Читать онлайн Рыжий Алмаз: Цена предательства бесплатно
© Адиль Койшибаев, 2023
ISBN 978-5-0060-0215-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1 – Дембель
В армии нас учат убирать снег и варить картошку.
Так что если враг нападет —
мы ему дорогу расчистим и жрать приготовим.
Армейский афоризм
Прослужив два года в рядах Советской армии, рядовой Несипбай Насенов возвращался в родной Семипалатинск. На дворе стояла прохладная весна 1982 года. Серый город еще не окончательно сбросил снежные оковы. То тут, то там, словно черные дыры, виднелись проталины.
Если бы не упрямый характер, Насенов мог вернуться домой в звании сержанта. Не сложилось. Позади, где-то там, уже в другой жизни, остались ранние подъемы и поздние отбои, перловая каша, марш-броски, строевые построения, вонючие портянки и дурацкие приказы. Ну и куда же без своеобразного армейского юмора. «В отпуск пойдут только образцовые тумбочки», как любил говорить капитан Дмитрий Пригайло, двухметровая детина с красной рожей. В армейке было много приколов и подколов, о которых лучше забыть. Но были и хорошие моменты…
– Колян! Давно вернулся? – протягивая свою огромную лапу, поинтересовался Женька Зубков из соседнего подъезда. – Кстати, форма тебе к лицу.
– Здорово, Жека! – друзья крепко обнялись. – Да вот, только с армейки, – ответил Насенов.
Настоящим именем Несипбай его звали редко, в основном родные. Во дворе же звали Колян или Коля. Сейчас и не вспомнить, почему Колян. Да это было уже и не важно, имя Колька давно прижилось.
– Жека, а где Котяй?
– Котяй… – улыбка слетела с рыжей морды Жеки. – Знаешь… его посадили.
– Посадили? – новость неприятно скребанула по сердцу Коли.
Жека знал, что Коля и Котяй (Костя Михайлов) были лучшими школьными друзьями. Не хотелось так, с порога, огорошить только что отслужившего товарища.
– Колька, ты прости, мне надо бежать, – извиняясь, пробасил Жека и скрылся за поворотом.
«Бежать ему надо. Тоже мне, деловой. Ладно, потом заскочу к матери Котяя», – подумал Коля и двинул по своим делам.
Первым делом хотелось рвануть в родной двор, поздороваться с бабульками, знатными сплетницами. Стремглав взбежать на третий этаж, не обращая внимания на подъездную «живопись» и недокуренные бычки по углам. Постучать в деревянную, обитую серым дерматином дверь. Дверь откроет в своем выцветшем платке мама и ахнет от неожиданности: «Сынок! Это ты? А почему так рано? Мог бы предупредить!».
Так бы все и было, если бы не переезд. Мать и двое младших братишек год назад переехали в город Фрунзе, как тогда именовалась столица Киргизии. Мама писала, что познакомилась с солидным мужчиной, который хорошо зарабатывает. Конечно, Несипбай, узнав новость, пытался отговорить мать от опрометчивого поступка – переезда в Киргизию, но вскоре смирился.
К тому же, своего собственного отца он не помнил. Отец ушел, когда ему не было и трех лет. Единственной ниточкой, связывавшей Несипбая с отцом, была апашка, бабушка Минкамал. Она всю жизнь прожила в Семипалатинске. К ней и отправился Коля после возращения из армии.
Апашка всегда готовила умопомрачительно, но в тот вечер просто превзошла саму себя. Вместе с Несипбаем аташка (дедушка) также весь вечер нахваливал свою вторую половинку. Манты, оливье, селедка под шубой и, конечно же, маринованные огурчики – все шло на ура. После армейской каши домашняя еда была пиком наслаждения.
Пробыв пару дней в Семипалатинске, Несипбай собрался ехать во Фрунзе. «До поезда еще пару часов, как раз успею сгонять к матери Котяя», – решил Насенов.
Мать Кости, Надежда Павловна, сильно сдала. Некогда пробивная кряжистая баба осунулась и уменьшилась в размерах. Под глазами появились темные круги, а на голове стало много седых волос.
– А, Коля, заходи, – Надежда Павловна попыталась улыбнуться, но вышло кисло. – Кости нет.
– Да мне уже шепнули товарищи.
– Ты проходи, попьем чайку, – засуетилась женщина.
– Тетя Надя, спасибо, я на минутку – у меня поезд.
– Понимаю.
Далее был тяжелый разговор для обоих. Не прошло и пяти минут, как строгое лицо Надежды поплыло. Ее глаза наполнились слезами отчаяния. Если бы она могла все исправить, но Костю осудили…
– Коля, я тебя умоляю, – произнесла женщина, заламывая руки, – ты же парень толковый, пожалуйста, не вляпайся в историю, как мой сын.
И она рассказала, как Костя украл деньги у другого солдата, а тот пожаловался сержанту. Сержант пришел разбираться, да не один, а с двумя рядовыми. Началась потасовка. В итоге сына осудили.
– Тетя Надя, не переживайте! Все будет хорошо. Вы же знаете, что я избегаю драки. Извините, но мне пора! Как буду в городе, проведаю Вас.
С тяжелой головой Насенов добрался до железнодорожного вокзала. Кажется, еще вчера вместе с Костей бегали по подворотням, гоняя кошек. А сейчас он в тюрьме.
***
…Почти сутки тряски в плацкарте Семипалатинск – Алма-Ата, шесть часов в душном автобусе – и вот Несипбай во Фрунзе. Всех приезжающих в столицу Киргизии встречал утопавший в зелени памятник Ленину, установленный на привокзальной площади.
Если в Семске только недавно растаял снег, то тут было настоящее лето. Легко одетые молодые парни и девушки сновали туда-сюда в поисках своего автобуса. Автовокзал напоминал огромный живой муравейник: десятки автобусов – ПАЗики, Икарусы, РАФики, ЛАЗы и прочие, подъезжали и уезжали, унося в своих чревах пассажиров до ближайших и отдаленных населённых пунктов.
Расспросив местных, Несипбай направился к своему новому «дому». Дорога заняла с полчаса. Вскоре ему начал нравиться Фрунзе: широкие улицы, много деревьев, прохладные арыки, горные пики хребта Ала-Тоо, жизнерадостные люди. Конечно, по своим масштабам город не дотягивал до столицы Казахстана, Алма-Аты, но всё равно был очень красивым. Киргизы часто коверкали название столицы: вместо «Фрунзе» у них получалось «Пурунзе», так как в киргизском языке нет звука «ф». Слышать это было забавно. Но от этого город не утрачивал свою уникальность и красоту.
Проделав большой путь, Коля наконец-таки оказался в новом доме. Мать от радости обняла сына и разрыдалась. Взгляд когда-то красивой женщины от возраста и множества хлопот потускнел, но сердце всё равно осталось таким же любящим и открытым.
Младшие братья Бауржан и Серик с гордостью рассказывали во дворе, каким сильным вернулся их брат из армии. Шпана им завидовала, а старшаки зауважали. Колян в парадной форме действительно выглядел бравым воякой.
Отношения с отчимом как-то сразу не сложились. Шли дни, недели, а напряжение, возникшее между двумя мужчинами, только нарастало.
В один из вечеров отмечали день рождения Бауржана. На праздничный ужин мама приготовила баурсаки, оливье, винегрет и ароматный лагман. Отчим по праздничному случаю достал початую бутылку «Столичной». Через полчаса его язык развязался и начались расспросы.
– Вот ты вернулся из армии и что планируешь делать?
– Пока не решил, – пожимая плечами, ответил Несипбай.
– В этом ваша проблема, молодежь, – алкоголь начал провоцировать отчима на агрессию. – Я в твои годы уже работал. Смотри! Видишь руки? Все в трудовых мозолях! А ты?!
– А что я?! – возмутился Коля. – Я только приехал, немного отдохну и пойду учиться.
– Одним словом, тунеядцы, – не унимался отчим. – Тюрьма по вам плачет. Вам лишь бы ничего не делать. А как деньги зарабатывать?!
– А ты мне не указывай, ты мне не родной отец!
