Читать онлайн Гаярума бесплатно

Глава 1

Мороз безжалостно вонзал когти в жителей Гаты, торопливо снующих по Базарной улице. На городской башне гигантские стрелки замерзших часов медленно переползали за полдень. Завтра наступал апрель, и когда-то давно в это время в городе начинали цвести одуванчики.

Эйван не помнил тех времен, он вырос уже при Светочах, которые согревали своим теплом свободные города и поселки Ральвадии. Но бабка Майя, живущая по соседству, любила хвастаться коллекцией засушенных цветов, добавляя к каждому букету затейливые истории – о том, что раньше весна была доброй и приходила как положено в марте, что поселки не отдавали столько денег за тепло Светочей, и что в страшный ледник, подкравшийся к людям с севера, никто тогда не верил. Засушенные одуванчики выглядели плохо, потеряв цвет и форму, другое дело – карточки с рисунками, которые имелись у старушки к каждому растению. Их Эйван разглядывать любил. Такие карточки раньше рисовали монахи, еще до того, как ушли бороться с ледником и пропали без вести. Место монахов вскоре заняли колдуны, которые подарили людям Светочей, но про монахов Эйван думал частенько. Правда, по рассказам бабки Майи выходили они еще страшнее колдунов – ростом с деревья, с длиннющими руками, царапающими землю когтями, с глазами-молниями и косматыми гривами, в которых жили злые феи.

Эйван перестал верить в сказки с тех пор, как мать дала ему тощий мешочек с семечками, посадила на телегу к торговцу дровами и велела в родную деревню больше не возвращаться, потому что ей других шестерых детей кормить нечем. Хмурый неразговорчивый мужик привез его в Гату, где Эйван попрошайничал, пока городская стража не собрала беспризорников и не развезла по новым деревням, насильно подселив в семьи тех, кто получил от губернатора земли. В отличие от других мальчишек, закончивших свою молодость в хрустальных рудниках, где работали почти все деревенские, Эйвану повезло. Он достался кряжистому старику, который пообещал лупить его за каждый промах, однако после недолгой, но мощной вспышки черной росы, унесшей половину деревни, в том числе и старика, Эйван остался один. Потрепанные болезнью деревенские решили дом у подростка не отбирать, тем более что пустовало каждое третье жилище. Всем было мало дела до какого-то беспризорника, и Эйван занялся тем единственным, что умел – выживанием. Родную деревню он никогда не искал, а семечки больше не ел, впрочем, подсолнечник в Ральвадии родился плохо, а потому считался роскошью, доступной разве что городским.

Эйван привык обходиться малым, а вот его друг – верзила Лес, которого природа одарила силой, но не умом, ел все подряд. Даже сейчас, пока они стояли у Дворца Светочей, ожидая, когда охрана пропустит очередную партию просителей, Лес грыз хвойную ветку.

Плохая примета – он украл ее у доярок, которые возвращались после утренней дойки с охапками порубленной хвои. Сквозь свежие еловые ветки обычно процеживали первый удой. Не только в Далевале, но и по всей Ральвадии люди верили, что первое молоко нужно проливать сквозь сложенные крест-накрест хвойные веточки. Так оно будет дольше храниться, и целебных свойств станет больше. Потом эту «молочную» хвою втыкали в снег или в землю у хлева, чтобы отогнать от скотины ведьм и болезни. Однако ребятня, да и такие непутевые, как Лес, всегда норовили стащить ветку другую, считая ее лакомством. Эйван раз пробовал «молочную» ель, но ничего, кроме привкуса обычных хвойных смол, не почувствовал.

А Лес вот жевал. Аромат ели смело соперничал с запахом жареных пирожков с мясом, которыми бойко торговала девица в синем платке у входа в здание. Дворец Светочей, как и все дома Гаты, где жили богатые и знаменитые, возвышался в конце Базарной улицы, одним своим видом свидетельствуя о том, что торговые дела на этом месте заканчиваются, и начинается сакральное. Эйван не знал, почему дело Светочей относили к духовной стороне жизни людей. Ведь таких торгашей, как они, еще стоило поискать. Даже девица в синем платке, сдирающая с голодных просителей бешеные деньги за крошечные пироги с сомнительным мясом, казалась сущей благотворительницей по сравнению с алчными Светочами. Лес, кстати, не удержался и попытался выпросить у торговки пирожок за полцены, но девица знала, что скоро Светоч Арина пойдет в обход по улицам города, и тогда желающих купить ее мясо в тесте появится множество. Эйван же только порадовался тому, что у Леса не хватило денег. В прошлый раз друг в городе что-то съел, после чего валялся у старой Майи на лекарской лавке, жуя дубовую кору от поноса.

– Она должна согласиться, – уверенно заявил Лес, в очередной раз опасливо покосившись на корзину, которая висела на металлической балке, торчавшей из стены Дворца Светочей. Все знали, что это здание стало дворцом всего год назад, а раньше здесь обитали городские палачи, которые рубили головы осужденным. Корзина как раз для таких голов и предназначалась – на всеобщее обозрение и устрашение. После того как губернатор Гаты отдал здание Светочам, палачей переселили ближе к почтовой и судебной башням, но корзину те оставили. То ли позабыв о ней, то ли в назидание. Светочи, странное дело, тоже «украшение» снимать не стали, о чем горожане судачили, но тишком. Злить таких важных людей сплетнями и домыслами все побаивались.

– Не знаю, – неуверенно протянул Эйван. – В прошлый раз отказала.

– В прошлый раз ты плохо старался, – фыркнул Лес. – Уж поуговаривай ее. Она все-таки баба, хоть и Светоч. Васька так хотела цветущую вишню во дворе на свой день рождения увидеть. А если еще и я под этой белой вишней постою, то, может, у нас что и склеиться. Как думаешь?

Эйван промолчал и поспешил подвинуться на место тех, кто вошел в здание. Очередь двигалась медленно. Замерзший охранник пропускал просителей группами по пять человек, но, когда дверь открывалась, было видно, что внутри не протолкнуться. Впрочем, долго ждать Эйван не собирался. Ему бы только попасться на глаза Арине. Он не знал, что за магия срабатывала каждый раз, но Светоч Арина принимала его без очереди. Они с Лесом вместе часто пытались вспомнить, где деревенский парень Эйван мог встретиться с Ариной, да еще и получить такие привилегии, но ничего придумать не удавалось. Эйвану казалось, что он всю свою жизнь помнил, как одну линию, без узелков и обрывов. Но нет, где-то темное пятно имелось. Решили, что однажды она заметила его в толпе, когда делала обход, и по какой-то причине выделила. Эйван предпочел бы вообще не иметь общих дел со Светочами, но выбирать не приходилось. Лес ему, конечно, жутко завидовал. Знал бы друг, чего стоили Эйвану эти «прошения» у Арины, зависти бы у него поубавилось.

Приютивший Эйвана поселок Дальний Вал или Далевал, как называли деревню местные, переживал не лучшие времена. После обвала штольни далевальская хрустальная шахта, где работала большая часть деревенских, простаивала уже полгода. Если с губернатором Гаты староста об отсрочке налогов договорился, то Светочи сделок не признавали. Нет денег – нет тепла. Нет тепла – живи в вечной зиме. Не взошли посевы – подыхай с голоду. Шахту начали раскапывать, но ударили морозы, и земля встала колом. Без Светочей обвалы было не отогреть, а Светочи за свою работу брали деньги. Тех средств, что сейчас зарабатывала деревня, на приглашение Светоча не хватало. А так как добыча снежного хрусталя остановилась на неопределенный срок, Далевал мерз. В отличие от города, которого стужа и морозы беспокоили только ночью, так как днем работали Светочи, деревня мерзла постоянно уже много месяцев подряд – и даром что на календаре значился конец марта.

О том, что Светоч Арина принимает Эйвана без очереди, да еще в личных покоях, друзья молчали. Лес согласился, что староста никому житья не даст – ни ему, ни Эйвану. И уж тем более они не рассказывали о том, что Светоч самой Гаты по просьбе Эйвана и в тайне от Верховного Светоча и ордена посещала Дальний Вал пару раз в начале календарной весны – и именно поэтому сады и лес рядом с деревней еще не погибли. А вот почему она это делала – было тайной для обоих. Впрочем, Эйван с Лесом тоже не всем делился. Да и вообще о каждом своем посещении Дворца Светочей старался поскорее забыть. От одного вида Арины его трясло, и сейчас тоже был не лучший настрой. Захотелось выместить плохое настроение хоть на ком-нибудь, поэтому Эйван повернулся к Лесу, все еще глазеющему на корзину, и прошептал:

– Не пойдет за тебя Василика, даже голову бредней этой не забивай. За паскуду Яшку пойдет только потому, что он телегу с блестяшками у соседей смог отбить, а ты нет. Что ей твои вишни? Ваське приданое нужно, живот набивать, да в меха дорогие кутаться. И чтобы детей было чем прокормить. Посмотрю я, как ты ей о своих удочках рассказывать станешь.

А сам подумал, что настоящая паскуда сейчас тут, рядом стоит. И если в зеркало поглядеть, он даже ее рожу увидит. Нельзя человеческие мечты топтать. Верит Лес, что сможет разбогатеть на своих подледных удочках, значит, пусть верит. Даром, что ли, он их с утра до ночи мастерит? Ну и пусть, что их сейчас не покупают, может, еще придет его время. Вот он, Эйван, тоже ведь мечту лелеял. Правда, в отличие от фантазий Леса она у него совсем безумной была, потому приходилось молчать. Эйвану и так хватало, что его за глаза местным дурачком называли.

А вот то, что воровство в Далевале стало у парней излюбленным делом, было плохо. «Блестяшками» все деревенские звали хрустальные камни, что добывали в рудниках, и Яшке, сыну пекаря, удалось отбить целую телегу у эхедемцов. В соседнем поселении землю не трясло, и шахта не обваливались. С добычей все у них было хорошо. Вот только Эхедемия уже год как Светочам за тепло не платила, и налоги в Гату тоже не отсылала. Воевать они собирались. А то, как эхедемцы могли воевать, Дальний Вал понял, когда соседи явились возвращать награбленное. Все мужики далевальские вышли, но закончилась встреча мясорубкой, раненными, шестью новыми могилами и двумя калеками – один без руки, другой без ноги, которых староста все грозился отправить в город милостыню просить, да не мог с духом собраться. Как-никак свои были, хоть теперь и обуза.

«Блестяшки» эхедемцы забрали, но Яшка все равно героем прослыл. И если с тех пор Дальний Вал волновало то, как обиду утолить да месть справить, Эйван же думал о том, как эхедемцы без Светочей выживают, и куда свои хрустали сбывают, раз в Гату их отдавать отказались. Неужели как торговлю с южанами затеяли? Но до южных земель еще добраться надо было, Зимнюю Выть перейти, а это только Миражам под силу. Кто из обычных людей пробовал, живым не вернулся. Только мертвым. На своих двоих, с горящим взглядом, но бездушным телом. Будто кто-то сверху им руки-ноги двигал. Таких рубили топорами да секирами, едва они границу Ральвадии пересекали. Тяжелая была у егерей работа.

Староста Далевала губернатору, конечно, нажаловался, а тот и заявил, что эхедемцам гулять на воле месяц от силы осталось. С тех пор все деревенские ждали, когда через Дальний Вал отправят армию с мятежниками разбираться. А вместе с ожиданием лелеяли надежду, что с вояками и Светочи ходить начнут. Не станет же Ральвадия своих солдат морозить, отправит с ними в поход благостных служителей тепла и солнца, вдруг и в Далевале получше жить станет.

