Читать онлайн Последнее дело Жерново бесплатно
-1-
– Михална, встречай! Ты дома?
Из-за угла дома гибкой тенью мелькнула огромная кошка и бросилась мне на грудь.
– Рыська, дурёха старая!.. Меня и так ноги не держат… Мамка где?
– …Да здесь я, здесь. Чего кричим? Кого ищем?
– Люд, забери Рыську. Обслюнявила всего.
– Ещё не вечер… Чара, Саша приехал!
– И эта дома…
Чёрная как уголь Чара… да, была чёрной лет пять назад, поседела уже… Не спеша, отодвинула Рыську плечом и положила голову мне на колени.
– Хорошая моя… Соскучилась… Давно привезла?
– Вадик привёз.
– А сам что?
– У него работа, в театре, сам знаешь, дел невпроворот.
– Позвонила бы, чай, не чужие.
– Да уж… Чай будешь?
– А как же!.. И чай тоже.
– Алкоголь в доме не держу.
– У меня с собой.
– Пьяница.
– Да ладно тебе… Вечером бутылочку уговорим?
– С одной что ли приехал? Так и поверила.
– Вторую на озеро.
– Проходи… Голоден?
– Дык… с дороги вообще-то.
– Сейчас накрою.
– Утром-то Вадим выгуливает, а вечером поздно уже, какие там пробежки, отбегал своё.
– Да уж, возраст не обманешь.
– Ой, кто бы говорил… Шарлоттку бери, вчера испекла.
– Спасибо… Как сын?
– Месяцами не видим. Из Вартовска приехал, три недели дома отбыл и снова на вахту.
– Куда?
– На Байкал.
– Жениться не надумал?
– Есть у него кто-то, не видела пока.
– Потерпишь.
– Внуков хочется, – вздохнула Людмила.
– У кого-то и…
– Да какой из тебя отец… был бы…
– Поэтому к Вадику и сбежала?
– Поэтому тоже. И не сбежала, а ушла, между прочим, пока ты со своими бандитами разбирался… Ешь, ешь, не отвлекайся… А что так поздно?
– Автобус по дороге сломался, километра три пешком пришлось.
– А-а… то-то Чара скулила… Надолго?
– На две ночёвки. С рассветом уйду, через два дня обратно.
– Тебе приготовить?
– Я мяса привёз, сегодня сваришь, пару банок возьму, остальное оставишь.
– Куда мне! Я же мясо не ем почти.
– Опять колбасу жрёшь? Дура ты, Михална, лучше мяса может быть только мясо.
– Девкам скормлю.
– Для Рыськи сырого надо оставить.
– Знаю, не маленькая… Ну, доставай гостинцы, да на веранду пойдём, пока распогодилось.
– Штопор найди, я дома забыл.
– Лучше б удочки свои забыл.
– Типун те на язык.
– Вот сейчас как оскоромлюсь!..
– Вадика своего воспитывай.
– Стаканы, бокалы?
– Да ну бокалы… «привыкли руки к стакана́м».
– Хорошо тут у вас, только тесновато стало.
– Цивилизация…
– Это что ли?.. Издеваешься?
– Автобус рейсовый пустили, до самой Каменки.
– Ага. Который сначала отменили… Понастроили усадеб, к озеру не подойти.
– Ну ты-то подойдёшь, даже не сомневаюсь… Саш, оставайся, поживи пару месяцев, до холодов хотя бы.
– Твой ревновать не будет?
– К тебе?
Людмила расхохоталась.
– …Тридцать лет назад мог бы сдури, а сейчас… ревновалка отсохла… Ой, Жерново́, чуть опять не забыла! Сейчас…
– Вот. Это тебе.
Передо мной легла крупной вязки безрукавка из козьей шерсти.
– Мама вязала, так без дела и провалялась в нафталине.
– А Вадику почему не отдала?
– Во-первых, он это точно носить не станет…
– А ты предлагала?
– …А во-вторых, мама вязала для тебя.
– Сколько же лет…
– Вот именно… Цени, Жерново́, какая у тебя тёща была.
– Спасибо, Люд, честное слово спасибо.
– …Саш, как там Аркаша с Наташей? – Людмила сменила тему.
– Не знаю, с весны не виделись… Наверно, хорошо.
– До сих пор служит?
– Пока служит… А Вадим что, так и не общается с братом?
– Дураки оба. Родителей столько лет уж как нет, сами состарились…
– …Звонил ему вчера, с днюхой поздравил.
– Съездить не мог?
– Да замотался с делами.
– Ой, с делами… Какие у тебя дела на пенсии?
– Есть кое-какие… бывают. На пенсион, сама знаешь, прожить трудно.
– Не совался бы ты, Жерново́, в эти дела…
– Так, тему закрыли.
– Как скажешь… Сколько Аркаше?
– Шестьдесят три.
– А, ну да… моложе тебя.
