Читать онлайн Самый страшный злодей и другие сюжеты бесплатно
Что это за книжка
«Я завел этот блог, потому что жалко. Добро пропадает.
В смысле не Добро (оно-то не пропадёт), а нажитое добро. Много лет я перелопачиваю тонны исторической литературы в поисках фактов и деталей, которые могут мне пригодиться в работе. Всё, что цепляет внимание, аккуратно выписываю. Но пригождается максимум пять процентов, а остальные занятности так и лежат мертвым грузом, пропадают зря. Вот я и подумал, отчего бы не поделиться, а то ни себе, ни людям. Какие-то из этих разномастных сведений вам, я уверен, и так известны. Но что-то, возможно, удивит, напугает, обрадует или заставит задуматься – как в свое время меня. Буду вести этот блог до тех пор, пока не иссякнут закрома».
Этим коротким вступлением предваряется страничка в Живом Журнале, которую я веду с ноября 2010 года.
Меня давно интриговал блог как новая форма существования авторского текста. Короткие новеллы, важным элементом которых является иллюстрация, видеофрагмент, звук, а более всего – соучастие читателей, видятся мне прообразом грядущей литературы. Уже сегодня про нее ясно, что она будет использовать не бумагу, а носитель куда более живой и многофункциональный – электронную среду.
Вот почему для меня блог не просто игра на новом и непривычном поле, а литературная экспериментальная площадка. Теперь мне нетрудно вообразить, как может выглядеть целый роман, состоящий из эпизодов, в которых что-то нужно прочесть, а что-то увидеть или услышать. Причем у аудитории есть возможность выразить свои мысли и эмоции по отношению к прочитанному.
В этой книге собраны тексты, опубликованные в моем блоге за первые месяцы его существования. Не все, а только те, которые более или менее соответствуют заявленной теме: дней старинных анекдоты в авторской интерпретации и непременно с пояснением, почему они кажутся мне интересными/важными/актуальными.
Еще я прибавил один важный элемент, который и делает Живой Журнал живым: обратную связь.
Каждую из моих публикаций в ЖЖ («постов») сопровождает множество комментариев («комментов»), сделанных членами «Благородного Собрания» (оно же «Блогородное»). Так называется сообщество людей, являющихся, согласно принятой в ЖЖ терминологии, моими «френдами» и прошедших у меня в блоге регистрацию. На сей момент их примерно две с половиной тысячи человек, и они вовсе не обязательно относятся к моим публикациям одобрительно. В книге после каждого «поста» даны несколько «комментов» – в качестве иллюстрации. На самом деле, если тема вызвала у читателей интерес, счет отзывов идет на многие сотни. Между участниками дискуссии иногда возникают конфликты, в том числе острые. На случай непримиримого столкновения у меня в блоге введен институт «дуэли»: один из оппонентов, по воле жребия, падает, стрелой пронзенный, и навеки покидает «Благородное Собрание».
Конечно, в бумажном виде вся эта мобильная, несколько хаотичная форма виртуального бытия тускнеет. Похоже на стоп-кадр размахивающей руками и движущейся куда-то толпы. Видно, что всем им там оживленно и интересно, но картинка неподвижна.
Если вам захочется посмотреть, как это выглядит на самом деле, побродите по блогу. Вот его адрес: borisakunin.livejournal.com.
Из файла «Привычки милой старины»: Покаянное
15.11.2010
Должен повиниться. Фраза, долго украшавшая черно-белые фандоринские обложки
– бессовестный рекламный обман. Говорю это как человек, пролопативший страницы уголовной хроники русских газет, начиная с 1860-х годов (ранее в России то ли вообще не было преступности, то ли цензура не разрешала публиковать криминальные новости).
Никакого изящества и вкуса в убийствах той эпохи нет. Обычное тупое зверство, часто бессмысленное и почти всегда пьяное. Газетные отчеты о душегубах «России, которую мы потеряли» вызывают тоску и отвращение.
Изысканные злодеи XIX века
Вот несколько самых что ни на есть типичных злодейств «изящного века».
Случай № 1.
Убийство в Сокольниках
(Из «Московских губернских ведомостей» от 10 июля 1871 г.)
В Сокольничьей роще обнаружен труп молодого человека «по-видимому из простонародья» со следами удушения. На след убийц полиция вышла наиболее часто встречающимся в хрониках образом: один из преступников спьяну проболтался в трактире.
