Читать онлайн Прах потерянных городов бесплатно

Прах потерянных городов

Пролог

– Антигус, нет! Прошу, что ты делаешь! – Эсфира пыталась избавиться от пут, крепко приковывающих ее хрупкие лодыжки и запястья к дужкам кровати.

– Эсфира, если ты не прекратишь кричать, мне придётся воспользоваться кляпом, а я знаю, что он тебе не по нраву.

Но девушка как будто не слышала размеренной и успокаивающей речи. Она яростней заелозила в попытке освободиться, не переставая умолять:

– Антигус, прошу, не делай того, о чем потом пожалеешь! Оставь ребенка! Я обещаю, он тебе не помешает, ты его даже не будешь видеть. В любом случае, ты его можешь продать или кому-нибудь подарить. Я уверена, ребенка заберут.

– Эсфира, я устал тебе объяснять, почему неразумно его оставлять. Сейчас я не в состоянии тратиться на энергию для поддержания твоей жизни больше, чем планирую, мне самому едва хватает…

– Но новорожденному не нужна еда, только молоко…

– Он будет отнимать твое время, которое полностью принадлежит мне.

– Анти-и-и-и-гус!..

– И вообще, примитив без родословной никому не нужен даже даром, и тебе это хорошо известно.

Категоричность в бездушном голосе заставила девушку разрыдаться сильнее.

Она никак не ожидала подобного исхода, до последнего надеялась, что ее принципал не такой, как другие, что в нем по крайней мере есть частичка души. Но Эсфира ошиблась и теперь должна дорого за это заплатить. Ее вера в справедливость сыграла с ней злую шутку, она доверилась тому, кого знала с рождения, кого считала больше, чем просто хозяином. И этим предала не только Иринарха, но и малыша внутри себя.

Антигус присел на краешек кровати и стал медленно водить ладошкой по спутанным волосам.

– Не бойся, Эсфира, я нашёл человека, который нам поможет. Он пообещал вытащить из тебя плод практически безболезненно, для этого даже не придётся тебя усыплять. А что самое главное, об этом никто не узнает, и нам не придётся платить штраф. Хотя признаю, моя вина очевидна. Я пренебрег правилами, которые красным шрифтом проходят во всех учебных фильмах: «Не давай примитивам свободы больше, чем нужно для выполнения возложенных на них функций. Не доверяй примитивам! Лгать и изворачиваться это в их природе. И самое главное, никогда не позволяй примитивам общаться с себе подобными, если за ними не стоит принципал».

Рваные рыдания усилились, тело начала бить крупная дрожь.

– Не надо! Это мой ребенок, это мой малыш! Не трогай его, он ни в чем не виноват…

– Сказать честно, Эсфира, ты меня очень обязала, – как ни в чем не бывало, продолжал Антигус, будто не слыша яростных криков и стенаний обреченной девушки, у которой от пут стала проступать кровь. – Из-за твоего эгоизма сегодняшнюю встречу с Ганджи пришлось отменить, а ведь мы каждую среду играем с ним в шахматы. Вот если бы я тебя не знал, то подумал, что ты сделала это нарочно, чтобы досадить мне. Но ты ведь не такая?!

Антигус попытался заглянуть в глаза девушки, но та не находила покоя, дико вопя, голова металась по подушке. Ее руки не переставали стирать кожу в кровь, а тело без остановки извивалось. Но это нисколько не смущало принципала, вызывая у него лишь праздное любопытство.

– Какое варварство…

Он не был знатоком в психологии примитивок, но всегда считал Эсфиру самой уравновешенной из всех. Он даже предположить не мог, что освобождение ее тела от выродка может вызвать такую бурную реакцию. И из-за чего? Из-за того, что она даже никогда не видела. Хм… глупость, да и только.

«Надеюсь, после избавления Эсфира станет прежней?»

В любом другом случае, если примитивка становится непросчитываемой, ее усыпляют. Нет, о таком раскладе Антигу не хотелось думать, так как его примитивка не выработала даже треть своих ресурсов в качестве его дочери. Да и утратив примитивку, Антигус резко потеряет в своем статусе. А в глазах знакомых и окружающих станет неудачником.

Громкий звонок оповестил о госте. Эсфира тут же замерла и настороженно посмотрела на входную дверь. Из ее горло выходило только рваное дыхание.

– Не бойся, это всего-навсего доктор. Он пришёл помочь.

– Нет! Нет! Нет!

– Эсфира, будь хорошей девочкой, и после я тебя поощрю, – Антигус понизил голос до театрального шёпота. – Ты ведь любишь те маленькие кексики, с белым кремом… – принципал натянул на лицо загадочную улыбку, надеясь, что уловка удалась.

– Я тебя ненавижу! – совсем севшим и осипшим голосом выкрикнула девушка.

Антигус выпрямился.

– Хм, по мне так это равноценная замена. Все примитивы любят еду. А если она еще и вкусная, так рады вдвойне.

И Эсфира не была исключением, раньше она никогда не отказывалась от подобного. Она обычно радовалась, как ребенок, и не могла дождаться конца месяца, когда Антигус со своей щедростью приносил ей шоколадный кекс. Тогда девушка казалась самым счастливым примитивом из всех живущих на Земле. Что поменялось сейчас? Непонятно.

– Еще раз здравствуйте, мы говорили с вами по телефону, – мужчина – принципал среднего возраста с посеребренными волосами, вошёл в комнату, протянул в знак приветствия руку: – Я Хионн, простите, что без приглашения, но я долго стучался, а мне никто не открывал.

– Ничего страшного, доктор, прошу, проходите.

У мужчины в руках было два ящика, один хранил инструменты, другой продолговатый объемный контейнер, как пояснил Хионн, для плода.

– Спасибо, доктор, спасибо еще раз, что так скоро откликнулись на мою просьбу! Проходите.

Хионн ничего не ответил, лишь вежливо кивнул.

– Здравствуй, милая, меня зовут доктор Хионн, я пришёл тебе помочь. Не бойся, больнее, чем нужно, не будет.

Эсфира, как будто отойдя от первого шока, с ненавистью во взгляде уставилась на мужчину, который начал прослушивать ее пульс.

– Вы ведь не доктор, вы палач!

– Эсфира, не стоит так грубо разговаривать с нашим гостем.

– На вас даже форма черного цвета, вы утилизатор? Ваша профессия, скажите!

– Да, Эсфира, ты права, – доктор открыл чемоданчик, – но это не помешает мне провести операцию, ведь моих знаний должно хватить, что бы избавить тебя от этого выродка.

Хионн положил широкую ладонь ей на живот. Но Эсфира попыталась отстраниться.

– Это не выродок! – сквозь зубы зарычала девушка. – Это ребенок, мой ребенок! Убери от меня свои руки. Иначе… иначе… Я убью вас!!! Я убью вас всех!

Антигус удрученно покачал головой, похоже, его примитивка окончательно сломалась. Жаль, если из-за этого ее придётся утилизировать, как и то, чем она заразилась.

Холодный металл ножниц заскользил по нежной коже.

– Нет… пожалуйста… пожалуйста. Отпустите.

– Эсфира, я был бы очень тебе признателен, если бы ты не шевелилась. Не хочу тебе навредить, – с мнимой заботой произнес доктор, продолжая разрезать материю ее платья, которое было невозможно снять не отвязав руки.

– Ха-ха! Навредить! Да вы демоническое отродья! Дарвин покарает вас, а пекло поглотит! Всех! Ненавижу! Ненавижу вас! – брюзжала девушка, задыхаясь от агонии, в которой пребывала ее душа.

Доктором с Антигусом, красноречиво переглядываясь, непонятно чему забавлялись.

– Ну что, думаю, можно приступать.

Принципал в черной форме достал жуткие и не самые стерильные инструменты, от вида которых хотелось умереть на месте. Но Эсфире стало все равно. Она пыталась бороться до тех пор, пока не получила болезненный укол в шею. Тело тут же расслабилось, превратившись в желе, а рассудок был готов навсегда покинуть юную примитивку. В последний раз, черпая в себе остатки силы, девушка как пророчество выплюнула:

– Придет конец скверне под названием принципалы, пекло поглотит вас. И боги, какими вы себя считаете, сгинут, даже «небывалое» вас отвергнет, скинув в пучину забвения! – и перед тем, как окончательно потеряться в темноте, прошептала: – Иринарх, прости!

Глава 1

В мире, где триста шестьдесят четыре дня в году весна, и солнце радует своим мягким светом, было на удивление прохладно. Небо затянула серая и рвано-грязная пленка, превратив полдень в сумерки. Белые облака превратились в серую массу. Ветер разыгрался не на шутку. От его усилий стали опадать лепестки с диких медовиков, которыми уже была устлана поляна. Вдалеке за горным хребтом начались яркие всполохи, разрывая небосвод острыми молниями, похожими на зубы акулы. Приближался ураган.

Адреналин! Игнорируя здравый смысл, девушка ловко перебирала руками и ногами, цеплялась и подтягивалась на проверенных временем ветках, поднималась все выше и выше по стволу престарелой ели, мохнатые лапы которой были настолько густые, что полностью скрывали настойчивую особу, стремящуюся поскорее добраться до самой верхушки.

– Ну давай, сегодня должно получиться.…

Еще немного усилий, и она показалась наверху. Перевела дух, полной грудью вдохнула воздух, напитанный электричеством и влажностью, перебиваемый ярким хвойным ароматом, заставляющий кружиться голову.

– Эге-ге-й! Я повелительница мира! – во всю мощь своих легких крикнула девушка вместе с очередным раскатом грома.

Нахлынувшие эмоции разгоняли кровь и заставляли учащаться сердцебиение. Балансируя на краю пропасти, она вытянулась, как струна. Нужно было торопиться. Дождевая стена, перешедшая горный перевал, приближалась.

– Сегодня обязательно получится… – тонкие пальчики затрепетали, пытаясь ухватить неуловимое.

– Ну же, еще чуть-чуть…

Сегодняшнее небо опустилось особенно низко, и это давало надежду.

Наверное, если бы случайный человек увидел, чем занята девушка, стоящая на носочках, высунув от усилий язык, покрутил у виска пальцем. Но девушке, если бы такой человек отыскался, было на него наплевать. Сейчас перед ней стояла важная задача – дотянуться.

– Ну же, пожалуйста! – от напряжения шептали ее губы, как молитву.

– Эванджели-и-и-и-на!

Приближающийся грохот и желто-белые молнии не могли спугнуть ее решительность и заставить вернуться на землю. Но вот отец мог. Один его голос, пересиливая даже грохот небес, заставлял беспрекословно подчиняться. Издав громкий крик досады, Эва стала спускаться.

– Прости, мама, не в этот раз, – кинув прощальный взгляд и разочарованно выдохнув, девушка оказалась на земле.

При глухом приземлении ногу прострелило болью. Но, не обратив на это никакого внимания, Эва подобрала с земли пояс, отяжеленный ножами, рогатку, вырезанную собственноручно, и наперегонки с непогодой побежала домой, где ее уже ждали.

На пороге в их жилище стоял мужчина с непроницаемым лицом, на котором нельзя было прочесть ни одной эмоции. Эва закатила глаза. Она ненавидела, когда отец так делал, это означало одно, что он очень разочарован… или раздосадован… или зол… неважно! Это выражение означало одно! Папа в плохом настроении, и известно, из-за кого.

– Прости, – девушка пожала плечами и виновато опустила голову, пытаясь прошмыгнуть мимо, но мужчина мягко схватил ее за локоть.

– Эванджелина, я правильно полагаю, что ты осознаешь опасность?

– Ато! – беззаботно ответила она.

– Надеюсь, что это правда, – ее отец отступил. Девчонка, что с нее взять.

– Ладно, пойдем есть.

Быстро клюнув мужчину в щеку, Эва потерла озябшие ладошки и нырнула в полумрак.

Снаружи это был неприметный холм с естественным наростом из густых кустарников, как и множество других в этой местности. А внутри таилась система туннелей, растянувшихся на несколько километров в горной породе. Как и кто вырыл эти туннели, Эва не знала. Но, что было известно наверняка, эти туннели настолько древние, что подпорки, защищающие от обвала, сгнили до основания и были не раз заменены новыми. Работа, стоящая усилий ее и ее отца.

Постучав по балке три раза, как всегда на удачу, девушка свернула в правый туннель, который выводил в небольшое помещение, где два единственных жителя готовили и принимали пищу, а в непогоду, такую как сейчас, разводили костер пожарче, ложились на тюки соломы и рассказывали друг другу выдуманные истории.

Вот и сейчас, потирая руки уже не от холода, а от предвкушения, Эва схватила свою порцию похлебки из рябчиков, пойманных накануне. И, удобно устроившись возле огня, с нескрываемым аппетитом стала поглощать содержимое металлической чеплашки через край.

За Эвой вошёл и отец с большой охапкой дров. Уложив их вдоль стены, он молча взял свою порцию и две приготовленные ложки. Выжидающе уставился на свою дочь.

– Что? – под пристальным взглядом девушка неохотно взяла протянутую ей ложку и стала нарочно громко вычерпывать остатки.

– Эва, мы…

– Мы не дикари. Конечно, нет, но смысл есть ложкой то, что и так хорошо пьётся через край. Кому вообще нужны эти правила!

– Эва…

– Хорошо, хорошо, ты же видишь, ложка у меня, все довольны и счастливы, – проворчала девушка, тщательно пережёвывая кусок жестковатого мяса.

Молчание погрузило закопченное помещение в тяжелую тишину, которая в последнее время стала возникать все чаще между отцом и дочерью.

Иринарх через всполохи огня вглядывался в черты лица юной девушки. И когда она успела вырасти? Он не понимал. Время, как безумный ураган, пронеслось через их жизнь. Наполняя дни и тоской, и счастьем, и печалью, и радостью. Это было самое интересное, самое непредсказуемое время в его жизни. Но неоспоримо, это было лучшее, что с ним случилось.

И вот сейчас, будто через призму времен, вглядываясь в темные, всегда запутанные волосы, лицо, усыпанное веснушками, и глаза, такие же глаза, как у него самого, цвета лесного ореха, он понимал, что выбор, который он сделал практически восемнадцать лет назад, был самым правильным в его жизни. Он не просто подарил жизнь ребенку, настоящую, ту, которая недоступна обычным жителям Церебрума, он подарил счастье. Счастье расти Эве независимой и свободной от пут и предрассудков мира, который остался далеко позади.

«Спасибо, Эсфира, что подарила мне ее», – в тысячный раз про себя произнес мужчина, прогоняя печаль.

– Папа, что случилось? Тебя расстроила ложка?

Мужчина наклонил голову набок, и легкая улыбка тронула его губы, растягивая на щеке уродливый шрам.

– Тебе удалось?

Эва поморщилась.

– Нет, небо не было достаточно низким.

– Ну, может в следующий раз?

– Да, наверняка! – кивнула девушка, ожидавшая этот следующий раз с тех пор, как научилась лазить по деревьям и услышала историю от папы – что в день, когда непогода опускает небо совсем низко, можно попытаться до него дотянуться. А следовательно, схватить за руку того, кого уже нет на этом свете. Того, кто перешёл границу невидимого и наблюдает за нами из «Небывалого». Мира, куда попадают души всех живых существ.

– Была бы ель немного повыше, я бы точно дотянулась.

– В следующий раз? – произнес Иринарх.

– В следующий раз! – вторила Эва.

Она удобнее устроилась на тюфяке и вгляделась в небольшое отверстие на потолке, куда тоненькой струйкой уходил дым. Эва не раз и не два интересовалась у отца, как умерла мама, и всегда получала один и тот же ответ. Ответ, который будоражил юный мозг и заставлял представлять яркие и ужасающие картины: ее забрали демоны, монстры, созданные из железа и проводов, которые за неимением своей души отбирают чужие. Демоны, которые не знают ни чувств ни эмоций, но считающие себя богами.

Теперь же эти присказки заставляли девушку улыбнуться, она не скрывала, что не верит в этих чудовищ. Ну как… как, скажите на милость, может ложка или тарелка думать! Нереально. Даже «Небывалое», мир, в котором живет душа ее матери, было больше похоже на правду. Но видя, как лицо отца становится напряженным, она не смела его высмеивать, а лишь внимательнее вслушивалась в слова, в которых рисовался фантастический мир. Эту сказку она знала наизусть, но всегда просила ее рассказывать.

– Когда-то давным-давно, когда планета только появилась, она была пустой. Ни животных, ни насекомых, ни даже растений… на ней не было ничего. Только пустота и тишина. Но ничто не может долго существовать, оно стремится чем-то наполниться. И тогда в этой пустоши зародились демоны, назвавшие себя людьми.

– Демоны, которые утащили маму?

– Да! – Иринарх откинулся на спину и прикрыл глаза. – Они были очень похожи на нас с тобой…

На этой фразе у девушки всегда округлялись глаза. Она не понимала, как в таком случае отличить демонов от людей, от нее или отца. А если такой забредет к ним в пещеру, что тогда?

– За одним исключением: им не требовались вода или еда для поддержания жизни, им не требовался отдых. Единственное, что им нужно, это энергия.

– Энергия?

– Да, энергия самого солнца, они ею питаются.

– Хм, как можно питаться солнцем, мне казалось, солнце выше неба, а значит, и выше «Небывалого», а значит, они не могут до него дотянуться? Или могут?!

