Читать онлайн Шифр генома бесплатно

… всегда наступает время, когда самый маленький человек может отомстить тому, на чьей стороне сила.

Марио Пьюзо.

Пролог

Василий свернул с трассы на узкую, покрытую раскисшим снегом, дорогу. Скоро Новый год, а зима никак не хочет прописаться в этих краях. Ни снега толком, ни морозов ещё не было. Вроде ничего плохого в этом нет, но всё-таки в конце декабря хочется новогоднего антуража. А сейчас глазу не за что зацепиться. Вместо деревьев серые корявые палки торчат и земля вся в проплешинах грязного снега.

Куприянов увидел издалека, что Сомов в лыжной шапочке и свитере ловко упражняется с колуном. Поленья как скорлупа от орехов разлетались по сторонам. Увидев подъезжающего Куприянова, Сомов воткнул колун в огромный чугунного цвета пень. Василий заглушил двигатель, взял с заднего сиденья сумку с продуктами и вошёл во двор дома.

− Ну как он? − спросил Василий, протянув руку Эдику.

− Странно себя ведёт, − тихо ответил Сомов и оглянулся. – От телевизора вообще не отходит. Все новости пересмотрел. И кудахчет всё, кудахчет. Ты уверен, что он не опасен?

− Уверен, дружище. Так же как в тебе уверен, − успокоил друга Василий. – А что он там кудахчет?

− Фиг поймёшь.

− Всё-таки?

− Началось, говорит. Вот и началось. Что началось? Чушь какая-то. Нет, Василий, зря ты его сюда привёз.

Куприянов похлопал Сомова по плечу и улыбнулся.

− Пойду выясню у учёного, что и где началось, − сказал он и пошёл в дом.

Глава первая

– Ждите, Василий Иванович, – сказала секретарь и продолжила сортировать утреннюю корреспонденцию.

Очень скоро появился генерал Габашидзе, начальник управления. Сегодня он был в штатском. Молча протянул руку Василию и кивком пригласил подполковника в свой кабинет.

– Завтракал? – спросил генерал, вешая пиджак на спинку стула.

– Да.

– А я нет. Жена уехала младшего навестить, а мне с утра лень даже яичницу себе приготовить. Боюсь, Василий, что это старость пришла.

– Старости бояться не надо. Надо бояться глупости.

– Ну ты, Василий Иванович, прямо Иммануил Кант, – усмехнулся Михаил Ревазович. – Иди на пенсию и садись писать книги. У тебя получится.

– Я остаюсь.

У Габашидзе даже приоткрылся рот от удивления.

– Ещё раз, – сказал генерал. – Я не понял.

– Повторяю: я остаюсь. Пока остаюсь.

Василий достал из кармана диктофон и положил его на стол.

– Что там? – спросил Михаил.

– Марго.

– Что за Марго?

– Чёрного старика помнишь? И труп бабушки на улице Тимирязева?

– Ух! Куда тебя занесло! – воскликнул Габашидзе. – И что, бабуля воскресла?

– Да нет, Миша, никакой мистики. Бабушка покоится с миром. А вот Болотин – Болт, похоже, проявился. Мы же его так и не нашли.

Куприянов включил диктофон. Прослушав всю запись до конца, Габашидзе снял трубку селектора и связался с отделом кадров.

– Геннадий Степанович, – сказал Габашидзе в трубку, – документы на увольнение Куприянова отложи на некоторое время в сторону.

Почему Василий выцепил из памяти этот разговор с Михаилом именно сегодня? Наверное потому, что так и не удалось ему напасть на след этого мерзавца Болотина. Болт хитрый, изворотливый враг. Достойный ученик Маргариты Терёхиной. Ту Василий не смог вычислить до самых последних дней её жизни и с этим, похоже, такая же история. Что ж, придётся смириться. Как у каждого врача есть своё кладбище, так и у каждого сыщика есть свой непойманный преступник.

Василий посмотрел на часы. Ровно семь вечера, а Бабикова и Сомова до сих пор нет. Он пригласил друзей в кафе «Берта» к Михалычу, чтобы обмыть предстоящий с завтрашнего дня отпуск. Собственно, не такое уж и великое событие. Однако в этом случае есть одно «но». После отпуска Куприянов на службу не вернётся. К тому времени он уже будет на пенсии. От этого обмывка отпуска плавно превращалась в проводы на заслуженный отдых.

− Ну и где твои друзья, − вырвала Василия из раздумий Людмила. – Я уже всё меню наизусть выучила.

− Выбрала?

− Да, выбрала. Буду вот этот салат, − Люда ткнула пальцем в меню, − и вот эту рыбу.

− Я тоже самое, − сказал Василий. – Не будем напрягать повара разнообразием.

В эту минуту Василий увидел, как отворилась дверь и в кафе вошли Костя Бабиков и Эдик Сомов. Его лучшие друзья. Константин самый опытный оперативник в отделе Куприянова, а Сомов бывший сыщик, уже много лет промышляющий частным сыском. Эдик с нетерпением ждёт Василия Ивановича после выхода на пенсию в своей конторе.

− Опаздываете, бродяги, − выразил своё недовольство Куприянов. – Четыре минуты жизни потеряли. Вы представляете, сколько можно успеть за четыре минуты?

Костя, как всегда, ничуть не смутился, ярко заулыбался и взглядом спросил куда приземляться. Сомов же, как человек интеллигентный, первым делом сделал комплимент Людмиле, а потом уже обратился к Василию.

− Я вообще мог час назад приехать, но пришлось подождать твоего преемника, − кивнул Эдуард в сторону Бабикова.

− Мне до преемника, как до Москвы пешком, − возразил Костя.

− Закончили полемику, − осадил гостей Василий и подозвал жестом официанта.

После того как заказ был сделан и официант посеменил озадачивать повара, Куприянов поднял рюмку.

− Друзья мои, − начал говорить он. – Как виновник вот этой посиделки, я хочу сказать речь. Жаль, конечно, что Михаил Ревазович временно выбыл из строя, не смог он сегодня быть с нами. Стреножили врачи нашего генерала. Работа у них такая. В следующий раз, думаю, соберёмся все вместе. А пока…

Телефон Василия, лежащий на столе, бесцеремонно перебил хозяина. Куприянов и Людмила как по команде взглянули на монитор. Загурская всплеснула руками:

− Вот вам и любимый генерал.

Звонил Габашидзе. Василий включил телефон на громкую связь и ответил:

− Только про тебя говорил, Михаил Ревазович.

− Это хорошо, что начальника не забываете. За это хвалю. Ты ещё трезвый, Василий Иванович?

Куприянов сразу не ответил. Взглянул на Людмилу. По глазам было видно, что она насторожилась.

− Что замолчал? − спросил генерал. – Поди, с Людмилой переглядываешься? Думаешь, что соврать начальнику?

− Миш, − вступила в разговор Загурская, − ты давай, заканчивай прелюдию. Переходи к главному, неприятному.

− Василий, ну ты провокатор, − пожурил подполковника Габашидзе. – Громкую связь включил и молчишь.

− Так я ж думал, что ты с поздравлением звонишь, − выкрутился Куприянов.

Теперь Габашидзе взял паузу. Все за столом притихли в ожидании.

− Ладно, − заговорил генерал. – Участь у меня такая людям праздник портить. Ты, Василий Иванович, отпуск на пару недель отложи. Обстоятельства поменялись. Завтра утром приезжай ко мне в госпиталь. Всё расскажу.

Наступила тишина. Собственно, после этих слов Габашидзе обмывать было уже нечего. Василий поставил рюмку на стол.

− Уныние отставить, − в приказном тоне сказал генерал. – Выпивать, закусывать, только в меру. До завтра.

Телефон пиликнул и затих. Три пары глаз смотрели на Василия и ждали его решения.

− Что вы на меня так смотрите? Слышали, что сказал начальник? – Василий опять поднял рюмку. – Выпивать и закусывать. За здоровье Михаила Ревазовича. Поехали.

Утром Василий видел, что Людмила не в настроении. Её можно было понять. Она тоже выбила себе отпуск у начальника и очень надеялась поехать с Василием в Кисловодск. Теперь придётся возвращаться к серым будням.

Всю дорогу в машине молчали. Лишь уже выходя из автомобиля около здания следственного комитета, Людмила сказала:

− Только не соглашайся ни на какие авантюры. Обещаешь?

− Обещаю.

Палата Габашидзе в госпитале была мало похожа на генеральскую. Маленькое помещение с казённой тумбочкой и казённой кроватью. В углу стол, пара стульев, ваза с фруктами и электрический чайник. Из привилегий – телевизор на стене.

Вошедшему Куприянову генерал крепко пожал руку и предложил присесть за стол.

− Как погуляли вчера? – спросил Габашидзе.

− Нормально. Только как-то глупо получилось. Сам повод сабантуя пропал. Поэтому хорошее мероприятие превратилось в банальную пьянку.

− Это не я виноват, − оправдывался начальник, − это обстоятельства.

− Что-то серьёзное? − спросил Василий.

− И да и нет. Короче, в двух словах. Алексеева, твоего сменщика, вчера задержала служба безопасности.

− Опа! Нежданчик!

− Дальше логику понимаешь, да?

− Не тупой! Понимаю! Оставить на хозяйстве некого, − с нескрываемой иронией рассуждал Куприянов. – Самый простой способ – лишить отпуска заслуженного человека, то есть подполковника Куприянова.

− У тебя, Василий Иванович, есть другие предложения?

− Есть! Почему на время Костю Бабикова не оставить?

− Ты серьёзно? – генерал не скрывал своего недовольства.

− Более чем. Опытный опер…

− Вот именно, − перебил Куприянова Михаил Ревазович, − опер. А в твоём отделе нужен руководитель. Нет, Василий. Я вижу только этот выход. Пока не найду тебе замену – задержишься. Не первый раз.

− В том-то и дело, что не первый. Людмила уже разговаривать со мной не хочет. В Кисловодск собирались.

− Прояви свои способности. Убеди старшего следователя, а по совместительству твою жену, что через месяц там будет ещё лучше.

− Может там и будет лучше, только сомневаюсь я, что через месяц ты меня отпустишь.

Габашидзе нажал кнопку электрического чайника.

− Сейчас чаем тебя угощу, − съехал с темы генерал. – Свежий. Только заварил перед твоим приходом. Ты, Василий, пойми меня, не могу я твой отдел кому попало отдать. Врачи сказали ещё неделю, максимум две мне полечиться надо. А как выйду сразу займусь твоим преемником. Ты уж, Василий Иванович, не бузи. Понимаешь же всё.

− Понимаю, Миша. Просто возраст. Покапризничать хочется. Поворчать.

− Тебе покрепче?

− Да. Давай покрепче.

Куприянов прекрасно понимал, что придётся ему не один месяц ещё послужить. И был прав.

Загурская вошла в свой кабинет и сразу набрала номер Молчанова, своего начальника.

− Доброе утро, Анатолий Богданович.

− Доброе.

− С отпуском у меня не получается. Так что я на работе, − доложила Людмила.

− А что так? – удивился Молчанов, помня, как настойчиво старший следователь добивалась двухнедельного отпуска.

− Василия вызвал к себе Габашидзе.

− И что?

− А то вы не знаете? Куприянов без отпуска, ну и я прицепом. Одна же я не поеду?

− Понятно, − после громкого вздоха сказал начальник и, прежде чем положить трубку, добавил. – Тогда спускайся ко мне. Дело есть для тебя.

Через несколько минут перед Людмилой лежала тоненькая папка.

− Вчера, − пояснял Молчанов, − электрики ремонтировали линию, обрыв был, и в лесополосе нашли труп женщины. Эксперты работают. Так что давай, Людмила Валентиновна, впрягайся.

− Спасибо, − тихо сказала Загурская. – Хорошая замена отпуска.

− Прими мои соболезнования, − отшутился Молчанов. – Вечером доложишь.

Загурская быстро включила все свои механизмы, и к вечеру ей было о чём рассказать своему начальнику.

− Женщина примерно сорока пяти – пятидесяти лет. Смерть наступила приблизительно месяц назад. Причина смерти – перелом шейных позвонков. Также присутствуют следы удушения. Неместная.

− А это как ты установила? – тут же спросил Анатолий Богданович.

− Думаю, что неместная. Сейчас объясню. Судя по одежде, вещи брендовые. Озадачила местных оперов. Там, рядом с местом обнаружения трупа, два посёлка и ферма. Среди местных никто не пропадал. Да и таких вещей там не носят. И ещё очень дорогой протез тазобедренного сустава. Эксперт считает, что ставили его не в России. Запрос отправил.

− Допустим, она не из этих посёлков и на ферме не работала. Но может же она быть из нашего города? У нас-то в городе такие вещи носят, и деньги на установку дорогих протезов тоже есть. Она же может быть отсюда?

− Исключить нельзя, − согласилась Загурская. – Но я думаю, что заявление о пропаже дамы такого ранга давно было бы у нас.

− Людмила Валентиновна, ты ещё в отпуске мысленно? − возмутился Молчанов. – Давай, давай, возвращайся! Какое заявление? Муженёк или сожитель, или любовник, сынок, не дай Бог, избавился от балласта и всё. Будет заявление писать родственник?

− Да, − виновато опустила голову Загурская, − извините. Я эту версию не продумала. Проверю.

Молчанов ещё раз прочитал заключение эксперта, вернул его Людмиле и сказал:

− Знаешь что, Людмила Валентиновна, подключи-ка ты к этому Куприянова с его отделом. Пусть они прочешут категорию местных богатеньких. Вдруг от нас скрыли исчезновение этой дамы?

− Да. Я вас поняла.

Василий не стал долго слушать по телефону рассказ Людмилы, очень быстро приехал сам.

− По лицу не опознаешь, по пальчикам тоже, − констатировал Василий, прочитав заключение. – Задачка.

− Молчанов предлагает проверить все богатые семьи в городе, − с долей иронии сказала Загурская. – Как думаешь?

− Иголка в стоге сена, вот как думаю.

− Я уже не стала возражать шефу. Может в этом есть рациональное зерно, но слишком сложно.

− Нет, Люда, надо искать клинику, где ставили этот протез. Если тётенька, конечно, оперировалась в стране. А если за бугром? – размышлял Куприянов. – И вот ещё, − Василий показал пальцем на абзац в заключении, − ожог на сгибе руки. Предположительно химический. Это примета.

− Там ещё про зубные имплантаты есть.

− Вижу, − положил на стол документ Куприянов. – Давай сделаем так. Ребят я завтра заряжу. Поработают с агентурой, с участковыми. А ты поторопи дело с протезом. Я чувствую, только через него мы дорожку правильную найдём.

Чутьё Василия не подвело. Опера отдела два дня носились по городу впустую, а вот информация из института ортопедии подсказала Куприянову интересную мысль.

− Люда, − сказал Василий, прочитав справку, − а если эта женщина иностранка?

− Откуда ей тут взяться? – возразила Загурская.

− Откуда?! Прилететь, приехать, приплыть, наконец. Сама посмотри что написано, такие протезы в России не ставят. Они даже настаивают на том, что эту операцию делали в Штатах. Нет причин им не верить.

− Человек может поехать, сделать операцию в Америке и вернуться. Скорее всего, так и было.

В этот момент у Загурской позвонил телефон. Людмила посмотрела на дисплей. Это был эксперт.

− Да, слушаю.

Василий ждал, пока Люда дослушает то, что говорил ей собеседник, и только когда Загурская отключила связь, спросил:

− Что-то новое?

− Да. Имплантаты тоже из Америки.

− Я говорил, − с видом победителя произнёс Куприянов. – Иностранка она. Неужели вставлять зубы надо ехать за океан. Если деньги девать некуда, можно и в крутой московской клинике имплантаты поставить. Да и протез тоже. Нет, Люда, надо искать иностранку.

Загурская откинулась на кресле и посмотрела в потолок. Она размышляла. С одной стороны, если это труп иностранки, то установить его будет легче. С другой, как производить следственные действия? С иностранцами это морока. Тем более, если она гражданка США.

