Читать онлайн Сводные, (не) любимые бесплатно

Пролог

— Детка, хорош выпендриваться, — лениво протянул один из качков.

— Сколько? — спросил второй, прижав меня к капоту своей навороченной спортивной тачки.

Я плохо в машинах разбираюсь, тем более в их моделях, но уж обычную от спортивной могу отличить.

— Что сколько? Вы что, решили, что я шлюха? — зло выплюнула я.

— А разве нет? — удивился первый. — На трассе стоишь, голосуешь. Одета как шлюха.

— Да что бы вы в моде понимали, мужланы! — рыкнула и попыталась ударить с силой «второго» по яйцам, но реакция у него была будь здоров, и чел умудрился увернуться.

Еще и резко крутанул меня, уложив животом на капот, и руку больно вывернул, так что я зашипела от боли и негодования, а сам прижался к моей спине и заднице. Еще и движение сделал такое характерное, впечатывая меня своей тушей в машину.

— Эй, брат, полегче, помнешь еще тачку, я же только-только её купил, — весело рассмеялся «первый».

— Да она мне чуть яйца не отбила, — недовольно фыркнул «второй».

— Отпустите меня, идиоты! Я не шлюха! — процедила я, еле сдерживаясь, чтобы не начать уже материться во всё горло.

— Тогда что ты тут делаешь? — спросил «второй», наклонившись и прошептав мне на ухо, почти задев его острый кончик.

Почти… Ведь там была иллюзия, и кончика этого быть не должно.

И таким этот жест интимным получился, да еще и задел в моей душе странные нотки, о которых я даже не подозревала, что я неожиданно для самой себя ощутила легкое томление внизу живота.

А этот бугай вдруг начал принюхиваться, словно обычный пёс, как будто я чем-то воняла, а затем еще и высказался:

— Братан, да я ей нравлюсь.

И столько радостного ликования было в его голосе, что мне захотелось резко опустить его с небес на землю.

— Что? — чуть ли не заорала я. — С чего это ты взял? Ты себя вообще в зеркало видел? Урод!

— Девушка говорит, что ты лжешь, — усмехнулся «первый».

— Да ты сам её понюхай, — с обидой (как мне показалось) в голосе ответил второй.

Мля, он еще и обижается на меня?

Ну капец.

Я думала, что первый что-нибудь скажет, типа: «Иди ты», но нет, он реально подошел ближе и тоже начал принюхиваться прямо возле моих нижних девяносто.

Мать моя женщина! Они кто, вообще, такие? Нарики какие-то, что ли? Или из дурки сбежали? А может, грибов обожрались? Или что там сейчас богатенькие буратины кушают, чтобы глюки ловить?

— Хм, и правда слегка нравишься, — ответил «первый», заставив меня насторожиться и начать говорить иначе.

Плаксиво, как Фич учил. Чтобы прониклись сильнее. Глядишь, и правда отпустят.

— Слушайте, ребята. Отпустите, а? Я к маме еду. Она в Тупике должна жить. Это деревня такая.

— Что? Тупик? — переспросил «второй» изменившимся тоном голоса.

— Детка, ты ничего не попутала? — недовольно рыкнул «первый».

— Да с чего же я попутать-то что-то могу? Я блин, дура совсем, что ли? — огрызнулась я. — И вообще, пусти меня уже, руку больно! Могу сообщение мамино показать, если не верите!

— Пусти её, пусть показывает, — сказал «первый».

А «второй» еще сильнее (хотя куда уж сильнее-то) прижал меня к своей тачке и тихо на ухо сказал:

— Только без глупостей, а то я добрый до поры до времени.

Я в ответ лишь пренебрежительно фыркнула. Нашел чем пугать, пуганная уже, и не раз.

— Я предупредил, — добавил «второй» и, о чудо, развернул меня к себе лицом, даже слегка отошел в сторону, давая мне возможность достать телефон из рюкзака, что болтался на моём плече.

Очень сильно хотелось отвлечь этих двоих чем-нибудь и свалить, но эти качки перегородили мне дорогу, зажав меня у своей машины, так что бежать от них было попросту некуда.

Мысленно выругавшись на то, что я, дура, проспала свою остановку и теперь вынуждена с этими уродами тут объясняться, залезла в свой телефон и нашла сообщение от мамы, а затем повернула его экраном к этим двоим.

— Вот.

— Дай сюда! — вырвал у меня «первый» телефон прямо из рук и начал смотреть всю переписку.

Но я-то знала, что он там ничего интересного не найдет.

Мама, как и всегда, была очень лаконична.

— Хм-м, и правда, — нахмурился качок и с удивлением перевел взгляд на своего брата. — У нас что, кто-то новенький появился?

— А я почем знаю? — ответил тот. — Мы, вообще-то, если ты не помнишь, вместе не были дома уже больше пяти лет.

— Но мало ли, вдруг тебе Галя что-то рассказывала. Ты же с мелкой часто общаешься.

— Я с этой прилипалой не разговаривал с тех пор, как мы уехали, спецом заблочил её в социальных сетях, — хмыкнул «второй».

Первый же поморщился и, посмотрев на меня тяжелым взглядом, сказал:

— Ладно, садись в машину, поедем узнаем, где там твоя мама живет.

— Что? Опять за дуру меня принимаете? Да я с вами теперь никуда не поеду! Другую попутку подожду, — офигела я от их предложения и попыталась забрать свой телефон у «первого», но он поднял его повыше над головой.

Прыгать я, конечно же, не стала.

Знаю, как это по тупому выглядит, но на ногу с силой этому бугаю наступила и состроила тут же испуганную моську.

— Ой, прости, я случайно!

— Ну и дрянь, — процедил «первый» и кинул в меня моим же телефоном, еле поймать успела.

— Эй! Охренел? Он же мог разбиться! — крикнула я на идиота.

— Эта туфта стоит копейки, где ты вообще её откопала? — пренебрежительно высказался «второй».

— Для вас, может, и копейки, а для меня вполне нормальный и функциональный телефон, — пробурчала я, убирая телефон в сумку и вспоминая, сколько пришлось полов вымыть в подъездах, чтобы заработать на эту «туфту».

— Давай в машину садись, довезем с ветерком, — сказал «первый», потирая свою ногу.

Я же, мысленно злорадствуя, протянула:

— Ты глухой? Я же сказала, что никуда не поеду с вами.

— Поедешь, куда денешься, — хмыкнул «второй» и, открыв заднюю дверь машины, втолкнул меня внутрь, да с такой силой, что я еле успела голову пригнуть, лишь бы не удариться о крышу машины.

— Вот козел! — выругалась я, а этот псих уже запихивал мои ноги и закрывал дверь.

Я попробовала тут же сесть и открыть ее, но она, зараза, не хотела открываться.

Мне что-то стало не по себе.

Вот так вот меня еще никогда в машину не закидывали.

Первый со вторым сели на передние сиденья и резко дали по газам, отчего меня вжало в спинку сиденья.

Черт, как же вырваться-то теперь, а?

Ну и влипла ты, мать…

1 глава

Сколько я себя помню, вечно мы куда-то бежали и прятались.

Мама не рассказывала мне, почему и от кого мы прячемся, она лишь объясняла, что нельзя, чтобы кто-то понял, кто мы такие.

А мы были эльфами.

Чистокровными эльфами. Дочерями великого леса. Который я совсем не помню.

Мы были с мамой единственными эльфами на всей планете Земля. Почти единственными, если не считать наших преследователей, конечно же.

По крайней мере, так утверждала мама.

И я ей верила, потому что похожих на нас я ни разу не видела.

С помощью портальной магии мама смогла сбежать из своего мира на Землю с новорождённой мной и продолжала прятаться. Ибо по нашим следам пустили кровожадных наемников — дроу. Темных эльфов.

Как только мне исполнилось двадцать пять — первое совершеннолетие по меркам моей расы — и у меня открылась родовая магия, доставшаяся мне в наследство от отца, мама решила оставить меня в интернате для человеческих детей.

Выглядела я почти как местная четырнадцатилетняя девочка, если не считать некоторых мелких отличительных черт: длинных застроенных ушей, субтильного телосложения, слишком больших глаз и светящейся белой кожи. К тому же взрослела я по меркам людей слишком медленно. А в пятьдесят лет и вовсе должна буду застыть и остаться такой навечно.

Почти навечно. По меркам людей, само собой.

Как поясняла мне мама, в свои пятьдесят я буду выглядеть как местная двадцатилетняя человеческая девушка.

Но мы всё же старели. Только очень-очень медленно. Моей маме было пять сотен лет, а выглядела она так, будто ей было не больше двадцати пяти.

Где-то к тысяче лет она, скорее всего, выглядела бы как местная тридцатилетняя девушка.

А вообще, эльфы могли доживать и до пяти тысяч лет.

Никакие болезни нас не брали благодаря внутренней магической защите.

А вот убить эльфа можно было.

Правда, сложно.

Достаточно отрубить голову.

Колотые раны, даже в сердце, нас не страшили. Конечно, они для нас были очень болезненными, но в течение двух дней мы могли полностью восстановиться.

Проверено на себе лично.

Как и отращивать потерянные конечности.

На это только уходило больше времени. Как-то я лишилась пальца, и на его восстановление у меня ушло больше месяца.

Тогда я была еще слишком юной и не всегда успевала реагировать на опасности, поэтому и получала от милых детишек, с которыми жила в интернате.

Моя магия позволяла мне скрываться от тех, кто заведовал интернатом, ведь я владела магией иллюзий и умела надевать любые личины, но поначалу я еще плохо её контролировала и не ожидала, что настоящую опасность представляли не взрослые, а как раз дети.

На адаптацию в новых для себя условиях у меня ушло больше года.

И опыт этот был ужасным.

Много раз я думала уйти оттуда, но останавливало то, что я не представляла, как буду выживать вне стен интерната. Здесь поят и кормят. Есть где помыться, поспать. И даже одевали детей очень даже неплохо.

Короче говоря, абсолютно все условия для жизни.

Конечно, если не считать детей, пытающихся тебя либо избить, либо изнасиловать, либо и вовсе убить.

Но благодаря этому опыту, магией иллюзий я овладела в совершенстве.

И если поначалу пользовалась ей от силы три раза в день, чтобы воспитатели не заметили во мне чужачку, то через год я научилась держать иллюзию даже во сне.

Иллюзию моего полного отсутствия.

Да-да, я научилась качественно прятаться.

Драться я не умела, физически была довольно слабой, слишком худая, слишком тонкокостная, но вот делать вид, что меня вовсе не существует, или изображать другого человека (дети часто сбегали, и можно было пользоваться их личинами), но при этом получать свою еду, одежду и койко-место — это без проблем.

Конечно, мама не отправила меня в свободное плавание без обучения.

Она рассказала мне подробно, как пользоваться своей магией и в теории, и на практике. Мы тренировались с ней целый год.

И только лишь после этого она уехала искать нам дом и защиту.

Пару раз в месяц мама отправляла мне магический вестник, в котором подробно рассказывала о том, где была этот год и что делала, а я в ответ рассказывала ей о своей жизни.

Мама давала мне советы и всегда напоминала о том, чтобы я помнила, кем являюсь, и ни в коем случае ни с кем не заводила близких отношений, ибо не пристало дочери Великого Леса со всякими низшими даже близко общаться, не то что думать о чем-то другом. К тому же люди могли рассказать о том, кто я, нашим врагам, у которых магия на более высоком уровне, и тогда нас обеих убьют.

Вот так я и жила.

В полном одиночестве.

Часто, порой раз в неделю, создавая себе новую личину. Или вообще надевая отвод глаз.

Ни друзей, ни близких. Только редкие переписки с мамой.

И единственное, чем я могла довольствоваться, — это подглядывание за другими.

Поначалу я считала себя невероятно крутой, ведь у меня, в отличие от бездарных людишек, была магия, и поэтому я несколько раз серьезно была ранена.

После этих увечий и пяти лет жизни в интернате я научилась уважать и бояться тех, кто меня окружал.

И что бы ни говорила мне мама про «жалких людишек», я вдруг осознала, что мы с ней более жалкие, чем они.

Время шло, я взрослела и понимала, насколько сильно я одинока.

Больше того, я начала завидовать тому, что даже в таких условиях выживания взрослеющие и никому не нужные дети создавали самые крепкие союзы.

Здесь, в интернате, было именно так.

Если ты не научишься любить и доверять тому, кто рядом, ты просто не сможешь выжить.

Поэтому, наверное, все эмоции у детей были утрированы. Если ненависть, то лютая, если любовь, то до гроба.

Здесь страсти кипели почище всяких мелодрам, которые мы иногда смотрели, собираясь всей гурьбой перед сном у телевизора в общем зале для игр.

Взрослым по большей части было плевать на подростков. И в межличностные конфликты они почти не вмешивались.

Их задача была накормить, одеть, помыть, отправить в больницу, если заболел, или в школу на учебу, а дальше дети были предоставлены сами себе.

Даже тех, кто сбегал, они не искали. Вернулся — и ладно, живи дальше. Не вернулся — ну и бог с тобой. У нас таких, как ты, еще пять сотен человек, надо, чтобы они были одеты, обуты, умыты. Всё. Дальше сами как-нибудь.

Через семь лет жизни я начала жалеть малышей или тех, кто попал в интернат из тепличных условий, враз лишившись всех родителей. Потому что хоть и была уже взрослой (все же двадцать пять по меркам людей уже прожила), но всё равно понимала, что я почти такая же, как они.

Враз лишилась мамы и более-менее нормальных условий для жизни.

И поэтому иногда защищала их от местных.

Но быть с ними рядом слишком долго я не имела права, ведь я не взрослела физически, поэтому постепенно мне приходилось уходить в тень и прощаться с ними навсегда.

Сама не понимаю, зачем это делала. Наверное, чтобы не сойти с ума от одиночества. Не иначе.

А может, просто решила взять под своё покровительство «жалких людишек».

Так я порой успокаивала себя.

Ведь я дитя Великого Леса, и не пристало мне опускаться до них…

Но порой было так тоскливо, что хотелось хоть какого-то общения.

И привязывалась к ним, как бы мне ни хотелось этого избежать.

Позже я продолжала присматривать за детьми, уже маскируясь под другой личиной.

Так я случайно обрастала друзьями, хотя эти друзья и не подозревали об этом. Но зато уже не чувствовала такого сильного одиночества.

И вот настал час икс, мама наконец-то нашла нам дом и защиту. Точный адрес она скинула мне в смс-сообщении на мой новенький телефон, который я заработала честным трудом.

Можно было, конечно, его и украсть, тем более что для меня это не представляло никакой опасности, но не пристало заниматься воровством дочери Великого Леса. Поэтому я устроилась в местный ЖЭК поломойкой и драила подъезды.

Для дочери Великого Леса работать своими руками было не зазорно, а даже почетно.

Мама рассказывала, что всех, кто работал руками, очень уважали.

Тем более что я ничего толком и делать-то не умела.

В школу я не ходила, ибо все знания я уже получила и мне было бы там скучно, а других заведений для интернатовских детей никто не предлагал.

Может, среди людей мыть полы и считалось чем-то зазорным, но я помнила мамины рассказы и гордилась тем, что сама что-то делаю. Даже такие несложные вещи, как мытье полов.

Хотя на деле, конечно, не такими они и «несложными» оказались. Но благодаря этой работе я стала очень выносливой.

Устроилась совершенно случайно. Просто подслушала разговор одной пьяненькой женщины, которая не хотела работать и собралась уезжать из города с каким-то мужчиной. Заходить в ЖЭК она не стала, чтобы сказать, что увольняется, и у меня появился шанс на легальную работу.

Я надевала её личину и трудилась.

И мне еще и зарплату выплачивали ежемесячно.

Благо карту я указала свою. А им там пофиг было, чья карта. Лишь бы работа выполнялась вовремя.

И вот после маминого звонка я отправилась в путь.

Пришлось добираться целую неделю до странной деревеньки под названием Тупик. И под конец пути я настолько сильно устала, что уснула и проспала свою остановку. От неё, как пояснила мне мама, всего пять километров пешком до Тупика.

Она скинула мне координаты на карте.

Покинуть деревню и приехать за мной мама не могла, боялась, что может случайно попасться на глаза нашим врагам и еще и на меня их вывести. Поэтому мне предстояло добираться одной, еще и не самым удобным транспортом.

И это мягко сказано.

Иногда приходилось даже стоя ехать несколько часов.

Короче, я настолько вымоталась, что уснула. А когда проснулась и проверила свой навигатор по телефону, поняла, что уехала черт-те куда.

Поэтому пришлось быстро просить водителя остановиться и выпускать меня. А затем искать попутку.

И надо же было мне нарваться на этих двух психов!

Я и не думала, что они первые притормозят. Да еще и спросонья не успела подумать о своей внешности и как-нибудь её переделать под какую-нибудь страшилку. Чтобы такие вот индивиды не принимали меня за женщину легкого поведения.

А они остановились, еще и приставать начали и гадости всякие говорить. Я и растерялась, не понимая, как себя вести. А точнее, включила уже своё обычное поведение. Слишком много лет я провела в интернате, а там нельзя было давать спуску. Нельзя быть слабым, иначе загрызут.

Хотя понимаю, что надо было как-то изначально сбавить обороты, но не получилось. Не готова я была к такой встрече, да еще и организм мой повел себя очень странным образом.

Я никогда в жизни не испытывала подобного влечения.

Нет, я знала, что оно существует. Но у меня его никогда не было. За все мои тридцать пять лет!

Никогда!

Я видела, что взрослые подростки в интернате уже не только кино для взрослых смотрели, но и сами сексом занимались, особенно по ночам. И слышала их разговоры о том, как им это нравится.

Но, повторюсь, никогда ничего такого не ощущала сама.

Мама когда-то говорила, что мы — дети Великого Леса — находим себе пару на всю жизнь. И только с ней испытываем влечение.

Больше ни с кем и никогда!

Я, даже стыдно вспомнить, сама пробовала хотя бы поцеловаться с Фичем — парнем, с которым продолжила общение, даже когда он ушел из интерната и ему исполнилось уже восемнадцать.

Но, кроме неловкости, вообще ничего не ощутила и поняла, что, скорее всего, хоть что-то ощутить я смогу с себе подобным, а точнее, с эльфом.

Просто люди — другие существа. Как мама меня и предупреждала. Они низшие. И ничего, кроме отвращения, мы не должны к ним испытывать.

А сегодня я ощутила.

И это для меня было шоком.

И вот теперь еду со скоростью света не пойми куда и не пойми с кем.

И трясусь от страха, потому что не представляю, как буду от них сбегать.

Но вскоре один из них достал свой телефон и начал кому-то звонить. А я навострила свои острые уши.

— Ага, здорова. Да, едем. Скоро будем. Угу… Ага. Норм. Слушай, тут девчонку одну на дороге прихватили, говорит, что к нам едет. Чего? Тебя как звать? — Он обернулся и требовательно на меня посмотрел.

— Таиси… я, — кое-как вспомнила я своё человеческое имя. От страха чуть настоящее не ляпнула, хоть и не пользовалась им черт-те сколько лет.

Качок с удивлением приподнял бровь и спросил уже в трубку:

— Она?

Затем какое-то время молчал, выслушивая того, кто говорил ему на том конце, при этом продолжая на меня пялиться, и в конце концов, усмехнувшись, сказал:

— Понял. Значит, скоро будем.

А затем обернулся к своему брату и спросил:

— Всё слышал?

— Ага, — ответил тот, чем сильно меня удивил, потому что я вообще ничего не услышала. А мужчина, повернувшись ко мне, добавил: — Ну здравствуй, сестренка.

— Чего? — приподняла я брови от удивления.

— Мама твоя за нашего отца замуж выскочила, — пояснил мне первый.

— Если это шутка, то вообще не смешная, — процедила я, раздражаясь.

Потому что мама точно не могла выйти замуж за человека. Это безумие какое-то.

Она сказала, что нашла нам защитника и покровителя. Я и подумать не могла, что она решит замуж за него выходить!

Да это же… просто…

— Нет, я в это не верю! — почти выплюнула я.

— Нет, это не шутка, — хмыкнул первый, иронично улыбаясь, чем еще сильнее меня разозлил, так и захотелось расцарапать ему лицо, а он, не подозревая о моих планах, продолжил: — И да, давай знакомиться, сестренка. Меня Тимофей звать, а брата моего — Никита.

Второй повернулся и подмигнул мне, а я так и сидела, пытаясь переварить эту новость, не в силах хоть что-то сказать.

У меня просто в голове не укладывалось, что мама после всех наших разговоров о том, что люди вообще не достойны даже нашего мизинца, выходит замуж за человека.

Если бы я тогда узнала, с кем она на самом деле заключила брак, то уже сейчас выпрыгнула бы из машины на полном ходу.

Но так как я этого не знала, то просто решила, что, скорее всего, это какой-то её очередной план и, когда я приеду, она всё мне объяснит.

Эти мысли меня более-менее успокоили, и я даже выдохнула от облегчения.

Потому что то, о чем мне говорят эти двое, — чушь собачья.

— В принципе, я отца понимаю. Если твоя мать такая же горячая штучка, как и ты, то я бы тоже повелся, — протянул тот, что назвался Тимофеем.

А второй небрежно добавил:

— Очередная охотница за наследством.

Я аж задохнулась от злости.

— Чего? — выпалила, не сдержавшись. — Совсем офигел? Да если это правда, ваш отец должен ноги моей маме целовать, что она снизошла до того, чтобы позволить ему называть себя своей женой! И да, денег у нас полно! Нам ваши жалкие копейки вообще не нужны!

Конечно, не здесь, в этом мире, а в нашем… но все же они точно есть! Я знаю, мама рассказывала! И, само собой, эту информацию я не собираюсь им говорить.

— «Снизошла», «ноги целовать», — протянул насмешливо Никита. — Ты кто, филолог, что ли? Откуда слов таких умных нахваталась?

— Книги читаю! — огрызнулась я. — И тебе советую!

— Книжный червь? — выгнул свою бровь Тимофей. — Ни за что бы не подумал. Выглядишь как шалава подзаборная…

— Сам ты червяк! И шалава подзаборная! — процедила я сквозь зубы и как можно пренебрежительней фыркнула, показывая своё отношение к обоим качкам.

Небось из зала вообще не вылезают. Все мозги мышцами заплыли.

— Эй, сестренка, полегче, — ответил мне мужчина, заставив поежиться от своего грубого тона. — Я ведь могу и наказать за плохое поведение.

— Тебе меня можно обзывать, а я должна в ответ молчать? — криво усмехнулась я, уже прекрасно понимая, к чему ведут эти двое.

Знала я таких и видела.

Думают, что хозяева жизни и имеют право гадости говорить всем подряд.

— Женщине позволяется открывать свой рот только в постели, а её словарный запас должен быть примерно таким: «О да, дорогой! Трахни меня еще и еще…» — подражая актрисам из порнофильмов, почти пропел высоким голосом Никита.

— Фу! Какой ты гадкий, — скривилась я и отвернулась, не желая больше общаться с этими извращенцами.

— Ой-ой, какие мы нежные, — фыркнул он в ответ и добавил уже явно не мне, а брату: — Папаша наш обожает всяких дур находить, падких на его бабки. Лапшу им на уши вешает, но забывает указать один нюанс. — Он сверкнул на меня своими красивыми глазами и, опять отвернувшись, чтобы следить за дорогой, сказал: — Все его бабки достанутся нам. Его сыновьям. Мы его единственные наследники. И да, больше у него детей нет и не будет.

Я же в этот момент могла лишь молиться Амельсете — богине, что помогла маме открыть врата в другой мир и сохранить нам жизни в новом для нас месте, — что всё это ошибка и какой-то хитрый план, чтобы в очередной раз нас спасти. И этих двоих мне надо просто потерпеть немного так же, как я умудрилась целых десять лет терпеть жизнь в интернате.

Жаль, в этом мире сила Амельсеты была ограничена и мама уже не могла так же спокойно открывать порталы на Земле. Но мы верили, что богиня продолжает за нами наблюдать и скрывать от преследователей, ведя нас особым путем, только ей одной ведомым.

Да, он непрост и тернист, но только так мы сможем с мамой выжить и однажды вернемся обратно в наш Великий Лес.

Эти мысли немного примирили с действительностью и успокоили меня.

Качки всего лишь попутчики. Как водитель автобуса, они доставят меня до места, и я их больше никогда не увижу.

У меня настолько настроение повысилось, что я непроизвольно заулыбалась. Естественно, Тимофей, которому, видимо, совершенно нечем было заняться, постоянно оглядывался на меня и заметил мою радостную улыбку.

— Эй, ты чему там улыбаешься, Таиси? Что-то интересное увидела? — спросил он, зачем-то назвав сокращенную версию моего имени. Так меня имела право называть только мама.

С моего лица тут же сошла улыбка, и я, стараясь напустить как можно больше холодных ноток в свой голос, с достоинством ответила:

— Моё имя Таисия!

— Хм-м… — На лице Тимофея появилась коварная усмешка. — А мне кажется, что тебе больше подойдет Тая. По-моему, отличное имя, да?

Я заскрежетала зубами. Так сокращать имя может только истинный! Мне мама рассказывала!

— Та-и-си-я! — процедила я по слогам и добавила: — Ты что, совсем глухой?

Вместо того чтобы исправиться, этот невыносимый качок посмотрел на своего брата и спросил у него с умным видом:

— А ты что думаешь, братан? Та-я…. М-м-м, конфетка сладкая, — он умудрился пропеть эти три буквы таким хриплым и мягким голосом, что у меня внизу живота опять потеплело, и я непроизвольно покрепче сдвинула колени.

Никита повернул голову, посмотрел на злющую и одновременно озадаченную меня, иронично усмехнулся и ответил:

— Думаю, что ей больше подойдет «колючка». Смотри, как иголки распушила, того и гляди сейчас все в нас выпустит.

— Это всё от недотраха, — ответил Тимофей и продолжил со знанием дела: — Помнишь ту заучку из университета?

— Та очкастая и вечно зализанная мегера, которая старостой нашей была? — уточнил у него брат.

— Она самая, — кивнул мужчина. — Злющая, как не знаю кто. Но стоило мне её в библиотеке в темном закутке к стеночке прижать да трахнуть как следует, так сразу же потом ласковая, как кошечка, стала.

— Серьезно? Ты её трахнул? Да ладно! Ну ты даешь… То-то, я смотрю, она тебе потом без разговоров списывать давала. Ну ты и лис!

Эти пошлые мерзкие разговоры показались им обоим невероятно смешными и веселыми, и они оба заржали как ненормальные.

Мне очень сильно хотелось высказать им, что они ведут себя как похотливые подростки, но тут я резко себя остановила, задумавшись.

А какого черта я так реагирую, вообще? Что со мной происходит?

Я даже в интернате раз в сто спокойнее была и на детские подколки вообще никогда внимания не обращала, разве что первый год, когда притиралась. Но потом-то уже прекрасно понимала, что дети есть дети и их ничто не исправит. Они всё равно будут меня подкалывать, чтобы вывести на эмоции. А еще лучше на драку.

А сейчас что происходит?

Мне по человеческим меркам тридцать пять лет! А я веду себя так, будто всё еще подросток.

Да, мама говорила мне, что в Великом Лесу дети эльфов взрослели медленно, так как были постоянно опекаемы родителями или взрослыми родственниками.

И где-то до тридцати лет вообще считались несовершеннолетними. И даже после тридцати мало на что имели права.

Но здесь-то мир другой, и воспитание у меня уже было совсем иное.

Да, мама печалилась, что мне приходится слишком быстро взрослеть, но мне казалось, что этот процесс, наоборот, идет очень долго.

В мои тридцать пять люди уже по двое-трое детей имеют, высшее образование, работу и уважение в обществе. Да я и сама задумывалась о детях и о том, как бы я их воспитывала, поэтому на автомате жалела малышню и всячески их опекала, считая себя уже взрослым и разумным существом.

А я тут сижу и, как подросток, пререкаюсь и реагирую неадекватно на тупые шутки каких-то мужланов.

Может, это всё из-за усталости? Просто я слишком много времени провела в пути, еще и остановку свою проспала, вот и результат?

Так, ладно.

Пусть называют, как хотят, думают, что хотят, болтают, что хотят.

Главное, чтобы до места довезли, и я наконец-то увижу маму, и мы спокойно заживем.

Теперь уже под защитой.

И я не буду каждый раз оглядываться, ходя по улице…

Никита с Тимофеем наконец-то отсмеялись и, заметив, что я больше никак не реагирую, успокоились.

Я уж решила, что остаток пути мы проведем спокойно, без эксцессов, как случилось то, чего я меньше всего ожидала.

Мы ехали по трассе, парни включили громкую музыку, какой-то тяжелый рок, и я даже почти задремать успела. Я всегда под тяжелый рок спала в интернате. Только так можно было заглушить звуки, доносящиеся с других коек, ибо дети и сон — это вообще что-то невозможное. Вот и приобрела я себе дешевенький «МП-тришник», накачала туда тяжелой рок-музыки и только так засыпала.

Так вот, только я прикрыла глаза, и тут машина резко вильнула влево, отчего я пребольно ударилась головой о стекло, а затем вправо и, встав на два колеса, перевернулась, упав прямо в кювет у дороги.

2 глава

Музыка продолжала громко орать, а у меня, походу, случились самые настоящие галюны, как говорил Фич, когда обкуривался, видимо от удара головой.

Потому что оба парня резко обросли шерстью, превратились в здоровенных серых волков и выпрыгнули из машины. Один из них лапой оторвал дверь с моей стороны, вытащил меня из машины, зубами схватив за рюкзак, который я так и не сняла со своего плеча. Все же в нем была вся моя жизнь: сменное нижнее белье, запасная куртка, немного косметики, документы и деньги.

Волчара продолжил тащить меня куда-то в лес, тогда как второй вообще исчез из виду.

А затем он и вовсе накрыл меня своим здоровенным мохнатым телом, придавив к земле, еще и грозно рыкнув, чтобы я не двигалась, и в этот момент раздался взрыв.

Нас обоих обдало жаром, волк взвизгнул и отрубился, уже полностью навалившись на меня своей тяжеленной тушей.

Кажется, я тоже отключилась на несколько минут, потому что очнулась тогда, когда поняла, что тяжеленная туша с меня исчезла, мне стало легче дышать и кто-то облизывает мне лицо.

Кое-как взмахнув рукой, я убрала от себя наглую морду и, открыв глаза, в шоке уставилась на настоящего волка.

Только здорового, блин…

Я и не знала, что они настолько огромные бывают.

Как теленок!

На автомате попробовала отползти от него, но услышала чье-то поскуливание.

Повернув голову, поняла, почему так сильно пахло палёной шерстью и поджаренным мясом.

— Богиня, — прошептала я одними губами, увидев обожжённую спину волка, который меня вытаскивал из машины и защищал своим телом.

Второй же, тот, что меня облизывал, подбежал к первому и начал зализывать его раны.

А я просто не понимала, что происходит.

Где парни, что меня везли? И что вообще случилось?

Голова всё еще кружилась, и меня подташнивало от удара, еще и что-то мешало, какая-то вода лилась на глаза.

Я стерла на автомате эту воду и, когда посмотрела на руку, поняла, что это кровь.

Осторожно потрогала свою голову и лоб. Так… похоже, голову я разбила и кровь лилась из раны.

Второй волк, посмотрев на меня пару мгновений, продолжил зализывать раны своего кого… ну не брата же?

Я осмотрелась вокруг и поняла, что машина, кажется, находится дальше, чем изначально, и продолжает гореть. И еще одна тоже лежит недалеко от нашей и полыхает. А рядом с ней куча крови.

Я не сразу сообразила, что это за кровь, пока не заметила чью-то оторванную руку, лежащую рядом.

И чем-то сильно меня смущала эта самая рука.

Мозг работал плохо, и поэтому я решила подойти поближе и понять, что же с ней не так.

Встать не получилось, поэтому я поползла на четвереньках, волк недовольно заворчал на меня, но отвлекаться от спины своего сородича не стал и продолжил усердно её зализывать.

Местные говорили, что собачья слюна лечебная и, когда собаки зализывали друг другу раны, они вроде как не воспалялись и быстро заживали.

Не знаю, относится ли это к волкам.

Надеюсь, что да.

Ибо я сейчас помочь ему абсолютно ничем не могла.

Я вообще пока не понимала, правда это волки или у меня всё же галлюцинации. Я ударилась головой так, что вырубилась, вот мне и причудилось то, что я увидела.

Потому что как люди могли превратиться в животных — я не знала…

Нет, я видела местные фантастические фильмы об этом, но все вокруг уверяли, что это сказки.

Ладно, об этом я подумаю чуть позже, сейчас меня интересовала та самая оторванная рука.

На четвереньках я все же доползла до неё и уставилась на черные пальцы.

Кольцо, что было надето на средний… Точнее, печатка с рисунком.

Этот рисунок показывала мне мама. Я знала его почти с рождения.

Это наши враги. Те, что преследовали нас.

Орден наёмных убийц и отступников.

О богиня… это они на нас напали?

Но оторванная рука еще ничего не значит! Он же может восстановиться!

Я проследила за кровью и заметила еще части тела: руку и ногу. А затем и всё тело. Только с головой и оставшейся одной ногой.

Подползла ближе к нему и увидела, как дроу — наш извечный враг — открыл глаза и что-то шепчет.

Не став дожидаться, когда он наложит на меня проклятье, нашла рядом камень и заткнула его рот булыжником.

Дроу попытался помычать, но мне было плевать, сейчас срочно надо было найти что-то острое, чем можно отделить его голову от туловища, иначе он восстановится, позовёт своих дружков и нас с мамой убьют!

Я начала осматриваться вокруг, но всё было не то.

И голова еще сильно кружилась.

Краем уха услышала недовольное ворчание волка.

Он подбежал ко мне и начал оттаскивать за шиворот от трупа.

— Не надо! Я должна его убить! Ты не понимаешь! — попыталась объяснить я серому. — Он опасен! Ему надо голову оторвать! Тогда он точно умрет и не позовёт своих сородичей! А они опасны! Они нас убьют!

Волк притормозил, заглянул мне в глаза, наверное, чтобы убедиться, что я говорю правду, а затем подошел к дроу и начал уже рассматривать его с недоумением.

Я примерно понимала, почему он удивлен.

— Братан, — услышала я хриплый голос Тимофея. — Не добивай этого урода, его допросить бы… раз он такой живучий.

Я повернула голову и уставилась на покачивающегося грязного и совершенно голого, но твердо стоящего на своих двоих мужчину.

И сглотнула появившуюся от увиденного слюну.

Кажется, такое тело я видела только на обложках журналов да в интернете…

Вот что значит из спортзала не вылезать сутками.

Это же просто невероятно красиво…

Мне враз захотелось стать скульптором и запечатлеть это идеальное мужское тело на века.

Да по нему можно анатомию изучать. Тут же все мышцы видны, еще и каждая увеличена в разы.

— Что, детка, нравлюсь? — подмигнул мне Тимофей, который и так-то еле на ногах стоял, но всё равно продолжал красоваться передо мной.

— Эта сволочь мне тачку новою угробил, — услышала я второй голос с другой стороны и, повернув голову, увидела Никиту.

Тоже совершенно голого.

О богиня… да это просто преступление — быть настолько красивыми!

Как они вообще достигли такого совершенства? Это же годы тренировок, специальная диета и бесконечные ограничения.

Слышала я как-то разговор таких качков, пока полы мыла. Они же меня вообще не замечали и стояли между собой разговаривали, рассказывая друг другу про свои тренировки.

Я тогда прислушалась и немного прифигела. Сколько нужно иметь силы воли, чтобы поддерживать такую форму! Даже сама всерьез раздумывала, а не попробовать ли мне походить в спортклуб, чтобы привести своё тело в порядок? Вдруг я смогу «вылечить» свою излишнюю субтильность? Но так и не успела, мама прислала сообщение.

Я настолько залюбовалась двумя мужчинами, что даже на несколько мгновений про нашего извечного врага позабыла и про то, что мужчины в волков превращались. А еще про то, что у меня открытая рана на голове все еще была…

— Ты видел, какие у него уши и глаза? — спросил Тимофей у своего брата, подойдя ближе к дроу и внимательно его рассматривая. — А кожа? И цвет волос? У него же даже брови и ресницы белые, словно седые…

— Почти такие же, как у нашей Таички, — хмыкнул Никита, тоже сократив моё имя до минимума, еще и при этом посмотрев на меня как-то странно, так что стадо мурашек пробежалось по моей спине, все рванули к низу живота и там затаились, явно на время. — Только кожа темная, тогда как у Таи она еще и сверкает… Малышка, а ты кто такая? Я что-то не слышал про подобных существ в нашем мире. — Он пристально посмотрел мне в глаза, а я в его и резко отпрянула от неожиданности.

Его глаза были абсолютно желтыми, с черным круглым зрачком, как у… настоящего волка.

— А вы кто такие? — хриплым голосом спросила я мужчин.

— Мы оборотни, — ответил мне Тимофей. — Слышала о таких?

— Я думала, это сказка, — прошептала я.

— А мы считали сказкой тебя и твоего дружка. — Он кивнул на лежащего на земле дроу, что-то мычащего и зло вращающего своими жуткими красными глазами. — Потому что, судя по внешнему виду, вы эльфы.

— Почти, — кивнула я и поняла, что вся моя иллюзия слетела, видимо, когда я ударилась головой, поэтому тут же вернула всё на место.

— Ого, как ты умеешь, прикольно! — восхищённо посмотрел на меня Тимофей. — Но то, что было до, мне нравилось намного больше. — Его откровение меня немного смутило: если честно, я думала, что по меркам местных я некрасивая. Слишком худая, слишком большие глаза, слишком вытянутое лицо.

— А он, — я кивнула на лежащий полутруп на земле, пытаясь абстрагироваться от комплимента, — он дроу. Это темные эльфы, наши враги. Они охотятся за нами. Мной и мамой.

— И много вас таких на Земле? — спросил Никита.

В его взгляде я не видела восхищения, скорее настороженность и опаску.

— Нет, — покачала я головой и тут же пожалела об этом, потому что она закружилась и я начала заваливаться на бок.

— Эй, ты как? — тут же встрепенулся Тимофей.

Он метнулся ко мне и поймал, не дав упасть, еще и затащил к себе на колени, сев на землю. Он совершенно не стеснялся своего голого тела.

А вот я очень даже стеснялась.

Я бы отодвинулась, да сил совсем не было.

— Дай гляну, что у тебя там с головой, что-то рана плохо затягивается. У тебя как с регенерацией вообще? Плохо, что ли? Я думал, эльфы — волшебники и могут лечить и себя, и других. Или это всё сказки?

— Не сказки, — ответила я, пытаясь абстрагироваться от голого, пышущего жаром мужчины, бережно держащего меня на своих коленях. — Только у меня такого дара нет. А рана скоро затянется. Где-то пару дней надо на восстановление.

— Это что же получается, твоя мать тоже эльфийка? — Никита продолжал меня допрашивать. — И наш отец, наверное, даже не в курсах?

— Я не знаю, — посмотрела я на него хмуро. — Мама мне о вас тоже ничего не рассказывала. Что вы вообще существуете… И еще нам надо добить этого и уходить. Скоро наверняка нагрянут его собратья, и справиться с ними будет намного сложнее. Они очень опасные.

— Ну, мы тоже не лыком шиты, — хмыкнул Тимофей.

— Хотите сказать, что пули или стрелы вас тоже не берут? — приподняла я бровь и посмотрела на Никиту, в этой компании он показался мне более здравомыслящим.

— Мне интересно, зачем они вас с матерью убить пытаются? — вопросом на вопрос ответил он, продолжая сверлить меня подозрительным взглядом.

— Я не знаю, — печально вздохнула я. — Мама говорила, что они отступники и наши извечные враги. Затем и охотятся.

— Как интересно, — криво усмехнулся Никита. — И ты этому веришь? Может, стоит этого допросить и он нам расскажет?

Я посмотрела на дроу, сверкающего злобными красными глазами из-под белых бровей, и поежилась от страха.

— Мама говорила, что они умеют накладывать смертельные проклятия. В этом их магия. Не думаю, что есть смысл его допрашивать, как и оставлять его в живых… Но если всё же решитесь это сделать, то я хотела бы быть подальше от него…

— Проклятия, говоришь? — задумчиво посмотрел мужчина на дроу, а затем, кивнув сам себе, ответил: — Значит, нам нужен шаман или колдун, чтобы запечатал его магию, и тогда мы его допросим.

— Тут и такие есть? — опешила я.

— Конечно, есть. У нас много кто есть, только вот про эльфов я впервые слышу, — ответил Тимофей и начал подниматься на ноги со мною на руках, пришлось ухватить его за шею.

— Эй, я могу сама идти, — смущенно пробормотала я.

— Мне не сложно, — улыбнулся мужчина.

— А разве твоя спина уже в порядке? — удивилась я.

— Почти, — передернул плечами Тимофей и поморщился. — Но еще пару часов — и всё будет норм. Не переживай, ушастая.

— Что? Какая я тебе ушастая! — разозлилась я и начала вырываться.

Так меня еще точно никто не обзывал!

— Да мои уши — это моя гордость! — выкрикнула я и с силой ткнула его кулаком в шею, в болезненное место, всё же добившись того, что Тимофею пришлось поставить меня на ноги.

— Да хватит, понял я, понял, — чему-то развеселился этот несносный качок, при этом потирая рукой свою шею. — Ух, ну и острые же у тебя кулаки.

— А нечего меня обзывать! — фыркнула я, стараясь скрыть свою тревогу.

Все же мужчина и так был ранен, а я ему еще добавила.

— Так, ладно, — прервал наши разговоры Никита, который успел уже отойти к их машине, с корнем выдрал крышку от багажника (ну и силища!), открыв его, и достал из него два уцелевших рюкзака. — Сейчас одеваемся, берем этого, — он кивнул на полутруп дроу, — с собой и идем пешком в поселок. И там будем решать, что с вами двумя уже делать.

Он хмуро сверкнул на меня своими волчьими глазищами.

— А что с нами делать? — решила уточнить я, что-то не понравился мне взгляд мужчины.

— Возможно, гнать подальше от стаи, а то неизвестно, почему эти пытаются вас убить, вдруг вы опасные преступницы? — Он приподнял свою бровь и посмотрел на меня с прищуром, как настоящий следователь.

Был у меня опыт общения с местными властями. Ничего хорошего я от этого не получила. Благо я была лишь свидетельницей, а не нарушительницей. Однако допрос, который я прошла, мне совершенно не понравился и запомнился на всю жизнь. Тогда я узнала, что к интернатовским детям априори относятся как к преступникам. Если не настоящим, то уж на сто процентов будущим.

