Читать онлайн Ретроспектива бесплатно

Глава 1

Мира подружилась с Грейс всего пару месяцев назад, но казалось, они были знакомы целую жизнь. Все вокруг задавались вопросом, что объединило таких совершенно разных девушек. На первый взгляд между ними не было ничего общего. Но большая часть людей из окружения Миры просто не знали её достаточно хорошо и ошибочно принимали за пай-девочку.

Впервые они с Грейс столкнулись в университетском туалете. Приметная блондинка вышла из кабинки и заметила Миру у зеркала.

– Иисус грёбаный Христос, твои волосы прекрасны! – она по-свойски пробежалась пальцами по пышной рыжеватой копне. Далеко не всем Мира доверяла подобные вольности, но Грейс к себе расположила сразу. Она зашла с козырей: комплимент в сторону Миры и взгляд обожания. И Мира в долгу не осталась:

– Спасибо. А ты похожа на Грейс Келли.

Девушка пришла в неописуемый восторг, совсем по-девчачьи затрясла ладошками.

– Правда? О мой боже, о мой боже! Я считаю её воплощением красоты и стиля. Она была потрясающей женщиной. Мир её праху. Кстати, меня тоже зовут Грейс.

С того дня они стали близкими подругами.

А вот приятельницам Миры – Еве и Дрю – Грейс резко не понравилась. Для них она была слишком взбалмошной, слишком отвязной. Грейс употребляла странные междометия, поминая бога ни к месту, и носила в сумочке маленькие склянки с алкоголем, к которому прикладывалась по несколько раз на дню. Но за компанию с Мирой Грейс протаскивала Еву и Дрю на самые крутые вечеринки в городе, поэтому открыто девушки против неё не выступали.

Мира же считала единственным недостатком Грейс – талант цеплять исключительных олухов. Главным же достоинством – прямоту и сучистость, широту взглядов и раскрепощённость, что проявлялась в различных сферах. Именно Грейс приоткрыла Мире дверь в мир фетишизма, за которым раньше Мира наблюдала лишь в замочную скважину. В своих необычных сексуальных увлечениях Грейс призналась однажды под мухой. Она вообще обсуждала секс легко, без стеснения. Поэтому и в том, что причастна к местным группировками «по интересам», заявила без обиняков, как бы между делом. Возможно, на кого-то другого это произвело бы большой шок. Но Мира интересовалась «темой» уже какое-то время и уверенно пришла к выводу, что не являлась консерватором в интимном вопросе. Но до сих пор ей не с кем было это обсудить. Не каждому ведь признаешься, что твой любимый раздел в порно – тот, где собраны видео с плётками и наручниками.

Позже Мира обратилась к Грейс по назначению. Просьба прозвучала просто: «Хочу попробовать. Помоги найти партнёра». Недолго думая, Грейс предложила сразу же нырнуть в гущу приключений и посетить закрытый клуб любителей «погорячее и пожёстче».

– Сначала просто приобщишься. А потом поищем тебе доминанта. Только это специфическое место. Фетишисты, антиморалисты, фрики. Могут начать лизать тебе туфли прямо с порога.

Мира фыркнула.

– В обморок от этого падать? Я не так скучна, как всем кажется. Может, мне именно этого и не достаёт.

Грейс дёрнула точёным носиком и рассмеялась.

– Мы не зря подружились с тобой, детка.

По правде говоря, Мира не была такой уж смелой, как заявляла, да и производила совсем другое впечатление у людей. Заметная на курсе студентка, дочь известного бизнесмена, который нередко спонсировал кафедру её университета. Имела полставки в редакции журнала, писала всегда хорошие статьи, что отбирали на различные конкурсы. Портрет личности идеален. Но Мире всегда хотелось иметь хотя бы небольшой клочок личного, где она была бы другой. Ей вовсе не обязательно вести двойную жизнь, бунтовать против рамок. Мире хотелось просто свой маленький секрет.

Позже Грейс всё же уточнила:

– Значит, ты ничего не пробовала?

– Я даже никогда никому не признавалась, что меня это привлекает.

– Иисус! – Грейс театрально изумилась. – Почему я?

– А к кому я бы ещё обратилась с таким вопросом? На мой день рождения ты подарила мне вагинальные шарики.

– Это для тренировки мышц. Для здоровья полезно.

– Конечно, – иронично протянула Мира.

Грейс была человеком слова, и спустя неделю они с Мирой отправились в закрытый клуб «любителей погорячее». Оделись они довольно смело: под тематику заведения. Увидев девушек, водитель такси едва ли не обронил челюсть. Прикрывшись, Мира запахнула пальто и залезла следом за Грейс на заднее сиденье. Дома они опрокинули в себя пару шотов для храбрости, поэтому уже были навеселе.

Грейс вынула из сумочки зеркальце и алую помаду, поправила макияж. Затем достала фляжку с виски и протянула Мире.

– Ты подготовилась.

– Обижаешь. Быстрее, пока он не видит.

Мира прыснула со смеху и, глотнув виски, поморщилась.

Водитель покосился на своих пассажирок в зеркало дальнего вида.

– Мне ещё завтра на работу. Мистер Гудман звонил культурно напомнить, что я две недели не появлялась в редакции.

– Мистер Гудман – этот твой начальник с отменной задницей? – уточнила Грейс.

– Он, да.

– Ох, я бы села ему на лицо.

Мира прыснула ещё громче и быстро спрятала лицо на плече подруги. Водитель недовольно кашлянул.

– Сюда налево?

– Тебе навигатор всё верно подсказывает, – ответила Грейс. – Слушай умный гаджет, не отвлекайся.

Водитель поджал губы, но промолчал.

– Моё появление точно не вызовет никаких проблем?.. – Мира едва успела закончить, как Грейс отмахнулась.

– Детка, расслабься. Да, это закрытое заведение, но мы там все друзья. К тому же приводить новеньких – нормально.

Мира поправила на себе короткую кожаную юбку и куцый топ, больше походивший на лифчик. В клуб её собирала Грейс. Сама Мира ни за что бы так не вырядилась, но Грейс было лучше знать, как им следует выглядеть.

Спустя двадцать минут они были на месте.

– Вперёд, красотка. Напоминаю, новичка публика может шокировать. Если что не так – говори мне, – напоследок предупредила Грейс. Но Миру уже было не отговорить.

– Ещё посмотрим, кто кого шокирует.

***

Вход в клуб оказался непримечательным. Ни вывесок, ни опознавательных знаков. Грейс показала какую-то карту человеку на пропуске. Тот перекинулся с девушкой парочкой слов и открыл дверь. Двое типов у входа просканировали Миру сальными взглядами. Но, последовав примеру Грейс, Мира сделала вид, что ей нет ни до кого дела, и гордо прошла мимо.

Они сдали пальто в гардероб и вошли в главный зал.

Огромные кованые люстры под потолком – первое, что бросилось Мире в глаза. Затем она оглядела окружающих. Экстравагантны – другого слова просто не подобрать. Мимо прошёл парень, выряженный как шахматная доска, а за ним – тучная тётка, на которой не было ничего кроме микро-трусов и тяжёлых цепей, обвивших её шею. Особа в костюме госпожи вела за собой на поводке мужчину уже преклонного возраста. Тот вошёл в роль собаки и рычал на всех по пути. Манекенов, облачённых в кожу и сетку, Мира тоже поначалу приняла за людей. Но больше её привлекло даже не это.

– Почему все в масках? – шепнула она Грейс.

– Сегодня маскарад. Точно, погоди! – девушка достала из сумочки две маски. Мира выбрала ту, что без перьев, и надела.

Грейс огляделась. Здесь она смотрелась естественно, словно хозяйкой этого места.

– Свободных столов уже нет. Ну ничего. За баром даже веселее.

Грейс перегнулась через стойку и чмокнула бармена.

– Привет, красотка. Давно не появлялась. Я скучал.

– Салют, Тэйлор. Познакомься, это Мира.

– Рада встрече, – Мира улыбнулась.

– Хорошенькая. Прошу, – Тэйлор протянул ей барную карту.

Мира бездумно посмотрела в меню. Её внимание не фокусировалось на списке стандартных коктейлей: окружающая обстановка волновала куда больше. Здесь было почти так, как Мира себе и представала. Кожа, неон, немного духоты и запах похоти. Овальная барная стойка посредине просторного зала. Вдоль стен расположены столики и диваны. Рядом с каждым – торшеры с весёленькими цветочными абажурами. В комнате поодаль – приватные кабинки, вход в которые прикрывали тяжёлые занавески.

Обзор Мире перегородила фигура: обнажённый по пояс фрик был сплошь покрыт татуировками. Линзы закрывали его зрачки как бельма: люди, порой, ощущают себя привлекательно в довольно странных образах. Заметив внимание на себе, фрик уставился на Миру. Она улыбнулась в ответ. Сегодня её ещё не раз оценят, как лакомый кусочек на витрине. Мира готова. Она знала, куда пришла. Поняв, что не сумел напугать, фрик оголил свои золотые грилзы на зубах и ушёл.

– В туалет схожу, – предупредила Мира Грейс, вставая из-за стойки.

– Не потеряйся, детка.

Внимание притягивало абсолютно всё. Пёстрое, вызывающее, дерзкое. Мире нравилось в клубе. Она не прогадала. В стенах заведения ощущалась своя вибрирующая жизнь. Тут люди были теми, кем хотят. И их энергия определённо питала атмосферу.

Мира протиснулась сквозь толпу. Дверь с табличкой «WC» нашлась не сразу. Где туалет она определила, скорее, по сгустившейся у входа кучке девушек.

Глаза Миры уже привыкли к обстановке вокруг, поэтому она не ожидала, что картина в туалетной комнате её обескуражит. Девушка с синими волосами сидела на корточках перед другой девушкой и удовлетворяла её ртом. Недалеко от них у раковины стоял высокий парень. Всматриваясь в зеркало, он поправлял серебряную маску на своём лице. Присутствие трахающихся людей рядом никак его не смущало, хотя девушки вели себя довольно раскрепощённо. Мира так опешила, что ляпнула первое, что пришло в голову:

– Это вообще-то женский!

Незнакомец посмотрел на отражение Миры в зеркале. Взгляд сквозь прорези маски пробрал её до костей, к щекам Миры прилил жар. Там, в зале, в месте сборища девиантов города, она ощущала себя вполне комфортно, а здесь вдруг растерялась. Казалось, будто этот парень – её старый знакомый, с которым она вынуждена наблюдать за странной сценой и пытаться не сгореть со стыда.

Серебряная маска не ответил. Проходя мимо, он даже не взглянул на Миру.

Сам перепутал туалеты, ещё и так грубо игнорирует.

Когда Мира вышла из кабинки, девушек уже и след простыл. Вымыв руки, Мира вернулась за бар.

– А вот и ты, красавица, – обрадовался Тэйлор. Теперь его голова была повязана полоской чёрной банданы.

– Куда делась Грейс? – Мира оглянулась по сторонам, хотя поиски в густой толпе были заранее провальны.

– Поздороваться отошла. Сюда нельзя просто прийти попить джин-тоник. Своих принято приветствовать, с новенькими – знакомиться. Скоро и с тобой начнут.

Мира покосилась на присутствующих. Краем глаза она выловила Серебряную маску, но тот быстро затерялся между столиками.

– Что будешь пить?

Мира снова обернулась к Тэйлору.

– Удиви меня.

Бармен ухмыльнулся.

– Я к твоим услугам, новенькая. Могу напоить дёшево, если сегодня настроение уйти в отрыв, а денег мало. Могу следить за твоим напитком, чтобы ничего не подлили.

– А такое бывает?

– Редко. Но если пожалуешься, урода сразу вышвырнут отсюда. Тебя же кто-то привёл сюда? Вот! Значит, у тебя есть, так сказать, «крыша». В это место случайно не попадают.

– Тэйлор! Нашёл в каком свете выставлять наш клуб.

Мира оглянулась на голос. Стоящий перед ней незнакомец был весь облачён в чёрную кожу. Штаны так туго обтягивали его ноги, что можно было разглядеть каждый изгиб. В районе паха вызывающе прорисовывалась выпуклость. С тем же успехом парень мог ходить голым.

– Эндрю, – представился он.

– Мира.

Он потянулся к её руке, чтобы приветственно поцеловать. В его исполнении жест смотрелся карикатурно: человек явно лишь корчил из себя саму галантность.

– Не видел тебя здесь раньше.

– Я тут в первый раз.

– И как?

– Довольно впечатляюще.

– Да? Что именно впечатлило? – Эндрю поставил рядом свой бокал, подался ближе. Подкатывает. Что ж, Мира была не против флирта, пока тот ни к чему не обязывал.

– Хм. Например, твои штаны.

– Что с ними?

– Я буквально вижу твой член.

Эндрю хищно оскалился. Взгляд его сделался сальным, как у тех типов на входе.

– Здесь ты ещё немало увидишь членов. Можем начать прямо сейчас.

– Нет, она не хочет, скользкий мой друг, – на плечо Эндрю легла рука из ниоткуда выросшей Грейс. – Это Мира, и она со мной, дошло?

Эндрю защитно выставил ладони.

– И не думал её обижать.

– Я тебе кадык вырву.

Забрав со стола свою выпивку, он улыбнулся и вежливо откланялся.

– Лучше с ним не связывайся, – заявила Грейс, посмотрев ему вслед. – Он не отстанет, пока своего не получит. Тот ещё прилипала. Не самый подходящий вариант для тебя.

– Я и не собиралась с первым встречным спать. Просто вливаюсь в новую для себя атмосферу, ищу живых эмоций и общения.

– Вот и умница.

Вскоре бармен приготовил для девушек коктейли.

– А как тебе вообще тут?

Мира невозмутимо поделилась:

– Народ веселится. Мне нравится.

Грейс серьёзно посмотрела ей в глаза.

– Ну, а если честно. Запал не растеряла?

Мира собрала всё своё терпение. Грейс понятливая. Ей просто нужно один раз объяснить.

– Люди почему-то думают, что знают меня. Что я такая, какой кажусь. Прилежная девочка, у которой в жизни будет всё как надо.

Грейс вопросительно моргнула.

– Да, я знаю, как выгляжу. Очень пуристической и правильной. Но нет ничего скучнее, чем соответствовать внешнему облику. Тренеры делали ставку на мою спортивную карьеру, выращивали будущую чемпионку Америки, а я взяла да и бросила художественную гимнастику. Затем родственники думали, что я стану врачом, как моя мама. А я пошла учиться журналистике. Людям хочется видеть в других таких же обычных людей. Среднестатистических. Заурядных. Но только ты сам знаешь, что тебе нравится на самом деле. Все они, – Мира указала подбородком на толпу, – за пределами этого места примерные граждане, соответствующие морально-общественным шаблонам. Но здесь и сейчас они те, кем хотят быть, те, кто они есть.

– Ты типа жаждешь быть бунтаркой?

– Не совсем. Я просто не хочу соответствовать чему-то одному. Особенно своему внешнему образу.

Грейс недоверчиво сощурилась.

– А какую историю ты хотела услышать? – возмутилась Мира. – Что в детстве меня стегали ремнём, поэтому я привыкла и теперь люблю пожёстче?

Подруга фыркнула, соглашаясь с тем, как абсурдно это звучит.

– Серьёзно, Грейс. Ты так расписывала мне свои сексуальные увлечения. Мне просто стало интересно. Уверена, у тебя тоже нет чётко структурированной причины, из-за которой ты оказалась в этой сфере. Ты просто однажды поняла себя чуточку лучше.

Грейс одобрительно и даже восхищённо улыбнулась.

– Засчитано, детка. Что ж. Подыщу тебе кого-нибудь. Только поиск может затянуться. Твои запросы…

– Что с ними не так?

– Ну, ты новичок, не знающий, чего хочешь, ничего не умеющий… Слепой котёнок, тыкающийся везде любопытной мордой, но передвигаешься на неокрепших лапах. И ты моя подруга, я просто не хочу, чтобы первый же опыт тебя отпугнул или, упаси Иисус, причинил тебе моральную травму. Но тут многие люди понятия не имеют, что делать с кроткими новичками. А поверь мне, ты растеряешься в первый раз.

Мира подумала.

– Я могу заплатить, если это обеспечит качественную услугу.

На лице Грейс озарилось просветление.

– А это идея, кстати. Ты ребёнок золотой, можешь себе позволить. За деньги ты достанешься в руки профессионала.

Мира смутилась.

– Вообще-то я часто бываю на мели.

Грейс ворчливо перебила:

– Ты понятия не имеешь, что такое быть на мели. Ночевала в хостеле с десятью вонючими прорабами? Ела неделями макароны с готовым соусом из супермаркета? Хрен ли! Так что ничего ты не знаешь, золотой ребёнок. Тэйлор, повтори мне!

Бармен отсалютовал ей ладонью – «Понял, принял».

Грейс задумчиво пожевала губу. Помада немного размазалась вокруг её рта: очевидно, девушка уже успела с кем-то поцеловаться.

– Да раз деньги есть, я тебе такого дома найду, закачаешься! Чёрт, я сейчас описаюсь. В туалете такая очередь.

– В женском я застукала двух трахающихся девушек. Они и создают пробки.

– Тут везде трахаются, до этого никому нет дела, – Грейс начала переминаться с ноги на ногу. – Подожди, ты сказала, в женском? Тут общий туалет. Гендерно нейтральная политика.

А это многое объясняло. Мира почувствовала себя дурой. Зря наехала на Серебряную маску.

– Так, ладно, – Грейс откинула волосы с лица. – Пока расскажи, кого мы тебе ищем, а я буду думать над вариантами.

Мира не знала, чего хочет. Ей всё было в новинку. Но раз уж Грейс уверена, что с деньгами круг выбора расширяется, Мира этим воспользуется.

– Мужчина.

– Это я уже поняла.

– Хм. Помоложе есть?

Грейс хохотнула.

– Сказала та, которая мутит с Ридом Барнсом. На сколько он тебя старше, напомни?

– На десять. Ой, прекрати, я не собираюсь с ним серьёзно встречаться. Просто он красиво ухаживает. И вообще, живу, как хочу.

– Ну, а когда ещё? Тебе двадцать два. Веселись, пока есть время.

С Барнсом Миру познакомила Ева. Мужчина оказался галантным, эрудированным. Миру, как студентку факультета журналистики, впечатлила его начитанность. Правда, и раздражающих черт Барнс имел в достатке. Он очень много говорил о себе и буквально на всё выражал своё экспертное мнение. Иногда у Миры вяли уши от его нескупых монологов. Барнс обожал себя в эти моменты, и увести тему в другую сторону было почти невозможно.

– Ну есть один, – вновь заговорила Грейс. – В твоём вкусе, кстати. Высокий и весь такой изящный, как твой Барнс. Но, предупреждаю, стоит довольно дорого.

– Сколько?

Грейс написала карандашом для глаз сумму на салфетке.

– Не дурно, – прокомментировала Мира.

– Красивый, молодой, но дело знает. И цену себе знает. Он тут бывает нечасто, а то бы я представила вас друг другу.

– Ты многих тут знаешь?

Грейс указала пальцем на людей за ближайшим столиком.

– Вот та тётка работает судебным приставом. А тот странный чувак в плёнке – это наш местный самородок. Бывший адвокат, спустивший состояние в казино. Зато наших теперь юридически консультирует. Не бесплатно, конечно. За определённые услуги. Фетиш у него есть…

– Я имею в виду, многих ли домов ты знаешь, – не дала договорить ей Мира.

– Иисус! Я сейчас лопну. Побежала в туалет всех расталкивать. Жди, я скоро.

Оставшись одна, Мира почти сразу же выцепила взглядом Серебряную маску. Возле него вертелась какая-то девица в коже и заклёпках. Но парень, похоже, не замечал её знаков внимания.

Может, спросить Тэйлора, кто этот тип? Бармены же обычно неплохие информаторы и знают много о жизни внутри клуба. Но Тэйлор принимал заказы и не подходил к Мире, поэтому она решила дождаться Грейс и расспросить её. Вот только когда Грейс вернулась, Серебряная маска как нарочно куда-то пропал.

– Я времени зря не теряла, – заявила Грейс. – В туалете Фину встретила, она обещала связать меня с этим дорогим красавчиком.

***

Утром Миру разбудило назойливое жужжание. Она резко села в кровати, пытаясь понять, откуда звук. Затем схватила с тумбочки звонящий телефон.

– Подруга, я на месте, – сказала Ева на другом конце линии.

– Чёрт!

– Ты проспала, мелкая?!

– Нет, то есть да! – Мира одевалась, попутно разыскивая свою сумку. – Пять минут, и я выхожу.

Вскоре Мира плюхнулась на переднее сиденье автомобиля и, кажется, что-то раздавила. В «фольце» Евы царил привычный бедлам.

– Прости-прости-прости. Я завтра же заберу свою тачку из автосервиса, и тебе больше не придётся быть моим шофёром.

Ева закатила глаза и завела машину.

– Почему проспала?

– Да так, развлекалась вчера.

– С Ридом?

– Пф. Нет.

– Ты мне расскажешь! – потребовала Ева и вырулила на дорогу.

Мира достала из кармана разрывающийся звонком телефон. Грейс.

– Детка, привет. Ну что, поздравляю. Я договорилась. В следующую пятницу в девять неприлично дорогой красавчик ждёт тебя у себя.

Мира растерялась и не придумала ответа лучше:

– Почему такое странное время?

– И что в нём странного?

– Не то чтобы странное, но… Пятница. Девять. Конец недели, все в это время отрываются.

– Так и ты не скучать идёшь.

Откровенно говоря, БДСМ-опыт Мира хотела получить, но не ценой пропущенной пятничной вечеринки. Он представлялся ей лишь одним из многочисленных развлечений, а не событием, ради которого придётся двигать другие развлечения.

– Фина практически выбила для тебя это место. Он новеньких не берёт почти…

– Я же не отказываюсь.

– Слушай, если передумала, я тебя не вправе заставлять. Это такое дело, без искреннего желания лучше не соваться.

– Я не сказала «нет», просто спросила, почему такое время выбрали, – пробормотала Мира и не дала Грейс вставить слова: – Я пойду.

– Отлично. И ещё. Так как ты новенькая, с тебя предоплата в половину суммы.

– Не вопрос.

– Адрес тебе пришлют сразу после того, как оплатишь. Я отправлю номер счёта.

– Хорошо. Увидимся в универе.

– Я заболела. Сегодня пропущу.

– Похмелье?

– Да! – Грейс цыкнула. – Так что не ори.

Мира засмеялась. Стоило ей отключиться, на неё насела Ева.

– Что там?

– Договаривались об одном концерте, – соврала Мира.

– На Ширана? Для меня билетика не найдётся?

– Что? А, нет. Не на него.

– Но ты же помнишь, что, если будет вариант, ты подтянешь меня?

– Помню.

Лгать Мире не нравилось. Но она посчитала, ещё не время огорошивать подругу своими специфичными увлечениями.

– Ладно, это всё лирика, – сказала Ева. – А теперь Барнс. Я жажду подробностей.

***

Предоплату за встречу Мире предстояло отправить на электронный кошелёк.

Ни имени, ничего – голые цифры счёта. Сколько загадочности. Сразу после ей прислали геолокацию с напоминанием о времени встречи.

Ну и ну. Никак пропуск в масонскую ложу оформляют.

В пятницу Мира забила в навигатор адрес. Кончики её пальцев подрагивали, а в животе скручивался тревожный узел. Мира наконец-то осознавала, куда именно едет. Конечно, она понимала, что с порога её не начнут стегать колючей плёткой. Всё будет так, как она захочет. Она платит деньги – она заказывает музыку. Тем не менее по дороге к месту назначения Мира так нервничала, что пришлось остановить машину и перевести дыхание.

Спокойно. Спокойно!

Мира набрала номер Грейс и после короткого приветствия задала отчаянный, но важный вопрос:

– Что я должна там делать?

Подруга понимающе объяснила:

– Волнение в первый раз – нормально.

– Грейс. Я не прошу меня успокоить.

– Милая, вы обязательно поговорите и всё выясните. Не забывай, ты клиент, заказчик. Можешь прямо так и сказать: «Ничего не умею, ничего не знаю».

– Меня не посчитают странной?

– Посчитают. Или нет. Какая разница? Я тебя отдаю в руки профессионала. Не паникуй. Что-то не задастся сразу – уходи. Он не понравится – уходи. Просто передумаешь – уходи. На любом этапе. Всегда есть пути отступления, всегда открыта дверь. И твой доминант тебе это объяснит.

– Ладно.

– Порядок?

– Да.

Дом находился в спальном районе, отличающийся контрастностью перехода: серые кварталы довольно резко превращались в уютные гнёздышки. Мира долго не могла отыскать дом 340B. Устав петлять, она припарковала машину и решила пройтись. По пути Мира растерянно осматривалась. Распахнутые в сгущающиеся сумерки окна. Полусонная тишина улицы. Казалось, тут, за редким исключением, никто не обитает. Еле слышный вдалеке шорох автомобильных шин и умолкающий колокол часовни.

Спустя небольшие препятствия в виде кустового ограждения и напугавшей её собаки, Мира нашла то, что искала. Несколько ступенек вели ко входу к тёмной двери. Вся стена лицевой части дома была сплошным панорамным окном. Мира отряхнула с юбки несуществующую пыль. Распрямила плечи и нажала на звонок. Пульс ожил под кожей, бешено забарабанил в ушах. Щелчок, и дверь открылась. Лицо хозяина дома Мира узнала сразу. Она видела его больше недели назад, неполностью, мельком, но ни за что не сумела бы забыть. На пороге стоял Серебряная маска.

Глава 2

Чёрная рубашка, чёрные классические брюки. Глаза тёмные. И волосы как смоль. Мира не поняла, что задержала дыхание, пока её голова не закружилась от недостатка кислорода. Накопившееся волнение достигло предела и, взорвавшись, растеклось по телу пульсацией.

Как ей могло так не повезти? Или, наоборот, как она стала причастна к такому удачному совпадению?

– Добрый вечер, – произнёс хозяин дома. – У нас встреча с тобой?

– Да.

Он отступил в сторону, пропуская Миру в дом.

– Пройдём.

Мира вошла на негнущихся ногах, старалась ступать осторожно. Глаз она не сводила со спины Серебряной маски. «Перестань его так называть», – приказала она себе. Большая вероятность, что он не вспомнит её. А значит, историю в клубе можно благополучно похоронить.

Погружаясь вглубь дома, Мира испытывала странное поглощающее ощущение, точно просовывала голову в львиную пасть. Шансы одолеть опасность – пятьдесят на пятьдесят. Но Мира продолжала идти.

Только очутившись в просторной гостиной, хозяин дома обернулся.

– Меня зовут Теодор Вермеер.

– Дрю, – представилась Мира и еле слышно вздохнула от удивления.

Зачем я так сказала?

Его губы тронула вежливая улыбка.

– Ты очень молода.

Мира признательно кивнула, но быстро поняла: это не комплимент, не замечание для справки.

– Оу. Это проблема?

– Ничуть. Позволь твою куртку?

Мира потянулась снять с себя верхнюю одежду, но замерла на полудвижении. Во внутреннем кармане лежал конверт с деньгами. И что, ей сразу же отдать его этому человеку? Или держать у себя, пока речь не зайдёт об оплате? Или, когда придёт время, потребовать свою куртку обратно? Глупая ситуация. Стоило прихватить сумку, хотя та не очень бы спасла положение: отдавать деньги было бы так же странно. Хорошо ещё, что Мира догадалась положить их в конверт. Отчитывать купюры из бумажника казалось совсем неприличным. Или она зря накручивала себя?

Хозяин дома посмотрел на неё так, точно пробирался к мыслям.

– Сохранность личных вещей я гарантирую.

– Нет-нет, – растерянно выпалила Мира, быстро снимая куртку. – Я и не думала ничего такого.

Она пожевала губу. Взгляд тёмных глаз снова вопросительно просканировал её.

– У меня здесь вот, – Мира достала из кармана конверт, неловко потеребила его.

Хозяин дома протянул руку, и Мира вложила в неё конверт, а затем отдала ему и куртку. Подняв растерянный взгляд, она улыбнулась. Уголок чётко очерченных мужских губ тоже дёрнулся в улыбке.

– Стало легче, не правда ли?

– М, да, определённо.

– Улаженные формальности обычно так и работают. Присаживайся.

Мира послушно опустилась на диван.

– Чаю? Кофе? Воды?

Уже который раз за последние пять минут Мира смутилась. Ей определённо не до напитков сейчас: демонстрировать, как зубы стучат по стеклу чашки, очень уж не хотелось.

– Может быть позже? – предложила она почти кротко.

– Как угодно, – галантно согласился хозяин дома.

Мира нервно поправила волосы. Вдруг не следовало отказываться? Вдруг она теряет его расположение? Понравиться этому человеку казалось ей необходимым, даже несмотря на его внушительное давление одной лишь аурой.

Он проявил лишь банальное, вежливое гостеприимство, – мысленно одёрнула себя она. Успокойся!

Повисла небольшая пауза.

– Я отлучусь на мгновение, повешу твою куртку. Можешь пока немного осмотреться.

Не дожидаясь ответа, он покинул комнату. Мира поднялась следом на автомате. Она не знала, что ей тут смотреть. Обычно свои дома хозяева показывают сами.

Всё же Мира немного изучила гостиную. Неоклассический стиль. Высокие потолки, большие окна с идеально вымытыми стёклами. Такие же чисто вылизанные полы. На стенах – пара картин экспрессионистов. Едва доносящиеся из глубины соседней комнаты звуки оперной арии. Мира усмехнулась про себя. В кино классику обычно слушают психопаты и маньяки. Нет, стоп. Ей не следует так думать.

Не зная, куда себя деть, Мира вернулась на диван. «Вермеер», – размышляла она. Нидерландская фамилия? Как у художника…

Вскоре хозяин дома появился в комнате, и у Миры снова закружилась голова.

– Итак, Дрю. Поговорим?

Он расположился в кресле напротив. Мире ничего не оставалось, как смотреть прямо на него. Но и в ином случае она бы пялилась исключительно в его сторону. Молодой человек выглядел так, что глаз не отвести. Действительно красив. Стройность, осанка. Рост не меньше 6,3 фута. Чёрные густые брови над гипнотизирующими глазами. Прямой аккуратный нос. Лицо выразительное, запоминающееся, непроницаемое. Резкие скулы и чёткая линия челюсти. Выступающий кадык на шее. Парень был весь острый и опасный, как сабля. Ни согнуть, ни сломать. Образец собранности и уверенности в себе.

– Зачем ты пришла? Чего ждёшь от нашей встречи?

Мира заранее знала, что ей зададут этот вопрос. Знала, что у неё нет ответа, и ей придётся краснеть. Но всё равно оказалась не готова. Хозяин дома влиял на неё странным образом. Речью и манерой подать себя он затягивал, лишал Миру всякой возможности вести внятный диалог. Почему она так волнуется? Просто от одного присутствия человека, пусть и привлекательного. Красивые люди, как правило, любого вгонят в краску, но Мира считала, что и сама была одной из тех, кто заставлял других робеть и блеять.

– Я не знаю, чем бы я хотела заняться. Откровенно говоря, я не сильна в этой… «теме». Но всегда было интересно попробовать.

– Ты новичок, – подчеркнул он, задумчиво покивав головой.

– Да, совсем зелёная. Но я быстро учусь. Серьёзно, это не для красного словца сказано. На курсе я одна из успевающих студенток.

Мира отвесила себе мысленный подзатыльник. Заткнись, боже. При чём тут твои оценки?

– Совсем никакого опыта нет в этой практике? – спросил он, никак не отреагировав на её словесную пургу.

Мира рассеянно пожала плечами. Вопрос остался для неё невнятным, ведь в этот момент она поняла, что ещё заставляет её дрожать: голос. Вкрадчивый, бархатный, лелеющий, но сильный. Низкий, без хрипотцы, немного с носовым призвуком. Уставившись на хозяина дома, Мира не верила, как её могло так прибить от чьего-то голоса.

Это просто парень, обычный парень. Красивый, манящий, но он всего лишь человек.

Молчание Миры побудило его уточнить:

– Может, какие-то элементы ты пробовала? Или оценила в порно?

– Проблема в том, что я не уверена, что когда-либо занималась БДСМ по-настоящему.

– Возможно, тебе что-то нравилось? Или ты хотя бы замечала за собой тягу к чему-то особенному?

Шлепки по заднице в исполнении её бывших бойфрендов? Во время секса те активно подражали актёрам порнух… Нет, не будет она этого говорить.

– Я не совсем… я… – тому, что ей нравилось, нельзя было дать определённое название. Но Мира попробовала: – Просто меня привлекала сама атмосфера, роли подчиняющего и подчинённого.

– Понимаю, – ответил хозяин дома. – Но раз ты думала об этом, значит, имеешь представления о своих предпочтениях. Хоть что-то понравившееся можешь назвать? С чем-то ты ведь уже знакома в теории.

– Ну, разве что в теории, – нашлась Мира. – Я читала разные статьи.. И с парнями использовала наручники. Кляпы, хм… вибраторы. Ещё меня шлёпали, хах.

– Какие статьи ты читала?

Мира осеклась. Его заинтересовали статьи, а не подробности её сексуального опыта?

– Это было скорее…

«Заметки в Космополитен». Хорошо, что она вовремя захлопнула рот.

– Неважно. Это глупости всё.

Вероятно, он заметил, как она покраснела.

– Стало быть, с теорией тоже не довелось познакомиться.

Захихикав, Мира поделилась:

– Ну, я читала «50 оттенков серого».

Ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Я пошутила, – быстро прибавила она.

Ей нужно успокоиться. Есть старый-добрый способ: представить оппонента голым… Нет! Плохая идея, очень плохая. Щёки вспыхнули ещё большим жаром, хотя, казалось, это невозможно.

– Ты сказала, что пробовала с мужчинами некоторые вещи. Было ли что-то, что тебе особенно нравилось?

Мира незаметно вытерла о подол платья вспотевшие ладони.

– На самом деле, мне всё нравилось. Просто оно было не на том уровне, на котором я бы хотела это испытать. Однажды меня заняла тема доминатрикса, и мне захотелось познакомиться с ней поближе. А теперь даже на профессиональном уровне, так сказать.

– Что ж, – он соединил кончики пальцев и слегка развёл колени. – Значит, будем узнавать твои страсти и пороги вместе. Не волнуйся. Ты отыщешь то, что тебе по душе, даже если сейчас это кажется невыполнимым. Я помогу. За этим я и здесь, для тебя.

Легко ему говорить «не волнуйся». Тем более его помощь в перспективе, да и сама его личность, только больше провоцировали тревогу. Чья вообще была идея выбрать в качестве дома молодого и привлекательного парня? Мира со скорбью вспомнила: это её чёртова идея!

«Он здесь для неё» – звучало горячо. Мира ощутила жар внизу живота.

– У тебя есть вопросы?

– Эм. Не думаю.

С прищуром посмотрев на неё, он о чём-то подумал.

Мира перебирала в голове вопросы, которые могла ещё задать. Нужно было соглашаться на кофе. Тогда бы она цедила его, пыталась за отсрочку унять дрожащие конечности. Но с трудом верилось, что успокоиться сейчас возможно, растяни она хоть тысячу чашек кофе.

Набравшись смелости, Мира подняла острожный взгляд на человека напротив. Иногда она делила парней на две категории: с кем хочется сходить на свидание, и мальчики «свои в доску», которые по тем или иным причинам её не привлекали. Этот же человек не относился ни к одной группе. С ним определённо не тянуло на свидание: слишком нервным оно получится. Но и уйти от него тоже не хотелось. Мира привыкла, что люди, с которыми она собирается спать, хотя бы флиртуют с ней. «Вот оно!» – щёлкнуло в её голове. Вот что с ним не так! Он слишком холоден и бесстрастен. С другой стороны, он и не должен с ней цацкаться. Она сама пришла. Это всё, в первую очередь, нужно ей.

– У меня всё же есть вопросы.

– Я весь внимание.

– Разве, перед тем, как мы начнём, я не должна дать тебе список допустимого?

– Должна. Но у тебя он есть?

Мира хмыкнула. Он прав.

– Так как твоё лицо выражает полное смятение, я позволил себе предположить, что вряд ли ты сейчас в состоянии сформировать свои границы. Я попытаюсь узнать, что тебе нравится, а что нет. И на основании этой информации буду двигаться.

Мира сжала сложенные ладони между коленями. Наверняка знак вопроса горел красным таблом над её головой.

– Говори, – мягко добавил он. – Я запомню.

Мира улыбнулась, откинула волосы на спину. Как же жарко.

– А если это будет долгий список?

– Я запомню.

И что ей ответить? Нет никакого списка. Она хотела всё и ничего сразу. Она слишком неопытна, чтобы рассуждать о своих «можно-нельзя».

– Ну, я точно против всяких специфических вещей, которые могут покалечить, – Мира сглотнула тугой ком в горле. – Или, например, пока стоит воздержаться от незащищённого секса.

Строгость на его лице смешалась с удивлением. Мира поспешила добавить:

– Не то чтобы я осуждала его. Но это не та вещь, которую я могу доверять, пока не…

Что она несёт? Даже представить себя просто голой перед этим человеком чертовски сложно, а уж вообразить сексуальную близость с ним…

Снова став невозмутимым, хозяин дома сухо проговорил:

– Я не практикую секс со своими клиентками. За редким исключением. Очень редким.

– О.

Неловко. Стоп, что? А чем же они тогда займутся?

– Я не знала. Извини.

– Ничего, – его кажущиеся стальными плечи расслабились. – Тот, кто тебя рекомендовал, не рассказал тебе толком о моей практике. И я тоже не прояснил тебе этот момент. Это моё упущение. Кто и должен извиняться, так это я.

Её рекомендовали? Нет, это просто форма речи.

– Я могу предложить тебе флагелляцию, бондаж. Разного рода связывания, разного рода фиксации и подвешивания. Различный контроль и ролевые игры, плюс фистинг и фетиши. Судя по твоим табу, тебе не подойдёт клеймирование и практики модификации тела. Так же замечу, я не практикую игры и фетиши, связанные с дефекацией, огнём, током. Остальное подлежит обсуждению.

Отмерев, Мира кивнула. Её короткая реакция его не удовлетворила.

– Это не то, что ты искала от нашей встречи?

Если она согласится с этим утверждением, то ей ничего не останется, кроме как уйти.

– Нет, хм. Я думаю, мой интерес к этой теме не подкреплён обязательной сексуальной составляющей. Всё дело в игре, в подчинении. Мне нравится атмосфера и всё такое. Когда отдаёшь контроль. А попробовать мне было не с кем. Не каждому себя доверишь. И не каждый сможет по уму воспользоваться таким предложением.

– Это точно.

Судя по удовлетворённой реакции, такой ответ его устроил.

– Поэтому я предпочла профессионала, – Мира надеялась, комплимент растопит его сердце. Хотя, какой это комплимент. Грейс сказала, этот парень знает, чего стоит.

– Вовсе без сексуальной составляющей на наших встречах не обойтись, – добавил он. – Но это смотря как её расценивать и насколько ты сексуализируешь те или иные практики БДСМ.

Мира поёрзала. Стоило признать, это обещание её впечатлило. Человек перед ней объективно привлекательный, чтобы исключать к нему влечение.

– Ты сказала о контроле и подчинении. Тебе нравилась эта игра, нравилось выполнять приказы, слушаться?

– Да. Но… не всё. Кхэм.

– Говори. Тебе незачем стесняться.

– Например, драить твой дом я не буду.

Он мягко улыбнулся. И это выглядело потрясающе.

– Бытовое рабство – не твоя стезя, я понял,

Снова тяжёлая неловкая для Миры пауза.

– А стоп-слово?

Ему понравилась её небольшая осведомлённость в тематических терминах: он снова немного улыбнулся.

– Стоп-слово «стоп» тебя устроит?

Мира замялась.

– Что? Рухнули все представления?

– Немного.

– Расстроена? Предложи свой вариант, я приму его.

– «Красный», «жёлтый». Я не знаю…

– Хорошо, – согласился он сразу. – Значит, «красный» – и я полностью прекращаю свои действия, «жёлтый» – приостанавливаюсь. «Зелёный» – ты даёшь добро на то, что я в данный момент делаю с тобой.

Может, стоило подумать ещё? Разве этот «светофор» не банальность? Не лучше ли сочинить что-то, что будет только их? Всё же Мира не стала возражать. Значит, это в самом деле не такая уж важная вещь.

– Теперь бы разобраться с правилами для меня.

– Так.

Мира улыбнулась. Он – нет.

– Что я должна делать?

– Слушать меня. И слушать себя.

– Как понять, что всё началось?

– Я отведу тебя в специализированную комнату для сессии.

– А как понять, что закончилось?

– Это я беру на себя. Можем взять за точку отсчёта что пожелаешь. Хоть порог этого дома.

– И по окончанию я просто ухожу?

– Могу уйти я, если это то, что ты хочешь.

– Это же твой дом.

– Не в буквальном смысле уйду. А дам тебе время и пространство побыть в одиночестве. Я не стану докучать и притворюсь, что меня здесь нет.

– Нет, этого точно делать не нужно.

– Хорошо. Это мы выяснили. Теперь разберёмся и с остальным.

– Я же не…

– Не знаешь, чего тебе хочется, – ответил он за неё. – Я помню. Мы будем выяснять это постепенно. Но прежде я спрошу: ты всё ещё хочешь остаться?

Мира не думала.

– Да.

Он встал. Мира посмотрела на него снизу вверх.

– Пойдём.

Не просьба, не вопрос. И Мира подчинилась: коснулась его протянутой руки. В художественных романах она читала об искре между людьми. Но на себе до этого момента никогда не испытывала эти разряды тока, пробегающие по нервам, как по оголённым проводам. Изящная мужская рука полностью обхватила её пальцы и, несильно сжав, повела за собой.

Глава 3

Комната для сессий оказалась просторной. Здесь находились кожаный диван, кушетка, пара стульев. У стены – комод с выдвижными ящиками. В углу под потолком – решётка с какими-то креплениями. Большое окно было наполовину закрыто тяжёлой шторой. Никакого красного цвета и сложных сооружений с БДСМ-атрибутами. Но Мира и не ожидала застать здесь секс-шоп.

Она едва сдержалась, чтобы не шагнуть назад, когда поняла, как близко к ней стоят.

– Нервничаешь?

В этом освещении лицо хозяина дома казалось хищным. Неудивительно. Он ведь что-то задумал.

– Эм. Нет. Осматриваюсь, столько пространства.

– Нервничаешь.

Она собиралась отдавать власть над собой. Конечно, она нервничала. И это уже настолько заметно, что даже остатки терпения пошли трещинами.

– Ну, если только немного.

– Здесь ты не должна.

А как же «волноваться в первый раз – нормально?»

– Если это твоё, в этом месте ты будешь чувствовать даже безопасность, которую больше нигде не испытаешь.

– Звучит впечатляюще, хах.

Он дотронулся до её талии, провёл рукой ниже по бедру, нащупав резинку трусов. Мира вздрогнула.

– Это рефлексы, просто рефлексы, – объяснила она.

Тёмные проницательные глаза остановились на её лице. Затем хозяин дома принёс стул и поставил его позади Миры.

– Садись.

– Хорошо, да, – она села, механично хлопнув ладонями по своим коленям. Её подбородок требовательно приподняли. Вся напускная беззаботность Миры тут же раскрошилась как краска со старой оконной рамы.

– Много болтаешь, – подушечка большого пальца опустилась на её губы. – Здесь ты отныне говоришь только с моего позволения.

Мира собиралась коротко ответить, но он остановил её, сильнее нажав на губы.

Отойдя к комоду, хозяин дома достал из ящика верёвки. Одну из двух он наполовину запихнул в карман брюк так, что большая часть кольцами свисала наружу. Вторую – сжал в кулаке и вернулся на место. Мира, напрягшись, неловко вжала голову в плечи.

– Я ещё ничего не делаю, – в его голосе проявилось немного улыбки. – Обувь придётся снять.

Мира собиралась разуться, но не успела, остановленная строгим тоном:

– Я не давал тебе такого распоряжения. Внимательно слушай, что я тебе говорю.

Опустившись перед ней на корточки, он осторожно снял с ног Миры одну туфлю, затем вторую. Педантично поставил их рядом со стулом и снова вытянулся во весь рост. Такая сосредоточенность на ней провоцировала у Миры дрожь. Определённо, она испытывала к этому человеку некоторую симпатию. Обязательно это или наоборот нежелательно для их встреч Мира не знала.

Зайдя сзади, он собрал её волосы в хвост и затянул резинкой. Мира поблагодарила всех богов за то, что он не видел, как её веки налились блаженной тяжестью. Прикосновение к волосам – это слишком эротично, слишком приятная для неё ласка. Мира тихо вздохнула от пробежавших по позвоночнику мурашек. Туфли, волосы… Это какая-то пытка ожиданием.

Миг, и хозяин дома снова стоял напротив.

– Вытяни руки.

Мира взглянула на него растерянно, едва ли не с просьбой. Вместе с тем она не хотела сопротивляться, боясь, что, если справится из рук вон, её посчитают идиоткой. Или того хуже – отвергнут.

– Я сказал, вытяни свои руки.

Её лихорадило. Он наблюдал с высоты своего роста, как она принимает решение. Ждал, когда она исполнит его волю, и не сомневался, что добьётся своего. Мира сделала мысленную отметку, что ей понравилось испытывать на себе его взгляд. Сначала это невыносимо, но перетерпев первый дискомфорт, преодолеваешь грань, после которой перестаёшь бояться. Возможно, ей стоит обсудить это с ним позже. Странная получится просьба. Приходить сюда за тем, чтобы он просто на неё смотрел? Сканировал её своим взглядом, доводя до истерики?

Мира послушно протянула руки. Сложенная пополам верёвка опустилась на её запястья.

– Она не синтетическая. После с твоей кожей будет всё в порядке.

Он обмотал большой и указательный пальцы одной руки, перебросил два раза концы верёвки ко внешней стороне ладоней, а затем – ко внутренней, и затянул узел. Получилось подобие наручников. Затем был затянут новый узел. Мира внимательно следила за тем, что делает хозяин дома. Его руки были немного прохладными, ловкими, но не суетливыми.

– Как ощущения?

Вопрос заставил Миру растерянно задуматься.

– Всё нормально.

Наконец, две петли затянули руки последним узлом.

– Садись на пол.

Она свалится, если встанет со стула. Обязательно позорно рухнет к ногам этого парня. Рискнув, Мира заторможено опустилась на пол, всячески стараясь скрыть своё состояние.

– Лодыжки подожми к бёдрам.

Вынув верёвку из кармана, он сложил её пополам и сел перед Мирой на колени. Руки легли на подол её платья, слегка приподняли его. Миру прошибло таким током, что едва не посыпались искры из глаз.

– О нет, это совсем не то. Не пытайся сопротивляться.

Она хотела что-то сказать, но не владела голосом. Крепко связанные руки тоже еле шевелились.

– Ещё сильнее подожми.

Мира послушалась. Она догадывалась, больше он повторять не станет, а сам сожмёт ей ноги.

Скрестив концы верёвки, хозяин дома пропустил петлю между лодыжкой и бедром и затянул какой-то сложный узел. Он работал искусно, Мира едва успевала запоминать, что за чем. Её ногу обмотали выше, связывая голень и бедро вместе. Каждый новый узел заставлял ёрзать. Чужая воля постепенно обретала власть над Мирой, которую она была обязана принять. Дрожь усилилась, Мира не хотела показывать волнения, но не могла справиться с собой. Беспомощной, ей оставалось лишь изучать человека перед собой. Чёрные ресницы были опущены. На носу – полупрозрачные крапинки веснушек. Слегка волнистые волосы лежали в беспорядке, идеальными редкими стрелочками спадали на лоб. Родинка под едва пробивающейся щетиной на подбородке. Почти неуловимый запах парфюма.

– Милое платье, – прокомментировал он, не отрываясь от своего дела. – Надень его в следующий раз без нижнего белья.

Наличие или отсутствие белья было для Миры тесно связано с намёками на секс. Но как же правило «Не сплю с клиентками»? Стоп. Следующий раз… Мира не знала, что восхитило её больше – его желание увидеть её без белья или сама вероятность их новой встречи.

Тем временем он занялся второй ногой. Взгляд Миры метался между его руками и лицом. Будучи сосредоточенным, он выглядел мягко, почти невинно. Быть может, если он по-настоящему улыбнётся, то строгие линии его лица расслабятся, и он станет ещё красивее.

Чёрт подери, да кто ты такой? Ты прекрасен даже в своей профессиональной отрешённой холодности.

Он выпустил верёвку и затянул несколько узлов с внутренней стороны бедра. Так же – от лодыжки до бедра. Последний узел, и хозяин дома удовлетворённо оценил свою работу.

– Здесь тебе не следует разглядывать меня без моего разрешения.

От стыда, что её поймали с поличным, Мира быстро опустила лицо.

Слегка качнувшись назад, он встал. Прикосновения исчезли, воздух словно разрядился. Стало даже немного холодно. Мира застыла в ожидании. Понимала шестым чувством, что на неё смотрят. Две сплошные бездны глаз, два опасных тёмных дна. Неужели люди с такой прекрасной внешностью могут настолько пугать?

Он покинул комнату, оставив после себя ощущение потребности и пустоты. С тех пор, как Мира вошла в этот дом, она хотела хотя бы минуту отдохнуть от выматывающего внимания его хозяина. Теперь же долгожданная передышка напугала её, ведь Мира осталась одна. Связанной. Уязвимой.

Поёрзав, она испытала на себе силу узлов. Не смертельно больно. Не тиски. Не угроза. Но явно что-то новое. Никакой силы не хватит стянуть верёвки или как-то иначе выбраться из них самостоятельно. Мира зависима от возвращения хозяина дома.

Она ждала. Пять минут. Десять. Наверное, у него есть ещё одна комната, где хранятся всякие плётки и игрушки. И он отправился именно за этим. Но проходило время, а Мира так и сидела одна. В голову начали пробираться разные мысли.

Что, если он воспользуется её беспомощным положением?

Что, если он не тот, за кого себя выдаёт. Вернётся и сделает с ней всё, что захочет?

Что, если он не вернётся?

Торг с собой не заканчивался.

Нет, она не должна просто сидеть. Мира вновь пошевелилась, но от её движений верёвки будто туже стянулись. Узлы впивались и впивались в кожу. Тело напряглось, как натянутая струна.

Успокойся.

Обездвиженность не пугала – убивало ожидание. За короткое время, что она здесь, компания хозяина дома эмоционально выжала Миру. Но теперь она желала её так, как ничего другого. Волнение сменилось на принятие. Пусть он уже придёт, и всё, чему быть, свершится.

Мира слушала тиканье её крошечных часов на запястье и стук своего пульса.

Чем он занимается? Из другой комнаты не доносилось ни шороха. Скорее всего, он где-то неподалёку. Быть может, даже наблюдает за ней. Сколько прошло времени? Полчаса? Сорок минут? Когда они начали?

Что, если он всё же не вернётся?

Нет. Он придёт.

Точно же?

Ну пожалуйста.

Мира поймала себя на любопытной мысли: как мало он предпринял, чтобы заставить её хотеть его возвращения, его действий.

Вскоре беспомощность превратилась в покорность. Это было новое чувство. В обычной жизни Мире не доводилось сталкиваться с ситуациями, где она бы прислушалась к своему смирению. Где она бы уговаривала себя распробовать его или даже полюбить. Мира никогда не терпела и крошечного неудобства. Сейчас же что-то останавливало её сказать «Стоп».

Кончики пальцев начали покалывать: ноги и руки немели всё сильнее.

Когда уже стало казаться, что Мира больше не вынесет, в комнату вернулись. Хозяин дома сел перед ней на колени и начал освобождать её руки. Движения пальцев, ослабляющих узлы, были долгожданно-сладки после стольких минут натянутого ожидания. Мира испытывала почти нежность к этому человеку, какую-то первобытную благодарность просто за то, что он здесь. Теперь можно выдохнуть, отпустить свою слабость.

– Ты как?

Мира едва не простонала от облегчения.

– Всё затекло. Но я в порядке.

Распуская узлы, он растирал подушечками пальцев передавленную кожу. Мира вяло дотрагивалась до себя, на рефлексах вторя за чужими прикосновениями. Светло-красные пятна медленно теряли свою чёткость.

– Следы пройдут через пару-тройку часов, – заверил он.

Настала очередь ног. У Миры так всё занемело, что касания к ней казались неразборчивыми, тусклыми. Но как только кровь начала приливать к конечностям, ощущения обострились. Теперь вместе с чувствительностью по коже растекалась расслабленность.

– На сегодня мы закончили, – справившись с верёвками, сказал хозяин дома и поднялся.

Сквозь вату в голове Мира услышала изумлённый возглас своего сознания: «Что?!»

***

– Присядь, отдохни, – он указал на диван. – Кофе? Или больше нравится чай?

Мира непонимающе замерла.

– Если пожелаешь, конечно, – добавил хозяин дома.

Волнения уснуло, а руки больше не дрожали. Оттого Мира и обрела больше свободы задавать вопросы.

– Ты разве должен так делать?

Он сурово посмотрел на неё, но не так, как делал это в комнате сессий. Скорее, в этом проявлялась уже его неотъемлемая черта.

– Это последний раз, когда тебе здесь что-то предложили кроме услуг. Ты сюда пришла лишь с одной целью.

Мира съёжилась. Уголки губ хозяина дома задрожали в широкой улыбке: он впервые так улыбался.

– Я просто шучу. Присядь. Ты устала.

– А мне не пора уходить? Моё время ведь вышло.

– Ты вправе сделать это. Но не потому, что я настаиваю убраться прямо сейчас. А если тебе это нужно. Я, как раз-таки наоборот, предпочёл бы, чтобы ты немного задержалась. Ты устала.

– Я не устала.

– Тогда воспринимай это как своего рода клиентоориентированность. Стараюсь оставить после себя приятное впечатление. Я же хочу, чтобы ты вернулась.

Он намекал на вторую встречу. Он снова это сказал!

– Ты ведь мне платишь, – быстро пояснил хозяин дома.

Ах, вот в чём дело. Мира даже немного расстроилась.

– Кофе, – она села на диван. – Я предпочитаю кофе.

– Я запомню.

Снова намёк, что они ещё встретятся?

Он завозился с чашками и кофемашиной. Вскоре принёс Мире кофе и на этот раз сел рядом. Она выпрямила спину, потёрла колени. Спохватившись, приняла протянутую ей чашку. Хозяин дома смерил взглядом полосы от верёвок на её ногах. Мира незаметно потянула юбку ниже. Она не привыкла видеть на себе подобные следы. Но если он реагирует на них спокойно, значит, всё в порядке.

В животе ожила щекотка от чужой близости. Волнующей близости волнующего человека. Теперь он был не таким, как в комнате сессий или до неё, когда они беседовали в гостиной. Что-то изменилось в его поведении, в его движениях, даже в ауре. Мире казалось, она может спросить что угодно, и получит ответ.

– Почему у нас сегодня больше ничего не было?

– Разочарована?

– Нет.

Он подался корпусом ближе, сократив расстояние между ними. Но пояснил серьёзно:

– Сначала ты должна научиться отдавать контроль. Доверять. Хотеть подчиниться. Выполнять то, что я требую, и хотеть этого в ответ. Не стесняться того, что тебе нравится. Не стесняться показывать мне этого. Как и свою уязвимость.

– Я думала, мы должны выяснить, что мне нравится.

– Ты рассчитывала, что я вывалю на тебя все практики скопом? Это не аллергопробы. Сессии очень выматывают, тем более новичков.

Мира сделала глоток кофе. Давно никто не видел её такой уязвимой. Она не знала, как реагировать. Совсем недавно хозяин дома едва не сбивал её с ног своей волей и внушением. Теперь же будто скинул с себя всё напускное. Ещё чуть-чуть, и замурлыкает ей на ухо.

Снова не зная, куда себя деть, Мира заправила волосы за уши.

– Вероятно, ты пока не понимаешь, что устала. В любом случае, это всегда приятная усталость. Есть одна хитрость, помогающая понять, нравится ли тебе что-либо. Если это происходит, а ты только и думаешь: «Быстрее бы оно кончилось», будь уверена – тебе не нравится это. Ты насилуешь себя.

– Иногда я заставляю себя бегать в парке. Зато потом чувствую себя превосходно.

– Неудачная аналогия.

Мира ничего не успела ответить.

– Покажи руки ещё раз, – попросили её

Пятна под задранными рукавами уже почти полностью побледнели.

– Всё хорошо, – одобрил он, на этот раз не дотронувшись до Миры. Острая нехватка кольнула её под кожей.

Хозяин дома мягко улыбнулся, когда встретил взгляд Миры. Колени её тут же прижались друг к другу. Хотела бы она чувствовать себя так же свободно в его присутствии. Но ей едва удавалось играть в эти гляделки и не упустить чашку из рук. А он… Он…

Почему она не может даже про себя назвать его по имени?

– Что ж. Я провожу тебя.

Мира растерялась. Не зря ей сразу показалось, что слишком быстро они закончили. Должно быть, именно он хотел поскорее завершить их встречу. Мира слишком неопытная для него. Слишком проблемная, неопределённая и зажатая. Да, она платит, но наверняка у него есть выбор получше. Он мог бы назначить на сегодняшнее время кого-то интереснее, авантюрнее, смелее. Судя по размеру дома, вряд ли он очень нуждается в деньгах. Значит, занимается этим не ради них. Его интерес – не на последнем месте. Это он выбирал. Именно Миру рекомендовали. Именно она ждала ответ, примет ли он её.

Покидая дом, Мира ощущала себя странно. Изначально она не тешилась надеждой, что втянется с первого раза, но ожидала, что выйдет отсюда с фейерверком противоречивых эмоций, которые бы потом проанализировала. Сегодняшняя встреча должна была стать ярким приключением, как и всё затейливое, за что Мира бралась в своей жизни. Но уходила она с ощущением, что хочет просидеть под испепеляющим взглядом хозяина всю ночь.

– Как ты сюда добралась? – спросил он, когда они оказались на улице.

– Хм, вполне хорошо. Быстро. Воспользовалась навигатором на телефоне.

Уже привыкший к её странностям, он просто подождал другой ответ.

– Ты не об этом, очевидно, – догадалась Мира. – Я приехала на своей машине.

– И где она?

– Оставила в начале улицы.

– Почему ты не припарковалась ближе? Здесь есть место.

– Идти всего минуту.

– И всё же?

Он не требовал вопроса, спрашивал без повелительных интонаций. Тем не менее, внушал слабость перед своими вопросами. Если Мира проигнорирует их, то просто потеряет накопленные за вечер заслуги. А она всё ещё хотела понравиться этому человеку.

– Я просто немного потерялась.

Тень недовольства скользнула по его лицу, но быстро пропала.

***

Автомобиль остановился в соседнем квартале.

Мира не узнавала себя в зеркале заднего вида. Полосы румянца на щеках. Волосы превратились в паклю от постоянных прикосновений к ним. Искусанные губы покраснели.

Разочарования не было, как бы сильно Мира ни старалась нащупать его в себе. Но осталась какая-то странная досада. Мира потёрла следы на внутренней стороне предплечья – отметки, как оттиск сегодняшней встречи. Такое интимное напоминание.

Она пыталась мыслить позитивно, но ничего не выходило. Этого Теодора Вермеера называли одним из лучших в своём деле. И возможно для кого-то он и выкладывался по-полной. Тогда что не так с ней? Мира могла бы разозлиться из-за потерянного времени или даже неоправданных ожиданий. Но отчего же ей было так завистно?

Что, если он просто не позволил ей познакомиться со всем его мастерством в полной мере? Или она не сумела его распробовать. Или оказалась недостойна быть в него посвящённой. Мира не собиралась соперничать с другими клиентками. От расположения и взаимной симпатии этого человека не зависела её жизнь. Но мысль, что ему в самом деле было с ней неинтересно, сводила с ума.

Как бы там ни было, нервная пружина внутри распрямилась. За день Мира пережила столько эмоций, сколько многие за год не испытывают. Мягкое баюкающее тепло стало заполнять её изнутри, вытесняя напряжение. Так обычно бывает после окончания экзаменов.

Поняв, что ей нужно поскорее добраться до своей кровати, Мира завела машину.

Глава 4

С семьёй Мира обычно созванивалась по утрам. В то время, как американский мегаполис просыпался, в португальской деревушке, где жили её родители, уже переваливало за полдень.

– Привет, ма, – Мира помахала через экран.

– Моя девочка, куда делись твои щёчки? Ты хоть ешь что-нибудь?

Мира продемонстрировала стаканчик своего макиато.

– Я пью сладкий кофе прямо сейчас.

– Только кофе? Подъезжай к нам, я как раз готовлю равиоли к обеду.

Мира засмеялась. Было бы неплохо уметь телепортироваться через океан.

– Ты три дня назад уже ругала мои щёки. Придумай что-нибудь новое.

– Я твоя мать, – сказала Мириам, будто это объясняло всё, – я всегда буду волноваться за тебя.

Мира закатила глаза.

– Где ты? У тебя разве не занятия сейчас?

– Через час начнутся. Жду Грейс в «Starbucks». Перекусим и пойдём в университет. Как папа?

– Заставила твоего отца стричь газон, – иронично пожаловалась мама. – Уж больно он нервничает. Ещё немного, и сорвётся на свою любимую работу. Не умеет он наслаждаться остатками отпуска.

– Папа стрижёт газон?

– А что? Это успокаивает.

– Пусть не переусердствует.

– Куда там. Он занят уже полтора часа. Там столько травы не наросло, сколько он ею занимается. Ко всему у него аналитический подход.

Мира грустно улыбнулась.

– Я скучаю. Позвоните в следующий раз вместе.

– Мы тоже по тебе скучаем. Когда приедешь в гости?

– Учебный год в самом разгаре. На каникулах, значит.

– Значит, на каникулах, – мать с нежностью посмотрела на неё, и вдруг заметила: – Эй! Ты щуришься?

– Нет.

– Щуришься!

– Это всё солнце.

Мама была офтальмологом, поэтому с самого детства за зрением Миры скрупулёзно следили.

– Ты должна приехать, мне не нравится этот прищур.

– Да, лететь через океан, чтобы попасть на приём к любимому врачу.

– Нельзя эту проблему запускать, – не унималась Мириам. – Хочешь ослепнуть к тридцати, как твоя тётка? Не думай, что в один момент спасёшься коррекцией, она не панацея…

– Хорошо, мам, как скажешь, мам, – хихикнула Мира. – Грейс пришла.

– Ладно, детка. Созвонимся позже. Люблю тебя.

– И я тебя. Папе привет.

Отключив видеосвязь, Мира сняла наушники и подвинула конспекты к севшей за стол Грейс.

– Святая! – благодарно простонала та. – Ты не представляешь, что для меня сделала. Клянусь, это последний раз, когда ты помогаешь мне по учёбе.

– Ерунда, – Мира тронуто отмахнулась. – Заказать тебе? А ты пока почитаешь.

– Э, нет, дай хоть угостить тебя кофе. Что будешь?

– Я уже, – Мира постучала пальцем по своему картонному стаканчику.

– Тогда печенье куплю.

Вскоре Грейс вернулась с американо для себя и большой порцией печенья для Миры. За кофе она полистала конспекты, но те её быстро утомили.

– Ну? Выкладывай.

Мира вопросительно нахмурилась, хотя догадалась, о чём речь.

– Думаешь, я забыла, что в прошлую пятницу ты была на просвещении? Подробности трясти не стану, но… Кого я обманываю?! Давай мне всё.

Мира не хотела говорить о пятнице и толковых причин для этого не находила. Ей нечем делиться, разве что своими ощущениями от произошедшего. Вдобавок отчего-то казалось, она сама виновата в том, что её первый опыт вышел таким. Или всему причиной банальное невезение, а им тоже не покозыряешь.

– Ну, этот парень и правда очень красивый.

И? Профессионал? Мира ведь так и не узнала.

Грейс фыркнула.

– Я не об этом спрашиваю! Как всё прошло?

Безусловно, Мира могла поделиться с подругой произошедшим, дать ему свою оценку, проговорить проблему вслух и оставить прошлую пятницу позади. «Знаешь, что-то я не поняла ничего. Да и парень оказался не тем, кем я ожидала». Они с Грейс дружно перемыли бы ему кости и забыли. Но Мира не знала, что рассказать, да и жаловаться тоже не хотела. Она даже не была уверена, как вообще относится к этому. Вероятно, виновата личность Вермеера. Он слишком взбудоражил Миру, чтобы она даже косвенно посмела критиковать его.

– Ну… Всё было увлекательно.

– Ты что, подруга, лекцию робототехники посетила? Ты впервые испытала на себе довольно щекотливую сексуальную практику. Как минимум это должно было быть не просто «увлекательно».

Невысказанная обида неожиданно вырвалась из Миры:

– Он не спит с клиентками.

Грейс заметно растерялась.

– А ты хотела? – попытка сойти за дурочку у неё вышла провальной.

– Грейс!

– Ладно, прости. Если честно, для меня это тоже новость. Такие отзывы о нём ходят, я бы и не подумала…

Настала очередь Миры удивляться.

– Ты не была с ним ни разу?

– Шутишь? У него сеанс стоит почти как среднестатистическая недельная зарплата. Да и зачем платить, если полно готовых лизать каблук бесплатно. Тем более, мы с ним оба из тех, кто даёт лизать, а не берёт. Так что мне к нему дорога и так и так закрыта. – Грейс отпила кофе. – Виски бы туда плеснуть, – она долго изучала русалку на стаканчике. В её голове зрел какой-то план. – Не унывай. Подыщем тебе кого-нибудь другого.

– Не надо, – Мира ответила быстрее, чем подумала. За неё сказало подсознание. – Я пока так сразу не готова.

– Понимаю. Необходим перерыв. Разобраться, понравилось или нет. Это нормально для новичков. Но если что, я к твоим услугам.

Подыскать кого-то нового – вариант оправданный. Возможно, другой человек, с другими требования и границами, подошёл бы Мире больше. А возможно – новая неудача, и этот человек обращался бы с неопытной не так, как следовало. В любом случае, теперь, когда Грейс озвучила даже абстрактную возможность найти Вермееру замену, всё в Мире воспротивилось этому. То есть, она больше никогда не увидит этого парня с красивой фамилией, как у художника? Не посмотрит в эти тёмные глаза? Не ощутит на себе его сбивающую с ног волю? Не испытает это острое волнение перед порогом его дома? Да, ожидание и реальность не сошлись, зато вечер пятницы стал одним из самых эротичных моментов её жизни. Воспоминания всё ещё заставляли Миру краснеть. Неприступность и границы между ней и этим человеком возбуждали. Она хотела встретиться снова, хотя бы просто поглазеть на него.

В голову пришла любопытная мысль: что, если он, как истинный доминант, уже на неё воздействует. Ему бы точно не понравилась критика в его адрес. Оттого Мира даже про себя не решилась на неё.

