Читать онлайн Китайские агенты. Разведка Поднебесной от Мао до Си бесплатно

Битва за Шанхай

В начале двадцатого века в Китае проживало 400 миллионов человек, площадь составляла составляла 11 миллионов квадратных километров. Различные другие участки некогда китайской территории были аннексированы во время последовательных иностранных вторжений. С подписанием Нанкинского мирного договора в 1842 году британцы предоставили себе Гонконг, известный как «Ароматная гавань». Другие «неравноправные договоры» привели к предоставлению концессий – целым районам крупных городов – «длинным носам», а также нанесению иностранными державами военных убытков, что разрушило китайскую экономику.

В 1900 году в Пекине, «северной» столице, иностранные миссии были осаждены во время боксерского восстания, как его называли иностранные журналисты. К концу пятидесятипятидневной осады восстание было подавлено международным экспедиционным корпусом, а вдовствующая императрица Ци Си, союзница боксеров, была свергнута. Последний маньчжурский император Пу И был вынужден отречься от престола в возрасте шести лет в 1912 году. Новая Китайская Республика во главе с лидером националистов Сунь Ятсеном быстро превратилась в диктатуру под игом северного военачальника Юань Шикая.

История современного китайского шпионажа начинается через десять лет после этих событий во французской концессии Шанхай, порт на реке Хуанпу, которая является притоком Янцзы. В концессии проживало триста тысяч китайцев. Действительно, история китайского коммунизма и его секретных служб отчасти французская; в 1920-х годах Шанхай прозвали «Парижем Востока».

Французы были не единственными жителями Запада, которые вырвали уступку у маньчжурских императоров. Шанхайское международное поселение принадлежало британцам и американцам, юрисдикция которых распространялась на его 750-тысячное китайское население, в то время как еще миллион проживал в китайских рабочих кварталах Чжабэй и Нандао. Не нужны счеты, чтобы вычислить, что только 30 000 жителей Запада – «иностранные дьяволы» со своей собственной полицией, армией и правовой системой – навязывали свою власть половине жителей города.

Эти законы имели изменчивую геометрию, поскольку западные державы, такие как китайская буржуазия, закрывали глаза на тот факт, что Шанхай в то время был не только одним из самых оживленных городов мира (как в экономическом, так и в культурном отношении), но также и раем для азартных игр, торговли оружием и опиумом, а также центром западной торговли проститутками, шпионажа и множества различных видов мошенничества и коррупции.

Могущественные люди примирились с этим необычным преступным миром: Юй Цяцин, президент Китайской торговой палаты, был одновременно крупным бизнесменом и высокопоставленной фигурой в Зеленой банде (Цин Банг), всемогущем тайном обществе, которое дергало за ниточки в этом удивительном театре кукол. У главы этой преступной организации Ду Юешэн был могущественный «кровный брат» Феликс Бувье: владелец как Канидрома, гоночной трассы в Шанхае, так и казино Grand Monde, куда изгнаны русские принцессы, американские торговцы оружием и японские шпионы, где играли по-крупному, как это увековечено в фильме 1932 года «Шанхайский экспресс».

«Мистер Ду», Аль Капоне из Шанхая, также привлек в свой клан влиятельных людей, таких как молодой генерал-националист и будущий лидер Республики Чан Кайши и Этьен Фьори, который ранее работал офицером разведки в Марокко, а теперь он был главой Специального полицейского бюро французской концессии и активно участвовал в преступной деятельности корсиканской мафии, которая была в сговоре с Зеленой бандой.

Фиори, невысокий смуглый мужчина с зачесанными назад волосами и кривой улыбкой, в основном участвовал в преступных действиях с «Grande Combine», сетью белых рабов, которая состояла из корсиканок, которые «шантажировали» молодых французских девушек и отправляли их в крупнейший бордель в обмен на опиумные брикеты, посланные господином Дю в Марсель. Но вряд ли эта торговля предназначалась для экспортного рынка. Огромные количества потреблялись в 800 опиумных притонах Шанхая, куда людей направляли около 3000 «бродяг», как называли приспешников Зеленой банды.

Этот больной, коррумпированный мир начал вызывать иммунную реакцию. Под влиянием русской революции и ее профессоров молодые китайцы – студенты Университета Авроры и члены зарождающегося союза Ассоциации рикш – были полны решимости, что Восток скоро станет красным.

Мао уклоняется от французской полиции

В июле 1921 года двенадцать делегатов, представляющих пятьдесят семь боевиков из разных провинций Китая, встретились в якобы секретном месте, в доме родственника одного из делегатов: Уэнц-роуд, 160 во французской концессии.