И будь я тогда настоящим ребенком, могла бы растеряться и даже подписать все бумаги, которые мне настойчиво подсовывали, но я всё же уперлась и настояла на адвокате, а потом еще и пригрозила, что освещу всю эту историю в своём блоге. И что у меня якобы есть подписчики!

Хорошо, что поверили на слово и отпустили.

Но я-то поняла: явно херню какую-то затеяли, поэтому сменила личину, и они меня просто не смогли найти. А будь я обычным человеком, даже не представляю, что бы со мной было.

Вот и сейчас я смотрела на мужчину и видела его взгляд.

Судя по всему, он уже признал меня по всем пунктам виновной, как и мою маму.

И что теперь делать, я не представляла. Может, сбежать и маму предупредить? Так, а где мой телефон? Блин! Они же мне его так и не отдали!

И в этот момент случилось сразу два события. Первое — Тимофей какого-то черта опять меня опрокинул на землю и прикрыл своим телом, Никита смачно выругался и рванул за машину. И второе — дроу что-то сделал с собой и… взорвался!

— Твою ж мать! — злобно рыкнул Тимофей, лежа на мне и недовольно морщась. — Опять спина!

— Ты меня задавишь! — прошептала я.

— Извини, — ответил мужчина, тут же откатился в сторону и, встав на ноги, начал крутиться и осматривать себе спину.

А я тут же опустила взгляд на то место, где лежал дроу, лишь бы не показать, насколько смутила меня его близость и то, что я вновь ощутила там… внизу живота.

Ох, Амельсета, что же это такое? Я совсем с ума сошла… или он все-таки мой истинный? В этом всё дело?

Но… я думала, что мой истинный будет эльфом, а не… животным.

Я поморщилась, стараясь отогнать от себя глупые размышления, пролетевшие в моей голове со скоростью света, и сосредоточилась на дроу. Точнее, на том, что от него осталось.

Хорошая новость — от него ничего не осталось.

Плохая новость — он нам уже ничего не расскажет. И… да, как он это сделал?

— О черт, я весь в его кишках, — недовольно протянул Тимофей, пытаясь счистить с себя кровь и ошметки плоти, при этом брезгливо морщась.

— Как он это сделал? — Из-за машины вышел Никита и почему-то потребовал ответа от меня, и этот момент меня очень сильно разозлил.

Задолбали они тут голыми передо мной ходить! Я, между прочим, еще до сих пор девственница!

— А мне откуда знать? — вызверилась я на мужчину.

— Вообще-то ты у нас эксперт по дроу, а не я, — хмыкнул он в ответ, даже не замечая моей злости, и перевел на брата сочувствующий взгляд.

— Я не эксперт по дроу! — недовольно выпалила я. — Всё, что знала, я вам рассказала. И как он взорвался, я в душе не ебу.

— Ой, фу, не матерись только. Терпеть не могу, когда такие красотки начинают матами разговаривать, — вдруг решил поучить меня этикету Тимофей и, не дав мне хоть как-то реабилитироваться и ответить, перевел взгляд на брата. — Машину этого психа будем обыскивать?

Никита скептически посмотрел на искореженную тачку дроу.

— Не уверен, что есть смысл там рыться… Вдруг там еще какие-нибудь сюрпризы будут.

— Ну да, тоже верно, — протянул Тимофей и, повернув голову, посмотрел куда-то вглубь леса. — Я слышу, тут вроде ручей недалеко есть, пойдем туда, я хочу смыть эти кишки с себя. И одеться.

И без промедления направился в лес, даже на меня не посмотрев, отчего-то вызвав в моей душе легкую обиду.

Так и хотелось крикнуть ему вслед: «А как же я?»

Я растерянно захлопала ресницами на удаляющегося мужчину, пытаясь справиться с накатившими на меня эмоциями, но взгляд прикипел к его тылу.

Раны на спине Тимофея и правда уже все затянулись, только она у него была, мягко говоря, грязная. И всё равно это не отменяло грации, с которой он шел, и того, как красиво играли его мышцы, перекатываясь под кожей.

— Ага, — кивнул Никита, закидывая на плечо две сумки, которые ранее вытащил из своей машины, и, посмотрев на меня, спросил, не скрывая иронии в голосе: — Тая, ты так и будешь слюни ронять на голый зад Тима? Или с нами пойдешь?

Я аж вспыхнула от негодования и смущения и зачем-то начала оправдываться:

— Да я на спину его смотрела! Удивилась, что так быстро раны исчезли!

— Ну да, ну да, — сально ухмыльнулся мужчина и добавил: — Ну так что, Таечка? Идешь или будешь своих дружков дожидаться?

— Гр-р-р-р, — зарычала я от злости и процедила: — Меня зовут Та-и-си-я!

— Ну как хочешь, жди своих, а мы пошли, — пожал плечами Никита и, отвернувшись, направился вслед за братом.

— Конечно, иду! Я же не совсем дура, — зло выплюнула я, и хотя мне эта идея совершенно не нравилась, но, поправив на плече рюкзак, который чудом умудрился уцелеть в этой заварушке, пошла следом за мужчинами.

Все-таки Тимофей меня уже два раза своим телом закрыл.

Красивым мощным телом…

А уж что-что, но ценить подобные моменты я умею. И не только потому, что он, возможно, мой истинный.

Я перевела взгляд на второго мужчину, на его подтянутые ягодицы, словно скульптором вылепленные мощные мышцы ног и спины, и сглотнула набежавшую слюну.

Ох, Альмесета, дай мне силы не истечь слюнями по этим двум идеальным и несносным качкам.

Пока шли, я задумчиво изучала то одного, то второго мужчину и чувствовала влечение почему-то к обоим.

И эта странность меня слегка охладила.

Ну не может же быть у меня двух истинных?

Что, если это простая физиология?

Два красивых мужика, и тут я, — такая вся девственница тридцатипятилетняя (кому скажи — засмеют). К тому же тестостероном и мужественностью от них прет за километр. Да и эта мощная энергетика звериная.

Скорее всего, в этом все дело! Да!

А мне надо просто дать одному из них и успокоиться.

И сразу двух зайцев поймаю: и девственности наконец-то лишусь, и узнаю, что такое секс.

Или всё же подождать своего настоящего истинного?

Вдруг я себя не сохраню для него, а он потом на меня обижаться будет?

А он будет себя для меня хранить?

Ну ведь тупо же…

Вдруг я его встречу, когда мне тысяча лет исполнится? Мама говорила, что эльфы истинных порой и в таком возрасте встречали. А до этого, чтобы не скучно было, вполне себе временные пары создавали. Правда, бездетные. Ну не ходить же мне тысячу лет девственницей?

Но опять же, они оба — животные.

Фу, вообще, всё это глупые мысли.

Я, наверное, голову себе разбила и стресс сильный перенесла, все-таки не каждый день встречаю врагов, которых уже начала считать мифом и сказкой, вот меня и прет сейчас. Уверена, как только рана полностью затянется, я приду в себя и окажусь в безопасном месте, мне будет стыдно даже вспоминать такое!

Пока я пыталась мысленно решить извечную классическую дилемму, которая занимала почти все девичьи головы в интернате: «Дать или не дать? И кому из них?» (а я еще смеялась над ними) — мы наконец-то дошли до ручья, и Тимофей принялся себя отмывать.

А Никита из сумок, что нес собой, начал доставать одежду, причем военного образца.

Я тоже подошла к воде и, зачерпнув её, попыталась отмыть лицо, а то его уже начало стягивать от подсохшей крови.

Вода была ледяной, но хоть что-то.

Затем вытащила зеркальце из рюкзака с мыльно-рыльными и посмотрелась в него.

М-да, иллюзия закрывала всю грязь на лице, поэтому я убрала её, всё равно мужчины меня уже видели, и начала отмываться уже с мылом. Так получалось намного лучше.

Хорошо, что я носила черный обтягивающий топ и короткие джинсовые шорты с бутсами. Пятна крови, которые наверняка накапали на них, не были видны. Накладывать иллюзию на одежду я не умела, только на своё тело. Поэтому старалась носить немаркую.

Рана у меня оказалась на лбу, почти у самой кромки волос, и потихоньку затягивалась. Кровь из неё уже не текла. Я не стала её трогать, микробы и заражение мне были не страшны. Поэтому просто отмыла вокруг кровь и посмотрела на уже одевшихся по-военному мужчин.

И опять сглотнула набежавшую слюну.

О богиня, эти их майки еще сильнее выделяли все мышцы, заставляя мой организм просто плавиться от возбуждения.

Это же просто преступление — быть такими горячими и сексуальными жеребцами!

Походу, я им точно дам. Надо только выбрать, кому именно… Скорее всего, Тимофею. Он все-таки меня уже два раза своим телом прикрыл.

3 глава

Мужчины порадовали меня тем, что всё-таки поверх маек надели еще и куртки. Сразу как-то дышать даже легче стало.

— Значит, так, — слово взял Тимофей, почему-то скептически посмотрел на меня и, подойдя впритык, полез рукой к моему лицу. Естественно, я начала отходить. — Да тихо ты, я рану хочу глянуть.

— Чего на неё смотреть? Завтра заживет, — недовольно пробормотала я и отошла еще дальше, чтобы не вдыхать аромат, исходящий от мужчины.

Он отмылся от кишок дроу и теперь пах мылом и еще чем-то таким приятным, отчего у меня пальцы на ногах подворачивались, а мурашки внизу живота словно взбесились.

Тимофей повернул голову в сторону, словно настоящий зверь, крылья его носа затрепетали, отчего он даже глаза прикрыл, словно наслаждаясь, а затем резко открыл их и серьезно спросил, становясь сильно похожим на своего брата:

— Меня интересует, как ты себя чувствуешь. Нам до деревни тридцать кэмэ, сможешь такое расстояние быстро пройти?

Я мысленно выдохнула оттого, что он не сказал ничего по поводу моего влечения к нему, ведь явно же почуял, а затем почесала затылок. Тридцать километров — это не пять. Да, за день я наматывала, наверное, столько же. На мне было три пятиэтажных дома. В каждом по шесть подъездов. Я, конечно, выносливая стала благодаря мытью полов, но всё равно, наверное, будет сложно.

— Если не бегом, а шагом и с передышками, то думаю, что дойду, — пожала я плечами.

— Останавливаться не будем. Если что, понесу, — сказал он и подмигнул мне.

А я представила, как он возьмет меня на руки, и опять сглотнула набежавшую слюну. Ну уж нет, у меня же совсем голову снесет.

— Постараюсь идти быстро, — хриплым голосом сказала я и, отведя взгляд, начала его прочищать.

— Твои ноги… тебя же комары сожрут, нет нормальной одежды? — почему-то недовольным тоном голоса спросил Никита.

— Меня местные насекомые не едят, — ответила я.

И да, это действительно было так. Насекомые даже не пытались пробовать меня на зуб. Наоборот, держались подальше, словно я была чуждым опасным элементом. И не только насекомые, но и животные. Кошки, собаки, птицы…

Мама еще в детстве мне пояснила, что это из-за того, что мы эльфы. И попросила меня не лезть к животным, чтобы никто другой нас не заподозрил в чуждости к этому миру.

Поэтому с сожалением приходилось врать всем, что у меня аллергия на кошек и собак, когда, например, гуляя во дворе, все гладили чью-нибудь собаку или кошку, а я не подходила. Ибо знала, что только напугаю несчастную животину.

— Прикольно, мне бы так, — хмыкнул Тимофей.

— Тогда идем, — скомандовал Никита, и мы пошли.

М-да, если честно, я думала, что выносливая, но… одно дело — ходить по городу, и совсем другое — по лесу.

Спустя где-то час, как мне показалось, я решила поинтересоваться, а заодно притормозить у дерева и отдышаться:

— А мы туда идем хотя бы? И как вы ориентируетесь?

У мужчин не было никаких средств связи или компасов. Но они перли с уверенностью носорогов. И по их лицам я и близко не заметила, что они устали.

— Вот тебе и дитя Великого Леса, — усмехнулся Никита. — Да ты еле дышишь. Или это сказки, что эльфы на деревьях живут?

— Не сказки, — уязвленно посмотрела я на мужчину. — Я в Великом Лесу жила во младенчестве, всё остальное время мы с мамой жили на Земле и только в городах, прячась от преследователей. К тому же мы не дикари, у нас тоже города свои были… есть.

— Хм, — нахмурился Никита. — Значит, преступница не ты, а твоя мать?

— Да с чего ты взял, что она преступница! — Я даже ногой топнула от злости.

— Так чего же вас столько лет преследуют? Почему она тебе ничего толком не рассказывала?

— Она сказала, что они наемники, отступники, фанатики, вот и преследуют! — еще громче начала я орать.

А затем осеклась и задумалась.

Ибо раньше как-то не было времени даже поразмышлять об этом. Я просто верила маме на слово. Не знаю почему, но верила.

— Наемники, — вычленил лишь одно слово из моей отповеди мужчина и начал размышлять вслух: — Значит, кто-то нанял наёмников, чтобы они вас поймали…

— Не поймали, а убили, — уже тише ответила я.

— О как. Интересно, что такого сделала твоя мать, что и её, и тебя убить хотят, — задумчиво спросил мужчина.

— Да ничего она не делала! — опять начала я злиться на него, не веря в то, что мама могла бы быть преступницей.

Уж кого-кого, а настоящих преступников я видела. Это те уроды, что терлись вечно у интерната и детей забирали в свои притоны. Я как могла «своих» охраняла, а вот остальные… остальным приходилось намного хуже. Потому что всех я спасти не могла.

— Если она ничего не делала, то почему её преследуют? Еще и в другом мире? И для этого еще и наняли наемников?

— Да не знаю я! — уже с отчаяньем заорала я на мужчину, почему-то с каждым его словом сильнее злясь.

Ведь я сама никогда не спрашивала у мамы. Почему? Почему не задавала ей этих вопросов? Почему просто верила, и всё?

Как так-то?

— Ладно, хватит болтать, — постановил Тимофей, подошел ко мне ближе, повернулся спиной, присел на землю и скомандовал: — Полезай мне на спину. Так быстрее добежим.

— Да я бы передохнула, и можно дальше, — выдохнула я неуверенно, сама прекрасно понимая, что так быстро, как они, просто не могу идти, но и вдыхать постоянный аромат от мужчины — то еще испытание для моих гормонов.

Но ответил за него вечно чем-то недовольный Никита:

— Полезай давай, а то я сам тебя сейчас через плечо перекину, и будешь, как мешок картохи, болтаться всю оставшуюся дорогу. А то и так из-за тебя еле тащимся.

Я посмотрела на него и поняла, что этот точно может исполнить свою угрозу, поэтому решила, что лучше уж с удобством, чем без.

Рюкзак у меня давно уже висел не на одном плече, а на двух, поэтому подошла к мужчине и, стараясь не думать о том, как круто от него пахнет, а также игнорировать радостно запорхавших бабочек в моем животе, обняла за шею. А он резко поднялся и подхватил меня за ноги, прижав к своему корпусу, еще и вверх подбросил, отчего я взвизгнула и сильнее обняла его за шею.

— Ого, ну ты и пушинка. Сколько весишь? Килограмм десять, что ли? — хмыкнул мужчина, и только я хотела ответить, что вообще-то целых сорок пять, и то набрать умудрилась за последние три года (ибо эльфы очень тонкокостные), как он сорвался с места.

Я вжала голову в плечи и вцепилась в него покрепче. Почти срослась. Страшно было до ужаса. Я скорость не особо любила. Я вообще любой экстрим не уважала и не понимала людей, у которых и так-то век был короток и уязвимость повышенная, а они постоянно рисковали собой и своим здоровьем.

А сейчас я понимала, что если слечу, то мне хана. Я могу просто не пережить это падение. Ну или буду восстанавливаться очень долго.

А быть уязвимой я очень не любила.

Даже не представляла, что он может также передвигаться, как те вампиры из фильма.

Мы резко остановились, и я еще не сразу поняла, что пора слезать.

Голова кружилась, меня нещадно тошнило, и, когда Тимофей меня отпустил, я не удержалась и чуть не упала на землю. Хорошо, что он развернулся и поймал меня.

Правда, я тут же согнулась пополам, и меня вырвало.

— Что ж ты такая малохольная-то, — вздохнул Никита. — Я думал, эльфы очень выносливые, или опять всё сказки?

— Выносливые, — прохрипела я. — Когда третье совершеннолетие отмечают. Тогда и выносливыми становятся. Мне мама так говорила.

— А у тебя какое?

— Первое, — вздохнула я, стоя на четвереньках, поддерживаемая Тимофеем.

Он и волосы мои убрал, чтобы я их не испачкала. Блин, заботливый какой. Наверное, я ему точно дам…

— И сколько тебе лет? — спросил меня мужчина.

— Тридцать пять, — на автомате ответила я, все еще пытаясь прийти в себя и ужасно стесняясь того, что меня вырвало при них.

— Ого…

— Ничего себе! А выглядишь лет на двадцать, не больше…

Мужчины высказались почти одновременно.

— А вам сколько? — спросила я, отодвигаясь подальше от того, что было на земле, и заодно от Тимофея.

Стыд и неловкость просто затопили меня с головой. Я терпеть не могла оказываться в такой ситуации. Понимаю, что глупо, но годы жизни среди озлобленных подростков привили мне кучу разных комплексов.

Мужчина немного помедлил, но всё же отпустил меня. Но встать у меня не получилось, поэтому просто уселась на лесную подстилку.

— Мне двадцать семь, — сказал он, — а брату — двадцать пять.

— Ну я так и подумала, что ты еще совсем зеленый, — хмыкнула я, весело посмотрев на Никиту.

— Могу сказать, что для милфы ты очень даже ничего, — скабрезно ухмыльнулся он в ответ.

— Кто? — нахмурилась я, пытаясь понять, что это за милфа такая, а заодно доставая из рюкзака бутылочку с водой и салфетки.

— Сексуальная женщина среднего возраста, — пояснил мне, как прилежный ученик, он.

— Да пошел ты! — разозлилась я. — Какая я тебе женщина среднего возраста? Я вообще по меркам нашей расы еще очень юная!

— Ну я-то вашу расу толком не видел, ты первая представительница, — ответил Никита, явно продолжая меня подзадоривать. — Еще неизвестно, вдруг ты всё врешь?

— Знаешь что? — процедила я. Достал он меня со своими подозрениями.

— Что? — спросил он, и я физически ощутила исходящую угрозу от мужчины, а он повернул голову так, как это делал недавно его брат, тоже словно обычный зверь — в сторону, его глаза пожелтели, и даже черты лица заострились.

— Ничего! — ответила я и, все же поднявшись на ноги, демонстративно начала полоскать рот и вытираться.

А еще срочно зажевывать жвачкой мерзкие ощущения во рту. Ну и внимание отвлекать своими бытовыми действиями.

Уж я-то знаю, когда стоит притормозить, научилась распознавать реальную угрозу, а парня явно задела моя насмешка.

У мужиков вечно с этим проблемы. Стоит указать на их возраст — и всё, сразу взрываются. Еще в интернате заметила. И надо же было мне задеть этого качка!

Наверное, всё из-за того, что сама себя хреново чувствовала, вот и вылила свой негатив на него.

Язык мой — враг мой.

Сама как озлобленный подросток себя веду с этими двумя…

Выкинув глупые мысли из головы, начала осматриваться вокруг.

И спустя несколько мгновений озадаченно спросила:

— Я не поняла, а где ваше поселение?

Мы находились возле небольшого домика у лесного озера. Живописно, конечно, и красиво, но… других домов я не заметила что-то. Кроме небольшой постройки рядом с этим самым домиком.

— Мы дотуда не дошли, — ответил Тимофей и добавил: — Это граница земель нашего отца. Мы не имеем права заходить на его территорию, пока он сам или кто-то из его ближников не появится и не проводит нас к поселению.

— Чего? — удивилась я. — Что еще за новости дня?

— Мы половозрелые самцы, добровольно покинувшие стаю несколько лет назад, — продолжил Тимофей. — И если войдем на чужую территорию без сопровождения, это будет считаться вызовом. А мы своему отцу вызов делать пока не собираемся, поэтому надо будет подождать сопровождение.

Слово «пока» мне что-то совершенно не понравилось. Кстати, парни уже намекали мне на то, что они единственные наследники, а теперь вот это его «пока».

— А он откуда узнает, что мы тут? — спросила я.

— Датчики движения и камеры, — насмешливо хмыкнул Никита, подходя к домику и прикладывая к появившейся панели палец.

Как он еще фразу «деревенщина ты неотёсанная» в конце не добавил, удивляюсь.

Прозвучал сигнал, замок щелкнул, мужчина, взявшись за ручку, потянул за неё, и дверь открылась.

Он вошел внутрь.

А я заозиралась по сторонам, и правда увидев высоко на деревьях несколько камер, которые смотрели на меня.

Стало немного неловко.

У них тут, оказывается, всё серьезно, а я почему-то представляла совсем другое.

В кино-то было всё по-простому у оборотней, вот я, видимо, и решила, что тут так же…

Но, с другой стороны, даже лучше. Мама ведь не зря решила, что этот мужчина её… кто он там ей, в общем, что он нас может защитить.

— Идем в дом, — кивнул мне Тимофей. — Там мы поговорим с отцом.

Сам он тоже пошел следом за братом.

— Там есть связь? — уточнила я, подходя к крыльцу и разглядывая дом внутри.

Там было светло и чисто. А еще хороший современный ремонт.

Я вошла внутрь и закрыла за собой дверь, осматриваясь.

Дом явно состоял из двух комнат, а может, и больше. Сейчас я попала в холл, совмещенный с кухней и прихожей, но увидела пару закрытых дверей.

Мужчины не стали разуваться, я тоже решила, что не буду, хотя хотелось, очень уж чисто было. Да и давненько я не видела такой красоты.

Поначалу мама, еще когда мы с ней были вместе, снимала хорошее дорогое жильё, но чем чаще мы с ней переезжали, тем хуже становились наши условия. Последний год мы вообще жили в каком-то бараке, где удобства были во дворе, а воду надо было греть, чтобы помыться.

Никита сел за стол и, открыв ноутбук, начал там что-то делать, а Тимофей полез в холодильник, достал бутылку с водой и сделал несколько глотков.

А я почему-то не решалась пройти дальше и так и топталась на месте, чувствуя робость от всей этой роскоши. Ну не совсем роскоши… но просто здесь было очень круто. Хотя снаружи дом выглядел не очень…

— Тут есть консервы мясные, жрать будем? — спросил Тимофей, смотря то на брата, то на меня поочередно.

Я отрицательно покачала головой и поморщилась. Есть мне сейчас совсем не хотелось. К тому же мясо я не могла употреблять в пищу, только лишь овощи.

— Отец, привет, — услышала я голос Никиты и тут же буквально вся превратилась вслух, даже подошла ближе к столу, встав позади Никиты, и заглянула в экран.

Очень уж мне любопытно было увидеть мужчину, который якобы стал мужем моей мамы.

— Таисия с вами? — спросил он.

— Я здесь, здравствуйте, а где мама? — откликнулась я, внимательно разглядывая того, кто был на экране.

Оказалось, что сыновья очень сильно на него похожи. На вид мужчине было лет тридцать, не больше. Совсем молодо выглядел. Но взгляд… взгляд выдавал его возраст. Интересно, а сколько оборотни живут?

— Она сейчас подойдет, — ответил мужчина, тоже пристально разглядывая меня, и добавил с легкой улыбкой: — Моё имя — Николай. Рад познакомиться. Ты очень сильно похожа на маму.

— Я тоже рада, — улыбнулась я, решая быть вежливой с человеком, точнее, с оборотнем, от которого зависела наша с мамой жизнь. — Скажите, это правда, что вы поженились?

— Правда, — ответил мужчина. — Мама тебе не говорила?

— Нет, — покачала я головой.

— Что ж, значит, сейчас подойдет и объяснит тебе всё, — ответил он.

— Привет! — сказал Тимофей, подходя ближе и становясь ко мне впритык, отчего мне стало немного неловко.

Но, с другой стороны, тут сесть было некуда, да и места не так много, чтобы мы все уместились в маленькое окошечко фронтальной камеры, что находилась в левом нижнем углу экрана, так что ладно, потерплю немного.

— Привет, сын. Как у вас дела и почему вы в южном доме? — начал задавать вопросы мужчина. — Я думал, вы подъедете с северных главных ворот. Что-то случилось?

— Случилось, — ответил Никита. — На нас напали. И судя по тому, что ты спокойно отнесся к внешности нашей гостьи… — В этот момент я вспомнила, что так и не вернула себе человеческий облик. Видимо, из-за стресса совсем забыла надеть личину. Хорошо, что нас люди никакие не видели, а то вопросов бы, наверное, было… А Никита тем временем продолжил: — Ты, возможно, даже предполагаешь, кто именно…

— Да, — недовольно поморщился мужчина. — Это были дроу? Темные эльфы?

— Он был один. И он тот еще псих и камикадзе. Выехал прямо на встречку, явно собирался врезаться лоб в лоб. Пришлось сворачивать и уходить в кювет, — это уже объяснял Никита. — Машину мне новую угробил, уёбок. — Он прищурился и недовольно протянул: — И вновь ты не удивлен.

— Мне жаль, сын. Вы целы? — с тревогой спросил Николай, избегая отвечать на прямые вопросы от сына.

— Целы, — это был Тимофей. — Лучше скажи, когда за нами ближники придут?

— Тут такое дело… — Он опустил глаза вниз, но затем опять прямо посмотрел в экран. — Таисии нельзя к нам в стаю возвращаться.

— Почему это? — воскликнула я, подавшись вперед, и чуть ли не легла на Никиту.

— С чего вдруг? — недовольно нахмурился Тимофей.

— А мы тут, вообще, при чем? — а это был уже Никита.

Тут в кадре появилось лицо моей мамы.

И она была без иллюзии.

— Доченька? — посмотрела она мне в глаза.

Мы не видели друг друга целых десять лет. Когда она оставила меня в интернате, местные технологии еще не были так распространены, чтобы общаться через видео. Доступа к компьютеру с видеокамерой у меня не было. Это последние два года уже можно было это делать, но у меня не было настолько хорошего телефона. Был старинный кнопочный. А новый я смогла купить себе буквально за месяц до того, как отправиться к маме. И обычно это я ждала от неё звонков, так как она всегда звонила с разных номеров. И связалась мама со мной за неделю до того, как мне к ней надо было поехать. Короче… пообщаться даже через видео у нас не получалось.

А сейчас я еле сдержалась, чтобы не заплакать, когда увидела такие родные глаза.

— Мама? — хрипло спросила я, но, сосредоточившись, постаралась задавать важные вопросы. — Николай сказал, что мне нельзя в стаю. Мы куда-то в другое место поедем?

— Нет, милая, всё не так просто. — Она перевела взгляд на мужчин. — Здравствуйте, молодые люди. Меня зовут Силивиониэль. Но можно просто Сильвия. Спасибо вам огромное, что взяли мою дочь с собой.

— Здравствуй… те, — ответил Никита, во все глаза пялясь на мою маму и бросая взгляд на окошко экрана с фронтальной камеры, где видел меня. — Вы и правда очень сильно похожи…

— Да, спасибо, — криво улыбнулась она.

— Мама, объясни, что мы будем делать дальше? — решила я вмешаться в знакомство, потому что сейчас именно это меня больше всего беспокоило.

— Давайте все успокоимся. Сейчас все присядем и нормально поговорим, — с шумом выдохнув, сказал Николай и, встав, пошел за вторым креслом.

В этот момент мама уселась на его место и внимательно смотрела на меня.

— Милая, ты встретилась, да, с одним из них? — спросила она. — Я успела многое уже услышать…

— Да, — кивнула я, — и он взорвался. Но я хотела узнать: почему? За что они так хотят меня убить, что даже готовы жертвовать своей жизнью? Ты ведь раньше мне не говорила толком…

— Почему? Говорила, я же говорила, что они фанатики…

— А еще наемники, — вмешался в наш разговор Никита. — Почему они вас преследуют, да еще и столько лет?

— Это тайна, — нахмурилась она. — Касаемая только меня и Таиси.

В этот момент вернулся Николай с креслом и, поставив его рядом, сам сел в него.

А Никита, не обращая на это внимания, продолжил допытываться, и мне впервые не хотелось его останавливать:

— Благодаря этой тайне мы чуть все не погибли! И, как нам сказала Тая, этот псих был не один. И сейчас вы, возможно, подвергаете опасности всю стаю!

— Нет, — покачала она головой и, отводя взгляд, прошептала: — Я им не нужна. Им нужна только Таиси.

— Поэтому вы от неё решили избавиться? Умно, — усмехнулся Тимофей, который до этого молча стоял рядом.

А у меня внутри всё заныло.

— Нет! Вы все не так поняли. Таиси, милая, это всё не так. — Мама посмотрела на меня с мольбой во взгляде.

— А как? — спросила я, чувствуя, как внутри всё леденеет от неприятных выводов, что только что озвучил Тимофей.

Ведь я и сама думала об этом, но всегда гнала от себя подобные мысли, а сейчас мама чуть ли не сама сказала об этом мне.

— Наша с тобой кровь, она усиливается, — начала она быстро говорить, словно переживая, что не успеет. — Магически, когда мы рядом, нас проще отыскать. А когда по отдельности — уже намного сложнее. Я думала, что спустя столько лет они отстанут от нас. Надеялась, что всё позади. Что они ушли. Помнишь, как часто мы с тобой переезжали с места на место, милая?

— Помню, — кивнула я и поморщилась, вспоминая, что в год мы и правда переезжали порой по два и даже три раза.

— Я догадалась, что дроу находят нас именно из-за этого. Они используют магию крови и чувствуют, когда наша с тобой кровь усиливается. Поэтому мне и пришлось принять такое непростое решение. Я только догадывалась, что это так. Но когда уехала от тебя подальше и целых два года дроу нас не могли найти, поняла, что так и есть. Пока мы рядом, они нас быстрее находят, а когда по отдельности, то им сложнее… Вот и сейчас. Ты начала ко мне приближаться, и один из них, который, видимо, был ближе всех, тебя засек. И попытался убить…

— Значит, скоро и остальные приедут, — констатировала я печальный факт, чувствуя, как в душе что-то рушится.

Ведь я так мечтала, что вот-вот увижу маму и заживем мы спокойной жизнью. А возможно, и вернемся к себе на родину — в Великий Лес. Она же обещала мне…

— Да, — кивнула она, вгоняя меня в уныние, и я увидела, как затряслись её губы, а глаза увлажнились от непролитых слез. — Прости меня, солнышко, но тебе нельзя ко мне приближаться, иначе они тебя найдут и убьют.

— Вы так и не сказали, зачем они хотят убить вашу дочь, — вновь вмешался Никита в наш разговор.

— Они фанатики, — опять попробовала отделаться она своей извечной отговоркой, но я была так зла, что не выдержала и заорала:

— Да хватит уже врать! Скажи мне правду! Я имею право знать!

Мама даже опешила и отпрянула от экрана, а Николай тут же обнял её и, посмотрев на меня с осуждением, сказал:

— Таисия, успокойся. Твоей маме и так тяжело. А ей нельзя сейчас нервничать.

— Что? Это почему это? — в шоке уставился в экран Никита.

4 глава

Я тоже с удивлением посмотрела на родительницу.

А от Тимофея вдруг повеяло такой сильной агрессией, что я непроизвольно сделала шаг от него в сторону.

— Только не говори, что она беременна, — процедил он, мгновенно из вечного весельчака и доброго увальня превращаясь в жестокого и беспощадного зверя.

— Да, это так. Сили беременна, — ответил Николай, продолжая обнимать мою маму и смотря с уверенностью в глаза сыну.

А я просто ахнула от услышанного.

— Это правда? — прошептала я, не понимая, как такое может вообще быть, и смотря пристально в мамины глаза.

Она же говорила, что дети рождаются только от истинных…

— Отец, ты же обещал, что у тебя не будет наследников, — натурально прорычал Никита, и я заметила, как черты его лица заострились, а глаза стали волчьими. — Что мы будем единственными! Мы только поэтому не сделали тебе вызов!

— Я обещал, но с оговоркой, — ответил Николай, продолжая прижимать к себе мою маму, и даже подался вперед, будто пытаясь прикрыть её от сыновей. — Но Сили — моя истинная. И поэтому я и захотел от неё дитя.

— Этого не может быть, — нахмурилась я.

— Вот именно! — выдал Никита. — Что за чушь? Она же даже не оборотень! Наверняка окрутила тебя своей эльфийской магией, а ты заделал ей ребеночка.

— Не надо считать меня идиотом! Я свою истинную узнал! — рыкнул мужчина и, заметив, что мама совсем втянула голову в плечи, тише добавил: — К тому же магия Сили на меня не действует, мы уже проверили это через нашего шамана. И я уже поставил ей метку. Так что вопрос закрыт. Сили — моя истинная пара. И у нас будет ребенок.

Я же смотрела в глаза маме, а она виновато и с легкой грустью глядела на меня.

— Мама, я не понимаю, как так-то? Поясни! — спросила я у неё. — Ты же говорила, что можешь иметь детей только от истинной пары. Мой отец — он твой истинный. — И добавила: — Был.

Потому что знала, что его больше нет в живых. Мама рассказывала мне всего один раз, что он погиб, помогая нам бежать. Больше она не хотела ничего о нем вспоминать, потому что ей было слишком больно, а я не спрашивала, не желая бередить её раны. И лишь иногда я слышала, как она во сне зовет его и горько плачет.

— Так и есть, — с шумом выдохнула она и улыбнулась сквозь непролитые слезы. — Такое случается, доченька. Но очень-очень редко. Амельсета не зря открыла мне путь в этот мир. Скорее всего, она показала, что здесь я смогу найти своё счастье и своего истинного. Я сама не ожидала, что так получится. Клянусь, дочка…

— А как же я? — прошептала я одними губами, ощущая себя преданной единственным близким для меня существом.

— Таисия, — позвал меня Николай, заставив перевести на него взгляд. — Не переживай, мы с твоей мамой не собираемся тебя бросать или отказываться от тебя. Я придумал кое-какой план. И думаю, что он устроит всех нас.

— М-да, интересно послушать, — мрачно проговорил Тимофей, сверля недобрым взглядом отца.

— Я готов отдать вам золотой рудник и земли вокруг него, — ответил мужчина, смотря старшему сыну в глаза.

Никита в ответ аж присвистнул.

— С чего это такая щедрость? — спросил он, склонив голову набок.

— Что ты хочешь взамен? — это был вопрос от Тимофея.

— Я хочу, чтобы вы забрали с собой Таисию, защитили и предоставили комфортные условия для жилья. И да, она получит тридцать три процента акций.

— Сколько? — опять вызверился Никита. — Этот рудник принадлежал нашей маме и должен был полностью перейти нам! Ты не имеешь права!

— Когда я забирал этот рудник у вашего деда как приданое за вашу мать, он был заброшен и не работал несколько десятков лет. Мне пришлось его восстанавливать практически собственными руками и вкладывать в него уйму сил и собственных сбережений. Поэтому он принадлежит мне, — зло отчеканил Николай. — И я имею право распоряжаться им так, как мне будет угодно. И сейчас я хочу быть уверен, что дочь моей истинной пары будет в безопасности, а также нормально жить и не думать о завтрашнем дне. Поэтому даю ей третью часть акций. Вы же получите остальные шестьдесят семь процентов на двоих.

— А меня спросить не хотите? — хриплым голосом сказала я.

— Милая, но ведь это хороший выход, — посмотрела на меня мама с мольбой. — Тебе больше не надо будет жить в ужасных условиях. Не надо будет работать. Ты будешь в безопасности. Я там была. Там отличная современная деревня.

— А если мы откажемся и сделаем тебе вызов? — это был Тимофей.

И все резко замолчали.

Николай смотрел старшему сыну в глаза, не мигая, а тот не сводил взгляда на него.

Я же пыталась переварить полученную информацию и позорно не расплакаться.

— Зачем тебе это? — спустя какое-то время разжал губы Николай, смотря на старшего сына. — Тебе же не нужно моё место. Ты ведь и сам это знаешь. Неужели только из мести готов меня убить? А сам потом что? Бросишь всю стаю на произвол судьбы? Подумай о брате, в конце концов. Если ты о других членах стаи не хочешь думать.

Никита даже не вмешивался. Он будто ждал сигнала от брата. И явно готов был поддержать любое его решение.

Мне даже стало завидно от того, какие крепкие у них отношения. Ведь я была по жизни одиночкой и такого близкого человека рядом со мной не было уже целых десять лет.

Да и теперь, как оказалось, я и близко не смогу подойти к маме.

Тимофей же молчал, и я чувствовала, как в воздухе разливалось напряжение.

Здесь и сейчас явно решалась не только моя судьба, но и судьба моей матери, и она не выдержала первой.

— Тимофей, пожалуйста, не делай этого, — прошептала она. — Если дело только во мне, то я готова убраться из стаи от вашего отца. Я готова уйти. Только не надо. Прошу! — Она даже руки в умоляющем жесте перед собой сомкнула, окончательно повергая меня в ступор. Моя гордая мама готова поступиться своим благополучием ради этого мужчины. Нашим благополучием? И благополучием своего нерождённого ребенка от истинного?

— Прекрати, Сили, — недовольно рыкнул Николай. — Я не позволю тебе уйти. И мы это уже обговаривали, и не раз. — Он перевел взгляд опять на сына и добавил: — Хочешь, чтобы я попросил прощения за мать? Хорошо, я прошу у тебя прощения. Я виноват, что не уследил. Виноват, что позволял ей слишком много пить. Виноват, что она не хотела спокойной жизни и постоянно искала приключений. Виноват, что позволял ей гулять со всякой швалью. Надо было закрыть её в комнате, привязать к кровати и никуда не пускать. Ах да, я уже так делал. Но ты ведь и сам помнишь, к чему привели эти действия? Помнишь ведь, сынок? Но я всё равно прошу у тебя за это прощения. Ведь тогда бы она не погибла в автокатастрофе пьяная с очередным своим обнаркоманенным любовником, при этом подставив всю стаю. Ведь нам тогда пришлось выплатить огромную сумму штрафа. Те самые деньги, что я откладывал на закупку расходников для производства. И мне пришлось залезать в долги, — он говорил эти предложения спокойно. Без каких-либо эмоций. Но я видела, что каждая им сказанная фраза — правда. Потому что плечи что Тимофея, что Никиты опускаются. А Николай продолжил: — Но если это вызов, то я его принимаю. Твоё решение, сын.

— Николай, не надо, — начала рыдать мама и хватать мужчину за руки. — Пожалуйста. Я не хочу тебя потерять. Я столько лет тебя ждала. Только не сейчас, прошу…

Она опять повернула голову и уставилась на Тимофея, но на этот раз молча.

Долгую минуту он молчал, а затем перевел на меня какой-то очень тяжелый взгляд, отчего мне захотелось еще пару шагов назад сделать, потом сказал:

— Хорошо, мы забираем рудник, Таю берем с собой. Жду документы сегодня.

— Документы будут, — кивнул Николай, а Никита вырубил связь.

— Какого хрена ты выключил? Я с мамой так и не поговорила толком! — заорала я на мужчину и кинулась отбирать у него ноутбук.

Но меня перехватил Тимофей за плечи и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Уходим, сейчас, быстро.

— Что? Почему, зачем? — захлопала я ресницами, заметив, как Никита встал и вместе с ноутом пошел к выходу. Обернувшись, он спросил:

— Ты плохо слышала свою мать, что ли? Чем ближе ты к ней, тем быстрее тебя найдут ваши дружки. Или сильно хочешь с ними пообщаться? Нам пока этого не надо, тем более близко к стае. Там есть дети, и они могут пострадать. Если уж и встречаться с этими взрывными типами, то подальше от возможных жертв.

— Поедешь на моей спине или, как мешок картошки, на плече? — спросил меня непривычно сухим тоном Тимофей.

Как-то странно было даже. За это короткое время мне показалось, что он вроде милый и веселый парень, а сейчас он вел себя совсем иначе.

— На спине, — тихо ответила я, понимая, что вставать в позу будет глупо.

Потом подумаю о случившемся, где-нибудь в тишине и одиночестве…

Тимофей развернулся, и я, уже наученная предыдущим опытом, сама устроилась поудобнее и покрепче обняла мужчину за шею.

А он опять подбросил меня выше, прижав мои ноги к своему мускулистому корпусу, вышел из домика, захлопнув дверь ногой, и рванул вглубь леса, даже не дав мне толком морально подготовиться к такому быстрому перемещению.

На этот раз бежали мы гораздо дольше, я даже успела слегка привыкнуть. А когда Тимофей остановился и я сползла с его спины на землю, то даже смогла удержать внутренности своего и так уже пустого желудка внутри.

Но меня нехило так штормило, и поэтому я не сразу сообразила, где мы вообще находимся.

А оглянувшись, поняла, что мы почти что вышли к шоссе, только прячемся за деревьями в подлеске.

Никита присел на поваленное дерево и, открыв ноут, начал там что-то делать, Тимофей же просто стоял и, нахмурившись, смотрел куда-то вдаль.

Я же стащила рюкзак со спины, доползла на четвереньках до дерева, уселась рядом, опёршись о него спиной, выдохнула и спросила у мужчин:

— Зачем мы тут?

— Ждем, когда приедет за нами машина от отца, — ответил Никита. — Она уже выехала и будет где-то через пятнадцать минут.

— А дальше что?

— Дальше нас увезут в ближайший аэропорт, купим билеты и полетим в Омск.

— Это еще зачем? — нахмурилась я.

— От Омска в двухстах кэмэ наш новый дом, — это был уже Тимофей.

— Ваш новый дом? — переспросила я, а Тимофей повернулся и, одарив меня мрачным взглядом, поправил:

— Наш новый дом. Ты теперь будешь жить с нами. Или ты не слышала нашего отца? Он подарил тебе тридцать три процента акций. Походу, твоя мать и правда его истинная. Иначе он бы не совершил такой тупой поступок.

— А если я не согласна? Если мне эти проценты на хрен не нужны? — спросила я обоих мужчин, переводя взгляд с одного на другого.

— Не будь дурой, — хмыкнул Никита. — Тебе такой лакомый ломоть с неба упал, а ты отказываешься? Тебе же теперь вообще работать не надо. Только жрать и спать. Ну шмотки там всякие. Что еще вам, бабам, надо?

