Читать онлайн Люблю тебя, сестренка бесплатно

Люблю тебя, сестренка

Часть первая

Возвращение домой

Сегодня

Монотонное гудение вырвало Андрея из сна. Он пошарил рукой по второй половине кровати. Она оказалась пуста. Гудение прекратилось. Андрей приподнялся на локтях. В комнате было темно. Голова болела от выпитого вчера алкоголя. Мужчина снова лег и перекатился на пустующую сторону постели.

Гудение повторилось. На прикроватной тумбочке едва заметной полоской горел телефон, лежавший экраном вниз. Мобильник от вибрации слегка двигался.

– Кому там чаво надо? – прорычал недовольно Андрей.

Он поднял телефон, и яркий свет ударил в глаза, выжигая сетчатку.

– Черт возьми, придурки. Нет и пяти утра.

Андрей откинулся на спину и потер глаза рукой. Сдвинул ползунок вправо, поднес телефон к уху:

– Слушаю.

– Товарищ капитан, у нас тут тело.

– Игорек, на хрена ты мне звонишь. Еще один бездомный? Оформляй его. Процедуру знаешь.

Андрей перекатился на правый бок.

– Это не бомж, товарищ капитан. Это, кажись, девушка. Молодая.

Неделю назад

Если прислонить ухо к входной двери, то можно подумать, что здесь располагается занюханный бар для байкеров, остановившихся на полпути до места слета мотоциклистов, а не квартира деловой женщины.

Мои друзья пришли встретить со мной Рождество. Мне пришлось наспех готовить макароны с сырным соусом, запекать курицу и печь пирог. Многозадачность – в этом вся я.

Пока разделывалась с ножками некогда бегающего по дворам создания, Глеб, Рита, Маринка и Тема чокались бокалами и травили анекдоты. Звонкий смех девчонок и лающий гогот парней создавали столько шума, что я боялась, противная соседка снизу из большой элиты политиков вызовет полицию.

Аромат сыра разнесся по всему дому, впитываясь в одежду гостей. Когда я присела рядом с Ритой, от ее свитера пахло соусом.

– Благоухаешь, как столовская повариха, – хихикнула я.

Рита понюхала рукав и скривила нос.

– Фу, запах въелся.

Артем подлил шампанского в бокал и протянул мне, слегка коснувшись моих пальцев. Он давно заигрывал со мной, но выходило слишком навязчиво. Не люблю таких мужиков. Да и Артем – неподходящая кандидатура для серьезных отношений.

Маринке нравился Артем. Но она боялась признаться. Прямо-таки трусливая девчонка, ей Богу. Я много раз говорила, что пора бы проявить инициативу и быть независимой женщиной в нашем современном мире. Не стоит ждать, лучше брать быка за рога. Нынче мужчин нужно хватать и тащить к себе в пещеру.

Но она постоянно дрейфила и отнекивалась, мол, ее принц должен сам найти свою золушку. Думаю, она просто-напросто боялась отказа, потому что понимала, что Артем бегает за мной.

Глеб и Рита уже почти шесть лет вместе, но он так и не сделал ей предложение, а она все еще ждала погоды у моря. Глупышка. Глеб – тот еще козел. Но я не влезала в их отношения. Меня они не касались.

Ребят знаю давно. И все они – мои подчиненные. Поэтому вряд ли можно называть их преданными друзьями. Скорее – преданными сотрудниками. Но так как была одинока, а им было до меня хоть какое-то дело, я играла с ними в дружбу. Часто приглашала в гости, рестораны и в кино, оплачивая все расходы. Они и не думали мне отказывать. Вот что делает с людьми власть – заставляет лицемерить.

Запахло горелым. Я, как гоночный болид, ринулась на кухню. В духовке пирог. Забыла про него, пока сидела там и попивала шампанское в кругу своих псевдодрузей. Я открыла дверцу духового шкафа и схватилась за противень и только после резкой обжигающей боли поняла, что сделала это голыми руками.

– Черт! – тут же откинула противень, включила воду, и поднесла обожженные руки к холодной струе. Это первое, что пришло мне в голову.

Рита ахнула, когда увидела раздувающиеся волдыри. Она прикрыла рот рукой и выпучила глаза.

– Алла, бог ты мой. Что же делать? – на ее лице застыл испуг.

Рите всегда удавалось паниковать там, где это неуместно. Как говорится, умела раздуть из мухи слона. Но здесь я поддержу псевдоподругу, паниковать хотелось и мне. Марку безэмоциональной начальницы держать приходилось до конца, поэтому я не подавала виду, хотя внутри бегал маленький человечек с поднятыми руками и кричал «что мне делать?».

– Ничего, – отозвалась я. – Открой растительное масло, смажу кожу.

– Может быть, вызвать «скорую»? – Рита откручивала крышку на бутылке.

– Ожог несильный. Незачем попусту тратить время медиков в такой день. У них и так полно чудиков. Как-нибудь без меня, – я постаралась мило улыбнуться. Но меня раздражало ее отсутствие самообладания. Паника заразительна.

Артем, Глеб и Маринка заглянули к нам, услышав возгласы Риты. Марина тоже заохала и спросила, где в доме аптечка. Я не хотела, чтобы она шарила в ванной и увидела различные пузырьки с таблетками, поэтому сказала, что сама поищу коробку с пластырем. Артем начал суетиться, вызвался намазать мои руки маслом и дуть на ожоги.

– Волдырей не много, до свадьбы заживет, – ему тоже пришлось мило улыбнуться.

Глеб предложил закончить готовку. И это лучшее предложение за весь вечер.

– Боюсь, надо спасать остатки ужина, а то и курицу тоже спалишь, – попытался пошутить он.

Глеб отлично готовил. Шеф-повар в одном из ресторанов Санкт-Петербурга, по совместительству исполнительный директор моей компании. А еще ловелас. Купаться во внимании самочек – его кредо. Жаль, Рита, как верный пес, ждала его дома и не верила злым слухам. А это были вовсе не слухи.

Артем заставил меня бросить дела на кухне, отправил Маринку помогать Глебу, а мы втроем уселись в гостиной за столом.

Руки пекло, но уже не так сильно. Я даже смогла удержать бокал. Очевидно ребята с лихвой поднакидались алкоголем, языки развязались. Это я любила больше всего. Самый интересный момент всех сборищ. Они пьют, я слушаю и вникаю. Узнаю всю подноготную сотрудников в фирме благодаря моей дружной компании. Рита выдает последние сплетни среди мелких работников, Глеб сливает информацию в отдел логистики, а Артем – всем остальным. Мои лучшие псевдодрузья.

Где-то вдалеке зазвонил телефон. Мелодия «Hero»1 стояла на моем смартфоне неизменно уже несколько лет. Люблю постоянство. Артем подпрыгнул и помчался на поиски телефона. Через мгновение он уже держал его в руке, протягивая со словами:

– Какая-то Анна звонит.

Что? Меня словно кипятком обдало. Что ей понадобилось? Я закатила глаза. Недолго думая, сбросила звонок. Но телефон снова заиграл в моих руках. Кожа пульсировала от волдырей, и я положила его на диван, предварительно сбросив новый вызов и отключив звук. Нудная вибрация выводила меня из себя, жужжа на сиденье дивана.

– Может, я отвечу, – Артем пожал плечами, как бы намекая на помощь.

Я не выдержала, схватила телефон, он едва не выскользнул из моих масленых рук, и удалилась в спальню.

– Чего? – сухо ответила я. Ловя свой собственный взгляд в зеркале, восхищалась своим отражением.

– Алла? – едва слышно произнесла моя сестра.

– Слушаю, – мне показалось, что она плачет.

Долгая пауза изнурительно давила.

– Папа… , – снова последовала напряженная пауза. – Папа умер.

– Чей папа? – не поняла, о ком шла речь. Но затем в голову ударило тяжелым молотком и раскроило мой череп пополам. – Мой папа?

Вот что значит – сердце в пятки ушло.

– Да, – всхлипнула Анна, а на заднем плане послышался отчаянный вой моей матери.

Я рванула в ванную, и меня стошнило. Этого не может быть! Не может быть правдой!

Мы молчали в трубку, пока я не прервала тишину:

– Когда? Как? – я не верила в это. Сидела на полу около раковины и не верила собственным ушам.

– Се…Се…Сегодня, – и Анна разревелась. Она не могла остановиться. Я слышала ее бульканье, переходящее в заикание. Истерика звучала ужасно. Если бы я была рядом, то дала бы ей пощечину, чтобы она собралась.

– Вылетаю ближайшим рейсом, – даже не стала больше ничего слушать, а просто повесила трубку.

Глаза наполнились слезами. Мое каменное лицо скрывало разлом внутри. Кто бы сейчас и мне дал пощечину, чтобы унять скрытую истерику?

– С тобой все в порядке? – спросил Артем, внезапно появившийся на пороге ванной комнаты.

Нет, не в порядке. Я хотела запрыгнуть на него и расцарапать все лицо. Так сильно ненавидела его сейчас. И что он бродит за мной? Прилип как банный лист!

– Нет, – сдержанно ответила я. – Не в порядке. Мой отец умер. Пора возвращаться домой.

Восемь лет назад

– Девочки мои, поверить не могу, что вы уже такие большие!

– Пап, ну прекрати, – смущенно сказала Анна и обняла его.

Отец был очень сентиментальным. Всегда приходил на выступление дочерей, забирал из школы, водил в театр или кино. Он научил близняшек ездить верхом, рыбачить и показывать фокус с исчезновением монетки. Девочки до безумия любили его. Особенно Анна.

Иногда старшая сестра, родившаяся на три минуты раньше, ловила себя на мысли, что ее любовь к отцу сильнее, чем к матери. Алла сразу показала свои лидерские качества. Она и ползать начала намного раньше, чем ее сестра-близнец, и ходить, и даже первое слово она произнесла куда раньше.

Анна не поспевала за Аллой. Ей трудно давалась учеба в школе, особенно точные науки. Но она всегда мечтала стать врачом, как отец. Ей приходилось прилагать больше усилий, чем сестре. У той все словно по волшебству – и рисовать хорошо получалось, и с математикой дружила. Да, чего душой кривить, парни слетались, как пчелы на мед.

Хотя их никто не мог различить, кроме родителей, девочки считали себя абсолютно разными.

– Вон, смотри, Анька. У нас даже линии подбородка разные. У меня он остренький, а твой – как лопатой дали, – хихикала Алла. Она любила поддевать младшую сестру.

– Очень смешно! – огрызалась Анна. – Мам, Алла опять меня дразнит.

А еще Ане приходилось биться за внимание родителей. Если Аллу часто хвалили и говорили, какая она молодец и в жизни добьется многого, то Анна вымаливала добрые слова в свой адрес. За такое неравное отношение Аня злилась на сестру. Ей подолгу приходилось отходить от обиды. Она имела привычку дуться, Алла же напротив – быстро отходила и считала глупостью тратить бесценное время на раздувание губок. Но если причина оказывалась серьезной, Алла не умела прощать.

Они были, как огонь и лед. Взбалмошная, необузданная Анна и холодная расчетливая Алла. Две девочки необычайной красоты. Все девчонки в их маленьком городке завидовали густым русым с пшеничным отливом волосам, длинным ресницам и изящным чертам лица. Как две капли воды – отражение в зеркале. И одно отличие – маленькая родинка под левым глазом справа.

Только Анна всегда задавала себе один и тот же вопрос «Почему, при таком сходстве, мальчишки выбирают всегда ее сестру?». Характер девочки напоминал юного жеребца, мечтавшего о свободе в прериях. Что касается Аллы, – то та раскладывала все по полочкам и точно знала, что будет через пять лет.

Папа нежно погладил Аню по голове и попытался притянуть к себе непокорную Аллу, только она выскользнула из его рук и принялась поправлять локоны. Алла любила отца, но в последнее время злилась. И с каждым днем разочаровывалась.

– Пап, мы опоздаем на собственный выпускной, – укоряющим тоном произнесла она.

– Понял, спешу надеть смокинг, дамы, – отец откланялся и поспешил к жене в спальню.

Их с детства одевали в одинаковые платья, костюмы и футболки. Их гардероб был идентичным. Но не сегодня. В день выпуска из школы они предпочли наконец-то отличаться. Сами выбирали себе наряды.

Алла стояла в длинном черном платье в пол с большим разрезом справа до бедра. Локоны волнами ложились на плечи. Она выглядела как голливудская кинозвезда на красной ковровой дорожке.

Анна выбрала коктейльное платье изумрудного цвета. Волосы собрала в высокую ракушку. В прическе блестел гребешок с камнями того же оттенка, что и платье. Она подумала, это будет хорошей идеей купить что-то покороче, чтобы привлечь внимание Вани.

