Читать онлайн Симбиоз бесплатно

Пролог

Девочка не любила, когда родители водили ее за руку. Ей казалось, что она уже слишком взрослая для подобных жестов: накануне ей исполнилось целых девять лет. Поэтому сейчас она с неудовольствием морщила носик с маленькой горбинкой, ощущая свой взрослый кулачок в ладони матери. К счастью, вскоре ей представился шанс вырваться. Девочка перебежала проезжую часть – мама прошла ее спокойно, очень медленно с точки зрения бойкой дочери. Дорога пустовала; с одной ее стороны высились поблескивающие на солнце небоскребы, кипела забитая до отказа парковка, и мелькали рекламные щитки на хрупких столбах, а с другой, плоские и невзрачные, грудились друг на друге двухэтажные жилые дома. Улица словно проводила черту между частным и общественным секторами. Девочка уже добралась до родительской машины и в нетерпении дергала за неподдающуюся ручку двери. Полчаса назад в стоматологической клинике, единственной в западном районе, ей выдернули молочный зуб, который давно неприятно шатался. Она стойко выдержала обезболивающий укол и последовавшую за ним процедуру и теперь очень гордилась своим мужеством: ей было известно, что многие люди, даже взрослые, боятся стоматологов. Например, рыжеволосый мальчишка, сидевший в очереди в соседний кабинет, трясся как дряхлый листочек на ветру, а ведь он определенно был старше ее! Когда же его наконец вызвали, он посинел так, что стал похожим на покойника. Девочка покойников в своей жизни, разумеется, не видела, но слышала выражение, будто они синеют.

Мама остановилась посреди дороги. Она обернулась назад, затем снова посмотрела на дочь – на ее лице вдруг застыло непонятное для детского сознания выражение. Она сделалась похожей на того непутевого мальчишку, колебавшегося перед кабинетом врача. Расстроилась? Испугалась? Девочка мгновенно отбросила эту мысль: родители никогда и ничего не боятся. В следующее мгновение мама бросилась к ней, схватила за локоть и потянула за собой, прочь от машины и проезжей части, вглубь жилого квартала. Странная спешка ворвалась в размеренное течение жизни столь неожиданно, что девочка даже не успела задаться вопросом, чем она вызвана. Перемена в мамином поведении показалась ей нелепой и пугающей; полы ее тонкого сиреневого пиджака, развеваясь, то и дело преграждали девочке обзор и издевательски щелкали по лицу, отчего она теряла перед собой дорогу и спотыкалась.

Именно тогда утренняя безмятежная тишина утонула в раскатистом грохоте, означающим, по мнению девочки, как минимум упавший с неба метеорит. Не выдержав, она обернулась. Рушилось пятиэтажное здание возле парковки. Мягко отделившись от соседнего медицинского центра, оно нависло над стоящими в ряд автомобилями, зловеще качнулось и за долю секунды обвалилось прямо на них, поднимая столбы пыли.

– Андреа! Скорее!

Мама уводила девочку как можно дальше от места катастрофы, однако она, глядя через плечо зоркими любопытствующими глазами, все же заметила зловещую тень, соскочившую с крыши здания незадолго до его падения. Спрыгнувшую прямо на землю и растворившуюся в пыльном водовороте, накрывшем улицу.

– Ма, там человек! Он был наверху, а потом…

– Тихо, Андреа. Держи мою руку крепче.

– Но он же сломал дом, этот человек! – девочке пришлось повысить голос, чтобы перебить истошные крики, с небольшим опозданием последовавшие за обрушением.

– Человеку такое не под силу, – резко одернула ее мама. Она оглянулась только раз и сразу ускорилась, бормоча себе под нос. – Боже, они всех убьют… всех…

1 глава

Дождь барабанил по асфальту и стеклянным витринам магазинов. Лужи стекались в левую часть тротуара – сестра устало плелась за мной по правой, укутавшись в длинный шелковый шарфик, который нисколько не спасал ее от холодных капель. По вторникам учеба у нее заканчивалась гораздо позже, чем у меня, и я успевала встречать ее со школы. Училась она почти в центре города, в элитном частном заведении, до которого я в свое время чуть-чуть не дотянула.

– Извини, что задержалась. Мы готовились к экзаменам.

– Не слишком ли много ты к ним готовишься? Здесь до восьми вечера сидишь, потом, не разгибаясь, дома. Между прочим, чтобы лучше усвоить информацию, необходимо регулярно делать перерывы.

– Мне нужны хорошие оценки, – тихо произнесла она. – Иначе не получу стипендию, и папе придется платить за обучение в два раза больше.

Я не нашлась что ответить. Отец воспитывал нас в одиночку, и хотя в деньгах мы особо не нуждались, излишков на роскошь не оставалось тоже.

– Я очень скоро устроюсь на работу.

– Ты уже пробовала. Вечерние смены, недосып, потеря успеваемости – стало только хуже.

И тут сестра не ошибалась: финансовая поддержка со стороны университета, оказываемая мне, как студентке-отличнице, берегла наш семейный бюджет куда лучше, чем мои нестабильные получки. Лишившись ее на один семестр, я поняла, что отцу гораздо сильнее помогают наши усердие и прилежность в учебе, и больше не возвращалась к подработкам.

– Ты права, Рене, – я перепрыгнула широкую лужу, хотя это было ни к чему, ведь обувь уже давно успела промокнуть. – Всегда права.

Сестра радостно улыбнулась, и на лице ее явно обозначились выдающиеся щечки. В свои шестнадцать лет она была высокая, практически с меня ростом, и потому редко кто угадывал при знакомстве, что она на целых три с половиной года младше. В ней было много папиных черт: темно-русые волосы, вьющиеся и красиво переливающиеся на свету, широкие, но изящные плечи, которых она долгое время стеснялась, пока подростковая фигура еще искала свой баланс, мягкие карие глаза и короткий желобок между носом и верхней губой. Мне же во внешности гораздо больше досталось от матери.

Мы с Рене любили гулять в центре, всегда гуляли по вторникам, но сегодня погода не благоволила пешеходам. Я в унынии прошлепала к автобусной остановке, сняла капюшон и посмотрела на мокрую пустую дорогу. Она еще очень долго продолжала оставаться мокрой и пустой.

– Почему ты не приехала на машине, Андреа? Папа разрешил тебе.

– Я просто… не хотела.

– Придется полчаса идти до дома в такую грозу, – укоризненно заметила сестра.

Забираясь в автобус, я понадеялась, что дождь успеет закончиться, пока мы будем в пути. Однако он только усилился. Рене быстро приняла свою участь и даже умудрилась извлечь из нее выгоду: позволив волосам намокнуть, она попросила меня сделать фотографии, на которых она бы запрокидывала свою шевелюру и устраивала водопад брызг. Мы попытались – вышло не совсем то, что предполагалось, но процесс оказался увлекательным. Впрочем, с сестрой мне было весело заниматься чем угодно.

– Не уверена, что мой мобильник переживет эту фотосессию. Он не водонепроницаемый, – пробурчала я, грея телефон в кармане.

– Я отдам тебе свой, – беспечно отмахнулась Рене. – Пойдем за продуктами? Папа вряд ли вспомнит, что у нас закончилось молоко.

Супермаркет с голубой вывеской было видно издалека, несмотря на плотную завесу дождя. До него мы бежали наперегонки: мокрая голова и хлюпанье в кроссовках больше не забавляли, становилось попросту холодно. Сестра взлетела по ступеням, перепрыгивая через одну, – я же замедлилась перед крыльцом. Мое внимание привлекла компания мужчин на углу здания: точно стая диких оголодавших псов, четверо бугаев окружили молодого жилистого парня. Я зацепилась за него взглядом, потому что в промозглый весенний вечер он стоял в одних лишь джинсах и тонкой футболке с длинным рукавом – белая ворона среди курток и зонтов. Футболка липла к его заостренным плечам, придавленная непрекращающимся ливнем, а с коротких растрепанных волос слабыми ручейками стекала вода. Он стоял, чуть ссутулившись и спрятав руки в карманы. Стоял, вроде ничего не опасаясь, но тут один из четверки, бородатый мужчина среднего роста, красноречиво поднял в его сторону богатырский кулак. Удара не последовало: кулак распрямился в ладонь и быстро лег на рот насквозь промокшего парня, хотя мне показалось, что тот вовсе не собирался кричать.

Я оглянулась в надежде, что кто-нибудь вмешается. Кто-нибудь серьезный, внушающий авторитет, однако люди равнодушно проходили мимо. Даже охранник супермаркета, куривший у входа, скучающе посмотрел на потасовку и вразвалочку двинулся обратно в магазин.

– Рене, подожди меня внутри. Купи молоко.

– Куда ты? Андреа, не надо!

– И печенье захвати.

В такие моменты посторонние могли обнаружить, что я все-таки старше. Сестра состроила хмурую гримасу. Подобным командным тоном я разговаривала с ней крайне редко, и это были единственные моменты, когда мы могли поссориться. Однако никогда она не позволяла себе ослушаться. Автоматические раздвижные двери захлопнулись за ее спиной, а я настороженно зашагала к компании неизвестных на углу. Сверкнула где-то за магазином желтая молния, за ней ухнул раскат грома. Я остановилась. Дистанция сильно сократилась, но для четверых враждебно настроенных мужчин я по-прежнему была невидимкой. Только парень с зажатым ртом бросил на меня заинтересованный взгляд.

– Ни черти, ни ангелы тебе не помогут, понял?! – сквозь дождь донесся до меня голос бородача. – Дайте повязку! Нужно завязать ему глаза!

Неужели его собирались похитить?

Бородачу передали нечто похожее на бинт. Еще один из четверки, в ярко-синей кепке, побежал открывать дверь грязного внедорожника, стоявшего неподалеку.

– Если вы его не отпустите, я вызову полицию! – перекрикивая дождь, объявила я.

Бородач бросил в мою сторону безразличный взгляд. Я была для него мухой, никчемной и раздражающей, угрозы которой не стоили ни малейшего внимания. Тот, что в кепке, и вовсе не расслышал меня, а двое других были слишком сосредоточены, чтобы держать руки навлекшего на себя неприятности парня. Он же, в свою очередь, отнюдь не выглядел напуганным: не пытался кричать или вырываться и просто наблюдал с каким-то наивным неуместным любопытством за развитием сложившейся ситуации.

Папа еще должен был быть на работе. В прошлый раз, испугавшись моего сумбурного звонка, он прислал машину за десять минут. Я достала мобильник и крикнула снова:

– Вы напрасно меня игнорируете. Пожалуйста, оставьте молодого человека в покое и уходите. Мой отец – Рурк Фишер, шериф округа.

Мужчина в кепке опасливо выглянул из салона внедорожника. Смущенно покосился на бородача, затем на забрызганный грязью бампер – я уже успела вбить в телефон номер машины. Двое других под руководством бородача тоже принялись с сомнением озираться, хотя от задуманного так и не отказались и все же закрыли парню повязкой его круглые пепельные глаза. В последний раз они были устремлены именно на меня.

У нас был не самый спокойный район. Не самый криминальный, но и безопасный с натяжкой. Рене до четырнадцати лет со школы забирал молодой помощник отца, мне же был выделен семейный автомобиль – папа добирался до работы на служебном, – однако я не любила сидеть за рулем, и потому часто ходила пешком. Уличные баталии здесь не были редкостью, но они всегда благополучно рассасывались, стоило лишь издалека выкрикнуть имя шерифа. Я проворачивала это не раз и не два, никто не хотел связываться и проверять мои слова. Разумеется, все делалось по уму: с внушительной дистанции я запугивала драчунов полицией, затем бежала в людное место, где мне не смогли бы причинить вред, и звонила отцу.

– Чтоб такого не было больше, Андреа! – ругался он после, приезжая домой. – Зачем ты полезла?

– Ты же борешься за справедливость, – разочарованно возражала я, будучи несовершеннолетней. – Почему мне нельзя?

– Это опасно.

– Я не боюсь!

– Плохо. Очень плохо.

Когда мне исполнилось восемнадцать, споры наши по этому поводу прекратились. Я стала чуть меньше совать свой нос в чужие дела, а отец стал чуть меньше переживать, убедившись в моей осторожности.

Сообщение с номером черного внедорожника было отправлено. Я самоуверенно прижала телефон к уху и отступила ближе ко входу в супермаркет, чтобы успеть забежать туда, если случится непредвиденное. Бородач медленно повернулся ко мне лицом. Мутноватого цвета глаза метали молнии – вид у него был грозный, гораздо более грозный, чем у кого-либо, с кем я когда-либо вступала в перепалки. И уж наверняка он выглядел опаснее пьяной шпаны, которую полгода назад мне выпало отгонять от насмерть перепуганной девушки, напрасно свернувшей в темный переулок.

– Испугался копов, Маркус?

Дождь смешивал звуки, и сперва мне было неясно, кто задал вопрос. Голос прозвучал издевательски, по-панибратски, и я решила, что говорит кто-то из помощников бородача, – каково же было мое изумление, когда оказалось, что принадлежит он парню с завязанными глазами. Чтобы повернуться ко мне целиком, бородачу пришлось ненадолго отпустить его рот.

– И как тебя еще не выперли, такого труса?

В телефоне прозвучало сухое папино: «Слушаю». Я быстро оборвала звонок. Это был первый раз в моей жизни, когда я пожалела, что вмешалась. Парню не требовалась помощь. Он улыбался, подтрунивал, не вынимая рук из карманов, и хотя его держали сразу несколько человек с намерением упрятать в автомобиль, он определенно не был похож на жертву. Бородач по имени Маркус вполне мог оказаться каким-нибудь личным охранником, прислуживающим богатой пожилой паре, отправившей его на поиски проблемного сыночка, который в очередной раз напился или нанюхался наркотиков, или другим хорошо знакомым ему персонажем, несомненно грубым, но не промышляющим ничем противозаконным.

Я сделала еще шаг к супермаркету. Телефон по-прежнему висел возле моего уха, но висел уже бесполезно: мне не хотелось выглядеть перед отцом параноиком, вляпавшимся в чьи-то семейные разборки из-за своего раздутого чувства справедливости.

С другой стороны, если парня просто хотели вернуть домой, для чего было завязывать ему глаза?

– Заткните ему пасть, – бросил товарищам Маркус. – Обыщите и посадите в машину.

В мгновение ока он оказался передо мной и крепко схватил за локоть. В нос ударило его несвежее дыхание, и я сдавленно вскрикнула от неожиданности. Телефон, кувырнувшись в воздухе, упал прямо в лужу.

– Будь ты хоть дочерью президента, – руке становилось больнее с каждой секундой, бородач сжимал ее с медвежьей силой, – не смей вмешиваться, маленькая бесперспективная тварь.

Время было еще не позднее, возле супермаркета сновали люди. Если непонятного парня в мокрой футболке, окруженного сворой отморозков, они и могли оставить без внимания, то мимо верещащей на всю улицу девушки пройти не должны были. Я ударила Маркуса сумкой, в которой лежал один из самых тяжелых моих учебников – учебник по квантовой механике – и попыталась оказать дополнительное сопротивление ногой, однако потеряла равновесие и неуклюже присела на колено. Он чуть наклонился следом, не желая выпускать мой локоть. Было скользко и очень мокро; силясь освободиться, я услышала, как мужчина в синей кепке что-то прокричал в сторону своих товарищей, тащивших непутевого парня к внедорожнику. Кажется, он пытался напомнить им, что тому следует закрыть рот.

– Повеселился, Манту? Достаточно меня позорить.

Очередное имя прозвучало из уст предполагаемой жертвы – да он же всех их знает в лицо! И из-за этого негодяя, поссорившегося со своими «братанами», мне пришлось пожертвовать мобильником, испачкать все вещи и встревожить звонком отца? Донельзя злая и разочарованная, я приготовилась завопить, но Маркус вдруг отпустил меня сам. Тянувшийся ко мне второй рукой – ладони у него были огромные и мохнатые с тыльной стороны, как у обезьяны, – он резко передумал и бросил меня в луже, спешно оборачиваясь к машине. Что-то насторожило, напугало его. Я проследила за его взглядом.

Гроза заглушила звук разбивающегося стекла. На асфальте одиноко лежала синяя кепка, а ее хозяин, вернее, верхняя его часть, торчала из окна внедорожника. Голова его была пробита: с макушки, минуя жидкую соломенную шевелюру, стекала тонкая струя крови. Еще один из свиты Маркуса валялся неподалеку, широко раскинув руки и ноги, а третьего не было видно. Парень, которого пытались то ли похитить, то ли отвезти домой, как ни в чем не бывало стягивал с глаз повязку. На его рукаве я тоже заметила небольшое багровое пятно.

На площадке перед магазином ненадолго воцарилась тишина. Я все ждала, когда покажется человек, спасший незадачливого незнакомца, но улица будто замерла. На ней не было ни души, кроме него, Маркуса и меня.

– Что дальше? – лукаво глядя на бородача, поинтересовался парень. – Я перед тобой, и он у меня. Попробуешь отнять?

Я нетвердо поднялась на ноги. За последние полчаса вечернее небо сильно потемнело, поэтому разглядеть на земле сквозь стену дождя упавший телефон оказалось непросто, а бросать его вместе со всеми контактами не хотелось. Опасность в лице Маркуса миновала: он вновь перестал меня замечать, – и я, успокоившись, позволила себе потратить пару минут на поиски. Парень тем временем запустил руку в задний карман джинсов и вынул черную гладкую коробочку небольших размеров. Глаза Маркуса вспыхнули жадным огнем – он со скрипом стиснул зубы.

Что там, граненый алмаз? Реликвия? Неужели я по глупости влезла в бандитские разборки из-за денег? Стало так неприятно, будто вместо дождя на меня капали помои.

– Вы не послали за ним ни единого симбионта? Я разочарован, – парень демонстративно покрутил коробочкой перед носом бородача и вновь спрятал ее. – Питер совсем отчаялся, раз пользуется услугами тебе подобных.

Я водила ладонью по асфальту, от злости растеряв весь страх. Проваливалась в лужи и выбиралась из них. Телефон словно испарился.

– Щенок, – сплюнул бородач. – Недолго тебе осталось.

Бросив на произвол судьбы открытый внедорожник, он попятился прочь. Даже не стал проверять, все ли в порядке с его избитыми товарищами. Я быстро пересела туда, где он стоял, и сразу же нащупала заветный прямоугольный корпус. Конечно, мобильник лежал на том самом месте, где Маркус схватил меня за локоть.

Парень, отстоявший черную коробочку, выжидающе следил за мной. Рядом с ним никого не было – его тайный союзник, очевидно, решил остаться в тени. Я проверила телефон – он не включился – и спешно зашагала к супермаркету. Может, если потом просушить его феном…

– Подожди, – к моему неудовольствию парень пошел за мной. – Я хотел тебя поблагодарить.

– Я ничего не сделала. Благодарите друга, который помог вам.

– «Друга»? – он споткнулся на ступеньке. – Ты, что же, видишь?..

– Определенно, я не слепая, – буркнула я. – Странный вопрос.

– Нет, я имел в виду…

– Андреа!

Навстречу нам выбежала Рене с белым непрозрачным пакетом в руке, из которого выглядывала уложенная сверху упаковка печенья. Она собиралась выругать меня, как выругал бы отец, окажись он на ее месте, но вскоре заприметила, что я не одна.

– Боюсь, пропали наши сегодняшние фотографии. Тебе хватило денег?

Она настороженно кивнула. Я по привычке забрала у нее пакет, хотя сейчас в этом уже не было никакой необходимости. Давно прошло время, когда сестра была хрупче и слабее меня.

– Андреа? – переспросил парень.

С его вещей, равно как и с моих, целыми ручьями стекала грязная вода прямо на пол магазина. Охранник неодобрительно воззрился на нас, однако не сделал замечания. Ему было слишком жаль своего времени на это, как и на потасовку на улице, которую он наблюдал, беспечно покуривая.

– Да, Андреа Фишер.

– Значит, ты правда дочь шерифа? – парень радостно улыбнулся и протянул мне правую ладонь. – Франциско Вуд.

Я пожала ее, разглядывая кровавое пятно на его рукаве. Оно стало больше.

– Тебе бы в больницу, Франциско.

Натянув мокрый изнутри и снаружи капюшон, я вновь вышла на улицу. Сестра безмолвной тенью последовала за мной.

– Обойдусь, – легко отмахнулся он. – Не возражаете, если я провожу вас?

Рене неуверенно мотнула головой, пытаясь по моей реакции определить, как я отношусь к этому предложению. Я промолчала.

Внедорожник готовился отъезжать. Кто-то из избитых пришел в себя и грузил второго на заднее сиденье. Еще один сидел за рулем – их было трое! Все, кто помогал Маркусу, сейчас торопились убраться подальше от супермаркета, а ведь я думала, что именно третий мужчина, отсутствующий в момент освобождения Франциско, был тем, кто помог ему. Тем, кому Франциско сказал: «Повеселился, Манту?».

– Извини, мы сами дойдем.

– Темно же, со мной безопаснее.

Я насмешливо ткнула подбородком в сторону скрывшегося за магазином внедорожника:

– Очень сомневаюсь. Нам не нужны неприятности.

– Подумала бы ты об этом раньше… – пробурчала себе под нос Рене.

Я угрюмо кивнула, подтверждая справедливость ее упрека. Гораздо лучше было выслушивать нравоучения от нее, чем от отца.

– Обещаю, никаких неприятностей, – Франциско по-прежнему мило улыбался. Словно не его хотели похитить пять минут назад, словно не у него кровоточила рана и словно не ему было смертельно холодно в одной футболке, пусть и с длинным рукавом.

– Ты не можешь обещать, – отрезала я. – Ты носишь с собой какую-то дорогую штуковину, которую у тебя пытались отобрать, и…

– Андреа, посмотри налево.

Я автоматически перевела взгляд. Рядом с Франциско никого и ничего не было – пустынный тротуар, мощеный старым бетоном.

– И что я должна увидеть?

– Спасибо тебе, – он улыбнулся еще шире, будто именно такой реакции и ждал. – Спасибо за помощь.

И он замер, позволяя нам с Рене отправиться дальше в одиночку. Я временно передала сестре пакет, а сама достала из сумки ключи от дома. Спрятала их в карман куртки, на ходу ощупывая пальцами, – достаточно острые. Уж точно острее всего, что у меня с собой было.

– Не идет за нами?

– Нет, – отозвалась сестра, обернувшись через плечо.

– Не смотри так явно.

– Это его пытались ограбить у магазина?

– Вроде того.

– Но шериф нашего маленького района вновь добился правосудия, да? – сыронизировала сестра, подразумевая, разумеется, под «шерифом района» именно меня. – Папа с мигалками уже в пути?

– Я ему не сказала. Ты тоже молчи.

