Читать онлайн Под влиянием бесплатно

Под влиянием

ПРОЛОГ

Лето 1984 года выдалось невероятно жарким и сухим, что было не свойственно климату юго-восточной Аляски. В течение июля температура воздуха неоднократно поднималась до 35 градусов и выше, и асфальт буквально плавился на улицах портового города Скарвей, расположенного на берегу залива Тихого океана.

Может, для кого-то жара и мучительна, но только не для жителей Скарвей, им такая погода стала сродни чуду. Ведь находясь под нежным солнцем, так приятно заново открывать для себя живописную природу родного края, любоваться горными лесами и сияющей голубизной моря. Так что знойные дни приносили людям радость, а теплые шумные ночи, отбивающие всякий сон, манили к приключениям. Многие надеялись, что это лето будет самым счастливым в их жизни…

И в то же время нечто, долго дремавшее во тьме, стало медленно пробуждаться. Оно тянулось к свету, желая получить свою долю тепла, словно юный росток, пробивающийся сквозь почву. Зависть к чужому счастью и желание завладеть им придавали ему сил, а солнце обеспечивало необходимой энергией, чтобы вылезти из пучины мрака.

Однако солнце не выбирает кому светить, а значит, не виновато, что его лучи рождают так много теней.

МАЛЬЧИК

1.

Ричи играл на заднем дворе. Игра заключалась в том, чтобы успеть нырнуть в тень от подкинутого надувного мяча, когда тот закроет собой солнце. И сделать это нужно до того, как мячик упадет на землю. Ричи сам придумал такие правила и гордился ими, хотя ему ни разу не удалось присесть вовремя. Мяч снова и снова падал слишком быстро! Впрочем, мальчик не сдавался и упорно подбрасывал его все выше, пока мяч не стукнул Ричи по голове и не укатился под качели.

Он снял кепку и потер место удара, хотя было совсем не больно. Яркие лучи солнца слепили глаза, и Ричи сощурился, но не спешил надевать головной убор обратно. Он ненавидел эту дурацкую кепку унылого черного цвета, но мама заставляла ее носить, потому что, как всем известно: «когда солнце светит слишком ярко, голова может загореться». Вот так! Ричи провел пальцами по выпуклой белой надписи The Beatles, значение которой он не до конца понимал, но вроде это была мамина любимая группа. В общем, скукотища!

Разочарованно вздохнув, мальчик натянул кепку на голову и вновь приступил к своему занятию. Почему-то он искренне надеялся, что кинет мячик правильно и тот зависнет в воздухе, как вертолет, и тогда можно будет посмотреть сквозь мяч на солнце. Нужно просто немного постараться. А когда очень сильно чего-то хочешь, оно обязательно сбудется – так говорит мама, что это суперсила каждого ребенка.

Ричи подбежал к своей игрушке и взял ее в руки. Черно-белый мячик хотя и был размером с хэллоуинскую тыкву, но оставался легким, потому что внутри него только воздух, а воздух совсем ничего не весит. Так сказала мама, когда подарила его на день рождения Ричи 25 июля, 2 дня назад. Он прочитал надпись на обороте: «Для детей от трех лет». Мальчик довольно улыбнулся: ему-то было целых 5! Он не какой-то там малыш, не умеющий обращаться с игрушками и сующий в рот все подряд. Нет, он намного старше, почти взрослый, да и к тому же гений, как говорит любимая мамочка. Потому что с четырех лет умеет читать и писать, а также складывать и отнимать цифры до 100. Наверно, это еще одна его суперспособность.

Он поднял мяч и направил его к солнцу, наблюдая за тем, как оно просвечивает сквозь шар, вокруг которого лучи расходятся в разные стороны. Ричи держал в руках солнце, пока у него не заболели глаза, затем вновь принялся за свою игру. Так было намного веселее, к тому же ничего не болело.

***

Тем временем Лиззи сидела на кровати в своей комнате и слушала по радио AC/DC. Вот она – настоящая музыка, но маман этого не понять. Она только и может, что кричать сделать потише, ведь у нее «голова тухнет от этой дребедени». Ее мать вообще не знает каково это – жить. В полном смысле этого слова. Целыми днями она только и делает, что перепроверяет счета за дом да смотрит занудные вечерние телешоу. Разве это жизнь? Они словно говорили на разных языках: Лиззи на языке чувств, а мать – земных проблем. Однажды Лиззи спросила, не хочется ли матери выйти на улицу и насладиться шепотом деревьев, доносимым ветром с гор, на что та ответила, а не хочет ли Лиззи помыть посуду и послушать шепот бурлящей воды с моющим средством. О чем вообще можно говорить с таким человеком? Подобное замечание буквально разбило Лиззи сердце. В этом доме никто и никогда не пытался понять мятежную душу девушки. Все только хотели затянуть в свой водоворот унылого существования.

Это нужно записать, подумала Лиззи, вскочила с кровати, села за стол, взяла лист и карандаш. Водопровод унылого существования…или как там его… водоворот? А может, вообще круговорот? Однако «водопровод унылой жизни» звучит очень двусмысленно. Мама бы точно не поняла, Лиззи засмеялась.

Вдруг она увидела брата, кидающего надувной шар и падающего на землю.

Господи, какой же он кретин, разозлилась она.

Мама считает его гением, но, по-моему, этот пацан чертовски глуп для своих лет. Когда Ричи уронил мяч себе на голову, она довольно рассмеялась и снова улеглась на кровать, думая о том, как мало все вокруг знают о настоящей жизни. Вот папа был еще более-менее, он что-то понимал, хотя и не очень многое. Иногда она видела это в его взгляде, который был направлен глубоко внутрь себя. Он словно знал что-то, но потом, когда возвращался из своих мыслей, становился снова обычным скучным человеком. Со временем он отгораживался от остальных все больше и больше. Может, поэтому теперь папы не было с ними.

***

Ричи надоело играть с мячиком. В его комнате была классная железная дорога, и он мог вечно катать свой паровозик кругами, приговаривая «чух-чух», наблюдая, как вагончики ездят между лесом и горами. Это было его любимое занятие – Ричи просто обожал поезда. Когда мальчику было 3,5 года, они всей семьей поехали на поезде, почти таком же огромном, как в его комнате. С одной стороны их окружали горы с белыми пиками, с другой – ярко-зеленые деревья, которые, как всем известно, не заканчиваются, потому что лес бесконечный. Мама говорила, он не мог помнить этого, так как был слишком маленьким, но Ричи точно был уверен, что сидел в этом поезде и смотрел в окно. Правда не помнил, куда они ехали и что было потом.

Иногда они с мамой ходили пешком посмотреть на железную дорогу и паровозик (совсем как его игрушечный), что катается по ней. Ричи любил смотреть на поезда, но ему никогда, абсолютно никогда нельзя было ходить к железной дороге одному. Ему вообще нигде нельзя было ходить в одиночку, но туда особенно.

Однако в такие дни, как этот, когда снаружи жарко и солнечно, мама не разрешала ему сидеть в комнате и заставляла играть на улице. Обычно здесь всегда очень и очень холодно, но сегодня погода стояла по-настоящему летняя. Лиззи она тоже пыталась заставить выйти наружу, но та только отмахнулась.

– Этой девчонке ничего не интересно, так и состарится в четырех стенах, – ругалась мама. А Ричи не хотелось, чтобы его ругали, поэтому он послушно играл с новым мячиком.

– Мой маленький спортсмен, – так она сказала, проводив его после обеда на крыльцо.

Внезапно где-то справа (Ричи уже знал, где право и лево, так как был гением) раздался шум поезда. Он повернулся на звук, но совершенно ничего не было видно: мешал высокий противный забор.

– Мама, поезд! – закричал он, но ответа не последовало.

Вот бы взглянуть хотя бы разочек…

Пес недовольно заскулил в будке. Макс был уже старым, даже старше Лиззи. Он почти не шевелился, и громкие звуки пугали и раздражали его. Поэтому Ричи не позволяли играть с собакой, да ему и не особо хотелось: пес был облезший и вонючий, к тому же скучный. Он посмотрел на будку, из которой жалобно поскуливали, и Ричи в голову пришла идея. Он залез на будку и облокотился на забор, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь ивовые ветки. Звуки завораживали, манили к себе. Наконец ему удалось найти дырку среди листьев и краешком глаза посмотреть на проезжающие ярко-красные вагоны.

Какая красота, подумал мальчик.

Когда-нибудь у меня будет такой же большой, как этот, и я буду катать его по всему городу!

Неожиданно подул ветер, дерево затряслось и красивый вид был загорожен грязными листьями. Оставалось не так много времени, прежде чем поезд уедет и окончательно пропадет из виду, а Ричи так хотелось посмотреть еще немного. Хотя бы чуть-чуть. Он изо всех сил тянулся вверх, пока не заметил крышу очередного вагона. Он не мог оторвать взгляд, словно зачарованный, наслаждался видом, как вдруг услышал:

– Ричи, – доносилось ветром со стороны железной дороги, – иди скорее сюда.

Это было похоже на голос матери, которая, как ему казалось, должна сейчас находиться на кухне.

– Ричи, мальчик мой, идем же быстрей! – повторил голос; он был совсем недалеко, но явно шел с дороги.

Мальчик посмотрел назад: из дома не доносилось ни звука. Может, мама решила устроить ему сюрприз?

– Мамочка? – растерялся Ричи. – Это ты?

– Конечно, я, глупыш, кто же еще? Иди скорее ко мне.

– Но мне нельзя одному выходить из дома, – усомнился мальчик.

– Ты не один, милый, – я же с тобой. Идем, пока поезд не уехал, – голос стал чуточку дальше.