Обезумев от наглости пасынка в своем доме, мужчина резко снял ремень и замахнулся. Братишки разбежались кто куда, мать принялась успокаивать супруга. Безуспешно. Только один Несипбай стоял с невозмутимым лицом. Он давно ждал развязки трений с «отцом». Занесенный над головой ремень, он легко перехватил правой рукой. После чего резко вывернул руку отчима за спину на болевой. Рука захрустела. От боли лицо отчима побелело, на глазах появились слезы. Если бы не причитания матери, отчим ходил бы с гипсом и переломом руки.
Психанув, Несипбай выбежал во двор: «Как же он достал! Хочет, чтобы я нашел работу. Много зарабатывал. Хорошо. Я заработаю много, очень много денег».
Глава 2 – Суд
В любой ситуации можно найти спасительную дверь,
но не за каждой дверью светит Солнце.
Николай Onberispelijk
Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!Из кинофильма «Кавказская пленница»
Решив не возвращаться домой, Несипбай долго бродил по узким и широким улочкам Фрунзе. Ему почти не встречались прохожие, стояла невыносимая жара. Рубашка и брюки давно уже прилипли к телу.
Несипбай все бы отдал за стакан прохладной минералки. И он испытал большую радость, увидев вывеску «Бар». Пивное заведение находилось в подвальном помещении панельной пятиэтажки. Как же было приятно ощутить прохладу после изнуряющего зноя снаружи. За деревянными столиками и лавками бара сидели мужики и молодые люди, наслаждаясь пивом.
– Можно кваса? – обратился Коля к пузатому и начинающему лысеть мужчине лет сорока пяти, стоявшему за барной стойкой. Стычка с отчимом и его слова до сих пор будоражили ему кровь.
Бармен молча налил квас, взял рубль и дал сдачи. Коля присел за свободный стол. Он не употреблял алкоголь, занимался спортом и вел здоровый образ жизни, поэтому в подобных заведениях предпочитал квас.
Не прошло и часа, как бар наполнился до отказа. Виктора Цоя, поющего из динамика магнитофона про перемены, заглушал шум заведения. Мужики громко спорили, обсуждая последние футбольные новости. Несипбай даже не заметил, как несколько парней присели за его столик. Возможно, они даже спросили разрешения, на что он автоматически кивнул головой, погруженный в свои мысли. Постепенно его разум возвращался в переполненный и не совсем чистый бар. Не желая того, он прислушался к разговору рядом сидящих парней.
– Да говорю же тебе, там охраны не будет! – сказал русский парень лет семнадцати.
– Да нет, ты че, это палево, – ответил другой русский паренек. – Так же, Асыл?
Асылом, судя по всему, был крепкий киргиз лет шестнадцати. Он хотел что-то ответить приятелю, но, увидев интерес на лице Насенова, замолчал.
За столом целую минуту стояло неловкое молчание, его нарушил Несипбай:
– Пацаны, а что у вас за тема? Колитесь!
– Да нет, тебе показалось, – попытался отмазаться первый паренёк.
– Вы не очкуйте, пацаны. Меня Колей звать, – представился Насенов.
– Игнат! – кивнул первый.
– Вовка, – подмигнул второй. – А Асыла ты уже знаешь.
– Рад с вами познакомиться.
Тщедушный Игнат был похож на форточника – его компактное тело могло бы проникнуть в любое окно. Вовка же отличался высоким ростом и широким плечами. Асыл был чем-то средним между ними. Крепкий, смуглый и очень шустрый. Познакомившись поближе, Коля узнал, что эти трое обдумывали план ограбления. Да не просто какого-то там мелкого магазинчика, они планировали украсть недельную выручку столичного автовокзала.
Больше трех лет мать Асыла продавала билеты в автовокзальной кассе. В один из дней она по секрету рассказала сыну, что недельная выручка автовокзала может быть больше пятнадцати тысяч рублей. После услышанного Асыл еще неделю приходил в себя. «Пятнадцать тысяч рублей! Тогда как мама получает всего сто рублей в месяц. Где справедливость?» – думал он. Пару раз он даже напрашивался к маме на работу под предлогом интереса к деятельности автовокзала. Мать тогда сильно удивилась просьбе сына, но экскурсию на свою работу организовала. Асыл, изучив строение и охранные системы автовокзала, решил обставить это дело со своими друзьями Игнатом и Вовкой. В самый интересный момент обсуждения и нарисовался Коля.
«Коля, какой он, на фиг, Коля. Он больше похож на Кадырбая, но акцент у него не местный. Скорее всего, казах» – промелькнуло в голове Асыла.
– Коля, а ты сам откуда будешь? – поинтересовался Асыл.
– Из Казахстана, точнее – из Семипалатинска.
– Это где ядерный полигон?
– Да.
– А к нам надолго?
– В настоящее время тут живет моя семья. Но я планирую побыстрей вернуться в Казахстан. Поэтому предлагаю объединить наши усилия. Чувствую, у вас есть чем поживиться, – Коле вдруг захотелось вписаться в их крутые виражи.
Ребята долго шушукались. Игнат был непреклонен. Вова же сразу проникся к Коле. Асыл выслушал все доводы ребят и решил продолжить общение. В конце концов они приняли окончательное решение посвятить Колю в свою тему. Так началось знакомство Несипбая с местными ребятами.
План ограбления столичного автовокзала был предельно прост. В первую субботу июня в городе планировалось проведение республиканского спортивного мероприятия. Тысячи спортсменов со всей Киргизии должны были соревноваться в национальных видах спорта. Для этого город выделял целый ипподром. В то время, как вся милиция города будет следить за общественным порядком на ипподроме, Коля и ребята обчистят автовокзал. По словам матери Асыла, в субботу будет работать только один дежурный кассир.
По их плану расклад был такой: Вовка и Коля заходят в центральный зал за покупкой билетов. Асыл стоит на шухере у центрального входа. Недалеко от платформы их ждет заведенное такси. Пока Коля покупает у кассира билет до Иссык-Куля, Вове становится «плохо», и он падает на пол. Вову тошнит (для правдоподобности Вовка даже купил в аптеке специальные рвотные таблетки), к нему подбегает Коля, кричит: «Помогите, ему плохо». Кассир отвлекается, выбегает из кассы оказать помощь, предварительно закрыв дверь. В это время Игнат пролезает в приоткрытую форточку и открывает кассу. Вуаля. Парни обездвиживают кассира и обчищают сейф. Ну а дальше прыгают в такси – и по газам. Даже если поступит сигнал в милицию, у них будет временной задел минут семь. Тем более, что основные милицейские силы задействованы в оцеплении в другом районе города. Им потребуется минимум семь минут, чтобы подъехать к автовокзалу.
Поначалу все действительно шло как по первоначальному замыслу. Вове стало плохо, он упал на пол, его рвало. Коля был рядом и поддерживал голову друга. Заботливый кассир, женщина лет пятидесяти, подбежала к парням, закрыв дверь кассы. Вроде все получалось. Игнат, открыв дверь кассы изнутри, позвал ребят. Осознав, что ее обманули, кассирша с безумными от страха глазами хотела было закричать, но марля с хлороформом отправила ее в глубокий сон.
С сейфом пришлось попотеть. Однако, благодаря смекалке Асыла, на руках у Игната был дубликат ключа. Ключ с трудом, но все же вошел в замочную скважину. Щелчок, еще щелчок, и массивная металлическая дверь открылась.
Парни просто ахнули. Еще бы, столько денег! Фиолетовые, красные, зеленые. Глаза разбегались от разноцветных, аккуратно упакованных пачек рублей.
– Пацаны, не тупим! – скомандовал Коля.
Вовка и Игнат вышли из оцепенения и начали обчищать сейф. Их куш уместился в двух спортивных сумках.
Выйдя из кассы, ребята направились к центральному выходу. И тут как назло в дальнем углу холла появился старый охранник. Увидев обездвиженную кассиршу и молодых людей, покидающих кассу с двумя сумками, охранник стремглав ринулся к «тревожной кнопке».
– Пацаны, охранник, – крикнул Вова и указал пальцем в дальний угол.
Коля молнией побежал навстречу охраннику. В голове пронеслось: «Только бы успеть его вырубить». Он знал, что на одной из колонн есть «тревожная кнопка». Во что бы то ни стало он должен быть первым у кассы.
