Читать онлайн Другие города бесплатно

1

Я плохо запоминаю лица. Если новый знакомый наденет шапку или очки, я могу его не узнать. Буду долго сомневаться и в итоге пройду мимо, чтобы наверняка не спутать с кем-то другим.

Видимо эта особенность долгое время не давала мне понять, что у меня есть другая отличительная черта. Но о ней догадались другие.

Поверить в нее сходу было нереально, поэтому они организовали ситуацию, в которой я столкнулась бы со своей особенностью, так сказать, при свидетелях и не смогла усомниться.

Меня неожиданно отправили на выезд вместе с группой по изъятию документов из опечатанных квартир, хотя моя работа никак не соприкасалась с делами этих документов.

Когда мы поднимались по лестнице в пятиэтажном доме в полной тишине, меня насторожили удивленные и слегка напуганные глаза моих необычайно молчаливых коллег. Я подумала, что может у них так всегда. Чужая пустая квартира, дом, где можно встретить что угодно. Мне не особо хотелось говорить в тот момент, я ощущала себя лишней в этой группе, и одновременно какой-то важной именно для этой поездки. Может быть нужна моя экспертиза какого-то документа. Я отогнала от себя рой зудящих мыслей. Мне хотелось побыстрее покончить с этим странным заданием и вернуться к привычным делам в офисе.

Все вместе мы зашли в квартиру, аккуратно сняв перед этим штамп с проема двери. Четыре моих сопровождающих в немом ожидании столпились в коридоре и никуда дальше не двигались. Делано спокойным голосом один из них велел мне пройти в дальнюю комнату и достать из ящика письменного стола серую бумажную папку с завязками.

Я пошла по тихой квартире, полностью меблированной, но покрытой толстым слоем пыли. Было душно и затхло. Тикали часы. Дом казался давно заброшенным, но часы мерно продолжали идти. В них стояла вечная батарейка. Я подумала, что, наверное, надо вынимать эти батарейки из приборов, которые остаются одни вот в таких нежилых опечатанных квартирах. Дойдя до нужной комнаты, я остановилась и оглянулась. Все четверо продолжали стоять в начале длинного коридора, не двигаясь с места. Я зашла в комнату, подошла к столу, в первом же выдвижном ящике нашла папку, взяла ее и повернулась, чтобы идти обратно. И тут же застыла в холодной оторопи. За дверью стояла кровать. На ней, натянув одеяло до самых глаз, лежала женщина и испуганно смотрела на меня. – Это как же у вас опечатана квартира, если тут живет женщина? – громко спросила я, слегка попятившись к окну.

Все четверо из группы изъятия тут же быстро друг за другом зашли в комнату и уставились на кровать. Потом они так же по очереди оглянулись на меня, и у каждого было все тоже выражение лица: немые огромные испуганно-удивленные глаза. Старший группы, что велел мне идти в комнату, кашлянув, тихо сказал:

– Но там никого нет, Лера.

– Как никого? А это кто? – по моей коже побежали мурашки.

– Кровать пуста, Лера. Ты видишь хозяйку квартиры?

– Подождите, – я подошла к кровати, женщина следила за мной глазами, вжимаясь в подушку и закрываясь одеялом. – Вот лежит женщина. Она очень боится, мы ее пугаем. Мы ворвались в ее дом, она даже сказать ничего не может.

Я выставила вперед руку с папкой и указывала на кровать, где ясно видела женщину средних лет.

– Скажите, с вами все хорошо? Может быть вы больны? – обратилась я к женщине.

Я увидела, как она опустила одеяло до подбородка и что-то беззвучно сказала. Рот ее двигался, но никаких звуков я не слышала.

– Что? Скажите громче, – попросила я.

– Она ее видит, но не слышит, – тихо отозвался кто-то в группе изъятия.

– Что? – я повернулась к группе.

– Лера, ты видишь, чтобы она что-то говорила? – спросил старший.

Я повернулась к женщине. Та действительно смотрела на меня во все глаза, опустив одеяло, и что-то говорила, протягивая руку. Я чуть отшатнулась. Это было странно – не слышать ни единого звука, даже звука смыкания губ. Даже шепота. Хотя бы отдаленного.

– Но… но одеяло. Вот же одеяло, оно двигается, она его держит, – крайне раздражаясь странной ситуации, сказала я, обращаясь к группе.

– Лера, там нет одеяла, есть только желтое покрывало.

– Да вы что, издеваетесь? – я махнула в воздухе папкой, слишком легкой, чтобы в ней что-то лежало.