У них с сестрой был заключен договор – не мешать друг другу в отношениях и не влюбляться в одного и того же парня. Но Анна нарушила его. Она влюбилась.

Ваня был школьной любовью Аллы. Он часто приходил к ним домой, они играли в приставку, делали вместе «домашку», бренчали на гитаре. Как и отец близняшек, Ваня тоже ходил на их выступления. Девочки занимались танцами, куда мать привела их, когда им исполнилось три года. Ванька был добрым парнем. Его карие глаза проницательно смотрели прямо в душу…в душу Ане. И она никогда не смела произнести вслух, что парень ее сестры дорог ее сердцу.

– Поторопитесь, – крикнула мама. – Машина уже около подъезда. Папа ждет.

Алла еще раз посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась и произнесла:

– Ванька упадет, когда меня увидит!

Аня сдерживала то неприятное чувство, что жило в ней. Она догадывалась, что Алла могла знать о ее симпатии, но делала вид, будто не замечает. Девочка решила не обсуждать с сестрой свои чувства. И это был первый секрет от сестры.

Уже в машине, по дороге в школу, Алла крепко сжала руку близняшки и сказала:

– Уверена, все мальчишки в параллели будут драться за танец с тобой, – глаза Аллы задорно сверкали.

Аня уловила в ее словах предупреждение. Очень тонкий намек, чтобы та держалась подальше от Вани. Хотя ей могло лишь показаться.

– Спасибо, сестренка. Люблю тебя.

– Какие же вы красивые, девочки. Не могу налюбоваться! – папа поглядывал на них в зеркало заднего вида. – Скажи, Рая, наши дочки –самые-самые.

– Естественно, – смущенно ответила мама. Она всегда была скромнее отца в выражениях, но это не означало, что она их любила меньше.

Алла лишь наградила отца сдержанной улыбкой, потому что часто слышала в свой адрес восхищение. И все еще злилась на него.

– Скоро они покинут гнездышко, Рая, и тогда… – отец еле сдерживал слезы. – Тогда что? Надо было еще детей рожать, нам бы не было так одиноко дома.

– Пап, вам еще не одиноко, – Анна хотела бы сказать, что поступать в институт не собиралась, потому что завалила проходной балл. Но пока не стала расстраивать отца. Хотя она сомневалась, что могла его опечалить. Ведь Алла поступит в академию, будет в будущем управлять бизнесом. Не это ли главное?

Отец включил радио, и заиграла их семейная песня «Я свободен»2. Они пели ее так громко, что водители соседних машин в потоке начали сигналить им и улыбаться.

***

Вручение аттестатов выпускникам должно было начаться с минуты на минуту. Отец девочек достал камеру, чтобы запечатлеть этот знаменательный момент. Сестры уже сидели в первых рядах, слушая, как директор школы произносит торжественную речь.

– Снимай уже, Сережа, – подтолкнула его в локоть жена.

– Мы что будем потом перематывать постоянно? Зачем нам чужие дети.

– Так девочек объявят, и ты пропустишь все. Провозишься с камерой, – прошептала она, чтобы никто из других родителей не услышал.

Отец навел камеру на сцену, включил запись и принялся ждать, когда сможет прокричать девочкам заготовленную фразу «Вы лучшие».

Алла сидела рядом с Ванькой. Анна – с краю, и теребила сумочку. Когда они только зашли в актовый зал, Ванька увидел их и поспешил навстречу. Он поцеловал свою девушку, а Анну обвел взглядом. И Аня почувствовала притяжение. Ей не показалось. Ваня действительно что-то испытывал к ней, но выбрал не ту сестру.

«Ему понравилось мое платье. Он даже сделал мне комплимент», – погрузилась в свои мысли девочка. И даже не заметила, что подошла их очередь получать аттестат. Когда директор, Петр Вадимович, вызвал их на сцену, Анне хотелось остаться на месте и не позориться. Алла окончила школу с золотой медалью. Она получила шквал похвалы, признания и любви. А у Анны шесть троек. Кому она сдалась?

Две очаровательные, как две капли, сестры были абсолютно разными.

Сейчас

Андрей кряхтел, натягивая брюки. Раздражение терзало его тело, он не хотел в такой собачий холод тащиться через весь город в пять утра.

– Был бы бизнесменом, лежал бы сейчас где-нибудь на Мальдивах и попивал «Лонг-Айленд»3.

Он остановился перед зеркалом и потер подбородок. Мешки под глазами, как две налитые сливы, уродовали молодое лицо. Единственным развлечением вне работы являлось застолье с сотрудниками.

Вчерашний вечер не стал исключением. Они сидели в его кабинете с тремя другими коллегами почти до часу ночи.

Андрея подташнивало, голова гудела, организм требовал горизонтальное положение. Почистив зубы и умывшись холодной водой, он надушился и закинул в рот пластинку жвачки, надеясь перебить перегар. Красные белки глаз выдавали нехватку сна. Он наклонился, чтобы натянуть ботинки, и алкогольная масса подкатила к горлу. Андрей резко выпрямился и часто и глубоко задышал.

– Чертова водка, – прохрипел он, держась за дверную ручку. – Чертова работа.

Где-то в недрах квартиры завибрировал телефон. Андрей побрел в спальню.

– Где эта сраная штуковина? – мужчина наклонился, перекинувшись через тумбочку, схватил телефон, лежавший на подушке, и попытался занять исходное положение.

Андрей все еще был пьян, поэтому его шатнуло, и он неуклюже затряс руками, чтобы поймать равновесие. Левой рукой задел фотографию, стоявшую на тумбе, она упала на пол.

– Иди сюда, – натужно произнес он. Кровь прилила к лицу. – Достаешь меня даже после развода.

Он вернул фотографию бывшей жены на место, провел большим пальцем по лицу девушки и поджал губы от сожаления.

Андрей выходил из комнаты, когда телефон снова завибрировал.

– Слушаю.

– Ты уже слыхал? – произнес голос участкового Девяткина.

– Слыхал. Еду.

Мужчина нажал «отбой». Голова разрывалась на мелкие куски, собиралась заново и опять взрывалась. Он не мог больше терпеть и рванул в туалет. Андрей стоял на коленях перед унитазом и клялся:

– Надо завязывать. Я больше не пью.

Шесть дней назад

Я выпроводила друзей, сославшись на головную боль. Мне надо было остаться одной. Артем вертелся рядом, намекая, что готов переночевать, поддержать меня в такой трудный час. Но я вежливо отказала. Рита попросила звонить и не стесняться, если мне что-то понадобиться.

Знаю, что вертелось у них в мыслях: праздник испорчен, кое-кто рассчитывал на другое, добираться до дома в такой день – дорого. Я хорошо изучила своих псевдодрузей.

Несмотря на поздний час, я написала своему менеджеру, чтобы завтра провел планерку вместо меня, и скинула ему список указаний. Объясняться не стала, все равно завтра побегут слухи о моей семье. Артема оставила заглавного. Думаю, Глеб не оценил такой жест, но Артем более ответственный. Оставлять бразды правления любителю женских задниц –плохая идея.

Я особо не распространялась, откуда родом и кто мои родители. И уж тем более, никто не знал, что у меня есть точная копия.

Город накрыла январская тьма. Снег за окном медленно кружился, застилая землю. В свете уличных фонарей и отблеска автомобильных фар он казался желто-оранжевым, сверкающим и искрящимся, как мелкие бусинки, рассыпанные по дорогам. Я сидела на роскошной кушетке перед панорамным окном и не верила, что отца больше нет. Мы не виделись восемь долгих лет. И я даже не звонила. Никому. Изредка посылала деньги. Я сожгла все мосты. По крайней мере, мне так казалось.

Красота ночного города не спасала меня от жестоких мыслей. Я вскочила и помчалась на кухню за алкоголем.

***

Лежа в ванной, я держала бокал вина, оставшегося после прихода гостей. Это мой способ снять стресс. По крайней мере, всегда срабатывало. Но не сейчас. Голова отказывалась принимать произошедшее. Хотя я и покинула родной дом, не желая общаться с семьей, сердце предательски щемило. «Не будь сентиментальной. Ты не такая». Я сделала очередной глоток красного и погрузилась под воду. Глаза щипало, но я терпела. Мысленно считала до двадцати, чтобы дать нервной системе перезагрузиться. Часто пользовалась таким методом – задерживать дыхание. Он помогал совладать с собой.

Когда уже не было сил держаться, выпрыгнула из-под воды и вдохнула полной грудью, издав сиплый писк.

Вытерлась и надела банный махровый халат, который купила себе на первую зарплату. Он до сих пор великолепно сидел на мне, напоминая, с чего я начинала свой путь в бизнесе. Запотевшее зеркало было кстати. Я не видела свое лицо и… скорбь. Кто бы что ни говорил, горе убивает. Оно уродует человека, ломает душу сразу, даже если он еще ничего не понял. Даже если этот человек черствый и холодный. Даже если этот человек – я.

Открыла туалетный шкафчик, на меня смотрели баночки с рецептами от моего психотерапевта. Бессонница съедала изнутри. И депрессия. Мне приходилось бороться с ними медикаментозно. Я достала одну капсулу «Нитразепама»4, в надежде, что она поможет уснуть, и проглотила ее, запив водой из-под крана. Пальцы еще пульсировали от ожогов, но меня это мало волновало.

В спальне я улеглась на свою кровать королевского размера и уставилась в потолок. Хорошо, что гости перед уходом помогли убрать со стола. Потому что меня покинули силы, и я разревелась.

***

Проспала всего два часа. В три ночи приняла душ, позавтракала и купила билеты на самолет, что не составило большого труда. Свободных мест оказалось много. Перелет предстоял длительный. Все-таки лететь через добрую половину страны. Хотя сидеть в бизнес-классе и попивать шампанское, укутавшись в плед, смотреть в экран бортового телевизора – не так уж и плохо.

Не могла выбросить фразу из головы, пока я паковала свой маленький чемодан: «Папа умер». Ощущение, будто тебя резко выпотрошили и сверху окатили кипятком. Я много раз представляла, что родителей не станет. В детстве, когда папа подолгу не появлялся дома, при каждом стуке в дверь мы ждали худших новостей: представляли, что его нашли замерзшим на обочине, что его сбила машина или он выпил этилового спирта. Ничего удивительного, что он ушел из жизни так рано. Ему было всего пятьдесят шесть. Почему я так говорю? Потому что единственным минусом отца являлась выпивка. И потому что я бессердечная дочь.

Он всегда любил опрокинуть за воротник. Как и тогда, на выпускном.

Человек не может быть идеальным. Всегда найдется червоточина, из которой будет сочиться гной. Даже если красивая внешность, острый ум и доброта объединятся воедино, где-то прорвет трубу, и грязь польется. Так с каждым из нас.

Во мне боролись два противоречивых чувства – любовь и ненависть. Я любила отца ровно так, как и ненавидела. Я любила, когда он приходил домой и рассказывал свои докторские истории, когда приносил нам с сестрой мороженое и когда гладил по голове перед сном, называя меня лучиком света его жизни. А ненавидела за его пьяное состояние, громкую «шансоновскую» музыку, которую он врубал каждый раз, приползая на четвереньках, за предательство и пластичность. Слишком хлипкий мягкий характер. Отец давно порвал нить между нами. Мы чужие. Так почему же мне больно?

После шока наступило отрицание. Поймала себя на том, что таращусь на горящую лампочку «включить» на телевизоре. Я просто думала, что они ошиблись. Приеду, а отец выйдет ко мне и обидчиво спросит, от чего же это я не навещала их целую вечность. А я отвечу:

– Мне плевать, как вы жили все это время, главное – ты жив.

В круговороте мыслей появлялись все новые нелепые оправдания звонка Ани. Им всего-навсего захотелось достать меня. И они нашли способ. Как бы глупо ни звучало мое отрицание, не могла смириться с тем, что папы больше нет.

Я оставила записку с указаниями для приходящей домработницы и сообщила, что приеду через пять дней. Дольше я не собиралась оставаться в чертовом захолустье.

А еще написала Рите, самой адекватной из компании, чтобы она обязательно проконтролировала поставки в бизнес-центр Москвы, приезжала ко мне в квартиру и проверяла, все ли на месте. Доверять прислуге равно проверять. Я могла бы оставить и Риту замещать меня, но подхалим Артем подходил на эту роль лучше. Даже лучше Глеба.

Перед выходом из пентхауса, на который заработала уже через полтора года запуска бизнеса, я посмотрела на себя в зеркало. Мое отражение уже не сияло. Из-за нарушения сна и новости о папе лицо осунулось. Я по-прежнему оставалась красивой, но уставшей и постаревшей. Обычно все выдавали комплименты по поводу моей молодости, давая мне меньше лет. Но сейчас я выглядела старше.

