Читать онлайн Верну свою жену бесплатно

Глава 1

Соня

– Как себя чувствует мамочка? – в мою одиночную палату в частной клинике вошел врач. Взглянул на прозрачную люльку, где мирно спал Димочка.

– Добрый день, Дмитрий Николаевич, – улыбнулась я врачу, который буквально спас сына и меня во время родов. Мы с Антоном хотели назвать сына Егором, но потом решили дать ему имя в честь доктора, который вытащил нас с того света.

Но сейчас всё в порядке. Так почему на лице доктора такая озабоченность?

– София Викторовна, я присяду?

– Конечно.

Напряглась. Его тон мне тоже не понравился.

– Вы знаете, что роды прошли с осложнениями.

– Да…

Напоминать мне об этом не нужно. Я до сих пор помню всё как в кошмарном сне. Мельтешение врачей, а потом их слаженные действия. Первый крик моего ребенка… Срочная реанимация для нас обоих…

Отслойка плаценты – частое явление. Современная медицина не всесильна, такие осложнения случаются. Беременность протекала идеально. Невозможно сказать, почему это произошло со мной.

Но главное – что всё хорошо. Сейчас уже всё хорошо. Всё обошлось, мы здоровы и скоро поедем домой. В больнице мы провели целых три недели.

– Мне нужно с вами поговорить. К сожалению, из-за отслойки плаценты роды, которые должны были быть идеальными, привели к тому, что нам пришлось удалить вам маточные трубы. Больше вы не сможете иметь детей, София Викторовна. Мне очень жаль…

Оглушающая волна окатила с ног до головы и куда-то уволокла. Врач продолжал говорить, сыпать терминами, но я просто впала в ступор. Как это пришлось? Что удалили? Но разве нельзя ничего сделать?

Почему он так уверенно говорит, что детей у нас не будет? Мы с Антоном мечтали о детях.

Не об одном. Мы хотели, чтобы у нас было много детей. А теперь…

– Вы уверены?

– Увы, я бы хотел ответить иначе, но не могу. Так бывает.

Приговор в глазах врача был страшнее его слов, которые до меня едва доходили. Видимо, он понял, что мне нужно время на осознание, и поднялся с места.

– Я вас оставлю. Завтра выписка. Можете обрадовать супруга, что вы наконец поедете домой.

Обрадовать? Он серьезно? В груди у меня образовалась бездна, но я вымученно улыбнулась врачу. Это его работа, он всего лишь пытается делать хорошую мину при плохой игре. А мне просто нужно остаться одной, чтобы подумать. Осознать, что ничего не будет как прежде.

Конец нашим мечтам.

Вот как сказать об этом мужу? Приехать домой с новорожденным и бахнуть новостью о том, что я больше не смогу родить ему детей? Испортить счастливый момент? Омрачить его.

Я так не хочу, не смогу, я хочу это отсрочить. Промолчать. Да и зачем сразу об этом рассказывать? Меня никто не торопит.

Мне нужно время, чтобы самой смириться с бедой.

Но маме я, конечно же, сразу рассказала. По телефону. Она заохала, запричитала, но согласилась, что говорить мужу пока не стоит. Мама приехала пожить с нами на время после родов.

Я не представляю, как обращаться с ребенком. Почти три недели сын провел в реанимации, в специальном кювезе. Маленький и беспомощный. Потом, когда его наконец привезли в палату, я считаные мгновения держала его на руках.

Боялась. Было страшно. Он такой маленький, просто крошечный. Хрупкий. Вдруг я что-то ему поврежу? Вдруг по незнанию сделаю что-то не так? Я на него дышать даже боялась.

От страшных, бередящих душу мыслей меня отвлек звонок.

Антон.

– Да, Тош, – прошептала в трубку.

– Привет, Сонь, как ты? Всё хорошо?

– Д-да.

Вот он, твой шанс сказать мужу неприглядную правду. Я открыла рот, но не смогла сделать этого. Не сейчас. Рано.

– Как наш Дима? Теща сказала, его уже в палату перевели.

Выдохнула. Ну не могу я разрушить наше счастье вот так, в одно мгновение.

– Ага, сейчас сделаю фото, тебе отправлю, он такой лапочка.

– Мужик не должен быть лапочкой, Соф, о чем ты? Он богатырь, мужичок, – хмыкнул муж, а я тронула сына за пяточку.

– И ничего мы не знаем, мы лапочка, и всё тут, – улыбнулась и быстро сделала снимок, отправляя его затем мужу.

– Как бы я хотел к вам, Соф.

Антон тяжело вздохнул, и я отметила, что голос его всё это время звучал напряженно.

– Завтра выписка, вот и увидимся.

– Прости, Соф, меня не будет, но теща со Стасей тебя заберут.

Мы с мужем приняли решение пригласить маму пожить с нами до родов. Это наш первый ребенок, так что мы оба понимали, что без мамы я не справлюсь. Она даже взяла отпуск в университете, где преподавала историю. Вообще, мы все из университетской среды. Папа – декан. Я преподаю мировую литературу. Кстати, студенты даже передали мне цветы. Очень приятно.

Я у родителей единственный ребенок. Мама обожает работу и в декрет сходила только один раз. Возможно, поэтому однажды она поняла, что ей хочется заботиться о ком-то еще кроме меня.

Так в нашу жизнь вошла сирота. Станислава. Девочка Стася. Практически моя сестра. Ведь мама планировала ее удочерить.

– Как так? Что случилось?

– У нас на производстве ЧП. На шестом объекте со строительных лесов рабочий упал. Он в реанимации, из области проверка приехала, идет следствие, – муж понизил голос, чтобы никто не услышал. – В компании все на ушах, я срочно вылетаю, дело не терпит отлагательств, сама понимаешь. Из аэропорта звоню предупредить.

– На каком объекте? Он выжил? – перепугалась я.

– Ну как на каком, Сонь? – нервно сказал муж. – В Ростове, на шестом, сказал же. Я же там на строительстве числюсь главным, мне и отвечать. Рабочий в больнице. Не знаю, выживет ли он.

Легче и понятнее мне не стало. Все мысли были заняты моим отныне бесплодием, и оттого мне было сложно вникнуть в слова мужа. Одно было понятно: во избежание проблем Антон должен во всем разобраться.

– Но ты же не участвовал в строительстве на том объекте! Там же Денис вроде фактически за всё отвечает, – пыталась я понять, что к чему.

Двоюродный брат Антона что, хочет на него вину свалить?

– Сонь, мы не будем это обсуждать, – пресек мои вопросы муж, – тебе отдыхать надо. Я мужчина, я разберусь. Набирайся сил и готовься к выписке. Шли мне побольше фото нашего богатыря. Я, как разберусь, пулей к вам. Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

На душе стало тоскливо, и я сразу же залезла в сеть, выискивая все новости про фирму семьи мужа. Вот только ни слова не нашла там про несчастный случай на производстве. Тревога на душе усилилась, обида комом подкатила к горлу, ведь это наш первенец, а мужа не будет на выписке. Убеждала себя, что просто так ради пустяка он бы не сорвался, но слезы не желали останавливаться. Слишком велико было разочарование.

Спустя минут десять пришлось вытереть их и улыбнуться насилу. Мне позвонила Стася.

– Привет, ребенок, готовы с мамой завтра нас с Димочкой встретить?

– Ох, Сонь, – мамина воспитанница вздохнула. – Даже не знаю. Ты представляешь, мой масик мне позвонил несколько минут назад, сказал, что может вырваться ко мне на несколько дней. Так что я, наверное, поеду. Знаешь же, ему нечасто удается выкроить время. Он такой. Занятой, – нервно хохотнула Стася

Масик. Я поморщилась и проглотила слова, готовые вырваться наружу. Стасе двадцать, а ее “масику” – под сорок. Ровесник моего мужа. И я подозреваю, что занят он своей семьей.

Было у меня подозрение, что встречается она с женатым, но в семье у нас было не принято задавать таких бестактных вопросов. Но брошенные фразы и полунамеки не оставляли сомнений, что ухажер у Стаси несвободный, раз они так шифруются для встреч.

Не понимаю. Она ведь молоденькая, красивая, они с братом Антона были такой красивой парой. Кирилл с нее пылинки сдувал, а ей подавай богатого. Она видела, как мы живем с Антоном, и, видимо, хотела того же. Сразу заполучить достаток, купаться в роскоши. Вот только не понимала она, что и Кир – перспективный, в будущем обеспечит ей жизнь не хуже.

Но молодым ведь подавай всё сразу.

Будь Стася моей настоящей сестрой, я бы вправила ей мозги, но всё, что могла, наблюдать со стороны, как она порхает по жизни, ни о чем не задумываясь и, возможно, разрушая чужую семью.

Глава 2

Соня

– Боже мой, какой он прелестный! Ну правда Димочка, – сюсюкала мама с сыночком, а я оглядывала украшенный к нашему приезду дом.

Везде разноцветные шары, надпись: “Добро пожаловать!”, красиво сервированный стол и уютная детская комната. Мама с Антоном постарались. Оборудовали ее во время моего пребывания в роддоме.

Заранее не стали. Думали, что это плохая примета.

– Дима? Скучно назвали, – как-то буднично прокомментировала Стася, прихорашиваясь у зеркала. Она вроде как присутствовала, но к ребенку толком и не подошла. Собиралась в поездку. Была недовольна, что рейс задержали, но я в глубине души порадовалась. Было бы совсем грустно, встречай меня только одна мама.

– А как надо? – я сразу ощетинилась, воспринимая любые фразы в сторону моего долгожданного сыночка в штыки. Понимала, что это гормоны шалили, но совладать с эмоциями с наскоку не могла.

– По-модному. Елисей, Дамир, Родион, Рафаэль, Лев…

Она перечисляла имена и загибала пальцы, задумчиво глядя в потолок, а я вдруг стала успокаиваться. Убеждала себя, что Стася слишком молода. Юношеского максимализма в ней хоть отбавляй. А еще бестактности и позерства. В принципе, она обычный продукт нашего времени. Стандартный представитель молодежи. У меня много таких учеников, как она.

– Я назвала ребенка в честь врача, который спас нам жизнь, – спокойно объяснила как маленькой. – И Димочке имя подходит. Да, малыш? – притянула его к себе, и сыночек тихонько засопел мне в грудь, будто соглашаясь со мной.

Стася пожала плечами. Мол, что я могу поделать, раз вы такие скучные.

И что ей всё сегодня хочется вредничать? Мне и так неприятно, что мужа рядом нет, а она еще и масла в огонь подливает.

Посмотрела на маму в надежде получить поддержку и защиту, но она просто махнула рукой на воспитанницу и глянула на мою грудь.

– Надо попробовать молоко вызвать, ты уже пробовала?

– Ой-ой, я пойду, – закатила глаза Стася, – вы будете ребенка кормить?

– А что такого? – не поняла мама. – Стасюш, что естественно, то не безобразно. Смотри, учись, пригодится, когда своего заведешь.

– Не пригодится. Я кормить не буду. Зачем портить грудь?

Я снова проглотила обиду и горечь. Сегодня Стася решила показать, что ли, что я всё делаю неправильно, по-старомодному, и она будет поступать иначе? Да пожалуйста. Но просто хотелось получить капельку уважения и поддержки в эту особенную минуту. Или чтобы мама неодобрительно посмотрела на нее за то, что так со мной разговаривает.

