Читать онлайн В мире грёз. Тело хочет спать, душа летать, а жизнь вынуждает идти… бесплатно

1

Мысли летели стремительно и, вероятно, не было ничего странного в том, что его взгляд был настолько отдалённым, для того чтобы дать повод обеспокоится о его душевном состоянии. Он давно не верил в душу. Ни то чтобы он отрицал идеальный мир, нет. Напротив, сумев в деталях разобраться с этим комплексом пропорций из добра и зла, что люди называют душой, он разделил это понятие на множество, живших в нём своей жизнью, существ.

Он положим своё серое пальто на стул. Оно поношенно двумя сезонами стабильного применения по назначению и, порой, служило ему подушкой. Закурив сигарету, он сел на кровать. Вечерело. Докурив, не меняя положения, он уснул.

Во сне его преследовали странные ощущения, ни с чем несравнимые. Часто люди вокруг не понимали их, не разделяя с ним той гаммы красок и меланхоличной романтики, с которой он смотрел на обыденные вещи. Так и этот сон: «словно, сумасшедший, запертый в пыльном, но сыром подвале, смотрит видеоряд по черно-белому телевизору, где изображена его мама, которой на самом деле не существует, как и его самого – это вымышленная нежность, спятившего под музыку, человека».

За окном город. Город, для него, всего лишь совокупность архитектурных зданий из различных строительных материалов, которые так точно подсчитывали тысячи сметчиков, на основании десятков тысяч чертежей. Они рождались в головах тысяч архитекторов по государственному заказу, либо по заказу строительной фирмы.

Город – это огромная конструкция, объединившая в себе множество материалов, что были сконцентрированы для его существования. Это целый организм, в котором, вместо артерий, вен и капилляров, проходят электрические провода, в каждый его уголок, создавая миллионы неоновых огней, либо раскаливая вольфрам, освещающий комнаты старых квартир. Системой питания приходятся сантехнические трубы. Канализационные вбирают в себя сотни тысяч литров воды в день, с самых высоких этажей, вниз, а через другие трубы поставляется чистая вода, чтобы смыть вместе с ней прошедший день. Происходит очищение этого организма, под названием Город. Люди, как бактерии в этом организме. С помощью отопительных труб, для них поддерживается температура обеспечивающая выживание.

И непонятно, кто кому служит: город людям или люди городу? Огромное количество различных служб и организаций непрерывно функционируют для исправности этого организма.

По искусственно созданным поверхностям, на участках земли, где, когда-то, росли деревья и трава, на, так называемой, асфальтной дороге, с различными разметками на ней и рядом придуманных правил, регулирующих движение узлов, механизмов и агрегатов – под названием «автомобиль», сжигается огромное количество земных ресурсов, в виде нефти. Какое же применение нашла бы планета Земля этому черному веществу, если бы не существовало этого искусственного организма под названием Город?

Люди, словно, были созданы для того, чтобы суметь оживить этот организм, перерабатывая нефть, грея газом его обитателей и преобразуя силы природы в электроэнергию.

Город, для него, не имел души. И у людей, живущих в нём, не было ничего общего с «Человеком». Он выбыл из ряда этих сводов и правил, называемых обществом, но не до конца. Оставался последний шаг. Но прежде чем говорить о последнем шаге, для начала, необходимо поведать о шаге первом. Первый шаг произошел пять лет тому назад…

2

На тот момент, пылающий здоровьем молодой человек, от которого исходила свежесть и жизненная энергия, уверенным шагом поднимался по лестнице, отделанной бежевым кафелем, на котором отражалось летнее солнце, заходившее через пластиковое окно на лестничном пролёте. Каждый его шаг отдавал тяжестью, читавшейся в звуке топота обуви, а темп указывал на скорость и заряд этого массивного человека. Он, и вправду, был горой мышц. Атлетичного телосложения, с правильными чертами лица и глубоким, добрым и, в то же время, уверенным взглядом карих глаз. Они, при разговоре, словно видели насквозь твою сущность, но, вопреки всему и вся, любили тебя, таким, какой ты есть. Такие глаза присущи добропорядочным священнослужащим и достигаются они годами чистой веры и созидания. С чем именно созидал этот человек, было не совсем понятно. Легкая небритость придавала счастливую ветреность, которая была ему к лицу. В общем, вид у молодого человека был более чем приятный.

Он подошел к дежурному санитару, поздоровался с ним и взял ключи от кладовой, где лежал нужный инструмент и стремянка. Там же и переодевшись, он мигом превратился в электрика, который вызвался помочь своему дяде. Дядя был на больничном, и молодой человек, не колеблясь, взял на себя эту должность. Должность электрика психиатрической клиники номер 32. В течение трёх дней, ему предстояло поменять проводку в нефункционирующей палате. Дядя выполнил больший объём работы, пока не приболел, и дело оставалось за малым: провести цепь к 16-ти розеткам и трём выключателям, спрятав провода под кабель-канал; разобраться с основным освещением, которое проходит по отдельной цепи.