– Самую малость.
– Ладно, допивай без меня, пойду мясо готовить. Мариновал?
– Ночь в кефире.
– Может, на шашлык оставить несколько кусочков?
– Оставь, если будет что.
– Рыська, мясо хочешь?.. За мной.
-2-
В пять часов город ещё спит, а я просматриваю последние новости. В шесть выхожу на прогулку перед завтраком, а потом либо по делам, либо верхом на Хонде. Люблю прокатиться с ветерком да по проспектам.
Сегодня все дела по боку, в девять за мясом, подготовить удочки и занести ключи соседке, – кормилице Семафора. Кот никого к себе не подпускает, а тётку Амалию жалует. Не поймёшь котов этих…
– Здравствуйте, уважаемый, как ваше драгоценное здоровье?
– Привет, Акмал, неплохо. Как сам?
– Вашими молитвами, Александр Иванович… Вам как обычно?
– Сегодня, пожалуй, килограмма три возьму, – за город еду. Наберёшь?
– Для вас найдём… Далеко?
– На Карельский перешеек.
– Карелия?
– Какая Карелия, Акмал, Ленинградская область, озеро Красавица. Слышал?
– Откуда, уважаемый, мы понаехавшие.
– Я тоже понаехавший, если что.
– По вам и не скажешь… Издалека, если не секрет?
– Из Сибири, Кузбасс.
– Не бывал…
– Везде не побываешь.
– Ну, вы-то, поди, много где побывали…
– Покажи вот этот кусочек… Ага, давай тоже сюда, не пропадёт.
– Я слышал, старикам… пожилым не очень полезно много мяса.
– Ну, старик, и что? Не переживай за меня. В гости еду, а там собака, рысь.
– Рысь?.. настоящая?
– Акмал, тебе сколько лет?
– В октябре сорок шесть будет.
– Рысь не видел?
– Нет, только по телевизору.
– А я с ней десять лет почти знаком.
– И как?
– Шерсти много. И суетливая.
– Вы дрессировщик?
– Акмал… Ну какой из меня дрессировщик! Пенсионер давно я.
– …Пожалуйста.
– Рахмат. Через неделю увидимся.
– Люда, привет… это я… В Зеленогорске… через полтора часа буду в Куолемаярви, сразу к вам… Да, помню, был такой автобус… Ну и чудесно, на машине сэкономлю… Всё, жди.
– …Как зверьё, не балует?
– Да, считай, отбаловали своё… Ты ешь, ешь, вчера испекла… Ой, Жерново́, чуть опять не забыла! Сейчас…
– Вот. Это тебе.
Передо мной легла крупной вязки безрукавка из козьей шерсти.
– Мама вязала, да так без дела и провалялась в нафталине.
– А Вадику почему не отдала?
– Во-первых, он это точно носить не станет…
– А ты предлагала?
– …А во-вторых, мама вязала для тебя.
– Сколько же лет…
– Вот именно… Цени, Жерново́, какая у тебя тёща была.
– Спасибо, Люд, честное слово спасибо… Где-то видел…
– Да где мог видеть… Ни разу из шкафа не вынимала.
– Вадим в курсе?.. Ну, что ты мне подарила.
– С Вадиком сама как-нибудь разберусь. Да ты бери, бери, ночи уже не тёплые, а тебе переохлаждаться нельзя.
– Всем нельзя.
– Сколько раз тебя на скорой в этот бомжатник отвозили?
– Аркашка напел?
– Почему сразу Аркаша… Амалия Теодоровна.
– Вот мельпомена болтливая… Всё, Люд, не души, не надо.
– Так сколько?
– Ну тебе-то что за печаль!
– Жерново́! У тебя кроме нас никого не осталось. Ты вообще в курсе?
– Ещё Аркадий с Натальей.
– Вот-вот, с Натальей… Ладно, допивай своё Мольтепульчьяно, я на кухню… Мариновал?
– В кефире.
– Хорошо, а то Рыська есть не будет.
– А Чара?
– Варёное ест, как и ты… кобель старый.
– Так уж и старый…
– Вот-вот, постаревший…
-3-
– Здорово, старина! Ну что, думал, я про тебя забыл?.. Извини, Аркаш, приехать не могу, завтра рано-рано подъём и на Красавицу. В общем, жму пять, желаю тебе всего-всего наилучшего… Бум стараться, товарищ майор!.. Что случилось?.. Ну, потом, значит, потом… Вадик не звонил?.. Слушай, Аркаш, не знаю… Мне вернуться ещё надо… Как только – так сразу… Ну всё, давай, Наталье привет в щёчку передавай. Пока.
– Амалия Теодоровна, здрасьте.
– Здравствуйте, Саша. Я слышала, уезжаете?
– Вот ничего по-тихому нельзя… Да я на пару-тройку дней всего. Можно сказать, туда и обратно.