В маленьком, тускло освещенном, задымленном салоне раздавали пепельницы и подавали чай, прежде чем участники начали дебаты с двумя эмиссарами Коминтерна, «Марингом» и «Никольским». «Маринг», на самом деле голландец по имени Хенрикус Сневлит, изложил позицию Москвы: создание коммунистической партии было отличной идеей, но было жизненно важно, чтобы она присоединилась к Гоминьдану, националистической партии, основанной доктором Сунь Ятсеном для осуществления демократической революции, начатой десятью годами ранее свержением последнего маньчжурского императора. Первые три дня дискуссии продолжались до поздней ночи, потом участники переехали в общежитие школы для девочек на улице Огюст-Боппе, где делегаты в конце концов выспались после таких изнурительных занятий (школьницы были в отпуске).

Вечером четвертого дня жарких дебатов в парадную дверь постучал мужчина странного вида, заявив, что он ищет кого-то по имени Ли или Чжан, оба очень распространенные имена. Затем, извинившись, что ошибся адресом, он развернулся и ушел.

Это был один из полицейских Фиори. Следуя совету российского посланника Маринга, делегаты поспешно ушли, «как мыши, с руками за уши», как говорится в китайском выражении. Их инстинкты совпали: через десять минут в дом ворвались китайские полицейские во главе с французским офицером.

История Коммунистической партии Китая только началась, и она уже обнажила темную сеть информаторов, тайной полиции и шпионов.

Китайцы склонны к фатализму, а не к унынию. На следующий день, в отсутствие двух представителей Коминтерна, делегаты перенесли встречу на прогулочный катер, на котором они проплыли вокруг озера в Чжэцзяне, провинции к юго-западу от Шанхая. Предлагаемые движения были столь же откровенны, как конфуцианские афоризмы; они обсуждали их, наблюдая за полетом диких журавлей и изящной походкой элегантных дам с зонтиками, когда они принимали послеобеденные конституционные процедуры.

На этом очаровательном фоне они ратифицировали свои решения в пятый день переговоров и окрестили свое новое движение Коммунистической партией Китая (КПК, или Гунчандан в Пиньинь). Основываясь на российской модели, младшая версия приняла прямую программу: создать красную армию, свергнуть буржуазию и установить правление пролетариата, при котором частная собственность и классовые различия будут устранены. Как настаивал товарищ «Ли-Нин» (Ленин), каждая коммунистическая партия должна была быть организована на основе принципа «демократического централизма», в рамках которого фракции не допускались, а профессиональные революционеры были связаны рамками железной дисциплины.

Лидер этих китайских большевиков был избранным генеральным секретарем, блестящим интеллектуалом, вдохновленным философией Просвещения и Французской революцией 1789 года: Чэнь Дусю. Среди молодых делегатов один человек из Чанши, столицы провинции Хунань, был известен своим талантом и сдержанностью. В будущем он станет известен как Мао Цзэдун, «Красное Солнце», и он чуть не попал во французскую тюрьму.

Коминтерн предпочел бы, чтобы КПК выбрала кого-то более гибкого, чем этот молодой тупица: например, кого-то, кто открыт для идеи «единого фронта» с Гоминьданом. Тем не менее Москва согласилась обеспечить потребности и образование новой партии так, как ей было удобно. Между тем ближе к концу 1921 года Маринг, питавший определенное недоверие к этой группе интеллектуалов, встретился с Сунь Ятсеном, который установил свое правительство на юге, в Кантоне (современный Гуанчжоу). Он предложил доктору помощь и даже, не посоветовавшись со своими китайскими товарищами, помощь КПК. Это положило начало сердечному соглашению между Гоминьданом и будущим СССР. По словам Ленина, цель последнего заключалась в объединении большого Китая, разоренного полевыми командирами, с помощью правительства левого толка, альянс которого разрушит политическую изоляцию, от которой страдает зарождающийся СССР.

КПК – несмотря на раздражение и рвение начать революцию тут же – сдерживалась, воодушевленная обещанием еще более светлого будущего. Однако был момент, когда казалось, что этого никогда не произойдет. Кто предал учредительное собрание партии? И как разрешить загадку, кроме как устроить расследование и создать небольшую шпионскую сеть? Эта книга – не что иное, как рассказ о том, как эта эмбриональная структура однажды станет крупнейшей сетью секретных служб в мире.

