Читать онлайн Осколки наших душ бесплатно

Глава 1

– Ты хотя бы причесывалась сегодня? – Наташка цокает языком, пытаясь собрать мои взлохмаченные волосы в подобие пучка.

И зачем я ей рассказала? Нужно было выговориться, вот и сорвалась, позвонила. Не каждый день узнаешь, что твой муж трахает молоденькую ассистентку.

Сделала сюрприз, называется. Сорвалась к нему в театр на годовщину свадьбы. Думала, Славке будет приятно отметить в обществе коллег, и от репетиции надолго отвлекать не хотелось. Как оказалось, он действительно отмечал – да так активно, что штаны сползли к коленям.

– Танич, не смей, – продолжает суетиться сестра. – Никаких депрессий. Лучше выпей, и сходим в клуб.

В руках оказывается бокал с вином, который я тут же отставляю на подлокотник кресла.

– Наташ, не надо. Ничего не хочу.

Запахнув на груди халат, отворачиваюсь к окну. Мозг упрямится и не осознает происходящее. Может, все несерьезно? Ничего не значащая интрижка по пьяни, и уже завтра Славка будет сожалеть? Не верю, что он готов перечеркнуть десять лет. Наши десять лет.

Позвоночник вытягивается в струну, словно я снова стою на пороге гримерки, а прямо передо мной извиваются двое – почти лежащая на столе Жанна с широко разведенными ногами и нависший над ней Славка с голой задницей. Оба настолько увлечены процессом, что не замечают меня. Опешив, я отступаю назад и прикрываю дверь.

Трусиха. Нельзя было убегать.

– Как же так? – мой риторический полустон растворяется в тишине.

Наташка молча смотрит исподлобья. В ее глазах упрек – сестра явно ждет радикальных решений. Но я не могу. Вместо боли в груди пугающая пустота.

Господи, как он мог? Мы же через столько прошли. И безденежье пережили, и сложности с ЭКО, и первый мучительный год после рождения Вовки, когда ему ставили диагнозы один страшнее другого. Было сложно, но мы справились.

– Только не говори, что стерпишь из-за сына, – Наташка скрещивает руки на груди. – Уж лучше истери и бей посуду.

Да, я должна злиться. Плакать, проклинать, выть от обиды. Но я лишь ненавижу себя. Как и почему упустила момент, когда что-то пошло не так?

Перевожу взгляд к серванту, замечаю свое отражение в зеркале. Помятая, взъерошенная, с темными кругами под глазами. Смотреть страшно. А ведь раньше я такой не была. Неудивительно, что Славка ушел на сторону.

– Как же я себя запустила…– торопливо оглаживаю волосы, приглаживая торчащие пряди.

– Нет, – подскакивает Наташка. – Не смей винить себя!

Пока она яростно трясет меня за плечи, остатки гордости тонут в малодушной мысли, что было бы проще не знать. Жила бы привычной жизнью, забирала Вовку из садика, учила с ним буквы и пекла блинчики, которые он так любит.

Еще не поздно все так и оставить. Сделать вид, что ничего не было. Проглотить обиду.

И до конца жизни задаваться вопросом, продолжает ли Славка мне изменять…

– Танич, завязывай, – Наташка силой заставляет меня подняться из кресла. – Сейчас мы тебя накрасим, найдем в гардеробе самое красивое платье и пойдем в бар снимать мужиков.

– А Вовку я с кем оставлю?

– Соседку попроси, присмотрит, – отмахивается сестра.

– Наташка, хватит. Нет у меня платьев. А в тех, что есть, молния не застегнется.

Это правда. Разъелась на три размера. С начала декрета не вылезаю из спортивных штанов и кроссовок. Идеальная одежда. Стирать легко, гулять удобно. И вроде бы даже модно, если верить сторис, которые периодически подсовывает телефон.

– Так что никаких баров и мужиков, – рывком освободив локоть, случайно сбиваю бокал.

Осколки со звоном разлетаются по паркету. Красная лужа, так похожая на кровь, расползается по лакированному дереву.

– Вот черт! – Наташка первая кидается за тряпкой. – Осторожно, не наступи!

Следующие полчаса мы собираем с пола крошечные кусочки стекла и замываем обивку кресла. Не переставая ругать Славку, сестра допивает остатки вина. Около десяти я выпроваживаю ее домой, чтобы один на один столкнуться с жестокой реальностью.

Хочу я или нет, придется принять решение. Подумать о собственной гордости и, тем самым, лишить Вовку отца? В том, что Славка уйдет, не сомневаюсь. Слишком гордый, чтобы сносить упреки. Или терпеть самой и попытаться сохранить семью?

Прервав размышления, телефон оживает от входящего звонка. На экране вместе с родным улыбающимся лицом высвечиваются два слова, от которых меня передергивает.

«Любимый муж».

Нет, я все-таки не смогу смириться.

– Привет, Тат. Прости, задерживаюсь, – скороговоркой начинает он, не дожидаясь ответа. – На выходных отметим, чтоб никто не мешал.

– Все в порядке, – так и хочется заорать «там и оставайся», но я боюсь разбудить сына. – Если хочешь, заночуй в отеле в центре, чтобы в область не тащиться.

Не узнаю собственный голос. Ледяной и саркастичный, хотя внутри меня так и колотит.

Неужели на смену отрешенности все-таки пришел гнев? Или какая там следующая стадия принятия?

Отложив мобильный, я беззвучно кричу в спинку кресла. Бессилие и досада раздирают грудь.

В горе и в радости, в болезни и в здравии – теперь это всего лишь высокопарные слова. Они ничего не значат, потому что мой муж предпочел провести нашу годовщину с другой женщиной.

Выбрал не меня.

На негнущихся ногах я подхожу к шкафу, медленно отодвигаю створку и принимаюсь собирать чемодан.

По привычке складываю аккуратно, рубашку к рубашке, носки в отдельную стопку, ремни сбоку вдоль молнии. Если наблюдать со стороны, кажется, что я готовлю вещи мужа к отпуску. Может, люди так и должны расходиться – тихо и мирно, без ругани на весь дом?

Порядок нарушают мокрые следы от капель на одной из маек, лежащей поверх остальных. Черт! Я же реву навзрыд, и это мои слезы.

– Сукин сын, – всхлипнув, валюсь на кровать возле чемодана и тихо скулю от обиды.

В фильмах женщины выбрасывают вещи изменников в окно. Попустит ли меня, если содержимое Славкиного гардероба полетит с пятого этажа? Бомжи точно порадуются.

Телефон звонит снова, но я не поворачиваю головы. Наверняка это Наташка. На продолжение разговора с ней просто нет сил.

С трудом поднявшись, натыкаюсь взглядом на нашу со Славкой фотографию на прикроватной тумбочке. Помню день, когда ее сделали. И когда купили рамку. И вон те статуэтки на комоде.

В комнате каждая вещь напоминает о нас. Деревянная подставка с тегом «погода в доме» – Славка привез ее с очередных гастролей и вручил, напевая песню Долиной. Ваза с профилем Исиды – ее мы купили в Египте на третью годовщину свадьбы, впечатлившись рассказом местного торговца, который клялся, что лик богини в спальне помогает забеременеть. Забавно, что после этого оказалось удачным второе ЭКО. Браслет из ракушек, раскрашенных Вовкой. Как же теперь ему объяснить, что папа разлюбил маму?

Головная боль настойчиво отвлекает от тягостных мыслей. Закинувшись таблеткой, разбираю все подряд, чтобы отвлечься. Вытащив с верхней полки стопку журналов, нахожу в них старый диск с размашистой подписью Славки «мое раннее». Машинально вставляю в дисковод ноутбука, открываю единственный файл – запускается видео из какого-то клуба.

Под грохот музыки толпа беснуется на танцполе, камера прыгает, поочередно выхватывая смазанные лица, пока не натыкается на знакомое. Кажется, с этой стрижкой Славка ходил лет восемь назад, когда еще сам пел в мюзикле. Рядом тут же появляется улыбчивая репортерша и практически сует микрофон ему в рот:

– Здравствуйте, Вячеслав! Арина Ленская, развлекательный канал «Омега». Вы не против небольшого интервью?

– Конечно! – охотно соглашается он и, рисуясь, откидывает челку со лба – явно чувствует себя в своей среде.

– Уже известно, что вы будете исполнять партию Ромео. Вашей Джульеттой на сцене станет Кристина, – она переводит многозначительный взгляд на его давнюю партнершу. – Признайтесь, а кто ваша Джульетта в жизни?

– Мое сердце пока свободно.

А ведь мы на тот момент уже встречались. Выходит, Славка публично отнекивался, а я и знать не знала. Может он и с Кристиной спал? Хотя вряд ли. Она из строгой семьи. Им бы просто не дали завести отношения до свадьбы.

И потом ведь тоже были звоночки.

Когда Славка начал надолго ездить с труппой на гастроли. А я оправдывала – он худрук, ему положено заниматься театром. И когда купил путевку на море, но в итоге не смог выбраться из-за «завала на работе», и мы с Вовкой отдыхали в компании свекрови. Приняла и это без возражений, ведь муж – добытчик, я – хранительница очага. И теперь в нашем очаге остался лишь пепел.