— Мне ничего не надо от вашего отца, — отвернулась я и добавила хриплым голосом, чувствуя, что еще немного и все же расплачусь от жалости к себе: — Я надеялась, что маму увижу и мы будем жить нормальной спокойной жизнью.

— Доберемся до рудника, и будет у тебя спокойная жизнь, — не глядя на меня, ответил Тимофей.

— Я не хочу ни на какой рудник ехать, вы не слышите меня, что ли? — опять возмутилась я, пытаясь донести до этих двоих своё отношение ко всему случившемуся.

— Тебя никто и спрашивать не будет. Возьмешь в зубы, что дают, и поедешь туда, куда скажут. А там будешь наслаждаться богатой жизнью. Вопрос закрыт, — а это был уже Тимофей.

— А раньше ты мне больше нравился, — печально вздохнула я.

В ответ мужчина посмотрел на меня, и я заметила на его лице веселую ухмылку, ту самую, которую видела раньше. А затем он резко опять преобразился, сделавшись жестким и мрачным. Как будто два разных человека. Э-э-э, точнее, оборотня. Мне даже жутковато стало от увиденного.

— Вроде бы взрослая девочка уже, тридцать пять лет как-никак, а в характерах очень плохо разбираешься, — сказал он спокойным, ровным голосом.

— Я всяких людей видела в своей жизни, но таких, которые вот так меняются, по щелчку пальцев, — впервые, — ответила я.

Я заметила, как Никита встал, зачем-то уселся между мной и Тимофеем и пристально посмотрел на своего брата.

Эти телодвижения меня здорово удивили. Я уже в интернате научилась интуитивно чувствовать грядущие неприятности, и сейчас мне показалось, что что-то похожее вот-вот случится.

А Тимофей перевел взгляд на своего брата, хмыкнул и со словами: «Отойду в кустики», отвернувшись, отошел от нас подальше, скрывшись за кустами.

Я какое-то время переводила взгляд с кустов, за которыми скрылся мужчина, на Никиту и обратно, а затем не выдержала и спросила:

— Что всё это значит?

А он тоже смотрел на те самые кусты, где скрылся его брат.

Я думала, что Никита так и не ответит, но спустя целую минуту он всё же пояснил:

— Он зол. И сейчас к нему лучше не подходить. Может покалечить. А ты, дурная, провоцируешь его постоянно. Потом он жалеть будет, что тронул тебя. Ты ведь ему тоже нравишься, и даже больше. Так что думай, прежде чем рот открывать, хотя бы иногда.

Я какое-то время смотрела на мужчину, пытаясь проанализировать всё им сказанное, и поняла… что мне надо уходить от них подальше.

Мама всё равно от меня отказалась, а с этими двумя мне точно не по пути.

Если они способны причинить мне боль просто потому, что под руку попалась, значит, это не те существа, с которыми мне стоит дальше общаться.

Умом я всё это прекрасно понимала, а вот душа почему-то заныла. Заныла от близкого одиночества.

Работы любой физической я не боялась. Прятаться научилась. Выживу, мне не привыкать.

Но жить опять одной… ни с кем не дружить, ни с кем не сближаться. Постоянно ожидать, что меня найдут? Очень тяжело.

И даже маме теперь я не нужна. Она заменила меня другой семьей.

Было больно осознавать всё это.

И не хотелось верить в худшее.

Но и постоянно ждать от кого-то из этих мужчин агрессии — тоже ничего хорошего.

Чем они тогда лучше моих врагов?

Да ничем.

Наверное, теперь даже к лучшему, что у мамы всё хорошо, а я могу спокойно выживать одна, зная, что мне надо просто держаться от неё подальше.

Решено: как только окажемся где-то в людном месте, сбегу.

Главное сейчас — добраться до этого людного места.

А эти их проценты… пусть забирают. Ясно же, что мне это принадлежать не может. Это их по праву.

Не хочу я так жить.

Нельзя чужое брать. Этому мама меня с детства научила, и потом в интернате я видела, к чему приводят подарки, падающие с неба.

Своих детей я пыталась учить, что за любой подарок всегда будет расплата, и они вроде бы прониклись, а те, кто не прониклись, получали так от жизни, что хорошо, если выживали. Зато становились отличными примерами.

Вот и сейчас я не собиралась становиться этим самым «примером».

Ясно, что для братьев я сейчас как кость поперек горла.

Так что участь меня ждет незавидная, если мне этот подарочек все же прилетит.

Поэтому бежать надо от них куда подальше.

А с мамой… с мамой я потом свяжусь и поговорю уже обстоятельно.

А то неизвестно еще, к кому она там попала, вдруг она ошибается и тот мужик не её истинный? Вдруг это просто особенность такая у наших видов?

А она решила, что раз беременная, то всё, сразу истинный?

Короче, что-то не верится мне во всё происходящее. Я еще этот вопрос изучу как следует и, возможно, маму заберу из лап отца этих двоих.

Кивнув сама себе, даже успокоилась, и на душе стало легче, но всё равно грустно из-за расставания и того, что ошиблась в мужчинах, которые мне впервые по-настоящему понравились.

Точнее, не мне, а моему организму.

Вот, опять же повод задуматься. А что, если оборотни просто так на эльфов влияют? В нашем изначальном мире их не было, иначе мама бы мне рассказала. А здесь она встретила и ошиблась? Так же, как и я сейчас.

Они же мне сразу оба понравились. Я уже в тот момент поняла, что здесь что-то не так. И есть какой-то подвох.

Что, если я на всех оборотней буду так реагировать?

Наверняка достаточно оказаться подальше от этих красавчиков, вернуться к обычным людям, и я сразу же успокоюсь и забуду о них.

И то же самое будет с мамой.

Ну и отлично.

Теперь у меня есть план, и я буду ему следовать. Осталось только добраться до людного места и свалить подальше.

Пока я размышляла над тем, что буду делать, не заметила, как пролетели пятнадцать минут.

Зато заметили мои спутники. Причем первым из кустов появился Тимофей и, кивнув брату, пошел к трассе, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Словно я пустое место.

Я еле сдержалась, чтобы не крикнуть что-то типа: «Эй! А как же я?»

Но вместо этого поднялась со своего насиженного места и спросила у Никиты:

— Что, уже всё, пора?

— Ага, — лениво ответил тот, тоже не глядя на меня, и, встав, отправился к трассе.

То, как мужчины меня игнорировали оба, почему-то задевало.

Странное ощущение. Неприятное. Никогда такого не чувствовала. Да, в интернате порой ссорилась со своими подопечными, но… меня вообще не трогало, если они меня демонстративно игнорят. Наоборот, так даже было проще исчезать из их жизни, что я, собственно, и делала.

Надо поскорее от них уходить.

Не нравится мне это.

Я кое-как выскребалась на трассу. Ибо, как оказалось, после подлеска был кювет, из которого достаточно сложно было вылезать.

Но опять же никто из мужчин не обратил на меня внимания и даже не предложил помощь. Хотя видели, что я тут страдаю! Они стояли возле большущего черного джипа (понятия не имею, что за марка, никогда в них не разбиралась, видно, что пипец какая дорогая, и на этом всё) и разговаривали с каким-то мужиком.

Явно не их отцом.

Но тоже довольно брутальным, правда, выглядел он постарше. Волосы, посеребренные сединой, как и легкая щетина. Видно, что ухоженная и явно мужик бывает в салоне. А еще весь такой представительный. В брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Похож на адвоката. И запах от него… очень дорогой.

Вот что значит «почувствуй себя замухрышкой».

Благо Тимофей с Никитой выглядели больше как охотники, нежели как богатые бизнесмены. А когда я их на дороге увидела впервые, вообще были в джинсах и футболках. В образе «свои парни». Так что их я и не подумала стесняться.

— Здрасти, — сказала я, подходя ближе к мужчинам, стараясь держать спину прямой и подбородок повыше.

У меня всегда была такая реакция, когда я начинала смущаться собственного внешнего вида. Сразу же вспоминала, что я эльфийка и вообще не из этого мира. И где-то там у нас куча денег. И родилась я в роскоши. Которую никогда не видела. Глупо, конечно. Но слишком уж много времени я провела среди интернатовских детей.

Ох уж эти комплексы. Надо как-то их из себя изживать. К психологу, что ли, походить? Только как я с ним буду разговаривать?

«Здравствуйте, я — эльфийка!» — тут же мысленно представила я эту сцену и то, как психолог быстро набирает санитаров, чтобы отправить меня в психушку.

Эти отвлеченные мысли меня немного рассмешили и одновременно успокоили. И когда я уже подошла к мужчинам, то не так сильно загонялась по поводу своей внешности.

— Здравствуйте, Таисиониэль, — назвал мужчина меня моим полным настоящим именем, отчего я даже слегка опешила.

Было необычно слышать это имя из уст человека. Заметив, видимо, мою реакцию, мужчина с доброжелательной улыбкой тут же пояснил:

— Ваша мать назвала мне ваше полное имя. Но, как я понял, в документах у вас другое. Моё имя — Макар Антонович Фадеев. Я юрист и поверенный Николая Дмитриевича Аксенова, вашего отчима. А также его бета. Рад познакомиться. — Он протянул свою руку мне.

Я уже хотела на автомате её пожать, но тут Тимофей натурально зарычал и подался вперед.

Я резко отпрянула, в шоке уставившись на него. Да что с ним такое? Он же был совершенно спокойным! Или это я так сильно его раздражаю, что он уже не в силах себя сдерживать?

И вновь меня кольнуло обидой.

Так и хотелось заорать: «Да я-то тут при чем!»

Но, само собой, я этого не сделала.

Макар Антонович же просто убрал руку, сделав шаг назад, посмотрел на Тимофея каким-то очень пристальным и понимающим взглядом и, извинившись перед ним, как ни в чем не бывало продолжил:

— Таисия, я могу вас так называть? Сокращенно?

— Можете, — кивнула я и на всякий случай тоже сделала шаг от этого бешеного, стараясь задавить в своей душе неприемлемые чувства.

Рядом между мной и Тимофеем вдруг появился Никита, который до этого сидел в машине, но, видимо, с юристом он уже успел поздороваться, поэтому тот даже внимания на него не обратил.

— Так вот, Таисия. Мне поручено Николаем Дмитриевичем подготовить для вас документы. Мы сейчас доедем до нотариуса, и я, как доверенное лицо, перепишу на вас тридцать три процента акций рудника. А на Тимофея с Никитой — остальные шестьдесят семь.

— Понятно, — кивнула я, сама же радуясь, что они не придумали этим заниматься прямо тут, на дороге.

Я, к сожалению, в законах местных не очень сильна. Так, поверхностно. Поэтому хрен его знает. Вдруг он бы прямо тут начал оформление?

— Паспорт у вас?

— У меня, — кивнула я. И тут же добавила: — Но я вам его в руки не дам.

— Я понимаю, — ответил мужчина. — Мне и не надо. Нотариусу просто надо будет проверить вашу личность, и всё.

— Без проблем, — пожала я плечами.

— Ну что ж, раз вопросов ни у кого нет, тогда едем? — спросил юрист, оглядываясь на братьев.

— Поехали, — мрачно ответил Тимофей, опять делая вид, что меня не существует.

Они оба с Никитой отправились в машину.

Тимофей на переднее пассажирское сиденье, а Никита — на заднее.

Макар же почему-то побежал впереди меня и даже открыл мне пассажирскую дверь, улыбаясь, и еще и руку подал, когда я залезала на высокую ступеньку машины.

— Спасибо, — проблеяла я, при этом еще сильнее чувствуя обиду на мужчин. Почему-то какой-то левый мужик мне помогает сесть, зато эти двое вообще делают вид, что меня нет.

И опять же, меня это задевает. Что за фигня творится?

В интернате вообще с галантностью от мальчиков всё было очень печально, как, в общем-то, и в повседневной жизни. Мужчины редко открывали мне дверь и пропускали вперед, только лишь когда мы жили с мамой. Вот перед ней все готовы были выстилаться. Но меня это не особо парило. Я не обращала на это внимания.

А сейчас почему-то опять почувствовала себя уязвленной.

Все расселись по своим местам. Макар — на водительское сиденье. И мы поехали.

5 глава

Пока ехали, я почувствовала, как вибрирует мой телефон в рюкзаке.

Не сразу врубилась, что это за фигня такая, а потом до меня дошло! Я почему-то решила, что парни мне его так и не отдали и он погиб в аварии, а сама закинула в рюкзак и думать о нем забыла.

Даже выдохнула от облегчения.

Не придется новый покупать, да и связь с мамой осталась.

Не стала его вытаскивать при мужчинах, а то вдруг опять отберут, и вообще порадовалась, что он на вибрации стоит.

В машине играла музыка, Тимофей прибавил почти на максимум, когда мы тронулись, а спорить с ним Макар не стал, возможно поэтому никто из оборотней не услышал мой телефон.

А может, им просто было пофиг.

До ближайшего городка мы доехали за час. Видимо, тут был нотариус.

Я же встрепенулась, во все глаза смотрела на улицу и ждала, когда у меня появится шанс на побег.

Выскакивать из машины не стала, было бы слишком палевно, да и при скорости братьев неизвестно, вдруг бы они меня быстро догнали.

И когда мы наконец-то подъехали к конторе, я даже обрадовалась. Потому что она находилась на самой людной улице городка.

Мы вышли из машины. Парни, не глядя на меня, пошли к конторе нотариуса, а вот Макар какого-то хрена дожидался меня.

Я сделала вид, что мне надо срочно зашнуровать мои кроссовки, и, присев на корточки, махнула рукой мужчине, пробормотав:

— Не ждите меня, я быстро, только завяжу шнурки.

Макар кивнул и двинулся следом за братьями, которые уже давно вошли внутрь.

Вот уж кому было на меня плевать.

И стоило двери закрыться за спиной юриста, как я рванула в толпу. Увидев ближайшую рыжеволосую девушку, скопировала её внешность и продолжила свой побег, на ходу вытащила куртку с кепкой из рюкзака и немного переоделась.

В общем, бежала я долго, специально путая следы, забегая то в один двор, то в другой.

Пока окончательно не запыхалась и не упала на лавочку в одном из двориков.

Вытащила свой телефон, проверила карту города и, определившись, где автовокзал, встала и уже медленнее пошла в ту сторону.

Оставаться в этом городе мне было нельзя, надо было как можно скорее убраться из него. А то мало ли, вдруг юрист вздумает меня искать.

Доковыляла до автовокзала я где-то только через тридцать минут, ибо устала очень сильно и останавливалась через каждые пять — десять минут.

На автовокзале мне сказочно повезло. Мало того, что я успела купить себе дешёвые джинсы, которые тут же надела за ширмой, так еще и смогла без билета сесть в маршрутку, заплатив водителю прямо на руки. Ибо у него оставалось одно свободное место.

Стоило нам покинуть городок, как я выдохнула от облегчения и улыбнулась сама себе.

Всё будет хорошо.

Маршрутка ехала до Великого Новгорода.

Город большой. Там я смогу и работу себе какую-нибудь найти, и затеряться от любых врагов. А если не получится, то махну или в Питер, или в Москву.

По времени до Великого Новгорода ехать было целых пять часов. Маршрутчик пару раз даже останавливался, чтобы пассажиры могли несколько минут перекурить, или просто размяться, или купить себе что-то поесть.

К сожалению, кроме шоколадки и колы, ничего не продавалось на остановках, поэтому пришлось брать то, что есть. Я не особо сладкое люблю, но там орехи, и можно было хоть немного подкрепиться.

А то желудок уже к позвоночнику хотел прилипнуть.

Уже в маршрутке я достала телефон и увидела входящие звонки от мамы. Много входящих. А затем и сообщения. Она просила, чтобы я ей срочно перезвонила.

Я не стала это делать, разговаривать с ней мне не хотелось, и кратко отписалась, что у меня всё нормально. После этого просто вырубила телефон. Что-то не лежала у меня душа на разговоры с ней после всего случившегося.

Успокоюсь, потом созвонюсь.

В Великом Новгороде я оказалась уже в поздних сумерках.

Ночевать на вокзале было чревато последствиями, и не самыми хорошими, поэтому я нашла ближайший капсульный отель и остановилась там.

Удалось даже душ принять и нормально выспаться.

Хоть и слышимость там была пипец какая… но, видимо, я так сильно вымоталась за этот день, что мне было плевать и я смогла уснуть.

Во сне меня преследовали два здоровенных серых волка. Подозрительно сильно похожих на Тимофея с Никитой. Мы бегали по ночному лесу. Причем я прекрасно осознавала, что поймать они меня хотят не из гастрономических побуждений, а исключительно из сексуальных.

И да, тело меня предавало, потому что я и сама была не прочь пойматься, но в последний момент передумывала и продолжала убегать.

Очнулась в холодном поту, возбужденная и злая.

Съела последний купленный пирожок, немного успокоилась и вновь уснула уже без сновидений.

А на следующий день пошла искать себе работу и про жильё спрашивать.

К сожалению, с полами мне не везло. Но одна женщина в ЖЭКе посоветовала зайти на почту, им там курьер был нужен, и там меня уже взяли без разговоров. Правда, пришлось паспорт свой показывать и внешность почти настоящую, но, само собой, скорректированную еще и с интерната. Женщина-то я по паспорту была уже взрослая — тридцать пять лет. Вот такой себя и сделала. Потому что других документов у меня не было, а без паспорта на работу брать никто не желал.

Но я решила, что вряд ли меня кто-то будет разыскивать. Парни наверняка вздохнули спокойно, когда я свалила. Все же не буду претендовать на их рудник, из-за которого они на меня оба так сильно разозлились.

Комнату не сразу удалось найти. Пришлось еще в капсульном отеле несколько дней пожить.

В итоге мне сдала комнату одна бабуля (с почты). И я смогла более-менее спокойно выдохнуть.

Все же жить в отеле то еще удовольствие. Местные, что там ошивались, стали на меня уж слишком оценивающе посматривать. Знаю я эти взгляды. Видят, что одна женщина, приезжая, и уже размышляют о том, как бы использовать в своих целях. А судя по их внешности — все синие, в тюремных наколках с головы до ног, — это их использование мне совершенно не придется по душе.

Я еще несколько слов написала маме, чтобы не беспокоилась за меня. А то она всё это время мне названивала и пыталась со мной связаться, но я пока не хотела с ней разговаривать.

Просто морально не была готова.

Знала, что могу наговорить ей всяких гадостей из-за обиды, поэтому и отмалчивалась.

Согласна, немного детский поступок, но она тоже хороша. Если бы не держала меня в неведениие и нормально всё объяснила, то не было бы сейчас моей обиды и злости на неё.

Она мне писала сообщения, чтобы я ей срочно позвонила, много сообщений и звонков, но я не хотела.

Еще и днем сильно уставала. Пока набегаешься, пока все письма, уведомления и посылки разнесешь, к ночи сдохнуть хочется. Пришлось даже велосипед покупать — самый дешёвый с рук, по объявлению. А тут еще мама со своими звонками. И совсем уж мне не понравилось, когда еще какие-то три левых номера стали мне названивать.

Я после этого решила симку сменить. Купила себе новую. А старую убрала с глаз подальше.

Как успокоюсь, позвоню.

Может быть.

Время шло, я пахала как проклятая, не смотря по сторонам. А зря, стоило бы… Но я потеряла бдительность из-за усталости и раздражения.

Ночью мне снились чертовы волки, которые упорно меня преследовали, гоняя по ночному лесу. Я и хотела, и не хотела, чтобы они меня нашли.

Я вспоминала то, как Тимофей и Никита отреагировали на то, что я вдруг стану на одну треть владелицей состояния, принадлежащего им по праву, и понимала, что вновь хочу убежать. Не дать им себя найти. Спрятаться от их злых взглядов.

И бесилась из-за того, что испытываю иррациональное чувство обиды. Хотя не имею на это никакого права. Кто я такая для них? Да никто. Какая-то непонятная девка, наложившая лапу на их деньги. Они имели полное право на меня злиться. И смотреть так, как смотрели. И говорить то, что говорили про меня и про маму.

Но я всё равно продолжала обижаться. И во снах не давала им себя найти. Казалось, будто если я сделаю это, если позволю, если отдамся им во сне, то потом сама себя уважать перестану.

Потеряю себя как личность.

А я всё-таки считала себя личностью. И мне хотелось, чтобы меня уважали. Да не кто-то там, а именно эти двое тупых качков!

Зачем мне это? Я ума не приложу.

Всегда было плевать, как ко мне относятся окружающие. Я ведь была истинной эльфийкой. Гордой, непреступной красавицей. Дитя Великого Леса.

Но почему-то именно отношение Тимофея и Никиты меня задело до самой глубины души. О наличии которой я раньше и не подозревала.

Люди верят в души и их перерождения, а эльфы — нет. Мы, эльфы, живем слишком долго, чтобы понимать, что нам перерождение не светит. Об этом мне говорила мама. Боги поэтому отмерили нам такую длинную жизнь. А людям — короткую.

После смерти эльфы просто засыпают, навсегда уходя в забвение, их хоронят в корнях святых мэллорнов, чтобы они подпитывали их своей посмертной силой. И когда-нибудь энергия «спящих» уйдет на рождение других эльфов, а может, и не уйдет, а так и останется навсегда в мэллорнах. Только святые мэллорны это решают.

А значит, души у меня быть не могло, и как эти двое несносных качков умудрились её задеть — я совершенно не понимала.

И как бы я ни гнала от себя эти странные эмоции: обиду, злость и одновременное влечение, — они всё равно продолжали меня преследовать, как и волки по ночам.

Я просыпалась вся возбужденная, неудовлетворенная и злая, как тысяча чертей.

А потом весь день разносила уведомления, загоняя себя так, что даже порой пообедать забывала.

Я совершенно не понимала, что со мной творится.

И это злило меня еще сильнее.

Поэтому и работала без продыху, надеясь, что дурацкие сны прекратятся. И я перестану думать об этих двоих.

И всё бы ничего, но за первый месяц я получила сущие копейки, хотя обещали в два раза больше, когда я устраивалась на работу.

Я была слишком уставшая, ибо работала почти без выходных каждый день, да еще и толком не высыпалась из-за догоняшок по ночному лесу, поэтому и разозлилась, хотя позже поняла, что зря, надо было не так нахрапом лезть. А хотя бы посоветоваться с кем-то для начала.

В итоге разругалась в пух и прах с директрисой и написала заявление на увольнение. Она, радостная, подписала сразу же. И без отработки меня отпустила.

Это потом уже, сидя на кухне и попивая успокоительный сбор с моей домохозяйкой — Анной Петровной, узнала, что поторопилась. Она-то мне и пояснила, что надо было не увольняться, а настоять на том, чтобы нормальную зарплату выплатили.

Как оказалось, директор почты та еще зараза хитрая. И часто пытается обмануть служащих. Те, кто порассудительнее и постарше, уже привыкли и просто пишут заявления на имя главного бухгалтера, чтобы сделали перерасчет, и она вынуждена его делать, а потом по нему доплачивают недостающую сумму, а я, дурочка, сразу уволилась. И теперь ничего не докажу.

Можно, конечно, к юристу обратиться, но он с меня еще больше попросит сумму, а сам суд я смогу выиграть года через два, если повезет и юрист окажется чистоплотный, а не какой-нибудь мошенник очередной.

Короче, лоханулась я.

Повздыхав и поняв, что сама дура, я на следующий день отправилась искать новую работу.

На этот раз прошлась по почтовым отделениям. Но почему-то нигде меня не принимали на работу. Я сначала не поняла, в чем дело, ведь слышала же от служащих, что курьеры требуются, а затем в одном из них мне по секрету рассказали, что директриса в той почте, в которой я поработала, уже все отделения обзвонила и всем директорам (а они между собой общаются) про меня гадостей наговорила.

К вечеру я пришла злая и уставшая.

Благо моя квартирная хозяйка без дела не сидела и уже нашла для меня несколько вакансий. Тоже курьером, но уже в ресторане.

Поблагодарив участливую женщину, я отправилась спать. Ведь собеседование было назначено на завтра.

И вновь ночью я убегала от несносных оборотней.

Утром кое-как соскребла себя с постели, чувствуя себя развалиной.

На этот раз я уже не злилась, а грустила. Сердце сжималось от глухой тоски. И меня вводило это странное ощущение в ступор.

Почему? Почему я всё это чувствую?

Провела с мужчинами несколько часов. Да, они спасли меня, а потом и рады были, что я исчезла из их жизни, так почему они уже целый месяц мне снятся?

Что за напасть такая и хандра?

Никогда в жизни со мной такого не было.

А может быть, это всё из-за мамы? Я обиделась на неё, а моё подсознание такой вот необычный выверт мозга мне устроило?

А что, вполне может быть…

Типа мучает незавершенное дело и всё такое…

Надо просто позвонить ей, поговорить, и я наверняка успокоюсь.

Прохладный душ и кофе помогли немного взбодриться.

И достала свою старую симку, хотела уже вставить её в телефон и позвонить маме, как увидела входящий.

Недолго думая, ответила на него.

Оказалось, что мне позвонили и спросили, приду ли я через час на собеседование.

Я почему-то решила, что это звонят из того самого ресторана, по которому моя домохозяйка договорилась. Но Анна Петровна говорила мне про двенадцать дня. А время было всего лишь девять утра. Но мужик, что мне звонил, сказал ключевую фразу — «доставка еды из ресторана». И все мои сомнения мгновенно отпали.

Само собой, я согласилась, потому что работа для меня сейчас была важнее, а маме я могу и позже позвонить.

Мне сообщением скинули адрес, куда подъехать.

Я еще удивилась, что мне домохозяйка говорила о другом месте, но из-за того, что время уходило, я решила, что, может, это их офис.

Ведь Анна Петровна заикалась, что это сеть ресторанов.

И я отправилась на другой конец города, взяв с собой велосипед.

Ох, если бы я, дура, догадалась позвонить своей домохозяйке и уточнить адрес, то не вляпалась бы так…

Добралась до указанного места я в течение сорока минут и с опаской начала оглядываться.

Вокруг были какие-то склады и гаражи. И ни одной живой души.

До точки на карте мне оставалось доехать еще метров триста.

Но я всё же решила притормозить.

Интуиция завопила дурниной, что мне надо отсюда свалить куда подальше. Не нравилось мне это место от слова «совсем».

Подумала и поняла, что стоит всё же позвонить своей домохозяйке и уточнить нюансы.

Взяв телефон в руку, я уже хотела отправить ей вызов, но именно в этот момент мне позвонил мой наниматель.

— Да? — ответила я.

— Вы подъезжаете? — торопливым голосом спросил меня мужчина.

— Да, уже почти на месте.

— Просто хотел уточнить, а то тут желающие есть на ваше место, и если не поторопитесь, то мы возьмем другого человека.

— Нет-нет, я уже рядом, мне метров триста осталось, — затараторила я, испугавшись, что останусь без работы.

— Хорошо, ждем.

— Буду через пять минут, — ответила я, но мужик уже положил трубку.

Закинув телефон в рюкзак, я рванула на адрес.

Подъехав к нужному складу, и правда увидела офис компании «Фаст-Фуд от Шашлыковича».

Выглядела вывеска вполне прилично, да и сам офис тоже.

Поэтому, пристегнув своего старичка к ближайшим перилам, я открыла стеклянную дверь.

В светлой приемной сидела симпатичная ухоженная брюнетка лет тридцати на вид, одетая в брючный офисный костюм.

— Здравствуйте, вы на собеседование? — тут же спросила она у меня.

— Да, — кивнула я, окончательно успокаиваясь.

— Отлично, — продолжила улыбаться девушка профессиональной улыбкой, — менеджер по подбору персонала пока занят, вы присядьте, подождите его, он сейчас освободится и сразу вас позовет.

— Э-э-э, ну ладно, — нерешительно пробормотала я и присела на кожаный диван, немного удивляясь тому, что торопили, а теперь просят подождать.

— Хотите чего-нибудь попить? Чай, кофе, минералку? — поинтересовалась девушка.

Пить мне очень хотелось, особенно после такого кросса, поэтому я попросила минералку.

И она спустя пару минут принесла мне на подносе стаканчик с минеральной водой.

— Спасибо, — хмыкнула я, удивляясь такому сервису.

Еще ни разу ни на одном моём собеседовании не видела, чтобы так заботились о будущих сотрудниках. Но, в принципе, я и работала в своей жизни до звонка мамы не так много, разве что полы мыла, но это было несколько месяцев, и вот на почте еще.

Так что, может, это во всех частных компаниях так и я зря удивляюсь.

Выпила минералку и не сразу поняла, что что-то не так.

Почему-то сильно захотелось спать.

Я один раз зевнула, второй, а затем решила просто прикрыть глаза на пару мгновений и вырубилась.

Очнулась оттого, что все тело затекло.

Открыла глаза и не сразу врубилась, где я вообще нахожусь.

Но спустя минуту, осознала, что я в полнейшей жопе.

Это был багажник чьей-то машины.

Я была связана по рукам и ногам, во рту торчал кляп.

Сначала я запаниковала и решила, что меня нашли дроу, но затем поняла, что, скорее всего, нет. Дроу меня бы просто сразу убили, а эти связали и куда-то везут.

Моя иллюзия во сне не спала, так как я приучилась её держать всегда, так что это, скорее всего, что-то связанное с продажей людей.

От интернатовских я не раз слышала подобное и своих детей уберегала от такой участи, а сама, дура, попалась.

Очень сильно хотелось побиться головой обо что-нибудь железное, ведь это ж надо было так опрофаниться и нарушить целую кучу правил по безопасности в подобных случаях, которые сама же придумывала для своих детей в своё время.

А всё из-за чертовой усталости и неудовлетворенности. Ладно, что уж теперь. Сначала надо выбраться с минимальными потерями, а потом уже голову пеплом посыпать.

Я попыталась осмотреться по сторонам: к сожалению, моего рюкзака нигде не было.

Жаль было его… там же мои документы. Я ведь надеялась, что уже на работу устроюсь, и паспорт поэтому взяла.

Еще немного подергавшись, я поняла, что развязаться не смогу, и решила действовать тогда, когда приеду на место.

Но, откровенно говоря, было очень страшно.

В такое дерьмо я еще ни разу не попадала.

Ехала машина очень долго.

Сначала это явно была хорошая трасса, а потом проселочная дорога и позже какие-то колдобины.

Эти ямы мне совсем не нравились. Выбираться будет сложно.

Тряслись мы по колдобинам не меньше часа, по крайней мере, мне так показалось. Я старалась сосредоточиться на подсчете времени.

Когда мы наконец-то куда-то приехали, я прислушалась. С улицы раздавались мужские голоса.

— Ты с новенькой? — спросил кто-то с улицы.

— Ага, с ней самой. Открывай ворота!

— Открываю.

Машина опять тронулась, и мы заехали внутрь.

Моё состояние было близко к обморочному, но я старалась не думать о плохом.

Пока я жива, должна выбраться.

К тому же владею магией иллюзий. Взгляд отвести смогу и свалю. Главное, чтобы голову прямо сейчас не отрезали. А издевательства… смогу пережить. Ничего страшного.

Машина остановилась, и спустя пару минут открылся багажник. Я на всякий случай решила притвориться спящей.

— Дрыхнешь еще? — спросил мужик и потыкал меня по плечу.

— Да она спать еще должна, я большую дозу ей давал, — услышала я второй мужской голос, тот самый, что как раз мне звонил.

— Ну и на фига? — недовольно ответил первый. — Теперь тащить её…

— Чтобы проблем не было. А то помнишь, как прошлый раз? Или хочешь так же? Хозяин по голове не погладит.

— Ну да, ты прав, ладно. Давай тогда помогай.

— Да она мало весит, я один её таскал.

Меня начали вытаскивать из багажника, и я постаралась максимально расслабиться.

— И правда худющая, — сказал первый.

— Для швейного станка сойдет. Жрать будет меньше, — усмехнулся мой «наниматель».

И моя догадка оправдалась. Эти ребята собирают рабов.

Ну кто бы мог подумать, что я попадусь на такую хрень…

— Куда её? В общую? — спросил тот, кто меня тащил. — Или в отдельную сначала?

— Не, неси в общую. Там сейчас занято.

— Ну как скажешь.

Пока меня несли, я слышала чьи-то голоса и звуки тех самых машинок.

Ясно, походу, это что-то типа «потогонки».

Меня наконец-то внесли в комнату и плюхнули на кровать с панцирной сеткой, от которой пахло пылью.

— Принимай новенькую, Настюха. Объяснишь ей, что к чему, как очнется. Если будет бузить, зови.

— Будет сделано, Гришань! — услышала я заискивающий прокуренный женский голос в ответ. — Не боись. У меня не забузит. Я знаю, как с ними разговаривать. Будет работать как миленькая. Ей долго еще в отключке быть?

— Да примерно час еще. Может, больше.

— Хорошо, я тогда её через час проведаю, а пока пойду проверю, как там девки работают. А то вечно филонят, стоит отвернуться только.

— Веревки только ослабь, а то без рук, без ног — какая с неё потом работница?

— Лады, — ответила та самая Настюха.

И начала ослаблять мне веревки.

Хорошо, что я не сразу ощутила боль после того, как она меня освободила от веревок, только лишь тогда, когда за ними закрылась дверь.

В этот момент я уткнулась лицом в подушку и зашипела в неё. Точнее, даже заорала. Потому что боль была просто адская.

На глазах выступили слезы, и я кое-как начала пытаться растирать и разминать себе руки и ноги, а заодно снимать полностью веревки.

Когда у меня получилось это сделать, все же регенерация у меня работает лучше, чем у людей, я начала осматриваться вокруг.

Это была довольно приличная комната, где-то на пятьдесят двухъярусных заправленных кроватей. С решётками на окнах.

И совершенно пустая.

Рядом с кроватями стояли тумбочки, на них лежали личные вещи.

Встать с кровати не получалось. Я вообще не контролировала свои конечности, и казалось, что чем сильнее их растираю, тем мне больнее.

Слезы текли ручьем, но я понимала, что должна хотя бы куда-то в угол забиться, а затем накинуть на себя иллюзию невидимости.

Пока осматривалась, заметила пару камер под потолком.

Это было плохо, потому что если кто-то сейчас меня заметит и придет, то побег придется отложить на неопределенное время.

В конце концов плюнув, я сползла с кровати, больно ударившись боком о пол, и полезла под неё. И дальше, под следующую и следующую кровати, пока не добралась до угла и места, как мне показалось, слепой зоны камеры.

А затем воспользовалась своей магией иллюзий.

Теперь они меня не смогут увидеть.

Главное, не издавать звуков. Звуки я заглушать не умела.

6 глава

Я размяла свои конечности, и боль притупилась, но из-под кровати не стала выбираться, ибо камеры могли меня засечь. К сожалению, это человеческий глаз я могла отвести, а вот технический — не умела.

Я не долбаный хамелеон, я всего лишь владею магией иллюзий. И могу менять свою внешность, точнее, корректировать. Цвет волос там, черты лица. Но тот же рост, к примеру, или худобу-полноту добавить себе не могла. Такое я могла решить только с помощью одежды.

И полностью быть невидимкой, как это показывали в разных фантастических фильмах этого мира, никогда не умела.

Я лишь отводила от себя взгляд. Становилась неинтересной для людей. И для сородичей тоже, ибо моя мама так же, как и люди, меня не замечала, пока я не дотрагивалась до неё рукой. Мы с ней тренировались.

Вот и сейчас я тоже применила ту самую магию, которая спасала меня много лет от всяких нехороших личностей. И просто лежала и ждала, когда откроется дверь, чтобы можно было выбежать наружу.

Ужасно хотелось пить, есть и одновременно в туалет. Судя по свету из окон, дело было к вечеру. А я позавтракать успела только утром, как и посетить туалет.

Но приходилось терпеть.

Время шло, и я уже чуть ли не задремала, как открылась железная дверь в камеру.

С моего ракурса я видела лишь черные берцы и брюки, даже подумала, что это мужчина, но когда услышала хриплый женский голос, то поняла, что нет.

Это та самая Настюха.

Она застыла на пороге, видимо заметив, что меня нет на кровати, и поэтому я решила подождать, когда она отойдет от двери, чтобы потом быстро выбраться и пробежать мимо неё, а то, если я в неё врежусь, она меня заметит, как бы я ни отводила ей взгляд. И тогда точно поймает.

Поэтому просто была на низком старте.

А вот Настюха, видимо уверенная в том, что я не смогла бы никуда сбежать из камеры, начала вести себя как маньяк из какого-нибудь долбаного дешёвого ужастика.

— Ай-ай-ай, — лениво произнесла она, водя каким-то металлическим предметом по спинкам кроватей. — Это что же ты, Таисия, вздумала сбежать, что ли? Это ты зря…

То, что этой твари было известно моё имя по паспорту, было хреново.

Это значит, что документы были у них. И мне еще и документы придется искать, прежде чем свалить из этого жуткого места. Ибо новый паспорт сделать — тот еще геморрой.

А Настюха тем временем медленно начала перемещаться туда-сюда, не отходя далеко от двери, которую даже не закрыла, и загораживая тем самым мне место для побега.

Но когда она пошла в противоположную от меня сторону, я вылезла из-под кровати и, не обращая внимания на её болтовню, рванула к выходу. И тут в меня что-то воткнулось, прямо в бок, и я почувствовала такую дичайшую боль, что грохнулась, ударившись об пол с размаху всем телом, и задергалась, как припадочная.

— Вот сучка, а? Хотела сбежать? Ну-ну, — хрипло рассмеялась Настюха, подходя ко мне и пребольно пиная по ребрам, отчего я согнулась пополам и заскулила.

А она что-то выдернула у меня из бока, поднесла к моему носу устройство и показала, что это было, пока я продолжала лежать и пытаться прийти в себя.

— Это электрошок, и в следующий раз не советую от меня сбегать. Получишь двойную порцию. Это я тебя еще слегка приласкала. А теперь быстро поднялась, шалава, и пошла обратно на своё место! — рявкнула она прям мне в ухо и, выпрямившись, вновь пнула по ребрам.

Я в шоке уставилась на неё снизу вверх, и, клянусь, её глаза сверкнули каким-то ярким светом.

У меня даже дыхание перехватило от ужаса.

И пока я соскребалась с пола и кое-как, прихрамывая и держась за ребра, шла обратно к той кровати, на которую они меня определили, поняла, что теперь я в настоящей жопе. Ибо эта здоровенная тетка с обожжённым лицом и в черном костюме охранника является кем угодно, но не человеком.

Ведь на неё мой отвод глаз не действовал.

Только магия иллюзий. Потому что на мою особенную внешность она внимания не обращала.

И мне «повезло» на неё нарваться.

А дальше в моей жизни наступил самый настоящий черный период.

И первый год в интернате мне показался просто раем по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Настюха мне популярно объяснила, как я буду жить дальше.

А дальше я буду шить гребаные джинсы довольно известного дорогого бренда с четырех утра до двенадцати ночи, отвлекаясь лишь на завтрак, обед, ужин и в туалет.

И да, если буду волынить, то буду попадать на воспитание к охране. А затем, схватив меня за волосы, как котенка (силищи в этой бабище было как у здорового мужика), потащила показать ту, что сейчас находится на этом самом «воспитании».

Она открыла камеру, и я увидела голую забитую женщину примерно моего возраста. Она была вся в синяках и кровоподтеках. Жалась в угол совершенно пустой камеры и смотрела на нас дикими от ужаса и страха глазами. Я заметила кровавые разводы у неё на бедрах. И поняла, о каком воспитании идет речь. Похоже, её жестоко насиловали и избивали — и судя по всему, не один день.

— Видела? — спросила меня Настюха. — Если не хочешь превратиться в это, — она с брезгливостью ткнула пальцем в несчастную женщину, которая прикрыла голову руками и даже поскуливать начала, — то будешь пахать как миленькая. Поняла?

Я от увиденного даже не сразу смогла ответить, поэтому получила болезненный тычок под ребра и, заикаясь, произнесла:

— П-поняла.

Затем Настюха вывела меня из здания и показала, как оно охраняется.

На входе сидели двое мужиков не самой приятной наружности, в военной одежде, с оружием. Помимо них еще трое.

Один на воротах в будке, двое с собаками патрулировали территорию.

Мужчины в здании заходили только в одну комнату — в ту, где была та несчастная. Так пояснила мне Настюха.

Дальше они не проходили. Конечно, если кто-то не вздумывал нарушать режим и не включалась сирена. Тогда они забегали и начинали избивать всех, кто стоит. Поэтому, если я услышу сирену, надо сразу падать на пол, а руки класть на голову.

И тогда меня не тронут.

В общем, в этот день Настюха мне еще позволила, скажем так, освоиться, заодно познакомиться с расписанием и правилами, даже отправила на общий ужин.

Который длился аж целых пятнадцать минут. И напугал меня намного сильнее, чем то, что я увидела ранее.

Местная столовая была большим помещением с несколькими длинными столами и стульями. Чем-то похожа на столовую в моем интернате. Только там она была светлой и с разными веселыми лозунгами и картинками из мультфильмов, а эта напоминала тюремную. Ту, что я видела в фильмах. Серые стены, люминесцентные лампы, от которых болят глаза, и решётки на немногочисленных окнах.

На ужин подавали что-то вроде макарон по-флотски, с жиром вместо мяса, в котором почему-то попадался песок, который скрипел на зубах, и одну корку хлеба со сладким чаем.

Ну и конечно же, я увидела всех местных рабынь.

Это были женщины в серых платьях до пят, больше похожих на мешковины с прорезями, и с платками на волосах. Такими же серыми. И в черных резиновых тапочках на ногах.

В основном это были женщины — выходцы из средней Азии, и только лишь процентов десять — местных, из России. Все они были примерно моего возраста, от тридцати пяти. Моложе я не заметила. Некоторые постарше. Но все как одна — с опущенными усталыми взглядами. В которых сквозила тоскливая безысходность.

И всем им было абсолютно плевать на меня.

Никто из них не испытывал любопытства.

Абсолютно никто.

И это напугало меня, пожалуй, даже сильнее, чем всё остальное.

И самое удивительное, охраняла нас одна Настюха, расхаживая по столовой и сверкая по сторонам своим жутким, явно не человеческим взглядом, а на раздаче стояли такие же запуганные женщины с усталыми опущенными взглядами, не смеющие посмотреть не только на нашу надсмотрщицу, но даже друг на друга.

И никто, вообще никто друг с другом не разговаривал. Все просто очень быстро ели.

На ужин отводилось всего тридцать минут, затем женщинам было разрешено посетить туалет, и все отправлялись дальше работать.