Музыку включать было запрещено, несмотря на то, что палата пустовала. Шумоизоляции никакой не было. Всюду создавалось эхо, которое доносилось и до него, в эту пустую комнату. Возникало ощущение, что звуки здесь жили отдельной жизнью и, как живые существа, ходили по коридорам, атакуя уши своим терзанием извне.

Молодой человек, временно исполняющий обязанности своего дяди электрика, из той категории людей, что засыпают и просыпаются под музыку; ездят в автомобиле громко ее включив; гуляют по улице с минигарнитурой в ушах. Любимые песни… казалось, вся жизнь, это длинный фильм с саундтреком, под их звучание. Без музыки, он не мог бегать по лесу, слыша своё сбитое дыхание, и не мог заниматься спортом в тренажерном зале, без тех сил и заряда, которыми музыка его одаривала.

Каждый его жизненный период ассоциировался с определенной песней. Даже спустя несколько лет, организм был способен остро воспроизвести всю гамму чувств того периода, стоило лишь услышать мелодию. Она воздействовала на все 71% воды, из которой он состоял, как и всякий человек, но, никак всякий человек, он был способен тонко прочувствовать каждое колебание нот, сотрясающее душу и вызывающее мурашки по телу. Он уходил с головой в свои грёзы. Двумя словами – «пленник музыки». Именно по этой причине он надел наушники и прибавил громкость.

Стоя на стремянке, на фоне легкого шума исходящего из минигарнитуры и его вторящего низкого мужского голоса, появилась физиономия. Она медленно направилась к электрику и слегка ударила его по ноге. Молодой человек, чуть, было, не свалился со стремянки. Он быстро обернулся и ужаснулся, на душе помутнело, его кинуло в жар. Казалось бы, что может быть логичнее, чем встретить сумасшедшего в психиатрической клинике. Но природа не закладывала в нем этот образ, бледного психа в белом халате, именно поэтому он жутко напугался.

Перед ним стоял щуплый парень, среднего роста, с изучающим его цепким взглядом карих глаз, поймавших электрика в фокус из положения на бок. Одет он был в белый хлопчатобумажный костюм на пуговицах, а на ногах у больного были уставшие, поношенные, бежевые тапки.

Выдержав паузу, электрик обратился к больному:

– Меня зовут Марк. А как твоё имя?

– Как-то ты странно, Марк, со мной разговариваешь, очень медленно, словно жуешь каждое слово, перед тем как его произнести. Доктор говорит лучше тебя.

– Как ты сюда попал, ведь палаты закрывают на ключ? – недоумевал Марк, – как твоё имя?

– Имя – это, то, как меня назвали родители? Или как врачи меня записывают, заполняя свои бумаги?

– Пожалуй, как назвали родители.

– Тогда никак. Потому что их нет, а точнее я их не помню, я вообще мало что помню, – ответил сумасшедший медленно и растерянно.– Это так важно, моё имя?

– А как же тогда мне тебя называть?

– А ты будешь моим другом? Я очень хочу друга. Говорят, в детском доме у меня были друзья, только я их не помню, как и сам детский дом. А у тебя есть друзья? – затараторил больной.

– Да, они у меня есть. Я с радостью буду твоим другом.

– Тогда, называй меня просто – Друг! Это и будет моим именем.– Улыбнулся псих и глаза его засияли.

– Хорошо, Друг, так я и буду тебя называть. Так, как ты сюда проник? – спросил Марк.

– Из соседней палаты. А что ты делаешь?

– Провожу освещение. Теперь тут будет свет. Раньше его не было.

– Так ты один из этих странных людей? Вас так много, но почему никто не пишет о вас в книгах?

– Каких еще странных людей? – улыбнулся Марк.– О чём ты?

– Ты занимаешься непонятным мне делом, как тот старичок, что был тут, до тебя, – объяснился Друг.

– Этот старичок мой дядя. Вы знакомы?

– Нет, я его видел лишь однажды, пару дней назад и испугался его непонятного дела.

– А что же непонятного? Он просто электрик.– Марк глядел на друга своим тёплым взглядом.

– Если вы существуете, почему о вас не пишут ни в одной книге. Поэтому я и боюсь таких людей. Но тебя я не боюсь, ни капельки! – сказал Друг, испытующе глядя на электрика.

– Не всё есть в книгах, Друг. Или, быть может, ты просто читаешь не те книги

– Я уже почти ничего не читаю, доктор мне их запретил.

– Я принесу тебе книги, – сказал Марк.– А сейчас, мне надо работать. Можешь остаться, если тебе интересно, заодно и расскажешь мне, как ты ухитрился покинуть палату.

Марк, не отвлекаясь от работы, слушал Друга.