2 глава

Мы с Рене готовили по очереди. Она любила сложные блюда: из экзотических, но не слишком дорогих продуктов, с различными приправами и соусами, по рецептам, которые не помещались на одной странице. Порой у нее получались шедевры, порой – есть было невозможно. Я готовила быстро и из того, что попадалось под руку, уравновешивая ее изыски сосисками и жареной картошкой. Сегодня была очередь сестры. С кухни доносился приятный запах запеченной рыбы, и я искренне надеялась, что он таковым и останется.

Раздался негромкий стук в дверь. Слишком осторожный для возвращающегося с работы отца, но кроме него прийти никто не мог. Мы жили в длинном двухэтажном доме с несколькими изолированными входами и делили подъезд с пожилой парой по фамилии Гунтер, чья квартира располагалась на первом этаже. Совсем недавно они отъехали по делам, оставив нам ключи и предупредив, что не вернутся до следующих выходных, и поэтому я была уверена, что пожаловал именно отец.

– Привет, пап.

На пороге стоял коренастый темноволосый мужчина с воспаленными от долгой работы за компьютером глазами. На нем был плащ, в руках – мокрый зонтик.

– Андреа, – он притянул меня к себе и чмокнул в лоб, однако выражение его лица осталось серьезным.

– Снова льет? Что за циклон такой, неделю дожди не прекращаются.

– Знакомься, это Нари Риверс, – отец проигнорировал мою попытку завязать домашнюю беседу.

Он подвинулся, и передо мной возник молодой мужчина лет двадцати восьми. Он был одет в черные брюки и черное пальто, до самых его бровей ниспадала рваная челка, не скрывающая между тем глубокие малахитового цвета глаза. Из-под расстегнутых верхних пуговиц виднелась белая деловая рубашка.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я. Отец частенько приводил домой кого-то из коллег, чтобы обсудить насущные вопросы, и очередной подобный сбор не вызвал у меня поначалу удивления. – Мы с Рене пойдем в комнату, чтобы не отвлекать вас…

– Ты не поняла, Андреа, – Нари по-хозяйски закрыл за собой дверь. Голос у него оказался мягким, тон – вкрадчивым, словно он пытался заранее разрядить обстановку, которая пока еще была благоприятной. – Я хотел бы пообщаться с тобой, а не с мистером Фишером.

– Проходите на кухню, – предложил отец. – Я кратко объясню дочери, что от нее потребуется.

Я стояла столбом, решительно ничего не понимая. Отец мялся перед Нари, будто бы не был шерифом округа и не был в два раза старше его. Гость же расслабленно кивнул, отправил свое пальто на вешалку и прошествовал по коридору на запах рыбы. Там его встретила изумленная Рене – я услышала ее смущенное приветствие.

Внезапно папа схватил меня за плечи.

– Андреа, что ты делала во вторник после того, как закончилась учеба?

– Я… забрала Рене со школы, шел дождь, и мы сразу поехали домой.

– И все?!

– Ну…

– Ты отправила мне сообщение с номером машины, а потом сказала, что ошиблась. Что это было?

Отец не знал о происшествии у супермаркета, мы с сестрой скрыли, чтобы не волновать его. Я подняла глаза к потолку. Неужели оно все же навлекло на нас неприятности?

– Мы с Рене заходили в магазин. На улице возле него пытались похитить или ограбить одного человека. Я собиралась тебе звонить, но… все само разрешилось.

– Само? Как само? И что ты делала там?!

– Ничего, па. Я крикнула им, что вызову полицию, они между собой еще немного поругались и разошлись.

– Уверена?

– Да, па.

– Хорошо, – он отпустил меня и с облегчением выдохнул. – Если это все, что произошло, то никаких проблем быть не должно. Расскажешь этому Риверсу подробно, что он захочет узнать.

– А кто он?

– Сотрудник ФБР.

У Рене выдался удачный день: ее тушеная с овощами рыба превзошла все ожидания. Она окрестила ее «рыбой по-мексикански» и несколько раз подкладывала Нари добавку, пока отец не вывел ее из кухни. И вот мы остались наедине. Я не боялась полицейских, все папины друзья так или иначе работали в полиции, и мне нравилось проводить с ними время и слушать их байки, однако молодой сотрудник ФБР не был похож на них. В его присутствии я нервно перебирала под столом собственные пальцы, вздрагивая каждый раз, когда он касался своего кожаного портфеля.

– Полное имя назови, пожалуйста, – перед Нари лежал чистый бумажный лист. Чистый, как и его рубашка, которую, мне казалось, он обязательно испачкает за ужином. Но рыба давно закончилась, тарелки были убраны в посудомоечную машину, а она так и осталась кристально-белой. – И год рождения.

– Андреа Маргарет Фишер. Девяносто шестой.

– Где учишься? Или, может, работаешь?

– Учусь в Техасском университете Далласа.

– Отца твоего я знаю, мне нужны данные матери. Имя, возраст, где живет. Полагаю, не с вами.

– Мама умерла.

– Извини. Давно это произошло?

– Десять лет назад.

– Десять? – Нари сделал пометку. Я хотела посмотреть, что же он мог написать, но в последний момент постеснялась. – При каких обстоятельствах?

– Она не справилась с управлением. Автомобильная авария.

– Автомобильная… она ехала через неблагоприятный район?

Десять лет назад организованные преступные группировки переживали свой расцвет. Нам так рассказывал отец – мы с Рене были тогда еще слишком маленькими, чтобы помнить. Мафиози взрывали и расстреливали друг друга, воевали с полицией, брали заложников и захватывали развлекательные комплексы; во многих штатах были введены комендантские часы, по новостям предупреждали, что число погибших растет, и рекомендовали лишний раз не выходить на улицу. Сейчас Нари просто уточнял, не была ли мама одной из случайных жертв этих стычек.

– Не знаю. Она ушла из дома за несколько недель до своей смерти. Папе просто дали заключение.

Из событий десятилетней давности я помнила только одно: рушащееся посреди улицы здание рядом со стоматологической поликлиникой.

– Мне жаль, я вынужден был уточнить.

Нари и впрямь выглядел расстроенным. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, позволяя себе чуть смягчить безукоризненно официальный вид. Однако я решила не расслабляться.

– Расскажи, что произошло у магазина, – он добавил название и даже точный адрес того самого супермаркета с голубой вывеской.

Наверняка вся наша толкотня попала на камеры. Почему он при своем положении просто не посмотрел записи? Снедаемая подозрениями, я принялась за рассказ, но Нари очень скоро перебил меня.

– Нет, что они делали, я видел. Мне нужно понять, о чем они говорили.

Значит, камеры не записывали звук. Я нахмурилась, усердно вспоминая. Что бородатый Маркус, что Франциско – оба несли какую-то чушь.

– Андреа, пожалуйста, не напрягайся так, – Нари поднялся с места, налил в стакан воды и протянул его мне, будто это он был хозяином, а я – гостем. – Я не привлеку тебя за ложные показания, если ты ошибешься, и никто ни в чем тебя не обвинит.

– Но раз вы приехали, это очень важно, да?

– Давай на «ты», идет? Мне необходима твоя помощь, это не допрос.

– Давай, – мысли мои крутились вокруг «бесперспективной твари» – оскорбления, брошенного мне в лицо Маркусом. И почему именно «бесперспективная»? Я не была уверена, стоит ли говорить об этом Нари. – Они ругались… ему, в смысле Франциско, все пытались завязать глаза и рот.

– Как ты узнала его имя?

– Он сам мне его назвал. Франциско Вуд.

– Какие еще имена фигурировали?

– Там был Маркус, он стоял возле меня, и… Манту, если я правильно запомнила.

– Манту? – Нари строчил на листе бумаги. – Который из оставшихся троих?

– Не знаю, – покачала головой я. – Я думала тот, кто помог Франциско.

– Помог?

– Да. Когда его тащили к машине, кто-то помог ему освободиться. Пробил голову мужчине в кепке и оттолкнул второго…

Нари неожиданно прекратил писать. Очень внимательно посмотрел на меня.

– Отец рассказывал тебе об одержимых, Андреа?

– Одержимых? В смысле, о шизофрениках?

– Не совсем. Судя по видеозаписи, Франциско никто не помогал.

– Как же он тогда… сам?

– Сам. В определенном состоянии некоторые люди способны на такое. Назовем это аффектом.

Меня передернуло от мысли, что я позволила ему приблизиться к Рене. Нари вновь взялся за ручку.

– Что еще ты помнишь?

– Франциско поддразнивал Маркуса. У него была какая-то коробочка…

На этих словах выдержанное хладнокровие изменило сотруднику ФБР. Вскакивая с места, он едва не уронил табурет. Испугавшись, я поднялась тоже. Он бормотал себе под нос риторические вопросы, на которые не ждал ответов, и попутно пытался кому-то дозвониться.

– Черная? Маленькая, верно? На записи было неочевидно, но… Мерилин! – на другой стороне, наконец, сняли трубку. – Он до сих пор у Франциско. Нужно его брать, иначе он попросту покинет Даллас, и выслеживать его в других штатах придется очень долго. Тем более ищем мы его явно не одни. Поторопи наших, ладно? С местным шерифом я уже договорился.

У нас были довольно тонкие межкомнатные перегородки. После работы папа всегда включал телевизор, отголоски которого звучали на кухне так громко, словно он висел где-то под столом, однако сейчас в квартире было тихо. Я представила, как они с Рене прислушиваются, стараясь не упустить ни слова, и поежилась.

– Простите, Нари, не могли бы вы не показывать моему отцу запись? Он наверняка попросит. Не хочу, чтобы он беспокоился.

– На «ты», Андреа, – мягко поправил меня он. – Мы уже изъяли ее, мистер Фишер ее не увидит.

– Спасибо.

– У меня к тебе еще одна просьба будет, – Нари убрал исписанный лист в свой портфель, туда же спрятал ручку. – Поможешь составить фотороботы? Хотя бы Маркуса, ты ведь хорошо его разглядела?

– Конечно. Сейчас?

– Нет, уже поздно. Мы ведь решили не волновать твоего отца, правда? – он подмигнул мне, и я смущенно кивнула. – Завтра или послезавтра я позвоню предупредить, что подъеду. Так что уж не гуляй далеко от дома на этих выходных.

Провожая его к выходу, я с удивлением отметила, что от напряжения моего не осталось и следа. Нари Риверс, безусловно, был профессионалом своего дела. Он разболтал меня по полной, расположил к себе, и это при всей моей нелюдимости, на которую так часто сетовала Рене, с детства обожающая большие компании.

– Ну? – требовательно выдохнул отец, когда я вернулась в квартиру.

– Ничего серьезного, па.

– Ничего? Агент ФБР в моем доме – ничего? Требования сверху выделить ему людей и обслуживать его как пуп земли – ничего? Еще и ты посреди всего этого – ничего?!

– Я только помогу ему составить фоторобот.

– Наткнулась, наконец, на преступника федерального масштаба? Я предупреждал тебя, Андреа!

Отца в тот вечер как прорвало – столько ругани мне не доводилось слышать от него за всю жизнь. Рене молчала, сидя неподалеку. Изредка она пыталась вмешаться: в самых горячих спорах сестра всегда принимала мою сторону, даже если была согласна с отцом, – и тогда он кричал на нас обеих. Нет, он не был жестоким. Он просто очень боялся еще раз потерять.

Нари позвонил на следующий день. Рене делала домашнее задание, сгорбившись в кресле, на всю квартиру гремел телевизор: отец смотрел какой-то фильм. Мне так не хотелось отвлекать их от повседневных дел, что я едва не поддалась соблазну выскользнуть из дома тайком, лишь бы вновь не открывать больную тему.

– Па, я поеду.

– Хорошо.

В коридоре под зеркалом висела маленькая полочка. На ней лежали отцовские часы, гигиеническая помада Рене, и стояли в ряд флакончики духов: мои, сестры, и еще одни мои, старые. Я в нерешительности протянула руку. Затем посмотрела на себя в зеркало. Нет, это уже чересчур. Словно не в полицейский участок собралась, а на свидание.

– Андреа, тебе подать тушь? – прозвучал из комнаты заботливый голос сестры.

– Нет, – твердо отказалась я и отвернулась от полочки.

Нари привез меня в то же многоэтажное здание в центре Далласа, где работал отец, однако повел в другое крыло. Сегодня он был таким же дружелюбным, как и вчера, а отсутствие черно-белой формы позволяло воспринимать его в менее официальном ключе.

Составлять фоторобот мне уже приходилось. Особенно убедительным получился портрет Маркуса. Бородач смотрел на меня с компьютера, как чуть меньше недели назад смотрел на улице, выплевывая оскорбления. Зато фоторобот Франциско, к моему удивлению, составлять не потребовалось.

– Я и так прекрасно знаю, как он выглядит.

– Нари, а можно мне спросить насчет него? Или это секретная информация?

– Что именно?

– Что он сделал? Почему его разыскивает ФБР?

– Он – вор. То, что находится в шкатулке, ему не принадлежит. Оно принадлежит государству, – я поежилась, и Нари заметил этот нервный жест. – Сохрани мой номер телефона. Если увидишь его снова, сразу звони, поняла? Это может быть опасно. Я не шучу, Андреа. Не дозвонишься мне – набирай отцу. Не преследуй его в одиночку и не разговаривай.

Отчего-то мне стало окончательно не по себе. Нари вроде давал рекомендации на самый крайний случай, но теперь мне казалось, что воспользоваться ими обязательно придется.

– Он может угрожать моей сестре?

– Не думаю. Не накручивай себя, скорее всего, вы обе вне опасности, раз он не тронул вас сразу, – он отложил фоторобот мужчины, которого я называла не иначе, как «мужчина в кепке». – Ты голодная, Андреа?

Я неопределенно пожала плечами. Возвращаться и обедать в компании мрачного отца не хотелось, а вытащить Рене на улицу в разгар ее войны с учебниками было не под силу никому. Только спустя долгие десять секунд мне стало ясно, что сотрудник ФБР предлагает в качестве компании себя.

– Я уже полгода живу в Далласе, но, стыдно признаться, питался только в нашей внутренней закусочной. Не было времени осмотреться.

– А где ты жил раньше? – с любопытством спросила я.

Мы с Рене ни разу не выезжали за пределы штата. Отцу было некогда, а нас одних он никуда не отпускал, поэтому истории про другие страны и даже города я слушала взахлеб.

Нари удовлетворенно улыбнулся, поняв, что операция по быстрой смене темы прошла успешно, и поманил меня за собой.

– Расскажу. Если ты расскажешь, где можно нормально поесть.

Буквально на мгновение я почувствовала укол сожаления. Все-таки стоило воспользоваться духами.

3 глава

Солнце слепило глаза, туч на небе не было и в помине. От дождей, не прекращавшихся целую неделю, ничего не осталось. Я стояла перед папиной машиной, не в силах заставить себя сесть за руль, – капот ее был горячим, как песок на пляже. Сегодня я проспала чуть больше, чем могла себе позволить, закинув под подушку телефон с будильником, и теперь опаздывала на учебу.

После автокатастрофы, в которой погибла мама, нам доставили ее разбитую машину на случай, если мы захотим починить и вновь использовать ее. Бампер был всмятку, лобовое стекло со стороны водителя отсутствовало, сиденье блестело от осколков, – мне не повезло увидеть все это в неполных десять лет, и с тех пор мое отношение к вождению окончательно и бесповоротно испортилось. Я уронила ключи от папиного автомобиля в сумку и побрела к ближайшей станции метро, прекрасно понимая, что на первый семинар не успею. После подземки требовалось пересесть на автобус, а потом еще минут двадцать идти пешком.

Нахлебавшийся с неделю назад воды телефон был реанимирован, фотографии Рене – спасены, а мои контакты – сохранены. После визита Нари папа пробил-таки номер внедорожника, который я якобы по ошибке ему отправила, но о результатах мне не доложился. Впрочем, не больно и хотелось.

Я ожидала автобус, листая толстую тетрадь с лекциями, чтобы хоть как-то компенсировать потерянное время. Было невыносимо жарко: прозрачная крыша остановки не создавала пригодной тени, а ветер разленился настолько, что даже пыль стояла в воздухе без движения. В наушниках негромко играла музыка, и вскоре сквозь нее я отчетливо расслышала звонкий голос.

– Привет!

Тетрадь выскользнула из рук и с глухим шлепком рухнула на асфальт – никогда прежде меня так сильно не передергивало от неожиданности. И испуга. Франциско наклонился, чтобы поднять ее.

– Чего тебе надо? – я принялась испуганно озираться по сторонам.

Ни души вокруг. Никому не сдался этот редкий автобус, кроме девчонки, до беспамятства ненавидящей водить личный транспорт.

Франциско снова был в футболке с длинным рукавом, на этот раз другого цвета, и чистеньких белых кроссовках. Он с любопытством заглянул в тетрадку.

– Увидел знакомую, решил подойти. Как поживаешь, Андреа?

– Нормально, – напряженно ответила я.

Он не выглядел смертельно опасным. Странным – безусловно, но в моем понимании он никак не дотягивал до «федерального преступника». Маркуса гораздо проще было представить таковым.

– Да ты почти с высшим образованием? Формулы, законы – аж глаза разболелись, – он закрыл тетрадь и протянул ее мне.

– Почти.

У меня руки чесались позвонить Нари, но я не знала, как это сделать непринужденно, чтобы Франциско ничего не заподозрил. Потому просто стояла, посматривая на дорогу, по которой с периодичностью раз в полминуты проносились машины и на которой, если верить расписанию, вот-вот должен был появиться автобус.

– Боишься?

Очередной серебристый автомобиль промелькнул перед остановкой. Промелькнул слишком быстро, иначе я попробовала бы его остановить.

– Мне не нужны неприятности.

– Почему же ты не боялась, когда заступалась за меня?

– Я просто хотела помочь. Расплачиваться проблемами за то, что ты кому-то облегчил жизнь – одно. Зарабатывать их на ровном месте – совсем другое.

Автобус прибыл точь-в-точь по расписанию. С черными тонированными стеклами и наверняка вовсю работающим кондиционером внутри; от облегчения у меня едва не отнялись ноги.

– Это мой.

Я вышла из-под стеклянной крыши. Расслабленно выпустила ключи, которые последние несколько минут крепко держала, спрятав в сумку правую руку. Уже мыслями была в прохладном салоне, как вдруг меня поймали за плечо.

– Сегодня не пойдешь в университет. Я покажу тебе кое-что поинтересней формул, аэродинамику на практике, – Франциско был выше, чем мне привиделось в нашу первую встречу. Потому, наверное, что тем дождливым вечером он зябко ссутулился. – Манту, одного тебе хватит?

Он стоял практически вплотную ко мне и смотрел куда-то влево. С веселой полуулыбкой на лице, словно обращался к другу, однако там под палящим солнцем раскинулась лишь пустая лавка. За моей спиной беззвучно захлопнулись двери автобуса. На остановку никто не вышел.

Я смотрела на левую руку Франциско, на которой он недавно закатал рукав. Вся кожа на ней от запястья до самого локтя была исполосована шрамами: где белыми, старыми, а где еще достаточно свежими, под коричневой коркой. Они не выглядели особенно глубокими, но их несчетное количество любого неподготовленного человека повергло бы в шок.

– Не жадничай, мне на пару минут, – очередное обращение к пустоте.

Он по-прежнему придерживал меня за плечо. Совсем не сильно, даже аккуратно, но я все равно остро чувствовала это прикосновение, как будто в том месте приложили лед. В голове роились самые разные теории, откуда взялись шрамы на его теле, и каждая новая была страшнее предыдущей. Наверняка над ним издевались. Может быть, издевались с самого детства, отсюда и странности в поведении, психические расстройства…

Нари упоминал что-то об одержимых и состоянии аффекта, однако он же называл Франциско вором, и в этом мне виделось противоречие. Разве душевнобольной человек может считаться преступником?

– Я не знаю, что с тобой, – еле слышно выдавила я. – Но я помогу, слышишь? Я тебе обещаю. Мой отец найдет… ты только скажи, кто это сделал.

И вдруг на его руке появился еще один порез. Очень короткий, тонкий, точно скальпелем полоснули; он образовался сам собой, буквально из воздуха. Маленькие капли крови быстро скопились на его краю, норовя соскользнуть вниз по запястью, и так же быстро исчезли, словно высохли на солнце.

– Что это?!

Я с трудом оторвала взгляд и попыталась уже в полную силу оттолкнуть Франциско, однако он не позволил. Хватка его сделалась в момент чрезвычайно крепкой – он развернул меня к себе спиной, отодвинул подальше от стеклянной крыши и покосился на дорогу, желая удостовериться, что у то и дело проезжающих мимо машин сейчас перерыв. Живот мой попал в тиски, и я принялась безумно брыкаться, тщетно пытаясь из них вырваться.

– Успокойся. Самой же не понравится, если я тебя случайно отпущу.

Ругательства и вопли о помощи застряли у меня в горле – не успела я опомниться, как уже висела в воздухе. Сперва всего в метре, затем выше и еще выше. Остановка скукожилась до размеров моей тетради, и спешным муравьем промчался мимо нее какой-то велосипедист. Ветер ударил в лицо, хотя на земле его не было, и сбил мне дыхание, когда я неудачно открыла рот. Закашлявшись, я чуть съехала вниз, после чего испуганно вцепилась в руки Франциско, державшие меня за талию.

– Не надо!

Под ногами медленно ползли три параллельные улицы, сменяли друг друга заостренные и плоские крыши домов, вдалеке виднелось озеро Рей Хаббард. Я словно попала на безумный аттракцион, на прозрачное колесо обозрения, и застряла на его вершине. Ноги мои истерично болтались в воздухе, а земля и не думала приближаться.

– Пожалуйста! Пожалуйста, пусти!

Разумеется, я не хотела, чтобы Франциско отпустил меня прямо в небе, однако выражаться конкретнее было сейчас слишком сложно. То ли от страха, то ли от ветра потекли слезы, уже вовсю изнывал живот, перед глазами кружилось и раздваивалось. Я звонко всхлипнула.

Тогда на меня обрушилось неприятное чувство падения. Не слишком резкое, чтобы заподозрить, что меня попросту отпустили, но и не плавное. Франциско понял, что я нахожусь на грани истерики, и начал снижаться на зеленую площадку, оплетенную по кругу скоростным шоссе, – парк. Я бы даже могла угадать, какой именно парк, если бы внимательнее огляделась, но последнюю минуту полета веки мои были сжаты.

Ветер больше не хлестал по щекам, скрылись из виду дома и дороги, вернув себе привычный масштаб; ноги уткнулись во что-то твердое. Я сделала шаг и сразу повалилась на колени. Вокруг успокаивающе пахло травой и древесиной. Франциско по-прежнему парил в воздухе – два черных гигантских крыла выступали из-за его спины. Они не были покрыты перьями и напоминали голые конечности летучих мышей.

– Порядок?