Затем я посмотрела на кровать. Под женщиной и ее постелью действительно проглядывало желтое покрывало. Я вгляделась в кровать. Ничто не выделялось, все было настоящим и реальным. Казалось, притронься и ощутишь на пальцах мягкость скомканного мятого одеяла женщины, которая продолжала что-то говорить мне, тыча пальцем в папку, которую я держала. Я посмотрела на папку, затем дернула за ее веревочки, медленно развязала узелок, и в ладони у меня открылась совершенно пустая старая серая канцелярская папка.

– Что за черт? – пробормотала я, показывая раскрытую папку группе моих сопровождающих.

Они молчали. Я перевела взгляд на женщину. Она улыбнулась мне, а потом приветственно помахала. Уже совершенно спокойно и без страха она села в уголок своей кровати и смотрела на меня, улыбаясь. Я скользнула по ее фигуре, она была в белой сатиновой ночной рубашке, которые носили когда-то очень давно. Тут я увидела, что и ее постель тоже из каких-то совершенно далеких времен, когда одеяла заправляли в пододеяльники. Я заметила это и раньше, но не придала этому значения. А тут – современное желтое покрывало из микроволокна, наверняка с системой легкого массажа, и сверху совершенно устаревшее, музейное одеяло в пододеяльнике из голубого сатина в цветочек. Я медленно протянула руку к этому одеялу. Ближе. Еще ближе. И, наконец, коснулась его. А вернее – не коснулась ничего. Мои пальцы прошли сквозь одеяло и уперлись в мягкую бархатистую желтую ткань.

– Что за черт!?! – одернула я руку и инстинктивно прижала кисть к плечу.

Попятившись, я толкнула столик, на котором стояла большая белая ваза. Ваза пошатнулась и грохнулась на пол, но не разбилась, а только гулко загудела, покатившись по полу. Это была современная небьющаяся керамическая ваза.

Этот звук прорвал мое восприятие. Меня охватил такой панический ужас, что, не разбирая дороги, расталкивая всех и все на своем пути, я вылетела из квартиры, и, не помня себя, пустилась бежать. Опомнилась я только через несколько кварталов, сбив дыхание и не в силах больше двигаться. Сердце бешено стучало то ли от бега, то ли от страха, я прислонилась к стене и пыталась отдышаться. Через минуту мимо меня прошел какой-то бродяга в лохмотьях и, обернувшись, процедил, ухмыляясь в густую черную бороду:

– Что, стырила что-то?

Во рту у него блеснул золотой зуб. Таких не делали уже пару веков. Меня передернуло. Бродяга пошел дальше, волоча за собой по асфальту рваные лохмотья длинных штанов и темного плаща. Что-то сильно стукнуло меня по голове, перед глазами все поплыло, в ушах зашумело, и я провалилась в белый туман.

Так я узнала, что вижу умерших людей.

2

Спустя некоторое время, не без помощи моего начальника, я оказалась на военной службе, в отряде по спасению культурных и научных ценностей из городов, охваченных вирусом.

К тому моменту вирус поглотил большую часть Земли, но был локализован. Оставшуюся часть планеты оградили защитным экраном, построили большой город и свезли сюда всех оставшихся в живых здоровых людей, не успевших заразиться.

Вирус появился внезапно несколько лет назад. Говорят, он мутировал в генно-модифицированной воде, которая должна была обогащать организм человека полезными, но искусственными составляющими. Она была призвана сохранять молодость и продлевать жизнь, но что-то в химическом составе пошло не так, и эта вода буквально за дни превратила большую часть населения планеты в мутантов. Или попросту зомби. Тех, кто выжил, эвакуировали в единственную незараженную часть Земли, которая в то время продолжала использовать воду из природного источника. Этот городской кластер удалось сохранить и закапсулировать, надежно защитив от вируса. Его назвали ЭГО – экологической городской областью. ЭГО была наполнена людьми из разных стран, народов и культур. Все вместе мы пытались выжить и побороть вирус, чтобы очистить планету и заново населить ее.

Там, за пределами кластера, оставались заброшенные города, в них продолжали существовать мутировавшие, но абсолютно недееспособные люди. И в этих же городах, оставалось много ценных бумаг, книг, знаний, записанных на всевозможных носителях, которые наш отряд отыскивал и доставлял в ЭГО. Все это было организовано для сохранения научных достижений и для дальнейшего развития оставшегося человечества. А самое главное, что мы пытались найти в заброшенных городах, – это противовирусный препарат. Оставалась надежда, что ученые и исследователи, которые намеренно остались или вернулись позже на зараженные территории, разработали препарат, убивающий вирус. Или хотя бы создали его первый экспериментальный аналог. Ученые, собранные в ЭГО, безрезультатно проводили нескончаемые опыты, – вирус был стоек и силен. И поэтому вся надежда была на тех, кто ушел в зараженные города проводить опыты на себе и своих близких, и на нас, маленький отряд, который отправлялся на поиски записей и данных, в места, где жили погибшие или мутировавшие в итоге ученые.