– Дверь на нижние этажи всегда закрыта, туда бы я точно не попал. Я слышал это трёхэтажное здание, но я никак не могу сосчитать этажи, когда нас водят на прогулку.

– Как часто вас водят на прогулку? – уточнил Марк.

– Не могу точно сказать. Всегда по-разному… так вот, этот этаж на один выше моего. Я хожу сюда через основную лестницу. Санитары не обращают внимания, потому что дверь на нижний этаж закрыта, раньше и эта была закрыта.

– А сейчас её не закрывают?

– Нет. Я слышал, это верхний этаж и, что крыша протекла. Поэтому тут больше никто не живёт, свет пропал.

– Так, я за этим и здесь, делаю свет, на то и существуют электрики, – сказал Марк.

– Ты починишь свет, разрушив мою вселенную. Если тут будет свет, то и люди соберутся, как комары на лампу. И я больше не смогу лететь по космосу… – запротестовал Друг.

– По космосу?

– Да, я хожу сюда по ночам. Все, с моей палаты, боятся темноты, а я нет. Они не читали о ней. Ведь тьма это целая вселенная, это космос, который описывается авторами книг. Я сижу тут до рассвета, и даже санитары к этому привыкли. Им лень, в ночную смену, лезть в мою вселенную.

– Извини, Друг, но мне придется зажечь пару солнц в твоей вселенной, – на выдохе, почти шепотом, произнёс Марк, разглядывая оголённые провода.

– У меня есть и другая вселенная, стоит лишь прищурить глаза и накрыть лицо подушкой, тут и начинаются мои приключения, о которых я читал в книгах… – сказал Друг с восхищением и милой ухмылкой.

– Я завтра принесу тебе книги, – выдержав паузу, сказал Марк.

– А можно мне будет оставить их тут, с тобой, чтобы санитары не забрали их у меня? – Друг умоляюще смотрел на Марка.

– А почему бы и нет. Можешь хранить их тут, это будет наша небольшая тайна, – улыбнулся Марк.– Сколько тебе лет?

– 20, – ответил Друг, – а тебе?

– 25, – сказал Марк.– Получается, Друг, мы почти ровесники с тобой.

Возможно, но за пять лет может многое поменяться…

3

Подавляющее большинство людей любят получать подарки. Этим самым они чувствуют, что не одни в этом жестоком мире. Принимая материальные ценности, человек удовлетворяет меркантильные начала и восхваляет, при этом, общественную полезность подарка. Так же, люди радуются теплу, которое вложено в подарок. Они нуждаются в тепле.

Марк относился к той редкой категории людей, кто не лелеял подарками, а, напротив, безумно любил их дарить. У него было достаточно тепла в огромном и добром сердце, скрытом под толщей мощных грудных мышц, что в другом тепле он и не нуждался.

Марк – источник безвозмездного добра, а жизнь его, это проявления сплошного альтруизма. Альтруизма чистой воды и непорочных начал.

На следующий день, Марк пришел с тремя книгами, а так же, захватив с собой контейнер, с жареным мясом и картошкой, специально для Друга. Он знал, насколько ужасно их здесь кормят, как истощаются внутренние органы от вредных препаратов и, что у большинства из числа больных проблемы с желудком. Они не прошли общественное сито и лишены права считаться высшим сортом. Комочки государства, помещённые в изолятор…

Душа Марка была полна сострадания, воодушевлённый возможностью помочь, он был готов пойти на любые жертвы.

Друг ожидал его в комнате и получил обещанные книги. Марк отрекомендовал блюдо и посоветовал начать с него, но было уже поздно. Друг стоял в слезах и медленно сел на пол. В его руках была небольшая книжка золотого цвета: «Маленький принц». Воспоминания градом нахлынули на Друга, и он ушел в забытие. Марк пытался его позвать, но все попытки оказались тщетными. Друг ушел в книгу, как уходят на тот свет. Ушел весь и без остатка. Даже если бы психиатрическая клиника номер 32 против силы земного притяжения сорвалась под фундамент и полетела бы сгорать в слоях атмосферы, Друг, сгорел бы с книгой в руках, но не увёл бы, ни на миг, своих глаз от чтения. Марк молчал и принялся работать, иногда поглядывая на Друга. Тот, не меняя положения, продолжал читать.

За два года пребывания в клинике, Друг окончательно растерял связь с реальностью. Раз, мы заговорили об «окончательном», то стоит поведать и о первоначальном. Первая потеря связи с реальностью произошла девять лет тому назад…

4

Мальчишка, выращенный в детском доме, как правило, оборачивается в озлобленное существо, в обиду потухшего и отвердевшего сердца. Нехватка тепла и ласки на путях становления, когда, так, мало сил в маленьких кулачках, когда для счастья достаточно футбольного мяча и собственных ног, когда фантазия ласкает тебя, лихо пробегая по просторам чистой души и всё кажется прекрасным, приходиться сжимать свои могучие лапки и, в одиночку, сражаться с огромным миром, который с детства демонстрирует свою несправедливость.

