Читать онлайн Тот мир бесплатно

Глава 1. «Тот самый день»

Был первый день длинных праздников. Конечно же я не смогла отказать себе в удовольствии поспать до обеда. Солнце к тому моменту поднялось высоко, и его лучи ударили прямо в глаза. Тогда всё было замечательно, но непонятная тревога вновь закрутилась в клубок в груди, пытаясь выжать слезы. Нет. Сейчас плакать я не буду. Слишком хорошая погода.

Я неспешно перевернулась на живот, потянулась, словно кошка, и поднялась с кровати. Взяла книгу и вновь плюхнулась в постель. Это произведение лишь вчера было впервые мной открыто, но уже успело затянуть в свой мир. Оттого первым делом я за него и схватилась, вновь укутавшись мягким, тёплым одеялом в комнате, прохладной из-за форточки, что всю ночь была открыта. Прошла одна глава истории, за ней последовала другая. А мама в это время незаметно и тихо открыла дверь, а затем резко схватила меня за ногу. Я не вскрикнула, но из-за неожиданности резко дёрнулась, напугав и саму маму. Наш хохот заполнил всю квартиру, придав миру ту неповторимую атмосферу праздников и отдыха, ожидающего впереди.

Настолько интересная книга? – не переставая смеяться спросила мама.

Да! Очень! Быть может ты тоже её прочтёшь, как я закончу?

Если время будет. Завтрак, кстати, уже давно на столе. Если твой брат конечно его ещё не съел.

Скоро приду тогда. Только дочитаю.

Книгу? – саркастично уточнила мама.

Главу! – рассмеявшись ответила я.

На кухне красовались ещё чуть тёплые блины. Мама печатала что-то на компьютере, а я взяла тарелку, села рядом и начала наяривать вкуснейший завтрак со сметанкой.

Хороший всё же день, – сказала я, – Может съездим куда нибудь?

Я сегодня не смогу. Работа осталась. Ещё и Кирюху везти на кружок надо. А вот с завтрашнего дня я полностью свободна.

Ну ладно тогда. Всё равно по прогнозу погода всю неделю хорошая.

Как раз кстати мне написала подруга и позвала проехаться с ней в музыкальную школу. Я быстро доела, собралась и пошла к её дому. Она вышла и начала рассказывать сплетни, что я пропустила, а я пропустила почти все. Так и дошли мы до автобусной остановки. Слушала я в пол уха, периодически погружаясь в тревожные мысли, но через силу заставляя себя хоть иногда возвращаться в реальность.

И вот, мы сели в пустой транспорт, всё также продолжая диалог. Но тут же я ощутила тоску, что пожирала мне сердце. Тоску по человеку, что находится сейчас рядом со мной, буквально на соседнем кресле. Казалось, будто это наша последняя встреча. Но почему? Разве есть что-то, способное нас разлучить? Почему мне вновь хочется плакать?

Я тогда крепко обняла Вику. Она явно удивилась, ведь подобное поведение редкость для меня. Тем не менее она ничего не сказала, а лишь обняла меня в ответ. Думаю, она тогда тоже уловила то незримое предчувствие чего-то ужасного и неминуемого. Интуиция, увы, сработала верно.

Интуиция – вещь удивительная. Она действительно редко ошибается. Осечек почти не случается.

Я склонна считать, что это работа нашего подсознания. Мы ведь далеко не всегда улавливаем какие-либо детали, ещё реже запоминаем их. А вот подсознание ничего из вида не упускает и порой подкидывает нам подсказки о происходящем в виде предчувствия, что в народе зовётся интуицией. По правде сказать, лишь благодаря подсознанию я всегда избегала передряг, часто случающихся с остальными людьми.

Поездка на автобусе длилась чуть меньше получаса, но тем не менее показалась нам обеим самой длинной в нашей жизни. Мы пытались поддержать предыдущий диалог, но не выходило, поэтому остаток пути ехали в тишине, рассматривая друг друга, слушая музыку в общих наушниках и пытаясь навечно укрепить в памяти все наши черты лица. Я любовалась Викой, а Вика любовалась мной.

