Читать онлайн Последний повелитель Марса бесплатно
ГЛАВА ПЕРВАЯ
в которой Джозеф Дрейк поведал о том,
как он познакомился с мистером Уэллсом
Вы желаете знать, как я свёл знакомство с мистером Уэллсом? Очень просто, господа.
Примерно без двух минут девять я вошёл в скромную контору, расположенную в Ист-Энде. Мне было назначено на девять ровно, но я не имел в собственности хронометра, потому ориентировался во времени приблизительно; моей последней точкой отсчёта были часы на столбе у входа на станцию метрополитена.
Привязанный к двери медный колокольчик издал звон наподобие того, который можно услышать на лугу, где пасутся коровы. Я вошёл и огляделся. Контора выглядела не как адвокатское или биржевое бюро. В тех обычным делом были полки с толстыми папками или ящички с карточками, целиком занимавшие стены. Здесь же полки были уставлены книгами, на стенах висели карты – некоторые я затруднялся узнавать. И чертежи, множество их повсюду; на стенах, полках, мебели и даже на полу.
Значительную часть помещения, примерно его треть, занимала гора пустых фанерных ящиков, наподобие тех, которые имеются в комодах. Но я не увидел поблизости шкафов, к которым они подошли бы.
Посреди комнаты стоял большой дубовый стол, также заваленный чертежами. Единственное мизерное окошко почти полностью загораживал крупный небесный глобус на массивной деревянной подставке. В дальней стене помещения располагался большой камин, перед которым стояло роскошное бархатное кресло.
Послышался скрип, спинка кресла заходила, из него выбрался заспанный господин со всклокоченными волосами и в белой рубашке не нынешней свежести. Я отвесил короткий поклон:
– Мистер Уэллс, я полагаю?
Он рассеянно кивнул:
– Да, это я. С кем имею честь?.. – Он повернулся к креслу, выудил из него жакет. Оглядел задумчиво, натянул на себя.
– Я Джозеф Дрейк. Мне была назначена встреча с вами на сегодня, в девять поутру.
Он поскрёб свою шевелюру:
– А, точно, я припоминаю… – удивлённо взглянул на меня, – А что, уже среда?
– Думаю, что так.
– Ну что же… эм… Джозеф. Присаживайтесь. – он неловко махнул рукой в сторону табурета перед столом. – К сожалению, не могу предложить вам лучшей мебели, моё предприятие пока что находится не в той степени достатка.
– Не страшно, сэр.
Я аккуратно перенёс с табурета стопку книг на ближайшую свободную полку и занял его.
– Расскажите немного о себе, Джозеф, пока я приготовлю кофе. Или вы предпочтёте чай?
– То же что и вы, мистер Уэллс, благодарю вас.
Я задумался. Что моему потенциальному нанимателю было бы интересно узнать обо мне? Очевидно, ему более всего важны мои умения. Я решил не растекаться мысью по древу, ожидая, что такой разумный человек и учёный сам задаст все уточняющие вопросы по ходу моего представления.
– Я был моряком и солдатом. В 18 лет уйдя из родительского дома, пошёл юнгой на флот. Прослужил на флоте три года, затем пошёл в армию и отдал службе ещё восемь лет. После сражения у Роркс-Дрифт вернулся в Англию и вышел в отставку в звании сержанта по причине ранения, не позволившего продолжить службу.
– О, вы были на Роркс-Дрифт в ту самую ночь?.. – В голосе Уэллса чувствовались восхищение и удивление. – Говорят, страшная была бойня.
– Ничего хорошего, сэр. – я задумчиво потёр переносицу, – Но то уже былое.
После возвращения на родину я занимался самыми разнообразными делами; как то подряжался грузчиком в порту и охранником банковского вагона, и инструктором по обращению с холодным оружием, да и в разных других делах себя пробовал.
К слову, я владею многими видами холодного и огнестрельного оружия, сносно могу применять несколько стилей рукопашного и кулачного боя – даже выступал советчиком для заинтересованных в боксе молодых господ и они, как я знаю, преуспели в том.
