Читать онлайн Мои порочные преподы бесплатно

Пролог

Пулей влетаю в ванную.

Судорожно щелкаю ручкой. Пальцы трясутся, едва успеваю повернуть защелку, и с той стороны уже дергают дверь.

И ещё раз.

Пячусь назад, как от яда, как от бомбы, как от надвигающегося на меня урагана, спиной налетаю на холодное стекло душевой кабины и всем телом вздрагиваю.

Ручка перестает ходить ходуном. Бряканье сменяется деликатным постукиванием и негромким мужским голосом:

– Детка? Ты зачем там закрылась?

Зачем я закрылась?

Вопрос настолько наглый, недопустимый, гадкий, что мое волнение сменяется гневом.

– Вы оба! – ору. – Идите к черту! Да я сейчас вообще!

Что вообще – я не знаю.

Стою голая, в ванной отеля, на шее болтается жёлтый шелковый галстук, которым они мне завязали глаза.

А потом…

Все тело ноет. От поцелуев, касаний, засосов, я дрожу от усталости, едва держусь на разъезжающихся ногах и не верю, что это я так кричала, стонала, царапалась, от желания выгибалась и кончала, кончала, кончала.

Боже мой.

Я не могу.

Сейчас упаду. По двери душевой на пол сползаю, перед глазами краткими вспышками проносится вся эта ночь.

Брюнет и блондин, их улыбки, их взгляды, их запах – я пропитана ими насквозь, телом и мыслями, это всё.

– Детка, – звучит голос Сергея. Костяшками он выстукивает по двери какой-то мотив. – Маленькая моя. Выйди, и мы поговорим. Спокойно.

Спокойно.

Носом втягиваю воздух, пытаюсь унять сердце, что ломится в грудную клетку.

Мне нужно прийти в себя и подумать.

– Сколько ты там сидеть собралась? – его голос все льется, как песня дьявола, заползает мне в уши, рассудок путает. – Детка, правда, мы тебя ждём. Тут кровать мягкая. Мини-бар есть. Можем покушать заказать.

– Я тебе не детка! – криком его обрываю, тянусь к стене и срываю полотенце с крючка. – Уйдите, – голос хрипнет, хватаюсь за горло и сдираю удавку – жёлтый галстук.

Он пахнет им, лимоном и солнцем, пряными травами.

– Куда мы от тебя пойдём, сама подумай, – в беседу вплетается другой мужской голос – это Яр, его галстук в руках держу. Он расслабленно, с ленцой мне заявляет. – Тебе всё понравилось. Нам тоже. Сейчас ты выйдешь. И мы продолжим.

– Ничего мы продолжать не будем! – встаю и пошатываюсь, с ожесточением заматываюсь в полотенце. Всхлипываю, разрыдаться готова, зачем, зачем я поехала в этот чертов отель.

За дверью наступает подозрительная тишина.

Кусаю кончики пальцев, кошусь в настенное зеркало и в ужасе прикрываю глаза.

Мы же были в номере вдвоем, я и Сергей, больше никого.

А потом у меня на глазах оказалась повязка.

Поиграем – сказал он.

И вот они поиграли.

Я только что стала женщиной.

А они там…чего они там делают, почему так тихо?

И тут же, в ответ на мои мысли раздается голос Яра:

– Детка. Давай выходи. Или мы сейчас вскроем дверь. И сами тебя оттуда вытащим.

Глава 1. Ева

– За успехи в учебной и общественной деятельности награждается Ева Снежинская.

Поощрительную выплату я уже получила в кассе – теперь черед грамоты.

Пробираюсь по рядам, торопливо поправляю платье, иду к импровизированной сцене в тени деревьев.

Мне аплодируют.

Не удержавшись, оглядываюсь на стулья, глазами выискиваю Диму.

Он сидит в третьем ряду, положив ногу на ногу. Мало того, что к аплодисментам не присоединился – он уткнулся в смартфон.

Мой парень.

Рубашка с короткими рукавами, стрижка ёжиком, лицо красное от жары и подозреваю – алкоголя, уже начал отмечать с друзьями наш выпускной.

Позади второй курс, я тоже рада. Но мы же вечером собирались. В клуб.

Улыбаюсь ректору, из его рук принимаю похвальный лист, болтаю пару слов благодарности в микрофон – Дима все это время проводит в телефоне.

Чем напрягает меня. Родителей тут нет и я возлагала надежды на него – что хотя бы он за меня порадуется.

Но ему плевать, кажется, выдадут мне здесь и сейчас Нобелевку – и он, возможно, зевнет.

Возвращаюсь на место, бросаю взгляды на Диму, мну в руках грамоту, она мне и не нужна вроде как, без него.

А он точно из-за учебы злится, мы перед сессией почти не виделись.

Но мне необходима эта стипендия, я ведь ему объясняла, и он сказал, что понял.

– А твой опять, – подруга наклоняется к моему уху. – Обиженку включил.

– Оль, – злюсь на нее, больше не на кого. – Отстань.

– Чего отстань-то? – подруга не обижается, смотрит на меня с такой жалостью, что я начинаю злиться еще сильнее. – Ты вон сегодня надела нормальное женское платье, а не эти свои балахоны. А сколько денег в парикмахерской оставила. Да ты красотка! – она повышает голос, и на нас оглядываются.

Все, кроме Димы, и досада на парня слегка разбавляет мою неловкость.

Но только слегка. Я привыкла что на меня пялятся, когда наизусть, слово в слово, отвечаю конспект, а чтобы просто, вот так вот, как сегодня, лишь на внешность – такое впервые.

Поощрительная премия, безжалостно выложенная за прическу и макияж творит чудеса. "Нормальное женское" Олино платьице тоже.

Я себя девушкой ощущаю, а не заучкой, отражение в зеркале – будто и вовсе не моё, и мне это до дрожи нравится.

А вот пристальные оценивающие взгляды однокурсников – нет. Смотрите, какая потеха – наша ботан вырядилась.

Может, они так не думают. И их искренне радует мой новый имидж. Но после школьного выпускного, где я впервые решилась снять очки и надеть короткое платье – уверенность моя пропала, пьяным одноклассникам моя внешность пригодилась, как повод для шуток.

– На тебя даже старшекурсники пялятся, Ева, – шепчет тем временем Оля. – Или вот я. Ты же мне доверяешь? Я тебе врала когда-нибудь? Нет. Ты красивая. И кого-нибудь получше этого Димы найдешь.

Кусаю губы.

У Оли вечно все легко и просто. А я полгода встречаюсь с Димой.

И люблю, когда он смеётся, запрокинув голову.

Когда в столовой ворует зелёный горошек из моей тарелки.

Когда он меня вечерами провожает, и мы долго целуемся возле фонаря.

Никаких других.

С трудом досиживаю до конца торжественной части. И подрываюсь, едва ректор сует микрофон в стойку.

– Дура-а-а, – оценивает мои умственные способности подруга, но я не оборачиваюсь, пробираюсь сквозь толпу, к нему.

– Поговорим? – вырастаю перед ним.

Он отрывается от телефона. Окидывает меня беглым взглядом, задерживается в глубоком вырезе платья.

Плечи покрываются мурашками, я к таким откровенным декольте не привыкла, хочется сжаться, но себя останавливаю.

– Пойдем, – соглашается он, словно одолжение делает, и не дожидаясь меня, идёт к универу.

– Дим, – вздыхаю и нагоняю его. – От телефона оторвись. Минут на пять хотя бы.

– И чем мы эти пять минут будем заниматься? Грамоту твою очередную разглядывать? – он усмехается, но убирает телефон в карман.

Сворачиваем за угол.

В этом закутке мне не нравится, тут всегда бычки, плевки, собираются прогульщики, ректор грозился, что камеру здесь поставит, вычислить нарушителей, но лучше бы просто урну для мусора купил, студентов отсюда не прогнать.

– Говори, Ева, – Дима лезет за сигаретами.

– Мы ещё на прошлой неделе всей группой обсуждали, что сегодня идём в клуб, – переступаю каблуками, ноги с непривычки устали. – Я до тебя с утра дозвониться не могу. А вчера…

– Я до тебя три недели дозвониться не мог, – он стоит ко мне в профиль, выпускает дым, смотрит на скучно-серую дверь хозчасти.

– Ты же знаешь, была сессия, я готовилась.

– Все эти твои понты дешёвые, – он вдруг разворачивается и бьет меня по руке, выбивая грамоту, – в реальной жизни не стоят нихрена эти бумажки, Ева. Подтереться только ими можно. А ты их по стенам развешиваешь.

Молча глотаю колкости, смотрю на похвальный лист, упавший мне на туфли.

– Задолбался я уже, – он с треском затягивается. Негромко продолжает. – Не знаю. Не хочу так дальше.

На нас налетает порыв ветра. Вздрагиваю, веду голыми плечами, убираю волосы с лица и слежу, как грамоту от меня уносит, к черту ее.

Делаю несколько шагов в сторону, встаю перед Димой.

– Каникулы ведь начались, – робко напоминаю. – Все лето наше. А потом…

Он поднимает глаза. Светлые, почти прозрачные. Взглядом скользит по моему лицу и медленно выпускает дым краешком рта.

Жду его ответа, мелко трясусь, и внутри все кричит, что расставаться нам глупо, мы же любим друг друга, в моих мыслях походы, звёзды, рассветы, и он рядом.

– Иди сюда, – он вдруг притягивает меня за талию. Резко разворачивает, спиной впечатывает в щербатую стену. Его губы касаются моих, ощущаю слабый вкус алкоголя, отвечаю на поцелуй.

Все. Помирились.

Его рука грубо задирает платье, пальцы тянут трусики.

Распахиваю глаза и бьюсь, прижатая, с трудом уворачиваюсь.

– Ты что делаешь!

– Что? – он смотрит на меня мутным взглядом. – Ты же сказала. Все лето наше.

– При чем тут, – вырываюсь и хмурюсь, пытаюсь вытащить его руку, накрывающую промежность, от дискомфорта избавиться не могу, повторяю банальное, но честное. – Мы уже говорили про секс, я пока не готова.

Он молчит, дышит на меня спиртным. Слежу, за движением кадыка, он просто пьян, кажется.

– Ты не готова, а я готов, – он дёргает руку, царапнув меня по бедру. Рывком опускает мое платье. Смотрит, и глаза у него пустые, на губах издевательская улыбка. – Короче, Ева. Я пошел трахать баб. А ты давай иди еб*сь с учебниками. Чао.

Глава 2. Ярослав

– Выбил я разрешение, можем открываться.

Серега влетает в наш будущий офис, сияя шальной радостью. Всегда был излишне эмоциональным, вот и сейчас, наверное, гнал на всех парах к нашему бюро.

Прыгать от радости я не спешу, но внутри ликую: наконец-то! Закажем стильную вывеску, запустим сайт, шаблон которого уже готов, дадим рекламу.

Секретаршу нужно будет нанять обязательно. И посмазливее. Чтобы и смотреть было приятно, и трахать.

– Недели должно хватить, – прикидываю не слишком многочисленный список дел, который нужно выполнить. – Тогда и откроемся. Бумаги все в порядке? Точно?

– Точнее не бывает, я даже батю попросил проверить. Все чисто, не прикопаться.

Прикрываю глаза, откидывая голову на стену цвета беж. Дорого нам стоило наше адвокатское бюро, очень дорого. Начать хоть с того, что родители опрокинули нас со спонсорством.

– Хотите общее дело, так зарабатывайте, – слово в слово повторили и мне, и Яру.

И осознание того, что фирма, стоившая мне бессонных ночей за работой, скоро откроется, вдохновляет. Начнем с малого, затем уже расширимся, и…

– Отметим? – Серый оглядывает наш офис так, словно впервые видит. Представляет, наверное, как совсем скоро здесь будет кипеть работа.

– Такое грех не отметить, – встаю с удобного, дорогущего кресла. – Оттянемся, погудим, девочек снимем. Пару дней будем праздновать, а затем…

– За работу, – договаривает за меня друг.

Почти брат, даже ближе. Сколько я помню себя, столько и Серого: росли вместе, учились в одном классе, в Штаты поехали тоже вместе. И, кажется, научились уже читать мысли друг друга, и предугадывать действия.

– Тогда в «Да Винчи».

До дома, однако, добираюсь только ночью. И то, только чтобы душ принять, и переодеться.

Выхожу из ванной, окутанный клубами дыма и запахом хвои, и меня встречает занимательное зрелище.

Зрелище по имени Анастасия.

– И что ты здесь забыла, солнышко?

– Я соскучилась, масик, – Настя жеманно изгибается на моей кровати, выставляя напоказ свое обнаженное тело. Будто я там что-то не видел. – Может, помиримся?

– А мы не ссорились.

Ты просто мне надоела. И мозговынос твой тоже.

– Я же вижу, что ты злишься, – дуется Настя.

И зачем взрослые девушки так любят строить из себя капризных пятилетних детей? Смотрится невероятно глупо.

– Я злюсь, потому что ключи от квартиры я тебе не давал, – поднимаю с пола ее платье, и кидаю на обнаженное тело. – Прикройся, отдай дубликат, который ты сделала втихую, и проваливай. У меня другие планы на сегодня.

