Читать онлайн Магритт бесплатно

Глава 1. Лань

В ночь на шестое мая из окна своего номера в отеле с высоты восьмого этажа обрушился на мощеную мостовую мой друг Марсель Моно. Полиция решила, что это непременно было убийство, потому и позвали меня, разбудив одним коротким и неприятным звонком. Лично я так не считал. Не появился еще в нашем городе и даже провинции субъект, способный убить самого Моно, да еще и в его собственном жилище. Впрочем, повода шагнуть из окна для него я тоже представить не мог.

Но как бы там ни было, мой друг лежал на мокром асфальте, и холодный дождь хлестал по его голым пяткам. Шелковый халат раскинулся в луже пестрыми крыльями и никак не хотел впитывать мутную жижу. А еще в воде отражался красный неоновый иероглиф с названием отеля. Приглядевшись, в отражении можно было заметить даже раскрытые створки окна и зазубрины разбитых стекол.

Я посмотрел вверх. Крупные капли дождя падали со свинцового неба, продираясь сквозь утренний смог. По стенам скользили синие и красные блики полицейских «мигалок».

– Привет, упаковщик, – крупная ладонь хлопнула меня по плечу. – Для восьмого этажа твой приятель выглядит просто красавчиком, как я вижу. Что значит везучий гад. На фотографии получится как живой. Посмотри-ка, даже лужу не загадил, – городовой нагнулся, дернул за край халата, потом чертыхаясь принялся стаскивать его с трупа. Марсель равнодушно покачивал голой ногой. Городовой обернулся, скользнул по мне взглядом. На его небритой щеке отражались все те же синие и красные блики. – Чего напрягся? Перевернуть мне его надо, понял? За халат не переживай – верну почти целым. Успеешь постирать и заштопать.

Урод. Такой же, как знатная часть наших городовых. Еще двое стояли у входа и усмехаясь показывали на меня пальцами. Я накинул капюшон и торопливо скользнул в фойе.

– Господин полицейский, – администратор – девушка в красном жакете и с заспанными в тон глазами выросла передо мной и остановила коротким поклоном. В пальцах она мяла визитку инспектора и отрывала от нее мелкие кусочки, которые рассеяно прятала в карман.

– Я упаковщик.

– Простите, – она снова поклонилась. Я заметил, что одна стрелка на ее глазу была смазана или не докрашена. Вторая отсутствовала вовсе. – От меня потребуется помощь?

Я смотрел сквозь девушку на пустующую стойку, за которой на голубом шелковом фоне бродили журавли. За декоративным бамбуком журчал такой же ненастоящий фонтанчик, подсвеченный мягким светом потолочных ламп. Столбик розовых иероглифов сообщал, что это лучшая гостиница в Сиболии[1]. Впрочем, по-другому и быть не могло. Марсель Моно никогда не остановился бы в этом отеле, будь это не так. Несмотря на всю эту фальшивость: подделку под бихуа[2], пластмассовый бамбук и попытку хозяйки казаться одновременно моложе и глупее чем есть на самом деле.

– Вы можете оставить плащ здесь, – сказала она. – Я могу дать вам чистые теплые вещи. И номер, если вы решите задержаться. Посмотрите, вы совсем промокли! Вы шли сюда пешком?

Я попросил только как можно больше пустых коробок и ключ от номера Моно. Упаковщику больше ничего и не нужно. Разве что рулон широкой липкой ленты, но у меня он всегда с собой в правом кармане плаща. Там, где раньше был пистолет.

Дверь номера оказалась распахнута. Под ногами шуршали обрывки газет. Из разбитого окна струился холод, шевелил оранжевые занавески. В воздухе висел плотный сладковатый запах табака. Двое стояли в комнате – мелкие на фоне панно, украшавших белые стены. Унылый носатый оперативник подпирал спиной косяк и копался в дешевом фотоаппарате.

– Эй, упаковщик, – молодой городовой с погонами лейтенанта сгреб меня за плечо. Его ровный затылок был выбрит наполовину и выкрашен в розовый. – Мы тут с ребятами поспорили. Я говорю, что настоящий профи приберется у меня в доме за час и десять юаней. А они – что минут за двадцать и вообще бесплатно, так для удовольствия. Что скажешь?

Я молча шагнул вперед, попытался скинуть руку с плеча, но слегка дернул меня назад. Вроде бы как по-приятельски.

– Не спеши ты, упаковщик. Ты фотографии сначала посмотри. Для тебя старался, – он вытащил из кармана телефон и сделал вид, что листает галерею. – Подожди. Вот тут у меня бардак на кухне. Сорок немытых тарелок. Смотри как возбуждает. А это еще лучше – ванная. Душевой сток нетронут уже полгода. Как тебе, приятель?

Оперативник, на секунду поднял на меня взгляд и невесело усмехнулся. Я сжал и снова разжал кулак в кармане. Провоцировать этот выскочка был мастак. Но не сегодня. В моем списке тех, кому нужно начистить рожу мест уже не осталось. К тому же я в более выгодном положении – ниже упаковщика падать по служебной лестнице некуда.

– Заняться нечем? – раздался голос позади меня. Лейтенант скис и отпустил мое плечо. Нехотя побрел к разбитому окну, загребая ногами газеты. Носатый фотограф сунул руки в карманы и повел плечом, показывая, что его работа сделана.

Комиссар прошел мимо, слегка задев рукавом. Он едва слышно напевал что-то приставучее из радио, на мгновение замирал, словно боясь сбиться и сфальшивить и щелчком пальцев возвращал себя на нужную тональность. За ним тянулся стойкий шлейф запаха бадьяна – дешевая пастилка, которая почти никак не маскировала отдушку не менее дешевого виски. Да что там хитрить – от него несло также, как от забившихся в вестибюли закрытого метро ночных хангеров – той особой касты вчерашних мигрантов, признающих только ночь, в желудках которых смешались все напитки Барной улицы Яндаша[3]. Он вжимал выбритую шею в воротник плаща, поднятый неровной стоечкой, и водил мутным взглядом по наконец занявшимся своими делами городовым. Взглянул на меня мельком, он всучил пустую коробку.

– Не стой. Мы не собираемся тут торчать до полудня. Долго возиться я тебе не дам, через час опечатываем тут все и расходимся, – он потер рукой шею чуть ниже выстриженного на затылке символа ветра. – Твой приятель и так испортил мне все выходные.

– Олег, он мне не приятель. Он был моим другом.

Комиссар оставил в покое шею и уставился на меня щелками глаз.

– Ну так и я тебе не приятель и не Олег. А господин комиссар.

Я коротко поклонился. В общем-то он прав.

Работа упаковщика довольно проста. После таких вот вызовов, когда в комнате бардак как в портовом притоне, а возле окна или за ним покойник, а то и не один, кому-то надо фотографировать трупы, снимать отпечатки, поторапливать стриженых на один манер увальней в форме. А кому-то, не обращая внимание на всю эту суету, собирать вещи покойного и укладывать по коробкам, занося все в длинную опись, поливать и раздавать комнатные цветы, пристраивать домашних животных, наводить порядок и всем этим полностью стирать все следы того что худое или жирное тело, распластавшееся на полу с дырками от пуль или синими полосами от удавки вообще когда-то жило нормальной жизнью.

Что-ж, после Моно таких вещей немного. Обошедший половину мира оставил после себя на удивление мало следов.

Я натянул перчатки, достал блокнот и карандаш. Осматривать в комнате было особенно нечего, убирать тоже. Ни цветов, требующих полива, ни домашней библиотеки, которую нужно еще пристроить по букинистическим лавкам. Даже одежды особо нет – пара курток в шкафу и ворох полусухих мятых рубашек в раскрытом чемодане. Все можно отправить на барахолку через Taobao[4] по пять юаней за вещь, а с выручки получить свои законные десять процентов. Даже чертов цветастый халат из лужи, если сдать его Линю в химчистку предварительно и не писать, что последним его носил покойник.

Марсель шиковал и здесь в этом довольно паршивом со своей лощеностью и поддельностью, хоть и лучшем отеле в городе. Две комнаты и телевизор в половину стены. На экране беззвучно шевелили ртами дикторы на фоне тревожной картинки с летящей на восток стаей дронов. Две едва заметные строчки синхронно переводили одновременно на английский и русский. На полу разлита вода, крупные осколки в ней как поколотые ножом куски льда. На краю широкой застеленной кровати сидела девушка в тонком шелковом халате, сидела неподвижно и безразлично разглядывала пустой угол между бутафорским книжным шкафом со склеенными корешками и вполне себе настоящим баром. Ее ладони покоились на голых коленках, пальцы на ногах были поджаты, словно спасались от разлитой холодной воды.

– Простите, – виновато кивнул я. Девушка не пошевелилась. Ее лицо скрывали от меня аккуратно подстриженные под удлиненное каре волосы, виднелся только слегка вздернутый кончик носа. Справа от нее над стеклянным наполовину опустошенным баром прямо к стенке были пришпилены неровные клочки газет. Я пробрался ближе, переступив осколки. Так и есть – тут все от столичной «Ри Чу»[5] до трехцветной желтой прессы. Заголовки словно из бредового предрассветного сна, в котором все кажется логичным и упорядоченным: «Дышащая стена дома в центре Яндаша», «Механические компьютеры господина Стеблова», «Ложная амнезия и ее ложные жертвы», «Тени на лестнице к храму «Бейше шен», «Голодные духи могваи клиники «Сиван».

Тяжелое анисовое дыхание позади меня отвлекло от попыток найти связь между странными заголовками. Комиссар протянул руку, сорвал со стены одну из вырезок и бросил на пол в добравшуюся сюда лужу. Он сунул в зубы тонкую сигарету и щелкнул зажигалкой. Сизое ментоловое облако разбилось о стенку и заструилось вниз. Шершавый палец ковырнул обои под цветной булавкой.

– Дырки в стене. Нехорошо. Твой приятель решил не оставлять после себя ни юаня. Всего его барахла не хватит, чтобы покрыть тут ремонт, – он выдул струйку себе за ворот и кивнул вопросительно. – Я еще о чем-то знать должен? Какие-нибудь вещички, ценности? Может он что-нибудь у тебя оставил? Или еще где-то? – Он потер ладонью щетину на остром подбородке. Она росла неравномерно и на белом следе от ожога зияло лысое пятно. – Чего молчишь?

Я мотнул головой.

– Ясно. Паршиво, – он перевел взгляд на полупустой бар, пожевал губу. – Твой приятель не так прост. Я думал, что просто турист из тех, кто ищет дешевых приключений за большие деньги у нас в Сиболии вроде «крикеров» и косплейных девочек по вызову. Но оказалось, что у него богатая биография. Ты хоть сам знаешь, чем занимался твой друг?

– Нет, – бросил я и принялся аккуратно отцеплять от стены газетные вырезки.

– Вот и хорошо. Лучше не знать, – он провел ладонью по стене. – Знаешь почему он жил в гостинице? Ребята говорят, что у него не было денег на социальную подписку, вот и снял номер в отеле. А я так не думаю. Для начала – номер то не из дешевых, хотя и халтура полная, для туристов с запада. Ну да и Моно тоже был вроде из этих, – комиссар фыркнул, – чужаков. И потом, я проверил его счета. Тот, с которого он номер оплатил и еще один, привязанный к его телефону. Мне бы хоть чуточку с того, что я там нашел, так я не отказался бы побыть немного покойником. Он мог купить и этот номер, и этот отель, и корейский ресторанчик напротив в придачу. А что все это значит?

Комиссар замолчал и бросил в рот очередную пастилку. Задумчиво разжевал ее и снова сунул в зубы фильтр.

– Вот и я не знаю. Честный человек не снимает номер. Честный человек берет недельную подписку подороже и получает квартиру в центре с видом на Ангару, доступ в ресторан и к сотне приличных телеканалов. Номер снимает тот, кто не хочет зарегистрированной квартиры, посторонних глаз и носов. Я верно говорю?

– Я не знаю, – отмахнулся я. Комиссар начинал утомлять. Я был почти уверен, что он протрезвел только на четверть. Щетина и отголоски ночи прибавляли к его неполным тридцати пяти еще как минимум пару десятков лет.

– Думаешь это убийство, да? – он шумно втянул носов воздух, словно пробуя его на вкус как змея. – Так вот, забудь про это. Тут камер нет, но есть микрофоны и в них только тишина, а потом звон стекла. Камеры висят в коридоре. Никто не заходил и не выходил отсюда. Что бы не скрывал Моно, он это унес с собой и сделал это совершенно самостоятельно. Вот такие дела, упаковщик.

Комиссар курил, что-то бормотал себе под нос и уже не обращал на меня внимания. Ментоловый дым тонкой пленкой стелился в воздухе, как смог по утрам над Яндашем. Неподвижная девушка все так же вглядывалась в пустой угол и не сдвинулась ни на фэнь[6], кода я пытался протиснуться между ее ногами и баром. Ни холод, ни дым ее нисколько не волновали.

– Прошу прощения.

Она снова не ответила. Я было решил, что это одна из тех натуральных силиконовых кукол, которые можно раздобыть из Поднебесной за немалые деньги. Хотя, конечно, пусть Марсель и был странным человеком, но это и для него уже слишком. Только едва заметное ровное дыхание выдавало, что девушка была все же жива. Жива и безвольна. Не иначе как под чем-то сильным, но это уже не моя забота.

– Она не ответит, – сипло заметил комиссар, бросил непогашенный окурок на пол и тот противно зашипел в луже. – У твоего мертвого друга были странности, о которых лучше бы ничего не говорить. Хотя эти все равно растрясут на весь город, – он кивнул в сторону городовых, с усмешкой поглядывающих в мою сторону.

– Когда вы заберете ее? – спросил я. – Мне бы закончить в течение часа.

– Мы ее не заберем, – комиссар широким шагом подошел к девушке, поводил перед ее глазами ладонью, пощелкал короткими пальцами. – Видишь? Я могу отрезать ей ухо, но ничего не произойдет. Это не совсем человек. Это лань, – он усмехнулся. – Соображаешь, что к чему? И если еще раз заикнешься о том, что твой разлюбезный господин Моно был уважаемым серьезным человеком, я нацеплю на тебя очки и впечатаю их тебе в глазницы. Оба стекла одним ударом. Понял?

Но я не слушал. Я смотрел на лань. До этого момента я думал, что все это слухи. А если и не слухи, то что-то все равно имеющее мало общего с правдой. Это не силиконовая игрушка из-за близкой границы, это тело, в пустой голове которого ни одной осознанной мысли. О законности таких вот штук я не знал ничего, но что-то подсказывало, что раздобыть их возможно и явно не на Taobao, но в переходах закрытых станций метро в Старом городе, где шайки господина Вана делят бизнес с не менее ушлыми дельцами в погонах – на черном рынке, который в Яндаше называли Агатовым. И назначение у них было вполне понятное – живые теплые девушки с гладкой кожей и пустыми глазами, в глубине которых ни единой мысли.

Комиссар взъерошил пятерней ее волосы, кивнул, словно она могла ответить.

– Мы таких партию задержали месяц назад, хотели обратно отправить, но подскочил человек Вана с накладными. Есть документы на груз – свободен. Верно? К счастью, в Яндаше они не осели – отправились на запад. Не знаю, как бы я спокойно ходил по городу, в окна которого смотрят вместо нормальных живых шлюх такие вот куклы.

Он хотел сплюнуть на пол, но перехватив мой взгляд полез в карман за мятым платком.

– Она живая? – спросил я, впрочем, зная ответ.