Уэллс тем временем приготовил кофе. Он снял с каминной решётки большую джезву. Выставил на чеканный поднос её, пару чашек, сахарницу и розетку с фруктами, а также невеликую бутылочку с бренди – специально для добавления в кофе или чай.
Я принюхался:
– Пахнет просто изумительно, мистер Уэллс.
– Благодарю вас, Джозеф. Я – истовый любитель кофе, ничто не отвратит меня от этого.
Вынув пробку из бутылочки, я ощутил аромат благородного напитка. Это что-то особенное, совершенно необычное – вряд ли приобретено в соседнем пабе. Я налил кофе в изящную – не более трёх унций – фарфоровую чашечку, плеснул туда же бренди и положил железными щипчиками сахарный фрукт. Подобным образом пили кофе в Османской империи и мистер Уэллс явно был знатоком и ценителем.
Я отхлебнул из чашечки, закрыл глаза, прислушался к своим ощущениям. Прекрасно.
– А ещё я умею готовить.
– Готовить? Пищу?
– Да, именно так.
– Ко всем вашим прочим талантам, Джозеф, это делает вам особенную честь! И, вполне возможно, пригодится нам в наших странствиях. Ведь едва ли найдётся кухарка, согласная последовать за нами в задуманный мною вояж.
Он импульсивно поднялся со своего кресла, подошёл к небесному глобусу и застыл подле него.
– Пожалуй, настала пора объяснить вам, к чему мне ассистент.
Он пристально посмотрел в мои глаза и спросил крайне серьёзно:
– Что вы знаете о Марсе, мистер Дрейк?
ГЛАВА ВТОРАЯ
где мистер Уэллс рассказывает Джозефу Дрейку
о грядущем путешествии
Я задумался. Если предположить наперёд, что цель Уэллса связана с его вопросом, то по всему выходит, что наш путь будет пролегать через Рим. Очень интересно. Хоть и странно, почему могли бы возникнуть проблемы с кухаркой в прекрасной и комфортной Италии…
– Это мифический бог войны, если я правильно понял ваш вопрос, мистер Уэллс. Я в общем знаком с римской и греческой мифологией и…
– Да, Джозеф. Вы абсолютно правы, но в данный момент я имею в виду небесное тело, соседнее нашей Земле.
Он поставил меня в тупик, разбив ход моих предположений.
– Я весь внимание, мистер Уэллс.
Уэллс улыбнулся загадочно и с неким торжеством. Наступил важный момент, ради которого мы встретились.
– Мистер Дрейк! Я собираюсь совершить путешествие на планету Марс и предлагаю вам быть моим ассистентом. То, что вы рассказали о себе, меня впечатлило – вы человек многих способностей в противовес мне, обычному учёному без особых физических дарований. Я уверен, вместе мы сможем всё! Как вам предложение?
Я задумался.
– Но… как? На воздушном шаре, насколько я знаю, можно подняться на пару-тройку миль, не выше. Но небесной тверди даже близко не достигнуть, не так ли?..
– И вы снова правы, Джозеф. Но на то есть величие науки и техники. Я создал… эм… экипаж, скажем так. Да. – Он начал копаться в чертежах. – Экипаж с особыми свойствами. Вот он!
Развернув на столе чертёж, Уэллс придавил его пресс-папье с одной стороны и бюстом какого-то мыслителя с другой. Приглашающе протянул руку:
– Прошу! Взгляните на небесную машину под названием “Future”!
Я взглянул на бумагу. Не будучи специалистом в чтении чертежей, я разглядел нечто вроде птичьей клетки, покоящееся на восьми массивных тумбах. Мистер Уэллс между тем увлечённо щебетал:
– Это своего рода паровоз, но движется, как вы понимаете, не по рельсам, а по воздуху, строго вверх. Расширительно-взрывные камеры моей собственной конструкции обеспечивают небывалую реактивную тягу за счёт топлива – угольно-пороховой смеси с уникальными свойствами мощности. Формула топлива является секретной и тоже создана мной. Камеры изготовлены в Суиндоне и весьма надёжны. Система рассчитана на использование в условиях абсолютного холода, кабина, где находятся машинисты, отапливается с помощью избыточного тепла от взрывных камер и…
– Мистер Уэллс, но к чему вам понадобилось на Марс?