Хорошая выпивка, приятная компания, красивая девочка в номере отеля. На завтра план такой-же: пить, танцевать и трахаться. Дальше, скорее всего, отдых будет лишь сниться.

– Ну ты и скотина! Урод! Ненавижу тебя!

Настя скидывает маску глупой соблазнительницы, и резко подскакивает с кровати. Как бы не вцепилась мне в лицо своими нарощенными когтями. Одевается резко и быстро, как солдат, пока спичка горит.

– Ты вообще в курсе, что я, возможно, твоей женой стану? – поворачивается она ко мне.

Вот так новость.

– Я тебе не предлагал, – пожимаю плечами на очередной идиотизм, и открываю шкаф. – Все, утомила. Ключ оставишь у двери.

– Нет, постой, – Настя резко захлопывает дверцу шкафа, чуть при этом не прищемив мне пальцы, – наши отцы договариваются. Насильно не женят, естественно, но папа сказал, что очень рассчитывает породниться с вами. Думает, что ты любишь меня. Не знает же, что ты сволочь редкостная, и ни в грош меня не ставишь, а я тебя люблю…

Ну началось!

Подталкиваю Настю, продолжающую вещать о том, что я – самый отвратительный человек на планете Земля, к коридору, и снова открываю шкаф. Пока одеваюсь, думаю о том, что кажется, влип.

Настя – губернаторская дочь, и, если откажусь от свадьбы, отец разозлится. Прокурор области с губернатором ссориться не захочет, а значит – оженит и насильно, позабыв, что сейчас не времена правления Екатерины Второй.

– И что ты сказала отцу на его предложение?

– Что буду только рада стать твоей женой, – вызывающе вскидывает Настя раскрасневшееся лицо. – Вот и пришла отношения наладить, а ты… ты…

– Скотина, – подсказываю ей. – Ладно, потом поговорим. Ты за рулем, или вызвать тебе такси?

Вместо ответа мне под ноги летит связка из двух ключей, и через пару секунд входная дверь захлопывается с оглушающим грохотом, ставя многоточие в нашем разговоре.

Вот и отлично. Мне тоже пора, пожалуй.

Опрокидываю в себя еще пятьдесят абсента.

Хорошо как!

– Так ты женишься скоро? – ржет Серый, закидываясь виски. – Примерным семьянином станешь, никаких клубов без разрешения жены. На курсы тебя запишет. На икебану.

– На макраме, – салютую другу шотом, и еще стопка столь любимого мной абсента обжигает горло. – Да не собираюсь я жениться на Насте. Я вообще пока не тороплюсь жениться, а на Насте тем более!

Больше нее меня никто и никогда не раздражал. И если раньше это искупалось постелью, то сейчас нет: секс с ней приелся, а она стала раздражать еще сильнее.

– И что ты предпримешь?

– Отмажусь, – отмахиваюсь от неприятной темы, и поднимаюсь с дивана вип-кабинки, которую мы занимаем на правах постоянных и платежеспособных клиентов.

Облокачиваюсь на перила. В глазах рябит от разноцветной толпы внизу: танцуют, смеются, целуются, пьют. Кто-то уже знает, как закончится его вечер, а для кого-то он станет сюрпризом.

– Смотри, какая, – Серый кивает в беснующуюся толпу.

Вычленить одного человека в ней невозможно, но эту девушку невозможно не заметить.

Кажется, я знаю, с кем проведу эту ночь.

Глава 3. Ева

Залпом опрокидываю в себя бокал шампанского. Покачиваюсь на каблуках, едва не валюсь на пол, успеваю схватиться за широкую колонну рядом со стойкой.

– Ева! – снизу кричит Оля. – Давай слезай!

Смотрю на подругу, на танцующих, на ошалелого бармена. Если его уволят – это будет моя вина.

Но танцевать на стойке оказалось веселее, чем на полу.

Веду ладонью по колонне, медленно спускаюсь вниз, платье задирается, я сошла с ума.

– Ты сошла с ума! – подтверждает Оля, когда я переползаю на высокий табурет. – Я говорила, что тебе надо бросить Диму. А не устраивать шоу "От заката до рассвета".

– Это он меня бросил, – убираю волосы с разгоряченного лица. Разбуженная совесть толкает меня вперёд, кричу бармену. – Простите! Я впервые в клубе!

– А так и не скажешь, – парень подмигивает. Ставит передо мной бокал с каким-то красным коктейлем. – За счёт заведения! Пить поди хочешь!

– Это уж точно, – двигаю стакан.

– Ты уверена? – Оля тревожится. – Уже третий.

– Ты права, – слезаю с табурета. – Сначала надо в туалет сходить.

Пробираюсь сквозь блестящую, в цветных точках, толпу, и оглядываюсь.

Оля осталась за стойкой, печатает очередную смс-ку. Я и затянула то ее сюда на полчасика, ее парень ждёт.

То есть мужчина.

Взрослый и женатый, и по клубам он не ходит.

Мне девятнадцать, и я тоже, вряд ли ещё когда-то такую глупость повторю.

Влетаю в туалет и закрываю рот рукой, рыдания душат, их эта долбёжка по ушам не заглушит, Дима так и не пришел, я со стойки осмотрела весь зал.

Все кончено, мне надо смириться.

И продолжать.

Из шкуры вон лезть ради похвальных листов, грамот, повышенной стипендии. Выбора у меня нет, так надо.

В моем родном городке за тысячу километров отсюда живут глубокоуважаемые люди.

Их фамилия Снежинские. И это не лечится.

Дочь профессоров университета, внучка доктора наук, правнучка академика – я не имею права ударить в грязь лицом.

Ведь я сама сюда рвалась, с насиженного места, из-под надёжного крыла.

Потому, что сюда поехал Дима. Парень из параллели, любовь с первого класса и до золотой медали.

И я ведь почти добилась. Мы полгода вместе.

Были.

Потому, что секс…

Опираюсь руками на раковину, смотрю в зеркало, изучаю девушку в отражении.

У нее большие глаза, длинные ресницы, а я очкастая, как Гарри Поттер.

У нее густые волосы, янтарем отливают, а у меня пучок, хвост, я пегая кобыла.

У нее грудь, талия, бедра – все на пять с плюсом, а у меня лишь оценки, в дипломе, в зачетке, я неопознанная серая масса.

Там не я, пусть она там и останется, по ту сторону, в другом мире, в зеркале.

А я пошла домой.

Трахаться с учебниками.

Рассекаю коридор, шпарю через зал.

– Эй! Эй! Эй!

Меня дергают за руку.

– Ямщик, не гони лошадей! – кричу в рифму и в лицо схватившему меня парню.

Он улыбается. Чуть азартно, чуть мягко, чувственно, и я спотыкаясь.

На этой улыбке. Либо от двух коктейлей.

– Ты откуда такая зажигалка? Я тебя тут раньше не видел, – он наклоняется к моему уху. По-хозяйски перебирает волосы, зацепившиеся за сережку-гвоздик. – Я Сергей. И я только что спас тебя от облысения.

Улыбаюсь в ответ на эту неотразимую чушь.

Смотрю на него.

Высокий, блондинистый, смазливый, в зауженных синих джинсах и классической белой сорочке, окутанный флером вседозволенности и американской сочностью, взъерошенный, будто только с Бруклинского моста сошел, весёлый, словно из самого сердца Манхэттена прямиком сюда.

Опять же, Кельвин Кляйн, и аромат, и одежда.

– Ты из штатов? – только сейчас замечаю, что он за руку меня до сих пор держит, он пальцем ведёт по моей ладони, дрожь посылает по венам, и я вырываюсь.

– Сразу из аэропорта сюда, к тебе, – подтверждает Сергей. – Чуял, что судьбу здесь сегодня встречу.

– На всякий случай купил цветы, кольцо, все лежит в машине, – иду к стойке, он идёт рядом. – Поэтому едем скорее к тебе, чего тянуть, брачную ночью устроим сегодня.

– Детка, предложение огонь. Я согласен. И ты тоже пожар. Я серьезно, – он снова хватает меня, резко разворачивает к себе. – Вот тут чувствуешь? – он кладет мою ладонь на свою грудь. – Все горит от тебя.

Его сердце бьётся быстро, всей кожей его чувствую, или это басы музыки, со всех сторон нападают.

По его лицу вспышки носятся, из карих глаз искры сыпятся, я от близости чужого, мужского, не Диминого тела дрожу.

– Охренеть просто, – Сергей наклоняется ближе, обдает мои губы запахом виски. – Взгляд у тебя… я ниже пояса, в районе бедер, каменею. Тебя зовут Медуза Горгона. Да?

– Нет, – отстраняюсь, убираю ладонь с горячей, вздымающейся груди.

– Тогда Афродита.

– Как пошло.

– Лилит.

Он почти угадал.

Запускаю пальцы волосы, улыбаюсь ему, уже открываю рот, чтобы представиться.

И свое имя сглатываю, оно падает в горло сухим, как репейник, шипастым комом, я на Диму смотрю – он в метре от нас целует какую-то девку. Глубоко, с языком.

И тоже смотрит на меня.

Это представление. Для одного зрителя. До адресата оно дошло – Дима стискивает свою соску за ягодицы.

И ведет по залу. К туалетам.

– Знакомый твой?

Перевожу туманный взгляд на мужчину рядом. Сергей, кажется?

Он повернулся в профиль, глазами провожает парочку до туалета.

Боже.

Покачнувшись, делаю неловкий шаг ближе к нему.

Наброшусь на него. И поцелую. Да.

Грудь сдавливает изнутри, мне дышать нечем, как больно-то, господи.

– Черт, – моя мишень морщится. Из кармана вылавливает телефон, смотрит на светящийся экран и пятится, выставляет вперёд палец. – Важный звонок! Не уходи никуда! Будь в клубе, будешь? Пара минут, и я твой.

Глава 4. Сергей

Телефон вибрирует не прекращая.

И как же это бесит! И оставлять эту нимфу нет никакого желания, такую уведут из-под носа, и виноват буду я сам. Что отошел, что упустил.

Вот только отец ждать не любит.

– Да, – зажимаю одно ухо, и выхожу на улицу.

У «Да Винчи» целая толпа курильщиков и вейперов, умопомрачительный аромат весны и пряно-ягодного дыма почти сбивает с ног, шибая в мозг долю никотина вдобавок к выпитому алкоголю.

– Ты где шляешься?

– Я с Яром, праздную.

Отчитываюсь, как малолетка.

– Так я и знал…

– Отец, что-то серьезное? – перебиваю несколько раздраженно. На часах час ночи, и в это время хочется заниматься более приятными вещами, чем выслушивать нотации от властолюбивого и деспотичного отца.

– Ты подарок матери купил?

Подарок?

Маме?

Черт, у мамы же юбилей завтра… точнее, уже сегодня. Пятьдесят лет.

А я забыл. Впервые в жизни забыл.

– Купил конечно, – уверенно лгу я отцу. – Утром приеду, и поздравлю маму как следует, не переживай.

– Хм, купи что-нибудь нормальное, – папа всегда видел меня насквозь, вот и сейчас понимает, что я солгал. – И не пей много, не расстраивай Аню.

Отключаюсь, и возвращаюсь в клуб. Моя нимфа не выходила, за этим я следил зорко. Может, ждет меня?

Даже если к ней кто-то уже подкатил, я лучше! С любым сосунком из присутствующих справлюсь без проблем.

Осматриваю весь зал в поисках знакомого желтого, струящегося по аппетитным изгибам платья, но вокруг одни вороны в черном. В коридоре тоже нет, и у барной стойки.

– Эй, пошел вон!

Хм, в женском туалете тоже. Там лишь одна скандалистка прихорашивается.

Неужели упустил?

Яр, наверное, уже нашел себе компанию, но вдруг он видел мою девочку?

Поднимаюсь нашу вип-ложу, и вижу… ее. С Яром.

Какого хрена?

– За принцессой всегда приходится подниматься на гору, – улыбаюсь красотке, и бросаю короткий взгляд на Яра, рука которого в опасной близости от бедра девушки. – И биться с драконом.

– Люблю такие квесты, – смеется она.

Но я замечаю: девушке неуютно. Ложа отгорожена стенами по бокам, и наше уединение – не иллюзия. Одна красотка в компании двоих подвыпивших парней…

И у обоих на нее планы.

Только хер я уступлю ее, даже Яру!

– Так как тебя зовут?

– Это секрет, – вместо янтарной девочки отвечает Яр, и приобнимает ее за плечи.

Территорию обозначает.

– Мне-то ты скажешь? – оглаживаю нежную линию подбородка девушки, и она чувственно вздыхает, приоткрыв рот.

Такое простое действие, но у меня уже встал колом.

На нее.

Нереальная девушка!

– Называй меня Лилит, – она поворачивает голову ко мне, словно на ласку напрашивается.

Чтобы я не только пальцами к ней прикасался, а ладонями.

Всем телом.

Членом вдалбливался на всю длину, а языком в этот чудный ротик, для поцелуев созданный.

Но и с моим патроном во рту ее губки будут прекрасными.