Меня же Настюха лично провела по всем цехам, что находились на втором и третьем этажах этого здания, и даже пояснила мою дальнейшую работу. А еще выдала такую же серую робу. Двойной комплект. К ним прилагалось нижнее белье: трусы, топик спортивный, носки, тоже всё в двойном комплекте, — и обувь — черные резиновые тапки. А еще набор: полотенце большое, маленькое вафельное, тюбик пасты зубной, мыло и новая зубная щетка.

Стирка была раз в неделю. Постирочная находилась в цокольном этаже. Там же сушилка.

Под пристальным взглядом Настюхи я переоделась, и она забрала у меня мою одежду, заставив положить её в мешок, который мы отдали такой же затюканной женщине, не смеющей поднять ни на Настюху, ни на меня взгляд.

Настюха пояснила, что меня как новенькую сначала посадят на пуговицы за специальный станок, а потом постепенно переведут уже за обычные станки.

Каждой рабыне на день давался план, и если она не выполняла его, то отправлялась на воспитание к охране.

Настюха ходила меж рядов, не забывая таскать меня за собой и иногда тыкая своей палкой кого-нибудь из несчастных женщин под ребра, отчего те падали со стульев и подвывали от боли.

Разговоры не по делу были запрещены, и вездесущая Настюха за этим тщательно следила.

А она реально будто чуяла, что где-то нарушаются правила, и прямиком туда шла со своей палкой, показывая мне на примере, что будет, если я вздумаю нарушать.

Так она ходила со мной по всему зданию аж до десяти вечера, продолжая рассказывать правила и распорядки в этой тюрьме, и даже углубилась в историю о том, что это за место такое. Оказалось, что это был когда-то интернат для трудных подростков, но затем их хозяин его выкупил и оборудовал под свои нужды.

В конце концов она отправила меня в душевую.

Мест было двадцать для мытья, а я мысленно подсчитала, сколько мы прошли цехов и сколько там примерно было женщин, и поняла, что моются они явно по очереди.

В цехах сидело человек триста. Не меньше. Видимо, были еще камеры, где все спали. Так как в одну мы бы точно все не поместились.

Настюха подождала, пока я помоюсь, а затем отправила в комнату и настоятельно рекомендовала выспаться.

Когда легла в постель, долго не могла уснуть, пока не начали появляться женщины, они забирали свои мыльно-рыльные и быстро уходили в душевые.

Шуршали они, словно тени.

Как неживые.

Или роботы.

И это выглядело очень жутко и страшно.

Когда я пыталась заговорить хоть с одной, меня просто игнорировали.

И лишь одна шикнула и шёпотом, еле слышно, пояснила, что если скажу еще хоть слово, то нас отправят к охранникам на воспитание.

А ночью, когда я смогла все-таки прикорнуть ненадолго, мне приснились мои оборотни.

Только на этот раз, видимо, от пережитого ужаса я всё же позволила им себя догнать. Наверное, слишком сильно устала прятаться. Да только стоило им ко мне подбежать, как раздался противный сигнал, который означал, что пора просыпаться.

И начался мой рабочий день.

Да уж, иногда боги этого мира очень иронично относятся к некоторым желаниям. Искала работу, да такую, чтобы забыться и не думать ни о чем, — держи.

Всё для тебя, Тая.

Проснулась я до невозможности уставшая и апатичная.

На завтрак был чай с сахаром и хлеб черный с маслом.

Еда в глотку не лезла из-за хренового настроения, но я всё же заставила себя поесть, стараясь думать позитивно. Ведь если опущу руки, то точно здесь сдохну.

Смотреть на унылые лица женщин вообще не хотелось. Судя по их взглядам, они давно все сдались.

Еще удивила бодрая Настюха.

Она, кстати, пришла нас всех будить и провожала в столовую.

Я опять удивилась, что она одна за всеми следит.

И да, женщины из остальных спален пришли сами по себе, их никто не подгонял. Видимо, уже и не пытались дергаться, а вот за мной Настюха следила как коршун.

Постоянно ловила на себе её изучающий взгляд.

И в этом взгляде чудилось мне нечто, что помогло бы мне отсюда сбежать.

Те мужики на улице — они не показались мне такими же, как эта Настюха. Ощущение было такое, что они обычные люди.

А вот она — точно нет.

Только кто она, понять я пока не могла.

Мой отвод взгляда на неё не подействовал, а вот интересно, сработает ли иллюзия?

Надо рискнуть и проверить.

Я затесалась в толпе на выходе и скопировала лицо одной из женщин, чем-то похожей на меня.

А затем, уже когда мы шли по коридору, заметила ищущий взгляд Настюхи.

Она меня не находила в толпе и сильно хмурилась.

Причем смотрела прямо на меня, но явно не узнавала.

Когда она потянулась в карман к брелоку, с помощью которого она вызывала охранников, я опустила голову вниз, вернула себе своё лицо и немного перешла в сторону, но не слишком торопливо.

А затем опять подняла голову, невольно посмотрев на нашу охранницу, которая меня тут же заметила. На её лице мелькнула озадаченность, но затем она сама себе пожала плечами и руку из кармана убрала.

Я же мысленно выдохнула от облегчения.

Она не видит сквозь иллюзию.

Значит, хоть какое-то преимущество у меня есть.

Теперь осталось понять, как это преимущество использовать.

Настюха выдала мне помощницу для обучения работе за станком.

Какое-то время стояла над нами надсмотрщиком, а затем посмотрела на выход из цеха, нахмурилась и быстро пошла в ту сторону.

Я же удивленно посмотрела ей вслед и, когда Настюха вышла, спросила у своей помощницы:

— Куда это она?

— Тихо! — зло зашипела она на меня. — Продолжай работать!

— Ты не хочешь рассказать, почему вы все такие неразговорчивые?

Но женщина сделала вид, что её это не интересует, и монотонным голосом продолжила пояснять мне мою работу.

— Но её же тут нет, — попыталась донести я до неё. — Давай поговорим. Неужели так трудно ответить на мои вопросы?

И женщина, посмотрев на меня уставшим взглядом, ответила:

— Она ведьма. И всё чует, любое нарушение правил, даже если не слышит его. Если хочешь выжить, то следуй правилам. И лучше тебе это понять сейчас, а не когда тебя отправят на воспитание охране.

Это всё, чего я смогла от неё добиться, больше она на мои вопросы по поводу Настюхи не отвечала.

И когда я уже самостоятельно начала заниматься, как оказалось, не такой уж и сложной работой — пришиванием пуговиц с помощью станка, но совершенно однообразной и монотонной, то задумалась о словах моей помощницы.

А ведь и правда, скорее всего, ведьма.

Парни ведь обмолвились тогда о наличии шамана в их стае, а значит, и ведьмы в этом мире существуют. И не сказочные, а настоящие.

И мне «повезло» на такую нарваться.

Но ничего, иллюзию мою она не видит, значит, я смогу её обмануть. Надо только понять, как это сделать…

К моему сожалению, сбежать в этот же день, через день и даже спустя неделю не получилось.

А всё из-за того, что Настюха и правда оказалась настоящей ведьмой. Она чуяла и как-то понимала всё, что происходит во всем здании.

А точнее, именно то, что могло бы нарушить установленные правила.

А еще она постоянно находилась при нас и вообще почти не отдыхала.

Отбой у нас был в двенадцать ночи, а подъем в четыре утра. Так вот, именно Настюха следила, чтобы все вовремя легли спать и вовремя проснулись.

Как? Ну как такое может вообще быть? И при этом она всегда была бодрой и полной сил.

Даже я, считавшая себя вполне выносливой, на четвертый день уже чувствовала себя вымотанной.

Такой ранний подъем и поздний отбой, а также монотонная работа давали о себе знать.

И с каждым днем я чувствовала, как всеобщая безысходность и апатия затягивают и меня. Накрывают, словно душная тяжелая волна.

Ведь и слабых мест у этой ведьмы я не могла найти. Как и притупить её бдительность.

Особенно удручало то, что оборотни мне перестали сниться. А может быть, я просто не запоминала свои сны? Ведь, по сути, спала всего четыре часа.

А этого слишком мало, чтобы нормально высыпаться.

Но я старалась об этом даже не думать, иначе совсем тоскливо на душе станет. А еще старалась не думать о том, как сильно по ним скучаю. И сколько раз я уже пожалела, что тогда психанула и сбежала.

Да уж, поступок, достойный избалованного подростка, но никак не взрослой женщины, коей я себя уже давно считала.

Не иначе как в тот день гормоны в голову шибанули.

Что касалось Настюхи, то и от меня она тоже не отставала. Скорее всего, из-за того, что я новенькая.

Казалось, она следит за мной постоянно.

И большее время проводит рядом.

Говорить другие женщины со мной отказывались. Как оказалось, в первый день я имела самый продолжительный разговор с местными, а на следующий уже всё — полный игнор.

И если бы не короткие фразы по делу, я бы вообще подумала, что они меня не замечают, как и друг друга.

Где-то на пятый день я увидела ту женщину, которую мне показывали в камере.

Почему я догадалась, что это она? Потому что синяки так быстро у людей не сходят.

К тому же ходила она, еле передвигая ногами, и даже в столовой не могла сидеть, как и в цеху.

В итоге Настюха сжалилась над ней (если это вообще можно назвать жалостью) и поставила её на глажку. Там-то сидеть не надо было, всё делалось стоя.

Мне даже смотреть на эту женщину было больно. И не только мне. Все остальные рабыни нет-нет да и поднимали иногда на неё взгляд, но тут же в страхе его отводили. Словно боялись, что, просто посмотрев на неё, уже попадут в ту самую страшную камеру.

Для всех она служила примером того, как нельзя себя вести. И даже если у кого-то проскальзывала хоть одна мысль попытаться бежать, то они вновь смотрели на ту, что недавно побывала на «воспитании» у охраны, и в их взглядах сразу же гасли последние, еле тлеющие угольки надежды.

Но у меня всё же шанс был. Ведь Настюха не видела сквозь иллюзии. Только как правильно его использовать, я не понимала. Пока не настал день стирки.

Мы все пришли в цокольный этаж, нам выдали железные тазики с хозяйственным мылом, и мы занялись стиркой.

Я продолжала зорко следить за Настюхой, что, в общем-то, и делала все эти дни, и наконец-то кое-что заметила.

А именно то, что одна из женщин, наполнив тазик, чуть не уронила его, поскользнувшись на мокром полу, и Настюха, стоящая не особо близко, умудрилась его поймать и саму женщину придержать за плечо.

И больше того, еще и сжала руку этой самой рабыни, а та в ответ слегка улыбнулась, и в её взгляде мелькнуло нечто вроде благодарности. А во взгляде Настюхи — намек на облегченную улыбку.

Я тут же отвела свои глаза, шокированная увиденным.

Я помнила эту женщину.

Она стояла на раздаче в столовой, она же забирала у меня тогда мои вещи и куда-то уносила.

Эта женщина была близка нашей ведьме. И между ними есть какая-то связь!

А это значит, что у меня теперь есть козырь!

Осталось только правильно его разыграть…

Целых два дня я разрабатывала план. Точнее, не один, а несколько. И думала, какой из них будет самым выигрышным.

По всему выходило, что любой из них мог быть провальным.

Потому что я очень сильно рисковала.

Ведь в них была куча пробелов.

Я могла переоценить отношения между той женщиной и Настюхой.

Что, если я всё неправильно поняла?

Но и спросить было не у кого.

Как-то, идя в толпе в столовую, я попыталась поговорить с Ладой — эта женщина всё еще продолжала меня учить шить. Но она просто отошла от меня подальше, не желая даже смотреть в мою сторону.

Но мне нужна была информация. Потому что я должна была быть уверенной, что всё правильно поняла.

Оказаться в той камере пыток мне совсем не улыбалось.

Поэтому, когда Настюха нас оставила с Ладой наедине, я все же докопалась до неё и задала прямой вопрос шепотом: «Что связывает ту женщину и Настюху?»

Лада с шумом выдохнула и, поняв, что я от неё не отстану, все же тихо процедила:

— Подруга.

Я какое-то время пыталась переварить эту информацию, а затем до меня всё же дошло.

«Подруга», значит…

И я была права, они связаны.

И вполне возможно, поэтому этой «подруге» давали много послаблений.

А может, она еще и стучит на всех.

Мне очень сильно хотелось еще поговорить с Ладой, чтобы понять, с кем еще может дружить Настюха, но последняя вошла и, усевшись на своё излюбленное мягкое кресло, стоящее у входа в цех, начала следить за мной.

И пришлось продолжить работать.

Я постаралась вспомнить, кто еще стоял на раздаче в столовой.

Но женщины там менялись, и постоянных, кроме Настюхиной подруги, не было.

Она единственная?

Или есть и другие всё же?

А вдруг есть, просто они себя не показывают?

Но в любом случае я должна была рискнуть.

Потому что так жить просто невыносимо. И я чувствую, как с каждым днем мне становится всё хуже и хуже. И не только физически, но и эмоционально.

День икс настал спустя лишь неделю. Потому что именно в этот день мне выпало дежурство на кухне.

До этого, как подступиться к подруге Настюхи, я понятия не имела.

Как оказалось, эта девица нехило так всеми командовала, её тоже все побаивались.

Всего нас, помощниц, было три, если не считать Веру. Так звали подругу Настюхи.

И она руководила нами.

Поспать мне в этот день вообще не удалось, ибо разбудили меня спустя два часа и на кухне усадили за чистку картофеля к обеду.

А точнее, не чистку, чистил-то специальный аппарат, а мне надо было вырезать глазки после этого самого аппарата.

Но я, пока занималась этим вопросом, следила усердно за Верой. Хоть и спать хотелось зверски.

Как оказалось, у Веры была собственная комната отдыха на кухне, и она, когда раздала нам указания, отправилась туда. Видимо, досыпать.

Не появлялась она уже минут десять, и я поняла, что пора действовать.

7 глава

С силой воткнула нож себе в руку и громко зашипела.

— Мля, порезалась, — недовольно процедила я, заметив взгляды моих соседок.

— Иди к Вере, у неё там аптечка есть, — сказала одна из них, и я мысленно поблагодарила её, ведь я и сама хотела нечто такое же высказать, а тут мне даже подфартило немного.

И я отправилась в комнату отдыха.

Когда постучалась и вошла, женщина тут же подняла голову. Она лежала на постели — видимо, дремала.

А я показала ей свою раненую руку и попросила аптечку.

Вздохнув и недовольно что-то бурча себе под нос, она повернулась ко мне спиной, и я поняла, что сейчас или никогда.

Вырубить её у меня получилось с первого раза, все же неплохо меня Фич научил этому приему, а вот дотащить до постели и не уронить по дороге было уже сложнее.

Но я справилась.

Затем скопировала её внешность и жестко связала женщину, да еще и кляп в рот вставила.

Увидела в её комнате отдыха телевизор и включила его на всю громкость.

Вдруг очнется и устроит тут рев.

В общем, выходила из комнаты уже не Таисия, а Вера, «подруга» Настюхи.

— Бинты закончились, придется тащиться на склад за ними, — недовольно пробурчала я, заметив удивленные взгляды женщин, и прикрикнула на них, копируя грубоватый голос Веры: — А вы работайте давайте.

Женщины тут же занялись своим делом, а я, мысленно выдохнув, отправилась искать Настюху.

Мне надо было заманить её на склад, и там я планировала её вырубить и связать так же, как это сделала с Верой.

Настюха нашлась в одном из цехов, я зашла и, копируя голос и манеру разговора Веры, попросила её выдать мне бинты.

Это был очень рискованный для меня шаг, я ведь не знала наверняка о её способностях, но и здесь удача мне улыбнулась.

И Настюха спокойно отправилась впереди меня.

По дороге выспрашивая о том, зачем мне бинты.

Я объяснила, что в аптечке закончились и что порезалась. Даже на руку свою израненную показала.

Удивительно, но Настюха покачала головой, и на её лице даже мелькнуло нечто вроде сочувствия.

На склад мы вошли вместе. Настюха спокойно повернулась ко мне спиной и повела меня куда-то к дальним стеллажам.

Вырубить её так же, как Веру, я не рискнула, ибо Настюха была выше и здоровее последней на целую голову. А у меня могло не хватить сил, поэтому я взяла какой-то первый попавшийся железный предмет с полки и со всей силы шарахнула её им по голове.

Когда Настюха упала, я отбросила этот предмет, даже не желая тратить время на его рассматривание, и сначала вытащила у неё её оружие, решив взять его с собой, а затем её же ремнем связала ей руки за спиной.

А ноги туго стянула полотенцем, лежащим рядом на полке.

Меня всю колотило. Надо было действовать быстрее, ибо я не знала, когда женщины заметят, что Вера лежит связанной. Да и меня с Настюхой спохватятся.

И одному богу известно, как они отреагируют.

Были у меня мысли о том, чтобы попробовать их всех уговорить сделать восстание, но, пока жила с ними, поняла, что никто за мной не пойдет. Женщины были слишком запуганные. Поэтому я решила, что сбегу одна, а потом сообщу властям, где побывала, и их вызволят.

Но сначала я должна сбежать.

Накинув на себя отвод глаз, я рванула из склада.

Было страшно до ужаса, но я не верила, что вся охрана такая же, как и Настюха. Мне они тогда показались обычными людьми.

Я очень надеялась, что не ошиблась.

Я бежала мимо цехов и случайно наткнулась на ту самую девушку, что была на воспитании у охраны почти три недели назад.

Она как раз выходила из цеха, и я врезалась в неё.

Она с удивлением на меня посмотрела, а я пожалела её и, схватив за руку, потащила за собой.

Она сначала попыталась упираться, но я остановилась и, развернувшись, сказала ей, глядя в глаза:

— Я вытащу нас обеих! Верь мне! Только тихо! Клянусь, нас никто не заметит!

Я и решила переменить свою иллюзию. Чтобы она мне поверила.

— Ты что, тоже ведьма? — прошептала она дрожащим голосом.

Я кивнула.

— Меня Лиза зовут, — пробормотала она.

— Таисия, — ответила я и добавила: — Нас никто не увидит, если ты не будешь издавать звуки. Поняла?

— Да, — часто закивала она, разглядывая меня, как чудо света.

И мы побежали уже вместе.

А я же мысленно радовалась, что хоть кого-то вытащу из этого ада.

Хоть одного человека попробую.

Накидывать отвод глаз я умела не только на себя, но и на того, кого брала за руку. Но максимум одного человека, не более.

Мы подбежали к проходной, и вновь мне улыбнулась удача: дверь была открыта, а охранника не было на месте — видимо, он куда-то вышел.

Мы выбежали на улицу, и я заметила мужчину, который и правда курил метрах в десяти от крыльца и о чем-то болтал по телефону, повернувшись к нам спиной.

Я посмотрела на главные ворота и не поверила своему счастью.

Они были приоткрыты как раз на то расстояние, чтобы нам с Лизой проскользнуть незамеченными.

И я уже собралась бежать, как случилось то, чего я меньше всего ожидала.

Лиза неожиданно крепко перехватила мою руку обеими своими и что есть сил завизжала:

— Она тут! Ловите её! Я её держу! Ловите эту суку!

Я в шоке уставилась на развернувшихся и уставившихся в нашу сторону охранников. И поняла, что они нас слышат и даже видят.

Один из них спустил на нас собаку, я попыталась вырваться, но эта предательница держала очень крепко.

Пока собака не вцепилась в её икру, и тут Лиза завизжала, упала на землю, а к ней подскочила и вторая собака, и они обе начали буквально разрывать эту дуру на части.

Но всё это я отметила лишь краем глаза, потому что не собиралась её спасать и рванула к воротам что есть сил.

Охранники явно меня не видели и побежали к Лизе — отдирать от неё собак.

Однако в этот же самый момент я услышала хриплый и громкий мат Настюхи, которая умудрилась уже освободиться и выбежать на улицу.

— Ловите её, дебилы! Она убегает! Закрыть ворота!

Я не смотрела по сторонам, но когда подбежала, то они закрылись прямо перед моим носом.

Я заметалась у ворот, не зная, куда протиснуться. Даже легла на землю, но в ту щель невозможно было пролезть.

И в этот момент Настюха выстрелила мне прямо в ногу, у меня было ощущение, что её просто оторвало, настолько сильной и парализующей была боль.

Я заорала, а эта тварь подбежала, начала пинать меня прямо по ноге и материться.

Единственное, что я смогла сделать, так это обнять собственные колени, опустив к ним голову, и подвывать от сыпавшихся на меня ударов от ведьмы.

В конце концов её от меня все-таки оттащили, но в тот момент я потеряла сознание от боли.

Очнулась в той самой жуткой камере, в которой боялась оказаться.

Моя нога была забинтована, но адски болела. А бинт был в крови.

И я даже не представляла, вынули ли из меня пулю или оставили внутри. Зашили ли рану или просто забинтовали, и всё? А сил посмотреть её не было.

У меня регенерация быстрее, чем у людей. Что, если потом придется резать?

Кажется, я готова была думать о чем угодно, но только не о том, что меня ждет.

И когда я услышала, как открывается засов на железной двери, моё сердце готово было улететь в пятки.

Но я готовилась к тому, чтобы продать свою жизнь подороже.

Все равно будут издеваться, так и я их постараюсь по максимуму покалечить. Интернат меня все же кое-чему научил. Буду применять эти навыки.

Жаль только, из-за ноги я даже толком встать не могла. Но, может, и к лучшему: они не будут ожидать от меня сопротивления. А я этим тварям сделаю сюрприз.

Думать о Лизе не хотелось. Надеюсь, что собаки её за меня наказали как следует. Хорошо, что животные всегда меня стороной обходили. Вот и в этот раз эта необычная способность мне помогла.

Даже странно, что они вообще накинулись на неё, могли бы с визгом в разные стороны разбежаться.

А если бы они на меня накинулись, то, возможно, одним ранением в ногу я бы не отделалась.

В этот момент в камеру вошли трое охранников, среди них была Настюха.

Я напряглась, понимая, что просто не будет. С тремя я точно не справлюсь.

Она подошла первой, схватила меня за волосы, наклонилась и процедила прямо мне в лицо:

— Ты, сука, пожалеешь, что мою Веру тронула. Я тебе этого не прощу! Будешь молить, чтобы тебя убили, но этого не случится! Отделайте её так, чтобы мать родная никогда не узнала! — последняя фраза была уже охранникам.

— Хозяин будет злиться, — ответил один из них.

— Его я беру на себя! — процедила Настюха, явно недовольная словами мужчины, которому не хотелось выводить из строя рабочую единицу.

Но мои волосы всё-таки отпустила. И то хлеб, а то и так всё тело ныло. И каждое лишнее движение приносило дополнительную боль.

— Вот когда он разрешит, тогда и будем действовать. К тому же ты сама виновата, что умудрилась её проворонить, — продолжил охранник настаивать на своем.

А другой молчал и не вмешивался, но на меня посматривал плотоядно.

— Ладно! — выплюнула Настюха. — Будет вам разрешение от хозяина! Сегодня же!

— Без проблем, — флегматично ответил первый.

И в итоге они покинули камеру, так ничего мне и не сделав.

Меня же всю потряхивало от перенесенного ужаса и страха.

Кажется, поднялась температура. Еще и морозить начало.

Я свернулась в клубок, чтобы хоть немного сохранить тепло, и постаралась расслабиться и уснуть.

Уснуть не получалось, боль и зверский холод не давали. Я всё думала о том, что было бы, пробеги я мимо этой дуры, но нет, пожалела, и вот результат.

Сколько раз уже попадалась на эту удочку и всё равно продолжаю попадаться…

Нельзя никого жалеть, себя надо было в первую очередь спасать. А потом уже остальным помогать. Но нет же…

Кто бы мог подумать, что она такая тварь и всё испортит.

В конце концов я всё же погрузилась в полудрему. И, кажется, начала бредить наяву.

Потому что увидела другой мир, но точно не Великий Лес, каким описывала его мама. Почему-то этот мир был очень жарким и больше похожим на Ад, в который верят люди.

И даже демоны там были такими же. С красной кожей, рогами, копытами и хвостами. В общем, теми еще образинами.

Одно радовало: я там начала согреваться, поэтому уходить мне не хотелось, хоть и было жутковато.

Сначала я, словно привидение, летала среди них, и меня вроде никто не замечал. Но когда я увидела огромное мрачное здание на горе и полетела в него — в самую верхнюю башню, на балконе которой стоял вполне себе похожий на человека мужчина, я бы даже назвала его симпатичным, если бы не его рост метра три, не меньше, большущие рога, как у барана, и черные провалы вместо глаз, — так вот, когда я зависла напротив него и рассматривала, он вдруг взглянул на меня. Прямо в глаза, и его лицо вытянулось от удивления.

Он что-то сказал мне, но я не расслышала, мои галлюцинации сменились.

На этот раз я видела своих оборотней. Никита с Тимофеем были в волчьем обличье, почему-то оба в крови. Потом Никита обратился в человека и, осторожно взяв меня на руки, куда-то понес.

Мне стало так больно, что я вновь отключилась.

А когда проснулась вновь, то оказалась в очень крутой обстановке.

— Я что, в пятизвездочный отель попала? — просипела я и тут же закашлялась, чувствуя, что по горлу словно наждачкой прошлись.

К моей постели подлетела девушка в чепчике, как у медсестры. И в розовом халате.

— Вот держите попить. — Она выдала мне какое-то сладкое питьё, и мне сразу же стало намного легче. — Я сейчас позову Никиту Николаевича, — сказала девушка и сбежала из комнаты.

Я же продолжала неверяще осматриваться вокруг. И решила, что это сон, потому что поверить, что меня всё же спасли, никак не получалось.

На пороге появился недовольный и злой Никита, и я тут же выдохнула от облегчения.

«Это не сон! И вы вытащили меня из этого ада», — заорала бы я, но сил на крик не хватило, лишь на радостный сип.

Он подошел ближе и, взяв табуретку, сел напротив моей постели, на расстоянии.

— Вытащили. Чудом, — ответил он.

Точнее, разжал губы и процедил сквозь зубы.

— Спасибо, — улыбнулась я, безумно благодарная за спасение.

Какое-то время Никита буравил меня злым взглядом, а затем все же спросил:

— Ну и на хрена ты сбежала?

— Дура потому что, — тихо ответила я, смотря на него виноватым взглядом.

— Оно и заметно, — ответил он, прикрыв глаза, а затем, когда распахнул их, добавил: — Тимофей будет очень зол, рекомендую ему вообще не перечить и совсем соглашаться, пока он не остынет.

— Хорошо, — покладисто согласилась я и спросила: — Как вы меня нашли?

— Чудом, говорю, же, — добавил он уже менее зло, но больше устало.

— А подробности? — спросила я, очень уж мне хотелось узнать, как они умудрились меня вытащить из настоящего ада.

— По камерам в городе, — начал объяснять он. — Пришлось, правда, кучу денег отвалить на взятки. Да и времени потратить слишком много. Целый месяц потребовался на то, чтобы вычислить, в каком ты городе осела. Потом еще пару недель на то, чтобы узнать, где жила и куда могла поехать. Когда добыли распечатку сообщений из твоего телефона, стало уже проще. Вычислили ту контору, прижали сучку, что на ресепшен сидела и делала вид, что ничего не знает. Она всё рассказала. Потом нашли твоего «работодателя». Он нас отвез на место и выдал с рук на руки.

— Спасибо! — опять сердечно произнесла я. И всё же решилась спросить: — А как же остальные? Вы этот концлагерь ментам сдали?

В этот момент Никита рассмеялся.

— Что смешного? — спросила я растерянно.

Он резко прекратил свой смех и, посмотрев как на полную дуру, спросил:

— Ты хоть понимаешь, из какой жопы мы тебя забрали?

— Конечно, понимаю, не настолько я дура, — пробормотала я.

— А мне кажется, что нет. Но я тебе объясню. Ты, вообще-то, чуть не сдохла там, в той камере. У тебя заражение крови было.

— Какое еще заражение? Я вообще не человек. — Я с удивлением посмотрела на мужчину. — И меня так легко не убить.

— М-да? Как интересно. А чего же у тебя сердечко не билось и Тимохе пришлось тебе массаж сердца делать, чтобы ты до ближайшего шамана дотянула?

— Чего? Да быть такого не может, — неуверенно пробормотала я.

— И кстати, ты в отключке почти десять дней провалялась. Ты и этого не помнишь?

— Сколько? — переспросила я, чуть подаваясь вперед.

— Девять с половиной, если быть точным, — ответил Никита.

— Не может быть, — только и смогла сказать я, без сил падая обратно на подушку.

— Может, — кивнул он. — И мы, два дебила, какого-то хрена тут сидели и ждали, когда ты очнешься. Еще и переживали за тебя, — зачем-то заметил он, но так, словно походя, будто вообще этот вопрос он задал сам себе, а не мне. — И кстати, шаману пришлось с тобой повозиться. Ты всё же не из этого мира, и он не мог вообще понять, как тебя лечить.

— Это… — Я автоматически обхватила себя за горло и подтянула простыню к себе, только сейчас осознавая, что была на волосок от смерти. — Я не могла умереть. Мама говорила, что только если голову отрубить. Только тогда. Помнишь того дроу? Он ведь не умирал, хотя вообще без рук и без ног был. Так вот, я почти той же расы. Только они темные, а мы светлые.

— Твоя мама много чего говорила. Но что-то у меня веры к ней нет, — хмыкнул мужчина.

— Ясно, но всё равно, — кивнула я, решив подумать об этом позже. — Но меня волнует, что стало с тем концлагерем?

Никита закатил глаза в потолок, с шумом выдыхая, словно пытаясь себя сдержать, но затем, когда посмотрел в мои упрямые глаза, спросил:

— Какое тебе до них вообще дело? Ты жива, почти цела, радуйся.

Я отвела взгляд и ответила:

— Там люди, женщины. И все они в рабстве. Я хотела им помочь. Дала себе обещание, что когда выберусь, то сделаю всё, чтобы закрыть эту шарагу.

— Уверена, что они того стоят? А может, уже кого-то успела спасти? — спросил он, не скрывая в своем голосе злого сарказма, как будто что-то знал.

— Нет, — еле слышно ответила я, вспоминая про Лизу, но все же опять посмотрела в глаза мужчине и, выставив челюсть вперед, добавила: — Я всё равно хочу уничтожить этот гадюшник. Надо их всех в полицию сдать! Я про организаторов! И там еще ведьма среди них была, настоящая!

Никита опять вздохнул, только устало, потирая красные глаза.

— Такая большая девочка и до сих пор веришь в то, что менты не знали об этих тварях? Да у них в хозяевах как раз начальник полиции города и ходит.

— Как так? — прошептала я, смотря на мужчину с ужасом.

— Вот так, — выдал Никита. — И тебе сказочно повезло, что мы успели тебя найти. Могло быть намного хуже…

— Я знаю, — отвела я взгляд в сторону. — Но я должна была попытаться сбежать.

Никита вдруг потянулся и, взяв меня за подбородок, повернул мою голову к себе, а сам наклонился почти к моим губам и прошептал:

— Тая, ты даже не представляешь, что мы пережили, пока тебя искали. И пока ты тут лежала и подыхала у нас на глазах.

— Расскажешь? — прошептала я, чувствуя, как от пальцев мужчины собираются мурашки и почему-то прямиком маршируют к низу моего живота.

— Я лучше покажу, — ответил он, почти соприкоснувшись с моими губами, но буквально в паре миллиметров остановился и добавил: — Но когда ты полностью выздоровеешь.

Почему-то, когда он отодвинулся от меня, мне стало будто холоднее.

Но с темы я уходить не собиралась.

— И что, неужели никак нельзя прикрыть эту лавочку? Наверняка есть те, кто могут повлиять на этого полицейского!

Никита опять закатил глаза в потолок.

— Вот же ты заноза на нашу голову…

Но я продолжала смотреть выжидающе.

— Ладно, — выдохнул он, вставая. — Надо подумать по этому поводу, и да, вот держи. — Он вручил мне новый телефон очень дорогой марки. Я о таком даже мечтать не смела. — Позвони матери. Она там с ума сходит. Её номер стоит первым в контактах. Мой и Тимохин тоже там есть. Если что, звони. И постоянно держи его при себе.

Он сказал мне пароль от телефона и вышел.

А мне почему-то резко стало так холодно, страшно и одиноко, что я еле удержала себя, чтобы не попросить его остаться рядом.

Всё ведь уже закончилось. Никто меня тут не тронет?

В дверь вошла улыбчивая медсестра со столиком на колесиках.

Девушка ворковала и сюсюкалась со мной, как с маленьким ребенком. Вытащила у меня иглу из вены, на которую я даже внимания не обратила, и еще кучу всяких трубок из разных мест.

Проверила мою ногу, рана на которой уже зажила и даже не болела.

Медсестра (её звали Катя) помогла мне умыться прямо в постели и поставила передо мной бульон, пояснив, что мне пока твердую пищу нельзя, только так.

И вставать тоже пока не стоит — по крайней мере, без её помощи.

Я думала, что мне этот бульон на один глоток, настолько сильно голодной была, но по факту не смогла и треть осилить.

— Это нормально, через пару часов еще поешь, — сказала мне Катя. — А сейчас отдыхай. Тебе надо набираться сил. И не пугайся, к тебе скоро Агдам, наш шаман, зайдет. Проведать свою пациентку.

— Катя, а ты кто? — внезапно спросила я девушку, понимая, что с ней что-то не так.

Даже не знаю что, но просто интуитивно ощутила, что она необычная, хотя и выглядела как любой другой человек.

— Я ведьма, — почему-то грустно улыбнулась девушка.

А мне на пару мгновений стало жутко, и я на автомате вжалась в постель, инстинктивно ожидая от неё чего-то плохого.

— Ну вот, так и знала, что будешь теперь думать, что все ведьмы плохие, — вздохнула она. — Но это не так. Мы все разные. Просто обычно на слабосилок вообще никто внимания не обращает, и они иногда попадают в такие вот компании, не зная правил.

— Есть какие-то правила?

— Да, есть, — кивнула девушка. — И самое главное правило для любой ведьмы, обучающейся в ковене, — это не причинять людям зло, если они, конечно, сами к тебе не обратятся за помощью. — Она подмигнула мне и, фыркнув, добавила: — А там уж на усмотрение ведьмы. — Но её лицо сразу же сделалось серьезным. — А вот та ведьма, которую ты встретила, она явно пользовалась своими способностями, хоть и слабыми, при этом против людей, которые к ней не обращались. И значит, нарушила наш закон. Её, кстати, уже забрали наши и будут судить.

— Серьезно? — удивилась я.

— Серьезно, — кивнула Катя. — Она нарушила закон. А незнание закона не освобождает от ответственности.

— А остальные как же? — даже приподнялась я на локтях.

— А остальные — это люди, и нас их проблемы уже не касаются, — флегматично произнесла она. — И ты тоже не человек, поэтому и тебя не должны касаться проблемы людей.

— Я росла среди людей, и они не все плохие, среди них есть и очень хорошие, которые не раз мне помогали, — произнесла я.

— Может, так и есть, — пожала плечами девушка. — Но их процент настолько мал и несущественен, что я даже говорить об этом не желаю. А тебе надо отдыхать. И не думать о всяких глупостях. Лучше поспи. Через пару часов я к тебе загляну. Или вот. — Она показала мне на кнопку, встроенную в столик, что стоял рядом с моей кроватью. — Нажимай, если срочно что-то понадобится. Плохо себя почувствуешь или просто в туалет захочешь. Я сразу приду.

Еще раз улыбнувшись мне ласково, как ребенку маленькому, она ушла, прикрыв за собой дверь, а я осталась одна.

Думала, так и не усну и буду мысли всякие гонять по кругу, но нет, отрубилась, как только прикрыла глаза.

8 глава

Через два часа я и правда проснулась, только разбудила меня Катя.

Заставила выпить еще чуть-чуть бульона, помогла с уткой, а затем я опять отрубилась.

Когда она вновь меня разбудила, я заметила уже в моей палате Тимофея.

Катя выгнала его, дав мне возможность привести себя в порядок: умыться и в туалет сходить, точнее, на утку, — и только после этого впустила мужчину.

— Спасибо за то, что вы с Никитой спасли меня, — выдохнула я, когда Катя оставила нас наедине.

Тимофей промолчал.

Он тоже, как и Никита, взял табуретку и сел на неё рядом с кроватью. Только почему-то подальше от меня, словно боялся слишком близко ко мне подходить.

Даже немного обидно стало и грустно.

— Я не заразная, вообще-то, — жалко улыбнулась я.

Но мужчина никак не отреагировал на мою неловкую шутку.

Сейчас он сильно отличался от того парня, которого я встретила больше месяца назад на дороге. Кажется, будто он постарел лет на пять точно.

Взгляд слишком серьезный и тяжелый какой-то. Даже намек на морщинки между глаз появился, будто он всё это время слишком часто хмурился.

Да и тот юношеский задор во взгляде куда-то пропал.

Я уж молчу про то, что он еще ни разу мне не схохмил, хотя при встрече он это делал много и часто. Да, может, мы и общались всего ничего, однако же мне показалось тогда, что характер у него был легким и веселым.

А сейчас передо мной как будто вообще другой человек сидел. Точнее, оборотень…

Я ждала, что он хоть что-то скажет, но Тимофей молчал и просто смотрел на меня. И чудились мне в его взгляде обвинение и злость, а еще одновременно что-то такое темное, тягучее, отчего в низу живота теплело.

Он сейчас сильнее всего напоминал мне хищника в засаде, выжидающего, когда его жертва потеряет бдительность. Но от этого мне было не страшно, а наоборот… хотелось, чтобы он напал.

Кажется, опять эта моя нездоровая реакция на оборотней сработала. Что к Никите, что к Тимофею я ощущала одинаково сильное влечение.

Только сейчас я от него отказываться уже не хотела. Сейчас я понимала ценность того, что чувствовала к обоим мужчинам. Особенно после того, что меня могло ждать в той камере пыток.

И пусть уж лучше это было бы по моему желанию, чем вот так, как они с дурехой Лизой поступили.

Может, поэтому у неё крыша и поехала. Кто знает, может, и со мной то же самое случилось бы, пройди я через то, что прошла она?

Я поморщилась, не желая вспоминать про девушку.

А еще мне стало неловко от слишком долгого молчания, и я решила попробовать наладить хоть какой-то контакт с мужчиной.

— Никита рассказал, что ты мне делал массаж сердца, спасибо еще раз за спасение. — Я посмотрела ему в глаза, но он никак не отреагировал. Тогда, устало вздохнув, я продолжила: — Я попросила Никиту, чтобы он закрыл ту шарагу.

В этот момент Тимофей все же разжал плотно сомкнутые губы и ответил:

— Теперь понятно, куда он делся.

— С ним что-то случилось? — с тревогой спросила я.

— Нет, — отрицательно покачал головой мужчина. — Нормально с ним всё, иначе я бы почувствовал. Просто на звонки не отвечает.

— Как? — не поняла я.

— Мы братья. Двойняшки. Между нами есть связь. Не так, как обычно у близнецов бывает, но хватает, чтобы понять, что одному из нас нужна помощь. И еще мы способны друг друга отыскать по этой связи. Я чувствую, где он находится, и, если с ним что-то случится, пойму, — на удивление развернуто пояснил мне мужчина.

Я даже слегка опешила от такой откровенности. Если честно, не ожидала. Это всё-таки очень личная информация, и я бы, имей такое преимущество, не стала им делиться с незнакомым чело… эльфийкой.

— А я думала, вы вместе поедете разбираться, — неуверенно пробормотала я себе под нос.

— Нет, он меня не стал звать, я отсыпался в гостинице. Только когда приехал сюда, узнал, что ты очнулась.

— Ясно, — только и смогла сказать я.

А больше и не знала, что говорить. Тимофей просто смотрел на меня и продолжал молчать.

— Почему ты отказалась от доли? — спросил меня мужчина спустя, наверное, минут пять нашего тягостного молчания.

— Это же ваше наследство, я не имею на него права, — тихо ответила я.

— Могла бы просто сказать «нет» у нотариуса, но ты сбежала, — продолжил он задавать вопросы.

Я с шумом выдохнула, понимая, что он прав и поступила я как полная дура.

— Просто потому, что я дура, — только и смогла я сказать и отвела взгляд в сторону.

А о том, что я обиделась на них обоих за то, что они подумали про меня всякие гадости, да еще и испугалась своего первого влечения сразу к обоим мужчинам, посчитав их своими истинными, я никогда не расскажу, даже если пытать будут.

— Ясно, — ответил он, а затем встал и молча вышел из палаты.

Я же с обидой посмотрела ему вслед. Так и хотелось крикнуть ему в спину, чтобы остался и побыл рядом еще чуть-чуть. Но прикусила язык.

Вообще-то, он ведь имеет право на меня злиться. Мало того, что свалилась на голову, претендую на наследство, доставшееся от их матери, так еще и новая мачеха заставила меня искать.

Не думаю, что они прям горели желанием меня разыскивать. Скорее всего, это мама надавила на своего мужа, а он на сыновей. И возможно, опять всё из-за наследства.

И да, надо было бы поговорить всё же с мамой.

Взяв телефон, что лежал на тумбочке, я его разблокировала и с тяжелым сердцем набрала её номер.

— Доча? — услышала я её взволнованный голос.

— Да, это я, — устало выдохнула я.

— Я боялась тебя беспокоить, Никита мне сказал, что ты очнулась, но я всё же ждала, что ты сама позвонишь, — быстро сказала она и добавила: — Как ты? Парни сказали, что ты чуть не умерла и тебя чудом откачали.

— И ты не удивлена? — тут же спросила я, прищурившись.

— Чему? — растерянно спросила она.

— Тому, что я чуть не умерла, но при этом мне никто голову не отрубал? Ты ведь говорила, что мы — эльфы — очень живучие. И чтобы нас убить, надо голову нам отрубить. А всё остальное мы способны пережить.

Мама какое-то время молчала в трубку, а затем заговорила, только так, будто дозируя слова:

— Детка, наверное, парни не поняли просто…

— Понятно, — печально вздохнула я. — Ты опять собралась мне врать?

— Милая, всё не так. — И она всхлипнула в трубку.

— Ты расскажешь мне, зачем дроу меня пытались убить? — жестко спросила я, чувствуя, что еще немного и начну на неё орать.

— Они фанатики.

— Угу, а еще наемники! — рявкнула я, не сдерживаясь. — Кто их нанял? И зачем? Почему они хотят меня уничтожить?

— Милая, я же говорю, они сумасшедшие фанатики. Возможно, их никто и не нанимал…

— Возможно? — процедила я в трубку.

Теперь я точно ощутила её ложь.

И я не понимала: почему? Почему она не хочет рассказать мне всю правду?