Ричи стоял в нерешительности: времени было мало, но если он побежит, то может, еще успеет…

Тут его стопа соскочила с будки, ноги съехали вниз и ударили забор, так как двумя руками Ричи держался за его верхушку. Нижняя часть забора вылетела наружу, руки сами собой распахнулись, и мальчик упал на землю, грохнувшись на задницу. Тем временем блок забора стремился вернуться обратно на место, поэтому, встретив препятствие в виде Ричи, ударил его прямо в лицо, и Ричи повалился на пол. Не понимая толком, что произошло, и не ожидая такой резкой боли, он расплакался. Попытался подняться, отодвинул блок забора от себя, и тот плавно захлопнулся, оставив мальчика на улице. Так, Ричи, сам того не желая, выбрался из дома. Нос его кровоточил, слезы и сопли текли ручьем, и тут он вспомнил, что мама ждет около железной дороги. Он побежал вдоль проезжей части, позабыв про поезд, надеясь только, что мама его обнимет и пожалеет. Капли крови стекали по лицу и капали на одежду.

2.

День близился к концу. Солнце почти скрылось за горами. Оливия сидела перед телевизором, смотрела игровое шоу «Спроси меня!», в котором участники отвечали на вопросы телезрителей по заданной теме. За самые интересные из них полагался денежный бонус. Оливия мечтала позвонить однажды, задать самый оригинальный вопрос, за который ее похвалят, и заработать немного денег. Но вот никак не попадалось подходящей темы, чтобы можно было блеснуть знаниями, поэтому она, затаившись, ждала. Однажды.

Джулия Смит как раз пыталась ответить на вопрос: «Какое животное способно узнать себя в зеркале?». Ее черные, как смола, брови натянулись до самой линии волос, а глаза выражали ужас. Оливия подумала, что смогла бы справиться лучше и сохранить лицо. А еще она никогда не красила брови так ярко, а значит, смотрелась бы на экране куда эффектнее.

Внезапно зазвонил телефон, и Оливия подошла к стене, чтобы снять трубку. Это был молодой человек, который прочитал ее объявление в газете. Кто бы мог подумать! Прошло уже 2 недели, и никто ни разу ей не звонил, не считая того сумасшедшего, предложившего пожарить оладьи у себя на заднице, раз она так любит готовить. Она даже начала думать, что все это дурацкая затея, что анкета составлена неправильно, выбрана некрасивая фотография и тому подобное. Но все это резко перестало иметь значение, когда кто-то наконец-то ей заинтересовался.

В объявлении она использовала свою девичью фамилию: «Оливия Ли, 1946 г.р., 38 лет. Вдова. Увлекаюсь кулинарией и искусством. Проживаю в городе Скарвей на Аляске вместе с двумя детьми. Надеюсь встретить хорошего, любящего человека. Если ищешь того же, позвони!». И черно-белая фотография 7-летней давности, где Оливия стоит на фоне гор, ее пышные каштановые кудри зачесаны и уложены назад, на ней длинное свободное платье, глаза сияют, на лице улыбка.

Позвонившего мужчину звали Джордж Смит. Это ее насмешило: в их штате почти каждый второй был Смитом. Как и ее бывший муж Дэвид. Джордж живет в Джуно, столице Аляски, что находится на расстоянии трехсот километров от их города. Но Оливия не видела в этом проблемы: для влюблённого мужчины расстояние не преграда.

Джордж так много спрашивал о ней, что Оливия растерялась и совсем ничего не узнала про него. Как давно она одна? Есть ли у нее свой дом? Сколько лет ее детям? Чем она занимается по вечерам? Какую еду готовит? Про себя Джордж рассказал только, что разведен, у него трое детей, живущих отдельно с матерью. С ним так легко было разговаривать, ведь он умел внимательно слушать и мог пошутить в нужный момент, а не как остальные мужчины, которых она знала, с их неуместными шутками.

Когда разговор закончился, Оливия пребывала в воодушевленном состоянии. Телешоу прервалось на рекламу, и тут она вспомнила про цыпленка в духовке, что давно бы пора его выключить, и побежала на кухню. С Джорджем они договорились встретиться на следующей неделе, он приедет в Скарвей на машине и заберет ее вечером пятницы. На свидание они сходят в ресторан и, если все пройдет хорошо, может, посмотрят вместе кино.

Она не умрет старой девой, как пророчат соседки-старушенции. Нет, Оливия определенно не собиралась быть одна всю оставшуюся жизнь. Она была молодой женщиной, хотя ее волос уже коснулась седина, которую Оливия тщательно маскировала, подкрашивая корни; морщины предательски изрезали весь лоб, обволокли рот, предавая лицу печальный вид; лишние килограммы жира отложились в складках живота и ягодиц, и все тяжелее было их сбросить; руки после многих лет работы посудомойкой стали выглядеть сморщенными.

Да, она постарела. И все чаще видела жалость в глазах других людей. Бедная скоропортящаяся женщина с двумя детьми, чей муж покончил с собой. Кому она теперь нужна? Жены вцеплялись в руки мужей при виде Оливии и скорее уводили их, если вдруг между ними начинался разговор. Но теперь-то она им покажет: будет гулять с Джорджем под ручку, чтобы все видели, а затем уедет из этой дыры, как всегда и мечтала.

Ей нужно тщательно подготовиться к пятнице. Наверно, стоит купить новое платье. Обязательно сделать макияж. И конечно же, найти кого-то, кто присмотрит за Ричи. Нельзя полагаться на Лиззи: она слишком ветрена. Эта девчонка давно отбилась от рук, а после смерти отца совсем перестала слушаться. Оливия вспомнила себя в 15 лет и решила, что была гораздо более собранной и не такой летящей. Может, потому что ее мать частенько применяла ремень в качестве меры воспитания. И ей тоже стоило использовать этот помогатор, пока Лиззи росла, но теперь уже поздно. Хотя Оливия порой позволяла себе поднять руку на дочь, насилием она это не считала. Если собака гадит на ковер, ткнуть ее мордой в дерьмо – долг каждой хозяйки. Все в доме должны жить по четким правилам, ведь она знает, как будет лучше. Тем не менее Лиззи все чаще смотрела на мать с нескрываемым презрением, словно знала о жизни больше, чем кто бы то ни был.

Глупая девчонка, эта жизнь нагнет тебя раком быстрее, чем любой сопливый мальчишка, по которому ты пускаешь слюни, смеялась про себя Оливия.

Поэтому ей стоит обратиться к Джефферсонам, семейной паре, проживающей на соседней улице. Они нравились Оливии, потому что были примерной семьей, имеющей четверых детей, со строгими христианскими нравами и потому, что их фамилия была не Смит. Она позвонит им завтра же, заранее, скажет, что возьмет дополнительную вечернюю смену в ресторане. Они поверят. Впрочем, какая им разница? Все равно будут сидеть дома, разве что выйдут в церковь.

Однако солнце уже скрылось за горами, и на улице стало заметно темнеть. Время шло к ужину. Оливия вдруг поняла, что совсем не слышит Ричи, хотя обычно этого мальчишку слышно отовсюду. Он просто неспособен вести себя тихо. Оливия считала, что воспитывает гения, а гении, как известно, люди со странностями. К ним нужен особый подход. Когда он в 3 года выхватил у нее книжку, заинтересовавшись вовсе не картинками, а буквами и цифрами, она сразу поняла, что ее малыш исключительный. Через несколько месяцев он уже сам читал себе сказки, писал ей маленькие записочки и прикреплял их на холодильник. «Я ТИБЯ ЛЮБЛЮ МАМА», «РИЧИ И МАМОЧКА», «КУПИ МНЕ СОК», «А ЛИЗЗИ АПЯТЬ ДИРЕТСЯ». Все они до сих пор висят там вместе с его рисунками. У мальчика впереди блестящее будущее.

И все-таки не мог же он уснуть. Она вышла на улицу и стала осматривать задний двор. Мяч лежал на траве, рядом стояли одинокие качели. Поднялся ветер – он развивал листья ивы. В будке спал Макс. А Ричи нигде не было. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз слышала звуки его игры, и не смогла.

Давай, что же ты за мать?

Было еще светло, она стояла на кухне, разделывала цыпленка и посматривала ТВ-шоу, когда сын визжал во дворе. Должно быть, он утомился и незаметно проскочил в комнату, чтобы поиграть с железной дорогой. Мальчик очень любит поезда – еще одна странность маленького гения.

Пока она шла до спальни, легкое чувство тревоги стало подниматься по горлу. Так бывало и раньше, когда сын вдруг пропадал и долго не появлялся, а потом резко выскакивал из шкафа или ванной, стараясь напугать маму.

Оливия зашла в детскую, где сумерки уже заполнили всю комнату, и стала искать выключатель. Зажегся свет, и она осмотрелась: на полу валялись игрушки, выпавшие из комода, кровать была не застелена, что вызвало в матери небольшое раздражение, а посреди комнаты находилась железная дорога, в которую никто не играл. У окна стоял аквариум, в нем плавали разноцветные рыбки, и полосатый крошка-бычок спрятался в коралл. А Ричи нигде не было.

Теперь ее охватил страх, не просто беспокойство. Оливия жутко не любила, когда сын вот так пропадал. Иногда ей даже снилось, как она обнаруживает Ричи запертым в холодильнике, задыхающегося, полуживого. Оливия внимательно осмотрела комнату, заглянула под кровать, в шкаф, но ничего не нашла. Она стала искать в других помещениях: прошлась по кухне, гостиной, своей спальне, зовя Ричи по имени, и наконец дошла до комнаты Лиззи. Она лежала на кровати и дремала, рядом подпевало радио. Во сне она казалась такой спокойной, умиротворенной, в общем, самым обыкновенным подростком, даже чем-то похожим на саму Оливию. Мать выключила радио и стала трясти Лиззи за плечи.

– Лиззи, Лиззи, проснись! Где Ричи?

Дочь резко открыла глаза, недовольная, что ее вырвали из сладкого сна, да еще и по такому поводу. Кто бы мог сомневаться, собака опять потеряла своего щеночка.

– Он в саду, ма, – ответила она сонным голосом.

– Ты думаешь, я не проверила двор? Я все осмотрела, его нигде нет, Лиззи! – Оливия перешла на крик. – Почему ты не следила за ним? Ты же знала, я готовлю!

Лиззи не стала говорить, что видела, как мать засела у телевизора и была настолько поглощена происходящим, что Ричи мог пройти мимо нее с ног до головы обмазанный говном и остаться незамеченным. По крайней мере, до тех пор, пока не кинет первую какашку в экран.

