Читать онлайн Счастье бесплатно

От автора

Уважаемые читатели, рейтинг 18+ стоит не сколько из-за ненормативной лексики, сколько от сюжета. В книге описаны жестокие сцены, упоминание насилия, суицида, наркотиков и терактов. Все персонажи, действия, города и валюта – вымышленные.

Мы ни в коем случае не поддерживаем поступки героев и их мысли. Всё, что происходит в истории – ужасно и Вы должны это понимать.

Если в Вашей жизни происходит какой-то трудный период – пожалуйста, воздержитесь от прочтения и вернитесь, когда у Вас всё будет хорошо.

Автор заботится о Вашем ментальном здоровье, поэтому сделал всё, чтобы предупредить Вас.

Пролог

А море красивое во время шторма? Красивы ли волны, разбивающиеся о скалы, одаривая каменные выступы своими каплями? Красиво ли серое небо, грозящееся рухнуть на землю в любую минуту? Красивы ли капли дождя, исчезающие в сырой земле? Красив ли маяк, прячущийся за вмиг появившейся волной? Красива ли молния, рассекающая мрачное небо? Кай точно не может сказать.

Он стоит на обрыве утеса и смотрит вдаль, будто ожидая каплю солнечного света среди этой серой, пугающей погоды. Капли дождя скатываются по его бледному худому лицу, на секунду застывают на линии подбородка, затем падают и впитываются в чёрную толстовку, а холодный ветер разгоняет угольные волосы.

Кай суёт руки в карманы, глубоко вдыхая тихоокеанский воздух, и мысленно усмехается тому, как погода идеально передаёт его внутреннее состояние. До сих пор он не может понять, где допустил ошибку, которая разрушила их жизнь.

*

Чуть западнее от Евразии есть большой остров Ял со своим климатом, образом жизни и привычками. Южнее, находится небольшой остров Бэя, названный туристами "Райским местом" из-за тёплой погоды, вечно зелёных растений и белоснежного пляжа.

Школьная пора всегда ассоциировалась с вечной домашней работой, экзаменами, проектами, которые нужно сдать строго к четвергу и кружками. Каждый день как предыдущий: подъем в 7 утра, завтрак, поход в школу, возвращение домой, просмотр мультфильмов, выполнение задания и сон. И так каждый день. Каждый, на протяжении 11 лет.

По выходным на улицах небольшого островного городка Бэя появлялись небольшие группы школьников, весело проводящих выходные: кто-то ходил в кино, а кто-то прятался за несколько километров, чтобы родители не застали за сигаретой. У некоторых были и другие развлечения, например, встреча в заброшенном здании, где из мебели только три украденных машинных кресла, две шины и небольшой ящик, служивший столиком.

– Так почему Симора отстранили на неделю из школы? – Марфа бросила на стол бубновую карту шестёрки.

– За драку, – Кристофер бросил бубнового короля.

– А я слышал, что он накуренным в школу пришёл, – поделился Рэй, перебирая свой веер из карт. – Не уверен, что это правда.

– Я даже не удивлюсь, если это правда, – Томас пнул футбольный мяч в имитированные кегли из пивных бутылок. – Директору нужно было раньше принять меры.

– И, слава Богу, – Коя бросила на стол новую карту и поправила длинные рыжие косички. – На одного высокомерного идиота стало меньше.

– Ушёл один – возьмут другого, – констатировал Кристофер, почесав свободной рукой курносый нос. – Какая разница, если одного задиру исключили? Вся его конченая компания всё равно будет продолжать властвовать в школе.

Не успел Крис закончить говорить, как тут же вздрогнул от неожиданного визга.

– Я выиграл! – пропищал Жан. – Я обыграл Рэя!

Марфа бросила колоду на стол и обиженно откинулась на кресло, скрещивая руки на груди. Коя же подвинулась ближе к столу и принялась рассматривать карты, чтобы понять, где ошиблась.

– Я просто поддался, ребёнок, – оправдался Рэй, ища глазами новую тему для разговора. – Кай! Кай Рид! Перестань плесневеть за домашкой! – Он достал телефон из кармана брюк. – Давай тебе лучше девушку найдём! – парнишка активно листал дисплей телефона для нужной цели. – Напишем Морган: «Привет. Ты давно нравишься моему другу Каю. Помнишь его? Коротышка такой и глаза у него смешные, когда удивляется».

– Перестань, – Кай отложил ручку и тетрадь по математике в сторону. – Только попробуй ей написать.

Мальчик подорвался с места под возгласы друзей. Рэй, зажав телефон между бёдер, яростно пытался отбиться от друга, но после пары подзатыльников всё же сдался и добровольно отдал телефон.

– Ты что? – крикнул Кай. – Ты действительно ей написал?

Лицо стало красным, а глаза предательски жгло от подступающих слёз. Кай бросил телефон на колени Рэя, а сам, закинув все школьные принадлежности в портфель, рванул прочь из заброшенного здания.

– Какого чёрта, Рэй? – спросил Томас, складывая руки на груди. – Он слишком мал для твоих шуток.

– Какой ты после этого друг? – Кристофер нахмурился.

– Ужасный, – крикнул Жан, открывая очередную банку пива.

– Вообще-то, я его жизнь налаживаю! – Рэй закатил глаза. – Потом скажет спасибо.

Он опустил голову и испуганно посмотрел на экран телефона, читая одно слово, от которого внутри всё сжималось – «Прочитано».

На следующий день Кай старался не пересекаться взглядами со школьниками, которые встречались в коридоре по пути в кабинет истории. Казалось, что всё внимание приковано к нему; что вся школа знала про неудачную шутку Рэя.

Крис всё это время шёл позади, внимательно следя за мальчишкой. В тот момент, когда он притормозил на перекрёстке коридора, Кристофер остановился рядом и повернул Кая к себе лицом.

– Кай, – протянул он, – по сути ничего страшного не произошло. Если вдруг придётся оправдываться, скажем, что это неудачная шутка Рэя.

– Нет. Страшное как раз и произошло, – Кай прикусил губу и отвёл взгляд в сторону. – Я ведь действительно хотел ей понравиться. А сейчас что? Она и будет помнить меня, как неудачную шутку Рэя.

– Тогда не будем говорить про шутку, – Крис обратил внимание, как Кай нахмурился и сделал шаг назад. – А что? Тебе не кажется, что нужно быть немного смелее? Если побороть страх, может, будет и приятно.

– Приятно, потому что она тебя поцелует.

Оба резко обернулись и одновременно нахмурились при виде только что подошедшего к ним Жана. Тот подмигнул Крису, а после стал теребить чёрные волосы Кая своей пятернёй.

– Жан, – недовольно начал Кристофер, – я тут пытаюсь напутственное слово дать.

Жан улыбнулся, положил локоть Каю на плечо и ударил его по кончику носа.

– Я тоже, – ответил ему Жан. – Только у меня иные советы.

– Я знаю эти советы, Жан, – цокнул Кай, отбрасывая локоть друга со своего плеча. – Хоть кому-то они вообще помогли?

– Да ладно тебе, – Жан ущипнул его за щёку, а когда посмотрел вглубь коридора, то сначала прищурил глаза из-за плохого зрения, а потом и вовсе их закатил. – А вон и наш горе-друг вырисовывается.

Кай обернулся. Рэй и Томас, увидев друзей, резко остановились. Видеть Рэя последнее, чего хотелось Каю. Вместо обыденного приветствия он скривился и закатил глаза, всем видом показывая свою обиду. Но, развернувшись, чтобы пойти в кабинет, тут же замер на месте. В его сторону шла Морган.

Воздуха в коридоре стало катастрофически не хватать, а голос предательски задрожал, когда Кай прошептал:

– Я хочу, чтобы инопланетяне похитили меня. Прямо сейчас.

Морган медленно прошла мимо, подмигнув и еле заметно улыбнувшись. Эта была не та улыбка, которая разбивала землю под ногами, заставляя упасть в пропасть стыда. Эта улыбка не заставила Кая испытывать позор за глупость друга. Эта улыбка подарила ему лёгкость, позволила выдохнуть.

Кай не посмел отвести взгляда, наслаждаясь каждой секундой, пока Морган была в поле его зрения. Внутри сначала сжалось всё вакуумом, а затем резко взорвалось фейерверком.

Коя, стоя чуть дальше, неловко посмотрела на Марфу. Та, кивнув головой, толкнула её в бок локтем.

Школьная пора всегда казалась скучной и тяжелой для школьников, которые по уши завалены уроками, кружками и проектами. На переменах, если повезёт, можно было стать свидетелем драки. В столовой ожидали разговоры с друзьями. В коридоре можно наткнуться на язвительные комментарии местных хулиганов.

На уроках чаще всего ничего не происходило. Но сейчас, на уроке истории, где учитель что-то вещал про восстание на Бэе, Кай, улыбаясь, смотрел перед собой. Впервые, урок нёс в себе что-то кроме монолога учителя. Парень бережно сложил записку, сделанную на листке школьной тетрадки, и убрал в нагрудный карман блузки.

Прямо под сердцем лежала записка: «У тебя действительно смешные глаза, когда ты удивляешься ;)».

*

Кое двадцать пять, и спустя восемь лет она снова возвращалась на Бэю. Она возвращалась домой.

Рейс Са-Рьяно – Бэя занял 1 час 10 минут. В аэропорту её ждал родной морской воздух, толпа туристов и ещё больше таксистов, жаждущих заработать на приезжих.

За восемь лет Коя изменилась: бежевый костюм отчерчивал фигуру, рыжие волосы едва касались плеч, а под боком – маленькая сумка с дешёвым альбомом с рисунками, выполненными на скорую руку.

Коя, назвав таксисту адрес, любовалась родными видами. В этом городе много воспоминаний: и о первой двойке, и о бессонных ночах рядом с океаном, и о родителях, и о друзьях. Возвращаться сюда было необычно – чувство ностальгии не было желанным. За эти восемь лет она ни разу не возвращалась домой, ни разу не виделась с родителями и ни разу не разговаривала с ребятами. Будто всё, что связано с городом – была её прошлая жизнь, которую она так старательно пыталась стереть из памяти. Единственное, что заставило её сорваться с места и поехать навстречу прошлому – одно сообщение с неизвестного номера. «Y. 14 июня. Северная улица. Кафе Север.»

Внутри кафе всё было, как и прежде: красные обои с золотистыми узорами, жёлтые китайские фонари в качестве люстры, деревянные столы с такими же стульями, и минимум посетителей. В углу она заметила одну сгорбленную фигуру с обесцвеченными волосами, и по одной только громкой отрыжки от пива Коя узнала в этом парне Жана. При виде подруги он поперхнулся напитком и, расширив глаза, воскликнул:

– Боже, Коя Аки? Или ты второе пришествие Иисуса Христа?

– Я смотрю, тебя жизнь так потрепала, что ты сединой обзавёлся? – Коя обняла друга.

– Но пошлю я тебя быстрее, чем обзаведусь настоящей сединой.

Двери со скрипом открылись, в помещение вошёл Рэй. Он оглянулся в поисках друзей, а когда заметил знакомые лица, уверенно зашагал к ним. После стольких лет Рэй стал выше, а тело заметно приобрело мускулы. Его внешний вид будто хотел кричать: «Смотрите! Я стал мужественнее! Я излучаю большую член-энергию!», но вместо этого Рэй прокричал:

– Кажется, я промазал по адресу и попал в притон.

Рэй весь светился. Было видно, что он скучал. Парень сразу же начал рассказывать, как окончил полицейскую академию с отличием, как ему предоставили должность полицейского в Са-Рьяно, миновав вспомогательные ранги, попутно выпивая пиво Жана, отчего тот недовольно смотрел на него.

– А ты, куда делся после отчисления из школы? – Рэй повернулся к Жану.

Тот напрягся.

– Улетел сразу же в Са-Рьяно, – почти шёпотом начал Жан. – Там никто не брал пацана без образования на дельную работу, поэтому выбирать не приходилось. Сейчас особо ничего не поменялось.

– То есть ты и сейчас на подработке? – уточнила Коя.

– Сейчас без чёртовой бумажки, желательно с одними пятёрками, никуда не берут. Будто всё решается листком с чернилами, – Жан забрал стакан пива у Рэя. – Но я привык. Устроился на стабильную работу, заработал даже на небольшую квартирку, – соврал он. Тему нужно было переводить, поэтому парень переключился на Кою: – А ты, Коя? Что с тобой случилось?

– Отучилась в Са-Рьянской академии искусств и сейчас я свободный художник, – ответила она, опустив голову вниз, смотря на свои помятые бежевые брюки.

Рэй не успел удивиться и задать ещё сотни вопросов о её работе, как двери кафе снова открылись, и ресторанчик погрузился в стук каблуков. По дешёвому паркету топали самые дорогие ножки Бэи.

Марфа стала прямым доказательством, как сильно люди могли поменяться. Её огненно-красные крашеные волосы были собраны в чёрный бант, белая футболка с надписью «Suck my dick» и чёрная байкерская косуха с яркими брошками выбивали её из образа приличной девушки.

– Столичная сучка опять прибыла в эти трущобы, – прикрикнула Марфа, целуя друзей в щёки.

Кай вошёл в ресторан ещё до того, как Марфа уселась за стол. Одет он был скудно: чёрные брюки, чёрная футболка, чёрный кардиган, чёрные волосы и чёрные глаза, которые Коя помнила наполненными радостью и смехом, а сейчас там царил лютый холод. Идеальная молчаливая статуя.

Коя не сразу поняла, что пялилась на него. Это уставшее бледное лицо практически не было похожим на то, что смеялось восемь лет назад. Но стоило Каю поймать взгляд девушки с поличным, то айсберги в глазах тут же излучили тепло. А Коя сидела, и не могла сдвинутся.

Поймал. Девушка, смутившись, улыбнулась и произнесла еле слышное:

– Рада видеть, Кай.

– Взаимно, – парень улыбнулся в ответ.

И вот они сидели впятером. Спокойно допивали пиво, рассказывали о своей жизни, смеялись, вспоминали детство и ждали оставшихся двух друзей.

– Получается, мы все в Са-Рьяно перебрались? – спросила Марфа, делая глоток пива. – Удивительно! Почему мы там не собирались? Столица же!

– Действительно. Сколько уже прошло? – Рэй принялся задумчиво считать на пальцах. – Восемь лет? И только сейчас встретились.

Двери снова открылись, и в помещение вошёл Томас. Как и все он возмужал, стал выше, красивее и другим. Он шёл медленно, рассматривая друзей. Вот сидел Рэй, похожий на миллиардера, вот Жан похожий на всё того же дерзкого мальчишку со школьных времён, рядом сидел Кай, слева от него – вульгарная Марфа, а ещё левее – не похожая на себя Коя.

Он остановился перед столом, вытащил руки из карманов и еле как выдавил из себя улыбку, тихо произнося:

– Рад видеть вас, друзья. Жаль, что встречаемся при таких обстоятельствах.

– При каких? – уточнил Жан.

– Сообщение, – ответил он, подняв одну бровь.

– Ага. «Y. 14 июня. Северная улица. Кафе Север.» И тебе привет, Том-и, – протянул Рэй. – Пошли, отпразднуем воссоединение. Только Криса подождём.

– Ребят, – Томас нахмурился. – Кристофер не придёт.

– Почему? Ты с ним общался? Что он сказал?

– Он мёртв.

***

Первая стадия – отрицание.

Прошло уже три недели с похорон Кристофера, а Марфа всё никак не могла поверить, что улыбающиеся глаза с похоронной фотографии больше никогда не посмотрят на неё. Живые глаза.

Умер не просто друг. Умер член семьи шестерых друзей. Умер, вместе с тем вырвал кусок души. Забрал с собой в качестве платы за свою доброту, которой щедро одаривал людей при жизни.

У Марфы он забрал всю душу. Оставил чёрное пятно. Пустоту, которую не заполнить.

Изредка общаясь с другом, он всегда отвечал ей, приписывая ещё и сотню пожеланий ей и её близким.

Вторая стадия – обида.

Тело Кристофера нашёл полицейский, который был хорошо с ним знаком. Мужчина переживал, что уже два дня не видел Криса за обедом в кафе, где они встречались каждый день.

Дверь его квартиры была приоткрыта. Полицейский вошёл, окрикивая парня, но увидел его спящим на кровати. Только Крис не просыпался даже тогда, когда полицейский обливал его холодной водой и со всей силы давал пощёчины, стараясь привести в чувства.

Врачи диагностировали передозировку лекарственными препаратами. Кристофер ещё со школы страдал от бессонницы, и каждый вечер принимал капсулы, которые ему прописал врач. Крис устал просыпаться уставшим. Теперь он будет спать вечно.

Тело Кристофера ребята так и не увидели. Друга кремировали, а его погребальную урну вместе с фотографией поместили в колумбарий. На прощание пришло много людей, которые только и говорили, каким замечательным человеком был Кристофер Лэй.

Всё это время шестеро друзей не разговаривали. Каждый был в своём сером мире, окружённый пустотой.

После похорон все шестеро вернулись в старый заброшенный дом, где всё также стояла никем не тронутая мебель. Каждый из них молча смотрел в одну точку, пытаясь принять ситуацию.

Первым тишину нарушил Томас, начавший зачитывать записку, которую ему вручил полицейский, нашедший тело.

– «Дорогие друзья, – начал он. – Нет, братья и сёстры. Если письмо попало вам в руки, знайте, я проебался. Мне жаль, что вам придётся читать это, но так вы будете знать, почему я это сделал. Почему я убил себя.

Жизнь подарила мне смысл в виде Кирин. Мы познакомились на втором курсе медицинского университета, когда она помогла мне с исследовательской работой, за которую меня назначили помощником главного ветеринара в ветеринарной клинике. Мы встречались год, и каждый день я становился счастливее. Она заставила меня быть лучшим человеком, чем я был. Видимо, в прошлой жизни я спас мир, раз карма отплатила мне за подвиг её любовью. К сожалению, жизнь подкинула мне омерзительный сюрприз.

Я собирался создать настоящую семью. Свою семью. В тот вечер, 13 мая, я собирался сделать ей предложение. Купил кольцо, положил его в бархатную коробку и был до безумия счастлив. Я сидел в ресторане около окна, высматривал её, каждый раз вздрагивал, когда видел любую девушку. И вот, на горизонте появилась она: в белом коротком платье, с распущенными волнистыми волосами… Загорелся зелёный свет. Она стала переходить дорогу.

А дальше все как в тумане: машина бьёт по тормозам, свет фар, удар, падение. Я не двигался. Не мог слышать и чувствовать. Это было лето, я сидел в помещении, но мне стало безумно холодно.

Я выбежал на дорогу, растолкнул всех зевак. Я вернулся к реальности.

Она умерла у меня на руках, когда мы ждали скорую. Тёмно-красная кровь стекала на дорогу. Я по глазам видел её агонию.

Тогда, я достал эту чёртову коробку, вытащил кольцо, одел на её палец и стал заверять, что всё будет хорошо; что она обязательно выживет, и мы переедем в Са-Рьяно, купим небольшой домик, заведём детей и будем самыми счастливыми. Перед тем, как закрыть глаза, она улыбнулась.

Мир стал слепым и глупым. Я сгнивал изнутри на глазах всех своих знакомых, но они лишь твердили принять её смерть и жить дальше. После этого я решил заткнуться.

Она не только приняла моё сердце. Она унесла его с собой в могилу.

Я умираю, друзья мои. Медленно, мучительно, и умираю без неё, а я не могу так. Хочу закончить всё быстро.

Любовь – страшная болезнь: вроде дарит тебе все прекрасные чувства, а когда приходит время забирать, то забирает всё, даже душу. Попрошу у Бога, чтобы любовь в ваших жизнях только разгоралась и никогда не угасала.

Я не прошу жалеть меня. Я знаю, что я слабый. Я признаю это. Но жить без неё я не могу. Разучился. Прошу вас, когда будете вспоминать меня, вспоминайте и её, ведь без Кирин я даже в мыслях не могу существовать один. А сейчас мне пора. Наверняка она не ждёт меня так рано, но мысль о скором воссоединении меня греет. Жизнь жестока, но я рад, что перед смертью думаю о прекрасном – думаю о ней. Прошу в моей смерти никого не винить. Я сделал это по собственному выбору. Прощайте».

– За Криса и Кирин, – прошептал Жан, поднимая жестяную банку пива, – чьи души наконец-то воссоединились на небесах.

А в голове только и проскальзывало: «Даже после смерти воссоединил нас».

Третья стадия – торг.

Плача долгими ночами, взывая Бога повернуть время вспять, Жан просил спасти человеческую жизнь, взамен обещал всю жизнь посвятить благим делам. Лишь бы друг восстал из пепла. Лишь бы его легкие вновь вдохнули сладкого воздуха. Лишь бы просто живым остался. Просто живым.

Четвёртая стадия – депрессия.

Потирая старую татуировку на запястье, Коя только сейчас осознала, что не спала третьи сутки. Невымытых стаканов с кофе на кухне становилось только больше.

***

После похорон полицейский Рэй вернулся на работу, стараясь утопить скорбь в глубине души. Пока получалось отлично. В течение трёх дней он пытался завалить себя работой, а если не выходило, то смотрел в одну точку, вспоминая столицы стран.

В один из пасмурных вечеров, парень сидел в полицейской машине и смотрел на толпу среди большого, пожелтевшего поля. Сообщили о трупе.

– Что обнаружили? – спросил Рэй, подходя к криминалисту.

– Останки. Предположительно женские.

– Предположительно?

– Мало что осталось: две ноги, где только на левом бедре сохранились ткани, левая рука и наполовину съеденная голова. Кровь повсюду, но остальных частей тела пока не обнаружили.

– Убили здесь, но оставили часть тела? Причём изуродованной?

– После детального изучения станет ясно, но при первичном осмотре могу сказать, что кровь на лице жертвы свернулась давно.

Из-за спины к ним подошёл высокий незнакомец.

– Капитан Минхо Одари, – представился мужчина. – Ты ведь Рэй Картер? Тот самый отличник из Са-Рьянской полицейской академии? Слышал о твоих заслугах, – он хлопнул Рэя по плечу. – Готов взяться за достойное дело?

– Готов, – уверенно сообщил Рэй.

Глава 1

*

12 лет назад.

Спать на улице холодно. Спать на машинном кресле и на коленях у Жана неудобно.

Томас был первым, кто перебрался в заброшенное здание с необходимыми вещами: школьные принадлежности, небольшая сумка с одеждой и документы.

Вторым пришел Жан. Он, молча, бросил перед удивленным другом портфель и ушёл. Вернулся спустя два часа, волоча за собой новое машинное кресло. Рухнув на свой «трон», он достал из сумки банку пива и протянул Томасу, а сам нашёл в пустой пачке сигарет небольшой окурок, и принялся докуривать его до конца.

Марфа пришла заплаканная через три недели. В тот день Томас был на работе, и подругу с новосельем пришлось поздравлять Жану. Девочка попросила ни о чем не расспрашивать, и улеглась на кресло Жана. Тогда, вздохнув, он ушёл в поисках нового спального места. Так, в заброшенном доме появился потёртый матрац, который парень шантажом забрал у старого знакомого.

3 сентября, где-то в пять утра сон Марфы и Жана потревожил тихий стон. Те, проснувшись, увидели Томаса, старательно вытирающего кровь с лица Кои. И снова никто ничего не объяснил.

С восходом солнца, дом посетил Кристофер, держа в руках свою сумку с вещами. Он широко улыбнулся и попросил принять ещё одного жителя.

Рэй пришёл через час.

Так все и жили, не зная, почему каждый из ребят предпочел уйти из родного дома и остаться в старом, заброшенном здании.

А через неделю, весь в крови пришёл Кай. Он долго плакал, что-то мычал про какого-то мужчину, а после уснул на ногах Кристофера.

Утро субботы началось с непонятного метания Рэя из стороны в сторону. Через минуту он остановился посреди комнаты и прокричал:

–Просыпаемся, девочки! Нас ждёт невероятное приключение!

– Господи, – Коя с трудом открыла заспанные глаза. – Что, началась война?

– Нет, – радостно ответил он, – мы едем кататься.

После того, как все собрались, ребята вышли во двор и увидели старый пикап небесно-голубого цвета.

Рэй по-хозяйски положил одну руку на капот, второй уперся в бок и, вскинув голову, сказал:

– Видели?! Взял у отца на время.

– Что это? – Жан скрестил руки на груди. – Разгон этой машины, как у моего деда на инвалидной коляске.

Рэй фыркнул и недовольно забрался в кабину.

Старенький пикап ехал вдоль моря, рассеивая маленькие песчинки, оставляя за собой шлейф из микроскопических звёздочек. Из машины доносилась громкая музыка, которую перекрикивали голоса семерых друзей. За рулём сидел Рэй, нервно поглядывая в зеркало заднего вида. Рядом Томас, сзади Жан и Коя, а в открытом багажнике во все горло кричали Кристофер, Марфа и Кай.

Кай, раскинув руки, всматривался в даль. Прохладный ветер щекотал лицо и развевал волосы. Вздохнув полной грудью, он закричал.

– Не дай Бог багажник поцарапают. Отец меня убьёт, – прошипел Рэй.

Через полчаса, приехав к каменному пляжу, ребята вышли из машины, вытаскивая два ящика с пивом. С левой стороны находилось подножие скалы, ближе к берегу располагались большие камни, на которые необходимо было взбираться, чтобы посмотреть на воду, а между скалой и камнями находилось небольшое пространство, застеленное мелкой галькой.

После остановки Марфа рванула искать плоские камушки для запуска блинчиков на воде. Коя достала две бутылки пива, одну протянула Жану, внимательно наблюдающему за манипуляциями Марфы, которая, вскочив на камень, принялась пускать камни и вслух считать, сколько она сделала блинчиков. Кай нашёл старый воланчик и предложил Крису сыграть в бадминтон. Рэй сразу побежал проверять багажник на наличие царапин. Томас же остался сидеть в машине, наблюдая за своими друзьями.

Это ли быть счастливым? Находиться без денег, жить на улице, питаться через раз, быть отвергнутыми родителями, делать уроки на холодном бетоне, но быть вместе. Улыбаться, несмотря на тяжелую судьбу; смеяться, чтобы не заплакать; выпивать, чтобы забыться; разговаривать, желая на секунду не вспоминать то, от чего бежали, но продолжать идти рука об руку.

Парень наблюдал за ними, не замечая улыбку на своем лице.

Крис сильно замахнулся ракеткой, отбивая воланчик и тот, пролетев мимо Кая, скрылся между влажных камней.

– Доставай, – расстроено произнёс Кай.

Крис хмыкнул, откинул ракетку и побежал к камням. Он уперся двумя руками о мокрые камни, вглядываясь в темноту щелей.

– Том-и, – протянул он. – Томас, тащи свой полароид.

– Зачем? – поинтересовался Жан, провожая взглядом Томаса, вручающего другу полароид.

– Хочу фотографию со своими друзьями на берегу моря, – ответил тот. – Идите все сюда!

Ребята собрались около Кристофера, держащего полароид на вытянутой руке, объективом к себе. Раздался щелчок, и появилась карточка, которую он сразу вытащил, потряс и стал внимательно разглядывать. Затем он рванул к багажнику, раскрыл рюкзак, достал целлофановый пакет и кинул туда фотографию.

– Что ты делаешь? – спросил Рэй, когда Крис снова подошёл к ним.

Кристофер поместил пакет с фотографией между камней и с гордым лицом повернулся к друзьям.

– Может быть, – начал он, – кто-нибудь в будущем найдёт и откроет нашу капсулу времени. Увидит семерых счастливых друзей. Пусть эта фотография, – Крис задумался, – будет памятью о нас.

– Говоришь так, будто мы скоро умрём, – сказала Коя. – Идём, поедим, – она схватилась за живот. – А то мой желудок выскочит и станцует танго.

Томас вытащил из заднего кармана валюты и стал внимательно их пересчитывать.

– Ну, – шёпотом спросил Рэй, – сколько?

Томас выдохнул.

– Две купюры по десять.

Кай завыл.

– Это даже на полный обед одному не хватит.

– А я такая голодная, – заголосила Марфа.

Жан поджал губы, раскидывая камешки носком кроссовка.

– Крис, – неожиданно начал он, – пойдём.

Жан забрал деньги у Томаса и два друга, игнорируя вопросы, скрылись за камнями. Немного дальше от места их остановки, была дорожка, ведущая к утёсу, на котором расположился шикарный отель Бэи. Рядом с отелем находились ресторанчики, магазины, бутики и киоски с турами. Здесь останавливались богатые туристы, бродившие по открытой территории отеля, разинув рты. Это Крису и Жану было на руку.

Вечером, сидя перед костром, ребята доедали купленную на ворованные деньги еду. Оставшиеся деньги, Жан протянул Томасу, а тот, посмотрев на мятые купюры, отдал их Каю.

– Мне? – от неожиданности он выпучил свои огромные чёрные глаза. – Зачем?

– Здесь хватит на покупку подарка для Морган.

Кай смутился, поэтому решил съязвить быстрее, чем ребята начнут над ним подшучивать.

– Перестаньте. Почему вы вообще заострили внимание на наших отношениях?

– Потому что из нас ты единственный нормальный, – Марфа закинула ногу на ногу и посмотрела на Рэя. – А ещё мы все поспорили, что ты не продержишься и месяца. Томас просто не хочет проиграть свои копейки.

– А ты всё ещё не благодарил меня! – Рэй толкнул локтем Марфу в бок, раскрывшую секрет. – Твоего купидона, который свёл ваши сердца.

Кай закатил глаза.

После они ещё долго разговаривали. Спать легли ближе к рассвету, всё на тех же местах джипа, на которых приехали к морю. Марфа, Кай и Крис ютились в открытом багажнике, укрываясь старым одеялом.

Кай не спал. Он лежал на спине и смотрел на чёрное небо. На свежем воздухе, за городом, звёзд казалось больше. Они будто прятались за дымом заводов, а сейчас показывали себя во всей красе.

– Почему не спишь? – прошептал Кристофер, поворачиваясь на бок. – Уже давно не детское время.

– А ты?