В голове роилось очень много догадок, и мне на ум пришла одна, самая тупая, которую я маме и бросила в сердцах, просто чтобы сделать ей больно:

— А может, я не твоя дочь? Может, ты меня украла?

— Нет! — заорала она в трубку так, что я даже телефон отнесла от уха подальше. — Ты моя дочь! Я тебя люблю! Верь мне, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты была жива и счастлива! Фанатики тебя не найдут, если мы будем далеко друг от друга, — затараторила она.

— Тогда почему ты не хочешь сказать мне правду? — кое-как вклинилась я в её отчаянный монолог.

— Я говорю тебе правду, милая! — опять закричала она мне в трубку, а я не сдержалась и отключилась, не желая слушать её ложь.

Все её слова были пропитаны фальшью, я это ощущала всем нутром. Даже странно стало: раньше я этого не чувствовала, а сейчас — да. Почему так?

А может, мне просто показалось? Может, я сама себя накрутила?

Да нет же…

Здесь явно что-то не так.

Мама пыталась мне перезвонить еще несколько раз, я устала скидывать и просто выключила телефон, не желая с ней общаться и слушать её очередную ложь.

Всё равно правду она говорить не хочет.

Странно, что даже когда она кричала, что я её дочь, я вновь чувствовала, что это ложь, только… эта ложь была необычная, какого-то другого оттенка. Как будто мама сама не понимала, что врет мне.

Или я пытаюсь её оправдать?

Но я точно ощутила, что вся её речь была пропитана разными оттенками. То, что она меня любит и желает счастья, — это было правдой. Как и то, что, когда мы далеко друг от друга, фанатики нас не найдут. А вот всё остальное…

В конце концов я настолько устала анализировать свои чувства и злиться на маму, что просто отрубилась.

Разбудила меня Катя, и это было уже утро.

Она опять помогла мне привести себя в порядок. Мне кажется, я чувствовала себя намного лучше, но Катя не позволила мне встать, боясь, что я где-нибудь упаду.

Потом появился тот самый шаман Агдам, который меня лечил.

Он посадил меня в кресло-каталку и повез на МРТ.

Ох, как же хреново мне стало, пока мы ехали. Хорошо, что Катя не дала мне пойти пешком, хотя я порывалась.

В общем, до МРТ мы еле добрались, шаман просветил меня всю, причем заняло это где-то час, я даже задремать успела, а затем отвез обратно.

Глаза шамана горели, как и у любого исследователя, он забросал меня кучей вопросов по поводу своей расы, но ответить я толком ничего не могла, только о себе или о маме, не больше.

Еще рассказала ему о существовании дроу и пояснила, что они такие же, как и мы, только с темной кожей.

Ну и да, оказывается, моя иллюзия спала, а я даже не поняла. Только когда шаман начал спрашивать про мои острые уши и зачем они такие, до меня дошло.

Я тут же вернула себе на место свою иллюзию, но шаман посоветовал мне пока не тратить магический резерв, хотя я и не тратила его особо. Какой там резерв? У меня иллюзии — это вообще врожденное умение. Видимо, из-за того, что я чуть не умерла, она и спала.

Хотя всё равно этот момент меня коробил.

Как я могла умереть? Если мама говорила, что убить нас, эльфов, можно, лишь отрубив голову?

И либо она в этом мне опять врала, либо… я была не совсем эльфом?

Ах, если бы она захотела нормально со мной поговорить и ответить на все мои вопросы…

Шаману я говорить по поводу отрезанной головы не стала, всё же он посторонний, мало ли как он потом использует против нас эту информацию.

В общем, после допроса я позавтракала и опять уснула, а когда проснулась, то увидела Никиту.

— Привет, — сказала я ему хриплым голосом, — ты давно тут?

— Привет, — улыбнулся он, — нет. Только пришел.

— Надо было разбудить меня.

— Мне сказали, что тебе надо больше отдыхать, быстрее восстановишься. И я смотрю, ты опять иллюзию накинула на себя? Может, не стоит?

— А, это? — Я небрежно махнула рукой и, нажав на кнопку, подняла верхнюю часть кровати, чтобы не лежать, а сидеть. — Это мелочи.

— Ладно, — пожал он плечами и без какого-либо перехода добавил: — Я сделал то, что ты просила.

А я не сразу вспомнила, о чем он, а когда поняла, то тут же встрепенулась.

— Серьезно? — удивилась я.

— Да, вот смотри. — Он достал мне свой телефон и включил на нем видео.

Я забрала гаджет и начала смотреть. Это был репортаж с места событий. Тот самый концлагерь, в котором я провела почти месяц, был на заднем фоне, а также куча скорых и полицейских машин, а еще потерянных и испуганных женщин в серых мешковатых одеждах, которых выводили из здания люди в форме.

Среди них я заметила хромающую Лизу с затравленным взглядом.

Её довели до скорой, и медики принялись сразу же лечить девушку.

А я почувствовала облегчение. Она всё-таки осталась жива.

Глупо, наверное, но всё равно я не хотела, чтобы она вот так погибла. С ней столько всего случилось — надеюсь, она всё же сможет жить дальше нормальной жизнью.

Журналист рассказывал о том, что владельцем этой богадельни оказался начальник полиции, его уже арестовали, как и его заместителя, который тоже был в теме. И, само собой, других подельников.

Для этого даже позвали на помощь полицейских из другого города.

И да, оказалось, что таких трудовых лагерей вокруг города еще три штуки. В них найдены пропавшие несколько лет назад женщины, которых разыскивали родственники.

Люди города даже собрали стихийный митинг у здания мэрии и требовали наказания для полицейских, творящих такой беспредел.

Когда репортаж закончился, я вернула телефон Никите. И когда он забирал его у меня, наши пальцы соприкоснулись совсем мимолетно, но даже этого касания моему организму было достаточно для того, чтобы возбудиться и вспыхнуть маленькой сверхновой звезде внизу моего живота.

— Спасибо, — сказала я хриплым голосом и стыдливо отвела взгляд в сторону.

Не хотелось бы, чтобы мужчина заметил мою реакцию на него.

— Всё для тебя, — таким же хриплым голосом ответил он, заставив взглянуть на него с удивлением.

— Почему? — не удержалась я от вопроса. И даже уточнила: — Почему ты это сделал?

Никита посмотрел куда-то в окно и ответил:

— Потому что мне захотелось сделать тебе приятное.

А я вдруг поняла, что он говорит чистую правду.

Не знаю как, но просто интуитивно это почувствовала.

У меня что, открылись какие-то новые способности? Я теперь чувствую, когда кто-то врет? И мне тут же захотелось проверить этот момент.

Вот только как? Я не представляла.

Разве что заставить сказать Никиту какую-нибудь ложь?

Я уже хотела попросить его солгать мне насчет своего имени, например, как в дверь, постучав, вошла Катя с обедом и выгнала мужчину.

На этот раз я всё-таки уговорила девушку помочь мне дойти до туалета.

Хотелось хотя бы на унитаз нормально сходить, а то от этой утки уже тошнит.

Катя помогла, и я уже чувствовала себя намного бодрее, хотя и без её помощи точно не справилась бы.

Никита после обеда так и не вернулся, и я уснула.

А вечером, когда проснулась, увидела Тимофея.

Он сидел на расстоянии метра у моей постели и смотрел на меня таким взглядом, что мне почему-то стало жарко.

— Ты как? — спросил меня мужчина.

— Немного лучше, — тихо ответила я, ощущая себя нимфоманкой и злясь на неадекватные реакции своего организма на обоих мужчин.

Причем к тому же шаману я вообще ничего не чувствовала. И это меня очень радовало, а то мало ли, вдруг бы я и к нему что-то ощутила, вот было круто… Нет!

— Я поговорил с Агдамом, через пару дней он тебя выпишет, и мы поедем к нам в поселок — Седой. И это не обсуждается! — бескомпромиссно заявил он, будто ожидал, что я сейчас начну возмущаться.

— Э-э-э, туда, где мама, что ли, живет? — удивилась я.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Туда, где рудник. Наш общий.

— Но я же не согласилась, — ответила я.

— Мы и без тебя всё оформили, — сказал он.

— Ты же говорил, что я могла отказаться! — опять начала я злиться.

— Могла, — спокойно ответил он как ни в чем не бывало. — Но это не значит, что мы бы тебя послушались.

Я приоткрыла рот и поняла, что еще немного и начну опять орать на этого несносного мужчину.

— Тогда какого хрена? — только и смогла выдохнуть я.

— Что? — В глазах Тимофея появились смешинки.

И до меня дошло, что он меня просто сидит и троллит.

— Это шутка, что ли? — нахмурилась я, потому что оттенков фальши или лжи еще ни разу не заметила в голосе мужчины.

— Нет, — покачал он головой.

— Чему ты тогда веселишься? — запыхтела я как паровоз.

— С чего ты взяла, что я веселюсь? — продолжил издеваться надо мной мужчина, при этом я четко видела, что в его взгляде плясали чертенята, но при этом лицо оставалось серьезным.

Какое-то время пыталась подавить своё раздражение, а затем, поняв, что, кажется, кое-кто решил меня довести до ручки, выдохнула и покладисто кивнула:

— Хорошо.

Тимофей сразу весь напрягся и нахмурился, а веселые чертенята в его глазах сменились на подозрительных.

— Я надеюсь, ты не вздумаешь опять сбегать? — спросил он меня жестким тоном голоса и добавил: — Имей в виду, Агдам тебя никуда не выпустит, пока мы не придем за тобой. Он работает только на тех, кто ему платит. А мы ему кучу бабла отвалили за то, чтобы он тебя на ноги поставил.

Я закатила глаза в потолок, затем опять посмотрела на мужчину и ответила:

— Слушай, неужели я похожа на совсем уж дуру?

— После твоего поступка я ни в чем уже не уверен, — ответил Тимофей.

— Знаешь что! — рыкнула я. — Иди к черту!

И отвернулась, стараясь подавить свою злость.

Вот ведь! Пара слов, а он уже умудрился меня разозлить.

Какое-то время мы оба молчали, я лежала, отвернувшись, и смотрела перед собой, а Тимофей просто сидел и даже не шевелился.

В конце концов я услышала, как он встал и сказал:

— Через два дня мы за тобой приедем. Очень надеюсь, что ты не наделаешь глупостей.

А затем просто ушел.

Очень хотелось вслед бросить ему подушку, но я постаралась напомнить себе, что вообще-то взрослая женщина, а не подросток пубертатного периода, хотя, учитывая мои реакции на обоих мужчин и поведение последних двух месяцев, я уже ни в чем не уверена.

День прошел скучно и нудно.

Никита ко мне не заходил, отчего я даже слегка пригорюнилась. Тимофей тоже.

Я даже порывалась позвонить сначала одному, затем второму брату, но, вспомнив, что придется включать телефон, а там опять мама будет названивать, убрала его в сторону.

Когда ко мне пришла Катя, я рассказала ей о том, что сделал Никита.

В ответ получила лишь пожатие плечами.

— Слышала, да, но как-то внимания не обратила особо. Вчера, кстати, состоялся суд над твоей ведьмой. — Я скривилась. — Ладно-ладно, не твоей, — замахала на меня рукой Катя, — ты же поняла, о ком я. О Насте. Так вот, ей полностью заблокировали дар.

— И что дальше? — не поняла я.

— А что дальше? Отпустили восвояси. Она теперь нашему миру не интересна.

— Но она же совершила преступление! — опешила я.

— Наши наказали её соразмерно её преступлению. Поверь, ей будет очень хреново. Потому что даром она пользовалась интуитивно, а сейчас стала как слепой котенок. Это очень жестокое наказание даже для такой слабой ведьмы, как она. Я не представляю, что со мной будет, если меня заблокируют. — Катя даже передернулась, как будто её зазнобило от холода, хотя в палате была нормальная, комфортная температура. — Я не смогу так жить. Так что не переживай, твоя Настюха очень страдает…

— Не знаю, — пожала я плечами, — мне кажется, её должны были арестовать и вот в таких же условиях подержать, чтобы она хоть что-то поняла, — зло высказала я.

В ответ Катя с шумом выдохнула:

— Ну вот представь, что ты не сможешь пользоваться своим даром иллюзий. Представь, что его у тебя не будет.

Я какое-то время хмуро смотрела на девушку, а затем все же поняла, что да, это было бы очень плохо, потому что благодаря своему дару я смогла выживать много лет и он не раз меня выручал. И пользовалась я им уже интуитивно. Как рукой или ногой. Он был частью меня. Поэтому скрепя сердце пришлось согласиться:

— Да, ты права, это жестокое наказание.

— Ну вот, — улыбнулась в ответ девушка.

— У Никиты не будет неприятностей из-за того, что он сделал? — решила я поинтересоваться у ведьмы.

— Если только от людей. На совете его вмешательство было одобрено.

— Что за совет? — удивилась я.

— Ты, походу, вообще ничего не знаешь, да? — Катя посмотрела на меня чуть ли не с жалостью.

— Нет, — покачала я головой. — Я тридцать пять лет жила, думая, что на Земле из другого мира только мы с мамой и наши преследователи, а оказалось, что здесь есть еще и ведьмы, оборотни, шаманы…

— Да, кого у нас тут только нету, — хмыкнула Катя. — Но самые многочисленные — это оборотни и мы, ведьмы. Поэтому в каждом регионе есть свой совет. На него собираются главы стай и главы местных ковенов. И если кто-то из «наших» хочет вмешаться или как-то повлиять на местное человеческое правительство, а это считается очень серьезным вмешательством, то этот кто-то должен пойти за одобрением к совету, и больше того, подробно рассказать свой план. Если не пойдет и сделает это без его ведома, значит, да, будет наказан в зависимости от последствий. Твой же оборотень убедил всех наших, что такие заведения стоит закрывать. Все дали добро.

— Ничего себе, — только и смогла сказать я. — Это во всем мире так?

— Да, — кивнула Катя. — Советы есть в каждом регионе и в каждой стране. Есть даже мировые, но они очень редко собираются. Раз в десять лет где-то, не чаще. Правила и законы были установлены более пяти сотен лет назад, и все расы должны им подчиняться. Есть даже специальная служба, следящая за порядком. Иначе опять начнутся гонения, только у людей теперь есть не только вилы и факелы, но и опасное оружие. Которым они легко могут нас уничтожить. Нас ведь не так много, как их. Поэтому мы и соблюдаем конспирацию. И по нашим законам люди, если о нас узнают, либо остаются жить среди нас в наших поселениях, скрытых от простых людей отводом глаз, либо должны быть убиты.

— Ничего себе, — выдохнула я.

— Да, — кивнула Катя. — Ты одна из нас, и ты теперь тоже обязана соблюдать эти правила.

— Я — одна из вас? — с удивлением посмотрела я на девушку.

— Конечно, — пожала она плечами и совершенно обыденным тоном голоса добавила: — Ты эльф. Вообще из другого мира. Сверхъестественное существо, как говорят люди. А значит, одна из нас.

Катя ушла, а я еще долго не могла прийти в себя от того, что она мне заявила. Всю свою сознательную жизнь я была одиночкой. Первую половину жизни мы с мамой вечно были в бегах, а вторую я фактически прожила одна. Постоянно скрывала, кто я такая, и боялась кому-то полностью доверять. Меняла личности. Не могла заводить постоянных друзей. А теперь меня вдруг причислили к какой-то весьма немаленькой группе сверхсуществ. И это было очень странным ощущением.

9 глава

На следующий день я уже сама смогла встать с постели и привести себя в порядок, да и вообще чувствовала себя как огурчик.

Шрамов на ноге не осталось, и хотелось петь и танцевать. Что я с радостью и сделала, пока умывалась.

Правда, Катя меня заставила угомониться и сначала позавтракать, а затем сдать кучу анализов. Крови выкачала из меня будь здоров.

И потом еще шаман ко мне приходил, опять устроил допрос — уже по моему самочувствию. Попросил, чтобы я иллюзию свою изменила.

И я даже его образ примерила на себя.

Только он мужик здоровый был, а я щуплая. Поэтому у меня не особо сильно получилось его скопировать.

Как оказалось, что Катя, что он не видят меня через мою иллюзию.

Этому они оба сильно удивились.

Ну и щупали мне лицо, руки, волосы, когда я иллюзию меняла, и поняли, что я не меняю своё тело, а лишь, как проекцию, сверху на тело накидываю другую картинку. Поэтому под ней остаюсь я.

Шаман говорил, что не встречал подобного умения и не слышал о таком никогда.

Я объяснила, что и мама моя так делать умеет, и те дроу, что за нами гоняются, тоже умеют иллюзии накладывать.

Вот только отвод глаз мой на них обоих тоже не подействовал. Что меня сильно опечалило.

О том, что я чувствую ложь, решила промолчать.

Во-первых, фальши или лжи от этих лю… то есть сверхсуществ я не услышала ни разу, поэтому решила, что, наверное, мне показалось и я действительно сама себя накрутила при разговоре с мамой.

Даже стыдно немного стало за то, что наорала на неё. Но позвонить я все равно ей не хотела. Я же чувствовала, что она мне что-то недоговаривает.

До вечера шаман от меня не отстал. Постоянно забегал, что-то еще спрашивал и уточнял.

А вот Тимофей с Никитой ко мне так и не пришли.

Ни разу.

Хотя к вечеру Катя сказала, что утром меня уже выписывают. По словам шамана, я абсолютно здорова.

А на мой вопрос, почему меня не сегодня отпустили, я ведь и сама уже понимала, что чувствую себя отлично, Катя пояснила, что шаман решил подстраховаться и оставить меня еще на одну ночь, чтобы быть на сто процентов уверенным, что я в порядке.

Вечером после ужина я осталась одна и долго маялась.

Рассматривала в окно желтые листья, накрапывающий дождик и чувствовала настоящую осеннюю хандру.

Мама рассказывала, что в нашем мире подобные смены сезона бывали только в северных лесах. Там и снег лежал, и даже листья с меллорнов опадали, и они на зиму засыпали.

А вот там, откуда она была родом, всегда было лето.

В этом мире тоже есть такие места, но мне еще не удалось там побывать ни разу. Может, и съезжу когда-нибудь, если получится.

Кажется, я готова была о чем угодно рассуждать, только бы не думать о том, что Никита и Тимофей ко мне сегодня не приходили.

Я по ним обоим сильно соскучилась и поймала себя на мысли, что боюсь того, что они могут завтра за мной не приехать на выписку.

И придется мне опять остаться одной. И пытаться выжить и не попасть в очередную переделку…

Мою тоску развеяла Катя, когда заглянула ко мне в палату и рассказала, что, оказывается, парни приходили оба, только, узнав, что я на процедурах (меня шаман допрашивал), оба ушли и завтра с утра появятся. И больше того, даже купили мне одежду и передали.

У меня от души отлегло.

Катя отдала мне пакеты еще с вечера, и поэтому я их с предвкушением открыла и посмотрела, что мне отправили.

Оказалось, что парни позаботились обо всем. И нижнее бельё мне положили, отчего я почему-то покраснела, пока рассматривала эти невесомые кружева красного цвета; и джинсы брендовые, и водолазку черную, и куртку кожаную. И удобные ботинки. И носки. И шарф.

Все это я убрала в шкаф и, улыбаясь, отправилась спать.

Такую дорогую одежду я еще ни разу не носила.

Мы с мамой вечно экономили, а потом в детском доме я брала то, что мне выдавали. Там хорошая одежда была, но не такая дорогая.

Наверное, это глупо — радоваться подобным жестам, и мама говорила, что там, в нашем мире, мы безумно богаты и могли бы себе позволить самые дорогие вещи этого мира и того тоже, только я этого самого богатства никогда в глаза не видела. И для меня подобные подарки были неслыханной роскошью.

Засыпала я с улыбкой на лице.

А утром соскочила до прихода Кати, привела себя в порядок, нарядилась, заплела волосы в косу и стала ждать.

Катя принесла мне завтрак, сделала комплимент вкусу моих мужчин. И оставила меня одну.

А уже через час за мной пришли Тимофей и Никита.

Только оба почему-то мрачные и недовольные. Правда, когда увидели меня, их взгляды слегка посветлели, но затем они вновь нахмурились чему-то, и Тимофей буркнул:

— Поехали.

Попрощавшись с Катей и шаманом в холле больницы, в которой, как оказалось, я была единственным пациентом все эти дни, ибо сверхи не так часто болеют, мы вышли, и я увидела большой черный джип на стоянке.

— Вы купили новую машину? — спросила я, когда поняла, что за рулем будет Никита.

— Нет, — качнул головой Тимофей. — Одолжили у знакомого. До аэропорта доедем и там оставим.

— Ой, а у меня же паспорта нет, — вспомнила я.

— Есть, — хмыкнул Тимофей и, достав его из внутреннего кармана своей куртки, помахал им у меня перед носом. — Мы его в той богадельне нашли.

Я хотела его забрать, протянув руку, но мужчина спрятал его обратно в карман.

— Эй, это мой паспорт, — удивилась я.

— Был твой, теперь стал мой, — ответил он и, открыв мне дверь, махнул рукой в приглашающем жесте. — Забирайся, а то опоздаем.

Я хотела попрепираться, но по взгляду Тимофея поняла, что он точно паспорт мне сейчас не отдаст.

Поэтому, покачав головой, села, и он тут же закрыл дверь, а сам расположился рядом с Никитой — впереди на пассажирском сиденье.

Словно опять боялся слишком близко со мной рядом находиться.

Никита тут же включил музыку на всю громкость, отчего у меня чуть уши в трубочку не свернулись, и мы тронулись.

Но когда Тимофей заметил в зеркало заднего вида, что я прикрыла уши руками и морщусь, то тут же убавил музыку, и мне стало намного комфортней ехать.

Никита хотел возмутиться, но его брат кивнул на меня, и тот тут же успокоился.

Так мы и ехали.

Эти двое иногда переглядывались, словно общаясь между собой мысленно, а я просто молчала. И думала о своем рюкзаке, который где-то посеяла.

И вообще о том, что осталась без вещей. Были лишь те, что сейчас на мне.

Вон мужчины даже документы опять не отдают.

Настроение почему-то сразу же испортилось. И страхи какие-то вылезли.

А что, если я одну тюрьму сейчас тупо поменяю на другую?

Короче, чем дольше мы ехали, тем больше я себя накручивала и уже всерьёз задумалась опять о побеге. Пока не поздно.

Когда мы подъехали к аэропорту, то Никита открыл мне дверь и крепко взял за руку, помогая выйти из машины. И так и не отпустил её, словно почувствовав, что я хочу сбежать. И когда я инстинктивно попыталась вытащить свою руку, одарил меня таким взглядом, что я поняла: он меня не отпустит. Причем никогда.

А Тимофей вытащил целых два больших чемодана и спортивную сумку, которую закинул себе на плечо, и пошел следом за нами, спокойно неся багаж в руках, даже не чувствуя какой-то тяжести.

Хотя можно было катить их на колесиках.

Пока мы шли к входу в аэропорт, я заметила, какими взглядами провожали женщины обоих братьев.

И мысли о побеге почему-то изменились на ревность и желание выцарапать всем этим дамочкам глаза. За то, что смеют смотреть на моих мужчин.

Благо эти двое никак не реагировали и сосредоточенно шли вперед.

Никита — рядом со мной, крепко держа за руку, а Тимофей — с другой стороны, с чемоданами в руках.

Мы прошли контроль на входе, затем направились к стойке бизнес-класса, оформили чемоданы в багаж и получили свои посадочные талоны.

Причем паспорта все три подавал Тимофей. И мой, и Никитин тоже.

Я обратила внимание, что мы летим в Новосибирск.

Давненько я не бывала в аэропорту. Последний раз, когда мы летали с мамой, мне было всего четырнадцать, и сейчас я чуть ли не с раскрытым ртом смотрела по сторонам. Потому что аэропорт сильно изменился.

Народу было настолько много, что уже я держалась за Никиту, тупо боясь потеряться в толпе.

Мы прошли еще один контроль и попали в бизнес-зал, тут народу было раз в десять меньше. По дороге Тимофей с Никитой набрали еды и мне всучили тарелки с горячим и десертом.

Усадили за удобный стол и, не спуская глаз, как будто я исчезнуть могла, ели.

Мне сначала некомфортно было под пристальным молчаливым наблюдением, но еда была очень вкусной, и, плюнув, я расслабилась, ела и глазела по сторонам.

В бизнес-зал мы с мамой ни разу не заглядывали.

Когда поели, отправились с мужчинами отдыхать в удобные кресла.

Братья оба погрузились в свои телефоны, но всё равно иногда на меня погладывали, я же страдала от скуки. Свой телефон я хоть и забрала, но включать пока не хотела.

А чем заняться — не представляла.

Оставалось только по сторонам глазеть.

Заметила какую-то расфуфыренную цацу в обществе толстого дядьки, так она, увидев моих мужчин, аж слюнями закапала и, пока её спутник не одернул, так и пялилась на них.

А я опять начала закипать от злости, так и хотелось пойти и все её наращенные волосенки повыдергать вместе с ресницами.

Она еще и на меня посмотрела так оценивающе и фыркнула, словно чучело какое-то увидела.

Вот зараза!

Я какое-то время сидела, думала, пыхтела, а затем решительно встала и пошла в туалет.

Что Тимофей, что Никита подорвались следом за мной.

— Вы и в туалет за мной пойдете? — удивилась я.

— Нет, мы рядом постоим, — ответил Никита.

— Ладно, — пожала я плечами. Пусть стоят, мне не жалко.

Вошла внутрь и уставилась в зеркало.

Да уж, а я и забыла совсем, что внешность у меня была по паспорту. А именно — тридцатипятилетней женщины. И даже не накрашенной. Я этот образ автоматически нацепила в больнице, как-то свыклась уже с ним. Вот и пожинаю теперь плоды. Меня уже за соперницу даже не считают.

Ну ясно, чего эта стерва так пренебрежительно на меня смотрела.

Интересно, а что тогда Никита с Тимофеем видят? Вот эту вот женщину?

И что чувствуют?

Я решительно распустила волосы и сделала иллюзию локонов.

Так было намного лучше.

А затем еще и глаза подвела, губы сделала чуть более яркими и цвет лица более светлым.

Теперь я выглядела чуть лучше. Не моя внешность, конечно, но хоть что-то.

Выйдя из туалета, я поймала на себе немного удивленные взгляды мужчин, но зато хотя бы чувствовала себя уже не такой замухрышкой.

Даже плечи расправила и грудь вперед выставила. Правда, у меня там всегда был нулевой размер, ну и пофиг!

Спустя минут тридцать объявили посадку, и мы проследовали в самолет — на бизнес-места.

И опять для меня это был новый опыт.

Во-первых, мы входили первыми в самолет, спокойно, без спешки усаживались на удобные места; во-вторых, кресел было всего два в ряду. А таких рядов всего четыре. По два с обеих сторон.

Та самая парочка — цаца с толстым мужиком — тоже вошла вместе с нами и села на противоположные места.

Со мной рядом устроился Тимофей, Никита позади нас.

Во время взлета я увидела, как побледнел Тимофей. У него даже бисеринки пота на лбу выступили.

Пришлось осторожно взять его за руку.

Он в этот момент, словно очнувшись, с удивлением на меня посмотрел.

— Я тоже боюсь, — улыбнулась я ему и сразу же пожалела, помня о том, что мужчины не любят, когда их уличают в страхе, но Тимофей меня удивил, тихо ответив:

— Спасибо за поддержку.

В этот момент в моей груди разлилось тепло.

Когда самолет выровнялся и нам разрешили расстегнуть ремни безопасности, Тимофей вдруг наклонился к моему уху и очень тихо заговорил:

— Я как-то попадал в аварию на взлете, мне всего восемь лет было. Выжил только благодаря тому, что не человек. Но болел и восстанавливался очень долго. Теперь вот побаиваюсь взлетов…

— Ужас какой, — только и смогла сказать я. — А с кем ты летел?

— Один, — ответил мужчина.

— В восемь лет? — удивилась я.

— Да, — кивнул он и, отведя взгляд в сторону, объяснил: — Я с матерью должен был лететь, мы с ней в Сочи отдыхали, но в последний момент ей позвонил её очередной любовник, предложив остаться и еще отдохнуть, и поэтому она отправила меня одного.

— Мне жаль, — пробормотала я.

Меня мама одну оставила впервые, когда мне уже было двадцать пять, хоть я и выглядела как подросток. Но в таком возрасте остаться одной… я даже представить не могла, что он тогда пережил.

— Я выжил, и это главное, — пожал он плечами, но я почувствовала застарелую обиду и боль в его словах.

И чтобы он немного отвлекся, решила рассказать о себе:

— А мы с мамой очень часто летали, когда я была маленькой.

— Почему? — спросил меня мужчина.

— Постоянно же были в бегах, — пожала я плечами. — Только в экономклассе. Но потом денег становилось меньше, и мы уже путешествовали или на автобусах, или на поезде, но брали самые дешевые билеты.

— И как долго задерживались на одном месте?

— Максимум год. Но в основном каждые три-четыре месяца съезжали.

Тимофей внимательно посмотрел мне в глаза.

— Должно быть, это было очень сложно для ребенка. Ведь тяжело расставаться с друзьями каждый раз?

— Я ни с кем особо не дружила, — ответила я.

— Совсем? — услышала я голос Никиты, он даже привстал и посмотрел на меня сверху, отчего мне тоже пришлось повернуть к нему голову.

— Только последние годы, когда в интернате жила, там немного сдружилась с ребятами, — ответила я.

— Ты жила в интернате? — оба в голос спросили меня братья.

— Да, — кивнула я. — Меня мама там спрятала и обещала забрать, когда найдет хорошее место нам для жилья.

— И сколько ты там прожила? — это был Никита, он и вовсе встал в проход, смотря на меня и хмурясь.

— Десять лет, — ответила я и зачем-то добавила, словно пытаясь защитить маму: — Но я же жила там уже после двадцати пяти лет. Хоть и выглядела на четырнадцать, а так-то уже взрослая была. Да и умела пользоваться магией иллюзий.

Мы говорили очень тихо, ибо я помнила, что рядом другие люди. Но в самолете было достаточно шумно, и я сомневаюсь, что посторонние могли бы хоть что-то понять из нашего разговора.

— Это было ужасным решением, — покачал головой Никита. — Хоть тебе и было двадцать пять, выглядела ты как подросток.

— Ты не прав. Это было лучшим решением, — ответила я, начиная злиться на мужчину. — У меня одной тогда не получилось бы выжить. А в интернате я была сытая и одетая.

— Ты её очень сильно любишь, раз готова даже в таком решении поддерживать. Хотя я всё равно считаю, что это ужасно — оставлять дочь в таких отвратительных условиях, — печально вздохнул Никита.

— Мне было двадцать пять. Я была уже взрослой, — продолжила я защищать мать. — Да и где бы она меня еще смогла оставить?

— Она могла снять тебе квартиру, ты бы сделала себе иллюзию взрослого человека и жила бы дальше спокойно. Ты ведь тогда умела пользоваться иллюзиями, сама об этом сейчас казала.

— У мамы не было больше денег, чтобы снимать мне квартиру. Да и я еще не могла работать, чтобы себя кормить. У меня не было образования или какого-то опыта.

— А где она их раньше брала?

— У неё были драгоценности, с которыми она перешла из другого мира, она кому-то их продала. На эти деньги мы и жили. Но они закончились, и маме пришлось меня отдать в интернат. А устроиться на работу она тоже не могла. Мы же постоянно были в бегах. Да и не умела мама ничего делать. Кем бы она работала?

— А ты как выживала, когда от нас сбежала? — спросил меня Тимофей.

— Я работала курьером, до этого полы мыла в подъездах, — пожала я плечами.

— А твоя мама не могла это делать? — это был Никита.

На этот вопрос у меня не было ответа. И меня почему-то еще сильнее это взбесило.

— Слушайте, я же говорю, что была слишком маленькой. У нас, у эльфов, другое взросление. И вообще, на тот момент она не видела выхода. Мы же постоянно были в бегах! — чуть ли не заорала я, но, вспомнив, что не одна в самолете и рядом сидит та фифа со своим толстым мужем, или кто он там ей, в последний момент приглушила свой голос до злого шипения.

— Судя по твоим поступкам, ты до сих пор не выросла, — это был Тимофей.

— Эй, да идите вы оба к черту! — опять разозлилась я и отвернулась к иллюминатору.

Вообще-то, у меня крышу сорвало лишь тогда, когда я этих двоих встретила, до этого я была вполне адекватным че… эльфом.

— Да уж, теперь понятно, почему ты такая колючка, — поддел меня Тимофей, и я услышала в его голосе иронию.

— Ничего, мы её перевоспитаем, — хмыкнул Никита.

Я же усмехнулась и, повернув голову к этим двоим, ответила:

— Это кто еще кого перевоспитывать будет?

— Ладно, колючка, я пойду доберусь до туалета, а ты смотри не загрызи моего брата, — сказал он и, подмигнув мне, ушел.

А Тимофей вдруг одарил меня очень горячим взглядом и, наклонившись к моему уху, тихонько сказал:

— Я буду не против, если ты меня немного покусаешь.

После этого он лизнул мне мочку уха, заставив всех моих мурашек взбунтоваться и разлиться кипятком по венам.

— Скорее бы нам уже добраться до нашего нового дома, и тогда я смогу довести дело до конца, — сказал он мне в ухо, обдавая его горячим дыханием.

Я повернулась и, сглотнув набежавшую слюну, спросила:

— До какого еще конца?

— Узнаешь, — загадочно усмехнулся мужчина.

Какое-то время я смотрела ему в глаза, а затем невольно бросила взгляд на губы. Никогда не думала, что мужские губы могут быть такими… чувственными. И вызывать желание прикоснуться к ним своими.

Что этот оборотень творил со мной? Как у них обоих получалось настолько сильно меня заводить?

Я ничего не понимала.

Когда я не выдержала и уже потянулась к его губам, к нам подошла стюардесса и начала спрашивать про обед.

Пришлось отвлекаться и думать, чего же хочу поесть.

Оказывается, когда ты сидишь в бизнес-классе, у тебя есть выбор. Мы-то с мамой вечно покупали самые дешевые места, и там еду раздавали по остаточному принципу. Что не разобрали до нас, то и дают.

А сейчас можно было выбрать.

Я на автомате попросила говядину с рисом, салатик и сладкие кексы к чаю.

— Интересно, я почему-то всегда думал, что эльфы все веганы, — сказал Никита, который уже вернулся и сидел позади нас. Точнее, он опять стоял, наклонившись надо мной.

— Так и есть, я буду есть только рис, — пожала я плечами.

— А в аэропорту прекрасно ела мясо? — задумчиво посмотрел на меня Тимофей.

Я уже хотела возмутиться и ответить что-нибудь едкое, типа того, что у него со зрением проблемы, но резко себя остановила и вспомнила кое-что очень важное.

Когда лежала в больнице, я ведь тоже ела мясо.

И в аэропорту…

А затем неуверенно сказала вслух мужчинам, так как они ждали от меня ответа:

— Я тоже так раньше думала. И до больницы никогда мясо не ела, оно мне даже на вкус не нравилось, хотя я пробовала.

— Может, это из-за того, что ты чуть не умерла? — тихо спросил Никита, так и продолжая нависать надо мной.

— Может, — пожала я плечами.

Хотя и это было спорно, ведь, по словам мамы, я вообще не должна была умереть. Только если бы мне голову отрубили.

И что же получается? В каком-то месте она мне наврала?

— Это странно, — озвучил мои мысли Никита и вернулся на своё место, потому что стюардессы повезли столик с едой.

Когда я открыла свой контейнер с говядиной, то запах был такой офигенный, что я решилась теперь уже осознанно попробовать мясо и поняла, что если не съем сейчас всё, то просто с ума сойду.

И не заметила, как опустошила весь контейнер.

— У тебя отличный аппетит, — сказал Тимофей, — но это и хорошо. Значит, восстанавливаешься.

— Вообще-то, я уже вчера себя хорошо чувствовала, — возразила я, а сама подумала, что это и правда странно, я ведь в аэропорту хорошо поела — и вот опять голодная, хотя времени не так много прошло.

— Может, ты не эльф? — вдруг спросил Тимофей.

— А кто тогда? — нервно усмехнулась я.

— Ну сама посуди, — начал размышлять он. — Многое, что тебе говорила мама об эльфах, к тебе почему-то не относится. Вот вывод и напрашивается.

— Но я внешне очень сильно похожа на маму, — возразила я и опять почему-то начала злиться на мужчину.

— Значит, полукровка, — пожал он плечами. — У нас тоже в стае есть полукровки. Оборотни с людьми когда скрещиваются. Они также становятся оборотнями, берут все сильные черты от нас — чистокровных оборотней, но в то же время у них бывают и минусы в развитии. Но это частные случаи. И из-за человеческой крови. К тому же не всегда у людей и оборотней дети рождаются. Раз на раз не приходится.

Пока он мне рассказывал об этих особенностях, я внимательно слушала и думала. А что, если это так? Что, если я и правда полукровка?

Но мама говорила, что мой отец был эльфом. Причем она говорила это очень уверенно.

Эх, если бы она рассказала мне правду, а не пыталась постоянно врать.

Я с шумом выдохнула.

Доела сладкие кексы с чаем и откинулась на сиденье. Меня сильно потянуло в сон.

10 глава

Проснулась я резко, как от толчка, и заметила, как фифа вышла в закуток, где находился туалет, задвинув за собой шторку.

Тимофея рядом не было.

Мужик фифы похрапывал в своем кресле, укрывшись пледом.

Шторка в экономкласс была плотно закрыта.

Значок туалета не горел. А значит, Тимофей был там.

Не знаю, почему меня потянуло пойти за фифой, наверное, еще не проснулась, а может, это был просто какой-то порыв.

Срочно захотелось понять, куда это её понесло.

Я отодвинула шторку и заметила, как Тимофей выходит из туалета, а фифа делает вид, что падает на него, и, извиняясь, улыбается так призывно, что внутри меня что-то взорвалось.

Такого гнева и злости я еще никогда в своей жизни не ощущала.

И дальше я уже была не я, а кто-то другой. Она была выше и сильнее, а еще невероятно уверена в том, что какая-то тварь посмела тронуть её самца.

Именно самца. А не мужчину. Как у зверей.

Тимофей повернул голову, и в его взгляде я увидела сначала удивление, а затем и вовсе восхищение. В этот момент я и она слились в одно целое.

Меня подбодрил его взгляд, и я оказалась в два счета рядом с фифой, в глазах которой заплескался ужас. Я хотела вцепиться в её за горло, но сзади меня кто-то перехватил, крепко удерживая за талию. Кто-то очень сильный и такой же здоровый, как и я. А может, еще здоровее и сильнее.

«Еще один сильный самец?» — удивилась я.

Фифа с ужасом посмотрела поверх моей головы и упала уже в настоящий обморок.

Не так красиво, как до этого. Закатила глаза и мешком повалилась на пол.

Тимофей успел её подхватить, чтобы она не шмякнулась с грохотом.

Я хотела скинуть с себя руки того, кто перехватил меня за талию, но услышала мягкие рычащие, почти грассирующие звуки над головой:

— Тише, малышка, тише, это я — Никита, ну ты чего? Тише, маленькая…

Его голос мгновенно успокоил меня, и я, расслабившись в его руках, сладко улыбнулась, а затем развернулась, чтобы усыпить бдительность, но краем взгляда провожала Тимофея с фифой на руках. Затем резко попыталась оттолкнуть Никиту, чтобы всё же вырвать глотку этой сучке, дабы не смела покушаться на чужое, но Никита держал очень крепко и не дал мне выбраться из его хватки.

И я уткнулась в его неожиданно волосатую грудь носом и поняла, что он находится в полуобращенном виде. Когда он уже не человек, но еще и не волк.

И как же сильно меня завела эта его сила и мощь. Полузвериная-получеловеческая. А аромат. Такой по-настоящему мужской. Немного тяжелый, но в то же время невероятно возбуждающий.

Я начала тереться об него и урчать от удовольствия. Тыкаться носом в мягкую шерсть и возбуждаться еще сильнее.

В этот момент сзади ко мне подошел Тимофей, я почувствовала это всем нутром, поэтому почти не среагировала на второго моего мужчину, а он прошептал мне на ухо:

— Тая, малышка, тебе надо срочно успокоиться, сейчас сюда придут стюардессы, и нас выкинут из самолета. Мы, конечно, переживем с братом, но не уверены, что ты на это способна, даже если сама дьяволица…

Его слова подействовали на меня как холодный душ.

Я не знаю как, но я резко уменьшилась в размерах, став на полголовы меньше, и с ужасом посмотрела на Никиту, который тоже быстро вернулся в человеческую форму.

Меня начало потряхивать от пережитого всплеска адреналина, а Тимофей забрал меня из рук Никиты, подхватил на руки и понес обратно на моё сиденье, при этом постоянно шепча на ухо:

— Тихо, Тая, всё хорошо, не переживай. Успокойся, мы со всем справимся. Тише, маленькая, всё хорошо.

Он уселся со мной на руках в кресло и начал укачивать, словно маленького ребенка.

Я увидела фифу, она тоже сидела в кресле, точнее, полулежала и, кажется, еще не пришла в себя.

Никита встал рядом, загораживая нас с Тимофеем. Я увидела, что его футболка кое-где порвалась по шву, но не критично, и, подумав о своей одежде, начала осматривать себя.

— Что-то случилось? — с тревогой спросил меня Тимофей. — Где болит?

— Нигде, — покачала я головой. — Просто проверяю, не порвала ли одежду.

Но нет, вроде бы всё нормально. По крайней мере, из того, что я смогла просмотреть, ничего не порвалось.

— Ты не сильно увеличилась в размерах, — улыбнулся мне Никита, смотря как на восьмое чудо света — восторженно и с легким благоговением. Мне даже слегка неловко стало от его такого взгляда. — Так что не переживай, всё нормально у тебя с одеждой, — добавил он.

— Ладно, — выдохнула я. Заметив, что появилась стюардесса из-за шторки из экономкласса, заерзала в руках Тимофея и начала перебираться на своё сиденье.

Никита так и продолжал стоять и прикрывать нас своим телом. Так что она ничего не заметила.

Стюардесса скрылась за шторкой, а я подумала, как же хорошо, что она где-то ходила. Обычно-то она как раз там находится, в этом закутке, и не одна, а сейчас просто чудо, что она нас не увидела. Иначе не представляю, что бы сейчас было.

Фифа так в себя и не пришла. Продолжала валяться в обмороке в своём кресле.

Её муж, или кто он там ей, вообще не видел и не слышал ничего, мирно похрапывая на весь салон.