– Ну, проходите, Бильбо Бэггинс. Кофе будете?
– Да я… Я пил уже два раза сегодня.
– Откажитесь от Арабики?
– Ох, не откажусь, Амалия Теодоровна. Молоко есть?
– Совсем никудышняя молодёжь пошла нынче… кофе с молоком… где это было видано.
– Ну извините, мне без молока неполезно.
– Да вы проходите… Сёмушку оставляете?
– Да-а… проследите, чтобы корм был… Вот мясо ещё, если завредничает. Сегодня покупал… Ну и питьё.
– Надолго?
– На пару дней.
– Так ведь не сезон, кажется?
– Так ведь и я больше не охотник, отстрелял своё. Врачи запретили.
– А рыбалку не запрещали?
– Если без фанатизма.
– Ну-ну… Как кофе?
– Хорош!
– Сама жарила, сама молола. Вот так.
– Дети прислали?
– Да им ли до меня, детям-то! Внуки уж бабушку балуют.
– Внуки, думаю, как продолжение детей.
– Вы так думаете?.. Любопытно…
– Амалия Теодоровна, вот ключи, телефон мой у вас есть. Если что, – звоните. По любому вопросу. Хорошо?
– Какие могут быть вопросы… Хотя, есть один, но это после вашего возвращения.
– Давайте сейчас, время терпит.
– Нет, Саша, некоторые вещи лучше делать не спеша.
– Да не томите ужо вы меня! Что за дело?
– Был у меня один ученик, сейчас уже взрослый мужчина… за сорок… Навещает иногда, своими достижениями хвастается…
– Хвастун, значит?
– Нет, пожалуй, делится… На днях принёс одну прелюбопытную вещицу… Э-э… вы ведь не чужды музыкальной гармонии, насколько мне известно?
– Ну так… кое-что понимаю… А что в ней прелюбопытного?
– По форме – рондо, почти «в классике». А вот содержание… И ещё… Видели бы, как он исполнил… Какой музыкант!.. такая жалость…
– Не понимаю…
– Знаете… как бы вам сказать… У него изуродована левая рука. Лет пятнадцать назад… вступился за девушку, и эти негодяи, эти подонки… В общем, пришлось уйти со сцены… бедный мальчик… А какой был скрипач!.. Ваш тёзка, между прочим, Саша. Александр Ледвин.
– Не слышал.
– Сегодня те, кто слышал, забыли.
– Обязательно послушаю. А название у этой… вещицы есть?
– Да… Сначала назвал «Эдж оф Инфинити». Знаете, что значит?
– Машина…
– Помилуй вас Господь, Александр! Ну что вы такое говорите! Инфинити это бесконечность. «Край Бесконечности».
– А сейчас?
– А сейчас будет потом, по вашему возвращению.
– Ну, я побежал.
– Не бегайте, Саша, прошу, доктора не поймут.
– Спасибо за совет. Разрешите убыть по назначению?
– Идите, идите. За Семафорчика не волнуйтесь, с голоду не умрёт.
– Ох, Амалия Теодоровна, лишь бы от обжорства не помер… До свидания… Спасибо за кофе!
– …Всё, граждане пассажиры, приехали. Выгружаемся.
– Какое приехали!
– …До Каменки ещё ехать и ехать.
– Автобус дальше не идёт, не может.
– А нам что делать?
– Ждите следующего.
– До вечера что ли?
– …Командир, что случилось?
– Сцепление накрылось.
– Какое сцепление на «автомате»! Ты чего гонишь?
– Это у вас в городе автоматы, а у меня механика. Вылазь, говорю.
– Нормально так прокатились, нечего сказать.
– Вот и не говори ничего, папаша, дальше пешкодралом. Извини.
– Нужны людям твои извинения…
– Прости, отец, видел же, нормально ехал, да и опыт у меня…
– Ладно, что уж…
– …Саш, тебе мясо как варить?
– До победного.
– Совсем что ли?
– Да.
– Так ведь каша будет вместо мяса!
– Не боись, Махаловна, не будет.
– Ну как скажешь… И не называй меня Махаловной. Не люблю.
– …какие нежные стали… обматерить некого…
– Я всё слышу!
– …слышу, слышу… Рыська, ну иди ко мне…
Кошка пёрышком взлетела на колени, поместилась лишь половина тушки, остальная часть растеклась по дивану. Раздалось утробное мурчание.
– Взял бы тебя на содержание, да только сожрёшь ведь Сёмушку моего, как пить дать сожрёшь… по любви чистой и высокой.
«Как сожрали меня».
-4-
Утро выдалось нехорошее…
«А может ну её, рыбалку эту?.. Людмиле обещал, по зверям соскучился… на озеро хочу… А-а, была не была».
Давление вроде в допуске, жменю «витаминов» закинул в топку, водичкой залил… Жить будем.