Глупо было отрицать ещё одну важную составляющую пятничного знакомства: симпатия. Определённо, этот человек даже как личность пробуждал к себе тягу. А уж сомневаться в его мужском магнетизме стал бы разве что слепой.

Имя. У него есть имя!

К концу дня Мира знала точно: она встретится снова. Правда, имело место одно условие: если Вермеер сам захочет видеть Миру. Вдруг он не собирается больше её принимать? Или ещё хуже: не вспомнит её. Нет, прошло же всего нечего, конечно же, он запомнил её. И не в качестве той, над которой время от времени смеётся. Профессионалы ведь так не делают? Что, если и я его чем-то зацепила? Мире было приятно думать о его возможной симпатии. И не только потому, что это увеличивало шансы на их новую встречу.

***

Решение позвонить оказалось не из лёгких. Мира уговаривала себя: ничего же страшного в этом нет. Она не будет настаивать. Если он ответит что-то вроде «в ближайшее время мест нет», Мира сразу отступит. Она умеет различать намёки.

Сидя в своей машине перед университетом, Мира ждала. То чётного времени на часах. То пока влюблённые голубки уйдут со скамейки. То…

Ай, к чёрту всё!

Гудок. Ещё пара. И один оборванный.

– Слушаю, – наконец, ответил знакомый голос. Не бархатно – строго.

– Привет. Это Ми…м-м Дрю. Я была у тебя в прошлую пятницу.

– Здравствуй, – тон на другом конце немного смягчился. – Как твои руки?

Мира тут же проверила запястья. Она точно помнила, что следы от верёвок давно прошли. Но этот порыв был как толчок, который шёл изнутри. Которому нереально сопротивляться.

– С ними всё отлично. Они и не такое переносили. Ноги, кстати, тоже ничего.

Она чуть ли не стала объяснять, что вообще-то была спортсменкой, но вовремя прикусила язык.

– Хорошо, – ответили спокойно. Он ждал продолжения. Формальные вежливости позади, теперь черёд цели звонка.

– Хотела спросить. Ты не против, если я… то есть, можем ли мы…

– Ещё раз встретиться? – сказал он за неё.

Мира выдохнула, приложив ладонь ко лбу.

– Да, именно. Как появится время. То есть, если оно появится. Я в курсе, ты занятой…

– Когда ты хочешь встретиться?

– В ближайшие дни, – выпалила Мира так быстро, словно он мог забрать свои слова назад.

– Пятница, девять. Тебе подойдёт?

Ого. Так скоро.

– Да. Я приду. Спасибо.

– Что ж, по рукам. До пятницы.

– Постой. Я должна тебе предоплату…

– Всё в порядке, заплатишь при встрече.

– Я думала, предоплата обязательна. Это твоя гарантия, хм, я не знаю…

– Мы ведь уже познакомились.

– Мне казалось, я всё ещё новенькая.

Короткая пауза.

– Ты ещё долго будешь новенькой.

Мира не успела подобрать ответ.

– Мы договорились? – уточнил её собеседник.

– Да. Да. До встречи.

Он отключился.

Мира прижала горячий телефон к груди, словно он мог утихомирить беснующийся внутри шторм. Этот человек находился от неё в десятках миль. Но одно его согласие – и сколько ощущений оно спровоцировало. Стук сердца отдавался в голове, в горле, в ушах, на кончиках пальцев.

Вот это да!

***

На этот раз Мира припарковала машину прямо у дома. Без одной минуты девять она позвонила в дверь.

– Привет, – Мира махнула рукой, хотя давно считала эту свою привычку идиотской.

– Проходи, – хозяин дома снова был в чёрном, и в целом выглядел как в прошлую пятницу. Разве что волосы лежали немного по-другому. Как и в первый раз Мира отставала на несколько шагов, а он повернулся к ней лицом только в гостиной. – Выпьешь что-нибудь?

– Воды.

Мира воспользовалась моментом, чтобы положить конверт с деньгами на стол и снять куртку.

Вернувшись со стаканом воды, он сел рядом на диван. Слишком близко. Мира непроизвольно поёрзала, точно зная, что вот-вот станет косноязычной.

– Признаться, я удивлён, – сказал он каким-то уважением?

– Почему?

– Не думал, что ты вернёшься. Не то чтобы я не сумел убедить тебя сделать это. Но ты начинающая, я не хотел настаивать и использовать свои приёмы, которыми заманиваю сюда снова.

Это он ещё не старался завоевать интерес? Что происходит с теми беднягами, которых он намеренно соблазняет?

– Положился полностью на твоё решение. И теперь удивлён им.

– Я не из пугливых.

– Я и не думал, что ты испугаешься. Скорее, разочаруешься. Всё же, некоторые не всегда получают то, чего ждут. Часто разочарование возникает из-за нереализованных ожиданий. А те, в свою очередь – из-за нереалистичных фантазий. Но ещё чаще эти причины берут своё начало из одной неизменной вещи: люди не знают, чего хотят, и оказываются неготовыми.

Этот человек читает её мысли? Если его поэтому прозвали профессионалом, то следует отдать ему должное. Каким-то образом он почувствовал именно Миру и её сомнения. Он наверняка понял о ней всё раньше неё самой.

– Твоя вода, Дрю.

Палец указал на стакан в руках Миры. Только сейчас она заметила, как нервно постукивает ногтями по стеклу.

– Меня не так зовут.

Чужое имя, хоть и было милым, царапало слух. Всё это время её могли звать настоящим именем, и, кто знает, какие ещё ощущения это способно спровоцировать.

Хозяин дома удивлённо выгнул бровь. В неловком жесте Мира заправила волосы за уши.

– Понятия не имею, почему я так сказала. Вообще-то так зовут мою подругу.

В его глазах что-то блеснуло, но ответил он уже механически и равнодушно:

– Здесь ты можешь быть Дрю.

Осторожно забрав из её рук стакан, он поставил его на стол. Встал, протянул Мире ладонь.

– Идём со мной.

***

В сравнении с прошлым разом комната сессией отличалась небольшой перестановкой. Теперь здесь появился станок для игр, крепления под потолком свисали чуть ниже, стулья выстроили вдоль стены. Тут бывают другие, нечему удивляться.

– Смотри вперёд.

Он остановился позади. Мире хотелось обернуться. Спиной она ощутила тепло чужого тела, не касающегося её, и это вызывало острое притяжение. Дыхание дотронулось до её затылка, уха. На плечах Миры проступила гусиная кожа.

– Ты в том же платье, – похвалили её. – Мило, что ты выполнила мою просьбу.

– Мило, что ты обратил внимание, – нервно хихикнула она.

– Я не разрешал тебе говорить. И не задавал ни единого вопроса!

Мира замерла. Её растерянность наверняка приняли за испуг, поэтому хозяин дома немного сбавил обороты. Руки легли на её талию, спустились к бёдрам, пощупали.

– Но ты в белье.

Мгновение, и он стоял перед ней, почти касаясь носом её носа.

– Я велел не надевать его?

Мира и вовсе смутилась. Может, это такая игра? Он заверил, что не спит с клиентками, чтобы усыпить её бдительность?

– А вот теперь я задал вопрос.

Взгляд Миры бегал по его серьёзному лицу.

– Отвечай.

– Да. Велел.

В стальном мужском голосе проявилась тень разочарования. Его утомляет повторять одно и то же? Или то, как Мира деревенеет от единого намёка на наказание? Странно, что её ещё не вышвырнули отсюда.

Я не нравлюсь ему. Я слишком неопытна и непокорна. Ещё и пуглива.

– Сведи руки за спиной.

Как только она подчинилась, его ладони пробрались ей под юбку. На рефлексах Мира уклончиво дёрнула бёдрами, но тут же встретилась с требовательным взглядом.

– Спокойно.

Одно слово, и она замерла. Кончики прохладных пальцев поддели резинку белья и потянули его вниз к лодыжкам.

– Приподними ноги.

Мира по очереди отняла от пола чугунные стопы. Он выпрямился и, скомкав в кулаке бельё, спрятал его в передний карман брюк. Бёдра Миры непроизвольно сжались. Низ живота окатило кипятком. Его выходка – это одновременно и возмутительно, и возбуждающе, и неловко. Разумеется, в ту же секунду тело предательски начало подрагивать.

Из ящика комода он принёс верёвку: немного тоньше, чем в прошлый раз. Повесил её на шею Миры, сделал несколько узлов под ключицами, между грудями, на уровне пупка. Оставил какие-то петельки и выемки между узлами.

– Раздвинь ноги.

Еле шелохнувшись, Мира развела в стороны ступни. Сегодня она надела кеды, и те легко скользили по полу. Но это ей едва ли помогало.

– Шире.

Из её горла вырвался тихий вздох. Кажется, она знает, что будет дальше.

– Ещё. Ещё. Вот так.

Мира не ошиблась. Поэтому, когда верёвку пропустили между ног, она была готова. Но как только тыльная сторона мужской ладони случайно задела её на уровне паха, пока он продевал верёвку, Мира крупно вздрогнула. Он завязал узел у первого шейного позвонка, протянул концы под мышками, затем – через выемки, которые оставил между узлами. Обернул верёвки на спине, вокруг запястий. И напоследок – сделал узел спереди.

– Это называется карада, – пояснил он с любовью в голосе.

В прошлый раз Мира чувствовала себя по-другому: тогда узлы не касались всех её уязвимых точек.

Запястья за спиной затянули новой верёвкой.

– Садись.

Как только Мира опустилась на пол, пропущенная между ног верёвка упёрлась прямо в складки половых губ. И стоило лишь пошевелиться, как её края врезались в самое чувствительное место на теле любой женщины.

Полюбовавшись немного выполненной работой, хозяин дома вышел из комнаты. Как и в прошлую пятницу.

Мира слегка пошевелила тазом. Верёвка тёрлась, давила и, чёрт бы её побрал, возбуждала. Чем больше Мира двигалась, тем больше ощущала её на себе.

Что дальше? Сегодня она снова просто пробудет связанной?

Хозяин дома вернулся довольно скоро. Сел недалеко на стул у стены. Мира не знала, куда ей смотреть. Её щёки пылали, и причина этого разве что не была выведена на её лице.

– Не поднимай взгляд. Это дерзость. Я предупреждал в прошлый раз – здесь тебе позволено разглядывать меня только с разрешения.

Уставившись в пол, Мира услышала, как открылся ящик, как к ней снова подходят ближе.

– Голову прямо.

Его пах оказался на уровне лица Миры.

– Я завяжу тебе глаза.

– Да, хорошо.

– Я не задавал вопрос.

Да чтоб её! Ощущение от верёвки между ног размягчило и без того затуманенный мозг.

Век коснулся прохладный шёлк повязки. Мира задышала чаше. Хозяин дома замер, но почти сразу же продолжил завязывать узел на её затылке.

– Скажи, если что-то пойдёт не так. Поняла? Ответь.

– Поняла.

На какое-то время Мира осталась в темноте и беспомощности. Она знала, он находится неподалёку. Чувствовала его присутствие. Что он там делает? Он же понимает, что смущает её? Особенно когда между её ногами расположена… Боже! Мира едва успела забыть об этом. Она качнула бёдрами, как бы проверяя, на месте ли верёвка, хотя и так отлично её чувствовала. Узел давил на живот в правильном месте. Мира еле сдержалась от стона. Уйти от прикосновений верёвки не получалось: та была натянута слишком туго, чтобы сдвинуть её в сторону. Мира только больше себя дразнит.

Спокойно. Она в силах повиноваться. Если её задача просто сидеть и ждать, она будет.

Даже если таким образом пройдут все встречи.

***

На этот раз верёвку с Миры срезали ножницами, а следы остались не только на конечностях, но ещё и на шее.

Хозяин дома подал руки, помогая Мире встать с пола.

– Тебе нужна вода?

– Ванная.

Комната оказалась очень большой и даже визуально холодной. Как и большая часть дома. Как и хозяин. Мира до последнего не хотела смотреть на себя в зеркало, догадываясь, что там увидит. И ожидания себя оправдали. Даже после самых долгих секс-марафонов она не выглядела такой всклоченной. То же касалось и ощущений: внутри роилось множество новых эмоций.

Мира сполоснула руки, намочила заднюю часть шеи, а оторванным куском туалетной бумаги вытерла себя между ног. Задерживаться в ванной она не стала, чтобы не сеять сомнения, будто эта новенькая нуждается в личном пространстве.

– Иди сюда, – предложил хозяин дома, когда Мира вошла в гостиную. – Посиди.

Она опустилась на диван, и он сел рядом.

– Почему ты снова это сделал? Считаешь, я не готова к большему?

– Учу тебя доверять, отпускать себя. И мы ищем то, что тебе нравится. Но если скажешь, чем мы займёмся, мы займёмся.

Мира хотела спросить, почему он против секса с клиентками. Очевидно, после сегодняшнего она не могла не думать об этом. Но в последний момент решила не задавать этот вопрос. Её молчание расценилось неверно.

– Послушай, Дрю. Не нужно терпеть и скрывать. Если тебе что-то нравится, давай остановимся на этом подробнее.

– Я хочу двигаться так, как ты меня поведёшь.

Кривая улыбка тронула уголок его губ, на щеке собрались милые складки-полумесяцы.

– Хороший ответ.

– И меня не так зовут.

Он кивнул, предостерегая все споры.

– Ладно. Как тебя зовут?

– Мира.

– Мира. Это имя тебе больше подходит.

Ей понравилось, как оно прозвучало в его исполнении.

– Я дам тебе кое-что почитать, если ты не против. Есть вероятность, что ты почерпнёшь для себя что-то интересное и захочешь повторить.

Он принёс две книги. На обложке первой значилось: «Искусство покорности». На уголке второй Мира успела разобрать лишь слово «Бондаж».

– Скажи, если ты не хочешь ничего читать, или точно уверена, что не будешь читать их. Или считаешь это глупостью. Мы не станем делать то, что ты не желаешь. В том числе и это.

– Нет. Я люблю книги. И выполню своё домашнее задание.

Лицо его выразило полное одобрение. Каждый раз, когда это происходило, внутри Миры зажигалось маленькое солнце.

– Ты на машине?

– Да.

– Я провожу.

Он встал. Мира поднялась следом. Только у двери она решилась сказать:

– Ам. Мои… Ты знаешь. У тебя в кармане.

– Ах, конечно.

Он достал скомканные трусики и вложил их в протянутую руку Миры. Но так же невозмутимо остался ждать то, что произойдёт дальше. И что ей делать? Надевать бельё прямо здесь? Бежать в ванную было бы ребячеством… Время шло, и Мира не придумала ничего лучше: засунула трусы в свою сумку.

Что, если он прикажет надеть их прямо сейчас? Нет, с чего бы ему приказывать теперь? Сессия закончилась.

– Идём?

До автомобиля Мира шла немного шатаясь. Он же непринуждённо держал руки в карманах.

– Мы можем снова встретиться?

– Да. Твоё время.

– Моё?

– Именно. Приходи в следующий раз в пятницу, в девять.

Её время. Можно ли считать это честью? Или этот час отдан ей, потому что просто не востребован у других?

Мира остро ощутила, что хочет как-нибудь потеплее попрощаться. Чмокнуть на прощанье или обнять. Пожать руку хотя бы.

– Приходи в платье. Можешь выбрать и другое.

– Задание на следующий раз?

– Да. Я буду давать их периодически. И прочитай литературу.

Мира спохватилась, хотя книги были прямо в её руках. О нет. Теперь он подумает, что она не успела выйти, как уже забыла о них.

Он придержал водительскую дверь и, прежде чем Мира села в машину, сказал:

– Можешь сделать для меня кое-что ещё?

– Да, – на выдохе произнесла она.

– Напиши мне сообщение, когда доберёшься.

И что всё это значит?

– Что написать? – немного с испугом проговорила она.

– Очевидно, что ты добралась.

– Ах это!

Господи, я идиотка. А что ещё тут могло подразумеваться?

Но зачем ему это?

– Без проблем, – ответила она, снова доставив ему удовольствие: он улыбнулся.

Глава 5

Рид Барнс всегда появлялся как чёрт из табакерки. Он пропадал на несколько дней, а то и недель, затем звонил и просил сиюминутно уделить ему внимание. Отказы принимал крайне неохотно.

Свидание в этот раз он наметил на пятницу. Мира ссылалась на занятость, придержав истинную причину своего отказа в тайне. Но Рид настаивал: встреча с ним должна быть в приоритете. Оставшись недовольным исходом их телефонного разговора, Барнс приехал поговорить с глазу на глаз. Такую самонадеянность и наглость Мира никому не прощала, но этот человек умел удобно прикидываться дураком. Мире было проще сделать, что он хочет, чем вдаваться в долгие разъясняя, почему Барнс не прав.

Они сидели в автомобиле Рида перед домом Миры. Радости от встречи Мира вовсе не проявляла, просто пыталась за короткое свидание восполнить всё внимание, которым за три недели обделила своего недобойфренда.

– Послезавтра я улетаю по делам. А завтра мы провели бы время вместе, – манере предлагать что-либо он не изменял. Никаких тебе «если хочешь». Вместо этого Барнс предпочитал говорить: «Я бы хотел».

– Ты должен был раньше об этом подумать. У меня уже другие планы.

– Да? – он елейно усмехнулся. – И какие же?

– Я договорилась встретиться с подругой.

– Разве подругу нельзя подвинуть?

Нет! С какой стати?!

– Что насчёт сегодня? Поехали ко мне.

– Мне нужно сделать домашнюю работу. К тому же, я была в редакции и устала.

Рид взял Миру за руку и переплёл их пальцы.

– Ты обижена на меня за что-то? – тон его намекал: обиды в свою сторону Барнс считал абсурдом.

– Я же сказала, что просто занята.

– Предполагаю, это не совсем так. На моём языке это называется игнорирование. Причина – загадка для меня.

– Ты не можешь появляться ни с того ни с сего и требовать, чтобы я всё бросала по первому твоему зову. Разве мы не договаривались не ограничивать свободу друг друга?

С самого начала их отношений именно Рид установил дистанцию. Мире она тоже была удобна.

Улыбнувшись, Барнс потянулся за поцелуем.

– Очаровательна, когда злишься.

Мира лишь уклончиво чмокнула его в губы. Настаивать на большем Рид не стал.

Она не до конца понимала, почему ей вдруг стало не до него. Обид Мира не держала, фантазиями о серьёзных отношениях не тешила себя. Соглашаясь встречаться с Барнсом, Мира собиралась просто повеселиться. Теперь её даже на это не тянуло. Рид вдруг стал раздражающим. Наверное, ей стоит просто порвать с ним. Предстоит долгий утомительный разговор, ведь Барнс так просто не отстанет. Он высосет всю энергию, пока добьётся подробных объяснений. От предстоящего Миру передёрнуло. Она сделает это позже.

***

По закону подлости вселенная приняла враньё Миры за горячо желанные планы и всё устроила. В пятницу вечером позвонила Ева и пожаловалась на ссору с матерью. Та жила в другом штате, и виделись они с дочерью в лучшем случае раз в год. Тем не менее, она всегда находила причину сорвать на ней зло. В этот раз виной стал младший брат, который сбежал куда-то в Канаду. При чём тут Ева, Мира не уточнила. Очевидно, Ева не понимала этого и сама.

Мира успокаивала подругу полчаса, хотя догадывалась: дело это не телефонное, и ей всё равно придётся ехать к Еве домой. А перед этим – позвонить Вермееру и всё отменить. Ставить их встречу по важности выше помощи лучшей подруге было бы низко. Но Мира никак не решалась на звонок. Она, чёрт возьми, ждала эту пятницу!

Когда Мира приехала, Ева курила в открытое окно на кухне.

– Закон грёбаной подлости: если рушится что-то одно, то идёт в задницу и всё остальное, как по цепочке. Мать, в универе завал, осёл бывший объявился. С деньгами плохо, придётся снова переезжать в универскую общагу. Ко всему прочему у меня снова слетел цикл.

Мира села рядом и погладила подругу по коленке. Ева сделала глубокую затяжку.

– Знаешь, что я слушала в машине по дороге сюда?

– М?

– Бритни. Твою любимую «Everytime». Она есть в моём плейлисте. И я всегда вспоминаю тебя, когда слышу её. – Мира приобняла Еву и запела: – Посмотри на меня-я, возьми меня за руку-у. Почему мы чужие друг другу.

– О нет…

– Думаю, ты мне нужен, малыш. Каждый раз я вижу тебя во сне. Я вижу твоё лицо, оно преследует меня. Думаю, ты мне нужен, малыш.

– Прекрати, – Ева не смогла сдержаться от улыбки.

– У меня есть голос. Ну, немного.

Приём хороших ассоциаций сработал: Ева повеселела.

– Мне нравятся, что обо мне напоминает такая крутая песня. Ну, а ты ассоциируешься у меня с «…move, beach, get out the way».

Мира фыркнула.

– Ничего получше придумать не могла?

– Ты танцевала под неё на крыше моей машины.

– Нашла, что вспомнить. Я напилась лишь однажды. А припоминать будут годами.

– Да уж. Славные раньше были времена. Помнишь нашу компанию? Где они все сейчас? Даже ты куда-то пропадаешь теперь. Постоянно с этой Грейс.

– Неправда.

Мира привыкла к ревности подруг. Когда-то и Дрю укоряла её: «Ты стала вечно тусоваться со своей Евой». Даже Грейс уже намекала, что неплохо бы уделить один вечер ей, а не Барнсу. Осталось только Барнсу пожаловаться, что ему предпочитают Вермеера.

Чёрт. Вермеер!

Они с Евой ещё немного поболтали.

– Хочешь, пиццу закажем?

– Нет. Выпью своё успокоительное и лягу спать. Ну, те таблы, что врач перед экзаменами прописал: от них здорово в сон клонит.

– Уверена?

Ева уже запихнула в себя пару таблеток и запила водой.

– Уверена, что причины, из-за которых я расстраиваюсь сегодня, утром покажутся мне глупостью. Так что пусть завтра наступит поскорее.

На часах была половина девятого. Мира успевала. Только домой заскочить времени уже не оставалось.

– Одолжишь мне какое-нибудь платье?

Если просьба и показалась Еве странной, то виду она не подала. Девушка указала на шкаф, а сама увалилась в кровать.

Мира выбрала симпатичный лиловый сарафан со спущенными рукавами и неглубоким вырезом на спине. Ева оценила:

– Тебе он больше идёт.

Мира села рядом с ней на край кровати, поцеловала девушки в волосы.

– Сделать тебе чаю?

– Нет. Спать хочу. Я позвоню тебе завтра.

***

Быстро закрыв машину, Мира вбежала по лестнице и позвонила в дверь. Она опаздывала на десять минут.

Тишина. Мира пригладила причёску и даже успела выровнять дыхание. Прислушалась. Едва она собиралась нажать на звонок снова, как дверь распахнулась. Увидев гостью на пороге, хозяин дома удивился.

– Мира? – быстрый взгляд на наручные часы, о котором он сразу же заметно пожалел. – О. Извини, это было невежливо. Проходи.

Чёрной рубашке он изменил с пуловером глубокого тёмно-зелёного цвета. Волосы его лежали в беспорядке. У Миры так же бывает, когда она, читая что-либо, крутит себе узлы на голове. Он выглядел непривычно домашним. И в этом проявлялась уязвимость. Его словно застукали за чем-то личным.

Хозяин дома повернулся, только когда они добрались до гостиной. В голосе прозвучала сдержанная вина:

– Прошу прощения. Я немного заработался и потерял счёт времени.

– Я помешала?

– Ты пришла в назначенное время.

– Не стоит извиняться, я понимаю, – затараторила Мира. – Если хочешь, мы перенесём встречу.

Она не хотела ничего переносить, но ставить его в неудобное положение было тоже невыносимо.

– Это непрофессионально.

–Ничего, с каждым может случиться. Клянусь, я не стала думать о тебе хуже. Ещё я могу подождать, сколько нужно. Книгу почитать, которую ты дал. Я взяла с собой.

Ей нравилось, что их встречи имели сценарий. Он встречал её, они беседовали. Потом начиналось главное. Но сегодня границы их структурированных отношений словно подстёрлись. Миру это не расстроило, даже наоборот: ошибки значили, что перед ней настоящий человек, которому свойственно расслабляться, забывать, терять свои маски.

Хозяин дома задумчиво посмотрел на Миру. Лицо его постепенно приобретало свою неизменную серьёзность.

– Знаешь, даже хорошо, что так складывается. Я как раз хотел с тобой поговорить.

Перед дверью комнаты сессий Мира не ощущала такого волнения, какое ошпарило её после этих слов.

– Ладно, – она сняла пальто. Достала из кармана конверт и неловко протянула его.

– С этим теперь можем разбираться после, – ответили без интереса. – Позволь предложить тебе кофе? Или чаю.

– Попробуй.

– Прости? – переспросил он, но быстро понял и усмехнулся: – Ах, ну да. Попробую предложить.

От волнения в Мире часто не к месту прорывался неуместный юмор, который, очевидно, был понятен далеко не всем.

– Спасибо, я ничего не буду, – решила она. Лучше поскорее начать разговор.

Они сели на диван. Хозяин дома обратился к Мире всем корпусом. Она тоже повернулась к нему.

– Я хотел поговорить о нас с тобой. О наших встречах.

Он взял её за руку, слегка погладил пальцы. Мира податливо раскрыла ладонь навстречу прикосновению, замерла, готовая слушать и внимать.

– Мира, ты мне очень симпатична. Поэтому всё, что я скажу, не пойми превратно.

Её бросило в жар.

– Я думаю, ты поспешила с выводами о… своих интересах. Может, ты и любишь какие-то элементы БДСМ. Но путь, который ты выбрала, чтобы их попрактиковать, слишком радикальный. И я не уверен на сто процентов, что ты найдёшь здесь то, что действительно хочешь. Доверие – штука сложная, и я полностью понимаю, почему тебе так нелегко каждый раз.

Мира почти не мигала.

– Я доверяю тебе. Иногда волнуюсь, но доверяю.

– Не совсем. Это видно по многим факторам. Я знаю о неуверенности всё, – он немного нахмурился. – Ты даже имени мне своего не назвала сразу.

– Это была глупость. Я просто брякнула, не подумав.

– Ладно, – он успокаивающе сжал её пальцы. – Я не смею держать на это зла. Но дело не только в этом. Ты подаёшь много других сигналов. Моя задача прислушиваться к ним. И выводы я сделал на их основании. Не нужно спрашивать себя, что ты делаешь не так. Потому что ты всё делаешь правильно. Твоё тело реагирует, как ему нужно. Именно поэтому оно никогда не врёт. Ты зажимаешься, будто тебя толкают в некомфортную ситуацию. Ты вздрагиваешь от малейшего касания, от малейшего моего приближения. Ты довольно упряма, чтобы получать удовольствие от передачи власти или вещей, которые подавляют. Чтобы отношения доминирующего и подчиняющегося были здоровыми, есть граница между удовольствием и насилием. В насилии я не желаю участвовать.

Разговор нравился Мире всё меньше. Ещё чуть-чуть, и её задавят аргументами. Нужно что-то делать.

– Быть может, если бы мы виделись чаще, я бы быстрее научилась.

Ты, конечно, дорогое удовольствие, но если ты сейчас поставишь ультиматум не приходить больше…

Его взгляд скользнул к их переплетённым рукам, затем остановился на лице Миры.

– Ты пока не готова к этому. Я сомневаюсь, будешь ли готова потом. Ты очень беспокойно себя ведёшь уже здесь, не говоря о комнате сессий. Некоторых вещей ты и вовсе боишься. Мне не нравится тебя пугать. Я не помешан на угнетении, если оно не элемент ролевой игры. Но речь не о моём удовольствии. Это ты приходишь сюда за удовольствием, за освобождением или за чем-либо ещё. Но за своим удовольствием. Не за моим.

– Я волнуюсь, потому что никогда не знаю, что меня ждёт. Но мы ведь договорились об этом. Мы пробуем. И неизвестность, что будет дальше, немного пугает. Но ведь это нормально. Разве не так?

Он задумался над ответом. Прервав паузу, Мира продолжила:

– Значит, тревога неизбежна. А насчёт того, что мне нравится… Думаю, мой потенциал просто не раскрылся.

– Я мог бы растянуть эти встречи надолго. Или даже сразу сунуть тебя в самое пекло, не тратя время на раскачку. Но мне хотелось уберечь тебя от ненужного опыта. Поэтому и завёл этот разговор. Я не хочу сказать о тебе плохо, не хочу сказать, что у тебя нет потенциала. Пойми меня правильно, я ничего не требую, не осуждаю. Лишь хочу предостеречь. Ничего страшного, если это всё оказалось не для тебя. Это ведь сложно. Это полная отдача.

– И я хочу этого, – сказала Мира тихо. – Возможно, я выражаю это неуверенно. Но я хочу.

– Да, есть шанс, что тебе что-то и нравится. Но хватило бы и каких-то базовых любительских вещей. Они бы добавили немного огня в твою личную жизнь. Вместо того, чтобы тратиться на меня, ты могла бы делать все те же вещи со своим партнёром, которому бы доверяла. И тот уровень, на котором вы этим занимались бы, тебя вполне бы удовлетворял.

– Не думаю. Мне удобнее с профессионалом, который понимает, как двигаться, и имеет опыт. Знает, какие вещи встречаются хорошо, а какие крайне отрицательно.

– Это у всех по-разному. Я лишь как профессионал выбираю для тебя скорость. Нет никаких универсальных правил. Что одними встречается отрицательно, другим доставляет удовольствие. Дело не в том, что мы испробовали всё, и у меня опустились руки. Ведь это не так. Мы не всё попробовали. Ещё раз, Мира: я не утверждаю, будто лучше знаю, что тебе нужно. Но мне кажется, дело в том, что тебе не подходит эта практика на том уровне, на котором она предоставляется здесь.

Мира чувствовала, что теряет с ним связь. Та обрывалась как нити, как рассохшиеся лианы.

– А если я предложу тебе больше за встречи?

Он удивился, такого поворота явно не ожидая.

– Ты решила, я набиваю цену? Мне не нужно больше, я занимаюсь этим не ради денег. Просто они всё упрощают. Озвученная цена способна уладить многие проблемы. Те просто отсеиваются сами по себе.

Не ради денег. Значит, часть своего удовольствия он всё же имеет с этого. Миру эта взаимность отчего-то приободрила.

– Я всё же уверена, что если бы мы встречались чаще, то я скорее привыкла бы к тебе. Могу приходить два раза в неделю. Книги читать, например. Конечно, твоё время будет оплачено.

– Что-то вроде разделить теорию и практику?

– Или ввести больше практики.

Он задумался, отпустил руку Миры.

– Один раз в неделю – уже довольно нередко для встреч, но два… Ты не похожа на обеспеченную девушку.

Обычно Мире говорили обратное.

– У тебя платье из масс-маркета. Хотя бельё дорогое. Кстати, это ещё ни о чём не говорит. Девушки часто позволяют себе бельё не по карману.

– Это платье моей подруги.

Он вопросительно замолчал, а затем тихо рассмеялся.

– Извини. Ты меня просто удивляешь. Не так легко загнать тебя в угол, – он покачал головой, всё ещё улыбаясь. Мира даже залюбовалась. – Прости за эту наблюдательность. Глупо было лезть в твой кошелёк. Я обычно так не делаю. Но ты заставила меня думать о вещах, о которых я обычно не переживаю.

– За свой кошелёк я обязана родителям. Не горжусь. Поэтому не очень люблю это обсуждать.

Она была уверена, что уже уговорила его. Но он вдруг предложил:

– Я дам тебе номер одного человека. Он по новичкам. Даже, можно сказать, специализируется на них.

Факт, что он хочет скинуть её на кого-то другого, даже не сумел по-настоящему обидеть её. Потому что у Миры был уничтожающий ответ:

– Ну, раз ты не справляешься.

Он мгновенно поменялся в лице.

Попался!

– Конечно же я справляюсь.

Вспышка негодования в нём потухла, превращаясь в упрямство. Он из тех, кто подобное замечание так просто не оставит. Он докажет, чего стоит.

– Мы можем встречаться по пятницам и по воскресеньям или вторникам, например. Для теории или ещё одной практики. Сегодня пусть будет теория. Раз уж мы уже беседуем.

Тему для «теории» он нашёл быстро.

– Ты прочитала книги?

– Одну. Вторую ещё не успела.

– Что-то понравилось?

Сложный вопрос. Проблема была в том, что всё в книге – лишь сухое изложение. Безликое, бездушное. Но когда Мира представляла, что именно он с ней сделает что-либо из описанного, внутри оживал трепет, предвкушение. Желание. Личность этого человека – не последняя причина, по которой Мира здесь.

– Думаю, я просто себя ещё не знаю до конца.

– В любом случае, мы не станем тебя принуждать и насильно искать в тебе страсть к чему-либо, – припечатал он. – Мы ищем то, что понравится тебе.

Она подвинулась немного ближе, и он тоже поддался ей навстречу, понимая, чувствуя, что ему собирались что-то сказать. Взгляд Миры изучал нечто несуществующее на его груди.

– До подросткового возраста я занималась художественной гимнастикой. Однажды на тренировке я получила травму. Запуталась в собственных ногах и упала. Когда встала, поняла, что повредила плечо и лодыжку. Тренер увидел, как меня скрутило в неестественной позе и сказал не двигаться.

Мира встретилась с сосредоточенным взглядом напротив.

– И я не двигалась. Буквально. Все семь минут, пока ко мне добирался медбрат из другого корпуса. Я просто стояла, как статуя, держала ногу на весу. Вся тряслась от напряжения, теряла равновесие. Но делала то, что велено. Мне было одиннадцать. Я понятия не имею, зачем сделала это. И тот случай – не единственный пример, когда во мне проявлялось такое желание.

Строгая напряжённость на мужском лице таяла, показывая под собой осмысление, граничащее с восторгом. Дикий огонёк в зрачках, как мимолётная вспышка, быстро исчез. Он посмотрел на Миру, словно она говорила на неизвестном ему языке. И вдруг встал. Привычно протянул руку.

– Пойдём.

Мира послушно взяла его ладонь в свою.

– Я полагала, мы сегодня просто говорим.

– Теория на сегодня отменяется.

Глава 6

И я не двигалась. Буквально. Все семь минут, пока ко мне добирался медбрат из другого корпуса. Я понятия не имею, зачем сделала это.

Она хорошо запомнила тот день: тренировка сразу пошла наперекосяк. Перекаты у Миры выходили рваными, броски – низкими, булавы валились из рук. Взгляд тренера, наблюдающего за своей подопечной, говорил сам за себя: плохо, очень плохо. Мира с ранних лет чётко усвоила, она должна стать хорошей спортсменкой. Самой лучшей.

Но сегодня похвалы не будет. Ловкость и изящность, которые отличали её от остальных девочек-гимнасток, она не проявила. Мира была уверена, её обязаны поругать. Она показала себя неповоротливой и неуклюжей. Её отправят домой. Запретят приходить на занятия неделю. Или наоборот заставят работать на износ.

Но дипломатичный тренер только терпеливо заверял:

«Не отчаивайся. Всё получится».

«Попробуй ещё».

«И ещё».

«Просто плохой день».

«Ты растёшь, Мира. И не успеваешь привыкать к своему изменяющемуся телу».

Всё в Мире воспротивилось. Она ужасно справилась и заслуживала, чтобы её отчитали. Это ведь стимул стараться лучше.

Ещё пара попыток, и Мира неудачно приземлилась на пол спортзала. Плечо разнылось сразу же, а вот боль в лодыжке стала ощутимой, только когда Мира попыталась перенести вес на стопу.

«Не двигайся», – велел испуганный тренер.

Сквозь боль прорывалась неизвестная щекотка, растекающаяся внизу живота. Мира всё же получит своё наказание. Она не шелохнулась, пока не подоспела медицинская помощь.

***

– Почему это… – Мира растянулась в улыбке, – теория отменяется?

– Я так решил, – его тон подсказывал – вопрос ему явно не по душе. – А ты здесь делаешь то, что я говорю.

Комната сессий снова отличилась небольшой перестановкой. К тому же, сегодня здесь было слегка прохладнее, чем в предыдущий раз.

Зайдя сзади, хозяин дома опустил руки на талию Миры, нащупал под одеждой трусы. Затем проверил и наличие бюстгальтера.

– Ты упрямо продолжаешь носить бельё, – он оттянул ткань на спине и, забравшись в вырез, расстегнул застёжку лифа. Затем стянул с плеч лямки. – Тебе это не нужно.

Мира издала возмущённый смешок.

– Намекаешь, что у меня нет груди? – она сразу поняла, что просчиталась со шпилькой остроумия. Она ошиблась уже когда просто открыла рот.

– Не разговаривай. Здесь. Пока я. Не позволю, – отчеканил он каждое слово, встав перед ней.

– Я не…

– Я задавал вопрос? – этим тоном можно было придавить, как бетонной плитой. – Я хоть что-то спросил у тебя?

Внутри Миры всё застыло.

– Нет.

– Тогда почему ты болтаешь, если тебе не разрешали?

Он вгляделся Мире в лицо. Невыносимое, но тем и манящее ощущение, провоцирующее кровь прилить к щекам, шее, груди.

Чужие руки пролезли сверху под сарафан и потянули расстёгнутый бюстгальтер. До этого Мира была убеждена, бельё через одежду наловчились снимать только женщины. Прохладные костяшки мазнули по коже, заставив вздрогнуть. Вытащив лиф из правого рукава, он рассмотрел его.

– Какая прелесть, – в тоне прощупывалось пренебрежение. – Подкладки для визуального увеличения объёма – обман ради сомнительной уверенности в себе, – он отбросил бюстгальтер на стул.

– Они не для увеличения объёма, а для поддержания формы, – голос Миры вибрировал.

– Мира…

– Это не обмана ради.

– Мира! – он встал вплотную и с тихой опасностью бросил: – Замолчи.

– Да, господин.

Он сощурился.

– Как ты меня назвала?

Этим обращением Мира хотела реабилитироваться, но, кажется, только ухудшила ситуацию.

– Господин.

– Я не велел так меня называть, – он угрожающе приблизился к её лицу. – Твоя самодеятельность крайне дерзка. Ты до сих пор не разобралась, что есть послушание.

– Так написано в книге, – ответила она честно. – «Господин», «сэр» и другие обращения…

– Мира… – он в обманчиво-любопытном жесте склонил голову. – Отвечай только на вопросы. Был ли в моей прошлой фразе вопрос? Нет. Что-то указывало на то, что тебе следует комментировать мои слова? Нет. Значит, ты должна молчать. Очевидно, на тебе работают только радикальные методы. Мне придётся вытрясти из тебя послушание. Или заткнуть твой болтливый рот кляпом.

– Да, спасибо.

«Принимать волю дома с повиновением и благодарностью», – это тоже написали в книге.

Он нервно моргнул, качнулся назад. Теперь его взгляд пронизывал.

– Ты чересчур говорливая. Я не раз озвучивал твои права здесь. Ты не способна запоминать? Или нарочно не слушаешь? Мы в этой комнате в третий раз, ты была уже обязана выучить правила.

Происходящее не походило на две предыдущие встречи. Была набрана скорость, и Мира вполне могла не выдержать и вылететь на крутом повороте.

– Видимо, я недостаточно строг. Считаешь, я мягок? Или даже ласков?

– Нет.

– Это верно. Потому что я могу быть очень груб с тобой. Этого ты хочешь?

– Нет.

– Тем не менее, я накажу тебя. Третья встреча, а ты допускаешь простые ошибки. Я этого так не оставлю.

Мира растерялась. Ощущение от нежных прикосновений его руки, там, в гостиной, ещё не остыло в её ладони. А теперь она буквально налетела на стену жёсткости. Смена темпа, будто рывок на идеально гладкой дороге. Она позволит кому-либо так обращаться с ней? Волнение переплелось с желанием, что тлело внутри весь день, что едва утихло, когда ей показалось сегодня, что придётся всё отменить.

Он подошёл к станку. Тот, в отличие от прошлого раза, стоял в другом углу.

– Иди сюда.

Мира послушалась.

– Ты получишь пять ударов по своей непослушной заднице. Считай вслух, раз уж тебе так нравится трепать языком, – он не запугивал. Наоборот, всё выглядело так, словно для него не происходило ничего чрезвычайного. – Ляг грудью на станок и прогнись.

Промедления он не потерпел.

– Выполняй!

Станок был не выше обычного стола. Мира опустилась на него корпусом, как было велено. Во всяком случае, она так думала.

– Неправильно. Бёдрами не касайся поверхности. Только грудью и животом.

Мира слегка подвинулась назад. Кожаная обивка оказалась немного прохладной. Прикрытые лишь тонкой тканью несчастного сарафана соски быстро наливались чувствительностью.

– Думаешь, я буду шлёпать тебя через платье? Может ещё прикроем твой зад подушкой?

Мира запуталась, стоит ли ей отвечать, но её опередили.

– Приподними юбку.

Она в самом деле это сделает?

Вцепившись в края платья, Мира неловко потянула их вверх, открывая бёдра и немного ягодицы.

– Твоя задница нужна мне полностью.

Конечно же.

Ткань уже не помещалась в кулаках, поэтому Мире едва удалось выполнить приказ.

– Я даю ещё одну попытку, а затем сам задеру это миленькое платье тебе на голову.

Мира вдруг поняла, что делает не так. Она просто недостаточно прогнулась, поэтому юбка сама опускалась вниз. Выставив задницу дальше, она, наконец-то, смогла подняла платье выше.

– Сильнее прогнись.

Мира и так делала это максимально. Немного расставив ноги, она ещё чуть-чуть выгнула спину. Тело как назло стало деревянным, неуправляемым.

– Ещё.

Она упрямо подалась задницей назад и столкнулась с его пахом. Это невольно заставило её слегка выпрямиться. Стон досады застрял у Миры в горле..

– Ты не умеешь прогибаться? Мне научить тебя выполнять такую ерундовую вещь?

– Я не…

Он ловко надавил ей на поясницу и одновременно – под коленями, заставив Миру схватиться за края станка, чтобы не упасть. Локоть не убирал с её спины, словно приучая к позе, заставляя застыть в ней. Отлично. Теперь её полуголая задница выставлена вверх. С этой мыслью между лопатками Миры прокатилась щекотка.

– Не пытайся сопротивляться. Ты только усугубляешь своё положение.

Наконец, давящая на поясницу рука исчезла. Мира не смела пошевелиться, хотя стоять на полусогнутых ногах было проблематично. В животе хлестал жар, спускаясь вниз и вниз.

Мира попыталась отстраниться от происходящего, эмоционально выйти из собственного тела. Тогда, возможно, её сердце перестанет так колотиться о рёбра. Это действительно происходит с ней? Разве так мысленно закрываться – хороший знак? Разве это не указывает на её желание поскорее всё закончить?

Едва Мира совладала с собой, как её трусы оттянули вверх. Ткань собралась между голыми ягодицами, врезывались в ложбинку. Господи. Какой стыд!

Спокойно! Она продержится, сколько сумеет. Она не станет себя принуждать.

Небольшая пауза продлилась вечностью.

Давай уже, сделай, что надо.

– Какое у нас безопасное слово? – спросил он.

– Красный.

– А медленное?

– Жёлтый, – новые определения Мира почерпала из книги. Её что, экзаменуют?

– Видишь, ты всё же умеешь отличать вопросы от не вопросов, – он ущипнул её за ягодицу, но Мира была готова. Она не дёрнулась, не воспротивилась. Её кожу просто проверяли на реакцию. Если всё в порядке, то дальше последует…

Первый удар был неслабым, но вполне выносимым.

– Считай, Мира, – сухо напомнил он.

– Один.

Второй шлепок вышел немного сильнее и пришёлся на другую ягодицу.

Третий был жалящий, кусачий. И попал поперёк задницы.

Между ударами оставались паузы. Вермеер не дразнил. Не играл. Он вкладывал силу в удары. Должно быть, это не максимально жёсткие шлепки, но и явно не халтурные. Рука его была не тяжёлой, не лёгкой – такой, как надо. Он не пытался ни юлить, ни доставить удовольствие. Мира получала именно наказание, но отторжения от этого не испытывала.

Четыре и…

– Пять.

Ладонь задержалась на заднице, немного потёрла её. Затем кожи коснулась вторая рука: прохладная, успокаивающая. Мира тихо простонала в кулак.

– Добавлю ещё пять.

Он сделал это нарочно. С самого начала знал, сколько нанесёт ударов, но позволил Мире потешить себя надеждой, словно всё позади.

Следующие шлепки оказались не похожими друг на друга. Один вышел звонким, другой – с оттяжкой, как и последующие. Последний получился очень неожиданным. Мира вздрогнула и непроизвольно поддалась вперёд, а затем назад, врезавшись в чужое бедро. Прикосновение успокаивало саднящую кожу, поэтому на секунду она невольно прижалась к нему задницей.

– Сомкни ноги.

Мира послушалась и слегка выпрямилась. Это была короткая передышка.

Вермеер отошёл к комоду и вскоре вернулся. Встал сбоку, чтобы Мира видела то, что у него в руках. Эту вещь она знала. Он показал флоггер ближе, позволяя Мире принять решение.

– Я дам тебе пять ударов многохвостной плетью.

Мира кивнула. На лбу выступила испарина. Все мышцы, как струнки, натянулись от ожидания. Её задница наверняка горела красным фонарём. А какой яркой она станет после многохвостки, в какое зрелище превратится.

Наконец, концы плети обожгли кожу первым ударом. Мира сжалась, но заставила себя расслабиться.

– Мира, – протянул он с предупреждением. – Считай.

– Один.

Ощущения запутались, но Мира не успевала прислушаться к ним. Она просто пропускала их через себя, точно была сквозным нечто. Кожа горела, кровь шумела в ушах. Всё внутри подрагивало.

– Два.

С дыханием стало трудно совладать. Мира хватала вдохи между ударами и выталкивала из себя воздух, когда плётка била её.

– Три.

Состояние непривычной разрозненности, почти шока, когда даже грань между сознанием и реальностью стирается. Мало чему удавалось произвести на неё такое впечатление. Это было немного похоже на опьянение, только сильнее. Стыд, головокружение, тревога и возбуждение – убийственный коктейль. И Мира никогда не испытывала его на себе. Она не в силах это контролировать, влиять на это. Только принимать или не принимать.

– Четыре.

Мира начала коротко дышать ртом. Пары воздуха оседали на кожу обивки, делая её влажной, скользкой. А сам воздух был таким горячим, что Мире казалось, он расплавит ей лицо.

– Пять, – полустон, полускулёж. Только теперь она поняла, отчего так стиснуло в рёбрах: Мира едва ли не впечаталась грудью в поверхность станка.

Отброшенная плётка издала глухой стук.

– На пол. На колени.

Мира послушалась механически, почти не осознавая, что приказ отдан именно ей. Она просто следовала голосу – единственному оставшемуся ориентиру в комнате. Ткань юбки скользнула по её воспалённой заднице. Колени засаднили сразу, как только она опустилась на них.

– Смотри на меня.

Момент, когда падаешь и пытаешься за что-то схватиться – вот с чем она сравнила бы это. Только в качестве опоры ей нужен был голос. Чтобы оставаться в себе, ей необходим этот выступ – приказа или просьбы.

Прохладные кончики пальцев стиснули её подбородок и заставили посмотреть вверх. Мира встретилась с мужским лицом: челюсть сжата, тёмные глаза сосредоточены.

– Итак, как меня зовут?

Мира даже про себя не могла называть это имя.

– Говори, – хватка на её подбородке ослабла, чтобы в тот же миг другая ладонь обожгла щёку шлепком. Больно. Хотя удар не был достаточно сильным. Мира прислонилась щекой к раскрытой руке и потёрлась. Наблюдающий за ней взгляд заметил это. Промычав, Мира уткнулась носом в чужую ладонь. Она пахла кожей, наверняка как и рукоятка флоггера. – Что ты делаешь?

Мира сильнее зарылась носом в его сложенную лодочкой руку, пытаясь унять своё клокочущее сердце и шумное дыхание.

– Ты собака? Или маленький котёнок? – он почти ласково потёр её скулу, а второй рукой погладил медные волосы. Мира посмотрела на него мутным взглядом, снова промычала. – Тише. Всё в порядке. Я понял.

Барьер между ними был разрушен, на Миру будто обрушилось цунами скопленных ощущений. И спасение было только в человеке напротив. Он – маяк посреди бушующего океана. Только он мог помочь собрать её воедино. И взамен она сделает всё, что угодно.

– Смотри на меня.

Мира подчинилась. Хотя почти не различала его лицо сквозь марево перед глазами.

– Как меня зовут?

Пересохшее горло вытолкнуло хриплые звуки:

– Теодор.

– Верно. Повтори.

– Теодор.

– Ещё раз.

– Теодор.

– Хорошо. Теперь ты запомнила, как ко мне стоит обращаться. И что разговаривать положено только с моего разрешения или если я задаю вопросы. Да?

– Да.

– Вот так.

Отныне она сумеет называть его по имени. Он заставил её сделать то, что у неё не получалось уже столько встреч, вытравил из неё эту трудность. Мира испытывала невероятное облегчение и, неожиданно, усталость. В книге писали, что сессии не должны длиться долго: слишком выматывают физически и морально. Внутренние часы Миры говорили, прошло не больше получаса. Но по ощущениям – позади весь вечер. Она выжата. До остатка.

Мира посмотрела на Теодора снизу вверх и поняла, что её покинули вовсе не силы. Из неё утекло напряжение. И его оказалось слишком много.

Теодор подал ей руки, и Мира поднялась.

– Стоишь? Порядок?

– Да.

Пустота внутри звенела, качала в разные стороны. В голове – вата. Ноги будто пружины. Мира вдруг почувствовала себя так уязвимо, что захотелось спрятаться. Она ведь как тряпичная кукла. Без реакций, без рефлексов и чувств.

– Иди сюда, – попросил Теодор и, не дожидаясь, когда Мира сделает к нему шаг, сам обнял её.

Мира окончательно растаяла. Даже если бы ей предложили все дары мира, она не оценила бы их сейчас и не променяла на объятия. Мужские плечи оказались твёрдыми. В прелестном местечке на шее, прямо под ухом, приятно пахло. Одна рука лежала между её лопатками, вторая – на талии. Мире хотелось встать на цыпочки, взобраться вверх по чужому телу, пробраться в него глубже.

– Давай присядем? – предложили ей.

Она боялась, что её не вовремя отпустят. Но Теодор не сделал этого, а лишь отвёл к дивану и опустился рядом.

Мире гладили спину и волосы, мерно и трепетно. Объятия были бережными и тихими. Такая тишина передавала нужные импульсы и уверенность в себе. Постепенно к Мире возвращалось мироощущение. Что ж, она дошла до критичной точки, но в последний момент её дёрнули за руку, не дав зайти за грань. И облегчение от этого – непередаваемо. Возможно, завтра ей покажется, что ничего особенного не произошло. Но она впервые позволяла обращаться с собой так, а в ответ – просто принимала. Не терпела, не злилась, не думала плохо о том, кто причиняет дискомфорт. Она лишь брала.

– Ты отлично справилась. Ты умница. Возвращайся ко мне.

Воздух из лёгких Миры вырвался вибрацией.

– Почувствуй себя собой снова. Своей собственной. Ты ведь не вещь. Ты – замечательная нежная девушка. Ты же знаешь это?

– Да.

Спустя пару минут Теодор отстранился. Мира тоже села прямо, потёрла свои плечи, потом колени.

– Ты не против, если я посмотрю на следы?

– Ладно.

Мире казалось, сейчас она вообще всё что угодно позволит ему. Предрассудки утекли вместе напряжением.

Теодор сел на корточки перед ней. Теперь именно он смотрел снизу вверх. Придерживая юбку, Мира развернула по очереди бёдра. Чужие касания были настолько неуловимы, что она их почти не ощущала. Как и боли после порки. Даже тени смущения не осталось, настолько её вымотало. Так резко она не избавлялась от напряжения никогда прежде. Будничный стресс сегодня просто выплеснулся из неё одним мощным течением.

– У тебя очень чувствительная кожа, – изучив её бёдра, Теодор поднял взгляд. – Почти прозрачная, оттого и уязвимая.

– Это плохо?

– Нет. Просто за ней нужно лучше наблюдать. Она капризная и вправе повести себя по-всякому. Но от этого не теряет свою прелесть.

Как это мило звучит. Ты умеешь быть таким милым.

До туманного сознания вдруг добралась мысль: чёрт подери, она сделала это!

Ещё хочу. Немного позже, но точно хочу повторить.

Глава 7

«Как поживает твоя кожа?»

Мира гипнотизировала взглядом окно ввода сообщений и имя отправителя.

Это извращённое беспокойство о ней? Или Вермеер всеми клиентками так интересуется? И все ли клиентки после встреч отписываются, что добрались домой? В прошлую пятницу Вермеер снова попросил Миру доложить ему, что она дома, и с ней всё в порядке. Интерес к реакции её кожи Мира ещё могла счесть адекватным. Но какое Вермеер дело, как она доехала домой?

В сотый раз открыв сообщения, Мира отправила:

«С ней всё хорошо».

«Передаёт тебе привет», – это было сразу же стёрто.

«Встретимся в воскресенье?»

Давай, будь снисходителен.

«Нет», – написал Вермеер. Ни объяснений, ни словесных реверансов. «Нет» – будто они в комнате сессий, и он командует.

Мира не ответила. Раз так, Вермеер должен предложить альтернативу.

«Вторник. Восемь», – наконец, прислал он новое сообщение.

Требование или предложение? Мире так и не хватило наглости съязвить. Она убрала телефон от греха подальше. Ей лучше отвлечься. Нельзя бесконечно думать об этом парне. Не хватало ещё начать жить от встречи к встрече. Но те были слишком желанны, чтобы перестать ждать их. Это выше её грёбаных сил.

«Мира, скажи мне сейчас, подходит ли тебе время?»

Мира усмехнулась. А он явно не терпит промедлений.

«Да. Я буду».

***

Тень удивления мелькнула на лице Вермеера, когда он открыл входную дверь. Вторник. На часах восемь. Он забыл о Мире или снова потерял счёт времени? Вслух он произнёс с вымеренной невозмутимостью:

– Здравствуй. Проходи.

Мира каждый раз изнывала от ожидания, а он так просто забывал, что она придёт? Конечно же, у него наверняка таких, как она, вагон и корзина в придачу.

Сегодня по плану теория. Они будут разговаривать. Или Вермеер заставит Миру читать тематическую литературу. Или станет просвещать её самостоятельно. В прошлую пятницу идея просто быть здесь казалась куда привлекательнее. Сейчас Мира думала, что зря тратит время, которое они с Вермеером могли провести с пользой. Она определённо не желала быть в другом месте, но и тут ей хотелось нечто большего, чем книг по практикам БДСМ. Интересно, хоть кто-то из его клиенток приходит сюда почитать? Кого-то Вермеер заинтересовал настолько, чтобы просто проводить с ним вечера? Сидеть неподалёку. Смотреть на него, но не трогать, как произведение искусства.

Почему она вообще стала думать о других клиентках? Её это не волнует. Во всяком случае, не должно.

Вермеер в своей манере помог Мире с курткой.

– Не против кое-что оценить?

– Что?

– Пойдём.

На кухне Мира ещё не была. Помещение оказалось «стерильным» – либо им пользовались редко, либо за чистотой здесь скрупулёзно следили. Вермеер снял крышку с большого глубокого блюда. Внутри лежала запечённая рыба. Он наколол кусочек филе вилкой и подал Мире.

– Попробуй.

Мира сомневалась: ей есть прямо с поданной вилки или забрать её себе? Остановилась она на втором варианте.

– Как тебе?

– Неплохо.

Она не лгала.

Вермеер наколол ещё кусочек. Рассмотрел его, как сомнительный экспонат, но так и не попробовал.

– А, по-моему, кошмарно вышло. Сухо и пресно.

Содержимое тарелки отправилось в измельчитель пищевых отходов. Мира слегка растерялась. Вермеер ответил на её вопросительный взгляд:

– Зачем что-то делать наполовину?

***

Сначала Мира достала прочитанные книги из сумки и положила их перед собой на стол. Потом – к себе на колени. Затем и вовсе раскрыла одну на случайной странице.

Вермеер уже традиционно принёс кофе. Поставил перед Мирой чашку, педантично не касаясь длинными пальцами её каёмки.

– Тебя так увлекла теория? Умница, – прозвучало немного иронично, немного игриво.

Он сел напротив и тоже открыл какую-то книгу. Фокусируя зрение, Мира пыталась подсмотреть обложку. Ничего не видно. Её мама непременно впала бы в шок, заметив, как она щурится.

Взгляд Вермеера невозмутимо скользил по строчкам. Взгляд Миры же притягивали линии его лица. Освещение сверху от люстры и сбоку от торшера делало их более глубокими. Но Вермееру это даже шло. Полные губы привычно сжаты. Волосы отчего-то кудрявее обычного.

– Что ты там такое изучаешь? – спросил он, всё ещё не отрываясь от страниц.

От неожиданности Мира дёрнулась.

– Я не смотрю на тебя.

Вермеер поднял глаза.

– На вору и шапка горит, – он закрыл свою книгу. Улыбка слегка дёрнула уголки его рта. – Я имел в виду, что ты читаешь. Но теперь мне куда интереснее, что ты во мне нашла.

Серьёзно? В зеркало на себя давно смотрел?

– Ты просто…

Очень красивый.

– Притягиваешь взгляд.

Он удовлетворённо кивнул. Кажется, Мира попалась. Заставить её ёрзать – именно этого он и добивался.

Вермеер встал. Он часто передвигался по-кошачьи и вполне мог подкрасться к человеку и застать его врасплох. Опустившись рядом на диван, Вермеер осторожно, но настойчиво отобрал из рук Миры книгу и отложил её на стол.

– В прошлый раз я погорячился, пообещав тебе две встречи в неделю. У меня не всегда получится уделять тебе столько времени. Пятница остаётся твоей в любом случае, если только ты не захочешь всё отменить. А вот вторая встреча будет плавающей.

– То есть, можем переносить их на разное время?

– Да. Кроме встреч в пятницу. Если по какой-то причине не сможешь прийти, то придётся ждать следующей.

– Почему?

Вопрос его удивил, но он постарался сохранить вежливое равнодушие.

– У меня ещё есть работа.

Мира смущённо уставилась на свои сплетённые пальцы.

– Я понимаю. Другие клиентки.

– Нет, – припечатал Вермеер. – Моя работа.

Он сказал это так, словно формулировка объясняла всё. Мира неловко дотронулась до своих волос, а затем перебросила их через плечо.

– А у тебя много клиенток?

Изменившееся выражение его лица подсказывало: он не желает это обсуждать. Но останется тактичным.

– Их у меня не может быть много.

Что это значит, осталось загадкой: Вермеер перевёл тему.

– Что ты прочла? – он кивнул в сторону книги. – Что понравилось?

В такие моменты Миру заполняла размягчающая конечности слабость. Этот голос всегда журчал, проникал в неё. Ласкал изнутри. Внушал какой-то покой. Этому человеку можно доверять. Ему не стыдно признаться во всём – шёпотом, трепетно. Он услышит и поймёт. Теодор настоящий погружал в себя не меньше, чем тот, которым он становился в комнате сессий.

– Мх, – Мира поправила юбку. – Меня увлекала глава об игрушках.

– Каких?

О нет. Лучше не стоит пытаться пересказать. Мира открыла книгу на нужной странице. Парная игрушка-прищепка, игрушка-кролик, вакуумный-стимулятор, футуристичные вибраторы, виброкольца и пробки… Все они были непосредственно связаны с сексом. Ткнув на картинки, Мира заявила о своих интересах прямо – насколько могла.

В зрачках Вермеера заплясало веселье.

– Хорошо, – он встал. – Пойдём?

«А как же день теории?» – Мира так и не спросила.

***

– На колени.

Снова знакомая сталь в голосе. Выдержанная, ровная, уверенная. В воздухе от неё могли бы застыть льдинки. Взявшись за подол платья, Мира опустилась на пол. Её подбородка коснулись прохладные кончики пальцев.

– Как меня зовут?

– Теодор.

– Повтори.

– Теодор.

– Хорошо. Как ты относишься к грубым словам или пощёчинам?

Мира растерялась с ответом.

– Смотря, что считать грубым.

– То есть, упоминание пощёчин тебя не смутило? Сомневаюсь.

Удары по щекам – это неприятно. Или скорее унизительно-отрезвляюще. Но и протеста в себе Мира не ощущала.

К счастью, ей и не пришлось это пояснять.

– Кое-что я успел изучить в тебе. Теперь хочется сравнить наши точки зрения, чтобы двигаться дальше в верном направлении. Мне нужно твоё одобрение. Потому что ты, очевидно, знаешь себя лучше.

С этим бы Мира поспорила. До сих пор именно он понимал её тело и желания.

– Ты любишь, когда грубость не похожа на элемент игры. Например, я могу говорить, что ты уродина, и это вызовет у тебя только смех. Фальшивое оскорбление не подействует, ведь ты знаешь, что не уродина. Со всем остальным так же. Но тебя действительно волнует, когда я серьёзен в своей грубости. Например, если у тебя не получается подчиняться или прогибаться в спине, и я тебя ругаю. Не так ли?

Да. В такие моменты помимо смущения Мира испытывала жгучую потребность заслужить уважение. В ней жила упрямая девочка, которая боялась показать перед авторитетом свою деревянность и невежество…

– Отвечай, – сказал он так, что у Миры пересохло в горле.

– Да. Мне нравится, когда со мной ведут себя требовательно. Когда мне нельзя делать что-то наполовину.

– Выходит, мы друг друга верно поняли. Ты маленькая паршивка, и тебе это нравится. Повтори.

Щиплющие язык слова всё же сорвались с губ:

– Я маленькая паршивка, и мне это нравится.

– Именно. Итак, как меня зовут?

Это так важно для него каждый раз? Сам Теодор часто звал Миру по имени, даже когда ситуация допускала этого не делать. Возможно, её имя ему нравилось. Или ему угоден сам факт обращения, и он требовал к себе того же. Или это медленная пытка. Теодор сразу почувствовал, что Мире неуютно произносить вслух его имя. Оно – слишком интимно. Становись он здесь «сэром» или «господином», и это была бы всего лишь игра. А так всё почти по-настоящему. И именно схожесть с настоящим волновала Миру.

– Теодор.

– Верно, – он шагнул назад. – Встань и сними нижнее бельё.

К этому Мира была готова. Поднявшись на ноги, она стянула с себя трусы и сунула их в карман – это платье было выбрано сегодня не случайно. Мира остановилась. Метнула нерешительным взглядом. Больше под одеждой ничего не осталось. Бюстгальтер был снят ещё в машине. Похвалят ли её за это?

– Всё?

– Да.

– Обопрись на станок и задери юбку.

Тоже нетрудно. Мира уже делала это. Но в прошлый раз она демонстрировала свою задницу, оставаясь в трусах.

Мира подошла к станку, наклонилась. Юбку подняла сразу к поясу – всё равно бесполезно оттягивать время. И, наконец, легла грудью на станок и прогнулась. Она была уверена, её зад горел так же, как щёки. Спиной Мира чувствовала чужое неудовлетворение. Вытянувшись ещё, она не добилась большего успеха, ведь и так выгибалась на пределе возможностей. Позади послышалось движение. Тихих щелчок закрывающегося ящика, и Теодор подошёл ближе. В прошлые встречи Мира ощущала себя странно, стоило ему сократить расстояние. Теперь же ей наоборот хотелось, чтобы он скорее оказался рядом и закрыл её собой. Всё лучше, чем то, как он пялится на её голый смущённый зад, стоя в стороне.

В руках Теодор держал верёвку.

– Встань прямо.

Мира послушалась. Он повесил верёвку на её шею. Сделал несколько узлов под ключицами, между грудями, на уровне пупка, пропустил верёвку между ног… Мира была уже знакома с этим связыванием – карада. Последними Теодор связал руки за спиной. Взяв Миру под локоть, он повёл её к кушетке.

– Садись. Ко мне спиной.

Мира повиновалась.

– Двигайся к краю. Вот так. А теперь ляг грудью и прогнись. Таз подними как можно выше.

В том, что юбку следует задрать, Мира не сомневалась. Её лицо вспыхнуло ещё сильнее. Замешательство. Стыд. И лёгкое головокружение от вызова, заставившее всё внутри забурлить. Уткнувшись лицом в поверхность кушетки, она опёрлась на колени и приподняла бёдра. Движения выходили немного неловкими – исключительно из-за связанных за спиной рук.

– Выше бёдра.

Она догадывалась, что от неё хотят. Трудностью было подчиниться полностью. Заставить своё тело отдаться чужой власти, выставить себя на обозрение. Человек за её спиной – фактически незнакомец. Даже не перед всеми бойфрендами Мира стояла так и уж точно никому не давала себя пристально изучать.

– Ноги шире.

Юбку подняли ей на спину. Мира была уверена, вся, абсолютно вся кровь прилила к её лицу. Еле слышный вздох позади заставил её напрячься.

– У меня есть распорка, которой я могу зафиксировать тебя, как захочу. Ты в любом случае выполнишь, что велено. Итак. Сама сделаешь это или тебя простимулировать?

Пытаясь унять терзающую её горячку, Мира выставила таз почти до предела.

– Не так. Обопрись на плечи, а колени подожми. Так у тебя получится поднять бёдра выше.

Может, ты мне покажешь? Как в прошлый раз руками вылепишь из меня то, что нужно. Мира хотела, чтобы Теодор дотронулся до неё. Хоть как-нибудь. Сначала это желание показалось абсурдным. Но лучше пусть он участвует в процессе, даже если его прикосновения окончательно сведут с ума. По крайней мере они направляли и дарили уверенность.

Наконец, Теодор был удовлетворён. Отойдя назад, он явно оценил зрелище перед ним. Сейчас промежность Миры прикрывала лишь тонкая верёвка.

– Это отныне твоя позиция. В ней ты особенно прекрасна, потому что уязвима и открыта. Когда я скажу тебе встать в свою позу, принимай именно её. Запомнила?

– Да.

Судя по шороху движения, он сел. Или опёрся на стену. Мира пыталась совладать с дыханием. Несчастные лёгкие горели от рывками поступающего и выталкиваемого воздуха. Всё, что ниже пояса Мира не чувствовала. Это как представлять, что какая-то часть тела тебе не принадлежит.

Пока Миру бросало от впечатления к впечатлению, она спрашивала себя: неужели человек за её спиной ничего не испытывает в этот момент? Миру интересовало даже не его возможное удовольствие от власти. Как мужчину его разве не должна возбуждать картина перед ним? Мысль, что в качестве сексуального объекта Мира неинтересна ему, казалась неприятной. Но даже будь она не в его вкусе, а всё, чем они занимаются – исключительно договорённость за деньги, сплошные границы и стоп-барьеры, неужели его инстинктам всё равно? Перед ним обнажённое тело, сейчас представляющее из себя просто дырку напоказ. И у него нигде ничего не шевельнётся? Может, он импотент? Это всё объяснило бы. Всё. Мира прикусила губу. О чём она вообще думает! Почему её интересует, что происходит у него в штанах, пока она сама светит своей промежностью.