− Хорошо, − сказала Люда. – Давай проверим всех подходящих по возрасту и по комплекции женщин, въехавших в страну, ну хотя бы с начала лета…

− …И не выехавших до сих пор, − продолжил Василий.

− Это не значит, товарищ подполковник, что работу ваших оперов надо свернуть. По местным олигархам продолжаем работать.

− Слушаюсь, ваша светлость, − пошутил Куприянов и щёлкнул каблуками.

Василий вернулся к себе в кабинет. Он думал, как ускорить процесс с иностранной гражданкой. По опыту подполковник знал, что его запросы застрянут в груде других бумаг, и получит Василий Иванович ответ от пограничной службы ой как нескоро. А хотелось бы с этим трупом определиться быстрее. Тем более сыщик, словно ищейка, чуял – убийство тут незаурядное.

Куприянов взял телефон и набрал номер своего давнего друга, а ныне большого человека в Москве – Андрея Подгорного.

− Василий, − отозвался в трубке Подгорный, − привет!

− Здравствуй, Андрей!

− Ну как тебе на пенсии? Тоскуешь?

− Никак мне на пенсии, − ответил Василий. – Она всё ещё мне только снится.

− Да ты что?! – воскликнул, искренне удивляясь, Подгорный. – Что на этот раз тебя остановило?

− Сердечный приступ.

− Что?

− Да, да! Сердечный приступ и ОСБ.

− Мать твою! – выругался Подгорный. – Что ты натворил?

− Не я, успокойся, Андрей. Габашидзе попал в госпиталь с приступом, а моего преемника ОСБ приняло.

− Сразу не мог нормально объяснить? – возмутился Андрей. – В нашем возрасте, Василий, так шутить опасно. Я уже начал думать, как тебе помогать.

− Это ты правильно начал думать. Помощь твоя сильно нужна.

− С кем на этот раз тебя надо свести?

− Пограничники.

− Ух ты! Контрабандистами решил заняться?

− Пока не знаю. В общем, слушай…

Куприянов коротко и обстоятельно всё объяснил Подгорному. Андрей Андреевич принял к сведению и велел ждать, а утром позвонил и сказал, чтобы Куприянов отправлял кого-нибудь из своих оперов в столицу.

− Допуск к базе будет, − говорил Подгорный. – Сами будете вычислять эту женщину. Извини, по-другому никак.

− Спасибо, Андрей. Сегодня же Костя Бабиков поедет.

На третий день позвонил довольный Бабиков.

− Василий Иванович, есть результат, − доложил Костя. – Шесть персон подходящих по параметрам.

− Отлично, Костя. Сбрасывай на почту и быстро домой.

Дело почти сделано. Осталось только методом исключения вычислить предполагаемую жертву. Эту уже дело техники.

Однако выстрел оказался в молоко. Все шесть приехавших в область женщин-иностранок нашлись живыми и невредимыми. Людмила пошла к Молчанову на доклад. Василий остался ждать в кабинете.

− Что сказал шеф? – спросил Куприянов Загурскую после доклада начальнику.

− Как я и думала. Сказал приостановить. Пока не будет заявления время на это не тратить.

− Как у Анатолия всё быстро и просто.

− А с чем ты не согласен?

− С тем, что её убили, а убийца ходит среди нас. Вот с этим я не согласен, Людмила Валентиновна.

− Василий, заканчивай со своей моралью, − Людмила строго посмотрела на Куприянова. – Тебе показать, сколько дел у меня в сейфе? Ты лучше меня знаешь, сколько сил заберёт этот глухарь. И я больше чем уверена, толку не будет. Не в первый раз.

Василий встал, прошёлся по кабинету и остановился около стола.

− Люда, − сказал он тихо, − ты права. Не поспоришь.

− То-то же!

− Только за всей этой рутиной, − Василий указал на сейф, − вы с Молчановым забыли одну мелкую деталь. Там в морге это не просто труп. Это женщина чья-то дочь. Возможно, чья-то мать и жена. Её ищут. Просто мы не знаем где и кто.

− Вот как узнаем где и кто, − резко ответила Загурская, − так и займёмся.

Людмила взяла со стола папку с делом о неопознанном трупе, открыла сейф и бросила его на полку. Повернувшись, увидела хмурое лицо Василия.

− Ну что ты, − смягчила тон Люда. – Давно надо привыкнуть к таким поворотам. Давай ещё поссоримся из-за этого.

− Нет, Люда, ссориться мы не будем. Вечером за тобой заеду.

Люда подошла, поцеловала Куприянова в щёку и улыбнулась. Василий ушёл. Загурская хорошо знала своего мужчину и была уверена, что просто так Куприянов не сдастся. Наверняка сегодня же вечером опять заведёт разговор об этом деле, но Василий молчал. И за ужином ни слова, и после. Сел у телевизора и стал листать каналы.

Люда вымыла посуду и пошла в гостиную. Василий смотрел кино.

− О, «Судьба резидента», − сказала Загурская, взглянув на экран. – Хороший фильм.

− Да. Умели тогда делать кино, − согласился Василий. – Вот ни на секунду не возникнет вопрос к мотивации героев. Правда?

− Угу.

На экране были уже последние кадры фильма. Герой Георгия Жжёнова по чужим документам покидал Советский Союз.

− Смотри как всё просто, − сказал Василий.

− Ты о чём?

− Надел шляпу, очки. Взял чужие документы и гудбай.

− Васенька, − улыбнулась Людмила, − это же кино. В жизни это не пройдёт. Ты же знаешь, какие овчарки на границе служат.

− Это да, − ответил Куприянов и о чём-то задумался.

Люда смотрела на него и точно знала, что думает Василий о той неопознанной женщине.

− Сыщик Куприянов, − тронула за плечо Василия Загурская, − заканчивайте с этим.

− Я бы с удовольствием, − обняв за плечи Людмилу, ответил Куприянов, − только из головы не выходит. Как занесло эту иностранку к нам? За что её убили?

− Скажи, что ещё ночью спать не будешь.

− Чёрт его знает! Может и не буду.

На самом деле заснул Василий далеко за полночь. Анализировал, додумывал, пытался понять. Измучил себя. Когда минуло два часа ночи, пошёл на кухню, налил себе грамм сто коньяка и только после этого заснул.

В следующие несколько дней повседневная рутина поглотила подполковника, и он забыл о приостановленном деле. Всё бы так и было, если бы не…

В кабинет Василия, как порыв ветра, ворвался Бабиков. Он так торопился, что забыл постучаться. Но Куприянов не стал высказывать подчинённому своё недовольство, потому что видел – дело важное. В руке у Кости был телефон.

− Боря, − сказал Костя тому, кто был на линии, − ты на громкой связи. Расскажи всё ещё раз. Я в кабинете у Василия Ивановича. Это наш начальник.

− Здравствуйте, Василий Иванович, − поздоровался Боря и представился. – Капитан Зеленцов. Департамент пограничного контроля.

− Здравствуйте, Борис, − ответил Василий. – Давайте без предисловий. Я слушаю.

− Возможно, ваша пропажа нашлась. Я о женщине, которую Костя искал. Два дня назад наши белорусские коллеги задержали гражданку США Ирму Кастель. Она пересекала границу с чужим паспортом.

− Так не бывает! – вдруг вырвался текст у Куприянова.

− Не понял, − переспросил Борис. – Вы о чём?

− Извини, капитан. Что дальше?

− Это был паспорт на имя гражданки США Ольги Кастель. Её сестры. Это она так утверждала на допросе. Они действительно внешне очень похожи. Написала в объяснении, что перепутала паспорта.

− Так. И где она сейчас? – торопил собеседника Куприянов.

− Отпустили. Взяли объяснения, разобрались и отпустили. По её паспорту выпустили, а паспорт Ольги изъяли. Мне прислали фото. Я отправил Косте на почту. Да, в объяснении Ирма сказала, что не понимает, как паспорт сестры попал к ней. Мутная история. Мне кажется, что Ольгу Кастель надо искать. Она официально из России не выезжала. А въехала как раз в те сроки, которые Костя обозначил.

− Отлично, Борис. Спасибо.

− Чем могу. До свидания.

Бабиков отключил вызов и сел напротив Куприянова.

− Что делать будем? – спросил Костя. – Людмиле Валентиновне звоните.

− Подожди, Костя. Сначала фото этой Кастель распечатай мне. Я вот что думаю, имя у неё русское. Попрошу айтишников по фото пробить. А вдруг она наша, местная?

Уже к вечеру перед Куприяновым лежала справка, и сидел улыбающийся Бабиков, словно он уже раскрыл преступление.

− Иванчук Ольга Вадимовна, − читал справку подполковник, − семидесятого года рождения, город Сумы, Украинской ССР. В восемьдесят седьмом поступила на биологический факультет МГУ, а в девяносто втором окончила, причём с отличием.

− А тётенька-то у нас продвинутая, − резюмировал Бабиков.

− Если, конечно, в морге она лежит, − добавил Куприянов. – Это ещё надо проверить.

Дальше в справке было написано, что Ольга Иванчук после университета работала в лаборатории, название которой не указывалось. Видимо, было засекречено. А потом переехала в Штаты и там получила гражданство, если верить паспорту. В России у Иванчук осталась родственница, родная сестра Елена.

− Ну что, Константин, − сказал Василий после того как закончил читать справку, − поедешь в Ставрополь, к сестре Кастель-Иванчук. Почему-то я уверен, что это не Ирма.

− Как скажете, Василий Иванович, − поднялся со стула, обозначая полную готовность, Костя. – На опознание её везти?

− С опознанием это позже. Там и опознавать-то особо нечего. Разве что одежду. Поговоришь для начала. Может быть, Ольга к ней заезжала. Особые приметы, возможно, есть. Всё узнай. Где жила, что ела, с кем спала, чем дышала эта Ольга. Фотографии посмотри, сравни с паспортом. Иди приготовься, а я Людмиле доложу.

Глава вторая

Июнь 1992 года. Москва.

− Так значит, ты решила, – Вадим Михайлович не скрывал негативное отношение к решению дочери, − здесь остаёшься?

− Да, папа, остаюсь, − ответила Ольга, стараясь не смотреть на отца.

Густые чёрные брови Вадима Михайловича нависли над глубоко посаженными глазами. Ольга видела, что отец не на шутку разозлился, но отступать не собиралась. Какой был смысл ей, окончившей университет без единой тройки, затратившей столько сил, возвращаться на Украину. Пусть даже в областной город, пусть даже на хорошую работу в институт. Нет, для Ольги это шаг назад, а она давно для себя решила двигаться только вперёд, чего бы ей это ни стоило.

− Я скоро приду, − пробасил отец и вышел из гостиничного номера.

Мама Ольги, Олеся Алексеевна, долго ещё смотрела на закрытую дверь. Потом повернулась к дочери.

− Оля, − произнесла мама, − отец целый год выбивал для тебя это место в институте. Ты думаешь это просто?

− А кто его просил, мам? – резко парировала Ольга. – Он меня спрашивал? Ему вообще интересно, чем я живу?

− Он твой отец. Он думает о твоём благополучии.

− Я сама могу о себе подумать.

Олеся Алексеевна поднялась и подошла к дочери, стоявшей у стола, выдвинула стул и жестом предложила Ольге сесть. Ольга подчинилась. Мама присела рядом.

− Ну кто ты здесь, Оленька? Кто здесь, в этой огромной Москве за тебя вступится, если что? Ты посмотри, что творится на улицах. Это уже не та страна, в которой ты родилась. Посмотри, − Олеся приподняла свои волосы, показывая дочери седую прядь, − сколько седых волос у меня прибавилось, пока ты здесь училась. Как посмотрю новости по телевизору, так в слёзы. То убили кого-то, то взорвали. Здесь нельзя оставаться, Оля. Поехали на Украину. Там всё-таки дом.

− Меньше, мама, смотри телик. Я пять лет головы не поднимала. Пять лет как проклятая. И теперь вы с папой хотите, чтобы я всё бросила и вернулась в ваше болото? Нет. Всё самое главное будет здесь, в Москве. Никуда я с вами не поеду.

− Значит, прав отец. Москвича встретила и плевать тебе на родителей.

− Что? – Ольга с таким негодованием посмотрела на мать, что Олеся опустила взгляд. – Да даже если бы и встретила? Даже если бы в постель к кому-нибудь прыгнула, вам какая разница? Я взрослый человек. Я сама свою жизнь устраиваю. Сама, понимаешь? У вас дома есть Ленка, вот ей и внушайте свои провинциальные радости.

Ольга резко поднялась, взяла с кресла сумочку и направилась к двери.

− Оля, так нельзя! – пыталась остановить дочь Олеся. – Отца дождись.

− Нет, − отрезала Ольга. – Я остаюсь в Москве. Работу уже нашла. Жильё тоже. Передай папе, чтобы за меня не переживал.

Ольга вышла из номера, даже не сказав маме «до свидания». Она торопилась, не хотела встретиться с отцом. Знала, что он начнёт давить, а папа это умеет, старый партийный работник и не таких как она в бараний рог крутил. Он начнёт давить, и она может сказать лишнего. Поэтому Ольга неслась по лестнице вниз, едва касаясь ступеней. Быстрее, быстрее убежать из гостиницы, поймать такси, забрать вещи из общежития и к Вике. У подруги она поживёт пока не получит комнату на новой работе. Во всяком случае, Яков Ефимович обещал. А ему она верит.

Ещё на втором курсе Ольга узнала о лаборатории молодого перспективного учёного-биолога Якова Гербера. Чтобы попасть на практику в лабораторию Гербера она решилась на отчаянный шаг. Ольга узнала, что Яков Ефимович читает лекции в одном из потоков на старшем курсе. Сходила на пару его лекций, почувствовала каков масштаб человека и решилась в обход всех правил устроиться к нему на практику.

Ольга сама не знала, почему она выбрала этот путь, но доверяла своему чутью. И к тому же, она, хорошо знающая английский, читала в статьях зарубежных медицинских изданий, что вирусология имеет огромные перспективы в будущем. Именно в этой сфере вёл свои исследования Гербер. Значит, и ей к нему.

Девушка дождалась окончания лекции и пошла за Яковом. Она улучила момент, когда преподаватель остался один. Он остановился около автомата с газировкой и начал шарить по карманам. Ищет монетку. Ольга смекнула мгновенно, она достала кошелёк из сумки.

− Вы любите с сиропом или без? – спросила Ольга учёного.

Гербер не ожидал такого вопроса. Он внимательно стал разглядывать студентку. Ольга ни секунды не смущалась. Она вытащила из кошелька монету и протянула Герберу.

− С сиропом полезнее, − с наивной улыбкой произнесла Оля. – Сладкое помогает мыслительной деятельности.

Гербер не брал монету. Он продолжал разглядывать девушку.

− Вы были на двух моих лекциях, − вдруг сказал он. – В первом ряду у окна.

− Да, − подтвердила Ольга.

− Я ещё подумал, вы не с этого потока, а почему-то приходите на мои лекции.

− А откуда вы узнали, что я не с этого потока?

− Как вас зовут?

− Ольга.

− Так вот, студентка Ольга, − с этими словами Гербер взял из рук Ольги монету, − немного наблюдательности, в этом весь секрет.

Яков бросил монету в аппарат и нажал кнопку. Аппарат щёлкнул и пару секунд подумав, начал, фыркая, наполнять стакан бледно-малиновым напитком.

− И всё-таки? – не отставала Оля от преподавателя.

− Там в аудитории все как единый организм, − пояснял Гербер, − общаются, как-то коммуницируют, а вы совершенно отдельный субъект. К тому же, по возрасту и объёму знаний вы в этом потоке чужая. Такое объяснение подойдёт?

− Допустим, но как понимать «объём знаний»?

− Вы же не знаете что такое РНК-интерференция. Я увидел это по вашей реакции.

Оля почувствовала, как покраснели её щёки.

− Ну да, до вашей лекции я об этом не знала, но теперь…

Ольга не успела закончить фразу, в эту секунду Гербер взял стакан с напитком и протянул его девушке.

− С малиновым сиропом, − сказал он, перебив Ольгу. – Я малину не люблю.

Оля растерялась. Она не знала как себя вести.