Оба-на!.. Седьмой час. Что вчера было?.. Ничего не было. Странно всё как-то… и сны дурацкие… Приснится же такое.
Ладно, чашку кофе и вперёд, километра три хотя бы пройти надо.
– Здравствуй, Акмал.
– Здравствуйте, Александр Иванович. Как самочувствие?
– Нормально.
– Как обычно?
– Сегодня, то есть завтра… в гости еду, килограмма три, не меньше.
– Сделаю… Далеко?
– Не очень, на Карельский перешеек, озеро Красавица. Слышал?
– Откуда, уважаемый, мы понаехавшие.
– Так ведь я сам понаехавший… Акмал, а разве ты меня не спрашивал?.. ну… про озеро.
– Вот сейчас спросил. А что?
– Да так, ничего… Как внучка?
– Скоро замуж…
– Как замуж! Ей же…
– Пошутил я, Александр Иванович, осенью в школу.
– Акмал… нельзя так шутить над пожилыми людьми. Не дай Бог что…
– Извините…
– Да ладно тебе, я тоже пошутил… Слушай, Акмал… а пригласи-ка меня на первое сентября. Будет у внучки твоей русский дедушка. Как тебе?
– Надо посоветоваться.
– С кем, с Аллахом?
Акмал притворно вздохнул.
– В доме с одним… с одной советуются, да благословит её Аллах и приветствует.
– Э-э, правоверный, да ты подкаблучник!
– Дядя Саша, никогда не произносите вслух такие слова, харам.
Акмал перешёл на шёпот.
– У неё везде глаза и уши.
– Заверни.
И мы разошлись, похохатывая и вытирая слёзы.
Да уж… всё как у православных.
– Аркадий Андреевич! Принимай поздравления. Понимаю, шестьдесят три не лучший повод для веселья, и тем не менее… Аркаш, ну раз в год можно расстелиться перед другом, не отказывайся… Сегодня никак, извини, да и состояние какое-то… Да Людмиле обещал и вообще… Ну, смотри… завтра выезжаю, ночь плюс две ночи и домой. Приеду – отсемафорю… Обещаю… Ташку поцелуй от меня… Ну всё, пока… ещё раз с днюхой.
«Остался Сёма…»
Четыре года назад возвращался домой после очередной вечеринки у Казариных и возле подъезда чуть не наступил на меховой комок. Остановился посмотреть, что мне под ногу попалось.
Попался месячный котёнок рыжеватого окраса с коротким обрубком вместо хвоста.
«Кто ж тебя так… ур-роды…»
Крови не было, видно, рана уже затянулась.
«Надо бы пристроить в хорошие руки».
К кошкам у меня отношение настороженное, – есть Милкина Рыська и остальные, то есть чужие. Этого почему-то стало жаль.
«Повезло тебе, рыжий, с таким цветом не пропадёшь».
– Сергей Владимирович, это Жерново́.
– Да вижу я, что ты… Иваныч, на часы смотрел?
– Так детское время ещё.
– Сань, ты же пташка ранняя, чего ты барагозишь в такое время?
– У Аркаши засиделись.
– Оставался бы у него.
– Серж, я всегда сплю дома.
– Ага, дома… Что надо?
– Какой-то неласковый ты сегодня, Владимирыч…
– Жену позвать?
– Зачем жену?.. Нам жену не надо… Слу, Серёж, ты завтра с утра?
– Ну, с утра. Только я зверей лечу, если ты забыл. А людям с утра рекомендую капустный рассол.
– У меня кот… котёнок… Или кошка, ещё не разглядел.
– А я-то тебе зачем?
– Ему кто-то хвост отрезал… или отрубил.
– Крови много?
– Нет, наверно рана старая.
– Ладно, как проспишься, тащи ко мне, посмотрю, чем помочь.
Следующий день принёс парочку неожиданностей. Во-первых, Серёга не дал мне в морду за вчерашнее, во-вторых…
– Сань, с каких это пор народ у нас червонцами разбрасываться начал?
– В смысле?
– В прямом. Это бобтейл. Кстати, довольно ухоженный. Где ты его подобрал?
– То есть, ты хочешь сказать, что меня обманывают глаза? Что это не кошка, а собака?
– Что вы пили с Аркашей? Какая собака! Это курильский бобтейл, редкий окрас, на рынке двенадцать-пятнадцать косарей, а то и больше.
– А хвост?
– Блин… Саня, это бобтейл. Ты меня услышал? У них такой хвост.
– Такой короткий?
– Нет, такой толстый. Всё?
– А с котом что?
– С котом?.. Ничего, совершенно здоров, на глисты прогнать, и всё. Прививать будешь?
– Обойдётся. Точно кот?
– Точно не собака.
– Да я…
– А, это… сейчас посмотрим… Кот. Резать будем?
– Тебе всё резать…
– Как знаешь, я бы…
– Всё, закрыли тему.