Он запнулся, но тут же просветлел:
– Я испытываю огромное уважение к умным и целеустремлённым людям, мистер Дрейк! Они в наши времена такая редкость. А вы задали вопрос, который задать не удосужился никто – кроме вас.
Присел на краешек стола и задумчиво рассматривал свои ладони.
– Это довольно долгая история. Несколько лет назад один немецкий учёный (его фамилия Герц) открыл некие физические волны, моментально распространяющиеся сквозь окружающий нас эфир. Он не смог найти практической выгоды в своей находке и потому скоро забросил опыты. Но меня его открытие заинтересовало.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
с помощью которой читатель узнаёт о том,
как мистер Уэллс пришёл к мысли лететь на Марс
Я собрал аппарат, соорудил антенну и начал экспериментировать. Изначально я хотел добиться создания новой сигнальной системы меж морских кораблей на значительной дальности; для того, чтобы это имело смысл, было необходимо научиться излучать такие волны. А вышло так, что я получил послание с Марса и установил связь с существами, населяющими его.
Как-то раз я сидел и слушал эфир. Для этого мною был создан специальный магнитный резонатор, преобразующий эфирные волны в акустические. Ничего вразумительного услыхать было нельзя; какой-то шелест, шумы и иногда вой неизвестной природы, похожий на завывания ветра в каминной трубе в период межсезонных суховеев.
Но что-то привлекло моё внимание. Дело было даже не столько в характерном звуке, сколько в ритмичности и определенной системе повторения. Да! Мягкий глухой звук, будто от удара кулаком по столу, непрестанно повторялся! Случайным образом чередовались группы из одного, двух, трёх и четырёх ударов; как будто с того конца хотели донести мысль, что это не природная случайность, а намеренное действие.
Временами звук становился глуше или пропадал совсем, а иногда возрастал до значительной силы, становясь словно литавры в оркестре. Позже я выяснил опытным путём, что наибольшей громкости можно было добиться, направив антенну точно в сторону Марса.
Поскольку эта планета не стоит на одном месте, а движется, подчиняясь законам небесной механики, мне приходилось ежечасно менять направление антенны. В конце концов я соорудил поворотный механизм, где разместил антенну и приладил большой хронометр, благодаря которому антенна всегда смотрела в нужную точку на небосводе в соответствующий час. Конечно, необходимость коррекции положения осталась, но количество действий снизилось во много крат. И, разумеется, необходимо было заводить механизм хронометра каждый день. Несколько раз я забывал это сделать, что влекло ручную подгонку положения антенны. Но не суть.
Осознав, что некто на другой планете целенаправленно желает вручить сообщение жителям Земли, я начал искать способ ответить на этот зов – безудержно и с азартом, день и ночь.
Через месяц или около того мои усилия увенчались успехом. Решение оказалось крайне простым технически и удивительно, как до этого никто не додумался. Мне же как будто кто-то подсказывал, что и как необходимо сделать. Вот чего может добиться разум, если душа страстно желает получения оного!
В те времена моим ассистентом был один талантливый юноша. Кажется его фамилия Маркуни или Маркоуни, или что-то в этом роде. Мы сделали с ним вторую установку, предназначенную для передачи сигналов, погрузили в телегу и Маркоуни, отъехав на несколько миль, начал передачу сигналов по предварительно оговоренному правилу. Я, оставшись у приёмника, успешно их принял.
Возвратившись, Маркоуни с великим энтузиазмом сообщил мне, что по его разумению это великое изобретение и предложил тут же заняться получением патента и развитием идеи корабельной сигнальной системы. Однако, я, пребывая в состоянии концентрации и сосредоточения, сказал ему, что мы ещё даже не на половине пути, а только лишь в начале его и возможность передачи волн не более чем инструмент для решения другой задачи, являющейся для меня главной.