Одиночество. Это слово никак не сочетается с детством. У них не было детства. Это маленькие и обиженные люди, брошенные в неравной схватке с самой судьбой и злым человечеством, в целом. Нехватка физической мощи и багажа знаний, делает этот поединок более чем неравным, превращая детей в проявление самой жестокости.

Наш юный Друг был одним из тех, немногих, исключений, среди остальных детей. Словно, потрёпанная ромашка в окружении сорняка, растущего из трещин на асфальте. Его доброе сердце всегда было открыто миру и людям. И почему же добру, среди зла, приходиться так дорого платить?

Он всегда был против споров и драк. Друг искренне относился к своим сверстникам. Но, казалось, что вся вселенная, в лице его сверстников, отворачивалась от него, жестоко наказывая Друга за чистую душу, среди обиженных и сморщенных душонок. В такие дни, он закрывал глаза и накрывал голову подушкой, перед сном. Это происходило практически каждый день.

Доброго, среди злых, быстро превратили в изгоя. Никто не разделял его радости к жизни и желания познать яркий мир. Вместо того чтобы отрывать бабочкам крылья, он их, с улыбкой, отпускал, провожая искренним свечением во взгляде. Вместо того чтобы сжигать листья, он, выборочно, собирал их, а позже укладывал в специальный альбом.

Друг не злился на сверстников, не проклинал своих родителей. Его абсолютная доброта не умещалась в сердцах, даже воспитательниц, и те, при первой же возможности, всячески наказывали бедного ребёнка. Они боялись смотреть в его честные глаза, потому что сами, давно, уже лишились всякой чести, в этих серых стенах детского дома. Они относились к детям, как к никчемной биомассе. Им было легче принять сторону большинства, чем взглянуть в чистое и открытое сердце обиженного ребёнка.

Под этим натиском, он вдоволь настрадался. Его сердце закипало, вода испарялась, кажется, он давно, уже, должен был испарить всё своё добро, но, всё же, вода поступала вновь. Чистый источник – свидетельство вечной жизни, так и сердце его не теряло добра. Но психика и сердце, это абсолютно разные две вещи. Уход от навязанной нам с юных лет «нормальности», никак не портит наше сердце.

Мир, в котором существует вселенная, в ней галактика Млечный путь, а в ней Солнечная система, был поставлен на стопор, в связи с ужасным отравлением от обиды и вредной энергетики, которую Друг получал из реальности. Его мозг решил, просто, на неё не реагировать. Так, он и полюбил мир книг. Мир, где его никто не обижал, не осуждал, не ограничивал, где никто не мог запретить ему выбрать себе роль в этих волшебных, книжных приключениях. В книжном мире достаточно добра и положительных персонажей.

Читая книги, даже ночью, под одеялом, вооружившись фонариком, он уходил в дивное пространство, которое, когда-то, создавал автор, регенерируя весь внешний мир и отбирая только лучшие его стороны, чтобы передать их детям. Детский автор – это фильтр, который хочет отгородить детишек от зла. Но зло окружало Друга над одеялом, и поэтому он выбрал мир, находящийся под одеялом, в этих буквах, которые он так трепетно читает, водя по ним маленькими пальчиками.

Однажды у него возникло желание: «Вот бы утро не наступало, я не хочу просыпаться! Пожалуйста, Господи, не возвращай меня в это серое утро детского дома, в утро вечных мучений».

Каждую ночь Друг молил об этом и его слова были услышаны. Он увяз в мире грёз.

До приезда психиатров в детский дом, Друг просидел с книгой в руках несколько часов к ряду. Никому не удавалось обратить его внимания на себя. Он не отрывался от чтения, это был «Маленький принц» Экзюпери. Сверстники же, в свою очередь, были весьма обрадованы тому факту, что с Другом не всё в порядке.

Убогая радость обиженных людей: «Пусть хоть кому то будет хуже, чем мне».

Его прозвали «маленьким психом». Даже воспитательницы, порой, встречали эти издёвки с ухмылкой. А он всё не реагировал ни на кого, читая книгу и повторяя слова героев.

Так Друг и попал в психиатрическую клинику…

5

Начался третий день работы. Проснувшись, Марк, мгновенно, рассчитал время, которое у него уйдёт на утреннюю самоэксплуатацию и вынес решение: «у меня есть еще 40 минут на сон». Спать он не стал, потому что решил растянуть удовольствие. Развалившись по всей постели, он наслаждался каждой секундой покоя мышц и души.

Всё же, все 40 минут пролежать не удалось. Спустя 10 минут Марку уже не лежалось на месте. Уж больно он не любил оставлять что-то на потом, даже самые мелкие дела. Они, словно песок, медленно сыпались на голову и создавали дискомфорт.