– Потом поздно будет, имей в виду.
– Пусть пацаном живёт… Держи, – я протянул пару купюр.
– Сань, вот этого не надо, не обижай. Не все у нас живодёры.
– Не все?.. Ну-ну… Спасибо, Серёга, оставлю тебя в друзьях.
– Да пошёл ты… благодетель… Звони, если что.
– Будь.
То ли Семафор мне благодарен, то ли ещё что, но с ним проблем не было от слова совсем. Собутыльник из него, конечно, так себе, но сбивка словаря прошла почти идеально. Причём, слабое звено в этой сбивке не он. Но я стараюсь, и Сёма мне платит взаимностью. А ведь я всю жизнь считал себя собачником.
– Амалия Теодоровна, от нашего стола к вашему кофе. Угостите Арабикой?
– Александр, у вас нюх как у собаки. Проходите.
– …Овсяное печенье редко покупаю, – берегу фигуру.
– Но ведь кофе!..
– Да-да, я понимаю, это очень вкусно… Сёма?
– Да, на три дня.
– Не беспокойтесь, у нас полное с ним взаимопонимание… На рыбалку?
– С охотой всё, осталось продать ружьё.
– И каково это, охотнику без охоты?
– Нормально. Главное, не индульгировать.
– Как вы сказали?
– Ну… не делать из этого фетиш.
– Да-да, я понимаю… Знаете, в нашей профессии это намного трудней.
– В нашей тоже. Охота ведь не профессия.
– Саша, помните, я рассказывала вам про своего ученика, скрипача?
– Что-то припоминаю…
– Так вот недавно он показывал свою вещь… вещицу… необычная такая… Хочется вам её показать… очень хочется.
– У вас есть запись?.. Вы же знаете, я в нотах…
– Да, помню… Но меня что-то тревожит… Вам не кажется иногда, что с нами всё уже происходило?.. Ну… вот всё, что происходит, уже где-то было… когда-то.
– Странно, что вы об этом заговорили. Знаете, мне тоже подобные мысли стали в голову приходить.
– Да-да, именно мысли… Любопытно… И вы правы, это действительно странно…
– Люд, эт снова я… В общем, автобус поломался. Топаю пёхом.
– Может, машину найти?
– Не стоит, минут через сорок буду.
– Чара скулит, тебя почуяла.
– Успокой, скажи, – завтра возьму на рыбалку.
– Не обманешь?
– Чару?.. Да ни в жизнь!
– Смотри, Жерново́, пожалеешь потом.
– Уже пожалел… До связи.
– …Ну всё, мы дёрнули.
– Далеко в этот раз?
– Без фанатизма, километров восемь. Есть одно местечко… Чара, со мной?
– Ты же обещал.
– Помню… Послезавтра жди.
– Рыба будет?
– Как знать… Рыбалка дело такое. В крайнем случае у рыбаков купим.
– Ага, купите. По карточке?
– Вашу Машу…
– Вот-вот… Возьми пару тысяч, потом отдашь.
– Тысячи хватит…
– …Берти, опять он… Ну сколько можно?.. Нам до него не достучаться.
– Анна, позови Маргарет. Вдвоём не управиться.
– Я уже ничему не верю… зря мы всё затеяли.
– Девочка моя, мы должны бороться.
– Лучше бы он тогда умер.
– Не говори глупости. Нам не дано знать, что было бы лучше. Зови.
-5-
С Людмилой свела судьба, – в лице молодого лейтенанта Аркашки Казарина…
– Саня, давай в театр сходим?
Аркаша появился у нас осенью восемьдесят второго, я был тогда слушателем спецкурса генерала Гурова, куда меня направили как «отличника и прочая». А познакомились мы сразу после того, как «с благодарностью за служебное рвение» меня выпнули из следственной группы Гдляна-Иванова. Пробыл я там чуть больше трёх недель, только и успел, что малость хапнуть ташкентского загара да насмешек от капитана ОБХСС Валерки Дюжева. Валерия Леонидовича, если точней. Одна была радость, – незнамо за какие заслуги перед Отечеством получил старлея досрочно, так что для огорчений повода не было. Мало ли куда ещё Родина пошлёт…
Леонидыч – шкаф под метр девяносто, полупудовые кулаки – «угадай в какой руке арбуз», боксёр, призёр МВД в полутяже, его даже начальство побаивалось, а уж мне при росте сто семьдесят четыре сам Бог велел помалкивать, – со своим КМС по самбо я мог его только рассмешить. В неполные двадцать девять он успел не одного цеховика перекусить пополам, а мне советовал излишнего любопытства и рвения не проявлять, пока не поступит команда от «сладкой парочки», как сам Леонидыч их называл. У него были основания не высовываться.
– Саня, сделал – запиши, не сделал – два раза запиши. И не суйся, куда не просят.
Я советам не внял.