– С каких пор я нянька твоему сыну? – спросила Лиззи.

Лицо матери перекосилось от гнева. Мало того, что она была расстроена и напугана, еще эта хамоватая девка решила поупражняться в том, что Оливия, как мать, называла неповиновением. Обстоятельства требовали преподать дочери урок послушания, поэтому Оливия схватила Лиззи за волосы и как следует стукнула по щеке левой рукой, после чего, почувствовав огромное облегчение, вышла из комнаты и продолжила поиски. Лиззи схватилась за покрасневшую щеку и, отвернувшись, заплакала.

Когда-нибудь, подумала она, когда-нибудь ты за все ответишь. Заплатишь сполна.

Оливия вновь обыскала весь дом, при этом крича так, что это доносилось до соседей, но ей было все равно. Ее охватил ужас, какого не бывало прежде. В отличие от прошлых ситуаций, теперь она была уверена, что случилось что-то ужасное. Ричи не просто где-то прячется – он исчез, потерялся, его похитили, может быть, даже правительство, ведь ее мальчик был слишком умным, а им нужны такие дети для опытов.

Она выбежала на улицу в одном халате и стала кричать его имя, ища глазами, за что можно уцепиться, как за спасательный круг. Подбегала к людям и спрашивала, не видели ли они ее сына, но конечно же, никто его не видел. Соседи выходили на крик, чтобы посмотреть, что случилось. В этом тихом городе, где абсолютно ничего не происходит, даже такое событие, как женщина в халате, может быть вполне веселым зрелищем. Но эта женщина была в отчаянии, она уже не кричала, а вопила, и люди стали собираться, чтобы узнать, чем ей помочь. Многие знали мальчика в лицо, но никто не встречал его за последнее время.

На улице уже сильно стемнело и похолодало, зажглись фонари. Было страшно и шумно, было много людей, в том числе и Джефферсоны, но Ричи нигде не было. Соседи стали помогать с поисками, зовя его по имени, заглядывали за каждый угол, в каждый магазин, на каждую парковку, но результат один: Ричи пропал, и абсолютно никто его не видел.

3.

Шериф округа Скарвей, Чарльз Смит, развалился в кресле, закинув руки за голову. Всего через полчаса он отправится домой смотреть бейсбол. Наверно, он даже позволит себе пару бутылочек пива в честь еще одной хорошей недели.

– Вот и снова прожит день, нам принес он только лень. Завтра будет день опять самым лучшим, твою мать!

Чарли часто повторял это четверостишье собственного сочинения, как мантру, в конце рабочего дня. Будучи весьма тревожным человеком, он любил бубнить себе под нос всякие стишки.

Уже более пятнадцати лет прошло с тех пор, как он выбрал этот город, и ему ни разу не пришлось об этом пожалеть. Тихое место с населением чуть больше тысячи человек. А какое живописное! Скарвей расположен в загибе горного хребта, а свободной стороной упирается в залив Тихого океана, улицы аккуратно складываются в форме прямоугольного треугольника, основание которого прислоняется к своеобразной горе с тремя вершинами под названием Хребет Верблюда, представляющей собой две одинаковые пики и еще одну между ними, самую высокую и покрытую снежным покровом. Туристы любят пофотографироваться на фоне этой горы, что давно стала визитной карточкой города.

Правда погода почти круглый год просто ужасная: ледяной ветер, постоянные ливни, туманы, холод и снег. Однако сегодня, как и в другие дни этого лета, вышло солнце и припекло, градусов так, на 30. Прекрасный день. И спокойный. Как и большинство дней в году.

Обычно ему приходится иметь дело с подростками, грабящими придорожные магазинчики, или с подвыпившими завсегдатаями баров, периодически устраивающими небольшой дебош. 7 лет назад он был вынужден разбираться с убийством, совершенным на почве ревности. Маргарет Браун зарезала своего мужа, с которым прожила душа в душу больше 30 лет. При этом они были образцовой христианской семьей. Оказалось, Стив любил развлечься с библиотекаршей Нэнси, на 17 лет его моложе. Эта ситуация стала самой громкой в городе за последние 100 лет. На Нэнси вдруг свалилась нежелательная слава, и она вынуждена была уехать в неизвестном направлении.

Шериф не любил такие дела: сложные, муторные, требующие сноровки и терпения. Ему нравилось, когда совсем ничего не происходит. По характеру он был человек мирный, серьезный, ведущий монотонный размеренный образ жизни и развлекающий себя бейсболом и рыбалкой. Никогда не был женат и не планировал. И при этом чувствовал себя очень счастливым.

Шериф поднял ноги на стол из красного дуба, который был центральным украшением его кабинета, перевернул фигурку с песочными часами и стал ждать окончания рабочей смены. Руки то и дело тянулись к золотой звезде с надписью SHERIFF. Почетная должность.

Когда-то он решил стать полицейским, потому что думал: это научит ответственности, избавит от бесконечных страхов и нерешительности. Учеба давалась нелегко, а практика еще хуже. И все, что он понял за это время: хорошим полицейским ему не быть. Страшно. Опасно. А потом ему предложили стать шерифом в тихом округе Скарвей, городе с самым низким уровнем преступности на Аляске, и это стало своего рода освобождением. Старикан, Питер Уильямс, занимавший данную должность более 40 лет, отошел в мир иной, и его начальник – лысый Том – предложил не упускать такой шанс.

– Эта работа как раз для тебя, Чарли, – сказал он тогда, – будешь ловить мелких воришек, заполнять кипы бумажек. И поменьше пользуйся оружием, ну, ты же понимаешь, – он понимал. Скарвей стал для него идеальный местом – прибежищем.

За 10 минут до конца смены зазвонил телефон. Чарли охватил приступ паники. Так случалось каждый раз, когда трезвонил этот мерзкий аппарат. В голове за секунду прокручивались самые страшные сценарии.

– Чарли наш сейчас вздохнет и ловко трубочку возьмет… – прошептал он и ответил на звонок.

Ах, всего лишь ложная тревога. Оливия Смит снова потеряла своего младшенького. Не в первый раз она обращается к нему с подобным. Обычно малыша находили в доме, не считая того раза, когда он укатился в тележке супермаркета и вылетел на парковку. Однако домой Чарли уже попадет не скоро, это факт.

Стоило только надеть шляпу, – черную шляпу со звездой шерифа – как в кабинет ворвалась женщина с растрепанными волосами, в которой он с трудом узнал Оливию. На ней был блеклый халат с цветочным узором, тапочки, а глаза выражали нескрываемый ужас. Она с ходу начала орать, сбивчиво рассказывая, что произошло. Понять ее было проблематично. Шериф пришел к выводу, что в этот раз проблема серьезная, и начал вспоминать протокол действия при пропаже ребенка, но в голове был сумбур.

– Оливия, – сказал он, – давай присядем.

На ее глазах навернулись слезы, сама она не шевелилась.

– Мой мальчик, Чарли, его нигде нет. Мы с соседями обыскали все, что могли. Думаю, его сбил поезд или что-то еще хуже.

– Расскажи мне, как все случилось. Сколько времени прошло, когда ты видела его в последний раз? Где он находился при этом и что делал? Кто видел его последним?

Шериф никак не мог вспомнить, какого возраста был ребенок, едва ли тот мог ходить, а спрашивать было стыдно. Вдруг она сочтет его хладнокровным кретином.

– Я была на кухне, – начала она тараторить, – Ричи играл во дворе. Я отвернулась, не знаю, буквально на минуту… готовила цыпленка, понимаешь? У нас же забор, что тут могло случиться? Гораздо опаснее бросить плиту без присмотра… Мои дети могли остаться без ужина! Не будь я так внимательна. Не знаю, может, полчаса прошло где-то. Да. Не думаю, что больше. Я слышала, как он смеется. Затем я вышла позвать его на ужин, а он… исчез.

По ее щекам одна за другой текли слезы. Чарли стало жаль эту женщину. Пару раз они ужинали вместе как друзья, после того как Ричи находился. Она была хороша собой, хоть и немного полновата. Но он бы в жизни не решился пригласить ее на свидание. Двое детей. Это слишком сложно.

«Прости, что снова потревожила тебя», – говорила она тогда.

«Не бери в голову», – отвечал он.

– Оливия, сосредоточься: сколько прошло времени, с тех пор как ты видела его в последний раз?

Она задумалась.

– Я вышла где-то в 6, и Ричи уже не было. Думаю, что в 5 я еще слышала его, да, может, даже в 5.30. Нет, все же в 5.

– Значит, в 5 часов на заднем дворе. Мог он как-то проскользнуть мимо тебя к выходу?

Оливия покраснела.

– Нет, ему бы пришлось пройти сквозь кухню, а я была там.

– Никто из соседей не видел его на улице?

– Нет.

– Тогда я думаю, что все в порядке. Скорее всего, он спрятался где-нибудь в доме и уснул.

Она уже собиралась возразить, но шериф опередил ее:

– Не волнуйся, я соберу группу, которая обследует ближайшую территорию, а сам пойду к тебе домой. Мы найдем его. Я уверен, что все будет хорошо. Как и всегда.

Его слова успокоили Оливию, она даже слегка улыбнулась. Как это приятно, когда рядом есть мужчина, готовый решить все проблемы. Он был не совсем в ее вкусе: такой большой нос, впалые глаза, небритая щетина; к тому же он явно давно разменял пятый десяток. Однако его спокойный вид внушал уверенность. Наверно, рядом с таким человеком чувствуешь себя, как за каменной стеной. Когда он найдет Ричи, Оливия намекнет ему, что стоит пригласить ее на свидание. Она не забыла о новом знакомом, но кто знает, как все сложится. Все-таки два мужчины больше, чем один. Позже она сделает выбор.

4.

Чарли ехал в машине вместе с патрульным Фрэнком Ридом, молодым парнем, у которого, так сказать, еще молоко на губах не обсохло. Он смотрел на шерифа снизу вверх, видя в том авторитет, и Чарли это нравилось. Они ехали к бледно-голубому дому Оливии Смит, пока группа поиска, состоящая по большей части из добровольцев, отправилась исследовать город. Чарли не думал, что мальчик мог забрести куда-то далеко, оставшись незамеченным. Но так как было уже темно и холодно, а ребенок одет только в шорты и футболку, до утра откладывать явно не лучшая идея.