Он вскочил, потянулся, улыбнулся, включил музыку и, за 30 минут, выполнил мероприятия по личной гигиене и осуществил приём пищи.

То же самое он проделал и со своим автомобилем: помыл, почистил и заправил. Для Марка и его машины день начался одинокого.

Всё, что живёт на нашей планете, подчинено одним и тем же законам и делано единым почерком, в том числе, и те сложные механические устройства, которые создаёт человечество. Их, так же, как и людей, необходимо кормить и следить за их исправностью, как за здоровьем, а чистка и мойка, ровно, как и соблюдение личной гигиены, дело совести каждого. Всё ковано одной рукой. И автомобили дело Божьих рук, ведь их сделали люди. Всё, что создано на планете, всегда соблюдает принцип «по образу и подобию». Танк подобен войне и проявлению человеческой злобы, самолёт подобен птице и желанию летать. Сама среда создаёт, для себя же самой, вещи и предметы, с помощью человека. Кажется, что она и создала столь сложный организм для творения добра, каковым являлся Марк. Именно в то утро он окончательно решил:

«Я докажу этому парню, что мир может быть добрее. Пусть увидит вживую волшебство с книжных страниц. Жить он может у меня, квартира трёхкомнатная. Вопросы питания и социальную защиту я, так же, возьму на себя. Его дело просто быть молодцом и держаться духом, не боясь познавать, вновь, забытый им мир. Необходимо забрать его из мира книг в реальную жизнь. Ведь, лишив его книг, он начал пребывать в полной невесомости. Бог создавал человека не для того, чтобы тот служил балластом! Я вытащу тебя, Друг».

Замысел был нехитрым. В палате, после работы перфоратором, необходимо было убрать всю облицовку. Марк рассчитал: «примерно два мешка, плюс штукатурка». Прикинув вес Друга, около 60 килограммов, (на такие моменты, у Марка был намётанный глаз, годы тренировок дали опыт и он с первого же взгляда определял примерный вес и питание человека) тот, сложившись «бомбочкой», вполне влезет в мешок, а лучше в три, чтобы они точно выдержали его вес. Донести Друга до машины силачу – электрику проблем не составит. Парковка, как раз, находилась рядом с мусорными баками.

Марк изложил свою идею Другу, тот замешкался:

– Но… как… я совсем ничего не помню и не знаю. Кроме больничных палат и времени приёма моих таблеток…

«Таблетки, – подумал Марк.– Они вызывают зависимость у больных. Это еще одна проблема, с которой мы столкнёмся на воле. В крайнем случае, я узнаю их название. Бросать будем постепенно».

– Тебе нечего бояться. Мир, в котором я живу не хуже книжного. Самое главное ничего не пугайся, Друг. Просто возьми себя в руки и впитывай всё, что тебя окружает. Договорились?

– Можно я буду просто молчать? – испуганно сказал Друг, отгрызая заусенец с безымянного пальца.

– Конечно, можно. В мире, в котором я живу, можно всё, – ответил Марк.

Спустя несколько минут, Друг был переодет в спортивную одежду, которую Марк принес с собой в сумке. Она ему пришлась, мягко говоря, не по размеру, но разве это имеет значение, когда речь идёт о телепортации из мира книг и медикаментов, в мир реальный. Больничная роба была брошена в мешок с облицовкой. Не должно оставаться никаких улик.

Это уголовно наказуемое дело и Марк это понимал. Его могут обвинить в хищении человека. Дело перевернут так, что Марк погубил гражданина, которого, так бережно и чутко, лечили в клинике. Если вскроется, то система превратит великодушный поступок в преступление, и молодого парня оденут в робу заключенного. Друга, если всё узнается, заколют «до смерти» врачи, а санитары не дадут спокойно дышать в этой клинике. Клинике, которой светят большие неприятности, при первой же проверке наличия больных по списку, а дежурный санитар может уже подыскивать себе новую работу.

Но это не столь важно, когда речь идёт о спасении целой вселенной, которая живёт в каждом человеке. Эта вселенная сотрясалась и, словно комочек, сжатая в три мешка, вложенных один в другой, чувствовала, что Марк спускается по лестницам. Весь этот комочек в мешке был, едва ли, с размером в могучую спину спасителя. Другу казалось, что он может разбиться об неё, если придать его телу ускорение, а спина и не почувствует, как хрустнут его косточки, лишённые витаминов. Услышав хлопок и почувствовав, что-то мягкое под собой, Друг хотел было, что-то сказать, но Марк его опередил и полушёпотом, но при этом с внушительной интонацией, произнёс:

– Сиди тихо и не вздумай высовываться!

Друг кивнул несколько раз, вытащив голову из мешка. Марк понял его жест и удалился.