– Если можно так сказать. Но она тебе не ответит и имени твоего не выучит. Их называют ланями, но настоящая лань по сравнению с ней – чертов академик, – он снова протянул руку к ее лицу, но браслет на его запястье вдруг вспыхнул красным, по нему побежала строчка иероглифов. – Ладно, мне пора. Развлекайся. Отчет можешь сдать послезавтра – делаю скидку на то, что покойник все же твой подонок-приятель. Можешь оплакивать его сколько угодно – не мои дела.

Он повернулся ко мне спиной и зашагал двери. В проеме остановился и щелкнул пальцами.

– Да, упаковщик, забыл сказать, – он ткнул пальцем в сторону лани. – Это теперь тоже твое. Будешь пристраивать – не продешеви. Такие штуки дорого стоят.

Кто-то хохотнул в соседней комнате.

И я остался один. Почти один.

***

Невесомые тонкие тапки и зубная щетка полетели в мусорный пакет. Туда же отправились остатки позднего ужина – коробка жареных пельменей, уже зачерствевших. Но взглянув на них, я понял, как сильно хочу есть.

За окном все еще хлестал дождь. Неоновые вывески над плотно прикрытыми дверями ресторанчиков и более дешевых забегаловок манили вкусными названиями, вот только до открытия еще часа четыре – не меньше.

Я выставил две коробки за порог, оглянулся, оценил прибранный номер. Если не считать разбитого окна – словно и не заезжал никто.

– Это все? Не густо, – городовой с фотоаппаратом на шее легко пнул коробку носком туфли.

– Это все.

Он пощелкал языком, заглянул в номер, словно оценивал мою работу. Затем похлопал свернутым блокнотом себя по ладони.

– Ладно, упаковщик… Шеф, конечно, пошутил. Давай оформим красотку, и я доставлю ее экспертам. Подпиши здесь и здесь, – он извлек из блокнота два уже заполненных листа и подставил коленку. Колпачок ручки уже поблескивал у него в пальцах.

Я нацарапал имя на первом листе и он, победно свернув его сунул в карман.

– Второй не надо – это твой. Гляди-ка – фокус.

Он прошел в комнату, оставляя грязные следы на молочно-белом виниле. Подошел к девушке и усмехнувшись уставился на широкий запа́х в плохо застегнутом халате. Потом поднял руку и легко щелкнул большим пальцем и мизинцем, едва слышно. Лань повернула голову и вопросительно уставилась на него. Городовой дважды хлопнул в ладоши. Она поднялась с кровати, легко и невесомо, как заводной механизм на туго взведенной пружине. И тогда я увидел ее лицо. Мне казалось, что выращенная в каких-то полугосударственных и полулегальных лабораториях живая кукла должна быть отталкивающе совершенной и тошнотворно миловидной в лучших традициях рекламных девочек с каналов по подписке. Но лань не была такой. Почти не была. Пустые серые широко посаженные глаза смотрели на меня, но как бы сквозь меня, хотя ее головка слегка была наклонена, словно проявляя любопытство и под гладкими волосами мелькнуло слегка оттопыренное ушко. Ее губы были плотно сжаты, но левый уголок рта слегка растянулся словно в полуулыбке – непростительно живое для куклы несовершенство линий. Это уже брак.

Она была ниже городового почти на голову и, тем более, ниже меня. Но шелковый халат едва прикрывал ее коленки. Голые ступни стояли на холодном и еще мокром полу.

– Идем, – городовой сжал и разжал ладонь и шуршащий звук его пальцев заставил лань двинуться за ним. Она мягко наступала на пол, выгибая ступню от пятки до кончиков пальцев и вовсе не была похожа на оживший манекен. Если не смотреть в глаза, конечно. Ее руки не болтались безвольно, а вполне естественно шевелились в такт движениям ног.

– Вот и весь фокус. До лифта дойдет. Как спускать ее по лестнице – я не в курсе, такого нигде не пишут, – он похлопал меня по плечу и сунул блокнот в карман своей куртки. – Бывай, упаковщик. А ты, куколка, за мной.

Двери лифта послушно закрылись за ними. Ждать меня никто не стал.

У двери я остановился, подхватил коробки и обернулся на приоткрытую дверь. В просвете виднелось последнее жилище моего последнего друга. Забавно, что из всех невероятных мест, в которых смерть ходила за ним по пятам, он простился с жизнью в нашем, по сути, транзитном городе – перевалочном пятачке между далеким заплесневелым Западом и роскошью Поднебесной, второй столице пустынной никому не нужной Сиболии. Теперь ни грязного носка, ни зубной нити от тебя не осталось, дружище. Словно и не приезжал ты никогда.

Меня отвлек звук сообщения. Марта волновалась, что меня нет дома, осторожно интересовалась все ли в порядке. Домашний Сяо[7] оповещал, что кто-то дважды стучал в дверь, причем довольно настойчиво и спрашивал не требуется ли вызвать полицию. Потом снова сообщения от Марта о том, что она любит и ждет дома. Я повертел в руках телефон, потер пальцем трещину на задней крышке. Хотел было ответить, но затем быстро сунув телефон в карман, заспешил по лестнице вниз.

В широком фойе внизу уже ничто не напоминало о недавнем происшествии. Исчезла женщина-администратор. За стойкой стоял высокий парень в костюме и близоруко щурясь набирал номер в телефоне. Семья постояльцев дремала на чемоданах у входа. В полупрозрачной переноске на коленях пухлого мальчика метался хорек.

Я вышел на улицу. Осколки стекол уже убрали, а к рассвету заменят и окно. Только грязная и уже пустая лужа пузырилась от крупных капель дождя, смывавших остатки бурых пятен на мостовой.

Городовые загнали фургон под навес. Парень с фотоаппаратом и блокнотом возился с замком. Лань послушно стояла рядом. Он махнул мне рукой и попросил помочь.

– А что с ней будет? – я кивнул в сторону девушки.

– С ланью? Все нормально будет, – дверка наконец поддалась и противно скрипнув открылась. Городовой вытирал пальцы промасленной тряпкой. – Сдадим экспертам по описи, не бери в голову. Тебе проблемой меньше.

Проблемой меньше. Моя несостоявшаяся проблема смотрела себе под ноги. Мокрые волосы прилипли к ее лбу и вискам. Вода лилась тонкими ручейками по изгибу шеи и вдоль выпирающих сквозь кожу ключиц.

– А потом?

– Ну, тесты там разные. Мало ли. Для отчета все нужно, – он подмигнул мне и усмехнулся. – Протестируют как надо, не переживай. Такие штуки у нас – большая редкость, – он согнул руку в локте, щелкнул пальцами, но из-за шума дождя команда не сработала. Лань осталась под навесом, только слегка вздрогнула, словно почуяв зов.

Городовой раздраженно выпрыгнул из кузова.

– А, черт! Ближе надо.

– Ее вернут обратно? – спросил я.

– Куда? – он засмеялся, прикрыв рот ладонью. – Утилизируют. Или на запчасти в Агатовый рынок уйдет. Кроме вот этого, – он постучал себя пальцем по лбу, – она же настоящая. Идем, кукла! Щелк-щелк, не слышишь, что ли?

Я быстро потер лицо ладонями, затем уперся руками в грудь городового. Он удивленно смотрел на меня, непроизвольно дернулся к кобуре, припрятанной под плащом.

– Постой! Слышишь? Не дергайся. Я ее сам…

– Чего сам? – не понял он.

– Заберу сам. Это вещь Моно.

Он непонимающе мотнул головой, затем рывком отбросил мои руки.

– Ты определись, уважаемый! Головную боль с тебя снимаю.

– Спасибо, но я сам.

Городовой кивнул, хлопнул дверкой фургона, отчего машина дернулась. Водитель недовольно высунулся в окно.

– Черт с тобой, упаковщик, – он сунул мне в карман акт, размокший от дождя. – Делай что знаешь.

Фургон покатил по грязным лужам, оставив нас в свете мерцающих вывесок под проливным дождем – меня и живую куклу Лань.

Я поднял руку, неумело пощелкал пальцами. Лань повернула ко мне голову, удивленно уставилась на пальцы.

– Ладно, пошли. Как тебя там? Не спрашивай куда и что мы будем делать – я понятия не имею.

Моя нога замерла над знакомой лужей, аккуратно опустилась на край. Впереди в пелене дождя маячила безлюдная улица низких двухэтажных домов, небо над которыми было изрезано паутиной обвисших проводов и тенями нацеленных в низкие облака тарелок. А над ними маячил бледный призрак рассвета. Я топал по превратившейся в реку мостовой, накинув на голову мокрый капюшон, а Лань мягко ступая по холодной грязной воде брела за мной.

Глава 2. Марсель

Говорят, что утро в Яндаше начинается со звука колокольчика на двери вьетнамского ресторана «Бао», что в конце квартала «Малый Сычуань» за аптекой. Там жил я, а окна моей маленькой квартиры выходили на тусклую вывеску этой забегаловки господина Во. Из всего ассортимента мне лично нравились только хрустящие Нем Ран[8]. Всего остального и особенно яичного кофе, который он делал особенно скверно, я предпочитал избегать.

По пятницам в двери ресторанчика вместо обычных посетителей заходили хмурые типы с высоко выбритыми висками и в одинаковых куртках. В это время ресторан был пуст, а занавески окон, выходящих на жизнерадостный зеленый неон, были предусмотрительно задернуты. Говорят, что из выбитых зубов, которые можно наковырять между камнями брусчатки, получится собрать не одно ожерелье. Пожалуй, и сам Во не был особенно рад тому, что его закусочная пользовалась такой популярностью у разношерстных банд от подручных господина Вана до осевших тут триад. Впрочем, как услужить особым гостям он знал – часть выручки одним и бесплатный ужин всем.

Сегодня в окнах «Бао» не горел свет, хотя восход уже давно где-то прятался за тяжелой накипью облаков, под которыми хлестал по сонному городу ливень, прибивая к асфальту клубы привычного смога. Квартал заканчивался там, где кончалась брусчатка. За ней взбирался на низкий холм сжатый трехэтажными домами асфальт.

Подъездная дверь настороженно пискнула, приняв мою карточку с продленной подпиской. А за дверью зиял обычный загаженный кошками холодный подъезд. Я не спеша поднимался к себе, позади слышались мягкие шаги босых ног по косым ступеням. Я не оглядывался. У подъезда мне показалось, что за спиной уже никого нет и странное чувство – смесь тревоги и облегчения накрыло воспаленный разум. Но нет, она все еще была тут.

– Заходи, – я приоткрыл дверь в квартиру. – Хотя все равно ты ничего не понимаешь.

Дверь закрылась сама, щелкнул замок. В глубине единственной комнаты зажглась мягким желтым светом лампа-ночник. Такая же когда-то была и в прихожей, но от нее осталось только тусклое призрачное свечение по ночам. Я пролез между замершей в проходе Ланью и стенкой с потертыми обоями, избавился от коробок, запихнув их в темный угол, бросил плащ на пол и упал в кресло. Его обивка казалась холодной и мокрой. Сырость повсюду – я опять забыл закрыть на ночь окно. Прикрыл глаза. От усталости и бессонной ночи под веками вспыхивали снопы искр, казалось, что все вокруг медленно и едва заметными рывками уплывает в сторону.

– Господин, – мягкий голос позвал из угла. Я приоткрыл глаз. Подсвеченный тускло-зеленым овальный Бокс ожидал ответа.

– Господин Лим, – более настойчиво позвал Сяо.

– Чего тебе?

– Вы не ответили на мое сообщение. В ваше отсутствие кто-то пытался войти в квартиру, но я пригрозил вызвать полицию. Я могу получить доступ к камерам и узнать кто это был, но для этого следует…

– Не нужно, – я скинул ботинки, запихнул их под едва теплый обогреватель. Свет стал немного ярче, он выхватывал из темноты прихожей бледное женское лицо – точно призрак.

– Я вижу, что у вас гости, господин Лим, – немного настороженно добавил Сяо. – Я должен напомнить, что визиты гостей допустимы только до двадцати трех часов, иначе вам нужно переоформить условия социальной подписки или купить дополнительный пакет услуг.

– Она не человек, – устало отмахнулся я.

Бокс на секунду потускнел, затем снова засиял ровным светом.

– Я вижу, что у вас гости, господин Лим…

Я встал с кресла, щелкнул кнопкой чайника, стянул с себя мокрую кофту. На мгновение замер, обернулся на Лань, но она не проявляла никакого интереса к моей бледной спине и впалому животу. Наверное, нужно было ее тоже переодеть, но я не решался даже подойти. Для начала просто наброшу ей на плечи махровое полотенце – последнее из чистых. Потом как-нибудь вытру ей ноги. Не хватало еще отмывать пол. А что потом? Они вообще спят или едят? Как заставить ее хотя бы присесть?

Я стукнул себя ладонями по вискам. Проблемы. Везде одни проблемы. Надо было оставить эту куклу городовым.

– Господин Лим…

– Чего тебе нужно?

– Я вижу, что у вас гости…

Эту штуку не вырубить. Разве что ночью, но сейчас не ночь, хотя за окном темнота и серость. Я приоткрыл занавеску, всмотрелся в пелену дождя. В окнах «Бао» уже зажглись лампы, в приоткрытую дверь скользнула чья-то тень. Там наверняка звякнул колокольчик. Выше над крышей дома клубились тучи и сверкала молния, освещая силуэт далекого даосского храма за рекой в окружении темных домов. На пыльном стекле моего окна красной еще не просохшей краской было выведено: «Держи свою дверь открытой».

Я вздрогнул. Мерзкое чувство того, что кто-то ходил по твоему полу, лапал твои вещи нахлынуло вместе с тревожным ощущением, что этот кто-то может быть все еще здесь.

– Сяо!

– Да, господин Лим.

– Кто был здесь? Кому ты открыл дверь?

Бокс невозмутимо светился изумрудом.

– Я никому не открывал, господин Лим. В ваше отсутствие квартира была пуста. Но я должен заметить, что у вас гости…

– Заткнись!

Я стукнул кулаками по столу, еще раз. Тонкий ноутбук подпрыгнул, едва не улетел на пол. Парни из шайки Вана или кто-то в их духе. Эти умеют не оставлять следов. Только что им может быть нужно от штатного упаковщика? У меня даже денег нет толком, разве что на подписку и бутылку дешевой водки. Я никому не должен ничего, и никто не должен мне. У меня ни врагов, ни друзей. Последний познакомил свои мозги с мостовой несколько часов назад. Я обвел глазами квартиру, все еще привычную, но уже не такую безопасную как казалось еще с вечера. Впрочем, зачем себя обманывать? Никогда мне так не казалось.

Экран ноутбука встретил меня постоянно открытым окном чата.

– Привет, – набрал я, путаясь в символах.

– Привет. Ты уже дома? Я беспокоилась о тебе. Все в порядке? Ты выглядишь уставшим.

– Ты же меня не видишь.

– Я чувствую. Ты расстроен?

– Да, Марта.

Ее не обманешь. Столько лет вместе… Вспомнить бы сколько именно.

– Что-то случилось?

– Случилось. Кто-то влез ко мне в квартиру. И оставил послание.

– Ох, счастье мое.

Строчки повисли в ожидании. Курсор неспешно мигал.

– Ты здесь? – напомнил о себе я.

– Да. Я тут. Просто дала тебе время прийти в себя, чтобы сразу не лезть со своими советами.

– Мне нужны твои советы.

– Хорошо, – курсор окрасился желтым. – Немедленно запри дверь изнутри и осмотри квартиру. Если никого нет, просто успокойся, попей кофе и возьми себя в руки. Ничего страшного не произошло. Ты жив и здоров. На ночь передвинь кровать, и подопри дверь чем-нибудь тяжелым. Я бы предложила вызвать полицию, но ты все равно этого не сделаешь.

