Читать онлайн Ходящие во сне бесплатно

Глава 1

– Моё последнее слово! – шаат резко разомкнул сцепленные руки в стороны. Он сидел в центре трёх кругов присутствующих, которые от внезапности жеста вздрогнули, отшатнувшись.

«Как круги на воде», – думает Наэда, наблюдая за этим сверху, раскачиваясь на сетях. Рядом, придерживаясь за столб, повис брат.

Собрание кончилось, все расходятся, некоторые нехотя, но расходятся. И молча. Сестра с братом ещё какое-то время цепляются в развешенные снасти.

– Что думаешь? – нарушает тишину Кэита.

– Он глупец. И, увы, его глупость разделяют… – девушка не верила услышанному, она была уверена, что все возмутятся и сами скинут шаата. А они кивали!

– Но… не можем же мы одни среди всех быть правы? – неуверенно начал мальчик.

Наэда не возражает, не ругается, не спорит, просто смотрит на брата, как впервые видит, а потом спускается вниз. Когда до земли остаётся расстояние в половину её роста, спрыгивает и уходит.

– Наэ! Наэ! Подожди! – кричит ей вслед Кэита, путаясь в плетениях сети.

– Не иди со мной! – кричит сестра не оглядываясь. – Тебе в другую сторону.

И указывает на стену коричнево-рыжих, голых деревьев. Расходящиеся, острые лучи солнца за ними, такие же белые, как земля, ведущая к лесу, частично искажали контуры переплетённых в арки веток. Скрывающиеся под кронами одни за другими идущие уже истончились в неясные тени. Наэде надо спешить, надо обогнать.

Девушка бежит к пещерам. Теперь их вид неприятно колол сердце.

Вбегает в неширокий проём, углубляясь дальше и дальше, пока солнце уже не смогло высвечивать все изгибы камня и всё не погрузилось в темноту, а позже в самую непроводящую тьму. О ширине хода можно было судить лишь по звуку шагов. Хвостиком добавляется топот брата.

Вскоре над головой начинают светиться разрозненные точечки, знающая может идти и без их подсказок. Но не знающая бы даже до них не дошла.

Они спускаются всё ниже в недра земли, где-то идут в полный рост, где-то на карачках, где-то ползут. Там, где Наэда извивается червём, протискиваясь в узкий ход, чувствуя животом каждый камень, чьи острые углы смягчили и отполировали поколения до неё, она мстительно думает, что шаату тут не пролезть, он застрянет. Когда-то чтоб стать шаатом надо было для начала пройти этим путём, если не смог, значит, Мать Земля не пускает тебя к своему Сердцу. Но это прошло, и теперь шаат просто идёт обходным путём, который занимает несколько дней.

Наконец они выбираются под высокий свод, где сияющих отметин больше, чем звёзд на небе. И сияют они сильнее и теплее. Звёзды далеко, безучастны и холодны, как и небо, а вот пещеры рядом, они обнимают и защищают.

Уже слышится пение, оно заставляет прибавить шагу, но и ступать тише. Идти ещё долго, но пение сопровождает и будто дожидается, смолкнув лишь когда девушка вошла в залу.

Двенадцать женщин в свете колышущегося огня сидели полукругом напротив тринадцатой, повернувшейся к ним лицом. Все они обмазаны серой глиной, застывшей и потрескавшейся, от чего казалось, что на всех налипла солнечная паутина.

Наэда с Кэити спускаются вниз, к жрицам.

– Моё тепло, – приветствуют они.

– Наше тепло, – в унисон отвечают им. Их лица, их эмоции скрыты за густым слоем глины. Зато видны глаза и взгляд их безмятежен. Только тут Наэда понимает, что она первая, кто спустилась с поверхности. Детям и подросткам нельзя на собрания, но именно дети и подростки могли пройти самым коротким путём без усилий. Многие взрослые тоже сумели бы, но сил бы потратили больше, чем на обходной маршрут, чуть болеет подходящий под их габариты.

– Мне надо поговорить с шатмукан.

Женщины кивнули и расступились. Но тринадцатая, звеня накидкой, уже перешла в другую залу. Сестра с братом спешат за ней.

