Читать онлайн Исцеление Внутреннего ребенка: найди источник силы внутри себя бесплатно

Термин «внутренний ребенок» впервые употребил известный психолог Карл Густав Юнг. Он понял, что в каждом из нас существует Внутренний ребенок, когда столкнулся с переживанием глубокого внутреннего кризиса. И, чтобы справиться с ним, Юнг стал строить замки из песка на протяжении нескольких недель (казалось бы, очень бесполезное занятие для взрослого человека), то есть попросту стал делать то, что делают все дети, – он стал играть. И именно соприкосновение со своей детской сущностью помогло Юнгу справиться с тяжелыми переживаниями.

После этого Юнг заговорил о том, что в каждом из нас живет «божественный», или «золотой», «чудесный», ребенок – та часть нашей личности, которая является поддерживающей, которая может появляться в критические период нашей жизни и помогать справляться с различными задачами, стоящими на жизненном пути человека.

Со временем психологи стали говорить о том, что в нас, помимо чудесного Внутреннего ребенка, есть и так называемый «раненый ребенок» (в психологии для различных составляющих психики принят термин «субличность») – та часть личности, которая в основном держится на психологических защитах, защитных реакциях, которые были сформированы нашей психикой в детстве.

Так, например, если когда-то в детстве родители высмеивали все рисунки маленькой девочки и говорили, что из нее никудышный художник, то впоследствии вряд ли она будет уверена в своих художественных способностях.

И когда такого, уже взрослого, клиента на консультации просишь порисовать, при этом совершенно неважно, получится рисунок «красивым» или нет, такой человек съеживается и боится даже взять в руки карандаш. В это время в этой взрослой женщине, которая боится провести цветным карандашом на бумаге даже простую линию, активизируется ее внутренний Раненый ребенок.

Все люди когда-то были детьми. Когда человек взрослеет, эта детская часть никуда не исчезает.

Она все время есть в человеке и иногда настойчиво начинает заявлять о себе в самые неподходящие для этого моменты. В кабинете у врача или начальника. На деловых встречах или во взаимоотношении с супругами.

Наверное, каждый человек может вспомнить в своей жизни такие моменты, когда вдруг эмоциональная реакция на происходящее была слишком сильной и необъяснимой с точки зрения здравого смысла. Вполне возможно, что в такой момент в душе человека была задета струна, на которую отозвался его внутренний Раненый ребенок.

Иногда, после особенно тяжелых консультаций, я начинаю думать о том, как же силен в нашем социуме миф о том, что детство – это такая золотая и беззаботная пора… Как часто в жизни людей эта пора, которая должна бы быть беззаботной, оказывается одним из тяжелейших периодов жизни человека…

Поэтому Раненый ребенок – это травмированный ребенок, который научился хоть как-то выживать в этом мире. Он, как правило, всего боится, практически никому не доверяет и не верит в себя.

И в то же время у человека есть не только Раненый внутренний ребенок, но и тот самый Божественный, или Золотой, Чудесный. Это та часть нашей личности, которая заставляет радоваться и смеяться, играть просто так, наслаждаясь процессом (это Раненому ребенку нужно выиграть во что бы то ни стало, а Золотой ребенок ценит игру саму по себе), это тот ребенок, который радуется свежему весеннему ветерку и свежевыпавшему снегу, который любуется бабочкой на траве и просто наслаждается жизнью.

У некоторых взрослых людей этот Золотой ребенок как будто спит беспробудным сном… Один из важных моментов для меня на консультациях и группах – это момент, когда приходит клиент и говорит: «Я сегодня вышла из дома… шла по улице и вдруг поняла, какой воздух свежий и вкусный… и какая красивая листва на деревьях…». Это значит, что в человеке проснулся Чудесный ребенок – так как именно эта субличность в нас может жить в состоянии «здесь и сейчас», наслаждаясь каждым моментом.