Но она была слепа к Стасиным проколам. Почти дочкой ее считала.

Словно забывала, что она – чужой нам человек. Порой во мне вздымалась ревность, но я ее унимала. Стася ведь сирота, мне самой ее жаль.

– Сонь, ты что, обиделась? – подлетела она ко мне и сделала большие глаза. – Мамочкам нельзя нервничать! Это всё ребенку передается. Ути, какой пухляш, – склонилась она над нами и стала мило улыбаться ребенку, приговаривать, какой он сладкий. Манерная стерва куда-то исчезла. Стася снова стала няшкой.

Мама расслабилась. Я тоже. Мы продолжили ворковать над ребенком.

– Так, давайте снимем видео и отправим папе и дедушке, – предложила мама, и мы принялись снимать на телефон ребенка.

По сути, пока снимать было особенно нечего. Димочка просто лежал с закрытыми глазками и смешно чмокал губками. Очаровательно. Я на него наглядеться не могла, особенно было отрадно видеть его без множества трубок вокруг слабенького тельца. Дай бог, то ужасное время осталось в прошлом.

Мама отправила несколько видео и фото отцу, который был сегодня занят в университете и обещал подъехать попозже.

– Стасюш, не хочешь отправить видео Киру? – предложила мама, с намеком кивая на смартфон.

Мы уже перешли к столу и сели в ожидании гостей.

– Он скоро приедет и увидит мелочь своими глазами, – передернула та плечами. Предложение ей явно не понравилось.

Мама не теряла надежды помирить Кира и Стасю. Считала, что они просто дети, которые перебесятся и успокоятся. Сводила их всяческими способами. И думала, что Стася придумала себе поклонника, чтобы вызвать ревность бывшего парня. Кто знает. Может быть, так оно и есть. Я улучила момент, когда мама отошла, и решила ее расспросить.

– Стась, так ты нас со своим молодым человеком познакомишь? Или у вас еще пока всё несерьезно?

– Мы не торопимся навешивать ярлыки, – загадочно улыбнулась Стася, накручивая на палец каштановый с рыжиной локон. В зеленых глазах появился довольный блеск. Судя по виду, она вспоминала своего мужчину. Такое не подделаешь. Выходит, он существует в самом деле. Или в ее мечтах?

– Мы просто за тебя переживаем и должны знать, с кем ты собралась уехать на выходные.

– Я это ценю. Но ему лучше не светиться. Ты угадала, Соня. Он несвободен, – подтвердила она мою догадку, которую я ей озвучила месяц назад. Тогда эти странные отношения и завязались.

– Но Стась, разве это правильно? Как же его жена?

Я сама хотела вывести ее на этот разговор и была рада, что представился случай.

– А что жена? Она его делает несчастным. Он с ней страдает, – говорила она убежденно, уминая салат с кальмарами.

Стася ела как не в себя, но ни один килограмм жира к ее стройному телу не прилипал. Да и она фанатела от фитнеса.

– Это он тебе сказал?

Вот ничего ж себе. Очередной уставший от брака муж, который решил разнообразить жизнь за счет молодой свежей девочки. О ней и о законной супруге он при этом не думал. В сердце кольнуло, ведь меня задевала эта ситуация.

Антон, конечно, не такой. Он идеальный муж. Но в последнее время мы отдалились, оно и понятно. Беременность была сложная, нам рекомендовали интимный покой. А он здоровый, молодой мужчина с потребностями…

– Ну не жена же его, – передернула она плечиком, поглядывая на меня с ничего не выражающей улыбкой.

– А ты не думаешь, что это неправильно? – осторожно отметила я. – Какие бы ни были у них отношения, но всё же она его законная жена. А то, что он тебе говорит, может быть неправдой. Вдруг он врет, чтобы задурить голову молодой девчонке. Это же старо как мир.

– Пра-а-а-вильная Соня, – пропела она, закатывая глаза, – не надо судить со стороны. Я бы не стала путаться с кем-то, не разобравшись в ситуации. Не думай, что я такая глупая молодая дурочка, которая бросается в омут с головой из-за чувств. У нас всё серьезно, а с женой он разведется. И я не буду себя растрачивать на пустые отношения.

– Вот когда разведется, тогда бы и начали встречаться серьезно, Стась, – опять надавила я, даже рискуя вызвать ее недовольство, но почему я должна молчать? Она некрасиво поступает, и я должна ей об этом сказать. И не только это. – А еще Кир. Он же тебя так любит. Ему больно, он переживает. Я думала, что и ты его тоже.

– Кир… – пробормотала она, будто я завела тему, которая ей уже давно набила оскомину. – Кир, Кир, Кир… Все про него мне в уши поют. Мы сами разберемся, – сказала она четко и жестко.

– Ну что ж, – вздохнула я, признавая поражение, и бросила взгляд в арку, отделяющую гостиную от кухни. Где там мама застряла… – Главное, чтобы ты потом не пожалела.

– Ой, да о чем тут жалеть? Не надо придавать всему такое колоссальное значение и раздувать из мухи слона! Я просто хорошо проведу время. Ты лучше скажи, – понизила она голос до таинственного и наклонилась ко мне. – Когда ты скажешь Антону про то, что ну… – забегала глазами. – Что не можешь иметь детей.

Она уставилась на меня не мигая, а я сглотнула от удивления.

Она знает? Мама ей сказала? Как же так?

– Тебе мама сказала? – спросила я, словно в попытке потянуть время и не отвечать на неудобный вопрос. Закрыла живот руками. Скрыла свою неполноценность, с которой пока еще не смирилась.

– А кто же еще? Мне жаль, Сонь… – с сочувствием произнесла она. С искренним даже, как мне показалось. – Я, конечно, пока еще не могу понять, что такое вообще – хотеть ребенка. Но когда-то же я их захочу… И не одного. Жаль, что у тебя вот так…

Жаль ей…

А мне-то как жаль, что мама разболтала ей мою тайну.

Которую еще и муж не знает. Которую я и сама не совсем еще осознала. Мне такого сочувствия не надо. И обсуждать я это не хочу. Но и грубить не привыкла. Стася вроде как искренне сопереживает. Сочувствует мне и хочет поддержать.

Почему же мне кажется, что она лезет в мою семью?

Почему мне так хочется ее от Стаси оградить?

Да где же там мама, в конце концов? И вообще, почему Стася вдруг заговорила, что я что-то должна сказать Антону? Разве это ее дело?

То есть я не могу лезть в ее отношения со взрослым женатым мужчиной, а она лезет в нашу с ним семью со своими советами? Кто ей дал такое право?

Грубые слова едва не сорвались с губ, но я сдержалась. Мама зашла в гостиную с круглым блюдом в руках, с целым ворохом бутербродов на нем.

– Решила наделать бутербродов, чтобы мальчикам было что поесть!

– Красная рыба – круто, – подхватилась и подбежала к ней Стася, – теть Лена, как вкусно! Пальчики оближешь!

– С творожным сыром, – заулыбалась довольная мама, с умилением глядя, как Стася ест бутерброд, аккуратно его кусая. – Сонь, ты съешь тоже кусочек, – позвала меня мама, подсела ко мне и пододвинула поднос. Ее глаза всё еще блестели от умиления, словно она Мишленовскую звезду получила, а не обычную похвалу ее кулинарному таланту.

– Теть Лен, вы же меня научите их готовить? – запела Стася маме в уши. – Буду масика удивлять.

– Да что там готовить? Это же просто бутерброды. Ешьте, девочки, – махнула рукой мама.

Я глянула на кругляш батона с красной рыбкой не без аппетита. Есть хотелось, но я боялась, что неправильные продукты повлияют на вкус и качество молока, которое надеялась в скором времени вызвать. Да и вес бы сбавить не помешало.

Пока ребенок был в опасности, я особенно о нем не думала. Ну поправилась – и что такого? Кто не поправляется, когда рожает? Только какие-то двинутые на фитнесе и лишнем весе модели или инстамамочки.

Антон никогда не требовал от меня идеальной фигуры, не упрекал в лишнем весе. Наоборот, он с упоением гладил пополневшие груди и бедра. Говорил, что не любит досок и мужчины на кости не бросаются.

Поэтому я особенно и не переживала о лишнем весе. Думала, что сброшу киллограммы запросто.

А вот теперь вышла из роддома и будто заново взглянула в зеркало.

И картинка меня не порадовала. Жир свисает по бокам, второй подбородок, живот такой, будто я и не рожала. Растяжки. Опухшие ноги…

Стася будто прочитала мои мысли. Поглядела мне на рот и на живот. Потом на руку, которую я протянула к еде. И набивать живот сразу перехотелось.

Стася такая стройная, красивая, стильная. А я какая-то вся замученная, пополневшая. Неужели я превращаюсь в бабищу, над которыми все смеются? Но это нормально в моем состоянии! Нормально иметь лишний вес. Я же родила.

Зачем я про это вообще думаю? Мне надо только о ребенке беспокоиться, больше ни о чем.

Раздалась мелодичная трель звонка. Мама встала, чтобы открыть дверь, а Стася скривилась, красивые, лисьи черты лица исказились. Она хотела уйти до того, как придут Кирилл и папа. И теперь негодовала.

– Где там наша новоиспеченная мамочка? – в гостиную зашел мой отец, с радостью глядя на внука, которого я ему поднесла.

Кирилл топтался на пороге, а Стася унеслась куда-то. Мама расстроенно вздохнула, но тут же взяла на себя бразды правления и начала всех встречать, кормить, обихаживать. Заботливая курочка-наседка, на которой всегда держалась наша семья.

– Вот ты и стал дедом! – шутливо наградила она отца званием.

– Первый внук! – отвечал отец, даже не зная, что внук первый и последний.

Печаль навалилась на плечи, и отчаянно захотелось к мужу. Это, наверное, гормоны. Я должна проявить понимание. Он уехал по важному делу. А во мне злость копилась, кипела, как расплавленный металл. Не хотела я понимать!

Не должен муж в такой ответственный момент находиться отдельно от жены.

Накручивала себя, накручивала, успокаивала – и тут же злость снова накатывала и вызывала жгучие слезы. Мне просто было плохо, грустно и одиноко, и ничего я не могла с этим поделать.

***

Уже дома начала в полной мере понимать, что такое маленький ребенок. Что такое быть мамой. Двадцать четыре на семь отвечать за другого человечка, который во всем зависит исключительно от тебя. Младенец абсолютно беспомощный, он ничего не может делать самостоятельно, и у меня оказался вовсе не “подарочный” ребенок. Он плакал. Спал минут двадцать-тридцать после укачивания. Просыпался и снова плакал.

– Это нормально, – уверяла мама даже тогда, когда Димочка заходился жутким криком и краснел.

“Я не справлюсь, – подзуживало подсознание, – я ужасная мать. У меня ничего не получается. У меня он рыдает, а у мамы на руках сразу успокаивается. Разве так должно быть?”

Мне нужен был муж, нужен был рядом, чтобы обнять, успокоить, унять мои страхи. Но Антон уехал. В самый ответственный момент.

И когда наутро, невыспавшаяся, измотанная, я взяла трубку, отвечая на его звонок, меня прорвало. Но не сразу. Сперва мы мило поговорили, я поныла, что с ребенком не справиться, но мама помогает и уверяет, что это в порядке вещей. Насторожил меня звук, что я услышала на фоне. Думала, показалось. Почудилось. Да не может быть, что на заднем фоне я услышала женский смех.

