Читать онлайн Без маски бесплатно

«Мне чего-то хочется, но…»

Расскажу вам одну историю. Говорят, ее очень любил известный австрийский психолог, невролог и психиатр Виктор Франкл.

Итак, один врач встретил своего бывшего пациента на улице и спросил его:

– Как вы себя чувствуете?

Тот знаками показал, что ничего не слышит.

– Вы слишком много пьете, – строго сказал врач, – перестаньте злоупотреблять, и слух у вас наладится.

Через некоторое время врач снова встречает пациента на улице и, помня, что тот глуховат, кричит ему в ухо:

– КАК ВЫ СЕБЯ ЧУВСТВУЕТЕ?

– Не надо кричать, – отвечает пациент, – я прекрасно вас слышу.

– Вы перестали пить? – поинтересовался доктор.

– Перестал, – мрачно ответил пациент и, не прощаясь, побрел прочь.

«Ну вот, – подумал обиженно врач, – я ему, можно сказать, здоровье вернул, дал добрый совет, а он не то что спасибо сказать не может, он даже разговаривать со мной не хочет!»

Через несколько месяцев у них произошла очередная случайная встреча на улице. И снова доктор осведомился о самочувствии бывшего пациента. Помня, что слух у того наладился, врач разговаривал обычным голосом, однако пациент снова дал ему понять, что ничего не слышит!

– Но как же так? – удивился врач. – Я дал вам хороший совет, вы ему последовали, бросили пить, и у вас улучшился слух! А теперь, выходит, вы снова пьете и ничего не слышите?

– Знаете, доктор, – ответил пациент, – я действительно много пил и ничего не слышал. Потом я по вашему совету перестал пить и услышал все. И то, что я слышал, было гораздо хуже водки и гораздо хуже похмелья… Я уж лучше так…

Показательно, да?

Кто-то бежит от проблем, заливая их алкоголем. Кто-то пытается встретиться с ними лицом к лицу, на трезвую голову, но в итоге пугается и заползает обратно в раковину, в привычную жизнь. Кто-то старается из последних сил делать вид, что у него в жизни все хорошо (я не говорю здесь о случаях, когда у человека действительно все хорошо – такое тоже бывает, и это здорово).

Вот только вечно бегать от проблем нельзя. Они склонны выходить из-под контроля совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. А значит, решать их необходимо – и здесь, как говорится, психотерапевтам флаг в руки.

Существует множество способов, с помощью которых можно «улучшить слух», отказаться от искусственных стимуляторов наподобие алкоголя и в то же время избежать страха и разочарования реальностью.

Но когда человек добирается до психотерапевта, часто возникает новая сложность. Конкретики в жалобах пациентов, как правило, немного. «Хочу быть активным, жизнерадостным человеком – но что-то мне мешает, я постоянно чувствую себя так, будто мне на плечи положили бетонный блок!» «Хочу понимать причины проблем – но не понимаю, с чего начать». «Хочу разобраться – но не вижу пути». И это еще не самые сложные варианты. Бывают и такие формулировки: «Мне чего-то хочется, но я не знаю чего».

И вот здесь может помочь психотерапевтический метод, которому посвящена эта книга. Его полное название – «Системная работа с бессознательным и клиент-центрированные расстановки®», а сокращенное – «Клиент-центрированные расстановки®» или просто «Расстановки®».

Вечно бегать от проблем нельзя. Они склонны выходить из-под контроля совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. А значит, решать их необходимо – и здесь, как говорится, психотерапевтам флаг в руки.

Психологические проблемы «родом из детства», приобретенные страхи, неуверенность, даже то, что не имеет непосредственного отношения к нам (условно назовем это пока наследием рода), – все это можно не только осознать, проработать, но и обратить себе на пользу с помощью расстановок. Пример тому – моя собственная жизнь…

С чего все начиналось

Мои родители развелись, когда мне было около шести лет. Отец переехал жить обратно к своей матери в Луганскую область – во времена СССР она некоторое время называлась Ворошиловградской. Все вопросы, связанные с разводом и разделом имущества, решали в основном моя мама и моя бабушка – мать отца, речь шла о разделе кооперативной квартиры и восьми «дорогих» предметов мебели и бытовой техники. Я жил в этой атмосфере и даже поучаствовал в бракоразводном процессе родителей лично – однажды меня, шестилетнего ребенка, вызвали в зал суда (мама при этом осталась в коридоре), и судья меня спросил: с кем я хочу остаться – с мамой и бабушкой или с папой и другой бабушкой? Я тогда твердо ответил:

– Хочу жить с мамой.