До музыкальной школы оставалось ещё немного пройтись пешком. Времени до начала занятий оставалось немного, но мы решили не торопиться, удлиняя свой путь через парк. Молодая зелень красовалась на деревьях. Всё было ярким, солнечным. Тополиный пух летал всюду, иногда приятно щекоча лицо. Этот же пух потом летал в помещениях и трепал аллергикам нервы. Я обнаруживала его везде: и в портфеле, и на одежде, и на полу комнаты. Всё кругом оживало. Ну разве в может случится хоть что-то плохое в столь восхитительный день?

Мы с Викой взялись локтями, и поддавшись весенней погоде отпустили все переживания. Обсудить мы тогда успели всё и вся. Поговорили обо всех знакомых, нашем будущем, литературе, музыке, людях, душе… Чем дальше – тем больше философии. Мы не боялись высказывать своё мнение, дополняя мысли друг друга и чуть дискутируя. Наши ноги слегка постукивали об извивающиеся дорожки и о мост, проходивший через речку.

На занятие мы, конечно, опоздали. Подходя к двери мы услышали приглушённые, но яркие звуки. Зайдя внутрь Вика быстро вытащила из чехла деревянную скрипку и встала к остальным, я же села на стул в углу помещения. Тонкие голоса инструментов захлестнули всю комнату. Играли тогда Прокофьева. Я почти не шевелилась и наблюдала за музыкантами. Мне всё казалось, что если я достану телефон или книгу, то обижу их. Поэтому я следила за их руками, наклоном головы, смычками, преподавательницей, успевавшей следить за всем оркестром. Довольно часто взгляд мой падал на Вику, как на самого близкого человека. Редко меня охватывала подобная застенчивость.

Широкий луч света пробился через окно, попадая многим прямо в глаза. От этого некоторые щурились и улыбались, а кто-то начал возмущаться. В итоге было решено закрыть шторы. Это маленькое происшествие приятно разбавило занятие, и играть все стали бодрее, хотя те, кто до этого ворчали и пытались это отрицать.

И вот, урок закончился. Мы с Викой вновь оказались на улице и собирались ехать обратно тем же самым путём, каким сюда приехали. Однако мне позвонил папа, поменяв наши планы.

Кристина, вы с Викой всё ещё в музыкальной школе? – отец тараторил и чуть запыхался от волнения, что было совершенно на него не похоже.

Мы только что вышли оттуда. Сейчас рядом стоим.

Тогда ждите меня там. Я буду через пять минут и отвезу вас домой. И даже если вдруг что-то случится – стойте на месте.

Но мы хотели сами доехать…

Нет! Ждите.

Вика слышала весь разговор и тоже разволновалась. Что же могло случиться? К чему вся эта спешка?

Знаешь, у меня плохое предчувствие. Весь день оно меня преследует. – наконец я осмелилась высказать свои опасения.

У меня тоже. Такое ощущение, что вот-вот произойдёт что-то, что изменить нельзя. И это что-то наверняка разлучит нас.

Давай запишем на бумажке номера друг друга. Мало ли они в телефоне потеряются.

Давай. На всякий случай не помешает.

Вдруг произошло то, чего мы совершенно не ожидали. На прозрачный купол города, совершенно невидимый в обычные дни, начали падать ракеты. Всё небо озарилось вспышками взрывов. Пока что ракеты не долетали до земли, но надолго ли мы в безопасности? Застыв, словно недвижимые статуи, мы любовались прекрасным, но очень страшным зрелищем.

После этого подъехала папина машина. Мы с Викой молнией бросились на заднее сидение.

В ближайшие два часа купол не рухнет. Мы успеем покинуть город. Вика, звони своим родителям, скажи, пусть собирают вещи. Вот тебе пропуск на выезд из города, – мой отец протянул Вике какую-то синюю карту. – Главное не потеряй. У вас только полтора часа на всё. Благо мы живём на окраине.

Папа, объясни, что происходит.

Наш город уничтожат. Остальное – военная тайна. Все люди, живущие здесь, должны умереть.