– Сонь, – позвал муж, – ты где там?

– Это ты где? – напряженно спросила я, впиваясь пальцами в телефон.

Сердце сделало кувырок в груди и упало куда-то в область желудка.

– Я… В гостинице, в ресторане. А где я, по-твоему, должен быть?

– Я думала, ты будешь у отца ночевать, – предположила я очевидное.

– Отсюда быстрее в офис ездить, ну Сонь, – объяснил муж.

Муж был спокоен как удав. Но я знала, почему он не остановился у отца. Мать Антона умерла десять лет назад, и ее сестра всего лишь спустя полгода сошлась с безутешным вдовцом. Маленький Кир принял тетку как мать, а вот Антон – в штыки. С тех пор плохо общается с отцом, его женой и вынужденно мирится с тем, что ее сын от первого брака, Денис, введен в бизнес и пользуется такими же правами, как и родные дети Владимира Павловича.

– А с кем ты? – не могла я успокоиться.

– Сонь, что за допрос? – грубовато отрезал муж. – Такое ощущение, что ты меня обвиняешь или подозреваешь в чем-то.

– Просто странно…

– Что именно странно? Я на деловых переговорах, отошел на минутку с тобой поговорить, здесь полный зал, гостиница забита. Еле номер вчера урвал.

– Деловые переговоры? По ЧП? – решила я перевести тему, рискуя нарваться на недовольство. Хотя внутри всё кипело. Минутку он мне уделил. Минутку!

– Конечно, по ЧП. А чем, ты думаешь, я тут занимаюсь? Улаживаю проблемы… – со вздохом процедил муж. От голоса веяло непривычной прохладой. И вообще, казалось, что ему не терпится прервать разговор.

– Я не знаю, чем ты занимаешься! Ты же не рассказываешь, – упрекнула я его.

Он и правда держал в секрете некоторые методы сотрудничества с надзорными органами. Порой прорывались какие-то детали, и я осознавала, что в бизнесе нет честной конкуренции и надо уметь подстраиваться и даже иногда идти на какие-то нарушения… Черт, я и правда не хотела вдаваться в подробности, тем более сейчас. И зачем тогда спрашивала?

– Единственное, что ты должна знать, что я улажу тут всё и вернусь. К вам. Сонь, ты что-то вся на нервах. Маму зачем взяла в подмогу, если сама абсолютна вымотана? Чего, малой совсем не спит?

– Мало совсем, просыпается, его словно что-то будит, мы пытаемся… – начала я рассказывать, но на фоне раздались мужские голоса. Несколько. Антона позвали.

– Малыш, я пойду, – быстро стал прощаться он, – срочно надо отойти. Давай созвонимся. Люблю, целую, – буднично, скороговоркой выдал он и отключился.

Горло сжало тугим спазмом, слезы подобрались близко к глазам. Я не так планировала провести этот разговор. Я его всю ночь ждала, чтобы выплакаться, пожаловаться, получить поддержку. Я не хотела эти минуты тратить на обсуждение дел мужа, я хотела, черт побери, говорить о нашем ребенке. Нашем! Да что со мной такое?! Завожусь с полуоборота. Расплакаться готова за одну секунду. Глаза на мокром месте. Руки трясутся.

А ведь я всегда умела владеть собой, считала себя спокойным человеком. Беременность прошла тоже, в общем-то, без напряга.

Почему отъезд мужа вызвал такой всплеск негативных эмоций и выбил меня из колеи настолько, что я постоянно сдерживаю слезы и упреки?

Надеюсь, к приезду мужа это пройдет. Должно. Не время ругаться.

Мне ему еще о бесплодии как-то рассказывать.

Но это потом, потом… Сейчас бы понять, что с Димочкой, молоко наладить, да и сумку из роддома разобрать надо, а еще поесть. И много пить. Надо пить много жидкости, чтобы пошло молоко, а есть совсем не хочется. Нет аппетита. Еще и продукты можно есть выборочно, чтобы не навредить малышу.

Съем что-то не то – и начнутся колики, а он и так ужасно спит.

Голова кругом.

***

С горем пополам уложили ребенка, и я, ужасно усталая, хотела уснуть.

– Соня, надо выпить молока с чаем, – затеребила меня мама за плечо.

Я держала руку возле спинки ребенка, перекинув ее из кровати в люльку с убирающейся боковиной. Мы обе говорили шепотом.

– Если я отойду, он проснется, – сказала, и почему-то эти слова меня наполнили ужасом. Каждый крик ребенка отзывался во мне, отдавался болью, страданием и разочарованием в себе как в матери.

– Не проснется, какое-то время поспит, а тебе надо попить, чтобы выработалось молоко, – настаивала она, и я поднялась, шаря ногами по полу в поисках тапочек. Запахнула на себе халат. Встала – и меня повело. Такая слабость навалилась страшная, и в глазах мушки замелькали. Да что же я за слабачка такая?

– Давление упало, – постановила мама, снимая с меня манжету и глядя на тонометр, когда мы уже переместились в кухню. – Ты всегда слабенькая была, Сонька. Надо поесть, а потом лежать. Ешь, ешь, – пихала она мне еду, а я себя ощущала каким-то роботом или аппаратом для переработки пищи в молоко.

Сосудом для вынашивания и взращивания ребенка.

И он мне вдруг показался чем-то чужеродным и опасным.

С беременной со мной носились как с принцессой.

Соня, поспи. Соня, не поднимай тяжелое. Соня, тебе надо себя беречь.

И стоило родиться ребенку, как я вдруг трансформировалась из принцессы в бесполезную, еле живую куклу, которую дергают за ниточки.

А когда появится радость от материнства? Когда я начну им наслаждаться?

Или я в принципе для этого не создана?

Потому что я пока ничего хорошего, кажется, не чувствовала.

Только злость, раздражение, усталость, плавно переходящие в апатию.

Глава 3

Соня

– Сонь, вставай, Антон приехал, – мама потеребила меня за плечо, и я проснулась. В голове по-прежнему вата, в глазах резь. Ощущение безвременья.

День. Ночь. Вечер. Утро.

Всё слилось воедино в бесконечных попытках справиться с малышом. И проснуться было тяжело.

Казалось, я же только уснула…

На этом фоне даже блекла радость от приезда мужа из командировки.

Когда я вышла в гостиную, мама уже вручала ребенка новоиспеченному папе. Сердце дрогнуло. Да что же это я? Это же Антон. Мой любимый муж, отец моего ребенка. О котором мы так мечтали. Единственного. О чем он пока не знает.

Двинулась к нему с улыбкой, а он ответил такой же. Доброй, родной.

Может, всё в порядке?

– И как вы тут справляетесь? – глянул на меня муж, но тут же перевел взгляд на сына. Он, как и я, не мог на него насмотреться. Держал так бережно, что мое сердце таяло и плавилось. В нем появлялись новые оттенки любви.

– Потихоньку.

Что уж врать, пока не очень я справляюсь. Хорошо, что мама на подхвате.

– Да всё нормально, – заметила мама, – все дети беспокойные. Хотя Сонечка была спокойной, но на то она и девочка. Мальчишки капризнее намного. А у тебя, Антош, как там на работе? – опередила она меня с расспросами.

Это ведь я должна была спросить, но не успела.

Муж сразу посмурнел, даже плечи заметно опустились. Меня заполнила тревога. Сердце сжалось. Впервые я думала о чем-то помимо ребенка. А ведь у мужа и правда проблемы. Стоит посмотреть на его побледневшее лицо, на потухшие глаза. Да и вообще он осунувшимся выглядит.

Не время ему о бесплодии говорить. Это подождет. Да и миловаться тоже потом будем. Не при маме же.

– Пойдемте на диван сядем, – позвал Антон, мама легко перехватила у него ребенка, который покряхтывал в ее руках. Потом уже я взяла Димочку, перенимая как эстафетную палочку, и мы все устроились в гостиной.

Грудь набухла, а сынок заводил ротиком из стороны в сторону и зачмокал, почувствовал, что мамина грудь рядом, мои же соски в ответ заныли.

– Покорми его, Сонь, – мама не преминула дать совет.

Я вскинула голову. Муж пристально на меня смотрел. Мне некого было здесь стесняться, и всё же отчего-то краска стыда залила щеки. Вытянутые, покрасневшие соски – то еще зрелище. Совсем не то, что привлекает молодого, здорового мужчину, который явно соскучился по своей жене.

Вон как смотрит. С неуместным сейчас желанием.

Жар всколыхнулся во мне, в этом полном, рыхлом теле, которое казалось чужим. Будто кто-то взял и надел на меня латексный костюм толстухи, как в фильмах. Но женское либидо спало, его похоронили усталость и осознание собственной уродливости. Я стеснялась собственного мужа, стеснялась тела, не оправившегося после беременности и операции…

– Вон как сосет! Молодец какой!

Зато маме всё нипочем, знай, радуется, что внучек пьет молоко.

– Так что там с ЧП? – вернула я разговор в прежнее русло.

Антон снова нахмурил брови, последовала серия тяжелых вздохов и нервное ерзание на диване. Муж, очевидно, не желал говорить на эту тему, она ему была неприятна. Встал, нервно заходил по гостиной.

– Это дело еще далеко не завершено. Там путаница с документами.

– А что там? – вытянулась в струну мама, заламывая руки в волнении. – Какая такая путаница?

– Я числюсь генеральным директором, так было проще, хотя по факту руководил всем Денис, он отвечал за безопасность на объекте, – при упоминании сводного брата Антон сжал зубы. И хоть его злость была обращена не на нас с мамой, мы, как по команде, инстинктивно отпрянули.

– То есть ты идешь ответственным за всё случившееся? – сделала я вывод.

– Да. А работник умер, – шокировал нас Антон.

В голову словно смерч ворвался, закрутил мысли вихрем.

– Зачем ты числился там, если Денис на самом деле директор?! – выпалила я в сердцах, от злости и скопившегося напряжения, чуть крепче прижала к себе малыша.

– Теперь ты будешь отвечать! Это же серьезно. Зачем ты впрягся за Дениса? Ничего себе путаница! Эта путаница тебе будет дорого стоить! А чем думал твой отец?

– Сонь, я же сказал, что разберусь, – натянуто произнес муж, обдав меня осуждающим взглядом. – У отца есть знакомые, попробуем со всем разобраться.

– Чем тебе это всё грозит?! – прошептала я в страхе.

Не могла постичь того, что происходило. Моего мужа обвинят в халатности? Но, боже, почему он там числился директором? Зачем? Он же не выносит Дениса, зачем согласился за него подставиться?! Удобно устроились родственнички, ничего не скажешь.

– Димочка поел! – оповестила мама, отвлекая нас, и подскочила с дивана.

Я тут же, спохватившись, позволила маленькому ротику разжаться. Молоко потекло вниз по груди, и я промокнула его халатом. Потом подняла ребенка и поставила его столбиком, держа на руках. Муж с огромным интересом следил за нами и наконец подошел, сел, обнимая меня со спины.

– Сонь, – погладил по напряженным мышцам, они как камень были, самый настоящий камень, – не нервничай так, я со всем разберусь.

– А если… Если… – вдруг стала я всхлипывать, привалилась к его груди, вдохнула любимый запах. Почувствовала, что Антон рядом. – Если тебя посадят?