Ло Иньун, молодой студент, приехавший, как и Мао, из Хунани, которого позже отправят в Москву для обучения искусству шпионажа и революционного восстания, руководил расследованием проникновения на партийное собрание. Это показало, что вторжение французской полиции имело простое объяснение и что в этом виноват Коминтерн. Оказалось, что двое молодых посланцев из молодежной организации Коминтерна, привели за товарищами французские спецслужбы. Насколько можно установить, это были Анри Лозере и Жак Дорио, оба из Сен-Дени, пригорода к северу от Парижа. Понимая, что за ними следит полиция, молодые люди осторожно выбрали обходной путь, чтобы присоединиться к другим делегатам на собрании. Но их агент по связи, должно быть, был менее предусмотрительным.

После того как они вернулись во Францию через Москву, эти двое мужчин помогли создать парижское отделение КПК и, как мы увидим, помогли хорошо известному боевику, истинному отцу-основателю первоначальной китайской коммунистической секретной службы. Но оставим их на время, пока они садятся на теплоход до Владивостока, а затем на транссибирский экспресс до Парижа, через Москву и Берлин.

Китайские сети Советского Союза

Между тем, как мы увидим, Советы не бездействовали. В Москве их секретная служба, ЧК, созданная уроженцем Польши Феликсом Дзержинским, имела своей эмблемой меч и щит гладиатора. Острое лезвие меча олицетворяло высокоэффективную службу внешней разведки ЧК, ИНО. Щит представлял политическую полицию, задачей которой было устранение контрреволюционеров и империалистических шпионов в России, начиная с британской разведывательной службы и бюро Deuxième (внешнее агентство военной разведки Франции). ЧК вела беспощадную войну против обеих служб. На карту было поставлено само выживание революционного государства, которое было окружено все более сужающимся кругом антибольшевиков.

С начала 1920-х годов ЧК, переименованная в ГПУ в 1922 году, вкладывала огромные средства в Китай с двумя целями. Первой была вербовка китайских агентов, чтобы информировать Москву о намерениях полевых командиров, имперских держав, владевших концессиями, изгнанных белых русских, готовящихся к возвращению, гоминьдановских националистов и информаторов, которые были предателями революции. Это была огромная программа. Финансирование ЧК служб безопасности как зарождающейся КПК, так и Гоминьдана также было стратегией их контроля.

ЧК была не единственной организацией, действовавшей за кулисами. В то же время действовала и разведывательная служба Красной Армии «Разведупр» (более известная как ГРУ), возглавляемая генералом Арвидом Сейботом. В каждой стране мира ГРУ следило за военным потенциалом, а также за военными секциями коммунистических партий, которые сами были рождены Красной Армией. Родившийся в Латвии Ян Берзин, глава 3-го Управления (шпионаж), вскоре должен был стать главой ГРУ и продолжал активизировать операции в Азии. В Китае, после соглашения с Сунь Ятсеном, эта крупная служба, которая до сих пор действует под тем же названием, также курировала в качестве консультанта Военную академию Хуанпу, созданную китайскими националистами. В 1927 году военным атташе советского посольства в Гуандуне был полковник Семен Аралов, который в 1918 году был первым главой ГРУ при Троцком.

Мы уже слышали о третьей российской организации, присутствующей в Китае, более внешнеполитической, чем ЧК или ГРУ: Коминтерне, основанном в 1919 году для разжигания мировой революции. Ее подпольную деятельность организовывала Международная служба связи (OMS), которую возглавлял старый революционер по имени Иосип Пятницкий. Эта деятельность включала перевод средств и финансирование партий, союзов и комитетов, а также обучение агентов секретным навыкам, включая шифрование и трансляцию беспроводных сообщений, подделку документов и разработку прикрытий для секретных агентов.

Формируется организация советской разведывательной службы в Китае. Первого резидента ЧК в Пекине Аристарха Рыльски (настоящее имя Аристарх Ригуин) сменил в 1922 году армянский дипломат-шпион Яков Давтян, который совершил несколько миссий во Франции под именем «Жан Жан». Вскоре после прибытия в Пекин Давтян пожаловался своему начальнику Мейеру Трилиссеру, главе INO в Москве, что его отягощает огромный объем работы, с которой он сталкивается. «Рабочая нагрузка, хотя и чрезвычайно интересная, невероятно тяжелая и сложная. Нужно продемонстрировать большое чувство ответственности. Удаленность от Москвы, низкое качество связи, взаимное непонимание с Центром – все усложняет нашу работу. Я никогда в своей жизни не работал так усердно – даже в INO, – как здесь, и мои нервы никогда не подвергались такому напряжению».