Марка не было минут 20, за это время Друг успел задать себе бесконечное количество вопросов, на которые можно было дать ответы, пожалуй, начав, разве что, только с большого взрыва. Он увидел салон автомобиля, в котором тихо играла музыка и горела магнитола. Люди привыкли к автомобилям, и принимают их как должное, как часть действительного мира, равнозначную деревьям. Даже детские рисунки, и на тех изображен домик, автомобиль, дерево, солнышко и птички…

«Домик и машина» – мы с детства считаем их частью природы и нашей жизни.

Друг не помнил машин и был шокирован, потеряв дар речи окончательно.

Его удивление было такое же, как, если бы, к примеру, житель пустыни впервые бы увидел деревья. Житель пустыни бы осознал: «Вот они, деревья, с могучими корнями, которые растут из самой земли. Их стволы, словно пуповина, питают плоды и листья. Деревья это дети, а мать их земля». У Друга осмыслений не происходило, одна лишь паранойя.

Вернулся Марк, и они уехали…

6

Прошло около года. За этот период, в мире Марка не произошло практически ничего нового, помимо, пожалуй, появления «младшего брата», по имени Друг. Младенца, который познаёт мир на огромной скорости, как умелый гонщик, следуя верному пути познания и задающего очень много вопросов, на которые Марк затруднялся отвечать.

Марк замечал, что Друг мыслит по иному, никак другие люди. После каждого знакомства с миром Марка, Друг делал очень резкие умозаключения, исходя из которых, всё вокруг казалось ему бессмысленным и пустым. Всё, но только не библиотека. Марк, уезжая с утра по своим делам, всегда был уверен в том, что Друг сидит в библиотеке, а после, оттуда, идёт обедать в соседнее кафе, и возвращается обратно, к книгам. Он сильно увлёкся анатомией и физикой, читал, один за другим, философские трактаты. Порой Марка поражало, когда Друг начинал рассматривать, казалось бы, вполне обычные процессы, со стороны биохимии или метафизики. Дошло до того, что Марк начал сам открывать, что-то новое для себя, при общении с Другом.

– Казалось бы, всего лишь год тебе понадобился для того, чтобы обрести столько знаний. Я, за 26 лет в этом мире, познал меньше твоего! – недоумевал Марк и улыбался.

– Я развиваюсь, в узком спектре, тренируя свои знания. Ты же развиваешься во всех направлениях, это занимает слишком много времени, а мне этого не нужно, – отвечал Друг.

– А почему тебе этого не нужно?

– Я не в плену у девушек. Это именно они заставляют тебя работать и зарабатывать деньги, но в конечном итоге тратить их не на себя, а на одежду, парфюм, спортивное питание и прочие мне ненужные вещи.

– Я люблю одежду и слежу за фигурой, но причем тут девушки? – смеялся Марк.

– Ты это делаешь для того, чтобы быть востребованным среди самок. Это простой закон, основанный на соперничестве и продолжении рода. Общество нам вносит коррективы в виде дорогого автомобиля, стильной одежды и бессмысленных мышц, – спокойно пояснял Друг.– Ты мужчина, а значит рождён для женщины, это твоя двигающая сила. Любое твоё действие, если провести параллель, ведёт к продолжению рода.

– Ну, оно и естественно… – немного рассеяно проговорил Марк.

– В том то и дело, что оно неестественно! Люди теряют связь с природой. Для чего поднимать эти тяжести в спортивном зале, ведь вы не строите дома, как в старину, не охотитесь в лесах. Я замечал, что люди, которые работают руками, неказистые на вид и нет среди них мышечных и плечистых. Почему же строители и грузчики не занимаются в спортивных залах, им же самим будет легче таскать все эти тяжести? Для чего этим занимаются архитекторы и юристы?

– Чтобы в чем-то стать лучше, – ответил Марк.

– Неужели бесцельное поднимание этих тяжестей в помещении, делает тебя лучше? Всё для девушек.

– И для себя тоже, отчасти.

– Ты бы занялся этим на необитаемом острове?

– Возможно, и занялся бы. Потому что это целое искусство, запах железа и звон тренажеров, стук падающих блинов. Удовлетворение, поднимающее тебе самооценку, – победоносно сказал Марк.

– Организм тебе этим самым говорит: «Молодец, парень, мы на правильном пути, скоро девушки будут нашими!» – с насмешкой произнёс Друг

– А почему бы и нет, в конце-то концов! – засмеялся Марк.

– Но почему девушкам это нравится, в современном мире? Ведь сейчас мужчина не охотник, ему ни к чему такие характеристики организма. Другое дело спортсмены, это их работа. Но для чего это менеджеру?

– Могу сказать только одно, им это нравится, с природой не поспоришь.

– Но, а разве деньги, и общественное положение им нравится не больше? – спросил Друг.

– Смотря, кто как расставляет приоритеты.

– Приоритеты… Как я это понимаю, современные девушки сами запутались и растеряли естественный отбор. Природа им диктует: «Нужен сильный, быстрый и ловкий мужчина», а общество восклицает, что: «Нужен образованный, богатый и перспективный мужчина». Общество нарушило природу, став частью естественного отбора у девушек. Но только одно я знаю точно.