– Соня, ну что ты такое говоришь? – мама покачала головой, стоя над нами с мужем. – Никто его не тронет, правда же, Антош?

Он молча кивнул, перенес ладонь на мою голову и стал гладить по волосам.

– Ты там плакать, что ли, собралась, Сонь? – пресек грубовато, но с лаской и заботой глядя мне в глаза. – Я же здесь, как видишь, не в наручниках.

– Совсем не смешно, – затрясла я головой, глотая выступившие на глаза щеки, – я только родила, а тут такое, – не смогла удержать обвинительного тона.

Муж чуть отодвинулся, явно обидевшись. Ну а кто ему виноват? Напортачил же. Что тут скажешь? Он крепко, до побелевших губ, сжал зубы. Явно не давал обидным словам вырваться наружу.

– Я пойду вещи разберу, – встал и пошел в комнату, подхватив на ходу чемодан на колесиках.

– Сонь, ну зачем ты так с мужем? Нашла время ругаться! – недоумевала мама. – Испортила момент! Отец ребенка впервые увидел, а ты тут устроила… Ну как так-то, дочь?

– Мама, – дернула я нервно волосами, с обидой глядя наверх, куда пошел муж. – Ты-то хоть не начинай, и так тошно.

– Я начинаю? – возмутилась она. – Это ты начала. Нормально надо было с мужем говорить, а не налетать как коршун. Я тебя вообще не понимаю, ты сама на себя не похожа. Нервная, злая, на мне срываешься, на муже, это ребенку всё передается, знай! И слезы утри, – кивнула она на мои щеки, – пойдем налью тебе чая с молоком, надо поесть еще что-то. Ребенка мне дай, – протянула она руки ко мне, – умойся иди.

– Я не хочу чай, меня от него тошнит, – отрезала я, прижимая к себе Димочку. Маленький мой, только он ко мне тянулся, остальным я всем не угодила!

– Не хочет она, – передернула плечами мама, – тебя, дочь, нет больше! Ты теперь – мать. И должна всё делать для ребенка. Успокойся и в кухню иди.

***

Что мама такое говорит? Как это меня нет? Сердце заныло, когда я принимала новую правду. Сколько времени теперь меня не будет? Малыш же не всегда будет маленьким… Он не всегда будет беспомощным комочком плоти, неспособным ничего без мамы. Несколько месяцев, лет. Но не всю же жизнь.

Я вернусь из декрета на работу, снова стану стройной и любимой мужем.

Немного воспряла духом от этих мыслей.

Антон… Зачем я с ним поссорилась? Мама права, испортила момент.

Надо сделать первый шаг, извиниться и попробовать заново наладить отношения.

– Антош, – позвала я его, заходя в нашу с ним комнату.

Муж как раз вышел из душа с замотанным на бедрах полотенцем и посмотрел на меня. Взгляд был хмурым и настороженным, если не сказать, враждебным.

– Да, Сонь, – отозвался он, подходя ко мне.

От него вкусно пахло цитрусовым гелем для душа, чистая кожа так и манила к ней прикоснуться, мне хотелось прижаться к нему, к мощному, мускулистому торсу, да так, что я чуть не задохнулась от собственного нетерпения и внезапно кольнувшего желания. Ведь у нас так давно не было интимной близости…

Муж тоже глубоко задышал и, нависнув надо мной, сгреб голову в охапку, вплетая пальцы в волосы и запрокидывая мое лицо.

Видимо, желание победило в нем злость на меня.

Я уперлась взглядом в волевой подбородок и сжатые в тонкую полоску губы. Подняла глаза. Его потемневший взгляд шарил по мне.

Что он ищет? Хочет поцеловать? Неужели я ему желанна?

– Ты же веришь мне? – пробормотал он тихо.

– Верю? – спросила я почему-то шепотом, замерев в его руках как мышка.

Оперлась ладонями о твердую грудь и гладила влажную кожу.

– Веришь, что я справлюсь с проблемами?

“Не подвергай сомнению мою мужественность”, – будто бы перевела я.

Кивнула. Муж приник ко мне всем телом, и мои руки скользнули выше, на его плечи. Мы оба задышали тяжело, с перерывами, его желание упиралось прямо в низ моего живота. Ладони мужа стали двигаться по моим бокам. По моим разжиревшим бокам. Его намерения были очевидны, ошибиться я не могла.

Он хотел меня, хотел близости, через нее помириться и стать ближе. Вернуть наш мир через единение наших тел.

Но я боялась. Была не готова. Стеснялась. Я такая толстая, некрасивая… Он снимет халат, увидит мое изменившееся тело и больше меня не захочет.

Я этого не переживу! Лучше не подпускать его к себе, пока не похудею.

– Антош, нет, – помотала я головой в отрицании и, краснея, сняла его руки с себя, – рано…

– У тебя что-то болит? – спросил он с участием, от которого дрогнуло сердце.

Конечно болит. Но не тело, душа.

Мне так была нужна частичка тепла и понимания! Соучастия. Злость на то, что Антон уехал в командировку в такой ответственный момент, никак не проходила. Уехал, бросил, да еще и напортачил, теперь ему угрожает уголовка. А у меня маленький ребенок на руках. Я не могу взять и переступить через это.

Нельзя просто всё перевести в горизонтальную плоскость и так решить наши проблемы.

– Я не знаю, – ответила я на вопрос, ведь он смотрел и ждал, пытливо изучая мое лицо. Руки убрал, чуть отодвинулся. Расстояние между нами было ничтожным, а мое воображение рисовало невидимую, но очень прочную стену. Так бывает, когда человек не дает тебе того, что ты ждешь. Злишься на него, потому что он не может сам догадаться об этом!

Без колебаний поддержать. Сказать то, что надо в данный момент.

– Как это не знаешь? А что говорит врач? Когда нам можно…

– Тебе только это важно? – выпалила я, с досадой понимая, что нарываюсь.

Надо было говорить спокойнее, Антон не любит, когда я повышаю голос. Он не выносит истерик и в принципе теряет объективность и понимание, если я кричу.

– Сонь, – предупреждающе надвинулся он на меня, – что происходит? Что с тобой? Что ни слово, так всё в штыки воспринимаешь.

– Ты мне нужен, – выдавила я из себя, вкладывая в простые два слова гораздо больший смысл. Надеясь, что он поймет.

– Разве я не рядом? – нахмурился он, проведя рукой по мокрым волосам. – Что не так? Злишься, что я не был на выписке? – догадался он и поджал от досады губы. – Сонь, ну мне надо было уехать! Я, вообще-то, не гружу тебя теми проблемами, хотя их немало.

– Почему не грузишь? Расскажи мне…

– Не лезь в это, слышишь? – резко выплюнул он. – Ты себя накрутишь, не сделав лучше ни себе, ни мне. Дай мне с этим спокойно разобраться. Занимайся ребенком.

– Раньше ты мне всё рассказывал, – упрекнула я его, – а сейчас, когда дело такое серьезное, что-то скрываешь.

– Поэтому и скрываю, чтобы ты не нервничала и не переносила это на ребенка, черт побери, неужели это неясно?! – вспылил он, злясь на мою непонятливость. Потом будто отругал себя за это и замолчал, что-то переваривая. Следующие слова уже говорил спокойно: – Ты иди поспи, мы с твоей мамой понянчим Димаса. Прими душ, поспи, отдохнешь – и всё увидишь в другом свете.

– Ладно, – вздохнула я, охотно принимая его предложение.

Может, и правда надо просто отдохнуть?

Может, мои нервы и категоричность удвоились из-за усталости?

– Точно справитесь? – засомневалась я, нахмурив лоб и сведя брови.

Не буду ли я плохой матерью, если пойду спать?

– Конечно, – без сомнения пожал он плечами, – давай иди в душ, – кивнул он сторону ванной комнаты. – Через пару часов тебя разбудим.

– Только точно через два часа, надо будет Димочку кормить.

– Да-да, Сонь, – он уже просто взял и развернул меня за плечи, поцеловал коротко в губы. – Иди.

***

– Сонь, – снова толкнула меня мама в плечо, возвращая в реальность и мой новый день сурка. – Вставать пора.

– А где Антон? – спросила я, поднимаясь. Думала, что он меня разбудит.

– А они внизу с Димочкой и Стасей. Приехала сегодня, – улыбнулась она радостно. – Столько подарков и вкусностей привезла! Ты не поверишь, куда она ездила! – радостно щебетала мама.

А я, запахивая на себе халат, думала о том, что почему-то не рада маминой любимице. Что я за человек такой? Стася мне ничего плохого не сделала. Почему же я не могу относиться к ней хорошо?

Мама заметила мое состояние, ее плечи сразу поникли, лицо вытянулось и стало серьезным. Она внимательно и осуждающе на меня посмотрела, не открывая дверь. Под ее взглядом я себя неуютно почувствовала.

– Ты чего такая смурная?

– У меня не может быть плохого настроения? – ощетинилась я и подошла к трюмо, чтобы расчесать волосы и привести себя в порядок.

Черт, видок что надо, никуда не годится, да и халат этот дурацкий не скрывает погрешности фигуры. На бледной коже лица отчетливо выделялись потухшие глаза с синяками от недосыпа. Картина маслом. Клуша какая-то.

Та самая женщина, которой я обещала себе никогда не становиться.

– Ну так ты улыбнись, дочь, – подошла ко мне мама и взяла расческу, стала водить ей по волосам и зачем-то трясти руками.

– Мам, что ты делаешь? – занервничала я, оборачиваясь.

– Волосы лезут, – показала она целый клок волос, отчего я сразу схватилась за голову и ощутила на пальцах, как волосы буквально сползают. А какие они красивые и блестящие были во время беременности.

– Я скоро так лысой стану, – заныла я. Знала, что после родов волосы лезут, но не думала, что до такой степени.

– Не станешь, – мама повернула меня лицом к зеркалу и продолжила расчесывать волосы, – они у всех лезут мамочек, не надо устраивать трагедию на пустом месте. А что ты хотела, Соня? Ты родила. Организм изменился. Такая наша женская доля. Нормально всё будет: и похудеешь, и волосы перестанут лезть, а вот с настроением надо что-то сейчас делать.

– Что не так с моим настроением?

– А мама что, слепая? Не вижу, что вы с Антоном поцапались? Он хмурый, ты как мегера. Так, дочь, не пойдет. Гормоны у тебя играют. И при мне ругаться не смейте. И вообще, нечего ругаться молодым. О ребенке надо думать, – нравоучительно говорила она. – Пожалеешь, если будешь с мужем такой злюкой. Они этого не любят, бросают таких женщин. Давай, короче, оденься во что-то посимпатичнее, накрась глаза и спускайся. Мы тебя ждать будем. Давай только недолго, ребенку скоро есть пора.

– Хорошо, мам, – не стала я спорить и принялась подыскивать подходящую одежду, достала несколько более-менее приличных домашних костюмов и торопливо выбирала между ними.

По комнате разнеслась вибрация мобильного телефона. Нашла его не сразу. Он был поставлен на беззвучный режим, чтобы громкий звук не разбудил малыша. Сначала я даже не хотела брать трубку, ведь спешила вниз, но увидела, что Вика, моя коллега и подруга, уже пять раз звонила.

Неудобно как-то.