– Слышу, как ты в мыслях кричишь, – после долгой паузы Крис повернулся на спину, смотря на небо. – Видишь вон ту звезду? – он указал на самую яркую. – Однажды моя мама сказала, что на ней живут все любимые люди, которые ушли из твоей жизни. Они превращаются в воспоминания и перебираются туда. На следующий день после того, как она это рассказала, мама исчезла, и меня на воспитание взял дед. Тогда, я каждую ночь смотрел на эту звезду и умолял маму вернуться. Два года назад я увидел её на улице Бэи с маленьким ребёнком и новым мужчиной. Она меня не узнала, хотя и смотрела в глаза. Тогда мне было шестнадцать, я рассказал все деду, и он спросил, почему же я не забыл её? Почему не простил? Но, я не знал, как это сделать. Никто не учил меня этому. Я уже давно не вспоминаю маму, но почему, спустя столько лет, я всё ещё смотрю на эту звезду?

– Мой папа также ушёл, Крис, – Кай тоже перевернулся на спину. – Просто развернулся и ушёл, оставив нас с мамой и двумя братьями. Я знаю, маме тяжело одной, поэтому дома часто новые мужчины. Вчера один из них избил меня. Он сказал: «Ты учишься плохим вещам, смотря на них». Потом удар. Сказал: «Твои друзья такой же ненужный мусор» и снова удар. Сказал: «Даже мать тебя ненавидит», а потом он отошёл, и я увидел маму, которая просто стояла и смотрела. Перед глазами до сих пор её равнодушный взгляд. Вот тогда я решил убежать из дома.

Крис повернул голову и прищурился. Вот они: два брошенных, сломленных человека, лежащих под необъятным звёздным небом.

*

12 лет спустя.

Никтофобия – самая распространённая фобия среди детей. Никакие слова вроде «это просто игра воображения», не успокаивали, когда ночью из приоткрытого шкафа глядели два янтарных глаза и мелькал отблеск белоснежных клыков. В любом случае можно включить ночник и увидеть, что янтарные глаза – это всего лишь две бусинки блузки, а отблеск клыков – отражение света от полки.

Другое дело, когда темнота заставала в собственной голове. За ночь Коя проснулась два раза от одного и того же кошмара. Во сне, посреди темноты раздавался еле слышный смех, перерастающий в раздирающий уши хохот с похрюкиванием. Затем смех резко прекращался, и перед глазами рассыпались миллионы ярчайших звёзд. Когда страх Кои полностью пропадал, из темноты тянулись кровавые руки.

Раньше от подобного кошмара она долго плакала, прокручивала в голове детали. Теперь же она лёжа смотрела в белоснежный потолок.

Едва первые лучи солнца проникли в комнату, Коя уже сидела на кухне и, смотря в окно, медленно помешивала ложкой чай. Готовить Коя не умела и питалась полуфабрикатами, а в холодильнике кроме яиц и мёда ничего не было. На пустующих полках навесных шкафов стояла лишь банка кофе.

После скудного завтрака Коя решилась прогуляться до ближайшего магазина.

Серое небо с мрачными тучами в ближайшее время обещало дождь.

Стеллажи в магазине полностью забиты. Яркие упаковки хлопьев привлекли внимание, а это как раз то из немногого, что Коя была в силах приготовить. Взяв розовую пачку, она принялась вчитываться в состав продукта.

– Углеводы вредят фигуре.

Коя вздрогнула. Слева от неё стоял незнакомец в чёрном капюшоне и белой медицинской маской на лице.

– Твое мнение вроде находится на улице рядом с баком «Не сортируемые отходы».

Незнакомец хмыкнул, снял капюшон, поправил чёрную чёлку и стянул маску, убирая её в карман.

Коя сама не ожидала, что набросится на друга. Уловив в голове тонкий аромат парфюма, в голове сама собой возникла красная надпись: «Осторожно! Опасно!», потому что боялась сгореть от приятного тепла в пасмурную погоду.

Она отстранилась первой, сразу же начиная ощупывать чужие руки, чтобы доказать себе, что Кай Рид напротив – не галлюцинация.

– Рад видеть тебя, – Кай улыбнулся.

Стержень в голосе, отдававшим холодом, Коя почувствовала кожей.

– Боже мой, Кай, – она по-детски хлопнула в ладоши. – Какими судьбами?

Сквозняк из открытой двери подул в лицо, развевая чёрные волосы и заставляя прищурить слезящиеся глаза.

– Я возвращался с работы, – Кай поправил чёлку. – Решил купить воды.

Яркая молния появилась на небе, отражаясь в стекле двери. Капли дождя били в окна.

– Нужно научиться проверять прогноз погоды, – он нахмурился.

– Твой дом далеко? – тут же вздрогнула Коя. – Я живу рядом, а дождь вряд ли скоро закончится. Мы могли бы забежать ко мне, – она указала на высотки, которые виднелись через стеклянную дверь.

Кай перешагнул с ноги на ногу. Идти до дома ему действительно далеко, но он с лёгкостью мог вызвать такси. Однако, когда ещё выпадет шанс пообщаться с тем человеком, который растапливал лёд в чёрством сердце?

– Хорошо.

***

Коя открыла входную дверь, впуская в свои апартаменты. С порога Кая встретил огромный белый коридор, слева стояла пустая вешалка для верхней одежды, а под ногами лежал тёмно-зелёный коврик с надписью: «Добро пожаловать отсюда».

– Проходи в гостиную, – Коя положила махровые тапочки на пол.

Гостиная оказалась просторной белой комнатой с белым диваном, белым ковром с длинным ворсом, различными картинами на стенах, небольшим столиком перед диваном и белоснежной стенкой с огромным плазменным телевизором и книгами в ярких обложках.

Кай снова оглянулся, стоя посреди комнаты. Всё так … свежо. Из уроков искусства, что преподавали в школе, он знал, что белый – цвет света и чистоты. Это не было свойственно Кое. Она – человек, который выберет яркие заколки, исчезающие в её кудрявых рыжих волосах, неоновые носки в школу и множество значков на рюкзаке. Белый цвет совершенно ей не подходил.

Кай вздрогнул. В этой белой комнате, похожей на палату в больнице, он чувствовал себя неуютно.

Коя вышла из соседней комнаты, держа в руках длинную чёрную футболку, штаны и жёлтый плед.

– Единственное, что было чистым. Возьми, – она протянула вещи.

Кай не успел поблагодарить подругу, потому что та уже успела уйти в другую комнату. Парень быстро переоделся и укутался в плед, дрожа от холода.

– Что ты будешь, – донеслось с дальней комнаты. – Какао или кофе.

– Какао.

– Не угадал. Какао нет.

– Зачем тогда спрашивать?

Коя хмыкнула. В комнату она вернулась с двумя стаканами кофе. Усевшись рядом на диван, девушка вздрогнула, когда Кай резко развернулся к ней.

– Знаешь, о чём я подумал? Как ты перебралась в Са-Рьяно? И, – он сделал глоток кофе, после облизнул губы, – ты говорила, что теперь свободная художница. Не помню, чтобы в школьные времена ты любила рисовать.

Дождь всё никак не мог утихнуть, отбивая странный ритм каплями по стеклу.

– Родители были против моего выбора, – Коя опустила голову, обдумывая ответ. – Говорили, что художник – это не самая лучшая профессия, но я рискнула, – она сухо улыбнулась. – Приехала в Са-Рьяно лишь с рюкзаком вещей и небольшой папкой с рисунками, и как оказалось не зря. Меня приняли и, более того, я стала лучшей студенткой своего потока, – Коя гордо вскинула голову. – А насчёт рисования… Я старалась рисовать на стенах. Воровала баллончики с краской в магазинах, а после находила свободные, не разукрашенные стены. Наверное, моя любовь к творчеству появилась так, – она пожала плечами.

– Всё это, – Кай обвёл пальцем гостиную, указывая на картины, висящие на стенах. – Это нарисовала ты? – Коя кивнула. – А как насчёт продаж? Слышал, что художникам сложно найти своих покупателей.

– Это действительно так, если ты не научился пользоваться Интернетом. Я выставляю работы в профиль, и люди покупают.

– И это прибыльно?

Коя обвела взглядом комнату, показывая, что именно на эти деньги она здесь и жила.

– А ты? – она сделала осторожный глоток. – Что насчёт тебя?

Кай нервно улыбнулся, начиная нервозно трясти ногой, будто Коя спросила что-то за гранью понимания обычных людей. Парень опустил голову, смотря, как уродливый шрам, похожий на змею, тянулся от запястья до локтя. И этих шрамов у него столько, что историю каждого не вспомнить. Поэтому, натянув улыбку, как излюбленную маску, он поднял голову на удивлённую Кою.

– Я работаю в турфирме.

Коя проглотила ложь, как рыба крючок с наживкой, а Кай, видя, что ему поверили, сам себе поклялся, что это была первая и последняя его ложь Кое.

– Ты больше похож на воришку, чем на дружелюбного работника турфирмы.

Кай снова улыбнулся. Который раз за день.

После они ещё долго разговаривали, пили кофе, даже заказали обед на дом и совершенно не следили за временем и, когда Кай посмотрел на наручные часы, то вовсе не удивился, что время давно за полночь.

– Думаю, мне стоит поехать домой, – сказал он.

– Подожди, – Коя схватила его за запястье и тут же отпустила, понимая, что их воссоединение ещё не дало ей право вторгаться в личное пространство. – Дождь ещё не закончился, – она указала пальцем на окно. – Оставайся у меня, – а после, опустив голову, добавила: – Если дома тебя никто не ждёт.

Кай отметил про себя, что Коя похожа на ребёнка, пытающийся изо всех сил казаться старше. Она очень смешная: каждое её уверенное действие вскоре заменялось неуверенными, будто ей непривычно находиться в компании с Каем. Словно он её пугал.

– Конечно, – ответил он, пожимая плечами.

***

Закончив работу на пустыре, старший полицейский Минхо Одари вместе с Рэем поехали в отдел, чтобы познакомиться с другими полицейскими, работающими по этому делу, а также ознакомиться с материалами, которые им удалось найти. В отделе работало ещё три человека, не считая Рэя и старшего полицейского, и только одного Рэй застал на рабочем месте, а другие, по словам Минхо, были отосланы на пункты для сбора улик. Группа, как оказалось, была сформирована около трёх лет назад, когда преступная группировка под названием «Древо» только-только пустило корни и оставляла повсюду горы неопознанных тел. Но за три года из найденных материалов у них было шесть опознанных трупов из семидесяти трёх, два предполагаемых соучастника группировки, знак дерева на всех найденный телах и горы отчётов.

Сутками позднее, взяв в руки коричневый портфель из натуральной кожи, который достался Рэю от отца, он зашёл в морг, построенный почти на окраине города. Уже в небольшом уютном кабинете парень чувствовал неприятный холодок, словно сама смерть проводила своими ледяными пальцами по спине.

– Есть кто-нибудь? – спросил Рэй, озираясь по сторонам.

В кабинете стояло два шкафа с папками, непонятными грамотами и фотографиями; рядом – небольшой стол с бумагами, сложенными в небольшие стопки, чашка остывшего чая и всё это освещала старая настольная лампа с потрескавшейся краской, а рядом со столом стоял старый стул с глубокими дырами, из которых выглядывал поролон.

Как только Рэй сделал несмелый шаг в сторону шкафа, где стояла фотография, привлёкшая внимание, то сразу услышал негромкий лязг металла за старой обшарпанной дверью, и полицейское нутро снова возвратилось назад.

Проигнорировав надпись на двери: «Не входить», он дёрнул ручку и почувствовал, как по коже вновь шли мурашки. Перед Рэем – светлая комната, отделанная в кафель, со многими железными закрытыми холодильными камерами. Посреди комнаты стоял железный стол и его содержимое закрывал силуэт, облачённый в белоснежную одежду.

– Прошу прощения, – негромко произнёс Рэй.

Судмедэксперт обернулся, открывая вид на желтоватые стопы трупа. Рэй увидел на белоснежном костюме кровавые разводы, а также заметил скальпель, который держали в окровавленных перчатках. Тошнота поспела к горлу непрошеным гостем. Рэй отвёл взгляд, стараясь сосредоточиться на вопросе, который хотел задать.

– Кто Вы? – женский голос заставил Рэя поднять взгляд с засохших кровавых капель на кафеле.

Девушка стянула маску.

– Полицейский Рэй Картер, – он показал свой значок, стараясь не отводить взгляда в сторону, чтобы ненароком не наткнуться на тело. – Я пришёл по поводу трупа, который недавно обнаружили на пустыре.

– Женские останки?

Рэй кивнул. Девушка положила скальпель на железный стол, сняла перчатки, выбросила их в урну для медицинских отходов, и направилась к Рэю, но остановилась в шаге от него. Развернувшись боком, она подошла к холодильнику. Открыв его, выдвинула кушетку, на которой лежали останки, накрытые белоснежной тканью. Девушка стянула простынь, предоставляя взору две ноги, левую руку и наполовину съеденную голову без скальпа, а также таз жертвы с кусками мяса и кожи.

– Смерть наступила примерно четыре дня назад.

– А это что? – Рэй указал на правую ногу, где поверх татуировки было вырезано то самое дерево, которое он видел на фотографиях в отделе. Сомнений нет – этот труп точно относился к делу. – Рисунок был нанесён до смерти или после?

– Эта рана старая, видите? – девушка указала на кожу вокруг рисунка. – На рисунке уже давно запеклась кровь, а здесь ткань свежее. Думаю, что рисунок был нанесён при жизни.

– А что насчёт отпечатков пальцев?

– Здесь уже интереснее, – девушка без страха перевернула руку жертвы ладонью вверх и указала своим пальцем в холодные фаланги. – Я работаю напрямую с Вашим отделом уже три года и все трупы, которые мне поступали, я лично осматривала. Как Вы, наверное, знаете, опознать удалось лишь малую часть, и то с помощью отпечатков, которые удалось снять с двух или трёх уцелевших пальцев, а тут – все пять.

– «Ненужный» труп или игра? – сам себя спросил Рэй. Его вопрос звучал громче, чем он планировал.

– Думаю, что здесь больше подходит определение «ненужный» труп. Видите, эту татуировку? – девушка указала на маленькую бабочку на запястье, которая со временем уже была схожа с обычной потускневшей точкой. – Такую набивают девы из «Северного ветра». Так, эта группировка помечает собственных девиц из порта.

– Откуда такая информация? – выпрямился Рэй, а девушка ехидно улыбнулась, накрывая останки белой тканью.

– Напоминаю, полицейский Картер, что я работаю с Вашим отделом уже три года, и я достаточно насмотрелась на тела с такими татуировками, – она задвинула стол в холодильную камеру и направилась к двери в кабинет.

Рэй, оглядев комнату в последний раз, недовольно фыркнул, когда периферическим зрением снова заметил стопы трупа.

В кабинете девушка взяла со стола папку с жёлтым стикером с надписью «Полицейским» и протянула Рэю.

– Здесь вся информация, – парень взял папку и быстро пролистнул листы, где помимо результатов исследования были прикреплены фотографии частей тела жертвы. – Я уже провела дактилоскопию и отослала отпечатки в лабораторию. Результаты придут к Вам на стол примерно через три дня, если удастся найти совпадения. До скорой встречи, – она улыбнулась, показывая, что их разговор подошёл к концу, и подошла к шкафу, откуда достала железную шкатулку, видимо нужную для дальнейшей работы.

Рэй, бегло просматривая последний отчёт, прикреплённый скрепкой к остальной кипе бумаг, заметил корявую надпись, сделанную точно на скорую руку: «Отчёт предоставила патологоанатом – Сара Харрис».

– Большое спасибо, Сара Харрис, – Рэй махнул папкой к повернувшейся девушке.

– Рада познакомиться, полицейский Картер.

***

Жан вернулся домой в половине пятого ночи. Немытую посуду, стоящую в углу комнаты, он старался не замечать. Включив старый телевизор, чтобы создать фоновый шум, парень уселся на кровать и принялся рассматривать отросшие ногти. Телевизор немного барахлил, когда на экране появилась красная надпись: «Срочные новости». Встав с кровати, он несколько раз ударил ладонью по корпусу телевизора, чтобы картинка стала чётче. Через помехи он смог разглядеть Минхо Одари, с которым жизнь свела ещё очень давно. Камера взяла задний план, где рядом со старшим полицейским стояло ещё четыре человека, а позади них – фотография знакомой девушки.

– Я обращаюсь ко всем жителям Са-Рьяно, – сказал Минхо. – Если кто-то обладает информацией об этой девушке, то свяжитесь с нами по телефону горячей линии.

На фотографии Жан узнал Ёрим – портовую девушку, к которой он прибегал, когда были перерывы на прошлой работе. Девчонка была с длинным языком, и Жан даже не удивился, что её убили.

– Давайте отчистим город от преступности и сделаем его безопасным для нас и наших детей.

Жан принялся грызть ногти. Если Ёрим уже мертва, то и он мог скоро оказаться рядом с ней. А сейчас, не имея ни связей, ни средств защиты, парень понимал, что единственный, кто мог ему помочь – Рэй Картер, полицейский, который гордо стоял в строю.

***

Каменный пляж так и не поменялся – всё такой же закрытый от посторонних глаз. Не пропускал чужаков. Защищал, как что-то сокровенное, боясь разгрома и осквернения. Так думал Томас, стоя на том самом берегу, где они провели одну из прекрасных и спокойных ночей.

Он смотрел на горизонт, засунув руки в карманы своей джинсовки. Не так все должно было начаться. И не так закончится.

Парень подошёл к стыку влажных камней, просунул руку между ними, ища то самое сокровище семи друзей. Нашёл. За восемь лет не испортилась.

Томас мимолётно оглянул всех, но, когда взгляд остановился на самой яркой и улыбающейся фигуре, что-то внутри сломалось. Вот он – живой и радостный. Крис улыбался – Томаса било током. Он вспомнил слова друга: «Пусть эта фотография будет памятью о нас». Никто не мог подумать, что эта фотография будет памятью о нём.

Крис улыбался – Томас крошился.

Томас сжал фотографию и упал на колени, больше не в силах сдерживать эмоции. Выл во всё горло, глуша свой вопль звуками волн, разбивающихся о скалы. Так разбивался и Томас. Захочет, не отыщет всех осколков расщеплённой души.

Первая стадия – отрицание.

Глава 2

*

Десять лет назад на улице была адская жара. Жан замер у старой витрины, стараясь не дышать: адреналин в крови зашкаливал, зрачки полностью чёрные, все пять чувств обострены.

Жан слышал, как Кристофер громко засмеялся, а значит – пришло время действовать. Он сделал кувырок к соседней витрине, загроможденной коробками с названиями товаров. Найдя на прилавке плотно завязанный целлофановый пакет с сигаретами, парень стал медленно его развязывать, стараясь как можно тише достать всего один блок, попутно бросая взгляд на деревянную дверь, откуда в любую секунду могла войти хозяйка.

Хозяйка магазина была полноватой невысокой женщиной с чёрными крашеными волосами и седыми корнями, притягивающие каждый раз внимание. Крис и Жан редко воровали у неё сигареты. Чаще всего Жан просто «стрелял» по одной штуке у прохожих, возвращаясь домой из школы, и к концу пути он собирал целую пачку. Но иногда хотелось драйва. По плану они ждали, пока старушка выйдет из магазина, а потом Кристофер заговаривал ей зубы, а Жан проскальзывал внутрь. Но иногда, радушная старушка предлагала Кристоферу чай и без предупреждения входила в магазин, беря Жана с поличным. Каждый раз она искренне удивлялась, что Крис всегда заставал её, когда оболтус Жан воровал сигареты. Или делала вид, что удивлялась.

Дверь магазинчика открылась и внутрь зашла смеющаяся старушка, а следом испуганный Кристофер, не успевший её остановить.

– Твою мать, – процедил Жан, хватая первый попавшийся блок сигарет.

– Опять ты?! – хозяйка схватила метлу у входа. – Да сколько можно?

Она стала размахивать метлой по помещению, и пару раз ударила Жана по спине. Прикрывая лицо рукой, парень схватил за руку Кристофера и убежал прочь.

– Ещё раз увижу, – кричала она в след, – я вызову полицию! Чёртов Жан.

Жан не отпускал руку Кристофера кварталов пять, пока прокуренные лёгкие не начали болеть, заставляя его свалиться на горячий летний асфальт, сдирая коленки в кровь. Крис, остановившись перед другом, облокотился руками о собственные колени, стараясь перевести дух.

– Какого чёрта я тебе помогаю? – задыхаясь, спросил он. – Я ведь даже не курю. Зачем мне это?

– Потому что ты мой лучший друг, – Жан перекатился на спину.

Крис тихо засмеялся, когда заметил красные коленки друга, и ткнул в них пальцем.

– Если в школе увидят коленки, я скажу, что ты мне отсосал.

Жан оценил слова приятеля изнеможенным смехом, а после вытащил из переднего кармана джинс маленький сникерс, который успел украсть вместе с блоком сигарет, и протянул его другу. Крис усмехнулся, забирая батончик, и в качестве благодарности пнул Жана в бедро.

Лицо Жана стало красным от жары и бега. Лёжа на асфальте, он закрыл глаза и раскинул руки в стороны. Плевать на жару; плевать, что сердце выпрыгивало из груди, главное – он смог выкрасть один блок сигарет.

– Тебе помочь?

– Да, – Жан протянул руку.

Крис ухмыльнулся и вновь пнул друга по бедру.

– Иди к чёрту, – Крис выпрямился и побрёл по дороге, оставив Жана лежать на горячем асфальте.

*

Спустя десять лет.

Со смерти Кристофера прошло несколько дней. Закрывшись от мира, словно спрятавшись в кокон, Марфа встретила рассвет, не заметив того, как пролежала в постели до самого утра, не сомкнув глаз. Она с позором вспомнила, как набросилась на Томаса, недавно приехавшего с переговоров, и от этих воспоминаний девушка стыдливо прикрыла глаза.

– Ты не понимаешь, – пищала Марфа, разбрасывая вокруг себя вещи. – У меня после его смерти вот тут пусто, – она ткнула пальцем себе в грудь, захлёбываясь слезами. – Как так возможно, что его нет?

Девушка упала на колени, схватилась за волосы и закричала так, что уборщицам за дверью пришлось закрыть уши.

Томас сел рядом с Марфой, прижал её к своей груди и погладил по волосам, а сам тихо напевал колыбельную, которая, в своё время успокаивала его самого. Марфа схватила его рубашку, продолжая реветь до тех пор, пока прислуга не принесла препараты, выписанные психотерапевтом Диего Джонсоном, с которым Марфа встречалась каждый день.

– Выпей, – Томас приподнял голову девушки за подбородок. – Тебе станет легче.

Но Марфа, протестуя, завертела головой. Она не хотела, чтобы становилось легче. Не хотела травить себя таблетками, от которых внутри всё гнило. Не хотела, чтобы в спальне витал запах лекарств. Лишь бы Крис вернулся назад, снова крепко обнял, поцеловал в макушку, сказал, что всё будет хорошо и больше никогда не уходил.

Марфа не выдерживала. Эта всепоглощающая пустота внутри причиняла невыносимую боль. Она пыталась отвлекаться, чаще гулять во дворе, проводить вечера с Томасом, но всё что выходило – вечные истерики, скандалы, пустые разговоры и руины от собственного внутреннего мира.

После того как Томас насильно затолкал ей в рот таблетки, Марфа помнила лишь, как её глаза устало закрылись, а из темноты доносился шёпот: «Тебе нужно чуть-чуть отдохнуть».

Расходясь по швам, она заставила себя подняться с кровати, сделать вид, что всё в порядке, и занять свою голову чем-то кроме Криса.

Марфа, бездушной куклой, плелась по коридору, чуть придерживаясь за стену – для равновесия. Девушка игнорировала безмолвные вопросы персонала, думающие, что она заигралась в скорбящего ребёнка.

Девушка бесшумно проскользнула по коридору на носочках, чтобы не нарушить поток мыслей незначительным скрипом. Подходя к кабинету Томаса, Марфа остановилась, услышав, как он с кем-то ругался по телефону, но, пересилив себя, а также наплевав на запрет входить в кабинет без разрешения, она открыла дверь. Опустив голову, девушка подошла к Томасу, села ему на колени и зарылась носом в его чёрные волосы.

– Я знаю, что не должен облажаться, но до сих пор не понимаю, зачем так рисковать, – продолжал Томас, обнимая Марфу за талию. – У Вас ведь столько «корней» и людей. Зачем директора?

Марфа крепче обняла парня, слыша, как из телефона доносился механический голос, будто Томас разговаривал с роботом. О каких «корнях» шла речь? Девушка прекрасно знала, чем занимался Томас – транспортировка нелегальных товаров. Так же Марфа знала, что его «кампания» не зависела ни от кого – Томас сам себе хозяин, держащий под своим крылом множество людей.

– Я сделаю это, – ответил Томас. – Только соблюдайте свою часть сделки, – он отбросил телефон на пол, фыркнул и крепче прижал Марфу к себе, гладя по волосам. – Как ты себя чувствуешь? – он улыбнулся.

Марфа отстранилась, садясь ровно перед парнем, двумя руками взяла его за шею. Его глаза – такие чёрные и бездонные, что Марфа готова с радостью в них раствориться, словно сахар в горячем чае.

– Всё хорошо. Из-за лекарств чувствую себя немного вялой. А ты почему вчера задержался на работе? – она склонила голову к плечу. – Ты же не был с секретаршей? – Марфа по-детски надула губы, разглядывая лицо, стараясь найти дрожащую мышцу, если Томас захочет соврать. Но тот лишь улыбнулся и отвёл взгляд в пол.

Марфе не нужно знать, что вчера он летал на родной остров.

– Она была ужасна, – оправдался Томас. – Распласталась на моём столе и так дёргалась, что своим дешёвым кольцом его поцарапала.

Марфа сжала губы, пытаясь не показать Томасу свою улыбку, но актёр из неё никакой, поэтому она наклонилась и поцеловала его. Парень тут же отстранился. Засуетившись, он достал из нагрудного кармана бархатную коробочку и с улыбкой смотрел, как Марфа, раскрыв рот, открыла подарок, а после разглядывала кольцо на своём пальце.

– С чего такой подарок? Если ты пытался сделать мне предложение, то вышло ужасно.

– Я неспроста спросил «как ты», – Томас убрал прядь волос за ухо Марфы. – Пошли завтра со мной на сделку? Это будет что-то вроде нашего маленького свидания.

– Ты никогда не брал меня на сделки. С чего вдруг сейчас берёшь? Томас повёл руками по талии Марфы с недовольством на лице, ожидая от неё другой реакции.

– Это важная для меня встреча, – прошептал он, сокращая расстояние между их лицами. – Я не могу пойти туда без поддержки, – Томас аккуратно поцеловал Марфу в губы. – Я не могу пойти туда без тебя.

Эти слова Марфе показались чем-то необычным, и она несколько раз прокрутила их в голове. Томас никогда не брал её с собой.

– Хочешь сказать, что я тебе нужна на той сделке? – Марфа подняла бровь. – Что мне нужно делать? Подписывать бумаги? Отвечать на вопросы или что-то хуже?

– Нет. Всего лишь нужно сидеть рядом со мной и улыбаться гостям.

– И это всё? Просто сидеть рядом? – Томас кивнул. – Думаю, я смогу с этим справится.

***

Коя вздрогнула от очередного кошмара. Она села на кровать и потёрла сонное лицо ладонями. Мысль о том, что кошмары будут преследовать её всю жизнь, не давала покоя. За дверью послышался шум и свист закипевшего чайника. Девушка приоткрыла дверь кухни и заметила Кая, готовившего у плиты.

– Не нужно было, – Коя села за стол. – Ты ведь мой гость.

– Для доброго хозяина ты слишком долго спишь, – Кай положил две тарелки на стол. – Не знал, чем ты обедаешь, поэтому приготовил на своё усмотрение.

Коя старалась сдержать удивление. На столе стояла тарелка с блинчиками, миска с мёдом, жареные яйца и свежезаваренный кофе, который Коя ненавидела, а турку, как подарок от родителей на двадцатилетие, хранила только из уважения к ним.

– Где ты научился готовить?

– Странно, что ты удивлена этой еде. Чем ты вообще питаешься?

Коя покосилась на закрытую упаковку хлопьев.

Смотря на Кою, в душе Кая распускалось множество цветов, а с бутона на бутон перелетали разноцветные бабочки. Его серый мир был немного разбавлен красками.

Коя же чувствовала себя иначе. Она словно добровольно принимала порцию мышьяка. Нужно прекратить добивать себя ложными надеждами и самостоятельно поглощать яд, загоняя себя в могилу.

***

Жан нервно докуривал третью сигарету, внимательно следя за дверью магазина из-за ствола дерева. В голове много мыслей, которые он пытался собрать воедино для более-менее правдоподобной истории.

Жан следил за Рэем от самого дома, находящегося на другой стороне дороги от магазина. Все пятнадцать минут он не переставал разглядывать в окне магазина знакомую фигуру, стоявшую в отделе овощей.

Рэй вышел из магазина с двумя бумажными пакетами и направился к домой. Как только он скрылся за железной дверью подъезда, Жан сильнее натянул капюшон и выждал ровно пять секунд, прежде чем рвануть к двери и успеть заскочить в подъезд.

Чтобы узнать, где жил друг, Жану потребовалось ровно пять часов и два свежезаваренных кофе, которые он отнёс своему давнему другу Сиду. Он и навёл справки, выдав Жану лист с нужной информацией.

Как только Жан оказался в подъезде, он достал из кармана заветную бумагу и в который раз взглянул в корявый почерк, где написана уже заученная фраза: «Третий этаж, квартира 52».

Парень поднимался по лестнице как можно тише, постоянно озираясь по сторонам, чтобы не наткнуться на нежелательный «хвост» или всевозможную охрану. Когда перед глазами появилась массивная дверь с номером 52, Жан глубоко вздохнул и взял ещё тёплую ручку, надеясь, что рассеянность Рэя в таких мелочах всё ещё преследовала его даже в сознательном возрасте. Открыто. Жан усмехнулся и аккуратно открыл дверь, стараясь войти в квартиру как можно тише. После того, как парень переступил порог, он развернулся лицом к двери и, пытаясь бесшумно её закрыть, вздрогнул от холодного и стального: «Кто ты такой?».

В полной тишине Жан услышал, как был опущен курок.

– Спрошу в последний раз, – чуть громче сказал Рэй, – кто ты и почему за мной следишь?