Вот этот момент всегда смущал девушку, пока папа не объяснил, что энергию солнца можно поймать в коробку и доставать из нее понемногу, чтобы хватало каждому демону.

– Что было дальше? – Эва с открытым ртом ловила каждое слово.

– А то, что демоны живут вечно, если вовремя питаются солнцем, и всю вечность они проводят в скуке и унынии. И, чтобы как-то себя развлечь, они стали придумывать необычные для земли вещи.

Хоть девушка знала историю наизусть, она все равно затаила дыхание.

– Что? Что они придумали?

– Они придумали растения, это было самое первое их творение. Леса, поля, вся зелень, что покрывает землю, – Иринарх ближе придвинулся к костру, чтоб подкинуть сухих веток.

Ветер, прорывающийся снаружи и гуляющий по пустынным туннелям, заставил поежиться девушку и накинуть на плечи трухлявое одеяло.

– Когда им надоело и это, они придумали животных, птиц. Тысячи разных видов, которые гуляют по планете.

– А что потом?

– А потом настала очередь примитивов.

Девушка всегда морщилась, ей не нравилось, что отец в своей придуманной истории обзывал их примитивами.

– Но такова эта история, я не могу ее переделать, – разводил он руками.

– А дальше?

– А дальше, – Иринарх, наконец, улегся на свой тюк, – а дальше, хитрая лисичка, пора спать. Буря нынче сильная, до завтра не уляжется. Так, что отдыхай.

Эва глубоко вдохнула дымный воздух, наполняющий небольшое пространство, плотнее закуталась в одеяло, улеглась, не произнося ни звука. Хоть папа никогда и не признавался, но она чувствовала, что в такие моменты он начинал сильно тосковать по маме.

***

Эва проснулась, когда небо сияло тысячами звезд, и отражалось миллионами в дождевых каплях. Проснулась от странного давящего чувства внутри.

– Пап?

Но в ответ – редкий треск от практически потухшего костра. И шум от стекающей по стене воды в емкость для питья.

Повернувшись набок, девушка попыталась рассмотреть фигуру отца напротив, отбрасывающую тени, но никого не увидела. Встревоженная Эва быстро оказалась на ногах, не забыв про свои ножи, рогатину и мешочек с камнями.

– Папа?

Оглядевшись по сторонам, девушка сначала осмотрела туннели, а после, когда никого не обнаружила, вышла наружу.

Влажный, напитанный до предела воздух и теплая ночь заволокли окружающий лес густым туманом. Сложив руки рупором, она еще раз попробовала позвать отца. Но звук, как и все пространство, терялся в дымке, и казалось, девушка кричит в никуда.

Тревога стала нарастать.

– Да куда ты запропастился…

Когда отец куда-то собирался – проверять силки или на ночную охоту, он всегда предупреждал, и Эва не волновалась. Но сегодня что-то было не так, и это пугало. Она думала пойти его поискать, но куда там. Даже зная каждый кустик и кочку в округе, Эва решила подождать. Ведь будет глупо, если она отправится на поиски, а отец вернется. Вот умора будет. Да, жаль, что девушке было не до смеха. Она уже развернулась ко входу, как справа от себя услышала шум, непохожий ни на что прежде слышимое.

Напрягая слух, она замерла. Но не успела подумать, что это может быть, как звук раздался с другой стороны, а через секунду был уже над головой. Сбитая с толку, Эва вышла вперед и задрала голову к небу, и в этот самый момент на нее из густой пелены что-то полетело. Черное, как сама ночь, и издающее неприятное скрежетание.

Вскрикнув и прикрыв голову руками, девушка припала к земле, хватая один из ножей, висящих на поясе, и выкидывая руку в оборонительном жесте. Но округлая штука, которая так шустро перемещалась, как будто передумала нападать, подлетела чуть ближе и сфокусировала на незнакомке один единственный глаз, из которого появился зеленый луч.

– Что ты такое?

Луч расщепился и прошёлся по всему телу девушки от макушки до пят. И в следующую секунду ночную тишину разорвал оглушительный рев.

– А-а-а!

Крик Эвы потерялся в этом отвратительном звуке, который дезориентировал и, казалось, разорвал барабанные перепонки.

– Перестань!

Девушка не без усилия оказалась на ногах и попыталась воткнуть в адскую штуку нож, но, неудачно промахнувшись, упала на колени, тело не слушалось и начало конвульсивно дергаться, будто в приступе. Эва не знала, когда все закончится. Ее скрючивало и ломало. Ее выгибало и заставляло кататься по земле. Из глаз полились слезы, а из ушей кровь. Думая, что еще чуть-чуть и потеряет сознание, она с неимоверным усилием собрала волю в кулак, приподнялась на коленки и вытащила из-за пазухи рогатину. Мешочек, в котором были крупные камни, порвался, и Эве пришлось спешно шарить ладонью по земле. С горем пополам она нащупала один. Уложила его на кусок кожи, который крепился между двух рогатин, затуманенным взглядом прицелилась и выстрелила. Меткость, отработанная годами, не подвела, тяжелый камень, который легко мог убить небольшого зверька, врезался в середину стеклянного глаза.

Секунда, вторая, и звук утих, так же как и погасло око демона. Железная штуковина начала метаться из стороны в строну, будто в припадке. Чтоб не искушать судьбу и не получить по голове, Эва пригнулась, наблюдая с самодовольной ухмылкой, как чудище завертелось, пару раз пропадало из поле зрения, а после со всей дури врезалось в дерево. Раздался неприятный треск, штука заискрилась, выделяя гарь, а после рухнула на землю.

– Чтоб меня волки загрызли, на меня напал демон!

Как будто собрав себя по кусочкам, девушка подползла к монстру, направляя на него нож. Может, эта нежить вновь оживет и попытается наброситься, тогда Эва не будет такой растяпой, а сумеет защищаться лучше. Но штука, казалось, умерла. Она не шевелилась и вообще не подавала признаков жизни.

– Фу, как ты воняешь. От тухлого мяса по сравнению с тобой идет изысканный аромат, – прикрывая нос рукой, брезгливо поморщилась девушка. Но как только она вновь оказалась в тишине, тревога за отца вернулась. А что если и на него напал похожий демон, и он не смог от него отбиться?

Глава 2

– Где этот безмозглый дрон?

– Муха, посмотри…

Неотёсанный мужлан по прозвищу Муха обернулся и недовольно сгримасничал. При этом его небритая рожа стала еще отвратительней.

– Дарвин её разорви, эта дикарка испортила моего лучшего дрона! Да я только месяц назад его купил! – яростно плюясь и трясясь от злости, произнес верзила.

Он резво оказался у дерева, где валялся безглазый демон, напугавший Эву до безумия, и осторожно, будто маленького ребенка, взял на руки. И чуть не начал укачивать.

– Я убью эту примитивную дикарку! Я убью ее!

Эва, слышавшая все до единого звука, но ничего не видевшая, ощущала страх. Страх неизвестности. Что несут с собой эти чужаки? Что им нужно? Если бы она была умнее, то убежала бы подальше от опасности, которую несли с собой пришлые, но острота только подстегивала. Адреналин, осевший на ее нервах, будто ядовитая пыльца, взвинтил все чувства. Она точно знала, что должна делать.

– Да, я за него тысячу юксов отдал! А-а-а, – низко и гортанно зарычал Муха.

– Его даже не починишь, она повредила плату, и чем!.. Каким-то камнем! – Муха яростно отшвырнул в сторону груду металла, но его спутница спокойно подобрала все и положила в мешок.

– Да ты не кипятись, продадим на запчасти.

Но мужчина напарницу уже не слышал, он достал из-за пазухи небольшой плоский прямоугольник, стал с ненавистью в него всматриваться.

– Нет, Ирма, ты только посмотри, это чучело оглушило будь здоров, но она все равно умудрилась сломать дрона.

– Хм, меткости ей не занимать…

– Ты находишь это смешным? Ты думаешь, это смешно? Да я этой выдерге руки поотрываю.

Верзила убрал экран обратно за пояс, как пес задрал голову, будто принюхиваясь.

– Я чую, она еще где-то здесь! – елейным голосом протянул: – Маленькая дикарка, я тебя найду.

«Непременно», – подумала Эва и громко крикнула:

– Попробуйте догоните!

Она быстро и ловко спрыгнула с уступа, на котором пряталась, и показала язык. Хотя ей было жаль, что туман прятал очертания, от этого пренебрежительного жеста ей стало легче. Ведь чего ей бояться. Ведь не она вторглась на чужую территорию. Не она принесла в чужой гармоничный мир дьявольскую штуку, и не она вознамерилась угрожать мирным обитателям.

– Там! – заревел верзила и, хватая напарницу за рукав черного термокостюма, похожего на змеиную кожу, поволок за собой.

– Стой, Муха, там же ничего не видно. Давай пустим второго дрона. Пусть он за ней гоняется.

– Ирма, ты дура, чтобы она и его сломала?! Я догоню эту дикую примитивку и собственноручно придушу. Она у меня поплатится!

– Но Муха, – недовольно заныла женщина, не желая бегать по лесным, туманным дебрям. – Сдалась она тебе, давай вернемся.

– Заткнись и топай за мной!

Треск веток и тяжелая поступь, вперемешку с искусной бранью, подгоняли Эву. Через густой лес, к спасительной цели.

– Вы бегаете как беременные лосихи… хотя нет, лосихи бегают изящней, а вы больше похожи на кривоногих выхухолей…

Наверно, это оскорбление было лишним, так как над головой девушки раздался выстрел. Пришлось петлять и увертываться, ловко перепрыгивая через помехи, принесенные непогодой. И с двойным рвением, не только стараться убежать, но и пытаться не поймать пулю.

В сплошном тумане было сложно оценивать расстояние, и Эве казалось, что спасительный поворот никогда не покажется. Но буквально через несколько метров, за которые она успела пять раз споткнуться, Эва резко свернула вправо, ныряя в кусты жимолости.

Как она и ожидала, преследователи пронеслись мимо.

«А вот теперь можно перевести дух!»

Упав на подстилку из мягкого мха, и неважно, что сырого, Эва облокотилась на ствол дерева и прикрыла глаза, восстанавливая дыхание, вспоминая случаи, когда приходилось так быстро носиться. На ум пришёл самый первый, когда она была малышкой и ради любопытства разворотила гнездо земляных ос. Вот эту беготню девушка не забудет никогда. Хорошо, что отец был неподалеку и смог помочь. Тогда Эве в буквальном смысле пришлось учиться нырять. Ведь другого способа отделаться от разъяренного роя просто не было. После этого не единожды Эве приходилось убегать и от других опасностей.

Не так давно, буквально полгода назад, она набрела на волчью тропу, где голодная стая сначала загнала на дерево, а после караулила девушку трое суток, пока ее не отыскал отец и не отпугнул животных.

Но, несмотря на все пережитое, девушка себя не ощущала большей добычей, чем сейчас, и это пугало.

– А-а-а, – крик отчаянья возвестил о том, что пора выдвигаться.

Пригладив растрепавшиеся волосы, Эва решительно пошла вперед.

– Помогите! Помогите мне! А-а-а-а-а!

Эва, вышедшая из туманной дымки, присела в паре шагов от обманчивого берега, немигающим взглядом уставилась на Муху. Тот, барахтаясь, как обезумевший, старался цепляться за тонкие стебли и выбраться из вязкой, болотистой жижи, которая его поглощала.

– Нет! Нет! Помоги-и-и-те!

Верзила увидел Эву, и в нем встрепенулась надежда, но, встретив почти черные пронзительные глаза, в которых плескалось безразличие, тот возобновил тираду из проклятий.

– Ты, глупая примитивка, думаешь, смогла перехитрить нас? Ты! Ты, безродная шваль, думаешь, победила Муху, самого опытного из трапперов? Да ты не знаешь, с кем связалась. Мои люди придут за тобой, мои люди выпотрошат тебя!

Рядом с верзилой лопнул большой воздушный пузырь, и его стремительно потянуло на дно.

– Нет, нет, не-е-т! – отплевываясь тем, что заливалось через рот, кричал мужчина, пока полностью не исчез под грязной поверхностью болота.

Мерзкое бульканье возвестило о том, что одним отвратительным человеком на планете стало меньше. Не понимая своих новых чувств, Эва с таким же непроницаемым лицом обернулась к худощавой женщине, которая, в отличие от верзилы, не шевелилась, скрестив руки на груди, и таким же холодно оценивающим взглядом, как и у самой Эвы, глядела перед собой. Черная помада и ярко подведенные глаза, делали женщину похожей на кобру. К ее костюму не хватало только раздувающегося капюшона, тогда трудно было бы отличить земноводное от этой особы.

Ровным голосом она проговорила:

– А знаешь, я рада, что ты избавила меня от этого упыря. Его вечное нытье раздражало. Ведь не зря его звали Мухой. Заешь, это такие противные насекомые, которые помимо того, что любят падаль, еще постоянно и назойливо жужжат. Это так бесит…

Эва поднялась, времени на праздные разговоры у нее не было. Да и пустой треп женщины начал надоедать.

– Постой! Куда ты! – отчаянно крикнула «кобра», тем самым выдав свое волнение, но как только Эва замерла, ее голос перестал дрожать. – Что ты хочешь?

Эва выдержала несколько секунд, как бы над чем-то задумавшись. Наклонила голову набок.

– Где мой отец?

– Отец?

– Да! Вы его поймали!

– А-а-а, отец, – тут же сообразила женщина, с опаской косясь на свое тело, которое по миллиметру все же утягивалось вниз. – Мужчина. Дикарь. Его поймала другая группа трапперов. Нам сообщили перед тем, как наш дрон наткнулся на тебя. Ты его ищешь?

Взволновавшись, Эва упала на колени и подползла к самому краю.

– Что за трапперы, кто вы, зачем вы его поймали, как вы нас нашли?

– Эй, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов, заметь, я могу не успеть на них ответить. Так что давай заключим соглашение. Ты мне помогаешь, я тебе все рассказываю. Идет?

Эва смерила женщину, которую уже по грудь поглотило болото, оценивающим взглядом.

– Как я могу доверять тебе? Ты хотела меня убить.

– Заметь, не я, а он, – женщина брезгливо покосилась на то место, где недавно утонул ее приятель, по которому она явно не скучала. – Ты сама слышала, я просила его вернуться и оставить тебя. Это он потащил меня сюда, идиот. Мне, если честно, вообще нет до тебя никакого дела.

– Тогда что ты тут делаешь?

– Я вынуждена.

– Хм, – брови Эвы недоверчиво поползли вверх.

–Да, я обязана была работать на этого жиртреста, мой ребенок находится у него. Теперь я свободна. И мне ты больше не нужна. Поверь, я говорю правду! – небольшой пузырь с воздухом лопнул возле женщины, и она по шею ушла вниз. Взгляд стал более рассеян, а в голосе появилось больше мольбы. – Прошу, поверь, я говорю правду. Если я умру, умрет и мой сын. И отца ты вряд ли найдешь. Ведь это был твой самый близкий человек на всем свете, да? Тогда ты должна меня понять. Прошу!

Эва еще раз оценивающе прошлась взглядом по незнакомому лицу и сдалась. Другого выхода она не видела.

– Держи, – Эва протянула женщине крепкую ветку.

«Кобра» жадно в нее вцепилась и начала понемногу подтягиваться, приближая себя к берегу. Когда ее тело оказалось на суше, она рухнула на спину, тяжело дыша:

– Спасибо… Меня зовут Ирма, и я теперь твоя должница!

***

– Что это?

– Глиссер на магнитной подвеске. Он чувствует залежи железа под землей, за счет чего и работает.

Эва с любопытством обошла аппарат, зависший в воздухе.

– Мы поедем на нем?

Ирма, которая в это время прицепляла мешок с разбитым дроном к заднему сиденью, кивнула.

– Полетим. Всего пару дней, и мы будем у стены. Опережая твой вопрос, почему, мы прямиком не полетим искать вторую группу, скажу. Они отправились в обратный путь, пока мы за тобой бегали. Да и глиссеры у них мощнее, им не нужен привал, чтобы охладить двигатель, не то, что этой развалюхе.

Девушка высунула голову из-под днища глиссера, куда как раз заглядывала.

– Стена?

– Да, на границе Церебрума, туда, куда увели твоего отца другие трапперы.

– Я вообще не понимаю, зачем вы нас ловили. Для чего?

– Ну… мы не то что именно вас ловили. Мы ловили беглых преступников.

– Преступников?

– Да… преступников, которые совершили правонарушения и которые хотят избежать правосудия. Трапперы именно тем и занимаются, что ловят беглых. Вы просто оказались на пути. Как говорится, не в то время, не в том месте. Но не переживай, когда выяснится, что твой отец ни в чем не виноват, его отпустят. Тут как раз подоспеешь и ты. И вы сможете вернуться обратно.

Ирма вытерла руки о кусок грязной тряпки.

– Кстати, ты правда ничего не знаешь о мире там, за стеной? – она кивнула в сторону, буравя Эву любопытствующим взглядом.

Та смутилась и пожала плечиками:

– Ну, папа говорил, что людям, таким как мы, там нет места. Потому что в городе живут демоны из железа, любящие высасывают души… и… еще люди для них вроде игрушек, которыми им не надоедает играть….