Но товарищ Давтян неохотно показал на это смелое лицо, потому что Китай был, по его словам, «центром мировой политики, и не только ахиллесовой пятой мирового империализма, но и нашей». И даже если Ригуин и Давтян не особо ладили, «резиденции», или разведывательные пункты, INO в Пекине, Тяньцзине, Мукдене, Чанчуне, Харбине, Кантоне и Шанхае процветали, о чем свидетельствует обнадеживающий отчет, написанный Давтианом через год после приезда: «Работа идет хорошо. Если вы следили за документами, которые я отправлял, вы увидите, что мне удалось расширить нашу сеть по всему Китаю, а это означает, что ничего важного не может произойти без нашего предупреждения. Наша сеть контактов расширяется. В целом могу сказать, что никто из белых русских, живущих на Дальнем Востоке, не может остаться незамеченным. Я знаю все, что происходит, часто даже до того, как это действительно произошло».

11 февраля 1923 года Давтян направил в Центр, в штаб-квартиру московской разведки, сообщение: «Я значительно расширил нашу деятельность. Теперь у нас есть соответствующие резиденции в Шанхае, Тяньцзине, Пекине и Мукдене. Я создал в Харбине значительный административный аппарат. У нас есть планы проникнуть в японскую разведывательную службу и в широкую сеть информаторов в Шанхае».

В Пекине советскую военную разведку (ГРУ) официально представлял генерал Анатолий Геккер, который был военным атташе советского посольства там до 1925 года. Одной из официальных миссий Геккера в то время было оказание помощи российским военным советникам, прикрепленным к гоминьдановской армии. Следовало наблюдать за созданием националистического учебного корпуса военной разведки и руководством разведывательной службой под названием «Колледж» (Чжунсюэ), которой руководил высокопоставленный деятель Гоминьдана, бывший учитель по имени Тан Пин-сан. Советы осуществляли, таким образом, контроль за зарождающейся китайской коммунистической службой разведки и националистов, чей лидер, Сунь Ятсен, продолжал поддерживать союз с Москвой вплоть до своей смерти в марте 1925 года.

Этот формально существующий военный аппарат был лишь верхушкой айсберга. На практике подавляющее большинство разведывательных данных ГРУ в Китае, таких как разведка ЧК/ГПУ в СССР, собирались «нелегалами»: тайными секретными агентами, находящимися в роуминге или постоянно дислоцированными. Их следы можно найти в сотнях отчетов французской разведки, с которыми я ознакомился, благодаря которым я смог создать настоящую разведывательную сеть в российском шпионаже в Китае в 1920-х и 1930-х годах. Это было довольно сложным мероприятием, учитывая, что мы говорим о мире, где у каждого было несколько псевдонимов, вымышленных имен и «поддельных» паспортов, которые имеются в архивах французских консульств в Шанхае и Тяньцзине с межвоенного периода.

Коммунистическая партия Китая создавала свою подпольную сеть отнюдь не только в Китае, во французских концессиях и международных поселениях в Шанхае и Гонконге. В Париже молодые боевики по программе работы-учебы также обучались тайным методам. Им пришлось противостоять французской полиции, контрразведке и внешней военной разведке, которым было поручено искоренить их. Награжденным медалями Первой мировой войны начальникам полиции Луи Дюклу и Шарлю Фо-Па-Биде из Sûreté (французской службы безопасности) и полковнику Анри Лэни, главе службы контрразведки и разведки (SCR), пришлось сместить акцент в своей работе на борьбу с нарастающей волной большевизма и его агентов. Так называемая «желтая опасность» была еще впереди, но политические волнения в Китае и Индокитае требовали высокой бдительности и вызвали серьезную озабоченность Французской империи в Азии. Для боевиков с Дальнего Востока обучение тому, как помешать ловушкам, установленным мастерами-шпионами на улицах Парижа, Лиона и Марселя, означало, что они уже играли роль в этой войне теней.