– Легковерная дура, – я прячу лицо в ладонях.

Вот бы отмотать время назад. Вложить мне, идиотке, правильные мысли в голову. Еще в Питере, когда Славка делал предложение. Опустился на колено возле Александровской колонны и пропел часть арии Призрака оперы, которого он играл. Нас снимали на камеры мобильных, свистели, аплодировали, кто-то кричал «скажи да!». И я сказала. А Славка поцеловал мне руку и раскланялся – даже тогда работал на публику.

Чертов позер любил и любит только себя. А раз так, пусть и катится к черту.

Отложив ноутбук, скидываю в чемодан остатки рубашек. Комкаю, запихивая не глядя. Теперь ему есть, кому гладить вещи. А если Жанна не в состоянии, наймет домработницу

Выставлю все это добро на лестничную площадку, а там сам разберется.

Хорошо, что квартира моя. Бабушка подарила ее нам на свадьбу, но как чуяла – оформила до того, как мы расписались.

– Новую сам себе купит, – со злостью цежу себе под нос, воюя с тугой молнией. – Благо, не бедствует.

– Мам, – на пороге спальни мнется сонный Вовка.

Переступает с ноги на ногу, зевает, зябко ежится.

Хороша я, ничего не скажешь. Разбудила его своей возней. Мать года, не иначе.

– Почему босиком? – подскочив, обнимаю за плечи, чтобы отвести к кровати. – Ноги ледяные!

– А где папа? – тянет он, растирая глаз кулачком.

Вот оно. То, чего я боялась.

– Задержался на работе, – жду, пока сын заберется под одеяло с принтом гоночной машинки из мультфильма и подаю изрядно полинявшего динозавра, без которого Вовка отказывается спать. – Завтра приедет, и все вместе отпразднуем.

– На скалодроме? – его глаза светятся от восторга. – Обещаешь?

– Конечно, родной.

Кажется, серьезный разговор откладывается. Не могу испортить день сыну. Он так ждал поход в детский центр. С понедельника показывал, как будет залезать на стену. Чуть ручку от комода не оторвал.

– А теперь спи, – подоткнув подушку, возвращаюсь к незастегнутому чемодану.

На лежащий рядом телефон прилетает СМС от Наташки.

«Ну как? Поговорила?»

Вот же ей неймется посреди ночи.

Отправляю лаконичное:

«Потом».

И включаю режим «не беспокоить».

Хватит на сегодня бесед. Побуду как Скарлетт О’Хара – подумаю обо всем завтра.

Глава 2

Блин подгорает, потому что я слишком долго смотрю в окно. Внизу у подъезда Славка разговаривает по мобильному, и почему-то не торопится зайти. Отсюда лица не разобрать, и я пытаюсь определить настроение по позе. Напряжен? Или расслаблен? Поправив прядь волос, задерживает руку на затылке. Ясно – растерян.

– Сколько можно трепаться? – нервно прокручиваю между пальцами силиконовую лопатку. Шипение сковороды отвлекает от ворчания, и я кидаюсь к плите спасать завтрак сына. – Вов, ты зубы почистил?

– И руки вымыл! – радостно рапортует он, появляясь в кухне и демонстрируя мокрые ладони. – Видишь, мам?

– Молодец, – ответно улыбаюсь я. – Тогда садись за стол. Сегодня у нас блинчики с «Нутеллой».

Не самая полезная еда, но всю неделю сын не капризничал и исправно ел кашу, грех не побаловать.

– А папа? – в его голосе неподдельное разочарование.

Я же с трудом умудряюсь не скривиться.

– Он паркует машину. Сейчас поднимется.

Как только закончит ворковать с Жанной. Или не с ней? Вдруг что-то случилось на работе?

Неужели я все еще его оправдываю? Поздравляю, открыт новый уровень мазохизма. И когда я только успела стать терпилой?

– Начали отмечать без меня? – Славка возникает в дверном проеме и упирается локтями в стены по бокам.

Подтянутый и бодрый, как всегда.

Вздрогнув, отвожу глаза. Господи, как же тяжело притворяться.

– Папа! – Вовка кидается навстречу, где его тут же подхватывают сильные руки и легко подбрасывают к потолку.

Как же я их любила. Казалось, в стальном кольце мне не страшны никакие беды. А теперь… я знаю, что они ласкают другую женщину.

– Еще! Выше! – восторженно смеется Вовка.

– Осторожно! Не расшиби ему макушку! – выходит зло и отрывисто.

Все-таки не сдержалась, рявкнула. Надеюсь, сойдет за волнение.

– Тат, ну ты чего? – примирительно начинает Славка, но сына все-таки отпускает и подводит к столу. – Готов есть блины, чемпион?

– Да!

– И сколько ты съешь?

– Сто тыщ мильонов! – Вовка растопыривает пальцы, показывая количество блинов.

– Уверен, что справишься? – Славка смеется и усаживает его к себе на колени.

А потом смотрит на меня. Тепло и искренне, словно отвратительная сцена в гримерке была дурным сном.

Нельзя так улыбаться и ничего не чувствовать. Может, и правда с Жанной все несерьезно?

– Полянский, пойди вымой руки, – отворачиваюсь к плите, чтобы не дать слабину и не расплакаться. – И переоденься.

Чтобы я не пыталась уловить ее запах.

Вместо этого он подходит сзади и виновато шепчет мне в ямочку под затылком.

– Татка, не ругайся. Я очень хотел приехать.

Судорожно сглатываю и, кажется, не дышу.

Только бы он не вздумал меня обнять. Не вынесу – закричу.

– И жалею, что не смог.

– Да? Где тогда цветы? – стараюсь придать голосу беззаботность, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.

– А бриллианты в этом доме больше не котируются? – не дожидаясь, когда я обернусь, он подныривает рукой под мой локоть и протягивает бархатную коробочку. – С годовщиной, Тат.

Не чувствуя пальцев, принимаю подарок. Сердце трепыхается где-то в горле вместе с застрявшими рыданиями.

– Примерь. Я пока переоденусь, – Славка ретируется с кухни.

Жаль, он так и не узнает, что творилось со мной в ночи. Трусливо разобранный чемодан спрятан в шкаф, рубашки висят в прежнем порядке, обувь сложена в коробки. Не осталось и следа вчерашней истерики, лишь кровоточащие царапины на сердце, которые никто не увидит.

Собравшись с силами, я открываю коробочку. На черной подушечке изящные серьги-гвоздики. Красивые, с крупными камнями. Вот только я такие не ношу. С детства боюсь потерять застежку, поэтому предпочитаю проверенный английский замок.

Интересно, они действительно предназначались мне? Или Славка собирался подарить их Жанне, но ей не понравились?

– Мам, покажи! – Вовка вьется рядом, пытаясь рассмотреть подарок.

Незаметно смахнув слезу, поворачиваюсь к нему.

– Как тебе?

– Ого! – он в восторге округляет глаза.

Меркантильно решив, что в случае чего бриллианты всегда можно сдать в ломбард, я надеваю украшение под громкие хлопки сына.

Завтрак проходит в болтовне о скалодроме. Стараюсь не смотреть на Славку, не переставая торговаться с собой. Вечером. Скажу ему вечером. А пока продолжу улыбаться как счастливая жена и мать.

Господи, что же будет, когда все узнают? Большинство наверняка поддержит Славку – у нас в окружении в основном его друзья. Своих я растеряла, с головой погрузившись в быт. Теперь придется держать удар одной.

Пристегивая Вовку в машине, я непроизвольно тянусь к карману за водительским сиденьем. Рука нащупывает фантик от конфеты и скомканный в шарик чек. Глупая. Что я рассчитывала найти? Совместную фотографию с Жанной? Использованный презерватив? Да и зачем мне снова видеть подтверждение измены?

Отряхнув ладони от фантомной грязи, нехотя усаживаюсь рядом со Славкой и по пути в детский центр изредка поддакиваю, если пауза слишком затягивается.

В раздевалке скалодрома стоит гвалт, в котором Вовка умудряется докричаться до знакомых. С ними же он убегает к трассе, успев бросить через плечо:

– Мам, сфоткай меня наверху!

Уцепившись за просьбу как за причину не разговаривать с мужем, я забиваю память телефона фотографиями и видео подъема, мысленно восхищаясь, как ловко сын хватается за каждый зацеп. Сердце испуганно замирает, когда худенькая фигурка виснет на страховочном тросе, но инструктор умело направляет Вовку, и через мгновение тот карабкается снова, с еще большим рвением.

– Ты снимаешь, мам?

Сколько же счастья в его глазах! Только ради этого стоило подождать с ссорой.

– Я тоже снимаю! – встряв, Славка разрывает невидимую нить наших взглядов, и пока Вовка ему машет, с пафосом комментирует: – Дамы и господа, перед вами Владимир Полянский – гроза скалодрома.

Ясно, это для сторис. Надо бы выйти из кадра, чтобы потом поклонницы не ныли в комментариях про «стремную жену».