Стоило ему коснуться земли, крылья исчезли.

– Что ты сделал со мной?!

– В смысле?

– Наркотики, да? Как ты мне их подсунул?!

– Дочь шерифа сразу ищет рациональные объяснения произошедшему? – Франциско рассмеялся, усаживаясь рядом со мной на траву. Я отползла в сторону. – Ничего я тебе не подсовывал.

Держась за правый бок, который особенно пострадал от крепких объятий в воздухе, я встала и обошла его по кругу. Футболка у него на спине оказалась порвана.

– Куда ты звонишь?

– В больницу.

– У тебя в крови не найдут никаких посторонних веществ.

– Тогда лягу в психушку, – огрызнулась я, но в последний момент положила трубку. – Проклятье… чего ты привязался ко мне?!

Франциско отвел свои пепельные глаза, и мне почудилось, что в них мелькнула тоска.

– Я просто хотел… думал, ты по-другому отреагируешь.

Мимо нас по тропинке пронеслась голосистая группа детей. Самому старшему из них было лет двенадцать, самому младшему – восемь. Замыкающий кудрявый мальчик остановился возле меня и с сомнением положил палец в рот.

– Извините, а вы не видели ангелов?

– Кого?

– Они спускались с неба, мы их ищем.

Я в растерянности покосилась на Франциско, и он слабо усмехнулся.

– Убери руку от лица, Генри! Ох, сейчас я до вас доберусь…

За детьми спешила немолодая женщина. В красивом длинном платье, с замысловатой прической и с воздушным змеем, привязанным к запястью. Услыхав ее грозный оклик, кудрявый мальчик сиганул за своими товарищами, но палец изо рта вынул.

– Мы правда летали?

– Правда.

– Как?

– Сядь. Это не объяснишь в двух словах.

– Только не подходи ближе, – настороженно попросила я, подгибая под себя ноги.

– Да я бы уже сто раз скинул тебя с высоты, если бы хотел причинить вред, – закатил глаза Франциско.

– Я тебя внимательно слушаю.

Он выпрямился и неловко поерзал на месте, затем бросил вопросительный взгляд куда-то мне за плечо. Такой осмысленный, твердый взгляд, что я незамедлительно обернулась.

– На кого ты постоянно смотришь? Честное слово, мне становится жутко.

Все ответы, как оказалась, должна была преподнести та самая коробочка, которая так интересовала Маркуса, а впоследствии и Нари. Франциско вынул ее, но не успел открыть, как я поспешно замахала руками.

– Нет, я не хочу знать о ваших черных воровских делах. Из-за нее тебя разыскивают. Мне бы только понять, как ты проделываешь свои фокусы.

– Без этого разобраться не получится, – и он поднял крышку.

На бархатной белой подушечке лежал камень каплевидной формы. Он был очень цветастый, будто кем-то специально разукрашенный: снизу преобладали сапфировый, васильковый и бирюзовые оттенки, но ближе к закругленному кончику все они сливались в единый темно-фиолетовый.

– Красивый, – не справившись с собственным любопытством, я потянулась к коробочке. – Он драгоценный?

– В каком-то смысле, – ухмыльнулся Франциско и тут же захлопнул крышку, когда между ним и моей рукой практически не осталось расстояния. – Не нужно его трогать.

– Наверное, безумно дорогой? Раз вы грызетесь за него с ФБР.

– Откуда ты знаешь про ФБР?

Я прикусила язык. Рассказывать ему про Нари мне совсем не хотелось, тем более еще пятнадцать минут назад на остановке я собиралась незаметно отправить сотруднику ФБР сообщение с адресом, где находится Франциско.

Он правильно понял повисшее в воздухе молчание.

– Ладно, не говори. Только дело не в деньгах. В народе этот камень называется «слезой Преисподней». По легенде любой коснувшийся его человек сможет видеть демонов, населяющих наш мир, а после гибели обязательно отправится в Ад, где будет вынужден им прислуживать.

– Ну и чушь.

Едва закончив фразу, я с сомнением покосилась на Франциско. На моих глазах у него выросли, а затем исчезли крылья, он общался с кем-то невидимым и в одиночку расправился с тремя бугаями у супермаркета. Отрицать что-либо столь категорично было, наверное, чересчур опрометчиво.

– Верно, – неожиданно согласился он. – Это ерунда. Далеко не каждый после контакта с камнем начинает видеть. Если я правильно помню статистику, лишь два процента от общего числа людей оказываются способными на это.

Я отчаянно пыталась уловить в его голосе юмористические нотки, но на них не было и намека. Франциско сосредоточено рассматривал коробочку, вращая ее в ладони. Мимо нас в обратном направлении прошествовали те самые дети, что хотели отыскать ангелов; женщина в платье отдала воздушного змея кудрявому Генри, и тот восторженно наблюдал, как он плывет по его следам, ведомый тонкой веревочкой.

– Дальше еще интереснее. Примерно один человек из ста тысяч, – он сделал паузу, чтобы я прикинула соотношение, – оказывается предрасположенным к симбиозу с демоном. То есть соприкосновение с камнем не только позволяет ему видеть, но и призывает определенное существо из параллельного мира и неразрывно связывает его с ним. Людей, способных породить подобный союз, называют симбионтами. Или одержимыми, – раздраженно добавил он. – Укрепился же такой глупый термин…

Солнечный луч золотистым копьем врезался мне в правый глаз. Я прищурилась, не сводя с Франциско пристального взгляда. Отчасти мне было смешно, едва не до истеричного хихиканья, отчасти – боязно, но все затмевало беспомощное недоумение, и потому лицо мое оставалось каменным. Симбионты, легенды, демоны – он словно говорил на другом языке, и лишь брошенное вскользь слово «одержимые» заставило меня остаться на месте, подавив желание незамедлительно уйти. Ведь Нари тоже упоминал его.

– Манту, подержи, будь добр, – тем временем Франциско снял часы на кожаном браслете.

Они застыли в воздухе прямо перед нами. Сделали показательный оборот вокруг своей оси и вернулись к хозяину.

– Я – симбионт, – он застегнул ремешок на правой руке. – И живу в союзе с существом из параллельного мира уже больше десяти лет.

Я поднялась с места и уставилась в пустоту, где только что произошло очередное маленькое чудо. Вытянула вперед ладонь. Было пусто как на вид, так и на ощупь.

– Оно может сделать так, чтобы я его увидела?

– Манту не среднего рода, Андреа, – усмехнулся Франциско. – Ты его оскорбила.

Я посмотрела на него растерянными глазами.

– Оскорбила?

– Находясь с людьми, демоны перенимают их эмоции, учатся невербалике, как дети. Поначалу он был совсем как статуя, а теперь даже смеяться умеет. Вот только без камня тебе его не увидеть.

– Тогда почему бы мне до него не дотронуться? Вдруг я вхожу в те два процента?

– Нет, – категорично отказал он. – Ты исключаешь вероятность собственной склонности к симбиозу. Если ты решила на моем примере, что это очень весело, ты ошиблась. Да, демон может временно наделить тебя любыми своими способностями. Захочешь летать – полетишь, захочешь пройти сквозь стену – пройдешь, захочешь иметь нечеловеческую силу – получишь; однако, во-первых, расплату никто не отменял, – он закатал оба рукава, позволяя мне вновь лицезреть устрашающие узоры шрамов, рассыпавшихся по всему его телу. – Во-вторых, с появлением демона ты навсегда забудешь, каково быть одной. Он будет рядом до самой твоей смерти, которую, поверь, он обязательно попытается к тебе приблизить. Им некомфортно в нашем мире, а покинуть его они могут лишь после гибели своего симбионта. Это тебе не питомца завести или подружку.

– С таким ничтожным процентом…

– Нет. Неоправданный риск, физиономия Манту того точно не стоит.

Я снова села на траву, теперь гораздо ближе к Франциско. В сумке слабо вибрировал телефон: наверняка звонил кто-то из сокурсников или скучающая на перерыве Рене. Сейчас мне было не до них.

– И ты не врешь?

– Был бы толк.

– А какой смысл тебе рассказывать все это?

– Может, хочу ФБР насолить.

– Ты украл камень, да?

– У кого? Думаешь, он кому-то может принадлежать?

– Я… не знаю, – еще сильнее растерялась я. – Наверное, государству…

– Ого, кто-то говорит словами нашего отличника агента Риверса? – я едва не поперхнулась воздухом, услыхав фамилию Нари. – Так и знал. Видел его в Далласе, сразу решил, что он наведается к твоему отцу.

– Я не понимаю. Почему бы тебе просто не отдать его? И вообще, почему вы не сотрудничаете? Ты ведь, получается, можешь абсолютно все! Ты был бы так полезен…

– Могу все, на что способен Манту, – поправил он. – И ты действительно еще многого не понимаешь.

– Так объясни.

– На сегодня у меня закончилось время. Я уже показал тебе все, что собирался, – Франциско бросил беглый взгляд на часы. – Через несколько дней, когда поутихнут эмоции от моего рассказа и доказательства, – он указал себе за спину, на разрез от крыльев, – ты, вероятно, вновь решишь, что я – сумасшедший, а полет и прочее – всего лишь фокусы или галлюцинации. Что я подмешал тебе наркотики, а детей в парке, не знаю… подкупил. Так уж устроены люди: информация, не вписывающаяся в привычную картину мира, у них не приживается.

– Подожди.

Я чувствовала себя опустошенной и, одновременно, взвинченной до предела. Мне не хотелось сидеть на месте, но и шевелиться удавалось с большим трудом. Казалось, если сейчас Франциско бросит меня, я лопну от любопытства: он был вроде существа с другой планеты, и невозможно, неправильно было останавливаться посреди исследования!

– Ты теперь не появишься? Ты просто решил обрушить это на меня, чтобы я мучилась? Почему!

– Почему? – он вдруг сделался серьезным. – Симбионты действительно полезны, Андреа. Сколько себя помню, мои силы всегда использовали, разные люди и в разных целях. Человек в союзе с демоном быстро регенерирует, ему нужно меньше спать и меньше есть, он – идеальный подопытный кролик для ученых и идеальный солдат на любой войне. Я пытаюсь сказать, что… очень давно никто не пытался помочь мне, а не наоборот. И уж тем более я впервые видел, чтобы простой человек заступался за симбионта: обычно вы на подсознательном уровне ощущаете чужеродность и начинаете сторониться нас, – он так точно описал мои первоначальные чувства по отношению к нему, что на секунду мне стало невыносимо стыдно, словно меня причислили к расистам. – Тогда у супермаркета я сперва решил, что ты тоже симбионт, но потом пожал тебе руку, а ты так и не разглядела Манту. Да, чтобы увидеть чужого демона, необходимо дотронуться до человека, к которому он привязан. Не буду забивать тебе голову другими условиями и подробностями; все, что я рассказал, – это попросту моя благодарность. Мне показалось, тебе будет интересно.

– Мне интересно, – скрепя сердце признала я. – Хотя, когда мы вдруг взлетели, было очень страшно. Для первого раза мог бы придумать что-нибудь попроще.

– Так нагляднее, – он повторно посмотрел на часы. – Мне правда пора. Чем дольше я здесь нахожусь, тем выше шанс, что тебе снова придется встретиться с Маркусом. Или с кем похуже.

– Он ведь не из ФБР, правда? Ему-то зачем ваш камень?

– В другой раз.

За спиной у Франциско опять появились крылья. Они были матовые и чуть-чуть просвечивали, но в их тени все равно сделалось прохладно. Я воззрилась на них с немым вопросом в глазах. Франциско кивнул, и я с опаской приложила ладонь. Они оказались гладкими, как натянутая ткань.

– У меня есть пластырь, – на руке у него появилась очередная царапина. – Почему так происходит?

– Манту передает силы через кровь. И немного ее забирает в качестве дани.

– Хорошо, понятно… тогда ты полетишь, да? А как мне потом… как тебя найти?

Отчего-то мне казалось, что симбионты не должны пользоваться телефонами. Не должны жить в квартирах и ходить в магазин за продуктами; что их быт должен резко отличаться от обычного человеческого.

– Я сам тебя найду.

– Только не как сегодня. Мне нужно учиться, – пробормотала я, уже стоя в одиночестве, и тут же воровато оглянулась по сторонам.

Вдалеке прогуливалась молодая пара, но они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить взмывший в небеса стремительный силуэт. С тяжелым вздохом я поплелась к ним навстречу. Нужно же было у кого-то выяснить, в какой именно парк меня занесло.

4 глава

– Ты была в больнице?

– Ты обещал, что не будешь следить за расходами на моей карточке, па! – простонала я.

Рене спрятала расстроенное лицо за чашкой молока. Ее легко можно было понять: наши отношения с отцом переживали непростые времена, а находиться меж двух огней приходилось именно ей.

– В чем дело, Андреа? Ты плохо себя чувствуешь?

– Да, сегодня утром мне было нехорошо. Я решила не ездить в университет и пошла сдавать кровь на анализ.

– Результат?

– Все в порядке.

Это была чистейшая правда. Я сдала кровь сразу после встречи с Франциско, и, как он и говорил, никаких посторонних веществ в ней не обнаружили.

Ни о симбионтах, ни о «слезе Преисподней» в интернете ничего не нашлось, зато о так называемой одержимости там оказалось немало информации. Я перешла по первой ссылке и включила видео-интервью с каким-то лысым врачом из Нью-Йорка.

«… этот феномен является таким же психическим расстройством, как и шизофрения, и депрессия, что требует профессионального стационарного лечения в запущенной форме, и амбулаторного – в легкой… какие бесы, позвольте, мы в двадцать первом веке!.. предмет нашей дискуссии – редкое заболевание, чаще наследственное, проявляющееся у людей самых разных возрастов… человек намеренно причиняет себе боль, чтобы войти в состояние транса, другими словами это можно назвать самогипнозом… протекание химических реакций в организме ускоряется – приступы истощают пациента, потому с подобным диагнозом резко уменьшается продолжительность жизни… »

– Свихнулся настолько, что научился летать, – скептически пробормотала я. – Ну-ну.

– Что ты смотришь?

Сестра подкралась незаметно и теперь с любопытством смотрела в экран. Я захлопнула крышку ноутбука и мгновенно ощутила укол совести: прежде мне ничего не приходилось от нее скрывать.

– Ерунду всякую.

– Странная ты в последнее время, – протянула Рене. – Отправь мне фотографии, которые мы неделю назад сделали.

– Попозже, ладно?

Слышал ли об «одержимых» папа? Шериф округа, выбранный на второй срок подряд, – наверняка он знал, однако спрашивать я боялась. Предчувствовала, что на мое робкое любопытство обрушится тонна негодования, что я снова лезу куда не следует.

Общество членов семьи отныне тяготило меня. И отец, и Рене, вдруг стали навязчивыми, жадными до моего внимания, или же мне так просто начало казаться, но теперь я все чаще уходила из дома побродить по улицам в одиночестве. Меня тяготили домашние хлопоты, учеба, навалившаяся перед летними экзаменами с новой силой, бессмысленные посиделки с однокурсниками, которые, как назло, с приходом хорошей погоды сильно участились. Я пыталась вести себя как обычно, однако все равно ежедневно сталкивалась с вопросами.

– Ты чего такая тихая?

– Все нормально?

– О чем задумалась?

Франциско не появлялся. Я ждала его сильнее, чем собственный день рождения, выпуск из университета и поездку к океану вместе взятые. Излить душу и поспрашивать было некого, и я ходила как на иголках по привычному маршруту: от дома до учебы, оттуда до магазина, и снова домой.

– Доброе утро, это Андреа. Вы можете… в смысле, ты не занят?

Дрожащей рукой я держала телефон. Чтобы решиться и подготовиться к этому звонку, у меня ушло около часа. Я почти не сомневалась, что в итоге услышу отказ или вообще не дождусь ответа, однако Нари поднял трубку после первого же гудка.

– Привет. Что-то случилось?

– Нет…

Я умолкла и едва удержалась, чтобы не сбросить вызов. Да, после составления фотороботов мы очень душевно посидели во вьетнамской кафешке, где беседовали о моих увлечениях, его путешествиях и смешных ситуациях, происходивших в жизни каждого из нас, но это, казалось, было так давно! Сейчас же я ощущала себя глупой студенткой, отвлекающей солидного взрослого человека от его важных дел.

– Андреа, ты там?

– Да. Я хочу встретиться, – на одном дыхании выпалила я и сразу почувствовала, как загорелись уши.

Лучше бы Нари был морщинистым пятидесятилетним мужичком с пивным животом и длинными усами или, еще проще, женщиной: не было бы так неловко. Разумеется, я испытывала к нему симпатию. С первой встречи и первой улыбки на его усталом лице, когда он допрашивал меня, однако столь же отчётливо понимала, что это абсолютно несвоевременно.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился он. – В обед подъеду, идет?

– Конечно. Я буду дома.

Уронив телефон на кровать, я еще минуту неподвижно сидела. В комнату с кухни вернулась Рене, вся при параде, в белом комбинезоне и с нежными персиковыми тенями на веках. Мельком посмотрела на меня, замершую и задумчивую, и принялась крутиться перед зеркалом. Она совершенно точно хотела услышать вопрос, и я не стала ее разочаровывать.

– Куда собралась?

– Нас сегодня что-то интересует? – притворно удивилась сестра.

– Да, сегодня у нас хороший день.

– Я иду в кино.

– И с кем?

– С Анжелой и Джоном.

– Втроем? Кто-то из вас лишний, – я улыбнулась и упала на подушку, сладко потягиваясь. – А знаешь, дай мне свою тушь.

Мы с сестрой вышли на улицу вместе. Нас обеих уже поджидали машины. Я приветливо махнула рукой Анжеле – однокласснице Рене, с которой они дружили уже несколько лет. Она сидела за рулем старенькой «тойоты», а рядом с ней, покачивая головой в такт музыке, расположился молодой парень с татуировкой на шее и проколотым ухом.

– Папа его не одобрит, предупреждаю заранее, – шепнула я на ухо сестре.

– А его одобрит? – Рене многозначительно кивнула мне за спину.

У автомобиля Нари были тонированные стекла, поэтому я надеялась, что он останется незамеченным. К несчастью, ему вздумалось выйти подышать воздухом.

– У меня к нему дело.

– Жаль, – сестра посмотрела внимательно и грозно, вмиг делаясь очень похожей на отца. – Я надеялась, все твои дела с сотрудниками ФБР давно закрыты.

Она устроилась на заднем сиденье – белобрысый Джон потянулся через весь салон, чтобы смачно чмокнуть ее в щеку. Мне это не понравилось, но я сочла за благо дальше не следить. Дисциплинированности Рене мог позавидовать любой взрослый человек, она не пила и не пробовала курить, однако все равно неумолимо взрослела. Как и Анжела, которую я помнила, как худую маленькую девочку со скобами на зубах, как и этот Джон, наверняка только недавно набивший себе татуировку.

При взгляде на Нари я сразу приободрилась, но постаралась, чтобы это не было слишком заметно.

– Не сильно отвлекла?

– Ты – единственная, кто в последнее время напоминает мне, что по выходным можно не только работать, – прикрыв рот, он беззвучно и широко зевнул.

Я сочувственно качнула головой.

– Судя по всему, тебе и по ночам кто-то должен об этом напоминать.

И мне сразу стало неловко, будто я сморозила завуалированную непристойность. Руки сами собой потянулись к золотистой застежке на сумке. Я дважды щелкнула, открывая и вновь закрывая ее. Вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

– Мне вот что спросить нужно…

– Прямо здесь?

– Не знаю, – растерялась я. – Как тебе удобнее.

Мимо проехала, неуклюже выруливая с узкой площадки, «тойота» одноклассников Рене, из которой раздавались оглушительные басы; Джон улюлюкал и подпевал какому-то рок-музыканту, переходя иногда на звуки, напоминающие больше рычание дикого зверя, чем человеческий голос, а Анжела за рулем визжала от удовольствия: видимо, у него прилично получалось. Переглянуться с сестрой я не успела.

– Садись. Если хочешь, тоже включим «хеви-метал» на полную громкость.

Нари посмеивался – по-доброму, без всякого снобизма. Шумная молодежь не вызвала у него негатива, чего я подсознательно опасалась, наоборот, он будто немного им завидовал.

Мы припарковались у ботанического сада – места, которое я рекомендовала Нари к посещению в прошлый раз, когда мы уплетали острый рис во вьетнамском кафе. Мама очень любила возить нас с Рене сюда. Она могла подолгу рассказывать о каждом растении, каждом цветке и даже о насекомых, которые эти цветки опыляли – к сожалению, нам с сестрой, в силу возраста, было не слишком интересно. Не увлекала ботаника и отца, однако ради мамы он отказывался от своего излюбленного времяпровождения у телевизора и выбирался вместе с нами. Кажется, именно здесь мы в последний раз собирались всей семьей, просто чтобы погулять.

– Я хочу тебя спросить об «одержимых».

– Почему вдруг? – Нари устроился на декоративном бордюре перед фонтаном. Положил рядом свой пиджак и похлопал по нему, приглашая меня сесть. – Ты кого-то видела?

– Нет, – подобный вопрос я ожидала от него услышать и заранее придумала подходящий ответ. – Недавно я вспоминала… тот случай у супермаркета. И поняла, что ты был прав: Франциско никто не помогал. Мне интересно, как он сделал то, что сделал.

Нари опустил руку в зеленоватую воду и принялся создавать маленькие волны. Те добегали до места, куда градом сыпались капли от фонтана, и растворялись под ними.

– Не самую легкую тему ты выбрала. Я не врач.

– Значит, это какая-то болезнь? – разочарованно протянула я.

Нари собирался соврать. Выражение его лица не изменилось, однако мне не нужны были внешние доказательства. Он обдумывал, как наиболее убедительно пересказать слова нью-йоркского доктора из интернета.

– Да, очень тяжелая и не до конца изученная болезнь. Подверженные ей люди умеют на краткое время вводить себя в состояние… в котором могут быстрее бежать, сильнее бить и выше прыгать. Тогда они становятся практически невменяемыми, так как их сознание испытывает чрезмерную нагрузку и начинает функционировать с перебоями. Становятся опасными.

Нари словно зазубрил все то, что предлагали медицинские ресурсы открытого доступа. Или действительно верил в это? Тогда зачем разыскивал шкатулку с камнем? Я с тоской втянула воздух. Сегодня он был на редкость влажным: на высоте струился туман, хорошо различимый на фоне небоскребов.

– Ты не удивлена.

– Я читала… но мне не кажется это достойным объяснением.

– Почему?

Потому что я видела крылья! Трогала их! Невозможно было вогнать их в рамки одной лишь поврежденной психики. Разве что больны были мы все: и я, и пробегающие мимо дети.

Теперь мне расхотелось откровенничать окончательно.

– Наверное, я ошиблась. Приукрасила у себя в голове, оттого и засомневалась, что все так просто.