Все?! – одновременно воскликнули мы с Викой.

Да не может этого быть. Это неправильно! – тут уже возражала я.

Вика, быстро звони родителям. – переключил тему мой отец. Я поняла, что дальше продолжать этот разговор бесполезно. Тем более что мы можем сделать?

Вика быстро сделала звонок, объяснив ситуацию. Дорога заняла двадцать минут. Всё это время мы пытались осознать, что произошло. Клялись переписываться и не терять связь. Клялись, что ещё встретимся…

Папа остановил машину на обочине дороги. Почему я сказала прощай, вместо пока? Почему руки не хотели отпускать подругу? Что вообще происходит? Папа не сильно что-то разъяснил. Да и что за ракеты ударяются о защитный купол?

Вика всё же вышла из машины, и папа резко рванул домой. Я обернулась и увидела, что Вика бежит к родителям.

Да объясни нормальным языком, что случилось?

Да не имею я права ничего тебе рассказывать, но если хочешь жить, быстро собирай вещи, и мы уезжаем.

А мама, а Кирилл?

Они уже не успеют. – эти слова были странными. Я не могла их принять. Они лишь эхом носились внутри моей головы, но мозг никак не улавливал их сути. Действительно, мама отвезла брата на занятия, и в лучшем случае они вернутся через два часа – настолько далеко находился кружок. Им и правда никак не успеть, а без папиного пропуска их не выпустят из города, даже если отец попросит об этом.

Что? – крайне спокойно спросила я.

Мы уже подъехали. Машина остановилась, но я продолжала сидеть. Отец открыл дверцу машины и прописал мне пощёчину:

Бегом! Как зайдёшь в квартиру, бери вещи для всех сезонов.

Пощёчина меня отрезвила, но не в меньшей степени разозлила. Папу я послушала, но все движения мои стали резки и грубы. Я схватила рюкзак, кинула в него документы, три книги, телефон, наушники, нижнее бельё, тёплую кофту, средства гигиены, летнюю, спортивную и чуть более тёплую одежду, пару кроссовок и простых туфель. Папа собрался немного быстрее меня, поэтому уже упаковывал наши зимние куртки и тёплую обувь.

Кристина, возьми пластиковую посуду, пледы, подушки, матрасы и насос для них, палатку и постельное бельё из кладовки, быстро сложи всё это куда-нибудь, принеси в коридор, а затем разлей кипяток по всем термосам что найдёшь. И заварку кинь в сумку. Чайник я уже поставил.

Все эти просьбы были выполнены за пять минут. Я умудрилась ничего не забыть. Папа тут же меня послал относить вещи в машину, а сам занялся едой. Он раскладывал часть продуктов по контейнерам, затем просто вытащил из кладовки все консервы, а из ящиков кухни подсолнечное масло, крупы, макароны и муку.

Я к тому времени спустилась с частью вещей, открыла багажник и увидела, что папа по дороге успел купить тридцать литров воды. Всё уложив, я вернулась домой. Отец как раз закончил сборы, и мы вместе со всеми оставшимися сумками сели в автомобиль.

Люди на улице бились в истерике. Кто-то бежал домой, а кто-то носился не зная, что ещё делать. Такие лишь наворачивали круги, регулярно врезаясь то в забор, то в столб, то в дерево. Были и те, кто лежал на асфальте или траве и плакал, истерически вопя. Пару человек, что я видела оставались спокойными, но взгляд их был затуманен. Они размеренно шли, словно находясь в трансе.

От столь жуткого зрелища меня накрыли слёзы. Я свернулась клубком на переднем сидении, пока папа пытался вывезти нас из этого хаоса. Порой я всё же глядела, что происходит. Машины часто перегораживали проезд, кругом были пробки, которых по мере приближения к границе города становилось только больше. Я выпила воды, поуспокоилась, но чувствовала, что говорить не в силах.