Он ещё по пути в магазин заметил фигуру в капюшоне, прятавшуюся за деревом. Рэй выжидал до последнего, надеясь, что его фантазия знатно разыгралась. Но когда фигура стояла неподвижно около пятнадцати минут и явно следила за ним через окно, он решил действовать наугад. Парень вышел из магазина и медленно направился в сторону дома. Выходя из лифта, он прислушался: кто-то старался приглушать собственные шаги, поднимаясь по лестнице.

– Поворачивайся медленно и без глупостей.

Жан точно последовал указаниям, стараясь не выводить из себя и так раскалённого до предела друга. Он медленно повернулся и стянул капюшон.

– Жан? – одними губами произнёс Рэй, а после, возвратив свой холодный тон, добавил: – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно поговорить с тобой.

– И для этого необходимо следить? Как ты нашёл мой адрес?

Его друг не сводил дуло пистолета с его лба.

– Это было не сложно, учитывая, что ты не особо скрываешься, – Жан улыбнулся, наблюдая, как Рэй, сведя брови к переносице, внимательно следил не только за каждым движением парня, но и за его мимикой. – И опусти пистолет, Рэй. Ты не выстрелишь, – на сосредоточенном лице мелькнула ухмылка. – Правда?

– Ты следил за мной, пришёл в мой дом без разрешения, – он склонил голову к плечу, стараясь разглядеть растерянность, но вместо этого Рэй терялся в стеклянных глазах и спутал неуверенность с безразличием. Жану всё равно, куда попадёт пуля: лоб, горло или сердце, но он в замешательстве от того, что пулю он получит от близкого человека. – Зачем ты здесь?

Жан устало выдохнул, и достал из кармана потрёпанную визитку.

– Я предлагаю помощь в поимке тех, кто недавно убил девушку на пустыре. Трупов становится больше, да?

Не сводя пистолет с цели, Рэй забрал визитку, вглядываясь в уже стёршиеся цифры номера телефона. После этого он убрал визитку в задний карман и опустил пистолет.

– Созвонимся с Минхо Одари.

Рэй уже обернулся к комнате, где лежал телефон, но Жан остановил его, сказав:

– Я предлагаю помощь тебе, а не всему отделу.

– Почему? Не доверяешь специалистам, но раскладываешь карты передо мной?

– Забываешься, – Жан улыбнулся. – Я пытаюсь помочь не полиции, а своему другу.

– С чего мне верить, что ты действительно поможешь мне, а не пытаешься добыть информацию для своих целей?

– Какую информацию? – открыто усмехнулся парень. – Ваш отдел уже несколько лет пытается выйти на след убийц, а в итоге, что вы имеете, а? – Рэй поджал губы и опустил голову, заставляя себя смотреть в пол. Он знал, что за столько лет расследования его отдел не продвинулся ни на сантиметр, имея лишь обрывки фактов о группировке. – Я знал эту девчонку, которую вы недавно нашли, – продолжил Жан. – Её звали Ёрим и она из «Северного ветра». Работала портовой девицей и часто продавала информацию о клиентах тем, кто за неё очень хорошо заплатил. Почти уверен, что убили Ёрим только из-за того, что кто-то узнал, что она хочет продать информацию о них.

– Откуда ты её знаешь?

– Раньше я работал на группировку «Алая кровь» и часто встречался с ней, чтобы узнать нужную информацию, – не врал Жан.

– Почему решил помогать мне?

– Потому что, – Жан запнулся и отвёл взгляд на стену, где в хаотичном порядке развешаны фотографии: Рэй с семьёй, в полицейской форме с дипломом в руках; со всеми друзьями, где время беззаботно бежало мимо них, заставляя превратиться в тех, кем они являлись сейчас. Он не хотел врать, но и правду сказать для него оказалось непосильной ношей. – «Давайте отчистим город от преступности и сделаем его безопасным для нас и наших детей», помнишь? Думаю, этой причины будет достаточно.

Рэй не доверял выгодному сотрудничеству, свалившееся на него из неоткуда, но отказываться не стал, ведь под рукой у него будет не только полицейские связи и база данных, но и помощь нелегалов, которую предлагал Жан. Вопрос в другом – каковы истинные намерения друга?

– Хорошо, – кивнул Рэй. – Давай встретимся через три дня, чтобы обменяться информацией. Я позвоню.

Жан согласно кивнул и под пристальным взглядом вышел из квартиры. Нажав на кнопку вызова лифта, он нервно тряс ногой, пытаясь понять одно.

– А ты бы выстрелил? – вдруг спросил Жан, разворачиваясь и ехидно улыбаясь.

Но Рэй стоял молча, уперевшись о дверной косяк, ожидая пока Жан уйдёт. Он не открыл рта, боясь услышать собственный голос, который, будто заевшая кассета, проскальзывал в голове в виде громкого и твёрдого ответа.

И тут Жан понял.

Его друг чуть было не выстрелил.

Так и не дождавшись ответа, Жан зашёл в лифт и, повернувшись лицом, отсалютовал двумя пальцами.

– Почему ты не хочешь сотрудничать с моим отделом? – Рэй всё же себя пересилил.

– Потому что я знаю, что они как-то в этом замешаны, – бросил он прежде, чем двери лифта успели закрыться.

***

Марфа снова лежала на кровати, повернувшись к окну, смотря, как сильный порыв ветра гнул хрупкие деревья. На улице холодно. Марфа сделала этот вывод из-за своих ледяных ладоней, но понять не могла до сих пор – может этот холод исходил не от улицы?

Она услышала глухие шаги, доносящиеся из коридора, а также твёрдый и холодный голос, спрашивающий у одной из домработниц: «Она в комнате?», и Марфа, искренне улыбаясь, накрылась одеялом с головой, готовясь к долгожданной встрече. Она слышала шаги, приближающиеся к кровати. Почувствовала, как рядом прогнулся матрац. Ощутила тяжелую руку на своём плече.

– Ты обещал, что мы посмотрим фильм. Что, испугался дождика?

Марфа стянула одеяло на пол и с улыбкой посмотрела на друга. Она потянула свои холодные руки, чтобы поправить упавшую на глаза чёлку Кая, когда тот, улыбаясь, повторил её действия.

– Почему ты не пришёл вчера?

Кай вдохнул аромат волос Марфы, который перебивал запах таблеток в комнате. Он отстранился первым, замечая похудевшее бледное лицо, пустые глаза и потрескавшиеся губы. Марфа загубила себя. Умерла тогда, когда выносили урну с прахом Криса. Её душа теперь была заточена в том самом колумбарии, а тело словно начало гнить изнутри, заставляя её превратиться в бесцветное облако.

– Испугался дождика, – усмехнулся Кай, за что получил легкий удар в плечо. – Но, угадай, с кем я от него скрывался.

– С той девчонкой из бара? – Марфа поморщила нос от неприязни. – Она же похожа на старую лошадь.

Кай засмеялся в голос, а после откинулся на кровать, раскидывая руки по обе стороны от себя.

– Я был у Кои.

– Шутишь? – вскрикнула Марфа. Но Кай оказался серьёзным. Он, не моргая, смотрел на своё мутное отражение в потолке. – И как она?

– Это так, – Кай вспоминал их встречу, – странно. Я спешил домой, решил зайти в магазин, а там она. Мы разговорились, и пошёл дождь. А потом, – он замолк, и закрыл глаза, заставляя Марфу негодовать из-за резкого окончания рассказа.

– А потом? Чего заткнулся? – она сжала кулак и чуть сильнее, чем в прошлый раз, ударила Кая по плечу. – Рассказывай, давай.

Кай глубоко вздохнул.

– А потом я просто переночевал у неё. Утром приготовил завтрак и поехал к тебе, – закончил он.

Марфа недовольно фыркнула и легла на спину, рассматривая мутное отражение Кая на потолке.

– Так не интересно. Я думала, что будет какой-то сюжетный поворот. Что-то вроде: «Мы угнали машину и вместе встретили рассвет».

– Но я кое-что заметил, – он повернулся на бок. – Она, на удивление, через чур адекватная. Помнишь её в детстве? – Марфа кивнула. – Этой жизнерадостности я не увидел. Коя будто была отстранённой. Не было ни язвительных комментариев, ни её гиперактивности. Я ожидал, что её квартира будет такой же, как она планировала раньше: яркие диваны, люминесцентные звёздочки на стенах и огромные растения в горшках, но вместо этого – всё вокруг было белым.

– Может, фразу: «Начать всё с чистого листа» она поняла слишком буквально?

Кай хмыкнул.

– А ещё я слышал, как она плакала ночью. Может, с ней что-то произошло?

Марфа пожала плечами и легла на спину.

– Ты не заметил, что после пропажи Томаса, лет девять назад, она закрылась? Может, её переломный момент настал чуть раньше? – после минутной тишины Марфа резко вскочила на колени и прикрикнула: – Не смей бросать её. Раз судьба свела вас, не смей снова терять с ней связь, Кай. Не повторяй наших ошибок, – а после чуть слышно добавила: – Сам видишь, к чему это привело.

Двери комнаты открылись, заставляя обоих затихнуть.

– Господин ждёт Вас, – произнесла домработница, прежде чем скрыться за дверью.

– Господин, – передразнил Кай, подмигивая Марфе на прощание.

Он вяло поднялся с кровати и медленно побрёл к двери, собираясь оттянуть время для разговора с так называемым «господином».

– Кай! – прокричала в след Марфа. – В школе она увлекалась звёздами.

***

Кай никогда не видел Томаса таким встревоженным и сосредоточенным на бумагах. Он то и дело перечитывал все документы, раскладывал их по стопкам, доставал новую партию из коробок, снова перечитывал и снова сортировал.

– Что случилось, Томас? – Кай сел в кресло напротив парня и взял один из листков, читая заголовок.

– Звонил лидер, – Томас не отрывался от бумаг. – На завтра у меня назначена встреча с директорами «Happiness» в клубе. От тебя мне нужны те самые документы и два миллиона – сними их со счёта в банке.

– К чему такая спешка?

Томас медленно поднял голову, пристально смотря в глаза Каю, не собирающегося отводить взгляд даже из вежливости. Кай его не боялся, но Томас то ещё животное. Он способен уловить даже призрачный страх, а после надавить на это, заставить оппонента сломаться. Каю даже казалось забавным, что Томас перепутал его с одним из своих подчинённых и старался провернуть такую же схему давления.

Закатив глаза, Томас безразлично отложил последний лист в нужную стопку и потянулся за новой порцией документов.

– Нужно есть блюдо пока оно горячее, верно? – бесцветно спросил он, тянясь за печатью. – Видимо, лидер уже всё для нас приготовил. Осталось дело за малым.

– Почему клуб? Нейтральная территория или какое-то шоу?

– Думаю, так или иначе, эта встреча не только даст плоды для процветания «Древа», но и будет полезна для моего будущего бизнеса. Просто сделай то, что я сказал.

– А как насчёт охраны?

Томас усмехнулся, но не свёл взгляда от документов.

– А что? Заботишься обо мне? – Кай на слова Томаса никак не среагировал, продолжая молча ожидать ответа на свой вопрос. Томас отложил пачку бумаг, откинулся на спинку стула. – Не бойся. Я подстраховался. Встреча назначена на завтра, так что времени у тебя мало. Не подведи меня.

***

После встречи с Каем, Томас спустился в холл и сел в красное кресло перед камином. Ноги он завернул в оранжевый плед, а в руках держал потрёпанную книгу Фрейда «Толкование сновидений». Читая текст, Томас не нарочно впадал в раздумья, из-за чего приходилось перечитывать страницу по три раза.

Взгляд падал на запястье, где находилась старая, выцветшая татуировка. Y.

Он чётко помнил, как предложил друзьям набить парные тату, а Коя предложила набить букву, объясняя её смысл.

Семеро на холодном полу заброшенного здания ютились в кругу и смотрели как Томас, впервые взяв тату машинку, аккуратно выводил линии. Семеро. Больше никого.

Потому Томас не мог сосредоточиться на чтении. Он не знал ответа на единственный вопрос – кто отправил сообщение: «Y. 14 июня. Северная улица. Кафе Север.»

Глава 3

*

Двенадцать лет назад.

Томас пришёл с работы, когда солнце село за горизонт, забирая с собой весь свет, позволяя темноте вновь окутать город. Обычно, когда он работал не в ночную смену, то возвращался до заката. Но никто ещё не собирался спать: Кай читал книгу, Коя рисовала в альбоме вместе с Марфой, Рэй что-то обсуждал с курящим Жаном, а Крис зашивал брюки.

– Ребят, – окликнул Томас, снимая с плеча рюкзак. – Я кое-что принёс.

Он раскрыл перед друзьями сумку, доставая небольшой сундучок с надписью «Для тату». Коя внимательно следила, как друг аккуратно вытаскивал из сундучка тату машинку, силовое оборудование, чёрную краску, салфетки и семь запакованных игл.

– Что на этот раз? – Жан потушил незаконченную сигарету о бетон и положил окурок в пачку – потом пригодится. – Мини-гольф или муравьиная ферма?

– Я ходил к своему старому другу и за небольшую плату выпросил в аренду инструменты, – он показал на столик. – Давайте совершим что-то необдуманное, – Томас взял со стола тату машинку и поднял её над головой, чтобы увидели все ребята, – сделаем коллективное тату.

Вмиг все друзья посмотрели на Томаса как на идиота.

– Типа, – Рэй свёл брови к переносице, – как влюбленные парочки?

– Именно, – Томас воодушевлённо улыбнулся, смотря на Марфу, но тут же осёкся и посмотрел на Кая. – Или как друзья. Придумаем что-нибудь лёгонькое, что будет олицетворять нашу дружбу, а потом, лет через двадцать, когда мы станем старыми, будем смотреть на неё и вспоминать молодость. Что скажете?

Ребята переглянулись и недоверчиво покосились на Томаса. Томас же кусал губу, стараясь скрыть улыбку.

– А что, – начал Крис, делая шаг вперёд. – Мне нравится идея. Только представьте, как в старости мы будем вспоминать этот день.

Жан кивнул.

– Что будем бить? – Кай смотрел на запакованные иглы.

– Я знаю! Знаю! – взвизгнула Коя, поднимая руку вверх, чтобы её заметили, но от возгласа Марфе пришлось закрыть руками уши.

Коя придвинула к себе альбом и что-то начертила на пустой странице, и с детской улыбкой показала рисунок.

– И что это? – Жан взял альбом в руки и принялся его вертеть. – Это вообще читается?

Во весь альбомный лист была начерчена буква Y.

– Мы пришли с разных дорог, но идём по одной. Это не просто буква – верхние две палочки означают нас, живущими разными жизнями, а нижняя, в которой они соединяются – наша общая судьба.

– Интересно, – ответил Томас, задумчиво почесав подбородок. – Кто «за»?

Немного подумав, все снова переглянулись и нерешительно подняли руки. Только Марфа переступала с ноги на ногу и неуверенно смотрела в пол.

– Я спросил, как и что делать, – Томас сел за стол. – Как вспомню перечерченные мною рисунки, – он задумчиво улыбнулся.

– Внимание! – тут же вскрикнула Марфа, поднимая руку вверх. – Жёлтая карточка. Не смей даже прикасаться к этой машине дьявола!

– Но он единственный, кто знает, что и как делать, – Коя посмотрела на Томаса. – Так?

Он сглотнул.

Так они и ютились вокруг Томаса, старательно выводящего линии на запястьях. Бредовая идея, и на утро о ней все пожалеют, но жизнь научила наслаждаться моментами. Возможно, это будет худшее их тату, а может и единственное, но память о сегодняшнем дне будет сохранена навечно. А память – самое главное.

Марфа отстранённо сидела в стороне и с ужасом смотрела, как из чернильных линий выступали редкие капли крови. Она видела, как морщился Кай, как пару раз взвизгнул Рэй и как Томас, высунув язык, старательно, сам себе выводил очертания буквы.

– Марфа, – Рэй внимательно рассматривал свежее тату под плёнкой. – Ты последняя.

Девушка тут же соскочила со стула и вытянула руки вперёд, делая два шага назад.

– Я не хочу, – заикаясь, она опустила руки. – Не сегодня.

– Ничего страшного, – спокойно ответил Томас и, подмигнув девушке, посмотрел на друзей. – Если не хочешь – не будем набивать.

– А можно было и не соглашаться? – ошарашено спросил Жан, после чего вся комната заполнилась смехом.

*

Двенадцать лет спустя.

Вспоминая о прошлом, Жан сидел в подсобке, прислонившись к стене, и задумчиво смотрел на выцветший рисунок. Тату на запястье уже не значило: «Мы пришли с разных дорог, но идём по одной». Может быть, восемь лет назад, этот смысл ещё был актуален, но сейчас стоило перевернуть тату и все становилось на свои места.

Мы шли по одной дороге, но свернули на разных.

Жан давно принял это, но на сердце всё равно было тяжко. Продать бы душу и вернуть всё назад: холодные ночи на ледяном бетоне, вечера за украденными продуктами, бесконечные уроки в школе и самое главное – все семеро и все рядом, прямо под боком. Только вот у Жана уже не было души – давно потерял где-то в прошлом.

Он посмотрел на часы и понял, что его смена закончилась пятнадцать минут назад. Медленно вставая с холодного пола, он открыл дверь в бытовку, забрал вещи и отправился на выход.

Работа уборщиком в «Нappiness» оказалась гораздо тяжелее, чем он представлял. Жан работал одиннадцать часов по минимальной оплате из-за отсутствия не только высшего образования, но и обычного школьного аттестата. Для работодателей это значило только одно – в прошлом Жан занимался чем-то незаконным. Но никто из них не представлял кто и почему забрал у него надежду на светлое будущее.

Проходя по ночному Са-Рьяно, парень в который раз радовался, что течение занесло его именно в этот город. Яркие рекламные стенды освещали неоновым светом всё вокруг, окна домов на фоне чёрных стен казались звёздами, которых в городе из-за выстроенных небоскрёбов практически не было видно. Поэтому Жан с грустью вспоминал моменты, когда они с друзьями на Бэе приезжали на море и ночью, лёжа на спине, рассматривали созвездия.

Любая тварь свыкается с обыденностью, вот и Жан привык, что всю жизнь ему приходилось карабкаться по грязи, чтобы хоть как-то прожить среди обыкновенных людей. Сейчас ему двадцать шесть, и он вряд ли сможет завести семью. Никто не захочет связать свою жизнь с таким неудачником, как он. Он не хотел, чтобы его ребёнок родился от уборщика, живущим в подвале под дорогой мегаполиса. Парень уже принял судьбу как должное.

Он зашёл за угол, и увидел большую очередь, ведущую к клубу «Сладкая вишня». Это был не самый дорогой клуб, но довольно значимый в подпольном мире: здесь можно снять девушку на ночь и купить наркотиков, причем на любой вкус и цвет. Вход стоил две купюры по пятьдесят и, естественно, у него не было таких денег.

Жан прищурился, присматриваясь ко входу. Он заметил, как охранники ставили печать на руку, чтобы отличать тех, кто заплатил, а кто нет. И это усложняло ситуацию.

Парень приложил телефон к уху и нагло пошёл вперёд, игнорируя толпу. Один из охранников всё же остановил его.

– Деньги, парень. Ты не красивая тёлка, чтобы мы просто так тебя пропустили.

– Но, я сегодня выступаю здесь, – Жан пытался выглядеть серьёзным.

Охранники засмеялись.

– Кем? Клоуном?

Жан убрал телефон в карман.

– Балериной.

– У тебя должно быть разрешение, – подхватил другой охранник.

– Оно у меня есть. Прикреплено на подошве. Может, увидишь, – Жан сорвался вниз по лестнице, толкая курящих людей возле входа.

Два охранника рванули вслед за ним.

В клубе было темно, свет от цветомузыки разукрашивал всё вокруг, а громкая музыка помогла спрятаться за танцующими людьми. Жан знал, что владелец клуба по кличке Тома часто засиживался в VIP зоне, но точно не знал в какие дни, поэтому, сегодня он впервые мысленно просил Бога подсобить ему.

VIP зона находилась на втором этаже, откуда открывался превосходный вид на танцпол, чтобы следить за обстановкой. На самом деле, войти в VIP зону можно любому, стоило лишь подняться по лестнице за туалетной комнатой.

Жан оглянулся в поисках охранников и поднялся наверх.

Через пару столиков он заметил людей, не отходящих от дивана ни на шаг. Чуть приблизившись, Жан насчитал двух девушек, сидящих по бокам от силуэта. Внутри себя он улыбнулся своей удачи.

Парень подошёл к дивану и, через спинку, положил руки на шею Томы.

– Ты ещё кто? – спросила одна из девушек.

Музыка в VIP зоне была значительно тише, и Жан мог отчетливо слышать всё, о чём они говорили.

– Пришёл показывать, как нужно ублажать мужиков, – ответил Жан. – Дешёвая ты шлю…

– Жан, – Тома повернул шею, чтобы увидеть старого друга.

Томе не больше тридцати, но выглядел он на двадцать. Стройный высокий мужчина, покрытый татуировками буквально с ног до головы. На руках множественные браслеты с крестами, цепями и шипами, за которыми скрывался тоненький розовый браслетик, сделанный его дочерью. Его рабочая одежда, чаще состоящая лишь из чёрных костюмов, была всегда идеально выглаженной и пахла парфюмом его жены, который он наносил перед выходом – чтобы не скучать.

– Я думал, что ты гниёшь в сточной канаве, – добавил мужчина.

Жан улыбнулся, продолжая смотреть на друга сверху вниз, облокотившись на спинку кресла.

– Я сам в шоке, дружище.

Внезапно кто-то схватил Жана за шиворот толстовки и потянул вниз. От резкого рывка он оказался на полу, где на него сверху смотрели два охранника.

– Ну, что, видели на подошве разрешение? Я долго ноги поднимал, чтобы вы разглядели.

В глазах потемнело от сильного удара в живот. Новый удар пришёлся на переносицу, а затем кто-то крепко схватил его за запястье, стараясь вывернуть.

– Хватит! – Тома вскрикнул, не вставая с дивана. – Что произошло?

– Этот клоун проскользнул внутрь, – охранник снова пнул Жана в живот.

– В следующий раз, когда он появится, – Тома выдержал паузу, осматривая охранников. – Без промедления впускайте, – он дотянулся до стакана виски. – Этот важный человек – мой давний друг. Оставьте нас, – мужчина указал на выход.

Жан отрицательно махнул головой, когда один из охранников подал руку, пытаясь помочь. Две девушки переглянулись и спешно пошли вслед за охранниками. Держась за ноющий живот, Жан поднялся и сел рядом с Томой.

– Спасибо, – прохрипел он. – Как Лана и Мишель? Всё также на другом конце полуострова?

Тома кивнул.

– Не могу, чтобы мои близкие подвергались опасности, находясь рядом со мной. А теперь без шуток, старик, – он наклонился ближе к Жану. – Ты сказал, что больше в логово мафиозных змей не сунешься. В чём дело?

Жан кивнул в сторону стакана виски в руках Томы – мужчина ухмыльнулся и отдал стакан, наблюдая, как Жан полностью осушил его с одного глотка. Положив стакан на стол, Жан достал из кармана толстовки белый конверт и протянул его другу, наблюдая, как мужчина неуверенно вытащил из него три фотографии: тело Ёрим, рисунок дерева на ноге девушки и Минхо из недавнего эфира новостей.

– Помнишь Ёрим из «Северного ветра»? – Тома кивнул, и Жан указал на первую фотографию. – Её недавно нашли мертвой. Тело расчленили и изуродовали до неузнаваемости. На ноге было вырезано дерево с корнями. Минхо и вся его команда выступала недавно по новостям, – Тома поморщил нос, когда речь зашла о полицейских. – Знаешь что-нибудь?

Тома цокнул и забрал стакан у Жана, наливая его до краёв своим любимым алкоголем. Он снова перебрал фотографии, детально рассматривая каждую из них, будто боялся что-то упустить.

– Какой-то нарцисс пытается захватить мир, вот и всё, – он потихоньку начал отпивать виски. – Это «Древо» прославляется тем, что создаёт союзы и объединяет мафиозные кланы и даже целые Дома. «Полная защита в обмен на процент заработка» – так мне сказал один из друзей, когда их клан принимал их союз.

– «Полная защита в обмен на процент заработка»? – Жан прикусил губу. – Тогда, это «Древо» – новая группировка? И это дерево, – он указал на ноги убитой девушки, – их логотип?

Тома кивнул.

– На сколько я знаю, «Древо» появилось три года назад, но спецотдел во главе Минхо Одари так и не оповестил граждан об опасности, – Тома скривился и чуть слышно выругался сквозь зубы. – Запомни Жан: никто не хочет, чтобы ими командовали. Думаешь, лидер «Древа» такой тупой, что в скором времени не додумается казнить всех верхушек своих «корней»? Да, все Дома, якудза, группировки – всё это называется корнями. Потому что именно они питают это «Древо».

Жан скрестил руки и невольно перевёл взгляд на фотографии, которые до сих пор держал Тома.

– Ты знаешь, кто за этим стоит?

Тома откинулся на спинку дивана и поднял голову к потолку, непроизвольно смотря на яркие лучи от светодиодов.

– Давай подумаем. Это точно кто-то из старой лиги, потому что «Древо», соглашусь, гениально и продуманно до мелочей. Кто-то давно занимается этим. Отец, сын, внук – не знаю, – он снова отпил из стакана. – У него очень много связей, раз его «идея» сразу пошла в гору. И он очень бесстрашный, если начал убивать кого-то из группировок. Сначала Са-Рьяно, Жан, а затем весь мир.

Жан внимательно слушал друга, пытаясь понять, кто же из Домов смог додуматься до объединения всего мира. Он знал все крупные Дома, несколько триад, но в голову всё равно не лезла хотя бы одна фамилия клана, способного управлять целой будущей Империей.

Он шумно выдохнул.

– А Минхо, видимо, пошёл в гору, – Тома выставил перед собой фотографию полицейского отдела, рассматривая с улыбкой знакомое лицо. – Как же они все постарели с того дня. Только этого не знаю, – он указал на молодого полицейского.

– Это мой друг – Рэй Картер. Я попросил объединить наши усилия, чтобы разобраться с этим «Древом».

Тома резко развернул голову и с улыбкой посмотрел на Жана так, будто он что-то не договаривал.

– А зачем тебе это нужно, Жан? Решил поиграть в спасателя и найти убийцу Ёрим?

Жан задержал дыхание.

– Просто интересно. У меня есть связи, так почему бы ими не воспользоваться и не узнать своего врага?

Тома громко засмеялся, из-за чего у него выплеснулась половина жидкости из стакана.

– Я знаю тебя, друг мой, очень давно. Беднота всегда надоедает, а присоединиться к кому-нибудь из ненадёжных – смертный приговор. Ты хороший парень, – он положил руку на плечо Жана. – Тебе не стоит снова влезать в это. В прошлый раз ты еле как спасся, – мужчина снова откинулся на диван. – Я бы предложил тебе работать у себя, но барыгой ты не пойдёшь, а если проституткой, то клиенты будут жаловаться на твой характер, – Жан хмыкнул. – В любом случае, твоя голова – большая мусорная яма. Отсортируй её и разберись в себе.

– Дело не в этом, – Жан встал с дивана, поправив толстовку. – Если Минхо станет копать глубже, то рано или поздно выйдет на нас. Ему придётся придать то дело огласке, а значит, что следующие лет тридцать мы проведём в тюрьме. Как думаешь, что подумает твоя дочка и Лана? Последней придётся нелегко, когда на её плечах будет дочь и вся твоя «компания».

Жан отсалютовал двумя пальцами и развернулся к выходу, оставив Тому наедине с мыслями.

Томе в тюрьму нельзя. Он понял это, когда женился на Лане в Лас-Вегасе, говоря свадебную речь, и с тех пор старался быть осторожным в словах и поступках, чтобы не оставить её одну с ребёнком на руках. Что будет, если его посадят за старое дело? Не выживет ни он, ни его семья, ни его «дело».

– Жан, – выкрикнул Тома, не поворачивая головы к парню. Жан обернулся. – Ходит слух, что какой-то Дом или клан запустил «червя» к «Древу». Он пока только осваивается, но скоро начнёт сливать информацию своим, а те – ещё не купленной полиции. Его кличка «Чи». Это всё, что я знаю.

Жан молча развернулся и вышел из клуба. На выходе охранники несколько раз извинились, но Жан лишь гордо вскинул голову и молча пошёл домой.

Если подумать, то «Древо» не брало себе под опеку тех, кому не доверяло, значит, откуда мог взяться Чи? Получается, «Древо» расширялось, раз брало рекрутов, иначе, как Чи смог попасть туда? Но, если Чи рассортируют куда-нибудь в помощники мелким сошкам, которые практически никак не влияли на систему работы «Древа», то, как он сможет докладывать информацию? Нужно по скорее найти его, чтобы узнать, что он успел найти.

***

Ночи в Са-Рьяно обычно тёплые. Такими ночами молодёжь выходила на улицу, наслаждаясь долгими прогулками по ночному городу, но зачем-то Кай попросил Кою захватить что-то тёплое.

«В школе она увлекалась звёздами» – это единственное, из-за чего Кай бросил всю работу на плечи коллег и примчался к Кое навёрстывать упущенные восемь лет. Он позвонил подруге, когда та уже легла спать, а приехал к ней примерно через две минуты. Коя сонно вышла на улицу, накидывая на себя кардиган.

– Куда мы? – первым делом спросила девушка, когда Кай открыл перед ней двери машины. – Это Mercedes? Твой?

– Я много работаю, – спокойно ответил Кай и жестом пригласил девушку сесть в салон.

– Куда мы поедем? – она остановилась перед машиной, скрещивая руки на груди.

Кай демонстративно выдохнул, прислонился бедром к капоту и усмехнулся. Такая Коя похожа на ту, кто лет десять назад на спор выпила стакан рыбного соуса.

Коя недовольно хмыкнула и села в машину, закрывая за собой дверь, а Кай, победно ликуя, обошёл машину. Проходя мимо лобового стекла, он краем глаза заметил, как подруга переметнулась на водительское сидение и дёрнула язычок блокировки дверей.

Парень потянул ручку автомобиля, не веря, что Коя закрыла машину изнутри, но её довольное лицо, наблюдающей за стеклом, лишь это подтверждало.

– Какого чёрта? – Кай снова дёрнул ручку. – Ты серьёзно закрыла машину? – он скрестил руки на груди, и смотрел, как Коя качнула головой. – Дьявол.