– Выглядишь расстроенной. Ты уж извини, если ждала от меня большего.

– Нет, ничего, – покачала головой я. – Это мне следует просить прощения за то, что выдернула тебя без причины.

–Ты знаешь, что в Далласе у меня никого нет. Я был бы рад, если бы ты выдергивала меня почаще.

Я не позволила себе обрадоваться. Напротив, еле заметно нахмурилась: Нари говорил, что приехал в наш город в командировку, которая впоследствии сильно затянулась. И все равно она должна была однажды закончиться.

– Когда ты собираешься… возвращаться домой?

– Пока неизвестно. Признаться, мне и здесь хорошо, – тут я все же невольно улыбнулась.

Остаток дня мы провели, как тогда во вьетнамском кафе, разговаривая и смеясь ни о чем, будто старые друзья. Или даже чуть больше, чем друзья.

Дома я оказалась только вечером. Далеко не поздним, но отец все равно изъявил недовольство. Спешно разуваясь под его тяжелым взглядом, я молча проглатывала обидные обвинения в ветрености, отчасти ими ошарашенная. Никогда прежде он не отчитывал меня за прогулки до десяти часов, а дольше я задерживалась крайне редко и потому совершенно не ожидала получить сегодня взбучку. Он все бродил по коридору взад-вперед и брюзжал – в конце концов я ушла в ванную и пустила сильную струю воды, чтобы заглушить его бесконечный сердитый монолог.

Рене вернулась на час позже меня. Ей не было сказано ни слова. Тогда я окончательно убедилась, что творится неладное.

– В чем дело, па? Почему ты постоянно придираешься ко мне?

– Ты не подходила к телефону.

– Ты ведь прекрасно знаешь, что он старый, и звонок на нем тихий, еще и динамик барахлит после того, как я уронила его в лужу, а мы гуляли в центре, там шумно!

– Что за детские оправдания, Андреа? Сломался мобильник – почини или купи новый, я, кажется, не ограничиваю тебя в деньгах. У Рене, если на то пошло, телефон тоже разрядился, однако она позвонила мне через друзей и назвала точное время, когда ее ждать дома. Это и называется ответственностью.

– Очень хорошо, – медленно протянула я. Взяла в руки пульт от телевизора, транслирующего прямо сейчас пышнотелую девицу с печальным лицом, что-то трагично выкрикивающую, и выключила его. – Прекрати так громко смотреть телевизор, когда под нами живут пожилые люди, которые, наверное, уже спать ложатся. Полагаю, это тоже в своем роде безответственно.

Отец изумленно вскинул тяжелые брови, а я резко развернулась и вышла в коридор.

5 глава

– Пожалуйста, возьмите меня с собой!

– Рене, мы поедем сразу после лекций…

– Анжела подбросит меня до твоего университета, мы сегодня рано закончим. Ну же, Андреа!

– Ладно, – сдалась я. – Не забудь купальник.

Погода стояла знойная уже два дня и обещала быть таковой и сегодня. В связи с этим две реактивные бестии с нашего учебного потока – близняшки Анна и Дэйзи – разработали план спасения.

С одинаковыми толстыми золотыми косами, с одинаковым количеством веснушек на носу и с одинаковыми губами в форме сердца, они были похожи как две капли воды, и отличать их я научилась лишь спустя месяц после знакомства. Лицо Анны было более мягким, Дэйзи же циничнее высказывалась и ярче красилась. Первое время они категорически не нравились мне: я видела обеих выскочками, поступившими в высшее учреждение исключительно с целью поразвлечься. Они шутили и смеялись в такие моменты, когда даже простая улыбка была неуместна, провокационно одевались и конфликтовали с профессорами, однако их никак нельзя было упрекнуть в глупости или лени, и впоследствии мы все же подружились.

– Озеро Лавон! – накануне озвучила свою затею Дэйзи. – Открываем купальный сезон. Андреа, ты с нами?

– Подумаю, – буркнула я, списывая с интерактивной доски последнюю строчку.

– О, перестань, мы уже месяц никуда не выбирались! Обещаю, Лео с нами не поедет, чтобы ты не чувствовала себя одинокой.

– Тогда он будет тебе названивать. Лучше уж возьми его.

На следующее утро Рене заметила, как я укладываю купальный костюм в сумку, и тут же взялась за расспросы. Глаза у нее засветились, как только она прознала о намечающемся выезде. Я не смогла ей отказать.

– Привет, оставьте место в машине еще для одного.

– Ты будешь с парнем? – оживилась Дэйзи.

– Нет, – разочаровала ее я. – С младшей сестрой.

– Малолетка? Мы вообще-то планировали пить.

– Ты же за рулем! И ей шестнадцать. Поверь, ее одноклассники с легкостью перепили бы нас всех.

Трубка звонко расхохоталась мне в ответ.

С Нари мы созванивались почти каждый вечер. Несмотря на удовольствие, которое я испытывала от общения с ним, меня постоянно преследовали мысли, что наши приятельские отношения ему каким-то образом выгодны. Что сотрудник ФБР попросту обрабатывает меня, пытается к чему-то подвести или что-то получить взамен. Он не говорил о работе, не говорил об «одержимых», не упоминал Франциско и Маркуса, однако мне все равно не удавалось расслабиться с ним полностью.

Еще я боялась, что он уедет. Резко, ничего не сообщив; и потому заранее велела себе не привязываться.

– Анна, ты поедешь с Ником? Четыре, пять… да, нам хватит места! Андреа, и где твоя сестра?

– Здесь.

Я приметила «тойоту» Анжелы издалека, и вскоре к нам уже вприпрыжку бежала Рене с черным рюкзаком за спиной. Анна с любопытством высунулась из-за плеча близняшки – точно один человек раздвоился.

– Да вы не похожи совсем!

– В сравнении с вами, еще бы, – усмехнулась я и заключила сестру в объятия. – Нормально добрались?

– Да.

– Анжела не захотела с нами? Неудобно, что она просто довезла тебя и уехала.

– Нет, ее мама ждет. Андреа, познакомь меня…

В любой компании Рене была как рыба в воде. Шум, новые люди, светские беседы – все это словно создавалось именно для нее. Представив ее друзьям, я со спокойной душой надела наушники: можно было не беспокоиться, что ей будет скучно или неуютно.

Дэйзи всегда осторожно водила машину, если та была полна пассажиров. Рядом с ней сидел Лео – тихий рассудительный парень, для которого текущий год должен был стать выпускным. Он не приходился нам однокурсником, был на два года старше, и попал в нашу компанию лишь потому, что влюбился в Дэйзи без памяти. Та полгода воротила нос, а потом вдруг сдалась. Сзади расположились я, Рене и Логан – яркий представитель класса подрабатывающих студентов, с трудом сдающих сессии, списывающих домашние задания у кого придется и обладающих вечно уставшим видом. Логан был добрым, компанейским парнем, и ему не помогали только самые ленивые, однако он все равно каждый раз был уверен, что грядущие экзамены не переживет.

До озера Дэйзи довезла нас за полчаса, вторая машина прибыла с небольшим опозданием. Ее вел Ник – спортсмен и отличник, один из тех везунчиков, которые сразу рождаются «с полным набором»: красивыми, умными и талантливыми; и для которых будто с самого начала не существует жизненных трудностей. Он первым прыгнул в воду. За ним, раздеваясь на ходу, побежала Анна. Ее ярко-розовый купальник замелькал на зеркальной глади озера, как спасительный буй.

– Не тащите бутылки на берег, пейте здесь… да, и ешьте у машины, незачем мусор разносить, – инструктировала всех Дэйзи. – Эй, Андреа, спорим, я быстрее проплыву сто метров?

– Спорить еще с тобой, – ворчливо откликнулась я, а сама со всех ног бросилась вперед, заприметив, что к ней подошел с каким-то вопросом Лео. – Но раз ты предложила!

– Стой, нечестно!

Рене была мокрая с головы до ног: она явно ныряла, не жалея прическу, и ныряла так долго, что теперь не могла выровнять дыхание. Ее светлая кожа на солнце налилась краснотой, и я протянула ей припасенный защитный крем. Кто-то играл в карты, кто-то по-прежнему плавал – мне же захотелось перекусить. Раскладной столик поставили между нашими автомобилями. Под ним расположилась вместительная сумка-холодильник; выудив из нее сэндвич с рыбой, я собиралась вернуться к сестре, но тут обнаружила сидящую в салоне Анну. Она, завернувшись в толстое махровое полотенце, в одиночестве потягивала пиво.

– Третья бутылка? Захмелеешь.

– Знаешь, о чем я думаю, Андреа?

– Вряд ли.

Мой купальник был еще влажный, поэтому я не стала залезать в машину. Встала у окна, чтобы не намочить сиденье.

– Вот Дэйзи выйдет замуж после университета… мы ведь всегда были вместе, но она покинет меня. Чтобы строить свою семью.

– Надо полагать, да. Так случится.

– Мы сестры, – Анна подняла на меня беспокойные блестящие глаза. – Разве нам можно… друг друга терять?

– Вы не потеряете.

– А ты когда-нибудь думала, что Рене однажды исчезнет из твоей жизни?

– Пойдем, – я забрала у нее бутылку. Она была уже почти пуста, и я без зазрения совести отправила ее в мусорный пакет. – Поиграем в покер.

Поручив Нику следить, чтобы пьяная Анна не лезла в воду, я устроилась на колючей траве рядом с Рене. Сестра, лежа на спине, фотографировала облака, и лишь через экран ее телефона я разглядела, какой причудливой формой они обладают: над нашими головами будто плыл гигантский айсберг. Его нижняя часть была столообразная, выпуклая, с множеством щелей и трещин – Рене видела и пыталась поймать каждую из них, экспериментируя с фокусным расстоянием.

– Дай свой мобильник, на моем камера хуже.

– Сейчас… нет, забыла его в машине. Потом, ладно?

– Лучше принеси, вдруг папа позвонит.

– Ничего, перезвонит тебе.

– Вы так и не помирились?

Я промолчала, подставив солнцу живот. Карточные баталии были в самом разгаре: Дэйзи визжала и обвиняла Логана в жульничестве, Лео что-то успокаивающе шептал ей на ухо, и они периодически прерывались на страстные поцелуи, бронзовая от загара Виктория и уже порядком подвыпившая Селина играли вдвоем, часто подсматривая в телефон, на котором, судя по всему, были открыты комбинации. Анна наблюдала из-за спины сестры, и ее под руку поддерживал Ник.

– Начнете заново, крикните, – попросила я сокурсников и задорно подмигнула Рене. – Сделаем их?

Она не успела ответить: кто-то вдруг громко позвал меня по имени. Причем позвал со стороны дороги, а из наших там уже давно никого не было.

– Андреа! Андреа! И ты здесь! Как здорово!

Я приподнялась на локтях и закрутила головой. Рядом с машинами близняшек и Ника остановилась черная «хонда». Я видела ее в первый раз в жизни, как и ее невзрачную водительницу – худощавую девушку со смоляными волосами. Однако она бежала прямо ко мне с широкой улыбкой на лице.

– Кто это? – полюбопытствовала Рене.

– Я не зна… – только-только поднявшись на ноги, я едва устояла, когда новоприбывшая девушка стиснула меня в объятиях.

Силы в ней оказалось больше, чем можно было заподозрить при взгляде на ее тонкие плечи. Широкие пепельно-серые глаза застыли напротив – я отшатнулась, распознав в них нечто отдаленно знакомое.

– Мы так давно не виделись, не забыла еще?

Она была бледная как смерть, облаченная в бесформенную кофту, слишком теплую для сегодняшней жаркой погоды, и мешковатые спортивные штаны. На правом запястье торчали из-под рукава часы на кожаном ремешке. К нам подошла Дэйзи, на ходу стряхивая с коленей мокрый песок.

– Фредерика, – представилась ей незнакомка. – Мы учились с Андреа вместе в начальной школе.

«Она» по-прежнему держала меня за руку, а я лишь ошалело следила за тем, как мои однокурсники один за другим подходят «ее» поприветствовать. Селина что-то негромко сказала Виктории, и они засмеялись, прикрываясь ладошками. Наверное, шутили над странным внешним видом незваной гостьи. Логан по-джентельменски склонил перед «ней» голову и с самодовольным видом направился к машине, чтобы как подобает отметить свою победу в карточной партии.

Только Рене заметила мое смятение и тихо уточнила:

– Ты ее не помнишь?

– Ну… я… – насмешливый огонек полыхнул в пепельных глазах. Знакомых и незнакомых одновременно. – Фредерика Вуд?

– Я была уверена, что ты вспомнишь, – «она» благосклонно кивнула.

–Ты просто… изменилась, – мне стало очень жарко, и голова пошла кругом, однако я все равно заставила себя поднять с травы майку в синюю полоску и надеть поверх мокрого купальника. – Мы пройдемся вдоль берега. Поиграй с остальными, Рене.

«Фредерика» брела за мной, спрятав руки в карманы и беспечно всматриваясь в голубые дали озера. Другого берега почти не было видно, а от солнечных бликов на воде болели глаза. Трава, примятая сотнями ног отдыхающих, все чаще сменялась островками теплой рыхлой земли и вскоре полностью переросла в песчаный пляж. Я быстро шла вперед, часто оглядываясь на сокурсников и сестру; казалось, они все наблюдают за нами, и нельзя позволить себе ни единого подозрительного движения.

– Успокойся, никто ничего не заметил.

– Это ты? Правда ты?

– У тебя есть другие варианты?

– Докажи, – дрогнувшим голосом попросила я.

Матовые крылья, демонические камни, бесчисленные шрамы, часы, висящие в воздухе, – но кардинальное изменение внешности? Что там внешности, пола?! «Фредерика» устало покачала головой. Когда «она» заговорила вновь, голос «ее» разительно переменился, полностью потеряв женские интонации.

– Скептик до глубины души. И это после того, как славно мы полетали месяц назад?

– Разве так… возможно?

– Возможно, хоть и сложно. Смотри, – «она» вытянула руку и приподняла рукав. Кожа была чистая и ровная, точно глянцевая. – Чтобы перевоплотиться в другого человека, ты должен четко представлять, что именно хочешь в себе изменить. Нельзя просто взять чужую фотографию и сказать демону, мол, сделай меня им. Важна каждая мелочь. Как видишь, я потрудился над тем, чтобы спрятать шрамы и сделать кости тоньше, но… – я пригляделась к «ее» пальцам. Ногти на них были очень короткие и широкие, совсем не женские. – Упустил. Под одеждой таких недоделанных деталей еще больше.

– Ты похож на транссексуала.

Не выдержав, я расхохоталась. Это действительно был Франциско – уменьшенный вдвое, надевший парик и сделавший операцию на лице, но тот самый Франциско, с которым я познакомилась у злосчастного супермаркета. Теперь мне никак не удавалось перестроиться и не замечать в его женской копии мужские черты.

Он обиженно приподнял тонкие изящные брови.

–Неправда, я старался. Если добавлю грудь третьего размера, ваши парни головы свернут.

– А чего сразу… не добавил? – я не могла остановиться. Смех буквально распирал изнутри, я захлебывалась им и оттого говорила с короткими паузами. – Вышел бы… в купальнике…

– Сам на себя бы отвлекался.

– Я точно спятила, – взяв в ладонь прядь его волос, я несильно дернула. – Извини. Почему ты так долго не появлялся?

– Я охранял камень и был бы тебе плохой компанией. Сейчас он на время передан другому человеку.

– Потрясающе… – почти не слыша его, пробормотала я. – Ты можешь принять облик президента… или даже мой!

– Я долго тренировался, чтобы имитировать чужие голоса, но близкий человек заметит разницу. Так что правдоподобно изобразить существующего человека – задача почти невыполнимая.

– Разве демон не может изменить твой голос вместе со внешностью?

– За раз его можно попросить лишь об одной услуге.

Интересно, как Нари объяснил бы такое «психическое отклонение»? Знал ли он, видел ли то, что показывал мне Франциско? Я искренне надеялась, что нет. Мне хотелось ему верить.

«Подруга из начальной школы» вдруг разочаровано нахмурилась, глядя на постепенно розовеющее небо, и меня мгновенно прошиб холодный пот.

– Ты умеешь читать мысли?

– Нет. Манту не воздействует на других людей, только на меня, следовательно, и влезть к ним в голову он тоже не способен. Зато в моей копается, сколько пожелает.

– Радует.

Я снова уставилась на его лицо. Нельзя было сказать наверняка, какие именно из его частей изменились: вроде нос стал тоньше, а вроде и был таким, подбородок будто сузился, но и изначально не был особенно широким; словно все отредактировали понемножку, и вот общий образ стал совершенно иным, хотя и очень похожим на оригинал.

– Можешь вернуться в свое… тело?

– Лучше не сейчас.

– Почему?

«Фредерика» кивнула в сторону двух неспешно приближающихся к нам мужчин. Они обходили полуобнаженных отдыхающих, мрачные как тучи; в голубых плотных рубашках, в темных брюках и с кобурой на поясе. Возле некоторых останавливались, о чем-то спрашивали, выжидали, и, кивая, двигались дальше. Я вытянулась по струнке. Один из мужчин был мне знаком.

– Дядя Джек!

Старший детектив с соломенными усами окинул меня сомневающимся взором, и лишь подойдя ближе, удовлетворенно почесал затылок.

– Андреа, ты? Вымахала, не признал сразу. Искупаться решили? – он с сомнением покосился на мою по самый нос закутанную «подругу».

– Да… вроде того.

– Твой отец нас совсем загонял. Посмотрите, не видели таких?

Я с готовностью потянулась за фотографиями, и на первой же меня встретил профиль Франциско. Пусть качество и оставляло желать лучшего, пусть съемка велась издалека, за последний час я так долго разглядывала его женскую копию, что не могла обознаться. Теперь детективы также получили возможность ознакомиться с этой копией. Могли ли они заметить? Я торопливо обратилась ко второму снимку, стараясь ничем не выдать свое волнение. На нем была женщина, блондинка, очень красивая, хотя и немного крупная, с солидным бюстом и округлыми бедрами. Ни единой знакомой черты. Третья фотография – молодой человек, чье лицо у меня не получилось бы запомнить, даже если бы я увидела его десять минут назад, таким невзрачным оно было. И последняя – мужчина в возрасте. У него выдался самый неудачный ракурс, практически со спины.

– Кто эти люди? – громко поинтересовалась я, передавая фотографии «Фредерике».

– Смеяться будешь, не знаю, – хмуро произнес дядя Джек. – Рурк говорил, они в федеральном розыске, но сведений нам не предоставили. Сопляка этого сверху поставили, приказы раздавать мастак, а по делу сказать… ладно, гуляйте.

Второй детектив, тучный и суетливый, укоризненно цыкнул, но дядя Джек только отмахнулся от него. Когда еще выдастся шанс поворчать на начальство? «Фредерика» невозмутимо вернула снимки и пожала хрупкими плечиками. Никто сходства не заметил, да и не пытался заметить, ведь на пляже находились две девушки.

– Я только неделю назад взял новую машину, как обидно.

– При чем тут твоя машина?

– А ты думаешь, они просто так к озеру приехали? – вопросом на вопрос ответил замаскированный Франциско.

– Мне не нравится врать полиции.

– Я тебя не просил.

– Не заговаривайся, ты девушка, – огрызнулась я. – «Не просила». Если дело в машине, то они скоро ее увидят, спросят моих друзей, и те скажут!

– Да, скверно получается. Посиди здесь.

Я осталась в одиночестве. Солнце медленно подкатывалось к горизонту, делаясь похожим на сочный апельсин, однако по-прежнему было очень тепло. В голове снова образовалась каша: федеральный розыск, одержимые, отец, Нари – так близко и так непонятно, концы с концами не соединяются, все не договаривают…

Ноги были в песке. Я по колено зашла в воду. Отдыхающих на пляже становилось все меньше. Очень далеко, едва ли не на середине озера, маячила черная точка – голова пловца. Очень хорошего пловца, как я надеялась, иначе ему было бы сложно вернуться к берегу. Моих сокурсников и Рене не было видно: оказывается, мы отошли довольно далеко от них.

Безветренная погода не оставила шанса волнам. На поверхности озера не было даже мелкой ряби, однако мне вдруг почудилось, что вода отливает от моих ног. Я посмотрела вниз – в том месте, где я стояла, и впрямь образовалась голая песочная яма, словно кто-то вырезал из озера кусок и переложил его. Вода передо мной поднялась, образуя узкий прозрачный столб, похожий на застывший в воздухе аквариум без стеклянных стен, и из него вдруг прорезалась человеческая фигура. Женская фигура без лица, застывшая в изумленной позе: отклонившаяся назад и чуть приподнявшая руки. Я отшатнулась, и фигура отшатнулась тоже, после чего тугим потоком обрушилась в озеро, обдав меня брызгами и подняв высокие волны.

– Вуд?!

Еще не обернувшись, я уже знала, кого увижу, но не была уверена, в каком облике, поэтому просто выкрикнула фамилию. Он посмеивался, стоя на берегу и привычно спрятав руки в карманы. Теперь одежда была ему по размеру.

– Ты почему в своем… виде? Вдруг дядя Джек вернется?

– Я не сделал бы твою водяную копию, если бы оставался девчонкой. Одна услуга за раз, помнишь? Он не вернется, им до конца пляжа еще час топать.

– Кто-то мог заметить!

– Да, – безразлично пожал плечами он. – Много раз замечали. Даже в интернет выкладывали. ФБР все подчищает. А люди спустя время сами находят «рациональное» объяснение тому, что они видели. Солнечный удар, оптический обман или чей-то дурацкий розыгрыш – вариантов много.

– Я только высохла…

– Если ты еще не поняла, Манту может управлять стихиями.

Франциско протянул мне руку. Поколебавшись, я с опаской положила на нее свою. И тотчас по телу побежала вода: с майки, с волос, с купальника, – она стекалась к запястью, будто капли были живыми, и Франциско стройным маршем вел прямо в свою ладонь.

– Стой. Не надо, – я вдруг заметила кровь.

Маленькую струйку крови, выкатившуюся из-под его рукава.

– Это царапина. Они заживают очень быстро.

– Мне не нужно, – я убрала руку и покачала головой. – Не из-за такой ерунды. Ты отогнал машину?

– Да. Твои, кажется, начинают беспокоиться, что тебя долго нет.

– Слушай, это все… – я набрала в грудь побольше воздуха. – Поразительно; ты появляешься и переворачиваешь мир с ног на голову, но я не могу так. Ты знаешь, кто мой отец. Если ты в розыске…

– Я не преступник, – резко произнес Франциско. – И я уже давно исправил и искупил все, что когда-либо совершал.

– Люди на фотографиях, которые показывал дядя Джек, – кто они?

– Мои товарищи. Мы по очереди охраняем камень.

– Вас ищут только из-за него?