– Теперь за бургерами? – непринужденно улыбается он, выложив видео в сеть. И тут же хмурится – видимо, я все-таки не успеваю справиться с мимикой. – Тат, ну не начинай. Я же извинился.

Резко веду плечом, не давая его ладони притронуться.

– Я и не начинаю.

Потому что если начну, уже не смогу остановить поток обвинений.

Со стороны я наверняка кажусь истеричкой. Нужно успокоиться и не провоцировать скандал. Накануне выхода нового мюзикла он совершенно ни к чему.

Одергиваю себя. Вот опять! Опять думаю об интересах мужа. За годы это стало рефлексом – заботиться о других. Быть терпимой, понимающей, обходительной.

Удобной.

Но это ведь неправильно.

Славка не развивает тему, нацепив умеренно довольное лицо – такое у него обычно заготовлено для пресс-конференций.

Я тоже старательно играю на публику, чтобы Вовка ничего не заподозрил. Тот носится как угорелый, забыв о скалодроме, и перескакивает в зоне аттракционов с одной карусели на другую. Лишь перспектива обеда позволяет ненадолго его отвлечь, да и то за счет фастфуда.

– Вот ваш чизбургер и сырные шарики, – расставляя тарелки, официант общается с ним как с взрослым, и Вовке это льстит.

– И еще колу! – он тянется к стакану.

– Сию минуту. Сейчас открою вам бутылку.

Бронировавший столик Славка одобрительно кивает. Ему нравится, что сын привыкает к заискиваниям. Мне же было бы проще посидеть где-нибудь в простом кафе или на фудкорте, в белом шуме толпы. Не из экономии – мы давно не считаем каждую копейку – а просто, чтобы не рисоваться перед другими. И хоть я ценю комфорт и приватность, ресторан необязательно выбирать, руководствуясь мишленовским списком. К тому же какая разница, где заказывать бургеры?

Раздражения добавляет навязчивая мысль, что в отличие от меня, Жанне подобное место наверняка пришлось бы по вкусу. Я ее почти не знаю, но почему-то уверена, что мы с ней противоположны во всем.

Только под вечер мне удается вынырнуть из липкого облака раздражения. Забыться на несколько секунд, когда Вовка роняет машинку в широкую лужу посреди двора, а Славка лезет доставать, не обращая внимания на утонувшие по щиколотку ноги. Сосредоточенно шарит по дну… и поднимает смятую жестяную банку.

– Фу, это не она, пап, – задорный хохот сына похож на звон колокольчика.

Не удержавшись, я смеюсь вместе с ним, а следом присоединяется и Славка. Все снова на одной волне, как раньше, в безмятежной прежней жизни, где мы втроем были по-настоящему счастливы. Жизни, к которой не вернуться никогда.

Дома тоска накатывает по новой. Я долго вожусь в ванной перед тем, как зайти в спальню, и извожу себя вопросом – как начать? Как найти силы произнести вслух то, о чем кричит душа? Ведь одно слово, одно единственное слово, сделает кошмар реальным. Готова ли я собственноручно разрушить последнее, что осталось? Уже не семью – видимость.

Славка решает проблему за меня, заснув первым. Отвернувшись на другой бок, он ровно размеренно дышит, и я с каким-то извращенным облегчением откладываю разговор.

Усевшись на край матраса, я тяжело вздыхаю от унизительной необходимости лечь рядом. Привычное движение, нужно всего лишь выпрямить ноги и откинуться на подушку. Учитывая ширину кровати, я даже не задену Славку, но расстояние не довод, чтобы переступить через гордость.

Не смогу. Не смогу… и все-таки это делаю, ухватившись за мнимое оправдание не втягивать сына раньше времени. Если ночевать у него, придется объяснить причину. А быть может, я просто конченная мазохистка.

Ненавижу себя за слабость до подкожного зуда.

За то, что стерпела – снова! За то, что лежу рядом с тем, кто имел наглость спать с другой.

Самое страшное, что в этом только моя вина.

Мужчина ведет себя с женщиной так, как она позволяет. Я позволила. Значит заслужила. Я и сейчас заслуживаю, потому что молчу.

Раньше мне и в кошмаре не приснилось бы, что я сглаживаю углы ценой собственного достоинства. И пусть я не была дерзкой, я себя уважала.

Вот, в чем причина Славкиной неверности.

Он изменил мне, потому что изменилась я.

Стала тенью себя прежней. Безликой и скучной. Безголосой.

Но я напомню, что у меня есть голос. И поговорю с ним. Обещаю себе – непременно завтра. Как только проснусь.

Принятое решение притупляет боль. Закрыв глаза, проваливаюсь в мутную полудрему. А утром понимаю, что полуночное самовнушение оказалось бесполезным – едва размыкаю веки, взгляд натыкается на остывшую половину постели.

Глава 3

В спешке собирая Вовку в сад, то и дело кошусь на экран телефона. Позвонить? Или снова ждать до вечера?

– Мам, не та нога, – он смешно дергает пяткой, когда я придвигаю ботинок, намеренно перепутав левый с правым.

Сын любит одеваться сам, а вот обувь пока бойкотирует. Стоит взяться за шнурок – сразу же замирает, пока я или свекровь хлопочем рядом.

– Точно? – изображаю озадаченность, постукивая пальцем по губам. – Покажи, как правильно.

Позволив себя обмануть, он засовывает ногу в нужный ботинок и гордо демонстрирует мне:

– Вот! Сделаешь бантик?

Надо потренироваться с ним завязывать шнурки. Может причина не в лени, а в отсутствии интереса?

– Ладно, – сдаюсь я. Спорить нет смысла, иначе опоздаем. Затянув узелок, поправляю брюки с ветровкой и не забываю о наставлении: – Только не лезь в лужу. А то Лика будет дразнить неряхой.

– Она мне больше не невеста, – Вовка равнодушно пожимает плечами. – Теперь я встречаюсь с Катей.

Еще позавчера ситуация позабавила бы, но сейчас я воспринимаю ее всерьез.

Почему мужчины так непостоянны? И даже в детстве легко расстаются с привязанностями, не думая о тех, кому сделали больно?

– Нельзя менять невест каждый день, – укоризненно цокаю языком. – Если не уверен – не предлагай.

– Лика первая ушла к Артему, – отмахивается Вовка.

Как все просто, ушла и ушла. Ни обид, ни сожалений. Вот бы и мне такую отходчивость.

Выбор Лики его не волнует, в отличие от похвалы инструктора. По дороге в сад Вовка как заведенный повторяет рассказ о своем подъеме и опять просится на скалодром. Уклончиво пообещав повторить, как только появится возможность, оставляю сына под присмотром воспитательницы. Он с энтузиазмом переключается на нового слушателя, а я возвращаюсь на улицу и рывком достаю из кармана плаща мобильный.

Торг с собой и с обстоятельствами закончен. Сейчас или никогда.

Хватит оттягивать неизбежное.

Для начала переименовываю контакт на официально-сухое «Полянский», и только потом нажимаю на значок вызова. Хмурюсь, жду гудка, перекатывая на языке заготовленное «я все о вас знаю», но диалог начинает автоответчик.

– Абонент не отвечает или временно недоступен.

Какого черта? Он снова с ней? И отключил мобильный, чтобы не мешали?

Как пена на убегающем молоке в груди поднимается ярость.

Дикая. Жгучая. Кричащая «не смей ждать».

Внутренние демоны правы, я действительно затянула с решением. Что ж, если Славке некогда разговаривать по телефону, пусть объясняется лично, в присутствии коллег.

В такси я безуспешно пытаюсь прозвониться, в ноль разрядив аккумулятор. Уже на подъезде к Манежной площади убитая жизнью и дорогами «Шкода» намертво застревает в пробке. Главная причина, по которой я не люблю центр. Слишком шумно, слишком тесно, слишком много нервотрепки. Остаток пути по Тверской прохожу пешком, и только свернув в переулок, к служебному входу в театр, понимаю, что растеряла весь воинственный настрой.

Ворваться на репетицию и устроить скандал? Нет, не сумею.

В паре десятков метров от знакомой двери неуверенно замираю. Бесконфликтная и трусливая часть меня уговаривает вернуться домой и поговорить без свидетелей. Обозленная упрямо подталкивает в спину, слабея с каждой попыткой.

Я уже делаю шаг назад, когда на улицу под яркий солнечный свет выпархивает Жанна. Кокетливо встряхивает кудрями, и они эффектно рассыпаются по плечам.

Обхватываю себя ладонями, страшась увидеть Славку, но его пассия пружинистой походкой удаляется от театра одна. Невидимый поводок тащит меня следом как хозяин старую собаку. Бреду как в тумане, задаваясь единственным вопросом – почему никогда не видела в ней соперницы? Мы встречались пару раз, когда она завозила Славке документы на подпись, но у меня в мыслях не было ее заподозрить. Я толком и внимания не обращала. Теперь вот наверстываю упущенное, всматриваясь.

А она красивая.

Стройная, как фитоняши из сторис.

Губы пухлые. Не мерзкие надутые «пельмени», но явно с филлером.

