Читать онлайн Просьба не беспокоить. Фантастический роман бесплатно

Дизайнер обложки Алексей Михайлов

Редактор Евгений Степанов

Корректор Фёдор Мальцев, Вера Киулина

ISBN 978-5-0059-8425-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

Тревожно в тихом провинциальном отеле «Реверс», куда главный герой направляется искать причины кризисной ситуации и бросает вызов неизвестным силам. Загадочные убийства на литературном конкурсе-марафоне неразрывно связаны с вынужденными поступками действующих лиц. Сможет ли главный герой одолеть смертельную опасность и победить неведомых злоумышленников? Или это дело станет для него последним?

Все персонажи, заведения, учреждения, события и факты, никогда не существовали в нашей реальности. Любые совпадения случайны, непреднамеренны и не преследуют цели кого-либо оскорбить. В тексте встречаются откровенные эпизоды, сцены насилия, курения и распития алкогольных напитков. Категория – 18+.

Основные действующие лица

(почти по алфавиту)

Протагонист – независимый частный детектив и не очень удачливый писатель. В качестве прикрытия делает вид, что участвует в конкурсе-марафоне.

– Аверьян Захарович – человек в штатском.

– Альберт Павлович Анин – художник и писатель. Участвует в конкурсе. Проживает прямо над протагонистом. Сосед сверху.

– Анатолий Антонович Асколов, Ан. Ан. Ас. (Ананас) – охранник. Приятель протагониста.

– Владимир Резников – писатель-остросюжетник. Участвует в конкурсе.

– Вячеслав Иванович Лисицын – заместитель директора отеля «Реверс».

– Глеб Андреевич Боборыкин. «Маэстро» – детектив, ведущий дела о литературных преступлениях. Делает вид, что участвует в конкурсе. Коллега протагониста.

– Кристина Казимировна Ковальская – кандидат юридических наук, доцент. Ранее преподавала в юридической академии. Официально администратор отеля, на самом деле – исполняет обязанности гостиничного детектива.

– Инга Балодис – девушка-детектив, коллега и компаньонка протагониста.

– Ирина Александровна Плаватская – генеральный директор издательского дома «Сирс», она же – председатель оргкомитета конкурса-марафона «Роман за месяц».

– Лада Болонская – автор женских романов в стиле «романтическая фантастика», худенькая девушка с оленьими глазами. Участвует в конкурсе.

– Марк Фёдорович Хранеев – писатель-реалист. Участвует в конкурсе.

– Месье Жерон – обычный постоялец отеля. Француз. В конкурсе не участвует.

– Прохор Ильич Максимкин – председатель совета директоров издательского дома «Сирс».

– Ульяна Бердникова (Уля) – горничная отеля «Реверс». Временно исполняет обязанности коменданта гостиничного корпуса.

Пролог

– Итак, босс, с завтрашнего дня вы мне больше не босс, – прямо с порога порадовала Инга, моя помощница. Сегодня девушка пришла в деловом костюме, а не в любимых джинсах с футболкой. Темно-синий жакет, такая же юбка до колен и темные туфли. Честно говоря, к прежнему образу «свойской девчонки» я привык больше. Но временами на ассистентку нападала пагубная страсть к офисной одежде – служебной и официальной.

– Мы с вами прекращаем свои ИП и становимся самозанятыми гражданами, – продолжила Инга. – Объединяемся в коллегию. Каждый продолжит работу частного детектива, никак не завися от коллеги. Станем равноценными партнёрами.

– Инга, – устало парировал я, – вы меня столько раз пугали этим событием, что теперь даже не радуюсь.

Инга Балодис – девушка-детектив, коллега и без пяти минут компаньонка, в моей жизни появилась сравнительно недавно. Она просто пришла и заявила, что хотела бы работать со мной. Причины? А зачем их кому-то надо знать? Девушка оказалась симпатичной, обстоятельной и очень профессиональной. За её плечами маячила юридическая академия и сверкал диплом с отличием. Меня же тогда завалили разными документами и рутиной. Я зашивался, поэтому такая помощница оказалась очень кстати.

– А вот напрасно не радуетесь, – девушка сдвинула вниз очки, чем сразу стала похожа на строгую доминирующую секретаршу из фильмов для взрослых. Её глаза оживились, и в них появились хулиганские искорки. – При вашей неизбывной мизантропии и хронической социофобии такой подход будет очень эффективен.

– Мои проблемы так заметны? – удивился я. Честно говоря, сильно надеялся, что за много лет научился эти недостатки преодолевать и хорошо маскировать. А тут – на тебе.

– Ещё бы незаметны, – усмехнулась девушка. – Как-никак давно с вами знакома. Так что с первого числа следующего месяца ваша жизнь изменится. Будущее уже наступило!

Как-то не так я себе представлял наступившее будущее. Немного иначе, что ли. А собственно, что тут такого? Мне ведь давно не двадцать лет.

1. Заказ

– Э, мужик! А ты вообще – кто? – развязно повернулся ко мне какой-то пьяный тип.

– Друг Толика, – категорично пояснил я. – Пойдём к нему. Спросим.

– Верю. Верю. Извини, друг. Не помню тебя. Думал – халявщик какой прилез. На дармовщинку. Бывают такие, – оправдался пьяный гость и обратился к полупустой бутылке водки.

– Толик у нас, – продолжил пьяный, как только опрокинул очередную рюмку, – молодец. С какой бабой спит, а? Леди-босс! Это тебе – не это! Только тс-с-с! Закрытая информация!

В силу личностных причин терпеть не могу чужие компании и незнакомые вечеринки. Ощущаю себя лишним и посторонним, причём это сохраняется вплоть до завершения сборища. Однако профессия частного детектива заставляет подобные мероприятия посещать, делает такие события неизбежными. Более того, зачастую приходится изображать из себя краснобая и своего в доску рубаху-парня.

Да, я частный сыщик. Моя работа, по сути, всего лишь поиск истины. В таких поисках бесценным инструментом являются именно алкогольные мероприятия, где много самых разных людей. Посещение подобных тусовок даёт больше фактов, чем многодневная слежка или просеивание официальной информации. Несколько раз попадал из-за этого в серьёзные переделки, раза два чуть не погиб. Как-нибудь расскажу, если настроение появится.

В тот вечер, о котором хочу поведать, ничего такого не предполагалось и особенно интересного не предвиделось. Происходившее там вообще не имело отношения к делу, что расследовал в ту пору. Отрывочно помню день рождения моего знакомого – Анатолия Антоновича Асколова. Собственно, Анатолием Антоновичем именовало его лишь руководство на работе, когда вызывало «на ковёр». Для друзей он всегда оставался просто Толиком, а для всех прочих звучал как Ан. Ан. Ас. «Ананас». Трудится Ананас мелким начальником в какой-то охранной фирме и вовсе не собирался меня приглашать, даже не думал. Обстоятельства так сложились. У нас были почти одинаковые машины, одной марки и модели, а это сближает не хуже совместной пьянки. В тот день у Ананаса полетел кардан, и никого кроме меня в зоне доступа не обнаружилось. Такси мой знакомый презирал по идейным соображениям, каршеринг – тоже, вот и попросил помочь с транспортом. В качестве компенсации доставленного неудобства пригласил на день своего рождения. Я согласился.

Отмечали в очень неплохом кафе. Названия в памяти не сохранилось, что-то незапоминающееся и проходящее. Какое-то женское имя: не то «Инесса», не то «Ванесса». Компания собралась незнакомая. Меня тоже никто не знал, поэтому в разговорах особо не участвовал. В очередной раз пришлось осознать банальную мудрость: никогда не лезь в чужую устоявшуюся компанию, она тебя не примет, как ни старайся. Впрочем, не особенно-то и старался.

Среди гостей выделялась молодая женщина похожая на Диту фон Тиз в момент пика популярности. Красивая уверенная в себе элегантная незнакомка слегка за тридцать держалась отстранённо. Тоже выглядела одиноко и чужеродно на этом празднике жизни. Никто не пытался заговорить с ней. Смотрела она на всех внимательно и чуть иронично. Харизматичная, очаровательная, сексапильная. Стройная, высокая, на полголовы выше меня. Немного пьяная. А ещё – явно очень умная и весьма опасная. Строгая брендовая слегка «готичная» одежда подчёркивала привлекательность этой особы. Стиль – «леди вамп». Из случайных разговоров уже знал, что работает она в издательском бизнесе Санкт-Петербурга. Смутно припоминаю, как она попросила меня, случайно оказавшегося рядом мужика, помочь перетащить тяжёлую сумку с подарками. Потом мы очутились на крыльце. Она вышла покурить, а я просто так, свежим воздухом подышать.

Шампанское ударило в голову, да и женщина понравилась. Как бы невзначай она спросила, как меня зовут. Ответил и поинтересовался её именем. «Меня – Ирина. Александровна, если что. Но мы сейчас здесь без отчеств. А вы женаты?» Честно признался, что нет и уже давно. «Но девушка у вас есть?» – не то спросила, не то уточнила собеседница. Я кивнул и объяснил, что девушка в настоящий момент далеко, и там всё сложно. «Когда в последний раз виделись?» Сказал, что позавчера, и полюбопытствовал, чем вызван столь пристальный интерес, и к чему такие интимные вопросы? «Любопытно. А кем работаете?» В ответ ляпнул, что частный детектив. «Ого! – воскликнула Ирина, – наверно, хорошо соображаете?» Пришлось ухмыльнуться и пояснить, что временами случается, но реже, чем хотелось бы. А потом сразу глупо похвастался, что ещё и писатель, и у меня даже соответствующая корочка есть. Подарил ей визитку. «Какое совпадение! Вы-то мне и нужны!» Слово за слово, она поинтересовалась, какими делами занимаюсь. Кое-что поведал.

Тут Ирина как-то задумчиво предположила, что может меня нанять. А может, и не нанять, это уж как обстоятельства сложатся. Ничего не обещает, но обмозгует такую возможность. Ещё спросила, возьмусь ли за расследование, требующее месячной командировки. В первый момент захотелось отказаться. Какая ещё к чёрту командировка? Не знаю, зачем вообще возник такой разговор. Наверное, поспособствовало шампанское, а женщину просто заинтересовало, как себя поведу. Я и повёл. В тот момент возникла уверенность, что у этих странных совпадений имеются простые логические объяснения. Ну, действительно, как в малознакомой компании можно оказаться рядом с кем-то, кто ищет кого-то такого же, как я? Пришлось объяснять, что на деловые темы вне офиса не разговариваю. Ложь, причём наглая. Разговариваю, ещё как. Зато мы договорились, что она приедет ко мне в офис, а там подробно обсудим всё и решим.

Конечно же, на следующее утро эта договорённость всерьёз не воспринималась. Да и забылся уже тот разговор. Тем не менее, скоро напомнили. Меня встретили где-то у подхода к автостоянке. Как в телесериале – подъехала машина, из неё вышли три конкретных мужика – два одинаковых и один разный. Разный назвал моё имя и фамилию в форме вопроса. Два одинаковых молчали. Они смотрели как-то невозмутимо и каменно. Оба оказались настолько похожи друг на друга, что выглядели близнецами, и смахивали на китайцев, профессионально занимающихся кунг-фу. Пришлось молча кивнуть. На что мужик объяснил, что со мной хочет побеседовать Ирина Александровна. Дальше уже никто ничего никому не говорил. Меня усадили на заднее сидение промеж одинаковых китайцев и повезли. Как оказалось, в тот самый бизнес-центр, где располагался мой родной офис.

Мы поднялись на мой этаж и остановились у моей двери.

Инга – моя компаньонка, сидела как прибитая. Рядом стоял какой-то незнакомый тип в черном костюме. Будто охранял девушку, чтобы не сбежала. Зато в моём кабинете и в моем кресле ожидала Ирина Александровна собственной персоной. Сейчас она выглядела необыкновенно убедительно и строго. Неожиданный расклад.

К моему величайшему удивлению, женщина всё-таки приехала, только вот таким своеобразным образом. Её сопровождала пара крепких молчаливых ребят в одинаковых костюмах и с одинаковыми восточными лицами. Ну, тех самых. Первым делом они проверили мой кабинет, а потом жестами попросили Ингу пойти погулять и заняли места по обе стороны входа. Руки сложили будто футболисты, устроившие стенку у ворот.

Словно опасались, что кто-нибудь пробьёт прямой штрафной и от всей души заедет им по причинным местам. Третий мужик куда-то ушёл не прощаясь. Вместе с ним удалился и четвёртый, тот, что «охранял» Ингу.

– Дело в том, – приступила к объяснениям Ирина вместо стандартных приветствий, – что я, как генеральный директор издательского дома «Сирс», никому не могу доверять. Совсем. О нашей беседе знает лишь председатель совета акционеров. Он не проболтается, уж поверьте. У нас солидный издательский дом. Вероятно, вы о нас слышали, не могли не слышать. В Санкт-Петербурге входим в пятёрку лидеров издательского бизнеса.

«Ни хрена себе, – подумалось тогда. – Генеральный директор издательского дома. Да ещё из Питера. Интересно, почему она сама приехала, а не пригласила к себе? Впрочем, всё это ей нужно, а мне – так, постольку-поскольку».

А вслух спросил:

– Да, но как же эти люди? – я имел в виду охранников стоявших за спиной посетительницы.

– Это братья Лю. Они глухонемые, но отлично читают по губам. А те другие вообще не в курсе. Для них я приехала сюда, чтобы через ваше посредничество заключить конфиденциальный договор на оздоровительный массаж и СПА-процедуры, – усмехнулась Ирина. – Разглашение не в наших интересах. Как нам стало известно, у кого-то появилась скверная мысль сорвать конкурс, который мы организуем. Вот мы и надумали частного сыщика нанять. Вообще, это идея председателя совета акционеров. Сама я мало что решаю.

– А кто окончательно решает? – заметил я. – Председатель?

– Нет, конечно, – спокойно возразила Ирина. – Всем руководит правление. Конкурс в нынешнем формате – их инициатива.

– Что за конкурс? Подробно расскажите, пожалуйста. Надеюсь, там никакой политики? А то надоело уже, просто сил нет.

– Не беспокойтесь. Ежегодно наш издательский дом организует писательский конкурс-марафон, который неоригинально называется «Роман за месяц», – охотно пояснила Ирина. Вероятно, она подготовилась к такому вопросу, потому что ответ выглядел отрепетированным. – Идея не нова и принадлежит не нам. Мы только добавили специфики. Придали больше жёсткости и официоза. Кроме того, мероприятие спонсируют солидные компании. Всё пройдёт в хорошем отеле в центре соседней области. Чтобы отсечь случайных и падких на халяву людей, предусмотрен значительный организационный взнос, а самим участникам будет запрещено контактировать между собой.

– А победитель получает главный приз, – выдал я тупую банальность, чтобы только поддержать диалог.

– Разумеется, – совершенно серьёзно подтвердила собеседница. – Но конкурс хотят нам сорвать. Более того, не просто сорвать, а грязно подставить. Дискредитировать. Опорочить организаторов и рикошетом задеть спонсоров. Скомпрометировать саму идею нашего сотрудничества. Угрожают убийствами, речь идёт о самом настоящем терроре.

– Так обратитесь в полицию, – нейтрально заметил я. – Такие угрозы – это не шутки.

– Не вариант, – отрицательно покачала головой Ирина. – Всё похоже как раз-таки на дурные шуточки. Угрожают намёками. Полицию такое не заинтересует. Вот если бы грозили что-нибудь взорвать или убить кого-нибудь конкретного, тогда – может быть. Да и то вряд ли.

– Но зачем вообще это кому-то понадобилось? – не понял я. – Есть повод?

– Повод всегда можно отыскать, – горько усмехнулась Ирина. – Было бы желание. А настоящая причина стара, как дерьмо бронтозавра. Бизнес, конкуренция с использованием грязных приёмов. Личная неприязнь. Всё такое, со всем с этим связанное.

– А можно поконкретнее?