− Пейте, − настаивал Гербер. – Пейте, пейте. Это заполнит паузу и, возможно, даст время придумать продолжение нашего разговора.

Ольга взяла стакан и неуклюже улыбнулась. Сделала пару глотков.

− Ой! Он совсем не сладкий, − сказала она.

− Экономят на мозговой деятельности, − сказал Гербер, указав на автомат. – Жулики.

− Я хочу попасть на практику к вам в лабораторию, − выпалила Ольга на одном дыхании.

− Вот как, − Яков не скрывал своё удивление. – Вы биолог?

− Да.

− На каком курсе?

− Второй заканчиваю. Я отличница.

− Вы знаете, над чем я работаю?

− Да. Над вирусами.

− Понятно, − сказал Гербер и посмотрел на стакан в руке Ольги. – Допивайте. Я налью себе без сиропа.

Ольга послушно выпила малиновое содержимое, хотя и не хотела пить, и протянула пустой стакан Якову. Яков поставил стакан в автомат, бросил монетку и, пока механическое существо журчало, достал из портфеля блокнот.

− Я запишу вас. Ольга, а фамилия?

− Иванчук.

− И-ван-чук, − по слогам произнёс Гербер, записывая в блокнот фамилию Ольги.

− Спасибо, − прошептала Оля, сдерживая бурлящие внутри эмоции.

− Пока не за что. Я узнаю в деканате о вас. Если вы подходите, то найду.

Яков несколькими большими глотками выпил газировку и вернул стакан на место. Потом посмотрел на всё ещё стоявшую рядом девушку.

− До свидания, Ольга, − сказал он. – Да, и вот ещё что, мозговую деятельность стимулирует не сладкое, а желание чего-либо добиться.

Оля кивнула.

− До свидания, Яков Ефимович.

Студентка Иванчук на практику была направлена в Московскую область на биостанцию. Это совсем не то, на что рассчитывала Оля. Так бы всё и пошло, если бы не характер Иванчук. Ольга караулила Гербера. В лабораторию к нему попасть было невозможно, туда нужен спецпропуск, а вот застать его в университете реально. Ольга узнала, что Яков, как руководитель дипломной работы, время от времени появляется на биофаке.

Терпение и настойчивость Иванчук были вознаграждены. Гербер быстрым шагом семенил по коридору. Ольга преградила путь учёному.

− Здравствуйте, Яков Ефимович! – громко сказала она.

− Здравствуйте, − поднял глаза на Ольгу Гербер.

− Вы хотя бы могли сообщить мне, что не собираетесь брать к себе на практику, − высказала Оля претензию Якову. – Я надеялась.

− Понятно, − Гербер какое-то время смотрел на Ольгу, прищурившись. Потом покрутил головой и дёрнул за ручку двери аудитории. Дверь открылась. – Давайте зайдём, − предложил Яков и пропустил девушку вперёд.

Ольга зашла и остановилась около входа. Яков прикрыл за собой дверь.

− Понимаете, Оля, − он помнил её имя, – вам не дали допуск. А без допуска, сами понимаете.

− Какой допуск? – удивилась Иванчук.

− Допуск к работе с секретными документами.

− Что за ерунда? – возмутилась Оля. – У нас теперь вирусы секретные?

− А вы что думали? – Гербер перешёл на шёпот. – У нас исследования засекречены. Вы не знали об этом?

− Нет, − также шёпотом ответила студентка. – И что теперь? Ничего сделать нельзя?

Гербер вздохнул, прошёл к кафедре, бросил портфель на стол и посмотрел на часы.

− Меня ждут. Ладно, слушайте. Я готов был взять вас к себе. В деканате подготовили запрос. Но я не знаю, отправили его или нет. Понимаете, Оля, у меня нет времени этим заниматься. Моё дело − наука. А этими мелочами занимаются другие люди. Допуск на вас не пришёл, поэтому ко мне вы и не попали.

Яков посмотрел на Ольгу и увидел большие капли слёз на её глазах. Он всплеснул руками.

− Только без этого, − сказал Гербер. – Прошу вас. Ну это детский сад, честное слово!

Гербер достал из кармана довольно мятый синего цвета платок и протянул Ольге. Ольга отодвинула руку мужчины.

− Не надо. Для вас мой допуск это мелкие дела, а для меня это главное в жизни, − с укоризной сказала Оля.

Яков опять взглянул на часы. Он опаздывал, но бросить девушку, не закончив разговор, теперь было нельзя.

− Хорошо, − торопливо произнёс Гербер, − ждите меня здесь. Я закончу с дипломниками, и мы пойдём в деканат. Обещаю, я выясню, почему на вас не пришёл допуск.

Ольга дождалась Гербера, и они вместе явились в деканат. Всё оказалось, как всегда, банально просто. Типичное наше родное головотяпство. На студентку второго курса Иванчук просто-напросто никто и не собирался оформлять допуск по форме два. Гербер чувствовал себя идиотом. Не потому что он виноват, а потому что приходится иметь дело с непрофессионализмом и безразличием.

− Вы отобрали у меня, а значит и у науки, двадцать пять минут времени, − высказывал методисту Яков Ефимович. – Немедленно оформите документы на допуск для студентки Иванчук.

− Яков Ефимович, − оправдывалась женщина, − я не виновата. Зайцева ушла в декрет, и ничего мне не передала. Я не виновата.

− Если вы будете продолжать оправдываться, − печатал слова Гербер, − мы потеряем ещё уйму времени. Оформляйте. Сейчас, при мне.

После выходных Иванчук была представлена коллективу лаборатории как лаборант. С этого дня Ольга начала свой путь в вирусологию. И вот теперь, получив диплом, Иванчук зачислена на должность в лабораторию Якова Ефимовича. Гербер ей благоволит, он верит в её будущее. Якову нравится её добросовестность, исполнительность и преданность. Только прежде, Ольга имела беседу с куратором лаборатории Вихровым. Девушка знала, что Борис Владимирович офицер Федеральной службы контрразведки, то есть бывшего всемогущего КГБ. Человек умный, образованный, харизматичный. Она впервые столкнулась с ним ещё во время первой практики. Уже тогда, при встрече, Вихров убедительно попросил Ольгу не распространяться о своей работе. Даже несмотря на то, что молодая студентка была на подхвате и не допускалась к секретным материалам. А сейчас, накануне зачисления в штат, Вихров разговаривал с Ольгой совершенно по-другому. Он раскрыл Иванчук все «прелести» работы с секретными материалами и долго перечислял ограничения, на которые она должна была согласиться. И Ольга согласилась. Иначе она не могла, иначе она не придёт к цели, обозначенной для самой себя. Даже собственным родителям Оля не могла рассказывать о своей работе. Таковы были условия.

Такси Ольга поймала прямо около гостиницы. Водитель, низкорослый крепыш с густыми чёрными усами, переспросил адрес и пришпорил свою «Волгу».

− Вы меня подождите здесь, − попросила Ольга таксиста, когда они подъехали к общежитию. – Я вещи заберу, и поедем на Левобережную.

− Нет-нет, девушка, − повернулся к Ольге мужчина. – Ты мне денежку по счётчику оставь, тогда я жду, но недолго.

− Да. Конечно, − Оля достала из кошелька деньги и отдала водителю. – Сколько у меня времени?

− Максимум полчаса.

− Я успею.

Вещи собрала быстро. Погрузила в такси и через час стояла перед дверью квартиры подруги Вики.

− Заходи, квартирантка, − встретила Ольгу подруга. – Родителей проводила?

− Нет. Сбежала я от них.

− Ты чего, Оль? – удивилась Вика. – Поссорились, что ли?

− Потом всё расскажу, ладно? У тебя обед есть? Или давай я в магазин схожу.

− Конечно, сходишь, − хитро улыбнулась Вика. – Ты же знаешь, я с кастрюлями не дружу.

С Викторией Ольга познакомилась два года назад. Вика работала помощником режиссёра в Останкино. Весёлая, беззаботная девчонка. Высокая, с длинными черными, как смоль, кудрявыми волосами. Училась Вика в институте культуры на режиссёра заочно. Особо в жизни не напрягалась. А чего ей рвать поджилки? Папа какой-то начальник в Аэрофлоте. Мама при папе. Есть ещё младший брат, тянет волынку в английской школе. Двухкомнатная квартира Вике от бабушки досталась. Живи и радуйся. Вот Вика и жила.

Тогда, два года назад, в университете снимали документальный фильм о биофаке. Ольга получила задание в комитете комсомола быть гидом съёмочной группы. Там и познакомились они с Викторией. Три дня работали вместе. А на четвёртый день Вика вдруг отвела Ольгу в сторону и спросила:

− Оль, ты чего вечером делаешь?

− Ничего, − немного растерянно ответила Ольга. – Позанимаюсь немного и спать.

− Выручай.

− В каком смысле?

− Ко мне сегодня придёт один человек в гости. Я не хочу встречать его одна. Отшить мне его надо, понимаешь?

Ольга ровным счётом ничего не понимала. Хочешь отшить кавалера так и скажи ему прямым текстом, зачем усложнять?

− Так без проблем, − ответила Оля. – Только зачем так усложнять?

− Я потом тебе объясню, − отмахнулась Вика. – Там всё сложно. Короче, после смены едем ко мне.

Потом, когда девушки ехали в метро, Виктория рассказала Ольге, почему с этим гостем надо было цацкаться.

− Понимаешь, Оль, не могу я этого чувака взять и выгнать, − громко говорила Вика в ухо Ольге, перекрикивая шум поезда. – Папа мне его сосватал. Брал бы сам и женился на этом святом Луке.

− Почему Лука?

− Зовут его так, прикинь?!

− Он что из староверов? – усмехнулась Ольга.

− Из болгар он. Гражданский лётчик из Болгарии. Учится тут в Москве. Папе моему понравился.

− А тебе нет?

Вика скривила лицо и помотала головой.

− Некрасивый? – спросила Оля.

− Почему? Очень даже внешне ничего, − ответила Вика. – Высокий, смуглявый. Да увидишь сегодня, сама оценишь.

Ольга оценила. В прихожую вошёл действительно высокий жгучий брюнет. Он, в понимании девушки, совсем не был похож на болгарина. Скорее итальянец или испанец. Тёмно-карие глаза, подбородок с ямочкой. Очень интересный мужчина. Во всяком случае, внешне. «Чего не нравится Вике?», − не понимала Ольга.

− Познакомься, Лука, − Вика указала на стоящую в коридоре Ольгу, − моя подруга Ольга. Приехала сегодня из Ленинграда. Несколько дней поживёт у меня.

Ольга опешила от такого сюрприза. О такой легенде можно было договориться заранее. Оля ни разу в жизни не была в Ленинграде. А вдруг Лука начнёт расспрашивать? Вот Вика, вот раздолбайка! Могла бы сказать, что подруга из Киева приехала. Этот город хотя бы был Ольге знаком.

− Будем знакомы, − услышала Оля голос Луки с ярким болгарским акцентом, − Лука.

Пилот протянул Ольге руку. Оля робко подала свою.

− Так, Лука, − грубо вмешалась в процесс знакомства Вика. – Иди в зал, мы с Олей сейчас придём.

Болгарин кивнул и послушно прошёл в комнату, а Вика взяла Ольгу за руку и потащила в кухню.

− Чего с тобой? – шёпотом спросила Вика, плотно закрыв за собой дверь.

− Чего со мной? – испуганно переспросила Оля.

− Чего, столбняк у тебя, вот что. Ты чего испугалась? Мужика никогда не видела?

− Да нет, − робко оправдывалась Ольга. – Я не его, я Ленинграда испугалась.

− Чего?!

− Ты сказала, что я из Ленинграда приехала.

− И какая на фиг разница, откуда ты приехала?

− А если он спросит что-нибудь про Ленинград?

− Спросит − соврёшь.

− Не могу я так. Надо было подготовиться, − на полном серьёзе заявила Ольга.

− О-о-о! – протянула Вика и села на стул. – Тяжёлый случай, подруга. Ты со своей наукой места в жизни не отвоюешь. Ладно, займёмся тобой позже. Сейчас слушай план. Садимся, пьём чай. Минут через пятнадцать я прикидываюсь, что плохо себя чувствую. Ты трогаешь мне лоб и начинаешь причитать, что у меня температура. Только по-настоящему. Сможешь?

Ольга закивала. Конечно, сможет.

− Дальше по ситуации. Луку надо побыстрее сбагрить. Всё. Чайник ставь. Я пойду стол накрою.

Лука очень расстроился, даже обиделся, когда девчонки разыграли свой спектакль. Ольга не подвела, выглядела натурально.

− И чего тебе в нём не нравится? – спросила Оля, когда девушки остались одни.

− Ты чего, не поняла?

− Нет, − пожала плечами Ольга.

− Да он весь правильный из себя, аж тошно. Я таких не люблю.

− А каких ты любишь? Неправильных?

− Да, подруга. Мне огонёк нужен в мужике. Что-то непредсказуемое. Разгильдяйское, что ли! А это что, − Вика показала пальцем на дверь. – Выбрит, наглажен, туфельки блестят. Наверное, перед дверью их начищает салфеточкой. У нас грязь перед подъездом, а он как в американском кино, в чистых ботинках.

− Разве это плохо? – не понимала Вику Ольга.

− Плохо! − как отрезала Вика. – Ты, Оля, смотрю, в мужчинах вообще не рубишь.

− Если честно, не рублю, − призналась Оля.

− Такие чистюли потом дадут прокашляться по полной. То ему в ванной щётка не там стоит, то посуда плохо вымыта, то: «Чего спишь так долго, дорогая?» Нет! У моей сестры такой зануда. Дипломат, видите ли! Тоже папа подсуропил. Я с этими граблями уже знакома. Запомни, Олька, мужик должен быть немного ребёнком. Здесь пятно посадил, здесь игрушку сломал. Вот тогда ты ему нужна будешь всегда. Он без тебя никуда. Ты для него и жена, и любовница, и мама.

− Может ты и права, − согласилась Ольга. – Я поеду.

− Эй! – воскликнула Вика. – Куда поеду?

− Домой.

− Ты чего? У нас только вечер начался. До понедельника остаёшься у меня, − приказала Вика. – Сейчас по стопарику и я начну тебя готовить к взрослой жизни.

В этом была вся Вика. Разбитная, весёлая, беззаботная. Полная противоположность Ольге. Наверное поэтому девушки и подружились. Это Вика помогла Оле понять, что в жизни главное и как надо выживать в наступившем новом мире. В мире бандитского беспредела, чиновничьей безнаказанности и всеобщей нищеты.

Ольга сбегала в магазин, на скорую руку сварганила обед и позвала подругу к столу.

− Это правильно, Олька, что ты в свою Пырловку не возвращаешься, − говорила за столом Вика. – Папаша твой перебесится. Когда поймёт, что ты в гору пошла, тогда и пыхтеть перестанет.

− Спасибо тебе за приют, Викусь, − поблагодарила подругу Ольга. – Яков сказал, максимум через месяц комнату мне выбьет.

− Что значит «спасибо»? – нахмурив брови, бубнила с набитым ртом Вика. – Кормить меня будешь месяц. Глядишь и поправлюсь, а то мама в обморок падает, когда мои кости видит.

Ольга рассмеялась. Чтобы не отмочила Виктория, на это невозможно было обидеться.

− Разумеется, − согласилась Оля.

Глава третья

− Послушай, Василий, − Людмила изо всех сил сдерживала себя от всплеска эмоций, − остынь в атаке. Ты же знаешь правила.

− Знаю, но я чувствую, что я прав.

Загурская громко вздохнула и продолжила:

− Мне что, пойти к Молчанову и написать в рапорте: подполковник Куприянов чувствует, что надо возобновлять дело? Так, по-твоему?

− Нет не так, − возразил Куприянов. – Она не отвечает на звонки. Сестра не может с ней связаться…

− …но вместе с тем, − перебила Куприянова Людмила, − сестра тело не опознала. Вот в протоколе чёрным по белому написано. Фотографий никаких у сестры нет. Сравнить не с чем. Что тебе ещё надо?