Хакки Чжоу Эньлая приезжают в Париж

Китайские хакки раньше были кочевым народом; отсюда и их название, что означает «гостевые семьи». На протяжении многих веков они бежали от монголов и искали убежища: на равнинах центрального Китая, к югу от Желтой реки, у Жемчужной реки в Гонконге, в Кантоне и в других местах. Они были столь же храбры в битвах, сколь и смелы в своих путешествиях. Многие уехали из Китая. Они составляют особую этническую группу со своим непонятным диалектом, а также символами и ритуалами, которые сильно отличаются от таковых у остальной китайской диаспоры. Во времена династии Цин 1644–1912 гг. Их пышные волосы свидетельствовали о том, что они отказались выразить верность маньчжурским завоевателям, обрив головы и сохранив только одну косу. Женщины имели те же права, что и мужчины, по крайней мере с точки зрения права работать в поле. Хакка никому не поклонился. Хакка был неукротимым.

Одним из признаков этого был тот факт, что, в отличие от других китайских народов, отцы хакка не заставляли своих дочерей связывать ноги и атрофироваться, чтобы превратить их в объекты желания. Достигнув совершеннолетия, женщины хакка выходили замуж только за других хакка, поскольку буржуа Шанхая, пекинские мандарины и фермеры Чанши считали их отвратительными с их «огромными» ногами. Хакки – гордые люди. Легендарный Хун Сюцюань, яркий лидер восстания тайпинов (1850–1864 гг) был хаккой. Видение Хун было установлением небесного царства мира на земле. Эта революционная искра вызвала гражданскую войну; по словам братьев Элисе и Онезим Реклю, самых известных французских географов того времени, последующие репрессии привели к гибели от 12 до 15 миллионов жизней в Китае. Сага Тайпин привела в ужас весь мир и вдохновила Жюля Верна на создание персонажа по имени Ван, философа из «Скорби китайца в Китае».

Читали ли люди межвоенного французского специального подразделения и офицеры военной разведки анархистов братьев Реклю или Жюля Верна? Мы не можем знать, но они определенно следили за невзгодами китайцев во Франции в июле 1922 года. Без сомнения, не зная сложной истории хакка, детективы держали шипучий мир китайских студентов-рабочих Франции под постоянным наблюдением. Многие китайские студенты занимались пропагандой в диаспоре в защиту академической свободы, и они присоединились как к националистическому Гоминьдану во главе с Сунь Ятсеном, (сам – хакка), так и к новой группе, которая проникла в них: КПК, созданной в Шанхае на деньги из Москвы и помощь коммунистов Дорио и Лозерай.

Под вымышленными именами эти молодые китайцы в Париже вели подпольную деятельность, действуя в секретных квартирах. Одним из этих хакка был маленький «Десятка» из Сычуани, с детским лицом и развевающимися на ветру черными волосами – это был не кто иной, как будущий Дэн Сяопин, который работал на заводе Renault и получил прозвище «Мистер Мимеограф», потому что по вечерам он печатал подпольные брошюры на китайском языке «Новая молодежь» и «Красная заря». Кто бы мог подумать тогда, что он станет президентом Китайской Народной Республики шестьдесят лет спустя? Или что среди хакков в парижском коммунистическом кругу было не менее трех будущих маршалов Народно-освободительной армии? Это трио сыграет свою роль в каждой главе истории секретных служб: Чэнь И, Е Цзяньин и Чжу Дэ.

Согласно отчетам французской тайной полиции, молодой коммунист Хаккас впервые встретился весной 1922 года в квартире Анри Лозере, он же «Гардон»: 15 rue Goncourt, в 11-м округе Парижа. Лозере, который работал наборщиком, возглавлял отдел колониальных дел в Коммунистической молодежи, и хотя он только что пропустил рождение КПК в Шанхае, он был в первом ряду на крещении ее европейского отделения. Встречу в его квартире организовал другой сотрудник Renault, токарь по прозвищу «У Хао». Будущий лидер Вьетнама Хо Ши Мин тоже был там под своим именем Нгуен Ай Куок; полиция уже сформировала на него обширное досье, начиная с его участия в учредительном собрании Коммунистической партии Франции. Он работал над ретушью фотографий и починкой фарфора под псевдонимом «Фердинанд». На самом деле Фердинанд был агентом Коминтерна, и его дружба с бретонцем Жаном Креме, восходящей звездой французской коммунистической партии, не обманула власти в отношении его дополнительного тайного участия в борьбе.