Он не поддержал моего настроя и через какое-то время распрощался со мной, решив заниматься “воздушным телеграфом” самостоятельно. Ввиду того, что мы вели изучение эфирных волн вместе, он обладал на идею устройства не меньшим правом, чем я и у меня не было – да и не могло возникнуть – никаких возражений.
Я продолжил ставить свои опыты. Отныне на поворотном механизме располагалась не только серебристая парабола приёмника, но и длинный штырь для передачи. Сия конструкция напоминала причудливый цветок громадного размера.
Помню ту ночь, когда я получил ответ на свою передачу. Я не выдумал ничего лучше, кроме как отправлять короткие отстуки в количестве, равном только что полученному, но на один больше – так, по моему мнению, инопланетные существа смогли бы понять, что им отвечают.
И они поняли! Чрезвычайно быстро. Характер передачи от них изменился. Теперь постоянно передавались лишь три отстука, затем ещё три – по одному, через длинную паузу. Это удивительно напоминало морской сигнал о помощи. Я подумал, возможно существа другого мира разработали собственный шифр, который близок нашему, как могут быть близки нам и сами они. Чудны дела твои, Господи!
И тогда у меня родилась крайне дерзкая мысль – лететь на Марс.
Я начал разрабатывать аппарат, способный донести человека в целости через холод межпланетного эфира к вожделенной красной планете. Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Дело постепенно двигалось, успех чередовался с неудачами. Я создавал камеры для движителя, кабину для помещения эфиронавтов, эфирные костюмы, напоминающие водолазные и множество других приспособлений и устройств, необходимых для осуществления моей цели.
Моя невеста внезапно расторгла помолвку со мной, так толком и не вменив мне какой-либо вины. Научное сообщество в большинстве своём отвернулось от меня – учёные считают холодный ум благодетелью и не приемлют горячности у исследователя ни в каком виде. А я был горяч преизрядно!
Как-то раз при испытании новой формулы топлива камера сгорания раскололась от взрыва и один из осколков срезал как ножом брус навеса над наблюдательным укрытием, где находился я. Упавшая балка задела мой затылок, отчего я потерял сознание. Слава богу, рабочие быстро разобрали завал, извлекли меня и доставили в лечебницу.
Первым моим вопросом после прихода в сознание был вопрос о возможности восстановления. И уже через два часа я, весь в бинтах, прибыл к месту происшествия, чтобы осмотреть его самолично.
В одно ясное утро я понял, что всё готово. Это было неожиданно для меня – состояние, когда ничего не надо делать, поскольку делать уже нечего. Вот она, машина! В лучах восхода покоится на восьми движителях, кабина блестит свежей краской. Я просто стоял и любовался дивом, созданным моим умом и руками.
– И как же вы назвали это судно, мистер?
Седой смотритель угольного карьера, на дне которого я установил своё детище, снявши кепи и приложив руку ко лбу козырьком, чтобы восходящее солнце не слепило глаз, смотрел вверх, куда вздымалась небесная машина.
Я растерялся. Мне не приходило в голову, что машину можно как-то назвать более чем “небесная машина Уэллса”. Для меня она являла собой конечный смысл и потому в каком-то определённом имени не нуждалась. Однако вопрос старика пришёлся мне по нраву.
– Пока что эта великолепная машина не имеет имени. Но, быть может, сэр, у вас есть предложения?
Он добродушно рассмеялся беззубым ртом:
– Нет, мистер. Вы построили – вы и называйте.
Повернулся и поковылял к тележке с запряжённым в неё осликом, оставив меня наедине со своими мыслями.
Вечером я устроил небольшое торжество по случаю окончания работ. Собрав в пабе своих немногочисленных друзей и сторонников, я угощал их пивом и джином и принимал поздравления с искренними пожеланиями в успехе своего предприятия.
Я предложил им выдумать название для небесной машины и они с энтузиазмом бросились предлагать всевозможные имена. Были там как довольно тривиальные “Виктория” с “Британией”, так и необычные “Птица”, “Заря”, “Гроза” наряду с не очень уместными “Коршунами”, “Стрелами” и даже “Воля Господня”.