В начале «святых 90-х» Дюжева перевели в Варшавское отделение Интерпола, где он прослужил до конца 98-го, пока не схлопотал по голове «чем-то тупым и тяжёлым», получил инвалидность, а в середине нулевых, когда я видел его в последний раз, он трудился в какой-то охранной фирме, получая неплохую прибавку к государеву кошту – четыреста долларов пенсии от Интерпола.
– …Сань, ну так что, пойдёшь?.. По контрамаркам.
– Откуда?
– Я же тебе говорил, – родной брат актёр, после театрального там работает.
– В театре служат, Аркаша.
– Служат?.. в театре?.. А мы что, улицы подметаем?
– А мы подметаем.
– Ну как?.. идём?
– Когда?
– Да хоть сегодня… хотя нет… Давай завтра. Я к брату смотаюсь.
– Форма одежды парадная?
– А что?.. давай. Как отмазываться будем, если что…
– Отмажемся… Аркаш, ты когда в театре был?
– Не помню.
– А я помню. В шестом классе. Спектакль был «Московские каникулы».
– Ну ты театрал…
– Аркаш, цветы надо бы купить.
– Кому, Вадику?.. Коньяк ему, а не цветы.
– Актрисе какой-нибудь… театр всё-таки.
– Ну, ты цветы, а я коньяка куплю, после спектакля с братом посидим.
Цветы пришлись впору.
Чуть больше года до этого Людмила развелась, и мне пришлось уводить её от следующего венца, к обоюдному удовольствию. Через два месяца мы подали заявление в ЗАГС.
Правда, Вадима Казарина это сильно не устраивало. Он отыграл своё спустя четыре года.
С этим театром связано ещё одно событие…
Как-то Людмила, с которой к тому времени мы уже были в разводе, а братья Казарины перестали общаться между собой, предложила показаться их главрежу Исакову. Александр Борисович вежливо послушал, поинтересовался, нет ли у меня чего кроме романсов. И благополучно про меня забыл.
С тех пор я не брал в руки гитару. Жаль?.. Наверно. Но меня теперь это не волнует. Просто жаль и всё.
– Здравствуй, Акмал. Как сам?
– Вашими молитвами, Александр Иванович. Как вы?
– С поправкой на возраст…
– Значит, хорошо.
– Как внучка, скоро в школу?
– Да, осенью пойдёт. Волнуемся.
– А тебе что волноваться? Пусть родители волнуются.
– Вы правы, наверно.
– Прав, прав, даже не думай. Тебе сына ещё женить, вот голова болеть будет.
– Уже болит, дядя Саша… Русская за него не пойдёт, а наши…
– Что не так, Акмал?
– Не узбек, не таджик… с земляками дружить не хочет, говорит, тупые. А я что могу поделать?
– Что поделать… Акмал, ты сам полукровка, научи сына.
– Научил, теперь думаю, – стоило ли… Тяжело ему будет.
– Отставить нытьё. Тебе легко было?
– Так ведь… Александр Иванович!.. Если бы не вы…
– А я что?.. Я своё дело делал. А сын твой при папе, при маме. Ему проще.
– Поговорите с ним, дядя Саша, а?
– О чём, папаша? Что жизнь говно?.. Это сам расскажешь.
– Боюсь я… столько всего.
– Значит, вспомни молодость.
– Не хочу ничего вспоминать. Там дом сожгли, здесь чуть в тюрьму не посадили. Плохие воспоминания, нехорошие.
– Закроем тему. Времена изменились. Убивать не будут, надеюсь, но жизнь легче не стала.
– Значит, опять?..
– Да, опять… Кстати, ружьё не купишь?.. По сходной цене отдам.
– Зачем?.. Я не охотник.
– Чтобы самому дичью не стать.
– А вы?
– Акмал, ты гражданин России почти пятнадцать лет. Подавай заявление, я помогу. Ты понял?.. Если что – звони, впишусь.
– Спасибо, дядь… Александр Иванович.
– Потом спасибо скажешь… Жене привет.
– Аркадий Андреевечич, наше вам с кисточкой! Александр Иванович на проволоке!
– Здорово, Иваныч. Что хотел?
– Поздравить хотел… хочу. Или ты не рад?
– Ну почему же, рад, конечно.
– Ну вот, поздравляю.
– Спасибо, Сань.
– Что-то голос невесёлый. Аркаш, случилось что?
– Да нет… так, служебная текучка.
– Андреич, не моё, конечно, дело… Уходил бы ты, а?.. Сколько жизни той осталось… Не до самой же смерти впахивать! Все долги Родине отдал с лихвой.
– Сань, долг Родине не отдают, а исполняют его перед Родиной.
– Ну хорошо… исполнил. И не один раз. Старые мы, Аркаш, старые. Дай дорогу молодым.
– Не могу.
– А через не могу?
– Не сейчас.
– Вот те раз!
– Вот те двас.