– С какой стати мне тебе доверять? – Коя подняла одну бровь. – Ты втёрся ко мне в доверие, узнал, где я живу, мой номер телефона, род занятий, а теперь крадёшь среди ночи и пытаешься усадить в машину, не называя причины. Откуда мне знать, что ты не убьёшь меня? Учитывая, что в городе возросло количество убийств, как мне довериться тебе, человек-непостоянность?

Кай хмыкнул, понимая, что Коя просто так дверь не откроет и им придётся просидеть так всю ночь, а то и больше, если он не раскроет все секреты.

Кай не сводил глаз, рассматривая молочное лицо девушки, освещённое ярким светом фонарей, смотрел на её кудряшки, на равномерно поднимающуюся грудь под кардиганом, разглядел её длинные пальцы: всё вроде то же, что и восемь лет назад. Но почему Каю казалось, что что-то изменилось настолько сильно, что полностью поменяло Кою, как человека, которую Кай знал в детстве. Что в ней не так?

Глаза.

Коя всячески пыталась не встречаться взглядом, а если они и пересекались, то первой опускала голову, будто пыталась что-то скрыть. Как говорится: «Глаза – зеркало души», но почему Коя старательно в них что-то прятала?

– Я не могу тебе сказать, потому что это испортит сюрприз, – начал Кай. – Если ты мне не доверяешь, можешь просто уйти – держать не стану. И, если такой безрассудный человек, как я, мешает тебе жить той жизнью, которую ты столько лет устраивала, то просто скажи и мы прекратим общение. Каждый из нас продолжит жить той жизнью, что сам себе выбрал, – Коя медленно опустила голову, рассматривая тонкое кольцо на среднем пальце, и закусила губу, стараясь прислушаться, что говорил Кай по ту сторону стекла. – Но, если в тебе есть хоть грамм желания прожить одну ночь, как мы проживали в школьные годы, то доверься мне. В любом случае я приму всё, что ты скажешь, каким бы ни было твоё решение, Коя.

В одну секунду она оказалась на развилке. Пойдёшь в одну сторону – продолжишь жить там, где выжгла Кая из собственной жизни; в другую – вернёшься ненадолго в прошлое, где была счастлива. По-настоящему. И каждая развилка вела к одному – к краху целого и истинного «Я».

– Какой ты душный, – прошипела она.

Кай опустил голову до того, как услышал звук щелчка. Он сел в машину и боковым зрением заметил, как Коя, опустив голову, ковыряла пуговицу кардигана. Ей неловко. Настолько неловко, что она готова провалиться сквозь землю прямо в Ад и приземлиться пятой точкой в кипящий котёл.

Машина тронулась с места, проезжая улицу за улицей, а Коя так и не проронила ни слова. Она смотрела в окно и отмечала про себя любые мелочи – маленькую лужу на дороге, открытый люк, двух голубей, дерущихся за крошки батона, зелёный свет светофора, освещающий всё вокруг, аромат мяты в машине, крики прохожих. Коя делала всё, чтобы отвлечь себя, но вечные вздохи Кая и разговоры по типу: «На улице довольно прохладно» или «Чёрт, опять не успели проскочить», отвлекали и заставляли вернуться в ту реальность, где Коя и Кай сидели вместе в машине и ехали чёрт знает куда.

Кай припарковал машину и вышел на улицу, аккуратно закрывая дверь. Коя, смотря, как друг, подняв голову вверх, рассматривал ближайший многоэтажный дом, заправила кудряшки за уши и сильнее укуталась в кардиган.

– Мы приехали? – она вышла из машины и тоже подняла голову вверх.

– Ещё нет, – Кай повернулся и протянул руку. – Пойдём. Или ты боишься?

Коя закатила глаза и выпрямилась.

– Я боюсь только дождя. После него кудри тяжело расчёсывать.

Собрав остатки самоуверенности, она прошла вперёд.

Наблюдая, как Коя, открыв рот, рассматривала холл дома, Кай старался не улыбаться.

Холл в высоту был более двух метров, под потолком огромная хрустальная люстра, на стенах висели самые разные живописные картины, а за красной стойкой, недалеко от лифта, сидел консьерж, одетый в красно-чёрный костюм с золотыми вставками. Увидев Кая, парень выбежал из-за своей стойки.

– Добрый вечер, господин Рид, – парень искренне улыбнулся, рассматривая незнакомую девушку рядом. – Вот Ваши ключи, – он протянул серебряную связку ключей с красной лентой. – Вы уверенны, что не желаете закуски?

Кай взял ключи и благодарно кивнул.

– Я дам знать, если мне что-то понадобиться.

Кай пошёл к лифту, а Коя, схватив его за рукав куртки, старалась не отставать. Зайдя в лифт, Коя внимательно наблюдала за доброжелательным консьержем, до последнего провожающего взглядом.

– Что это за место? – Коя рассматривала расписной лифт с золотыми кнопками и зеркалом в массивной золотой рамке со львами.

– Я живу здесь, – Кай крутил в руке ключи.

Коя резко повернула голову, ожидая растянутую улыбку и фразу: «Ты что, поверила?». Но этого не произошло. Ни через секунду. Ни через десятки этажей под ними. Кай не пошутил.

– Что нужно сделать, чтобы жить в таком дворце? Убить кого-то?

– Почему сразу «убить»? – Кай вздохнул, но тут же обернулся к девушке, повысив голос. – Почему ты продолжаешь делать из меня бандита? Я всего лишь убил всю молодость на работу.

Сказав лишнее, Кай закусил губу.

Последняя фраза прозвучала настолько мрачно и грустно, что Коя невольно съёжилась. Каю чуть больше двадцати двух и для обычного человека жизнь только начиналась, но стоило взглянуть на парня, манеру поведения, речь и тон, то складывалось впечатление, что разговариваешь далеко не с «обычным» человеком.

Двери лифта открылись, и Кай сделал первый шаг, направляясь по небольшому освещённому коридору, в конце которого находилась массивная дверь. Он вставил ключ и, чуть отперев дверь, развернул голову и посмотрел на Кою, мечтающую наконец закончить это томительное ожидание.

– Затаи дыхание, – загадочно прошептал Кай, сузив глаза. – Лучше ты в жизни не увидишь.

Он потянул на себя дверь, открывая вид на ночное небо. Коя замерла, словно увидела что-то фантастическое. Она, как загипнотизированная, первая сделала робкий шаг на крышу. Не опуская взгляда от звёзд и не закрывая рта от удивления, с замиранием сердца, смотрела на раскрывающиеся перед ней золотые «звёзды» города. До края крыши она не дошла, вытянула шею, подобно лебедю, и взглянула вниз: дороги между домов выкрашены в золотистый цвет из-за фар машин, быстро проезжающих по дороге. Горизонт смешался с городом, создавая панораму звёзд и формируя свои новые фантастические созвездия. От увиденного кружилась голова, и Коя впилась ногтями в ладони, чтобы не дать себе потерять сознание.

– Волшебно, да? – Кай подошёл ближе и взглянул на улицу. – Меня уже давно ничего не впечатляет и не тянет получать удовольствие. Моё существование, как человека закончилось. Все чувства: радость, страх, удивление или чувство справедливости, сошли на «нет». Но, это место, – он поднял голову, разглядывая крыши остальных домов, что закончили расти где-то этаже на двадцатом, и тяжело выдохнул, – показывает, что мир вокруг меня не остановился. Он живёт точно так же, как живу и я, – он обернулся и заметил, как Коя стояла достаточно далеко от края, чтобы понять о чём он говорил. – Подойди ближе.

Коя сделала крошечный шаг вперёд, надеясь с каждым сантиметром понять то, что имел ввиду Кай. Он сам не был похож на ребёнка, который много лет назад ел вместе с ней мороженное, посыпанное сахаром. Наверное, Кай вообще забыл вкус мороженного.

Она дёрнула головой, стараясь выкинуть мысли. Спрашивать в лоб о жизни, девушка просто не могла себе позволить, потому что Кай отвечал правду, когда сам посчитает нужным. И, если ему легче косвенно говорить о проблеме, то Коя выслушает, а когда придёт время, просто задаст волнующие вопросы.

Девушка поморщила нос.

– Я боюсь высоты, – соврала она.

Соврала, но Кай отвернулся и не увидел, как девушка стыдливо спрятала глаза. Она боялась, что из этого звёздного неба выскочат кровавые руки и навсегда завлекут её в свои мёртвые объятия.

– Прости, я не знал. Хочешь, мы уйдём? Где бы ты хотела сейчас оказаться?

Коя подняла голову, всматриваясь в бездонное небо. Будто на чёрную ткань рассыпали множество драгоценных камней, бусинок и страз. И всё казалось так близко. Протяни руку, и звезда сама упадёт на ладонь. Мир вокруг начал кружится, или это кружилась голова? Коя запуталась. Она упала в этот портал и попала совершенно в другой мир – мир безмятежности, спокойствия и грёз. Девушка повернулась туда, где стоял друг, сделала два шага вперёд к крыше и раскинула руки в стороны, наслаждаясь, как прохладный ветер скользил по коже и путал волосы.

– А где хочешь оказаться ты? – спросила Коя скорее себя, чем друга.

Кай подошёл к краю, положил руки на бетонную ограду и посмотрел вниз. В последнее время он много путешествовал по миру, пробовал различную еду, носил изысканную и неудобную одежду. Он прожил достаточно, чтобы рассказывать байки о невообразимых вещах где-то в лагере возле костра. Но сейчас, стоя один на один со своим прошлым, ощущая прохладный ветер на коже и прикрывая глаза от яркого света, Кай понимал, что единственное место, где бы он хотела оказаться – это заброшенное здание со старыми диванами и шинами вместо столов. Он знал, что тогда всем приходилось не сладко: не было еды, вещей и даже новых тетрадей для домашней работы, но это была его лучшая жизнь из всех прожитых.

– Кай! – забыв свой прошлый вопрос, пропищала Коя. – Попроси желание у звёзд.

Парень задрал голову к небу и мысленно прочертил линии между звёзд, соединяя их в слова и незамысловатые фигуры, а после, сведя брови к переносице, недовольно пробурчал под нос:

– Ты бы так рот не открывала. Мы на высоте птичьего полёта.

– Господи! Кто угодно мог вырасти идиотом, но как тебя угораздило?

Они оба залились громким смехом, не отрывая взгляда от неба. Всё вокруг такое сказочное, что забываешь о повседневной жизни. Они стояли на крыше, наслаждаясь каждой минутой. Несмотря на то, что на крыше дул холодный ветер, Каю казалось, что Коя излучала тепло своим звонким смехом.

Коя рада, что на доли секунды ощутила себя в безопасности, вглядываясь в ночную бездну. На секунду она забыла о том, что в любой момент реальность могла превратиться в ночной кошмар. Коя просто забыла про свой страх.

***

Марфа старалась не отставать от Томаса ни на шаг, чтобы тот не пожалел о своём выборе взять её вместе с собой на сделку. Весь день Марфа то и дело бегала по городу в поисках идеальной рубашки. Каждую секунду кадры перед её глазами сменялись, голоса вокруг то приближались, то отдалялись, но одно оставалось неизменным: девушка пыталась понять, как подстроиться под неизвестных мафиози, чтобы не создать проблем Томасу. Она старательно подбирала слова в своей голове, репетировала диалоги и движения. И даже сидя в лимузине рядом с Томасом, который то и дело просматривал какие-то бумаги, Марфа не могла успокоиться.

– Как с ними поздороваться?

Томас тут же поднял голову и с удивлением посмотрел на серьёзную девушку. Но вопрос ему показался настолько смешным, что он не выдержал.

– Ты едешь со мной чёрт знает куда и единственное, что тебя интересует – это как с ними поздороваться? – он снова разразился смехом.

– Вообще, я хотела спросить у тебя, как мне вести себя в целом, – продолжила Марфа, но уже обиженно отвернувшись к окну.

Она провожала взглядом деревья, встречные машины и пешеходов, не сразу понимая, что рука Томаса накрыла её бледную ладонь и поддерживающе сжала.

– Прости, – прошептал Томас. – Не хотел тебя обидеть, – он подвинулся ближе и поцеловал в щёку. – Тебе не нужно так загоняться, – парень убрал красную прядь с лица Марфы, чтобы заглянуть в карие глаза. – Просто будь рядом со мной. Вот и всё.

– Зачем ты позвал меня с собой? – не унималась Марфа. – Какую сделку ты сейчас будешь совершать? – Томас нахмурился, всем видом показывая, что резкая любопытность ему не нравилась. – Я не хочу сидеть там и чувствовать себя идиоткой, не понимая, о чём идёт речь.

Томас резко отстранился и достал из сумки новые бумаги, старательно вчитываясь в напечатанные буквы, будто видел эти документы в первый раз. А после, убирал их назад в сумку, достал из мини бара бутылку коньяка и жадно отпил с горла.

– Что ж, ты должна знать, что мы сейчас будем отвоёвывать последний этаж бизнес-центра, – Томас смотрел в окно, а Марфа, открыв рот, внимательно слушала, впиваясь ноготками в собственную рубашку. – «Happiness» сам по себе уникален. Это не просто самое высокое здание города с молодежными магазинчиками, кинотеатром и другими прелестями обычной жизни. Здесь проходят важные встречи, которые могут организовать три директора или ты сам, если займешь верхушку этажа. Ведь: «Чем выше этаж, тем дороже и престижнее». «Happiness» – сердце преступного мира. Завладеть хотя бы одним этажом, значит стать ближе к грязным деньгам, преступности и, как говорят многие – беззаботной жизни.

– Хочешь сказать, ты пытаешься полностью погрязнуть в преступности? – Марфа засуетилась. – Не боишься умереть?

– Умереть? – он фыркнул. – Умереть бояться лишь идиоты, прожигающие жизнь, как дешёвую сигарету. Я боюсь лишь одного – умереть никем. А что боишься ты, Марфа?

Девушка опустила голову, чтобы не встречаться взглядом с тем, у кого в глазах плясали черти. Говорить с Томасом о смерти или будущих планов на жизнь – пустая трата собственных нервов. Это Марфа поняла, когда, заговорив об этом, Томас чуть не сыграл с Каем в русскую рулетку, доказывая, что смерть лучше жизни обычного пресмыкающегося, имея в виду людей, работающих на нелюбимой работе.

– Я боюсь, – она обдумывала каждое слово, чтобы не сказать невзначай то, из-за чего Томас будет громко смеяться. – Боюсь тебя потерять.

– Правда? – Томас вскинул бровь. – И почему?

И все причины сошлись к одной, как и весь мир Марфы сошёлся на одном человеке.

– Потому что без тебя и меня нет, – чуть слышно ответила она.

Томаса её слова ничуть не удивили, но как бы он не старался, не мог полюбить её точно также, потому что не понимал её слепой и детской любви. Томасу, честно, хотелось рассмеяться от её слов.

– Я не знаю, что нас ждёт, когда мы зайдём за порог клуба, – Томас взял Марфу за руку и постарался говорить так, чтобы не напугать её. – Но, чтобы ни говорили тебе эти люди – не слушай их. Нам нужна лишь их подпись, и мы вернёмся домой. Просто, не отходи от меня. Будь всегда рядом.

Марфа кивнула, и следующие пару кварталов они ехали в полной тишине, держась за руки.

Машина остановилась возле клуба «Newton» рядом с толпой, пытающихся пройти фейс-контроль. Первым из машины вышел Томас и тут же подал руку Марфе, придерживая рукой её голову, чтобы не ударилась ею о крышу машины.

Охранники перед входом в клуб уважительно поклонились обоим и тот, что выше начал говорить с Томасом.

– Вам, господин, нужно пройти в третий зал, чтобы насладиться представлением.

Томас кивнул в ответ и зашёл вместе с Марфой внутрь. Девушка много раз была в подобных местах, где музыка проникала внутрь, текла по капиллярам и проникала прямо в сердце. Сейчас ей бояться нечего – Томас рядом с ней, держал за руку и шёл куда-то вдоль танцующих людей.

Они зашли в комнату, оттуда ещё в одну, а из неё поднялись вверх по лестнице, где их снова ждали два высоких охранника в чёрных очках. Они кивнули Томасу и указали на бархатную дверь с золотой надписью «V.I.P.».

В комнате на длинных полукруглых диванах уже сидели три статных мужчины в костюмах и с толстыми сигарами в руках. Марфа оглянула помещение и поняла, что это небольшой балкон, откуда открывался вид на нижний этаж, где была небольшая круглая арена, окружённая железным сеточным забором, вокруг которого стояли возбуждённые люди, кричащие во всё горло. Это было не похоже на танцпол в клубе.

– Доброй ночи, господа, – Томас остановился у двери. – Благодарю за ожидание.

Один из мужчин обернулся и, улыбаясь, протянул руки к Марфе.

– Ради такого подарка я бы и ещё подождал, – он хлопнул рядом с собой.

Марфа сильнее сжала ладонь парня и спряталась за его спиной, игнорируя вопросительный взгляд мужчины. Тишину оборвал тихий женский голосок, просящий подлить ещё вина. Как оказалось, не только Томас решил спустить своего ангела в эту преисподнюю.

– Представление только началось, Томас, – начал Льюис Блэир – старый дед и главный из директоров «Happiness». – На кого поставишь: старичок или молодая кровь?

Томас вместе с Марфой сел на диван: Томас ближе к Грегу, который недавно хотел забрать Марфу в свои морщинистые руки, а Марфа с краю, ближе к арене.

– Думаю, нужно не изменять традициям, – сказал Юн Вагнер – знаменитый наркоторговец Са-Рьяно. – Всё-таки «старички» всегда побеждают.

– Ну, что Вы, – Томас принял бокал виски от официанта. – У молодых больше амбиций и возможностей.

– С этим можно очень долго спорить, – Грег Вагнер облизнулся, смотря на Марфу. – Почему ты взял с собой такого ангела? Неужели, это твоё прикрытие?

– Что Вы, – Томас с улыбкой и по-доброму посмотрел на Марфу. – Хотел похвастаться.

– Как жаль, – улыбаясь, ответил Льюис, обнимая свою пассию, выпившую уже третий бокал вина. – Я бы очень хотел пополнить свою коллекцию «куколок» таким экспонатом. Как тебя зовут?

Марфа испуганно посмотрела на Томаса, будто тот даст правильный ответ или сможет скрыть её от всех этих пошлых взглядов, бесстыдно раздевающих глазами. Она посмотрела на опьянённую девушку, которая похожа на тряпичную куклу, держащую корпус прямо только из-за того, что Льюис придерживал её за талию.

– Меня зовут Марфа, – она постаралась скрыть в голосе весь страх.

Небольшую комнатку наполнил громкий смех и хрюканье, будто Марфа сказала что-то смешное. Именно в эту секунду Марфа захотела превратиться в песчинку и затеряться где-то в пустыне, но единственное, что её поддерживало – крепкая ладонь, сжимающая руку.

Внезапно на арене раздался визг и грохот цепей. Марфа вытянула шею, заинтересованно смотря на то, как на одну часть арены вывели бульдога с окровавленной пастью. Он метался по арене, кидался на металлическую сетку, пытаясь прокусить, и лаял на ликующую публику.

– Что это? – спросила Марфа, смотря, как Томас положил крупную сумму денег в белый конверт с надписью «Si-12» и заметила, как другие мужчины сделали тоже самое, но их конверты были подписаны как «Бабочка».

– А ты как думаешь? – сухо ответил Томас, отдавая конверт официанту. – Это собачьи бои.

– Это новенький! – вскрикнула девчонка, подбегая к холодной перилле балкона.

На арену вывели другого бульдога, который тут же попытался сорваться на оппонента.

– Итак, – начал Юн. – Твоя, так скажем, Империя, хорошо и выгодно для нас развивается. Мы уже стары, чтобы самим искать покупателей, а приспешников, как ты видишь, у нас нет. «Древо» ведь затыкает полицейских, СМИ, врачей и, если нужно, юристов, верно? – Томас кивнул. – И всё это за какой-то маленький процент.

– Это не процент, Юн, – выплюнул Грег. – Ты просто хочешь передать своё дело какому-то мальчишке, чья идея настолько шаткая, что схожа с карточным домиком.

Томас усмехнулся. Взгляды двух других директоров сразу стали яснее, словно Грег, мерзкий ублюдок, снял с них пелену недоговоренности Томаса.

Парень откинулся на спинку кресла, кладя руку на бедро Марфы, из-за чего Грег подавился слюной.

– Для начала, – ответил Томас, наливая в снифтер коньяк. – «Древо» – не моя Империя. Я лишь правая рука.

– Эту группировку ещё рано называет Империей, Томас, – перебил Грег. – Для меня это лишь какая-то группировка, держащая в руках целые куски правосудия. Скажи сынок, – мужчина наклонился к парню. – Как ты смог получить власть над государственными службами?

Томас не скрыл улыбки. Вопрос, конечно, важный для заключения сделки, но раскрывать свои карты он не намерен.

– Я не могу это разгласить, – не соврал Томас – У каждого рецепта свои секреты. Цель «Древа» – заполучить как можно больше пространства на территории Са-Рьяно и заключить союз с другими отраслями, чтобы распространиться за пределы страны. «Древо» имеет целостную систему, объединённые в так называемые «корни», где есть свои капо, что каждый месяц сдают отчёт о своих достижениях. Господин Кук, – Грег незаинтересованно посмотрел на Томаса, – я создаю аналогичные условия, в которых Вы привыкли работать, но с отличительной чертой – максимум безопасности и минимальный процент, что идёт в зарплату нашим солдатам. Можете проверить нашу статистику, – он протянул чёрную папку с золотистым гербом «Древа».

Грег первым схватил папку, вчитываясь в каждую букву, стараясь найти какой-то подвох.

– Нас полностью устраивает ваша поддержка, – произнёс Юн. – Каковы Ваши условия, господин. Ведь Вы не просто хотите взять под опеку ещё одну головную боль.

Марфа отвела взгляд, когда одна собака прокусила другой лапу и та, жалобно скуля, отползла в угол арены. В один прыжок собака оказалась рядом с раненой, схватила её за брюхо и оттащила в центр.

– Так как вы все являетесь директорами «Happiness», я разрешу себе наглость попросить последний этаж и 7% от всех акций.

Мужчины переглянулись. Они ожидали всего: большой процент, запреты на многие вещи или работа в команде с более низшими отраслями, но никак не это.

Последний этаж – самый дорогой, изысканный и стильный, может пойти в руки молодому парню, и никто не знал, что он сделает с ним. Было ясно, что небоскрёб потеряет шикарный ресторан, но может быть обретёт что-то новое.

Директора задумчиво посмотрели друг на друга, игнорируя вопли публики внизу, и ожидая, пока кто-нибудь из них начнёт разговор. Томас нанес сильный удар не в пользу экономики директоров.

– То есть, – начинал Грег, – ты хочешь стать четвёртым директором бизнес-центра?

– Понимаю Ваши опасения, господа, но позвольте объясниться. В папке указаны все наши «корни», а также внешняя помощь: полиция, СМИ и далее, которая может помочь прикрыть следы. Если в Вашем кругу появиться процветающая Империя «Древо», то Ваши деяния так и останутся в темноте, – Томас пожал плечами. – Согласитесь, что 7% – ничто по сравнению с Вашими процентами, но так я буду уверен в безопасности своей репутации. Я не буду вмешиваться в Ваши внутренние дела. Этот процент нужен мне для отмывки собственных денег, получаемых от «Древа». Один этаж и 7% власти гарантирует Вам полную защиту и контроль с нашей стороны. Никакая грязь не всплывёт.

Пара минут молчания в комнате затмил радостный возглас девушки, крики толпы и лай собак. Льюис задумчиво читал папку документов, а Юн читал договор о соглашении сделки.

– Это честная сделка, – задумчиво протянул Льюис, обращаясь к директорам. – Мы ничего не потеряем – процент акций слишком маленький, а последний этаж нам заменят сто одиннадцать других.

Грег замолчал, понимая, что его голос ничего не будет значить. По глазам Льюиса и Юна всё ясно – сделке быть.

Льюис взял в руки договор и поставил на ней свою подпись, потом Юн, аналогично сделал и Грег, понимая, что это самая главная ошибка в его жизни. Один экземпляр Томас аккуратно вложил в папку, а другой протянул директору Юну, который небрежно сложил его и засунул в нагрудный карман пиджака.

Томас протянул руку.

– Партнеры.

Льюис пожал руку и кивнул, Юн поступил так же.

Из зала послышался громкий голос ведущего: «Победитель – Si-12».

– Сколько я выиграл? – через плечо поинтересовался Томас у официанта, который принимал его деньги в конверте.

Тот достал из кармана небольшой калькулятор и сухим голосом ответил:

– Тридцать миллионов.

– Нам повезло иметь в своих рядах такого, как Вы, директор, – сказал Юн.

– Я говорил, что у молодых больше амбиций и возможностей, – улыбнулся Томас, а после обратился к официанту. – Позаботься о том, чтобы на эти деньги были выкуплены лучшие бойцы этого места.

Уже садясь в машину, Томас улыбнулся проделанной сделке.

«Пожизненная защита», – вспомнил про себя парень, глядя на договор, который только что подписал Льюис.

«Сто двенадцатый этаж бизнес-центра «Happiness», переходит во владения господина Томаса Бэтса в замен на сотрудничество с его стороны.

При летальном исходе одного из директоров бизнес-центра его проценты от акций распределяются внутри остальных директоров в зависимости от статуса и должности».

С этого момента Томас являлся владельцем сто двенадцатого этажа и одним из директоров знаменитого бизнес-центра «Happiness», а по истечению полу года, по плану лидера «Древа» и самого Томаса, он станет единственным директором и обладателем целого бизнес-центра «Happiness». Томас с этого дня миллионер.

До полного выигрыша – полгода. Время пошло.

***

Жан закрыл дверь квартиры и прислонился к ней спиной. Как бы он отчаянно не пытался забыться на работе или на встрече с Томой, реальность всё равно била его под дых, заставляя встретиться с настоящим, показывая, на сколько Жан похож на таракана. Это даже квартирой назвать сложно: однокомнатное помещение, находящееся в подвале, но парень, как ярый оптимист, называл свою конуру студией.

Жан снял обувь у двери и подошёл к небольшому окну под потолком, располагающемуся над кроватью. Открыв его, он вздохнул полной грудью прохладный воздух, проникший в туже секунду. Он вытащил из кармана потрёпанную пачку сигарет, достал одну и закурил, выпуская серый дым на улицу.

Единственное, что нравилось Жану – вид из окна. Квартирку он снимал в самом центе – прямо перед знаменитым бизнес-центром «Happiness». Конечно, чтобы увидеть небоскрёб из своего подвала, нужно поднять голову, чтобы не наткнуться взглядом на машины, проезжающие под низким окном, и пьяных людей, которым приспичило справить нужду на ближайшую кучу мусора. В остальном всё было идеально. Место, в котором он работал уборщиком, придавало ему силы жить дальше. Пусть он и находился в Са-Рьяно, выживал в этом городе и с таким образованием, как у него, никогда не найдёт работу, но он здесь и всё ещё живой. Сбежав с Бэи, он посадил себя в другую клетку с призрачным свободным пространством.

Что было, если бы он остался на острове? Что было, если бы Жан не ввязался в драку? Что было, если бы он не убежал из дома в тот роковой день? Что было, если бы Жан не вступил в группировку? Что было, если бы он не убил столько людей?

Ответ очевиден – ничего не изменить. И думать о том, что «было бы» – глупо и по-детски. Жан улыбнулся своей секундной слабости в виде розовых мечтаний и навсегда запретил себе думать о том, что «было бы».

В кармане прогудел телефон, погружая всю комнату в противный писк. Парень посмотрел на экран и долго не мог понять, почему он и почему именно сейчас.

– Тома? – обеспокоено начал Жан, сведя брови к переносице. – Что-то случилось?

– Только что произошла сделка, – голос Томы был обеспокоенным. – Точно не знаю, что произошло, но сейчас «Happiness» лишился своего ресторана.

Жан выкинул недокуренную сигарету в окно и попросил Тому повторить, надеясь, что заявление друга ему послышалось. Увы. Он прекрасно понимал, что для небоскрёба значил этот последний этаж, следовательно, на кон, с другой стороны, поставили что-то ценное.

– Кто был на сделке? Кто получил ресторан?

– Не знаю, – взволновано ответил Тома. – Льюис, Юн, Грег и ещё кто-то.

– Три лидера и создателя «Happiness» только что отдали самый престижный этаж какому-то анониму?

– Не знаю, Жан, – Тома ненадолго замолчал. – Думаешь, Минхо придётся копать дальше?

Жан нахмурился.

– Я не знаю. Если главы «Happiness» поделились с кем-то своим нагретым местом, то этот «кто-то» слишком драгоценный. Что может быть лучше последнего этажа небоскрёба? И что этот «драгоценный» отдал взамен?

*

Двенадцать лет назад.

Поправляя старый рюкзак на плече, Марфа вертела головой и, заметив Жана на школьном стадионе, тут же рванула к нему.

– Жан! Жан!

– Что случилось?

Марфа повисла на шее друга, пытаясь отдышаться от недолгого бега. Жан даже забрал портфель, чтобы подруга могла спокойно перевести дыхание.

– Пошли со мной, – Марфа дёрнула его за рукав. – Я боюсь одна.

Парень не мог понять, чего от него хотела Марфа, поэтому развернул девчонку к себе и мягко взял в ладони её лицо. У подруги моментально появились щёчки, превращая лицо в мордашку уточки из-за её пухлых губ.

– Тату, – прошепелявила она. – Хочу тату, Жан, – девочка указала на запястье. – Как у вас.

– Ты же боишься.

– Не хочу быть белой вороной. Один за всех и все за одного. Крис вроде так говорит, – она задумчиво посмотрела на небо.

– Куда хочешь пойти? – Жан так и не отпустил её лицо.

– К Ку. Он живёт здесь недалеко, – Марфа вырвалась из ладоней друга. – Я боялась делать тату с Томасом. Мне казалось, что это будет больно, но я хочу. Жаль, опомнилась тогда, когда он отдал машинку, – она достала из кармана немного денег. – Я решила сделать тату платно. Всё, лишь бы сделать.

– Ты не доверяла Томасу, но доверилась парню с именем Ку?

