Читать онлайн Странные дела, или Женька ищет мужа бесплатно
Глава 1
По дому разнесся истошный крик бабки.
– Женька! Крутись сюда, как белка в мясорубке!
Я вытерла руки и, мысленно перекрестившись, поспешила на вопли. Сандра Христофоровна с ошалелым видом раскачивалась из стороны в сторону сидя у окошка, и больше всего сейчас напоминала умалишенную.
– Что случилось?
Христофоровна на секунду обернулась, зло сощурилась, и вновь отвернулась к окну, неистово тыча пальцем в сторону сада.
– Так что там, Сандра Христофоровна?
Бабушка отмахнулась о меня, словно от мухи, что так надоедливо жужжала сегодня все утро над моим ухом, и воинственно погрозила кому-то кулаком.
– Ты глянь, глянь, что творит, ирод окаянный!
Вздохнув, подошла к окну, уже представляя кого именно там увижу. Знала, что этот гад ползучий ни за что не оставит нас в покое, и будет пакостить при любой возможности, но никак не ожидала увидеть такое!
Сосед участка слева, вечно пьяноватый мужичок неопределённого возраста и отвратительного характера, счастливый обладатель шести соток и старого бревенчатого дома, сейчас, совершенно беззастенчиво срезал ветки нашей черешни, частично раскинувшихся с его стороны забора.
– Ах ты ж…
Я, в чем была, бросилась вон из дома, еле-еле продираясь сквозь заросли малины, что словно сорняк за годы бесхозности разрослась где попало. Исколола при этом все ноги и руки и нещадно материлась, вмиг позабыв про хорошее воспитание. Не иначе как на меня так Христофоровна пагубно влияет. Ага… или противный сосед Николаич и его скверный нрав, от которого не только материться, но и драться начнешь, и даже придумывать изощренные методы мести.
– Вы что творите?! Немедленно прекратите срезать вишню! – крикнула соседу, но тот сделал вид, что нисколько меня не слышит и спокойно продолжил беззастенчиво губить дерево.
– Я на вас в суд подам! – вновь проорала я, пока Николаич в неизменной растянутой майке-алкоголичке и семейных трусах громко напевал Марсельезу.
Ну погоди, гад!
Бросила взгляд в окно, где от несправедливости мира и одного мужика страдальчески морщилась моя бабуля, и такая злость меня взяла…
Я сбегала в сарай и притащила стремянку, под ненавидящим взглядом соседа забралась наверх, и погрозила ему кулаком прямо перед самым его длинным и крючковатым носом.
– Ну-ка, пошла отсюда. Пошла! Сгинь нечистая! – мужик перекрестил меня и отпустил ветку. Не ожидая такой подлости, я со всей дури получила той самой веткой по лицу и, вскрикнув от боли, чуть было не полетела вниз, но вовремя схватилась за забор. Щеку нестерпимо жгло, на лицо сами собой навернулись слезы, которые я тут же вытерла рукой.
Он ведь без глаза меня оставить мог…
– Да вы…, да вы…, да я! – я даже слов не могла подобрать, чтобы высказать этому соседу все, что о нем думаю. Правда быстро собралась с духом и таки высказала, но все слова были непечатными. А пока мужик дурел от моего богатого словарного матерного запаса, я втихаря так же натянула ветку, и отправила ее обратно, в сторону врага.
Николаич взвыл от обжигающей боли и, в отличие от меня, все-таки не удержался на своей лесенке, кулем свалившись вниз. Упал он громко и матерно, и в какой-то момент я даже немного испугалась. А ну-как сломал себе что-нибудь, отвечай потом. Помереть это он вряд ли мог, конечно, высота всего ничего, но и перелома будет достаточно, чтобы привлечь меня по всей строгости.
С другой стороны, надо будет и отвечу, зато этот гад перестанет вандализмом заниматься на чужой территории и старушек одиноких пугать своими выкрутасами!
Пока я раздумывала, какое наказание мне грозит в ближайшем будущем, сосед вдруг замолк и совсем перестал подавать признаки жизни. Не на шутку испугавшись, я перегнулась через забор и почему-то прошептала.
– Эй, вы там еще живы?
Ответом мне послужила струя ледяной воды из шланга прямо в лицо и охнув, я тут же отпрянула назад. Наспех вытерлась футболкой, задыхаясь от гнева и возмущения и проорала, на всякий случай пригнувшись и спрятавшись за забором:
– Встретимся в суде!
– Да будь ты проклята, гадина! Чтоб тебя постигло тридцать три несчастья! Аминь!
Последние слова Николаич проорал весьма зловеще, и я не на шутку испугалась. Не то чтобы я верила в проклятия… но! Неприятно это, когда тебе желают всего самого наихудшего. А учитывая, что у меня дела в последнее время и так не сказать, чтобы очень…
– Я тебе устрою, ты у меня попляшешь! – все больше распался Николаич. Хотя куда уже дальше…
Вздохнув, хотела было все же ретироваться с места боевых действий, признав поражение в этом локальном бою, не забыв, впрочем, еще раз напомнить полоумному мужику, чтобы не трогал черешню.
– Мне из нее еще варенье варить! – пискнула, когда получила гнилым яблоком аккурат в лоб и, не удержавшись, в ответ бросила парочку мятых груш. Николаич ойкнул, матюгнулся и все понеслось по новой. И дернул же меня черт грушами кидаться. Впрочем, вскоре запал заметно поутих. Груши летали все реже и уже не вызывали такого бурного выражения эмоций.
Мы еще немного вяло повыкрикивали проклятия в адрес друг друга и, вконец устав, разошлись каждый по своим домам.
Христофоровна встречала меня у двери, непривычно озабоченно осматривая на предмет ушибов, ран и ссадин.
– Сандра Христофоровна, вы чего опять в кресле?
– Удобно, – просто ответила она и покатилась в сторону кухни.
Я покачала головой, но промолчала. Связываться со вздорной старушкой себе дороже, поэтому лишний раз лучше не гневить ее, чтобы не получить очередную порцию тумаков.
Пять месяцев назад бабушка сломала ногу и вместо того, чтобы как порядочная больная прыгать на костылях, как все нормальные люди, моя Христофоровна решила, что ездить в инвалидном кресле всяко легче. А когда пришло время снимать гипс и начать уже вести обычный и привычный образ жизни, она вдруг заартачилась. Мол, ездить – не ходить, в ногах правды нет, береги суставы смолоду и… ну вы поняли…
Смолоду значит, ну да. Учитывая, что Сандре давно перевалило за восемьдесят назвать ее молодухой при всем моем уважении язык ну никак не поворачивался. Но хозяин барин.
– Доктор сказал, что надо двигаться, – пискнула я, и тут же увернулась от подзатыльника. – А впрочем, руки накачаете!
С Христофоровной мы познакомились пару лет назад. Я приехала к ней в деревню Духовку устраиваться на работу, да так там и осталось. Как бы она меня ни гнала.
Работала у вредной старушки и нянькой, и поварихой и домработницей и вообще всем, кем бы ее душа не пожелала, терпя все выходки и претензии. Впрочем, это не мешало нам вполне мило общаться в минуты просветления и тогда радости моей вообще предела не было, потому что в такие моменты собеседником она была просто великолепным.
В Духовке, маленькой деревне с весьма колоритными и кровожадными жителями, мы прожили недолго. После того, как я раскрыла тайны прошлого местных и нашла убийцу учительницы, Христофоровна решила, что прошлое нужно оставлять в прошлом, спешно выставила усадьбу на продажу, и велела мне прикупить домик у моря, что я и поспешила сделать.
И вот теперь мы уже второй месяц наслаждаемся южным палящим солнцем, ласковым синем морем и Николаичем, как платой за прекрасное.
Когда я, наивная девушка, покупала чудесный дом, увитый плющом и утопающим в розовых кустах, меня никто, ни одна рыжая риэлтор по имени Анжела не предупредила о местной достопримечательности в лице Собакина Георгия Николаевича.
Мужик при виде нас неистово крестился, всякий раз исподтишка так и норовил облить святой водой и чинил всяческие препоны. И можно было бы подумать, что мужик совсем с катушек съехал, однако все оказалось куда прозаичнее.
Все дело в том, что Собакин делал все для того, чтобы участок рядом с ним пустовал как можно дольше, добиваясь от прежней хозяйки, чтобы она как можно больше снизила цену. Николаич надеялся сам купить теперь уже наш дом, пугая своими выходками потенциальных покупателей и доводя бывшую хозяйку до исступления. И кто знает, чем бы закончилось их противостояние, если бы не случай. Однажды Собакин перестарался в огороде и с приступом радикулита был доставлен в местную больничку. И вот под этот шумок, пока его не было, дом быстренько и продали. И угадайте кому?
– Ну что там эта псина, никак не успокоится? – зачем-то спросила Сандра, хотя сама все прекрасно видела в окно.
– Да куда там, – отмахнулась я, и пошла наверх, чтобы привести себя в порядок после боя.
– А хорошо все-таки мы устроились, – крикнула мне вдогонку Христофоровна.
Угу. А главное весело…
***
Да чтоб я, да еще хоть раз, да ни в жизнь! И ведь знала, знала, но все равно… эх…
Впрочем, обо всем по порядку.
Утром сегодняшнего дня, когда яркое южное солнце открыло мои тяжелые веки после беспокойной ночи, я и не подумала, что этот день готовит для меня нечто совершенно особенное. В общем, как говорится, ничто не предвещало беды и жизнь шла по накатанной, но не тут-то было.
Я, ругаясь на чем свет стоит, еле-еле заставила себя подняться с кровати и сердито задернула шторы, которые вечером вчерашнего дня так опрометчиво оставила открытыми. О ногу тут же потерлась Дуська, протяжно и укоряюще выпрашивая завтрак. Дуся – бабкина любимая кошка, которая вместе с нами покинула негостеприимную Духовку и перебралась поближе к морю.
– Да не ори ты… когда бы я тебя еще не кормила, а? – для проформы поворчала я и погрозила кошке пальцем.
В комнате бабули вовсю мощность орал телевизор, часы показывали восемь утра, и я поздравила себя с тем, что есть еще в жизни что-то постоянное и вечное. Например, сакральное Дуськино «мяу», меланхоличное бабкино «Женька, пигалица несчастная, завари чай» и мои мысли по этому поводу. Вот у кого мужикам учиться постоянству надо, так это у Христофоровны. Ну никогда она себе не изменяет, несмотря на все, что нам довелось вместе пережить, она ни дня не забывает меня портретировать. Впрочем, я со своими мазохистскими наклонностями не отстаю от старшего поколения, и мы по праву можем считаться лучшей парой в номинации «угнетенные и угнетатели» двадцать первого века.