С тех пор как ледник приблизился к Ральвадии, окутав ее вечным туманом холода, только Светочи землю с людьми и спасали. Эйван Светочей люто ненавидел – за лукавство и скряжничество, но мнение свое держал при себе. За плохое слово в сторону Светочей могли и камнями побить. Согласно договору с Гатой от какого-то там древнего года губернатор Первого города помогал всем поселениям в нужде – оплачивал работу Светоча при посеве, а затем обогрев полей до сбора урожая. Да только все понимали, что без регулярных посещений, за которые полагалось платить отдельно, добра не будет.

Пример Лягиля, поселка близ Красивой горы, остался в людской памяти надолго. Денег Светочам лягильские не платили, благостные приходили все реже, встречали их все хуже. Верховный орден вынес Лягилю два предупреждения, а вместо третьего Светочи не пришли. Губернатор, конечно, просил за деревню, но только для вида. Урожай в Лягиле погиб от заморозков в июле, деревню охватил голод, а через пару месяцев люди разбежались – одни в разбойники подались, другие в солдаты, а третьи к леднику ушли, Принцессу Весны искать, да только Эйван был уверен, что не было ее там, на севере.

О Принцессе Весны, которую ледник свел с ума, сделав ее чудовищем, Светочи первые рассказали. Может, люди в их байки и верили, да только не Эйван. Он вообще ни в каких богов не верил. До недавнего времени.

– И зачем губернатору столько хрусталя? – задумчиво произнес он, наблюдая, как измученные лошади тащили по базарной улице телегу, груженную знакомыми мешками. По велению Гаты снежный хрусталь можно было перевозить только в льняных тканях. Лохи, поселок в долине, где хрустальных рудников не имелось, только за счет этого и жил. Все поля у них леном засевали, и судя по тому, что лохийцы сидели не на последних рядах Городского собрания, с доходом у них все было хорошо. Женщины Лохи на все свободные поселки Ральвадии мешки шили.

– Сразу видно, что деревня, – фыркнул стоящий рядом с Эйваном бородач. – Хрусталь наш силу Светочей благостных поддерживает, напиток из него для них готовят. Молодцы Змеинцы, вон сколько камушков наколотили. Не то что далевальцы, сволочи ленивые. Я на них в прошлом году поставил, а они взяли и рудник свой сломали, чтоб им всем с голоду сдохнуть.

Эйван покосился на краснорожего мужика, но вслух ничего не сказал. Горожане деревенских недолюбливали, и неприязнь была взаимной. Делать ставки на то, какая деревня сколько хрусталя насобирает, давно вошло у городских в привычку. Да они вообще разным воздухом дышали. Горожан Светочи грели бесплатно просто потому, что ходили по тем же улицам. А деревенским за то, чтобы благостные прогулялись по их полям, приходилось платить. Логики в этом порядке Эйван никогда не видел. Что будут жрать все эти бородачи, если деревни замерзнут? Точно не крыс. Другое дело, что поселок и деревень в свободных землях Ральвадии насчитывалось больше сотни. И многие сидели на таких жирных запасах хрустальной руды, что добывали ее, особо не напрягаясь. Оттого и денег у них водилось немерено, и Светочи из гостей у них не вылазили. А некоторые деревни, разбогатев, приглашали к себе благостных жить постоянно, и те, конечно, соглашались – за приличную сумму.

Нет, не в хрустальном напитке было дело. Эйван в подобные сказки не верил. Однажды они с Лесом отправились на охоту за Красивую гору, дошли до Дуй-Леса, где и заблудились. Плутали всю ночь, пока не выбрались на опушку, откуда увидели вереницу возниц, пробирающихся по едва заметной таежнице, лесной тропе, в сторону ледника, дыхание которого на вершине особенно ощущалось. И гружены те телеги были знакомыми льняными мешками, которые шили женщины Лохи. Эйван сначала решил, что разбойники поживились, но потом разглядел герб Гаты и доспехи стражников, скрытые теплыми зимними плащами – точь-в-точь, как на том охраннике, что пропускал очередную партию людей на прием к Светочу.

С тех пор Эйвану не давала покоя мысль, зачем губернатору Гаты понадобилось отправлять драгоценный снежный хрусталь куда-то в сторону ледника. Там и поселений человеческих не было. Все к югу переместились, одна вот Ральвадия на своих землях за счет Светочей держалась. Эйван хотел за повозками проследить, но Лес отчего-то запаниковал и пришлось уходить. Не оставлять же было бедолагу в лесу одного. Лес был хорошим парнем, но в детстве его поцеловала кикимора, с тех пор вот голова у него иногда не соображала. Наверное, и подружились они потому, что одного считали дурачком, а другого чокнутым.

– Давай-давай, – засуетился Лес, подталкивая Эйвана в спину. – Твоя очередь.

Без помощи верзилы Эйван в заветную дверь снова бы не попал. Но друг надавил, подтолкнул, стоявшие впереди поддались и, расступившись, освободили место, чтобы Эйван, наконец, оказался внутри. Сзади грохнула, затворяясь, массивная створка.

Тепло окутало сразу – ласково, нежно, знакомо. Приятный полумрак рассеивали пятна света, льющегося с потолка от гигантских люстр. Эйван оказался в самом конце просторной залы, наполненной людьми. Бесконечные головы просителей выстроились рядами, и где-то там вдали возвышался белый трон Светочей, на котором восседала Арина. Эйван не мог видеть ее лица, но ему показалось, что она посмотрела сразу на него. Конечно, это было безумием, ведь в зале собралось не меньше ста человек, а его самого прижали к стенке две женщины, которые пытались протолкаться в ряд поближе к Арине. Эйван даже не пытался. Ему бы не задохнуться, потому что горожанки оказались дородными и вовсю работали локтями, сосредоточившись на цели. Пахло человеческим потом, несвежим дыханием и затхлым воздухом. Иногда в эту смесь врывались благовонные потоки цветочных ароматов – то сквозняк приносил воздух, который, видимо, окружал Светоча. И, правда, не будет же Арина вдыхать человеческую вонь? Такие, как она, жили в роскоши и неудобств себе не причиняли.

Казалось бы, все Эйван знал про Светочей и эту Арину. Вот только одного не понимал. Что она в нем нашла? Стоило ей пальцем шевельнуть, и все красавчики Ральвадии штабелями у ее ног лягут. Ведь не рядовым Светочем она была, а первым городским – до такой должности еще дослужиться надо.

Эйван заметил, как в море человеческих голов поднялось волнение, и занервничал. От трона Светоча отделилось человек пять стражников, направляющихся явно в конец зала – примерно туда, где стоял он. Значит, все-таки заметила. Сколько раз Эйван себе говорил, что ничего такого между ними не происходит, он мужчина, она женщина, к тому же красивая и знатная, гордится бы собой, да момент ловить, но почему ему каждый раз после посещения Дворца Светочей казалось, что его в болотной тине изваляли – причем не только тело, но и душу вымазали. На какое-то мгновение захотелось все бросить и удрать. Пусть Лес сам со своими вишнями выпутывается. Шансов на то, что Васька хоть глазом на верзилу посмотрит, никаких не было. Василика девка капризная была, ей либо красавца, либо богача подавай, а Лес ни тем ни другим не являлся. Арина же и так к ним заглянет. Посевные начинались через две недели, и губернатор обещал оплатить работу Светоча в Далевале.

Малодушие и трусость едва не взяли вверх, но тут дородных дам, прижимавших Эйвана к стене, оттеснили, и двое стражников ловко подхватили парня под руки. Люди сразу стали расступаться сами, решив, что взяли преступника. Никто перед лицом Светоча не хотел даже касаться грешника. Не прошло и пяти минут, и вот Эйван уже стоял в знакомом месте, которое иногда снилось ему в кошмарах – в покоях Светоча Арины.

– Ожидайте, – буркнул стражник и захлопнул дверь. Грохнул засов, а через секунду неспешно загудели голоса охраны, которую выставили снаружи.

Эйван втянул воздух, шумно выдохнул и одернул сюртук, который у него имелся специально для таких случаев – выхода в город и встречи с Ариной. Сюртук был ношеный, но чистый и когда-то принадлежал богачу. На спине остались красивые замшевые вставки с вышивкой, изображавшей охоту на кабана. Пуговиц не хватало, но Майя пришила новые – деревянные, которые покрасила в тон тесьме. Та причудливым узором плелась по лацканам и карманам. Лес уверял, что нашел костюм в лесу, но Эйван знал, что друг снял его с трупа. В последнее время в лесу находили много мертвецов – люди замерзали, отправляясь по делам, и даже дары Светочей, которые покупали гонцы, не всегда охраняли путешественников от холода. Лес точно оставил бы такой красивый сюртук себе, если бы тот на него налез. В последнее время верзила стал особенно большим – то ли пух с голода, то ли, наоборот, где-то подъедал, скрывая лакомства от единственного друга. Впрочем, Эйван не обижался – к вкусной еде он был равнодушным.

Правда, голод о себе тоже напоминал. В Гату они с Лесом отправились рано, еще затемно, надеясь избежать гигантской очереди у дворца, но большинство просителей, как выяснилось, ночевали у входа с вечера, поэтому друзья все равно опоздали. Оттого его взгляд сейчас так манили четыре красных яблока, лежавших на изящной тарелке на подоконнике.

В рабочем кабинете Арины ничего не изменилось. Массивный стол с таким же стулом, пара высоких окон с витражами, табурет для редких посетителей, вроде Эйвана, всегда закрытый книжный шкаф со створками из непрозрачного стекла, тахта, обитая мягкой кожей, и бумажная ширма в восточном стиле, загораживающая угол. Эйван знал, что за ней прятался чан с водой, но проверять не стал. Ему всегда в этом кабинете мерещился запах распаренных листьев чабреца и мяты, которые Светоч любила добавлять в воду.

Секунды превращались в минуты, последние тянулись и приближались к часу. Эйван уже исходил позволенную часть кабинета вдоль и поперек. Наступать на ковер не разрешалось, приближаться к бумагам, разбросанным на столе, тоже. Повторять ошибок он не собирался. Снаружи послышался шум возбужденной толпы, и Эйван выругался. Кажется, Арина отправилась обходить улицы, а он, наивный, уже решил, что она отменит работу ради встречи с ним. Кажется, долгое общение с Лесом начинало на нем сказываться: Эйван тупел. И ошибок допускал слишком много. Например, пришел к Арине снова после того, как она так изящно вытерла о него ноги в прошлый раз.

С другой стороны, не только ведь в вишнях дело, попытался успокоить он себя. Губернатор Дарон, конечно, обещал оплатить Светочам посевные, но кто его знает. Зеленцы в прошлом году ждали таких «оплаченных» больше месяца, а потом влезли в долги и сами Светоча оплатили. Вот только далевальцам в долг в этом году никто давать не спешил. Деревня уже пятый год в долги залезала, а отдавала медленно, со скрипом и напоминаниями.

«Хорошее я дело делаю, – еще раз попытался убедить себя Эйван. – Деревню спасаю. Герой. На старосту плевать, и на вишни Василикины тоже, а вот у старой Майи тюльпаны точно зацветут, если Арина свой зад в деревню притащит. Тюльпаны горожане любят, бабка за них хорошо денег справит. Может, новые башмаки себе закажет».

Светоча все не было. Устав ходить, Эйван присел на пол у окна с яблоками. Подумал раз, другой, а на третий решился. Взял одно яблоко, покатал в ладонях, втянул сладко-кислый аромат и съел. Вместе с косточками и черенком. Яблок он не видел давно, с прошлого сезона.