Жан прикусил язык. Он много лет думал, что имя Марфы было странным, даже специально игнорировал и не проговаривал его из-за ужасного, на его взгляд, звучания, но парень не мог предположить, что были имена хуже имени подруги.

– На сколько сильно его ненавидели родители? – Жан скривился. – Он был желанным ребёнком?

– Жан, – вскрикнула она. – У тебя тоже странное имя, – Жан вскинул брови. – Если не хочешь идти, я пойду одна.

По привычке она показала язык, развернулась и медленно пошла по полю. Дойдя до беговой дорожки, Марфа обернулась – Жан стоял на прежнем месте, скрестив руки. Марфа снова показала язык, но, дойдя до трибун, развернулась и побежала к другу. Схватив его за запястье, она вела по дворам, каждый раз сворачивая за новые углы, пока, наконец, они не спустились в какой-то подвал, где горела красная лампочка.

В небольшой комнате, украшенной различными плакатами с эскизами тату, на кушетке сидел забитый парень, раскладывающий принадлежности на железном столе. Всё выглядело пугающе, чем в заброшенном здании, когда Томас набивал при свете телефонного фонарика, поэтому Марфа сжала руку крепче, на что получила смешок.

– Мне страшно, – цокнула она.

– Всё стерильное, – сказал Ку, вытаскивая иглу из упаковки.

Марфа громко вздохнула, села на кушетку и оголила лодыжку.

– Ты разве не на запястье будешь делать? – удивился Жан, бросая рюкзак на пол.

– Нет. Если мама увидит, она меня убьёт.

На самом деле, если бы Марфа сделала тату на запястье, то с «работой», где покупатели видели только руку, её будет легче вычислить. Марфа всё продумала.

Ку стал выводить линии на внутренней стороне лодыжки, рядом с выпирающей костью. Из-за того, что кожа на ноге тоньше и ближе к кости, боль была невыносимая, по мнению Марфы. Она кричала, хваталась за руку Жана и просила Ку остановиться.

В конце концов, пройдя через боль, пот и слёзы, Марфа с улыбкой разглядывала букву через пленку. Теперь она тоже соединила свою «дорогу» с дорогой своих друзей. Теперь их жизни связаны. Теперь каждый из них, смотря на татуировку, будет вспоминать о самом странном решении их жизни.

– Жан, пожалуйста, – Марфа поправила брюки и подняла голову. – Не говори друзьям.

– Почему?

– Они подумают, что я не захотела делать из-за Томаса. Подумают, что я ему не доверю. А я доверяю ему больше, чем себе. Поэтому, прошу тебя.

– Я понял, Марфа. Я молчу.

И Жан действительно никому не сказал.

*

Глава 4

*

Девять лет назад.

Остров Бэя – сказочный курорт с райским пляжем и вечным летом. Для одних он казался чем-то сказочным, а для других – ржавая клетка, откуда сбежать было за гранью фантазии.

Марфа сидела в самой дальней и изрисованной кабинке школьного туалета. В руке держала перочинный ножик и старательно что-то вырезала на деревянной стене.

Время 10:15.

Девочка нервно посмотрела на целлофановый пакет, аккуратно лежащий на коленях.

Неправильно.

Марфе казалось неправильным, что она, сидя в туалете, ждала очередного покупателя уже пятнадцать минут. Учитель точно поинтересуется, почему она опоздала на урок, а Марфа снова соврёт, что у неё кружилась голова. И учитель снова поверит.

Мерзко.

Ей казалось мерзким, что она сидела в грязном туалете, где пять минут назад точно слышала стоны. Вся атмосфера вмиг осела; она закрыла глаза и прижалась к костлявым коленям. Невыносимо сидеть и понимать, что жизнь давно была не в её руках.

«Всё так и должно быть, – убеждала себя Марфа, утирая слёзы рукавом толстовки. – Я помогаю близким».

И плевать на чувства, на вопросы родителей, на риски и даже на еле видный номер телефона на двери кабинки и надпись над ним – «Трусики».

Девочка взглянула на надписи, хаотично расположенных на деревянных стенках. В школе туалет был рекламой для различных продаж незаконного или аморального. Таких сообщений было около сотни: что-то давно стёрлось, что-то перекрывало другие надписи, а что-то было вырезано ножом.

За соседней кабинкой раздалось копошение, а затем в небольшой щели снизу показалась рука с небольшим свёртком.

Марфа спешно вытерла слёзы, взяла свёрток и просунула пакет. Пока она слышала, как открывался целлофан и из соседней кабинки доносился тяжелый вздох, девочка распаковывала денежный свёрток.

– Малыш, ты так пахнешь, – прошептал Гэрри из соседней кабинки.

Гэрри – один из компании Симора, и больше похож на старого извращенца, чем на старшеклассника. Марфа часто замечала его взгляд на себе, а когда тот впервые позвонил по номеру, написанному в туалете, она не удивилась.

«Заткнись», – думала девочка, сквозь слёзы пересчитывая деньги.

Две купюры по сто. Столько стоил позор Марфы.

Она сложила деньги в передний карман брюк, после чего произнесла низким голосом, стараясь его изменить:

– Следуй правилам. Выходи первым.

– Но…

– Выходи.

Гэрри, громко ругаясь, вышел из кабинки, подошёл к раковине и умылся холодной водой, после чего хлопнул входной дверью, оповещая, что он вышел в коридор. Марфа тяжело выдохнула и стала отсчитывать 5 минут, чтобы спокойно пойти на урок.

Теперь в кабинке появилась ещё одна надпись, которую она так старательно вырезала. Вряд ли ей придадут большое значение, а если и придадут, то точно не найдут автора. На старой деревянной стенке кабинки она вырезала три слова: «Скоро всё закончиться».

Через пару часов, когда занятия в школе закончатся, Марфа отнесёт часть денег матери и на её вопрос: «Где ты взяла деньги?», девочка махнёт рукой, улыбнётся и скажет: «Подработала официантом», а другую часть денег вручит Томасу и на его грозный взгляд скажет лишь: «Жан с Крисом же тоже воруют. Что, мне попробовать нельзя?». А потом снова побежит домой к матери, зайдёт в душ и начнёт плакать, топя истерику в закрывающей рот ладони. Ей стыдно, что из всех способов помогать родным она выбрала самый легкий.

На слова Томаса: «Хорошая работа» и ответ матери: «Большое спасибо», Марфа не чувствовала себя героем. Она чувствовала себя ничтожеством.

*

Десять лет спустя.

Коя стояла посреди темноты. Она оглядывалась в попытках найти хоть какие-нибудь очертания предметов, но, сколько бы ни крутилась на месте, сколько бы ни шла вперед, разнося звук собственных шагов по пространству – вокруг всё одно и то же.

Пустота.

Девушка шла достаточно долго, вслушиваясь в тишину и постоянно оборачиваясь назад в надежде увидеть что-то, что поможет выбраться. Но, обернувшись в очередной раз, за спиной Кои раздался тихий смех, вынуждая оцепенеть. Звук, словно ветер, метался из одной стороны в другую, то приближаясь, то отдаляясь, заставляя её крутить головой. Неожиданно смех громко прозвучал возле ушей. Коя закрыла их ладонями, но это не помогло. Смех превратился в истошное улюлюканье и похрюкивание, вопящее у неё в голове.

Страшно. Она зажмурила глаза до бликов, пальцами до боли сжала кудрявые волосы и со всех сил крикнула, стараясь перебить голос своим рёвом. Девушка ощутила холодок, словно кто-то пробегал рядом.

Всё закончилось также внезапно, как и началось.

Смех внезапно прекратился, вихрь вокруг затих, но Коя продолжила сидеть на холодной земле. Она ждала, пока сердце прекратит биться в агонии и тогда, скептически открыв глаза, оглянулась. Коя находилась посреди космоса, среди миллиона ослепительных звёзд. Она неуверенно встала на ноги, озираясь по сторонам, всматривалась, как под ногами строились созвездия. Ей казалось, что где-то там распластался млечный путь. Коя ощущала себя мелкой пылинкой в этом бесконечном ярком пространстве. На коже появились мурашки, такие же мелкие и частые, будто кожа пыталась воспроизвести на себе ту красоту, что видели глаза.

Раздался смех. И пространство снова сжалось до темного, холодного и одинокого места.

– Кай! – Коя обняла себя за плечи, словно это поможет защитить её. – Кай, не оставляй меня.

Она услышала хохот, и слёзы сами собой начали скатываться по щекам.

– Умоляю, Кай, – её голос уже начал хрипеть. – Прошу.

Из темноты, прямо перед глазами возникли кровавые руки, которые начали блуждать своими ледяными пальцами по коже, оставляя багровые следы. Металлический запах крови проник в лёгкие, просочился сквозь мышцы и побежал по венам. Теперь этот запах засел в ней навсегда.

Коя проснулась от тошноты. Тот звериный страх, который давно не пробуждался после сна, снова накинулся на неё, словно на беззащитного зверя. Она поджала ноги к груди, уткнулась лбом в колени, а ногтями царапала руки и спину, стараясь снять паршивую кожу, к которой недавно притрагивались холодные окровавленные пальцы. Её ночной монстр, смотрящий из шкафа, наконец-то выпрыгнул.

Теперь от неё ничего не осталось.

***

Марфа заставила себя разлепить глаза, мысленно проклиная всех, кто помешал проспать до обеда. По привычке она положила левую руку на противоположную часть кровати и огладила мятые простыни. Пусто и холодно, а значит, Томас так и не ложился.

Она лениво встала с кровати, потирая сонные глаза, и открыла шторы, впуская в комнату солнечный свет. Марфа выглянула из окна, не понимая, почему утром двор заполонили мужчины в ярко-оранжевых касках. Некоторые из них держали в руках бумаги и что-то показывали друг другу, указывая в сторону небольшого сада, в котором девушка любила проводить время.

– Уже проснулась, принцесса? – крикнул Кай, стоя прямо под окном Марфы и приветливо махая ладонью.

– Какого чёрта происходит? – пришлось приложить усилия, чтобы её услышали.

Кай отвлёкся на доносящийся из сада звук трактора, а после махнул со словами: «Спускайся, нужно поговорить». Марфа тут же вылетела из комнаты, игнорируя расспросы кухарок о предпочтении на завтрак и о предстоящих делах на день, которые каждое утро составлял для неё Томас. Она вышла на улицу в одной пижаме, внимательно смотря на пробегающих мимо мужчин. За забором послышался гул автомобиля, на котором привезли какие-то материалы. Возле входа на задний двор стоял Кай, сложив руки на груди.

– Что случилось? Томас ничего не говорил о предстоящей стройке, так что же происходит? – Марфа заметила, как на заднем дворе ходили незнакомые люди и что-то измеряли, чиркали в своих бумагах и кричали друг другу различные параметры.

– Не сказал? – переспросил Кай и после утвердительного кивка подруги продолжил: – Странно, утром он сказал, что поделился со всем с тобой ещё вчера.

– Нет. После вчерашней сделки он отправил меня домой и больше я его не видела. Как вспомню тот ужас, тошнота к горлу подступает. До сих пор в ушах собачий скулёж.

– Стой, – Кай повернулся корпусом к подруге. – Ты ездила на сделку вместе с Томасом? – Марфа кивнула. – Подожди, – он потряс головой, будто выкидывал из неё догадки, которые просто не могли воплотиться в жизнь, – ты ходила на ту встречу, где они обговаривали детали по делу «Happiness»? – Марфа снова кивнула.

Так вот, что значило: «Не бойся. Я подстраховался». Он подстраховался Марфой. Директора не смогли бы начать перестрелку там, где присутствовал хотя бы один гражданский, чтобы не пришлось отмывать репутацию. А, если бы план Томаса о мирной договорённости без залога или оплаты пошёл ко дну, то он бы просто отдал Марфу им в руки в качестве небольшого подарка. Зная, что она явно придётся по вкусу директоров, они бы не упустили шанса усадить такую куколку на свой золотой поводок.

Кай снова покачал головой. Томас любил Марфу своей изуродованной, гнилой, мрачной любовью. Он бы просто не мог так поступить. Просто не мог.

Не мог.

– Вчера Томас выкупил собак из собачьего клуба, и теперь задний двор будут переделывать под вольеры, – Кай выпрямился и скрестил руки. – Здесь всё снесут, построят забор и вставят собачьи клетки, которые должны автоматически открываться, когда кто-то нажмёт кнопку, – он указал на ближайшее окно, выходящее на былой задний двор. – То помещение мы оборудуем под техническую комнату. Туда же перенесём экраны камер наблюдений, чтобы охранники наблюдали за всеми уголками дома, перенесём аппаратуру для автоматического открывания ворот и механизм вольеров.

– Зачем?

– Томас хочет укрепить свой дворец и обезопасить принцессу, – Кай подмигнул, на что Марфа толкнула его в бок. – Только не смей приближаться к тем псам, Марфа, – строго произнёс он. – Сама видела, на что они способны.

Девушка кивнула, смотря, как несколько мужчин перетаскивали железные прутья, и невольно вспомнила вчерашнюю ночь, когда перед глазами две собаки пытались друг друга загрызть.

– Не хочу говорить об этом, – она накрыла сонные глаза ладонями, стараясь закрыть вспомнившуюся картинку перед глазами. – За последнее время так много всего произошло, – она убрала руки с лица, смотря на группу рабочих, уходящих за территорию дома. – Эти собаки, встреча с директорами, приобретение последнего этажа. Я думала, что Томас на этом остановится, но, раз его нет в восемь утра, думаю, что всё только начинается. Да и судя по этому, – девушка указала в сторону бывшего сада, – он знает, что из-за его действий грядёт что-то серьёзное.

Кай заметил, как некогда оптимистичный тон Марфы стих, а румяное и жизнерадостное лицо приобрело сероватый оттенок. Кай знал – Марфа слишком впечатлительная. Вспомнить момент, когда она проплакала всю ночь из-за фильма «Дневник памяти», а следующие три дня поникшая ходила по школе. Тогда, Кай и представить не мог времени хуже для подруги, но сейчас, пережив смерть Криса, заключение сделки и преобразование двора в территорию с вольерами, он понял, что для неё всё только началось.

Но что-то не давало покоя. Будто Марфа что-то…

– Ты ведь что-то задумала, так?

Марфа обняла себя за плечи, когда мимо пронёсся холодный утренний ветер.

– Думаю, Томас что-то скрывает, – она резко повернула голову и прищурила глаза, смотря на друга, – и ты, конечно, ничего мне не расскажешь. Я понимаю, – Марфа качнула головой, – сама узнаю. Должна же я знать, чего мне бояться.

– Я о другом, – перебил он. – Ты задумала что-то другое, верно?

Марфа хмыкнула.

– Лишь хочу немного отдохнуть, – она подняла голову и щенячьими глазами посмотрела прямо в душу. – Пожалуйста, присмотри за ним, пока меня не будет.

– Сколько тебя не будет?

– Всего сутки, – она заправила красные пряди за уши. – Завтра важный день для моей семьи.

Кай не задал лишних вопросов, лишь коротко кивнул и направился к строителям, чтобы узнать план дальнейшей работы и уехать по своим поручениям. Он знал, что Марфа не стала бы уезжать без причины. Она просто пыталась собрать себя заново после всего случившегося, не привлекая лишнего внимания. Хотя, на деле все знали, что Томас бы точно не отпустил Марфу дальше собственного двора из-за глупого страха, что она сорвётся с цепи и убежит прочь. Из-за этой мысли Кай грустно улыбнулся, закрывая дверь собственной машины. Марфа не убежит, даже если сильно этого захочет, ведь между ней и Томасом – невидимый титановый поводок, ведущий из сердца Марфы прямо в руки Томасу.

Парень повернул голову, смотря на подругу, продолжающую стоять во дворе в одной пижаме и смотреть на кричащих рабочих. Он заметил, как из дома вышли две невысокие домработницы и, накинув на Марфу серое покрывало, что-то сказали ей, заводя в дом. Кай до боли прикусил губу. Он надеялся, что Марфа сумеет справиться со всем, что накопилось. Таких сильных людей, как она, Кай ещё не встречал.

***

Кай надавил на педаль газа, уверенно маневрируя по дворам, сокращая путь. Сегодняшний день, на удивление, у него расписан по минутам и терять драгоценное время в пробках он не готов – слишком многое нужно успеть.

Выезжая с очередного двора, парень остановилась возле дома, когда увидел перед собой знакомый магазин, в котором впервые встретился с Коей. Тогда она показалась одинокой, выбирая товары. Он помнил её отрешённый и задумчивый вид; как она дрожала от сентябрьской погоды, сильнее кутаясь в растянутый свитер; помнил тёплый взгляд, её смех и поднимающиеся щёки.

Парень помнил всё: от громадных до мельчайших деталей.

– Твою мать.

Он надавил на газ и выехал на главную дорогу, обгоняя медлительные машины. Кай старался концентрироваться на предстоящей работе, на дороге и даже прогонял едкие мысли о Томасе – всё равно в голове возникала тёплая улыбка.

– Чёрт.

Ему нельзя думать о чём-то кроме работы. Нельзя думать о чём-то светлом и добром. Ему нельзя думать о Кое. У него вся жизнь теперь построена на крови и костях. В его жизни счастью просто нет места. Он знал это правило наизусть. Он свыкся. Человек вроде Кая мог лишь ранить, убить или покалечить. Он мог беспокоиться только о своих ранах, своих ошибках и использовать людей для своих целей. И тварям вроде него, не было места в обществе. Твари вроде него, не имели права на достойную жизнь.

Кай припарковал автомобиль возле кофейни с яркой вывеской «SM» и вошёл внутрь, игнорируя табличку на двери – «ревизия». В самом помещении был лишь продавец, стоящий возле кассового аппарата, и девушка, сидящая возле окна, спиной к Каю.

– Эспрессо без сахара, – по-хозяйски сказал он, несмотря на кассира.

Он подошёл к девушке и сел перед ней, смотря, как та что-то старательно вычитывала из бумаг и записывала в свой небольшой блокнот.

– На прошлой неделе я нашёл таракана, – Кай развёл руки в стороны, показывая размер. – Вот такого.

Она подняла голову и широко раскрыла глаза.

– И здесь? – Кай пытался сдержать смех, смотря, как Морган копошилась в бумагах, сверяя данные с записками в блокноте. Из-за этого смех всё-таки предательски вырывался наружу. – Идиот, – девушка отбросила бумаги в сторону. – У меня на Северном тараканы завелись. Не знаем, как вытравить с минимальными убытками.

Морган совсем не изменилась со школьных времен. Всё такая же умная, красивая и целеустремлённая. Разве что сейчас немного подросла и стала красить губы красной помадой.

После школы она переехала в Са-Рьяно целенаправленно для открытия бизнеса. Проходя мимо неоновых вывесок магазинов, кафе и ресторанов, которые светились пламенем Прометея, Морган сразу поняла – открывать она будет небольшое кафе, а визитной карточкой станут работы молодых художников, чьи картины украшали интерьер. Она поступила на юриста, попутно заканчивая курсы по ведению малого бизнеса и посещала мастер-классы, где познакомилась со многими важными и успешными людьми.

Первая кафе-кондитерская с названием «Кленовый лист» открылась на окраине Са-Рьяно с помощью её родителей, вложившие в идею дочери миллионы. И она, пообещав себе, что в скором времени вернёт все деньги, работала сутками практически на двух работах: и менеджером, и поваром. Поначалу посетителей было мало, их денег хватало только на покрытие аренды помещения. Иногда Морган покупала рекламу на местном телевидении, которая дала первый наплыв посетителей примерно через три месяца после открытия.

Таким образом, одного кафе стало мало и название «Кленовый лист» уже казалось не таким впечатляющим, поэтому, собрав менеджеров, они стали обсуждать всевозможные варианты названия. И именно в тот момент, сидя перед сотней человек, она вспомнила слова покойного брата – Симора, который, к слову, и привил любовь к кулинарии: «Когда ты вырастешь – обязательно иди учиться на юриста, чтобы потом прикрывать мой зад, когда я буду воровать булочки из своей кондитерской. Мы станем прекрасной преступной группировкой по воровству булочек. Только я и ты. Симор и Морган. SM».

Так и открылись ещё три кафе-пекарни «SM» по Са-Рьяно, а вскоре туристы стали просить открыть кафе по всему полуострову. Так, за два года усердного труда и потраченных нервов, она стала миллионером, но сейчас сидела в одном из первых открытых кафе и разбиралась с тараканами из Северного.

– Как ты? – спросила Морган, осторожно накрывая своей ладонью его руку. – Слышала новости от его родителей. Почему ты не сказал?

Кай аккуратно убрал руку и повернул голову, изучая картины. На фоне тёпло-коричневого интерьера яркие и экспрессивные картины смотрелись как отдельные миры – только решишь посмотреть на одну, так она затянет на часы, показывая всё новые и новые мазки, линии, штрихи, наводя на новые размышления. Примерно вот так Кай попался в ловушку этих чёртовых картин. Он не заметил сверлящий взгляд Морган, не услышал, как официант принёс чашку эспрессо. Кай смотрел на картину и тонул в этом буйстве красок, замечая необычные гримасы, насмехавшиеся над ним и всей его жизнью. Он думал, нет, Кай уверен, что Кое тут бы точно понравилось.

– Уже лучше, – сухо ответил он и потянул руку к эспрессо, а после, обжигаясь, отдёрнул её от чашки и тихо прошипел.

– Не закрывайся, – Морган закрыла свой блокнот и отложила в сторону, а сама опустила руки на колени, сжимая цветочные брюки. – Пожалуйста.

– Давай не будем об этом, – в Кае закипала ярость, которую он изо всех сил пытался в себе подавить, чтобы не вылить на Морган. – Ты прекрасно знаешь, что я и не такое пережил, – девушка медленно опустила голову, чувствуя вину, а заодно и то, что Кай начал злиться, а это значило, что их невинный диалог зашёл в не правильное русло. – Лучше расскажи про того парня из Южного. Ты ещё не бросила его?

Морган быстро оживилась: она вскинула голову, хлопнула одной ладонью по столу, а второй, вытянув указательный палец, слегка коснулась носа Кая.

– Во-первых, я не нуждаюсь в осуждении с твоей стороны. Мне вполне хватает материнских упрёков. Во-вторых, – она схватила чашку кофе Кая и, выдохнув как перед употреблением алкоголя, сделала большой глоток, – кажется, он собирается сделать мне предложение.

Кай широко улыбнулся и пару раз хлопнул в ладоши, словно увидел лучшее представление в своей жизни, а Морган при этом грустно смотрела на свои худые пальцы без обручального кольца, прощаясь с ещё свободными руками.

– Ну, единственное, в чём я могу помочь – это убить его.

Морган фыркнула и снова отпила кофе.

– Думаю, я сама его убью, если он ещё раз назовёт меня «куколкой» или «зайчиком».

Кай громко рассмеялся, а сам про себя понял – вот оно проявление любви. Странной, но всё же больше похожей на настоящую и искреннюю. Он вспомнил школьные времена, когда встречался с Морган, настолько чётко, что мог даже спросонья пересказать любой с ней диалог, потому что все воспоминания, связанные с ней, казались ему чем-то чистым и настоящим. Даже после их спонтанного расставания, большой ссоры с родителями и переезда в Са-Рьяно. После всех неожиданных изменений в Кае, включая и внешние, и внутренние – Морган всегда оставалась рядом. Он не знал, с чего взялись эти трепетные чувства друг к другу. Может быть, он всё ещё влюблён в неё? Или, может быть, она единственная, кто за восемь лет заставлял Кая чувствовать себя немного живым.

– Я, конечно, понимаю, что он добрый, заботливый и, не самое главное, но весомое, сын владельца нефтяной компании, но Кай, – она свела брови к переносице, – вчера он мне доказывал, что Венера – это сокращение от «венерического заболевания». Я, конечно, его люблю и всё такое, но чёрт меня дёрнул пойти на ту выставку в планетарий, – она положила голову на руки.

– Планетарий?

– Да. Тот, который находится на Северном, – девушка достала телефон, что-то быстро набрала в поисковике, а после протянула его, показывая фотографии здания, в котором находился тот самый планетарий. – Почему спрашиваешь? Неужели нашёлся кто-то, кто предпочитает планеты больше, чем стейки в «Peter Luger»? – она лукаво посмотрела на Кая, ожидая, что тот начнёт оправдываться.

– Да, – сухо ответил он. – Но я спрашивала для себя.

– Боже! – она подпрыгнула на месте и хлопнула от радости в ладоши. – Неужели мой Кай всё-таки остепенился? Ну, рассказывай, – она ударила под столом его в лодыжку своей ногой.

– Это Коя. Та самая, – он протянул руку, оголяя татуировку на запястье. Y.

А после начал рассказ с того, что после похорон, примерно через неделю, встретил её в магазине. Блуждая взглядом по картинам, чтобы не смотреть на удивлённую Морган, Кай рассказал всё, не скрывая подробностей. Упомянул про её работу, про то, как Коя сильно изменилась за столько времени. Рассказал про ночёвку и совместный завтрак. На словах: «Не хочу связывать её жизнь со своей», намекая на свой род занятий, о котором Морган всё знала без прикрас, парень задумался.

Закончив, Кай вздохнул от облегчения, будто только что рассказал секрет, долгое время лежащий камнем на душе, а теперь упал на плечи Морган – иначе никак не описать её поникшего вида. Она долго сидела с опущенной головой, не издавая звуков. Каю даже показалось, что она вовсе и не дышала. Парень не спешил сбивать её с мысли своими бессмысленными вопросами.

– Обещай, что не убьёшь после моих слов, – Кай неуверенно кивнул. – Ты меня спрашиваешь, что тебе делать, ведь так? – он снова кивнул, а Морган, сложив руки на груди, откинулась на мягкую спинку дивана. – Скажу тебе – не смей её трогать. У вас жизни слишком разные: одно другому может помешать, – губа Кая немного дёрнулась, и он отвёл взгляд к окну, сжимая ладони в кулаки. Морган продолжила сверлить взглядом. – Тогда, зачем спрашиваешь, раз для себя всё решил? – Кай с непониманием взглянул на девушку. – По глазам же вижу, что с моим ответом ты не согласен, а значит, для себя ты выбор сделал, – она выпрямилась, подвинула корпус ближе к парню и положила свою раскрытую ладонь на стол. Кай на пару секунд замешкался, а после накрыл её своей. – Всё самое лучшее случается неожиданно. Просто будь готов, что один из твоих выборов ведёт к тому, что через тех же семь лет ты захочешь встретиться, а между вами уже сотни железнодорожных остановок.

Впервые в жизни Морган дала совет, который он подвергнул сомнениям.

***

Кай брёл по парку, опустив голову и пиная камушки, встречающиеся на дороге.

Они проговорили с Морган ещё около часа про изменение в меню, ближайшую командировку и о Крисе. После разговоров Кай отправился в SpaceQ, где находился главный офис Томаса, решил небольшую проблему с доставкой, совершил две сделки с поставкой оружия, и, самое главное, Кай успел встретить рекрутов и увидеть молодых бойцов своими глазами. Он даже не догадывался, что Томас собирал солдат-новобранцев, чтобы раскидать их по «корням». А узнал он это от Мирай – второго помощника Томаса.

– Почему он не посоветовался с нами? – спросил тогда Кай, продолжая рассматривать прибывших. – К чему такая необходимость в рекрутах?

– Так как у «Древа» появились новые «корни», Томас посчитал необходимостью наполнить их людьми. Сам знаешь, что лишняя сила не помешает, – ответил Мирай.

Кай всё плёлся мимо пустых лавочек, сильнее стискивая зубы. Томас что-то задумал. И он явно готовился к войне, но… кто их враг?

Вдалеке он заметил знакомую скрючившуюся фигурку всё в том же вытянутом свитере и такой же сумкой под боком.

Кай обязательно спросит обо всём Томаса. Он себе дал клятву. На руке мысленно поставил крестик. Он с этим разберётся. Обязательно. Но, сейчас Кай хотел просто побыть обычным жителем Са-Рьяно, который работал в туристической фирме.

Парень молча встал позади Кои и, засунув руки в карманы, внимательно наблюдал за каждым её штрихом.

Тень, которую Коя приняла за спешащего прохожего, не уходила. Она повернула голову и тут же подскочила на месте, роняя на землю карандаш.

– Ты чего сзади пристроился?

Кай обошёл скамейку, поднял карандаш и сел рядом с подругой, рассматривая заточенный грифель.

– Шёл с работы.

Он не верил ни в судьбу, ни в случай, поэтому ситуация, когда они во второй раз случайно встретились, казалась абсурдной и немного смешной. Но, так или иначе, он рад, что мог закончить свой день с нужным человеком.

– Как прошёл день? – Коя забрала карандаш и принялась заштриховывать дерево в альбоме.

– Отлично, – парень смотрел, как два ребёнка: девочка и мальчик, подошли к озеру и начали махать уплывающим уткам.

– Как на работе?

Кай сам себе поклялся, что та ложь с работой в турфирме будет последней для Кои, поэтому сейчас он должен извернуться так, чтобы рассказать, не вызывающую подозрения, правду.

– Хорошо, – он пожал плечами. – Пару раз, конечно, хотел уволиться, но в целом день прошёл отлично. Тем не менее, вечером я всё же немного выпью.

Он услышал тихое фырканье. Кай повернул голову в тот момент, когда Коя вытирала мокрые ладони о брюки. В тишине они просидели достаточно долго: ребятишки у озера, прощавшиеся с утками, уже успели убежать.

Тишина всегда нервировала Кая, ведь не известно, что творилось в голове у собеседника, но молчание с Коей открывало для него двери спокойствия. Холодный ветер развивал чёрные волосы, а тишина, словно вуаль, накрыла его умиротворением.

Кое же тишина привила одиночество. Поэтому сидеть долго молча она не могла. Кай мог задать лишних вопросов, потому она со стуком откинула блокнот в сторону и корпусом повернулась к другу.

– Хорошо, если ты настаиваешь, я расскажу тебе кое-что. Сегодня я попыталась открыть свою выставку через двух кураторов – оба отказали.

– Почему? У них нет глаз?

Кай подключился к резкой активности Кои, поэтому взял блокнот и принялся пролистывать одну страницу за другой – это всего-то наброски, но каждую страницу он готов вырвать и повесить у себя на стенах и окнах, чтобы любоваться только ими. Он, честно, не думал, что Коя могла так точно нарисовать не только местность, но и портреты; думал, что всё художество Кои остановилось на палочках и кружочках разного цвета.