– Нет. Еще потому, что мы симбионты, не стоящие на учете.

– На учете? В какой-нибудь психиатрической клинике?

– Андреа, мы не больны. У нас все в порядке с головой, и руководству ФБР это прекрасно известно. Нас ставят на учет при их исследовательском учреждении, где обязуют не использовать демонические способности на людях, а также в одиночестве для достижения успехов в карьере, для причинения вреда, для совершения обмана и незаконных действий, для чего-то там еще, в общем, запрещают их использовать в принципе. Исключение: дома, без свидетелей, по какой-нибудь бытовой мелочевке. Запрещается также и говорить об этих способностях. Любое нарушение карается тюрьмой, специально предназначенной для симбионтов и располагающейся на острове Сан-Клементе.

– Зачем же ты…

– А ты стала бы пользоваться лишь одной рукой, когда у тебя есть вторая? По этим правилам невозможно жить, но правительство так боится нас, что лишь ужесточает и ужесточает их. Еще они боятся, что нас станет больше. Для того агенты ФБР и разыскивают камень, чтобы не допустить резкого увеличения числа симбионтов.

– Но ведь и ты не хочешь, чтобы вас стало больше? – неуверенно спросила я. – Тогда, в парке, ты не дал мне до него дотронуться.

– Да. Я тоже не хочу.

– Почему же ты просто не отдашь его? Чтобы его спрятали и…

– Потому что люди его не сохранят. Его отберут у них те, кто жаждет этого увеличения.

– О ком ты?

Смеркалось, и вода в озере чернела на глазах. Я расслышала далекие голоса: друзья искали меня по пляжу.

– О других симбионтах. Не столь миролюбивых, как я.

Голоса становились все ближе. Я лихорадочно оглянулась и снова посмотрела на Франциско.

– Ты ведь сейчас честен со мной?

– Я не соврал тебе ни разу с момента нашего знакомства.

– Ладно, тогда… давай увидимся еще раз. Если ты можешь. И хочешь, конечно, – с сомнением добавила я.

С чего бы ему хотеть со мной встретиться? Из-за того случая, когда я заступилась за него? Неужели только поэтому?

Теперь я отчетливо слышала Рене: ее испуганный, чуть охрипший голос.

– Беги, – кивнул Франциско.

– Забыла, последний вопрос. Ты упоминал в прошлый раз агента Риверса. Он… знает про вас?

– Он закончил особое подразделение академии ФБР, специализирующееся на симбионтах и методах их обезвреживания. Он не раз доставлял нарушителей на Сан-Клементе, и его отправили за «слезой Преисподней» прямиком из Вашингтона. Без сомнения, он знает.

6 глава

Незаметно пролетел еще один месяц – наступило лето. У Рене вовсю шли экзамены, и она часто ночевала у Анжелы: они вместе готовились, да и до школы от ее дома было ближе добираться. Отец не возражал. К Рене он вообще проявлял чудеса великодушия, чего нельзя было сказать обо мне. Я много-много дней как забросила попытки выяснить, чем вызвано его предвзятое отношение, и больше не старалась самостоятельно уладить конфликт. Отчасти даже подливала масло в огонь.

Отец страшно не любил Нари. Он не показывал этого, прекрасно зная, что мы общаемся, даже утверждал, когда я невзначай справлялась об их совместной работе, будто считает прибывшего из столицы агента ФБР толковым парнем на фоне других молодых сотрудников, с которыми ему доводилось иметь долгосрочные дела, однако все было заметно без слов. Опытному шерифу тяжело давалась давно забытая роль подчиненного. Я же, как «ответственная» дочь, предупреждала его всякий раз, когда собиралась увидеться с объектом его неприязни.

В крайний подобный случай отец не сдержался.

– И чего он пристал к тебе?!

– Мне вот тоже интересно, – Франциско устроился на кровати Рене и листал ее маленький цветастый фотоальбом, который она забыла убрать на полку.

С временным переездом сестры к однокласснице он начал чаще заявляться к нам домой. Я впускала его, убедившись, что за надрывающимся на предельной громкости телевизором не слышно скрежета замка и скрипа двери, и вела в комнату – сюда папа практически не заходил. Лишь дважды за месяц Франциско оперативно становился невидимым, когда он вваливался, чтобы в очередной раз меня за что-нибудь отчитать.

Сейчас же он слышал наш спор через стену, и не постеснялся об этом сообщить, когда я вернулась.

– Тебя волнует? Ты мне друг или нянька? Положи альбом на место, нельзя трогать чужие вещи без спроса.

– Волнует. У нас с Риверсом напряженные отношения, – мое последнее замечание он проигнорировал.

– Мы договорились, что меня не касаются ваши отношения.

– Если у вас завяжется всерьез, я не смогу погулять на свадьбе.

– Придешь в облике Фредерики.

– Даже так? Запомню, – Франциско развернул ко мне очередную фотографию. – Какие очаровательные малявки.

Альбом Рене был старым, хотя внешне это невозможно было определить: она всегда бережно относилась к своим вещам; и снимки в нем были старые – новые хранились в электронном виде. На том, который открыл Франциско, находилась пятилетняя Рене в праздничном платье и с блестящей заколкой в коротких волосах, восьмилетняя я и невысокая черноволосая женщина, обнимающая нас обеих за плечи. У нее были аккуратные тонкие пальцы, ассиметричная, но добрая улыбка, крохотные ямочки на щеках и глубокие темно-карие глаза.

– Ты похожа на нее.

– Мне бы позаниматься, Вуд. Ты извини, через неделю первый экзамен, а я хотела к вечеру освободиться.

– Можно придумать, как тебе подсобить на нем.

– Нет. Никакой бессмысленной крови.

– Зануда. Пользовалась бы, пока предлагают, а то мне скоро снова придется с тобой распрощаться на месяц-другой.

– Почему? – встрепенулась я.

– Камень, – вздохнул он и захлопнул фотоальбом. – Знаешь, я ведь тоже маму потерял очень давно. Вам с Рене повезло: у вас есть отец, которым можно гордиться. Некоторым и этого не дано.

В университете перед летней сессией творилась неразбериха, и хотя занятия больше не проводились, слоняющихся по коридорам студентов меньше не стало. Кто-то спешно закрывал долги, кто-то приносил недостающие справки, кто-то просил профессоров о дополнительных часах, кто-то днями напролет торчал в библиотеке, потому что в интернете сведений по профилирующим предметам было недостаточно. Логан с опозданием защитил тяжелую курсовую работу, открывающую ему заветные двери к автоматической удовлетворительной оценке на соответствующем экзамене. Принимая поздравления, он едва не разрыдался и срывающимся голосом пообещал всем, кто помогал ему готовиться, хорошенько проставиться на каникулах.

– Не расслабляйся, завтра нам предстоит новый бой, – воинственно объявила Дэйзи.

– В читальный зал? – не отрываясь от конспекта, поинтересовалась ее сестра.

– Я поеду к Лео, он обещал меня поднатаскать.

– Удачи, – Анна не подняла головы и с наигранным безразличием перелистнула страницу.

Мне вспомнился ее пьяный монолог у озера, и я поежилась. Дэйзи с покровительственным видом потрепала Логана по счастливой макушке – для этого ей пришлось встать на цыпочки. Затем с хитрой улыбкой приблизилась ко мне, чтобы попрощаться.

– Готова?

– Давай без дурацких споров.

– Боишься проиграть?

– Тебе-то? По этому предмету я все контрольные писала лучше.

– Значит, договорились?

– Скачи к своему ученому, без него завалишь, – со смехом я толкнула ее в плечо.

– А ты передавай привет своей лесбийской подружке!

Анна ненадолго отвлеклась от чтения, чтобы одобрительно похихикать над подколками сестры. Лица у них вновь сделались до жуткого одинаковыми – если бы не разная одежда, я бы вмиг запуталась. «Фредерика» у озера произвела неизгладимое впечатление, и теперь близняшки при любом удобном случае мне «ее» припоминали. Припоминали ее мужскую походку и мешковатые вещи, припоминали, как я сразу нацепила майку, словно застеснялась перед ней, и как мы исчезли вдвоем на целых четыре часа.

Франциско же наивно полагал, что никто ничего не заметил. Слишком плохо он разбирался в чуткой женской натуре.

– Не слушай их, – сегодня Логан был готов всех успокаивать и утешать, со всеми делиться частицами своей радости. – Нормальная у тебя подруга, симпатичная, я бы даже номер попросил, но постеснялся. Никто про вас всерьез ничего подобного не думает.

– Спасибо, – я пообещала себе, что обязательно расскажу об этом разговоре Франциско.

Вот он скорчится.

– Ты с нами в библиотеку, Андреа? – Анна подобрала с пола сумку. – Ник уже там.

– Нет, я приверженец теории, что непосредственно перед экзаменом необходимо отдыхать. И так всю неделю зубрила.

Я проскочила по зеленой аллее к проезжей части. Надела черные очки и сразу посмотрела на солнце – водилась за мной такая привычка, будто я хотела удостовериться, что очки «работают».

Машина стояла, как и было обещано, на перекрестке.

– Сдала?

– Завтра. Пока только готовились, – я на полную открыла окно, устроившись рядом с водителем. – На природу бы…

– Лавон рядом. Ты ведь была там.

Я ощутимо вздрогнула. Нари завел мотор и расслабленно глянул в зеркало заднего вида, ничего не замечая.

Когда же это закончится? Сколько времени должно пройти, чтобы иссякли мои подозрения?

– Откуда ты знаешь?

– Что?

– Что я была…

– Ты же сама говорила, что всю жизнь в Далласе. Неужели не съездила бы на одно из самых больших здешних озер?

– Да, конечно.

Какая глупость с моей стороны. И отчего мне почудилось, что он имеет в виду «была недавно»? Да даже если и так, может, он просто услышал, как дядя Джек рассказывал отцу, что видел меня.

Я поерзала на сиденье, в любом положении ощущая себя неудобно.

– Нари, тебе запрещено говорить о своей работе?

– В общем нет, только если о конкретных делах.

– Значит, ты не скажешь мне, чем именно занимаешься в Далласе?

– Тем же, чем и везде. Обеспечиваю безопасность граждан, – беспечно отозвался он.

– Тогда точно можно спать спокойно, – на ветру у меня растрепались волосы, и я собрала их в хвост. Затем чуть прикрыла окно. – Не гони, хорошо?

– Да, мэм. Вчера, кстати, беседовал с твоим отцом. Не по работе.

– И как там он?

– Держится из последних сил.

– В смысле? – заволновалась я. – У вас проблемы?

– Нет. Держится, чтобы не сломать мне нос, – усмехнулся Нари. – Он упоминал, что ты пропадаешь чуть ли не каждый вечер. Считает меня виновником, но мы-то с тобой видимся гораздо реже.

– Скажу ему, чтобы не доставал.

– Не надо. Получится, что я нажаловался.

– Должен же кто-то защищать сотрудников ФБР, пока они защищают граждан, – улыбнулась я.

Время потекло быстро, как бывает всегда, когда тебе нравится все, что происходит вокруг. В одной руке у меня было шоколадное мороженое, в другой – мои тонкие текстильные кеды. Стоя по колено в озере, я смотрела вниз, пытаясь восстановить в памяти момент, когда вода начала уходить из-под ног. Когда передо мной выросла мокрая прозрачная стена, постепенно обратившаяся в человеческий силуэт.

Мы все-таки приехали на Лавон. Я не нашла причин, чтобы выбрать другое направление, однако спустя два часа Нари начали названивать, и теперь он, встревоженный, ходил по берегу. Разговаривал относительно негромко – отца, на его месте, было бы слышно на весь пляж. Я следила за ним краем глаза, сожалея, что голос его тает на полпути, не добираясь до моих ушей, и что ему снова приходится отвлекаться на работу. Нари уделял ей все свое время, свободное и несвободное – он был настоящим трудоголиком и обходил в этом качестве даже Рене.

Я выбралась из воды со стороны, где росла трава, чтобы не испачкаться. Встряхнула по очереди стопы и надела обувь.

– Пойдем. Вызову тебе такси.

– А ты? Что случилось?

Нари даже побледнел – впервые я видела его таким напряженным. И мне сразу сделалось не по себе.

– Мне нужно в город. Срочно.

Наемный автомобиль приехал на редкость быстро: наверное, подвозил отдыхающих к озеру. Поддавшись воцарившейся спешке, я выбросила остатки мороженого в мусорную урну и бегом бросилась к нему. Как тут не запаниковать, когда человек, отвечающий за безопасность граждан, выглядит столь взволнованным?

Нари уже вручал водителю купюры – с запасом, даже чересчур. Напоследок он ненадолго сжал мою руку.

– Ты точно в порядке?

– Конечно. График работы ненормированный, только и всего.

Я в растерянности наблюдала через окно, как он торопится к своей машине. Суетливо садится, хлопает дверью. В животе что-то неприятно щелкнуло – дурное, очень дурное предчувствие.

– Куда едем? Ваш друг не назвал адрес, – вежливо обратился ко мне водитель.

Это был среднестатистический латиноамериканец неопределенного возраста. Немного грустный, как мне показалось. Тем лучше: не станет приставать с болтовней.

– Не назвал, – задумчиво согласилась я. Поколебалась полминуты, скрестила руки на груди и откинулась на спинку. – Едем за ним. Только подальше, чтобы он не видел.

– Простите? – наверняка водитель решил, что ослышался.

– За той серебристой машиной. Быстрее, пожалуйста, скроется ведь.

– Как скажете.

7 глава

– Останавливается, – уведомил меня водитель, хотя я и сама не отрывалась от окна.

– Вы – настоящий гений шпионажа, – каждую минуту нашего полуторачасового путешествия мне казалось, что Нари вот-вот позвонит на мой телефон и спросит, зачем я его преследую. Однако он не заметил. – Должна ли я доплатить?

Мужчина отказался – еще бы, ему и без того дали на поездку до другого штата. Я осторожно выбралась из такси и оглянулась, пытаясь сориентироваться: Бомонт-стрит на указателе, район совсем не знакомый. Много машин позади, непривычная для мегаполиса тишина впереди, и по дороге, по направлению от машин к тишине, бредет, опустив глаза на свои нетвердые ноги, пожилая женщина.

– Туда нельзя, простите, – очень скоро путь ей преградила девушка с короткой стрижкой и в синей униформе сотрудника ФБР.

– Там мой дом.

– Это временная мера. Пожалуйста, ожидайте здесь.

Я обошла обшарпанное кирпичное здание параллельно автомобильной трассе. За ним оказалось еще одно, почти такое же, но уже за невысоким железным забором. Тогда я остановилась в нерешительности. Мне хотелось посмотреть одним глазком, подтвердить или опровергнуть свои догадки, однако быстро и без затруднений это сделать не получилось. Забираться на частную территорию ради пустого любопытства было уже слишком.

Вернувшись к главной дороге, я выглянула из-за угла. Машина Нари осталась позади, его самого не было видно. Улица казалась безлюдной. В настороженной тишине беспокойно заурчал мой живот – я вновь покосилась на ту часть дороги, которую намеревались перекрыть, и все же разглядела в дальнем ее конце знакомый силуэт, который предполагала и боялась обнаружить с самого начала. Рука сразу потянулась к телефону.

– Девушка, что вы здесь делаете!

Совершить звонок я не успела: меня подстерегла-таки сотрудница ФБР с торчащими во все стороны, по-мальчишески короткими волосами. Крепко взяв за запястье, она потащила меня через ряд машин. В рации, прикрепленной к ее поясу, неразборчиво задребезжал мужской голос; я разобрала только обращение: «Мерилин». Однако девушка похоже расслышала все целиком.

– Сейчас, здесь еще гражданские, – откликнулась она, поднеся рацию ко рту. Затем обратилась ко мне. – Прошу извинить за неудобства, район временно оцепляют.

– А в чем дело? – я едва шею не свернула, каждую секунду оборачиваясь назад.

– Угроза террористического акта.

Меня проводили к пожилой женщине, которую я видела ранее. Она стояла, подслеповато щурясь, в полной готовности, словно с минуты на минуту ожидала команды, когда ей, наконец, позволят пройти к ее дому.

– Это как минимум на час, – разочаровала ее короткостриженая сотрудница. – Пожалуйста, не подходите ближе.

Я уже держала телефон у уха. Бесконечно долгие гудки, перерыв. Абонент не отвечает.

– Мери, – снова металлический голос из рации, чуть более четкий. Интонации Нари, или мне попросту захотелось так услышать. – Норман ждет тебя.

– Не могу же я оставить гражданских, вдруг подойдут еще! – откликнулась девушка, отходя от нас на несколько шагов.

– Люди шерифа прикроют. Они подъезжают.

Мерилин в очередной раз попросила нас оставаться на безопасном расстоянии и куда-то убежала. Случайная машина, водитель которой, заметив перегороженную дорогу, громко выругался в открытое окно, принялась неуклюже разворачиваться.

Папа убьет меня.

Оставив старушку задумчиво раскачиваться на месте, я снова покралась в сторону дворов. На этот раз в намерениях моих было преодолеть забор и подойти ближе. Уперевшись ногами в близко располагавшиеся железные прутья, я подтянулась и с легкостью перемахнула на огражденную территорию.

Отсюда Франциско было отлично видно, как и его собеседника – молодого светловолосого мужчину с заостренными оттопыренными ушами. Губы у него были тонкие, сжатые, брови – светлые, будто их и не было вовсе, глаза – отталкивающие, со стальным прищуром; они ссорились, причем довольно громко.

Нашел время! Столько раз разглагольствовал, мол, ФБР никогда его не выследить, и что в итоге?

Я поползла вдоль забора, мечтая с ним слиться. Как ненавязчиво привлечь его внимание и просигнализировать, чтобы он срочно убирался отсюда?

– …закончится тем же, чем и десять лет назад, Габриэль. Мой ответ – нет.

– Да будет так. Кажется, именно ты просил отправить за камнем симбионта? Тогда наслаждайся.

Я с опаской высунула голову. Собеседник Франциско уже не стоял – он парил в воздухе сантиметрах в тридцати над землей. На руках и вокруг шеи у него появились чудовищные темно-серые пятна, будто кожа шелушилась и отмирала, пальцы искривились и вытянулись вместе с ногтями. За спиной прорезались такие же, какие я видела у Франциско, черные крылья, а глаза засветились неестественным алым цветом. Метаморфозы произошли молниеносно, буквально минуту назад он еще выглядел, как обыкновенный человек.

Распластавшись под забором, я крепко держалась за холодные прутья и прокручивала в голове рассказ Франциско о том, что такое трансформация.

– Могу показать.

– Нет, объясни на словах.

– Да мне даже кровью жертвовать не придется! Ладно. Трансформация предполагает полное слияние демона с человеком. Симбионт получает все его способности сразу, но лишь на четверть от их настоящей мощности. То есть, если Манту может одним ударом расплющить машину, я, будучи в его форме, смогу только примять на ней крышу. Если он – абсолютно неуязвим, я – очень хорошо защищен. Это тяжелый процесс для человека, он истощает, поэтому длится трансформация в среднем не больше десяти минут – у каждого свой предел, и зависит он от физического здоровья и установившейся с демоном связи. Если связь крепка, а ты молод, можно и двадцать продержаться, но потом ходить будешь как выжатый лимон. Вещь, в общем, удобная, только приметная слишком: в момент перевоплощения ты приобретаешь некоторые внешние признаки своего демона. Кто шерстью покрывается, кто перьями, кто чернеет, кто краснеет – по-всякому. Когти прорезаются такие, что камень рубить можно. Разумеется, руководство ФБР трансформацию полностью запрещает и наказывает за ее использование в первую очередь.

Существо, к которому некогда обращались по имени Габриэль, издало необычный рокочущий звук: то ли громко вздохнуло, то ли яростно фыркнуло, – и в следующую секунду Франциско кубарем покатился по дороге. У любого нормального человека от такого удара переломались бы все кости, однако он лишь поморщился, с трудом поднимаясь на ноги, и с сожалением посмотрел на свои ободранные джинсы.

Я в ужасе прикрыла рот рукой. И их Нари собрался арестовывать?

– Отдай мне камень, – проревел Габриэль, стремглав подлетев к противнику и сжав когтистой лапой его горло. – Терпение Питера не безгранично, Франциско. Если ты считаешь, что неуязвим за счет его покровительства, ты серьезно ошибаешься.

Еще один сокрушительный удар – на этот раз Франциско врезался прямиком в окно частного павильона, на углу которого, затаившись, сидела я. Стекло разбилось вдребезги, издав характерный оглушительный звук. Теперь Габриэль двигался в мою сторону.

Совсем рядом находилась калитка, закрытая, но еще более низкая, чем забор. Перелезть ее не составило бы мне труда, и я принялась морально готовиться к отчаянному спринту, чтобы выбраться из опасной зоны.

– В пекло его покровительство, – Франциско, весь в пыли, но без единой ссадины на лице, выкатился из здания обратно на улицу и приподнялся на локтях. – Ты окончательно превратился в его тень, Гэб. Мне противно смотреть на тебя.

И чего он только добивался? Его противник, казалось, вот-вот начнет огнем дышать от злости, причем буквально выражаясь. Наверняка ведь демоны могли дышать огнем, как драконы.

Внезапно в плечо Габриэля вонзился толстый инъекционный дротик: сотрудники ФБР все же решили поучаствовать. Стрелявший находился на крыше жилого трехэтажного дома напротив, однако рассмотреть его мне не удалось. Выпустив снаряд, он сразу скрылся.

– Что на этот раз они изобрели против нас? – Габриэль с легкостью вынул дротик, усмехаясь. – Очередное снотворное? От свинца хотя бы был массаж.

Он сжал когтистый кулак, размер которого не уступал размеру моей головы. Сжал и резко выпрямил, и в ту же секунду до меня добрался плотный поток воздуха, будто я оказалась посреди океана в шторм, и меня захлестнула огромная строптивая волна. В ближайших ста метрах полопались оставшиеся целые окна, отовсюду раздавался треск – я отлетела назад и неуклюже упала на спину.

– Отчего ты не трансформируешься, братец? Соблюдаешь закон? – в глазах у меня троилось, но разлеживаться на открытом пространстве было нельзя. Я вновь поползла к заветной калитке. – Выглядишь жалко. Боишься воевать, хоть не мешайся!

Франциско вновь отправился в полет – за его избиением следить было едва ли не страшнее, чем беспомощно барахтаться на линии огня. Как и Габриэль, я не понимала, почему он не сопротивляется. Ведь я точно знала, что он может.

Теперь они оба отвернулись от меня, драка перетекла на противоположную часть улицы, и это был прекрасный шанс. Лишь бы снайперы на крышах, если таковые еще оставались, не приняли меня за симбионта и не открыли огонь. Я перескочила калитку. Черные крылья плавно перемалывали воздух, устрашающе близкие и огромные, а под ними… валялась маленькая открытая коробочка! Вряд ли кто-то подложил ее – она точно выскользнула из кармана Франциско во время очередного удара. Камень, разлученный со своей бархатной подушечкой, лежал рядом, даже чуть ближе ко мне.