Перевязанные руки саднили, но было терпимо.

Я собрала еще мокрые волосы в пучок, несколько капель воды стекли по спине и упали на пол. Накинула капюшон куртки, влезла в удобные зимние ботинки и вышла в парадную.

Современная отделка, мраморная плитка на полу и красивые лифты совсем скоро сменятся изрисованным матерными словечками зловонным подъездом в глубинке Сибири.

«Зачем ты так, папа!» – проговорила я про себя. – «Вызвал меня обратно, когда у меня только-только получилось сбежать.

Восемь лет назад

Громкая музыка разрывала перепонки. Весь поток выпускников дергался в такт ритму. Дым, светоэффекты и пьяные уже бывшие ученики перемешались, как клубок змей в грязи. Алла весь вечер не отходила от Ваньки. Они обнимались на диванчиках и доставали из-под стола спиртное. Кто-то из одноклассников украл со стола взрослых бутылку водки. И теперь несколько ребят из класса напились сильнее, чем рассчитывали их родители.

На родительском собрании взрослые обсудили норму алкоголя. Родители прекрасно знали, что если исключат напитки совсем, кто-нибудь все равно достанет алкоголь.

– Лучше пусть пьют под нашим контролем, чем под забором. Потом валяться будут, где попало, – отец одного из учеников рьяно выразил свое мнение.

Остальные согласно закивали. И тогда ребятам разрешили выпить вина. Так сказать, пригубить.

Но проныры-мальчишки смогли утащить водку из-под носа нетрезвых взрослых и радовались такому успеху. Учитывая, что не всем досталось пойла, то добрая половина ребят оставалась относительно трезвой.

Анна одиноко сидела за столом, игнорируя танцы и веселье. Ее настроение могло меняться, как маскировка хамелеона. Если оставалась одна, то грустила, в компании недотеп отпускала колкие шуточки, с сестрой вела себя искусственно.

Те, кто все же решался пригласить Анну на танец, уходили ни с чем. Ей хотелось наблюдать за объятиями Ваньки и своей старшей сестры. Она мучила себя, сдерживала слезы и страдала. Ей нравилось это состояние. Учительница по психологии однажды приводила пример «домашних жертв» и объясняла причины, по которым они оставались в таком состоянии. Вот и Анна приняла этот образ на себя и твердо решила, что ей комфортно. Девушка назвала это тактикой выжидания.

Алла заметила пристальный и любопытный взгляд сестры-близняшки. Удивило ее другое: Аня всегда веселилась на таких тусовках, но не сегодня. Она испепеляла взглядом Аллу, изображая грусть. Алла подсознательно почуяла угрозу и полезла целоваться к Ване. Дух соперничества в их сестринских отношениях почти отсутствовал, потому что у Аллы всегда было преимущество. Однако позлить сестру при любой выдавшейся возможности вызывало удовольствие. Она надменно посмотрела на сестру и обняла парня за шею.

– Красивое платье, Аллочка, – Ваня провел по ее нежной еще детской коже пальцами чуть выше колена. Как раз разрез платья позволял лучше рассмотреть ее стройные ноги.

– Аллочкой будешь называть торгашек в подворотне. Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не коверкал мое имя. Не Аллка, не Аллочка и не Аллюша, – она одернула его руку. – Алла.

Ваньке стало неприятно от холодного то на его девушки, но он промолчал. Как и всегда. Слишком ее любил, чтобы перечить. Ваня боялся потерять столь красивый цветок, поэтому оберегал ее, обращаясь с ней, как с королевой.

Когда заиграла клубная музыка, Алла с визгом помчалась на танцпол, прихватив Ваню с собой. Превосходство, о котором все твердили, вскружило голову девушке так, что она не заметила рядом с собой врага.

Сейчас

Решив не брать автомобиль, а пройтись пешком несколько кварталов, Андрей спрятал лицо в высоком воротнике стойкой, а руки сунул в карманы. Город еще спал, когда он миновал площадь. Единственный городской фонтан был завернут в старые лохмотья. Мэр называл это «законсервировать на зиму». Выглядело мерзко. Посреди большой территории возвышался не то тряпичный урод, не то пугало огородное.

Пар облачком выходил из замерзших ноздрей Андрея. Каждое похмельное утро он ненавидел свою работу. Но хорошая доза кофеина спасала его, возвращая с самого дна. Вот только в пять утра никто не работал, чтобы продать ему стаканчик эликсира. «Чертова дыра», – подумал мужчина.

Прогулка по морозу должна была отрезвить следователя, привести в чувство. Он брел вдоль главной улицы, голова раскалывалась на части, боль в желудке усиливалась. Андрей остановился около маленького проулка и согнулся пополам.

– Сколько еще меня будет выворачивать? – буркнул он.

В квартирах уже зажигался свет.

На противоположной стороне улицы стоял автобус, выбрасывающий в воздух газы. Он тарахтел, как древний трактор. Эхо разносило гул работающего двигателя на весь квартал.

Андрей достал телефон и набрал Игоря, патрульного.

– Капитан?

– Все на месте?

– Ждем криминалиста.

Андрей тяжело вздохнул.

– Я задержусь. Жди Паху из криминалистов. Без него не трогайте ничего.

Андрей убрал телефон в карман и развернулся в обратную сторону. Ему нужна была доза кофе. Он побрел домой.

Пять дней назад

Ледяной ветер малой родины встретил меня угрозами. Утонув в высоком воротнике пуховой куртки, я направилась к выходу. Багаж мой влез в ручную кладь, поэтому процедуру ожидания вывалившихся сумок на ленту можно было пропустить.

Мороз обжег щеки, и казалось, по лицу побежали мелкой паутинкой трещины. Я села в первое попавшееся такси, стоявшее у кромки дороги. Меня не пугали цены местных бомбил, я сунула водителю пятитысячную купюру и сказала, чтобы он молча вез меня по адресу.

Унылый зимний пейзаж уже начал раздражать, хотя я только ступила на родную землю. Голые деревья одиноко качались на ветру, разбросав тонкие ветви, словно расползшихся червей. Высокие сугробы старого грязного снега возвышались по обе стороны дороги. Никто не убирал эти глыбы. А кому это надо в таком месте? Сюда если и приезжать – то только чтобы умереть.

Серое низкое небо давило. Если бы меня спросили, с чем ассоциируются мои детские воспоминания о доме, я бы непременно ответила «с депрессией». Как здесь люди живут? Как я здесь провела свое детство?

Водитель послушно вез меня домой и молчал, изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Он был типичным колоритным шофером. Полнолицый мужчина средних лет, в синем пуховике, тонкой не по погоде шапочке и с мерзкими усами. От него пахло табаком. Да так сильно, что меня затошнило.

Ну вот, я уже стала брюзгой, хотя приземлилась полчаса назад. Папа бы назвал меня «столичной бесящей штучкой». Я улыбнулась. Он всех гостей города так называл. Теперь гостем стала и я.

В этом месте все становятся такими. Имею в виду приезжих. Сдается мне, теперь и меня припишут к чужакам. Пусть я и выросла в этих краях, но мне бы хотелось об этом забыть.

Я смотрела в окно, стараясь дышать ровно, чтобы не укачало. Поглаживала перемотанные руки и репетировала речь, которую мне придется выпаливать каждому, на кого наткнусь. Возгласов «Алла, это ты? Где была? Сколько лет пропадала? Поди, замуж вышла, деловая стала?», увы, не избежать. Не избежать и взглядов, наполненных отвращением. Люди любят болтать. Особенно пожилые. Им всегда есть дело до чужих судеб. Уверена, они уже вдоль и поперек обмусолили нашу семью и мой отъезд.

За окном автомобиля мелькали сухие обнаженные деревья. Сколько же секретов они видели и хранили. Сбрасывали каждую осень листья, пряча под ними тайны сибирского городка.

В голове стучала одна единственная фраза «Папа умер». Как бы ты ни был готов услышать однажды такое, это будет больно, словно твое тело бросили в центрифугу, выжали до последней капли и затем проехали сверху катком, ломая остатки души. Хотя мы и не были близки с отцом в последнее время, я скорбела. Только пока об этом не знала. Сестра бы сказала, что мое черствое сердце не способно испытать всю боль от потери, а папа бы, как всегда, смягчил ее острый язык и добавил «хорошо, что Алла не такая».

Я все еще думала, что по приезде отец откроет мне дверь, и я выдохну, заявив им: «И кто тут подлая дрянь?».

С приближением к дому на душе становилось тошно. Кошки скреблись, оставляя длинные поверхностные царапины от прошлого. Я уже узнавала тусклые однотипные дома в три этажа, полуразваленный кирпичный завод, который почти растащили на материал, грязные улочки, невзрачные деревянные постройки и грязный снег. Завода уже давно нет, а смог над городишком так и остался. Дымкой заволокло небо, голову начало сжимать.

Вдоль узких улиц уродливо возвышались двухэтажные бараки, исписанные неприличными словами, кафе и банк. Вывески давно выцвели. Они висели еще со времен мамонтов.

Водитель повернул налево. Картина не изменилась. Можно было подумать, что мы ездим кругами. Те же бараки, обшарпанные дома и развалины водонапорной башни. Ее так и не привели в порядок. В ряд тянулись гаражи.

Когда я увидела свой дом, мне пришлось сжать руки до онемения, чтобы унять дрожь. Реальность настигала, «медленно сворачивая мне шею». Я здесь не из-за ностальгии. Я здесь из-за отца.

– Третий подъезд, – сказала я водителю, и тот кивнул.

Он вышел из машины и достал из багажника чемодан. А я не торопилась выходить. Осознание того, что это не сон, и назад пути не будет, ударило под дых. Я уже была готова вернуться обратно, прячась от прошлого и настоящего, но таксист постучал в окно и вежливо улыбнулся, приглашая меня на выход. Он открыл дверь и подождал, пока вытащу неохотно свое тело.

Морозный воздух сковал дыхание, а ноздри покрылись инеем. Вот она – сибирская зима. Я утонула в высоком воротнике куртки, чтобы не повредить морозом кожу. Выдвинув ручку на чемодане, благодарно улыбнулась водителю и направилась к входу. Радовало то, что зимой местные сплетницы не паслись, как овцы, около подъездов, обсуждая каждого, кому не повезет пройти мимо. Хотя была вероятность, что они торчали в окнах по своим квартиркам и наблюдали за всем, что творилось вокруг.

Я еще долго стояла около двери, не решаясь постучаться. Входить в дом детства, но уже без отца – больно и страшно, так страшно, если бы падала в бездну. Но я не могла стоять так вечность. Понимая, что мне придется взять все заботы на себя, сделала глубокий вдох и резко выдохнула.

Они не справятся без меня.

Тогда я постучалась и дернула ручку. Дверь была открыта. Такие уж тут живут люди, никогда не запираются. Раньше можно было даже заметить торчащий ключ в скважине.

В квартире царили полумрак и гробовая тишина. Не очень приятное сравнение, но точное. Хотелось крикнуть, есть ли кто дома, но язык не поворачивался нарушить разрывающую тишину. Из прихожей было видно часть гостиной. В ней почти ничего не изменилось. В этом городе хоть что-то меняется?

Я до жути боялась увидеть гроб посреди квартиры. Раньше, когда умирали люди, их привозили домой прямо в гробу. Ночевать с мертвым телом – полный бред. Ты один, в соседней комнате тело мертвеца, и твоя фантазия начинает разгораться не на шутку. Но ничего подобного в доме не было. Я сняла ботинки и прошла по коридору к кухне. К моему удивлению, все зеркала в доме не занавесили. Я бы не сказала, что моя семья набожная, но мне казалось, они чтили традиции «как у всех».

Развернувшись, направилась к спальне родителей. В голову ударило воспоминание. Когда мы с сестрой только перешли во второй класс, папа купил нам настольную игру, что-то по типу «бродилок», и мы всей семьей под отблески свечей во мраке играли за кухонным столом или на полу. Из-за непогоды нам часто отрубали свет. И от скукоты спасали игры под пламя свечей.

Свечи являлись не только освещением, но еще и частью театра теней. Папа с мамой устраивали нам целые пьесы с антрактами, используя руки и тень на стене. Я невольно улыбнулась. Такие воспоминания грели ледяную душу. Я даже на какое-то мгновение забыла про причину моего приезда.

Направилась в дальнюю комнату – некогда мою спальню, которую мы делили с сестрой. Дверь была прикрыта, и за ней раздавалось глухое хлюпанье. Я толкнула дверцу, и она со скрипом распахнулась. На кровати ютились мама с сестрой.

Анна подпрыгнула от неожиданности. Ее лицо распухло от слез. Волосы запутались, и к щекам прилипли мокрые прядки. Честно говоря, выглядела она кошмарно. Как и должен выглядеть скорбящий человек. Мама была похожа на мумию. Она высохла. Впалые щеки, синяки и мешки под глазами вызывали ужас. И отвращение. После всего, что сделал ей отец, она так убивалась?