Нет, отец меня любил, и у меня с ним были хорошие отношения. Почему же я ни минуты не сомневался, отвечая на вопрос судьи? Наверное, потому, что такой выбор – «мама или папа?» – в шесть лет сделать очень трудно. Конечно, на любого ребенка подействует обстановка судебного заседания – строгие незнакомые люди, непонятные разговоры, странные вопросы… В этом возрасте такие вещи могут показаться чем-то вроде игры, будто бы все понарошку. И говоришь первое, что приходит в голову – а потом думаешь: «А как же папа? А если бы я выбрал его? И неужели нельзя сделать так, чтобы все осталось по-старому?..»

Все это привело меня тогда к такому внутреннему напряжению, что, как только маму впустили в зал суда, я помчался к ней и обнял – возможно, этот момент повлиял на вынесенное судьей решение: я остался жить с мамой. (Позже, будучи подростком, я иногда думал: а что, если бы решение родителей или суда не совпало с моим? Впрочем, это уже неважно.)

После оформления развода в моих отношениях с родителями обнаружилось явное противоречие.

С одной стороны, мы с отцом были близки (я приезжал к нему на летние каникулы), с другой – возникло то, что в системной психотерапии называется «конфликтом лояльности». Один из возможных вариантов этого конфликта таков: я положительно отношусь к двум (как в данном случае) членам своей семьи, я люблю их обоих, но в то же время чувствую, что один из любимых мною людей поступает «некрасиво и несправедливо» по отношению к другому.

Тогда я был на стороне своей матери, конечно, не осознавая этого. Из неосознаваемой лояльности к ней я начал своеобразную игру: мне нравилось воображать, что я «беден, но горд», а потому ничего не хочу брать ни у отца, ни у его мамы – моей бабушки, ни даже от прабабушки (матери моей бабушки), которая к тому, что произошло между родителями и позже, во время суда, ну никакого отношения не имела. Но это я сейчас понимаю, а тогда… Я отказывался от подарков и, узнав, что прабабушка хочет нам с младшей сестрой оставить в наследство по 1000 рублей каждому, подговорил сестренку (ей тогда было 6 лет) при всех родственниках заявить:

– Да не нужны нам твои деньги…

Со стороны это выглядело, наверное, смешно. Ведь о нас с младшей сестренкой, приезжавших на лето, все равно заботились и все равно нас любили. Несмотря на внутрисемейный конфликт.

Гордость, обида, сочувствие к маме, любовь к отцу и одновременно неприязнь к нему и бабушке из-за «маминых огорчений» – все это тогда, в детстве, сплеталось в единый клубок, который я смогу более или менее распутать только спустя много лет…

В восьмидесятых годах мы почти потеряли связь с отцом. А в 1990 году я от дальних родственников узнал, что он погиб от черепно-мозговой травмы «при невыясненных обстоятельствах».

И ко всем ощущениям и впечатлениям, переживаемым мною с детства, на долгие годы добавилось еще одно – чувство вины перед отцом. Вины за то, что я не общался с ним в последние годы, за то, что я не смог его по-человечески похоронить. Вины, боли – и одновременно обиды. За развод с мамой и за то, что в детстве мне все же очень не хватало отца.

Неуверенность в себе, неумение находить достойные авторитеты, склонность плыть по течению. Желание хоть чем-то наверстать нехватку общения с близким человеком – и самые неожиданные способы этого «наверстывания». Именно это часто ожидает ребенка из неполной семьи. Не хочу принизить роль своей мамы – в плане воспитания она дала мне все, что могла. Но развод родителей мне аукался еще очень долго – как и большинству детей в подобных ситуациях.

Сейчас многие наверняка воскликнут:

– Да автор явно преувеличивает! Я вот тоже пережил развод родителей, и все у меня в порядке! (Я купил дом, женился, родил шестерых детей, открыл нефтяную скважину…)

Но речь сейчас не о том, что развод родителей непременно закроет перед вами все пути и не позволит стать состоятельным – и состоявшимся – человеком. Это не так.

Конечно, все переживают травмирующие события по-разному. Кто-то более сильно и глубоко, кто-то – менее. Но в любом случае подобное событие – это шрам в душе ребенка. Который может впоследствии дать о себе знать – в самый неожиданный момент.