– Хороший, знаете ли, вопрос, – невесело улыбнулась Ирина. – Вариантов море. Дискредитация самих участников и их работ. Различные подставы. Всевозможная клевета, позорящая организаторов, вымышленные сведения и прочее разное. Почитайте Марка Твена, «Как меня выбирали в губернаторы». Вот так примерно. Приёмчики всё те же. Главное – совершенно непонятно от кого исходит опасность.

– Но как-то вы узнали? – удивился я. – Об этой диверсии?

– Говорю же, угрожали мне. Получила письма. Передавали через секретаря, причём таким образом, что никто ничего не заметил.

– Не понял.

– Не только вы, – посетовала заказчица. – Письмо принёс охранник, что у нас на входе стоит. Ему подбросили, причём камеры чего-либо подозрительного не зафиксировали. Служба безопасности потом сто раз запись просматривала, даже я смотрела. Пусто. Дело было утром, народ на работу шёл, а после обнаружилось само послание.

С этими словами она предъявила обыкновенный белый конверт с надписью строчными буквами: «гендиректору издательского дома». Напечатано на принтере, шрифт Arial. Внутри находилась четвертушка листа с короткой запиской:

«Отмените марафон. В противном случае вина ляжет лично на Вас».

Шрифт был такой же, что и на конверте.

– И как? Возьмётесь? – Ирина всё ещё сомневалась в моей компетенции.

– Да куда я денусь, если договор подпишите и аванс заплатите, – признался я. – Только мне вся информация потребуется. Все доступные вам данные по этому делу.

2. Второе письмо

– Фраза взята из третьесортного детектива, – пояснила Ирина Александровна. – Через пару дней поступило второе письмо. Вот, взгляните.

«Отмените марафон, – прочитал я. – В случае обращения в полицию, нами будут приняты меры реального воздействия».

– Что такое «меры реального воздействия»? – не понял я.

– Тут так написано, – пожала плечами Плаватская. – Но думаю, что ничего хорошего.

– Это же прямая угроза. Нет?

– Нет. Ничего конкретного не просматривается.

– Вы не могли бы оставить эти письма?

– Да забирайте, – махнула рукой заказчица. – Для того и принесла.

– Текст тоже из детектива?

– Второе предложение, – уточнила Ирина. – Был такой криминальный роман одного малоизвестного автора. «Значок с треугольником» назывался. Вы вряд ли это читали. Автор некто Холмецкий Остап Александрович. Мой помощник погуглил, только так и нашёл.

– О как, – я вскинул глаза на Ирину. – Интересно. Роман этого автора случайно не вы отвергли?

– Нет. К нам он не обращался, специально узнавала.

– А если отменить конкурс?

– Нельзя. В организацию вложены деньги. Наш председатель правления объяснил, что если мероприятие сорвётся, возникнут серьёзные финансовые и репутационные потери. Совет акционеров проведёт выборы нового председателя и назначит другого генерального. Меня попросту уволят.

Во втором конверте оказалось ещё несколько фотографий. Вот, взгляните.

Она передала пяток снимков, похоже, из какого-то полицейского досье. Расчленёнка. Думаю, меня простят, если не стану подробно описывать эти изображения.

– Распечатано на профессиональном фотопринтере. Отличное качество, – добавила Ирина Александровна.

– И даже после такого, – я потряс фотографиями, – в полицию вы не обратились?

– Нет, конечно. Это сугубо внутреннее литературное дело. Все фотографии взяты из интернета и между собой никак не связаны.

– А ваша служба безопасности?

– Служба безопасности у нас хорошая, но с ней определённые трудности. – Моя собеседница вдруг нахмурилась и покачала головой: – На самом деле к нашему разговору это отношения не имеет.

«Надо бы отказаться пока не поздно, – вдруг подумал я. – Выслеживание неверных супругов всегда выгоднее. Зачем этот геморрой?»

– Так в чём проблема? – вслух спросил я.

Ирина не ответила. Пришлось уточнить вопрос:

– Это только мне так кажется, или «Сирс» действительно не очень-то любит делиться информацией?

– Так и есть, – нехотя согласилась собеседница. – Корпоративные секреты никто не отменял. К тому же убеждена, что наш постоянный партнёр пока не знает о данной ситуации.

Постоянных партнёров у издательского дома очень много, но о ком шла речь Ирина не уточняла, а я решил не спрашивать. Пока не спрашивать.

– Да, но у нас же частная детективная коллегия, а не литературное агентство, – вымолвил я, когда потенциальная заказчица затянула паузу. – Всё это очень интересно и чрезвычайно познавательно, но некоторые вещи вне моих возможностей и компетенций. Я-то чем могу помочь?

– Как чем? – сердито уставилась на меня Ирина Александровна. – Разобраться в этом деле.

Похоже, она всё давно решила. Вообще не сомневалась в успехе. Дама явно не привыкла слушать отказы и конструктивные возражения.

– Так сделаем, – не предусматривающим возражений тоном продолжала госпожа генеральный директор. – Вас записывают в качестве конкурсанта. Вы заселяетесь в отель и следите за всем происходящим изнутри. Вычисляете злоумышленника.

– Полагаете, он там будет?

– Практически уверенна. Он или его люди. Кроме того, если заметите нарушителей условий марафона, какие-нибудь странности и подозрительные события, немедленно сообщаете мне, как председателю Оргкомитета. У вас же должна быть моя визитка? Нет? Значит, слишком перебрала на том дне рождения. Вот, возьмите.

Я взял. В моих руках оказалась типичная визитная карточка успешной деловой женщины. Роскошная, дорогая, эксклюзивная, но без излишеств. С красивым логотипом компании, и лаконичной надписью золотом: «Плаватская Ирина Александровна. Генеральный директор издательского дома „Сирс“». Больше ничего. Ни адреса, ни телефонного номера, ни сайта. Никогда не любил подобные визитки. Даже, если честно, ненавидел их. Сразу же представлялось, как к такой женщине обращаются подчинённые: «Госпожа генеральный директор, разрешите представить вам отчёт за последний квартал?» И потом. Слишком уж она красива для своей должности. По-моему, дама, занимающая высокий пост, просто обязана иметь хоть какой-то внешний изъян. Иначе не сможет эффективно руководить коллективом. Она должна хромать, картавить, иметь близорукие глаза, или тщательно скрывать какой-нибудь порок. А у госпожи Плаватской каких-либо недостатков пока не просматривалось. Разве что высокий рост.

– Разрешите? – Ирина с улыбкой взяла из моих рук выданную ею карточку и что-то написала на ней от руки. – Вот. Это мой телефон и личный электронный адрес. Настоятельная просьба, не звоните по официальному телефону. Там секретарша ответит. Полностью ей доверяю, но, тем не менее, не стоит разговаривать с ней. Используйте только записанный здесь номер. Не потеряйте, прошу вас!

– Никогда не теряю такие вещи, – солгал я, пряча визитку в карманный органайзер. – Всё будет так просто? Меня записывают на конкурс, а я наблюдаю изнутри? Но каким образом?

– Вас что-то беспокоит? – без тени улыбки произнесла Плаватская.

– Беспокоит многое. По-моему, вы как-то не так представляете себе мою работу. Сами же заметили: участники окажутся изолированными друг от друга. Контакты между ними запрещены.

– О вас никто не будет знать. Сначала я хотела поселить вас в этом отеле под видом обычного постояльца, но это будет подозрительно. Вас могут раскрыть. А тут – никаких вопросов. На то вы и детектив, чтобы в трудных условиях добиваться результатов. Покажете, как вести расследование при запрещении контактов. Кроме того. Конкурсанты не в отделённых камерах будут сидеть, контакты неизбежны. Как между собой, так и с кем-то из внешнего мира. Последнее правилами не лимитируется. При этом не забывайте, что мы можем остановить вас в любой момент.

– Например? – заинтересовался я.

– Есть много способов. Например, мы разорвём договор и возместим все ваши расходы по чекам.

– А вы не боитесь, что дойду до конца, а там ничего не окажется? Будет действительно злой шуткой какого-нибудь… – я немного замялся, подбирая подходящее цензурное определение, – отвергнутого автора или простого психа?

Плаватская почему-то расхохоталась, словно её позабавило это слово.

– Не исключено.

– Тогда ваш заказ будет считаться выполненным, – категорично заявил я.

– Разумеется. Так вы готовы?

– Конечно, – ответил я, – это же моя работа. Только с оговорками, некоторыми дополнениями и несложными условиями.

Госпожа Плаватская вопросительно вскинула брови, но ничего не спросила.

– Вам надо распорядиться, – продолжал я, – чтобы на время операции в моем номере установили компьютер с выходом в интернет. Ещё я должен общаться с другими участниками. Также понадобится полная схема видеонаблюдения отеля и смартфон. Кроме того, вы заплатите аванс в соответствии с договором.

– Легко устроить. Вполне в рамках моих полномочий.

– Хорошо, тогда попробую взяться. Но надо будет оговорить ещё ряд рабочих моментов. Спрогнозировать вполне реальные ситуации. Естественно, никаких оргвзносов не плачу и спонсорских вкладов тоже не делаю. Проживание не оплачиваю. Кроме того, могу сам разорвать договор, если заказчик нарушит наши соглашения.

– Это само собой.

– Так, и ещё, – произнёс я, откинувшись на спинку кресла, – Я, как и все, буду выполнять требования марафона, и материал, что там наработаю, примет участие в этом конкурсе.

– Вы хотите участвовать на общих правах?

– Ну да, – утрировано «удивился» я. – А что тут такого?

– Зачем это вам? – вскинула брови Плаватская.

– Так просто. Я же ничем не должен отличаться от остальных.

– Тем более что собираетесь пользоваться интернетом и смартфоном, что запрещено всем участникам. Но всё равно. Ваши условия надо согласовать с руководством.

– У вас есть руководство?

– Есть, конечно. Совет акционеров, а у совета – председатель. А я – всего лишь нанятый администратор.

– Обсуждать долго? – не слишком вежливо поинтересовался я.

– Только позвоню, – ответила заказчица. Она подошла к окну, взяла из сумочки смартфон, несколько раз нажала пальчиком и поднесла к уху. Когда там ответили, она заговорила. Из-за принятых мер слышались только её реплики.

– У него сейчас, – плотно прижимая к уху гаджет, говорила Плаватская. – Согласился, только с условиями. Затребовал схему установки видеокамер. Возможность говорить со всеми. Интернет и смартфон. А ещё в конкурсе хочет участвовать наравне с авторами. И это тоже. Да, конечно. Угу. Нет пока. Так даже? Хорошо.

Она убрала смарт в сумочку и задумчиво посмотрела на меня. Некоторое время мы молчали.

– Ваши условия приняты, за одним исключением. Полноценно участвовать в марафоне вы не сможете. Пишите там что угодно, ваше право, но на конкурс не выставляйте. Это против условий и не обсуждается. Естественно, об этом никто не будет знать. Для всех остальных вы – один из конкурсантов.

Я молчал, потому что даже не ожидал такой удачи. Лучше выдержать паузу и дождаться реакции посетительницы. А ещё подумал, что уже не откажусь. Поздно. Раньше надо было.

– Итак, что скажете? – женщина явно начинала нервничать.

– Ну, хорошо, – изображая сомнения, согласился я. Собственно, конкурс этот мне даром не сдался, но должен же я был поставить какое-то невыполнимое требование, чтобы заказчики стали мягче и сговорчивее по другим пунктам. – Вы упомянули какого-то постоянного партнёра. Это кто?

– Издательство «Левел Бук». Мы давно сотрудничаем, у нас много общих проектов. Какие-нибудь ещё детали остались? Пожелания, просьбы?

– Чисто технические. Надо обсудить мой гонорар, подписать договор и заплатить аванс. Вот бланки.

– Вы не против, если отлучусь на минутку и там всё заполню? – спросила она и, не дожидаясь моего ответа, направилась в соседнюю комнату.

Наконец, со всеми формальностями покончили, договор подписали, и заказчица удалилась в сопровождении свих секьюрити. Тут же влетела Инга. Моя коллега и партнёрша сильно нервничала. Необычно для неё.

– Что за бабец? Что за мужики с ней?

– Инга, ну зачем так грубо? Она наша новая заказчица.

– Нормально. Она ваша заказчица. А меня эти её бугаи просто-напросто выставили. Вы даже не заступились.

– Работа у них такая. Да и не видел я, когда они вас выставили, – смущённо пояснил я. – Что тут ещё можно добавить?

– Вы не ответили, – вздохнула девушка.

– Генеральный директор издательства «Сирс» с телохранителями.

– Ого, – восхитилась моя компаньонка. – Как вы вообще смогли на неё выйти?

– Случайно познакомились. На дне рождения приятеля.

– Таких случайностей не бывает, – уверенно возразила Инга.

– Бывает, – отмахнулся я. – У меня вообще с днями чужих рождений сложные отношения.

– Как это?

– Во всякие истории попадаю.

– Вы же понимаете, что потребую конкретики?

– Понимаю, – кивнул я. – Пришёл как-то к школьному другу на день рождения. Перепутал дом. Новый район, дома похожи. Позвонил. Дверь открыла незнакомая девушка. Решил, что это кто-то из гостей, так как намечалась многолюдная вечеринка. В полной уверенности, что квартира друга, поздоровался и прошёл в коридор. Поставил пакеты с выпивкой и жратвой на пол и начал снимать куртку. Тут из комнаты вышел какой-то парень в майке, видимо, муж. Я представился и поздоровался с ним за руку. Тот от неожиданности пожал в ответ, но как-то вяло. Когда же я принялся вешать куртку, то увидел незнакомую вешалку. Вся мебель другая. Да и квартира не та. Объяснять не стал. Оделся, взял свои пакеты и быстренько ушёл. Даже не представляю, что потом подумала та парочка. Они за всё время ни словом не обмолвились, видимо, в шоке были.

– Зато я представляю, – радостно произнесла Инга. – Боюсь, между тем парнем и его девушкой состоялся сложный разговор.

– Но самое интересное случилось потом. Эта девушка оказалась нашим новым участковым врачом, и попал я к ней на приём. Она ничем не обнаружила, что помнила меня. А может, и правда не запомнила.

– Скорее всего, – пробурчала Инга, и тут же продолжила: – Нет, всё-таки зря вы связались с этой издательницей. Слышала о ней. Очень опасная особа. А чего это она сама, лично осчастливила нас своим присутствием? Одна, без серьёзной охраны? Нельзя же за таковую этих дуболомов считать. Обычно топ-менеджеры подобного уровня вместо себя какую-нибудь мелкую фигуру присылают.

– Там четверо охранников было, если всех считать. А вообще, не знаю. По-моему, вполне обстоятельные охранники. Сама она объяснила так, что хотела соблюсти максимальный уровень конфиденциальности.

– И вы ей верите? – с очевидным сожалением отметила Инга. – Нет, не нравится мне всё это.

Как-то так исторически сложилось, что с Ингой мы разговаривали на «вы». Даже после того, как наши отношения вышли далеко за служебные рамки.

– Зато я верю. Как вы, конечно же, знаете, – нарочито торжественно начал я, – клиент всегда прав. Даже если он неправ. Ей нет никакого резона обманывать меня или как-то подставлять.

– Откуда можете знать? – Инга явно усомнилась в моих словах.

– Теперь она наша заказчица. Заполнила стандартный бланк договора и уплатила аванс. Причём, заметьте! Всё делала в вашей комнате, и договор заключён с ней лично, а не с юридическим лицом.

– И что? Меня там не было. Понятия не имею, что она там понаписала!

– Как обычно, – я протянул Инге подписанные бумаги. – Вот, взгляните.

– Нет уж, она ваша заказчица, – снова отмахнулась девушка. – Не хочу вникать.

– Всё-таки настаиваю. Знаете, в чём проблема?

Некоторое время довольно долго и обстоятельно я объяснял

ситуацию и обрисовывал проблему. Как можно подробнее пересказывал всё то, что удалось узнать от Плаватской и о ней самой.

