Читать онлайн Багровый восход бесплатно

Глава первая

Здравствуй, путник! Долог же был твой путь. Присаживайся у моего костра, дай отдых своим ногам. Моя похлебка скоро будет готова – ее хватит на нас обоих. Солнце уже зашло за горизонт, и впереди – долгий вечер и темная ночь.

Позволь старику рассказать тебе одну историю! О, нет, это не очередная выдумка о борьбе добра со злом. Это нечто другое. Она о том, что и самому темному, порой, не чужда человечность. А люди, вопреки всему – не безнадежны, и есть личности, которые совершенно осознанно, не колеблясь, могут пожертвовать собой, за одну только возможность спасти другого человека. Что же ты качаешь головой? Да, такое бывает! Не все то – правда, что напоказ. Чаще всего, истина умело, сокрыта за ложью.

Правдива эта история, или нет – решать тебе. Я же, постараюсь поведать тебе мой рассказ во всех деталях. Чтобы воображение твое, само наполняло ее своими образами. Ты готов?

Началось это снежной зимой, в самый канун Рождества…

…Пятидесятые годы двадцатого века, где-то в деревенской глуши.

Высокий и очень худой старик в темной, широкополой шляпе стоял на пригорке над маленькой речушкой. За его спиной скрежетал замороженными ветвями густой лес. Злой ветер нещадно трепал полы черного плаща незнакомца, развивая его длинные, ниже плеч, совершенно седые волосы. Бесстрастное лицо без бровей, не выказывало ни малейшего неудобства от пронизывающего ледяного ветра, гоняющего по небу серые тучи.

Маленький юркий снегирь, с красной грудкой, уселся на ветку ближайшего дерева, и внимательно наблюдал за происходящим.

В вытянутой руке, старик держал за хвост большого, величиной с крупную собаку, рыжего кота. Кот дергался, пытаясь освободиться, но рука, словно в тисках, зажала его хвост намертво. Туша зверя весила совсем немало, но старика это совсем не беспокоило. Он держал кота на весу без каких-либо усилий.

В один момент рыжий изловчился и цапнул острым, длинным железным когтем по запястью державшего.

– Баюн! – сухо сказал человек в черном.

Из порезанного запястья брызнула кровь. Ветер резво сносил капли в сторону, не давая им упасть на снег. Тут же глубокая рана затянулась, словно ее и не было! Остались только потеки быстро сворачивающейся крови. Кот обреченно повис, покачиваясь и опустив передние лапы.

– Господин, простите, я…

– Кот!

– Виноват, да! Я виноват! Зима холодная выдалась! Живности и так немного. Ветер все следы заносит, охотится невозможно!

Харя кота-переростка, представляла собой странную смесь пушистой мордочки настоящего кота и лица человека. Его рот с широкими белыми, ровными зубами растянулся в подобострастной улыбке, глаза же, с вертикальными зрачками ненавидяще, но с опаской смотрели на державшего его человека.

– Люди. Ты опять?

Кот воинственно встопорщил длинные усы и посмотрел снизу вверх:

– Два алкаша деревенских, и дурак один, бабу свою замордовал донельзя. Да остальные только вздохнут с облегчением! И баба тоже. А дети его, может, людьми вырастут…

– Не лукавь, хвостатый! Чем тебе четвертая жертва, послушник церковный не угодил? Парень только начинал жить.

Зверь сложил мягкие лапы на груди:

– Святой водой меня, шельмец, окропил. Гад, понимаешь!

– Он тебя видел? – незнакомец наклонил голову набок.

– Наверное, – буркнул Баюн, – знаете, как бок жгло? Несколько дней заживало. Вот!

Он показал когтем на свой левый бок, где и правда красовалась засохшая и почерневшая корка, как после сильного ожога. Старик поджал губы. «Обычный человек увидел кота-Баюна! Как такое возможно? – он нахмурил лоб. – Люди с таким видением не рождались уже очень давно, а этот жирный его просто съел!»

– Хвост оторвать? – деловито осведомился он.

– Господин, пощади, му-ур-р-р! – в голос замурчал каннибал. – Не буду больше! Не буду, правда.

– Не будешь. Надеюсь, ты насытился, потому, что это было последнее мясо, которое ты пробовал в этом веке. Теперь переходишь на растительную еду! Витамины помогут быстрее залечить твою рану.

Кот гневно дернул лапой, но старик продолжал говорить, глядя на него своими синими, полными опасности и холода глазами:

– Ослушаешься – заплатишь за каждый грамм человеческого мяса, мясом своим.

Он улыбнулся, показывая острые зубы, и улыбка эта, не сулила коту ничего хорошего. Тот снова неподвижно повис. Даже усы обмякли.

Ветер донес обрывки звуков со стороны недавно замерзшей речки. Кто-то кричал. Усатый навострил большие уши, а незнакомец нехотя повернул скуластое лицо. Снегопад скрывал происходящее вдали, но обоим это совершенно не мешало.

Старик отпустил хвост. Кот упал головой в сугроб, и нелепо задергал лапами и хвостом, пытаясь вырваться из снежного плена. Рядом уже никого не было. Только глубокие, ребристые следы от сапог на снегу.

***

Тишка задержался после школы, играя с ребятами в снежки, и напрочь позабыл мамин наказ возвращаться домой до метели, которая ожидалась во второй половине дня. Все-таки получив увесистый шлепок плотным снежком в щеку, он остановился и запоздало заметил, что ветер усилился, и дорога домой по сугробам будет еще тем испытанием.

Закинув на спину потертый ранец, он помахал на прощание одноклассникам и помчался домой. «Только б мама отцовский ремень не нашла! – крутилось у него в голове. – Надо же, как вовремя я его спрятал!» Он с разбегу перепрыгнул невысокий сугроб и остановился: дорогу занесло снегом; злой ветер не останавливаясь, набрасывал новые порции белого крошева. Мороз начинал больно щипать за щеки и нос.

«А если по берегу, у реки? – он задумался, притопывая. – Это, конечно, большой крюк, но там почти нет сугробов и можно выйти, как раз к соседским огородам, а там до дома рукой подать!» Воодушевленный неожиданным выходом из, сказалось бы, «безвыходной» ситуации, Тихон побежал к речке.

Теперь ветер дул в спину, будто подталкивая вперед. Мальчишка, насколько мог быстро пробежал по самому берегу, и уже собирался подниматься к огородам, когда сквозь гул ветра услышал то ли крик, то ли вой. Он обернулся, осматриваясь вокруг. Перед тем как снег запорошил глаза, он увидел темное пятно на замершей реке и… чью-то фигуру в нем! Фигура отчаянно махала руками и что-то кричала, то скрываясь, то вновь появляясь из проруби!

Тихона бросило в жар, он сам едва не закричал. «Что делать? Что делать?» – вертелась в голове одна и та же мысль. Мальчик замешкался, соображая. «Надо позвать взрослых!» Он уже бросился бежать в сторону огородов, но тут же разум словно ошпарило кипятком: «человек утонет, пока он будет бегать!» Секунды неумолимо летели вперед, словно пришпоренные грубым извозчиком кони.

«Мама говорила, что нельзя подходить к краю проруби!» – последнее, о чем подумал Тихон, и побежал на помощь. Еще не до конца осознавая, что ему делать, мальчик начал сматывать с шеи связанный мамой длинный шарф. Пробегая мимо одинокой высохшей сосны, он зачем-то прыгнул на самую низкую ветвь, в его локоть толщиной. Сухая ветка хрустнула и обломилась под его весом. Наскоро обмотав середину ветки шарфом, он туго, как мог, затянул узел.

Ветер, словно поставил себе задачу: усложнить и без того опасную ситуацию, и задул с новой силой. Тихон, не добегая до проруби, остановился и, размахнувшись, закинул ветку с шарфом как можно ближе к барахтающейся фигуре. Человек уже не кричал, только махал руками.

– Держись! Эй! – кричал Тихон. – Держи ветку! Держи ее!

Оголенную шею нещадно холодило.

– Что же ты, держись! – кричал он, видя, что человек и не пытается зацепиться за спасительную соломинку.

У мальчика уже зуб на зуб не попадал. «Почему он не держится? Почему?» Он уже разглядел, что попавшим в беду был Володька. Толстый и глупый мальчуган, от которого не было спасения ни в школе, ни на улице. Даже взрослых, он злил своим скудоумием и медлительностью. Самому Тихону тоже когда-то перепало тумаков от него. Наверное, толстяк решил покататься на коньках как всегда, но не учел, что за ночь река не успела промерзнуть на нужную толщину по всей площади. И сейчас, Тихону предстояло сделать тяжелый выбор.

Вытянув из проруби ветку, он осторожно подошел ближе, примерился к длине шарфа, и воткнул ее в сугроб, наметенный ветром, недалеко от проруби. Наподдал сверху ранцем с книжками, вбивая поглубже, рискуя разделить участь будущего утопленника. Шум взбиваемой руками воды прекратился. Тихон оглянулся: Володьки не было на поверхности. Вскрикнув, мальчишка бросил ранец и, держась за другой конец шарфа, прыгнул в прорубь.

Словно тысячи иголок впились в лицо, шею, руки. Дыхание перехватило. Холод обжег тело сквозь одежду. Длины шарфа хватило не намного. Тишка повис под водой с поднятой рукой. От ужаса и холода хотелось кричать, и как можно скорее покинуть воду. Он дернул рукой, всплыл, глотнул воздуха и снова опустился под воду. Время неумолимо отсчитывало моменты жизни. Видимость была хорошей, и он заметил бесформенное, темное пятно под собой.

Течение здесь никогда не было сильным, а глубина редко уходила за четыре метра. Но маленькому смелому мальчику это показалось непреодолимым препятствием. Он снова всплыл, глотнул воздух и заметил, что уже плохо чувствует свое тело. «Шарф! Его нужно отпустить!» – безумная мысль, словно острейшим мечом разрезала разум пополам.