– Тяжело держаться без задействованных рук. Минуту стой, двадцать секунд отдыхай. Полагайся на свои внутренние часы. Но будь точной. Я проверю.

Она перевела дыхание, начав сбивчиво считать про себя. Через минуту, как ей казалось, села бёдрами на свои стопы.

– Рано. Ещё раз.

Мира поднялась на колени снова. И опустилась через шестьдесят секунд.

– Опять мимо.

Сжав веки, Мира вновь отсчитывала. Пятьдесят девять… шестьдесят.

– Ты опоздала, – резюмировал Теодор, едва она взяла заслуженную передышку. – Не устала, видимо, можешь продержаться и дольше. Полторы минуты стоишь. Пятнадцать отдыхаешь.

Дьявол! Мира ощутила между ног знакомую влажную неуютность. Она знать не хотела, как выглядит сейчас, с любой стороны: какую картину из себя представляет сзади, и какое выражение приобрело её лицо.

– Рано, – заявил Теодор, когда Мира вновь опустила бёдра на кушетку. – Ты считать не умеешь?

Он встал к ней почти вплотную. Мира испытала двоякую потребность: чтобы Теодор не трогал ничего, иначе это сделает её ещё уязвимее, и чтобы он уже коснулся Миры своей лёгкой успокаивающей рукой.

И она дождалась: несколько шлепков обожгли её задницу.

– Хорошо. Научу тебя считать. Давай вслух.

Искорки насмешки в голосе были унизительны. Но Мира не злилась. Ей хотелось исправиться.

Она сглотнула и, подняв бёдра, начала:

– Раз, два. Три. Четыре, пять… шесть. Се…

– Нет. Паузы то длинные, то короткие. Чтобы отмерять секунды правильно, нужно считать так: двадцать один, двадцать два. Или тридцать один, тридцать два. Поднимись, сядь прямо.

Мира подтянула к себе колени и, оттолкнувшись плечами, выпрямилась. Связанные руки за спиной всё ещё доставляли проблемы.

– Смотри на меня, – приказал Теодор.

Растрёпанные волосы немного наэлектризовались от кожаной поверхности кушетки. К соскам прилила чувствительность. Но Миру смущало вовсе не это. Она только что стояла задницей наверх, показывая всё, что между её ног. А теперь ей следует посмотреть на него?

Теодор прихватил её волосы на затылке и заставил поднять лицо.

– Я сказал, смотри на меня.

Мира подняла слезящиеся от напряжения глаза. Под веками стало горячо.

– Не отводи взгляда, – пригрозил он. – Тут тебе тоже нужна передышка?

Она кивнула.

– Вслух.

– Да.

– Ты её не получишь, – он чуть сильнее сжал в кулаке её волосы. – Мне заставить смотреть?

Мира резко подняла подбородок. Она пыталась смотреть сквозь тело Теодора, как на стереокартинку.

– Вот так. Покажи своё хорошенькое лицо. Оно ведь хорошенькое? Отвечай.

– Да.

– Что, если я плюну в него?

Мира шевельнула губами, не издав ни звука.

– Нет? – он растёкся в дикой усмешке. Но больше ничего делать не стал.

Бёдра Миры задрожали. Вильнув ими, она почувствовала верёвку – во всех нужных точках. Особенно в самой чувствительной. Она вонзалась между нежными складками половых губ. И была мягкой, идеальной. А теперь ещё и влажной. Мира сокращалась снизу, чтобы получить хоть какую-то стимуляцию. Что, если она потрётся о верёвку? Совсем незаметно. Это поможет ей достичь такой необходимой сейчас разрядки? Или хотя бы поможет немного поласкать себя? Едва подумав об этом, она сразу же заёрзала.

– Встань.

Мира помедлила не только потому, что её разум был затуманен. Она могла бы дать руку на отсечение, что на кожаной кушетке останется после неё мокрое пятно. И Теодор, чёрт возьми, увидит это. Быстро скользнув на ноги, Мира краем глаза заметила, что права. Она попыталась закрыть собой кушетку, но Теодор сразу же приказал:

– На колени.

Он определённо увидит. Предательская кожаная обивка!

– Проверим, научилась ли ты считать. Про себя, до пятидесяти. Поняла?

– Да.

– По имени.

– Да, Теодор.

– Дойдёшь до пятидесяти – садись на пятки, чтобы я знал, что ты закончила.

Её снова потянули за волосы, принуждая смотреть вверх и никуда больше. На сосредоточенном лице Теодора мелькнуло что-то неуловимое.

– Не отводи взгляда.

В жизни Мира сталкивалась с хамами, отталкивающими людьми, даже орущим матом обслуживающим персоналом или неадекватными преподавателями. Никто никогда так не подавлял её. Теодор не делал ничего действительно грубого. Но Мира всё равно начинала дрожать.

Сорок девять. Пятьдесят. Мира села.

– Похвально, ты справилась без ошибок. Теперь до восьмидесяти. И смотри на меня.

Взгляд Теодора блуждал по её лицу почти хищно. Мира могла бы пройтись голой по Таймс-сквер, и не испытала бы такую уязвимость, как под его вниманием.

Ещё немного. И… восемьдесят! Мира поднялась на колени.

– Отлично. Ещё раз до сорока.

Качнувшись в сторону, он заставлял почти потерять себя из поля зрения. Это могло бы сбить со счёта. Но Мира не отвлекалась, следуя взглядом за ним и за внутренним тиканьем секунд.

Теодор тронул её щеку. Сорок. Мира снова села на колени и коснулась губами его ладони.

– Ещё.

Сначала она не поняла, что от неё требуют. Но заметив подставленную руку, быстро прижалась к ней губами.

– Ласково!

Мира пробегалась короткими поцелуями по всей ладони. Теодор раскрывал её навстречу всё больше. Поцелуи выходили горячими и немного влажными от дыхания. Свободным от них не осталось ни одного миллиметра – от запястья до кончиков пальцев.

Мира сама не заметила, как стала тереться о верёвку между ног. Знакомая щекотка внизу живота оживала. Мира знала, чем всё кончится. Это не было похоже на предыдущие встречи. Сейчас она испытывала ещё и откровенное сексуальное удовольствие. Это немного отвлекало её от задачи. Поэтому вскоре её внимание привлекала небольшая пощёчина. Мира снова припала губами к ладони Теодора. Красивая и изящная, но сильная и опасная. Сладкая волна окатила низ живота. Раз, второй, третий и тусклый четвёртый.

Двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, – как учили.

Сквозь поцелуи она часто задышала Теодору в ладонь. Оргазм получился сдержанным – ещё бы, его ведь достигли украдкой.

Мира боялась лишь одного. Уткнувшись в руку Теодору, она притихла, как мышка в лапах кота.

– Займи свою позу на кушетке.

Именно этого.

Мира медлила, оттягивая момент. Возможно, она бы успела немного высохнуть. Но путь до кушетки всё равно занял лишь несколько секунд.

Просто покажись ему уже, он всё равно тебя заставит.

Мира опустилась на колени и, опираясь на плечи, выставила задницу назад.

– Прекрасно выглядишь. Особенно теперь.

Все мышцы задрожали. Ещё немного, и Миру бы просто подкосило.

Пара минут звенящего ожидания, и ей стало плевать, какой Теодор видит её.

Прикосновение к её запястьям заставило вздрогнуть. Теодор развязал ей руки. Потёр своими сильными и нежными пальцами немного воспалённую кожу.

– Можешь лечь, как тебе удобно.

Мира аккуратно стекла на бок. Сзади ей поправили платье, прикрыв задницу. Как с неё срезали верёвки, она не помнила.

Теодор спокойно наблюдал за ней. Выровняв дыхание, Мира села и накрыла его ладони своими: они сами потянулись за прикосновением. Руки Теодора были тёплые, но не липкие. Лишь кончики пальцев всегда оставались прохладными.

Ощутив чужую потребность, он подвинулся ближе и мягко обнял Миру. Она в безопасности.

– Всё хорошо?

– Да.

– Ты умница. Отлично получилось.

– Правда?

– Правда. Тебе понравилось?

– Да.

А тебе?

Теодор отстранился, чтобы их взгляды встретились. Мира невольно потянулась обратно в его объятия.

– Ещё немного?

– Пожалуйста.

– Конечно, – Теодор снова обнял её.

Мира прижималась всей грудью к твёрдой мужской груди, стараясь не думать, как между ног всё ещё мокро и теперь ещё и холодно. Невольно скосив взгляд, она посмотрела в район паха Теодора. Ширинка торчала так, как ей обычно положено торчать. Не более.

Ничего? Совсем ничего? Или нужно проверить лучше?

Коснуться его Мира не решилась.

– Хочешь отдохнуть не здесь? – спросил Теодор, и его мягкий тембр словно обласкал раковину её уха.

– Да.

Даже предложи он ей свою спальню, сейчас Мира была не против всего, что там могло произойти.

***

В спальню её не пригласили. Мира привела себя в порядок в ванной и выпила порцию воды в гостиной.

«Не хочу, чтобы ты обезвожилась», – настоял Вермеер, проследив, чтобы стакан опустел. Мира прощупала в этих словах намёк на определённую потерю жидкости из её тела.

Перед уходом ей сказали любопытную вещь:

– В другой раз пойдём значительно дальше.

Глава 8

На следующий день Миру одолевало моральное похмелье. Понимание, что именно произошло вчера, навалилось на неё с самого утра. Она была связана. Она подчинялась. И ей это нравилось. Она кончила, чёрт возьми! Прямо перед Вермеером. Глупо надеяться, что он не заметил. Во всяком случае, вероятность слишком мала.

За завтраком с друзьями у Миры не получалось включиться в разговор. Улыбка гуляла по её губам, и Мира, как могла, сдерживалась. Мысленно она всё возвращалась в комнату сессий. Её бросало в жар, словно она снова и снова переживала те самые эмоции. Тот стыд и эйфорию. И, конечно же, покоя не давало воспоминание об оргазме. Хорошо, что Вермеер проявил деликатность, сделав вид, что ничего такого не произошло. Иначе сегодня бы Мира точно провалилась сквозь землю.

Интересно, часто ли он становится свидетелем подобного? Испытывает ли удовлетворение от этого? Или ему в самом деле всё равно? Его ледяные стены не способна пошатнуть такая мелочь? Что, если его вовсе не интересует женское тело?

Нет, хватит. Возбуждаться за столом – не лучшая идея.

Последний раз она занималась сексом больше месяца назад. Вот в чём дело. Вот отчего её тело горит и трепещет. Вот почему Вермеер не выходил из головы. Банальное желание ласки. К своему же счастью Мира вспомнила: у неё есть парень. Барнс хорош собой и довольно внимателен в постели. Вообще он был очень даже неплохим, если вовремя затыкался. Последние недели они с Ридом редко пересекались. У него работа, Мира же ссылалась на учёбу. Но пора было и встретиться. Есть отличный повод.

Днём позже Мире пришлось снова отвезти машину в автосервис. Прошлые ремонтники оказались недобросовестны и намудрили чёрт-те что. Оставшись без колёс, Мира получила весомый предлог попросить помощи у Барнса. Он дал бы номер телефона хорошего мастера или рекомендации, где его искать. Или ненадолго сам стал бы её водителем. В общем, Мира решила прикинуться беззащитной девушкой, желающей заботы и ласки. Особенно ласки.

Как назло, Барнс как сквозь землю провалился. Его телефон отвечал голосовой почтой.

В понедельник Мира направлялась к метро, когда ей в голову пришла гениальная мысль: устроить Барнсу сюрприз.

Мира столкнулась с ним прямо перед входом в офис. Всегда выправленный Рид Барнс выглядел рассеянно. Обрадовавшись, Мира улыбнулась. Выражение лица Барнса же говорило обратное: к их встрече он относится иначе.

– Что ты тут делаешь? – Рид суетливо обернулся назад. Затем снова посмотрел на Миру.

– И тебе привет, – заподозрив неладное, Мира сдулась. – Я хотела сказать, что была довольно плохой подругой. Отчасти моя вина, что мы с тобой так редко пересекаемся теперь…

– Ты должна уйти, – перебил Барнс, снова посмотрев назад.

– Но…

– Сейчас же.

– Что?

Из здания вышла молодая женщина.

– Рид, я не буду тебя ждать, – заметив Миру, она сально улыбнулась. – Кто это, дорогой? Представишь нас?

– Подчинённая, – сквозь зубы бросил Барнс.

Незнакомка скучающе окинула Миру взглядом. Затем они с Барнсом просто ушли.

Такой дурой Мира себя редко чувствовала. Она бы разозлилась куда больше, если бы не один смущающий факт: выглядел Рид вовсе не довольным собой, а скорее как побитая собака.

Вскоре телефон подал сигнал входящего звонка. Барнс.

– Ты не должна приезжать ко мне без предупреждения, – сразу же заявил он. – Я не переношу сюрпризы.

В голове Миры что-то щёлкнуло, и пазл сложился. Всё же очевиднее некуда.

– Это была твоя жена, не так ли?

Пауза сказала за Рида больше.

– Я всё объясню. Давай встретимся позже?

– Твою ж мать, ты женат!

– Мы разводимся.

– О боже, – Мира захохотала.

– Да, мы разводимся, – настоял Барнс. – Почему, думаешь, она преследует меня? Потому что вы, женщины, пойдёте на всё ради мести. Но было бы из-за чего! Она приходит ко мне на работу, капает на мозги, распускает слухи, не зная, как ещё унизить меня. А потом говорит всякую чушь адвокату, будто я отбираю у неё фирму. Да только она ради неё палец о палец не ударила…

– Рид, ты сейчас серьёзно? – Мира ушам не верила. Она – последняя, кто должна поддержать его. – Жалуешься мне на свою жену? Мне! На жену!

– Она ничего не значит. Для нас.

– Да что ты?! Конечно, ничего такого. Ты всего лишь женат.

– Это мелочи.

Нервный смех вновь раздирал Миру. Барнс начал раздражаться.

– Зачем именно сегодня тебе понадобилось приезжать? Ты никогда не вела себя так. Почему обязательно сегодня вам обеим потребовалось свести меня с ума?! Я не позволю вам смеяться надо мной!

Он отключился, как обиженный мальчик.

– Охренеть, я ещё и виновата, – изумилась Мира вслух. Проезжающий мимо велосипедист скривил недовольную гримасу.

Присев на ближайшей скамейке, Мира вновь достала телефон.

– Барнс женат, – воскликнула она, едва Ева взяла трубку.

– Что?!

– Да ещё и перед женой сделал вид, что я просто его подчинённая.

– Стоп, Мира, не тарахти! Может, ты чего не поняла?

– Он сознался.

Пауза. Ева наверняка переживала стыд: это она их познакомила.

– Мира, я не знала.

– Потом он перезвонил и сказал, что позже что-то там объяснит. И что вообще-то они разводятся.

– Вдруг правда?

– В сказки про «я разведусь с женой и буду с тобой» я не верю. У кого вообще такая лапша держится на ушах?

– Так. Давай ты остынешь, и мы подойдём к этому недоразумению логически.

– Недоразумению? Он женатик, Ева!

– Мира, брось. Скажи ещё, что для тебя это охренеть какая новость! Барнс в постоянных разъездах. Вся его жизнь за рамками ваших встреч покрыта сплошными секретами. Ты ничего не знаешь ни о его семье, ни о друзьях. Он явно вёл двойную жизнь, и ты догадывалась.

– Догадываться и знать – не одно и то же! – возмутилась Мира, но уже не так уверенно.

– И всё же рассудим логически. Теперь, когда ты знаешь о нём правду, что изменилось между вами?

– М-м. Дай-ка подумать, – иронично парировала Мира. – Он оказался блядским брехуном, например!

– Он обещал объяснения.

– Ты вообще на чьей стороне?

Ева посмеялась.

– Ну не знаю. Тогда брось его.

Но ведь у Миры были на него планы. Во всяком случае, на ближайший вечер.

– Ева, я рассчитывала, что ты, как голос разума, скажешь что-то посущественнее.

Мира не стала припоминать Еве бывшего – только за последний год та сходилась и расставалась с ним сотню раз.

– Есть ещё вариант: месть. Отвлекись, помогает. Уверена, у тебя есть на примере какой-нибудь хороший парень.

В животе Миры проснулась щекотка. Хороший парень… Плохой – так звучит вернее. Плохой в хорошем смысле этого слова.

– И-и?

– Ну есть один.

– Как неожиданно, – захохотала Ева. – К нему ты ходишь по пятницам?

Мира занервничала. Откуда Ева узнала?

– Ты с нами уже какую неделю не тусишь. И выдумываешь туманные отгородки. То уснула, то ездила к неизвестной подруге за город, то писала важную статью… Ага-ага.

Мира выдохнула от облегчения. Её тайна всё ещё не раскрыта.

– Сама с двумя мутишь. А на Барнса все шишки.

– Не мучу я с двумя. У меня с тем парнем ничего не было.

– Так что за парень? Где познакомились?

Я ему плачу. Он говорит мне, что делать и наблюдает, как я пытаюсь не сгореть со стыда.

– Как долго встречаетесь? Рассказывай всё.

– Придержи коней. Он не мой парень. Я даже не знаю, как он ко мне относится.

– Ты красивая, интересная и смешная. Разумеется, он на тебя запал.

Знала бы Ева, в каких именно Мира отношениях с этим парнем. Но не говорить же правду. Пусть лучше Ева думает, что это обычное знакомство.

– Всё сложно.

– Мы в душном сериале о подростках, или что?

– Поговорим позже. Мне пора. Меня тут сейчас птицы сожрут.

К счастью, Ева не заострила внимание на нетипичных для Миры увиливаний от темы.

– Ладно, беги. Увидимся завтра на деонтологии.

***

Во вторник организм Миры решил в очередной раз напомнить, что она женщина. Не вовремя. Совсем не вовремя. Вообще-то Мира следила за календарём своих критических дней. По расчётам, те должны были начаться в субботу. Такой расклад отлично вписывался в расписание встреч с Вермеером. Но теперь встреча во вторник отпадала, в пятницу – оставалась под вопросом. Надеяться, что месячные закончатся за три дня, было бы наивно. А Вермеер чётко дал понять, что пятничные встречи не переносятся. Значит, если Мира всё отменит, то пропустит больше недели. Но и ребром ситуация не стояла. Человечество в двадцать первом веке придумало тампоны без верёвочек, с которыми даже можно заниматься проникающим сексом. Но подобный выход из ситуации Миру не успокаивал. Она всё равно будет уязвима, сомневаясь, всё ли у неё в порядке. И её обязательно попросят снять бельё. Последнее время иначе не происходило. Вермеер – натуральный бельёфоб.

Чтобы покончить с колебаниями, Мира определила судьбу пятницы решительным поступком: заранее отправила деньги за встречу. В конце концов, она может остаться и одетой. Право внести свои требования в их с Вермеером встречи у неё есть.

Когда вечером пятницы ей открыли дверь, Мира забыла абсолютно всё, что собиралась сказать. Вермеер был обнажён по пояс. Он вытирал руки полотенцем и, приветственно кивнув, пропустил в дом. В студенческом городке Мира часто видела полуголых парней, но обнажение этого человека будто стало для неё открытием давно волнующей тайны. На разгадку таких даже не надеешься. Вермеера сложно представить за профессиональными рамками. За сторонами и гранями, которые он демонстрировал. Всегда чёрная стена, непроницаемость, отмеренные фразы и непоколебимая выдержка. И вдруг – непривычная картина. К тому же довольно привлекательная. Грудь, плечи и живот Вермеера покрывал небольшой рельеф. Без перебора – всё, как надо. Ни одного волоска, ни грамма лишнего жира.

– За мной, – потребовал он и направился вглубь коридора.

На спине мышц было поменьше. Зато красиво выдавались лопатки. Тоже слегка. Тоже «как надо».

В комнате сессий оказалось тепло, даже жарко. Приглушённый свет и душистый запах разливались в пространстве.

– Вещи на стул.

Волосы запутались в ремешке сумки, но Мира невозмутимо справилась с проблемой. Вскоре и куртка лежала, где было велено.

– Я хотела…

– Раздевайся. Полностью.

Они заговорили одновременно, но слова Миры потонули в превосходящей по силе и уверенности речи Теодора. Она застыла с приоткрытым ртом.

– Ты имеешь в виду…

– Да. Всю одежду я имею в виду, – строгость в голосе перемежалась с каплей насмешки. Теодора часто забавляло то, как Мира оттягивает время.

– Я всё же хотела сказать…

Он отбросил полотенце, которым тщательно протирал руки, и демонстративно поднял подбородок: «я слушаю».

– Раз уж мы в прошлый раз занялись практикой, может, сегодня возьмёмся за теорию или…

– Хватит с тебя теории. Ты не этим хочешь заниматься здесь.

Мира растерялась. Возражать этому человеку всегда нелегко.

– Послушай, я сегодня не…

– Или ты раздеваешься, или тебя ждёт наказание.

– Нет, я…

– Мира… – опасно протянул он, но Мира быстро вставила:

– Я хотела сказать, что не могу сегодня делать то, что мы обычно делаем. Например, снять всю одежду и…

Просто скажи.

– У меня начался цикл. Ну, ты понимаешь.

Выражение лица Теодора никак не изменилось. Думал он недолго.

– Меня это не волнует. Раздевайся.

Оторопев окончательно, Мира не могла заставить себя отмереть. Ей подать сигнал: «красный»? Ей уйти?

Только не это! Я хочу побыть с тобой.

Под взглядом Теодора Мира неловко потянулась к своей обуви. Что она делает? Она настолько привязалась к их встречам? Или ей не хочется проиграть этому вызову?

Когда Мира начала стягивать носки, Теодор подошёл к столу и зажёг какую-то свечу.

На стул опустились кофта, затем джинсы. Сегодня Мира не готовилась раздеваться и одежду выбрала исключительно для «теории». Вскоре на ней осталось лишь бельё.

Подозрительная тишина побудила Теодора обернуться.

– Я велел раздеться догола.

В голове вертелся подходящий ответ, что решил бы проблему Миры. Но ей никак не удавалось поймать его. Нервная дрожь перерастала в страх. День, когда бы она полностью разделась в этой комнате, однажды настал бы. Но Мира оказалась к нему не готова.

Я и так с ума схожу в твоём присутствии. Я и так каждый раз будто голая.

Пауза Теодору по душе не пришлась. Он сделал шаг, ещё один, и ещё, пока не оказался совсем близко.

– Ты всё равно останешься голой сегодня. К чему это упрямство?

Заведя руки Мире за спину, Теодор опустил их на полоску бюстгальтера. Не нащупав застёжку, он в замешательстве замер. Затем зашёл назад. К Миры вдруг прикоснулись голой грудью, волосы тронуло дуновение: Теодор тихо смеялся.

– Ах ты. Лисица.

Вибрация его восторженно-удивлённого голоса уничтожила напряжение вокруг. Реакция Теодора Мире понравилась. Ей показалось, он был даже очарован.

Поняв нетипичную систему бюстгальтера, Теодор расстегнул застёжку впереди. Кончики привычно прохладных пальцев почти не притронулись к коже. Теодор развёл чашечки лифа в стороны. Мира непроизвольно подалась навстречу, ведь в такие моменты грудь обычно накрывают ладонями. Но этого так и не произошло. Теодор лишь смотрел ей через плечо.

– У тебя красивая грудь, – он стянул с плеч бюстгальтер и отбросил его на стул.

Свою грудь Мира считала крошечной. Но было приятно, что Теодор так высоко её оценил. Она немного повернула голову к нему. Внизу живота ожила знакомая щекотка.

– Не надевай ничего на свою грудь. Не только на встречи со мной. Но и в университет. Не надо её прятать.

– На неё что-либо надевают не для того, чтобы спрятать, – Мира прикусила язык. Теодор сразу же уловил её смятение.

– Всё в порядке, сегодня ты можешь говорить. Твоё ограничение будет заключаться в другом.

Поддев краешек трусов, он слегка потянул их вниз. Бёдра Миры уклончиво вильнули. Теодор остановился лишь на секунду.

– Я всё равно их сниму, – сказал он без угрозы, но твёрдо.

Сегодня у неё нет строгих ограничений. Поэтому Мира решилась предложить:

– Я сама.

Теодор тихо хмыкнул.

– Ну попробуй.

Он немного шагнул назад, чтобы его не задели задницей: никаких лишних контактов. Мысленно молясь, чтобы всё было в порядке, Мира сняла с себя последний элемент белья. Выпрямившись, она почувствовала близость чужого тела и слегка откинулась Теодору на грудь. От остроты ощущений её штормило: Мира нуждалась в опоре.

– Ты прекрасно выглядишь. Не стоило беспокоиться.

Мира беспокоилась вовсе не о своей привлекательности. Куда больше она волновалась, как будет функционировать под его вниманием. И за надёжность средства гигиены в ней.

Раздаёшь комплименты, ходишь полуголым, разглядываешь меня и надеешься, что я останусь равнодушной?

– Ложись на кушетку.

Кушетка под её спиной оказалась тёплой. Не такой Мира запомнила её по прошлому разу.

Теодор взял со стола горящую свечу.

– Сегодня тебя ждёт испытание. Сумеешь ли ты вынести его, зависит только от твоей выдержки. Правила просты: можно говорить, но не шевелиться.

Мира покосилась на свечу.

– Я недолюбливаю горячие предметы. У меня слишком чувствительная кожа. А воск ещё и застывает…

– Это массажное масло. И оно комфортной температуры даже для чувствительной кожи.

– Будешь делать мне массаж?

– Да.

И в чём заключается испытание? Вряд ли эта процедура такая уж мучительная. Разве что придётся бороться с неловкостью: впервые Теодор дотронется до неё везде.

– Хорошо.

Затушив свечу, он вылил масло на ладони и растёр его между ними. Мышцы мужских плеч красиво поиграли. В тусклом свете комнаты это выглядело особенно соблазнительно. Тщательно смазав ладони, Теодор опустил их на бёдра Миры, начав свой танец движений.

Тёплые руки оказались потрясающими. Во время прошлых встреч Мира не раз представляла их на себе. Но фантазии не шли в сравнение с реальностью.

– Не ёрзать, не шевелить ни одним мускулом, иначе заработаешь штрафные минуты.

– Штрафные минуты массажа? – Мира всё ещё не понимала, в чём наказание.

– Да. Начальные десять минут могут в разы вырасти. В зависимости от того, насколько ты останешься послушной.

– И как ты следишь за временем? – она повернула голову, ожидая увидеть на его запястье часы.

– Что я тебе говорил?

– Что?

– Не шевелись. Ты заработала первую штрафную минуту.

Он серьёзно? Мира могла пролежать так целую ночь.

Вскоре она поняла, в чём трудность: у неё никак не получалось до конца расслабиться. В массажных салонах зону паха и груди прикрывали полотенцем. Не двигаться тоже было просто невозможно. Слишком желанны оказались прикосновения. Мира даже не подозревала, как сильно её раздразнили на предыдущих сессиях. Как всё это время она желала, чтобы Теодор до неё дотронулся.

Он водил руками по её коже, иногда используя весь корпус, чтобы дотянуться дальше, ближе. Ясно, чем ему помешала бы рубашка.

Когда ладони Теодора спустились к стопе, Мира захихикала и поёрзала.

– Штраф.

Прикосновения поднялись по икрам, между бёдрами, и, пропустив зону паха, направились к животу, который тут же дрогнул.

– Ещё штраф.

– Как страшно.

Теодор фыркнул.

– Ну-ну.

Он провёл пальцами вокруг груди, не касаясь ореол. Скользнул выше. Мира не сдержала стона удовольствия, когда ей надавили за ушами.

– Ты очень чувствительна. С тобой надо медленно, – в его голосе послышалась улыбка.

Это не было похоже на просто массаж. Не как обычно разминали уставшие мышцы. Движения словно проникали в каждую клеточку, смешивались с потоком крови в неведомой ранее ласке. Теодор надавил на мышцы шеи, немного оттягивая голову вверх. Мира поклялась бы – это самое невероятное, что с ней делали. Вибрирующий выдох вырвался из её горла.

Она приоткрыла глаза. Мужской сосок оказался прямо в поле зрения. Мира слегка потянулась к нему. Даже сквозь цитрусовый аромат масла был слышен вкусный запах чужой кожи. Теодор быстро заметил на себе внимание.

– Ты приятно пахнешь, – оправдалась Мира.

Он улыбнулся.

– Как и ты, – но сразу же добавил: – Ещё минута. Ты двигалась.

Со стороны казалось, Теодор не прикладывал особых усилий. Он просто водил руками по телу, склонялся над ним. Но Мира напрягалась, всё больше покрылась испариной. Будто это она занята делом, а не лежит на кушетке.

– Ты не просила о дополнительной встрече на этой неделе.

– Да. Я ведь сказала, почему.

Теодор промолчал. Какое-то время Мира слышала лишь стук своего сердца.

– Как ощущения?

– Мх. Где ты этому научился?

– Вообще-то, услуги, что я оказываю, зарегистрированы как «массажные».

– Ты регистрировал свои услуги?

– А ты думала, я не плачу налоги?

Мира прыснула. Зарождающаяся между ними близость была такой настоящей. Как между двумя обычными людьми, которые нравятся друг другу.

– Что ты чувствуешь, скажи мне?

Мира облизнула горячие губы.

– Расслабленность. Покорность.

Желание.

– И уязвимость.

– Уязвимость? Погоди, это я ещё не начал задавать каверзные вопросы.

Мира не восприняла угрозу всерьёз. Но Теодор почти сразу же попросил:

– Расскажи что-нибудь о себе.

– Что?

– Мы малознакомы. Всё подойдёт.

Будто ему мало физического обнажения. Подавай ещё и душевное.

Мире хотелось что-нибудь рассказать. Но она не знала, что. Что такого рассказать, чтобы понравиться.

Теодор вновь занялся её плечами. Большие пальцы делали беспрерывные круговые движения, пока остальные нажимали на чувствительные точки. Мира не вытерпела и выгнулась.

– Штраф.

Кажется, она стала понимать суть испытания.

– Чем ты занимаешься? – спросил Теодор, когда она успокоилась. Сквозь прикрытые веки Мира всматривалась в его сосредоточенное, но мягкое лицо.

– Я студентка факультета журналистики. Подрабатываю в журнале.

– Что-то пишешь?

– Да, статьи.

– Что за журнал?

– О литературе, театре, музыке.

– Не хочешь говорить?

– Оу, нет. «Артазарт». Просто решила сразу пояснить, что за журнал. Не все читают тематическую прессу.

Руки на ней на мгновение замерли.

– Ты пишешь статьи для «Артазарт»?

– Да. А что?

– Ничего. Ты пошевелилась. Штраф.

Пальцы проделали путь между грудью, вниз к пупку, разошлись на бедренных косточках и скользнули к ногам. Мира снова задумалась о надёжности своего гигиенического средства. Оно обязано справиться с нагрузкой, иначе плохо дело. Ведь Мира определённо начала возбуждаться.

– Расскажи о своих родителях. Или друзьях.

Мире понравился этот вопрос. Такие сближают, а значит, Теодору хочется узнать её.

– Моя мама офтальмолог. Папа глава инвестиционного фонда. Только мы нечасто видимся. Они живут в Португалии.

– Почему?

– Они любят её. И свою деревушку. И свой дом у моря.

– Ты тоже оттуда?

– Нет. Мы американцы. Просто родители переехали.

Скольжение к внутренним сторонам бёдер, но у самого желанного к прикосновению места руки снова поменяли направление. Это возбуждало и раздражало.

– А ты что изучаешь? – зашла Мира издалека.

– Я закончил университет.

– Сколько тебе лет? – этот вопрос давно её интересовал.

– Двадцать шесть.

Отвечал Теодор без вдохновения. Куда больше ему нравилось слушать и спрашивать.

– Ты сказал, у тебя есть ещё одна работа.

– Не ещё одна, а основная.

– Чем ты занимаешься?

Прежде чем ответить, он долго молчал, монотонно занимаясь её телом.

– Я пишу.

Точка в конце была почти осязаема – подробностей не последует.

– А это всё… ты работой не считаешь?

– Сейчас меньше, чем раньше.

– Сколько ты этим занимаешься?

– Достаточно.

Связь между ними показалась Мире самой правильной. Мир перестал существовать, были лишь они: замершие в близости и пространстве. Теодор заметил, как пристально она смотрит на него.

– Это нормально, что я думаю о тебе так много? – призналась Мира.

– Ты думаешь обо мне?

– Постоянно.

Его губы тронула маленькая улыбка.

– Да, это нормально. Значит, я всё делаю верно. Я контролирую даже твои мысли.

Это точно не массаж. Тысячи крыльев бабочек касались под кожей, там, куда опускались снаружи прикосновения Теодора. Щиколотки. Запястья. Внутренние стороны локтей, места под коленками. Все впадинки и выступы. Приятно только первые минуты. Потом становится всё невыносимее. Хотелось ёрзать, чесаться. Заставить ускориться. И чем дальше, тем хуже – ведь пытка нарастала.

Вновь прикосновение к внутренней стороне бёдер, и Мира невольно развела колени. Тело на рефлексах желало проникновения этих умелых пальцев.

– Штраф.

Она же только что раздвинула ноги – жест старее мира. Любой парень узнает его. Или на инстинктах поймёт и поддастся.

Я голая. Ты полуголый сводишь меня с ума. О чём ещё, кроме секса, мне думать?

Что, если он вообще евнух? Оттого ему и плевать. Мира ёрзала не потому, что ей хотелось заслужить штрафы и продлить пытку. А потому, что она уже подрагивала от желания и не могла оставаться спокойной. И это нереально не заметить.

Нет, он не евнух. Он слишком хорош. Но также он слишком хорош, чтобы существовать в реальности, а значит, с ним что-то не так. Например, он евнух.

– Садись.

Вяло послушавшись, Мира приподнялась и откинулась на расположившегося за её спиной Теодора. На его груди осталось немного масла.

– Дай мне руки.

Взяв её пальцы в свои, Теодор продолжил пытку. Круговые движения по костяшкам. Почти ленивые трения. Это грёбаный гипноз. Теодор перенажимал на все эрогенные точки. Его дыхание трогало кожу на плече. Низ живота Миры лизали языки возбуждения. Она потёрлась спиной о грудь Теодора, чтобы ощутить его сильнее. Больше.

– Штраф.

Мозг перестал работать. Мира заелозила головой, сжала пальцы ног, чтобы хоть как-то выместить свои ощущения.

– Ещё штраф.

Мире было уже плевать. От встречи к встрече всё её существо кричало: «Коснись меня». И теперь оно это получило.

– Я разрешаю трогать меня везде, – прошептала она, повернув голову.

– Снова штраф.

Человек, который давно сводил её с ума и занял все её мысли, оказался ещё и жестоким. Его нежность недосягаема, ведь Мира по правилам игры не могла отвечать. И дело не в том, что ей запретили шевелиться. Этот человек просто не принадлежал Мире. Он не здесь. Но с ней. Так близко. И так далеко. Мира буквально слышала под черепной коробкой несогласное, собственническое: «Мой!». Она расправила плечи, вновь подаваясь грудью к его рукам.

– Штраф.

– Коснись… меня.

Он только и делал, что касался. И одновременно с этим Теодор её игнорировал. Он пропускал самые важные точки её тела. Оттого оно начало нервно зудеть. Мира знала, что играет не по правилам. Но она вообще больше не хотела игр. Она охренеть как промокла, и ей нужно двигаться дальше. Неровно задышав, Мира вжалась в грудь позади, схватилась за бедро Теодора. Такое твёрдое. Как камень. Как его характер.

– Ты шевелишься…

Мира уже ничего не слышала. Её левой рукой был занят Теодор. Правую же она завела назад и накрыла его пах. Окатившее облегчение возбудило её ещё сильнее. Он не евнух. Там определённо всё на месте.

– Что ты делаешь?

Мира повернула голову и, взяв Теодора за волосы, попыталась поцеловать.

– Я хочу тебя.

Он не дал дотянуться до своих губ, поэтому поцелуи достались его шее. Кожа на ней была такой тёплой и вкусной.

– Нет, стоп, – Теодор попытался отстраниться, но хватка была крепка. – Мира. Нет.

– Почему? – не давая себя оттолкнуть, она прижалась к нему ещё сильнее. – Пожалуйста.

– Отпусти меня, – прозвучало с обманчивым спокойствием. – Мира, сейчас же отпусти меня.

Развернувшись всем корпусом, Мира обхватила Теодора двумя руками. Осторожно, но настойчиво он вновь попытался отцепить её от себя.

– Мира, я не хочу делать тебе больно. Остановись.

– Почему?

– Потому что ты клиентка, и у меня есть правило.

– Ты говорил, что делаешь исключения.

– Уже нет. И уж точно секс происходит не так. Он часть сессии.

– Можешь трахнуть меня во время сессии.

– Нет, – применив больше силы, Теодор стиснул её руки. Мира зашипела и ослабила хватку. Он тут же воспользовался этим и встал. – Ты не справилась, – Теодор достал из выдвижного ящика большое полотенце и бросил его рядом на кушетку. – На сегодня всё. Идём в ванную.

– Ты со мной? Мне понадобится помощь.

– Мира! Перестань.

– Хотя бы подумай.

– Если ты не прекратишь, боюсь, это была наша последняя встреча.

Мира обмотала туловище полотенцем.

– Ты буквально руками меня трахнул и думаешь, я осталась равнодушна?

Под его огненным взглядом можно было бы испариться.

– Это моя вина, – сказал Теодор напряжённо. – Массаж был неудачной идеей. Такого рода испытания не для тебя. Ты слишком распаляешься и забываешь, где ты.

– Я просто хочу, чтобы на наших встречах было нечто большее.

Теодор покачал головой.

– Значит, я тебе не подхожу.

***

Под струёй душа Мира пришла в себя и сумела трезво оценить случившееся. Её не соблазняли. Ничего общего с сексом сегодня не произошло. Голое тело иногда – лишь голое тело. А прикосновения – не всегда предварительная ласка. Она вовремя не поняла разницу.

На этой неделе Мира получила сразу два отказа. До чего она докатилась. Вынуждена предлагать себя.

Мира оделась и высушила волосы. Достав телефон, вызвала такси.

Когда онлайн-карта показывала, что машина всего в полмили от неё, она покинула ванную.

Из кухни доносилось шипение кофемашины.

– Я пойду.

Услышав её, Теодор появился из комнаты.

– Сначала отдохни.

– Всё нормально.

Испытывая больше стыда, чем за всё время здесь, Мира выскользнула на улицу. Теодор последовал за ней.

– А где твой автомобиль?

– В автосервисе.

К дому подъехала жёлтая машина с шашечками на крыле. Перехватив Миру за руку, Теодор не дал ей уйти.

– Ты поедешь с ним?

Мира посмотрела на таксиста.

– Да.

Она ещё не видела на лице Теодора такого отчаяния. Он смотрел на неё почти дико.

– Я лучше сам тебя отвезу, – не дожидаясь ответа, он повёл за собой к чёрной машине у ворот – Мира замечала её здесь время от времени. И догадывалась, чья она.

– Что не так с такси? – возмутилась Мира, когда Теодор сел рядом на водительское место.

– Пристегнись.

– Ты странный.

Ты максимально странный.

– Не слишком.

– Ты всех клиенток по домам развозишь? – слова сочились ядовитой иронией.

– Откуда такой не иссякающий интерес к другим клиенткам?

Ехали молча. Мира лишь назвала адрес и хотела подсказать дорогу, но Теодор отказался. Он выбрал самый короткий путь.

Мира заговорила вновь только когда они остановились у её дома.

– Извини. За то, что вела себя так. Не надо отменять наши встречи, ладно?

Теодор задумчиво посмотрел на неё.

– Хорошо. Извинения приняты. Ты обещаешь держать себя в руках?

– Да.

– И отдаёшь себе отчёт, зачем приходишь ко мне.

– Да.

– Хорошо.

Мира подбирала правильную тему. Ей не хотелось уходить в подвешенном состоянии.

– Ощущения от масла мне не понравились. Но твои касания – да. Если бы ты ещё везде помассировал…

– Мира… – её веселья он не поддержал.

– Ладно-ладно. Мне понравилось то, что было сегодня. Но мне больше нравится подчиняться.

А вот это признание Теодор оценил. Глаза его блеснули.

– Да, я заметил, что тебе это нравится. Будем использовать чаще. Мы нашли твою слабость.

Ты моя слабость. Ты!

Мира всё не решалась уйти. Теодор не торопил её. В салоне машины царил полумрак, пахло горькой кожей.

– Ты можешь подумать о том, что я предложила?

– О чём?

– Об исключении. Для меня.

Сжав челюсть, Теодор отвернулся к лобовому стеклу.

– Нет.

– Почему?

– Я не сплю с клиентками.

– Но как же исключения?..

– Давно не делал.

– У тебя их много было?

– По пальцам одной руки могу пересчитать, со сколькими у меня был сексуальный контакт.

Миру накрыло бессилие: у неё не получалось всерьёз злиться на Теодора. Спорить тоже не хотелось. Ей, чёрт возьми, нравился он даже теперь – такой холодный и недоступный.

– Ты обнимешь меня?

Теодор недоверчиво покосился на неё.

– Мы ведь это делаем, – невинно объяснила она.

С сомнением, но он всё же притянул Миру к себе. Твёрдое тело под ладонями не шевелилось. Мира погладила его по спине, лопаткам. Оплела руками шею. Лицо медленно подбиралось к лицу Теодора.

– Мира, ты же только что извинилась.

– Пожалуйста.

Он отстранился.

– Мне кажется, ты забываешься. Или ещё хуже – не понимаешь, что между нами. Это вовсе не та ситуация, где я тебя дразню и не даюсь, пока ты меня не соблазнишь. У нас договорённость и границы, которые не пересекают личные отношения.

– Думаешь, между нами ничего личного? Ты меня видел в таких позах, в каких мало кто видел.

– Не расстраивай меня. Я полагал, ты умная девушка, и понимаешь, чем именно мы занимаемся.

– Значит, мои границы можно стирать, а свои ты подвинуть не хочешь?

– Но ведь именно ты за этим приходишь. Не я.

– Знаю, – к сожалению, у Миры больше не осталось аргументов. Она пуста и обворована. – Это из-за того, что я сегодня не готова? Мы могли бы в другой раз…

– Не в этом дело.

– Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься. Но это неважно, – Теодор странно на неё посмотрел. – Хватит искать потаённую причину моего «нет». Потому что я уже назвал её. Если ты продолжишь так себя вести, нам придётся попрощаться.

– Прости. Да. Ты прав. Я вела себя глупо. Не надо со мной прощаться.

– Я этого тоже не хочу.

– Не отдавай моё время никому.

– Не отдам, – сказал он примирительным тоном.

Мира неуверенно подтянула ремешок своей сумки.

– Встретимся в воскресенье?

Теодор подумал, меланхолично погладив руль пальцами.

– Во вторник. В воскресенье у меня вечеринка.

– Друзей позовёшь?

– Собратьев по интересам.

Ну, хотя бы не клиенток.

– Вечеринка тематическая?

Губы Теодора насмешливо изогнулись.

– Нет.

Мире захотелось рассказать ему историю. О том, как они на самом деле впервые встретились, хотя боялась, что он не вспомнит этого.

– Я видела тебя однажды в клубе. Ты был в серебряной маске. И я тебя выгоняла из туалета.

Теодор коснулся её рукава, словно это напомнило бы ей о чём-то.

– Я сразу узнал тебя.

Глава 9

Из-за случившегося в прошлый раз Мира опасалась, что Теодор будет держаться от неё подальше. Во вторник, когда они встретились вновь, он в самом деле контактировал с Мирой минимально. Отдавал команды, держа дистанцию. Владел ею лишь голосом. Мира больше не собиралась набрасываться на него и всячески это демонстрировала. Она была самой покорной. Идеальной для него клиенткой, идеальной сабой. И хотя Мира нуждалась в близости этого человека, куда большей близости, чем он предлагал, она оставалась послушной. Лишь с гуляющей по губам улыбочкой Мира едва справлялась.

– В свою позицию, – велел Теодор.

Мира забралась на кушетку. Она не вздрагивала от прикосновений и не поддавалась им навстречу. Просто принимала то, что ей предназначалось. Идеальная клиентка, идеальная саба. Мира не показывала нетерпения. Теодору это должно было понравиться.

– Какая послушная, – всё же похвалил он.

Она открывала всю себя, обнажаясь не только снаружи, но и изнутри. От остатков стыда тело Миры мелко подрагивало. Оно вновь выставлено напоказ. Но сегодня Мире было плевать – насколько это вообще возможно в таком положении. Нет ничего «правильного» и «неправильного», «допустимого» или «недопустимого». Здесь – просто игра. И Мира просто занимает отданную ей роль. Это не она выполняет команды, а другая девушка в её обличии. Мира собирает здесь только удовольствие.

Теодор склонился над ней, впервые за эту встречу оказавшись так близко. Дыхание коснулось чувствительного участка за ухом, по спине Миры пробежали мурашки.

Боже! Я всё ещё тебя хочу.

– Какая послушная девочка. Думаешь, я не найду, за что тебя наказать?

Мира улыбнулась в сложенные перед собой руки.

Теодор вёл с её телом какой-то одному ему известный разговор. Он проверял его на выносливость, податливость, гибкость. В конце концов не осталось ни единого сантиметра, который бы Теодор не изучил с маньяческим пристрастием. Одним взглядом. Одними командами. Ему не нужно было даже трогать Миру, чтобы владеть ею.

– Ко мне на колени.

Мира сомневалась, правильно ли поняла приказ. Но подошла к сидящему на стуле Теодору и перегнулась поперёк его коленей. Чужие бёдра под животом оказались жёсткими, ткань брюк шершавой. Подставив зад, Мира притихла, зная, что последует дальше. Ждать пришлось недолго. Шлепки по заднице выходили длинными, как и паузы между ними. От нетерпения Мира подмахивала, носом упиралась в ладонь Теодора.

– Какая покорная девочка, – в его голосе вибрировали нотки неподдельного удовлетворения. Он погладил лицо Миры. Её губы тут же раскрылись. – Целуй.

Мира стала осыпать его пальцы короткими поцелуями.

– Продолжай. Ласково.

Теперь Мира касалась губами раскрытой ладони неторопливо, бережно. Ей нравится ласкать его руки. Эта та вещь, в которой было всё ещё неловко сознаваться даже себе. Теодор казался ей особенно горячим в этот момент. На задворках сознания отчётливо стучала мысль: она не должна ничего подобного испытывать. Но не могла этим управлять.

Между поцелуями Мира лизнула ладонь Теодора кончиком языка.

– Нет, Мира, это отвратительно, – прокомментировал он.

За свою выходку Мира получила ещё десять шлепков. Её ягодицы сжимались при каждом ударе, но непроизвольно поддавались навстречу.

– Встань. Обопрись о станок.

Перегнувшись через станок, Мира снова ждала. Теодор долго ничего не предпринимал. Позади слышались только мягкие шаги и дыхание. Но громче всего стучало сердце Миры. Извращённый саспенс этой сессии изводил всё больше.

Теодор встал сбоку, чтобы Мира увидела его. В руках он держал ремень. Мира немного испугалась. Ремнём её ещё не били. Но это оказалось едва больнее плети. Несколько шлепков пришлись на бёдра и ягодицы.

– Какая послушная девочка, не пронять, ну надо же, – мурлыкал Теодор за её спиной.

К концу сессии Мира горела изнутри и снаружи. Вся сессия состояла из похвалы и наказаний, двигалась в каком-то волнообразном темпе. Одно сменяло другое то резко, то плавно. Ни на что не настроишься. Низкий голос лился в уши Миры то с властью, то с тягучей лаской. Это вымотало её. Да и встреча продлилась дольше обычного. Мира знала это, хоть и не следила за временем. Она знала, потому что с непривычки её тело ломило. Кожа островками покраснела, как случалось в периоды особенной усталости, когда у Миры к концу дня даже поднималась температура. Но в этой комнате такого утомления она ещё не получала. На миг ей подумалось, что она переоценила свою выносливость, а встречи два раза в неделю – слишком много. Если Мира оставит все силы здесь, на жизнь за рамками стен этого дома её не хватит. Но усталость быстро сменилась насыщением. Мира хотела ещё и ещё, не понимая, откуда в ней взялось это пристрастие. Как ей раньше удавалось обходиться без этого? Иногда она точно знала ответ, почему её тянет возвращаться в это место и к этому человеку снова и снова. Но предпочитала игнорировать голос разума.

Я не должна ничего подобного испытывать к нему.

***

Барнс позвонил спустя полторы недели с их последней встречи. Мире не очень хотелось его видеть, но и продолжать морозить своего бойфренда было глупо. Пора поговорить.

Сидя в его машине, Мира слушала оправдание за оправданием. Язык Рида был подвешен что надо.

– Детка, то, что ты узнала, ни коим образом не отразиться на нас. Я и не предполагал, что такая вещь станет между нами проблемой. Но это ведь в самом деле ерунда…

– Если ты не считал проблемой наличие жены, тогда почему не рассказал о ней сразу?

– Это лишнее.

«Это мелочи. Это лишнее». Барнс умел мастерски продаваться, разводить сладкие речи, навешивая лапшу на уши. Не даром его карьера шла в гору.

– Брось, милая. Нам ведь было хорошо. Когда я встретил тебя, то сразу понял: ты мой лучик солнца в этом мире вечной мерзлоты, – Барнс взял Миру за руку, чему поддавался очень редко. – Я так одинок. Разве я не заслужил немного ласки и любви?

Мира быстро поцеловала Рида. Сильно, настойчиво, чтобы ни одно жалостливое слово больше не вылетело из его рта.

Просто заткнись!

Барнс отодвинул своё кресло назад, и Мира вместилась в маленькое пространство между ним и рулём.

– Детка, ты такая ненасытная, – шептал Барнс между поцелуями.

Времени, что они вместе, было достаточно для зарождения большего. Влюблённости. Привязанности. Доверия. Но Мира ничего такого не чувствовала. Раньше её это не беспокоило. Раньше ей было с Барнсом легко – это казалось идеальным и достаточным. Но не теперь. Их с Барнсом отношения такие же, как и в первую неделю знакомства. А всё должно двигаться. Или же чувства Миры охладели по другой, до скрипа очевидной причине.

Чмокнув Рида напоследок, она отстранилась. Барнс не понял резкой перемены и попытался вновь притянуть её в поцелуй. Но Мира не позволила.

– Детка, – просяще прошептал он.

Мире больше не хотелось никакой близости, поэтому она переместилась обратно в своё кресло. Она ошиблась, когда решила, что проблема в отсутствии секса. Дело не в том, что у неё давно его не было. Дело в Теодоре.

Я не хочу секса. Я хочу его.

Вдруг осознав это, Мира испытала невероятное облегчение. Будто всё вернулось на свои места и стало до прозрачности понятным.

– Иди ко мне.

Мира отрицательно покачала головой.

– Я ведь вижу, что ты хочешь меня, – Барнс погладил её плечи, попытавшись обнять.

«Нам было хорошо». «Ты ведь хочешь»… В какой идиотской академии клише мужчин учат этим фразам?

– Позвони, когда разведёшься с женой.

– Что?

– Ты слышал.

– Что с тобой? Я тебя не узнаю.

«Мне нравится другой». Мира не сказала вслух, это затянуло бы и так наскучивший ей разговор.

– Да, случилось кое-что. Ты оказался женат.

– Ты бросаешь меня из-за такой ерунды?

Снова. Мира посмотрела на него с напускной жалостью – большего его контраргументы не заслуживали.

– Ты же понимаешь, что это не так уж легко разрешить. Но неужели оно того стоит? Неужели это способно разрушить всё, что у нас есть?

– Было.

Барнс снова сделал вид, что не расслышал.

– «Всё, что у нас было», – повторила Мира. Уголок её губ дёрнулся в улыбке. – Так звучит правдивее.

***

Мира колебалась. Не будет ли то, что она задумала, слишком смело? Слишком нагло и неуместно? В конце концов она просто решила, что не простит себя, если струсит.

Выбрав удачный ракурс, Мира сфотографировала прикрытую лишь тонкой футболкой грудь. И быстро, пока не передумала, отправила Вермееру сообщение вместе с фото.

Мира: «На мне сегодня нет бюстгальтера».

Если он примет это за флирт, ему точно не понравится – такие вещи за рамками профессионального. Конечно же, флирт и есть. Но Вермееру это знать не обязательно. Мира просто ведёт себя, как послушная девочка.

Ответ пришёл почти мгновенно:

Теодор Вермеер: «Прекрасно».

Теодор Вермеер: «За твоей спиной очень узнаваемое здание города. Если бы я был маньяком-преследователем, мне бы не составило труда отыскать тебя сейчас».

Мира: «Если бы ты был маньяком, я бы не присылала тебе никаких фото.

Теодор Вермеер: «Возможно, ты просто плохо со мной знакома».

Мира: «Ха-ха. Очень страшно».

Мира: «Ты точно не маньяк».

Теодор Вермеер: «И этот вывод ты сделала, опираясь на… что?»

Мира: «Я тебе доверяю».

Теодор Вермеер: «Смело».

Мира: «Окей. Ты знаешь, где я сейчас. Здесь ближайший Старбакс. Мы тут кофе берём по утрам».

Теодор Вермеер: «Нет, Мира. Не сегодня».

Теодор Вермеер: «В трёх кварталах от тебя есть прекрасная чайная лавка.

Следующим сообщением пришла геолокация.

Теодор Вермеер: «Лавандовый чай. Средний. Без сахара, без сливок. Сделай фото стаканчика на фоне вывески лавки».

Мира: В смысле?

Теодор Вермеер: Ты поняла. Выполняй.

Мира открыла присланную ссылку. Судя по карте, нужная чайная лавка находилась у чёрта на рогах.

Теодор Вермеер: «И ты обязана успеть на занятия».

Мира: «Они начнутся уже через час!

Теодор Вермеер: Тогда поспеши.

Времени возмутиться не оставалось. Сама не зная, зачем, Мира вдавила педаль газа в пол и выехала на проспект.

Она петляла по улицам, срезала дорогу, сверяясь с навигатором. Мира боялась запаниковать от спешки и заблудиться. В районе солнечного сплетения зарождался вихрь сладкого предвкушения, какие она редко испытывала.

Чайная лавка оказалась непримечательной, но Мира сориентировалась. За стойкой бариста её встретила девушка с синими волосами. Энн – так значилось на бейдже – изумилась, увидев перед собой взмыленную посетительницу.

– Средний лавандовый чай, – выпалила Мира, не дав ей вставить дежурные слова приветствия.

– Хм. Посмотрю, должен был остаться.

– Ну что? – поторопила Мира, едва девушка открыла шкаф с запасами.

От такого обращения Энн недовольно покосилась на неё.

– Сейчас приготовлю ваш заказ, – она засыпала во френч-пресс заварку с травами, завозилась с бойлером.

– Пожалуйста, я очень спешу! – занервничала Мира, едва прошла пара минут.

– Этому чаю нужно выстоять…

– Мне всё равно, давайте его сюда.

Энн раздражённо пождала губы, но поторопилась.

– Сахар?

– Без ничего, совсем. Пожалуйста!

– С вас пять пятьдесят.

Мира оставила десятку на прилавке и устремилась со стаканчиком на улицу. Обжигающая жидкость проливалась прямо на её пальцы.

Момент, и фото на фоне вывески было готово и отправлено.

Теодор Вермеер: «Отлично. Ты молодец. А теперь выпей чай. Он и правда очень вкусный. Не забудь, ты должна успеть на занятие».

Мира успела. Ощущение восторга не покидало её всю лекцию.

***

– Пойдём, – Теодор встал, как и обычно протянул Мире руку.

– А когда будут игрушки?

Однажды Теодор поинтересовался, что её привлекло в тех книгах, которые он давал. Игрушки. Это были игрушки. С тех пор, как Мира призналась, она ждала их каждую встречу. Но терпение лопнуло.

– Сегодня, – ответил Теодор. На строгом лице мелькнула улыбка. – Идём.

В комнате сессией Мире всё ещё было неспокойно. В этом месте всегда происходило что-то новое, будоражащее, и это не могло не волновать. Но и привычного страха Мира больше не испытывала. Скорее, оно трансформировалось в любопытство. Предвкушение. И желание – без него теперь вообще не обходилась. Но Мира попытается его утаить. Сексуальная тяга к Теодору – это против правил. А она послушная девочка.

Мира приказала себе не улыбаться. Ей не положено вести себя вызывающе. Но Теодор заметил её эмоции.

Ох, сегодня будет непросто. Слишком уж он проницательный.

– Разденься.

Мира сняла с себя всю одежду. Это теперь давалось легче, чем какую-то неделю назад. Теодор окинул её тело взглядом, задержавшись на груди. На миг показалось, он хочет сделать ей комплимент.

– У меня для тебя подарок. Я собирался вручить его тебе сегодня. Тем более, раз уж ты оказалась такой нетерпеливой…

Он принёс из ящика комода небольшую коробку. Снял с неё крышку и показал содержимое.

– Знаешь, что это?

– Да.

Вагинальные шарики не были похожи на те, что Мире подарила Грейс. Шарики от Грейс были металлические, а не силиконовые, и побольше, чем те, что предложил Теодор.

– Пользовалась раньше?

– Не такими, – соврала Мира.

– Какими?

Мира растерялась.

– Серебристыми, – выдала она первое, что пришло в голову.

Теодор закусил губу. Мира его… умилила?

– Хорошо. Возьми их. Потрогай. Изучи.

Мира рассмотрела шарики, сжала в кулаке. Между пальцами просочилась вибрация от них. Внутри что-то тяжело двигалось, перекатывалось. Мира отдала игрушку обратно Теодору. Этот жест вышел доверительным, словно Мира говорила: «Тебе лучше знать».

Переглянувшись, они синхронно усмехнулись. Теодор достал из кармана брюк небольшой тюбик и выдавил из него прозрачный гель.

– Ты упоминала, что тебя заинтересовали игрушки. И что ты не против сексуальной составляющей на наших встречах.

Но ведь ты против.

– Я подумал, компромиссы укрепят наши отношения, – продолжил Теодор. – Как считаешь?

– Да.

– Да? Согласна?

– Да.

Теодор распределил лубрикант по шарикам, немного заходя на собственные пальцы. Наблюдая за этим, Мира задышала чаще. Если бы она только воспользовалась подарком Грейс хоть раз, то понимала бы, что её ждёт. Хотя, дело было не в самой игрушке, а в том, что Теодор впервые коснётся её в самом интимном и уязвимом месте на теле.

– Теперь они только твои и будут дожидаться в коробке только тебя. Мы будем ими пользоваться время от времени. У тебя уже был проникающий секс?

– Д-да, конечно.

– Ноги шире.

Мира развела в стороны стопы.

– Ещё.

Она снова сделала, как велено.

– Расслабься, – пальцы Теодора осторожно коснулись её внизу, нащупали вход между половыми губами. Миру непроизвольно повело от ощущений.

– Холодный?

– Нет.

– Хорошо. Расслабься.

Одним пальцем Теодор оттянул складку, а двумя другими по очереди направил пару шариков внутрь. Он ввёл их аккуратным ровным движением, будто занимался этим каждый день. Мира едва не задохнулась, схватив его за плечи, чтобы не упасть. Теодор перевёл взгляд на её лицо и извлёк пальцы. Мира тут же отпустила его.

– Смотри на меня.

Она с трудом подняла голову и тут же отвернула её.

– Я сказал, смотри на меня.

Мира заставила себя послушаться. Выстоять получилось лишь пару секунд.

– Мира… Смотри!

Она снова подняла взгляд, но тот упрямо метнулся к влажным от смазки пальцам Теодора. Их призрачное присутствие всё ещё откликалось внутри. Мира сократилась снизу, желая лучше прочувствовать, что пальцы были в ней. Напряжённые мышцы сжались вокруг подрагивающих шариков.

Теодор поднял голову Миры за подбородок.

– Отвратительно себя ведёшь. Куда подевалась послушная девочка? Смотри на меня.

Мире казалось, её сломает на этот раз раньше времени. Пристальное внимание Теодора всегда мучает. Сегодня – особенно. Одновременно с этим она не хотела, чтобы он прекратил.

Придерживая Миру за подбородок, Теодор заставил её смотреть на себя. Но глаза Миры жили своей жизнью и непроизвольно косились куда угодно. Только бы не встречаться со взглядом Теодора.

– Я накажу тебя позже.

Он подошёл к прикреплённой под потолком решётке и выдвинул её. Ещё ни разу они не пользовались ею.

– Иди сюда.

Мира едва сдерживалась, чтобы не пружинить при ходьбе. Шарики становились подвижными с каждым шагом.

– Спиной прижмись к решётке.

Из комода Теодор достал кожаные крепления, похожие на ногавки для лошади. Двумя из них он пристегнул к решётке руки Миры, а двумя другими – ноги. Следить за тем, как он делает все эти вещи – особенное удовольствие. Мерно и умело. Ни суеты, ни единой ошибки. Вот теперь Мира не могла отвести глаз. Чернющие брови. Волосок к волоску. И кожа как атлас. Любая девчонка убила бы за такую. Губы Миры стали зудеть: ей хотелось коснуться этой бледноватой кожи, утолить желание тактильного контакта.

– Какая молчаливая и покорная, – заметил Теодор. – Не пугайся. Сейчас я завяжу тебе глаза.

Из заднего кармана брюк он достал уже знакомую повязку. Прохладный шёлк коснулся век Миры, и комната для неё погрузилась в темноту. Стало тихо. Теодор то ходил вокруг, то останавливался. Неизвестность, что он задумал, была второй временной слепотой.

Вдруг Миры коснулись кончиком чего-то твёрдого. От неожиданности она крупно вздрогнула.

– Это всего лишь стек, – объяснил Теодор.

Короткий удар ущипнул её бедро. А затем по её коже начали водить стеком. Долго, нескончаемо долго. Всё тело, натянутое струной, было готово к большему, но ничего не получало. Казалось, Теодор задумал гладить её до самого утра. Ощущение его близости и возможного наказания сводили с ума. Лишившись зрения, Мира вся превратилась в слух. Где он? Слева? Сзади?

Вскоре невесомые прикосновения стека стали обжигать. Теодор провёл кончиком своего орудия по её груди, шее. Перешёл на плечи. Снова на грудь. Ниже. Остановился на лобке. И наконец – короткий удар. Мира встрепенулась, слегка вскрикнув.

– Больно? – глубоким голосом спросил Теодор.

– Да.

– Это хорошо.

Сделай уже что-нибудь!

Теперь Мире даже хотелось, чтобы её выпороли. Просто касания стека стали невыносимы. Мира начала ёрзать, вставать на носочки, дёргать наглухо пристёгнутыми конечностями. Крепления шумно ударялись о решётку. Мира уходила от прикосновений стека, насколько могла. Всё это время шарики в ней подрагивали. Они не перетягивали все ощущения на себя, но и не давали о них забыть.

И, наконец, удар.

Стек неторопливо погладил от ключицы до рёбер. Затем – вновь удар, на этот раз по груди. И ещё один по соску – болезненный, оставивший после себя жжение, что быстро сменилось теплом. Теодор повёл стеком вниз по животу. Удар. Стек прошёлся по внутренней стороне бедра и остановился у половых губ. Новый удар заставил Миру дёрнуться вверх. Это был небольшой укол боли. Но он пришёлся на чувствительную зону, не привыкшую к такому обращению. Стек потёр место шлепка, точно успокаивая. Мира промокла так, что влага точно осталась на его кожаном кончике. Хорошо, что она этого не видит.

Мира была уверена: ещё чуть-чуть, и она взорвётся. И сила взрыва станет такой, что пошатнутся стены дома. Но пока рушились только стены её выдержки. Она тяжело дышала, в силах только брыкаться в своих ремнях. Во власти, стягивающей не хуже ремней. Но скрыть желание было уже невозможно. Его доказательства в виде смазки отпечатались на внутренних сторонках бёдер.

Спустя целую вечность Теодор сжалился. Теперь он водил стеком по коже и тут же бил по тому же месту. Облегчение заполнило Миру до краёв. То, что надо. Она и не догадывалась, как сильно в этом нуждалась.

Когда её тело стало невыносимо гореть, всё кончилось.

– Сейчас я сниму повязку. Не открывай сразу глаза.

Перед веками посветлело, Мира медленно моргнула. Освобождая её конечности, Теодор тёр пальцами места, где ремни соприкасалась с чувствительной кожей. Обычно заботится он уже в самом конце сессии, поэтому Мира заподозрила слишком скорое завершение встречи.

– Я ещё не получила своё наказание.

– А до этого ты получала поощрение?

Мира растерялась, тихо проговорив:

– Да, Теодор.

Ему заметно пришлось по душе то, что она сказала.

– Умница. На колени в середину комнаты.

Команда подействовала на Миру как никогда раньше: ей нельзя было противиться. Ничего важнее этого нет сейчас.

Теодор обошёл её сзади. Связал руки за спиной.

– Хорошо, что напомнила о наказании. За это я разрешу тебе самой его выбрать.

Нависшая тенью фигура вселяла волнение, но смягчённый тон разбавлял общее напряжение. Это было похоже на чередование грубости и ласки. Поощрения и наказания.

– Верёвка, – сказала Мира единственное, в чём была уверена.

– Верёвка, – в голосе Теодора прощупывалась усмешка. – Хочешь, чтобы я тебя связал? Думаешь, я не знаю, почему тебе это так нравится? Думаешь, позволю тебе в качестве наказания потереться о верёвку?

Мира облизнула пересохшие губы.

– Хорошо. И чем мне тебя связать?

Мира посмотрела на комод, откуда Теодор обычно доставал все необходимые вещи. Потом в замешательстве перевела взгляд на Теодора. Он с вызовом ждал. И что ей делать? При должной сноровке возможно открыть выдвижной ящик без рук, одним ртом?

Теодор проследил за тем, куда смотрит Мира. Казалось, он видел насквозь, какие суетливые мысли она перебирала в голове.

Миру осенило. Ей не обязательно искать верёвку. На Теодоре был вполне подходящий ремень. Подойдя к нему на коленях, она потянулась ртом к пряжке. Теодор не протестовал, будто рассчитывал, что Мира в последний момент растеряется и отступит.

Как бы не так!

Вообще-то она уже практиковалась в этом. Не сложно вытащить ремень из пляжки. Сложно потом вытянуть его из всех шлёвок. Вцепившись зубами в продетый через пляжку край, Мира высвободила шпенёк. Вскоре оба края были рассоединены. Ремень теперь держался только на шлёвках брюк. Мира посмотрела вверх. Глаза Теодора потемнели от расширившихся зрачков. Он был… растерян? Взявшись за край без пляжки, Мира вытянула ремень из одной шлёвки. Её колени горели, а шея затекла от напряжения. На кожаной поверхности ремня оставалась её слюна.

Останавливая Миру, Теодор опустил ладонь на её щёку.