Один американец, тяготеющий к нашему научному собранию и также приглашённый мною, предложил название “Opportunity”. Мне оно пришлось по душе более прочих – ведь, действительно, это редчайшая возможность первым увидеть то, чего не видел никто до меня. Я решил – пусть будет “Opportunity”.
Ночью мне снились сны. В них блистающие небесные машины, ведомые бравыми машинистами, поднимались в небеса, чтобы достигнуть других планет – не только Марса, но и Луны, Юпитера, Венеры и, может быть, даже звёзд. Машины реяли, сокращая расстояние и время между засушливой Сахарой и снежной Россией, Америкой и Индокитаем. Европа расцветала фейерверком взлетающих небесных машин. Могучий глас поверх моего сознания произнёс: “Это – будущее…” и я проснулся.
Всё утро до обеда сон этот не шёл у меня из головы. Я думал об этой фразе, она преследовала меня повсюду. И когда я оказался у своей небесной машины и взглянул на неё ещё раз, “Opportunity” показалось мне какой-то блёклой тенью новой идеи. Что такое “возможность”, как не попытка урвать свой маленький кусочек славы? Ведь грядёт неумолимое будущее, в котором возможности будут у многих, ежели не у всех! Так небесная машина получила своё окончательное имя.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
о том, как стороны приходят к сотрудничеству
Уэллс сидел на краешке стола, задумчив, явно пребывая во власти своей личной истории будущего, к которому он так стремился. Я, будучи новым человеком и не успев ещё пропитаться его настроем, имел суверенитет в суждениях, но чувствовал, как эта его идея начинает проникать в меня. Кажется, сама затея была по мне.
Я вытащил из-за пазухи старую тисовую трубку. Оглядел её, затем постучал чашечкой по каблуку. Большим пальцем вдавил в чашку порцию табака. Зажал трубку зубами, достал из кармашка куртки серник и чиркнул им о рукав. На конце спички вспыхнул огонь и я, не мешкая, прикурил. Уэллс смотрел на эти действия с лёгким, как мне показалось, недовольством, но не сказал ни слова. Просто отсел подальше, переместившись со стола в кресло.
– Да, это очень необычно, мистер Уэллс. – Я посмотрел на него через стол. – И что же мы, так запросто залезем в вашу машину и полетим?
Он поёрзал в кресле, опёрся локтем о подлокотник. Я чувствовал, он и сам испытывает уверенность отнюдь не во всём. Он решительно взглянул мне в глаза:
– В целом – да, мистер Дрейк. Именно, что сядем и полетим. Машина завершена, проверена и испытана в достаточной степени, чтобы на ней можно было совершить означенное путешествие. Вопрос только лишь, кто его со мной разделит.
– Ну хорошо. А к чему вам помощник? Какие обязанности вы хотели бы возложить на меня?
– У моего ассистента, Джозеф, будет масса различных обязанностей. Впрочем, как и у меня самого. Иначе, зачем мне ассистент? – улыбнулся он. – Для начала вы ознакомитесь с практическим списком нужд экспедиции, который я составил. Мне довелось мало где побывать и потому я не имею ни малейшего опыта вылазок в места более дикие чем Хайгейт Вуд. По этой причине, мой список совершенно неполон и в нём учтены лишь предметы, в коих я не испытываю ни малейших сомнений.
Далее, мы закупим недостающее и доставим на “Future”. После чего я преподам вам краткий курс управления машиной, дабы вы могли заменять меня; путешествие нам предстоит долгое – по моим подсчётам, мы проведём в эфире не менее шести дней.
Я не знаю, что нас ждёт на Марсе. Эта планета изучена крайне мало. Науке известно, что она засушлива и испещрена сетью каналов, о происхождении которых в учёном мире ведутся жаркие споры. Как я полагаю, мы раз и навсегда сможем поставить точку в этом вопросе.
Ах, да. Я совсем забыл об одной важной вещи – вашем личном интересе. Вы будете получать пять шиллингов в день – до момента, когда мы оторвёмся от поверхности Земли. После того, как это случится, ваш гонорар возрастёт до одного фунта в сутки. Плата столь высока, потому как и риск немалый. Мы отправляемся в неизвестность способом, который никто до нас.. кхе-эх-х..