Наверное, Эйван задремал, потому что очнулся от грохота открываемой двери. На пороге стояла Арина в традиционном белом плаще Светочей и такого же цвета перчатках выше локтях. Ни пятнышка на них не было. Эйван не знал, как горожане умудрялись носить одежду белого цвета и не пачкать ее. Грязь в Гате едва ли не с неба капала. Даже если только по тротуару ходить, тебя либо телега, проезжающая мимо, окатит, либо с карнизов что-нибудь на голову прилетит. Но, конечно, все это не про Светочей. Они же благостные, грязь к ним не липнет.

Служанка забрала у Арины плащ и, не смея поднять глаз, а тем более, не глядя на Эйвана, который, разумеется, подскочил, вытянувшись у окна, исчезла из комнаты. Арина на парня тоже особо не смотрела. Подошла к столу и села, подвинув к себе тарелку с дымящимся рагу, которую внесла следом другая служанка. Светочи, может, и были посланы ангелами, но природу имели телесную, человеческую. Уж Эйван о ней мог смело судачить, знал не понаслышке.

– Явился? – вместо приветствия буркнула Арина, зачерпывая рагу ложечкой. Эйван чуть сознание от ароматов не потерял. Яблоко нисколько аппетит не утолило. Солнце перевалило за полдень и поглядывало в сторону заката. На месте Светоча Эйван попросил бы принести огромный черпак. Ковырять рагу ложечкой ему казалось преступлением. А еще хлеба, овощей свежих, торт шоколадный на десерт. И это он разве недавно рассуждал о том, что к лакомствам равнодушен?

Впрочем, ни хлеба, ни десерта Арине не принесли. Рабочий график Светочей даже перекусить им толком не позволял. Все набегом. И еда, и удовольствия. Вот закончит она с Эйваном, а потом, наверное, на совещание с губернатором покатит. Или даже в Верховный орден.

Эйван сглотнул и вежливо склонился перед Светочем. В последний раз они расстались плохо, потому что он ей отказал, и сейчас Эйван не знал, чего ждать от благостной. Разумеется, она будет ядовитее, чем обычно.

– Хочу просить о тепле, – начал Эйван с ритуальной фразы, с которой обращались к Светочу.

– Ты работать на меня будешь? – перебила его Арина, по-прежнему вяло ковыряя вилкой в тарелке. Наверное, поэтому у нее была такая фигура – Светоч регулярно недоедала. Фигуру свою Арина любила. То было видно по нарядам, какие она выбирала. Вот и сейчас на ней было платье с вырезом до низа живота, и только тесемки удерживали его края там, где должно было соблюдаться приличие. Впрочем, даже Василика вряд ли смогла бы надеть такой наряд. Деревенские девушки отличались пышными формами, а особенно грудью. Арина же похвастаться большой грудью явно не могла, но, как уже объяснили Эйвану, среди горожан именно такие формы, как у первого городского Светоча, считались эталоном красоты.

– Прости, благостная, я уже работаю, – промямлил он, ненавидя себя за эту слабость.

– В шахте вашей разваленной тебя не числится, а значит, ты бездельник и лентяй, как и все в Дальнем Вале. Кто работает, у того сады цветут, как положено, с марта, и только лоботрясы милостыню у властей просят.

– Пока ледник не отступит, вряд ли у нас в марте что-то цвести начнет, – ляпнул Эйван, тут же прикусив язык, но было поздно.

– Удивляюсь я тебе, сколько еще мне надо времени потратить, чтобы ты в силу нашу поверил. А ну, подойди. Только обувь сними, ковер не пачкай.

«Начинается», – подумал Эйван, но ошибку он допустил сам, теперь нужно было расплачиваться.

Разувшись, подошел к столу и, повинуясь жесту Светоча, опустился на колени, оказавшись глазами на одном уровне с недоеденным рагу. Кажется, Арина совсем потеряла интерес к еде, а вот Эйван ее явно интересовал – горящий взгляд выдавал молодую женщину с головой.

– Чувствуешь? – прошептала она. Перегнувшись через стол, Светоч коснулась пальцами его щеки. – Это тепло. Только наша сила сохраняет жизнь в этом проклятом крае.

Пальцы у Арины были теплые, но не горячее, чем его собственные. Однако Эйван послушно закивал. Мол, да, это чудо из чудес. Наверное, перестарался, потому что в следующий миг Светоч отвесила ему пощечину.

– Не паясничай, – Арина вернулась в кресло с недовольным видом. – Секретарь, охранник, дневальный – да кто угодно, я тебе любую должность подберу. Зачем сидишь в той дыре?

«И почему ты ко мне прицепилась?» – мысленно протянул Эйван, вслух же сказал:

– Болею я от городского воздуха, тесно мне здесь.

Вроде прозвучало честно, потому что Арина отстала. Было бы хуже, если бы она поставила условие: прихожу в деревню, только если ты соглашаешься. Но, видимо, какие-то границы у нее еще оставались. К счастью, для него.

– Значит, хочешь на цветущие деревья посмотреть? – задумчиво протянула она, и ее взгляд ему не понравился. Эйван кивнул.

– Мне кажется, ты от меня что-то скрываешь, – Арина встала и присела на край стола, прямо напротив стоящего на коленях Эйвана. – Говорят, ты на Красивую гору часто ходишь. Плохое это место, можно замерзнуть даже на ходу. Наше тепло туда не дотягивается. Что ты там ищешь?

Эйван снова сглотнул и сделал испуганный взгляд, старательно пряча в нем правду.

– Ягоду, – выдохнул он. – Болтают, что там ледяница растет. Мол, эхедемские пацаны мешками ее собирают.

А перед глазами отчетливо встал образ пещеры с огромным сияющим кристаллом, будто росшим из породы. Эйван даже не смог к нему подойти – не выдержал холода, веющего от камня. А уж он-то к холоду точно был привыкший. Тайну кристалла Эйван пока бережно хранил. Даже Лесу не рассказывал. Находкой он был доволен. Не зря всю зиму по Красивой горе ползал. Место-то и впрямь считалось проклятым. Что делать с открытием, Эйван пока не решил, но догадка витала в воздухе и снилась ему ночами. Он ходил к тому кристаллу каждую неделю, смотрел, на месте ли, но теперь знал, что за ним следили, а значит, надо будет вести себя осторожнее. Светочам точно знать про тот ледяной камень не стоило.

Арина откинула голову и рассмеялась.

– Не знала, что ты у меня такой доверчивый, – наконец, отдышалась она. – Ледяницы! Вот выдумщики. Нет такой ягоды. Ты еще в Принцессу Весны поверь.

Эйван насторожился. Когда Светочи говорили что-то не делать и во что-то не верить, следовало поступать в точности наоборот.

– Да не верит в нее никто, – осторожно заметил он, но, к счастью, гнева Светоча не вызвал.

– Как никто? – фыркнула она. – Вон, эхедемцы ее каждый месяц вызывают. Почему бы тебе не попробовать, раз ты в нас, Светочей, не веришь?

– Не знаю, как это делается, иначе, наверное, попробовал, – снова ляпнул Эйван.

Арина отреагировала неожиданно. Подошла к книжному шкафу, вытащила потрепанный том с верхней полки, полистала и сунула открытую посередине книгу под нос удивленному Эйвану.

– Вот, гляди, – хмыкнула Светоч. – Это сборник мифов и сказаний Ральвадии. «Сплетите соломенную куклу из пустого колоса пшеницы, лицо склейте из глины, над которой пролетела ласточка, губы чучелки помажьте своей кровью, а сердце проткните ножом, с которым в первый раз пошли на охоту», – зачитала Арина. – Ты серьезно? Еще раз такое услышу, распоряжусь, чтобы тебя на площади перед всеми высекли за клевету на Светочей и языческие помыслы.

Поворот получился неожиданный. Зачем тогда эту запись ему показывала? Арина книгу захлопнула и швырнула ее на подоконник к яблокам. Задержала на них взгляд, потом посмотрела на Эйвана, который уже сто раз пожалел, что поддался на уговоры Леса и пришел сегодня во Дворец.

– Стража! – крикнула Светоч, и в комнату тут же вбежали двое дюжих парней.

– Я отдам яблоко, могу купить, – попытался выкрутиться Эйван, но было поздно. Повинуясь знаку Арины, один охранник схватил его сзади за локти, а второй принялся бить в живот, целясь в район желудка.

– Конечно, отдашь, только мне деньги твои не нужны, – проворчала Арина, отворачиваясь от Эйвана, которого выворачивало на пол тем несчастным яблоком. – Принесите тряпку, пусть приберет. И впредь не смей даже думать о том, чтобы воровать у Светочей.

Стражники поспешили удалиться, чтобы гнев благостной не перекинулся случайно на них. Пока Эйван возился на полу с тряпкой, стараясь не растерять остатки самообладания, Арина подошла к ширме и, отодвинув ее, потрогала пальцем воду.

– Могла бы подогреть для тебя, но не стану, – сказала она. – Мойся в холодной. Ты меня разозлил. Работать не хочешь, шляешься там, где нельзя, воруешь. Смотри, Эйван, мое терпение на исходе. У тебя пять минут, чтобы помыться, и еще пятнадцать, чтобы улучшить мне настроение. Иначе замерзнет твоя нищенская деревня, можешь не сомневаться. Бросай эту клятую тряпку, у меня не так много времени. Еще совещание у губернатора на весь вечер. Или ты как в прошлый раз решил передумать?

Эйван поднялся, отряхнул колени и собирался отчаянно кивнуть, что, мол, да, снова передумал, но в последний момент решился и побрел к чану с холодной водой. Посевные все-таки были скоро, а гордость заживет. Шрамы же не считались.

Глава 2

Веста Цветаева стояла на просторной террасе пентхауса двадцать седьмого этажа небоскреба в самом центре Поморска и смотрела, как над темной громадой моря появляется светлеющая полоска приближающегося заката. Конец марта выдался холодным, и она куталась в снежно-белый полушубок, который полагался к ее свадебному наряду. По-хорошему лучше было дожидаться события, которое скоро изменит ее жизнь, внутри, но квартира Антона, ее жениха, занимавшая три последних этажа небоскреба «Капитан», давила на нее морально и физически. Веста буквально в ней задыхалась. К счастью, жить они здесь не собирались, и девушка попыталась выбросить из головы все тяжелые мысли, что терзали ее последнюю неделю. Пусть они летят вниз, к морю, которое плескалось, едва ли не у входа в здание.

Все будет хорошо, убеждала она себя снова и снова, но голова привычно кружилась, а синяки от катетеров капельниц теперь украшали обе ее руки. Хорошо, что кровь больше не выступала, хотя, может, ее в ней больше не осталось? Шутка лишь омрачила настроение. Веста подтянула белые перчатки выше локтей, которые плохо подходили к платью, так как были добавлены к наряду невесты позже – когда стилист увидела следы от иголки и синюшную кожу на обеих ее руках.

Девушка поежилась и взглянула на часы. Четыре утра. Антон, наверное, еще спит. Сергей, телохранитель ее жениха, который теперь заботился и о ней тоже, привез ее слишком рано. Церемония была назначена на двенадцать, и можно было еще выспаться, но сон к Весте не шел уже вторую неделю подряд.