Неожиданно папа свернул в поле, и мы начали передвигаться вдоль границы. Я бросила на отца удивлённый взгляд, но ничего не спросила. Ехали мы так минут пятнадцать, пока не увидели пограничный пост. Перед нами стояли ещё две машины. Человек показывал пропуск, и когда охранники убеждались в его достоверности – автомобиль пропускали. Происходили эти действия достаточно быстро: на всё не более пары минут. Оттого в скором времени перед нами подняли шлагбаум, и сквозь «дыру» в защитном куполе мы выехали из города. Однако ещё бы чуть-чуть, и мы бы опоздали, ведь стражи границы сразу после того, как выпустили нас, стали собираться.

Тут же стало тихо, будто город и не бомбили вовсе. Колёса с приятным шорохом ехали по просёлочной дороге среди хвойного леса. Из-за деревьев я не могла разглядеть, что же происходит снаружи. Поэтому я развернулась вперёд и любовалась природой. Я вдруг вспомнила, что до этой поры ни разу не покидала пределов города. Так странно, что раньше я и не помышляла о том, чтобы выйти из него. Казалось, что весь мир лишь в одном месте – месте, где я жила до этого.

Красиво, – прошептала я.

Да, действительно красиво. Ты ведь впервые выехала куда-то?

Ага. А ты разве уже был за пределами города?

Был, но никто об этом знать не должен. Даже ты. Поэтому я тебе ничего не говорил.

Мой рот на замке.

В те недолгие мгновения, когда мы ехали сквозь лес, все тревоги забылись. Тогда не существовало ничего плохого, ничего страшного. Впереди ждало удивительное будущее. Мы были спокойны и болтали о всяких мелочах, словно ехали на дачу, а не убегали от смерти.

Но вот, лес закончился, закончилась и надежда. Я оглянулась назад, и город наконец стал виден. Его и правда обстреливали, причём с каждой секундой частота обстрелов увеличивалась. Кругами летали самолёты. Прогремел взрыв. Он был настолько громким, что мне заложило уши. Из-за вспышки света пришлось зажмуриться. Папа резко затормозил машину.

Мы сидели не шевелясь несколько минут. Когда пыль улеглась, а свет не ранил глаза, я вышла и посмотрела на остатки города. Ужасно. Он весь горел, а те здания, что были мне видны разрушились. Неужели все действительно погибли? Даже мама с Кириллом? А Вика и её семья? Хоть они сумели выбраться? Меня накрыло осознание того, что я больше никогда не увижу своих родных, и быть может не увижу даже Вику. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватило, а слёзы не переставали литься. Подступила истерика. Я срывала горло, но не могла остановить свой крик. Однако даже так я услышала, что отец тоже плачет, и не меньше моего. Мы просто сидели на обочине дороги и рыдали, не осмеливаясь близко подойти друг к другу, хотя быть может объятия нам бы хоть чуточку помогли в тот момент.

Глава 2. «Дорога»

Вечно сидеть на обочине мы не могли. Через час, обессиленные, мы вернулись в машину. Ехали мы по одинокой дороге среди пустого поля. Я достала диск со старой музыкой из бардачка и поставила на проигрыватель. Рок-н-ролл помог на время забыться. Мы были опустошены, оттого молчали до самого заката. Я тогда ни о чём не думала, в моей голове лишь носились слова из песен, но я никак не могла уловить их суть или значение.

Первым молчание прервал папа:

Нам следует поискать место для палатки, – голос прозвучал мрачно.

Тут кругом чистое поле. Думаю, почти везде её можно поставить, – мой же тон был более нейтральным.

Ты права, – уже спокойнее ответил отец. Он тут же сбросил скорость и свернул в поле. Мы нашли понравившееся нам место, где было меньше всего травы, достали палатку и начали её ставить.

Это было сложно. Мне даже пришла в голову мысль, что до темноты нам не успеть. Работали мы вдвоём, но спицы постоянно выскакивали, а палатка изгибалась совершенно причудливым образом.