Дед Касым, прихрамывая, бежал к кнопке. Он понимал: если дать уйти налетчикам, крайним будет он. Если его уволят или не дай бог посадят, кто будет помогать прикованной к кровати супруге Айгуль. Та уже пять лет как слегла и нуждалась в постоянном присмотре.
Жилистый молодей человек, несмотря на свой небольшой рост, быстро приближался к колонне. Сердце Касыма выпрыгивало из груди – оставалось пробежать всего пять метров. Правая, а затем и левая нога, как в замедленном кино, подлетают в воздух. «Какого лешего… мокрый пол», – только и успел подумать дед Касым, падая на влажный пол. Превозмогая слабость и звездочки вокруг головы, он сквозь боль встал и снова побежал к колонне. Последнее, что он запомнил, это нажатие «тревожной кнопки» и резкий удар кулака парня в голову.
– Падла, он успел нажать кнопку! – Коля заорал, словно раненый зверь.
– У нас есть семь минут, – напомнил Игнат, – успеем свалить.
Не прошло и трех минут, как парней вместе с ожидавшим их такси, повязала милиция. Как позднее узнал Коля, спортивные мероприятия проходили не только на ипподроме, но и в ближайшем «Театральном парке». Сотрудникам милиции понадобилось всего две минуты, чтобы прибыть на место вызова.
Началось следствие по разбойному нападению на автовокзал. Дело было резонансным. Заработал следственный механизм – для Несипбая, Вовы, Игната и Асыла начались осмотры, освидетельствования, обыски, допросы, очные ставки, опознания, проверки показаний и т. д. На вокзал ездили три раза, участвуя в следственных экспериментах.
В обчищенной кассе, как оказалось, было почти шестнадцать тысяч рублей. Сам министр МВД взял дело под личный контроль и требовал показательные результаты.
– Насенов, – который раз майор милиции Анакулов пытался достучаться до парня, – мне надо от тебя просто чистосердечное признание и все.
– Я ничего не скажу.
– Ладно, не хочешь по-хорошему? – следователь достал кипу бумаг и бросил Насенову. – На, читай, что пишут твои дружки.
Несипбай читал и не верил увиденному. Парни единодушно утверждали, что именно Насенов был организатором ограбления и силой принудил их участвовать в разбое. Внутри все похолодело. Хотелось кричать от боли. Мир разлетелся на тысячу осколков, и самый большой застрял в его сердце.
– Ну что, Насенов? – майор приподнял кустистые брови. – Будешь отпираться? Твои дружки продали тебя с потрохами. Они утверждают, это твой план, и ты организатор.
Несипбаю хотелось вырвать язык милиционеру. Каждое слово стража порядка, как раскаленное клеймо, прожигало плоть.
…Через месяц состоялся суд. Судили задержанного гражданина Казахской ССР Несипбая Насенова, 1961 года рождения, уроженца Семипалатинской области. В зале суда было душно. Выделенный государственный защитник не мог связать и двух слов, уже не говоря о том, чтобы проводить грамотную линию защиты. Прокурор, словно стервятник, накинулся на парня, не оставив и живого места.
Вова, Игнат и Асыл были несовершеннолетними и получили всего два года в воспитательной колонии. Судья полностью признал Насенова виновным в организации преступной группы и совершении разбойного нападения. Так как преступление считалось тяжким, Несипбай Насенов был осужден на пять с половиной лет.
Глава 3 – Зона
Не плачь. Не бойся. Не проси.
Воровское понятие
Тюрьма – это царство крупного плана. Все близко и преувеличено. Тюрьма лишена пейзажа, ландшафта и горизонта. В тюрьме нет свободного пространства. Куда ни глянь, всюду стены и бетон. Тут никогда не останешься один на один с собой. Здесь невозможно надеть маску, ты будто обнажен. Твои настроения, пороки и слабости – все на виду.
Нельзя сказать что-то просто так. За каждое слово отвечаешь кровью или жизнью.
Душа стремится наружу. Мысли так и жужжат в голове.
О чем думают зеки? О вольной жизни. О красивых женщинах. О железной дороге, которая за бетонным забором в каких-то нескольких десятках километрах. О родном доме, куда можно уехать по этой железной дороге – всего пару дней в душном переполненном вагоне, и ты дома.
По правде говоря, Несипбай уже имел приводы в милицию. Но это было по малолетке за хулиганство. Участковый из Семипалатинска Сан Саныч Артюшов радостно передал старое дело Насенова во Фрунзе, и это тоже сыграло не в пользу последнего.
Где-то в глубине души еще была надежда на отбывание срока в Казахстане. Но не срослось. Поезд на всех парах мчал в Россию. Вот такая нарисовалась стратегия жизни. Менты поймали, государство покарало…
Тюремная хата (камера) встретила Несипбая спертым воздухом и густо-синей краской на стенах. Местами краска вспучилась, гниль поразила штукатурку. Сквозь лопнувшие «нарывы» пробивался белесый бетон.
Десять пар каторжных глаз уставились на входящего. Представившись и назвав статью, Коля вошёл в хату.
– Ну что, Коля, давай проверим тебя, – произнес Лысый.
Цинично-насмешливый Лысый, он же Алексей Берков, с головой коршуна и ростом выше среднего, выглядел солиднее остальных зэков. Как позднее узнал Коля, он имел пять ходок и был настоящим «вором».
– Держи метлу, – ядовито улыбаясь, прыснул Лысый, – надо подмести хату.
– Метлу не возьму, – спокойно ответил Насенов.
«Взять метлу» означало работать на администрацию, хозяина, то бишь начальника зоны. Откажешься – значит, ты с ворами, а ворам работать западло.
Между администрацией и блатарями – вечная война без жалости. Блатных надзиратели жестко прессуют, ломают, закрывают в шизо (штрафной изолятор) и пресс-хате. Зато среди блатных – почет и уважение. Чем выше держал планку во время прессинга, тем больше почет.
Коля не взял в руки метлу, за что и расплачивался побоями от вертухаев, отсидкой в шизо и «душевными разговорами» с надзирателями в пресс-хате, где в основном говорили ребята с дубинками в сизой форме.
Не раз после очередного посещения «камеры пыток» Коля вспоминал детство. Однажды, хулиганя с Котяем и прочими соседскими мальчишками, он познакомился с необычным сторожем. Приземистый мужичок, с острым взглядом, пепельными волосами и огромным количеством татуировок, Павел Иванович (Иваныч) Пирогов, 1937 года рождения, оказался профессиональным каторжником. С ним рядом всегда был Володя – Сопля.
Много раз сидевший Иваныч отлично разбирался в людях. Он смотрел прямо в глаза, а казалось, в самую душу. Если бы не умение мгновенно распознавать психологическую структуру человека, он бы не дожил до наших дней.
Сопля же был моложе Иваныча лет на десять. Среднего роста, худощавый, юркий малый, острый на язык. Он любил задирать пацанов и цеплять «на слабо».
Отсидев почти двадцать лет за убийство, Пирогов лишился семьи. Жена подала на развод и ушла с маленькой дочерью к другому. Но, самое главное, он не потерял себя. Не потерял самоуважения. Не сломался, как многие, не ссучился и не опустился. С Соплей они познакомились еще на зоне, сдружились и вместе подались в Семск.
Рассказывая о своей жизни, Пал Иваныч предостерегал пацанов от криминала. Объяснял, что жизнь – это борьба: выживает самый сильный и умный. Заодно тренировал мальчишек – заставлял отжиматься до боли в руках, учил бить и защищаться, проводил спарринги.
Сопля же обучал блатной фене, как просекать ловушки и не дать поймать себя «за язык». Также познакомил с занимательной «игрой». Когда собирались дворовые мальчишки, максимально человек восемнадцать, он выстраивал всех в шеренгу. Тот, кто стоял во главе, должен был пройти всю шеренгу, получив от каждого удар в грудь. Первое время от такого на глазах Коли наворачивались слезы. Но постепенно пацаны привыкали. Грудь уже почти не болела. Месяцы тренировок давали о себе знать. Пацаны росли и закалялись.