Взяли голубчиков на Хитровке. Запираться никто не стал.
Убийство не планировалось, всё вышло как-то само собой. Сидели под кустиком, выпивали с новым знакомым, таким же вором, как остальные. Кончились деньги, а у мужика хорошие сапоги, да неплохая поддевка. Перемигнулись, накинулись гурьбой, удавили собутыльника его же портянкой. Поддевку и сапоги продали на толкучке, выручили 8 рублей, которые тут же и пропили.
Элементарно, Ватсон.
И всё время повторяется одно и то же: инфантильная неспособность понять что-то кроме сиюминутного шкурного интереса, без особенной заботы о последствиях. При этом не надо думать, что подобная одноклеточность присуща только людям «из простонародья».
Случай № 2.
Кровавая драма в приличном семействе
(«Петербургская газета» от 31 марта 1902 г.)
Судят юношу, некоего Александра Карра, который зарубил топором мать и двух сестер.
Причины у мальчика имелись, и пресерьезные. Он познакомился в танцклассе с барышней, в которую влюбился, а денег на приличное ухаживание нет, дома выдают на карманные расходы по гривеннику в день. «Думаю: отравлю я стариков, стану свободен, получу наследство и женюсь. Добыл стрихнину и прежде, для пробы, дал собаке. Она так мучилась перед смертью, что я, представляя себе муки стариков, пожалел их и выбросил яд». Жалостливый юноша решил поступить проще – взял дома деньги тайком. Купил барышне часы и кольца, а себе портсигар и пальто. Мать обнаружила пропажу, устроила скандал. Пригрозила гневом отца. Сашенька перепугался, схватил колун… Сестры на свою беду были дома – не оставлять же свидетелей. Порешил заодно и сестренок.
Ломброзарий
Сыщикам молодой человек наплел какую-то белиберду про нищего, якобы ворвавшегося в дом, но при первых же вопросах запутался и признался.
Случай № 3.
Широк человек
(Из «Московских губернских ведомостей» от 30 декабря 1891 г.)
В чайной Ашихмина, что в Апраксином переулке произошло кровавое преступление. В отсутствие хозяина убили его жену, двухлетнюю дочь и девочку-няню. Головы всех трех жертв были размозжены утюгом. В живых остался только грудной ребенок.
Утром убитых обнаружил Лука Шамов, двадцатилетний конторщик хозяина, живший у него на положении приемного сына и пользовавшийся полным доверием. «Хилый, с анемичным лицом субъект, на верхней губе чуть-чуть показывается редкий волос, выражение глаз неуловимое, но крайне неприятное», – ябедничает про него газета.
Лука поднял крик, с окровавленным, но живым младенцем на руках выбежал к людям и в дальнейшем вел себя так эмоционально и натурально, что ни в ком не вызвал подозрений. (На самом деле, разумеется, всех порешил именно конторщик «с неприятно-неуловимым взглядом» – из-за 236 рублей и банковского билета, а сильную сцену с окровавленным младенцем он спланировал заранее).
Вернулся из отлучки хозяин. Зарыдал, обнял Луку и сказал: слава Богу, хоть ты у меня остался. От этих слов убийца покачнулся и бросился в ноги Ашихмину с криком: «Прости меня окаянного, Иван Павлыч!»
Совершенно смердяковская, очень русская история. Достоевскому она бы понравилась. Здесь больше всего потрясает не гнусное злодейство, а то, что даже у такого выродка, оказывается, есть душа и как-то всё это уживается в одном человеке. Но, согласитесь, и этот сюжет представляет интерес не с криминальной, а с психологической точки зрения.
Главные орудия убийства «изящного века»
Из комментариев к посту:
Преступления, рассказанные литераторами на страницах произведений, всегда получаются более изящными, нежели их прототипы из реальной жизни. А настоящее убийство всегда одинаково отвратительно, хоть в библейские времена, хоть в XXI веке. И не важно, чем оно совершается – ампулой цианида или ржавым тесаком.
Ну, в убийстве Андреем Гилевичем студента Александра Прилуцкого ради получения страховой премии – есть определённое изящество замысла. Как бы дико это не звучало… Да и вся семейка Гилевичей – мамаша и три негодяя-сына – были люди с фантазией. Хотя, конечно, это редкое исключение.