Заглянула в комнату Сандры, та тихо сопела под громкие звуки признаний в любви Сан-Хосе к Антонии-Филиппе, сжимая в руках фантики от запрещенных шоколадных конфет. Опять как-то раздобыла так любовно спрятанный мною пакет, теперь сиротливо валявшийся возле кровати. Такой одинокий и совершенно пустой пакет.
Вне себя от ярости нашла пульт и вырубила телевизор, оборвав чувственный монолог Сан-Хосе на полуслове.
– Эй, совсем обнаглела! – буркнула Христофоровна, не открывая глаз, и намеревалась и дальше дрыхнуть, но кто же ей позволит?!
– Алло, скорая? Приезжайте, у меня тут бабушка сошла с ума. Да, она конфет нажралась, нужно ей срочно промывание сделать.
Сандра подорвалась с места как ужаленная и с ошалелым видом уставилась на меня, всерьез поверив, что я звоню врачам. Нет, ну что греха таить, как-то было дело, позвонила, думала навсегда отобью охоту у старушки к обжорству, но не на ту напала. На мою бабушку ничего на свете не действует. Пока и впрямь помирать не станет, вряд ли что-то поймет. А там уже поздно будет.
В общем, пылая праведным гневом, я уперла руки в бока, с укором глядя в бесстыжие глаза Христофоровны.
– Дура! – сплюнула она и погрозила кулаком.
– Кто обзывается, тот сам так назы…
– Детский сад! – припечатала бабуля и отвернулась от меня к стене.
– Вот именно! Знаете, что вам нельзя столько сладкого, а все равно объедаетесь, словно у вас глисты. Кстати, надо бы проверить…
Христофоровна вновь подскочила на месте и заорала:
– Сама ты глиста худосочная! Все соки из меня выпила, привязалась на мою голову. Уволю к чертовой матери без выходного пособия!
– Пф… да пожалуйста. Мне только радости. А то ходи тут, переживай… если вы сами себя не жалеете, то я и подавно не должна. А вот поди ж ты, переживаю…
Бабуля махнула на меня рукой, неожиданно быстро капитулировав, а мне в очередной раз стало стыдно. Ну хочет бабушка на тот свет раньше времени, что ж я ей мешаю-то все время?!
– Иди ужо, нечего тут изваянием укоряющим надо мной стоять. – вдруг вполне человеческим голосом пробормотала она, – Вот ты что думаешь? Мне оно так нравится прям?
Я закивала головой, мол, конечно, нравится. А иначе зачем?
– Ага, прямо-таки щас! Я может каждый день с собой борюсь, из последних сил сопротивляюсь… Я ведь знаю, что нельзя, стыжу себя, стыжу, а толку ноль. А оно как засосёт под ложечкой, как засвербит и только одна мысль бьется в голове – «шоколад», да у меня ажно перед глазами плывет все. Вся сила воля из меня уходит в такие моменты.
Немного подумала и добавила:
– Мож и правда глисты?
И с такой надеждой на меня посмотрела, что я и впрямь устыдилась.
– Ну что вы, какие такие глисты еще? Просто скучно вам, вот и тянет на сладенькое. Надо что-нибудь придумать, чтобы не скучать. Тогда и о конфетах думать забудете, точно вам говорю.
Христофоровна склонила голову в ожидании фантастических идей, и мне ничего другого не оставалось как начать придумывать увеселения.
И я придумала на свою голову…
***
– Пахлава!
– Чурчхела!
– Обезьянка! Ручная обезьянка!
– Девушка! – гаркнули мне в ухо.
– А? Что? – испугавшись, я чуть не выпустила коляску из рук.
– Сфотографируйте инвалида с обезьянкой…пусть бабушка перед смертью порадуется…
Я поперхнулась, и тут на площади раздался такой отборный мат, что парень, что еще минуту назад так настойчиво шел за нами с Христофоровной чуть ли не от самого пляжа, куда-то вмиг исчез.
– Так вот как от них избавляться надо, – прыснула я от смеха, но бабуля моя моего веселья не разделяла.
– А ты и рада! Тут меня хоронят, а тебе хоть бы хны! Язва!
– И вовсе нет! – заспорила я, – Уж не я ли вам буквально утром говорила, что коляска сия не к лицу столь здоровой и умной женщине…
– Не подмазывайся, – отрезала Сандра, но голос ее заметно потеплел, – Вези лучше быстрее, а то вон тот подозрительный полицейский нас уже догоняет.
Я обернулась, и правда. К нам быстрым шагом направлялся статный и сытый дядечка в форме. Поравнялся с нами, козырнул, и предъявил документ.
– Старший лейтенант Гавриков! Гражданочки, чего значит буяним? Нецензурно выражаемся?
– Нет-нет, что вы… – я замахала руками, но бабушка, как всегда, отличилась.
– И матерюсь. И имею, между прочим, право! Я, между прочим, инвалид! Да я еще в первую мировую сражалась, пока ты сосунок света белого не видел!
– В смысле в первую мировую? – Гавриков так и застыл на месте с опаской глядя на Христофоровну. Видимо боялся, что она вот-вот рассыпится от старости.
– Она говорит, родилась. Родилась давно…
– Аа…
– Сама ты родилась! Я служила! Я Родину защищала! – все больше распалялась бабуля, а я с улыбкой разводила руками.
– Бредит… что поделаешь, старость -не радость.
Гавриков понимающе покивал, простив убогой «сосунка», и посоветовал буйную бабушку держать все же дома, что я клятвенно и пообещала исполнить.
– И дернул меня черт вас к морю тащить! – бурчала я, пока под провожающие взгляды отдыхающих и местных, везла через всю площадь Сандру.
– И повезешь! – смеялась бабуля, высовывая язык и тараща глаза, специально пугая прохожих.
– Не повезу!
– Повезешь!
– Нет!
– Да!
– Вот сволочь!
Я резко притормозила. Нет, это уже ни в какие ворота. Бабуля моя уж слишком в образ вошла, теперь уже и меня оскорбляет.
– Да что вы себе позво…
– Тс…
Мы как раз подходили к дому, и Христофоровна указывала пальцем на соседа, нас в данный момент не замечающего, зато с упоением, бросающим за забор странное содержимое темного цвета.
– Ты погляди, что творит, ирод окаянный! – заорала она.
Николаич в долгу не остался, крикнул в ответ:
– Ведьмы! – И принялся неистово крестить нас, но не удержался и под собственные визги вновь полетел вниз, с лестницы.
– Ну ничему жизнь не учит… – вздохнула я и повезла бабушку домой.
2
– Нет, надо с этим гадом что-то решать, – задумчиво пробормотала Христофоровна, глядя на соседский дом в окно с большой тоской.
Я покачала головой, досадуя на Николаича с его манией величия и неутомимой жаждой разделять и властвовать. Будь его воля, он бы давно нас турнул из дома и жил бы себе в удовольствие на огромных площадях, словно барин. И откуда только в людях такие замашки? Что ему на своих шести сотках не живется, а? Ведь один, один как сыч, ну много ли мужику надо?
И самое главное ведь что? А то, что он бабулю мою донельзя расстраивает, а ей расстраиваться ну никак нельзя.
– Ну что мы с ним решить-то можем?
– Надо его как следует протрясти, словно старое белье. Авось, что где и выпадет.
– Шутите? Что там у него выпасть может? – хохотнула я, и Сандра тут же укоряюще ответила:
– Ну уж точно не то, что ты подумала!
– И ничего я такого не думала!
– А! – она махнула на меня рукой и отхлебнула, оказавшийся слишком горячим, чай. О чем, кстати, тут же не преминула доложить.
– Дуть надо! – на автомате огрызнулась я, занятая совсем другими мыслями, – Ну что там такого у Николаича? Максимум пристрой незаконный. От этого гада ничего хорошего ждать не приходится.
– Нет уж, помяни мое слово! Мужик он зажимистый. У него аль налог не уплочен, аль счетчик залеплен, аль что-нибудь не то да не туда присоединено! Вот те крест!
– Что это вы на старославянский перешли?
– Ехидна!
– От ехидны слышу!
– Ты мне! – замахнулась Христофоровна полотенцем и даже с кресла своего вскочила, но тут же опомнилась и, стеная и охая, плюхнулась обратно. – Совсем меня не бережешь! Вот помру я, куда ты пойдешь, такая бестолковая?
Я закатила глаза и принялась убирать со стола, попутно слушая бубнеж Сандры и придумывая себе развлечения на день.
Впрочем, с развлечениями в моей жизни не густо: дом, море и Христофоровна. А нет, погодите… чуть Николаича не забыла.
Пока думала-гадала, как следует поступить и в чем смысл жизни, конкретно моей, а не в общепринятом, вдруг раздался стук. Я, уверенная, что это соседка Маша принесла обещанное молоко, рывком распахнула входную дверь и обомлела. Уверяю вас, вы бы тоже рот открыли от такой красоты. Прямо передо мной, улыбаясь во все белоснежные тридцать два зуба, стоял Аполлон Бельведерский, не иначе. Высокий блондин с ясными голубыми очами, опушенными длинными черными ресницами, протягивал мне два бидона молока, затейливо поигрывая мышцами груди.
– Здрасти… а я от мамы. Вот…молочка принес…
Ну…вот тебе и красавец… даже обидно как-то, ей богу!
Я еще немного потаращилась на парня, забыв при этом закрыть рот, что наверняка выглядело совсем уж неприлично. Нет, ну что греха таить, молочник был весел и красив, как бог. А с богами кстати, шутки плохи! И не худо бы мне об этом помнить.
– Ну чего встала, словно мужика первый раз видишь?! – прикрикнула на меня Христофоровна, отчего щеки тут же покрылись румянцем, – Да ты проходи, милый, проходи. Не смотри, что баба глупая, зато хозяйственная и здоровья о-го-го, запросто четверых народит!
Парень, продолжая так же глупо улыбаться, протиснулся в дом и протянул мне бидоны. Я молча взяла молоко, взамен дала ему деньги и собралась уж уходить, но не тут -то было.
– Проходи, проходи. Чаю выпьем. Тебя как звать-то?
«Малахольный» – чуть не добавила я, но вовремя прикусила язык.
– Сашка, я тёть Машин сын, третий.