Инспекторы Sûreté также обнаружили здание на улице Godefroy, 17, в районе Gobelins в Париже, недалеко от Place d’Italie, где рос небольшой китайский квартал. На втором этаже жил молодой человек, называвший себя мистером Стивеном Найтом, одетый как английский джентльмен и обладавший британским паспортом. Он утверждал, что является бизнесменом из Гонконга. Его описание соответствовало описанию У Хао, который был в квартире Лозерая, и это действительно был один и тот же человек: сын бюрократа из Чжэцзяна, к юго-западу от Шанхая, молодой человек, который рано стал радикальным. Его настоящее имя было Чжоу Эньлай. Разорвав отношения с семьей, он до приезда в Европу провел время в Японии. В ноябре 1920 года Чжоу по прозвищу «У Хао» прибыл в Марсель на борту французского торгового судна «Бордо». Обладая природным чутьем к подпольной деятельности, в течение двух лет он руководил коммунистическими ячейками Китая во Франции, Бельгии и Германии. После оккупации китайского представительства в Париже студентами-рабочими полиция арестовала его, но, не зная, кто он на самом деле, просто решила сопроводить его в Марсель, откуда он должен был быть выслан из Франции и отправлен обратно в Китай. Ему удалось незаметно спрыгнуть с движущегося поезда на открытой местности и, таким образом, ускользнуть от охраны. «Революционный мандарин» уже проявил себя искусным художником-декадентом.

Чжоу окружил себя верными товарищами Хакка, также одаренными тайной деятельностью, и сблизился с молодым человеком по имени Не Жунчжэнь, который, как и Дэн Сяопин, был родом из Сычуани. Он учился у Дэна в Университете Гренобля, а затем в Шарлеруа в Бельгии, где попал под влияние бельгийских социалистов. Нанятый Чжоу за его научный ум, он был экспертом в области шифрования и беспроводного обмена сообщениями. Он работал инженером в Creusot и Renault. Позже стал маршалом Народно-освободительной армии и одним из отцов-основателей атомной бомбы.

Стоит помнить, что эти хакки и будущие маршалы, а также остальная часть группы, которая сформировалась вокруг Чжоу, вместе со своими детьми будут продолжать фигурировать в этой уникальной истории вплоть до наших дней.

Французская контрразведка не зависела только от информаторов. Торговцы ручками на улице Соссэ, в Париже делали проницательные оценки. Они поняли, что Москва должна субсидировать китайцев, а французские агенты Коминтерна выступают в качестве посредников.

За перевод денег отвечала закаленная радикальная Сюзанна Жиро. Она родилась в Швейцарии, где впервые встретила Ленина; она работала учителем начальной школы в России, где была принята на работу в 1919 году Международной службой связи Коминтерна, OMS. Так она стала отвечать за передачу кругленьких сумм различным революционным группам, в том числе китайским, как явствует из документов, изъятых французской полицией во время обыска ее дома, после того, как в ней была обнаружена шпионская сеть во главе с Жаном Креме в 1927 г.

Летом 1924 года Чжоу Эньлай вернулся в Китай. Только когда он прибыл в Гонконг, французская полиция обнаружила, кто скрывался за псевдонимом Стивен Найт, и что английский джентльмен и китайский рабочий У Хао были одним и тем же человеком.

Шпионы, вдохновившие человеческую судьбу

Чжоу Эньлай прибыл в Гонконг 1 сентября 1924 года. Оттуда он продолжил путь в Кантон, где присоединился к корпусу офицеров, руководивших Военной академией Хуанпу, созданной по наущению русских и Сунь Ятсена, для участия в формировании националистической армии для борьбы с полевыми командирами северного Китая.

Там к нему присоединились разные товарищи из Европы, в том числе Е Цзяньин, Чэнь И и Не Ронгчжэнь. Академией руководили постоянный представитель Коминтерна в Китае Михаил Бородин и глава советской военной консультативной миссии генерал Блюхер. КПК с возрастом обретала мудрость. Имея 30 000 членов, она объединила свои силы с Гоминьданом, и несколько видных деятелей коммунистического движения, таких как Чэнь Дусю и Мао Цзэдун, стали частью совместного руководства, хотя в нем доминировали националисты.

Ясно, что эта двойная принадлежность к растущей национальной армии привела к определенной двусмысленности: на «офицерской фабрике» в Хуанпу обучались и коммунисты, и националисты. Бородин выбрал многообещающего молодого генерала Чан Кайши, чтобы руководить школой, а Чжоу Эньлай возглавил политический отдел. Также в окружении Бородина была еще одна знакомая худощавая фигура из парижского периода: Нгуен Ай Куок, будущий Хо Ши Мин. Медовый месяц между националистами и коммунистами достиг апофеоза, когда глава Академии и начальник Национально-революционной армии Чан Кайши отправил своего сына Чан Цзин-куо учиться в Москву.