Еле-еле мы успели выполнить нашу нелёгкую миссию и, разложив спальные мешки приступили к ужину. Он был не самым вкусным: пришлось доедать то, что в контейнерах. Всё остыло. Мне достался рис с котлетой, а папе макароны с курицей. Костёр уже вовсю показывал свои языки, но подогреть еду мы не могли, так как вся посуда пластиковая. Зато нам было тепло и уютно рядом с потрескивающими дровами.

Ночи в конце весны холодные, поэтому перед сном мы хорошенько укутались в кофты, шерстяные носки, рейтузы и шапки. Потушив пламя, мы сразу улеглись. Свежий, чистый воздух наполнил мои лёгкие, и глаза быстро слиплись. На природе всегда хорошо спиться. Однако тревога не позволяла мне блаженно забыться. Во мне начинала зарождаться ненависть к отцу. Я знала, что это неправильно, я знала, что маму и брата спасти было нельзя, но всё же. «Это так несправедливо. Нечестно, нечестно, нечестно, нечестно…» Я вскакивала с постели несколько раз за ночь, а ближе к утру и вовсе не смогла сомкнуть веки.

Я вышла из палатки, поспав в итоге четыре часа от силы, однако сон улетучился моментально. Руки тряслись, хаос в голове всё множился, я слышала собственный пульс. Но рассвет был красив. Капли росы, собравшись на траве, причудливо сверкали на пока неярком солнце. Туман добавлял в эту картину сказочность и волшебство. Спокойствие природы заставило и меня умерить пыл, вот только вся неприязнь к отцу осталась, лишь отложенная на дальнюю полку библиотеки. Присев на корточки, я дотронулась пальцами до травы, ощутив её влажность и шершавость. В те мгновения я вглядывалась в каждый камушек, растение, песчинку и жучка, вслушивалась во все звуки ветра и птиц, улавливала ароматы цветов, свежести и земли, чувствовала прохладу и лёгкость.

Папа ещё не проснулся, оттого я воспользовалась возможностью прогулять в одиночестве. Раньше я не часто находилась на природе, но сейчас поняла, что немногое способно сравниться с ней великолепием. Безусловно есть и приставучие комары, из-за укусов которых всё моё тело сейчас зудит, и остальные насекомые, и змеи, но все они неспособны перебить эту красоту.

Я тогда плакала. Да и после произошедшего я плакала почти каждый день. Слёзы лились не только из-за горя и всего того, что навеки потеряно, они лились из-за удивительности мира, окружающего меня и из-за того, что раньше мне и в мысли не приходило попробовать выглянуть за пределы города.

Вытерев слёзы и умерив пульс, я размеренным шагом повернула к палатке. Уже подходя я увидела папу, выглядывающего наружу. Команды от него посыпались тут же.

Доброе утро. Нам надо умыться. Доставай воду и кастрюлю, зубные щётки и пасту. – сонным голосом произнёс отец.

Хорошо. – я погасила внутри вредность делать всё наперекор и послушалась. В это время папа заливал бензин в бак, отчего неприятный запах заполнил ближайшее к машине пространство.

До ближайшей заправки ещё сто километров. Мы бы не доехали без этого, – заметив, как я морщу нос добавил отец.

Знаю я, знаю.

Я резко вспомнила, что у меня с собой телефон. Почему я прежде о нём не подумала? Можно ведь написать Вике вместо того, чтобы пребывать в неведении. С надеждой и волнением я залезла на заднее сидение, достала оттуда телефон и написала сообщение «Ты там как?». Ответ я желала получить через секунду. Когда же прошла минута, беспокойство накатило с новой силой. Ну же, ответь! Пять минут ожидания казались вечностью, но уведомление всё не приходило и не приходило. Быть может, она также забыла про телефон, как и я? Осознавая, что я сойду с ума, если просто продолжу ждать сообщение, я запихнула гаджет в карман и пошла умываться.

Вода показалась ледяной, что было мне только на руку. Я пришла в себя, переоделась, помогла сложить палатку и позавтракала. Еда в контейнерах закончилась.

Мы вновь тронулись в путь. Поначалу кроме полей нас ничего не окружало, но затем появлялись одинокие деревенские домики – уже почти развалившееся, но пока стоящие.