Тихон ушел под воду, чуть помешкав, отпустил шарф и начал погружаться. Почти сразу он увидел тело Володи. Тот широко раскрыл глаза и рот, и глядел на него, будто не веря, что его кто-то спасет. Большой пузырь воздуха показался из его рта, и поплыл наверх. Легкие Тихона начинали гореть. Он обхватил туловище незадачливого конькобежца и попытался всплыть. Намокшие валенки и пальтишко тянули вниз. Как мог, быстро избавившись от них, мальчик сгреб в охапку утопающего, оттолкнулся от каменистого дна и начал всплывать.

Светлый кругляш света никак не хотел приближаться. Наконец, рука пробила поверхность воды, не встретив сопротивления! Вынырнув, Тихон закашлялся. Морозный воздух вновь наполнил его легкие! Ухватившись за край шарфа, он, покачиваясь на воде, перехватил спасенного поудобнее.

– Приходи в себя, ты! – он едва мог раскрыть онемевшие губы. – Ты, эй! Слышишь меня, очнись уже!

Он попытался похлопать его по щеке, но не вышло. Володя камнем шел вниз, стоило только его отпустить. Только теперь до мальчика дошел весь ужас его положения! Тихон закричал. Не по-детски сильно и громко.

– Мама! ПО-МО-ГИ-ТЕ! Ма-ма!

Отчаянно барахтаясь в ледяной воде, на грани угасающего сознания, сквозь вой беспощадного ветра, до мальчика отчетливо донеслось:

– Не бросит! – сухой, будто старый ворон закаркал, голос.

– Бросит, Господин, мур-р-р! – противный и гнусавый голос вторил ему, словно как если бы нетрезвый кот вдруг заговорил.

– Надо верить. Эти могут, когда хотят.

– Не бросит – потонет! Видите, уже посинел?

– Помогите мне! – отчаянно прошептал Тихон, и перед тем, как его сознание окончательно окутала тьма, он увидел высокую фигуру в черном плаще и высоких сапогах. Возле него, какое-то непонятное, большое рыжее пятно с хвостом.

– Кащей! Он нас видит! – заверещало пятно.

Ледяная тьма поглотила пространство вокруг.

Глава вторая

Наши дни.

Жаркий огонек уютно потрескивал в камине, наполняя просторную комнату теплом и светом. За окном, сквозь морозные узоры, можно было разглядеть разноцветные новогодние гирлянды, щедро развешанные по деревьям у дороги. Так было по всему центру города. Люди куда-то спешили: спешили на работу – доделать годовой отчет, принять последних в этом году пациентов, развезти оставшиеся посылки и письма. Спешили домой – наряжать дом, квартиру, елку или… жену. Готовить салат, горячие блюда и десерты. Закупать оптом подарки, чтобы всем хватило, и никто не чувствовал себя обделенным. Всем хотелось праздника. Люди жили в предвкушении чего-то загадочного, волнующего и очень приятного.

Среди этой предпраздничной суеты, в комнате с камином, царила тихая и спокойная обстановка. Два человека, два старика сидели в удобных, резных креслах ручной работы, у небольшого стола; перед ними была шахматная доска, искусно вырезанная из дерева, с такими же резными фигурками. Худой, словно сидящий на строгой, многодневной диете, седовласый старик, казалось, напряженно думал над следующим ходом. Его оппонент, плотного сложения, одетый в опрятный шерстяной костюм, немного устаревшего, но все еще добротного покроя, пыхтел курительной трубкой. Пронзительно-серые глаза, лукаво смотрели на доску, оценивая ситуацию.

– Не хочешь меня поздравить? – дед в пиджаке надсадно кашлянул, поднеся ко рту платок. – Кстати, тебе шах!

Кащей – а это был он – не глядя сделал знак пальцем. Из затененного угла комнаты выскочил маленький, бородатый человечек, подбежал к стопке поленьев у камина, схватил одно объемное полешко и кинул его в огонь. Пламя затрещало с новой силой. На потолке комнаты заиграли причудливые тени. Человечек убежал так же быстро и тихо, как появился.

– Ваш Новый год не имеет для меня никакого значения. Ты знаешь.

– Забыл! Эх ты… – протянул старик в пиджаке. – Прорубь, зима, два окоченевших мальчика. Уж ты-то должен помнить!

– Да-да. Припоминаю… Вам мат, юноша! – Кащей убрал вражеского слона и поставил на его место ферзя, сковав короля противника.

– «Припоминаю!» – дед зашелся кашлем. – Я каждый год, как второй день рождения праздную! Холод терпеть не могу с тех пор. Особенно воду ледяную. Бр-р!

– Славь своего Бога, что хоть что-то можешь чувствовать, – наставительно шелестел голосом колдун, – это наибольший дар, после свободы воли, который у вас есть. Незаслуженно.

– Годы прошли, – усмехнулся Тихон Анатольевич, – а ты все такой же – ни капли самоиронии. Как ты живешь?

– День за днем, – Кащей махнул ладонью, фигурки взлетели вверх и встали на доску, каждая на свое место. Будто были примагничены.

– А я вот думаю, размышляю каждый год, примерно в это время: что было, если б вы с Баюном меня не нашли тогда? И холодею от страха.

– Экзорцистам не положено испытывать страх, – конь резво прыгнул через пешку.

– Страх, как и другие эмоции – это то, что отличает нас, от таких как вы. И от животных. Мы боимся, мы не знаем, когда уйдем в мир иной, о котором понятия не имеем, и мы живем. Не так долго как вы, но более полно. Каждый эпизод по-своему ценен и неповторим. И тем богаче и здоровее человек, чем больше у него таких неповторимых, ярких моментов в жизни. Тем больше он человек. Жизнь – череда замечательных моментов, сцена для героических поступков! Хоть и сама является лишь моментом для кого-то.

– Что же дал тебе риск, погибнуть ради человека, которого ты даже терпеть не мог? – Кащей поднял свои слабо мерцающие глаза на хозяина квартиры.

– У меня был выбор, ты прав, – Тихон пригладил редкие, непослушные волосы на голове, – я выбрал – и не жалею. Я не знаю, как тот паренек распорядился своей жизнью. Каким он стал человеком. Пожалуй, повторись такая ситуация, я бы вновь так сделал. Я мог и хотел так сделать! Выбор делает нас теми, кто мы есть. Делает людьми. Или нелюдями. Тебе-то что? Играл бы с другим упрямым стариком!

– Ты хотя бы стараешься выиграть. Безрезультатно, конечно, – колдун втянул воздух острым, крючковатым носом, – но каждый раз используешь другой подход. Словно есть хоть малейшая вероятность того, что ты сможешь выиграть у стража Лунного чертога из Подземного Мира.

Тихон усмехнулся в пышные усы:

– Знаешь что? – он уверенно вывел ладью на середину поля. – Однажды, я это сделаю!

Глаза Кащея едва заметно замерцали зеленым огоньком. Он не собирался рассказывать Тихону, что тот самый Володя, мальчик, едва не утонувший в проруби, не дожил и до двадцати лет. Однажды, он поспорил на весьма крупную сумму денег с другими ребятами, что успеет перебежать рельсы прямо перед самим поездом. Проспорил.

Неведомый бородатый человечек вновь подбросил полено. А за окном начался снегопад, как в тот раз. Как в тот год.

Глава третья

Тихон открыл глаза. За окном было еще темно. Он посмотрел на потолок: недалеко от угла комнаты расползалось мерзкое желтое пятно. «Осенью чинил крышу, – с досадой подумалось ему, – и вот опять…» С кряхтением перевернулся на другой бок. «Почему Андрей не звонит? Полгода ни слуху, ни духу!»

Дети Тихона Анатольевича давно разъехались по городам, и, даже, по другим странам. Внуки уже подросли, но они почему-то редко виделись. Андрей – его старший – говорит, что вокруг него, какая-то странная аура: кажется, что все хорошо. С ним тепло и приятно, и, в тоже время, как-то неспокойно. Будто встретил доброго старого друга, он тебе рад, улыбается, но ты знаешь – у него при себе заряженный пистолет и стреляет он очень метко.

Звонок будильника прервал грустные мысли. Тихон медленно сел, опустил ноги на пол и зашарил ими в поисках тапочек. Только тут до него дошло, что звенел не будильник, а смартфон на прикроватной тумбочке. Он натянул на нос очки – номер не был ему знаком.

– Слушаю! – он окончательно растер слипшиеся ресницы.

–Вы? Это я… Вы не знаете… Я мама Алеши!

Тихона прошибло плохое предчувствие. Ему редко звонили с хорошими новостями. Что ж, он сам выбрал такую жизнь.

– Да, здравствуйте! Что у вас случилось?

– Он… он, – в трубке послышался плач. – Понимаете, я и к доктору, и к психиатру… Ничего! Не помогают ни таблетки, ни порошки. Бесполезно все это!

Женщина снова заплакала. Тихон потер переносицу.

– Когда это началось?

– Уже с полгода. Сначала думали – придуривается, шутит. У них так принято сейчас, у молодежи. Пранкеры, кажется, называется. Вот. Сейчас совсем невозможно: то фекалиями стены измажет, знаки какие-то рисует; то кричит целый день на непонятном языке, я не понимаю его! Совсем! Знакомая – фельдшер, сказала, что это латынь. Латынь! Не знаю уже, что и думать. Мужу моему, знакомый с работы, номер какой-то дал, телефонный. Мы позвонили – там дали ваш номер, и сказали, что нужно верить. Я ничего не понимаю!

В трубке послышались рыдания.

– Постойте, я понял! Женщина! Как вас зовут?

– Анжелика!

– Вот что, Анжелика, расскажите подробнее, он – сильный парень?

– Не очень. Был, не очень. Недавно, дядю Славу своего, за плечи поднял, и откинул в другой угол комнаты! Больше центнера так легко поднял, как сумку с продуктами. И материт всех! Такие проклятия на родных кричит – передать страшно!

– Понимаю, понимаю. Он крещеный? Священника приглашали?

Дама помолчала. Затем всхлипнула и продолжила:

– Нет, не крестили. Как-то не до того было. Все работа, переезды…

– Стало быть, парень ни во что не верит. А занимается чем?

– Болтался, паразит, с разными. И из полиции вызволяли, и аварии устраивал. Пьяный…

Старик покачал головой.

