Читать онлайн Зяблик бесплатно

«Помыслы в сердце человека – глубокие воды, но человек разумный вычерпывает их.» Книга Притчей Соломоновых, 20:5

Часть Первая. Зяблик

Зяблик – птица отряда «воробьинообразные» семейства «вьюрковые», чье пение иногда принимают за пение соловья. Одна из наиболее распространенных птиц России.

«Как жаль, что тем, чем стало для меня

твое существование, не стало

мое существованье для тебя…»

Иосиф Бродский

Глава 1

Далеких дней

Былое чувство

Не покидает и сейчас.

Оно острее,

Чем безумство –

Оно как цепь связало нас.

Тебе нельзя,

Ты все забыла,

Страсть юности своей ко мне,

Но помню я,

Как ты любила

И каждый миг наедине.

Теперь ты там,

За океаном,

Любима кем-то или нет…

Я ж как Адам

Объят дурманом

Доселе, через столько лет.

Прошел рассвет,

Настала осень,

Но все же я не устаю:

Сквозь мили лет

И версты сосен

Твое я имя повторю…

(прим.: стихотворение «Но помню я», автор Анна Кимова)

– Что-о? Ты с ума сошла? Все бросить? – Марина сделала многозначительную паузу. – Мне это не снится? Ущипните меня!

Юля посмотрела на Марину усталыми глазами. Она была совсем не в том настроении, чтобы принимать на себя всю ту экспрессию, которая так часто и бурно изливалась из ее подруги к месту и не к месту.

– Марина, прекрати, пожалуйста. И так тошно, ты еще не начинай, – произнесла она тихим, мелодичным голосом, но ее красавицу-подругу было уже не остановить.

Марина с трудом сдерживалась, но заставила себя немного смягчиться:

– Юля, ну нельзя же так, в самом деле! Ну что ты надумала? Это же безумие! И потом какой реакции ты ждешь от окружающих? Это же все воспримут одинаково! Юля Пересветова сошла с ума!

– Я все решила. Ты же знаешь, что думать я могу долго, но если надумаю, то все.

Марина видела, что несмотря на подавленное состояние Юли вид у той был вполне решительный.

– Ага! Вот я и говорю! Все! – Марина покрутила пальцем у виска. – Тю-тю!

Юля корила себя за то, что согласилась с ней встретиться. За десять лет их знакомства она изучила Марину как облупленную и ожидала, что встреча не принесет ничего, кроме раздражения. Но ведь полностью отгородиться от людей было тоже нельзя. Юля пыталась уговорить себя, что общение ей точно не повредит. А кроме Марины общаться теперь ей было больше не с кем. Никого вокруг нее. Одна в целом мире.

Она бросила на подругу сердитый взгляд. В ответ та взяла ее за руку:

– Господи, холодная-то какая! На дворе же лето! Ну что с тобой, Юля? Вернись на землю! Нельзя же вот так взять и все бросить из-за какого-то мужика! Ну посмотри на себя, ты же живой труп, высохла совсем! Не стоит он того, до чего ты себя довела! Никто не стоит, слышишь?

Юля отобрала свою руку:

– Слышу. Не стоит.

– Ну ты же огонь-девка, возьми себя в руки!

– А с чего ты вдруг решила, что это все из-за него?

Марина натянула на лицо покровительственное выражение, которое ей всегда очень шло, она прекрасно знала об этом. Это была очень красивая блондинка лет тридцати, с отличной фигурой и лицом, притягивающим к себе взгляды всех окружающих. Большие темно-голубые глаза в сочетании с пухлыми ярко-розовыми губами придавали ее лицу чувственность на грани с эротизмом, но при этом оно не выглядело вульгарным. В меру короткий носик добавлял лицу немного детской непосредственности, что делало его обладательницу на вид чуть моложе своих лет. О да, Марина была настоящей чаровницей и умело пользовалась этим даром. В ее арсенале было много видов оружия, и она точно знала, какое и когда именно стоит использовать. А жертвами, конечно же, по обыкновению становились мужчины. Но поскольку бóльшую часть своей жизни она пребывала в образе, ей трудно было остановиться даже в те моменты, когда этого не требовалось. Например, когда рядом не было мужчин, как сейчас. Юлю это нисколько не угнетало, а лишь немного забавляло. Она понимала, что, обладая теми данными, которыми Марина была наделена, ей трудно было избежать искушения ежечасно их употреблять. Юля была начисто лишена чувства зависти, видимо, потому что за тридцать лет и три года ее пребывания на белом свете у нее не было ни одной свободной минуты. Эта тотальная нехватка времени не давала ей возможности задуматься даже о своей собственной жизни. А, может, она просто не была завистливой. Поэтому обычно Юля просто наблюдала за подругой и, как ценитель всего прекрасного, любовалась ею, как если бы та была безмятежным небом или хрустальной вазой. Это уж исходя из текущего настроения. Но сегодня Юля не была настроена на созерцание. Покровительственное же выражение лица подруги лишь подливало масло в огонь тех страстей, которые с недавнего времени поселились в душе у Юли.

– А что я должна думать? – продекларировала Марина. – Что это из-за климата? Так климат у нас вроде пока вполне сносный. Или, может быть, из-за климакса? Так вроде рано тебе еще. А что тогда? Кризис? Среднего возраста? Так и до него тебе пока, кажись, далеко. Что думать-то мне?

– Я устала. От всего. Для меня наступила черта. – Юля взяла со стола накрахмаленную салфетку и начала теребить ее рукой. – Если я сейчас сделаю еще хоть один шаг в том направлении, по которому иду всю жизнь, меня просто не станет.

Марина нахмурилась:

– В смысле?

– Я перестану существовать, – продолжала Юля. – Как личность. Во мне больше как будто ничего не осталось.

– Чего в тебе не осталось, что ты городишь? – прошипела Марина. – Ты же в своем роде уникальна! Ты понимаешь, что таких, как ты, больше нет? И что ты намерена сделать? Пустить все по миру просто потому, что тебе шлея под хвост попала? – Марина сделала театральный выпад кистью в сторону.

Юля вздохнула:

– Уникальна… Настолько, что потеряла себя и всякий смысл своего существования. Нет, Марина, уникальные люди не растрачивают себя по пустякам.

Марина сверкнула глазами на подругу, схватила салфетку и отшвырнула ее в сторону:

– Нет, я просто не могу тебя слушать! Ты меня бесишь, Юлька, убила бы тебя! Ты пустяками называешь свою жизнь, свою карьеру? Да любая девчонка все бы сделала ради того, чтобы хотя бы раз рядом постоять с теми людьми, с которыми ты каждый день ужинаешь! Душу бы дьяволу отдала!

Терпение Юли, наконец, лопнуло:

– Хватит!

– Ты просто перетрудилась. Возьми отпуск. Отдышись. Развейся. Заведи роман. И не смотри на меня так, это верное средство, всегда надежно. Клин клином вышибают.

– Марина, ты меня утомила.

Юля поднялась с места и собралась уходить. Марина схватила ее за руку:

– Подожди, не уходи! Пожалуйста, давай договорим.

Юля опустилась обратно в кресло, но взгляд ее был устремлен не на Марину, а в сторону, на лице ее отразилось расстроенное выражение.

– Ты прости меня за резкость, но просто я впервые с таким сталкиваюсь, чтобы из-за проходных, в принципе, проблем, человек себя собственными руками в такой тупик загонял.

Юля перевела усталый взгляд с узора на скатерти на Марину:

– Ты хочешь поговорить нормально? Тогда просто сиди и слушай.

Марина открыла было рот, но Юля добавила строго:

– И не перебивай.

Та подчинилась.

– Дело не в нем. Точнее, не в нем одном. Я уже давно чувствую, что моя жизнь катится не туда. Ты вот говоришь, что я себя в тупик завожу, а не понимаешь, что я уже давно в нем нахожусь. Я загнала себя туда еще пятнадцать лет назад, когда на одном жизненном перекрестке не там свернула. Судьба меня забросила непонятно куда. Мне бы это сразу понять, но я была еще слишком молода. – Юля выдержала паузу и взглянула на подругу. Похоже, что та, наконец, была готова ее выслушать. – Но я не снимаю с себя ответственности. Я всегда знала, что выбрала не свой путь, что он не принесет мне счастья. Он и не принес. Потому что я занималась нелюбимым делом. Ради независимости, ради денег, ради того, чтобы что-то кому-то доказать. И когда все уже всем доказано, наконец наступил момент осознания, что это никому не нужно. Даже мне. И никогда не было нужно.

Юля с грустью посмотрела на Марину:

– Ведь мы с мамой жили очень скромно до моего переезда в Штаты, но я была так счастлива. Больше я никогда такого не испытывала. – Она посмотрела в окно невидящим взглядом. – А Влад – это просто другая сторона той же медали. Вторая ее грустная сторона. Останься я здесь, моя жизнь была бы другой, но он вряд ли бы изменился. У нас с ним и здесь ничего бы не вышло. Просто я долго жила иллюзиями. А иллюзии – это и есть тупик…

Юля остановилась и серьезно посмотрела на Марину:

– Из любого тупика существует только один выход. Назад. Поэтому я должна остановиться и повернуть обратно. Я знаю, что нашла единственное решение. И ни ты, и никто другой меня не остановит.

Марина выдохнула:

– П-фу… Хорошо, допустим. Но ехать в неизвестном направлении, непонятно куда – это не выход!

– Почему непонятно куда? Понятно. Чем дальше, тем лучше. Как там было у Грибоедова? «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!». Это как раз из моей оперы…

В голове у Марины мелькнула мысль, и она протяжно произнесла:

– Знаешь… А это идея! Про Саратов… Есть у меня один знакомый…

– О нет, только прошу не надо никаких твоих знакомых… Их у тебя в каждом регионе по тридцать три человека, мне это точно не подойдет.

– Да подожди ты! Это и вправду, похоже, именно то, что тебе нужно! Ты же долго не вынесешь на периферии. Начнется новый припадок, только уже на почве необустроенности и антисанитарии. Недели не пройдет, как назад вернешься! Оцени свои возможности трезво!

Юля задумалась. Что ни говори, а практичности ее подруге было не занимать. А вот у нее самой по части вольных путешествий опыт, надо сказать, отсутствовал. Когда она в последний раз жила вот так, по-простому, у курортной хозяйки или в привокзальном гостиничном номере в небольшом российском городке? Или во французском? Или в бразильском? Никогда. Да, следовало признаться самой себе в том, что подобного жизненного опыта у нее почти не было.

– А здесь все исходные данные прямо как по заказу. Он живет в шикарном доме со всеми удобствами, но, внимание: в невообразимой глуши! До райцентра десятки километров. К тому же человек он занятой, дома практически не бывает. Обычно у него дела в городе, так что он там часто остается. Вы с ним вряд ли будете много видеться, если ты вообще его застанешь.

Марина лукаво посмотрела на Юлю:

– Дом стоит в лесу, в природоохранной зоне, все как по твоему заказу! И за него я ручаюсь, – возбуждение, охватившее Марину, слегка удивило Юлю, но эта мысль не успела достигнуть ее сознания, ведь подруга уже продолжала, – у него уже отдыхали люди, которым требовалось уединиться, так что вариант проверенный. И знакомство у нас с ним не шапочное, так что я за тебя попросить имею полное право. Мне он не откажет. Теперь представь, какой рай я тебе описала! И как ты локти будешь кусать, когда через неделю, вылетая пулей из какого-нибудь Усть-Задрищенска, будешь вспоминать этот наш разговор и то, что ты меня не послушала.

– Идея, может, была бы и неплохая, – неуверенно произнесла Юля, – если бы не одно «но» … У меня просто в голове не укладывается, как можно вот так просто взять и явиться в дом к незнакомому мужчине? И потом в качестве кого? Великовозрастной дамы-искательницы острых ощущений? Мне их и так хватает за глаза.

Марина театрально закатила глаза:

– Ой, Юля, я тебя умоляю! Все не пойму в какой вселенной ты живешь? Ты взрослая женщина, а ведешь себя как тургеневская героиня, честное слово! Перестань все так усложнять! И потом за кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я могла бы отправить тебя прямиком к какому-нибудь ловеласу? Это мой давний знакомый, я хорошо его знаю. Он серьезный человек, и в сферу его интересов входит исключительно работа. Поверь мне, он мало интересуется женщинами. Это я тебе говорю, как специалист по данному вопросу. Так что вряд ли твой приезд наведет его на подобные мысли.

Глава 2

Можно ли ей доверять? – размышляла Юля тем же вечером. Она сидела в мягком кресле на балконе своей московской квартиры, укрывшись белым плюшевым покрывалом. Несмотря на то, что первые дни лета выдались на редкость теплыми, ей было зябко. Последние лучи солнца, растворявшиеся где-то в макушках деревьев, скользили по ним, заливая сиреневым золотом мягкого летнего заката. Должно быть, эта картина навевала умиротворение на тех, кто ее созерцал, но только не на Юлю. Для нее все в этом мире теперь излучало тоску, и она не находила в себе сил этого изменить. Юля всегда любила жизнь и не представляла, что в одночасье может погрузиться в такую глубокую бездну. Ее оптимизм иссяк, хоть раньше и казалось, что запас его был бесконечным.

Перед ней стояло лицо Влада, красивое лицо матерого хищника и когда-то такое любимое лицо. Но только не теперь. Она знала, что любви больше нет, но не могла понять, почему ее обуяло такое сильное чувство опустошения. Это было просто невыносимо. Нет, ей надо было что-то предпринять, так продолжаться больше не могло. Понятно, что вряд ли ей удастся постичь истину, найти смысл жизни или, на худой конец, обзавестись новой профессией, приносящей людям пользу. Такой высокой цели она перед собой не ставила. Но ей как минимум нужно было заполнить пустую комнату своей души какими-нибудь предметами, пусть и ненужными, лишь бы там хоть что-то значилось. Да, пора высоких идеалов канула в лету. А сейчас, как говорят в России: «не до жиру, быть бы живу».

А, впрочем, к чему излишние вопросы? – думала она про себя. Наверное, Марина права, Юля всегда все усложняла. Излишне требовательная к окружающим, она не привыкла довольствоваться малым, но и к себе предъявляла те же требования. Отсюда и взялось ее отношение к миру, слишком серьезное, старомодное, сейчас так не принято. Сейчас надо проживать каждый день как последний, но одновременно с тем не напрягаться. Так, кажется, это сейчас называется, – «На изи»? (прим.: от англ. easy – легкий). Как говаривал ее отец, надо быть проще! Правда, сам он отнюдь не был простым. Так что Юля никогда не воспринимала эту фразу из его уст, уж больно фальшиво она звучала.

Что ж, надо попробовать стать более современной, встроиться в этот новый мир, такой ей чуждый. Быть проще, жить «на изи», фу, какая же пошлая вокабула! Ну ничего, придется добавить ее в свой вокабуларий, пора привыкать к новым реалиям жизни. И что такого зазорного в том, чтобы поехать в дом к неизвестному ей мужчине, которому она даже не представлена? И откуда она только берет такие выражения, сейчас же не девятнадцатый век? Ладно было бы еще, если бы она подумала, «с которым она даже не знакома», но «слово – не воробей, вылетит – не поймаешь», пусть это даже и не слова, а просто мысли в ее голове. Похоже, Марина и в этом права: она, и правда, застряла где-то там, в одном из дворянских столетий, а сейчас вокруг геймеры, блогеры, пикаперы и лайфхакеры со своими блогами, хаками, фейками и лайками. И каждый из них чему-то учит, потому что, вероятно, понимает. Дожив до тридцати трех лет, она четко поняла только одно: она ничего теперь не знает. В таком случае и впрямь, кого волнует к кому она поедет и зачем? А самое главное, какая к черту разница, что о ней подумают все эти люди (читай: геймеры, блогеры, пикаперы, лайфхакеры)? Ответ до того прост, что это просто возмутительно: ни-ка-кой! Почему же тогда ей это так сильно не по душе?

Просидев всю ночь на балконе своей шикарной квартиры, расположенной на высоком этаже элитной столичной новостройки, Юля так и не смогла сомкнуть глаз. В ушах то и дело звенела фраза, последние слова Влада, которые она от него услышала:

– Гордость – это не порок, но она мешает тебе жить.

Не порок. Не порок. Не порок.

Гордость – это не порок.

***

Стоишь у вагона,

Бросив нажи́тое в пору конца.

Лишь часть ты перрона;

Дождь моросит и стекает с лица.

Никто не поймет,

Что уж нет у тебя и минуты одной.

Пусть время займет

Поиск жизни, себя, но сомненья долой:

Ты должен уйти,

Чтобы родиться, попробовать жить.

Любовь не найти,

Если таиться и сердце закрыть.

Развернись, убегай,

Ты стремись туда, вдаль, ты беги.

Растворись, отпускай,

Исцелись от печали, тоски

(прим.: стихотворение «Развернись», автор Анна Кимова)

Ранним промозглым утром Юля стояла на перроне Павелецкого вокзала. У платформы за ее спиной притаился поезд, хотя какие тут могли быть тайны? Ей казалось, что весь мир знал о ее грехопадении: она бежит от себя. От такой прежде любимой, смелой и неординарной, готовой к любым поворотам судьбы и перипетиям жизни. Облетело. Как осенний лес. Как и когда с ней произошла эта перемена, она так и не успела толком разобраться.