– Люди? Ха… что за бред.

– Ну да, такими, как мы.

С какой-то надменностью и даже обидой, Ирма поправила:

– Запомни одно, мы не люди, а примитивы. И то, что говорил твой отец, не-пра-в-да, наш мир гармоничен, и никакие демоны нами не управляют. Все подчинено порядку и справедливости. Наш мир идеален.

– Не называй моего папу лжецом. Ты ничего о нем не знаешь! Мой папа никогда меня не обманывал!

– Не сомневаюсь… Но ты сама увидишь, что все не так страшно, как рассказывал тебе твой отец. Возможно, тебе понравится Церебрум и ты не захочешь его покидать. Ведь утопия для того и создана, чтобы всем было хорошо.

– Ну, а как же твой сын?

– А что сын? – настороженно спросила женщина.

– Получается, не все так идеально? И вообще, откуда у тебя уверенность, что ты сможешь его найти после смерти Мухи? А если твоего ребенка не прятали, то почему раньше не забрала?

Но женщина как будто не услышала вопроса. Сузив глаза, она по новому взглянула на чумазую девушку в оборванной одежде и обуви, наверняка принадлежащей мужской ноге. Покосилась на кожаный, ручной выделки пояс, на котором крепилось минимум пять небольших ножей.

– Сколько, ты говоришь, здесь живешь?

– Сколько себя помню, – задетая пренебрежительным тоном проговорила Эва.

– Чудесно…. – протянула Ирма, улыбаясь по-змеиному. – У меня все готово, мы можем отправляться?

– Подожди.

Спохватившись, Эва побежала в пещеры. Постучав по балке три раза, она сначала нырнула в ответвление, где еще тлели угли от недавнего кострища, возле которого спали они с отцом. Бегло умылась, стирая с лица кровь, пот и грязь. Схватила рюкзачок, в который покидала необходимое: бутыль с водой, куски вяленого мяса, огниво, мешочек с камушками для рогатки, кусок веревки и две самые ценные реликвии. Первая – это компас, чтобы отыскать дорогу назад. Вторая – это три ветхих и очень древних листка, с любовью завернутых в грязный полиэтиленовый пакет. Знания, так называл эти листки отец. Утерянные знания о том, что не демоны – вершина эволюции. Хоть Эва не понимала долгих и нудных рассуждений отца, она никогда с ним не спорила и слепо доверяла.

– Ну, что, теперь готова?

– Да! – с волнением, которое редко испытывала, Эва повесила рюкзак за плечи и запрыгнула на заднее сидение.

– Надеюсь, этого дрона ты не испортишь, – усмехаясь, бросила через плечо женщина.– Он всего-навсего будет лететь впереди и в случае опасности предупредит, – женщина указала на свою руку, на которой крепился браслет с небольшим экраном.

Эва резко схватила женское запястье.

– Это око, оно передает все, что видит дрон.

Эва понимающе кивнула, все больше удивляясь такой изобретательной штуке.

– Так, значит, вы меня видели, когда на меня наткнулся демон, Эта новость заставила девушку нахмуриться.

– Эва, я уже попросила прощения, тебе этого мало? Неужели тебе приятно унижать меня?

– Нет. Прости. Я не подумала.

– Ладно, – махнула рукой женщина, сменив мнимую обиду на милость. Она собрала волосы в тугой пучок, от чего ее черты стали острее. И приказала держаться крепче. – Ну, что, расширим границы твоего мировоззрения?

***

Лететь на глиссере оказалось здорово. Ирма оказалась неплохим пилотом и маневрировала среди деревьев, как будто она всю жизнь только этим и занималась. Как и было обещано, примерно на полпути они сделали привал, где они поели, вздремнули, поочередно дежуря, и вновь отправились в путь.

За все путешествие Эва сделала для себя вывод, что Ирма необщительная и скрытная. Увиливала от расспросов либо недоговаривала. Особенно обходила стороной тему про сына. Единственное, о чем не утомлялась повторять женщина, так это о любви к Церебруму.

– Что такого особенного в этом городе? – спросила Эва у Ирмы, когда они, сытые, сидели у костра, всматриваясь в центр оранжевого жара.

– Городе? Городе! – Ирма надменно засмеялась. – Церебрум – это не город, это мир! Огромное вместилище миллионов душ и тех, кто за этими душами присматривает. Церебрум настолько обширен, что невозможно представить его границ. Большинство примитивов никогда не познают его пределов, потому что и в своём квадранте могут потеряться.

– Хм, – скептически хмыкнула девушка, не перебивая. Да и перебить Ирму в этот момент было сложно, так как огонек, проснувшийся в ее блекло-серых глазах не угасал.

– Зря не веришь. Сама убедишься, что Церебрум необъятен. Возможно, он даже не уступит в своих размерах диким землям. А по красоте с ним вообще ничего не сравнится. Вот ты, будучи дикаркой…

Эва даже не обиделась, лишь вопросительно глянула.

– …То есть, ты всю жизнь прожила на диких землях и будешь приятно удивлена. Ведь многие здания и жилища Церебрума соседствуют с живой растительностью, можно сказать, в ней утопают. Могу поспорить, ты не видела столько цветов и красок в одном месте. Ведь принципалы не просто создали для нас мир, они постарались этот мир сделать хоть чуточку похожим на тот, из которого сами пришли. Мир солнечного света. Мир за границей «Небывалого».

– Ты про демонов, похожих на нас?

– Может, уже хватит называть их демонами? – недовольно скривилась Ирма. Но через секунду, подавив вспышку гнева, продолжила снисходительно и с расстановкой, объясняя недалекому человеку: – Принципалы, это не просто высший разум, боги, это наши прямые создатели, те, кто дал нашему виду жизнь. Если бы не они, нас бы вообще не существовало!

– Но как они нас создали и зачем?

– Как, этого никто не знает, кроме самих принципалов, а вот зачем, – Ирма облокотилась на дерево и закатила глаза, как будто вытаскивая из своего сознания великие слова:

– «Великие Боги сотворили примитива из праха, чтобы превратить его в подобие свое, но с душой, чтобы быть примитиву красотою ТВОРЕНИЯ, чтобы он цвёл и благоухал в Доме Богов, чтобы он знал Богов, жил Богами и возвещал совершенство Богов»,

– Ирма сделала глубокий вдох. – «Примитив сотворен, чтобы вернуть им радость через проявление покорности и полного послушания. Он не может стать объектом Божьей радости, пока не узнает их волю и не начнет прилагать усилий, чтобы жить в соответствии с ней. Обретя способность познать, что скрыто в Сердце Богов, живя согласно их воле, примитив должен пройти период развития и стать совершенной, просчитываемой личностью».

Женщина открыла глаза. В них Эва уловила отблеск нездорового огня, фанатизма. Ирма свято верила в то, что говорила.

– Если честно, мне непонятно, – девушка нахмурилась, подкидывая в костер веточек.

– А тут и нечего понимать, от тебя требуется слушать и следовать за создателями, благодарить своей покорностью. Если ты делаешь все правильно, то в ответ принципалы бескорыстно будут помогать и заботится о тебе, уберегать и предупреждать об ошибках, которые мы можем совершить. Ведь ты должна понять, мы, примитивы, как маленькие дети, которым нужен большой и мудрый наставник. И если ты принимаешь благодать, дарованную принципалами, ты обретаешь истину…

– Истину чего? – безразлично поинтересовалась девушка, теряясь в словесном потоке, цитируемого Ирмой.

– Истину, каково твое предназначение, конечно. Принципалы делают все, чтобы открыть нам глаза, даже в ущерб себе.

«С трудом верится, что кто-то что-то будет делать в ущерб себе». Но слепая вера, с которой говорила женщина, поражала, заставляя девушку задуматься, почему два человека из этого мира, которых она знала, имели такие противоположные мнения.

Отец всю жизнь только и уверял, что Церебрум – зло во всех проявлениях, а примитивы – безропотное стадо.

Ирма же убеждала в обратном, захлебываясь эмоциями, не переставая восхвалять идеальность места, в котором они скоро окажутся. Она не уставала приводить примеры счастливых примитивов, без зла и агрессии несущих только добро и свет. Эва хотела полюбопытствовать, почему же этого света она не заметила в приятеле Ирмы, Мухе. И откуда тогда взялись преступники, за которыми они якобы гонялись? Но разводить новую дискуссию не было сил.

Когда женщина, наконец, замолчала и улеглась. Эва долго лежала, всматриваясь в звезды, такие родные и близкие, вслушивалась в шум ночного леса, который убаюкивал лучше любого снотворного, понимая, что неважно, какой мир кроется за стеной, прекрасный или ужасный со своей истиной и философией, главное, для нее было встретить отца и вернуться домой. Туда, где без каких либо хитростей она точно знает, кто она и для чего существует.

Смотри, мы уже близко, – прокричала Ирма.

На горизонте показалась огромная стена, которой не было ни конца, ни края. Казалось, эта стена уходила до самого неба и шириной была в целую планету. Поверхность стены была гладкой и отдавала хромированным блеском, так что даже издалека слепила глаза отражаемым светом.

– Что это?

– Граница, – с благоговейным трепетом произнесла женщина, полностью заглушила глиссер и спрыгнула на землю.

– Какая она огромная. Я и не думала…

–Да, она великолепна! Ты посмотри, какая идеальная конструкция, такая же идеальная, как и весь город. Вот увидишь. Гармония читается в каждой клёпочке, в каждом изгибе.

– А что там?

Прищурившись, Эва пыталась рассмотреть кучи чего-то непонятного, и устилающие все пространство перед самыми воротами.

– Кладбище неудачников, – пренебрежительно бросила Ирма, устремляясь вперед и не забывая сломанного дрона. – Не отставай, девочка.

Эва же в недоумении посмотрела на глиссер, а потом на женщину.

– А…?

– За глиссер не переживай. Его никто не тронет, я позже за ним вернусь, как только тебя провожу.

– Но почему мы не можем лететь на нем?

– Это запрещено, – женщина обернулась к растерянной девушке.

– Понимаешь, принципалы же не только о нас заботятся, они заботятся обо всем живом на планете в целом. Понимаешь?

Девушка замотала головой.

– Короче, не заморачивайся. Сама все увидишь.

Пожав плечами, Эва поправила лямки на своем рюкзачке и побрела следом.

Она не понимала, где они оказались и что это за место, но оно навевало жуткие образы. Вокруг, куда не взгляни, были кучи железного мусора, отбрасывающие зловещие тени и своими вершинами затмевающие солнце. Хотя запах разнился от обычной мусорной ямы, но этот был ничем не лучше. В нем ощущались металлические и химические испарения, заставившие Эву не только сморщится, но и чихнуть.

Кучи были большие и маленькие, блестящие и ржавые, поеденные коррозией. Провода и микросхемы вперемешку с тряпьем.

«Откуда столько?»

Эва опустила взгляд, уставившись на маленький ботиночек с розовым бантиком, который был втоптан в грязь и давно потерял былое очарование. Не зная, зачем, она потянулась к этой находке, и тут до нее донесся детский плач. Такой жалобный и горький, что сдавило сердце.

– Ирма, ты слышала?

Но женщина уже скрылась за грудой очередного металла. В своих наушниках она увлеклась переговорами и ушла вперед, упустила Эву из вида.

Понимая, что Ирма никуда не денется, девушка прижала ботиночек к груди, свернула влево, где не было тропы. Чтобы добраться до обладателя голоска, ей пришлось бежать по опасному острому мусору, в котором любая железяка могла покалечить.

Бежать вверх было сложно, сначала Эва зацепилась рукавом, потом штаниной. Хлипкая ткань не выдержала и разорвалась, но девушка не обратила на это внимание, главное – добраться до несчастного ребенка, непонятно как оказавшегося в таком жутком месте.

– Эй, тут есть кто-нибудь? – позвала Эва, оказавшись на вершине.

Она замерла в трепете, ее взгляд приклеился к маленькой хрупкой фигурке, придавленной чем-то большим и тяжелым. Белые волосы накрывали лицо, одна рука была неестественно повернута. Ужаснувшись, Эва что есть сил побежала, кубарем скатившись к подножью кучи, получив несколько мелких порезов.

– Подожди, милая, я сейчас. Я сейчас помогу!

Она осторожно опустилась возле ребенка с необычайно белым цветом кожи и осторожно, чтобы не причинить больше вреда, откатила тяжелую трубу, лежащую поперек хрупкого тельца.

– Сейчас, потерпи, я тебе помогу.

– Мама?

В слезах и трясущимися руками Эва откинула белесые волосы, чтобы рассмотреть детское личико, и не сдержала крик ужаса, отшатнулась назад.

Вместо симпатичного лица на нее уставились пустые глазницы, из которых торчали провода. Вместо кожи лицо покрывал обугленный пластик, а нижней челюсти вообще не было, из обнаженных трубок, железок и тонких проводков, стекала синяя едкая жидкость. В том месте, где ядовитая дрянь попадала на когда-то белое платьице, образовалась прожжённая дыра.

Сдерживая рвотные позывы, девушка попыталась встать. Но тварь, почувствовав движение, с нечеловеческой реакцией схватила за запястье и сильно сдавила, голова медленно повернулась и черными глазницами уставилась на Эву. Из центра груди демона начала нарастать вибрация, преобразовываясь от милого и детского голоса в жуткий и гортанный:

– Ма-ма… ты пришла за мной!

– А-а-а-а!

Глава 3

– Приве-е-е-т!

– Привет, – буркнул мальчишка, подозрительным взглядом осматривая угловатую девчонку с копной темных волос, которые сильно оттеняли ее бледную кожу и синячки под глазами.

«И откуда она взялась?»

Артур оглядел пустой коридор, в котором оставила его мать, чтобы переговорить с доктором.

– А я тут гуляю, правда, немного заблудилась, а ты? – девчонку как будто не тревожило, что она потерялась. Она с таким оживлением всматривалась в его лицо, что Артуру стало неуютно.

– Чего уставилась?

– Ничего, – даже не смутилась настырная и резко вытянула руку, чтобы дотронуться до его волос.

Артур совсем растерялся и попятился назад. Неизвестно почему, но эта странная потеряшка его пугала.

– У тебя удивительные волосы. Я никогда прежде таких не видела, –протянула она, пытаясь вновь до них добраться. – Но знаю точно, они тебя уродуют.

– Ты чокнутая! – Артур онемел, не зная, как реагировать. Никто не смел, во-первых, к нему прикасаться – настырную, наверное, не обучили элементарным правилам этики, – а во-вторых, такое говорить! Обзывать его уродом, того, кого считают образцом красоты!

Увидев, что парень покраснел от злости, девчонка хмыкнула.

– Я Эванджелина, а…

– А мне неинтересно, – перебил парень и скрестил руки на груди.

Но недружелюбие девчонку не трогало.

– Хочешь, покажу, что у меня есть? – глаза Эванджелины в предвкушении загорелись.

А вот Артур под ее напором совсем сдулся, вся бравада, которую он хотел обрушить на прилипалу, куда-то делась. Теперь он оглядывал ее с любопытством. Темная косичка растрепалась, в карих глазах плясало пламя, зато от фарфоровой кожи, напротив, веяло холодом, подчеркнутым бледно-голубыми губами и кругами под глазами. Девочка явно была больна, но чем, Артур не мог догадаться, а спросить не позволяло воспитание. Но несмотря на недуг Эванджелина была такая живая и подвижная, что это казалось неестественным.

– «Точно чокнутая», – решил окончательно Артур.

Эванджелина не нуждалась в утвердительном ответе: она уже полезла в карман не по размеру большой толстовки и вытащила оттуда миниатюрного робота.

– Это шаробот Ронни, – с гордостью представила она свое, безусловно, самое дорогое сокровище.

– Ух ты! – присвистнул Артур.

– Он из простейших роботов , но я его сама сделала.

– Роботов? – протянул парень.

Несложно было заметить, как в его глазах сверкнул интерес. – Артур первый раз видел такое чудо. На подвижном шаре устойчиво балансировал цилиндр с одним захватом вместо рук; голова – подобие камеры с множеством мелких цветных проводков на верхушке, похожих на безумные спутанные волосы. Артуру так понравился ро-бо-т, слово вкусно легло на язык, что он захотел такого себе. И кто сказал, что он не может отнять его у этой настырной? Мальчик потянулся к боту, как тут же резко отдернул руку.

– Ай, он щипается!

– Конечно, он не любит, когда его трогают посторонние, у него очень ранимая душа.

– Душа! У него? Ха-ха, а ты еще совсем ребенок, раз в такое веришь.

Девчушка гневно сверкнула глазами:

– Да кто ты какой, чтобы обижать моего Ронни!

– Ты точно чокнутая! – Артур покрутил у виска пальцем.

Девочка насупилась, в глазах сверкнули слезы.

– Слезы! Ты правда хочешь разреветься?

Обидевшись, Эванджелина не ответила и смотрела себе под ноги.

Ох уж эти девчонки, такие мнительные… Артуру стало стыдно за грубость.

– Ладно, извини, может, дашь посмотреть его поближе?

Эва тут же встрепенулась, вытерла рукавом мокрые дорожки и протянула Ронни Артуру.

– Ай, он снова меня ущипнул!

– Смотре-ть то-ль-ко из-да-ле-ка, – недовольно пробурчала железяка. Артуру даже показалось, что робот нахохлился, потому что голова-камера спустилась по цилиндру ниже.