Внезапно он зашёлся судорожным кашлем. Лицо его покраснело, как будто его кто-то душил. Я подскочил к нему, но он из последних сил указал рукой и просипел “откройте дверь, скорее…” Я подбежал к двери и распахнул её что есть мочи. Затем вернулся к Уэллсу, закинул его руку себе на шею и потащил к выходу.
На улице он осел на ступени крыльца. Глаза его были закрыты и он тяжело дышал, щёки его из красных становились бледными. Наконец он приоткрыл глаза, увидел меня и протянув руку слабо, начал пытаться что-то объяснить. Я прервал его попытку:
– Что же вы не сказали, что у вас астма?! – ярости моей не было предела. – Как так можно-то?..
– Я… не хотел… лишать вас… привычного образа…
– Да знаете ли вы, табак можно не только курить, но и нюхать или жевать и даже компрессом прикладывать! Если вы не переносите дыма – я могу не курить.
– Благодарю… вас… Джозеф. – Он улыбнулся мне слабой кривоватой улыбкой и снова прикрыл глаза. Я на всякий случай проверил его пульс, убедившись, что он возвращается в нормальное состояние.
Мы побыли на улице какое-то время. Уэллсу стало лучше, следы недавнего приступа почти что исчезли – кожа его приобрела обычный оттенок. Помещение проветрилось в достаточной мере, для того чтобы мы смогли вернуться в него без вреда для Уэллса.
Он тяжело сел в своё кресло, поправил ворот рубашки.
– А вы ещё и доктор, как выясняется. Обучались?
– Нет, мистер Уэллс. Чаёвничал с судовым лекарем будучи на флоте, да был помощником при госпитале, когда служил в армии.
– Однако, вы распознали астму, – он поводил ворот рубашки туда-сюда, словно до сих пор испытывал удушье, – что не каждому лекарю доступно. Меня эта напасть донимает с детства. Раньше приступы были чаще, а ныне очень редки. Но я рад, что у вас ещё и к медицине есть талант.
Я рассмеялся:
– Да какой уж там талант… Имею некоторые навыки. Могу сделать перевязку, вынуть пулю, закрыть рану, если она не очень серьёзная.
Уэллс тоже улыбнулся. Было видно, что он совсем пришёл в себя.
– Ну что же, вернёмся к важному вопросу, на котором мы прервались. Надеюсь, вас устраивают означенные мною суммы и условия?
Меня всё устраивало более чем полностью. Даже пять шиллингов в день были много лучшей платой чем любая другая, которую я имел возможность получать до этого предложения. Конечно же, как было сказано, работа предполагалась опасной и могла закончиться гибелью, но, по правде говоря, я не видел разницы между смертью при крушении небесной машины и любым другим её видом; при прямом ли попадании вражеского снаряда в военное судно, либо от пули в наземном сражении или просто от ножа грабителя под ребро в тёмном переулке. А так я, по крайней мере, испробую нечто новое, познаю неизведанное.
– Когда начинаем, мистер Уэллс?
– Мне нравится ваш настрой, Джозеф! Прямо сейчас. И не будем терять ни секунды.
ГЛАВА ПЯТАЯ
в которой наши герои готовятся к путешествию
Список, составленный мистером Уэллсом был адской смесью физико-химических приборов и его наивных заблуждений о том, что может понадобиться путешественнику в дикой местности. Баллоны со сжатым гелием, аккумуляторы и лампы соседствовали с плащами, зонтами, сапогами, одеялами и подушками, походными котелками, алюминиевыми тарелками, кружками, ложками и вилками; нашлось место даже для клетки с канарейками.
Я вычеркнул за ненадобностью практически всё, что не относилось к науке, заменив алюминиевую посуду на кружки, миски и ложки из дерева, оставив только их; ложка может заменить вилку, а кухонные ножи так и вообще не нужны, если есть острый солдатский кинжал. Шёлковые простыни, подушки и байковые одеяла сменились двумя спальными мешками с армейской распродажи.