Мы вылетали на задания по определенному адресу, которые сообщали поисковики. Там мы искали диски, флешки, книги, планшеты, записи – все, что могло нести в себе информацию. Обычно мы посещали лаборатори, дома и квартиры исследователей.

Наш основной отряд состоял из пяти человек. Остальные были нанятыми из военных добровольцев, их дело было защищать нас от мутантов.

Дополнительный состав военных постоянно менялся. Кто-то не выдерживал. У кого-то сдавали нервы. Особенно часто менялись любители экстрима. Побывав однажды в вылазке, постреляв по безоружным страшным людям, боясь заляпаться их кровью и заразиться, они сникали и уходили. Бывали случаи, когда нам приходилось кого-то оставлять на зараженной территории.

С этим было строго. На территорию ЭГО не допускались раненные или укушенные мутантами, а также те, кому кровь зараженного попала на слизистые оболочки. Спасти такого человека уже было невозможно, а риск заразить единственно уцелевшую часть Земли – огромен. Было запрещено спасать таких раненых, приближаться к ним или оказывать первую помощь. Вирус передавался через кровь.

Пятеро из нашего основного состава отряда были необычными людьми. Каждый из нас умел что-то, что не умел среднестатистический человек, и это помогало искать документы или ученых. Это был несменяемый состав отряда. Мы не могли выйти из него, отказаться или уволиться. Нас призвали, мы были обязаны служить человечеству. Для стрессоустойчивости при вылетах в мутировавшие зоны нам искусственно понизили уровень страха, поставив медицинский блокиратор. Страх не убрали полностью, чтобы мы не совершали абсурдных поступков, но снизили значительно. Со временем мы заметили, что купированный страх компенсировался в нас развитием других чувств, дополняющих или усиливающих необычную особенность. У каждого это было свое чувство, которое развилось из природных или личностных качеств.

3

Наш небольшой отряд базировался в военном городке сил обороны ЭГО.

Ранний подъем и пробежка в одиночестве по еще сырой земле после ночного похолодания и резкого утреннего потепления были моим любимым занятием. Это было лучшее время дня. Тихие дорожки среди деревьев в военном городке в это время были еще пусты. Мне нравилось, что я еще никого не слышу. Только шум листьев, пение редких птиц и восходящее солнце. Это был мой дзен, успокоительное средство с самого утра.

В один из дней, пробегая мимо плаца, я увидела, как из автобуса выгружаются новоприбывшие военные. И сразу поняла, что среди них есть новенькие для нашего дополнительного состава отряда. Я остановилась и вгляделась в строй новичков. Пара минут и среди одинаково одетых военных высветились те, кого я определенно увижу позже в зале. Довольная тем, как продолжает исправно работать моя особенность, проявившаяся через купирование страха, я развернулась и побежала к жилому блоку.

Позже этим же утром в столовой за завтраком я привычно наблюдала за Дашей. Она ела утренние хлопья с молоком, по обыкновению тихо рыдая и вытирая щеки салфетками, которые скопились горкой у ее левой руки. Даша была моей близкой подругой и членом основного состава отряда особенных. Сентиментальность и особая чувствительность развились у нее на фоне компенсации при купировании страха. Я, привыкшая видеть ее слезы, ничего не спрашивала, и молча ковыряла ложкой дно тарелки, чувствуя легкое волнение. Даша деликатно высморкалась в одну из своих многочисленных салфеток и глянула на меня. Мне было не очень интересно, что разочаровало ее в этот раз, потому что это стало привычным делом, и я жевала свой завтрак абсолютно без сочувствия. Даша реагировала на любую вещь, очевидную или не очень: хлопья не натуральные, а синтезированные; печаль о прошлой жизни; не та ложка; не то молоко или слишком горячий чай. Слезы непроизвольно лились из ее глаз. В то утро она жалела эти хлопья, или людей, или себя. Я молча вздохнув, посмотрела на нее и ее гору салфеток, а она, продолжая всхлипывать, более-менее твердым голосом привычно сказала:

– Все нормально. Все нормально.

Не понятно только, кого она успокаивала – себя или меня.

– Даш, хлопьям не больно, – пошутила я.

– Я не об этом, – шмыгнула носом Даша.