– Прости, – смутилась чокнутая, – я думала, он больше не будет…

– Не-пра-вильные вы-воды – удел примити-вного мо-зга.

Ронни поднял клешню и, пытаясь придать словам вес, постучал по своей голове, а затем пояснил:

– Я просто не люб-лю, ког-да ме-ня тро-гают гря-зными рука-ми.

– Эй, у меня не грязные руки, – выпалил Артур, краснея, и быстро проверил, на самом деле это так или нет.

– Сильно больно, да? – Эванджелина убрала робота обратно в карман-«кенгуру» и взяла его за кисть, чтобы осмотреть палец.

Артур, порывавшийся не дать ей до себя дотронуться, замер. Девчонка с такой пристальной внимательностью смотрела, как из его пальца показалась капля крови, что Артур тоже притих, только наблюдая не за пальцем, а за тем, как Эванджелина, будто видя чудо, широко распахнула огромные карие глаза. В них плескалось столько эмоций, непонятных для ребенка, что он решил следить, боясь спугнуть момент.

В конце коридора показался серьезный седовласый мужчина, Артур в спешке отпрянул от чокнутой.

– Эва, – окликнул мужчина безразличным тоном. – Я же просил…

– Папа! – девочка обернулась, – он такой же, как я…

– Глупости, – мужчина мельком взглянул на Артура, взял Эву за руку. – Немедленно уходим. Как ты вообще оказалась в башнях… – ни к кому не обращаясь, произнес мужчина.

– Но папа, – с мольбой в голосе протянула Эва, упираясь.

– Эванджелина…

Девочка печально выдохнула, сдаваясь.

– Да, папа, я знаю.

Она пожала плечами – мол, я не виновата, извини.

Перед тем, как скрыться за поворотом, она вновь задорно улыбнулась, помахала рукой:

– До встречи, настоящий мальчик! Надеюсь, ты пострижёшься.

Лукавая улыбка это последнее, что он запомнил.

***

Артур резко открыл глаза и заморгал, стряхивая наваждение. Он почувствовал под животом постороннюю вещь. Этой вещью оказался его альбом с рисунками.

Он перевернулся на спину и потер лицо руками, попытался восстановить обрывки навязчивого сна, который мучил его годами. Почему за столько времени, десять или двенадцать лет, он так и не избавился от этого странного воспоминания его жизни? Почему она засела у него в мозгу? Появилась непонятно откуда, накинулась на него со своим бешеным ботом, а затем ушла в неизвестность со странным принципалом. Еще это ее «До встречи, настоящий мальчик!», так и отдавалось в ушах мелодичным голоском.

Артур открыл альбом, нащупал под собой один из карандашей и стал быстро рисовать. Но черты лица исказились, и девчонка выходила неправильной и неестественной. Артур отложил карандаш и захлопнул альбом, ему было непривычно чувство безысходности, но именно его он и испытывал.

Безысходность от того, что он не понимал, почему этот сон его мучает? Или безысходность от того, что с каждым годом детали той встречи стирались, и пробелы начали заполняться ошибочными воспоминаниями. Например, в сегодняшнем видении ее глаза были карими, а месяц назад голубые. А самое главное, безысходность от того, что он теперь уже действительно не мог сказать наверняка, была та встреча реальной или это плод его воображения.

– Артур! – в комнату настойчиво постучали.

– Да.

– Можно войти?

– Можно, –ответил он, пряча альбом под подушку и переводя взгляд на панорамное окно во всю стену, за которым новый день возвестил о своем приходе ослепительным солнечным диском.

– Милый мой мальчик, какой чудесный день!

В комнату с лучезарно-растянутой улыбкой вплыла не женщина, а прекрасное видение под именем Мими Бейн. Мать Артура. Ее внешность сегодня, как и каждый день до этого, была безукоризненной. Длинные светлые волосы были уложены в искусную причёску. На лице – легкая косметика, подчеркивающая свежесть и утонченную красоту. Прекрасно скроенное платье с синим пиджачком сидело идеально, мастерски были подобраны украшения. А ее всегда замечательному настроению мог позавидовать закоренелый оптимист.

– Мама, вот скажи, как можно в шесть утра быть такой безупречной?

– Спасибо, сынок. Приятно слышать.

Артур дежурно улыбнулся, отмахиваясь от назойливых камер. Как называла их «Кнопка», младшая сестра Артура, «прилипалы». Эти маленькие камеры следовали за Артуром и за его сестрой в последнее время по пятам, не давая ни минуты покоя. Если бы ни ухищрения Артура, они бы и в туалет за ними летели. Даже во сне, спинным мозгом он иногда чувствовал, что всевидящие, настырные глаза за ним наблюдали. И неважно, сколько раз Артур просил родителей избавить его от их внимания, на эту просьбу они оставались глухи, объясняя, что это делается не только ради безопасности, но и из-за популярности их детей.

– «Вы с Майей самые успешные. Каждый добился неимоверных высот, в свои двадцать один тебе, Артур, нет равных в спорте, а твоя сестра в свои шесть неустанно нас радует в искусстве и танцах. Вы популярны, поэтому люди хотят знать о вас все.

– Но, мама, нельзя выставлять на всеобщее обозрение, как я с утра хожу в туалет. По меньшей мере это неприлично.

– Глупости! – отмахивалась Мими, прекращая бесполезную дискуссию».

Вот и сейчас две камеры, которые Артур сумел на ночь оставить за дверью, влетели вслед за женщиной, и тут же начали маячить перед его лицом. Маленькие серебряные шары имели несколько камер слежения. Хорошо, что материал отснятого не шёл в прямой эфир, а ведь раньше мама предлагала и такую идею.

Поморщившись, Артур попытался схватить одну из прилипал, но они были проворнее, отлетели на безопасное для себя расстояние.

– Артур, ты не забыл, какой сегодня день?

– Как можно…

– Хорошо, тогда завтракай и собирайся.

Женщина подошла, церемонно поцеловала сына в лоб, оставив след яркой помады, и вышла из комнаты. Настроение из разряда хмурого скатилось в диапазон отвратительного.

– Иди сюда, маленький «прилипала», – парень схватил одну из многочисленных подушек и прицельно швырнул в летящего бота. Тот не успел сориентироваться и завалился на пол, но уже через секунду невозмутимо воспарил к потолку.

– Я до тебя позже доберусь, – пообещал Артур и, резво вскочив с кровати, скрылся в ванной.

За спиной послышался глухой хлопок. Не рассчитав скорость, бот врезался в закрытую дверь. Артур остановился возле прямоугольного горизонтального зеркала и с неодобрением вгляделся. Слишком светлые глаза, серо-зеленного цвета. Слишком белые и курчавые волосы, которые он мечтал когда-нибудь обрезать. Слишком правильные черты лица – с заостренными скулами, прямым носом и тонкой линией губ. Все чрезмерное, что ли. Артуру даже иногда в голову забиралась непрошеная мысль взять лезвие и оставить на щеке глубокий след, чтобы после того, как он заживет, кожу покрыл шрам. Но при нынешнем уровне медицины и это было ему недоступно. Все раны можно залечить без особого труда, стирая даже воспоминания о травме. Он взял ленту и связал свои длинные волосы в хвост.

Артур злился сам на себя. Возможно, всему виной дурацкий сон, в котором нереальная девчонка ощущалась более живой, чем он сам себя воспринимал, скованный правилами и условностями. А возможно, все дело в предстоящих соревнованиях. Хотя Артур давно научился блокировать волнения, он убедил себя, что только соревнования виноваты в его изменчивом состоянии.

Соревнования! Очередные пустые соревнования, которых в жизни Артура было чересчур много. Парень провел пальцем по зеркальной поверхности, превращая в удобный гаджет и заглядывая в свое расписание.

– Плаванье.

Отлично, это единственное, кроме, конечно, рисования, что доставляло неподдельное удовольствие и где ему не было равных. Все друзья отмечали любовь Артура к воде. Пролистав список дальше, Артур заметил, что в ближайшую неделю помимо изнурительных тренировок, у него соревнования по бегу и скалолазание. И кто составляет подобные графики? Скрыв с монитора все записи, Артур включил воду и перевел экран в режим новостей, где помимо мировых отчетов министров и ситуации в городе в целом, блистало изображение Артура на последнем благотворительном вечере в честь восстановления популяции сусликов.

Почему именно этих животных решили реанимировать биоинженеры, для Артура оставалось загадкой. Хотя там на торжестве звучали заумные речи о правильности такого решения, парень так и не понял ни одну из них. Он даже полюбопытствовал, почему бы не возобновить более интересные виды, как, например, тигров или слонов. На самом деле, выбирать есть из кого. На что получил в свой адрес удивленные взгляды и жеманные смешки, которые не трогали. Только Милена… прекрасная Милена его поддержала.

Закончив утренние приготовления, Артур уже в более приподнятом настроении вышел из ванной, одетый в легкий спортивный костюм, для утренней пробежки и похода в спортзал. На столе перед кроватью его уже ожидал завтрак.

– Как всегда без опозданий, – взглянув на свой коммуникатор, отметил он.

– Артур! Артур!

В комнату, словно хромающий маленький смерч, влетела его младшая сестра, которой совсем недавно исполнилось шесть.

– Кнопка? Что случилось?

– Я не могу… Я не могу, – задыхаясь от еле сдерживаемых рыданий, произнесла Майя.

– Ну же, говори, – присев возле девочки на колени, попросил Артур.

– Я думала, что смогу, но нет…

– Ну, глупая, – вытирая щеки от слез, произнес Артур, – чего ты не сможешь?

– Ну как! Я не смогу завтра выступить, нога, она не проходит. А мама и папа так ждут… а я… я их подведу и не получу первого места.

Рыдания девочки, наконец, вырвались наружу.

– Я… я… Мне больно… еще вчера… тренировка….

– Тс-с-с…все хорошо! Не переживай. Ничего страшного не случится, если завтра ты не примешь участия в своих танцах. У тебя их будет еще миллион. А родители поймут. Ты ведь знаешь?

Девочка резко замотала головой.

Она не поверила словам брата, как, и не верил себе Артур. Родители никогда не поймут, если их дети не будут лучшими. Иногда он задавался вопросом, а действительно им нужны дети или только их достижения? Но через какое-то время сам себя успокаивал, что это глупости. Естественно, родители их любят, иногда даже слишком, душа своей заботой и чрезмерной опекой.

– Кнопка… Кнопка? Посмотри на меня.

Девочка нехотя подняла небесно-голубые глаза на брата.

– Я тебе обещаю, что поговорю с родителями, и они все поймут.

– Обе-щаещь? – дрожащим голосом произнесла поинтересовалась девочка, хлюпая носом.

– Обещаю! – улыбнулся он, заправляя за ушки Майи выбившиеся пряди из хвоста.

Девочка робко улыбнулась.

– Можно…

– Что, Кнопка?

– А можно, я с тобой поем, а то мне… одиноко.

– Конечно, Кнопка, хоть каждый день приходи.

Девочка робко, но благодарно улыбнулась.

– Спасибо.

– И вообще, давай договоримся…

Майя с новым любопытством посмотрела на брата.

– Договоримся, что с сегодняшнего дня, ты, то есть мы будем завтракать, обедать и ужинать вместе, у меня.

– А мама с папой разрешат? – в глазах ребенка промелькнуло сомнение.

– А им необязательно об этом знать.

– Но прилипалы, – Майя указала под потолок, где к двум следящим ботам примостился еще один. – Прилипалы, они все покажут.

– Эм-м-м… об этом я не подумал. Дай мне день, и я решу эту проблему, хорошо?

Кнопка кивнула, прыгнула на шею брату, крепко его обняла.

– Ты самый лучший на свете! Я тебя люблю!

– И я тебя, моя маленькая кнопка.

***

В небольшой комнатке Рируар и Мими Бейны через следящих ботов с полным недоумением наблюдали за своими примитивами.

– Рируар, объясни, почему девочка плачет. Ей больно из-за ее ноги?

– Думаю, да. Человеческая натура слаба, – Рируар неспешно выпустил клуб белого дыма в потолок, имитируя курение со специальной электронной сигарой.

– Но почему она терпит боль так долго?

– Может, людям нравится чувствовать боль.

– Думаешь? – Мими прищурилась, вглядываясь в своих примитивов.

– Вспомни, как Артур в раннем возрасте отказывался от помощи врачей, наверняка, по той же причине. Ведь боль – это чувство, а чувствовать что-то это прекрасно, – высокопарно произнес мужчина, изящно жестикулируя.

– Да, наверное, ты прав. Но все равно я расстроена, – Мими притворно вздохнула.

– Из-за чего, милая?

– Девочка не пришла ко мне, а обратилась к нему, – она указала красным ноготком на монитор. Похоже, это ее действительно волновало.

– Ты расстроена.

– Я просто хочу, чтобы мои примитивы больше мне… то есть, нам доверяли. Может, нужно навестить психолога?

– Навестим, – кивнул Рируар. – Иначе, если мы перестанем их понимать, то и контролировать. А неподдающийся контролю примитив опасен. И нам ничего не останется, как… усыпить их.

– Но не раньше, чем случим его с Анной, примитивом Моров.

– Почему с ней?

Мими стала загибать пальцы, перечисляя достоинства:

– Анна породистая, имеет множество наград и регалий. Физически неплохо сложена, красива, а самое главное, мы сделаем министру большое одолжение, так как первое потомство от спаривания наших примитивов достанется им. А я уверена, будет зачат великолепный экземпляр. Он наверняка возьмёт все достоинства нашего Артура.

– Ты думаешь, Моры согласятся?

– Я заметила, как они восхищаются нашим мальчиком.

– Хорошо, я не против.

На следящем экране девочка и парень уселись за стол, стали делить завтрак. Артур был очень внимательным и услужливым, помогая Майи намазывать на свежеиспеченный хлеб масло.

– Что они делают? – лицо Рируара вытянулось, и он подался вперед.

– Едят.

– Я вижу, но почему для девочки важно, чтобы они делали это вместе? Она недоедает? Ты ее плохо кормишь?

Женщина усмехнулась.

– Она всего лишь хочет съесть больше, чем ей положено. Вот увидишь, она сначала съест все, что предложит ей Артур, а после вернётся в свою комнату и возьмется за то, что приготовлено для нее. Помнишь, лет семьдесят шесть назад у нас была собака, вот она делала то же самое.

– Но невозможно потребить столько пищи?

– Ошибаешься. Человеческая натура такова, что ей всегда мало. Это называется «жадность», так говорит доктор Нивара, к которому я хожу за психологическими консультациями. Сначала примитивы довольствуются малым за неимением большего, потом, если возможности увеличиваются, они расширяют пределы своих требований. Ну, а когда приходит понимание, что ограничений нет, они больше себя не сдерживают.

– Мне кажется, твой психолог шарлатан, – выпустив последний клуб дыма, произнес Рируар, тщательно анализируя слова своей жены и задумываясь над очередной головоломкой, которую преподнесли его дети. Он произнес мысли вслух: – Где в примитивах находится источник желаний?

Мими безразлично пожала плечами, теряя интерес к монитору и сверяя свое внутренне расписание, по которому ее уже ожидали стилист и визажист. Ее примитиву сегодня обеспечена очередная награда высшего достоинства, и она как примерная мать должна быть безупречной, чтобы раздавать интервью и принимать поздравления вместе с ним.

Глава 4

– Милена, здравствуй!

– Здравствуй, Артур, – щечки девушки зарделись, она застенчиво улыбнулась и опустила глазки в пол. В своем смущении она была очаровательна.

– Ты хорошо выглядишь!

Артур быстро скользнул взглядом по стройной, миниатюрной фигурке в белом купальнике такого же оттенка, что ее длинные волосы. Заметив, что девушка еще больше сжалась, как будто сгорая со стыда, он быстро затараторил, запинаясь:

– То есть я хотел сказать, что ты всегда хорошо выглядишь, и неважно, в купальнике ты или без него. Ой, в смысле, не совсем без купальника… то есть в другой одежде… одежда неважно, какая… ты, ты хороша в любой.

Артуру тут же захотелось утопиться в бассейне.

– О великий Дарвин, покарай меня, – обреченно протянул он, потирая шею. – Прости, я, как всегда, говорю чушь.

Но девушка не обиделась. Бред, который нес Артур, пробудил на ее лице лишь милую, понимающую улыбку. Улыбку, в которой открыто читались чувства, разделяемые двоими, – влечение, трепетная симпатия, нежность и еще огромный водоворот, который не поддавался описанию. Но одно было ясно: у юной Милены при виде Артура так же учащалось сердцебиение, и казалось, перехватывало дыхание, ноги будто становились ватными и с трудом держали хозяйку, а речь, которую она заранее готовила, не обретала форму и улетала в черную дыру.

Артур тяжело выдохнул и тоже промолчал. Да и зачем говорить, когда можно было разделить молчание на двоих, молчание, в котором сокровенного было больше, чем во всех словах мира? Он любовался скромной улыбкой, которую дарила ему девушка, и в своих мечтах несмело целовал эти прекрасные губы.

– Привет, красавчик! Готовишься собрать все призы?