Я закатила глаза и с горечью подумала, что не тем красота достаётся. Ну совсем не тем. Хотя, с другой стороны, если б Сашка еще и страшен был, то тут уж говорится совсем тушите свечи. Надо ему хоть чем-то девок местных, да и неместных тоже, цеплять.
– Да уж поняли… – проворчала Христофоровна с тоской оглядывая Сашку и с опозданием понимая, что погорячилась с приглашением.
А парень, продолжая улыбаться, прошел в столовую и по-хозяйски сел за стол.
– Да неужто кормить вас надобно? Только посуду вымыла, – буркнула я, но бабуля тут же цыкнула на меня и погрозила кулаком.
Делать нечего, поставила я чайник греться, а сама пригорюнилась возле окна.
– Нравится? – кивнув на меня, спросила Сандра Сашку. Парень застенчиво покраснел и опустил голову. Ну прямо красна девица на выданье. Дурдом!
– Если еще и хозяйка такая же, как красавица, то огонь! – радостно подняв голову, кивнул он, и тут уж я погрозила кулаком бабуле.
Она понимающе поджала губы и пожала плечами.
– Всем хороша девка, да вот характер дюже поганый…
И так она горестно вздохнула, что я чуть тут же вещи не пошла собирать. Но Христофоровна, заметив мой маневр в сторону двери тут же выпучила глаза, сделала страшное лицо и закивала на парня. Пугает его что ли специально? Это правильно! Это я одобряю.
– Зато красивая… – блаженно оглядывая меня с ног до головы пробормотал соседушка.
– Дык на красоте на одной разве ж выедешь?
Сашка блаженно прикрыл глазки.
– А то как же…такую жену по улице проведешь, все парни обзавидуются.
Я тут же представила себе как меня словно телочку, которая корова, ведут по улице, а все соседи сбегаются поглазеть на чудо чудное, диво дивное, – бабу на веревочке ведут.
Я налила в кружки чай, настрогала по-быстрому бутербродов и решила, что самое время ретироваться.
– Изволитес удалиться в свои покои? – поклонилась я бабуле, на что бабушка моя закатила глаза и процедила:
– Да удались уже куда хочешь, все нервы мне вытрепала. Все тебе не так, да не эдак.
Я помахала ручкой блаженному Саше и уже поднималась наверх, когда услышала зловещее предзнаменование:
– Никогда так замуж не выйдешь!
Вот и славно, вот и хорошо. Про старую деву бабушка моя, конечно, загнула. Замужем я была и с удовольствием оттуда сбежала. Ну или от меня сбежали, тут уж как посмотреть. С любовью мне катастрофически не везло, и последний «археолог» Денис явный тому пример. Познакомилась мы так же вот как с этим самым Сашкой, тот тоже вот пришел, за водичкой, а я, как это часто бывает с наивными и глупыми девушками, влюбилась по самые уши, и всерьез размечталась, что счастье мое будет длиться вечно. Но не тут-то было. Вдруг оказалось, что Денис никакой не археолог, а обычный жулик и пришлось мне бежать от него в ночи, роняя тапки, в Духовку, к Христофоровне.
Поэтому никакие отношения меня сейчас точно не интересовали, и перспектива помереть в холодной постели в полном одиночестве скорее прельщала, чем всерьез пугала, ибо хватит с меня уже жуликов разных.
Денис, кстати, периодически атаковал мессенджеры, всякий раз немыслимыми способами находя мои номера телефонов и странички в социальных сетях. Бабуля не раз предлагала снести все «к чертовой матери», но я из упорства не желала прощаться со своими привычками из-за одного предателя и гада.
И кстати именно поэтому новое место дисклокации мы с Христофоровной выбрали как можно дальше от Духовки. И море здесь было совершенно не при чем.
Воспоминания, как назло, в который уж раз выпустили наружу слезы обиды на все на свете. Пригорюнившись, присела у окошка, к счастью выходившую на другую сторону от Николаича и его дома. Место у нас тихое-тихое, и не подумаешь, что за углом толпы туристов бродят в поисках приключений и развлечений, создавая нереальный гомон и шум. Дом у нас, конечно, не элитный. Хотя мы вполне могли бы себе позволить, однако Христофоровна очень уж не хотела выделяться, и искала простой, но добротный вариант.
Больше всего ее, как, впрочем, и меня, впечатлил огромный цветущий сад, тридцать соток плодоносящих вишен, яблонь, груш и слив. И это еще кроме всяких разных кустарников малины, ежевики и крыжовника. Растет у нас и клубника размером с кулак и даже арбузы, такие сладкие и сочные, что я вот уже месяц сижу на арбузной диете с удовольствием. В саду мне помогает приходящий садовник Анатолий – сосед лет сорока пяти, добрый и болтливый дядечка. В огороде справляюсь сама, выращивая лишь зелень, редиску и цветы. Ну и арбузы, само собой.
И вот сидела я сейчас, смотрела на эти самые арбузы, и тихо плакала о своей незавидной доле и потерянном счастье, как вдруг внимание мое привлек странный бугорок возле самого забора. Присмотрелась, наполовину высунувшись из окна, крот что ли ямку вырыл? Земля вокруг комьями разбросана и из ямки этой что-то торчит.
Слезы сами собой тут же высохли, и я резво вылезла в окно, к которому на такой случай всегда была приставлена лестница. Очень уж мне полюбился этот способ доставки себя любимой сразу в комнату, минуя холл. Это и удобно, когда я в ночах прихожу, чтобы не вызвать волнения старушки и не будить ее почем зря. А по ночам я часто брожу по засыпающему городу и спокойному берегу моря, вглядываясь в горизонт. Очень здорово бывает подумать о вечности и всяком таком душещипательном, когда ты считай один на один с черным небом и яркими звездами, а слух ласкает тихий плеск волн и приглушенный зов ветра, и шелест листьев над головой. И где-то там, далеко, едва слышится неспящий курортный город, а в моем мире, о котором знают только местные, тихо и легко. Эта часть пляжа спрятана от посторонних глаз и можно не опасаться, что кто-то потревожит твой покой.
В общем спустилась я с лестницы, и с опаской пошла к забору. С опаской, потому что в принципе не люблю сюрпризы в виде всяких кротов, с которыми теперь черт знает как бороться. Еще редиску мою сожрет не дай бог, или, что еще хуже – арбузы. А вот интересно, кроты арбузы едят?
Занятая такими мыслями, приблизилась к ямке и тут же с криками ужаса опрометью бросилась в дом, чем изрядно напугала Христофоровну.
– Там…там… – с выпученными от ужаса глазами указывала на забор, не в силах вымолвить больше ни слова.
– Да что такое? – проворчала Сандра и тут же обратилась к Сашке, – Я ж говорю, совсем малохольная, вот гляди, приступ начался. Сейчас в припадке биться начнёт и считай все…кранты…
– Да какой приступ! Какой припадок! – заорала я, – Там ребенок. Ручка детская в саду… – последние слова я прошептала и наконец-то потеряла сознание.
Очень вовремя, между прочим!
***
В себя пришла от пары неслабых оплеух, и даже что-то возмущенно пропищала, но руки у бабушки оказались волшебными. Уже через минуту я стояла на ногах и даже что-то там грозно шипела в сторону Христофоровны за весьма ощутимые пощечины, но бабуля только отмахнулась.
– Очухалась, малахольная?
Я задохнулась в очередном порыве высказать все, что думаю по этому поводу, но тут заметила, что у Христофоровны что-то болтается в руках и только приглядевшись, поняла, что ЭТО.
– А-а-а… – завизжала я, отпрыгивая в угол комнаты, подальше от своей страшной находки в саду.
А Сандра, вместо того чтобы… чтобы хоть что-нибудь сделать, вдруг рассмеялась и двинулась прямо на меня. Да она с ума сошла! Боже. Как я раньше этого не замечала?
– Да уймись ты, бесноватая! Кукла это. Ну ужели не видишь?
Я не сразу поняла смысл ее слов, а когда сознала, то даже не поверила.
– Как кукла? В смысле кукла?
Христофоровна закатила глаза и протянула мне грязную находку, с которой до сих пор падали комья земли.
С опаской вновь попятилась, но, немного посомневавшись, все ж таки взяла куку. Оснований не доверять бабушке у меня не было, но все-таки странные, неприятные чувства охватили вдруг.
Кукла оказалась большой, ростом с трехлетнего ребенка, не меньше и от того выглядела еще более жутко. Желтые волосы сбились в колтун, один глаз отсутствовал напрочь, второй закатился. Нос был кем-то старательно обгрызен, а щеки изрядно потёрты и расцарапаны. Зловещая улыбка довершала образ, и я постаралась поскорее отбросить страшную игрушку подальше от себя. Жуть она навела знатную и хотелось поскорее вымыть руки и вообще избавиться от нее.
– Кому могло прийти в голову закопать куклу в огороде? -только и пробормотала я.
– Кому? Да пацаны поди закопали. Небось от девчонок прятали, играли значит так, – послышался тихий голос сзади, я обернулась и тут только заметила, что кроме нас в гостиной по-прежнему находится Саня. Сейчас он, хвала богам, не улыбался, а в задумчивости пялился на игрушку. В задумчивости? Однако…
Мысль о том, что Саня может думать как-то сразу отрезвила и устыдила. Мы тут считай человека вылечили, у него вон даже подобие мыслительной деятельности на лице появилось, а все благодаря найденной игрушке.
– Может и так. Но выглядит это все жутко, – поёжилась я, и попросила его вынести игрушку на улицу. – На помойку лучше сразу, а то я сразу куклу Чаки вспоминаю. Надеюсь, наша кукла не смотрела тот фильм.
Сандра ухмыльнулась и отправила меня за веником и совком, и мне ничего другого не оставалось, кром как выполнить свои обязанности.
– Долго я в обмороке провалялась?
В обед мы уже почти забыли утренний инцидент и теперь с наслаждением уплетали холодную окрошку, сидя за накрытом столом прямо на веранде.
– Да ну… – протянула Сандра, – и минуты не продержалась. Ты только хлобысь, и сразу зенки свои отворила.
– Ну конечно, – не поверила. – За минуту Саня и куклу разрыл и притащил ее в дом? Нет уж, дудки. Минут пять как минимум!
– Как-будто это важно… – пробормотала она, аккуратно макая хлеб в солонку. – Хрен где?!
– Обязательно за столом выражаться?
– Столовый хрен, так понятнее?
– А… – я всплеснула руками и бросилась в дом. И уже через мгновение принесла любимый бабулин продукт.
– Ты бы еще беленькой захватила… – заискивающе улыбаясь, протянул она. Но я тут же погрозила кулаком.