Казалось, все хотели поучаствовать в поисках. Для людей это было своего рода приключением. Возможность сделать что-то важное, полезное. Каждый хотел почувствовать себя тем самым героем, который найдет мальчика.

– Шериф, думаете, парень мог сбежать? – спросил патрульный, ведя машину.

– Определенно, нет. Дети его возраста не сбегают. Они разве что теряются, – ответил Чарли. У него была привычка растягивать слова, из-за чего он говорил целую вечность, а это немного раздражало Рида.

– Да, но я подумал, знаете, если дома с ним плохо обращались, то все может быть. Эта женщина кажется такой… жесткой. Такая и коня на скаку остановит.

– Оливия Смит воспитывает одна двух детей. После смерти мужа ей никто не помогал. Думаю, ей простительна некоторая жесткость.

– Знаю, но…

– Думаешь, никто бы не заметил, будь у мальца следы побоев? Соседи, воспитатели? Это не так-то просто скрыть. Я скорее поверю, что пацан залез куда-то в мусорный бак и задохнулся, – опомнившись, он добавил: – Но будем надеяться, что ничего такого не случилось.

– А что произошло с ее мужем? Я слышал, он покончил с собой, – спросил Фрэнк, слегка смутившись.

– Да, полтора года назад. Повесился в гараже. Вроде как он много пил последние годы.

– Вы были знакомы?

– Не то чтобы очень. Пару раз он чинил мне машину. Мы почти не разговаривали. Очень замкнутый человек.

– Понятно, – сказал патрульный, – чужая душа – потемки.

– Мы приехали, припаркуйся здесь.

Они вышли из машины, и у порога их встретила обеспокоенная мать. Она успела переодеться и умыться, но выглядела все такой же печальной. Лицо, полное надежды, смешанное со скорбью. Часть ее уже похоронила сына, но другая еще боролась.

Она провела их через кухню на задний двор.

– Здесь я видела его в последний раз.

– Хорошо. Я тут осмотрюсь, а ты, Рид, пройди с миссис Смит в дом и обыщи каждый угол.

– Будет сделано, – ответил молодой патрульный.

Фрэнк Рид тщательно исследовал дом; дойдя до комнаты Лиззи, он постучал и вошел. Она сидела на кровати, скрестив ноги, ела цыпленка, очевидно заботливо приготовленного накануне, и запивала кока-колой. Оливия ощутила прилив ярости. Ей было очень стыдно перед полицейским. Как она могла есть, когда ее брат пропал?! Нужно было выкинуть эту сраную курицу в помойку. Никто не имеет права есть в ее доме, пока Ричи не будет найден. Но она посмела. Дрянная девчонка.

Лиззи засмущалась, увидев полицейского, наспех вытерла руки и встала с постели, стараясь скорее прожевать мясо. Он представился и объяснил, зачем здесь, спросил, когда она видела брата в последний раз.

– Он играл во дворе. После обеда весь день. Но я слушала музыку и не следила за ним.

Оливия стояла за спиной молодого человека и краснела от стыда и злости.

Ну как она может так себя вести!? Он ведь подумает, что нам совсем плевать на Ричи!

Он что-то записал в блокноте, и Лиззи заметила, что руки у него слегка дрожат.

– Вы ведь найдете моего брата, правда? – спросила она. – Он часто прячется. Вряд ли случилось что-то серьезное, так ведь?

– Да, конечно… – ответил Рид после продолжительной паузы. – Может быть, кто-то желал зла твоему брату? Что тебе известно об этом?

Не успела она открыть рот, как в разговор вмешалась Оливия.

– Зла? О чем вы говорите? Это же маленький мальчик! Когда он мог успеть нажить себе врагов?!

– Я понимаю, миссис Смит. Скажи, Лиззи, у тебя были хорошие отношения с братом?

Лиззи только успела подумать: Были. Он действительно сказал «были»?», как снова за нее ответила мать:

– Нет, у них были, мягко говоря, холодные отношения. Лиззи его недолюбливает, –сказав это, она слегка распрямила спину, надеясь пристыдить дочь.

Почему она тоже сказала «были»? Боже мой.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы причинить брату вред? – спросил патрульный с серьезным видом.

– Вы что, серьезно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Отвечай на вопрос, мерзавка, – вмешалась Оливия.

– Пожалуйста, миссис Смит, давайте успокоимся. Я бы хотел поговорить с вашей дочерью наедине.

– Только через мой труп, – отрезала она.

– Ма, мистер … – Лиззи не могла вспомнить его имя, – я не причиняла никакого вреда своему брату. Я весь день пролежала в комнате на этой кровати, ясно вам?

– Конечно, конечно, тебя никто ни в чем не обвиняет. Думаю, миссис Смит заметила бы, если бы ты выходила, так ведь? – он обернулся в сторону Оливии.

– Не знаю… Куда же тогда он исчез?

– Ты смотрела в гараже? – вставила Лиззи, прежде чем он ответил.

– У вас есть гараж? Странно, я даже как-то не обратил внимание.

– Да, но… он заперт, – начала Оливия, – мы им не пользуемся, потому что продали машину после смерти… В общем, Ричи никак не мог открыть его сам. Мы туда столько времени уже не заходили. Должно быть, там полно пыли и грязи, понимаете?

– Понимаю. Однако я бы хотел проверить все помещения, – Рид почувствовал, что она явно не хочет пускать его внутрь. Интересно, почему. – Знаете, дети иногда способны нас удивить.

– Да, да… я даже не помню, где ключи. Придется поискать.

– Я подожду.

– Хорошо, ждите здесь, я скоро… – с этими словам она удалилась, а патрульный повернулся к Лиззи.

Теперь он мог позволить себе разглядеть ее получше. Как же она была хороша! Совсем не похожа на мать. Стройная, длинные светлые прямые волосы, нежные голубые глаза. Должно быть, мальчишки по ней с ума сходят. Еще пару лет, и она расцветет, как прекрасный лотос. И такой печальный взгляд. Конечно же, она переживала за брата. Как можно было сомневаться в этом? Может, если он найдет его, то она будет очень благодарна. Девчонки любят парней в форме. А он молод – всего 24, хорош собой, даже немного атлетичный. Не сейчас, но через пару лет…

– Мисс, есть что-то еще, что вы можете мне сказать? – он сам не заметил, как перешел с ней на Вы.

– Нет, мне нечего добавить, – она посмотрела в сторону двери. – Знаете, мы действительно очень давно не заходили в гараж. Даже странно. Там, наверно, остались все папины вещи.

***

Тем временем шериф внимательно осматривал газон. Сантиметр за сантиметром он изучал с ручным фонарем, надеясь найти хоть что-то. Ситуация теперь казалась куда серьезнее, чем сначала. Трава была повсюду притоптана, что неудивительно, учитывая, сколько человек здесь прошлись. Он направил свет на будку и резко отпрянул, увидев внутри пса. Рыжая мохнатая дворняга издала слабое рычание, но не вышла. Даже не шелохнулась.

Кажется, он болен, подумал шериф. Он посветил в будку, оглядел ее изнутри. Ребенка там не оказалось. Хотя он мог бы уместиться при желании.

Куда же ты делся, Ричи?

Здесь было не так много мест, куда можно залезть. Качели, лиственное дерево, маленькая беседка со скамейкой и столиком и собачья будка.

Допустим, мальчик хотел поиграть с собакой. Но она явно не в настроении. Как привлечь ее внимание? Едой? Потянуть за уши? Нееет, мама точно учила тебя не мучить животных. Может, ты залез на будку и попрыгал на ней, чтобы разбудить пса?

Он глянул с обратной стороны. Ребенок вполне мог залезть, облокотившись на забор. Чарли схватился за забор, имитируя движения мальчика, и тот слегка поддался. Он надавил сильнее, потянул в разные стороны и блок разболтался, нижняя его часть свободно двигалась вперед-назад. Чарли присел и выглянул наружу, направив туда свет. На асфальте были видны капельки крови. Теперь-то все стало понятно. Он не сможет пролезть через такое маленькое отверстие (а Ричи вполне смог бы), поэтому решил выйти через главный вход.

***

Оливия прекрасно знала, где лежат ключи. Она зашла к себе в комнату, быстро достала их из комода и на цыпочках пробралась к двери в гараж. Ей нужно было всего пару минут. Она действительно не убиралась здесь после смерти мужа: ей не хотелось прикасаться к вещам, которые принадлежали ему. Кроме машины. Они вынуждены были продать ее, чтобы заплатить за дом, организовать похороны и прожить первое время. Часть денег все еще были у нее, лежали на счете в банке. Она оставила их на колледж детям. Никто не скажет, что Оливия Смит плохая мать. Что бы они там все ни думали. Иногда она видела в глазах некоторых людей жалость, в других – осуждение: довела мужа до самоубийства. От хороших жен, как известно, не уходят. Ни к другой, ни в могилу. Если бы они только знали… каким он был. Тогда ее бы прозвали героиней. Святой женщиной. Мученицей. Они бы поняли, что она всего лишь защищала честь семьи.

Внутри были темно и сыро. Оливия быстро пробралась вдоль стены к тумбе. Открыла ящик, затем второй. На ощупь попыталась найти то, зачем пришла, но натыкалась только на кипы бумаг, инструменты и мусор. Она уже успела пожалеть о том, что не включила свет. Но почему-то ей казалось, так больше шансов, что ее могут поймать. Она чувствовала себя мелким воришкой или подростком, пытающимся залезть в спальню к подружке, пока ее родители спят. От этих мыслей на лице появилась легкая улыбка. На мгновение она даже забыла, что здесь делает. Наконец рука нашла стопку фотографий с полароида. Оливия прекрасно знала, что это они. Сколько раз она держала их в руках, теребила каждый уголок, смотрела на них, знала плотность бумаги. Она на ощупь смогла бы отличить их от тысячи других. Быстро засунув фотографии в карманы брюк и опустив кофту, она вышла из гаража, чтобы направиться к полицейскому.