Серое утро, мелкий дождь, стекающий по лбу тонкими струйками, который был сейчас как нельзя кстати. Как иллюстрация к состоянию ее внутреннего мира. Она стояла как каменное изваяние, держа в руках билет на поезд и смотря перед собой невидящим взглядом. Но любопытный прохожий вряд ли принял бы ее за статую. Несмотря на ледяную пустоту у нее внутри, она не утратила привычки ухаживать за собой. Правда, теперь Юля одевалась на автомате, пренебрегала сложными прическами; косметикой она всегда пользовалась мало, что очень шло к ее образу, ведь она выглядела гораздо моложе своих лет – до сих пор ее иногда принимали за девочку. Но любовь к красивым вещам все равно в ней жила – к пейзажам, архитектуре, интерьерам или предметам искусства. Поэтому, даже одеваясь на автомате, она сохранила шарм, присущий обладателям хорошего вкуса. И да, случайный прохожий частенько бросал на нее свой непредумышленный взгляд. Но Юля ничего этого не видела.

Минувшей ночью ей снова почти не удалось поспать. То и дело она вскакивала с постели, выходила на балкон, кутаясь в свой любимый белый плюшевый плед и подолгу смотря вдаль, за линию горизонта. Темное небо над Москвой гипнотизировало ее своей мистической глубиной. Юля думала о чем-то, известном лишь ей одной. Затем ходила по квартире из комнаты в комнату, толком не осознавая своих движений. Потом укладывалась в огромную кровать, слишком большую для нее одной. И тогда ее обуревал сон, похожий на наркотическое опьянение. Она проваливалась в свою глубокую темную бездну, и казалось, что она вот-вот захлебнется и ей никогда уже больше не придется увидеть света. Но она тут же просыпалась, вся покрытая холодной испариной. И тогда Юля повторяла свой порочный круг: балкон – комнаты – постель. Вконец измученная этой дьявольской каруселью, она решила прекратить поиски сна. И стала собирать чемодан.

Найдя с утра на своем балконе неизвестно откуда возникший дождь, девушка извлекла из гардеробной давно забытые красные кожаные брюки и красный дождевик, купленный когда-то в Дохе. Она вспомнила, как была удивлена, узнав о том, что и в арабской пустыне тоже бывает дождь, ведь последнее, о чем она могла подумать, собираясь в командировку в Катар, так это о том, что ей может понадобиться дождевик.

Юля смяла в руке билет на поезд и бросила последний печальный взгляд на свой обожаемый город, бывший ее любимой пристанью, но так и не ставший для нее тихой гаванью. Она окончательно решила ехать и зашла в вагон.

Да, теперь она беглянка. Юля давно свыклась с амплуа вечной странницы, но эта новая роль… Пожалуй, даже для нее это было слишком. А впрочем, как там было, в ее любимом фильме? – «В сорок пять лет жизнь только начинается, это уж я теперь точно знаю!» (прим.: из к/ф «Москва слезам не верит»). А Юле нет еще и тридцати четырех. Значит, у нее в запасе есть еще как минимум лет десять, а то и пятнадцать! Сейчас же все говорят, что качественная продолжительность жизни женщины изрядно увеличилась. Или продолжительная качественность. Не важно, главное, что сейчас и в пятьдесят пять все женщины – еще девочки. Так говорят. Надо верить. Раз говорят, значит, наверное, умные.

А гордость – это не порок. Не порок.

***

Поезд все ехал и ехал. Туда, на юг, где тепло. И природа за окном непринужденно сообщала об этом. Юля вспомнила о матери, и лицо ее на миг просветлело. Почему-то она всегда думала о маме, когда ехала на юг. А ведь ее мать никогда не бывала на юге. Тогда почему? Наверное, просто мама всегда ассоциировалась у нее с теплом и нежностью. Вот и сейчас она была рядом. И так далеко. Отец же, наоборот, почти всю жизнь прожил в Калифорнии. Но у Юли он всегда ассоциировался с севером. С холодом и отчужденностью. Может, потому что это именно он послал Юлю в Миддлберри (прим.: город в штате Вермонт, США)? Вряд ли. Просто она так и не смогла его полюбить. Его чужие холодные калифорнийские руки.

Жизнь Юли проносилась как пейзажи в окне поезда, то возникающие перед глазами, то исчезающие где-то там, в районе последнего вагона. Ее счастливое и безмятежное отрочество, прошедшее в старых дворах московского центра – мама. Ее украденная юность на калифорнийском побережье и студенческие годы в Вермонте – отец. Ее замерший расцвет на арене городов больших дел и великих свершений и снова Москва, долгожданное пробуждение к жизни – Влад.

Мама, отец, Влад.

И вот, никого. Одна в целом мире. А из подруг осталась только Марина. Такая красивая и такая непутевая. Но ведь у каждого свой путь и кто сказал, что ее, Юлии Пересветовой, путь более путёвый? Кто сказал… Одному богу известно, ведь у него все путевые листы.

– Через полчаса Бóлшев, милая! – разомкнула цепь воспоминаний Юли проводница, просунувшая в приоткрытую дверь купе свое немного заспанное лицо.

– Спасибо! – очнулась Юля.

Глава 3

Она спрыгнула на платформу бóлшевского железнодорожного вокзала, освещенного фонарями (прим.: прототип – город Балашов). Уже давно стемнело. На небе красовалась мрачная тяжелая туча, повисшая брюхом над лесом и освещаемая луной, до которой она пыталась добраться. Послышался раскат грома.

На платформе к Юле подошел молодой человек в черной куртке и черных джинсах:

– Юлия, простите… – обратился он к ней.

– Владимировна, – откликнулась она.

– Юлия Владимировна, давайте поторопимся, сейчас ливанёт! – сопровождающий взял у нее чемодан и указал направление, куда идти.

Вместе они быстро проследовали к припаркованному рядом со зданием вокзала автомобилю, водитель открыл перед Юлей пассажирскую дверь и пригласил ее сесть.

Он разместил чемодан на заднем сидении, после чего сел за руль. В этот момент раздался еще один раскат грома, от которого сработали сигнализации соседних машин. Автомобиль сорвался с места.

После того как машина выехала на ровное покрытие трассы, Юля немного осмотрелась. Черный кожаный салон производил впечатление того, что за автомобилем ухаживали, но в машине было слишком темно, и этот вывод мог быть поспешным. Скорее она ориентировалась не на зрение, а на обоняние – в машине пахло чистотой и респектабельностью. Юля повернулась к водителю и присмотрелась. На вид ему было около двадцати пяти, светлые волосы, брови и ресницы, неприятное лицо, на котором выделялись крупный нос и тонкие, недовольные губы. Он производил отталкивающее впечатление. Но, опять-таки, в машине было слишком темно, так что не стоило делать скоропалительных выводов.

– А далеко ехать?

– Нет, здесь километров пятьдесят от силы. Только последний участок через лес придется проехать.

– Так гроза! Если ехать через лес, может, лучше переждать?

– Через лес ехать недолго. Так что гроза нам не помеха. – Водитель улыбнулся, но улыбка у него была столь же неприятная, сколь и он сам.

Она немного задремала и даже не заметила, как провалилась в сон. Ей снились какие-то птицы, похожие на сов. Юля лежала на животе на лесной поляне, и эти птицы летали над ней так низко, что ей казалось, они вот-вот коснутся ее своими крылами. Летали и издавали звуки, похожие то на свист, то на шипение, то на плач, то на рев. Одна сова села ей на спину и рассмеялась диким и ужасающим смехом. Юля резко очнулась от этого кошмарного сна. Автомобиль сильно раскачивался на плохой дороге.

Девушка тряхнула головой, чтобы окончательно прийти в себя, и схватилась за ручку над пассажирской дверью. Вдруг машину повело в сторону, она завалилась на бок и заглохла. Водитель попытался завезти мотор, но это было безрезультатно. В машине все погасло. Понажимав на разные кнопки, водитель выругался, затем открыл свою дверь, повернулся лицом к Юле и произнес:

– Кажется, приехали. Выйду, посмотрю.

Ее стали одолевать нехорошие предчувствия. Дождь усиливался. В машине становилось все холоднее. Юлю передернуло.

В чемодане она нашла дождевую куртку, теплые носки, резиновые сапожки и тут же их надела, а кроссовки положила в пакет и затолкала его обратно чемодан. Сразу стало теплее.

От ее дыхания шел пар. В машине постепенно стали запотевать стекла. Юля прислушалась, но кроме шума дождя ничего не смогла уловить. Капот автомобиля был до сих пор открыт, но водителя не было слышно. Юля приоткрыла свою дверь и крикнула:

– Эй, где вы? Вы слышите меня?

– Здесь я, здесь.

Водитель доковылял до машины на одной ноге, волоча за собой другую, и вскарабкался обратно в салон.

– Машина мертвая, что-то с электрикой. Я когда спрыгивал, в яму неудачно приземлился. Ногу подвернул слегка…

– Ага, я вижу. Настолько слегка, что ходить не можете. – На лице Юли отразилась тревога. – Что делать будем? – Она не была хозяйкой положения, что было непривычно и очень удручало.

– Нужна подмога. Возможно, даже вездеход с лебедкой. Когда заглохли, машину повело… Здесь по дороге километра три-четыре осталось до Зябликово, если прямо пойдете, то как раз выйдете к землям Дмитрия Владимировича.

Юля не поверила своим ушам:

– Вы предлагаете мне пройти три километра через лес по такой темени?

– Ну во-первых, не через лес, а по дороге. А во-вторых, в машине есть фонарик. – Ироничная улыбка сделала его лицо еще более неприятным.

Юля не оценила шутки, тогда он сменил тон на серьезный:

– Я просто предложил. Я с такой ногой идти не смогу. А связи нет из-за грозы. – Он внимательно посмотрел на Юлю. – Можем и здесь переждать.

Она представила себе, как всю ночь будет заперта в заглохшей машине с этим неприятным типом и ей стало не по себе. В машине было холодно. На улице шел дождь. Моральная усталость Юли находилась на пределе. Она еще раз посмотрела на водителя и ей сделалось противно от одной мысли, что она просидит вместе с этим человеком хотя бы десять минут. На Юлю накатил приступ тошноты, но она сглотнула слюну, пытаясь справиться со спазмом. Девушка закрыла глаза и попыталась взять себя в руки.

– Да-а… Еще и дождь как из ведра… – вздохнула она.

Юля вспомнила, как лет десять назад в последний раз обливалась холодной водой, а ведь когда-то это был ее обязательный ритуал – так закалялась сталь, формировался ее бойцовский характер. Она вспомнила, как семь лет назад во время ее второго нервного потрясения, Юля приняла участие в большом вольном заплыве на открытой воде, где заняла почетное четвертое место среди профессионалов, хотя она и не проходила никакой специальной подготовки. Просто плавание всегда давалось ей легко. Как будто она просто шла, а не плыла. Юля очень любила воду и всегда могла проплыть большие расстояния на одном дыхании. Однажды один пловец сказал ей, что все дело было просто в правильно поставленной технике, но Юля никогда так не считала. Ведь она занималась с тренером всего несколько месяцев, и это было еще перед ее отъездом из России. Она просто относила эту особенность на счет своей природной способности к плаванию.

Но все это было давно. Сейчас Юля уже давно забыла о том, что такое занятия спортом. У нее просто не было на это времени. К тому же ее моральное состояние не располагало к совершению подвигов. Но этот неприятный тип был просто невыносим. Или сейчас все вокруг вызывало в ней такую реакцию. Немного поразмыслив, Юля решительно вскинула голову:

– Ладно, здесь все равно промерзнем до утра. А так хоть какое-то движение. Пойду. Прямо, значит? Ориентир какой-то дайте.

– Там через полверсты справа овраг начнется. Держитесь прямо. Километра полтора – и дорога влево начнет клонится, справа вид на реку откроется. Вам по дороге, значит, левее от реки. Пройдете вдоль поля, начнется лес. А за ним уже и Зябликово.

Юля натянула капюшон поглубже на лоб, собрала его сбоку и подтянула замок к самому подбородку. Застегнула молнию и подняла воротник, закрывая им нижнюю часть лица, подоткнула кожаные брюки в сапоги.

– Хорошо. Давайте ваш фонарик.

Водитель достал из бардачка фонарик и протянул его Юле. Она положила его в карман куртки.

– Бывайте.

Открыв дверь машины, Юля спрыгнула наружу и угодила прямиком в глубокую лужу. Водитель хмыкнул и растянулся в ехидной улыбке. Юля выругалась:

– Черт вас всех дери! Отличное начало отпуска!

– Все время прямо, Юлия Владимировна! – смеясь, обратился он к ней.

Она яростно захлопнула дверь:

– Ага, я тебе это еще припомню…

Юля попробовала выбраться из лужи, держась за траву, но резиновая подошва скользила по глине и, прежде чем ей удалось это сделать, она несколько раз плюхнулась обратно, обдав себя грязной водой. Все это время из машины доносился приглушенный смех. Оттого Юля только сильнее злилась, бурчала что-то себе под нос, но снова карабкалась, пока, наконец, не смогла выбраться на обочину.

Любая критическая ситуация пробуждала в Юле бойцовский дух, даже если он до того момента и дремал где-то глубоко в недрах ее сознания. Если же ей доводилось по-настоящему разозлиться, то это лишь шло на пользу делу, надо было только выпустить наружу этого черта из табакерки. Но на сей раз этот механизм до конца не сработал, давала о себе знать накопившаяся усталость.

От холода начали стучать зубы. Юля пошла по дороге, но вскоре перешла на бег. Дождь продолжал лить. Она включила фонарик.

– Вспомни, Юлия Владимировна, уроки физкультуры, раз-два-три, вдох, раз-два-три, вдох, раз-два… – сапог соскользнул в лужу, – черт вас всех дери, вдох, раз-два-три, вдох…

Сон как рукой сняло. Было очень холодно и мокро.

– Раз-два-три, вдох…

Юля все бежала и бежала, а дождь все лил и лил. Ноги подворачивались оттого, что подошвы резиновых сапог временами попадали на глину и сильно скользили.

Справа сквозь темень и мокрые листья показался овраг. Юля помнила, что ей надо было бежать прямо. Силы стали ей изменять. Очень хотелось заплакать. Девушка сильно промокла, но сапоги оставались пока сухими. Она перешла на шаг.

Выглянула луна. Не понимая, откуда взялся свет, ведь дождь продолжался, Юля подняла голову наверх и взглянула на небо. Над собой она увидела грозовую тучу, которая постепенно отступала назад, и луну, показавшуюся из-за этой тучи. Фонарик начал мигать и вскоре совсем потух.

– Господи, только этого не хватало! Боженька, спасибо тебе, что хоть луна выглянула! Еще бы дождь выключить…

Юля снова перешла на бег. Теперь она бежала не так быстро, силы, как ей казалось, уже были на исходе, а пути по ее расчетам оставалось еще более половины. Юле не хватало дыхания, ноги не хотели слушаться. Она подумала о том, что ничего хуже этого уже быть не могло, и представила, как медленно опускается на колени, а затем ложится на землю, прямо под дождем, но тут же прогнала эти мысли. Надо было прекратить себя жалеть.

Луна показалась полностью, туча отступила дальше, а дождь стал постепенно идти на убыль. Юля почувствовала это и с облегчением произнесла:

– Скоро кончится, не паникуй! Туча должна скоро уйти. Ой!.. – остолбенев от ужаса, Юля замерла как вкопанная. Перед ней возникло что-то большое, оно двигалось поперек дороги. Она всмотрелась в темноту. Прогремел раскат грома, и за ее спиной небо озарилось вспышкой света. Неизвестная фигура резко прыгнула в сторону леса. Юля перекрестилась, её усталость как рукой сняло, и она сорвалась с места с немыслимой скоростью. Теперь уже она считала про себя:

– Раз-два-три, вдох…

Вода стала постепенно просачиваться в сапожки. Юля продолжала бежать. Справа показалась река, и девушка повернула левее, как ей и было сказано.

– Господи, дай сил!

Она бежала уже очень долго. Ей казалось, что прошло несколько часов, но она понимала, что это было от усталости. Теперь она почти шла шагом, делая остановки, чтобы отдышаться. Кончилось поле, показался лес.

Стало понемногу светать. Впереди вдоль линии леса показался просвет. Становилось жутковато, вокруг стояла абсолютная тишина, было слышно только, как под ногами хлюпала вода. Юля очень устала и ей было страшно. Но лес, наконец, кончался, а это значило только одно: за ним должен был быть дом. Она сделала последний рывок.

Слева показались внушительного вида ворота, высокий забор и красивый оштукатуренный дом с большими стеклянными окнами по периметру фасада высотой с целый этаж.

Над землей робко воцарялось утро, прогоняя вон все страхи, которые принесла с собой ночная гроза. Природа просыпалась, и вокруг стояла такая нега, какая бывает в России только в начале жаркого лета, когда так тепло, но еще нет палящего зноя. Пахло влагой, лесом и цветами, аромат дурманил своим редким сочетанием. По краю леса стоял туман, привнося в окружающий пейзаж магический оттенок, словно Юля находилась в сказке. О да, это было восхитительное утро, источающее атмосферу чего-то таинственного, непостижимого. Словно доброе предзнаменование оно как будто шептало о начале новой эры, о приближении прекрасного будущего. Оно не располагало к мрачным мыслям или дурным предчувствиям, впрочем, таким утром и не может быть иначе. Но Юля не видела ничего вокруг. Ее сознание было затуманено, чувства притуплены усталостью, а настроение отнюдь не было прекрасным.

Юля остановилась у ворот и забарабанила в них как сумасшедшая.

– Эй, откройте ворота, есть кто-нибудь?