– Где он сейчас?

– Пришлось… – женщина снова готова была разрыдаться, – правда, он хороший мальчик, поверьте!

– Он дома?

– Дома, да. В своей комнате. Мы с мужем…мы привязали его к кровати.

На том конце разразилась настоящая истерика.

– Я понял вас, Анжелика! Вы слышите? Давайте так: диктуйте ваш адрес, а я навещу вас послезавтра.

– Да? А вы сможете? То есть, я хотела сказать, вы приедете и что-то сделаете? Вы нам поможете?

– Бог поможет. Я приеду, держитесь и ничего не бойтесь – оно крепчает от страха людского.

– Поскорее, я прошу вас, сил уже никаких не осталось!

Женщина продиктовала свой адрес. Тихон нажал на отбой и глубоко вздохнул:

– Что, покой нам только снится? – весело спросил он вслух и тряхнул головой. – Неужели Еремей снова не согласиться?

***

На следующий день, Тихон Анатольевич пришел в церковь. Отец Еремей уже заканчивал службу. Только заметив его, приходской священник помрачнел. Они вышли во двор, и зашагали по скрипучему снегу.

– Когда ты угомонишься? – проговорил тучный Еремей. – Я говорил тебе, что это незаконно?

Тихон кивнул.

– А ты что?

– Двух чертей после того выгнал. Такого пинка им дал – ты б видел!

Священник перекрестился три раза, и прочел молитву:

– Тихон, Тихон! Боюсь я за душу твою. А если помрет, не дай Бог, кто из них? Тебя по судам затаскают. В колонии, с твоим здоровьем – билет в один конец!

Старик сощурился, глядя на золотые купола церкви. Еремей покачал головой. Прошло несколько минут, прежде чем молчание прервалось.

– Архиерей не даст своего одобрения. Он и раньше тебя недолюбливал, а теперь…

– Всех любить надо! – почему-то у Тихона Анатольевича было замечательное настроение. – А то ведь, несерьезно: этого люблю, того недолюбливаю. Он ведь понимает, что я делаю?

Еремей качнул окладистой бородой.

– Такие дела отлагательств не терпят. Архиерей, еще месяц будет все «за» и «против» взвешивать. Люди ведь, в самый последний момент со мной связываются. Если вообще какие-то меры принимают, – Тихон заложил руки за спину. – Есть тип людей, которые предпочитают не замечать, что происходит с их родным человеком, или близким другом. Мол, само пройдет! Представляешь? И человек этот погибает в страшных мучениях.

Снег искрился на солнце, слепя глаза. Они подошли к высоким резным воротам.

– По-христиански это?

– Все так, Тихон. Прав ты, конечно! – священник посмотрел ему в глаза. – Да и ты пойми: нет других, таких же, как ты. Шарлатанов – пруд пруди; настоящих профессионалов – днем с огнем. Да еще политика эта, не для людей вовсе, и бюрократия… сам понимаешь.

– Бывает такое, когда не просто сложно, а невозможно переносить процесс физически и психологически. Видел когда-нибудь беса, с тебя ростом?

Священнослужитель споткнулся на ровном месте. Большой крест на его груди звякнул цепочкой.

– Я их вижу, тварей этих. Говорил тебе, и повторю: мы не одни. И то, что ты там читаешь, в зале, имеет большую силу. Напиши архиерею задним числом, придумай что-нибудь.

– Посмотрим. Что еще с тобой, неугомонным делать? А сила молитвенного слова, и без твоего экзорцизма известна!

– Но, только я это использую, здесь и сейчас, и буду продолжать, пока живу. Люди слабы. Пороку легче поддаться, чем свет в себя впустить. Ты примешь исповедь?

Священник повернулся к нему:

– Я после твоих откровений, спать не могу целыми днями!

– Попробуй спать по ночам! – Тихон Анатольевич задорно подмигнул старому знакомому.

Глава четвертая

После двухдневного поста голова слегка кружилась. Зато в теле появилась такая легкость! Тихон Анатольевич даже сосчитал ступеньки по дороге к остановке. Доехал спокойно, без происшествий. На обочине заметил одинокого Шиша, бросавшего маленькие снежки в прохожих. Старик погрозил ему пальцем, тот пискнул и исчез. Найдя нужный дом, Тихон постучал в дверь. Ему открыла женщина с изможденным лицом. Где-то в глубине дома, кто-то громко ругался и кричал. Старик снял шляпу и слегка поклонился:

– Я приехал, как обещал. Он здесь?

– А? Это вы? Я вас иначе представляла! – женщина устало отступила, пропуская гостя. – Да, он наверху.

Тихон оставил пальто и шляпу на вешалке, взял портфель и бодро зашагал по лестнице вверх. Крики становились все громче. Будто кричавший знал, кто поднимается. Старик отворил дверь и вошел. В просторной комнате, на большой кровати лежал подросток и истошно матерился. Руки и ноги его были привязаны к углам кровати толстой веревкой. Увидев вошедшего, он вдруг оскалился и заверещал так, что заложило уши. Женщина за спиной Тихона закрыла рот платком. На ее глазах навернулись слезы.

– Здравствуй, Алеша! – старик поставил портфель на стул. – А тебе, зараза, что внутри него засела, предлагаю выйти сейчас или…

Он достал Святое писание и раскрыл на нужной странице.

– Я вырву зубами твой гребаный язык, мразь! –вдруг зашипел злобой привязанный, не своим голосом.

Женщина охнула.

– Так! – обернулся к ней Тихон. – Мне нужны несколько помощников посмелее. Желательно, физически крепких мужчин. Найдутся такие?

Мать одержимого мальчика закивала и убежала вниз. Тихон подошел к окну и задернул штору:

– Что ж, начнем, помолясь!

***

Мужчина в серой ветровке – кажется, это был тот самый дядя Слава – пробил дверцы шкафа своим телом, и скрылся под ворохом одежды, едва шевелясь. Другой, молодой, но очень толстый парень подлетел к потолку, врезался в него и шмякнулся на пол, как мешок с картошкой. Тихон, пытаясь примотать вторую руку одержимого подростка к кровати, заметил, что толстяк на полу не шевелится. «Ничего! Втроем управимся!» – подбадривал он себя.

Вокруг них грохотали раскаты грома, и не весть, откуда взявшиеся в комнате молнии. Ураганный ветер не давал стоять прямо. Подросток рычал, как зверь, проклиная всех, находящихся в этой комнате. Еще двое мужчин безуспешно прижимали его тело к кровати.

Тихон, наконец, зафиксировал руку полотенцем и отошел к изголовью. Взял Библию и перекрестясь, начал читать стихи, призывающие высшие силы изгнать демона из смертного человека.

– Он! – заверещал одержимый, разорвав полотенце и показывая вывихнутым, кривым пальцем на Тихона. – Он с колдуном дружбу водит! А-А-А! Поганый! Он – ведьмак! Жечь! Жечь его! На дыбу, тварь!

Парень, несмотря на то, что был привязан к кровати, и его держали двое совсем неслабых мужчин, выгибался так, что казалось, у него нет хребта, и он может гнуться в любую сторону. Только хруст хрящей и костей, потонувший в вое сильного ветра.

– Держите за руку и закройте ему глаза! – прервал чтение Тихон, и смахнул рукавом пот со лба.

Уже два часа он громовым голосом делал вычитку, и осенял Алешку крестным знамением. Силен был демон в нем, но и Тихон не зря свои годы прожил. Из четырех мужчин помогавших ему изначально, остались только двое, да и те, тряслись как листки осиновые. Бедняги!

Он все читал, и праведный огонь внутри него выплескивался на демона в виде слов и оставлял на нем светящиеся, не зарастающие знаки. Этого не было видно людям, но Тихон Анатольевич прекрасно это видел. Он чувствовал. Каждая клеточка его тела, была наполнена верой в свое дело, верой в победу над злом в любом обличии. Как бы силен не был демон – он был обречен! Старый экзорцист не допускал и мысли о другом исходе.

– Старая рухлядь, я разорву тебя! – голосил привязанный. – Сломаю каждую кость в твоем трухлявом теле! Вырву с корнем твой член и заставлю его сожрать! Ты истечешь гноем, как покрытый струпьями прокаженный! Мразь! Гнида!

Он вывернулся и ударил лбом в лицо одного из мужчин. Тот упал с кровати на пол. От грома закладывало уши, а чертовы молнии, слепили глаза экзорцисту.

– Твои глаза, – парень сел, освободив вторую руку, – они будут моими! Я выпотрошу твое брюхо, и повешу тебя на твоих же кишках! Будешь висеть в назидание другим смертным тварям. А-а-а! Час расплаты настал, Тихон!

Тихон Анатольевич поднял руку с крестом вверх:

– Именем Господа! Приказываю тебе выйти из тела бренного отрока, демон! Ты не смеешь ослушаться! Вон, нечистый!

Внезапно ветер стих. В ушах зазвенело от наступившей тишины. Гром прогрохотал где-то в отдалении и смолк. Мужчина, державший парня за руку, подумал, что все кончилось, и отпустил его. Одержимый наотмашь, словно бревном, ударил его рукой. Мужика вынесло из комнаты наружу, через окно. Экзорцист остался один на один со злом.

– Тебе конец! Троица не поможет, ходячая ты помойка! – громко прошипел парень, выдирая сначала одну ногу из веревок, затем другую.

Он прыгнул на бельцо кровати, растопырил руки и зарычал, как голодный волк. Слюна закапала из его рта на пол, волосы встали дыбом, а глаза… казалось, они сейчас выпадут из глазниц; теперь их разделяла только вытянутая вперед рука Тихона с распятием.

Тихон не умолкал ни на минуту и голос его, казалось, только набирал обороты. Твердо и громко, впечатывал он точно подобранные слова в демона внутри смертного, оставляя на нем безобразные раны. Обливаясь потом, старик не сделал назад ни шага, даже когда одержимый прыгнул на люстру над ними и, уцепившись за нее ногами, повис вниз головой, оказавшись к нему лицом к лицу. Тихона обдало невыносимым смрадом горящей смолы из пасти безумца.