На Артуре повисла черная пантера по имени Анна. Почему пантера? Да потому, что в ленивой грации ей не было равных и внешностью она напоминала именно эту дикую кошку: высокая, статная, с россыпью таких блестящих черных волос, что самая темная ночь могла показаться блеклой серостью. И фантастически соблазнительным телом, не оставляющим равнодушным ни одного примитива в Церебруме. Ну, наверное, кроме Артура, который при виде девушки красноречиво закатил глаза и грубо ее от себя отцепил.

– Анна, я тоже рад тебя видеть, но, если ты не заметила, мы тут беседуем.

Девушка фыркнула, тряхнула волосами, демонстрируя длинную шею.

– Знаю я ваши беседы, они всегда одинаковы и похожи на бле-е-янье козлят.

– Какая глупость, – рассерженно произнесла Милена. скрестив на груди руки,

– А, Милена, – Анна как будто только сейчас заметила девушку позади себя и обратила на нее пристальный взгляд, оценивающе прищурилась:

– Прекрасный купальник, он такой… м-м-м… закрытый, в нем ты похожа на старообрядца, прикидываешься приличной? Чтоб разорившиеся принципалы продали твою девственность подороже?

Не замечая разъяренного взгляда Артура, который настойчиво прожигал затылок черноволосой, Анна с видом невинной овцы обернулась к нему:

– А как тебе, милый Арти, мой купальник, не сильно вызывающе?

Девушка сделала пару легких оборотов, продемонстрировав и выпятив все, что хотело выпрыгнуть из-под черных кусков латекса.

Артур посуровел.

– Не впечатлен. Боюсь, что в нем тебя продует быстрее, чем я скажу, что он отвратителен.

– Стыдно… – девушка игриво щелкнула его по носу, – стыдно, Артурчик, оскорблять ту, кого уже выбрали тебе в пару.

– Что?! – в один голос крикнули Милена и Артур.

Анна целомудренно захлопала глазами.

– Упс, а разве твои принципалы еще не сообщили эту замечательную новость? Хм… ну ладно, подумаешь, испортила приятный сюрприз.

Девушка подошла вплотную и откровенно прижалась к широкой мужской груди, игнорируя Милену, на глаза которой начали наворачиваться слезы.

– Знаешь, – зашептала Анна, – я очень рада такому решению. Наше потомство будет лучшим из лучших.

Она приподнялась на носочки и чмокнула ошарашенного Артура в губы. Через секунду, покачивая бедрами и перекидывая волосы через плечо, она покинула раздевалку.

Как просто – одним предложением перечеркнуть наивные надежды.

***

Артур стоял на старте, но ни одна мысль не была занята соревнованием. Он посмотрел впереди себя, на мирную водную гладь. Перевел взгляд на своих соперников. На ребят, которых очень хорошо знал с детства. На своего тренера, который, вотличиие от остальных частных наставников, был примитивом. Вообще Артура всегда волновал вопрос, как примитиву разрешили занимать подобную должность, но не сейчас. Сейчас, перекинув взгляд с озабоченного престарелого лица на пустые лица своих родителей, сидящих в первых рядах, он оцепенел. В Артуре что-то надломилось.

Раздался оглушительный хлопок, возвестивший о начале соревнования , но Артур был недвижим. Он нашёл взглядом толпу девчонок, которые должны были следующими состязаться, а среди них – сжавшуюся фигурку с остекленевшим взглядом и дрожащими пальчиками, которые она пыталась спрятать, сжав в кулачки. Милена была такой же потерянной и несчастной, как и Артур.

– Артур? Что с тобой, тебе плохо? – кто-то потянул его за руку, заставил спуститься с постамента и посмотреть на себя.

– Тренер?

– Позвать врача? Тебе плохо, где болит?

Артур тряхнул головой и махнул перед лицом ладонью, отгоняя пару «прилипал», которые пытались запечатлеть все на свои маленькие камеры, чтобы тут же передать картинку в прямой эфир.

– Нет, все нормально, прости, Илар, но я не могу.

Широкими, размашистыми шагами Артур направился в раздевалку, не замечая, начавшегося хаоса. Все представители высшего света, забыли о заплыве, повскакивали со своих мест в недоумении, уставившись на примитива, у которого явно сбилась программа. Примитива, который заставил процессоры каждого принципала закипеть от просчитывания его поступка.

– Что он делает?

– Почему он не стал участвовать?

– Ему разве не важна победа?

– Разве это не против правил?

Множество вопросов и возгласов со всех сторон сыпались, как гигантские градины в ясную погоду, превращаясь в зудящий шум, от которого хотелось поскорее скрыться.

– Артур! Мальчик мой!

Не успел парень зайти в раздевалку, как за ним влетела, будто и не было на ее ногах двадцатисантиметровых каблуков, Мими. За женщиной неспешной поступью вошёл Рируар, оставив «прилипал» за дверью.

– Почему?! – крикнул Артур, с трудом контролируя ярость.

– Мальчик мой, ты заболел?

Мими со своей дурацкой заботой, в которой не было ни грамма сочувствия, вознамерилась потрогать лоб Артура, но не дотянулась, так как он отступил назад и отвернулся.

– Почему вы не сказали мне раньше?

– О чем ты, малыш, я не понимаю.

Артур взорвался:

– Ну сколько можно! Я давно уже не малыш, ты разве не видишь! Я давно вырос. Дарвин тебя побери. Неужели твоими электронными мозгами трудно осознать что-то большее, чем в тебя заложено?

Женщина опешила, никогда в жизни ее сын не позволял такого неуважительного и оскорбительного обращения с ней, со своей любящей и примерной матерью. Матерью, которая рискнула всем, взяв под свою опеку непригодного мальчика.

«– Я думаю, он вам не подойдёт. Мальчик дерзкий, заносчивый, не поддаётся логике и просчету. Вам с ним не справиться, в конце концов, над ним возобладает природа, и он покажет свои дефекты. Все неисправности выйдут наружу, и вы огорчитесь, что напрасно потратили столько ресурсов на этот образец».

Слова и картинки из прошлого выскочили из захламленного сознания принципала. Мими вспомнила стерильно белый кабинет. Широкий стол с экраном. На нем показалась угрюмая фотография блондинисто-кучерявого малыша, смотревшего исподлобья, отчужденно.

«– Мы не боимся трудностей, правда, Рируар?

– Да, – рыжеволосый кивнул, выпустив клуб белого дыма.

– Мне кажется, вы не совсем понимаете. Возраст неподходящий, ведь воспитать правильного примитива с рождения легче, чем того, кто пять лет рос с себе подобными, и вообще не стремился под стандарты элитных образцов. Так что я бы вам крайне не советовал его брать. Лучше просмотрите каталог с теми, кто признан лучшими в своей породе. У них прекрасная генетика, репродуктивная система, и психо-эмоциональная устойчивость.

Торговец душами быстро переключил экран, и на нем замерцало множество фотографий новорожденных примитивов.

– Они отборные, их создатели – лучшие в своем классе, конечно, стоить такие образцы будут дороже, но я вам советую приручить именно одного из них.

Мими снисходительно улыбнулась.

– Верните, пожалуйста, на экран образец 5.5.3.3

– Вы уверены?

– Да, пожалуйста.

–И чем же вас привлек именно он? – недоумевал продавец.

– Вызов!

– Вызов?

– Да,– ответил Рируар, – посмотрите, с каким вызовом он смотрит, с какой независимостью! Мне, конечно, трудно уловить все нюансы, но специфика моей работы обязывает хорошо разбираться в примитивных чувствах.

–Э-э… но что в этом необычного?

– Как – что?! Это хочется сломать, изучить, и собрать по новому. Думаю, мы с женой в состоянии исправить образец и доказать, что самые негодные, и нелогичные могут поспорить с самыми лучшими. Вот увидите, пройдет не так много времени, и этот мальчик станет лучшим из лучших.

Продавец вежливо улыбнулся:

– Тогда я выписываю?

– Да, пожалуйста…»

И все было так, как предсказывал Рируар, они слепили из непросчитываемого малыша практически идеал, которым не переставали восхищаться и гордиться.

Но сейчас женщина не понимала что стало причиной сбоя. Почему мальчик сломался и, самое главное, как его починить?

– Вы не сказали мне про Анну, – сквозь зубы проговорил парень. – Вы договорились с Морами за моей спиной, что мы станем с ней парой? Что она понесет от меня ребенка?

– Ах, это… – Мими захихикала. Она подошла сзади и тихонько стала водить рукой по его спине, успокаивая. – Тебя расстроило, что ты не узнал эту новость от нас с папой? Глупый малыш, мы приготовили ее на вечер. Хотели отпраздновать твою победу и сообщить. Нам очень жаль, что мы не успели тебя порадовать.

Тело Артура затряслось от нервного смеха, он медленно обернулся.

– Мне неважно, кто сообщил мне новость, вы или кто-то другой. Мне не нравится сам факт. Я не собираюсь составлять Анне пару!

– По какой причине? – Рируар, с любопытством наблюдавший из-за спины своей жены, вышел вперед.

– Все просто, она мне не нравится. Заносчивая, высокомерная, надменная, спесивая….Я могу долго перечислять, но суть от этого не поменяется. Она…она…

Рируар примирительно улыбнулся, как будто тоже не видел основания для беспокойства, а особенно для подобного поведения. Ведь все решаемо. Снисходительно он проговорил:

– Хорошо, сын, я подумаю над твоими словами.

Мими обернулась к Рируару с немым вопросом, но принципал проигнорировал ее и смотрел прямо на сына. Он знал – единственное, что могло отрезвить и заставить примитива повиноваться – это вещь под названием «надежда». Хоть сам Рируар плохо понимал, как этот принцип работает и на чем основывается, но хорошо им владел.

– Обещаешь?

– Да, я посмотрю, что можно придумать, – кивнул мужчина. – А пока я хочу, чтобы ты сделал то, что у тебя получается лучше всех.

– Выиграл соревнования?! – с долей плохо скрываемого недовольства протянул Артур.

***

– Эва! – голос Ирмы долго приводил девушку в чувство.

– Что это была за тварь?

– Я же говорила, мусор. Просто мусор.

– Просто мусор не может издавать звуки и тем более походить на нас, это был один из демонов?

Ирма устало закатила глаза, как будто ей надоело объяснять очевидные вещи.

– Да, это был принципал, принципал-ребенок, который израсходовал жизненный ресурс.

Через секунду, подумав, добавила.

– Ведь ничто не вечно. Вот ты, я, все мы смертны и когда-нибудь уйдем в небывалое. И принципалы так же могут туда уйти, неважно, что они потомки богов и созданы для вечного существования. Солнца, питающего их, на всех не хватает. Поэтому выживают только сильнейшие. Так же как в природе. Ты же, как никто, должна это понимать. Ведь ты понимаешь, о чем я, да?

Эва неохотно кивнула, наконец, придя в себя. И почему ее вообще так впечатлил умирающий демон? Может, потому что он прятался под личиной ребенка?! Сбросив с себя наваждение, Эва отряхнула грязь с коленок и мимолетно оценила ущерб, причиненный ее и так прохудившимся вещам.

– Ладно, пойдем, не хочу больше здесь быть. Давай показывай свой идеальный мир.

Они подошли к огромным воротам, на которых не было и намека на вход. Ни одного стыка или трещины не выдавало в этой отвесной стене дверь. Ирма подошла вплотную, приложила свой браслет с монитором к гладкой поверхности.

Ничего не происходило.

Тишина оглушала несколько долгих секунд, за которые Эве показалось, что она перестала слышать. Она с усердием и невероятным старанием вглядывалась в монохромную стену, надеялась увидеть чудо. Возможно, что на них снизойдёт божественный свет или золотое свечение, которое, по рассказам Ирмы, вполне могло появиться. От предвкушения даже стало невыносимо стоять на одном месте. Охватившее волнение заразило все чувства, порывая девушку сделать какую-нибудь глупость, например, заорать во всю глотку или сорваться с места.

– Может, ты делаешь что-то не так?

–Ш-ш-ш…

И в этот момент Эва услышала щелчок, а затем увидела, как в ровной стене появилась зазубрина, за которую тут же схватилась Ирма и потянула на себя. Одно мгновение, и небольшая дверь открылась, показав проход длиной не меньше ста метров.

– Тут нет охраны?

– Есть, с другой стороны, но ты не думай, даже если бы вход не охранялся, все равно им не воспользоваться. Ты хочешь спросить, почему…? – не глядя на Эву, сказала Ирма.

Эва ухмыльнулась и ничего не ответила. Она уже подметила странную особенность женщины задавать вопрос и сама на него отвечать. Такая манера общения забавляла.

– …Браслеты индивидуальны и настроены на биоритмы владельца, если его наденет другой человек, дверь не откроется. Так что, если задумала его украсть, выбрось эту идею.

Женщина растянула черные губы в мило-омерзительной улыбке.

– И не думала, – фыркнула Эва. – Зачем мне эта дыра, если ты пообещала, что меня с отцом и так отпустят?!

– Ну да… ну да…

Проход под стеной оказался узким, и Эва, вытянув руки в стороны, касалась холодных стен, ощущая кончиками пальцев шершавую и древнюю поверхность камня. Камня, из которого была возведена стена, лишь снаружи заключенная в доспехи из металла.

– А тут что? – Эва остановилась ровно посередине, простукивая ботинком пол.

– Где? – Ирма, шедшая впереди, остановилась и с недоумением обернулась,– а, это люк, он ведет в канализацию, ничего особенного, – пожала плечами женщина. – Давай топай быстрее, мы и так слишком задержались.

Эва кивнула, все еще разглядывая в полутьме круглый люк с витиеватым рисунком, который казался смутно знакомым. Пожав плечами, она быстро нагнала Ирму и вместе с ней шагнула за стену.

– Эй, куда?

Грубый голос и хваткая пятерня остановили Эву, когда та, ослепленная солнцем, бросилась вперед.

– Харя, отпусти! – крикнула Ирма.

Но приказ запоздал, потому что реакция Эвы на угрозу была отличной. Она ловко вывернулась из захвата, как тысячу раз до этого отрабатывала с отцом. В одну секунду оказалась за спиной отвратительного типа с прогнившими зубами и перекошенным лицом и приставила один из ножей к его горлу.

– Эва!

Она замерла и в недоумении посмотрела на Ирму.

– Эва, это охранники. Опусти нож, – с упреком в голосе произнесла женщина. – А то, боюсь, он обделается.

Эва нахмурилась и отступила с неохотой.

Тут же почувствовав, что его жизни ничего не угрожает, мужчина взревел:

– Как это понимать? Ирма! – сузив глаза и оценив дикарку с холодным презрением, он потер шею, обернулся к женщине.

С выражением «не мне перед тобой отчитываться», Ирма все же спросила:

– Разве Эмир вас не предупредил, что мы придем?

– Предупредил! Но не сказал, что дикарка совсем дичалая, – смачно сплюнув, он еще раз посмотрел на Эву, которая, забыв о людях, приложила ладонь ко лбу наподобие козырька и с любопытством вглядывалась вдаль.

Где-то там на горизонте заманчиво маячили очертания города. В лучах солнца это походило на мираж или игру воображения. Красивую игру. Высокие здания напоминали ей дикие деревья причудливой формы, в этом улавливалась какая-то агрессия настоящего времени: слева «Дерево Жизни» , по крайней мере, этот дом походил именно на витиеватое, очень старое дерево, под кроной которого скрывалось множество террас и теплиц. Справа стояла фантастическая конструкция из металла, уходящая ввысь, как позже объяснила Ирма, это улавливатель молний для переработки энергии, конечно, в безопасной манере.

Эванжелине уже не терпелось пуститься в бег, чтобы посмотреть все поближе. Она переступила с ноги на ногу, призывно оглянулась на Ирму. Под кожей как будто завелась стая мурашек, которые от нетерпения переползали с места на место, заставляя хозяйку шевелиться.

– Ну что, идем?

– О, какая шустрая. Ирма, ты слышала? – непонятно что, рассмешило мерзкого типа.

– Сначала сдай оружие и давай на проверку рюкзак, а потом проваливай на все четыре стороны.

– Оружие?

– Да, – Ирма подошла к Эве и легонько сжала ее предплечье. – Я тебе говорила, что Церебрум отвергает любые виды насилия и все, что с ним связано, поэтому любое оружие строго запрещено. Будь то колющее или огнестрельное.

– Но как же Муха, у него был пистолет.

– Он траппер, – сказала женщина, как будто это все объясняло, – да к тому же он пользовался им за пределами города. Поэтому не будем терять время. Складывай все, что может причинить урон вот сюда, – Ирма указала на небольшую корзинку.

– Да, девочка, складывай вот сюда и подходи ко мне поближе, я тебя еще прощупаю, – нахально произнес Харя, буравя Эву масляным взглядом и представляя, как его пальцы облапывают молодое, соблазнительное тело.

– Если притронешься ко мне, ты останешься без руки, – Эва резко сняла пояс и кинула под ноги беззубому.

– И-р-р-ма?! – протянул мужчина.

– Да я сама отрублю тебе пальцы, если ты к ней притронешься, – женщина похлопала мужчину по плечу, поудобнее перехватила мешок со сломанным дроном.

– За содержимое рюкзака можешь не переживать, самое опасное, что там есть, это сушёное мясо, которое вряд ли в тебя выстрелит.