– Вот в этой связи хочу обратиться к вам с нескромным предложением, – закончил я.

– Да ладно? – иронично и притворно воскликнула Инга. – Что, прям здесь, в офисе?

– Первый раз, что ли? – рассмеялся я. – Здесь нам будет вполне удобно. Но не сейчас. А если серьёзно, то хотел предложить вам объединить усилия и заняться этим расследованием вместе. Гонорар пополам. Если вы не против, то в рамках прикрытия придётся нам перейти на «ты». По легенде, вы – независимая девушка, отдыхаете в отпуске. Мы там случайно познакомились, и между нами возникли близкие интимные отношения.

– Но как же офис без нас? – всполошилась девушка.

– А что офис? Ну, без нас, – как можно беззаботнее предложил я, поскольку сам не представлял, что делать с офисом и на кого его оставить в наше отсутствие. – Не сбежит. Чего-нибудь придумаем. Например, по очереди будем иногда приезжать, такое вполне реально. Или под благовидным предлогом вообще закроем контору на месяцок. Вроде как в отпуск ушли. Ничего страшного, сейчас основные заказы нам и так через сайт идут. В крайнем случае, вы вернётесь, я останусь.

– Не вариант. На новом месте без партнёра трудно. Наблюдение, если понадобится, неудобно осуществлять. Объект, скорее всего, обратит внимание, что за ним следит какой-то тип.

– На самом деле, – задумчиво возразил я, – никто обычно не оборачивается. Люди, как правило, слежку вообще не замечают. Но вы правы. Проверенный партнёр пригодится.

– Замётано, – вроде бы даже обрадовалась Инга. – Покажите-ка те письма, что вам заказчица принесла.

Некоторое время девушка внимательно изучала конверты и их содержимое. Она долго их разглядывала, чуть ли не вынюхивала. Потом откуда-то достала маленькую складную лупу и изучала бумаги уже с её помощью.

– Заметили, в чём тут странность? – наконец девушка прекратила исследования и вскинула на меня глаза, всё ещё не выпуская из рук одно из писем.

– Какая странность?

– Конверты абсолютно одинаковые. Из одной серии. Скорее всего – из одной пачки. А вот письма напечатаны на разной бумаге и на разных принтерах. Шрифт Arial, да, но вот бумага и принтер другие. Зато адреса на конвертах печатали на том же устройстве, что и первое письмо. Забавно, согласитесь?

– Да, тут есть о чем подумать, – охотно подтвердил я. – А по поводу фотографий что скажете?

– По поводу фотографий полезного не скажу. Плаватская права: тут профессиональная цифровая печать и отличное качество. Такая техника недёшево стоит. И ещё одно такое условие. Там, на конкурсе, мы будем незнакомы. Обо мне никто знать не должен, даже ваша Плаватская. Тут она мою тушку просто не заметила, разве что тот охранник внимание обратил. Мы с вами как бы первый раз увидимся, только уже в гостинице, как вы и предлагали. Но! Что бы я ни делала, как бы себя ни вела, вы не вмешиваетесь. Если сама не попрошу. Сигналом о помощи будет слово «неотразимо», а сигналом, что ситуация мною полностью контролируются и вмешиваться не надо, слово «обольстительно». Запомнили? В своей лексике этих слов не употребляю никогда. Не перепутаете?

– Запомнил, – одобрительно кивнул я. – Не перепутаю. «Неотразимо» – сигнал к отражению, требуется действовать. А «обольстительно» – успокаивающий сигнал. Это когда надо сидеть и не дёргаться. Не перепутаю. Тогда с моей стороны будут такие же сигналы в ваш адрес. Бог даст, нам они вообще не понадобятся. И ещё одна просьба. Потом напишите отчёт о видении ситуации.

– Зачем?

– Для большей убедительности и полноты картины. Вы же знаете, я стараюсь фиксировать наиболее сложные дела. А тут простоты не предвидится.

– Напишу. Потом обменяемся впечатлениями?

– Конечно. Откровенный обмен мнениями – всегда полезно. Надеюсь, Плаватская действительно раскошелится. Как бы не кинула.

– Эта может, – согласилась Инга. – Придумали тоже – «Издательский дом Сирс»! Знаете, что такое СИРС?

– Какой-то врач, кажется, если память не изменяет.

– Не изменяет. А ещё такая болезнь есть. Синдром системного воспалительного ответа. При лёгких поражениях всё заканчивается быстро проходящими изменениями. Ну а при тяжёлых, сами понимаете, чем заканчивается. Моргом.

– Мне это тоже не очень-то нравится, – признался я, – но работа есть работа. Кстати. Вам положена половина задатка. Сейчас переведу.

3. Сегодня можно

– Вот стою сегодня на пешеходном переходе, – удивительно весёлым голосом рассказывала Инга, когда мы встретились в офисе. Девушка вообще отличалась завидной жизнерадостностью. – Утро, холодно, дождь. Машину вчера на нашей офисной стоянке оставила. Стою с кривым от недосыпа лицом. Без зонтика, конечно. Стою, мокну и представляю, как мои волосы делаются похожими на лохматое воронье гнездо. Стою и слушаю разговор каких-то двух молодых баб в толпе. Одна другой жалуется. У каждой, мол, уважающей себя земной женщины имеются: одна пара туфель, которые ей жмут; одно платье, которое ей мало и одна помада, которая ей не идёт. А ещё один мужик, который испортил ей жизнь. И тут вдруг я подумала, что не подхожу под такую схему. Никак не подхожу. Туфли у меня по размеру. Платья, которое мало, не потерплю в принципе. А помадой вообще не пользуюсь. Все неношеные туфли с узкими платьями мужиками компенсирую. Вот они – да, всё портят и портят!

– Что портят? – не понял я. – Смотрите, дождь закончился.

– Жизнь мне портят, суки.

– Тогда уж не суки, а кобели, – педантично уточнил я. – Надо просто вовремя избавляться от хлама. От всего того, что не идёт и не подходит, от таких мужиков в частности. Тогда все будет хорошо. Помните, кино такое было? Не смотрели, нет?

– Нет. Я, видимо, не уважающая себя женщина. Много чего из этого не имею. Зачем? Всё ж должно быть красивым, удобным, дарящим кайф. Кстати, о мужиках и об одежде, дарящей кайф. Вы в чем собираетесь ехать на этот литературный марафон, который конкурс?

– В джинсах, футболке и кроссовках. Ещё запасные возьму, и что-нибудь флисовое, с капюшоном, типа худи.

– Ужас. Вам необходим хороший представительский костюм, рубашка и пара туфель. Или, в крайнем случае, отдельный пиджак. Он у вас есть? Нет? Так и думала. К пиджаку придется приобрести соответствующие брюки. Не хотите? Ну тогда будете пиджак с джинсами носить, хоть это и мовэ тон.

Последнее слово она произнесла с явным французским прононсом – «mauvais ton».

– Да не ношу я никакие пиджаки, – возмутился я, – вы что? Платья вы вон тоже не носите. Не переживаете по этому поводу.

– Срочно покупайте, – категорически настаивала Инга. – Причём костюм вам нужен качественный, модельный. Сейчас это для дела необходимо. Любите свободный стиль? Тогда лучше купить брюки чинос, и рубашку из ткани шамбре. А платья у меня есть, причём на все случаи жизни.

– Издеваетесь? Знаете, сколько такой костюмчик сегодня стоит? Да хоть бы и один пиджак?

– Дороговато, знаю. Но тут на Авито одно объявление случайно. – Инга начала что-то быстро делать со смартфоном. – Где ж оно, господи. А, вот. Читайте!

Девушка передала свой телефон с объявлением буквально следующего содержания: «Мужской classic костюм-тройка высокого качества. Ликвидация костюмов в Jackman. 70% шерсть 30% вискоза. Итальянские лекала». А ещё там оказались фотографии манекенов с пиджаками на них. Манекены были без ног рук и голов. На вид – приличные вроде костюмчики. Главное – цены. Полная тройка стоила как самый дешёвый китайский телефон. Мерить надо.

– Мерить надо, – вслух повторил я, надеясь, что на этих моих словах всё и закончится. – А чего так дёшево-то?

– Не знаю. Придётся срочно съездить.

– Это вряд ли удастся осуществить. Не на машине сейчас.

– Так отвезу вас, – к моему удивлению, охотно предложила девушка. – Уж постараюсь ради такого случая. Вот прям сразу и поедем, сегодня можно. Что, боитесь?

– А почему обязательно «боитесь»? – попался я. – Поехали! Только вот письмо заказчику отправлю.

Через десять минут мы действительно отъезжали от нашего офисного центра. Ехали на машине Инги, и девушка, не отрывая взгляда от дороги, возбужденно вещала:

– Всё думаю о той тётке в толпе на переходе. Ну о той, что сегодня утром… Не права она. Принципиально не права. Главное осознать потребности и ожидания. Не натягивать неподходящее на себя, будь то мужик или вещь. Что молчите? Я зануда?

– Да нет, правильно всё говорите, – рассеянно согласился я.

Тем временем сам думал о том, что последнее время этой

девушке явно нравится намекать на мою профессиональную непригодность. По любому поводу. С этом надо что-то делать, вопрос – что именно?

– А народу чего здесь столько? – решил я сменить порядком надоевшую тему.

Пока я предавался всяким невеселым мыслям, мы куда-то уже приехали. Инга принялась мучительно искать место парковки.

– А тут у нас самый крупный университет Москвы, – охотно объяснила девушка, разглядывая окружающую местность. – Отсюда обилие машин и множество народа. Молодёжь в основном.

– Это какой же у нас самый крупный?

– Плехановский. «Плешка». Улица называется Щипок, – вдохновенно рассказывала моя компаньонка. – Когда-то давно в этих краях располагалась таможенная застава. Здесь щупом, таким длинным железным прутом, проверяли обозы с сеном, дабы купцы тайно облагаемый пошлиной товар не провезли. А, чёрт! Припарковаться негде, сейчас всякие проблемы начнутся.

– Всегда думал, что самый крупный университет у нас, – это МГУ. Потом идёт какой-нибудь медицинский.

– Давно уже нет. О, вот! Отъезжает. Сейчас мы на его место и встроимся.

– Так что, – резонно заметил я, когда мы остановились, – одна проблема решена?

– Да, с парковкой разобрались, теперь ещё две остались. Нам вон в тот дом, – Инга показала на старое кирпичное здание невнятного архитектурного стиля. – Там подвал под разные офисные надобности оборудован.

– Откуда знаете? – спросил я, но девушка почему-то не ответила.

Как только мы вылезли, Инга достала автомобильный брелок и включила сигнализацию, я вдруг заметил, что эти действия девушка проделывала левой рукой.

– Вы левша? – удивился я. – Никогда не замечал.

– Правильно, что не замечали, – на ходу объясняла Инга. – Я амбидекстр, одинаково хорошо владею как правой, так и левой рукой. У таких, как я, это врождённое свойство, генетикой управляется. Так, мы пришли.

Мы подошли к железной двери обычного жилого подъезда. Инга сразу же стала кому-то названивать. Ей ответили, и, видимо, возник небольшой диалог, поскольку девушка говорила с небольшими перерывами между предложениями:

– Здравствуйте. Мы хотели бы костюм подобрать. Да, знаю. Нет проблем. Перед входом.

Довольно быстро дверь открылась. Оттуда показался элегантный молодой мужчина с декоративной небритостью. Мужчина пригласил нас следовать за ним. Идя следом, мы спустились в прекрасно отремонтированный подвал, прошествовали по идеально чистому коридору и вошли в не очень большую комнату с чёрным кожаным диваном, зеркалами в рост и многочисленными костюмами на вешалках вдоль стен. Провожатый сам оказался продавцом.

– Мне бы пиджак, – будто оправдываясь, объяснил я.

– А пиджаками мы не торгуем, – сразу огорошил продавец. – Только костюмами.

– Покупайте костюм, – сбоку зашипела Инга. – Если захотите, будете один пиджак носить. За такие деньги вы нигде нормального пиджака не купите.

Я прошёл по ряду и посмотрел лейблы. Известные итальянские производители, лидеры рынка. Причём все костюмы разные.

– Коллекцию ликвидируем, – пояснил продавец. – Распродаём остатки. Вам для чего костюм?

«Для собственных похорон», – чуть было не ляпнул я, но вслух ответил:

– Для торжественных случаев. На презентацию прийти, с докладом выступить, медаль получить.

Ну не тянул я на человека, подходящего для костюма. На мне сидели сильно линялые джинсы, майка с оскалившимся черепом и кроссовки, сохранившиеся с прошлогоднего сезона. Продавец быстро окинул профессиональным взором мою фигуру.

– Тогда вот, – откуда-то из недр ряда он ловко извлёк вешалку с практически чёрным пиджаком, под которым на перекладине болтались брюки того же цвета. – Вам будет как раз.

– Чёрный? – удивился я. – На охранника буду похож.

– Не будете. Цвет тёмно-серый, – уточнил продавец. – Вам подойдёт.

Костюм и правда сразу же подошёл. Сидел как влитой, и я тут же его купил, поблагодарил и на всякий случай спросил, нет ли у них женских пиджачных костюмов, имея в виду спутницу. Но – нет. Только мужские, а я-то надеялся. Слишком уж бесил меня темно-синий жакет Инги, в котором она делалась похожей на стюардессу.

Уже перед самым выходом, у дверей, в глаза бросился крупноформатный бумажный плакат с сердитым красноармейцем, тыкающим пальцем в зрителя: «ТЫ записался добровольцем Лит-Фонда?» Ниже шёл текст:

«Аукционный дом „Лит-Фонд“ принимает и продаёт следующие антикварные объекты и предметы коллекционирования: редкие букинистические книги; рукописи и автографы; плакаты и открытки; старинные бумаги и документы; рисунки и картины; фотографии, дагерротипы и многое другое. Приглашаем добровольцев и волонтёров».

– Что, желаете поучаствовать? – ехидно спросила Инга. – Идём, идём быстрей отсюда!

– А что за добровольцы? – не понял я. – Чем они отличаются от волонтёров? Всегда думал, что это синонимы.

– Не синонимы, – терпеливо возразила девушка. – Разве не слышали?

– То есть добровольцы «Лит-Фонда»…

– Добровольцы «Лит-Фонда» это такие пролазы, – продолжила за меня Инга, – что по собственной инициативе везде находят здесь перечисленное. Вытягивают у всех, до кого руки дойдут. У стариков-коллекционеров, у наследников, у их вдов и соседей. В старых библиотеках, в музеях, в архивах. Выкупают или просто воруют. Потом выставляют на аукцион. Но ваши книжки ещё недостаточно состарились для такого мероприятия. Да и добровольцем этого фонда так просто не станешь.

– Интересуетесь? – вежливо поинтересовался продавец.

– Нет, спасибо, – словно извиняясь, замотала головой Инга, и мы поспешили выйти на улицу. – Кстати, а что такое брюки чинос и ткань шамбре?

– Надо же, запомнили. Это вам Гугол в помощь. Теперь у нас сохранилась всего одна проблема, – напомнила девушка.

– Это какая же? – не понял я.

– А такая. Мы уезжаем на целый месяц. Остались «хвосты», которые никто за нас подчищать не станет.

И действительно, до отъезда всего один день, а у нас с Ингой не только ничего не собрано, да ещё и недоделки, о которых я чуть вообще не забыл. Остаток дня и часть ночи пришлось подчищать эти самые «хвосты» и готовиться к выезду.

С моей стороны был всего лишь один «хвост». Но крупный, тянулся несколько недель. Дело никак не хотело доводиться до конца. Одна милая женщина была убеждена, что муж ей изменяет. Прямых доказательств не существовало, но твердая уверенность оставалась. Причины уверенности? Самые банальные. Этот муж сначала проявлял к жене большое и регулярное внимание, а потом вдруг прекратил. Я принялся следить за мужчиной. Потратил на него целый месяц, но ничего предосудительного не обнаружил. Дом – работа – дом. Временами – магазин. В выходные дни походы с супругой в гости или в какой-нибудь парк. Один раз ходили в театр. Ни машины у них, ни дачи. Ни подозрительных командировок, ни исчезновений с работы. Да и на самой работе для адюльтера никаких возможностей и предпосылок.