В полных семьях взросление ребенка происходит, скажем так, автоматически. Мальчики и девочки, наблюдая за родителями, получают образец поведения. Не будем пока обсуждать вопрос, всегда ли этот образец положителен, – это отдельная сложная тема. Для девочек, разумеется, «ролевой моделью» является в первую очередь мать, для мальчиков – отец. Но отсутствие одного из родителей – независимо от пола – это всегда травма. Поэтому ребенок, не знавший общения с отцом, чаще всего бессознательно пытается компенсировать его отсутствие – и отсутствие тех ресурсов, которые отец ему «не додал». Независимо от того, какого пола этот ребенок. При этом роль отца проецируется на разных людей, не всегда достойных этого.

Но это сейчас я могу так лихо разъяснить происходившее со мной в детстве. Для того чтобы прийти к осознанию и решению собственных проблем, мне потребовалось много лет. Даже когда я стал профессиональным психотерапевтом, испытал на себе множество техник и методик, разрешил большую часть мучивших меня вопросов, меня преследовало чувство, что вроде все хорошо, но чего-то не хватает. У меня не было ощущения свободы, которого я больше всего жаждал. Как бы я ни был уверен в том, что я – взрослый и уважаемый человек, психотерапевт Михаил Геннадиевич, где-то глубоко во мне по-прежнему сидел мальчик, обиженный на отца. И при этом, как ни странно, желающий его вернуть.

Жизнь «до» и «после»: личный опыт расстановки

В период учебы в Мюнхенском институте интегративной семейной терапии в 1997 году, когда мы изучали техники реконструкции семьи и рода, я вызвался сделать работу со своим отцом. В то время я уже сам создал методику «Расстановок внутренних образов» для интеграции переживаний клиентов. Но тогда в отечественной психотерапии эту методику знали несколько десятков моих клиентов и узкий круг моих коллег, а с техникой «Familie Aufstellung» (позже, в 2000 году, при подготовке к изданию первой книги об этом методе я, как научный редактор книги, приму решение назвать эту технику «семейной расстановкой») были знакомы единицы профессионалов. Именно эту технику предложил мне использовать Тобиас фон дер Рекке, мой тогдашний учитель и известный семейный психотерапевт. Произошедшее во время той работы стало для меня откровением, которое повлияло на всю мою последующую жизнь… Опишу то, что мне запомнилось.

Тобиас посоветовал мне пойти по не совсем обычному пути. Понятно, что вместо отца в расстановке участвовала фигура заместителя – человека, который отыгрывал в процессе его роль. А вместо меня самого Тобиас порекомендовал заместителя не выставлять – самому участвовать в процессе непосредственно. На своем, так сказать, законном месте – месте сына своего отца. Для меня это было немного неожиданно. Но вскоре произошло то, что меня потрясло и перевернуло всю мою жизнь.

Я поставил фигуру своего отца примерно на расстоянии 2–3 метров от меня. «Он» смотрел на меня – и первое, что я почувствовал, было чувство вины. А потом пришло понимание того, что эта вина – не только моя. Вернее, понимание того, что это чувство вины – не результат каких-то моих неправильных действий. Когда случился развод родителей, все члены семьи вели себя достаточно корректно и сдержанно, но ссор, конечно же, избежать не удалось. Отец обвинял свою мать в том, что она «развела» его с моей мамой, бабушка обвиняла мою маму в том, что она осталась без единственного сына, которого растила одна, и жалела, что дала моим родителям денег на кооперативную квартиру, прабабушка жалела несчастных правнучат… В общем, это был такой запутанный и затянутый семейный узел, в котором все друг друга во всем обвиняли. И при этом каждый, что характерно, чувствовал себя правым.

В момент расстановки я вдруг осознал, что на мне лежит колоссальный груз, колоссальная вина и что это не моя личная вина. Мне казалось, что меня словно придавливает к полу. Я не мог без усилия смотреть на отца – вернее, на замещавшего его человека. Моя голова опускалась все ниже и ниже, возникло ощущение, что что-то очень тяжелое давит на плечи. А заместитель отца стоял напротив и спокойно на меня смотрел. У меня же возникло двойственное чувство. Так часто бывает, когда человек тащит на себе не только собственные воспоминания и эмоции, но и чьи-то еще. С одной стороны, меня придавило чувство вины. С другой – у меня было огромное желание подойти к отцу.

И я это сделал. До сих пор помню свои ощущения: время тянулось очень-очень медленно, мне казалось, что моя расстановка шла полтора часа, хотя на самом деле она продолжалась около 20 минут.