Я отпила горячий кофе и покачала кружку на пальцах, поставив локти на стол. Сквозь легкий дымок, идущий от кружки, я смотрела на нее и удивлялась – при постоянно спонтанно бегущих слезах, глаза у Даши всегда оставались чистыми и ясными без красноты. Они как будто просто умывались слезной водой. При этом вода явно стремилась покинуть организм Даши, выливаясь неконтролируемым потоком.

В нашем отряде шутили об обезвоживании Даши и часто предлагали попить для восстановления баланса. Некоторые острили, что ей пора собирать слезы в бутылки, вдруг они волшебные. Или по крайней мере так они смогут выручить в поездке куда-нибудь в район пустыни.

В столовую вошла командир Елизавета. Она не имела никаких особенных качеств, была из состава военных и возглавляла наш отряд с самого формирования. Мы подозревали, что ей, как и нам, купировали чувство страха. Иначе было непонятно, почему ломались сильные мужчины, а эта хрупкая с виду женщина была неизменным лидером с первого вылета.

– Через пятнадцать минут сбор в общем зале, – сообщила она нам и прошла к стойке с едой.

– Вылетов на сегодня не планировали, – шумно втянула носом Даша.

– Это новенькие, – сказала я. Через десять минут мы сидели в общем зале на своих привычных местах в первом ряду. Даша сушила платок на колене – поток слез временно прекратился. А я пребывала в некотором непривычном мне оцепенении. Неожиданно рядом появился Влад и нарочно шумно сел в кресло, улыбаясь нам. Через минуту появились Марина и Джек, занявшие места за нами. По другую сторону зала свои места заняли военные из дополнительного состава отряда. Сегодня их состав должен был пополниться. В зал вошли Елизавета и трое новичков в военной форме.

Капитан по обыкновению произнесла вступительную речь и приготовилась представить новых членов отряда. Четверо, сидевших рядом со мной, одновременно склонились к моей голове в ожидании вердикта. В этот момент я обычно делала безошибочный прогноз, как надолго задержится новичок в наших вылазках. Поначалу друзья пытались со мной спорить, потом делали ставки, но в конце концов им это надоело, и они просто интересовались, к кому из новичков стоит присматриваться, а у кого даже имя можно не спрашивать, так быстро он покинет наши ряды.

Пока Елизавета говорила, трое крепких, рослых и довольных, что попали в необычный отряд, военных поглядывали на нас – особенных. Нам это не особо нравилось, и мы напустили на себя неприветливый вид, одновременно с безучастным видом изучая их. Наши постоянные военные в каждый приход новичков следили за этим перекрестным немым боем взглядов и потешались. Новички обычно были проинформированы о нас, но они не знали, у кого из нас какие способности. Мы были им крайне любопытны, а нас это раздражало. Чтобы не чувствовать себя экспонатами на выставке, мы оборонялись напускной надменностью.

– Ну? – нетерпеливо поторопил меня Джек.

– Первый справа, – начала я. – Не больше месяца, пару вылетов и все. Второй…, ммм, я думаю, задержится надолго. Третий…, – я вгляделась в него.

Внешне ничего особенного, как все военные собран, готов к приказам. Лицо его было приятным, с мягкими чертами, небольшие глаза под широкими бровями, губы сложены в твердую складку. Он почувствовал, что его изучают, и посмотрел прямо на меня. Меня такими взглядами было не прошибить, я общалась с умершими, выведывала у них информацию, под час угадывая смысл в мимолетном движении глаз. Он меня не смутил, но легкая странная волна колыхнулась из середины меня и поднялась в голову.

– Так что там с третьим? – нетерпеливо и как-то раздраженно спросил Влад.

– Третий…, – я посмотрела на Влада, а потом снова бегло скользнула по новичку, не боясь его прямого взгляда. – Останется надолго, – внезапно заключила я.

Он отвел взгляд. Волна схлынула из моей головы и прокатилась по рукам, вызывая покалывание в кончиках пальцев. Я удивилась. Это было новое непонятное ощущение, нужно было его исследовать. Купированное чувство страха обострило мою интуицию, и я прислушивалась ко всем ощущениям в себе, зная, что они что-то значат, и могут быть использованы в работе и жизни.

4

Вечером того же дня, мы сидели в комнате отдыха с большими панорамными окнами. Красное пламя заката догорало на стенах и лицах. Я смотрела в окно, Даша читала книгу, еще несколько человек общались, сидя на диванах рядом, или водили по экранам планшетов, изучая разные материалы и книги.

– Ну что? Убийца все-таки повар? – спросила я.

– Нет. Погоди, я еще не знаю, – шёпотом протараторила Даша.