– Что случилось?
– Не по телефону.
– Мне подъехать?
– Подожди… Ташка, сегодня Жерново́ подъедет. Мы как?.. Подъезжай, Иваныч, поговорим. К семи… А лучше к шести.
– Буду в пять. Жди.
«Это смутно мне напоминает Индо-пакистанский инцидент…»
– Амалия Теодоровна!..
– Александр! Вы подозрительно вкусно пахнете!
– У вас нюх как у моей Чары. Ничего от вас не утаить. Печенье овсяное! Примите, пжалста.
– Ой, моё любимое, зерновое, с шоколадом. Как вы догадались?
– Что может быть лучше этого печенья к вашему кофе, уважаемая Амалия Теодоровна!
– Ну проходите, проходите… А не желаете ли, любезный Александр, капельку коньяка в чашечку кофе по такому случаю?
– Ну кто же станет отказываться от капельки, Амалия Теодоровна!
– Саша, что с вами?.. Я вас плохо… э-э… узнаю.
– Не могу с вами не согласиться, что-то сегодня в атмосфэре такое…
– Да полно вам, Саша, что там быть может. Разве что повышенная влажность. Что, впрочем, устроило бы не только меня… Присаживайтесь… Так что, Сёма?..
– Да, и Сёма… тоже…
– Хочу поделиться с вами, Александр, одним, можно сказать, открытием. Вы, наверно, помните, я рассказывала вам про своего ученика. Он скрипач… был скрипачом, а ещё брал уроки у покойной ныне Валентины Вячеславовны Мизиной…
– Ну, за встречу… Давно не виделись.
– Давненько…
– Так что за проблема, Аркаш?
– Да, собственно, не проблема.
– А что?
– Меня перевели в Главное управление.
– Ух ты!.. С какой целью?
– Вот именно.
– Старшим опером, как я понимаю?
– Хуже.
– Не младшим же.
– Подполковник.
– Звезду обмываем?
– Можно, конечно, но всё ещё хуже.
– Аркаша, не томи.
– Под меня создали группу… или меня под группу.
– Так… налил… выпили… Хороша, зар-раза… Что за группа?
– Прошла серия.
– Что-то краем уха слышал…
– В общем, либо я со щитом, либо на пенсию, твоими молитвами.
– Я так понимаю, на пенсию не хочется.
– Не в пенсии проблема. Во-первых, дело серьёзное, во-вторых, кому-то всё равно доводить его до конца.
– Давай подробности.
– Тебе-то зачем?
– Обижаешь… Я тебе друг или кто?
– Больше десяти эпизодов.
– Точней?
– Четырнадцать.
– По каким признакам?
– Приезжай в контору, расскажу и покажу.
– Не могу, завтра в Каменку.
– А после?
– В субботу домой… В воскресенье могу.
– Давай в субботу. Сань, помоги, чует сердце, дело серьёзное.
– Аркаш, ты меня знаешь, для тебя в лепёшку.
– В лепёшку не надо. Просто помоги, в долгу не останусь.
– Давай так… налил… Хоп… Всё, я поехал, завтра с утра на дизель. Отзвонюсь.
– Рыська, радость моя мохнорылая… как же я рад тебя видеть… Милка, где Чара?
– Где-то носится.
– Не стара носиться-то? Чай, не девочка.
– Может, у соседей пасётся, печенюшки клянчит.
– Узнаю Чару… Люд, покорми, а?… Хоть чем.
– Есть немного. Борщ поставлю греться, а пока чайку с шарлотткой.
– По твоему рецепту?
– Жерново́, здесь может быть другой?
– Ну, не знаю.
– Вадик на прошлой неделе был, а сына с апреля не видели.
– Что так?
– На Байкале.
– Опять вахта?
– А то…
– Не женился?
– Как же, заставишь его… Иди за стол, сейчас подам…
– Что-то не пойму… стулья новые?
– Новые, новые, ты глянь, что в большой комнате…
– …Мама дорогая… кресло-качалка… Люсь, можно?
– Можно… Нравится?
– Лет двадцать пять о таком, наверно, мечтал.
– Могу подарить. Хочешь?.. Только куда его тебе ставить…
– Люд, ты не шутишь?
– Вадик матерится.
– Ему не нравится кресло?
– Кресло нравится, – Людмила вздохнула, – ему не нравится об него спотыкаться.
– Может, пить надо меньше?
– Жерново́, не хами.
– Беру слова обратно.
– Ну так что, дарить или как?
– Ты прям совсем подарками завалить меня хочешь!
– Какими ещё подарками?
– Не, ну я не возражаю, пенсия и всё такое.
– Ну и какими?
– Ну… вот жилеточку… то есть безрукавку мне подогнала.
– А-а… это… Давно собиралась, мама для тебя ведь её вязала… Кстати… не припоминаю, когда…
– Да я, собственно, тоже… Сейчас гляну… в рюкзаке нету…
– …Да вот же она! Как лежала, так и лежит. Саш, ты по шкафам у меня лазишь?