Мгновение я соображала.

«… люди его не сохранят. Его отберут у них те, кто жаждет увеличения числа симбионтов…»

Мне совершенно не хотелось проверять, для чего «слеза Преисподней» понадобилась Габриэлю, и не хотелось ждать, когда он соизволит посмотреть в ее сторону. В два огромных шага я подскочила к камню и схватила его. Лишь бы демоны не умели видеть затылком.

Нари узнает, узнает отец – что начнется! Посадят под домашний арест и заставят расписываться на секретных бумагах, что симбионтов я не видела, а на Бомонт-стрит проходила обычная профилактика террористического акта…

Я бежала и думала об этом, а еще самую малость ощущала себя героем. Ведь умыкнула-таки важный артефакт из-под носа врага! Мне почти удалось добраться до укрытия, однако в какой-то момент все тело от головы до пят пронзила страшная боль.

– Нет, Андреа!

Крик донесся словно сквозь рокот водопада. Я не понимала, кому он принадлежит и с какой стороны звучит. Боль подмяла под себя все – попала пуля? Пронзило демоническим когтем? Отчего тогда сводит мышцы на руках и ногах, отчего нет локализованной точки – источника этой боли? Внутрь мне будто залили раскаленное железо, и оно потекло ядовитой палящей струей по глотке, разъедая ее и спускаясь ниже, к органам.

Я упала и взвилась на земле, как подстреленная охотниками косуля.

– Хоть какой-то от тебя толк, – радостный голос. – Если она пришла за тобой, ты самолично пополнил наши ряды, Франциско.

Глаза мои были широко открыты, но я ничего не видела. Туманные фигуры вместо домов, непроницаемая тьма вместо неба; боль в каждом пальце, словно с них по одному отрывали ногти, боль в теле, словно препарировали без наркоза.

Только голос еще принадлежал мне, и я тяжело выдавила:

– Помогите…

Что же это? Агония? Почему сознание не уплывает, нет сил больше терпеть!

– За ним, – снова где-то за водопадом. – Скоро вернется в человеческий облик. Я хочу, чтобы его взяли, слышали, Норман, Мерилин?!

Все закончилось, Габриэль ушел. Скоро здесь будут медики, и они вкатят мне что-нибудь, от чего боль отступит. Я перевернулась на бок, ошибочно полагая, что так будет легче. Огонь внутри перекатился следом, и стало только хуже.

– Андреа, – прозвучало прямо над ухом. Франциско. – Слушай меня. Это скоро закончится, я обещаю. Терпи, просто терпи.

– Ты задержан, Вуд. Немедленно отойди от нее.

– Я знаю, как помочь ей.

– Ее отвезут в больницу.

– Ни в коем случае! Ты еще не понял, что произошло? Ей не нужны ваши врачи. Она оказалась перспективной.

Здравых мыслей в моей голове не осталось и уж тем более не осталось сил, чтобы пытаться вникнуть в их диалог. Изнурительное жжение заставляло бешено извиваться, а каждое движение несло за собой лишь боль; кислорода не хватало, и я жадно глотала воздух, пытаясь дрожащими пальцами порвать или хотя бы растянуть ворот футболки, чтобы дышалось глубже.

– Держи ее руки, иначе она покалечит себя, – распорядился Франциско.

– Лжешь. Она не такая, как ты, – про то, чтобы арестовать его, второй собеседник мгновенно позабыл.

От изумления голос его потерял командные нотки, и я узнала его. Это был Нари.

– Ах да, ты же не участвовал в войне и не видел, как завязывается симбиоз. Тогда смотри внимательнее.

Помогите же мне, хватит болтать! Я умираю! Кто-то накрепко перехватил мои запястья и отвел их от горла. Я сопротивлялась. Нужно срочно облегчить поступление кислорода, снять с шеи неподъемный груз…

– Прекрати, Андреа, – пробурчал Франциско. – Такими темпами ты себя задушишь.

– Скажи, как облегчить ее состояние, и я все сделаю сам.

– Облегчить мало. Нужно помочь ей адаптироваться, первые дни – самые тяжелые.

– Джованни справится с этим.

– Нет, не справится. Она не знает его, она не сможет ему довериться.

– Намекаешь на себя? Ты все равно не покинешь эту улицу без околиозной маски, Франциско. Я тебя не отпущу.

– Ну, пока маски на мне нет. С твоего согласия или без него, я уйду и заберу ее. Прибегну к трансформации, если потребуется.

Наверное, последний аргумент показался Нари убедительным. Я почувствовала, как меня поднимают на руки, и это было сравни переламыванию костей. Нет, пожалуйста, положите на место!

– Хочешь помочь – придумай легенду для ее родных, почему ближайшие три дня ее не будет дома.

Больше я ничего не слышала. Боль, наконец, взяла свое.

8 глава

Все было как при обычном тяжелом пробуждении, когда плохо спал, поздно лег или вечером выпил лишнего. Матрац имел жесткость той же степени, что и у меня дома, подушка была той же высоты – я не сомневалась, что лежу на своей кровати. Чуть ниже пупка что-то острое упиралось в кожу. Не открывая глаз, я на ощупь потянулась к источнику раздражения. Им оказался загнувшийся вовнутрь язычок от молнии на шортах. Неужели уснула, не переодевшись?

С усилием разлепив веки, я попыталась сесть. Старая бежевая краска на стенах, маленькая незнакомая комната, а посреди нее…

– А-а-а!

Я бы завопила во все горло, истошно и пронзительно, но получилось лишь сипло захрипеть. Вверх тормашками передо мной парило огромное неопознанное существо. Тело у него было вытянутым, покрытым темно-синей чешуей, крылья – кожистыми и блестящими, пальцы – длинными и изогнутыми, с острыми когтями. От ключиц с каждой стороны отходила дополнительная пара торчащих наружу костей, делая плечи треугольными и жуткими, голову окутывала плотная ткань такого же цвета, как и чешуя, – может, это была даже не ткань, а какая-то толстая кожа. Меж ее складок ярко-алым светились глаза.

Я схватила торшер, стоявший на тумбочке неподалеку, и выставила его перед собой. Тут же от слабости подогнулись ноги – пришлось облокотиться на спинку кровати, но оружие осталось при мне.

– Андреа, спокойно, – за чудищем я не сразу заметила дверь.

Она распахнулась, и в комнате очутился Франциско. Он прошел сквозь висящее под потолком существо, будто оно было привидением, и мягко забрал у меня настольный светильник. Я в изнеможении повисла на его плече. Хоть кто-то явился вытащить меня из этого кошмара.

– Вуд, там…

– Тебе еще рано вставать. Ложись.

– Там! – упрямо повторила я. Громадный, крылатый и когтистый… – Это Манту?!

– Вот еще, – раздался высокий голос из коридора.

Следом за Франциско в дверях возникло еще одно внушающее трепет существо. Его покров состоял из липкой тонкой кожи, сквозь которую проглядывали серые сплетения, похожие на причудливую капиллярную сетку. На животе, гораздо ниже человеческих ребер, нестройным рядом торчали продольные кости. Череп словно был расколот на две части, между которыми находилось нечто бурое и отвратительное – я не смогла заставить себя посмотреть; глаз и носа не было, на месте рта зиял длинный разрез, вокруг которого располагались неровные наружные клыки, штук десять. Новый монстр был еще уродливее чем тот, что висел вверх тормашками. Я в ужасе стиснула локоть Франциско.

Клыкастый разрез внезапно зашевелился.

– Она боится меня?

– Еще бы, – спокойно отозвался Франциско. – В зеркало бы на себя посмотрел, понял бы. Жаль, не можешь.

– Я приму более подходящий облик.

Безглазое существо принялось стряхивать с себя темную пыль, походящую на пепел. Все быстрее и быстрее, и вскоре вокруг него образовалось густое облако. Когда оно рассеялось, на месте чудища появился мальчик лет двенадцати со странной липкой полупрозрачной кожей.

– Так лучше? – голос у него остался прежним.

– Не нужно, – покачал головой Франциско. – Пусть привыкает к вашей истинной наружности.

Меня трясло. То ли от холода, струящегося по полу, то ли от бесконечной слабости, то ли от страха. Я не хотела ни на миллиметр высовываться из-за спины Франциско и не хотела смотреть на крылатые громадины, занявшие половину комнаты.

– Андреа, Манту не причинит тебе вреда, – Франциско взял меня за руку и подвел ближе к безглазому демону, вернувшему себе прежний тошнотворный облик. – Он даже не может касаться тебя, видишь?

Манту протянул когтистую лапу к моему животу, и я с трудом удержалась, чтобы не отпрыгнуть в сторону. Она прошла насквозь.

– Ладно… – взгляд случайно упал на внутренность раздвоенного черепа. Мне стало дурно. – Пусть он… отойдет…

– Не расстраивайся, – Франциско, на удивление, взялся успокаивать не меня, а демона. – Я твою физиономию тоже не с первого раза научился переваривать.

Безглазое существо растянуло пасть – ухмыльнулось?!

Комната поплыла; Франциско почувствовал, что мне стало хуже, и бережно закинул мою руку себе на плечо. Вновь очутившись в кровати, я мутным взором уставилась на второго монстра, висящего под потолком, и жалобно спросила:

– А кто это?

Франциско обвел стены пустым взглядом.

– Я не вижу.

– Не видишь? – пуще прежнего перепугалась я. – Почему?

– Вероятно, потому что ты до сих пор не установила с ним связь. Из-за этого он слабо закреплен в нашем мире, и доступен только взору своего симбионта – твоему.

Я почти не помнила, как коснулась камня. Детали ускользали, все события того дня смешались, и сознание отказывалось воспринимать их, как реальность.

– Своего симбионта?..

Неожиданно второе существо мягко перевернулось в воздухе, очутившись, наконец, ногами вниз, и подлетело ко мне. Ростом оно было, как Манту, чуть выше двух метров; я задержала дыхание, когда горящие красным огнем глаза оказались на одном уровне с моим лицом. Демон нагнулся ко мне вплотную, сложив крылья за спиной.

– Франциско, выйди, – велел Манту и исчез за дверью. – Ты мешаешь.

– Нет, пожалуйста… – прошептала я, не отрывая загипнотизированного взгляда от монстра в синей чешуе. Казалось, если я отвернусь, он вцепится мне в горло или еще что похуже. – Останься, Вуд. Он очень близко…

– Все будет хорошо.

– Нет!

Франциско легко высвободился из моей слабой хватки. Еще раз обвел глазами комнату и с сожалением покачал головой.

– Связь установить придется рано или поздно, Андреа. Это не больно, – наклонившись, он поцеловал меня в макушку. – Ничего не бойся. Самое страшное ты уже пережила.

Монотонный бежевый цвет вокруг вызывал у меня отторжение. Чудилось, что я нахожусь в коробке, и она погребена где-то глубоко под землей.

Демон смотрел, не моргая.

– Чего ты хочешь? – сквозь стиснутые зубы выдавила я. – Что я должна сделать?

В его глазах не было зрачков, зато теснились сразу несколько радужных оболочек. Штук пять-шесть, и все оттенка крови.

– Дом, – низкий бесцветный голос. – Неопределенный срок здесь. Твоя вина.

Когтистая рука потянулась к моей щеке, и лишь по причине невыносимой слабости я не пошевелилась. Длинные холодные пальцы легли мне на щеку, растянулись от виска до самой шеи – будто мертвую рыбину приложили к лицу. Я поежилась и сглотнула вязкую слюну.

– Молодая, – демон словно расстроился.

Хотя почему «словно»? Франциско говорил, что он будет ждать моей смерти, чтобы вернуться туда, откуда явился.

На удивление память моя прояснилась, как только демон прикоснулся ко мне. Все, что казалось сном, обрело очертания: Мерилин с рацией, трансформировавшийся Габриэль, ржавая низкая калитка, камень посреди дороги, поблескивающий на солнце всеми цветами радуги, страшная боль… и Нари. Он тоже был там.

– Молодая, – вновь повторил демон. Рот его скрывался где-то под толщей окутывающего голову кожистого покрова, и видно его не было. Покров еле заметно шевелился, когда он говорил; монотонный голос звучал достаточно четко и будто бы проникал прямо мне в голову. Я успокаивала себя тем, что лучше так, чем безобразный разрез клыкастого Манту. – Четверть земной жизни. Не подходит.

– Мне очень… жаль, – я постоянно оглядывалась на дверь в надежде, что Франциско вернется. – Если бы я могла как-то… отпустить тебя?..

– Твое существование удерживает меня в этом мире, – демон вдруг начал выражаться более развернуто. Его пальцы скользнули ниже, на мою грудную клетку. – Но ты отпустишь. Обязательно отпустишь.

Когда он наконец оторвался от меня, я почувствовала себя еще более разбитой, чем при пробуждении. Еще более ослабевшей – теперь сил не было ни то что на какие-либо действия, даже на переживания.

– Запомни: я не друг тебе, – существо вернулось в прежнее положение, повиснув вверх ногами под потолком. – Однако мы оба можем извлечь выгоду из нашего вынужденного союза.

Я ничего не ответила. Мне казалось диким засыпать в одной комнате с этой двухметровой летучей мышью в чешуе, но глаза закрывались сами собой.

За провалом последовало очередное гадкое пробуждение. Во рту было сухо, голова кружилась. Демон по-прежнему находился в комнате. К счастью, здесь же был и Франциско.

– Пей, – он протянул мне бутылку с водой.

– Что со мной? – еле ворочая языком, выдавила я.

– Организм перестраивается. Скоро пройдет, – и Франциско задумчиво взглянул на потолок.

Вернее, на того, кто под ним висел. Демон с головой завернулся в собственные крылья, выстроив из них подобие кокона, и больше не шевелился.

– Видишь его?

– Вижу.

– Он мог меня коснуться, – пожаловалась я, опустошая бутылку.

– Ты – его симбионт, это естественно.

– А вдруг он… попытается меня убить? Ну, чтобы поскорее вернуться домой?

– Нет, так он навредит и себе. Манту говорил, что человек для них, точно нарост на теле. Его нельзя просто содрать, иначе откроется глубокая рана, которая обернется гибелью для самого демона. Можно только выждать, пока он подсохнет и отвалится – пока симбионт умрет своей смертью.

– Отлично, – вяло порадовалась я и снова ощутила, как сдавливает веки накатывающий сон. Зацепилась дрожащими от слабости пальцами за руку Франциско. – Только не уходи, Вуд.

– Не уйду.

Новое утро в бежевой коробке. Или день, или вечер. К горлу больше не подкатывала тошнота, карусель перед глазами постепенно замедлялась. Я приподнялась на локтях. Демон висел, загораживая собой дверь, похожий на огромную черную сосульку. Растрепанный Франциско дремал на соседней подушке. Он вообще и ел, и спал не меньше, чем обыкновенный человек, но объяснял это привычкой, а не жизненной необходимостью.

Я не без труда приоткрыла горизонтальные жалюзи. Мгновенно зажмурилась: с непривычки свет показался слишком резким. Мы находились на каком-то высоком этаже, а вокруг простирались стеклянные небоскребы. Несколько раз обведя бездумным взором незнакомую улицу, я отвернулась от окна и тотчас вскрикнула: в комнате неожиданно возник Манту. Его клыкастая морда с раздвоенным черепом по-прежнему вызывала у меня неконтролируемый ужас.

– Девочке не повезло, – не обращая внимания на мой кратковременный испуг, промолвил он. – Ты даже не поздороваешься?

Так как глаз у него не было, я не сразу поняла, кому адресован этот вопрос. И послушно пролепетала.

– Добрый день.

– Он не с тобой, – зевнул Франциско, пробудившийся от моего крика. – Как его зовут, Манту?

– Аббадража Добкронат Онто. Аббадон, проще говоря.

– Тройное имя. Получается, он выше тебя в иерархии?

Ответить Манту не успел: демон под потолком резко распахнул свой кокон и издал приглушенный гортанный звук – нечто между рычанием и шипением. Я подтянула одеяло к подбородку. Франциско, напротив, посмотрел с любопытством.

– Не смей фамильярничать со мной, Мантрэссапа Унту. Вижу, тебе нравится находиться среди людей, раз ты откликаешься по первому их зову. По возвращении в Инкхигхаим я обязательно подниму вопрос, не сослать ли тебя сюда навечно.

– Снова ты ерепенишься почем зря, – расслабленно фыркнул Манту. – Сам знаешь, что никто меня не сошлет.

Чем дольше они беседовали, тем яснее я видела, что демон Франциско очень похож на него: оборотами речи, интонациями, даже некоторыми телодвижениями. Оба часто использовали «отмахивающийся» жест ладонью и предпочитали парировать угрозы насмешками, а будь у Манту карманы, он обязательно прятал бы в них руки-лапы.

– Неудивительно, – услышала я от Франциско, поделившись с ним своим маленьким открытием. – Когда демон касается тебя в первый раз, он прочитывает все твои мысли, видит твое прошлое и несколько возможных ответвлений будущего. Он заново учит человеческую речь именно по твоему словарному запасу.

– Почему «заново»?

– Потому что многие демоны уже попадали сюда, но очень давно. В Инкхигхаиме же они практически не разговаривают, там в ходу телепатия. Вот и забывают.

Я покосилась на Аббадона и Манту. Они безмолвно застыли друг напротив друга, причем первый, как обычно, ногами вверх, – огромные крылатые статуи, устрашающие и величественные. Казалось, именно телепатией они сейчас и занимаются.

– А что такое Инги… Инхига… невозможно выговорить!

– Они так называют свой мир, – подсказал Франциско. – Ад, Геенна – это все выдуманные людьми обозначения пространства, в котором существуют демоны. Правильно: Инкхигхаим.

Я еще раз попыталась повторить новое слово – ничего не вышло. Зато голова загудела с новой силой.

– Мне нужно домой… где мой телефон?

– Я его на время выключил. Домой рано, подожди еще денек.

Франциско кивнул в сторону двери. Там на полу лежала моя сумка – чтобы разглядеть ее за демонами, пришлось постараться. Маленькая и неприметная на их фоне, она походила на забившуюся в угол мышь, а квадратная комната еще больше напоминала коробку. Переполненную до отказа коробку. Мне резко стало душно.

– Они не могут исчезнуть? Хоть на часок?

– Нет. Я предупреждал тебя, Андреа. Говорил, чтобы ты не трогала камень.

– Но я пыталась помочь тебе! Нари поехал… а я за ним… ох, он в порядке?

Франциско скорчил недовольную мину.

– Цел твой Риверс, такие не умирают.

– Почему ты ничего не предпринимал?! – я почувствовала в себе силы повысить голос. – Тот человек, Габриэль, едва не прикончил тебя! И ты выронил камень, а если бы он заметил!

– Ты не понимаешь… – он грустно покачал головой. – Я вывел его из равновесия, разозлил, заставил трансформироваться – Габриэль с детства был вспыльчивым. Заранее одолжил у Манту его защиту – по сути, неуязвимость для человека. Удары не наносили мне особого вреда. И ни при каких обстоятельствах Габриэль не стал бы убивать меня. Что до камня… он остался бы у того, кто трансформировался позже. У меня, – коробочка выскользнула из его кармана. Я смерила ее мрачным взглядом. – Силы у Гэба заканчивались, и я бы с легкостью нагнал его, когда он попытался бы удрать. Ты подставилась зря, Андреа.

– Прекрасно, – у меня даже слезы навернулись на глаза, пришлось быстро отвернуться к окну. – Ничего. Подумаешь, демон, который будет до конца жизни ходить за мной по пятам. Ерунда. Его же никто не увидит, кроме таких же… – голос сорвался.

Глупо отрицать: когда Франциско впервые продемонстрировал мне «слезу Преисподней», я размышляла, каково мне будет в шкуре симбионта. Фантазировала ночи напролет, а потом, поуспокоившись, пришла к выводу, что иметь необычного друга лучше, чем быть необычным самому.

– Что мне теперь… на учет становиться, да? Иначе в тюрьму?..

Я из последних сил старалась не расплакаться. Не хочу. Не хочу никаких способностей, если по закону ими нельзя пользоваться, не хочу ежеминутно видеть эти нечеловеческие алые глаза рядом, не хочу, чтобы что-то менялось в моей спокойной жизни!

Франциско ободряюще потрепал меня по голове.

– Не так все плохо, Андреа, поверь. Это только поначалу кажется.

– У меня экзамены, я пропустила… сколько я здесь? Еще отец и Рене, они, наверное, с ума сходят…

– Всего два дня, завтра вернешься домой. Риверс должен был сказать им, что ты с ним.

– Тогда папа точно переживает. Где мы?

– В центре. Федералы так и не рассекретили эту нашу квартиру. Вот уж правда, хочешь спрятаться – сиди на самом открытом месте.

– Я не хочу прятаться, Вуд…

– Знаю, – серьезно кивнул он. – Не будешь, обещаю. У тебя все сложится по-другому. Многие симбионты живут обычной жизнью, нормально живут.

Его уверенность меня несколько утешила. Я горячо закивала и сползла обратно на подушку, расслабившись.

– Расскажи про тюрьму на Сан-Клементе. После того, что вытворял Габриэль, мне непонятно, как удерживать… подобных нам за решеткой.

– На самом деле, поймав обессиленного симбионта, его достаточно легко обезвредить. Теперь – легко. Раньше считалось, что мы обретаем любую демоническую способность сразу, как подумаем о ней, однако теорию эту лет десять назад опровергли. Один знающий человек передал в исследовательский центр ФБР подробную информацию о взаимодействии участников симбиоза, а именно, что демон считывает мысли с глаз своего подопечного или слышит просьбу из его уст и лишь тогда передает ему силу. Сам по себе он никогда не вмешивается. То есть, если вовремя закрепить на симбионте околиозную маску, он не улетит, не трансформируется и не пробьет стену.

– Околиозную маску?

– Она из жесткой прорезиненной ткани, соединенной с непрозрачными черными очками, чтобы глаза и рот оставались плотно закрытыми. Снизу, под подбородком, она защелкивается на металлический обруч. Без ключа ее не снять. Еще в ней есть отверстие, через которое можно вставить специальную трубку для дыхания, если человек не способен дышать носом. Ее также используют, чтобы обеспечивать заключенного водой и жидкой пищей. Трубка эта крайне неудобно подводится, – Франциско поморщился, – выглядит, как намордник. Зато сказать ничего толком не сумеешь.

– Получается, в тюрьме симбионты всегда сидят в масках? – ужаснулась я. – Слепые и лишенные возможности говорить?