– Привет, Викусь, – взяла я трубку и, пытаясь звучать радостно, поприветствовала подругу.

– Привет, пропажа! – звонко ответила она. – Звоню тебе, пишу, всё в порядке? Ты как скинула сообщение, что из больницы выписалась, так и пропала.

– Ой, да я тут замоталась, конечно, – признала я, – ребенок все силы отнимает, я спать забываю.

– Оно и понятно, у меня Дашка когда родила, тоже мучилась, но это всё пройдет, – упомянула она свою младшую сестру, – держись там. А когда я своего будущего крестника увижу? – закинула она удочку.

Почесав лоб, я натянуто улыбнулась, одновременно крася глаза и надевая бриджи от домашнего красного костюма. Мягкая ткань обтянула жирные ляжки, и я откинула тесные бриджи в сторону. Взяла другой костюм, пытаясь примерить.

– Сейчас, минутку, – отложила я телефон, надела на себя другие бриджи, голубые, и к ним свободную длинную футболку, вернулась к разговору. – У меня минутка буквально, Викусь, надо вниз идти, ребенка кормить.

– А, ясно, я тебе тогда попозже позвоню.

– А ты что-то конкретное хотела? – спросила, уловив в ее голосе странную недосказанность.

– Да это потерпит… Может, лучше потом, – замешкалась подруга.

– Это по работе? – уже не могла не заинтересоваться я.

– Нет, не по работе. Я тут кое-что видела, Сонь, но, думаю, вдруг показалось… Не знаю, как сказать, но и молчать тоже нехорошо.

– Вика, – совсем испугалась я, чувствуя, как мне поплохело от дурного предчувствия. – Что-то случилось?! Не томи!

– Да я, наверное, зря эту тему завела, может, не так я что-то поняла… Скажи, Антон летал куда-то на днях?

– Ну да, в командировку по делам, – пробормотала я не своим голосом.

– А я тут группу провожала студентов в аэропорт и вроде как видела Антона. – Она сделала паузу и замогильным голосом продолжила: – Но не одного. С…

– С кем, Вика, с кем? – уже не выдержала я.

– Со Стасей, – неуверенно сказала она, словно уже жалела о том, что затронула эту тему, – они были в аэропорту, в дьюти-фри.

– Антон? Мой Антон и моя Стася? Что они там делали?!

– Вот видишь, зря я сказала, вдруг я не так что поняла, – стала извиняться подруга, – ты не бери в голову, зай, может, случайность какая-то, вдруг они случайно там встретились, ты же вроде говорила, что она куда-то улетала.

– Да, улетала, – просипела я, не понимая, как реагировать.

В голове, словно пули, стали летать подозрения и рвать мою душу в клочья. Уничтожать по кусочкам. Мог ли мой муж связаться со Стасей? Он никогда к ней не проявлял ничего кроме вежливости и равнодушия. Она – моя, считай, родственница. Бывшая девушка его брата. Что их может связывать? Они же не могут быть любовниками?

– Сонь, – позвала Вика, которая всё еще висела на связи, пока я мучилась сомнениями. – Ты глупости не наделай. Антон в тебе души не чает. Помнишь, как влюбился с первого взгляда? Как ухаживал? Мы тогда тебе все завидовали! Он же тебя цветами и подарками просто завалил.

– Да когда это было… – буркнула я, вспоминая, как встретила Антона в стенах университета. Он тогда искал декана, то есть моего отца, чтобы поговорить насчет плохой успеваемости своего брата. Зашел в учебную часть, а я там копии делала. Я в него тоже с первого взгляда влюбилась. Мужественный, высокий, импозантный. Мужчина с обложки журнала. Мечта любой девушки.

И он обратил на меня внимание. Красиво ухаживал, у меня просто шансов не было не стать его. Мы очень быстро поженились. Наш брак был счастливым. Пока не родился Димочка.

Я ему что, надоела? Мои подозрения были не беспочвенными? Наша любовь не выдержала испытания отсутствием близости и рождением ребенка? Он готов нас променять на пустоголовую и меркантильную Стасю?

Стоп! Это она что, про Антона мне в уши заливала?!

Глава 4

Соня

Память начала усердно и услужливо подбрасывать все те гадкие слова, которые бросала мне в лицо Стася, когда рассказывала про связь с женатым мужчиной.

Она смеялась надо мной тогда? Говорила прямо в глаза, что мой муж изменяет мне с ней, и насмехалась над моей наивностью и недалекостью? Издевалась в открытую? Зачем?

Неужели она на такое способна? Кто вообще так делает?

Она же само Зло, если соблазнила моего мужа.

“А что жена? Она его делает несчастным. Он с ней страдает”, – вспомнила я, как она упивалась ролью спасительницы несчастного мужа.

Моего мужа? Нет, Антон не мог. Я даже головой замотала наяву, внутри прокручивая эти гадкие, мерзкие мысли, заползающие внутри, как змеи. Жаля, отравляя. Причиняя лютую боль.

Мы же любим друг друга! Мы же с ним счастливы. Счастливы же, правда?

Я же не придумала это…

Может, он меня разлюбил, а я и не заметила?

Да, немного пошло охлаждение, беременность протекала непросто, нам запретили интимный контакт, потом тяжелые роды, реанимация…

Может, я его больше не привлекаю? Такая жирная, раскоровевшая…

Потерла себя по бокам, подергала за складки жира.

По щекам покатились слезы.

Но он же трогал меня, ласкал, явно хотел близости…

Что это было? Притворство? Или ему нравится вот так – с обеими попеременно?

Тошнота подкатила к горлу вязкой, гнилой жилой, меня как будто болотная трясина в себя утягивала, тащила на самое дно, душила.

Мозг взрывался от дум, в голове разрастался гул, сердце колошматило в грудину.

Бах-бах-бах!

Громко, с нарастающим шумом. Кровь стремительно неслась по венам, распаляя меня, превращая в тигрицу.

Сомнения и подозрения превращались в ярость!

Стася влезла в мою семью? Мало ей было забрать мою мать, так она еще и мужа захотела?

Давно скрываемая даже от самой себя ревность к матери вырвалась наружу!

Я чувствовала себя злой и неблагодарной, не добродетельной, когда ревновала маму к новой “сестричке”, которую она достала неизвестно откуда, как черта из табакерки.

А ведь у Стаси такое тяжелое детство. Родители – алкоголики, которые сгорели заживо в комнате в коммунальной квартире. Стасю спасло то, что она проснулась ночью и выбежала из комнаты, еще и соседей спасла.

Девушка с детства видела только попойки. Как папа бьет маму. Как мама не замечает, что дочь растет как сорняк.

Падает в голодные обмороки и одевается кое-как.

Мать и отец променяли свою единственную дочь на бутылку, что их и погубило.

И Стася не попала в детский дом только потому, что на момент гибели родителей ей как раз исполнилось восемнадцать лет.

Она тогда с грехом пополам закончила школу и как раз поступала в наш университет. Старенькая бабушка стала ее опекуном и уговорила подать документы, чтобы получить хоть какую-то профессию.

Мама узнала о страшных обстоятельствах, которые случились с бедной девочкой, и не смогла пройти мимо. Стала помогать, опекать, привела в нашу семью.

А что сделала “бедная девочка”? Позавидовала моему счастью и решила отобрать мужа?

Мерзавка! Неблагодарная малолетка, которая злом отплатила за всё то добро, что мы ей сделали! Приютили сиротку, привечали, относились как к родной…

Хотя постойте! А что это я всё на Стасю злюсь?

Муж не бычок на веревочке, которого потащили за собой.

Он тоже соучастник. Предатель, изменник! Как его земля носит?

Кто так делает? Оправдывается ЧП на работе, уезжает якобы в командировку, а сам кувыркается в постели с юной шлюшкой?!

И когда? В тот момент, когда я выписываюсь из роддома?

Картинки немедленно завертелись в голове. Как киношные кадры.

Они вместе, целуются, обнимаются, смеются надо мной…

Толстой, больной, измученной мамашей, которая ничего вокруг не замечает, нянча ребенка. Его ребенка!

Ярость взвилась во мне смерчем, я затряслась, не сдерживая саму себя, и понеслась вниз по лестнице, чтобы им в глаза посмотреть. Увидеть правду!

Но…

Когда я слетела вниз, навстречу мне уже шел Антон. На руках он держал плачущего ребенка, извивающегося и кряхтящего в поисках материнского молока. Грудь тут же отозвалась, заныла. Злость и ярость схлынули, как поток воды, неминуемо спускающийся с высоты.

Улыбка мужа была такой искренней, светлой и доброй. Он смотрел на меня, а потом на ребенка, светясь внутренним светом. И выглядел таким счастливым, что никто бы его не заподозрил в измене. Он искренне, напоказ и не стесняясь наслаждался отцовством и так бережно держал ребенка, не сводя с него глаз, что я засомневалась.

Что я творю? Какая измена? Что я себе придумала?

Антон летал в командировку, а Стася возвращалась из путешествия.

Они могли столкнуться в аэропорту. Я же их еще не видела, они не рассказывали мне ничего. Возможно, сейчас улыбнутся и со смехом расскажут, как столкнулись в дьюти-фри. Что мне нашептала моя неуверенность? Почему я начала сомневаться? Если муж решил оберегать меня от дрязг на работе, я посчитала, что он и другие тайны скрывает?

Так и сойти с ума недолго… Провалиться в воображаемый мир, где предают самые близкие.

– Сонь, – позвал меня муж, отвлекая от мыслей и вручая ребенка, – пойдем в комнату, покормишь. – Глянул на Стасю, стоящую в отдалении у журнального столика в окружении дивана и кресел, сморщил нос.

“Что такое?” – спросила я одними глазами.

“Да достала”, – показал своими муж, закатывая их к потолку.

И это тоже выглядело не наигранно, а абсолютно искренне.

И я вдруг усомнилась в том, что буквально назад протаранило мой мозг острием кинжала. Ведь мы друг друга с полувзгляда понимаем, с полуслова. Сколько раз Антон говорил, что Стася его раздражает. Что она капризная, пустоголовая малолетка, думающая только о развлечениях и шмотках. Живущая в соцсетях. Что она не подходит его брату. Что он не понимает мою маму, которая в ней души не чает и видит своей дочкой.

Он не считал ее семьей, он не считал ее достойной нашей семьи.

Он не был рад, когда она к нам приходила, а тем более жила с нами.

Так разве мог он лечь с ней постель? Соблазниться на что? На красивое тело? Забыть всю свою неприязнь. То, что она встречалась с его братом и тот ее еще любит. Предать меня и ребенка – ради чего?

– Стась, привет, – для приличия поздоровалась я с ней, – я скоро спущусь, просто ребенка надо покормить.

– Конечно, давайте, – улыбнулась она, и улыбка показалась искренней.

С моей души свалился камень, я враз забыла ту бурю, что разыгралась во мне буквально несколько минут назад.

Обернулась, чтобы еще раз улыбнуться Стасе на прощание.

И увидела, как она на меня смотрит. На нас с Антоном.

Ее глаза не врали. Прищуренные, злые, змеиные.

Не удалось ей скрыть ни ненависть, ни зависть, ни злость, что Антон обнял нас с малышом, будто оберегая от всего мира. Пряча от нее и ставя границу между нами – и ею.

И холод пробрался внутрь так глубоко, что укоренился, схоронился, и я знала, что не смогу от него избавиться, пока не развею свои подозрения.