Звали фигуранта Семён Аркадьевич Бабушкин. Трудился он ведущим инженером в какой-то скучной проектной организации. Я выяснил, где и когда он родился, где и в какое время учился, в какой части служил, где работал и на каких должностях. В каком дворце играл свадьбу. Где учились его дети. Установил родственников, друзей и знакомых. Узнал даже, имена его прежних девушек. Всё впустую. Его бывшие давно повыходили замуж и обитали в других городах. Дети выросли и жили отдельно. Кажется, я выяснил про этого человека всё. Вопрос – зачем? Никакого толку от этого не было.

А время подпирало.

Тогда я решил срочно сделать самую простую и банальную вещь. Странно, что раньше не догадался. Собрался откровенно поговорить с ним как мужик с мужиком и всё выложить. Позвонил по его рабочему телефону, и у нас состоялся примерно такой диалог.

– Семён Аркадьевич? Здравствуйте. У вас есть минутка?

– Откуда у вас этот телефон? – возмутился голос с того конца провода.

– Начальник ваш, Игорь Родионович, дал.

– Если вы предлагаете квартиры в Москве, стоматологию или клинику мануальной терапии, то отвалите. – Не особо вежливо отрезал Семён Аркадьевич.

– Нет, на вашу супругу работаю, на Татьяну Сергеевну.

– Что? – явно испугался Семён Аркадьевич. – Что с ней?

– Ничего. Она даже не знает, что я с вами сейчас разговариваю.

– Что не знает? Сейчас в полицию позвоню.

– Это можно. Только сначала разрешите несколько слов? Я – частный детектив и ваша жена наняла меня, чтобы следить за вами.

– Вы с ума сошли?! – взбеленился Бабушкин.

– Совсем нет, – спокойно возразил я. – У меня даже есть полное расписание ваших телодвижений и действий за последний месяц. По дням и по часам. Например, вчера в восемнадцать тридцать после работы вы зашли в продуктовый магазин, где купили два килограмма картошки, говяжью вырезку, бутылку молока, батон хлеба, две нарезки красной рыбы, пачку яиц и бутылку красного столового вина.

– Это вообще-то законно, за человеком следить?

– Вполне законно, – дружелюбно подтвердил я. – Моя лицензия допускает.

– И что вам от меня теперь надо?

– Ничего. Просто ваша жена подозревает вас в супружеской измене.

– В чём?! – Сильно удивился Семён Аркадьевич.

– Да, именно в этом. В неверности. Основание – отсутствие близости в последнее время.

На той стороне провода послышался странный звук. Будто кто-то не то поперхнулся, не то икнул, не то сдержал кашель. Потом тот же голос спросил:

– Мы могли бы где-нибудь спокойно поговорить? Только конфиденциально?

– Конечно, – охотно согласился я. – Кафе вас устроит? Около вашей работы есть такое милое заведение под называнием «Сегодня можно».

– Знаю. Там сегодня действительно можно. Через час заканчиваю и буду вас ждать. Как я вас узнаю?

– Я узнаю. Когда войдёте, помашу рукой.

Дальнейшая беседа в кафе прошла удивительно спокойно

и практически в дружеской атмосфере. Моему собеседнику стукнуло пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше. Волосы почти сплошь поседели и сильно поредели. На макушке обозначилась отчётливая лысина. Лицо прорезали глубокие мимические морщины, уголки рта стабильно опущены вниз. Как выяснилось, не так давно Бабушкин перенёс инфаркт, причём на ногах. Ничего об этом не знал, пока не прошёл плановую диспансеризацию. Там-то электрокардиограмма и обнаружила рубец на сердце. Чтобы избежать повторного инфаркта, который вполне мог свести его в могилу, мужику пришлось выбирать. Или делать аортокоронарное шунтирование, или постоянно принимать комплекс лекарств. Популярное ныне стентирование коронарных артерий почему-то было ему противопоказано. Вот Семён Аркадьевич и подсел на лекарства-статины и сердечные таблетки, а они, в качестве бесплатного бонуса, вызвали стойкую импотенцию. Нет, стимуляторы не вариант. Врач строго-настрого запретил подобные средства, да и сильные эмоции, чреватые аритмией, велел избегать из-за риска внезапной остановки сердца.

Вот и весь секрет. Дело можно было считать законченным. Бабушкин пообещал, что с женой поговорит сам. Ну, сам – так сам. Только спросил, какую сумму она мне должна, на чём мы и расстались.

4. Жёсткие правила

Все конкурсанты сидели в компактном помещении мест на сто, но свободных кресел оставалось довольно много. На столе президиума высился лототрон – горизонтальная шестигранная призма, прозрачное перемешивающее устройство, содержащее скрученные бумажки. Эту штуку требовалось вращать, при этом понималось, что бумажки внутри перемешиваются. Прямо над головами президиума висел большой таймер, отсчитывающий время до окончания жеребьёвки.

– Здравствуйте, дорогие друзья, – говорила ведущая, маленькая курносая блондинка лет двадцати пяти, специалист по связям с общественностью, – уже время. Пора начинать нашу вступительную лекцию. Итак, наш Оргкомитет, а также глубокоуважаемые организаторы и спонсоры в лице издательского дома «Сирс», холдинга «Сайнс Нейроника», издательства «Левел Бук», гостиничной сети «Реверс» и кинокомпании «Европейский Кино-Видео Дом» приветствуют вас на вступительном совещании Конкурса-марафона – «Роман за месяц». Как за месяц написать полноценный роман? – спросила ведущая. Потом дождалась некоего подобия ответа в виде слабого гула голосов и продолжила:

– Вопрос чисто риторический. Вообще-то, никак. Но не спешите с выводами! Давайте разберём плюсы и минусы данного действа. Идея конкурса-марафона не нова, мы на это не претендуем. Конечно же, вы все слышали про самое массовое и весёлое из международных писательских событий – National Novel Writing Month, «Национальный месяц написания романов» или, как его называют у нас, Международный месячник написания романов. Там за месяц пишут первый черновик.

Я сидел в недавно купленном пиджаке и пытался к нему привыкнуть. В руках держал смартфон, стараясь незаметно снимать окружающих и параллельно записывать звук. Ведущая же держала мхатовскую паузу, чтобы добиться максимального эффекта. Находящиеся в зале тем временем стали тихо роптать и вертеть головами. Вот тут-то тут и почувствовалось что-то необычное. Нечто странное. Будто невидимая злая сущность проникла в это помещение. Вдруг ужасно захотелось всё бросить и немедленно покинуть зал. Я чуть не подпрыгнул от такой мысли, и на секунду показалось, что меня услышали: голоса в зале стихли, а ведущая продолжила.

– В течение месяца участники сочиняют по тексту объёмом не меньше пятидесяти тысяч слов. Речь о первом черновике. Международный месячник написания романов шагнул далеко за рамки национального события. В нем приняли участие более двух сотен тысяч участников из девяноста стран. Но мы пошли по другому пути. Решили усложнить вам задачу и одновременно упростить жизнь.

В зале опять послышался легкий ропот, который быстро стих.

– Итак, уважаемые конкурсанты, – напористо продолжала блондинка, – как вы, конечно же, знаете, писательский процесс неоднороден. Крайне неоднороден. Одна известная писательница говорила так: «Мне нужно писать, чтоб чувствовать, но без чувства писать не могла». Когда работать не удаётся, стоит помнить: с кризисом сталкиваются все. Зато выходить из него, дано немногим, только некоторым. Остальные так и зависают. Бросают перо. Неофициальная цель нашего конкурса – помочь в преодолении такого кризиса. В следующий раз встретимся через тридцать дней, но уже по завершении марафона. А теперь – вопросы.

Сидевшая передо мной худенькая рыжая девушка вызывающе вскинула руку.

– Да, пожалуйста, – ведущая указала на девушку.

– Хочу спросить. Говорили, что будет жёсткий отбор, – неожиданно резким голосом заявила девушка. – А здесь, по-моему, сидят все те, кто заплатил оргвзнос. Никаких отборов.

– Всё верно, – улыбнулась ведущая, – но не каждый из вас дойдёт до финала. Вот и отбор. Некоторые не выдержат и уедут. Это нормально. Так бывает всегда, и мы никого не осуждаем. Но все вы оплатили регистрационные взносы и внесли оговоренные суммы спонсорской помощи. Деньги не возвращаются. Авторство не раскрывается до объявления итогов. Участников, открывших авторство раньше срока, немедленно дисквалифицируют. Сроки жёсткие. Если кто-то попытается использовать прежние наработки, и это станет известно организаторам, к такому нечестному автору применят санкции, вплоть до судебных. Как к нарушителю контракта. Даже не говорю, что будет полностью разрушена репутация этого автора. Конкурсная программа выберет трёх лучших, и в торжественной обстановке вручат призы. Соответственно, это будут: Бронзовый приз, Серебряный приз и Золотой приз.

– А какого характера приз? – вслух заинтересовался мой сосед справа, подтянутый брюнет лет сорока. – Нам говорили, что сегодня объявят.

– Приз вам понравится, – мило улыбнулась ведущая. – Тему, на которую будете писать, сообщат завтра утром, как только включится локальная сеть. Романы призёров выйдут в твёрдых полноцветных обложках в нашем издательстве. Авторы получат гонорары. Не принимаются произведения, в которых развиты темы экстремизма и терроризма, призывы к свержению действующей власти, дискредитация силовых ведомств, пропаганда расизма, национализма и гомосексуализма. Запрещены оскорбления чувств верующих. Распространение книг планируется по торговым сетям, продвижение лауреатов и затраты на рекламу издательский дом берёт на себя. Первый приз – тираж в семь тысяч экземпляров. Второй – пять, и третий – три тысячи. Для начала.

Все три победителя подписывают с нами стандартные контракты на пять лет. Тоже первоначально. В дальнейшем возможно пролонгация контрактов, но тут по обстоятельствам. Но самое главное – наши партнёры выплатят победителю миллион рублей.

– Это радует, – согласился тот же сосед. В зале зашумели и заёрзали.

– А по каким обстоятельствам возможна пролонгация контрактов для второго и третьего места? – осведомилась пышно разодетая дама бальзаковского возраста.

– Дадут какой-нибудь пластмассовый кубок с золотым напылением и бумажку, на цветном принтере распечатанную, – пробормотал себе под нос всё тот же сосед справа. – А тиражи только на бумаге и будут числиться. Вот и все обстоятельства.

Мужика этого я не знал и оказался рядом с ним совершенно случайно, поэтому предпочёл промолчать.

– Всё будет зависеть от продаж, – пояснила ведущая. – Вы конкурсный договор-то читали? Там же всё чётко прописано. На обложке вашей книги будет соответственно золотой, серебряный или бронзовый стикер с информацией о призе. Кроме того, каждому призёру положен диплом и декоративная плакетка из ценных пород дерева с информацией о конкурсе и об авторе для размещения где-нибудь на стене. Например, дома или в офисе.

– А на даче можно? – снова забеспокоился всё тот же неугомонный брюнет справа.

– Давайте пока воздержимся от состязания во взаимном остроумии, – маленькая блондинка понемногу начинала сердиться. – У вас ещё появится достаточно возможностей для этого. Всех вас поселят в отеле «Реверс» в одинаковых одноместных номерах класса «стандарт». Каждый день вы должны отмечаться на ресепшене. За месяц проживания в «Реверсе» вы обязались закончить работу и отдать её на конкурс. Если не успеете, ничего не случится – проживание вами оплачено, и написанный материал останется при вас. Но вы упустите уникальную возможность создать шедевр. Условия проживания должны быть всем известны – система обслуживания по схеме «всё включено». Вы можете рассчитывать на полноценное трёхразовое питание в форме шведского стола, бесплатные безалкогольные напитки в ассортименте и некоторые другие услуги. Всё входит в стоимость проживания и прописано в карте гостя. Остальное – по желанию и по вашим возможностям. Посещение бара в стоимость не входит. Алкоголь тоже платный. Встречаться участникам, ходить в гости друг к другу и вести беседы между собой правилами Конкурса запрещается.

– А если в коридоре с кем-то встретимся? – заволновалась миловидная девушка с большими влажными глазами. – На лестнице или в лифте? А если в городе?

– Как уже говорила, – деловито заметила ведущая, – на время Конкурса все встречи и разговоры между участниками запрещены. Где угодно вы можете попасть под видеонаблюдение. И в здании отеля, и в городе. Вас могут случайно заснять на телефон другие гости, служба охраны или сотрудники отеля. Потом могут передать в Оргкомитет. Ваши беседы могут зафиксировать случайные свидетели. Вам оно надо? Напоминаю, что фотографии участников конкурса, вместе с краткими биографиями, опубликованы на нашем сайте. В случае нарушения договор немедленно аннулируется, виновник из номера выселяется, и деньги назад не возвращаются. Напоминаю, что чем меньше останется участников, тем выше ваш шанс на победу. Для вас это особенно важно, как для работников искусств.

– Какая девочка, – надеясь, что его никто не услышит, причмокнул сосед справа.

– Сурово! – послышался сзади мужской голос, громкий и нервный. Поворачиваться было неловко, а голос не узнавался.

– Согласна. Жёстко. Я не призываю вас нанимать шпионов или следить друг за другом. Боже упаси! Но о возможности таких действий забывать не следует. Зато можно принимать гостей с улицы, тут запретов никаких. Контакты между конкурсантами и сторонними людьми никак не лимитируются.

– Разрешите? – послышался ещё чей-то вопрос сзади. Голос мужской, но другой. Оглядываться опять посчитал неудобным, поэтому вопрошавшего не увидел.

– Да, прошу вас, – дружелюбно произнесла ведущая.

– Какой интерес вашему издательству? И вашим спонсорам тоже?

– Здесь нет ничего необычного. Во-первых, это идёт как благотворительная акция в Год культуры и литературы. А во-вторых, спонсорские взносы суммарно перекрывают все наши расходы. Это нормально. В-третьих, одна известная кинокомпания уже выкупила у нас права экранизации романа-победителя и права на экранизацию самого прохождения Конкурса. У нас всё прозрачно. Ну а спонсорам нужна реклама и налоговые льготы. Ещё вопросы?

– А где гарантия, что победит действительно лучший, а не какой-нибудь «блатной»? – не унимался всё тот же голос.

– Как говорил Остап Бендер, – без улыбки пошутила ведущая, – полную гарантию может дать только страховой полис. Победителя выбирает нейросеть. Сейчас эта технология достаточно продвинута и в честности искусственного интеллекта не приходится сомневаться.

– А вот я сомневаюсь, – высказалась молодящаяся крашенная худощавая блондинка лет пятидесяти на вид. Неумело подобранная ярко-красная помада только подчёркивала перезрелый возраст женщины. В её руке сверкала вскрытая банка какого-то напитка. – Нейросеть даже людей способна менять, а уж что говорить о программе, которую создала эта ваша «Нейроника». Это же ни в какие ворота не лезет.

– Вы слишком категоричны, – спокойно заметил представитель одного из спонсоров. Той самой «Нейроники». Мужчина лет сорока с небольшой лысиной и сединой на висках, одетый по-рабочему: в комбинезон серого цвета с белым логотипом компании на груди.

Спрашивавшая дама отвернулась от сцены и, почему-то, вызывающе уставилась на меня, словно ждала поддержки. Я даже растерялся. Чего ради эта женщина, с которой мы даже не знакомы, вдруг обращает на меня внимание? Да и не нравится она мне. Слишком стара и криклива. Смотрела бы на представителя спонсора. Но, тем не менее, в голове засела мысль, что надо запомнить её слова, чтобы потом записать и проанализировать. Возможно, она имеет отношение к какой-то тайне. Не зря же она здесь так себя ведёт.