− Труп опознать и убийцу найти. Только и всего. Иванчук не видела сестру больше двадцати лет. Я что прошу невозможного? Назначь генетическую экспертизу. Труп через столько лет даже родная мать не опознает. Может, старшая сестра за эти годы увеличилась на пять размеров, а может и усохла, как вобла. А генетика, это почти сто процентов.

− Нет! – твёрдо сказала Людмила. – Дело приостановлено. А генетическая экспертиза стоит больших денег. Молчанов меня пинками выгонит. Нет, Василий.

Куприянов поставил стул прямо напротив Людмилы, сел и положил локти на стол.

− Как же я хочу с тобой поссориться, Загурская! – сказал он, твёрдо приклеив свой взгляд к Людмиле. – Хотя бы дай команду экспертам взять образцы у сестры, пока она здесь.

− Что же ты такой противный, Куприянов? – тем же способом ответила Загурская. – Официально я этого делать не буду. Сам знаешь почему. А неофициально иди и договаривайся. Только меня не впутывай.

Василий Иванович ещё несколько секунд пристально смотрел на Загурскую, потом отодвинулся от стола и сказал:

− Хорошо, я договорюсь. Договорюсь и уеду.

− Куда? – удивилась Людмила такому заявлению.

− В Москву. Дня на три, а может и на больше.

− Это что, протест?

− А хотя бы и так! – скривил надменную физиономию Василий.

− Так, Куприянов, давай серьёзно.

− А если серьёзно, то в Москву поеду вместо Габашидзе. Вызывают.

− Вместо Миши ты бы с таким рвением не поехал. Я же тебя насквозь вижу.

− Ладно, − поднял руки вверх подполковник. – Признаюсь. Звонил утром Подгорному. Андрей обещал помочь. По следу Иванчук, то бишь, Кастель, пройдусь. Что-нибудь, да найду.

− Ну да, − сложила руки на груди Загурская. – Не в твоём стиле просто штаны протирать на совещаниях. Только прошу, Василий ты мой дорогой Иванович, не лезь, куда не надо. Хорошо?

− Не полезу. Если на двери написано: «Не влезай, убьёт!», не полезу.

Людмила схватила со стола блокнот и швырнула в Василия.

Тем же вечером Куприянов уехал в столицу. Осенняя Москва не самое приветливое в это время года место на земле. По сравнению с южным городом, который давно стал для Василия родным, столица это что-то мокрое, промозглое, неприветливое. Это что касается погоды, а вот что касается людей, тут дела обстоят иначе. Люди здесь хоть не особо охотливые до улыбок, зато профессиональны и деловиты. Москва как своеобразный плавильный котёл, притягивает многих, но приласкает только тех, кто настойчив, терпелив, способен и верит в себя.

Подгорный приехал встретить Василия лично. На своей собственной машине, без водителя и без «мигалок». Куприянов увидел Андрея на перроне в стёганой синей куртке, джинсах и клетчатой кепке.

− Ба-а! – развёл руками Василий. – Если бы не знал, что ты меня встречаешь, не узнал бы.

− Чего так? – не понял реплику друга Подгорный.

− Сколько лет приезжал в стольный град, ты всегда в официальном мундире, − пояснил Куприянов. – Депутатский дресс-код отменили?

− Ничего никто не отменял, − ответил с улыбкой Андрей, тряся за руку Куприянова. – Выходной сегодня. Могу быть расхлябанным.

− Так может ты ещё и сам за рулём?

− Угадал, чертяка! Пошли.

Уже в машине Подгорный заговорил о деле.

− У тебя совещание завтра в одиннадцать? – спросил Андрей.

− Да.

− Думаю, часа два продлится. Время у нас с запасом.

− Ты о чём, − спросил Василий.

− Я о твоей просьбе. Ты же хотел узнать про специальную лабораторию вирусологии и микробиологии?

Куприянов немного опешил. Он не знал ни про какие специальные лаборатории. Но тут же смекнул, что речь идёт о лаборатории, в которой работала Ольга Иванчук.

− Ты узнал, где работала Иванчук? – спросил Василий.

− Да. Сделал твою работу.

− Хорошо. С меня простава. Продолжайте, Андрей Андреевич.

− Есть продолжать, товарищ подполковник! – Подгорный приложил руку к клетчатой кепке. – Завтра я устрою тебе встречу с очень осведомлённым человеком. Он работал в этой лаборатории. Хорошо помнит всех сотрудников. Советую приготовить диктофон. Информации будет много.

Этим осведомлённым человеком был Евгений Павлович Капорин. Когда-то простой лаборант, а теперь известный микробиолог, эксперт, доктор наук.

− Никаких особых усилий, − рассказывал Подгорный. – Когда ты меня попросил навести справки об этой женщине, я сразу по шаблону. А как только всплыла биолаборатория в нашей истории, так первым делом позвонил Капорину. Я Евгения Павловича давно знаю. Он для нашего комитета экспертные заключения делал. Представляешь, какая удача? Он, ещё в те дремучие времена работал именно в этой лаборатории вместе с Иванчук. Между прочим, хорошего мнения о ней. Завтра он тебе все карты раскроет.

− Спасибо, Андрей. Это большая удача. А куда мы едем?

− Как куда?! − всплеснул руками Подгорный. – Ко мне едем! София уже стол накрыла. Чревоугодничать будем. Грешить, Василий. Давно не грешил?

− Давно.

− То-то же! Москва рассадник греха. Не забывай об этом, подполковник.

Встреча с Капориным состоялась на кафедре, где Евгений Павлович преподавал. Невысокого роста человек, с коротким ёжиком на голове и поразительно добрыми глазами. Василия Капорин встретил крепким рукопожатием, словно был не биологом, а тренированным атлетом.

− Знакомьтесь, Евгений Павлович, мой друг и соратник Василий Иванович, − представил Куприянова Подгорный.

− Очень приятно! Евгений Павлович, − представился в ответ учёный, и широким жестом показал на диван в углу кабинета. – Присаживайтесь. Будем разговаривать.

На журнальном столике, рядом с диваном, стояла розетка с мёдом, три чайные чашки и большой китайский термос, родом из семидесятых годов.

− Знакомый раритет, − кивнув в сторону термоса, сказал Василий.

− Да-а, − с улыбкой протянул Капорин. – Берегу как зеницу ока. Последний остался у меня. Но не термос главный. Главное то, что внутри. Попробуйте.

Капорин выдернул большую пробковую крышку из термоса. Тоненьким ароматным дымком стал расползаться по комнате запах вишни.

− Чай Ассам, − с интонацией экскурсовода объявил Евгений Павлович. – Мой любимый. Уверен − вам понравится.

С этими словами Капорин разлил чай по чашкам, затем добавил в свою чашку пол-ложечки мёда.

− И вам рекомендую. Неповторимый вкус, − посоветовал Евгений гостям.

После нескольких глотков ароматного напитка, Капорин спросил Василия:

− А почему вас заинтересовала Ольга? Она вернулась? У неё неприятности?

Куприянов понял, что Андрей ничего не сказал Капорину о неопознанном трупе. И это хорошо. Пусть Евгений Павлович побудет ещё немного времени в неведении. Пусть рассказывает об Ольге как о живой. Хотя то, что она мертва ещё неустановленный факт.

− Вы отчасти правы, − ответил Куприянов. – Расскажите, как вы с ней познакомились, что она за человек и чем она занималась в вашей лаборатории?

− Словом, вы хотите знать всё, − резюмировал Капорин. – Что ж, сегодня я могу раскрыть секреты.

− Секреты?

− Да, − кивнул несколько раз Евгений Павлович. – До девяносто четвёртого года лаборатория Гербера была строго засекречена.

− Простите, Евгений Павлович, − снова остановил рассказа учёного Василий, − я буду иногда прерывать вас. Кто такой Гербер?

− Яков Ефимович. Талантище… был.

− Он умер?

− Он пропал. Может быть, умер, а может, ещё жив. Во всяком случае, я этого не знаю.

− Извините ещё раз, − сказал Куприянов, − продолжайте о лаборатории.

− Спасибо, − Капорин сделал глоток чая, посмаковал секунду, и продолжил. − Я буду вещать в доступной форме. Можно сказать, в научно-популярной. Так вам легче будет понять. Так вот, Яков в какой-то момент предположил, что вирусы могут иметь воздействие на разные этнические группы по-разному. Значит, и создавать необходимые для лечения препараты надо с учётом генетических особенностей этих этносов. Дальше упускаю. Умные люди с Лубянки поняли, что это не только про лечение, но и про заражение. Тут же все исследования Гербера и его коллектива были засекречены. Сейчас, опираясь на свой опыт, могу сказать, что тогда мы были только в начале пути. Как минимум нужно было пару десятков лет, чтобы дойти до настоящих, ощутимых результатов.

− То есть, там нечего было засекречивать? – спросил Куприянов.

− Нет, уважаемый, было. Полковник Вихров, казалось бы, контрразведчик, военный человек, но он тогда предсказал серьёзную опасность в этих исследованиях. Он как никто понимал, что если эти результаты попадут к врагам, у них появится оружие посерьёзнее ядерного. Было что там секретить, было.

− В общих чертах понятно. А что Ольга?

− Ольга пришла к Герберу ещё студенткой. С большим потенциалом девушка. Потом закончила биофак, и Яков взял её в штат. Очень быстро она стала, чуть ли не правой рукой Якова Ефимовича. И признаться, заслуженно. Но потом случилось то, что случилось. То, что случилось со всей нашей страной и наукой. Старые не могли управлять по-новому, а молодые не хотели по-старому жить. В итоге победил хаос.

− Вас закрыли?

− Хуже. Нас слили.

− Как это понимать? − спросил Куприянов.

− Все результаты наших исследований передали американцам. Это я сейчас знаю, что американцам, а тогда… приехали приветливые, внешне располагающие люди из международной организации и сгребли все, что Яков Ефимович нарабатывал годами. Вот так всё просто, Василий Иванович.

− Как же? – Василий бросил взгляд на Подгорного, будто это он виноват в таком безобразии. – Как же комитет? Этот как его, Вихров?

− А вот тут тёмная история, − ответил Капорин. – Вихров перестал появляться у нас. Вместо него пришёл наглый смазливый капитан. Фамилию точно не вспомню. Что-то с шумом связано. Шумков, Шумнов, как-то так. Я его видел всего один раз. Потом нас всех вывели за штат, пропуска отобрали. Остались в лаборатории только Яков и Ольга. Они дела передавали.

Евгений Павлович заметил, что у Подгорного закончился чай.

− Андрей Андреевич, наливайте себе ещё, − предложил учёный, − не стесняйтесь. И мёд обязательно добавляйте.

Подгорный не отказался.

− Вы знаете, что дальше было с Ольгой и Гербером? – вернул Капорина к беседе Василий.

− Знаю. Яков Ефимович попал в очень неприятную историю. Он, видимо от отчаяния, это мои догадки, устроил пожар в лаборатории. Я почему-то убеждён, что он хотел уничтожить что-то важное. Не верил Яков в благородные цели западных коллег. Он знал нечто большее, чем знали мы. Чуть сам не сгорел в этом пожаре. Ребята пожарные спасли. Его арестовали. Да Гербер и не скрывал, что намеренно поджег лабораторию. Должны были судить. Но вместо этого отправили в психушку. Это был оптимальный вариант. Единственный кто Якова навещал первое время, это Иванчук. Где-то брала деньги, покупала ему еду. Почему она это делала, сказать не могу. Может быть, была влюблена в Якова, может быть, из чувства благодарности, может ещё была какая причина. Этого сказать не могу.

− Вы встречались с Ольгой после пожара? – спросил Куприянов.

− Да. Она мне и рассказала о пожаре, о Якове, о клинике в Лефортово. Туда Гербера поместили сначала. А потом всё по шаблону девяностых: Ольгу нашли товарищи из американской фармкомпании. Предложили попробовать себя за океаном. Кто бы не воспользовался таким предложением?

− Она уехала, − сделал заключение Куприянов.

− Уехала, − подтвердил Евгений Павлович, − но не сразу. Поехала за советом к Якову. А его уже из лечебницы забрали.

− Кто забрал?

− Она только могла догадываться. Ей не сказали кто. Ольга подумала на спецслужбы. Я, если честно, тоже так думаю. Вот с тех пор о Якове Ефимовиче ничего неизвестно.

− А кто-то пытался его разыскать? – спросил Василий.

− Не знаю. Я точно не искал. У меня были другие хлопоты. Ольга, видимо, пыталась, но сдалась. Дала согласие и уехала в Америку. Там, насколько мне известно, добилась хороших результатов. Статьи её я читал. Она молодец. Только в последние лет семь-восемь о ней ничего не слышно.

− Думаете, отошла от дел?

− Ну что вы, Василий Иванович, − развёл руками Капорин. – Такой биолог как Иванчук, просто так от дел не отходит. Наука, что б вы знали, это наркотик. Один раз что-то получилось и всё, зависимость на всю жизнь. Я думаю, подписала контракт с какой-нибудь фармкомпанией и доступ к её исследованиям закрыли. Фармакология это большой бизнес. Понимаете?

− Понимаю. А зачем она могла приехать в Россию, как вы думаете?

− Это вопрос не ко мне. Возможно какие-то дела. Вдруг она до сих пор Якова разыскивает? Такое может быть?

− Через столько лет? – вмешался в разговор Подгорный. – Зачем?

− Не знаю, друзья мои, не знаю, − задумчиво ответил Капорин. – Есть у меня одна мысль. Нет, скорее гипотеза. Смотрите, если тогда, в девяносто четвёртом, все результаты работы Якова Гербера достались американцам, то почему до сих пор «шифр генома», выражаясь современным языком, нигде не засветился?

− Шифр генома? – в один голос переспросили Андрей и Василий.

Евгений Павлович махнул рукой, как бы извиняясь.

− Я же вам не сказал. Это Яков так называл цель своих исследований. Это не научный термин, это чисто его понимание. Сленг своеобразный.

− Вы думаете, − размышлял вслух Василий, − что не все результаты передали супостатам?

− Именно так. Что-то важное Гербер унёс с собой.

− И Ольга могла об этом догадываться?

− Конечно. Судя по её научным статьям, она продолжала работать в этом направлении. Об этом не писалось открытым текстом, но я-то знаю, что написано между строк.

− Гербера надо искать, − заявил Куприянов, и посмотрел на Подгорного.

Андрей скривил лицо, понимая, что задача поставлена ему.

− А Ольга-то где, − переключил на себя внимание Капорин. – Она здесь, в России?

− Думаю, да, − неопределённо ответил Василий.

− Угу, − кивнул Евгений Павлович. – В вашем деле загадок не меньше, чем у нас.

Прежде чем уехать, Куприянов записал телефон Евгения Павловича и получил разрешение в случае чего позвонить. Из автомобиля Куприянов связался с Бабиковым и сообщил, что задержится в Москве.

− Может быть, прямо сейчас съездим в Лефортово? – спросил Куприянов Андрея.

− Я не думаю, что это правильно, − возразил Подгорный. – Просто так с нами никто разговаривать не будет. И тем более, к архивам не допустит. Я с утра займусь этим. Подключу нужных людей, и тогда все двери откроются.

Всю первую половину дня Андрей провёл в телефонных разговорах. Он время от времени спускался из своего кабинета в столовую, наливал себе кофе и опять, с телефоном в руках, поднимался к себе. Василий слышал лишь обрывки фраз. С кем-то Андрей разговаривал по-дружески, запросто, с кем-то официально, негромко, монотонно. Василию ничего не оставалось, как ожидать результата.

Наконец, после полудня Подгорный спустился вниз без телефона. Он вошёл в столовую, запустив руки в карманы, и довольно улыбался.

− Что? – спросил Василий.

− Соня! – вместо ответа окликнул жену Андрей. – А что у нас на обед?

− Плов у нас, Андрюша, − ответила София.

− Отлично! Давай сейчас пообедаем, а то нам с Василием Ивановичем скоро ехать.

Василий успокоился. Он понял, что Андрей нашёл ниточку, за которую нужно потянуть.

Архив – это волшебное изобретение человечества, которое так часто помогало Куприянову за его долгую карьеру сыщика.