— Боже, — прошептала я.

— Что такое? — Тимофей опять встрепенулся.

— Я же могла её убить, — прошептала я одними губами. И меня опять затрясло от ужаса.

— Мы бы тебе не позволили, не переживай, — ответил Никита тоже одними губами, но я его четко услышала. А затем добавил: — Ты была прекрасна в своем гневе.

— Спасибо, — пробормотала я на сомнительный комплимент.

— Всё нормально? — это был Тимофей. — Я так понимаю, это был твой первый оборот?

— Оборот? — удивилась я.

— Ну да, — кивнул мужчина. — Ты обратилась в… ты была похожа на демоницу. У тебя кожа покраснела, рожки маленькие черненькие вылезли тут, — он показал себе на голову, — и черты лица заострились. А еще ты стала чуть выше ростом.

— Кожа, рожки? — неверяще пробормотала я и тут же начала ощупывать свою голову.

— Сейчас ничего нет, — покачал головой Никита.

— Мне надо срочно в туалет, — прошептала я.

— Идем.

— Идем.

Чуть ли не одновременно сказали мужчины, но я, благодарно им улыбнувшись, ответила:

— Нет-нет, я хочу одна, спасибо. Я правда себя чувствую нормально. Просто хочу умыться.

— Уверена? — это был Тимофей.

— Да, — кивнула я.

Я встала со своего места и, провожаемая тревожными взглядами мужчин, отправилась в туалет.

Закрывшись, я посмотрела на себя в зеркало и задумалась.

А что, если это была просто иллюзия? Что, если я настолько сильно разозлилась, что создала иллюзию демоницы? Но… как быть с ростом? Я ведь действительно ощутила, что подросла на полголовы точно…

Сняла с себя куртку и начала её проверять, но она была оверсайз, поэтому всё с ней было нормально. А затем заметила, что под рукавами у моей футболки разошлись немного швы.

Не критично и не заметно со стороны.

Джинсы вроде в порядке. Они были не обтягивающие, а наоборот, немного свободные. Поэтому и не порвались.

Я поплескала в себя холодной водой, чувствуя, что меня еще немного потряхивает, еще раз посмотрела на себя в зеркало и решила убрать полностью свою иллюзию, а когда это сделала, чуть не шарахнулась в сторону.

Мои глаза!

Они светились ярким красным светом.

А затем медленно начали затухать и постепенно стали нормальными.

Какое-то время я всматривалась в своё отражение, но ничего не поменялось.

Рогов не появилось, рост не увеличился. Это была всё еще я — эльфийка.

Услышав стук в дверь и голос Тимофея, быстро вернула свою иллюзию на место и вышла.

— Тая, ты как? — спросил меня мужчина, с тревогой заглядывая в глаза.

— Всё нормально, — растянула я губы в улыбке, хотя на самом деле нормально ничего не было.

И теперь я все-таки обязана поговорить с мамой, потому что это уже не шутки. Одно из двух: либо она мне про эльфов не всё рассказала, либо я не эльф, а кто-то другой.

Мы с Тимофеем вернулись на свои места. Время полета подходило к концу.

Пристегнувшись, я почувствовала, как мою ладонь сжал Тимофей.

Я с благодарностью посмотрела на мужчину, и мы начали снижаться.

Из аэропорта в Новосибирске мы почти сразу же пересели на маленький самолет, в котором летело всего десять человек, и отправились дальше.

Спустя еще час полета мы оказались в небольшом сибирском городке, где нас встречал на джипе какой-то здоровяк с хмурым взглядом, бородой и посеребренными легкой сединой висками. На вид ему было лет сорок.

— Привет, дядя Иван, — первым поздоровался с мужчиной за руку Тимофей.

— Привет, Тимофей, привет, Никита, — ответил он, здороваясь с братьями, даже слегка приобнимая каждого и хлопая по спине.

— Познакомься, это наша Таисия, — сказал Никита, обнимая меня за талию.

А я настолько растерялась от этого «наша Таисия», что даже не стала сопротивляться и возмущаться.

— А это дядя Иван — он двоюродный брат нашей мамы. И работает управляющим на руднике уже много лет. В детстве мы часто проводили у него и его жены — тети Кати — летние каникулы, — представил мне мужчину Тимофей.

— Приятно познакомиться, девочка, — кивнул здоровяк, внимательно смотря на руку мужчины, лежащую на моей талии, а затем мне в глаза. — Можешь называть меня дядей Иваном.

— Здравствуйте, — сказала я, подавая мужчине руку, которая тут же утонула в ладони этого здоровяка.

— Ну, пойдемте скорее, а то еще ехать долго, а вы, наверное, голодные да уставшие.

Голодной я себя не чувствовала, всё же хорошо поела в аэропорту, да потом еще в самолете, но вот то, что устала, — это да.

Уже прошло больше семи часов. Да и мы летели из западной части страны в восточную. И сейчас уже время было пять вечера. И начинало потихоньку темнеть.

Мужчина повел нас к машине.

Тимофей сел вперед рядом с водителем, а Никита — со мной.

Машина была большой, похожей на вездеход, довольно грязной снаружи и чистой, с приятным ароматом кожаных сидений внутри.

Позже я поняла, почему она такая грязная.

Минут тридцать мы ехали по трассе, а потом свернули с дороги и дальше тряслись уже по ухабам и бесконечным лужам.

Причем машина с легкостью справлялась и нигде не застревала.

Пока ехали, мужчина рассказывал о делах на руднике.

Единственное, что я поняла из его рассказа, так это то, что в поселке живут люди, но через месяц они уедут, так как заканчивается сезон и наступают холода. И обращаться при них запрещено всем.

Когда я зацепилась за это слово, то с удивлением посмотрела на Никиту.

— Он тоже оборотень? — спросила я его одними губами.

— Да, в поселке живет много оборотней, — ответил он, а я тут же заметила пристальный взгляд в зеркало от мужчины.

Он меня услышал, но тут же потерял ко мне интерес и дальше продолжил говорить о руднике.

А я попыталась к себе прислушаться, точнее, к своему организму, который реагировал неоднозначно что на Тимофея, что на Никиту. Вот только на этого здоровяка мне было абсолютно индифферентно.

И меня этот факт одновременно порадовал и озадачил.

Ведь если я не реагирую на других оборотней, то это значит… Никита с Тимофеем оба мои истинные?

Я переводила ошарашенный взгляд с одного брата на другого и никак не могла поверить. Как такое вообще может быть? И почему сразу двое? Это что за насмешка от судьбы?

И что я теперь буду делать с этой информацией? Как дальше сосуществовать с обоими мужчинами? А что они вообще думают по этому поводу?

Тем временем мужчины продолжали разговаривать с Иваном, не подозревая о моих мысленных метаниях.

— Дом, в котором мы в детстве жили, еще стоит? — спросил Тимофей.

— Конечно, — кивнул мужчина. — Когда ваш отец приезжал, он в нем всегда останавливался. Мы его для вас подготовили. Женщины там прибрались. Мужики кое-где покрасили, побелили. Можно жить уже сейчас.

— Спасибо, дядя Иван, — сказал Тимофей. И я заметила, как мужчина с теплотой посмотрел на этого здоровяка.

Видимо, их очень многое связывало.

— Мы — одна семья, — ответил Иван, как отрезал.

Словно этим он закрывал тему с благодарностями.

Остальную часть пути вопросы задавал уже Никита — по поводу продовольствия в поселке. Из рассказа я поняла, что раз в неделю женщины делают заказ по продуктам и другим вещам, а двое мужчин ездят в город его забирать.

Меня это порадовало, потому что у меня с собой вообще не было никаких вещей, если не считать тех, что на мне сейчас.

Единственный вопрос, который меня мучил, — это деньги.

Их у меня не было ни копейки.

Но если мне принадлежала, по словам мужчин, часть рудника, то я надеюсь, какую-то сумму на расходы они мне выделят?

По буеракам мы тряслись еще целых два часа и наконец-то выехали к автоматическим воротам высотой аж в четыре метра, если не больше.

— Зачем такие высокие? — вслух удивилась я.

— Да повадились тут всякие мутные журналюги к нам ездить, — тут же ответил дядя Иван. — Пришлось от них закрываться. А то достали, житья от них нет.

— Часто ездят?

— Что спрашивают? — тут же начали закидывать вопросами Тимофей с Никитой.

— Да были пару раз, еще и в поселок проникали. Пришлось шугнуть да ворота большие поставить, — недовольно скривился Иван. — Я еще патруль выставил на всякий случай. Пару раз наши ловили троих с камерами да шугали. Но в последний месяц вроде тихо стало.

— Может, местные? — это был Тимофей.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Местные все в курсе и на нашу территорию не ходят. Это явно какие-то залетные. А за ворота у меня вся отчетность есть.

— Ты правильно всё сделал, — сказал Тимофей. — Этот лес принадлежит нам. И незваных гостей здесь быть не должно. И по поводу ворот не переживай. Всё нормально.

— Если бы людей не привлекали на работу, то можно было бы вообще отвод сделать от поселка, но без рабочих никак, — вздохнул дядя Иван, явно рассуждая сам с собой.

— Ничего, сезон закончится, и сделаем, — ответил ему Тимофей.

А мы уже ехали по поселку с современными двухэтажными домами без каких-либо заборов. Зато с красивыми подстриженными газонами рядом и детскими площадками. По ним носились ребятишки, а женщины приглядывали за малышней.

По поселку вдоль дороги стояли хвойные деревья, но кое-где были и лиственные, листья на которых уже пожелтели.

В поселке был проложен асфальт на дорогах и везде стояли лавочки. Также были и чистенькие пешеходные дорожки.

Жители поселка выходили из своих домов и пристальными взглядами провожали нашу машину, кивая.

Удивило то, что местные были одеты по современной моде и в основном по-спортивному. Все молодые и красивые. Стариков я вообще ни одного не заметила.

Я почему-то ожидала увидеть другое. Но этот поселок меня сильно удивил.

Это было похоже больше на европейскую деревню, только даже у них были небольшие заборчики возле домов, а здесь и их не было.

Местные явно не боялись воровства и соседей.

А еще мне сильно не понравились заинтересованные взгляды молодых девушек, выходящих близко к дороге. И смотрели они то на Тимофея, то на Никиту, еще и махали им рукой, здороваясь и улыбаясь во все тридцать два.

И чем больше девушек пыталось привлечь внимание братьев, тем сильнее мне хотелось выйти и как минимум потаскать их всех за волосы, но в идеале вообще оторвать руки, чтобы не смели больше ими махать.

Хорошо, что братья не обращали на них внимания, а то я не знаю, к чему бы привели мои кровожадные фантазии.

Я вспомнила, что все еще имела внешность по паспорту, и быстро «вернула» себе молодость. Убирать совсем иллюзию не стала, помня о людях, которые могли меня увидеть.

— А людей где поселили? — спросил Никита.

— За воротами несколько домов им отстроили. Нечего им в поселке делать, — ответил Иван. — Они всё равно приезжают только ночевать да отдыхать, а днем — на руднике.

— А за продуктами куда ходят?

— Они заказы делают, как и наши женщины, им привозят. Но я всё равно нашим на всякий случай запретил обращаться, а то мало ли…

— Понятно, — кивнул Тимофей. — Это правильно.

Мы подъехали к самому большом дому, стоящему посреди поселка. Он состоял из трех этажей и был в два раза больше в ширину, чем обычные дома.

Перед домом была заасфальтированная территория, несколько вековых хвойный деревьев стояли за ним и по бокам от него. Они словно огораживали и выделяли этот дом среди местных.

На высокое крыльцо нас вышла встречать женщина. На вид ей было лет тридцать. Она счастливо улыбнулась, увидев моих мужчин.

Никита помог мне выбраться, только на этот раз Тимофей взял меня за руку и повел к встречающей нас женщине.

— Тетя Катя, — улыбнулся Никита и крепко обнял женщину, а затем она обняла и Тимофея.

— Познакомься, это наша Таисия, — сказал Тимофей, опять очень странно представляя меня.

А Никита встал рядом с другой стороны и тоже взял меня за руку.

Женщина, кажется, слегка удивилась, но затем мягко улыбнулась уже мне и ответила:

— Рада познакомиться, Таисия. Можешь звать меня Катя, я жена Ивана. Мы тут присматривали за деревней и рудником, пока альфы не было.

— Я тоже рада познакомиться, — сказала я.

— Я там наготовила всего, — ответила женщина, продолжая улыбаться. — Так что можете с дороги отдохнуть.

— Спасибо, тетя Катя, — с благодарностью посмотрел Никита.

— Какие благодарности, Никит. Мы — одна семья, — повторила женщина то, что до этого сказал её муж в машине. — И мы пойдем. Вы отдыхайте. А то время уже позднее…

— Я завтра с утра зайду, — сказал Иван, и они, попрощавшись, пошли к машине.

Я с легким удивлением проводила пару, и тут Тимофей подхватил меня на руки, а я от неожиданности взвизгнула. Никита открыл входную дверь, а меня перенесли через порог и сразу же поставили на ноги.

— Добро пожаловать домой, — сказал мне Никита, подходя со спины.

Я отошла в сторону, давая возможность мужчине зайти в дом, и растерянно посмотрела по сторонам.

Ну что можно сказать: дорого, богато. Но в то же время без излишеств.

Кажется, здесь тоже поработал современный дизайнер.

Перед тем как попасть в рабство, я от нечего делать вместе со своей хозяйкой смотрела через интернет разные ролики про современные дизайны. И уже даже научилась понимать, какая сейчас мода в интерьерах.

Мне понравилось.

Хоть и было непривычно.

Стиль современный, лаконичный, но не совсем уж офисный. Кое-где присутствуют яркие цвета для выделения отдельных стен.

И картины даже есть интерьерные.

— Идем. — Тимофей взял меня за руку и повел куда-то в сторону от винтовой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Тут кухня, я голодный как волк, — рассмеялся мужчина, заводя меня в просторное помещение, а точнее, в современную кухню.

Стол и правда был накрыт на три персоны, и нам оставалось только помыть руки.

В кухне нашлась целая комната с раковиной и унитазом.

Мы по очереди помыли руки и, вернувшись к столу, расселись. Причем мужчины позволили мне выбрать любое место.

Стол был небольшим, всего на четверых человек, поэтому я выбрала самое ближнее к себе место. Но у стены.

Сказывалась интернатская привычка — защищать свою спину.

Жаркое было великолепным. И опять я с удовольствием ела мясо. И оно было невероятно вкусным. Но и от салатов не отказалась. Очередной повод задуматься о своей природе. Мама никогда не ела мясо, да и я раньше не обращала на него внимания. Сейчас же я вгрызалась в каждый кусочек, чуть ли не урча от наслаждения.

Мы покончили с ужином, выпили сок из бокалов, а затем Тимофей внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

— Тая, ты поняла, почему мы ТАК представили тебя дяде Ивану и тете Кате?

— Как? — захлопала я ресницами.

— Ты «наша истинная», — ответил мужчина, одной фразой повергая меня в шок. — Мы не просто так это указали. Просто все наши понимают это. И стоит сказать «моя» или «наша», как любые вопросы тут же отпадают. Потому что мы с братом решили, что разделим тебя на двоих. Драться друг с другом не собираемся. И выбора мы тебе тоже не дадим. Либо ты примешь нас обоих, либо это будет против твоей воли. Поэтому тебе лучше понять и принять нас обоих.

За столом наступила оглушительная тишина.

Я смотрела на обоих мужчин и видела решимость в их взглядах. Похоже, они давно приняли это решение и отступать не собираются.

А я пыталась осознать произошедшее.

Они — мои истинные, и я для них тоже истинная. И теперь они еще и вот так ставят мне условия.

Впору посмеяться, но как-то всё было слишком напряженно и серьезно, поэтому я смогла лишь хмыкнуть и, пожав плечами, ответить:

— Ладно.

— Ладно? — переспросил меня Никита, явно удивленный моим ответом, словно не ожидал от меня его.

— Ладно, я согласна, — смущенно улыбнулась я. И добавила: — Только…

И мужчины сразу же оба подобрались так, словно собирались чуть ли не сражаться со мной. Вот только я уже давно не хотела ни с кем сражаться. Навоевалась я уже и набегалась. Хватило по самое не хочу.

— Только у меня раньше не было мужчин, и я не знаю, как это — сразу с… — Я сглотнула набежавшую слюну и тут же ощутила, как внизу живота стало горячее, поэтому на автомате покрепче стиснула ноги и очень тихо добавила: — Как это — с двумя сразу…

Из взглядов обоих мужчин тут же ушла вся решимость, а на их месте появилась полнейшая растерянность.

— У тебя не было раньше мужчин? Вообще? — спросил меня Никита.

— Вообще, — покачала я головой.

— Подожди, но тебе же тридцать пять? — это был Тимофей.

— Ага, — развела я руки в стороны, еще сильнее смущаясь.

— Ты хотя бы знаешь, что происходит между мужчиной и женщиной в постели? — решил уточнить Никита.

— Знаю, — хмыкнула я. — Живя в интернате, чего только не узнаешь и не насмотришься.

— Так как же ты сама не… — Никита даже продолжить не смог, настолько был ошеломлен моим откровением.

— Мне никто не нравился, и я ни к кому из мужчин ничего такого не испытывала. Один раз только целовалась, но мне этот опыт не понравился, — предельно честно ответила я.

— А с кем ты целовалась? — это был уже Тимофей, и я заметила, как в его взгляде мелькнуло нечто звериное.

— Это был один парень, мы с ним дружили, но это было очень давно, мы так и остались друзьями, — пожала я плечами.

Какое-то время мужчины молчали, думая о чем-то своем, и я уже даже начала нервничать, но в конце концов первым решился Тимофей. Он поднялся со стула и протянул мне свою ладонь.

— Идем, нам надо отдохнуть. Здесь, в доме, есть отличная сауна.

— У меня нет купальника, — неуверенно сказала я, однако руку мужчине протянула, и он тут же крепко ухватил меня за ладонь.

— Он тебе не понадобится, — это был уже Никита, он тоже встал со своего места и тоже протянул мне свою руку, за которую я не раздумывая взялась, почувствовав, как заливаюсь краской.

Почему-то именно сейчас я поняла, что между нами тремя должно наконец-то это произойти.

И я была этому рада, а особенно мой организм, который так давно об этом мечтал. Но в то же время ужасно стеснялась. Все-таки это был мой первый раз. Вдруг им не понравится?

11 глава

Мы вышли из кухни и отправились по коридору в заднюю часть дома.

Проход был узким, втроем бы мы туда не поместились, поэтому за руку меня держал только Тимофей, а Никита шел позади нас.

Ощущение было такое, будто я была под конвоем. Я даже мысленно хихикнула от этой ситуации.

Тимофей же быстро объяснил, что за двери нам встречались по пути.

— Тут дверь в подвальное помещение, там стиралка и сушилка стоят, а эта дверь — на склад. Там есть и большая морозилка, и просто холодильник, и запасы продуктов.

Всего мы прошли метров пять и уперлись в дверь, ведущую в сауну.

Тимофей открыл её, и я сразу же увидела небольшое бытовое помещение с выходом на задний двор. Дверь была стеклянная, поэтому я заметила край бассейна, но полюбоваться им мне не дали, потому что открыли дверь, уже ведущую в саму сауну.

Тут было нечто вроде предбанника, где можно было раздеться и просто посидеть за столом, поесть чего-нибудь, попить и отдохнуть.

— Можно начинать раздеваться, одежду убирай в шкаф, — посмотрел на меня Тимофей. — Тут же есть простыня, можешь в неё завернуться.

— Ага, — смущенно кивнула я, взяла из рук простыню, открыла дверцу шкафа и начала стягивать с себя одежду.

Судя по звукам, мужчины тоже начали быстро раздеваться.

Я спряталась за дверцей, а когда разделась догола, обернулась простыней и закинула один край себе на плечо, на манер римской тоги.

А выглянув, поняла, что мужчины тоже обернулись полотенцами, но только бедра.

— Ну что, идем греться? — Никита подал мне руку, и я за неё ухватилась.

Меня провели сначала в помещение с душевой и квадратным бурлящим мини-бассейном размером три на три мера примерно, в котором можно было неплохо посидеть на специальных выступах.

А затем уже и в само помещение сауны.

Температура была комфортной, и я устроилась на одной из полок.

Мужчины сели рядом с двух сторон.

— Надо же, они тут всё перестроили, раньше здесь была печка, мы на неё воду лили, чтобы пара побольше было, — хмыкнул Никита, осматриваясь.

— Ага, сейчас сделали сухую сауну, и всё работает электронно, — ответил Тимофей и, посмотрев на меня, спросил: — Тая, ты не могла бы вернуть свою настоящую внешность?

— А зачем? — удивилась я.

— Ты невероятно красивая, — серьезно ответил мужчина. — Хочется видеть тебя настоящую.

— Да ладно, — не поверила я. — Мне казалось, что по вашим меркам я некрасивая… Уши длинные, глаза слишком большие…

— Я серьезно, — добавил Тимофей, перебив меня.

А Никита добавил:

— Тая, никого красивее тебя в жизни не видел.

Я опять ужасно засмущалась. Слышать комплименты от мужчин было очень приятно, и я полностью сняла с себя иллюзию.

Никита сразу же протянул свою руку, убрал мои волосы за ухо и осторожно провел пальцем по заостренному кончику, отчего тот дернулся.

— Больно? — тут же отдернул он руку обратно.

— Нет, — улыбнулась я, — просто немного щекотно, он у меня очень чувствительный.

— Можно я тоже потрогаю? — это был Тимофей.

— Можно, — весело усмехнулась я, и мужчина, тут же протянув руку, убрал мои волосы за ухо с другой стороны, прикоснулся к кончику, и он, конечно же, тоже дернулся.

— Интересно, — пробормотал он, — наши уши тоже дергаются, если их потрогать, когда мы становимся оборотнями.

— Ну вот, значит, мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, — это был уже Никита.

Я в ответ почему-то рассмеялась. Хотя, может, это просто было нервное напряжение, которое потихоньку уходило.

— Расскажите что-нибудь о себе, — попросила я парней.

— А что ты хочешь знать? — это был Никита.

Я пожала плечами:

— Что угодно, я всё равно мало о вас знаю.

— Брак между нашими родителями был договорной, — начал Тимофей. — Мама у нас была очень сильной альфа-самкой. Даже сильнее отца, поэтому он не мог сладить с её характером. Да и не особо пытался. А еще она была очень избалована и любила вести слишком разгульный образ жизни. Поэтому и погибла, когда ехала на скорости с одним из своих любовников.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я, так как было даже представить страшно, если бы моя мама погибла.

Да, может, она и не была образцом для подражания, но она всё же была моей мамой и единственным родным существом во всём мире.

— Мы не особо заметили её смерть, — криво хмыкнул Никита. — Мама не слишком много времени уделяла нашему воспитанию. Тетя Катя нам фактически заменила мать, как и дядя Иван — отца.

— А ваш отец, он… — начала я.

— Он тоже не особо был близок нам. Мы росли здесь, в этом поселке, на руднике. Он принадлежал нашей маме, и она всегда говорила, что когда мы повзрослеем, то он станет полностью нашим.

— Только ваш отец решил иначе, — печально ответила я, вспомнив о том, что, вообще-то, была чуждым элементом в мире братьев.

— Да, в этом он весь, — усмехнулся Тимофей, а затем добавил: — Но, как это ни казалось странным, он сделал только лучше. Ведь теперь ты принадлежишь нам и уже никуда не денешься.

Мужчина протянул руку и, положив её мне на талию, крепко прижал меня к себе боком.

— После смерти мамы отец отправил нас учиться за границу, — продолжил он. — Там мы жили и работали в одном из его филиалов до того момента, пока отец не отправил нам письмо с приглашением.

— И так мы встретили тебя, — закончил Никита и, посмотрев на нашу композицию, сказал: — Как насчет того, чтобы немного охладиться?

— Я только за, — ответила я, потому что опять начала смущаться и слегка паниковать оттого, что полуголый Тимофей был слишком близко ко мне.

Мы вышли из сауны, и я взвизгнула от неожиданности, потому что Никита подхватил меня на руки и прямо со мной запрыгнул в бассейн, как оказалось, с довольно прохладной водой.

Я нахлебалась воды от неожиданности и даже со злостью ударила его несколько раз по голове.

— Эй-эй, ладно, сдаюсь, сдаюсь! — рассмеялся мужчина, прикрываясь руками.

— Ты с ума сошел! — зло рыкнула я на него.

— Да ты просто такая серьезная была, хотелось хоть немного тебя растормошить, — покаялся он и, вновь подхватив меня за талию, уселся на удобный выступ.

А Тимофей тем временем спустился уже по лесенке и подошел близко к нам.

Уровень воды в мини-бассейне был ему чуть ниже груди.

— Куда? Сиди уже! — недовольно рыкнул Никита, когда я попыталась выскользнуть из его рук.

— Мне неудобно, — пробормотала я, заметив, как простыня облепила всё моё тело, став почти прозрачной.

— Удобно, — это был Тимофей.

Он подошел ко мне впритык и, раздвинув мои колени, встал напротив. И так как я сидела на коленях у Никиты, а он на возвышении, получилось, что мы с Тимофеем поравнялись ростом. Хотя на самом деле он был выше меня на целую голову.

— Ты такая сексуальная в этой простыне, — сказал мне мужчина и посмотрел настолько горячим и одновременно восхищенным взглядом, что я опять начала стесняться.

Наклонившись, он начал нежно целовать меня в слегка приоткрытые от удивления губы.

А я неуверенно спросила:

— Что мне делать? У меня совсем нет опыта…

— Ничего не делай, просто расслабься и доверься нам, — прошептал Тимофей и продолжил нежно целовать мои губы.

При этом Никита всё так же прижимал меня к своей голой груди, обхватив руками талию.

Эта ситуация мне показалась невероятно пикантной, и внизу живота мгновенно потеплело, а от нежных мужских поцелуев я еще сильнее начала распаляться. И, положив руки на мускулистые плечи Тимофея, обняла его покрепче и уже сама с удовольствием втянулась в поцелуй.

Никита тоже решил не бездействовать и, наклонившись, начал посасывать кончик моего острого уха.

В этот момент мне показалось, что я получила микрооргазм. И замычала от удовольствия. Никогда не думала, что моё ухо может быть настолько чувствительным. Особенно его верхняя часть, тот самый кончик.

Тимофей же тем временем притиснулся очень близко, и я ощутила между ног его очень большое и твердое достоинство.

Он потерся головкой об мои нежные половые губы под водой, и я еще сильнее замычала ему в рот, отчего мужчина углубил свой поцелуй, заставив меня совершенно забыть обо всем на свете.

Я даже понять не успела, когда Никита подхватил меня под колени и полностью раскрыл перед своим братом, а Тимофей начал более интенсивно тереться об мою киску, заставляя меня вскрикивать всё громче и громче прямо ему в рот.

Когда нам обоим уже не хватало воздуха, Тимофей переключился на мою шею и грудь, при этом стянув с меня простыню.

Наклонившись, он захватил губами сначала один сосок, пососал его, слегка прикусывая, а рукой играл со вторым.

Другая же рука его была опущена вниз, ей он держал свой член и играл с моей киской. Только простыня мешала посмотреть на это зрелище, и я могла его лишь чувствовать.

К тому же я находилась в такой странной позе, что даже не могла толком никак отвечать, только лишь возбужденно всхлипывать, закатывать глаза от прошивающих всё моё тело искорок возбуждения и держаться за плечи мужчины.

Никита же держал меня под коленями, а губами и языком продолжал облизывать чувствительные кончики ушей то с одной, то с другой стороны.

А потом случился самый настоящий взрыв. Он как будто был внутри моего тела, но я даже не успела его остановить. Словно пробка от шампанского вылетела, радостные пузырьки наполнили всё моё естество, а затем разом все рванули.

Я закричала, а Тимофей прижался ко мне и в этот самый момент медленно начал входить.

Боль по сравнению с удовольствием была совершенно мимолетной.

Казалось, он растянул меня до основания, еще и целуя прямо в губы.

Подождал немного, когда я привыкну к его размерам, и начал медленно раскачиваться.

— Ах, — только и смогла сказать, когда он вошел полностью и я почувствовала, как наша плоть сомкнулась. Моя голая кожа и его мягкие волосы…

Тимофей опять остановился и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ты как? — спросил он, когда я смогла сфокусировать своё зрение.

— Всё хорошо, — улыбнулась я, почти не чувствуя боли, лишь легкий дискомфорт от растяжения.

— Неприятно? — это был Никита, он сидел сзади и, кажется, готов был в любой момент меня отдернуть от своего брата.

— Немного, — смущенно прошептала я, понимая, что оргазм уже схлынул. И да, удовольствия уже нет.

Да еще и они этим вопросами только сильнее меня смущают.

Тимофей очень медленно вышел из меня и, просто прижавшись своим горячим твердым членом к моим половым губам, прошептал мне в лицо:

— Можно я так кончу?

И потерся об мои чувствительные половые губы горячей головкой.

— Можно, — кивнула я.

— Я тоже хочу, — это был Никита. Он зашептал мне на ухо, при этом задевая губами чувствительный острый кончик: — Ты позволишь, Тая, если я тоже потрусь об твою попку? Обещаю, что не буду входить.

— Да, — пробормотала я, млея от наслаждения.

И я почувствовала, как мужчина меня приподнял в воде и своим членом уперся прямо в анальное отверстие.

— Не бойся, входить не буду, — сказал он, видимо ощутив, как я напряглась.

И я постаралась расслабиться.

— Здесь неудобно, давай ты встанешь, я Таю подержу, — это был Тимофей.

И Никита со мной на руках встал, шагнув с выступа, а его брат отступил назад.

— А это нам мешает, — сказал Тимофей, окончательно убрав простыню и откинув куда-то её в сторону.

А когда мужчины оба потеряли свои полотенца, я и не заметила даже.

Так братья теперь оба стояли, одной рукой меня держал Тимофей, обнимая за талию, а Никита придерживал второй рукой.

Мои ноги так и болтались где-то на высоте, а мужчины, сжав меня между собой и направив свои члены в мои дырочки, начали просто об них тереться.

Благодаря тому, что мы были в воде, я почти не чувствовала собственного веса, как будто качалась на волнах и ощущала лишь шумное дыхание мужчин, видела перед глазами мускулистую шею Тимофея и чувствовала, как братья головками своих членов трутся о мои самые интимные дырочки.

Я думала, что не смогу возбудиться, но эта поза и ощущения, что дарили мне мои истинные, вновь заставили меня забыть обо всем.

Они не входили в мои дырочки, но чем дольше они терлись об них, тем сильнее мне хотелось, чтобы они оба уже вошли полностью.

Оргазм нас троих настиг одновременно.

Я закричала, а мужчины глухо застонали, так и застыв в одном положении, сжимая меня между своими мускулистыми телами.

В себя я пришла, сидя на коленях у Тимофея, а мои ноги лежали на коленях Никиты.

Мужчины так и продолжали сидеть в мини-бассейне, на специальном выступе в бурлящей воде.

— Ну как, ничего не болит? — спросил меня Тимофей, на чьей груди я уже даже пригрелась.

— Нет, — улыбаясь, покачала я головой, — мне понравилось.

— Нам тоже понравилось, — усмехнулся Никита.

— А может, повторим? — неуверенно спросила я и тут же носом уткнулась в шею мужчины, спрятавшись от горячего взгляда его брата.

Мне все еще было немного стыдно от того, что происходило. Я и двое мужчин. Это было для меня что-то за гранью. Да еще и для первого раза.

— Обязательно повторим, но не сегодня, — это был Никита.

— Почему? — удивилась я и почувствовала лёгкую обиду.

— Потому что если мы продолжим, то боюсь, что уже не остановимся, — ответил Тимофей. — А тебе стоит для первого раза всё же отдохнуть.

— А, ну тогда ладно, — печально вздохнула я и тут же зевнула.

— Так, кажется, пора мыться и спать, — усмехнулся Никита.

И мы все вместе пошли в душевую.

А я вдруг вспомнила, что где-то потеряла свою простыню, как и мужчины, а оглянувшись, поняла, что наши «вещи» лежат у бассейна.

— Давай-ка помоем тебя, — сказал Тимофей, наливая себе на руку геля для душа, а Никита забрал у него банку и тоже налил себе в ладонь жидкости, сверкая возбужденным взглядом.

А затем братья решили помыть меня в четыре руки.

Точнее, не помыть, а облапать и растереть всё моё и так чувствительное после двух оргазмов тело.

Сначала я хихикала и вырывалась, а потом привыкла и просто наслаждалась мягкими и заботливыми мужскими ласками.

Вот только мне потрогать себя братья не дали.

Пришлось терпеть и печально вздыхать.

Мне даже голову помыли, а затем, ополоснув и выдав откуда-то теплый халат и сухое полотенце, отправили на выход.

— А вы? — удивилась я, обматывая голову полотенцем.

— А мы сейчас домоемся, приберемся и придем, — ответил Никита.

— Я тогда подожду вас в раздевалке, ладно? — спросила я.

— Конечно, — кивнул Тимофей, который уже отправился в парилку.

Опять печально вздохнув, я пошла на выход.

Одеваться в пропыленную от путешествий одежду не хотелось.

Поэтому я просто села на лавку и начала просушивать полотенцем волосы и дожидаться мужчин. Правда, с каждой минутой это было делать всё сложнее и сложнее, потому что глаза мои закрывались от усталости.

Но я все равно решила их дождаться, побоявшись бродить по дому в одиночку. А то мало ли, вдруг потеряюсь…

Где-то через пять минут вышел Никита, в руках он нес наши мокрые простыни.

— Дай мне. — Я встала и хотела у него их забрать, но он меня остановил.

— Я их сейчас в стиралку закину, не переживай, — подмигнул он мне и, бросив их на пол, начал одеваться.

А спустя еще две минуты уже появился Тимофей.

И мы все вместе пошли на выход.

В коридоре горел яркий свет, я краем глаза посмотрела через стеклянную дверь на задний двор и заметила, что там ночь, только вокруг горят фонари, освещая довольно приличную площадь у дома.

Никита по дороге свернул в подвал, там как раз была стиралка, я тоже хотела пойти за ним, чтобы посмотреть, но Тимофей меня подхватил на руки и понес в спальню.

— Тебе же тяжело будет, — неуверенно сказала я, хотя было ужасно приятно, все-таки у меня обуви не было, и ходить по хоть и чистому полу босиком не хотелось.

— Я вообще не чувствую твоего веса, — ответил мужчина и, нежно поцеловав меня в кончик носа, пошел вверх по лестнице.

Стоило нам попасть в новые помещения, как там загорелся свет.

— Датчики движения? — спросила я, оглядываясь вокруг.

— Умный дом, — кратко ответил мужчина.

— Круто, — пробормотала я, разглядывая во все глаза обстановку.

А затем мы поднялись прямо на третий этаж, минуя второй.

Прошли по коридору и уперлись в большие двустворчатые двери. Тимофей меня поставил на ноги, открыл дверь, и я увидела здоровенную спальню с не менее здоровенной постелью.

Вся комната была отделана в светлых тонах и казалась очень просторной.

— Ух. Какая здоровая тут кровать, — выдохнула я.

— Эта комната всегда принадлежала главе поселения: сначала деду, а потом уже нашему отцу. Но он тут очень редко бывал, поэтому она пустовала.

— А вы в ней разве не жили? — удивилась я.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Мы жили в тех комнатах, что встретили по пути. Давай располагайся, тетя Катя говорила, что постель чистая, так что не стесняйся, и будем спать.

— Ой, я же зубы не почистила, — вспомнила я.

— Тут есть ванная комната. Там должны быть новые зубные щетки. — Тимофей подошел к еще одной двери, которую я даже сначала не заметила, и открыл.

— Спасибо, — кивнула я и побежала чистить зубы.

В зеркало на меня смотрела распаренная и счастливая эльфийка с мокрыми волосами. Зрелище было очень непривычным. Не став возвращать себе прошлую внешность, я улыбнулась и, прополоскав рот, отправилась в постель.

Когда я вышла из ванной, то заметила, что Тимофей лежал уже в постели и что-то читал в своем телефоне. Такой серьезный и одновременно домашний.

— Малышка, ты чего там застыла? — Он посмотрел на меня и, улыбнувшись, добавил: — Быстрее иди ко мне.

Я уже направилась к мужчине и, когда подошла к постели, вдруг вспомнила, что мы кое о ком позабыли.

— А как же Никита?

— Я уже тут! — ответил мужчина, заходя в комнату, а в его руках я заметила их сумки. — Закину их в гардероб, завтра разберем, — добавил он на мой вопросительный взгляд.

А затем подошел к еще одной комнате, которую я тоже не успела заметить, слишком много всего было вокруг, и, открыв её, занес туда сумки.

Спать мы улеглись все втроем на одной постели. Но там столько места было, что еще человек пять бы точно влезло.

И все мы трое были абсолютно голыми.

Мужчины обняли меня с двух сторон, как любимого плюшевого мишку. Если честно, я думала, что не усну в такой непривычной и тесной компании, но стоило моей голове коснуться подушки, как я моментально погрузилась в сон.

А проснулась от активных ласк.

Но у меня почему-то все тело болело, как от активных занятий спортом, после вчерашних оргазмов, видимо. Поэтому я даже толком реагировать не могла. Но было приятно. Потому что меня ласкали губы, причем казалось, что везде.

И я уже ничего не стеснялась, потому что всё это было в полудреме.

Кто-то из мужчин спустился вниз — под одеялом раздвинул мне ноги и губами коснулся моей киски.

А я выгнулась ему навстречу и застонала от удовольствия.

Другие же губы ласкали мою шею, грудь, лицо.

Рукой я нашла сначала одну макушку и зарылась пальцами в волосы, слегка начала придавливать, ибо хотелось еще быстрее и немного жестче.

А второй рукой нашла вторую макушку и тоже слегка придавила от переизбытка эмоций.

— Ох, кто-то, кажется, проснулся у нас и уже наглеет? — услышала я тихий голос Тимофея.

И поняла, что там, внизу, был Никита.

Приоткрыв глаза, я улыбнулась мужчине, а он тут же поцеловал меня в губы, да так, что я потерялась от его поцелуя. Лишь когда ощутила, что Никита уже закинул мои ноги себе на плечи и мягко начал входить, прогнулась ему навстречу.

Его толчки были медленными и размеренными. И поначалу я ощутила легкий дискомфорт от непривычной растянутости, но он тут же сменился сильным возбуждением, когда толчки участились.

Тимофей отодвинулся в сторону, а Никита уже наклонился и начал целовать меня в губы. А я тут же ощутила свой сок на его губах.

Отчего еще сильнее застонала и почувствовала, как знакомые пузырьки уже заполняют всё моё тело.

Толчок, еще толчок, и я осознала, что дошла пика и кричу прямо мужчине в губы.

— Торопыжка, — услышала я его мягкий шепот, и он, ускорившись, тоже кончил вслед за мной.

— А теперь моя очередь, — хриплым голосом почти что рыкнул Тимофей.

Он оттолкнул своего брата, перевернул меня на живот и, подложив подушку, мягко вошел.

Я ахнула от чувствительности и от того, как мгновенно возбудилась, стоило мужчине начать двигаться.

Повернув голову, увидела, что Никита лежит рядом и завороженно смотрит на меня. И от очередной пикантной ситуации опять очень быстро достигла пика.

— Ну уж нет, я хочу подольше, — сказал Тимофей.

Перевернув меня на спину, вошел и начал двигаться уже более медленно и размеренно.

А я и не представляла, что способна получать и от такого секса удовольствие.

Хотя раньше мне все эти телодвижения казались странными. А сейчас мне хотелось двигаться навстречу мужчине и желать, чтобы его плоть входила в меня всё глубже и глубже.

Миг, еще миг, еще толчок, и я опять взрываюсь от удовольствия и вижу искорки перед глазами…

12 глава

В постели мы провели три дня.

Мужчины явно решили меня побаловать и сами ходили вниз за завтраком, обедом и ужином. Приносили его прямо в спальню и даже кормили с рук. А мне не давали и шага сделать. Разве что до туалета отпускали, и то неохотно и предлагали составить компанию. Без шуток.

Но я не настолько еще научилась расслабляться в их обществе, поэтому уж куда-куда, а в туалет не пускала.

Никогда не думала, что можно получить столько удовольствия от секса. А еще полностью перестать стесняться своих реакций на мужчин и их ласки.

Не скажу, что прямо полностью, но всё же…

Что Тимофей, что Никита не разрешали мне возвращать иллюзию, потому что им очень нравилась моя внешность. Особенно мои уши. Кажется, у обоих мужчин стало чем-то вроде фетиша целовать и трогать мои острые кончики.

Ну а я была совсем не против. А наоборот — очень даже за. И кайфовала каждый раз, когда они это делали.

С делами мужчины решили повременить и отложить их на неопределенное время.

Тимофей попросил своего дядю пока их не беспокоить, если, конечно, не случится что-то из ряда вон выходящее. И мужчина к нам не приходил.

Ну мы и отрывались по полной программе.

Но мы не только сексом занимались, мы еще и много говорили.

Мужчины интересовались моей жизнью, задавали кучу вопросов о том, как я жила и где. С кем дружила, с кем общалась. Были ли у меня враги.

И пока я рассказывала это, с удивлением понимала, что, оказывается, ужасно обижалась на маму, но скрывала это где-то глубоко внутри даже от самой себя, потому что понимала, что она ни в чем не виновата. По крайней мере, мне всегда так казалось, а вот сейчас, спустя много лет, после этих разговоров по душам, многие ситуации, происходящие в моей жизни, разворачивались совсем с другой стороны.

И я уже была ни в чем не уверена.

Особенно не уверена, когда Никита задавал мне подобные вопросы:

— Ты могла устроиться на работу каким-нибудь курьером, просто надев иллюзию, чтобы выглядеть старше, и снимать недорогое жильё, как ты это делала в последний год, да и всё. Зачем было жить в интернате?

— Не знаю, — пожала я плечами, понимая, что мужчина прав. — Тогда это казалось идеальным решением. Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что нет.

— Твоей маме так казалось? — этот вопрос мне задал Тимофей.

— Да, — кивнула я.

— А почему ты решила уйти из интерната? — спросил меня Никита.

— Потому что поняла, что лучше будет, если я буду мыть полы, чем продолжать там жить, — хмыкнула я и добавила: — Да и те дети, с кем я близко общалась, посоветовали.

— А раньше советов не давали?

— Раньше я их не послушала бы, потому что боялась заводить друзей, — вздохнула я, понимая, что и сейчас лукавлю, потому что мне стыдно.