– Ваше право, – пожала плечами ведущая. – Вы можете сомневаться, можете не соглашаться. Можете вообще отказаться от участия. До сегодняшнего вечера имеется возможность вернуть деньги. Напоминаю, что в случае отказа до подписания окончательного соглашения, возвращается вся сумма за вычетом накладных расходов. Как и прописано в соответствующем пункте вашего договора.

Все эти разговоры по-прежнему у меня записывались. При этом я старался не упустить никого из присутствующих.

– Скажите, – кто-то сзади снова спросил мужским голосом, – а участие иностранных спонсоров не делает нас и вас в глазах закона иностранными агентами?

– Нет. Никоим образом. На сотрудничество в области искусства и культуры закон об иноагентах не распространяется. Ещё вопросы?

– Какие-нибудь дополнительные ограничения или условия, что не отражены в документах? – не выдержал и всё-таки подал голос я.

– Нет, там всё сказано. Напоминаю, что участником запрещается пользоваться компьютерами и гаджетами. Вам предоставят одинаковые настольные компьютеры – «тонкие клиенты» с операционной системой и текстовым редактором. Все эти рабочие станции будут подключены к локальной сети без доступа в глобальную сеть. Никакого интернета. Сохранность ваших текстов обеспечивается использованием автоматического шифрования на отказоустойчивом оборудовании для хранения данных с резервным дублированием информации на нескольких независимых устройствах. Всё! Да, если станет известно, что конкурсант использовал наработанный ранее материал, вступает в силу пункт о нарушении договора. Уже рассказывала об этом пункте.

– Так что такое «тонкий клиент»? – задал вопрос очень полный пожилой господин с декорированной скобочкой на лысине. Человек явно давно уже страдал зеркальной болезнью.

– Такой компьютер без жёсткого диска, неспособный к самостоятельному вычислительному процессу. Фактически – терминал. К нему будут подсоединены: клавиатура, мышка, монитор и акустика, а также приложения, работающие по локальной сети. В вашем случае, там будет Вин-Ворд и ваше внешнее хранилище данных. Да, напоминаю самое главное. Отключать ваши тонкие клиенты от сети или выдёргивать какие-либо провода не разрешается. В случае проблем, вызывайте сервисную службу.

– Мы тут будем что, как в тюрьме, что ли? – возмутился всё тот же корпулентный господин.

– Отнюдь нет. Полная свобода передвижения. Всё есть в вашем договоре. Вы его что, совсем не читали?

– Читал, там ни слова о таком режиме, – не унимался толстяк.

– Тем не менее, в договоре всё ясно изложено. Ещё вопросы? Так, с вопросами закончили, сейчас перед вами выступит заместитель директора нашего отеля, Вячеслав Иванович Лисицын. Вячеслав Иванович – прошу вас!

Ведущая уступила место худощавому, улыбчивому очкастому господину. Его лысина неприятно сверкала в искусственном свете зала.

– Дорогие друзья, разрешите поприветствовать вас.

Далее Вячеслав Иванович минут двадцать произносил

какую-то ладно скроенную, но абсолютно не запоминающуюся речь, что сразу же выветривалась из моей головы. На память обычно не жалуюсь, но здесь наблюдалось нечто странное. Удивительный эффект. Для таких бессодержательных выступлений нужен особый талант. Не зря же сейчас говорят, что из всех искусств для нас важнейшим является искусство доклада.

– Что ж так долго-то, – буркнул я, понадеявшись, что не буду услышан.

Наконец Вячеслав Иванович закончил словоблудие и традиционно спросил:

– Какие-нибудь вопросы? – и тут же, не дав возможности никому ничего произнести, закруглил беседу: – Хорошо, раз вопросов нет, можете пока отдыхать. Напоминаю, что приёмные дни в понедельник и среду с пятнадцати до семнадцати часов в комнате номер сто один. Если что-то понадобится, обращайтесь!

Слово опять взяла ведущая.

– Так, дорогие друзья, ещё минута внимания. Завтра первый конкурсный день. Ровно в десять часов утра заработает сеть, и включатся рабочие станции. Ещё раз напоминаю, что с рабочих станций и с телефонов в ваших номерах будет возможность вызова экстренных сервисных служб. Подробную информацию обо всём вы найдёте на видном месте в жилых помещениях. А сейчас приступаем к разыгрыванию самих номеров. Подходим, достаём пронумерованные билеты, получаем ключ и карту гостя. Сразу же можно подписать соглашение и заселяться. С момента подписания вступают в силу условия договора. Розыгрыш и приём подписей до двадцати трех часов пятидесяти девяти минут. Просьба не опаздывать.

– Ну теперь начнётся, – прошептал мой сосед справа. – Вот гадюшник-то развели. Это же «Игра в кальмара»! Разве что приз победнее будет, чем в том фильме.

– Не понравился мне этот сериал. Думаешь, все так скверно? – в ответ тихо пробормотал я, хотя, разумеется, знал ответ на этот вопрос.

– Подозреваю, – поддержал беседу сосед, – ведь эта девушка почти открытым текстом призывает стучать друг на друга.

– Неужели? – усомнился я. – Может это просто так сказано. Ради драйва и привлечения читательской аудитории. Для красоты слога?

– Точно тебе говорю, – усмехнулся сосед. – Вот смотри, все они уверяют, что современному автору нужно обладать не только ярким литературным талантом, но уметь самостоятельно находить читателей и взаимодействовать с ними. Так?

– Да, но сейчас-то это общеизвестный факт, – заметил я.

– Полная фигня! – упорствовал сосед. – Большинство людей – серая масса. Не умеют ни думать, ни развиваться, ни мыслить. Как там кого-то находить и взаимодействовать? Но это не значит, что нельзя выбраться из толпы шаблонных людей. Можно. Самое основное, – реально оценивать собственные возможности. Как говорил гениальный американский физик Ричард Фейнман: «Главный принцип – не дурачить самого себя. А себя-то как раз проще всего одурачить». Слушай, ты тут раньше бывал? Нет? С кем-нибудь знаком в этой гостинице? Не мордально, а так чтобы по-приятельски?

– Не-а, – беззаботно солгал я, глядя на таймер, который отмерял последние часы вольной жизни. Инга приехала ещё вчера, но мы даже не виделись. – Никого не знаю. Вообще первый раз тут.

– Печально. Вот и я тоже первый. Рожи-то знакомые в этом зале мелькали, кое-кого узнаю по прежним писательским тусовкам, но приятелей среди них нет. Нам пока рано трезво смотреть на мир и на всех окружающих, поэтому предлагаю пойти и что-нибудь выпить. Говорят, тут хорошее нефильтрованное пиво. Сам, правда, ещё не пробовал, но отзывы самые лестные. Ты как насчёт этого? Отлично. Тогда давай тяпнем по кружечке и поговорим пока ещё можно. Потом уж подпишемся под их свирепыми правилами. Этот отель построен ещё при советской власти. Потом капитально отремонтировали, конечно. Хотели снести и другой возводить, но передумали. Отделались глубоким ремонтом. Знаешь, как раньше эта гостиница называлась? «Слава труду!»

– Тяпнуть пивка – идея неплохая, – я задумчиво встал со стула, незаметно отключил смартфон и посмотрел в сторону выхода. – Только марку ты будешь выбирать. Из меня хреновый специалист по крафтовым сортам. Слава труду, говоришь?

5. «Дьявол и десять заповедей»

Тема, на которую предстояло сочинять конкурсное произведение, прозвучала почти банально: «Дьявол и десять заповедей». Отдельно подчёркивалось, что это ни в коем случае не заголовок, а именно тема. Тут же вспоминался блистательный фильм Жюльена Дювивье, в главных ролях которого снялись: Фернандель, Луи де Фюнес, Ален Делон, Шарь Азнавур, Лино Вентура и другие звёзды старого французского кино. Только вот сегодня фильм совсем не смотрится. Современному зрителю он показался бы скучным. Да и отвыкли сейчас от черно-белого изображения. Думаю если бы вчера, после вступительного совещания, кто-то вознамерился показать эту киноленту, часть присутствующих уснула бы, а большинство просто сбежало.

Что касается моего возможного, но не обязательного участия в конкурсе, все представлялось легко и просто. Особо заморачиваться с идеями и сюжетными линиями не планировал. Решил описать всё, что будет происходить со мной на этом злосчастном мероприятии. Что-то типа дневника. Один день – одна глава, что выйдет – то выйдет. Дело даже не в какой-то уж особой честности и маниакальной моей порядочности. Наработки и задумки имелись, как и у любого пишущего человека. Да и помнились они достаточно хорошо. Беда заключалась в моей болтливости и в разболтанности моей. О только начатых или почти законченных идеях и проектах привык открыто делиться в соцсетях. Поэтому использовать прежние заготовки не мог по причинам вполне понятным. Не позволяли условия марафона.

Мне всё больше и больше не нравился этот марафон, и всё с ним связанное. Пахло непонятной опасностью. Вписаться в такое вдруг показалось плохой идеей. Стоит ли объяснять, что уже раз десять как пожалел о таком решении. Ну, в самом деле: изображать конкурсанта и месяц сидеть привязанным к гостиничному корпусу? Далеко не уйти, с коллегами не поговорить, к знакомым не зайти. Да и не было у меня здесь знакомых. Впервые в этом городе. Никого не знал. Возможно, кто-то из виртуальных «друзей» тут и жил, кто-то из тех интровертов, что засекретил имя, место проживания, род занятий и семейное положение. Но кто и где? Да и нужно ли это знать? Как ни странно, на этот вопрос ответил себе сам: «Нет, не нужно». Можно бы придумать объяснение для коллег, и они бы поняли, но я не сделал этого и в дальнейшем делать не собирался.

Но тут имелись и положительные аспекты. Нет, в первую тройку лидеров попасть не рассчитывал, даже если бы мне действительно позволили подать на конкурс наработанный материал. Там в зале мелькало несколько известных физиономий, с которыми лучше не тягаться. Приятность состояла в другом. С самого начала, как только принял окончательное решение, постановил для себя, что буду относиться к происходящему как к игре. Как к квесту. Играют же люди в компьютерные онлайн-игрушки, вот и я поиграю. В литературу. Только не в виртуальном пространстве, а в реальном. Внесу за собственное участие деньги заказчика, поживу в прекрасном, вернее – вполне терпимом, гостиничном номере. Буду освобождён от бытовых тягот. Смогу заниматься любимым делом. Скажем так – обычно не вызывающим сильного отвращения. По крайней мере, пока, а там видно будет. Ну и гонорар, конечно же. Не за книгу – за расследование. Дело за малым – злоумышленника отыскать.

А ведь расследовать предстоит непонятно с какого боку. Ни одной реальной зацепки нет. Одни смутные подозрения. Похоже, провалю я этот заказ, и станет он для меня последним. Хрен с ним, в крайнем случае, верну аванс.

В первое же утро, как только стало возможным набивать текст, я набросал пару страниц и прикинул, что для наработки необходимых двенадцати условных авторских листов, потребуется писать по шестнадцать тысяч знаков, считая пробелы. Где-то около пяти страниц ежедневно, двенадцатым кеглем через один интервал. Без выходных в течение тридцати суток. Что ж, теоретически – вполне реально. В конце концов, в любой момент могу и бросить, никто не упрекнёт и наработки мои не отнимет. Потом пригодятся. Но такое решение означало позорную капитуляцию. Равносильно признанию собственной слабости и профессиональной несостоятельности.

Накануне, до подписания окончательного соглашения, вместе с соседом по предварительному совещанию, отправился я в гостиничный бар пить пиво. «По кружечке», конечно, не получилось. Мы хорошенько посидели и поговорили. Пиво и вправду оказалось вполне приличным. Владимир Резников, так звали мужика, что сидел на вступительном совещании справа от меня, оказался таким же, как и я, автором приключенческих романов. Даже смутно припоминалось его имя в связи с каким-то книжным скандалом. Да и физиономия показалась смутно знакомой. Или он на кого-то просто похож? Книг его, правда, не читал. Как и он моих. Об этом мы друг другу тут же признались, невесело похихикали, вспомнили несмешную шутку про писателей, которых сейчас развелось больше, чем читателей, и приняли ещё пивка за знакомство. В какой-то момент он вытащил из рюкзака бутылку джина, которым мы стали сдабривать пиво. В отличие от меня, знавшего о Конкурсе лишь то, что и так всем известно и то, что по строжайшему секрету поведала моя нанимательница Плаватская, Владимир оказался осведомлен невероятно глубоко. Каким-то образом он познакомился с некоторыми техническими организаторами и всю их «кухню» неплохо понимал. Разве такое не является нарушением правил? В какой-то мере да, но, как бы там ни было, рассказывал Владимир прелюбопытные вещи.

По словам моего нового приятеля, получалось так, что администрация Конкурса не только не препятствует разнообразным нарушениям, за которыми последует разрыв договора и выселение, но будет всячески этим нарушениям способствовать. В самом деле: чем меньше конкурсантов останется проживать в номерах и ежедневно съедать «шведский стол», тем выгоднее организаторам – окончательный расчёт с отелем будет производится по факту на момент окончания игры. Отель тоже заинтересован в выбывании участников – больше номеров освободится, проживание-то оплачено. Деньги не возвращаются, и остаток бюджета сохранится за организаторами. Резников уверял, что на конкурс под видом участниц зарегистрировано несколько специально нанятых эскортниц. С ними заключены официальные договоры, и вменялось в обязанности посещать номера конкурсантов, где в самый интересный момент их застукают и порвут договор. Такие вот профессиональные провокаторши. Владимира особо расстраивала эта подлость. Он, судя по всему, рассчитывал хорошенько оттянуться с приписанными к отелю работницами древнейшей профессии. А теперь – фиг. Попробуй, отличи – кто из них «честная профессионалка», а кто нанятая организаторами.

Ещё он поведал, что конкурс этот проводится с незапамятных времён. Раньше это было чем-то вроде ежегодной лотереи, только с разными категориями участников. Новички шли в категории «стажёры», а кто участвует во второй, третий и так далее – попадали в «опытные». В этом году условия изменились. Все участники шли одинаково, без всяких стажёров и категорий.

Пока пили, к нам присоединился ещё один будущий конкурсант – знакомый Владимира по какому-то сборнику. Он тоже пока ничего не подписывал и имел формальное право на совместный трёп. Знакомого звали Марк Фёдорович, и он уже успел где-то основательно нагрузиться. Солидный господин с нездоровой полнотой и мешками под глазами, примерно наших лет, но выглядел значительно старше. После очередного пива все мы перешли на «ты» и стали общаться по именам. Марк оказался писателем-реалистом. Бытописателем, как таких принято называть. Предпочитал будничные сюжеты с незатейливыми любовными историями и простенькими бытовыми скандалами. Тем не менее, входил в сценарные группы нескольких телесериалов, а по его рассказам и по его же сценарию сняли фильм под названием «Юность провинциалки». Фильма этого я не видел, даже не слышал о нём, в чём тут же признался. Марк грустно усмехнулся, а потом поведал, что скажи я, будто «что-то такое слышал», он уверился бы в моей лживости. Фильм получился полностью убыточным. Его разок показали на каком-то просмотре, но из прокатчиков не заинтересовался никто. Боле того, выступил некий киновед и доходчиво объяснил, что создателей картины могут обвинить в оскорблении религиозных чувств, в извращении исторической правды, в изготовлении порнографии и в других преступных грехах. Поэтому никакой рекламы быть не могло. Её и не воспоследовало. Фильм отовсюду изъяли, на чём всё и закончилось.

Мы потом говорили ещё долго. Болтали о самом разном. Но в памяти застряли лишь какие-то обрывки. Марк неумело пытался острить, постоянно рассказывал старые ветхозаветные анекдоты и эпилептически трясся, смеясь над собственными шутками. Из его высказываний запомнилось лишь, что Хлебников – поэт для поэтов – синтезировал музыку и поэзию, он почти никогда не умывался, считался пророком и его боялся даже Маяковский. Омар Хайям писал рубайи, Шекспир – сонеты, Хаяо Миядзаки – манги и мультики. Нирвану придумал Будда, который жил на самом деле. Классической и популярной музыки нет – есть только хорошая и плохая. Все любят Рахманинова, Моцарта и «Пинк Флойд». Импонируют Стравинскому и Вивальди. «Машина времени» сейчас не та, «Литературная газета» совсем не та, а Борис Гребенщиков уже «не торт». Истина внутри нас, в вас и в них. Жюльен Дювивье – это отстой, Антониони лучше Феллини, Курасава лучше Антониони, а японцы вообще себе на уме.