В комнату вошли новенькие. Тот самый третий новичок устремился прямо к нам и, схватив со столика первый попавшийся журнал, сел рядом с Дашей. Через какое-то время он спросил Дашу, перемещая взгляд между ней, мной и торшером рядом с нами:

– Почему вы не включите свет?

Закат медленно остывал, и мы сидели уже в потемках. Она посмотрела на него и, молча, улыбнулась. Я ответила за нее:

– Она видит в темноте.

Каждый раз у новеньких были одни и те же вопросы о наших способностях. Мы приготовились к натиску очередной порции из них.

– Мартин, – он представился и протянул мне руку через Дашу.

– Я в курсе, – ответила я, протягивая свою в ответ. – Лера.

Его ладонь была твердой, широкой, теплой и вызвала легкое покалывание в кончиках моих пальцев.

– Даша, – бросила Даша, не глядя на нас и не протягивая руки Мартину, пробегая глазами строчки книги.

– А вы…? – Мартин начал задавать те самые вопросы, прямо и неподдельно проявляя любопытство, вовсе не заботясь о впечатлении, которое производит на нас. – Что умеете вы?

Новичкам не рассказывали о нас всех подробностей, хотя Марина в шутку, а в последнее время уже и в серьез, просила сделать какую-нибудь брошюру для быстрого ознакомления с основным составом отряда. Новички обычно знали в целом, что все пятеро из нас имеют особенности. И даже в ряде случаев знали какие, но не знали, кто из нас что умеет.

– Она видит мертвецов, – устрашающим шепотом ответила за меня Даша, посмотрев Мартину в глаза.

– О! – Мартин оживился.

– Не мертвецов, Даша, – покривилась я.

– Она не любит это слово, – низким и тихим голосом сказала Даша, глядя в книгу, но скривив губы в сторону Мартина.

– Умерших людей. Зомби снаружи тоже не живые, но этих мертвецов видят все, – сказала я.

– А в чем разница? – спросил Мартин. – Умершие или мертвецы. По-моему это одно и то же.

– Ну, как сказать, зомби же из крови и плоти, не духи бесплотные, – заметила Даша.

– Из неживой крови и плоти, – уточнила я.

– Но все равно, что мертвецы, – заметил Мартин.

И мы все замолчали. Даша снова открыла книгу, недовольно скривив губы. Через мгновение на страницу капнула слеза.

– Вы расстроились? – спросил Мартин, подавшись к Даше.

– Не обращайте внимания, – заметила я. – Компенсация.

– А… Да… Я понял, – Мартин медленно откинулся назад на спинку дивана, но все еще смотрел на Дашу, которая размазывала по щекам слезы.

Через какое-то время Даша отложила книгу и вышла, по-видимому, высморкаться.

– И как?… Как узнать, когда по-настоящему? – спросил у меня Мартин.

– Когда по-настоящему расстроилась? А она всегда по-настоящему, – ответила я.

Он задумался и замолчал. Пока он думал, я незаметно всматривалась в его профиль. Что-то было в нем знакомое, пока еле уловимое… Я не успела додумать, он спросил:

– А вы? Вы видите умерших постоянно?

– О, Господи, – раздраженно выдохнула я. – Нет. Не постоянно.

– А сейчас? – не унимался Мартин. – Здесь в комнате они есть?

– Только один.

– Где? – Мартин невольно оглянулся.

– Прямо передо мной. Потенциальный.

– Я понял, – Мартин притворно поднял обе руки вверх.

5

На следующий день за завтраком Мартин как ни в чем не бывало подсел к нам с Дашей за столик в столовой. Опустившись на стул и поставив поднос рядом со мной, он пожелал всем приятного аппетита и поинтересовался, можно ли здесь сесть. Мы молча кивнули. Временами поглядывая на меня, он принялся за еду, и через некоторое время спросил:

– А что могут остальные из ваших? Вернее, я имею в виду, кто из них, что конкретно может?

Глянув на него с раздражением, я несколько секунд молчала, сверля его взглядом, а потом медленно сказала:

– Влад очень хорошо слышит. Любой шорох. На большом расстоянии. Гляньте на него, – я указала ему на Влада, который сидел в другом конце столовой, и он тут же помахал нам в ответ.

– У Марины особый голос. Его боятся зомби. А Джек обладает звериным нюхом. Он научился распознавать запах вируса, – закончила я.

– Занятно, – сказал Мартин. – Получается все органы чувств.

– Получается, так, – сказала я, задумавшись, почему сама до сих пор не соотнесла это друг с другом.

– Кроме кинестетики, – добавил Мартин.