– Достаточно. Твоё рвение очень похвально. Но мы побережём твой хорошенький рот.

На языке появился металлический привкус крови. Кажется, Мира прокусила губу. Но её ничего не смущало сейчас. Она переиграла Теодора. Заставила его первым отступить. Оно того стоило.

Теодор принёс из комода тонкую верёвку. Сделал несколько сложных узлов под ключицами Миры, между грудями, выше пупка и на его уровне. Затем связал узлы у лобка, оставив между ними петельки и выемки, и продел в них верёвку. На бёдрах он навязал такие же узлы, пропустил верёвку между ног, и, проведя её через всю спину, закрепил сзади.

Мира наблюдала за Теодором, почти не мигая. Совершенство, погружённое в своё занятие. Недосягаемое совершенство. Мимолётная жажда овладеть этими вечно сжатыми в сосредоточенности губами заставила Миру сократить мышцы таза. Шарики внутри неё снова дали о себе знать. Она застонала, когда её резко приподняли за верёвки.

– Ох, твои колени, – сказал Теодор. – Плохи дела. Нам нужно остановиться.

– Нет! Всё в порядке.

Мире было плевать, что стряслось с её коленями. Рывок, поднявший её с пола, привёл в движение шарики в ней, а верёвки удачно впились между ног. Меньше всего Мире хотелось закончить сессию вот так. Она бы всё отдала, чтобы к ней прикоснулись сейчас. Вполне определённо прикоснулись.

Теодор усадил Миру на кушетку и первым делом развязал ей руки.

– Сейчас я тебя освобожу. Больно?

Упав на спину, Мира выгнулась, запрокинула голову. Её рот приоткрылся в беззвучном крике. Бёдра дёрнулись вверх, задрожали, поддались навстречу верёвкам. Так, чтобы её края вонзались туда, где их хотелось чувствовать сейчас сильнее всего. По венам разливался огонь, а пространство вокруг заискрилось, Мира извивалась, словно её ласкали, а не развязывали. Она задвигала бёдрами, начав ёрзать, даже не скрывая этого. Заметив, что она делает, Теодор отодвинул верёвки между ног Миры в стороны. Теперь они просто стягивали ноги и больше не тёрли. Мире хотелось взвыть от разочарования. Теодор продолжил ослаблять остальные узлы. Под кожей от них оставались полосы. Мира снова заёрзала, подтянула колено, хотя знала, что уже не вернёт ускользнувший от неё источник удовольствия. Теодор замер и поднял взгляд. Скулящий звук, полный бесстыдной мольбы, вырвался из груди Миры. Она не хотела просить дать ей кончить, зная, что ничего не получит. Это против правил. Это почти секс. Но она просто не могла притворяться.

Теодор навис над ней. Он не шевелился какое-то время, а затем его рука вдруг опустилась вниз. Большой палец пробрался между нежными складками кожи и, остановившись на чувствительной точке, начал сладко гладить её. Мира поддалась навстречу руке. Внимательный взгляд наблюдал за ней, по-новому поблёскивая. Мира вцепилась в предплечья Теодора, как в перекладины своей клетки. По телу разлилось знакомое тепло. Сладкая судорога удовольствия, и Миру потянуло, заволокло в его глубину. Одним рывком она приподнялась на локтях и, схватив Теодора за голову, столкнулась с его губами в поцелуе. Крепком, порывистом, на грани неотступности.

Нехватка кислорода заставила Миру оторваться, но едва вдохнув, она снова прижалась к желанному рту. Губы Теодора шевельнулись. Он стал мягко целовать в ответ.

Почему нужно дышать? Почему лёгкие такие маленькие? Мире пришлось сделать ещё пару глотков воздуха перед тем, как она вновь ткнулась языком в губы Теодора. Те тут же приоткрылись.

Голос разума вопил под черепной коробкой, поэтому Мира отстранилась, прижала в растерянности тыльную сторону ладони к пылающему рту.

– Прости. Прости. Не знаю, что на меня нашло, я не собиралась так делать…

Теодор убрал с её плеч волосы.

– Не волнуйся, Мира. Всё хорошо.

Остальные ослабленные узлы он срезал уже ножницам.

– Твои колени… Подожди, я скоро.

Мира села, взглянув на свои колени. Их украшали бордовые разводы прилившей крови.

Теодор вернулся с влажным полотенцем и халатом. Опустившись перед Мирой на пол, он приложил полотенце к ссадинам. Мира натянула на плечи халат.

– Твоя кожа такая нежная. Буквально лишнюю минуту нельзя её испытывать. Прости. Я должен был лучше за этим следить.

– Ничего. И ты извини ещё раз. Правда всё нормально?

Теодор заглянул под полотенце.

– Не очень. Но всё пройдёт к утру.

– Я не об этом. Я тебя… поцеловала.

Теодор усмехнулся.

– Дикая, – он сосредоточил на ней успокаивающий взгляд. – Всё в порядке. Я понимаю, почему ты это сделала.

Даже Мира не понимала. Ей казалось, она просто хотела этого с тех пор, как впервые переступила порог дома Теодора.

– Ты привыкла так проявлять себя в моменты близости и ярких пиков удовольствия. Просто тело так работает, – пояснил он.

Слава богу он нашёл этому удовлетворяющее его объяснение! Мире не хотелось повторения позапрошлой встречи, а именно того, чем она кончилась.

– Позволишь, я выну шарики? Или лучше сама?

– Ты.

Теодор хитро улыбнулся.

– Я тебе доверяю, – озвучила Мира причину. Не надо хихикать тут!

– Хорошо. Двигайся ближе к краю кушетки и разведи ноги.

Он сразу же встал с пола, чтобы Мире не пришлось раздвигать ноги прямо перед его лицом. Сессия окончена, а значит, ему не позволены лишний взгляд на клиентку или лишнее прикосновение. Потянув за оставшийся между нежных складок хвостик игрушки, Теодор осторожно извлёк шарики и убрал в карман. Это было уже не так приятно – он почти не дотронулся к Мире.

– Сейчас. Принесу новое полотенце.

Вернувшись, Теодор сел рядом и снова занялся её коленями. Как только он закончил, Мира обняла его руку, на случай, если он надумает сбежать. Но Теодор начал разглаживать её волосы, пытаясь вернуть их в изначальную причёску. Неудачные попытки его забавляли. Этот этап, когда они с Теодором просто разговаривали, уже будучи сами собой, нравился Мире не меньше сессий. Теперь, когда всё заканчивалось, её не смущали воспоминания о том, чем они занимались. Она доверяла: Теодор не думает о ней плохо. Не думает о том, что считанные минуты назад она была уязвима перед ним.

– Почему-то здесь я чувствую себя другой. Но мне от этого хорошо, – призналась Мира.

– Иногда самое большое облегчение – побыть кем-то другим. А иногда наоборот – наконец-то стать собой. Смотря чего тебе не хватает.

– Ты бываешь собой в эти моменты или наоборот?

Теодор подумал, стоит ли отвечать, и всё же ответил:

– Скорее, я как ты. В эти моменты я бываю кем-то другим, кто мне тоже нравится.

Глава 10

Сэндвичи в кафетерии университета как обычно выглядели паршиво. Хуже здесь только кофе: отвратительнее помоев ещё поискать. Мира никогда не обедала в этом месте. Сегодня же прийти сюда её просто уговорили.

– Я такая голодная, – Ева откусила от булочки большой кусок и подкинула ещё парочку сахарных рогаликов на свой поднос. – Ты ничего не возьмёшь?

За компанию Мира купила батончик гранолы. Они с Евой сели за свободный стол у окна, выходящего во двор университета.

– Итак, подруга, скажи честно, что происходит?

Вопрос Миру насторожил.

– Ты о чём?

– У тебя всё в порядке?

– А почему бы и нет?

Прожевав, Ева откинулась на спинку стула.

– Ты часто исчезаешь и что-то недоговариваешь, и это не даёт мне покоя. Я понимаю, новый парень, ты увлеклась, тут не до друзей. Но, знаешь… это пугает.

Возражать было бы глупо. Всё так: по вечерам пятниц Мира пропадала, потому что чересчур увлеклась парнем. Только о деталях подруга не догадывалась, предположив, будто у Миры новый роман. Тем лучше.

– А с Барнсом что? – спросила Ева.

Мира терялась с ответом. Нужно что-то сказать, не сболтнув лишнего, но и исключить последующие вопросы.

– С чего ты взяла, что я не с ним?

– Элементарно, Ватсон. Вокруг мистера душнилы столько таинственности не наводилось. Мы трепались о бедняге без зазрения совести.

– Сдаюсь. Ты меня раскусила. С Барнсом в самом деле покончено. Я теперь провожу время с другим человеком.

К счастью, на подробностях Ева не настаивала. Лишь просканировала Миру взглядом.

– Так всё хорошо?

– Да. Конечно.

– Если всё под контролем, то окей, я не лезу не в своё дело. Просто волнуюсь. Так ведь оно всегда и происходит. Сначала ты забываешь о друзьях. Почти не выходишь на связь, не обсуждаешь ни с кем подробности личной жизни. А потом у мусорных баков находят твой труп. Ведь ты связалась с больным уродом, и никто вовремя не забил тревогу. Когда копы будут меня опрашивать, что я им скажу? «Офицер, я понятия не имею, что творилось с ней в последнее время…»

Мира засмеялась.

– Ну спасибо, Ева!

– От волнения спасает чёрный юмор. Защитный механизм, чтобы избежать истерики.

Мира испытала нежность к подруге. Надо же, ничего толком не рассказала, а та всё поняла и лишнего не потребовала.

Она и не задумывалась, сколько подозрений спровоцирует её скрытность. Тревога Евы предсказуема. Любой бы заподозрил неладное. Особенно близкий человек.

Мира сама не понимала, когда всё это произошло. В один момент она просто переключилась на Теодора. Она, чёрт возьми, однажды пришла в дом к незнакомому парню. Инстинкт самосохранения у неё явно отшибло. С чего она взяла, что там будет безопасно? Грейс так сказала? На Грейс в таких вопросах полагаться не стоило. Остерегаться неизвестности – не в её характере. Говоря откровенно, это и не в характере самой Миры. Но даже для себя она поступила безответственно. Может, права мама, называя её легкомысленной. В шестнадцать лет, никого не предупредив, Мира удрала в другой штат на кемпинговый фестиваль. Компанию ей составили парни, которых она знала от силы три дня. В наказание родители посадили её под домашний арест на целое лето. Сейчас Мира понимала: ей просто повезло, что эти ребята не оказались отморозками.

Безбашенной Мира себя не считала. Скорее, она из тех, кто не верит в опасность, пока не испытает её на собственной шкуре. Но ангел-хранитель всегда отводил от неё проблемы. Так же ей повезло и на этот раз. Ведь Теодор мог оказаться психопатом, а Мира могла нарваться на большие неприятности. Соваться одной в логово незнакомца – настоящее сумасшествие.

Ева права: Мира слишком увлеклась. Это и вышибло все тормоза. Стоило ли оно того? Стоило ли тратить время на человека, который никогда не ответит взаимностью? О котором она ничего не знает и никогда не узнает. Границы между ними – непреодолимые стены под охраной.

«Я не должна ничего подобного испытывать к нему» – это уже не помогало.

***

– Привет, проходи.

Сегодня Теодор держался близко к Мире. Казалось, он рад встрече. Возможно, даже скучал. Мире было неловко вести себя так, словно в прошлый раз ничего не произошло.

Вместо привычной рубашки Теодор надел серый свитшот с крошечным логотипом бейсбольной команды. С бейсболом его личность никак не вязалась. Либо этот человек полон сюрпризов, либо свитшот достался ему случайно. Мира тоже часто таскала по дому громадные футболки, растянутые свитера и другой мерч, чудом затесавшийся в её шкафу. Но Теодор в домашнем одеянии, Теодор, который не готовился к встрече с клиенткой, вызывал удивление. И трепет. Может, он тоже ей доверяет и чувствует себя раскрепощённо? Мира вдруг поняла, как сильно соскучилась. Её это так ошеломило, что она не сумела завести непринуждённый трёп. Теодора её молчаливость не смутила.

– Хочешь чего-нибудь?

Да. Но ты не дашь.

– Нет, спасибо, – Мира нечасто отказывалась от кофе. Но Теодор и на этом не настоял.

– Хорошо. Дай мне минуту, я скоро.

Что-то с ней не так сегодня. Воздух вокруг заражался её напряжением. Мира села, сжала колени руками. Сердце стучало в горле.

Теодор вернулся спустя пару минут.

– Вот и я.

Мира улыбнулась с виноватой вежливостью. Мысленно её носило где-то далеко. На неё посмотрели со смесью сомнения и любопытства.

– Всё нормально?

– Да.

– Ты какая-то… – Теодор сдвинул брови и небрежно мотнул головой. – Неважно.

– Притихшая? – Мира вложила в тон игривость. Вышло фальшиво.

– Не только. Ладно. Если говоришь, что всё хорошо, то… Идём?

Комната сессий уже привычно спровоцировала дрожь в теле. Волноваться тут – нормально. Мира условилась на этом уже давно. Но сегодня беспокойство невыносимо ломало.

– Сними с себя одежду.

Наперекор просьбе Мира осталась в белье. Ей было необходимо прикрыться хоть чем-то. К тому же, обычно Теодор уточнял, если требовалось раздеться полностью. Он подошёл ближе. Под высившейся фигурой Мира почувствовала себя совсем маленькой. Теодор слегка оттянул резинку её трусов и щёлкнул ею по бедренной косточке.

– Это нам будет мешать, – затем спустил лямку лифчика. – А это мне просто не нравится. Пора уже выучить.

Мира смутилась, испытав на себе силу прилива внутреннего протеста.

– Раздевайся полностью.

Протест вырвался из неё, облачившись в слова, значившие, что пора сбавить обороты:

– Жёлтый.

Теодор замер. Затем кивнул.

– Садись на кушетку.

Пошатываясь, Мира пересекла комнату и опустилась на кушетку. Кожаная обивка показалась ей непривычно неуютной.

Теодор поставил перед ней стул в паре футов и тоже сел.

– Откинься на локти.

Мира неловко подалась корпусом назад, опёршись на руки. В движениях отсутствовал даже намёк на грацию и сексуальность. Деревянное тело не слушалось.

– Ноги шире. А теперь отодвинь край белья.

Немая сцена в другой ситуации наверняка рассмешила бы её. Мира всерьёз растерялась.

– Выполняй. Покажи себя.

Ощутив, как сводит живот, она подчинилась.

– Смотри на меня.

Зажмурилась, Мира заставила себя распахнуть глаза. Что с ней такое? Она исполняла приказы и посложнее, её тело испытывало здесь и не такое. Мира даже с месячными сюда заявлялась. Почти паника накрывала её с головой, как толща воды, из которой не вырваться.

– Ноги ещё шире.

Команды не вызывали сладкого предвкушения. Мира беспомощно взглянула на Теодора. Он опустело взглянул на неё. Ей казалось, ничего нелепее с ней не происходило. В пятницу она поцеловала Теодора. Всё её существо будто дорвалось до самого желанного приза. Наконец-то их отношения двигались. А теперь снова начальная точка, снова беспорядок.

– Коснись себя.

– Жёлтый.

Неправильно. Это неправильно.

Всё в Мире противилось. То, что она сделает сейчас, сотрёт всё, чего они достигли за это время. Это неверное направлении. Не сейчас. Не сегодня. Иначе все звенья цепочки этих отношений безвозвратно расцепятся.

– Смотри на меня.

В любой другой день это бы поставило Миру в неловкое положение, которое она бы сломала в себе, желая подчиниться. Такая волнующая ситуация, такое испытание, а она просто не в силах этого оценить. Всё стало сомнительным, недостаточным. Поцелуй – вот настоящее обнажение, настоящее единение двух людей, Миры и Теодора. И пусть она не знала человека перед собой как просто Теодора. Игнорировать то, что случилось, было равноценно полному отказу от этого.

– Мира… Смотри.

– Жёлтый.

Она всегда сходила с ума от страха быть отвергнутой. Но куда больше её волновало собственное состояние – болезненное почти на физическом уровне отрицание росло.

Я думала о тебе. О том, что произошло. Я скучала по тебе. Я не могу делать вид, что это ничего не значило.

Теодор встал и убрал в сторону стул.

– Своя позиция тебя больше устроит? – прозвучало вовсе не вопросом.

Мира не шелохнулась.

– Выполняй.

В отчаянии она замотала головой. Ей хотелось обхватить себя руками, спрятаться. Всё переменилось так резко, словно кто-то щёлкнул выключателем тумблера.

– Слишком много жёлтого, – Теодор вздохнул, снова становясь тем, кем был за пределами этой комнаты. – Ты не готова. Перенесём встречу.

Мира села прямо.

– Нет, подожди!

– Ты чем-то расстроена. Нам нельзя продолжать, это не пойдёт на пользу.

Он вытащил что-то из кармана брюк и положил в ящик комода. То, что он задумывал на сегодня, так и останется навсегда загадкой. Разочарование смешалось с подступающим облегчением. Мира обняла себя за пояс, начав невольно раскачиваться.

– Прости, я…

– Мира, не вздумай извиняться, – Теодор подал ей одежду. – Давай поскорее уйдём отсюда.

***

Блузка непривычно топорщилась на груди и стискивала плечи. Теперь она сидела так, словно была с чужого плеча. Джинсы же капризно перекрутились на голенях. Разместившись на диване в гостиной, Мира без конца поправляла на себе одежду.

Теодор приготовил кофе.

– Ты в порядке? – спросил он, подав Мире чашку.

Она кивнула и подвинулась, освободив место рядом.

– Понимаю, иногда жизнь подкидывает не самые лучшие дни. И не быть готовой к ним, выбиваться из слаженного ритма – это нормально.

Голос, как ласка, коснулся чувствительного слуха.

– Да. Наверное.

– Тебе есть с кем поговорить об этом?

Мира вопросительно застыла.

– О том, что у тебя случилось. Друзья? Родители?

– Да. Конечно.

Теодор почти коснулся её спутанных волос, но быстро опустил руку. Его лицо вдруг стало неподвижным, отрешённым.

– Не связано ли это с тем, что произошло в прошлый раз?

– Я не… не знаю.

– Мы сделали что-то лишнее?

– А! Нет. Ничего лишнего.

Мира вновь вспомнила, как они поцеловались. Как сталкивались их губы, а языки едва коснулись друг друга. Какой безумной она себя ощущала. Как потом посмотрела на Теодора, точно они оба спятили. Вероятно, Теодор имел в виду не только поцелуй. Ещё он впервые коснулся Миры так откровенно и близко. Разумеется, лишним Мира это не считала.

Напряжение, наконец-то, выпустило из своих когтей. От блаженного марева облегчения хотелось застонать. Что-то стягивающее Миру внутри ослабло. Теперь присутствие Теодора рядом успокаивало.

– Перед каждой встречей мы не обсуждаем пределы допустимого. Ты не говоришь мне, чего хочешь, что мне сделать. Тобой управляю я. У этого только одна причина – ты не до конца знаешь, что тебе нравится. Ты дала мне свободу искать. Но не забывай: ты здесь не для того, чтобы терпеть неприятные для себя вещи.

– Нет! – перебила Мира. Почему его всегда нужно убеждать? – То, что ты сделал, было хорошо.

Мира внимательно вглядывалась в лицо напротив: она снова могла. Внутреннее сопротивление полностью утихло. Или вообще осталось в другой комнате.

– Мы здесь играем в «я главный», только пока ты сама этого хочешь. Главная здесь всё же ты. Понимаешь, как это работает?

– Я понимаю. Всё в порядке. Просто, как ты уже заметил, случаются плохие дни.

Если это объяснение его устроит, она готова с его помощью замять неудачный разговор. Всё лучше, чем говорить о том, чему Мира сама не находила объяснения. Она не знала, что с ней случилось сегодня.

Позже. Как говорила Скарлетт О'Хара: «Я подумаю об этом завтра».

Мира подвинулась к Теодору ближе. Незаметно, чтобы не спровоцировать в нём даже внутренних протестов. Теодор не возразил: «его стены» не заподозрили угрозы. Пауза в их беседе говорила за себя: сейчас озвучат что-то важное, сокровенное. Миру не торопили, давая собраться с мыслями.

– Твои клиентки всегда сами просят то, чего хотят?

Теодор колебался с ответом. Наверное, непрофессионально разглашать такие конфиденциальные детали. Но разговор должен был успокоить Миру, а после неудавшейся сессии Теодору заметно хотелось помочь ей.

– Обычно они чётко знают, чего им хочется, и приходят за определёнными вещами.

– Что просят? Например.

Теодор поставил свою чашку с кофе на стол.

– Одна дама любит служить в качестве мебели. Другая – порку гениталий.

– То есть, они просто говорят прямо о своих желаниях, получают и уходят? Так это происходит?

– Именно.

– Человек побыл столом, и на этом всё?

– Мира, – Теодор улыбнулся. – Я мог бы вдаться в подробности человеческой психики, или рассказать о способах самореализации через подчинение, ролевые игры и садомазохизм. Или расписать тонкости удовольствия от физического подавления и от ощущения превосходства над собой. Но я просто отвечу: людям нравится всякое. Не осуждай их. Кому-то и твои фантазии покажутся дикостью или скукой.

Мира осуждала этих женщин совершенно по другой причине. Да они же просто идиотки, не понимающие, что теряют.

– А как же контакт с тобой? И атмосфера. Это ведь самое интересное.

Теодор со знанием дела усмехнулся, но промолчал.

Возможно, всем этим женщинам Теодор просто не нравился. Они относились к нему как к инструменту, помогающему достичь желанного. Получили и ушли. Причин тут задерживаться у них не было.

Чёрт, ну как тебе можно не симпатизировать? Они определённо тебя хотят.

Мира понимала, что её возмущения иррациональны. Никто не думает, как она. Но в голове всё равно не укладывалось. К этому человеку нельзя остаться равнодушным. Теодор умел не просто взять под контроль, а по-настоящему погрузить в себя, спровоцировать своим присутствием всплески, а затем и целые бури эмоций. Он мог смотреть – глубоко, проникновенно.

Говорить.

Трогать.

Называть по имени.

А затем – окружить обволакивающей заботой. Всем собой, мягко, как пуховое одеяло.

Здесь не было вымученного кривляния и пантомим. Теодор являлся тем, кого изображал. Пусть даже на короткий момент сессии, но являлся.

В это влюбляешься взахлёб.

Никто бы от этого не отказался. Никто.

– Они знают, чего хотят. И они за этим идут, – сказал Теодор. – Возможно, они скрывали это очень долго и теперь никак не насытятся.

Поёрзав, Мира опустила подбородок.

– Наверное, из-за меня у тебя больше работы.

Теодор вопросительно выгнул бровь.

– Тебе каждый раз приходится придумывать, что сделать со мной. Чем мы займёмся. Было бы проще, если бы я приходила послужить тебе пуфиком для ног, хах.

Красивые уголки губ – идеальные стрелочки, преображающие лицо Теодора, – задрожали в улыбке.

– Да. С тобой непросто. Но это не так уж не нравится мне.

Мира невольно подвинулась к нему вплотную. Теперь их плечи соприкасались.

– Что ещё просят твои клиенты?

– У меня их было не так уж много, – не ответ. Виляние от него.

– И сейчас?

Теодор улыбнулся своим мыслям.

– Не могу же я всю жизнь этим заниматься.

Значит ли это, что он распускает свой маленький клуб? Такое не говорят случайным клиенткам, фраза предназначалась приятелю, которому жалуешься в конце рабочего дня.

– Ты больше не принимаешь никого?

– Ну ты ведь здесь. Хоть я не собирался брать новеньких.

– Почему сделал исключение?

Теодор всё же убрал с её плеча волосы. Тело Миры отреагировало так, точно истосковалось по любому человеческому прикосновению. Голова склонилась набок, обнажая шею, подставилась чужой руке.

– Должно быть, интуиция подсказала, что ко мне просится очень привлекательная девушка, – ответил Теодор, немного усмехнувшись. – Нет разницы, как выглядят женщины, которые приходят сюда. Но иногда красивая женщина – это просто красивая женщина, а не клиентка. И то, что она выбрала меня, очень льстит. И даже стимулирует.

Облегчение сладко растеклось в животе.

Ты всё же мужчина в первую очередь. Боже, спасибо!

– У тебя были только клиентки?

Теодор помедлил – вопрос до него не сразу дошёл.

– Да.

– Почему мужчин не берёшь?

Он задумчиво затих, словно столкнулся с действительно большой сложностью.

– Я не знаю. Ты поставила меня в тупик.

– Убеждённый гетеро?

– Это неважно. Я ведь не занимаюсь с этими людьми сексом.

К Мире вдруг пришла мысль: а Теодор занимается им вообще? Есть ли у него девушка? И если да, ревнует ли она его к клиенткам? Представить, что такой парень блюдёт целибат, не выходило. Нелепость же. Но это бы многое объяснило. Например, Теодор так давно не занимался сексом, что уже забыл, какой он. Поэтому соблюдать границы с клиентками не составляло труда. Или он не знает, что такое хороший секс. И равнодушие к нему связано с плохим опытом. Или есть иная причина, почему естественная вещь не интересна ему или интересна, только когда срабатывает команда «теперь можно». Но ведь Теодор не механизм. Тело человека так не работает. Инстинкты и рефлексы всегда сильнее даже закалённых привычек. Многим людям необходимы определённые температура, полумрак, матрас и подушка, чтобы уснуть. Но если тело надолго лишится сна, оно рано или поздно отключится и без комфортных условий. Организм просто потребует отдых и возьмёт его. Подобным образом функционируют и другие жизненные процессы. Как же у Теодора получалось подавлять сексуальное влечение? Порядки порядками, но это ведь просто тело. Иногда оно даёт сбои, протестует против правил и внимает лишь инстинктам.

Что поставило такой защитный блок на интерес к женскому телу?

Когда тебя последний раз нормально трахали, Теодор?

Мира заставила внутренний голос замолкнуть. Не стоит думать об этом. Шансов никаких.

– Мне всё же неловко за сегодня. Ты потратил на меня время.

– Даже слышать не хочу. Твой комфорт важнее.

Она с благодарностью улыбнулась.

– Ладно. Спасибо за кофе.

Мира поднялась, Теодор последовал за ней.

– Но это не значит, что мы собьёмся с нашего ритма. Готовься. В следующий раз оторвусь за две встречи.

Мира застыла. Теодор забрал с её рук опустевшую чашку и сжал её ладонь в своей.

– Я шучу.

– А я и не боюсь.

– Конечно, – он еле заметно фыркнул.

Мира хотела объятий. Она коснулась плеча Теодора и слегка притянула его к себе. Глупое неприкрытое отчаяние. Теодор вежливо ответил ей, прильнув к её телу своим – лишь короткий миг, и он отстранился, снова скрываясь за своими границами. Нежность положена только после сессии, а она сегодня не состоялась. Но всё же, Теодор ответил. Просто потому, что Мира хотела этого, а он не смог отказать. Что-то изменилось с последней встречи и для него.

Глава 11

Мира не заметила, как уснула, пока перечитывала собственную статью. Было всего девять вечера, когда её разбудило жужжание телефона.

– Итак. У меня два пятничных пригласительных в «Кислород», – торжественно заявила Грейс на другом конце линии. – И обладателем второго билета становится… Барабанная дробь… Интрига. Томительная пауза… И-и-и. Ладно, да. Это ты!

– М, спасибо, – Мира потянулась всем телом.

– Что-то энтузиазма маловато.

Ещё пару месяцев назад Мира обрадовалось бы возможности попасть в закрытый клуб. Места, куда Грейс умудрялась пробраться, были далеко не рядовыми.

– В чём дело, красавица? Ты стала меньше тусоваться. Ты точно расслышала, куда именно я тебя зову?

– Это круто, конечно. Но у меня уже есть планы.

– Какие, к чертям, планы? Подвинь их! Это же «Кислород»! Я туда полгода пытаюсь попасть. Лучшее место в городе. Только свои.

– Ну и что нам делать там, если туда ходят только «свои»? Мы будем выделяться.

– Мира, очнись! Там обитают крутые перцы. На крайний случай есть отличная музыка. И громадный бар в випке.

– А мы в випке?

– Ну-у… Прорвёмся. Положись на меня, девочка.

В целеустремлённости Грейс сомневаться не стоило.

Мира замялась и вежливо хихикнула в ответ.

– Так, я чего-то не понимаю, – заподозрила неладное Грейс. – Что там за планы такие, что приходится отказываться от самого «Вкуса ночи»?

– У меня встреча, – повторила Мира уже заезженное оправдание. Все по очереди спрашивали у неё одно и то же. – И отменить не выйдет.

– С кем встреча?

Грейс – не Ева. Она не довольствуется шаблонными объяснениями и не скажет: «Окей, я не лезу». Она вытрясет всё, что ей надо.

– С парнем, – Мира уклончиво закашлялась.

– Сходим в клуб, а позже встретишься с ним.

– Не получится, мы договорились о времени.

– Ты на запуск ракеты собралась, что ли? Какое ещё время? Приличные девушки опаздывают на свидания.

– Седая древность. И кто сказал, что я приличная?

Перевести тему не удалось. Грейс ждала ответа. Конечно, у всех подруг рано или поздно возникли бы вопросы, куда пропадает Мира. Как ещё Дрю не напала на неё с расспросами.

Не обольщайся. Всё впереди.

– Я правда не могу. Не обидишься? В следующий раз оторвёмся.

– Ладно, что с тебя взять, – Грейс вздохнула. – Расскажи хоть, что у тебя там. Давно встречаетесь? Что за пупсик?

– Мы не встречаемся.

– Трахались уже?

– Нет! Грейс!

– Почему?

– Не знаю я. Мы пока просто общаемся.

– Жесть, – Грейс рассмеялась. – Извращение какое-то. Может, стоит уже залезть на парня?

– Хорошо, как скажешь.

Конечно, Грейс не догадывалась, в чём трудность. Если Мира попытается намекнуть на большее, то больше никогда не увидит Теодора.

Попрощавшись с подругой, она уставилась в полоток. Свет уличного фонаря лёг на него узористыми бликами. Мира вернулась к статье, но не понимала оттуда ни строчки. Голова была забита, и в конце концов она поддалась давлению настойчивых мыслей. Последнее время Мира всё чаще думала о Теодоре. Больше, чем раньше, хотя, казалось, это невозможно. Помешательство, которого стоило бы стыдиться. Но Мире нравилось думать о нём. Даже просто мысли провоцировали в ней целые ураганы эмоций. А уж если она планировала встречи или фантазировала… Но всё это каждый раз приводило в тупик. Мира постоянно возвращалась к вопросу, нравится ли она Теодору. Пусть немного. Не как клиентка. И даже не как женщина. А как она сама. Как Мира. Есть ли между ними что-то кроме сделки? Хоть раз он ловил себя на мысли, что его тянет к ней? Бывало ли с ним такое раньше? Так же он нежен и внимателен с остальными девушками, что приходили к нему? Ревность в груди скребла противными когтями. Представить, что Теодор ласков с другой женщиной, было отвратительно. Критическое мышление подсказывало: то, как он ведёт себя с Мирой – отлаженный шаблон поведения. Это хорошо, что он понимает, как сильно после сессий нужна нежность и забота. Но, чёрт возьми, как же паршиво от осознания, что это всё бывает не для одной Миры. Все клиентки получали нечто похожее. Мира хотела быть особенной. Тренеры с детства учили её добиваться самого лучшего. И хоть Мира давно не занималась спортом, она не перестала воспринимать всё вокруг как соревнование. Но на этот раз дело было не в принципе. Не в конкурентках. И не в победе. Она хотела быть особенной для него. Почему мне это так важно? У неё не находилось ответа, сколько бы Мира ни приближалась к корню проблемы. Возможно, все шаблоны ломало непривычное развитие отношений. Хотя отношениями то, что было между ними, называлось с натяжкой. Для Миры всё это не просто сделка. Но ведь Теодор ей и не парень. Неопределённость провоцировала диссонансы и ощущение зависшего в воздухе вопроса. Мира не планировала разрубать этот спутанный узел. Ведь существовал шанс лишиться всего.

***

Теодор даже для себя был непривычно серьёзен. Он сухо поздоровался и пригласил Миру в дом.

– Мы сегодня оба в чёрном, – отметила она, чтобы сразу разрядить обстановку. – Одинаково выглядим.

– Полагаю, это значит, у нас одинаковые намерения.

Зря ты мне это сказал.

Как обычно Теодор помог Мире снять куртку. Его взгляд, буквально споткнувшись, остановился на её блузке. Под тканью органзы просвечивалось голое тело. Накладные карманы – единственное, что прикрывало грудь Миры. Теодор даже завис на время.

– Ты выглядишь… хм… – он прочистил горло. Подходящее слово не шло ему на ум. Но Мира догадалась, что его сбило с толку. Она небрежно отмахнулась.

– А, это. Ерунда.

– Обычно ты не такая.

– Какая? – Мира кокетничала.

– Не такая… интересная. Если это не моё дело, извини, – Теодор обошёл стол, увеличивая между ними расстояние.

– Просто у меня сегодня день рождения.

Заявление Миры ошеломило его.

– У тебя день рождения?

– Ага. Добавила немного праздника в образ.

Теодор смотрел так, словно видел Миру впервые.

– Почему ты тогда здесь?

– Там, где хочу.

– Это же твой день рождения.

– Вот именно.

Теодор собирался возразить, но в последний момент сдержался.

– Что ж… Это довольно неожиданно…

Он так растерялся, что Мире стало даже жаль его.

– Да нет, я это придумала, нет у меня дня рождения. Не знаю, зачем я так сказала.

Теодор снова завис. Надо же. Мира нашла рычаги управления этим непробиваемым человеком.

– Это такая шутка была? – переспросил он оскорблённо.

– Прости. Мой день рождения уже прошёл.

Нужно было срочно переводить тему. Или этого парня разорвёт на части от противоречивых эмоций.

– Ты решил выпить вина? – Мира указала на открытую бутылку на столе.

– Ни в коем случае, – в голосе Теодора прозвучали сталь и суета. – Я делал винный соус для мяса.

– Я всегда под таким предлогом уговариваю себя открыть бутылку. Угостишь?

Теодора юмор обидел.

– Мира, я бы не стал напиваться перед нашей встречей. Это непрофессионально и отвратительно.

– О, нет, нет же! – Мира затараторила от изумления. И как у него получалось всё так перекручивать? – Я ни на что не намекала. К тому же, это просто бокал вина, он не уничтожит твою адекватность. Наоборот, поможет раскрепоститься.

Мира прикусила язык. Что она несёт? Как будто обычно он не раскрепощён. Чаще всего у неё всё сжимается внутри от его раскрепощённости.

Теодор задумчиво нахмурился. Затем достал бокал из шкафчика и наполнил его вином.

– Эм, если что, я опять пошутила. Не обращай внимания, я же просто болтаю…

– Но иначе всё выглядит так, будто я пожалел для тебя вина.

– Я правда не хочу. Мне это не нужно. Я хорошо себя здесь чувствую и без всякого… допинга.

Теодор поставил перед Мирой бокал.

– Я не заставляю тебя. Пусть рядом побудет.

Мира потрогала бокал за ножку.

– Спасибо, – она улыбнулась своим мыслям, которые сразу же озвучила: – Ты всегда такой… щепетильный.

– Я не щепетильный, – категорично отказался Теодор от комплимента. Вероятно, он даже не понял, что это была похвала.

Что ты за инопланетянин? Как будто на разных языках говорим. Грёбаный горячий и желанный пришелец с другой планеты.

– Ну или галантный. Деликатный. Ты открываешь передо мной двери, помогаешь надевать и снимать куртку…

Теодор удивился.

– Это лишь воспитание.

– Не всех родители учат такому.

– Чему? Быть мужчиной? – прозвучало раздражённо. Теодор искренне считал, он не делает ничего особенного. А раз так, тогда почему она хвалит его?

– Нет. Быть щепетильным, – исправила Мира.

Её улыбка выражала снисходительность, точно Теодор не понимающий простых вещей ребёнок.

– Клянусь, ты вообще в этом обществе живёшь? Никто больше не придерживает девушкам двери, не подаёт рук. Я не говорю, что ты ведёшь себя неподобающе. Наоборот, я этому приятно удивляюсь. Тебе это даже идёт.

Любой другой бы загордился тем, что его выделили из толпы. Теодор лишь пожал плечами.

– Наверное, я старой закалки, – он достал ещё один бокал и наполнил его вином.

– Ты всё же решил составить мне компанию?

– У меня сегодня день рождения.

Мира рассмеялась. Теодор улыбнулся ей в ответ.

Она снова поймала на себе его споткнувшийся взгляд. Теодора явно заинтересовала её блузка. Заметив, что его разоблачили, он отвёл глаза. Если бы Мира предпочла не придавать этому значения, то легко бы убедила себя, что ей показалось: настолько быстро Теодор сориентировался. Но Мире нравилось, что он смотрит на неё.

Теодор так и не притронулся к своему вину. Неуютность и напряжение буквально сползали со стен. Вскоре темы для болтовни иссякли и прозвучало долгожданное:

– Идём?

***

– Сегодня ты покажешь мне, как научилась доверять.

Держа руки за спиной, Теодор говорил строгим профессорским тоном. Как и в прошлый раз в обстановке вокруг и в ощущениях Миры что-то изменилось. Вот только сегодня было намного лучше.

– На колени.

Мира без промедления и зажимов выполнила команду.

– Смотри мне в глаза.

Теодор принёс из ящика комода наручники и защёлкнул их на её запястьях. Что-то новенькое.

– Тебе это не нужно, правда? Если я скажу не шевелиться, не двигать руками, ни одной мышцей, ты сделаешь это?

– Да.

– Сделаешь всё, что я захочу?

– Да.

– Скажи это вслух.

– Я сделаю всё, что захочешь.

Каждое слово плавным взмахом рассекало воздух.

– И что именно я должен сделать?

Мира думала лишь секунду.

– Всё, что потребуется.

Чёрные глаза стали ещё темнее от расширившихся зрачков. Это единственное, что всегда выдавало эмоции Теодора. Это никто не в силах подчинить себе.

Он принёс знакомый стек. Провёл его кончиком по груди Миры, шее, по всем уязвимым местам. Мира вынесла прикосновения. И пронизывающий до костей взгляд. Теодор обошёл её сзади. Обычно неизвестность и возможное наказание заставляли Миру волноваться. Но она не демонстрировала этого сегодня. На первом плане оставалась покорность. Даже в самые первые встречи ей никогда не хотелось дать Теодору отпор. Спорить с тем, что он делает с ней. Теодор собрал её волосы и связал в слабенький хвост на затылке.

– Ноги шире.

Кончик стека прошёлся по внутренней стороне бедра. Затем ягодицу укусил шлепок. И ещё один. Лишь удар по нежной коже половых губ заставил Миру вздрогнуть. Она брала всё, что ей предназначалось, ждала указаний, готовая принять любое. Если Теодор скажет, что пришло время чувствовать, она сделает это, подключит все свои нервные окончания и принудит их работать усерднее.

– На кушетку, – в его голосе прорывался скрежет напряжения.

Осмотрев её колени, Теодор убедился, что всё в порядке.

– Садись на пятки.

Стек шлёпнул по бёдрам.

– Шире. Ещё. Вот. Сиди так.

Ему нравилось, как Мира, выставленная напоказ, сходит с ума.

– В таком положении ты особенно уязвима, – ответил Теодор, словно прочитал мысли. – А твоя борьба с уязвимостью очаровательна. Её хочется сломать, подчинить, заставить прогнуться под себя, объездить, как дикую лошадку.

Он резко замолчал. Затем поставил стул перед кушеткой и принёс что-то из ящика комода. Прямо рог изобилия какой-то.

Теодор сел пред Мирой и показал ей то, что держал в руках: пара небольших фаллоимитаторов.

– Хочу, чтобы ты поиграла с собой.

Мира догадывалась, что проявленный к игрушкам интерес однажды аукнется ей.

Теодор вынул из упаковки презерватив. Кондом оказался маленьким, предназначенным для небольших секс-девайсов.

– Хочешь сама надеть? Или я?

– Ты.

Фаллоимитаторы тоже были небольшими. Один из них имел размер футляра губной помады. Второй был немного подлиннее.

– Садись, как тебе удобнее. Как ты обычно сидишь, когда ласкаешь себя.

Мира развела бёдра, опустив задницу с пяток на кушетку. Всё, чем они занимались раньше, не было и наполовину таким грязным, таким очевидно откровенным. Сексуальный компонент в их игре обычно едва проходился по грани. Но теперь он явно стал её основным составляющим. Что ж, Мира ведь этого и хотела. И невзирая на правила, ей обещали компромиссы.

– С какого начнёшь?

Мира указала на фаллоимитатор поменьше.

– Это правильно, – похвалил Теодор. Он надел на игрушку презерватив и передал её Мире. Неловко рассмотрев фаллоимитатор в своих руках, она подняла на Теодора глаза. – Что? Смазка нужна, не так ли?

Вообще-то Мира ждала команду начать. Но и смазка не помешает.

– Используй слюну.

Мира попыталась смочить игрушку, но ничего не вышло. Во рту чудовищно пересохло.

– Нужна помощь?

Не поняв, о чём речь, Мира всё равно кивнула. Теодор внимательно посмотрел на неё в немом вопросе: неужели и это ты сделаешь?

– Пожалуйста, – подтвердила она, понятия не имея, что просит.

Коснувшись её затылка, Теодор запрокинул голову Миры, склонился к её губам и едва коснулся их.

– Открой рот.

Мира тут же подчинилась, точно только этого и ждала. Её рот приоткрылся, выпустив слабый вздох. Теодор нажал на уголок губ пальцем, а затем погладил её язык.

– Умница. Доверяешь мне?

– Да.

Мира ощутила на языке его слюну. Теодор отстранился. Что-то странное и незнакомое промелькнуло на его лице, но он быстро взял себя в руки.

– Теперь плюй.

Фаллоимитатор тут же был покрыт слюной. Мира снова подняла взгляд, чтобы получить дальнейшие указания.

– Слюна имеет свойство быстро высыхать. Так что поторопись.

Опустив руки между ног, Мира погладила себя кончиком игрушки, слегка ввела её внутрь. Наручники не сковывали движений. Для того, что она делала, они почти не мешали.

– Включи её, – потребовал Теодор.

Ох, это вибратор. Мира нащупала пальцем кнопку на свободном конце игрушки и нажала.

– Настрой как тебе нравится. Как ты обычно предпочитаешь.

Мира усмехнулась про себя. Вибраторам не нужно много скоростей – почти всегда используется только одна, самая быстрая. Кнопок вибратор больше не имел, значит, регулятор скорости шёл по его основанию. Включив игрушку на полную скорость, Мира начала двигать кистью, пружинить бёдрами. В таком положении она не представляла из себя зрелище. Но возражений от Теодора не поступало.

Мира закрыла глаза, чувствуя, как тело откликается на вибрации. Она вряд ли смогла бы отключиться от ситуации настолько, чтобы кончить. Но ещё она была уверена, тело иногда – это просто тело. Оно реагирует на то, что с ним вытворяют. Поэтому Мира быстро стала влажной.

– Смотри на меня.

Мира распахнула глаза. Без стеснения и неловкости. Все методики по освобождению от рамок наконец-то подействовали на неё. Так что сегодня Теодор получит то, что хотел. Чего они оба хотели. Мира сделает всё. Откровение, с которым она отдавалась, могло превратить её в мишень для насмешки. Она уязвима, зависима, она давала полную свободу действий над собой, разрешала ворваться в личное пространство. Но побочного эффекта в виде стыда больше было. Наоборот, Мира ощущала себя очень сексуальной. И, неожиданно, желанной. Она почти не мигала, отобрав у Теодора последнюю возможность покомандовать. Мира делала то, что велено. Всучила ему пульт управления от себя. Её манера подчиняться сегодня была дикой, почти агрессивной. Теодор всматривался в её лицо, словно не хотел упустить важную деталь. На его скулах играли желваки. Ему что-то не нравилось. Он пытался справиться с собой, уговорить себя.

– О чём ты думаешь? – сказал он голосом, который всегда делал воздух густым, тягучим.

– Ни о чём.

– Ты просто животное? Действуешь на инстинктах, на механической похоти?

– Нет.

– Значит, ты о чём-то фантазируешь.

Как бы ему объяснить, что в такой ситуации невозможно держать в голове много мыслей? Всё происходящее в этой комнате обычно настолько яркое, настолько погружающее, что отвлечься на что-то другое почти невозможно. Как на виражных аттракционах здесь нет места мыслям.

– Ты занимаешься этим, когда тебя никто не видит, Мира?

– Да.

– Конечно.

Мира ввела в себя игрушку до самого основания. Теперь она казалась маленькой для неё.

– И о чём-то думаешь в такие моменты.

Мира сжалась вокруг вибрации внутри. Эффект от того, что Теодор стал таким похотливым, дезориентировал.

– Да. Всегда о чём-то думаю.

Теодор надел на второй вибратор новый презерватив.

– Попробуй этот.

Мира приняла новую игрушку. А ту, что только что находилась в ней, отдала Теодору. Ещё тёплую и влажную. Он отбросил её на пол.

– Так о чём ты думаешь?

– О тебе, – на выдохе прошептала Мира, включив вибратор и коснувшись себя.

– Да? Почему?

– Ты сидишь прямо передо мной.

– Ещё.

Потому что я отдаю контроль тебе. Потому что благодаря тебе нет никаких препятствий. Все стены табу рухнули. Границы зоны комфорта расширились. Я не чувствую пределов допустимого – они слишком далеко. Мне больше не о ком думать, ты подчинил даже мои мысли. Ты вышиб всё лишнее из головы, как виражный аттракцион.

Мира выгнулась, начав тереть переднюю стеночку внутри себя. Она не собиралась соблазнять Теодора. Только показать, какая она хорошая для него сегодня. Это было смело. Рискованно.

– Мира. Что ещё? Отвечай.

– Потому что я хочу твой член.

Лицо Теодора изменилось от короткой предательской эмоции, которую он тут же спрятал.

– Почему?

– Ты красивый и сексуальный.

– Ещё.

Что ты хочешь, чтобы я сказала? Я ведь скажу.

– И у меня от тебя колени подрагивают. Всегда.

– Ещё.

– Я просто превращаюсь в ручей. Ты замечал не раз.

– Хорошо. Ты можешь думать обо мне. Но только пока я тебе разрешаю. Потому что ты здесь делаешь – что?..

– То, что нравится тебе.

Пауза. Словно Теодору понадобилось время, чтобы переварить сказанное. Он поёрзал. Его поза теперь выражала возрастающие опасения.

– Всё сделаешь, что я скажу?

– Всё.

Уверенность в голосе Миры говорила сама за себя. Она полностью перестанет что-либо контролировать – только для того, чтобы доставить ему удовольствие. Теодор смотрел на неё, как смотрят на что-то невероятное. Он сделал неожиданную вещь: расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Его рот слегка приоткрылся от тяжёлого дыхания. В Теодоре что-то боролось, металось. Он больше не хотел наблюдать за тем, что происходило перед ним, но заставлял себя.

Мире казалось, она покинула своё тело и наблюдала за всем со стороны. Стон. Чистая и искренняя нота удовольствия вырвалась из неё непроизвольно. Теодор закинул ногу на ногу. Неловко, без свойственной ему грации, заточил своё тело в вынужденную тюрьму. Мира поняла. Он на грани полного и бесповоротного крушения. Она ошиблась. Ему нравилось то, что он видел. Даже слишком. И именно это вызывало в нём такой протест. Мире не нужно видеть или щупать его эрекцию, чтобы убедиться в ней. Она знала и так, что человек перед ней возбуждён. Мира никогда не умела его читать. Но сегодня сделать это оказалось очень легко.

Теодор потёр свои губы. Затем отвернулся к окну, принимая какое-то решение. Быстро поднявшись, он убрал в сторону стул.

– В центр комнаты.

Не позволив себе растеряться, Мира отложила игрушку и встала.

– На колени.

Со свистом выдохнув, Мира опустилась на пол. Перехватив её за запястье, Теодор потрогал влажную ладонь Миры. Он поднёс свои теперь уже мокрые пальцы к её губам, и те послушно раскрылись. Теодор коснулся её языка.

– Нравится?

– Да.

– Хочешь ещё?

– Да.

– Попроси меня.

– Пожалуйста.

Теодор просунул руку между её ног, коснулся бедра. Пальцы прошлись вверх, собирая немного влаги. Затем они снова дотронулись до рта Миры. Краем глаза она покосилась на его массивное кольцо. Пощёчина с ним получилась бы куда увесистее и больнее. Мира понятия не имела, почему подумала об этом. Теодор только дразнил и гладил.

– Возьми его в рот.

Мира обхватила губами большой палец и пососала его. Она втянула щёки, создавая своим ртом плотный влажный канал. Её голова задвигалась вперёд и назад.

Пальцы отобрали слишком быстро. Вцепившись в свой пояс, Теодор расстегнул пуговицу на брюках. Остановился. Отшатнувшись, едва выстоял и снова сделал шаг к Мире. Свой порывистый жест он уже не мог выдать за что-то другое.

Ты хочешь меня. Чего ты так боишься? Это же просто правила. Ты сам их придумал, ты и отмени. Ты их хозяин.

Руки Теодора снова потянулись к поясу.

– Смотри на меня, – сказал он резко, почти грубо.

Мира услышала, как вжикнула молния, и невольно скосила взгляд вниз.

– Смотри мне в глаза!

Ей пришлось подчиниться. Она задрала подбородок, смотря исключительно вверх на сосредоточенное на ней лицо. Влажный звук двигающейся руки коснулся её слуха. Не сводя глаз с Миры, Теодор шагнул ближе. Сжатая в кулаке головка члена оказалась прямо перед ней. Затылка коснулась рука, и Мира едва удержалась от стона. Её рот невольно приоткрылся. Но Теодор вдруг снова притормозил.

– Красный, жёлтый или зелёный?

– Зелёный, – облегчённо выпалила она.

Теодор не шевелился. Затем отступил и застегнул ширинку.

Всё заныло внутри от несогласия.

Ты не сделаешь так! Не сделаешь!

Миру подняли под мышки и поставили на ноги. Признав очевидное поражение над чувствами, Теодор крепко поцеловал её. Мягкий и вкусный язык быстро стал настойчивым. Лицо Теодора касалось лица Миры в самых нужных сейчас точках. Он притянул её за талию, впечатав в себя так, чтобы между ними не осталось пространства. Низ живота свело сладкими узелками спазмов. Ноги Миры тряслись, она бы упала, если бы Теодор не держал её. Достав из кармана ключ, он снял наручники. Как будто сессия кончилась. Мира не успела запротестовать, как её пригвоздили широкой грудной клеткой к стене. Взгляд Теодора не был диким, а уже спокойным, но настойчивым. Он смотрел с лаской, приняв тотальное поражение.

– Что ты наделала?

Он в самом деле обвинял её, будто это она на него напала?

Рассматривая грудь Миры, Теодор накрыл её ладонями, трепетно прошёлся по соскам подушечками пальцев, как если бы дотрагивался до произведения искусства. Он провёл носом между ними, осыпал каждую грудь поцелуями. То жаркими, то влажными, то лёгкими. Только потом вернулся к губам Миры. От изумления Мира почти не шевелилась. Едва у неё появились лишние силы, она обхватила Теодора за шею, словно он мог передумать и бросить её вот так. Выбившиеся из резинки волосы растеклись по плечам, электризовались от трения и липли к стене. Теодор целовался голодно, но его ладони на щеках были мягкими, невесомыми. Дрожащими пальцами Мира расстегнула рубашку и стянула её с Теодора. Одним плавным уверенным движением он развернул Миру лицом к стене, словно она ничего не весила.

– Мира, – вопрос звенел в его голосе.

Руки Теодора снова накрыли грудь, слегка сжали её.

– Мира.

– Да, – она столкнулась задницей с его пахом.

– Что «да»?

Мира схватила руку Теодора и опустила её между ног.

– Проверь сам. Проверь и узнай, хочу я тебя или нет.

Пальцы погладили её между мокрых складок. Шеи коснулось горячее дыхание, а затем и губы. Мира уронила голову на плечо Теодора. Выгнулась навстречу прикосновениям. Услышав, как вжикнула молния, она завела руки назад. Потянула Теодора за бёдра к себе, потрогала его член. Перехватив её ладони, Теодор зафиксировал их на стене. В этом было мало приказа. Скорее, просьба. Он достал из кармана презерватив, но едва развернув его, выкинул на пол. Следующий полетел за ним.

– Дьявол!

Наконец, он нашёл подходящего размера кондом.

Член коснулся бедра Миры, скользнул дальше и уткнулся во вход. Она поддалась назад. Лицо Теодора зарылось в её волосы. Казалось, он ещё не верил, что мог трогать её как хочется. И теперь, когда черта пересечена, он попытается насладиться тем, что так долго себе запрещал.

Теодор сразу начал двигаться, погружаться глубокими длинными толчками. Мира сжимала его. Царапала ногтями стену. Выгибалась, подставляя тело. Дико, первобытно. Рваные вздохи сотрясали её тело. Схватив Теодора за волосы, она приблизила его голову, требуя поцелуй. Его лицо было искажено желанием, выпущенным на свободу. Теодор оттянул её нижнюю челюсть, вынуждая Миру шире открыть рот. Мира застонала в поцелуй. Вибрация от звука отозвалась на языке, губах, внутренней стороне щёк. Взяв её ногу под колено, Теодор приподнял его и толкнулся немного глубже. Мира несогласно опустилась на обе ноги. Только так она могла подмахивать. Кровь грохотала в ушах. Теодор проскользнул пальцами вниз, нащупал чувствительную точку. Он поменял угол, и ощущения внутри Миры пульсировали, налились. Объятия Теодора стали крепче, как всегда бывает у самой грани. В ответ Мира вцепилась в его руки, испытывая на себе их всеобъемлющую силу. Живот лизали знакомые сладкие потоки извержений. Они преобразились в прерывистые судороги и рывки, и Мира, встав на цыпочки, сократилась в последний раз.

Несколько толчков, и руки Теодора стиснули её бёдра. До боли, впечатывая в своё тело.

Мира откинулась на его грудь, задыхаясь от восторга. Её лёгкие горели.

Даже лучше, чем я думала. Фантазии теперь казались такими блёклыми.

Теодор вышел из неё. Взял руки на стене Миры и плавно опустил их. К кончикам пальцев начала приливать кровь. Мира хотела повернуться, но Теодор обнял её, не разрешив двигаться. Прося языком тела дать ещё немного времени.

Наконец, она обернулась. Теодор уткнулся лбом в её лоб. Мира погладила его по волосам.

Придя в себя окончательно, они переглянулись. Хрупкий баланс между ними должен был вот-вот разрушиться.

Поцеловав её в плечо напоследок, Теодор отстранился. Застегнул брюки, надел поднятую с пола рубашку. Лицо снова стало нечитаемым. Его губы остались яркими, припухлыми после поцелуев. Только это напоминало о том, что только что произошло.

Теодор протянул Мире халат, которым она тут же прикрылась.

Они вели себя механически, словно забыли, как двигаться, как вести себя естественно.

– В ванную?

– Да, – согласилась она.

***

У порога Мира вдруг вспомнила важную вещь, которую всегда делала, покидая этот дом. Она достала из сумки привычный конверт. Теодор покачал головой.

– Нет.

Что нет?

– Не нужно. Мы ведь оба хорошо провели время.

Мира была уверена, что нельзя лишиться мыслей ещё сильнее. Но она зависла от прозвучавших слов. Вдобавок, ещё и покраснела.

Теодор дотронулся до её руки, заставив Миру задержаться. Она ждала то, что он собирался сказать.

– Я увижу тебя снова? – прозвучало почти робко. Будто он не смел и надеяться, что она захочет его видеть.

– Конечно, – для Миры не существовало другого ответа. – Я приду на следующей неделе. Мы договоримся, когда.

Планировать с Теодором встречи теперь казалось странным. На губах ещё не остыл вкус его поцелуя.

Глава 12

Пальцы на руле отбивали такт. Мчась по шоссе, Мира подпевала несущемуся из динамиков голосу рэпера:

– «Они просто патрулировали, а теперь хотят взять меня с поличным. Взять меня с поличным. Взять меня с поличным. Взять меня с поличным».

Косяки автомобилей выстраивались у светофоров, образовывая пробки. Но боевой дух Миры ничто бы не спугнуло. Даже солнце, восходящее над пышной пеной облаков, подмигивало ей.

– «Рядом с игровой приставкой – мой пистолет и полная обойма, чтобы отправить уродов в кому. Детка, ты не знаешь, я чумовой, как Крейзи Боне».

Водители с соседней полосы угрюмо косились на неё, явно не понимая, как можно быть такой жизнерадостной в чёртовы восемь утра.

– «Они надеются поймать меня с поличным, что ж, флаг им в руки. Потом на них запишут расовое профилирование. Хьюстон, Техас – проверьте мои номера. Остановите и проверьте мою тачку. Возьми меня с поличным, возьми меня с поличным. Возьми меня на моей грязной езде1».

Машина заглохла на следующем же светофоре.

– Не-ет, – простонала Мира, – ну нет, ну ты серьёзно, подруга?

В редакцию «Артазарт» она приехала с опозданием. Графика у неё не было. Но свободное от универа утро случалось нечасто, и Мира планировала хорошо поработать над новой статьёй.

– Ничего не говори, – предупредила она Лизу, чтобы отсеять атаку вопросами.

Редактор понимающе улыбнулась. О вечных трудностях коллеги с машиной она знала.

Утреннее происшествие заметно испортило Мире настроение. Откладывать в долгий ящик проблему уже было нельзя. После недолгих колебаний Мира набрала телефонный номер отца.

– Привет, пап.

– Милая! Рад тебя слышать. Как ты?

– Так себе.

– О нет. Опять?

– Ага. Сломалось. Заглохла прямо посреди дороги, а ты знаешь, как я от этого паникую.

– Какая по счёту поломка?

– Я в автосервис езжу как на вторую работу.

– А я предупреждал. Эта машина была старая уже на этапе покупки. Теперь и подавно.

– Это единственное, на что мне тогда хватало. И она не была таким уж барахлом.

– Я предлагал тебе свою отцовскую помощь. Но ты предпочла купить проблемную машину, зато сама.

– Ну, ты оказался прав. Как всегда.

– Сочувствую, дорогая. Стресс – не лучшее начало понедельника.

– Спасибо. Я просто хотела пожаловаться.

– Так что, ты теперь без колёс?

– Да вроде пронесло на этот раз, кое-как завелась и доехала. Но ещё одна поломка, и с меня хватит.

– Думаю, ждать не стоит. Кто знает, где ты застрянешь в следующий раз. А в этой вашей Америке без автомобиля как без ног.

– В этой нашей Америке? – передразнила Мира.

– Итак. Хочешь получить свой рождественский подарок пораньше?

– Ты же не собираешься сказать, что покупаешь мне автомобиль на Рождество?

– Ну, кто знает.

– Исключено! Я звоню не выпрашивать себе машину. Ты же помнишь, я самостоятельная девочка.

– Ох уж эта современная эмансипация. Ладно. Другое предложение. Как ты смотришь на долгосрочный кредит? Банки сейчас предлагают высокую процентную ставку, знаешь. А мой банк выдаст тебе деньги без процентов и всего лишь после некоторых переговоров.

– С каких пор у тебя свой банк?

– Личный. Сейчас проверю базу данных. Да, всё верно, у вас отличная кредитная история, мисс. Думаю, мы одобрим вашу заявку.

Мира рассмеялась.

– Что нужно сделать для этого?

– Посетить своих дражайших родителей, скажем, на это Рождество.

– А. Ерунда. Я уже даже купила билеты на самолёт.

– Отлично. Значит, сделке быть.

– Спасибо, – Мира смущённо замолчала. – И я всё верну.

– Так что планируешь купить на этот раз?

– Требований не густо – ходовая и практичная машина, которая будет служить без косяков.

– Помочь с продажей твоей старушки?

– Ага.

– Тогда скоро с тобой свяжутся от меня.

– Надо говорить: твои люди свяжутся с моими.

Мира болтала с отцом, пока коллега за соседним столом не начал на неё поглядывать. «Приезжает сюда пару раз в неделю и то бездельничает», – читалось на его физиономии.

Мира вняла немым укорам и принялась за работу. День был определённо спасён.

***

Восхищение. Эмоция, с которой смотрел Теодор, когда Мира снова стояла на пороге его дома.

– Ты пришла.

Рукава её куртки коснулись с приветственной нежностью, какой одаривают только дорогого друга.

– Сегодня ведь пятница, – ответила Мира. Теодор потянул её в дом и заслонил собой входную дверь, словно Мира могла передумать и уйти. Было заметно, как много он хотел сказать, но сомневался.

– Ты не просила о дополнительной встрече на неделе…

– Много дел навалилось. Но пятница ведь всегда моя?

Теодор старался не наткнуться на её взгляд. Он спорил с какими-то мыслями в голове. Его губы безмолвно шевелились. Наконец-то с них сорвалось:

– Это из-за меня?

Вырванная из контекста фраза – оголённая, натянутая, как струна, суть. Но Мира поняла и без пояснений. Она знала эти ощущения. Так бывает, когда громадный комок чувств не даёт дышать и говорить.

– Я тебя обидел? – Наполовину вопроса, наполовину надрывной уверенности.

– Нет же! У меня просто был завал на этой неделе, я ведь сказала, что…

Тряхнув головой, Теодор не дал ей закончить.

– Мира, нам нужно поговорить.

Конечно. Догадаться, о чём пойдёт речь, не стоило труда. Сейчас Теодор напустит на себя этот свой независимый вид, чтобы прозвучать убедительно.

Они расположились в гостиной. Взгляд Теодора был по-прежнему устремлён куда угодно, только не на Миру. Непривычная картина. Нервозность – не его прерогатива. При иных обстоятельствах такая реакция Мире польстила бы. Теперь же она предпочла бы, чтобы этой ситуации вообще не было. Их ведь ждёт до скрипа правильный разговор, и в этой правильности пробивалось что-то в корне неверное и лишнее.

– То, что произошло – недопустимо, – твёрдо начал Теодор. – У меня не было права менять наш привычный сценарий без твоего согласия. Я отдаю себе отчёт в том, что утратил над собой контроль. Именно я ответственен за то, чем мы занимаемся в комнате сессий. И я не справился. Я виноват в домогательствах и превышении дозволенного. Ты не должна становиться мишенью для моей несдержанности. И не твои проблемы, что я не в силах соблюдать рамки.

Рамки, ответственность, сценарий… Смехотворные слова.

Есть только ты и я. И если нам обоим хотелось того, что произошло, то правильнее этого ничего нет. Нам решать. К чертям договорённости, игры и правила! Мы – это мы.

– Если это вообще уместно, я хотел бы извиниться.

Теодор учинял трагедию на ровном месте. В его картине мира Мира – жертва, которой бессовестно воспользовались. Он либо в самом деле не понимал, либо отказывался признавать, что большую часть времени Мира откровенно предлагала себя. Жестом, словом, намёком, иногда почти требованием.

– Если ты помнишь, я сама просила сделать мне исключение, – внесла она ясность. – Так что не нужно извиняться. Не случилось ничего криминального. И, вообще-то, ты спрашивал меня, прежде чем что-либо произошло. И я сказала «да».

Теодор опустил взгляд на её ладонь, накрывшую его бедро. В глазах его промелькнула досада.

– В любом случае, такие вещи я обязан заранее обговаривать с тобой. Не знаю, что на меня нашло. Раньше подобного не происходило. Это так безответственно – сорваться, словно неразумное существо. Но ещё хуже – выгораживать свой поступок. Поэтому, пожалуйста, не расцени мои слова за оправдания. Я просто хочу объясниться. Если тебе это нужно.

Мира кивнула.

Ну давай. Объясни то, что ясно как день. Ты меня хотел. И это оказалось сильнее всех каменных принципов. Ты отозвался мне, и твой отклик, и желание, такие же сильные, как мои – это было так же круто, как секс.

– Я достаточно времени занимаюсь этим уже не как любитель. Я научился отстранённости, чтобы действовать механически, не перенося чувства на клиенток. Чтобы уметь делать всё, не вовлекаясь, но и не переступая через себя. Со временем начинаешь получать удовольствие не столько от происходящего на сессии, сколько от того, что делаешь свою работу хорошо. Особенно, если клиентки просят что-то, к чему я равнодушен. Но иногда я участвую в том, что мне действительно нравится. Не как работа. Нравится, как мужчине. Когда какая-то женщина затрагивает струнки твоей страсти, это уже другое. Способность отстраняться гаснет, и подключаются эмоции, – он глубоко посмотрел на Миру. – Ты делала то, что мне нравится. Я говорю о покорности.

Сколько безупречных слов, сколько мыслей наворошил! Сколько вылизанных, взвешенных аргументов – каждый на своей полочке.

Не пытайся меня запутать. Произошедшее – универсальная лакмусовая бумажка на проверку взаимной симпатии.

– Теодор. Я не против, если наши встречи обретут более близкий характер. Я об этом и просила тебя, – спокойно повторила Мира, как ребёнку.

– Всё должно было произойти не так.

– Парень, звонили из позапрошлого века, просили вернуть на место викторианские морали.

Не изменив себе, Теодор шутки не понял. Он предпочёл продолжить:

– Существует неизменная, что есть обязательное условие на подобных встречах. Это доверие. Независимо от того, чем мы решили заниматься, мы делаем это добровольно и после чёткого «да». Согласие не считается осознанным, если принято на эмоциях. Там, в тех стенах, мы оба должны знать, что происходит – на любом этапе. Я не имел права решать за обоих.

Вдох-выдох, успокойся. Он просто хочет оставаться профессионалом.

Почему Миру это так злило? Просто всё указывало на то, что для Теодора произошло только крушение рамок. Убеждённый профессионализм пошатнулся. Лишь это его волновало, а не Мира и их разделённое на двоих безумие. Уже очевидную, как слон в комнате, симпатию между ними он игнорировал. Тоже в счёт профессионализма.

– Поэтому ты больше не можешь быть моей клиенткой. Я не имею право получать деньги, если не соблюдаю все рамки.

Ах, а я-то думала, ты отказался от оплаты в прошлый раз, потому что трахнул меня. Так было бы честнее сказать, не правда ли?

– Но мы можем договориться и продолжать встречаться на новых условия, – закончил Теодор.

– То есть, как? Хочешь, чтобы я перестала тебе платить?

– Ты не будешь платить, но будешь отрабатывать мои услуги своими.

Мира растерялась. Похоже на ситуацию из детства, когда хочешь купить сахарную вату, лезешь в карман, а там ни монетки.

– И что мне тебе предложить?

– Мне нужен редактор для моей книги.

От изумления Мира несколько раз осеклась. Она ждала любой просьбы, даже самой сумасшедшей или грязной. Только не такой.

– Твоей книги?