С одной стороны, все в ее жизни только налаживалось, с другой, где-то явно произошел сбой. Она надеялась, что сегодня, в такой торжественный день дед оставит ее в покое, но Весту подняли в час ночи, едва она решила, что уже засыпает. Старику снова стало плохо, и девушку вертолетом доставили в родовую усадьбу Бэлей на остров, где ее встретила привычная бригада врачей. Процедура прошла быстро, дед даже поздравил Весту со свадьбой и назвал внучкой. Обычно ведь молчал. Казалось, жить бы да радоваться, тем более что не каждой смертной удавалось породниться с династией Бэлей. Одни подарки чего стоили.

Едва Антон объявил о помолвке, как вся его родня буквально заваливала Весту дарами. У нее уже было два джипа, один паркетный, другой настоящий внедорожник; гардероб ломился от брендовой одежды и обуви, украшений стало больше, чем дней, когда она могла бы их носить. Впереди маячил собственный бизнес, коттедж в пригороде, медовый месяц длиною в полгода, включающий кругосветное путешествие и драгоценную Камчатку, потому что увидеть вулканы было заветной мечтой Весты. А еще их должны были покатать на ледоколе, свозить на какие-то там заброшенные острова в Тихом океане и показать северное сияние. Цивилизации тоже хватало – супруги собирались прокатиться по крупнейшим городам мира, прежде чем вернуться в Поморск и заняться общим семейным делом.

А ведь всего пару месяцев назад Веста жила в общежитии вместе с другими детдомовцами, стояла в очереди на квартиру, положенную сиротам, и искала, где бы устроиться на работу с дипломом Поморского колледжа технологии и сервиса. Она как раз закончила учиться по специальности «Флористика и дизайн», когда ее встретил Антон. Или она его – смотря как посмотреть.

Все закрутилось неожиданно. Свидания – одно фантастичнее другого, красивый парень, который не скрывал своего богатства и открыто заявлял о желании соединить свою судьбу с ее. Выяснилось, что Антон как раз недавно занялся цветочным бизнесом и искал управляющего директора. А кто лучше подойдет на должность, как не жена… Предложение свалилось на голову Весты, как мартовский снег, но только не растаяло, а превратилось в реальность, когда Антон назначил день свадьбы, и мир вокруг Весты закрутился еще быстрее.

Ее подкупало в нем все – от жгучего взгляда черных глаз, похожих на темные агаты, до деликатности, с которой он подходил к их близости, которую сама Веста безумно хотела. Но Антон оказался старомодных взглядов и ограничивался робкими, но одновременно страстными поцелуями. Веста и понять не могла, как получалось, что после его касаний, она вся будто в огне пылала. Они были ровесники – у них даже дни рождения совпадали, что Веста посчитала особым знаком. Как радостно будет отмечать этот праздник вместе. Антон шутил, что им осталось родить в этот день первенца, чтобы вся семья отличилась.

Веста сначала не верила, а потом перестала думать и влюбилась. Да так, что слушать никого не желала, даже Светку, которая во всем видела дурные знаки и ждала беды. Со Светой они познакомились в колледже, где прошли огонь и воду, решив называть друг друга сестрами. Познакомившись со Светланой, Антон и ее одарил – годовым абонементом в фитнесс клуб премиум класса и новеньким японским автомобилем. Автобизнес входил в сферу интересов семьи Бэлей, но из рассказов Антона Веста сделала вывод, что династия, которая тянула свои корни от основателей Поморска, занималась всем, до чего могла дотянуться. Половина новых строек и крупнейшие банки города принадлежали Бэлям. С таким прикрытием цветочный бизнес новой семьи Антона и Весты должен был буквально взлететь с первого же дня. Старик обещал выделить под их цветочный центр три этажа в новостройке, которую возводили рядом с центральной городской площадью.

Свое будущее место работы Веста еще не видела. Цветочный бизнес существовал пока только в проекте. Первые шаги собирались делать после свадьбы. Бэли оказались на удивление суеверными.

«Вот поженитесь, тогда и деньги переведу, – лаконично сообщил старик, когда ему переливали очередную дозу девичьей крови. – Ты молодая, вдруг передумаешь. Мой сын без тебя точно умрет. Зачем ему тогда эти цветы?»

О том, чтобы бросить Антона, Весте и в страшном сне не могло присниться, и она иной раз думала, почему старик такое сказал. Размышляла девушка и о том, как случилось, что первый жених города выбрал ее, сироту, без рода, денег, да и, если честно, без особых внешних данных. Веста была симпатичной, но знала, что рыжие, круглолицые, с веснушками по всем щекам, лбу и груди, эталоном красоты не являются. Не толстая и не худая, с самыми обычными ногами, вечным «хвостиком» и ростом, который позволял ей с трудом дотянуться лбом до подбородка Антона, Веста едва поверила в сказку, в которой имелось слишком много темных пятен.

И самым темным был старик Бэль, глава династии, с которым она делилась кровью вот уже месяц. Когда Антон рассказал ей о больном дедушке, умирающим от какой-то там сложной болезни, Веста искренне прониклась горем жениха. Антон не лукавил, звонил деду по несколько раз на день, а потом как-то неожиданно привез ее к нему в усадьбу – познакомиться. То был первый полет Весты на вертолете. Когда девушка удивилась тому, что при всем богатстве семьи, никакие лекарства не помогают, Антон объяснил, что деда вылечит только кровь – причем особенная. Ее определяли по новой методике, и она включала не только группу, но и еще ряд сложных медицинских параметров. Мол, таких людей найти очень сложно. Веста, впечатлившись тем, как тепло принял их старик, и как быстро ему стало плохо прямо за столом, взяла, да и ляпнула, чтобы ее кровь тоже проверили. Мол, ей не жалко.

Она не рассказала Светке, что ее кровь подошла идеально. Та бы сразу заподозрила сговор семьи Бэлей. Но Веста помнила, как долго отказывался Антон, боявшийся за ее здоровье. И старик тоже сразу был против. Но потом дед впал в кому, и уже тогда на предложение Весты согласилась вся семья. Удивительно, но кровь девушки подняла старика на ноги буквально на следующий день. Договор заключили с условием до свадьбы. Где-то в Новой Гвинее уже нашли человека с нужной кровью и сейчас везли его во Поморск.

Веста за эти пару недель, конечно, намучилась, но о том, как ей было тяжело, не рассказала никому – ни Антону, который пылинки с нее сдувал, ни Свете, которая переселилась в небоскреб «Капитан» этажом ниже, чтобы присматривать и помогать Весте в ее новой жизни. Оба они носились над каждым ее чихом. Обычно доктора забирали девушку, когда она отправлялась «за покупками». Свету подключили к подготовке свадьбы, и, к счастью, подруга была слишком занята, чтобы замечать долгие «шопинги» Весты. Вертолет доставлял ее на остров за полчаса. Правда, накануне свадьбы ее подняли прямо ночью и, казалось, выкачали всю кровь – Весту до сих пор мутило, хотя ей и поставили какую-то там взбадривающую капельницу. Радовало, что это было в последний раз. Не то чтобы ей стало меньше жаль старика Бэлей, но плохое самочувствие усиливалось, и Веста была уверена, что ей нужен перерыв. Хорошо, что везут того типа из Новой Гвинеи. Завтра Веста с Антоном улетали в Москву, откуда начиналось их кругосветное путешествие. Веста предпочла бы начать с Севера, с Камчатки, например, но Антон хотел в Париж.

От мальчишника он отказался, в чем Света сразу увидела дурную примету. Семья настояла, чтобы хотя бы ночь перед свадьбой Антон провел у друзей, чему Веста была рада – иначе пришлось бы придумывать объяснения, куда это она уезжает в час ночи.

На такие «больничные» визиты к старику Весту встречал и провожал Сергей, водитель Антона, который сейчас присматривал и за ней. Немолодой, спокойный, доброжелательный, этот Сергей Весте сразу понравился. Да и вообще все люди, работающие у Бэлей, отличались адекватностью, вежливостью и сердечностью, что ли. Вот и сейчас, подвозя Весту к дому в четыре часа утра, Сергей, посвященный в тайну, искренне ей посочувствовал, а потом вдруг сказал:

– Цветаевых у нас в крае много, но у тебя, случайно, родственников в Новоникольске не было? Мой друг знал там одну семью, у которых дочь в детстве пропала. Ты же говорила, что тебя совсем маленькую в детдом привезли, а родителей так и не нашли. Мало ли что там могло в прошлом случиться. Надо тебе в этот Новоникольск обязательно съездить. Там Цветаевых других нет. А вдруг родня?

Веста вздохнула и глянула вниз, на волны. Поднялся ветер, грозивший испортить свадебную прическу. Интересно, что Света скажет на то, что Весту так быстро нарядили в свадебный наряд? Ночью в усадьбе Бэлей собрались все, причастные к ее внешнему виду на свадьбе – стилист, дизайнер украшений, парикмахер. Всех она и не запомнила. А причина была все та же – старик. Веста заставила себя вспомнить его имя – Варфоломей Исаакович. С таким именем неудивительно, что она предпочитала называть его просто стариком. Глава Бэлей извинился, что не сможет быть на церемонии, но попросил ее об одолжении. Уж очень ему хотелось посмотреть на нее, одетую в свадебный наряд, не на экране, а вживую. Веста не смогла отказать. Тем более что, как признался Антон, старик пожелал оплатить все – включая даже новую съемную квартиру подруги невесты. Поэтому девушку наряжали ночью, сама же она толком себя еще не разглядела. Весте казалось, что платье сидело не так, как в примерочной, но, вероятно, причиной было переливание крови. Ее сейчас все раздражало.

Голова закружилась чуть сильнее, и Веста отошла подальше от края. Высокий стеклянный барьер не внушал чувство безопасности. Она оглянулась на кушетку. Поколебавшись секунду, все-таки подошла и аккуратно села, положив голову на высокую спинку, чтобы не испортить прическу. Странно, что исчез холод. Веста давно должна была продрогнуть, ведь мартовские ночи во Поморске обычно стояли суровые, но нет. Ей даже захотелось снять белый меховой полушубок, в котором было столько декоративных вставок, вырезов и украшений, что греть он никак не мог.

Ее унесло быстро. Только что она думала про Антона, какой он нежный и внимательный, и как ей хочется остаться скорее с ним наедине после всех этих утомительных церемоний, и как страшно наверняка ей будет этой ночью, и сколько перемен произойдет в ее жизни на другой день, а в следующий миг Веста вдруг вспомнила о том, как жила раньше, до Антона, и испытав неожиданную грусть, окончательно улетела в небытие. Там царил мрак, холод пробирал до костей, а молодой мужской голос отчаянно звал какую-то принцессу.

Девушка проснулась от окрика. Поморгала, загораживаясь от солнца, бьющего прямо в глаза, вздохнула, возвращая сознание в реальность, а потом принялась отчаянно растирать руки, у которых пропала чувствительность. Поняв, что окончательно продрогла и вместо кругосветного путешествия ей может грозить пневмония, Веста встала, с трудом вернула подвижность конечностям и решила так больше собственным телом не рисковать. В конце концов, она собиралась стать женой, а там и материнство не за горами. Себя стоило беречь.

Солнце поднялось до уровня стеклянных перегородок, с любопытством заглядывая сквозь стекло. Лучи загадочно преломлялись, украшая воду в бассейне причудливыми бликами. Еще месяц назад Веста даже представить не могла, что в ее жизни появится бассейн с подогревом на крыше небоскреба, откуда открывался изумительный вид на Амурский залив. Правда, поплавать в нем удалось всего пару раз – настолько занятой была эта ее новая жизнь.