Когда встал вопрос об исключении из списка экспедиции канареек, мистер Уэллс проявил ультимативную твёрдость, отказавшись избавляться от этого, по моему мнению необязательного предмета интерьера.
– Вы не понимаете, Джозеф! – кипятился он, – Мы не знаем, какая на Марсе атмосфера. Перед тем как выйти самим, мы выпустим птицу и взглянем, как она себя поведёт. Коли она не погибнет – значит, и нам вреда не будет.
Наконец, после наших долгих стараний, список стал достаточным. Он пополнился в числе прочего револьвером, парой ружей и полдюжиной метательных ножей.
Я рассчитал провизию на месяц пути: вяленое мясо, мука, сушёные фрукты, жевательный табак (и немного курительного), небольшое количество специй и чая, а также кофе и коньяк. Не забыл и о медицине, добавив к списку перевязочный материал, инструменты, спирт и морфий.
Следующий день мы занимались закупками. Я взял в аренду большую фуру с лошадью – крупной кобылой клайдсдейлской породы. Старый жид потребовал расписку и пять фунтов залога, но я имел опыт в подобных делах и сказал ему, что за такие деньги будет уместнее взять эту кобылу и телегу себе в собственность, чего они, конечно же, совершенно не стоят. Он начал плеваться и показывать в мою сторону пальцами “козу”, бормоча какие-то оскорбления на своём языке. Я злобно плюнул в ответ, прорычал: “Гори в аду, свинья!”, развернулся и пошёл прочь.
Не пройдя и пары десятков шагов, почувствовал мягкое давление под локтем. Тот же еврей брал меня под руку, на лице его была самая любезная улыбка из всех, что я видел в своей жизни. Я зыркнул строго для солидности, но дал увлечь себя обратно к лавке.
После четверти часа причитаний о большой семье, которую надо кормить и заверений в том, что добрый реб нисколечко не хотел обидеть доброго гоя, мы сторговались на фунт залога под расписку. После чего каждый получил своё.
Кажется, в этот день мы не оставили без внимания ни одного рынка и вархауса в городе. В итоге фура была забита доверху самым разнообразным скарбом согласно нашего списка и лошадь едва дотащила её до конторы.
Закончив поздним вечером, мы решили ночевать тут же, сменяя друг друга, дабы упредить ночное воровство, имевшее место в этом и прилегающих кварталах.
Мистер Уэллс вызвался сторожить первым. Я предупредил его разбудить меня через четыре часа. Он приготовил себе крепкий кофе, включил керосиновую лампу и с весьма бодрым видом принялся изучать какую-то толстую книгу, удобно устроившись на козлах. Понаблюдав за ним, я лёг под бортом и заснул.
Проснулся я сам. Как мне показалось, раньше оговоренного времени. Причиной пробуждения был странный и весьма угрожающий звук совсем неподалёку от меня. Спросонья мне послышалось, будто рычит львёнок, у которого отбирают добычу.
Будучи в Африке, я однажды наблюдал, как местные продавали молодого льва. Чтобы продемонстрировать его норов, они засунули в клетку кусок мяса на верёвке, а затем начали вытягивать его. Недовольный и явно голодный зверь вцепился в мясо и озлобленно рычал, а негры с широкими белозубыми улыбками взбадривали его пикой на потеху будущим покупателям.
Но откуда взяться льву в Лондоне?
Не меняя позы, я приоткрыл глаза и скосил их в сторону источника звука. Окрестности были озарены призрачным светом полной луны. Складки рогожи, укрывающей содержимое нашей телеги от того имели резкие очертания – словно часть лунной поверхности перенеслась на Землю. На козлах, едва подсвечиваемый дрожащим огоньком почти угасшей керосинки, запрокинув голову и громогласно храпя, безмятежно спал мистер Уэллс.
Я подумал, экая напасть – так он всю улицу разбудит. Тихонько встал, скатал в валик покрывало, служившее мне покровом и деликатно подложил его под шею Уэллса. Голова его получила опору и храп, хоть и не сойдя совсем “на нет”, стал довольно тихим и, я бы даже сказал, уютным. Мистер Уэллс что-то пробормотал, но не проснулся.