– Точно… Не знаю, правда, что тут можно ощутить руками, чтобы это было полезным в нашей работе, – смягчившись и расслабившись, ответила я.

– А компенсация? У кого какая компенсация на купирование страха? – Мартин смотрел на меня невинными глазами.

Даша внезапно расхохоталась, поглядев на меня.

– Какое любопытство, – процедила я, вперив в него взгляд.

Но Мартина это не смутило.

– Не люблю сюрпризов. Хочу быть готовым, чтобы не удивиться во время вылета. Это может быть не на руку, – пояснил он нарочито простодушно.

Я усмехнулась и перечислила:

– Злость, острое чувство справедливости, чувствительность, интуиция и эгоизм.

– А у кого, какое? – не унимался Мартин.

– Это ты сам скоро узнаешь, – я демонстративно перешла на «ты» и повернулась к своей тарелке, давая понять, что разговор окончен.

– Понятно, – Мартин быстро доел, улыбнулся мне, кивнул нам обеим и ушел.

– Ты правда думаешь, что он задержится надолго? – спросила Даша после его ухода.

Я несколько секунд помолчала, как бы возвращаясь из брони, привычно открываясь ей навстречу, и ответила:

– Еще как надолго.

Я чувствовала монументальность этой встречи. Даже в отрыве от нашей работы.

– Ты что-то еще там увидела? – Даша заинтересованно всмотрелась в меня.

– Нет, но у меня есть какое-то странное ощущение…, – я задумчиво повернулась к окну.

Даша выждала несколько секунд и только потом спросила:

– Какое?

– Как будто я его давно знаю…

– Интуиция? – утвердительно спросила Даша.

– Скорее всего. Но есть еще отдельное странное чувство. Ощущение чего-то своего. Как будто в нем есть что-то мое. Или как будто я нашла то, что принадлежит мне. Четкое ощущение чего-то знакомого.

– Ооо, – протянула Даша. – Это что-то занятное для тебя, я смотрю?

– Только на уровне выяснения, что значат эти ощущения, – быстро проговорила я и опустила глаза в тарелку.

– А может быть, это шевельнулся пепел сгоревших бабочек в твоем животе? – улыбнулась Даша.

– Что?! – я откинулась на спинку стула, скривилась и презрительно фыркнула. – Где ты это вычитала? Боже, «пепел бабочек», ты что? – я закатила глаза.

– Красиво, правда? – Даша кажется была довольна собой.

– Нисколько!… Но! Мне нравится, что ты при этом улыбаешься, а не плачешь. Можешь и дальше цитировать эту свою ерунду, только без слез, – сказала я и засунула в рот последнюю порцию омлета с тарелки.

Даша продолжала улыбаться. Она отставила свою чашку кофе, поставила локти на стол и сложила кисти мостиком. Положив на них подбородок, она посмотрела на меня, и ее взгляд наполнился слезами умиления.

– Не смотри на меня как на щенка, – сказала я с полным ртом, торопясь уже закончить этот раздражающий меня завтрак.

– Даже и не думала, – она поджала обе щеки кулаками и продолжала умилительно смотреть на меня.

– О, нет-нет, я знаю этот взгляд! Прекрати. Не раздувай ситуацию, – я начинала сердиться. – Иначе больше ничего тебе не расскажу.

– Хорошо. Время все равно покажет, – она спокойно принялась доедать свой завтрак.

6

Симпатия к людям – это что-то большое и объемное, так я ощущала это внутри себя. Увидев в первый раз человека, я безошибочно определяла, насколько в нем хорошее перевешивает плохое. И если хорошего было больше, то симпатия возникала сразу и отношение к человеку не менялось, даже если он где-то оступался и вел себя отрицательно. Это как галочка в строке, как маячок над головой – «этот человек хороший». Я никогда не ошибалась. Плохие люди не могли скрыться от меня за масками блистательных улыбок, отменной вежливости или еще каких ухищрений. Маски носят все. Главное, что скрывается за этими масками.

Мартин был хорошим человеком. Маячок над его головой зажегся сразу же, еще в момент сбора в зале, когда он вступал в наш отряд. Но было в моих ощущениях еще что-то, что пока было сложно оценить и как-то разъяснить хотя бы самой себе. Это точно не была любовь или симпатия на уровне отношений мужчины и женщины. Это было именно ощущение найденной части себя. Обретение потерянной связи. Докомплектация.

Как будто до этого во мне не хватало приличной части. И эта часть в виде Мартина появилась и идеально вписалась своими неровными краями в зияющую рваную пустоту моей сути, которой я раньше не замечала. Это даже не был вопрос – а надо ли оно мне и нравится ли в этом виде. Просто вот он. И все. Тот, что дополняет, соединяет и преобразует в целое, ровное и спокойное.