Такой крикет нам не нужен
18.11.2010
Начинаю пост недостойным и даже постыдным образом – с самоцитирования.
«Нельзя не запачкаться, вычищая грязь – это суждение Фандорину приходилось выслушивать довольно часто, особенно от практиков законоохраны. Однако он давно установил, что так рассуждают лишь люди, не имеющие способности к этому тонкому ремеслу. Те, кто ленятся, ищут простых способов при решении сложных вопросов, не становятся настоящими профессионалами. Хороший дворник всегда в белоснежном фартуке, потому что не сгребает грязь руками, стоя на четвереньках, а имеет метлу, лопату, совок и умеет ими правильно пользоваться».
Хорошо помню, при каких обстоятельствах я записал эту незатейливую мысль, чтобы потом вложить ее в уста своего героя.
В тот день по телевизору в зиллионный раз показывали «Место встречи изменить нельзя». В очередной раз испытывая лютую неприязнь к персонажу, великолепно сыгранному Высоцким, я подумал: не сделать ли литературный римейк этой культовой притчи о злом и добром копе? Полюбовался я, как обаятельный муровец тайком засовывает Кирпичу в карман бумажник (пакетики с наркотой они додумаются подбрасывать позже), и ушел читать очередную историческую книжку, в которой как раз наткнулся на историю злоключений полицейского сержанта Попея. Одно легло на другое, сама собой возникла метафора дворника в чистом халате, а из нее потом вылупился роман «Статский советник».
Итак, про сержанта лондонской полиции Уильяма Попея.
Он служил во славу закона верой и правдой, был предприимчив, инициативен, бесстрашен. Происходило это во времена, когда тред-юнионы считались ужасно опасными организациями, подрывающими устои общества. С риском для жизни или, во всяком случае, для целости костей Попей внедрился в профсоюз угольщиков под видом обычного работяги. Судя по всему, это был первый в истории британской полиции (1831 г.) undercover agent. Сержант какое-то время добывал ценные сведения о кознях смутьянов, потом был разоблачен, но сумел унести ноги.
Самое интересное дальше. Когда начальство узнало о самодеятельности сержанта, он был с позором изгнан из рядов полиции ее величества. В приказе было сказано: «Всякая попытка Использования Шпионов в обычном смысле этого термина является практикой, оскорбительной для чувств Народа и крайне чуждой духу Конституции».
Во времена истерики, вызванной делом Джека Потрошителя, начальник лондонской полиции сэр Чарльз Уоррен оправдывал отсутствие у него осведомителей следующим аргументом: «Работа полиции должна быть открытой, видной всем, проводимой строго по регламенту – как играют в крикет, то есть в соответствии с правилами честной игры. Замаскированный полицейский подобен жулику, который переставляет «калитку» (wicket), когда противник уже ударил по мячу. Кроме того, подобные методы чреваты коррупцией, что не раз демонстрировала история». Из-за своего чистоплюйства Уоррен не сумел выловить убийцу лондонских проституток – и ушел в отставку, козел некреативный. Наш милицейский начальник как бы поступил? Назначил бы Потрошителем какого-нибудь бомжа или гастарбайтера, отрапортовал бы начальству, да получил повышение, а там, глядишь, как-нибудь обойдется. Расстреляли же у нас трех липовых чикатил, прежде чем попался настоящий…
All right, крикетную метафору спишем на туземный колорит, а вот насчет коррупции сэр Чарльз попал в самую точку, и сегодня это звучит актуально, как никогда. Всякая победа над преступностью, достигнутая нечестным путем, порождает в правоохранительной системе червоточину, и со временем эта гниль разъедает весь организм.
Зануда сэр Чарльз, который Потрошителя не поймал и Кирпича не расколол бы, но уж точно не потерпел бы «оборотней в погонах»
Чистыми руками грязь убирается медленней. Зато основательней.
Разумеется, со временем и британцы научились использовать для борьбы с преступностью шпионов, стукачей, двойных агентов и подсадных уток. Но дух сэра Чарльза до конца так и не выветрился. Никогда столь любимая нашим населением фраза «Воррр должен сидеть в тюррьме!» не служила в стране «честной игры» оправданием грязных методов борьбы с грязью.
Следим за мячиком!