− У нас всё давно в электронном виде, − с гордостью заявила архивариус психиатрической клиники и посмотрела преданным взглядом на Тимура Александровича, главврача больницы.

Почтенный мужчина с окладистой седой бородой, доктор Кацай, всюду лично сопровождал своих гостей. Немногословный степенный человек с цепким пронзительным взглядом. Тимур Александрович по звонку из Минздрава понял, что его гости занимаются важным делом и решил лично оказать помощь.

− Анна Львовна, − обратился главврач к архивариусу, − Василия Ивановича интересует наш пациент Гербер Яков Ефимович. Я правильно назвал, − спросил Василия доктор.

Куприянов кивнул и добавил:

− Девяносто четвёртый год, декабрь.

Анна Львовна энергично пробежалась тонкими пальцами по клавиатуре.

− Вот! Пожалуйста, − через несколько секунд сказала она и указала на монитор.

− Скопировать это, конечно, нельзя? − спросил Василий у Кацая.

− Нельзя, − подтвердил доктор. – Нужен официальный запрос.

− Тогда я почитаю здесь, − сказал Куприянов.

− Анна Львовна, − не ответив Василию, попросил архивариуса Кацай, − найдите бумажную копию истории этого Гербера и принесите в мой кабинет. Там, − Тимур Александрович повернулся к подполковнику, − Василий Иванович, вам будет удобнее.

Практически никакой полезной информации из истории болезни Василий не почерпнул.

− Я так понимаю, − увидев разочарование на лице сыщика, спросил главврач, − вы ожидали чего-то другого?

− Признаться, да, − ответил Василий.

− Мне жаль. Больше у нас ничего нет.

− А почему там не написано, куда перевели пациента?

− Как не написано? – удивился Кацай.

Он взял историю, раскрыл и, быстро просмотрев, сказал:

− Да. Не указано, − подтвердил доктор. – А это значит, что его перевели в спецлечебницу. Слышали о таких?

− Слышал. Но в какую? Почему не написано?

− Это уже не к нам вопросы. Тогда не сообщали, куда и зачем перевозят пациентов.

− Андрей, − переключился Василий на Подгорного, − мы можем это узнать?

Подгорный пожал плечами.

− Спецлечебницами заведовал комитет. Будет непросто и небыстро.

Василий нахмурился, выказывая разочарование.

− И ещё, − продолжал задавать вопросы Куприянов главврачу, − лечащий врач Захаров, он ещё работает?

− Николай Иванович? Нет. Он уже лет десять как на пенсии. Но в полном здравии. Сейчас.

Тимур Александрович снял трубку телефона и набрал номер.

− Анна Львовна, − сказал он через пару секунд, − адрес и телефон Захарова найдите, пожалуйста, и принесите ко мне.

Через пять минут перед Куприяновым лежал листок с адресом и стационарным телефоном врача.

− Только знаете что, − предупредил Кацай, − когда будете звонить, не говорите, что вы из полиции. Придумайте что-нибудь.

− А что, у него проблемы с законом?

− Нет. У него нет. У его сына были. Его застрелили при задержании. Случайность, но попробуй объясни это отцу.

− Спасибо, что предупредили, − поблагодарил Куприянов, − будем шифроваться.

− Попробуйте старика расположить к себе, − добавил Кацай. – Характер у Николая Ивановича не подарок. Но контакт нужен. Он может вспомнить то, чего нет в документах. Например того, кто забирал Гербера. Тогда легче будет найти эту спецлечебницу.

Николай Иванович жил в Подмосковье в маленькой дачной деревушке. Посреди участка стоял одноэтажный домик довольно старой постройки, но выглядел аккуратным, отремонтированным. Василий сразу по обстановке во дворе понял, что пенсионер одинок. Территория была неухожена. Даже дорожка, ведущая к дому, густо завалена облетевшей листвой.

Николай Иванович шёл впереди гостей по усыпанной жёлто-бордовым серпантином дорожке шаркающей походкой, словно ледокол, разгоняя по сторонам отслужившую листву. Он остановился перед входом на крохотную веранду и жестом предложил гостям пройти в дом первыми.

− Вы меня извините, − закрыв за собой входную дверь, произнёс Николай Иванович, − ничего не предлагаю. Сил нет. С утра давление скачет. Осень, противная осень. Да и жизнь не лучше. Присаживайтесь, − указал хозяин на видавшие виды венские стулья у стола.

Сам Захаров опустился в кресло, накрытое тяжёлым шерстяным пледом.

− Николай Иванович, это я вам звонил, − начал издалека Подгорный. – Меня зовут Андрей Андреевич Подгорный. Вы знаете, откуда я.

− Да, помню, − не очень дружелюбно произнёс Захаров, сдвинув густые поседевшие брови.

Повисла пауза. И Подгорный, и Куприянов в эту секунду вспомнили предупреждение главврача о сложном характере Захарова. Николай Иванович медленно переводил взгляд с Подгорного на Василия и обратно. Было видно, что-то насторожило старика.

− А можно взглянуть на ваш документ? − обратился Захаров к Андрею.

− Пожалуйста.

Подгорный достал из кармана депутатское удостоверение и протянул его Захарову. Пенсионер внимательно изучил содержимое документа, еще раз взглянул строго на Андрея и вернул корочку.

− Спрашивайте, − сказал он. – Кто из моих пациентов вас интересует?

Тут перехватил инициативу Василий, он протянул Захарову фото Гербера из архива.

− Вот этот, − сказал Куприянов. – Гербер Яков Ефимович.

Захаров держал в руке фото Гербера, и словно окаменел. Василий обратил внимание на лёгкий тремор в руке психиатра. Через несколько секунд Николай Иванович протянул фото обратно Куприянову, смотря при этом на подполковника пытливым взглядом уставших покрасневших глаз.

− Зачем он вам? – голос Захарова подсел.

− Вы его помните? – вопросом на вопрос ответил Василий.

− Вы из полиции, − не вопросительно, а утвердительно сказал Захаров.

− Да, − Куприянов решил не изворачиваться. – Я подполковник полиции Василий Куприянов. Я расследую убийство. Яков Ефимович может в этом помочь.

− А я нет, − жёстко ответил Захаров. – Я не общаюсь с полицией. Уверен – вы знаете почему.

Захаров взялся за подлокотники кресла и начал с трудом подниматься. Это был недвусмысленный намёк – разговор окончен. Василий, напротив, всеми своими жестами показал, что уходить не собирается. Он снял куртку, повесил её на спинку стула и опять сел. Захаров, увидев это, застыл в полуприсяде.

− Николай Иванович, − спокойно сказал Василий, − ни я, ни несчастная женщина, которую убили, не виноваты в том, что случилось с вашим сыном.

Захаров, поняв, что гости не уйдут, опять сел в кресло.

− А я вас не виню. Я виню всю вашу систему. Непрофессионализм и бестолковость ваших коллег, − голос Захарова становился всё тише. Старик нервничал, но изо всех сил это скрывал. – Вы не сможете меня переубедить. Я много лет имел дело с вашим братом. Для вашей профессии нет людей. Для вас есть объекты, фигуранты, трупы и ещё чёрт-те что, только не люди.

− Мне сложно с вами спорить, − откликнулся Василий. – Да, среди нас есть нерадивые сотрудники. Глупо это отрицать. Есть алчные люди, есть бессовестные. Но мы, полиция, не что иное, как отражение нашего общества. Не на фабрике мы берём сотрудников, не с конвейера, а из наших граждан.

− Это оправдание, − махнул рукой в сторону Куприянова психиатр.

− Это правда. Кого мы воспитали, с теми и работаем. Других, увы, нет. А вы как считаете, вы намеренно воспитывали своего сына преступником?

Губы старика побледнели после этого вопроса. Подгорный тоже удивлённо взглянул на Василия. Мол, зачем так обострять? Но Куприянов знал, что делает и не собирался отступать.

− Вы-то его воспитывали хорошим мальчиком, а он совершил тяжкое преступление, − Василий говорил медленно и спокойно, будто рассказывал историю постороннего для Захарова человека.

− Шантаж, это не тяжкое преступление, − возразил пенсионер.

− Нет. Это был не шантаж. Это было вымогательство. И не просто вымогательство, а с угрозами в адрес потерпевшего.

Захаров бросил косой взгляд на подполковника.

− Да, я подготовился, − ответил на этот взгляд Василий. – Я знаю, что при передаче денег ваш сын заблокировал двери автомобиля и грозил убить потерпевшего.

− Это был муляж, а не пистолет, − оправдывал сына Николай Иванович.

− А на нём написано? – с издёвкой поинтересовался Куприянов. – На пистолете написано «муляж»? Или молодой опер, на которого направили этот пистолет, должен был сначала спросить: «Простите, это не муляж, случайно?» Так, по-вашему?

− Нет, конечно, − опустив голову, ответил Захаров, − Но можно же было как-то…

− Как-то?! – перебил хозяина Куприянов. – Вы сами себя опровергли сейчас. «Как-то» это подход дилетанта. А в той ситуации счёт шёл на секунды. Лейтенант защитил свою жизнь. За что, кстати, его потом осудили.

− Условно, − поправил Куприянова старик.

− Да, условно. Но осудили. А если, по-моему, так он не виноват.

Гости увидели, что Захаров совсем поник, плечи опустились, лицо потемнело. Василий краем глаза заметил, как Подгорный едва уловимо, осуждающе помотал головой. Возможно, Василий был слишком резок. Возможно. А как быть? Куприянов всего лишь выдал правду. Выдал, не скрывая своего мнения.

− Мне всё равно, у кого и что Антон вымогал, − с трудом выдавил из себя Захаров. – Он был моим единственным сыном. А теперь его нет. Уходите. Я не могу вам помочь.

Отрицательный результат тоже результат. Андрей с Василием переглянулись и как по команде встали.

− До свидания, − попрощался Подгорный и двинулся к выходу.

Василий молча пошёл за своим другом, но остановился возле двери и напоследок сказал Захарову:

− Вы хотя бы могли похоронить своего сына, а её даже хоронить некому. Мы всё равно найдём следы Гербера. Только будет это намного дольше. И возможно, кто-то из близких этой несчастной женщины не доживёт.

Николай Иванович поднял голову и громко вздохнул. Василий не спешил, а вдруг старик передумает. И не ошибся.

− Шумилов, − сказал психиатр и добавил. – Его фамилия Шумилов. Капитан. Это он забирал Гербера из клиники.

− Милиция? – уточнил Куприянов.

− Нет. КГБ или как тогда это называлось? – Захаров откинулся в кресле и закрыл глаза. – Очень неприятный тип. Как сейчас помню этот взгляд и брезгливую улыбку. Он, наверное, мнил себя всемогущим. Я всегда опасался таких людей.

− Поэтому вы так среагировали на фото Гербера?

Николай Иванович протянул вперёд руку и попросил Василия. – Помогите мне встать.

Василий тут же откликнулся. Он помог Захарову подняться.

− Не знаю, что я делаю на этой земле, − бубнил себе под нос пенсионер. – Давно пора к Антоше. Я вот что вам скажу, − Захаров поднял голову и смотрел прямо в глаза Куприянову, − тёмная история с этим Гербером. Он не был болен. Как только я высказал свои соображения, так на следующий день за ним приехали. Шумилов приехал с каким-то молодым. Забрали и увезли. Куда не знаю.

− И поэтому вы запомнили его фамилию? – спросил Куприянов.

− Да. Вёл себя нагло. Я несколько раз имел дело с офицерами из комитета. Они себе такого не позволяли. А этот словно чекист из тридцать седьмого года.

Василий взял сухую костлявую ладонь Захарова и пожал её.

− Спасибо вам, Николай Иванович. Вы нам очень помогли.

Когда Василий сел в машину Подгорного он сразу спросил:

− Андрей, ты можешь сделать запрос в ФСБ?

− На основании чего? – искоса взглянув на друга, спросил Подгорный.

− Ну да, − согласился Куприянов. – Оснований нет. Что же делать?

− Шумилова искать. Единственная зацепка.

− А это возможно?

− Попробуем.

Утром Василий с Андреем уже ехали по адресу. Шумилов, бывший капитан контрразведки, жил на севере Москвы.

− Может быть, надо было сначала позвонить? – спросил Андрея Куприянов. – Вдруг дома его нет. Как-то неправильно мы всё делаем.

− Правильно, Василий Иванович, мы делаем. Правильно, − возразил Подгорный. – Коллеги сказали не звонить. Если он узнает, что мы его ищем, вообще в дом не пустит. Василий, Шумилов двадцать лет отсидел за измену. Он злой как алабай.

Куприянов был прав, дверь в квартиру никто не открыл.

− Участкового надо искать, − предложил Василий.

− Пошли, − кивнул Подгорный.

Мужчины вышли из подъезда. На лавочке сидела молодая женщина, перед ней стояла детская коляска.

− Здравствуйте! – сказал женщине Куприянов.

− Тс-с-с, разбудите, − приложила палец к губам мамаша.

− Извините, − прошептал Куприянов и присел рядом с женщиной. – Подскажите, на втором этаже в двадцать пятой кто-нибудь живёт?

− А вам зачем? – с недоверием спросила женщина.

Василий достал удостоверение и показал его собеседнице. Та очень внимательно прочитала, подняла глаза на подполковника и, видимо убедившись, что хозяин удостоверения не врёт, кивнула в сторону детской площадки.

− Вон он, с собакой гуляет.

И действительно, на детской площадке, прислонившись плечом к стойке качелей, стоял высокий пожилой мужчина в вязаной шапочке, сером плаще неопределённой формы и держал в руке поводок. По площадке бегал терьер. Молодой, резвый. Подбегал к хозяину, вилял обрубленным хвостом и опять убегал вприпрыжку. По внешним признакам мужчина вполне мог быть Шумиловым.

Василий и Андрей переглянулись и, поняв друг друга, пошли в сторону качелей. Несмотря на долгое пребывание в колонии, бывший контрразведчик навыков не потерял. Он за секунду вычислил намерения двух зрелых мужчин, направлявшихся в его сторону. Шумилов мгновенно сменил расслабленную позу на собранную.

− Шумилов Вячеслав Сергеевич? − спросил, подойдя вплотную, Куприянов.

Шумилов молчал. Василий показал своё удостоверение и представился:

− Подполковник Куприянов. Уголовный розыск, − после этого задал вопрос ещё раз. – Шумилов?

− Интересно, − с ехидцей в выражении лица произнёс Шумилов, − уголовный розыск мной ещё никогда не интересовался.

− Лучше поздно, чем никогда, − парировал Василий.

− Меня в чём-то подозревают?

− Нет… пока. Пока от вас нужна только информация.

Шумилов держал паузу. «Хитрый чёрт, − оценил в мыслях бывшего комитетчика Куприянов. – С этим пободаться придётся». Василий обернулся на Подгорного. Андрей подыграл, лёгким кивком как бы дал разрешение. Мол, спрашивай. Это был правильный ход. Пусть теперь хитрый Шумилов отвлекается на стоящего поодаль Подгорного. Пусть ждёт от него подвоха. Пусть рассеивает внимание.

− Нас интересует Яков Гербер, − объявил Куприянов.

Браво! Шумилов даже бровью не повёл. Хотя, может он и на самом деле забыл эту фамилию. Больше двух десятков лет. Немалый срок. Василий решил идти дальше.

− Яков Гербер. Вы забрали его из клиники в Лефортово и отвезли… − пауза. – Куда вы отвезли Гербера? Не может быть, чтобы вы его забыли.

Шумилов стоял как монумент. Явно он что-то обдумывал. Решал. Но что?

− Послушайте, − продолжил Василий, − только адрес и название учреждения. Всё, больше нам ничего не надо. Вы слышите меня, Вячеслав Сергеевич?

Наконец-то Шумилов «ожил». Он покрутил головой, увидел рядом песочницу и присел на бортик.

− Вы что, − заговорил Шумилов, − ведёте частное расследование?

− Вячеслав Сергеевич, − вмешался в разговор Подгорный, − вы не о том думаете. Дело очень серьёзное. Если вы так сильно хотите, то проедем к нам в управление и оформим всё как надо. Это не займёт много времени. В крайнем случае, вернётесь домой к полуночи. А пёсик пока вас дома подождёт. Поехали?