***

В тот самый момент, когда миссис Смит запирала дверь, шериф проходил мимо кухни, и их взгляды пересеклись. Он заметил, что ей стало неловко. Ее глаза округлились, губы натянулись, и выглядела она, как человек, которого застукали за чем-то нехорошим. Так выглядит мальчишка, едва успевший высунуть руку из трусов и прикрыться одеялом, когда мать неожиданно заходит к нему в комнату. Вместе с ней из-за двери вышел слой пыли. Она кружилась вокруг головы Оливии, словно снежинки на ветру.

– Шериф! – чуть ли не вскрикнула она. – Я собиралась показать гараж мистеру Риду.

– В этом нет особой необходимости. Думаю, мальчик все-таки вышел на улицу. Но вы все же дайте ключи патрульному Риду, а сами идите за мной.

– На улицу! Да как же! Вы что-то нашли? Дайте мне минутку.

Она послушно выполнила его инструкции и пошла следом. Обойдя дом с другой стороны, Чарли стал искать капли крови. Оливия пришла в ужас.

– Кто-то ранил моего мальчика!

– Я так не думаю, – ответил Чарли, – смотрите внимательно.

Он показал ей расшатанный блок забора. Она вспомнила, как заставляла Дэвида, ее бывшего мужа, поставить новый забор, когда была беременна Ричи. Раз уж у них скоро должен был появиться маленький ребенок, она хотела, чтобы он чувствовал себя в безопасности на заднем дворе. А этот обшарпанный забор, на котором легко поставить занозу, никак не ассоциировался со словом безопасность. В ней стала закипать ярость. Дэвид смог нагадить им прямо из могилы. Ты доволен, ублюдок?

– Я думаю, что Ричи залез на будку и облокотился об забор. Возможно, он хотел посмотреть на улицу. Затем он, вероятно, поскользнулся и вылетел наружу. Доска могла ударить ему по лицу и разбить нос. Отсюда и капли крови. И поэтому крови так мало. Наверно, он сильно перепугался.

– Тогда куда же он делся? Поранившись, он стал бы орать как резаный! Звать маму, – на глазах у нее появились слезы. – Он бы постарался попасть домой. А я ничего не слышала.

Шериф задумался.

– Могло ли что-то привлечь его внимание? Может, он увидел знакомого или пошел за животным…

– Нет, он…

– Сосредоточьтесь. В какую сторону он бы мог пойти?

– Возможно, вы найдете еще следы крови?

– Я уже проверил, крови больше нет. Не знаю, будет ли дальше, но нам надо выбрать, куда идти.

Она посмотрела в обе стороны, затем напротив. Мог ли он залезть к соседям? Нет, слишком высокий забор. Если бы Ричи захотел куда-то пойти один… он бы отправился на железную дорогу. Боже.

– Я… я думаю, что он мог пойти к железной дороге.

– Зачем?

– Он очень любит поезда. Иногда мы прогуливаемся вдоль дороги и смотрим на них.

– Хорошо, Оливия. Теперь позовите, пожалуйста, мистера Рида, пусть идет к машине.

– Думаете, он попал под поезд?

Ее лицо выражало ужас.

– Нет, я так не считаю.

Она поспешно отправилась в комнату. Шериф проследовал к патрульной машине, взял рацию.

– На связи Шериф Смит, как проходят поиски? Прием.

Через несколько секунд ему ответили.

– Говорит офицер Кларк, пока не обнаружено никаких следов, шеф. Обследовали всю территорию от Аляска-стрит до Спринг-стрит. Прием.

– Мы предполагаем, что мальчик отправился в сторону железной дороги. Начните осмотр с улицы Конгресс-уэй и двигайтесь вдоль путей на северо-восток. Как поняли? Прием.

– Вас понял, конец связи.

Затем Чарли набрал номер своего полицейского участка и поручил секретарше Люси Уильямс узнать расписание поездов на сегодня. Если Ричи увидел проезжающий мимо поезд и пошел к нему, можно выяснить почти точное время, когда он пропал. Настоящее время, а не то, которое назвала Оливия.

5.

Шериф вместе с Фрэнком Ридом и парой фонарей направились пешком в сторону железной дороги, надеясь повторить маршрут мальчика. Они хотели увидеть хоть какие-то следы крови, чтобы подтвердить верность направления, но безуспешно. На улице стало заметно холоднее, время близилось к полуночи. Шериф застегнул куртку.

Я мог бы сейчас сидеть на диване с банкой пива RichHorse… мог бы, да.

Он внимательно осмотрелся. По обеим сторонам улицы один за другим стояли жилые дома. Супермаркет. Парковка. Кто-то должен был его видеть. Не мог не видеть.

– Шериф, думаете, удалось бы маленькому мальчику с окровавленным носом пройтись тут незамеченным среди бела дня? – начал разговор патрульный.

Чарли задумался.

– Представь: просто ребенок, идущий вдоль дороги. Он вполне может не привлечь ничье внимание. К тому же одет в красную футболку, значит… крови на ней не видно. С лица мог стереть кровь той же футболкой…

Закончите уже предложение, сколько можно… подумал Фрэнк и устыдился своих мыслей.

– Но ты прав, кто-то все же должен был его видеть… До железной дороги метров 300; он прошел столько домов, магазин, огромную парковку. Там постоянно тусуются подростки. Странно все это…

Они шли, периодически выкрикивая имя мальчика, без особой надежды, что им ответят.

– Знаете, шериф, – продолжил Рид, – миссис Смит вела себя немного странно, когда речь зашла о гараже.

– Действительно?

– Да. У меня даже мелькнула мысль, а не прячет ли она там пацана, завернутого в ковер. Ну, понимаете…

– Ты пересмотрел триллеров, сынок, – прервал его Чарли.

– Может быть, да. Но все-таки я внимательно осмотрел там каждый уголок. На всякий случай.

– И что нашел?

– Ничего. Разве что слегка приоткрытый ящик, перемешанный хлам внутри. Но, честно говоря, хлам был повсюду. А еще пыль, грязь и сырость.

– Когда мы с ней пересеклись у двери в гараж, она выглядела неловко.

– Неловко?

– Так, словно ее поймали на чем-то постыдном.

– Интересно.

– Разберемся с этим потом. Сейчас есть вещи поважнее.

Они прошли через парковку и остановились вблизи путей. По-прежнему никаких следов. Только стрекотание сверчков, да полуночное завывание совы где-то вдалеке. За путями начинался лес, который поднимался по склону, переходя в массивные холмы. Ночной лес не самое лучшее место для детей.

– Хотелось бы верить, что пацан не додумался полазать по горам. Хотя не представляю, чтоб ребенок мог залезть по такому резкому склону. Да и взрослый тоже, – сказал Чарли, подняв взгляд на вершину.

– Мне тоже не верится. Там такие густые дебри, без тесака не пройдешь.

– РИИИИЧИИИИ! – стали кричать мужчины.

Никто не отзывался. Они продолжили кричать. Звук улетал вверх по холму. Нет ответа. Ночь была тихой, спокойной, вызывающей доверие. Только ветер становился все сильнее. Шериф почувствовал, как тьма начинает давить на него. Страх поднимался от кончиков пальцев и скручивался в животе. Если бы не напарник рядом, он бы точно запаниковал.

Чарли, Чарли, соберись, выпей пива и взбодрись, его губы едва шевелились, и Рид мог решить, что шериф молится, если бы обратил на него внимание в этот момент.

Они шли вдоль путей, ожидая вскоре пересечься с группой. Казалось, ночь стала еще темнее. Шерифу было не по себе. Их всего двое. Что, если кто-то нападет сзади и обезоружит их? Тот, кто украл Ричи. Он ударит Чарли по голове, а затем разберется с парнем. Вопьется в него когтями и вгрызется в плоть. А потом, конечно же, займется им. Он положил руку на пистолет и приготовился воспользоваться им в любую секунду. Сердце колотилось, как бешеное.

Ну что ты выдумываешь? Здесь никого нет.

И действительно, было слишком тихо. Даже сверчки умолкли. Никаких птиц или других животных. Только двое мужчин со слабым светом от фонарей.

– Фрэнк, видишь что-нибудь? – начал он разговор, чтобы заглушить стук своего сердца.

Парень не отвечал. Только продолжал молча идти рядом. Чарли стало казаться, что если сейчас он направит луч света тому на лицо, то вместо него увидит изувеченную, изуродованную рожу монстра из фильма ужасов, поэтому не решался. В темное время суток все самые страшные фантазии имеют свойство оживать. Ночной мир полон своих секретов. Некоторые из них лучше не знать, Чарли был уверен в этом. Пусть тайны останутся тайнами.

– Почему ты не отвечаешь? – спросил он раздраженно.

Напарник посмотрел на него своим обычным лицом без уродств и, удивившись, сказал:

– Я же ответил – нет. Как вы могли не слышать меня?

Шерифу стало чуть спокойнее. Ему не хотелось, чтобы парень заметил, как он напуган, поэтому Чарли огрызнулся в несвойственной ему манере:

– Так говори громче! Шептать будешь на ухо своей девке.

Полицейский не ответил. С ним часто общались грубо. Такие вещи давным-давно перестали его смущать. Сейчас все мысли были направлены на поиски мальчика.

Чарли не мог сосредоточиться. Он стал ощущать, что от гор исходит странная вибрация, а также – он был почти уверен в этом – трупный запах. Словно из-под земли вот-вот вырвется нечто огромное и прожорливое, гора взорвется и закидает их животными внутренностями.

Внезапно фонари стали моргать. Фрэнк треснул рукой по своему, но это не помогло. Шерифу захотелось схватить напарника за руку и не отпускать, пока все не закончится, однако он удержался. Свет мерцал около минуты, а затем полностью погас.

– Не может быть, блин, да что такое! – ругался молодой полицейский.

Чарли молчал. Его словно парализовало. Он был один в полной темноте, в ловушке, в клетке, без единого шанса выбраться.

Чарли, Чарли, не дури. В руки сам себя возьми.