– Лилит, значит, – повторяю бездумно.

Девочка играет, но так веселее. Имя я узнаю утром, а ночь проведу с Лилит.

Резко скидываю ладонь Яра с полуобнаженного плеча, и уже хочу прижать ее к себе, но друг быстро возвращает руку на место.

С*ка, я первый к ней подошел!

– А у вас есть что-то менее алкогольное? – нимфа оглядывает наш столик, и ни абсент, ни виски ее явно не вдохновляют. – В горле пересохло.

– Серый нальет тебе сок, – нагло произносит Яр.

Резко поднимаюсь, беру из мини-бара апельсиновый сок, и протягиваю красотке.

Черт, это странно, но я хочу узнать ее настоящее имя! Лилит меня не устраивает, но и наезжать на нее – не лучшая мысль.

Спугну еще.

– Спасибо. А вы что-то празднуете?

Девушка, к моему удовлетворению, отстраняется от Яра… а затем, к моему разочарованию, и от меня. Первое смущение прошло, осмелела, и не боится больше близости двух мужчин.

– Мы дело свое скоро откроем.

– Адвокатское бюро.

– Сегодня бумаги получили, и на днях станем боссами.

– Для одного секретаря, – договаривает Яр. – Вряд ли персонала будет много, но это только…

– Начало. Вот и празднуем.

Девушка серьезно кивает, и все ее лицо говорит об одобрении. Не притворяется, не ахает от лживой радости, и в ладоши не хлопает.

Не бесит, одним словом.

– Вы молодцы, – искренне произносит красотка. – Поздравляю. Все начинают с малого, вряд ли кто-то на этапе старта может позволить себе штат в пол сотни сотрудников. Разве что дети с Рублевки, которым папочки купили бизнес.

Хм, мы и есть такие дети.

Только папочки нам такую игрушку покупать отказались. Бизнес – это рабочие места, а значит – власть. Любую власть нужно заслужить, потом и кровью выстрадать.

Вот мы и заслужили.

– Серый, срочное дело есть. Выйдем на минутку?

Киваю.

– Не уходи никуда, – излишне строго обращаюсь к девушке, но она в ответ лишь смеется, мол куда я пойду?

И правда, некуда. Спускаемся по винтовой лестнице на один пролет, застывая между беснующейся в танце толпой и тихими ложами-кабинками. Яр серьезен, почти трезв, часы на запястье крутит.

Недобрый признак.

– Она моя.

– Нихера, я ее в зале поймал, так что ай эм сорри, брат. Она моя, – киваю Яру.

Твой ход.

– Но ты ее упустил, – замечает он. – И ушла девушка со мной.

– А ты ее спрашивал? Знаю я тебя.

Наверное, пару раз улыбнулся, и поволок в ложу, как обычно и бывало. И судя по нахмурившемуся другу так оно и есть.

– Ты ее хочешь, я ее хочу. Условия, по сути, равные, – делает вывод Яр, и достает из кармана свою счастливую монетку, которую ему еще в детстве дедушка дал. – Я – орел, ты – решка. Согласен?

Доверять выбор какой-то случайности?

Не согласен. Но иначе я рискую друга потерять, так что…

– Валяй.

Щелчок, темное серебро в быстром танце подлетает вверх, падает на подставленную ладонь, которую накрывает вторая. Яр смотрит мне в глаза, смеется почти – монетка эта никогда его не подводила. Потому и счастливая.

Но не в этот раз.

Гляжу на свою победу, лежащую на неоновой, в лучах освещения, руке Яра, и удовлетворенно улыбаюсь.

– Я ведь сказал, что она моя. А ты можешь подыскать себе другую, – веду рукой вдоль веселящейся внизу толпы, и взбегаю по лестнице.

Обратно.

К ней.

Глава 5. Ева

Они оба спускаются по лестнице.

Вслед им смотрю.

И хмурюсь.

Блин.

Тру лицо. И резко встаю.

Что это за место, вообще, не знала, что в клубах есть отдельные номера, это же чуть ли не гостиница, да на этом диване запросто можно…

Любимый Димин клуб.

Бездумно смотрю на официантку, тенью юркнувшую в кабинку.

Она ставит поднос, бесшумно собирает грязные тарелки со стола.

В голове туман. Не помню, как меня сюда занесло.

Сергей ушел болтать по телефону, Оли у стойки тоже не было, я выпила тот красный подарок от заведения и…

Кто этот второй, почему мы тут втроём сидим?

В памяти сохранился бархатный голос, напевающий на ухо "ах, какая женщина, мне б такую", твердая мужская рука на талии, задающая мне маршрут до второго этажа.

Да, похоже, так все и было, так он меня сюда и привел.

А зовут его…Яр, Ярослав.

Мне больше нельзя пить.

И давно пора отсюда.

Общежитие закрылось, придется стучать, ждать, пока проснется вахтерша и отопрет мне дверь.

Официантка выходит, я за ней.

Из соседней кабинки выпрыгивает стайка смеющихся девушек.

Пристраиваюсь сбоку.

Плетусь по лестнице.

На ступеньках сталкиваюсь с Сергеем.

Вжимаю голову в плечи, теснее жмусь к своему прикрытию в темных платьях, я рядом как жёлтая клякса.

Но Сергей наверх бежит, ничего вокруг не видит.

А его друг брюнет остался. С мрачным видом сует в карман брюк что-то блестящее.

Ярослав. Звучит гордо.

Замедляюсь.

Я, вроде, обоим понравилась.

Это волшебство косметики и коротких платьев. Но в моей семье процветает строгость, в брак вступлю младенцем невинным.

А, может, не надо?

Всей этой ереси.

Я с замшелым подходом династии Снежинских так много потеряла сегодня.

Все потеряла.

Пора идти и трахаться.

Внезапно понимаю, что стою у перил и нахожусь в шаге от истерики.

Ярослав стоит у перил напротив, он тоже не в духе, между нами живой поток, кучами ходят люди, ему одиноко, мне очень.

Шмыгаю носом, двумя руками стираю слезы, нарезками между кадрами чужого веселья собираю его.

Ах, какая женщина, мне б такую – в голове засел его чертов голос.

Ярослав распахивает безупречный пиджак. Ерошит гладкие волосы. Задирает голову и смотрит наверх, на балкон второго этажа.

И не двигается.

Он эталон стиля, статуя выпускника Лиги плюща. В Атлантическом городе через годик-другой будет красоваться знаменитый отпечаток его руки, рядом с оттиском ладони Фрэнка Синатры.

Целеустремленный, богатенький красавчик – это про него.

А в моем мире чудес не бывает.

Ярослав медленно, словно взгляд мой чувствует, поворачивает голову.

Стоим и смотрим друг на друга, нас делит лестница. До дрожи хочу броситься к нему.

Секунда, другая, третья – отвожу глаза. Три, два, один – по оставшимся ступенькам бегу вниз.

Не успеваю смешаться с толпой, как он преграждает мне путь.

– Есть предложение, – Яр кивает наверх, на балкон. – Я за тебя объяснюсь с Серёгой. А потом мы возьмём шампанского. И рванем с тобой на набережную.

– А зачем с ним объясняться? – по черной ткани его костюма радужными пятнами расплываются огоньки светомузыки, внутри меня все нервно скачет в такт. – Я ему должна что-то?

– Я должен.

– Вы друзья?

– Да.

– Самые лучшие?

– Самые-пресамые.

Самый-пресамый лучший друг с бесстрастным лицом вырастает помехой справа. На меня они уже не смотрят, пристально изучают свою дружбу.

Разворачиваюсь, иду к выходу.

Ну я же не дура, по ним двоим видно всё. Мечта их сбудется, они будут лучшими адвокатами в городе, им станет тесно, рванут в столицу, там женятся на позолоченных львицах, а здесь просто молодость, просто девочки, просто так вышло, прости, я тебя больше не люблю.

Или Димин вариант для таких, как я – учебники, Ева.

– Мне там тоже надоело, – наваждением звучит голос Сергея, едва выхожу на крыльцо.

Я захлёбываюсь, свежим воздухом.

– Я домой пойду, – проявляю твердость.

– Может, лучше со мной побудешь?

– Зачем?

– Про кольцо не шутка, – он разворачивает меня к себе. За подбородок поднимает мое лицо. Неотрывно смотрит в глаза. – Правда, в машине лежит. Фамильное. Бабушка так и сказала – Серёженька, вот встретишь девушку, которая тебе имени своего назвать не захочет – знай, ты судьбу свою нашел. Женись, не думай.

– Резвая бабушка, – на его серьезный взгляд улыбаюсь, разговор в таких тонах, без его дерзкой ухмылочки мне не нравится, я же знаю, он мне на уши вешает лапшу. – Если тебе даже имени не назвали, Сереженька, – встаю на носочки и повторяю жест, двумя пальцами удерживаю его подбородок, – то запросики надо сбавить. Спасибо, и передай бабушке…

– Не получится. Она в ту же ночь умерла.

Осекаюсь, смотрю на него. Пальцы слабнут, одергиваю руку.

Если он меня сейчас таким образом клеит – то он сволочь последняя.

А если правду говорит, вот так, первой встречной, которая в ночном клубе на стойке ламбаду танцевала, делится фатальным, один на один поведанным – он с ума сошел.

А я в его безумие уже почти встряла.

– Я пойду.

– Тот придурок, – Сергей едва заметно ведёт головой в сторону входа, – который в туалете с телкой отжигал. Бывший твой, да? Забудь про него. Помогу, хочешь?

Молчу.

Конечно, хочу. Верить, что этот взгляд с золотыми искрами всемогущий, спасет меня.

– Я не знаю, – шагаю ближе к Сергею. – А как ты поможешь? Что сделаешь?

Он усмехается.

И рывком, за волосы, тянет меня к себе. Горячим языком врывается в мой рот.

Он больше не говорит.

Он делает.

Глава 6. Ярослав

С Серым я дрался много раз, но то были мальчишеские потасовки. Гормоны кипели, максимализм крепчал, и тестостерон довершал начатое ударом в челюсть лучшего друга.

Но никогда я не хотел сделать ему больно всерьез.

А вот сейчас хочется. Очень.

Звуки исчезают, сливаются с гулом-набатом в ушах, бьют по обнаженным нервам. И я глаз не могу отвести, как Серый целует мою янтарную девочку.

Девочка-мед. Гречишный, горько-сладкий, попробовать бы хоть кончиком языка…

– Какая ты сладкая, – стонет Серый, на миг оторвавшись от пухлых губок. И набрасывается на них с новой силой. Упивается, пробует на вкус, зарывается в ее блестящие волосы руками.

С*ка.

Впервые такое. Вроде обычная девка ведь, и не должно меня штырить от очередной бабы, которая в клуб пришла искать приключений. Но есть в ней что-то… не только красота.

А то, что в глубине глаз скрыто, и проскальзывает в сотую долю секунды, перед тем как она прикрывает их длиннющими ресницами.

Чистота.

Испуг.

Горечь.

И страсть.

Настоящий коктейль «Хиросима».

– Подожди, – она слабо отстраняется от друга, который, кажется, готов отыметь ее прямо у клуба. – Так нельзя…

– Можно, – Серый притягивает слабо упирающуюся, раскрасневшуюся девушку к себе.

И меня это бесит.

Почти ненавижу своего лучшего друга.

Даже не почти.

– Остынь, – кладу руку на его плечо. – Ты что творишь? Поехали домой.

Пусть она сбежит.

Пусть окажется не обычной давалкой, а сладкой янтарной девочкой, в глазах которой плещется горечь.

Хер с ним, пусть не со мной, но пусть и с Серым не уезжает!

А потом я найду ее…

– Поедешь со мной? Есть хороший отель, десять минут, и мы там.

Она молчит. И мысли ее неприкрыты, легко читаемы: и хочет, и нет. Сейчас разум возьмет верх, и она откажется.

Ну, давай же, девочка моя, пошли Серегу нахер!

Она глубоко вздыхает, и улыбается вежливо. А я расслабляюсь – она откажется.

Смотрит на меня, а затем вправо, и взгляд ее неуловимо меняется. Оборачиваюсь, но там ничего интересного: какой-то хмырь выводит из клуба девку с размазанной по лицу помадой.

– Поеду, – вдруг отвечает она. – Вызовем такси?

– Нахер такси, пошли, с ветерком прокатимся, – Серый тащит ее на парковку.

А я, как в третьесортном водевиле, иду следом за парочкой. Третий лишний.

Если бы монетка упала другой стороной, ее рука была бы сейчас в моей.

Наши тачки рядом: его черная, моя – белая. И моя янтарной девочке явно нравится больше, даже дыхание задерживает, проходя мимо.

А почему нет, собственно?

Мне просто нужно увидеть все собственными глазами, чтобы не думать о ней.

Увидеть, как ее трахает Серый.

– Я подвезу, садитесь, – открываю перед нашей спутницей дверь, и она садится.

А следом и Серый, которому ничего иного не остается. Не вытаскивать же девчонку из тачки силой.

– Тебе же в другую сторону, – с намеком произносит друг.

– Я тоже в отеле заночую.

А перед этим увижу все. И выкину девчонку из головы.