Здесь самая светлая порода, и своды похожи на замершие в бурю волны, с непривычки даже кружилась голова. Шатмукан сидела в выемке между двух «волн». Накидка из стеклянных, сверкающих бусин почти полностью скрывает её тело, видны лишь лицо, шея, руки и ноги ниже колен, и на глине, их покрывающей, изображен узор в виде чешуи.

– Моё тепло.

Жрица лишь кивает в ответ – своего тепла у неё нет.

Подростки садятся на корточки перед ней, Наэда впереди, Кэита чуть подальше.

– Шаат принял решение.

– Наэ, остановись, – шипит брат.

– И?

– Он…он… – как ей это сказать? – Он считает, что в том, что Пламя тухнет, вина твоя, и тех, кто так не думает, он не слушал. И других убедил в своей правоте, и теперь… теперь, – вот сейчас, она сейчас должна это сказать.

–… и теперь он хочет отдать Пламени меня, чтоб его задобрить, – спокойно продолжает та.

– Да!

– Печалит, но не удивляет.

– Скоро здесь будут гонцы. Мы можем как-то закрыть проход, или повести их другим путём, как-то обмануть, или… – мысли Наэды скакали от одной смутной картины к другой.

– Закрыть народу путь к Сердцу Земли нельзя.

– А скармливать Сердцу его же дочь можно? И кто-кто, а шаат не расстроится, не получив сюда проход, он тут кроме как для ритуалов и не бывает.

Может, в этом и беда? Чтоб придти сюда Наэда потратила почти час, шаату надо два дня, из-за одного этого он так редко тут бывает. И быть может, будь он тут чаще, то не увидел бы решение проблемы в таком чудовищном свете.

Шатмукан смеётся, трепая девушку по голове.

– Спасибо, что хочешь спасти меня.

– У меня получится?

Женщина снова улыбается и отворачивается, убирая руку. Потом смотрит наверх, переводит взгляд на стены, её взгляд меняется. Но Наэда не поминает, что в нём видит.

– Давай спросим?

Ни Наэда, ни Кэита не понимали процесс гадания, наверное, поэтому ни шатмукан, ни её жрицами им не быть.

Они смотрели на огонь, а шатмукан смотрела на отбрасываемые на гладкие камни его тени. Прочитав, она снова спрашивала, шепча на сжимаемые в кулаке косточки и бросая потом их в пламя. А над дымом сидела одна из жриц, её трясло и дёргало, но она ни разу не отпрянула. Глина на её лице трескалась и осыпалась. Остальные одиннадцать сидела за ней: две сразу сзади, положив руки ей на плечи, ещё три за ними, положив руки уже на плечи им. Остальные шестеро опять сидели полукругом, тоже держась за них руками. Все тихо пели, немного покачиваясь, то сгибая, то выпрямляя спины.

Если бы у Наэда остались сомнения в том, а настолько ли плохи дела, то сейчас они развеялись окончательно – никто не должен присутствовать при таких ритуалах. Были открытые, когда участвовали все, сезонные праздники, но сейчас – это обращению к Сердцу Земли, разговор с огнём, и Наэда и Кэита наблюдают за ним. Это больше, чем запрещено, это было невозможно.

– Решение дано, – вдруг выпрямляется шатмукан. От жриц доносится слаженных выдох, а та, что вдыхала дым, резко отпрянула и завалилась на руки сестёр. Глаза её были открыты.

– Ей теперь нужно время, – говорит шатмукан, а потом поворачивается к Наэде.

– Почему решение подсказали сейчас, а не раньше?

– Не было вас.

– Мы были!

– В вас не было той решимости, что сейчас нам нужна. Вы ослушались шаата, подслушивая собрание, вы ослушались шаата снова, неся весть, которую не имели право знать, вы готовы были запретить шаату придти к Сердцу Земли, а теперь ещё и видели то, что никто кроме тринадцати видеть не должен был. Огонь теперь вас видит.

– Значит, шаат ничего тебе не сделает? – затаив дыхание спрашивает Кэита с надеждой.

– Если у вас всё выйдет.

– У нас? – голос Кэиты дрогнул.

– А зачем ты думаешь, Огню на нас смотреть понадобилось?