− А вы-то кто? – совершенно спокойно спросил Шумилов Андрея.

− С вашего позволения, − подойдя ближе и нависнув над сидящим Шумиловым, ответил Подгорный, − я пока не буду представляться. Ну так что, вы вспомнили, куда отвезли Гербера?

Шумилов снял вязаную шапочку и почесал затылок. Потом ехидно усмехнулся.

− Значит так, представители уголовного розыска, − всё с той же издевательской улыбкой на лице сказал Шумилов, − дуть в уши будете вон той мамаше с коляской. Я никакого Гербера не помню. Если вам так сильно надо, делайте запрос. Официальный запрос. Знаете куда? Если там будет моя фамилия – вызывайте. А сейчас идите на хер.

Шумилов опять надел на голову шапку, встал и подозвал терьера.

− Пошли, Глобус, домой, − Шумилов похлопал себя по ноге.

Он был прав, Куприянов совершенно бессилен в этой ситуации. Никто и ничто не могло заставить Шумилова говорить. Разве что деньги, и то большой вопрос.

− Поехали отсюда, − услышал Василий голос Подгорного. – Он ничего нам не скажет.

Куприянов ещё несколько секунд смотрел вслед уходящему от них Шумилову. Потом повернулся к Андрею.

− Он всё помнит, − сделал заключение Василий. – Он помнит, но нам ничего не скажет. Мы враги. Понимаешь, мы для него враги. У него это на лбу написано.

Не дожидаясь ответа от Андрея, Куприянов быстрым шагом пошёл к машине.

− Мне бы взять его измором, но нет на это времени, − рассуждал по дороге домой Куприянов.

− Послушай, что я предлагаю, − отозвался Подгорный. – Ты возвращайся к себе. Попробуй добиться возобновления расследования. Это самый надёжный вариант.

− Козе понятно.

− А я в понедельник попрошу о встрече одного нужного человека.

− Это кого?

− Ты его не знаешь. Он один из тех, кто подобных Шумилову выкорчёвывает. Вдруг поможет?

Вечером Куприянов уехал домой.

Глава четвёртая

Людмила встретила Василия на вокзале. Куприянов сразу, ещё через окно купе, заметил, что настроение у Люды на нуле. Может, неприятности на работе, а может, и его долгое отсутствие вызвало у любимой недовольство. Чего гадать? Через минуту сама всё расскажет.

− Привет! – взмахнул рукой Куприянов, изображая на лице саму доброжелательность. – Чего такая хмурая? Так сильно соскучилась?

Люда не улыбалась. Она смотрела на Василия, чуть наклоня голову набок. «Понятно, − подумал Василий. – Дело не в работе. На меня злится. Будем терпеть».

− Ты почему не позвонил, когда решил задержаться? – вскрыла причину хмурости Загурская.

Куприянов не растерялся. Он нарисовал рукой воображаемый круг вокруг лица Людмилы.

− Вот из-за этого и не позвонил тебе.

− Ты трус и обманщик.

− Возражаю! – Василий помахал указательным пальцем. – Трус – возможно! Но обманщик тут при чём? Я тебя не обманывал. Я вообще никого не обманываю. Я служу правде!

− Если ты думаешь, что это смешно, то ошибаешься. Я с тобой не разговариваю, неделю!

Людмила развернулась и пошла.

− Подожди! – крикнул вслед Василий. – А до дома-то довезёшь?

Загурская махнула рукой, давая понять, чтобы Куприянов шёл за ней.

Утром, когда Василий только вошёл в кабинет, позвонил Подгорный.

− Доехал нормально? – спросил Андрей.

− Ну это уже совсем издалека, − возмутился Василий. – Ближе к делу, депутат. Что-то прояснил?

− А то! – бодрым голосом ответил Подгорный.

− Нашёл!

− Нет. Учёного твоего не нашёл, но след взял.

− Давай! Давай! Не томи! – торопил Андрея подполковник.

− Ты раньше времени не радуйся. Расклад такой. Шумилов сдал Гербера в закрытую лечебницу в Архангельском. Была такая. Только называлась медучреждением, а на деле – тюрьма. Через два года её закрыли.

− А пациенты?

− А пациентов распределили по всей стране. Только в этом и проблема, Василий Иванович. Узнать кого и куда без запроса в архив ФСБ невозможно.

− Даже тебе?

− Даже мне.

− Засада, − удручённо вздохнул Куприянов.

− Дави на начальников своих. Будет дело – будет результат. Если конечно… − Подгорный внезапно замолчал.

− Ты думаешь, Гербера уже нет? – расшифровал Куприянов паузу.

− Да. Много лет прошло. Сам знаешь, каково людям в таких больничках живётся.

− Ладно, не каркай, Андрей Андреевич. Я тебя понял. Спасибо тебе.

− Звони. Всё что в моих силах, сделаю.

− До связи.

Куприянов выключил телефон и тут же набрал номер Габашидзе.

− А до вечера не ждёт? – поинтересовался генерал, когда Василий попросил о срочной встрече.

− Не ждёт.

Габашидзе выдержал несколько секунд и сказал:

− Подгребай к одиннадцати. Я с процедур вернусь как раз.

И всё равно Куприянов приехал раньше. В белом халате, накинутом на плечи, он сидел в палате Михаила Ревазовича и ждал. Ровно в одиннадцать в палату вошёл генерал. Михаил Ревазович был в спортивном костюме, похудевший, цвет лица выдавал не лучшее состояние здоровья.

Василий поднялся навстречу начальнику.

− Скажи, Василий, сколько лет мы с тобой работаем вместе? – спросил с порога генерал.

− Столько не живут.

− Вот-вот! Я ещё в коридоре почуял, что сидит тут Василий Иванович и готовит мне козью морду.

− Никакой морды, − оправдался подполковник, − обычная рутина.

Габашидзе кивнул, криво улыбнувшись, и опустился на кровать.

− Давай, начинай портить мне настроение, − сказал он.

− Слушаюсь, Михаил Ревазович. Начну с главного. Надо надавить на Молчанова и возобновить дело об убийстве Ольги Кастель или Иванчук, что одно и то же.

− Стоять, Зорька! – резко поднял руку вверх генерал. – Ты установил личность?

− Да. Я уверен, что неопознанный труп это Ольга Кастель. Гражданка Соединённых Штатов.

− Мать твою! – шёпотом выругался Габашидзе. – Откуда знаешь?

Василий подробно поведал начальнику о том, что узнал за несколько дней. У Габашидзе зашевелились уши, лицо приобрело лёгкий румянец, глаза заблестели.

− Ты знаешь, о чём я сейчас подумал? – спросил генерал.

− Догадываюсь.

− Да ни черта ты не догадываешься, Василий Иванович. Я подумал, что когда ты уйдёшь на пенсию я, наконец-то, заживу спокойно. Бессмысленно, конечно, но спокойно.

− Я-то грешным делом подумал, что проснулся в тебе, Миша, инстинкт сыщика. Глаза-то вон как заблестели.

Габашидзе махнул на Куприянова рукой, встал и заходил по палате кругами.

− Генетическую экспертизу сделали? – спросил он, остановившись перед подполковником.

− Нет.

− Почему?

− Есть такая следователь Загурская, знаешь?

− Слышал, − подыгрывая подчинённому, на полном серьёзе ответил Михаил Ревазович. – Упирается?

− Да. Говорит дорого. Молчанов, говорит, не подпишется.

− Так сюда этого Молчанова! – генерал показал пальцем в пол у своих ног.

− Меня не послушает, − виновато сказал Василий. – Статус не тот.

− Стареешь, Василий, − иронично заметил генерал. – Бояться стал начальников. Осторожничать. Стареешь.

Габашидзе выдвинул верхний ящик тумбочки, достал телефон и набрал номер Молчанова. Через пару секунд тот ответил.

− Анатолий Богданович, не хочешь ли ты навестить старого друга на больничной койке? – говорил в трубку Габашидзе. – Нет-нет! Сегодня! А лучше сейчас. Давай, давай. А я сейчас подмастерье пошлю за гостинцами.

По довольному выражению лица начальника Василий понял, что Молчанов скоро приедет.

− Что сидим? − неожиданно обратился к Василию генерал.

Куприянов выпучил глаза, делая вид, что не понимает о чём это Габашидзе. Михаил Ревазович выудил откуда-то из закромов прикроватной тумбочки портмоне и, протянув Василию крупную купюру, сказал:

− Вези сюда хороший коньяк, фрукты… короче, вкусную закуску. Разберёшься.

− Пьянствовать будем?

− Решать вопросы будем! – Михаил Ревазович поднял высоко вверх указательный палец.

К приезду начальника Следственного управления Молчанова стол в палате был накрыт.

− Так! – сказал Молчанов и, увидев на маленьком столике выпивку и закуску, сморщился. – Сейчас будет насилие над моим мозгом? Основательно приготовились.

− Хватит ворчать, Толя, − с кавказским акцентом ответил Габашидзе. – Бери стул, садись. И дверь на ключ закрой. Здесь нарушение больничного режима карается.

Молчанов повернул ключ в двери, повесил плащ и фуражку на вешалку и присел. После первой рюмки Михаил Ревазович велел Куприянову рассказать то, что слышал сам часом ранее. Молчанов слушал внимательно, не перебивая. Лишь когда услышал, что Ольга гражданка США, выругался точно также как генерал.

Как только Куприянов закончил рассказ, Габашидзе налил ещё по рюмке.

− А Загурская знает об этом? – спросил Молчанов подполковника.

− Нет, − ответил Василий.

− Почему? Почему ты мне об этом докладываешь, а не она?

− Людмила Валентиновна объявила мне бойкот на неделю. Она со мной не разговаривает.

− Чудное семейство, − резюмировал Анатолий и опрокинул рюмку.

Молчанов достал из кармана телефон и набрал номер. Это был номер Людмилы.

− Людмила Валентиновна, − сказал он в трубку. – Назначайте генетическую экспертизу по неопознанному трупу. Да, новые обстоятельства. Сегодня подъедет Куприянов и всё привезёт. Я скоро буду, подпишу.

Анатолий убрал телефон в карман.

–На Гербера сегодня же запрос сделаем, − пообещал Молчанов. – Только знаете, какое моё мнение? Зря ты, Василий, в эту задницу нас тянешь. Все эти гэбэшные дела девяностых – куча навоза. Поверь мне, я знаю. Имел неосторожность таким делом заниматься. Чуть не вылетел из прокуратуры.

− Это когда было? – возразил Габашидзе. – Времена теперь другие.

− Времена, Миша, другие, да люди те же.

Как потом убедился Куприянов, во многом начальник следственного был прав. Но это потом, а пока…

Андрей Подгорный, пользуясь своими связями, значительно ускорил процесс. Ответ по Герберу лежал перед Загурской. В кабинет влетел Василий.

− Ну что? – с порога спросил он.

− Читай сам, − протянула Людмила бумагу подполковнику.

Василий схватил документ и, продолжая стоять, вник в содержание. А содержание было обескураживающим. В ответе говорилось, что пациент с такой фамилией в списках ни одной из психиатрических лечебниц не числился. То есть, Яков Гербер из больницы в Лефортово уехал в сопровождении Шумилова, и… никуда не приехал.

− Как так-то? – задал вопрос Загурской Василий.

− Ты меня спрашиваешь? – Людмила скрестила руки на груди и исподлобья смотрела на Куприянова. – Василий Иванович, дорогой мой, ты в каком мире живёшь?

− В том же что и ты.

− Нет. Я живу в нормальном мире. Я делаю ту работу, которую мне поручают. Понимаешь? Есть законные обстоятельства – я расследую. Нет, самодеятельностью не занимаюсь. Вот так устроен наш мир. А твои мотивы вообще логике не поддаются. Тебе захотелось, ты ёжика в тумане ищешь. Это ненормально, Вася!

− Я тебе не Вася, − по слогам произнёс Куприянов. – Никогда так меня не называй. Я просил об этом.

− Прости, в сердцах вырвалось, − Людмила отвернулась к окну. – Делами завалена, а тут ещё твоя самодеятельность.

Василий прекрасно понимал состояние Людмилы. Она на самом деле дьявольски устала. Он уже давно обещал ей плюнуть на все дела и увезти в отпуск. Не вышло. Сейчас Куприянов не мог себе позволить всё бросить. И Люда прекрасно это понимала от этого и злилась.

− Хочешь, я пойду к Анатолию и договорюсь, чтобы он передал дело Кастель другому следователю? – предложил Василий.

− Нет, не хочу. Если надо, я и сама могу пойти к начальнику.

Молчанов словно прочитал мысли Загурской на расстоянии и позвонил.

− Людмила Валентиновна, − говорил Анатолий Богданович, − вы получили ответ из архива?

− Получила.

− Зайдите ко мне.

− Василий Иванович здесь. Ему тоже зайти?

− Да.

Пару секунд понадобилось Молчанову, чтобы ознакомиться с лаконичным ответом из архива. Он поднял глаза на Куприянова.

− Что думаешь, Василий Иванович? − спросил Анатолий Богданович, бросив документ на стол.

− А что тут думать? Надо задерживать Шумилова и допрашивать. Он борзый. Официального расследования дожидается. Посмотрим, что скажет.

Вечером этого же дня Андрей Подгорный встречал Василия и Людмилу в аэропорту. А утром в допросную следственного изолятора привели Шумилова.

− А, опять вы, − спокойно, даже излишне спокойно, произнёс бывший контрразведчик.

− Присаживайтесь, Вячеслав Сергеевич, − предложила задержанному Людмила. – Старший следователь Загурская Людмила Валентиновна. Это, − Людмила указала на стоящего у стены Василия, − подполковник Куприянов, начальник отдела по расследованию убийств.

− Мы уже знакомы, − подняв глаза на Василия, сказал Шумилов. – Давайте, Людмила Валентиновна, ближе к делу. За что я задержан?

− Ближе так ближе, − согласилась Загурская. – Вам знаком Гербер Яков Ефимович?

− Я уже говорил, вот ему, − Шумилов кивнул в сторону Куприянова, − что никакого Гербера я не знаю.

− Тогда прокомментируйте вот это, − Людмила положила перед Шумиловым копию расписки о том, что капитан госбезопасности Шумилов принял для сопровождения в лечебное учреждение гражданина Гербера.

Шумилов прочитал бумагу.

− А! Вспомнил, − сказал он, ткнув пальцем в фамилию Гербера. − Какого-то психа забирали из Лефортово. Было, было. Только, товарищ следователь, это было ещё при царе Горохе. Если что, я после этого был осуждён и отсидел от звонка до звонка. Имею право забыть. И потом, что с этим Гербером не так? И при чём здесь я? Принял и через час передал в нашу лечебницу.

− В какую? – уточнила Людмила.

− В Архангельском. Я вообще в первый раз участвовал в таком мероприятии. Приехал, передал в приёмное отделение и уехал. Всё!

− Не всё! – вмешался Василий. – Гербер в лечебницу не поступал. Вы его не привозили. Куда вы его дели?

− Что значит, не поступал? – в голосе Шумилова появилась тревога. – Поднимите архивы.

Людмила тут же положила перед Шумиловым ответ из архива.

− Ознакомьтесь, − сказала она.

− Бред какой-то, − тихо сказал Шумилов, прочитав документ. – Куда мы его дели, по-вашему?

− Вопрос, − сказал Куприянов. – А куда вы его дели, Вячеслав Сергеевич?

− Слушай, подполковник, ты на что намекаешь? Я что его грохнул, что ли?

− А кто его знает? – пожал плечами Василий.

− Чушь! Мы его сдали, как положено, а что дальше я не знаю. Да жив он, чёрт возьми. Жив.

− Откуда знаете?

− Чувствую, − уклончиво ответил Шумилов. − И вообще, не на метро же я его вёз? Спросите у напарника моего, Колдунова Лёши, он подтвердит.

− Спросили бы давно, но Колдунов погиб в Чечне в двухтысячном, − сообщила Загурская. – Вот чёрт, – ругнулся Шумилов. – Я не знал. Ну тогда водитель. Водитель из первого гаража. Звали его, по-моему, Коля. Да, Коля. Он подтвердит. Найдите его.