Ирма, стоявшая полубоком к Эве, ей подмигнула. Конечно, женщина знала, что там пряталась рогатина с камушками, но решила не сдавать ее, то ли считая, что эта штука, кроме случайного повреждения дрона, ни на что больше негодна, то ли понимая, что вещь, которая очень дорога Эве, будет не просто отнять, а ей и так хватало заморочек.

– Эмиру это не понравится.

– А мне плевать, – крикнула женщина, уводя за собой девушку. – Если бы знала, что сегодня смена этого идиота, то предупредила бы заранее. Прости, что он так с тобой.

Эва ничего не ответила, вцепившись в лямки рюкзака. Она уже и забыла о кривой харе и его молчаливом приятеле. С головой окунулась в новый мир, с каждым шагом ускоряя встречу с невиданным.

До ближайшего квадранта было не так далеко. И вот они оказались на просторной улице.

Эва остановилась, крутясь на одном месте, пытаясь оглядеться.

Вокруг все действительно утопало не только в зелени, но и в ярких цветах всех оттенков радуги – большие и маленькие, они были высажены узорами и украшали ровные дорожки, аккуратно огибающие ряды из маленьких фонтанчиков с искристой водой.

Увидев манящую воду, Эва не удержалась и подошла к одному из них. С любопытством заглянула через резной мраморный край, зачерпнула ладошками прохладной жидкости, стала с жадностью пить.

– Эй, стой!

Эва недоуменно обернулась к женщине, хмыкнула и стала смывать грязь с лица и рук, но не успела как следует умыться, Ирма резко оттащила ее назад.

– Ты что, больная?! Ты что творишь? – гневно скалясь, рявкнула женщина.

Эва нахмурилась, вытерла лицо рукавом.

– Что я такого сделала?

– А-а-а, даже не знаю, как тебе объяснить, ты же дикарка. Привыкла бегать голожопой по своим лесам, и никакие правила тебе не писаны. А тут общество, «цивилизация», если хочешь, тут нужно следовать правилам.

Ирма потащила ее за собой, ей хотелось поскорее скрыться от привлеченных взглядов. Она понизила голос:

– Запомни, никто не смеет осквернять фонтаны, – подумав, добавила: – и другие сооружения. Нельзя просто взять и начать пить из фонтана, тем более, в нем мыться. Нельзя бросать мусор на улицах, и так, только ради самообразования скажу, нельзя гадить, где тебе вздумается, для этого есть специальные места. Я, конечно, понимаю, что у себя ты могла испражняться под каждым деревом, здесь это непозволительно ни в каком виде. Поняла?!

– Да, – недовольно пробурчала Эва, – и я не совсем дура, как ты обо мне думаешь, испражняться посреди улицы я бы не стала.

– Вот и отлично, что мы так быстро поняли друг друга.

Они быстро удалились вглубь квадранта. Забыв обиду, Эванжелина уже сама не отставала, не прекращая вертеться.

Метал, дерево, техно и природа, Эва не понимала, как можно соединить несоединимое. Но осознавала, что это здорово.

Здания в виде огромных массивных деревьев были настолько высоки, что увидеть верхушку можно было лишь сильно задрав голову.

– Как настоящая крона, а она настоящая?

– Нет, – усмехнулась женщина наивности Эвы, – в отличие от природы, здесь во всем свой функционал, например, крона, под которой прячутся множества квартир, это улавливатель солнечной энергии. Мельницы – ветрогенераторы, ну про улавливатель молний я тебе говорила, их здесь не так много, а вот в центре они на каждом углу, ведь там находится мозг, а ему нужна чистая неразбавленная энергия.

– Мозг? Что это?

– Не что, а кто! Это тот, кто управляет всеми системами города, можно сказать, его сердце.

– Сердце… мозг…

– Тебе нравится?

Эва кивнула, и только сейчас заметила тонкие высокие штыри, между которых как будто было натянуто полупрозрачное полотно, показывающее картинки.

– А это что?

– А, это экраны.

– Зачем?

– Чтобы показывать новости и держать людей разных квадрантов в курсе событий. Чем и как живет город. Что в нем произошло. Вот как раз сейчас рассказывают о какой-то лабуде. Видишь?

Узловатым пальцем с потрескавшимся черным ногтём Ирма указала на монитор, откуда на них смотрел молодой мужчина ненамного старше самой Эвы. Стоял он в одних трусах, что очень удивило Эву, а с его тела и длинных волос капала вода. Ничего не понимая, Эва закусила губу и нахмурилась, пытаясь вникнуть в происходящее, но собрать пазл не получалось. Да еще блестящая статуэтка, изображающая человечка, которую он держал в руках с гордостью, вызывала смятение.

– Ой, подожди, – спохватившись, Ирма что-то засунула в Эвино ухо, после чего в ее мозгу раздался голос, от которого она испуганно вскрикнула, захлопав руками по голове.

– Эй, эй, успокойся, это всего лишь звук с экрана. Смотри, смотри туда.

Ирма тыкала в растянутый экран, пытаясь поскорее угомонить Эву. Она перевела взгляд наверх, понимая, что белокурый парень обрел приятный голос, который рассказывал о своей победе.

– … Артур, вы безусловный лидер, но сегодняшние заплывы могли не состояться.

Молодая и хорошенькая женщина с таким завидным энтузиазмом расспрашивала парня, что Эва подумала, она хочет его сожрать. Но его, похоже, не смущала подобная настырность, он казался расслабленным и невозмутимым.

– Скажите, что с вами было, и стоит ли нам ждать подобных вспышек внезапного недомогания?

– Думаю, нет. Вы же знаете, примитивный организм подвержен инфекции, и я не стал исключением, подхватив мимолетную грусть.

– Да, понимаю. Печаль – распространенное заболевание среди низших примитивов, но как удалось ее подхватить вам? Скажите, как она проявилась и почему именно сейчас?

– Не знаю, – беззаботно ответил парень, и Эва поняла – он соврал, потому что его взгляд превратился в колючий. Несмотря на улыбку, глаза стали проницательными и настороженными.

– После обследования, которое назначено на неделе, я смогу вам подробнее об этом рассказать, а теперь прошу меня простить, родители ждут.

– Да-да, конечно!

Камера еще вела парня до рыжеватого мужчины и белобрысой женщины. Артур принял поздравления, как оказалось, от отца, пожав его руку, а после – матери, которую поцеловал в щеки, отдал ей статуэтку и что-то тихо шепнул на ухо. Потом, не оборачиваясь, он скрылся, а навязчивая женщина теперь стала надоедать этим милым людям.

Эва вернула наушник Ирме.

– Ну что, впечатлена?

– Странно все это, – она еще несколько минут вглядывалась в экран, до нее не доходило, как можно так искусно изображать счастье, когда в глазах читается обреченность.

Глава 5

– Здравствуйте.

– Доброго дня.

– Чудесная погода, прелестные дамы.

Еще одна странность, на которую Эва не знала, как реагировать, это чрезмерная доброжелательность людей. Каждый второй, что попадался им на пути, лучезарно улыбался и приветливо склонял голову, как будто все друг другу давние приятели или по крайней мере знают друг друга. Эванжелина, в отличие от притворно приветливой Ирмы, молчала и наблюдала с настороженностью, даже с опаской за разномастной толпой.

Толпа, среди которой она бы точно не смогла затеряться. Как и Ирма в своем змеином костюме. Потому что пестрые наряды на любой вкус казались безумием. Кто-то разгуливал в белом кружевном платье, сзади которого тащилось еще метра три ткани. У другой женщины сзади, пониже спины красовался ядовито-малиновый бант, странно смотревшийся с полосатым, черно-жёлтым костюмом. Мимо прошел мужчина в синем наряде, у которого штаны были до колен, а рубашка была наглухо застегнута до самого подбородка, нелепую одежду дополняла высокая шляпа красного цвета, а на лице сидели огромные круглые цветные стекла.

Конечно, попадались и совсем простые наряды, но они скорее были исключением, чем нормой. И как раз те, кто их носили, не замечали ни Ирму, ни ее спутницу, а их взгляд был пустой и безразличный.

Вот у них точно могли диагностировать грусть, или по крайней мере что-то из разряда печали. Когда они замечали, что привлекли к себе Эвино внимание, быстро отводили затравленный взгляд в сторону, или прятали его у себя под ногами. Как будто чего-то пугались. Сравнивая их и парня с экрана, Эва задумчиво протянула:

– Ирма, почему печаль считается болезнью?

– А что тут непонятного? Понимаешь, Церебрум построен для того, чтобы все и каждый были в нем счастливы.

– Да, ты говорила.

– Во-о-о-т. Поэтому, если примитив испытывает любые отрицательные чувства, значит, он болен.

– И это нужно лечить?

– Да. Уже давно доказано, что просто так примитивы не могут быть несчастны, для этого нужна веская причина. Но так как наш город идеален, таких причин просто нет. И если примитив подхватывает грусть, печаль, раздражительность, гнев, бешенство, значит, он инфицирован, его срочно нужно лечить, иначе могут быть серьезные последствия, плюс ко всему твой недуг может перейти на других. Ведь это заразно, – брезгливо протянула женщина.

Эванжелина усмехнулась.

– Хм, но ты злилась на меня несколько раз, это значит, что тебе тоже нужно лечиться?

Ирма пропустила колкость мимо ушей. Лишь недовольно скривилась.

– Мы почти пришли.

Впереди начиналась улица с неказистыми постройками. Тем очарованием, что Эва видела ранее, здесь и не пахло. Безликие одинокие бараки с множеством оконных проемов. Эва даже поежилась, так на этой улице было безлюдно и мрачно.

– Не бойся, мы пришли к астрее,или храму объективности, называй, как хочешь.

Если бы улыбкой можно было убить, это был тот самый случай, так как от женщины повеяло ледяным холодом. Но Эва, будучи не из пугливых, мысленно отмахнулась.

– Но почему здесь так глухо?

– Ну, ты и смешная. Я же тебе рассказывала, правонарушителей в Церебруме нет. Бывают исключения, но на то они и исключения. Поэтому все астреи находится в запустении, но ты не переживай, смотрящий на месте, видишь, его окно приоткрыто, что означает – он нас ждет.

– Смотрящий?

– Да, тот, кто следит за порядком в назначенном ему квадранте.

– Что-то мне здесь не нравится, – с большем подозрением глядя на Ирму, протянула Эва.

– О-о, девочка, давай не будем все усложнять, если честно, у меня дел по горло. Мне как будто больше заняться нечем, как с тобой нянчиться. Не хочешь, не иди, твое дело. Я умываю руки, пока!

Ирма резко развернулась, и мешок с дроном, перекинутый через ее плечо, больно ударил по бедру. Стиснув зубы, Ирма в гневе выругалась. Как будто к этому была причастна лично Эва.

– Ирма! – она преградила путь женщине, но та попробовала ее обойти. – Ирма, ну прости меня. Я не хотела тебя обижать, прости. Проводи меня, пожалуйста. Я больше не буду.

Ирма нехотя остановилась, нахмурив брови. Целых десять секунд она молчала, затем недовольно произнесла:

– Ладно… пошли.

– Спасибо, – засияла Эванжелина, стараясь поспеть за быстро шагавшей женщиной.

Перепрыгивая через две ступеньки, девушка и женщина оказались в затхлом коридоре, в воздухе отчетливо виднелись частички пыли.

– Ну и грязи-и-ще! – Эва отмахнулась рукой, догоняя женщину, которая уже стучалась в одну из дверей.

– Войдите, – пригласил резкий мужской голос.

Ирма приоткрыла дверь, призывно посмотрев на спутницу:

– Ну, че застыла, заходи.

Вцепившись в лямки своего рюкзака и унимая участившееся дыхание, Эва шагнула в полутемную комнату.

«Папа, я тебя нашла».

Жуткий и отвратительный смех заставил замереть на месте, а внутри похолодело. Это была ловушка.

– Муха?!

– Ха-ха-ха. Муха? Нет, девочка, я не Муха, меня зовут Эмир, и я всего лишь брат неудачника, которого ты убила. Брат, который очень расстроился потере близкого человека. Брат, который очень хочет отомстить!

За спиной Эвы громко хлопнула дверь, заставив подпрыгнуть на месте. Ирма подперла косяк, скрестив на груди руки.

– Попалась маленькая, глупая дикарка!

– Ирма?!

– А что я. Твоя глупость. Пеняй на нее. Ты же не думала, что я отведу тебя к твоему отцу? – женщина прищурилась. – Упс, думала. Ну и ладно, впредь будешь умнее и знать, что трапперы – последние примитивы на земле, которым можно доверять.

– Ирма, я не понимаю.

– Конечно, нет, ты же дичалая. Тупая примитивка. Твоими мозгами только дерьмо воротить, – мужчина, будто услышав смешную шутку, мерзко рассмеялся. – Да ее мозги сами похожи на дерьмо, иначе бы она тебе не поверила. Даже я, зная тебя не один год, не всегда доверяю.

Ирма хмыкнула:

– Ну, ты же не тупая идиотина, как она?

– Да, я не тупая идиотина, – резче загоготал Эмир. Казалось, еще немного, и его покрасневшее лицо лопнет. – Ирма, я впечатлен, ты так ловко придумала план с отцом и заманила дичь к нам в руки, – уважительно глянув на Ирму, мужчина подмигнул. – Придется вместо десяти отвалить тебе двадцать процентов. Готовь карман шире, чувствую, за этот экземпляр у нас будет куча юксов. В «норе» за нее отдадут пару, а если она еще не порчена, то все триста тысяч. Ха-ха, да я богач, Дарвин меня разорви, да я богач!

Самодовольная улыбка, распираемая лестью, засияла на черных женских губах. Ирма подошла к Эве и резко дернула рюкзак с хрупких плечиков.

– Отдай!

– Тебе, милая, он больше не пригодится, – Ирма кинула рюкзак Эмиру, потом резко присела, уворачиваясь от Эвиного замаха, и ловко прицепила на ее лодыжку кольцо.

– Ай, – потеряв равновесие, Эва упала, ее окольцованная нога намертво приросла к полу. – Что… что это за дрянь? Отпусти, что ты сделала?!

– Заткнись, – рявкнул Эмир, – а то отхватишь по полной, как заслуживаешь.

Он уже вытряхнул содержимое сумки и с жадным любопытством рассматривал.

Заговорила Ирма:

– Это мощный магнит, и пол под тобой тоже. Привыкай, пока мы тебя не продали, будешь обитать здесь. Главное, запомни, даже не пытайся кричать, тебя все равно никто не услышит. Ну, а сбежать, как видишь, ты не сможешь, если только не решишь откусить себе ногу, ну и там у тебя мало шансов. Тебя схватят ищейки, и тогда твоя участь еще более незавидная, они отправят тебя в Архию, где будут медленно сдирать с тебя кожу, пытаясь добраться до твоей сути, до твоей души.

– Я бы не прочь добраться до ее сути, смотри, какая ладная, даже мерзкая одежонка ее не портит, – ехидно оскалившись, Эмир щелкнул металлическими зубами.

– Только притронься ко мне, и я убью тебя, как твоего уродливого братца.

–Что ты сказала, тварь! – Эмир попытался схватить Эву, но та была резвее и пнула его по голени свободной ногой. Мужчина дико заревел, казалось, из ноздрей повалит дым.

– Убью, тва-а-арь!

– Хватит! – между Эвой и мужчиной материализовалась Ирма и положила ладони на грудь последнего. – Утихни, повредишь ее, и нам ничего не светит.

Ирма начала успокаивающе поглаживать Эмира. Эва же села на пол и закатила глаза, ее воротило от этой парочки, которая все подстроила с самого начала, но и от себя тоже, за то что была такой дурой. Ведь папа предупреждал, что людям из города доверять нельзя, эх, жаль, что он не рассказывал про трапперов. Про этих охотников за наживой.

Эмир, прожигавший девушку яростным взглядом, медленно сфокусировался на лице женщины.

– Ты права. Я не убью эту тварь, – гиеноподобно улыбнулся он. – Ее убьет новый хозяин, после того как вдоволь наиграется, – Эмир вновь перевел взгляд на Эву, – и поверь, милая, это будет незабываемо, потому что тебя продадут не пустому принципалу, а мрази, живущей под землей. Истинно свободному примитиву. Свободному от предрассудков верхнего мира. Ты отправишься туда, откуда такие милашки, как ты, не возвращаются.

Эва честно хотела плюнуть в рожу уроду, но тот, самодовольно потирая руки, пошёл оценивать то немногочисленное, что было в рюкзаке. Напротив Эвы, так, чтобы она не достала, села Ирма и с нескрываемым высокомерным злорадством как бы между прочим заметила:

– Кстати, ты знаешь, а у меня нет никакого сына.

– Догадалась.

– Что? – Эмир оторвался от Эвиного компаса, – эта идиотина поверила, что у тебя есть ребенок?! – а после так сильно расхохотался, что из глаз выступили слезы. – Ирма, ты когда-нибудь убьешь меня своими шутками.

– Очень на это надеюсь, – также веселясь, произнесла Ирма.

– Ну, надо же такое сморозить, ха-ха, ребенок! У стерилизованной!

Ирма вновь обратилась к Эве:

– А вообще мне было забавно, давно я так не веселилась. Рассказывать тебе о Церебруме, питать надеждами, в которые ты с легкостью верила. Да что говорить, я так вошла во вкус, что забыла об осторожности, показала тебе часть нашего рая. Конечно, ты могла все испортить, когда, как дичалая, полезла пить и купаться в фонтан, но, слава Дарвину, поблизости не было ищеек…

– Ирма, я не понял, ты чё, завела ее в город?