– Ну, якрасивый.

– Мы обречены, – закрывает лицо ладонью Наэда.

Шатмукан лишь пожимает плечами, спокойно поднимаясь.

– Отнесите Ирду, принесите воду, и будем ждать, когда она начнёт говорить. А вы – за мной.

Они спускаются ещё ниже, Кэита всю дорогу причитал, что им нельзя тут быть. Но когда они вышли к воде умолк, замерев с открытым ртом.

Вода светилась голубо-зеленым, будучи прозрачной, а дно было бесконечно далеко, его вид затягивал, звал.

– Не подходите, выплыть будет сложно, – она ведёт их в сторону. Там тоже вода, но под ней виднеется дорожка, ведущая к другой части залы. Прежде чем встать в воду, шатмукан разворачивается.

– Это первое испытание. Пройти и не дать воде себя забрать.

– Как это забрать?..

Наэда тоже начинает сомневаться. Или – или.

– То, что сказал огонь, ложится на ваши плечи, и повлечёт риск на тех, кого судьба Сердца Земли не касается вовсе.

– Как это может быть? – удивление Наэды было столь велико, что страх отодвинулся куда-то назад. – Как это может кого-то не касаться?

– Может. Потому риск очень велик, и чтоб пойти на него, я должна знать, что вы полны ни одними намереньями. Недозволенное и возможное наказание одно, а вот это, – делает одна шаг назад, – другое. Но помните, огонь не сказал, что шаат не прав.

На пару мгновений подростки замолкают и замирают. Первой говорить начинает девушка:

– Возвращайся на поверхность, брат,– она берёт его руку в свою. – Никто не знает, что мы были здесь.

– А ты попробуешь за нас двоих?

– Да.

– А вот и нет. Ты утонешь, шатмукан сожгут, а потом я буду в одиночестве ждать, когда выяснится, что шаат не прав, и мы, наконец, все погибнет? Нет. Либо у нас двоих всё сейчас получится, либо так и так я погибну, только сейчас у меня есть шанс это сделать ногу в ногу с тобой.

– Шаат может оказаться прав, и ты остаться жив.

– Без тебя? Я могу быть с тобой не согласен в чём угодно, но мне всё равно.

Наэда кладёт другую руку на щеку брата, и наконец, кивает. Да, без неё бы он не пошёл ни на совет, ни к шатмукан, но он пошёл за ней, и будет ходить следом всегда.

– Но я всё равно пойду первой, – не разжимая рук, она идёт к дорожке. Вода доходит выше щиколоток, по бокам пропасть, ничего сложного. Идти, правда, долго, точнее неизвестно – дорожка тянется вдаль и сворачивает, может там уже берег, а может она идёт дальше. Хотя какая разница, даже ребёнок не оступится.

Они ступают на белеющую нить камня. Шаг, второй, третий, странное испытание. Вода светится, свод над ними тоже усеян отметинами, нельзя заблудиться, неужели всё испытание заключалось просто в перешагивании страха? Интересно, какая там глубина? Если нырнуть, куда можно доплыть, наверняка есть переход в другие тоннели и гроты. Да и просто интересно, вода сама светится или на дне что-то есть, растения или минералы. Посмотреть бы…

Наэда нагибается, зачерпывая воду в ладонь. От неё исходит слабое свечение. Значит, всё таки вода, но всё равно, что на дне?

Её манили, ждали переходы от грота к гроту, их невиданные формы, цвета и сияния, минералы, растения, животные… Целое сокровище, просто нырни и увидишь. Никто это не увидит, кроме неё с братом.

«Нет», – мотнула Наэда головой, – «Никто кроме нас с братом и шатмукан не станет помогать». Она идёт вперёд увереннее, быстрее, только брат назад тянул камнем.

– Идём, идём!

– Там… Наэ, глянь, как там красиво.

– Знаю, братик, знаю, но мы должны идти, – тянет она уже двумя руками, повернувшись к брату лицом. – Глубины от нас не уйдут.