– А-А-А-А! – от крика посыпалась штукатурка в комнате. – Где теперь твой бог, отступник!

– Изыди! – старик осенил одержимого крестом и, не отводя глаз спокойно продолжил. – Тебя заждались внизу, вон!

Последнее слово, словно удар боксера-тяжеловеса отшвырнуло парня обратно на кровать. Он раскинул руки и потерял сознание. Горбатая, уродливая косоглазая старуха вылезла из тела подростка, едва держась на своих волосатых ногах, зло посмотрела на старика. От нее смердело нечистотами. Все ее тело было покрыто безобразными рваными, гнойными ранами. Тихон вновь перекрестил ее и та, с диким криком исчезла. В воздухе остался запах озона, как после дождя, и едкой серы. Глаза заслезились. Мальчик на кровати задышал ровнее. В разбитое окошко заглянуло солнце, осветив комнату ярким светом.

Старика била мелкая дрожь. Он сделал шаг к окну и чуть не упал. Ноги не держали. Доковыляв до окна, он посмотрел вниз: мужчина, выбивший стекло своим телом, неудачно упал на решетку забора: одно острие пробило ему позвоночник, другое – вышло через горло.

«Сколько бед! – покачал головой Тихон, и присел на подоконник. – Один нечистый, и так много горя. Будет ли этому конец? Сколько еще нужно жертв?» Он старался выровнять дыхание. Получалось не очень. С трудом расцепив пальцы, мертвой хваткой сомкнувшиеся на небольшом кресте, он попробовал отыскать спички, чтобы закурить. На пальцах остались глубоко врезавшиеся белые отметины. Тихон размял руку и подумал, что к восьмидесяти годам надо бы отказаться от вредных привычек.

***

– Что это было? – закуривая, уже вторую подряд сигарету спросил у Тихона мужик, которого откинуло на шкаф в ходе обряда. – Этому вообще есть название?

Старик с удовольствием втянул ноздрями дым сигареты:

– Вештица – та еще дрянь.

– Что? – мужчина закашлялся. – То есть кто?

– Злой дух, демон. Вообще, они чаще в животных вселяются. Порчу бывает, наводит. Но чтобы так, в наглую… силен гад, словно кто-то его тьмой питал.

Мужик прикурил третью сигарету:

– А ты молодец, дедуля! – он протянул ему подрагивающую руку. – Кремень! Спасибо тебе!

– Алешку теперь в церков надо, – покачал головой Тихон, – проклятия изгнанного демона силы не имеют, но если душу парня светом и добром не заполнить – это может повториться. Слаб он сейчас. Благо, что молод, сил полно. Быстро в себя придет.

Мужчина обернулся к входу в дом и крикнул:

– Анжелика! Анжела! Собирай сына, в церковь едем!

– Не сейчас, – остановил его порыв старик, – как ходить сам сможет, так и пойдете. На святое место пешком ходят, своими ногами.

– Понял, понял! – закивал мужчина. – Сколько я вам должен?

От красноречивого взгляда экзорциста мужик густо покраснел и, закашлявшись, выбросил сигарету.

Глава пятая

– Думаешь, вештица не одна была? – Кащей шел рядом, заложив руки за спину.

У него уже входило это в привычку – закладывать руки за спину. Зачем? Для чего это нужно? Но люди так делали. Сам колдун, уже как полтораста лет замечал это движение за собой. «Как ни крути, а близость к людям делает свое дело, – подумал он. – Так глядишь, веков через десять совсем очеловечусь». Шаги двух знакомцев, гулко отражались эхом от стен улицы на окраине города. Тихон не любил суету, а Кащей не любил никого в принципе, поэтому оба искали место поспокойнее.

– Вышла одна. Только вот…

Высокие сапоги колдуна продолжали стучать каблуками о тротуар.

– Сильна очень.

– Или ты слишком стар? – покосился на него Кащей.

– Может и стар, – улыбнулся старик, – может на покой пора. Только кто людей защитит? Тьма-то, она вокруг нас.

– Тьма в людях, юноша. Тебе заплатили?

– Отказался.

– Глупо. У тебя вся жизнь так – для других. В этом костюме, я тебя сорок ваших лет назад помню. Многовато для человека.

– Качество! – Тихон любовно погладил полу своего пиджака. – Зачем менять что-то неизвестное на что-то проверенное, хорошее?

– Люди! – Кащей прибавил шаг.– То, что ты рассказал… Что с тобой?

Старик стоял и смотрел куда-то вперед. Румянец на его щеках проходил, его место занимала мертвенная бледность. Кащей развернулся к отставшему спутнику.

– Там женщина! – воскликнул Тихон и показал пальцем куда-то за спину колдуна. – Там … Видишь?

Кащей огляделся. Затем его взгляд снова остановился на спутнике:

– Как выглядит?

– Да вот же она, за тобой! Выглядит? Э-э-э… Платок на голове, платье, туфли. Что еще? Лицо такое, печальное. Стоит и смотрит, не двигается.

– Цвет одежды?

– В белом вся. Как невеста, только вот не весело ей что-то. А что? С каких пор ты своих не видишь?

– Не бери в голову. Идемте, юноша. Галлюцинации – это уже диагноз, как у вас говорят.

Кащей поджал губы и пошел вперед. Если бы Тихон мог видеть его глаза, он удивился, увидев, какими пронзительно-голубыми они стали. Дальше шли молча.

***

Темен был Лунный чертог для человеческого глаза. Если бы случилось невозможное, и вместо самой души, сюда попал бы смертный человек, его кровь тут же застыла бы в жилах. Сердце остановилось, а умирающий мозг заставил бы отпечататься на сетчатке глаза только одну картину: тьма, уводящая во тьму. И не было конца черноте этого, поистине мрачного и тихого места. Что может быть темнее ночи? Об этом знают только души умерших людей, сосланные вниз, под землю. Навсегда. И поэтому, нам никогда не узнать об этом совершенно точно.

Однако можно увидеть владения Чернобога так, как их видит его верный страж – Кащей: души, бестелесные, слабовидимые образы людей, какими они когда-то были, бесконечной вереницей проходят сквозь врата Царства Тьмы, царства Нави – как его называли ранее, – и уходят вниз, все ниже. Все глубже. Мимо дворца самого Бога Тьмы. Если очередь вдруг редела, костлявый некромант выходил в Мир Живых, и собирал недостающих. Он не губил людей, не вынуждал их кончать жизнь самоубийством, не изводил сам, но лишь собирал свою жатву из бессмертных, и потому таких ценных душ умерших людей.

Колдун зорко следил за своим хозяйством, и еще более пристально наблюдал за дворцом Чернобога, своего отца. Чтобы ни у одной темной сущности или демона не было и шанса, нарушить веками устоявшийся порядок. А смельчаки раньше были! Много было желающих помериться силами с бессмертным колдуном. И только его уникальная природа и чутье, всегда помогали ему оставлять поле боя за собой, каким бы коварным и сильным не был противник.

За маской равнодушия, и даже, некоторой скуки, скрывался хитрый и опасный полумертвец-получеловек. Да, Кащей был когда-то человеком! Теперь он и сам не помнил, когда это было, и кто его проклял «даром» бессмертия. Он не просил этого но, получив, вопреки всему сумел использовать эту аномальность, присущую только высшим существам, себе во благо. Долгой и верной службой своему отцу, заслужил он свое место в подземном мире, свой пост стражника Лунного чертога. Он вообще, всегда был себе на уме. И чего ждать от его решений не знал, казалось, даже сам Чернобог.

Однажды, на заре своего правления, Кащей полюбил. Это вылилось для него в три сотни лет мучительного заточения в самом темном углу, в тесном подвале с крысами и скелетами в полуистлевшей одежде. Древний замок, где висел на цепях обессилевший Кащей, смог найти только один человек. Не существо, демон или бес. Человек!

Колдун убил своего спасителя. Так было угодно судьбе… С тех пор минули годы, столетия покрыли воспоминания пылью времен. Он все помнил и крепчал в своем темном мастерстве. И теперь уже никого не осталось ни в подлунном мире, ни в царстве Нави, кто смог бы оспорить место Кащея, его силу и мудрость принятых им решений.

Даже самое дикое, разбушевавшееся Лихо, лишь только услышав его имя, становилось смиренным и тихим, словно кроткая овечка. А ватаги чертей, ночниц, упырей и другой нежити разбегались и разлетались в неописуемом ужасе, лишь только услышав стук подкованных железными гвоздями каблуков Кащея. Не было ему равных, кроме бога-отца.

Но старый некромант не терял сноровки, не уповал только на свой авторитет. Каждый, кто хоть раз заглядывал в его меняющие цвет глаза, понимал: одно неверное слово или действие, может грозить самыми непредсказуемыми последствиями. Нет, Кащей никого не убивал, хоть и имел на то все силы. По своей природе, он не принадлежал только Тьме, но и под солнцем ему не особо были рады. Он умел ввести оппонента в такое состояние, что противник сам делал ошибки и пожинал плоды своих же козней. К каждому он знал подход, и прошедшие века только укрепляли его умения, его влияние. В последнее время, он предпочитал разрешать свои дела одной лишь только физической силой, оставляя магию на крайний случай. Дабы не терять сноровку.

Не часто можно было застать стража в таком хмуром виде как сейчас. Подперев кулаком подбородок, колдун сидел на своем троне, у самого дворца и смотрел черными глазами прямо перед собой. Трон был очень старым, резным. Колдун не знал, кто и когда его вырезал из цельного куска камня. Древний зодчий, вероятно, не знал себе равных в своем деле. Настолько велико было его внимание к деталям. Вечный трон для вечного повелителя…

– Кот! – внезапно сказал Кащей, и слово, произнесенное им, заставило вибрировать пространство вокруг.

Долго ждать не пришлось: из ниоткуда, легко, словно птичка, выпрыгнул Баюн. Большой рыжий зверь, которого можно было назвать котом лишь условно, внезапно появился перед взором колдуна.