Волосы покрашены в дорогом салоне.

Юбка подчеркивает упругую задницу.

Молодая, стильная, улыбчивая сука.

Гордо смотрит на свое отражение в витринах. Не идет – несет себя по улице. Мужчины оборачиваются с интересом, но Жанне явно не до них.

Когда-то и я была яркой – с бесятами в глазах и с фигурой как у фотомодели. Теперь же стараюсь лишний раз не останавливаться у зеркала.

На пересечении со Столешниковым переулком Жанна прикладывает к уху телефон, манерно оттопырив мизинец. До меня долетают обрывки фраз, четко улавливаю лишь «гастробар» и «опаздываешь».

Ясно, кривляка собирается пообедать, а такой экстерьер требует пафосного интерьера. Не в «Шоколадницу» же идти. Не удивлюсь, если Славка увлекся мишленовскими заведениями с ее подачи.

Глубоко вздыхаю, настраиваясь.

Значит, сейчас и поговорим. Не хотелось бы делать это в присутствии Жанны, но выбора у меня нет.

Завершив вызов, она машет кому-то за моей спиной и недовольно складывает губы «уточкой»:

– Коть, ну почему я опять первая?

Медленно оборачиваюсь, приготовившись нос к носу столкнуться со Славкой… но вместо него мимо проходит другой мужчина. И, по-хозяйски обняв Жанну, смачно целует в губы.

Что, черт возьми, происходит?

Она же трахалась со Славкой! Мне не показалось. Я еще не сошла с ума. Или… все-таки сошла, и воспаленный мозг подсовывает извращенные фантазии?

Спрятав лицо в ладонях, пытаюсь унять хаос в мыслях. Кому сказать, что я в деталях вспоминаю измену мужа, точно покрутят пальцем у виска. Я видела именно их, Славку с Жанной, готова поклясться собственной жизнью. Тогда кто этот незнакомец, так вольно ведущий себя? Неужели… второй любовник?

Догадка вызывает нервный смешок. А она далеко пойдет, если так.

Жаль, телефон разряжен. Сфотографировала бы жаркое приветствие и показала бы Славке. Идеальный удар по самолюбию. Рефлексия и самокопание обеспечены.

Не имея возможности сохранить улику, я провожаю сладкую парочку задумчивым взглядом до двери в гастробар и внезапно срываюсь с места – за ними. Зачем наблюдать издалека и гадать, если можно пообедать за соседним столиком и выяснить подробности, не задавая вопросов? Заодно попрошу зарядить телефон. В заведении подобного уровня наверняка найдется подходящий шнур.

Дернув на себя отполированную ручку, я оказываюсь у подножия лестницы, на верхних ступенях которой маячат знакомые фигуры. Мужчина придерживает Жанну за талию – бережно, почти не касаясь. На безымянном пальце поблескивает кольцо. Ясно, и этот женат. Ушлая стерва в принципе не выбирает свободных?

– Вас ожидают? – заискивающе улыбается девушка-администратор, материализовавшись словно из ниоткуда.

– Нет. Сегодня я бы хотела пообедать одна.

– У нас не принимают карты, – виновато предупреждает она перед тем, как проводить в зал.

Моя «любимая» особенность дорогих ресторанов. Чем престижнее район и длиннее ценники в меню, тем выше вероятность, что именно сегодня там не будет работать терминал. Разумеется, совершенно случайно.

– Думаю, это не проблема.

Спасибо привычке рассовывать сдачу по карманам. Славка постоянно шутит, что на эти залежи можно неделю закупаться продуктами.

Поднявшись на второй этаж, воровато оглядываюсь по сторонам. Как бы не попасться Жанне на глаза раньше времени. К счастью, пространство лофта разграничивают длинные бархатные шторы. Довольно симпатично. А еще удобно – за ними легко и укрыться, и подслушивать.

– Где вам больше нравится? – администратор жестом предлагает столики на выбор. – У окна? Или ближе к бару?

Заметив мелькнувшую за колонной массивную спину мужчины, киваю в нужном направлении:

– Вот там довольно мило.

Устроившись на диване за гигантским кустом в напольном горшке, поворачиваю голову к просвету между свисающими полотнами. Под этим углом обзор идеален. Жанна сидит вполоборота ко мне – частично вижу профиль и руку, которую она прикладывает к губам. Мужчину и вовсе не загораживает штора. При ближайшем рассмотрении выясняется, что он довольно привлекательный, хоть и не такой эффектный как Славка. Но тоже явно обеспеченный, судя по пиджаку и часам.

– Здравствуйте, – возникший возле столика официант вынуждает меня отвлечься. – Если еще не успели позавтракать, у нас есть банановые оладьи с кокосовой карамелью или скрэмбл из фермерских яиц.

Как можно не успеть позавтракать в час дня? Хотя, чему я удивляюсь. Я же не богема, которой забит весь Столешников. Для них в порядке вещей просыпаться после обеда.

Бегло пролистав меню, пестрящее витиеватыми описаниями блюд, останавливаюсь на проверенной классике:

– Крем-суп с белыми грибами.

Его сложно испортить. К тому же, учитывая ресторанную подачу, порция вряд ли будет огромной.

– Рекомендую взять к нему тост с авокадо, припущенным шпинатом и сыром…

– Отличная идея, – перебиваю, чтобы ускорить уход назойливого свидетеля, но он не сдается без боя.

– Желаете воду? Или, быть может, сок?

Ох уж этот сервис. Даже когда не нужен, никак не избежать.

– Воду, пожалуйста.

– С газом или без?

Да что ж такое? Уйдет он или нет?

Из-за чрезмерной услужливости я пропущу весь разговор.

– Без газа, – внутренне закипая, с трудом сохраняю приветливый тон. – И приносите все вместе, чтобы не мотаться туда-сюда.

Так у меня будет время подслушать без лишних ушей.

– Ах, да. Зарядите, если не затруднит, – запоздало вспоминаю о телефоне.

Забрав его в полупоклоне, официант заверяет, что шнур обязательно найдется, и, наконец, исчезает.

Оставшись одна, откидываюсь на мягкую спинку дивана. Надеюсь, эти двое не успели обсудить ничего важного. Так и есть – отчетливо разбираю нытье Жанны.

– Коть, почему ты вечно опаздываешь? Хотели же еще зайти в магазин за сумкой.

Вот он, спонсорский пакет в действии. И накормить, и погулять, и побаловать подарками.

Мужчина непринужденно отшучивается, а Жанна продолжает выкатывать претензии. Интересно, это специальная тактика, чтобы вызвать чувство вины и получить больше? Или она зануда по жизни?

Не меняя упрекающего тона, Жанна ритмично накручивает локон на тонкий палец, и я замечаю на безымянном пальце кольцо. Серебристое, с темной вставкой по центру, довольно необычной – то ли ряд мелких камней, то ли эмаль. Мысль не успевает оформиться в вывод, когда взгляд соскальзывает к еще одному блику, в этот раз на руке мужчины, где красуется точно такая же серебристо-черная полоска.

У них парные кольца. Так это… ее муж?

От изумления рот приоткрывается сам.

Нет слов. Вот сука! У нее все есть. Зачем разбивать чужую семью?

– Прошу прощения, – с виноватой улыбкой официант возвращается к столу и принимается сбивчиво оправдываться. – Мы его подключили, и он звонит, не переставая. Определяется «детский сад»…

– Спасибо! – в панике хватаю вибрирующий в беззвучном режиме телефон. – Алло?

Какая же я эгоистка! И думать забыла о сыне. Его рано забирать, но вдруг что-то случилось, а я сижу тут и давлюсь страданиями вперемешку со злобой.

Волнений добавляет суровый голос воспитательницы:

– Татьяна Владимировна, срочно зайдите к нам. Ваш Вова подрался.

Глава 4

Такси выезжает на МКАД под мое нервное постукивание пальцами по дверной ручке. Кавказца за рулем это раздражает, как и просьба убавить громкость магнитолы. Пару раз он пытается втянуть меня в диалог, но добивается лишь односложных ответов.

Аккумулятор мобильного снова разряжен, и оставшись без связи, я извожу себя догадками. Почему Вовка подрался? Он же никогда не был агрессивным. Проявляется очередной скачок развития? Странно, если так. Для кризиса трех лет поздновато, а для переходного возраста, наоборот, еще слишком рано. Неужели сын чувствует назревающий разлад в семье?

Где-то на периферии сознания бьется назойливая мысль об отсутствии сообщений от Славки. Пока телефон работал, даже отбивка «абонент снова в сети» не пришла. Вдруг догадался, что я знаю о них с Жанной? И пытается отсрочить разговор? Или просто отключил мобильный, как делает во время генеральных прогонов? Покачав головой, отворачиваюсь к окну, за котором на горизонте виднеются красногорские высотки. Не хочу думать о Славке. К черту все на свете, сейчас важнее сын.

В здание детского сада я вбегаю на трясущихся ногах и сразу же замечаю Вовку с цветным пластырем на щеке. Скрестив руки на груди, он с гордо вскинутым подбородком смотрит на воспитательницу. Через два стула от него нахохлился Артем с огромным фингалом под глазом.