Это было довольно удивительно, учитывая, что Чан Кайши разработал секретный план: победив полевых командиров, он решил, что пришло время убрать коммунистов с дороги. Китайская буржуазия без колебаний поддержала бы его, тем более что коммунисты независимо друг от друга организовывали крупные забастовки в Кантоне, Гонконге и Шанхае. Когда в 1926 году в Кантоне началась массовая забастовка, Чан решил наказать коммунистов. Арест Чжоу Эньлая и других лидеров был предупредительным выстрелом. Чэнь Дусю, глава КПК, считал, что коммунистам необходимо дистанцироваться от националистов, хотя Бородин, говоря «голосом своего господина» (другими словами, Сталина), не соглашался.

Это не помешало Бородину принять меры предосторожности: в октябре 1926 года он отправил во Владивосток своего телохранителя Гу Шуньчжана для ознакомления с методами шпионажа и революционного восстания. Товарищ Гу был весьма необычным персонажем: родился в 1902 году не по ту сторону троп в Шанхае, он всю свою юность слонялся по барам, курил опиум, имел романы с женщинами, изучал обычаи преступного мира и был приведен к присяге в Зеленой банде. Он стал блестящим иллюзионистом по имени Хуа Гуанци, выступая со своим бешено популярным шоу в известных ночных клубах и казино, таких как Grand Monde и Sincere Department Store. Кто бы мог подозревать, что волшебник Гу тайно присоединился к КПК?

После своего возвращения из СССР Гу вместе с Кан Шэном, новым лидером районной партии Шанхая, организовали коммунистический патруль для защиты от растущей угрозы со стороны Гоминьдана.

В марте 1927 года глава Гоминьдана Чан Кайши основал свою армию и правительство в Нанкине, южной столице. В течение нескольких недель, 12 апреля 1927 года, для коммунистов все стало разваливаться. Чан обошел их с фланга. Произошедшая резня была, как назвал свою книгу американский журналист Гарольд Айзекс, «трагедией китайской революции». Позднее молодой писатель Андре Мальро основал свой роман «Судьба человека» на этих трагических событиях.

Пока КПК планировала восстание, несколько тысяч преступников из Зеленой банды приступили к резне коммунистических боевиков и сочувствующих. Власти и полиция иностранных концессий не обращали внимания на кровопролитие, происходившее за их стенами в китайском квартале. Чжоу Эньлай, Ло Иньун, Гу Шуньчжан и Кан Шэн сумели спрятаться во французской концессии, где они целыми днями планировали реорганизацию партии, ожидая, пока все успокоится. В другом месте в Китае картина была едва ли более радостной: в сентябре в провинции Хунань Мао Цзэдун возглавил катастрофическое восстание «Осенний урожай», немногие выжившие позже укрылись в горном пустынном районе Цзянси, прежде чем основать свою собственную красную армию. Затем, в декабре 1927 года, было подавлено другое восстание – Кантонское восстание; около 15 000 коммунистов были убиты.

Двойная игра капитана Пика

Ситуация была катастрофой для Советов. Мало того, что КПК была уничтожена в нескольких крупных китайских городах в результате своей катастрофической политики лояльности Гоминьдану, за которой последовала серия смелых восстаний, направленных на то, чтобы люди забыли об этом компромиссе; но что еще хуже, китайская полиция ворвалась в советское посольство в Пекине, арестовав дипломатов и конфисковав целые тачки архивов. Полиция также арестовала нового главу КПК Ли Дачжао, «китайского Ленина», который укрылся там. Он был казнен без суда 28 апреля 1927 г.

Было собрано и расшифровано огромное количество документов посольства, в которых подробно описывается, каким образом Коминтерн и советское правительство создавали сети секретных организаций в Китае. Сегодня мы знаем, что открытие этой установки во многом связано с перехватом сообщений, что было редкостью в то время, британцами, которые уже были экспертами в этой области. Организация, отвечающая за прослушивание телефонных разговоров, Государственная школа связи и шифрования (GC&CS), с 1920 года установила станции прослушивания в каждом большом гарнизонном городке Британской империи. В Китае эти станции были расположены в Гонконге и Шанхае.

Унижение, которому подверглась Москва, только усилилось, когда Дай Ли, глава разведки Чан Кайши, перевел документы и опубликовал их в виде сборника избранных отрывков из сообщений советских шпионов. В отчете, отправленном в Париж французской разведкой, которая также проверила документы, резюмировался объем изъятой информации и наивность советских кадров, которые не зашифровали и не уничтожили файлы после того, как закончили с ними:

Документы под номерами 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 и 14 касаются советского шпионажа и контрразведки. № 7, датированный 1925 годом, описывает общую организацию разведывательной службы на юге; среди прочего это показывает, что в то время Советы уже готовились отправить секретных агентов в Ханой и Хайфон, Макао и Гонконг. № 8 представляет собой отчет о сборе разведывательной информации в Квантонге [Гуандун, регион Кантона] в ноябре 1925 года.