Не боялась, а считала себя лучше и выше других… вот и не хотела ни с кем дружить.

— Почему? — допытывался Тимофей, как заправский психолог, копаясь в моей душе.

— Я, как оказалось, совершенно не умела дружить и общаться, потому что мы с мамой никогда долго не задерживались на одном месте, — говорила я полуправду, — да и всё время скрывались. И только в интернате мне пришлось заводить друзей. Потому что иначе я бы просто померла от тоски. Совсем одной, как оказалось, быть невыносимо, — ответила я, чувствуя горечь на языке.

Почему горечь? Да потому, что если бы я сразу это поняла, а не считала себя высшей расой, то не попадала бы в те ситуации, которые со мной случались.

— Слушай, а ты говорила, что научилась пользоваться иллюзией только после двадцати трех лет, а как же ты до этого жила? Как скрывала свою внешность?

— Черные очки, парики, — усмехнулась я.

— Ну да, и правда, — заулыбался Тимофей.

А я залюбовалась его улыбкой. Это было так необычно. Оба мужчин раскрывались передо мной совершенно иначе. Раньше Тимофей мне казался наглым мажором, а сейчас я вижу, что всё это была лишь маска, которую он, скорее всего, привык носить, отгораживаясь от других людей. Но здесь, в уютной обстановке, эта маска постепенно с мужчины слезала.

Та же метаморфоза произошла и с Никитой.

Если раньше он казался мне вечно недовольным и угрюмым расчетливым парнем, то сейчас я видела его расслабленность и даже счастье в глазах. А еще бесконечную заботу о моём здоровье. Потому что именно он постоянно тормозил своего брата и интересовался, хорошо ли мне, нравится ли то, что они вдвоем вытворяют.

— Не делай себе иллюзию больше, хочу, чтобы ты оставалась собой, — сказал мне Тимофей, когда мы лежали в обнимку после очередного секс-марафона.

— Да, я тоже не хочу, чтобы ты менялась, — это был Никита. Он вырисовывал круги на моей спине пальцем, пока я лежала на груди его брата.

— Моя внешность немного непривычна для землян, — хмыкнула я.

— У наших волков вопросов не будет, а у приезжих если и будут, то скажешь, что сделала себе операцию, — ответил мне Тимофей.

— Точно, я видел одну блогерку в интернете, она тоже из себя эльфийку сделала с помощью пластики. Так что решено! Остаешься такой, какая ты есть! — высказался Никита.

— А как же паспорт? — лениво уточнила я.

— Переделаем фото, — фыркнул мужчина.

Какое-то время я еще поколебалась, но затем всё же согласилась с доводами братьев. Всё же они правы. Может быть, лет двадцать назад моя внешность могла удивить людей, но сейчас уже вряд ли. Новые веяния и в эту страну дошли.

На четвертый день дядя Иван всё же заставил моих мужчин отправиться на рудник. Ничего опасного там не случилось, но всё-таки требовалось, чтобы они, как владельцы, там поприсутствовали для знакомства с персоналом. Потому что народ волновался, не будет ли каких-то изменений из-за того, что у рудника сменились хозяева.

Парням пришлось отправиться вдвоем, хотя Никита не хотел никуда ехать, но дядя Иван очень сильно настаивал.

А я осталась на попечении тети Кати.

Я хотела называть её по имени-отчеству, но женщина махнула рукой и попросила продолжить её называть тетей Катей.

— Меня в поселке все так зовут, — ответила она.

Кстати, моя внешность её немного удивила, но не слишком сильно.

— Чего только молодежь сейчас с собой не делает, я тоже по молодости любила экспериментировать, — хмыкнула она и с грустью добавила: — Жаль, у нас, у оборотней, регенерация слишком высокая, любые мои татуировки или проколы заживали на следующий день. Как и краска смывается с волос, а их длина возвращается. Я пыталась коротко стричься, но волосы отрастали буквально через три-четыре дня. Потом надоело, и я махнула рукой, — рассмеялась женщина, рассказывая о своём бурном прошлом.

Но больше всего её удивила и заинтересовала моя раса и то, что мы пришли с мамой из другого мира.

— Чего только не бывает в этом мире, — покачала она головой, слушая мой рассказ.

А мне было так приятно говорить о том, кто я такая, что даже словами было тяжело передать.

Ведь уже второй раз я могла ощущать себя не вечно скрывающейся беглянкой, а фактический своей… Сначала там, в больнице, с ведьмой и шаманом, а теперь здесь, в целом поселке.

И даже поверить было трудно, что я наконец-то смогла найти свой дом.

Тетя Катя, пока парни отсутствовали, познакомила меня еще с двумя женщинами из стаи: Светланой и Евгенией.

— Они будут помогать тебе по дому, убираться, готовить. А то тут махина такая, ты сама и не справишься, — пояснила она мне.

Я, в общем-то, была не против такого решения.

Оказалось, что эти женщины — оборотни. Но уже довольно приличного возраста и совсем не против помочь мне по хозяйству. Детей вырастили, мужей у них нет, обе — вдовы. Внуков пока еще нет, дети не нарожали. А жить на что-то надо, вот они и готовы браться за любую работу.

— Я не уверена, можем ли мы это себе позволить, — осторожно сказала я, разговаривая с тетей Катей, когда женщины пошли заниматься своей работой, а именно убираться и готовить.

— Конечно, можете, — удивилась женщина. — Даже не думай об этом, поверь, для вас это будут сущие мелочи. Я тебе покажу вашу домовую книгу, и ты сама всё поймешь. Денег у вашей семьи очень много. Поверь, золотой рудник дает огромный доход.

Мне было ужасно непривычно слышать это словосочетание — «наша семья», но я решила не поправлять женщину. Хотя самой мне трудно было пока определить свой статус.

Кто я для мужчин? Сводная сестра или всё-таки жена? А может, просто любовница на двоих? После того как они сказали, что я их истинная, мы больше не обсуждали ничего.

Но мне пока было трудно всё это осознать.

Кажется, я слишком долго прожила среди людей, поэтому для меня всё же важен был какой-нибудь ритуал типа свадьбы и праздника.

Даже наши интернатовские дети и те умудрялись играть свадьбы. Хоть они и были очень скромные, однако же таким образом пары пытались создать семью и всем об этом рассказать.

Я побывала на таких свадьбах несколько раз.

Это не сравнить со свадьбами, что показывали в кино, потому что максимум, что могли себе позволить уже взрослые дети, — это ЗАГС и какая-нибудь мини-вечеринка для своих.

Однако же даже они это делали.

А мы вообще ничего…

— А как у вас образуются пары? Свадьбы играют? — спросила я у тети Кати, когда мы вышли с ней на улицу и отправились погулять по деревне уже к вечеру.

Женщина решила стать для меня гидом, заодно познакомить немного с обитателями села.

— Праздник? — удивилась она. — Да зачем он? У простых-то оборотней всё легко случается. Если уж решили жить вместе, то сходятся да живут. Деток рожают. Мы же по запаху чуем, кто да с кем сошелся, — лукаво усмехнулась женщина. — Это у альф обычно всё не так просто. По договору они обычно сходятся. Контракты всякие подписывают. И то особо никаких праздников не делают. Может, в других стаях и делают, я не знаю. — Она пожала плечами. — Я-то всю жизнь в этой прожила, как и мой Ванька. Мы же с ним с детства знакомы. Уже знали, что парой будем. Как в возраст вошли, жить вместе стали. Жаль только, сын наш погиб, когда совсем маленьким был…

Я заметила, как у женщины тут же выступили слезы на глазах, и мне стало неловко, что я заставила её вспомнить о таком горе, но она тут же смахнула их и, улыбнувшись, сказала:

— Хорошо, что Тимофей с Никиткой потом появились, не давали нам с Ваней грустить.

— Вы их фактически усыновили, — сказала я.

— Да, есть такое, — хмыкнула женщина и добавила: — Наталью-то, мать их, я с детства знаю. Она, в общем-то, хорошей девчонкой была, доброй, веселой, только избаловал её отец сильно. Очень многое позволял. Вот и случилось то, что случилось, пусть земля ей будет пухом.

Пока мы шли по селу, тетя Катя рассказывала о том, кто и где живет.

Я, правда, мало что запомнила. Мне эти имена и фамилии ни о чем не говорили.

Единственное, чему я продолжала удивляться, так это тому, как хорошо выглядели все дома. И какие ухоженные лужайки вокруг них были.

— Я не вижу тут ни посадок, ни теплиц — ничего, — решила уточнить я, потому что на задних дворах виднелись только бассейны да красиво обстриженные декоративные кусты и разбитые клумбы с цветами.

— А смысл что-то сажать? — удивилась тетя Катя. — Тут и по дому работы достаточно. Убраться, приготовить. А остальное продовольствие мы из города заказываем.

— А женщины где-то еще работают?

— Нет, — качнула головой женщина. — Зачем им работать, если для этого есть мужчины? Женщина должна следить за домом, растить детей. Только зимой мы иногда вместе с самцами на охоту ходим, но и то делаем это очень редко. Так, просто побегаем, лапы разомнём да обратно.

— А на кого охотитесь? — теперь уже удивилась я.

— Так у нас тут дикие стада оленей живут, — пояснила мне женщина. — А диких-то хищников нет, чтобы их естественным путем прорежать, вдруг больные там какие будут, вот наши мужики и ходят на охоту. И тестостерон есть куда скинуть, и мясцо свежее, и как санитары леса тоже работают.

— А почему диких хищников нет? — не поняла я.

— Так они нас боятся, чуют в нас опасных конкурентов, вот и прячутся подальше в леса непроходимые.

— А если люди будут по лесу ходить? Не боитесь попасться?

— А они наш лес не видят. Мы его амулетами специальными закрываем, как только сезон на руднике заканчивается, и люди к нам не ходят. Даже если захотят пойти, то дорогу всё равно не найдут.

— Ого, как интересно, а что за амулеты такие?

— Так шаманы наши делают, мы у них покупаем. Не слышала о шаманах?

— Слышала, меня такой лечил недавно, но я не знала, что они еще и амулеты делают.

— Они начали их делать пятьсот лет назад, — начала рассказывать мне тетя Катя, — когда люди против наших ополчились. Слышала, наверное, как ведьм на кострах сжигали?

— Конечно, историю изучала, — кивнула я.

— Тогда и придумывать стали, как от них закрываться, — продолжила она. — Людей-то всяко больше, воевать с ними бесполезно, мы хоть и физически сильнее, да выносливее, а они нас числом задавят да технологиями своими. Так что мы стараемся с ними не ругаться. На работу вон берем сезонную, куда без этого, да в поселке часто бываем за припасами.

— А они разве вопросы не задают, откуда вы приезжаете?

— Да знают они про наше селение, просто мы благодаря амулетам им неинтересны, вот они к нам и не пытаются пройти.

Мы прошли весь поселок неспешным ходом где-то за час.

Оказалось, что состоит он из трех улиц.

Главная, которая упиралась в наш большой дом. На ней стояло всего двадцать строений, по десять с каждой стороны. И две побочные улицы, располагающиеся полукругом с одной и с другой стороны от главной, на которых тоже стояло по десять домов. Итого всего сорок домов. И сорок семей оборотней. А наш — сорок первый.

Были еще построены несколько домов за поселком, в которых жили люди, приезжающие на сезонные работы.

Рудник находился в двадцати километрах от поселка. И золото на нем добывалось как открытым, так и закрытым способом.

Оборотни предпочитали работать поверх земли, под землю их было не загнать, слишком сильно срабатывали звериные инстинкты и боязнь замкнутых пространств, поэтому людей и нанимали для подземного рудника, но только до конца осени. Зимой работать было уже невозможно, слишком сильный холод наступал, и люди в последних числах ноября уезжали. А оборотни консервировали шахту и сам рудник.

Тетя Катя пояснила мне, что если сверху с вертолета смотреть, то получится круг. А наш большой дом стоит почти посередине в окружении небольшого участка леса и красиво стриженных кустов.

Кстати, облагораживанием занимаются в основном женщины.

— Заняться-то всё равно нечем, вот они и упражняются в ландшафтном дизайне, — почему-то с веселой улыбкой пояснила мне женщина.

— А почему вы улыбаетесь? — полюбопытствовала я.

— Так они же соревнования устраивают между собой, кто лучше свой дом оформит и в каком стиле. Но лучше уж так, чем драки да ругань, — со вздохом пояснила она.

— Драки, ругань… а зачем? — не поняла я.

— Так альфа-самки нет в стае, иерархии тоже нет, вот женщины и начинают отношения выяснять. Каждая хочет быть главной. Инстинкты своё берут. Вот мой Ваня и придумал для них занятие — дизайном заниматься. Село наше облагораживать. Каждую осень, когда сезон закрываем, праздник устраиваем. И выбираем трёх лучших дизайнеров.

— А вы разве из села никуда не ездите? В отпуск там?

— Почему же, ездим раз в год, но это же по зиме в основном. Весной, летом и осенью все мужики на руднике работают. А женщинам заняться нечем. Ладно, если детки маленькие, а те, у кого детей нет или большие уже, вот они и начинают склоки устраивать да решать, кто сильнее…

Ну, для меня это не было чем-то из ряда вон выходящим. В интернате девочки тоже не хуже мальчишек отношения выясняли и пытались иерархию выстраивать

— А молодежь чем занимается?

— До совершеннолетия учатся в местной школе. Кто зверя в узде держать умеет, едет в большие города, чтобы там образование получать уже высшее. А там уж как получится. Сыновья-то обычно сюда возвращаются с парами своими. А вот дочки чаще семью находят на стороне да в другие стаи жить уезжают.

— А в городах никто не остается жить?

— Так там же тяжко, кто ж останется-то? Редкие одиночки если только… Лапы размять негде. А свою суть тяжело держать взаперти слишком долго. Поэтому молодежь только счастлива, когда у них появляется возможность вернуться домой. А тем, кто зверя в узде держать не умеет, вообще запрещено в города человеческие уезжать. Этот закон един для всех оборотней.

Пока мы ходили по поселку, выскакивали ребятишки и здоровались. Некоторые подбегали ближе, чтобы обнять тетю Катю и мчаться дальше по своим детским делам.

Оказалось, что женщина заведует местным детским садом. И занимается с детьми-дошкольниками. Вырастила уже не одно поколение малышей, поэтому её тут все уважают.

— А сколько вам лет? — осторожно спросила я, услышав фразу «не одно поколение», и тут же смутилась.

— Сто тридцать, — улыбнулась женщина.

Ого, а я решила, что ей не больше сорока.

— А сколько лет оборотни живут? — пребывая в лёгкой растерянности от новой информации, спросила я.

— Да по-разному, — пожала она плечами. — Альфы, наверное, и до тысячи могут доживать. А обычные волки максимум лет двести живут.

Эта информация меня еще сильнее ошарашила. Ведь эльфы тоже так же живут…

— А почему такая большая разница? Вы быстрее стареете? — не поняла я.

— Нет, — покачала головой женщина. — Это скорее наша натура. Нравится нам, оборотням, адреналин постоянно в крови повышать. Мужики наши чаще на охоте гибнут, чем от старости. Да и женщины недалеко от них уходят. Это редко кто спокойный такой, вот как я, к примеру. По большей-то части им же всем надо куда-то силу свою звериную скидывать.

— Тетя Катя! — крикнула нам одна из девушек, вышедшая на крыльцо и держащая на руках серьезного карапуза. — Заходите в гости, я блины испекла! Чай попьем.

— Идем? — спросила меня женщина.

— Идем, — кивнула я.

Всё равно надо будет с местными знакомиться потихоньку, так почему бы не начать сейчас…

Девушка оказалась внучатой племянницей тети Кати. Звали её Леной.

Она была той еще болтушкой, и стоило нам войти в её дом, как рот Лены почти не закрывался. Она умудрилась рассказать обо всем на свете, что есть в их поселке и за его пределами. Даже про рудник пару слов добавила.

Правда, я мало что понимала, потому что просто тех, о ком она рассказывала, не знала.

Её муж тоже трудился на руднике и постоянно пропадал на работе. А она явно скучала, занимаясь только лишь домашними делами.

— Скорее бы уже зима, хоть побегать, лапы размять, — простонала она, усадив своего сына в ходунки.

Мальчик тут же подъехал ко мне и попытался потрогать, явно заинтересовавшись моей необычной внешностью.

Я взяла его за ручку и криво улыбнулась.

С такими малышами я дел не имела, поэтому немного побаивалась ребенка, не представляя, что с ним делать.

А вот тетя Катя явно умела общаться с малышами, потому что сразу же начала играть с ним во всякие игры типа ладушек и рассказывать простые стишки.

Да, у женщины явно был талант общения с малышами.

Я же могла лишь быть молчаливым свидетелем, пока женщина развлекала малыша и попутно расспрашивала свою родственницу о её проблемах и делах.

Я тоже незаметно для себя втянулась в разговор с новой знакомой и даже умудрилась рассказать о том, что и сама любила заниматься с детьми, только с подростками от двенадцати лет. Помогала делать им домашку, защищала, учила выживать в интернате или просто адаптироваться.

— О, это же круто! Ты могла бы работать в нашей школе! У нас очень не хватает учителей, — тут же загорелась взглядом Лена.

Она сама была учительницей у старших детей.

— Но у меня же нет образования, — неуверенно пробормотала я.

— Ой, да что там образование! Его же можно удаленно получить. Я тебе методичек дам, будешь по ним учить детей. Читать и писать же умеешь?

— Конечно, умею, — пролепетала я.

— Ну и нормально! — Она махнула рукой, как будто это уже был решенный вопрос, и резко перевела разговор в совершенно другое русло, рассказывая о том, какую красивую клумбу цветов она вырастила. Теперь Лена претендует как минимум на третье место на закрытии сезона.

Когда мы вышли из дома Лены, я чувствовала себя слегка оглушенной. Кажется, меня устроили на работу, а я этого даже не поняла.

Потому что девушка чуть ли не в приказном порядке попросила меня прийти к ней завтра, она познакомит меня с другими учительницами, даст методичек для изучения…

Кажется, тетя Катя заметила мой напуганный вид, поэтому, положив руку мне на локоть, сказала:

— Таисия, ты так сильно не переживай. Если не хочешь, то тебя тут точно никто не заставит учить детей. Поверь, Лена на тебя не обидится. Она простая девочка. Я могу сама ей сказать, что тебе это неинтересно. Можешь даже не переживать.

— Да нет, — пожала я плечами. — Мне интересно, просто как-то неожиданно…

— Ну смотри сама, можешь попробовать, а если не получится, то никто тут на тебя зло держать не будет. Работать с детьми, да еще и нашими волчатами-подростками, непросто. Мало кто из взрослых соглашается. Только те, у кого там дети учатся, и то лишь потому, что у них нет выбора. Так что не переживай. Все поймут, если ты откажешься. Это с малышами просто, а с этим попробуй сладь. Они же вообще порой, кроме ремня отцовского, ничего не понимают.

13 глава

Вернувшись в дом, я сидела на кухне и задумчиво рассматривала стену, собранную из мозаики. Никакого рисунка, просто все оттенки серого в хаотичном порядке. Смотрелось завораживающе. А заодно отвлекало от обуревающих меня мыслей.

Но даже это не помогало полностью отвлечься.

Потому что я бесконечно думала о предложении Лены.

Хотела ли я заниматься с детьми, да еще и подростками? Я не знала. С одной стороны — да, ведь я, скорее всего, так быстрее смогу наладить отношения с местными. Да и для меня это не сложно. Но с другой… ведь именно поэтому я не смогла больше находиться в интернате. Я устала привязываться к детям, а потом терять очередных друзей, потому что наступало время их ухода из интерната, а значит, и из моей жизни, или моего очередного «ухода». Но здесь я ведь никого не потеряю…

И в это очень трудно было поверить.

Вообще поверить в то, что я окончательно оказалась дома, среди своей семьи. Которой у меня, по сути, никогда не было.

Раньше я вообще об этом не задумывалась, я почему-то всегда жила в ожидании того, что вернусь к себе на родину, в свой мир. Который не помнила. Как будто знала это и, возможно, поэтому толком не создавала никаких связей. Не пыталась к кому-то прикипеть. Стать ближе.

Но сейчас, когда я встретила Тимофея с Никитой, я вдруг поняла, что уже точно никуда не хочу уходить. Я поняла, что хочу подружиться с их семьей. С их стаей. Та же тетя Катя. Я впервые поймала себя на мысли, что хочу ей понравиться, потому что мужчины любят её и воспринимают как мать.

Да и остальные члены стаи.

Все они — важная часть моих мужчин. Их жизни.

А значит, теперь и моей тоже.

Раньше мне было плевать на подобные эмоции, я как будто отделяла себя от мира, считала выше других, поэтому производить или не производить на кого-то впечатление не желала. Да, могла притворяться благодаря иллюзиям или подстраиваться под обстоятельства, но по-настоящему — нет.

А за эти дни мир как будто перевернулся с ног на голову.

Столько всего поменялось в моем мировоззрении, что я просто не в силах была понять, как мне к этому относиться и как же жить дальше.

Согласиться ли на предложение Лены и ускорить сближение с окружающими меня людьми или же, наоборот, отказаться и тем самым отодвинуть общение со стаей на неопределенное время…

В голове было настолько много мыслей, и я так глубоко ушла в себя, чтобы в них разобраться, что пропустила приход Тимофея.

Он налетел на меня, как ураган. Зацеловал всё лицо и шею, не давая мне даже отвечать на его страсть. Опомниться я смогла лишь тогда, когда мужчина закинул меня на плечо, словно я его добыча, и рванул на второй этаж, в нашу комнату.

Наверное, только сейчас я осознала, насколько он силен. Я в его руках как пушинка или даже песчинка. И впервые в жизни я не чувствовала себя беспомощно или уязвленно, нет, мне, наоборот, было хорошо, что я могу отдаться в эти сильные руки и не о чем не думать.

Я верила мужчине, как себе.

И это чувство возбуждало меня еще сильнее.

Раньше всё удивлялась девушкам, которым хотелось иметь рядом сильного физически мужчину. Для меня они представляли опасность. Мужчины, конечно, не девушки. Ха-ха. Ведь я видела, как такие парни чуть что могли без проблем поднять руку на девушку. И мысленно если и применяла к себе какие-то отношения, то только с теми парнями, которых я физически могла уложить на лопатки. Правда, с моей субтильной внешностью это было сделать достаточно сложно. Однако же я не сидела сложа руки и обучалась, чтобы постоять за себя. Быть как минимум внезапной и знать, на какую болевую точку надавить, чтобы мгновенно выключить любого, кто мог на меня напасть.

А сейчас я прекрасно осознавала, что с Тимофеем я никогда и ни за что не смогу справиться, но… я его не боялась, а наоборот, только сильнее хотела.

Все эти мысли пронеслись в моей голове за считаные мгновения, и я оказалась на постели.

Одежда моя полетела в разные стороны, Тимофей умудрялся не только сам стаскивать с себя вещи, но и меня тоже раздевать. Что удивительно, ничего не рвал, а снимал аккуратно, не вредя моей коже.

А затем обрушился с поцелуями, а мне оставалось только всхлипывать и подставлять его страсти лицо, шею, грудь, живот, а затем и попу.

Он перевернул меня на живот, подложил подушку под него, заставив выгнуться ему навстречу, раздвинул ягодицы ладонями и языком начал вылизывать всю промежность. От клитора до более тугого отверстия.

Я сначала немного зажалась, но под страстным напором в мгновение воспламенилась,и сама уже готова была насаживаться на его проворный язык, а затем и пальцы.

Даже не сразу поняла, что его пальцы уже были в обеих моих дырочках. И я сама уже с удовольствием насаживалась на них, желая, чтобы там были уже не пальцы, а член…

— Ну же, я хочу тебя, — пробормотала я, не в силах больше терпеть эту пытку ласками. — Пожалуйста!

— Сейчас всё будет, малыш, — ответил мне Тимофей, и я ощутила его тяжелое тело.

Он накрыл меня собой, найдя губами острый кончик моего уха, а членом погрузился в тугое отверстие.

Я громко всхлипнула и расслабилась, позволяя мужчине протиснуться еще глубже.

И когда он вошел полностью, почти закричала от пронзившего меня микрооргазма.

Тимофей замер на несколько мгновений, давая мне отдышаться и привыкнуть к его размерам, а затем начал медленно двигаться, смакуя каждый мой вздох и всхлип, придавливая своим тяжелым телом и нежно покусывая кончик моего уха.

Но постепенно он начал ускоряться. Входить еще глубже и быстрее и шептать мне на ухо:

— Давай, девочка, покричи для меня, покричи…

И чем жестче он меня трахал, тем громче я кричала, уже полностью не сдерживая себя. Пока не добралась до пика своего удовольствия и не взорвалась сокрушительным оргазмом.

Не успела я опомниться, как Тимофей отлетел куда-то с постели, прямо на пол, и на меня набросился Никита.

Он резко прижал меня своим горячим и уже голым телом и зарычал так низко, что у меня все волоски на теле дыбом встали, а послеоргазменная пелена сошла мгновенно на нет.

Я на автомате дернулась, а мужчина еще сильнее придавил меня к постели, что даже дышать стало трудно, и продолжил скалиться и рычать. Хорошо, что хоть не на меня, а на своего брата. Я видела это, так как лицо своё он отвернул от меня.

Я замерла, стараясь не двигаться и больше никак не провоцировать мужчину, чувствуя, как напряжена каждая клеточка его тела. И это напряжение передавалось и мне.

Я думала, они сцепятся и начнут драться, но нет, Тимофей просто поднялся, посмотрел на нас сверху, фыркнул недовольно и ворчливо и пошел в ванную.

А Никита, проследив за ним, резко обернулся и посмотрел мне в глаза. А я заметила, что там мелькнул его зверь и черты его лица заострились. А затем он начал тереться об меня, фырчать, как настоящий зверь, а не человек, и вообще вести себя слегка неадекватно.

Я притихла, не зная, как реагировать на это. Больно он мне не делал, наоборот, каждым своим обтиранием заставлял сильнее воспламеняться, и уже спустя пять минут я горела для него и сама уже цеплялась за плечи, с удовольствием терлась, прикусывала кожу на шее и, раздвинув ноги, толкалась навстречу его твердому члену.

Он вошел в меня медленно, при этом внимательно смотря в глаза, и я четко понимала, что сейчас на меня смотрит его зверь, а не сам Никита. Глупо, конечно, их разъединять, но всё равно было что-то в мужчине завораживающее.

Когда его член оказался во мне полностью и я ощутила, как наши тела сомкнулись, то меня прошило настолько невероятное удовольствие, что захотелось закричать и одновременно заплакать от переполняющих эмоций.

А затем он задвигался. Медленно, но постепенно набирая обороты. И каждый раз казалось, будто он своим членом достает до моей души.

Наверное, ужасно пошлое сравнение, и кто-то подумает, что немного очерняющее истинные чувства, но такое правильное и подходящее под нашу безумную ситуацию, что ничего другого на ум просто не приходило.

Мы занимались сексом очень долго. Никита явно хотел продлить и своё, и моё удовольствие. Вертел меня в постели, ставил в разные, порой даже немыслимые позы.

А затем к нам присоединился Тимофей.

Он пришел, встал у постели, и когда Никита усадил меня сверху и прижал к своей груди, то я почувствовала, как член Тимофея протискивается в моё второе отверстие.

В тот момент я уже была настолько распалена и расслаблена, что ощущала лишь одну сплошную эйфорию от двойного проникновения и ни грамма боли или даже дискомфорта.

Если бы увидела себя со стороны, то точно устыдилась бы своего поведения, но здесь и сейчас, будучи с мужчинами, я хотела только одного — чтобы они никогда не покидали моего тела.

Забыла о любом стыде и хотела получать удовольствие и быть в объятиях мужчин.

Они передавали меня буквально с члена на член, вертели, словно куклу, а я лишь цеплялась за их плечи и взлетала всё выше и выше, чтобы взрываться в очередном оргазме.

Кажется, я сама первая отключилась, а когда открыла глаза, то поняла, что лежу в объятиях обоих мужчин, вяло болтающих о работе на руднике.

Заворочалась, так как захотела в туалет и поесть. Ужин-то пропустила… Ждала же их с работы, и вот живот позорно заурчал.

— Так, встаем! — тут же провозгласил Никита и, подняв меня на руки, понес прямо голую на кухню.

— Эй-эй, мне надо в туалет, — запротестовала я.

— Ок, значит, поворачиваю в туалет, — хмыкнул мужчина, при этом чмокнув меня в нос.

— А я пойду еду разогрею, — это был Тимофей.

Я проводила его голую мускулистую попу и спину взглядом, а когда мы очутились в ванной, вытолкала такого же голого и приставучего Никиту.

Хоть и хотелось продолжить нашу развратную эпопею, но все же в туалет надо было сходить, да и есть тоже хотелось.

Сделав свои дела, я приняла душ и посмотрела на себя в зеркало.

Взгляд был как у затраханной, но невероятно счастливой и в кои-то веки уверенной в себе женщины.

Хмыкнула себе под нос и, надев халат, висевший в ванной, отправилась к мужчинам.

Они уже успели разогреть и даже накрыть на стол, мне оставалось лишь сесть на табуретку и приняться за еду.

Хотя под такими горячими взглядами было сложно это делать, но я решила быть стойкой. Если бы эти двое не были полностью голыми и не выставляли своё желание напоказ, то было бы вообще здорово… или, наоборот, плохо?

Короче, я запуталась…

И опять я до отвала наелась жареного мяса, перестав уже удивляться.

— Расскажешь, как день прошел? — спросил меня Никита, когда мы все утолили первый голод и уже жевали медленнее и спокойнее, перекинувшись на салаты.

— Кажется, мне предложили работу, — хмыкнула я.

— Что за работа? — Брови Тимофея поползли вверх.

— Учителем у детей, — ответила я, улыбаясь.

— Оу, — только и смог сказать мужчина. — И что думаешь?

— Не знаю. — Я пожала плечами. — Вообще-то, у меня нет образования.

— Это мелочи, — махнул рукой Никита. — Если надо, получишь удаленно. Главное, чтобы тебе самой это нравилось.

— То есть вы не против? — почему-то спросила я и даже дыхание затаила.

— Нет, конечно, — качнул головой Тимофей. — С чего мы против будем?

— Не знаю, — пожала я плечами, мысленно выдыхая, — просто спрашиваю.

— Тая, — Никита потянулся и поднял мой подбородок пальцем, чтобы я посмотрела ему в глаза, — ты здесь не пленница, ты — наша пара. Наша истинная. — Он убрал руку, а я с сожалением проследила за ней, так как хотелось, чтобы наш с ним контакт продержался чуть дольше. Но почему-то говорить об этом постеснялась, понимая, что еще не до конца могла раскрыться перед мужчинами. А Никита, не подозревая о моих мыслях, продолжил: — Мы будем поддерживать тебя в любом начинании. Главное, чтобы ты сама этого хотела и тебе это нравилось. Мы, наоборот, переживали, что тебе здесь станет скучно, ибо занятий у наших женщин не так много. А заставлять тебя заниматься домом… — мужчина поморщился, — мы бы ни за что не стали. Я помню, что случилось с мамой, когда отец пытался сделать из неё домохозяйку.

— И нам уж точно не хотелось, чтобы ты повторила её судьбу, — добавил Тимофей, сверкая тревожным взглядом. — Но сразу предупреждаю, что всё, что ты будешь делать, ты будешь делать рядом с нами. Потому что ты теперь наша — навсегда.

— А если бы я захотела попутешествовать? — спросила я чисто для проформы, хотя на самом деле даже не думала об этом, просто хотелось понять, что думают на этот счет мужчины.

— Если бы захотела, то почему нет? Мы бы все вместе отправились. Только для начала надо тут с делами закончить… — тут же ответил Никита.

— Да я просто так предложила, — растерянно пробормотала я, чувствуя щемящее чувство внутри.

Так и хотелось их обоих обнять и расцеловать за их слова, за то, что такие няшки милые…

— Малышка, — ласково улыбнулся мужчина, затрагивая внутри меня знакомые струны, вызывая легкое желание, — зимой здесь будет скучно, многие наши отправляются в путешествия, поэтому и мы зимой куда-нибудь обязательно съездим отдохнуть. Тем более есть курорты, которые держат наши, людей туда не пускают, и там мы можем не скрывать своей сути.

— Ого, я была не в курсе, — удивилась я, поражаясь тому, сколько всего мне еще предстоит узнать о новом для себя мире.

— Дай нам время законсервировать на зиму рудник, и можем сразу же отправиться туда, если захочешь, — сказал мне Тимофей.

Хотя на данный момент я уже ни о чем и думать не хотела, кроме как о том, чтобы вернуться в постель и наслаждаться ласками мужчин.

Но опять же постеснялась об этом говорить, совершенно забыв о том, что мужчины-то прекрасно ощущают моё возбуждение.

И уже спустя несколько минут мы все вместе вновь были в постели, и вновь мои истинные заставляли меня кричать всё громче и громче, играя на моём теле, как уже опытные музыканты.

Благо в доме мы были одни, а то не представляю, какими бы глазами я наутро смотрела на свидетелей моих похотливых и разнузданных стонов.

Утром я заикнулась об одежде, и Тимофей, стукнув себя по лбу, показал мне так и не разобранный целый чемодан новых вещей, что стоял в нашей гардеробной, который они, оказывается, купили ещё до того, как мы вылетели на самолете в стаю. Его-то они и таскали за собой, я еще тогда удивлялась, зачем им третий чемодан, а он был мой!

А еще мужчина выдал мне безлимитную карту и свой ноутбук со ссылками на маркетплейсы, где я могу заказать кучу одежды.

— А если мне не подойдет? — в шоке уставилась я на банковскую карту в своих руках и на ноутбук, стоящий на кухне.

— Смело заказывай сразу несколько размеров, потом, если что-то не подойдет, вернешь или кому-нибудь из наших отдашь. Народу много, вдруг кто-то заберет себе, — успокоил меня Тимофей. — Но даже если и нет, вернем.

Поцеловав меня каждый по очереди от души, так что я опять возбудилась, мужчины вновь уехали на рудник.

А я занялась разбором чемодана. Найдя для себя очередные джинсы с блузкой, быстро оделась и отправилась к тете Кате, а она повела меня к Лене, так как я сама попросилась. А то без неё мне было как-то стеснительно общаться с девушкой.

Лена же, поняв, что я всерьез хочу стать учительницей, обрадовалась, тут же выдала кучу методичек (похоже, она их уже успела подготовить и держала под рукой) и даже потащила в тот самый дом, что был отведен под местную школу, чтобы я посидела в уголочке в одном из классов и посмотрела, как проходит урок.

Дом, кстати, находился на въезде в город и мало чем отличался от остальных. Я бы решила, что он жилой, но нет, он был отведен именно для школы.

Поздоровавшись с оборотницей и детьми, которые с любопытством на меня поглядывали, я провела целый день на задних партах, изучая методички, получая практику и знакомясь с другими учителями.

Их было всего семь, и все женщины. Две занимались детьми с первого по четвертый класс, а остальные — с пятого по одиннадцатый.

Естественно, учителей не хватало.

Детей у оборотней было немного. Всего пятьдесят человек со всего селения, точнее, оборотней, только все они были разного возраста и делились на классы, в которых было от трех до пяти детей.

Мне должны были достаться уже самые старшие классы.

Как говорили оборотницы — самые сложные и проблемные подростки. Но обучение для них было очень важным, ибо их готовили к сдаче ОГЭ и ЕГЭ.

На каждого ребенка я получила исчерпывающую характеристику от всех учителей, при этом не забывая делать для себя пометки.

Конечно, никто не собирался меня бросать на амбразуру, и все женщины пообещали, что первый месяц будут мне помогать.

В общем, к вечеру я вернулась с головой, гудящей от целой кучи информации, которую хотелось туда как-то спокойно уложить.

В общем-то, на работу я ходить буду четыре раза в неделю. Вести по два урока. Мне достались история человечества и обществознание.

Довольно важные и нужные предметы для оборотней, поступающих в дальнейшем в человеческие университеты.

К тому же мне, как почти человеку, такие уроки было нетрудно преподавать, ведь и мои знания еще были свежи, всё же я детям постоянно помогла в интернате с уроками, да и, по словам остальных учителей, я была для них самым лучшим приобретением в качестве учительницы.

Но не успела я сесть за стойку на кухне и пригубить чего-нибудь покрепче чаю, как на меня налетел ураган в виде Никиты.

И я оказалась разложенной прямо на кухонном столе, но была, в общем-то, даже не против, а очень даже за.

Даже голова резко болеть перестала. А мужчина, стянув с меня джинсы с трусами, вылизал всю промежность языком, так что я своё имя забыла, заменил свой язык на член и устроил мне такой дикий трах, что мы, когда оба кончали, чуть стол не сломали.

И не успела я отдышаться, как появился Тимофей.

Так же, как и вчера, отбросил своего брата, зарычав на него, и, когда тот, подняв руки и фыркнув, ушел куда-то из кухни, тоже начал тереться и возбуждать своими порыкиваниями, отдающимися внутри меня таким сильным удовольствием, что я в конце уже сама готова была рычать от необходимости быстрее принимать мужчину внутри себя.

И наш секс-марафон вновь повторился.

Теперь уже мужчины решили задействовать все поверхности в доме. Причем действовали то по очереди, то одновременно.

Доводили меня до оргазма, менялись и заставляли выкрикивать их имена всё громче и громче.

А на следующий день они опять отправились на рудник, а я — на новую работу, знакомиться ближе с детьми.

Удивительно, но все оборотни воспринимали меня очень хорошо. Если честно, не ожидала от них такого дружелюбия.

Даже спросила у тети Кати: отчего так?

А она мне пояснила, что оборотни по большей части верят своим инстинктам и ориентируются на запахи.

Во-первых, от меня пахнет альфами стаи. А это уже повод меня не трогать, ибо ссориться с альфами никто не хотел. Отчего я даже пригорюнилась, решив, что всё из-за мужчин, а я сама ничего не значу, но в этом плане тетя Катя меня успокоила и сказала, что если бы я сама вела себя агрессивно или мне не нравился хоть кто-то, то это сразу бы ощутили и относились бы ко мне хуже. Напрямую не стали бы нападать, но и такого дружелюбия я бы не увидела. А еще учителя в поселке очень были нужны и важны. Все взрослые понимали, как тяжело с детьми поладить, особенно с подростками, и всех, кто это делал, уже заочно уважали и готовы были чуть ли не на руках носить.

К концу недели, когда у меня был выходной, ибо дети отдыхали и школа два дня не работала, я, оставшись одна утром, вдруг осознала, что впервые в жизни ощущаю себя совершенно счастливой.

У меня есть абсолютно всё, о чем я когда-либо мечтала, и даже намного больше. Целых два любимых мужчины, которые готовы пылинки с меня сдувать и соглашаться со всем на свете, лишь бы улыбалась и получала как можно больше оргазмов. Но не только это. Еще интересная работа и хорошие люди… ой, то есть оборотни вокруг, которые принимают меня настоящей — без иллюзии. И я для них постепенно становлюсь своей.

Пока я думала об этом, даже страшно стало. А не кажется ли мне всё это? А вдруг я чего-то не знаю или от меня скрывают что-то, из-за чего мне потом станет в тысячу раз хуже? Или вдруг я всё это потеряю? Потому что… потому что что?

Страх потерять свою новую жизнь настолько сильно скрутил меня, что мне даже на пару мгновений дышать стало тяжело, но усилием воли я постаралась заткнуть подальше свои эмоции и просто дышать глубоко, стараясь ни о чем не думать.

Не знаю как, но мужчины как-то почувствовали мои переживания и примчались домой буквально через несколько минут, прямо в образе волков.

А я не сразу поняла, что они пытаются меня дозваться, настолько ушла в себя, желая просто дышать и ни о чем не думать. Только лишь почувствовав их страх и растерянность, смогла услышать голоса:

— Тая, что с тобой?

— Малышка, ты как?

Они сидели голые на постели и с обеих сторон меня осторожно трясли за плечи, пытаясь привести в чувство.

Мне стало ужасно стыдно за свои нелепые эмоции, и пришлось успокаивать мужчин где-то часа два, не меньше, пока к нам в дом не заявился дядя Иван и не потребовал, чтобы парни отправились на рудник.

Оставшуюся часть дня я провела уже намного спокойнее. Тем более что заняться было чем, ведь я собиралась поступить в педагогический университет удаленно.

Правда, оказалось, что мне придется для начала сдать ЕГЭ, только в этом случае у меня будет возможность поступления. А удаленно ЕГЭ сдать было невозможно. Да и сдача начиналась весной, а до нее еще полгода. Так что на данный момент я могла лишь начинать к нему готовиться, а заодно изучать материал, который буду скоро преподавать детям.

14 глава

Прошел целый месяц. Месяц моей самой счастливой жизни.

Любимые мужчины были постоянно рядом. Только днем они уходили на рудник, а вечер, ночь и утро дарили мне.

И это время для меня было самым лучшим за все мои тридцать пять лет жизни, без преувеличения. Если, конечно, не считать детские годы и жизнь с матерью. Но тогда мы постоянно чего-то боялись и вечно были в бегах. Так что мне сложно считать те времена счастливыми.

И самое главное, мне все равно их обоих не хватало. Ощущение было такое, как будто я бродила по пустыне все свои тридцать пять лет, наконец-то добралась до оазиса с чистейшей питьевой водой и вкуснейшей различной едой и никак не могла напиться и наесться. Мне всё время было мало и хотелось еще, еще и еще!

Глупо, конечно, и эгоистично, но я уже начала тихо ненавидеть их дядю, который каждое утро заезжал за моими парнями и увозил их на этот злосчастный рудник работать.

Я понимала, что нельзя испытывать такие эмоции к мужчине, но всё равно никак не могла их погасить. А он уже стал понимать это и сначала удивлялся, а потом и вовсе начал даже подшучивать надо мной, чем еще сильнее злил.

Шутки у него были добрыми, и отвечать зло было глупо, к тому же я не хотела всерьез ругаться и расстраивать своих мужчин, но реагировать иначе не получалось. Поэтому я просто старалась как можно меньше пересекаться с этим мужчиной, чтобы в сердцах не сказать ему какую-нибудь гадость.

И оставалось лишь ждать, когда Тимофей с Никитой наконец-то закончат свои дела и всё своё время уже начнут посвящать только лишь мне.

Благо днем у меня не было возможности слишком сильно рефлексировать по этому поводу, потому что я была занята на работе.

Мне дали на адаптацию всего неделю, а затем оставили один на один с детьми.