Через сто километров мы заехали на заправку. Бензин был не самым качественным, но выбора не было. Там же мы закупились жвачками и питательными батончиками. Не отказали мы себе и в удовольствии набить брюхо тёплыми хот-догами, ведь несмотря на то, что завтракали недавно, мы успели проголодаться, так как утром поели мало.

Ещё только девять часов, а кажется, словно весь день прошёл, – начала я диалог.

Да, но придётся всегда так рано выезжать, ведь путь предстоит неблизкий.

Кстати говоря, а куда мы вообще направляемся?

Далеко на восток. Мне обеспечили там работу в качестве учителя физики. Жить предстоит в деревне, поначалу мы даже будем спать в одной комнате, но надеюсь эта неприятность быстро решиться. Поэтому нам надо до конца праздников успеть доехать до того места.

Это всё так странно. Ощущение, будто я сплю, либо меня все обманывают. Какое-то большое недоразумение.

Да, даже для меня часть истории остаётся загадкой.

А у меня будет возможность зарядить телефон?

Сомневаюсь, что он теперь тебе пригодится.

В каком это смысле? – я совершенно не понимала к чему клонит отец.

Снаружи, в этом мире никто телефонами не пользуется. Интернет тоже отсутствует.

Надеюсь, ты шутишь.

Увы, но нет. Это правда. – я видела, что папа не врёт.

Выходит, Вика не сможет ответить на моё сообщение… – выдержав паузу, я спросила: – Банковских карт тоже нет?

Да. Ты ведь успела заметить, что расплачивался я наличными.

Средневековье какое-то.

Привыкай. Назад мы уже не вернёмся.

Настроение моё стало скверным, оттого, вернувшись в машину я притворилась спящей, чтобы не доставать отца своей ворчливостью. Любопытно получается: снаружи мир совершенно иной, и папа об этом прекрасно осведомлён. Здесь похоже никто и не знает о существовании нашего уничтоженного города. Так тихо, спокойно и безмятежно…

Я открыла глаза когда начали собираться тучи. Оказалось, я забылась на целых три часа, а прошла будто секунда. Видно, со временем я поссорилась, да и с реальностью тоже. Я не могла понять, говорили ли мы с отцом по поводу отсутствия телефона и интернета, или же мне это приснилось.

Открыв бардачок, я поменяла диск на другой – со спокойной музыкой. Я всё пыталась понять, что же чувствует папа. Он никогда не пытался излить мне душу, да и до вчерашнего дня ни разу при мне не плакал. Он вечно подавлял эмоции, считая их слабостью. Свойство это увы присуще и мне, хоть и в меньшей степени. Быть может отец и сам не способен был разобраться во внутреннем мире? Он, как и всегда, откинул прошлое, оставив жену и сына позади, считая, что написанное на предшествующих страницах неважно? Я не была способна разобраться в этом человеке, что лишь усиливало ненависть к нему, всё никак не желающую угасать.

Время до вечера тянулось чудовищно медленно. Нельзя было ни книги почитать из-за тряски, ни в телефоне посидеть. Погружаться же с свои мысли было невыносимо: перед глазами тут же всплывали картины вчерашнего дня, паника людей и подкрадывалось осознание смертей родных. Погибли ведь не только мама с Кириллом, но и бабушки с дедушками, дяди, тётя, двоюродные сёстры.

Я сидела. Дыхание спёрло. Чтобы не выдать нахлынувший ужас я не шевелилась, пытаясь унять мандраж. Как не хватало книги! Я бы ухватилась за тот мир, те сюжеты и погрузилась бы в них, отвлекаясь от настоящего. Но возможность почитать никак не представлялась. Оттого я старалась ни о чём не думать, смотря на поля, дома, деревья, которые начали часто мелькать за окном, слушала музыку и вспоминала тексты песен.

Дорога давалась тяжело. Тоска постоянно давила на грудь. Меня укачивало, из-за чего приходилось часто останавливаться, а папа ворчал каждый раз, когда мы теряли время. Однако что-то подсказывало, что он и сам был рад таким возможностям подышать свежим воздухом и насладиться новыми местами.