– Это, – выдавил Кай, не находя в себе сил, чтобы отлипнуть взглядом от блокнота, – замечательно.

Коя гордо выставила грудь вперёд и откинула назад рыжие кудряшки.

– Поздравляю, у тебя есть вкус, – она забрала блокнот и убрала в сумку, но замешкалась, когда застёгивала молнию.

Девушка резко подняла голову и в её зелёных глазах Кай увидел своё удивлённое лицо. От огня, который горел в её зрачках, стало теплее.

Одними губами Коя воодушевлённо пропела:

– Хочешь, я и тебе что-нибудь нарисую?

«Значит для себя ты выбор сделал».

Сделал… Сделал ещё до того, как приготовил завтрак; до того, как пришёл к Марфе; сделал ещё до того, как пришёл к Морган… Сделал ещё до того, как спустился с крыши, подавая руку Кое, чтобы та не соскользнула с лестницы.

– Да, – Кай щёлкнул пальцами, смотря куда-то вдаль. – Нарисуй мне себя.

– Зачем? – Коя тут же поморщилась. – Попахивает извращением.

«Чтобы твой рисунок положить в бумажник, как взрослые люди вкладывают туда фотографии любимых и близких. Чтобы показать всему миру такого замечательного человека. Чтобы твой рисунок был сделан только для меня».

– Просто, – Кай пожал плечами. – Хочу себе напоминание, что в этом городе я не единственный неудачник.

Коя скривилась.

– Нет, ты посмотри на него! Ему тут душу изливают, а он ёрничает!

Каю нравилась Коя, наверное, как та самая подруга, которая помогала делать домашнее задание по химии, а заодно играла с Марфой в карты на желания. По крайней мере, у Кая появился человек, заставляющий чувствовать себя живым. По настоящему живым.

Кое нравился Кай, наверное, как парень, в которого она была влюблена с седьмого класса. По крайней мере, у Кои появился человек, заставляющий её чувствовать себя счастливой. По настоящему счастливой.

*

Девять лет назад.

Прошло две недели с того дня, когда Марфе в последний раз звонил Гэрри. Отпросившись с урока, девушка забежала в дальнюю кабинку и закрыла дверь на щеколду, сжимая в руках пакет с новенькими трусиками, которые она надевала пару раз.

Время 10:15. Марфа снова прождала его пятнадцать минут в маленькой кабинке, читая постыдные надписи на двери.

За соседней кабинкой послышалось противное копошение, а затем в небольшой щели снизу показалась рука, протягивающая смятые купюры. Брезгливо сморщив лицо, Марфа забрала деньги и передала пакет.

И снова она слышала громкий вдох, пока считала деньги. Две купюры по сто – всё как обычно.

– Малыш, – протянул Гэрри.

– Правила ты знаешь, – заученно сказала Марфа.

Послышались тихое рычание под нос, звуки журчащей воды в кране и хлопок входной двери. У Марфы пошли пять минут выжидания.

Через пять минут, сверившись со временем, она открыла дверь и вышла из кабинки. Напротив, стоял Гэрри, держа в руках знакомый пакет.

– Марфа? – он вскинул брови, продолжая как-то по-звериному улыбаться. – Не ожидал, что такие «подарки» я получаю от тебя.

Марфа застыла на месте, сжимая в руках сотовый телефон. Мир вокруг остановился: она не слышала ни автомобилей за окном, ни разговоров учеников за дверью, ни собственных вдохов. Она попалась. Глаза предательски горели от подступающих слёз.

– Гэрри, – она прижалась спиной к двери кабинки. – Пожалуйста.

Он сделал уверенный шаг, сильнее вжимая девушку в дверь. Парень наклонился к шее, вдыхая сладкий аромат парфюма, нежно коснулся своими губами шеи и положил обе руки на талию Марфы.

– Какой приятный сюрприз, – он поднял голову, кладя руку на грудь девушки, проверяя сердцебиение, а после снова оскалился. Марфа была не напугана. Она в панике.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

– Конечно-конечно, – Гэрри скользил рукой по лебединой шее. – Мне нужно всего пять минут с тобой, чтобы забыть это недоразумение.

– Я не хочу, – жалобно проскулила Марфа, трясущейся рукой вытирая слёзы. – Я могу заплатить.

На эти слова Гэрри громко рассмеялся, а руками старался залезть под заправленную в штаны рубашку. Марфа, прикусив губу, подняла голову вверх и молилась Богу, чтобы в ней появились силы. Как только на горячей коже живота она почувствовала чужие ладони, то собрала себя в руки и оттолкнула парня к противоположной стене.

Гэрри, ударившись затылком о кафельную стену, прошипел и потёр ладонью место удара. Ещё никто не позволял себе поднимать на него руку.

– Ты что, сука, творишь, – он со всей силы ударил девушку по лицу.

Марфа от удара упала на колени, всхлипывая во всё горло. Пока Гэрри растирал кулаки, она успела разблокировать телефон и нажать на последний звонивший ей номер.

***

Это случилось сразу же после сложной контрольной. Жан сидел на подоконнике в школьном коридоре, пока его приятели Симор и Шин обсуждали будущие результаты.

Жана принимали в любые компании из-за характера и длинного языка. Но не везде он задерживался на долго. Может, многие его недолюбливали, но в таком обществе как с Симором и его друзьями, парню почему-то комфортно. Они хотя бы не лезли под руку с просьбой помочь с домашней работой, как Кай или Коя.

Уже потушив вторую сигарету о мраморные плитки и кинув окурок в ближайший цветочный горшок, Жан не отрывал взгляда от неба, пытаясь побыть наедине с самим собой, старался игнорировать громкие крики людей, но мирную ауру нарушил Симор, подошедший к Жану со спины и задевший плечом, вставая рядом.

– Мы тут подумали, – начал он. – Хотим обзвонить девчонок и поехать вечером в клуб, если ты понимаешь, о чём я, – он улыбнулся и сунул руки в карманы брюк.

– Мы несовершеннолетние, – ответил Жан, понимая намёк Симора. – С кем ты ночь собрался провести? С медвежонком Тэдди?

– Захлопнись, – Симор с неприязнью посмотрел на Жана и хмыкнул, а затем обернулся по сторонам. – Где этот чёртов Гэрри? Опять, как старый извращенец, побежал покупать поношенные трусы? – он закатил глаза.

Телефон в кармане брюк Жана неприятно завибрировал, заставляя того выкрутиться как кошку, чтобы залезть в карман. На дисплее высветилось имя Марфы.

– Что такое? – Жан успел проговорить лишь это. На той стороне девчонка начала что-то неразборчиво повторять, перебивая себя всхлипами. Единственное, что Жан услышал чётко – «женский туалет на первом этаже».

Он сорвался с места, пролетел по коридорам, отталкивая от себя людей, а у самого в голове, бегущей строкой, отзывались мысли: «Что, твою мать, с Марфой».

Подбегая к туалету, Жан услышал отчаянный вопль. Он открыл дверь и застыл на месте лишь на секунду: Марфа лежала на полу, стараясь поджать к себе колени, а Гэрри, стоя над ней, поднял в воздух окровавленный кулак. Жан взорвался. Видеть такую Марфу: беззащитную и со слезами на глазах – он не мог. Парень сжал кулаки, подбежал к Гэрри и, развернув его к себе лицом, нанёс первый удар в челюсть.

– Что ты творишь? – завизжал парень. – Защищаешь её? – он бросился с кулаками в ответ.

Но Жан успел первым ударить Гэрри в кадык, от чего тот начал задыхаться, и упал на пол. Следующие удары Жан наносил то в живот, то в голову, то бил по ногам, не слыша мольбы Марфы остановиться.

– Что ты делаешь? – кричал подбежавший Симор, оттаскивая Жана.

Жан дышал прерывисто – ярость в его жилах ещё не успела остыть.

– Этот идиот свою шлюшку защищает, – Гэрри, придерживая окровавленный нос, пытался встать с пола. – Об этой сволочи вся школа узнает…

– Что тут происходит? – спросил, подошедший на крики, учитель. Он вопросительно осмотрел ребят и, вскинув брови произнёс: – В кабинет директора! Оба!

Именно с этого момента жизнь Жана перевернулась. Ещё с начальной школы он был у директора в списке, как самый главный хулиган: то выбьет мячом окно, то попадётся курящим в коридоре, то подерётся на школьном дворе, поэтому, услышав от директора «исключён», Жан ни разу не удивился. Единственное, что заставило его почувствовать себя дерьмом – испуганное лицо матери.

Выйдя из кабинета вместе с Гэрри, оставив директора разговаривать с их родителями, Жан, заметив молчавшего Симора у стены, закрыл глаза и поднял голову к потолку.

Твою мать.

– Завтра вся школа поедет снимать твою девчонку, – не унимался Гэрри, прижимая к глазу лёд, который дала медсестра. – Посмотрим, как ты запоёшь.

– Захлопни пасть, Гэрри, – перебил Симор. Жан удивлённо смотрел на товарища, который, опустив голову, явно сдерживал себя, чтобы не разукрасить Гэрри ещё сильнее. – Он не расскажет, Жан. Даю слово. Эта падаль даже рта не откроет в сторону Марфы.

Жан с пониманием кивнул. Симор просто не мог допустить, чтобы их жизни пошли наперекосяк из-за одного идиота. Если родители узнают о том, чем занимался их сын, то явно начнут двухчасовую воспитательскую лекцию, после чего его будет ждать разочарованный взгляд сестры и перевод их двоих в другую, более благоприятную школу, что Симор просто не мог допустить. Он здесь король. Жизнь в школе текла по его правилам. Он делал всё это не ради Жана. Он делал всё из-за себя.

Из кабинета директора вышла мама и пустым взглядом взглянула на сына, как на большое разочарование. В руках она держала папку с фотографией Жана.

– Идём домой, – прошептала она.

С тех пор он пропал из жизни друзей, не давая намёки на своё существование. Жан оставил все вещи на заброшке, не отвечал на телефон и игнорировал любые уговоры друзей, стоящих под его окном.

И с Марфой он более не виделся, но точно знал, что девчонка будет в порядке.

Глава 5

*

Девять лет назад.

С того дна, как Жана отчислили из школы, прошло более месяца. Он устало брёл по ещё пустой улице, сжимая в кармане толстовки небольшую сумму, заработанную за ночь. Парень завернул в старый район города, в котором прожил всю жизнь, и громко выдохнул перед яркой неоновой вывеской магазина. В этом районе, где жили из-за нужды, а не из-за желания, родилась его мама, отец, бабушка, дедушка и Томас с Каем. Последних, кстати, Жан не вспоминал с тех пор, как директор школы вручил матери документы и указал на дверь.

Подходя к дому, Жан остановился возле кухонного окна, чтобы спрятать сигареты между гнилых досок ступенек, и ненамеренно услышал очередную ссору родителей. Зайдя в дом, он нарочно захлопнул дверь.

Мать, прислонившись тазом к кухонному столу, бросила недокуренный окурок в раковину и стала разгонять руками дым вокруг себя.

– Уже пришёл? – её голос звучал добрее, чем, когда она ссорилась с отцом. Будто Жан действовал на неё как сильное успокоительное. – Иди мыть руки.

Парень молча кивнул пустоте и направился в ванную. Там он долго намыливал руки, пытаясь смыть пыль и машинное масло с белоснежных и, как говорила покойная бабушка, музыкальных рук. Парень поднял голову и посмотрел в зеркало. Ему сложно узнать в этом человеке себя, того самого парня, который прогуливал уроки в местном компьютерном клубе, воровал сигареты в небольшом магазинчике и до дрожи боялся предстоящего экзамена по математике. А сейчас… Сейчас он был пустым. Единственным человеком, для кого он так усердно старался быть прошлым Жаном – это мама.

На кухне включено радио, где говорилось о погоде на предстоящий день. Отец сидел за столом, разрезая ножом на кусочки приготовленный омлет, а мама кружилась у плиты, наливая горячее кофе в термос отцу.

– Как на работе? – спросила она Жана, когда тот пододвинул к себе тарелку с едой. – Удалось поспать?

– Да, – ответил он с набитым ртом. – Ночью разгрузил лишь три машины. Справился чуть дольше, чем за пять часов, а остальное время проспал, – мальчик вспомнил о деньгах в заднем кармане и поторопился выложить их на стол перед родителями. – Господин Смит выдал аванс. Шесть купюр по пятьсот, – он кивнул в сторону мятых купюр. – Больше, чем в прошлом месяце за счёт переработки.

Мама убрала деньги со стола в карман своей кофты, чтобы они не мешали завтраку.

– Всех денег не заработаешь, поэтому больше не соглашайся на замену.

Когда все закончили с завтраком отец ушёл собираться на работу, а Жан с мамой стали убирать посуду со стола.

Как только парень закончил вытирать со стола и положил тряпку на место, мама сняла намыленные жёлтые перчатки и повернулась к сыну.

– Жан, – парень обернулся и качнул головой. – Сегодня приходил Томас с Марфой. Снова, – она сделала паузу, замечая, как сын грузно опустил голову. – Спрашивали про тебя и просили дать номер.

– А ты что?

– Ничего, – она пожала плечами. – Сказала, что ты переехал к тётке на ферму и там не ловит сеть.

– Томас спрашивал, где находится эта ферма?

– Конечно. Я сказала, что пока ты не готов ни с кем видеться. Слушай, Жан, – мама медленно подошла к парню и поправила торчащий ворот рубашки, – пообещай, что ты прекратишь от них прятаться. Твои друзья хорошие ребята. Они не заслуживают, чтобы ты так подло обошёлся с ними. Жизнь на этом не заканчивается, – она взяла его лицо в свои руки и смотрела кофейными глазами прямо в душу. Зашла в неё без предупреждения и разбила вдребезги маски, стараясь достучаться до настоящего Жана. – Мы обязательно отправим тебя учиться в какой-нибудь институт или академию, ты обязательно найдёшь достойную работу и будешь жить как прежде. Ты только руки не опускай, а всё остальное наладится само собой. Ты сильный. Мы с этим справимся.

Неожиданно мама отвернулась, подбежала к раковине и, облокачиваясь на неё руками, начала громко кашлять. Жан, склонив голову на бок, подошёл к матери со спины и, положив руку на плечо, спросил:

– Всё хорошо?

Она, промолчав, включила воду и зачем-то начала мыть руки.

– Немного простудилась.

Жан сделал шаг назад.

– Хорошо. Я обещаю, что подумаю над тем, что ты сказала, – а после развернулся и пошёл к себе в комнату.

По пути он остановился возле спальни родителей, чтобы посоветоваться с отцом по поводу подарка для мамы на День рождения, но зайти в комнату так и не решился после того, как услышал, что отец, беседуя с кем-то по телефону, сказал:

– Хорошо, я обязательно скажу ей об этом, не волнуйся, – далее мужчина выдержал долгую паузу, слушая собеседника и добавил: – Конечно, жди меня сегодня.

Жан едко хмыкнул и направился в спальню. Перед тем как лечь спать, он закрыл жалюзи и услышал холодный тон отца, доносящийся из кухни.

– Не жди меня, – сказал он матери. – Сегодня я задержусь на работе.

*

Девять лет спустя.

Марфа отмечала один из счастливых дней в жизни. Она приехала домой.

На родных улочках Бэи ничего не поменялось: всё те же дома, деревья с кустарниками и даже те же ворчливые старики.

Дом изменился за долгое время: вместо дряхлого забора стояли высокие железные листы, украшенные выпуклыми узорами, деревянные стены дома стали кирпичными, а в саду, где кроме песка, в котором игрались дети, не было ничего, теперь стояла небольшая горка и пара кресел под яблоней.

Услышав, как во дворе её сёстры кричали на брата, прося прекратить облевать их ледяной водой из водяного пистолета, она нервно сглотнула. В этом месте, где жила её семья, Марфа – Иуда, а её дом не что иное, как Акелдама. Но предала Марфа не Христа, а своё собственное Я, принципы и будущее. Марфа предала себя.

Перед тем, как нажать на дверной звонок, она зачем-то сильно зажмурилась. За забором послышался громкий крик брата, оповещающий о незваном госте.

Дверь открыла мама и сразу же прижала хныкающую дочь к груди.

– С Днём рождения, мама, – пробубнила Марфа, поднимая руки с подарочными пакетами вверх.

Дети, которых заинтересовал гость, не сразу признали старшую сестру, рассматривая её, спрятавшись за углом дома, но вскоре бросились с объятиями. Марфа отдала пакет сладостей двум сестричкам, а сама подхватила младшего братика на руки и начала трепать его щёчки.

Сейчас Марфа по-настоящему счастлива.

***

День, что Марфа предоставила себе для общения с семьёй, подошёл к концу. Она долго прощалась с мамой, обнимала сестрёнок и успокаивала брата, утирающего слёзы тканью её бежевых брюк. Сердце разбивалось на мелкие осколки, когда она видела отдаляющуюся фигуру матери, стоявшую на пороге дома.

До самолета оставалось меньше четырёх часов, и это время Марфа хотела подарить ещё одному дорогому человеку. Она зашла в ближайший цветочный магазин, купила 15 веточек лаванды, сложила их в тонкий букетик и завязала белоснежной лентой.

Ещё в детстве, когда бабушка собирала в саду цветы, рассказывала про них истории, а девчонка, открыв рот, слушала и всегда задавала вопросы: «Почему жёлтые цветы – признак расставания», «Важно ли число цветов в букете» и «Почему и на кладбище, и в качестве подарка несут цветы». Бабушка всегда терпеливо отвечала на детские вопросы, застрявшие у Марфы в памяти.

Поэтому такой букет она выбирала тщательно. Потому что знала, 15 – число благодарности и уважения, а лаванда означала: «Я тебя никогда не забуду» и «Никто не заменит тебя».

Опустив голову, чтобы не встретиться с серыми глазами на фотографиях, Марфа брела мимо рамок, украшенных различными ленточками, цветами, мягкими игрушками и записками. В колумбарии тихо, как на кладбище, и Марфа мысленно ударила себя по голове за такое сравнение. Она вслушивалась, как гудел ветер, гуляя по нескончаемым каменным коридорам, и в душе становилось не по себе. Ноги, словно налились свинцом, заставляя замедлять шаг и вздохнуть от иллюзии ноши.

И вот Марфа подошла к самой родной фотографии. Кристофер всё так же улыбался среди цветов и мягких игрушек. Кто бы ни говорил, но время не лечило. Просто проблемы затмевались другими, и в голове больше возникало мыслей о будущем, чем о прошлом.

Марфа бережно положила лаванду перед фотографией и стёрла рукавом скатывающиеся слёзы.

– Кроме твоей улыбки меня ничего уже не радует, – она разбито улыбнулась, – и молочного коктейля, ты же знаешь, – Марфа впилась ноготками в ладонь. – Но всё равно я чувствую, как стремительно разлагаюсь, и мне очень страшно, – девушка громко всхлипнула, протянула руку, трогая ледяное стекло. – Пожалуйста, Крис, будь счастлив в следующей жизни за нас обоих.

Девушка медленно огладила фотографию и отбросила бутоны цветов в стороны, чтобы разглядеть родное лицо, но заметила на стекле в правом нижнем углу маленький рисунок дерева с корнями. Она смочила палец слюной и потёрла рисунок с фото, а после, понимая, что рисунок не стереть – сделала два шага назад.

– Этот рисунок, – прошептала она, вглядываясь в угол.

Возникло ощущение, будто кто-то снял её розовые очки. Марфа не стала спрашивать Томаса, почему его татуировка на бедре точно такая же, как и во вчерашних документах, которые подписали директора.

Марфа достала телефон и сделала снимок фотографии улыбающегося Криса, обещая себе спросить об этом у Томаса лично, а у Кая потребовать объяснений, ведь он явно что-то об этом знал.

***

Весь день Томас был нервный: Мирай отправил неверный заказ и теперь те отказывались сотрудничать, а значит, Томас потерял пару миллионов и подорвал свой авторитет. Ещё плюс сто к настроению прибавило то, что на тренировке рекрутов, которой занимался Кай, погибло три молодых рекрута, когда парень учил навыкам рукопашного боя. А конец дня скрасила новость об исчезновении Марфы. Домработница доложила, что девушка обсуждала свою поездку с Каем, но последний не проронил ни слова в течении всего дня. Поэтому, сидя на своём кресле в кабинете, Томас уже полчаса пристально смотрел на парня, стараясь выудить у него хоть какую-то информацию о Марфе.

– Ты даже не намекнёшь, где она? – Томас потёр переносицу. Этот пустой разговор тратил его время.

– Я повторю в сотый раз – Марфа не сказала, куда собиралась поехать.

– Но, ты ведь знаешь, куда она поехала, да?

Кай сидел на стуле перед Томасом, выпрямив спину, и смотрел на него из-под полуприкрытых глаз. Как бы Томас не сходил с ума и не брызгал слюной, Кай его не боялся и не посмеет рассказать что-либо о Марфе. Вдруг она придумала себе другое оправдание, и сказать правду, для Кая будет равным подставить подругу.

– Конечно, знаешь, – он тихо засмеялся. – Вы ведь двое не разлей вода, прям. Не удивлюсь, что ты эту идею ей и подал.

Кай показывал видом, что из их диалога Томас мало что вынесет. Но старший просто так не остановится. Томас вскинул голову к потолку и впился ногтями в ладонь. Эту привычку он перенял у Марфы, но только она прибегала к ней, когда волновалась, а Томас – когда злился.

Ярость, словно лава, пылала у него в венах и бежала от сердца вместо крови. Кай готов поклясться, что внутри него разбушевался настоящий ад, а в голове, где место здравомыслию, танцевали черти во главе с самым настоящим Дьяволом.

Томас оттянул галстук вниз и расстегнул три верхние пуговицы.

– Второе правило, Кай, – он принялся расстёгивать пуговицы на манжетах.

– Непослушание господина карается смертью, – не моргая прочеканил Кай. Томас поднял на него взгляд. Кай, словно очнувшись от гипноза, посмотрел в глаза Томасу и сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула. – Не зазнавайся, Томас. Ты мне не господин. Я верен лидеру «Древа», но никак ни тебе. Вся твоя самовольность не приводит меня в восторг.

Слова друга резали слух.

– Не господин значит, – Томас хрустнул пальцами. – Ты верен тому, кого ни разу не видел?

– Верно, Томас, – ответил Кай, мысленно понимая, что конец их пустого диалога не за горами. – Я помогаю тебе лишь потому, что ты мой товарищ и мне нравится идея лидера взять под контроль всю преступность Са-Рьяно. И если моей верности недостаточно, то я восполню её своими поступками, – он взглянул на циферблат наручных часов, встал со стула и разгладил пиджак. – Прости, друг, но моё время закончилось. Мне ещё разгребать весь хлам после смерти рекрутов.

Он развернулся на пятках и медленно подошёл к двери, ожидая, что Томас непременно остановит его и заставит сесть на место, чтобы продолжить диалог. Но в полной тишине Кай не слышал ничего: ни чужого дыхания, ни звука часов, ни проезжающих под окнами машин. Весь мир замер, заставляя Кая почувствовать неладное.

Тихий и вполне сумасшедший смех Томаса разнёсся по кабинету ровно в тот момент, когда Кай взялся за холодную металлическую ручку двери.

– То есть моя правая рука только что отказалась от меня? – Томас снова истерически засмеялся. – Ещё и ослушался приказа? – Кай повернул голову и заметил, как Томас встал с места, одну руку завёл за спину, а другой держался за стол. – А может, ты ведёшь двойную игру, Кай? Убиваешь бойцов на подготовке, увёз подружку в безопасное место, да ещё и пропадаешь на несколько часов в городе. Скажи, где ты был вчера вечером? – Томас наклонил голову к плечу и с безумным оскалом посмотрел на парня, ожидая, что тот изменится в лице.

Но Кай непоколебим. Он до конца не хотел поднимать эту тему, учитывая условия и настроение Томаса. Но, если Томас начал нападать без предупреждения, то слова «лучшая защита – это нападение» имеют места быть.

Кай полностью развернулся к парню и шагнул вперёд, складывая руки на груди.

– Это я веду двойную игру? – Кай наигранно удивился и указал пальцем в сторону Томаса. – Зачем ты взял Марфу на сделку? Зачем тебе в срочном порядке понадобились рекруты? Зачем купил бойцовских собак и теперь строишь вольеры на заднем дворе?

– Это всё часть плана. Ты ведь знаешь, что я никогда не подвергну Марфу опасности, – а потом тихо добавил: – я готов за неё свою жизнь отдать.

– Так мало?

Последнее, острой бритвой, резануло Томасу по ушам и, почему-то, задело сильнее, чем признание Кая о послушании лишь из-за лидера. Томас уверен, что после этих слов он услышал тихий треск за затылком. Будто что-то щёлкнуло. Он достал из-за спины пистолет и прицелился прямо в лоб Кая – его друга, товарища и человека, которому бы доверил свою жизнь.

– За неё я готов пожертвовать твоей жизнью.

Кай продолжил стоять смирно, отчётливо слыша звук спускающегося курка. Он знал, что слова Томаса – чистая правда. Он готов пожертвовать всем, чтобы его навсегда осталось с ним.

Двери в кабинет открылись, и в комнату под возгласы домработницы зашла Марфа, держа в руке телефон. Она остановилась сразу же, как только увидела Томаса прицелившегося в Кая. Друг показывал всем видом, что отчасти в этом положении он оказался из-за неё и Марфе следовало быстрее придумать план спасения.

– Прежде, чем ты убьёшь его, а следом придушишь меня – я бы хотела получить ответы, – несмело начала Марфа. – Я обещала не лезть в это, но…

– Где ты была? – перебил Томас, направляя пистолет на девушку.

От неожиданности Марфа сделала мельчайший шаг назад и повернула голову в сторону Кая, ища поддержки, но тот продолжал смотреть себе под ноги. Марфа сама заварила эту кашу и всё что мог Кай сделал. Дело осталось за ней.

– У моей мамы сегодня День рождения, – робко начала она, перекатываясь с ноги на ногу. – Я знала, что ты меня не отпустишь, поэтому решила, что могу улететь в Бэю на несколько часов, и ты не заметишь моего отсутствия. Заодно, я зашла к Крису, – Марфа заметила отвращение на лице Томаса и тут же протараторила пояснение. – Думаю то, что я увидела, важно для вас обоих, – она в спешке включила телефон и нашла ту самую фотографию. – Вот.

Марфа протянула телефон Томасу и кивнула Каю, чтобы тот тоже посмотрел. Оба смотрели на фото, как на что-то паранормальное. Марфа видела по лицам, что ответов от них она не дождётся и, видимо, прибавила им на голову ещё парочку проблем, с которыми придётся разбираться.

– Это ты фотографировала? – спросил Кай. Марфа кивнула. – Было ещё что-то странное? За тобой никто не следил?

– Не думаю, но, – Марфа смотрела на Томаса, подбирая слова в голове. Томас, заметив колебание, кивнул девушке, чтобы говорила быстрее, – это дерево. Оно было на той папке, которую ты отдавал директорам. Оно точно такое же, как на твоём бедре, – Марфа опустила голову, бегая взглядом по полу.

– И в чём заключается твой вопрос? – Томас уверенно поднял голову, сжирая Марфу глазами. Ему доставляло удовольствие то, как девушка была не уверена в своих догадках, которые успела уже построить в голове. – О чём ты боишься сказать?

Марфа щёлкнула пальцами, чтобы хоть как-то унять свою тревогу.

– Скажи, – она отвела взгляд в сторону и дрожащими руками поправила волосы, – ты ведь не причастен к смерти Криса?

– Я…

Томас замолк и медленно убрал пистолет назад в кобуру. Его глаза метались по комнате, слова с каждой секундой становилось труднее подбирать, и всё же тихо, но уверенно он произнёс:

– Я не причастен.

– Тогда, почему этот логотип нарисован на его фотографии? – не унималась Марфа.

Томас довольно ухмыльнулся и передал телефон Каю. Он приятно удивлён, что Марфа – это не просто девчонка с миловидной внешностью и мягким голоском, но и с умением анализировать информацию и делать выводы. Такое сокровище у него впервые. Все бывшие никогда не лезли с расспросами о его работе, а тут Марфа практически обвинила Томаса в убийстве. Конечно, иметь при себе умного партнёра – большая редкость, но, если Марфа продолжит лезть не в свои дела, то и Томасу, и «Древу» это сулило неприятностями.

– Этим как раз и займётся Кай, – он хлопнул оторопелого напарника по плечу. – А ты останешься в кабинете, – парень хрустнул шеей, разминая её.

Марфа разожгла пламя внутри Томаса – тот моментально вспыхнул, словно сухой стог сена, невозможный потушить без потерь. Марфа широко распахнула глаза, смотря, как растерянный Кай вышел из кабинета, всё ещё смотря в экран телефона. Она проводила друга взглядом и ещё долго смотрела на закрытую, единственной надеждой, дверь.

– Ты меня ослушалась, – начал Томас, вытаскивая Марфу из оцепенения. – Вышла из дома, отправилась чёрт знает куда, предупредив только Кая. Скажи, Марфа, – он вышел изо стола и с каждым словом делал шаг на встречу к перепуганной девушке, – кто подарил тебе беззаботную жизнь? Кто тратит миллионы на твои прихоти? Кто вытащил тебя из того дерьма, в которое ты себя загнала? – Томас оглаживал рукой шёлковую кожу лица Марфы, пока та от страха жмурила глаза. – И чем ты мне за это отплатила? Побегом? Ты же прекрасно знаешь, что сейчас опасно выходить на улицу без охраны.

А Марфа не знала, что ответить. Она чувствовала, как Томас пожирал её своим взглядом, как заглядывал внутрь её искалеченной души и добивал то, что девушка так старательно пыталась собрать воедино.

– Извини, – прошептала она, словно чужому человеку.

– Я ведь к тебе хорошо относился в последнее время? – Марфа кивнула. – Так почему ты ослушалась меня?

– Этого больше не повториться.

– Конечно, не повториться, – Томас пустил ладонь в красные пряди и невесомо провёл кончиком носа по скуле, вдыхая аромат парфюма, который сам недавно подарил.