− Коля из первого гаража, − с иронией произнесла Людмила. – Двадцать с лишним лет спустя. Как вы себе это представляете, Вячеслав Сергеевич?

− У него примета была. Вот тут на шее, − Шумилов ребром ладони показал, − большой шрам. Пуля прошла. Захотите – найдёте.

− Хорошо, − решила Загурская. – Но пока вы посидите в изоляторе.

Водителя нашли. Николай действительно подтвердил, что капитан Шумилов и лейтенант Колдунов при нём передали в спецлечебницу гражданина, которого забрали из клиники в Лефортово. Шумилова Загурская выпустила. Он говорил правду.

Загурская и Куприянов сидели в кабинете Молчанова, наблюдая за начальником. После доклада Людмилы, Молчанов опустился в кресло и долго грыз дужку от очков. Пауза сильно затянулась.

− А ну-ка! – выйдя из своей задумчивости, произнёс Анатолий Богданович и, взяв телефон, набрал чей-то номер. Когда дождался ответа, переключил аппарат на громкую связь.

− Привет, Анатолий! − отозвался на другом конце провода мужской голос.

− Здравствуй, Александр Борисович, − ответил Молчанов. – Хочу воспользоваться твоей памятью.

− Попробуй, она в твоём распоряжении.

Александр Борисович Степанов, как потом объяснил Молчанов, был его давним другом и сослуживцем. Теперь Степанов служил федеральным судьёй.

− Помнишь, − продолжал Молчанов, − в девяностых твоя группа вела расследование о пропавших пациентах спецлечебницы?

− Помню. Было такое.

− Вы же их нашли?

− Нашли. А тебе-то зачем это сейчас? − поинтересовался Степанов.

− А у нас всплыла такая же канитель. Человек из такой же больнички пропал в девяносто четвёртом.

− Что-то поздно кинулись искать?

− Мы бы, Саша, и не кинулись. Случайно факт этот всплыл, − при этих словах Молчанов бросил взгляд на Василия. – Есть у нас специалисты по скелетам в шкафу. Вот сидят передо мной в кабинете. Поделись опытом, Александр Борисович. Я на громкой связи.

− Понятно. Там всё оказалось достаточно просто. И вместе с тем жестоко, − начал рассказ Степанов. – Ты помнишь, Анатолий, что тогда творилось в стране. И в службе безопасности тоже. Сволочей никто не отменял. Одному начальнику надо было свои грехи скрыть по принципу: нет человека, нет проблемы. Только он оказался злодей гуманный, в кавычках. Он не убивал и не закапывал, он просто менял документы. Просто и эффективно. Приняли человека с одним именем, а лечили и стерегли уже под другим. Но нам повезло, проболталась одна девушка. Нашли мы этих двоих. А не нашли бы, так они и сгинули бы в психушке.

− Так это что ж получается, – спросил Молчанов, − дали нашему Герберу фамилию Иванов и пойди, найди его теперь?

− Нет, Толя, это не так работало, − поправил Молчанова собеседник. – В нашем случае они меняли одну или две буквы в фамилии и имени. К примеру, как ты назвал своего фигуранта?

− Гербер.

− Допустим, Хервер или Цербер. Понимаешь? Историю болезни оставляли, не переписывали. Маленький штрих и всё, в лечебнице другой человек. Поработайте над вариантами и делайте запрос. Если жив ваш человечек, найдётся.

− Спасибо, Саша. Я гвардейцев своих отпущу и перезвоню, − поблагодарил судью Молчанов.

− Я поняла, Анатолий Богданович, − сказала Загурская. – Прикинем варианты и сделаем запрос.

Так и сделали. Запрос ушёл в тот же вечер. А через несколько дней пришёл ответ. И вот что было интересного в этом ответе. Оказывается…

− …Керпер Ян Ефремович, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, − вслух читал документ Куприянов, − в настоящее время находится на излечении в филиале областной психиатрической больнице номер сто два в посёлке Павловка, Приазовского района… − Василий поднял взгляд на Загурскую. − Это в нашей области, отсюда рукой подать.

− Теперь понимаешь? – спросила Люда.

Василий подошёл к карте области, висящей на стене кабинета Загурской.

− Кастель нашли вот здесь, − указал место на карте Куприянов. – А рядом дорога как раз на Павловку. Не бывает таких совпадений.

− Вот и я о том же, − откликнулась Людмила.

− Поехали? – Василий сделал шаг в сторону двери.

− Не сейчас. Через полчаса. У меня свидетель вызван на десять. Освобожусь и поедем, − пояснила Загурская.

− Хорошо! Я подожду у дежурного, − ответил Куприянов и вышел.

Каждые пять минут Василий смотрел на часы. Полчаса прошло, сорок минут… час. Людмилы всё не было. Куприянов решил подняться в кабинет Людмилы. Что могло её так задержать? Василий приложил ухо к двери, прислушался. Тишина. Странно. Куприянов приоткрыл дверь и заглянул. Загурская сидела за столом. Она была одна в кабинете. Василий зашёл.

− Люда, − сказал он, − ты что? Я жду тебя. Мы едем или нет?

Загурская ничего не ответила. Она взяла листок бумаги, лежащей перед ней, и молча протянула его Василию.

− Что это?

− Читай.

Куприянов прочитал бумагу и поднял глаза на Люду.

− Нет смысла туда ехать, − сказала Загурская.

Куприянов не возражал. Документ, который он только что прочитал, был заключением экспертизы ДНК. И гласил этот документ о том, что ДНК неопознанного трупа женщины и сестры Ольги – Елены Иванчук не совпадают.

− Всё напрасно, − тихо произнесла Людмила. – Это труп не Ольги Кастель. Будем всё начинать сначала. А если точнее, то вообще ничего начинать не будем. Глухарь он и в Африке глухарь.

Василий положил документ на стол и опустился на стул.

− Интересно, а Шумилов мог знать, под какой фамилией оформили Гербера? – задал вопрос, как бы самому себе, Куприянов.

− Василий, ты вообще понял, что написано в экспертизе? – удивлённо спросила Загурская.

− Уж больно уверенно он сказал, что жив Яков Ефимович, − продолжал о своём Василий Иванович. – Или мне это показалось? – адресовал он вопрос Людмиле.

− Ха! − хихикнула Люда. – Вот что ты за чудо у меня, а? Какое теперь имеет значение этот Гербер?

− Не скажи, − сделал характерный жест указательным пальцем Василий, − С Яковом история тёмная. Раз уж мы узнали о нём, давай съездим. Ты же ещё не докладывала Молчанову об этом? – Василий показал на документ, лежащий на столе.

− Нет ещё.

− Тогда поехали. Посмотрим на него, на Гербера. А вдруг поможем человеку? – не унимался Куприянов.

− Ну ладно, − выдержав приличную паузу, дала согласие Загурская.

Всю дорогу, пока Василий вёз Загурскую в поселок, где находилась лечебница, он не переставал думать о результате экспертизы.

− И всё-таки не верю я в эту экспертизу, − после долгого молчания произнёс Куприянов.

− Верю не верю к делу не подошьёшь, − ответила Людмила.

− Ну сама подумай, Люда, − продолжил Василий рассуждать. – В том, что это труп иностранки почти нет сомнений. То, что по паспорту Ольги пыталась выехать какая-то «левая» тётка, тоже странная история. Кому-то надо было сделать так, чтобы Кастель не искали. Приехала – уехала. А кого там нашли в лесополосе, пусть ломают голову местные сыщики. Кстати, в лесополосе по дороге к лечебнице, где по странному совпадению лечится Гербер.

− Да прав ты, прав, Василий. Но у нас на руках результат. Что с ним делать? – спросила Загурская. – Не отмахнёшься как от мухи.

− Не отмахнёшься. По факту это не Ольга Кастель-Иванчук. Это кто-то другой.

− И я о том же, − сказала Людмила. – Экспертиза ДНК это последняя инстанция. И в лечебницу мы с тобой едем ради спортивного интереса.

− А вдруг ошибка? – предположил Василий.

− Исключено.

− Когда у Чикатило взяли анализ, тоже отпустили и сказали исключено. А в итоге?

− Василий, не начинай, − нервно взмахнула рукой Загурская. – Я уже вижу, куда ты клонишь.

− Куда? – с хитрой улыбкой спросил Куприянов.

− К повторному анализу, вот куда.

− Слушайте, подполковник юстиции Загурская, вы телепат, − иронично выдал Куприянов.

− Телепат юстиции, − ответила на шутку Людмила. – Вон указатель, поворот не пропусти.

− Так может, всё-таки, назначишь повторную экспертизу? – не унимался Василий.

Загурская громко вздохнула и повернула ручку приёмника, сделав музыку громче. Этот жест означал окончание разговора.

Психиатрическое отделение находилось в трёхэтажном здании старой постройки, годов, наверное, пятидесятых. Время потрепало стены лечебницы. Проплешины неаккуратно замазанной и отлетевшей штукатурки напоминали мазки неумелого художника на холсте. Из нового был лишь добротный высокий забор вокруг психбольницы. Уж на этот атрибут денег не пожалели, всё же безопасность.

На проходной начальник смены внимательно изучил документы гостей, кому-то позвонил и взялся лично проводить представителей органов к главврачу. Табличка на двери кабинета главного врача лечебницы сообщила фамилию и инициалы: «Пак В.Е.».

Начальник смены постучал, и после этого открыл дверь. В кабинете очень маленького размера, скорее подходящего для кладовки, чем для кабинета врача, сидела миловидная женщина восточной внешности. Навскидку ей было лет тридцать пять, может чуть больше. Она никак не подходила под определение: главный врач. Василий взглянул на табличку ещё раз, потом на женщину в кипенно-белом халате.

− Здравствуйте, − сказала женщина, и тут же развеяла сомнения Куприянова. – Да, это я, Пак Василиса Егоровна. Главный врач.

Подполковник немного засмущался. Ну никак не ожидал Василий увидеть молодую женщину в роли руководителя психбольницы. Стереотип, а куда от этого деться. Выручила Людмила.

− Здравствуйте! Загурская, − представилась она. – Следователь управления СК. А это подполковник полиции Куприянов, − указала Люда на Василия.

− Присаживайтесь, − предложила Пак. – Что вас к нам привело?

− Гербер! – выпалил Куприянов.

Пак вопросительно посмотрела на Василия.

− Ой! Простите! − понял свою ошибку сыщик. – Керпер. Пациент ваш.

− Ну слава Богу, − произнесла врач. – А то он уже перестал ждать.

− В смысле? – спросила Людмила.

− Пойдёмте, − встала из-за стола Василиса. – Познакомлю вас с Яном Ефремовичем. Потом всё объясню.

Пак надела поверх халата стёганое пальто и вышла из кабинета. Она вывела гостей на улицу через служебный вход и повела в сторону хозяйственной постройки. Загадка на загадке. Пак не спешила что-либо объяснять. Она семенила впереди по усыпанной битым красным кирпичом дорожке. Подошли к странного вида постройке, похожей на гибрид гаража и оранжереи. Главврач открыла дверь и сама прошла вперёд.

Перед Людмилой и Василием распахнул свои объятия прямо-таки райский сад. Это были удивительной красоты растения. Разве можно было предположить, что на территории психбольницы возможно такое. В дальнем углу сада гости увидели мужчину с пышной седой шевелюрой и остренькой бородкой.

− Вот, − кивнула Пак в сторону мужчины. – Ян Ефремович.

Глава пятая

− Мама, − Яша дёрнул за рукав Сару, − а кто этот дядя с косичками?

− Это не косички, − Сара прижала голову пятилетнего Якова к себе и отвечала шёпотом − это пейсы.

− А почему у него под шляпой ещё маленькая шапочка? Он мёрзнет? – продолжал выпытывать мальчик.

− Нет, Яша. Этот дядя раввин. Ему положено так одеваться.

− А что такое раввин?

− Священнослужитель, − терпеливо разъясняла сыну Сара.

− Он наш знакомый? Этот дядя к нам никогда не приходил.

Маленький Яков не понимал, что происходит в их доме. Нет, он знал, что случилась беда. Позавчера увезли на машине скорой помощи папу. Он был бледный и не мог идти сам, выносили на носилках, а утром мама вся в слезах сказала мальчику, что папа больше не вернётся.

− Почему? – спросил Яша. – Он будет жить в больнице теперь?

− Нет… он… − Сара думала как сказать помягче, чтобы не испугать мальчика, но в итоге решила ничего не выдумывать. – Папа умер. Теперь он будет жить на небесах.

Яша опустил голову и нахмурился. Потом подошёл к окну, отдёрнул занавеску и посмотрел на небо. День был ясный, на небе ни единого облачка. Яков покрутил головой, повернулся к маме и сказал:

− Где он там будет жить? Там ни одного дома нет.

− Там где папа теперь будет жить отсюда не видно, − сквозь слёзы выдавила из себя Сара. – Это очень далеко.

Яша ещё какое-то время смотрел на небо, видимо хотел разглядеть, где там далеко теперь будет жить его любимый папа Ефим.

Отец Якова был очень хорошим хирургом-травматологом. Он не собирался таковым становиться, но жизнь распорядилась по-своему. Ефим Гербер с детства бредил химией и биологией. В итоге за год до войны стал дипломированным фармацевтом. На горизонте маячили научные открытия. Всё это оборвалось двадцать второго июня сорок первого года. Ефим на следующий день пошёл в военкомат.

− Фима, − тихо говорила мама, − ты спешишь. У тебя будет бронь. Когда война, надо очень много лекарств. Это тоже фронт. Подумай, сынок.

− Рива, − прервал монолог жены Арон, отец Ефима, − подожди. Не мешай мальчику становиться мужчиной.

Рива посмотрела на мужа и сжала губы, чтобы не расплакаться.

− Ты по своей воле или заодно со своими друзьями? − спросил Арон.

− Нет, папа, это я так решил.

− Иди, сын, − разрешил отец. – Только береги себя. Помни, умереть легко, выжить трудно. Иди.

Ефим, как человек с медицинским образованием, попал в специальный медотряд. Дело в том, что Фима отлично знал немецкий язык, как-никак мама служила переводчицей в какой-то закрытой организации. К тому же, старшее поколение в семье часто в общении переходило на идиш, и это тоже помогало освоить немецкий. В сентябре сорок первого после спецподготовки Гербер, в составе диверсионной группы, был заброшен в Белоруссию. До сорок четвёртого года Ефим воевал в партизанском соединении.

За линией фронта, в землянках, среди лесов и болот, Ефим Гербер из фармацевта превратился в полевого хирурга. Спас сотни жизней. Не раз находился на волоске от смерти, но Бог миловал. Хотя тяжёлые условия партизанской жизни, ранения, обморожения, дали о себе знать уже после войны. И вот в начале шестидесятых в возрасте сорока пяти лет сердце Ефима Гербера остановилось. Осиротели молодая жена Сара и сын Яша.

В квартире одноэтажного длинного деревянного дома, где жила семья доктора Гербера, не было места для прощания с умершим, поэтому прощаться с Ефимом Ароновичем пришлось во дворе. Гроб поставили на две увесистые табуретки. Вокруг расселись друзья, соседи, Сара и дальние родственники. Близких у Гербера уже не осталось. Здесь, стоя рядом с мамой, Яша опять увидел мужчину с косичками в чёрном костюме. Он стоял у изголовья Ефима и, раскачиваясь, что-то бормотал себе под нос. Все молчали. Понимали люди, что есть какие-то национальные традиции. Относиться к ним надо с пониманием. Хотя в целом, в Советской стране тогда это не приветствовалось. Раввин управился очень быстро, подошёл к Саре, что-то шепнул ей на ухо и ушёл.

Сидели у гроба долго. Сидели и молчали. Потом к Саре подошёл какой-то представительный мужчина и, наклонившись, тихо сказал:

− Пора.