– Не сделаю, – подтвердил я.

Курсор мигнул.

– Я люблю тебя. Береги себя, пожалуйста.

– Постараюсь.

Я улыбнулся. Дотронулся кончиками пальцев до заляпанного экрана.

В чате появилась хризантема из скобочек и палочек. И улыбка.

– Кирилл…

– Да, Марта.

Курсор стал красным.

– Время чата подходит к концу. Но ты можешь продлить общение, подключив платный доступ. Дополнительно тебе будут доступны функции…

Я закрыл крышку ноутбука. Пожалуй сильнее, чем хотел. Вытащил из-под кресла начатую бутылку и поставил на стол два стакана. В прозрачном спирте отражались блики настороженно слушающего меня Бокса. В отличие от этого бездушного ящика, Марта по крайней мере когда-то была живой. И была бы живой дальше, если бы сделал все как надо. И остался бы помощником комиссара, а не жалким упаковщиком. Впрочем, какая разница кем. Ниже должности в полиции все равно не нашлось.

Моя Марта была тут – фотография в красном свадебном платье под тонким стеклом на столе. А где-то там внутри темных серверов в далеких городах – Марта другая. Ее посмертный слепок из нулей и единиц с мягким голосом и наспех состряпанным из эха ее соцсетей характером. Ее основная задача теперь – говорить со мной, успокаивать меня, смеяться над моими шутками, «вспоминать» забавные случаи из жизни и выкачивать деньги с моей кредитной карты. Но я ее все равно любил. Даже такой.

Через отмерянный таймером час доступ восстановится, и мы поговорим с ней о том, как напился на свадьбе ее дядя и как однажды мы едва не завели щенка. Час. Пожалуй, есть идеи как его скоротать.

«Держи свою дверь открытой».

Я поморщился вспомнив. Даже эта паршивая квартира не совсем моя теперь. Глаза – вот кому все принадлежит. Они таращились из ноутбука, глядели с улицы в мои окна на закрытые занавески, из корпуса в котором засел дотошный Сяо, из углов подъезда смотрели мне в спину, даже из темной прихожей – пара пустых бессмысленных глаз. Город немых глаз.

– Надеюсь, дружище Марсель, ты видал места и получше, – тихо сказал я и стукнул своим стаканом о второй наполовину наполненный. Мне никто не ответил.

***

Марсель Моно постучался в мою дверь ровно через два года и три дня после того, как я уничтожил свою жизнь. И за неделю до того, как он покончил со своей.

Марселю было тридцать, хотя в зависимости от времени суток и препаратов в его крови, возраст этого парня колебался на пяток лет то в одну, то в другую сторону. Живым он напоминал хищную лису, напялившую вдруг по каким-то своим лисьим причинам лётную куртку, почти классические брюки, но из толстой джинсовой ткани и перекрасившую рыжий мех в серо-пепельные пряди. На макушке красовались обычные черные очки, хотя могли вполне быть «консервы», забрызганные каплями затяжного дождя. Он опирался на тонкую трость и покачивал головой. Я понял, что в одном его ухе яростно орет экутер – навороченный наушник. Другое осторожно ощупывало пространство вокруг на предмет подозрительных звуков.

– Ты уже выпил?[9]– спросил я, улыбнувшись слабой тенью прежней радушной улыбки, с которой я обычно встречал его. Только наше старое приветствие сохранил.

Марсель улыбнулся, стиснул ладонями мои виски и чмокнул в макушку. Рев в его экутере походил на виртуозную игру смычком по натянутым живым нервам.

– Кирилл, Кирилл… Твой мандаринский все еще ужасен. Преступно ужасен. Ты говоришь как обезьяна. А все потому, что ты пьешь непонятно что, – он поднял со стола и повертел в руках начатую бутылку, – причем без меня. И читаешь непонятно на чем написанные газеты, – Марсель укоризненно приподнял за уголок утренний номер «Женьелин[10]». – Это вообще, что за язык? Все в строчку… С таким же успехом вы могли бы писать газеты на пиньине[11].

– Вышвырнуть тебя за дверь? – предложил я.

– О нет. Там я был и там чрезвычайно паршиво.

Он вернулся и обнял меня. Уже по-человечески. От него пахло духами и тонким горьковато-терпким запахом каких-то сигарет. Спиртным пока еще нет.

– Трость? Серьезно?

Марсель упал в мое кресло. Сочувственно ухмыльнулся и покачал головой.

– Там, где я был последний год, ходить с тростью было хорошим тоном еще каких-то сто лет назад. Там же мне прострелили голень и теперь я просто законодатель ретро-моды.

Я засмеялся. Марсель тоже, прикрывая рот ребром ладони – противная и никуда не исчезающая его привычка с самой школы. В ненадолго наступившую тишину вкрадчиво вклинился голос Сяо.

– У вас гости, господин Лим?..

– Заткни эту штуку, пока я этого не сделал, – Марсель ткнул пальцем в сторону бокса. – Я могу, ты же знаешь, – он наклонился над столиком и понюхал стакан. – Водка. Вы северяне пьете всякую дрянь. Зато тут у вас можно действительно опрокинуть по паре стаканов с другом. Не чая, заметь. Я больше не могу вести душевные беседы за чаем. Я устал от этого, дружище.

За потоком его мыслей следить было сложно, но я и не пытался. Принес второй стакан и плеснул на два глотка в каждый.

– Давно из Поднебесной?

– Скорее не был там уже много лет. Возвращаюсь как в любимый дом. Не верится, что еще неделя-другая и вокруг меня будут уже горы и облачные башни Цзянси. Ты видел эти реки огней и лазурное небо? – он выпил содержимое стакана до дна и облизнул губы. – Там, где я был – все иначе.

– На западе?

– Дальше, чем ты можешь представить.

Марсель был в разъездах всегда. Я не знал, чем точно он занимается и на какие деньги живет и колесит по континенту. Мне это не было интересно даже тогда, когда я носил погоны городового. По одной из традиций нашего негласного соглашения, мы не задавали друг другу неудобных вопросов. Марсель приезжал редко и первым человеком, кого он навещал – всегда был я. Даже в тот день, когда он заявился без кисти руки. Хирург с Агатового рынка был вторым в его списке. Два года назад в тех же очках, но в длинном темном плаще он стоял у входа в храм с белыми ирисами[12]. Он заметил меня тогда, но даже не кивнул. В тот день я единственный раз был в списке не первым – он приехал к Марте.

И все же по куче паспортов и карточек, по нелегальному пистолету в кармане его плаща и ненастоящему имени я сделал вывод, что Марсель скорее всего чем-то торговал. Не слишком законным и куда более ценным чем то, что можно раздобыть на Агатовом рынке. И речь не шла о контрабанде через границы с Поднебесной. Его тропы шли куда дальше.

– Говоря словами мест откуда я прибыл, там истинный рай. Тут же точно чистилище, а все дальше к западу за Тураном и Уралом то, что называется Преисподней. Впрочем, все равно ты ничего не понял. Налей-ка мне еще и расскажи лучше, как ты тут существуешь.

– Существую, – согласился я.

Я указал на его экутер, в режиме ожидания подмигивающий зеленым огоньком.

– Ты тоже подсел на эту дрянь?

Марсель медленно стащил его с головы, уставился на хрупкий хромированный обруч, словно увидел его в первый раз.

– Я постоянно подсаживаюсь на какую-нибудь дрянь. Что тебя удивляет? Хотя в этой штуке меня больше волнует ее название, чем та эйфория, которую она вызывает. Я про крикеры. Почему мы называем их именно так? У всякого сленгового словечка должна быть основа. Может от французского «cri»? Хотя в русском, насколько мне известно, есть даже более подходящее слово – «крик». Ты никогда не думал об этом?

– Я стараюсь не задумываться о всякой ерунде.

Марсель пощелкал языком, осмотрел стены моей квартиры еще раз, остановился взглядом на фотографии Марты и протянув руку поднял со стола мою карту.

– Упаковщик. Все еще. Что ж, в одном местечке, где я был, говорят, что честный труд не бывает позорным. Ты делаешь хорошее дело, Кирилл. Одного только не хочу – чтобы мои вещи оказались однажды в твоих коробках, – он засмеялся. – Слушай, а в подписку входит алкоголь? Хотя молчи, наверняка какое-нибудь дешевое суррогатное пойло.

– Не входит.

– Вот и прекрасно. Знаешь, там за лесами к западу о подписках и не слышали. Живут как дикие звери, копят на такую вот конуру как у тебя и питаются отбросами по акции из дешевых магазинов, но за свои честно заработанные. Да и тут, прости меня, Кирилл, все как-то убого и коряво сделано. Словно причесали и умыли портовую девочку, а нутро осталось прежнее.

– То ли дело в твоем раю, да? – я долил в его стакан остатки водки. – Или как ты его там называешь.

– Именно!

– Господин Лим, у вас, я вижу…

– Эта штука не заткнется, верно? Ладно! – он поднялся с кресла и взъерошил мокрые волосы на макушке. – Бери куртку и оставь тут чертовы деньги, телефон и надежды вернуться домой в сознании. Мы идем покорять самые прекрасные и мерзкие кварталы этого городка. Насчет денег я не шутил – твой друг Марсель берет этот вечер на себя, – он оглядел унылым взглядом мою квартиру. – Слушай, я же могу оставить у тебя кое-что? Просто сумку. Не хочу тащиться с ней в отель. Надеюсь, твой электронный болван не поднимет визг по этому поводу. Только пристрой ее как надо и куда надо. Не хочу слышать про твои надежные замки и честных граждан Яндаша.

Я усмехнулся.

– Сам знаешь куда положить.

Я закрывал входную дверь, а Марсель разглядывал стены, от которых отслаивалась слой за слоем темно-синяя краска. Паутина кабелей тянулась по стенам вверх, буравя низкий потолок в сырых разводах.

– У тебя же не самая дешевая подписка, верно? Хотя и похоже, что это самое дно. Но я видел дно и похлеще, – он вздохнул, глядя как я пытаюсь закрыть дверь плохо работающей картой. – Вы дикари, Кирилл. Неужели нельзя настроить это через ВейСинь[13]? Северные дикари.

Я пропустил его замечание мимо ушей. Карточка никак не хотела работать. Словно кто-то покопался в моем замке и потом неумело собрал его обратно. Марсель опирался спиной на грязную стену и постукивал хромовой тростью по перилам.

– Версаль, Кирилл, в этот раз я видел Версаль. Что сказать – красота запустения. Изрисованные граффити древние стены, но все еще величественные. Дом королей. Представь – полная тишина, желтое предзакатное небо и я в центре поросшего травой древнего дворца. Погруженный в медитацию и наслаждение одиночеством. Ради этого стоило тащиться на край мира.

– Это тебе там ногу прострелили?

Он задумчиво посмотрел на лодыжку.

– Нет. Это в Лондоне. Знаешь, я смотрел этому подонку в глаза, прежде чем тот спустил курок. Там первобытная ярость. Такой у нас уже не найти. Иногда не хватает среди всего этого, – Марсель стукнул по кабелю кончиком трости.

На улице пахло недавним дождем и горелым маслом. Марсель пощелкал пальцами и закрыл глаза. В лужах отражались желтые и оранжевые фонари. По мокрой улице сновали прохожие. Пожалуй, слишком людно. Марсель поднял руки, пропуская толпу цветных курток, выбритых затылков, мигающих в такт крикеру – вызывающему эйфорию смешению звуков и электромагнитных волн экутеров. Девушки и парни с тонкими шеями и горящими глазами: одни пятились задом, стараясь не выпасть из шумной беседы, другие фотографировали свинцовое небо, третьи неспешно орудовали палочками, держа навесу коробочки с рисом. Парень в пестром шарфе задел меня локтем, обернулся и с улыбкой сложил «десять» из двух пальцев. Единственное, что успел выучить, видимо. Такое же поток брел в обратном направлении. У фонарей собирались хангеры, ловили бесплатную сеть от кафе и оглядываясь загружали дорожки крикеров в запароленные телефоны – готовились к ночи.

Один поток следовал к площади Тайянг, где в небо летели горящие фонарики, а с огромных экранов лились потоки музыки и света от сменяющей друг друга рекламы под светящейся аркой. Другие спешили к подземным лабиринтам закрытых переходов метро, где закусочные, мелкие магазинчики, салоны тату и букмекерские будки сменялись и переплетались с замаскированными дверками и ходами в подпольные бордели и притоны и с закрытыми станциями, на которых постоянно было людно. Тут неон заменял солнце, а мощные колонки шум города наверху. Моя улица была потоком людского трафика между этими конечными пунктами.

– Я скучал по этому всему, – голос Марселя едва прорезался сквозь шум толпы и музыки. – Там такого нет. Дома такого нет. Так что твои замечания о рае еще очень и очень сырые. Или это мои замечания? – он снова засмеялся, прикрыв рот запястьем. – Нет, правда. В Ухане, Чэнду и даже Сянгане полиция разворошила бы этот праздник в считанные минуты. Там спокойствие и безопасность, умиротворенность дорогих ресторанов и кафе, безмятежность чайных церемоний и наслаждение призрачным настоящим, возведенные в степень. Богатство и роскошь не ставшие самоцелью. Постоянное ощущение того, что Учитель называл нирваной или чего-то близкого к этому. И там я встречу старость. А тут я проведу остатки молодости!

Я понимал, о чем он, но лишь отчасти.

– Тут можно также оставить и изрядную часть здоровья, – напомнил я.

– Людей вроде меня это не интересует. Как и большинство вот их, – Марсель ткнул пальцем в толпу. – Ты посмотри. Они все молодые и приезжие. Откуда? С Урала, Турана, Ирана, Элосы[14], Ливии и даже Европы. И у каждого призрачная надежда получить миграционный пропуск или хотя бы визу, прикоснуться к мечте, окунуться в нее. И у одного из ста тысяч есть такой шанс, но и он призрачный. А что они видят тут? Отражение недостижимого, и многих это вполне устраивает. Вот этого парня, например.

Он склонился над сгорбленной фигурой у подъездной двери.

– Есть юань? – спросил он меня и заполучив монету вложил ее в грязную ладонь бродяги. Из-под капюшона на нас смотрели настороженные глаза. – Большинство вернутся обратно, а часть займут место вот этого бедолаги и только счастливчики – твое. Держи, – он порылся в карманах и сунул за пазуху бездомного слегка потрепанную желтую карточку. – Фальшивая карта на социальную подписку. Пару дней поживешь в приличном общежитии, поешь субпродуктов и послушаешь радио, пока службы не разберутся что к чему. Хотя и потом ничего серьезного с тобой не сделают. Хуже точно не будет, – он поднялся и отряхнул руки. – Знаешь, Кирилл, по-моему, этого парня больше обрадовал юань.

Хлопали двери кофеен. Из них вырывались запахи пряных соусов и жареных грибов.

– Вот! – Марсель втянул носом аромат свежей еды. – К этому добавить немного риса, немного устричного соуса. Гунбао и пару стаканов холодной сиболийской водки. Идем, я чувствую, что мы сейчас поедим.

Он остановился взглядом на ресторанчике Во. Над низкой крышей висело свинцовое небо.

– Эй, стоп! Не сегодня, дружище.

Я остановил его, потянув за рукав. Марсель удивленно уставился на мои пальцы.

– Хочешь испортить мне ужин? Тут есть гунбао? Или только вьетнамская стряпня?