Они обе бросились ко мне, когда до них наконец-то дошло, кто стоит перед ними. Сестра вцепилась в меня так сильно, что я еле устояла на ногах. Мне пришлось ловить равновесие. Мама подошла и нежно обняла. Она постарела. Я видела эту старость в ее глазах. И ощущала боль.

– Привет, мама, – тихо произнесла я.

И мы разревелись.

Сейчас

Тошнота отпустила, и Андрей вздохнул с облегчением. Он положил под язык цитрамон и залил сверху тремя чашками кофе. Город все еще окутывала темнота, стараясь отодвинуть и без того поздний рассвет.

Андрей все также мечтал остаться дома, откупорить очередную бутылку «Fox&Dogs»5, сесть перед телевизором и пялиться бездумно, заливая боль.

Раздался телефонный гудок. Андрей потер лоб, будто собирался с мыслями, и поднял трубку.

– Капитан, все в сборе.

– Понял, скоро буду.

Через несколько минут он уже сидел за рулем своего старенького «Ниссан Санни» и прогревал двигатель. Приборная панель барахлила. Он стукнул по ней кулаком, дверка бардачка от хлопка раскрылась, и содержимое вывалилось наружу.

– Чертова колымага, – разозлился капитан.

Он стал запихивать обратно документы и наткнулся на билеты в санаторий на берегу Азовского моря, куда собирался пригласить жену на годовщину. Андрей смял их и забросил к остальному хламу. Он нажал на кнопку радио, и во всю громкость заорал Стинг6.

Когда в машине стало тепло, он тронулся с места. Что-то заскрипело под колесами, выбрасывая снежную волну.

Ночью снегопад обрушился на город и застелил дороги большими сугробами, поэтому «Ниссан» Андрея застрял в паре мест. Но автовладелец выбрался.

Проезжая мимо площади, где почти полчаса назад стоял автобус, столпилась очередь на маршрутки. Город просыпался, вместе с ним и проблемы.

Машина Андрея остановилась около оградительной ленты и двух патрульных, которые крепили ее к столбу. Несколько любопытных зевак пытались сунуть нос и выяснить, что стряслось в проулке. Андрей заглушил мотор и выбрался из автомобиля, брякнув ключами. Двое патрульных обернулись и поприветствовали следователя.

– Товарищ капитан, – протянул руку Игорек.

– Что у нас?

Андрей бросил угрюмый взгляд в проулок и подкурил сигарету.

– Обнаружен труп девушки, предположительно лет двадцати пяти- тридцати.

– Кто обнаружил?

– Паренек из паба. Он работает ночным сторожем и выносит мусор по утрам. Вот. Нашел тело.

– Кирилл на месте?

– Все уже здесь, капитан, – добавил долговязый напарник Игорька.

Андрей потушил бычок о снег и бросил в урну, но не попал. Окурок ударился о стенку и отскочил. Капитан пересек ленту, достал перчатки и положил под язык ментоловую конфету.

– Кто опрашивал паренька?

– Кирилл Александрович, – ответил Игорек.

– Хорошо. Личность уже установили?

Игорек переглянулся с напарником.

– Что?

– Пока нет, капитан.

– Сложности? – Андрей снова достал пачку и закурил.

– Да. Сами все увидите.

Капитан зашел в проулок. Когда он исчез, Игорек с опаской посмотрел на коллегу и заверил его:

– Такого у нас еще не было.

Восемь лет назад

– Скоро мы будем свободны! – Алла пыталась перекричать музыку.

Она прижалась губами к Ванькиному уху и повторила фразу. Он радостно кивнул и закружил ее в танце.

Толпа юных гениев, так их называли учителя, праздновала лучший день их юности и беззаботности. Вся жизнь впереди. Будущие военные медики, учителя, инженеры или юристы. Были среди них стипендиаты МГУ, победители олимпиад по английскому языку, истории и информатике. Были и троечники, о которых отзывались шуточно, мол, способны они лишь быкам хвосты крутить.

Почти все парни в классических костюмах, привезенных из столицы области. Девочки блистали в своих пышных нарядах. Им бы только по подиуму дефелировать. Настоящий показ мод. Из всей толпы нарядных девушек выделялись две. Алле удалось убедить сестру оторваться на вечеринке года, а не грустить, забившись в угол ресторана. Девочки веселились так, что стерли ноги в кровь.

– Давай снимем туфли, я уже не могу, – громко сказала Алла, отходя в сторону.

– Согласна. Они ужасно тесные, – скривила рот от боли Аня. – И как эти модели ходят в них постоянно? Я в них три часа, а уже проклинаю.

Девчонки расхохотались, скинули туфли под стол и вернулись на танцпол.

Когда заиграла медленная песня Мики Ньютон77, ребята начали расползаться по сторонам: кто-то возвращался на места и продолжал есть, кто-то уходил из зала, а кто-то неловко переминался с ноги на ногу в надежде, что его пригласят.

Аня прекрасно понимала, что Алла зацапает Ваньку и даже не одолжит своего парня на один танец. Она – собственница. И не отдаст свое, даже если ее сестра будет умирать от скуки. Поэтому Ане не оставалось ничего, только встать к остальной кучке неудачников, ожидавших своего часа.

Она наблюдала за красивой, самой популярной парой в школе. В душе зарождалась больная ненависть. Она впилась ногтями в ладони, подавляя приступ ревности. Ванины руки на талии Аллы вызывали гнев. Но Аня натянула довольную маску любящей сестры и продолжала наблюдать. У нее было три минуты, чтобы порассуждать о несправедливости судьбы. Какая подлая ирония, ведь девочки, так похожие друг на друга, совершенно разного сорта. Даже бунтарский и несдержанный темперамент Ани не смог противостоять всегда контролирующей все и всех сестре. Алла утопала в успехе и внимании, Анна же, напротив, не пользовалась популярностью.

– Какие же они милые, не находишь? – Даша из параллельного класса прервала задумчивую Аню. – Твоя сестра – просто класс! Я так завидую ей. Еще и такого сладкого парня отхватила.

– Что со мной не так? – нервно отозвалась Аня.

–– Ты о чем? – к разговору девочек присоединилась Аленка из Дашиного класса.

– Мы с Аллой на одно лицо. Почему ее считают красивой, а меня нет?

– Ну… Это… – Даша замешкалась. – Я не знаю. Нашла, кого спросить. Ты тоже, наверное, красивая. Просто у Аллы харизма, сечешь?

– Нет, – Аня нахмурилась и облокотилась спиной о стену.

– Она яркая и активная. И-де-аль-на-я! – Алена явно оживилась. – Помимо танцев еще кружки всякие. Ну, там, активистка, в общем. Как еще объяснить. Она берет своей энергией.

– А я?

– А ты – нет. Ты же «оторви и выбрось». Бунтарка. Бунтари нынче не в моде. Ты контрастируешь со своей сестрой. Хотя если честно, никогда не думала, что близняшки настолько бывают разными.

Аня закусила губу. Ей пришлось сдерживать слезы. Речь Алены звучала обидно и так бесцеремонно разрушила остатки самооценки.

– Все хотела спросить… А вы чувствуете друг друга? Ну, как в кино. Там показывают, что близнецы даже на расстоянии могут уловить настроение друг друга.

Аня начала заводиться. Болтушка Алена все никак не унималась. Лучше бы Аня не спрашивала ни о чем.

– О, смотри, кто идет, – Даша перевела разговор, понимая, что Аня на взводе.

Ваня вел Аллу под руку, словно в замедленном действии, как в лучших фильмах про любовь. Не хватало спецэффектов на заднем плане. Например, взрывающихся машин, огня или тлеющего дома.

Иван протянул Анне руку.

– Приглашаю на танец, – он мило улыбнулся.

– Иди, пока ди-джей включил еще одну композицию, – сказала Алла. Она сияла, словно Мадонна, сошедшая с картины Рафаэля8.

Ваня заботливо подтолкнул Аню в спину. Они встали почти посередине зала. Она положила ему на грудь руки и слегка прижалась. Он обнял за талию. Ане показалось, что Ваня почувствовал ее дрожь и неуверенные движения.

– Не волнуйся, я тоже не умею танцевать, – подбодрил он, будто прочитав ее мысли, и крепче прижал к себе.

Алла осталась стоять с Дашей и Аленой.

– Все-таки какая ты молодец, что уступила сестре парня на пару минут.

– У тебя явно вместо языка огромная язва, полная яда, – отрезвила Алену Алла.

Близняшке не понравился Аленин тон. Она бросила на нее холодный взгляд. Алле было достаточно одного взгляда, чтобы убить все вопросы. Но сегодня она не церемонилась.

– Смотрю, тебя вообще никто не пригласил.

Даша закусила губу, чтобы сдержать улыбку. Алена искусственно улыбнулась и удалилась в дальний угол зала. А Алла смотрела на пару, танцевавшую в самом центре, и ощущала какое-то странное горькое предчувствие. Что-то таилось внутри ее сестры.

Пять дней назад

Не знаю, сколько мы прорыдали, но мое лицо распухло от слез. Сама от себя такого фейерверка чувств не ожидала. Когда нам удалось, наконец, успокоиться, из меня вырвался неприятный вопрос:

– От чего он умер?

– Он? – я заметила, как перекорежило сестру.

– Ты знаешь, о ком я, просто назови причину.

– Это наш папа! Как ты можешь называть его в третьем лице? Он, что, для тебя пустое местоимение?

Я не понимала, от чего Аня так завелась.

– Ты цепляешься к словам! Я просто…

– Просто что? Ты как обычно «просто». «Я просто подумала. Я просто сказала». Вот вся твоя сущность, Аллочка.

– Не смей меня так называть.

Я вспыхнула от злости. Хотела ударить сестру так сильно, чтобы расквасить ее физиономию. Разбить в кровь, чтобы она не была на меня похоже, даже отдаленно. Аня всегда знала, на что надавить, чтобы вывести меня из себя. Но я стиснула зубы и угомонилась. Мои фантазии остались при мне.

Случилась первая наша перепалка. А я здесь еще и часу не пробыла. Девочка выросла, а терпения не прибавилось. Все так же завожусь с пол-оборота.

– Девочки… – едва сдерживала слезы мама. – Хватит, умоляю. Оставьте ваши стычки. Вы забыли о самом главном.

– Все хорошо, мам. Прости нас, – Аня притворно извинилась.

– Где я могу расположиться? – я покосилась на сестру, так и не погасив свой гнев

– В гостиной, – быстро ответила Аня. – Постелишь себе на диване. Пойдем обедать, мам.

***

Анна приготовила рыбный суп и пожарила драники. Давно я так не ела – по-домашнему. Мы почти не разговаривали. Иногда перекидывались парой слов. Еда в горло не лезла, но я заставила себя плотно поесть. Чтобы не поникнуть, нужно иметь энергию.

Мама поковырялась в тарелке и ушла к себе в спальню. Я даже услышала щелчок щеколды.

– И как она держится? – спросила я, не ожидая ответа. Глаза у Ани были на мокром месте. – Потерять мужа, с которым прожила почти двадцать семь лет. Хотя он не был идеальным.

Она шмыгнула носом, взяла салфетку и высморкалась. Мне оставалось молчать. Ком вины застрял в горле.

– А мы потеряли… – ее слезы потекли рекой. Она уже не смогла сдерживать всхлипы.

И эту цепочку подхватила мать. Из-за двери сначала послышался стон, затем глухие рыдания. Она кричала в подушку.

Во всей этой ситуации я не знала, как мне себя вести. Больше не хотелось плакать, но и показаться равнодушной тварью тоже не желала. Сестра непременно заметит мою стойкость и примет ее за безразличие. Каждый по-своему проживает боль, я, например, храню ее глубоко внутри и постепенно, кусок за кусочком, съедаю себя.

– Ань, – я положила руку на ее плечо.

Все эти долгие годы мне не хватало сестры. Моей половинки. Как бы странно это ни звучало, даже такой холодной душе, как у меня, нужна горячая часть, которая будет время от времени топить лед.

– Не надо, не успокаивай. Мне необходимо дать волю чувствам. Прореветься, – ее глаза налились кровью.

Ане приходилось терпеть меня, я это прекрасно осознавала. Обиды сжирали ее изнутри. Но я не давала поблажек. Никому. Поэтому продолжила:

– Надо решить с похоронами, – я сделала паузу, чтобы дать Ане осознать – нам придется все это пережить. – Вы что-нибудь уже предприняли?