– Господин, му-р-р! – рыжий припал на передние лапы. – То был просто невзрачный человечишка, ему, небось, считанные дни оставались, клянусь вам! Может я ему участь облегчил? Старый ведь был и совершенно невкусный…

– Мне нужно, – перебил его Кащей, – чтобы ты понаблюдал за одним… человеком.

Кот состроил глупую физиономию и опустил хвост:

– Человеком?

– Ты помнишь его, Тихон…

При этих словах, кота как подменили: он вздыбил шерсть, встопорщил хвост и усы, весь подобрался и стал еще толще и массивнее. Теперь он походил на тупорылую овчарку.

– Господин, помилуйте, его никто из наших терпеть не может! Он же светится! Светится изнутри! К нему только подойди – сразу сожжет, даже смотреть больно. Мя-у-у!

– Шерсть и кожу давно заново отращивал? Хочешь куском мяса побегать по свету?

Рыжий перекатился на спину и замурлыкал, вытягивая вверх мягкие лапки; его хвост, как бешеный мотылялся из стороны в сторону:

– Лучше сразу изжарьте! Я его еще тогда, у проруби невзлюбил: человек человеком, а позволяет себе… И не боится никого! Бессовестный! Кто ему позволил так сиять? Это непростительно! Нельзя так. Каждый, на своем месте, должен вести себя соответственно. А он… Господин?

Глаза Кащея, вспыхнувшие было ярко-оранжевым пламенем, вдруг угасли. Он махнул рукой и кота, будто стерли из реальности, так быстро он исчез. Немного подумав, старый колдун встал, спустился с высокого трона и, наступив на землю, оказался в чьем-то доме, пройдя через сияющий синими всполохами молний переход в пространстве.

Он огляделся. Обычный частный дом – за окном машина, забор; судя по звуку – люди смотрят плоскую плиту с говорящими картинками. Тихон говорил ему, как это называется, но кому-какое до этого дело? Тут же, из тени в углу выкатился низенький – до колена, – мужичок с усами и пышной бородкой, в шапке. Смахнув шапку и крепко сжав ее в руках, человечек кивнул и посмотрел на Кащея снизу вверх:

– Здравствуй! Чем обязан?

«Забавно! – хмыкнул про себя некромант. – Эти существа, которые упорно отказываются изводить род людской, и смеют именовать себя «добрыми духами», ни разу не называли его господином. Никто! Хотя он мог бы стереть в порошок этого неказистого, вместе с его бородой, просто щелкнув пальцами!» Но делать так он конечно, не собирался. Чтобы нарушить равновесие, нужна очень веская причина. А сделать из врага друга, можно и по-другому:

– И тебе здравствуй Домовик! Хлеба-соли не прошу. Просьба у меня к тебе есть.

Человечек замялся. Он вдруг начал увеличиваться. И вот, он уже не уступал своему собеседнику. Эдакий рослый, лохматый мужик с большими человеческими глазами, в трико с обвисшими коленками, шлепанцах на босу ногу и телогрейке. «Неужели люди в этом жилище ходят именно так? – заметил Кащей. – Иначе откуда такой наряд? Одно слово – смертные…»

– Ничего сложного. Посмотреть надо за человеком. Опасность чую. Своим не могу приказать – они его не переносят. Прошу тебя.

Домовой смешно задвигал пышными усами:

– Спасибо за правду, страж. Не таишь, не замышляешь. Человек тот, верно, Тихон?

– Он.

– Что же, – провел рукой по бороде мужичок, – можно посмотреть. Светлый человек, Тихон Анатольевич. Такому помочь – не грех вовсе. Вот только, вне дома не смогу его видеть – домашний я.

– Брату младшему, Дворовому прикажи… попроси. Сам говоришь, можно и помочь. Коргоруш1 дать в помощь? Резвые они, быстрые. Куда скажешь, полетят.

– Нет, – дух дома поморщился, – не надо нам этих. Сами с усами. Посмотрим за человеком!

Кащей кивнул, развернулся и вышел в своем Царстве, там же, где и вошел. Обернулся, окинул взглядом бескрайние поля Пустоты перед дворцом, бесконечную очередь из душ, и только теперь поймал себя на мысли, что обрел новую человеческую привычку – кивать. «Только б этот лохматый, другим не передал!» – запоздало подумал он.

Глава шестая

В магазине было многолюдно. Кто-то пришел за пивом, кто-то за свежим хлебом. Бабушки пришли просто поглазеть на цены, поахать да покряхтеть, внимательно высматривая скидки на товары.

– С вас восемьсот шестнадцать рублей, – объявила девушка кассир.

Тихон Анатольевич расплатился. Сложил свои продукты в пластиковый пакет и вышел на улицу. Покряхтывая и кутаясь в подбитое овчиной, длинное пальто, он шел к своему дому. Проходя мимо очередной витрины магазина, ему показалось, что мужчина в старой на вид, потертой шапке и такой же короткой куртке, наблюдал за ним, с другой стороны улицы.

Тихон снял и протер очки. «Давай посмотрим, чей ты!» Он зашел за угол и, через дворы вышел на другую улицу с витринами, спугнув невесть откуда взявшегося на улице Лизуна в шапочке. Тот пискнул и, наступив на свой длинный язык, растянулся на тротуаре.

Остановившись перевести дыхание, старик снова увидел странного мужчину. Это уже не могло быть совпадением. Тихон сжал маленькое распятие в кармане пальто и не спеша двинулся вперед, размышляя. «Следят, значит! Кто? – неслись в голове мысли. – А главное – для чего? Что с него взять?» Ноги сами понесли его в отдаленные дворы, где мало кто проходил.

Мороз не отступал целый день и сейчас, к вечеру, становился только сильнее, поэтому хруст плохо счищенного с тротуара снега был отчетливо слышен. Его догоняли! Тихон решился. Он знал: в следующем переулке людей не будет – то, что надо!

– Стой, старый! – раздался неожиданно мерзкий бас позади него.

Тихон прибавил шаг и, зайдя в переулок резко остановился.

– Все, приехали! – тут же догнал его преследователь. – Лопатник к осмотру!

Он сделал движение рукой, послышался щелчок и солнечный блик отразился от лезвия выкидного ножа. Теперь его и грабителя разделяло не более полуметра.

– Само собой, конечно!

Тихон сделал вид, что испугался, а дрогнувший голос только закрепил этот образ. Он поставил пакет на землю, и зашарил одной рукой по карманам, другой – отпустил распятие и нащупал маленький газовый баллончик. «Хорошо, что простой отморозок, – вздохнул он с облегчением, – а то ведь, и хуже могло быть!»

Вытянув бумажник, он протянул его грабителю, и, в последний момент неловко уронил. Мужик, матерясь, нагнулся и тут же получил струю перцового аэрозоля в физиономию. Тихон не стал жалеть и использовал все содержимое баллончика. Неудачливый грабитель выронил нож, схватился за лицо и, завывая, начал тереть глаза, плюясь и кашляя.

Видя, что к нему потеряли всяческий интерес, старик резко нагнулся и подобрал кошелек. Взял пакет и, потирая загудевшую от усилий поясницу, двинул обратно к оживленным улицам. «Этому недоноску теперь минут двадцать будет не до кого, а то и больше, – почти весело думал он, – в другой раз подумает, прежде чем нападать. Нашел себе жертву, ишь ты! Хотя такие не думают. Горбатого, как говорится…» Он махнул рукой и бодро зашагал к своему дому.

***

За окном квартиры незаметно стемнело. Зажглись фонари. Зимой всегда быстро темнеет. Тихон налил себе в кружку горячий цикорий, набил трубку забористым табаком и приготовился изучать новую, редкую книгу. Эту книгу дала ему одна знакомая, которая работает в местной библиотеке. Содержание этого фолианта, как он, заметил, напрямую касалось его основной деятельности. Ведь он далеко не первый, кто имеет силы изгонять нечистых! А книга была написана задолго до его рождения…

Дикий женский крик полный неописуемого ужаса донесся с улицы. Тихон подошел к окну: двое молодчиков, пытались отобрать у женщины сумку. Та не отдавала, и один из них начал бить ее по голове. Старик немедленно открыл створку окна и своим зычным голосом крикнул:

– Оставьте ее в покое! Эй, вы! Я звоню в полицию!

Хулиганы не обратили на его слова никакого внимания и продолжали избивать свою жертву. Тихон Анатольевич ругнулся, и быстрым шагом вышел в прихожую. Сорвал с вешалки пальто, переступил невесть как здесь оказавшееся ведро из ванной, открыл дверь и вышел. Из угла выпрыгнул низенький Домовик и грустно вздохнул:

– Э-эх!

На улице никого не было. Тихон оглядывался, натягивая пальто. Ни прохожих, ни грабителей. Старик перешел улицу: вот они следы борьбы. Они вели в неосвещенный переулок прямо перед ним. Снова крик – теперь из глубин переулка. Кажется, женщина была на грани.

Старик зашарил по карманам в поисках телефона. «Тьфу, зараза! – вспомнил он. – На зарядке в спальне! Как же неудачно. И нет рядом никого!» Он нащупал в кармане мелочь. «Так одного отвлеку, второго задержу – девчуля успеет убежать. А дальше – как пойдет!» Тихон запахнул плотнее пальто, стиснул кулаки и уверенным шагом пошел на звуки борьбы.

Отморозки уже буквально пинали свою жертву, чуть не прыгая у нее на голове. «Эх, если бы не скрипучий снег…» Старик резким движением, сходу, кинул горсть монет в лицо первому, кто его заметил и тут же ударил кулаком, вложив в удар вес всего тела. Удар пришелся в пустоту… Тихон обескураженно осмотрелся: рядом никого не было! Даже следов! «Что за напасть?» – успел подумать он, и тут же упал лицом в ближайший сугроб. Очки слетели и он, поднявшись, видел перед собой только размытые фигуры.

– Полиция уже едет! – как ни в чем, ни бывало, твердо сказал Тихон, пытаясь нащупать свои окуляры.