Из комментариев к посту:
На правах практика, имевшего в советскую еще пору самое непосредственное отношение к оперативно-следственной работе, вынужден, все же, усомниться в возможности раскрытия немалой части неочевидных преступлений без т. н. «низовой разработки». Не на всяком месте происшествия обнаруживаются генные и прочие микрочастицы для экспертного анализа. Далеко не всегда раскапываются очевидцы и прочие составляющие полноценной доказательственной базы. Вот тогда-то на мастеров не самой высоконравственной профессии и остается вся надежда. Можно, конечно, возразить, что возясь с агентурой и сам чистеньким не останешься. Ну, не знаю, не знаю. За других говорить не могу, за себя отвечу – не испачкался. А немалое число злодеев за решетку с помощью осведомителей упечь удалось.
Да, грязь в милиции\полиции чрезвычайно актуальная тема. К сожалению. Моему личному, в частности, так как я, с некоторого времени имею отношение к этой структуре. Друзья спрашивают: «Как тебя с твоей поэтической натурой и обостренным чувством справедливости занесло в это болото?» «А где же не болото», – отвечаю я. Коррупция сейчас процветает и в гражданских организациях, и во властных структурах. Но это лирика. Что же до практики, считаю, что чистка рядов необходима, но не в том порядке, в котором происходит – честных и совестливых и увольняют. А еще сокращают вакансии. В то время, как там, где нужно «чистить», все по-старому. А прием на работу: обещают создать центры НЛП вместо штатных психологов. Кого программировать? И на что?:) По-моему, логичнее было бы просто вывести психологов из подчинения начальству УВД. Но это только мое мнение, которым я могу лишь поделиться.
Если б я был султан. То есть сёгун
22, 24.11.2010
Если б я был монархом, обладающим неограниченной властью, из меня, наверное, получился бы Собачий Сёгун.
Вот как я выглядел бы в этом случае
Такое прозвище у современников и потомков получил Цунаёси, пятый сёгун династии Токугава, правивший в конце семнадцатого – начале восемнадцатого столетия.
Цунаёси родился в год собаки и всю жизнь очень любил наших блохастых четвероногих друзей. Взойдя на престол, он получил возможность развернуть свою любовь в государственном масштабе.
Задолго до того как на Западе возникли общества защиты животных Цунаёси издал кучу законов, получивших красивое название 生類憐みの令 – «Эдикты о сострадании ко всему живому». Эти указы строго-настрого запрещали лишать жизни бродячих собак, загнанных лошадей, кошек, и в дальнейшем список защищенной законом живности всё увеличивался, охватив домашнюю птицу, черепах и даже змей.
Но по-настоящему государь любил только собак, именно о них он заботился больше всего. У себя на псарне (как я ему завидую!) он содержал больше сотни псов. Повсюду создавались приюты для бездомных собак, в самом большом из них скулило и гавкало 50000 барбосов.
Японцы в те времена питались в основном овощами и немножко рыбой (рис для низших сословий считался лакомством), но собачкам, которые отказывались кушать редьку с морковкой, подавали и мясо, три раза в день. Если пес вел себя неподобающим образом, его нельзя было ни бить, ни даже бранить, а предписывалось действовать ласками и уговорами. Запрещалось также обращаться к собакам на «ты» – только «о-ину-сама», то есть «почтенный господин пёс»
И начались для японских трезоров блаженные времена
Мне хочется думать, что неслучайно именно в правление Собачьего Сёгуна в стране произошел невиданный расцвет культуры – литературы, театра, изобразительного искусства и ремесел (так называемая «Эпоха Гэнроку», японский ренессанс). Что-то такое витало в воздухе, прекраснодушное и слегка безумное – идеальные условия для творческого взрыва. Главный пир самурайского благородства, история 47 верных вассалов (не буду рассказывать, и так все знают), тоже приключился во времена собакофила Цунаёси.
Эпоха Гэнроку: все добрые, веселые и красивые
Зануды-историки объясняют нестандартную политкорректность Цунаёси всякими скучными причинами. Он-де был младшим сыном, поэтому с детства его готовили не в воины, а в книжники, и мальчик слишком буквально воспринял буддийские наставления о равноценности всех проявлений жизни. Кроме того, со старинных времен существует легенда, согласно которой Цунаёси заботился о собаках по наущению буддийского монаха. Тот якобы сказал сёгуну, недавно потерявшему единственного сына, что это наказание за грехи прошлой инкарнации, в которой пред-Цунаёси мучил собак, и теперь, если его величество желает иметь наследника, нужно искупить вину. Ну и, конечно, как в прежние времена, так и сегодня, находились злые люди, объяснявшие удивительную политику правителя чокнутостью.