Я кивнул на плотно прикрытые двери ресторана.

– Спецобслуживание, понимаешь?

– О! – Марсель сделал большие глаза, задумчиво покачал головой и поманил меня пальцем. – Это я понимаю. Это хорошо. Только ведь и я спецклиент, верно?

Мне следовало быть более настойчивым. Но я не знал как. Марсель уже вошел в ресторан. Я видел его, подходящим к стойке. Видел, как подбежал и поклонился господин Во. На его лице сменяли друг друга услужливость и ужас. А еще видел настоящий бамбуковый пол и низкие столики, за которыми копошились силуэты в темных куртках. Один был совсем близко. Старик в маленьких круглых очках разминал в руках тонкую сигарету. Справа от него копался пальцами в тарелке круглощекий тип. Его пиджак едва не рвался по швам на широкой спине. Тонкая как стебель бамбука девушка в черном парике курила и водила пальцем по этикетке открытой бутылки вина. Старик наклонился и что-то шепнул ей, не отрывая взгляда от валика в пальцах. Девушка поднялась, изящно изогнувшись и прикрыла дверь.

Я стоял на улице. Раздраженно гудя, меня объезжали редкие машины. Наконец Марсель вышел. В руках он держал сверток, от которого поднимался белый пар.

– Для нас с тобой нашлись две порции бань куон[15]. Забавное место. Мне тут понравилось, – он присел на ступеньку крыльца и отдал мне сверток. Потом посмотрел на низкое небо, втянул воздух. – Знаешь, там, – он точно кивнул в сторону запада, – я уже начал теряться, забывать о том, что не нужно пытаться, нужно плыть по течению реки в безмятежности, не сопротивляясь потоку. Там все не так.

– А теперь вспомнил? – усмехнулся я. – Ты знаешь, что этот ужин мог стать для тебя последним?

– Вот и я о том же. Последним, первым – какая, по сути, разница? Тот, кто прострелил мне ногу там в Лондоне выбил бы эту дверь и взял свои бань куон. Я же поддался потоку, и он привел меня к моим бань куон, хотя мог бы и не привести. Понимаешь, о чем я?

– О какой-то дурацкой философии?

– Да нет же! – он засмеялся. – Я говорю о бань куон. И всего-то.

Он посмотрел вдоль улицы, потянулся.

– Знаешь, – сказал Марсель. – Мы вышли чтобы выпить, и мы это сделаем. Десяток чертовых стаканов на каждого. Только не того пойла, которое продают здесь.

– Ты не в себе, – заметил я.

Он поежился.

– Немного прохладно, – его трясло. – Знаешь еще что забавно? Там, где я был нет ни одного даосского храма. Нет, там полно храмов и самых разных. Только богов поменьше – строго говоря вообще один. И там в этих храмах тоже говорят о душе. Только не как у нас. Их душа не изменчива – она как нефритовая копия тебя самого с твоими мыслями и воспоминаниями, с твоими шрамами и царапинами. Как вечный памятник твоему истлевшему телу. Представить себе можешь такое?

– Ты чего? Поешь.

– Да. Сейчас.

Он поднялся и поправил куртку.

– На минуту отойду только. Ты начинай.

Марсель скрылся в маленьком переулке, отделявшем ресторан «Бао» от магазина с пустыми пыльными окнами. Там за углом послышались голоса и возня. Я вбежал в узкий проулок, все еще держа в руках теплый сверток. На узком пятачке между задней дверью ресторана, глухой стеной и темными окнами домов уже было тихо. Единственный фонарь заливал пятачок желтым светом. Парень в черном пиджаке и светлых штанах сидел в пыли, сжимая ладонями ногу чуть ниже колена. По темной ткани расплывалось бурое пятно. Марсель вертел в пальцах трость.

– Ты достойный человек, – тихо сказал он, обращаясь то ли к себе, то ли к замершему на земле. – Не нужно было выяснять все там. Ты правильно сделал, и мы с тобой не испортили ужин уважаемым людям. Лучше здесь, где мы никому не мешаем. Но я сильнее тебя и не хочу, чтобы ты затаил зло.

Марсель не видел меня. Он продолжал говорить, а трость внезапно прочертила дугу. В воздухе взвились и на мгновение повисли в свете одинокой лампы алые брызги. Человек упал лицом на землю, ухватившись рукой за шею. Он слабо дергался, словно от удара током, но не пытался встать. Марсель вздохнул и сжал трость двумя руками.

– Прости, Кирилл, – сказал он, не глядя на меня. – Мне нужно закончить. А потом мы поедим замечательных теплых бань куон.

***

Сумка! Я вскочил с кресла, опрокинув полный стакан. Он покатился по столу, разлив содержимое. За неплотно придвинутым шкафом в стене торчала дверка фальшивого сейфа. Нарочно грубая работа с простым ключом, сотней юаней, пачкой просроченных векселей и диском с отборной порнографией – типичная обманка. Остальное за железной задней стенкой, открыть которую можно нажав на углы и боковые стенки в определенном порядке. В сейфе явно кто-то копался, но деньги не взяли. За тонкой стальной стенкой же все было в порядке. Белая сумка и картонная разваливающаяся коробка, из которой сыпались пластинки таблеток и мелкие цветные одноразовые носители с крикерами[16]. Коробка меня совершенно не интересовала, к тому же я совершено не помнил про нее. В сумке лежал небольшой планшет в чехле. На его запароленном экране виднелась неглубокая трещина.

– Вот оно что, дружище Моно. Доверил мне ценное и от меня же припрятал что там. И как мне теперь вытащить пароль из твоей разбитой на части башки?

Я опустился на пол, отшвырнул планшет в сторону. Он слабо пискнул и экран погас.

– Чертов придурок! – я ударил себя ладонями по глазам. Они отозвались снопом искр. – Ты не мог хоть раз сделать что-то нормальное? Остаться живым, например? Непосильная задача, дружище?

Я вдруг понял, что говорю с собой. Но я был не один. Пустое лицо все еще молчаливо смотрело в мою комнату из темноты.

– Что ты хочешь от меня? – устало спросил я, плохо понимая, что я несу и что делаю. – Что ты смотришь на меня? Я понятия не имею, что мне с тобой делать! Я не знаю, понимаешь?

Швырнул полупустую бутылку в стену. Она ударилась о потертые обои чуть выше Бокса, разлетелась снопом стеклянных брызг, оставив мокрое пятно.

– Ладно, так будет лучше. Лучше, понимаешь? – запустив руку в глубину сейфа, я вытащил пистолет, проверил обойму привычным движением. Поднялся, держась за стену и шагнул к прихожей.

Лань молчала и не двигалась. Я толкнул ее. Бросил куртку на пол, чтобы не измазать линолеум тем, что выскочит из ее пустой головы. Она пошатнулась, но не упала. Я снова толкнул ее в спину. Живая кукла послушно опустилась на колени.

– Ладно, передай привет этому идиоту, – я ткнул стволом в ее шею. Зажмурился. Водил пальцем по спусковому крючку, но не мог нажать.

– Черт! Да хотя бы вскрикни что-нибудь! Испугайся в конце концов.

Выдохнув, я попробовал снова. Но едва слышный щелчок показался ей командой. Она слегка повернула голову, взглянула на меня в пол-оборота. Волосы шевельнулись увлекаемые холодным дулом, а за ними мелькнул розовый еще не заживший шрам. Он тянулся от шеи вверх – тонкая полоска с красными точками от выдернутых ниток.

– Вот же дрянь, – я медленно убрал пистолет. Затем отшвырнул его, и он, отлетев, скрылся под низким креслом.

Прошло не меньше получаса. Я все еще сидел у стены и смотрел в затылок Лани, которая все также пыталась повернуться и взглянуть на меня. Шум в ушах понемногу унимался. Я достал из кармана телефон, отметил про себя, что на экране прибавилось трещин. Долгие гудки сменились сиплым сонным голосом. Там с той стороны доносились едва уловимые звуки писков и скрежета крикеров.

– Упаковщик! Девять часов утра субботы. Сейчас я просто приеду и размозжу тебе голову о стену, – комиссар говорил тихо, но убедительно.

– У меня кое-что из твоего барахла.

В трубке повисло длительное молчание. Потом пронзительная музыка сменилась на журчание воды и неспешные глотки.

– Ты сейчас это хочешь обсудить?

– Мне нужен спец по паролям. Сегодня. И очень хороший спец.

– За каким хреном он тебе с утра в субботу? Ты пьян?

Я не отрицал. Скользнул взглядом по комнате, по шраму Лани, на мгновение задержавшись на нем. Планшет на полу, но о нем ни слова! Но мой ноутбук угрожающе замер на краю стола.

– Марта, – я облизал губы. – Дело в ней. Кто-то взломал и запаролил ее.

– В поддержку обратись!

– Не могу. Личное.

Он раздраженно выдохнул.

– Ладно. Каждый выносит себе мозги как считает нужным. Жди через час. Может полтора, но вообще она пунктуальна.

Он отключился, едва я успел спросить имя.

Глава 3. Алина Ли

Она пришла ровно через час. Невысокая и спортивная, хотя и с несколько пышноватыми бедрами. Пурпурный парик с косой челкой скрывал один из ее изумрудных глаз. Девушка расстегнула короткую кожаную куртку до пупка, повела плечом, и тонкая черная ткань скользнула вниз, обнажив грудь. Девушка запустила ладонь под волосы и покрутила шеей, словно ее мучила боль в позвонке.

– Лим, верно? Точнее, господин Лим, конечно. Но этот вопрос насчет господина еще нужно будет обсудить, – она оглядела квартиру – не брезгливо, оценивающе, словно на предмет скрытых камер и затаившихся в углах непрошенных дружков.

Я ответил не сразу. Только кивнул, но вышло как-то неуверенно.

– Позвонил комиссар. Сказал, что тут заждался клиент, которому срочно нужна неотложная помощь, – девушка кинула свою сумочку в кресло и расстегнула куртку до конца.

– Верно. С паролем на планшете. Он видимо что-то напутал…

Незнакомка некоторое время смотрела на меня, пожевывая губу, потом вздохнула и резким жестом застегнула куртку до подбородка. Сняла с головы парик и отправила его к сумке. Под ним поблескивали в свете лампы черные, убранные под сетку волосы.

– А, так в этом смысле клиент…

Казалось, что никакой неловкости путаница не вызвала. Девушка опустилась на край дивана и стерла салфеткой яркую помаду с тонких губ.

– Давайте сюда свой планшет. Предупреждаю сразу – это недешево. Зато я не буду спрашивать откуда он у вас и что на нем любопытного.

Она нацепила очки с двумя тонкими проводами, один из которых уходил к едва заметному наушнику в ухе. Другой скрывался в кармане. По прозрачным стеклам побежали зеленые и красные строчки цифр и иероглифов.

– Загрузится софт, и мы начнем. Можете подать мне переходники из сумочки? Я уже удобно сижу.

Сумка была приоткрыта. Внутри вперемешку лежали провода, лубрикант, газовый баллончик, несколько флешек и социальная карточка, из которой я узнал, что на моем диване сидит Алина Ли. На фото у нее были немного более пухлые щеки и внимательные прищуренные глаза.

– На дне. Набор в прозрачной коробочке.

Я следил за ее работой, а Алина сосредоточенно вглядывалась в появляющиеся и исчезающие на стеклах очков окошки, изредка встряхивала головой и один экран заменялся другим. На препарированном планшете медленно вращался значок красного гаечного ключа. Скоро она сняла очки и аккуратно положила их на стол.

– Все. Отдыхаем. Через пятнадцать минут перезагрузится и посмотрим, что получилось.

Она опустила ладони на голые коленки и смотрела на меня, наклонив голову.

– Не страшный, только небритый. Это плохо – потом царапины. Даже хорошо, что я неправильно все поняла. Хотя комиссару следовало бы выражаться понятнее и завязать уже со своим экутером – расплавил себе все мозги и говорит будто, бредит. Попробуй, пойми о каком клиенте идет речь. Надеюсь, я вас не сильно смутила.

– Ты проститутка, – сказал я.

Она закатила глаза и вздохнула.

– Вам нужен взломщик гаджетов? Это я. Что я делаю с клиентами другого рода – не ваше дело. Хотя, чего я вас отчитываю, – она поднялась и потянулась, подняв над головой руки. – Как словами не играй – вы правы. Отчасти, конечно. Но с вами у вас ничего не получится. Даже если вы хренов богач.

– Я не симпатичный? – усмехнулся я и погладил рукой подбородок. От меня, наверное, несло перегаром и плохо просохшей одеждой.

– Дело не в этом.

– А если бы я тебе понравился?

Она покачала головой.

– Сразу нет. Привлекательность какого-либо пола – иллюзия.

– Понятно. Асексуалка. Слышал о таких, как ты. Вроде бы вы даже удаляете себе яичники или что-то вроде того, – сказал я.

– Опять мимо, – она задрала куртку и показала плоский живот. – Видите шрамы? Нет? Значит, я не из таких. Просто не смешиваю одну и другую работу.

– Тебя зовут Алина?

– Если это принципиально, то да.

– И ты родилась в Поднебесной.

Она развела руками.

– Это преступление?

– Нет. Просто странно, что ты уехала оттуда. Сюда, в Яндаш.

– Скажем так. Если бы я не уехала, шрамы на моем животе все же были бы.

Она отвернулась, словно ей наскучил разговор. Обошла диван и направилась к окну. И едва успела коснуться шторы, как замерла. На ее лице читался не испуг, а скорее недоумение.

– Обалдеть! Это же лань. Комиссару следовало сказать сразу – я не связываюсь с извращенцами. Теперь вы мне точно противны, – она подошла к Лани и коснулась ее лица. – Совсем новая, молодая. И еще симпатичная. Вот дела!

Я устало отмахнулся. Спорить и оправдываться не было никакого желания и сил.

– Она не моя. Я упаковщик.

Но оказалось, что Алине не нужно было ничего больше объяснять. Она только кивнула, прикрыла рот ладонью и долго всматривалась в пустые глаза.

– Стоп! Вы ее кормили? Вы ее даже не переодели. Она же замерзла! Она не животное и не кукла, черт вас подери!

Алина трогала ее тонкие руки и щеки.

– Где у вас душ? Ее нужно помыть и заодно погреть под теплой водой.

– Ей холодно? – задал я глупый вопрос.

– Представьте себе, да. Болван! Где душ?

Я махнул рукой в сторону неприметной двери в углу. Опустился в кресло. В стеклах очков передо мной бежали цифры. Действительно болван.

За стенкой долгое время лилась вода. Сяо изредка интересовался все ли у меня в порядке, напоминал о лимите горячей воды и не требуется ли мне новый пакет услуг. О гостях он временно забыл – до вечера, разумеется.

Планшет включился быстрее, чем закрылись краны в душевой. На треснувшем стекле появилась фотография стен Тауэра со следами копоти. На мосту замерли сожженные машины. И над всем этим вставало солнце в кольце ослепительного гало. Пять желтых папок в ряд выстроились по экрану. Еще две потерялись внизу под остовом изувеченной огнем машины. Я потянулся было к планшету, но не рискнул брать его в руки, пока не отключены провода.

– Верное решение, – заметила Алина. – Ничего не трогайте.

Она орудовала полотенцем, растирая чужие руки. Лань смотрела на нее, закутанная в мой халат. С ее мокрых волос капала вода.