Глупо прозвучало. Он признавался однажды, что пишет. Мира не забыла, просто выпалила первое, что пришло на ум.

– Ты легко найдёшь детские рассказы моего авторства, если попробуешь, – ответили на все её немые вопросы.

С современной детской литературой Мира была плохо знакома. Интереса к ней не возникало, по работе тоже не приходилось сталкиваться. А в университете она отдавала предпочтение обзорам других тем.

– Погоди. Ты пишешь книги для детей?

Мира быстро прикусила щёку, но было уже поздно.

– Что смешного? – Теодор нахмурился.

– Ничего. Это просто странно. Ты и детские книжки.

– И что не так?

Вот же вывернул! Объяснять ему, что не так – испытание, которого лучше избежать.

– Да нет. Ничего. Пустяки.

Теодор с подозрением прищурился.

– Это была работа по заказу. Но теперь я пишу то, что хочу. И мне нужен помощник. Я предлагаю тебе им стать.

– Но ведь я не редактор. Мои статьи проверяет Лиза.

– По большему счёту, любому тексту нужен лишь свежий взгляд. И мне бы хотелось твой.

– Что, если тебе не понравится моя точка зрения?

– Значит, я её не приму. Но получить всё же хочу. Я читал твои статьи в «Артазарт». Мне нравится твой взгляд на вещи.

– Как ты выяснил, какие из них писала я? Ты же не знаешь моей фамилии!

Теодор дал ей время сообразить. Но Мира продолжала вопросительно таращиться.

– Твоя фамилия Эллиот. К хитрым расчётам прибегать не пришлось. Я регулярно читаю прессу об искусстве и литературе. В том числе и ваш журнал. Ты сама однажды сказала, где работаешь. К тому же ты подписываешь свою колонку. Другой Миры в журнале нет.

– Ну, я могла взять псевдоним.

Пауза была неловкая только для Миры.

– Кстати, анонсы и пост-релизы городских мероприятий выходят у тебя обычными. Просто правильными и гладкими. Писать по шаблонам – не для тебя. Например, статья о фестивале воздушных змеев.

– Ну да, это моя, – Мира ощутила, как её щёки пошли красным. Несмотря ни на что, разговор стал протекать легче.

– Бывает такая работа, которую делать просто надо. Оттого и выходит она плоской. Это нормально. С работой, где можно выразить своё мнение, ты справляешься изумительно. Ты писала, что некоторые посредственные книги становятся популярны, потому что авторам удаётся уловить тенденции современной беллетристики и соответствовать запросам литературного рынка. Ты сказала, что близость между героями – то, что необходимо читателю сегодня. Тематический профиль произведения не так важен. А вот человеческая близость, в любых проявлениях, способна приковать к себе внимание читателя и превратить бульварный мусор в шедевр. Поддерживаю. Сейчас беллетристику принято считать чуть ли не дурным тоном. А жаль. Насыщенные сцены человеческой близости сложно переоценить.

– О, – вот теперь Мира точно полыхала красным. – Ты действительно меня читаешь.

– Мне нравится твой слог. Твоё чувство слова.

– Спасибо.

Теодор опустил её руки, которые потянулись по привычке поправлять волосы.

– Конечно, это не столь важно. Но знать, что все эти тексты пишет симпатичная девушка, довольно приятно.

Он всё ещё способен сбить с толку комплиментами.

– Но твои услуги и то, чем я буду их отрабатывать – неравноценные вещи. Я же не профессиональный редактор.

– Я установил цену. Можешь предложить другую, но кто в здравом уме просит за свою работу меньше?

– Я согласна! – выпалила Мира, пока не передумала. Взгляд её от неуверенности забегал.

– Я отправлю тебе главу по электронной почте.

– Ладно.

– Значит, мы договорились о взаимовыгодном обмене?

– Договорились.

Серьёзность на лице Теодора смазала мечтательная улыбка.

– Пойдём кое-чем займёмся.

***

Золотые карточки в руках Теодора походили на игральную колоду. Миру подмывало сострить: «Сыграем на раздевание?». Но едва она открыла рот, ей объяснили, что карточки – не то, чем кажутся. На каждой было задание.

– Ты их специально завёл для своих клиенток?

– Первый раз пользуюсь. Конфисковал с одной тематической вечеринки. Мне показались они забавными.

Мире стало любопытно. Когда Теодор отвлёкся, она сняла со стопки отложенных карт парочку. «Золотой дождь», «Подвешивание» – значилось на них. Выражение лица Миры, очевидно, сказало само за себя. Теодор заглянул в карточки в её руках и стал мягко отбирать их.

– Так. Спокойно, без паники, – в голосе искрилось веселье, – это не из нашей истории. Верни мне всё, медленно, не волнуйся.

Мира нервно хохотнула и вдруг почувствовала к этому человеку обожание с удесятерённой силой.

Убрав всё лишнее, Теодор снова сел рядом с Мирой на кушетку и протянул три карты.

– Вытяни одну.

– Но я же не вижу, что там.

– Именно.

– Я думала, что сама выберу.

– Ты ошиблась.

Он смотрел своим фирменным «тут-я-решаю»-взглядом. Мира вытащила карту и прочла:

– Зажимы.

– Отлично.

Она невольно покосилась на две оставшиеся карточки.

– А что в других?

Теодор усмехнулся, но всё же показал остальные задания. «Анальная пробка», «Сверхстимуляция». Мира чувствовала на себе ожидающий взгляд.

– Зажимы на что? – уточнила она.

– На соски и гениталии.

– Сразу оба?

– Сразу оба.

– Это очень больно, – сказала она так, словно это Теодор тут новичок.

– Самое больное из предложенных вариантов – сверхстимуляция. Чтобы достичь удовольствие от неё, надо очень сосредоточиться и захотеть этого. В противном случае – боль. Сплошная боль.

– Я правильно поняла, как этого добиваются?

– Я же не знаю, что ты там поняла, – Теодор довольно плохо спрятал улыбку. – Это практика, где один партнёр доводит другого до высшей точки несколько раз подряд. Достаточно жёсткий вид секса. И долгий. Зоны стимуляции становятся очень чувствительными. Боли не избежать. Но за ней приходит удовольствие.

В сказанном Мира услышала только «долго», «секс» и «удовольствие».

Ну какого чёрта я не вытянула это?

Теодор продолжал сосредоточенно ждать её реакции.

– Ты можешь отказаться, если для тебя это…

– Зелёный.

Он одобрительно улыбнулся. «Хороший ответ, девочка».

Из уже привычного комода Теодор принёс небольшой холщовый мешочек. Мире снова хотелось хихикать.

– Можно взглянуть на содержимое этих загадочных ящиков?

– Нет, – отрезал Теодор, резко став холодным. – Разденься.

Сначала Мира сняла с себя бельё. Потом платье. Теодор наблюдал за этим с любопытством. Жёсткость в нём постепенно ослабевала. Мира ликовала про себя.

Я могу тебя растопить.

– Новый подход оголяться?

– Так я дольше остаюсь неуязвимой. Ты же не сказал, в какой последовательности раздеться.

Теодор хмыкнул и скомандовал, чтобы Мира вернулась на кушетку. Сам же встал прямо перед ней.

– Должен всё же признать. Зажимы – довольно болезненная вещь. Но им стоит дать шанс и попытаться распробовать. От них можно испытать острый восторг. Гремучую смесь удовольствия и боли. Не всем такое приходится по душе. Возможно, ты в их числе. Но мы не узнаем, пока не проверим.

Он коснулся её груди снизу, приподнял, словно пытаясь взвесить. Мира подавила улыбку: справедливости ради, взвешивать там было нечего. Пальцы Теодора пробежались по соску, сжали его подушечками. Затем стали гладить, слегка щипать.

– Прелюдия необходима, – объяснил он своё повышенное внимание.

Конечно, всё именно для того, чтобы разогнать кровь. Бессомненно. Почти верю.

Нужно срочно перестать веселиться.

Теодор достал из мешочка странный силиконовый прибор.

– Это помпа для сосков. Вакуумные стимуляторы – довольно примитивная вещь. Думаю, ты выдержишь уровень и повыше, но сначала проверим это. Работа помп простая – откачивается воздух, провоцируется прилив крови. Соски становятся чувствительными. Иногда помпы используют на всю грудь. Разумеется, только с маленькой такое сработает.

– То есть, с такой, как у меня.

Теодор строго посмотрел на неё. Эту эмоцию Мира не совсем поняла.

Когда помпы поместили на соски, Мира чуть не подавилась смехом. Щекотно, ужасно странно, но дискомфорт был вызван просто новым ощущением. Боли Мира не чувствовала. Теодор рассмотрел приспособление на сосках с разных углов, почти со скрупулёзностью учёного. Казалось, ничто не способно отвлечь его в этот момент.

– Я просто слежу, – объяснил он, даже не подняв глаз на Миру. – У тебя реактивная к прикосновению кожа. Нет, тут нужны клипсы. Я недооценил тебя.

Мира напряглась, когда из мешочка достали новую штуку.

– Не пугайся. Это тоже довольно мягкий стимулятор. Поверь, то, что я предложу сегодня, даже не средний уровень. Существуют очень тугие зажимы, зажимы с шипами, с иглами, с подвесками. И чёртовы японские клеверы. Лучше тебе пока не знать, что это такое.

Крутя между пальцами клипс, Теодор задумался.

– Всё же, клипсу мы оставим для более нежного места твоего тела. На сосках попробуем зажимы. Мира?

– Да.

– Нервничать нежелательно. И это не преувеличение.

Соединённые цепочкой зажимы выглядели даже мило. Сделаны из металла цвета розового золота, на концах прищепок красовались силиконовые наконечники. Теодор слегка смазал любрикантом сосок, надел на него первый зажим и слабо затянул.

– Больно?

– Хм, нет. Ау-у, – Мира мгновенно отреагировала – зажим затянули сильнее. То же самое Теодор проделал со вторым соском. Кряхтения Миры его не волновали. Он догадывался, что они – лишь выпуск первых эмоций. Теодор потрогал закованные в зажимы соски сначала аккуратно. Затем сжал посильнее. Даже самое невесомое касание доставило Мире боль. Заявляя, что это даже не средний уровень, Теодор наверняка просто усыплял её бдительность. Ощущение были такие, что казалось, она не выдержит. Но как только Теодор прекратил, её тут же кольнула острая нехватка прикосновений.

– Посмотри сюда, – он протянул на ладони клипсу. Выглядела вещица довольно банально: металлическая, посредине пружинка, сверху резиновые наконечники.

– Она очень маленькая, – признала Мира.

– Специально для тебя.

Что-то ласковое пощекотало низ живота. «Специально для тебя». Ох!

– Давай наденем её.

Открывая себя, Мира развела колени. Теодор выдавил на пальцы немного любриканта, просунул руку между её ног. Он остановил лицо у самого лица Миры и улыбнулся.

– Кажется, тут смазка была не нужна.

Возможно, быть мокрой – это уже обычное её состояние в этой комнате. Или в присутствии этого человека.

Теодор склонился ниже, чтобы надеть клипсу. Движение его головы вниз спровоцировали в Мире бурные ощущения.

– Кожа здесь тонкая. Поэтому ощущения могут быть противоречивые. Слушай себя.

Приспособление едва сдавливало самую чувствительную точку. Теодор потеребил клипсу, заставив Миру вздрогнуть.

– Подойди к станку, – скомандовал он. Не холодно и отстранённо, как обычно. Интимности в тоне было больше. Мира поднялась с кушетки и встала напротив станка. – Ложись. Опирайся на локти.

Мира согнулась, отставив задницу назад. Атмосфера ожидания чего-то нового была напряжённой, давящей. Их ждёт нечто большее, они пойдут немного дальше. Теодор медленно, почти с лаской погладил её ягодицы. А потом резко и с оттяжкой шлёпнул. Мира непроизвольно подалась вперёд. Закованные в зажимы соски проехались по кожаной поверхности станка.

– Блядь, – прошипела она в свой кулак.

– Что, Мира?

Ещё удар – звонкий, вопиющий и такой чистый он смешался со сдавленным стоном Миры. Она сжалась снизу. Края клипсы впились в её нежные складки.

Паузы между ударами дразнили. Задница начала гореть спустя пять шлепков. Но Мира знала, что всё нормально. Теодор не позволит ей запылать пунцовым цветом. К тому же, боль не шла ни в какое сравнение с ощущением между ног. Всё налилось, стало гиперчувствительным, ещё немного – и это будет невыносимо. Но Мира только больше промокла. Растекающаяся влага щекотала половые губы и внутреннюю сторону бёдер.

Удары посыпались один за другим. Теодор заходил то слева, то справа. Контролировал, заставлял волноваться, прислушиваться. Он слишком мощный по энергетике человек, чтобы воспринимать его как инструмент. Он – не просто рука, дарящая боль и наслаждение. Миру возбуждала мысль, кто именно делает всё это с ней. Стало одуряюще, жарко. Голова кипела, словно её обмотали полиэтиленовой плёнкой. Мира извивалась, ёрзала. Забывшись, она упала грудью на станок и тут же проскулила. Металл от зажимов почти впился под кожу.

Ладонь Теодора на её заднице вдруг остановилась. Подавшись назад, Мира прижалась к ней. Прикосновение успокаивало.

– Ты не сядешь завтра, – прозвучало не как опасение. А как обещание.

– Ещё, – прошептала она, несогласная с передышкой.

– Что, Мира? – Теодор склонился над ней, почти прижав к поверхности станка. Уха Миры коснулся его нос. – Что ты там шепчешь, я не слышу?

Он потёр её зудящий зад, кончики пальцев скользнули по расщелине. Вес его тела сверху возбуждал сильнее. Мира свела лопатки, невольно желая прижаться крепче. Ноги уже тряслись от напряжения.

Теодор снова начал наносить непрерывающиеся удары. Раньше Мира и не догадывалась, что можно столько всего испытывать сразу: облегчение, потрясение, боль и возбуждение. Её слегка обнимали за талию, то подтягивая к себе, то заставляя сильнее прогибаться.

Мира ощутила, как цепочку между зажимами подёргали. Как от этого её соски натянулись. Она укусила свой кулак, готовая вынести всё. Расстилающиеся огнём боль и возбуждение переросли в обещанный восторг. От подступающих сладких волн внизу живота хотелось встать на цыпочки. Так Мира обычно освобождала свои чувства через тело. Теодор ударил и тут же с силой сжал одну из ягодиц, и Мира на инстинктах поднялась на носочки. Внизу всё сладко сократилось. Боль на сосках и между ног усилилась. Хотелось зарычать. Влаги на внутренней стороне бёдер стало больше, а в глазах собрались слёзы, словно лишней жидкости организма срочно понадобилось покинуть тело.

Всё было так ярко. Остро. И неожиданно – мокро.

По движению воздуха Мира догадалась, что Теодор сел на корточки. Теперь её задница – прямо перед его лицом. Он собирался проверить следы. Или снять клипс. Но ни одна из догадок не оправдались. Что-то мягкое, тёплое и влажное коснулось внутренней стороны её бедра. Миру буквально выдернуло из реальности, когда она поняла: её только что лизнули. После оргазма всё немного блекнет. Он – сила, забирающая всё на своём пути. Но не в этот раз. Прикосновение языка стало слишком неожиданным. Мира зашаталась, согнувшись в коленях.

Поддержав за плечи, Теодор помог ей распрямиться. Зажимы с сосков он снял в тот же момент. Потом усадил Миру на край кушетки.

– Ты слишком быстрая. У меня на тебя были ещё планы.

Его пальцы тут же стали изучать освобождённые соски. Сначала погладили, затем потёрли. Мира промычала, не понимая, нравится ей это или нет. Голова шла кругом.

– Сама снимешь клипс?

В ответ она лишь развела ноги, даже не попытавшись что-либо сделать самостоятельно.

– Помочь?

– Да.

– Но ещё мне нужно проверить, всё ли там хорошо. Я могу взглянуть на тебя?

Мира кивнула. Конечно можешь. Чего ты там ещё не видел?

Снизу её изучали недолго. Теодор вернулся к соскам.

– Передохни, и мы продолжим.

Глава 13

Первое, что ты должен знать, дорогой друг: всё, что произойдёт с главным героем, никогда и нигде не случится ни с кем более.

Эта история о поиске счастья.

***

Человек стоял на перроне. Стуча колёсами, поезд ещё издалека оповещал о своём приближении. Но Человек не засуетился, не кинулся к своему чемодану, даже когда поезд перед ним остановился.

Длинная плохо освещённая платформа быстро пустела. Плотный людской поток рассеивался по вагонам. И только Человек ждал, чтобы войти последним.

– Счастливого пути, – сказал проводник, проверив билет Человека.

«Счастливого пути… Вот как получается…», – подумал Человек. – «Мне пожелали счастья».

Человек сел в кресло у прохода. Свою единственную ношу – чемодан – он поставил у ног. Прямо перед ним мужчина в баклажановом пальто прятал лицо за книгой.

Через пару минут поезд, дёргаясь и скрежеща, тронулся. Пассажиры зашуршали бесплатными газетами, что взяли на станции.

Вскоре город остался позади. В окнах теперь проплывали поля и водопроводные башни. На повороте поезд кренился, замедлял ход на красный сигнал семафора.

– Куда путь держите? – заговорили с Человеком. Это был мужчина в баклажановом пальто.

– Я еду на поиски своего счастья, – поделился Человек.

Мужчина опустил свою книгу и придушенным голосом спросил:

– И что будете с ним делать?

– Заберу. Оно же моё, – сказал Человек, назвавшийся Искателем.

– А куда вы его сложите?

– Вот в этот чемодан, – Человек похлопал по крышке своей единственной ноши.

– Не маловат?

– Мне не нужно большое счастье. Мне нужно моё.

Мужчина в пальто усмехнулся.

– И где же оно, ваше счастье?

– Я не знаю, – застенчиво ответил Искатель. – Но я его найду.

– А на какой станции вам сходить?

– Я не знаю.

– Ну, а если найдёте, то что делать-то с ним будете?

Это Искатель знал.

– Оно поможет излечиться. Мне так часто бывает плохо. Вот здесь, – он сжал на груди кулак, – всё свербит. А временами ноет. А бывает там такая пустота, что даже страшно становится.

Мужчина в пальто полистал свою книгу и начал читать вслух:

– «Были времена в моей юности, когда я, видя гнойные язвы нищих, жалел их, нанимал им целителей, покупал притирания и мази. Караваны везли ко мне золотой бальзам с дальних островов. Но потом я увидел, что нищие расковыривают свои болячки, смачивают их навозной жижей, – так садовник унавоживает землю, выпрашивая у неё багряный цветок, – и понял: смрад и зловоние – сокровище попрошаек. Нищие гордились друг перед другом своими язвами, бахвалились выручкой, и тот, кто получал больше других, возвышался в собственных глазах, чувствуя себя верховным жрецом при самой прекрасной из кумирен. Только из тщеславия приходили нищие к моему целителю, предвкушая, как поразится он обилию их зловонных язв. Защищая своё место под солнцем, они трясли изъязвлёнными обрубками, попечение о себе почитали почестями, примочки – поклонением. Но выздоровев, ощущали себя ненужными, не питая собой болезнь, – бесполезными, и во что бы то ни стало стремились вернуть себе свои язвы. И вновь сочась гноем, самодовольные и никчёмные, выстраивались они с плошками вдоль караванных дорог, обирая путников во имя своего зловонного бога»2.

– Зачем вы всё это мне говорите? – Искателю сделалось грустно, как никогда прежде. Огонёк в нём, что зажёгся с ожиданием поездки, задрожал от неуверенности, как от дуновения ветра.

– Люди любят свои раны. И очень нехотя отказываются от боли, даже если она делает им очень плохо. Она есть часть них. Вот найдёте вы своё счастье. Вылечитесь. И тогда что будете винить в своих проступках, если ран не останется? Они – удобное оправдание всему тёмному, что творят люди.

У Искателя вновь не нашлось ответа.

Поезд заехал на мост. Внизу расстилалось море, что несло свои воды к горизонту. Искатель не любил море и плавать никогда не умел. Вода пугала его. И пока пассажиры, приковав взгляды к окнам, любовались видами, он смотрел на подсвеченную солнцем тучку пыли в воздухе.

***

Мира закрыла вкладку с главой. Тема книги Теодора её удивила. Она могла предположить, что он напишет о чём угодно, только не об этом. Мира не до конца понимала, что её так смутило. Казалось, она приоткрыла створки чужой личности, за которыми скрывалось что-то ранимое и сокровенное. Можно ли ей пробраться дальше? Теодор сам попросил у неё помощи. Значит ли это, что он намеренно или бессознательно хочет рассказать ей о чём-то?

Мира не была психологом, но этого и не требовалось, чтобы понять то, что практически сочилось между строк.

Сколько же в тебе скрытой боли. Кто же тебя так сильно обидел?

Она забила в поисковую строку гугла: «Теодор Вермеер». Запрос выдал «Amazon»-ссылки на несколько сборников детских рассказов. Мира наугад купила «Городские легенды». Ей просто понравилось название. Возможно, сказки в исполнении Теодора окажутся чуть-чуть повеселее.

Первая история повествовала о городе, из которого исчезли почтальоны и дворники. Ох, какой хаос это спровоцировало. Хороший посыл. Старая, но не потерявшая актуальности классика – все профессии важны.

Мира отметила, как умело автор рассказывал от лица ребёнка. А это, насколько она могла судить, не так уж легко. Не каждый авторский слог приветлив к интерпретациям.

Прочитав ещё пару рассказов, Мира собиралась выключить компьютер, но взгляд упал на оставленную во вкладках страницу поиска. Она листнула ниже. По запросу «Теодор Вермеер» нашёлся профиль на фейсбуке, закрытый под друзей. В конце первой поисковой страницы был ещё один профиль Теодора. Этот оказался открыт, но заброшен какое-то время назад. Хроника пустая. Друзья: ноль. Ссылка на инстаграм: отсутствует. Место жительства: отсутствует. Дата рождения: отсутствует. Только в галерее висело единственное фото. Мира щёлкнула по нему и ахнула. На снимке Теодор обнимал какую-то девушку. Позади них фоном простиралась знакомая локация. Это были амстердамские каналы, соединённые мостами. Очень узнаваемое место. Оно, как олицетворение города, часто изображалось на открытках, буклетах, в туристических путеводителях по Европе.

Почувствовав себя помешанной сталкершей, Мира закрыла крышку ноутбука. Разумеется, она не думала, будто Теодор до встречи с ней существовал в вакууме. У него были и есть другие стороны жизни за стенами дома. Такой же человек, как и все. Но Мире показалось, она случайно подглядела за чем-то важным. Толстый барьер между ними вдруг превратился в бумажную ширму.

Есть много причин, почему люди заводят новый профиль в соцсетях. Но почему бы перед этим не удалить старый? Выглядело так, словно владелец не просто потерял доступ к странице, а почистил её и ушёл. И фото… Тут мысли расходились. Быть может, Теодор нарочно его не тронул, ведь эта девушка что-то значила для него. Или значит до сих пор.

***

В больших окнах виднелось небо. Его свет окончательно растаял, и даже безмятежные сумерки в это время уже отдавали законные права вечерней темноте.

Кофе сегодня вышел особенно вкусным, точно хорошее настроение Теодора передавалось всему, что он делал. Он был ближе к Мире, чем обычно. Физически и ментально. Во всяком случае, Мира так чувствовала. Не исключено, что эти ощущения связаны с её сталкерством. Ей начало казаться, что теперь Теодор рядом намного чаще. Но крох фактов и предположений об этом человеке стало Мире безобразно мало.

– У тебя всегда так спокойно и тихо? – начала она издалека.

Теодора отчего-то всегда удивлял интерес в его сторону. И этот раз не стал исключением. Он посмотрел на Миру, но так и не отыскал в простом вопросе подвоха. От его пронзительного взгляда Миру пробрала дрожь. Привычной такая реакция становится только когда рядом человек, который небезразличен. Когда между двумя людьми не сплошная голая физиология.

– Ты из тех, что любит уединение и тишину?

– Почему ты так решила? – Теодор слегка улыбнулся, по обыкновению ответив вопросом на вопрос.

– Ты поселился в самом тихом спальном районе города. Тут, наверное, даже слышно по ночам, как ветер траву шевелит.

Теодор с любопытством засмотрелся на Миру и пересел к ней поближе на диван.

– Продолжай.

– Просто интересно, как ты справляешься. Один. Постоянно один. К тебе никто не приходит? – намёки Миры не отличались изяществом, а были очевиднее некуда.

– Приходили. И ты об этом знаешь.

– Я не клиенток имею в виду. Я говорю о друзьях, например.

– У меня нет друзей.

Мира засмеялась, но её не поддержали.

А как же вечеринка, которую он устраивал для собратьев по интересам?

– Ну, а твои родители? Или ещё кто…

– Кто?

– Возможно, с тобой кто-то живёт.

– Кто?

Издевается. Ну ладно.

– Девушка? – сказала Мира с вызовом.

Губы Теодора поджались в усмешке.

– Думаешь, я прячу девушку в шкафу, пока мы тут упражняемся?

– Нет конечно.

Вот же любитель валить всё с больной головы на здоровую! Будет увиливать, пока к стенке не прижмут.

– Ты так незамысловато пытаешься что-то выведать? – спросил Теодор с колебанием.

– Нет.

– По-моему, очень даже да.

– Я просто так, болтовни ради. Можем о чём-то другом поговорить.

Теперь Теодор был полностью поглощён созерцанием Миры, словно она говорила что-то увлекательное и забавное, и оторваться от неё – выше его сил. Мира уже привыкла к этому временами беспардонному и почти неприличному вниманию.

– Я начала работу над твоей главой, – она была уверена, Теодора заинтересует тема, и их беседа станет легче.

– Поговорим об этом позже, – равнодушно отреагировал он. – Сейчас ведь твоё время.

– Ну и что? Можем обсудить наше дело.

– Или обсудить другое наше дело. Если не против. Или предпочитаешь делать это только в комнате?

– Нет, подойдёт и здесь. А что нам обсуждать?

– Прошлый раз.

– И что с ним? – Мира слегка напряглась.

– Ты была потрясающей.

– А, – облегчение смешалось с неловкостью. – Да?

– Ты разве не поняла, что произошло?

– Что?

Теодор задумался.

– Так даже лучше. Значит, для тебя случилась вполне естественная вещь.

– Какая вещь?

– Ты теперь умеешь отпускать себя… Ты наслаждалась. По-настоящему. Без стимуляции. От одной порки. До самого пика.

Разволновавшись, Мира нервно заулыбалась.

– Откуда ты знаешь, что до самого пика?

– Подобное ты не умеешь скрывать. Во всяком случае, от меня. Есть мелочи, которые тебя выдают.

Мира всерьёз опасалось, что Теодор читает мысли. Вовсе не она ведёт себя очевидно – просто этот человек умел пролезать под черепную коробку.

– Ты действительно любишь то, что с тобой делают. Тебя это возбуждает. Порка, подчинение и тому подобное.

Мире стало жарко. Она сжала коленями сложенные ладони и тихо добавила:

– Ну, думаю, дело не совсем в этом. Или не только в этом.

– А в чём же?

– Например, в тебе.

Теодор вопросительно прищурился.

– Дело в том, что именно ты делаешь со мной все эти вещи, – объяснила Мира. – Поэтому мне и хорошо.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что по большей части меня возбуждаешь ты.

Мире стал надоедать этот пустой от непонимания взгляд.

Давай же, ответь что-нибудь!

– Ты ведь мне нравишься, – она скомкано усмехнулась. – Конечно, мне будут нравиться и твои прикосновения.

Что-то изменилось вокруг.

– Я тебе нравлюсь?

Напряжение сгущалось с каждой секундой. Несмотря ни на что, Мира ответила облегчённо:

– Конечно.

Лицо Теодора стало похоже на безжизненную восковую маску.

– И ты возвращаешься сюда из-за меня? Потому что тебе нравится, что именно я с тобой всё это делаю?

– Да. А ещё я скучаю по тебе.

Договаривая эту фразу, Мира уже понимала, что сказала что-то не то. Но отступать было поздно.

– Разумеется, ты нравишься мне, – она фыркнула. Ей приходилось объяснять такие банальные вещи. – Странно, что ты вообще этому удивляешься. Я свою симпатию всячески проявляла.

Теодор туманно смотрел на поверхность журнального стола перед собой, словно ему изнутри заслонили глаза. Под тонкой кожей на шее билась жилка.

– Так быть не должно, – заговорил он. – Одно дело, если я нравлюсь тебе в роли. Другое дело, когда симпатия выходит за рамки наших занятий.

– И что теперь? Вышвырнешь меня? – в голосе Мире прозвучала издёвка.

Теодор встал и сунул руки в карманы. На рефлексах Мира поднялась следом.

– Да. Уходи.

Нервный смех вырвался из её груди. Это такая шутка?

– Серьёзно, – перехватил он слово, что Мира не успела произнести.

Паника ожила внизу живота. Мира несколько раз осеклась.

– Что на тебя нашло?

– Озарение. Спасибо, что честно призналась во всём. Я не уследил за тем, что происходит. Снова.

– Можешь нормально объяснить? Без всех своих финтов!

Ей нравились его нетипичная речь и манера строить предложения. Но не сейчас. В этот момент была необходима прозрачная ясность.

– Если нужно развёрнутое объяснение, я его сформулирую. Немного позже. Сейчас тебе лучше уйти.

– Мы ведь ещё ничего не сделали даже.

– Не сегодня. Встреча отменяется. Идём, я тебя провожу.

Теодор направился к выходу. Поспевая следом, Мира бросила ему в спину:

– По-твоему, нормально так меня выставлять?

– Прости, – остановившись, сказал он с искренним раскаянием. – Уйди, пожалуйста.

Мире было плевать на тон. Вежливо или грубо её прогоняют – какая разница. Сам факт, что её выживают за дверь, бил наотмашь.

В тёмных глазах напротив не было ничего. Она безразлична ему. В этот же момент Мира решила, что не задержится здесь ни на минуту. Схватив свои вещи, она вышла на улицу. Теодор последовал за ней.

– Где твоя машина?

– Нет её. Вызову такси.

Лицо его сделалось отчаянным, почти диким. Он едва сдерживался, хотя было неясно, от чего, и что так выводило его из равновесия. Но Мира уже однажды видела Теодора таким при похожих обстоятельствах.

– Я сам вызову.

Он не дожидался согласия. Достал из кармана свой телефон и, дозвонившись, назвал адрес.

– … и пришлите водителя женщину. Это обязательно. Да. Спасибо.

Мира опешила.

– Женщину? Почему?

– Пожалуйста, как доберёшься, напиши мне.

– Да с какой стати? Ты на мои вопросы не отвечаешь и при этом требуешь, чтобы я тебе отчитывалась?

– Я не требую. Я прошу.

Мира беспомощно посмотрела на него.

– Объясни, наконец, что такого ужасного произошло? Мои чувства – это так плохо?

– Нужно просто успокоиться. И лучшее, что можно для этого сейчас сделать – это прерваться.

– Я не хочу успокаиваться. Я хочу ответ.

Теодор выражал собой завидную отстранённость. Лишь в глубине чуть прищурившихся глаз затаились опасные огоньки.

– Всё дело в том, что ты снова немного забылась, – грустно констатировал он. – Ничего, такое случается. Там в комнате, со мной, ты бываешь понятой и принятой, стыд перестаёт доминировать, и это расслабляет. Ты обретаешь свободу для любых чувств, даже самых нежелательных.

– Это твой ответ? – Мира раздражённо тряхнула головой. – Я не спрашиваю, что стряслось со мной. Я спрашиваю о тебе. Что с тобой? Что тебя так оскорбило?

– Со мной ровным счётом ничего. Я просто предпринимаю соответствующие ситуации действия.

Мира растерялась от злости. Ей буквально приходилось объяснять, почему красное – красное.

– Что за трусость на ровном месте?

– Это не трусость. Жаль, что ты это таковым считаешь.

– Что плохого в том, что ты мне стал нравиться?

– Это значит, цели наших встреч разошлись. Мне не подходит подобное.

Ох, а это довольно больно.

Перед Мирой мелькнуло нехорошее видение: сегодня их последняя встреча. В носу предательски защипало. Она отвернулась, пытаясь взять себя в руки, чтобы окончательно не сорваться в крутой штопор.

Стало тихо. Казалось, если постараться, то можно услышать, как бурлит жизнь за пределами самого спального квартала города.

Мира знала, что пожалеет. Она должна была вытрясти из Теодора ответы, а не смириться. Но обида сдавливала горло и не давала выговориться.

По закону подлости, такси приехало слишком быстро. Его не дождёшься, когда оно так сильно нужно, и оно тут как тут в моменты, которые хочется поставить на паузу.

Теодор открыл для Миры пассажирскую дверь.

Ещё пинка мне дай для ускорения.

Он жестом попросил водителя опустить стекло.

– Добрый вечер. Вас устроят наличные?

Женщина за рулём кивнула.

– Отвезите эту мисс куда она скажет.

Какая рьяная забота после того, как ты вышвырнул меня!

Теодор жестом попросил и Миру открыть пассажирское окно. От одного его невозмутимого вида глаза Миры застилала ослепляющая злость.

– Позвони мне, как доберёшься. Пожалуйста.

***

Грейс как всегда опаздывала на обед. Но сегодня это оказалось кстати. Мире хотелось подумать в одиночестве.

Теодор – диковинный музыкальный инструмент с правилами вместо струн. Каждое прикосновение к ним рождает противоречие, сигналы «Опасно», «Нужно остановиться».

Ну вот такой он. И причины наверняка есть.

Всеми силами Мира призывала себя к эмпатии. Думать трезво и без эмоций. Теодор никогда на симпатию Миры не отвечал. Но и не отвергал её категорично. Он имел право раз и навсегда пресечь поползновения в его сторону. Вместо этого предпочитал находить им объяснения, которые вписывались в рамки, и всячески увиливать, балансируя на грани между «ещё можно» и «уже чересчур». С другой стороны, объяснением всему могло быть его джентльменское воспитание. Если у него заскок ни в коем случае не обижать женщину, он не отойдёт от своих же установок, даже если эту женщину нужно срочно осадить.

Это не человек, а его подобие с безупречными настройками. Мутный тип, покрытый сотнями слоёв, которые годами придётся снимать. Он тебе не подходит.

Мира пялилась в свою тарелку, мысленно находясь в другом месте.

Ни один парень не стоит того, чтобы сходить по нему с ума.

В противовес себе же, Мира схватила телефон и набрала номер.

– Алло.

– Привет.

– Здравствуй, – сдержанно, не холодно. Значит, не сильно сердится.

Мира заговорила медленно и по-интимному тихо.

– Извини, что не перезвонила вчера. И что проигнорировала все твои звонки – тоже. Это было невежливо. Я не собиралась заставлять тебя волноваться.

Молчание.

– И прости, что вспылила. Это тоже было невежливо. Ладно?

– Лучше так не делай больше. Люди уродливы в гневе.

Зато на людей похожи, а не на бесчувственную машину. Любому другому Мира сказала бы всё, что захотела. Но не ему.

– Встретимся? – спросила она робко.

– Нет.

– Почему?

– Ты знаешь, почему.

Мира начала закипать.

– Подробные объяснения будут?

– Произошло то, из-за чего нам нужно прервать наши встречи. Так бывает. Когда громадная энергия не может найти выхода, она трансформируется, давит изнутри. В безопасных условиях, таких как сессии, она устремляется наружу в самых неожиданных проявлениях. Как в нашем случае. Да, произошло смещение. Наши отношения вышли за рамки оговорённых. Клиент вымещает агрессию, страсть, нереализованные желания или другие эмоции, чтобы в результате получить разрядку. Но ты сконцентрировалась на мне как на человеке. И в результате хочешь уже не просто разрядку. Ты ждёшь от меня взаимности. Если не сейчас, то потом. Это неизбежно. Поэтому наши встречи для тебя не станут ничем хорошим. Я уже не проекция подходящего человека, который исполнит твои потаённые желания. Я для тебя человек конкретный. Всё это время я создал тебе безопасное пространство, где ты отпускала себя. А границу при этом пересечь очень легко.

– А ты не пересекал границ?

– Пересекал. И я раскаялся. Возможно, именно тот случай ввёл тебя в заблуждение, будто у нас своего рода отношения. Но мой интерес был физиологическим. Срыв из-за тяги тела к телу. Твоя же симпатия в голове.

– Да на хер твою психологию! – вскрикнула Мира. Посетители за ближайшим столиком оглянулись на неё.

На другом конце линии раздался вздох.

– К сожалению, ты и сегодня не готова слушать. Я лишь пытался объяснить, что произошло, но тебе это не нужно. Ты задаёшь вопрос ради вопроса.

– Я просто пытаюсь выяснить, почему ты стал вести себя как задница!

– Мира, я вешаю трубку.

Безразличие убивало её. Всё это время она была наедине со своими нежными чувствами. Нет, нельзя так ошибиться, это невозможно!

– И что, на этом всё? Мы просто разбежимся?

– Мы возьмём перерыв.

Мира всё больше чувствовала себя героиней дешёвой мелодрамы.

– На какой срок?

– На несколько месяцев.

– Что?! Нет!

– Ты не обязана возвращаться ко мне после.

– Мне не нужен перерыв, я в порядке.

– Я тебе нравлюсь. Вряд ли ты так быстро совладала с чувствами.

– Совладала, я способная.

– Значит, перерыв нужен мне. Я не снимаю с себя ответственности за то, что сорвался однажды. И тебя за твои чувства тоже не виню. Повторюсь в третий раз: так бывает. У нас атмосфера насквозь пропитана эротикой и сексом. Поэтому границы и подстёрлись. Теперь ещё и симпатия подключилась, а это может далеко завести.

От злости очертания предметов стали расплываться.

– И что? Если это и случится, что такого?

– Мира…

– Оставь свою психологию для кого-нибудь другого! Корчишь из себя слепого и ничего не понимающего придурка, лишь бы отрицать очевидные вещи… – она бросила трубку и на эмоциях вскочила из-за стола. – Кретин, что за кретин?!

– Эй-эй!

Её плеча коснулись, усаживая Миру на место.

– Это всего лишь я. Чего ты так кричишь? – Грейс плюхнулась на соседний стул. Кивнула на телефон Миры. – Парень?

– Нет. Да. То есть, нет. Один клоун задвигает мне психологический анализ в качестве объяснений.

– Лапша на уши, если коротко.

– Давай не будем об этом?

– И не собиралась.

Взяв вилку, Грейс принялась подворовывать еду из тарелки Миры.

– Тебе пора расслабиться и хорошенько оторваться. На хрен всех. Пойдём в пятницу в клуб. Как ты там назвала его? Сборище девиантов города. Крутая вечеринка намечается. Обещаю отгонять от тебя всех извращенцев.

У Грейс на всё одно лекарство. Мира хотела сказать, что тусовки каждую неделю – это не про неё. Или уже не про неё. Но вспомнила, что в самом деле давно никуда не выбиралась.

***

Торчать у дома Теодора пришлось недолго. Спустя пару минут, как Мира приехала, у ворот припарковался знакомый чёрный автомобиль.

– Что ты тут делаешь? – Теодор раздражённо захлопнул водительскую дверь.

– Сегодня пятница. У нас встреча.

– Нет у нас никакой встречи, и тебе это известно.

– Это ты так решил?

Раздражение в голосе Теодора быстро сменилось на холод – его привычное проявление отстранённости.

– Да. Я объяснил тебе, почему нам нужно прекратить встречаться. Могу повторить.

– Лучше объясни, наконец, что случилось с тобой? Разве ты не догадывался всё это время, что между нами?

– Нет.

– Врёшь.

– Не вру.

– Я только клиентка для тебя?

– Ну разумеется. А кто же ещё?

Это всё ещё так же больно, как и в первый раз.

– Ты просто был вежлив со мной? И ничего больше?

Теодор молчал. Хуже всего, что он в самом деле никогда не давал повода думать иначе. Едва они сближались, Теодор тормозил их. Он признавался, что Мира ему симпатична, и что иногда он всего лишь человек, всего лишь мужчина. Мира сама вложила в это вселенское значение.

– Я люблю то, чем мы занимались. Не потому, что это делаешь конкретно ты. Точнее, не только поэтому. И если ты профессионал, то должен был увидеть, наслаждаюсь я или придуриваюсь. Ты – это ещё не всё. Я сказала так, не подумав.

Расстановка в словах и уверенность Миры успокоили Теодора.

– Хорошо.

Он открыл дверь машины и, перегнувшись через сиденья, достал из бардачка ручку и блокнот. Выписал что-то из своего телефона и протянул вырванный листок. Мира взяла клочок бумаги, на котором теперь были выведены цифры.

– Позвони ему. Он с удовольствием примет новую клиентку, и ты сможешь продолжать без ненужного тебе перерыва…

Разорвав листок на кусочки, Мира смяла их в ком и с брезгливостью бросила Теодору в грудь.

– Как хочешь, – припечатал напоследок он и направился к входной двери.

Мира последовала за ним. Её невольно отшатнуло назад, когда Теодор резко развернулся и прошипел:

– Не смей преследовать меня!

Наконец-то хоть какая-то человеческая эмоция.

Никогда прежде Мира не испытывала такой вспышки злости. Расправив плечи, она угрожающе шагнула ближе к Теодору. Его фигура высилась над ней, но Мире казалось, именно она смотрит на него сверху вниз.

– Если думаешь, что я буду бегать за тобой, то ты серьёзно проебался.

Глаза Теодора блеснули.

– Тебе не следует так разговаривать со мной.

– Да что ты?!

– Да. Ты ничего не знаешь обо мне. И отказываешься что-либо слушать. В тебе ещё не остыла обида, понимаю. Но и я человек, и у меня тоже есть чувства. Поэтому уважай их.

– Нет у тебя ни чувств, ни сердца. Я ничего и нигде не задела. Ты орать-то хоть умеешь? Нет? Конечно нет! Ты хренова машина с правилами и настройками. Пошёл ты!

Развернувшись, Мира устремилась прочь и сразу же услышала поспевающие за ней шаги.

– Куда ты? Где, чёрт возьми, снова твой автомобиль?

– Продала.

– Как ты доберёшься?

– Тебя это волновать не должно!

– Мира.

– Поймаю машину.

– Нет. Подожди, – Теодор схватил её за локоть, заставив остановиться. – Я сам тебя отвезу.

– Нет уж, не будет этого! Играться с собой я больше не позволяю. Так что катись к дьяволу.

– Пожалуйста, Мира, не нужно разъезжать с незнакомыми людьми.

– Какое тебе дело теперь, с кем я езжу?

– Послушай, – почти взмолился он, словно ему причиняли боль, – я сам тебя отвезу, ты на взводе.

Мира грубо вырвала из его захвата свою руку.

– Нет. И не смей преследовать меня!

Возвращённую издёвку Теодор понял. Обезоруженный, он остался стоять на месте, пока Мира не скрылась за углом улицы.

Глава 14

Мира: «Привет, Грейс. Я еду к тебе прямо сейчас. Перезвони мне как можно скорее».

Отправив голосовое сообщение, Мира не убрала телефон в сумку. То и дело она нажимала на кнопку разблокировки, хотя и так бы не пропустила звонок.

Давай, Грейс! Где тебя носит, когда ты так нужна?!

Телефон раздражающе и гнетуще молчал.

У Миры никак не получалось вспомнить местонахождение клуба. Такси петляло по узким улочкам, следуя маршруту, что она объяснила буквально на пальцах.

Мира вышла во дворе, показавшимся ей знакомым. Насколько она помнила, ко входу в клуб вели ступеньки. Если пройти немного правее, а там, через каменную арку, вперёд…

Да, есть! Вот сюда.

Мира возликовала, наконец-то заприметив знакомую подвальную дверь жилой многоэтажки. Но вставала новая проблема: как попасть внутрь. Расчёт был на то, что к моменту прибытия к клубу, Грейс выйдет на связь.

Делать нечего. Мира спустилась к двери, которую, в отличие от первого раза, никто не охранял. Она уже обрадовалась, что проскользнёт внутрь без фейсконтроля, когда в проёме нарисовался амбал. Его широченную жилистую шею перетягивал несуразный узкий галстук, как удавка.

– Куда? – гаркнул он, невежливо загородив собой дверь. Мужчина был таким огромным, что раздавил бы одним хлопком.

Главное – вести себя уверенно и показать грубияну, где его место.

– Меня пригласили. Я с Грейс Валенти.

– И что?

Мира оторопела.

– Она внутри и ждёт меня.

Амбал сказал что-то на арабском человеку за спиной и снова повернулся.

– Нельзя.

– Но Грейс…

– Херейс! – рявкнул он так, что изо рта полетели капельки слюны. – Я знаю, кто такая твоя овца Грейс?

Мира сжала кулаки.

– Так посмотри в своём списке. Грейс Валенти плюс один.

Амбал достал из кармана вымазанную каким-то дерьмом салфетку и сделал вид, что это и есть список.

– Нет таких. Вот жалость.

Спокойно. Ругань не поможет попасть внутрь. Мира решила хитрить.

– Ты новенький. И не в курсе, как всё устроено. Я тут всех знаю. Если не пустишь меня, то тебя ждут серьёзные проблемы.

Лицо амбала перекосило.

– Дурочку не валяй. Вас таких умников каждый второй. Придумайте уже что-нибудь новенькое.

Ладно. А если так. Мира достала из сумочки пятидесятидолларовую купюру. Амбал усмехнулся, скосившись на протянутые деньги. Затем посмотрел на Миру с жалостливым снисхождением.

– Заканчивай эти штучки, красавица. Внутри полно отбитых, кому сперма в уши давит. Шла бы ты отсюда по-хорошему, целее будешь. Растерзают, как овечку.

– За языком следи!

– А то что?

– А то эта юная овечка продырявит тебе рожками задницу, – раздалось позади.

Мира обернулась. Парень на ступеньках показался ей смутно знакомым.

– К чему эта грубость, дружище? Люди приходят сюда отдыхать и веселиться, а ты с порога обрываешь им крылья.

Амбал изобразил каменное равнодушие, хотя и прислушался.

– Поручаюсь за неё, – сказал незнакомец уже твёрдо.

Амбал подкатил глаза, но открыл дверь и отошёл в сторону. Юркнув внутрь, Мира едва поспевала за незнакомцем.

– Вау! Спасибо тебе. Не знаю, сколько бы я там ещё проторчала.

– Сочтёмся, – он остановился. Мира едва не врезалась в него. – А я помню тебя.

– Я тоже, – она смутилась, ведь сказала не совсем правду.

– Мы познакомились тут.

Конечно же! Перепутать сложно, Мира была в клубе лишь однажды. Мистер кожаные штаны!

– Эндрю! – всплыло в голове имя.

– Точно! А ты…

– Мира.

В шутливом возмущении Эндрю покачал головой.

– Я помнил, просто ты не дала мне договорить.

Клуб не был переполнен: слишком ранний час. Занята лишь третья часть столиков. Мира направилась к вовсе пустеющей барной стойке.

– Ты здесь одна? – Эндрю сел рядом.

– С подругой. Я не врала этому человеку на входе. Она скоро придёт. А ты один?

– С тобой.

Эндрю сканировал её взглядом. Мира была знакома с подобным сальным вниманием к себе, с этим прицелом, точно на потенциальную жертву. Как и при первой встрече Эндрю не стеснялся в выражении намерений. Мира неловко повертела в руках свой телефон.

– Мне надо попытаться дозвониться Грейс.

– Успеешь. Никуда не денется твоя Грейс, – ладонь Эндрю накрыла руки Миры, заставив её вздрогнуть. Липкие тёплые пальцы дарят не самые приятные ощущения. – Выпьем за встречу? За продолжение знакомства. За победу над фейсконтролем. За преодоление всех препятствий и за то, что мы здесь.

Отказываться – очень неловко. Всё же, его заслуга, что Мира не торчит снаружи.

– Кхм. Ладно.

– Что мне для тебя заказать?

– Наверное, воду.

– Воду. Любопытно, – Эндрю облизнул губы и склонился ниже. Пахло от него колючим парфюмом и мятной жвачкой. – Как насчёт коктейля? Авторского, специально для тебя. Сделаешь, старик?

Бармен, поняв, что обращаются к нему, кивнул. Не Тэйлор. Тоже незнакомец. Всё сегодня было неуютно новым.

– Сладко? Кисло? Терпко?

– Не понимаю тебя, – призналась Мира.

– Какой вкус напитка предпочитаешь?

– Ах. Ну да. Пусть будет сладко.

Эндрю растёкся в противной улыбочке, словно Мира сказала не безобидную вещь, а залезла ему в штаны.

– Изумительно. Старик, – снова обратился он к бармену, – сделай что-нибудь такое же сладкое, как это создание. А мне как обычно.

Эндрю сделал вид, что его непроизвольно качнуло вперёд. Мире пришлось развести колени, чтобы они не соприкасались ногами. Её замешательство не осталось без внимания.

– Чувствуешь себя не в своей тарелке?

– Нет. Всё нормально.

– Ты здесь нечастый гость. Что тут ищешь?

– В данный момент – свою подругу.

Шутку не оценили. Эндрю выжидающе смотрел. Несколько раз глубоко вдохнув, Мира попыталась избавиться от неприятного ощущения в желудке.

– Наверное, то же, что и другие ищут.

– Отнюдь.

Ах да, его привычка галантно парировать – фальшиво и деревянно – это Мира тоже запомнила по прошлому разу.

– Все ищут разное, – продолжил Эндрю. – Вот, например, что ищешь ты?

Какая жирная настойчивость. Мира упёрлась в спинку стула, пытаясь отодвинуться: бедро Эндрю уже почти пробралось между её коленями.

– Ты ищешь острых ощущений? – подсказал Эндрю.

– Да. Наверное.

Бармен поставил на стол бутылку воды, пустой стакан, бокал с коктейлем и шот с прозрачной жидкостью.

– Ваш заказ.

Мира налила себе воды. Несогласный с таким выбором, Эндрю подвинул ближе к ней конусный фужер с причудливо искривлённой ножкой.

– Попробуй.

Мира выдавила вежливую улыбку.

– Вот дела. Посмотри только на него.

Она резко обернулась. Ей очень хотелось хоть на минуту отвлечь от себя пристальное липкое внимание.

– Тот парень работает в службе спасения, – раздался шёпот Эндрю у её уха. Волосы Миры зашевелились. – Вот уж кому хватает острых ощущений в жизни. Но он всё равно торчит здесь.

Парень из службы спасения был разодет в кожаный костюм, состоящий из шорт и куцего жилета. Он выделялся на фоне остальных присутствующих. Сегодня никто кроме него не надел экстравагантный образ.

Миру привлекло прикосновение. Эндрю гладил одной рукой её талию, второй держал свой шот.

– За тебя.

– Ах да. За тебя.

Мира отсалютовала своим коктейлем и, не притронувшись, поставила его на стол. Но Эндрю настойчиво всучил фужер обратно в её руки.

– Попробуй. Уверен, это весьма вкусно.

Мира слегка пригубила из своего бокала. Действительно неплохо. Сладость на языке обжигающе перетекала в горло. Не зная, куда себя деть, Мира соскользнула со стула. Эндрю сразу же поймал её за локоть.

– Куда ты?

– Припудрить носик. Скоро вернусь.

Он с сомнением сощурился, но отпустил.

В туалете она попыталась дозвониться Грейс. Длинные гудки и ответ голосовой почты. Мира раздражённо затолкала телефон обратно в сумочку и высунула нос в зал клуба.

Чёрт, как бы улизнуть от этого прилипалы?

К несчастью, Эндрю сразу же заметил, как Мира вышла из туалета. Он взял её под руку и усадил обратно за бар.

Ладно, побуду немного.

Мира глотнула коктейль, запив его большой порцией воды. Она не хотела, чтобы её алкоголь быстро закончился. Тогда пришлось бы заказать ещё, а Мира не планировала надираться в компании незнакомца.

– Знаешь, тут обитает всякий контингент, – рассудил вслух он. – Я вижу столько голодных глаз. Уставших лиц, дряблых тел, из которых ежедневная рутина высасывает всю энергию. Этих личностей я понимаю. Там, в реальном мире, они обычные. Здесь они короли. Но мне всегда интересно, что ищут здесь молодые девушки. Такие как ты.

Он впился в Миру пронизывающим взглядом со смесью любопытства и похоти.

– Я наблюдал в этом месте за множеством женщин, но ты… Ты относишься к особой категории, цели которой я никак не могу разгадать.

А что не так со мной?

– Чего ты хочешь, птичка? Какие у тебя фантазии? Что такого есть здесь, чего тебе не дают мужчины в реальном мире?

Мире показалось, её настойчиво раздевали, а у неё нет сил сопротивляться. Даже голова закружилась.

– Я… Просто веселюсь.

– О, все так говорят, славная. Но что вы вкладываете в это понятие?

Теперь вокруг царствовал какой-то странный морок. Барные лампы освещали крупные пальцы Эндрю, сжимающие шот с недопитой прозрачной жидкостью. Всё остальное терялось в полумраке и густом дыму. Откуда здесь вдруг дым? Наверное, слишком напряжённой вышла неделя, раз мерещатся всякое.

Мира надавила пальцами на потяжелевшие веки. Она точно знала, что не хочет говорить с незнакомцем на эту тему. Всё сказанное ею будет использовано против неё. Всё, что она произнесёт, он вывернет в свою пользу. Свет поменялся в помещении, он давил на глазные яблоки, пульсировал. Мира потёрла руками лицо.

– Знаешь, мне пора всё-таки найти Грейс.

Достаточно отдавать дань вежливости. Встав на ноги, Мира зашаталась и тяжело упала обратно на стул. Тепло, растекающееся в желудке, превращалось в неприятный пугающий жар.

Эндрю поддержал её за талию и зашептал в распущенные волосы.

– Не так быстро, красавица.

Мира снова попыталась встать. Пол под ногами вибрировал, почти ходил ходуном, хотя в зале не громыхала музыка. Мира промычала, ощутив, как туман начал давить на черепную коробку.

– Сейчас. Посижу немного и пойду.

Голова стала чугунной. Мира быстро осушила стакан с водой. Это было лишним. Всё вокруг завращалось. Теперь опьянение превратилось в купол вокруг черепа. Оно в чистом виде расползалась по венам.

Открывающийся вид на барную стойку казался тусклым, словно его отделяло мутное стекло. Подвесные лампы будто опускались всё ниже и ниже. К Мире снова прикасались, но она даже не понимала, где именно её трогают. Она проваливалась в какие-то капканы, зыбучие пески, но ничего не могла сделать.

– Что-то мне нехорошо… – пробормотала она, опустив подбородок. Сложенные на коленях ладони лежали как безвольные нечто.

– Пойдём со мной, – всё тот же склизкий шёпот у кромки волос, – тебе нужно присесть.

– Я и так сижу.

– Там тебе будет удобнее.

Там – это где? Мира хотела освободиться от навязчивых объятий. В состоянии опьянения она всегда гораздо сильнее и упрямее себя трезвой. Но это было какое-то другое, незнакомое ей опьянение. Силы напрочь отказали. Мире стало всё равно, куда её тянут, лишь бы подальше отсюда. Само место у бара пропитано ядовитой атмосферой и головокружением.

Её больно приподняли, прищемив волосы. Неприятно тёплые руки на талии вызывали настоящий зуд. Но вдруг они резко пропали. Пошатнувшись, Мира налетела на стул, но её подхватили под мышки. Это было иное прикосновение. Мира знала: по запаху, энергии, по импульсам – её трогал уже кто-то другой.

– Приятель, отстань, – сказал кому-то Эндрю, – я к ней первый подошёл. И сегодня я не в настроении делиться.

– Ещё одно слово, и я подправлю тебе физиономию, – раздался голос Теодора.

Мира попыталась развернуться на источник звука, но её шатнуло в пьяном синкопе.

– Твоя, что ли? – вновь Эндрю. – Тогда чего лезешь не в своё дело, красавчик?

Наконец-то, Мира сумела поднять голову. Взглядом, что Теодор смотрел на Эндрю, можно было резать стекло. Такой ярости Мира ещё не встречала.

– Что в её напитке? Она бы не выключилась от пары глотков алкоголя.

– Тебе какое дело? Ладно, пёс с тобой, её хватит на двоих, можешь присоединиться.

Глухой звук, а затем стон. Из-за заторможенности Мира пропустила момент, когда Теодор ударил Эндрю. Она увидела лишь, как тот схватился за нос. Сквозь его пальцы засочилась кровь. У Миры перехватило дыхание, когда Эндрю замахнулся в ответ. Сдавленный звук нового удара. Теперь кровь струилась по губам Теодора.

Люди с ближайших столиков слетелась на возгорающуюся у барной стойки драку.

– Охрана!

Мира зажмурилась. Казалось, ей крикнули это в самое ухо. Она сжала спинку стула, чтобы хоть немного заземлиться.

Теодор схватил за волосы Эндрю, высоко поднимая ему лицо. Другой рукой сжал его горло. Кто мог знать, что в этих изящных узких ладонях столько силы.

– Я тебе скажу, какое мне дело: я презираю таких, как ты, – прошипел он и отпихнул от себя Эндрю в тот самый момент, когда подоспели трое охранников.

– На выход, петухи! Живо!

Последнее, что слышала Мира, как освобождённый Эндрю кашлял, жадно хватая ртом воздух. От напряжения в ногах она уже дрожала. Но ей снова не дали рухнуть на пол.

– Детка, я так перепугалась! Столько звонков. Что стряслось?

Сдавшись, Мира навалилась всем весом на тело Грейс.

– Чёрт, ты на ногах еле стоишь. Идём скорее отсюда.

Мира с трудом переставляла непослушные стофунтовые стопы. Дорога на улицу занимала вечность.

– Прошу, ещё немного, ещё несколько шагов, – молила Грейс. – Ты чего вообще тут забыла? Тебе нельзя находиться одной в подробных местах.

Наконец, лица коснулась холодная стена свежего воздуха. Мира вдохнула полной грудью и спровоцировала новый приступ головокружения. Закачавшись, она поняла, что снова падает. Но у самой земли её подхватили крепкие руки.

Мира очнулась спустя миг. Теодор придерживал её голову и поясницу. Бережно, точно она ребёнок. Мира дёрнулась, упёрлась руками ему в грудь, толкая её.

– Отпусти меня. Отпусти.

– Эй, ты слышишь?! Отпусти её, – возмутилась Грейс, помогая ей встать.

Мира тут же почувствовала под ногами землю. Но Теодор продолжал держать её за плечи.

– Ты как? – Грейс убрала с её лба прилипшие волосы.

– Нормально. Просто свежий воздух с ног сбил.

– Порядок? Устоишь?

Мира устало тряхнула головой.

– Я же сказала.

– Как ты там оказалась?

– К тебе пришла.

– Что произошло?

– Этот тип ей что-то подсыпал в напиток, – вмешался Теодор.

– С которым ты подрался? Идиот Эндрю такими выходками давно славится.

– Почему это никто не пресёк до сих пор?

– Дружит он, с кем надо. Мира, ты стоишь?

Свежий воздух, который поначалу чуть не вышиб из неё дух, теперь понемногу приводил в чувства.

– Кстати, у тебя губа вся в крови, – сказала Грейс.

– Пустяки, – Теодор даже не попытался вытереть лицо. – Главное, что этому уроду досталось больше. Что будем делать?

– Детка, ты много выпила?

– Нет. Совсем нет.

– Эта хрень уже подействовала. Можно попробовать взбодриться. А можно просто поспать.

– А ещё можно поехать в больницу! – съязвил Теодор. – Что, если этот недоумок переборщил?

– Мы бы заметили. Я знаю, о чём говорю.

Теодор явно был не согласен, но не чувствовал себя вправе настаивать.

– Схожу в машину за водой, – бросил он и двинулся в сторону стоянки.

Мира обняла себя. Порывы ветра после жара клуба пронизывали до костей.

– Это он? – Грейс поняла быстрее, чем задала вопрос. – Тот самый, у кого ты пропадаешь?

– Да.

Вернувшись, Теодор протянул Мире бутылку. Вода оказалась точно живым эликсиром, не такой отравляющей как в стенах клуба. Мира вернула бутылку, только когда опустошила её почти полностью. Поёжившись, она потёрла свои плечи.

– Замёрзла?

– Не нужно, – остановила Мира, не дав Теодору снять с себя пальто. – Моя куртка осталась внутри.

– Забери, – обратился Теодор к Грейс. – Мне туда теперь дорога навсегда закрыта. Я побуду с ней.

– И сумку, – крикнула вслед Грейс Мира.

– И сумку, – повторил Теодор.

Они остались вдвоём. Тусклый фонарь окрашивал территорию в оранжевый цвет. Теодор стоял в тени, его силуэт едва различается. Ладони в карманах, воротник поднят. Мира вздрогнула от очередного порыва ветра, сложила руки на груди. Волосы были сырыми. На висках остывал пот.

«Не хочу, чтобы ты сейчас что-то говорил», – пронеслось у Миры в голове. Но Теодор и не говорил. Он всё же снял с себя пальто и накинул Мире на плечи. Знакомый запах надавил на неё настойчивой, но мягкой стеной. Что-то очень бархатное, знакомое. Не классическое, но и не вульгарное. Теодор немного подержал Миру в кольце рук. Она отвернулась, и он всё понял и отступил.

– Как ты меня нашёл?

– Я поехал за тобой. Подоспел бы раньше, но потерял тебя в этом районе. Потом сообразил, где ты можешь находиться. А затем меня долго не пропускали.

– Почему ты поехал за мной?

– Не хотел оставлять тебя одну.

Его лицо резко изменилось.

– Ты была на взводе и могла попасть в неприятности. И я не ошибся, ты их нашла. Какой чёрт понёс тебя туда одну? Почему ты не дождалась подругу? Тебе объяснить, для чего нужны телефоны?

– Выключи командный тон. Кто ты, чтобы указывать, что мне делать?

Теодор растерянно сделал шаг назад.

– Я не командую, – сказал он неуверенно.

Мира не успела ответить, потому что вернулась Грейс с её вещами.

– Что решили?

– Я хочу домой.

– Ты же на тачке? – спросила Грейс Теодора. – Едем?

Теодор не отводил от Миры глаз. Для него больше ничего не было вокруг. Она не смотрела в ответ, только чувствовала, как в ней почти прожигали взглядом дыру.

– Отвезём Миру? – спросила Грейс снова.

– Конечно, – Теодор вышел из своего транса. – Идёмте.

Миру усадили на переднее сиденье. Замкнутое пространство вновь подействовало на неё усыпляюще.

Автомобиль выехал на шоссе. Какое-то время стояла тишина, разбавленная лишь рокотом мотора.

– И всё же я волнуюсь. Мы не знаем, сколько и что именно он ей подсыпал.

– Это может показаться смешным, но Эндрю – дипломированный химик. Вот и пользуется этим в своих целях.

– Отвратительно, – тон Теодора перекосило ненавистью. – Напомни, где она живёт?

– Я всё ещё здесь, – вмешалась Мира. – Не говорите обо мне так, словно меня тут нет.

– Прости. Где ты живёшь?

Мира пробормотала адрес. Движение всё сильнее укачивало. Она засыпала с щекочущим ощущением внизу живота.

– Дошло! – воскликнула Грейс. – Ты же Теодор. Я-то думаю, лицо знакомое. Нас однажды представляли друг другу, год назад где-то.

– Я узнал тебя.

Остальной разговор Мира воспринимала урывками: всё вокруг потонуло в беспамятстве.

***

Яркое, до рези в глазах, утро застало Миру в родной кровати. Заглядывающее в окно солнце подсвечивало белоснежную постель, делая комнату и без того ослепляющей.

Мира пошевелилась и замерла. Рядом с ней кто-то был. Черноволосая голова утопала в подушке, кудри рассыпались по её чистой поверхности. Из вороха одеяла выглядывало обтянутое тёмной рубашкой плечо. Чёрное резко контрастировало на белом. Полностью одетый Теодор и спал на самом краю кровати. Мира подвинулась ближе к нему. Коснулась подушечкой пальца запёкшейся крови на нижней губе. Ссадина выглядела нестрашно, но очень непривычно на красивом лице. Как красная клякса, испортившая идеальное полотно. Его ресницы в тот же момент встрепенулись. Теодор открыл глаза и встретился взглядом с Мирой. Они молчали, оба боясь спугнуть шаткую тишину.

– Что значит, я презираю таких, как ты? – заговорила Мира тихо. – Каких таких?

Теодор неохотно разлепил сухие губы.

– Тех, кто думает, что вправе брать всё, что захочется. Не добровольно, так силой.

Вчерашний вечер понемногу восстанавливался в памяти.

– Спасибо, что заступился. Я не собиралась с ним связываться. Он сам пристал.

– На твоём месте я бы заявил в полицию.

Мира завозилась в кровати. Испытав прилив смущения и замешательства, она заглянула под одеяло. На ней были трусы и вчерашняя футболка.

– Ты меня раздел?

– Грейс.

Да уж, доставила она им вчера хлопот.

– А почему ты не ушёл?

Теодору заметно не хотелось отвечать.

– Худшее чувство – проснуться в одиночестве, когда засыпаешь не один.

– Ну, я бы поняла. Ты к чужим чувствам очень радикален.

На лице Теодора появилось раздражение.

– Ты так говоришь, будто я еле переношу тебя, и провести с тобой лишнюю минуту – целое испытание.

– А это не так?

– Нет!

«Не ты ли вышвырнул меня на прошлой неделе, потому что опасался остаться с влюблённой в тебя девушкой наедине?»

Мира понимала, это тут ни при чём, но обида ещё не забылась.

Теодор сел. Провёл по волосам пальцами. Волнистые локоны упали на его лоб в совершенном беспорядке. Само воплощение искусства.

– Позволишь воспользоваться ванной комнатой? – прозвучало привычно галантно и деликатно.

– Под раковиной, третий ящик снизу.

– Что?

– Зубная щётка и полотенце.

Он встал.

– Обойдусь.

***

Теодор уступил ванную спустя пару минут. Мира долго стояла под душем, смывая с себя вчерашний вечер. Ждала, пока исчезнет ощущение сжимающего виски обруча. Она задерживалась нарочно, давая Теодору время набраться смелости и уйти. Затем долго сушила волосы полотенцем.

Теодор нашёлся на кухне. Полностью упакованный – обувь, пальто. Его осанку очерчивало солнечным светом из окна. Он смотрел на маленькую картину, занимающую северную стену. Два удаляющихся за горизонт кораблика, намеренно сдающиеся во власть морской пучины. Плывя на верную смерть (или в бесконечность), они жались друг к другу, как отчаянные влюблённые.

Поняв, что уже не один в комнате, Теодор обернулся. Скользнул взглядом по фигуре Миры, затянутую в вафельный халат. Недоверчиво, внимательно.

– Выглядит дорого, – прокомментировал он, запоздало указав на картину.

– Купила именно поэтому. Это местный художник, – Мира заглянула в холодильник. – Завтрак?

– Нет, спасибо.

– Хотя бы кофе.