Блики на воде напомнили о сне. Там тоже все сверкало и блестело, но, кажется, ей снилась пещера, украшенная россыпями драгоценных камней с огромным кристаллом посередине. Света сказала бы, что сны накануне свадьбы – вещие, но никаких интересных ассоциаций в голову не приходило. Пусть все эти драгоценности означают то, что ее ждет богатая и счастливая жизнь, загадала Веста.

Крик повторился, и она оглянулась на окна, задернутые плотными гардинами. Ей было не видно, что происходило внутри, а те, кто находились в помещении, не видели ее. Зато дверь, ведущая на террасу, была приоткрыта. Услышав голос Антона, Веста неосознанно сделала шаг вперед, собираясь привычно выбежать ему навстречу, но тут послышался второй голос, и она остановилась у двери, не решаясь прервать беседу братьев.

Антон всегда с уважением говорил о своем старшем брате Петре, с которым они, похоже, были лучшими друзьями. Странно, что Антон приехал сюда до свадьбы, ведь они должны были увидеться в Центральном кафедральном соборе города. А вот присутствие Петра было понятно – он должен был вести невесту к алтарю. Тем не менее голос Антона вернул спокойствие. Был у него этот удивительный дар – успокаивать и внушать убежденность, что отныне все будет только хорошо. Антон был не только красивым, но и оказался очень душевным парнем. Он любил ее слушать, хотя Веста на была особо хорошей рассказчицей; как и она, просыпался рано, а ложился до полуночи – даром, что слыл первым гулякой города. Также не любил рыбу и манную кашу, а еще признался, что ему нравятся любовные романы. Веста, правда, засомневалась, не хочет ли он ей угодить, но Антон продемонстрировал ей свою коллекцию ромфанта, которую держал за томиками с юридической и градостроительной литературой у себя в кабинете. Сердце Весты окончательно растаяло, когда он выдал ей разбор последних новинок, которых даже она, заядлая любительница любовных историй, прочесть еще не успела. Все у них с Антоном совпадало – и вкусы, и образ жизни. Светка на то сказала, что в жизни так не бывает, но у Весты уже было объяснение: либо не бывает, либо случается настолько редко, что в такие браки никто не верит. Она же, Веста, в судьбу не верила до встречи с Антоном, но когда-то начинать было надо.

Решив не мешать братьям, девушка уже собиралась отойти обратно к кушетке и подождать, но тут услышала свое имя. Говорил Петр. Она мало с ним виделась и не успела узнать его, но со слов Антона брат был человеком с большим сердцем.

– Ты видел ее размер? Да это же настоящее вымя! Хорошо, что ты догадался ее к нам на тусу пригласить. Надо эту Светку на острова с собой позвать. Смотри-смотри, что вытворяет.

Петр замолчал, а из щели приоткрытой балконной двери раздались звуки, говорящие о чьей-то дикой страсти. Девица так стонала, ахала и кричала, что, наверное, было бы слышно и за закрытыми дверями.

Веста глубоко вздохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Все невесты знают, что случается на мальчишниках. Хорошо, что Антон его устроил. Хоть расслабился. И вообще, он в разгуле мог участия и не принимать. А может, назвав брата «человеком с большим сердцем», он имел в виду его развратность? Судя по тому, что она только услышала, этот Петр был тем еще бабником. Что до имени, то мало ли было этих Светок по городу.

– Надо было на Светке жениться, а не на ее рыжей подруге, – тем временем, говорил Петр, а вторил ему голос Антона, звучавший с видеозаписи:

– Все, я забираю Свету в номера, нам до утра не мешать!

– Здорово мы с ней покуролесили, – мечтательно произнес Антон, и Веста отпрянула, так как жених приблизился к открытой двери. Ей стал виден его профиль. Совсем плохая примета – невеста увидела жениха до свадебной церемонии. Выглядел Антон устало – совсем как она. Только, если Веста не спала, потому что провела полночи на койке с капельницей в руке, то Антон занимался физическими упражнениями определенного рода.

«Не верю!» – прошептала про себя девушка.

– И не говори, я бы тоже на Светке женился, а не на той рыжей гусыне. Хотя зачем вообще эти браки? Только из-за прихоти Варфа.

И это говорил Антон, она сама видела, как его губы только что произнесли эти слова. Дальше Веста уже просто слушала, не пытаясь понять, что происходит.

– Да, причуды у нашего деда странные. Почему бы просто не пересадить себе ее сердце? Безопасники сто вариантов предложили, как можно удобно убрать одного человека без подозрений. Но нет же, Варф у нас суеверный. Ему надо сердце только от члена семьи. Я и не помню, когда они с бабулей последний раз общались, но вот успела же она ему своих тараканов подсадить, гадалка чертова. Сидела бы в своей Австралии и не свистела.

– Да нормальный план бабуля предложила, – вздохнул Антон. – Я не в обиде. В конце концов, она Варфа лучше всех знает. Может, его тело, действительно, ничье другое сердце не примет только потому, что будет считать его чужим? Пусть дед еще сто лет живет. Мне в случае его смерти, конечно, хороший кусок всякого причитается, но и проблем там на нашу голову свалится столько, что сто раз позавидуешь тем временам, когда Варф был жив. Поэтому пусть он живет и процветает. Если врачи сказали, что сердце Весты подходит ему идеально, значит, так тому и быть. К операции уже все готово. Мне главное проследить, чтобы она спиртным не накачалась, резать-то ее уже этим вечером будут. Но здесь беспокойств никаких. Она мне в рот смотрит и делает все, что скажу. Вон, с какой легкостью в донора с Новой Гвинеи поверила. Надо было бы про Мадагаскар придумать, звучит экзотичнее. Тряпка она. Главное, чтобы дед тряпкой не стал, когда ее сердце в него зашьют.

– Слушай, а давай парик из ее волос на память сделаем? – хохотнул Петр. – Все-таки ты на нее месяц своей жизни потратил. Надо сувенир оставить. Я думал про глаза, но они у нее не очень. Можно еще палец отрубить. Слышал, так тоже делают.

– Я деда люблю, мне на него своего времени не жалко, – ответил Антон. – А с рыжей делай, что хочешь. Хоть мумию. Только мне ее потом не показывай. А то у меня и так рвотный рефлекс на Весту выработался, а тут еще полдня с ней по загсам шарахаться. Не представляешь, как напиться охота. Но надо держаться. Я хочу деда после операции трезвым встретить. Кстати, со Светкой этой решили, что делать?

– Я завтра в Эмираты лечу. Думаю ее с собой забрать, она вроде не против. Если адекватная окажется, на работу возьму.

– Согласен, мне бы тоже ее убивать не хотелось. Так, надо торопиться, мне еще в жениха переодеваться. Мы зачем сюда приехали? За бабочкой это клятой. Вот и ищем. Она то ли в комоде, то ли в тумбочке у кровати лежит.

– Я еще в гардеробной посмотрю, – раздался приглушенный голос Петра. – Кстати, Весту уже привезли?

– Да, – откликнулся Антон. – Сергей должен был ее в квартиру Светки доставить. Ох, уж эти ритуалы. А вот и бабочка, нашел! Я в машину и переодеваться, а ты ступай за Вестой, ее будить надо. Скоро все соберутся, приведи ее сюда, у Светки слишком тесно. И кстати, все подарки, что сейчас дарить будут, можешь ее подружке отдать.

– Хорошая мысль, – поддакнул Петр. – Ну, тогда до алтаря. Держись, брат. Хорошее дело делаешь! Я с тобой всей душой.

– Смотри, проживет наш Варф еще сто лет, понадобится ему новое сердце, уж тогда ты жениться будешь.

– Мы честно жребий тянули. Но ты прав, в следующий раз я выручаю. Как же я рад, что дед поправится!

И братья в весьма хорошем настроении вышли из помещения.

До Весты не сразу дошло, что Петр сейчас спускается в новое жилище Светы, где невесты-то не окажется. Сергей, действительно, привез ее в квартиру двумя этажами ниже, но дверь оказалась заперта. Сергей этого не знал, так как остался в машине, а Веста не знала, что Света развлекается с братьями Бэлями и вовсе не ждет свою подругу дома. Наверное, уже бывшую подругу. Потоптавшись на пороге, Веста поднялась в квартиру Антона, где она и жила последний месяц. И по счастливой случайности в пентхаусе не оказалось никого из прислуги. На часах стрелка двигалась к семи утра, кто-то опаздывал.

Взгляд снова метнулся к огромным часам, занимающим полстены на стене напротив окна. Вот так выглядит утекающая жизнь. Секунды, что отсчитывает стрелка, это шаги Петра, подходящего к квартире Светки. Через минуту-другую он никого не найдет в комнатах, позвонит Сергею, ожидавшему внизу, узнает, что Веста из здания не выходила, возможно, свяжется с охраной, чтобы посмотрели по камерам, где она, или просто догадается, что девушка может быть только в одном месте – в квартире Антона. До встречи с Петром оставалось не больше пяти минут.

Сейчас Веста соображала так четко, как никогда. Интересно, что мешало ясно думать месяц назад? Или обманываться мы только рады?

Да, она хотела сказки. Неверующая Веста решила поверить. Ей недавно исполнилось двадцать два, и она еще надеялась, что в мире есть добро и справедливость, честные люди и благие намерения. Что если дурное с ней и случится, то не сейчас, а когда-нибудь потом. Ведь жизнь и так ее потрепала, значит, она имела право на счастье. После детдома, который погрузил душу Весты во мрак, только такое солнце, как Антон, было способно вывести ее на свет. Вот только теперь она знала, что у солнца тоже бывает много лиц. Одно дарит тепло и освещает путь, другое сжигает в пепел без права на воскрешение.

Да ничего ты не знаешь, оборвала она себя и, подобрав юбки, рванула из квартиры.

Глава 3

В детдоме за пять минут Веста успевала добежать до пищеблока, проникнуть через форточку в столовую, забраться в кладовую и вытащить печенье из буфета – и все это за то время, пока один сторож сменял другого. Этим печеньем она откупалась от старших девчонок, которые били всех, кто отличался. Веста всегда отличалась хотя бы потому, что у нее были веснушки.

Я успею, решительно подумала она. Антон наверняка припарковался у входа в здание, там же ждал и Сергей. А ее оба джипа стояли на подземной парковке. Она добежит до цокольного этажа как раз в тот момент, когда Петр обнаружит ее отсутствие. Все впритык, но свое сердце старику Веста отдавать не хотела. Этот вампир и так столько ее крови выкачал. Пусть сдохнет!

Вот теперь стало понятно, почему все в ней сопротивлялось против пышной свадебной юбки. В интуицию Веста верила. Свободный крой платья не мешал быстрой ходьбе, но сейчас требовался только бег. Фата отстегивалась легко, и она обвязала ее вокруг руки. Не хотелось оставлять никаких следов. Пробегая мимо спальной, Веста на миг поколебалась. Там оставались ее вещи, с другой стороны, они были куплены на деньги Бэлей. Антон привез ее в эту квартиру только с паспортом. Все остальное было подарено им самим или его богатыми родственниками. В детдоме личных вещей ни у кого не было, а обзавестись памятными своими Веста еще не успела. Нет, ничего, что напоминало Антона, она брать не будет. Разумом девушка понимала, что те же украшения помогут в непростой ситуации, которая, как омут, засасывала ее с головой, но сердцу противно было касаться всего, что тянуло нити к Антону. Она заберет машину и только потому, что та должна спасти ей жизнь. Потом от джипа тоже придется избавиться. Конечно, не мешало бы вообще переодеться, но отведенное на побег время уже начинало заканчиваться. Столкнуться с Петром на лестничной площадке нельзя было ни в коем случае.