Кэита явно против, но идёт за сестрой, но с каждым шагом становилось всё сложнее, оступается, ноги то раз то два соскальзывала с твёрдой поверхности в пропасть. Мягкую, тёплую, гостеприимную. В ней всё равно, на шаата, на его идеи, даже на то, что ждёт всех, вода от всего закроет, от всего сохранит…

– Я не могу нести тебя!

И бросить тоже не могла. А времени мало, скоро придут и будут звать шатмукан. Шаат уже покусился на её жизнь, что ему стоит пойти неразрешённой дорогой? Хотя, если он тут сгинет, туда ему дорога, тело не долго будет разбухать в светящихся водах, кто-нибудь да съесть.

При мыслях о том, кто и что может охотиться в толще воды, девушка снова с тоской смотрит вниз. Всего шаг в сторону и она сможет обо всём узнать. Шатмукан и её жрицы Огня могут уйти с ними, в глубины, к их тайнам. Всего шаг против десятка, сотни, тысячи шагов, которые нужно сделать

Она заставляет себя идти, волочет брата. Скоро она забывает, куда и зачем держит путь, и надо ли. В голове звучат слова прежней шатмукан, слова, которые знает каждый ребёнок. «Не смотрите вверх, смотрите под ноги. Небо не наш друг, земля – ваш дом».

Вода в недрах пещеры – тоже под землёй, тоже их дом.

Один шаг в сторону….

Шатмукан, шатмукан, она ждёт, она ждёт. Девушка идёт, повторяя вслух:

– Шатмукан, дочь Земли, дочь Огня, шатмукан, дочь Земли…

Наконец свет воды теряет власть, Наэда как просыпается. Резко остановившись, она оглядывается. Где они?

Тонкая, извивающаяся нитка остова-дороги, как брошенная в лужу сломанная кость. Вокруг бесконечная пещера, теряющаяся в темноте, свод то пригибался к воде, тянясь своими зубьями вниз, то вздымался вверх, от чего казалось, что зубья – часть ловушки, которая вот-вот сомкнётся. Эти наклоны и подъёмы делили пространство на области, то светлее, то темнее. И вода потускнела. А главное они здесь были вдвоём.

– Где она?

– Я потерял её из виду, как только сюда ступил.

Наэда и сама не помнила, когда та пропала. Вот они сошли с берега, стоя перед ней, а потом… потом?

– Ладно, просто идёт вперёд и надеемся, что тут не будет разветвления.

Теперь их ничего не задерживает, они бегут. Кэита поскальзывается, падает, но успевает вцепиться в выступ.

– Не отрывай руки, – наклоняется сестра и тащит. Почему-то ей казалось, что стоит оторваться от поверхности и вода точно их приберёт.

Они снова бегут, вода становится ещё тускнее, не отвлекая от красоты купола над ними, а лишь дополняя. Мягкие переходы от цвета к цвету, игра теней от каждого изгиба, сотворяющих целое полотно узоров.

– Красиво-то как… – шепчет брат так тихо, будто боится, что громкий звук может тут что-то потревожить.

– Да, – кивает Наэда. Страшно, но хорошо. Место было удивительным, но что впереди, где шатмукан, и не позовёт ли их глубина снова? Не хотелось отрывать взгляда, и хотелось убраться отсюда побыстрее.

Через какое-то время раздаётся плеск. Далекий и достаточно громкий, будто упало тело размером с Кэита или Наэду.

– Хотел узнать, кто живёт на глубине?

Магия их отпустила, и теперь они осознают, что это дом и для других существ, не любящих гостей. Не по всем дорожкам можно ходить, не во всякую пещеру заглядывать.

– Беги, вперёд, живо! – пропускает она брата вперёд себя. – Беги!

– Может, назад? Туда быстрее.

– И что, по-новому обратно проходить, если вообще сразу не утопимся. Пошёл! Время теряем, – и чтоб убежать от неизвестно кого, и чтоб успеть спасти шатмукан. И всех.

Уже как-то и не хорошо.

Она оборачивается, чтоб глянуть, приближается или нет, но вода стала окончательно обычной, плотной, ничего не разглядеть. И дорожка под ними становится всё тоньше и уходит всё ниже.

А потом и вовсе заканчивается.

Кэита замер, как вкопанный и Наэда врезалась в него, чудом не столкнув.

– Что делать?