– Не нужно, – Ответы угрюмы. Не слишком вдохновляющее начало. Ну, не очень-то и хотелось. Мира вообще рассчитывала, что непрошенный гость улизнёт, пока она принимала душ. Хотя, если он не ушёл вчера, странно с его стороны сбегать сейчас. Видимо, у него есть мотивы остаться. У него всегда на всё находятся объяснения. Такие чётко сформулированные, правильные.

Мира опёрлась на столешницу. Теодор, до этого рассматривающий стену многоэтажки за окном, тоже обернулся.

– Тебе не нужно ждать подходящего момента. Хочешь уйти – уходи. Не парься, насколько это не по-джентльменски. Спасибо, что побыл со мной вчера.

– Если это то, чего ты хочешь, я уйду.

В воздухе застыла намечающаяся взаимная издёвка. Теодор выражал собой привычное спокойствие. Даже здесь, в доме Миры, он оставался хозяином.

– Нет, это не то, чего я хочу. Но не надо делать мне одолжение. Не нужно нянчиться со мной.

Теодор опёрся на стену, спрятал руки за спиной, полностью повторяя позу Миры. Это выглядело смешно. Двое – независимые и своенравные – разговаривали, стоя по разные стороны немаленькой комнаты. Словно расстояние давало безопасность. Дистанция удерживала и спасала от чего-то недопустимого.

– Мира, ты ждёшь какого-то исчерпывающего объяснения, а его нет. Я просто пытался поступить правильно. Ты хочешь большего. Но сейчас неподходящее для этого время.

Какая набившая оскомину банальность, но сказанная так обречённо и честно, что даже про себя не посмеёшься.

– У тебя кто-то есть?

– Нет, – ноздри Теодора напряжённо дёрнулись.

– Ты в бегах? Тебе угрожают?

– Прекрати. Ты умаляешь мои чувства, ставя их в противовес с более глобальными проблемами, которые может иметь человек.

– Извини. Это было неуместно.

Мира искренне не хотела прозвучать издевательски. Но в голос всё же просочилось слишком много сарказма.

– У тебя, видимо, что-то случилось в прошлом, – её плечи расслабленно опустились. Она посмотрела на свои босые ступни.

– Да. И ты не обязана появляться в моей жизни и разгребать это дерьмо.

Мира подняла взгляд, полный оскорбительного сочувствия.

– Ты грёбаное клише, ты знаешь это? Выцепил эти фразы из мелодрамы для старшеклассниц? Давай, ещё скажи, что я обязательно найду себе хорошего парня.

Теодор грустно улыбнулся.

– Уверен, проблем с поиском хороших отношений у тебя не возникнет. А у меня слишком много скелетов в шкафу.

– А у кого их нет? – Мира раздражённо фыркнула. Абсурд. Апофеоз абсурда.

Она думала, Теодор продолжит спорить. Но он не стал. Лишь, выражая слабость, опустил голову.

Они никогда не поймут друг друга. Мира из тех, кто падает в кроличью норку, раскинув руки, не боясь отбить бока. Теодора же такие путешествия пугают, он проваливается в них с ужасом, вытянувшись, как струнка.

Нет, перестань искать ему оправдания. Предрассудки, а не причины. Древние страхи, прямиком из детства, выросшие до необъятных размеров.

– Я подскажу, что говорить в таких ситуациях, – Мира зло улыбнулась. – Четыре слова, и всё. И не нужно больше ничего выдумывать. Четыре слова. «Ты мне не нравишься».

– Но это неправда.

– Ты сказал.

– Нет. Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься. И я никогда не говорил, что ничего не испытываю к тебе.

– Ты заявил, что всё это время был просто вежлив со мной.

– Не я это сказал. А ты. Я не соглашался с этим.

– Не опровергнуть – это согласиться!

– Нет. Это принять нейтралитет.

– Зануда, – простонала Мира с притворным возмущением.

Теодор усмехнулся.

– А ты избалованная девчонка, ты знаешь это? Никогда отказов не получала?

– Нет.

– И родители исполняли все твои детские желания?

– Точно.

Момент развеселил их ненадолго. Напряжение вновь повисло в воздухе. Двое стояли у своих стен и думали.

– Одного не понимаю. Зачем тогда ты возишься со мной, если я тебе безразлична?

– Ты мне не безразлична.

– Хорошо. Допустим, – Мира боялась потерять нить разговора. А с мистером-«переверну-всё-с-ног-на-голову» это бы вот-вот произошло. – Тогда всё дело в том, что девушки тебя обманывали, так? И теперь ты им не доверяешь.

– Отчасти правда. Не хочу больше зацикливаться на женщине. А по-другому я не умею. Нужно время научиться. Иначе однажды меня это уничтожит, – Теодор сделал шаг, оставив позади стену. – Я уже сказал тебе главную причину. Я просто поступал, как должен был.

Такой неживой бесполый голос. Мире сразу перехотелось вворачивать лишние фразы о том, что их случай не подходит под шаблоны. А значит, Теодор ничего никому не должен.

– Не обязательно зацикливаться на женщине, – сказала она. – Это могли быть и здоровые отношения.

– Я не рассчитывал, что моя клиентка станет мне близка. И предпринял правильные действия. Это уже неважно. Ты дорога мне. Но сейчас неподходящее время.

Снова навалилась тишина. Мира изредка поднимала голову, и Теодор отводил взгляд, как если бы его могли уличить в чем-то тайном, разломать на куски – стоит лишь присмотреться. Вот он, весь на поверхности. Мира думала и думала. В этом тёмном, угрюмом и придирчивом человеке сконцентрировалось то, что ей не подходило. Он просто обязан быть плохим для неё.

Сколько времени потрачено, сколько надежд умерло. Как можно было так вляпаться?! Как меня угораздило втрескаться в этого человека.

Мира засунула подальше себе в горло стон разочарования и вдруг испугалась вспыхнувшей догадки. Она посмотрела в тёмные глаза с неразделимой от зрачка радужкой.

– Ты чем-то серьёзно болен?

Уголок губ Теодора дёрнулся вверх. Он горделиво вскинул подбородок.

– Ну не настолько я клише.

Мира мысленно выдохнула. Как бы сильно она не обижалась, пожелать человеку болезни – слишком. Он ей не враг.

– Нет, всё со мной в порядке. Насколько мне известно, я абсолютно здоров.

Пытаться его завоевать – всё равно, что ломиться сквозь стену. На свете есть множество парней, которые подойдут ей больше, чем он. В этом Теодора не сложно превзойти.

«Меня абсолютно не касается то, что ты там ещё не дострадал». Безжалостно звучит. Но Мира не хотела проявлять к Теодору и его боли сочувствие. Позже. Она и так сделает это потом. Память обязательно подкинет ей воспоминания о том, как им было хорошо и как это могло продолжаться бесконечно долго. Но сейчас она хотела злиться.

Отвернувшись, Мира завозилась с кофейными чашками.

– Не волнуйся. Даже избалованная девчонка умеет принимать отказы. И я сдержу своё обещание и не стану бегать за тобой и преследовать тебя. Я вообще никогда ни за кем не бегаю. Просто хотела быть с тем, кто мне нравится. Но не вышло.

Теодор подкрался ближе. Мира заметила это, только когда оказалась в плену между столешницей и мужским телом.

– Нет у тебя причин для отказа, – сказала она. – Ты просто не хочешь, но боишься сознаться. Не знаю, почему. Слабость это или воспитание. Всё равно. Время вспомнить второе правило.

– О чём ты?

– У меня есть четыре правила по жизни. Стараться не строить ожиданий. Не осуждать и не оценивать. Принимать своих демонов.

– Это три, – заметил он.

– Ну, не всё тебе знать.

Мира высвободилась из ловушки и отошла к другой стене. Теодор остался у столешницы. Они поменялись местами. Невидящий чужой взгляд прошёлся сквозь Миру, ни за что не цепляясь.

– Если я скажу тебе, что в прошлом у меня – полный набор всякого дерьма. Это далеко не сложное детство и бунтарская молодость, – обманчиво мягкий тембр гипнотизировал своей медленностью и холодом. По позвоночнику поползли мурашки. – Если я скажу тебе, что этот набор дерьма повлёк за собой непроработанные чувства, которые я периодически отыгрываю на близких. Если я скажу тебе, что я виновен в смерти человека, ты всё равно будешь настаивать, что это никакая не причина?

Мира пугливо притихла, замерев у стены. Поймав изменения на её лице, Теодор удовлетворённо усмехнулся. Наконец-то, он подобрал аргументы, которые оттолкнули Миру. Его радость продлилась недолго.

– Я поняла. Спасибо, что сказал.

– Я пойду.

– Да.

Мира проводила Теодора, хотя это было сложно так назвать. Они просто встретились у входных дверей. Он оделся заранее, поэтому теперь не мог ничем занять руки. Просто стоял. Затем потянулся к ладони Миры, но на полпути остановился.

– Что ж. Быть может, когда-нибудь встретимся.

Ага, столкнёмся в городе-миллионнике.

– Или нет.

– Или нет.

– Или нет, – Мира вздохнула. – В любом случае, было круто.

Она смотрела себе под ноги. Заметила по движению воздуха, как высокий изящный силуэт приблизился к ней, замер. Опущенная голова Теодора почти дотрагивалась до лба Миры. Ей казалось, её вот-вот поцелуют. Всё её существо этому почему-то противилось.

Краем глаза Мира уловила, как перед её лицом качнулась чёрная прядь – Теодор стоял почти вплотную. Ещё немного, и они бы соприкасались телами. Локон, спускающийся к груди Миры, заправили за ухо прохладные пальцы.

– Рыжая, – проговорил Теодор с восхищением. – Это первый раз, когда я вижу тебя при дневном свете. А ты оказалась рыжей.

Мира вопросительно подняла голову и сузила глаза.

– У тебя волосы медью на солнце отдают, – объяснил он.

Мира посмотрела на него. Она не понимала, что не так, но и оторваться тоже не могла.

О, не надо. Иди, Теодор. Иди.

И он, открыв дверь, вышел за порог.

– Поддаться искушению, если хочется, – голос Миры заставил его остановиться. – Так звучит четвёртое правило. Прощай, Теодор Вермеер.

Глава 15

Мелкие капли на лобовом исчезали под взмахами стеклоочистителей. В этом году сезонные осадки больше походили на недоразумения. Дождь и вовсе иссякнул, едва Мира в компании подруг вырулила к главной автостраде на своём новеньком Land Rover.

– Обожаю горький запах кожаного салона, – Грейс выкрутила ручку магнитолы. Музыка из динамиков зазвучала громче.

– На скорости вжимает в мягкое сиденье, – подхватила Ева. – Рычащий звук мотора пронизывает, заворачивается воронкой.

– Мотор рокочет! Зверь! Хищник. Его выпустили из заточения на свободу!

– Он управляет дыханием дороги. Я хватаю ртом воздух от взрыкивания под капотом.

– Пятьсот семьдесят лошадей! Я начинаю возбуждаться.

Мира лишь хихикала, позволяя девушкам поддразнивать её.

После проблемной тачки новая машина казалось крылатой и лёгкой. Хотя Мира немного дулась, что никто, включая родителей, не поддержал её идею купить габаритный ram pickup.

Дрю, разделяющая заднее сиденье с Ева, прикрыла ладошками уши. Невзирая на кураж в салоне авто, она продолжала читать вслух.

– «"Я никогда его не любила", – сказала она, явно через силу. "Даже в Капиолани?" – неожиданно спросил Том. "Да". Снизу, из бальной залы, на волнах горячего воздуха поднимались приглушенные, задыхающиеся аккорды. "Даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки?". В его голосе зазвучала хрипловатая нежность. "Дэйзи?"».

– Долго ещё? Меня уже укачивает твой бубнёж, – Грейс покосилась на Дрю в зеркало заднего вида.

– Не получается сосредоточиться, – пожаловалась та. – Если не сдам работу в понедельник, мне конец. «"Я никогда его не любила", – сказала она, явно через силу»…

– Что за работа? – спросила Ева.

– Анализ художественного текста… Не знаю, чего от меня хотят…

Грейс расхохоталась.

– Начнём с азов. Итак. Что такое «азы»…

Общего веселья Дрю не поддержала. Запаниковав, она полезла в телефон.

– «Википедия» пишет: «В задачи анализа входит выявление структурных элементов целого, удобных для всестороннего рассмотрения, либо не нуждающихся в таковом по причине своей аксиоматичности или эмпирической очевидности…». Господи, что?

– Ты должна проанализировать не только сюжет книги, но и манеру воздействия автора на читателя, речевые стратегии, художественные формы, – пояснила Мира.

– В своё время я выбрала «Лигу выдающихся джентльменов», – заметила Грейс с самодовольством гуру. – Просто название понравилось. Как для порно.

– «… даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки…». А что, можно было выбрать фильм?

– Вроде снимали «Великий Гэтсби» с Ди Каприо, – вспомнила Ева.

– Да точно! – Дрю возликовала. – Давай я по фильму анализ напишу?

Она умоляюще уставилась на Миру, словно та могла ей разрешить.

– Боюсь, имелась в виду именно книга Фрэнсиса Фицджеральда. Но всё равно посмотри адаптацию. Вдохновишься на чтение.

Грейс иронично толкнула Миру локтём.

– Погляди на её вдохновлённую кислую мину.

Все, кроме Дрю, засмеялись.

– Дерзай, девочка. Ты второкурсница, тебе ещё пахать и пахать. За несданную работу не допустят к экзамену. А не допустят к экзамену – вылетишь из универа со свистом.

– Хватит быть такой злой, Грейс! Она и так себя накручивает.

– Пока юные умы учатся ценить хорошее кино, имеет ли значение что-то другое? – прокомментировала Ева. – Пусть пишет по адаптации.

– Дрю, ты выбрала лёгкую тему, – поддержала Мира. – И книга короткая. У тебя получится.

– Это тебе всё лёгкое! «Даже в тот день, когда я нёс тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфельки…»

– А остаться дома всё это учить была не судьба? – Грейс устало надавила на свои веки.

– Ну нет уж! Зная, что вы тут развлекаетесь без меня, я бы точно не сосредоточилась на учёбе.

– Так, святая братия, – снова вмешалась Мира. – Тест-драйв окончен, мне тоже пора заниматься.

Все синхронно простонали.

– Весь кайф обломала!

– Разбила мне сердце!

– Если это из-за меня, я заткнусь.

Первой Мира отвезла домой Дрю. Затем – Еву.

По пути в общежитие Грейс позвонила отцу. Он был итальянцем, поэтому в беседе с ним Грейс время от времени кривлялась, переходя на родной ему язык. По большему счёту её итальянский был на уровне «vaffanculo» и «cazzo di merda». Но своими иностранными корнями она очень гордилась. Особенно после того, как наладила общение с отцом и взяла его фамилию пару лет назад.

Закончив разговор, Грейс закинула телефон в сумку и задрала рукав своей кожаной косухи. Многочисленные браслеты серебристо зазвенели, ударяясь друг о друга, и сползли вниз. Под ними открылось новое тату. Который день Грейс не могла насмотреться на своё предплечье.

– Как Теодор поживает? – спросила она в лоб.

Мира со всей искренностью пожала плечами.

– Я не знаю.

С момента их последней встречи прошло три недели.

– Поссорились?

Интересная версия. Такую приписку к случившемуся Мира не рассматривала.

– Да нет. Это всё ерунда была.

Автомобиль встал в ряд скопившихся на дороге машин.

– Переживаешь? – Грейс была серьёзна. Вопрос не из вежливости и без иронии.

– Ничуть.

– А Барнс?

– А что Барнс?

– Возвращаться не думает?

– Мне неизвестно, что он там думает, – в своей манере излагаться Мира уловила Теодора. Его приём просачиваться сквозь вопрос, миновав острые углы. Но Грейс снова спросила напрямую:

– А ты к нему?

– Разумеется нет.

Сейчас Мире казалось, она связалась с Барнсом от скуки. Возможно, интерес к нему так быстро иссяк, потому что Рида было легко заполучить. Он вместился в её жизнь незамысловатым сквозным этапом. А человек больше ценит то, что досталось ему с препятствиями.

Пробка постепенно рассасывалась. Вскоре машины перестали дёргаться и поплыли вперёд, чтобы рассеяться по дорожной развилке.

***

Искатель вышел на станции у моря и подбрёл к пустынной пристани.

– Прошу прощения, сэр. В котором часу отправляется морской трамвайчик? – спросил он случайного прохожего.

– Здесь таких не ходит, – небрежно ответили ему.

– Тогда где мне арендовать лодку?

– Такого тоже нет.

Искатель удивился.

– Как же люди переправляются на другой берег?

– Вплавь, – бросил прохожий, уже уходя.

Искатель сел на холодные серые камни у воды. Поговаривали, она способна пронизать покоем каждый дюйм души. Искатель же всегда относился к воде с тревогой. С виду та казалась безопасной – напускной образ, чтобы заманить в свои толщи. Погрязнув в ней, люди били по поверхности кулаками, барахтались, пока их медленно утягивало на дно. Вода несуетлива. Она ждёт, когда жертва сдастся, когда её пыл превратится в тишь да гладь. А затем принимает в свои объятия. Никто и никогда не будет над ней. Она – мощная сила, подминающая под себя, и редко кому удавалось вырваться из её власти. Искатель встречал таких людей. Их лёгкие горели от остатков воды, кожа была сморщена. Вода оставила свои отпечатки.

Искатель побрёл по берегу в поисках подходящих обломков, песка и камней. Собрав материалы, он принялся строить мост – единственно верное средство, чтобы перебраться на другой берег.

«Пускай это займёт массу времени», – говорил про себя Искатель. «Всё лучше, чем довериться воде».

Редкие прохожие останавливались, чтобы понаблюдать за его работой. Ничего не спрашивали. Ничего не предпринимали. Людям плевать друг на друга. Даже родственным душам и друзьям. К дружбе у Искателя всегда было философское отношение. Он никогда ни к кому не привязывался. Никому по-настоящему не открывался. Ведь рано или поздно все друзья покидали его. Не потому что они плохие. Просто их история в его жизни однажды подходила к концу.

«Людям плевать друг на друга», – повторял Искатель, когда особенно уставал, и никому не было до этого дела. Повторял, когда солнце палило над ним, когда холода пробирались в его временную лачугу. Когда смотрел на свои покрытые мозолями пальцы, но продолжал строить мост.

Людям плевать друг на друга. И это нормально. Доказано наукой, у человеческого сердца есть предел. В нём найдётся место для лимитного количества людей. Все остальные окружающие одинаковые: дышат, едят, спят, испытывают эмоции, удовлетворяют другие базовые потребности. Сознание не позволяет сбросить социальную маску с человека, на которого плевать, и представить его вне группы, в которой его привыкли видеть. Представить его не машинистом метро, а человеком. Не своим учителем, не своим лечащим врачом, а просто человеком. Сложно поверить, что каждый посторонний существуют и вне определённой роли этого «постороннего, неважного». Кажется, эти люди всегда там, где мы их оставили – в кабинетах, аудиториях, подземках, магазинах. Словно это и не люди вовсе, а трёхмерные модели. И они ждут нас там, пока мы к ним не вернёмся.

Равнодушие вполне естественно. Означает ли это, что все безразличные прохожие не воспринимали Искателя как просто человека? Конечно. Для них он – безликий из серой массы. Чудак, который стирает руки в кровь, но продолжает в одиночку складывать мост, потому что боится сунуться в воду.

***

Мира вернулась к главе только после трёхнедельной передышки. Их с Теодором неудавшиеся отношения никак не касались её обещания помочь ему.

Закончив работу, она поняла, как сильно вымоталась. Под черепной коробкой толкались тяжёлые мысли. Текст Теодора был очень похож на него самого.

Какой же у тебя бардак в голове.

Мира нередко замечала, что подобранные Теодором слова способны не только запутать её, но и тормозить агрессию. Даже сердясь на него, она не могла не принимать в расчёт, что какие-то причины отказать ей у него были. Мира не обязана их уважать и проникаться ими. Но теперь, когда обида немного улеглась, ей стало жаль Теодора. Хотя бы потому, что с бардаком в голове справиться достаточно тяжело. А человеку, имеющему проблемы с доверием, вдвойне тяжело.

Мира мысленно себя осадила. Очарование и остывшая злость заставляли её искать оправдания Теодору. Воспоминания о нём приукрашены и романтизированы ею. Миру больше не душили чувства, от которых так безжалостно открестились. Теперь она лишь ощущала себя спутанной с человеком, которого ей пришлось лишиться. Сейчас, из этого дня, сложно поверить, почему они с Теодором пришли к нынешнему положению дел.

«Если я скажу тебе, что я виновен в смерти человека, ты всё равно будешь настаивать, что это никакая не причина?»

Теодор убил человека?

Неприятный холодок пробежался по позвоночнику.

Если это не тайна, почему он не в тюрьме? А если тайна, то зачем ему выдавать себя?

Что-то не так.

Из-за Теодора кто-то умер – вот голый факт. Эвтаназия? Неумышленное побуждение к суициду? Или всё же убийство?

«…я виновен в смерти человека».

Виновен в смерти… Человек умер из-за него. Мысль неприятно ёрзала в голове и никак не хотела улечься.

Мира сохранила главу с правками и, невзирая на поздний час, отправила нужному адресату.

***

Идея пойти в бассейн принадлежала Еве. Последнее время они с Грейс немного подружились. Во всяком случае, обе больше не были против компании друг друга. К лучшему. Жонглировать между двух огней Мире стало порядком надоедать.

Она складывала свои вещи в шкафчик раздевалки, когда на экране её телефона призывно высветилось имя.

– Привет.

– Здравствуй, – знакомый тембр на другом конце телефонной линии ласково пощекотал слух. – Я получил от тебя письмо, – в утверждении присутствовал вопрос. Знак внимания в свою сторону Теодор счёл чем-то немыслимым.

– Я ведь пообещала уже, что возьмусь помочь.

– Ты была не обязана продолжать работу.

– Знаю. Но не люблю бросать дело на полпути.

Не совсем так. Иногда Мира без зазрения совести оставляла позади вещи, события, людей. В этот раз закончить работу было всё равно, что поставить логичную точку. Она хотела показать Теодору, что не держит зла. Во всяком случае, постарается.

– Спасибо, что посчитала важным сдержать обещание. И что потратила на меня время.

– Ты хоть посмотрел правки, прежде чем благодарить?

– За этим и звоню. Мира, я бы хотел обсудить твои комментарии с глазу на глаз. Давай встретимся?

– В примечаниях всё подробно расписано. Мне нечего больше добавить.

Секундная заминка. Теодор заранее не придумал ответ на случай, если Мира откажется от встречи.

– Я предпочитаю живую редакцию, – прозвучало с ледяным убеждением.

Мира прислонилась спиной к дверце жестяного шкафчика. Она пыталась понять, в ссоре ли они вообще. Или им в самом деле не за что друг на друга обижаться.

Тишина накалялась.

– Хорошо, – наконец, спокойно ответила Мира.

– Поужинаем?

– Я не голодна.

– Быть может, ты проголодаешься завтра?

Какой же он сложный. Зачем столько словесных наслоений? Мира выучила назубок его приёмы. Она уже добралась до сердцевины сути всех его намерений.

– Я не стану с тобой ужинать, Теодор.

Ты не можешь говорить мне теперь такое фуфло.

Мира не собиралась реваншироваться и наказывать его. Жестокого сценария она не придумала. Её поведение с этим человеком всегда непредсказуемо.

– Это просто работа, – продолжила она. – Мы подойдём к ней в более кадровой обстановке.

Как? Нравится тебе?

– Встретимся у тебя дома. Не будем менять привычный распорядок.

– Хорошо, Мира. Когда тебе удобно приехать?

– Через пару часов?

Нет причин оттягивать. Сладкое ожидание встречи не входило в планы Миры. Лучше покончить со всем поскорее.

– Я тебя жду.

Мира убрала телефон в шкафчик и громко захлопнула дверцу. Надев силиконовую шапочку для купания, она дошла до бассейна и нырнула головой вниз.

Плавала Мира агрессивно, словно на соревновании. Только когда лёгкие начали гореть от кислородной нехватки, она успокоилась. Раскинув конечности, Мира легла морской звездой на спину и закрыла глаза. Вода окружала со всех сторон, покачивала, утешала. Когда Мира занималась художественной гимнастикой, она ходила в бассейн поработать с координацией, сделать упражнения на осанку и дыхание. Но ещё аквааэробика – отличное восстановление после тренировки. В воде сосредоточены умиротворение и энергия. Ещё будучи маленькой девочкой, Мира чувствовала это. Она отдавалась воде, позволяя ей окружить себя так, что иногда невозможно было дышать. Это пугало и захватывало одновременно. Мира любила всё, что дарило ей такие ощущения.

Спустя полчаса она присоединилась к подругам. Ева сидела на бортике бассейна. На её хмурых мокрых бровях собрались капли.

– Что я пропустила?

– Один неудачный подкат, а затем бурную реакцию на отказ, – пояснила Грейс.

– Кто?

– Уже свалил.

– Я же просто пришла поплавать, – прошипела Ева. – Но нет, давайте отпускать сальные комментарии в сторону моего купальника. Я ведь оставила паранджу в раздевалке специально, чтобы цеплять парней. Женщина всегда на охоте.

– Люди полны дерьма, – сказала Грейс. – Вот бы разрешение на пушку получить. Я бы всем мудилам яйца отстреливала.

Мира фыркнула.

– Разрешение на ношение оружия не равно свободе от последствий.

– Я бы взяла девятимиллиметровую. Ею и полицейские пользуются, – скромно заметила Ева, проигнорировав замечание Миры.

Грейс не согласилась:

– Неа, компетентный наёмник выберет простой пистолет двадцать второго калибра. Боеприпасы дешёвые. Его сложно отследить, но им легко продырявить голову. А можно просто показать кобуру за поясом, и окружающие сразу поймут, что к чему.

Мира хихикнула и оттолкнулась ногой от бортика.

– Надеюсь, после бассейна вы идёте на конференцию киллеров.

***

Она прошла мимо открывшего входную дверь Теодора. Согласный с немыми правилами, он внимательно осмотрел Миру.

– У тебя волосы влажные.

– Принимала душ после бассейна, – она невозмутимо положила свой ноутбук на стол.

Привлекая к себе внимание, Теодор с грустной нежностью дотронулся до руки Миры. Словно его силы были на исходе, и ему необходимо зарядиться от прикосновения. Сердце Миры лихорадочно забилось.

– Займёмся тем, ради чего я здесь, – без запинки заявила она.

***

Сотрудничество заставило враждебность в воздухе постепенно испариться.

– Ладно, последнее, – Мира отбросила за спину волосы. Жарко. Отчего так жарко. – Почему твой герой такой одинокий?

Сосредоточенное лицо Теодора словно ссохлось. Его сердце наверняка пропустило удар.

– Это плохо?

– Нет, он не оставляет липкого впечатления и всё такое. Не нафталиновый. Но он до глубины одинокий. Это так грустно.

– Комедия – слишком сложный для меня жанр.

– Рассмешить всегда труднее, чем заставить плакать. Плачут люди по более-менее одинаковым причинам, а смеяться их заставляют совершенно разные вещи.

Мира сомневалась, стоило ли говорить, но всё же решилась:

– У меня сложилось впечатление, что тебя немного штормит. Мысли путанные.

Теодор неожиданно улыбнулся уголками губ.

– Я знал, что ты так скажешь. Что у меня каша в голове.

Мы точно говорим о правках к главе?

Мира снова пробежалась взглядом по своим пометкам.

– Вода и мост – это же аллегория.

Теодор кивнул.

– Тебе стоит разъяснить, что под ней подразумевается. Очень неоднозначно звучит.

– Ты же поняла.

Нет, они точно обсуждают другую тему.

– Вода – есть любовь?

– Да. И разжёвывать это – лишнее.

Мира щёлкнула по пометке в редакторе, чтобы удалить последнюю правку. Затем отправила Теодору сохранённый документ.

– Тут ещё есть над чем поработать. Я не профессионал, а всего лишь взгляд со стороны.

Теодор пересел к ней на диван.

– Спасибо, что помогла.

Он собирался сказать что-то ещё дружелюбное, но Мира резко закрыла крышку ноутбука и встала.

– Мне пора.

Засунув в сумку компьютер, она направилась к выходу. Теодор последовал за ней.

Уже у дверей Мира поняла, что загнала себя в угол. Впереди простиралась закрытая дверь, а позади стоял Теодор. Он подошёл ближе, почти бесшумно крадясь, как к пугливому зверьку. Осторожно развернул Миру, потянув за руку, словно она хрупкая и могла сломаться. И Мира сломалась. В тот же момент. До её разрушения не хватало чего-то такого крошечного и незначительного.

Теодор склонил голову, пытаясь заглянуть в опущенное лицо Миры. Как можно быть таким мягким и таким равнодушным одновременно? Отталкивать и притягивать.

Сумка соскользнула с плеча Миры и рухнула на пол. Тело Теодора прислонилось к её телу. Он стал медленно раскачиваться из стороны в сторону под одному ему известную мелодию. Мира не поддавалась, и Теодору осталось лишь бессильно уткнуться лбом в её лоб. Он не навязывался. Он казался почти безобидным. Но его не хотелось оттолкнуть, что бы он ни делал. Миру очаровало это ещё с первой встречи.

Дьявол в тебе чувствует себя как дома.

Она накрыла его руки на ней своими ладонями в холодном, пресекающем жесте. Теодор не внял её молчаливому «хватит». Он заправил за уши её спадающие на лицо волосы. Бережно и как-то просяще. Чего ты просишь? У Миры захватило дух, словно с ней сделали что-то невероятное.

Теодор был ещё красивее, когда не защищался. Он красив в своей уязвимости. Робость в его исполнении не походила на слабость, а лишь являлась ещё одним его неповторимым штрихом. В этот момент он казался таким настоящим, простым, осматривая пальцы Миры в объятиях своих рук. Он был человеком, а не машиной.

Мира совершила наивную ошибку, когда подняла голову: Теодор тут же притянул её за талию к себе. Она сжалась, точно уменьшилась в размерах, и тут же опустила подбородок. Мира боялась дышать, словно выпущенный из лёгких воздух побудит Теодора к действию.

– Ты будешь что-нибудь говорить? – не выдержала она.

– Да.

– Тогда говори.

Теодор не пытался сохранять показное равнодушие. И хоть он был слегка встревожен, его прикосновения передавали тёплые импульсы, заставляли Миру успокоиться.

– Я тебя обидел не потому, что хотел сделать больно. Но по-другому ты не понимала…

– Ты не обидел меня, – она нашла его моральную точку стимуляции. Теодор хотел извиниться, но у него отобрали повод. Пусть скажет что-нибудь другое.

– Я считаю тебя потрясающей девушкой. Невероятной, очень красивой… Ты понятия не имеешь, насколько… – его голос нарастал, точно Теодор злился из-за того, какая Мира «замечательная».

– Не надо, – в попытке отстранить Теодора кулак Миры упёрся в его живот. Но это было всё равно, что скалу сдвигать с места. – Не нужно повторять, какая я хорошая и симпатичная. Что такой, как я, нужно держаться подальше от такого, как ты. Люди сами решают для себя такие вещи. Не отбирай у них эту возможность.

– Я не собирался говорить ничего подобного.

Внезапно всё стало неважно. Мира слишком долго пыталась найти логическое объяснение всему, а её мозг слишком долго отвергал всевозможные версии.

– Просто забудь. Что бы я ни наговорила тебе, я всего лишь злилась. На самом деле я не желаю заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Знаю, как больно, когда за тебя решают, что ерунда, а что стоит внимания. Что чувствовать, к чему относиться проще.

– Есть вещи, о которых мне действительно сложно говорить…

– Разве проблема в этом заключалась? Мне не нужны твои тайны. Я бы не стала трясти их из тебя.

– Мира, меньшее, что я хочу – выглядеть для тебя раненным тёмным принцем, которого нужно спасать.

– Я так не считаю. Тебя просто разочаровали однажды. Какая-то девушка тебя предала, и ты теперь думаешь, что все такие.

Теодор удивлённо посмотрел на неё.

– Нет конечно. Не все одинаковые, – он сказал это, как истину, рядом с которой ходил вокруг да около, и только теперь заметил.

– Мы вышли за рамки профессионально-этических отношений. Возможно, это было недопустимо. Но так, чёрт возьми, бывает! Иногда между людьми возникает нечто большее, и это нормально. Оттого и причины, из-за которых ты оттолкнул меня, никого бы не устроили. Вот в чём проблема. А не в том, что я непрошибаемая и избалованная девица, которая не привыкла принимать отказы. Никому недостаточно объяснения «Ты мне нравишься, но я не могу». Потому что, если ты любишь, для тебя не существует препятствий. А если нет, ты так и будешь искать отговорки. Вот как это работает.

Теодор просто слушал. Как тот, кто уже давно смирился, но давал выговориться. Мира нашла правильные слова. Но рядом с ним она всегда казалась себе неуверенной, необузданной. Теодор своим молчанием изрекал больше. Он из камня воду выжмет. Он ей до безобразия не подходит.

Наконец, Мире удалось отстраниться. Очнувшись, Теодор снова взял её за руки.

– Не уходи.

– Почему?

– Я хочу, чтобы ты осталась.

– А мне на это не всё равно, потому что?.. Хм… Почему?

– Я не говорю, что тебе должно быть не всё равно. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

Головой Мира желала уйти, но у сердца имелось собственное мнение на этот счёт. Оно подчинялось чему-то не извне. Это скрыто не в тонких чертах лица напротив. Не в манере Теодора касаться её, не в том, как он смотрит. Ощущение притяжения таилось внутри. Это пугало и захватывало одновременно. А Мира любила всё, что дарило ей такие ощущения.

Теодор взял её лицо в ладони, погладил большими пальцами скулы, пока веки Миры не потяжелели, а рот не приоткрылся. Пока она не издала мягкий вдох, сжимая запястья Теодора как наручниками. Он поцеловал её сначала невинно, одними губами. А потом пылко, мокро, посасывая каждую губу, заставляя запрокинуть голову. Мира скользнула по его плечам и защёлкнула руки за шеей. Уже не сдерживаясь, она нашла своим языком его язык. Мозг объяло пламенем. Было что-то ошеломляющее в Теодоре. Его мягкость, изящные, но сильные ладони, его голос, запах. Его поцелуи, настоящие, мужские.

Тело двигалось в своём ритме. Поддавалось, как ему хочется. Теодор однажды сказал, что оно всегда реагирует, как ему нужно. Именно поэтому оно никогда не врёт.

Почувствовав нехватку воздуха, Мира опустила лицо. Теодор невесомо поцеловал уголки её губ, висок, прошёлся кончиком носа по её волосам. Он продолжал держать Миру в ловушке между собой и стеной. Он ждал ответа, хотя бы реакции.

– Пожалеешь потом, – Мира горько усмехнулась. – Станешь рассыпаться в извинениях…

– Не будет этого. Мне не за что извиняться.

– Да?

– Да. Я трезво оцениваю то, что делаю. У меня была возможность подумать.

– А как же «сейчас неподходящее время»?

– Оно никогда не будет подходящим, – слова были насыщены какой-то закоченевшей от отчаяния злостью, обращённой в никуда.

– Ты ведь сказал…

– Забудь всё, что я сказал! Забудь всё, что я сказал тебе.

Теодор снова поцеловал Миру. Кончики пальцев расстегнули на ней блузку, скользнули под ткань, очертили талию. Затем пробрались в чашечки бюстгальтера. Теодор погладил, а затем нежно поцеловал каждую грудь. Она ему всё ещё сильно нравилась.

– Хочу отвести тебя в свою спальню. Можно?

Мира в смятении фыркнула.

– Её я ещё не видела.

Поддев нос Миры своим, Теодор побудил её поднять лицо.

– Так я могу?

Глава 16

Опора под ногами резко пропала. От неожиданности у Миры перехватило дух. Она цеплялась за плечи взявшего её на руки Теодора, выражая всё своё возмущение.

– Ты сказал, отвести в спальню, а не отнести. Эй!

Теодор сбавил скорость. Только так он мог удерживать протестующую девушку и продолжать идти.

– Отпусти, – Мира издала нервный смешок. – Ты меня уронишь.

– Ни за что, – горячие губы коснулись её шеи. Усмиряя, лаская.

– Я правда не люблю всё это.

– Ты полюбишь это очень скоро.

– Травмоопасные развлечения меня пугают. Знаю, чем это всё заканчивается. Впереди ступеньки? Отпусти, серьёзно, поставь меня на пол сейчас же!

Теодор выполнил требование только у дверей комнаты. Та, как и полагалось спальне, оказалась уютной, сумрачной, сонной. Место, где хочется отдаться в объятия Морфея. Светлые стены были покрыты тусклыми незамысловатыми разводами. Голубые, сиреневые, синие, они напоминали то ли горы, то ли клубы дыма, то ли башни из тумана. Странное дизайнерское решение, но взгляд притягивало. Несколько картин развешены в нарочной асимметрии. На крючке двери висела джинсовая куртка. Из мебели в глаза бросились длинный книжный шкаф до потолка и большая кровать. Ворох из белоснежных подушек и пухового одеяла создавали на ней беспорядок. Но тот творчески вписывался сюда.

Миру усадили на край матраса. Сам же Теодор опустился на пол у её ног. Жест, который в исполнении кого-то ещё смотрелся бы карикатурно. Но Теодору он шёл. Мира дотронулась до его лица. Такого непривычно расслабленного. Теодор накрыл её ладонь своей, задерживая на себе желанное прикосновение. В ленивом наслаждении он поцеловал чувствительное местечко у пальцев. Другой рукой нащупал пуговицу на джинсах Миры, потянул собачку молнии вниз.

– А…

– Всё хорошо, – успокоил он. – Я не зайду слишком далеко.

С её плеч стянули блузку. Бюстгальтер, как самую раздражающую вещь во всей вселенной, Теодор забросил куда-то в дебри комнаты. Мужские ладони огладили грудь Миры с какой-то трепетной любовью. Уже такая знакомая ласка. Затем Теодор вернулся к джинсам.

– Приподнимись.

Мира подчинилась. Вслед за тканью брюк к щиколоткам спустилась толпа мурашек. Улыбнувшись, Теодор погладил ноги Миры. Ему заметно понравилась такая реакция кожи. Ведь именно он стал её провокатором.

Прильнув к Мире в настойчивом поцелуе, Теодор напирал всем корпусом. Мира медлила, не давая себя уложить на спину.

– Я просто хочу позаботиться о тебе, – не сдавался он.

Вот как ты это называешь. Забота. До неловкости милое определение заставило сердце частить.

Теодор по очереди приподнял стопы Миры, снял с них носки. Ладонь быстро легла между коленей, как ограничитель, не дающий им сомкнуться. Губы коснулись бедра.

– Мира… – в голосе – просьба, как и в каждом касании. Непрерывная мольба, точно устойчивые удары метронома. Пожалуйста. Пожалуйста.

С упрямой нежностью руки Теодора пробралась под ягодицы Миры, скользнули чуть выше, поддевая край белья. Но задержались. Такая искренняя остановка. Сильнее любых слов. Мира понимала эту просьбу. Дав стянуть с себя последний элемент одежды, она снова невольно свела колени.

– Пусти меня, – Теодор погладил её бёдра, живот. – Ближе.

Замерев, Мира вспыхнула до корней волос. Её растерянность поняли неверно.

– Тебе такое не нравится?

В замешательстве она механично качнула головой, позволив себя снова неправильно понять.

– Я сумею переубедить тебя на этот счёт. Не дать мне шанс будет большим упущением. – Его новый напирающий поцелуй наконец-то заставил Миру опуститься на спину. Но едва Теодор начал ускользать вниз, она поймала его за плечи.

– А ты? Разденься, – её голос сел от волнения. Приятного, будоражащего. Она погладила обтянутые тканью мужские плечи, словно могла уговорить эту мешающую преграду уйти.

Теодор снова мягко заставил Миру лечь. Он не сводил с неё глаз, пока медленно расстёгивал пуговицы на рубашке правой рукой. Левая гладила Миру по бедру, уговаривая, усыпляя волнение.

– Покажись мне, – попросил он тихо. – Пожалуйста. Покажи себя.

Шёпот прозвучал откровеннее самых грязных слов, которые только существуют. Никогда ещё Мира не оказывалась в настолько трепетной и эротичной ситуации одновременно. Как под гипнозом её колени разошлись в стороны. Стыда она больше не испытывала.

– Прекрасна.

Ещё немного, и Мира воспарит от чувств. От необычайно заводящей сосредоточенности на ней. На самых интимных уголках её тела.

Внутренней стороны бедра коснулась щека, а затем и дыхание. Мира потянулась к этому шелковистому теплу. Ощущение ожидания под кожей набухало, вибрировало. Мира сдавленно выдохнула, когда голова Теодора подобралась к ней вплотную. Она выгнулась в чужих руках с первым прикосновением языка. Мира думала, оно станет неожиданным. Как щелчок плетью. Но подманивающие поглаживания вверх и вниз оказались такими естественными, словно этот рот создан для неё. Ей не приходилось подставляться навстречу. Ласка концентрировалась там, где нужно. Мягкая, но смелая, увлечённая, отдающая. С телом говорили начистоту.

От остроты ощущения Мира ёрзала головой. Нос зарылся в одеяло, пахнувшее отдушкой и чем-то знакомым.

Так пахнешь ты.

Её ватные ноги всё больше разъезжались в стороны. Каждый такой жест податливости встречался поощрительным поцелуем.

Касания становились настойчивее, проникали немного внутрь, а затем снова возвращались к эпицентру страсти. Нос и подбородок Теодора тоже дотрагивались до самых чувствительных точек. Пальцы он не задействовал. Только кажущийся бархатистым рот. И когда его волнообразные движения стали посасывающими, Мира подумала, что ей стоит всерьёз опасаться этого человека. Ещё немного, и он её уничтожит.

Ты определённо знаешь, что делаешь.

Она поняла не сразу, почему её поясница так напряжена: таз немного парил над матрасом. Всё это время Теодор придерживал её ягодицы. Позволял делать то, что ей было нужно в этот момент. Расслабившись, Мира полностью опустилась на его ладони.

Внутренние стенки сократились, запульсировали, ноги невольно согнулись в коленях. Маленький вихрь внизу живота рос, и Мира сжала Теодора, словно хотела вытолкнуть его. Твёрдой хваткой Теодор удерживал её бёдра раскрытыми, чтобы закончить. Вихрь закрутился сильнее, ещё и ещё, чтобы в следующую секунду рассыпаться на тысячу ощущений.

Освобождение вышло ярким, опустошающим.

Бережно поцеловав на прощание, Теодор поднял голову и погладил Миру по вздрагивающему от частого дыхания животу.

– Воды?

– Да.

В комнату он вернулся быстро. Сев, Мира сделала несколько глотков из принесённого стакана. Затем предложила воду Теодору.

– Пей, – настоял он. – Нужно восполнить потерянную организмом жидкость.

– Поэтому тебе тоже не помешает.

Они улыбнулись друг другу.

Мира вновь протянула Теодору стакан. На этот раз он послушался и всё выпил.

Силы постепенно возвращались в расслабленные мышцы. Мира оплела шею Теодора. Клюнув в губы, потянула его на себя. Теодор выпутался из её объятий и отошёл к столу, чтобы поставить стакан. Брюки сползли на бедренные косточки. Между полами расстёгнутой рубашки виднелся поджатый низ живота. Теперь Миру мучила совсем другая жажда.

– Иди сюда, – она нетерпеливо похлопала рядом с собой по матрасу. – Иди.

Теодор подошёл ближе, но вновь сел на пол. Мира попыталась затащить его на кровать, потянув за плечи.

– Иди ко мне, – уточнила она.

– Отдохни.

Он поцеловал её колено в жесте непреклонности. Мира грустно усмехнулась.

– Опять жалеешь, что пересёк границы?

– Нет. Хочу, чтобы потом не пожалела ты.

– Об этом не беспокойся.

Она снова потянула Теодора на себя и снова потерпела неудачу.

– Перестань быть таким недотрогой! Хотя бы сегодня.

– Дело не во мне. Совсем недавно ты была обижена.

– Я не была обижена.

– Хорошо. Расстроена. Уверен, позже ты подумаешь, что слишком быстро поддалась соблазну.

– Возможно. Но сейчас я определённо не расстроена.

– Выясни это, когда будешь не в моей кровати. Обиды постелью не решают.

– А несколько минут назад была не «постель», значит?

– Нет.

Мира в изумлении тряхнула волосами.

– Ты же шутишь?

– Нет, – без колебаний подтвердил Теодор, прислонившись щекой к её колену.

– Тогда что это было?

Он улыбнулся как самое невинное на свете существо.

– Я просто соскучился по тебе.

Сколько ещё в этой голове скрыто чудаковатости? Мира вдруг испытала к ней нежность. На выдохе она схватила Теодора за грудки и тянула его до тех пор, пока Теодор не поддался и не лёг сверху. Острая нехватка чужого веса на себе была наконец-то удовлетворена. Ёрзая, Мира пробралась ладонями под воротник рубашки Теодора. Под пояс его брюк к ягодицам.

– Терпение – не твоя добродетель, не так ли? – он засмеялся в её порывистые поцелуи. – Уроки по контролю псу под хвост.

– Разденься, – Мира лихорадочно лизнула его ухо. – Дай уже на тебя посмотреть.

Пальцы теребили пояс его брюк, безуспешно сражались с застёжкой. Вцепившись в рукава рубашки, Мира подёргала её так, что затрещала ткань. Теодора веселило то, с каким изливающимся отчаянием его пытались избавить от одежды. Заведомо проигрышно.

– Ну пожалуйста, – умоляюще простонала Мира. – Что у тебя там такого спрятано?

Одним грациозным движением Теодор встал. Мира попыталась поймать его, но не успела. Руки безвольно опустились на колени.

– Я уже начинаю думать, что у тебя в штанах какие-нибудь тентакли или ещё что, – устало заметила она. Для верности резанула взглядом вымученного согласия. Не хочешь – не надо.

Задумавшись лишь на секунду, Теодор расстегнул пуговицы на рукавах рубашки. С плеч он её стянул, точно какая-то грёбаная модель. Как если бы репетировал этот соблазняющий трюк перед зеркалом. Затем дразняще-медленно снял брюки. Одежда постепенно оседала на пол тёмной лужицей. Наконец, Теодор остался голым.

Во рту Миры скопилась слюна. Сухощавый, в меру мускулистый, рельефный, где надо. Точёные локти и ключицы. Идеально ровная кожа, едва тронутая солнцем. Небольшие россыпи родинок, как созвездия. Немного странной вытянутой формы коленные чашечки. Но Мире они понравились. Неестественно тонкие икры сужались ещё больше в щиколотках. Узкая стопа с выраженными сухожилиями. Никаких тентаклий или шрамов, никаких других уродств или чего-то ещё, что можно было подозревать.

Острый, тонкий, но не отталкивающий. Дамасская сабля. Хочется трогать и уметь пользоваться.

Совершенство.

Мира нетерпеливо протянула руки навстречу приблизившемуся Теодору. Провела ими по его груди, животу, заднице. Всё, до чего раньше она не имела возможности добраться. Губы сами чмокнули его в солнечное сплетение.

Обрушая на Миру поцелуи, Теодор накрыл её собой. Их голая кожа соприкоснулась. Два тела, как части одного целого, идеально соединились друг с другом.

Теодор целовал её губы, лицо, шею, грудь, особенно понравившуюся ямочку у плеча. Пока Мира цеплялась за его твёрдую спину с едва прощупывающимися бугорками мышц. Пока целовала в ответ всё, до чего могла добраться. Её ноги разъезжались в стороны, впуская Теодора ближе. Бёдра находились слишком далеко друг от друга, так, что тянулись связки. Она стала невероятно открытой, даже ментально ощущала себя распахнутой.

Теодор отстранился. Достав из прикроватной тумбы ленту кондомов, он вновь лёг рядом с Мирой. И вновь шквал поцелуев пришёлся на каждый уголок её тела. Мира ёрзала, давилась собственным сбитым дыханием, поднималась на локти, чтобы снова утянуть Теодора на себя.

– Не спеши.

Он двигался слишком медленно, томительно-сладко, издевался. Мире казалось, она вечность не ощущала себя настолько нуждающейся.

– Не спеши, пожалуйста, – как кипятком обжёг его шёпот.

Мира схватила лежащую на простыне ленту презервативов. Смирившись, Теодор с любопытством следил, как она справляется с упаковкой дрожащими от нетерпения пальцами.

– Только не зубами, – подсказал он с притворной деловитостью.

– Знаю, – Мира цокнула языком.

Сжалившись, Теодор забрал латексный кружочек из её непослушных рук и отодвинулся, чтобы сесть. Мира несогласно промычала, обхватила его со спины.

– Я здесь, – он с теплотой погладил её руки. – Я никуда не ухожу.

Надев резинку, Теодор снова опустился сверху. Его желание с невероятной ясностью читалось в глазах, в каждом движении. Оно и сорвало тормоза. Мира намертво оплела такого желанного сейчас человека конечностями, точно лиана. Их губы столкнулись. Жадные порывистые поцелуи лишь изредка перемежались спокойными, почти ленивыми.

Долгожданное тупое давление между ног заставило рот Миры облегчённо открыться. Проникая, Теодор притянул её за талию к себе. Он двигался медленно, в какой-то изощрённой пытке. Мира стискивала его, ощущала стенками всю его крепость и твёрдость. Поддавалась навстречу так, что Теодору пришлось распутать её руки на своём горле, чтобы Мира не задушила его. Поняв, что именно от него отчаянно требовали, он погрузился на всю длину, увеличил темп.

– Так сладко стонешь, – шёпот обласкал раковину её уха.

Мира прикусила соблазнительно натянутую кожу на его шее. Зажмурилась до искр под веками, концентрируясь на других органах чувств. Зрение слишком преобладало. Ей хотелось запомнить ощущения через звуки, запахи, касания. Ей хотелось провести через себя эту давнюю жажду, которую она наконец-то утоляла.

Их стоны и вздохи звучали по-разному, но сливались в единый поток. Мире не терпелось выпустить на поверхность чувства. Такие огромные, неуправляемые. В конце концов, она не выдержала и стала освобождать их с каждый рваным выдохом.

Теодор поддерживал её за талию, слегка приподнимая над матрасом. Обняв его крепче, Мира дёрнула бёдрами вверх, поддалась навстречу толчкам, сладкой стимуляции.

– Я… сейчас, м-м…

Несмотря на явное неудобство, Теодор держал её, помогал двигаться, входил размеренно и правильно, не срываясь с нужного Мире ритма. Её пальцы стиснули его плечи, оставляя на них отпечатки. Вторая волна удовольствия не была такой взрывной, как первая. Она вышла мягкой, обволакивающей. Прекрасной.

Поддавшись безумному порыву, Теодор сжал ягодицы Миры сильнее. Теперь он был повсюду. Хотя, казалось, это уже невозможно. Мира ощущала близость его кожи, его дыхания, всего существа. И почти боль от того, как крепко он держал её в своих руках. А затем его ритм сбился. Теодор простонал в её рот, задержался глубоко внутри, зависнул в самой высшей точке. Словно хотел остаться там навсегда.

Тело над Мирой стало мягче. Каменные мышцы расслабились, и Теодор осторожно опустился на неё сверху всем весом. Мира запустила пальцы в его волосы, погладила оставленные на коже следы от своих ногтей.

– Прости, я тяжёлый, сейчас.

– Всё в порядке, – Мира крепче обняла Теодора. – Мне нравится.

Он вышел, оставив внутри сладкое ощущение покинутости.

Немного утомлённо улыбаясь, Мира вытянула руки, зарылась лицом в подушку. Совершенно повержена. Во всяком случае, на этот вечер.

Горячие губы опустились на её лопатку в долгом щекочущем поцелуе. Мира повернулась к Теодору лицом.

– У твоей кровати решётчатое изголовье. С ума сойти.

Теодор задумчиво улыбнулся. Вероятно, это его обычное состояние после удовольствия. Мира была свидетелем этого только два раза. Но в обоих случаях он вёл себя так.

– Снова думаешь, как бы вышвырнуть меня?

– Нет. Думаю, как бы сделать так, чтобы ты осталась здесь навсегда, – с печальной нежностью заметил он.

Мира фыркнула.

– Один раз ты уже от меня избавился. Почему бы этому не повториться?

– Теперь тебе нелегко мне доверять, я знаю.

– Нет, остановись, – Мира ушам своим не верила, – не пытайся стать моим союзником.

Теодор вопросительно нахмурился.

– Вот это твой манёвр просто ужасен. «О да, тебе непросто, ты абсолютно права». Не пристраивайся ко мне, хитрый лис. Не размывай свою ответственность за содеянное! Честнее в таких ситуациях дать обещание.

– Обещание чего?

– Не причинять боль.

Теодор иронии не понял. Его тон стал серьёзным, непререкаемым.

– Я не знаю, насколько твоё сердце способно воспринимать ту или иную нагрузку. Но всё равно обещаю никогда не причинять тебе боль. Если только ты сама этого не попросишь.

Мира непонимающе осеклась, а затем расплылась в улыбке.

Теодор изучал её тело. Пальцы со свойственной им дотошностью скользили по изгибам, как кисти, оставляющие за собой мазки краски. Он видел её и более оголённой. Она видела его таким впервые. Он молчал, умудрившись быть одновременно так близко и так далеко.

Теодор потянулся за сбитым к краю кровати одеялом. Мышцы его спины красиво заиграли. Тонкая, как нитка, цепочка свисала между лопатками под грузом небольшого кулона. Символ на нём Мира никогда не встречала. Уложив ноги Миры себе на колени, Теодор накрыл их одеялом. Потёр в руках ледяные стопы. Ей хотелось спросить, о чём он так глубоко думает. Но все вопросы казались банальными и надоедливыми. Она натянула повыше уголок одеяла. Это привлекло внимание Теодора. Он несогласно сдвинул преграду с груди Миры, очертив сосок большим пальцем.

– Я любуюсь, вообще-то.

– Не надо усыплять мою бдительность комплиментами. Я каждый раз думаю, что они что-то значат.

Лицо Теодора стало строгим. Даже скулы будто ещё сильнее заострились. Он смотрел с холодным осуждением. Снова не поняв иронии.

– Мира, мы только что занимались сексом. Думаешь, это может значить что-то другое?

– Ну, мы не впервые это делаем. И, помнится, в прошлый раз ты заверил, что не хотел этого. Что просто сорвался и всё такое. Так что я не воспринимаю секс началом чего-то большего.

Теодор тяжело вздохнул. Мира догадывалась, сейчас её станут исправлять.

– Я сказал, что домогаться тебя было недопустимо, и мне не следовало так себя вести. Возможно, я жалел о случившемся по профессиональным соображениям. Но уверяю, я хотел этого.

Грудь Миры загорелась.

– Повтори.

Решив, что это шутка, Теодор усмехнулся. Он всегда видел юмор, где не нужно, и в упор его не замечал там, где он был.

– Давай! Хочу услышать наконец-то правду, почему ты меня трахнул тогда.

– Не используй этот грубый термин.

– Боже, – Мира взорвалась смехом, – ты точно самое большое клише, которое я встречала. «Не произноси это гнусное слово, оно не про нас. Не давай нашему акту единения такое уродливое имя…»

Теодор улыбался, наблюдая, как Мира хохочет.

– Какая критиканка.

– Я не отстану, – заявила она, успокоившись. – Итак. Почему ты это сделал?

– Потому что я тебя хотел, – просто признался он.

Победа. Уголки губ Миры дёрнулись.

– Хорошо.

Неужели ты сказал это вслух. Зато сколько отговорок нагородил поначалу. Все с обоснованиями, чёткие, до блеска вылощенные. Ни шагу в сторону.

Лицо Теодора было теперь совсем другим – оживлённее, мягче. Оно сияло внутренним светом. Резкая линия меж бровей пропала.

– Мне нравятся непохожие по характеру личности в тебе, которые каким-то невероятным образом уживаются друг с другом. Поначалу ты показалась мне такой суетливой в этом желании проявить себя милой, деликатной. «Ах, всё в порядке, я понимаю, не волнуйся, я могу подождать, пока ты закончишь». А потом ты была готова голову мне откусить за свои обиды. И ещё ты выглядишь очень нежной и хрупкой, почти невинной. И при этом ты такая «да, я хочу стоять на коленях, пока ты шлёпаешь меня флоггером».

Мира была уверена, она уменьшилась в размерах от смущения.

– Нельзя говорить такие вещи в лоб, мистер деликатность!

– Но ведь это правда.

– Мог бы и промолчать.

– Я не хочу молчать. Меня это в тебе приятно удивляет.

Он потянул её за руку на себя, чтобы Мира села. И поцеловал. Затем его губы остановились, но не отстранились.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, с каким настырным, занудным и ревнивым типом связалась.

– Это ты ещё не в курсе, с кем связался. Я жуткая собственница.

– А я купил билет.

Мира ждала продолжения, но его не последовало.

– Я студентка.

– Что «я студентка»? – Теодор удивился.

– А что «я купил билет»?

Теодор чмокнул её согнутую в колене ногу и, поднявшись, подошёл к книжной полке. Перед Мирой открылся обворожительный вид на поджарую голую задницу с ямочками.

Он подал Мире книгу Элизабет Гилберт. Но она узнала её ещё издалека по характерному корешку.

– Эм. Зачем? Я читала её.

Теодор вздохнул и сел обратно на кровать. Конечно же, ничего не пояснив.

– Для чего тебе такой огромный книжный шкаф здесь?

– Ты меня осуждаешь?

– Это же спальня. Вроде сюда не ставят нечто подобное.

– Мне нравится давящее ощущение от этого шкафа. Он будто заглушает гул. В спальню я прихожу, когда хочу абсолютной тишины. И спать, разумеется.

– Так стоило вести себя тихо и не разрушать атмосферу молчаливого царства?

– Было бы несправедливо себя сдерживать, – Теодор улыбнулся. В глазах блеснул огонёк. – Тебе здесь можно даже неистово кричать.

Разговор приобретал возбуждающий мажор. Решив поддержать его, Мира просунула руки между перекладинами кованной спинки кровати.

– Решётчатое изголовье, – она захихикала. – Ну надо же…

Губы Теодора хитро изогнулись.

– Рад, что тебя это так повеселило.

– Такие ещё популярны? Разве мягкое изголовье не практичнее? Или твоя койка – спецзаказ для особого ценителя?

– Ты меня в чём-то подозреваешь?

– Брось. Не говори, что ни разу не воспользовался этим.

– Нет.

Мира закатила глаза, упав на спину.

Непрошибаемый экземпляр.

– В спальне бдсмщика подобная кровать – клише всем клише.

– Ах вот оно что. Наконец-то ход твоих мыслей мне понятен. Нет, Мира. Я никого здесь не приковывал.

Сложив руки запястьями друг к другу, Мира доверчиво протянула их Теодору.

– Можешь делать всё, что захочешь.

Теодор завёл её ладони над головой, зафиксировав своими. Гибкое тело грациозно нависло над Мирой. Но взгляд его сделался опасно мутным.

– Ты осознаёшь значение слова «всё»?

Это должно было если не напугать, то спровоцировать волнение. Но в Мире лишь проснулся интерес. Что таится за его оградой, где начиналось это «всё»?

Теодор внимательно рассматривал каждую чёрточку её лица. Никак читал мысли.

– А я-то полагал, у тебя незамутнённость уровня бриллиант. О чём ты вообще думаешь? Как можно было заподозрить нечто развратное в одном изголовье кровати?

– Я предупредила, ты не знаешь, с кем связался.

Живот не придумал ничего лучше, как издать стон раненного кита. Выпустив Миру, Теодор сел.

– Поищу, чем тебя накормить.

– Не парься. Я поем дома.

Он стрельнул в неё хищным взглядом. То ли предупреждающим, то ли игривым.

– Ах дома, значит.

– Я всегда предпочитаю уехать домой, – ответила Мира с напускной невозмутимостью. – Что ты так смотришь? Покувыркались и хватит. А то потом ещё передумаешь и вышвырнешь меня.

В ответ – усмешка.

– Полагаешь, я шучу? – Мира поднялась.

Теодор напряжённо следил за тем, как она собирала одежду по комнате. На долю секунды Мире показалось, они проводят какой-то эксперимент. Кто сдастся первым.

– Что ты делаешь? – не выдержал Теодор.

– Очевидно, хочу одеться.

– Зачем тебе это сейчас?

Мира загадочно хмыкнула, но продолжила искать свои вещи. Теодору быстро надоел этот цирк. Он поймал Миру за руку и заключил в принудительно-нежных объятиях.

– Ну что ещё?

– Превентивная мера. Чтобы не убежала.

– У тебя был шанс приковать меня к своей порнографичной кровати, но ты его упустил. И прекрати уже держать меня, я всё равно уйду.

– Ты останешься.

– Я? Здесь? Пф-ф. Нет.

– Да.

– Нет.

– Посмотрим.

Вернувшись на кровать, Теодор усадил Миру к себе на колени. Он заглядывал в её лицо снизу вверх, вёл ладонями по талии. Ощущение от прикосновения голой кожи к коже заставило Миру дрожать.

– Что с тобой такое случилось? Ты же столько раз отталкивал меня.

Теодор коснулся носом её волос.

– Побыл наедине с собой. Подумал.

Мира заправила его кудри за уши, залюбовавшись, как Теодор подставлялся её ласке, точно мурлыкающий кот.

– Я ещё не решила, стоит ли тебя прощать. Как ты верно заметил, позже я задумаюсь, что слишком быстро поддалась соблазну. Ты оказался прав.

Взгляд Теодора красноречиво горел. «Ты издеваешься надо мной?». Но Мира в самом деле издевалась. Это заводило.

Сев на край кровати, она стала надевать бельё, затем носки.

– Мира, – обманчиво спокойно протянул Теодор, – перестань одеваться.

– Не поеду же я домой голой.

– Никакого дома!

– Но я могу уйти, когда пожелаю. И не дожидаться, пока ты меня вышвырнешь.

Теодор повалил хихикающую Миру на матрас.

– Хватит уже говорить «вышвырнешь», – отчеканил он каждое слово.

Мира сжала между ног чужое бедро, потёрлась о него.

– Если останешься… – пальцы Теодора скользнули вниз, погладили через бельё. Затем отодвинули полоску ткани в сторону.

– То что?

Эротичность момента рассыпалась, потому что желудок Миры снова не вовремя дал о себе знать. Теодор встал, натянул брюки.

– Предупреждаю, если критику в адрес моей спальни я ещё терпел, то осуждать мою еду настоятельно не рекомендую. Побудь тут, я скоро.

Одевшись, Мира снова осмотрела комнату. Такую же странную, таинственную, как и её хозяин. Взгляд упал на оставленную Теодором книгу. Ею явно не дорожили. Брали почитать в ванну, отчего страницы стали волнистыми. К одному листку и вовсе была прикреплена закладка-скрепка – паразит для книг. Мира открыла обозначенную страницу. Грифелем на ней были выделены строки:

«Есть отличный итальянский анекдот про бедняка, который каждый день ходил в церковь и молился статуе великого святого, умоляя его: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею". Это продолжалось много месяцев, пока статуе наконец не надоело. Тогда она ожила, взглянула на просящего сверху вниз и с отвращением выпалила: "Сынок, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… купи билет"».

Глава 17

Здание издательства походило на старый музей. Внешний вид его навевал мысли, что это бывшая парадная резиденция королевской семьи. Фасад с двумя ярусами мраморных колонн, высокие тяжёлые двери… Но внутри всё оказалось не таким впечатляющим. Когда-то сияющий песочно-золотой фон помещения побледнел. Потолочные панели потрескались. С плинтусов и лепнин стёрся лоск. Сохранившая здесь архаичность уживалась с современной мебелью и техникой. Тут не хватало ремонта. Но в этой игре в богему и заключалась вся романтика дизайна.

Теодор заметил изучающий взгляд Миры.

– Знаю, снаружи лучше, чем внутри.

– О нет! Здесь классно.

Отделы и служебные комнаты вытянулись в ряд длинного коридора. Где-то в глубинах тренькали телефоны.

Открыв дверь одного из кабинетов, Теодор пропустил Миру вперёд. Помещение, куда они попали, было заполнено книжными стеллажами. Обстановку дополняли рабочий стол, диван, несколько кресел и стульев. В воздух въелся запах кофе и сигарет.

– Теодор! – человек встал из-за заваленного бумагами стола. – Явился! Я начал забывать, как ты выглядишь.

– Ты вынул мою фотокарточку со своего бумажника?

– Жена начала задавать слишком много вопросов.

Они пожали друг другу руки. Теодор пригласил Миру сесть на диван. Сам же вальяжно устроился на стуле.

– Это Мира, мой редактор, – с уверенной важностью представил он. – Кстати, заплати ей.

Лицо его собеседника рассеянно вытянулось. Затем он расхохотался.

Ирония Вермеера долго доходит не только до меня.

– Здравствуйте, Мира. Я Джон, главный редактор издательства.

– Приятно познакомиться, – Мира пожала протянутую руку. – И я не редактор, Теодор преувеличивает. Я просто даю ему свои комментарии.

– Он действительно стал писать больше. Ещё учитесь? Работаете?

– И то и другое. Учусь на факультете журналистики. Подрабатываю в «Артазарт».

– В самом деле? Искусство – ваша стезя? Или пробуете перо?

– О нет, я не из тех, кто мечтает дорасти, чтобы писать о политике. В направлении искусства пойду дальше.

– Как интересно вы говорите! – восхитился Джон.

– А я не шутил. Заплати этой девушке.

– Ты же знаешь, если сотрудник не в штате… – Джон сделал многозначительную паузу. – И кстати, комиссионные не вмещают в себя…

– В издательстве на семьдесят третьей улице мне предлагают больше. Просто напоминаю.

– Ты пользуешься моей безграничной любовью, засранец! Что за «вынь да положь» с порога? Кстати. Зачем тебе комментарии? При живом-то редакторе!

– Писательство – это алхимия. Творческий поток направляет меня, я на ходу определяю маршрут. Но временами меня заносит в пучину безрассудства, а Мира помогает не потерять изначальный путь. Как карта. Как маяк.

– Почти убедил.

Мира едва улавливала настроение их беседы.

Подтрунивают друг над другом? Панибратничают?

– Раз уж мне представилась возможность пообщаться с тем, кого оценил такой привереда, как Вермеер… Мира, скажите что-нибудь об этом заголовке.

Джон протянул ей напечатанный на листке текст.

– Хитрец. Сначала заплати, – вмешался Теодор. – Она бесплатно советы не раздаёт.

– Я не с тобой разговариваю! Это ты у нас за каждую строчку требуешь деньги.

– Странно, что тебя это удивляет. Слово – наш хлеб. Не подсовывай ей ничего, она только моя!

Внутри Миры всё сладко перевернулось – между словами Теодора вилась ревность?

Джон по-простецки отмахнулся от него.

– Мира?..

– Топор. Она посоветует топор. Отрубить эти два марателя бумаги, именуемые руками.