Веста не верила ни в богов, ни в духов предков, ни в тотемных животных. Суровая жизнь в приюте научила ее доверять только себе, но даже будучи экипированной неверием ко всему, она каким-то образом допустила ошибку, впустив в свою жизнь и сердце Антона. Веста убеждала себя, что полюбила его деньги, и ей будет легко забыть предателя, но в душе тревожно звенело. Деньги тут были ни при чем, и Антона она не забудет никогда.

Зато вот удача, кажется, пока была на ее стороне. Камеры, расставленные по всему элитному небоскребу, как снаружи, так и внутри, отчетливо запечатлели побег Весты по коридорам, но в раннее утро все было тихо. Петр еще не позвонил охране, директора и управляющие, которые жили на других этажах здания, не ходили так рано на работу, прислуга же, наоборот, уже прошла на места – убирала или готовила завтрак. Это горничная Бэлей не пришла по странному стечению обстоятельств, и Веста увидела в этом особый знак.

Вот так, за пару минут можно одновременно перестать верить в людей, но зато поверить в высшие силы. Судьба сделала Весте подарок, отправив ее встречать рассвет на террасу Бэлей, она же задержала горничную, которая была хорошей женщиной, но с которой Веста так и не смогла найти общий язык. Горничная принадлежала династии, она бы Весту сдала, можно было не сомневаться. И судьба же провела ее до самого нижнего этажа, очистив дорогу от случайных встречных. Одинокая девушка в свадебном платье с перепуганными глазами очевидно вызвала бы вопросы.

Из двух джипов, которые теперь казались издевательским памятником ее несостоявшейся счастливой жизни, Веста выбрала Лэнд Крузер Прадо. Она не знала, в каком месте закончится этот день, но была уверена, что легкой дорога не будет. Проходимый внедорожник – лучший компаньон для беглянки, спасающей жизнь. Разумеется, пару месяцев назад выпускница детдома Веста Цветаева и думать не думала о том, что когда-то ей доведется посидеть за рулем такого авто. Она и водить-то не умела. Но стоило ей заикнуться о том, что вождение – ее мечта, как все силы семьи Бэлей были брошены на ее исполнение. Веста действительно чувствовала себя попавшей в сказку. Частная автошкола и дополнительные уроки вместе с ее огромным желанием привели к тому, что за рулем Веста сидела более-менее уверенно. Правда, на длинные расстояния ездить ей еще не приходилось, но сейчас казалось, что настал именно тот день – ехать придется долго.

Охрана, дежурившая на выезде из подземного гаража, конечно, удивилась тому, что девушка в свадебном платье так лихо выруливает куда-то в столь ранний час. Но Петр, видимо, еще искал ее в пентхаусе, потому что охранники пропустили Весту хоть и с удивлением, но без проблем. В стекле заднего вида показалась машина телохранителя Сергея, который все еще ждал у входа. Джипа Антона видно не было, значит, несостоявшийся жених уехал переодеваться.

И тут салон авто наполнился трелями, раздающимися из сумочки. Ей звонили. Свернув с центральных улиц, Веста неосознанно выбрала дорогу, которую ей когда-то показывал Сергей. По ней можно было без пробок выехать из города. Она бросила взгляд на экран смартфона. Звонил Антон. Мелькнула мысль ответить, чтобы в последний раз услышать его голос, но тут она чуть не влетела в грузовик, резко вывернувший из-за угла, и Веста протрезвела. Нет больше сказки с прекрасным принцем. Есть суровая реальность – та, в которой она всегда жила.

Накануне прошел дождь, и солнечные лучи ярко блестели, отражаясь на мокрых поверхностях. Местами начинали зеленеть газоны. Веста приоткрыла окно и вдохнула свежий морской воздух. Море скрывалось за домами, но незримо присутствовало в каждом уголку Поморска. Вот и сейчас Веста глубоко вздохнула, ощущая на языке легкий привкус йода. Чайка, пролетевшая низко над ее джипом, колесившим по узким сонным переулкам, свистнула, потом расплакалась. Весте отчаянно захотелось составить ей компанию, но она прикусила губу и напомнила себе, что сердце еще бьется в ее теле. Не было никаких сомнений, что будет, если ее сейчас поймают.

Тренькнул мессенджер, и Веста, не выдержав, снова скосила глаза.

«Мы тебя видим. Не делай глупостей».

Она выругалась. Ну, конечно, джип, телефон, да наверняка и платье с украшениями были напиханы датчиками слежения. То, что ее поймают, было лишь вопросом времени.

На дорогу выскочил школьник с огромным ранцем, и Веста резко затормозила, обрызгав ребенка водой из лужи с ног до головы. От осознания того, что сейчас могло произойти, ей стало плохо. Ребенок отделался испачканным костюмом, а Веста не нашла в себе сил даже на то, чтобы извиниться. Она опустила стекло, чтобы сказать перепуганному школьнику хоть что-то, но не смогла выдавить из себя ни звука. Школьник тоже оторопело глядел на девицу в свадебном платье, которая только что его чуть не сбила.

Веста осторожно объехала ребенка, но случай помог включить голову. У Бэлей имелись связи везде. Еще минута-другая, и этот переулок наводнит куча машин – от полиции до боевиков из частной армии Бэлей. Все места в городе, куда она могла бы поехать, были им хорошо известны. Бывшую квартиру, которую она снимала раньше, уже сдали новым арендаторам, Светлана, скорее всего, перешла в лагерь врага, те, с которыми Веста выпускалась из детдома, вряд ли питали к ней теплые чувства, а редкие знакомые могли и вовсе не вспомнить.

Династия Бэлей идеально выбрала донора – без связей и родственников.

Не думая, Веста протянула руку и задала навигатору цель: Новоникольск. Разговор с Сергеем о каких-то Цветаевых, живших в деревне далеко от Поморска, оказывается, запал ей в душу. Не было никаких шансов, что Цветаевы из Новоникольска окажутся ее родственниками, а тем более захотят ей помочь, рискуя собой, но ехать куда-то надо было и причем срочно. Сейчас Веста пожалела о том, что не захватила украшения. Не будет она никого искать в том Новоникольске. Она оставит джип на дороге, не доезжая до деревни, поймает попутку и попытается у кого-нибудь снять угол в доме. В конце концов, стоимость диадемы, ожерелья, колец и сережек тоже на немаленькую сумму тянула. Да и с платья можно было жемчуг срезать.

План улучшил настроение, и Веста немного успокоилась. Если на ней и есть датчики слежения, она их найдет. Оставит в джипе вместе с телефоном и отправится в новую жизнь. У нее все еще было будущее.

Машины с мигалками выскочили будто из ниоткуда. Одна пристроилась сзади, вторая спереди, принуждая Весту сбавить скорость. Тонированные стекла не позволяли разглядеть, кто сидел внутри. Если это и были полицейские, то, скорее всего те, кто работал на Бэлей. Веста уже почувствовала вкус новый жизни, а так как страх перестал туманить голову, среагировала на «конвой» мгновенно. Газанув, от души «боднула» переднюю машину, потом резко дав задний вход, раздолбала бампер второй, и крутанув рулем, со свистом влетела в боковую улочку. В джипе все скрипело и возмущалось, но у него была судьба внедорожника, а у нее – беглянки, поэтому вскоре они договорились. Чтобы не слышать грохота сердца, который отдавался в ушах, а также визга сирен, которые раздавались совсем неподалеку, Веста ткнула в пульт управления звуком, и джип взревел во всю мощь своих прокаченных колонок. Убегать, так с музыкой. И умирать, наверное, тоже с ней.

Ревя, грохоча и сотрясая басами себя и окружающий мир, Веста вылетела из города, чувствуя, что ведет себя не совсем адекватно. То ли сказывались ночные медицинские процедуры с непонятной капельницей, которая, по словам доктора, должна была ее «взбодрить», то ли девушку накрыл шок понимания того, что жива она только чудом. Веста никогда не слушала музыку на такой громкости, но ей казалось, что только этот звук на полную мощность и удерживает ее живой, помогая сохранить сознание.

Утренние дороги в пригороде пустые. Пара-тройка фур и рабочих грузовичков с удивлением жались к обочине, пропуская гремящий автозвуком джип, за которым гналась вереница машин с воющими сиренами. Шум стоял знатный.

Несмотря на то что сознание находилось на грани отключки, Веста сообразила, что приближается к месту, где, скорее всего, дорогу перекроют, и поняла, что до Новоникольска она не доедет. И вот судьба вмешалась снова. В боковых леерах зияла пробоина от недавней аварии. Веста заметила ее издалека и, особо не думая, направила джип в дыру. Одна из оторванных балок задела боковину ее авто, оставив на джипе глубокую царапину, но ходу не помешала. Веста умудрилась даже не перевернуться, когда съезжала с крутого обрыва, который временно задержал погоню.

Спустившись с откоса, джип издал какой-то грустный звук, но не развалился и покатил дальше – к кромке непроходимого леса, в котором не виднелось ни намека на дорогу. Лишь музыка играть перестала.

А сейчас должны появиться вертолеты, подумала Веста, чувствуя себя по-настоящему пьяной. Но небо, мелькающее сквозь ветки, было чистым, и даже сзади звуков погони она вроде как не слышала. Впрочем, Веста уже ничего не слышала. После эксперимента с автозвуком на полную мощность уши заложило, а сам джип ревел так надсадно, что она ничего, кроме этого рева, не различала. Машина врезалась в низкий подлесок, ломая молодые стволы и оставляя после себя широкий след новой просеки.

– Еду до первого взрослого дерева, которое отомстит мне за своих сестер и братьев, – уже совсем ничего не соображая, прошептала Веста, отчаянно крутя рулем. Ей казалось, что прошло не меньше пяти минут с тех пор, как она скатилась с откоса, но часы на приборной доске показали целый час. Телефон от тряски и бешеной езды закатился куда-то под сиденье, откуда еще временами раздавался жалкий трезвон. «Боятся за мое сердце, сволочи!» – поняла Веста и снова поддала газу, переваливая через какое-то бревно. В глазах рябило от серых стволов и мелькавшей между ними темноты, а небо надо головой из голубого вдруг стало белым.

Машина остановилась внезапно. Еще секунду назад она ревела и гремела на весь лес, а в следующий миг джип, а вместе с ним и Весту, настигло возмездие леса – двигатель умолк. Какое-то время девушка еще неосознанно давила на газ, но Лэнд Крузер Прадо умер, сделав все для ее спасения.

Открыв дверцу, Веста неуклюже вывалилась на землю, вернее, в огромную лужу, в которой мгновенно погрязла выше колен. Из-за этой воды, вероятно, и погиб двигатель джипа. Веста ничего не понимала в машинах, но ей отчаянно хотелось попенять, что двигатель такой машины мог быть и выносливее. Потом ей, конечно, стало стыдно, и она прислонилась горячим лбом к холодному боку джипа.

– Прости, – прошептала она, чувствуя себя странно. Сверху было жарко, а снизу – холодно. Опустив глаза, Веста увидела, как лужа, в которой она стояла, со всех сторон покрылась тонкой коркой льда, и только возле машины и девушки еще сохранялась полынья темной воды. А с белого неба начал падать снег. Марты бывают коварными. Манят людей первой зеленью, а когда те теряют бдительность, накрывают их снегопадом с буранами. Поняв, что едва чувствует ноги, Веста с трудом побрела к берегу, где чуть не завязла, выбираясь на склон. Белое свадебное платье снизу напиталось черной грязью, превратившись в дизайнерский вариант костюма на Хэллоуин.