Ей, незнакомой мне, там не место.

Алкоголь под влиянием этой ночи полностью выветрился из моей головы так, что никакой гаишник не найдет с помощью любых тестов. Только меня и не остановят: не с моими номерами.

– Тебе понравится, отель – высший класс, – шепчет друг смущенной девушке. – И, если ты не захочешь…

Ну да.

Не захочет.

Уже захотела, и согласилась. А значит, все будет.

На ресепшен нам просто вручают ключи, не спросив паспорта ни у нас, ни у девушки, которая глаза перед администраторами опускает.

Глупая.

Может, сбежит, все же? Нужно дать ей этот шанс.

– Ну все, нам сюда, – Серый кивает на номер-люкс. – Утром увидимся, пока, брат.

– Разговор есть. На минуту.

– Подождать не может?

– Нет, – хмыкаю, не сдержавшись.

До того у Серого рожа недовольная.

– По работе, – добавляю я, пока друг прикладывает ключ-карту к двери, и открывает ее перед девушкой.

– Заходи, я через минуту приду, – Серый раздражающим и собственническим движением притягивает ее к себе, и легко целует в губы. – Весь мини-бар в твоем распоряжении. Если хочешь что-то заказать – не стесняйся. Сегодня все можно.

Это представление для меня.

Девчонка не поняла, а вот мне все ясно.

– Ну?

Ходить вокруг да около я не привык. Пусть Серый считает меня извращенцем, но я скажу.

Отказать не посмеет.

Не в такой мелочи.

– Не находишь, что это несправедливо? – киваю на закрывшуюся за нашей девочкой дверь. – Она без проблем бы уехала и со мной, брат. Ты видел, что я ей понравился.

– Монетка, Яр, – довольно улыбается Серый. – Твоя монетка, твоя идея. Что тебе нужно? Хочешь траха, так Настю вызвони. Или на ресепшен, они быстро организуют тебе телку.

Только мне это нахер не надо. С гораздо большим удовольствием я бы сейчас врезал Серёге, вошел в этот номер, и забрал бы девчонку.

Которая должна быть моей.

– Я хочу посмотреть. На вас. Хочу увидеть, как она стонет.

– Псих, – кривится друг, и собирается уже уйти.

Не так быстро!

– Что, стесняешься? Так лажаешь в кровати, что боишься передо мной опозориться? – бросаю ему в спину. – Девки не кончают, наверное. Могу как-нибудь мастер-класс дать, я не из стеснительных девочек. Как ты.

Серый медленно оборачивается ко мне. И я знаю – своего добился.

– Хочешь посмотреть? Без проблем, Яр. Надеюсь, тебе понравится.

Глава 7 Ева

Ну вот.

Огромная кровать.

Из окна открывается вид на южный район города, там низкие домики на окраине почти у самого горизонта и огни.

Отталкиваюсь от подоконника, прислушиваюсь к разговору в коридоре.

Ничего не слышно.

Сбрасываю туфли возле кровати, ноги гудят. Трогаю губы, опухшие от долгих поцелуев в машине.

Я кроме Димы и не целовалась ни с кем, мой первый раз.

В присутствии зрителей.

Потому, что Ярослав подглядывал в зеркало.

Я так думаю.

Он всю дорогу надсажено кашлял, он или простудился, или просто не хотел, чтобы мы забывались, что не одни.

А я голову уже потеряла.

И пока не пришла в себя, надо…

Изгибаюсь, сзади по платью тяну молнию вниз. Выскальзываю из прохладной ткани, она лужицей растекается у ног.

Стою по центру номера, в одном белье, и мелко дрожу.

Слишком светло.

На низеньких тумбочках по обеим сторонам кровати в керамических подставках торчат розовые свечи.

Клацаю зажигалкой, и клацаю выключателем.

Подумав, приоткрываю дверь ванной, чтобы ещё немного света падало сюда, а то как-то уж слишком…пошло.

Торможу возле двери, прижимаюсь ухом к косяку.

Он придет или нет?

Замок в ответ на мои мысли щелкает.

И дверь распахивается.

Сливаюсь со стеной.

Он заходит в номер, меня не видит, высокий, плечистый, на ходу стягивает футболку, наступает на мое платье.

Смотрит вниз.

А я вдруг пугаюсь. Что же я делаю.

Он меня позвал в отель, не домой. Это любых слов прозрачнее, это заранее обозначенные границы.

Сегодня все можно – так он сказал.

Про завтра не заикнулся.

Он поднимает с пола мое платье, подносит к лицу. Будто по запаху определяет, где я, и оглядывается.

Я замерла, он замер. Я от сомнений, а он уставился на мое тело. Которого даже Дима не видел целиком и сразу, так, голые коленки, чашечку бюстгальтера, ложбинку с родинкой, выпирающие косточки таза.

– Вау, – кратко выдыхает Сергей.

Под его взглядом жар искрами, вспышками, языками пламени с ног до головы меня охватывает.

Смотрю на его крепкую раскачанную грудь, живот, дорожка темных волос прячется под поясом брюк, свободно сидящих на бедрах.

Шумно втягиваю носом воздух.

И решаюсь.

Я хочу.

Он идёт ко мне, я отлипаю от стены, подаюсь навстречу ему.

Два моих маленьких шага и его широких три, и мы сталкиваемся, опасно, словно две лодки в море ночью, я тону, глубоко, я дрожу, его руки везде, его губы на коже, он уже во мне, в моей голове, себе подчиняет мысли.

Он подхватывает на руки, над полом лечу, он бросает меня на кровать, и я лишь сейчас замечаю, что голая почти, остались лишь трусики, черные, тонкие, мокрые.

Он быстро сдергивает брюки вместе с трусами. Мельком вижу эрекцию, в страхе жмурюсь, что же это такое, почему там так много.

Он нависает сверху, его дыхание опаляет щеку. Рука сдавливает подбородок, голос звучит глухо, как из-под воды.

– Давай поиграем.

Разлепляю ресницы, встречаю его взгляд, потемневший, он затоплен желанием, заражает меня, с трудом сглатываю.

– Мы не играть пришли, – шепотом отвечаю.

– Играть, – он тоже шепчет. Что-то наматывает на кулак. Смутно знакомое, бледно-желтое, с терпким ароматом парфюма.

Это галстук Ярослава.

Точно.

Сергей расправляет узкую ткань. И прикладывает к моим глазам.

Вздрагиваю.

Нет света. Свечей, длинных теней по стенам, его взгляда, лица в полумраке.

– Не бойся, – он приподнимает меня, на моем затылке завязывает галстук.

Я вся трясусь.

Как не бояться.

Это первый раз, ещё и с галстуком на глазах.

– Так и не скажешь? – он осторожно, словно я стеклянная, опускает меня обратно в подушки. Его дыхание на шее, на груди, он дует на затвердевший сосок, касается его языком. – Как тебя зовут?

Без понятия.

Есть кровать, скользкий шелк простыней, тяжесть мужского тела на мне, треск свечей.

Снова вздрагиваю, почувствовав его губы внизу живота, он кратко целует, неторопливо раздвигает мои ноги. Языком ведёт по бедру с внутренней стороны, дыханием опаляет промежность.

И накрывает ртом складки.

Выгибаюсь струной от сдерживаемого стона, пальцами цепляюсь в его волосы, судорожно сгребаю, тяну.

Проваливаюсь в забытье куда-то, эта повязка на глазах от стыда спасает, мне страшно, приятно, невозможно, тягуче хорошо.

Кровать чуть поскрипывает. Он что-то делает, шелестит, одной рукой держит мои бедра, отрывается от меня.

– Сейчас продолжим, – говорит хрипло.

Сознание путается. Хочется еще, чтобы он целовал, и сказать надо, наверное, что у меня пока…

В промежность тычется твердая плоть.

По смазке плавно скользит, слегка погружается в меня.

Кусаю губы. Знаю, что больно должно быть, но останавливать его не хочу, не могу.

– Хочешь меня? – он медлит, словно дразнит, чего-то ждёт.

В темноте вспыхивает картинка, как он сдергивал брюки, представляю в себе его член и шепотом соглашаюсь:

– Да-да.

– А погромче, – он раскрывает меня, по чуть-чуть совсем, невыносимо готовиться, бояться рывка, он мучение тянет, я выкрикиваю:

– Да хочу!

И в одну секунду захлёбываюсь воздухом, словно из самолёта без парашюта выпала, в меня на огромной скорости что-то врезалось, и внутри застряло.

– Бл*ть, – голос Сергея полон испуга. – Черт. Подожди, – чувствую его пальцы на лице, он хочет галстук с меня сорвать, и верчу головой, запоздало доходит боль, остро, в каждой клеточке отдается.

– Тише, тише, – он шепчет, поглаживает мои разведенные бедра, между которых так резко ввинтился. – Я не знал. Потерпи, сейчас пройдёт.

Кусаю губы, повязка на глазах мокрая от слез.

Кажется, что потрясений сильнее этого в моей жизни не было. И меня тут же, следом, накрывает ещё одной неожиданностью.

Совсем рядом, возле моего уха, звучит голос. Бархатный, чуть севший.

– Серый, слезь. Дай я ее успокою.

Глава 8. Сергей

Она сладкая, моя безымянная малышка. И чуть терпкая, с привкусом текилы.

Настоящее лакомство, не оторваться.

Но член пульсирует, болит даже, так в нее хочет. Вбиться одним махом, вырывая всхлипы наслаждения, натянуть на себя, и брать всю ночь.

Чтобы она на всю жизнь ее запомнила.

И чтобы Яр запомнил, что она сама выбрала меня. Не его!

– Хочешь меня?

Скольжу своим патроном по скользким от желания складочкам, надавливаю на клитор так, что девочка губы кусает.

Хочет.

И я хочу.

С намеком смотрю на потемневшее лицо Яра, взглядом говоря: я победил, пошел вон! Но он не уходит.

Жадно впитывает всю ее – ту, что подо мной извивается. Облизывает губы, лаская глазами ее набухшие соски: розово-коричневые, манящие, созданные для моих губ.

Ну, пусть смотрит. Жаль, меня надолго не хватит – я уже на пределе, но ночь длинная.

Наша ночь.

Резкий рывок, и я в ней полностью, и без остатка, и… какого хрена?

Девственница?

Замираю в ней – в дрожащей, сжавшейся от испуга крошке, стараюсь не причинять ей новой боли. Глажу, сжимаю, массирую разведенные бедра, шепчу какие-то глупости, сам не понимая: как это возможно, что я у нее первый?

И от этого знания, что до меня не было никого, стоит еще крепче. В моей голове взрыв кратный большому, с которого человечество и зародилось, на ее глазах повязка, под которой слезы боли, но девочка не отталкивает меня. Зато так сильно и сладко сжимает член, что я не в силах и сам отстраниться.

– Серый, слезь. Дай я ее успокою.

– Проваливай! – огрызаюсь я, задыхаясь от того, что сдерживаться приходится. – К себе иди.

Моя девочка пугается еще сильнее, медленно протягивает пальцы к повязке, но Яр ловит ее ладошку, и целует. И на кровать ложится рядом, стараясь на меня не смотреть.

Лишь на нее: на дрожащие от обиды губы, на покрасневшие щечки. Любуется ею, как произведением искусства античности.

– Тише, девочка, расслабься, – шепчет он ей. – Представь, что здесь только ты и я. Вдвоем.

– Но мы не вдвоем. Это вас двое…

– Не думай об этом, – Яр прижимается к ее губам, приоткрытым в попытке закончить фразу, и она отвечает на его поцелуй.

Жадно.

Словно в омут с головой.

И в это время я делаю первое движение. Снова погружаюсь в нее, и влажные стенки так туго сжимают мой член, словно противятся его движениям.

– Не нужно, – она жадно хватает воздух приоткрытым ртом, и выгибается на кровати.

– Тебе будет хорошо…

– Заткнись, – обрывает меня Яр, и прикусывает розовую горошину соска. – Нас двое, ты помнишь?

– Д-да, – всхлипывает в полуотчаяньи-полубреду.

Ей так легче: думать, что нас двое. Я и она, или Яр и она. Но получилось так, как получилось.

– Ты самая красивая на свете, – Яр зажимает между пальцев возбужденные соски, и говорит с ней так, словно в любви признается.

А я с упоением двигаюсь в жарком женском лоне, в котором я первый, и этого не изменить. Она откликается так неумело, но от того божественно ярко – чуть рвано двигается мне навстречу. Разбуженная чувственность этой девочки бьет по мне вспышками, посылает электрические разряды, и нам обоим хорошо.

Троим.

– Тебе хорошо? Ответь, милая, – хрипловато спрашивает Яр.

– Хорошо, да… мне хорошо. Я хочу…

– Кого?

– Тебя, – она зарывается в волосы друга, тянет его к себе, словно эта ночь без него невозможна.

Яр жадно целует мою девочку в припухшие губы, приоткрытые от стонов и всхлипов, и она тянется к нему.

И ко мне.

К нам обоим.

Забываю про ее боль, про то, что нужно быть нежнее. Долблю сильнее, кайфуя от накатывающих волн оргазма. Я в экстазе, и он ослепительный – ни разу не было такого единения, чтобы кричать хотелось.