Вибрация усиливалась. В голове звенело.

Им тебя не испугать. Жопу сможешь всем надрать!

– Да ты издеваешься… работай, собака! – пытался разобраться с фонарем Рид.

Им тебя не испугать. Жопу сможешь всем надрать!

Им тебя не испугать. Жопу сможешь всем надрать!

– Чарлиии… – раздался слабый голос, идущий с гор. Шериф задрожал. В нем вспыхнуло желание бежать, но он не сдвинулся с места. Этот голос… принадлежал ребенку.

– Чааааарлииииии…

– Ричи? – тихо выдавил он. Ответа не последовало. – Ричи, это ты?

– Вы что-то сказали, шериф? – спросил патрульный. – Я почти ничего не вижу.

– Чааааааррлиииииииии… – голос становился ближе, словно спускался с холма.

– Ты что, не слышишь, Рид? – спросил шериф с легким надрывом.

– Что не слышу?

– Детский голос.

– Н-нет, думаете, мальчик рядом?

– Чаааааарлииииии… я бегу к теебеееее….

Теперь он был в ужасе. Ему не могло показаться столько раз подряд. От этих звуков исходила опасность. Древняя, дикая. Чарли бросил фонарь, схватил патрульного за руку и бросился вперед, волоча его за собой.

– Пошевеливайся, Рид, бежим!

– Что…

– БЕГИ!

Теперь они вместе мчались вдоль путей. По другую сторону от них тоже был небольшой лес, и шерифу совершенно не хотелось заплутать между деревьев. Так у них хотя бы над головой было небо.

– Чааарлии… Я бегу за тобой! Я уже совсем близко! – звуки, срывавшиеся до истерических ноток, казалось, остаются где-то за спиной. – Беги! Беги! Я почти что могу до тебя дотронуться… Еще чуть-чуть, и я тебя коснусь!

И он бежал. Спотыкаясь и падая, раздирая ладони, бежал быстрее ветра, лишь бы никогда больше не слышать этот голос. Так могло кричать только дитя Сатаны.

Через несколько минут фонарь Рида включился. За крутым поворотом они наконец остановились. Навстречу им шел отряд из нескольких десятков человек. Завидев коллегу, патрульный направился в его сторону. Чарли никак не мог восстановить дыхание. В груди будто сжимался огромный кусок резины. Холодный, как лед.

– Шеф! Что с вами? – спросил встреченный полицейский, подходя ближе.

Он был не в состоянии ответить. Напарник, уже пришедший в себя, заговорил первым:

– Мы искали мальчика, офицер Кларк, а затем побежали… Шериф приказал бежать.

Офицер озабоченно посмотрел на шерифа, его рука инстинктивно потянулась к рукоятке пистолета. Итан Кларк, высокий и крепкий темноволосый мужчина 36 лет, был бывшим военным, всегда готовым к боевым действиям.

– На вас кто-то напал?

– Нет… – сказал Чарли задыхаясь, – это… – мысли путались, не желая вставать на место, – это была горная рысь.

– Горная рысь? Не понял, на вас напала рысь?

– Я не видел никакой рыси, – серьезно добавил молодой патрульный.

– Вы уверены, шериф? Рыси так далеко не заходят.

В нем слышалось некоторое высокомерие.

– Может, спустилась с гор на охоту, – предположил Рид.

– Маловероятно, чтобы рысь сюда сунулась. Они боятся людей, – в той же манере ответил Кларк.

– Серьезно?

– Да. Здешние рыси размером с домашнюю кошку. Или чуть больше.

– Да нет же! – повысил голос Чарли, придя в себя. – Это была большая горная рысь. Я видел, как она бежала по склону в нашу сторону. И рычала.

– Надо было применить оружие. Готов поспорить, от громкого выстрела она бы пулей улетела. Ха!

Патрульный Рид всерьез задумался об адекватности шерифа. Сначала тот на него орет, затем слышит детский голос, видит дикое животное. При том что сам он ничего этого не заметил. Опомнившись, он вскрикнул:

– Шериф слышал там детский голос! Должно быть, мальчик был где-то рядом. Теперь рысь, если таковая имеется, может найти его!

– Как!? Мальчик там один!? – отреагировал офицер Кларк. – Нам нужно скорее вернуться. Оружие наготове. Шеф, вы как? Оклемались?

– Еще нет… – ответил он. Вернуться… Он не мог представить, как заставит себя пойти назад, – командуйте, офицер.

Шериф, Рид и Кларк во главе осторожно двигались обратно. Дорогу освещал свет фонарей. Лес снова ожил и наполнился звуками. Ветер раздувал ветви деревьев, птицы переговаривались между собой. Никаких вибраций. Вскоре вдали появилось пятно света: фонарь, который оставил шериф. Они внимательно огляделись и стали звать Ричи. Отклика не было.

– Никаких следов. Ни мальчика, ни рыси, – резюмировал Кларк. – Мне жаль, шеф.

– Все равно не понимаю. Как я мог не услышать? – недоумевал патрульный Рид.

Шериф стал беспокоиться, что парень создает о нем не лучшее впечатление.

– Знаешь, сынок, с тебя сегодня довольно. Ты устал, иди домой. Дальше мы сами.

– Нет, а как же мальчик?

– Мы обошли весь город и железнодорожные пути. Если он где-то и прячется, то только в лесах. Ночью мы все равно не сможем найти его в этих дебрях. Выспись, а завтра днем придешь на смену. Мы пока проверим у воды. Кто знает, может, он утонул.

Сам Чарли не планировал идти домой до утра. Этой ночью он ни за что не захотел бы остаться один. В нем поселилась твердая уверенность: что бы ни случилось с мальчиком, живым они его теперь точно не найдут.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ

1.

Джо Паркер считал себя самым крутым перцем в старшей школе. В 16 лет природа одарила его светлыми кудрями, которые он носил по плечи, серыми глазами и ровным прикусом в придачу с бледной кожей, не затронутой юношескими прыщами. А потому девчонки считали его симпатичным. Он носил джинсы клеш, облегающие задницу, майку с надписью Deep Purple и черную кожанку; водил отцовский красный мустанг, а тачки, как известно, это быстрый путь к третьей базе. Джо неплохо играл в баскетбол, но главное его достоинство было в том, что он мог выпить залпом 3 банки пива без какой-либо отрыжки, за это его прозвали МегаДжо.

Крутому парню полагалась крутая девчонка. Этим летом он встречался с Лиззи Смит. Как-то раз на одной пьянке они с «Беном-хреном» поспорили, что Джо не сможет уложить ее в постель, и он зарекся, что сделает это до конца лета. Она была из твердых орешков, не из тех, кто дает за поход в кино или возможность прокатиться с ветерком. Однако так было даже интереснее. Бен утверждал, что трахнул ее еще зимой, но все знали, что он вечный девственник и законченный врун. Пока, впрочем, у Джо тоже не выходило снять с нее трусики, но это был лишь вопрос времени. Конечно же, Лиз была без ума от него. Как могло быть иначе?

Эта пятница все изменит. Лето выдалось жарким, и они запланировали поездку к озеру Дьюи. Немного веселья, чуть-чуть пива, может, они даже искупаются разок или два, а ночью лягут в одну палатку и займутся делом. Если, разумеется, Лиззи поедет. После исчезновения младшенького мамаша Смит никуда ее не выпускает. Но он все время звонит ей по телефону и говорит что-то вроде «не раскисай», «все будет хорошо», «мелкий найдется». Так делают хорошие парни. А он был одним из таких, не иначе.

***

Лиззи готовила ужин, и пока вода в кастрюле закипала, она решила загрузить стиральную машину. Проходя через гостиную, она старалась не смотреть на мать и искренне надеялась, что та с ней не заговорит. Каждый раз, когда Оливия открывала рот, из него извергался поток претензий. Лиззи она напоминала кошку, отрыгивающую колтун шерсти. Вот кошка падает на ковер, у нее начинаются спазмы, она вся трясется и наконец вываливает нечто вонючее, мерзкое и склизкое. А потом смотрит на тебя выжидающе, когда ты это уберешь.

Оливия каждый день сидела на диване в одной и той же позе: скрестив руки на коленях, голова повернута в сторону окна. Весь ее образ выражал глубокую скорбь, она как будто носила траур, не нося его. Иногда Лиззи хотелось кричать: «Он не умер! Хватит вести себя так, словно его нет в живых!». А ее мать словно застыла во времени. Она почти не шевелилась и не разговаривала, но стоило Лиззи пройти мимо, и, если ее лицо при этом не было достаточно грустным, Оливия упрекала ее в безразличии к брату или равнодушии к ней самой.

– Как ты можешь сидеть здесь и заниматься своими делами? Я не понимаю, в кого ты выросла такая холодная и грубая. У тебя нет сердца, Лиззи.

Однако Лиззи стойко сносила ее оскорбления. Она взяла на себя все обязанности по дому, включая готовку, стирку, уборку, уход за пожилым Максом и стрижку газона. Выходить ей разрешалось только во двор в дневное время. А когда она позволяла себе прилечь на траву и расслабиться, слушая музыку или читая книгу, мать появлялась у окна и стучала в него. Ее не было слышно, но по губам ясно читалось: «У тебя нет сердца, Лиззи». Она не могла больше обратиться к дочери, не критикуя ее. Лиззи была для нее виновата уже в том, что оставалась живой и здоровой, пока ее брат «неизвестно где». Никто не имел права продолжать жить, пока мальчик не вернется домой. Лиззи старалась не разговаривать с ней и лишний раз не попадаться на глаза, но когда Оливия не сидела на диване в привычной позе, она пыталась контролировать каждый шаг дочери, надеясь найти подтверждение ее безразличия. Она подкрадывалась со спины, наблюдала из-за угла, притаивалась у окна, подслушивала у двери комнаты, не играет ли музыка, даже контролировала телефонные звонки. Ей хотелось сделать дочь своей тенью: тихой, незаметной, полной скорби. Другое поведение не поощрялось.