– Мальчики, как же так? – ахаю я, недоуменно разглядывая то одного, то другого. – Вы же дружили…

– Он ударил Лику, – хмуро поясняет Вовка, и я чувствую, как меня переполняет гордость.

Наверное, это неправильно, и другая мать предпочтет отчитать, но я не могу ругать за то, что он встал на защиту слабого.

Воспитательница принимается объяснять, как важно отстаивать свою точку зрения словами, но для сына это не аргумент.

– Папа сказал, что девочек бить нельзя.

Спасибо Славке и на этом. Хоть чему-то хорошему научил.

– Она мою маму обозвала, – обиженно бурчит Артем. И цитирует дословно – матом.

Одна из нянечек хватается за сердце, я закашливаюсь, у воспитательницы багровеет лицо.

Надеюсь, Вовка не успел нахвататься от Лики подобных выражений. Надо бы встретиться с ее родителями, пока она всю группу не просветила.

Неловкая пауза затягивается.

– Тём, так говорить нельзя, – наконец выдаю я, присаживаясь на корточки рядом с ним. – Ни о маме, ни о ком-то другом. Ей будет приятно узнать, что ты не позволил ее оскорбить. А потом она расстроится, потому что ты подрался с другом.

– Мы почти помирились, – вклинивается Вовка. – Тёма мне пластырь с Суперменом дал. А Лика нажаловалась, и нас увели с площадки.

– Татьяна Владимировна, – воспитательница ненавязчиво обращает внимание на себя. – Мы пригласили детского психолога и завтра обсудим с ней этот инцидент. А пока не могли бы вы забрать Вову домой? Во избежание нового конфликта.

Что за дискриминация? Он же не виноват.

– Считаете его зачинщиком? – разгон от понимающей матери до злобной стервы составляет долю секунды.

Жаль, дети рядом. Я бы хлестче Лики выразилась.

– Нет, – с усталым вздохом воспитательница потирает лоб. – Я и Артема попросила забрать, но пока некому. Мать работает до вечера. Отца нет…

– На вашем месте я бы в первую очередь обратила внимание на Лику, – поднявшись, протягиваю руку сыну, с которого после драки даже не удосужились снять ветровку. – Идем, Вов. Купим тебе мороженое.

Тот радостно подскакивает со стула и, пользуясь случаем, старается выторговать себе чипсы.

По дороге к магазину я выпытываю подробности ссоры и все больше укрепляюсь в намерении присмотреться к родителям Лики. При встрече оба кажутся интеллигентными, но кто знает, что творится к них дома? На первый взгляд и Славка – примерный семьянин.

Не желая переключаться на мысли о муже, с удвоенным энтузиазмом расспрашиваю Вовку:

– Вы вроде расстались с Ликой?

– Да, но она захотела вернуться, – перепрыгнув через лужу, сын балансирует на мысках, чтобы не забрызгать меня.

Это подкупает. Мой маленький джентльмен.

– Ты согласился?

– Нет. С Катей интереснее. Ей брат комиксы привозит.

– Не согласился, и все равно заступился? – пытаюсь сдержать порыв и не поощрять вредной едой, но не справляюсь: – Ладно. Будут тебе чипсы.

Возьму органические, из батата. Чем не компромисс?

Вовка накидывается с объятиями, и я на мгновение забываю об израненном сердце. Нет ни боли, ни тяжести переживаний, лишь тонкие ручки, обхватившие меня над коленями. И запыхающийся от счастья голос:

– Когда вырасту, куплю тебе много-много чипсов, мам. Какие только захочешь.

Ради таких моментов и стоит жить. Ради тех, чья любовь не иссякнет. Ради тех, кто купит тебе все чипсы мира.

– А шоколад? – сморгнув слезу, наклоняюсь к сыну, чтобы звонко поцеловать в нос.

Он смешно морщится и обещает:

– И шоколад! А еще мармеладных мишек!

Продолжая список вслух, мы заходим во «Вкусвилл».

Уже дома я вспоминаю, что так и не зарядила телефон, но даже после включения от Славки нет ни звонков, ни СМС. Набрав номер, слышу привычное:

– Абонент не отвечает или временно недоступен.

В голову лезут дурные мысли. Я не желаю ему смерти, но вдруг судьба с законом бумеранга оказались кровожаднее меня?

Уложив Вовку спать, уже подумываю позвонить кому-нибудь из труппы, когда в замке проворачивается ключ, и на пороге появляется муж – недовольный и усталый.

– Все-таки приехал? – язвительно фыркаю я.

Так и подмывает добавить, что он явно перепутал квартиру.

– Репетиция коту под хвост, еще и телефон утопил, – кривится Славка, набрасывая пальто на первую попавшуюся вешалку. – Тат, хоть ты не добивай.

– То есть это я виновата? – против воли повышаю голос.

Надо взять себя в руки. Вовке ни к чему слышать нашу ссору.

– Какая муха тебя укусила? – скинув ботинки, Славка проходит в гостиную.

– Муха по имени Жанна, – шиплю, сжав в кулаки, чтобы не закричать. – Точно также зовут твою шлюху-ассистентку, с которой ты прекрасно проводишь время.

– О чем ты? – мастерски играет. Почти идеально – не зря в прошлом году номинировали на «Золотую маску». – Намекаешь, что я… и она? Кто тебе сказал эту чушь?

Не запинается ни разу, но глаза едва заметно скашивает. За десять лет я успела досконально изучить мимику и знаю, какой он, когда нервничает.

– Я сама вас видела, – почти выплевываю ему в лицо. – В твоей гримерке. Когда в нашу годовщину ты трахал эту блондинистую тварь!

Вот и все. Я смогла. Сказала.

Небо не падает на землю, время не останавливается, только со Славки слетает непроницаемая маска, и во взгляде угадываются досада и растерянность.

– Тат, давай ты сейчас успокоишься… – он выставляет перед собой ладони, словно я собираюсь наброситься на него.

Серьезно? Вместо извинений пытается меня осадить? Я почти готова влепить ему пощечину. Хочу кричать и топать ногами, но не двигаюсь с места.

– Не делай из меня истеричку, – с презрением стискиваю зубы и цежу сквозь них: – И имей смелость признаться, раз на большее не способен.

– Тат, это было один раз… Я даже не понял, как.

В голове не укладывается, что это говорит мой идеальный муж. Защита и опора. Любовь всей жизни. Чудесный отец. Сколько достижений! Но на поверку они оказываются глянцевым фасадом гнилой натуры.

– Могу описать в деталях, если у тебя амнезия, – злость, которую я копила и сдерживала, прорывается наружу ядовитым потоком. – Позу, темп, угол проникновения.

Хочу причинить ответную боль. Вот только будут ли мои удары ощутимыми?

Он вообще жалеет, что растоптал наш хрупкий семейный мирок, который создавался с таким трудом?

– Обойдусь без подробностей, – Славка предсказуемо разыгрывает оскорбленного и отходит к двери.

Я знала, что такой гордец не стерпит упреков. Теперь демонстративно хлопнет дверью, а дальше… сценария нет. Мы никогда еще не ругались так серьезно.

Со второй попытки попав в рукав пальто, он поворачивается ко мне. Жду очередную тираду, но в комнате по-прежнему оглушающая тишина.

На что он надеется? Что я стану отговаривать?

Прежняя я, чуткая и удобная, непременно бы уступила, но сегодня во мне что-то сломалось. Я устала терпеть. Устала подстраиваться. И если Славке так важно услышать ответ, пусть это будет не «постой» и не «прощаю».

– Я пришлю тебе вещи.

– Сначала мы все обсудим, – он упрямо не ставит точку.

– Ошибаешься. Нечего обсуждать.

Не чувствуя ног, удаляюсь в кухню, и когда за спиной щелкает дверной замок, с сиплым выдохом приваливаюсь к стене. Я только что запустила необратимую цепь событий, которые перевернут привычный мир. Жизнь не будет прежней, планы рассыплются в прах. Совместного «долго и счастливо» больше нет. Теперь я одна, и от этой мысли недавняя бравада улетучивается. Мне страшно стать ненужной. Но еще страшнее сделать ненужным сына.

А что, если Славка раскается? Вернется и пообещает, что больше никогда не причинит мне боль? Смогу ли я простить? Хочу ли прощать?

Шаркая шлёпками по полу, заставляю себя дойти до спальни. Нельзя обдумывать серьезные решения в ночи. Займусь самокопанием на свежую голову.

Но вопреки ожиданием с утра не удается проанализировать развитие событий. Сначала мы чуть не опаздываем в сад, а потом нам около часа ездит по ушам психолог – нудно и неуверенно. Чего еще ожидать от молоденькой выпускницы? Она толком не знает, как подступиться к детям, а уж с серьезной проблемой разобраться и подавно. Хорошо хоть Вовка с Артемом воспринимают разговор легко и радостно уносятся на игровую площадку, как только их отпускают.