– Закройте окно и включите обогреватель. Если она заболеет – не протянет и пары дней. Она не умеет жаловаться, понимаете? – Алина обернула полотенце вокруг ее головы, присев обула послушные ноги в тапки. – Простите, что накричала на вас. Вы не виноваты. В этом… свинстве. Я было решила, что передо мной очередной недоносок с фантазиями уровня каналов по подписке Премиум Два. Упаковщик… А чем вы занимаетесь?

Она спросила это с неподдельным любопытством.

– Пристраиваю в добрые руки кошек убитых хозяев, поливаю их цветы, продаю одежду и книги, расторгаю договоры на подписку. Держу дома ланей разных извращенцев и совершенно не понимаю, что с ними делать.

Она пожала плечами.

– Что ж, этим тоже должен кто-то заниматься. Почему бы и не вам. Покормите ее. У вас есть что-нибудь?

– А что она ест?

Алина снова закатила глаза.

– Нормальную человеческую еду. Она же человек.

Алина долго следила за тем, как я копаюсь в холодильнике. Затем остановила меня.

– Хватит пока. Возьмем немного овощей и хлеб – на первое время достаточно. Смотрите, просто касаетесь кусочком уголка губ… Простите, – она поднялась и отбежала к окну, – я не могу. Это ужасно.

Я согласился молча, протянул Лани маленький кусочек огурца. Она аккуратно схватила его зубами и принялась жевать, глядя в одну точку.

– Я бы выпустила им кишки. Лично. Каждому.

Алина глубоко дышала, стараясь прийти в норму и не уточняла о ком идет речь. Затем отключила от проводов планшет, убрала инструменты в сумочку и снова нацепила парик. Отыскав на стене маленькое зеркало, быстро провела по губам помадой.

– Я еще нужна?

– Мне нужно рассчитаться с вами.

– Я оставлю свой номер и даже код на оплату, – она щелкнула пальцами и усмехнулась. – Все официально – через профсоюз эскорта. Вот там у них вылезут глаза и возникнут вопросы от цифры. Видимо решат, что я как минимум окончила курсы по изысканному сексу. Ладно, будут лучше ценить.

– Пароля больше нет? – уточнил я.

– Нет. Но данные я бы скопировала, – она смотрела на меня прищурившись и снова пожевывала губу. – Знаете, это не мое дело, но я видела там кое-что, пока копалась в прошивке. Аккаунты и сети, к которым я бы близко не подходила. Просто скопируйте все что нужно и избавьтесь от него.

Я рассеянно кивнул.

– Я предупредила, – Алина еще раз осмотрела квартиру, помахала рукой Лани и тихо вышла не попрощавшись.

***

Курсор Марты долго мигал, подбирая варианты на простой вопрос.

– Ты помнишь, что я сделал?

– Ты подарил мне первый букет на день влюбленных в августе. Это были хризантемы, настолько красивые, что я заплакала…

– У тебя оказалась аллергия на пыльцу.

– …что я заплакала от аллергии. А на мой день рождения ты пригласил меня…

– Я не об этом. Ты помнишь, что я сделал плохого, из-за чего тебя больше нет?

– Я есть, родной. Я тут. И ты не сделал ничего плохого.

Настоящая Марта просто промолчала бы.

– Мы могли бы говорить дольше, если оформить…

– Марта, постой! Подожди ты со своей подпиской. Ты что, правда ничего не помнишь и не знаешь?

Она молчала. Курсор неспешно мигал, а зеленые часы в углу чата отмеряли секунды до завершения сеанса. Ниже мельтешила реклама.

– Странные вопросы, Кирилл. Мне они не нравятся. Я знаю, почему ты такой стал. Совершенно непохожий на себя прежнего. Знаю, хоть ты и пытаешься обманывать сам себя, – буквы побежали по экрану быстрее, словно старались опередить время. – Ты живой человек, а я только чат из воспоминаний и анализа аккаунтов Марты Лим из соцсетей. Прости, что говорю и напоминаю тебе об этом, но иногда это полезно помнить. Тебе не хватает меня, поэтому каждый раз ты возвращаешься к самому началу сеанса. А еще…

Я с полуулыбкой смотрел на курсор. Она печатала так же, долго обдумывая каждое слово, когда мы были по разные стороны от монитора.

– А еще тебе не хватает физической близости. Но кое с чем я могу тебе помочь. В пакет дополнительных функций к базовой подписке входит…

Я, продолжая улыбаться закрыл ноутбук. Постарался стереть из памяти последнюю строчку, навязанную моей Марты рекламным алгоритмом.

«Не хватает физической близости». Много ты понимаешь. Я мельком глянул на Лань, мотнул головой, выбивая из мозгов застрявшую там картинку – расстегнутую куртку Алины, ее плоский голый живот… Вот черт! Я открыл новую пачку сигарет и сунул в зубы оранжевый фильтр, глубоко вдохнул едкий и дым и представил календарь с отмеченными на нем датами сдачи отчетов. Даты были обведены пурпурным маркером – цвета ее парика. Хренов комиссар с его шутками.

– Вы сговорились, да? – спросил я выключенный ноутбук. Тот молчал. Марта даже не видела нас, но внутри копошилось мерзкое чувство предательства. Словно я притащил шлюху в квартиру, пока в ней нет жены. Только вот Алина шлюхой не была, и жена сюда тоже никогда не вернется. Разве что в дурацком чате.

Я домусолил фильтр, сунул его к другим, торчащим из пепельницы словно кристалл горного хрусталя.

Никаких проституток и мыслей о них на сегодня! Надо работать. Выяснить наконец, с чего Марсель вздумал украсить мозгами мостовую Малого Сычуаня.

Лань сидела рядом на краю дивана, положив ладони на коленки. Она доброжелательно улыбалась уголками губ.

– Не подсматривай! – предупредил я. До конца сеанса еще четыре минуты, но заставить себя открыть ноутбук снова я не мог. Хорошо бы позвонить в поддержку и выбить из них эту дурь – запускать рекламу в последние минуты разговора. – Ладно, давай посмотрим, что тут у нашего покойного друга припрятано.

Я поднял со стола планшет. Он включился, почувствовав прикосновение. В первой папке оказались видеофайлы.

Марсель смотрел в камеру и перекрикивал свист ветра.

«Привет, всем, кто меня видит. Я в самом центре Монпарнаса. Сегодня одиннадцатое апреля четыре тысячи семьсот двадцатого года[17]. Но в этих местах иное летоисчисление. Они ведут его от рождения своего бога и год тут, кажется, две тысячи двадцать третий или что-то вроде того. Это довольно опасный район, но здесь невероятно красиво. Классическая архитектура, ну или то, что от нее сохранилось. Я иду за колонной Красного креста и вряд ли нарвусь на неприятности, все-таки сейчас день и это центральная улица, но все возможно. В любом случае я попробую подойти ближе к стенам домов и показать потрясающие граффити местных банд. Так они отмечают свою территорию. Иногда из-за споров может выгореть целый квартал, как, например, вот этот…».

Над его головой пролетели дроны, на фоне низкого серого неба, напоминающие стаю ворон.

Остальные видео тоже из коллекции его безумного туризма. Не то чтобы везде руины – встречались кадры из вполне приличного отеля и сохранившего чистоту и зелень парка.

Вторая папка была усеяна хаотичными фотографиями, где свернувшиеся в черные эмбрионы на фоне грязных улиц трупы и сожженные машины контрастировали с похожими на горы пушистыми облаками и шпилем незнакомого храма на маленьком каменистом острове. Ничто из этого ни на фэнь не приближало меня к пониманию того, почему Марсель вдруг решил шагнуть из окна восьмого этажа. Несмотря на обилие отвратительных фотографий, упрекнуть его в сентиментальности и высокой степени эмпатии, которые могли довести до необдуманного поступка, я не мог.

Все последующие фотографии не давали никакого объяснения откуда у него взялась Лань и почему он вдруг решил задержаться в Яндаше на целую неделю, хотя считал минуты до отправки в Поднебесную. Но затем вспомнил об аккаунтах, о которых говорила Алина. Искать долго не пришлось. Цветок красной хризантемы вместо иконки и еще один значок рядом, даже без картинки – просто белый квадрат. Выходить туда через домашнюю сеть было бы безумием.

Я некоторое время смотрел на Лань, обдумывая, не стоит ли оставить ее на время дома. «Держи свою дверь открытой» – напомнил мне незнакомый гость.

– Ладно, пойдем прогуляемся.

Ее следовало переодеть и причесать. Ну, допустим. В гардеробе остался один мой выходной костюм. Если надеть на нее белую рубашку на выпуск и болтающийся узел галстука – сойдет за унисекс. Только висеть мешком будет немного. Вот только как все это сделать?

Зажмурившись, я развязал ремешок ее халата. Да, решиться вынести ей мозги из ствола было проще. Осторожно открыл глаза. Что ж, спасибо Алине Ли. Некоторую часть работы она уже сделала за меня.

***

Дождь прекратился. Небо отражало свет улиц и было похоже на перегоревшую лампочку, бледно святящуюся в темноте. Я брел в потоке зевак, стараясь не спешить, чтобы Лань не отставала, но она уверенно держалась рядом.

Наверху задрожали линии монорельса, пролетел светящийся желтыми окнами вагон, обдав нас теплым воздухом и снова стало тихо. Следующий забрал нас со ржавой платформы. Уткнувшимся в экраны телефонов пассажирам не было до нас никакого дела.

Все дальше на юг город разворачивался шумом и светом. Неон и теснота Старого города остались за заляпанным окном вагона, а впереди маячила светодиодным огнем сетка проспектов и опутанных проводами и рельсами улиц. За ними колыхались подсвеченные громады трех колоссальных высоток делового центра. Прожектора скользили по низким тучам, а цветные экраны заливали рекламой и музыкой улицы ночного города.

Площадь Шань не спала никогда. Даже в предрассветные часы здесь было полно бродяг, заполнявших все свободное пространство между цветным фонтаном в центре, разноцветными кофейнями, светящимся вестибюлем старого метро, превращенного в лабиринт из интернет-кафе, ночного клуба и баров и мачтами монорельсовой дороги. Экраны лили на их головы серебристый мерцающий свет, в который сливалась бесконечная реклама.

«Закажите домашнее животное от ветеринарной лаборатории Вейлай сроком жизни на два, три или шесть месяцев. Ваш ребенок не успеет привыкнуть, а питомец не наскучит за такой срок. Гарантия отсутствия врожденных болезней. На выбор: хорек, белый шпиц и пятицветная кошка».

Я мельком взглянул на Лань. Она не смотрела по сторонам, ее не пугали ни шум, ни свет, ни сотни прохожих, без умолку болтающих между собой или в чаты Вей Синь на разных языках. Если у нее и было ограничение срока жизни, ни я ни она об этом не знали.

Народа сегодня немало, и это хорошо. В такой толпе не вычислить подключающегося к Хризантеме сразу, а открытых точек доступа тут полно. Можно некоторое время бродить вокруг фонтана перепрыгивая с одной на другую. Главное – не вызывать подозрений.

– Эй, – долговязый сосунок с раскрашенной в сине-розовый челкой засмеялся и указал пальцем на Лань. Он пятился спиной, а в его очках вертелись быстро сменяющие друг друга картинки чертовой искусственной реальности. Я сделал вид, что ничего не заметил. Но его ухмыляющаяся голова все еще мелькала над толпой. Он поднял руки и сделал неприличный жест, кивнув в сторону Лани. Он и впрямь считал меня убогим извращенцем.

Ладно, бросать куклу здесь – затея плохая, и я поманил шутника рукой, добродушно усмехнувшись. Чертовы туристы не чуют подвоха. Один удар пришелся по осклабленной роже, с которой мгновенно слетела улыбка. Другой сбил очки. Они разломились пополам, но все еще пытались работать, пуская по стеклам рябь.

– Ты чего, приятель?

Я оттолкнул его от себя, а обрадованная неожиданным развлечением толпа успела расступиться. Он проехал задницей по брусчатке, и потерял всякое желание продолжать спор. Его пятки мелькнули и исчезли среди прохожих. Я повертел в руках его временную социальную карточку с подпиской «Б», разломал ее пополам и кинул в ближайшую урну. После утренней проверки посидит неделю в приемнике, а потом вернется в свой городок в Туране или Ливии – или из какой дыры он там приехал?

Не вызывать подозрений – кажется этого я хотел. Надо бы напоминать себе почаще. Но Лань в мешковатом костюме и с белой рубашкой навыпуск и правда выглядела привлекательно и пошло. Я ругнулся, оглядевшись по сторонам и быстро накинул ей на плечи свою куртку. Так сойдет за пьяного и прибитого крикером подростка.

«Синтетические звуковые волны – не совсем законное развлечение. Но мы предлагаем нечто особенное тем, кто хочет окунуться в манящий мир эйфории. Канал «Синаптическое замыкание». Не входит в социальную подписку, приобретается отдельно».

Эта хренова штука просто читает мысли! Я глянул на Лань и вдруг понял, что она смотрит на экран, на котором вращались, выписывая сложные фигуры сопляки на электробордах. И смотрела с интересом. Видимо реклама и на мертвого рассчитана, не то, что на живых кукол. Ерунда. Просто парнишка на экране пощелкивал пальцами. Помехи в ее пустой голове.

Позвякивая и покачиваясь, пересек площадь полупустой трамвайчик. Я отошел в сторону, увлекая Лань за рукав. Купил у уличного продавца две коробочки жареного риса с осьминогами и всучил одну Лани. Так мы стали похожи на двух местных придурков, уставших от приезжих и в кои веки выбравшихся на площадь размять ноги.

Точек доступа было около полусотни. Я выбрал четвертую со средним сигналом и без пароля. Если попробуют засечь – круг серьезно расширится. А засечь попробуют. Тут дельцы из Агатового рынка быстро находят тех, кто шарит по запрещенному. Дальше дело техники и искусства беседы: получестная торговля, шантаж, вымогательство, игла в висок или затылок – масса вариантов.

«Только для счастливых молодых родителей. Небольшая безопасная и полностью обратимая операция – и вы не услышите тревожащих и раздражающих криков во сне. Гарантия отсутствия побочных последствий».

Я включил планшет и быстро нашел нужную сеть. Хризантема. Если Агатовый рынок – опасная помойка, то это место – мозг больного на всю голову придурка, замаскированное под полулегальный цветастый сайт продаж разнообразных услуг.

Я сразу наткнулся на запросы Марселя. Он искал особую разновидность крикеров, неотличимую от легальной. Пару раз сбывал фальшивые визы. Даже паспорт гражданина Поднебесной. А вот и то, что к теме ближе. Заказ ланей. Тут было много мерзости, но лани представлялись как что-то не слишком незаконное, хоть и дорогое. Партия из трех. Штучные. Прическа, тату и пирсинг на заказ…

Я потянул Лань за руку, и мы перешли к фонтану. Тут сеть была лучше, а точек больше. Я быстро сменил доступ. В потоке лиц, подсвеченных экранами телефонов, найти меня с ходу не так просто. Если, конечно, не смотреть в камеры.

Лани. Из предлагали и покупали. Доставка из Поднебесной. Странно было бы, если бы в Сиболии кто-то открыл лаборатории такого уровня. Впрочем за подобные развлечения там за границей можно получить пожизненное. Тут – обычный экспортный товар, еще и маркированный – у них есть номер на щиколотке. Но что-то было не так…

Я смотрел продавца за продавцом и везде видел одни и те же клоны. Видимо с различиями в рекламных картинках никто не заморачивался. И все равно странно. Ланей было три. И еще одна четвертая – особый заказ. И такие же, как близняшки на другом сайте. И на третьем. Ни одна из них даже близко не была похожа на мою Лань ни лицом, ни фигурой.