Марфа вскрикнула, когда Томас со всего размаха ударил её по щеке. От удара она пошатнулась и ударилась бедром об угол стола. Держась одной рукой за красную щёку, Марфа вытянула свободную, чтобы остановить Томаса. Парень схватил запястье и выкрутил его до щелчка. Марфа завопила и присела на пол.

– Свинья.

Коленом Томас ударил по челюсти, по животу и ноге. Продолжал бить, пока Марфа окончательно не упала на пол и не начала хрипеть.

Смотреть на такую Марфу тошно.

– Пошла вон.

Томас подошёл к окну. Помогая себе дрожащими руками, Марфа кое-как встала с пола и, пошатываясь, побрела в ванную, где старалась смыть всю грязь с тела.

Из ванной она так и не вышла. Завернулась в полотенца, и легла на голый пол, поджимая к себе колени.

И задрожала. Дрожала, а сама не знала от чего: то ли от холода, то ли от страха, то ли от обиды.

Марфа проклинала себя, что не закрыла рот вовремя. Ненавидела себя за то, что решилась уехать из города. Марфа сама во всём виновата. Томас никогда не поднимал на неё руку.

Но больше всего, Марфа ненавидела свою слабость и беспомощность, которую показала человеку, что помог выбраться из звания «обычной дворняги» и стать настоящим человеком. Она ненавидела себя за то, что позволила быть слабой с самым сильным человеком на земле.

Марфа так и заснула на холодном полу, как никому ненужная дворняга.

***

Жан брёл по пустому переулку, придерживая лямку рюкзака. Сегодня важный день, но вспоминать его у парня просто не хватало мужества.

*

В свой долгожданный выходной Жана разбудила ругань родителей, доносящаяся с кухни. Сонно потерев глаза, он спустился по лестнице и замер в коридоре, увидев старый отцовский чемодан на колёсиках, а также его чёрный изношенный портфель, который тот постоянно брал на важные встречи и командировки.

Мама замерла у раковины и дрожащими руками докуривала сигарету, бросая серый пепел прямо на пол, а отец стоял перед ней в джинсах и гавайской рубашке. Первая мысль, которая пронеслась в голове мальчишки – «это не отцовская рубашка». Точнее, Жан никогда не видел её в шкафу или в комоде, а вчера, он точно помнил, что отец уходил на работу в своём привычном костюме.

– Ты посмотри на себя, – с отвращением сказал отец, указывая на мать пальцем. – Куришь как дворовый мальчишка. Я уже устал от того, что половина бюджета уходит на твои сигареты. Я не хочу жизни с той, кто гробит не только собственную жизнь, но и тянет мою за собой.

Мама нервно отвернула голову к окну, и Жан тут же последовал её примеру. За поворотом стоял отцовский автомобиль и в салоне явно кто-то сидел. Парню пришлось подойти к окну и напрячь зрение, чтобы увидеть в салоне незнакомую девушку.

– Как только ты уйдёшь за порог, двери этого дома будут навсегда для тебя закрыты, – спокойно ответила мама, бросая окурок на пол и притоптывая его ногой. – Это мои последние слова, – она села за стол, достала новую сигарету и зажала её между зубов.

– Что происходит? – Жан наконец-то решил войти на кухню. – Почему твой чемодан на пороге и что за девушка сидит в машине?

– А ты о нём подумал? – спросила мама, вертя пачку сигарет в руках. – Ну, давай. Хочу посмотреть, как ты будешь выплясывать перед сыном.

Отец повернулся к Жану, тяжело вздохнул и начал что-то лепетал про новую жизнь, про любимую женщину и судьбу, обещал, что с ним Жану будет лучше, если тот бросит мать и уедет вместе с ним в Са-Рьяно. А мама, скрестив ноги, тихо хихикала на каждом отцовском оправдании.

Когда терпение Жана закончилось, он вышел из кухни, открыл входную дверь и выкинул весь отцовский багаж на улицу.

– Моя мама – самый сильный человек, – крикнул Жан. – Она смогла вытащить тебя, алкоголика, с беспросветной ямы и самостоятельно закрыть все твои долги. А чем ты ей отплатил, урод? – он рассмеялся в лицо. – Хочешь забрать меня к себе? Прости, но я хочу вырасти человеком, а не какой-то желчью, что гордо называет себя «настоящим мужиком».

Когда отец уходил, таща за собой громоздкий чемодан, Жан и мама стояли на крыльце и провожали взглядом, как высказался парень, «жалкого неудачника», из родного дома. Когда отец сел в машину и скрылся за домами, Жан приобнял маму за плечи.

– Мы и без него протянем, – пообещал он.

Мама коротко кивнула, опустила голову и схватилась рукою за перила. Страшный кашель, которого Жан никогда не слышал от мамы, заставил женщину присесть на деревянные ступеньки и закрыть рот рукой.

– Что происходит? – он крутился вокруг матери, словно юла. – Я позвоню в скорую.

Жан забежал домой, в спешке набрал номер скорой, протараторил адрес и причину звонка. Женщина на той стороне сказала, что машина приедет через три минуты и наказала следить, чтобы мама пребывала в сознании, но, когда Жан выбежал во двор, было поздно. Мама лежала на ступеньках, аккуратно свесив голову, а из её рта медленно стекала алая струйка крови.

Она не приходила в сознание три дня. За эти три дня Жан не уходил из больничного коридора даже на работу, сообщив работодателю о причине. Врачи, как всегда, ничего не говорили: лишь бегали с какими-то бумажками и возили маму из палаты в палату.

Когда мама пришла в сознание, в комнату вошёл врач и о чем-то долго с ней беседовал, а после позволил Жану немного провести с ней временя. Первое, что сказала мама, увидев сына – тихое «прости».

– За что? – улыбнулся Жан, беря бледную ладонь в свою.

Мама долго смотрела на бесцветный потолок и не спешила прерывать голосом протяжный звук кардиомонитора. Во всей больнице будто все вымерли: Жан не слышал томных шагов, криков медсестёр, скрип носилок или вопли людей, чьи родственники, с биркой на пальце ноги, лежали под острым скальпелем на нижних этажах больницы. Ему вдруг стало холодно. Жан даже взглянул на окно, чтобы убедиться, что оно закрыто, но мурашки от того не пропали.

– За то, что не настояла, чтобы отец забрал тебя.

Парень уже хотел было возразить, мол, что она такое говорит, но врач, открывший дверь, поманил его с собой.

– У твоей матери бронхогенная карцинома, – сказал врач, сидя в своём кабинете и снимая очки, положил их перед собой.

Жана все медицинские названия напоминали смертный приговор, будь это «острый тонзиллит» или «стоматит» – звучало страшно, но, как потом оказывалось, каждый второй человек на планете сталкивался с этим. Почему-то в этот раз Жан был уверен, что это лишь страшное название какой-нибудь не страшной болезни.

– Что такое эта карцинома? – спросил он.

Врач долго думал, стараясь подобрать правильные слова, ведь перед ним не какой-нибудь взрослый родственник, а всего лишь ребёнок.

– Рак, – скудно ответил он, а внутри Жана всё развалилось. – Четвёртая стадия не поддаётся лечению, поэтому вопрос встаёт только о том, сколько ей осталось прожить.

Жан раскрошился на мелкие частички.

– Нет. Не может быть.

Не может.

Ни с ним.

Ни с его мамой.

– Она сказала, что курит с четырнадцати лет почти по три пачки в день.

Жан всхлипнул.

Это же сон, да? Сейчас Жан проснётся и обязательно обнимет маму, расскажет ей про сон, а она рассмеётся и скажет, что умирать пока не собирается.

– Она же вылечится, да? – Жан схватил ладонь врача. – Я найду деньги на химиотерапию или какую-нибудь операцию. Вы только скажите сколько. Я всё найду и всё принесу.

– Абсолютно точно выздороветь при запущенности болезни невозможно. Поэтому терапия направляется на поддержание нормального состояния и избавления от мучительных последствий патологии, – врач замолчал, пока Жан фильтровал в голове всё сказанное. – Ей осталось не больше полугода.

Жан заревел в голос.

Слёзы на подбородке срывались вниз и разбивались на мелкие капельки о плиточный пол. Так же разбивался и Жан.

Это не могло произойти с его семьей. Нет. Это всё чужое. Пусть другие чувствуют эту боль. Пусть другие раскалываются на кусочки. Почему с ним?

Раскол. Жан, сам не ожидая от себя, соскочил с места и убежал прочь из больницы, будто сможет сбежать от этой проклятой новости.

Солнце уже давно село за горизонт, поэтому он бежал по темной улице, не зная куда ведут его ноги.

Бежал.

Бежал.

Бежал.

Воздуха в лёгких не хватило. Он упал на землю, зарывая пальцы в грязь. Жан взвыл. Выл во всё горло, словно пытался вытянуть боль через крик.

Не с ним. Не с его семьёй. Не с его матерью.

В больницу он возвратился под утро с букетом ромашек, которые нарвал возле школы. Зашёл в полностью грязной и промокшей одежде, и застал маму мирно спящей на кровати. Парень медленно подошёл к ней и прислушался к хриплому дыханию, после укрыл её больничным пледом.

У его мамы сегодня День рождения.

Следующие месяцы превратились в бесконечные мучения. Жан устроился ещё на три работы для оплаты больничных счетов. Пришлось даже звонить Симору, чтобы тот помог найти подработку или что-то вроде того.

Жан через день навещал маму, спрашивал о её самочувствии, покупал детское питание. Иногда оставался на ночь и прислушивался к тихому хрипению, а утром, захватив с собой куртку, шёл на работу.

Он каждый день видел, как мама таяла на глазах, словно первый выпавший снег. Болезнь не только сжирала её лёгкие, но и её саму: кожа стала серой, кости начали выпирать. По ночам Жан слышал, как мама просыпалась и вопила. Врачи её успокаивали, давали обезболивающие, ставили всевозможные капельницы и оставляли её один на один с болезнью, с которой самостоятельно справится она не могла.

Жан старался заходить в палату с улыбкой на лице и с новым подготовленным анекдотом, который заставлял её смеяться. Каждый день он брал для неё обед у медсестёр и приносил на подносе. Кормил бережно с ложки и убирал тазик рвоты, выходящая из неё после каждого приёма пищи. А иногда выходила просто кровь.

В один из солнечных дней, Жан распахнул шторы, позволяя солнечному свету проникнуть в палату и осветить серую кожу матери. Она очень любила, когда в детстве Жан пел различные песенки, выученные в школе. В этот раз Жан захотел вернуть её в то беззаботное время. Он поставил небольшую колонку на стол и включил музыку.

– Великий певец Жан решил посетить мои покои? – она выдавила из себя улыбку.

На её вопрос Жан прислонил указательный палец к губам, а после гордо вскинул голову и поклонился.

Он начал петь детскую песенку про лягушек, выученную ещё в третьем классе. Но, во взрослом возрасте получалась куда хуже, чем предполагал парень: фальшивил на верхних нотах, хрипел на некоторых гласных, а посреди песни и вовсе забыл слова, но мама громко смеялась и по-детски хлопала в ладоши.

Женщина почувствовала, как её горло омерзительно сжимала колючая проволока. Сначала она пыталась сдержаться, но ослабленное тело не могло бороться с болезнью, поэтому она заглушила мелодию своим раздирающим кашлем.

И Жан снова сломался. Сквозь слёзы, он подбежал к ней, протянул тазик и успокаивающе гладил по спине, продолжая негромко напевать песню, чтобы перебить кашель матери. Та, сгибаясь от боли, выплюнула сгусток крови, а после, как ни в чем не бывало, легла на кровать, прикрыв глаза. Жан несколько раз погладил её по волосам, а затем испуганно отдёрнул руку как от огня – между пальцев остался клочок тонких волос.

Кашель матери стал единственным звуком, который Жан слышал. Через пару недель опухоль распространилась в средостение и лимфатические узлы шеи, и теперь это затрудняло речь мамы, позволяя ей просто лежать на кровати и смотреть в одну точку.

Парень стал спать прямо в палате на стуле, потому что та каждую ночь просыпалась от кашля и не могла вздохнуть. Приходилось её немного нагибать, чтобы кровь, гной и слизь смогли спокойно выйти.

В один из дней, когда Жан кормил маму, её снова вывернуло в тазик, вперемешку с гноем и кровью.

– Не нужно, – прохрипела мама сквозь силы.

– Не нужно кормить тебя?

Мама качнула головой и громко закашляла, прикрыв рот салфеткой.

– Не нужно жалеть меня, – каждое слово давалось ей с таким трудом, что отбирало последние силы. – Все мы когда-нибудь умрём: твой отец, твои друзья. Ты тоже когда-нибудь умрёшь. Просто, я уйду немного раньше.

– Не говори так.

– Не говорить что? Очевидные вещи? – она поманила Жана пальцем, чтобы тот наклонился и ей не пришлось тратить силы на голос. – Послушай, малыш. Первое время будет очень сложно. Не смей опускать руки, понял? Ты не просто ребёнок. Ты мой сын, Жан. Мой, – Жан поднял голову к потолку и закрыл глаза, чтобы сдержать слёзы. – Если вдруг тебе нужна будет поддержка, если вдруг станет плохо и невыносимо – положи руку на сердце, – она взяла его руку и положила себе на грудь. Под тонкой кожей и больничным халатом парень едва мог уловить удары. – Твоё сердце – моё сердце. Знай, сынок, что тебя я никогда не оставлю одного.

После работы Жан снова шёл в больницу. Сегодня он прихватил сказку «Сказание о скале», которую кто-то оставил на стройке, где он подрабатывал.

Как обычно сев перед изголовьем кровати, чтобы хорошо было видно лицо матери, Жан начал читать сказку.

– Жан, ноги, – тихо прошипела она, елозя на постели.

Мальчишка тут же отбросил книгу и принялся разминать стопы, сгибать и разгибать ноги в коленях.

– Болят?

– Такое ощущение, что я их не чувствую.

Если бы у женщины в тот момент были силы, то она бы почувствовала, как ладони сына ослабли, а затем начали трястись. Жан отвёл голову к окну и прикусил губу, стараясь сдержать слёзы. За окном щебетали птицы. Он так хотел вывести маму на улицу, чтобы она, наконец, вдохнула свежий воздух; хотел принести ей твёрдую пищу, чтобы она, наконец, вспомнила вкус еды; он хотел просто выйти из этой чёртовой больницы, чтобы больше никогда не видеть эти мрачные коридоры.

– Спина.

Хрип мамы вытащил Жана из раздумий, как удочка вытаскивает рыбу на берег. Ему пришлось привстать, чтобы помочь маме сесть. Наклонив маму, он стал бережно массажировать спину, смотря за её реакцией.

– Такое чувство, что всё немеет.

Её шёпот был похож на тот, когда в детстве она читала Жану сказки на ночь. Её тяжёлое редкое дыхание заставила мальчика аккуратно положить маму.

– Уже лучше?

Мама молча повернула голову в сторону сына. Радужка её глаз была абсолютно чёрной. Она пристально смотрела на Жана, забывая даже моргать. Жан посмотрел на её грудь – ещё дышит.

– Голова!

Её визг заставил Жана соскочить с места. Он тут же нажал кнопку вызова персонала и сел рядом.

– Голова! Так болит! Сделай что-нибудь!

– Сейчас придут врачи, мама, – Жан схватил её за ладони и крепко сжал их.

Словно найдя последние силы, женщина резко села на кровать и уставилась своими чёрными глазами в потолок.

– Голова, Жан!

– Мам, потерпи, – он обнял её так крепко, стараясь успокоить пока она кричала во всё горло. – Сейчас уже придут врачи.

Мама тут же замерла. Жан обнял её крепче, вытаращив глаза на мятую наволочку.

Вдох. Выдох.

Жан прикусил губу.

Вдох. Выдох.

Женщина едва дёрнула рукой.

– Жан…

Вдох.

– Все хорошо, мам, – правой ладонью он огладил её тонкие локоны. – Всё будет хорошо. Мам?

Жан не услышал выдоха.

В голове произошёл взрыв.

В кабинет вальяжно вошла медсестра. Увидев обмякшее тело женщины, она тут же выбежала в коридор и что-то громко крикнула.

– Мамочка, – Жан сильнее прижал её к себе. – Мамочка.

Чья-то сильная рука отдёрнула его, после, какой-то сильный мужчина вывел Жана из палаты.

– Мама, – взвыл Жан. – Мама! Мамочка!

Жан упал жижей, упал тем гноем, что долгое время выходил из матери, на пол.

Не с ним. Ни с его семьей. Ни с его матерью.

Врачи вывезли из палаты тело, накрытое белой тканью.

Жан не просто рассыпался. Его плоть вырывали на живую. Кости перемололи в пыль и рассыпали по миру. Захочет собраться – не сможет. Сердца нет, там пузырь с черной желчью.

Его мать сто пятьдесят шесть дней боролась с раком. Больше не смогла.

Прах мамы отдали спустя два дня. На похоронах присутствовал только Жан, его отец и та девушка из машины.

– Никто мне не сообщил о её болезни. Я даже не знал. Позвонили лишь тогда, когда её сердце перестало биться, – шептал отец. Жан игнорировал слова. Он смотрел лишь на улыбающуюся фотографию матери и заставлял себя стоять смирно и не дать разреветься перед отцом. – Что будешь делать дальше, Жан? – снова тишина. – Я не могу оставить тебя одного на произвол судьбы, поэтому, давай держаться вместе? Переедем в Са-Рьяно и будем жить вместе?

– Катись к чёрту, – безразлично перебил Жан. С него хватит этого цирка. Он ушёл прочь с колумбария, оставляя отца и его новую пассию смотреть ему в след.

Жан шёл долго, пиная мелкие камушки носом старых кроссовок. Шёл бесцельно куда-то вперёд, изредка срезая пути между зданий. Он шёл домой. В свой уютный дом, где всегда пахло сигаретами, мамиными духами и хлоркой; шёл туда, где родился он, его мать и бабушка; туда, где всегда его ожидало понимание, поддержка и советы. Он шёл домой. Но войти так и не решился. Железная дверь отталкивала его сильнейшим магнитом.

Какой шанс, что его мама сейчас дома читает книгу или вышивает? А может, она стоит на балконе и курит?

Жан заглянул за угол, где находился балкон.

Нет, там пусто.

Может ли Жан нормально попрощаться? Извинится, что вырос таким придурком. Сказать, что попытается поступить в университет. Сказать, что любит.

Жан хотел, чтобы она ушла с легкостью, без боли и, умирая, была не одна. Он хотел, чтобы ей не было страшно. Он хотел, чтобы его мама страдала меньше, поэтому всегда заходил к ней с улыбкой. Но в итоге она ушла, оставила пустоту и алый, кровавый след на простынях.

*

Жан зажмурился от страшных воспоминаний. Сидя на качелях детской площадки, находящаяся во дворе его жилого комплекса, он смотрел на луну и докуривал уже третью сигарету. Парень взглянул на старую татуировку на запястье и не понимал, почему она немного жгла. В правой руке он держал включенный телефон, надеясь, что кто-нибудь разделит его невыносимую пустоту в душе.

И последние её слова парень помнил наизусть.

Он положил руку на сердце, поднял голову к небу и чуть улыбаясь, прошептал:

– Прости, что так и не поступил в университет и не стал важным дядей, но я каждый день стараюсь быть лучше того Жана, который в прошлом наворотил дел. Я буду вечно благодарен тебе за то, кем я стал и за всё то, что ты принесла в мою жизнь, – он встал со скамейки, достал из кармана джинс закрытую пачку любимых маминых сигарет и оставил их на качелях. – Я никогда ничего не забуду.

Сегодня День рождения его мамы.

Глава 6

Томас вернулся домой около полуночи, проведя несколько часов в баре. Перед глазами постоянно мелькало улыбчивое лицо Марфы, но потом воспоминания дорисовывали её обезображенное тело, корчащееся на полу ванной.

Он снял с себя костюм и бросил на кресло, а сам пошёл в душ на первом этаже, надеясь смыть с себя всю грязь, накопившуюся за день. Но, даже натирая кожу мочалкой до кровавых полос, всё равно чувствовал себя грязным. Грязь, как клеймо, и Томас уже не мог её вывести, как бы не старался.

Замотав полотенце на бёдрах, он вышел из душа и направился в гостиную. Взял холодное пиво из бара и сразу же отпил с горла.

У него руки в крови. Даже нет. Он тонул в ней, захлёбывался, поднимал руку вверх, надеясь на спасение.

Он сам себя загнал в эту мучительную ловушку.

Томас выходец из бедной семьи и всю жизнь спешил обеспечить людей вокруг себя не только деньгами, но и всем необходимым для счастливой жизни. Он не считал плохим заботу о других, даже если на кону стояла никому не нужная жизнь чужого человека.

После «инцидента» он переехал в Са-Рьяно и несколько недель голодал на улице, пока не встретил в баре одного из «рабочих» Дома Ири. Ему предложили лёгкую работу, которая заключалась в доставке некоторых «посылок» в нужные руки. Естественно, Томас хотел лёгких денег, поэтому без раздумий согласился на грязную работу.

Первое время он доставлял коробки с пометкой «осторожно стекло» различным людям, которые, не задавая вопросов, отдавали парню конверт с купюрами. Их он передавал высокопоставленным людям, а те, в свою очередь, отчитывались перед начальством.

Его куратора, руководящего районом, в котором работал Томас, убили, и первое время парень сам отчитывался перед начальством. Из-за того, что их район не потерял той статистики, при которой работал куратор, начальство решило назначить нового куратора из работников. Для этого подсчитывались удачные сделки без перестрелок и других мелочей, и Томас был единственным, кто продавал товар с наименьшими потерями.

Их район во главе с Томасом достиг отличного результата: повысился доход за счёт продажи и перепродажи оружия тем, кто не числился в официальных запросах Дома, то есть Томас продавал оружие тем, кто напрямую не связывался с Ири. Выручка, естественно, шла в казну Дома до копейки, что только поднимало Томаса в глазах лидера. Если парень передавал выручку даже из теневых продаж, то не это ли означало полное подчинение? Таких людей нужно держать к себе ближе. Они и умные, и преданные, и расчетливые – могут помочь в любых делах.

Так как старик Ири был уверен в Томасе, то без вопросов предложил ему тёплое местечко рядом с собой.

Годы шли, их Дом рос так же, как и авторитет среди группировок. Время Ири подходило к концу, а за всю жизнь ему так и не родили наследника. Он слишком ответственно подошёл к карьере «бандита», что даже забыл о своей личной жизни, так и не женясь к семидесяти годам. Единственным близким человеком был для него Томас, поэтому свой престол он завещал ему. Старик написал завещание, обговорил детали со своими коллегами и уже готовил парня к принятию короны. И только спустя два года Ири скончался от инсульта, а Томас понял, что носить такой груз на плечах, как целый Дом, ему тяжело. Лишь спустя два года он узнал о «Древе», а потом стал его частью.

Так или иначе, за все это время Томас оброс панцирем, который не пропускал ни одно чувство. Такая работа предлагала весьма выгодную сделку: эмоции взамен на деньги. За эти восемь лет Томас заточил себя в темницу душевной пустоты.

Сейчас, снова отпив пива из горла, Томас поднял глаза на полку шкафа и встретился взглядом с фотографией улыбающихся друзей. Крис, Марфа, Жан, Рэй, Коя, Кай и он сам – такие молодые и беззаботные, в розовых очках и с невинной улыбкой. Он специально поставил фотографию друзей на видное место, чтобы помнить о своей человечности.

Раздался телефонный звонок и Томас, увидев, что на дисплее загорелась надпись «Лидер», нехотя взял трубку.

– Говорить можешь? – монотонный компьютерный голос.

– Нет, – Томас устало потёр глаза. – Я сейчас занят.

– Что ж, – раздался щелчок компьютерной мыши, будто кто-то читал с монитора. – Тогда, откладывай дела и начинай меня слушать.

***

Марфа проснулась в тёплой постели, укрытая пледом. Видимо, кто-то перенёс её с ванны в спальню, чтобы она не заболела и, если брать во внимание, что это хозяйская спальня, вероятнее всего, что перенёс её именно Томас. Марфа сонно погладила ладонью чужую сторону кровати. Ледяная. Наверное, Томас не ночевал дома или, как обычно, заснул в гостиной.

Спустившись на кухню, домработница вежливо подала завтрак и протянула белый конверт. Внутри находилась кредитная карта Томаса и телефон Марфы, который вечером забрал Кай. Видимо, Томас и вправду полагал, что его вчерашний проступок могут перекрыть деньги.

«Что ж», – Марфа покрутила кредитку в руках.

К завтраку она так и не притронулась, пообещав поварам, что обязательно съест весь ужин. Охране сказала, что отправлялась за покупками на весь день, и если что-то случится, обязательно напишет Каю. Марфа ожидала, что после её недолгой пропажи Томас приставит охрану, которая будет ходить по пятам. На удивление, те лишь коротко кивнули и попросили звонить сразу домой на экстренную линию и не беспокоить Кая, которому, по их словам, было чем заняться.

Марфе стоило больших усилий, чтобы переступить через порог «Happiness». Теперь торговый центр, как ничто другое, ассоциировался с Томасом и напоминал, что парень мог находиться где-то неподалёку, а Марфа ещё не набрала достаточно смелости, чтобы заглянуть ему в глаза и поговорить.

Девушка ненавидела оставаться в одиночестве, потому что так мысли-черви пробирались в голову и сжирали мозг, заставляя вспоминать моменты, от которых она так хотела сбежать. Бродя мимо завлекающих витрин и шумных компаний, она чувствовала себя пустой. Будто у неё не было сил и полноценную жизнь, и на простое существование. Время для неё остановилось.

«Счастье за деньги не купишь», – так говорила мама, но девчонка всегда ей противилась и удивленно возражала, вскидывая брови.

– Как это нельзя? – спрашивала она тогда. – На них я смогу купить собаку и тогда буду счастлива.

Но сейчас Марфа понимала, что запереть себя в золотой клетке и позволить надеть на себя бриллиантовый ошейник – идиотская идея. Только спустя почти 13 лет она поняла, что мама была права.

От воспоминаний Марфу вытащила смешная пританцовывающая фигурка уборщика, выключающего уборочную машину. Он забавно двигал головой в такт музыки, доносящаяся из его дешёвых чёрных наушников.

Марфа остановилась в паре метров от незнакомца. Это так…беззаботно? Уборщику явно плевать на то, как на него смотрят посетители. Марфа тоже хотела бы быть такой простой, свободной и не знающей забот. Она грустно улыбнулась и потёрла ноющее плечо.

Уборщик, повернувшись полубоком, убрал моющее средство в предназначенный отсек машины и поправил прядь тёмно-русых волос.

– Жан, – почти неслышно сказала Марфа и сорвалась с места, обнимая старого друга со спины.

Парень недовольно скривился и постарался освободиться от крепкого захвата неизвестного и кое-как развернулся в объятиях, чтобы посмотреть, в чём дело.

Отстранившись, Марфа пыталась сопоставить его лицо с тем прошлым Жаном, у которого не было мешков под глазами, сожжённых волос и усталых глаз. Она почувствовала запах сигарет.

Всё ещё курил.

– Ты, – Марфа посмотрела на нагрудный логотип. Почему-то униформа и Жан никак не могли ужиться в её голове.

– Да, – Жан убрал наушники в карман, не дав подруге договорить. Он не хотел, чтобы его ближний круг узнал, что некогда дерзкий и смелый Жан, который грезил в детстве изменить мир, теперь убирал чёртово здание. – Я работаю уборщиком.

Понимая, что своим неловким молчанием Марфа показывала, что ошарашена увиденным, она встрепенулась и улыбнулась, как ни в чём не бывало.

– Я хотела сказать, что ты перекрасился, – она невесомо коснулась подушечками пальцев кончики тёмно-русых волос. Жан устало моргнул. – Разрешишь пригласить тебя на обед?

Парень оживился и посмотрел на циферблат наручных часов.

– Думаю, я могу взять небольшой перерыв, – он снял с себя кофту униформы, завязал её на талии, спрятав логотип бизнес-центра, чтобы никто не подумал, что Марфа обедала с уборщиком. Взяв ручку уборочной машины, добавил: – Секунду, – и увёз машину за угол бутиков.

Зайдя в ближайший кафетерий, Марфа выбрала место в самом углу, чтобы ни Томас, ни его прихвостни не увидели их с Жаном. А Жан, стоя у кассы, поглядывал через плечо на озирающуюся подругу, и где-то внутри себя молился, чтобы она делала это не из-за их разности социального статуса.

Почему-то разговор давался Марфе с большим трудом. Связано ли это с тем, что она смущалась смотреть на старого друга, боясь вспомнить то беззаботное и радостное время или с тем, что до сих пор болели рёбра? Девушка больше задавала вопросы, спрашивая про маму, про то, как Жан справлялся со всем в одиночку, про работу и желание поступить в университет. А Жан, видя, что подруга не в настроении рассказывать про свою жизнь в красках, старался отвечать чётко и понятно, естественно, опуская горькие нюансы, которые могли расстроить подругу.

На удивление, девушка оказалась хорошим слушателем. Когда Жан рассказывал историю, про увольнение из ресторана, где он работал официантом, из-за того, что тот частенько наливал себе кофе из служебного автомата, предназначенного для посетителей, потому что не мог выносить частые ночные смены, Марфа достаточно громко выругалась и назвала бывшего начальника «эгоистичной жирной свиньёй».

Жану стоило усилий, чтобы разговорить Марфу. Оказалось, что вчера девушка ездила навещать родных на Бэе.

– Мама закончила ремонт, и теперь мой дом выглядит как настоящий дворец, – она гордо выпрямилась. – В планах у неё теперь сделать небольшой бассейн на заднем дворе, чтобы брат и сестрёнки научились плавать, – по глазам Жана было видно, что он искренне рад, но взгляд был с каким-то грустным шлейфом, тянущимся вплоть до того самого дня, когда Жан увидел её в туалете вместе с Гэрри. И почему-то Марфа посчитала важным добавить: – Ничего не подумай, Жан. Я теперь дизайнер и не занимаюсь ничем таким, как в прошлом.

Не занимаюсь.

Пролетело эхом в голове и осело мерзким осадком на сердце.

Не занимаюсь.

Звучало, как долгожданная отдушина для Жана. Марфе даже показалось, что он тяжело выдохнул, будто у него ушёл груз с плеч.

Раздалась негромкая мелодия оповещения на телефоне Жана. Тот взял телефон, недовольно хныкнул, а после выключил звук и положил на стол экраном вниз.