Сопля на пальцах объяснял, что есть тюремная жизнь.
– Короче, шкет, вот попал ты на зону, зашел в хату и че надо сказать? – глаза урки охватили всех слушающих его пацанов.
– Ну, это, я скажу: «Здорово, мужики», – произнес писклявым голоском Жека.
– А вот и неправильно, – Сопля нахмурил брови. – Правильней будет: «Здравствуйте!» или «Добрый день». Хотя могут докопаться и до этих слов. Короче, лучше сказать: «Привет честной братве», «Мир вашему дому»…
– А почему нельзя говорить: «Здорово, мужики»? – не унимался Жека.
– Смотри, если ты говоришь: «Здорово, мужики», то всех гребешь под одну гребенку. А в хате могут быть разные масти. Ну, короче, как в Индии – разные касты.
– А что такое касты? – задал вопрос десятилетний Костя.
– Ёкарный бабай, – Сопля начинал заводиться. – Короче, тем, кто в танке, объясняю. Есть основные четыре масти. «Блатные» – их меньше всего, но они в авторитете. Блатные следят за порядком на зоне. Блатным запрещается работать. Среди них есть самые уважаемые – воры в законе. Воры держат общаг и рулят зоной. «Мужики» – их много, но в дела братвы они не лезут. В основном это – «случайные пассажиры». Попав на зону, они хотят побыстрей вернуться к обычной жизни. Мужики работают в цехах.
– А какие еще две масти? – пацаны так и сгорали от любопытства.
Старый зек хотел было разозлиться, что его прервали, но, увидев неподдельный интерес в глазах мальчишек, продолжил:
– «Блатные» и «Мужики» – это уважаемы масти. Дальше идут неуважаемые масти: «Козлы» и «Опущенные». «Козлы» – это заключенные, кто по собственному желанию стал сотрудничать с администрацией. Конечно, не всегда по собственному желанию, бывает, после прессинга. И самая презираемая масть – «Опущенные». Не дай вам бог попасть в эту масть. Лучше сразу сушите весла и готовьте петлю на шею.
Насенов сделал свой предполагаемый выбор за много лет до суда. Он точно знал, что если чего доброго попадет на зону, то козлом точно не будет.
И на его личном деле была поперечная черная полоса с пометкой «отрицалово» – на сотрудничество с администрацией не идет. Отсидев срок, он ни разу не держал тряпки в руках. Ломали его? Да, и не раз, но у всего была цена. И он ее честно платил собственной кровью.
Глава 4 – Новые знакомства
Те, у кого мы учимся, по праву называются нашими учителями.
Но далеко не каждый, кто учит нас,
достоин этого звания.
Ж. Ж. Руссо
– Колян, слыхал новость? – окликнул дядя Миша с верхней шконки (кровати). – Ты же из Казахстана?
– Да.
– Под Алма-Атой разбился ТУ-134, – мрачно произнес дядя Миша.
Дядя Миша – в прошлом военный. Отличался сбитым телом, черной копной волос и сильным басом. В тюрьму попал за убийство. Шел вечером со службы домой, увидел, что два хулигана пристают к девушке. Дядя Миша как офицер пришел на помощь. В итоге у одного – перелом челюсти, у другого – сотрясение мозга. Один скончался, везунчик до сих пор лечится…
– А что случилось? – поинтересовался Коля.
– Пишут, самолет столкнулся с горой при попытке приземления 30 августа 1983 года.
Насенов представил себе Алма-Ату. Он был там совсем юнцом. Высокие горы. Многолюдные улицы. Как бы он хотел отрастить крылья и улететь. Подальше от тюрьмы, ее законов и понятий.
– Колян, ты че, уснул? – дядя Миша спустился сверху и потормошил Колю.
– Да, немного призадумался, – ответил Насенов. – Жаль погибших. Вот мы сидим тут, отбываем срок, но все равно вернемся домой. А они – нет.
– Мужики, кончай хандрить, – промолвила скелетичная физиономия с соседней шконки – Валет.
В противоположность крепкого приземистого дяди Миши, Валет отличался высоким ростом и жилистым телом. Валет, или Владимир Нестеров, 1947 года рождения, был уркой со стажем. Мошенничество, воровство, разбой – вот неполный список его статей. Даже дядя Миша иногда побаивался его.
В это время в камере к карточной игре присоединился Николашка. Парень был чуть старше Коли. Настоящий шаромыжник, он по пьяни угнал соседскую машину и разбил. На зоне о таких говорили «случайный пассажир». В отличие от Коли, Николай шнырил для блатных.
Играли в дурака. Валет длинными паучьими пальцами мастерски тасовал колоду карт. Он был известным «каталой» – картежником высшей категории. Сыграв десять партий, Валет ни разу не остался в дураках. В основном проигрывал Николашка, увеличивая свой игровой долг.
Коля приглянулся Валету. Как-то урка ему сказал: «У тебя огненное сердце под слоем льда!». Они часами беседовали о жизни, попивая забористый чифирь. Обсуждали новости за «стеной», то, что происходит на воле. Валет уважал Колю за стойкость и правильные понятия. Шулер же обучал Колю премудростям игры.
– Какие карты ушли?
– Я что, знаю? – Коля развел руками.
– Учись, пока я живой, – хмыкнул Валет. – Всегда считай карты и запоминай, что ушло!
Ученик оказался толковым. Коля быстро развил в себе необыкновенную память.
Карты и хорошая память не раз выручали его. Зеки – народ картежный, а картежный долг – это святое. Коля постоянно вспоминал своего карточного учителя, обыгрывая сокамерников.
***
Через год Колю перевели в Барнаульскую колонию строгого режима.
В хате ему приглянулся щупленький азиат. Насенов каким-то звериным чутьем почувствовал в этом парне скрытую силу. Не прошло и пары дней, как он смог подобрать ключик к этому немногословному сокамернику. Азиат оказался китайцем, да не простым, а жителем Поднебесной. Китаец Петя был мастером кунг-фу – боевого искусства китайских монахов. Но об этом Коля узнал позже.
Если «случайность – язык Бога». То эта случайность действительно была судьбоносной.
Полгода они провели в одной хате. После того, как Коля узнал о боевых умениях китайца, он сразу попросил Петю начать его обучать. Китаец согласился, но с одним условием. Сперва надо постичь саму философию кунг-фу и только потом переходить к практическим упражнениям.
Петя рассказал свою историю, как его в возрасте пяти лет отправили в далекую южную провинцию Хубей. Как обучался в Вуданской школе кунг-фу, в монастыре среди гор.
– Петя, обучишь меня боевым приемам? – Несипбай вопросительно смотрел на китайца.
– Всему свое время, ученик. Для начала ты должен понимать, что кунг-фу включает в себя три основных начала: физическую силу, технику и дух. На Западе на первое место выходят техника и сила, на Востоке же самое главное дух.
– Петя, зачем мне тренировать дух? Мне нужен результат.
Китаец смерил Колю тяжелым взглядом.
– Прежде чем переходить к кунг-фу, необходимо освоить тайчи. В отличие от боевых направлений, в тайчи движения плавны и неспешны. Повтор движений и особое дыхание улучшает здоровье и снимает стресс.
Подметив искрений интерес в глазах ученика, субтильный китаец продолжил:
– Согласно легенде, тайчи появилось 600 лет назад. Один из монахов, затаив дыхание, наблюдал схватку белого журавля и черной змеи. Они будто сплелись в смертельном танце, удары и контрудары сыпались один за другим. Как бы ни были сильны журавль и змей, они не могли победить друг друга. Тогда же монах и осознал принцип инь и ян.
– Учитель, а что это за принцип?
– Инь и ян – это и есть философия противоположностей. Все наше мироздание зиждется на этом. Инь – темная сторона – Луна. Ян – светлая сторона – Солнце. Инь (луна): темная, творящая, мягкая и женственная. Ян же (солнце) – полная противоположность: яркое, агрессивное, твердое, мужское. Если у вас в драке атакующего встречают еще большей силой, то у нас, наоборот: агрессивную мужскую ян мы встречаем мягкой, обволакивающей инь.
– Но это же не верно! Если меня атакуют, я бью в ответ еще сильней!