Послышался лай собак, а за ним угрожающий топот массивных лап. С внутренней стороны об забор ударилось сначала одно, а вслед за ним другое тяжелое тело. Раздался грозный рык. Юля обмерла от страха и медленно сползла на землю. В этот момент послышался хриплый мужской голос приближающегося к воротам человека:

– Спокойно! Сидеть, Бандит! Пират, сидеть я сказал! Спокойно. – Ворота медленно отползли в сторону и остановились. Из открывшейся щели показалось заспанное загорелое лицо в морщинах. – Вы кто, что надо?

– Меня Юлия зовут. Я приехала по приглашению Марины. Дмитрий Владимирович должен быть в курсе. Должен был быть…

В этот момент издали раздался приятный низкий мужской голос:

– Тима, что там случилось?

– Тут женщина какая-то, Дмитрий Владимирович, говорит Юлия зовут, от Марины. Вы, говорит, должны быть в курсе, – обернулся на голос человек в воротах.

– Собак убери. Сейчас выйду.

Все это время Юля продолжала сидеть на земле как в прострации. Неосознанным движением она освободилась от капюшона. Девушка промокла насквозь, на ее лбу отпечаталась отметина от резинки капюшона, на щеках была видна грязь, волосы были растрепаны. Куртка промокла почти полностью, а брюки были по колено в грязи.

Послышались тихие шаги, и вскоре в проеме ворот показался мужчина. Юля скользнула по нему взглядом снизу вверх: черные галоши, черные домашние брюки, стянутые шнуром на поясе, черный хозяйственный ватник, наброшенный на плечи, на шее – золотая цепочка с крестиком. Какое-то смутное предчувствие стало зарождаться на задворках ее почти отключившегося сознания, и она продолжила исследовать его взглядом. Гладкая загорелая рельефная грудь. Юля задержалась на ней взглядом, а затем подняла глаза к его лицу. На вид лет тридцати пяти, он был высокого роста, с темными мягкими волосами, стриженными по моде – на затылке коротко, а выше подлиннее, зачесанными на боковой пробор. Его красивые черные брови были немного сдвинуты, а бирюза глаз особенно контрастно сияла на загорелом лице и выражала вопрос. Тонкий нос, рельефные губы, упрямый подбородок. Время замерло, повергнув Юлю в какое-то оцепенение. Этот мужчина был настолько красив, что, даже находясь в состоянии почти полного бессилия, она обмерла как пораженная молнией.

С едва уловимой улыбкой на физиономии он замер на чумазом лице Юли:

– Что ты здесь делаешь? Где Паша? – Дмитрий обвел ее неприличным взглядом.

Его неприветливый тон мгновенно отвлек девушку от ее мыслей:

– Паша, я так понимаю, это водитель, который меня встречал?..

Недовольство, прозвучавшее в голосе Юли, заставило его немного смягчиться:

– Да, но что случилось? У нас из-за грозы нет связи, и я решил, что поезд задержали, и ждал вас утром…

– Поезд пришел вовремя, – произнесла она холодно, – но по дороге сломалась машина, а водитель подвернул ногу. Он километрах в трех-четырех отсюда, на дороге. Просил, чтобы прислали джип с лебедкой.

– И ты что, шла по лесу три километра? – Он явно не ожидал такого поворота.

Короткий взгляд Юли, брошенный на него, не оставил сомнений в том, что она не оценила его умственных способностей.

– Да вы прямо выдающийся мыслитель! – с иронией ответила она. Юля выдохнула, неодобрительно покачала головой, а затем серьезно посмотрела на собеседника. – Послушайте, – сказала она устало, – я не спала две ночи и, вдобавок, сильно продрогла. Не соблаговолите пригласить в дом?

Какое-то время хозяин дома продолжал внимательно смотреть на нее в упор, как будто изучая. Он подал ей руку, однако, Юля медлила, размышляя, стоит ли откликаться на его жест. Все же она протянула свою руку, и мужчина помог ей встать с земли.

Вместе они прошли к дому, представшему перед ней во всем своем великолепии. За домом были видны: сад, роща и беседка-ротонда. К фасаду примыкало большое крыльцо с белыми колоннами и белыми балясинами. Это был парадный вход в дом. Дмитрий и Юля поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Со стороны улицы до них доносился лай собак.

Юля повернулась лицом к хозяину дома и серьезно посмотрела на него:

– Если вас не затруднит дать мне полотенце и халат, то я хотела бы срочно принять горячий душ. Мои вещи остались в машине.

Он был невозмутим, но ироничная улыбка слегка касалась уголков его красивых губ:

– Да, я приготовил для тебя комнату на втором этаже. Дальняя дверь по коридору справа.

– Спасибо.

Глава 4

Юля поднялась по светлой мраморной лестнице с чугунными литыми перилами и прошла в конец коридора. С двух сторон от нее были расположены двери в комнаты, а посередине торцевой стены находилось окно в пол. Оттуда был виден лес, а за лесом открывался боковой вид на озеро. Юля ахнула от охватившего ее восторга и подошла ближе. Рассвет окончательно вступил в свои права.

Водная гладь озера вдали была спокойна, как будто и не было грозы. При мысли о дожде Юлю передернуло. Она открыла дверь означенной комнаты и поспешила войти внутрь. Ее взору предстала белоснежная комната. Светлый мраморный пол, светлые обои, высокий глянцевый потолок. Внутри помещения стояли: большая кровать с белым подголовником, зеркальный шкаф, тумба и бюро с зеркалом. Но самым впечатляющим акцентом, конечно же, было окно в пол, такое же, как и в коридоре, вид из которого просто поражал воображение – озеро было прямо перед глазами. Какое-то время Юля стояла и смотрела в окно, замерев от восторга, как вдруг ее посетила мысль, не слишком ли часто она сегодня всем восторгается? Она тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения и возвратить себя к более насущному. Юля отошла от окна и закрыла дверь на замок, затем сбросила с себя мокрую одежду и поспешила в ванную.

Ванная комната тоже оказалась большой и белой. Девушку колотил озноб, поэтому времени принять ванну не было. Она встала под горячий душ и стояла так, пока ее кожа не покраснела, но стоило ей закрыть воду и коснуться ступнями холодного пола, как она громко чихнула. Снова подкрадывался озноб, и Юля яростно растерла себя махровым полотенцем. На крючке она заметила сатиновый халат молочного цвета, под ним на полу лежали белые махровые тапки. Она надела тапки, затем халат, подпоясалась, собрала волосы в пучок и набросила на голову капюшон.

Поскольку ее вещи безнадежно промокли, Юля отбросила их в сторону. Немного поразмыслив, она решила надеть хотя бы трусы. Они почти не промокли и были лишь слегка влажными. В любом случае других, чистых и сухих, в ее распоряжении не было, так что пришлось надеть эти.

То и дело ее тело немного подрагивало. Юля задумалась, что делать дальше. Ее чемодан был не при ней, так что переодеться ей было не во что. По сути, она осталась бы раздетой, если бы не этот халат. Находилась она в доме у незнакомого человека, к тому же нисколько не походившего на тот образ, который ей с таким усердием пыталась изобразить Марина. Как Юля ни старалась, она не могла себе представить, чтобы этот Адонис во плоти человеческой не интересовался женщинами, а предпочитал посвятить всего себя без остатка какой-либо работе, пусть даже и очень любимой. Если только работа эта не была как-то связана с ублажением телесных страстей. Да уж, на раба лампы он не был похож совсем. А вот в образе раба любви она себе его легко представляла. Говорят же иногда об иной женщине, что она не создана для того, чтобы работать. Так, например, это вполне применимо к Марине. Такие женщины приходят в этот мир для другого, шепчутся люди за их спинами. И хоть Юля всегда считала, что это совсем не применимо к мужчинам, сегодня она впервые в этом засомневалась. Это было связано не столько с незаурядной физической привлекательностью хозяина дома, сколько с теми магнетическими флюидами, которые от него исходили. Даже сейчас, усталая и изможденная, Юля подспудно чувствовала их. Хотя и обмолвились они всего парой фраз. Поэтому девушке делалось не по себе, когда она думала о том, что ей придется спуститься вниз в таком виде. При других обстоятельствах ей было бы все равно. Но в этом доме где-то рядом был он, и поэтому Юля чувствовала себя почти голой.

Тем не менее надо было что-то делать. Похоже на то, что она начинала заболевать, а только этого ей еще не хватало. Немного помедлив, она прошла в комнату, распахнула дверь и едва не столкнулась с Дмитрием. Он как раз заносил руку, чтобы постучать. От неожиданности Юля слегка смутилась, но нашла в себе силы для того, чтобы не показать этого. На нем теперь была надета черная майка. Дмитрий медленно осмотрел ее с головы до ног таким внимательным и оценивающим взглядом, что Юля засомневалась, на самом ли деле на ней был халат. Это привело ее в состояние, близкое к ярости. Ей не нравилась та ироничная манера, которую Дмитрий взял с ней с первой минуты. Юля повела бровью и сухо произнесла:

– У вас не будет самбуки или какой-то другой анисовки? Кажется, я заболеваю.

Легкая ухмылка опять коснулась его губ:

– Спустимся в кухню, – Дмитрий сделал приглашающий жест, – немного поешь там, а я поищу что-нибудь подходящее.

Юля боролась с собой, чтобы не сострить, ироничный тон Дмитрия был ей неприятен, но в конце концов она решила промолчать. Она ведь была только гостьей, а хозяин мог вести себя, как ему заблагорассудится. Девушка вышла из комнаты и остановилась, чтобы пропустить хозяина вперед, но Дмитрий не спешил пройти. Он стоял, опершись о дверной косяк, и разглядывал ее. Помедлив, Юля решила идти первой. Дмитрий последовал за ней. Пока они шли, ей казалось, что Дмитрий смотрит на нее. Или это все просто были его флюиды?

По пути в кухню он все время наблюдал за Юлей. У нее была красивая походка, свидетельствующая о решительном нраве. В этой девушке чувствовалась стать. Похоже, что она была гордячка. По крайней мере, Дмитрию так казалось, судя по ее осанке и поведению. Он уж и забыл, когда в последний раз встречал таких на своем пути. Да, большинству из его женщин гордость не была чужда, но все же в каждой паре всегда превалировал он. И какими бы гордыми ни были его женщины, они всегда подстраивались под его потребности. Он был хорошо воспитан и никогда не грубил женщинам, те просто всегда сами все понимали. Ему не перечили, он к этому не привык. Гордый лев, он был лидером и не терпел возражений. Поэтому сейчас Дмитрий чувствовал себя не в своей тарелке. Он был у себя дома, но при этом каким-то непостижимым образом не был хозяином положения. Непривычным было то, как Юля с ним держась. Он чувствовал, что не нравится ей, и это было странно. Дмитрий уже и забыл, когда в последний раз не нравился женщине. Не сказать, чтобы его это беспокоило. Люди в массе своей вообще всегда были ему безразличны, да и Юля не была в его вкусе, тем не менее что-то его волновало. Но он не мог понять, что конкретно.

Они вошли в кухню, отделанную черным мрамором. Лакированная мебель была цвета слоновой кости. В центре композиции находилось такое же, как во всем доме окно в пол. Шторы были приспущены.

Дмитрий распахнул дверцу холодильника:

– Есть будешь?

– Нет, не могу сейчас есть. У меня начинается лихорадка.

Открыв двери нескольких шкафов, Дмитрий достал бутылку с алкоголем, стакан для виски и поставил все на стол.

– Есть зажигалка? – Она расположилась на одном из стульев, стоящем ближе всего от бутылки и стакана.

Дмитрий молча вытащил из ящика зажигалку и положил ее на стол перед Юлей. Затем отошел на прежнее место и, облокотившись о столешницу кухонного шкафа, стал смотреть в упор на Юлю, в ожидании того, что будет дальше.

– У вас нет коктейльной трубочки?

– Такого добра не держим, – сказал он с ухмылкой.

– Тогда могу я взять второй стакан? – Юля решила не обращать внимание на его тон.

Дмитрий указал на один из верхних шкафов:

– Действуй!

Девушка подняла взгляд на шкаф и подумала о том, что халат на ней держится на честном слове, а ведь ей надо тянуться наверх за стаканом. Похоже, что Дмитрий просто хотел увидеть ее в замешательстве, раз вел себя таким образом. Ему нравилось, что она находится в неловком положении и, наверное, он даже получал от этого удовольствие. Что ж, она постарается сделать все, чтобы ему не случилось дождаться ее замешательства!

Юля с вызовом посмотрела на Дмитрия и стала медленно развязывать пояс халата. Дмитрий следил за ней, не отрываясь. Развязав пояс, она сильнее запахнула полы и резким движением крепко завязала его снова. На лице Дмитрия отразилось такое выражение, как если бы он был исследователем, только что открывшим новый вид. Он опустил глаза вниз, но ироничная улыбка на губах стала шире.

Девушка подошла к тому месту, на которое ей указал Дмитрий, сам он стоял рядом и тайком наблюдал за ней. Опираясь ладонью о столешницу, Юля встала на цыпочки и попробовала дотянуться до нужного стакана. Она слегка склонила голову на бок и закусила губу, с трудом вынула с верхней полки нужный стакан. Между тем Дмитрий стоял почти вплотную к Юле и рассматривал ее: тонкие щиколотки, красивые икры, изящные колени. Длинные пальцы рук и, наконец, лицо – профиль с правильными чертами. Тонкий, аристократический нос, чувственные, аккуратно очерченные губы. Внешность ее должна была свидетельствовать об утонченности и никак не сочеталась с характером, которым она была наделена. Дмитрий скорее был готов представить ее экспонатом музея, ну или хотя бы его работником. Нежное, маленькое создание, слишком интеллигентное, чтобы перечить. Слишком молочно-восковое. И слишком скучное. Да, определенно, такая решительность в такой телесной оболочке смотрелась противоречиво и удивляла его. Но это было приятное удивление.

Тем временем Юля открыла один из ящиков стола, затем второй, затем третий. Она что-то искала и хозяйничала так, словно это была ее кухня. Хотя нет, в ее жестах сквозила сдержанность, а поведение не было ни наглым, ни развязным. Дмитрий продолжал за ней наблюдать и отметил про себя, с какой грацией Юля двигалась. Наконец, она нашла то, что искала. Достав из ящика чайную ложку, она вернулась к столу, на котором стояла бутылка, и села на стул. Юля налила жидкость в первый стакан, наклонила его и поднесла к нему зажигалку. Жидкость загорелась. Покрутив стакан и дождавшись, пока она согреется, Юля резко вылила его содержимое в другой. В следующую секунду она опрокинула жидкость в рот. Девушка закашлялась, попыталась отдышаться, из ее глаз брызнули слезы. Без секунды промедления она повторила процедуру. Немного обождав, она взяла чайную ложку, сцедила в нее остатки жидкости и втянула их сначала в одну ноздрю, закрыв пальцем другую, потом во вторую ноздрю. В носу мгновенно разгорелся пожар. Юля с грохотом опустила стакан на стол, мотая головой и перебирая ногами, затем вскочила со стула. Из носа вот-вот должно было политься. Сморщившись от удушья и подступивших слез, она запрокинула голову назад и посмотрела на Дмитрия. Тот стоял весь внимания с фирменной ухмылкой на лице.

– У вас нет салфетки? – Голос Юли стал немного хриплым.

Все это время Дмитрий стоял и смотрел на происходящее как на представление. М-да, вот тебе и работник музея… Ему, конечно, приходилось сталкиваться с разными методами лечения простуды, и некоторые из них были более экзотичными и менее эстетичными, но от этой девчонки он такого увидеть явно не ожидал. По его опыту, девушки обычно стеснялись действовать подобным образом в присутствии мужчин, тем более незнакомых, хотя он и не считал, что это разумно. Тем не менее Дмитрий знал, почему все они себя так вели. Самой страшной для женщины являлась мысль о том, что она может показаться мужчине некрасивой или и того хуже смешной. Поэтому все знакомые ему девушки всегда с особым прилежанием следили за тем, чтобы их не видели в неподобающем виде. Правда, при этом они почему-то всегда забывали отнести к неподобающему виду себя, плачущих, или себя, истерично кричащих, что было весьма странным и нелогичным, ведь плачущая или орущая женщина порой выглядит немногим лучше, чем больная. Но все это лишь женская логика, которая не может уложиться в голове у нормального человека, поэтому Дмитрий давно перестал искать для себя хоть какие-то разумные объяснения некоторым особенностям женского поведения. Он просто знал, что есть вещи, которые женщины делают именно так, а не иначе, и сколь бы нелогичным это ни было, он не забивал себе этим голову. И вот в его доме завелось странное существо, которое почему-то во всем действовало супротив логики своего пола. Сначала эта трехкилометровая прогулка под дождем по ночному лесу. Хорошо хоть не додумалась прихватить с собой чемодан! Хотя нет, это было бы как раз так по-женски, из рода «все свое ношу с собой». Очень практично, да и было бы во что переодеться. А так ей теперь приходилось сидеть здесь перед ним в одном халатике, на самом краешке стула, с осанкой русской императрицы, не меньше, но все же больше напоминающей ему маленького воробушка. И ладно бы еще, если бы при этом она хоть попыталась использовать этот халатик как средство для его соблазнения. Хоть бы коленку приоткрыла или полу ненароком распахнула, так нет же! Ни намека на что-нибудь неприличное. Вместо этого устроила здесь медпункт. А главное, какой твердой и поставленной рукой она все это проделывала! Как солдат на полевой кухне или заправский алкоголик, ей-богу! Что же это за странное создание пожаловало сегодня к нему в дом?