Потом кто-то, сейчас не вспомню, кто именно, озвучил «свежую» мысль, что романы от первого лица всё больше обретают популярность. Истории не просто написанные от «Я», а с глубоким погружением в эмоции, мысли, чувства и переживания главного героя. Тем не менее, интересных книг сейчас нет. В интернете всё врут. В кино нечего смотреть, а телевизор вообще давно пора на помойку.

Сколько мы тогда приняли, даже не помню. Напоследок ещё что-то употребили и чисто на рефлексах вернулись в зал, где проходила вводная конференция. Буквально на последних минутах успели выбрать по жребию номера проживания, зарегистрировались и подписали соглашения. Лишь потом разбрелись по номерам. В любом случае, закончили вовремя, а то злоупотребление алкоголем могло принудить кого-нибудь повторять одни и те же анекдоты многократно.

Как только я получил ключ и, наконец, вошёл в номер, сил оставалось лишь раздеться и уснуть. Но не тут-то было. Помешали камеры слежения. Они обнаружились сразу же. Одна при входе, вторая в комнате и третья… правильно, в санузле. Все они оказались беспощадно разбиты, на полу валялись какие-то детальки и осколки пластика. Несмотря на принятое пиво и хорошие посиделки с собратьями по перу, я всё же отыскал в себе силы вызвать дежурного администратора. Зафиксировать повреждение оборудования. Никто потом камеры не менял и вопросов не задавал. Оно и к лучшему. Лишь после всего этого я завалился спать.

Тем не менее, проснуться удалось в семь утра: сработал телефонный будильник. Состояние организма так себе, чувствовал себя сонным и разбитым. Болела голова, хотелось пить, а во рту ощущался противный вкус. Сказывался вчерашний пивной вечер, завершенный чем-то более крепким. Надо вставать и завтракать: впереди ожидались новые проблемы. Пока находился в таком виде, вряд ли бы смог делать нечто полезное, даже если бы и захотел. Пришлось брать себя за шкирку, подниматься, идти в ванную и устраивать контрастный душ.

Чего-то последнее время плохо переношу большие дозы пива, а пиво с джином – это вообще преступление против личности, которое следует строжайше запретить законом.

Наконец-то смог внимательно осмотреть номер. Парная деревянная кровать о двух матрасах. В изголовье – бра. Тумбочка со старомодным телефоном и настольной лампой под абажуром. Кресло и столик. На одной стене какая-то тусклая малопонятная картина, на другой – плоский телевизор. Под потолком люстра. Окно полузакрыто тёмно-зелёными плотными шторами. Совмещённый санузел со всем необходимым. Осколки видеокамер, к слову сказать, оттуда исчезли.

Проигнорировав лифт, решил вместо утренней гимнастики пройтись по лестнице. Эта лестничная клетка здесь считалась «чёрной», подсобной, всецело принадлежала вспомогательным службам гостиницы и резко контрастировала с парадной лестницей и фасадом. Потолки и верхняя часть стен белились, наверное, полстолетия тому назад. Сейчас их покрывали ржавые разводы многочисленных протечек с устрашающими пятнами грибка, похожими на затейливые фрески художников-постмодернистов. Местами в этих разводах можно было углядеть фантастические фигуры, уродливые лица и сказочные образы.

Пробежаться по лестнице оказалось плохой идеей. Засмотрелся на «фрески», нога неудобно соскользнула и подвернулась. После чего был вынужден сесть прямо на ступеньку, чтобы переждать резкую боль в суставе.

Когда-то давно довелось мне вывихнуть ногу. Дело происходило в походе, от цивилизации далеко. Сустав вправили, но слишком рано пришлось ходить, иного варианта не оставалось. С тех пор данностью моей жизни сделался возникающий изредка, нерегулярно, после травмы, но все-таки напоминает о себе болезненный вывих. Для его появления достаточно случайности и самой незначительной нагрузки. Вот как сейчас. Обычно растяжение правой лодыжки происходило у меня при ходьбе или беге по всяким неровностям. Стопа подворачивалась внутрь и растягивала связки голеностопного сустава. Потом лодыжка обычно опухала, и ещё долго приходилось испытывать боль при ходьбе. Дабы избегать такого, стараюсь ходить в берцах. Зимой – в кожаных, летом в парусиновых, но иногда всё-таки надеваю кроссовки. Рискованно для меня, но удобно, за что время от времени расплачиваюсь. Прямо скажем, не самая полезная особенность организма, выбравшего для себя профессию частного сыщика.

– Привет! – Кислые размышления прервал мой новый приятель – Владимир. Выглядел он свежо и до омерзения энергично. – Есть минутка?

– Есть, – скривился я, массируя голеностопный сустав. – Даже две. Ногу подвернул, ходить больно.

– Плюнь и разотри! У меня разговор к тебе. Короткий и ёмкий. Всё как ты любишь.

– А что, я это действительно люблю? – вздохнул я. – Так заметно?

– Скандал слышал? – Владимир проигнорировал мои риторические вопросы.

– Нет, – признался я, – что за скандал?

– Двенадцать конкурсантов выперли. Не бойся, камер тут нет, можно говорить.

– Уже? – я продолжал массировать ногу. – Что-то очень быстро. А почему столько?

– Потому, – хихикнул Владимир. – Опоздали вчера. У них своя компания, устроили посиделки напоследок. Потом поздно пришли и не успели соглашение подписать. Перепились все. Сначала подумал, что это такой толстый троллинг, но потом оказалось правдой.

– И что теперь? – Сообщение меня заинтересовало, и я решил развить тему.

– Всё теперь, – чуть снизив громкость, продолжил Владимир. – Организаторы разорвали с ними договоры. Сразу предложили или уехать, или останавливаться на общих основаниях. Как обычным постояльцам. Вне конкурса. Крику, шуму, что ты! Такой визг стоял. А ты со своей ногой в медпункт сходи, это рядом с нашей столовой, где шведский стол. Ладно, дальше побегу, пока.

– Пока, – пробормотал я, провожая взглядом приятеля и пытаясь вспомнить, кого же он мне так напоминает.

Круто у нас конкурс начинается. Тревожно. Без происшествий удалось доковылять до кафе и взять себе еды. Я, конечно, тот ещё гурман, и в ресторанах питался лишь по суровой необходимости, но как-то не понравилось, чем здесь кормили. Очень быстро всё остывало, и на вкус как-то не вполне. А ещё показалось, что блюда не доводят до готовности, еда выглядела недоваренной.

Впрочем, после завтрака, а главное после двойного кофе, мироощущение значительно улучшилось. Легко нашёл медпункт, где обнаружилась симпатичная медсестричка. Она осмотрела мою ногу, сустав которой стал заметно опухать. Девушка убедилась в отсутствии серьёзных повреждений и прописала какую-то мазь для подобных случаев. Мазь пришлось покупать тут же, в гостиничном аптечном киоске, и стоила она как хорошая куртка или добротный пуховик. Тем не менее – помогла! Примерно часа через два практически всё пришло в норму. Можно попробовать что-то написать.

Сам рабочий компьютер, тот самый «тонкий клиент», представлял собой плоский старомодный корпус типа «коробка от пиццы» с подключённой клавиатурой, мышкой и монитором, а ещё прилагалась гарнитура. Сзади ничего кроме проводов. Не имелось даже USB, только старомодные круглые разъёмы для динамиков и микрофона. Первоначальная конструкция предполагала наличие USB, но кто-то что-то исправил, и теперь вместо них зияли пустые прямоугольные провалы. Сзади и с боков бросались в глаза приклеенные к корпусу белые полоски – страховка от возможного развинчивания.

Как только компьютер определился в локалке отеля, я принялся разбираться в иконках. Их оказалось немного. Вообще, тут установили не Windows, а какой-то вариант Линукса. Помянув недобрым словом организаторов, запустил «Word», и принялся набивать текст. Это оказался не майкрософтовский Ворд, а какой-то его бесплатный корявый аналог. Но ничего, приспособился.

Основные идеи оформились за прошедшие сутки, и что писать я представлял. Работал до обеда, который назначили на три часа. Нужные слова приходили с трудом, но я не сдавался, пытаясь ухватить суть. В итоге, когда до начала обеденного времени оставалось совсем немного, получилось несколько страниц. Пока текст особым изяществом не блистал, да и с чего бы, если всего лишь первый черновик. Главное, что он у меня начал появляться.

Вечером обнаружилась ещё одна новость.

То, что один из конкурсантов вдруг умер, стало известно как-то сразу и всем. Слух мгновенно разлетелся по отелю. Умершего все называли «Маэстро».

– Как могло такое произойти? – спросила я у администратора. – Что случилось?

– Деталей не знаю, – неохотно признался тот. – Не вышел на завтрак. Все думали – спит. А когда пришла горничная, то заметила, что Глеб не дышит.

Я поёжился. «Что, убийства начались?»

– Хорошо его знали? – снова спросил я. Администратор кивнул.

– Это же Глеб. Глеб Андреевич Боборыкин, если полностью. Одноклассник мой. «Маэстро» – студенческая его кличка. Мы ровесники. Родом из нашего города, его отец раньше был моим начальником. Часто виделись в нашем ресторане. Не с начальником, а с Маэстро. Он не то, что другие, всегда очень вежлив, обходителен. Был.

– А что говорят? – задал я следующий вопрос.

– Болтают разное, – вяло пожал плечами администратор. – Остановка сердца. Знаете, он был неплохим мужиком. Да и на здоровье никогда не жаловался.

«Вот, блин, – подумалось тогда. – Не жаловался, и на тебе».

– Жаль. Не повезло человеку, – выдал я вслух и пошёл ужинать.

6. Дело Урусова

К себе в номер удалось вернуться поздно, и уже около двери столкнулся с Ингой. Девушка с рассеянным видом прохаживалась по коридору нашего этажа, разглядывая стены. Рискованно, на мой взгляд. Сегодня коллега облачилась в плотно обтягивающие, сильно не доходящие до щиколоток джинсы и в футболку с каким-то легкомысленным принтом. На ногах – кроссовки. Моя компаньонка походила сейчас не на дипломированного юриста, а на студентку-первокурсницу, гуляющую по первой в жизни общаге. Я пропустил девушку вперёд, ничего не сказал и сел за компьютер. Требовалось как можно побыстрее набить пришедший в голову текст, пока тот ещё не успел выветриться из памяти. Инга расположилась в кресле и стала молча наблюдать за мной. Я работал, она бездельничала. В конце концов, девушка не выдержала и заговорила сама.

– Труп видел? – Инга неожиданно обратилась на «ты», и мне это необыкновенно понравилось. Решил поддержать.

– Не успел, – с сожалением признался я. – Уже увезли. А ты?

– Тоже пропустила. Плохо. Пойдём ко мне, там поговорим.

– Почему не здесь?

– Ты конкурсант, – поморщилась девушка, – Мало ли каких жучков тут понатыкали. Тебе лучше не палиться, как мне кажется. Да, а чего это ты прихрамываешь?

Пришлось рассказать и объяснить, что подвернул ногу, но иду на поправку. Девушка посмотрела на меня с явным сомнением, но промолчала, и мы перебрались на другой этаж.

В комнате Инги оказалось душно и полутемно. Пришлось проветривать. Верхний свет не горел, на бра девушка набросила красную майку. Когда открыли окно, оттуда полился голубоватый свет от вечернего неба и синей рекламы магазина напротив. В результате половина комнаты освещалась красным, другая – синим. Там, где один цвет переходил в другой, возникала своеобразная игра освещения. Сам номер Инги ничем не отличался от моего, лишь картина на стене висела другая. Сильно крупнее, чем в моей комнате, метра полтора шириной.

– А у тебя тут очень романтично, – невольно брякнул я.

– Да не особо. Зато смотри, какая прелесть, – Инга показала на картину. – Будто окно в другой мир. Прям Куинджи! С другим освещением ни за что так не получится. А при дневном свете вообще не то.

И действительно. Неведомый абстракционист изобразил какие-то перетекающие и перемешанные окна, что производило удивительно сильный эффект. А ещё колористика. Необыкновенно сочные цвета оказалась подобраны столь талантливо и ярко, что картина будто светилась изнутри. Девушка вдруг приобняла меня, а я рефлекторно положил руку ей на плечо. В таких позах мы некоторое время молча разглядывали живопись.

– Так что скажешь? – прервала паузу Инга.

– Знаешь, – признался я, – хреновый из меня искусствовед, а уж арт-критик совсем никакой.

– Почему – «никакой»? Я тебя о впечатлениях спрашиваю.

– Вообще-то, нравится. Красиво, очень стильно. Есть настроение.

Девушка убрала свою руку и освободилась от моей.

– Да не об этом я, – Инга села в кресло, перекинув ногу через подлокотник. – О смерти того мужика что скажешь?

– Очень скверно и подозрительно.

– Это всё? Думаешь, убийство?

Я пожал плечами, а вслух согласился:

– Возможно. А может, и нет. Никаких доказательств. Вчера же все пили. Не повезло мужику. Первый день, человек перенервничал, принял лишнего. Нездоровое сердце. Ну и вот. В таких обстоятельствах инфаркт – обычное дело.

Инга посмотрела на меня как-то странно, после чего сердито поджала губы.

– Кажется, знаю, о чём сейчас размышляешь, – произнесла девушка. – Думаешь, зачем всё нам оно надо? Для чего в это ввязались вдали от домов и родного офиса?

– Ну-у-у, как бы да. Но это же наша работа. Заказчик всегда прав.

– Нет, – кратко возразила Инга. – Всегда бесила эта формула.

– В смысле?

– Всё-таки, заказчик не всегда прав и это не обязательно наша работа. Работать с особо тяжкими мы не имеем права. И потом. Это не мы, это они нас сюда ввязали. Вернее – тебя. А ты – меня. Знаешь, зачем они тебя пригласили? Хотят уничтожить. Убить. Вопрос – зачем? А твоё убийство рассчитывают спрятать среди других, никак с тобой не связанных.

Так, приехали. Уже собирался поднять коллегу на смех, но потом быстро передумал, а что ответить не знал. У Инги что, паранойя формируется? Как следствие нелегкой работы, чрезмерных усилий и профессиональной деформации? Рановато, вроде бы. А девушка тем временем продолжала:

– Ты успел выяснить, кто такой этот Маэстро?

– В общих чертах успел, – кивнул я. – Писатель такой. Конкурсант. Уроженец этого города.

– Ничего ты не успел. Он не просто писатель, он – один из наших. Коллега наш. Маэстро работал частным детективом. Расследовал преступления в литературном мире и издательском бизнесе.

– О как! А какие бывают преступления в литературном мире? – с наивным видом притворился я, надеясь услышать что-нибудь новенькое.

Девушка промолчала. Я же пока просто не знал, что тут можно добавить. Поскольку разговор с Ингой выбил из ритма, настроение испортилось, и что-либо говорить, а тем более писать, совсем расхотелось. Муза улетела. Праздничная магия творчества рассеялась, зато начинались суровые будни сыскной деятельности. Похоже, конкурсантов действительно начали мочить одного за другим, и теперь придется как-то с этим разбираться.

– Нет, правда? – после паузы продолжил я. – Какие бывают литературные преступления? Скандалы о нарушении этических норм? Неуплата гонорара? Раскрытие чей-нибудь постыдной тайны? Причины для бесчинств?