За воротами я проверяю телефон. Снова тишина – ни звонков, ни сообщений. Неужели я действительно ждала извинений? Святая простота. Славке проще философские мемы в сторис выложить. Или дать интервью про эмоциональный кризис.

Единственное СМС прилетает от Наташки:

«Теперь поговорила?»

Перезваниваю, чтобы сэкономить время. Все равно не отстанет.

– Он ушел, но я пока не собрала его вещи.

– Главное, не давай слабину, – напутствует сестра. – Иначе сядет на шею. Гони к чертям, звони адвокату и настаивай на лишении родительских прав.

– Не перегибай, – осаживаю я. – Вовке нужен отец.

– Так и знала! – не унимается Наташка. – Не смей уступать! Я у гадалки была. Она говорит, если не обрубить сейчас, потом не отделаешься.

Иногда мне хочется ее стукнуть. Даже чаще, чем иногда. Особенно после таких вот финтов.

– Издеваешься? Мы еще толком развод не обсудили, а ты уже поскакала к какой-то цыганке?

– Она не цыганка, – сестра ожидаемо обороняется. – И, между прочим, выиграла «Битву экстрасенсов».

– Ну это все меняет! – не могу сдержать сарказм.

В юности я как-то столкнулась с парой голосистых таборных предсказательниц и от испуга выложила им последние сто рублей под назойливое «иначе сохнуть будешь, покойника в доме увидишь».

– Танич, поехали к ней. Дамира фигни не посоветует.

– Наташ, не мели чепуху. Мне еще Славкин чемодан собирать.

– Перетопчется! Ты ему не прислуга.

За пятнадцать минут словесных баталий сестра успевает примчаться к детскому саду на такси и усадить в него меня.

Почему я такая мягкотелая? Другая бы отмахнулась и занялась делами. Да и мне было бы не лишним запустить стиральную машину, а то у Вовки чистые вещи заканчиваются со скоростью света. Спасибо, что не горят. Нет же, вместо домашнего досуга тащусь к какой-то подмосковной Ванге. Ладно хоть от Красногорска до Химок недалеко.

– Он будет проситься обратно, но ты не принимай, – учит Наташка. – Дамира даст свечки и молитвы, чтоб отвадить.

– А на кладбище съездить не надо? – взрываюсь я. – Тут как раз Митинское поблизости.

Таксист с интересом косится в зеркало заднего вида. Даже неудобно при нем обсуждать этот вздор.

– Танич, все серьезно, – сестра переходит на шепот, от чего голос звучит зловеще. – Она просила тебе не говорить, но я скажу. Если затянешь с разводом, будут проблемы с Вовкой.

– Что? – снова чувствую себя простодушной девчонкой, которую разводят, играя на страхах. – Что ты ей про нас рассказала?

– Дамира и без рассказов все видит.

Умом понимаю, что Наташка желает добра, вот только в стремлении помочь не знает меры. Как старшая сестра она привыкла заботится обо мне и, кажется, до сих пор не осознала, что я выросла.

– Слушай, я ценю заботу, но давай со своими проблемами буду разбираться сама?

Такси останавливается возле панельной девятиэтажки, помешав спору выйти на новый виток.

Поднявшись в громыхающем лифте, подходим к двери, разрисованной кельтскими узорами. Господи, что я здесь забыла? В красках представив танцы с шаманским бубном, пячусь назад, но Наташка настойчиво заталкивает меня в квартиру.

Внутри нет ни курительных чаш со струйками дыма, ни оберегов, свисающих со стен. Поначалу я и стены в коридоре не могу рассмотреть из-за столпившихся людей. Несколько женщин сидят с подносами, залитыми воском, еще две читают молитву с листа, прислонившись к шкафу. В нише за обувницей приземистый мужчина с залысинами что-то бегло печатает в телефоне.

– Это очередь? – нервно хмыкаю я, обернувшись к сестре.

Та шикает на меня, но пристыдить не успевает. Мешает звонкий голос из глубины одной из комнат:

– Наташ, ты? Идите сюда. Обе.

Как назло, в кармане вибрирует мобильный. Не глядя, сбрасываю звонок и продвигаюсь за сестрой. Люди расступаются, пропуская нас без единого возмущения. Кто-то даже улыбается – вполне дружелюбно. Пожалуй, даже слишком. Клянусь, если это секта, я Наташку на порог не пущу!

В разделенной перегородкой спальне у стола с колодой карт Таро, восседает Дамира. Я полагала, она будет похожа на ведьму из мультфильма про Рапунцель, худощавую и смуглую, с кудрявыми черными волосами, но передо мной копия Урсулы из «Русалочки». Такая же тучная, с короткой стрижкой ежиком и ярким макияжем.

– Все-таки пришла, – улыбается она, неторопливо барабаня по столешнице острыми багровыми ногтями. – А ведь не хотела.

– То есть, вы знаете, что я вам не верю?

Зря лезу на рожон. Вдруг сглазит за дерзость?

– Я не Господь Бог, – со смешком отмахивается Дамира. – Мне твоя вера ни к чему.

Логично, ей предпочтительнее деньги.

Словно прочитав мысли, Наташка пихает меня локтем в бок.

– Присядь, Татьяна, – Дамира указывает на табуретку с другой стороны стола. – Если, конечно, готова выслушать. Силой не держу. Но если останешься, не перебивай и не отнекивайся.

Нехотя опустившись на связанный крючком чехол, складываю руки на коленях. Ногу снова щекочет жужжащий мобильный, приходится его отключить.

– Тяни по одной, – холеная рука придвигает ко мне колоду.

Плевать я хотела на всю эту эзотерику, но все равно подчиняюсь. Витает что-то в воздухе, не давая вскочить и послать к черту.

Пусть только скажет, что там за проблемы с Вовкой, и я уйду.

На первой карте светловолосая женщина на троне.

– Императрица – твое прошлое, – отзывается Дамира. – Счастливая семейная жизнь. Уют. Любовь. Никаких разладов.

А то я не знала! Мелковато для победительницы «Битвы экстрасенсов». Учитывая, что Наташка все выболтала, ей и выдумывать не пришлось.

Рывком вытаскиваю вторую карту и читаю подпись:

– Шут…

Моя жизнь как цирк. Не удивлена.

– Перевернут. Это как раз проблемы. Измена, сумбур, риск лишиться денег.

Да неужели?

Снова ничего нового. Зря приехала. Сейчас достану последнюю, и закончим этот балаган.

Третья карта пестрит красками – солнце, зелень, целующаяся пара. С ней мне наверняка предскажут бурное примирение и любовь до гроба.

– Твой новый мужчина близко, – от вкрадчивого голоса Дамиры по плечам ползут мурашки. – Верным будет. Сильно любить тебя будет. Только не оттолкни.

Хочется верить, но во мне слишком много цинизма. Розовые очки давно разбиты.

– Мне бы со старым разобраться, – иронично дергаю бровью, откладывая колоду.

Дамира зажигает свечку и пристально смотрит на огонь.

– Намаешься с ним, не отпустит легко. Сына втянет. Поддашься уговорам – всю жизнь себе испортишь.

И тут мимо. Славка точно не станет уговаривать.

– Благодарю, – вытаскиваю из кармана смятые купюры и кладу на стол.

Хватит на сегодня перфомансов. Нужно еще вещи упаковать.

Сестра пытается задержать, чтобы взять какие-то свечки, но я бодро пробираюсь сквозь толпу, не прощаясь и не оборачиваясь.

Из путаного предупреждения всерьез коробит лишь угроза вовлечь в наши разборки Вовку. Ему и без того будет непросто. Все остальное – пальцем в небо. Ну какой новый мужчина? Я теперь в принципе к себе никого не подпущу. Риск лишиться денег? Тоже бред. Пусть я слишком долго сидела в декрете, ничто не мешает вернуться на работу. Да и на счету есть сбережения.

Дурацкая поездка. Только время потеряла.

Вылезая из такси, вспоминаю, что в раздумьях не включила телефон. Интересно, кто так настойчиво названивал?

Не успев нажать кнопку, практически натыкаюсь на знакомый бампер – Славкин внедорожник выкатывается с парковки на углу и перегораживает путь во двор.

– Тат, где ты ходишь? – муж с кислым лицом высовывается в окно. – Еще и трубку не берешь. Битый час здесь торчу.

Опешив от тона, по привычке начинаю оправдываться:

– Ты за вещами? Я их еще не собрала…

И только потом осознаю, что это ему положено извиняться.

Славка с опаской косится в сторону пенсионерок на лавочке – те вовсю прислушиваются, чтобы не пропустить назревающий скандал.

– Тат, пожалуйста, сядь в машину, – теперь в голосе отчетливо слышится просьба. – Нам нужно поговорить.

Сердце трусливо колотится, предчувствуя беду.

Чертова предсказательница! Нагнала страха на пустом месте.

– Полянский, разговоры ни к чему, – скрещиваю руки на груди в защитном жесте – так легче отстаивать позиции. И даже диктовать условия: – Отдай ключи и рули к своей шала…

– Тат, пожалуйста, – с отчаянием повторяет он, не давая закончить нелестное определение.