Джон снял очки и потёр глаза.

– Теодор вот вообще шутить не умеет, – в голосе, тем не менее, прозвучала вдохновлённая нежность.

– Согласна, – Мира вызвала ответную улыбку Джона.

– Уже спелись против меня? – Теодор с досадой вздохнул. – Схожу за кофе. Мира?

– Да, спасибо.

– Кухня переехала в противоположное крыло, – крикнул ему вслед Джон.

Мира окинула кабинет взглядом в надежде за что-то зацепиться и найти тему для обмена репликами.

– Работа редактора обмельчала, – первым начал Джон. – Последнее время только и делаю, что всех стимулирую писать. «Ну принесите новые главы, братцы, сроки горят».

– Творческий кризис, – справедливо вставила Мира.

– Кризис… А работа стоит! Что с ними со всеми делать?

– Когда у меня нет сил заниматься целой статьёй, я говорю себе: просто напиши абзац. И вот я уже обнаруживаю, что один абзац превратился в два, а два ведёт к трём. И в конце концов – работа выполнена.

– Ну, ваш метод действует до поры до времени. Потом себя сложно обмануть.

– Наша работа требует тренировки. Мы думаем, нужно правильное настроение. А на самом деле любое сгодиться. Обмануть себя нелегко, соглашусь, но подкупить – вполне реально, – она неловко потёрла колени. – На крайний случай пригрозите опоздунам сроками контракта. Стимулирует.

– Не могу я, – печально объяснил Джон. – У нас атмосфера дружбы и поддержки.

Несколько минут висела тишина.

– Что-то Теодор долго.

Мира согласно кивнула.

– Пойду поищу.

Теодор нашёлся в конце коридора. «Типография» – значилось на табличке стеклянной двери. Компанию ему составляла девушка. Занятые беседой, они не заметили Миру у брошенного в проходе картонного стенда. Отсюда она ничего не слышала. Зато могла понаблюдать. Незнакомка держала в руках толстый портфель. Её короткие волосы были уложены в причёску Жанны д’Арк, которая ей не шла. Как и костюм, словно с чужого плеча. Но на вид девушка казалась молодой, просто состаренная безвкусным образом. Прямо воплощение этого здания – старое в неуклюжем сочетании с новым. Но в отличие от издательства эта особа заведомо Мире не нравилась.

Незнакомка вдруг рассмеялась и погладила Теодора по лацкану пальто. Глаза Миры заслонило красным. Кто эта девушка, стало до прозрачности очевидным: знакомая при определённых обстоятельствах. Мира не понимала, как сделала этот вывод, но точно знала, что не ошибается.

Отойди от него! Он сейчас не на работе.

– Извините, мисс, – мужчина потащил за собой стенд, отобрав у Миры её укрытие.

Пора обнаружить себя.

Теодор с незнакомкой обратились к неожиданно выросшей перед ними фигурой.

– Привет, – беззаботно поприветствовала Мира.

Незнакомка посмотрела на неё с поддельным интересом. Мира ощутила на своей талии ладонь Теодора. Успокаивающий, тёплый жест.

– Это Мира, мой редактор. Точнее, не совсем редактор. Мне просто нравится так её называть. Она даёт комментарии моей новой работе.

Девушка жеманно улыбнулась ему. Затем ей.

– Шерон, – представилась она.

Европейский акцент? Нет, просто странная манера говорить. Или нежелание говорить вовсе, оттого слова выделялись сухой интонацией. Но, возможно, Мира просто приписывала её поведению то, что хотела.

– Что ж… – заключила Шерон, и Теодор подхватил:

– Да, нам тоже пора.

– Была рада увидеться, Теодор.

– Взаимно.

Мире Шерон только вежливо кивнула, прежде чем скрылась за стеклянной дверью типографии.

Привлекая внимание, Теодор снова погладил Миру по талии.

– Выпьем кофе у Джона?

***

На небе скопились заунывные тучи. Погода испортилась буквально за час. Спрятавшись от ветра, Мира подняла воротник. Теодор же шёл с прямыми плечами и спиной. Руки держал глубоко в карманах своего длинного пальто.

– Ты молчаливая, – заметил он. – Всё в порядке?

– Да.

– Значит, что-то задумала, – он всмотрелся в её безэмоциональное лицо. – Ну точно что-то задумала.

Мира ощущала себя странно разориентированной. Отравляющие мысли плодились с бешеной скоростью. У неё не было взвешенных оснований так расстраиваться и позволять эмоциям взять вверх, но они оказались сильнее неё.

Плечом к плечу они продолжили путь вверх по улице. Дорога длилась бесконечно.

– Это была твоя клиентка? – выпалила Мира, пока сомнения не заткнули ей рот навсегда.

Теодор шёл и смотрел вперёд. Вопрос его не удивил, словно ему было заранее известно, о чём его спросят.

– Не совсем, – спокойно возразил он.

Догадки Миры трансформировались в более неприятные версии.

– Бывшая девушка?

– Не совсем.

Разговор немного забавлял Теодора. Что такого уморительного, Мира не понимала, начиная сильнее раздражаться.

– Чем бы оно ни представлялось, это вовсе не то, что ты себе нафантазировала.

– Я ничего ещё не фантазировала.

– По лицу вижу.

– Просто это не так легко, как казалось.

Теодор остановил её, взяв за руку.

– Говори, – сказал он серьёзно, но без нажима. – Я знаю, ты хочешь.

У Миры не было глупых иллюзий. Она сотни раз повторяла себе: люди, до встречи с ней, не существуют в вакууме. Каждый несёт свой набор из дорог, чувств, ошибок, опыта. Но это была лишь стерильная теория. Реальность же била наотмашь. Мысль, что этот человек не принадлежал ей всецело, скребла душу. Мира стала свидетелем сцены, которую никто бы не смог проигнорировать.

– Мне нечего говорить. Я обещала не трясти твои тайны и не задавать вопросы о тех вещах, которые ты пока не готов обсуждать.

Теодор покачал головой, словно Мира озвучивала не относящийся к делу сюр.

– Тебя мои прошлые проблемы никак не коснутся. Я тебя от этого уберегу.

Ты собираешься вымерять, что говорить, а что нет. И называть это «заботой».

Мира не смела сдвинуться с места. Теодор замер напротив. Его пальцы погладили её запястья, бережно нажимая на пульс. Но это не успокоило.

– Здесь рядом торговый центр. Пойдём прогуляемся? Или поедим. Всё равно. Давай уже покинем этот тротуар.

Она отстранённо кивнула.

– Мира, – Теодор не дал ей даже шагнуть. – Не стоит переживать об этом.

– О чём?

– Что бы ты там себе ни придумала. Тебе не о чем волноваться. Обещаю.

– Неужели?

Злость обожгла грудь. Банальное «Успокойся» предсказуемо подействовало как красная тряпка на быка.

– Конечно, я ведь всё напридумала. А ты ничего такого с ней не делал.

– Делал. Но между нами были другие отношения, а не то, о чём ты подумала. Вот что я пытался донести.

Мира окончательно запуталась. Она хотела знать, но и подробностей не жаждала.

– Что ей нравилось? – спросила она с раздражённой решительностью.

Теодор заметно ощетинился.

– Что за вопросы?

– Не хочешь – не буду спрашивать.

– Сделай одолжение.

Как бы Мира ни хотела звучать равнодушно, между её фразами прорывалось обвинение.

Перестань! Он не виноват. Благодаря тому, что тебя так взбесило сегодня, ты с ним однажды познакомилась.

Прошлые отношения Теодора не обижали её. Скорее, расстраивало то, что ей не удастся узнать его до конца. Ведь это не тот случай, когда скажешь: «Мне кажется, что-то не так, поговори со мной об этом». Между Мирой и Теодором простиралась черта, за которую нельзя заходить. И неясно, изменится ли это позже.

Задавай вопросы, а не провокации, заставляй за ними следовать, а не выводи на эмоции – старая проверенная тактика. Но в минуты отчаяния Мира не умела ей пользоваться.

– Ладно, плевать, – она поёжилась от порыва ветра, от неуютности, сковавшей их разговор. – Это ерунда всё. Я сую нос не в своё дело…

Теодор вновь перегородил ей дорогу, не давая идти.

– Она никто. Я приехал из Европы в Штаты, никого здесь не зная, кроме отца. Мы с ней познакомились в издательстве. Позже – сошлись на общих интересах. Она меня познакомила со многими людьми из тусовки. Отчасти благодаря ей у меня появились клиентки.

Какие могут быть между людьми отношения, чтобы вдруг «сойтись» на теме бдсм-практик?

Это незрелые рассуждения. Остановись!

– Ты не сразу начал этим зарабатывать?

– Я не занимался этим исключительно ради заработка. Я тебе уже говорил. Просто озвученная цена часто всё упрощает. Да, поначалу снимал спецстудии. Потом появились постоянные клиенты, и я принимал их дома. Арендовал приспособления. Некоторые купил. Но у меня всегда имелась основная работа – ты побывала там сегодня. Ты всё и так знаешь.

– То есть, эта дама просто однажды решила помочь совершенно постороннему человеку подзаработать? С чего бы?

– Мы подружились.

– Думаю, это не совсем так. Просто странно, что ты это отрицаешь.

Теодор не понял истинной эмоции Миры. Лицо его разгладилось, стало привычно спокойным.

– Сейчас это неважно. Она мне даже не друг. Мы просто болтали. Она рассказала, что открывает свою галерею современного искусства. Всегда её хотела.

Очередная студия современного искусства… Троекратная безвкусица…

– Мы давно не виделись, редко пересекаемся в издательстве. Перекинулись парой фраз, поделились новостями. Я просто был вежлив.

Миру замутило, она отвернулась.

– Почему ты сердишься? – Теодор коснулся её волос.

– Не сержусь.

И она правда старалась.

– Я не сержусь. И не дуюсь.

Он шагнул ближе, серьёзно посмотрел в её лицо, как если бы готовился услышать важное.

– Я ревную. Вот верное определение. Это всё, что я хотела сказать.

Мира резко осознала, что утратила над собой контроль. Но случайно обронённое слово «ревность» принесло за собой облегчение.

Она ожидала лекции. Злости. Ответных обвинений. Но Теодор улыбнулся.

– Ревность – это нормально. Ревность – вполне естественная реакция на раздражитель.

Мира неверяще перевела на него взгляд.

– Ты ничего не можешь с этим сделать, как бы ни старалась. Знаю, о чём говорю. Тем более, тебе всего двадцать два. Ты горяча на проявление эмоций. Не сдерживайся. Однажды тебе придётся научиться этому. Но пока позволь чувствам кипеть и выходить на поверхность.

– Ты не злишься?

– Ещё посоревнуемся. Ты не представляешь, насколько ревнив я. А мне уже пора уметь держать себя в руках.

Теодор поцеловал её лоб.

– Хочешь, расскажу свой самый страшный секрет? – он поддел носом опущенный нос Миры.

Она заинтересованно обратилась в слух.

– Я не умею готовить. Вовсе. Абсолютно. Я пытался.

Мира хмыкнула. Напряжение немного спало с её плеч. У Теодора получилось разрядить накалённую обстановку.

– В прошлый раз вкусно вышло.

– То, что ты пробовала, невозможно испортить. Жареный хлеб, ветчина, сыр, соус…

– На звезду Мишлена не тянуло, но ты придираешься к себе.

– Нет. Я правда не умею готовить. Мне это просто не дано.

Он потёр её ладони в своих. Мечтательно рассмотрел объятия их рук.

– Идём.

Переплетя их пальцы, Теодор повёл Миру за собой.

– Странно вышло. Хотел показать тебе свою работу. Провести с тобой больше времени. Но в итоге познакомил не с кем надо. Это не входило в мои планы. И перепалка – тоже.

– Ты часто сталкиваешься где-либо со своими клиентками?

– Почти никогда. Я не очень-то много езжу за пределы своего района. К тому же, даже если бы и сталкивался, я не со всеми могу болтать. Некоторых просто нельзя узнавать. У них семьи, бойфренды. Вдруг они где-то поблизости. Первое время дико притворяться слепым. Ведь среди этих девушек есть твои приятельницы или даже любимицы. Боишься невольно среагировать. Но, как оказалось, случайно столкнуться со знакомым человеком в мегаполисе – непреодолимая роскошь.

– Ты сказал, любимицы?

– У многих есть свои любимицы.

– Разве так можно? Заводить любимец.

– Это неизбежно. Кто-то нравится больше. Кто-то меньше.

– И кто любимица у тебя?

– Ты, – без запинок ответил Теодор.

– Что? Нет.

Он вздохнул.

– Почему бы тебе не быть ею?

– Я неумеха дёрганная.

– Как бы это помешало тебе стать моей любимицей?

Мира пожала плечами.

– Я ничего не умею. Неинтересно, наверное, возиться с малоопытным экземпляром.

Голос, просочившийся сквозь пухлые губы Теодора, коснулся её уха. Интимный и густой.

– Меня с ума сводит то, что именно я тебя всему научил.

У Миры помутнело в глазах. Мелкая обида, так и не набрав свои силы, и вовсе ушла в пустоту.

Мне нравится, что ты можешь успокоить меня. Так бережно и аккуратно.

Опережая Теодора на несколько шагов, Мира зашагала спиной вперёд.

– Ты сказал всем сегодня, что я твой редактор.

Теодор усмехнулся, но несмело. Заявление его насторожило.

– Ты хотела, чтобы я представил тебя иначе?

Мира отвернулась. Бросила через плечо взгляд.

– Значит, я твой редактор?

Теодор улавливал сарказм, но искал в нём подвох. К тому же дистанция, которую теперь сохраняла Мира, ему не пришлась по вкусу.

– Я твой редактор. Хм. Хорошо. Прекрасно. Да будет так…

Прибавив шагу, Теодор поймал её за талию. Мира не сдержалась и захихикала.

***

Они гуляли на расстояние вытянутой руки. Обменивались игривыми взглядами. Улыбались, точно идиоты, смеющиеся с одной им понятной шутки. Мира не смогла бы ответить, что её так веселит. Но улыбка не сходила с её лица.

Было сложно не заметить: прохожие девушки обращали внимание на Теодора. Возможно, у Миры сегодня просто обострились ревностные чувства, но она больше склонялась к другой версии. Привлекательность Теодора выделялась среди привычной красоты, среди стандартных эталонов. В нём сосредоточилась природная элегантность, и образ её не портили беспорядок на голове или небрежно расстёгнутое пальто. Эта элегантность была раскрепощённой, сражающей, изящной в своей свободе. Она, провокационная в своём молчании, тихо существовала в этом человеке. Именно так Теодор и действовал на окружающих. Теодор – это тот случай, когда слова лишние. На него достаточно просто взглянуть.

Иногда они останавливались у витрин. Перекидывались парой комментариев. Мимолётно касались рук друг друга.

Мира откинулась спиной на стену. Теодор повторял её позу. Рядом с ним за стеклом возвышался женский манекен, одетый в нижнее бельё и чулки. Сверху на Теодора падал тёплый свет ламп.

– Чудесно смотришься, – Мира вытянула ладони, изображая рамку. – В детстве я хотела стать фотографом. Мне подарили полароид. Розовый. Я обклеила его наклейками. Но однажды уронила его в воду, и он перестал печатать. А потом меня отдали в художественную гимнастику, – Мира достала телефон. – Стань ближе к этой леди.

Теодор обернулся на манекен, затем снова посмотрел на Миру.

– На тебе бы это всё выглядело лучше.

Мира сделала пару снимков, утолив желание запечатлеть Теодора для личной визуальной хроники. Затем оценила манекен скептичным взглядом.

– Чулки я бы не купила.

– Почему?

– Обычно только парни с ума сходят по этой синтетике и кружевам. Но трахаться в чулках – то ещё занятие.

Формулировка, брошенная так непринуждённо, Теодора удивила.

– Ужасно неудобно, – деловито продолжила Мира.

– Рвутся?

– Жарко.

Они изучали манекен как препарированный научный объект.

– Меня это никогда не заводило, – философски признался Теодор. – Это же просто тряпка. Как она может возбуждать больше обнажённого тела?

– Эта тряпка подчёркивает красоту тела, вот как это работает.

– Красота на то и красота, она не нуждается в дополнительных стимуляторах.

– Ладно, не покупаю. Значит, сегодня так и останусь без «стимуляторов»…

Тут же пойманная в объятия Мира захихикала.

– Ты сказал, тебя это не заводит.

– Меня не заводит бельё. Его отсутствие меня очень даже волнует.

– У тебя руки холодные.

– Прости. Но мне нужно проверить.

Пальцы пролезли под пояс джинсов, заставив Миру выгнуться.

– Нет, нет, всё, я пошутила. Пошутила! Слышишь? – Мира замерла в ловушке рук. Чужие ладони на ней тоже остановились.

– Ты дразнила меня?

– Просто шутка.

– Ты заслуживаешь суровое наказание, – шепнул Теодор, прежде чем отпустить её.

В очередной раз Мира удивлялась, как безобидное заявление способно спровоцировать целую лавину реакции Теодора. И как его оставляли безмятежным объективно серьёзные вещи.

Мира зашла за витрину. Теперь их с Теодором разделяло стекло. Они были похоже одеты. Казалось, она смотрит в своё отражение, только то было на голову выше.

– Ты сказала, тебя отдали в художественную гимнастику. Сейчас ты учишься на журналистике.

– Да.

– Бросила спорт?

– Да.

– Почему?

– Бывальщина: получила травму, долго восстанавливалась. Даже в школе пришлось повторить год. Но я давно хотела бросить тренировки, так что несильно расстроилась. Родители со скрипом, но поддержали.

Они вновь зашагали мимо витрин. Мира ощущала, что и ментально они с Теодором тоже ближе, чем обычно. Такой шанс нельзя упустить.

– Откуда именно ты приехал сюда?

Она знала. Но Теодор должен был озвучить это сам. Мира не хотела однажды нечаянно выболтать то, что ей не говорили. Ситуация, где придётся признаваться, что она сталкерила Теодора на фейсбук, не самая приятная.

– Амстердам, – подтвердили её догадки.

– Зачем ты уехал из Европы?

Теодор посмотрел на неё с триумфом.

– За счастьем.

Мира не отреагировала. Она ждала продолжения.

– Здесь люди кажутся счастливее. Хотя все доказывают мне обратное.

– Переводишь тему?

– Я её развиваю. Хочешь обсудить социальный лифт, который поднял меня в этом городе?

– Нет. И не перехватывай инициативу в разговоре.

– Я не…

– Делаешь. Постоянно. Вывешиваешь некий тизер новой темы, так, чтобы мне стало интересно. И, конечно же, мне интересно, почему тебе здесь живётся счастливее. Тем самым ты ловко пропускаешь свою очередь отвечать.

Теодор одобрительно хмыкнул. Мира не сдавалась:

– А даже когда я задаю прямые вопросы, ты вкладываешь в ответ готовые выводы. Оттого ты и вечно неуязвимый в разговоре. Например, я спросила, у вас с этой Шерон что-то было? Ты сказал: «Тебе не о чем переживать». Просто поставил заключительную печать в нашем диалоге. Но я сама хочу подвести этот итог на основе твоего рассказа.

– Что за поток сознания?

Теодор широко улыбался, качая головой. Мира его обескураживала, когда становилась госпожой прокурором.

– Ты задала непрозрачные вопросы, поэтому и получила туманные ответы, – начал исправлять он. Предсказуемо. – Что-то конкретное ты лишь подразумевала, но не произнесла вслух. Не спрашивай, зачем я уехал из Европы. Это слишком обширно, а, значит, есть риск получить размытый ответ. Спроси что-то чёткое: почему я приехал именно сюда. Чем я занялся здесь. Почему я уехал так далеко. Это даст больше информации.

– Я тут журналист, эй! И я умею задавать вопросы. Ты просто ловко увиливаешь. Прирождённый политик – говоришь обо всём и ни о чём одновременно. И хватит улыбаться!

На какое-то время они замолчали. Вскоре Теодор коснулся плечом плеча Миры.

– Всё в порядке?

Волнуется.

– Да.

– Мне не нравится эта загадочная тишина.

– Почувствуй себя в моей шкуре.

Задрав голову к потолку, Теодор рассмеялся. «Ты меня сделала» – читалось в его насмешливом взгляде.

Он собирался с мыслями. Затем начал:

– Я приехал из Амстердама несколько лет назад. Пожил немного в Лос-Анджелесе с отцом. Затем перебрался сюда. Причина переезда в Штаты банальна: я просто хотел начать всё заново. Планировал только писать. Потом встретил Шерон.

Он пропустил паузу.

– Поначалу это было просто развлечением. Потом люди стали всё чаще спрашивать обо мне. Были те, к кому я привязался. Мне нравилось проводить с ними время. А ещё мне нравилось, что это занятие исключало возможность завести романтические отношения. Мне это подходило.

– Почему исключало отношения?

– Любая девушка будет ревновать к клиенткам.

– А ты был против заводить отношения?

Теодор ответил не сразу.

– Не хотел.

Мира стало неуютно.

– А теперь? Ах да, ты же нашёл себе редактора.

Неловкая шутка плохо вписалась в настроение беседы.

Теодор остановил Миру в уже привычном мягком жесте – взял за руку, потянул на себя.

– Мира…

– Я просто шучу, – прибавила она быстро.

Теодор сделал вид, что и так это понял.

– Знаю.

– Конечно, – Мира сжала губы, пряча улыбку. – И что было потом? Тебе надоело?

– Уже говорил: я не могу заниматься этим вечно. И заявляя, что новеньких не беру, я не врал.

– Если на момент нашей первой встречи ты распускал свой кружок, почему принял меня?

– Кружок, – Теодор усмехнулся. – Об этом я тоже говорил. Просто почувствовал, что ко мне просится привлекательная девушка, и не устоял.

Для того, кто юмор понимает лишь чуть, Теодор слишком расшутился. Нервничает? Внешне он оставался невозмутим.

– Решил, что безопаснее забрать тебя себе, – добавил Теодор уже серьёзнее. – По крайней мере, так ты не попала к незнакомцам, к которым лучше вообще не соваться.

– Почему?

– Потому что они незнакомцы. Доверять им – сомнительное занятие. Исключения допустимы в очень редких случаях.

– Ты тоже был незнакомцем.

– Себе-то я доверяю. А потом ты пришла и сказала: «Я не знаю, чего хочу». Попади ты в лапы кому-то не тому, с большой вероятностью всё бы плохо кончилось. Многие понятия не имеют, что делать с новичком. Или твоей неопытностью могли воспользоваться. Худший вариант – очутиться наедине с неадекватным представителем. Для таких главный принцип «безопасность, разумность, добровольность» – пустые слова.

– Значит, ты решил меня спасти, забрав себе.

– Уж я бы тебя не обидел. Но кто-то другой с лёгкостью мог переборщить. Самое важное – оговорить границы. Твоё «я не знаю» – это большой риск, усиливающийся в разы, если тебе не повезёт и придётся иметь дело с психопатом.

Теодор быстро справился с нарастающим отвращением.

– Позже я подумал, что тебе это вообще не нужно. Но ты вдруг попросила увеличить количество встреч. Хороший сигнал, подумал я. Один из аспектов принципа добровольности – требование, чтобы боттом сам просил о встречах.

– Боттом?

– Нижний партнёр.

– А. Я знала, – вернула она фразу Теодору. – Это важно? Раз ты главный, то ты и решаешь, когда и сколько.

– Главная ты. И именно ты должна контролировать свою готовность, продолжать или нет.

– Если ты так боялся за меня, зачем позже предлагал встретиться с другими?

– Во-первых, ключевое здесь – я предлагал. Я знал, кого рекомендую. Во-вторых, это произошло после знакомства с тобой. Я уже был в курсе, что ты отлично понимаешь, где игра переходит границы.

– Я – бывшая спортсменка. А нам нужно вовремя уметь сказать: «я так больше не играю». Кстати, я подумала, что мне это всё нравится, потому что я спортсменка и привыкла к острым ощущениям.

– Не исключено. Как и не исключено, что это может быть вообще не связано.

Они снова замолчали. Мира подыскивала подходящий вопрос. Она не хотела, чтобы волнующая её тема остыла.

– Занимался этим со своими девушками?

Она откуда-то заранее знала, что ответ ловко обойдут. Но не могла промолчать.

– Девушками… Ты удивишься, – Теодор задумчиво усмехнулся. – У меня были отношения только раз в жизни.

Веди за собой, заставляй следовать. Парируй. Тогда люди охотнее отвечают.

– У меня был такой период. Я просто поняла, что должна остаться одна. Хотелось чувствовать умиротворение от того, что личное пространство только моё. Не иметь дело с чужими эмоциями. А ещё есть обязанности, которые идут рука об руку с отношениями…

– Не думаю, что это обо мне, – отмёл Теодор предложенную версию. – Наверное, я просто редко влюбляюсь.

Мира пыталась связать это заявление с тем, что он намеренно занимался практикой доминатрикса, потому что это исключало романтические отношения. Смятение отчётливо отражалось на её лице. Но скрывать его Мира не хотела. Она сказала то, что думала:

– Это отчего-то провоцирует у меня ещё больше ревности. Должно быть наоборот: чем больше девушек, тем больше ревности. Но одна? Это может многое значить. А может – самое худшее. Например, ты влюблён в неё до сих пор…

Она говорила без зла и волнения. Показывая, что мир не разлетится вдребезги, если её предположения окажутся правдой.

Теодор долго молчал. Мира уже решила, что тема закрыта.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал он равнодушно. – Она мертва.

Ужас ошпарил Мире затылок.

– Это произошло в Европе?

– Да.

Теперь разговор был точно окончен. Тема Европы – болезненная территория.

– Пойдём отсюда?

– Да, – Мира быстро сориентировалась, отряхнув со своего пальто несуществующие соринки. – Подбросишь меня домой?

– Мира… – Теодор нечасто закатывал глаза. Но это всегда смотрелось обворожительно. – Что значит, домой?

– Дом – то место, где твои вещи. Твои любимые простыни, родные чашки и всё такое…

– Дом – это то место, где тебя хотят и ждут. И сейчас это по другому адресу.

– Завтра в университет. Мне понадобятся ноутбук, конспекты.

– Мы съездим за всем необходимым и вернёмся ко мне.

– И ещё мне нужно работать над статьёй. И над дипломной. Дел невпроворот просто.

Теодор быстро коснулся её губ своими, прерывая несвязный трёп.

– Что происходит?

– Я же сказала, что не буду больше за тобой бегать.

– Я буду бегать за тобой. Мы уладили этот вопрос?

– Хм, – Мира сделала вид, что взвешивает варианты. – Этого никто не смеет тебе запретить. Разве что судебное решение о запрете приближаться ко мне.

– Тогда пока не объявляй обструкцию моим попыткам за тобой бегать.

– Как твой редактор, исключительно редактор, хочу заметить, что подобное поведение непозволительно в наших отношениях.

– Мира. Ты не мой редактор.

– Ты разве не так сказал?

– Хватит улыбаться!

– Мне что теперь улыбаться нельзя?

Теодор провёл носом по её виску, коснулся его губами.

– Дразнишь меня?

– Нет.

– Значит, отыгрываешься теперь за все мои отказы.

– Вот это ты о себе возомнил! Мир не вращается вокруг вашей бесценной персоны, мистер Вермеер. У людей в самом деле могут быть дела. Их поступки – это не всегда направленная на вас поддёвка.

– Твой флирт бесподобен. Но ты слишком затягиваешь эту шутку.

– Теперь мне ещё и перестать шутить?

– Перебарщиваешь.

– Я сумею принять решение, даже если ты не будешь гладить меня по животу, – Мира отстранила ладонь Теодора от себя. – И вообще, эти побудительные ласки на меня не действуют.

– Действует, ты плохо знакома с силой моего убеждения.

Его прикосновения в самом деле становились гипнотизирующими. Провоцировали сладкую дрожь.

– Тебе не кажется странным, что твой редактор стоит к тебе так близко? Это за рамками профессиональных отношений.

– Быть может, я не против зайти за них?

– Но пока ты всем обозначаешь меня в качестве своего редактора, я и позиционирую себя как твой редактор.

Теодор устало вздохнул.

– Тогда я приглашу тебя на ужин? Не деловой ужин, – на опережение сказал он, пока Мира не ввернула новую шпильку остроумия. – Со всеми вытекающими последствиями.

– Это ухаживания?

– Более-менее. Так я могу?

– Ну попробуй. Никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

– Попробовать? Ах. Попробовать пригласить. Я опять попался на твою уловку.

Они улыбнулись друг другу.

– Мне правда нужны мои вещи на завтра. И статья не написана.

– Хорошо. Просто ужин, а затем я отвезу тебя домой.

– О! – театрально изумилась Мира. – Ты согласился?

– Ты имеешь надо мной власть.

Мира поцеловала его по-настоящему. Крепко и глубоко. Но вскоре публичность смутила Теодора, и он отстранился.

– Насчёт нашего разговора, – Мира опустила подбородок. Голос её стал тише. – Я обещала, что не стану выведывать твои тайны. Но иногда я буду задавать вопросы.

– Знаю.

Его согласие заставило что-то расцвести в груди.

– Иногда сложно только начать говорить. Прожить какие-то моменты заново – это проработать их. Возможно, твои тайны слишком тёмные. Ты убил человека, и это…

– Что? – Теодор резко отшатнулся от неё. Мира вся сжалась, ощущая себя так, будто натворила что-то непростительное.

– Ты сказал.

– Я сказал, что виноват в смерти. А не причастен к убийству.

Холодность на его лице переросла в… страх? Замешательство?

Они смотрели друг на друга рассеянно, дико. Как с разных сторон расколовшейся земли, не зная, что делать дальше.

Глаза Теодора опасно сощурились.

– Ты что, была готова контактировать с убийцей?

Мира думала, что его реакция всё прояснит. Но брошенная ею провокационная фраза только породила ещё больше вопросов. Теодор не сказал однозначного «да» или «нет». Он задал свой вопрос. Такие, как он, пользуются неопределённостью слова, чтобы уходить от ответа.

Страшные мысли вторгались в искажённое рассеянностью сознание. Она в самом деле была готова контактировать с убийцей?

– Я не знаю, – прошептала Мира.

Время будто замерло. Теодор смотрел сильно и почти грубо. Такой устремлённый взгляд мог лишить рассудка.

Лицо его постепенно становилось неверящим, а затем – и вовсе пустым.

– Извини.

– За что? – Мира знала, что ответа не существует. Это не поддаётся словам и пониманию. Это тот момент, когда нужно чувствовать, а не думать.

– Ты всё ещё хочешь ужинать со мной?

– Конечно. Я ведь сказала.

Теодор поднёс её пальцы к своим губам и быстро поцеловал. Миг, и его лицо преображала только улыбка.

Глава 18

Розы. Целая охапка в вазе посреди стола. Кроваво-красные, они являлись эпицентром гостиной. Сложно не обратить внимание. И тот, кто их сюда поставил, непременно хотел, чтобы цветы заметили.

Проследив взглядом за тем, куда его гостья так пристально смотрит, Теодор признался:

– Это тебе.

Мира подняла брови с ехидным удивлением.

– Что? – не понял он её реакции.

– Ты даришь мне цветы? Серьёзно?

Теодор осторожно шагнул к ней. Вблизи люди кажутся друг другу понятливее, а он абсолютно точно хотел что-то донести.

– У нас ведь свидание.

Слово «свидание» было брошено Мирой ради флирта, игры, которая обоим пришлась по вкусу. Она ничего под этим не подразумевала и даже не подумала, что Теодор воспримет её заявление всерьёз.

– Никто уже не ходит на свидания с цветами.

– Разве?

Теодор не улавливал истинного настроения Миры, но на всякий случай держался особняком.

Пройдясь по комнате, она изучила обстановку с игривым интересом.

– А где же вино, свечи и прочая романтика?..

– Если настаиваешь, свечи я сиюминутно зажгу. С вином придётся повременить.

– А перед нашим, кхм, соитием, ты лепестки роз в постели раскидаешь?

– Нет, – губы Теодора поджались. – Они оставляют плохо выводимые следы на простынях.

Мира погладила кончиками пальцев бутоны, стебли. Теодор наблюдал за ней, как если бы ждал вердикта.

– А где шипы?

– Их убирают. Шипы и нежные женские руки не совместимы.

– Я люблю шипы, – сказала Мира многозначительно.

– В самом деле?

– Они – неотъемлемая часть души роз. Розы остаются розами даже без шипов. Но они прочно ассоциируются с этими цветами. И этого уже ничем не срезать.

– Интересно, – глаза Теодора блеснули: захватывающее зрелище.

– А с вином почему нужно повременить?

– Девушка-почему, – он улыбнулся. – Для того, что я запланировал, лучше остаться в трезвом рассудке. Но пара глотков не навредит. Я скоро. Не скучай.

Вскоре Теодор вернулся в гостиную с бокалом и откупоренной бутылкой вина. Под мышкой он держал коробку, которую сразу же протянул Мире.

– Выбирай.

Внутри хранился небольшой склад свечей: не из супермаркета по полдоллара за штуку. Неудивительно. У этого человека даже свечи отличатся. В рядовых магазинах Мира подобных не встречала. Она вообще понятия не имела, где покупаются такие вещи.

– Пары будет достаточно, – Мира достала из коробки первые попавшиеся. Теодор зажёг свечки и поставил их на стол. Аромат грейпфрута растёкся по комнате.

– Теперь тебя всё устаивает?

– М-м. Вполне, – Мира приняла подданный ей бокал с вином. – А ты?

– У меня сухой закон.

– Почему? Ой, я и правда заладила своим «почему».

Теодор вежливо улыбнулся.

– Решил пожить трезвым.

В этой новости не было ничего особенного. Нередко люди берут период, чтобы что-то изменить в себе, в привычках, в окружении. В том числе отказываются от алкоголя. Но в случае Теодора этот факт требовал объясняющую всё предысторию.

– Но ты не против? – Мира указала на свой бокал. – Не напрягает?

– Не волнуйся об этом.

Не зная, что ещё придумать, Мира сделала глоток вина и снова прогулялась по гостиной.

По телефону они с Теодором договорились о другом: вернуться сегодня к своему первоначальному пятничному времяпровождению. Затем прозвучало слово «свидание». И теперь Мира, обескураженная знаками внимания, чувствовала себя странно. Сомнения перерастали в тревогу. Наверное, стоило просто поблагодарить за цветы. Это лишь презент, чтобы сделать приятно. Или же новый язык, на котором Теодор вздумал заговорить.

Голова шла кругом. Сколько бы Мира ни демонстрировала беззаботный скептицизм в ответ на ухаживания, она всё-таки растерялась.

Почувствовав чужое смятение, Теодор забрал у Миры бокал и отставил его на стол.

– Что?

Он не ответил. Подав руку, пригласил Миру следовать за собой.

– Ты странный сегодня. Точнее, немного страннее, чем обычно.

Даже движения выдавали его. Они источали предвкушение в чистом виде. У Теодора был какой-то план.

– Что ты задумал?

Прильнув к её спине грудью, он сдвинул волосы с плеча Миры, коснулся губами шеи.

– Не пугайся так.

– Я и не пугаюсь, – рваный выдох.

– Это не так, – Теодор провёл ладонями по её ссутуленным плечам.

– Ты, что же, знаешь мои эмоции лучше меня? – Мира хихикнула, повернув голову к нему. Тёплые мягкие губы пропутешествовали до её уха. – Теодор, – Мира хотела вложить в тон вызов. Просьбу или упрёк. Что у тебя за мания морить ожиданием и неизвестностью? Но в голосе пробился сплошной вопрос.

Поцелуй остановился у виска.

– Ты ведь хотела шипы.

– Тебе их в пакетик с собой собрали?.. Ш-что ты делаешь?

– Снимаю с тебя одежду, – Теодор, тянувший вверх края её свитера, притормозил. – Хочешь заняться этим сама?

– Нет. Ты.

– Правильный выбор. Сегодня ты будешь покорной. Скажи «да».

Рука нырнула под ткань, погладила живот, рёбра. Простая ласка, а взгляд Миры уже поплыл. Или всему виной нервы?

– Мира? Я жду ответа.

– Да. Да.

Свитер был неаккуратно отброшен на кресло. Кончики пальцев коснулись позвонков, расстегнули бюстгальтер и спустили его вниз.

– Подними руки к груди.

Тонкой верёвкой Теодор связал большой и указательный пальцы одной руки Миры, перебросил концы к внешней стороне ладоней и к внутренней. Затянул узел на запястьях, оставив сверху милый бантик.

Мира откинулась на твёрдое тело позади себя. Выгнулась под желанными прикосновениями. Теодор потрогал её грудь, скользнул к животу. Расстегнул джинсы и пролез под резинку белья. Пальцы сразу же пробрались дальше.

– Нежная.

Мира зажмурилась от согревающего, как первые весенние лучики, обращения.

Она позволила себе отдаться ласке, что буквально управляла ею. Продержалась Мира недолго: уже через пару минут сладкие волны лизнули низ её живота. Она свела колени и, зажав руку Теодора между ног, задрожала.

Лицо горело от стыда, будто близость между ними происходила впервые. Чёртово слово «свидание» всему виной. Или просто Теодор всегда так или иначе застаёт Миру врасплох. Никогда не знаешь, что он сделает на этот раз. Но за волнением всегда следовала мгновенная доза удовольствия, как инъекция адреналина.

Шеи Миры коснулся долгий поцелуй.

– Не двигайся, – шепнул Теодор и отошёл.

Мира не шелохнулась, хотя ватные ноги еле держали её.

Вскоре Теодор вернулся со знакомой коробочкой в руках.

– Помнишь их? – спросил он, показав её содержимое.

– Конечно.

Внутри находился его подарок – шарики. На самом деле, Мира не думала о них до сих пор. Теодор стянул с неё обувь, затем джинсы вместе с промокшим бельём.

– Обопрись локтями на спинку дивана.

Уже полностью голой Мира забралась на диван и сделала, как было велено.

– Ноги шире.

Без пауз она выполнила и это, игнорируя участившееся сердцебиение.

– Мне нравится твоя незамедлительная реакция. Покорная девочка, – пальцы Теодора легли между её бёдер. Теперь они были скользкими и прохладными. От неожиданности Мира вздрогнула. – Спокойно. Это возбуждающий гель.

Дождавшись, пока Мира расслабится, Теодор продолжил смазывать её.

– Он усиливает чувствительность. Наносится на головку клитора, втирается, и через несколько минут ты испытаешь смену волн тепла и покалывания. Работает эта вещь за счёт прилива крови к гениталиям, которые становятся отзывчивее к любым манипуляциям.

Мира ощутила не просто обещанное тепло, а настоящий жар. Возможно, всё это рисовало её воображение. Странное волнение нарастало. Или это предвкушение? Слишком тревожное. Чересчур.

Прикосновения вдруг исчезли. Какое-то время Теодор позади был чем-то занят. Затем прохладные скользкие шарики коснулись её кожи. Но сразу же исчезли.

– Нет. Пожалуй, сегодня они нам не понадобятся.

Мира издала рваный выдох, больше похожий на стон облегчения. Совершенно случайный.

Пальцы Теодора легли на чувствительную точку и сразу же начали ласкать. Привычно правильно, но это было отчего-то сложно оценить сейчас.

– Расслабься. И не сопротивляйся.

В противовес приказу Мира стиснула обивку дивана так, что ещё чуть-чуть, и оторвала бы её. Ей некуда деться. Впереди и сзади – препятствия, не давшие бы убежать.

Плеча коснулся поцелуй, а затем и шёпот:

– Мира. Не сопротивляйся мне.

Она попыталась избавиться от сковавшей её тело неловкости. Расслабила по очереди плечи и таз.

– Именно. Умница.

Теодор снова остановился. За спиной Миры послышались удаляющиеся шаги. Обернулась она только когда в комнату вернулись. Теодор показал неизвестный девайс определённо сексуальной тематики. Изогнутой овальной формы. Твёрдый на вид, как камень. Довольно крупный. Волнение подкатило к горлу Миры. Игрушка едва умещалась на мужской ладони. И уж точно не уместится внутри её тела.

– Подожди, – она села на пятки, стёрла сцепленными руками влажность на лбу. Теодор остановился.

– Жду.

– Я не хочу.

– Чего не хочешь?

– Чтобы ты вставлял это в меня, – звуки в словах неестественно вздрагивали. – Оно огромное.

Теодора заметно смутило её заявление.

– Это создано не для того, чтобы засовывать внутрь.

– Я не знаю, что это.

– Я бы рассказал. Обязательно рассказал, – он говорил по обыкновению спокойно. Но распахнутый взгляд выдавал его истинное состояние: паника Миры обеспокоила Теодора. – Я всегда говорю, что и как буду использовать. Разве нет?

Мира помедлила, прежде чем кивнуть. Теодор сел рядом и показал ей игрушку.

– Это вакуумный стимулятор головки клитора. Он производит звуковые волны. Но сам не засовывается внутрь.

Мира присмотрелась поближе к доверчиво протянутой ей игрушке.

– А что за присоска?

– Раструб. Именно он обрабатывает головку клитора звуковыми волнами, не прикасаясь к ней. Это помогает достичь бесконтактный оргазм. Прелесть в том, что при этом не возникает характерной усталости и ощущения натёртости. А любые новые прикосновения позже не причиняют дискомфорт. У меня на тебя имелись долгие выматывающие планы.

Звучало впечатляюще, но Мира уже плохо подумала об этой штуке. Оттого и не доверяла ей. Нужно время всё переварить.

– Что скажешь?

– Я…

Теодор вдруг встал и, засунув девайс в первый попавшийся комод, быстро вернулся на диван.

– Мира, не пугайся. Взгляни, больше ничего нет. Только мои руки.

Они тянулись к ней, моля разрешения дотронуться.

– Руками можно, – позволила Мира, уже придя в себя.

– Дай я тебя развяжу.

– Нет. С этим всё в порядке.

Не поверив ей на слово, Теодор освободил запястья Миры от верёвки, бережно погладил их, помассировал пальцы.

– Тебя заставляют нервничать незнакомые вещи, я понял.

– Я не… – Мира несогласно тряхнула волосами. – Я люблю эксперименты. Но…

– Но не сегодня.

– Да, наверное.

– Ты не хочешь, чтобы сегодня что-то лишнее вклинивалось между нами.

– Думаю, да.

– И тебе просто нравится мне подчиняться, а больше к тебе нельзя ничего пристраивать, – Теодор улыбнулся, пригладив её растрёпанные кудри.

Мира тихо засмеялась, вдруг почувствовав себя легко. Поцелуй коснулся её голого плеча, а затем щеки.

– Растерялась? – мягко спросил Теодор. – Комната непривычная смутила?

– Не знаю, почему я так разволновалась. Ты со своими розами… И вообще странный день.

– Так тебя цветы напугали?

– Я не знаю, просто со мной сегодня что-то не так…

– Всё в порядке. Мы давно не играли. Поэтому ты немного отвыкла.

Он в самом деле чувствует её эмоции?

– Мне нравится то, что мы делаем. И даже волнение нравится…

– Конечно нравится. Но для этого тоже нужна определённая обстановка или настроение. Ты и не должна впадать в экстаз каждый раз, когда видишь меня с плёткой или ещё с чем-то…

Прервав его, Мира коснулась губами его губ.

– Не останавливайся.

Теодор заглянул в её лицо.

– Желаешь продолжить?

– Да. Не хочу заканчивать так.

Он поднялся. Немного подумав, велел:

– Тогда займи прежнюю позу.

Встав на колени, Мира опёрлась локтями на спинку дивана. Кровь снова точно ожила в её венах. Волнение теперь питало, дарило восторг. Защищаться от него больше не хотелось, Мира перестала ему сопротивляться, и оно распустилось во всей своей будоражащей красе.

Принимай то, что чувствуешь. И делай это на все сто процентов.

Теодор склонился ближе. Контакт голой взмокшей кожи с грубоватой тканью его кофты заставил Миру задрожать. Его руки погладили талию и легли между её ног. Невесомые прикосновения чередовались с настойчивыми. Долго, так долго, как если бы это была пытка лаской.

– Ты любишь, когда стимулируют внутри или снаружи?

Мира шумно втянула воздух. Шёпот и щекотка у уха оказали на неё мощное впечатление. Бёдра невольно сомкнулись, сдавив чужие пальцы, всё ещё не прекращающие гладить её в одном ритме.

– М? Скажи. Девушки любят разное. Кому-то нравятся вибрации, пульсации, мембранные потоки воздуха. Что нравится тебе?

Мира поддалась назад, впечатываясь голой задницей в ткань брюк Теодора.

– Скажи мне, – шептал он. – Скажи, стоит ли мне проникать в тебя. Или тебе больше нравится прикосновения снаружи?

Перед глазами помутнело, закрутилось кругами, спиралями, как в трансе. Кажется, Мира была готова к любой исповеди.

– Мне нравится, когда внутри что-то есть, – едва слышно ответила она. – Я люблю на чём-либо сокращаться.

Вся кровь прилила к её лицу. Слишком откровенно. Слишком стыдно.

Палец Теодора осторожно скользнув в неё. Согнулся и аккуратно подвигался, словно прикасался к чему-то хрупкому. Затем подключился второй. Вместе они тёрли переднюю стеночку всё настойчивее, всё быстрее и быстрее. Ласка усиливалась так, что кожа быстро начала зудеть. Хотелось остановиться. Или просить ещё и ещё. Мира не знала. Она никогда не трогала себя так: слишком грубо, смело, неотступно. Жар расползался по всему телу. Между лопатками собралась испарина. Мышцы одеревенели от напряжения. На лицо, упирающиеся в скрещенные ладони, упали волосы. Нет, она не сможет так быстро кончить снова. Ни намёка на привычный пожар внизу живота. Но неожиданно Мира оказалась так близко, словно её толкнули к краю. Укусив свой кулак, она сжалась и простонала от удовольствия, смешанного с удивлением. Внутренние стороны бедра стали влажными. Слишком влажными. Грудь высоко вздымалась: Мира пыталась протолкнуть в лёгкие побольше воздуха. Но прикосновения резко и не вовремя пропали, и Теодор сел рядом на диван.

– Иди ко мне.

Мира с трудом поднялась на локти и, перекинув ногу через колени Теодора, опустилась на него сверху. Открывшаяся новая сторона сексуальности просто голодно следовала за источником ласки. Это она управляла телом. Не Мира.

Нет, не сейчас. Стыдно будет потом.

– Приподнимись. Мира? Да. Вот так, – пальцы снова оказались в ней и задвигались. Теперь к ним подключился большой. Он гладил снаружи, подстраиваясь под общий ритм, множа ощущения.

Просунув руки между их с Теодором телами, Мира нащупала пуговицу на его брюках.

– Не трогать!

Лишь теперь она осмысленно сфокусировалась на лице напротив.

– Только пальцы. Расслабься. Чувствуй.

И Мира сделала это.

Она замирала от звуков, что издавала сама. От влажных звуков пальцев в ней, которые буквально насаживали на себя. Неловко. Откровенно. Но возбуждающе. Казалось, это длилось бесконечно. Бёдра тряслись от напряжения. Кожа коленей, впившаяся в обивку дивана, покалывала.

Теодор зачарованно смотрел в её лицо. Иногда улыбаясь, иногда становясь сосредоточенным. Он светился. Черты его лица стали ярче от удовлетворения, мягкости, от удовольствия власти над Мирой. Он сексуально питался одним её видом и присутствием. Толкался и толкался в неё пальцами, согретыми теплом её тела. Костяшки касались чувствительных зон снаружи.

Внутри росло очень странное ощущение. До раздражения. Приходилось задерживать дыхание, прислушиваться к себе. Хотелось чесаться изнутри. Или хотелось большего. Или всё прекратить. Мира вдруг вспыхнула и уткнулась носом в шею Теодора.

– Больно? – спросил он немного хрипло.

Именно! Вот верное слово. Боль. Притупленная боль.

– Терпи. В этом и смысл. Потом будет хорошо.

– Я больше не смогу кончить, – сказала она абсолютно честно. Мира теперь знала, чего Теодор добивается. Но из неё уже и так выжали всё возможное.

– Конечно же сможешь.

И Мира действительно сумела. Стиснула мышцами пальцы в ней, когда пульсация достигла критичной точки. Такая странная, не ослабевающая. Густая, как сироп.

Теодор не остановился. От сверхвозбуждения и усталости Миру уже потряхивало. Откуда в Теодоре столько сил, она не понимала. Неумолимо он всё верховодил внутри пальцами одной руки, другой же придерживал Миру за бедро, иногда проводил по талии. Словно говоря: «Я здесь. Я всё контролирую. Просто чувствуй».

Под веками жгло. Мышцы тоже точно пожирал живой огонь – настолько они были напряжены.

– Смотри на меня.

Мира открыла глаза. Она упиралась в грудь Теодора, комкала его воротник, прихватывала кожу, оставляя на ней красные полосы. Но Теодор не жаловался.

– Смотри, Мира. На меня, – глубокий голос действовал гипнозом, мантрой, заклинанием.

И Мира посмотрела. В расширенных зрачках напротив ожили шальные огоньки. Дыхание Теодора было поверхностным, струящимся. Губы слегка приоткрыты.

Кисть задвигалась в рваном быстром темпе. Мира поморщилась. Внизу всё стало максимально чувствительным, местами кожа занемела от трения. Сквозь тупую боль прорывалось пьянящее ощущение. Невменяемое, уже за гранью. Хотелось от него избавиться, но вместе с тем его хотелось и вжать в себя. Граница между удовольствием и болью стиралась с каждой секундой.

Яркие пятна под стиснутыми веками. Вязкий гул и пульсация в висках. Мутная глубина, а затем толчок на поверхность. В горле горячо-горячо. Целая цепная реакция.

В ладони Миры вонзились её ногти. Она простонала и услышала в ответ сдавленный стон – как если бы её нервные окончания передали импульсы в тело Теодора. Поднявшись на коленях, Мира зависла в высшей точке, чтобы затем медленно опуститься вниз. Она почти выдавила из себя это удовольствие, словно оно было таким огромным, что не могло самостоятельно пройти сквозь маленькое для него тело.

Приблизившись, Теодор сцеловал остаточный стон с её губ. И наконец-то остановился. Мира тут же рухнула на его грудь. Обняла так, словно он – целый мир, который непременно должен пробраться сквозь неё. Прямо сейчас. Руки Теодора накрыли её спину. Губы коснулись кипящего виска.

Мира медленно осела на диван и, устроив голову у Теодора на коленях, вытянула гудящие ноги. Лёгкие горели, воздух казался острым и грубым для них. Ощущение пустоты внутри было непривычным после такого длинного марафона. Сколько это длилось? Час? Целый вечер?

В чувства привело бережное прикосновение. Отодвинув в сторону копну волос, Теодор вытер тыльной стороной ладони испарину на шее Миры. Его руки в сравнении с её разгорячённой кожей казались прохладными.

– Ты в порядке? – бархатно спросил он.

– Более чем.

Теодор помассировал остаточные следы от верёвки на запястьях, полумесяцы от ногтей на ладонях. Кончики пальцев начали покалывать. Под рёбрами приятно пекло, и это тепло опускалось вниз и приливами возвращалось вверх. Каждая клеточка тела умерла и возродилась вновь.

Мира устала. Одновременно с этим, она никогда не ощущала себя живее. Повернув голову, она поцеловала ширинку под своей щекой. Затем лизнула её.

– Скверная девчонка.

Мира тут же потянулась к молнии на мужских брюках, с удовольствием отмечая, как слюна скапливается под языком. Пресекая, Теодор накрыл её руки своими: мягко, но настойчиво. Мира подняла глаза.

– Почему мне туда нельзя?

– Отдыхай. Лучше к тебе сейчас не прикасаться.

– Это я собралась прикасаться к тебе.

Миру сделала ещё одну попытку забраться ему в штаны, но её вновь остановили. Она озадаченно уставилась на Теодора. Тот примирительно погладил её волосы.

– Спасибо.

– За что? Ты же мне отказываешь.

– За твоё желание доставить мне удовольствие.

Мира развернулась головой к другому краю дивана – подальше от соблазна, и уложила стопы Теодору на колени.

Ты дико странный.

Вслух же она сказала:

– Сам ещё попросишь.

В ответ Теодор криво улыбнулся.

Мысли лениво переваливались в голове. Мира погружалась в невероятную лёгкость, не ощущая собственного тела и тревоги в груди, что копилась весь вечер.

– Ты молчаливая. Я не перестарался?

Мира отрицательно промычала.

– Позволь я проверю?

– Ещё чего! – она поёжилась. Тело остывало, становилось прохладно. К тому же, прояснялось в голове. Теперь снова было неловко лежать голой перед полностью одетым Теодором. Хотя это уже не так смущало, как прежде.

– Не касайся себя сегодня больше. Вряд ли это окажется приятным.

– Думаешь, мне после наших встреч хочется этого? Я и не собиралась трогать себя. Полностью меня выпотрошил.

Склонившись к Мире, Теодор попытался расцепить её скрещённые на груди руки: они закрывали ему обзор. Но его ладонь была тут же взята в плен объятий. Мира погладила её, изучая.

– У тебя такие длинные сильные пальцы, – она засмеялась, поняв, как это звучит после случившегося. – Ты учился ими пользоваться? Тренировал?

– Да, – тон не подразумевал иронии.

– Где такому учат, позволь полюбопытствовать?

– Любопытство – уникальная и сильная форма красоты, – Теодор отобрал свою руку и выпрямился. – В Амстердамской консерватории.

Мире это мало о чём говорило.

– Ты ходил на уроки музыки, чтобы научиться удовлетворять девушек?

– Нет, чтобы играть на фортепиано.

– Ты умеешь играть?

– Да.

Мира решила, это просто затянувшая шутка. Но Теодор не спешил её разубеждать.

– Серьёзно?

– Серьёзно.

– Я думала, ты закончил что-то вроде классической филологии. Или журналистику.

– Нет.

Множество вопросов затолкались в голове.

– Но ты ведь пишешь.

– Ты тоже, а у тебя ещё нет диплома.

Она не знала, что ещё спросить. Как эта информация столько времени ходила мимо неё? Или что подвигло Теодора признаться сейчас?

– Сыграешь мне? Когда-нибудь…

Теодор погладил покрытый красным лаком ноготь на большом пальце её ноги.

– Симпатично, – оценил он.

Мрачное молчание сгущалось. Мира ждала. Пауза выжмет своё, если её не перебивать.

– Я не играл несколько лет, – наконец продолжил Теодор.

Не отказ сыграть, не согласие. Понимай, как знаешь. И точкой в конце – иссушенная интонация, внёсшая ясность – это всё долгая история.

***

Обёрнутая в полотенце Мира сидела в кресле. Теодор подал вино и опустился перед ней на пол. Он вопросительно замер, заметив, что на секунду Миру это напугало.

– Не обращай внимания. Я просто дёрганная сегодня. Всегда дёрганная вообще-то.

– Кручёная, – исправил он с улыбкой и уложил её ноги себе на колени. – Твоей энергии нужно обнуляться. Тело к этому привыкло. Раньше ты тренировалась, теперь нет. А энергия продолжает накапливаться и требовать выход. Например, через движения. Жестикуляцию.

– Да нет, я же давно бросила спорт. Просто я всегда была тормошённая. А рядом с тобой особенно нервничаю.

– Прости? – переспросил Теодор.

– Раньше постоянно волновалась перед нашей встречей. Ты заставлял моё сердце частить.

Последовавшая пауза смутила Миру не меньше, чем возможность смотреть на Теодора сверху вниз.

– Тебе там удобно?

– Спасибо за вечер, – ответили ей невпопад.

И как на такое реагировать?

– Вечер же ещё не закончился.

– Я искренне надеюсь на это.

Хмыкнув, Мира сделала глоток вина.

– Ты иногда дико странный, – она поёрзала, бросив на Теодора взгляд. Пристальное вниманием этого человека до сих пор заставляло её краснеть. – Я могу спросить?

Уголки губ Теодора дёрнулись.

– Ты можешь. Но лучше было сказать: «Ты ответишь?»

Мира хотела игриво пихнуть его, но Теодор перехватил её ногу.

– Почему ты всегда так делаешь? – всё же спросила она.

– Что делаю?

– Это всё. Ты знаешь. «Отдохни, расслабься, хочешь то, хочешь сё?»

– Потому что тебе необходима порция заботы.

– Но почему?

– Чтобы ты не ушла отсюда с ощущением использованности. Это правильных выход из сессии.

– И всё?

Он вздохнул.

– Нет. Не всё.

Она не просто так настаивала на пояснениях. Сегодня Теодор превзошёл себя. Он буквально был вокруг, вбирал глазами. Как если бы помешался, «Девушка, у меня в доме девушка. Настоящая. Тёплая».

– Я просто хочу. И могу. Мне нравится это делать.

Миру ответ не совсем устроил, и Теодор это почувствовал.

– Знаю, как воздействовать на людей, и пользуюсь этим, – добавил он.

– Зачем?

– Например, чтобы заполучить желаемое.

– И что тебе нужно от меня?

– Чтобы ты попала под мои чары и больше никогда от них не избавилась.

– И как? Получается? – усмехнувшись, Мира глотнула вина.

– Уже. Даже если ты этого пока не поняла. Но таков план. Инструкция о том, как понравиться женщине, очень похожа на инструкцию, как успешно вести страницу соцсети. Главное в обоих случаях – регулярность. Так однажды сказал мой редактор. Внимание. Изысканность не обязательна. Достаточно и постоянства, размеренности. Это уже вполне глубоко. Оно же и поведёт нас ещё глубже.

Мира сделала вид, что поперхнулась от шока.

– То есть, ты возомнил, будто приручил меня?

Теодор выглядел как распоследний засранец.

– Нет, мистер Вермеер. Это я тебя сняла. Я тебя первая выбрала.

– Вдруг это тоже часть моего коварного плана? Чтобы ты думала, будто привязала меня. А на самом деле всё наоборот.

– Нет, не наоборот, – Мира откинулась в кресле, демонстрируя, кто здесь хозяйка положения. – К тому же, именно ты сейчас сидишь передо мной на коленях и массируешь мне ступни. Кто ещё кого приручил?

Теодор рассмеялся с долей восхищения. Больше пояснений он не дал. Ему не нравилось говорить о себе. У него стойкая аллергия на вопросы. Он раскрывается только если сам хочет. Выдаёт механизм своей сложно устроенной натуры по деталям, винтикам и пружинкам. Без инструкции. И собрать его обратно – большая наука.

– Ты не похож на людей, что я обычно встречаю, – начала Мира издалека.

Теодор заинтересованно прислушался.

– Продолжай.

– Не знаю, стоит ли. Я уже однажды назвала тебя щепетильным. Хотела сделать комплимент, но не вышло.

– Я не стану больше реагировать агрессивно.

– Не агрессивно. Тебя это, скорее, обидело. Задело? – Мира суетливо заправила за уши свои влажные после душа волосы. – Не то чтобы мне не нравилась твоя щепетильность. Тебе это даже идёт. Она очень трогательна и красива, и… Не знаю, зачем я затеяла эту тему.

К счастью, Теодор уловил суть в путанном потоке слов.

– Я до сих пор не понимаю, что тебя так удивляет. Я не делаю ничего особенного. Это лишь проявление уважения.

– Я тоже уважаю своих друзей, например. Но у меня нет потребности окружать их постоянным комфортом. Это уже не уважение, а какое-то превозвышение…

– Так и есть. Ты ведь женщина. Как мне ещё себя вести с тобой?

Вот ты и завёл себя на скользкую дорожку.

– Женщина, значит?

– Нежная женщина, – он улыбнулся.

– Нежная женщина. Что ещё за гендерные шаблоны?

Теодор мечтательно засмотрелся куда-то вниз.

– Ты современных взглядов и против неравенства полов, – констатировал он спокойно.

– Конечно. А ты нет?

– И не возьмёшь фамилию мужа, как это модно сейчас?

– Возьму, но только если она будет красивой, – Мира решила повторить вопрос: – А ты нет?

– Возьму ли я фамилию мужа?

– Ты не современных взглядов? – она выделила издевательской интонацией последние два слова.

– Отчего же нет. Но не назову себя профеминистом. Я ведь ничего для этого звания не делаю.

– Не обязательно что-то делать. Достаточно иметь общие с идеологией движения взгляды. И не поступать с ними вразрез.

– Изначально это не моё пространство, и моего мнения там не спрашивали.

– Не скромничай. У каждого человека сложится отношение к любому социальному течению.

– Разумеется, я против гендерного шовинизма. Но мне не нравится, как люди всё сейчас извращают. Как они понимают значение понятия «мы равны». Но высказываться негативно об этом – дурной тон сегодня.

– То есть, ты из тех, кто считает стеклянный потолок – пережитком прошлого? Или, может, толпу женщин, которые выходят на улицу и не боятся ни тюрьмы, ни драки? – Мира поймала кураж, начав говорить ораторским голосом Ричарда Львиное Сердце. – Суфражистки вчера выбивали гражданские и политические права, бунтовавшие против патриархальной тюрьмы. А сегодня борются со снисходительной и уничижительной манерой разговора с женщинами. С теми, кто использует в разговоре с ними упрощённые формулировки и игнорирует дискриминацию по половому признаку. Ты против людей, которые шли и продолжают идти наперекор течению? Ты против людей, которые каждый день доказывают, что женщины – стихия?

Под цунами её выступления Теодор завис.

– Разумеется, нет.

– Но?..

Теодор не понимал, всерьёз ли Мира наседает на него. Он то скованно улыбался, то становился серьёзным.

– Но ты видишь разницу между мужчиной и женщиной, – с нетерпением подсказала Мира.

– Если честно, то да, – признался он немного напряжённо. – Исключительно в одном моменте.

– И в каком же?

– Измены. К женской и мужской я отношусь по-разному. Мужчина делает это от скуки. Женщина же изменяет сердцем. Она принимает это решение не просто так. Значит, ей что-то не нравится.

– И при этом вас всё равно назовут ловеласами, а нас – шлюхами.

– Это в корне неправильно. Но речь не об этом же сейчас.

– Ага, речь о том, что ты только что почти признал, что мужчина – это слабак и флюгер, не способный к самоконтролю. Зато женщина всегда сердцем и головой всё решает.

– Да, я думаю, это так.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю. Я не был женщиной. Я могу только предполагать. Как чувствую.

Ещё бы чуть-чуть, и от тяжёлого вздоха Миры сползла бы краска со стен.

– Что для тебя измена? Оральный секс? Поцелуй? Интимная переписка?

– Всё перечисленное.

– Ты бы больше расстроился, если бы тебе сказали: «Я тебе изменила, но я влюбилась»? Или: «Я изменила, но для меня это ничего не значило»?

– В обоих случаях.

– Значит, неважно, чем тебя предали: сердцем или телом. Вот поэтому твоё суждение об изменах нежизнеспособно. Какое-то вакуумное нелогичное упрямство, которое на практике не работает.

– Я подумаю над твоей позицией, – быстро вставил Теодор. – Серьёзно. Я в подобной плоскости не рассуждал.

Мира наслаждалась триумфом.

– И знаешь. Современный взгляд на вещи ты используешь как-то выборочно. С одной стороны, ты за равенство. С другой утверждаешь, что измены – это не про женщин, ведь им просто нельзя.

– Двойные стандарты обычно касаются всего на свете. Кто-то считает себя борцом за социальную справедливость, но при этом поддерживает режимы, предполагающие разделения на классовые слои. Кто-то спасает экологию, а потом вливает деньги в отрасли, которые её напрямик или косвенно разрушают. Кто-то выступает против насилия, но одобряет порно или слушает рэп.

– Я люблю рэп. Особенно рэп нулевых.

– А это сексистский жанр, изображающий похоть и унижение женщин как высшие жизненные цели. Не напрямую, но всё же ты поддерживаешь эти взгляды.

Мира усмехнулась.

– Я подумаю над твоей позицией. В этой плоскости я ещё не рассуждала.

С хмурым лицом Теодор долго что-то анализировал, подбирал более убедительные слова. Он явно не желал выставиться латентным женоненавистником с зашоренными взглядами.

– Расширение политических, экономических, личных и социальных прав женщин – это прекрасно. Конечно же я поддерживаю всё это. Но то, как некоторые современные люди трактуют гендерное равенство – вот, что меня возмущает. Иногда мужчины пользуются критерием равноправия, чтобы утереть женщине нос, «вот, получи, что хотела». Этим всячески демонстрируя своё превосходство, что у них эти женщины когда-то «отобрали». Крайне мерзкое зрелище. В этот момент он не разговаривает с тобой на равных. Он разговаривает с тобой как с мужчиной. Я же считаю, рамки всегда нужно соблюдать. Хотя бы просто потому, что перед тобой женщина.

– Тогда это не равенство. Такой расклад предполагает, что женщины всё равно должны получать поблажки. Получается, они привилегированы.

– Пусть лучше так.

Мира осуждающе уставилась на него. Галантные манеры Теодора ещё могли быть отголосками джентльменского воспитания, а позже перерасти в привычку превозвышать женщин. Но вот категоричная позиция насчёт измен – это результат чего-то личного. Самовоспитанного. Теодор даже готов выставить себя узколобом со стереотипным мышлением, лишь бы не допустить даже в теории, что женщина может изменять.

Тишина затянулась, и Теодор понял её неверно.

– Мира, я не хотел тебя обидеть. И, называя «нежной», не подразумеваю твою слабость. Или что ты хуже меня.

– Я и не думала обижаться.

Наверное, она тоже показалась ему странной, когда остро отреагировала на цветы и ласковое обращение.

Теодор хотел что-то сказать, но осёкся и добавил уже напряжённо:

– Хорошо.

Мира погладила его по щеке, давая понять, что всё в порядке. Со взглядами людей, которые нравятся, всегда находишь перемирие. И даже пытаешься отыскать в них зерно истины, просто потому, что это мнение принадлежат небезразличному тебе человеку.

– Уже поздно.

– Останешься?

– На этой неделе я была здесь четыре дня из семи.

– И?

– Большую часть недели я провожу у тебя.

– Вопрос всё ещё висит в воздухе.

Мира убрала волосы со лба Теодора, чмокнула в губы.

Не знаю, что я хочу этим сказать. Для того, кто слишком рьяно охранял свои границы, ты слишком часто жаждешь моего присутствия рядом.

– Ты сторонишься меня, – было заметно, он не хотел это озвучивать.

– Ты разве не предпочитаешь уединение?

– Я никогда его не любил. И никогда тебе об этом не говорил. Ты сама это придумала.

– А то, что твой дом находится в самом тихом районе из всех, что я знаю, ни о чём не рассказывает?

– Это дом моего отца. Какой есть, в таком и живу.

– А сам отец где?

– В Лос-Анджелесе.

– А ты, значит, здесь. Один. В большом доме, – Мира закусила губу. – Хотела бы я иметь дом отца, в котором он не живёт.

– Твоя ирония очень возмутительна. На что это ты намекаешь?

Мира захихикала. Теодор поцеловал её ключицу, подбородком поддевая край полотенца. Потерпев неудачу, он развязал узел уже руками.