***

– Ну как вы тут? Растет наш мужичок? – пробасил приехавший нас навестить папа, принимая из рук мамы кряхтящего Димочку. Рассмотрел его со всех сторон, оценивая. – Не пойму, на кого похож. Он изменился с прошлого раза. Кажется, на меня, – сказал уверенно, без тени малейшего сомнения.

Папа такой папа.

Мы с Антоном переглянулись и понимающе хмыкнули. Конечно, как же иначе? Мой авторитарный папа уверен, что внук перенял исключительно его черты и характер. Сейчас начнет говорить о том, что Димочка продолжит династию преподавателей. Так же было и со мной. На самом деле я с десяти лет ходила в танцевальную студию и мечтала в юности стать хореографом.

Но разве это профессия? Мне никто не позволил быть неправильной.

– Конечно, – сыронизировала мама, по-доброму улыбаясь отцу, – вылитый профессор Костюков, не иначе, – поддела его. – Профессор молочных наук. Кстати, Сонь, не пора кормить? – повернулась она ко мне, на что мужчины тут же среагировали. Папа отдал ребенка мне и позвал Антона с собой:

– Пойдем-ка, тут без нас справятся. Не мужское это дело – с детьми возиться.

– Иди, – улыбнулась я мужу и проводила взглядом обоих мужчин.

– Много он понимает, – фыркнула мама, глядя на меня в ожидании одобрения, и на мой вопросительный взгляд пояснила: – Я про отца твоего говорю. Он ретроград. Думает, что воспитанием детей должны заниматься только женщины, и вообще место женщины – на кухне. Смешно, учитывая, сколько у него в подчинении преподавателей женского пола, а значит, работающих женщин.

На это замечание я лишь пожала плечами, но задумалась, какой отец вышел из Антона. Последние три дня с сыночком мы возились вместе, привыкая быть родителями. Налаживали режим. Спал он по-прежнему скверно. Да и колики прибавились. Но спасибо маме, она знала ответы на все вопросы.

Мысли о неверности мужа я отодвинула в сторону.

Конечно, присматривалась к нему и Стасе.

И если она бросала украдкой взгляды на мужа, то он сохранял невозмутимый вид. Мне он помогал по мере сил, львиную долю времени занимала работа. И я старалась его понять и не упрекать, а также не вмешиваться в его проблемы, как он просил.

– Как вы тут, родня? – вниз в гостиную слетела Стася, которую мама пригласила пожить с нами на время летней сессии. Вообще, Стася жила в общежитии возле университета, чтобы было ближе ходить на учебу. Но частенько гостила у матери с отцом.

Что за вид у нее? Я неодобрительно поджала губы и посмотрела на маму. Она вообще замечает, в чем ее любимая воспитанница вышагивает по дому, невзирая на то, что дома мужчины? Широкая короткая белая футболка, оголяющая живот, и мини-шорты, которые я бы смело могла назвать трусами!

– Да вот, собрались кормить Димочку, – сказала мама, глядя на мою грудь.

Я же, в свою очередь, обратила внимание, что Стася без лифчика. Бесстыдница. Ее полная двойка заметно колыхалась под тонкой футболкой. Я бы со стыда сгорела, расхаживая полуголой в чужом доме, но правда в том, что она себя чувствовала очень комфортно и расслабленно. Как у себя дома.

Совсем он ей не чужой, и не собирается она придерживаться здесь каких-то правил.

Мне пришлось отвлечься на требовательный крик сына. Прежняя апатичность прошла, и ей на смену пришла обычная активность здорового малыша. Это не могло не радовать, но оказалось, что запаса моего молока недостаточно.

Он не наедался. Мама заметила мое замешательство и подошла.

– Что такое? Молоко не подошло?

Прислушавшись к ощущениям, я помотала головой в отрицании.

– Он, наверное, не наестся.

– Давай посмотрим, – подтолкнула она меня к дивану, и я села кормить ребенка.

Стасю стесняться я на этот раз не собиралась, пусть смотрит, здесь нет ничего противоестественного, хотя она бы, наверное, поспорила.

Пока малыш сосал грудь и мял ее своими маленькими ручками, она глядела на нас со своего места на кресле.

– Стасён, ты билеты-то учишь? – поинтересовалась мама.

– Ой, – Стася махнула рукой, – какие-то посмотрела, какие-то не буду. Все всё равно не выучить. Не знаю, кто это вообще может сделать. Ну Соня же попросит Викторию Викторовну не быть ко мне такой строгой, – бесхитростно намекнула она мне на то, чтобы я подговорила подругу ей помочь.

– Да, Сонь, – посмотрела на меня мама, не давая толком ответить, – материал и правда сложный, пусть Вика ей другой билет даст вытянуть, если попадется сложный.

Ну да, конечно.

Значит, я должна была в свое время все билеты назубок учить, а Стасе с какого-то перепуга такие поблажки! Я, значит, и ребенка должна нянчить, и мужа поддерживать в его проблемах, еще и Стасеньке с экзаменами помогать. Не знаю, как сдержалась, чтобы не нагрубить. Не будешь же ругаться, когда у тебя ребенок грудь сосет.

– Я попробую, – согласилась для вида, пообещав себе ничего не делать. Не буду я Вику ни о чем просить. Пусть принимает зачет у Стаси по всей строгости.

– Сонь, спасибо-спасибо-спасибо! – противно заканючила Стася, подлетая ко мне и стремительно целуя в щеку после быстрого объятия. – Я знала, что ты не откажешься.

– Но ты всё равно билеты-то учи, – смерила я ее строгим взглядом.

– Ох, скоро лето, – потянулась она, радостно улыбаясь и не обращая никакого внимания на мои слова. – Вообще не хочется думать об учебе.

– Чем планируешь заняться летом? – улыбнулась мама.

– Не знаю, может, с девочками куда-то поеду на отдых, сперва нужно с учебой, конечно, закончить, – приняла она серьезный вид хорошей, правильной девочки, – да и вам тут хочу помочь. Сонь, – достала она свой смартфон, показывая мне, – давай я тебе блоги скину девочек, за которыми слежу. Мамочек – бывших моделей. Представляешь, через две недели она уже выглядела вот так! – показала она мне какую-то перефотошопленную, натюнингованную красотку со стройным, подтянутым животом, в реальность которого невозможно было поверить.

– Интересно, а кто занимался ее ребенком, пока она качала такой пресс?

– Ты что, Сонь! Она всё сама. И с ребенком, и пресс качает, и еще успевает блогом заниматься. Ты почитай, она там секретами своими делится. Высылаю тебе ссылку, – уткнулась она в телефон, быстро-быстро водя по нему пальцами. – Если всё правильно организовать, то можно успевать гораздо больше.

– Наивная ты моя девочка, – присоединилась мама к моим сомнениям, которые я даже не скрывала, – у нее целый штат помощников. Няни, мамы, бабушки, визажисты, а еще всесильный фотошоп. Ты правда веришь в этот гламур? Погляди на Соню нашу, вот тебе настоящая мамочка с ребенком.

– Ну не знаю, – обиделась Стася на то, что мы не приняли ее “помощь”, встряхнула темными волосами с отблесками рыжини, сузила свои кошачьи глаза и засунула смартфон в карман шорт, – не могут все блогерши врать. Я понимаю, что частично действительность приукрашена, но всё равно! Сейчас у женщин есть все средства, чтобы успевать справляться с ребенком, отлично выглядеть, еще и бизнес мутят.

– Я за них очень рада, – съязвила я, устав от недвусмысленных намеков, что я в негласном соревновании с блогершами не выдерживаю никакого сравнения. – Мне вот только мама помогает, а бизнес я решила на потом отложить. Уж извини.

– Ты что? Я не про тебя, – сразу же отыграла она назад, – я совсем про других мам. Ну, про таких, мамаш-клуш, которые за собой не следят и превращаются в убожества. Ты не такая, Сонь, ты умница у нас, как всегда, кто бы сомневался. – Она присела рядом и погладила сына по ножке в маленьком носочке. – И Димочка такой чудесный! А помогает тебе не только мама, я пойду тебе сейчас приготовлю обед отдельный. По специальному рецепту, я погуглила. Я сейчас, быстро!

И Стася упорхнула, как юркая, маленькая колибри.

– Как она старается, – умилилась мама, чуть не роняя крокодильи слезы.

– Старается намекнуть мне, что я не справляюсь, – скривилась я, перенося ребенка на вторую грудь. Вдруг так получится удовлетворить его возросший аппетит.

– Сонь, ну ты чего? Опять негативишь? Зачем ты это делаешь?

– А что мне, притворяться? Ой, – поморщилась я, когда твердые десны сына сомкнулись на окружье соска и немного царапнули грудь.

– В чем притворяться? Я не понимаю тебя.

– А ты не видишь, как она смотрит на Антона?

– Стася? На твоего мужа? – выпучила мама глаза, выглядя шокированной. – Что за мысли у тебя? Боже, Соня, ты сошла с ума?

– А что, она не может на него засматриваться? Она, вообще-то, уже с одним женатым встречается, если это, конечно, правда.

– Ну конечно неправда! – без колебаний сказала мама, придерживаясь своей идеи фикс. – Она просто дразнит Кирюшу. Ни за что не поверю, что Стася влезла бы в чужую семью. Вот увидишь, это всё розыгрыш для одного-единственного человека.

– А куда она тогда летала? – привела я аргумент.

– Мало ли, – махнула мама рукой, – с подружками, наверное, на экскурсию. Потом признается. А любовника этого возрастного она точно придумала. Ни в какую семью она не влезла бы! Она не такая!

– Она мне в лицо сказала, что сделала это! – продолжала я бесполезный спор.

– Так это чтобы ты сказала Антону, а он бы передал Киру. Ну что ты, не знаешь эти девчоночьи глупые игры? Она просто играется, помирятся они, вот увидишь. Перестань придумывать, Сонь, не порти себе и мне настроение в очередной раз, – рассердилась мама, передергивая плечами.

– Ладно, – смирилась я.

Образ Святой Стаси ничем не очернить.

Наверное, если мама застанет их с Антоном в недвусмысленной позе, и то придумает логичное объяснение случившемуся.

– Ай, нет, – заныла я, переводя свое внимание на более насущные вещи, – не хватает молока. Он еще голодный.

– Ох, ну тогда иди бутылочку кипяти, я сбегаю за смесью, – послала меня мама, и я, запахнув халат, направилась на кухню, морщась от болезненных ощущений в груди. Сынок знатно ее помацкал в попытках наесться молока.

Пока шла до кухни, на веранде увидела отца, разговаривающего по телефону. Что означало, что Антон остался на кухне, куда пошла и Стася. Они там вместе. Вдвоем. Она там прыгает перед ним в коротких трусах и трясет сиськами перед лицом, малолетняя дрянь. Если между ними что-то есть, они обязательно это как-то покажут, проявят себя.

Решив подкрасться и подслушать их разговор, я осторожно подобралась к проему кухни.

– Тихо-тихо, Димуль, – прошептала я сыну, чьи глазки активно шарили по сторонам.

Остановилась. Сынок притих вместе со мной.

Слышался звон посуды, шаги, фоновый звук включенного телевизора.

– Когда ты скажешь ей? – прозвучал голос Стаси как гром среди ясного неба.

Ноги попросту приросли к полу.