– Когда бы? – Аня слегка прикрикнула на меня, но затем смягчилась. Я ее понимаю, боль злит. – Я имею в виду, он… его не стало вчера. И… мы не звонили никуда. У нас и…

Я молча достала телефон из кармана и набрала в поисковике ритуальную службу. Мне выпало самое неприятное – организовывать похороны собственного отца.

Через полчаса решила проблему с местом на кладбище, заказала гроб, венки и цветы, договорилась, чтобы тело не привозили домой, а отправили в день похорон в ритуальный зал.

– Послезавтра – самый трудный день. И его надо пережить, – сказала я Ане.

– Вот так просто?

– Что? Просто пережить?

– Нет, я про…, – она снова всхлипнула и стерла слезу со щеки. – Одним звонком ты все решила? Не выходя из дома?

– Э-м-м, да. Так и есть.

– Тебе всегда удавалось все сделать безупречно. Не то, что мне.

– Да брось, это не так, – здесь мне пришлось слукавить. Это так. Я все выполняю безупречно.

– Что у тебя с руками?

Я опустила взгляд. Бинты слегка растрепались и посерели.

– Ты же знаешь, я никогда не у мела готовить.

Аня хмыкнула.

После такого долгого диалога наступила пауза. Мне нечего было сказать или даже спросить. Чувствовала себя чужаком в родном доме. Мы не виделись восемь лет. А поговорить было не о чем.

Я уставилась на нее. Аня заметно похудела. Даже стройнее меня. А вот глаза потускнели. В них не было жизни. Волосы стоило бы привести в порядок. Но она – моя близняшка. И в остальном людям было бы сложно нас отличить.

Еще в детстве мы поклялись друг другу помимо того, чтобы не трогать женихов, еще и не красить и не стричь волосы без согласования. Восемь лет молчания не нарушили наш священный пакт. Длинные, ниже лопаток, пшеничные волосы. У нас обеих.

Я допила чай со вкусом земляники. Анька всегда его пила, с самого малого возраста. Ее любимый вкус. И уже хотела пойти прилечь на диван в гостиной, как Аня резко спросила:

– Как ты там устроилась? В Питере, – она откинулась на спинку стула и с легким презрением наблюдала за мной, помешивая ложкой в кружке.

Я немного подумала над ее вопросом и ответила не сразу. Интересно, что именно ей было важно услышать? О моей квартире с видом на город, откуда даже видать Лахта-центр, или о банковском счете?

– Неплохо по меркам культурной столицы.

Она искривила губы в улыбке, мол «вот оно как».

– Слышала, ты прикупила здоровую хату. Бизнес у тебя прет, сестренка.

Вот оно – нотка в голосе, которую я легко уловила. Ожидаемо. Это зависть и обида. Сотни раз слышала этот тон в голосах разных людей, считающих, что слишком рано такой молодой девушке стать такой успешной. Успешнее, чем они.

– Да, квартира хороша. Я взяла ее в ипотеку.

– Не важно, у тебя свое жилье. Молодец, сестренка.

Ужа дважды Аня назвала меня сестренкой, только подача чересчур язвительная. Я старалась молчать и выдавать информацию очень расплывчато, не вдаваясь в подробности.

– Мужик-то хоть есть? Или же по Ваньке убиваешься?

В этот момент я хотела запустить в нее ложкой, а следом и тарелкой. Вот же стерва! И давно она оперилась?

Но я сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. И да, не подавать вида, что меня зацепили ее слова. Слабая гусеница превратилась в сильную бабочку. Как она умеет словами поддеть! Палец в рот не клади…

– Эй, прием, прием. Земля вызывает воздух…

Папа всегда так говорил. Когда кто-то из нас зависнет, отключится от реальности, он возвращает нас… Возвращал. В сердце кольнуло. Я впервые поймала себя на мысли, что скучаю.

– Нет, мужчины нет.

– Что, совсем?

– Ну, есть один. Мой подчиненный.. Он…

Откровенность – не мой конек. Тем более рассказывать о жизни сестре совершенно не было желания.

– Так, так, так. Поподробнее, – она уселась удобнее и облокотилась на руки.

– Он подкатывает ко мне, – я улыбнулась натянуто. – Но я его не рассматриваю в качестве мужчины на жизнь. Может быть, на ночь. Не более того. Такой себе вариант.

– Он что, зануда? – Ане действительно было любопытно, я увидела это в ее глазах. Она даже немного оживилась. Давно мы не разговаривали, как сестра с сестрой, тем более о мальчиках.

– Ну, скажем так, слишком слащавый.

Она сморщила нос в отвращении.

– Фу, терпеть таких не могу. Помнишь Пашку из параллельного класса. Его еще тигренком называли. Весь такой лощеный, милый и урчащий.

– Да, – я тоже сморщила нос.

– Эх, были времена… И что, в таком-то большущем городе, нет подходящей кандидатуры?

Я снова не ответила сразу. Если я признаюсь, как мне одиноко, и что я недавно выбралась из глубокой депрессии, то она возликует. А мне этого не хотелось. Возможно, Анна что-то ощущала. Эта наша особая связь… которой вовсе не существует. Но я не решилась ей рассказать о своей столичной жизни.

– Я посвящаю себя работе. А в свободное время отрываюсь с друзьями.

– О.. ты всегда была душой компании…

Вот, снова. Нотка зависти.

– Ты наверняка хочешь отдохнуть с дороги. Я буду у себя в комнате, если что-то надо, зови.

«У себя в комнате». Когда-то она принадлежала нам. Но Аня права, это не моя комната. Больше не моя.

Я прошла в гостиную, достала из чемодана пижаму, сходила в душ, переоделась и легла на диван. Даже не стала его раскладывать и доставать постельное белье. Просто хотела лечь и забыться.

– Мне понравился наш разговор, сестренка, – Аня выглянула из-за двери.

Я промолчала. Закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Мне померещились запахи детства: мама только что испекла ароматные булочки с маком, папа полил цветы, и от влажной земли Анька начала чихать. Все-таки одной маленькой частичкой я дома.

Восемь лет назад

Анька вернулась счастливая после танца с Ваней. Ее глаза сияли, а сама она пылала. Щеки раскраснелись, волосы немного взъерошились. Лак не помог. Волоски стали выбиваться из прически. А еще Аня слегка вспотела. На лбу выступила испарина.

Алла старалась не подавать вида, что раздражена и слегка приревновала, ведь это она предложила Ване пригласить сестру потанцевать. Она пыталась выискать на лице парня хотя бы нотку удовольствия, чтобы можно было зацепиться и устроить ему скандал, разыгрывая сцену ревности. Но он был непроницаем, как стена на пути скитальца.

– Пойдем танцевать, – предложил Ванька и протянул по-джентельменски руку своей девушке.

Алла вздернула нос, она хотела, чтобы он понял, почему она себя так ведет. Ваня держал свои руки слишком низко.

– Нет, – категорично ответила девушка.

– Да ладно. Песня классная. Помнишь, мы под нее танцевали на день влюбленных. Весело было.

Ваня взял Аллу за руку и потянул. Девушка вырвала ее и отошла назад.

– Мое «нет» – всегда означает «нет». Ничего больше.

Ваня нахмурился, не понимая, за что Алла рассердилась на него. Твердость в ответе расстроила его. И он ушел.

– Ты чего? – спросила Аня сестру.

– Я не хочу танцевать. Настроение пропало.

Алла направилась к столику. В пустой стакан она подлила рюмку водки и разбавила содержимое соком. Резким движением отправила алкогольную смесь себе в рот, при этом морщась от послевкусия. Аня в изумлении таращилась на сестру. Та небрежно поставила стакан на стол и задела рядом стоявший бокал. Он упал и со звоном разбился.

– Ты в порядке? – подбежал к ней Ваня.

– В полном, – жестко огрызнулась Алла. Но прогонять Ваню не стала. – Мне нужен свежий воздух.

***

До конца вечера Анна сидела за столиком в ожидании сестры и ее парня. Только они куда-то запропастились. Ведущий устроил последний конкурс, развеселил родителей и толпу дергавшихся под музыку выпускников. Затем зал заметно опустел. Некоторые родители забрали своих юнцов и уехали домой.

Родители близняшек все еще сидели с другими взрослыми, но уже собирались уходить. Раиса выискивала глазами дочерей. Заметив Анну, одиноко сидевшую в углу стола, она неловко помахала. «Значит, Алла где-то рядом и все хорошо». Раиса волновалась за них. Отпускать во взрослый и жестокий мир своих прелестных девиц – это как разрывать душу на части. Она посмотрела на мужа. Тот уже достаточно набрался.

Сергею нравилось выбираться из дома и сидеть где-то еще, кроме гостиной перед телевизором с вечно ворчливой женой. Она в очередной раз умоляла его не напиваться, аргументируя тем, что у него нет чувства меры.

– Я тащить тебя домой не собираюсь. Знай, если напьешься, останешься там, где упадешь, – с укором сказала Рая перед выходом.

Сережа делал хорошую мину при плохой игре. Он не хотел рушить семью, но и жить с женой не было сил. Он мечтал бросить все и уехать далеко, найти женщину с более мягким характером, с которой он бы сдувал пылинки. Но он упорно ждал, когда девочки вырастут и покинут дом, чтобы он смог собрать свои вещички и под покровом ночи молча исчезнуть. Он бы оставил жене записку, что она сломала в нем любящего человека, что она своими собственными руками задушила в нем мужчину, но он все равно благодарен ей за годы совместной жизни. Сергей даже искал утешение в объятиях другой женщины, лишь бы задеть Раю и оттолкнуть ее от себя. Только она простила его и в этот раз.

У него выработалась тактика – не можешь уйти, сделай так, чтобы тебя выгнали. В попытках оставить семью ему пришла в голову идея – пить. Если он будет хорошо прикладываться к бутылке, то сможет забываться и глушить свою потерянную любовь, а также достанет этим жену. Какая адекватная женщина захочет состариться с алкоголиком? Но он не рассчитал свои силы. Жена верно терпела его запои, а он не заметил, как скатился до алкаша. Поэтому уходить уже не имело смысла.

Больше всего ему было стыдно перед девочками. Они молчали, не желая верить в то, что некогда внимательный отец, стал забывать важные моменты. Что он часто возвращался домой нетрезвый, и мама закрывалась в ванной и плакала. Но ему хотелось свободы. И если он не мог ощущать ее физически, то он решил уйти от реальности морально.

Кто-то из родителей предложил пойти встречать рассвет на стадион, и Сергей под эту марку, лишь бы не идти домой, один из первых выкрикнул рьяное согласие.

Рая посмотрела на него, тяжело вздохнула и решила, что с ним она никуда не пойдет.

Сейчас

Кирилл стоял под ярким светом прожекторов. Поодаль около мусорных баков крутился участковый и рьяно что-то искал. Криминалист согнулся над телом, видно было лишь ноги девушки, а один из сотрудников группы фотографировал место преступления.

Андрей закурил еще одну сигарету, перебивая отвратный запах.

– Пока установить личность не удалось. Наш единственный криминалист делает всю работу за отдел. Во всяком случае, все, кто не в отпуске, здесь.

Андрей молча слушал, выдыхая столп никотинового дыма прямо в лицо Кириллу. Но он терпеливо докладывал начальнику следственной группы, что произошло.

Криминалист загораживал лицо девушки, но ее длинные волосы, вымазанные кровью так, что невозможно было понять какого они цвета, распластались на алом снегу. На Андрея накатили воспоминания о бывшей жене, и внутри все свернулось в клубок. Даже мерзкая мысль проскользнула в его голове, что это могла бы лежать его Алена. Андрея передернуло, и он прогнал эту жуткую мысль. Он вспомнил ее прекрасную улыбку. Когда жена улыбалась, то обнажала десны, от этого улыбка казалась огромной, как у Чеширского кота. Он загрустил.

Кирилл вырвал капитана из воспоминаний:

– Зрелище не для слабонервных.

– Был бы я капитаном, если бы оставался таким неженкой, как ты? – грубо ответил Андрей и снова затянулся.

Он сделал два шага левее, и перед ним открылась ужасная картина. Лицо девушки превратили в кровавое месиво. Голова Андрея закружилась, и он едва сдержал рвотный позыв. Он сделал затяжку и задержал дыхание, затем медленно выпустил дым, отведя взгляд от тела.

Пять дней назад

Проснулась и не поняла, где я. Когда в сознание проникла действительность, гнетущее чувство тоже вернулось. Как же были прекрасны мгновения забвения. Я накрыта пледом. Наверное, Анька позаботилась обо мне.

Только сейчас я почувствовала смерть в доме. Ею пахло. Давящая тишина разрубала на куски.