Раздался хохот. Слева, сверху, затем позади него. Старик быстро смекнул, в чем дело, сунул в карман руку за распятием. Новый удар отшвырнул его, как куклу, на ближайшую стенку здания. В пояснице противно хрустнуло, и что-то сместилось. Стиснув зубы от боли, Тихон встал и, открыв рот, собирался произнести защитную молитву. Не смог. Огромная рука сжала ему горло, не давая сделать и вдоха. Острые когти прокололи морщинистую, старческую кожу. Тонкие ручейки крови закапали на снег. Тихон успел прислонить маленькое распятие ко лбу, прямо над бровью своего мучителя; что-то зашипело, и пошел дымок. Раздался рык, словно пантера перед прыжком. Его ударили головой о стенку. В глазах тут же вспыхнули разноцветные огни, то появляясь, то исчезая. Колокольный звон заполнил все внутреннее пространство в голове.

Он был еще в сознании, когда размытое пятно перед глазами, обдало его слюнями из пасти, и проклокотало:

– У всего есть конец, экзорцист!

Это было последнее, что услышал Тихон в своей жизни.

Глава седьмая

Кащей вскинул голову. В подземном мире ничего не изменилось за последние несколько минут. Он предпочитал измерять время, так же как и люди. Слишком тесно переплелись их судьбы. Никуда без этих неугомонных! Все бегут, все роются, воюют, женятся. Умирают. Рожают себе подобных людишек, и снова умирают. Шумные они, беспокойные. Кащею нравилась тишина вокруг. Он погружался в нее, как в бездонное море, предаваясь своим мыслям.

– … Господин! – еле слышный писк под троном.

Если бы у Кащея были брови, он точно поднял бы одну, как это делают люди, когда чему-то удивлены:

– Что тебе?

– Это я, Шиш!

– Дальше.

Сам факт того, что мелкие носатый пакостник сам явился к нему, мог означать только одно: то, что он хотел рассказать, было действительно крайне важным, в противном случае – Шиша ждали вечные муки. Царство Нави – последнее пристанище не только для бестелесных душ умерших людей.

– Я… Вы сказали… Вы приказали… – лепетал человечек ростом до колена, плешивый и с большим, похожим на картофелину носом. – Я боюсь! Ой!

– Говори! – Кащей махнул ладонью. – С чем пришел?

– Э-э-э … тот старик…

Кащей резко встал, сошел на землю и вышел в квартире Тихона, через сверкающую синеву перехода. Он уже чувствовал – здесь было пусто. От кружки с цикорием на столе поднимался пар. Колдун обернулся, и щелкнул пальцами:

– Сюда! – появился насмерть перепуганный Шиш. – Где?

Человечек показал на улицу.

– Не доглядел… – из тени комода у стены вышел Домовой, и, сняв шапку, качал головой. – Вышел он. Кричали на улице, он и вышел. Помочь хотел, как всегда… Беда, беда!

Кащей сделал шаг, и оказался на заснеженной улице. Люди в нелепых белых одеждах уже погрузили накрытое простыней тело на каталку:

– Всякое видел, – сказал один человек другому, – но чтобы так…

– Как думаешь, чем это его так разделали? – спросил другой.

Подошедшего колдуна в плаще и шляпе, никто, разумеется, не видел.

– Похоже, выдавили глаза, пока он был еще жив. Затем, разодрали лицо до костей… Чем-то острым: то ли бритва, то ли нож. Ты видел, там – будто ведро крови вылили? Жесть! Кому мог помешать старик?

Кащей слушал, стоя напротив них. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Вместо глаз теперь зияли две темные бездны.

– … затем, долго били по голове; вместо затылка – сплошное красное месиво!

Они сели в железную повозку. Колдун повел рукой перед собой. Время замедлило свой бег. Дверца повозки открылась сама, и он вошел внутрь, снял уже успевшую пропитаться кровью простыню: все было так, как и сказал человек в белом. Тихон был мертв.

Cui

prodest

?

Глава восьмая

Увы, так бывает! Никому не дано знать, когда остановятся стрелки его часов. Тем больше причин прожить эту жизнь дерзко, весело, не жалея. Помогать другим, любить и, конечно, ошибаться! Но, что это – я вижу печаль на твоем лице? Не огорчайся, мой друг, прошу тебя! Послушай же, как было дальше…

Кащеем овладело странное состояние. Нечто похожее, было с ним много столетий назад, перед тем, как его заковали в темном подвале на долгие годы. Внешне все было как обычно. Только он понимал: что-то изменилось. Дело было не в существах и людях вокруг, и ни в одном из царств или богах в этих царствах. Дело было в нем самом.

Мальчик. Тот самый, перепуганный насмерть мальчуган из ледяной проруби, спасший так много жизней впоследствии, и не потому, что был чародеем или магом, или имел какие-то специальные силы, а потому, что мог это сделать. И он делал! Он не знал об исходе, ему не дано было знать, как повернется то, за что он взялся, но он делал все, чтобы изменить неизбежное. И в итоге, менял судьбы обреченных людей. Всего один человек! Давал шанс людям, – которых даже не знал, – попробовать жить сначала. Набело. И этот мальчик, теперь был жестоко убит. Лежал изуродованным, мертвым телом на каталке, в красно-белой повозке людей…

Кащей знал, что такое морг. Теперь он сможет найти Тихона только там. Не в его квартире. Не в его кресле, у камина. Только там. Затем – гроб, земля. Он знал: душа экзорциста уже воспарила в небеса. Ее приняли, вне всякого сомнения. Подручные Белобога внимательно наблюдают за душами подобных людей. Чтобы у кого-то, вроде Кащея не возникло крамольной мысли, украсть душу праведника, едва та покинет тело. Больше никто не будет безуспешно пытаться обыграть мрачного колдуна в шахматы…

– Ко мне! – Кащей махнул ладонью.

Время пошло как обычно. Красно-белая машина увезла тело вдаль. Вновь появился Шиш. Он стал совсем маленьким и переминался с лапки на лапку, опасливо смотря на темного стража своими широкими, как блюдце, глазищами.

– Кто! – глаза Кащея, приобрели ядовито-жгучий, зеленый оттенок притом, что лицо осталось бесстрастным.

Пространство вокруг колдуна шло рябью и пульсировало, сжимаясь и разжимаясь. Как черная дыра, оно готово было вобрать в себя все живое, без остатка.

– Г-господин… – Шиш закрыл ручками свой нос. – Они на людей были похожи… Два – как люди-мужчины, один – женского рода… Вот. Но, не люди!

Колдун не отводил своих ужасных глаз.

– Руки у них – как лапы, с когтями. Лица – морды хищные. Быстрые, сильные… К-к-кажется летать умеют! Вот!

– Все?

– … да. Я… все. Маскировались они… А я случайно увидел. Тут на обочине сидел, как всегда, играл… Вот! Потом они исчезли… Да-да!

Красногрудый снегирек, резво вспорхнул с заледенелой ветки высокого каштана, и сел на скользкий столб уличного фонаря. Он склонил маленькую головку, наблюдая за развитием событий.

Кащей вновь переместился в теперь уже бывшую квартиру Тихона. Прошел на кухню, громко стуча по паркету пола каблуками, заткнул полотенцем слив раковины и пустил воду. Через несколько минут раковина наполнилась до краев. Колдун выключил воду и провел ладонью: вместо его отражения, в воде появилось изображение седовласой всклокоченной старухи с крючковатым носом и необычайно живыми, внимательными глазами. В ее грязных лохмотьях, угадывалась некогда опрятная одежда. Та, увидев Кащея, ощерила рот, показав железные зубы:

– Давно ты ко мне не заглядывал! Нашел тогда, что искал? – голос был булькающим и доносился как бы, издалека.

Домовой благоразумно отступил обратно в тень, и больше не показывался. Только глаза светились.

– Можно и так сказать, – прокаркал колдун, – нужно блюдце твое, Яга.

– Что ж, заходи! – старуха сделала приглашающий жест и отступила.

Кащей чуть наклонился и, упав в пустоту тоннеля перехода, понесся по нему, как пуля. В глазах зарябило от малинового свечения разных оттенков. Старый, добрый путь перемещения не давал сбоев. Буквально выкатившись из колодца на опушку ночного леса, он, оправив плащ и шляпу, повернулся:

– Слыхала?

Старуха уже была у колодца. Почему-то снегом здесь и не пахло. Но с неба он шел, не долетая, впрочем, до земли.

– Только что. Вороны накаркали. Заходи. У меня еще блины остались.

***

В избушке у бабки, было тепло и уютно. Вкусно пахло свежим хлебом и, почему-то, мясом с какими-то специями. Колдун вошел, нагнувшись, через дверной проем вслед за хозяйкой. Та начала суетится, накрывая на стол:

– Ума не приложу, – бормотала старуха, – почему ты навью не вызовешь? Сам покойник и рассказал бы, кто его угомонил.

Кащей возвышался посреди избы неподвижно, словно гранитная скала, заложив руки за спину.

– Ну, нет, так нет. Вот, нашла!

Она выудила из большого сундука у печи, красиво расписанное блюдце.

– Яблоко! – маг смотрел с едва заметным нетерпением.

– Было, было… – старая снова пошкандыбала, припадая на костяную ногу, и начала рыться в содержимом своего бездонного «сейфа».

Найдя резной, сверкающий золотом шар, похожий на яблоко, Яга переместилась к столу:

– Смотри внимательно – второго раза не будет!

Мрачной тучей подошел колдун и устремил взор на блюдце на столе. Старуха зашептала что-то над яблоком на ладони, оно зависло в воздухе, затем упало на блюдце. В стороны от него поплыли темно-зеленые круги. Поверхность блюдца будто покрылась облаком, пошла легкая рябь. Кащей пригляделся: снег, улица, явно чем-то обеспокоенный старик выбежал из дверей своего подъезда, на ходу натягивая пальто. Он что-то говорил, смотря вперед.

– Звук! – рявкнул страж.

– Нету, родимый! – всплеснула руками Яга. – Блюдце старое. Ко мне от других перешло. Хорошо хоть картинка есть! Смотри, смотри – пропустишь, что ищешь!