– Даже не думайте! Это еще что такое? На дворе белый день, жара несусветная. А вы водку жрать изволитес?
Христофоровна понуро склонила голову, и беззлобно ответила:
– Это в ваших кукуевых жрут, а я, между прочим, кушаю!
Так мы еще попререкались с полчаса, и разошлись по своим углам. Сандра в спальню, я в гамак, где благополучно и проспала пару часов. Сонная тишина летнего сада убаюкивала не хуже колыбельной и спалось мне ну очень сладко вплоть до того момента, как кто-то гаркнул так громко, что я даже подскочила с гамака, и не удержавшись свалилась на землю. Больно ударилась коленкой о какой-то сук и даже немножко выругалась.
Над головой раздался противный и до боли знакомый смех. Посмотрела наверх и ожидаемо увидала Николаича. Да не одного, а с рупором. Вот почему несмотря на то, что от забора, разделявшего наши владения, здесь было довольно далеко, я так явственно услышала издевательский крик. Сосед обзавёлся новой игрушкой и решил испытать ее пока я сплю.
– Совсем сдурел, старый?! – без всякого уважения к сединам Николаича сердито крикнул я в ответ. – У мня может сердце больное, вдруг от испуга померла бы?!
Николаич задумался ненадолго, приложил губы к рупору и заорал:
– Ведьмы от сердца не мрут! Если только сжечь ентот орган…
И вновь мерзко захихикал, скрывшись от метко брошенной в его сторону груши.
Гад ползучий! Ну я тебе покажу!
Я уже собиралась уходить, как вдруг услышала за забором:
– А чего хоть откопали? Клад что ли?
– Не твоего ума дело!
И про себя добавила:
«Чтоб тебя от любопытства разорвало!»
3
– Говорят, что тутоньки, в паре огородов от вашей усадьбы, бабки живут непростые! – пробасил молочник, который нежданно-негаданно нагрянул к нам на обед и теперь с удовольствием за обе щеки уплетал вчерашний борщ.
– Говорят, что кур доят! Что за бабки, выкладывай! – потребовала Христофоровна, указывая мне подложить гостю добавки.
Ну точно решила замуж за него меня выдать. Во всей значит красе перед Саней меня вертит. Да вот только на кого ж я ее покину? Она без меня даже из дома не выйдет, не то, что жить одной-одинёшеньке.
Саму что ли ее за кого выдать?
А что? Идея показалась мне настолько увлекательной, что я пропустила часть диалога веселого молочника с Сандрой. А зря.
– Женька, егоза, да не вертися ты! Сюда слушай, что наш сладкоголосый поёт!
Я закатила глаза и сложила руки на груди, что означало «я вся внимание».
– Дак я и говорю вот, бабки-колдуньи живут тут уж какой год. То ли сестры, то ли это… – тут он вдруг покраснел, аки малец при виде обнаженной женской ножки, и запнулся.
– Ну ясное дело, можешь не краснеть. Бледнеть тоже не надо. Ведьмы говоришь?
Он отчаянно закивал.
– И что, неужто тут всерьёз кто в это верит?
– Ну как же?… Это… Дак все верят, – удивленно ответил Саня, – И я верю, и мамка моя тоже. Она, говорит, лет пять назад поругалась с младшей, той, что в кудряшках, так потом у нее две коровы померли. Мамка чуть не поседела тогда, даже бить их ходила, да Бог отвел. По пути соседа встретила, он ее и остановил. Ты что, говорит, совсем дурная? То коровы, грит, печально, да жить можно. А то сама ведь, грит, помрёшь! Вот мамка и не пошла.
– Ясно-ясно… очень интересно… А еще случаи какие бывали?
– Ну дак… То сарай у Ивановых сгорел, а то девка у Сафроновых пропала.
– И давно пропала?
– Да поди уж весен восемь. Не помню я точно, я тогда у тетки подрабатывал, далече ездил.
– А еще что слыхать?
– Да все вроде… – пожал плечами Саня, смачно откусывая ломоть свежайшего хлеба с чесноком. – А вам-то ведьмы зачем?
– Ни зачем, милый, ни зачем, – успокоила его Христофоровна, – Ты кушай-кушай, не отвлекайся.
Саня улыбнулся, гыкнул и с двойным усердием принялся за добавку.
А я покосилась на Христофоровну, подозревая ее во всех грехах. А ведь и правда, чего это ее ведьмы заинтересовали? Простое любопытство? Не думаю… зная Сандру, могу точно предположить, бабуля чего-то затеяла.
Молочник у нас еще немного задержался, и я уже начала беспокоиться, эдак он у нас все запасы съест.
Когда Саня наконец соизволил покинуть наш гостеприимный дом, я села напротив Христофоровны и строго так сказала:
– Колитесь!
– А? Что? Кого?
Ну ясно, опять дурочку валяет. Сейчас изобразит полуобморочное состояние, схватится за сердце, потом за голову, затем за горло, после захрипит и наконец обмякнет. Хоть бы что новенькое уже придумала, ей богу.
Но Сандра в этот раз решила обойтись без спектакля, то ли настроение было не то, то ли думушка какая крутила. В общем она просто сделала вид, что чертовски занята разглядыванием мухи на подоконнике и всячески игнорировала мой грозный взгляд.
– Ну так что, колоться будем?
– В чем? – буркнула бабушка и я порадовалась. Голос-то дрогнул, видать сдается Христофоровна. Правильно, в себе что таить – это разве удовольствие?
– В чем-нибудь уже признайтесь… например за каким лешим про ведьм старых спрашивали?
Христофоровна ухмыльнулась и потёрла руки.
– А может я своих ищу?
– В смысле своих? – я выпучила глаза, глядя на зловещую улыбку моей бабули, и мне даже жутко стало. Немножко.
– Ну как же? Я старая?
Я промолчала, не желая отвечать на очевидный вопрос.
Но бабуле мой ответ и не нужен был.
Она кивнула и продолжила:
– Старая-старая, чего ты…в моем возрасте молодиться – только народ смешить.
Я пожала плечами, не очень-то мне хотелось поддерживать эту тему.
– А ведьма?
– Не поняла…
– Ну ведьма я?
На языке так и вертелось «да», но хвала богам мне хватило ума не сказать этого вслух.
Христофоровна рассмеялась и подмигнула.
– Ведьма. А то кто ж?.. Ну вот и хочу я к свои наведаться.
– Да ну вас! Тоже мне ведьма! Что узнать-то хотите?
– А… – бабуля махнула рукой, – Хочу спросить их как от соседа избавиться.
– И все? Сесть не боитесь потом?
– Да кто ж за колдовство-то сажает? – удивилась Сандра. – И потом, я ж только узнать. Да к тому ж, ну кто меня посадит, а? Я ж ежели паспорт свой достану, они ж мне как божеству свечки ставить будут, да дары нести.
– Ну-ну…
– Не нукай мне! Заодно попрошу, чтоб тебя на путь истинный наставили. Замуж тебе надо, Евгения, и не спорь. Скоро совсем в тираж выйдешь, кто тебя возьмет такую неумеху?! Опять же характер поганый, ну кому ты нужна будешь?
Десять…девять…восемь…
Семь…шесть…пять… четыре…
Три…два…один…
Фух. Вроде выдохнула, не взорвалась на бабушку.
Вот ведь зараза. Ну точно ведьма старая! Никогда не знаешь когда следует пакостей ожидать. Мало мне Собакина, еще и Сандра нервы треплет.
Вот вообще, положа руку на сердце, давно бы ушла я от вздорной старушки, да совесть не позволяет. Ну как я ее одну оставлю? Как? Иссохнет вся, от тоски погибнет. Знаю ведь, что где-то очень глубоко в душе она добрая, правда так глубоко, что и не достать. Но ведь не сможет она одна. Никак не сможет.
А что, если все-таки замуж её?..
Да нет…
Хотя, ну а чего нет-то? Вон вчера только читала в газете – мол женщина восьмидесяти трех лет удачно вышла замуж за соседа, с которым еще по молодости крутила роман. Он ее ждал-ждал и дождался. Шестьдесят лет ждал, теперь счастлив как никогда. Это её слова, самого дедка так и не показали. Видать очень счастлив.
Может и мне Сандре мужа найти лет на пяток-десяток помоложе? Чтобы силы были за ней присматривать, да нервов хватило на совместную жизнь.
Ох, боюсь, что задача сия невыполнима. Хотя… если она меня через бабок-ведуний замуж выдать решила, то и я вполне могу, чего нет-то?
Ну чем я хуже?!
– Ну и хорошо. – неожиданно для Христофоровны ласково ответила я.
– Чего ж хорошего? – опешила бабуля, недоверчиво косясь на меня одним глазом.
– Что меня сбагрить хотите. Я может, и сама об этом мечтаю. Вот найду вам мужа, и сама уйду.
– Чего?!
– Того! Мужа говорю найду и пойду своей личной жизнью заниматься.
– Какого такого мужа? Ты чего удумала, малахольная?
– Красивого, но бедного. Чтобы он за вами ухаживал.
– В смысле утки выносил?
– В смысле цветы дарил… эх вы…ну никакого романтизму!
– Да какой к чертям романтизм, Женька? Ты в своем ли уме? В моем возрасте весь романтизм, чтобы было кому каталку в операционную довезти, утку до унитаза вынести, да ложку до рта донести. А не вот это вот все.
– Ну и хорошо, значит такого и искать будем. Может тогда рассмотрим врача? А что, по всем статьям подходит.
– А может сразу патологоанатома? – печально вздохнула Христофоровна и совсем пригорюнилась.
Отвернулась к окну, картинно вздыхая – громко и протяжно.
Подождала моей реакции, но поняв, что ее так и не будет, повернулась обратно и вновь вздохнула.
– Ну давай что ли хоть в картишки сыграем, раз делать все равно нечего?..
***
В картишки-то мы сыграли. Как без этого. Это теперь, считай, наш послеобеденный ритуал. Потом Сандра спать пойдет, а я к морю – себя показать, да на людей посмотреть, от скуки развеяться. Если будет настроение, то и на каруселях прокачусь и с тарзанки прыгну. А может по пути соседского паренька Мишку встречу, тогда и ему мороженое перепадет.
В общем как я и планировала, после двух коротких партий Христофоровна отошла в опочивальню, а я, схватив полотенце и лежак отправилась на море.