А девушка подо мной кричит, бьется в сладких судорогах, царапает ноготками запястье Яра, который ловит ее стоны, как любимую музыку.

Кончаю так бурно, что забываю, как дышать. Почти валюсь на хрупкое женское тело, но Яр отталкивает меня.

И раздевается.

– Какого хрена? – хриплю я.

– Моя очередь, вот какого. Она меня хочет, – нагло отвечает друг, рывками разбрасывая одежду.

– Нет, – девушка сводит подрагивающие колени, и приподнимается на локтях. – Не нужно, хватит и того, что было.

Я успеваю схватить ее руки до того, как она снимет повязку. Это все испортит, она не готова к этой честности.

Честности на троих.

– Пусти!

– Нет, – прижимаюсь к ее губам, которые еще пару минут назад просили меня не останавливаться.

И которые так охерительно сексуальны, что у меня снова крышу рвет. И член встает опять, готовый брать эту девочку снова и снова.

Но Яр меня опережает.

– Пожалуйста, – всхлипывает моя… наша девочка, пытаясь удержать крохи скромности.

Яр разводит ее бедра, с легкостью преодолевая слабое сопротивление. Дышит жадно, рассматривает ее, и придвигается ближе.

Меня корежит от жгучей, как кайенский перец ревности, но сейчас не время отношения выяснять. Да и если нам хорошо втроем, зачем все портить?

– Не нужно-о-о-о, – она всхлипывает от плавного толчка, с которым Яр погружается в нее.

Синхронный стон отдается в моем члене вибрацией. Развернуть бы ее, и присоединиться к ним в этой страсти. Чтобы по-настоящему, по-честному.

Сорвать повязку, и долбить ее всю ночь…

… успеется.

Вместо этого слушаю ее всхлипы и стоны, скрип кровати, и наслаждаюсь подрагивающим от удовольствия женским телом. Яр агрессивнее меня, долбит почти с яростью, но малышке это нравится.

И мои поцелуи ей нравятся – то жесткие, прикусывающие нежную, чуть вспотевшую кожу, то мягкие и нежные.

Извиняющиеся за грубость.

– Еще, сильнее, – она вскидывает бедра навстречу, ищет мои губы своими, – пожалуйста, пожалуйста…

И мы оба даем ей то, что просит.

Сегодня наша ночь, и она только началась.

– Ты ох*ительная, – Яр на миг отталкивает меня, и пьет стон экстаза с ее губ, а затем валится рядом. – Лучше секса у меня не было никогда.

И у меня.

Дадим ей отдохнуть, и…

– Через пару минут продолжим? – лениво предлагает Яр, и проводит по вспотевшему лбу ладонью.

Ревность не отпускает, но я киваю.

Продолжим.

Только сегодня, а потом она должна будет выбрать…

Меня.

– Я сейчас приду, – тихо говорит наша сладкая девочка, садится на кровати, и медленно опускает желтую повязку-галстук на шею. – Через пару минут.

Да, наверное, ей нужно дать время на отдых. Первый раз, все же.

Пара медленных шагов по комнате, а затем она срывается на бег. И через секунду дверь в ванную захлопывается с громким стуком, и до нас доносится женский всхлип.

Вряд ли от наслаждения.

Глава 9. Ева

....мы же были в номере вдвоем, я и Сергей, больше никого.

А потом у меня на глазах оказалась повязка.

Поиграем – сказал он.

И вот они поиграли.

Я только что стала женщиной.

А они там…чего они там делают, почему так тихо?

И тут же, в ответ на мои мысли раздается голос Яра:

– Детка. Давай выходи. Или мы сейчас вскроем дверь. И сами тебя оттуда вытащим.

Молчу, с места не двигаюсь.

За дверью раздается треск, брякает какая-то железяка, монотонно мне по мозгам.

Мутным взглядом обвожу ванную, не понимаю уже, что со мной, где я, как моя жизнь за одну лишь ночь перевернулась с ног на голову.

Я же…заучка, медалистка, стипендиатка, я Ева Снежинская, дочь профессоров, внучка доктора наук, правнучка академика.

Нет, нет, нет, это просто сон, я проснусь.

Дверь с грохотом бьётся в стену.

На пороги они.

Оба в одних трусах, два здоровых мужика, а я с ними, валялась в кровати, стонала под ними, они по очереди меня…

– Отойди, – Яр толкает плечом Сергея, цедит. – Видишь, она белая все. Напугали.

Сергей не спорит даже, отступает обратно в номер.

– Все хорошо, – Ярослав неторопливо шагает на меня.

От его ласкового голоса пячусь назад, как от яда, как от бомбы, как от урагана.

Спиной налетаю на душевую кабину.

Стою перед ним почти голая, в одном полотенце, чувствую себя маленькой и мне страшно, лишь всхлипывать могу.

А он не успокаивает.

Он просто вдруг. Бухается на колени.

Передо мной. Берет меня за руку. И губами касается пальцев, ладони, на запястье целует венку.

– Ты танцевала там на стойке, – говорит он между осторожными поцелуями. – На тебя весь клуб смотрел. Ты нам просто понравилась. Мы не хотели. И, – он смотрит снизу вверх, в глазах мое отражение, вытянутое, неподвижное. – Предложение о набережной в силе. Май, ночи теплые. Скоро рассвет. Встретим его вместе. Хочешь?

Кто-то громко стучится в дверь номера. И женский, чуть визгливый голос спрашивает:

– Вы там? Открывайте. Администратор.

Меня словно током бьет. Рванувшись с места, на этот голос бегу. Выскакиваю в номер, попадаю в объятия Сергея.

– Я здесь! – кричу.

Ноги отрываются от пола, сильные руки крепко держат талию, он затягивает меня обратно в ванную.

– Что вы там устроили! – из коридора откликается администратор. Тарабанит сильнее. – Открывайте!

Меня ставят на пол, полотенце падает, я приседаю за ним.

– Присмотришь? – над головой звучит голос Яра. Его шаги отдаляются, вижу его в номере, он натягивает брюки.

Заматываюсь в полотенце и упорно пру туда.

– Маленькая, тут постой, – дорогу преграждает Сергей, его пальцы сжимаются на моем локте.

– Отпусти, – встряхиваю рукой. Встречаю его взгляд, глазами бегаю по красивому серьезному лицу и не выдержав, замахиваюсь, отвешиваю ему сочную пощечину. – Бабушка у тебя умерла? Судьбу ты свою встретил?

Он молча сглатывает, на шее дёргается кадык. Неотрывно смотрим друг на друга, где-то на фоне звучат голоса, по босым ногам дует сквозняк, дверь в коридор открыта.

– Слушай, я не врал, – он так же, как у клуба, мягко за подбородок поднимает мое лицо.

– А что ты делал? – вырываюсь, сбрасываю его руку. – Ты мне глаза завязал. Ты в номер друга позвал. У него тоже судьба? Так это диагноз.

Он слушает. Трёт красную щеку с отпечатком моей ладони, отступает в номер.

– Я сейчас вернусь. Через пять минут. Клянусь. Не уходи, – он влезает в брюки, с пола хватает футболку. – Не уйдешь?

Качаю головой.

Я не знаю.

Куда мне идти теперь, что мне, вообще, после такого делать.

Он хлопает дверью, я остаюсь одна.

Смята постель, ещё горят свечи, в воздухе запах остался, тот самый.

Машинально наклоняюсь за жёлтой кляксой платья, натягиваю его на голое тело. Собираю волосы, кручу шишку, в тишине топчусь у окна, смотрю на огни.

На востоке алеет небо.

Прошло пять минут, может, десять, почему же я тут стою.

Все же ушли. Зачем им ко мне возвращаться. К девчонке из клуба. Они сняли меня. И номер в отеле.

Выглядываю в коридор. Взглядом его меряю, из одного конца в другой.

Пусто.

Мы просто поиграли.

Гейм Овер.

Глава 10. Ева

Сажусь на корточки и лезу под стол.

Сгребаю рассыпанные по полу справки.

Вечно они из журнала выпадают.

А под столом-то что творится. Трехлетний слой пыли и шелуха от семечек, а в мусорном ведре…

Так, хватит, пусть преподы здесь хоть контрацептивы использованные складируют, не мое дело.

Выпрямляюсь и сдуваю упавшую на лоб прядку.

Старенький телевизор в углу транслирует вечерние новости.

На столе пристроилась тарелка с фруктами. Рядом стоит ополовиненная бутылка вина.

Кто-то решил отдохнуть.

Жалюзи открыты, и за окном уже темнеет, но здесь все-таки не ресторан, а юридическая кафедра.

Хотя, не удивляюсь. Эти новые преподы и студенток сюда запросто водить начнут, если ещё не начали.

Кстати, где они.

Сами вызвали, и сами ушли.

Пары давно кончились, все по домам сидят, пьют чай с пирогом. Почему-то у других старост нет такой нагрузки.

А у меня группа прогульщиков и нарушителей, полный комплект.

Складываю справки стопочкой, убираю в журнал. Замечаю под столом ещё один белеющий кусочек бумаги и наклоняюсь.

Громко хлопает дверь.

– Мышь не пришла ещё, – звучит низкий голос с сексуальной хрипотцой.

Мышь?

Это он обо мне?

– Подождем, – отзывается другой голос – приятный мужской баритон. – Сыр, наверное, точит.

Они посмеиваются.

Сергей Георгиевич и Ярослав Мечиславович.

Наши новые преподы.

Руководители регионального проекта, в котором я им должна ассистировать.

Ну, как, я.

Мышь.

Так они сказали?

В глазах собираются слезы. Слушаю шаги по кабинету и тихонько ползу дальше под стол, я больше не могу.

Видеть этих двоих.

Думать о них.

Я помню их руки. И все, что они со мной делали.

Свои крики. И как тело сотрясалось от наслаждения.

А они не помнят.

Они за спиной меня называют мышью.

– Яр, – Сергей чем-то брякает, кажется, стеклянной дверцей стенки. – Камеру, может, сюда засунем? Между вот папками поставим.

– А обзор нормальный?

Они замолкают, шуршат.

Диктор в телевизоре на низкой громкости тараторит: госдума приняла новый закон, бу-бу-бу, бла-бла-бла.

Рекламная пауза.

Весь мир как-то вдруг утрачивает четкость.

Поджимаю ноги под себя, вытираю мокрые щеки, сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом.

Нужно вылезать. И гордо и высоко подняв голову. Послать их обоих к черту, и плевать, что они мои преподаватели.

Я не буду им ассистировать в проекте. Я переведусь в другой университет.

Забуду о них.

Через год пройду мимо и не узнаю.

– Нет, здесь не то, – бархатный голос Яра вплетается в мои мысли. – Давай вон туда, на шкаф. А мышь как раз на столе разложим.

Шаги, ещё шаги, мне открывается обзор на коричневые туфли с кисточками, замершие у шкафа.

Это Сергей.

Мышь на столе разложим.

Это что значит?

Сергей чихает.

– Тьфу ты, – хлопает ладонями, отряхивая руки от пыли. – Ты уборщицу здесь хоть раз видел?

– Неа, – Ярослав что-то жуёт.

– Не трогай яблоки, – по столу у меня над головой двигается тарелка. – Так, а вино ты открыл? Подождать не мог?

– Она заучка, ей одного бокала хватит, – стол покачивается, на него сел Яр. – Пара глотков. И поплывет сразу. А яблоки…надо было все-таки сыр к вину.

Они хмыкают.

Задерживаю дыхание.

Они тут не проект собирались обсуждать, а напоить меня? Зачем?

– Такс, – шаги, скрип двери, голос Яра отдаляется. – Начинаю я. И ты подключишься. Даже пары минут записи, где мы ее трахаем, хватит. Сразу покажем ей камеру. И прижмем.

– Может, мне понравится, – усмехается Сергей. – И я тут на ночь остаться захочу.

– Развлекаться в клуб буксуй. А мы работаем.

– Где она там? – Сергей зевает. – Реально, лучше в клуб.

– Учебник поди читает. Жвачки со стульев отдирает. Хвост свой мышиный зачесывает. Хрен ее знает. Подождем.

В рекламе говорят, что у супермаркета день рождения.

Я слышать перестаю. Зажимаю рот рукой, внутри клокочет истерический смех, рвется из меня.

Что они хотят?

Трахнуть меня вдвоем?

Опять?

Мне надо встать. И каждого по затылку бутылкой огреть, память освежить.

Наорать.

Придушить их обоих, во имя любви ли, ненависти – не знаю уже, просто, за то, что они двое, вообще, на свете есть, в мою жизнь влезли.

– А если она не захочет? – обрывает молчание Сергей.

– Захочет.

Голос Яра тихий и убежденный, звучит на грани угрозы.

Медленно задвигаю обратно под стол ногу. И перевариваю новую, оглушающую мысль.

Универ пуст.

Здесь есть я – Ева Снежинская, студентка третьего курса, стипендиатка, приезжая.

И есть они.

Сергей Штерн и Ярослав Воронцов. Наследники двух самых влиятельных семей города, двух полуцарств.