Я уселся под колесо телеги, постелив на землю какой-то пустой мешок. Достал было трубку, но, вспомнив недавний инцидент, спрятал обратно. Откусил кусочек от плитки табака, задвинул языком между нижней челюстью и губой. Откинулся на колесо и стал смотреть на звёзды.
Вот ведь, как интересно получается… Сейчас я сижу на земле, находясь на Земле, и смотрю на небо, тщетно пытаясь выискать красную точку Марса. А менее чем через две недели, может быть, буду так же сидеть на земле Марса и искать глазами Землю и то место, откуда я смотрел на Марс. Или не буду, ввиду того что с грохотом перейду в мир иной – и такое тоже не исключено. Но оба эти пути объединяет одно: я буду первый, кто посетил другую планету или расстался с жизнью в попытке сделать это.
Ну, или первый после мистера Уэллса, как посмотреть. Ведь это его затея, а я лишь ассистент, фигура второго плана. Но всё же, я доволен – мне с лихвой хватит и того, что я увижу, чего никто не видел до меня. Будет о чём рассказывать внукам.
Небо постепенно светлело. Звёзды поблёкли, на горизонте наметилось зарево восхода. Я зашёл в контору, подошёл к камину. Подкинул опилок в почти холодные угли, подул на них, слегка расшевелив щепкой. Зарделся алым уголёк, несколько искорок попали на опилки и те занялись. Я подложил щепок и поставил джезву на решётку, не дожидаясь, пока огонь наберёт силу.
Когда кофе начал подниматься, я снял джезву с огня и разлил напиток в две деревянных кружки. Нарезал сыр и ветчину грубыми ломтями, разломил хлеб. Поместил всё на поднос и вышел будить Уэллса.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
где всё оборачивается катастрофой
К шлагбауму на въезде в карьер мы прибыли задолго после часу дня. Массу времени заняло перекладывание нашего скарба в таинственные ящики, занимавшие место в конторе, назначение которых мне теперь открылось с полной ясностью.
Уэллс приписывал этим сборам большое значение. По его объяснению, в небесной машине вся свободная от приборов стена представляет собой этакий шкаф, в который эти ящики вставляются. Для того чтобы имущество экспедиции не загромождало кабину, оно помещается в них и любая вещь доступна одинаково непринуждённо.
Я признал эту систему мудрой и, вне всяких сомнений, удобной. Долгие часы мы укладывали вещи в ящики, а Уэллс вёл их учёт в толстой тетради с обложкой из бычьей кожи. К концу погрузки я хорошо ориентировался в том, где что лежит, поскольку всё запоминал – а на память я не жалуюсь.
После погрузки я запряг лошадь в фуру и мы тронулись к месту расположения небесной машины. Как уже упоминалось ранее, это был старый угольный карьер, открытые работы в котором почти что и не велись, поскольку весь поверхностный пласт был выбран и работы сместились в шахту, вход в которую был расположен в дальней стороне карьера. Однако сам карьер был охраняемым по причине того, что на его краю располагалась контора и склады с оборудованием для добычи угля. Владельцем шахты был некий виконт Харрингтон, вхожий в научное сообщество и очевидно считавший себя знатным учёным. Знакомство с ним дало Уэллсу возможность проводить свои опыты и строить машину в относительно защищённом и уединённом месте.
Уэллс спрыгнул с козлов и с видом завсегдатая пошёл к конторе. Шагов через десять обернулся:
– Мистер Дрейк, пойдёмте со мной. Будете представительствовать как мой ассистент.
Я огляделся, решая, можно ли оставить наше имущество без опаски. Контора находилось довольно далеко от въезда – ярдах в пятистах или около того. К ней наискось вела тропинка, вытоптанная в чахлой траве. Рядом с будкой охранника сидел чумазый пацан лет двенадцати. Я кинул ему фартинг: “Следи за телегой в оба”, затем пошёл вслед за Уэллсом к конторе.
Мы обошли здание конторы с единственным зарешёченным окном и остановились на крыльце. Уэллс выглядел несколько взволнованным.