Я двинулся к «отцу». Мне показалось, что я шел целую вечность. Хотя мне нужно было преодолеть расстояние в каких-то три метра. Я делал очень маленькие шаги, никак не мог поднять головы. И лишь иногда, поднимая глаза, я видел, что «отец» на меня внимательно смотрит. Наконец я подошел и смог дотронуться до «своего папы». Смог посмотреть ему в глаза. И в тот момент, когда это произошло, у меня из глаз полились слезы, я положил голову на плечо «отца», он меня обнял, я обнял его… Я плакал, как уставший ребенок плачет в объятиях своего родителя. И в этот момент я начал избавляться от чувства вины, от той тяжести, которую нес на плечах. Появилось тепло, сила, энергия. Я понял, что, хотя мой реальный отец уже умер, в моей душе все равно есть связь с ним. Я почувствовал, как эта связь, подорванная конфликтами родных, изуродованная перенятыми у других членов моей семьи чувствами страха, вины, стыда и прочими, понемногу восстанавливается. Я почувствовал легкость. Плакать больше не хотелось – хотелось петь, смеяться, радоваться новым ощущениям. Мне казалось, что все прошлые ссоры, недомолвки, трения между мной и моими родными ушли куда-то в небытие, что вместо сумрачного неба над моей головой вдруг появилось солнце…

Эта небольшая расстановка стала переломной не только в моей частной жизни, но и в моей профессиональной практике. Все знают, что творилось в нашей стране в конце девяностых. Но я – скажу без ложной скромности – был собран, работоспособен и нацелен на успех. Внезапно, словно из ниоткуда, появились силы. В 1999 году меня пригласили на должность директора Института психотерапии. Для меня начался новый этап в жизни, удачный, продуктивный, можно даже сказать, что это была новая жизнь в совершенно ином качестве, новый расцвет! Ко мне вернулась та сила, с которой я утратил связь из-за множества неприятных событий, произошедших в моей семье, в моем роду. И все это привело к колоссальным положительным изменениям в моей жизни: я не просто обрел уверенность в себе и заочно примирился с родными. Через несколько лет я уже основал свой институт, добился того, чтобы расстановки как метод психотерапии и консультирования были признаны в России, организовал множество обучающих семинаров, конференций, конгрессов, в том числе и международных…

И все это благодаря несложному (на первый взгляд) действию. Двадцать минут наводящих вопросов, распределение ролей, общение, диалог, ощущение – сначала черного провала и практически помрачения разума, затем – полета… Полное ощущение того, что мой отец – рядом со мной, я говорю с ним, он отвечает мне, я впервые в жизни слышу ответы на свои вопросы. Потрясение – ужас – восторг – потрясение – слезы – радость…

Я смог пережить заново самые важные моменты детства. Только в возрасте чуть больше тридцати лет мне удалось прийти к своему отцу, обрести то, чего я так долго был лишен. Объяснить происходящее, понять себя. Тогда, много лет назад, короткая расстановка перевернула мою жизнь. Подарила мне – меня и связь с ресурсами моего отца и моего рода.

Именно расстановками я занимаюсь уже почти двадцать пять лет. С моей точки зрения, это лучший способ решения всех тех проблем, с которыми обычно приходят к психологам и психотерапевтам.

Расстановки прекрасно работают как инструмент для разрешения множества затруднительных ситуаций, таких как проблемы со здоровьем и неумение общаться, супружеские ссоры и конфликты с детьми, ну и, конечно же, то самое «чего-то хочется, но я не знаю чего». Дело в том, что в основе такого ощущения часто лежит какая-то вполне конкретная причина, которую человек просто еще не осознал – и вряд ли сможет осознать, если ему не помочь. А клиент-центрированная расстановка, подобно зеркалу, помогает увидеть и осознать то, что в обычной жизни очень трудно увидеть.

Интересно, что, когда я прошу своих сотрудников, учеников, клиентов или просто знакомых дать определение методу, к единому мнению мы не приходим практически никогда. «Расстановка – это расстановка» – вот, наверное, одно из самых гениальных определений, которое мне довелось однажды услышать!

Собственно, ответом на этот вопрос будет вся книга. А пока скажу так:

• расстановка – это встреча с собственными корнями, со своей душой, с собственным бессознательным и той информацией, которая в нем хранится и определяет, что мы воспринимаем, что чувствуем и как реагируем, действуем в нашей жизни;

• это возможность лицом к лицу встретиться со своей проблемой, которая часто оказывается совсем не твоей;

• это возможность посмотреть со стороны на себя, на окружающих, на проблемную ситуацию и увидеть ее перед собой, как в зеркале;

• это обретение новых возможностей, скрытых ресурсов – и в конечном итоге обретение самого себя!