– В том-то и дело, ученик, – говоря это, Петя вроде находился в камере вместе с Колей, но дух его был где-то далеко. Скорее всего, блуждал по величественным храмам Поднебесной.
Петя попросил бумагу и карандаш. Ему потребовалась пара минут для зарисовки.
– А что это за символ? – поинтересовался Коля, указывая на черно-белую окружность.
– Это и есть символ инь-ян. В черной полусфере ты можешь видеть белое так же, как и в белом можешь видеть темное. Не бывает однозначного зла или добра. Китайцы верят, что Вселенная – порождение этих двух сил. Первая ступень для овладения кунг-фу – это тайчи. Противостояние инь-ян можно ощутить в каждом движении тайчи. Инь-ян неразделимы: каждому движению вперед отвечает движение назад, движению вверх – движение вниз.
– И что мне это даст, учитель?
– А даст это тебе очень многое. Ты можешь проклинать судьбу, что оказался за решеткой, и поедать сам себя, а можешь заняться практикой тайчи. Отключись от всего, забудь, что ты в камере в окружении людей, представь, что ты на равнине. Позади тебя вереница синих гор. Впереди зеленое полотно. Солнце жарко припекает, ветер ласково обдувает. Ты один и больше никого. Запомни это состояние. В любой момент дня и ночи, где бы ты ни был, ты можешь оказаться там и начать свои тренировки. Когда ты спокоен, в тебе проявляется скрытая энергия.
– Это медитация?
– Что-то вроде. Вообще-то, когда медитируешь, твоя задача – полностью раствориться. Ощутить свое дыхание – вдох и выдох, прочувствовать, как бьется сердце. А самое главное остановить ход мыслей, перестать думать. Сосредоточиться на своем высшем «я». Это долгий процесс, но я тебя научу.
Несипбай показал феноменальную работоспособность. Каждый день он часами тренировал свои умения тайчи, овладел медитацией. Только после этого китаец начал обучать его серьезным приемами кунг-фу, которые в последующем не раз выручали Колю в трудных ситуациях и вселяли страх в его врагов.
Пете нравился ученик. Китаец частенько рассказывал о монахах – минимализм и отказ от материальных богатств те ставили на первое место. Были и многочасовые разговоры о жизни.
Жизненная история Пети тянула на полноценный роман. Петя, или Ли Джуонг, был родом из Харбина. Его всегда интересовало все русское. В детстве он часто играл с детьми белых эмигрантов, осевших в Харбине во время Гражданской войны, что позволило неплохо овладеть русским языком. Благодаря этому знанию, Петя устроился в торговое представительство СССР в Харбине. А проработав несколько лет и зарекомендовав себя с хорошей стороны, он получил разрешение на работу в китайском представительстве в Хабаровске.
Не прошло и двух лет проживания в СССР, как Петя попал в нехорошую историю. В одном из баров города Хабаровска случилась потасовка с приставшим к компании выпивавших граждан Поднебесной молодым человеком. Петя попытался урезонить парня, но безуспешно. Молодой человек по имени Владимир вел себя агрессивно. Встав в боксерскую стойку, он стал наносить удары правой и левой. Толпа зрителей ревела от возбуждения. «Наподдай этому косоглазому», – кричали со всех сторон.
Владимир был завсегдатаем заведения. На его счету было большое количество переломанных ребер и выбитых зубов. Пять лет занятий боксом давали о себе знать. Удары, нанесенные Владимиром, были точны, но не в этот раз – мощные удары сотрясали только воздух. «Не понял», – промелькнуло в голове боксера. Бой с тенью не входил в его планы. Щуплый китаец с легкостью пушинки пригнулся и сделал шаг вправо, перемещая всю тяжесть на правую ногу. Левая ударила под правое колено Владимира. Сустав хрустнул. После серии ударов в корпус раздался грохот падающего забияки.
Владимир рухнул. Стокилограммовое тело похоронило под собой деревянный стол. В баре воцарилась тишина. Десятки людей стояли, разинув от неожиданности рты. Владимир проиграл худосочному китайцу. «Доктора, позовите доктора», – закричала стройная брюнетка, указывая на лужу крови.
По словам Пети, Владимир умер случайно: при падении ударился головой. «Кровоизлияние в мозг», – поставили диагноз медики. Дальше – суд. Отец Владимира был прокурором. Суд принял во внимание, что со стороны Пети была самооборона, но он получил 8 лет, чтобы неповадно было использовать запрещенное в Советском Союзе кунг-фу.
Коля, как губка, впитывал недозволенные знания. Петя был отличным мастером кунг-фу. Его ученик быстро осваивал новые техники и удары, управление энергией Ци и многое другое. Петя очень любил рассказывать о философии боевых китайских искусств, но ученик Несипбай больше внимания уделял боевым приемам, нежели философии. Тяжело себе представить, как в зоне можно заботать двух-трех громил. А зная нужные болевые точки на теле, вполне реально нейтрализовать верзил.
Несколько месяцев, проведенных в одной камере с китайцем Петей, навсегда запомнились Несипбаю. К тому же позволили овладеть мощнейшими приемами кунг-фу.
Но время идет, и Несипбая переводят в другую колонию. Там он быстро показал себя. Даже двухметровые атлеты побаивались наезжать на прыткого казаха. Там же ему дали погремуху (прозвище) Алмаз. «Твердый, как Алмаз», – однажды произнес один из тюремных авторитетов. С тех пор Несипбая звали только Алмазом.
Глава 5 – Дотянуться до небес
«Воры в законе» – члены преступного мира,
относящиеся к его элите и пользующиеся значительным авторитетом…
Характеризуются наличием жёсткого кодекса криминальных традиций.
Из Википедии
За колючкой уже вовсю шли перемены. Страна Советов меняла своих Генеральных секретарей. А на зоне был прежний распорядок и все шло своим чередом.
Клемень, он же Артем Клименев, крепкий мужик, с глубоко посаженными глазами, руками-молотами, и Леший, заросший мужичок с кустистыми бровями и бородой по грудь, отбывавший свою вторую ходку за разбой, играли в карты на нижней полке. В метре от них Голова заваривал густой чифирь. Савка читал книгу.
Алмаз отвлекся от чтения газет. Остальные сокамерники были на работе. Алмаз не считал себя блатным, но и не подписывался под «мужика».
– О чем пишут? – поинтересовался у Алмаза Савка.
– В Ташкенте построили самую большую телебашню в Средней Азии. Умер генсек Черненко. И все еще идет война в Афганистане.
Савка отодвинул книгу и сел рядом с Алмазом.
– Короче, жизнь за колючкой бурлит.
Алмаз пожал плечами. Ему всегда было интересно разговаривать с Савкой, или Савелием Петровичем. Савка был старший по хате, в неволе просидел больше десяти лет. Начинал еще по малолетке: разбой, хулиганство, кражи. С виду выглядел лет на тридцать с хвостиком. Крепкий в плечах, нос картошкой, голубые глаза и веснушки…
– А у вас есть мечта? – неожиданно для самого себя спросил Алмаз у присутствующих.
– Ну, – напрягся Голова, – я мечтаю побыстрей выйти, меня дома ждет жена и маленькая дочь. Я же по дурости попал сюда. По пьяни повздорил с соседом – и – «непредумышленное убийство».
– Бывает, Голова, – сочувственно произнес Леший. – Я сам спер колхозную корову, а мясо продал. У меня двое детей, а директор колхоза уже полгода не платил. Я тоже хочу к своим в Саратов.
– Эх вы, пассажиры, – осадил всех Савка. – К детям, мамке. Не по понятиям живете!
– Да ладно тебе, Савка. Мужики домой хотят – это нормально. Я тоже вернусь и выйду на завод. Завяжу с криминалом. Хватит с меня этой масти.
– Я же говорю, слабаки, – не унимался Савка.
– Савка, а ты о чем мечтаешь? – поинтересовался Алмаз.
Савка на минуту задумался, почесал затылок и заговорщицки произнес:
– Хочу увидеть «самого правильного вора» – Васю Бриллианта.
– Бриллианта? А он кто?
– Ну ты даешь, Алмаз! Неужели не слышал за Бриллианта?