– Боюсь уже спросить, что же? – улыбнулся Марк.

– Если, вдруг, однажды, вся система рухнет, и общество вернётся к автономному выживанию, то, вместе с этим, рухнут и те навязанные качества в мужчинах, которые, на данный момент, высоко ценятся современными девушками. Останется только быстрота, сила, ловкость и смекалка – они естественны. Современное общество – это искусственно созданная среда, а поэтому и выбор мужчин происходит по искусственным критериям.

Подобные разговоры были частым явлением. Марк и Друг вечно спорили, философствуя. Они были двумя противоположностями. Их объединяло, одно лишь доброе сердце, а это, пожалуй, самое весомое сходство, которое может быть, между людьми.

Не прижился Друг к стильной одежде, в ней он видел общественный плен.

Не прижился Друг к тренажерному залу, в нем он видел плен.

Не прижился Друг к модной музыке, и в ней он видел плен.

«Плен во всем» – говорил он.

В образовании, что с детства сковывает нас за школьной партой, терзает детскую энергию обстановкой и убивает её окончательно, вынуждая ребенка просиживать в одном положении. Образование, которое заставляет тратить всю свою молодость и скопленные деньги родителей, из рабочих крестьян, пока ты его получаешь в ВУЗе. Образование, которое по его завершению, даёт тебе работу с мизерной зарплатой и отпуском, в 21 день в году. Вечная нехватка личного времени. С каждым днём, всё глубже зарывая мечты, люди трудятся в косвенно полезных для человечества организациях, не имеющих никакого философского смысла. В это «никуда» уходит целая вселенная, живущая в человеческом существе.

Друг выстраивал свои суждения только относительно Марка, а поэтому речь и шла, всегда, о самом большом социальном слое – «низшем».

«Это вечный плен».

И Другу было больно за Марка. По общественным показателям, Марк, может быть, и был успешным парнем, но на самом деле, он представлял собой лишь марионетку, идущую в ногу согласно всем новым указаниям «свыше», о том, как нужно жить и что следует одевать.

Друг часто призывал Марка, чтобы тот раскрыл глаза:

– Марк, покажи мне горы. Согласись, ты ведь и сам был бы рад поехать в те края, где открываются виды на могучие массивы, от геометрии которых сердце замирает. Я столько об этом читал!

– Не могу, мне надо работать, и вообще… сейчас слишком много дел!

– Ты хочешь в горы, Марк?

– Да, но…

– Все эти твои «но», они совсем ничего не значат! Как ты не поймешь, наконец, что являешься пленником всех этих «но»? Ты напоминаешь мне всех тех людей спящих в метро по утрам, которые проснулись рано, но непонятно для чего! За чем же вы все гонитесь?

– Люди не могут спать сколько им вздумается, а уезжать в горы, когда сами того захотят, тем более! – ответил Марк.

– Могут. Им просто надо понять, что это не их гонка и что с неё легко можно сойти. Кто-то, еще давным-давно, начал эти соревнования между царствами, а позже и государствами, погнал рабочий класс, объединив его в одну систему, и вот, уже которое столетие подряд, люди, по инерции, бегут, да торопятся, проливая свой пот ради финансовой и территориальной мощи страны, в которой они живут. Но, в конечном итоге, они существуют в своём маленьком уголке, получая копейки за адский труд, потерянный сон и молодость, что уходит навсегда. Ты должен быть исключением, Марк! Этот мир – он губителен.

– Что за чушь ты несешь, Друг? Всё не так плохо, как ты говоришь. Меня всё устраивает! – возражал Марк.

7

Марк, как-то раз, говорил Другу о том, что у него есть друзья. Друг, в свою очередь, никогда не настаивал на знакомстве с ребятами, да и вообще, он понимал, что у него мало чего общего с ними. Марк был ему Другом, единственным другом.

Марк и Друг.

Общество, по своим критериям, диктовало им полную несовместимость, но одно, пожалуй, самое важное качество, объединило их в дружбу – это доброта.

На самом деле, у Марка друзей, как таковых, и не было. К Другу он относился, как к младшему брату, как к человеку, который находится под его опекой и ответственностью. С Марком общались люди по работе, по спорту, соседи, но дружбой это всё не назовёшь. Не было ни одного человека, который бы мог позвонить Марку с претензией, чтобы поинтересоваться, куда же тот пропал.

Наедине со своими мыслями, Марк не оставался ни за что и никогда, заглушая их музыкой, где бы он ни находился. Марк борол в себе странную душевную тревогу.

Музыка его лекарство, тишина – враг…

Тревожное состояние преследовало его. Марку казалось, что он хрупкий и маленький. Комом в горле, застревали, ни с чем не связанные переживания и, всё это могло произойти, казалось бы, в несчастной очереди на кассе, в магазине.