№ 9, 10 и 11 имеют дело с контрразведкой в Kwantong и предлагают интересную информацию о создании, развитии, организации и функционировании организации в Кантоне, тесно смоделированы на российском GPU (ЧК).

А поскольку плохие новости часто приходят парами, то в мае 1927 года дезертировал агент, считающийся одной из самых важных фигур ГРУ в Китае. Главный детектив-инспектор Шанхайской муниципальной полиции ирландского происхождения Пэт Гивенс, должно быть, был в восторге от возможности «подвести итоги» и «повернуть» этого опытного офицера ГРУ. Но кем был Евгений Михайлович Кожевников, он же «Морской», «Дородин», «Хованс» и «Капитан Пик»?

Его публичная личность представляла собой царского офицера, поддерживавшего большевистскую революцию 1917 года, прежде чем присоединиться к Бородину в Китае. С 1926 г. работал начальником ГРУ в Пекине. Но на самом деле он был завербован несколькими месяцами ранее Гивенсом и тайно сообщал все, что знал о деятельности тайных шпионов, работающих в российско-азиатском банке Дальбанк, роли корреспондентов агентства печати ТАСС и китайских коммунистических активистов.

Его роль двойного агента – можно было бы назвать его мошенником из разведки – подробно описывалась в заявлении, сделанном несколькими годами позже Гу Шуньчжаном, фокусником, который стал одной из самых важных фигур в разведывательной службе КПК: «В то время я был телохранитель Бородина и агент спецслужб в Ханчжоу и Ухане. Я обнаружил, что Эжен Пик, который работал у Бородина прапорщиком, украл у своего начальника записную книжку и отчет об иностранных кораблях, пришвартованных в Ханчжоу, и продал их французскому консулу. Пик работал шпионом в нескольких иностранных консульствах».

Пик сообщил своим британским кураторам, что 18 апреля 1927 года он получил приказ от Бородина убить Чан Кайши, ответственного за недавнюю резню коммунистов в Шанхае, и что 1 мая он получил встречный приказ от INO резидента С.Л. Уайлда. Похоже, что он ослабил бдительность и был разоблачен. Две недели спустя, согласно просочившемуся отчету французской контрразведки, Пика чуть не похитил отряд коммандос, возглавляемый неким «Рябым Ченом».

Под своим псевдонимом «Капитан Эжен Пик» российский перебежчик составил «Китай в тисках большевиков», в котором он обнародовал список из десятков советских оперативников, действующих в Китае. Нет сомнений в том, что ссылки на этих агентов, часто сопровождаемые антисемитскими намеками, были написаны не одним Пиком, а были плодом сотрудничества между секретными службами Великобритании, Франции и Гоминьдана. Действительно, согласно российским архивам, Пик был не более чем младшим офицером, которого с самого начала взяла на вооружение британская разведка в качестве информатора.

Это не имело значения. Эта резко полемическая публикация была мощным оружием пропаганды. Книга, имевшая значительный резонанс во всем мире, укрепила образ Чан Кайши как человека, готового победить «Красного Дракона». Андре Мальро использовал книгу Пика для некоторых эпизодов своей судьбы человека, включая неудавшуюся попытку убийства Чанга и некоторые элементы персонажа Барона Клапика (обратите внимание на сходство имени Барона с именем капитана). В 1933 году Мальро выиграл Гонкуровский приз. В том же году Эрже работал над книгой Тинтина «Голубой лотос», в которой Доусон, необычный шеф британской полиции, преследующий молодого репортера Тинтина, имеет поразительное сходство с Пэтом Гивенсом. Именно ирландец Гивенс до 1936 года отвечал за искоренение коммунистических агентов, за что он получил от самого Чан Кайши орден блестящего нефрита в знак признания его верной службы. Это также был Гивенс, глава Особого отдела, который от начала до конца манипулировал всем делом Пика. Как мы увидим, Мальро украсил сюжет своего романа анекдотами, которые он услышал от другого коммунистического перебежчика, встреченного им в Шанхае в 1931 году: заместителя генерального секретаря Коммунистической партии Франции Жана Креме.