В груди на секунду вспыхивает искра жалости, но ее тут же накрывает волной обиды. Не хочу и не буду уступать.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Можешь меня линчевать, я не против. Только не на виду у любопытных клуш, – Славка кивком указывает на пенсионерок. – Или думаешь, они не станут расспрашивать Вовку, почему у него ругаются родители?

А ведь он прав. Наши вездесущие старушки быстро просветят сына о том, что ему пока рано знать.

Сдавшись, медленно обхожу капот и усаживаюсь на пассажирском сиденье. Еле сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверцей. С каким бы удовольствием я сейчас ею громыхнула! Так, чтобы стекла повылетали!

– Доволен? Теперь отдай ключи, – подставляю ладонь, но Славка игнорирует жест и плавно трогается с места.

Выехав со двора, внедорожник пристраивается в хвост очереди на светофоре.

– Это и мой дом тоже, – муж стискивает руль, так что белеют костяшки пальцев. – Я никуда не уйду. Я люблю тебя и Вовку и не собираюсь вас терять.

Три дня назад я бы растеклась теплой лужей. Как давно Славка не говорил «люблю»! Подарки никогда не забывал, но мне так не хватало слов. И вот теперь я их слышу… и не ощущаю эйфории. В душе не отзывается ни-че-го. Она разбилась на осколки – ни сложить, ни склеить. И в этом крошеве стекла умерли светлые чувства, осталось лишь мрачное недоверие.

– Ты припозднился с признанием.

– Даже объясниться не позволишь?

На широких скулах перекатываются желваки – их отчетливо видно под обросшей щетиной. Славка так и не побрился с вечера. Даже странно. Обычно он следит за собой.

– Полянский, что тут объяснять? Тебя же силком на нее никто не укладывал.

– Это… нелепая случайность…

– Случайность? – от накатившего возмущения я подскакиваю на сиденье словно Вовкин мячик для пинг-понга. – Ты поскользнулся и случайно угодил Жанне в промежность?

– Татка, хватит, – он со вздохом взъерошивает волосы на затылке и рассеянно задерживает в них руку. – Клянусь тебе, это несерьезно. Мы просто репетировали, и в какой-то момент… все вышло из-под контроля…

– А! – я наигранно шлепаю ладонью по лбу, изображая догадливость. – Ты ей пробы устраивал так, что она орала на всю гримерку?

Ненормально смеяться в такой ситуации, но я смеюсь. Сквозь брызнувшие слезы, сквозь удушающую злость, истерично и отрывисто.

Неужели он совсем меня не уважает? И считает, что можно скормить бред в качестве оправдания?

– Какая на хрен репетиция? Она – твоя ассистентка. Ее дело бумажки перекладывать и командировки оформлять.

– Одна из актрис заболела, – с готовностью отбивает Славка и включает поворотник, чтобы обогнуть наш дом по периметру. – Жанна вызвалась подменить.

Меня трясет от излучаемого им спокойствия. Когда мы начали встречаться, я сама попросила оставлять экспрессию на сцене, но сейчас меня бесит эта мнимая сдержанность. Уж лучше бы кричал и театрально глаза закатывал.

– Это все, что ты можешь сказать?

– А что ты хочешь услышать? Да, я виноват. И поступил как полный мудак.

Признание дается с трудом. Он почти скрипит зубами от досады, а я радуюсь – не унижению, а первому проблеску эмоций. Мне нужно убедиться, что он ценит – или уже ценил? – наши отношения. Что десять лет прожиты не зря. Что я все-таки могу сделать больно ему в ответ.

– Верни ключи, Полянский, – напоминание как удар под дых.

Славка мрачнеет, но не сдается.

– Верну. Вечером, когда заеду к сыну. Или и с ним видеться запретишь?

Хотела бы, но я не конченная сука, чтобы отыгрываться на Вовке.

– Не запрещу… – тушуюсь, но тут же нахожу способ вернуть себе контроль над ситуацией. – Тогда же и скажем ему, что ты уезжаешь на гастроли. Очень долгие.

Едва внедорожник притормаживает во дворе, я выскакиваю из салона, не оставив Славке возможности ни возразить, ни окликнуть. Сегодня последнее слово останется за мной!

Иду с гордо поднятой головой, чувствуя себя если не победительницей, то уж точно не проигравшей. В лифте ловлю свой взбудораженный взгляд в отражении зеркала и осознаю, что широко улыбаюсь.

Глава 5

– Пап, теперь в другую сторону! – под завывания игрушечной полицейской машинки Вовка размахивает пультом. – Да!

Славка сидит на полу рядом с ним и одним движением загоняет на трамплин из книг радиоуправляемый монстр-трак:

– Не обгонишь!

– А вот и обгоню! – яростно нажимая на кнопки, сын вскакивает и несется в другой конец комнаты за застрявшей под креслом машинкой.

Я уже дважды порывалась заговорить об отъезде Славки, но никак не подберу момент. То они рубились в приставку, потом смотрели мультфильм, теперь вот гонки устроили.

Муж пользуется ситуацией, оттягивая начало неизбежного, и предлагает новые и новые игры. И ведь не возразишь, потому что тогда в глазах сына именно я буду вредной и злой.

Наблюдая за их возней, с философской грустью размышляю, что еще как минимум десять лет Славка не исчезнет из моей жизни. Будет приходить к Вовке или забирать его на выходные, и каждый раз придется встречаться, хочу я этого или нет. Здороваться, обмениваться дежурными фразами, изображать что все хорошо, снова терпеть… и это станет моим адом.

Другого выхода нет. Я не могу лишить родительских прав того, кого упрекнешь лишь в неверности, но никак не в том, что он плохой отец. Славка старался всегда находить время. Звонил с гастролей, потакал капризам, покупая все подряд – коллеги и друзья это подтвердят. Да и сам Вовка его любит, и, если попытаться разлучить, сильно расстроится.

– Давай еще, пап! – заливистый смех отвлекает от тоскливых раздумий.

Смотрю на часы и понимаю, что все сроки вышли.

– Так, – уперевшись кулаками в бока, подхожу к сыну. – Пора купаться.

– Ну мам, – жалобно тянет Вовка. – Еще пять минуточек!

– Никаких «мам». Ты же не поросенок.

Он тут же принимается хрюкать, лишь бы доказать обратное. Славка раззадоривает его, копируя то голос Пятачка, то Винни-Пуха, пародируя сцену из мультфильма.

– Пап, и сову, изобрази сову!

Я чуть ли не силком загоняю его в ванную. С некоторых пор Вовке нравится мыться одному, без чьей-либо помощи. Запустив в воду динозавров и кораблики, я слежу, как он юркает в облако душистой пены и принимается шлепать по ней ладонями.

– Дальше сам?

– Сам!

– Только с шампунем не балуйся, – погрозив пальцем, выхожу, но дверь прикрываю не плотно, чтобы незаметно следить, все ли в порядке.

Славка поджидает меня с другой стороны двери, привалившись плечом к стене. Цепкий взгляд не дает отвести глаз. Не просто изучает – гипнотизирует.

– Я знаю, чего ты добиваешься! – сжимаю кулаки до боли от впившихся ногтей. – Мы все равно ему скажем! Не ты, так я.

– К чему эти крайности? – едва слышно выдыхает он и добавляет каким-то дьявольским, обволакивающим шепотом: – Татка, не лишай нас будущего. Нам троим ведь так хорошо…

Невольно накатывают воспоминания с нашими моментами, где каждая секунда пропитана счастьем.

Первая поездка в Европу, когда мы наконец вылезли из кредитов после удачной премьеры мюзикла. Славка от радости скупил для меня все цветы у пронырливой торговки, привязавшейся к нам на одной из римских площадей. А потом еще и серенаду спел с уличными музыкантами.

Долгожданный тест с заветными двумя полосками. После стольких неудачных попыток я ревела, не таясь, а Славка на эмоциях стиснул меня в объятиях так крепко, что под ребрами выступили синяки.

Отчетливое Вовкино «мам!» в сопровождении видео, где Славка шутливо возмущается и уверяет, что следующим словом непременно будет «папа».

Яркие, выворачивающие душу мгновения. Они действительно были. Были. И на смену им не придут новые, если я проявлю упорство и не прощу.

Готова ли я простить? Не сейчас, а со временем… Мы можем пожить отдельно. И начать заново, с чистого листа. Тошно от одной лишь мысли, что я вообще допускаю подобный вариант. Ведь это даже не «подставь вторую щеку», а осознанное самоунижение. Я не смогу не вспоминать, что сделал Славка. Буду накручивать себя и задаваться вопросом, не ходит ли он на сторону. А вдруг… с Жанной не единственная связь? И был кто-то еще?

Кажется, у меня развивается паранойя. Прикрыв глаза, устало тру лоб.

– Слав, хватит. Да, нам было хорошо, – отрицать бесполезно. Себе уж точно врать не стану. – Но этого не вернуть.

– Я не властен изменить прошлое, – опять тот самый чарующий тон, от которого я всегда млела. Славка отстраняется от стены и протягивает ко мне руку. – Но за настоящее поборюсь. Тат, я не отпущу вас.