Женщина нехотя пояснила:

– Ну, должна же я была укрепить в ней веру, что я – добро?

И тогда Эмир взорвался вновь. Вообще Эва поняла, что этого типа легко взбесить. Самоуверенность в сочетании со слепой яростью, то, что нужно. И этим она еще сможет воспользоваться.

– Но я четко тебе дал инструкции, чтобы ты ее вела техническим путем, надеюсь, тебе не хватило ума тащить ее через главные ворота?

Женщина оскорбилась и встала на ноги.

– Нет! Мы прошли там, где должны, можешь спросить у Хари, он подтвердит. Ведь девчонка чуть не перерезала ему глотку. Не удивлюсь, если тому пришлось менять штаны, – недобро хихикнулаона .

Удивление Эмира выросло.

– Эта дохлая?.. Что-то с трудом верится.

– Эта дохлая… – зло зашипела женщина, – смотри, что она сделала с дроном.

Ирма вытряхнула из мешка железяку.

У Эмира глаза полезли на лоб.

– Она сломала дрона? Но как? Почему ты мне раньше не сказала. А я еще думал, куда ты его подевала.

– Вот этим, – Ирма указала на валяющуюся возле его ног рогатку и мешочек с камушками.

Обалдевший мужчина поднял странное оружие:

– Этим?

– Да, – кивнула Ирма

Лицо мужчины стало вновь приобретать багровый оттенок. Он явно сдерживал себя, чтобы не навредить товару.

– Эмир?

– Еще минута, и я оторву ей голову, поэтому, если не хочешь терять прибыль, свои пять процентов…

– Но Эмир!

– Еще слово, и останешься пустой. И вообще, лясы точить нет времени, мне еще за тобой следы нужно заметать, на случай, если тебя видели с девчонкой.

– Ты что-то придумал, – совсем скисла Ирма, плетясь за мужчиной. Пять процентов ее явно расстроили.

– Да, кое-что уже придумал.

Такого дикого и страшного оскала Эва не забудет никогда. От убийственного взгляда ей стало страшно.

– Скоро увидимся, конфетка…

***

– Спасите! Помогите! Меня кто-нибудь слышит? А-а-а-а-а-а!

В злобном бессилии Эва ползала по пыльному полу, с титаническим трудом перемещая примагниченную ногу. Ослабленная и охрипшая, она распласталась на животе.

– Помогите…

Эва взглянула в окно, где уже давно на город опустилась ночь, посмотрела на яркий лунный диск и тихо заплакала. Совсем тихо, совсем незаметно, внутри, так, чтобы ее слезы никто никогда не видел. Такую слабость она не могла себе простить.

– Папа… я тебя вижу… – прикрыв глаза, Эва вспомнила отца, пытаясь мысленно до него дотянуться. Высокий, сильный, невероятно добрый, всегда уверенный в том, что и зачем он делает, невероятно любящий. Любящий свою дочь до безумия, как и она его. «Моя маленькая вселенная», так он ее называл, когда она была совсем ребенком, со временем стала просто малышкой, несмотря на то, что малышка повзрослела, и стала обижаться на такое обращение, он не переставал ее поддразнивать.

«– Малышка!

– Папа, я уже выросла, разве ты не видишь?

– Но Эва, ты всегда останешься для меня крохой.

– Ох, папа… – с упреком качала головой Эва.

Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы услышать, то самое, «моя малышка».

– Папа… я найду тебя… – всхлипнув, она собрала последние остатки воли и доползла до стены, на которую и облокотилась.

В полной тишине, она не сразу поняла, что слышит плач. Очень горький и жалостливый, заунывный.

« Показалось?!»

Но плач не прекращался, возможно, если бы Эва не орала несколько часов подряд, как ненормальная, то давно его услышала бы.

Любопытство и переживания за ту, что так горько плакала, потянули Эву к окну.

– Эй, меня кто-нибудь слышит?

Секундная тишина, и вновь плач, только намного громче. Определив, что звук раздается из соседнего помещения, где, так же как и у нее, открыто окно, она высунулась наружу, насколько позволяла примагниченная нога.

– Эй, ты меня слышишь? – повторила Эва.

Снова затишье, которое продлилось неприлично долго, и испуганный шёпот в ответ:

– Кто ты, ты пришла мне помочь? – и столько надежды в тонком сломленном голоске, что Эве было сложно говорить правду.

– Нет.

– Значит, тебя тоже поймали траперы? – надежда на спасение угасла так же быстро, как и зажглась. Рыдания незнакомки возобновились. Эве потребовалось вся ее выдержка, чтобы не прикрикнуть на подругу по несчастью.

– Эй, как тебя зовут?

– Амми, – тяжёлый всхлип, – а тебя?

– Эва, – ответила Эванжелина, пытаясь еще больше высунуться наружу, чтобы заглянуть в соседнюю комнату, но адское кольцо не позволяло.

– Амми?

– Что?

– У нас есть шанс сбежать?

– Разве ты этого не поняла, – горько усмехнулась собеседница, – сбежать от трапперов невозможно. Завтра нас передадут Архии, а там будут судить. Но… но… – дальше девушке было сложно говорить, и, собравшись, она на выдохе протараторила: – Только я ни в чем не виновата, я не знаю, за что меня поймали. Я просто гуляла в свой выходной. Меня схватили. Сказали, что я злостно нарушила закон, что должна за это поплатиться. Но я, правда, ничего такого не делала, истинно верю в наших создателей и живу в гармонии согласно правилам и уставам, даже мой принципал никогда не уличал меня в ином. Либо меня оклеветали, либо просто с кем-то спутали.

Теперь рыдания не прекращались минут тридцать. За это время Эва вновь попыталась избавиться от кольца. Полежала поперек подоконника, вниз головой, притом голова болталась на улице, и вглядывалась в бесконечную небесную пустоту.

Когда Амми перестала плакать, Эванжелинина ощущала невесомость и головокружение.

– Эва?

– А?

– А тебя за что поймали?

– А меня никто и не ловил, я сама пришла… в гости. Подумала, что скучно стало жить, вот и решила навестить ваш убогий городок. И знаешь, что-то мне не очень, думаю в скором времени свалить отсюда. Какие-то здесь все полоумные. Ну, кроме тебя, наверно, ты еще ничего, ну если бы не плакала, как лось, призывающий самку, то показалась бы совсем нормальной.

Эва услышала смешок, а потом заинтересованный голос:

– Ох. Не может быть, так ты дичалая? Значит, правда, вы существуете, –

Такое внимание к собственной персоне удивило, и Эва, перевернувшись на живот, полюбопытствовала:

– А что еще говорят про таких, как мы?

– Ну, я точно не знаю, – замялась Амми, то ли от страха, то ли и правда от незнания. – Говорят, вас много…

– Дичалых?

– Да!

Эва не удержалась от поддразнивания:

– Ммм…Ну да, целая куча.

– Куча? – похоже, сарказма Амми не уловила. – Значит, то, о чем шепчутся принципалы, правда… и дефектные на самом деле существуют.

– Чего-о-о? Дефектные?

– Ну, да, те, которые выказывают неуважение и пренебрежение тысячелетним традициям и правилам, которые сотворили для нас наши создатели. Они – черное пятно на белом лице нашего города. Чернь и безнравственность, которую в скором времени искоренят трапперы. – с какой-то пылкостью, даже гневом произнесла девушка.

Эва разочарованно протянула:

– А я было подумала, что ты нормальная. Вроде сама под замком, рыдала тут в три ручья, а туда же. Интересно, куда завтра приведут тебя твои тысячелетние традиции?!

Эва не ожидала, но примитивка ответила:

– В Архию, конечно.

– А, ну да, к богам на ужин.

– Не смейся, Архия – это не просто дом богов, это высшая инстанция, это голос справедливости, это наше все!

Эва нахмурилась:

– И что, спрашивается, ты тут убивалась, если ваше все несет справедливость?

Девушка явно смутилась, а потом честно ответила:

– Не знаю. Просто я никогда не ночевала вне дома, да и мой принципал, что он обо мне подумает? Конечно, завтра у меня будет оправдательный документ, но мне все равно очень стыдно перед ним.

Эва закатила глаза, не удержавшись от стона. Как можно быть такой наивной, один взгляд на Ирму или на любого другого из стаи трапперов должен настораживать, а тут сидит дурында и верит, что все это большая ошибка. Еще всякую чушь рассказывает про дефектных… Такое ощущение, что они тут сами дефектные на всю голову. Слушать еще одну лекцию про идеальный и правильный мир не хотелось, поэтому Эва как бы между прочим поинтересовалась:

– Ты знаешь что-нибудь про «нору»?

– Ох, «нору»? – голос Амми дрогнул., и она быстро добавила: – Нет, не слышала.

– Да-а? А мне кажется, ты меня обманываешь.

Девушка из соседней комнаты умолкла, и Эва поняла, что не ошиблась.

– Амми, расскажи, пожалуйста, все, что знаешь об этом месте. Понимаешь, меня не собираются судить, как тебя, в этой Архии. Меня собираются продать в какой-то «норе», и не самым приятным людям.

Молчание вновь затягивалось, и Эва похоронила надежду услышать ответ.

«Ну и лопух с тобой, главное, ныть перестала».

Почему-то после того, как Эва узнала, что ее сокамерница немного повернута на голову, ей стало не так жалко убогую. «И без тебя узнаю, что это за «нора» такая. Надеюсь, там люди не такие припадочные, хотя верится с трудом».

В период затишья Эва сползла с подоконника на пол, сняла правый ботинок и вытряхнула из него небольшой складной нож, пакетик с бесценными листками, любовно прижала к груди, несколько минут ощущая их энергию, а после, аккуратно положив перед собой, осторожно развернула. Папа редко когда разрешал их трогать, но сам любил подолгу в них вглядываться. Что он хотел в них найти, она не знала, но вот сейчас, внимательно уставившись на одно из практически выцветших изображений, пыталась понять.

На хрупком листочке обозначалась женщина с ребенком на руках, на голове покрывало, ниспадающее на плечи, младенчик завернут в ткани. При том выглядела женщина печальной, но с какой-то торжественностью показывала миру своего малыша, нежно прижимая к себе. Что поражало, это Мудрость, с которой светились глаза с картинки, как будто она знала ответы на все мучавшие Эву вопросы, но которыми не могла поделиться.

Кто и зачем придумал это изображение? Но почему-то не хотелось думать, что к этому шедевру приложили руки демоны.

– Амми, ты еще там?

– Да…

– Как ты думаешь, демоны…

– Кто?

– Ну, принципалы, они действительно нас создали?

– Конечно, – категорическим тоном произнесла девушка, – разве может быть иначе?!

Эва пожала плечами и не ответила, взяв в руки другую картинку, Где изображение сохранилось лучше. По крайней мере Эва отчетливо разбирала, что на нее из-под спущенных очков смотрит мужчина, чем-то напоминающий ее папу, такой же высокий, такой же проницательный и цепкий взгляд. Вот и вся схожесть, так как мужчина в халате лучезарно улыбался, что никогда не делал ее отец и трепетно обнимал железного человека. Весь из проводов и железных конструкций, с выпученными глазницами, он навевал жуткие образы, чем-то напомнил ту сломанную девочку на свалке, голос которой до сих пор всплывал в воспоминаниях, вызывая у Эвы мурашки и отвращение.

«Интересно, чему радуется этот человек с древнего снимка, обнимая чудовище?

Обнимая так же трепетно, как на предыдущем снимке женщина обнимает своего малыша».

Глава 6

– Эй, быстро встала и разделась, – огромный ботинок безжалостно толкнул Эву под ребро.

Она поморщилась и с огромным усилием разлепила глаза.

– Пошёл вон, придурок!

– Ах ты, маленькая дрянь, а ну быстро встала, мне некогда с тобой церемониться! – схватив ее за шкирку, Харя, тот самый, что при входе в город устроил радушный прием, в одну секунду поставил ее на ноги. Эва покачнулась, но устояла. – Если не разденешься сама, – отвратный тип, больше похожий на мясника, мерзко оскалился, – я с удовольствием тебе помогу.

– Попробуй, – скинув сонное оцепенение, зло произнесла Эва, готовясь вонзить свой маленький раскладной нож уроду в глаз. Но не успела сделать даже движение, как дверь распахнулась, и в комнате показалась Ирма, тащившая за волосы девушку.

Эва так и замерла. Если бы с одним она точно справилась, то с двумя, не получится. Ирма между тем беспощадно, с агрессией швырнула свою добычу в сторону.

– Прошу, отпустите, мне больно, – заплакала девушка, кидая испуганный взгляд.

Этот голос Эва узнала – ее сокамерница, Амми. Странно, но Эва, убежденная, что Амми, как и все, помешанная и недостойна ее жалости, поменяла свое мнение. Ведь Амми выглядела такой потерянной и ничтожной, что сердце Эвы на секунду сжалось. Справедливостью, о которой грезила несчастная, тут и не пахнет. Может, ее тоже решили продать?! Но подумать о дальнейшей судьбе Амми Эванжелине не дали, Харя резко вцепился в ее штаны, пытаясь стянуть.

– Давай, дичь, раздевайся! Нечего пялиться!

– Харя! – предупреждающе крикнула Ирма, но было поздно – со злорадным выражением Эванжелина со всей дури впечатала свободное колено между ног урода, а после зло зашипела:

– Это было последнее предупреждение, в следующий раз, если меня тронешь, ты умрешь!

Эва сама поразилась, с какой кровожадностью прозвучали слова. Даже стокилограммовый мужик, казалось, испугался, по крайней мере он молча отполз в сторону, с болезненным видом держась за ширинку, и с мольбой во взгляде посмотрел на Ирму.

Женщина-змея закатила глаза:

– Такая туша, а мозгов ,как у младенца!

Указала на Амми:

– Займись этой, – и направилась к Эванжелине, которая уже вернула штаны на место.

– Ирма, если думаешь…

– Нет, девочка, думать – не моя привилегия, я всего лишь исполняю приказы. Поэтому давай не будем усложнять мою жизнь, ты просто сделаешь все, что от тебя требуется, и мы расстанемся друзьями еще на пару–тройку дней. Согласна?

Эва скривила губы в усмешке, незаметно проталкивая нож дальше в рукав.

– Только если умру.

– О, девочка, я очень не против, но, боюсь, не готова потерять деньги. А они мне ой как нужны. Видишь, костюмчик поизносился, да и вообще…

Женщина мечтательно причмокнула.

Эва же прищурилась и неожиданно для Ирмы произнесла:

– Я сделаю, как ты просишь, но с одним условием – ты расскажешь, где мой отец.

Ирма прошлась оценивающим взглядом по невозмутимой фигуре, между ее черных растянутых губ показался кончик языка, лучше всего продемонстрировав змеиную натуру обладательницы. И напомнив, с кем Эва пытается торговаться.

– Отцом? – улыбка Ирмы стала шириться. – Отцом? Ха-ха. Какая же ты глупая и наивная. Твой отец… твой отец, – женщина начала задыхаться от душащего и припадочного смеха. – Твой отец сдох еще там, в лесу. Мы с Мухой отправили его в небывалое, когда он пытался увести нас от вашего убогого жилища. Видишь ли, он оказался не таким прытким, и пуля его догнала, может, даже не одна.

– Нет, это неправда…Ты врешь! – в ярости закричала Эва, по телу которой начали расползаться красные пятна.

– Ну не знаю, – женщина приложила палец к губам, как бы задумавшись, – может, вру, а может, нет, решать тебе, в любом случае не тешь себя пустыми надеждами, с отцом тебе больше никогда не встретиться, это я тебе гарантирую.

Ирма взглянула на свое запястье и между прочим заметила:

– Ведь через минут тридцать ты исчезнешь.

Эва в ярости хотела воткнуть нож прямо в глотку этой омерзительной женщины, но зерно разума все же возобладало, и она, сжигая женщину презрением, стала нервно раздеваться.

– Вот и умничка, видишь, Харя… – она многозначительно оглянулась на мужчину, но не закончила предложения, от развернувшийся картины потеряв дар речи: мясник придушивал и целовал полуобнажённое, вяло сопротивляющееся тело, а его руки хаотично мяли и щупали все, до чего могли дотянуться.

– Ах ты, ублюдок, – забыв об Эве, Ирма подбежала к громиле и с силой отволокла от полубессознательной Амми. – Ты что творишь, придурок… – она пнула его под зад и стала крыть гадкими словами, половины которых Эва не знала. Не теряя времени и видя, что на нее никто не обращает внимания, она осторожно присела, якобы снимая ботинки, и отпихнула от себя нож за небольшую перегородку, куда еще не добрались солнечные лучи. И куда вряд ли пойдут проверять трапперы – угол служил уборной, с дыркой в полу и выводной трубой.

– Да что я такого сделал, подумаешь, – обиженно и зло проговорил громила.

– Времени нет, через час нам нужно притащить ее в Архию, а она еще не готова!

– Но, Ирма…

– Еще слово, и я звоню Эмиру, пусть он сам разбирается с твоим неугомонным членом.

– Ладно, ладно, я все понял, ты не в настроении.