Возможно, вы видели замечательный отечественный мультсериал под названием «Маша и Медведь». Мне очень нравится этот мультфильм, особенно самая первая его серия – когда Медведь знакомится с Машей. Маша, если вы помните, заставляет Медведя играть, бегает и вообще «ставит на уши» всю избушку Медведя. И когда Медведь наконец-то выпроводил Машу из своей избушки, он приходит домой и… начинает от души прыгать на своей кровати. В этой серии метафорически очень красиво показано, как во взрослом (Медведе) активизируется его внутренний Чудесный ребенок…

Однажды мне клиентка рассказала, как ее сын радовался каждый раз новому времени года и разной погоде. Наступила зима, и он, счастливый, выбегал на улицу и кричал: «Ура! Снег!!!» Шел дождь, и ее сынишка прыгал от счастья: «Здорово, дождик!!!» Светило и пекло солнце – он тоже был этому рад. В каждом ребенке есть Чудесный ребенок, который помогает жить и расти. Но не в каждом взрослом этот Чудесный ребенок разбужен.

Итак, в каждом из нас есть субличность ребенка. Этот ребенок может быть Золотым (или Божественным, Чудесным, если следовать определению Юнга), который есть с нами всегда и который является помогающим, ресурсным, дарящим радость жизни («Божественный ребенок приводит человека в мир», писал К. Юнг), и Раненым (Травмированным) – испуганным, боящимся сделать что-то не так, зависимым от мнения окружающих.

Как правило, к психологу приходят тогда, когда этот Раненый ребенок начинает очень сильно мешать жить и заполняет своими переживаниями бо́льшую часть жизни взрослого человека.

Красивая молодая женщина заходит ко мне в кабинет бочком. Она как будто пытается занять собой как можно меньше пространства, садится на самый краешек дивана и, кажется, чуть что – готова сразу же убежать. Мы начинаем разговор, и в какой-то момент консультации она говорит мне: «Я сейчас шла к вам, и какой-то мужчина шел позади меня и громко смеялся. Он до этого по телефону разговаривал, наверное, его что-то рассмешило… Но мне до сих пор кажется, что это он надо мной смеялся, мы вот с вами разговариваем, а я до сих пор не в своей тарелке, все в себя после этого прийти не могу…»

В этот момент в женщине во весь голос заявляет о себе Раненый ребенок, который не дает переключиться на что-то другое. И это бывает очень изматывающим и тяжким состоянием.

Но ведь какой-то период жизни человек может жить и даже не знать про этого Раненого ребенка, скажете вы. Конечно. Бывают периоды затишья, а бывает периоды, когда Раненый ребенок начинает «говорить во весь голос». Обычно наш Внутренний ребенок очень громко заявляет о себе в следующие моменты нашей жизни.

Во-первых, это возраст около тридцати лет. Известный многим пресловутый «кризис тридцати лет» связан с тем, что к этому возрасту перестают работать наши детские установки (в самом общем виде установка – это определенный навык реагировать на ситуацию определенным образом).

Многие жизненные мировоззренческие позиции, которые были переданы человеку его родителями и которые нередко были справедливы и нужны в детском возрасте, вдруг оказываются совершенно не эффективными, когда человек вырос.

Тогда, в детстве, нужно было осторожно относиться к незнакомцам, а сейчас эта установка может мешать сделать карьеру или найти спутника жизни.

Тогда, в детстве, можно было «выплакать» и «выканючить» у родителей то, чего ну очень хотелось, а сейчас, во взрослом возрасте, окружающих такое поведение почему-то очень раздражает и не помогает идти канючащему человеку навстречу.

Тогда, в детстве, постоянная помощь маме вознаграждалась, а сейчас постоянная помощь всем вокруг почему-то так сильно выматывает и не оставляет времени на себя…

Одной из главных задач, которую должен решить человек, когда он вступает в этот самый «кризис тридцати» – это обретение такого качества, как самоуважение. Эта задача подразумевает не только пересмотр своего детского взгляда на жизнь, но и прощение и принятие самого себя.

И часто шаг в этом направлении начинается именно с того, что мы оглядываемся назад, в свое собственное детство, и там пытаемся найти и понять, что же нам нужно делать дальше.

И, во-вторых, это появление собственных детей.