Поначалу, особенно первую неделю, было очень тяжко. Подростки сразу поняли, что я нервничаю, и, естественно, как и все дети, начали меня атаковать. Сначала просто болтая на уроке и не давая учиться даже тем, кто не хотел конфликтов, а затем уже начиная задавать мне всякие каверзные вопросы, постоянно срывая уроки.

Целую неделю они доставали меня, а в конце случился настоящий взрыв… мой. Потому что нервы не выдержали, и я, как истеричка, разоралась и позорно сбежала с урока. Как не разрыдалась — не знаю. Наверное, просто привычка сработала еще из интерната. Там слезы были равнозначны смерти. Расплакался при всех — считай, показал слабость, а значит, все тебя будут презирать. Но это цветочки. Найдутся те, кто начнет над тобой издеваться и даже захочет убить.

Это я усвоила в первый год своего пребывания в интернате и тогда же лишилась нескольких пальцев на руке. Благо у меня была возможность делать иллюзии, я могла брать образ другого человека, жить дальше и строить уже новые связи.

Но здесь всё было иначе.

Здесь я не смогу стать другим человеком, и когда я выбежала из класса, то поняла это очень быстро, так же быстро сделав дыхательную гимнастику, вспомнив, что я взрослый человек, точнее, эльф и прошла через такое дерьмо, что какие-то подростки для меня — это цветочки. Поэтому вернулась обратно и продолжила урок.

Я не обращала внимания на то, что дети меня не слушают, я дочитывала свой материал.

А в конце урока с каменным лицом устроила всем пятиминутный тест.

Только не стала мучить детей и задала самые простые вопросы, без подвоха, уже по пройденным материалам.

Сдав мне листочки, они ушли, а я зарылась в интернете, изучая психологию детей. Сначала ни хрена не понимала, а затем вдруг вспомнила свой личный опыт, когда сидела с уроками со своими детьми…

И на следующий день подготовила для них исторический фильм.

Пришлось порыться в сети и найти самый интересный.

И устроила детям просмотр.

А когда сеанс закончился, я предложила сделать им домашнее задание и найти исторические неточности, а именно сравнить два источника: фильм и учебник.

И на следующий урок рассказать всем об этих неточностях.

И уже на следующем занятии дети сами начали мне рассказывать весь материал, сравнивать его с просмотренным фильмом.

Удивительно, но даже тот самый задиристый парень тоже вступил в нашу дискуссию. И я видела, что ему такая форма урока намного больше понравилась, чем простые скучные лекции.

К обществознанию тоже пришлось подойти креативно, и я решила устроить урок откровений. Так как я пришла из мира людей, которых молодые оборотни видели очень редко (родители иногда брали их с собой в город, но нечасто), я предложила задавать мне вопросы, а я в ответ спрашивала их, ибо мало что знала об устройстве и законах жизни в стае.

Такая форма урока тоже намного больше понравилась детям.

Да, сначала они пытались задавать мне личные вопросы, даже слишком, особенно им была интересна сторона наших отношений с альфами их стаи, но затем, не услышав от меня ничего особенного, дети уже переключились на мою жизнь до того, как я появилась в их стае.

Пришлось поверхностно рассказывать про свои «приключения».

Я понимала, что дети передадут наш разговор по душам своим родителям, которым тоже очень любопытна я сама, но они не могут быть такими непосредственными, поэтому старалась фильтровать и подавать всю информацию для детей очень сдержанно.

Только основы.

И на этих уроках дети сидели как мышки и разве что задавали уточняющие вопросы, но уж точно никто меня не перебивал.

Особенно их интересовали мои конфликты с детьми, когда я жила в интернате. И само устройство интерната и социальной системы у людей.

Как я поняла, у оборотней вообще не существует понятия «сирота». Даже если оборотень лишается родителей, его забирают на воспитание другие родственники, любят, как своих собственных, и никогда детей не бросают. Слишком высоки у них инстинкты по сохранению потомства.

А вот о взрослой жизни и о том, как я устроилась работать поломойкой или курьером, им уже не особо интересно было слушать.

Так и проходили мои рабочие дни.

К концу месяца я поняла, что уже научилась более-менее ладить с детьми, но всё равно была начеку. Потому что знала: расслабляться с подростками нельзя. Они всегда будут проверять меня на прочность и пытаться вывести из себя. Это у них такой возраст сейчас.

Как оказалось, волчата ничем не отличаются от человеческих детей из интерната.

Та же иерархия, те же озлобленность, раздражительность и желание всем и вся доказать, что он (она) уже взрослый и может самостоятельно решать за себя.

Но это всё было мелочью, потому что сегодня был последний день на руднике.

Все работники — люди — уже почти разъехались, как мне рассказывала тетя Катя (она сама ходила, закрывала их дома и прибиралась), а оборотни консервировали рудник на зиму.

Последнюю неделю по ночам уже была минусовая температура, и даже пару раз выпадал снег, который днем таял, но не в лесу, там деревья не пропускали солнечные лучи.

И поэтому холод стоял сильный.

Я купила себе более теплую одежду, а в доме постоянно включала отопление и теплые полы.

А мне сказали, что это только начало.

К таким серьезным холодам я была непривычная.

Но мои мужчины пообещали мне, что еще через пару недель, когда они полностью завершат все работы в стае, мы отправимся в теплые края.

Ибо зимой я тут точно не выживу.

Это оборотням тут вполне комфортно с их температурой тела, но уж точно не мне, выросшей в более теплых местах, где зимой температура опускалась максимум до минус пяти градусов, и то это было большой редкостью.

Боюсь, что к минус пятидесяти я точно не готова.

Хорошо, что и школа на зиму закрывалась, ибо оборотни с детьми тоже уезжали на отдых, а возвращались все весной, и тогда же открывалась вновь школа. Зато летом они учились, наверстывали упущенное за зиму.

Многих взрослых детей еще отправляли в другие стаи для поиска своих пар или просто для лучшей адаптации по сдерживанию своего зверя.

Оборотни были очень социальными существами. В одиночку мало кто из них мог выживать. Да, такие были, но это большая редкость. И поэтому им было необходимо общаться не только внутри стаи, но и за её пределами с другими своими сородичами.

Закончив с уроками, я проверила сразу самостоятельные и, закрыв свой класс, отправилась домой.

Сегодня дети опять решили устроить мне проверку на прочность, и я её вроде бы прошла, по крайней мере, мне так показалось. Хотя время покажет…

Выйдя на улицу, я увидела внедорожник дяди Ивана, стоящий у нашего дома, и сильно нахмурилась.

Вообще-то парни оговорили, что придут, скорее всего, ночью, потому что хотели сегодня закончить с рудником, а до вечера вряд ли всё успели бы доделать.

И я их не ждала.

Дядя Иван всегда пропадал вместе с ними на руднике и никогда раньше не возвращался, потому что они ездили на одной машине.

И либо парни вернулись раньше, либо что-то случилось…

Я ускорилась и чуть ли не бегом домчалась до машины мужчины.

Он сидел за рулем и, сразу же повернувшись ко мне, улыбнулся. Только вот впервые в жизни я почувствовала, как от мужчины пахнет фальшью.

Живя в деревне оборотней, я давно забыла о том, что когда-то чувствовала ложь. Я вообще тогда решила, что мне всё показалось, но вот сейчас впервые за месяц от дяди Ивана я ощутила исходящую фальшь.

Его улыбка — она мимически выглядела правильно, не подкопаешься, но… она была ложью.

— Что-то случилось? — Моё сердце ускорило свой ритм, а дышать стало трудно.

Я слышала, что на руднике бывают обвалы. И знала, что в них гибнут даже оборотни, хоть они и были в несколько раз сильнее людей.

И подумала, естественно, самое худшее.

Тимофей с Никитой обмолвились, что пойдут в шахту для проверки. Спустятся на нижние уровни. Так-то они редко туда заходили, но сейчас это нужно было сделать, чтобы её законсервировать.

И неужели это случилось?

Неужели их засыпало?

Все эти мысли пронеслись в моей голове за одну секунду, но дядя Иван продолжал фальшиво улыбаться и что-то мне говорить.

Из-за шума в ушах и бухающего сердца я не сразу поняла, о чем он, но когда от его слов опять потянуло ложью, то постаралась успокоиться и вслушаться в его слова.

— Я приехал по поручению Тимофея. Надо, чтобы ты поехала со мной на рудник.

— Там что-то случилось? — нахмурилась я.

— Случилось, — кивнул мужчина и перестал улыбаться, а я вновь ощутила ложь, да такую тухлую, что даже не удержалась и поморщилась. — Там авария, — продолжил говорить мужчина. — Только это секрет. Надо, чтобы приехала только ты…

Он продолжал говорить что-то еще, а я вдруг поняла, что ложью пахнет не только от слов или мимики мужчины, ложью пахнет от него самого.

Я на автомате сделала шаг назад, потому что воняло невыносимо, и вдруг он замолчал и с удивлением меня спросил:

— Ты куда?

— Ты не дядя Иван, — пробормотала я кое-как оформившуюся в моей голове мысль.

А мужчина устало выдохнул и, распахнув куртку, показал мне какие-то провода и устройства под ней.

— Я хотел по-хорошему… Ну что ж, придется по-плохому, — сказал он. — Это бомба. И вся машина начинена взрывчаткой. Если я её взорву, от этой деревни ничего не останется. И если тебе дорога твоя жизнь и жизнь этих существ, то ты сейчас сядешь в машину и поедешь со мной. Итак, я жду. У тебя одна минута. Время пошло.

И в этот самый момент я почувствовала, что он не врет. Он говорит чистую правду. И он действительно готов всё вокруг взорвать, даже если и сам погибнет.

Не говоря ни слова, я обошла машину спереди и села рядом с мужчиной на пассажирское сиденье.

А затем, сглотнув, спросила:

— Ты дроу?

— Да, — кивнул он и добавил: — Ты знаешь, мне терять нечего. Один неверный шаг, и я взорву нас обоих.

Я ощутила легкую фальшь в его словах, но такую мизерную, что разобрать, где он врет, а где говорит правду, не получилось.

А рисковать было глупо.

Пожертвовать этим местом я не имела права.

Даже ради своей жизни…

Этот месяц для меня был самым прекрасным в жизни, жаль только, что так мало мне отвела судьба, но… я всё равно была ей за это благодарна.

А еще благодарна за то, что мои мужчины далеко и не пострадают, как и не пострадает никто из моей новой семьи. Сердце сжалось, и мне опять стало тяжело дышать от осознания того, что, возможно, я их больше никогда не увижу, но я постаралась сделать глубокий вдох и не думать о плохом.

Мы выехали за ворота, которые закрылись за нашей спиной, и лжедядя Иван надавил по газам так, что мне пришлось даже схватиться за ручку. Благо пристегнуться успела.

Ехал он с такой неимоверной скоростью, что было понятно: мужчина пытается как можно дальше уехать от поселка.

До трассы мы добрались всего за час, а затем уже и рванули с неимоверной скоростью по самой трассе.

Ехали молча часа два и свернули куда-то в лесную чащу и, как потом выяснилось, к вертолету.

Дроу отдавал мне короткие команды, и я его слушалась, не желая злить.

Если он еще не убил меня, значит, возможно, появился шанс, что и не хочет убить?

Но что будет делать дальше, я не знала, а неопределенность пугает. Ведь бывает участь пострашнее смерти, и я это уже прочувствовала месяц назад, когда попадала в рабство.

Как только мы сели в вертолет, дроу сменил свою внешность, и я увидела его почти что антрацитовую кожу и белые короткие волосы.

Последнее, кстати, очень удивило. Мама говорила, что дроу носят длинные волосы, заплетенные во множество кос. И количество кос означало их статус внутри их общества.

Прошлый дроу был с длинными волосами, а этот почему-то с коротким ёжиком.

Можно было бы даже сравнить его с индусом, к примеру, но черты лица были слишком тонкие, глаза слишком большие, уши с заострёнными кончиками. И радужки… они были ярко-синего цвета.

Так что даже с индусами, я уж молчу про африканцев, спутать дроу было очень трудно.

Я бы даже посчитала его красивым мужчиной, но, учитывая наше с ним знакомство, что-то не тянуло меня на то, чтобы проникаться к нему симпатией.

— Ты меня убьешь? — не выдержала я, когда мы спустя час опустились на площадку перед домом, построенным посреди тайги.

Дроу промолчал и кивнул мне на выход, при этом добавив:

— Без глупостей, иначе взлетим вместе на воздух.

И опять в его словах была правда, мужчина готов был взорвать себя и действительно умереть, поэтому я выбралась из вертолета и пошла впереди него внутрь дома, руководствуясь его короткими приказами.

А дальше — в подвал.

Он был без окон, но с двумя дверями, а на полу я увидела нечто похожее на пентаграмму для вызова дьявола, нарисованную мелом. А еще свечи…

Я в шоке уставилась на дроу.

— Иди в центр, — заявил он и снял свою куртку, оставшись в «костюме» из проводков и бомбы, что висел на нем, как жилетка на футболке.

Сглотнув горькую от страха слюну, я проследовала в центр звезды.

— Сядь, — скомандовал дроу и начал зажигать свечи.

Пришлось садиться в середине.

Оказалось, что звезда была начерчена не мелом, а краской, поэтому даже при всем желании стереть её не получилось.

Сам дроу зажег свечи, стоящие в углах пентаграммы, и протянул мне нож.

— Порежь себе руку и капни кровью в центр, — опять отдал он приказ.

— Зачем? — хрипло спросила я, но вместо ответа получила лишь злобный взгляд.

Поняв, что ответов не дождусь, сделала, как он просил.

Ткнула себя в палец и немного крови капнула в центр, между своих ног.

Дроу промолчал — значит, я сделала все верно, а затем прикрыл глаза, с шумом выдохнул и заговорил…

К сожалению, ни слова понять я так и не смогла. Эльфийскому мама меня учила, но у дроу был какой-то свой секретный язык, который она не знала. Поэтому здесь я была бессильна.

Оставалось лишь сидеть и ждать не пойми чего.

Дроу говорил минут пятнадцать, я даже устала сидеть и решила, что ничего не будет, но тут резко пыхнуло жаром, и рядом со мной просто появился тот, кого я когда-то видела в своём сне.

Здоровенный мужик с рогами и красной кожей. Сильно похожий на демона, которого изображают местные художники. Я заметила на его ногах копыта, а за спиной — хвост и какой-то плащ.

Одет он был в кожаные штаны, обтягивающие его мускулистые ноги… или лапы — не знаю, как можно это называть, — и такую же кожаную жилетку.

Тыкать ножом, который всё это время так и продолжал находиться в моих руках, я не решилась, ибо понимала, что это бесполезно против такой махины.

От неожиданности я даже встала на ноги и попробовала сделать шаг назад, но уперлась спиной в невидимую стену.

Оглянулась, но стены никакой не заметила. Даже рукой пощупала. Кажется, всё дело было в пентаграмме.

Демон, или кто он там был, внимательно меня рассматривал со своей исполинской высоты, даже голову набок склонил, словно животное.

— Здрасти, — пролепетала я, не зная, что еще сказать.

— Здравствуй, — ответил он мне, разжав свои клыкастые челюсти, на чистом русском.

— Я хочу сделку! — рыкнул дроу, привлекая к себе внимание.

Он даже обошел нас по кругу, ибо демон стоял к нему спиной.

Я повернула голову и посмотрела на него, как и демон. Он прищурился и сказал:

— Условия.

— Я верну тебе твоё дитя, а ты поклянешься, что убьешь всех моих сородичей в этом мире и не тронешь меня, оставишь в живых.

— Почему ты думаешь, что я не заберу её сейчас? — спросил демон, продолжая смотреть на дроу.

— Потому что я могу её прямо сейчас убить. — И дроу ткнул пальцем в проводки. — Этот дом взлетит на воздух вместе с ней и со мной. И она умрет. Так что? Готов убить своё дитя или согласишься на сделку?

Я заметила, как на лбу у дроу появились капельки пота. Кажется, он здорово боялся этого демона, который стоял ко мне впритык, но даже не пытался дотронуться.

Демон молчал, смотрел на меня, переводил взгляд обратно на дроу, а затем протянул руку поверх моей головы и ответил:

— Сделка. Я убью всех твоих сородичей, а тебя не трону.

Дроу протянул руку в ответ, и его немаленькая мужская ладонь просто утонула в огромной ручище демона, а он, тонко улыбнувшись, добавил:

— Если моё дитя погибнет по твоей вине, я убью твою истинную и выпотрошу детей наизнанку, а тебя заставлю смотреть.

Дроу попытался вырвать свою руку, но демон ему не дал и начал сжимать сильнее.

В этот момент я увидела, как всё лицо дроу покрылось испариной, он зашипел, а затем и вовсе зарычал, а от сцепленных рук завоняло палёным мясом. И больше того, еще и пошел дым.

Дроу еще какое-то время попытался сопротивляться, но, поняв, что демон его уже не отпустит, обреченно выдохнул:

— Сделка!

Демон тут же отпустил его руку, и я с ужасом увидела, что на ней не осталось не только кожи, но даже мяса.

Дроу с изумлением посмотрел на свою обугленную руку, как и я, а когда перевел взгляд за мою спину, то побледнел еще сильнее и начал терять сознание.

Я на автомате бросилась его подхватить, потому что поняла, что если, не дай боги, вся эта херня, что на нем висит, взорвется, то я тоже умру.

Кстати, прозрачной стены уже не было, поэтому я в неё не врезалась.

Как оказалось, весил дроу целую тонну. Шучу, не тонну, конечно, но очень много. Он был выше меня больше чем на голову и очень мускулистый.

Осторожно опустила его на пол, не дав ему упасть, и посмотрела в центр пентаграммы.

Демон всё еще продолжал там стоять и смотреть, только не на меня, а куда-то перед собой, словно видел то, чего я видеть не могла.

Не сдержавшись, я спросила его:

— Я твоя дочь?

— Да, — кивнул он, продолжая пялиться куда-то перед собой.

— Но как? — прокаркала я охрипшим от потрясения голосом.

А демон, не отрываясь от какой-то явно важной задачи, заговорил монотонным голосом, будто сводку погоды мне рассказывал:

— Мы, асуры, в детском возрасте очень уязвимы. Все знают, как мы становимся опасны, когда переходим через своё второе совершеннолетие в сто лет по меркам этого мира. Поэтому все стараются нас убить. Дети у нас появляются крайне редко, и, чтобы сохранить дитя, мы отправляем его в другой мир. Его душу вкладываем в мертвое, еще не рожденное дитя, скрепляя договор сделкой с родителями того самого умершего в утробе ребенка. Они обязаны его родить, а затем хранить его до столетнего возраста ценой свой жизни. Твой приемный отец уже принес жертву, а мать умудрилась спрятать. Что ж, я благодарен ей за это.

— А кто такие дроу? Почему они хотели меня убить? — не растерявшись, спросила я.

— Они последователи культа моих врагов — Ашарменов! — это слово он сказал так, будто выругался самым мерзким ругательством. — Они умеют определять душу асура, спрятанную в теле другого существа. Поэтому и хотели тебя убить. Но он, — демон кивнул на лежащего без сознания дроу, — предатель. Ибо встретил свою истинную здесь, в этом мире. Назад он не хочет возвращаться, но и знает, что его ждет смерть от рук своих. Как и его семью. Поэтому решился на сделку со мной.

— А что ты будешь делать дальше?

— Убью фантиков, угрожающих тебе, чтобы обезопасить, — пожал плечами демон.

— А дальше?

— Дальше оставлю тут, буду присматривать.

— До какого времени?

— До второго совершеннолетия.

— А дальше?

— Дальше тебе моя опека будет не нужна, ты уже сама решишь, что тебе делать и как жить дальше.

— Ты отпустишь меня?

— Удержать асура? Я не самоубийца, — рассмеялся демон. — Моя задача — помочь тебе выжить. Так делали мои родители. Если захочешь, можешь пойти в наш родной мир и жить там. Нет — значит, останешься в этом. Решать только тебе.

— А моя, — в этот момент я споткнулась, чтобы добавить одно слово-уточнение, — приемная мама — она знала, что я не её ребенок?

Поверить в то, что сказал демон, мне пока было очень сложно, однако и лжи я от него не чувствовала.

— Сделку я заключал с ними обоими, но я видел, что она считает тебя своим дитя. Так как знала, что её плод был мертвым. И меня это устраивало. А теперь прощай. Мне надо заняться делом. Увидимся через час.

И он просто исчез.

А я так и осталась сидеть рядом с потерявшим сознание дроу, рука которого постепенно восстанавливалась, обрастая мышцами и сухожилиями.

Очнулся он где-то минут через тридцать и, кривясь, сел, а затем и вовсе отодвинулся от меня подальше, прижавшись к стене и явно не в силах встать. Видно, что ему было очень хреново, но мужчина старался бодриться.

Я же продолжала ждать своего отца. Он же обещал, что через час вернется.

Разговаривать с дроу было не о чем. Да и он не особо хотел общения. Все его силы уходили на то, чтобы опять не потерять сознание.

Демон пришел ровно через час, держа в лапах за косы оторванные головы дроу.

Он бросил их прямо перед их сородичем-предателем и сказал:

— Сделка выполнена. Все те, кто пришел с тобой в этот мир, мертвы. Дочь я забираю. — И, протянув в мою сторону лапу, сказал: — Идем, верну тебя в то место, откуда он тебя забрал.

Я тут же поднялась с пола и пошла навстречу асуру, уверенная в том, что он говорит правду.

— Отличать правду от лжи — это наша магия? — спросила я его, когда мы вдруг очутились прямо у ворот на въезде в поселок.

— Да, — кивнул демон, — но это лишь её зачатки. Ты прошла первое совершеннолетие в тот момент, когда чуть не умерла. Сработала твоя родовая защита. Я тогда почувствовал тебя, но не понял, где ты находишься. В том мире, в котором ты должна была жить, тебя не было. Я узнал, что твой приемный отец погиб, а мать вместе с тобой пропала без вести. Нам повезло, что дроу решил предать своих и вызвал меня в этот мир. Так бы мне понадобилось намного больше времени, чтобы тебя отыскать.

— Ты расскажешь мне о том, что я умею?

— Расскажу, когда ты пройдешь через второе совершеннолетие, сейчас бессмысленно это делать.

— Хотя бы то, чего ожидать? Я стану такой же… как ты? — Я выразительно посмотрела на демона, обводя его взглядом снизу вверх.

— Нет, — кивнул он, усмехнувшись.

И вдруг на глазах начал уменьшаться в размерах, превращаясь в самого обычного человека.

Мужчину выше среднего роста. Накачанного. Но… самого обычного. Без рогов, клыков, копыт, хвоста… и того плаща, что был у него за спиной… И кажется, это был не плащ, а… самые настоящие крылья?

— Я был рожден в теле человека, — проговорил он, и я заметила, что даже голос его изменился. А демон продолжил: — Мои родители заключили сделку с людьми, и те помогли мне выживать. Это было больше двух тысяч лет назад по местным меркам. В обмен они попросили много власти и богатства.

— А моя мать, где она? — тихо спросила я.

— Когда-нибудь ты её увидишь, — ответил демон. — Здесь она не может появиться. Этот мир для неё губителен. Но и для тебя опасно идти в наш мир, там тебе не место, особенно сейчас.

— Ясно, спасибо за помощь, — кивнула я.

— Ты моё дитя, это моя обязанность — помочь тебе дожить до совершеннолетия. — И без остановки продолжил: — Моё имя Тибаратор Гирим Хельм. Запомни его и, если тебе понадобится моя помощь, просто скажи его вслух, я услышу и приду куда угодно. До встречи, дочь.

И не успела я и слово сказать, как он исчез, а я так и стояла возле ворот нашего поселка, чувствуя себя совершенно вымотанной.

И если бы не нож в моих руках, который я так и не выпустила, то решила бы, что мне всё приснилось.

Эпилог

Поверить в то, что всё закончилось и больше никакая опасность мне не угрожает, у меня получилось лишь спустя пару дней, когда я лежала в объятиях своих мужчин, залюбленная до изнеможения.

Кто бы мог подумать, что эти двое, показавшиеся в начале нашей встречи мажорами, могут быть такими страстными и одновременно нежными, а еще любящими мужчинами.

Моими… только моими мужчинами.

И сколько всего они готовы ради меня сделать. Кажется, весь мир перевернуть…

Когда меня запустили внутрь поселка, я узнала, что мои мужчины подняли всю стаю на мои поиски. В домах остались лишь молодежь да несколько старых волоков, чтобы за ними присмотреть. Но даже мои ученики отправились на мои поиски, что удивило меня очень сильно, когда я об этом узнала.

А еще были счастливы, когда я вернулась целой и невредимой.

Оказывается, мои ершистые подростки ко мне уже прикипели душой и не хотели со мной расставаться, поэтому и наравне со взрослыми участвовали в поисках. И девочки, и мальчики.

Искать меня начали сразу же, ибо тетя Катя заметила машину своего мужа и меня в ней на пассажирском сиденье, выезжающую из поселка, и позвонила ему, чтобы узнать, что случилось. А оказалось, что он даже не знал, что его машина пропала, ибо находился внутри рудника.

Само собой, мужчины сразу поняли, что что-то не так. И отправились на мои поиски.

К сожалению, мы разминулись буквально в пятнадцать минут.

В машине хоть и стоял навигатор (дроу не стал его вытаскивать, видимо было некогда, потому и гнал как бешеный), но времени прошло уже изрядно.

Вертолет отследить тоже не получилось.

Мои волки задействовали все свои связи, но местоположение моё и дроу так и не было найдено. Радиус, куда мог улететь вертолет, был слишком огромным, и тогда волки разделились и кто-то в человеческом, а кто-то и в истинном обличье рванули меня искать в разные стороны.

Когда же появилась я, то, само собой, поиски быстро свернули и все волки стаи вернулись домой.

Никогда не думала, что окажусь в толпе, где все будут хлопать меня по плечу и радоваться тому, что я жива. Ужасно смутилась и чуть не расплакалась от нахлынувших эмоций.

Наверное, только в тот момент я окончательно поняла, что теперь эта стая — не только дом, в котором я живу, не только существа, дорогие для моих мужчин, но и моя семья. Именно моя семья. Они искренне все за меня переживали и хотели, чтобы я вернулась. И не потому, что их альфы заставили, а потому, что действительно уже приняли меня как своего члена стаи, хоть и с некоторыми я была даже почти не знакома, но, как оказалось позже, учила их детей. А дети говорили обо мне родителям только хорошее…

В общем, меня не стали долго смущать и, удостоверившись, что со мной всё хорошо, разошлись по домам.

Тимофей с Никитой, а также с дядей Иваном и еще парой старых волков, оказавшихся старейшинами стаи, долго меня расспрашивали о случившемся. Само собой, я всё рассказала, ибо скрывать мне от своей семьи ничего не хотелось. Да и душу грело то, что все они бросились на мои поиски, даже женщины…

Когда я вслух поведала всю историю моего похищения, то сама поразилась, насколько фантастично она звучала, особенно в тот момент, когда я про демона начала говорить и о том, кто я такая.

Думала, что мужчины мне не поверят, но один из самых старых оборотней вдруг кивнул и сказал:

— Надо же, я думал, мифы всё это — про детей асуров, а нет, до сих пор они их так прячут, оказывается…

— В нашем мире такое часто бывает, дед Сито? — спросил Тимофей старого оборотня, хотя и больше сорока лет я бы ему не дала, если бы не глаза, в которых отражалась мудрость не одного столетия.

— Ну как часто, — крякнул оборотень. — Последний как раз и был отцом нашей хозяюшки. Аккурат две тысячи лет назад. Покуролесил он тогда знатно, пока не остепенился и не ушел в другой мир. Гравюры да образы его остались. Люди до сих пор его Сатаной кличут — владыкой Ада. Хотя таких, как он, я так понимаю, в том мире как раз полно.

— И что это значит? — вклинилась я в их беседу.

— Да ничего это не значит, хозяйка, — весело подмигнул мне мужчина. — Как жили, так и будем дальше жить. И эта информацию дальше нашей стаи никуда не уйдет. А то дураков полно, не хватало еще, чтобы они решили, что ты опасна чем-то. Люди-то вообще порой насочиняют страшилок, сами уже давно помрут, а поколениям передают да каждый раз приукрашивают всё сильнее и сильнее, и те верят как на духу. Ибо настоящих свидетелей уже не остается и некому развенчивать сказки эти. Я вон, хоть и прожил почти тысячу лет, и то слышал про отца твоего баек всяких.

Я в шоке уставилась на мужчину. Не ожидала, что встречу такого древнего оборотня, да еще и наяву… Я вроде понимала, что маме моей уже больше пятисот лет, но всё равно как-то до конца не осознавала. А вот сейчас прониклась.

— И другим членам стаи говорить об этом тоже не следует, — постановил дядя Иван. — Старшие-то язык за зубами будут держать, а вот молодежь у нас пока еще слишком наивная и бесхитростная. Могут случайно где и ляпнуть без задней мысли.

На том и порешили.

Я даже выдохнула от облегчения, что мужчинам было пофиг на то, что я вроде как настоящая демоница. Пока, правда, еще в зачаточном состоянии, но всё же…

Когда мы остались наедине с моими истинными, они очень долго не отпускали меня из постели.

Хорошо, что я знала, что так будет, и предупредила своих учеников, что мои уроки закончены и следующие начнутся только весной. Да и мужчины тоже уже успели завершить все основные дела на руднике.

Поэтому мы все трое вообще забыли обо всем на свете и наслаждались друг другом.

Ведь осознание того, что мы могли больше никогда друг друга не увидеть, ударило по нашим мозгам нехило так.

Вот и оттащить меня от моих мужчин, а их от меня было невозможно.

Где-то неделю мы вообще не показывали своих носов на улицу.

И когда моих мужчин дядя Иван все же заставил отлучиться опять по каким-то сугубо срочным делам, которые без них вообще никак нельзя было решить, и я осталась одна, то поняла, что пора мне пообщаться начистоту с мамой.

Говорить я с ней решила через ноутбук и включила видеосвязь. Хотелось видеть её лицо, да и вообще понять, как она… наверное, я просто соскучилась. И немного даже переживала за неё. Хоть и старалась подавить эти эмоции обидой.

Ответила она быстро и с тревогой заглянула мне в глаза.

— Доченька, ты как? — спросила она, усаживаясь куда-то.

Заметив, что на заднем плане была кухня и моя мама что-то готовила, я очень удивилась. Готовить она не умела. Мы всегда питались либо в ресторанах, когда деньги были, либо фаст-фудом, когда их становилось все меньше. Даже яичницу мама не любила готовить. А вот я немного научилась у одной из наших хозяек, когда мы с мамой жили в съёмной комнате, а на квартиру уже не хватало. А потом и сама готовила для нас двоих, потому что так было намного дешевле.

— Нормально, — ответила я, выбрасывая из головы ненужные воспоминания, и добавила: — А еще познакомилась со своим настоящим отцом — асуром.

На лице у моей мамы проскользнуло сразу несколько эмоций: удивление, шок, грусть, а затем и решимость, — и она высказалась:

— Ты моя дочь! Моя, слышишь? Это я тебя родила! Я!

Вздохнув, я начала рассказывать всё, что со мной случилось, и заодно о том, что больше дроу нас не будут преследовать, а в конце своей истории заявила:

— У меня есть вопросы. И первый из них… — Я с шумом выдохнула и посмотрела ей в глаза. — Слушай, почему ты сразу к нему не обратилась? Он ведь мог нам помочь.

Мама отвела свой взгляд в сторону и очень тихо ответила:

— Я боялась, что он тебя заберет в свой мир, ведь тогда я больше никогда тебя не увижу.

Я просто рот раскрыла от шока, потому что впервые не чувствовала от её слов фальши.

— А ничего так-то, что ты сама меня бросила и мы не виделись несколько лет? — выдохнула я со злостью.

— Я надеялась, что смогу найти выход. Что смогу тебя спасти сама! — резко закричала она, и слезы потекли по её щекам. — А что такое каких-то десять лет? — искренне сказала она, и на её лице не было ни проблеска понимания. — Это же ничтожно мало! Мне больше пяти сотен — поверь, милая, я знаю, о чем говорю!

И да, она действительно верила в то, что говорила, как бы горько мне ни было это понимать.

— Мне всего тридцать пять! — рявкнула я. — И десять лет для меня — это фактически вся жизнь!

— Милая, я тебя так люблю, — всхлипнув, прошептала она. — Он мог тебя забрать, и я бы больше никогда тебя не увидела.

— И ты готова была даже мной пожертвовать? — неверяще спросила я.

— С тобой бы ничего не случилось! — опять закричала она, будто пытаясь доказать свою правоту не только мне, но и самой себе. — В интернате ты была в безопасности! Я же научила тебя всему! А потом я нашла для тебя хороший дом! Стая тебя бы защитила!

Я же прикрыла глаза, понимая, что опять злюсь и готова оборвать связь, но не могу, потому что хочу закрыть эту тему и узнать всё до конца.

— Ясно, — процедила я и, открыв глаза, посмотрела на неё. — Расскажи мне, как всё было? Почему вы с отцом решились на сделку с асуром? Это из-за того, что твой ребенок умер?

— Ты мой ребенок, — прошептала она, смотря на меня с мольбой.

Вздохнув, я ответила:

— Хорошо, я твой ребенок. Но хочу всё знать. Хватит лжи.

Какое-то время мама собиралась с мыслями, а затем заговорила, отведя взгляд в сторону, но на этот раз не чтобы соврать, а чтобы вспомнить всё:

— Мы с твоим отцом не были истинной парой, — начала она. — Ему было около тысячи, а мне пять сотен лет. И мы так и не встретили наши половинки. Но встретили друг друга. Он был младшим принцем в Южном королевстве. А я — младшей дочкой герцога из Северного королевства. Мы познакомились на одной из дипломатических миссий. Отец взял меня с собой в надежде, что я найду свою пару. Мы часто так делали — разъезжали по всему миру, чтобы найти свою половинку. Твой отец сразу очаровал меня. У нас случился роман. Мне пришлось вернуться обратно, так как отец приезжал с коротким визитом, а я не имела права находиться на территории Северного королевства без сопровождения старшего из семьи. Мы долго переписывались с твоим будущим отцом. Я влюбилась в него. К сожалению, политический брак между нами был невозможен. Он принц, а я всего лишь младшая дочь герцога. Мы могли быть вместе только в одном случае — если бы были истинной парой. Но чтобы доказать, что мы истинные, у нас должен был родиться ребенок. Иначе никто бы нам не поверил… Твой отец нашел выход. Он узнал о старых экспериментах, которые запретили, потому что дети, зачатые от неистинных пар, умирали еще в утробе и рождались мертвыми, потому что боги не одаривали их душой. А отец нашел выход. Он решил заключить сделку с Асуром. Я думала, что он меня любит. Но оказалось… — Она опять всхлипнула и, прикрыв глаза рукой, продолжила: — Уже позже я узнала, что этот псевдобрак и ребенок нужны были ему, чтобы стать королем. Я не знала, я думала, что мы любим друг друга, но оказалось, что любила только я… и только я по-настоящему хотела от него ребенка. Эксперимент удался. А когда я забеременела, на третьем месяце твой отец призвал асура, и мы заключили с ним сделку. Я была счастлива и не обращала внимания на происходящее вокруг, а стоило бы. Оказалось, что твой отец убил своего старшего брата со всей его семьей, чтобы очистить себе место для трона. По нашим законам на трон мог взойти лишь тот, у кого была истинная и дети.

— Он стал королем? — спросила я.

— Нет, — с шумом выдохнула мама. — Когда я поняла, к чему всё идет, когда я узнала, что он натворил, то решила сбежать. Но было уже поздно. Кто-то предал твоего отца, узнав о нашем эксперименте, и натравил на нас фанатиков дроу. Единственное, что он успел сделать, — это помочь мне отправиться к моему отцу, чтобы тот нас защитил. А сам погиб, когда прикрывал наш отъезд. Мой отец пытался спрятать меня, но от дроу сложно скрыться. Они пришли в наш родовой замок. Убили всех моих близких, отца…. — В этот момент она остановилась и молчала минуты две, будто вспоминая весь тот ужас, который когда-то постаралась позабыть, а затем продолжила: — Тогда я взмолилась покровительнице нашей семьи — Амельсете. И она открыла передо мной портал. Так мы с тобой оказались на Земле. И здесь я нашла своего истинного и смогла уберечь тебя. Доченька… — Она посмотрела мне в глаза и прошептала: — Я очень тебя люблю и считаю своим дитя.

И я почувствовала, что она говорит чистую правду.

— Понятно, — пробормотала я и отключила связь, потому что сильно захотелось поплакать.

Вроде бы умом я понимала, что моя мама меня любила и хотела спасти, как и родители — асуры, а всё равно… было трудно осознавать это всё.

Если бы мне сразу всё объяснили, может, я иначе бы ко всему отнеслась и не прошла через тот Ад, через который мне пришлось проходить.

Мать могла обратиться за помощью к моему настоящему отцу, и мы бы жили в мире эльфов в нормальных условиях, но, с другой стороны, тогда бы я не встретила своих оборотней.

Могу ли я винить её за это, правильно ли она поступила?

Не сдержавшись, я всё-таки разрыдалась, потому что ужасно злилась на её эгоизм.

Но в этот момент меня подхватил на руки вернувшийся раньше времени Тимофей, сел на стул, усадил к себе на колени и начал нежно целовать, гладить по голове, будто я маленькая девочка, и мне сразу же стало намного легче.

Я счастливо улыбнулась и поцеловала его в ответ.

Рядом появился Никита, пробормотал:

— Ну вот, не успел отвернуться, а они уже опять целуются, — отобрал меня, как плюшевого мишку, у брата и тоже начал тискать и зацеловывать.

Увидеться с мамой я решилась, только когда она родила моего брата — весной в следующем году. Мы как раз возвращались в стаю после долго отдыха на островах, принадлежащих одной из стай.

Правда, я поняла, что зря это сделала, ибо смотреть на счастливых родителей, сюсюкающихся со своим ребенком и готовых положить весь мир к его ногам, оказалось испытанием не только для меня, но и для моих мужчин.

Таким своего отца они в жизни не видели.

К ним он всегда относился нейтрально.

Я тоже почувствовала себя уязвленной и даже испытала ревность по отношению к брату.

У него, в отличие от меня, будет хорошее детство с заботливой семьей. Он не будет скрываться от врагов и постоянно чего-то бояться. У него будут хорошие друзья и спокойная жизнь в кругу заботливых родных.

Всего этого не было у меня. И конечно же, воспринималось очень болезненно.

Мы всё трое скомканно попрощались и быстро уехали строить собственную семью и надеяться, что наши дети тоже получат всё самое лучшее.

Правда, родить я смогла только лишь через шестьдесят пять лет, когда прошла второе своё совершеннолетие и стала истинным асуром.

Конечно, мы все эти годы общались с родителями, примерно пару раз в год даже посещали их. А они умудрились нарожать еще троих детей. Двух мальчиков и одну девочку. Самые близкие отношения у меня сложились с последней малышкой, потому что она нашла свою пару в нашей стае, еще будучи двухлетней крохой, а затем и вовсе переехала жить в наш дом. Мама пыталась жить на две стаи, но, поняв, что я отношусь к её дочке почти как к собственной, уже реже стала нас посещать.

Ника, моя сестра, вышла замуж за одного из моих учеников. Того самого задиру, с которым я никак не могла найти общий язык. Конечно, он на тот момент уже был взрослым матерым оборотнем, а не мелким засранцем (так я называла его порой мысленно), однако же нервы я ему знатно потрепала в виде тещи, когда он пытался ухаживать за моей сестренкой. Как говорится, оторвалась по полной программе.

Мой настоящий отец появился лишь тогда, когда почувствовал, что я должна переродиться. Он и помог мне пройти через это тяжёлое время.

Да уж, ну и страхолюдиной я стала в своём истинном обличье.

Поначалу стеснялась и не показывалась своим мужчинам, но как-то раз, кажется, нам снесло голову, и мы устроили целую оргию. Они в полуобращённом виде и я в виде демоницы. Ох, как же долго мы не вылезали из постели! И именно после этого секс-марафона я и родила наших близнецов. Которые оказались полукровками. На одну половину волками, а на другую половину — асурами.

Со своей настоящей мамой я смогла познакомиться, когда рожала детей. Мне пришлось перейти в мир, где жили мои родители, чтобы это сделать, иначе мои дети могли погибнуть на Земле.

Там я с родной матерью и познакомилась.

Она оказалась чистокровной демоницей. Причем у неё не было других ипостасей, кроме одной — той, в которой у неё были рога, хвост, крылья и даже копыта. Кстати, она была довольно симпатичной и, я бы даже сказала, сексуальной женщиной.

А еще очень терпеливой и мудрой, ибо у меня во время родов началась такая паника, что я готова была поубивать всех, кто подходил ко мне ближе, чем на пять метров. Даже своих истинных умудрялась воспринимать как угрозу. Совсем крыша поехала.

Но маму, что удивительно, подпустила, и она помогла мне родить здоровых и крепких малышей. А потом пояснила, что у меня сработал инстинкт всех демониц.

Раньше, в смутные времена, демоницы вообще уходили рожать своих детей куда-нибудь подальше от селений и делали это в одиночку, а любого, кто приближался, убивали. Лишь истинные пары могли подойти и принести еды для своей возлюбленной, и то положив рядом с пещерой или норой, где пряталась роженица, и сразу же отойдя на большое расстояние.

К сожалению, наше общение с матерью пришлось сократить. Ибо отец меня с детьми сразу же переправил обратно на Землю. В следующий раз мы смогли встретиться лишь тогда, когда моим детям исполнилось по сотне лет и они стали полноценными асурами. Мальчики решили пойти в мир деда и попробовать там пожить.

А я помогала им с переходом.

Моя же жизнь с оборотнями была размеренной. Мы редко ругались, и даже если с нами случались какие-то размолвки, то примирение всегда было невероятно сладостным, страстным и очень долгим.

После того как я стала полноценным демоном, мои мужчины больше не сдерживались в постели и мы занимались сексом уже в полуобращённом виде.

Эльфийскую маму я простила, когда сама стала мамой. Но понять всё равно не смогла. Если бы передо мной стоял выбор между благополучием сыновей и нашим совместным проживанием, я бы выбрала первое. И плевать, что я бы больше их никогда не увидела, главное, что я бы была уверена, что у них всё хорошо.

Благо передо мной такой выбор никто не ставил и я могла воспитывать своих мальчиков в полной и любящей семье.

Конец 30.10.2023