И все-таки, что такое расстановка с точки зрения психотерапии?

Здравствуйте, я ваш родственник!

Классическая картина для начала процесса расстановки:

– Выбирай заместительницу для себя и заместителя для своего бывшего мужа, – предлагает терапевт.

Молодая женщина медленно проходит мимо нескольких человек, сидящих на стульях. Останавливается перед одной из своих ровесниц, после нескольких секунд раздумья берет ее за руки.

– Ты будешь моей заместительницей?

– Да…

Еще несколько шагов – и еще одна остановка, на этот раз перед молодым человеком в синей футболке. Снова соприкосновение рук, снова просьба:

– Я хочу попросить тебя побыть заместителем моего мужа Сергея.

– Бывшего мужа, – звучит уточнение со стороны терапевта, – какие-то у нас сегодня оговорочки по Фрейду…

Все улыбаются.

Через несколько минут начнется расстановка. А еще через час клиентка будет искренне и радостно благодарить тех, кто играл для нее роли. Ведь ей помогли избавиться от копившихся много лет негативных ощущений, от комплексов и страхов, рожденных в ее душе из-за отношений с жестоким и неуравновешенным человеком. Ей помогли осознать, что корень проблемы – не в ней. Более того, даже не в тех, кто непосредственно ее окружал и подчас вел себя неподобающе. Ее проблемы – гораздо глубже, они, возможно, тянутся из истории предыдущих поколений. Да, такое бывает. И я обязательно расскажу не только о том, кто такие заместители и как они работают, но и о том, каким образом в процессе расстановки можно связать воедино поколения и времена, как получить ответ от людей, с которыми мы никогда в жизни не встречались.

Бессознательное хранит огромное количество информации, которая скрыта от нашего сознания. Она таится в нашей психике, в нашей памяти и осознается нами лишь иногда, когда мы сталкиваемся в жизни с проблемами, показывающими, что «что-то со мной не так».

Так что же такое расстановка?

Клиент-центрированная расстановка – это психотерапевтический инструмент, с помощью которого мы можем работать с нашими проблемами, подключая бессознательное. Вернее, даже так: не просто подключая, а активно исследуя содержимое нашего бессознательного и заставляя его работать на нас! Бессознательное хранит огромное количество информации, которая скрыта от нашего сознания. Она таится в нашей психике, в нашей памяти и осознается нами лишь иногда, когда мы сталкиваемся в жизни с проблемами, показывающими, что «что-то со мной не так». Эта неосознаваемая информация программирует наш повседневный «автопилот», который оказывает огромное влияние на всю нашу жизнь.

Мозг обрабатывает образную информацию, которая приходит к нам через наши органы чувств. Полученные образы хранятся внутри нас – в том числе, конечно же, и в области бессознательного. И во многом мы действуем, функционируем в соответствии с тем, что записано у нас внутри, в нашем «автопилоте». Это «записанное» может быть как вполне конкретной, осознанной информацией (мама учила меня, что чужое брать нехорошо, – и я поступаю так, как учила мама), так и лежащей в глубинах бессознательной памяти. И в последнем случае мы можем сами до конца не понимать, откуда в нашей голове и душе взялись те или иные установки, страхи, комплексы. Например, мама или папа в присутствии своего ребенка много раз высказывались относительно «распущенности современного поколения», мечтали о том, как было бы хорошо, если бы всех жестоко наказывали за супружеские измены… А через много лет подросший сын или дочь начинает избегать отношений с противоположным полом, потому что благодаря разглагольствованиям родителей в бессознательном ребенка прочно засела установка: «Любые отношения между полами приводят к разврату и жестокому наказанию». Причем он может даже не формулировать эту мысль в собственной голове, у него просто присутствует какой-то иррациональный, подспудный страх перед любовными отношениями. Конечно, это примитивный, утрированный пример. Но подобное случается. И клиент-центрированная расстановка позволяет извлечь из бессознательного эти смутные образы, докопаться до их причины, сделать их осознанными, а значит, то, что еще недавно казалось нам непонятным, иррациональным, болезненным, получит свое объяснение, сможет быть истолковано и излечено. Расстановка – это уникальный инструмент, с помощью которого мы можем решать самые разные проблемы.

Как можно схематически описать суть расстановки?