– Плыть.

– Мы не выплывем!

– Шатмукан же как-то проходит этот путь, но куда нам плыть?

– Прямо, наверное, шли-то мы прямо.

– Наверное…

Дорога их защищала, теперь они должны идти сами, вода теперь не будет их ловить. Но что-то другое может.

– Нас сожрут!

– Нас и на дороге могут. Пошли! – она прыгает. Брат помешкав, махнул следом.

Они рассекают воду, стремительно отдаляясь от выступа. Оглядываются во все стороны, но ни хищника, ни берега не видно. Доплыв до торчащего из воды зубца, они взбираются на него.

– И что нам делать?

– Не знаю, опять плы… О, Кэи, как мы можем кого-то спасти, и дать кому-то на себя положится, если мы тупые?

– Просыпаюсь с этими мыслями каждый раз, – хмуро отзывается тот.

– Смотри, – устало указывает девушка наверх. Точки усеивали потолок. Их вереница шла сначала прямо, а потом сворачивала.

– Думаешь, оно?

– А других идей у меня и нет. А у тебя?

– Только мысль, что мы просто помрём чуть раньше остальных.

Сестра лишь сжимает его плечо, а потом в развороте отталкивается от выступа и снова ныряет.

Они потеряли счёт времени, и расстоянию, и путеводным отметинам, когда, наконец, увидели берег. Пещера внутри пещеры, как открытая пасть зверя. Подростки падают на твёрдую поверхность навзничь. Наэда переворачивается, приподнимаясь на локтях, вглядывается, не преследует ли их ещё, не волнуется вода? Но там спокойна и неподвижна, как земля.

– Вставай, надо найти шатмукан.

– А чего искать? Тут путь один, если она вообще здесь.

Они углубляются в пещеру. Тут темно, нет отметин, светящихся ручьёв или минералов, но скоро на стенах начинают играть блики огня. Ускорив шаг, сестра с братом выбегают в новую залу.

По стенам шла, вылезшая минеральная жила, густого фиолетового цвета. Как и там, где поют жрицы, тут росли растения, чёрные и зелёные, питающиеся светом костра и минералов, некоторые светились сами. Стены пещеры изрисованы символами, образами и сюжетами, смысл которых пришедшим был не ясен, а в отличие от тех сцен, что были изображены зале жриц.

Костёр пылал внутри треснувшей каменной глыбы, от которой двойной спиралью тянулись линии чёрных камней, испещрёнными символами.

Шатмукан была здесь, к их облегчению, и она готовилась. Разнимала мышцы и суставы, принимая разное положение тела, в этом был ритм, как в песне. Так же она на пару с Ирдой делала и перед разговором с пламенем. Ритуал затягивать не будут, новых испытаний не последует.

Камни, выложенные спиралью, казалось, вспыхивали в такт движениям шатмукан.

– Молодцы, – выпрямляется та, возводя руки к своду, и после жестом подзывает им стать ближе и сесть. – Спасения Сердца Земли нет в нашем мире, потому мы заглянем в другие. В одних – то, что может спасти нас, в других – те, кто могут нас спасти. Вы сможете призвать их помощь и стать их путеводителями.

– А ты не можешь? Я не из-за страха, просто не понимаю, – тихо говорит мальчик.

– Я привязана к этому миру слишком сильно, к этим пещерам, и просто не могу увидеть то, что за гранью. Вы же очень юны, ваши разумы гибки, а сердца ещё не до конца принадлежат пламени. У вас должно получиться. Вы готовы к этому? Готовы довериться той, кто ни разу этого ещё не делала?

– Последнее даже для меня было лишним к услышанью, – вздыхает Наэда. – Но я готова.

– Не готов, но выбора нет.

– Твоя сестра может справиться и в одиночку.

– А я буду смотреть и ждать? – Кэита кладёт свою руку поверх руки сестры.

– Хорошо. Тогда не бойтесь. Вы буду слышать мой голос.

Она достаёт нож и делает надрез над их левой бровью.