Знала бы я тогда, что до обретения спокойствия еще очень долгий и шаткий путь. Одно дело ощущать что-то самой. А другое дело, чтобы другой тоже это понял. Особенно когда у него еще много оболочки поверх сердцевины. Много наносного, внешнего, морального, что скрывает под очень толстым слоем знание и понимание, что у него тоже есть зияющая рваная пустота. И что есть человек, который своими краями идеально вписывается в эту пустоту и замыкает ее в целостность так, что не видно границ.

Это слияние образует сияние. И ощущение от сияния настолько прекрасно, что глупо сопротивляться и отказываться от него. Сложно описать, но это очень походило на слова из Дашиных книг. Ты можешь существовать отдельно и быть вполне себе независимой единицей. И он может. Но вместе вы нечто большее, нечто цельное, что рождает какой-то другой смысл объединения мужчины и женщины.

Мы стали довольно часто общаться с Мартином. Его сильно интересовали мы – особенные. Он старался подружиться с каждым. Казалось, его как ребенка захватывала наша непохожесть на других, привлекала и вызывала любопытство. Он изучал нас, пытался вписать в свою картину мира, в которой до этого не было места для чего-то необъяснимого и не доказуемого с точки зрения физики или другой науки. Любопытство вело его к цели, он не замечал и спокойно сносил раздражение на его вопросы, снобизм и даже резкость, исходившие от некоторых из нашей группы. При этом он оставался открытым и дружелюбным, рассыпал вокруг себя обаяние и постепенно вызывал симпатию у многих. Я тогда подумала, что может быть вот он ответ на мою реакцию. Я просто считала заранее через свою интуицию его суть. Мартин обволакивал своим простодушием, прямолинейностью и приветливостью, временами как будто подстраивался под собеседника, изучая его. Снаружи это выглядело как конформизм, абсолютное отсутствие конфликтности. Это было привлекательно и моментами красиво. Но это было только первое впечатление и маска Мартина. Он не был настолько прост, как казался вначале.

В учебное время мы виделись лишь в столовой и пересекались в коридорах учебного центра, но вечерами часто собирались в комнате отдыха. Мартин всегда занимал собой много пространства. Как будто, когда он заходил, комната сразу преображалась. Возможно, это было только мое ощущение. Потому что Влад, Марина и Джек относились к нему более, чем прохладно. Я списывала это на компенсацию, а в случае с Владом на другую причину. Но мне не нравилось, что я чувствую что-то совсем отличное от чувств остальных. Было ощущение, что мой внутренний компас сбился. И это было вовсе не на руку в моей основной миссии, вносило неуверенность и отвлекало от цели.

Как-то незаметно наш с Дашей столик в столовой стал обычным местом для Влада и Мартина. И теперь женские беседы мы начинали только тогда, когда они оба выходили из зала. Когда за Владом закрывались массивные белые двери, начинался привычный нам диалог. Вероятнее всего, для слуха Влада это не было расстоянием. Возможно, он слышал нас и из коридора, и с улицы, однако никогда не подавал виду.

Вскоре под дружелюбностью Мартина проявились другие черты, стал заметен твердый и волевой характер. И все присмотрелись к нему еще раз. Кроме меня. Я это уже знала, и выдохнула, что, хотя бы здесь меня чутье не подвело. Там, где он был не согласен, он стоял на своем до конца. Переубедить его могли лишь факты и наглядные доводы. Наблюдая за его редкими спорами в кругу мужчин, я думала, что это качество не самое лучшее для наших вылетов. Что-то тогда во мне заострилось и встало маленьким колышком поперек дыхания. Я почувствовала небольшую тревогу, исходящую именно от него. Предчувствие. Первое из череды последующих.

Когда он спорил со мной, я часто уступала. Он думал, что я сдавалась, но мне просто было лень тратить энергию на перемалывание воздуха. С ехидством я усмехалась его радости победы надо мной. Почему-то ему было важно переспорить именно меня. Иногда мне казалось, что он просто не замечает, что это я отступила, а не он переспорил меня. Но это было забавно. Такой большой и сильный он вдруг начинал гордиться тем, что одолел меня, как будто играл в армреслинг с чемпионом. Возможно, ему нравилось, что в эти моменты я оказывалась якобы не сильна в своей интуиции, которую он никак не мог понять. Для него действительны были только факты. Он часто спрашивал, что я чувствую, откуда я знаю то, что говорю. Мои пространные объяснения были далеки от его понимания, и поэтому он соревновался со мной в логике, толком не понимая ее сути в моем восприятии. Я понимала, так он убеждал себя, что все в мире объяснимо и мои способности – это только развитое логическое мышление. Ему было сложно, он попал в отряд с необычными людьми и ему нужно было принять это, как факт, но фактом это для него пока еще не было.