• Образы, которые хранятся в нашем бессознательном (например, образ моих отношений с родителями, или с ребенком, женой, братом, сестрой, начальником на работе), можно извлечь и расставить во внешнем пространстве. В большинстве случаев для этого используются (не очень красивое слово, но тут оно подходит более всего) другие люди.

• Я могу, к примеру, «расставить» отношения в своей семье, попросив других людей, присутствующих на расстановке, отыграть роли моих родных – причем не только ныне здравствующих, но и тех, кого, возможно, уже нет в живых. Я как бы переношу на заместителей роли членов моей семьи и при помощи терапевта, который помогает сформулировать вопросы, истолковать реакции и сделать выводы, получаю важнейшую информацию.

• Большое значение имеет не только то, что и как играют люди, но и то, как выстраивается в пространстве модель отношений, в частности модель семьи. Смотрят ли люди друг на друга? Кто из них занимает лидирующее положение? К чьему мнению прислушиваются? Кто, может быть, вдруг начинает проявлять необоснованную агрессию или, напротив, транслирует несвойственные этому человеку спокойствие и терпимость?

• Скажем так: люди, участвующие в расстановке, превращаются в зеркала, которые отражают образы, роли, сценарии, хранящиеся в бессознательном клиента.

Предвижу, что у вас созрел вопрос: «Как так? Откуда посторонние люди, которых я, возможно, вижу первый раз в жизни, могут знать, каковы были и есть отношения в моей семье? Каким образом они вдруг «отыграют роли» моих близких, не говоря уже о моих предках, с которыми они не были знакомы? Как они смогут передать мне некую информацию, которую я не смог (не смогла) получить за десятилетия жизни в своей родной семье, а им она, видите ли, вдруг открылась? Да они в лучшем случае будут играть не моих, а своих родственников и рассказывать не про мои, а про их собственные проблемы!»

Это не так. Только что описанное мной совершенно реально, и мы рассмотрим множество примеров, доказывающих это. А также познакомимся с разнообразными теориями относительно того, как образы, роли и сценарии могут передаваться от одного человека к другому.

Посторонние люди смогут отыграть не только роли ваших родных, чтобы помочь вам получить ответы на давно назревшие вопросы, они способны взять на себя даже роли симптомов, состояний и явлений. Например, в расстановке может участвовать заместитель симптома заболевания, чтобы разобраться в причинах болезни. Или, к примеру, заместитель/заместительница страха, по какому-либо поводу испытываемого клиентом, и так далее. Дело все в том, что симптомы и страхи, как и окружающие нас люди, отражаются в определенных слоях и областях нашего бессознательного.

Роль, перенос, отражение: Три точки опоры в расстановке

Конечно же, недостаточно просто собрать вокруг себя несколько человек, назначить их исполнителями неких ролей и ждать результата. Процесс расстановки основывается на определенных закономерностях, о которых я сейчас расскажу – чтобы после вам было легче разбираться в тонкостях.

Во-первых, все люди связаны друг с другом. Мы живем в обществе – а значит, так или иначе взаимодействуем с остальными его представителями. Если мы находимся в семье, являемся членами рода, то в любом случае испытываем на себе воздействие тех, кто нас окружает, как, впрочем, и сами влияем на них.

Все мы связаны невидимыми нитями не только с ныне живущими людьми (нашими родными, близкими, друзьями), но и с теми поколениями, которые уже давно ушли в прошлое.

Каждый день, каждый час, на каждом этапе своей жизни. Это не хорошо и не плохо, это просто факт. «Роль» в данном контексте не означает «притворство» или «неискренность». Каждый из нас – это не статичный портрет, а живой человек, который рождается на свет, растет, взрослеет, набирается опыта…

Но наши роли – это не только разные возрастные ступени. Даже в течение одного дня мы можем «исполнить» десяток ролей! Постарайтесь назвать, какие роли, например, вы сегодня сыграли:

«СТУДЕНТ»;

«ЛЮБИМЫЙ СЫН»;

«СЧАСТЛИВЫЙ ЖЕНИХ»;

«ПОКУПАТЕЛЬ В МАГАЗИНЕ»;

«КЛИЕНТ В ПАРИКМАХЕРСКОЙ»;

«ОЖИДАЮЩИЙ У БАНКОМАТА»…

И так далее. Есть роли весьма продолжительные по времени (например, роль сотрудника на определенном месте работы, студента университета, роль сына). А есть очень короткие – покупатель, пациент на приеме у врача…

Однако на протяжении всей своей жизни мы не только играем свои собственные роли, но и испытываем на себе воздействие тех ролей, которые играют другие люди.