– Не стирайте кровь, она должна застелить вам глаз. Цвет крови и огня един, вы будете смотреть как через огонь, обратив один взгляд в наш мир, другой – в иной, – с этими словами она резко стряхивает кровь с костяного ножа в костёр, который вспыхнул и взметнул сноп искр. Потом шатмукан вытаскивает один из углей, разламывает и, ударяя ножом, стряхивает остатки капель, которые начинают шипеть на раскаленном угле. Он надкалывается, к тому же, на большой кусок и крохотный зубец.

– Что такое? – ловит её озадаченный взгляд Наэда.

– Раскололся. Значит, помощь будет из двух миров. Ничего, разный взгляд помогает.

Она начинает петь, уголёк пульсирует в её ладонях, кровь уже залила глаз и сестре и брату, и голос шатмукан звенит в ушах, сливаясь с пульсацией крови в висах. Бам, бам, бам….

Наэда не знает, какие там мира она должна через кровавую завесу увидеть, потому что темнеет сразу в обоих, а земля уходит из-под согнутых ног, и она чувствует удар по спине. Только Наэда успевает вяло осознать, что это она просто завалилась на спину, как перестает чувствовать и землю.

Последней её мыслью перед тем, как потерять сознание, было: «Я лечу».

Глава 2

Мая зло буравила затылок мальчишки, сидящего перед ней. Во всяких подростковых сериалах показывают грызню за звание королевы школы или самого крутого парня, но сценаристы не представляют, какой может быть душераздирающей потеря звания главного ботана. Паскудный Анисимов, откуда только этот выскочка взялся на её голову?

В городе куча лицеев и гимназий, но только нынешняя школа рядом с домом. До школы, например, где учится двоюродная сестра, почти час на автобусе, а жаль – там отличная подготовка и сегрегация: с восьмого класса параллель дробится на три профильных и один усреднённый. Только вот, по факту, усреднённый класс это тот, что звался экономическим, где сбалансировано давались все предметы, и к каждым учителя усиленно прикапывались исходя из выбранных к экзаменам предметов, а вот «усреднённый» это как раз сборище тех, кому ничего не надо, кроме как докопаться до кого-нибудь.

Родители не видели смысл в переводе, потому что подготавливать всё равно будут репетиторы, а дорога будет выматывать. Мае самой это особо не нужно было – в солянке, в которой она варилась, званию практически единственной отличницы помогало держаться на плаву и служило щитом от всякого, типа словесных нападок или…

… тех же скомканных фантиков, кидаемых в затылок.

Мая оборачивается, сразу вычислив, кто кинул, и шикает на него.

– Мая! Сиди ровно, потом зазнобой полюбуешься! – гаркнула историчка. Класс противно захихикал. Закатив глаза, девушка снова упирается взглядом в тетрадку.

Уважение, увы, не относится даже к условным рефлексам, потому с каждым днём, помимо топтания её авторитета среди одноклассников, которые как стервятники растаскивали остатки, этот новенький попирал до кучи её славный образ в учительских глазах. Как говорится в книжках «Будешь королевой, пока не придёт другая, моложе и красивее». Вот, пришла, точнее пришёл. Облепили его как мухи не мёд, ведь он такой классный – отличник, красавец, спортсмен, может, даже комсомолец, только за такие подставы из комсомола выпирали с волчьим билетом!

Ей хотелось воткнуть ручку в руку, которая так часто стала взлетать в воздух, когда о чём-то спрашивали. На чужое поле полез, гад! Может, хоть в спину ему плюнуть?

Урок заканчивается, Мая спешно закидывает учебник и тетрадь в рюкзак, думая о том, что если ничего не имеет смысла, то может вести все предметы в одной большой тетради? Всё равно теперь учителя видят только одного Анисимова.

Надо отринуть надежду и полностью перестать давать списывать. Ничего, грядёт сезон контрольных, надо просто не обманывать себя, что перестав давать списывать сделает только хуже. Не, ничего не изменится. Разве что появится моральное удовлетворение.

Впереди большая перемена и ждать под дверью с одноклассниками не хотелось. С ними всегда было как-то неловко, неуютно, как за секунду до какого-то подкола, но барьер был, а теперь его нет. Мая бродит по школе, ноги сами ведут в библиотеку. Мимо гимнастического зала, который на свободный урок оккупировали девятиклашки, готовя танцевальный номер.