Проходя мимо Мишкиного покосившегося забора, свистнула и уже через минуту увидела его самого. Парнишке на тот момент стукнуло двенадцать, но на вид ему больше десяти вряд ли можно было дать. И дело не только в малом росте. Лицо у Мишки круглое и покрыто конопушками, уши лопоухие, а рыжеватые волосы торчат в разные стороны. Ну чистый разбойник. Глаза только у Миши не по-детски взрослые.
Однажды, когда он пытался своровать груши с нашего участка. Я как раз Николаича поджидала, ну и облила из шланга мальчишку. Так мы и познакомились. Это именно он и показал мне тот дикий пляж и еще научил с тарзанки прыгать, и где прятаться от дождя, и как ловить волну …да много чего показал.
– Ты идешь? – крикнула я, но он тут же приложил палец к грязным губам.
– Тсс…
– Мамка спит что ли опять? – уже тише добавила я, и Мишка кивнул.
Родители у Миши запойные. Папаша тот квасить может хоть каждый день, а вот мать не чаще раза в месяц, но дня на три уходит, не меньше. В остальное время она прилежно работает в местном магазине и в коттеджах нуворишей уборщицей, ведет домашнее хозяйство и в целом ведет нормальный образ жизни.
Но как напьется… Миша маму очень любит, но в такие моменты я с горечью замечаю какая злость таится в его голубых глазах. Думаю. Что в такие моменты он ее ненавидит.
Поэтому три-пять дней в месяц бывает Мишка ночует у нас, пока мать не очухается, чтобы лишний раз не получить звездюлей.
– Который день?
– Первый. Утром уже пришла такая. Я так рано не ждал, даже не подготовился…
Вздохнула и строго наказала рот и сопли вытереть, ибо не по-мужски это нюни распускать, и потащила его на карусели.
– А не знаешь, что за история с пропавшей девочкой?
– Это какой такой?
– Дочка Сафроновых кажется.
– Так это когда было? Я еще в сад ходил. Ну ты вспомнила…
– Получается так и не нашли до сих пор что ли?
Миша развел руками и попросил еще мороженного.
– Только мамка как-то с бабушкой разговаривали, мне лет восемь может было, ну примерно, я точно не помню. Так вот они про какую-то кару говорили. И еще что это не первая девочка, типа еще кто-то тут пропадал.
– Да ты что? Хм… девочка пропала восемь лет назад, а спустя четыре года они об этом зачем-то вспомнили. Что же такого случилось четыре года назад?
– Ну может и не четыре. Может три, может пять…думаешь я помню?
– А что хоть за девочка-то? – не отставала я, – Сколько ей лет было?
– Это тебе лучше у местных спросить. Я правда не знаю, Жень. Но она большая была, не маленькая прям. Лет может тринадцать. Ну я так думаю.
– Ясно, – кивнула я.
– А чего ты хоть интересуешься, а?
– Да просто любопытно.
– Ааа… Жень, это, я сегодня к вам можно приду? А то чего-то мамка злая какая-то с утра, как бы не привязалась.
Я потрепала его по голове и взяв за руку, кивнула.
Мы как раз подходили к «нашему» пляжу и тут Миша вздрогнул.
Приложил палец к губам и шепнул мне на ухо:
– Кажись папаня. Давай сюда…
И потащил меня в какой-то грот. Сопротивляться я не стала, так как мне и самой не слишком улыбалось встретиться с его папашей. Был как-то опыт общения. Больше не хотелось.
Мы спрятались внутри небольшой пещеры, и я не сразу заметила небольшой проход вглубь.
– Это что?
– Лаз. – прошептал Миша, и поманил меня за собой.
– Я не пролезу… – пискнула я, но Миша уже ловко скользил небольшому отверстию в стене.
– А я и не заставляю тебя лезть. С ума что ли сошла? Кстати… Раньше тут ничего такого не было. Странно… не помню я, чтобы лаз этот был, хотя уже не раз сюда прихожу.
– И, о чем это говорит? – не поняла я. Честно говоря мне хотелось побыстрее вылезть на солнышко, ибо дубак здесь был неимоверный.
– Не знаю. Может кто-то специально сделал проход?
– Чтобы что?
Он не успел ответить, потому что совсем рядом послышались голоса, и я рывком притянула пацана к себе.
– Что за черт? Это ты его сдвинул? – послышался мужской голос.
– Да нет, конечно. Ребятня наверное…
– Ну-ну… говорил тебе надо другое место найти. Сюда какой-нибудь турист забредет и кранты. Они по камешкам тут все разберут.
– Да не ходят сюда туристы. Не дрейфь ты… на днях перетащим все. Недолго осталось.
Второй ничего не ответил. Послышался скрежет, и я осторожно выглянула из своего укрытия. К сожалению, ничего не удалось разглядеть и пришлось мне вновь спрятаться от греха подальше.
Ноги мои совсем окоченели в воде, и я вот-вот готова была клацать зубами. Но нельзя, со мной пацан, а эти дядьки не пойми кто. Но по-любому не хорошие. Потому что хорошие по гротам ничего не прячут.
Я почувствовала, что Миша тоже начинает дрожать и покрепче прижала к себе.
Наконец подозрительные жулики доделали свои грязные делишки, вновь послышался небольшой треск, что-то громыхнуло и скрипнуло и все затихло.
– Ну все, это последний раз. Я лично на покой ухожу.
– Ну-ну, – засмеялся второй и в этот самый момент Миша…чихнул.
Ну е-мае…
4
Миша чихнул и в чих его раскатился громовым эхом по стенам пещеры. Я скривилась от ужаса и, прижав мальчика к себе, резко оттолкнула его в щель. Хорошо хоть он сразу сообразил, что я от него хочу и будучи маленьким и худеньким, с трудом, но влез в небольшой проем в стене. Сама же я мгновенно сгруппировалась и ринулась прямо на вышедших мне навстречу мужчин. С криками и улюлюканьем проскочила мимо обалдевших подозрительных личностей и стремглав побежала в сторону людного берега. Честно говоря, пока бежала, вдруг подумалось, что оставлять Мишку в гроте было не лучшей идеей, но хорошая мысля, как говорится, приходит опосля. И к тому же я все-таки надеялась, что парни побегут за мной чисто по инерции. А пока они будут бежать, мальчик как раз и выскочит из своего укрытия. Только бы ему хватило на это ума и сообразительности…
Первая часть плана вроде как сработала, потому что за мной кто-то довольно громко бежал с криками «Стой, девка, ничего тебе не сделаем», но я давно не верю в сказки. Еще неизвестно, что они в этой пещере прячут, может деньги, может оружие, а может и вовсе трупы. Ищи – свищи потом Женьку… утопят вон в море синем и поминай как звали.
Как там Христофоровна одна будет без меня? Погибнет, как пить дать погибнет.
И парни эти чай не совсем идиоты. По-любому вернутся в грот, чтобы перепрятать все нажитое непосильным трудом.
И потащил нас черт в этот грот несчастный. Теперь еще за мелкого переживай. Надо же как-то вернуться, проверить, сбежал ли мой милый друг? Но вначале попробую дождаться его в нашем тайном месте.
Мишка ждал меня у старой пристани. Запыхавшийся, красный от бега, но живой и невредимый.
– Умный мальчик, – я потрепала его за гриву и, от переизбытка нахлынувших вдруг чувств, обняла. Да так, что разомкнула объятья только когда услышала подозрительный хрип.
– Задушишь же… – Миша потёр шею и немного смущенно улыбнулся, – Я так рад, что они тебя не догнали.
– А я рада, что ты за нами не побежал. Вот нисколечко в тебе не сомневалась, – немножко слукавила я.
– Вот и не сомневайся, а пока пойдем к народу, чтобы нас точно не обнаружили… – серьёзно ответил он и повел меня вглубь прогулочной зоны.
Народу тут было видимо-невидимо, и искать нас тут этим парням вряд ли вообще пришла бы идея. Но все-таки осторожность не помешает.
У лотка с пляжными аксессуарами я быстро прикупила себе яркий цветастый платок и закрутила его вокруг бедер. Топ завернула повыше, оголив талию. Волосы заплела в косу и надела купленную тут же шляпу.
– Вообще не узнать! – довольно подмигнул Миша и тут вдруг побледнел, и воскликнул, – Ёшкин кот! Ты ж полотенце с лежаком забыла!
Блин… а ведь точно! Где-то в гроте я оставила свои пожитки и теперь мучительно пыталась вспомнить не было ли там чего-нибудь такого, что намекало бы на мое там присутствие…
– Хорошо, что хоть сотовый у меня в поясной сумке. Вряд ли меня по полотенцу вычислят, – нервно хихикнула я, в ужасе вспоминая, что на пляж с собой забрала сумку, в которой сдавала вещи в химчистку. И что на ней черным по белому написано – Белякова А.С., то есть инициалы моей бабули.
Ну все, Женя, все. Это конец. По сумке тебя и вычислят. А потом придут к тебе в дом и избавятся от тебя как от ненужной свидетельницы. А заодно и старушку твою прибьют. Вот тебе, Женя, и женихи, вот тебе и свадебка…
Мишке я, конечно, ничего не сказала, но сама решила поскорее его спровадить и вернуться на место преступления.
И сделать это нужно раньше, чем те парни. Есть шанс, что днем они не рискнут туда вновь прийти, а пойдут ночью.
– Ты, Миша, забудь, пожалуйста все, что там видел и слышал. Не наше это дело!
– Но ведь они там что-то прятали. – робко возразил мальчик, но я погрозила кулаком.
– А я сказала забудь. Не нам с тобой с преступниками тягаться. Ими полиция должна заниматься.
– Значит надо им все рассказать…
– Расскажем мы, ага. А нас с тобой потом найдут и…
– Что и?
– И ничего. Давай так – ты ничего не видел, я ничего не видела. Миш, да ты пойми, ну что мы скажем полиции? А вдруг эти дяди там свои кровно заработанные деньги прячут, а? Ну может они банкам не доверяют? А мы их в полицию сдадим… Нехорошо как-то, не по-людски.
– А если там не деньги? Ну, Женя, ну давай проверим, а?
– Еще чего! Если там не деньги, то нам с тобой точно тогда несдобровать, если сунемся. Оставь пожалуйста это дело взрослым! Иначе я с тобой не дружу. И к тому же тебя все равно никто не видел. Если уж кому и заявлять в органы, то точно не тебе.
– Ладно-ладно… – сказал он, но прозвучало это как-то не слишком убедительно.
А ладно, с мальчишкой я еще успею разобраться. А сейчас мне нужно срочно вернуться в грот и забрать свои пожитки.