«Мой папа за малейшие провинности порол меня ремнем!» – папа отыгрывал роль строгого отца так, как он ее понимал.

«Бабушка всегда кормила меня пирожками и плюшками, когда я приезжала к ней» – это хорошо знакомая многим роль доброй бабушки.

«Я всегда защищал своего младшего брата и вытаскивал его из разнообразных неприятностей!» – стандартная роль старшего брата.

И конечно, все это оказывает на нас большое влияние. «Все мы родом из детства», – написал однажды Антуан де Сент-Экзюпери. Я бы немного уточнил: не только из детства, но и из окружающего социума, из прошлых поколений, из нашей культуры, религии и истории. Очевидно, что человек, воспитанный в жестокой семье, став взрослым, скорее всего сам будет проявлять жестокость по отношению к родным и близким. А тот, кто рос в дружной семье, с большой вероятностью вырастет добрым и понимающим человеком. Но схема «жестокие родители – жестокий ребенок, добрые родители – добрый ребенок» не всегда срабатывает. Реальность подбрасывает нам гораздо более интересные комбинации.

У этого могут быть как положительные последствия (к примеру, в психотерапевтической практике расстановки), так и отрицательные. Например, если мы срываем на ком-то зло.

Предположим, некоему Ивану Ивановичу начальник на работе сделал «последнее китайское предупреждение»:

– Иван Иванович, если вы еще раз накосячите в проектных чертежах, лишу премии, а если это продолжится дальше, то просто уволю.

Возражать начальнику – себе дороже, тем более что он прав. Иван Иванович понуро идет домой, заходит в квартиру, разувается… и слышит голос жены:

– Ваня, я же просила тебя ставить ботинки слева под вешалку, а не бросать их посреди прихожей.

Ах, вот как?

– Не бросать? А еще чего хотите? Выдвигайте требования, не стесняйтесь! Я пашу как конь, три недели без выходных, а вы ко мне со всякой ерундой! КАК ЖЕ ВЫ ВСЕ МНЕ НАДОЕЛИ!

Реакция мужа совершенно неадекватна замечанию жены. Почему? Просто на супругу муж перенес все недовольство, накопившееся при общении с начальником. Жена в данном случае в бессознательном образе мужа «попала на место», или «сыграла роль», руководителя, которому Иван Иванович хотел бы высказать все, что накопилось у него на душе. Важный момент: жена исполнила эту роль недобровольно, ей ее навязали без ее ведома. А значит, терапевтического эффекта у этой ситуации нет. Муж не решил свои проблемы, а жена осталась обиженной.

Это простейший пример переноса между разными контекстами в текущей жизненной ситуации человека.

А вот еще один, чуть более сложный пример.

В семье отец авторитарен, мать боится слишком активно ему возражать, но в ней копится агрессия, невысказанные обиды. Но агрессивно начинает себя вести их маленький сын: устраивает драки в детском саду, постоянно провоцирует ровесников на конфликт. Он что же, берет пример с папы? Нет, ситуация гораздо интереснее. Отец в этой семье внешне вполне спокойный человек, не кричит и не машет кулаками, не устраивает скандалов и драк, не избивает жену и сына. Просто он такой вот домашний царек, привыкший, что все исполняют его требования безоговорочно. А его жена, воспитанная в убеждении «мужа нужно слушаться во что бы то ни стало», тем не менее чувствует себя ущемленной, придавленной авторитетом мужа. Она хочет ему возразить, ей не нравится создавшаяся в доме обстановка, но многолетняя привычка не дает ей сделать это. И в итоге ребенок перенимает на себя чувства матери, отыгрывает ее роль. Он делает со своими сверстниками то, что мама боится (или не может) сделать с отцом. То есть откровенной жестокости как таковой в семье нет. Нет драк, избиений и насилия. Но подавленная агрессия матери, пусть даже она вообще никак не демонстрирует ее внешне, проявляется в отношении ребенка к его ровесникам. Что может происходить совершенно неосознанно.

На протяжении всей своей жизни мы не только играем свои собственные роли, но и испытываем на себе воздействие тех ролей, которые играют другие люди.

Это пример не только переноса роли, но и того, что свои чувства можно передать другим. В данном случае мать передает свои чувства сыну, ведь они очень тесно связаны между собой, как мать и ребенок. И так же, как и в предыдущей ситуации с обиженным Иваном Ивановичем, здесь есть проблема, есть ее результат, но нет разрешения.