Цунаёси-подросток – еще при папе, но уже с собачкой
А для меня никакой тайны в поступках Цунаёси нет. Просто собаки ему нравились больше, чем люди. Потому что собаки преданнее, благодарнее, доброжелательней и никогда никому не делают гадостей, просто чтобы сделать гадость. К тому же они существенно красивей нас. Как же их, спрашивается, не любить?
Во французском городке, куда я уезжаю писать книжки, очень много собак, причем процентов девяносто из них составляют лабрадоры. Я люблю почти всяких собак, в том числе дворняжек, но лабрадоры, по-моему, цари природы. Я восхищаюсь их благожелательностью, приветливостью, оптимизмом, вежливостью и экзистенциальной позитивностью. Ни разу не был я облаян, обрычан или даже бесцеремонно обнюхан французским лабрадором – а в общении с человеками это случается постоянно.
Если бы люди в своем повседневном поведении брали пример с лабрадоров, мы жили бы в раю.
Даешь лабрадоризацию человечества!
Когда-нибудь мы все будем смотреть друг на друга так, как смотрит на мир моя знакомая по имени Боба
И все-таки – учит нас история Собачьего Сёгуна – людей нужно любить больше, чем собак, даже если люди этого не заслуживают. Потому что если людей не любить и обращаться с ними хуже, чем с собаками, люди никогда не научатся вести себя по-лабрадорски и расплачиваться за это придется всему живому. Судьба политкорректных начинаний Цунаёси – отличная иллюстрация к теме о несовместности прекрасных намерений с непрекрасными методами.
Подданные сёгуна не желали делиться с собаками пищей, которой беднякам и так не хватало; одержимые антропоцентризмом, они не хотели кланяться шавкам и моськам; негодовали на налоги, введенные в пользу братьев наших меньших – в общем, оказалось, что идеи буддизма недостаточно широко проникли в сознание народных масс. От этого сёгун сердился и нервничал. Он боялся, что не успеет за время своей текущей инкарнации изменить человеческую природу к лучшему. А когда неограниченный правитель нервничает, он принимает меры.
Была учреждена сеть ину-мэцукэ (выражаясь по-современному, собачьих стукачей), которые доносили начальству обо всех случаях жестокого обращения с животными. Виновных били палками. Когда же жители одной деревни истребили стаю собак, всех крестьян казнили в назидание: для Будды жизнь животного ничуть не менее важна, чем жизнь человека.
Столичный город Эдо пропах псиной. По улицам носились стаи одичавших собак, иногда нападая на прохожих. Убивать ушастых хулиганов воспрещалось. Максимум – арестовать без применения насилия и доставить в участок.
Инугами – Собачий Дух, с которым лучше не связываться, он жутко мстительный
Родственник правителя князь Токугава Мицукуни, пользуясь своим высоким положением, продолжал кромсать собак – и народ восхищался этим поганым популистом. Однажды зимой Мицукуни прислал в подарок сёгуну двадцать собачьих шкур – «погреться».
Вот он, гад. Что за гнусная собаконенавистническая рожа!
Если такое могло произойти при жизни Цунаёси, стоит ли удивляться, что сразу же после его смерти, еще до торжественного погребения, эдикты о милосердии к животным были отменены при всеобщем ликовании публики.
Что тут началось! Безответных собаченций колотили, гоняли, мучили, убивали. В общем, поднялись с колен, отвели душу. Любовь Собачьего Сёгуна вышла бедным собачкам боком.
Самое обидное, что наследник у Цунаёси так и не появился, власть перешла к племяннику, заядлому собакофобу.
Нет, самое обидное даже не это, а то, что я, обожая собак, вынужден жить сиротой. Когда-то давно, в детстве, у меня был щенок, но счастье длилось недолго. Потом обнаружилось, что у меня на собак аллергия. Когда ко мне в руки попадает псина, я не могу удержаться – начинаю ее теребить и тискать, а потом долго сморкаюсь и исхожу слезами.
Вот такая во всех отношениях грустная история.
Из комментариев к посту:
Я извиняюсь, но не могу удержаться чтобы не рассказать анекдот, или даже притчу в тему.