Дмитрий осмотрелся, сдернул махровое полотенце с ручки шкафа и медленно подошел к Юле. Она так и продолжала стоять с запрокинутой наверх головой и сморщившимся лицом. Дмитрий подошел к ней вплотную и протянул ей полотенце.

Юля на миг замерла:

– Экий вальяжный, прямо барин! – девушку немного передернуло от озноба. Она резко выхватила полотенце из рук Дмитрия и громко в него высморкалась.

Дмитрий запрокинул голову назад и расхохотался, обнажая крупные, красивой формы зубы. Юля отшвырнула полотенце в сторону и налила себе в стакан еще алкоголя.

– Может, достаточно? – тон Дмитрия сменился на серьезный.

Он взялся за запястье ее руки, в которой Юля уже держала стакан, собираясь его осушить. Она посмотрела на него в упор, затем, чуть помедлив, дернула руку в сторону, высвобождаясь из его пальцев, и опрокинула содержимое в рот. Тут же в ее голове все закружилось.

Юля посмотрела на Дмитрия затуманенным взглядом:

– Теперь достаточно…

Глаза ее стала застилать пелена, лицо Дмитрия начало перед ней расплываться. Юля наклонилась в сторону стола, а голова стала медленно сползать вниз. Тело ее все также вздрагивало. Дмитрий взял девушку на руки и вынес из кухни.

Распахнув дверь ее спальни, Дмитрий вошел внутрь. Он положил Юлю на постель, откинул покрывало, затем одеяло и перенес ее на простыни. Она дрожала.

Дмитрий сильнее запахнул полы халата, укутывая в них ноги, после чего накрыл ее одеялом. Он приложил руку ко лбу Юли, который был почти горячим.

– Зяблик…

Дмитрий встал и прошел к шкафу, открыл дверь, вытащил с верхней полки второе одеяло и подошел к Юле. Какое-то время он просто стоял и смотрел на нее, затем сложил одеяло вдвое и укрыл ее, после чего вышел из комнаты.

Глава 5

– Машина на месте, Дмитрий Владимирович. – Тимофей ждал дальнейших указаний.

– Хорошо. Отнеси чемодан к ней в комнату. Только в дверь не стучи, она уснула и, похоже, что надолго. У нее сильный жар.

– Вот оно что… – протяжно произнес Тимофей. – И что думаете?

– А что тут думать? Воскресенье, пять утра. Плюс из Болшева путь совсем не близкий. Сколько, думаешь, к нам врач оттуда будет ехать в выходной день? Тут без вариантов. Пока туда, пока сюда, вот тебе и вторая половина дня. А если смотреть на вещи более реально, так вообще раньше вечера никто не подтянется. Такие вот расклады. А так, вроде заснула. Сон – лучшее лекарство. Может, и обойдется.

Мужчины переглянулись, Тимофей кивнул в знак согласия. Дмитрий отвернулся, демонстрируя, что разговор окончен, но его собеседник не спешил уйти. Дмитрий взглянул сурово:

– У тебя что-то еще?

– Да. Насчет Паши. Он там внизу. Вы будете с ним разговаривать?

– Позже. Мне надо остыть, могу не сдержаться.

– Хотите, могу я с ним поговорить…

– Я сам, Тима. Только сперва пойду окунусь.

Он вышел в сад и направился в сторону озера. Все время, пока Дмитрий шел, его преследовало какое-то смутное тревожное ощущение. С самого утра что-то не задалось. Он злился на водителя за его беспробудную тупость, злился на Тиму за то, что тот не смог встретить Юлю, хотя в этом не было никакой его вины, и Дмитрий это прекрасно знал. Но все равно злился. Он был зол на грозу за то, что случилась так не вовремя, на поврежденные линии связи за то, что так легко выходили из строя и еще бог весть на что. Все его раздражало. Юля была его гостьей, и он чувствовал себя в ответе за то, как с самого начала не задалось его гостеприимство. И еще он думал о Марине, об этой продувной бестии. Что-то во всем происходящем было не так, но он пока не мог понять, что именно.

Несмотря на то, что стояли только первые дни лета, даже ранним утром было уже тепло. Дмитрий поднялся на мостки и подошел к самому их краю. Это было его любимое место. Он обладал обширными земельными угодьями, но ни минуты при этом не сомневался, где хочет заложить первый камень своего будущего жилища. Дмитрий очень любил свой дом, здесь все было в его вкусе. Это место было наполнено красотой и умиротворением, то есть тем, что он ценил в жизни больше всего. Красоту за то, что она радовала глаз, умиротворение за то, что оно помогало абстрагироваться.

Говоря о красоте: Дмитрий был преданным ее поклонником, коллекционером всего прекрасного, не важно, в чем оно было выражено. Это могли быть старинное собрание сочинений Гёте, чиппендейловский комод (прим.: Chippendale, Thomas – крупнейший мебельный мастер-краснодеревщик, основатель одноименной мебельной компании, продукция которой высоко ценится среди богатейших людей мира), пластинка с редкими записями Шаляпина или дивная представительница женского пола. Причем все вышеперечисленные формы красоты были для него абсолютно равнозначными. Наверное, некоторых людей это шокировало, ведь им было трудно понять, как можно ставить в один ряд женщину и какие-то неодушевленные предметы. Но в сознании Дмитрия это не было признаком пренебрежения к женщинам, более того, он полагал, что все совсем наоборот. Немногие могли оценить красоту, как это делал Дмитрий. Поэтому он считал, что если его выбор останавливался на одном из ее воплощений, то это лишь являлось подтверждением высокой пробы этого объекта – книги, произведения искусства или женщины. Такой взгляд на вещи породил в Дмитрии отрешенность от осмысленных связей. Зачем копать глубоко? Красиво, значит, стоит внимания. Очень красиво, значит, надо брать. При этом он отнюдь не был примитивным человеком. Напротив, Дмитрий был умен, имел за плечами хорошее образование и обширный жизненный опыт, был склонен к саморазвитию. Но люди в целом и женщины в частности не вызывали в нем подлинного интереса, а потому и его отношение к ним было каким-то синтетическим, бездушным. При всем при том он был обычным человеком, в его груди билось сердце, он знал, что такое жалость, и простые вещи иногда могли его сильно взволновать. Но грань между бессердечием, нисколько ему не свойственным, и безразличием, так часто им овладевавшим, была столь тонка, что вряд ли даже он сам был в состоянии ее прочувствовать.

Да, в жизни Дмитрия красота присутствовала повсюду. А вот умиротворения не хватало. Вокруг него постоянно все кипело: встречи, разъезды, командировки. Стройплощадки, заводы, производства. Автомобили, охрана, сопровождение. Поэтому, как только у него появилась возможность, он построил этот дом, атмосфера которого так разительно отличалась от климата всей его жизни. Это было его пристанище, только здесь он мог нормально отдохнуть. Поэтому он вложил в постройку и обустройство этого дома всего себя и внутренне очень гордился тем, что у него получилось. Дом и впрямь был хорош, а окружающие виды, сотворенные матушкой-природой, были столь восхитительны, что от них перехватывало дух в груди даже у самых искушенных наблюдателей.

Дмитрий снял одежду и нырнул в воду вниз головой. Давненько он не плавал! Сейчас это было именно то, чего ему не хватало. Прохладная вода бодрила тело и проясняла мысли. Их было слишком много, следовало отсеять лишние. Он всегда так делал, «отделял зерна от плевел», это позволяло сосредоточиться на важном. Но сейчас и это утреннее купание не помогало. По крайней мере, ему так казалось. Из головы не шел один из их недавних разговоров с Мариной. Дмитрий выбрался из воды и сел на мостки, свесив ноги вниз. Он посмотрел на воду и попытался воссоздать его в памяти.

Это было несколько недель назад, он мониторил строительные работы на одном из своих объектов, когда позвонил ей. Марина, как всегда, отозвалась почти сразу:

– Дорогой? – Шутливый голос в трубке вызвал в нем приятные воспоминания.

– Дорогая, привет! Может, уделишь мне минуту?

– Я вся внимания!

– У меня к тебе деликатное дело.

– Говори.

– Мне надо, чтобы в местных СМИ прошла информация о том, что я женюсь. Ничего конкретного, только общие сведения. Невеста из столицы с обширными связями.

– Та-ак… И-и?

– Надо пустить такой слушок. Но чтобы он подтверждался.

– Ага?

– Не побудешь немного этой неизвестной? Месяц-другой, максимум полгода.

– Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать, дорогой?

– Ну вот и ладушки. Спасибо. Я в долгу не останусь. Только жениться не обещаю.

Марина рассмеялась:

– Хорошо, что предупредил. Мне не привыкать! Такова уж наша женская доля! Говорят, что даже обещать – не значит жениться!

– Ладно, не прибедняйся!

– Хор, – тон Марины сменился на серьезный, – быть тебе полезной всегда приятно.

– Спасибо, дорогая! Целую в ушко!

Марина снова обратилась к шутливому тону:

– Поосторожнее, а то и впрямь жениться придется! Чао-какао!..

За спиной Дмитрия раздались шаги, и он отвлекся от своих мыслей. Обернувшись, он увидел две мужские фигуры, идущие по направлению к нему. Он снова посмотрел на воду, и в этот момент в ее отражении перед ним возникло лицо Юли:

– Экий вальяжный, прямо барин!

Уголки губ Дмитрия слегка дернулись, а в глазах мелькнул озорной огонек. Мысль об этой девушке почему-то вызвала в нем приятные ощущения. Но вот он вспомнил, как она дрожала от озноба. Лицо Юли тут же пропало, он снова видел лишь воду.

Дмитрий быстро встал и, не сказав ни слова, прошел мимо Тимы и Паши, которые уже поднимались на мостки. Он удалился в сторону дома. За его спиной зазвучали голоса мужчин:

– Эх, Паша, Паша… Надо же было до такого додуматься!

– Ну а что я мог сделать?

– Ладно, молчи уж лучше…

***

Дмитрий открыл дверь и вошел в комнату. Юля лежала в кровати, укутанная в два одеяла. Тело ее дрожало. Он подошел и потрогал ее лоб. Горячий. Легкое чувство тревоги, не покидающее его с самого утра, стало усиливаться. Теперь Дмитрий был порядком обеспокоен. Немного поразмыслив, он вышел.

В соседней комнате все было оформлено в бледно-розовых тонах. Обои, обивка кровати, шторы на окне, прикроватный торшер, встроенный стеклянный шкаф-купе. Он подошел к шкафу, открыл его и осмотрел вещи, лежащие на полках. Дмитрий достал черный объемный махровый плюшевый свитер и лосины из той же ткани, вынул теплые носки. Развернув одежду, он посмотрел на нее со стороны, как будто мысленно прикидывая размер вещей, затем заложил все подмышку и спустился в кухню. Там он извлек из барного отделения бутылку водки и снова поднялся к Юле.

Подходя к кровати, он какое-то время стоял в нерешительности и смотрел на нее. Он медлил. Затем все же принял решение, сел на постель, поставил бутылку на пол рядом с собой и положил вещи. Юля тревожно вздрагивала. Ее волосы были собраны в пучок на макушке, по краям от лица они стали мокрыми. Дмитрий откинул одеяла, развязал пояс халата и раскрыл его полы. Перед ним предстала обнаженная Юля. На ней были лишь красные трусы классической формы из тонкой непрозрачной ткани. Дмитрий осмотрел ее тело. У Юли была изящная фигура с нежными линиями: тонкая длинная шея, слегка угловатые плечи, маленькая как грудь. Плоский живот, с легким проглядывающим рельефом и тонкая талия, красивые бедра и длинные точеные ноги. Дмитрий замер, впав в какое-то странное, доселе незнакомое ему состояние. Он испытывал непонятные чувства, и оттого ему делалось неловко, а это отнюдь не было ему свойственно. Юля снова вздрогнула, и это вернуло Дмитрия к реальности. Он открыл бутылку, приподнял и усадил Юлю, облокотив ее о свою грудь, спустил рукава халата. Он начал растирать ее спину водкой. Девушка что-то пробормотала. Дмитрий наклонил ухо к ее голове и вслушался. Тряхнув головой, Юля прошептала:

– Уходи. Ничего не надо. Не надо. Не трогай меня.

Дмитрий напрягся всем телом, решив, что она проснулась, но вскоре понял, что Юля в бреду. Она заплакала, и Дмитрий погладил ее по голове, а она все крутила и крутила ею из стороны в сторону. Он выдернул из-под нее халат, который стал влажным от пота, уложил девушку на подушку и растер водкой грудь. Проведя рукой по маленьким соскам, он на миг замер и почувствовал их упругость под своей ладонью. Дмитрий медленно моргнул. Между тем тело Юли продолжало дрожать, она молча крутила головой из стороны в сторону, но слезы из глаз больше не катились. Дмитрий растер ее руки, снова приподнял Юлю и надел свитер и лосины. Затем он одну за другой взял в руки ее миниатюрные ступни́. Растер и их, а после медленно провел рукой по маленьким аккуратным пальчикам. Они выглядели почти игрушечными. Дмитрий надел на Юлю носки и укрыл ее, затем встал и снова посмотрел ей в лицо. Он был растерян.

Но зато Юля теперь была спокойна. Она ровно дышала, слегка приоткрыв рот. Постояв еще какое-то время, Дмитрий забрал халат, бутылку и вышел из комнаты.

***

– Ты еще здесь?

Голос Паши дрожал от волнения, а его язык отказывался подчиняться:

– Дмитрий Владимирович, я…

– Попадья! – Дмитрий не собирался выслушивать его объяснения. – Еще не всёк? Ты здесь больше не работаешь!

– Вы простите меня, Дмитрий Владимирович, мне так жаль! Просто я, правда, ногу подвернул… – Паша побледнел и вконец разволновался.

– Здесь тебе не богадельня. Надо думать, чтобы не приходилось потом извиняться. На что тебе башка, здравствуй, дерево? Чтобы пищу в рот складывать? Вот этим и займись, больше ты ни на что не годен. Чтобы через минуту тебя здесь больше не было! И скажи спасибо, что так отпускаю, не набив морды.

– Да, конечно. Простите. – Паша стал пятиться назад к выходу.

– Бог простит. А ты пока молись ему, чтобы девушка выздоровела. Если ей будет плохо, я тебе ноги оторву. – Дмитрий говорил тихим спокойным голосом, отчего его слова звучали еще более зловеще.

Водитель врос в пол.

– Вон пошел!

Паша понурил голову, кивнул и вышел.

***

Зачем слова? Они лишь соль,

Сорняк, ботва, пустое, ноль.

В один лишь миг иссяк туман –

Свой я постиг самообман.

Был дураком, не знал себя,

Пройдя пешком полшара зря.

Твой лик сверкнул и в эту ночь

Глаз не сомкну, мне не помочь…

(прим.: стихотворение «Глаз не сомкну», автор Анна Кимова)

Стемнело. В гостиной горел камин, и звучала приглушенная музыка. Дмитрий стоял, облокотившись о его торец, и смотрел на огонь. Раздавался треск дров, пламя мерцало.

Послышался звонок телефона. Дмитрий подошел к дивану и взглянул на экран мобильного. Это звонила Наташа Север. На его лице появилось недовольное выражение, и после недолгих раздумий он взял телефон в руки, отключил звук и положил его обратно на диван. А тот все продолжал беззвучно звонить. Еще недолго Дмитрий смотрел на огонь, а потом бросил взгляд в сторону лестницы на второй этаж. На его лбу показалась небольшая морщинка. Немного помедлив, он пошел в сторону лестницы.

В комнате Юли было темно. Зашел Дмитрий, потянулся к выключателю, но передумал и убрал руку. Он подошел к кровати. В свете луны было видно, что Юля сбросила одеяло и перевернулась на бок лицом к окну. Дмитрий сел с краю к ней лицом. Юля разметалась по постели. У нее было ровное дыхание, пряди волос выбились из пучка и легли на лицо. Дмитрий потрогал ее лоб. Жар спал. Его лицо осветилось лунным светом, который проникал в комнату. Какое-то время он смотрел на Юлю, медленно моргая, потом укрыл ее и встал. Подойдя к двери, он обернулся и снова посмотрел на девушку:

– Спокойной ночи, Зяблик! – тихо произнес он.

… Мне быть без сна, томиться, ждать,

Испить вина, мечты прогнать…

Но это вновь самообман…

Твой лик суров, он мой тиран.

(прим.: стихотворение «Мне быть без сна», автор Анна Кимова)

Глава 6

Рассвело и природа начала просыпаться. В поле лежал туман, а лес еще не успел сбросить с себя мохнатое покрывало утренней росы. Хрустальная гладь озера была неподвижна, тревоги дня еще не коснулись ее. Мир замер в ожидании продолжения.

Блаженно потягиваясь в постели, Юля открыла глаза и несколько раз моргнула. Она хорошо выспалась и была в порядке. Девушка оглянулась по сторонам, умиленно улыбнулась и стала водить руками по постели и своему телу, как вдруг на ее лице появилось выражение настороженности. Сколько же она спала? Целые сутки?

Она села на край постели и вдруг заметила на себе незнакомую одежду. Юля резко вскочила с кровати и осмотрела себя повнимательнее.

– Господи, что это? – пробормотала она, побледнев.

На ее лице отразилось смятение:

– О, Боже! Нет, нет! Только не это! – Юлю охватил ужас, и ее сердце сильно заколотилось в груди.