Манипуляторы. И лжецы. Они сводят меня с ума, который день морочат мне голову. И сейчас со мной все что угодно сделают, безнаказанно, как только вылезу.

На столе разложат. И отымеют. На камеру.

Зачем? Чего им от меня надо?

Сижу. Под столом. Тихо, шевелиться боюсь. И, правда, мышь.

И они сидят.

По полу стучит подошва, по телевизору идёт фильм.

Хрустит яблоко.

У меня затекла нога.

– Нет, мы долго ее караулить будем? – раздражается Сергей.

– Придет, – голос Яра ленивый, убежденный. – Она обязательная.

Дура я. Вот кто. Послушно поперлась вечером. На кафедру к этим хищникам.

– Стоп, а это не ее?

Навостряю уши. Шелестят страницы. Сергей хмыкает:

– Журнал посещаемости, группа триста три.

– Да-а, – после паузы тянет Яр. – Ее тетрадка. Она с ней везде таскается.

Они замолкают.

Я покрываюсь холодным потом.

Журнал! Бросила его на столе, когда наклонилась за справкой.

Молчание затягивается.

Ни скрипа пола, ни шагов, словно все вокруг замерло, ничего, только жизнерадостная реклама, звучит остро-громко.

Мое сердце уже в горле бьётся.

И тут я слышу.

Краткий вопрос, заданный тем же бархатистым, до мурашек, тягучим тоном:

– Ева, ты здесь?

***

Некоторое время назад

Жара и солнце, день чудесный, парковку возле университета на всех парах рассекает черный BMW.

Одиннадцать миллионов собственной персоной – таких машин в нашем городе пара штук, от силы.

Качаю головой в окно.

За рулём либо внезапно кто-то ослеп, либо там обезьяна, авто паркуется прямо на зелененьком газоне, на свежей травке, грязными колесами пачкает белый бордюр.

В стекло впечатываю средний палец.

Мы этот бордюр лишь на прошлой неделе побелили, неужели нельзя аккуратнее.

И кто там приехал, вообще, такой борзый. У наших студентов транспорт поскромнее, а я так, и вовсе, без колес, пользуюсь автобусом.

Носом прижимаюсь к стеклу.

Может, преподаватель новый?

Явление водителя дождаться не успеваю.

В открытые ворота вдруг влетает вторая икона автомобильной индустрии – белый Bentley, по кругу тонированный.

Тихо охаю.

Ещё один сумасшедший.

Он тоже, прямо по газону проносится. Тпру, резко тормозит в миллиметрах от забора, по пути давит свежепосаженные кустики.

Отшатываюсь от окна.

Не могу больше на это смотреть.

Существует три вещи, которые меня из себя выводят.

Первое – просьбы одногрупников не ставить Энки за прогулы, второе – некоторые передачи по ТНТ, и третье – хамы на дороге.

А эти двое точно. Некоронованные короли. Те, кто из лужи обольет с ног до головы, и сделает вид, что так и было.

Гуляю по коридору, кручу наручные часики, бросаю взгляды на двери ректората.

Сабантуй в кабинете затягивается.

Топчусь у дверей, постучать не решаюсь – у преподов какое-то оперативное собрание, а мне уже пора на пару, звонок давно был.

А у меня сегодня ещё студсовет на счёт первомайских праздников. А ещё надо умудриться как-то выгнать всех завтра на субботник.

Прижимаю к себе журнал, и кусаю губы. Зачем меня вызвали, я в конце концов, волнуюсь, уже минут пятнадцать тут в коридоре телепаюсь.

Приоткрываю дверь кабинета, заглядываю.

– …это последний на сегодня вопрос, – вещает ректор. – У одного отец прокурор города, у второго начальник автоинспекции, гм, да, – он суетливо разбирает документы на столе. – Отцы очень переживают. У парней есть дипломы юридического, поработают пока в нашем университете. Весь педсостав прошу проявить максимум внимания к новым преподавателям. И сильно не нагружать ребят.

Он вздыхает. И накручивает усы.

Мысленно присвистываю – ребят!

Это он о тех двоих, слабовидящих, что парковку нашу разнесли?

Новые преподы?

Блин.

– Прокурор – это Штерн что ли? – ахает зафкафедрой. Чешет большую родинку на щеке. – Это его сын к нам преподавателем? Да чему этот мажор студентов научит? Как в клубах таблетки глотать?

– Штерн и Воронцов ещё приедут, – продолжает ректор, не обращая внимания на шушуканье. – И проконтролируют нашу работу. И как тут сыновей приняли, как мальчики справляются.

Мальчики! Отлично они справляются, с кустиками вон живо разобрались.

– А что, нас надо контролировать? – наш любимый препод по философии, раскачанный брутал с бритой головой даже сейчас достоинства не теряет, неодобрительно морщится, – мы-то, вроде, не маленькие.

– Максим, есть люди, с которыми надо дружить, – устало поясняет ректор. – Штерн и Воронцов как раз под категорию "друзей" попадают. Пусть проверяют, нам не жалко. Главное с сыновьями их контакт найти. Надолго ребята вряд ли у нас задержатся, так что…

– Что там такое интересное? – в ухо забирается насмешливый шепот.

Отскакиваю от двери, налетаю на чью-то крепкую грудь в светлой футболке. Кофе в стаканчике, который мужчина перед собой держит плещется – украшает белоснежную ткань коричневым, и, похоже, горячим пятном.

– Ну ё-маё, – цедит он сквозь зубы. – Позавтракал, – косится на меня, усмехается, – чего застыла? Пошли в туалет, стирать будешь.

Смотрю на него – и внутри все переворачивается.

Я его знаю.

Это он.

Он, он.

Здесь.

Не может быть.

– Где тут у вас ректорат, мне сказали, что на втором этаже, – он крутит головой.

Завороженно слежу за ним, в себя прийти не могу.

Перед глазами оживает ночь, этот мужчина, его светловолосая макушка между моих ног, пальцы покалывает, до сих пор помню, как цеплялась в его волосы, мягкие, короткие.

Он сменил прическу, на лоб падает растрёпанная челка.

– Или все-таки в туалет с тобой пойдем? – он оттягивает футболку, мокрой тряпкой обтягивающую рельефную грудь. – Я Сергей.

Я в курсе.

И уже готова шлепнуться в обморок.

Как же так, откуда он тут взялся?

Рванувшись мимо него, налетаю на стену, журнал падает, по полу рассыпаются справки.

– А с тобой лучше не сталкиваться, одни аварии, – оценивает Сергей мою координацию. Трётся рядом, с треском мнет в руках стаканчик из-под кофе. – Эй, ты немая что ли? – он наклоняется и перехватывает мою руку. – Я с кем разговариваю?

Вздрагиваю, кожа под его пальцами горит.

Смотрю ему в глаза, я этот взгляд из памяти стереть до сих пор не могу. Такие глаза только у него – светло-карие золотистые, в глубине словно вспыхивают искорки.

Я помню.

А он меня забыл, кажется.

– Здравствуйте, Сергей, – за моей спиной радуется ректор. – Отец на счёт вас как раз звонил. Приехали уже? – отмечает он очевидное. – Проходите скорее. Ева, а ты зайди минут через пятнадцать, у нас собрание.

– Ева, значит, – повторяет Сергей. – Немая?

– Кто? Нет, – отмахивается ректор. – Проходите.

Быстро отворачиваюсь, молча сгребаю справки. Смотрю на ноги Сергея в зауженных темных брюках, на коричневые лоферы с кисточками и краснею – до меня медленно доходит суть.

Сегодня его ждали – он наш новый препод.

Но на парковке было две машины. Испортили газон, бордюры, саженцы.

То есть…

…они оба здесь.

Сын прокурора. И сын главы автоинспекции.

В нашем университете.

Эти циники, эти лжецы.

Мои первые мужчины.

Мое стыдное прошлое.

Глава 11. Сергей

Утро добрым не бывает, особенно в последнее время. Какой-то дятел настойчиво звонит в дверь, а у меня похмелье.

Впрочем, как обычно и бывает в последнее время.

– Котик, может, откроешь? – писклявый голос девицы раздражает.

Как и смятое белье, и ее размазанный по лицу макияж. И глупые глаза, с напускным обожанием уставившиеся на меня. Как там ее?

– Открой сама, а я в душ, – поднимаюсь с кровати, отбрасывая ступней дешевые китайские стринги. – На столе портмоне, вся наличка, что найдешь – твоя.

– Может, потереть тебе спинку?

– Сам справлюсь, уходи.

Девица что-то обиженно бурчит, но я, уже закрываясь в душе вижу, как она подхватывает портмоне со стола. Пусть называет оплату своих услуг расходами на такси, если ей будет проще, лишь бы свалила.

Делаю напор воды более сильным, заглушая звонок в дверь. Нет уж, пока не приду в себя, никаких бесед.

Достали!

Ополаскиваюсь, умываюсь, и оборачиваю полотенце вокруг бедер.

– Ты скоро там? – доносится голос отца, и я закатываю глаза – воспитывать приехал.

– Привет, батя, – выхожу, хлопаю своего старика по плечу, и направляюсь на кухню. – Кофе будешь?

– Сын, это не дело. Что за… девушка, – отец привычно проглатывает ругательство, – открыла мне? И ты снова пил?

– Ну погудели немного, а девушка, – пожимаю плечами, – ты что, сам молодым не был? Повеселились, и разбежались.

– Ты уже год веселишься! Год! Сколько можно гробить свою жизнь?

Ну, началось!

– Бать…

– Нет, послушай, – кипятится отец, и отодвигает кружку с кофе так, что половина ароматной жидкости выливается на стеклянный стол, – я понимаю, бизнес рухнул, с лучшим другом поссорился, но сколько можно?

Поссорился? Это он так называет?!

Ссорились мы с Яром, когда школьниками были. А год назад он просто меня кинул.

– Хватит разговаривать со мной так, будто я еще малолетка! Жизнь – моя, и я буду делать с ней все, что захочу, – раздраженно отвечаю отцу, заведшему привычную, заезженную пластинку.

Оскомину набил своими нравоучениями. Сейчас стопудово будет спич про алкоголизм, от которого рукой подать до наркоты и смерти от передоза. Будто я такой кретин.

– Жизнь-то твоя, но распоряжаться ею буду я, – батя обманывает мои ожидания, сменив привычную пластинку. – Ты ведь все настаивал на самостоятельности? Чтобы я доверил тебе дела? Увы, сын, но никакого наследства тебе не видать. И бизнеса тоже, как и банковских карт, которые я, пожалуй, заморожу.

Это уже что-то новенькое!

– Да остынь ты, – сажусь напротив отца, и обхватываю кружку, от которой исходит сумасшедший аромат кофе – лучший антипохмелин. – У тебя, вроде, других детей нет кроме меня. Ну хочешь, я приторможу немного? Признаю, увлекся гулянками, завяжу скоро.

– Считай, что уже завязал, – холодно, будто подчиненному выговаривает отец. – Других детей у меня нет, но я лучше на племянников все перепишу, чем тебе доверю. Они хоть не просрут все так, как это умеешь делать ты.

Сжимаю кулаки… не был бы передо мной батя – врезал бы.

Как же он меня достал, сил нет!

– Спасибо на добром слове.

– Пожалуйста, сынок, – едко парирует отец. – Если хочешь продолжать хорошо жить, и войти в бизнес не как шавка, а как будущий глава, то тебе придется доказать, что ты не дерьмо. Не захотел по-хорошему, будет по-моему! Завтра ты выходишь на работу.

Захлопываю черную дверь авто, вымещая свою злость.

Ну и помойка!

Заштатный универ заштатного городишки, и мне здесь преподавать.

Спасибо, папочка. Большое спасибо!

Удружил!

А это еще что? На парковку, забитую Ладами и Киа Рио, въезжает знакомая машина. И водитель мне хорошо известен: бывший друг, который был мне ближе брата.

Ярослав, мать его, Воронцов.

Думаю, батя не обрадуется, если я, не дойдя до ректора устрою мордобой на потеху студентам, которым не посчастливилось учиться в этой дыре. Легко взбегаю по ступенькам, и захожу в эту убогую Альма Матер.

– Сергей Штерн, – представляюсь худому доходяге-охраннику. – Новый преподаватель. Как пройти в ректорат?

– Второй этаж.

Весьма лаконично. Жаль, что в кофейню не заехал, без дозы кофеина я не выдержу свой первый рабочий день. Подхожу к автомату, опускаю найденные в кармане мелкие монеты, и беру американо.

Бурда, но сойдет. Старбакса нет не только в этом жалком университете, но и во всем нашем городе. Пора привыкать к такой жизни.

Привыкать пришлось сразу, едва я успел дойти до ректората.

– Это наша Ева вас так? – Аркадий Олегович кивает на мою некогда белую майку. – Ваша будущая студентка, кстати. Гордость университета! Вы уж не сердитесь на нее, девочка загружена учебой.

– Не сержусь, – фыркаю, припомнив испуганные, полные паники глаза студенточки.

Вроде, ничего особенного: серая водолазка, строгие, почти мужские штаны, русые волосы, зализанные в высокий хвостик, но вот глаза у нее красивые.