К четырём часам мы вновь проголодались. Останавливаясь на заправках, мы конечно покупали бутерброды или батончики для перекуса, но папе за рулём есть не удобно, а мне в машине кусок в горло не лез.

Свернув с пути, мы немного проехали по узкой дороге, ведущей к реке. На берегу стояла беседка со столом посередине. На нём-то мы и разложили обед. Папа залил кипяток в пюре быстрого приготовления и достал сметану, а я нарезала колбасу. Казалось, так вкусно я не ела никогда.

Мне удалось уговорить отца чуток отдохнуть. Я, радостная сразу же побежала за книгой и успела прочитать одну главу, сидя в в тени.

Мы с папой не могли отказать себе в удовольствии помочить ноги в воде. Делали мы это недолго, ведь ещё даже лето не наступило, а значит вода в речке ледяная. Течение слегка сносило. Подморозив ноги и пройдясь босиком по молодой траве, мы, свежие, вернулись в автомобиль.

День прошёл спокойно, без приключений. Чем дальше мы продвигались, тем больше появлялось домов. Дорога становилась ровнее. Порой виднелись магазины и даже торговые центры.

К вечеру мы въехали в небольшой город. Он был не очень ярко освещён, но те дома, что удалось разглядеть казались красивыми. Высоких зданий не было.

Машина остановилась около гостиницы. Как оказалось, её заранее забронировали для отца. На стойке регистрации нам выдали ключи, и мы прошли в номер. Внутри было уютно: две комнаты, душ, мягкие халаты и удобные диваны. По приезде нас пригласили на шведский стол. Ох, как я там наелась! Перепробовала все салаты, бутерброды с красной икрой, печёный картофель, рыбу, десерты. После, я пошла в душ. Была я в нём около часа. Большую часть этого времени я лежала, наслаждаясь горячими струями воды.

Надев халат, я взяла книгу, уселась на одно из кресел и читала, читала, читала… На часах пробила полночь, а я всё никак не могла оторваться. В конце концов отец силком затащил меня в постель и уложил спать, уйдя обратно к себе. Думалось мне, что я долго не смогу заснуть, но ошибалась – не прошло и пяти минут, а от меня уж исходили тихие посапывания. Всю ночь я спала крепко, а на утро отец не мог меня добудиться. Долго и безрезультатно он меня тормошил, а затем намочил руку и брызнул мне на лицо прохладной воды. Это помогло, хотя я ещё долго валялась в кровати, заставляя себя открыть глаза и шевельнуть хоть одной частью тела.

На завтрак нам предлагали разные каши, варенья, омлеты. Увы, есть не хотелось – редко во мне с утра просыпается аппетит. Вместо него у горло стоит ком, а когда в рот попадает маленький кусок пищи – подкатывает тошнота. Пришлось заставлять себя выпить чай и отведать бутерброд с маслом – не понятно, скоро ли мы будем вновь перекусывать.

В дороге мы провели ещё пять дней. За это время ничего примечательного не произошло. Лишь поля, деревья, дома, тревога, палатка, гостиница, сон, еда, заправки… Хотя кое-что забавное всё же случилось. Забавным оно показалось лишь мне, папа же сильно переживал и чуть не кричал на меня, когда я шутила по поводу происшествия. А вот в чём было дело.

Мы вновь остановились переночевать. Городов поблизости не наблюдалось, поэтому ночевали в палатке недалеко от хвойного лесочка. Темнота сгущалась, оттого мы не заметили, что сгущались и тучи. Вот расставлена палатка, съеден ужин, разложены спальники. Мы улеглись. Признаюсь честно, так крепко я не спала никогда ни до, ни после. Воздух был свеж, прохладен и влажен. Капли дождя выстукивали барабанную дробь, своим звучанием унося в мир снов, будто колыбель. Одеяло уютно обнимало плечи.