Глава 5

Соня

Ребенок жалобно пискнул в руках, и только тогда я поняла, что прижала его к себе слишком крепко. Стиснула в руках бессознательно. От шока не заметила, что делаю.

– Прости, прости, маленький, – тут же опомнилась и поцеловала малыша в лобик, глядя, как Димочка недовольно скуксился, захныкал и замотал ручками.

Бедный мой, бедный, твой папа тебя предал. Предал мамочку. Хорошо, что ты этого не знаешь, ты просто еще не понимаешь, какой кошмар разворачивается рядом с тобой. Слава небесам, что ты настолько мал, что даже не вспомнишь этого страшного момента в жизни твоих родителей.

Но пока я находилась в самом эпицентре бури. Меня колошматила дрожь и уничтожало понимание, что я оказалась права!

Муж мне изменяет!

– Что ты должен мне сказать? – задала я громко вопрос, входя в кухню, чтобы застать двух голубков. Гладила сыночка по спине и глядела в глаза двум предателям.

Если я хотела увидеть растерянные лица, сплетенные в одно тела или хотя бы удивление… Ничего такого не было. Муж спокойно стоял возле кухонного островка, держа в руке белую чашку кофе, а Стася хоть и продолжала ходить в неприглядном виде, действительно делала мне угощение. На столе царил бардак, она везде разбросала овощи и столовые приборы.

Это я заметила мельком, глядя прицельно в лица тех, кого, как я думала, уличила в предательстве.

– Ох, черт, сюрприз сорвался! – воскликнула Стася, с досадой ударяя себя по бедру. – Я кое-что придумала, а твой муж поддержал. Мамочкам нужны положительные эмоции, вот я и подумала, что тебе они не помешают.

Антон стоически молчал, по его виду невозможно было сказать, что он так уж поддерживает Стасю, но она продолжала воодушевленно размахивать руками.

– Устроим тебе фотосессию! Я нашла классную девочку. Она придет со своим светом, аппаратурой и реквизитом. Смотри, какая прелесть! – подскочила она ко мне, хватая в руки смартфон. – Она делает вот такие фотосессии.

Я бросила растерянный взгляд на галерею картинок. Спящие малыши были запечатлены среди цветов, в гнездах, завернутые в ткань. Выглядело симпатично. Но я как-то не думала о фотосессии. Это что-то из разряда праздника, суеты, а я только и хотела, что спать и отдыхать, и вообще быть спокойной среди кутерьмы, связанной с ребенком.

Но Стасе этого не объяснишь же…

Но я попробовала.

– Стась, это круто, правда, выглядит красиво, но Димочке надо подрасти для фотосессий, он еще маленький, плюс микробы. Не хочу подвергать его опасности.

– Ты что? Это безопасно. Она всё время работает с маленькими детьми. Ты думаешь, я бы стала делать что-то опасное для Димули? – уставилась она на меня. – Сонь, давай, ты пропустишь такой классный период! Потом ты такую фотосессию не сделаешь. Это, смотри, для самых-самых маленьких ангелочков! Посмотри, какие они мулипусечные, – засюсюкала она, – причем они спят. Тебе не придется много стараться, чтобы это устроить, мы поможем, да ведь, Антон?

Мы обе взглянули на моего мужа, который прежде не вмешивался в разговор. Отставив чашку в сторону, он подошел к нам и обнял меня за плечи. От моего внимания не укрылось, что Стася стрельнула взглядом по его руке, но это странное выражение тут же исчезло. Она снова улыбалась как ни в чем не бывало. Как самая добрая и участливая сестра.

– Сонь, Стася сказала, что все мамы делают такие фотосессии и очень любят такое. А ты не хочешь?

Я видела, что Антон уж точно искренен в желании доставить мне радость. Если откажусь, покажу себя как настоящая стерва. Неблагодарная ворчливая тетка, которая не ценит помощи родных и близких.

– Да… Хорошо, – согласилась я. – Тогда пиши этой девочке, когда там у нее есть свободное время…

– Какое свободное время? – не поняла Стася. – Это же сюрприз, забыла? Она придет сегодня, через час, – заулыбалась она, ожидая от меня точно такой же радости, как у нее. Она ею просто фонтанировала, была настоящим сгустком энергии и счастья.

Во мне же бурлила неконтролируемая злость. Может, кто-то и умел мгновенно переключаться и играть роли, но я лично не умела! Я только что подозревала их обоих в связи за моей спиной, попрощалась со своей семейной жизнью и уже собиралась устроить скандал и измараться в грязи, а оказалось, что я всё не так поняла.

И это, конечно, хорошо, да только успокоиться не получалось. Я медленно сглотнула и изо всех сил растянула губы в улыбке.

– Чудесно, тогда что? – в растерянности поглядела на мужа. – Мне тогда надо душ принять, как-то готовиться.

– Ты иди подбери место для фотосессии, – сориентировался Антон, – а я займусь Димасом.

– Да, давай, ему как раз надо выпить смесь, – отдала я сына мужу, который бережно взял его и прижал к себе, глядя на сморщенное личико.

– Чем ты недоволен, сын?

– Он недоволен количеством пищи, – улыбнулась я, проходя к шкафчику и открывая его, чтобы достать бутылочку и кастрюлю для кипячения, – наш мальчик любит покушать.

– Еле нашла смесь, куда ты ее запихала? – проворчала мама, входя в кухню. – Не проще было поставить ее здесь? Что ты, Сонь? Еще бутылочку не прокипятила? Чем ты тут занимаешься? Так и ребенка голодом можно уморить.

– Сейчас-сейчас, – ринулась я наливать в кастрюлю фильтрованной воды и ставить ее на газ.

– Это мы Соню отвлекли, – призналась Стася, – я ей рассказала про фотосессию, – доверилась она маме.

Та радостно закивала.

– Хорошая идея, отлично придумали!

– Сейчас есть приборы для кипячения, я видела их в интернете, Сонь, купи, я тебе ссылку кину, сразу сегодня и привезет доставка, – снова засуетилась Стася, хватая свой телефон и бродя по вездесущей Сети.

– Спасибо, – повернулась я к ней, досадуя на саму себя, что не догадалась купить современный гаджет.

– И правда, – заметила мама, – если можно кипятить в приборе, то это очень удобно. Ой, молодежь, всё у вас сейчас так просто, удобно! Машинка стирает, робот-пылесос пылесосит, смеси хорошие в наличии, подгузники. А вот в наше время… – начала она старую песню о главном, улетая мыслями в воспоминания. – И всё равно, – неожиданно прослезилась мама, глядя на Димочку, – младенчество – это самое прекрасное время у малыша. Цени его, Сонь, – поглядела она на меня, молча упрекая глазами за все мои капризы, нытье и жалобы.

И мне даже стало стыдно. Все считают, что я должна наслаждаться, а я устала и страдаю. Настроение у меня скачет, всё раздражает. И бесит даже то, что должно радовать. Наверное, я плохая мать.

Пока мы с мамой переглядывались, Стася тыкала мне в лицо изображение гаджета для кипячения бутылочек, а поняв, что я занята, подошла к Антону. Я тут же сместила ракурс внимания на них, взяв на прицел. Ища признаки связи и близости.

– Я тебе ссылку отправлю, ок? – говорила она ему. – Сонька занята, а ты закажи, пусть сегодня пришлют…

У нее что, есть контакт моего мужа? Зачем им связываться?

Стася

– Он будет моим, – пообещала я сама себе, в который раз проговаривая эти слова громко и вслух. Как торжественную клятву.

Почувствовала, как в груди сжалось сердце, а низ живота скрутило сладким, судорожным спазмом. В предвкушении.

Так всегда бывало, когда я думала о нем. О моем Антоне.

Никто больше не мог во мне вызвать таких эмоций.

Перевернулась на живот и удобно улеглась на шезлонге, любуясь тем, как плещется море, накатывая волнами на песчаный берег. Все уверены, что я в Дубае с любовником, но это лишь прикрытие. Я не за границей, а на российском юге. Нет никакого любовника. В моей жизни существует только один мужчина. И скоро я поеду к нему в Ростов, куда он приехал разбираться с ЧП на стройке.

– Не понимаю я тебя, Стась, – в который раз попыталась переубедить меня Ира, которая составила компанию в этом мини-путешествии. – Он же женат. Зачем тебе такой? Да и старый он. Кир тебя так любит, сохнет по тебе, весь универ в курсе, а ты…

– Кир, – фыркнула я, как делала всегда, когда упоминали моего бывшего парня. Да что они все ко мне пристали? Они не понимают, что я его просто использовала, чтобы подобраться к его старшему брату. – Он не может мне дать того, что дает Антон.

– Но он женат, у него ребенок, – возразила Ира, – я бы так не смогла… С женатым… – пробормотала осуждающе и с сомнением в голосе.

Никак она не могла меня понять. Но разве любовь можно объять разумом? Разве можно объяснить ее появление? Она просто есть. Она появляется внутри, и ты больше себе не хозяйка, она тобой руководит.

Ты готова на всё, чтобы заполучить любимого!

– Я его люблю, – сказала просто, как есть, и пожала плечами.

Что еще нужно? Это достаточное объяснение. Я не виновата, что другим этого мало. Что они видят препятствия там, где их нет. Семья? Пф. Я – семья Антона. Настоящая, а не то подобие, что у них с Сонькой.

– Но он вроде как не спешит разводиться, Стась, – волновалась за меня подруга.

– Разведется, я об этом позабочусь, – улыбнулась самой себе и своим планам.

Соньке недолго осталось радоваться семейной жизни.

– Что ты задумала, Стась? – спросила она испуганно.

Надо быть более скрытной, я не хочу себя выдать.

– Ничего такого, – не стала я рассказывать правду подруге.

Осторожность превыше всего. Я сделаю так, что Антон не просто разведется, но и возненавидит свою жену, а я заберу его себе. Не хочу, чтобы он тосковал по Соньке и страдал ложным чувством вины. Я сделаю всё по-умному.

И ребенка заберу, так уж и быть. Понимаю, что мой мужчина любит своего сына, нуждается в нем. Я стану ему мамой сама, и буду куда более лучшей мамой, чем Сонька. Он не будет знать другую маму, только меня.

А от Соньки избавлюсь так, чтобы о ней никто и не вспоминал.

На самом деле от людей избавиться не так сложно, как все думают.

Сегодня они были – а завтра их уже нет.

– Нет, я же вижу по глазам, что ты что-то задумала.

– Что я могу задумать? Она сама удержать его не сможет, вот увидишь. Он ее не любит, живет с ней только ради ребенка. Жалеет.

– А-а-а, ну ладно, – протянула Ира, бегая глазами от неловкости, – а как же тетя Лена? Она тебя не осудит? Или тебе всё равно? Она же к тебе как мама относится. Столько всего для тебя сделала. Не скажет, что ты у ее дочки мужа увела?

– А что тетя Лена? Она поймет, смирится. Так бывает, Ир, я не виновата, что мы друг друга полюбили. Ты просто не представляешь, что со мной происходит, когда мы вместе… – Я замлела от воспоминаний, подгибая пальчики на ногах и жмурясь. – Он такой… Такой… Зверюга. Никакой парень не сравнится. Ты тоже должна попробовать взрослого мужчину, Ир.

– Я не такая, как ты, Стась, – подняла на меня взгляд подруга, – я бы скорее страдала в сторонке, чем добивалась своего.