Я перебежал к кафе, едва не потеряв свою молчаливую напарницу. Но она последовала за мной.

На сайте обнаружились несколько бесед, в основном со стертыми диалогами. Но один был совсем свежий – только ссылка на файл неизвестному абоненту. Влекомый любопытством, я немедленно перешел по ней. Хотя краем глаза уже видел хмурых типов, потирающих носы и уши, неспешно озирающихся. Их становилось на площади все больше.

За ссылкой пряталось видео. Марсель был расстроен – он потирал лоб ладонью. Позади него лежал в куче поломанных механизмов человек в черной рубашке.

«Он ничего не говорит. Я спрашивал. Ты знаешь, как я могу спрашивать. Но похоже, что он полностью поехал крышей. Прости за западный сленг – это означает, что сошел с ума. Смотри».

Марсель поднял незнакомца за воротник, встряхнул. Ко лбу и щекам того прилипли мелкие шестеренки и пружины. Переносица была рассечена, и кровь заливала губы.

«Где? Где ты был? Что ты там видел?»

Но тот только покачивал головой в такт несильным ударам по виску. Марсель отшвырнул его в сторону. На стене позади него висели схемы и небольшой рекламный плакат «Мастерская Стеблова».

«Механические компьютеры господина Стеблова» – всплыло в памяти. Это была газетная вырезка в номере отеля.

Марсель сокрушенно покачал головой в камеру и остановил запись.

Я пытался углубиться в поиск, но графический режим Хризантемы имеет свои ограничения. Не пробиться дальше фасада – рынка с нелегальными и мерзкими товарами.

Тогда я выключил планшет. Выключил полностью и припрятал в карман. Один тип в темных очках, внутри которых плясали цифры, прошел мимо меня, задев рукавом. Я аккуратно отстранился, делал вид, что усиленно доедаю остывший рис. Еще один выглядывал поверх толпы. Я пересекся с ним взглядом, наградил имбецильной улыбкой и шагнул прямо к нему, покачивая головой в такт музыке. Он отвернулся.

– Идем, – тихо шепнул я Лани, словно она понимала, и едва заметно похлопал в ладоши перед ее ухом. Она с готовностью пошла следом за мной, не выпуская коробку с рисом из рук.

Мы потонули в толпе. К платформе идти было небезопасно. Где-где, но там точно спросят кто ты такой и что в карманах и почему так поспешно покидаешь площадь Шань, поэтому два квартала мы не спеша брели вреди высоких зданий, в окнах которых отражалась реклама и фонари. У залитой оранжевым светом платформы «Юг-Центр», дорогу нам преградили танцующие зазывалы ресторана «Зиббан» в темно-фиолетовых плащах ассасинов. В узкие прорези между капюшоном и платком глядели поблескивающие отраженными огнями зрачки. Я обернулся. Похоже было, что мы вырвались и не привлекли внимания местных шнырей. Рядом полыхнуло пламя глотателя огня. Я улыбнулся с выражением поддельного восторга на лице, и мы заспешили к платформе.

***

«Держи свою дверь открытой».

Мне следовало постоянно помнить эту фразу. Широкая рука толкнула меня в спину едва я открыл дверь и вошел в квартиру. Сопротивляться смысла не имело. Я настороженно осматривался боковым зрением, хотя и не сводил глаз с полноватого азиата, развалившегося в моем кресле. На нем был свитер, хотя на остальных троих, стоявших у окна, шкафа и двери душевой – дешевые мятые костюмы. Того, кто ударил меня в спину, я не видел. Человек в кресле вертел в пальцах оборванный провод от Бокса, на его пухлых запястьях чернели браслеты из крупных агатов. На экране моего ноутбука виднелись десятки раскрытых папок.

Человек у окна выглянул за штору, что-то сказал, но я ничего не понял. Он говорил на кантонском. Пухлый снял круглые очки и поднял подбородок, словно хотел кивнуть мне, но замер на середине движения.

– Мо говорит, что у тебя из окна прекрасный вид, – он произнес это с ужасным акцентом и очень тихо.

– Благодарю, – кивнул я. – Но это моя квартира.

– Верно, господин Лим. Подписка «С»: хорошая, но маленькая квартира в центре, проезд на общественном транспорте, двадцать шесть каналов, хотя телевизора у вас я не видел, весьма средний по скорости интернет, пакет продуктов раз в неделю – вроде бы все съедобное, но не особо вкусное. Хотя лично мне понравился рулет.

– Что вам нужно? – спросил я, бросив взгляд на парня у душевой. Он был самым опасным из всех – стоял далеко и наверняка был вооружен. Если вбить пухляша в кресло отправить Мо за окно, то призрачный шанс еще был. Но тот парень слишком далеко.

– Только две вещи, господин Лим. Первая – чтобы вы кое-что вспомнили, а вторая – чтобы кое-что забыли. И лично мне намного важнее первая.

Пухляш перегнулся через подлокотник и что-то набрал на моем ноутбуке. Я вдруг понял, что это чат.

– Она милая, но совершенно тупая. Надеюсь, это у вас не семейное.

Я облизнул губы.

– Что я должен вспомнить?

– Думаю, вы и сами догадываетесь. Мне нужно знать где сейчас один ваш приятель, и вы точно в курсе – у вас его вещи, – он наклонился и взглянул на Лань.

– Марсель Моно? Да, это мой друг, но он умер. Покончил с собой этой ночью.

Пухляш покачал головой.

– Боюсь, что вы не понимаете. Мне не важно кто там и когда покончил с собой. Мне интересно только одно – где господин Моно. Не заставляйте меня просить вас более убедительно.

– Он умер, черт вас дери!

Азиат вздохнул, что-то сказал на кантонском парню у окна. Тот кивнул и шагнул ближе ко мне.

– Тяжело с вами. Умер-не умер… Где он?

Толстяк всего в прыжке. Если он не шестерка какого-нибудь господина Вана, хотя на это непохоже, то остальные не будут стрелять, пока я держу его за глотку. Только бы ближе на полшага.

– В морге. Он в центральном морге.

– Не хотите говорить. Допустим, – толстяк снова вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Тогда сейчас Мо возьмет канцелярский нож с вашего стола и отрежет вашей подружке палец. Потом сломает запястье. Где-то ближе к плечу вы многое вспомните.

Я сжал кулаки в карманах, но что толку с того. Сиплое тяжелое дыхание выдавало меня.

– Вы дурак? Она же ничего не понимает!

– Зато вы все понимаете, верно? Мо!

Эти парни давно работали вместе и видимо ни раз приходилось проделывать такое. И что у меня в голове, они читали с легкостью. Острая ладонь опустилась ко мне на шею. Я почувствовал резкую боль, упал на колени. О внезапном прыжке пришлось забыть. Кто-то схватил меня за волосы и развернул голову.

Мо держал в руке нож. Другой он дернул Лань за руку, та, не сопротивляясь протянула тонкое запястье.

– Вспомнили, где ваш друг, господин Лим?

Я дернулся, но рука громилы за спиной держала крепко.

Мо согнул голову, щелчком освободил лезвие ножа. Не задумываясь выбрал тонкий белый палец.

Мне казалось, что я смогу крепко зажмуриться, но почему-то веки не смыкались. Лань качнула головой, взглянула на меня и наклонила голову.

И тогда раздался нечеловеческий протяжный крик. Мо верещал, схватившись за живот. Я не сразу понял откуда на его рубашке красное пятно. Лань вынула сложенные пальцы из его живота и одним ударом легко пробила стекло очков. Прежде чем Мо упал, ударом ноги она отправила его в парня у душевой.

Верзила за спиной не шевелился. От растерянности он только сильнее сдавил мою шею, но видимо совсем не был вооружен ничем, кроме здоровенных рук. Пистолет был у типа возле душа, но воспользоваться им он не успел. На него навалилось тело Мо, а потом тонкая нога ударила его в верхнюю губу. Раздался мерзкий хруст.

Пухляш пытался встать, но это было не просто. Ступня Лани обрушилась на его голень, на вторую. Он заверещал, хватаясь почему-то за коленки. Третий тип возился с кобурой. Видимо никто из них не готовился к тому, что оружие пригодится. Через мгновение он остался в полной темноте. На месте его глаз и носа торчали осколки от его же очков. Второй удар впечатал его в стену. От третьего громко хрустнули ребра.

Лань на мгновение исчезла и хватка руки на моей шее вдруг ослабла.

А потом все закончилось. Только пухляш громко ругался и грозил по-кантонски, но я все еще не понимал ни слова. Мне следовало сдать его городовым и допросить. Но я не усел. Его кадык провалился в горло, и ругань сменилась хрипом. А потом все затихло.

Я поднялся. Выхватил пистолет, но он был уже не нужен. Я осторожно обернулся.

Лань стояла у двери в привычной растерянной позе и рассеянным взглядом смотрела на угол. В ее глазах не читалось ни удивления, ни страха от того, что привычную желтую стену покрыли бурые пятна.

Глава 4. Комиссар

Я позвонил Алине Ли. Найти ее телефон поначалу было непросто. Профсоюз, провозгласивший себя стражем услуг эскорта, не давал никакой информации, а номер счета был зарегистрирован на электронный псевдоним. И тогда я откопал прошлогодний рекламный ежегодник в столе со следами кофе на обложке. С одной из последних страниц из-под густой челки сексуально прищурившись на меня смотрела Алина. Парик другой и лицо немного более круглое, но это точно была она. Внизу фальшивый номер, которого достаточно, чтобы связаться.

– Да, я слушаю, – более мягкий, но все-таки знакомый голос отозвался в трубке. – Это Линхуа[18], кто мне звонит?

– Клиент, – сказал я, прижимая трубку к уху плечом и опасливо косясь на Лань. Она стояла неподвижно и смотрела на пустую стену.

– Вы хотите встретиться?

– Очень хочу, Алина.

Она бросила трубку. Я немедленно перезвонил.

– Я обращусь в профсоюз, – пригрозила она уже другим тоном.

– Не нужно. Это упаковщик. У меня небольшие проблемы и позвонить кроме тебя больше некому.

Алина помолчала в трубку, подбирая правильные слова для насквозь дырявой и прослушиваемой изо всех дыр телефонной связи.

– Мы так не договаривались. Сделала свою работу.

– А я хочу предложить еще одну.

– Я сейчас подъеду.

– Нет, не нужно, – торопливо сказал я. – У Олега через полчаса. Ну ладно, минут через сорок. Буду ждать у двери. Кто такой Олег? Господин комиссар.

Комиссар жил в самом гадком месте самого престижного квартала за рекой. Его окна выходили на стены и лестницы даосского храма и сад. Его подъездная дверь упиралась прямо в мусорный бак. В подъезде воняло также, как на помойке. Я подозревал, что и квартира не таит больших сюрпризов.

Алина ждала меня, прислонившись спиной к двери его жилища. Никаких неожиданностей – короткая юбка и чулки в очень крупную сетку. Три вещи совершенно не укладывались в образ: аромат очень дорогих духов и белая кофта, стоимость которой я примерно представлял, и очки, в стеклах которых я видел свое отражение. Очки явно были лишними. Второй раз я видел ее лицо и снова ощущение того, что она разыгрывает меня, хотя никаких предпосылок к тому не было. Ведь даже имя ее я узнал случайно.

– Не смотрите. Надеваю то, что от меня требуют, – сказала она вместо приветствия.

– Мне все равно, – заверил я.

Но мне не было все равно. Ее наряд меня так же притягивал, как и раздражал. И я старался рассмотреть ее глаза за бликами стекол

Алина взглянула на Лань, мне показалось, что даже слегка кивнула ей, как старой знакомой. Я держался на некотором удалении от Лани, все еще опасаясь ее неожиданной и внезапной живости. Но Алина этого не заметила.

– Таскаете ее с собой?

– Приходится. У меня дома, как оказалось, далеко не крепость Датун. А еще на полу лежат пять трупов, как подозреваю, парней из гонконгских триад.

Алина не выглядела удивленной. Она только усмехнулась, смерив меня взглядом.

– Не слишком вы похожи на истребителя бойцов мафии из Сянгана.

– Это не я. Это она, – я кивнул в сторону Лани, изучающей темно синюю стену с пятнами свежей краски.

– О! – сказала Алина и отклеилась от двери.

– Знаю. Скажешь, что я неудачно шучу и не хочу говорить правду.

– Зачем вы мне позвонили? – перебив спросила она.

– Снова нужна помощь, – начал я, но договорить не успел. Алина нетерпеливо нажала на звонок.

Комиссар открыл не сразу. Похоже, что он спал прямо в плаще поверх растянутой серой футболки. Он медленно тер ладонями виски, словно выполнял странный ритуал. В глазах густой сеткой расползлись темно красные прожилки. Комиссар махнул рукой, приглашая войти.

– Заходите вдвоем. Это постоит за дверью. Или убирайтесь все сразу.

Алина пожала плечами.

– Ничего, я побуду с ней. Идите. Только не долго, у меня клиент, – она взглянула на часы-браслет, болтавшиеся на запястье. – А еще бы мне все-таки узнать, зачем вы вытащили меня с утра из уютной квартиры.

Комиссар вряд ли часто любовался видом из окна – оно было плотно зашторено. На низком столике среди остатков ресторанной еды помигивали тонкими цветными трубками экутеры из тех, которые берут не для музыки. Комиссар отыскал чистый стакан, уселся на диван и принялся ковырять вилкой хитрую пробку сычуаньской воды.

– Надеюсь, у тебя что-то срочное? – почти дружелюбно сказал он.

– В принципе нет. Хотел навестить бывшего друга. Пять покойников у меня в квартире могут подождать.

Комиссар угрюмо кивнул и пододвинул ко мне стул ногой.

– Рассказывай. Только начинай с начала. Мне не слишком верится, что ты просил взломщика только для возни с паролем в твоем дурацком чате.

Пока я говорил, он неспешно возился с экутером, протирал рукавом обод и продувал оба входных порта.

– Тебе есть где пожить? – спросил он, когда я закончил. – Ясное дело, что дома у тебя ожидаются еще гости.

– Думаю, что я в полной безопасности, – усмехнулся я.

Комиссар поморщился.

– Перестань. Тебе повезло – эффект неожиданности. Никто и никогда не ожидает от лани владения тонким искусством рукопашного боя. Скорее всего – встроенная система защиты с программой рукопашного боя. Необычно, но ничего сложного. В пустую голову можно залить что угодно если есть необходимость в этом. Но учти, что в другой раз ее вырубят первой, а то, что останется от тебя, допросят, не сомневайся. И мне тебя даже не будет жалко, потому что ты идиот. Вещи от таких людей как твой приятель Моно от полиции утаивать опасно. Или, думаешь, я не знаю в каком дерьме он обычно полоскался, сохраняя при этом безупречно белый костюмчик.

– Боюсь, что не знаешь. Он был своим человеком в Хризантеме и общался там с такими типами, которые точно могут знать почему он вышел в окно, а не в дверь. Не удивлюсь, если ему с этим помогли.

Комиссар внимательно меня слушал. Потом отложил экутер и извлек из кармана пачку сигарет.

– То есть, ты предлагаешь вот прямо сейчас сделать две приятные вещи. Мне – открыть уже отправленное в архив дело о суициде очередного торчка и начать заново, а красотуле – окунуться в дерьмо по уши и как следует понырять там. Верно? – он затянулся и уставился на раскаленный кончик сигареты. – Хорошо. Как говоришь звали одного из этих ребят?

– Мо.