– Люда, ты дура?..
– Ладно, проехали… Налей вина, да пойду мясо готовить… Чара!.. Иди сюда, Чара, ты где!.. Странно… обычно тебя встречает… очень странно… Ну и ладно, никуда не денется… Рыська, мясо хочешь?.. За мной!
– Люсь, где Чара?
– Сходи к соседям.
– У меня вино закончилось.
– Не переживай, у них никогда не заканчивается.
Зорька была хороша, да рыбалка не задалась, – ни одной поклёвки. Не повезло. Ну и чёрт с ней, с плотвой с этой, одни кости. Можно просто посидеть, поразмышлять о смысле жизни, самое время подводить итоги.
Что за хрень сегодня приснилась?..
– …Герберт, он пришёл без собаки!
– Здравствуй, Алекс. Это Анна. Меня ты должен помнить, я Герберт Максвелл, Берти… Прошу в дом, есть разговор…
-6-
– Мужчина, вам плохо?
– А?.. что?..
– Гражданин, вам плохо?
– Нет, всё нормально, задремал малость.
– Задремали?.. У вас есть документы с собой?
– Ребята, идите своей дорогой, а я тут ещё посижу.
– Так! Предъявите документы!
– …Вот докопался… На, смотри… Э-э!.. Руками не лапать.
– Извините, товарищ майор, обознались.
– Ищите кого что ли?
– Да нет… мимо шли… Может, вам помощь нужна?
– Ребят, я тут живу, на третьем этаже. А это моя любимая скамейка.
– Извините ещё раз… Всего хорошего.
Что за жизнь… посидеть спокойно не дадут… С другой стороны, – вдруг человеку действительно плохо, а мимо пройдут?.. Где ты, золотая середина… мои тридцать три…
Зайдя в квартиру, понял, что меня беспокоило. Старый дурак, опять без трубки вышел. Всё не наиграюсь в шпионов никак… Ну так и есть…
– Аркаша, прости дурака, телефон дома случайно оставил… Я извинился. Землю есть не буду… Сейчас?.. на Чехова?.. На Суворовский?!.. Во дела… Слышь, Хазарин, на часы глянь… Ладно, такси вызову… Я сказал, не надо, вызову такси. Всё, отбой.
– Здорово… А говорят, главупр по ночам не работает.
– Для приёма граждан не работает.
– Другого места не нашёл?
– Не в обезьянник же тебя везти.
– Ладно, идём…
– Так, сразу к делу…
– Погоди с делами, Аркаша, для начала просвети, – по чьей инициативе, чья санкция.
– Всё сверху. – Аркадий метнул взгляд в потолок.
– А чего это вспомнили вдруг старую архивную крысу?
– Про крысу забудь.
– Ладно… Неплохо устроился. Давно?
– Третий месяц, как получил подпола.
– Поздравляю.
– Погоди поздравлять. Кстати, в субботу приедешь? Дочка с зятем будут, внуков привезут.
– Я послезавтра в Каменку, к твоей невестке в гости.
– Привет передавай.
– Всё, хватит болтовни, одиннадцатый час уже за бортом. Что случилось?
– Кое-что плохое.
– Кто бы сомневался, чай, не в Эрмитаже сидим…
Денёк будет жарким…
С утра в лавку за мясом, потом должны привезти велотренажёр, – доктора настояли, потом… потом в Главное управление, потом Сёмку пристроить… потом… Может, ну её нахрен, Каменку?.. На следующей неделе могу. Или не смогу?
Да-а, помирать нам рановато…
– Здравствуйте, позовите Акмала… Александр Иванович, скажите, срочно… Акмал, привет, дружище, у меня мало времени, поэтому слушай…
– К подполковнику Казарину, по срочному.
– Документы…
– Пожалуйста.
– Ваш пропуск… Проходите, товарищ майор, номер кабинета…
– Я знаю, капитан…
– Здорово, Иваныч, проходи, садись.
– Ну-с, товарищ подполковник?..
– Вот… – Аркаша бухнул на стол стопку дел. – Четырнадцать, как обещал.
– Спасибо, добрый человек. С чего начнём?
– Давай по порядку… Время, место, положение тел, первичный осмотр, вскрытие, ну и экспертное заключение.
– Нет, Андреич, я по-старинке, по-своему. Я же визуал, ты знаешь.
– Визуал, визуал… А не ты ли братьев Сериковых прошляпил? Нам потом их закрывать пришлось, а могли бы присесть лет на десять раньше.
– Сейчас бы уже вышли давно.
– Не выйдут. Сергея на пересылке грохнули, второй, Александр который вышку получил.
– Ну и слава Богу, улицы чище… Так, Аркаш, собери мне все фото в порядке, так сказать, поступления.