Чтобы разобраться с какими-то психологическими трудностями, с «призраками прошлого», можно попросить других людей отыграть для нас определенные роли, сделать их наглядными, посмотреть на ситуацию со стороны. Но это должно быть добровольно. Именно таким образом мы работаем в расстановках.

Подобный прием используется и в театральном искусстве.

Всем хорошо известно имя знаменитого режиссера и педагога Константина Сергеевича Станиславского. Он говорил своим подопечным, что актер должен не играть, а проживать персонажа. Популярная во всем мире система Станиславского базируется на нескольких основных понятиях: ремесло (готовые штампы и механизмы, которые может использовать актер), искусство представления (вживание в образ героя на репетициях) и искусство переживания (когда актер в процессе игры испытывает то же, что ощущал, переживал, осмысливал его персонаж).

Условно говоря, роль может стать чем-то вроде театрального костюма, который мы надеваем (или просим надеть кого-то другого), чтобы понять, принять, осознать и исправить нечто происходящее в нашей жизни. Так мы и поступаем в процессе расстановки, когда перенос роли несет позитивный результат, ведь это происходит добровольно, целенаправленно и с согласия всех участников.

Помимо слова «перенос» мы часто используем понятие «смещение»: оно, на мой взгляд, более точно отражает суть происходящего, подчеркивает временный характер передачи роли кому-то.

. Отражение – очень важный момент расстановочного процесса. Благодаря ему мы можем увидеть то, что долгое время было скрыто в нашем бессознательном, в самых дальних уголках нашей памяти. Надо сказать, что разные варианты отражения мы используем в жизни достаточно часто, не обязательно в связи с расстановками. Например, когда неопытный сотрудник в офисе (солдат-новобранец в армии, молодой строитель на возведении здания) начинает копировать поведение и приемы более опытного работника (командира, прораба) – и тем самым повышает свой уровень. Или еще один пример: на многих предприятиях применяется «open space technology» или «мозговой штурм», когда люди собираются в творческие группы и свободно общаются. Они делятся своими идеями, наработками, предложениями – то есть, по сути, отражают друг друга. И в итоге приходят, скажем так, к творческой синергии.

Помните фразу «одна голова хорошо, а две – лучше»? Это тоже примитивный пример отражения: находясь в затруднительном положении, мы обращаемся к друзьям, родственникам, знакомым, жалуемся им на свои невзгоды, выслушиваем советы и истории из их жизни – и в результате приходим к более взвешенным выводам.

В расстановке отражение происходит по чуть более сложной схеме, основанной на работе с бессознательным – как индивидуальным, так и коллективным. Этот термин уже появлялся на страницах книги, пришло время познакомиться с ним подробнее.

И тут пришел Зигмунд Фрейд!

Вспомните, наверняка с каждым из вас случалось нечто подобное:

• Сны, которые не имеют очевидного смысла; сюжеты их кажутся абсурдными, но оставляют крайне неприятный осадок;

• Действия на автомате;

• Несоразмерные ситуации реакции на происходящее (например, слишком бурная – на совершенно безобидные на первый взгляд слова и действия окружающих);

• Неожиданные и нелепые, казалось бы, оговорки и прочие смысловые ошибки в устной и письменной речи.

Бывало? Если нет, то поздравляю. Если да… тоже поздравляю. Сто сорок лет назад вы могли бы оказаться на приеме у восходящей звезды психотерапии – Зигмунда Фрейда или нашего соотечественника Владимира Михайловича Бехтерева. Кстати, они оба учились гипнозу у Жан-Мартена Шарко. Фрейд, разбираясь в ситуациях, которые я только что привел в пример, пришел к выводу: все это – проявления бессознательного, то есть глубинного слоя психических процессов. Он считал, что психика человека состоит из нескольких уровней. Сознание руководит нашим «обыденным функционированием» и благодаря ему мы общаемся, учимся, воспринимаем информацию, завязываем отношения с другими людьми. Это самый тоненький и поверхностный из слоев, вершина айсберга. Основная же часть психики – бессознательное: инстинкты, подавленные желания, темные порывы. Иногда – скажем, во сне, под гипнозом, под воздействием психоактивных веществ, например алкоголя, – бессознательное прорывается наружу и показывает истинную картину. Оно помогает увидеть истоки психологической проблемы или даже психического заболевания. Именно бессознательное руководит нами, когда мы совершаем «оговорки по Фрейду» – это словосочетание уже стало нарицательным.