– Маски для тех, кто нарушил по мелочи, чей срок не превышает десять лет. Остальные… им делают операцию на голосовые связки. Они навечно становятся немыми. Зрение сохраняют, вынуждают носить только очки, хотя сомневаюсь, что спустя полвека темноты глаза твои будут способны хоть что-то рассмотреть.

К горлу подкатил горький ком – я вновь примеряла новые сведения на себя.

– За что такие наказания?

Франциско неожиданно не ответил, хотя прежде не колебался ни минуты. Демоны прервали свое телепатическое общение: Манту повернулся клыкастым ртом в нашу сторону. Впервые я не почувствовала трепета, взглянув ему в лицо.

– Не оправдывай их. Гордыню и жестокость нельзя обелить, – пророкотал он.

– Если бы я оправдывал их, меня бы здесь не было, – сухо ответил ему Франциско. – Однако руководство ФБР действительно перегибает с ограничениями и карательными мероприятиями. Они талдычат о равноправии, но отказываются признавать нас, они заверяют, что не хотят войны, но делают все, чтобы она повторилась.

– О чем вы? – осторожно вклинилась я.

Аббадон вновь завернулся в кокон из крыльев под потолком, однако оставил открытыми ядовито-красные глаза. Они жгли мне висок – я упорно старалась не обращать внимания. Манту чуть склонил раздвоенный череп, отвечая на мой вопрос.

– Предрасположенными к симбиозу оказываются разные люди. Нередко подобное случается с самыми жадными и надменными представителями вашей расы, а если и не с самыми, то спустя время они таковыми становятся. С тех пор как камень Инкхигхаима попал в земной мир, человечество ходит по острию ножа, ведь один-единственный симбионт, уверовавший в свое тотальное превосходство, способен уничтожить вашу цивилизацию.

– Довольно, Манту, – резко бросил Франциско. – Не все последователи Питера безумны, как он сам. Многие просто хотят жить, не скрывая, кто они есть.

– Ты злишься, потому что ищешь оправдание своему прошлому, – демон сделал странный жест, провел рукой по воздуху. В эту секунду на голове у Франциско шевельнулись волосы. Я вытаращилась с изумлением: подобные мелочи не переставали меня удивлять. – Но ты был всего лишь двенадцатилетним мальчишкой, которого использовали и с которого неправильно было бы требовать ответ.

– Директор ФБР так не считает.

– Ты должен быть терпимее. Человеческие раны свежи, опасения – оправданны. Однако они уже доверились симбионту. Тому, кто установил порядки на Сан-Клементе, кто изобрел околиозные маски, кто натренировал отряд для вашей поимки. Однажды к согласию придут и другие.

Манту совсем не походил на «демона» литературного образца, всячески вредящего человеку и склоняющего того к порокам. Он, напротив, будто успокаивал Франциско, осуждая чужую жестокость и поощряя снисхождение.

Я больше не пыталась вмешиваться. Слушала, ничего толком не понимая, но пытаясь уловить общие настроения. Слушала до тех пор, пока вновь не задремала у Франциско на плече.

9 глава

Потолок впервые не пестрил радужными мушками и кругами, которые непременно плавали перед моими глазами последние дни. Я с легкостью дотянулась до оставленной у подножия кровати бутылки. Не испугалась даже Аббадона, восседавшего рядом с ней на полу. В таком положении он казался меньше, а потому безопаснее, и уж точно человечнее, чем паря в воздухе вверх ногами. Франциско не было.

Как себя вести? Разговаривать с демоном или игнорировать его присутствие? Я с опаской обошла его и открыла дверь в прохладный коридор. Угловая кухня с барной стойкой была соединена с гостиной, других спален и комнат в квартире не оказалось. Повсюду лежала пыль. Холодильник пустовал, лишь два зеленых сморщенных яблока с надеждой выглядывали с нижней полки. Есть не хотелось, но я заставила себя сгрызть одно.

Входная стальная дверь была заперта на ключ. Франциско не удосужился оставить даже записки, как мне выйти или чего ждать. Погоняв от скуки пыль на столешницах, я вернулась в свою бежевую коробку. Аббадон будто и не шевелился, пока меня не было.

– Слушай, мы ведь можем общаться? – устроившись на краю кровати, осторожно обратилась к нему я.

– Ты желаешь получить силу? – прошелестело из-под слоя индиговой кожи, где должен был находиться рот.

– Нет, нет… – я поспешно замотала головой. – Вряд ли мне понадобится… я не собираюсь использовать твои способности.

– Нас призывают больше тысячи лет. Не было еще человека, который отказался бы от нашей силы.

– Да, наверное. Разное случается, и, возможно, когда-нибудь мне тоже потребуется твоя помощь. Однако я постараюсь оттянуть момент.

Алые глаза демона чуть сощурились. Он ничего не ответил, и минут пятнадцать мы сидели в полной тишине. Затем я предприняла вторую попытку.

– Просто… если так вышло… ты не в восторге, я, честно признаться, тоже. Но вчера, когда Манту и Франциско разговаривали, мне показалось, что это время… необязательно должно быть потерянным.

– Не сравнивай меня с двухуровневым болваном Мантрэссапой. Лишь низшие способны на подобную глупость: привязаться к человеческому существу, чья жизнь – миг.

– Я и не прошу, чтобы ты… нет, просто давай смиримся друг с другом и не будем ненавидеть.

Аббадон негодующе тряхнул огромной головой. Мол, много чести. Разве стоит ненависти грязь под когтем? Поразмыслив, я приняла его жест за согласие.

– Хорошо. Ты ведь все узнал про меня: прошлое, будущее, настоящее…

– И твои мысли для меня – открытая книга, – закончил он. Ровно теми же словами, что вертелись у меня на языке. – Прямой взгляд обнажает душу. Ты хочешь спросить о женщине. Колени у нее чуть искривлены, брови густые и ровные, она часто хмурится и часто улыбается, – я в ужасе захлопнула глаза, сраженная столь детальным описанием и тем, как легко Аббадон проник в мои воспоминания о маме. – Да, так ты укрылась, но слишком поздно. Ты уже готова требовать, хотя минуту назад твердила об обратном. Я не прочь поделиться с тобой силой, ведь она сократит твою и без того недолгую жизнь, однако демоны не воскрешают погибших. Для них уготован другой мир, над которым мы не имеем власти.

– Я не собиралась…

– Маленькая лгунья, – он странно закашлялся, и я догадалась спустя секунду, что это был смех. – Теперь тебе любопытно, как сильно и почему сокращается человеческая жизнь при использовании демонических способностей, – чтобы посмотреть на его физиономию во время приступа язвительного веселья – она, впрочем, нисколько не изменилась – я ненадолго открыла глаза. – К твоему счастью и моей горечи, сокращается она лишь слегка. У людей, участвующих в симбиозе, значительно повышается регенерация, и она сглаживает этот побочный эффект, однако та же трансформация серьезно изнуряет ваш хрупкий организм и истончает сердечную мышцу. Несколько раз подряд или даже каждый день в течение месяца – и мы с тобой распрощаемся. Да, ты такая же, как остальные. Тебе тоже нужна власть, ты тоже жаждешь контролировать свою и чужие судьбы.

Я сидела, зажмурившись. Было ужасно осознавать, что он видит даже самое потаенное, самое неприглядное: злость, страх, зависть… тьма будто бы сразу заполонила разум, проникла в каждую мысль. Отец всегда сильнее любил Рене. Нари до конца дней будет видеть во мне симбионта – угрозу для остальных и для него самого. Сев за руль, я обязательно не справлюсь с управлением…

– Ладно. Думай, как тебе угодно.

В бесконечном потоке сумбурных мыслей сразу воцарился покой. Почему это должно меня волновать? Разве имеет смысл притворяться перед тем, от кого не отделаться до самой смерти? Пусть узнает мои худшие черты и постыдные желания, пусть презирает и насмехается. В конце концов, здесь он – всего лишь моя тень, которую никто и никогда не увидит.

Я подняла с пола сумку и вытащила телефон. Как и ожидалось, он был разряжен. Если прошло три дня, а Франциско говорил именно о трех, я пропустила всего лишь один экзамен. Не слишком критично, хотя и неприятно. Кровавые глаза с многослойной радужкой вновь впились в мои, но на сей раз Аббадон не стал озвучивать, что еще обнаружил в моей голове. Сказал только:

– Попроси, и ты легко выйдешь на улицу. Сломаешь стену, пройдешь насквозь – как захочешь.

– Придется тебе голодать, – я принялась возиться с неуступчивым замком входной двери, для начала вставив в него кухонный нож.

– Мы не питаемся кровью. Мы ее накапливаем.

– Зачем?

– С ее помощью мы перемещаемся в другие миры. Она – валюта, и именно ты заплатила, чтобы призвать меня сюда.

Я с разочарованием отложила свой инструмент: ничего толкового так и не вышло. Не учили меня взламывать замки. Аббадон висел под потолком в коридоре, на редкость довольный и словоохотливый. Он уже давно распознал в моих глазах желание выбраться из чужой квартиры и теперь смиренно ожидал, когда к нему обратятся за помощью.

С тяжелым вздохом я вернулась на кухню, чтобы сжевать второе яблоко. Только полезла в холодильник, как вдруг замок в прихожей звучно щелкнул, открываясь, и в помещение ворвалось сразу несколько спорящих голосов.

– Ты поступил безответственно, Франциско, – первым передо мной очутился мужчина с седыми прорезями в волосах. Он был худ, его лицо покрывали морщины. Поймав его печальный взгляд, я смутилась и сделала робкий шаг назад. – Добрый день, Андреа.

– Здравствуйте…

На его лбу переливались капельки пота: летнее солнце Далласа не щадило никого, – однако он все равно был в длинном рукаве. Судя по отсутствию реакции на пролетевшего мимо Аббадона, его мужчина не видел. Франциско появился в гостиной вторым, а за ним зашла фигуристая блондинка с пухлыми губами, обведенными ярко-розовой помадой. В ней я моментально опознала девушку с фотографии, которую мне на озере чуть больше месяца назад показывал дядя Джек.

– Я не виноват, что Риверс взял ее с собой, – возразил Франциско. – Это он подверг ее опасности!

– Нет, не он. Ты. Ты обязан был предусмотреть любой вариант развития событий, – сурово отрезал мужчина с сединой. – Ты знал, что Мерилин выследила тебя, знал, что она доложит непосредственному руководителю, и знал, что Андреа в этот день была с ним. Ты не мог исключать возможность ее появления вместе с агентами ФБР. В конце концов, я не зря просил тебя не завязывать длительные контакты с простыми людьми. Как ты еще не уяснил, что мы не имеем права вовлекать их в свои проблемы!

– Бенедикт, он сделал это ради нас, – подала бархатный голос его белокурая компаньонка. – Материалы уничтожены, Франциско облегчил нам жизнь как минимум на ближайший год.

– Да, но он искалечил девочке жизнь. Теперь и ФБР владеет информацией, что она – симбионт, и Питер. Ее не оставят в покое.

Я еле слышно кашлянула. Не пытаясь обратить на себя внимание, просто в горле стало чересчур сухо, однако все, как назло, решили на меня посмотреть. Седовласый Бенедикт – с пресловутым состраданием, пышногрудая блондинка – с доброжелательным любопытством. Только Франциско не повернул головы.

– Я позабочусь о ней, – твердо сказал он.

– Нет, – мужчина явно был раздосадован его поведением. – Мы покидаем Даллас, ты – тем более. Я запретил тебе влезать в драки с приспешниками Питера, запретил искать встречи с Габриэлем. Он мог убить тебя.

– Не мог.

– Франциско! – Бенедикт повысил голос. – Достаточно перечить мне. Ты и без того нарушил кучу правил: едва не потерял камень, подпустил к себе агентов ФБР, привел человека на поле боя и напоследок сделал его симбионтом, – я хотела вступиться за него, ведь никто меня не приводил, однако мужчина говорил с таким выражением, что вмешаться не представлялось возможным. – И сегодня, наконец, ты сделаешь по-моему. Николь проводит Андреа домой и проинструктирует ее.

Услыхав слово «дом», я несказанно обрадовалась. Подхватила сумку, брошенную на диване, бочком проследовала за блондинкой в коридор и лишь у самого выхода остановилась. Обеспокоенно оглянулась на Франциско. Он выпрямился, вынул руки из карманов – по одной его позе можно было с уверенностью заявить, что их спор с Бенедиктом ожидает красочное продолжение. Я так и не решилась окликнуть его, чтобы попрощаться.

Возле последней двери, ведущей в подъезд, нас встретил непоколебимый Манту. Николь обогнула его, хотя места в узкой прихожей было очень мало. Этот ее маневр позволил мне предположить, что она видела демона Франциско, иначе просто прошла бы вперед, насквозь. Подражая ей, я прижалась к стене, хотя никак не смогла бы столкнуться с его гигантской крылатой фигурой. И, поборов сомнения, выдавила:

– Пока, Манту.

Поначалу демон не среагировал. Его несуразное безглазое лицо было обращено в сторону кухни, где находился связанный с ним симбионт. Ничуть не расстроившись, я перешагнула порог. Может, им не были свойственны традиционные человеческие ритуалы вроде приветствия и прощания, а может, он с кем-то переговаривался телепатически или вообще спал – как их разобрать? Однако на лестнице меня все же настиг его запоздалый бесстрастный ответ:

– До встречи, Андреа.

На улице стоял гул: машины с визгом били по тормозам, шумели девичьи компании у витрин магазинов, громко переговаривались между собой работяги, выползшие из офисов на обед. Николь часто оборачивалась на меня и ободряюще улыбалась.

– Бледная ты, дорогуша. Ела? Сейчас тебе нужно хорошо питаться, восполнять гемоглобин. Ты только не волнуйся, Бенедикт немножко перегнул, потому что очень сильно за всех переживает. Слушай внимательно. Федералы поставят тебя на учет, но в этом нет ничего страшного. Главное, бумагу с согласием на безвозмездную помощь исследовательскому центру не подписывай: замучают всякими процедурами. Хорошо хоть не принуждают больше, несколько лет назад анализы в обязательном порядке ежемесячно собирали. Так вот, недели две проверять будут очень тщательно: приставят к тебе сотрудника, который будет таскаться за тобой от дома до самой работы… или ты еще учишься? В общем, он за тобой будет присматривать, куда бы ты ни пошла. Следить, чтобы не пользовалась симбиотическими способностями. Затем режим чуть ослабят, вздохнешь спокойно. Да, придется являться по первому их требованию, раз в полгода проходить всякие глупые тесты на устойчивость психики, но это все мелочи, привыкнешь.

Я безмолвно кивала, стараясь не пропустить ни слова. Аббадон плыл по воздуху по моим следам, безучастный к кипящему вокруг городу.

– Да, она симбионт, – ответил он, когда я выразительно моргнула через плечо. – Четче. Что ты хочешь знать?

Оказалось, мысленно сформулировать вопрос куда сложнее, чем задать его вслух. Я нахмурилась и даже, наверное, покраснела лицом.

– Она услышит и увидит меня, как только ты позволишь ей себя коснуться.

– Садись, – Николь открыла передо мной дверь автомобиля. – Где ты живешь?

Назвав адрес, я обеспокоенно выглянула в окно. Аббадон не мог уместиться в салоне. Получается, ему предстояло лететь за нами по дороге? Мне сделалось неприятно, что по моей вине он терпит неудобства, пусть даже незначительные, и я уже собиралась задать вопрос Николь, чтобы выяснить, как обычно происходит подобное передвижение у демонов, но прозвучавший откуда-то сверху голос заставил меня промолчать.

– Чудная ты девочка, Андреа.

Впервые Аббадон назвал меня по имени.

Николь устроилась за рулем, включила кондиционер и расстегнула очередную пуговицу на своей блузке. Еще одна, и ее можно было попросту снимать, так как она уже ничего не скрывала. Я ее не винила: духота стояла изнуряющая, а рукав, как и Бенедикт, Николь носила длинный. Скрывала подношения демону. Мне сложно было представить ее, холеную, благоухающую и утонченную, в жутких шрамах. Наверняка ведь она использовала способности не так безалаберно, как Франциско, и на ее теле их было гораздо меньше.

– Пекло, – будто прочитав мои мысли, блондинка все же не вытерпела и закатала рукава. Я вздрогнула. Если шрамов и было меньше, то совсем на чуть-чуть. – На чем мы остановились? Точно, Питер… раз Габриэль видел тебя, встречи с ним или с кем-то из его помощников не избежать. Их тоже ни в коем случае не бойся, дорогуша. Вредить симбионтам против их принципов. Поуговаривают, понарассказывают страшилок, да и уберутся восвояси.

– Объясните же, кто такой Питер? Я постоянно слышу его имя, но не понимаю… и в чем он собирается меня убеждать?

– Франциско не говорил тебе? – округлила глаза Николь. – Некоторые факты, он, конечно, обязательно скрыл бы, но неужели совсем ничего не рассказывал? Это нужно знать. Питер – очень опасный симбионт, именно он развязал войну с людьми десять лет назад. «Слеза Преисподней» тогда попала в его руки, и он принялся неистово выискивать перспективных, чтобы затем под разными предлогами заставить их коснуться камня.

– Перспективных?

– Людей, склонных к образованию симбиоза. Демоны различают таковых по определенной ауре – она выглядит, как полупрозрачный дымок вокруг головы, и бывает зеленой, синей и фиолетовой. Зеленая аура означает, что человек, даже дотронувшись до камня, не сможет видеть существ из Инкхигхаима. Синяя – что он увидит, но не подойдет для симбиоза. Фиолетовой же аурой обладает тот, кто способен призвать демона и установить с ним связь. Питер надеялся постепенно перебить всех бесперспективных и заселить планету симбионтами – выносливыми, невосприимчивыми к земным инфекциям, способными жить дольше ста лет.

– Но их же… в смысле, нас же очень мало, разве нет? Он что, собирался оставить в живых каких-нибудь пятьдесят тысяч человек из семи миллиардов?

– Именно так. Симбиоз передается по наследству. В паре симбионтов со стопроцентной вероятностью родится симбионт – наша численность постепенно выросла бы. В этом и заключалась его идеология: отбор и преумножение лучших генов.

– Кто согласится с такой идеологией? – поморщилась я, поглядывая в окно. Аббадона не было видно ни сзади, ни спереди. – У всех же есть друзья и родственники, которые, возможно, являются бесперспективными.

– Тогда соглашались многие. О симбионтах было мало известно, нас отлавливали, насильно удерживали в закрытых медицинских центрах в изоляции, а в случае агрессии вкатывали столько снотворного, что обычный человек погиб бы. Однако мы выживали и тем самым провоцировали правительство на еще более жесткие меры, ведь они не понимали, с чем столкнулись и как предупредить исходящую от нас угрозу. Итак, камень попал к Питеру, и он самозабвенно принялся обращать перспективных в симбионтов. Его поддерживали по меньшей мере из страха стать подопытной крысой, и по большей – потому что попросту поддавались его убеждениям. Убеждениям, что симбионты обязаны господствовать над обычными людьми. Пополнив ряды союзников, Питер перестал скрываться от федералов, что вынужден был делать ранее в связи с их огромным численным превосходством, и начал оказывать им ожесточенное сопротивление. Все это впоследствии переросло в кровавую бойню.

– Как же вышло, что никто до сих пор не знает про существование симбионтов? Если действительно была война…

– Президент не мог допустить распространения информации о разбушевавшихся «одержимых», и ее скрывали под видом терактов и вооруженных столкновений с преступными группировками. Тебе, вероятно, было еще мало лет, но наверняка ты помнишь, как вам запрещали выходить из дома, как отменяли учебу и закрывали торговые центры…

– Ты сказала, десять лет назад? – холодея, оборвала ее я.

– Да. Ту войну Питер проиграл. Основных причин, приведших его к поражению, было две: во-первых, и самое главное, у него украли «слезу Преисподней». Украл Бенедикт, чтобы не позволить ему и дальше вовлекать в свои сражения перспективных людей, живущих обычной жизнью, таких как ты, как я, как Франциско… никто из нас этого не хотел. Во-вторых, одним из симбионтов, которого таковым сделал именно Питер, оказался офицер секретной службы США. Разумеется, он отказался помогать. Более того, он передал в штаб всю информацию, которой только располагал: о камне, о специфике симбиозе и его слабых местах. На основе его данных были изобретены околиозные маски, построена особая тюрьма и выработана тактика, как бороться с подобными нам.

Я слушала вполуха. Что-то похожее рассказывал вчера и Франциско, и сейчас мне гораздо важнее было выяснить у Николь другое.

– В семье бесперспективных может родиться симбионт?

– Вероятность ничтожна.

– То есть, если я… значит, мама или папа?..

– Да, дорогуша, – кивнула блондинка, сворачивая с большого шоссе на знакомую улочку. Скоро должен был показаться злосчастный супермаркет с голубой вывеской. – В редких случаях у двоих, обладающих синей аурой, рождается ребенок с фиолетовой. Лучше уточнить у Бена, он занимался сбором статистики…

Перед своей смертью мама редко бывала дома и вела себя довольно странно. Она могла замереть посреди комнаты, устремив стеклянный взгляд в стену, затем резко начать говорить что-то бессмысленное, суетиться и психовать, а в один день вдруг вообще собрала вещи и заявила, что должна уехать. Отец пытался задержать ее, но она была непреклонна. Рене плакала, я лезла с вопросами – нас закрыли в комнате, откуда мы все равно продолжали слышать родительскую ссору. Мама не сообщила, когда вернется и куда направляется. Я видела слезы на ее лице, когда она зашла, присела на корточки и поочередно прижала нас с сестрой к груди. На ней был колючий шерстяной свитер, от которого у меня всегда чесались глаза. Кажется, она не сказала ни слова, или же я просто забыла. В памяти остались лишь крепкие объятия.

Через месяц после ее ухода нам доставили ее разбитую машину. Десять лет назад.

– … я почти сразу сбежала, когда пришла в себя после призыва Аластора. Молодая была, пугливая, да и в Питере с первого взгляда заметила нечто… безумное, наверное.

– Извини, задумалась. Он заставил тебя дотронуться до камня?

– Да. Его стараниями число симбионтов в штатах выросло раз в десять.

– А Франциско?

Под механический голос навигатора, уведомляющего, что мы добрались до места назначения, Николь выпустила из рук руль и с удобством откинулась на спинку кресла.

– Его сделал симбионтом тоже Питер. За это его особенно ненавидит Бен: перемещение демона из Инкхигхаима стоит человеку неимоверных затрат энергии и крови. Детям, возраст которых меньше четырнадцати, симбиоз грозит гибелью: они попросту не справляются с нагрузкой на организм. То же относится и к старикам, и к серьезно больным людям. Когда началась война, Франциско исполнилось двенадцать лет – вряд ли кому-то еще удавалось пережить призыв демона в столь юном возрасте.