Откуда взялась эта одежда? И как она на ней оказалась? Ответ был очевиден, ее переодели. Но в доме не было никого, кроме сторожа и хозяина. Значит, это сделал он? Ведь не сторож же! То есть Дмитрий видел ее раздетой? Но зачем ему? Юля сделала несколько шагов по комнате, обхватила себя руками и стала гладить, чтобы немного успокоиться. Она вспомнила вчерашний день, как вызывающе насмешливо Дмитрий то и дело смотрел на нее. В теле Юли возникло какое-то жгучее чувство. Оно поднималось от щиколоток, накапливалось где-то в районе легких и мешало дышать. Это был стыд. Дмитрий был последним из людей, чье прикосновение она хотела бы на себе ощутить. Все ее существо было против этого. Он слишком ее привлекал. Но эта его нахальная ирония, с которой он все время обращался к ней, рождала в Юле такой протест, что Дмитрий становился ей почти неприятен.

Юля всплеснула руками и резко вздохнула. Ну какой черт ее дернул сюда приехать? Наверное, она просто сошла с ума, раз сделала это. Человек в нормальном рассудке никогда не совершил бы такой глупости.

Она была потрясена, а ее гордость уязвлена. Обернулась и с недоверием осмотрела комнату. Рядом на кожаном стуле-пуфе стоял ее чемодан. Она почувствовала облегчение. Посторонних звуков не доносилось. Подошла к чемодану и принялась извлекать из него свои вещи. Светлые голубые джинсы с черными нашивками, белую футболку с круглым воротом и маленькой надписью «Москва слезам не верит», свой любимый черный купальник с чашками необычной формы и тройными жгутами вместо лямок. Юля подошла к окну и увидела озеро. Это было ее спасение. Ей невыносимо было находиться в этой комнате, в этом доме. Все последнее время она постоянно испытывала потрясения, и оттого ее нервная система находилась на грани истощения. Всегда такая разумная и рассудительная, сейчас в ней не осталось ничего от привычной себя, ею полностью овладели эмоции. Что случается с человеком, не приученным к спиртному, если он выпьет лишнего? Быстрое опьянение и полная потеря контроля над собой. С Юлей происходило нечто подобное. Непривыкшая к торжеству эмоций, склонная к размышлениям, она будто опьянела и не была больше в состоянии думать. Ей нужно было снять напряжение. Она должна была что-то предпринять, должна была просто покинуть этот дом. И все на этом. О чем, собственно, тут было думать?

Юля сняла с себя незнакомые ей вещи и с отвращением швырнула их в сторону, надела купальник, джинсы, майку и черные прорезиненные кроссовки. Достала из чемодана черную сумку-банан с белыми принтами и застегнула ее на поясе. Пройдя в ванную, Юля увидела, что на мраморной столешнице лежали все туалетные принадлежности, приготовленные специально для нее. Она бросила на них недовольный взгляд. Юля не собиралась их использовать. Видит Бог, она не нуждалась ни в чем из того, что было в этом доме. Кроме вот только, пожалуй, еды. Вряд ли она смогла бы поймать лесную куропатку, добыть огонь и приготовить маринад для шашлыка, используя еловую смолу, птичий помет и земляных червей. А ведь она не держала во рту ни крошки уже больше суток. Так что ей придется что-то поесть здесь, в этом противном доме. А потом объявить голодовку. В общем, Остапа понесло…

Юля вернулась в комнату, достала из чемодана свою белую косметичку со всем необходимым и приступила к туалету. Как ей быть дальше? Она же за пятьдесят километров от города, в лесу. Сейчас было еще не более семи утра. Ворота наверняка заперты. Не может же она разбудить сторожа и попросить его отвезти ее в город? Очевидно, что тот был всего лишь наемным работником и не сделал бы ничего без воли на то его хозяина. Это был тупик. Пора было прекращать думать. – Будь проще, Юля, живи «на изи»! – повторяла она про себя. Ну облапал ее незнакомый мужик, что в этом такого сверхъестественного? Хорошо, хоть не трахнул! Ведь не трахнул же, наверное? Она бы тогда, пожалуй, должна была проснуться?.. – она закрыла лицо руками. Боже, какой стыд! Не зря говорят, что бог шельму метит. Вот и Юля, всю жизнь такая по-библейски праведная, наконец, получила свою божью отметину. Стало быть, небезгрешница. Это было заслуженное наказание за то, что она сделала глупость и решила начать жить не своей жизнью. Боги не прощают такого непослушания.

Юля прокралась к лестнице и спустилась в гостиную. Солнце уже начинало светить в окно. Тихо как мышка она скользнула по направлению к кухне и, не производя ни звука, открыла холодильник. Оглянулась по сторонам. Никого. Тогда она достала один из лотков с едой, в котором был винегрет. Рядом на столешнице лежал хлеб. Юля отрезала кусок приличного размера, быстро запихала все это в банан, с трудом застегнула его и прошла в сторону второго выхода из особняка.

Только выйдя на крыльцо, Юля вспомнила про собак, но с этой стороны дома просматривался вольер, и было видно, что оба зверя спали внутри. Тихой поступью Юля направилась в сторону озера, прошла сквозь большой и ухоженный сад, за которым простиралась роща с беседкой. Она перешла на бег, добралась до ворот, расположенных с другой стороны от особняка, и оглянулась назад. Похоже, никто не проснулся. В сторожке рядом с вольером тоже все было тихо. Девушка стала соображать, как ей выбраться наружу. Рядом с забором росло дерево с раскидистой кроной. Юля ухватилась за нижнюю его ветку, уперлась одной ногой в ствол, а вторую закинула на ветку и выпрямила корпус. Перед ней открылся масштабный вид на озеро. Это была восхитительная картина! Юля спрыгнула вниз. Под ногами всхлипнула земля, напоенная влагой после прошедшей грозы.

Чуть поодаль Юля увидела мостки и поднялась по ним к воде. Вокруг стояла первозданная красота. Нагнувшись к спокойной зеркальной глади, девушка посмотрела на себя в ее отражении, протянула руку и дотронулась до воды. От ее прикосновения по поверхности пробежала рябь, и она перестала видеть себя отчетливо. Когда вода успокоилась, девушка прошептала:

– Да, детка, совсем, похоже, ты выжила из ума…

Юля вздохнула, встала, поднялась к дороге, идущей вокруг озера, и пошла вдоль берега, любуясь красотами утренних пейзажей. А полюбоваться было чем! Стояла такая теплая безветренная погода, что Юле казалось, как будто она находится в каком-то эфире, до того ей было комфортно и хорошо. Озеро поблескивало в лучах утреннего солнца, которые сочились между деревьями. Было слышно птичье многоголосье, как будто все местные пернатые решили разом посостязаться в вокале. Становилось почти жарко. Постепенно к озеру стала подступать окантовка леса. Здесь, на опушке, Юля уселась на пенек и достала провизию, притороченную к ее поясу в сумке-банане. Она стала озираться вокруг в поисках подходящего предмета. Увидев торчащий кусок древесины, девушка отщипнула щепку от пенька, на котором сидела, и использовала ее вместо ложки. Юля подняла ноги на пенек, поставила пластиковый контейнер на колени и начала жадно есть. Она достала хлеб и стала поглощать его так быстро, что еле успевала откусывать новые большие куски. Еды не стало через каких-то две минуты.

Юля подошла к озеру, заломила под себя прибрежную траву, нависла над серебристой гладью и, набирая прозрачную влагу в ладони, стала пить также жадно, как только что ела. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она поднялась на ноги, вытянулась. Как же здесь было хорошо! Тихо, спокойно. Она и забыла, когда в последний раз вот так была на природе.

Вдоволь налюбовавшись озером, возле которого Юля провела, как ей показалось, не меньше часа, она отправилась глубже в лес. Каждый шаг удалял ее от ненавистного ей дома. Солнце поднималось выше, было жарко, и Юля совсем разомлела. Она улыбалась, глядя на солнце. Вдруг между деревьями в стороне заметила отблески воды. Она поспешила в их сторону и в двухстах метрах от дороги, по которой все время шла от дома Дмитрия, среди деревьев разглядела второе небольшое озерцо. Благодаря воде среди леса образовалось пространство, по своей акустике напоминающее концертный зал: пение птиц здесь звучало так оглушительно громко, что казалось почти нереальным. Юля еще никогда не испытывала ничего подобного.

– Какая красота! – смеясь, проговорила она вслух.

Юля приложила руки ко рту и прокричала:

– Эге-гей!! – Она прикрыла глаза ладонью как козырьком и обвела взглядом противоположный берег озера. – Ну что ж, пора искупаться!

Юля скинула банан, кроссы, джинсы и футболку и положила все на каменистый выступ возле берега, наполовину скрытый за кустами, собрала волосы в пучок на макушке и хотела было спустить с плеча лямку купальника, как вдруг резко замерла в этой позе. Хорошо было бы искупаться раздетой, но… Юля вспомнила о недавних событиях. Вот она лежит в постели, а вот ладони мужчины блуждают по ее обнаженному телу… Юлю передернуло. Это было видение. Она натянула лямку купальника обратно.

Разбежавшись по песчаному берегу озера, она оказалась по пояс в воде, после чего нырнула. Наконец-то, вода! Все напряжение последних дней как рукой сняло! Влага смывала печаль, растворяла тоску, обволакивала своей ласковой прохладой. Целительная сила этой вечной субстанции мгновенно проникала под кожу, абсорбируя боль и оставляя после себя лишь ощущение обновления.

Юля плыла под водой, пока ей хватало воздуха и вынырнула на поверхность далеко от берега. Она улыбнулась солнцу:

– Брр!..

В быстром темпе Юля проплыла вольным стилем к середине озера, потом повернула обратно и так же быстро стала возвращаться. Ей не стоило задерживаться в воде надолго, ведь только вчера у нее была лихорадка, поэтому Юля решила не переохлаждаться. Снова почувствовав под ногами песчаный берег, она поднялась из воды, отжала на себе купальник и устремилась в сторону каменистого выступа, где лежали ее вещи. Она шла и умиленно глядела по сторонам, но вдруг резко остановилась. Перед ней стоял высокий статный мужчина в голубых джинсах, белой футболке и очках-авиаторах. Он загораживал проход к ее одежде.

– Хорошего дня лесным нимфам! – чуть хрипловатым голосом сказал незнакомец.

Он поднял очки на макушку, улыбнулся и бросил на Юлю хищный взгляд исподлобья. Та, в свою очередь, напряглась всем телом, подобралась, приосанилась, и медленно продолжила идти по направлению к своей одежде. Не доходя до незнакомца трех метров, она остановилась и посмотрела на него в упор.

– Вы перекрыли мне дорогу к моей одежде, посторонитесь, пожалуйста. – Юля была совершенно спокойна.

Незнакомец снова улыбнулся и заговорил умилительным тоном:

– Лесным нимфам не нужна одежда!

Юля посмотрела ему прямо в глаза. На ее лице не отразилось никаких эмоций:

– Насчет нимф не знаю, а мне пора возвращаться к Дмитрию Владимировичу, а то меня уже, наверное, хватились.

Она отодвинула мужчину, тот отступил и с удивлением спросил:

– К Диме? Так это вас, что ли, наш везунчик заполучил в невесты?

Вдруг откуда-то со стороны раздался жесткий голос Дмитрия:

– Привет, Кирилл! Что ты делаешь на моей земле?

Юля обернулась и увидела, что Дмитрий подъехал на мотоцикле внушительного вида и уже какое-то время стоял и наблюдал за происходящим. У него был недовольный вид. Кирилла как будто застали врасплох, все его нахальство мигом как рукой сняло. Юля отвернулась, перехватила мокрые волосы в новый пучок и начала одеваться. Она старалась сохранять спокойствие, хотя единственным ее желанием сейчас было скорее набросить на себя хоть что-нибудь. Вот уже второй день она все время представала перед неизвестными ей мужчинами почти голой, а они бесцеремонно разглядывали ее с таким видом, как будто думали, что ей самой такая демонстрация доставляет удовольствие.

Между тем разговор двух мужчин продолжался:

– Да вот решил я тут с утра прогуляться – заметил Кирилл, – и вдруг слышу: «Эге-гей»! Подумал, что за феи у тебя завелись в пучине вод? Интереса ради подошел ближе, а тут и впрямь фея!

– Рад, что тебе понравилось!

Юля резко обернулась и кинула на него разгневанный взгляд. Дмитрий тоже смотрел на девушку, и в уголках его губ опять блуждала легкая улыбка. Но стоило ему перевести взгляд на Кирилла, как он тут же сделался серьезным. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Юля, садись, нам пора, – вдруг произнес Дмитрий, не отводя от Кирилла немигающего взгляда.

Он слегка отодвинулся назад, освободив немного места перед собой. Юля аж побледнела от негодования, представив, как близко Дмитрий будет от нее. Ей стало не по себе. Этот мужчина все время ее дразнил.

Переведя взгляд обратно на Юлю, он повторил жестче:

– Садись, надо ехать.

Чуть помедлив, Юля подошла к предложенному ей месту. Из двух зол – ехать туда, куда ей в любом случае придется вернуться, ведь там были все ее вещи, или остаться здесь в компании типа, еще менее располагающего к себе, чем этот самодовольный индюк на электробайке, она выбрала меньшее зло. Кругом враги! Но когда в ее жизни было иначе? Она села на байк боком, потому что такая поза казалась ей менее интимной. Левой рукой Юля взялась за руль, чтобы не держаться за Дмитрия. Тот тоже ухватился своей левой рукой за руль, а правую опустил на кисть Юли и больно сжал ее.

Дмитрий бросил соседу:

– Жду тебя завтра днем, Кирилл. Не сегодня. Ты понял?

– Так я и не против! – тот улыбнулся. – Это меня фея заманила. Своим «Эге-гей»!

Юля было открыла рот, чтобы что-то возразить, но Дмитрий снял свою руку с ее кисти и с силой сжал запястье. Она еле слышно вскрикнула, но осталась сидеть молча. Дернув руку в сторону, Юля попыталась высвободиться из тисков его железных пальцев, но он держал крепко.

– Сегодня я не настроен на разговор с тобой. – Дмитрий нажал на газ, и байк беззвучно тронулся с места. Кирилл остался стоять на том же месте и только смотрел им вслед.

Двое двигались в сторону дома. Было похоже, что Дмитрий никуда не торопился, они ехали на малой скорости. Юля была угрюма, да и Дмитрий не был весел. Он так и сжимал ее руку.

Наконец, она не выдержала:

– Руку отпустите!

Он рассвирепел:

– Ты что совсем ополоумела? Куда ты сбежала с утра пораньше? Если бы не вчерашняя гроза, так и следов бы не осталось, по ним я тебя и нашел. И что увидел? У нее вчера весь день был жар, а сегодня она купаться полезла! А что лес незнакомый тебя тоже не смущает?

– Руку отпусти, лесной заступник. Больно! – бросила Юля с раздражением.

– Глянь-ка, девушка-таки соизволили на «ты» перейти, думал, не дождусь!

Дмитрий ухмыльнулся и отпустил ее руку, но тут же взял Юлю за талию. Девушка пришла в бешенство:

– Не дождешься! Отпусти, я хочу сойти!

– Боишься, что ли, меня?

– Не льсти себе! Я не боюсь даже собственных безумных поступков, не то чтобы я там кого-то еще испугалась!

– Не переживай так, ты не в моем вкусе. Я люблю девок покруглее!

Юля с неприязнью посмотрела на Дмитрия. Он улыбался и изучающе смотрел в ее глаза. Девушка отвернулась, резко дернулась, пытаясь высвободиться. Дмитрий тут же среагировал и добавил скорости.

– Охолони, Аида! – Он прибегал к иронии с таким завидным постоянством, что Юля уже сомневалась, умеет ли он разговаривать в другом тоне. – Ну и горяча ты, что даже ни полночи под дождем, ни купание в озере не могут тебя остудить!

Юля одарила его еще одним негодующим взглядом, а он так и смотрел на нее с едва уловимой ухмылкой на губах. Девушка отвернулась, чтобы только не видеть этого наглого лица. Байк ехал достаточно быстро, спрыгнуть с него она не смогла бы, поэтому как Юле ни было горько, она решила перетерпеть до дома. На ее лице отразилась усталость, настроение совсем испортилось. Дмитрий все время то словом, то действием ее оскорблял.

Смотря ей в глаза, Дмитрий уловил обиду. Почему-то это расстроило его. Проснувшись утром, он зашел к Юле, чтобы ее проведать, но в комнате никого не было. Это слегка его удивило. Он прошелся по дому. Никого. Вышел на улицу. Тима кормил собак. Дмитрий спросил его о Юле, но тот ничего не знал. Хозяин дома насторожился. Он не понимал, куда она могла деться с учетом ее вчерашнего состояния. Заметив следы возле ограды, Дмитрий понял, что она сбежала. И его тревога только усилилась. Эта девушка доставляла слишком много хлопот. Он постоянно был вынужден думать о ней. Неизвестно, где она была, ведь участок его земли простирался далеко, а лес был дикий, не то что в этой ее Москве. Ее своеволие выводило из себя, оно слишком напоминало глупость. А больше всего в жизни Дмитрий не любил человеческой глупости. Он не уважал глупых людей.