Обхватив себя руками, Веста хотела разрыдаться, но ни одна слеза не появилась. Комок в горле был, надрыв в душе и теле тоже, но клятые слезы течь не хотели, а ей всегда казалось, что с ними легче. Весту трясло, как макушки деревьев, под которыми она стояла. Буря налетела внезапно, бросая в несостоявшуюся невесту охапки ледяных хлопьев. Первой мыслью было забраться обратно в джип – пусть и мертвый, но еще теплый, однако раздавшийся вдали треск веток заставил Весту мыслить трезвее. Она хотела жить. Датчики в джипе могли работать. Рано или поздно ее здесь найдут. Если умирать, то не в бездействии.

Пробравшись еще раз к джипу по луже, Веста сняла с сидений два чехла из искусственного меха. Один повязала вокруг бедер, второй накинула на плечи. С туфлями была полная беда, но босиком идти по лесу Веста не решилась. Взяв деньги, все остальное она оставила в машине – сумку, телефон, косметику. Покрутила кольцо на пальце и, повинуясь интуиции, бросила его на сиденье водителя. Конечно, датчик слежения мог быть и в диадеме, и где угодно в платье, но расстаться с кольцом Антона было принципиально важно.

Похожая на злую лесную дриаду, закутавшуюся в странные меха, Веста побрела сквозь пургу туда, куда ее вело сердце.

Она перестала чувствовать пальцы ног, когда джип окончательно скрылся из виду. Оглянулась – вокруг стоял одинаковый лес, сверху сыпал одинаковый снег. Ветер чуть стих, но мело густо. Ее уже должны были искать по всему лесу, да и город ведь недалеко. Почему она тогда ничего не слышала? В снегопад всегда тихо, но сейчас было оглушающе беззвучно. Только ветки, да прошлогодняя листва шуршали под когда-то белыми туфельками, обитыми шелком и жемчугом.

Веста не поняла, откуда перед ней взялся дом. Только что даже и намека на тропинку не было, вокруг стволы, уносящиеся вверх, да кустарник, рвущий остатки ее свадебного наряда. И вот она стоит перед крыльцом строения, которое ничем иным, кроме как развалюхой, назвать было нельзя. Покосившееся крыльцо, приоткрытая дверь. Но стекла в двух окнах целые, и крыша тоже на месте. Сейчас Весте этот дом показался дворцом.

Внутри было не лучше, чем снаружи, но, по крайней мере, сухо. Одна комната с печью, столом и кроватью, видавшей виды, но сохранившей матрас и подушку. Веста бросила сверху на кровать меховые чехлы, которые принесла на себе, и уже на них растянулась сама. Ноги отказывались идти куда-либо еще, хотя голова и сердце на этот раз звучали в унисон. Беги! В этом доме тебя найдут либо бомжи, либо охрана Бэлей. Уж лучше бомжи, может, она сумеет от них откупиться, а вот с Антоном договориться точно не получится.

Зачем здесь лопата, сонно подумала Веста, разглядывая обстановку дома сквозь слипающиеся глаза. У двери, действительно, стоял целый набор дачных инструментов. Наверное, я на дачах рядом с городом Артемом, решила она. По трассе она ехала минут двадцать. С такой бешеной скоростью и адреналином в крови вполне можно было домчаться до Артема. Что ж, по крайней мере, не домик ведьмы, а обычная дача, просто сезон еще не начался. Уплывая в небытие, Веста подумала еще о том, что неплохо бы растопить печь, но силы остались только на то, чтобы вытащить из-под себя один меховой чехол и накрыться им сверху. Уж было не до чистоты и гигиены.

Она очнулась от холода, содрогаясь от озноба. Кажется, не прошло и десяти минут, но свет в домике изменился. Веста принялась растирать окоченевшие ноги, уверенная, что пневмония ей обеспечена. Интересно, можно ли пересаживать сердце, если донор простудился? Может, ее пощадят? Слабость была моментной, Веста отвесила себе мысленную пощечину и уставилась на белый свет, заполнивший окна. Усталость, голод, страх и замерзшее тело немного отползли назад, уступив место удивлению.

Веста все еще смогла встать, хотя казалось, что после бега по лесу ноги двигаться не смогут. Дрожа от холода, она подошла к двери, с удивлением разглядывая то, что насыпалось на полу из приоткрытой створки. В этом доме двери были необычные – они открывались внутрь. Наверное, это и спасло Весту, потому что иначе она оказалась бы взаперти. Потянув на себя створку, девушка едва успела отпрыгнуть. Весь проем двери заполнял белый, рассыпчатый снег, который хлынул в комнату ослепительной волной. Насыпав горку, поток остановился, но весь проем двери был заполнен снежной массой.

Все, что со мной происходит, нереально, подумала Веста. И богатый жених, которому нужно было мое сердце для деда, и этот снег, который засыпал дом, кажется, по крышу. Такого просто не бывает.

Но проем двери оставался залеплен снегом, а жемчуг на платье и колье с бриллиантами напоминали о богатой династии, которой понадобился донор.

Можно лечь на ту грязную койку и попытаться умереть во сне. А можно взять лопату и откопать вход. Скорее всего, снаружи просто намело большой сугроб, который загородил дверь. Если это дачный район, значит, поблизости могут быть дачи побогаче – с одеждой и, возможно, едой. Сухари какие-нибудь забытые или консервы – Веста была согласна на все.

Главное, не раскисать. Лечь и умереть во сне она всегда успеет. Да, ее обманули, но Веста сама была рада обманываться. Сейчас в поведении Антона было подозрительно все, включая их первую встречу на выставке-раздаче бездомных животных, где Веста подрабатывала волонтером. Он давно за ней следил, а ее кровь могли проверить еще в колледже. Надо признать себя дурой и впредь ею не становиться.

Веста взяла лопату и решительно набросилась на снежный проем. Мысли о предателе Антоне, который успел пустить в ее сердце ростки нежного чувства, помогали копать быстрее. Она выберется из этого сугроба, вытащит себя из кучи дерьма, в которую нырнула вслед за Антоном. Еще не поздно стать умнее. Вот только нужно откопаться.

Веста не помнила, когда в последний раз трудилась так упорно. Лопата снова воткнулась в плотную массу и неожиданно не встретила сопротивления. Провалилась внутрь, черпнула воздух, а вслед за ней разрушилась и снежная стенка, явив Весте совсем не тот лес, который она помнила накануне.

Девушка обрушила остатки снежной преграды и вывалилась на поляну, покрытую жухлой травой. За ее спиной возвышался огромный сугроб, и он, правда, примыкал к стенке дома. Правда, на тот заброшенный дом посреди леса это строение совсем не было похоже. Да и вокруг возвышался не лес, а другие дома. Странные какие-то, все из дерева, низенькие, никаких сайдингов и газоблоков.

Наверное, это поселение староверов, решила Веста, изумленно рассматривая избы и срубы. А в следующий миг закричала и попыталась забраться обратно в сугроб, но двери на месте уже не оказалось. Лишь снег кусал пальцы, осыпаясь под ее ладонями.

Ее бесцеремонно вытащили за ногу.

– Эйван! – закричал верзила. – Все получилось! Чучелко сработало, она пришла!

Из-за угла ближайшего дома уже давно валил дым. Там жгли что-то вонючее. Веста сто раз пожалела, что потеряла лопату в сугробе, не догадавшись держать ее крепче. Лопатой можно было огреть великана по голове, а как иначе отделаться от огромного парня, который повалил ее на землю и оседлал, норовя раздавить, она не знала. Одно успокаивало – на охрану Бэлей он похож не был. Как и тот, что появился из-за угла дома с измазанной сажей и кровью физиономией.

– Принцесса Весны! – завопил новый участник всей этой ужасной сцены. – Мы вызвали Гаяруму! Слезай с нее, Лес, нас ждут великие дела.

На миг Весте подумалось, что, может быть, иметь дела с охраной Бэлей было бы проще, но в следующую секунду судьба смилостивилась и разрешила ей отключиться.

Глава 4

Эйван во все глаза разглядывал то чудо, что вылезло из сугроба. Это была девушка – по крайней мере, судя по фигуре. Но и человеком ее было назвать трудно. Определенно – богиня или демоница. Смотря как относиться к легенде о Принцессе Весны. Кто-то считал ее ведьмой и злым духом, потому что она бросила людей на погибель, другие верили, что богиня жизни послала свою дочь человечеству, да не прижилась она, поссорилась с колдунами и ушла, оставив замерзать человеческие жилища. Третьи и вовсе считали Принцессу Весны нечистой силой, сродни русалкам и кикиморам, только рангом повыше. Мол, когда в сезонах начинается бардак, зима вместо лета и наоборот, является Принцесса Весна, и ничего хорошего людям она не приносит, а за свое тепло берет кровавые жертвы. Со Светочами хотя бы можно договориться. Они люди; человек человека с трудом, но понимает.

В общем, если бы не Светочи, ледник завершил бы историю людей. Ральвадия служила той границей, что отделяла жизнь от смерти. Если падут свободные города и деревни Ральвадии, уступят натиску льда и мороза, то и южным землям не выжить. Так рассказывали в сельской школе, в которую Эйван добровольно ходил восемь лет, пока занятия не сделали платными и его не выгнали.

Все, что мне сейчас нужно, это вера, решил Эйван. Пусть я смогу поверить, что соломенная кукла, которую я сжег у себя во дворе, помогла вызвать Принцессу Весны, и пусть она окажется доброй богиней, а не злым духом. Потому что, если не вера, то что? Эхедемцы уже несколько месяцев жгли разных чучел, кукол и другие изделия, пытаясь вызвать весеннюю демоницу, а толку-то. Книга ритуалов в Ральвадии была одна, ее написал верховный колдун Сатаран, прежде чем исчезнуть с другими волшебниками в леднике. Арина призналась, что книгу уже похищали, и разведчики с трудом вернули ее обратно в Гату. Что такого правильного сделал Эйван? Почему не получилось у эхедемцев и других деревень, которые тоже бунтовали против Светочей и пытались вызвать Принцессу Весны?

В волосах и на шее девушки, вылезшей из сугроба, сверкали бриллианты и драгоценные каменья, каких Эйван не видел даже у Арины, первой модницы Гаты. Только принцессы могли носить такие богатства. Платье у нее было странное. С одной стороны, по крою оно отдаленно напоминало одежду, что носили городские женщины на праздниках, только, возможно, чуть более откровенное, с другое, что-то в этом платье было не так. Подол заляпан грязью и листьями, будто девушка бродила по лесу, ноги почти босые – от роскошных туфелек мало что осталось. Незнакомку всю трясло, а так как сверху ее изрядно придавил Лес, казалось, что Леса трясет вместе с ней.

– Да слезь ты с нее, увалень, – Эйван, наконец, опомнился и поспешил стащить друга. В следующую секунду они бросились следом за девицей, которая буквально взлетела с земли и принялась улепетывать от них, сверкая грязными пятками. Туфли она оставила в сугробе. Эйван обратил внимание на странную лопату, вместе с которой из снега явилась девушка, но решил с орудием разобраться позже. Может, то был волшебный посох Весны? Еще ему показалось, что из снега раздавался подозрительный писк, но со звуками тоже разбираться было некогда. Если они и вызвали Весну, то сейчас она убегала, а упустить ее Эйван никак не мог.