– Почему он просто не сделал симбионтом его перспективного родителя? – растерялась я. – Зачем Питеру понадобился ребенок? Его ведь даже нельзя было привлечь к сражению.

– Отчего же… – блондинка с сомнением прикусила розовую губу. – Можно, еще как можно. Не уверена, что именно я должна тебе это говорить. Только ради полноты картины… Питер является отцом Франциско.

Я подавилась воздухом и тотчас отвернулась к окну, чтобы скрыть от Николь свое изумление. Там, за окном, брела по дорожке вдоль дома наша соседка по подъезду, миссис Гунтер. Она слегка прихрамывала: наверное, ее снова беспокоило бедро. Вскоре она тоже разглядела меня в чужой машине и прощебетала что-то доброжелательное и невнятное. Я улыбнулась с натяжкой.

– Иди, Андреа, – засуетилась Николь, спешно опуская рукава. Любопытная миссис Гунтер теперь смотрела и на нее.

Я послушно выбралась на улицу. Аббадон невозмутимо восседал на крыше автомобиля, точно каждый день рассекал по городу в таком положении. Дневной свет делал его алые глаза блеклыми, и теперь они не казались жуткими, как прежде. К моему удивлению, Николь вышла следом.

– Была рада познакомиться, – она протянула мне ладонь.

Я пожала ее и тут же отпустила. За плечом блондинки появилась высокая лохматая фигура. Демон был покрыт бурой шерстью, его скуловые кости прорезались сквозь кожу и росли вверх, похожие на причудливые рога. Ошивающаяся рядом соседка не позволила мне рассмотреть его получше: глупо бы получилось, если бы она обнаружила, как я с трепетом глазею на пустое место, – поэтому я равнодушно отвернулась. Николь одобрительно кивнула, поощряя мое самообладание, и шмыгнула обратно в машину.

– Как дела, Андреа? Как Рене?

Миссис Гунтер любила изо дня в день слушать ничем друг от друга не отличающиеся, как близняшки Дэйзи и Анна в схожих нарядах, истории про нашу с сестрой учебу. Ее совершенно искренне интересовали ответы на дежурные, с моей точки зрения, вопросы, и сейчас я принялась терпеливо рассказывать ей одну из самых старых таких историй, зная, что она все равно не заметит очевидного повторения. Затем слово взяла сама миссис Гунтер, и пока она говорила, к ней неожиданно приблизился Аббадон. Приблизился почти вплотную и наклонил голову, будто принюхиваясь. Рядом с ним немолодая женщина казалась беззащитной и еще более чахлой, чем обычно.

– Что ты?..

Голос мой вмиг подскочил на две октавы – я испугалась, что он попытается сожрать ее или предпринять нечто иное, свое, демоническое, и не менее страшное.

– А? – удивилась соседка, оборвав свое повествование о том, как у нее на окне свили гнездо сороки.

– Нет, я не вам, просто…

Демон на меня не смотрел и реагировать на мои мысленные призывы не собирался. Я положила дрожащую руку на плечо миссис Гунтер.

– Пойду… тороплюсь. Хорошего вам дня.

Сердце стучало как барабан – я зашла в дом и взлетела по лестнице на второй этаж. Спешно обернулась, надеясь увидеть за своей спиной Аббадона, однако он явился следом лишь через несколько долгих секунд.

– Какого черта ты там делал?!

– Глупая, никчемная раса, – сухо произнес он. – Мы не можем воздействовать на других живых существ, кроме своих симбионтов, – мальчишка Мантрэссапы говорил тебе об этом много раз. Надеюсь, твоя память способна хранить информацию дольше суток, потому что тебе предстоит надолго запомнить, что выражение «черт» в моем присутствии – грубейшее оскорбление и проявление крайней степени невежества, и что, если я услышу его вновь, я вырву твое крохотное сердце из груди, пожертвовав своим бессмертием.

От испуга я отшатнулась назад, но на удивление быстро успокоилась. Впереди была встреча с отцом, а он сейчас казался мне гораздо страшнее Аббадона. Как с ним объясняться? Что ему сказал Нари и сказал ли вообще?

– Я не знала, что какие-то слова под запретом. Если есть еще, выкладывай список прямо сейчас.

Аббадон издал шипящий отрывистый звук, будто вздохнул, но воздух не нашел места, куда ему пройти, и застрял в его глотке.

– Жаль, мне не досталась та прелестная женщина с крохотным жизненным остатком.

– А могла? Миссис Гунтер – перспективная? И почему «с крохотным», она еще не совсем старая.

– Ты можешь одолжить мое зрение и посмотреть на ее морфогенетическое поле своими глазами.

– Нет уж, – я с трудом подцепила влажной рукой ключ. – Как торгаш, честное слово… не нужны мне твои способности.

– Очередная ложь. Ты уже долго размышляешь, как бы выяснить, являются ли перспективными твои отец и сестра.

– Думать и делать не одно и то же. Мысли часто так и остаются лишь нереализованными мыслями.

Мне никак не хватало смелости вогнать ключ в замочную скважину. Я отступила от двери и принялась наматывать перед ней круги. Может, сперва связаться с Нари? Обсудить с ним, что следует говорить, а чего не следует. Хотя как с ним свяжешься, если телефон разряжен…

Аббадон с минуту скучающе наблюдал за моими терзаниями, затем без приглашения скользнул сквозь стену. Я лихорадочно дернулась, словно могла его задержать: пусть он хоть сто раз не имел права дотрагиваться до живых существ, мне не хотелось оставлять его наедине с родными. В подъезде сделалось оглушающе тихо. Я пригладила волосы, ощущая, как растут внутри пустота и растерянность, и последовала за демоном.

10 глава

Отец, белый как полотно, встретил меня в коридоре. Кто из нас больше испугался вида друг друга, было не определить. Помятая, нуждающаяся в душе и свежей одежде, я до последнего надеялась, что дома его не окажется, или что первой мне навстречу выйдет сестра и, успокаивая, заверит: никто не злится.

– Тесная среда обитания.

Появившийся за спиной отца Аббадон претерпел заметные изменения. Он стал ниже в два раза, будто бы скукожился, и теперь с трудом доставал до моего плеча. Потолки в нашей квартире были не такие высокие, как у Франциско, и в свой полный рост он наверняка мог бы касаться их макушкой. Его уменьшенная версия повисла в воздухе справа от меня, чудная и нелепая, и мне стоило большого труда не скосить на нее взгляд.

– Привет, пап.

– Андреа, – он вытянул руку, и я послушно нырнула под нее, позволяя себя крепко обнять. – Все в порядке?

– Да. Понимаешь, так получилось…

– Риверс сказал, тебя задержали, как свидетеля, и процесс затянулся. Что ты делала на Бомонт-стрит?

– Я просто… шла мимо, и… – так глупо звучали мои оправдания и так сильно мне не хотелось обманывать отца, что я едва не расплакалась.

– Ничего. Ничего, Андреа. Неразбериха случается, и эти… – он проглотил оскорбление в адрес сотрудников ФБР. Видимо, во всех бедах он винил именно их. – И они ошибаются. Ты только объясни, почему убежала сегодня утром?

Я непонимающе склонила голову набок.

– Что?

– Ты пришла в полицейский участок в десять часов. Забыла?

– Я…

Мне не хватало слов. Разве можно такое забыть? Разумеется, я не ходила к отцу, сегодня я вообще проснулась около полудня и пробуждение это помнила по минутам. Вводная беседа с Аббадоном, кислые яблоки в холодильнике, попытка открыть дверь ножом – она совершенно точно была заперта. Однако теперь все сверхъестественное казалось мне реальным, и раз он видел меня, значит, тому были какие-то объяснения.

– Пап, у меня нервы… от этой ситуации. Кажется, я правда не помню.

– Нервы, – почему-то он легко согласился с моим объяснением. – Да, ты выглядела встревоженной. Даже на охрану накричала – ты извини за их дотошность, я тебя не предупреждал, но у нас новую систему безопасности запустили, как только Риверс приехал. Без проверок никого наверх не пропускают. Хорошо, что я был на первом этаже, иначе ты бы до меня так и не добралась. Мы пришли в мой кабинет, и ты попросила таблетку от головы, помнишь? Я пошел искать, ты ведь знаешь, у себя не храню. Вернулся – тебя и след простыл.

– Кажется, вспомнила, – через силу выдавила я.

Слишком уж не хотелось показаться родному отцу сумасшедшей.

Первым делом в голову мою закралась мысль об острой форме лунатизма. Мало ли какие побочные эффекты могли случиться по вине симбиоза? И все же масштабы подобного явления, если это действительно было оно, не могли не пугать: получалось, я успела пересечь полгорода, поговорить с отцом, вернуться обратно и благополучно уснуть.

– Я решил, ты не дождалась и ушла домой. Отложил все дела, приехал, но тебя здесь не оказалось. Где ты сейчас была?

– Ну… у подруги. У подруги по университету, я ведь пропустила экзамен и хотела выяснить, когда можно пересдать…

– Да? – отец радовался, как ребенок, каждому моему нелепому объяснению. – Конечно, у подруги, как я не понял, ты ведь где-то переоделась. Ложись, Андреа, я заварю тебе кофе. Риверс у меня попляшет… совершеннолетняя ты, видите ли, не обязаны они предупреждать… позвонить не могли дать, мерзавцы…

– Нет, па, пожалуйста. Нари ни при чем. Я тебя очень прошу, давай забудем? – со слезами на глазах взмолилась я. – Не хочу больше ничего слышать про эту ситуацию!

– Ладно, хорошо, только не переживай.

Не переживать было задачей не из легких. Я прошмыгнула в комнату, дождалась, пока Аббадон, похожий на диковинного крылатого инопланетянина, величественно впорхнет следом, и закрыла дверь. Рене дома не оказалось, что поначалу меня очень расстроило. Я нуждалась в привычном, теплом и понимающем, однако сестра – промелькнула быстрая горькая мысль – отныне не могла дать мне все из этого списка. Она не должна была слышать про симбиоз. Тогда на меня напало уныние, и я даже обрадовалась ее отсутствию. Она не удовлетворилась бы скомканными ответами, которые так легко усыпили бдительность переволновавшегося отца, и не дала бы мне подумать. А думать предстояло много.

Улучив момент, когда на кухне громко зазвенела посуда, я прошептала, обращаясь к Аббадону:

– Ты ведь всегда рядом со мной. Я выходила куда-нибудь сегодня утром до того, как поехала с Николь?

– Ты вновь путаешь меня с ничтожеством Мантрэссапой. Я не стану отзываться на каждый твой бессмысленный вопрос.

Голос у него не изменился, и новому маленькому тельцу этот утробный звук совсем не подходил. Лучше бы он сделал его чуть писклявее.

– Почему? Разве тебе сложно просто ответить?

– Я тебе не друг. Хочешь получить силу – плати, а понапрасну меня не дергай.

– Но я же не просила силу! Я просила только одно твое слово!

Аббадон плотоядно прищурил налитые кровью глаза, похожие на бусины из яшмы, но ничего не ответил. Зато из коридора донесся оклик отца:

– Что ты сказала?

Через секунду он зашел в комнату, чтобы передать мне дымящуюся чашку на блюдце с золотой окантовкой.

– Я… сама с собой. Спасибо большое.

Мне сделалось совестно, что он возится со мной, как с немощной. Ему и самому было неловко. После смерти мамы он совсем разучился проявлять заботу.

– Точно все хорошо? Дочь, я ведь знаю… – я едва не подавилась кофе. – Знаю, что там, на Бомонт-стрит, были одержимые. Ты с ними прежде не сталкивалась, и нам следует об этом поговорить.

– Не нужно, па, – отставив чашку, тихо сказала я. – Нари просил не распространяться о случившемся. Да и… неинтересно мне.

Аббадон обустроился под потолком и принялся размеренно раскачиваться в своем коконе из крыльев, абсолютно равнодушный к моим проблемам. За ним было бесконечно интересно наблюдать: он перестраивался в пространстве каждую секунду, то становясь бесплотным для окружающих его предметов интерьера, то замирая на полу посреди комнаты, уперевшись в него обеими ногами, совсем как человек. Я скрытно следила за ним, пытаясь понять, чего от него ждать, и он будто бы тоже следил за мной в ответ.

Подсоединенный к розетке телефон издал обнадеживающий звук включения. Поползли по экрану запоздалые уведомления о сообщениях в различных социальных сетях – Анна, Дэйзи, Ник и Рене писали без остановки на протяжении этих трех дней. Мельком просмотрев их, я с тяжелым вздохом открыла список контактов. Задержалась на номере Франциско. Сегодня Бенедикт сказал ему, что он должен уехать из Далласа вместе с остальными. Означало ли это, что мы долгое время с ним не увидимся? Или не увидимся больше никогда?

– Привет. Я дома.

– Завтра приеду.

– Мне нужно завтра быть в университете, у нас подготовка…

– Во сколько тебя можно будет оттуда забрать?

– Не раньше четырех.

– Тогда в четыре.

С тяжелым сердцем я положила трубку. Нари разговаривал, как обычно, хотя мне все равно почудилась непривычная резкость в его голосе. С другой стороны, чего еще следовало ожидать? Он, наверное, искренне презирал симбионтов, насмотревшись на самых худших из них на своей работе, а мы с ним так и не достигли того уровня взаимоотношений, чтобы для меня делались какие-то исключения. На учет, так на учет. Лишь бы родные не узнали.

Рене примчалась под вечер. Я услышала, как папа открывает ей дверь, и взволнованно поднялась с кровати. Потом застыла в нерешительности, переминаясь с ноги на ноги и размышляя, не сделать ли занятой вид, чтобы она постеснялась сразу вываливать на меня тонну вопросов, однако схватить первый попавшийся на глаза учебник не успела. Сестра ворвалась в комнату прямо в обуви, держа в одной руке рюкзак, в другой – льняную молочно-белую панамку.

– Андреа, где же ты была!

Неожиданно Аббадон оторвался от потолка и приземлился прямо у нее за спиной. Рене, ничего не видя и не чувствуя, продолжала выговаривать мне дрожащим расстроенным голоском, и я поспешно притянула ее к себе, отводя подальше от демона.

– Папа наверняка сказал тебе, что произошло. Так получилось случайно.

– Случайно… – вздохнула сестра. – Подумай хоть раз о нас, Андреа. Не о чужих людях. Что мы будем делать без тебя?

– Ну что значит «без тебя»? Похоронила меня уже, что ли?

– Невероятно гибкая, неустойчивая психика, хрупкий организм, слабый интеллект… – я беспокойно заморгала, когда в беседу вклинился Аббадон. – Удивительно, что ваша раса до сих пор существует.

Рене, демона не слышавшая, заговорила с ним в унисон.

– Нет, Андреа, мы с папой вовсе не думали, что ты… просто мы очень переживали.

– Вы с сестрой могли бы встретить истинную смерть с разницей в два дня, – продолжал задумчиво бормотать Аббадон. – Да, так было бы быстрее всего.

– Хватит! – я крепче перехватила Рене, чтобы она не видела моего лица, и уставилась прямо на демона. – Никто не собирается умирать.

– Не собирается, конечно, – осторожно согласилась Рене. – Я же о том и говорю. Ты меня задушишь…

– Я просто по тебе соскучилась.

Аббадон грузно обошел нас по кругу, как императорский пингвин, присматривающий себе гнездышко. Задел мой локоть, но я не позволила ему отклониться назад.

– Прекрасно, Андреа, – прозвучал в тишине его удовлетворенный тягучий голос. – Ты можешь спрашивать меня. Я отвечу.

Я не позволила себе оглянуться на него. Меня внезапно пробрала крупная дрожь, и Рене, почувствовав ее, подозрительно отстранилась. Ее испытующий взгляд излучал недоумение и беспокойство, но мне нечего было ответить на него. Разговаривать на два фронта оказалось тяжелее, чем я думала. Слова Аббадона совершенно точно несли за собой какой-то потайной смысл, однако он, к сожалению, был мне непонятен. Почему демон, прежде при всяком удобном случае заявлявший, что помогать не собирается, вдруг передумал, о какой истинной смерти вещал и отчего вообще заинтересовался моей сестрой – этого я опасалась сильнее всего.

– Ты нормально себя чувствуешь? – неуверенно спросила Рене и так же неуверенно предложила. – Может, посмотрим фильм?

– Да, – с облегчением выдавила я. – Выбери что-нибудь, я пока сделаю один звонок.

Объяснить происходящее, помимо самого Аббадона, мог только Франциско. Я набрала ему – длинные гудки через несколько секунд оборвались. Абонент не отвечал.

Демон снова завис у потолка. Я решила, что беседовать с ним прямо сейчас, затаившись на кухне или в ванной, чревато проблемами, потому как и Рене, и отец наверняка будут пристально следить за мной весь оставшийся вечер. Устроившись перед экраном ноутбука, на котором уже мелькали вступительные титры, я попыталась расслабиться. Фильм своим неспешным повествованием вполне к этому располагал. Сестра через час задремала, отец, зашедший нас проведать, понимающе кивнул и убавил звук телевизора в своей комнате. Однако у меня все равно ничего не получилось. Инородная тень, наполовину загораживающая окно, мешала отпустить мысли, а глаза, светящиеся алым, не позволяли закрыть свои. Я так и не заснула.

Отец встал раньше обычного и поджарил тосты, что делал крайне редко. Я столкнулась с ним в коридоре, на полпути к санузлу. Смущенные, мы перекинулись парой избитых фраз: он заявил, что я выгляжу гораздо бодрее после сна. Мне ничего не оставалось, как мрачно согласиться.

– Может, не поедешь? Отдохнешь еще день, это ведь не экзамен.

– Нет, па, надо. Будут рассказывать, что нам предстоит, разбирать типовые задачи…

– Ладно-ладно. Обязательно позвони, если плохо себя почувствуешь.

– Да… ты работай спокойно, не волнуйся за меня. Увидимся вечером.

Рене безмятежно спала, стащив одеяло к ногам. Позавчера, как выяснилось, она сдала последний школьный экзамен, и теперь у нее полноправно начинались летние каникулы. Я тихо позвала ее – она не проснулась. Даже ресницы не дрогнули. Тогда я плотно прикрыла дверь, на цыпочках вернулась в кухню и принялась размывать по тосту клубничный джем. Полутораметровый Аббадон беззвучно очутился рядом, проплыв сквозь стену. Традиционный способ перемещения, через коридор, его, очевидно, не устраивал. Несколько секунд я разрывалась между желанием поесть и желанием расспросить его, и в конце концов выбрала второе.

– Почему ты вчера так странно себя вел?

– Я нашел нужный путь, – ничего не прояснилось ни на грош. – Нам следует укрепить связь, чтобы у тебя получилось трансформироваться.

– Что за глупости? Я не собираюсь трансформироваться!

– Связь подпитывается эмоциональными выбросами, – беззаботно продолжал Аббадон, будто я молчала. – Благодарность гораздо эффективнее страха и безразличия.

– Да что происходит?

– Твоя мать была симбионтом, Андреа.

Он подал эту информацию буднично и непринуждённо, словно озвучил прогноз погоды. Надеявшаяся заполучить ее с того момента, как Николь рассказала, что редкая фиолетовая аура передается по наследству и что неспокойное время десятилетней давности – вина агрессивных симбионтов, я замерла в изумлении. Тост так и не добрался до моего рта.

Рушащееся здание, страшный грохот… там было что-то еще. Темная крылатая фигура, спрыгивающая с крыши. Фигура, которую мама, бежавшая тогда рядом, тоже наверняка заметила.

– Она участвовала в войне?

– Я наблюдал твою жизнь, а не ее. И я не знаю, как она умерла, – он предвидел мой следующий вопрос.

Ее тело обнаружили достаточно далеко от разбитой машины. В районе живота у нее были рваные раны – столкновение вытолкнуло ее через лобовое стекло, и она напоролась на ветку, однако не погибла на месте и успела проползти несколько метров. Так было указано в заключении, которое я нашла в кабинете отца два года назад. Он присутствовал на процедуре ее опознания, поэтому мне пришлось смириться, что авария унесла жизнь действительно моей мамы, а не какой-нибудь чужой тети.

– Не хочу водить.

– Научиться все равно надо, Андреа. Это полезный навык, и он обязательно тебе пригодится.

– Не хочу! – упрямо отказывалась я. – Мама не умерла бы, если…

– Мама, – холодно отрезал отец, – забыла пристегнуться. С тобой же такого не случится, правда?

Аббадон читал мое воспоминание. Разумеется, оно не произвело на него никакого впечатления. Я вновь взялась за тост, помусолила его в руках, но так и не надкусила.

– Если симбионты быстро регенерируют, почему она погибла?

– У нас нет мгновенных исцеляющих способностей, которые люди могли бы использовать. Любой урон несущественен для нас – вы же, в свою очередь, слишком хрупки. Порой вашему организму попросту не хватает времени.

Я поехала в университет на голодный желудок и, как обычно, на общественном транспорте. Поехала довольная, чересчур бодрая для человека, не смыкавшего глаз всю ночь. Аббадон стал гораздо разговорчивее и покладистее за тот небольшой промежуток времени, который нам выпало провести вместе. Его мышление, мотивация и устремления по-прежнему были для меня сплошной черной дырой, но я решила больше не ломать зря голову в поисках разгадок. Кому какое дело, о чем он думает, если не делает ничего плохого? А плохого он не делал.

На улице демон вновь увеличился в размерах; сквозь него свободно проходили люди и проникал, не оставляя тени, солнечный свет. Разглядывая его бессонные часы напролет, я в достаточной мере привыкла к чудовищным когтям, ядовито-синей змеиной чешуе, гигантским ступням, походящим на лапы динозавра, и нечеловеческим костистым плечам – к его внешнему виду в целом, вдвойне экстравагантному на фоне городской суеты. Поначалу я шла по тротуарам в ускоренном темпе, а когда ловила взгляды прохожих, впадала в легкую панику, опасаясь, что все они видят теперь во мне какого-то монстра. Николь рядом не было, Франциско тоже – в окружении простых людей я чувствовала напряжение, чувствовала себя чужаком. Однако Аббадон не бубнил над ухом, как вчерашним вечером, да и держался поодаль, и очень скоро мне стало проще.

Анна, Дэйзи и Ник, сославшись на чудесную погоду, вызвались встретить меня у автобусной остановки. Это их решение меня несколько взволновало: близняшки отличались проницательностью и всегда с легкостью подмечали даже малейшие перемены в поведении друзей. К примеру, полтора года назад Анна прознала, что у Селины с Логаном завязались отношения, раньше, чем с этого события прошли сутки, хотя они тщательно скрывались, а их расставание и вовсе спрогнозировала наперед. Год назад Дэйзи добилась от Виктории признания, что у нее финансовые трудности, – та, разумеется, об этом никому не говорила. Я опасалась, что похожие как две капли воды сестры выведут на чистую воду и меня, однако избегать их было бы еще подозрительнее.