Дмитрий не был заядлый охотник и считывал следы лишь постольку поскольку. Сейчас же ему приходилось брать след, как какому-то борзому с барской псарни. Ситуация была комичная, но ему не было смешно. Вместо нормального сна Дмитрий всю ночь ворочался. В полудреме перед его лицом возникала обнаженная Юля. Он просыпался и отгонял от себя прочь этот образ. В конце концов, он давно не был старшеклассником, тогда что за ребячество? Да и секса в его жизни было достаточно. Причем все его партнерши могли похвастаться красотой в лучших ее традициях. Это были шикарные розы, отборные, налитые. Не то, что эта девушка. На их фоне она была каким-то цветочком жасмина. Слишком нежная, чтобы всерьез будоражить кровь. Слишком маленькая, просто не за что подержаться! Отчего тогда во сне она всю ночь преследовала его? Но и утро не принесло облегчения… Вместо нормального завтрака, привычной спортивной разминки и занятий работой, он прочесывал лес в поисках сумасбродной сбежавшей. Нашел же ее Дмитрий в обществе Кирилла, что ни говори, а лучшей компании было не сыскать и днем с огнем! К тому же она еще предстала перед его соседом полуголая. Как тут не выйти из себя? Лесная нимфа… Пусть она и держалась с достоинством, обдав Кирилла своей холодной изысканностью. Нет, чтобы просто нагрубить! Определенно, это была ее излюбленная манера, оттачиваемая годами практики, и Дмитрию было приятно наблюдать со стороны, когда она применяла ее к другим людям.

И вот сейчас Юля снова была рядом, но Дмитрий не мог на нее злиться. Съязвил, конечно, для проформы, но это же было не всерьез. Хотя почему нет? Ему, и правда, никогда не нравились такие женщины. Почему же тогда его так тянуло к этой девушке? Что, в конце концов, с ним происходило?

Дмитрий обнял Юлю за талию, привлекая ее к себе ближе. Изгиб ее тонкой и длинной шеи упоительно волновал, мокрая прядь волос колыхалась на ветру. Он приблизился и поцеловал ее в шею. Юля вздрогнула и попыталась сбросить руку Дмитрия со своей талии.

– Оставьте меня! Я же не в вашем вкусе! Вам ведь нравятся девки покруглее!

Дмитрий расхохотался.

Вскоре они уже подъезжали к дому. На повороте он сбросил скорость и ослабил руку на талии Юли. Воспользовавшись моментом, она резко спрыгнула с байка и убежала в сторону дома. Дмитрий снова рассмеялся и, мотая головой, проводил ее взглядом.

Ворота были приоткрыты, так что Юля проникла на территорию, но тут же замерла. Чуть поодаль она увидела Тиму, который вел на поводке одного из кавказцев.

За спиной Юли раздался голос Дмитрия:

– Пошли к ним. Надо чтобы собаки знали, что ты своя.

Дмитрий подошел к Юле и взял ее за плечо, потянув в сторону Тимы и пса. Юля сбросила его руку, но все же последовала за ним. Они подошли к паре сторожей. Собака стала глухо рычать.

– Нельзя, Пират, она своя. Своя. – Дмитрий положил руку на голову собаке и посмотрел на Юлю. – Погладь его по голове, только уши не трогай.

Девушка медленно подошла к псу, осторожно протянула руку и бережно погладила его большую, покрытую шерстью голову. Рука Дмитрия все еще покоилась рядом, и он как бы случайно слегка коснулся ладони Юли. Она сразу убрала руку. Пес не издал ни звука.

Тима с интересом наблюдал за молодыми людьми:

– Нашлась подруга, значит? Это хорошо.

Юля вопросительно посмотрела на Дмитрия, но тот никак не отреагировал на замечание Тимы и обратился к ней:

– Теперь пойдем к вольеру, будем знакомиться с Бандитом.

Дмитрий ушел по направлению к вольеру. Юля в недоумении потрясла головой, бросила еще один взгляд на Тиму, после чего последовала за хозяином дома.

Когда она подошла к вольеру с псом, собака зарычала. Дмитрий открыл дверь и вошел внутрь.

– Это своя девочка, понял? – заговорил он с псом. – Своя. Юля, заходи сюда!

Девушка немного вздрогнула от звука своего имени и с недоверием посмотрела на Дмитрия. Тот стоял и ждал, глядя на нее спокойно и уверенно. Юля ступила за дверь вольера. Пес был спокоен, огромная пасть его была раскрыта, язык высунут наружу. Кавказец часто и громко дышал. Хозяин дома протянул Юле руку и, чуть помедлив, она подала ему свою. Дмитрий на миг замер на ней взглядом и в каком-то порыве легонько коснулся ее губами. Юля покраснела. Его прикосновения обжигали.

Слегка обняв Юлю за плечо, Дмитрий подвел ее к псу.

– Его не гладь. Он у нас бешеный, – тихо сказал он ей на ухо, а затем посмотрел на собаку и его голос прозвучал громче. – Это моя девочка, понял, Бандит? Ее трогать нельзя!

Дмитрий легонько щелкнул пса по носу, кавказец взвизгнул.

– Только меня боится, я его воспитывал, – объяснил он. – Других не признает.

Юля вся обмерла. Она не понимала, что происходит, к чему были все эти перемены его настроения, а главное, что этому человеку было от нее нужно.

Дмитрий подтолкнул Юлю к выходу из вольера, а после вышел сам. Он запер дверь и повернулся к ней. Девушка стояла напротив, она вся зарделась. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Все вокруг как будто замерло.

– Пойдем в дом, мне надо с тобой поговорить, – очнувшись первым, произнес Дмитрий. Он резко развернулся и ушел в сторону дома.

Юля осталась стоять в недоумении и, так ничего и не поняв, отправилась вслед за ним.

– Ты зря купалась, – сказал он, когда девушка вошла в гостиную. Дмитрий сделал паузу и посмотрел на нее. – Тима сейчас поедет в город за покупками, езжай с ним, заедете к врачу, покажешься ему.

Юля распустила влажные кудрявые волосы.

– Вода еще никогда мне не вредила. Это моя стихия. И потом я прекрасно себя чувствую, иначе не пошла бы купаться.

Последние слова Юли чуть не застряли у нее в горле. Она опять вспомнила о том, как с утра обнаружила себя переодетой, но не хотела об этом говорить. Прилив стыда обрушился на девушку. Она отвернулась от Дмитрия и закрыла лицо руками. Он понимал, о чем Юля думает. Ему тоже было неловко, но он не должен был этого показать. Отвернувшись, он прошел в кухню.

– Иди поешь перед отъездом, а мне надо поработать. – Дмитрий включил чайник, достал тарелки и поставил их на стол. – Мария сварила суп и только что ушла. До завтра ее не будет. Знала, что в доме больная девочка, поэтому сделала тебе куриный бульон. А девочка и впрямь больная, – усмехнулся он, – но только оказалось, что больше на голову.

Придя в себя и заходя в кухню, Юля с чувством парировала:

– Не паясничайте, Дмитрий Владимирович! Кто из нас больше болен на голову – это надо еще разобраться! Что это за намеки постоянные? Девочки, подруги, невесты… То вы мною чуть ли не развлекаетесь, то за ручки-плечики держите и в глаза серьезно заглядываете. Как я все это должна понимать?

Дмитрий подошел и встал близко от нее:

– А ты что, все в этой жизни обязательно должна понимать?

Юля проигнорировала его вопрос:

– Я к вам приехала проветрить голову, но пока в этом смысле нормальных перспектив не предвидится. С вашими непонятными настроениями.

– А ты расслабься, – Дмитрий провел рукой по ее волосам и дотронулся до щеки, – сразу и в голове прояснится, и перспективы появятся.

Юля сглотнула ком, возникший от душевного волнения, которое в ней вызывало каждое прикосновение Дмитрия. Но она тут же вся подобралась и со злостью отбросила его руку. Мужчина засмеялся, демонстрируя ей свои красивые зубы.

– Вы мне на мой вопрос не ответили. Если он вам непонятен, то я переформулирую. Какого хрена здесь происходит?

Дмитрий серьезно посмотрел на Юлю:

– Сейчас мне нужно настроиться на работу. Поедешь с Тимой в город, покажешься врачу. И не спорь. В моем доме со мной не спорят. По дороге с Тимой ничего не обсуждай. Вернешься – поговорим.

Дмитрий впервые рассмотрел глаза Юли, они оказались почти бирюзовыми. Солнце, пронизывающее комнату ярким светом, подсвечивало их изнутри. Это были большие, красивой формы глаза, обрамленные густыми длинными черными ресницами. То серые, то бирюзовые, переменчивые как погода. В них было столько огня, что Юля еле сдерживалась, и языки пламени постоянно вырывались наружу. Тогда Дмитрия обдавало жаром. Он был тоже горяч и не оставался равнодушным. Где-то в районе солнечного сплетения у него возникало еле уловимое чувство, похожее на голод, и хоть Дмитрий и был сыт, но он все равно томился. Это был физический голод. И помогало его притупить только прикосновение к ней. Тогда он безотчетно тянулся к Юле. Но это чувство так отличалось от того сексуального влечения, которое он привык испытывать к женщинам, что Дмитрий не понимал, что с ним происходит. Он не узнавал себя. Раньше этот человек никогда не думал о женщинах. Он просто удовлетворял свою страсть, когда у него возникало желание, а поскольку секс он любил, ему приходилось помногу кормить своего зверя. Да, это было часто, но как-то буднично. Как прием лекарств по расписанию. Сейчас, глядя на Юлю, он даже не осознавал до конца, что хочет ее. Дмитрий все еще не мог в это поверить. Он испытывал потребность иного рода, едва ощутимую и такую противоречивую. Смотреть на нее, исследовать ее реакции, ждать продолжения. Создавать провокации и наслаждаться тем, как она их от себя отводит. Юля была умна, и поэтому она была ему интересна. Но Дмитрий привык любить женщин не за ум, а за те уникальные признаки, которые отличали их от мужчин. В Юле была эта женственность, хоть и в другой форме, неизученной Дмитрием. Поэтому ему предстояло путешествие в новую страну, и он ждал этого, затаив дыхание.

Дмитрий слегка улыбнулся:

– Лесная нимфа.

Какое-то время он продолжал серьезно смотреть на нее, а потом озорно ухмыльнулся и удалился наверх. Юля не успела ничего ответить и осталась стоять молча, затем осмотрелась и заметила плиту. Ох, как же она была голодна! Подойдя к кастрюле с супом, Юля открыла крышку и вдохнула аромат, исходящий от содержимого. Аппетитно! Наконец-то она нормально поест!

Глава 7

Сегодня Дмитрию не удалось поработать плодотворно. Слишком много мыслей рассеивало его внимание, и он никак не мог сконцентрироваться. Он сидел за письменным столом в своей комнате, откинувшись на спинку кресла. Черная кожаная столешница была завалена чертежами. Сбоку стояли компьютер и оргтехника. Комната была обставлена со вкусом. Он смотрел в стекло, через которое открывался прямой вид на озеро. Стена была целиком стеклянная. Обстановка комнаты состояла из аскетичной черной кожаной кровати, укрытой покрывалом того же цвета, темно-розового комода возле входа, рабочего стола, кожаного кресла и шкафа-купе из черного каленого стекла. Пол был отделан розовым мрамором с черными прожилками. Пространство ванной комнаты отделялось еще одной стеной из прозрачного стекла, за которой просматривалась черная ванна и розовые с темными прожилками стены. На стене над кроватью висела огромная бумажная черно-белая картина: женщина с наполовину обнаженной прекрасной полной грудью и вздернутым кверху соском сидела в пол-оборота к зрителю, поддерживая руками приподнятые наверх прекрасные длинные волосы.

Раздался телефонный звонок. Дмитрий взглянул на экран телефона и его лицо просветлело. Звонил его лучший друг, Андрей Север.

– Привет, Андрюша!

– Здорóво, Дима, значит, не от всех ты скрываешься?

Вопрос Андрея озадачил Дмитрия:

– Ни от кого не скрываюсь. Просто пока не расположен к общению. А что, уже поступили жалобы?

– Ну как тебе сказать?..

– А ты говори, как есть.

Андрей сделал небольшую паузу.

– Жалоб-то как таковых не было, но я же по-братски чувствую, когда Наташа не в духе.

– Прости, ничем помочь не могу. Я плох по части женских духов.

– Кому, как не мне это знать. Я что, собственно, звоню… Раз у тебя пока такое настроение, может, нам не приезжать завтра? Дай, думаю, почву прозондирую.

– Ох, и трудная у тебя работа, Андрюша, почвы для баб зондировать!

– А как без этого? Это ты у нас одинокий волк, а у меня и мама, и жена, и три дочки подрастают. И это помимо сестер. Я, понимаешь ли, привык!

– Не к тем вещам ты привык, Андрюша, но это мое сугубо личное мнение. Тем не менее мне очень не нравится высказывание о том, что «у меня пока такое настроение». Не милая я девушка, дорогой мой, чтобы в мой адрес такие вот формулировки прилетали.

– А что тогда у вас там происходит? Неужто ветер совсем переменился?

– Ну вот, еще одна формулировка на подлете… У меня и погода, и гормональный фон без изменений. Просто… Мне все надоело.

– Что именно? Умница-красавица Наташа тебе наскучила? Или тебе вдруг стала нестерпима твоя кайфовая жизнь? Любимая работа надоела? Может, ты просто зажрался?

– А ты мне, Андрюша, не хами. Не посмотрю ведь, что лучший друг. Но спорить не буду, может, и зажрался. Только это не телефонный разговор. И мы его с тобой поговорим завтра, у меня. Так что приезжайте. Если хотите. Если она хочет. Но обещать, что для нее это будет приятный визит – не буду. А тебе я рад, как всегда, и, надеюсь, что несмотря ни на что и ты мне будешь всегда рад. А там уж, как знаешь.

– Ну на этот счет у тебя может не быть сомнений. Просто я изначально в щепетильном положении.

– Ты в щепетильном положении оказался, когда привел ее в мой дом. В надежде на светлое для всех нас будущее. Только будущее для всех светлым не бывает. Кто-нибудь все равно оказывается на темной стороне, я тебе об этом, помнится, как-то говорил.

Дмитрий умолк. Разговор не приносил ему удовольствия.

– Щепетильное у тебя положение… – продолжал он. – Она взрослая, я взрослый. А ты стой себе в стороне и смотри. Не лезь. Тем более, что темная сторона – это обычно моя стихия. Оставь кесарю кесарево.

– Так что же, не зря болтают, что к тебе из Москвы прикатила невеста?

– Слухами земля полнится! Только я одного недолюбливаю, когда эти слухи мужики собирать начинают. Не надо тебе, Андрюша, лезть в это дело. Еще раз тебя об этом прошу. Остальное – завтра поговорим.

– Хорошо. Не знаю только, брать ли Наташу…

– Опять не та формулировка. Наташа сама кого хочешь за что хочешь возьмет, так что вряд ли это решение останется за тобой.

– Да что ты пристал со своими формулировками? Что, слово новое разучил?

– Можно и так сказать. – Дмитрий грустно улыбнулся. – Точнее, вроде я его и раньше знал, – он бросил взгляд в сторону комнаты Юли, – но тут один человек так точно формулирует, что я и впрямь засомневался, что раньше правильно понимал его значение…

***

Машина плавно раскачивалась на ухабах. За рулем большого джипа с салоном, обшитым черной кожей и карбоном, сидел Тима, а на пассажирском кресле расположилась Юля. Да, это был не Паша, сидя рядом с Тимой она ощущала спокойствие. Он был комфортный водитель.

Юля размышляла. Еще утром она решила, что ей нужно срочно убираться из дома Дмитрия. Их встреча на озере и последующая поездка на байке только уверили ее в правильности такого решения. Но потом его как будто подменили. Конечно, Юля понимала, что вряд ли он искренен. Это был матерый загонщик дичи, и девушка не сомневалась в том, что он точно знал, какой именно метод стоило применять к каждому конкретному виду добычи. Теперь же он охотился на нее. Однако это был тот самый случай, когда расслабиться и отдаться течению было просто нельзя. Дмитрий до боли напоминал ей Влада, это были мужчины одного типа. Мужчины, которые были способны проникнуть в самую суть Юли. Но после этого они пожирали ее и растаскивали на части, оставив после себя лишь истощенную оболочку. Это были варвары. Не оттого, что они разграбляли с намерением. Ведь ни гунны, ни готы, ни галлы не осознавали, что несут лишь разрушение и смерть. Переплавляя произведения искусств в слитки золота, они не считали, что это святотатство, а просто думали, что с золотом следует обращаться именно так. С подобными мужчинами происходило то же самое, они просто были варвары по своей сущности. Юля чувствовала, что для нее Дмитрий был даже более опасен, чем Влад, ведь он волновал ее гораздо сильнее. Он также менял к ней подходы. Как будто пробовал на зубок. Раз слету не вышло с силками, значит, стоило попробовать прикормить ее лаской. А потом продать соседу, если тот хорошо раскошелится.

Юля все это понимала. Но в данный момент полотно всей ее жизни было свернуто в рулон и заброшено на чердак. Она не могла развернуть его обратно, не должна была. Юле нужно было соткать новое. Но ей было некуда ехать.

Тима прервал ее размышления:

– Вам не дует?

– Спасибо, все в порядке, – она немного помолчала. – А что случилось с Пашей, я правильно помню имя?

– Правильно. Дмитрий Владимирович его в город отослал, просил ему другого водителя дать. Так что пока я за него.