«Такое чувство, что я чего-то боюсь, но не знаю чего именно, – думал Марк – олицетворить бы это „что-то“ в телесную форму, и порвать бы его на мелкие кусочки!»

Поднимаясь по ступеням, в подъезде, он чувствовал чьё-то присутствие, но боялся обернуться, и бежал до самой двери, создавая при этом гул (соседи настолько к этому привыкли, что уже знали: «это Марк поднимается, странный парень») и чем ближе он был к входной двери, тем ближе «оно» подбиралось к затылку Марка. «Оно» любило дышать в спину. И «Оно» дышало, всякий раз, как Марк заходил в свой подъезд. «Оно» там жило и всегда ждало его! Жил Марк на четвёртом этаже.

Общаясь со сверстниками, Марк не мог долго разговаривать, особенно, когда речь заходила о чём-то личном, а тем более о прошлом. Тревога молнией ударяла в его сердце, и Марку ничего не оставалось, кроме того, как быстро надеть наушнику и сделать музыку погромче. Ему становилось крайне неловко в такие моменты, и, зачастую, он сталкивался с непониманием. Но и это непонимание Марк заглушал музыкой.

Друг будто чувствовал каждое появление Марка у дома. Он слышал, как тот подъезжает на автомобиле, громко включив музыку, и выходил к нему навстречу, к подъезду, чтобы «Оно» не настигло Марка по дороге к входной двери.

Марк вечно удивлялся: «как так, Друг всегда оказывается дома, именно тогда, когда я приезжаю?»

У Друга было особое чутьё. Как только у Марка садилась батарея на смартфоне, либо отключалось электричество, Друг, тут же, приходил, чтобы завести разговор.

Однажды Марк решил проверить, подойдет ли Друг к нему сам, если вытащить наушники. Просидев так три минуты, тревожное состояние стало совсем невыносимым, паника начала разъедать душу, словно моль занавески. Он позвал Друга несколько раз, но того не оказалось дома и Марк вернул наушники в уши. Но, как только, у его села зарядка, и наступила тишина, Друг появился.

Начался содержательный разговор, как это обычно и бывает по вечерам. Марк возвращается со спортзала, а Друг с библиотеки. Они расселись в гостиной, каждый в своём кресле.

– На планете около семи млрд. человек. Допустим, чисто теоретически, крайний из них умрёт через 100 лет – начал Друг, – и Земной состав человечества полностью обновится, за такой короткий срок. Людей станет еще больше, потому что дети это смысл жизни, ведь так?

– Да, это так.

– А почему это тебе так кажется, Марк?

– Потому что дети, это огромная радость. Радость, от которой душа парит и открывается вселенной! Дети – это когда всем своим существом ощущаешь счастье. Ведь это так прекрасно, видеть свою жену и себя самого в одном маленьком человечке, который, со временем, будет впитывать мир, и расти на твоих глазах. Как ты не можешь понять, Друг? Это и есть истинный смысл. Люди вечны, пока рождаются дети.

– Опять же, Земной состав может исчезнуть через 100 лет, если, к примеру, сегодня перестанет делать детей. Представь на секунду, что у человека нет чувства радости и любви к детям. Допустим, ты самый великий философ или учёный. Сможешь ли ты мне, не опираясь на свои чувства и инстинкты объяснить, зачем продолжать род? – спросил Друг, слегка зевая.

– Для передачи опыта и знаний последующему поколению, – ответил Марк.

– И куда же ведёт весь этот опыт? С каждым годом общество теряет мораль, куча болезней, войны… это же намёки свыше, как ты не понимаешь?

– Какие еще намёки?

– К примеру, курица несёт яйца и если их не трогать, то за год их станет в десятки раз больше. Если бы мы не ели курицу, тогда зачем она планете?

– Чтобы мы её ели! – ответил Марк.

– Человечество размножается с огромной скоростью, кто же тогда регулирует этот процесс? Ты заметил, что человек ест сам себя при помощи оружия, наркотиков, террора, абортов, суицида, гордыни и многого другого. Ни одно живое существо не вредит себе так, как человек. Это ли не намёк?

– О каком намёке ты говоришь, в конце-то концов? – воскликнул Марк.

– Я говорю о том, что мы не должны продолжать род…

– Бре-е-ед, – отмахнулся Марк.

– Наши родители мучились, наши братья мучаются, но ведь наши потенциальные дети тут ни при чём! Мы пленники своих инстинктов. Пусть люди, которые правят, плодятся и живут на этой планете, и сами себе служат. Ведь они счастливы, пусть дарят счастье детям. Мы же мученики, для чего дарить детей миру, который заставит их страдать, а общество возьмёт в свой плен новую партию биомассы, которая будет прозябать во имя непонятно чего, надрывая позвоночник и теряя рассудок. Это не твоя война, Марк.