Как-то ко мне во двор забрел старый, устало выглядящий пес. На нем был ошейник, и пес был весьма упитанным, так что я поняла, что он не бездомный и за ним хорошо ухаживают. Пес спокойно подошел ко мне, я погладила его по голове; затем он зашел вслед за мной в дом, медленно пересек прихожую, свернулся калачиком в углу, тяжело вздохнул и уснул. На следующий день он пришел снова, поприветствовал меня во дворе, опять зашел в дом и уснул на том же месте. Спал он примерно час. Так продолжалось несколько дней. В конце концов мне стало интересно, и я прикрепила к его ошейнику записку следующего содержания: «Хотелось бы знать, кто хозяин этой прекрасной собаки, и знает ли он (то есть вы), что пес практически каждый день приходит ко мне вздремнуть?»
На другой день пес пришел снова, и к его ошейнику был прикреплен следующий ответ: «Он живет в доме, где растут шестеро детей, двоим из которых не исполнилось еще и трех лет. Так что он просто пытается где-нибудь отоспаться. Можно я тоже приду к вам завтра?»
Люди свысока относятся к собакам и прочим зверям, за что те и другие расплачиваются жизнью. Перед извержением Везувия, уничтожившего в 79 г. н. э. Помпеи, Геркуланум и Стабию, все домашние животные, которые имели возможность убежать, ушли подальше от вулкана, но люди не вняли этому предупреждению об опасности. Цепные собаки убежать не смогли. Когда началось извержение и землетрясение, люди в панике бросились бежать и забыли отвязать собак. Собаки погибли, их останки найдены во время раскопок.
Через почти 2000 лет, перед недавним разрушительным цунами все звери убежали с побережья в горы. И опять та же история – люди не поняли предупреждения и погибли. Слушайся зверей – и уцелеешь в «последний день Помпеи»!
О свободной лояльности
29.11.2010
Готов держать пари, что мало кто из вас прочитал манифест Н. С. Михалкова о просвещенном консерватизме. И вашу инертность можно понять. Есть ощущение, что все произведения Никиты Сергеевича, созданные в последнее десятилетие, адресованы не нам с вами, а Единственному Зрителю-Читателю и относятся к жанру «истину царям с улыбкой говорить». Тут классическое па-де-де «Поэт и Царь»; публике дозволяется внимать, однако встревать было бы бестактностью.
Но я все-таки прочел этот немаленький идеологический трактат и о потраченном времени не жалею. Зря злые люди говорят, что Никита Сергеевич не изобрел ничего нового, а лишь пересказал воззрения Победоносцева с графом Уваровым. Меня, например, чрезвычайно заинтересовала концепция «свободной лояльности», ради которой, по-моему, главным образом и создавался этот текст.
Соревновательность в любви к верховной власти – явление, прямо скажем, не новое, но никому еще не удавалось сформулировать это похвальное гражданское качество с таким изяществом. Понимаете: не лизоблюдство, не подхалимство, не раболепство, а свободная лояльность, и ключ здесь в том, что она сегодня действительно более или менее свободна. Вокруг нас полно людей, которые не желают обожать Власть, и живут себе. Немало и таких, кто сражается за призовые места на чемпионате по свободной лояльности – ну и селигер с ними. Каждый выбирает для себя.
Поскольку блог у меня исторический, я сразу стал думать, какой эпизод из прошлого наглядней всего продемонстрирует свободную лояльность во всей красе.
Любим Власть не из-под палки, а по зову сердца
И вспомнилась мне прелестная миниатюра из мемуаров Констана, личного валета Наполеона Бонапарта.
Сюжет этот на первый взгляд несколько фриволен, но на самом деле поучителен и глубоко символичен. Здесь вы найдете сверху – готовность «приносить себя в жертву», а снизу – «безусловное признание превосходства верховной, руководящей власти» и «свободную лояльность гражданина», умеющего любить Власть искренне и «с достоинством» (в кавычках – цитаты из трактата Никиты Сергеевича.). В общем, оба участника сакрального соития Власти с Подданными, как вы увидите, здесь оказались на высоте.