Появление детей высвечивает проблемы и неразрешенные вопросы, тянущиеся из нашего собственного детства.

Автор книги «Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я» Алис Миллер говорит о том, что «каждый взрослый человек имеет в своей душе более или менее скрытую каморку, где хранятся реквизиты драмы его детства. Его дети – единственные, кто беспрепятственно может войти туда».

Я бы добавила, что иногда человек вообще оказывается способен и готов заглянуть в эту каморку с драмами своего детства, только когда у него появляются дети. Сколько раз приходилось мне выслушивать истории о том, что до появления детей клиент не тревожился и вообще считал, что все в его жизни «нормально, как надо». А тут появился свой ребенок – и на родителя обрушивается лавина необъяснимой тревоги, страхов, самых разных противоречивых чувств и понимание того, что в его собственном детстве было что-то не так…

И, наверное, каждому родителю знакомо, что обещание, данное самому себе, заключающееся в том, что «я никогда-никогда не буду поступать со своими детьми так, как родители поступали со мной», чаще всего не проходит испытания на прочность…

МЕДВЕЖОНОК

Медвежонок сидел на полке. Точнее даже не сидел, а полулежал и почти наполовину вывалился уже с верхней полки, где лежало множество других игрушек. На этой же полке был прикреплен ценник с объявлением о распродаже. Перед Новым годом игрушки распродавали за полцены.

Маша подошла к полке, стала перебирать игрушки и вдруг вытащила этого маленького медвежонка, с клетчатым бантиком сбоку и с невероятно пронзительными маленькими глазками-бусинками. «Куплю в подарок сыну», – подумала она. Повертела медвежонка в руках, положила обратно, походила по магазину, потом опять подошла к стойке с игрушками и все-таки взяла медвежонка. «Ну распродажа, стоит он всего-ничего, обрадую ребенка», – уговорила Маша себя и пошла рассчитываться к кассе.

Когда Маша выходила из магазина, то увидела, как на недавно установленной елке на площади перед магазином окончательно закрепили новогодние гирлянды.

Елка сияла неоновыми снежинками и шарами, тихо и бесшумно падал снег большими хлопьями, постепенно сгущались сумерки. Игрушечная мордочка медвежонка выглядывала из сумки, и пронзительные глазки-бусинки смотрели на елку, на зажегшиеся только что фонари и на Машу. У нее было впечатление, что он смотрит ей прямо в душу, и откуда-то проснулось давно забытое детское чувство, что эта игрушка – настоящая, что этот маленький пушистый медвежонок с клетчатым бантиком как будто знает, что сейчас с ней происходит.

И вдруг на глаза навернулись слезы. Она поняла, что сейчас не хочет торопиться домой. Обошла вокруг елки и пошла бродить вдоль площади. Ее память любезно решила напомнить, как около десяти лет назад Маша ходила здесь со своим маленьким сыном на руках, как ее малыш кидал в нее снежки, бегал за ней, как они вместе катались с горки. И как Маше почему-то тогда было тяжело и невесело. А сейчас она покупает ему игрушку, этого мишку с невероятно пронзительными глазами…

Так ведь сын уже почти и не играет такими игрушками, зачем же она купила этого медвежонка? И почему у нее не останавливаясь текут слезы, когда она смотрит на эти гирлянды, на эту красиво украшенную площадь перед магазином, на искусственную елку, установленную в центре площади, а еще на настоящие елки, которые растут вдоль аллеи и которые тоже украсили сияющими гирляндами и снежинками?

Маше вспомнился еще один медвежонок. Медвежонок из черного плюша, с почти такими же глазками-бусинами, с двигающимися лапами, который был всегда на даче ее родителей и которого почему-то ей никогда не разрешали привозить домой, потому что он считался «дачной» игрушкой. И как Маша, будучи маленькой девочкой, «шила» ему штанишки из своих старых колготок, которые нужно было просто обрезать, – и они прекрасно надевались ему на задние лапки.