Поднялась и, укутавшись в плед, прошла на кухню. В доме по-прежнему тоскливо. Где-то вдалеке слышалось тиканье часов. Такая обстановка угнетала еще больше. Сестры нигде не было. Скорее всего, заперлась в комнате. А возможно, была у мамы. Я решила не беспокоить никого из них. В телефоне открыла поиск здешних кафе – выдал всего три. Одно из них располагалось на улице, по которой стоял наш дом. Сердце защемило. Раньше на том месте были занятия по танцам. Мы туда с Анькой бегали три раза в неделю.

Что ж, времена меняются, потребности людей тоже. Выходит, еда – главная составляющая развлечений. Все дорогие сердцу места рано или поздно превратятся в места поглощения пищи.

Я натянула штаны, свитер и впрыгнула в ботинки, накрутила шарф вокруг шеи и накинула часть на голову, чтобы не напяливать шапку, укуталась в свой длинный пуховик и тихонько вышла. Ветер стал еще холоднее, чем днем. Смеркалось.

Взглянула на экран телефона. Почти четыре часа. Удивилась тому, что проспала всего несколько часов. Хотя ощущалось, как будто целый день прошел. Я зарылась в теплую куртку, прячась от ветра, который вздымал снег вверх и закручивал его вихрем.

Пройдя половину пути, резко затормозила. На противоположной стороне дороги стоял человек, некогда дорогой сердцу. Внутри все скрутило. Он не узнал меня, потому что я скрыла свое лицо за воротником. Стояла как вкопанная, не могла пошевелиться. Он расчищал тротуар около двери в ресторан. Ему удалось открыть свой бизнес? Я не выдержала и перешла дорогу.

– Ваня! – окликнула его я и махнула рукой.

Он поднял голову и застыл. Долго всматривался в мои глаза, а затем одними губами произнес мое имя.

– Не верю своим глазам! – на лице у Вани появилась улыбка.

Я вздохнула с облегчением. Встретить на улице города своего бывшего – такая себе перспектива. Но то, что он рад – повышает самооценку. Мне бы не хотелось бередить раны ушедших лет, но врать себе я не стану. Чувства всполохнулись во мне. То ли от переизбытка негативных эмоций за последние сутки, то ли от ностальгии по прошлому. Но было приятно встретить когда-то любимую душу.

– Я слышал о твоем отце. Мне очень жаль, – Ваня пытался произнести утешительную речь, но этими словами только оттолкнул меня.

Ему жаль? Кто так выражается, если речь идет о человеке? Разве можно сказать «мне жаль»? Как будто в метро на ногу наступили или не успели дверцу лифта придержать.

– Хороший был мужик, – он сделал вид, что это и его потеря. Чертов говнюк!

– Знаешь, мне пора, – я уже тысячу раз пожалела, что подошла к нему. Мне захотелось сбежать из города. Вернуться домой. В свою шикарную квартиру. Принять ванну, наполненную ароматной пеной, зажечь свечи, поставить классическую музыку и забыться, задержав дыхание и погрузившись с головой под воду.

– Брось, мы же только встретились! Не виделись целую вечность.

– Мне, правда, пора. Столько дел, сам знаешь. Устроить похороны за два дня – та еще задачка, – я натянуто улыбнулась, словно пошутила на запретную тему.

– Да это ж на раз-два, плюнуть, городок маленький, организация быстрая, – его слова пропитаны детским рассуждением. Неужели так и не поумнел?

Он оглядел меня. Я стояла в дорогом пуховике с высоким воротником, который скрывал мое лицо, и в кожаных брендовых ботинках. Явно отличалась от здешних девушек. Никогда не замечала за ним оценочного взгляда. Ваня всегда с нежностью смотрел на меня. Но не сегодня.

На Ване балахоном висела парка, размера на два больше, шапка в катышках и старые ботинки. Он чистил снег, чего я хотела? Чтобы Ваня вышел в парадной одежде?

– Что? Я слишком прост для тебя? – он попытался пошутить. Но не вышло.

Я стояла и смотрела на него, словно мы никогда не любили друг друга. Его взгляд стал суровым. Он свел брови, и глубокая морщинка выступила над переносицей. Но затем он смягчился, потерев бороду рукой:

– Ладно тебе, нам же не детей крестить.

Могу отметить одно, Ванька раньше не был таким смелым в высказываниях. Годы делают свое.

– Я шла в кафе, где располагался бывший танцевальный зал.

– О, это «Кофе с блинами», – он махнул в сторону почты. – Там неплохие блинчики с ветчиной и сыром. Твоя любимая начинка. Но у меня вкуснее.

Ваня приподнял локоть, приглашая меня присоединиться к нему. Я взяла его под руку, и мы зашли в ресторан, оставив разыгравшуюся только что метель наедине с улицей.

Восемь лет назад

Анна заметила отца около входа в мужскую уборную. Он едва держался на ногах. Мамы с ним нигде рядом не было, и тогда Аня подошла к нему.

– Пап, тебе плохо?

Он только отмахнулся от нее и что-то невнятно сказал.

Девочке стало стыдно за него. Он раньше на людях в таком виде не появлялся. Если и пил, то был в состоянии добраться домой. Все знакомые считали его образцовым любящим отцом. Кардиолог. Пример семейного счастья. Он баловал своих дочек, помогал жене, когда девочки болели, и любил с ними гулять.

Но его пристрастие к спиртному развивалось стремительно. Близняшки даже не заметили, в какой момент их семья начала рушиться.

Сначала он пил пиво по вечерам в выходные, затем после работы, и уж потом перешел на утреннее потребление. «Я должен починиться, Люда! Где заначка?!», – бормотал отец, громыхая на кухне кастрюлями. Только никто не понимал, кто такая Люда. Кроме Раи.

Мама обычно прятала спиртное в посуде, либо выливала его. Но после такой выходки с выливанием в раковину алкоголя становилось только хуже. Отец начинал просаживать все деньги, покупая новую «дозу». Тогда мать отпустила ситуацию, устав бороться с болезнью мужа. Она молча доставала маленькую бутылочку и оставляла ее на столе.

До пенсии оставалось добрых шесть лет. И отец потерял работу. Главврач вежливо попросил его уволиться. Биржа труда платила мало. Мамина зарплата кормила всю семью. Девочки пытались понять природу его пристрастия к выпивке, но взрослые подросткам не открывались. Мама часто юлила и отнекивалась, мол, у отца сложный период. А отец сглаживал углы и говорил, что больше не будет пить. Но продолжал.

Аня еще раз спросила отца, но тот согнулся пополам и оперся о стену, мыча на своем пьяном языке. Девушка помчалась искать сестру. Ее руки тряслись. Если ребята увидят их папу в таком виде, в городе начнутся пересуды. Сплетничать любил весь городок. Это единственная забава.

Обыскав все помещения ресторана, она выбежала на улицу. Но сестры нигде не было. Как и матери. В голову лезли дурные мысли. Она даже обиделась на сестру, что ее не оказалось рядом в такую минуту. Принимать самостоятельное решение Ане еще не приходилось. Обычно, всем заведовала Алла. Она старшая и она лидер. Аня расспросила девочек из параллельного класса, не видели ли они сестру, и те хором ответили, что Алла и Ваня уединились в летней беседке на заднем дворе.

– Тоже мне, уединение, – хмыкнула одна из девочек.

– Ага, сидят, как на витрине, – подхватила вторая. И обе злобно хихикнули.

Аня сделала несколько шагов в сторону двора, но затем передумала. Отец оставался совсем один. И уже кто-то мог его заметить. Она развернулась и побежала обратно в ресторан.

Около туалета отца уже не было. Сердце в пятки ушло. Девочка потеряла его из виду.

***

Ваня крепко обнял Аллу за талию. Иногда он пытался положить руки на грудь, но Алла быстро его одергивала.

– Тебе что, мало поцелуев?

– Нет, просто…

– Просто что? – недовольно спросила Алла.

Ей прекрасно удавалось манипулировать Ваниными чувствами. Уверенность в том, что он сможет терпеть ее грубость и выходки, сшибала с ног. Они продолжили целоваться, и Алла все же позволила Ване положить руку на внутреннюю сторону бедра.

– Алла!

Сестра ворвалась во двор, тяжело дыша.

Ане не хотелось при парне рассказывать об отце.

– Чего тебе? – Алла резко подскочила. Разрез на ее идеальном черном платье оголил ногу.

Ваня раскраснелся. Он, чтобы скрасить неловкость, потирал руки.

– Можно сказать тебе кое-что важное? Без свидетелей.

– Это я-то свидетель? – Ваня посмотрел на Аню в недоумении. Девочки всегда могли легко при нем поговорить, даже о личном.

– Это срочно! – Аня заметно нервничала. Поэтому Ваня не стал устраивать драму.

Когда парень скрылся за углом, Анна бросилась к сестре и вполголоса заявила:

– Отец пьяный в стельку, и он пропал.

Глаза у Аллы расширились до размеров луны.

– Как это пьяный? Как это пропал?

– Я нашла его около туалета. Он еле держался, язык заплетался. Я побежала искать тебя, но не нашла. Когда вернулась, его и след простыл.

Было видно, что Алла раздражена, но она искусно держалась, демонстрируя спокойствие.

– И что? Пусть себе шастает, где хочет. Его дело.

– Алла! – воскликнула сестра. – Он же наш отец! Люди начнут говорить…

– А то они и сейчас не говорят, – равнодушно отозвалась Алла. – Плевать, ясно?

Аня разозлилась. Она схватила сестру за запястье и закричала:

– Какая же ты эгоистка!

Девочка опешила. Она никогда не видела сестру в таком гневе.

Анна отдышалась и поняла, что ляпнула лишнего, только Алла высокомерно посмотрела на нее и вырвала руку.

– Я не… не знаю, что на меня нашло. Что делать? Отец отмахнулся от меня. И какого черта ты себя так ведешь?

– А мама где? – Алла проигнорировала последний вопрос.

– Понятия не имею.

Сейчас

Сильный мороз сохранил тело убитой. Единственный разъедающий запах, который витал в воздухе, – гниль из помойных контейнеров рядом с запасным входом в ресторан. Однако, Андрей все равно жевал мятную жвачку и курил, чтобы унять тошнотворный рефлекс.

Тело девушки изогнуто лежало вдоль стены, ноги раскинуты, с одной ступни слетел потертый сапог, который валялся рядом. Голова, вернее то, что осталось от головы, прислонена к одному из контейнеров. Левая рука расслабленно лежала, указывая на сапог, а правая – зажата в кулак. Внутри торчал маленький лоскуток ткани. Волосы перепачканы кровью, от чего сложно сказать, какого цвета они были. Зеленый пуховик измазан кровью. Ткань на нем встала колом от холода.

– Документы при ней нашли? – Андрею впервые приходилось столкнуться с обезображенным телом. Обычно он видел умерших стариков или замерзших бомжей. Но сегодня… Руки тряслись, едва удерживая сигарету.

Криминалист спокойно сделал несколько кадров и поднялся.

– Пытаемся найти.

– Жестокое убийство, нет сомнений. Не думаю, что ее лицо изгрызли животные, – предположил Кирилл. Он достал из кармана пачку сигарет и тоже закурил.

– Да, раны не характерные для укусов. Лицо раздроблено. Каким-то острым и тяжелым предметом. Расскажу уже после вскрытия. Здесь темно, несмотря на лампы. Может, найду, что в тканях на лице и тогда уже скажу точнее, что это мог быть за предмет. Ненавижу предполагать и делать ранние выводы, но все же скажу – скорее всего, это был камень.

– Камень? Это с какой такой жестокостью надо бить, чтобы превратить лицо…. в это? – Андрей рукой указал на тело девушки.

Сдерживаться уже не было сил, но оплошать перед подчиненными – стыд. Потом весь отдел обсуждать будет, поэтому капитан взял себя в руки и наклонился над телом.

– Ее убили не здесь, – сказал криминалист.

– Согласен.

Андрей пытался узнать девушку по вещам. Слишком обычная одежда: куртка и сапоги. В таких ходят те, кто не желает быть замеченным.

– Определенно тело перемещали. Видите, вот здесь, – мужчина сделал несколько шагов к стене и баку для мусора. – Нет характерных пятен крови. Если бы ее убили на этом месте, брызги разлетались бы сюда и вот сюда. Кровь только рядом. Капли крови. Кто-то принес ее сюда.

– Нужно срочно найти место преступления. Кирилл, отправь патрульных по всем подозрительным местам, где часто собираются отребья. И надо прошерстить заводы и стадион.

Капитан подтолкнул следователя в спину, чтобы тот пошевеливался. Затем вздохнул с облегчением, что убитая совершенно не похожа на его бывшую жену.