Вновь обернулся к Амми,

– Что застыла, давай раздевайся, не вынуждай вновь приходить к тебе на помощь.

Два раза девушке не нужно было повторять, бледная и напуганная до ужаса, она стала подрагивающими руками стягивать с бедер перекрученное платье.

Эва же уже стояла в одних в трусах, скрестив на груди руки. Невозмутимо, даже с каким-то вызовом и полуухмылкой переводя взгляд с Ирмы на Харю и обратно.

Безмятежность Эвы сильно раздражала, и женщина не удержалась от едкости:

– Ну, надо же какая тощая, ни жопы, ни сисек, да еще вся в шрамах. Ну, ниче, и на твою душу найдётся любитель.

Ирма подняла ворох Эвиной одежды и кинула такой же раздетой, но трясущейся Амми, обращаясь к низшей примитивке приторно сладким голоском:

– Не бойся, милая, тебя больше никто не обидит, – женщина с нажимом посмотрела на своего приятеля, – ведь правда?

– Конечно, – быстро подтвердил Харя, доставая из-за пазухи острое лезвие, которое демонстративно начал крутить в руках, и недобро улыбаться.

Эва тут же узнала один из своих ножей. Внутри заклокотала ярость. Она словно наяву увидела, как ее нож торчит из груди мясника.

– Амми, посмотри на меня, – за подбородок женщина повернула худенькое личико к себе.

– Отпустите меня, я ни в чем не виновата.

– Конечно, нет. Ты абсолютно права, ты ни в чем не виновата.

– Так вы меня отпустите?

– Возможно, но для этого тебе нужно кое-что сделать.

– Что? – с надеждой спросила примитивка, от страха готовая на все, чтобы вернуться к своему принципалу.

– Ты должна надеть это, – Ирма указала на Эвины тряпки, – справишься?

– Но зачем?

– Тс-с. Не нужно задавать лишних вопросов, договорились?

Амми кивнула и трясущейся рукой взяла вещи.

– Вот и умница. Я даже попрошу, чтобы наш любезный Харя не подглядывал.

– А я чего?!

– Ничего, отвернись, пожалуйста, видишь, ты смущаешь нашу гостью.

Хмыкнув, мужчина отвернулся, нахально подмигнув.

– Вот видишь, он не такой и плохой.

Амми недоверчиво метала взгляд, как перепуганный мотылек, пойманный в банку. Но спорить или, не дай Дарвин, не подчиниться, она не смела. Быстро поднявшись, она стала надевать чужие вещи.

– Теперь вы меня отпустите?

– Конечно, милая, только прическу тебе поправим.

– Что, зачем? – Амми попятилась, когда на нее стал наступать громила.

– Всего лишь маленькая стрижка, – Ирма нажала на брелок в ее руке, и нога девушки на которой тоже держалось магнитное кольцо, замерла на месте.

– Прошу, не надо…

Кобра схватила девушку сзади, сковав ей руки, и кивнула верзиле, чтобы начинал.

Взмах острым ножом, и длинная прядь каштановых волос упала на пол.

Девушка испуганно взвизгнула.

– Прошу, не надо…

Щелк, и волосы девушки стали еще короче.

– Зачем вы это делаете? Скажите, в чем я провинилась?

– Ты? – Ирма на секунду задумалась, а потом с улыбкой на лице произнесла: – Твоя вина лишь в том, что ты очень на нее похожа, – Ирма кивнула в сторону Эвы. – Вернее, станешь, после того, как мы тебя немного преобразим. Кстати, костюмчик на тебе сидит даже лучше, чем на дикарке. Можешь принять за комплимент.

– Я все равно не понимаю…

Ирма начала злиться.

– Да куда уж тебе. Короче говоря, ты теперь она, – а ее,– Ирма кивнула на ошарашенную Эву, – а ее теперь не существует.

Еще один взмах ножом, и кареглазая Амми осталась практически без волос, вернее, вместо шикарной косы на ее голове во все стороны торчали неровно срезанные пряди, такие же, как у Эвы.

– Да, Ирма, лоханулась ты вчера с дичью, нахрена было ее таскать и светить по городу? Нельзя было тихо и мирно провести за периметром?

– Я не хочу больше об этом говорить, тем более с такой шавкой, как ты!

– Ты не хочешь, – заворчал громила, – а нам теперь отдуваться, выдавать эту примитивку за дикарку, – буркнул Харя.

– Хватит ныть, – Ирма отпустила Амми и отошла на пару шагов, любуясь проделанной работой.

– Ну, что, почти одно лицо, только грязи и вони не хватает.

Эва поморщилась.

– Ничего, скажем, что ее отмыли, ибо негоже тащить грязь в святой дом справедливости.

Ирма, соглашаясь, кивнула:

– Только осталось одно «но»…

Брови женщины-змеи многозначительно приподнялись, и Харя, в руках которого вновь опасно блеснул нож, стал наступать на Амми.

– Что… что… вы хотите сделать?

– Ничего особенного, лишь подрезать твой милый язычок, чтобы ты не выдала наш маленький секретик!

***

Комната была ни к месту большой и чересчур шикарной, перегруженная отделкой и деталями. Рассеянный взгляд метался с одной безобразной скульптуры на другую, а после цеплялся за ярко-синие шторы с отвратительными желтыми полосками и спотыкался о черный ковер с белыми пятнами, похожими на кляксы. Отсутствие вкуса у хозяйки комнаты была на лицо. И этот факт волновал Артура больше, чем сама полураздетая девушка, упорно требующая внимания.

– Анна, не нужно.

– Что не нужно, Артурчик, – девушка, как обычно в своем репертуаре, невинно хлопала глазками, игнорируя злость, которая вибрациями исходила от молодого мужчины, и не спеша и сосредоточенно расстегивала многочисленные пуговички на своем кремовом халате, совсем не замечая присутствия камер, которые с заядлым упорством лезли в лицо.

– Анна, ты не понимаешь, я не могу… не могу…

– Ну, что ты, милый, не волнуйся, я понимаю, у тебя это в первый раз, у меня тоже… так что все хорошо, – наконец с последней пуговкой было покончено, и Анна, нервно закусив губу, скинула халатик со своих точеных плечиков, оставшись в ярко–малиновом, практически нечего не скрывающем белье.

Артур тяжело сглотнул и не нашёл в себе сил отвести взгляд. Девушка была не просто ладной, она воплощала идеал. С молочной гладкой кожей, без единой родинки. Со стройными и ровными ножками, казавшимися запредельно длинными. С соблазнительными формами и с каскадом черных волос, играющих на контрасте с белой кожей.

Артур, чтобы как-то отвлечься от Анны, которой стало слишком много в этой, казалось бы, огромной комнате, лихорадочно пытался думать о другом. Он прикрыл газа, пытаясь сосредоточиться на последнем и самом важном своем воспоминании. Милена, Милена, Милена… Но личико, всплывшее в сознании, как бы с назиданием и укором смотрело на него, тихо обвиняя.

Разозлившись еще больше, Артур вспомнил, как вообще тут оказался.

Рируар притащил сына к Морам под предлогом обычного ужина, а после запер с Анной в одной комнате, сказав:

– Это твой долг, сынок, не посрами нас.

– Артур? – стоило девушке вновь обратить на себя внимание и подойти вплотную, самообладание молодого организма рухнуло, все посторонние мысли разбежались, как жучки по углам.

Гормоны тут же ударили в голову, заставляя желать ту, которую желать совсем не хотелось. Плавные изгибы соблазнительно покачнулись от внезапно разлившейся тихой мелодии. Артур издал протяжный и вымученный стон. Его руки сами потянулись и легли на тонкую талию, сильно сжав пальцами.

– Анна, я не могу, – шёпотом произнес он, понимая, что будет сложно бороться с желаниями своего взволнованного тела, по которому стало пробегать острое возбуждение, как лезвие ножа, пронзающее насквозь, забирая частички здравого смысла, и заставляя кутаться в плену собственной похоти.

– Да-да, я знаю, милый мой Арти, но мы обязаны, разве я тебе не нравлюсь?

Девушка притворно надула пухлые губки. А после, когда поймала на них жадный взгляд, легонько облизнула.

– Ну же, Арти, – девушка накрыла своими ладонями руки парня, заставляя их спускаться с талии на ее бедра.

– Чувствуешь?

Он не нашёлся с ответом, кровь, которая бурлила в теле, оглушала, казалось, в ушах несся ярый поток, искажая звуки.

– Анна!

Девушка вздрогнула, сильно, дико и гортанно прозвучало ее имя на губах всегда уравновешенного Артура. Но он не заметил дрожь иного характера, нежели возбуждение. Он еще сильнее сжал свои пальцы на мягкой округлой плоти, поцеловал девушку в живот.

Анна будто вросла в пол, испуганно ахнув. Она сама не ожидала и прикрыла рот рукой. Но было поздно, Артур не только услышал, но и уловил в этом «Ах» нечто такое, что отрезвило не хуже пощёчины.

– Нет! – мигом отреагировал он, разжимая свои пальцы, а потом шёпотом, чтобы слышала только девушка, четко проговорил: – Я не буду этого делать, – сложил в замок покалывающие пальцы, отвернулся к окну.

– Артур…. – девушка резко опустилась на колени и вцепилась в ткань его штанов, как в спасительный круг.

Ее глаза уткнулись в пол, а тело затрясло.

– Пожалуйста… – молитвенно прошептали ее губы, и она покорно застыла.

В один миг с девушки слетела вся шелуха: высокомерие, надменность, спесь. Как будто она никогда и не обладала этими качествами, смотрела большими темными глазами, в которых застыли мольба и отчаянье. Чувства, не присущие Анне.

Легонько приподняв ее подбородок, Артур с неверием заглянул в глаза, которые были широко раскрыты, а на их дне можно было увидеть не только страх, но и слезы.

– Прошу…,пожалуйста… не уходи, – с трудом и почти неслышно прошептали алые уста.

И тогда Артур все понял. Понял, что элитная примитивка, как и он, не хочет этого слияния, и она наверняка отдала бы все на свете, чтобы оказаться где угодно, только не здесь. Но правила требовали, их принципалы тоже, а значит, не было другого пути. Ну кроме того, который привел бы их к смерти после признания их дефектными.

– Пойдем, – Артур осторожно подхватил девушку под локоть, усадил рядом с собой.

Потом обернулся к «прилипале», проницательно посмотрев в самый центр.

– Отец, ты мне должен… прошу, отключи.

Камера, которая на несколько секунд зависла на уровне его глаз , отключилась и опустилась к его ногам. Ухмыльнувшись своей маленькой победе, Артур поднял дрона и оставил его за дверью уборной – на случай, если принципалы передумают и вновь его активизируют.

– Зачем ты это сделал? – раздался трепетный голосок с кровати.

Он подошёл к девушке, не удержался от очередного оценивающего взгляда, быстро взял одеяло и натянул до ее подбородка.

– Спи, пока есть время, они подумают, что между нами все было.

Анна недовольно заерзала, пытаясь привстать, но Артур за плечи удержал на месте.

– Ты не понимаешь, мы должны, я не могу, – щеки девушки покрылись пурпуром, – выйти отсюда девственницей. После проверки врача меня признают дефектной и отдадут Архии.

Девушку залихорадило. Она резко встала, цепляясь за Артура, чуть ли не сбивая с ног. И с какой-то дикой безысходностью протянула:

– Прошу, сделай все, что нужно, только не позволяй им меня отдать, я не хочу… не хочу умирать. Артур, пожалуйста!

– Анна…

– Арти, милый, – девушка начала жадно покрывать его лицо поцелуями. – Прошу, не бросай меня, не делай из меня нежеланную.

На ее лице застыла такая гримаса ужаса за свою жизнь, что Артуру действительно стало жаль ее. Но убеждения и привязанность к другой не позволяли перешагнуть черту.

– Если мы с тобой переспим, ты наверняка забеременеешь, ведь день, как его там… о… святой Дарвин!

– Овуляции, – быстро подсказала девушка.

– Да, овуляции, он сегодня. Шансов на другой исход нет, а я не хочу, чтобы наш, мой ребенок был предметом торга, чтобы он рос и воспитывался так же, как мы.

– Нет, погоди, – девушка быстро отыскала свой халатик и залезла в карман. – У меня есть защита, я смогла достать ее у низших примитивов, я не забеременею, это точно.

– Стой, ты была в городе, ты покидала башни без разрешения? – удивление Артура было запредельным. Всегда послушная и примерная, Анна оказалась не такой уж и правильной. Решилась выйти в город и гулять среди низших и их хозяев. Уму непостижимо.

– Тс-с, не надо сейчас об этом, молчи, молчи. Главное, что это поможет мне не забеременеть.

В его руку легла маленькая капсула, которую он должен был проглотить, чтобы нейтрализовать активность своих сперматозоидов.

– Анна…

– Я знаю, что ты меня ненавидишь. Я знаю, что тебе противна и что не в силах этого изменить, но…

Девушка негромко всхлипнула и попыталась спрятать лицо в ладошках. Стыд сжигал изнутри, она никогда не думала, что будет ломать гордость и умолять о том, чтобы с ней слились. Особенно упрашивать того, кто неподдельно нравился, кого в тайне боготворила, кто одним взглядом заставлял останавливаться сердце. А самое главное – не давал ее разуму превратиться в кашу и стать безвольной пустотой, как случалось с каждым, кто жил по законам, считая чувство любви мерзостью.

– Анна, я не ненавижу тебя, – с какой-то обреченностью произнес он, прекрасно понимая, что если он от нее откажется, ее действительно могут признать дефектной, и тогда повинность в последствиях ляжет на его плечи. Святой Дарвин, и почему это происходит с ним. Он хотел закричать в голос, разворотить комнату или даже кого-нибудь прибить.

Чувства, которые он научился игнорировать и которые были придушены еще в детстве, пытались вырваться и обрушиться ураганом на все, что попадалось под руку.

Но он сдержался. С трудом, но сдержался, по крайней мере не сейчас. Еще не время. Если идти на дно, то только одному.

Мысленно попросив прощения у Милены, Артур быстро проглотил капсулу и легонько притянул к себе девушку для поцелуя.

– Это будет первый и последний раз нашего слияния.

– О большем я и не прошу…

Глава 7

Эва никогда не думала, что человек может долгое время сидеть неподвижно и пялиться в одну точку. Оказалось, может. Сжавшись в самом дальнем углу, обхватив колени руками, она не отрывала взгляда от красных пятен крови, осквернивших и без того не самый чистый пол. Пятен, показавших, на что готовы трапперы ради своей выгоды. А самое главное, убедив ее в гнилости их нутра.

Эва ничем не могла заглушить образы в голове.

Вот Харя берет Амми в крепкий захват, дает по голове и силой заставляет открыть рот, а после… После заправски орудует ножом, так кровожадно и хладнокровно, что не возникает сомнений – он делает это не первый раз.

Крики агонии заглушают все звуки в небольшом помещении, превращаясь в булькающие хрипы полуживого тела.

– Прекратите! Прекратите, отстаньте от нее… – Эва пыталась добраться до мясника и сделать хоть что-то, предотвратить безумие. Но Ирма не позволила, небольшая манипуляция ее узловатыми пальцами, и Эва сама рухнула от острой боли в ноге. Магнитное кольцо вмиг стало настолько узким, что, казалось, раздробит молодые кости.

– Дурочка, мы же стараемся ради тебя.

«Кобра» присела возле Эвы, взяла ее за подбородок, заставляя смотреть в глаза. И как ни в чем не бывало произнесла:

– Когда мы закончим, переоденешься в ее тряпки и будешь сидеть тихо. Через несколько дней мы тебя заберем. Да, воду и еду найдешь там, – она указала на вход, где у стены пристроилась грязная сумка.

– Что будет с Амми? – превозмогая боль и ярость спросила Эва.

Ирма нахмурилась:

– Тебя это не касается. Лучше посиди и подумай, что будет с тобой. И можешь не поскупиться на образы, позже ты поймешь, тебя ожидает участь похуже, ведь то, что будет вытворять с тобой твой хозяин – настоящий ад. Так что готовься.

Мерзкий смех и неутихающий крик – это то последнее, что запомнила Эва, когда от собственной боли помутилось сознание, унося в темноту. В такую желанную, но, к сожалению, недолгую.

Эванжелина очнулась спустя пару часов с жуткой головной болью, ломотой в сдавленной и посиневшей лодыжке и тянущей болью в районе сердца, затмевающей все физические страдания и неудобства.

В этом состоянии она провела два дня, за которые жалость, безысходность, и боль потихоньку вытеснила невероятная злость на саму себя, за свою слабость.

Встрепенувшись в своем углу, она потерла затекшие ноги и размяла шею, покрутив головой из стороны в сторону. Взгляд уткнулся в сумку с едой, о которой она благополучно забыла, думая, что лучше умрет от голода, чем поест из рук живодеров. Но воля к жизни была сильнее принципов. Эва подползла на четвереньках к двери, чувствуя, что магнитное кольцо ослабленно, сунула нос в холщовый мешок.

Бутыль воды и засохший хлеб. Не густо. Но непривередливый желудок был счастлив и радостно заурчал. Если бы он только мог догадываться, что после сытости его хозяйку парализует от убойной дозы снотворного, он бы постарался немедленно все выплюнуть.

Читать далее