– Будто сам не знаешь. Да сколько угодно. Воровство, обман, плагиат, подлог и нарушения авторских прав. Это не считая общечеловеческих. От оскорблений чьих-нибудь чувств до какой-нибудь дискредитации и фейков. Всё это – не считая убийств. Литераторы – те же человеки, и ничто людское им не чуждо. Подробнее у твоей заказчицы надо спросить. Это она у нас гендиректор издательского дома. А вообще, этот Маэстро прославился тем, что раскрыл дело Урусова. А ты не знал? Имени детектива открыто не называли, но я-то в курсе. Помнишь, какой шум тогда поднялся?

– Ни фига себе, – пробормотал я. – Помню, конечно. Такое поди забудь.

Дело Урусова запомнилось весьма хорошо ещё и потому, что краем оно задело мои личные, жизненно важные интересы. Удалось даже слегка поучаствовать.

Урусов, Денис Степанович, некогда являлся известным литератором. Сначала никто о нём не слышал и знать не знал. Потом сразу и вдруг везде началась яркая рекламная кампания романа Дениса Урусова – «Человек без каблуков». Все внезапно заговорили о нем. Пиар-акция проводилась удивительно мощно, продуманно и с необыкновенной агрессией. Рекламные объявления одинакового стиля и дизайна появились повсюду. Поп-артовский портрет самого Урусова на стикерах, наклейках и баннерах. Везде. На столбах и в подъездах, на сайтах, в соцсетях и на видеопанелях в городе. Даже – на дверях городских сортиров. Ролики в Ютюбе. Огромные плакаты на заборах, на остановках и на рекламных щитах. Наконец книга вышла. Тираж оказался такой, что при современных реалиях может только сниться. Книгу бросились покупать. А потом резко перестали. Она потом ещё долго валялась в магазинах, и никто её не брал. Критика её не пощадила. Дело в том, что читать роман оказалось практически невозможно. Трудно, скучно и, что самое главное, неинтересно. Когда Урусов изготовил следующий опус, прежний издатель отказался брать рукопись. Напечатало другое малоизвестное издательство, уже небольшим тиражом, но книга все равно не пошла. Получилась убыточной. Третью, последнюю книгу Урусова не взял никто, автор издал её за свой счет мизерным тиражом. В электронном виде её до сих пор можно скачать в интернете.

Потом Урусов исчез с литературного горизонта. Устроился в какую-то районную бесплатную газетку, замкнулся, начал пить и от большинства встреч отказывался. Лишь редкие старые знакомые иногда заходили к нему.

А дальше случилась трагедия. Знакомый Урусова по прежнему писательскому цеху, некто Панюкин Владимир Мстиславович, не то чтобы дружил, но регулярно заходил к Урусову и подолгу пил с ним пиво и другие, более крепкие напитки. Как-то утром Панюкин заглянул к приятелю и заметил, что дверь его квартиры открыта. Панюкин вошёл внутрь и обнаружил хозяина лежащего посреди кухни с ножом в груди. Из отрытого рта на пол вытекала полоска крови. Вид и положение тела не позволяли надеяться на сохранение в нём жизни. Панюкин тут же вызвал полицию. Полицейские провели осмотр и обнаружили массу отпечатков как самого Урусова, так и этого самого приятеля. Писателя Панюкина задержали в качестве подозреваемого. Его отпечатки нашли на дверце холодильника, на разных предметах, на ручках входных дверей, в ванной, в прихожей и даже на ноже – орудии убийства. Отпечатки, правда, выглядели смазанными, но вполне поддавались идентификации. Наличие следов Панюкин объяснял просто – только вчера заходил к покойному, вместе с ним выпивал, закусывал, а этим самым ножом резал хлеб с докторской колбасой. За всё хватался, отсюда и отпечатки. По словам Панюкина, Урусов хлебный нож в руки не брал – недавно решил сесть на диету, поэтому исключил из рациона не только хлеб и колбасы, но и многие другие вредные продукты. Держал в холодильнике для нечастых гостей.

По первоначальной версии следствия произошло обычное бытовое убийство. Во время совместного распития алкогольных напитков возникла пьяная ссора. Подозреваемый схватил нож и ударил Урусова в грудь. Всё.

Почти сразу у официальной гипотезы начались трудности.

Экспертиза установила что, с допустимой степенью погрешности, смерть наступила около двух часов ночи. В результате дальнейшего расследования версия следствия рассыпалась. В момент убийства подозреваемый Панюкин в городе отсутствовал. Алиби оказалось безукоризненным. После посиделок с Урусовым, через полтора часа Панюкин сидел уже на даче, причем приехал на общественном транспорте. Утром он обнаружил, что забыл у Урусова бумажник. Зачем вообще понадобилось его вытаскивать, материалы следствия умалчивали. Тем не менее, во время совершения убийства подозреваемый чисто физически не мог оказаться на месте преступления. Панюкин только утром вернулся к Урусову, уже на машине. Кроме того, его везде фиксировали камеры наблюдения. На улице, в метро, на вокзале, даже у подъезда. Кроме того, он всегда попадал на камеру соседей около квартиры Урусова. Когда же он увидел открытую дверь, то сразу же вошел и наткнулся на тело Урусова. Бумажника, правда, не обнаружил.

Тем не менее, освобождать Панюкина не торопились. Во время задержания к нему применили меры физической воздействия, а жесткость обращения требовала убедительных оправданий. В квартире Панюкина провели обыск. Там нашлись наркотики в количестве вполне достаточном для длительного срока заключения. Вещество обнаружили в обычном полиэтиленовом пакете, что и зафиксировала видеосъёмка в присутствии понятых. В результате приятеля Урусова приговорили по 228-й статье часть 2-я УК РФ к шести годам лишения свободы за хранение наркотического вещества.

Но не тут-то было. За него вступились друзья. Они-то в ту пору и обратились ко мне, как к независимому частному детективу. Наркотик, по мнению друзей, Панюкину подбросили. В мою задачу входило доказать, что Панюкин никак не мог хранить наркотики у себя дома, где их нашли полицейские. Мне тогда просто подфартило. Безумно повезло. Оказалось, что в деле фигурировал некий препарат, на который у Панюкина была сильнейшая аллергия, о чем существовала соответствующая запись в медицинской карте. Он просто задохнулся бы от астматического приступа, если бы пакет с этой дрянью оказался в том месте квартиры, где его обнаружили при обыске. Как я говорил, обыск проводили в отсутствие фигуранта, но в присутствии соседей-понятых, и всё фиксировалось на камеру. Для суда. Это-то и разрушило версию следствия. Дело хорошо освещалось в прессе, замолчать его не получалось. Прокол фальсификаторов в погонах оказался таким смешным, что их потом даже уволили со службы.

Тем временем в ведомстве Фемиды случилась смена приоритетов. Из-за вновь открывшихся доказательств суд принял решение заменить лишение свободы административным арестом на пятнадцать суток. Поскольку такой срок Панюкин давно отсидел в предвариловке, его освободили в зале суда. Да, не посадили, но добиваться правды он не стал и постарался забыть эту историю как страшный сон.

Как теперь выяснилось, основную работу по сбору доказательств невиновности Панюкина и подтверждения его алиби провел частный детектив под псевдонимом «Маэстро». Я его не знал и выступал лишь в качестве независимого подстраховщика. Основных действующих лиц даже не видел, выполнял лишь единственное отдельное поручение.

В результате, всё случившиеся привело к негативным последствиям для меня. Гонорар не заплатили – у заказчиков банально не осталось денег. Вместо оплаты наговорили множество комплиментов и добавили, что я должен гордиться тем, что помог спасению невиновного человека. Радоваться, что удалось внести толику добра в этот мир. Пришлось промолчать. Что действительно тогда удалось, так это крепко поссориться с полицией и судейскими. Они не смогли простить, что их постыдные фальсификации стали широко известны не без моей помощи. Ведь это я добывал выписку из истории болезни Панюкина.

Дальше начались странности.

За время работы с делом в который раз довелось убедиться, что факты и события, известные, казалось бы, наверняка, в итоге могут оказаться ложными. Более того, когда в один прекрасный день обнаружилось, что кто-то методично залезал в мой компьютер, никакого удивления у меня не возникло. Но, тем не менее, я решил кое-что проверить. И действительно: оказалось, что за несколько часов до моего прихода кто-то пытался скопировать информацию с жёсткого диска.

Вот после того самого случая я и начал требовать аванс сразу в момент подписания договора.

За этими событиями основательно позабылось то, с чего всё, собственно, началось. Убийство Урусова как-то отошло на задний план. И напрасно. Там выявились прелюбопытные факты и занятные подробности. Исчез весь бумажный архив убитого Урусова. Кроме того, пропала небольшая коллекция антикварных рукописей, которая, по словам немногочисленных знакомых Урусова, существовала. Пропал также электронный архив: жесткий диск компьютера оказался очень грамотно переформатирован, причем так, что восстановить данные не представлялось возможным. Внешними облачными сервисами покойный не пользовался. Не доверял им. А вот в социальных сетях, в «Одноклассниках» и во «Вконтакте», он вел весьма активный образ жизни. Его фото, видео, тексты, комментарии – всё сохранилось в архивах соцсетей. Но самое главное, что удалось обнаружить, покойный встречался сразу с двумя девушками, причем очень часто. Обе работали в сфере красоты и здоровья. Кроме этого, в доме нашлись следы пребывания какой-то третьей, неизвестной женщины. Она так ловко маскировалась, что по видеозаписям с камер опознать её не удавалось никак. Экспертиза постельного белья показала, что она и оставалась в последнюю ночь, когда Урусов был ещё жив. Более того, спала с ним в одной постели, где они предавались любовным утехам.

Упомянутый «Маэстро», которого я тогда и знать-то не знал, даже по нику, профессионально всё раскрутил. Он выяснил и предметно доказал, что Урусов убит совсем другими людьми, причем непосредственным исполнителем, возможно, являлась та самая девушка, с которой писатель постепенно развлекался в последнюю ночь. Только вот никаких результатов потом не воспоследовало. Насколько знаю, убийцу или убийц Урусова так до сих пор и не нашли. Подозрительную девушку так и не идентифицировали. Коллекция и архив пропали. Бумажник Панюкина, кажется, тоже испарился.

А теперь вот этот самый Маэстро умер или его убили в первый же день конкурса. Убийство (или всё-таки несчастный случай), случившееся чуть ли не на моих глазах, только добавило вопросов и непонятностей.

Зато сам первый день закончился тупо и бездарно. Вечером, когда я сидел за клавиатурой и пытался набивать текст, в номер постучали. Думая о чем-то своём, я открыл дверь. Там стояла коротко стриженая миниатюрная брюнетка мне примерно по плечо. Симпатичная. Несмотря на рост, она имела пропорциональное сложение, и везде у неё имелось столько тела, сколько нужно.

– Здравствуйте! – радостным голосом обратилась она ко мне, при этом подняла руку, на которой выделялся розовый браслетик с какой-то неразличимой надписью. – Не желаете приятно отдохнуть?

– Здравствуйте, девушка. Отдохнуть желаю, но не сейчас. Работать надо. Извините.

– Ну! – звонко возразила она. – Нельзя же всё время работать? Иногда и отдыхать надо. Составлю вам хорошую компанию, не пожалеете.

– Вы абсолютно правы. Отдохнуть надо, но потом. Как-нибудь в другой раз.

– Ладно, как скажете. Если надумаете, то вот, – девица всунула мне в руку карточку и направилась по коридору весёлой вихляющей походкой.

Потом, в номере, я рассмотрел визитку. На карточке имелся цветной портрет девушки, имя – Снежана и телефон. Ничего лишнего.

7. Вторая ночь

Всем известно, что справедливости в нашем мире нет. А ведь так хочется, чтобы была! Причём хочется почти всем, а если не всем, то очень многим. Много кто клянётся что сам, собственными глазами видел проявления чудесного. Уверяет, что лично сталкивался со сверхъестественным, мистическим и необъяснимым, что способствовало наступлению справедливости. Очень многие верят в это. Вот тут-то и возникает парадокс. Если значительное количество умов что-то видит и во что-то верит, это что-то просто обязано появиться в нашей реальности. Так и с древними богами, со старыми чудесами и с неистребимой магией. Пока все в это верили, оно было. Перестали верить – пропало. Поверили опять – снова появилось.

С чудесами у меня получалось как-то туго. Особенно на пороге сна. Где-то на грани засыпания терялась способность объективно оценивать реальность. Слышались отдельные реплики, обрывки чужих диалогов, чьи-то голоса. Перед засыпающими глазами мелькали смутные образы, проскакивали чьи-то тени.

В тот вечер всё было также, только потом виделись кошмары. Снилось, как меня преследует какая-то чернокожая голая баба необъёмных размеров и гигантского роста. Некрасивая и страшная. Особенно пугала её огромная голова с широким ртом, пышная грудь, сильные руки и толстые мускулистые ноги. Баба размахивала бейсбольной битой и бегала за мной по тёмным городским улицам. Пытался оторваться, но никак не мог. В результате баба меня обогнала, остановилась напротив и стала смотреть прямо в лицо. Она наклонялась всё ниже и ниже, сделалось совсем жутко, и я проснулся.

Вообще плохо засыпаю на новом месте, особенно в гостинице. Тут, вполне наяву, всё время слышались приглушённые звуки, стуки и глюки. Звукоизоляция оставляла желать лучшего. По коридору кто-то ходил, этажом выше что-то ритмично побрякивало и поскрипывало, а за стенкой трубно храпел сосед. Первая ночь не в счёт – сработали принятые алкогольные напитки, но сейчас-то что? Вероятно, это уже возраст. В юности мог засыпать, где попало, когда угодно, у кого ни попадя и как получится. Особенно во время учёбы. Самый кайф возникал, когда в очередной раз засыпал, стоя в битком набитой электричке.

Уснуть сейчас не получалось даже пытаться. Внешне ничего не мешало, но сна не осталось совсем. Молчал даже кулер в гостиничном номере, его приходилось выключать на ночь из-за того, что он заметно шумел. Спать не давало какое-то внутреннее беспокойство. Хотелось от всего отречься, всё прекратить, вызвать такси и уехать домой. Только вот фиг. В голове упорно засело твёрдое убеждение, что не смогу бросить данное дело. Невозможно оставить всё как есть и не довести до результативного финала. Не получится. Будет потеря лица и пятно на профессиональной репутации. Слишком многое вложено в эту самую репутацию и слишком долго она выстраивалась.

Пришлось включать свет и проверять время. Три часа. Выспаться бы успеть – днём работа. Я выключил свет, встал и подошел к окну. Думал немного померзнуть и поглядеть на светящиеся окна чужого города. Окон виднелось немного, всего два, но смотрелись они по-разному. Одно яркое, второе – значительно бледнее. Вглядываться в них не хотелось, просто стоял и смотрел. Темно. Временами почти совсем тихо. Только откуда-то издалека иногда доносился шум железной дороги. Город спал. Это вам не Москва и не Петербург, которые никогда не спят. Может, где-то там и есть люди, но здесь, на окраине, где стоит отель, их почти нет. Я, кстати, никогда и не стремился ни к каким людям. У меня своя дорога, у них своя.

Завтра поброжу по городу, немного понаблюдаю за отелем, за его постояльцами и, может быть, что-нибудь пойму. А вообще, на улице как-то слишком спокойно для областного центра. Разве что шум поездов изредка напоминает, что где-то есть жизнь. Вон там магазин, который закрыт, но витрины светятся. В детстве меня всегда удивляло, зачем ночью так ярко освещены закрытые магазины? Кто-то из взрослых объяснил – чтобы не залезли воры, их сразу же станет видно. Теперь я давно уже вырос и сам разыскивал всяких жуликов и воров, прояснял разные мутные истории, выслеживал неверных жён и блудливых мужей. Сейчас изменилось многое. Став частным детективом, стал пить и спать с разными женщинами. В постели они становились болтливы, что бывало весьма полезно для моей работы. Ничего личного, только бизнес, как говорится. Если женщины спят за деньги, то это мерзко, но вполне объяснимо. Если из-за какой-то иной выгоды, то почти нормально. Частенько они имели обыкновение напиваться в хлам и вели себя отвратительно. Радовало лишь то, что они не любили меня, так же, как и я их. Так что правило «не пей один» применительно не только к водке: связанное с ней опьянение бессмысленно без общения.