У Лиззи совсем не оставалось места, где можно было побыть собой. При матери она носила маску твердости и спокойствия, а ночью позволяла себе плакать в подушку. Она не знала, вернётся ли брат домой, жив ли он вообще, и боялась, что теперь будет пленницей в своей душной тюрьме до скончания века.

Лиззи прошла через комнату и увидела краем глаза, как мать провожает ее взглядом. Она загрузила стиральную машину и собралась вернуться на кухню, чтобы кинуть макароны в воду, но на проходе резко появилась Оливия, и Лиззи еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть от испуга. Мать это заметила и разозлилась.

– Ты ни разу не спросила сегодня, как я себя чувствую.

Это был не вопрос, а утверждение. Ее строгий тон не терпел возражений.

Лиззи смотрела испуганным взглядом, не зная, что сказать. Дорога была отрезана, и она находилась в ловушке. Просто стояла там, боясь посмотреть матери в глаза. Она не понимала, почему ей все время пытаются навязать чувство вины за то, что Ричи пропал. Она ведь ничего плохого не сделала. Но у Оливии было свое мнение на этот счет. Спустя несколько секунд Лиззи, растерявшись, тихо сказала:

– Мне надо на кухню, я забыла посолить воду.

Оливия была выше всего на несколько сантиметров, но сейчас она казалась огромной и безобразной, как большая обезьяна, сбежавшая из зоопарка и готовая атаковать.

– Ты такая же черствая, как твой отец. С такой же придурью.

Ее цель – уничтожить и растоптать препятствие перед собой, а затем перешагнуть, словно чью-то блевотину.

– Я с тобой разговариваю! Посмотри на меня!

Лиззи попыталась обойти ее, но безуспешно.

– Дрянь! Бессердечная дрянь!

– Хватит, мама, – сказала Лиззи. – Я понимаю, ты расстроена, но не разговаривай так…

– Ох, ты понимаешь! Она понимает! – Оливия развела руками, как будто вокруг них были невидимые зрители.

– Ты могла бы хоть раз подойти ко мне, обнять, сказать: «Мамочка, не плачь». Но ты такая же дуреха, как отец. Вы оба холодны как лед. Вам плевать на всех, кроме себя, – удовлетворенная, она развернулась и вышла в гостиную, а Лиззи вернулась на кухню.

Если я не выйду из дома хотя бы ненадолго, я просто свихнусь. Она невыносима.

Лиззи пообедала и, как всегда, оставила еду на столе, прикрыв полотенцем. Оливия демонстративно не ела, делая вид, что поест, только когда Ричи вернется домой. Продукты, что приносили соседи, она выкидывала не распаковывая, позже проверяя, не подобрала ли их дочь. Но Лиззи знала, что она ест, пока никто не видит, в основном по ночам, надкусывая всего по чуть-чуть и никогда не съедая полностью. Поэтому Лиззи готовила с запасом, позволяя матери играть в эту игру. В конце концов, что она могла сделать? Ей хотелось верить, что полицейские знают свое дело и найдут Ричи живым и здоровым, но надежд на это с каждым днем становилось все меньше. Она даже была согласна, чтобы его обнаружили мертвым. Тогда они смогут похоронить его и оплакать. Иначе этот ад неопределенности будет продолжаться вечно.

Каждый день в одно и то же время ей звонил Джо. В тот момент, как Лиззи брала трубку, слышался щелчок, означающий, что на проводе их трое. Они заранее договорились, что при Оливии будут говорить только общими фразами. А затем, когда мать удалялась в туалет или на кухню, Лиззи быстро набирала номер Джо и в течение нескольких секунд могла рассказать, что действительно чувствует: как ей страшно и как она страдает. Эти пара минут были настоящей отдушиной. Джо хотел помочь ей, он считал, что Лиззи необходимо расслабиться. Поэтому они спланировали, что в эту пятницу после полуночи, когда мать Лиз уснет, она выберется в окно на задний двор, пролезет сквозь дыру в заборе, через которую выбрался Ричи, и сядет к ним в заранее припаркованную машину. Целая ночь на свободе, а затем рано утром ее вернут домой. Никто ничего не заметит. Глоток свежего воздуха – это то, что ей так было нужно сейчас.

Он позвонил в 18:30, как и ожидалось, к звонку сразу же подключилась Оливия.

– Привет, – раздалось на другом конце провода.

– Привет, Джо.

– Как у тебя дела? Есть новости?

– Нет, без перемен, – отвечала Лиззи, игнорируя первую часть вопроса.

– Жаль слышать. Но ты не переживай, все обязательно будет хорошо.

– Спасибо, Джо. А как ты?

– Нормуль. Помыл вот своего мустанга. Дожди сейчас редкость, так что приходится довольно часто браться за тряпку, – он усмехнулся. Лиззи это не понравилось. Скользкая дорожка.

– Ладно, Джо, звони завтра. Я устала, а мне еще надо развесить белье. Голова болит, сегодня лягу пораньше.

– Окей, выспись хорошенько. До завтра.

Она была очень рада, что в этот раз он не усмехнулся. Связь оборвалась. Лиззи стала прислушиваться и ждать. Мать все не уходила. Тогда она пошла доставать белье из машинки, и лишь после этого мать сдвинулась с места и пошла в туалет. Лиззи воспользовалась моментом и быстро набрала Джо. Один гудок, два. Она начала нервничать. Наконец он взял трубку.

– Алооооу.

– Это я.

– Да, мой световой лучик. Как ты сегодня? – его тон был явно флиртующим.

– Готова свихнуться в любой момент. Сегодня все в силе?

– Да. В полночь я, Бен и Нэнси будем около твоего дома.

– Лучше немного позже. Мама сейчас поздно ложится. Давай в половину первого.

Она знала, что до полуночи мать тайком смотрит телевизор, поэтому никогда не выходила из комнаты, пока та еще не спала, даже если очень надо было.

– Ничего, мы подождем.

Лиззи услышала звук смыва унитаза, мать включила кран с водой.

– Мне пора. Люблю тебя. До встречи.

– До встречи, моя Лиииииз.

Она быстро повесила трубку и побежала развешивать белье. Оливия подошла к ней почти вплотную и, ничего не сказав, отправилась на диван. Лиззи предвкушала свободу и позволила себе легкую улыбку, пока никто ее не видит. Всего одну, но полную надежды.

2.

Джо Паркер набросал в машину вещей в дорогу: палатки, спальные мешки, несколько бутылок пива, зефир, керосин и прочее. В общем, «затарился по полной», как сказал бы Бен-хрен. Бен был его лучшим другом, что удивляло других ребят, так как по сравнению с уверенным Джо тот был очень зажат и несуразен. Однако они были приятелями с самого детства, «на одной волне», как говорил всем Джо, который безусловно являлся главным двигателем в их отношениях. И никто не был удивлен, когда Лиззи бросила Бена, чтобы встречаться с его другом. Бен не показывал, как сильно была задета его гордость, но теперь он встречался с Нэнси Купер, симпатичной 16-летней брюнеткой с короткими кудрями, и это более не имело значения.

Ночь обещает быть горячей, думал Джо. Погода все еще теплая, хотя уже вечереет, а если кто-то из девчонок все же замерзнет, они с удовольствием согреют их в своих спальных мешках. Все должно быть идеально. И ничто не сможет им помешать.

Он вошел в дом, на цыпочках пробираясь мимо дедовской комнаты, из которой смердело могильным запахом, чтобы позвонить Лиззи, как полагалось хорошему парню. Затем он собрался пойти к приятелю, у которого якобы должен был ночевать, но по дороге его остановил отец. Карл Паркер держал в руке бутыль пива, и при желании мог поставить ее на свое пузо, не боясь, что она упадет. Пятидневная седая щетина придавала ему угрожающий вид, а порванная майка давала понять, как давно в этом доме не было женщины. Мать Джо, будучи алкоголичкой, умерла много лет назад.

– Куда ты намылился? – спросил отец, выпячивая живот.

– К Бен-хр… Бену Джонсону. Я же тебе говорил, что останусь сегодня у него.

Отец переменился в лице, усмехнулся.

– Что ты заливаааешь! Девок, небось, идете иметь, – затем добавил: – Мой пацан весь в меня. Такой же жигало.

Глядя на его гнилые зубы, сын с трудом мог в это поверить. Он собрался выйти, но Карл преградил путь.

– Не так быстро. Зайди к деду, ему нужно сменить утку.

У Джо прошел холодок по спине.

– Пап, я заходил утром.

– Из комнаты старика смердит мочой. И проверь не обосрался ли он, – приказным тоном отрезал отец.

Джо собрал волю в кулак и направился к комнате деда. Он страдал деменцией и уже 4 года был в лежачем положении после перенесенного инсульта. Джо ненавидел его. Он терпеть не мог заходить в эту вонючую комнату, слышать его сраную речь, хотя тот давно не мог узнать внука. «Почему же ты никак не сдохнешь?» – Джо постоянно задавался этим вопросом. Но смерть не хотела забирать такое дерьмо, как Фрэнк Паркер; она скорее возьмет молодых и здоровых, добрых и полных надежд. Джо готов был поспорить, что будь смерть человеком, она бы воплотилась в его деда: мерзкое, старое, злобное, вонючее говно.

Он вошел в комнату, в нос ударил запах мочи и кала. На кровати лежало нечто бледное и сморщенное, покрытое язвами и пролежнями.

– Джжжжооооооо… – донесся слабый склизкий голос, словно забитый водопровод.

– Джжжжжжжо…

Он удивился, откуда только в этом теле находятся силы, чтобы произнести хоть что-то.

– Я здесь, дед. Ты опять обосрался, грязный старикан?

– Джжжооооо… как ты… говоришь с отцом… мерзкий… мальчишка, – каждое слово давалось ему с трудом. Приходилось делать паузы и хватать ртом воздух. На губах оставался белый налет, слюни стекали на давно не стиранную наволочку.

– Джжж…

– Заткнись. К счастью, я не твой сын. Не произноси ни единого блядского слова, пока я выскребываю из-под тебя говно.