Сделав небольшую паузу, Юля спросила:

– Если это не конфиденциальная информация, то, может, расскажете…

– Не конфиденциальная, – усмехнулся водитель, – словечки тоже у вас! По-нашему, стало быть, «не тайна»! – Тима посмотрел на Юлю с интересом. – Он еще в тот момент, когда гроза началась, должен был с вами обратно в город возвращаться, вы бы там заночевали. Подвергать вас такому риску не стал бы ни один разумный человек. В грозу ведь что угодно может приключиться. А тут еще и связи не было, вот Дмитрий Владимирович и был уверен, что либо поезд задержали, либо вы в городе остались. Со спокойной душей лег спать. Не мог же он себе представить, что этот шельмец надумает с вами в разгар грозы тащиться через лес! Простите… везти вас.

Тима вытащил из пачки сигарету, прикрыл окно, оставив небольшую щель. Пожевав ее, он, видимо, вспомнил о Юле и запихнул сигарету обратно в пачку.

– Да курите уже. Я потерплю.

– Зачем терпеть-то?

– Курите, курите. Ничего страшного со мной не случится.

Тима закурил.

– Ну а когда у вас жар начался… Тут уж он совсем голову потерял. Когда Пашка ему плакаться начал, мол, не гоните меня, пожалуйста, ахи, да вздохи всякие, тьфу… Он ему так прямо и сказал, чтобы тот сейчас же собирал свои манатки и только и делал, что молился о вашем здоровье, потому что от него теперь зависит вся его жизнь.

Юля не поверила своим ушам. И это Тима говорил о Дмитрии? Она взглянула на водителя:

– Не ополчатся теперь из-за меня против Дмитрия Владимировича в городе?

– Хороший вы вопрос задаете, и не скажешь, что из Москвы приехали.

– Любые люди везде есть.

Тима повернулся в сторону Юли и внимательно посмотрел на нее.

– Ваша правда. Давно только в доме Дмитрия Владимировича не произносили таких здравых вещей. Очень рад за него. И за вас тоже. Вы, видно, девушка приятная.

– Как здравомыслящий человек, как вы выразились, я бы не стала делать скоропалительных выводов.

– А почему нет, Юлия? Одному человеку найти другого иногда бывает так трудно, что почти нельзя, простите за каламбур. И если так выходит, что оно само получается, то почему бы этому просто не порадоваться?

– В этом вы правы, – тон Юли был полон грусти, – только вот одна беда, я ни во что не верю. И ничего пока не могу с этим поделать.

– В этом вы тоже с Дмитрием Владимировичем похожи.

Юля насторожилась:

– Почему вы мне это говорите? – спросила она, немного прищурившись.

Тима остановил машину и повернулся лицом к Юле. Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Потому что он мне глубоко симпатичен. И вы тоже. А все его друзья-подруги – нет.

– Как же это я вам так быстро стала симпатична?

– А с иным человеком и не надо много говорить. У иного все мысли наружу. А у иного – на роже. Вот с вами, к примеру, и поговорить-то потребовалось всего два раза, а уже ясно, что вы своих мыслей не таите. И они у вас в нормальной плоскости. А Дмитрий Владимирович вот таит. Но притом плоскость у вас одна и та же, представьте себе. Кстати, сходная с моей. Потому-то я у него и работаю уже пятый год. А иначе ничем бы он меня не удержал. Такой уж у меня характер привольный. – Он отвернулся и замолчал, но не выдержал и продолжал. – Я не узнаю никогда, что вас сюда привело, да мне и не надо это знать, только я вам так скажу, сам Бог вас сюда послал. А захотите ли вы меня послушать – дело ваше.

Тима завел мотор, и машина тронулась с места. Юля задумалась. Она посмотрела на водителя, в его загорелое лицо, на поседевшие виски, жилистые руки на баранке. Это был человек приятной наружности лет пятидесяти с красивыми чертами. Он располагал к себе. Особое внимание привлекали его серые глаза.

– Бог, говорите… А почему тогда мне так тревожно? Ведь если сам Бог меня ведет, как вы сказали, то внутри должно быть предчувствие чего-то хорошего?

Тима оторвал взгляд от дороги и снова внимательно посмотрел на Юлю:

– Человек всегда страшится нового. А иногда он от счастья своего убежать хочет. Слишком боится, что не заслужил.

Юля бросила на Тиму резкий удивленный взгляд и опустила голову вниз…

***

Стемнело. Дмитрий стоял у камина, когда из глубины дома выступила фигура Тимофея.

– Были у врача?

– Еле заставил! К Евсей Петровичу, как вы просили. Сказал, поберечься ей надо, купание сегодня было излишним. Еще сказал, что она «горячая голова».

– Это да… – легкая улыбка озарила лицо Дмитрия.

– Продукты все на месте, Маша завтра обещала быть пораньше. Прихватит с собой племянницу, все успеют, – отчитался Тима.

Дмитрий произнес с недовольством:

– Ох, опять… Будут здесь ходить, глазами стрелять и все время случайно об меня спотыкаться. – Он бросил взгляд наверх в сторону лестницы, туда, где находилась комната Юли и сделал в том направлении жест головой. – Не хочу, чтобы она не то подумала.

– А это уж от вас зависит, Дмитрий Владимирович, только от вас.

– Если бы только от меня… – Он заглянул в глаза Тимы.

– Только от вас. – Тима взял его за плечо. – У меня только что в машине состоялся один занятный разговор…

Дмитрий вздернул брови:

– Неужели? Что-то я не припоминаю, чтобы ты раньше с кем бы то ни было вел занятные разговоры. Что, и ты туда же?

Тима грозно взглянул исподлобья:

– Ты, брат, Дмитрий Владимирович, говори, да не заговаривайся!

– Прости, Тима. – Голос Дмитрия тут же изменился, он сожалел о сказанном. – Чушь болтаю. Совсем нюх потерял.

– Бог простит. А насчет нюха, ты впервые в жизни в шаге от того, чтобы он у тебя прорезался. Только смотри на этом этапе не застрянь.

Тима угрюмо посмотрел на Дмитрия и хотел было уходить, но тот попросил:

– Задержись на минуту. Мы никогда не говорили откровенно.

– Ну что же, давай поговорим.

– Не разберусь никак, что творится у меня в душе. То ли это все одно к одному, ну то есть так совпало просто, то ли, и правда, что-то происходит. Только я за эти два дня стал каким-то другим… В момент! Разве так бывает?

– Ты говори, а я пока послушаю.

– Понимаешь, мне никогда не нравились такие женщины, Тима. Они меня физически не привлекали. Ведь от своей природы не уйти. Мне другое всегда нравилось. Плоть, кровь…

– То есть одна форма, так?

– Ну почему сразу форма? Содержания тоже никто не отменял…

– А потому, Дмитрий Владимирович, что у тебя за формой ни разу не было никакого содержания. Ни разу. Что Наташка твоя, беспутная…

– Да не моя она…

– Хоть твоя, хоть не твоя, а только у кого бы в загоне та овца ни блеяла, все одно, овца-то паршивая. Ты уж меня прости за откровенность, я к тебе с этим никогда не лез, но ты сегодня сам напросился. Назвался гру́здем – полезай в кузовок. И Марина твоя тоже всегда была беспутной. Из содержания у нее – только ум, который она здорово умеет под собственные нужды приспособить, да так, что вы, мужики бедовые, остаетесь о том без понятия. Вот тебе и вся твоя форма.

– Я не хочу с тобой об этом говорить.

– Оно и понятно. Ты никогда не говоришь о том, чего не хочешь слышать. Только кто бы тебе еще когда осмелился такое сказать? – Тима с чувством бросил руку вниз. – Пустой у нас разговор получается. Пошел я. Поздно уже.

– Да постой ты. Я не хочу обсуждать с тобой своих женщин, ни с кем не хочу. Просто я в первый раз в жизни не хочу ошибиться. И не потому, что все надоело. Просто не хочу. Не хочу ее обидеть…

– Так не обижай тогда.

– Легко сказать! Ну не похоже на меня подобное влечение, не мой это стиль, понимаешь? Как увидел ее, ну прям зяблик, ей-богу, – Дмитрий улыбнулся, голос его задрожал от умиления. – Маленькая… как ребенок… Защитить хочется, а не трахнуть.

– Ты, Дмитрий Владимирович, не говори при мне таких мерзостей. Она мне нравится.

– Мерзостей? Да я тебе только что самую трогательную историю в своей жизни рассказал!

– И все же не говори так больше.

Дмитрий лукаво посмотрел на Тиму и собирался сказать что-то, но передумал и произнес совсем другое:

– Сейчас вот чуть второй раз за вечер глупость не сморозил.

Тима смутился:

– Да брось ты, Дима. – Он отвел глаза от Дмитрия и потупил взгляд. – Не в ту степь ты гребешь. Просто она хорошая девочка. Но не про мою, конечно, честь. А тебе вот – пара.

Дмитрий выдохнул и произнес:

– Может, я просто все сочинил и это оттого, что все надоели и захотелось чего-то настоящего и чистого… – Дмитрий умолк. – Она какая-то другая. В ней не чувствуется фальши, – задумчиво произнес он и в сердцах приложил растопыренную ладонь к груди. – Ну не моя это природа, не могу я так искренне ее хотеть! Не верю, что в один момент вдруг взял и переменился. Так не бывает… И потом… я ее не знаю… Кто сказал, что она такая, какой мне показалась? Может, и о чистоте ее все выдумал?

– Циник ты, Дима, и сейчас тебе это может навредить сильнее всего. Вот вроде и в глуши живешь, а весь насквозь пороком пропитался. А она хоть и из грязного места приехала, но не чета тебе. Я ей сегодня сказал что-то в этом роде, а она мне, знаешь, что ответила? Люди, сказала, любые есть везде. Коротко, но сколько глубинного смысла. И вот еще что: она тебе не верит, Дима. Да и с какой стати ей тебе верить, если ты сам себе поверить не можешь? – Тима медленно покачал головой. – Я все не пойму, чего ты боишься? Что тебя твоя природа подведет? Что в тебе инстинкт любого нормального мужчины впервые в жизни проснулся, защищать свою женщину? Это, Дмитрий Владимирович, простым словом называется, любовь. Или боишься, что этот новый инстинкт будет мешать твоему старому инстинкту удовольствие получать? Так вроде нет в жизни большего удовольствия, чем любить и защищать того, кого любишь. Бывай, Дмитрий, надоели вы мне сегодня, молодые да упрямые.

Тима направился к выходу, но обернулся к Дмитрию:

– Знаешь, что примечательно, – произнес он с налетом раздражения, – и она, и ты сегодня со мной о душе заговорили. Только вот с ней мы обменялись всего парой фраз, и все они были о душе. С чего мы с ней начали, тем и закончили. А ты с души начал, да только быстро скатился на природу. Вот такая между вами разница, друг сердечный. И поэтому не тебе рассуждать о ее чистоте. Подумай лучше о своей, пока не поздно.

Он ушел, оставив Дмитрия в раздумьях.

Немного погодя Юля спустилась вниз по лестнице и сразу увидела Дмитрия. На ней было светло-серое платье на пуговицах с английским отложным воротничком и короткими рукавчиками. Платье было по фигуре, оно шло Юле, подчеркивая тонкую талию и плотно облегая бедра. Светло-русые волосы были убраны назад и заколоты шпильками. Дмитрий обернулся на шум шагов и посмотрел на нее каким-то, как ей показалось, более осмысленным взглядом. Внутри у нее что-то зашевелилось.

– Проходи, садись. – Голос Дмитрия звучал непривычно мягко.

Юля подошла и села на диван. Хозяин дома остался стоять у камина. Он смотрел на огонь.

– Ты сегодня задала мне вопрос, а я тебе на него не ответил. Отвечу сейчас. – Он сделал небольшую паузу. – Я сказал некоторым своим друзьям, что ко мне из Москвы приезжает невеста. Объясняю, зачем я это сделал. – Дмитрий обернулся и посмотрел на Юлю. Она молчала. – Здесь не Москва, у нас тут другие порядки и, если ты живешь в одном доме с мужчиной, то либо ты его невеста, либо, скажем так… женщина легких нравов. Что бы ты обо мне не думала, в душе я дже́нтльмен и должен был защитить честь дамы. – Он выдержал паузу. – Я очень хорошо отношусь к Марине. Когда она меня попросила помочь ее старой подруге, я согласился только потому, что меня об этом попросила она. Но я не хочу поводов для сплетен о том, что происходит в моем доме, и мне проще иметь такую легенду. Завтра ко мне приезжают друзья, поэтому прошу тебя придерживаться этой версии. И, надеюсь, я ответил на твой вопрос.

– Более развернуто ответить нельзя, – сухо произнесла Юля. Она встала и собралась уходить.

Дмитрий приблизился:

– Подожди… – Он дотянулся до ее руки и развернул Юлю к себе лицом. – Юля…

Девушка пришла в ярость:

– Руки убери, джентлеме́н!

Дмитрий продолжал ее удерживать теперь уже за обе руки.

– К Марине ты хорошо относишься? – Юля извивалась и пыталась вырваться. – Конечно, она у нас девушка как раз с подходящими округлостями, выдающимися я бы сказала! Все как ты, должно быть, любишь!

– Я смотрю, тебя это очень задело!

Дмитрий отбросил от себя ее руки и остался стоять на том же месте. Он смотрел на нее в упор и оценивал реакцию на сказанное.

– Если ты в душе и дже́нтльмен, то, видимо, где-то очень глубоко! – в сердцах бросила Юля. Она убрала с лица волосы, выбившиеся из-под шпилек. – Не это меня задело! Мне до ваших вкусов и интересов все равно не дотянуться, ростом не вышла. Но, несмотря на это, я умру, а за мужиком бегать не стану!

Дмитрий усмехнулся:

– Так в чем же дело? Что ты тогда так бесишься?

– А в том дело, что вы с Мариной и вашими интересами напрочь забыли о том, что на этом поле брани есть еще и я! Не знаю как именно, но вы взяли и без меня меня женили! Я бы в жизни сюда не поехала, если бы знала, чем мне это светит.

– А чем, собственно, тебе это светит? Тоже мне драма! Отдыхай себе, никто тебе не мешает, кроме тебя самой.

– Ты что совсем дурной? Или ты просто пофигист? Или у тебя вообще никаких принципов в жизни не осталось? – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Марина нарисовала мне ну просто сказочную картину, когда вместо того, чтобы тащиться на задрипанную турбазу, можно было поехать к ее знакомому в заповедное место, удаленное от людей. Где бы меня никто не трогал. Где бы мне дали отдохнуть, погрузиться в себя, насладиться тишиной и спокойствием, забыть обо всем. И притом со всеми удобствами, как я люблю. Она говорила, что у тебя уже отдыхали люди и всегда с довольствием и комфортом. И какой отдых я получила? Одно расстройство! Но я сама, конечно, дура, раз так просто взяла и согласилась. Надо думать, какого ты должен быть обо мне мнения! Бедовая девица! Значит, должна быть на все согласна… Так что я теперь пеняю только на себя. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Дмитрий вдруг спросил серьезно:

– Юля, чем я тебя так обидел?

– Да тем, что ты покусился на самое главное в моей жизни, – прокричала Юля, – свободу выбора! Только я решаю, что мне делать и как жить! Кто я тебе? Невеста? Нет! Так с какой стати я ею должна называться?

– Я тебе все объяснил.

Юля толкнула его в грудь:

– Что ты мне объяснил? Я тебя спрашиваю, я тебе невеста? – Она наступала на Дмитрия, снова и снова толкая его в грудь, а он понемногу пятился назад. – Что молчишь, отвечай! Я тебе что, невеста?

– Нет, пока не невеста. – В голосе Дмитрия послышалась хрипотца.

Юля всплеснула руками и, закрыв лицо ладонями, горько рассмеялась.

– О, Боже!.. «Пока» … – Она убрала руки от лица, на котором теперь отражалась опустошенность. Юля смотрела вниз, ее голос звучал тихо. – Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Мы с тобой два дня знакомы. Если врешь, так делай это хоть поделикатней, что ли… – Подняв на него глаза, Юля смотрела отрешенно. – Никаких «пока» не существует. Есть только «да» или «нет». Как бы ты меня сейчас ни назвал, я тебе не невеста. А значит, я…

Дмитрий закрыл ее рот поцелуем. Он целовал ее неистово, полностью овладевая ее ртом и обхватив руками ее голову. Юля была ошарашена таким неожиданным поворотом. Поток желания, с которым она постоянно боролась, наконец, захватил ее. Она обняла Дмитрия и подалась ему навстречу. Тепло залило ее лицо, грудь, низ живота, она тихонько простонала. А Дмитрий продолжал целовать ее в губы, в лицо, в шею. Он прижимал Юлю все ближе, и она чувствовала, что он весь горит от спонтанно возникшего порыва страсти.

– Юленька, я… Я, может, тебя всю жизнь ждал… – Шепот Дмитрия был хриплый от возбуждения. – Всю свою жизнь, понимаешь?

Его действия становились все смелее, он был готов пойти дальше, и Юля начала осознавать, что Дмитрий не остановится. Ощутив всю силу его возбуждения, она вдруг совладала со своими желаниями и с трудом вернула себя к реальности. Она заставила себя думать. Внезапная мысль пронзила ее. Юля замерла и перестала отвечать на его поцелуи. Дмитрий это ощутил, насторожился и посмотрел ей в лицо.

Одной рукой Юля отстранила от себя его разгоряченное тело. Он ошалело уставился на нее. Дмитрий не понимал, что произошло, и в чем была причина ее перемены. Она подняла ладони к лицу и дрожащими пальцами стерла со щек следы своего позора.