Поглядеть на репетицию собралось много народу, казалось, что со всех параллелей старших классов по чуть-чуть. Ну, Мая решила представить и свой 10-Б, хе-хе.

Она юркнула в толпу, тишком-нишком просочившись в первый ряд.

Песня была не знакомая, но по общему стилю и отдельным словам, становилось ясно, что это кей-поп, и по некоторым голосам исполнителей, Мае начинает казаться, что она таки знает группу. Но танцующих больно много, чтоб разобрать партию каждого участника предполагаемой группы.

Танцевали и девчонки и мальчишки, главной была Марта, которая выступает на любом мероприятии, сколько Мая себя помнит. Причём слышала, что та – самоучка, и танцевала лучше тех, кто учился. И своих подгоняла, потому что если обычно номера делались чуть ли не на уровне «Детский садик «Родничок», главное старание», но девятый «В» именно что танцевали.

Девушка заворожено смотрела на прыжки, то нижний, то верхний брейк, синхронность правда хромала, но это восполнялось пластикой. Это тебе не вялые флешмобы, придуманные школьным организатором.

«Они разломают сцену», – присвистывает про себя Мая. Эх, если бы она умела так танцевать. Да хоть просто танцевать.

– Та! Та! – орут танцующие, вторя припеву. Раскрасневшиеся лица светились от радости. Они бегают теперь по кругу, махая красными платками. Интересно сами придумал или уже было?

Это вторая корейская хоряга Марты. Интересно, остальные тоже любят это направление, или просто танцуют, что им сказали? Хотя, может, выбрали наугад. Удобно к тому же, не надо самим танец придумывать, даже концепцию костюмов можно взять готовую из клипов и выступлений.

Наконец музыка стихает, и все со смехом падают на пол. Присутствующие аплодирует, и Мая ловит себя на том, что хлопает чересчур громко. Ребята начинают собираться, все расходятся. Судя по подножке в коридоре, из класса Майи всё же была тут не одна она. Чтоб не растянуться на полу, она цепляется за ручку двери рядом. Сильно ударяется плечом и при этом умудряется пережать пальцы, но сохраняет стоячее положение.

– Ты вообще?! – оборачивается Мая и видит Светку.

– Сама в своём балахоне запуталась, я причём? – хихикает одноклассница, с подружками проходя мимо. И она даже не попыталась придать интонации хоть чуточки правдоподобности. Мая насторожено провожает их взглядом. Нарастающая тенденция наездов беспокоила, эти гадёныши всё больше распускаются.

Меньше чем через две недели наступало школьное мероприятие, где танцевала Марта и её команда, а параллельно с этим Мая впервые с пятого класса снова очутилась в шкуре девочки для битья или типа того. Всё ж таки годы относительно спокойной жизни, выпавшие на момент особо активного формирования личности, сделали своё дело, и быстро теперь в затурканное существо Мае не превратиться. Скорее вышло что-то злое и уставшее.

Когда она окончательно перестала давать списывать, то начали отбирать учебники, выкидывать в окно тетради, буцать рюкзак, раскидывать вещи по раздевалке, бросаться, чем ни попади, и спрашивать, у какой старухи она оторвала себе руки? Ну и что с этих рук у неё перхоть сыплется. Потом кто-то без заморочек просто назвал заразной, и это прижилось куда лучше. А там уже теории симптомом какой болезни это может быть, и целый похабный пласт биографии возник. Её дерматит и раньше замечали, но ограничивалось простым, но демонстративным, избеганием любого тактильного контакта. Обидно, но хотя бы молчали.

Самое время идти к дерматологу, глядишь, пропишет дневной стационар и можно будет школу пропустить со справкой. А там плюнуть и перевестись – учителя ничего делать не хотели, говоря что школьница на всех наговаривает, и пытались убедить в этом жалующихся родителей. «Ребята просто грубовато шутят, руки же не распускают».

А Мая уже сама была близка, чтоб распустить свои. Просто схватить учебник и заехать, тут же не сила важна, даже не скорость, а просто решимость и всё. Для первого раза при эффекте неожиданности сошло бы, а потом, может, и призадумались в следующий раз лезть.