– Нет.
– Хорошо, братва, тогда слушайте. Для тех, кто в танке.
После сказанных слов Савка поднялся с кровати, расправил плечи и начал экскурс в криминальный мир.
– Вася Бриллиант – это икона преступного мира. Все о нем слышали, но мало кто видел. Сорок лет своей жизни он провел на зоне. Три раза уходил в побег. Он известен не только в России, но и за ее пределами. Всегда считался одним из самых уважаемых воров в законе. Вы вообще знаете, что такое «Воровской кодекс»?
Оглядев молчаливых сокамерников, Савка продолжил свою поучительную речь.
– Правильный вор в законе не сотрудничает с властью; не работает ни на воле, ни на зоне; не лжет среди своих; не берет в руки оружия; не крадет у одиноких, бедных и несчастных.
Савка на минуту задумался.
– А вы знаете, что во время Великой Отечественной многие воры пошли на войну защищать родину. После их возвращения были разборки между «правильными» – теми, кто не пошел, и «неправильными». Ох, и много же полегло воров в этих стычках. Че-то я отвлекся. А, да! По понятиям, пойти на войну – значит, сотрудничать с властью.
– А что Бриллиант?
– Вот именно, Вася Бриллиант – последний из уголовных мамонтов, хранит традиции и честно живет по понятиям. Бриллиант – президент преступного мира. Его уважают больше, чем других воров. Если Вася Бриллиант сказал: «Идите», то все встали и пошли. Он – хранитель всесоюзного общака. При этом, говорят, что он очень скромный человек.
После всего услышанного в Алмазе что-то щелкнуло. «Вот оно то, чего мне не хватало», – подумал он. Если до этого судьба сама бросала его в различные перипетии, то теперь он увидел ориентир. Этот ориентир светил ярко, зазывая своей ювелирной огранкой.
– Хочу увидеть Бриллианта! – твердым голосом произнес Алмаз.
– Да нет, молодой, завязывай, – усмехнулся Савка. – Хотелка еще не отросла. Чтобы к нему попасть, нужны бешеные рекомендации.
И Савка еще долго рассказывал, что необходимо сделать для того, чтобы встретиться с Бриллиантом. Это он говорил больше для себя, нежели для молодого выскочки. У Алмаза же появилось жгучее желание во что бы то ни стало встретиться с Князем криминального мира. Встретиться и понять, кто он по жизни и по какой дорожке ему дальше идти. Алмаз все еще не определился сам, какую же дорогу выбрать.
Несмотря ни на что, Алмаз полгода шел к своей цели. Устроил бунт. Стойко переносил стычки с вертухаями. Не раз в хату Алмаза подсылали опущенных. Зная это, он не смыкал глаз в течение четырех суток, чтобы ни один «петушок» не смог прикоснуться к нему. Одно прикосновение – и все, до конца срока сам будешь ходить опущенным. Многие не выдерживали такого прессинга и соскакивали с черной масти на самое дно.
Алмаз же всячески давал понять, что он «неприкасаемый». Ни при каких обстоятельствах он не гнулся и не шел на контакт с администрацией, за что частенько оказывался в пресс-хате и позже в карцере. Его ломали как физически, так и морально, но он вставал раз за разом. Сплевывал кровь, вытирал тыльной стороной ладони разбитый нос и снова, день за днем, бросал вызов системе. Будто стальной стержень был вставлен в его хребет. Небольшой, щупленький, но с характером бойца…
«Идущие на смерть приветствуют тебя!» – говорили гладиаторы правителю Римской империи. Каждый день мог стать последним в их жизни. Но если до заката ты еще жив – это успех.
Так же и Алмаз просыпался как в последний день в жизни и шел на свою Голгофу с гордо поднятой головой. Только вечером он мог оценить ущерб своему организму от постоянных стычек и побоев. Синяки и перелом ребер уже не в счёт. Благодаря китайцу Пете он научился восстанавливать свою энергию. Концентрировался на своем дыхании: вдыхал энергию Ци, подпитывая организм, и выдыхал всю боль и негатив, накопленный за день.
Спорт помогал. Алмаз всегда был со спортом на «ты». Как-то в седьмом классе, немного задержавшись после занятий, он и Васька-Сопля зашли в просторный спортзал школы. Каково же было удивление школьников, обнаруживших новенький теннисный стол, расположенный посреди зала.
– Пинг-понг, – гордо произнес Сопля.
– Не понял.
– Ну, в смысле, настольный теннис, – пояснил Васька, указывая на зеленый стол с натянутой сеткой и парой деревянных ракеток.
С того времени началось увлечение Алмаза настольным теннисом. Первое время он плохо держал ракетку, не умел отбивать, не всегда попадал по столу. «Мазила», – кричали школьники из старших классов, указывая на дилетантскую игру Алмаза. Скрипя зубами, Алмаз уходил домой. Но шло время, а вместе с ним приходил и опыт. Через три-четыре месяца он был уже на голову выше своих обидчиков, а через полгода выступал от своей школы на городских соревнованиях. К окончанию школы Алмаз мог похвастаться полученным спортивным разрядом по настольному теннису.
В армии также пригодилось умение играть в пинг-понг. Благодаря спортивному разряду Алмаза заметил командир спортроты и добился его перевода к себе. В отличие от обычных армейских частей, где большое внимание уделяли дисциплине и строевой подготовке, в спортроте на первое место выступал спорт. Постоянные марш-броски, ежедневные тренировки закалили Алмаза. Подтянуться пятьдесят раз и сделать «флажок» – легко. К увольнению из армии Алмаз заслужил звание мастера спорта по настольному теннису.
Так что Алмаз оправдывал свое прозвище и шаг за шагом шел к своей мечте – увидеть икону воровского мира Васю Бриллианта.
Глава 6 – Долгожданная встреча
Король мертв, да здравствует король!
Фраза из закона при передаче верховной власти
Владимир Петрович Бабушкин, он же Вася Бриллиант, 1928 года рождения, уроженец Астрахани – настоящая легенда воровского мира, просидевший за решеткой более тридцати пяти лет. Первый раз сел еще во время войны. До конца своих дней Бриллиант соблюдал воровской закон, чем заслужил безграничное уважение и авторитет у уголовников всего Советского Союза.
Вася всегда был в курсе всех процессов, происходивших на воле. Зеки приходили и уходили, но каждый из них приносил что-то новое, свое, рассказывал о своей жизни, о наболевшем. Сидя в тюрьме, Бриллиант созерцал раны, язвы и пороки, разъедавшие общество на воле. Видел, как жертвы этих пороков стекались в неволю…
Вася Бриллиант сидел в Соликамске Пермской области, в тюрьме «Белый лебедь». Она известна тем, что в ней содержатся уголовные авторитеты. Внешне тюрьма – обыкновенная трехэтажная общага любого ПТУ. Только стены из светлого кирпича, пожалуй, попрочнее, да чистота идеальная, а по периметру – колючая проволока-спираль с игривым названием «егоза».
– Бриллиант, тебя хочет видеть какой-то Алмаз, – как всегда сумбурно выпалил Кирпич. Огромный детина – могучий торс, широкие плечи и лицо, не обремененное интеллектом – личный охранник Васи.
– Алмаз, говоришь? – призадумался Вася. – Всему свое время.
Через несколько месяцев Бриллиант принял решение: «Ну что ж, давай посмотрим на тебя, Алмаз». И встреча состоялась.
После встречи Вася сказал об Алмазе: «Молодой еще, но с головой дружит. Будет жить – еще засверкает».
Многое постарался запомнить Алмаз из той ночной беседы.
На первый взгляд Вася напоминал пролетария завода «Красный молот» – обычного трудягу. При этом Бриллиант оказался стойким и упертым человеком.
Из убранства хаты Алмаз заметил лишь скромную шконку и полную сумку книг – Чехов, Толстой, Лермонтов, Теодор Драйзер и др. На Бриллианте были лишь наколки, единственные украшения, которые допускал в то время кодекс воровской чести. Уважая его, Бриллиант и ни разу в жизни его не нарушил. После него таких строгих приверженцев кодекса уже не было.