Его последняя встреча с Ариной прошла плохо, и с тех пор Лес не переставал пенять ему в том, что это Эйван виноват в их разладе с Василикой. Самого Эйвана беспокоило больше не то, что вишни на день рождения Васьки так и не зацвели, а то, что староста не смог договориться с губернатором Дароном о работе Светочей во время посевных, и теперь вся деревня находилась в панике. Эйван не верил, что Арина могла так обидеться, чтобы нарушить договор с поселками. Тогда в кабинете Арины Эйван в последний момент передумал и оставил распаленную жрицу тепла в весьма неудовлетворенном состоянии. Сбежал из окна. С тех пор прошла уже неделя, но воспоминания о том дне до сих пор отдавались в душе горьким чувством унижения. Эйван не знал, сохранил ли он таким образом остатки гордости или навсегда испачкал себя тем, что раньше потакал жрице, подчиняясь ее прихотям. Но теперь, когда прямо перед ним из снега вылезла Принцесса Весны, Эйван решил, что прошлое сумеет забыть, а в будущее – поверит.

– Держи ее! – закричал он Лесу, который пусть и обладал силищей, но бегал медленно и неуклюже. Понимая, что девица сейчас перескочит через плетень и растворится в лесу, Эйван пошел на обманный маневр и, свернув за баню, выскочил на дорогу. Как он и ожидал, Лес завалился, споткнувшись на ровном месте, Весна же подскочила к забору и даром что была в пышных юбках – лихо перемахнула через хворостины, будто лиса, укравшая птицу из курятника и спешащая скорее укрыться в подлеске. Но Эйван успел вовремя выскочить из-за сугроба, куда беглянку и завалил.

Закричала она, от неожиданности завопил и он. Какое-то время они барахтались в снегу, пока Эйван не сообразил, что ему жутко холодно, а потом вдруг понял, каково должно быть Весне с ее то оголенными плечами и руками, которые успели изрядно покраснеть.

Выдернув девушку из сугроба, он посадил ее на плетень, придавив руки и вплотную прижавшись к ее ногам, чтобы она не могла его пнуть. В книге заклинаний ничего не говорилось о том, как усмирять вызванную Принцессу Весны. Приходилось изобретать на ходу.

– Тише! Я спас тебя от мрака, сейчас все хорошо, – попытался он ее успокоить, но тут девушка вдруг вырвала одну руку и положила ее себе на грудь, что-то бормоча. Эйван не понимал ни слова, но, судя по взволнованному виду и широко раскрытому рту, Весна не могла дышать. Решив, что это хитрость, он покрепче прижал ее к забору, а сам попытался найти, где у нее расстегивается корсет. Все, что Эйван знал о задыхающихся девицах, так это то, что причина была в корсете. В погоне за тонкой талией они добровольно соглашались на изысканную пытку. Деревенские девушки носили корсеты только по праздникам, но и этого недолгого времени хватало, чтобы случались разные курьезы.

Рука Весны врезалась в его скулу уверенно и больно. И снова закричали оба – Эйван отпрыгнул, схватившись за лицо, Весна потеряла равновесие и упала в снег. Знакомство начиналось плохо. А ведь ему требовалось обязательно с ней поладить. В книге ничего не говорилось о том, что Весна будет такой странной. С другой стороны, много ли демониц он видел в своей жизни? Раз поверил, вызвал, нужно было довести дело до конца.

А цель всей затеи заключалась в ледяном кристалле, который он обнаружил на Красивой горе. И глядя на то, как Весна, подпрыгивая от холода, бежит по снегу, а тот под ее ступнями не тает, Эйван все больше убеждался в догадке. Принцесса была не в силах растопить снег и победить мороз, потому что ей мешал ледяной глыбень, который был спрятан в горе по чьему-то злому умыслу. Нужно было справиться с главным злом, и тогда к Принцессе вернулись бы ее силы, и она смогла бы вдохнуть в Ральвадию жизнь. Эйван никому не рассказывал о своих догадках, потому что знал: Лес не поймет, а деревенские поднимут на смех.

Появившаяся из снега девушка точно имела нечеловеческую природу. Об этом в ней говорило все – от прекрасных рыжих волос, похожих на лучи солнца, струящиеся от ее головы, до непонятных фраз, звучавших не по-людски. Эйван не знал других языков, но в Ральвадию приезжали купцы со всех частей света, и звучание иноземщины он знал. Слова Принцессы Весны казались ему смутно знакомыми, будто их произносили наоборот. Девица точно была демоницей. Разве мог обычный человек так резво бежать голыми пятками по снегу?

Может, Эйван сильно верующим до этого момента не являлся, но просчитывать свои действия на два шага вперед любил. Поэтому и конь у него был приготовлен заранее. Лес еще топтался где-то за избой, когда Эйван метнулся в конюшню и, подскочив уже на лошади к Принцессе, схватил ее за руку и перекинул через седло. Ему постоянно казалось, что девушка во-вот исчезнет. Нужно было действовать быстро. Вдруг с таким трудом вызванная Весна снова растворится в снегах?

А другого шанса у него не было. Арина затаила на Эйвана лютую обиду и, похоже, вместе с ним на всю деревню, губернатор Дарон только разводил руками – мол, помочь он больше не в силах, сами со Светочами миритесь, а идти по пути лягильцев, подавшихся в разбойники, или эхедемцев, собиравшихся воевать за тепло со всем миром, ни Дальний Вал, ни его жители способны не были. В Далевале скоро собирался большой совет – думать, как жить дальше, но Эйван знал, что лучше всяких обсуждений – дело. Девушка на его коне была их единственной надеждой.

Подъезжая к Красивой горе, Эйван как обычно замерз, а когда понял, что беглянка не шевелится, перепугался. Принцесса Весны, конечно, не должна была любить холод, но и умереть от него тоже не имела права. Все-таки она не человек. Девица пришла в себя, когда он опустил ее на землю и слегка похлопал по щекам. Закашлялась, задрожала, а потом вдруг вцепилась в тулуп и принялась его с Эйвана стягивать. Пещера была совсем недалеко, и Эйван уступил – пусть и нехотя.

Без тулупа жизнь показалась невыносимой, потому что холод на Красивой горе стоял лютый. Девицу его одежда не согрела. Принцесса тряслась и что-то бормотала, а Эйван неожиданно вспомнил, как его учила старая Майя, когда он пожаловался, что не понимает приезжих купцов.

«Если не понимаешь чужеземца, дай ему попить воды из родника и сам глотни. Вмиг ваши языки станут родными и помыслы откроются».

Родниться с Весной Эйван не собирался, да и родника поблизости не имелось – даже замерзшего. Поэтому он взял пригоршню снега и сунул девушке в лицо, понимая, что без легкого насилия не обойтись. Рот у нее как раз был приоткрыт в возмущении, поэтому немного снега в него попало. Вовремя отпрыгнув – получить еще один синяк Эйван не хотел, он и сам отгрыз кусочек снежка. Поморщился от ломоты в зубах, а потом услышал:

– Подонок нечесаный, душегуб, пельмень контуженный! Самец без палочки, тронешь меня еще раз, я тебя в горшок ручкой внутрь превращу, понял? Жижа навозная, ушлепок обдолбанный!

На миг Эйван даже растерялся, решив, что заклинание не сработало. А с другой стороны, таких ругательств он просто не знал, хотя считал, что в брани ему нет равных.

– А что такое «контуженный»? – спросил он с интересом, но спохватился и потащил ругающуюся деву в пещеру, которая виднелась неподалеку. Нет ему дела до ее причуд, нужно было деревню спасать. К счастью, девица запыхалась и временно замолчала, а то у Эйвана и так мало сил осталось, чтобы еще гадать, что там за проклятия сыпались на его голову.

– Видишь кристалл? – спросил он, вталкивая упирающуюся Принцессу в пещеру и показывая на ледяной глыбень, который, конечно, никуда не делся. – Разбей его. А потом иди куда хочешь. На все четыре стороны. Держать тебя не буду. Ты здесь, потому что я тебя вызвал, значит, должна подчиниться моей воле. А я хочу, чтобы ты этот кристалл разбила.

И слегка подтолкнул растерявшуюся девушку к центру.

«Пожалуйста, давай ты все сделаешь быстро», с мольбой подумал он про себя, потому что стоять в пещере было ужасно холодно. Да и у девицы зуб на зуб не попадал.

– Ааа! – заголосила она и бросилась бежать вокруг кристалла, потому что пещера была круглой, и выход из нее имелся только один – за спиной Эйвана. С сожалением поняв, что легко не будет, Эйван бросился ей наперерез.

– Сделай, что хочу, и я тебя отпущу!

– Греби ушами в камыши! – что-то совсем непонятное выдала Принцесса и принялась отчаянное вырываться из его рук. – Флюорограмма лупоглазая, носорог писюкастый!

Кажется, меня только что прокляли, решил Эйван, но отступать ему было некуда.

– Успокойся, рыжая! – на грубое ругательство он не решился, но слово «рыжая» заставило девицу хотя бы на время замолчать. – Ты замерзла? Вижу, что да. И я тоже. Чтобы стало тепло, надо разбить кристалл, который перед тобой.

– А сам не можешь? – спросила Принцесса, и Эйван даже обрадовался. Кажется, у них начинался разговор.

– Только Гаярума, то есть Принцесса Весны, может уничтожить кристалл льда, – терпеливо пояснил он, стараясь не сомневаться в собственных словах. Ведь все, о чем он ее просил, все еще оставалось его догадкой. Как и ее нечеловеческое происхождение.

– А Весна это я? – наконец-то она стала задавать правильные вопросы.

– Да, ты демоница, которую я освободил своим заклинанием.

– Вот же псих, – всплеснула руками девушка. – Давай ты для начала расскажешь мне, где я оказалась. Это пригород Артема? Дачи Соловья Ключа? Или Тавричанка?

Принцесса снова начала ругаться незнакомыми словами, и Эйван не выдержал:

– Скорее разбивай кристалл, хватит умничать!

– Не смей на меня кричать, олух в лаптях!

Лапти Эйван не носил, но хотя бы знал, что это такое.

– Ты в Ральвадии, на горе Красивой, рядом с Далевалом, – терпеливо объяснил он, чувствуя, что сил выносить холод совсем не осталось. Весне-то хорошо было, она у него тулуп забрала. Да и демоническая природа вряд ли позволяла ей чувствовать холод так же, как ему.

– Никогда о таких местах не слышала, – пробормотала Весна. – Я же не могла доехать до Хабаровска. Хотя, может быть, в какую глушь свернула… Вы староверы? Ты странно одет как-то.

– На себя посмотри, – огрызнулся Эйван. – Если не разобьешь кристалл, я тебя в этой пещере запру. Замерзнешь заживо.

Прозвучало грубо, зато подействовало.

– Дай мне молоток или лом какой, что ли, – сказала Весна, подходя к кристаллу и внимательно его осматривая. – Сам бы уже давно попробовал, чем меня ждать.

– Никаким орудием, сделанным людьми, его не разбить, – объяснил Эйван, а сам подумал, что если бы у девицы в руках оказался лом, о котором она просила, то ему, Эйвану, точно бы не поздоровилось. Вид у нее был решительный. – Я много раз его и ломом бил, и топором рубил – все без толку. Надо магией. Той, что в твоих руках. Коснись его или наколдуй. Сделай то, что подсказывает душа.

Весна странно на него покосилась, а потом смачно плюнула на ледяной кристалл. Эйван даже растерялся – такого некрасивого поступка от девушки он не ожидал. Впрочем, она была непростой девушкой. С другой стороны, плевок у нее был самый обыкновенный – он с легким шипением соскользнул вниз по кристаллу, растворившись в темноте.