– Ты сказал, что они говорили на кантонском. Значит Мао. Фамилия не слишком распространенная, да и южане у нас – не частые гости. Я проверю, – он воткнул в экутер мелкую фиолетовую флешку и нацепил их на уши, извлек из-под стола ноутбук. На притушенном матовом экране мелькнуло окно полицейского терминала.

– Это не будет мешать? – я показал на экутер.

– Это не будет мешать даже выбить тебе дурь из башки голыми руками. А теперь исчезни!

Я вернулся в маленькую тесную прихожую. Впустил Алину и Лань. Алина опасливо заглянула в комнату.

– В Сети и в Эйфории. Это надолго.

– Ладно, – она снова взглянула на часы. – Часа полтора у меня есть. Расскажете зачем звали?

– Надо покопаться в одной сети. И попробовать восстановить диалоги.

Алина приоткрыла рот, взглянула на меня с возмущением и покачала головой.

– Так просто, да? «Одна сеть» – это Хризантема? Послушайте, я вам что хренов хакер? Или самоубийца вроде вашего дружка.

– Говоришь как комиссар.

Из комнаты доносились звуки клокочущей музыки и стук по клавишам.

– Даже близко ко всему этому не подойду. Даже за миллион юаней. Но у вас нет миллиона юаней, – она замолчала и пристально смотрела на меня. – Зачем вам это? Марсель Моно – да, я выяснила как его звали – ходил по лезвию очень острого меча и поплатился за это. Все его проблемы отправились вместе с ним. Можно просто оформить новую подписку, переехать в другой район, даже псевдоним взять, сменить работу и забыть обо всем этом.

– Ты так и сделала, верно?

Алина промолчала.

– Не получится, – добавил я. – Еще и пары дней не прошло с его смерти, а я уже вляпался по полной. Теперь либо разгребать все это, либо сидеть и ждать что будет.

Из комнаты все еще доносились музыка и стук клавиш.

– Давно ты знаешь комиссара? – спросил я.

– А ты?

– Очень.

– Значит я – немного меньше, – Алина скинула с полки обувь и присела, шорохом пальцев заставила Лань присесть рядом. Я остался стоять у стены. – Вы дружили когда-то, верно?

Я кивнул.

– Расскажите.

– Не хочу.

– Хорошо. Тогда расскажите про вашу жену. Комиссар говорил, что у вас закрытый чат с ней. А где она сама? – Алина качнула головой, давая понять, что она – вся внимание. – Если хотите, чтобы я вам помогла – начинайте. Нет, это не любопытство. Я просто хочу знать, сколько хороших людей мы можем затянуть в это гнилое болото. Ее зовут Марта, верно?

– Верно. Но насчет нее не волнуйся, мои поиски не причинят ей никакого вреда – она давно мертва. Строго говоря, она и женой моей никогда не была.

– Хотите меня еще больше запутать, – догадалась Алина.

Я усмехнулся.

– Нет. Но мне не сильно хочется обсуждать это с вами?

– Потому что я вам нравлюсь?

– Вовсе нет! То есть не поэтому.

Ее глаза смеялись.

– Вы не подумайте, что смутите меня этим. Вполне нормально, когда вам нравится красивая девушка. А я красивая девушка.

– Ты играешь со мной, – сказал я.

– Может совсем немного. Я хочу узнать, что вы за человек, прежде чем помогать вам.

– И лучший способ узнать человека – спросить о его жене?

– Или друзьях. Но про одного вашего друга я наслышана и теперь хочу изменить впечатление о вас в лучшую сторону.

– Ладно, – отступил я, – что ты хочешь узнать?

– Для начала как вы познакомились и почему вы говорите, что она не совсем ваша жена.

– Мы жили вместе несколько лет и, наверное, до сих пор были бы вместе, просто ни она ни я не видели в браке никакого смысла.

– Но у нее была ваша фамилия.

– Да. Это потому, что она ненавидела свою. Мы познакомились очень странно. Во время рейда в мою первую неделю работы. Я был молодой, длинноволосый и возмутительно дерзкий, и форма стажера-городового мне очень шла. Мы шерстили на окраинах – искали кодеров, производящих флешки с крикерами. Тогда эта дрянь еще была незаконной. Заодно запугивали всякую шваль, среди которой могли обосноваться бойцы «Сиболийского рассвета», «Енисея» или другой экстремистской шайки. Работа – сплошная романтика. По команде вынес окно, выломал дверь, ударил первого встречного пару раз башкой об стену, чтобы остальные быстро хоть и путанно рассказали кто они и на каком праве тут живут. Марта была там. Нет, она не имела отношения к бандам террористов или кибер-торчков. В одном доме – ну как доме – бараке из тех, которые уже давно выжгли или посносили – нам не открыли на настойчивый стук. Я выждал пять секунд и разворошил дверь ручным тараном. Но бандой там и не пахло. На вонючем диване ворочался «глава семейства», от которого несло крепким самодельным пойлом. Он пытался встать и что-то булькал, но только ронял ногой пустые бутылки и банки. Его благоверная в засаленном распахнутом халате даже не проснулась. Терять на них времени смысла не было, дом следовало проверить – инструкция. В соседней комнате я нашел девочку лет двенадцати. Она лежала под тонким грязным пледом и у нее был жар, а в комнате с разбитым окном разве что сосульки не застывали. Я помню, что она лежала лицом к стене и вздрагивала от кашля. Я видел только ее грязные спутанные волосы, подтянутые под плед ножки. На столе какие-то мятые тетрадки, пустая тарелка с крошками, а на сене картинка с кроликом Тузи – яркая, видимо вырванная из какого-то школьного журнала и неумело прицепленная к стене – как символ того, что детство не кончается, даже в такой помойке.

– Это была Марта?

– Это была Марта. Конечно, все это не мое дело, а социальных служб. И те, немедленно приехав, развели бы руками – бесплатная подписка за счет налогоплательщиков на жизнь в дерьме. Какие проблемы? Быстрее сдохнут – быстрее освободится клетка для следующих. А вот заявить о нападении на городового – дело другое. Нужно только отыскать подходящий тупой нож в куче мусора, который они называли кухней. Так Марту определили в приют, а два куска генетического материала, получавших на нее пособие, подержав неделю в приемнике, вышвырнули на улицу. К тому времени их барак был занят уже другой семьей.

– Вы, не думая нарушили закон чтобы фактически убить двух людей.

– И спасти третьего. И нисколько не жалею об этом!

– А ваша карма?

– Думаю, а разберусь с ней.

– Хорошо. Продолжайте, я слушаю.

– Однажды, спустя год, я встретил их на улице, копающихся в мусорном баке неподалеку от того места, где они жили. Ладно, – я усмехнулся, – кого я обманываю. Я специально поехал туда. Курил, сидя на железной пожарной лестнице и наблюдал, как они возятся среди отбросов. Потом подошел и морщась от брезгливости, сунул отца Марты лицом в самую гниль. Он даже не понял, что произошло. Мне казалось, что я сделал, что должен был. А потом понял, что вспоминать об этом как о чем-то героическом не получается. Как-то со службы я отправился в даосский храм за рекой. Нет, не в этот. Другой – поменьше. Я смотрел на умиротворенные лица Кун-цзы[19] и Гаутамы и не мог понять, почему их глубокая и величественная как океан улыбка вызывает у меня столько отвращения к себе.

– Думаю, каждому это знакомо.

– И тебе?

Алина пожала плечами.

– Но речь сейчас не обо мне. А как ты нашел Марту?

– Я же все еще был городовым. Узнать о судьбе Марты оказалось совсем несложно. Ее поместили в социальный приют и несмотря на то, что он был далеко не частной школой Малого Сычуаня, там ей было куда лучше, чем дома. А через несколько лет она сама нашла меня. Сначала я обнаружил маленький сложенный из бумаги цветок, подоткнутый под дверь. Потом еще один. А через пару месяцев – ее саму. К тому времени ей исполнилось восемнадцать, ее определили в швейное училище и дали какую-то начальную подписку. Откуда мне было знать, что она вообще помнит обо мне или по крайней мере не злится и не мечтает перерезать мне горло за то, что выкинул ее родителей из барака. Но как часто бывает, история, которую она сама почти не помнила, обросла в ее голове героическими фантазиями.

В первый день она просто сказала спасибо и ушла. Через неделю появилась снова, и я не мог понять преследует она меня или нет. За что она говорит спасибо, я тоже понять не мог. Мы долго говорили о том, как сложилась ее жизнь и не только об этом. Она смеялась, закрыв глаза рукой – черта, которую у нее было не отнять. Через пару месяцев мы начали встречаться и по этому поводу пришлось даже объясниться с комиссаром. Тогдашним комиссаром. А потом она переехала ко мне.

– Наверное, в вашей голове эта история тоже обросла кучей героических подробностей, – заметила Алина.

– И не только героических.

Алина вытянула ноги, спихнув с полки сапоги комиссара.

– Вы же понимаете, что этот чат – просто бот с данными из ее соцсетей? Это не живая Марта и никогда ей не будет.

Я хмуро усмехнулся и не ответил.

– Кстати, никогда не слышала об этом боте. Что-то новое?

– Не знаю. Нашел Марсель. Это было через неделю после ее гибели. Я не хотел разговаривать ни с кем, особенно с ним. С момента их знакомства, Марсель проявлял к Марте неприкрыто теплые чувства, и мне это не всегда нравилось. Я убеждал себя в том, что у них нежная крепкая дружба, а иногда и убеждал себя в обратном. Но в тот день Марсель зашел молча, он был в том же костюме, что и в храме, когда приносил белые ирисы. У меня не было сил выгонять его и разговаривать тоже. Но он, к счастью, молчал. Просто взял мой ноутбук, настроил этот чат и ушел очень на долгое время. Тогда не понял, что это был один из тех его поступков, которые можно принять за заботу. Поначалу я игнорировал строчки, всплывающие в чате. Потом начал коротко отвечать. Но та Марта вела себя вовсе не как бот. Казалось, что у нее ее характер. Впрочем, все это только алгоритмы, списанные с аккаунтов – это я понимаю, я не дурак. Но скажи мне, ты не хотела бы еще хоть пару минут поговорить с тем, кого навсегда потерла? Даже зная, что он не настоящий.

– Глупый вопрос.

Стук клавиш в комнате давно прекратился, а мы только это заметили. Алина аккуратно заглянула в комнату, затем подскочила и дернула меня за рукав.

– Помоги!

***

Комиссар лежал на клавиатуре, от чего она хаотично мерцала яркой подсветкой. Один его глаз был прикрыт, другой бесцельно смотрел на ободок сползшего экутера. Я подхватил его подмышки, попытался поднять с кресла, а Алина сорвала с его растрепанных волос наушник.

– Подержи так, – она запрокинула его голову, отыскала в сумочке ампулу с белым порошком и всыпала ему в приоткрытый рот. Через пару секунд он закашлялся. Поводил глазами, пытаясь распознать окружение. Оттолкнул мою руку.

– Ты в порядке? – Алина потрогала его щеку и шею.

– В полном. Давно я в отключке?

– Обделаться не успел, – заметил я. Алина укоризненно сверкнула на меня глазами.

– Вот черт, – он выпил стакан воды и вытер рот рукавом плаща. – Бывает такое дерьмо.

Алина покусывала губы.

– Давно тебя так вырубает?

Комиссар отмахнулся, вытер ладонью нос и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

– Минут через десять будет в норме, – сказала Алина. Открыла ящик стола и смела туда цветные флешки. Извлеченную из экутера швырнула в ведро. Бесполезный картинный жест – они все равно одноразовые.

– Ты что, продаешь эту дрянь? – спросил я.

– Да. Ему.

Комиссар пришел в себя.

– Пиши. Ты, упаковщик, я тебе говорю. Доставай блокнот и пиши. Мао Вэй. Прибыл в Яндаш позавчера вечером из Сянгана. Прямого рейса нет – летел через Харбин. Там же пересели еще четверо гонконгцев. Видимо это и есть твои друзья.

– Не проще было отправить ко мне наряд?

– Ты простак и чудак, Кирилл, – он внезапно назвал меня по имени. Видимо еще не отошел от приступа. – Думаешь, что они все еще там? Твоя квартира чиста как опытная девственница со швейным набором. Прости, красотуля, вырвалось.

Алина достала из кармана очки. По стеклам пробежали цифры.

– Дай пароль от Сяо, я взгляну.

– Там зашифрованный канал, – предупредил я.

– Да-да, разумеется.

Повозившись с софтом, она протянула очки мне.

– Покажи! – потребовал комиссар.

Алина вывела изображение на стену. Маленький проектор на очках нарисовал на грязных обоях мое жилище.

В камеру Сяо, который все еще работал, хотя и лишился провода, была видна часть квартиры: пустое кресло, скомканные дорожки. Пятна на обоях превратились в едва заметные высыхающие разводы. Я коснулся руками стены, приблизил изображение – надпись краской на окне тоже исчезла.

– От триад я и не ожидал другого, – хмыкнул я. – От конфиденциального зашифрованного Сяо тоже.

– Ты понимаешь, что домой ты уже не вернешься, верно? – спросил комиссар. – Если только в последний раз. И, кстати, твои мертвые друзья не имеют к гонконгским триадам никакого отношения. Это уважаемые люди. По крайней мере Мао Вэй. Правая рука заместителя начальника отдела контроля качества концерна «Цзинхуа Биотех» ли «JB». Хотел бы я знать, кем тогда оказался господин, который с тобой беседовал. Ну, в любом случае, он уже покойник. У тебя талант, упаковщик. За день потерять последнего друга, повесь себе на шею живую куклу и перейти дорогу крупнейшей компании юго-восточного побережья. Знаешь, что я думаю? Выметайся-ка ты отсюда поживее.

Я смотрел на его экутер, призывно подмигивающий на клавиатуре ноутбука. Он перехватил мой взгляд, нахмурился, но промолчал.

– Ты мне поможешь? – спросил я.

– С чем тебе помочь?

– Я хочу знать, кто и почему выкинул в окно моего друга и чем таким он это заслужил.

– Ты видел камеры? Я видел. Никаких следов того, что в его номер кто-то входил.

Я засмеялся.

– Ты бредишь, Олег? Или эта штука наконец разъела тебе мозги? Мой Сяо тоже не видел того, кто заходил ко мне в квартиру. Он и потом их не видел – иначе вызвал бы полицию.

Комиссар пощелкал языком, вздохнул и сбросил на спинку кресла плащ.

– Твоя правда, допустим. Просто давай я тебе сразу кое-что объясню. Кто и как пришил твоего друга – меня вообще не заботит. Он свое заработал. Если ты хочешь влезть во все это дерьмо и остаться чистым, то я тебя разочарую. Уже через пару дней, если повезет, свой сменщик будет упаковывать и продавать твои вещи. И я по тебе слезу не пущу. Потому что у тебя был выбор: затаиться, притвориться дурачком и спокойно жить дальше или проявить любопытство и закончить как твой друг. Решай?

Я с раздражением отметил про себя, что он прав.

– Если еще кое-что. Алина, позови Лань.

– Убери эту гадость и моей комнаты!

– Ты тоже смотри, я кое-чего тебе не рассказал, – я развернул Лань спиной, откинул ее волосы с шеи. Неровный розовый шрам был хорошо виден даже в полумраке конуры комиссара. Тот долго всматривался, затем дотронулся до шва короткими пальцами.

– Вот черт! Девочку кто-то порезал. И совсем недавно.

– Это может быть связано с тем, что она в одиночку пришила пятерых бойцов «JB»? Ладно, четверых. Пятый на бойца вообще не походил.

Комиссар пожал плечами.