Мартин был внимателен к мелочам. Каким-то способом он нашел ключ к особенности Даши. И когда Марина по привычке, глядя на то, как Даша промокала глаза платком, начинала выплевывать фразы типа: «Выключите этот фонтан, девочка не просыхает», или цинично цедила: «Может тебе подкрутить тумблер страха, ребята переусердствовали, сходи к медику!», Мартин защищал ее, парируя Марине, или говорил что-то такое, что внезапно прекращало поток слез Даши. Это было удивительно. Марина при этом стала язвить фразами типа: «Сходи к Мартину, он тебе вентиль прикроет» или «Где же доктор Мартин? Не часы приема?» Тогда мы узнали, что у Даши самый заразительный смех из всех нас. И я подумала, что лучше бы ее компенсация была такой, потому что часто нам не хватало банального, простого и здорового ощущения радости.

7

Однажды поздно вечером мы пешком возвращались из кинотеатра в военный городок. Влад шел между мной и Дашей, Мартин по другую руку от меня, Марина и Джек в обнимку позади. Даша эмоционально пересказывала фильм, сравнивала его с сюжетами недавно прочитанных книг. Постепенно ее речь стала обрастать паузами, в которых она втягивала носом и глотала наворачивающиеся слезы. Марина бросила привычную нам фразу:

– О, избавь нас, пожалуйста, от потопа, Даша.

Я заметила краем глаза, как Мартин распрямился, затем бросил через плечо:

– По сути понятно, почему зомби разбегаются от тебя.

– Заткнись! – мгновенно обозлилась Марина.

Влад сказал Мартину:

– Не обращай внимания.

Даша тут же добавила:

– Мартин, все в порядке.

Мартин только хмыкнул. Марина за спиной хохотнула:

– Защитник.

– Ядом не боишься захлебнуться? – совершенно спокойно парировал Мартин.

– Эй, ты перегибаешь, – с вызовом крикнул Джек и подался вперед, удерживая одной рукой Марину за талию.

– Спокойно, – сказал Влад Мартину. – Мы привыкли.

– Удобная позиция, по-моему, – отозвался Мартин.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джек.

– Вам как будто подкрутили еще и терпение. Все сносите, – ответил Мартин, глядя на Влада и Дашу, Марина и Джек при этом расхохотались.

Дальше мы пошли молча. Постепенно Джек и Марина отстали, то и дело останавливаясь для поцелуев или чтобы громко посмеяться над своими же язвительными шутками. Мы четверо вошли на территорию городка.

– Терпение тут не при чем, – внезапно сказала Даша. – Это принятие для выживаемости в одном кругу.

– Да, лан! – воскликнул Мартин.

– Мы не сможем сотрудничать, если не будем принимать особенностей друг друга, – продолжила Даша.

– Они же не принимают твои! А некоторые особенности можно вполне держать при себе и не демонстрировать, – отозвался Мартин.

Тут я усмехнулась довольно громко, хотя думала о несколько другой стороне этого вопроса.

– Ты не согласна? – кинул Мартин мне.

– Не то, чтобы не согласна, – спохватилась я. – Но уж лучше пусть все будут собой, чтобы остальным было ясно, что от них можно ожидать. И самое худшее пусть проявляется здесь, чем там при вылете.

– Это не способствует сплочению группы, – с долей разочарования в голосе сказал Мартин.

– Сплочению способствует принятие, – сказала Даша.

– Это не одно и тоже с терпением, – заметил Мартин. – Есть границы.

– Согласна. Но они не плохие люди, правда же, Лера?

– А Лера что знает больше других? – слегка язвительно сказал Мартин.

Влад рассмеялся. Я же демонстративно промолчала.

– Невозможно заставить себя принимать человека просто так, списывая его хамское поведение на одну из привычек, – продолжил Мартин.

– И не надо, Мартин. У тебя другая задача, – сказал Влад.

– Моя задача защищать вас при вылетах. Но если кто-то ведет себя вызывающе, это мешает в боевых задачах.

– Ты слишком близко это принимаешь, у тебя нет задания анализировать и проникаться к нам чувствами, – сказал Влад. – У тебя совсем другая задача и чувства здесь могут мешать.

Я удивленно посмотрела на Влада, Даша тоже посмотрела на него с интересом.

– Это не чувства, а обычное человеческое общение, – сказал Мартин.