Джо приподнял простынь и увидел, что под стариком поносная лужа. В этот самый момент дед обмочился, и струйка мочи чуть не угодила в лицо внука. Джо мог бы поклясться, что он сделал это нарочно. Просто потому, что был таким. Он смотрел на сморщенный стариковский стручок и вспоминал, как в детстве дед заставлял его играть с ним. Ему было 12 лет, когда это наконец закончилось. Внезапно он испытал порыв схватить ножницы и искромсать его хер на мелкие кусочки. Истерзать тело, как истерзали его самого изнутри. Отец никогда не заступался за сына, называя его мелким лживым ублюдком, но Джо подозревал, что старик проделывал с ним абсолютно то же самое. Некоторым людям проще жить с закрытыми глазами. За это Джо ненавидел их обоих. Меняя простыни, он думал о том, что придет время, когда поквитается с ними.

Это время всегда приходит. Нужно только подождать.

3.

Лиззи лежала в своей кровати под одеялом. На ней был длинный розовый свитер без воротника и твидовые брюки. Она собрала маленький рюкзак с курткой, полотенцем и пижамой и спрятала его вместе с кедами под кроватью. Уже минула полночь. Она прошлась на цыпочках, выглянула за дверь и увидела свет от телевизора. Мать все еще не спит. Она вернулась в постель и стала ждать. Прошло еще полчаса, но ничего не изменилось. Лиззи стала злиться. Она боялась, что ребята не дождутся и поедут без нее.

Внезапно дверь в комнату слегка приоткрылась, и Лиззи замерла. Оливия подкралась совершенно бесшумно, как профессиональный шпион. От неожиданности Лиззи чуть было не задрожала, но сдержалась и ни разу не пошевелилась. Одеяло было натянуто до подбородка. Спустя несколько секунд дверь закрылась. Лиззи тревожно выдохнула. Она не могла себе представить, как сумеет пробраться незамеченной мимо этой женщины, глядящей во всевидящее око.

Спустя еще 25 минут она решила, что больше не может ждать и нужно рискнуть. Аккуратно поднявшись с постели, стараясь не скрипеть, Лиззи обулась, взяла рюкзак и распахнула окно. Свежий прохладный воздух пьяняще ударил в голову. Высоко в небе светила луна, которая так и пророчила свершиться какому-нибудь приключению. Лиззи почувствовала прилив сил. Ей захотелось ощутить себя свободной летящей девчонкой, совершать глупости, бежать против ветра и плавать нагишом под слепящей луной.

Она осторожно выбралась через окно и оказалась во дворе. Комната матери была соседней, поэтому действовать нужно было быстро и очень тихо. Лиззи шла по мягкой траве к будке, надеясь не разбудить и не напугать Макса, затем оглянулась и проверила, не выглядывает ли мать из-за штор. Почувствовав что-то, пес слегка заскулил. Это был слабый писк щеночка, которого обидели. У Лиззи сердце ушло в пятки.

– Тшшшшш, – зашипела она на собаку.

Нужно поторопиться.

Она зашла за будку и нащупала поломанный забор. Сначала протолкнула рюкзак, затем последний раз обернулась и, поняв, что никто за ней не следит, стала вылазить на улицу. Отверстие было слишком узким, но Лиззи была стройной. Однако свитер зацепился за деревянный блок и распоролся. Она аккуратно отогнула кусок ткани и вылезла с обратной стороны. Машина стояла напротив и мигала фарами. Довольная Лиззи почувствовала, что судьба ей сегодня улыбается, и молча поблагодарила ее. Она устроилась на переднее сидение автомобиля и поцеловала Джо долгим поцелуем.

– Тише, девочка, вы тут не одни.

Это была Нэнси Купер. Она не нравилась Лиззи. Девчонка, которая кичилась работой родителей. У них был свой магазин товаров для кемпинга, из-за чего Нэнси искренне считала, что заслуживает особого отношения. Она называла себя завидной невестой и постоянно говорила, как все хотят с ней подружиться, чтобы отхватить такой «лакомый кусочек». Конечно же, это было далеко от истины, но, так как теперь она встречалась с Беном, всем приходилось ее терпеть.

– Мы уже решили, что ты не придешь. Собирались вот-вот уехать, – сказал Бен.

– Не слушай его, я бы ждал тут хоть всю ночь, – отпарировал Джо и снова поцеловал Лиз.

– Мама никак не ложилась спать. Я думала, что сойду с ума. Поехали же скорее!

Лиззи не могла надышаться свежестью ночного воздуха. Она смотрела на мимо проплывающие дома, деревья, горные пики вдали. Вот они выехали на трассу и полетели быстрее пули. Ребята все время болтали, на их лицах светились улыбки, а кто-то уже начал пить пиво. В этот момент Лиззи искренне любила Джо Паркера. Он подарил ей свободу, будто чувствуя, как сейчас ей это нужно. Она понимала, что сегодня ляжет с ним в одну палатку. И может, даже в один спальный мешок. Лиззи хотела этого. В конце концов, Джо был таким хорошим и заботливым парнем. В отличие от Бена. Тот совершенно не умел ухаживать за женщинами.

И что только эта сучка Нэнси в нем нашла?

Когда они встречались, он постоянно пытался ее облапать и принудить к сексу. Один раз он так долго уговаривал, что ей пришлось немного потрогать эту его штучку, пока через минуту она не обмякла, как переспелый банан. Интересно, знал ли Джо, что это произошло в его любимом мустанге? Мальчишки ведь все друг другу рассказывают. Но сегодня ночью она будет по-настоящему с тем, кого любит, кому доверяет и с кем хочет забыться.

Спустя 20 минут они подъехали к озеру, припарковались у тропинки и стали собирать вещи.

– Дальше дороги нет, милая, нужно будет немного пройтись, – сообщил Джо.

Лиззи надела куртку, так как стало еще прохладней. Они шли не спеша вдоль тропы среди леса, пока не увидели озеро. Огромное, сверкающее, как новогодняя елка. Ребята стали располагаться у берега вблизи небольшого холма. Они смеялись, пьянели и танцевали. Бен взял с собой магнитофон и вставил кассету с группой Metallicа. Джо обнял Лиззи и предложил ей пиво. Она взяла бутылку.

– Сегодня вся ночь принадлежит нам, моя Лиззи.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и изо рта у него несло алкоголем.

– Веселишься?

– Стараюсь. Я немного замерзла.

– Тогда пошли со мной.

Джо повел ее танцевать. Некоторое время они все просто пили и веселились. Затем разожгли костер и пожарили зефир. Напротив них через озеро появилось несколько ребят, которые тоже отдыхали. Пару раз они приветственно махнули рукой, а потом перестали обращать внимание. Издалека Лиззи не видела кто это. Возможно, Дэвид Лукас, сын библиотекарши, со своей подружкой, но она не была уверена. Бен и Нэнси взобрались на холм, разделись и стали прыгать в воду.

– Как же, сука, холодно! – кричал Бен.

Наверно, его стручок сейчас сжался, как корнишон. Бедная Нэнси, эта мысль вызывала у Лиззи злорадство.

Джо присоединился к ним, а Лиззи залезла в палатку, так как замерзла. Внутри спального мешка, отогревшись, она задремала. Играющая музыка на фоне, счастливые вопли подростков вызывали желание расслабиться и забыться. Перед ней мелькали образы: снежные вершины гор, с которых скатываются шарики снега. Вот один шар уже превратился в большом ком, несущийся вниз прямо на нее. Лиззи пыталась отойти в сторону, но снежный ком каждый раз менял направление, чтобы попасть ровно в цель. Сейчас он размажет ее по земле… Она почувствовала, как гора завибрировала, от нее стала исходить странная энергия. Волосы, намагнитившись, зашевелились.

– Лиииззииии… – послышался детский голос, катящийся вниз с горы.

– Лииизззззииииии…

– Ричи… – ей хотелось плакать, – это ты?

– Нет, Лиззи, это я. Открой глаза.

Над ней наклонился Джо. С лица стекали капли воды и капали на пол. Он выглядел озабоченным.

– Ты кричала во сне. Я испугался. Ты в порядке?

– Да… извини. Мне снилось, как что-то катится на меня с гор.

– Да, здесь немного потрясло.

– В каком смысле?

– Землю немного пошатывало. И вода пошла рябью. Думаю, небольшое землетрясение. Хорошо, что мы на холме.

– Ого… – только и смогла выдавить Лиззи.

– Да не парься ты.

Немного подождав, он продолжил:

– Слушай, если ты устала, давай немного поспим, а утром я отвезу тебя домой.

– Хорошо, – улыбнулась Лиззи, – давай.

– Я только сбегаю отолью.

– И вытрись. С тебя капает.

Джо отряхнулся, как пес, и капли воды разлетелись по всей палатке. Лиззи отмахивалась и смеялась.

– Эй, ребята, пора заканчивать. Мы ложимся, – Джо обращался к друзьям, которые изображали игру на гитаре.

– Лиззи пора баиньки? – истерически смеялась Нэнси. – А Джо пора потрахушки. Джо пора потрахушки!

– Отвянь! – бросил Джо, оделся и пошел в лес справить малую нужду.

Сначала деревья были редкие, поэтому он решил зайти дальше. Ему не хотелось, чтобы стерва-Нэнси пялилась, как он ссыт. Наконец, зайдя за большой скалистый камень, он расстегнул ширинку и довольно облегчился. Когда ты пьян, ничто не приносит такую радость, как опорожненный мочевой пузырь. К тому же отлично согревает. Закончив, Джо собрался идти обратно, но внезапно увидел какую-то человеческую тень за соседним деревом. От испуга он чуть не упал в собственную мочу, однако, увернувшись, грохнулся рядом.

– Проклятье!

Присмотревшись, он понял, что это всего лишь листья деревьев создают причудливую форму теней. Устыдившись, Джо поднялся и направился в обратную сторону, но лес заиграл новыми звуками. Птицы визжали, словно кто-то пожирает их заживо, мелкие животные, вроде кроликов, убегали в сторону озера, дикие кошки рычали где-то в лесу. И тут он вновь почувствовал, как земля под ногами задрожала, деревья стали покачиваться. Его вдруг потянуло в глубь леса словно магнитом. От горы исходил странный гул, как от электричества.

Читать далее