Старик на изображении побежал трусцой на другую сторону улицы. Кажется, вокруг никого не было. Вот и Шиш! Мелкий прощелыга действительно шарился по обочине дороги. Кащей неожиданно для себя хмыкнул, увидев, как Тихон смело бросился на двоих незнакомцев. «Двое! – сказал чародей про себя. – Зачем, мальчик, зачем? Ты не мог не знать, о последствиях!» Те исчезли. Затем один появился сверху, над стариком. Исчез. Появился другой – и ударил ногами в спину Тихону. Яга отступила в сторону, словно обжегшись о ставшего концентрацией злобы и тьмы колдуна. Еще удар. Все трое двигались очень быстро. И да, у них были крылья! И когти на лапах. И белые клыки в оскаленных пастях, между острых зубов…

Кащей досмотрел до конца. До приезда красно-белой машины людей. Вот они подняли изуродованное тело со ставшего пурпурно-красным снега, и положили на каталку. Все. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Батюшки! – косилась на блюдце старуха. – Ну, убей ты сразу, зачем издеваться? И баба с ними… Совсем обнаглели. Я уже и не помню, чтобы черти так куражились.

– Это не черти, – сухо заметил седой маг. – И не бесы.

– Не бесы ли? Вселились в людишек, и давай похабничать!

Глаза Кащея плавно меняли цвет от ярко-оранжевых, почти желтых, до изумрудно-зеленых:

– Белую Бабу он видел недавно.

– Так-так. Горе, беда или смерть? Ты ее видел? – Яга заинтересованно на него смотрела.

– Нет. Это существо в себе.

– В себе?

– Да. Видит ее только тот, кто скоро погибнет. Или же беда большая будет.

– Что ж ты его не предупредил?

– Бесполезно. Ты видела – он с голыми руками на вампиров пошел. Хоть и не знал, что это они.

– У вампиров нет крыльев.

– У наших упырей – нет.

– Иноземцы, думаешь?

Кащей застыл, глядя в окно на вековые дубы за опушкой леса. Старуха поставила перед ним стакан с морсом.

– Что они делали вдали от своих мест обитания? Почему Тихон? Почему только он, ведь подобных нападений не было?

Яга покачала головой:

– Много вопросов. Собери всех и допытайся. Тебе никто лгать не посмеет.

– Спугну. Удерут, твари. Ищи их потом.

Вновь тишина. Долгая и тягучая, словно патока.

– Может, уже сейчас где-то еще безобразничают? А с другой стороны, касатик, что тебе до этого человека? Был, теперь нету. Как и много других до него. И после него, будут люди души свои отдавать: кто наверх, кто вниз. Несправедливость всегда была. Ее люди придумали, они же и расплачиваются. Не мы сделали этот мир, не нам и законы его менять. Забудь ты об этих мелочах!

Кащей положил костлявые длинные руки на стол:

– Этот мальчик… старик, Тихон напомнил мне кое о чем.

Молчание.

– Ты запоминала имена каких-нибудь людей? Кого-то запомнила, чтобы вспоминать? Не поверю, чтобы за долгие человеческие годы, ни один смертный тебя не удивил.

Старуха замялась, поставила свой стакан на стол и похромала к печи:

– Много их было. Людей-то. И будет много. Чего их запоминать? Кто они – смертные. Были, и нет! Наше дело – души ихние. Между собой пускай сами разбираются. Я живых в Навь не пускаю, ты – Лунный чертог охраняешь. Так было и так будет. Что нам за дело до людишек? Тем более до их имен?

– Это мне та говорит, что с людьми-чародеями дружбу водит? Лукавишь, старая! – искривил тонкие губы Кащей.

– Полукровки они! Магии – кот наплакал, а ставят из себя…

– Тихон таким не был.

– Не был, верно. Человеком был, обычным. Но, необычным.

– Вера ему, его силы давала, как он говорил.

– Самовнушение! Люди даже название этой ерунде дали – наука, – ведьма сплюнула. – Психвология, вот! И религию, дурные, себе выдумали.

– …а вештица, тоже была не из наших мест, – заметил вдруг колдун.

Старая развела руками: «Думай мол, сам!». Кащей резко встал и вышел, не прощаясь. Встал на середине опушки, вытянул руки, напрягся и прыгнул, будто собирался сделать сальто. Крупный черный ворон взмыл в небо.

Глава девятая

Как только кончились владения Яги, ворон пропал из вида. Влетев в подземное царство, Кащей, едва коснувшись ногами пола, гаркнул:

– Черт!

Спустя несколько мгновений, пространство напротив трона сгустилось, и перед колдуном предстала бесформенная темная субстанция. Постепенно она приняла вид высокого сгорбленного существа с длинным хвостом. Зверь был полностью покрыт черной шерстью. На лохматой голове топорщились сильноизогнутые, остроконечные рога. Черт цокнул копытами на ногах, припал к земле и протяжно зашипел:

– Хо-з-з-яин!

– Найди мне упырей с крыльями. Где такие обитают.

– Кры-л-лья? – окаянный черт поднял свои красные глаза. – Так-к-и-их н-ет у на-с-с…

– Не у нас ищи. Везде. На глаза им не попадайся. Увидишь – сразу ко мне. Все, сгинь!

– Слу-ш-шаюсь! – на почти человеческом, черном как уголь лице, проступила белозубая улыбка. – Буд-е-ет сде-л-лано!

Кащей медленно взошел на свой трон. Сверкая красно-зелеными искрами, с громким треском появился жезл. Был он из кипариса, окованного железом, с золотым набалдашником и острым навершием. Воплощением магических сил сиял он ярким, фиолетовым свечением. Колдун задумчиво взял и поставил его около себя.

Вереница душ проходящих через врата Тьмы неподалеку, слегка пополнилась. «Зима, – подумал колдун, – зимой всегда больше».

***

Дама в длинной норковой шубе, перехваченной широким поясом на талии, быстро шла вперед по торговому центру. В праздники, в подобных местах всегда было многолюдно. Тут и там беспечно прохаживались мамочки с колясками, высматривая очередной наряд на один выход или бесполезную безделушку. Просто так. Чтобы была. Главы семейств с длиннющим списком в руках, толкали перед собой две, а то и три, доверху наполненные тачки с покупками. Маленькие дети бегали в разных направлениях друг за дружкой, путаясь под ногами, и мешая ходить. Люди жили, занимались своими делами, и не подозревали, что уже давно не одни на этой земле. И что, за всеми событиями, позитивными или не очень, стоят другие силы, другие существа…

Каблучки высоких кожаных сапог, черноволосой красотки в норковой шубе, звонко стучали, отдаваясь эхом в большом помещении. Заметив красный транспарант, какой-то рекламной акции в отделе косметики одного из бутиков, она тут же поспешила туда. Взяв с полки губную помаду с довольно редким оттенком, она повернулась к зеркалу. В отражении, позади нее сгустилось темное облако.

– Что еще? – недовольно спросила она, не оборачиваясь.

Облако запульсировало, меняя цвет.

– Когда? – дама начала краситься, ловко водя кисточкой по губам.

Субстанция за ее спиной снова стала темной.

– Ну и хорошо. Не торопись, но и не тяни особо. Это должно когда-то случиться.

Облако заалело и покрылось красноватым свечением.

– Иди к черту, то есть… Ха! – она тряхнула копной темных, как смола, волос и улыбнулась зеркалу. – Будет еще время. Все, вали!

Через секунду, в пространстве запахло серой. Облако исчезло. Дама пожала плечами и продолжила заниматься своим делом.

***

Отец Еремей, а в миру Лев Валерьянович Еремеев, подскочил с кровати как ужаленный. Жена беспокойно заворочалась рядом. Еремей положил руку на грудь: сердце стучало, будто он бежал марафон. Все еще силясь понять, чем был вызван такой тревожный подъем, он, шаркая тапочками, побрел на кухню. Открыл холодильник, почесывая объемный живот. Достал кусок душистой буженины, какой-то сыр и зелень с майонезом. Добавив к этому натюрморту свежий лаваш, он перенес свою добычу на стол, и начал сооружать «скромный» ночной перекус.

Когда все было готово, Лев взял богатырских размеров бутерброд и открыл рот, готовясь вонзить в него зубы. Внезапно, полутемная кухня озарилась ярким золотистым свечением. Увиденное далее, заставило его полностью пересмотреть вопрос, о злоупотреблении кагором в обед и вечером. В углу кухни, расправив широкие крылья, парила крупная птица! Или не птица. Потому, что голова и плечи ее, до самой груди были … человеческими! Грудь, впрочем, тоже… Молодая рыжеволосая девушка смотрела на него своими небесно-голубыми глазами, и взгляд этот, выражал крайнюю обеспокоенность:

– Много крови вижу я…

Ее голос, будто звучал сразу из нескольких музыкальных колонок сразу. Слева, справа – отовсюду! Вся кухня была наполнена ее голосом!

– А? – Еремей взялся за нательный крестик и крепко его сжал, собираясь прочесть молитву.

– Ты увидишь… – она приземлилась на раковину, вцепившись в нее крепкими, острыми когтями. – Это будет. Сие грядет! Много бед. Много смертей. Мало веры. Мало сил…

Еремей помнил, что ему говорил Тихон, который, кстати, куда-то пропал, и давно его не навещал. Говорил, про таких существ, а он ему не верил. И вот – пожалуйста! И как назло, все молитвы просто вылетели из головы, будто их там и не было! «Однако, трудная у него работа, – успела мелькнуть мысль, – эта, вроде не нападает, и все равно страшно!»

– Ты! – она указала на него широким крылом из разноцветных перьев, – ты должен знать. И живые будут завидовать мертвым, и мертвые – будут ходить среди живых, не боясь света. Начало конца! Один – силен, много – непобедимы. Будь, как много. Принимай и кайся. Найди серебро! Много серебра. Придет человек в черном – сделай, как он скажет. И верь! Скоро настанет время большой скорби. Время террора. Еремей!

Священник вздрогнул и оторвал цепочку с крестиком.

– Я? Я тут…

– Помни, человек божий. И верь!