От созерцания ночного пейзажа и от унылых дум отвлек тихий мягкий стук в дверь. Прямо босиком, медленно и неслышно подкрался к выходу из номера. Только у человека с той стороны слух оказался острее.

– Открой, – прошелестела Инга.

Как мог тихо, открыл дверь, и девушка ловко проскользнула внутрь. С моей компаньонкой мы временами пересекались в лифтовом холле и в кафе, но на людях делали вид, что незнакомы. Такое поведение казалось обоснованным и правильным.

– Никто не видел? – на всякий случай осведомился я. – Вчера ты боялась засветиться.

– А, ерунда. Я же перестраховщица, на меня иногда находит. Если бы кто и увидел, то что с того? Я же не конкурсантка.

Имею право ходить, где вздумается. Что хочу, то и делаю. Заглядывать к кому пожелаю. Проснулась вот и никак уснуть не могу.

– Знаешь, я тоже.

– Знаю, – так же шёпотом подтвердила девушка. – Заметила, как свет зажигал. Из моего номера, если выглянуть, виден краешек твоего окна. У тебя есть чего-нибудь выпить? Не попить, а выпить?

– Ты знаешь, к сожалению, нет. Завтра рано вставать, надо выспаться и встать со свежей головой.

– Ну, нет, так нет. Придётся так, всухую. Сейчас мы всё поправим, уснёшь как миленький.

Не успел ахнуть, как Инга оказалась у меня в объятиях. Девушка была очень привлекательна, но в такие моменты предпочитал думать о ней как о коллеге, не более того. Поэтому осторожно взял и отстранил её от себя.

– Извини, – пробормотал я.

– Ты тоже, – ничуть не обиделась девушка. – У меня бессонница, а тут ты с этим светом. Вообще-то, я по делу к тебе.

Я кивнул. Прекрасно понимал, что Инга затеяла разговор не просто так. Обычно не лезу в её дела, но тут стало интересно, что она задумала.

– Да ладно? Среди ночи по делу? – пришлось изображать удивление. – И в чем же оно заключается?

– Ты не мог бы помочь? – Тихо-тихо произнесла Инга. Почти прошептала.

В её голосе звучала просьба. Не вопрос, не требование, а именно просьба. Даже мольба. А что тут можно ответить? Только согласиться.

Я помог. Не могу сказать, что это получилось очень красиво и оригинально, но чрезвычайно приятно. Чертовски здорово. Наверное, именно за такие ощущения и люблю секс с этой девушкой. Это в сотни раз круче всего, что могу себе представить. С ней как-то всё по-другому. Интересно, зачем это ей?

Момент засыпания, как это обычно бывает, не запомнился.

Утром, когда сработал будильник, девушки рядом уже не было. Не знаю как Инга, а я спал просто замечательно. У нормальных мужиков потребность в сексе так же естественна, как потребность во сне, в воде или в воздухе. С помощью этого древнейшего удовольствия можно преодолеть любые комплексы, любой барьер. Вот и сейчас, чувствовался прилив сил, бодрости и позитива.

Потянувшись, я вылез из кровати и, шлёпая по полу босыми ногами, поплёлся в санузел. Там, под струйками душа, несколько минут наслаждался бодрящими ощущениями. Старался систематизировать случившееся вчера вечером и этой ночью. Потом довершил все необходимое, почистил зубы, оделся, вышел в коридор, а затем на лестницу.

Всё как вчера: приглушённый шум, суета, кто-то куда-то спешил. Оказывается, эта лестница – необыкновенно популярное место. Где-то рядом играла музыка, а вокруг происходило черт знает что. Я присел на ступеньку и принялся наблюдать. Мимо проходили люди. Одиночно, парами, реже группами, абсолютно не интересуясь типом, сидящим на лестнице у них на пути. Может, хоть сейчас произойдёт нечто интересное. Сверху танцующей походкой спустилась незнакомая девушка в топике, мини-шортах и чёрных колготках. Она улыбнулась, стрельнула глазками в мою сторону и исчезла за поворотом. Проводил её взглядом и задумался. По-моему, она единственная, кто обратил на меня хоть какое-то внимание. Почему-то вдруг вспомнился жуткий американский роман, который недавно читал. В нем, кроме всего прочего, речь шла о насилии. Все виновники находились в очень странном изменённом состоянии сознания и о своём преступлении не помнили совсем. Они вели себя так, будто ничего необычного не случилось. Их всех потом осудили на значительные сроки.

Внизу, в кафе, народу оказалось мало, в основном люди уже позавтракали. Несмотря на время и шведский стол, из еды кое-что всё-таки осталось. Взял омлет, пару бутербродов, кофе и двойной салат. А ещё воды без газа. Сразу увидел Ингу. Девушка сидела одна за дальним столиком и со скучающим видом ковырялась в тарелке. «Ну, конечно, где ей ещё быть? – подумал я. – Только здесь, за завтраком». Чем-то она напомнила одну мою знакомую, которая так же, сидя за столом в одиночестве, в то же самое время разглядывала лежащую перед ней еду, в которой вроде бы даже можно было различить кусочки мяса. Выглядело завораживающе. Ещё я подумал, что обо всём склонен судить по аналогиям. Часто неуместным и глупым. Взять хотя бы тот взгляд, которым меня одарила девушка на лестнице. Он ничего не обещал и вообще был абсолютно бессмысленным.

– Доброе утро.

– Привет, – хмуро ответила моя компаньонка. – Не такое уж оно и доброе.

– Что не так? Настроение плохое?

Я подсел к ней за столик.

– Нормальное. Спать хочу, – с отвращением ответила девушка. – Да и вообще не в форме.

«Ну да, она же мало спала, как и я», – подумалось тогда. Инга ела вяло, нехотя, явно через силу. Еда ей откровенно не нравилась, и лишь суровая необходимость заставляла принимать нужное количество белков, жиров и углеводов. Да и сама девушка выглядела плохо. Под глазами тени, лицо осунулось и побледнело. На щеках, под скулами появились вмятины. Тут мне её стало искренне жаль. Инга мне всегда нравилась, и сейчас захотелось сделать ей хоть что-то приятное. Поэтому заказал:

– Если бы не ты, я бы не выспался. А так здорово получилось. Спасибо тебе.

– За что?

– Ну, как! За эту чудесную ночь. С тобой классно.

– Чего? – девушка прекратила ковыряться в тарелке и сердито посмотрела на меня. – До трёх ворочалась. У меня была сувенирная бутылочка коньяка. Опустошила её и только тогда уснула. Вот на завтрак едва приползла.

– А как же это?

– Не знаю, с кем ты там «это». Тебя у меня не было.

– А из твоего номера виден край моего окна?

– Понятия не имею, – передернула плечами Инга. – Вообще в окно не смотрела.

Похоже, моя компаньонка страдает лунатизмом или чем-то таким, что сопряжено с потерей памяти о ночных деяниях. Вот новость-то. Раньше такого за ней не наблюдалось, но сейчас это не самое главное, на мой взгляд.

8. Коктейль «Эксодус»

Как говорила Астрид Линдгрен, в мире есть два ничем не заменимых удовольствия: хорошую книгу прочитать и хорошую книгу написать. Нет оснований сомневаться в справедливости слов великой шведской писательницы. Беда в том, что с написанием хорошей книги у меня не склеивалось, да и читать оказалось нечего. Букридер с обширной библиотекой забыл дома. Расследование тоже не сдвигалось с мертвой точки. Кажется, Плаватская всё-таки права. Некие злые силы действительно решили сорвать Конкурс. Несмотря на её уверения, что о порученном деле никто не слышал, знала о нём тьма народу. Во-первых, она сама, Ирина Александровна Плаватская. Во-вторых, этот неведомый пока председатель совета акционеров. В-третьих, какой-то помощник. В-четвёртых, пара охранников, якобы глухонемых. В-пятых, неведомая секретарша, которая всё должна знать по определению. В-шестых, охранник, что приносил письма с угрозами. Ну и, наконец, сексуальный партнёр Плаватской, о котором я вообще не знал. То, что таковой имелся, удалось выяснить, проведя несложную проверку и скрытый удаленный опрос. Есть методы. Впрочем, эти двое последних, чисто теоретически, могли оставаться в неведении. Итого, шесть или восемь человек, вполне вероятно, знали об этом деле. Многовато. А дальше – как водится. По строжайшему секрету, никому не говори, поклянись, что не скажешь. В результате знают все, кто хочет. Те, кто не хочет – тоже знают или что-то слышали.

События не заставили ждать.

На третий день, с самого утра, гостиницу облетела весть, что скончался ещё один из конкурсантов. Имя умершего —

Сергей Агищев, мне ничего не говорило. Кто такой? Ясно, что какой-то автор, раз в конкурсе участвовал, но из написанного им я не только ничего не читал, но даже фамилии не смог вспомнить.

Эту новость первой поведала горничная, что пришла убирать номер, когда я собирался идти завтракать. Та же горничная подтвердила, что сразу же выбыло двенадцать человек. В ответ отделался какой-то общей фразой и спрашивать о подробностях пока не решился. Новостей и слухов, что клубились вокруг конкурса, тоже решил до времени не касаться. Зато поговорил за жизнь.

Звали горничную Уля. Ульяна Бердникова. Она была бы похожа на обычную молодую служащую отеля, если б не глаза – большие и выразительные. Карие. В сочетании со светлыми волосами, это производило странный эффект. В глазах читались ум, воля и что-то ещё, что пока не смог расшифровать. Отлично вылепленная крепенькая фигурка довершала впечатления.

Девушка выглядела чрезвычайно словоохотливой и казалась просто находкой для сыщика типа меня. Она знала об отеле всё. Кто с кем куда ходил, какую девушку на ужин пригласил, как она ему понравилась и сколько раз. Немногим ранее, когда отель остался без коменданта, и пока не нашли постоянного человека на такую должность, Уле предложили выполнять эти функции. Она согласилась. В результате, у девушки оказался не только открытый доступ ко всем помещениям, но и служебный электронный адрес, по которому можно передать любую информацию. А ещё с ней приятно было беседовать. Просто так. Она с удовольствием выслушивала любые сплетни и догадки, чем и занималась в свободное от работы время. Вообще, Уля особых комплексов не имела. Поэтому-то и рассказала, что некоторые конкурсанты, несмотря на запрет, живут абсолютно вольно и без проблем ходят друг к другу в гости.

Я представился девушке как писатель. Объяснил, что пишу книгу о гостинице, и мне просто необходимо везде побывать.

Изучить отель от крыши до подвала, чтобы всё достоверно, как в известном романе Артура Хейли. Уля не читала Артура Хейли, она, по-моему, вообще книг не читала, но смысл уловила верно. Идея пришлась ей по душе. Мы договорились, что как только она отправится в положенный обход, возьмет меня с собой.

Владимир опять поймал меня на лестнице, когда спускался вниз. Он упорно игнорировал лифт.

– Привет, – без особой теплоты в голосе поприветствовал меня приятель. – Новость знаешь?

– Знаю. Какой-то Агищев помер. Представления не имею – кто таков.

– Я имею. Худощавый такой господин. Седой, на президента Джонсона похож. На вводном заседании прямо сзади нас сидел. Вопросы разные задавал. Его последний роман номинировался на премию за лучшее прозаическое произведение на русском языке. Попал в шорт-лист. Книга называлась – «Страна улыбок и полей».

– Это он что, про Таиланд писал? – не понял я. – На географических темах специализировался?

– Нет, это он про наше родное отечество писал. Реалист, на патриотических темах специализировался. В позапрошлом году получил медаль Союза писателей за книгу «Люблю тебя, страна моя».

– Замечательно. Интересно, почему из столетия в столетие у нас покупаются на одни и те же жвачки, только в разных фантиках.

– Ты это о чем сейчас? – с подозрением поинтересовался мой собеседник.

– Да так. Ни о чем, – отмахнулся я. – Почему помер-то?

– Говорят, инфаркт. Случайно видел, когда его выносили. Соврал фельдшеру, что умерший – мой друг. Тот и объяснил, что с высокой долей вероятности – обширный инфаркт миокарда. Как выяснилось, покойный много пил.

– Опять сердце? – поморщился я. – Похоже на систему.

– Ну вот, как-то так.

– А сколько ему?

– По виду – уточнил Владимир, – где-то под семьдесят. Вот скажи, какого хрена он в этот отель припёрся? Зачем? Молодых девок решил потрогать? Свежатинки захотелось? У него, говорят, взрослый сын в Англии. Вот тебе и «Слава труду», вот тебе и марафон. На пенсию ему давно надо было идти, это я тебе официально заявляю, как человек пишущий. А ты, небось, ещё ничего тут не написал?

– Это главное, что тебя беспокоит? – проигнорировав его вопрос, я задал свой. – Сейчас менты всех нас трясти будут. С тебя первого начнут, раз ты теперь «его друг».

– Не факт. Если вскрытие подтвердит естественную природу смерти, страшного с нами не случится. Хотя подозрительно, согласись? На второй день дать дуба – это надо уметь. Так, всё. Впереди зона видеонаблюдения. Пока!

Я спустился к завтраку, а там все всё уже знали, хотя напрямую об Агищеве не говорили.

Ещё в первый день, во время ужина моё внимание зацепил странный тип. Потом часто его видел. Он явно жил в этом отеле, но, по-моему, не на моем этаже. Всегда пребывал в одиночестве. За его столик обычно никто не садился. Компания за столом у незнакомца появлялась лишь в самом крайнем случае, когда других мест не оставалось. Как-то раз столкнулся с ним в фойе отеля, где он прохаживался без видимой цели. Один раз мы оказались в одном лифте. Потом встретились в коридоре. Вчера заметил его у выхода на улицу. И всё это в первые дни! Как-то уж очень часто попадался он на глаза. Незнакомец ни разу не пытался заговорить со мной, хотя в то же время и не сторонился. Что-то в нем меня настораживало. От него веяло опасностью. Я уж подумывал, что этот тип специально за мной следит, слишком регулярно натыкался на него. Наконец, решил, что он просто странный и любит одиночество в толпе. Но, так или иначе, моё любопытство не удовлетворено. И вот снова вечером в ресторане я опять наблюдал за ним.

Он ел, пил, бродил взад-вперед по залу и посматривал на часы. Время от времени подходил к стойке купить что-нибудь. Он действительно выглядел одиноким. Казалось, он ищет кого-то, кого здесь нет.

Я тоже ждал официанта, чтобы сделать заказ. Задумавшись, даже не заметил, как этот неизвестный господин подошёл к моему столику.

– Добрый день, – улыбаясь, поздоровался незнакомец. – Разрешите?

– Добрый, – кивнул я. – Располагайтесь, конечно.

Он сел напротив меня.

– Как дела? – стандартно поинтересовался он.

– Да как-то так… – неохотно ответил я. – А у вас?

– Неплохо.

– Надеюсь, вы не участник Марафона? А то нас могут подвергнуть репрессиям.

– Нет, – коротко рассмеялся незнакомец. – Не участник. Давно вышел из такого возраста. А вы, стало быть, в этом конкурсе участвуете?

– Увы.

– Увы – да, или увы – нет?

– Увы – да, – кивнул я. – Иногда завидую тем, кого в первый же день отчислили.

Сам того не желая, я ввязался в разговор с ним. Тут подумалось, что сейчас он заговорит о внезапной смерти одного из участников. Но я ошибся.

– Знаете, все литераторы делятся на две категории, – охотно поддержал тему незнакомец, – Одни по-настоящему влюблены в литературу, другие – только приходят к ней во сне. Со вторыми никаких проблем, а с первыми случаются всякие неприятности. Казусы. Обе разновидности литераторов в равной мере читателей мучают. Одни наслаждаются собственным существованием, другие лишь завидуют первым.

Вход для пользователей

Меню