– Вот что я вам скажу, Дмитрий Владимирович. – Голос Юли звучал безэмоционально. – Все же шлюха – не такое уж и страшное слово. По крайней мере, страшное не для всех. – Она сделала многозначительную паузу. – Это ведь больше состояние души. И каких-то душ оно никогда не коснется. Не знаю, что вы там с Мариной задумали, а главное, не знаю, зачем, но… У всех вас и всего вашего города вместе взятых пороху не хватит, чтобы сделать из меня шлюху.

Она развернулась и медленно, отрешенно, словно на ватных ногах поднялась вверх по лестнице. Вскоре Дмитрий услышал, как за ней закрылась дверь ее комнаты. Он все так и стоял на месте с озадаченным видом.

… А озеро было спокойно. Темная его гладь была скупа на ответы.

Дмитрий вышел на воздух. Где-то в лесу послышался тревожный крик ночной птицы. Он сел на ступеньки крыльца. В руках его была пачка сигарет, он мял ее пальцами, но не закуривал. Наконец, Дмитрий отбросил ее в сторону и спустился во двор. Потоптался на месте, словно не зная, куда ему деться, дошел до рощи, поднялся в беседку. Достав из кармана мобильный телефон, он набрал номер:

– Мама, привет, извини, что так поздно, ты еще не спишь?

– Нет, Дима, как раз думала о тебе. Что у тебя случилось?

– А почему что-то должно случиться? – Дмитрий говорил с деланным весельем. – Я что не могу позвонить маме просто потому, что соскучился?

В трубке раздался смех:

– Мочь, может, ты и можешь, но только просто потому, что ты соскучился, ты не звонишь!

– Ничего-то от вас, маменька, не утаишь. – Дмитрий вздохнул.

– Раз позвонил, рассказывай.

– Какая-то на меня в последние дни меланхолия напала, мам, прямо спасу нет, – с грустью сказал он. – Есть у тебя от этого дела верное средство, а?

– Средство есть, только оно тебе не поможет. Меланхолия тебе не свойственна, Дима. У тебя другой характер. Так что причина должна быть в другом. А чтобы вылечить болезнь, надо знать, в чем ее причина. Тогда и средство подобрать можно.

– Вот скажи мне, откуда ты у меня такая умная?

– Откуда я, таких там больше нет. Так в чем причина, Дима?

– А вот это ты зря! Похоже, что еще одна такая там все же нашлась.

– В смысле?

Дмитрий поднял голову наверх и посмотрел в сторону окна комнаты Юли.

– Я должен признаться, что в этом, видимо, и есть причина моей меланхолии. – Он сделал паузу. – Похоже, мама, я влюбился.

Глава 8

Снимай посты, уже я рядом!

Пропитан ты как будто ядом,

Но я в душе тебе подвластна.

Не избежать мне злой угрозы,

Куда бежать? Метаморфоза…

Я по уши в тебе погрязла.

Скажу: «Аминь!» Окончен бал…

Изыди, сгинь, девятый вал!

Как кокаин меня сковал…

(прим.: стихотворение «Метаморфоза», автор Анна Кимова)

Юля стояла под душем. Она плакала. Вода стекала по ее лицу, смывая слезы, но на глазах тут же наворачивались новые. Юля никак не могла успокоиться. Она чувствовала, что Дмитрий уже стал проникать ей под кожу, но должна была как-то остановить начавшийся процесс. Этот мужчина манил к себе, как никто другой в ее жизни. Даже с Владом Юля не испытывала ничего подобного, ведь она чувствовала в себе силы дать ему отпор. Но Дмитрий как будто парализовывал ее, в его присутствии она впадала в такое одуряющее оцепенение, что не могла сопротивляться. Вот и сейчас даже вода не помогала смыть остатки его следов, как будто он уже впитался в нее и теперь распределялся по телу. Она была в ужасе. Дмитрий и Марина явно затеяли какую-то игру и сообща старались втянуть в нее Юлю. Но сколько она ни ломала над этим голову, у нее не возникло ни одной приемлемой версии. Поверить в то, что Дмитрий просто хотел занести ее в список своих побед, Юля не могла, слишком уж это было примитивно. Вряд ли они с Мариной разработали бы такую сложную операцию, чтобы просто ее совратить. Все они давно уже не были подростками. И потом Юля не сомневалась в том, что хозяин этого дома не был обделен женским вниманием, а этот факт делал подобную версию совсем фантастичной. Нет, здесь должно было быть что-то другое, но она никак не могла понять, что именно. Это сочетание полной неопределенности в том, чего от нее хотел Дмитрий, и окончательного осознания того, как сама она крепко влипла, делала все происходящее с ней зловещим.

Юля легла в постель, но сон все никак не шел. Перед глазами стоял их с Дмитрием поцелуй. Нервная дрожь овладела ею. Надо было срочно уезжать отсюда, бежать от этого мужчины, манящего ее как одурманенную. И тогда она его больше не увидит. Никогда. Его ярко-бирюзовых глаз, его красивого торса, статного тела, как будто созданных для… Юля тряхнула головой. Ей нельзя думать об этом. Надо уезжать, пока еще не было поздно. А дальше она что-нибудь придумает.

Юля встала с постели и заметалась по комнате из угла в угол. Подошла к окну, посмотрела на двор и увидела, что слева на отдалении загорелся свет. В его лучах появился Дмитрий, который заходил к собакам. Он что-то говорил, а потом начал с ними играть. Кавказцы вставали на задние лапы, а Дмитрий трепал их по мордам, чесал животы. Одна из собак стала кататься по земле. Он успокаивал их, не разрешал лаять. Вдруг Дмитрий обернулся и посмотрел в ее сторону. Юля резко отскочила от окна, но потом тайком подошла к самому его краю и снова выглянула во двор. Дмитрий продолжал смотреть прямо на нее. Или ей это только казалось? Юля закрыла лицо руками.

– Господи, что же мне делать?! – прошептала она.

Юля снова посмотрела в окно. Свет в вольере погас, звуки затихли. Теперь на улице стояла темень, и нельзя было ничего разглядеть. Она бросилась в кровать, легла на живот и накрыла голову подушкой.

… И нет мне сна, не кончить боя:

Отравлена́ я вся тобою,

Внутри течёт чума густая.

И сладок вкус мне злого яда,

Едва коснусь тебя я взглядом –

Пойдет отсчет, как я растаю.

Ты – страсть,

Мне всласть

В тебе пропасть,

Ты – зов

Всех снов моих,

Без слов.

Один магнит

Меня манит,

Пусть Бог простит:

В твоей я власти…

Ты – яд,

И я

Допью тебя.

Ты – зло,

Я под

Твоим крылом.

Но все ж рискну

И загляну

Во глубину

Той адской пасти…

(прим.: стихотворение «Метаморфоза», автор Анна Кимова)

… Дмитрий вошел в дом. Он пробыл на улице несколько часов и решил, что пришла пора возвращаться. Надо было попробовать поспать. Проходя мимо комнаты Юли, занес руку, чтобы постучать, но остановился. Он слушал. Никаких звуков не доносилось. Наверное, Юля спала. Постояв так какое-то время, Дмитрий ушел к себе.

***

Юля не спала всю ночь. Она лежала в постели и смотрела на луну. Ночной сумрак стал медленно отступать. Светало, и за окном послышалось пение птиц, а после комната озарилась солнечным светом. Девушка все так и лежала, смотря в окно. Ее лицо было измучено, под глазами залегли темные пятна. Постепенно ее веки отяжелели, и она погрузилась в сон, проснувшись лишь когда солнце уже давно покинуло зенит. В доме все кипело, раздавались звуки двигающейся мебели и звенящей посуды. Слышалось, что дом был полон людей. Юля надела бледно-голубые джинсы в обтяжку и голубую льняную рубашку на пуговицах в тон джинсам, белые мокасины. Вытащив из чемодана маленькую шкатулку, она достала из нее украшения. Это были ее любимые маленькие серьги-жемчужины, браслет из жемчуга и белые керамические часы. Она надела на себя все эти вещицы, собрала волосы в хвост, умылась и спустилась вниз.

В гостиной красивой скатертью цвета слоновой кости уже был накрыт большой стол. По комнате туда-сюда сновали три женщины, стояла кутерьма. Первой из них оказалась женщина средних лет в строгом черном платье, полная и рыжеволосая. Вторая на вид была старше всех: высокая, статная, сухая, одетая в элегантное светло-золотистое платье. Третья была молодая девушка с рыжевато-золотистыми волосами, приятным лицом и прекрасной фигурой. На ней были джинсы и черная майка без рукавов. Из гостиной просматривалась кухня, на которой вовсю шли кулинарные приготовления.

Еще спускаясь вниз по лестнице, Юля столкнулась лицом к лицу с темноволосой дамой в светло-золотом платье. Это была красивая женщина с черными глянцевыми волосами с едва заметной проседью и строгим лицом, на котором выделялись большие голубые глаза. Серьги из крупного жемчуга в ее ушах привлекали к себе внимание. Она посмотрела на Юлю оценивающим взглядом и доброжелательно произнесла:

– Добрый день! Меня зовут Анастасия Владимировна.

Юля немного смутилась, ей было неприятно, что все в этом доме постоянно смотрели на нее как на племенное животное, но она взяла себя в руки и не подала виду. Доброжелательный тон и приятное располагающее лицо ее собеседницы сделали свое дело.

– Добрый день, я – Юля. Простите, что спускаюсь так поздно, долго не могла уснуть. Удалось поспать только с утра. Вероятно, помощь вам не помешает?

– Вы ведь, Юля, отдыхать приехали, так вот и надо отдыхать, а с работой на кухне справятся специально обученные люди.

– А чем работа на кухне не отдых? Я с удовольствием помогу, если это нужно.

За ее спиной раздался неприветливый голос:

– Дорога ложка к обеду! Чтобы предлагать свою помощь, нужно раньше вставать!

Юля обернулась и увидела Дмитрия. У него был недовольный вид. Солнце разливалось по комнате, и под его лучами глаза Дмитрия подсвечивались изнутри. У Юли снова перехватило дыхание. Ее тянуло к нему, но в то же время ей были обидны необоснованное недовольство Дмитрия и его тон.

– Дима, ну что ты как пес цепной? Человеку всегда плохо спится на новом месте, – вступилась Анастасия за гостью.

– Не стоит, Анастасия Владимировна. По части наших с ним взаимоотношений, Дмитрию Владимировичу трудно угодить. Что поделаешь, он всегда мною недоволен. – Юля говорила тихо, чтобы их разговор не был слышен двум другим присутствующим женщинам.

Она больше не смотрела на Дмитрия. Ей просто хотелось уйти отсюда, чтобы поискать способ, как устроить свой отъезд, и она искала путь к отступлению. Дмитрий же продолжал сверлить ее взглядом. Юля была сегодня так хороша. Ее строгое благородное лицо было тронуто усталостью, но на него падало несколько завитков волос, смягчая его облик, а маленькие белые жемчужины нежно его оттеняли. Когда она двигала руками, раздавалось приятное позвякивание изысканных белых украшений. Все в ней было ему по вкусу. Но он был зол на нее. Эта девушка не стеснялась осаживать его даже при матери, и это его бесило. Его раздирали противоречия.

– Что-то, ребята, не с того вы оба начали… Дима, может, я покажу твоей гостье сад?

Взглядом Анастасия сделала Дмитрию знак, говорящий о том, что он был не прав. Дмитрий еле сдерживался, но все же взял себя в руки.

– Хорошо, мама. Ты права, здесь и без вас справятся.

Юля не ожидала, что перед ней была мать Дмитрия. Только сейчас она поняла, что они с сыном были похожи. Анастасия сделала приглашающий жест и проводила Юлю по направлению к выходу в сад. По дороге она обернулась к сыну и неодобрительно на него посмотрела, качая головой. В лице Дмитрия все смешалось. Юля так больше ни разу и не взглянула на него. После ухода женщин он поднялся наверх.

Третий день он не мог думать о работе, все его мысли были заняты Юлей. Вот и сейчас перед его глазами снова вставала вчерашняя сцена. Он видел себя и Юлю целующимися, и будто снова ощущал на губах их страстный и взаимный поцелуй. Да, без сомнений, она тоже хотела его. Такого рода вещи никогда не ускользали от Дмитрия, он был опытен и понимал их интуитивно. Но Юля в чем-то его подозревала, и это не давало ей расслабиться. Он вспомнил ее вчерашние слова: – Не знаю, что вы там с Мариной задумали, а главное, не знаю зачем, но… У всех вас и всего вашего города вместе взятых пороху не хватит, чтобы сделать из меня шлюху…

Конечно, он не сказал ей всей правды, но все же не понимал, почему Юля так остро отреагировала на его вчерашние объяснения. Что-то было не так во всей этой истории с ее приездом к нему в дом. Дмитрий задумался. Он стал воспроизводить в памяти их последний разговор с Мариной, состоявшийся незадолго до приезда Юли. Звонок мобильного телефона раздался в тот момент, когда он сидел за столом в кабинете своего офиса в Болшеве:

– Привет, есть у тебя минута-другая?

– Для тебя у меня всегда найдется минутка. – Дмитрий не ожидал ее звонка, но, как всегда, был рад ее слышать.

– Хор. Мне подругу надо пристроить. Отдохнуть. Она хотела куда-нибудь подальше забраться, на природу. И я вот подумала, может, ты ее приютишь у себя в Зябликово?

Дмитрий сыронизировал:

– Я сейчас, наверное, должен начать волноваться, дорогая. Совсем ты ко мне охладела, раз подруг в мои лапы присылать не боишься.

– Ни в коем разе! Ты всегда в моем сердце! – Голос Марины, как обычно, был звонок и весел. – Она не в твоем вкусе. Но может пригодиться в ракурсе твоих последних задач. Я так понимаю, тебе кандидатура должна быть без разницы. А у меня тут неожиданно изменились обстоятельства. Мне пока в прессе в контексте каких-либо отношений мелькать не стоит.

– Ты, Мариша, как всегда, в своем репертуаре, до таких дел большая затейница! Знал, к кому обращаться.

– Ты же знаешь, что ради тебя я готова даже в горящую и́збу!.. – пошутила она.

– Хорошо. Тогда не откажу я твоей подруге в приюте. А она в курсе нашей затеи?

– Нет. Иначе не поедет. Она у нас девушка со сталью вдоль хребта. Лучше на месте все отрегулируешь. Как я себе представляю ситуацию, она все равно обратно не поедет. По крайней мере, сразу. А если ты ее кантовать не будешь, думаю, все уладите. В крайнем случае, я побуду твоим запасным вариантом. Но желательно попозже…

Да, определенно, его бывшая любовница что-то затеяла, прислав сюда Юлю. Но какой у нее здесь мог быть интерес? Дмитрий подошел к окну и посмотрел в сад. Он увидел двух женщин, идущих рядом, и его взгляд сразу смягчился.

… Анастасия и Юля стояли возле клумбы с цветущими пионами.

– Это мои любимые цветы, – сказала Юля.

– И мои. Всегда говорила Диме, что для того, чтобы его сад был самым прекрасным, вполне достаточно одних пионов. – После небольшой паузы Анастасия повернулась лицом к девушке. – Юля, вы уж простите меня за то, что лезу не в свое дело, но что между вами происходит?

– Между кем? – удивленно осведомилась Юля.

– Я своего сына таким никогда не видела. Прямо искры высекает. Хотя по натуре он человек, которого трудно вывести из равновесия.

– Я не знаю, Анастасия Владимировна. Я не знаю вашего сына. Мы знакомы всего два дня. Сегодня третий.

Анастасия скривила бровь и протяжно произнесла:

– Что-о-о? – На лице женщины отразилось крайнее удивление. – Тогда я совсем ничего не понимаю. В таком случае он вообще не имел права вам грубить. Но что-то же у вас случилось, раз вы сюда приехали?

– Вы правы, случилось. Но это не имеет никакого отношения к Дмитрию. Повторяю еще раз, я не была с ним знакома. – Женщины продолжали идти вдоль сада по направлению к роще.

На мгновение Юля умолкла, а затем, как будто решившись на что-то, сказала, заглядывая в глаза Анастасии:

– Я вот сама сейчас слушаю себя со стороны и поверить не могу, что могла на такое решиться. Забраться так далеко, в незнакомое место, отрезать себя от мира по собственной воле. Жить у человека, которого никогда не видела и совсем не знаю. Наверное, только глубочайшая усталость от своей прежней жизни могла сподвигнуть меня на такое сумасбродство. Я не знаю, о чем я думала. Наверное, впервые в жизни ни о чем не хотела думать. Просто села и поехала. Но сейчас чувствую себя, как… Даже не знаю, как это объяснить… Как пленница… Как будто теперь не могу сама принимать решения и ручаться за свою жизнь. Я чувствую себя беспомощной. А это совсем не в моем характере. И вроде надо бы уехать, вот только назад возвращаться тоже не хочу. Я должна круто изменить свою жизнь, для меня это сейчас единственный способ обрести себя. Но мне потребуется время и это невозможно сделать на прежнем месте. Поэтому для меня сейчас вернуться назад – равносильно признанию того, что я потерпела полное фиаско.

– Я вас понимаю.

Вскинув кверху бровь, Юля удивленно посмотрела на собеседницу.

– Да-да, Юля, и очень хорошо. И поэтому прекрасно знаю, что помочь вам не смогу. В таких делах человек может разобраться только самостоятельно. Но я задам вам еще один вопрос. Очень нескромный. – Юля застыла в ожидании. – Вам нравится Дима?