Я по-быстрому распрощалась с Мишей, строго-настрого наказав ему держать язык за зубами, а сама, вместо того, чтобы свернуть к своему дому, скользнула на соседнюю улицу и помчалась на дикий пляж.
Дорога, ведущая к нему, на первый взгляд казалась пустынной. Я притаилась в кустах и некоторое время подождала, не появится ли кто-нибудь поблизости. Но просидев так минут двадцать, может чуть больше, решила – была-не была. Мелкими перебежками добралась до пещеры и у входа остановилась, прислушиваясь. Вокруг стояла тишина, не считая криков чаек над морем и плеска волн о берег. Наклонилась, подняла камешек побольше и кинула его вглубь грота. Потом еще и еще. Ни звука.
Перекрестилась и шагнула в тёмный свод.
Поискала глазами, где могла оставить свою сумку, но так ничего и не увидела. Забыв об осторожности, я обыскала все, что могла и с горечью контактировала, что ее тут нет. А это значит только одно – те парни нашли и забрали её. Эх, Женя, во что же ты вляпалась на этот раз?
То, что меня найдут, если захотят, в этом я почему-то не сомневалась. Во-первых, они вполне могли разглядеть мое лицо, хоть это и маловероятно, но все же шанс есть. А вот сумка – это стопроцентная ниточка, ведущая прямиком ко мне в дом. И что теперь делать? Идти в полицию? И что я им скажу? Здравствуйте, я Женя и я была в пещере. Там парни что-то делали, а потом я убежала и потеряла свою сумку полотенцем и трусами, и ее кто-то взял. Да меня на смех поднимут. Никто не поедет искать мои вещи и смотреть, что же такого тут делали неведомые мне мужчины. Может они тут вообще любовью занимались.
Эх, вот невезуха-то. Но что-то они все-таки тут прятали? Я, осторожно озираясь по сторонам, почему-то на цыпочках подошла к месту, где еще недавно был лаз, но сейчас тут была сплошная стена. Я поводила руками, надавила на камни, и они чуть двинулись внутрь. Ну точно, отверстие просто заложено камнями.
Осторожно ковырнула небольшой валун, и он с удивительной лёгкостью упал к моим ногам. Достала телефон и посветила фонариком внутрь. Пусто… небольшая узкая щель, никуда не ведущая. Внутри ничего, значит они успели все унести до моего прихода. Хорошо, что я не столкнулась с ними нос к носу. Я разочарованно вздохнула, еще всмотрелась вглубь, как вдруг луч света выхватил что-то блестящее. Потянулась и с трудом достала…монету. Она оказалась немного грязной, но не вызвало сомнения, что монетка непростая. Я поискала еще и еще, но так больше ничего и не найдя, бросила найденную монету в карман и поспешила домой.
И только в ванной, очистив монету от грязи обнаружила, что монетка-то не простая, а золотая.
***
Я бегала из угла в угол и наконец поняла, что надо что-то делать. Правда перед эти неплохо поговорила сама с собой. А если быть точнее, то поругалась.
– Вот не сидится тебе, Женя дома, а зря. – упёрла я «руки в боки» и даже ножкой притопнула от возмущения.
– Ну что значит зря? Я как порядочная гражданка просто обязана заявить. – спокойно возразила я сама себе.
– И о чем же ты заявлять собралась? – издевательски протянула в ответ.
– Ну… (а правда, о чем?)
– Гну! И вот с этим она собирается и идет в полицию!
– Но…
– Да забей, а? Ну их на фиг. Иди прогуляйся, подумай, освежи в голове последние воспоминания твоего общения с полицией.
Я вздохнула на это возразить у меня было решительно нечего.
Но прогуляться все же не помешает. Заодно и подумаю, как следует поступить дальше.
Дневная жара не способствовала мыслительному процессу, и я вяло ковыляла по аллее недалеко от дома и едва шевелила мозгами. А в это самое время навстречу мне из пункта а в пункт б шагал голубоглазый красавец участковый, в миру мой тезка Евгений Петрович Голиков.
Женя, так он просил называть себя, правда я еще ни разу не пробовала, давно пылал ко мне чем-то типа симпатии, и я даже честно подумывала ответить взаимностью…но… жив еще в памяти Ден. Чтоб ему пусто было, предателю.
– У вас случилось что, Евгения Петровна? – спросил Голиков, поравнявшись со мной.
– Нет, Евгений Петрович. А что, так плохо выгляжу?
– Ой нет…что вы… отлично вы выглядите. Очень… – смущенно добавил участковый.
– Это хорошо, а то я уже волноваться начала, -выдохнула я, всерьез начав опасаться, что Евгений Петрович заметил мое нервное состояние.
А может?
Не может!
А если?
Не вздумай, Женя. Надо вначале самой разобраться с происходящим, а уж в случае чего бежать за подмогой.
И вообще… не доверяю я эти ментам. Предпочитаю лишни раз с ними не связываться, от греха подальше.
– Ну я пойду? – я отступила на два шага назад, всем своим видимо давая понять, что мне пора. И Евгению Петровичу ничего не оставалось, как отпустить меня с миром.
Что он, собственно, и сделал.
– Сандре Христофоровне привет передавайте! – крикнул он вдогонку, и я пообещала, что всенепременно передам.
На том и расстались.
Монетка в кармане жгла руку. И тут я вспомнила, что Христофоровна до сих пор не кормлена, благо, что спит пока. Хотя пока я тут круги нарезала может уже проснулась и кричит во всю луженую глотку да на весь дом.
Ноги домой не несли, больше всего на свете хотелось зайти в антикварный магазин, что расположился неподалёку, на соседний улице, и разузнать, что за монета такая мне досталась. Но здравый смысл все-таки погнал меня исполнить дело чести – накормить беспомощную старушку.
Сандра действительно уже проснулась, но против обыкновения не ворчала, а о чем-то задумчиво размышляла.
– Что вас гложет, что тревожит? – как можно более весело спросила я. Хотя саму меня сейчас одолевали ворох мыслей и тревог.
– Кабы знать… – поджала губы Сандра и без привычного аппетита принялась за полдник.
– Ну так поделитесь думами тяжкими, может чем помогу, что подскажу?
– Ой, да что ты мне подскажешь, пигалица зловредная?!
– Ну и мучайтесь сами! – обиделась я и забрав недоеденную тарелку с творогом, отправилась ее мыть.
– Эй, куда?! Я ж еще не доела…
– Вам худеть надо! – мстительно припечатала я и игнорируя ругательства Христофоровны разлила по кружкам чай.
Сейчас вы, конечно, подумаете, что я реально у старушки отобрала тарелку с едой, но конечно же все было совсем не так. На самом деле там оставалась корка хлеба и размазанный по дну творог, его и соскрести не соскребёшь. Просто Сандра из вредности ругается, чтобы в очередной раз обвинить меня в чёрствости.
Актриса же, куда деваться?
Чай получился душистым и ароматным. Бабушка раскинулась на веранде в кресла качалке и, казалось бы, должна была быть расслабленной и умиротворённой, но хоть бы не так.
Она все о чем-то напряжённо думала, и я с нетерпением ждала, когда же она не сможет больше держать в себе свои думы и расскажет все мне.
Сама в это время я тоже размышляла на тему неприятностей и почему они выбирают меня своей спутницей жизни.
А еще немного пожалела, что не рассказала все Евгению Петровичу. Авось он мог бы посодействовать этому делу.
Ой, да кого я обманываю? Кому оно нужно, дело-то это?
Хотя у меня вон и доказательство есть – монетка. Кстати, надо бы хоть глянуть, что за ценность она представляет и представляет ли вообще.
Спустя полчаса я поднялась к себе на второй этаж и рассмотрела монету поближе. На аверсе изображен двуглавый кот, на реверсе змея и какая-то ветка. Хм… что за изображения такие?
Включила телефон и набрала в поисковике описания, но сколько не искала ничего подобного не нашла. Вновь осмотрела, теперь уже с лупой, ее со всех сторон, но больше ничего не увидела. Ни пробы, ни года выпуска. Неужели побрякушка? Да быть того не может, уж больно на золотую похожа.
В комнату неожиданно постучали и я от удивления подскочила на месте. Потому что стучать мне было решительно некому. Сандра из кресла своего не вылазит, а больше с нами никто не живет.
Однако я недооценила бабушку. Христофоровна как ни в чем не бывало стояла на пороге, лишь слегка опираясь на дверь.
– Это еще что такое чудо из чудес? Неужто воскрешение внеплановое? Вы же вроде как колясочник с недавних пор?
– Ой, оставь, язва, ты свои издевки! Не до того мне, окаянная…
– Что такое?
– Да кукла меня мучает эта…
– Та, что в огороде нашли?
– Да, она проклятая. Ну откуда бы ей там взяться, а? Чует мое сердце что-то здесь неладное…
– И что же вы предлагаете?
– Нужно идти к ведьмам!
– Да что не так-то с куклой этой? – удивилась я.
Раньше моя бабуля особым суеверием не страдала. А тут поди ж ты, к ведьмам ее тянет, словно магнитом.
– Да вот глянь-ка, – она протянула страшную находку, и я по инерции отпрянула. – Да глянь просто? Видишь?
Я все-таки пересилила свой страх и приблизилась почти вплотную. И так и эдак оглядывала куклу, но ничего необычного не заметила.
– Не видишь?
– Нет… – пожала я плечами.
– А… – Христофоровна махнула на меня рукой, – Глянь вот тут…
И указала мне на шею под остатками волос. А я как увидела, так руками всплеснула и отшатнулась.
– Это что же? Матерь божья! Это что, серьезно, что ли пентаграмма?
И впрямь – на пластиковой шее куклы кто-то вырезал и обвел красным круг, а внутри пятиконечную звезду. Вокруг же шея была млеко-мелок утыкана будто иголочкой.
– Вот и я думаю, что за напасть такая?.. -хмуро подтвердила Сандра. – Так что ты давай, бери куклу в руки и топай до колдуний. Наверняка же их рук дело!
– Да с чего вы хоть взяли-то, что их? эта страшила тут поди лет десять как лежит, ежели не больше, при чем тут сестры эти?
– А сердец мое так чует. Этого аргумента достаточно?
Я не успела ответить, потому что в кто-то позвонил в дверь. Бабуля быстро спрятала куклу в пакет и быстро поспешила к себе. А ну как же, не дай бог увидит кто без кресла, что подумают…
Я лениво потянулась и с опаской взяв страшную поклажу отправилась открывать.