«Телефон», – вспомнила Марфа.

– Жан, – побарабанив пальцами по столу, Марфа всё же решилась и достала телефон из кармана. – Вчера я была у Криса, и на его фотографии был вот такой рисунок.

Она протянула телефон, и парень удивлённо всмотрелся в фотографию, то приближая, то отдаляя картинку. У Жана диссонанс. Если подумать, то этот рисунок был логотипом «Древа», но как Крис мог быть с ним связан и был ли он связан вообще?

Жан вздрогнул, будто его пронзило молнией. Древо на Ёрим было вырезано после того, как её убили. А Кристофер покончил с жизнью. Может «Древо» просто не могло вырезать на нём свой логотип, поэтому и нарисовали на фотографии? Чтобы знали, чья он жертва.

Бред.

Крис был простым парнем, студентом медицинского. Жан знал его как облупленного, ведь тот вырос вместе с ним.

– Знаешь что-нибудь об этом?

Жан вернул телефон, обвёл языком зубы и противно причмокнул. Теперь у него достаточно мыслей, чтобы поделиться с Рэем.

Телефон противно завибрировал от оповещения и Жан, закатив глаза, прочитал сообщение.

– Твою мать.

– Что-то случилось?

– Нет, – Жан покачал головой и снова положил телефон на стол. – Всего лишь мой начальник. Спрашивает, почему меня нет на участке.

Марфа как-то неуклюже дёрнулась и встала со стула.

– Извини, я тебя задержала.

– Ничего. Я отмою участок после.

– Нет, – она качнула головой. – Не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

Они вышли из кафе и молча дошли до места, где Жан оставил уборочную машину. Жан, опустив голову, думал о том, как этот логотип мог появиться рядом с Крисом. А Марфа, поглядывая на друга, накручивала себя, что могла ляпнуть что-то неправильное. Как вчера.

– Спасибо за обед, – Жан обнял на прощание. – И, – он опустил голову, вспоминая фотографию, – будь осторожна.

Марфа лучезарно улыбнулась и кивнула. Но, стоило Жану скрыться в волне покупателей, она тут же потускнела в лице и опустила руки.

***

«Это ошибка. «Древо» просто где-то просчиталось, потому что я знал Криса с детства. Мы с ним росли вместе, и я точно уверен, что он не такой человек как я», – думал Кай, стоя под тенью листьев дерева.

Игнорируя шум от тренировки рекрутов, он старался собрать мысли воедино, чтобы получилась более-менее логичная теория, от которой можно впоследствии отталкиваться.

«Что я знаю о той девчонке? Её зовут Кирин, училась в медицинском университете, а 13 мая была насмерть сбита. Про водителя Крис ничего не написал в письме. Может ли быть так, чтобы Кирин была как-то связана с «Древом» – долги, враги или желание уйти из группировки? Тогда, если она знала слишком много и вызывала недоверие у «Древа», её просто могли убрать, подстроив несчастный случай. А Крис…»

Кай достал из-за спины папку с логотипом «Древа», в которой находилась вся информация о рекрутах, и смотрел на уставшую от тренировки молодёжь. Когда на горизонте появилась высокая фигура Мирай, Кай вышел из тени и нахмурился.

– Десять минут перерыв, – холодно произнёс он, смотря на рекрутов. – Потом всё заново.

В идеальной тишине, рекруты, словно роботы, опустили головы, сели на траву и стали тяжело дышать от усталости.

– В глаза не смотрят, – произнёс Мирай, подойдя к Каю. – Бояться – значит, уважают, без уважения тебя никто не будет слушать, а если не будут слушать – значит, не будут бояться. Вот такой примитивный треугольник.

– Почему приехал? – он перебил, смотря, как рекруты, взяв бутылки от тренеров, жадно пили воду. – Ты ведь с рекрутами не работаешь, а значит приехал лично ко мне.

– Лидер снова связался с Томасом. Намечается сделка по передачи важного материала. От тебя нужна только парочка охранников, которые будут держать всё под контролем. Может, даже снайперов найдёшь, кто знает?

– А рекруты пойдут? – Кай кивнул в сторону молодых парней.

– А они готовы? – с издёвкой покосился Мирай. – Сила есть, а вот в их знаниях я сомневаюсь.

Кай лукаво улыбнулся и направился к толпе. Стоило ему остановиться в паре метрах, все парни соскочили со своих мест и построились в ряд.

– Что это? – прокричал он, вытягивая папку логотипом вверх.

– Герб нашей жизни! – отчеканили парни.

Кай обернулся лицом к Мирай, оценивая его реакцию, а затем, оставшись ею довольной, снова повернулся к парням.

– У вас нет жизни, идиоты, – он завёл руку с папкой за спину. – Вы существуете для исполнения долга! Исполнен долг – закончена ваша «жизнь», – Кай прошёл рядом со строем, заглядывая каждому в глаза. – Первое правило!

– Первое правило, – в туже секунду начали отвечать парни. – Господин – царь и Бог. Его семья, его желания, его жизнь – высшая ценность для нас.

– Второе!

– Невыполнение приказов Господина карается смертью.

Кай отошёл назад, рассматривая парней: все стояли смирно, с безразличным лицом, устремленным в никуда. И все парни разные – кто-то ниже, кто-то толще, кто-то уродливее, а кто-то… Парень прищурился, заметив голубую верхушку волос, стоящую ближе к началу строя.

– Третье правило, – он медленно подошёл к парню.

– Смерть – единственный выход из «Древа».

Кай сделал шаг назад. Синие волнистые волосы незнакомца едва касались плеч. Бледное, почти синеватое лицо было усыпано блестящими веснушками. Пристальные стеклянные зеленые глаза кого-то отдалённо напоминали Каю.

– Отбой, – Кай повернул голову набок, и все рекруты снова сели на свои места. Только синеволосый мальчишка, пристально смотрящий Каю в глаза, ухмыльнулся, и через долю секунды сел на землю.

Кай медленно моргнул. Незнакомец очень сильно напоминаю Кою.

Шаркая ногами по земле, он медленно дошёл до Мирай и, разглядывая восторг в его глазах, гордо вскинул голову.

– Ну, как? Не думай, что это просто выученные слова. Они пришли на службу осознанно, а мы эту осознанность, – Кай щёлкнул пальцами, – вытащили, – он нахмурился. – Если ты в восторге, то похвали меня.

– Они хотя бы оружие в руках умеют держать?

Кай что-то недовольно пробурчал и повернулся к парням лицом, ища глазами того самого синеволосого, который как-то не уживался со всей этой картиной: большинство рекрутов – высокие взрослые парни, повидавшие в жизни и смерть, и голод, и борьбу, а в глазах читалась жадность и бесстрашие. А тот мальчишка совсем другой.

– Для мяса сойдут.

Он открыл папку, ища документ с этим мальчишкой. Информация о нём была скудной, а на фотографии был словно другой человек. Не могло у восемнадцатилетнего быть в глазах такой пустоты.

– Почему ты не рассказал Томасу, где находилась Марфа? – Мирай, наконец, задал вопрос, ради которого приехал. – Даже ради безопасности Марфы ты молчал, – он смотрел вдаль на кроны деревьев. – Ещё и про неверность что-то наплёл.

– Поэтому он тебя отправил? Потому что до сих пор на меня в обиде?

– Не нужно было говорить, что ты верен лидеру, но не ему, – продолжил Мирай. – Это было уже лишнее. Знаешь же, что он терпеть такое не может.

– А что он может «терпеть»? – Кай старался наблюдать за кем угодно, лишь бы не смотреть на Мирай, от чьей правильности тошнило. – Таких, как ты – жалких животных, готовых предать ради верности старого друга? – он тихо рассмеялся в кулак. – Как же он изменился, Мирай. Раньше Томас был моим примером для подражания, а теперь, – парень поднял голову вверх, смотря на уплывающие облака, – а теперь пример того, каким я не должен становиться.

Последнее задело Мирай сильнее, чем шальная пуля, плечо от которой до сих пор иногда ныло. Разве плохо отдать свою жизнь тому, кто эту жизнь защитил?

– Повторю: пара охранников, снайперы и несколько рекрутов для поддержки штанов. Встреча будет происходить в амбаре, где принимали рекрутов.

Мирай развернулся и резво направился к машине. Кай, скрестив руки, злобно смотрел на отдаляющуюся фигуру, продолжая размышлять.

«А Крис… Какова вероятность, что Кирин что-то рассказала про «Древо» и он стал жертвой разрушительной силы? Что, если и его убили, чтобы у «Древа» не было проблем?»

***

– Итак, что мы имеем на данный момент?

Жан смотрел в окно и провожал взглядом людей, бегущих по делам. Он держал в руках чашку с горячим напитком и грел свои бесконечно холодные ладони. Рэй сидел напротив, смотря в блокнот, куда собирался отмечать информацию о деле, найденную вместе с Жаном.

Рисунок на фотографии Криса оказался логотипом «Древа». За несколько недель Рэй столько раз смотрел на этот рисунок на медиа-доске, что мог безошибочно описать каждую ветку и каждый штрих дерева.

– Ты рассказал про рисунок на памятной фотографии Криса. Марфа больше ничего не рассказывала? – Жан отрицательно кивнул. – Хорошо, – Рэй сделал пометку в блокноте, а затем, отпив кофе спокойно продолжил: – Ты уверен, что этому Томе можно доверять? Вдруг, никакого Чи в «Древе» нет. Раз, Тома сказал, что этот червь сливает информацию полиции, – Рэй ненадолго задумался, – никакой информации наш отдел не получал.

– Так ты и запиши свой отдел в блокнот, Рэй, – резко начал Жан, кивая в сторону блокнота, а потом поднял взгляд на парня. – Тома сказал, что Чи сначала сливает информацию своим, а те – не купленной полиции. Учитывая, что ваш отдел работает напрямую над делом «Древа» ответ напрашивается сам собой.

– Хочешь сказать, что мой отдел как-то связан с «Древом»?

Жан пожал плечами, будто сказал догадку, а не факт, которому сам верил.

– Просто гипотеза. Но, учитывая, что делом руководит Минхо – я уверен, что он как-то замешан в этом.

– Почему ты так уверен? Есть причины?

– Есть, но сейчас они не играют важной роли, чтобы о них рассказывать. Давай пока сосредоточимся на том, что нам известно.

Рэй кивнул и записал новое предположение в блокнот.

– Завтра я поеду в «Happiness», чтобы узнать что-нибудь о последнем этаже. Может, если повезёт, встречусь с владельцем или директорами.

– Нет, – отрезал Жан. – Пойду я. Я там работаю и смогу без подозрений пройти на этаж. Слышал, тот этаж охраняется нанятой охраной, поэтому ко мне вопросов возникнуть не должно.

– Никто не будет отвечать на вопросы уборщика. Я пойду туда, – Рэй с хлопком закрыл блокнот и убрал в сумку. – И будем надеяться, что ордер не понадобиться.

Слова друга задели Жана, но спорить он не стал – лишь закатил глаза и отвернулся к окну.

Поход на верхний этаж – идеальный способ проверить слова Жана. Если отдел Рэя как-то связан с «Древом», то охранники сразу же доложат тем полицейским, кто их покрывал. И, если о похождениях узнает Минхо, то это только подкрепит теорию о том, что «Древо» и отдел Рэя связаны.

***

Марфа бродила по торговому центру, заходя в каждый магазин. Делала всё, лишь бы не ехать домой и не видеть Томаса. Ведь, как она может быть рядом с человеком, что как-то замешан в смерти друга. Замешан ли?

Проходя мимо кафе, она почувствовала, как кто-то схватил её за запястье и развернул. Томас. Увидела того, кто ещё пару минут представал в голове зверем, готовый сожрать с костями при первом удобном случае.

– Узнал, что ты тут, – спокойно начал Томас, заглядывая в глаза. Марфа отвела голову, смотрела на отражающийся свет от вывесок на плитке, – сразу примчался.

– Зачем?

Он нахмурился.

– Хотел попросить прощение, – он посмотрел на реакцию, а потом коротко добавил, шепча на ухо: – За вчерашнее.

Всё, что Марфа вынесла из детства, что притворяться жертвой не так уж и плохо.

– Я сегодня достаточно подумала о том, что сделала. Признаю: всё, что произошло вчера, я заслужила.

– Это не так, – Томас взял двумя руками лицо девушки и, словно безмолвно извиняясь, поцеловал в лоб. – Я хотел бы извиниться. Позволишь?

Девушка кивнула. Всё равно она не могла сбежать от Томаса, а сказав, что против извинений, он бы сделал всё, чтобы Марфа его услышала.

Томас взял девушку за руку, завёл в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Он не смел трогать Марфу и тем более прижимать к себе, когда та отошла в далёкий угол лифта.

Когда двери открылись, Марфа застыла в изумлении. Перед ней была массивная дверь с двумя золотыми головами львов, держащих в пасти золотые кольца ручки. Томасу даже пришлось немного подтолкнуть девушку внутрь клуба.

Марфа вошла в помещение, где всё было освещено красным. Красная подсветка, протянутая по периметру потолка и пола, создавала развратную атмосферу, а разноцветные светильники, двигающиеся под тихую музыку, создавали эффект активности. По периметру клуба стояли барные стойки с большими выступами и шестами, где будут танцевать стриптизёрши. Также, были расставлены чёрные кожаные кресла и небольшие столики.

– Строительство завершилось? – Томас кивнул. – Так быстро? Сколько времени прошло?

– Я приказал работать сутками, – и на серьёзный взгляд Марфы добавил: – Доплатив сверху. Большинство материала у нас уже было, а другую часть купили во время отделочных работ, – Томас подошёл к бару и взял небольшой пульт, оставленный специально для них. – Конечно, строительство ещё не завершилось и нам есть над чем работать.

Нажав на кнопку, красные огоньки сменились на небесно-голубые и вся комната словно выросла в масштабах. Марфа даже ахнула, увидев, какой клуб на самом деле большой и просторный. Потолки на последнем этаже высокие и сквозь панорамные окна пробивались звёзды-светлячки. Прямо под потолком Марфа разглядела большие воздушные кольца, которые она видела только в цирке на номерах воздушных гимнасток. Вероятно, на них тоже будут парить голые стриптизёрши. На стенах заискрились белые гирлянды в виде дождя – их капли медленно сползали по стенам и этот вид слегка напоминал метеоритный дождь.

– Нравится? – спросил Томас, глядя на изумленную Марфу.

– Очень, – прошептала она.

– Как назовёшь?

Марфа обернулась. Томас, прислонившись к панорамному окну, смотрел на неё с лёгкой улыбкой.

– Я?

– Да, – он кивнул. – Это будет небольшим подарком для тебя.

Марфа бегала глазами по помещению, топчась на месте. Ответственность за название такого фантастического места будто материализовалась и повисла у неё на шее, как бриллиантовое украшение.

Она подошла к окну, где стоял Томас, и взглянула на ночной город. Все машины, свет квартир многоэтажек и уличных фонарей напоминали на сто двенадцатом этаже маленьких муравьёв, надевшие на себя фонарики, и некоторые из них застыли в ожидании чего-то. Марфа чувствовала себя птицей в полёте. Словно она наблюдала за жизнью всех людей сразу на высоте.

– Avis.

– Птица? Не думаешь, что называть клуб на латыни уже не модно?

Марфа нахмурилась.

– Ты не говорил, что название мне придётся придумывать. Я бы основательно подготовилась, – девушка задумалась и снова посмотрела в окно. – Мне кажется, звучит хорошо. Клуб на последнем этаже, на высоте птичьего полёта. Пусть, – Марфа укусила губу, – люди будут чувствовать здесь себя свободными, как птицы.

Томас обнял Марфу за талию и навис перед её лицом, оттягивая нижнюю губу и заглядывая в глаза. Внутри всё сжалось. Девушка бы и сама не прочь сжаться до размера горошинки и стать незаметным для него.

– Звучит неплохо. Хорошо, пусть Avis.

Томас сделал шаг назад и опустил голову. Прошло несколько секунд, прежде чем он медленно, перешагивая через свою гордость, опустился на колени.

– Что ты делаешь?

Марфа попыталась поднять парня, хватая его то за руки, то за талию, а затем и сама села рядом с ним на колени.

– Я такой идиот, Марфа.

– Это не так, – она прижала его голову к груди, лишь бы тот прекратил нести чушь.

– Когда ты уехала я, правда, не находил себе места. Мне казалось, что у меня пропала не девушка, а, – голос Томаса дрожал, – пропал смысл всего, что делаю. Я подумал, что если ты исчезнешь, то у меня закончатся причины, чтобы оставаться в живых, ведь, кроме работы меня ничего не удерживает. У меня не останется даже банального счастья, которое я могу испытывать только когда ты рядом, здесь, – он легко хлопнул по коленке девушки, – под боком.

Марфа обняла крепче, бесконечно нашёптывая: «Я никуда не уйду». Но стоило вспомнить тот животный ужас, как её тут же затошнило. Тот Томас никак не уживался с образом этого – расклеенного, ранимого. Витающая злоба в комнате, когда Томас смотрел на Кая, заставила Марфу тут же опомниться.

– Скажи, ты бы выстрелил в Кая?

Когда Томас вспомнил направленный курок на друга, то никакие слова не могли ответить на вопрос. По его мнению, именно слова Кая создали конфликт. Его стойка, взгляд и манера речи – тот самый триггер, который и привёл к ссоре с Марфой.

Себя же Томас виноватым не считал.

– Сейчас я понимаю, что это не благоразумно, но тогда, – он крепче обнял Марфу, – я был готов истратить на него всю обойму. Знаю, я ужасный человек и я не рассчитываю на прощение, но, пожалуйста, просто не уходи от меня.

– Ты чего? Послушай, – Марфа чуть отодвинулась, взяла двумя руками чужое лицо и смотрела в красные глаза. – Кто бы что не говорил, но ты хороший человек. Я дорожу тобой, – она прислонилась своим лбом к его. – Поехали домой.

Марфа помогла встать Томасу, придерживала его за талию до самой машины на парковке, а потом всю дорогу до дома держала его за руку и осторожно гладила костяшки большим пальцем. Но, как бы Томас ни извинялся, как бы ни сидел на коленях – внутри по-прежнему продолжала скапливаться какая-то желчь. Дело скорее в том, как Жан смотрел на фотографию Криса, и как Кай вчера убежал с её телефоном прочь. Будто произошло что-то необъяснимое. В голове самостоятельно проводились параллели между «Древом» и друзьями.

Какая же, чёрт возьми, скрывалась правда?

Глава 7

Как только Рэй вошёл в «Happiness», сразу попал в сказку: повсюду висели различные яркие ленточки с рекламой, сияющие вывески магазинов и бутиков, парящие под потолком бумажные голуби, ростовые куклы, и небольшой фонтан прямо у входа. Поэтому ему было сложно сосредоточиться на задании: узнать, кто являлся владельцем последнего этажа, а также сотрудничал ли его отдел с «Древом».

Двери лифта открылись, и Рэй вышел в коридор последнего этажа. От двери лифта до двери клуба, возле которого стаяли два охранника, проходил небольшой коридор. Слева находился выход на балкон, справа – дверь комнаты для персонала.

– Клуб ещё не работает, – охранник вышел немного вперёд, выставив грудь перед носом Рея.

Тот недовольно сморщил нос и твёрдо ответил:

– Я знаю. Мне нужно поговорить с владельцем.

– По какому вопросу?

– По личному, – он вытащил корочку полицейского и протянул охраннику. Тот, внимательно прочитав фамилию и имя, отдал её обратно.

– Господин занят в последнее время и не принимает к себе посетителей.

– Могу ли я получить его данные, чтобы самостоятельно связаться с ним?

– Только, если господин сам решит с Вами связаться.

– Он что, президент? Не может выделить время, чтобы встретиться с полицейским?

– Без ордера или личного интереса господин не будет с Вами вести диалог из-за своего перегруженного графика.

«Вот и поговорили», – фыркнул Рэй.

Его внимание привлекла форма охранника. Она значительно отличалась от униформы охранников нижних этажей. У тех – чёрный комбинезон с жёлтой вышитой фамилией над сердцем, а у этого простой деловой костюм и бейджик, прикрепленные к нагрудному карману, а ещё нет полицейской дубинки, есть только коричневый футляр. Рэй решил не проверять был ли там пистолет. Бизнес-центр «Happiness» предоставлял единую униформу, а значит, этот человек был нанят владельцем клуба.

***

Кай сидел в машине перед каким-то вычурным зданием с большим зазывающим плакатом, гласящий о выставке художника.

Он попросил одного из своих доверенных лиц следить за Коей после того, как сболтнул лишнее при Томасе. И, надеясь, что тот из-за своей исключительной мстительности, не начнёт наводить на неё справки, решил всё же перестраховаться и приставить к Кое охрану, чтобы всегда знать, где она находилась.

Вот, примерно так Кай и оказался на этой выставке.

Проходя мимо белоснежных стен с картинами и не обращая на них никакого внимания, он искал среди толпы ту самую, ради которой приехал.

Коя стояла в зале с названием «Пейзажи» и долго смотрела на яркую картину, держа в руках блокнот и делая заметки. Она выглядела так же, как и всегда: чёрная футболка, заправленная в свободные бежевые штаны, громоздкая сумка, висящая на плече, больше напоминающая огромный пакет. На ней были надеты круглые очки, а кудрявые волосы завязаны в хвостик. И взгляд у неё задумчивый, будто смотрела не на картины, а на вариант контрольной по высшей математике.

Кай улыбнулся, когда Коя, скривившись, надула шарик из розовой жвачки.

– Пишешь в блокноте, какое это дерьмо? – Кай подошёл ближе.

От неожиданности девушка подавилась жвачкой и тут же принялась откашливаться, вытирая рукой остатки на губах. Когда Коя наконец-то успокоилась, она неожиданно встала на носочки и выпрямилась, широко растягивая улыбку.

Коя идиотка, и сама это признала. Потому что нельзя брать собственное сердце в руки, разбивать об асфальт, а следом прыгать на обломках, превращая их в песок. Просто Кай наркотик, на который Коя плотно подсела. Кай – яд, медленно пробирающийся к сердцу, а потом и к мозгу, высушивает единственную здравомыслящую часть Кои и оставляет ту и без сердца, и без мозгов. Но сил, чтобы завязать с этим наркотиком, у неё нет.

– Выписываю имена успешных художников, – она прищурила глаза и чуть поддалась вперёд, чтобы её было лучше слышно., прошептала: – Буду наводить порчу. Чашечки и соль я уже купила. Приходи, – Коя подмигнула, – устроим ведьмин кружок.

Кай встал рядом и с улыбкой толкнул девушку в плечо.

– Что можно понять в этой мазне? – он повернулся в сторону зала с непонятным набором красок и геометрических фигур на картинах.

– Ох, это, – Коя тут же приняла на себя роль учителя и повела Кая в тот самый зал. – Это супрематизм. Автор не показывает зрителю всю картину самостоятельно, как в реализме. Он лишь задаёт идею. Вот, например, здесь, – она указала пальцем на ближайшую к ним картину. – Художник хотел сказать, что желает жить в мире, где нет ни войны, ни смерти, ни голода, ни мора, – Коя указала на черные точки в углах картины, – эти 4 точки означают каждого всадника апокалипсиса, а радуга между ними – надежду на светлое будущее.

Кай демонстративно поддался вперёд и напряг зрение, всматриваясь в месиво из красок с чёрными точками и удивился, как в этом буйстве Коя нашла каких-то всадников. Но слушать рассказ было приятно, и Кай даже невольно представил, что голос Кои настолько мягкий и нежный, словно облако перьев, окутывающий с ног до головы.

Они ходили по залу, Коя рассказывала о тонкостях искусства художника так, что у Кая сложилось впечатление, что девушка его кумир, знающая всё, что хотел передать автор. Но, с другой стороны, зная Кою, она могла на придумывать всё и преподнести так, чтобы это выглядело, как правда.

Они ходили от одного выхода к другому, от одного белоснежного коридора к другому и рассматривали картины. Каю нравилось гулять по галерее, вслушиваясь в голос, звучащий поверх лёгкой музыки, объясняя непонятные термины. Он рад, что сейчас находился рядом с Коей, а не где-то на задании. Ему по душе наблюдать за кудряшками Кои, нравилось смотреть на её профиль, разглядывающий очередную картину. Ему просто нравилось находиться рядом.

– Это так утомляет, – Кай сел на скамейку.

– Угу, – Коя плюхнулась рядом. – Ничего жизнерадостного, – она вздохнула. – Собачку бы нарисовал… Я вообще приехала ради вдохновения, а в итоге хочу выкинуть мольберт.

Коя опустила голову, теребя в руках потёртый блокнот. Кай видел её такой подавленной только в детстве, когда Коя пришла на заброшку с разбитой губой и без велосипеда, сказав, что его украла местная шпана. Тогда её хотелось отругать, наставить больше шишек, а потом обнять и уберечь от всего на свете – не подпускать ни к чему, что могло её ранить. Хотелось купить каких-нибудь сладостей и включить чёрно-белую комедию.

Ничего не изменилось.

– Я вообще-то спец по вдохновениям, – Коя с доверием округлила глаза. – Шучу, – Кай встал со скамейки и протянул руку, – идешь?

– Пойду, если купишь мне кофе со льдом. Плевать, если потом убьёшь. Просто мне сейчас жизненно необходим кофеин.

Уже сидя в машине, Коя отважилась спросить, куда они ехали, но Кай лишь загадочно улыбнулся и продолжил вести машину. Коя этот район знала плохо, поэтому старалась ориентироваться по нахождению «Happiness» – он оказался на левой стороне, а значит, они уже далеко от центра и направлялись куда-то за город.

Припарковавшись возле непримечательного белого здания с голубой надписью «Небосвод», Кай вышел первым и открыл дверь Кое – та ударилась лбом о внутреннею часть двери.

На входе их встретила молодая девушка в деловом костюме со значком звезды на груди. Пока Коя вертела головой и рассматривала постеры с космонавтами, звёздами, планетами и ракетами, Кай заказал комнату.

Они прошли в пустой зал с одним только проектором на потолке. Девушка сообщила, что сеанс будет длиться 30 минут, и провела небольшой инструктаж перед началом. После, она закрыла дверь на ключ, и комната погрузилась во мрак. Коя вытянула свои руки вперёд, в надежде их увидеть, и даже поднесла вплотную к лицу, но всё равно ничего могла заметить.

– Куда ты меня привёл? – растерянно спросила Коя, пытаясь нащупать Кая.

– Помнишь, ты не загадала желание? Постарайся сегодня загадать.

После его слов стены окрасились в темно-синий цвет с разбросанными белоснежными точками – звёздами. Коя озиралась по сторонам, смотрела на потолок, под ноги – все заполнено космосом. Она стояла посреди бескрайней Вселенной, сливаясь со звёздами, планетами, которые могла разглядеть. Коя ощущала себя маленькой песчинкой этого бесконечного чёрного полотна, будто, она звезда и сейчас находилась на своём месте, словно пазл. Девушка широко улыбнулась, рассматривая, как спутник медленно пролетел вдалеке.

Кадр медленно сменился планетой Земля, позволяя почувствовать себя космонавтами, смотрящие через окно космического корабля на поверхность родной планеты. Коя видела маленькие жёлтые огни городов, северное сияние, белоснежные облака, что разместились на одном месте.

Кадр снова сменился и теперь Коя видела млечный путь, светлой линией перечеркнувший пространство. Затем они медленно передвинулись к какой-то яркой планете, окружённой кольцами и рядом с ними, вдалеке, девушка увидела множество больших и ярких звёзд. Она шумно выдохнула, не останавливаясь, кружилась вокруг себя, наслаждаясь изумительным видом.

Кай тоже наслаждался, но для этого ему необязательно крутится волчком вокруг себя. Коя и сама с этим прекрасно справлялась. Для Кая в этом планетарии есть только одна звезда, на которую он готова смотреть всю свою жизнь.

А затем, когда время уже начало заканчиваться, кадр сменился на поляну, откуда раскрылся вид на небо. Словно, они сами стояли на этом поле и ждали, когда рассветет солнце.

– Готовься, – сказал Кай, наконец-то отлипнув от стены.

– К чему?

Звездопад.

Сотни звёзд, словно пушинки, летели по ночному небу и растворялись где-то посередине своего пути. Коя слышала что-то о Персеиде, но никогда не видела этого в живую.

– Загадала? – уточнил Кай.

– Ах, да, точно.

Коя крепко зажмурила глаза, сложила руки в молитве и что-то шептала одними губами. А потом развернулась к Каю и улыбнулась, как маленький ребёнок, получивший долгожданную игрушку.

Кай смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Этот момент казался ему божественным – они стояли посреди поля, скоро наступит рассвет, а позади Кои падал метеоритный дождь. Кое так шли звёзды. Она сама будто спустилась с одной из них. Такая неземная и красивая, когда падающие точки освещали её лицо. А в глазах только бесконечная Вселенная, поглощающая своей красотой и таинственностью. Он знал этот взгляд. Кай знал, когда горели глаза.

Это ведь нормально? Нормально видеть в глазах своей подруги целый мир, который был скрыт от посторонних? Он сделала шаг вперёд, потянулся рукой к кудрявым волосам и убрал прядь за ухо. Коя, чья улыбка грела сердце, стала серьёзной.

– В обед я ела маринованный лук. Просто предупреждаю, если ты захочешь приблизиться ещё ближе.

Кай ничего не слышал. Сейчас он вообще ни на что не способен, кроме как смотреть на манящие губы, томно поднимающуюся от тяжелого дыхания грудь и глаза, в которых отражалась целая Вселенная, вперемешку со страхом. Эти глаза … словно дикие дебри для Кая.

– У тебя самые потрясающие глаза, – прошептал Кай.

– Даже так? – Коя скосила глаза и высунула язык.

Кай цокнул и снова скрестил руки на груди.

– Полетели со мной на Бэю? Меня отправили туда по работе, чтобы уточнить кое-какие данные у отелей и экскурсоводов. А одному ехать как-то скучно.

Такое предложение ввело Кою в ступор. Она сама себе обещала снизить дозы яда, но внутри разрасталось какое-то тёплое чувство, топящее собственное обещание.

– Я согласна, – зачем-то выкрикнула Коя.

***

Рэй сидел перед включенным компьютером в отделе уже третий час.