Птица, вдруг взмахнула своими крыльями, умножив сияние и исчезла, ненадолго ослепив испуганного Льва. Только запах цветов остался. Как на лугу, летом. Только бабочек и жуков не хватает. Еремей подумал, что заснуть до утра уже не сможет. Он сел на табуретку, отложил бутерброд и, подперев голову руками, попытался собрать мысли в кучу.

Глава десятая

– Карпаты? – сузил глаза колдун. – Ты уверен?

Горбатый черт припал к земле:

– Так и ес-сть хоз-зяин, Евр-о-опа. Нес-сколько ле-ет они здес-сь. Ес-сть город, не т-а-ак дале-еко отс-сюд-а-а.

– Продолжай!

– То-от гор-род, весь под уп-пыря-ями. «С-светляк-и-и» по тен-я-ям прячутс-я-я, на-аши ли-икуют. Лю-юди уезж-жают, но т-там у них-х – тури-изм. Д-друг-гих люд-дей пото-к-к, хоть и с-слава дур-рная. А л-люди ед-дут ту-д-да…

– На корм, значит, упырям? – колдун поджал губы.

– Хоз-зяин?

– Что они делали здесь? – будто сам себя спросил колдун, и махнул рукой.

Черт растаял в воздухе, словно его и не было.

«Нагряну сейчас – разбегутся. Слух сразу пойдет. Подсунут мне на откуп, какого-нибудь никчемного беса, и все. Убивцы в тени останутся… Почему именно тот город? – размышлял колдун. – Поеду как смертный. Зайду к людскому руководству. Сами все и выложат, как на блюдечке! Узнаю на месте, кто и зачем. Главное – зачем?»

Кащей переместился в самую гущу ближайшего леса людей, неподалеку от их города. Осмотрелся. Только птицы, да белки по деревьям прыгают.

– Леший, покажись!

– Не шуми, – сухо, словно по коре дерева заскрежетали.

Колдун обернулся. Над ним возвышалось существо из травы, веток и земли. Птицы обеспокоенно взлетели с веток на его голове, и защебетали.

– Тише вы, – раздраженно махнул лапищей-суком Царь Леса, – загудели. Ни днем, ни ночью покоя от вас нет. Что тебе, страж?

– Актаз. Коня моего приведи. Что-то ты не в духе? Опять люди костры жгут, да деревья рубят?

– Хуже. Ведьма эта … – Леший приблизил лицо, состоящее из коры дерева, по которому активно ползали жуки с гусеницами, – Яга отваром угостила. Приятный такой. Никак в себя не приду. Давно такого не было.

– Тебя же ни какой отвар не берет? – искривил губы Кащей.

Леший выпучил глаза-желуди и показал каменные зубы:

– Вам, чародеям, только дай волю! Эй, сюда ведите этого говоруна!

Послышался треск, хруст и приглушенный голос:

– А вы смотрели вчера матч? Ну, я серьезно: Латвия и Бразилия. Эх, сколько голевых моментов! А потом серия пенальти…

Медведь, недовольно рыча, вывел красивого коня с шикарной белой гривой. Бок его лоснился, а крепкие и ровные ноги выдавали породистого жеребца.

– Кого мы видим? – широко раскрыл умные глаза конь. – Кащеюшка! Сколько лет, сколько зим?

– Замолкни!

– Понял, понял! – фыркнул конь. – Куда путь держим?

– В другой город, к упырям.

– Э-э… может, не поедем? – конь переступил с ноги на ногу. – У меня тут канал про людской хоккей есть! Игра такая. А вы пробовали чипсы?

– Будешь ругаться – язык вырву! – пообещал чародей.

Приняв вожжи от хмурого медведя, Кащей вскочил на коня, кивнул мотавшему огромной башкой Лешему, и прыгнул вверх, через самые макушки деревьев, через весь лес. Только ветер засвистел в ушах. Полы длинного плаща затрепетали, а шляпа едва не соскочила с головы колдуна. Оказавшись сразу на магистрали, он пришпорил коня. Машины, визжа шинами, объезжали неожиданное препятствие и сигналили.

– Знаете, шеф. Тут такое дело: здесь автомобили теперь ездят. Нас сбить могут и вообще, мужик в черном плаще и такой же шляпе на белой лошади, смотрится, по меньшей мере, необычно. Не находите?

– Поехали!

– Я предупредил. Просто глазеть будут, сигналить… Люди, понимаете ли! Что с них с них взять? Убогие они, эх…

Мимо пронеслась серебристая иномарка. Водитель заморгал аварийкой и просигналил. Кащей наклонил голову набок и, подумав, щелкнул пальцами. Упав в водительское кресло, он уверенно взялся за руль, и нажал в пол педаль газа. Под капотом натужно заревел мотор.

– Ого! – произнес голос из радиоприемника. – Зачем так быстро? Покрышки сотрутся…

Заснеженная дорога не принесла им неожиданностей, до самого въезда в чужой город. На всем протяжении пути, их сопровождали красивые зимние виды облепленных снегом деревьев, стоящих по обе стороны трассы. Будто въезжаешь в причудливый тоннель, из наклоненных над дорогой сосен, дубов и пихт, сделанный самой природой. На въезде в город, белый жигули зачем-то остановился.

– Но! Поехали! – рявкнул чародей.

– Нельзя, шеф! – радиоприемник заговорщицки понизил голос. – Это у них, специальные люди для таких, как вы, водителей.

К машине вразвалочку, не торопясь, подошел человек в синей форме с белыми полосками. В руках он держал черно-белую палку и какой-то прямоугольный предмет.

– Что ему надо? – недовольно пробурчал Кащей.

– Права ему ваши нужны. И еще что-то… Не помню. Это такие бумажки… ха-ха, что вы делаете?

Колдун открыл бардачок и, порывшись, извлек старый календарь. Повертев его в руках, он слегка на него дунул. Подошел мужик с палкой:

– Добрый день, старшина Ионов. Ваши документы!

Кащей протянул ему календарь.

– Так. Алексей Вадимович, – служитель закон раскрыл темный прямоугольный предмет, и начал стучать по нему пальцами, – права первого класса! И даже без аварий? У вас левая фара не горит, знаете? Устраните как можно скорее! Что ж, счастливого вам пути!

ДПСник закрыл предмет, вернул календарь и сделал жест палкой.

– Люди! – почему-то, Кащею захотелось плюнуть. – А ты, фару включи, недоумок! Незачем привлекать внимание.

Глава одиннадцатая

Благополучно въехав в центр города, Кащей долго кружил, выискивая здание администрации города, где, как ему сказал Актаз, он сможет найти людей, руководящих другими людьми. Большой проблемой стал поиск места, где они могли бы остановиться. В конце концов, колдун сделал знак пальцем, и прямо напротив стены здания, образовалось свободное место.

– Тут платная стоянка, – предупредил Актаз.

Колдун вылез и, хлопнув дверью, широким шагом направился к зданию. Скромный маленький автомобиль, остался в одном ряду с сияющими хромом, кроссоверами и джипами.

– Как хотите… Эй, шеф! Возьмите меня с собой? Я знаю, что здесь и как!

Кащей остановился и, обернувшись, повел ладонью. Его догнал молодой белобрысый парень в шортах и футболке:

– О! Круто! Какие у меня копыта теперь изящные, и сбруи нет! А вот прикид не катит, начальник. А? Как же холодно!

Увидев глаза колдуна, парень поспешил уточнить:

– Мы ж как лохи! Нет, плащ у вас зачетный, стильный такой, винтажный, просто поймите меня правильно: мы в большом городе, нас видят эти, двуногие, и будут обращать внимание! Надо быть как они, хоть ненадолго.

– Что ты предлагаешь? – прокаркал Кащей.

– Да вот, – парень показал на нескольких человек стоявших чуть в стороне, – хотя бы так, что ли… Для вас одна одежда, для меня другая. Чтоб не выделятся, типа.

Седовласый маг внимательно рассмотрел людей и щелкнул пальцами.

– Вау! – восторженно воскликнул Актаз, оглядывая себя.

Приталенная пуховая белая куртка, такие же, но с черной полосой брюки и модные, серебристые кроссовки, составляли теперь его образ. На голове красовалась белая же, шапка-ушанка.

– Благодарю, шеф! Можно я так в лесу буду жить? Леший обзавидуется!

Кащей сменил свой готический, старомодный образ на более практичный, стильный. Укороченное, до колен, темное пальто с меховым воротником; строгий костюм с пиджаком; рубашка и галстук в косую линию дополняли образ. Брюки опускались до щиколоток, скрывая сапоги, которые он не захотел, на что-либо менять. Длинные, седые волосы сами уложились в модный, аккуратный пучок на затылке. Шляпа бесследно исчезла. Появились брови и усы, острые зубы сменились обычными, ровными. Глаза приобрели человеческий вид.

Бывший конь с восхищением смотрел на такое преображение. Они двинулись к зданию администрации. Подойдя к стеклянным входным дверям, колдун увидел свое отражение, еле заметно фыркнул и дернул ручку на себя.

***

В помещении было удивительно много людей. Все куда-то шли или даже, бежали. И у каждого был очень занятой вид. Белобрысый парень, идя за господином, задумался, чем таким могут заниматься люди, если их требуется так много, на такой небольшой площади. Будто целый человеческий муравейник. Даже воздух казался, каким-то спертым.

У охраны, в холле, они узнали, в каком кабинете восседает «его величество», глава города. Оказалось, что сегодня приема нет. У его замов и остальных чиновников, вдруг тоже оказался весьма плотный рабочий график.

– Можете, конечно, записаться, – обнадежил их охранник, – но, очередь дойдет недели через две. Или даже больше. Запаситесь терпением!

У Кащея заблестели глаза. Актаз поспешил спасти душу невиновного человека:

– Любезный, а как же эти двое господ? – он показал рукой на беспрепятственно прошедших, солидного вида мужчин, с большими портфелями и кипой бумаг подмышкой.

– Один здесь работает, это можно по объему живота догадаться, – «стражник» хихикнул, – другой – просто исправно наполняет казну города налогами с торговли. Потому и ходит, где хочет. Велено, даже ночью впускать, если нужно. Бухгалтерия так же работает, и по выходным приходят, не сидится им дома… Вот так!