Сара кивнула, но продолжала сидеть. Она не плакала и не смотрела на гроб, она смотрела внутрь себя. Смотрела и думала о будущем. О том, что ей предстоит, о том, как будет поднимать сына. Именно об этом просил её Ефим, когда его забирали санитары из дома. Он будто знал, что больше не вернётся домой, чувствовал, поэтому прошептал Саре, взяв её за руку:

− Держись. Ты сильная, ты справишься. Я люблю вас.

− Перестань, − гладила по руке мужа Сара.

− Яшу выучи. Он умный мальчик, − добавил Ефим и закрыл глаза.

Сара, несмотря на то, что была ещё молода, больше не вышла замуж. Всю жизнь она посвятила Якову. Сын рос весь в отца. Смышлёный, целеустремлённый, смелый. Как ни странно, за эти его качества часто приходилось расплачиваться. Особенно за смелость. Ничего не поделаешь, это гены. Собственно, забегая вперёд, надо сказать, что та же самая смелость на долгие годы лишила Якова Гербера нормальной человеческой жизни. Лишила, но не сломала.

Первые звоночки прозвучали ещё в школе. Учительница географии Нина Ивановна, она же завуч, вызвала Сару в школу. Учительница – крупная женщина с короткой «партийной» стрижкой и густыми бровями, внешне симпатии не вызывала. Сара–хрупкая, невысокая, скромно одетая, рядом с Ниной Ивановной казалась восьмиклассницей. Не хватало только туфелек на низком каблуке и белых носочков.

− Вы знаете, почему я вас вызвала? – спросила завуч низким поставленным голосом.

Конечно же, Сара знала причину. Яша ничего от мамы не скрывал и этот случай с географичкой тоже. Но ответила мама уклончиво. Вообще, при всей твёрдости своего характера Сара Гербер была осторожна в действиях и суждениях. Жизнь убеждала в том, что это верно.

− В общих чертах, − ответила Сара.

− В общих? Значит, − завуч заложила руки за спину, всем видом показывая, что самое жёсткое ещё впереди, – вывод такой: правду вам сын не говорит.

− Почему? Откуда такой вывод?

− Откуда? Из вашей реакции на произошедшее, − Нина Ивановна широко развела руками.

− Я вас не совсем понимаю, − Сара старалась своим спокойным, доброжелательным тоном умерить злость учительницы. – Ничего ужасного не произошло.

− Ну-у-у! Теперь мне многое становится понятным. Значит бунт, причём открытый, при всём классе, это для вас «ничего страшного»?!

− Вы меня неправильно поняли, − всё так же ровно говорила Сара. – Бунт это очень плохо. Но Яков никакого бунта не хочет. Он лишь хочет более основательно изучать нужные ему предметы. В чём же здесь бунт?

Нина Ивановна часто задышала. Она во всех подробностях вспомнила, как Гербер встал и нагло сказал перед всем классом, что не собирается тратить время на изучение примитивной географии. Ему, видите ли, этот предмет в жизни не пригодится. Видно было, как лицо учительницы меняет цвет. Она приоткрыла рот и приподняла голову. Гнев закипал в душе завуча. Нина Ивановна заговорила шипящими звуками.

− Мой предмет для вас и вашего сына получается ерунда. Никому не нужная ерунда. Балласт, как выразился ваш сынок. Получается, в Министерстве образования сидят олухи, которые навязывают нашим детям дурацкие предметы. Так, по-вашему?

− Я этого не говорила.

− Мне всё ясно!

Нина Ивановна резко повернулась, прошла, села за свой стол и положила руку на журнал.

− Значит так! – тон завуча стал вызывающе грубый. – Или ваш сын начнёт изучать мой предмет как все остальные, или я выставлю ему итоговую двойку и оставлю на второй год.

− Это несправедливо, − возразила Сара.

− И это не всё, − продолжала географичка, будто не слыша маму Якова. – Он должен извиниться передо мной на глазах у всего класса. Всё! − она стукнула ладонью по столу и отвернулась от Сары.

Это ультиматум. Убеждать Нину Ивановну у Сары не было ни сил, ни желания. Дома она попробовала убедить сына. Яша отказался. Он как раз вошёл в переходный возраст и свою правоту не подвергал сомнению.

− Что же нам делать? – спросила Сара Якова.

− Я перейду в другую школу, − твёрдо заявил мальчик.

− Но другая школа далеко, и потом, по какой причине?

− Причина сегодня вызывала тебя на беседу. Она всё равно не даст мне учиться спокойно.

Сара видела, что Яша не отступит. Пришлось переводиться в другую школу. И делать это быстро, пока Нина Ивановна не наклепала Якову кучу двоек.

После школы Яша поступал в университет, но с первого раза не прошёл. Баллов не хватило. Вторая попытка, уже после армии, увенчалась успехом. А через пять лет Яков Гербер получил красный диплом. Сара радовалась за успехи сына. Лишь одно не давало матери покоя, Яша совсем не думал о девочках. В его голове оставалось место только для науки. Она, наука, была его женой. Вот только от науки не родятся дети, а Саре так хотелось внуков. Якову скоро тридцать, по советским меркам это уже зрелый мужчина, пора обзавестись семьёй. Сара то и дело заводила с сыном разговор на эту тему, но итог всегда был один.

− Мама, я к этому не готов, − говорил Яша. – Не сейчас. Придёт время, всё будет.

Как умная женщина Сара не давила на Яшу. Она просто решила познакомить его с хорошей девушкой. Раз Магомет не идёт к горе, так пусть гора двинется ему навстречу. Сара приступила к поиску. Не так много кандидатур удалось ей найти. Да и тогда, когда Саре казалось, что нашёлся стопроцентный вариант, всё рушилось словно карточный домик. Девушки не собирались выходить замуж за свекровь, даже за такую как Сара. А Якову было всё равно кто перед ним, и что от него хочет. Он убивал любые отношения своим безразличием к прекрасному полу.

− Мама, − однажды сказал Яша после очередных смотрин, − у меня всё будет. Только не сейчас. Хватит с этим. Придёт время, и я всё решу сам.

То есть, он прекрасно понимал, над чем ломает копья Сара. Понимал и не останавливал мать, давая ей шанс всё понять самой.

Так Сара и не дождалась внуков. Дождалась успехов сына, дождалась его признания как большого учёного. Радовалась этому, а ровно за день до «партийного путча» ушла из жизни. Ушла тихо, ночью, совершенно неожиданно. А может быть, так и надо. Обычно в таких случаях в народе говорят: повезло, не мучила и не мучилась.

Яша тяжело переживал уход из жизни матери. По сути, она оставалась единственным близким человеком. Он долго плакал над телом матери, прежде чем позвонить в скорую. Неделю не ходил на работу. Это был шок для его сотрудников. Но они понимали, что произошло, знали, кем для Якова Ефимовича была мама. Через неделю Гербер вернулся в лабораторию и даже не придал значения тому, что живёт теперь в другой стране. Формально Союз ещё существовал, но фактически это была жалкая пародия на некогда великую державу.

Гербер почувствовал, как меняется отношение некоторых сотрудников к делу. Тогда он собрал коллектив у себя в кабинете.

− Я хочу, чтобы вы знали мою позицию, − начал свою речь Гербер. – При какой бы власти мы не жили, в какой бы стране мы не жили, люди всегда остаются людьми. Болезни никуда не уходят. Вирусы миллионы лет живут на планете и будут жить всегда. Человеку нужны лекарства, чтобы бороться с болезнями. Чтобы не случилось в этой стране, я буду продолжать работу. Те, кто считает так же как я, оставайтесь. Те, кто не согласен, может уйти.

Наступила тишина. Кто-то из сотрудников не отрывал взгляда от Гербера, кто-то опустил глаза в пол. Яков уже собирался распустить людей, но тут поднялась Лариса Григорьева. Она работала в лаборатории Якова с самого начала.

− Яков Ефимович, − робко обратилась Лариса к шефу, − а как быть мне? У меня двое сыновей подрастают. Их одевать надо, обувать, кормить. Мужа в начале месяца вывели за штат. У них предприятие закрывают. И нам зарплату уже второй месяц задерживают. На что мне жить? Вы правильные слова говорите. Не поспоришь. Но тогда выбейте для нас заработанные деньги.

Лариса закончила говорить и в кабинете повисла давящая тишина. Никто не шевелился, все ждали реакции Гербера. Казалось, что Лариса сама испугалась своего выступления. Она медленно повернула голову, посмотрев на каждого, и потом присела. Яков молчал недолго.

− Зарплата будет, − сказал он. – Я обещаю. Ещё кто-то хочет сказать?

Люди молчали. Видимо, Лариса сказала за всех.

− Тогда за работу, − распорядился Гербер.

Сотрудники вышли, в кабинете осталась только Ольга. Она стояла у стены и грустным, сочувствующим взглядом смотрела на Якова.

− Что собираешься делать? – спросила Иванчук.

− Зарплату выбивать, − ответил мужчина и снял трубку телефона.

И сам Яков, и Ольга прекрасно понимали, что одним звонком директору НИИ ничего не добьёшься. «Денег сейчас нет. Ждите!», − ожидаемый ответ. Тогда Гербер пошёл на нестандартный шаг. Он отправился к куратору своей лаборатории в пятнадцатый отдел КГБ. Подполковник Вихров человек вдумчивый, неразговорчивый, с пронзительным острым взглядом. Высокий, от этого немного сутулый, с глубокими залысинами на лбу. Офицер выслушал Якова.

− А почему вы пришли ко мне? – спросил куратор.

− Не знаю, − помотав головой, ответил Яков. – Мне больше некуда идти. Я собрал в своей лаборатории хороших биологов. Прямо скажу, это лучшие вирусологи. Одни из лучших. Их надо удержать. Это настолько важно…

− Я это уже слышал, − перебил Гербера подполковник. – Знаю об этом не хуже вас. Я не хочу вас обманывать, Яков Ефимович, но с деньгами дела плохи.

− Значит, помочь вы не сможете?

− Я этого не говорил. Но и стопроцентного результата обещать не могу. Надавить на ваше руководство попробую. Завтра зайду к вам.

Гербер уходил с надеждой. Он за несколько лет работы с Вихровым знал, что Борис Владимирович человек обязательный. Если сказал, что надавит, значит так и будет. Поможет это или нет − вопрос другой.

На этот раз помогло. Сотрудники получили зарплату. Правда, всего за один месяц, но и это уже успех. Теперь можно было не отвлекаться на посторонние проблемы, а заниматься наукой.

Куратор часто звонил Якову и интересовался, как регулярно выдают зарплату сотрудникам. Гербер говорил как есть: выдают, но с большим опозданием. Вихров сочувственно вздыхал и обещал держать этот вопрос на контроле. Якову ничего не оставалось, как высказывать благодарность офицеру. Благодарить хотя бы за то, что Вихров находил время и забирал себе эти финансовые хлопоты. Почему он это делал? Задача подполковника заключалась совершенно в другом. Он поставлен был для того, чтобы исключить утечку секретных разработок лаборатории Гербера. Хотя Борис Владимирович по образованию был чистым технарём, он прекрасно осознавал, каким лакомым кусочком для иностранной разведки будут результаты исследований Якова Ефимовича.

Но, к большому сожалению, не один Вихров это знал. Были люди, которые быстро смекнули, что в момент разрухи и разброда можно хорошо заработать на продаже государственных секретов. Они, эти дельцы, под личиной внезапно возникшей дружбы со «свободным» западным миром, готовы были открыть все двери. Заходите, гости дорогие, берите все, что вам нравится. И дорогие гости брали. Даже не брали, а хапали. Сгребали всё подчистую.

Не обошла сия участь и лабораторию перспективных исследований Якова Гербера. В начале апреля девяносто четвёртого года Яков вместе с Ольгой Иванчук задержались допоздна на работе. Гербер часто так делал. Он любил тишину, она была его помощницей, равно как и Ольга. Иванчук тоже почти всегда оставалась после работы вместе с шефом. Почему? Скорее всего, Ольгу тянуло к Якову, как к человеку одинокому, поглощённому своим делом, и от этого немного беспомощному. Она не скрывала того, что хотела бы ухаживать за ним, помогать ему не только в лаборатории, но и в жизни. Что это? Любовь, влечение? Возможно и то и другое, только в какой-то специфической форме. В форме научного партнёрства, что ли? Оля и сама не знала ответа. Ей хотелось быть рядом с Яковом, и она, тоже одинокая женщина, себе в этом не отказывала.

Коллеги сидели в кабинете, пили крепкий чай из больших фаянсовых чашек и говорили. Вернее, говорил Яков, а Оля всё больше слушала. Гербер был в отличном настроении. Он не мог усидеть на месте, всё время вскакивал со стула и нарезал круги по маленькому кабинету. Два-три шага в одну сторону, два-три в другую.

− Теперь ты понимаешь, на пороге какого открытия мы? – спросил Яков, опять опустившись на свой стул. – Понимаешь?

− Понимаю, Яша, − спокойно отвечала Ольга. – Но до этого ещё далеко. Нужны сотни экспериментов, тысячи.

− Да! Да, да, да.

От стука в дверь оба чуть не подпрыгнули на стульях. В кабинет вошёл Вихров. Это было ещё более неожиданным.

− Добрый вечер, − своим басистым голосом поздоровался подполковник.

− Здравствуйте, − испуганно пробормотал Гербер.

− Извините, что без предупреждения, но у меня серьёзный разговор, − всё тем же размеренным тоном сказал Вихров и посмотрел на Ольгу. – Ольга Вадимовна, извините, не могли бы вы подождать у себя. Нам с вашим начальником надо поговорить с глазу на глаз.

Ольга безропотно поднялась, кивнула и сделала шаг к двери.

− Я у себя буду, − повернувшись, сообщила она Якову и вышла.

Подполковник ещё минуту стоял молча, слушал удаляющиеся шаги Иванчук. Потом взял стул и, подвинув его близко к столу Гербера, присел.

− Яков Ефимович, − тихо заговорил Вихров, − вы человек очень умный, талантливый. Я отношусь к вам с большим уважением. Вы же знаете, почему исследования вашей лаборатории строго засекречены?

− Знаю, − также тихо ответил Гербер.

− Вы знаете, что может быть, если ваши разработки попадут… как бы мягче выразиться?…

− Знаю, − уже твёрже ответил Яков, не дожидаясь мягкой формулировки от куратора. – К чему вы клоните?

− К тому, что завтра здесь, − Вихров указал пальцем на стол Гербера, − будут те самые люди, от которых мы, то есть я, и прятали все наши секреты.

− Это как? – чуть ли не заикаясь, спросил Яков. – Это здесь? У меня?

− Да. Мне час назад об этом сообщил начальник нашего отдела.

− А что им надо?

− Как вы думаете?

− Ну… я не знаю. Посмотреть, как мы работаем. Наши условия…

− Нет, − прервал рассуждения учёного Вихров. – Им нужны все результаты вашей работы.

− Я не отдам! – сдвинув грозно брови, заявил Яков. – Не отдам!

− Вам прикажут.

− Не отдам! – по слогам произнёс Гербер. – Сожгу всё сегодня же.

− Неразумно, − возразил подполковник. – Всё вы не сожжёте. То, что хранится в секретке, они всё равно получат. Получат, изучат, проанализируют и придут к результату.

− Не придут.

− Почему вы так уверены?

Тут Гербер странным образом отшатнулся, отодвинулся вместе со стулом от собеседника. Яков молчал и смотрел на куратора, пытаясь проникнуть в глубину мыслей Бориса Владимировича. Вихров понял природу такого поведения.

− Нет, − сказал он, − я не на их стороне. Вы знаете меня много лет. Знаете мои убеждения. Если бы мне было безразлично, что будет с вашими исследованиями, как враги смогут использовать их против нашего населения, я бы не пришёл сюда сегодня. Я бы пришёл завтра с ними, нашими друзьями в кавычках. Пришёл бы и спокойно наблюдал, как из нашей страны делают банановую республику Тумбу-юмбу. Они же там думают, что мы тут наголодались, есть хотим и поэтому продадим всё, лишь бы понравиться светлооким. Нет, Яков Ефимович, меня учили, что продавать Родину гнусное дело. Кто бы ни был у власти, и чего бы они не творили, мои убеждения остаются при мне. И менять за понюшку табака я их не собираюсь. Убедил?