Ева, значит. Гордость этого универа. Какой университет, такая и гордость, видимо.

– Уверен, вам понравится работать в нашем дружном коллективе, – ректор лебезит, но при этом старается не терять достоинства. – Давайте сначала изучим учебный план по уголовному праву, а затем уже познакомитесь с коллегами. К тому же, мы ждем…

Аркадий Олегович прерывается, услышав, как дверь кабинета открывается. Резко, во всю ширь, впуская Яра. Вот его, видимо, мы и ждали.

Кажется, я готов убить своего отца!

– Добрый день! Ярослав, – представляется он, и проводит ладонью по темным волосам. – Ваш новый преподаватель юридической психологии.

На меня бывший лучший друг не смотрит. Ну что ж, в конце первого рабочего дня нужно будет встретиться с ним, и отправить на больничный. Надеюсь, батя не станет слишком зверствовать из-за этого, но он сам учил меня решать проблемы по мере их поступления, и исключать дестабилизирующие элементы из своей жизни.

Вот я и исключу.

Глава 12. Ева

Бегу по коридору, запинаюсь, оглядываюсь на двери ректората.

Через пятнадцать минут меня ждут?

Я туда и через час не зайду.

И завтра.

Я заболела.

Как можно было взять на работу…этого? Ему зарплаты даже на бензин для его BMW не хватит.

А второй "преподаватель"?

На парковке был ещё Bentley.

День ведь так хорошо начинался.

Выгнать народ на субботник, готовить концерт на майские праздники, заставлять одногруппников в этом балагане участвовать – сладкая жизнь.

Да, сегодня я заболею. И пусть обязанности старосты берет на себя… кто-нибудь из прогульщиков.

А мне нельзя здесь появляться. Сергей меня не узнал, но может узнать Ярослав.

Выруливаю за угол и налетаю на кого-то.

Вижу, словно в повторной съёмке стаканчик, как из него на рубашку плещется кофе, и неловко шарахаюсь в сторону.

– Твою ж мать! – на весь коридор ругается брюнет в черном костюме. – Горячо, блин.

В ужасе прикрываю глаза.

Сквозь ресницы смотрю на него.

Это он.

Второй.

Точно.

Тот же голос – приятный баритон, ему бы под гитару петь, он с музыкой сольется, по голосу я и отличила его от Сергея в ту ночь.

И лишь потом увидела зачёсанные назад темные волосы, как и сегодня. Стрижка "принстон" в лучших традициях престижного американского университета – за год ничего не изменилось.

Он морщится и отряхивает выкупанные в кофе пальцы. Мажет по мне недовольным взглядом и…

Всё.

Он плюхается на лавку возле стены, отмахивается от нависающих листочков хлорофитума в подставке над его головой.

Достает из кармана белый платок. И черный литой телефон.

– Новый костюм, – говорит он. Вроде сам с собой, а, может, и мне предъявляет – такой у него обвинительный тон. Он куда-то звонит, прижав телефон плечом. Вытирается платком.

Сжимаю журнал и пячусь, смотрю, не могу оторваться.

Белая рубашка, залитая кофе. Лимонно-жёлтый галстук-бабочка. Он будто в насмешку такой нарядный, ведь саженцы у забора не пожалел, раздавил.

Плевать он хотел на наш универ.

Напыщенный сноб.

Мужчина, лишивший меня покоя.

Я так долго оправиться не могла.

После того, что они сделали.

– Это я, – представляется он в трубку.

Я. Отлично.

– Ярослав, – добавляет он.

Качаю головой. Он с сотового звонит, там уж наверняка определили, кто это, номер высветился.

– Мы так не договаривались, – о чем-то торгуется он. – На парковке я видел Сергея. У нас тут не Москва, но и не деревня, универов полно. Я с этим кидалой работать вместе не буду.

Кидалой?

Быстро моргаю.

А мне казалось – они друзья. Очень дружно мне наврали. Разделили меня тоже по-братски. И…коллективно забыли.

Ярослав ведь меня сейчас не узнал?

Может, и не надо мне тогда сбегать никуда?

Неуверенно подхожу ближе. Из динамика до меня долетает мужской лающий голос. Яр хмуро слушает. На полуслове отключает вызов и поднимает глаза.

Замираю на месте. Жалею, что очки остались в сумке, а сумка в кабинете.

Но и без очков он ничего интересного для себя не отмечает, взглядом скользит по моему лицу без косметики, тихим хмыком оценивает серую водолазку и свободные брюки.

– Ты извиниться хочешь? – он встаёт с лавки. Бросает на нее мокрый платок. – Чего тут трешься, м?

– Я тут учусь, – сдержанно отвечаю. Смотрю на него, поджимаю губы, и меня вдруг прорывает. – Лучшая студентка курса, на стипендии, вон там на доске висит моя фотография.

– Аплодирую стоя, – бросает он свысока на мое хвастовство. Сует телефон в карман, и на его красивом лице такая отчаянная скука написана, что я оскорбляюсь.

Той ночью они со мной не скучали. А сейчас просто забыли.

Они выкинули из жизни ненужный эпизод.

А у меня теперь память искалечена. Этими двумя.

– Где тут у вас ректорат? – врывается он в мои мысли. – Меня ждут.

– Подождут, – нагло отрезаю, на что он удивлённо вскидывает бровь. Отвожу глаза, и пока не растеряла запал быстро перехожу на официальный тон. – Меня зовут Ева, и я ответственна за внеучебную деятельность университета. Я видела из окна, как вы потоптали кустики. И вынуждена об этом доложить…

– Что я потоптал? – переспрашивает Яр с недоверчивой улыбкой. – Кустики?

– Да. Мы высадили вдоль забора саженцы, а вы на своем Bentley…

Он длинно, с огоньком, материт наш газон, нашу дыру, наши окна и меня, кажется.

Под этим речитативом краснею, закрываюсь журналом, слушаю, как его шаги удаляются, он сам пошел искать ректорат.

Из журнала на пол сыпятся справки.

Сажусь на корточки, исподлобья слежу за Яром.

Расправленные плечи, прямая спина, стремительные, широкие шаги – излишне самоуверен, непомерно красив.

Вздыхаю. К концу пар у студенток только одно желание останется, и это будет не "Ева, ради всего святого отстань со своим субботником", нет.

Как запрыгнуть в кровать к кому-нибудь из этих мажоров – вот о чем все будут думать, уверена.

Поднимаюсь с пола.

Яр читает таблички. Резко тормозит перед кабинетом и, рванув на себя дверь, скрывается в ректорате.

Глава 13. Ярослав

Отцу всего лишь сорок семь лет, а с головой уже непорядок.

Во-первых, эта его идиотская идея – отправить меня на «перевоспитание» в университет преподавателем. Сначала я лишь посмеялся: ну универ, ну студенты, впахивать я не собирался, зато сколько девочек будет – выбирай любую.

Но то, что папа явно сговорился со Штерном-старшим, планируя помирить нас с Серегой – это слишком!

Помирить… будто мы школота какая-то. Не из-за девки ссора и не из-за тачки. Не из-за ерунды. И посадив нас в одну песочницу дело не исправишь.

Лучше бы не лез.

«Одряхлеет, сдам в дом престарелых» – мрачно решаю я, и со всей дури толкаю кабинет в ректорат.

– Добрый день! Ярослав, – издевательски бодро представляюсь отстойной компании. – Ваш новый преподаватель юридической психологии.

Всей кожей чувствую взгляд бывшего лучшего друга. Мышцы на руках непроизвольно сокращаются, и я еле сдерживаю себя, чтобы не врезать ублюдку.

Ничего, лестниц в этой позорной шараге много, и с переломанными костями «коллега» вряд ли сможет посещать любимую работу.

«Интересно, а ему отец тоже угрожал лишением наследства, если за ум не возьмется?» – ни с того ни с сего приходит в голову мысль, которую я отбрасываю.

Какая мне разница?!

– Хм, – продолжает болтун-ректор свою речь, – это у молодежи мода такая сейчас: кофе обливаться? Или вы тоже на нашу Еву нарвались?

Тоже?

Впервые за весь поганый день оглядываю развалившегося на стуле Серегу, и не могу сдержать довольной улыбки. Значит, и он с этой чокнутой стипендиаткой встретился.

– Хорошо у вас новых преподавателей встречают, – присаживаюсь на другой конец стола с брифингом. – Традиция?

– Ева, – пожимает плечами ректор, словно имя и есть ответ. – Забавно вышло, на самом деле.

Очень забавно. Как-нибудь потом я обязательно посмеюсь, но не сейчас.

– Мы об этой стипендиатке говорить будем? – едко интересуюсь я.

– О ней в том числе. Итак, вот ваши учебные планы, – ректор кладет передо мной и перед Штерном по серой папке. – Студенты упустили очень большой пласт материала. Уголовное право вела Зинаида Алексеевна, и до декретного отпуска было еще далеко, но… женские проблемы, – Аркадий-как-там-его краснеет как мальчишка, – нужно будет нагнать. А с юридической психологией вообще не сложилось: все вели этот предмет в качестве, так сказать, общественной нагрузки. Дети, как вы понимаете, мало что усвоили, а скоро экзамены… на которые, кстати, обещали явиться ваши многоуважаемые родители.

Прекрасно, то есть мне придется реально учить студентов?!

А отец приедет, знаю я его. Проверять будет, может и на пары начнет являться, в надежде не увидеть меня спящим на кафедре, терзаемым похмельем.

– Когда начинать? – хмуро спрашивает Штерн.

Видимо, он тоже понял, что влип. Какие из нас преподы?

Нет, юридическую психологию я знаю. Но одно дело – знать, а другое – учить.

– Завтра. Сегодня обсудим кое какие нюансы, получите методическую литературу, познакомитесь с коллегами по кафедре, – ректор подмигивает, и я понимаю, кого он мне напоминает: Дамблдора, только в дешевом коричневом костюме, сшитом в году этак семьдесят первом. – Новеньких мы встречаем пирогами.

– Пирогами, – повторяю за Дамблдором. – Прелесть какая.

Пожалуй, мерзость этого дня искупает лишь удовольствие наблюдать, как Штерна передергивает от звуков моего голоса. Стопудово, не было бы здесь этого добрячка-боровичка – попытался бы выкинуть меня из окна.

Кидала хренов!

– Трудовые ваши уже у нас, – словно самому себе рассказывает ректор, – как и прочие документы. Пару подписей поставите, и вы, в общем-то, свободны. Завтра жду вас с новыми силами и с боевым духом! И кстати, о Еве…

Закатываю глаза, и вижу то же выражение на мерзкой роже Штерна.

Интересно, эта защитница кустиков и газонов любовница ректора? Странно, что он все время ее припоминает: мышка есть мышка, чего о ней трепаться?!

Хотя голос у девчонки красивый. Таким хорошо цыганские романсы петь темными вечерами у осенних костров.

Бред, и о чем я думаю?!

– … советую уделить девочке особое внимание, ее ждет большое будущее, – Дамблдор разливается соловьем, расхваливая свою мышастую любовницу, – Наша Ева – глава профкома студентов, староста группы, стипендиатка Ученого совета и Губернаторской стипендии. Просто удивительно, как она всего за год смогла добиться того, к чему иные дети идут долгим путем. Так вот, – спохватывается ректор, стерев мечтательное выражение со своего покрытого пигментными пятнами лица, – условия у нас для всех студентов одинаковые, и внимание должно уделяться каждому, но…

– Ясно, все равны, но некоторые равнее других, – договаривает за Дамблдора Штерн.

И ректор не спорит.

– Можете идти, коллеги. Кафедра находится в двести сорок седьмом кабинете, – ректор встает, и мы по очереди пожимаем друг другу руки.

Надо же, вроде старик стариком, но рукопожатие отнюдь не старческое. Силен мужик, может, ему и по силам молодая любовница.

Ева… столько баб у меня было, а с таким именем никогда. Странно.

Кустики я потоптал, ха!

– Предлагаю вместо кафедры поговорить наедине, – предлагает Штерн, едва мы покидаем ректорат.

Давно пора. Скоро его футболка будет украшена не только кофейным пятном. Кровавые брызги отлично ее украсят.

– Согласен. Пустырь за заброшенной эстрадой, – бросаю я, и направляюсь по коридору к лестнице.

Глава 14. Ева

– Аркадий Олегович…

– Давай скорее, Ева, заходи, – суетится ректор.

Оцениваю пустой коридор на предмет опасности в лице моего прошлого и шустро вдвигаюсь в кабинет.

Новые преподы только что куда-то намылились, подглядывала из окна в закутке у туалета – они вышли на улицу.

Надеюсь, с концами.

Оба были не в настроении.

То есть в бешенстве.

Просто Дарт Вейдер бежит по пятам и дышит пылью из-под ботинок этих дьяволов.

Понимаю, утро не задалось.

У меня тоже.

И виной всему они.

Это же моя территория. Они уже влезли один раз в мою жизнь, а теперь в универ, прикатили, собираются пустить корни, как плющ увить стены и всех студенток, кто под член попадет.

Наш Аркадий восседает за столом.