Обладающий пытливым аналитическим умом, перечитавший огромное количество книг, он много рассказывал о воровском мире. Каким был этот мир при Сталине, и как он менялся на протяжении десятилетий. Как он говорил: «Тюрьма – это индикатор изменений, происходящих на воле».
– Алмаз, ты же казах?
– Да.
– Я казахов уважаю, – легендарный вор задумался на минуту. – Я же сам родом из Астрахани. Рос вместе с казахами. Бывало, и дрались, ну как без этого, потом мирились. Меня, кстати, короновали в Казахстане, я тогда сидел в Карлаге. Как же это было давно, в 1950 году.
Алмаз воочию наблюдал, как у Бриллианта расправились морщины и появилась улыбка. Будто растаяла толща льда под жарким карагандинским солнцем. Но морок исчез, и вор продолжил металлическим голосом:
– А есть ли конкретные планы? Чем займешься на воле? – поинтересовался вор у Алмаза.
– Жизнь покажет, – ответил Алмаз, пожимая плечами. – В любом деле пойду до конца, не буду сворачивать или размениваться по мелочам.
– Молодец, – вор осклабился Алмазу и похлопал по плечу. – Никогда, никогда не ищи легких путей.
– Еще хотел спросить у тебя, – Бриллиант пристально смотрел в глаза Алмазу. – За тебя говорят, что ты можешь два дня не спать, с легкостью побеждаешь один на один. Что нужны минимум двое-трое вертухаев, чтобы тебя усмирить. Может, есть какой секрет? Прям сверхчеловек!
– Это правда, но не вся. Пару раз доводилось не спать до четырех суток. Ко мне в хату «начальник» подселял «петухов». Эти опущенные черти только и ждали, когда я усну – фиг вам, не на того напали.
– Расскажи, откуда у тебя столько сил? – недоумевал Бриллиант. – С виду глянешь – небольшой, жилистый. Видал я на своем веку многих… бывали и покрупней тебя, и повыше, но духа у них столько не было.
Алмаз даже не знал с чего начать. Рассказать о кунг-фу, о Пете-китайце или об управлении энергией Ци? В итоге рассказал все о своем учителе из Поднебесной и его тренировках. Разговор продлился всю ночь.
Не прошло и года после встречи, как Бриллианта не стало. Сначала говорили, что Вася повесился, но, зная вора лично, Алмаз в это не поверил, так как самоубийство противоречило воровскому кодексу. После известия о смерти Бриллианта волна бунтов по всей стране захлестнула тюрьмы и колонии. Была версия, что Бриллианта убили надзиратели.
Похоронили Владимира Бабушкина в Соликамске. Могила легенды преступного мира до сих пор является местом паломничества для криминальных элементов всей страны.
…После встречи с Васей Бриллиантом авторитет Алмаза резко пошел вверх. Через несколько месяцев его отправили по этапу в Красноярск. На новой зоне хозяин сразу невзлюбил Алмаза: молодой, дерзкий, в авторитете, на контакт не идет. Не раз Алмазу приходилось отбиваться от «козлов». За нарушение режима его сажали в штрафной изолятор.
Камера два на три. Потрескавшаяся белесая краска, решетчатое окно и холод. Бетонный пол высасывал все тепло из организма. Временами особенно дерзким хозяин устраивал «газовую камеру» – пол обильно посыпали хлоркой. Не говоря уже о постоянных обысках и шмонах.
Алмаз первое время держался как мог. Но часто простывал. Еще его сильно подкосила кормежка. Если в столовой баланда была не ахти, то в шизо еда напоминала помои. Некогда крепкий, жилистый Алмаз таял на глазах. Иммунитет ослаб. Результат – туберкулез.
Алмаз начал кашлять, но не обратил на это внимания. Постепенно кашель усиливался, он начал быстро уставать, появилась слабость. Когда врачи диагностировали закрытую форму туберкулеза, он окончательно слег. Жесткое дыхание, редкий влажный хрип, поражение легких.
Глава 7 – Болезнь
Болезнь без приглашения придёт,
Несчастье тоже – в дверь стучать не станет.
Дай Бог, чтоб оказался рядом тот,
Кто вытянет, поддержит, не оставит.
Анна Хaйль
Алмаз увядал на глазах. Пару недель назад он справился бы с любым противником, а сейчас простая прогулка забирала все силы. Врачи за неимением необходимых препаратов просто направили его в санитарную часть, к таким же больным. То, что он умрет, было вопросом времени. «Такие не выживают», – говорил главный врач зоны Артем Николаевич.
– Артем Николаевич, а что будет с этим? – медсестра Наташа указала на Алмаза. – Молодой симпатичный азиат. Ему, наверное, и двадцати пяти нет.
– Наташа… честно? Не знаю, – опустошенным голосом ответил главврач. – Знаешь, сколько таких молодых скончалось здесь. Я уже устал писать письма в Москву. Ну нет у нас эффективных лекарств, хоть тресни.
– И что? Он так просто умрет? – не унималась медсестра. – Он же еще может быть отцом, у него могут быть дети.
– А что я могу? – Артем Николаевич уселся за стол, налил себе медицинского спирта. – Садись, Наташа, выпей. Тебе полегчает.
Опрокинув обжигающую стопку, Наталья погрузилась в себя.
– Да не рыдай ты, дочка… еще привыкнешь, – уставшим от своего бессилия голосом произнес главврач.
Каждый день, просыпаясь, Алмаз чувствовал себя хуже и хуже. Уже месяц, как он харкал кровью. Лекарства, что приносила симпатичная медсестра Наташа, никак не облегчали боль. Жизненные силы постепенно покидали его. Алмаз чувствовал приближение смерти. Каждый день смерть заглядывала в его глаза и ждала. Он сопротивлялся, как мог, и старуха в черном забирала других.
Алмаз не боялся умереть, но жалел, что не увидит больше маму, братьев, свой родной Казахстан. Сколько он мог еще сделать в этой жизни. Но не успел…
«Если бы Всевышний дал мне второй шанс, я бы воспользовался им в полной мере. Я бы заявил о себе миру», – были последние мысли Алмаза.
Понимая, что ему осталось жить не так много, пару месяцев, может, чуть больше, Алмаз всеми силами цеплялся за жизнь. Попросив бумагу и шариковую ручку, он начал писать матери. Писал долго, исписал весь лист, попросил еще. Готово. Письмо отправили в родной Казахстан.
Узнав о страшном диагнозе сына, мать проплакала всю ночь. Но слезами делу не поможешь. Сын просил денег на лекарства, на продукты. Но откуда у простой детсадовской воспитательницы деньги? Того, что она получала, едва хватало свести концы с концами.
Мать думала, как помочь умирающему сыну. Занять денег у знакомых? Да кто ей даст. Конечно, ей могут занять двадцать- тридцать рублей, но сын просил минимум триста целковых. Баснословная на тот момент для нее сумма.
Долго думала, что делать. В итоге решила разыскать родного отца Алмаза. Болатбек – отец Несипбая, давно переехал в Алма-Ату. Все связи с ним оборвались. Куда звонить или писать, она не знала. Не так-то просто найти человека даже в небольшом Семипалатинске, что уж говорить о миллионной столице Казахстана. Хотя была одна маленькая зацепка: кажется, соседка сверху Татьяна где-то в газете прочитала про Болатбека Насенова. Точно, вспомнила! Там было про его назначение в Министерство финансов. Не бог весть что, но попытка не пытка. Написала письмо в Правительство Республики Казахстан. В душе надеялась, что письмо попадет к отцу Несипбая.
***
– Болатбек Насенович, – голос секретарши Алины немного дрожал.
– Да, Алина, говори.
– Тут пришло письмо на ваше имя.
– Письмо из Кызыл-Орды? Дускалиев должен был отчитаться по сбору налогов за август, но все не торопится.
Прошло всего две недели, как Алина устроилась на работу секретарем к первому заместителю начальника налогового управления, но никак не могла понять, откуда столько работоспособности у ее шефа. Он работал по шестнадцать-восемнадцать часов в день. Получение корреспонденций от различных министерств и ведомств для нее было не в новинку. Но это письмо было…
– Болатбек Насенович, нет, это личное письмо.