На пороге сияя лучезарной улыбкой стоял Сашка и протягивал мне букет полевых ромашек. Между прочим симпатичных, чего уж там лукавить.
– Спасибо, – буркнула я в ответ и, не давая ему опомниться, подхватила под локоток и передала пакет. – Со мной пойдёшь.
Саня расцвел как красна девица, заалел да зарделся. И даже не спросил куда мы, собственно, идем.
Ну и хорошо, сюрприз будет.
С молочником мне стало однозначно спокойнее. Все-таки мужчина, пусть и глуповатый. Всю дорогу он, не останавливаясь травил анекдоты и вообще, казалось, был счастлив как никогда. Ровно до тех пор, пока не понял куда направляемся. До дома колдуний оставалось всего ничего, как Саня резко тормознул и уставился на меня глазами полными ужаса и отчаяния.
– Евгения, мы же не к ним идем?
– К ним, к ним, родной.
– А может не надо? Боязно мне что-то…
– Да не боись, Сашка! И ты в сторонке постоишь, и говорить-то тебе ничего не надобно. Сама управлюсь.
– С чем?
– С чем управлюсь? Так с ведьмами проклятыми.
– Тсс… не говори так громко, небось услышат.
– Авось не услышат. – хихикнула я и решительно направилась к высокому каменному забору.
А неплохо у нас ведьмы нынче живут.
Три раза я постучала раритетной ручкой в виде льва, но никакого эффекта это не возымело. Тогда я нажала на звонок, прятавшийся за плющом, увившим забор, и только спустя минуты три услышала шаркающие шаги по ту строну.
– У вас назначено? – скрипнул дряхлый от старости голосок.
– Назначено, – нагло соврала я, но не на ту напала.
– Имя!
«– Имя, сестра, имя… – Назови, назови мне его имя, сестра!» -некстати вспомнилось вдруг.
– Ой, ну не назначено, раскусили. Но принять-то меня можно?
– У нас все под запись. Эмма Григорьевна репетиторствует всего три раза в неделю. Так что извините, ученики расписаны вплоть до следующего лета. До свидания. Приходите к нам еще.
– Чего? Ученики? До следующего лета? Запишите меня тогда на завтра хотя бы…я… тоже ученица. Да, ученица я.
– До свидания, милая. Всего наилучшего. Приходите через год.
Я услышала удаляющееся за забором шаги и крикнула, потрясая огородной находкой в воздухе.
– Эй, погодите! А это что? Ну-ка впустите меня немедленно! Я должна кое-что узнать. Слышите меня?!
Но никто так и не соизволил мне открыть ни через минуту, ни через пять, ни через двадцать. Я еще немного потопталась на месте, раздумывая, как бы проникнуть внутрь, но так ничего и не придумав, потопала домой, чуть не забыв про Сашку.
– Зря ты их разозлила… – печально посетовал мне молочник, но я вяло отмахнулась от него.
Странные какие-то они, тетки эти. Огородили маленький домишко огромным забором, внутрь не пускают, на прием не записывают. Будто скрывают что-то…
Ну ничего! Я до них еще доберусь.
– Как думаешь, они на самом деле репетиторствуют?
Саня почесал макушку и промычал что-то невразумительное, пожав плечами. Отличный ответ.
– О, Женя. А пойдём погуляем?
– Так, а мы что сейчас делаем?
– Что?
– Гуляем. – кивнула я, и тут же пояснила, на всякий случай, – До дома.
Саша обиженно надул губы и обратно мы шли в полном молчании. Перед нашей калиткой он неуверенно пожал мне руку и потянулся за поцелуем, только представьте себе, но я резко и очень натурально схватилась за живот и, махнув на прощание рукой, скрылась за дверью дома.
Пронесло…
– Ну что там? – Сандра вновь появилась в коляске и как ни в чем не бывало проехала мимо меня, в сторону кухни.
– А ничего… даже на порог не пустили. Да какой порог, калитку у забора не открыли. Очень странная старушка.
– Репетитор, говоришь? Интересно-интересно… что же она там такое преподает, карга старая. Ясное дело, не со всеми они откровенны. Придется искать другие пути.
– А найдем ли? – уныло спросила я, порядком устав за этот день.
– Найдем, пигалица. Найдем! В таких случаях завсегда работают народные поговорки. Вот например – кто ищет, тот всегда найдет.
5
Поход к ведьмам мы на время отложили, потому что у бабушки неожиданно подскочило давление. Да так, что ее чуть не перекосило.
На такой случай у меня на холодильнике давно уже был прикреплён номер соседа, жившего через пару улиц от нас. Сосед этот – бывший военврач, а ныне весьма пожилой пенсионер в отставке. Савелий Пантелеевич Пузин уже лет пятнадцать как вдовствовал, и я не теряла надежды свести свою Христофоровну с таким видным и статным старичком.
Савелий Пантелеевич приехал на допотопной, много чего повидавшей волге, которая когда-то поражала умы и сердца всех местных зевак. Сейчас же машина едва скрипела и, казалось, вот-вот развалится на ходу.
Я встретила его у калитки и поспешила проводить к Сандре. Шла я, вереща и причитая, словно сама была глубокой старушкой.
– Отставить причитания! – гаркнул Пузин и, решительно отодвинув меня в сторону, зашел к больной.
Я, само собой, тут же умолкла, послушно замерла на месте и понадеялась на то, что доктор, пусть и бывший, быстренько сделает Христофоровне укольчик и все само собой рассосется.
Но не тут-то было.
– Что за самовольность? Быстро собирайте документы и тапочки. Будем оформлять. – скомандовал Пузин, а у меня от его слов в сердце похолодело.
– Всё? – обреченно спросила Сандра, – Это конец?
– Не понял! Доложить по уставу, едрить через плечо!
– Ну… ты, Пантелеич, сам же говоришь, документы, тапочки, оформлять. Вот я и думаю, сразу в морг что ли повезешь?
– Отставить ерничать! Нельзя в вашем положении смеяться, кровь к голове прильнет и все. Тогда уж точно тапочки белые готовить надо. – отрапортовал он и ка-а-ак крикнул, – Выполнять!
Я тут же суетливо забегала, вспоминая, где наш «тревожный чемоданчик» со всем необходимым. Наконец вспомнила, что он в холле, и еще минут десять искала его там. Оказался он почему-то у меня в комнате.
– Тебя, Евгения, только за смертью посылать! – Пантелеич погрозил мне кулаком и вновь скомандовал, – Собирайтесь, через пять минут жду вас внизу при полном, как грится, параде!
– Но… как же? Все так серьёзно? – наконец удалось спросить мне.
– Не факт, но! Сандра Христофоровна – не солдат, рисковать не будем.
Ну да, она же только-только от инсульта отходить стала, а тут на тебе.
Ой-ой-ой… как представила вновь, что же я без нее делать-то буду, так тут же слезы и навернулись на глаза.
– Ну чего ты разревелась, дуреха? – закатила глаза моя старушка, – Пантелеич же просто перестраховывается. Старый он болван, ей богу.
– Болван не болван, а дело свое знает. И вообще, вон как нежно и трепетно к вашему здоровью относится.
– Ну правильно. В нашем возрасте нужно поддерживать боевой дух товарища как никогда. Чтобы значит жилось веселее. Чтоб помирать не так страшно, значит…
– Ой-ой-ой-ой… – завопила было я, но Сандра быстро тюкнула меня ладонью по хребтине, и я тут же успокоилась.
Раз уж есть у бабули силушка богатырская, значит точно жить будет.
– Ты мне еще тут закричи, на кого я тебя покинула… Ну, Женька, дурная девка, уволю к чёртовой матери, коли нервы мне по чем зря трепать будешь.
Я кивнула, шмыгнула носом, и вытерла набежавшие слезы.
– Так как вам все-таки Пантелеич? – тихонечко поинтересовалась я, попутно помогая бабуле одеться.
– Окстись, окаянная! Он уж дед совсем.
– Но… вы тоже чай не девочка давно…
– Ты мне еще поговори! Девочка-не девочка, однако ж выгляжу на порядок лучше этого маразматика. Прибавь к тому характер золотой, да богатства несметные. А ты Пантелеич, Пантелеич…
– Из всего сказанного я только про богатства могу согла…
– Тьфу. Причеши быстрее, да пойдем. Ты его колымагу вообще видела? Да на ней еще дед Пантелеича ездил. А он помер лет сто назад. В общем сама с ним и тушуйся.
– Тусуйся, – на автомате поправила я.
– А… какая разница? В общем ты шибко не убивайся раньше времени. Ты со мной еще намучаешься, прежде чем я помру. Так что и не мечтай.
– Н-не буду, – последний раз всхлипнула я и осторожно повела Христофоровну вниз по ступенькам.
– Ты вот что… в больницу ко мне по три раза на дню не мотайся. Не нравится мне это. Поди-ка сюда…
Она поманила меня пальцем и шепнула, когда я склонилась ухом к ее губам:
– Про девку эту история мутная. Еще кукла эта жуткая. В общем разузнай побольше. Да придумай как к ведьмам попасть. Чует мое сердце неладное там что-то.
Я пообещала постараться разобраться в хитросплетениях местных взаимоотношений и совместно с военврачом загрузила бабушку в тарахтящую волгу.
***
Ехали мы эпично. Я даже на телефон украдкой сняла спидометр – ровнехонько двадцать километров в час. Благо движение в городке оживлённым не назовешь, и все же даже для этого места вёл Пантелеевич как черепаха.
Ехали мы по крайнему правому ряду и в окне я вдруг заметила Мишку и помахала ему рукой. Мишка был на велике и сейчас спокойно сопровождал нашу машину. Он то приближался, то удалялся, но мы все же даже смогли немного поболтать.
– Ты про ведьм слыхал? – как можно тише спросила я его, так, чтобы не услышал Пантелеич. Хотя про тише это я конечно загнула. Учитывая жуткое тарахтение волги, мне пришлось пару раз перекрикивать квакающий мотор, чтобы Мишка меня услыхал.
Он ничего не ответил, так как в этот момент как раз объезжал столб и, только вновь оказавшись у окна машины, спросил:
– Про тутошних?
Я кивнула.
– А чего не слыхать-то? У меня мамка у них раньше убиралась.
– Да ты что? Однако дамы не бедствуют…
– Неа. Живут как мать говорила не богато.
Мишка вновь объехал столб и продолжил:
– Но ленивые очень. А уж бардак страшный, не передать.
– А чего ушла-то мама? Платили мало?
– Не. Не мало. Просто они уезжали на год почти отсюда. Ну и мать другую работу нашла.