Пять дней назад

Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь за одним столом с человеком из прошлого. С человеком, по которому скучала всем сердцем последние восемь лет. Говорят, в одну реку дважды не входят. Я и не собиралась. Но мне нужно было закрыть гештальт. И тем более, я сама его окликнула. Могла бы сейчас сидеть одиноко за столиком и просматривать корпоративные сообщения. Или читать грустны еэсэмэски от Артема с дурацкими смайликами, отвечать Рите по поводу новых визиток и пить горячий, мерзкий на вкус американо.

Но напротив меня, с отпущенной бородой, сидел призрак прошлого, который стал частью глобальной причины моей бессонницы.

Ваня уже не выглядел наивным юнцом с идеально гладкой кожей. Вокруг глаз скопились морщинки. Он все еще молод, но уже с признаками усталости на лице. Его потухшие глаза говорили о том, что он застрял в этой дыре, но одного желания вырваться оказалось мало. Поэтому он все еще в Сибири.

– Я уж думал, тебя никогда больше не увижу, – Ваня запнулся, виновато посмотрел на меня, но осмелился продолжить: – Я, конечно, рад, что ты приехала. Но, естественно, не такой ценой. Я уже говорил, что мне…

– Не надо, – перебила его я. – Прошу.

Я грела руки о стаканчик с кофе.

Аромат кофейных зерен витал в воздухе, но вот вкус оставлял желать лучшего. Некоторые посетители пялились на меня и перешептывались, наверняка задаваясь вопросом, я ли это. Однако, в кафе гораздо лучше, чем дома.

Неловкое молчание прервала юная официантка:

– Вам что-нибудь еще нужно? – она заигрывающе смотрела на Ивана, теребя блокнот в руках.

Какое же здесь допотопное обслуживание. До сих пор пользуются блокнотами.

– Мне еще кофе, но только добавьте хотя бы сироп, чтобы вкус был сносным, – строго обратилась я, и девушка сразу стерла свою улыбку. Так-то лучше.

Когда официантка ушла, я отодвинула пустой стаканчик. И теперь совершенно не понимала, куда деть руки. Неловко перебирала пальцами, продлевая молчание.

– Ты изменилась, – внезапно сказал он. – В хорошем смысле. Вся такая городская, холодная, властная. – На этом слове он ухмыльнулся.

– Мы все изменились. Чего уж там. Разве нет?

– Нет. Я тот же милый парень.

Ваня выдавил улыбку. Его борода была неаккуратно подстрижена. Ее бы не помешало и подкрасить. Некогда милый мальчик стал отталкивающим мужиком.

Какие противоречивые чувства боролись во мне: трепет к утраченной любви и остывшая реальность.

Но все равно, что-то в нем не давало покоя. Возможно, обида на него так разрослась во мне, что отпустить Ваню просто так я не могла. Чего-то ждала от него: красивой речи, извинений, оправданий или объяснений. Определенно, мне нужна была точка в этих давних отношениях.

Официантка принесла еще кофе. Она попыталась задержаться и пострелять глазками в Ивана, но он никак не отреагировал на жалкую попытку, и она ушла ни с чем.

– Что точно не изменилось – ты по-прежнему нравишься юным девицам.

Ему явно понравились мои слова. Детина вырос, но не повзрослел.

– Но тебе бы не помешало привести себя в порядок, – подметила я, указывая на небрежную бороду.

– Да что ты! А девахам нравится, – он поменял положение, облокотился на спинку стула и закинул ногу на ногу. С его сапога капал грязный талый снег.

Может, ностальгия и прекрасная штука, но лучше бы она меня оставила в покое.

– Я думал о тебе все эти годы. Думал, как бы сложились наши судьбы, если бы мы остались вместе. Если бы в то время ничего не произошло.

Ваня осунулся. Я бы даже сказала, размяк. И у него на глаза накатили слезы.

– Я благодарен тебе, что тогда ты не испортила мою жизнь. Ты ведь могла, да?

Я сделала последний глоток отвратительного кофе, в который официантка так и не добавила сироп, встала и вышла прочь, чтобы не плеснуть кипяток ему в лицо.

Восемь лет назад

Громкая музыка сменилась ночной тишиной. Выпускной вечер плавно перетекал в традицию – встречать рассвет на стадионе. Среди выпускников остались лишь стойкие. Родители ребят еще держались на ногах, но от количества выпитого их заметно развезло.

Пока гости ресторана покидали заведение, девочки судорожно искали своих родителей. Анна проверила весь второй этаж и женские туалеты. Ей пришлось расспросить официанток и даже попросить их о помощи. Высокая худая девушка по имени Юлия искала отца близняшек в самых темных уголках ресторана. Они надеялись, что он мог попросту уснуть где угодно.

Алла нехотя обежала весь первый этаж, заглянула в кабинки мужского туалета и на кухню, чем смутила персонал. Один из поваров успел построить глазки, хотя Алла и сделала вид, что не заметила, но ей это польстило.

Когда девочки встретились около выхода, обе пожали плечами. Тревога нарастала, потому что пропали оба родителя.

– Может, они просто ушли домой, а мы тут их разыскиваем, – предположила Алла. – Брось, мы теряем время. Чего ты носишься с ними, как маленькая.

По выражению ее лица было заметно, что она хотела веселиться, и уж точно не искать пьяного отца и исчезнувшую мать.

– Согласна. Они уже ушли. Правда, почему ничего нам не сказали?

– А что, если папа пытался сказать тебе именно это, но уже был не в состоянии говорить? – Алла немного расслабилась. Ей показалось это правильным объяснением.

Когда ресторан закрыл двери, огромная толпа юнцов и их родителей направилась к стадиону. До него идти полкилометра примерно. Кто-то из толпы завыл песню, и остальные поддержали. Даже учителя пытались подпевать. Впервые можно разгуливать среди ночи, и за это ничего не будет.

Близняшки тоже решили присоединиться к встречающим рассвет. Они договорились, что после того, как солнце встанет, они вернутся домой и выдохнут, потому что окажется, что родители преспокойно спят в своей кровати.

Анна пыталась отвлечься, но все равно мучилась непониманием, как родители могли вот так запросто оставить двух несовершеннолетних дочек и просто уйти. И еще больше разозлилась на мать, которая всегда была бдительна. На отца рассчитывать не приходилось с тех пор, как он начал пить.

Алла понимала, что в отношениях родителей есть разлад. И очень серьезный. По ночам она просыпалась от скандалов, отец грозился уйти, мать умоляла остаться ради девочек. Неудивительно, что выпускной закончился точно так же, как и любой другой праздник – они могли поссориться и разбежаться. Папа ушел в запой, мать – домой.

Аня резко схватила сестру за руку, вырвала ее из раздумий и отвела в сторону, давая толпе пройти и не снести их.

– У меня есть идея. Давай разыграем всех.

Сейчас

В проулке смешались разные запахи.

– Черт, чем здесь так воняет? – капитан старался перебить вонь сигаретами.

– О, затхлой мочой, кровью и чем-то кислым и приторным. Отходы гниют.

Криминалист, по совместительству второй судмедэксперт, сотрудничающий с уголовным отделом, совершенно спокойно делал пометки в записной книжке, посасывал карамельку и периодически прикасался к телу. Латексные перчатки на морозе немного скукожились. Он растирал руки, не оставляя попытки согреть их. Затем снова продолжал работать.

В проулке появился Константин Примаков, бывший следователь. Он ушел из полиции в прокуратуру пять лет назад.

– Саныч, здорова. Вот тебе и тихое место. Городок маленький – дело громкое?

– Не то слово.

Они обменялись рукопожатиями. Андрей продолжал курить одну за другой. Казалось, весь проулок был в тумане. Облака дыма нависли над всеми, укутывая их в серое вперемешку с морозным паром сигаретное одеяло.

– Одета не по погоде.

– Костик, чего пожаловал? Профиль-то не твой.

– Ну как же. Хотел своими глазами осмотреть место по старой памяти. Столько лет проработали бок о бок. Против? Я уйду. Твои сотрудники вежливо меня пропустили.

– Пожалуй, тебе пора. А сотрудники мои – идиоты. Будут наказаны.

Андрей указал жестом на выход, и его бывший коллега покинул место преступления. Капитан обернулся и внимательно осмотрел тело, над которым все еще щепетильно порхал криминалист.

Девушка действительно лежала в одежде не по сезону. Джинсы расстегнуты, куртка подходила больше для осени, шапки нет, сапоги с протертой подошвой.

Внутренняя трясучка обеспокоила капитана. Он усердно старался взять себя в руки и понять мотив, жестокий мотив. Вспышка зависти накрыла его с головой. Косте всегда хорошо удавалось подмечать незначительные на первый взгляд детали. На их основании он строил неплохие догадки. Тень сомнения проскочила в голове у Андрея. Справится ли он с этим делом?

Пять дней назад

– Я думала, что ты нас бросила, как и в прошлый раз! – Аня вопила, пока я снимала ботинки.

Мне пришлось возвращаться в самый разгар снегопада. Я замерзла, и мне было абсолютно пофиг, что сестра раскатывалась громом.

– Где ты была?

Странно, что матери не было до меня дела, а сестра неистовствовала.

– Встретилась со старым знакомым. Устроит такой ответ? – мне захотелось ее позлить. Раньше Аня была куда более терпеливой и сдержанной. Хотя… Возможно я ошибаюсь.

– С каким? – ее глаза расширились.

– Серьезно? Устроишь мне допрос? Ты что – моя мать? – я ухмыльнулась. Мне понравилась моя колкость.

Я поспешила в гостиную и села на диван. Ноги сильно замерзли, и я стала их растирать. Аня увязалась за мной в зал, тявкая, словно мелкая собачонка, провожающая лаем гигантского слона.

Я посмотрела на нее исподлобья. Аня стояла в проходе, сложив руки на груди в ожидании подробностей.

– Встретила Ивана, – заметила, как ее лицо изменилось. От любопытного взгляда ничего не осталось – лишь ярость.

Уверена, ей было, что сказать, но она сдержалась. Вместо того, чтобы растерзать меня вопросами, вопя и выуживая правду, Аня предпочла уйти.

На экране телефона высветился номер Артема. Я сбросила. Только не сегодня. Я не готова к сопливым разговорам, утешениям и ненужным вопросам.

Но Артем не унимался. Звонил и звонил. Только звонок прекращался, он набирал снова, и телефон проигрывал одну и ту же мелодию.

– Да возьми же ты трубку, наконец! – раздраженно крикнула сестра из соседней комнаты.

Я снова сбросила и отправила быстрое сообщение «Перезвоню позже», а затем перевела телефон в режим «вибрации».

– Твой хахаль?

Аня стояла уже в дверях, сложив руки на груди.

Боже, какая же она грубая.

– Он мой сотрудник. И да, он пытается стать моим парнем.

Я знала, что сестра зацепится за интригующий секрет, но все равно ответила так, словно давала надежду на продолжение разговора, чего совершенно мне не хотелось. Чрезмерное любопытство часто держало сестру на грани и могло запросто сгубить.

– Расскажи о нем, – Аня вошла в комнату и плюхнулась рядом, закинув ноги на подлокотник.

Больше всего я не любила рассказы о парнях. Но она смотрела такими глазами, будто умоляла меня. Мне это нравилось. Как же быстро ее настроение менялось. Аня заметно нервничала и дергалась. А еще она постоянно грызла ногти.

– Что о нем сказать? Он слишком молод, смазлив и…

– Туповат, – добавила сестра, читая мои мысли.

– Именно. Ты же знаешь, парни без мозгов всегда вызывали у меня отвращение.

– Взять хотя бы Кирилла из «Б»-класса. Он даже двух слов связать не мог, а все пытался склеить тебя, – она рассмеялась.

Я одарила ее улыбкой. Странно, что она припомнила именно его.

– Кстати, он сейчас следователь. Работает в полиции. Вот так тупой!

И мы обе расхохотались. Мне не хватало наших с ней разговоров, однозначно.

– А где Санька Горохов, ты знаешь? – спросила меня Аня, снова откусив кусок ногтя и сплюнув его в сторону.

А я не знала ни о ком. Мне было неинтересно. И я отрицательно покачала головой.

– Учитель, прикинь?

Я ошарашенно на нее посмотрела. Такой верзила, спортсмен, вечный выдумщик, стал учителем.

Мой телефон снова загудел. На этот раз звонили из компании, где я заказала похороны отца.

– Алло?

– Алла Сергеевна, в связи со снегопадом мы не сможем выкопать яму, – обратилась ко мне сотрудница бюро.

– Вы имеете в виду – могилу.

Мне хотелось ее поправить. Даже сказать, что яму ройте себе, если к завтрашнему дню не будет все готово. Но я продолжала слушать ее извинения.

– Мы все понимаем, но думаю, нам нужно перенести дату погребения.

– Вы так думаете? – уже не выдержала я и переключилась на властный холодный тон. – А я думаю, что вы обнаглели и не хотите выполнять работу. Я полностью оплатила услуги. В договоре не сказано про особые погодные условия. Так что будьте добры, к завтрашнему дню подготовить все, как было оговорено.