– А какая я? – наклонила голову набок.

– Пробивная, никогда не сдаешься, ты столько пережила… – закусила губу, не решаясь затронуть тему, которую считала для меня болезненной.

Чтобы ее подбодрить, я улыбнулась. Всем нравится, когда о них говорят приятное.

– Ты сама себя сделала и в университет поступила сама, – похвалила она.

Как же, сама… Эту байку я всем скормила, чтобы и не думали, что меня в университет взяли по блату. Нечего вообще кому-то в моей жизни копаться.

– Так ты же тоже сама поступила, – решила я ответить любезностью на любезность.

Ведь все-таки Ирка неплохая девчонка. Она настоящая подруга, не из таких, кто тебя использует для выгоды или просто для того, чтобы провести время, пока не вернется другая подружка. Почему-то в этой жизни мне всё приходилось для себя выгрызать. Вырывать с силой.

Внимание родителей. Обычные блага, которые были доступны всем детям, мне не доставались. Всё детство я стыдилась плохой одежды, пьющих родителей, своих голодных глаз, которые все почему-то замечали, как ни старайся скрывать.

После пожара и гибели родителей у меня началась новая жизнь.

Но вот только и в ней приходится выгрызать себе чужую любовь.

– У тебя снова это ужасное выражение лица, Стась, – потянулась ко мне Ира, хлопая красивыми большими глазами. Как небо. Наивными. Расскажу ей правду – и она убежит от меня сверкая пятками. Стремглав. Она не знает, какая я на самом деле. Никто не знает и не узнает. Я об этом позабочусь.

– Какое такое выражение? – рассмеялась я.

– Как будто о чем-то нехорошем думаешь. Расскажи мне, я вижу, что ты что-то скрываешь.

– Ничего я не скрываю, – пожала я плечами и откинулась на спину, улыбаясь яркому солнышку и подставляя кожу под его лучи. Чтобы радовать Антона, мне нужен красивый, ровный загар. Не в пример пополневшей Соньке, я держу свое тело в порядке.

– Ты сказала, что позаботишься о том, чтобы Антон жену разлюбил. А как?

Вот ведь внимательная. Я от досады аж зубами скрипнула. Разве я так сказала? Опасное это слово, оказывается. “Позабочусь”.

– Ты что-то придумала, Ир, – отмахнулась от нее, – просто для любящих сердец нет преград. Кстати, как там Ванька из параллели? Не писал тебе больше? – завела я безопасную тему, зная, что сейчас Иришка точно переключится и будет жужжать про своего Ваньку сто лет. Проверено.

И все-таки надо быть поосторожнее в разговорах. Надо, чтобы никто не догадался о том, что я задумала, чтобы избавиться от Соньки, и никак не связал меня с этими событиями…

***

– Сделай лицо проще, Сонь, что ты такая кислая снова? Стася так старалась ради тебя, – шепотом сказала мама, чтобы никто нас не слышал. – Смотри, уже привезли стерилизатор для бутылочек и радионяню, – подошла она к столику, куда Стася сгрузила привезенные курьером новомодные гаджеты. – Удобно, да? Можно будет спокойно заниматься своими делами, пока ребенок спит в своей кроватке. Хорошая штука!

– Хорошая, – согласилась я, силой заставляя себя улыбнуться.

И правда, нельзя всегда быть букой. Пусть не я придумала устроить фотосессию и купить нужные приборы, но это всё ради ребенка. – Стась, спасибо, – нашла я взглядом мамину воспитанницу и дала ей понять, что довольна ее помощью. Благодарна.

Она просияла от удовольствия и пошла открывать дверь приехавшей девочке-фотографу. Симпатичная девушка в джинсовом платье, в кроссовках и с рыжим хвостиком прошла в гостиную вместе со своим скарбом и жизнерадостно провозгласила:

– А где наша будущая модель?

– Модель тут, – подняла я крепыша на руках, показывая гостье. – Жаждет сниматься. Как это будет?

– Не волнуйтесь, я всё объясню, кстати, я – Аля.

– А я – Соня, – посмотрела я на нее с улыбкой и любопытством.

Ее энтузиазм заражал.

– Хорошо, Соня, давайте решим, в каком антураже снимать малыша. Сейчас я покажу вам альбомы, подберем что-то вместе, – подошла она ко мне и села рядом, показывая различные варианты фотосессий. – Обычно родители выбирают вот этот вариант…

Слушала я ее вполголоса, потому что на этот момент в гостиную вернулся Антон, и Стася немедленно потащила его в сторону столика с гаджетами, начала что-то увлеченно рассказывать, размахивая руками.

Голос Али монотонно лился в уши, а я настроилась вся на то, чтобы уловить, что втирает моему мужу Стася. Он слушал и кивал. Смотрел на нее и потом на приборы, в итоге начал открывать коробку с камерой.

Кажется, она хочет попросить его установить камеру немедленно. Рвение, конечно, похвальное, но я всё равно не могла спокойно к этому относиться. К тому, что они разговаривают.

Черт, да что же со мной такое? И что с этим всем делать? Не подозревай я их, даже внимания бы не обратила, как они общаются.

Раньше же не обращала. Они не впервые разговаривают.

А теперь смотрела, наблюдала, фиксировала взглядом каждый жест. Антон держался заметно отстраненно, холодно. Он не походил на влюбленного в Стасю. Даже руки убрал в карманы и нахмурился, крепко сжав зубы. Она же заискивающе заглядывала ему в глаза, ловя крупицы внимания с его стороны. Выглядела как бездомный, просящий милости у богача с золотым кошельком.

Или мне всё это привиделось и ничего между ними нет?

Может, зря я себя накручиваю? Надо прийти в себя.

Стася будет порой здесь жить, она – часть нашей семьи. Не получится избавиться от нее и убрать из нашего дома.

У меня не выйдет отвадить ее. Да и предъявить мне им с Антоном нечего. Ничего, кроме собственных подозрений и слов Вики, у меня на них нет. Остается только наблюдать и ждать, как бы тяжело ни было. Держать в себе свои мысли и страхи. Отвлекаться…

– Решено? – уточнила Аля, а я даже не представляла, о чем она говорит.

Но выглядела девушка довольной. Надеюсь, я выбрала что-то приличное и достойное. Красивое и не очень сложное в исполнении. Как оказалось, надо будет положить ребенка в большое расколовшееся яйцо и одеть его в белоснежный костюмчик с перышками, словно он только что вылупился и спит.

Симпатично. Мне понравился этот вариант.

– Давайте попробуем его укачать, – попросила Аля, когда подготовила весь реквизит для съемки, а я переодела малыша. – Иначе ничего не получится.

– Хорошо, – согласилась я, нервничая из-за того, что муж и Стася ушли якобы устанавливать камеру. Вот никак бы он один не справился, в самом деле!

– Давай я его покачаю, – подошла ко мне мама.

– Не надо, я сама.

– Тогда не тряси ребенка, – заметила она, что я дергано хожу туда-сюда, и отошла в кухню.

– Ну что, готовы? – шепнула Аля, увидев, что Димочка закрыл глазки.

– Да вроде спит, – прошептала я в ответ, подходя к тому месту, где лежал макет половинки яйца.

– Сонь! – прокричала Стася, бодро скатываясь с лестницы. Позади шел спокойным шагом Антон. – Мы установили камеру! Пойдем проверять!

– Тсс! – зашипела я на нее, указывая глазами на то, что ребенок уснул.

Антон тоже недовольно глянул на нее и подошел к нам, оценивая взглядом подготовленный реквизит.

– Я подожду, – одними губами сказала Аля, настраивая фотоаппарат.

– Тебе помочь? – Антон протянул руки вперед.

– Нет, я его сейчас заново укачаю, – проскрипела я.

Надо успокоиться, ничего страшного не случилось. Не специально же Стася это сделала… Она просто всегда такая эмоциональная. Стрекоза.

– Ладно, – шепнул Антон и взял фотоальбом с дивана, начал листать.

– Тихо-тихо, малыш, – поцеловала я Димочку в лобик, перехватывая получше и укачивая.

– Сонь, извини-и-и-и, – заканючила Стася, оказавшись рядом. Сложила руки в мольбе. – Я не подумала. Я такая балбеска. Прости.

– Ничего, – со вздохом отвернулась я от нее, кружась по комнате в попытках закачать ребенка. Стася ходила за мной следом.

Димочка причмокнул губами и вроде как стал засыпать, но вдруг заерзал, ротик открылся, он недовольно задергался. Да что с ним такое?

– Что у вас тут? – в комнату с подносом пришла мама. Поставила на стол. – Кто хочет, берите сок. Сонь, чего? Не успокоить? Давай я… А ты иди выпей чай с молоком. Тебе надо больше пить.

– Я сама! – дернула я к себе ребенка. Он же засыпал. Что его разбудило?

– Нервы твои ребенку передаются, – осадила меня мама. – Вот и молоко потеряла от нервов. Спокойнее надо быть, дочь.

– Может, я попробую? – захлопала глазами Стася. – Давай его мне.

– Я покачаю, – рядом оказался Антон, брови у него были сведены в одну линию, и вообще выглядел он странно недовольным. – Не хочешь спать по расписанию, парень? – поддел он сына и попытался взять ребенка.

Тот начал изворачиваться в руках отца.

Мы с мамой одновременно потянули к нему руки. В итоге я забрала малыша.

Что с ним такое? Может, заболел? Он продолжал хныкать, личико покраснело. Меня снова стала одолевать нервозность. Ничего у меня не получается. Другие мамочки как-то могут успокоить ребенка, чтобы он улегся в это дурацкое яйцо, и только я ничего не могу! Проклятие какое-то!

– Тихо вы! – прикрикнула я на всех, кто тянул ко мне руки. Смяла нижнюю губу зубами и едва держалась, чтобы не разрыдаться. – Я пойду попробую его укачать, – сказала фотографу.

– Ничего-ничего, – она меня успокоила с понимающей улыбкой, – это нормальный форс-мажор. Я подожду. Сока попью.

Ноги понесли меня на балкон. Ветерок, дунувший в лицо, немного остудил гнев.

– Что ты, малыш? Что не так? – всмотрелась я в заплаканное лицо Димочки.

– Сонь, – занавеска отдернулась, и на балкон ко мне шагнул муж, – как он тут?

– Не могу успокоить, – пожаловалась я, – извини…

– За что ты извиняешься? – свел он брови вместе.

– За что, что не могу воспользоваться вашим со Стасей подарком, – проговорила я, и меня передернуло просто оттого, что я соединила в одной фразе мужа и мамину любимицу. – Да и перед фотографом неудобно.

– Ерунда, – поморщился он, – не думаю, что наш сын первый капризный младенец в ее практике.

– Может, и так, – с грустью протянула я, – но у меня и так… И так не очень получается.

– Ты о чем? – муж подошел ко мне ближе и проницательно посмотрел в глаза. – Дело не в фотосессии, да? Что происходит, Сонь?

На меня напала немота. Вязкий комок забил горло. Муж готов меня выслушать, а я не готова ему ничего сказать. Если только начну говорить, вывалю на него весь поток негатива, что скопился внутри. Он не поймет. Мужчинам такое не понять. Меня никто не поймет. У меня нет причин грустить, жаловаться, страдать, кроме тех, которые я себе придумала.