– Не обиделись ведьмы-то?
– На мамку что ли? – засмеялся Мишка, – Да не, чего на нее обижаться-то? Она ж не по своей воле ушла.
– Ладно, ты давай вперед езжай, встретимся у больницы.
– А зачем? – полюбопытствовал Мишка.
– Помощь твоя нужна. Мне нужно к ведьмам.
– Ну нужно, так нужно… – пожал плечами мой юный друг, когда мы встретились в скверике у больницы.
Пантелеич в это время обустраивал Христофоровну со всеми удобствами, а я меня попросил подождать в применим покое.
Я решила, что лучше подышать свежим воздухом, все равно от меня сейчас толку мало. Зная Пузина, я могла быть уверена – он сделает все по высшему разряду. Когда в прошлом году Сандру хватил инсульт я тут же позвонила военврачу, и он вскоре примчался на помощь. И могу сказать, что только благодаря ему Сандра еще не то, что ходит на своих двоих, а вообще жива. Правда сегодняшний ее скачок давления порядком меня напугал. Я только-только перестала всерьёз опасаться за ее здоровье, как на тебе – новая напасть. Помню те бессонные ночи, когда в голове крутились мысли одна печальнее другой, не давая толком спать и жить вообще.
Что будет если вдруг ее не станет?
Нет, у меня есть маман, друзья есть… Но они все где-то там, а она тут. Мне Христофоровна заменила бабушку, которой у меня никогда не было. Мама моя воспитывалась в детском доме и родителей своих отродясь не видела. Все последние годы она активно строила свою личную жизнь, потому что ужасно скучала по мне. Маме всегда нужно кого-то воспитывать и когда я сбежала от гиперопеки в другой город, она стала искать себе другую жертву. Вот уже второй год ее жертву зовут Василием, и она несказанно радуется этому факту. С дядей Васей они живут душа в душу, и я этому тоже безмерно рада, потому что с появлением этого странного индивидуума в ее жизни моя жизнь стала намного легче.
Теперь мне звонят не так часто, как раньше, и не мучают нотациями по три часа кряду. Не так давно мама узнала, что я не оправдала ее ожиданий и, несмотря на свое образование таки работаю сиделкой, но вроде как она не слишком сильно обиделась на это.
В общем мама у меня заботливая была, а вот бабушки отродясь не водилось. И теперь, когда я практически обрела родственную душу, эта душа с какого-то перепугу собралась меня покинуть.
Нет уж, дудки!
Выхожу и вылечу, чего бы мне это не стоило. А надо будет и к ведьмам пойду.
– Что делать-то надо? – спросил Мишка, терпеливо ожидая пока я нарезала круги по скверу, думая о своём.
– Ну… смотри, расклад такой. Мне кровь из носа надо попасть к этим милым женщинам. Но они говорят, что не ведьмы, а уроки преподают. И запись у них до лета следующего. А что за уроки не говорят. Вот мне нужно, чтобы ты узнал, что за уроки такие. Сможешь?
– Да не вопрос, – он щелкнул пальцами, изображая жест фокусника, и тут же запрыгнул на велик.
– Что, прямо сейчас узнавать будешь? – опешила я.
– А чего тянуть-то кота за бантик? – он засмеялся и был таков, а я только и успела, что бросить ему вдогонку «будь осторожнее».
И вот во что я опять втянула пацана?
***
– Ну что, Евгения Петровна, – протянул Пузин, выходя из центрального входа, – Жить будет ваш командир.
– Надеюсь долго и счастливо? – спросила я, устало опускаясь на скамейку, и вытянула ноги.
Пантелеевич присел рядом и с укором заглянул мне в глаза.
– Отставить ерничать не по делу!
– Так я по делу же…
– Отставить!
– Ну ок, ок…
– Что еще за ок такой? Не положено! – возмутился военврач.
– Так точно!
– Отставить шуточки! В такое-то время…Эх, вы, Евгения Петровна…
Пузин укоризненно покачал головой, и мне тут же стало стыдно.
– А если серьезно, что с ней?
– Переутомилась. Переволновалась. А ей никак нельзя волноваться после пережитого. Расклад ясен?
– Ясен-ясен… я и не волную её вроде.
– А кто волнует? Кто посмел?!
Взревел так, что прохожие стали оборачиваться на нас и недовольно качать головами. Вот уж не думала, что у Пантелеича такой зычный голос.
Сказать-не сказать про соседа? Нет, не буду. А то еще, чего доброго, Пузин разбираться пойдет, а оно мне надо? Смотреть как два дедка друг другу морды колошматят почем зря? Нет уж, я не хочу развязывать еще и эту войну.
– Никто. Никто не волнует. Может сериал какой посмотрела переживательный? Вот давление и скакануло.
А сама подумала, а может всему виной эта чертова кукла? Вон как Сандра просила про ведьм разузнать. Наверное, эта наша находка на нее такое впечатление произвела.
– Вас подвезти? – наконец спросил Пузин, поднимаясь со скамейки.
– Нет-нет, спасибо. Я прогуляюсь.
– Ну смотрите. Делать тут сейчас вам нечего. Сандра просила передать, что ложится почивать и наказала ее не будить плоть до понедельника.
– Очень смешно, – буркнула я и, попрощавшись, поплелась в сторону дома.
И уже подходя к калитке услышала звонок велосипедного клаксона позади. Обернулась и точно – прислонив велик к забору, Мишка направлялся в мою сторону.
– Узнал я, – запыхавшись начал он, – Узнал я про ведьм.
– Погоди, отдышись. Куда так гнал-то, а?
Мишка отмахнулся и отдышавшись продолжил:
– Немецкий они преподают.
– Вот это поворот. Я думала сочиняют, а они и впрямь учат на дому.
– Ага… А еще я придумал, как попасть к ним в дом.
– Выкладывай!
6
– На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто ты будешь такой? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных людей.
Мой указательный палец уперся в Саню, и я издала победный клич. Молочник чуть не плача попросил пересчитать, но я показала ему кукиш.
Нет уж, дудки. Не люблю проигрывать, тем более поддаваться.
– Все по-честному. Ты сам считалку выбрал!
– Но я же не дума-а-ал… – протянул он.
– Не думал он… ладно уж, сама пойду к ведьмам. Что с вас мужиков взять?
Сашка исподлобья посмотрел на Мишку, потом на меня, вздохнул и наконец поднялся со скамейки.
– Ладно уж… пойду, раз такое дело. Чего врать-то надобно?
– Ну почему сразу врать? Просто немного нафантазировать. Умеешь?
– Смогу. – серьезно кивнул Саня.
Немного подумал, почесал «репу» и спросил:
– А врать-то чего?
Мишка закатил глаза, Дуська кажется тоже, и только я терпеливо, словно младенцу, вновь попыталась объяснить молочнику суть дела.
– Мы тебя переодеваем в женскую одежду и запускаем в дом под видом новой домработницы и…
– Нет, Жень, – неожиданно прервал меня Мишка.
– Не поняла?
– Ну ерунда какая-то… Ты на Саню глянь, ну какая из него девушка?
Я посмотрела на молочника и пожала плечами.
– Какая-какая, красивая…
– Это он парень такой. Красивый… – передразнил мелкий, – А девушкой он будет страшненькой. Да и голос у него парнячий.
– Парнишеский, – «поправила» я.
– Мужской! – вставил свои пять копеек Сашка.
– Не суть! – серьезно отмахнулся Миша, – Ну они хоть и старенькие, но ведь не эти, как их… не мазмаретички.
– Маразматички! – вновь поправила я и, немного подумав, все же согласно кивнула.
Не маразматички, скорее всего. По крайней мере хотелось бы в это верить.
– В общем, Женя, придется походу тебе самой идти. Тебя они знать не знают.
– Как же не знают? Ну конечно… я здесь уже который месяц живу. Знают, знают. Бабульки больно ушлые, не могут не знать!
– Это они тебя только со стороны может и видели. А так-то ты же с ними не знакома, поди?
– Да вроде нет.
– И не общалась?
– Ну… нет.
– Ну вот же!
– Что вот?
– Да как ты не понимаешь? Мы тебя вместо Саши накрасим и переоденем. И парик тебе купим. У меня в копилке немного бабок есть, добавлю. Как тебе идея?
«Парик мне он купит, мелочь пузатая…» – подумала я, на самом же деле растрогавшись от такой заботы.
– Нормально.
Вздохнула и позвала всех пить чай.
Без Христофоровны в доме вновь стало грустно и пусто. Не работал больше в ее спальне телевизор на всю мощность. Не крутились по десятому разу одни и те же сериалы. Не звучал ее раскатистый голос по лестничным пролетам и пустынным комнатам.
Коляска сиротливо стояла в углу, словно за что-то наказанная. На комоде понуро остался лежать ее любимый шейный платок, как напоминание неправильности происходящего. Как же так случилось, что мы забыли его надеть? Непорядок! Завтра же отнесу любимый бабулин аксессуар в больницу.
Вспомнились слова Пантелеевича о том, что Сандра наказала не приходить до понедельника. Ну конечно, учитывая, что сегодня только вторник, так я ее и послушала.
Что за характер такой дрянной, а?
– Ладно, делать нечего. Нужно поторопиться, пока ведьмы кого другого не наняли.
Мишка согласно кивнул, а Саня обречённо вздохнул, но промолчал.
– Так, друзья мои… Вам задание – достать реквизит, а мне нужно съездить в больницу, проведать бабушку. Вернусь через час-другой, тогда и обсудим более детально.
Парни ушли, а я собрала контейнеры с домашней едой, вышла из дома, наказав Дуське смотреть в оба глаза, и направилась к остановке общественного транспорта, благо автобус вот-вот должен был подойти.
По дороге обдумывала план, придуманный Мишкой, и он начинал нравится мне все больше и больше.
Малому повезло, мать его как раз только вышла из запоя и чувствовала большую вину перед сыном. С ней так после пьянок всегда случается, и Мишка прекрасно это знает. А потому Зоя даже вопросы задавать не стала на его повышенный интерес к жизни ведьм. Сказала только, что они в срочном порядке ищут помощницу по хозяйству и как раз просили ее посоветовать приличного человека. Что случилось со старой домработницей осталось загадкой, да и не важно сейчас. Главное, что я смело могу сказать, что мол вот пришла на работу по рекомендации Зои Леонидовой.
Молодец, Мишка!
Нужно бы только паричком разжиться, да парой цветных линз. Нет, волосы, конечно, можно и перекрасить, да если честно жалко. А парик глядишь и пригодится еще.