Я положила трубку и выдохнула. Мне было очень неприятно, но мне пришлось включить свои директорские качества в присутствии сестры. Она смотрела так на меня, будто видела во мне корпоративную стерву.

– Ого, вот это ты круто ее уделала. А, кстати, что она хотела? – Аня поменяла положение. Скинула ноги вниз и прилегла на подлокотник.

– Хотела перенести день похорон.

Мы обе замолчали. Реальность снова ударила нас под дых. Каждый раз очень больно возвращаться в мир без отца.

– Мне его так не хватает, – звонкий голос Ани потух. И она разрыдалась.

Если честно, я хотела сделать то же самое, но сдержалась. Кто-то же должен быть сильным. Кто-то вроде меня.

***

Нам предстоял самый трудный день – прощание с отцом. Одно дело знать, что его больше нет в живых. Другое – видеть это своими глазами.

Я с самого утра на телефоне. Нужно было наладить логистику, доплатить рабочим, им пришлось копать дольше из-за промерзшей земли и выпавшего снега. Мне не хотелось упустить ни единой детали. Важно было сделать все правильно в этот день. В последний день для отца.

– Ты что, заказала ему серый гроб? – заорала Аня.

Мама стояла в коридоре и наносила крем на лицо, когда Аня появилась в дверях. Мы обе – я и мама, обернулись, не ожидая такой гневной реакции на обычный цвет.

– Ну да, он выглядел респектабельным, по крайней мере, в каталоге на их сайте.

– Дело вовсе не в цвете. Ты выбрала и не посоветовалась с нами, – сестра бушевала.

– Мне все равно, – прошептала мама. Она выглядела ужасно. – Не ссорьтесь, девочки.

– А мне нет! – ноздри у сестры раздулись так, будто бык понял, что его ведут на бойню, и пытался напугать своих палачей.

Она начала мерить шагами комнату, что-то бурча себе под нос. И продолжала покусывать пальцы рук.

– Ань, да какая разница. Ему уже все равно.

– Вот как? Ты всегда ведешь себя, как эгоистка. Ты даже не смогла спросить моего мнения! Папе не все равно. Ну, ты и сука, Аллочка. Ну, ты и сука!

– Прекрати, – я повысила тон. Мне так хотелось встать и дать ей по лицу. Я скрипела зубами, сдерживая себя.

– А знаешь, это ты виновата, что его больше нет. Он убивался от пустоты, которую ты оставила после себя. Он так и не смог оправиться от того, что ты бросила нас всех на произвол судьбы, а сама жила себе там припеваючи. Сука! Вот, кто ты! Ты виновна в его смерти! Он болел от горя!

Я закрыла глаза, чтобы не видеть яростное лицо сестры. Поверить не могу, что с ее уст слетали такие подлые слова. Ее голос дрожал и хрипел. Досчитав до десяти и выдохнув, я снова открыла глаза. Аня раскраснелась от крика. Ей удалось меня уязвить. В самое больное место. Она перекинула вину на меня.

– Я не… Не виновата.

Наступила тишина. Я посмотрела на маму, ожидая, что она защитит меня и скажет сестре извиниться, как она это всегда делала. Но мать продолжила стоять у зеркала, делая вид, что это нормально – обвинять другого в смерти. Затем все же мама глянула на меня с сожалением, но промолчала.

– После похорон сразу уеду, – заявила я.

– Прекрасно, нам ты больше не нужна.

– Конечно, когда уже все оплатила, – я сдавала позиции, признаюсь.

– О, так ты теперь будешь попрекать нас своими бумажками? – Аня снова поднесла пальцы ко рту и откусила кусочек кожи.

–Прекрати грызть ногти! Это отвратительно!

Перепалка превратилась в выяснение чего-то личного. Это напоминало детский сад. Аня молча убрала руки от лица и вышла из гостиной. Мама стояла неподвижно, не вмешиваясь.

Сестра, некогда близкий мне человек, стала совершенно чужой. Трещина между нами превратилась в бездонную пропасть. И чувство власти над жизнью пошатнулось.

Восемь лет назад

– Тебе не кажется, что это глупая затея? – Алла сомневалась в том, что ей предложила сестра. Резкая смена настроения Ани заставила ее напрячься.

– Да брось, весело же. Я стану тобой, ты мной. Вот и посмотрим, как хорошо знает тебя Ванька.

Ане хотелось хотя бы минутку побыть популярной сестрой и почувствовать себя в центре внимания. И еще – она жаждала дать понять Алле, каково это – жить в ее тени. Она умоляюще взглянула на сестру и стала распускать прическу.

– Ну, давай же! Пока есть еще возможность вернуться в ресторан и попроситься в туалет, – Аня подтолкнула сестру к дверям заведения и постучалась в запертую дверь. – Все близнецы меняются местами. Ты что, фильмов не смотрела?

Сквозь стекло на них уставился молодой уставший официант. Алла зажала ноги, показывая, что ей очень хочется в туалет. Парень отпер дверь и сказал, чтобы они поторопились.

Через пять минут девочки, хихикая, бежали к выпускникам. Алла надела короткое изумрудное платье сестры и подняла волосы в высокий хвост. Затея ей не пришлась по душе, но хотелось поддержать шалость сестры.

– Они все равно уже пьяны, даже не заметят, что прическа – «графские развалины», – уверенно заявила Аня и поправила сестре прядку.

Анна вышагивала в черном платье до самого пола и удивлялась, как Алле удалось в нем проходить весь вечер. Оно чертовски тесное и совершенно неудобное. Все-таки сестра – героиня! Кто же не будет ей восхищаться?

Еще через несколько минут они нагнали едва ползущих «зомби» с лентами наперекосяк. Учительница математики пела русскую народную на всю улицу. Ее голос заполнил каждый уголок, закуток и проулок. Аленка, Даша и Иван подпевали только на тех словах, что знали. Получалось смешно, когда половина предложения обрывочно вылетала из их уст.

Волосы Анны развивались по ветру. Она шла уверенной походкой, словно весь мир принадлежал ей. Она поверить не могла, что примерив на себя роль сестры, ощутит такую легкость на душе.

Ночь была ясная. Несмотря на огни города, было хорошо видно усыпанное звездами небо, даже можно было рассмотреть Млечный путь. Прохладный ветерок покалывал кожу, и мурашки бегали по телу девочек.

– Холодно, однако, – скукожилась Алла. Ей стало не по себе от того, что она заняла место сестры.

Ванька обернулся и увидел девчонок, плетущихся позади. Он махнул им и притормозил. Когда они поравнялись, он приобнял Анну, думая, что рядом Алла. Аня довольно положила голову на плечо и подмигнула сестре. А Алла едва сдержалась, чтобы не высказать правду. И зачем она согласилась на такую дурацкую затею? Уже пожалела об этом. Но давать заднюю не собиралась и неохотно продолжила этот спектакль.

Алла наблюдала за всеми. Друзья Ваньки, мальчишки из параллельного класса, присоединились к ним. Его друг, Андрюша – все звали его так с первого класса и по сей день, травил анекдоты и скакал около Анны. И как Алла раньше не замечала, что она нравилась Андрюше? Только сейчас, со стороны, ей стало понятно его постоянное рвение погулять вместе. Она пыталась заговорить с ними, вклиниться в беседу, но ее никто не замечал. Все внимание уделялось лишь ее сестре, в которой мальчишки видели Аллу.

Толпа свернула налево. Впереди горели огромные прожекторы стадиона. Гул выпускников стал сопровождаться радостными выкриками «Ура!». Большинство родителей покинули детей по пути на стадион. Остались два учителя и несколько взрослых.

Ванька взял за руку Аню и поцеловал в щеку. Андрюша с завистью посмотрел на них. Он отпрянул, как ошпаренный. Даже пнул камень под ногами.

Алла это подметила. И еще она была готова убить сестру. Они так не договаривались. Девушка схватила Аню за руку и подтянула к себе.

– Шутка затянулась, – шепнула Алла на ушко сестре.

– Да брось, мы только начали. Ревнуешь? – Аня хитро прищурила глаза и улыбнулась сестре.

– Еще чего. Я уверена в Ване.

Больше всего на свете Алла не хотела казаться трусливой. Итак, в шкуре сестры она уже с лихвой ощутила пронизывающее током безразличие окружающих к себе. Поэтому прослыть мокрой курицей просто нельзя.

«Держи Марку, Алла».

Хотя она хотела подойти к ребятам и крикнуть «Хватит, уже не смешно, я – Алла. Как ты мог, Ваня, меня не узнать!?», но ее сдержали наступающие слезы и упрямство. Девушка никогда не чувствовала себя такой ненужной, но и никогда не плакала на людях. Она держала себя в руках до конца. Подбородок задрожал. Одинокая слеза предательски катилась по щеке. Да какая уже разница, все равно в ней все видели ее сестру.

Сейчас

Несмотря на наступившее утро, небо все еще оставалось темным. Снег прекратился, ветер стих, и природа замерла, будто отдавая дань умершей девушке.

– Время смерти можешь установить? Хотя бы приблизительно.

Андрей потянулся к пачке сигарет в карман куртки, но передумал. Если он выкурит хотя бы еще одну, его стошнит.

Бывшая жена терпеть не могла тошнотворный запах и заставляла его терпеть до утра, если он хотел лежать с ней в одной постели.

– Никаких сигарет. Уже бы давно бросил курить, сэкономил миллионы. Табачный бизнес, уверена, держится на тебе.

– Это не так-то просто – взять и бросить.

– От любой привычки можно избавиться, если есть желание.

– Начни с себя.

Жена раздула ноздри от злости и швырнула тряпку в раковину.

– У меня нет плохих привычек!

– Выносить мне мозги – одна из них.

Что-то звякнуло позади, и Андрей вернулся из воспоминаний.

– В моей работе нет ничего предположительного. Только факты. После вскрытия скажу. Но, раз уж тебе так легче, смерть наступила между пятью вечера прошлого дня и тремя ночи. Мороз не позволяет определить точно. Нет характерных пятен. Но вот здесь, – криминалист указал на шею жертвы. – Трупные изменения. Тело двигали, они проявились лишь после смены положения тела. Шея уперлась об угол контейнера. Затем тело снова передвинули и облокотили о стену. Так как тело промерзло, практически никаких внешних изменений нет.

Андрей лишь кивнул.

– Игорек, – позвал капитан патрульного.

Молодой парень держался за живот, прикрывая воротником бледное лицо. Он отскочил от мусорного бака и посмотрел на начальника.

– Есть что-нибудь важное?

– Пока ничего. Объедки. Уже уделался в какой-то тухлятине.

Игорек сморщил нос в отвращении и сбросил что-то с рукава куртки.

– Продолжай. Вдруг найдутся документы, это поможет установить ее личность. Отпечатки пальцев сняли?

Криминалист кивнул.

– Уже отправил снимки в отдел. Новая штуковина работает быстрее, чем древний метод. Аппаратом провел, пальчики на экран планшета выкатились. Осталось дождаться результатов.

Довольный криминалист поднялся и направился к своему чемоданчику.

Андрей все-таки достал сигарету и снова подкурил. Выдыхая горько-кислый дым, он мысленно обратился к девушке «Кто же тебя так?»

Четыре дня назад

Я проснулась полностью разбитой. Почти всю ночь не сомкнула глаз, и лишь под утро удалось уснуть. Глаза щипало. Будто песок насыпали. Я кое-как заставила себя встать с постели. На часах девять двадцать. Через несколько часов похороню отца и улечу обратно.

Горячую воду почему-то отключили, и я была вынуждена умываться ледяной. Хотя это и к лучшему, наконец-то проснулась. Смочив спонжи, сделала примочки, а затем наклеила патчи под глаза, надеясь улучшить ситуацию и снять припухлости. Понимала, что прихорашиваться на похороны – отвратительная идея, но выглядеть свежо и красиво – моя привычка, и я ей всегда следую.

1 1. «Hero» (англ.) – песня испанского поп-исполнителя Энрике Иглесиаса («Герой»)
2 2.      «Я свободен» – рок-баллада в жанре хеви-метал. Музыка композиции написана Сергеем Мавриным и Валерием Кипеловым.
3 3.      «Лонг-Айленд» – коктейль на основе водки, джина, текилы и рома. Кроме того, в состав коктейля обычно входит трипл-сек (либо Куантро), кола (или холодный чай) и так далее.
4 Лекарственное средство
5 классический шотландский виски.
6 Стинг – Гордон Мэтью Томас Самнер CBE (родился 2 октября 1951 года), известный как Стинг, – английский музыкант и актер.
7 Поп-исполнительница
8 Итальянский живописец
Читать далее