– Откуда я знаю. Я с таким в первый раз сталкиваюсь. Лани не могут драться. Они дышат то с трудом. Их задача слушать команды, не помереть раньше срока и вовремя раздвигать коленки. Говорю же – какая-то система безопасности или что-то вроде того. Если ты мне не наплел, в чем я совсем не уверен, но с твоей куклой явно что-то не так. А вот теперь я вижу, что точно что-то не так. Это не кустарная работа – это точный хирургический шов. Я в таком разбираюсь. Я бы сказал, что кто-то ее модернизировал, если бы лань вообще можно было модернизировать. Какая-то ерунда. Нужно почитать про эту модель подробнее.

– Я посмотрел все модели ланей в Хризантеме. Все, что можно было найти. Ни одна из четырех моделей даже близко не похожа на нее.

Комиссар присел, ощупал щиколотку и голень Лани.

– Номера нет, и он не срезан. Ты понимаешь что-нибудь? А я, кажется, понимаю, – он закурил и долго прищурившись смотрел на Алину. Пепел падал на его пальцы и мятую футболку. – Красотуля, спрячь упаковщика на денек к себе, пока я не решу, что делать. С меня причитается. Я прямо сейчас пошлю в твою квартиру, Кирилл, человека – забрать твои вещи – то, что нужно на первое время. И, кстати, как там коробки с барахлом Моно? Ты их еще не распродал, а это нужно сделать, но, видимо, я сам займусь, пока ты пытаешься остаться живым хотя бы до следующего Праздника фонарей. Так что ты, – он ткнул меня пальцем в грудь, – сиди тихо, как будто ты тоже лань, только поглупее – настоящий тупой эксклюзив. Понял?

Он погладил Лань по гладкой щеке, всмотрелся в ее пустые глаза.

– Кем ты была, девочка? Не скажешь нам?

– О чем это ты? – качнула головой Алина и шагнула ближе.

– Не дошло? Вон, даже упаковщик понял. Она все-таки не лань, и я бы не сказал, что меня это сильно радует. Наша куколка, судя по всему, настоящий живой человек. По крайней мере, была когда-то.

***

Снаружи выл ветер. Над головой со скрежетом и свистом проносились вагоны монорельсовой дороги. Алина устало взглянула на меня и пошуршала пальцами, словно одним жестом манила и меня и Лань.

– Идем. Комиссар велел вас припрятать, так что поедем ко мне. Только учти – это на день, максимум два. Я не слишком жалую квартирантов. Мои вещи не трогать, в холодильнике не копаться. И дополнительный гостевой пакет оплатишь сам – я не тайный миллионер.

– Слушай, – я догнал ее, стремительно зашагавшую к платформе и развернул к себе, рискуя получить по лицу, – ты, наверное, думаешь, что я сильно рад всему этому? Что мне очень хочется вломиться к тебе в квартиру и раздражать там своим видом? Знаешь, не против вернуться к себе. Могу даже пару дней пожить на работе. Я серьезно. Без обид. Только одна просьба – возьми ее к себе пока, – я кивнул на молчаливую Лань, с кажущимся любопытством разглядывающую мачту монорельса. – Я с ней как в желтом плаще – виден с любой точки города. Прошлый раз она чуть не лишилась пальцев, и если эти ребята подготовятся…

– Помолчи, – спокойно сказала Алина. – Идем. Мой дом не развалится от пары гостей.

– Эй, упаковщик! – голос позади меня показался знакомым. Лицо тоже – городовой с выбритым и выкрашенным в розовый затылком. Он держал подмышкой две коробки и сумку и торопливым шагом направлялся к нам. – Комиссар велел захватить твое барахлишко. Твое и твоего прищурившегося друга, но, думаю, его коробочки никуда не убегут, а твою зубную щетку я притащил – он усмехнулся и кивнул в сторону девушек. – А ты просто монстр, как я вижу. Одной игрушки мало?

Я сжал кулаки в карманах плаща. Городовой вроде бы как заметил этот жест и расплылся в улыбке еще сильнее.

– Дно придерживай пальцами лучше. Я случайно разворошил твою коробку – все может высыпаться. А ты, красотуля, что смотришь? Нашла человека прибраться в своей квартире? – он подергал себя за лацканы кителя и сделал едва заметный неприличный жест. – А я давно предлагал свои услуги. Причем сделаю все культурно, бесплатно и даже не наслежу.

Я ожидал, что Алина влепит ему по лицу, но та только тихо смеялась, прикрыв рот.

– Марк, отстань от нас. Работы мало?

– Работы полно, – он слегка пнул коробку. – Но для приятных людей минутка найдется.

Он бросил мою сумку на землю, отсалютовал Алине и также торопливо скрылся за углом дома.

– Никто из нас тебе не помощник, – сказала Алина, взглянув на вещи.

Я пожал плечами и поднял с земли коробки и сумку.

– Думала, что ты ему врежешь, – сказала Алина, взяла Лань за руку и зашагала к платформе. Я старался не отставать.

– То же самое думал про тебя.

– Бить Марка? Он же идиот, хотя забавный и даже симпатичный идиот.

– Можно без комментариев?

Алина удивленно взглянула на меня, делано подняв брови.

– Ревность? Мы даже не друзья.

– Я не об этом.

– О том, как ты поберег его смазливое личико? Ладно, не сердись. Я не подумала, что ваши «теплые чувства» могут быть взаимными – она ловко сложила из пальцев десятку. – Мир?

– Бить городового при исполнении в моем случае – плохая затея. Особенно сейчас.

– По пути к площади Шань ты не был так рассудителен.

Я не сразу понял, что она имела в виду.

– Постой! Ты что, следила за мной?

– Ты был не в себе. Я должна была убедиться, что все будет в порядке. И не думай, что это обычная забота о клиентах или входит в счет моих услуг. Ты мог легко привести ко мне кого угодно, хоть своих гостей, – она смотрела на несущийся к нам вагон монорельса. – А еще у тебя на руках теперь почти ребенок. Который, правда, никогда не заговорит и не возьмет ложку. Так что, мир и «десять», Кирилл?

Я угрюмо кивнул.

Глава 5. Лотос и Хризантема

Монорельсовый вагон остановился на платформе в самом центре здания, в котором жила Алина. Под нами сто метров и над нами примерно столько же стеклянной башни, с вершины которой по городу рыщут лучи прожекторов. Севернее и южнее еще две таких же башни, стройные и изуродованные наростами кондиционеров, балконов, антенн, пучков тяжелых кабелей и прикрученных тут и там экранов – вот, собственно, и деловой центр Яндаша. Вокруг серые тридцатиэтажки офисов и отелей, а за ними суетливые опутанные проводами и рельсами кирпичные районы. Я полагал, что мы окажемся в одном из маленьких зданий у реки, под окнами которых темнеют загаженные тротуары. Но Алина жила в квартире, на которую не стал бы смотреть снисходительно даже Марсель Моно.

– Пакет придется оплатить здесь, на этаже. Тут повсюду кое-что посерьезнее Сяо, – Алина указала на цветной терминал у стеклянной двери. На нас внимательно смотрели четыре равнодушные камеры. – Соседей почти нет, и это радует. Один клерк в конце коридора – подозрительно вежливый. Думаю, это он пишет жалобы в Управляющий совет дома, чтобы, как там было – «избавить приличный дом от сомнительных персон». Но с моей социальной подпиской все в порядке. А за стенкой тестировщик из картеля «Ши». Мы иногда пьем с ним по выходным. Приятный парень, но шалит руками, когда переберет лишнего. Приходится пресекать.

– Зачем мне это знать? – спросил я.

– Это к тому, что тут есть кого позвать на помощь.

Я усмехнулся.

– Ты все еще думаешь, что я опасен?

– Из того, что я узнала про вас за последний день: вы сделали девочку сиротой, избили бродягу возле мусорного бака, дружили с контрабандистом и в вашей квартире пять трупов, а корпорация «JB» этим очень недовольна. Мой распускающий руки сосед и анонимщик из квартиры по коридору – куда более спокойная компания.

– Откуда тебе знать, что они не тайные маньяки-психопаты? – фыркнул я.

Алина постучала себя по карману, откуда торчали сложенные очки.

– Я навела справки. Вы оплачивать будете или как?

Я воспользовался анонимной картой – не слишком надежная конспирация, но для тех, у кого нет проблем с полицией или Службой безопасности – сойдет.

За тяжелой лакированной дверью с черным иероглифом, обозначавшим имя Алины, пряталась квартира, достойная древних императоров. Пожалуй, именно такими я и представлял каждую из девятисот девяноста девяти комнат Запретного города в детстве. Под потолком медленно разлился мягкий ровный свет, отразившись на глянце редкой черной мебели. Окна потускнели, и за стеклами теперь едва различались стена соседней башни и крыши далеких домов, словно все снаружи окутал привычный густой смог. На стене вспыхнул голубым неоновый коктейльный стакан с зонтиком, а под ним размашистая надпись – название бара. Но я не читал на латинице. Беззвучно вспыхнул огромным экраном телевизор.

– Наслаждайтесь, – Алина отыскала и бросила мне пульт. – Мне нужно отменить встречу и принять душ. А потом мы возможно даже выпьем что-нибудь.

Она без смущения стянула кофту, оставшись только в тонком бра и подхватила со спинки кресла пушистый халат.

– Если ты пытаешься меня смутить – бесполезно, – предупредил я.

Алина обернулась и ответила мне улыбкой.

– Скорее наоборот. Наверное, гостям комфортнее, когда хозяин не плавает как парализованная угрем рыба по собственной квартире, а ведет себя как обычно. Впрочем, я не сильна в этикете, – она скрылась за дверкой душевой, на которой немедленно проступил будто сквозь дерево анимированный силуэт девушки под водопадом. Послышался шум воды.

Я обернулся на Лань. Она смотрела на меня, внимательно, будто осознанно. Это могло удивить еще вчера, но я вспомнил искалеченные скрючившиеся тела на полу у себя в гостиной и принял ее взгляд как должное. Осознание того, что она может внезапно убить тебя за пару секунд, а потом безразлично смотреть на твой труп, немного тревожило, но от него веяло и каким-то умиротворением – по крайней мере она сделает это быстро. От бойцов службы безопасности «JB» такой роскоши ждать не приходилось.

Опустившись на диван, я усадил Лань рядом, дал ей в руки цветной журнал – для собственного успокоения и принялся следить за немыми картинками на экране. По пыльному полю шагали боевые расчеты роботизированной пехоты – гротескные, опирающиеся на толстые длинные руки железные тела, управляемые пилотами из далеких штабов. На их хромированные спины падали тени от беспилотников. Умиротворенный генерал отсчитывался об успешных учениях – я читал это по его тонким, скривленным на одну сторону губам. Его сменили клубы дыма, закрывающие небо и пылающие машины и окна магазинов с разбитыми витринами – беспорядки на улицах Осаки. Озадаченный премьер Японии протирал очки белым платком.

«Мир на пороге глобальной катастрофы, мировой войны и необратимых перемен…» – ползла строчка под кадрами летящих над океаном и мостами Макао истребителей, оставляющих тонкие инверсионные следы – как царапины на сером небе.

– Если и смотрю эту чушь, то обычно без звука, – Алина вытирала полотенцем короткие волосы. Они почти вся утонула в халате, только тонкая шея торчала из широкого ворота. – Не хотите в душ? У меня большой лимит на горячую воду. Тебе, подружка, тоже достанется, – она улыбнулась неподвижной Лани, – но вечером. Надо, даже если не хочешь. Завтра я отведу тебя к хорошему доктору.

– Может и меня посвятишь в свои планы? – с улыбкой, но немного раздражено спросил я.

– Думала, что мы это и собираемся сделать – обсудить как нам быть дальше. Точнее вам с Ланью. Я собираюсь и дальше влачить жалкое существование в своих апартаментах в башне. Впрочем, иногда можешь присылать мне красный конверт[20] – я не обижусь.

Она сделала себе коктейль, а мне притащила бутылку джина, стакан и лед. Я смотрел на ее тонкие руки, держащие запотевший стакан.

– Как тебе это удается? – спросил я.

– Что именно?

Я обвел рукой пространство вокруг.

– И главное – зачем? Я знаю сколько стоит такая подписка.

– Я тоже, – Алина подмигнула мне обоими глазами и убрала с лица прилипшие мокрые пряди. – Но мы, кажется, хотели поговорить не о моей квартире. А о том, что завтра я попробую отвести Лань в одну частную клинику, где я обычно обслуживаюсь. Это в центре Сяо Шеньцяо, совсем близко от платформы – долго идти не придется. Или вы не хотите узнать кто и зачем вскрыл малышке голову?

Я промолчал.

– Поняла. Вам будет стыдно.

– Мне не будет стыдно. Просто ты втягиваешься во все это, а я об этом даже не просил.

Алина развела руками.

– Ты видишь вокруг толпы тех, кто мечтает тебе помочь? Нет? Тогда лучше помолчи, – вот так внезапно она перешла на ты. – К тому же комиссар попросил о том же, а я обычно прислушиваюсь к просьбам друзей.

Некоторое время мы сидели молча. Наверное, со стороны мы выглядели как три человека, скованные чувством неловкости.

– Ты поможешь мне с Хризантемой? – спросил я.

Алина поднялась и вышла из комнаты. Вернулась уже в джинсах и футболке, сквозь которую слегка просвечивало ее голое тело. Я налил полный стакан джина. В ледяном кубике отражался свет от неоновой вывески бара.

– Ты пойдешь туда вместе со мной, – она достала из футляра очки – не те, что обычно были на ней, другие, в толстой оправе и со слегка затемненными стеклами. Она размотала тонкие провода. С маленького терминала на стеклянную крышку стола падала ровная зеленовато-белая проекция клавиатуры.

– Ты с ума сошла? Я не умею.

– Сейчас научишься. Насчет анонимности первые минут пятнадцать можно не беспокоиться – у меня надежный оверлейн, но я надеюсь, что так долго мы в этой помойке не пробудем.

Она дала мне очки, вывела изображение над поверхностью стола в виде подрагивающей голограммы. И в стеклах, и в воздухе я видел то же самое – разбитое на четыре квадрата темно-серое пространство. Алина натянула тонкие белые перчатки, включила экутер и притушила свет. Изображение стало ярче.

– Просто смотри и не шевели руками, управлять буду я.

В очках появилось белое окно с выбором режима работы: текст, графика, визуализация. Прежде чем я успел что-то сказать, она выбрала последний пункт. Окно мгновенно растянулось и превратилось в коридор, в конце которого подрагивала дверка с изображением красной хризантемы. Визуализация уже не была тем демо-режимом, в котором я наводил справки о последних делах Марселя. Тут ты чувствовал себя голым среди тысяч камер под дулами сотен заряженных пистолетов и лезвиями бесчисленного количества ножей. Посещение такого места – вещь опасная и малоприятная, кроме тех, кто фактически живет в ней. Думаю, Марселю было тут всегда комфортно.

– Заходим. Время пойдет сразу, поэтому просто говори, что искать и где.

И мы нырнули в приоткрытую дверь. Все вокруг мгновенно наполнилось голосами. И головами тех, кто непрерывно говорил. Головы были повсюду – вверху, внизу и вокруг нас, полностью лысые, закатившие глаза и шевелящие только провалами ртов. Мы летели сквозь них и изредка натыкались на бледные лица. Мне казалось, что некоторые из них провожают нас пустым взглядом, едва заметно поворачивая глаза. Каждая голова – чей-то аккаунт тут, но прорисовка нарочно примитивная. Хризантема – не то место, где ценится красота мощной графики. Постоянный трафик не должен быть перегружен никогда.