Посреди ночи отец в ужасе разбудил меня, приказал на корточках как можно быстрее идти к лесу и вручил в руки фонарик. Папа гуськом следовал за мной, держа в руках тёплые вещи. Я жутко озябла и промёрзла. Моросило, молнии сверкали. Сомневаюсь, что нам что-то угрожало, ведь гром доносился спустя секунд десять, а трещины-вспышки озаряли лишь далёкое небо. Несмотря на мои наблюдения, отца я послушала, добралась до самых низких сосен и включила фонарь. Разложив на земле полиэтилен и тёплую одежду, укутав пледом спину, живот, шею и ноги, я прислонилась к влажной коре и задремала, ведь веки по-прежнему слипались. Страха не было совсем. Даже наоборот: сквозь деревья я, завороженная, наблюдала за молниями, порой показывающими свои драконьи язычки, а затем сквозь туман сна различала раскаты грома, представляя разрушения, что оставлял после себя сказочный зверь. Я надеялась увидеть того дракона и познать его гнев. Я жаждала умереть, но была не в силах признать это. Пугала неясность будущего, пугало одиночество, пустота, растущая внутри. Удар молнии послужил бы красивым концом.

Папа той ночью не смыкал глаз. Он был встревожен всем происходящим. Беспокоился за машину, палатку и нас самих. К счастью для него, всё обошлось. Отец лишь сидел рядом со мной и нервно стучал ногой.

К утру мы простыли и весь последующий день чихали и кашляли, включив обогрев в машине на максимум. Отец еле довёз нас до гостиницы и сразу завалился спать, даже не ужиная.

За ту неделю я дочитала книгу, начатую ещё в родном городе, теперь уж столь далёком.

Мы подъезжали к нашему новому месту жительства. Всё небо заволокли тёмно-синие тучи, обещавшие ливень. Слева красовалось поле, усаженное чем-то зелёным и высоким, а справа плотно стояли дубы, липы и ясени. К груди подкатило тепло и тоска. Слёзы хлынули, не давая дышать. Я так скучала по маме, брату, но особенно по Вике. Я совершенно не представляла, что мне теперь делать, с кем гулять, кому изливать душу и чьи длинные рассказы слушать? Даже не знаю, жива ли она. Надежда ещё теплилась, лишь изредка позволяя отчаянию пробиваться. Рыдания остановить не удавалось. Впервые со дня уничтожения города я позволила эмоциям так сильно захлестнуть меня. Не было ясно, что же я действительно чувствую. Всё смешалось в урагане, в бушующем потоке, в котором нельзя разобрать ни единого образа. Мне было плохо, невыносимо плохо – ничего боле понять не выходило. Слишком многое во мне тогда находилось, чтобы успеть разобрать это по полочкам.

Однако через четверть часа виднелся дом – в нём нам и предстояло жить. Нужно было срочно успокоиться. Папа протянул мне бутылку воды. Я дрожащими руками её открыла и всхлипывая, выпила половину содержимого. Стало легче, но лицо не перестало быть красным и опухшим, поэтому я вылила на руку немного воды и умылась, а потом вытерла лицо лежавшей рядом кофтой. Папа уже поставил машину во дворе и начал переносить сумки, я же пару минут обождала, чтобы лицо моё не вызывало ужаса и пятна спали. После я присоединилась к отцу, и вскоре все вещи неаккуратной стопкой лежали на пороге дома.

Здравствуйте, заходите пожалуйста. Меня зовут Попова Татьяна Игоревна. – перед нами стояла низенькая дама почтенного возраста, но весьма бодрая. Отчего-то она мне не понравилась, хотя выглядела доброжелательной.

Здравствуйте, меня зовут Кристина.

Я Владимир.

Вещи можете пока оставить здесь, – Татьяна Игоревна указала на угол в коридоре. – Я покажу вам комнату, где вы будете спать, кухню и остальное.

Оказалось, целый месяц мы с отцом должны спать в одном помещении, и лишь после этого освободиться небольшой дом, в который мы и переедем. Меня это огорчило, ведь всю жизнь у меня была отдельная комната, где я спокойно занималась своими делами – уроками, чтением или рисованием. Иногда допоздна, но никто не ругался, поскольку родители не знали об этом.