Этот старый черный медвежонок казался ей невероятно красивой игрушкой, хотя у него периодически появлялась дырка вдоль головы, откуда торчала вата, и эту дырку постоянно приходилось зашивать.

Маша однажды заигралась и оставила мишку в кустах малины, потом вдруг проснулась, и вспомнила об этом среди ночи, и плакала и просила родителей увезти ее на дачу, потому что там медвежонок в кустах, а в кустах водятся страшные пауки. Она и медвежонка туда взяла с собой, чтобы не было так страшно ходить среди малиновых кустов, потому что там постоянно можно было встретить пауков и липкую тонкую противную паутинку, которая все время поджидала в самом неожиданном месте. Родители, когда поняли, что произошло, сначала смеялись, а потом почему-то разозлились.

Девочка несколько дней с нетерпением ждала, когда же все поедут на дачу, и надеялась, что не пойдет дождь, потому что мишка ведь тогда намокнет. Маша постоянно ходила по комнате в определенном направлении, приговаривая про себя шепотом: «Хоть бы не пошел дождь, хоть бы не пошел дождь, хоть бы не пошел дождь», и почему-то искренне верила, что благодаря вот этому ее детскому ритуалу дождь точно не пойдет…

Дождь не пошел, медвежонка нашли в кустах малины, с ним было все хорошо, и пауков и паутины на нем не было…

Медвежонок с клетчатым бантиком сбоку смотрел своими пронзительными глазками на заснеженную декабрьскую улицу, на его мордочку падали снежинки. Маша достала его из сумки, отряхнула от снега, и опять почему-то стали наворачиваться слезы. «Какой же ты красивый, мишка, – прошептала она только что купленной игрушке, как когда-то той, которая жила на даче и щеголяла в ее старых выцветших колготках. – Пойдем домой».

И Маша отчетливо поняла, что купила эту игрушку себе. Что вдруг ожили ее детские воспоминания, что ей, взрослой, почти сорокалетней женщине, захотелось купить именно себе этого маленького медвежонка с пронзительными глазками. Что это она, Маша, так тоскует по своему детскому беззаботному отношению к жизни, а еще – что она так плачет о том, чего в детстве не было.

И что этого уже не вернуть и не исправить, но сейчас она сама может купить себе этого медвежонка, принести его домой и поставить на зеркало-трюмо, рядом с многочисленными кремами и баночками косметики. Или вообще посадить под свою новогоднюю елку. Или положить рядом с собой возле подушки, и этот медвежонок будет смотреть на нее пронзительными глазками…

Маша пришла домой, распаковала пакеты с продуктами, открыла сумку и не стала доставать из нее медвежонка. Несколько дней Маша носила медвежонка в сумке, а после, перед тем как лечь спать, достала этого мишку и положила на кровать.

«Ух ты, какой красивый медвежонок, с бантиком! А какие у него глазки!» – сказал ее сын об игрушке, которую он увидел, проходя через комнату. «Да, – ответила Маша, – так вдруг захотелось его купить» …

Это действительно так и было, ей просто так – для себя – захотелось купить эту игрушку. И Маша почувствовала, как в ней, в ее душе, до сих пор живет маленькая девочка, которая верит в то, что игрушки живые, что им плохо под дождем в кустах малины, а еще, наверное, плохо быть в магазине среди кучи игрушек, которые вываливаются со стойки.

И что этот медвежонок с пронзительными глазками – как будто она сама, и это ей так хочется, чтобы ее обнимали и гладили, брали на ручки и садили на коленки, так, как она сейчас обнимает и гладит эту игрушку.

Медвежонка Маша поселила не на зеркало-трюмо, а рядом со своими подушками на кровати. Спустя несколько дней Маше приснился черный медвежонок Миша (оказывается, она его тогда, в детстве, назвала Мишей, но совсем об этом забыла), который рассказывал ей, как много у него замечательных штанишек, сшитых из колготок, и что он тогда, в кустах малины, ни капли не боялся, а просто ждал и знал, что Маша когда-нибудь про него вспомнит, и обязательно найдет, и сошьет ему новые штанишки в подарок. И что сейчас у него все хорошо…