Прекрасная и просвещенная императрица Жозефина озаряла своим присутствием некий театральный спектакль. И вдруг посреди первого акта, если процитировать Констана, государыня «ощутила весьма настоятельный позыв более легкой из естественных надобностей». Если б ее величество, поддавшись зову природы, покинула ложу, это был бы поступок эгоистичный, недостойный Верховной Власти. Уход Главной Зрительницы привел бы в замешательство актеров и переполошил бы публику, которая, чего доброго, из свободной лояльности еще ошикала бы представление.
Поэтому, продолжая благосклонно улыбаться, императрица со спартанской стойкостью кое-как досидела до антракта и под занавес даже несколько раз содвинула длани. Без спешки вышла она в фойе, и тут – даже августейшие особы имеют предел терпения – поняла, что до туалетной комнаты добраться уже не успеет. Слабеющим голосом она сообщила об этом дамам свиты. Те пришли в ужас. Публика уже выходила из лож. Назревал неслыханный скандал!
Но императрица не растерялась. Она велела дамам обступить ее со всех сторон и расправить широкие юбки, сама же сбросила с плеч на пол кашемировую шаль, и та почтительно впитала августейшие выделения, так что на полу потом едва осталось влажное пятно. Никто из публики ничего не заметил и не заподозрил.
Вот вам Верховная Власть во всем своем блеске: не щадящая живота своего и при этом блестяще выходящая из критической ситуации.
Но не ударили лицом в грязь и подданные. Камергер граф Б. благоговейно спрятал вышеописанную шаль в карман и потом презентовал своей супруге в качестве драгоценной реликвии – к немалой зависти прочих дам, как считает нужным присовокупить г-н Констан.
Никто графа Б. к подобному поступку, естественно, не понуждал. Это был порыв души, спонтанное проявление той самой свободной лояльности. Автор записок и не помышляет потешаться над проворным камергером, в рассказе скорее звучит фамусовское «Ну как, по-вашему? По-нашему, смышлен».
И нам с вами тоже хихикать незачем. Потому что «все то, что подрывает свободную лояльность, должно устраняться из жизни государства и гражданского общества, а все то, что усиливает ее, должно в них утверждаться и культивироваться, – пишет Н. С. Михалков. – Так было в России раньше, так будет в ней и впредь».
Для свободнолояльного гражданина Верховная Власть всегда благоуханна
Аминь.
Хотя нет, не аминь. Чуть не забыл упомянуть, что свободная лояльность обладает некоторыми особыми характеристиками, о которых Верховная Власть должна помнить.
Похвальное гражданское качество, для которого Никита Сергеевич Михалков нашел столь приятное обозначение, имеет две специфические черты, о которых Верховной Власти забывать нельзя.
Ну, первая-то на поверхности. Свободная лояльность хоть и вполне добровольна, но не вполне бескорыстна. Свободнолояльное лицо непременно ожидает от Верховной Власти благодарности – как в форме материально-вещественной (титул, золотые эполеты, шкатулка с наполеондорами, прибыльные откупы и аренды), так и в форме возвышенно-бестелесной (орден «Почетного легиона», милостивое пощипывание за ухо, право запрягать карету восьмеркой).
Свободная лояльность имеет свои знаки отличия
А вот вторую специфическую черту Верховная Власть в своих расчетах частенько не учитывает. Свободная лояльность – она, как бы это сказать… не навсегда. Когда у ВВ начинаются неприятности и власть перестает быть такой уж верховной, свободнолояльный подданный немедленно чувствует себя свободным от всякой лояльности.
Эту диалектику наглядно продемонстрировал верный Констан, мемуары которого я давеча цитировал.
В 1814 году его кумир всего лишился и стал выглядеть вот так:
Ex-ВВ: уже не «ваше величество» и даже не «ваше высокопревосходительство», в никем не облизанных сапогах
И лакей сразу взглянул на свои отношения с ВВ по-иному, пелена спала с его глаз. Король-то голый, понял Констан. И раздел былого кумира окончательно – испарился из дворца, прихватив личную казну императора.
Еще умнее поступил обладатель незабвенной шали, абсолютный чемпион по свободнолояльности граф Б. (то есть Марк-Антуан де Бомон). Ну, у камергера, правда, и возможностей побольше, чем у камердинера. В 1814 году граф Б. стал одним из первых, кто перебежал от лузера на сторону новой Верховной Власти. Свою свежеобретенную свободную лояльность он продемонстрировал, в частности, тем, что проголосовал за смертную казнь главного бонапартиста маршала Нея, человека тормозного и негибкого.