– Личное? – на другом конце коммутатора возникла пауза. – Хорошо, занеси, посмотрю.
На конверте был указан город отправления – Семипалатинск, и знакомый до боли адрес. «Может, что случилось?» – промелькнула в голове мысль. Болатбек прочитал письмо от начала до конца, потом еще раз. Отложив конверт в сторону, он присел, чтобы еще раз осознать новость. Его родной сын от первого брака – Несибпай находится В ТЮРЬМЕ. К несчастью, помимо того, что он в неволе, он ПРИ СМЕРТИ и может умереть.
С тяжелой головой Болатбек пришел домой и поделился страшной новостью с домочадцами. Семейный курултай продолжался больше часа. Всей семьей было принято единогласное решение помочь Несипбаю. Что бы ни было, он был родной сын. Не важно, как прошел разрыв с первой семьей, самое главное – спасти умирающего.
На следующий день, не откладывая дело в долгий ящик, Болатбек принялся изучать вопрос сына. Если бы раньше он знал об уголовном деле в Киргизии, то постарался бы вмешаться. Благо, на тот момент имелись и связи, и возможности, но момент был упущен безвозвратно. Пока сын живой, его надо вызволять из зоны.
– Алина.
– Да, Болатбек Насенович.
– Соедини меня с Москвой.
– С кем именно?
– С заместителем министра финансов Мельниковым.
– Соединяю.
Пока шло соединение с Москвой, время будто остановилось. «У нас почти двенадцать часов, значит там почти девять. Ну, бери же телефон, Алексей Витальевич», – Болатбек сильно переживал, что не успеет спасти сына.
– Алло, слушаю! – раздалось на другом конце.
– Алексей Витальевич, вас беспокоит Насенов из Алма-Аты.
– А, Болатбек, сколько лет, сколько зим, рад тебя слышать. Случилось что?
– Алексей Витальевич, не хотел вас отвлекать, но вопрос жизни и смерти.
– Слушаю, записываю.
Проговорив почти полчаса с Москвой, Болатбек был выжат как лимон. Он весь взмок от напряжения. Ведь теперь все зависело от старого друга. Увидит ли он своего сына живым? Интересно, каким стал Несипбай? Сколько ему сейчас? Должно быть двадцать пять! Настоящий джигит. Уже мог бы жениться, а он на зоне, лежит при смерти. Непорядок!
Прошло больше четырех часов томительного ожидания, прежде чем зазвонил телефон.
– Болатбек, это Мельников.
– Да, Алексей Витальевич, слушаю.
– Ты не переживай, – откашлявшись и выпив воды, звонивший продолжил. – Я набрал коллегу в МВД, он выслушал, в чем дело. Взял на контроль. Буквально полчаса назад перезвонил мне.
– И что он сказал?
– Болатбек успокойся, все будет хорошо. Петр Сергеевич, который замминистра МВД, вышел на начальника УВД Красноярского края, генерал-лейтенанта Куликова. Тот лично поедет с проверкой в тюрьму, где находится твой сын. Постарается вникнуть в дело и максимально помочь.
Запустив механизм по спасению сына, Болатбек написал письмо своей бывшей супруге. Вкратце описал ситуацию и добавил, что все будет нормально.
***
– Насенов, кто такой Насенов? – хозяин зоны лично прибежал в санчасть.
– Это я, – ответил обессиленный Алмаз, – что-то случилось?
– Случилось… Он еще спрашивает, что случилось? – хозяин был обеспокоен и не находил себе места. – Да ты хоть знаешь, что по твою душу к нам едет сам начальник УВД Красноярского края.
По большому счету Алмазу было фиолетово, кто едет по его душу. Ему просто хотелось жить, а не постепенно умирать от туберкулеза.
– Артем Николаевич, – обратился хозяин зоны к врачу.
– Да, шеф.
– Делай, что хочешь, но поставь на ноги Насенова.
– У нас же нет необходимых лекарств, да и с питанием слабовато.
– Артем Николаевич, сходи к нашему завхозу Олегу Петровичу, скажи от меня. Пусть выделит деньги сколько нужно, на лекарства, свежие продукты.
– Хорошо шеф, сейчас схожу.
– Не знаю, кто стоит за этим Насеновым, но, если с ним случится не дай бог что, – хозяин провел рукой по шее, – полетят наши головы. Ты меня понял? Если Петрович начнет ерепениться, скажи, под мою личную ответственность.
После вмешательства генерала Алмаз пошел на поправку. Инъекции дорогостоящих лекарств начали творить чудеса. Усиленное питание также способствовало выздоровлению. Все зеки в санчасти не могли отойти от шока – как к простому урке приехал сам генерал?!
Глава 8 – Встреча с отцом
Любовь отца – исключительна,
она не похожа на любовь матерей,
в ней мало слов.
Но она бесценна.
– Болатбек Насенович, добрый день, вас беспокоит Куликов.
– Игорь Владимирович, рад вас слышать, – сердцебиение Болатбека участилось. – Есть новости про сына?
– Да, я был у него. Молодой крепкий парень. Все говорят, он настоящий боец. Состояние тяжелое, но вы же сами понимаете – туберкулез.
– Да. – Болатбек растворился в телефоне, внимая каждому новому слову. Неужели он сможет увидеть сына, своего первенца, живым?!
Генерал-лейтенант продолжил своим красивым басом:
– Начальник зоны немного опешил, увидев меня, но поняв, что я по душу Насенова, сразу предпринял все необходимое. Несипбай получает лучшие лекарства и питание. Уже идет на поправку.
– Большое вам человеческое спасибо, Игорь Иванович!
– Ну, Болатбек, не каждый день мне звонит заместитель министра МВД. Кстати, я запросил все материалы по делу вашего сына. Даже лично с ним переговорил.
– И что можете сказать?
– Могу сказать, что дело мутное. Скорее всего, парня подставили, – генерал высказал пару сильных ругательств в сторону киргизского правосудия. – Я переговорил с начальником зоны, Несипбая выпустят досрочно. Ему осталось еще полгода, по УДО он выйти не может, так как оказывал сопротивление администрации, у него «отрицалово». Но можем его отпустить досрочно по болезни. Болезнь тяжелая, он при смерти. А так, дома при хорошем уходе может выздороветь.
– Игорь Иванович, я даже не знаю, как вас отблагодарить! Приезжайте в Алма-Ату. Я вас свожу в горы. Увидите Чимбулак, Медео. Сходим попариться в «Арасан». Ну, и самое главное, угощу вас настоящим казахским бешбармаком.
– Да что вы, не стоит. Это же моя служба.
– Я настаиваю.
– Постараюсь как-нибудь выбраться к вам в гости. Наслышан о красоте Казахстана. Так что, слово генерала, обязательно приеду к вам. Хоть на пару дней, но выберусь.
Весь день Болатбек не ходил, а порхал на крыльях счастья. Неужели Всевышний услышал его молитвы! Его первенец будет жить!
На радостях позвонил бывшей жене, обрадовал, что все хорошо, и сын скоро выйдет на свободу. Дома рассказал семье об отличной новости.
Через неделю пришло письмо от Несипбая.
Уважаемый отец! Большое спасибо за помощь. Если бы не твое заступничество, меня бы уже не было в живых. В последнее время болезнь сильно прогрессировала. Но после приезда генерала я стал получать необходимые лекарства и хорошее питание. Болезнь начала потихоньку отступать.
Мама мне никогда не рассказывала о тебе. Старалась обойти эту тему. Сейчас я понимаю, что вы были молоды. К сожалению, при разводе всегда страдают дети. Тогда я этого не понимал и думал, что ты обиделся на меня.
В детстве я мечтал, что ты однажды придешь и заберешь меня. Сначала очень сильно хотел этого, потом все меньше и меньше. С годами это прошло. К счастью, ты снова появился в моей жизни, причем в самый необходимый момент. Большое тебе спасибо за все.
Твой любящий сын Несипбай!
Болатбек прочитал письмо от сына несколько раз. Хотелось высказать все то, что накопилось более чем за двадцать лет. Как вместить всю бурю эмоций и переживаний в маленький клочок бумаги? Но он попытался, написав ответное письмо сыну.