Его за глаза называют "Аркашей", кто ласково, а кто издевательски, я в числе первых, с ректором у меня проблем не было никогда, он добрый, просто надо учиться, а не за углом курить во время пар – и никаких к тебе претензий.

– Присаживайся, Ева, – предлагает он и накручивает усы.

– Аркадий Олегович, уже сорок минут зачёт идёт, – показываю журнал, осторожно, чтобы справки не рассыпать.

Он мой намек не улавливает, вздыхает, по столу двигает какие-то папки.

Сажусь на краешек стула, ерзаю, в нетерпении смотрю на него.

– Нашему университету предложили участие в региональном конкурсе, – жуёт слова ректор.

Навостряю уши. Вот это я люблю, это отличный способ о себе заявить, в моих планах попасть на практику к самому крутому психологу в городе, а критерии отбора у него строгие.

– Прием работ закончится через три недели, – продолжает ректор. – А у нас, сама понимаешь, ничего не готово, – он стучит ручкой по папке. – Но нам повезло, можно сказать, один из институтов буквально вчера сняли с конкурса, что-то у них там…в общем, мы теперь участвуем. Вместо них.

– Три недели? – неуверенно уточняю. Я на такой задаче точно споткнусь, учитывая всю мою загруженность. Региональная олимпиада – это не шутки. Но… значит, буду очень стараться, шанса не упущу. – А на какую тему проект? И сколько человек? – оживляюсь.

– За это не волнуйся, – Аркаша отмахивается, но как-то без воодушевления. – Нас в список внесли по протекции прокурора города. Его сын с завтрашнего дня преподает у нас уголовное право, – он замолкает.

А…

Мои расправленные плечи опускаются.

Все ясно – прокурор подготовил сыну почву. Выбил проект и ждёт, когда чадо себя проявит.

Мне тут делать нечего.

Откидываюсь на стуле и нервно качаю ногой, ведь не нужен Сергею ни наш институт, ни тем более, какой-то там конкурс.

Той ночью, когда мы с ним встретились в клубе – он был собой, ничего не скрывал. От жизни берет всё сполна, моралью не озабочен, и интересы его в другой плоскости лежат, адвокатское бюро он хотел открыть.

Я помню.

И его слова, и голливудскую улыбку во все тридцать два, по ней так и читалось: детка, нам этой ночью будет очень классно.

А мне это было нужно тогда. Чтобы классно.

Вот только я не знала, что Сергей сын прокурора.

И что к нам присоединится Ярослав.

Невольно прижимаю ладонь к щеке, от памяти как факел пылаю.

– …и делать тебе ничего особо не надо, просто побудешь ассистенткой, – вещает ректор. – Поможешь ребятам, чем попросят.

Звучит как: принесешь кофе, сгоняешь за сигаретами в ближайший магаз.

Или…

– Ребятам? – выпадаю из мыслей, чуть не падаю со стула. Встаю, поправляю брюки. – То есть я буду заявлена, как участница?

– Да, – Аркаша кивает. – Совместный проект с преподавателями.

– Вот с этими новыми.

– Да-да.

– Ну я тогда пойду на зачёт?

– Иди-иди.

Иду к дверям, через сгустки неловкости прорываюсь, ректор у меня за спиной кашляет.

Кусаю губы, всё понимаю. Его перед фактом поставили, и пристроить к нам этих "преподов", и проект…

А дальше что прокурор с главой автоинспекции придумают?

С другой стороны – учебный год заканчивается, а в сентябре эти двое, может, и не явятся, наиграются их отцы, выбьют наследникам место в большом бизнесе.

– И ещё, Ева, – вслед мне даёт указания ректор. – К первомайским праздникам нужно будет испечь пироги. Совместим, так сказать. И мероприятие, и что в нашем дружном коллективе пополнение.

– Ясно, – удерживаю себя, чтобы не отсалютовать.

Шагаю по коридору и прикидываю.

Помогать с проектом я нашему пополнению точно не буду, видеться я с ними не могу.

Но месяц как-нибудь здесь продержусь. А потом сессия, каникулы.

И мы больше не встретимся.

– Ой, что я тебе сейчас скажу! – в конце коридора в воздух взметается тонкая ручка, привлекая внимание.

Щурюсь на подругу и улыбаюсь, без очков не очень хорошо вижу, но вот голос – так высоко визжат только пила и Оля.

– Ты почему не на парах? – включаю строгость, подхожу ближе. Замечаю круги, украшающие глаза, вчерашний макияж, спутанные ржаные волосы и киваю, – опять всю ночь не спала, ясно.

– Весна, Ева, ночи теплые, – она берет меня под руку. – Тебе тоже полезно иногда отвлечься.

Вспоминаю, чем закончился тот единственный раз, когда я решила отдохнуть и ежусь – участники тайной вечери сегодня разгуливали по моему универу.

– Иду сейчас такая на учебу, – Оля вышагивает, как цапля, выбрасывает ногу от бедра, и короткая юбка ещё сильнее задирается. – А мне навстречу два мужика. Один аж в костюме, ну, по классике такой. Я прямо выпала.

– Угу, – сворачиваю к кабинету, но подруга дёргает меня на себя.

– Эй, ты куда, – она выхватывает у меня журнал. – Пойдем со мной до общаги, я переоденусь. И расскажу как раз.

– Оля, – пытаюсь выловить журнал, она со смехом отступает.

Цокаю.

Взрослые ведь уже.

А чувствую себя, как в школе, когда у меня забирали очки, всем классом их меряли и ржали.

– Пошли, – она, не дожидаясь, виляет бедрами к лестнице.

Коза.

Знает же, что мне без журнала никуда.

Спускаемся вниз, выходим на улицу, сворачиваем на тропинку к общежитию, у Оли не закрывается рот.

Две крутые тачки на парковке, два новых мужика в универе, ей делать нечего, и она проследила, мужики пошли вон туда.

Пальцем она показывает на старую эстраду. И тут же дёргает меня за руку.

– Вон, чей-то пиджак валяется, на трибуне!

Мысленно чертыхаюсь, очки бы не помешали. Ладонью закрываюсь от солнца и щурюсь, за эстрадой начинается пустырь, а эти двое такие злые были, когда из универа вышли.

Они туда явно не пиво пить пошли, как наши студенты.

А если они там переубивали уже друг друга?

Глава 15. Сергей

Заброшенный стадион.

Идеальное место, чтобы отделать эту мразь так, что ни папочка, ни мамочка не узнают. А выволочку от отца, мимо которого не проходит ни один мой подвиг, я как-нибудь переживу.

Яр снимает пижонский пиджак, и кидает на пыльную трибуну. Почти на пустые бутылки от пива и водки, коих здесь множество – неужели школьники до сих пор прогуливают уроки именно здесь?!

– Может, разминку еще сделаешь?

Презрение и снисходительность Яр всегда ненавидел, вот и сейчас он тянуть не стал. Правый прямой, с разворота летит мне в лицо.

Уворачиваюсь с трудом, хоть и ждал удара. Адреналин закипает в крови, бурлит дурной, долго сдерживаемой силой. В висках набатом стучит: врежь, врежь, врежь…

И я себе не отказываю. Резкий рывок, и я впечатываю правую ногу в живот Яра, оставляя отпечаток подошвы на его уже не белой рубашки. Его уносит назад, но на ногах Яр удерживается.

– Серый, ты уроки балета брал? – издевается бывший друг. – Дерешься как полудохлая девка.

Я словно в трансе, перед глазами кроваво-красные пятна мельтешат в бешеном, хаотичном танце. Скоро эти пятна полностью покроют ублюдка-Яра.

Стараюсь двигаться быстрее, скорость всегда была его слабым местом. Кружим вокруг друг друга, противник дышит также тяжело, как и я. И также хочет крови. Выискивает слабые места в моей защите, просчитывает варианты наперед, но, как всегда, не выдерживает.

Бросается. Я мог бы увернуться, но у самого терпение на пределе: хук по скуле встречаю почти с благодарностью.

– С*ка, – выплевывает Яр, с яростью обрушивая на меня удары. – Ты покойник, ты…

Делаю последний рывок, и кидаюсь на него. Бью изо все сил, уже не разбирая, куда. Яр, под градом ударов валится на землю, утягивая и меня за собой. Кровь заливает глаза, попадает в рот, и металлический привкус еще сильнее подхлестывает меня.

– Ой, они же поубивают друг друга… Эй, мы ментов вызвали!

Тьфу, до чего мерзкий голос у баб, когда они испуганы. А это именно бабенка подвывает… но хоть отрезвила меня, истеричка хренова.

– Ев, сделай что-нибудь! – продолжает надрываться паникерша, задыхается аж.

Яр убирает руку с моего горла, и я опускаю камень на землю. А несколько минут назад я всерьез хотел раскроить им его тупую черепушку.

Силы заканчиваются резко. Прилив, отлив… и силы закончились, и злость моя на миг уходит. Скатываюсь с бывшего лучшего друга, поднимаюсь и с трудом встаю.

– Все, пойдем отсюда, – раздается знакомый голос. – Ева…

Вопила и истерила рыжая, на лисицу похожая, а рядом с ней стоит гордость университета собственной неприметной персоной.

– Вот отсюда пошли! – сплевываю я вместе с кровью

Рыжая охает, и тянет за собой заучку, но та упирается. Ловлю ее взгляд, в котором так явно разлито… наслаждение?

Глаза ее впитывают каждую каплю крови, стекающую по моему лицу, каждую ссадину. Ева даже дышит жадно, втягивает воздух полной грудью, словно хочет прочувствовать момент.

Чокнутая. Вроде бы, среди заучек и ботанов тоже встречались маньяки, вот она из их братии.

И этот столь очевидный экстаз в глазах студентки откликается во мне каким-то смутным узнаванием. Будто глаза эти я уже видел. И волосы, отдающие на солнце, осенью…

– Хорошим девочкам здесь не место, – обращается к нашим гостьям Яр. – Будьте паиньками, и валите. Хоть слово ментам вякнете, головы откручу, ясно?

Рыжая кивает, а Ева лишь хмыкает несколько презрительно.

Словно ничего иного и не ожидала.

Все заучки и стипендиатки такие высокомерные, интересно знать? Если да, то хорошо, что для развлечений я выбирал других девиц.

Те хоть глаза не закатывают.

– Пойдем, Оля, здесь, – выделяет это слово гордость стремного универа, – нам и правда нечего делать.

Рыжая Оля почти силком заставляет идти подругу быстрее, но та, будто в издевку, идет неторопливо. И даже походка ее полна самодовольства и высокомерия.

– Продолжим? – хрипло смеется Яр.

Но оба мы понимаем, что все.

Хватит.

Ничем хорошим наша потасовка не кончится. Вот только у меня хоть мотив есть: это меня лучший друг предал, кинул на бабки, разрушил общую компанию.

И деньги вывел.

Очень дружеский жест!

– Тебя отец сослал сюда?

– Да, тебя, я так понимаю, тоже?

Яр кивает. Так я и думал.

Жаль, тогда не выйдет договориться, чтобы он свалил с моих глаз. И придется работать бок о бок, любуясь его гнусной рожей.

– Давай договоримся, – Яр пытается отряхнуть брюки, покрытые пятнами пыли и грязи, но безрезультатно, – я не трогаю тебя, а ты меня. Постараемся поменьше пересекаться. Устраивает?

– Более чем.

После секундного колебания руку я ему все же протягиваю, и Яр, также зависнув на секунду, отвечает рукопожатием.

Уговор.

– Надеюсь, эта мышка не побежала к своему любовнику жаловаться, – бормочет Яр, идущий позади меня.

– К любовнику?

– К ректору, – хмыкает он за моей спиной. – Шпилит ее старикан. Стопроцентно. Да и похер.

И правда. Похер.

Глава 16. Ева

Плетемся к общаге, Оля оглядывается, я тоже не сдерживаюсь.

Преподов пока не видно, а жаль, я бы ещё разок посмотрела на их разукрашенные лица, завтра на весь универ будут светить своими фонарями, софитами, прожекторами.

Сколько же там было крови.

И как же мне странно. Сжиматься от ужаса и мстительного наслаждения одновременно.

Они ведь были друзьями.

– Нет, мы сами виноваты, – Оля пошатывается на каблуках, под ногами щебёнка и мелкие камешки, нам тут все никак не сделают нормальную дорогу. – Когда мужчины в ярости – не надо лезть.

– Где ты там мужчин увидела? – говорю, и голос подрагивает, у меня-то как раз сомнений в их принадлежности к сильному полу нет, несмотря на замашки золотых мальчиков из высшего общества. Просто внешность плюс мозги плюс деньги и связи – они крутые, и они это знают, и они этим на всю катушку пользуются. Ту ночь мы провели так, словно на завтра нас троих к смерти приговорили, может быть, я и не жива сейчас вовсе, иначе почему год пролетел в один миг, будто мертвая я, сердце оставила там, между ними. Вслух говорю. – Они снобы. Мужественности там максимум на презрительные взгляды и наберётся.

– Ой ли, – Оля хмыкает, цапает меня за руку и наваливается, я почти тащу ее на себе. – Ева, ты для начала их и Димочку своего сравни. А потом вякай.