Его зрачки становятся огромными. Приближается плавно, почти крадучись. Он что же… пытается меня соблазнить? После того, как залез в чужие трусы, всерьез считает, что я позволю к себе подойти?

– Полянский, не смей! – отшатываюсь, не дав пальцам коснуться щеки. – Борись, за что угодно, но не трогай меня.

– Татка…

– И не зови меня так! Просто уйди, или я…

– Мам! – раздосадованный голос сына не дает закончить угрозу. – У меня динозавр на пол вывалился!

– Иду, – с готовностью хватаюсь за дверь.

– Мы не договорили, – упорствует Славка.

– Договорили, – отрезаю я и добавляю через плечо, перед тем как скрыться в ванной. – Уходи, если не готов сказать Вовке про командировку.

Попавший под ногу резиновый утенок жалобно пищит под хохот сына.

– Мам, он тоже выскочил.

– Ты разбушевался как Халк, – собираю игрушки из островков пены на полу. – Дай-ка проверю, не стала ли кожа зеленой.

Вовка продолжает верещать ультразвуком – уже от моей щекотки. Брызгается, сучит ногами, пытается вывернуться. Набрав полные пригоршни пены, я сооружаю ему шапку. Смеюсь во весь голос и понимаю, что неважно, как сложится моя жизнь после Славки. Важно то, что в ней еще будут счастливые моменты. Такие, как этот. Много-много.

Повернув вентиль, чтобы убавить мощность струи, слышу щелчок замка. Ошибочно полагаю, что от входной двери, но следом доносится приглушенный голос мужа. Все-таки не ушел? Неужели готов сообщить новость Вовке? В недоумении высовываюсь из ванной – так и есть, Славка в гостиной. Прикрыл дверь и с кем-то скандалит по телефону.

– Нет, я еще ничего не решил.

Легкие сжимаются от предчувствия – не могу ни вдохнуть, ни вытолкнуть воздух обратно. Разговор не связан с работой, уверена. Ради него Славка не стал бы осторожничать с дверью.

Крадучись, подбираюсь ближе.

– Жанна, я тебе уже сто раз объяснял, почему. Надо взять паузу, смирись.

В ушах звенит от ярости.

Паузу? Сукин сын!

Не вслушиваясь в продолжение, врываюсь в гостиную. Со стороны видок еще тот – мокрая, взъерошенная, со стиснутым в руке динозавром. Но в мыслях все гораздо сумбурнее, хаос зашкаливает. Даже странно, что на грани истерики меня хватает на два членораздельных слова:

– Пошел вон.

Наивная идиотка. Как я вообще могла предположить хоть на секунду, что мы можем начать заново?

Вздрогнув, Славка оборачивается и сбрасывает звонок.

– Тат, ты не так поняла…

– Вон! – почти кричу. Плевать, что от Вовки отделяет лишь стенка. – Проваливай! Ключи можешь в задницу себе засунуть, я завтра же поменяю замки.

– Я объясню… – Славка стремительно бледнеет. – Я все объясню…

Он осекается, так и не найдя аргументов.

– Не смей приезжать или звонить, – я заношу руку, чтобы толкнуть его в коридор, но брезгую дотронуться. Ладонь так и остается замершей в воздухе. – Все, что надумаешь сказать, передавай через адвоката.

– Мам, – жалобно зовет Вовка. – Почему ты ругаешься?

– Это телевизор, – ненавижу обманывать, но все-таки лгу, хоть это и ложь во спасение. – Слишком громко включился, прости. Сейчас подойду к тебе и помогу вытереться.

Славка порывается сделать шаг за мной, но я осаживаю его угрозой.

– Если не хочешь, чтобы я при разводе выдвинула невыполнимые требования, исчезни с моих глаз!

– Я не оставлю сына.

– Конечно нет, – от удушающей ненависти из горла вырывается шипение. – Ты просто возьмешь паузу в общении с ним.

Дрожа от негодования, ныряю за спасительную дверь.

– Мам, ты плачешь? – Вовка настороженно всматривается в мое лицо, когда я замираю на пороге ванной в обнимку с динозавром.

– Нет, милый. Пена в глаз попала, – снова чувствую себя лицемеркой.

И снова убеждаю, что иного способа пока нет. Как нет и сомнений, что сегодня я поставила окончательную точку в отношениях.

Больше не позволю себя использовать. И больше не верю мужчинам.

После ночи рваного сна остаются серые тени под глазами. Поднявшись с ломотой мышцах, плетусь в ванную и по пути ненадолго замираю у зеркала. Обычно я не рассматриваю себя так пристально. Знаю, что ничего нового не увижу. В отражении та же усталость в движениях и осанке, тот же наспех сооруженный пучок на макушке и неизменный халат. Это в каталогах нижнего белья домохозяйка похожа на модель «Виктории Сикрет» в полупрозрачном боди и отделанных розовым мехом туфельках на шпильках. В реальности некогда думать о нарядах, и если получится присесть на пятнадцать минут между стиркой и уборкой, считай, уже повезло.

Мне всегда нравилось хлопотать по хозяйству. Экспериментировать с выпечкой – от пирожков до многоярусных тортиков, украшать квартиру многочисленными рамочками с вышивкой, вырезать ажурные салфетки, расписывать простенькие вазы из «Икеи». Создавать уют самой. Что может быть лучше?

С началом декрета рукодельные изыски сошли на нет, но и тогда я не бросила готовить. Едва закончились проблемы с деньгами, Славка предложил завести домработницу, а с рождением Вовки и няню, но я не могла допустить и мысли, что в квартире будут толкаться чужие люди. Со временем втянулась окончательно, убедив себя, что это мое призвание… и незаметно превратилась из жизнерадостной девушки в унылую измотанную тетку.

Как же хочется вернуть себя прежнюю!

Медленно вынимаю шпильки, распускаю волосы, и они густым каскадом рассыпаются по плечам. Сразу минус пять лет. Надо ходить так почаще. Без повода, просто для себя. Еще и ресницы подкрасить для завершенности образа. И что там Наташка говорила про платья?

Покопавшись в шкафу, устраиваю экспресс-примерку. В платья все-таки не влезаю, как и в кокетливые шорты с майкой – висящие бока не убрать одной мечтой. Зато свободные хлопковые штаны садятся отлично, а эластичный топик с пушапом идеально подчеркивает грудь. Для компромисса между «удобно» и «эффектно» собираю волосы в конский хвост. Готово! Снова изучаю себя в зеркале и не нахожу, к чему придраться. Пусть я по-прежнему домохозяйка, но уже не отчаянная, а чертовски привлекательная.

В подтверждении мысли за спиной звучит заспанный голос Вовки:

– Мам, ты такая красивая!

От комплимента любимого мужчины не могу сдержать улыбки.

– Рада, что тебе нравится.

Вчера он спокойно принял новость о командировке Славки – сказалась усталость после насыщенного дня. Жаль, сегодня легко не отвлечь. Хотя… можно придумать что-нибудь занимательное и сместить фокус от опасной темы.

– Мы куда-то идем? – Вовка лениво потягивается.

– Нет. Летим, – размытая идея преображается в конкретный план. Куплю горящую путевку. Мне и самой не помешает расслабиться у моря. – Готов купаться и загорать?

– Да! – он тут же становится бодрым и скачет вокруг. – Я буду плавать сто тыщ мильонов раз!

Вопросы о возвращении Славки благополучно забыты. После завтрака я загружаю на планшете страницу со списком отелей, а сын помогает выбирать.

– Хочу сюда! Смотри, мам, горки! – с восхищением рассматривает фотографии аквапарка, случайно перелистывает и молниеносно меняет решение. – Нет, сюда! Тут батуты и веревочный городок!

Бронирую, не глядя на цены. Плевать на расходы, мы заслужили самое лучшее. Пока Вовка носится по комнате, стаскивая со всех углов игрушки, которые возьмет с собой, связываюсь с туроператором. За несколько минут мы обсуждаем даты вылета и сроки. И вот удача – на завтра как раз есть рейс с двумя свободными местами! Определенно знак свыше. Меньше, чем через двадцать четыре часа нас и Славку будет разделять пара тысяч километров.

В предвкушение вбиваю данные карты, но платеж срывается – недостаточно средств. Хлопаю себя по лбу. Точно! Я же так и не пополнила баланс с общего счета в начале месяца.

Открыв приложение банка, машинально касаюсь пальцем нужной вкладки… и по спине пробегает холодок.

– Что за…? – в панике обновляю данные.

Наверняка это какой-то сбой системы. Или я случайно открыла один из старых счетов. На новом просто не может быть такого остатка.

Перезагружаюсь, ввожу пароль, но цифра не меняется.

Неужели кабинет взломали?

В состоянии близком к обморочному перезваниваю в банк и умоляю перепроверить операции по счету.

– Пожалуйста, скажите, что это ошибка! – голос дрожит и хрипнет. – У нас давно не было крупных трат.

Лихорадочно открываю все вкладки подряд. Господи, пусть я окажусь криворукой истеричкой, которая сама же случайно перекинула сбережения с одного счета на другой.