– Ты знаешь, что манипулируешь мной?

– Мира. Перестань выдавать своё желание поддаться мне за манипуляцию тобой. Никто не манипулирует, тебе просто хочется остаться, но не хочется этого признавать.

Теодор поцеловал чувствительное местечко под челюстью у самого уха.

– У меня скоро начнутся экзамены, сдача работ, проектов и… всё это универское дерьмо… – предупредила Мира не слишком уверенно. В промежутках между атакой губ она торопилась сказать ещё что-то. Но поцелуи Теодора становились настойчивее и глубже. – Хорошо, хорошо. Если тебе моё присутствие не мешает, то проблема улажена…

– Спасибо, – он бодро поднялся. – Пойду сменю простыни.

***

Теодор завладел всем личным пространством Миры. Даже практически пролез ей под рубашку. Впрочем, это была его рубашка, которую он любезно одолжил.

Вскоре его объятия ослабли, дыхание выровнялось. Мира тоже чувствовала себя уютно в тёплом пространстве одеяла, подушек и мужских рук.

Именно так, тело к телу, и неясно, где кончаешься ты и начинаюсь я.

Пока за окном шипел ливень, в спальне горело их крошечное яркое солнце.

Глава 19

Искатель шёл. Мимо зим. Мимо метелей и ледяных грив. Сквозь колючий мороз Севера и по обжигающим пескам, нагретым палящим солнцем южных широт. Он оставлял за спиной массивы заполярных елей, покрытые алмазной коркой льда верхушки скал. Он оставлял позади дремлющие леса. Утёсы, дюны. Перешагивал часовые пояса, непроглядные ночи и ясные дни. Искатель слышал диковинные легенды и народные песни. Изучал чужой быт, тайны общности племён. Узнал, какими люди бывают. Дикие, недоверчивые, замкнутые. И безобидные, добрые, наивные. Он видел, как по-разному обжигают глину, разводят костры и плетут рыболовные сети на континентах. Собирал древние тайны с гибких ёлочных ветвей и тропических лап пальм. Наблюдал своими глазами богатство земель и природный калейдоскоп. Искатель брёл мимо вершин вулканов, водопадных долин, ущелий. По рисовым террасам. По паркам и заповедникам, где любят обнимать деревья. Он ночевал на стоянках охотников, пробовал ужины в доме егеря. Провёл полярные дни под открытым небом. И ночи – под северным сиянием. Спал в тёмно-зелёном плюще, под орешником и яблонями. В гамаках у побережья, под бадьяном и папоротниками. Находил временное пристанище в муравейнике-мегаполисе и в уютных маленьких деревнях.

Менялись ландшафты и времена года. Суровые, жестокие, дождливые, ласковые, бархатные и знойные. Бесконечные и беспощадно красивые. Искатель видел мир и множество лиц. На земном шаре оставалось всё меньше уголков, где бы ни проложился его путь. С собой он нёс только неизменный чемодан.

Искатель не просил у мира денег. Большие деньги подразумевали большую ответственность.

Он не просил любви. Существовал один способ любить – отдавать. А отдавать Искателю пока было нечего.

Он не просил духовного роста. Дух должен вырасти сам.

Не просил здоровья. Он учился жить так, чтобы ему было гармонично с телом, а телу – с ним.

Он не просил сил. Силы закаляются трудностями.

Не просил мудрости. Она приходит с опытом и испытаниями.

Искатель хотел лишь наполнить свой чемодан.

«Где ты бродишь моё счастье по свету?

Где ты прячешь своё лицо?»

Окончив одиссею, Искатель снова вышел к морю и сел на выбеленные солью камни. Везде на этой планете он искал. Везде, кроме воды. И что-то подсказывало, именно там таилось то, что у него до сих пор не получается найти.

Ветер резал гладь воды, волны солёными брызгами разбивались о берег. Вдруг над ним что-то заискрилось и преобразовалось в дым. Сгущаясь всё сильнее, дымка сформировывалась в силуэт. Какое-то время он просто висел в воздухе. А потом задвигался, как в походке. Фигура делала изящные шаги, покачивая бёдрами. Девушка. Бесполая, полупрозрачная. В платье до пят. Красное. Цвета туман не передавал, но Искателю отчего-то хотелось, чтобы оно было именно красным.

Остерегаясь неизвестной сущности, он отошёл от воды подальше.

– Боишься, красивый? – голос девушки переливался, как звон серебряного колокольчика.

– Нет, – храбро соврал Искатель.

– Верное дело. Я ведь просто туман. Что я тебе сделаю?

– Убьёшь?

– Чем же?

– Магией? Оружием? Голыми руками?

Она захохотала.

– Нет у меня ничего. Я бесформенное нечто. Безобидная и слабая.

Когда на следующий день Искатель вернулся к берегу, девушка была там. Теперь её волосы приобрели структурность. На лице вырисовывались блёклые черты.

Предштормовое небо нависло над морем. Горизонт слился с тёмной водой вдали. Но Искатель остался. Ему некуда больше идти. Он обошёл этот свет.

– Ты умерла? – заговорил он с девушкой.

– Или только рождаюсь.

На линиях её лица теперь просматривались эмоции. С каждый словом она становилась всё чётче и чётче.

– Почему ты такая?

– Ты мне скажи. Ты ведь меня нашёл. Я приобретаю такую форму, какую ты хочешь.

– Я искал не тебя, – он не знал, как выглядит его счастье. Тогда с чего такая уверенность, что она – не то, что ему нужно? – Значит, ты и есть…

– Да, красивый. Твой путь может завершиться здесь. Тебе решать.

– Я красивый?

Девушка засмеялась.

– Из всевозможных вопросов ты задаёшь именно этот?

В своём путешествии Искатель встречал множество личностей. Идентичные, заурядные. С одинаковым цветом волос. С одними и теми же фигурами. И с одной и тоже родинкой на одной и той же щеке. Оболочки разные. Но суть всегда оставалась одна. Мир вокруг иногда вызывал эффект кривой зловещей долины: нечто всецело искусственное подражало настоящему. А притворство у них называлось чувствами. Существо у моря же не было похоже ни на кого. Призрак? Галлюцинация? Неживой девушка не была, но и человеком – тоже. Всего лишь тень, которая жаждала приобрести тело. Как в изгнании она скиталась у моря, не совалась в него, опасаясь воды.

Каждый день Искатель возвращался к берегу. Он мог выбрать место получше – перед ним открыт весь мир, – но предпочёл остаться здесь. Среди обломков разрушенных сходней и старых волокон корабельных верёвок ему было лучше, чем в любом другом уголке планеты.

Гоняться за призраком – плохая идея. Ещё совсем недавно Искатель никогда более сюда бы не вернулся. Но чемодан его с каждым днём становился тяжелее. В нём что-то росло. Искатель чувствовал вес, и это грело его сердце. Он не решался заглядывать внутрь в страхе, что счастье упорхнёт упущенной птицей, и он никогда не вернёт его назад.

– Ты снова пришёл, – очертания девушки стали ещё выразительнее. На платье появились складки, а на лице замечались веснушки.

Грозовые тучи вновь сгущались над морем. Солёный запах вод смешивался с озоновым запахом в воздухе. Дождь. Опять. Всегда дождь, когда Искатель здесь.

– Я снова пришёл, – согласился он и опустился на камни. Девушка приземлилась рядом.

Она понравилась ему. А он – ей.

***

Перед началом экзаменов Мира заранее привезла статьи в «Артазарт». Владелец журнала, мистер Гудман, похвалили её за предусмотрительность и серьёзный подход к делу. Секрет, как всегда оставаться ответственным сотрудником, у Миры был прост: копить наработки. Привычка писать про запас уже не раз её выручала.

В университете стало оживлённее и суетливее. Студенты спешили сдать долги и подтянуть хвосты по учёбе. Мира тоже занималась усерднее. Вечерами после занятий она не поднимала носа от учебников и конспектов. По-своему ей нравился этот период, ведь после всегда наступала долгожданная пора блаженного облегчения, когда всё сложное позади. Подобной страсти к стрессу больше никто из её знакомых не разделял.

Из-за навалившихся дел Мира почти не пересекалась с Теодором. Она собиралась встретиться с ним в ближайшую пятницу, но совсем позабыла о дне рождении Дрю. Планы пришлось менять. И хоть она очень соскучилась по Вермееру, обижать подругу отказом Мире тоже не хотелось.

За несколько часов до вечеринки Теодор вызвался отвезти Миру в клуб. Причина такого рвения послужить личным водителем – желание увидеться. Хотя бы на полчаса. Теодор стойко принимал их с Мирой вынужденную разлуку. Учёба – справедливый аргумент, согласился он. Но рано или поздно его терпение пошло бы трещинами.

– Как ты собираешься добраться домой сегодня? – спросил Теодор, когда они подъехали к клубу.

– Не знаю пока. На такси. Или кто-то из гостей Дрю развезёт нас по домам.

– Вы ведь планируете употреблять алкоголь. Не доверяй нетрезвым водителям свою жизнь.

– Хорошо, господин контролёр. Тогда точно возьму такси.

– Может, я тебя заберу?

Да что не так с такси?

– Всё нормально. Я не маленькая и сама разберусь. Да и зачем тебе это?

– Чтобы убедиться, что ты в целости добралась домой.

Если бы ты сказал: «Чтобы увидеть тебя снова», я бы ещё подумала. А так…

– Теодор, – Мира паузой обозначила свою серьёзность. – Это лишнее.

– Верно. Извини, – быстро прибавил он и взял Миру за руки. Какое-то время Теодор придавал её пальцам слишком большой интерес. И, наконец, снова заговорил: – Я нечестно хочу заполучить всё твоё время. Для себя одного. И иногда не умею вовремя остановиться.

– Пойдём со мной? – спохватилась Мира. – Уверена, Дрю не будет против твоей компании.

Теодор оставил на её лбу успокаивающий поцелуй.

– Веселись.

– А ты чем займёшься?

– Работой. Наверное, засижусь допоздна в редакции.

После короткого нежного прощания Миру наконец-то отпустили.

***

За вечер Дрю успела поплакать, поссориться с администратором клуба, принять в качестве извинений коктейли. Отжечь в центре танцпола. Порвать платье. Утопить телефон в ведёрке для шампанского. Затем снова до гудящих ног отжечь на танцполе. Словом, повзрослевшая на год детка отрывалась как все приличные именинники. Среди приглашённых была Ева, несколько однокурсниц Дрю, которых Мира плохо знала, и совсем незнакомые ей парни. Двое из них нещадно отпускали в её адрес фривольные намёки.

Первый кавалер оказался обидчивым.

– Я тебя провожу сегодня домой, не так ли?

– Только взглядом, парень, только взглядом.

За отказ Мира удостоилась едкого комментария. Впрочем, тот потонул в шуме музыки и никак её не задел.

Второй кавалер проявил себя изобретательнее.

– Ты ничего такая. А если скинешь пару-тройку фунтов, станешь ещё лучше. Кстати, сколько весит твоя одежда?

– Чувак, это провал! – Мира захохотала, прикрыв лицо ладонью.

– Серьёзно?

– Абсолютно.

– Вот блин. В голове это звучало круче.

Когда от неё все отстали, Мира достала свой телефон и открыла сообщения.

Мира: «У нас тут жара. Одногруппники Дрю флиртуют со мной. Спасите».

Теодор: «Я найду их адреса».

Мира: «Я недооценила твою ревнивую натуру?»

Теодор: «Ты начинаешь понимать, что к чему».

Мира: «Ладно, спишемся позже. Целую».

Она ждала ответа вроде «Я тебя тоже целую», но Теодор больше ничего не прислал. Должно быть, занят. Или просто не из тех, кто беспрестанно осыпает нежностями. Тем более в переписке. Не исключено, что подобный шаг много ему стоит. Мира ощутила себя странно. Учитывать подобные вещи – такого она ещё ни для одного парня не делала.

– Она со своим таинственным бойфрендом переписывается, – прозвучал над ней блаженный голос Дрю.

Мира оторвала взгляд от телефона. Все пялились на неё, ожидая, пока она поднимет свой бокал.

– Нет-нет, я уже всё, – Мира запихнула телефон подальше в сумочку и схватила со стола свой коктейль.

– Я бы не отказалась на ком-нибудь так помешаться, – Дрю мечтательно закатила глаза. – Как герои фильма «Валентинка»…

Неужели я произвожу такое впечатление? Мира тряхнула головой и быстро перевела тему:

– За это и выпьем!

***

Около полуночи три девушки мялись у входа в клуб.

– Где этот сраный «Убер»? Я задолбалась ждать, – Ева выглянула за угол, откуда предположительно должен был приехать автомобиль.

Дрю еле стояла на ногах, Мире приходилось придерживать её под мышки.

– Мелкая, ну ты и надралась. Как в тебя столько влезло?

– Знаешь, – Дрю пьяно икнула и прибавила с деловитостью: – Я есть хочу. Всё бы отдала за сэндвич с тунцом. Пойдёмте в «Joy&The juice», тут недалеко! Прошу вас, я умираю с голоду, пожалуйста, умоляю.

Мира покосилась на Еву. Уж она-то не станет потакать капризам «капризули» Дрю, как называла её за глаза.

– Ну чего стоим?! – фыркнула Ева. – У неё же день рождения, как тут отказать?

Через десять минут они были на месте.

– Разумеется, закрыто! Вы в курсе, который час? – Ева бесполезно подёргала входную дверь кафетерия, хотя и без того прекрасно видела, что за витринами было слишком темно для работающего заведения.

– Но я есть хочу! – Дрю топнула ногой и сунула нос в крошечную сумочку Миры. – У тебя точно ничего нет там? Никакого бутерброда не завалялось? Ну малюсенький перекус, ну пожалуйста…

Мире едва удалось усадить Дрю на ступеньки. Держать её больше не осталось сил.

– Чудесно, блядь! – Ева отняла трубку от уха. – Звонили из такси. Нам водителя даже ещё не назначили.

В голову Миры пришла гениальная идея.

– Ладно, детки! Предоставьте это мне. Сейчас папочка со всем разберётся.

Повод для новой встречи заставил что-то внутри неё довольно мурчать. В списке контактов она нашла имя Теодора и нажала на вызов.

– Мира? – ответил беспокойный голос.

– Привет. Мы тут застряли и никак не дождёмся такси. Ты сказал, что засидишься в редакции. Не подберёшь нас, как закончишь?

– Я только что уехал, сейчас вернусь.

– Нет, не нужно, я думала, ты рядом. Но если нет, мы тогда что-нибудь придумаем сами…

– Мы – это кто?

– Я с подругами.

– Где вы?

– У «Joy & The juice», что в квартале от клуба.

– Я скоро буду, никуда не уходи.

– Ты правда не обязан со мной нянчиться…

– Это мелочи. Ждите там, – припечатал он и отключился.

– В чём дело? – спросила Ева.

– За нами сейчас приедет мой… моё персональное такси.

Вскоре чёрная машина осветила фарами узкий переулок. Из автомобиля вышел Теодор и направился прямо к ним. Сразу сообразив, кто этот загадочный рыцарь-спаситель, Ева и Дрю уставились на него во все глаза. Они давно жаждали познакомиться с ним.

– Девочки, это Теодор, – представила Мира. – Теодор, это Дрю. Мы раньше жили вместе в универском общежитии.

– Ах это Дрю, – они пожали друг другу руки. – Та самая.

Подруга непонимающе открыла рот.

– Мира много говорила о тебе, – пояснил он.

Неправда. Мира вообще о ней почти не рассказывала. Её имя Теодор запомнил по другой причине: так Мира назвалась в их первую встречу.

– А вот она тебя держала долгое время в секрете, – Дрю захихикала, вдруг резко протрезвев.

– Кстати, с днём рождения.

– А это Ева, – Мира непонятно от чего смутилась.

Теодор пожал руку и второй девушке.

– Похититель подруг, – ехидно заметила Ева. – Мира теперь с нами не тусуется почти.

– А Мира тусовщица по своей натуре? – паясничал Теодор с серьёзным лицом.

– Душа компании, – уточнила Ева.

Щёки Миры отчего-то сильнее заалели. Почему так неловко? Что такого особенного происходило? Она не впервые знакомила подруг с объектом своей симпатии, что не так на этот раз?

Мира надавала себе мысленных подзатыльников. Хватит везде проводить свою маленькую философию. Не у всего на свете есть потаённые причины. Покраснеть можно и от алкоголя: его-то в крови имелось предостаточно.

Пока разговор не перешёл в нежелательную плоскость, Мира вмешалась:

– Поехали?

***

Развезя девушек по домам, Теодор и Мира остались наедине.

Машина отъехала от общежития на небольшое расстояние и вдруг свернула в сквер парка. Заглушив мотор, Теодор отстегнул ремень безопасности и буквально накинулся на губы Миры. На нападение та ответила полной капитуляцией. Она тоже освободилась от ремня, чтобы у Теодора появилась возможность притянуть её за талию к себе. И Теодор воспользовался этим. Воздух в салоне авто точно наэлектризовался от их столкновения. Мира запустила пальцы в чёрные волосы. Мягкие и немного отросшие.

– Замечательно выглядишь, – сказал Теодор, когда отстранился.

– Особенно сейчас, хах. Растрёпанная, немного помятая. Лучше бы ты сделал комплимент до вечеринки, пока моя причёска и макияж были свежими.

– Ты непозволительно хороша собой. Как для обложки «GQ» хоть сейчас.

Слышать подобное до мурашек здорово. Особенно от того, к кому тоже неравнодушна. Но Мира отшутилась:

– О, вот в чём дело. Перед тобой просто привлекательный объект. А я-то надеялась, ты набросился на меня, потому что скучал.

Переубеждать Теодор отчего-то не взялся.

– Устала?

– Смотря для чего, – Мира растянулась в ухмылке.

– Пойдём куда-нибудь? В какое-нибудь место, где есть жизнь по ночам.

– Ты не уговариваешь поехать к тебе? Должно быть, с минуту на минуту случится землетрясение.

– Не хочу, чтобы ты думала, будто мне только одно и надо.

– Ну и что? Мне вот надо только одно. Может быть два. Три, если силы останутся.

У Теодора не получалось преобразовать эту мысль в подобающую для анализа форму. Он не знал, как реагировать.

– Погоди. Я придумала лучше! «Мне надо одно. Нет, два. Две вещи. Язык у тебя ещё хорошо работает».

Замешательство всё больше увивало её сомневающегося собеседника.

– А нет, первый вариант получился удачнее, – Мира остановилась у сжатых губ напротив. – Я пошутила.

– Я понял.

– Если понял, тогда смейся, – она неласково ткнула Теодора в плечо. – Знаешь, что! Клитор содержит около восьми тысяч нервных окончаний. Если собираешься действовать мне на нервы – используй эти… Да, вот же чёрт, я слишком много сижу в интернете в последнее время, ужас, забудь, что я только что сказала.

Тело Теодора мелко потряхивало от беззвучного смеха.

– Мисс Эллиот, почему вы такая?

Отвечать не потребовалось. В вопросе – ни намёка на упрёк. Напротив – лишь восхищение.

***

Бар, в который они забрели, напоминал дом барахольщика. Красные кожаные диваны, люстры с вентиляторами и абажурные шторки на окнах – всё прямиком из палеозоя. На стенах – неоновая вывеска «Rolling Rock», светящиеся наклейки в виде бутылок и беспощадно огромные лосиные рога. В середине зала возвышалась небольшая сцена с микрофонной стойкой. Бильярд и музыкальный автомат расположились рядом друг с другом. Густо покрытая лаком барная стойка была доверху заполнена разноцветными бутылками. Занавески из деревянных бусин отгораживали проход в уборные. Повсюду пестрила рождественская мишура вроде старых снеговиков-ламп и уродливых морд зверей в сантаклауских шапках. Эти украшения добавляли и без того захламлённому помещению визуального шума.

Посетителей едва бы набралась дюжина. Расселённые по углам заведения, они лениво тянули своё пиво и смотрели бейсбол.

Темнокожий бармен приветственно отсалютовал, едва Мира и Теодор появились на пороге.

– Я Грэхем. Как дела, ребята? Не спится?

– Я Мира.

Теодор же промолчал.

– Дела лучше всех. Мы сегодня отрываемся после напряжённой недели. Некогда спать.

– Что пьём?

– Коктейли готовите?

– А то! Всё что пожелаешь, красавица!

– Тогда Лонг-Айленд и…

– Кофе, – ответил Теодор и, отвернувшись, опёрся спиной на косяк барной стойки.

– Будет сделано.

Продолжая болтать с Мирой, Грэхем принялся за работу. Душевная открытость парня совсем не вязалась с его внешностью. Широкоплечий гигант с раздутыми от мышц руками. Рядом с таким стоило бы воздержаться от дерзости. Но искренняя улыбка до ушей ломала весь угрожающий образ громилы, который раздавит одним пальцем.

– Первый раз здесь?

– Точно. У вас тут караоке?

– У нас тут всё, что душе угодно. Хочешь спеть?

– Возможно.

– Зашёл тут один исполнить серенаду. Вой стоял такой, что нас укачало. Пришлось сказать ему, что сегодня день чистки микрофона, и караоке закрывается. Поверил бедолага. Опрокинул в себя пару рюмок и ушёл.

– Почистили? – Мира хихикнула.

– Этот дохлый микрофон с девяносто восьмого даже не протирали. Там застряла слюна всех, кто здесь побывал. Включая Питера Крисса. Вот, гляди.

Грэхем снял со стены рамку. В углу фото стоял автограф участника «Kiss». В другом углу – автоматическая отметка даты: «2.28.2008». Бармену явно хотелось похвастаться. Визит такой персоны – единственное величайшее событие, что обрушивалось на это заведение. Когда-то место было злачным. Сегодня от былого «ого-го» осталась лишь ностальгия. Бар не шёл в ногу со временем и держался на плаву по старой привычке. Лишь автограф музыкальной легенды, как призрак прошлого, напоминал о лучших временах.

– Сядем вон там? – спросила Мира у лениво разглядывающего помещение Теодора.

– Да.

Они устроились за столиком в центре зала. Укромные уголки с диванами были заняты: зрители бейсбола держались поближе к экранам.

Теодор выглядел так, будто хотел, чтобы Мира упала в обморок здесь и сейчас от его гипнотического взгляда.

– Что? – не выдержала она.

– Ничего, – туманная улыбка. – Ревную.

– Он просто был вежлив. И я тоже.

– Я знаю, – Теодор покачал головой, о чём-то глубоко задумавшись. – Ещё каких-то пять лет назад это бы стало большой проблемой и испортило мой вечер. Но не теперь. Раньше я был страшным ревнивцем. Потом научился пристреливать это чувство ещё в зачатке. Так гуманнее.

Заметно, что равнодушие в этой ситуации – не его естественная реакция. Теодор именно выучился однажды игнорировать подобные вещи. Условный рефлекс, запускающий режим: «Терпи». И возможно, за этим стояло немало труда.

– Ты красивая девушка. Конечно же на тебя обращают внимание.

– Это на тебя все смотрят. В упор не замечаешь!

– Тут ты не права.

В чём именно, Мира не успела узнать. Теодор встал.

– Заберу наш заказ.

Он перекинулся парой фраз с Грэхемом. С такого расстояния Мира не слышала, о чём ведётся речь. Но бармен всё ещё выглядел доброжелательно. Теодор тоже вернулся в хорошем расположении духа.

– Что опять?

– Ничего, – Теодор облизнул ухмыляющиеся губы. – Воистину большой мужчина.

– Хочешь обсудить его габариты?

– Ничуть.

Три коктейля в ней придавали смелости. Мира понизила голос:

– На первом курсе у нас одну девушку в расизме обвинили. Во время дурацкой игры «Правда или вызов» она призналась, что встречается только с темнокожими. По очевидным причинам. Мрак, что началось после этого!

Теодор вопросительно нахмурился.

– По каким очевидным причинам?

– Дело касалось размеров.

Мира неловко покашляла. От Теодора не последовало никакой реакции.

– Давай же! Включай голову.

Он всё молчал. Лицо его передавало картинку активного мыслительного процесса.

– Да ладно тебе, – простонала Мира, – неужели не знаешь? Не верю.

– О чём?

– Теодор. Хватит! Это байку все слышали. Все! Абсолютно все.

– Представь, есть исключения. Байку о чём, будь добра пояснить?

– Про большой хер, вот о чём! У чернокожих парней большой! Хер! Хер большой! Да ну тебя!

Смятение даже слегка отклонило Теодора на стуле.

– Я не понял… это шутка? Откуда бы мне знать такие подробности?

– «Я не понял, это шутка?» – уже прямо твоё кредо. Сделай надпись на майке, – Мира захихикала, но тут же накрыла руки Теодора своими. – Я пошутила.

– Я знаю. Я всегда знаю, когда ты шутишь. Ты в этот момент трогаешь меня, никогда не выдерживаешь паузу, а сразу обозначаешь свою шутку прикосновением. Полагаю, чтобы я не обижался. И, надеюсь, «я пошутила» распространялось и на твоё первое заявление.

– Нет. Этой байке лет сто!

Теодор кинул быстрый взгляд на болтающего с кем-то бармена.

– Как цвет кожи влияет на… величину подобных вещей?

– Да никак, это же байка. Не знаю, откуда пошло, – Мира отпила свой коктейль.

Он в шоке? Нет, кажется, в полном порядке. Не сильно пострадал от её словесного извержения. Можно продолжать.

– В общежитии мне довелось повидать достаточно мужских приборов, – Мира тут же ахнула. – Боже! Нет, не так! Стоп! Не думай о том, что я сказала. Не развивай эту мысль.

Теодор издевательски вскинул брови.

– Вот именно эту, что у тебя в голове прямо сейчас. Я имела в виду, жизнь в универском кампусе частенько подкидывает совершенно разные ситуации. Там можно на всякое насмотреться, особенно на вечеринках. И потом, у меня был темнокожий парень. В общем, я хочу сказать, что да, теория в каком-то смысле рабочая.

Теодор пристально смотрел и смотрел.

– У него был большой! Всё! Я сказала это! Ты доволен?

Ещё чуть-чуть, и шаткое состояние Теодора довело бы до катастрофы. Но вдруг прищуренные чёрные глаза блеснули, губы растянула блефующая улыбка. Склонившись над столом, Теодор подкрался, как леопард по ветке.

– Насколько большой?

– Мх. Внушительно.

– Как у меня?

Мира изобразила секундное колебание.

– Нет, ну не настолько большой, разумеется.

Прикрыв глаза ладонью, Теодор тихо рассмеялся.

– Этот раунд твой!

– Общение со мной не идёт вам на пользу, мистер Вермеер. Вы становитесь таким похабным, – Мира сделала глоток коктейля и поморщилась. – Надеюсь, завтра мне не будет стыдно за это всё.

Новая порция алкоголя вымыла остатки здравомыслия. Не будь Мира так пьяна, тема на этом исчерпалась бы. Но в беседе промелькнула любопытная деталь, которую грех проигнорировать.

– Ты сказал, что тебе неоткуда узнать такие… подробности о чужих габаритах. У тебя не было парней?

– В каком смысле?

– Ты понял.

Теодор сухо промолчал.

– Да ладно. Мы все бисексуальны, где-то в глубине души. Неинтересно попробовать?

– Видимо, я скучный и несовременный.

– Ужасно скучный. Я снова шучу, на всякий случай предупреждаю.

Теодор меланхолично погладил кромку своей кофейной чашки кончиками пальцев.

– Даже не задумывался о возможности заполучить такой опыт.

– Прямо ни одной мелкой мыслишки не всплывало?

– Они всегда существовали отдельно от меня и моих намерений.

– Ясно.

Мира нарочно отстранялась от разговора в самый неожиданный момент. Она помнила, что это обычно подстёгивало Теодора продолжить. Она не ошиблась.

– Я не знаю, что сказать. Ты снова меня обескуражила. Возможно, моя физиологическая реакция сильнее на женские эротические стимулы. Мне слишком нравится женское тело, женственные линии. Вы очень красивы. Прелесть в чём-либо другом искать просто не хотелось.

– Убедил. Твоё неравнодушие к женственным формам и правда очень заметно.

Уже привычно Теодор не уловил её посыл, но уточнять не стал. Он всегда чересчур серьёзно воспринимал вопросы, которым следовало просто утонуть в незатейливом трёпе о самых разных вещах. Часто он не понимал, что Мира просто дразнится. Наблюдать за Теодором, когда его забрасывает провокациями, необычайно интересно. В такие моменты он расслаблялся, подобные темы казались ему безопасными.

Мира подняла свой бокал:

– На брудершафт?

– Мы и так с тобой на «ты».

– Открою секрет. На брудершафт пьют ради поцелуев.

– Но ты можешь поцеловать меня в любой момент и без этого.

– Кайфолом.

Теодор откинулся на спинку своего стула.

– Позволь полюбопытствовать, почему сегодня все наши разговоры ходят около сексуальной составляющей?

– Потому что я пьяна, почему же ещё!

– Буду знать, что алкоголь развязывает тебе язык.

– И что ты собираешься делать с этой информацией?

– Воспользоваться ею себе на пользу, разумеется.

– Да я же открытая книга. Всё выложу, как на духу. И вообще. Может, дело не в алкоголе вовсе, – Мира склонилась к его уху и, как ей показалось, зашептала: – Возможно, на меня действуешь ты. Меня в твоём присутствии несёт, и не могу остановиться.

– Твою энергию просто нужно куда-нибудь соорентировать.

– Мне нравится ход твоих мыслей.

– Нет. Я имел в виду, что тебе следует дать выход адреналину. Дерзай прямо сейчас. Такому потоку шуток необходимо верное направление. Микрофон ждёт тебя. Твой стендап тут долго не забудут.

– Да какой адреналин, – Мира отмахнулась. – Зрителей ноль. Парочка еле шевелящихся тел по углам не в счёт. Хотя… Как думаешь, здесь в репертуаре только древняя попса?

– Ты о чём?

– Ко мне пришла идея на миллион!

– Я тебя побаиваюсь. Что ты задумала?

Глотнув сразу половину напитка из своего бокала, Мира сняла пальто, оставшись в одном коктейльном платье. И направилась к барной стойке. Со стороны Теодор мог наблюдать, как Мира жестом подманила Грэхема и что-то шепнула ему на ухо. Затем взошла на сцену, на пробу постучала по микрофону.

– Леди и джентльмены. Спутники этой ночи, все, кто сегодня позвал её на свидание. Пора уделить внимание этой даме и отдать немного своей энергии.

Трансляцию футбола на экранах прервал синий фон и белые строчки. Из колонок зазвучала гитарная музыка. Мира разделила с Теодором последний взгляд и отключилась от мира вокруг. Голова качалась в такт бодрой мелодии. Выпрямив спину, Мира шагнула к микрофону, как делают самые уверенные в себе исполнители на телешоу. И запела:

– Все 25 лет моей жизни и до сих пор

Я пытаюсь взобраться на этот огромный холм надежд,

На какую-то цель.

Я быстро поняла, когда это было нужно,

Что мир был придуман для этого мужского братства.

Что бы это ни значило.

Мира чувствовала себя героиней кино. И сейчас её соло добавит сюжету всплеска. Старая аудиосистема искажала голос, но он получался выгодно хриплым.

– Так что иногда я плачу, когда лежу в постели,

Просто чтобы выкинуть всё это из головы.

И я чувствую себя немного странно.

Так что я просыпаюсь утром и делаю шаг на улицу.

Я делаю глубокий вдох и пьянею от этого,

И я кричу во всю силу своих лёгких: «Что происходит?»

В углах бара зашевелились. Чужая энергия привлекала посетителей, как мотыльков на свет лампы. Мира триумфально раскинула руки и:

– И я говорю: Эй-ей, эй-е-ией! Эй-ей, эй-е-ией!

Я говорила: «Эй! Что происходит?»

И я говорю: Эй-ей, эй-е-ией! Эй-ей, эй-е-ией!

Я говорила: «Эй! Что происходит?3»

Свист и хлопки донеслись со всех сторон, хотя музыка ещё не кончилась.

***

Улица встретила спасительной прохладой. В городе погасли окна. Свет фонарей и никогда не спящие огни мегаполиса освещали всё вокруг.

– Грандиозно! – без иронии восхитился Теодор. Уже в который раз. – Ты грандиозна.

Сначала Мира отнекивалась от похвалы. «Это не я умею петь, это песня выигрышно зажигательная». Но под лавиной чужого восторга быстро сдалась. Она шла, чуть опережая Теодора. Её расстёгнутое пальто было точно крылья за спиной.

– Ты расшевелила всех сонных мух, – он поймал её за руку и притянул к себе. – То самое чувство, когда хотелось всем вокруг прокричать, что это моя девушка.

– Так, значит, я твоя девушка? – чувствуя невероятный подъём, Мира высвободилась из его объятий и зашагала спиной вперёд. – Я. Твоя девушка. Я. Девушка. Твоя. Любопытно. Любопытно.

– Ты моя девушка.

– Разве?

Теодор снова поймал кручёную юлой Миру.

– Ты моя девушка, – убедительно подчернил он. – Повтори. Скажи, что ты моя девушка.

Фраза нажимала на самые потаённые клавиши его души. Мелочь, восторгающая его, словно он чистый и незамутнённый подросток. Мира дёрнула подбородком.

– Я твоя девушка.

В воздухе покалывал мороз, с неба срывались редкие снежинки. Теодор пустил Миру под полы своего огромного пальто. На её ногах была только пара лодочек, но сейчас Мира почти не ощущала холода.

Какое-то время она грела нос и пальцы в складках чужого свитера. Затем подняла голову и погладила Теодора по холодной щеке. Все заботы напряжённой недели вдруг показались далёкими и несерьёзными. Она чувствовала себя ребёнком в рождественское утро.

– Думаю, моя энергия на исходе, – Мира прислонила ладонь к своему остывшему лбу.

– Ну ещё бы! – Теодор немного устало, но абсолютно искреннее улыбался уголками губ.

– Завтра мне будет стыдно. Прости, я там в баре болтала всякое.

– Справедливое замечание. Кажется, ты начинаешь трезветь.

– Иногда я становлюсь похожей на Грейс. И несу всё, что в голову взбредёт.

На самом деле Мира знала, что не ляпнула ничего особенно неловкого. Не задала Теодору ни одного по-настоящему откровенного вопроса. Например: «Что у тебя произошло?».

– Где она сегодня, кстати? Грейс.

– Любезно слилась с праздника, сделав Дрю одолжение. Они терпеть друг друга не могут. Дрю не хотела звать Грейс на свою вечеринку. Грейс не хотела идти. И не пришла. Вообще-то я подозреваю, что у неё кто-то есть. Кого она стесняется. А если кого-то или чего-то стесняется сама Грейс, должно быть, это действительно что-то шокирующее… Теодор стряхнул с её волос налипшую шапку снежинок.

– Твои подруги очень разные. Ты их объединяющее звено. Умудряешься сочетать в себе миллион сторон и находить общий язык с каждой.

Всё, что я делаю, призвано возвышать? Ты беспощадно вызываешь зависимость от себя. Нечестный, жестокий человек.

Неба уже касался бледный рассвет.

– Отвезёшь меня домой? У меня полностью кончились силы. Не хочу проспать весь день завтра, я планировала позаниматься.

– Отвезу.

– Можешь остаться.

Теодор вздохнул.

– Я уже пообещал дать тебе время учиться.

– Всего лишь одна ночь.

– Всё равно не стоит, – непреклонный ответ. – Иногда я ловлю себя на мысли, что ревную тебя даже к свободному времени. Времени, которое ты могла бы отдать мне.

– Серьёзно?

– Я предупреждал, что зацикливаюсь, и иначе не умею.

– Мне тоже хочется тебя видеть. Часто. Много. Говорить. Спорить. Целоваться… О нет, я опять болтаю.

– Идём. Ты легко одета.

– Да, сейчас, ещё немного.

Теодор уткнулся лбом в её лоб. Неуёмное желание касаться управляло им. «Мне тебя не хватает. Мне тебя тоже», – самый откровенный невербальный разговор между ними за всё время, что они были вместе.

– Есть горькое ощущение, будто ты надолго уезжаешь, и мы прощаемся.

– Я в самом деле скоро уеду к родителям в Португалию.

– Когда?

– На Рождество.

– И пробудешь там все праздники?

– Ага, – Мира соскучилась по семье. Но теперь ожидание поездки было не таким сладким, как ещё месяц назад.

Теодор приложил её ладонь к своему лицу и потёрся о неё щекой. Что-то важное и сокровенное он так и не произнёс.

Взявшись за руки, они наконец направились к парковке.

– Кстати, я посмотрела главу…

– У тебя экзамены, не отвлекайся на меня.

– Появилось немного времени, я и занялась.

– Спасибо.

– Пожалуйста. В общем, я хотела сказать… Это очень красиво, Теодор. Снова путанно. Но глубоко. Все эти скитания, тоска, призраки, вода, олицетворяющая любовь. И бесконечный поиск, поиск и поиск. Так всё обволакивает, расстраивает и даёт надежду… В этом весь ты.

Мира делилась впечатлениями с нежностью. Поэтому не ожидала резкой реакции. Теодор остановился. Перевёл на неё полный эмоциями взгляд. Враждебность, неприятие и… снова испуг?

– Что-то не так? – осторожно уточнила Мира.

Вспышка отступила так же быстро, и лицо Теодора приобрело привычное спокойное выражение. Он открыл для Миры пассажирскую дверь автомобиля.

– Ерунда. Не бери в голову.

Глава 20

Картинка наконец-то перестала рябить и приобрела чёткость. С экрана телефона Мире улыбались.

– Здравствуй, моя любовь. Вот и ты.

– Вот и я. Привет, мам.

– Где находишься? Что за незнакомый фон позади?

– Лежу на кушетке. Мы с Грейс выбрались на эпиляцию. Она в соседнем кабинете.

– О, бедняжки. А я только что собиралась сама тебе набрать. Как ты? Как экзамены?

– Думаю, всё хорошо. Скоро закончу и приеду. Всё-всё расскажу.

– Ждём с нетерпением. У нас тут такое, милая, ты себе не представляешь.

– Что уже стряслось?

– Знаешь, что учудил твой дражайший отец?

– О нет… Что?

– Купил! Яхту! – таким тоном заявляют: «Его мозг похитили инопланетяне», не меньше.

– Это шутка?

– Какие шутки! Я чуть из ума не выжила, когда узнала…

– Чушь собачья, Мира, не слушай, – в обзор камеры вклинилась голова отца. – Ну какая, к чертям, яхта?! Это всего лишь лодка, маленькая лодочка, Мириам!

– Не бранись, наша дочь нас слушает.

– А зачем ты наговариваешь на меня при нашей дочери?

– А зачем тебе яхта?

– Лодка с парусом!

– А лодка с парусом – это что, гений?

– Мириам, всё вовсе не так, как ты преподносишь. Мира! Хоть ты мне веришь? Малюсенькая лодочка.

– Не перетягивай на свою сторону мою девочку, Ричард.

– А ты не рассказывай обо мне сказки.

– Мира, вот скажи, зачем лодка человеку, работающему почти шестьдесят часов в неделю?

– Никакие не шестьдесят! И вообще, я с ранних лет мечтал о лодке.

– Раньше ты твердил, что всегда хотел Alfa Romeo».

– То в юности! Все в нежном возрасте мечтают о крутой тачке. А лодка – это детские грёзы.

– Когда мы с твоим отцом только начали встречаться, он приезжал ко мне на Chevrolet времён великой депрессии…

Ричард закатил глаза.

– И кричал в моё окно: «Мириам! Я приехал». А я говорила: «Слышу». И я в самом деле слышала. Весь квартал слышал.

– Мотор тарахтел так, что не приведи господь, – объяснил отец, смеясь. – Но я его сам собрал, попрошу уважения. Раньше ты не жаловалась.

– Раньше я находила это забавным и романтичным. Зря. Посмотри, до чего нас довели твои увлечения. Лодка!

– Пришло время признаться, дорогая: во мне живёт нереализованный мореплаватель.

– Ещё бы ты не забывал брать с собой такие вещи как пресная вода, спасательный линь, отпорный крюк, швартовный канат…

– Мира, твоя мать такой скептик. Скажи ей!

– Но если бы я вчера не проверила твою экипировку, ты так бы и ушёл!

– Я всё равно плавал недалеко от берега.

– О-о! Иногда, бессонными ночами я представляю, как лежу в своей постели на смертном одре. Собравшиеся у моей койки родственники заливаются слезами, как вдруг мой муж приближается ко мне с бледным растерянным лицом спрашивает: «Ты не видела мой бордовый свитер, Мириам?»

– Ну хватит! – заворчал Ричард.

– Или я представляю, что мы, как и положено счастливым супругам, умерли в один день. И вот стоим мы у реки в царстве мёртвых и ждём, чтобы заплатить Харону за перевозку наших душ. В итоге выясняется, что мелочи у моего мужа нет, потому что: «Я думал, ты их взяла».

– Мира, ты слышишь? В какой раз она меня третирует из-за этого? – отец униженно прижал руку к груди. – Твоя мать того единственного случая в Сиэтле никогда не забудет…

– Потому что в более дерьмовом позоре мы ещё никогда не участвовали…

– Не бранись при дочери!

Мира с душевностью наблюдала за их перебранкой, даже не пытаясь встревать. Временами казалось, медовый месяц этих двоих никогда не заканчивался. В такие моменты Мире становилось грустно. Но грусть всегда была светлой. Приятно осознавать, что люди, ставшие примером идеальных отношений, приходились ей родителями.

– Ладно, девочки, я жарю цыплёнка, и судя по запаху из кухни, мне уже пора.

– Иди уже, – мать шутливо пихнула отца локтем.

– Подожди, это важно, – Ричард оставил на её щеке крепкий поцелуй. Мириам расцвела.

– Мне тоже пора, – сообщила Мира.

–Детка, мы очень сильно тебя любим и ждём твоего приезда с нетерпением.

– До скорого, любимые.

***

Мира первая обратила внимание на сигналящие мигалки и характерный гудок патрульной машины.

– Остановись, это нам моргают.

Грейс посмотрела в зеркало заднего вида.

– Грёбаные легавые, – раздражённый удар по рулю, – какого хрена, четвёртый раз за месяц увязываются, – она припарковалась у ближайшей обочины. – Рыщут в моей тачке. Наркоту вынюхивают, не иначе я новый Пабло Эскобар.

– Грейс, не кричи, – Мира обернулась. Полицейские были уже близко. – Они лишь проверят документы.

– Ага. Уже наперегонки готовят панамы, полные любви.

Стекло со стороны водителя поплыло вниз.

– Мадонны ради! Что опять не так? – гаркнула Грейс полицейскому.

Да что на неё нашло? Внутри Миры всё сжалось.

– Права, техпаспорт и страховку, – отчеканил патрульный.

Второй полицейский постучал в окно с пассажирской стороны. Мира тут же опустила своё стекло.

Грейс достала из бардачка удостоверения. Патрульный скрупулёзно их изучил.

– Вы в курсе, что проехали на «кирпич»?

– Теперь в курсе, спасибо. Выпишите мне штраф, и я поеду.

– У вас всё в порядке? – недобро спросил первый полицейский у Грейс.

– Было чудесно до этого момента.

– Грейс, – шикнула Мира, ни на шутку распереживавшись.

– Мисс Валенти, вы выпивали сегодня?

– Сейчас только три грёбаных часа.

– Разве кого-то интересовало время? Отвечайте на поставленный вопрос.

– Я абсолютно трезва.

– Сейчас и проверим, – второй полицейский достал алкотестер. – Запрещённые вещества при себе имеются?

Это было последней каплей. Грейс выплюнула с отвращением каждое слово:

– Вы это спрашиваете каждую ёбаную неделю, когда шаритесь в моей тачке! Нет у меня ничего! А если бы у меня чего и было, я бы уже давно всё снюхала!

Всё это время Мира суетливо трогала подругу за плечо, словно это бы помогло ей заткнуться. Но Грейс не заткнулась. И то, что должно было произойти дальше, Мира отлично понимала.

– Выйдите из машины. Живо!

***

При задержании Грейс продолжала агрессивно шутить. «Райкерс! В Райкерс4 меня!» – кричала она, только усугубляя своё положение. Миру полицейские тоже обыскали, но отпустили быстро. Жестами она посылала Грейс сигналы. Только не сопротивляйся. Но Грейс её пантомим уже не различала.

В отделение полиции Мира приехала на пойманном такси. Грейс голосила в приёмной.

– На основании чего меня задержали, кто-нибудь уже объяснит?

– Ну например, вы отказались дышать в трубку. Это статья.

– Наручники на меня нацепили. Я что, какая-то опасная преступница? В камеру тоже бросите? Давайте сразу на электрический стул.

– Спокойнее! Грэм! Грэ-э-м! Ну сними ты с неё наручники, в самом деле. А лучше пробей по базе и отпусти восвояси.

– Пусть посидит пока, – отозвались с соседней стойки. – Дождёмся Логана, он и решит, кого и куда отпускать.

Полицейский пожал плечами. Но наручники с Грейс всё же вскоре сняли.

– Заняты все. Подождите, с вами скоро поговорят.

Грейс смачно выругалась.

– Детка, пожалуйста, – взмолилась Мира. – Давай сделаем, как говорят.

Точно выдохнувшись, Грейс кивнула. Они устроились на скамейке прямо под флагом Штатов.

– Какая муха тебя укусила? – зашептала Мира. – Ты ведь понимаешь, что сама сорвалась и спровоцировала их?..

– Ты сейчас вот вообще не помогаешь.

– Ладно. Хорошо. Может, позвонить адвокату?

– У меня нет денег на такую роскошь.

– Бесплатный положен. Хотя тебя же ещё ни в чём не обвиняют… Но на всякий случай можно подыскать, чтобы быть уверенными. Хочешь, я…

– Мира, – осадила Грейс сквозь зубы, но быстро смягчилась. – Остынь.

Она пошарила в карманах и достала телефон.

– Какая-то напасть прямо. Мать всегда говорила, что у меня глаза глубоко посажены. Оттого и создаётся впечатление, будто я вечно подшофе. Но последний месяц все прямо с цепи сорвались, – она ахнула. – Вот дерьмо, ещё ж и машину мою отбуксируют. Ехать теперь за ней на грёбаную штрафстоянку, отдавать бабки…

– Не волнуйся, мы заплатим за неё, всё будет в порядке.

– Мира. Я не могу, – Грейс осеклась, не находя слов. – Нельзя мне косячить сейчас, понимаешь? Иначе планам конец.

– Каким планам?

Грейс отмахнулась, покачала головой.

– Придётся звонить.

– Кому?

Но Грейс уже была мысленно далеко. Она слушала длинные гудки, кусая свой ноготь на мизинце.

– Привет. Это я.

Мира навострила уши, но голоса на другом конце провода так и не расслышала.

– Прости, что постоянно доставляю неприятности. Я в полицейском участке, – пауза. – Нет, меня пока ни в чём не обвиняют. Да. Да. Сто двадцатый. Спасибо. Спасибо тебе.

Договорив по телефону, она шмыгнула носом.

– Кому ты звонила? – протараторила Мира.

– Он поможет.

– Кто?

Таинственный он приехал в участок спустя полчаса. Высокий мужчина лет тридцати пяти на вид. Дорогой костюм, тёмная окантовка идеальной бороды. Загорелая кожа. Осанка и стать. Всё при нём. Так в кино изображают влиятельных мафиози.

Мужчина пересёк помещение так быстро, что его появление вполне можно было не заметить. Грейс вместе с ним и парой полицейских скрылась за дверью одного из кабинетов.

Мира не знала, сколько ждала. В участке кипела жизнь. Из каждого угла тренькали телефоны, доносились: «Угол сто восемь» и «Почти двести фунтов белого порошка».

Она достала свой телефон и нашла в списке контактов номер Теодора.

– Здравствуй, – ответил тёплый голос. – Ты уже на пути ко мне?

– Нет. Я в полиции с Грейс.

– Что стряслось? – тон его предсказуемо сорвался в нервный галоп.

– Со мной ничего, проблемы у Грейс. Нас остановила патрульная машина. Наверное, хотели просто подтвердить личность водителя. Но Грейс… она крупно облажалась. Повздорила с полицейским, сопротивлялась при задержании. Сейчас они с каким-то её знакомым разбираются. Он обещал помочь. Наверное, выплатит залог…

– Я приеду. В каком ты участке?

– Не волнуйся. Я скоро сама к тебе приеду, как договаривались. Звоню предупредить, что задерживаюсь.

– Мира, скажи мне, где ты…

– Они идут, я перезвоню.

В сопровождении своего спасителя Грейс вышла из кабинета. Мира поднялась навстречу.

– Ну что?

– Всё обошлось.

– Тебя отпустили?

– Да.

– То есть, никаких проблем?

– Абсолютно.

Мужчина рядом с ней холодно посмотрел на Миру мутным отталкивающим взглядом.

– Значит, можем ехать? – неуверенно предложила она.

– Я обещала подвезти Миру, – сообщила Грейс своему спутнику.

Глаза его недобро сузились, словно Мира – раздражающая мошка у него под носом.

– Я распоряжусь, чтобы мой водитель отвёз вас, куда пожелаете, – обратился он к Мире впервые. Шуршащий голос, хриплый, рокочущий. Мире такие не нравились. – А мы уезжаем сейчас же.

– Может… – попыталась не согласиться Грейс, но мужчина не стал слушать, а направился к выходу. Грейс с извинением улыбнулась Мире.

– Всё в порядке, иди, – заверила она, отпуская подругу.

Странная сцена. Грейс всегда производила впечатление альфа-самки, которая утрёт нос любому. Почти кроткие семенящие шаги, ноль пререканий и бескомпромиссное согласие – не в её характере.

Выждав пару минут, Мира тоже поспешила покинуть полицейский участок.

Грейс перезвонила почти сразу.

– У центрального входа ждёт чёрный Aston Martin.

Мира действовала механически. На автомате села в машину и назвала адрес Теодора. Она не особенно запомнила водителя. Разве что его желтоватое сморщенное лицо, напоминающее печёное яблоко.

«У тебя всё нормально?» – написала Мира, надеясь, что к переписке Грейс расположена больше.

«Да. Позже объясню», – лишь коротко ответила та.

Мира отвернулась к окну. Она почти не осознавала дороги. События дня выбили из колеи. Не каждый день попадаешь в полицейский участок.

Из транса её вывел звук сообщения.

Теодор: «Напиши, как только сможешь».

Мира: «Всё разрешилось. Грейс помог её знакомый. Подозреваю, он большая шишка. Я направляюсь к тебе».

Её телефон тут же завибрировал от входящего звонка.

– Хочешь, встречу тебя? – предложил Теодор. – От станции метро довольно долго идти, а сегодня холодно.

– Я не на метро, а с водителем знакомого Грейс, – прошептала Мира в трубку. – Который её вытащил…

– Что? – оборвал Теодор резко. – Почему?

– Любезно предложили подбросить.

– Скажи прямо сейчас, чтобы тебя высадили, я сам тебя заберу.

– Я уже почти на месте.

– Делай, что велено!

– Эй! – от негодования голос Миры сорвался до писка. – Ты в своём уме?

– Мира. Пожалуйста, – уже без раздражения, но всё так же твёрдо.

– В чём проблема? Мне пришлось… – она покосилась на равнодушного водителя, – пришлось искать способ добираться…

– А сказать не судьба? – бросил Теодор сердито. – Почему ты просто не попросила меня? Выходи из машины! Сейчас!

– Мы уже на твоей улице, успокойся.

– Мира…

Она сбросила, опешив от того, какую атаку ей пришлось принимать. И было бы из-за чего.

– Мисс, где вам удобно выйти? – обратился к ней водитель.

– Прямо здесь.

Автомобиль остановился рядом с кустовым ограждением у дома Теодора.

Теодор уже ждал. Проводив стальным взглядом скрывшийся за углом Aston Martin, он убийственно спокойно спросил:

– Кто это?

– Водитель приятеля Грейс, я же сказала.

– А приятель – это?.. Кто?

– Точно не уверена, не успела расспросить её.

– То есть, ты даже не знакома с ним.

Мира подумать не могла, что сегодня что-либо способно ещё раз выбить землю из-под её ног. Но вопросам Теодора это удалось.

– Да в чём дело? Ты такая королева драмы! – она несмело улыбнулась и сделала шаг ближе к Вермееру. Но остановилась под действием его угрожающей ауры.

– Зачем ты поехала с ним, если обещала добраться на метро?

– Какая к чёрту разница?

Он ждал. От бессилия Мира развела руками.

– Не знаю. Это было удобнее. И у меня голова шла кругом.

– Я предлагал тебе свою помощь, ты отказалась.

– Серьёзно, Теодор? Ревнуешь к водителям?

– Я не ревную.

– А что тогда? Я сделала не по-твоему? Мне кажется, ты забываешься. Я не твоя собственность, не твоя рабыня, не твой ребёнок.

Кровь отлила от лица Теодора. В тёмных глазах мелькнуло что-то по-настоящему опасное.

– Решила, я устраиваю концерт? Ошибаешься. А дело вот в чём, Мира. Ты доверяешь незнакомцам, ни на грёбаную секунду не задумываясь, чего это может стоить, мать твою!

От изумления Миру качнуло назад. С уст Теодора никогда ещё не срывалась брань.

– Это водитель уважаемого человека, – враньё. Она понятия не имела, кто этот тип.

– Откуда тебе знать? Сколько ты с ним знакома? Полчаса? Меньше?

Не веря своим ушам, Мира тряхнула головой. Теодора привела в бешенство такая мелочь. Это уже походило на натуральное помешательство.

– Ты же понимаешь, что всё это яйца выеденного не стоит? Да что с тобой не так?

– Великолепная оценка ситуации, браво, – Теодор скривился, словно не мог вынести её ответов. – К сожалению, я не удивлён. Это так на тебя похоже. Доверять первым встречным, оставаться с ними наедине. Беспечности тебе не занимать. За тобой в самом деле нужно следить, как за ребёнком, разъяснять на пальцах такую важную вещь, как собственная безопасность.

– Ты так считаешь?

– Да. Ты безответственная и легкомысленная.

– Да что ты!

– Точно так же ты пришла однажды ко мне. Осталась взаперти с незнакомым человеком, не удосужившись обеспечить себя ни малейшими гарантиями безопасности. Потом ты в одиночку шатаешься в клубе, распиваешь алкоголь с сомнительными личностями. Теперь разъезжаешь с ними повсюду…

Мира задохнулась от возмущения.

– Ну спасибо, что наконец-то высказал всё, что обо мне думаешь!

– Я хотя бы думаю. А вот что в голове у тебя? Что у тебя в голове, Мира? Почему инстинкт самосохранения у тебя напрочь отбит? Откуда это глупое бесстрашие?

– Что теперь? Подозревать в каждом прохожем убийцу? Не вали всё с больной головы на здоровую!

Мира вдруг поняла: сцена ей знакома. Похожее происходило и раньше. Она уже видела это загнанное выражение на бледнеющем лице Теодора. Слышала этот сбивающийся от раздражения, неуверенности или паники тон. В нём что-то скулило, как маленький беззащитный зверёк, попавший в капкан – если прислушаться, если отбросить эгоизм. Теодор защищал её единственным возможным для себя способом. Он прятался от несправедливого мира в своей спасительной темноте и каждый раз пытается утянуть Миру за собой. Но та упрямо сопротивлялась.

В несколько шагов она сократила расстояние.

– Теодор. Всё хорошо. Я живая и невредимая. Какая теперь разница?

Сквозь замкнутость и жёсткость на его лице проступил уже знакомый Мире страх. Она погладила опущенные плечи Теодора. Их трясло. От злости или отчаяния.

Прикосновение подействовало не сразу. Воздух вокруг постепенно перестал дрожать от напряжения. Чужие душевные оковы с лязгом упали к их ногам. Растерянные глаза Теодора апатично и опустошённо опустились – ресницы теперь отбрасывали глубокие тени под веками.

– Твоя девушка умерла при похожих обстоятельствах?

Сжатые губы Теодора раскрылись как в замедленной съёмке.

– Она не умерла. Её убили.

У Миры защипало в носу.

– Незнакомцы, которым она доверилась, убили её?

Кивок. Быстрый, рваный.

– Теодор, – ладонь Миры коснулась его щеки. – Но я не умру. Всё со мной будет нормально.

Его гнев как по мановению волшебной палочки окончательно сменился на смирение.

– Этого никогда не повторится. Ничего не случится со мной. Ничего. Я буду в порядке.

– Я знаю, – тихо, почти беззвучно.

Мира обняла его каменное тело. Теодор глубоко вдохнул, будто до этого и не дышал вовсе. Его ладони наконец-то легли на её спину.

– Мира. Мне жаль.

От облегчения хотелось плакать и хохотать. Чувства, такие разные за день, такие несовместимые, смешались в опасное зелье. Мира не знала, кто кого первым повёл по лестнице. Едва входная дверь открылась, она втолкнула Теодора в дом и набросилась на его губы. Отвечая на поцелуй, Теодор держал её под поясницу. Руки Миры шарили по его телу, скользнули под пальто.

– Иди ко мне, – её пальцы расстегнули пуговицы его рубашки, пробрались между полами.

Теодор припечатал Миру всем корпусом к стене. С молящим стоном она выгнулась под ним. Тело трясло, пыталось понять, что только что произошло, что происходит теперь.

– Ты злишься, я злюсь, – её взгляд плыл, она почти ничего не видела перед собой. – И есть способ это уладить… Иди уже ко мне.

– Я не злюсь на тебя. Не на тебя.

Рука легла на пояс брюк Теодора. Справившись с застёжкой, Мира пробралась под резинку белья, где уже было горячо и тесно.

– У секса нет свойства отменять все негативные события, – каждое его слово звучало отрывисто, ломко, – поэтому нельзя им заменять разговор, м-м-мх. Ай, да к чёрту… – Теодор глубоко поцеловал Миру, но тут же оторвался от её рта с сексуально-вкусным звуком. – Всё. Мира. Всё, – он сжал запястье её ритмично двигающейся на нём руки.

Попытки заземлить их обоих выходили неубедительными. Пресекающие касания Теодора превращались в неласковую хватку. Эмоции от ссоры ещё не улеглись в нём, и свою силу он пока не контролировал. Теодор так крепко сжимал и перехватывал, сам не осознавая, что именно это Мире и нужно сейчас. Она надеялась, не только ей.

– Давай. Ты ведь тоже хочешь. Я тебя чувствую.

– Мы не готовы сейчас играть.

– Вот именно. Это не игра. Всё по-настоящему, мы оба не притворяемся. Мы в самом деле под адреналином. Злость хочет на поверхность, дай ей выплеснуться. Порывисто, резко, сильно. Жёстко. Позволь ей.

– Остановись, – теперь он держал её руки по швам.

Мира призвала на помощь всё терпение и расслабилась. Удивлённый её неожиданной покорностью, Теодор даже ослабил хватку.

– Хорошо. Как скажешь. Я здесь делаю то, что хочешь ты. А теперь дай ещё один повод подчиниться тебе.

Мы хотим одного и того же, мы обязаны хотеть одного и того же, я не могу так крупно ошибаться.

– Задай нашим эмоциям верное направление. Ты ведь умеешь, ты должен уметь, – шептала Мира на ухо Теодору. Адреналин в крови действовал не хуже любого наркотика и вина. – Заставь тебя умолять. Или заткнуться. Или молча изнемогать под твоими руками и губами. Будь быстрым. Или недостаточно, чтобы я просила «пожалуйста, пожалуйста», – она использовала момент, когда сексуальное напряжение набирает обороты, а происходящее достигает запредельных масштабов. И её роль – подливать масла в огонь, но не делать первый шаг. И это сработало. Теодор толкнул её вглубь комнаты. Не выпуская Миру из поля зрения, он то и дело зажимал её в углах коридоров. Целовал дико, настойчиво, сбрасывал с них обоих одежду, в которой стало тесно, которая пропиталась злостью. Мира ощущала себя невесомой тряпичной куклой – так ловко ею управляли.

В спальне Теодор снова схватил её за плечи.

– Ты вся дрожишь, я не уверен, должен ли…

– НЕТ! – Требовательный почти вопль, – Я просто волнуюсь, я всегда волнуюсь, но именно это моя любимая часть. Волнение усиливает эмоции. И это его главное достоинство, – Мира прижалась всем телом к Теодору. – Я тебе доверяю, – она лизнула горячий кончик его уха, – ты всё сделаешь, как надо.

Я заявила так ещё в первую встречу и уверенна в этом до сих пор: «Я не знаю, что мне хочется, и не уверена в том, что мне нравится. Но я хочу, чтобы ты вёл меня». Безответственная легкомысленная девчонка, так ты сегодня сказал? Я лишь тянусь всем своим существом за пьянящим волнением. Только оно так действует, только оно потом рассыпается на множество ярких, как вспышки, эмоций.

Мира вся вибрировала от предвкушения и возбуждения. Дыхание – тяжёлое, практически судорожное – срывалось на тонкие стоны. Она понятия не имела, как справилась с остатками одежды. Её суетливые руки даже помогли раздеваться Теодору. Он смотрел бешеными, чёрными из-за расширившихся зрачков глазами.

– На кровать.

Забравшись на матрас, Миру встала на четвереньки. Спины её тут же коснулась твёрдая мужская грудь. А затылка – губы.

– Стой смирно. Позволь удовольствию полностью сконцентрироваться в твоём теле. Не растряси его. Копи. Испытывай.

Позади послышался звук разорванной фольги кондома. Теодор по-хозяйски подтянул Миру к краю кровати за бёдра. Просунул между ними колено, чтобы держать их раскрытыми. Чтобы войти одним плавным уверенным движением. Из лёгких Миры вырывались безумные вздохи. Они обжигали горло, которое она выставляла вперёд, запрокидывая голову. Она поддавалась всем телом на особенно жёстких толчках. Встречала выпады бёдер Теодора, сжимая в кулаках покрывало.

– Я велел тебе не шевелиться.

– Я, ах, подмахиваю.

– Я свяжу тебя, если ты продолжись дёргаться.

Мира попыталась стать послушной. Но тело уже отдалось своему ритму.

Сладко распирающие толчки резко пропали. Рядом на кровать приземлились скрещенные планки, на которых держались кожаные наручники и наножные кандалы.

– Распорка с ограничителями для щиколоток и запястий, – объяснил Теодор, пока Мира не запаниковала. Но Мира не собиралась отказываться. Не на этот раз. Она подвинулась ближе к распорке, показывая, что готова.

Теодор схватил её лодыжки и, надев на них фиксатор, защёлкнул застёжку. Затем просунул кончик пальца между ремнями и щиколотками.

– Теперь руки.

– Да.

– Прижмись грудью к матрасу.

Мира послушалась. Теодор справлялся со всем ловко, без суеты. Ему даже не требовалось следить за тем, что он делает. Запястья Миры приковали к планке, рядом с лодыжками. На пробу она поёрзала в попытке освободиться. Безуспешно.

– Вот теперь попалась, – в медовом голосе Теодора растекалось удовлетворение. – Насколько ты можешь доверять мне, будучи в моей власти?

– Полностью.

– Да? Ты зависима от меня. От моей милости, от моего решения и моих желаний. Ты раскрыта для меня. Ты беспомощна. Уже не такая храбрая, как совсем недавно, пока ещё могла управлять своими конечностями, не так ли? Теперь ты не просто не хочешь ёрзать. Твоё тело поставило блок на любое движение, потому что это привлечёт моё внимание. Потому что теперь ты под моим контролем. А значит, оцениваешь каждый свой шаг на степень риска, подозреваешь в каждом из них угрозу. Никогда не знаешь наверняка, что я захочу с тобой сделать. Придётся просто принять то, что тебе дадут.

– Да…

– Да? Увереннее!

– Да!

Он пристроился у вздёрнутой в воздухе задницы Миры. Новое проникновение заставило её глаза широко распахнуться. Кожа была как в огне, словно под ней тлели угли. Теодор склонялся, проникая глубже. Грудь Миры удобно легла в его ладони.

Выпрямившись, он нажал на распорку и толкнул ноги Миры. Те раздвинулись минимум на три фута. И обратно их никак не сомкнуть. Теперь дыхание Миры скандировало с какими-то задушенными звуками.

– Ты рычишь? – подразнил Теодор. – Порычи. Это всё, что тебе сейчас доступно.

Он двигал бёдрами как поршнями. Мира ощущала в себе каждый его дюйм. Каждое движение сдвигало её вверх по матрасу. Удары бёдер о ягодицы сливались, путаясь меж собой. Почти непристойное созвучие.

Обострённого слуха коснулось хлёсткое ругательство сквозь зубы. Совершенно лишённое привычной вычурности, свойственной Теодору.

Ого. Дважды за вечер.

Ты умеешь ругаться.

Бранное слово точно плеснуло бензина в огонь. Взявшись за перекладину распорки, Теодор повернул Миру на сто восемьдесят градусов. Мира шлёпнулась на спину, из груди вышибло весь воздух. Быстро отстегнув её, Теодор отбросил адово-райское приспособление в сторону. То с грохотом приземлилось на пол.

– На хрен. Позже. Позже. Потом.

Трижды за вечер.

Он раскинул конечности Миры в стороны и устроился между её ног. Игра Теодору отчего-то надоела. Или показалась лишней. В этот момент он хотел наслаждаться откликом своей партнёрши. Вколачиваться в податливое тело. Наблюдать порочным взглядом, как исчезает внутри него дюйм за дюймом.

– Двигайся, как тебе хочется, – нависнув сверху, сказал он.

Всё вокруг сузилось до ощущений от веса его тела. Мира сомкнула щиколотки на пояснице Теодора, а руки – на его шее.

– Моя нежная, – на контрасте с жёстким темпом прозвучал ласковый шёпот в губы.

Он вдруг вырвался из неё, заставив ахнуть от резкого ощущения покинутости.

– Что ты делаешь? – Мира встала на локти, но, потеряв равновесие, тут же грохнулась обратно на спину.

Теодор изящно прогнулся в спине. Лопатки его смотрели вверх, черноволосая голова склонилась к паху.

– Что ты…

Рот его теперь ласкал там, где только что побывал его член. Знакомые волнообразные и подманивающие движения, взмахи мягкого, плоского, упругого языка чередовались с редкими поцелуями. Теодор заставил принимать каждое прикосновение. Мира вытянулась, издав хныкающий звук. Тело мелко содрогнулось от мощного прилива. Теодор не остановился, пока Мира не обмякла в его руках. И только потом снова навис над ней и глубоко толкнулся внутрь. Сердце Миры стучало в горле. Колени соскальзывали с влажных мужских ягодиц от каждого толчка. Скопившееся внизу живота остаточное удовольствие вынырнуло на поверхность в тот момент, когда бёдра Теодора замерли и задрожали.

***

Два тела образовались в позе инь-янь. Кожа была липкой, а простынь неуютно остывала. Даже лёгкие прикосновения вызывали у Миры протесты.

– М-мх, – недовольно промычала она.

– Больно?

– Нет.

– Ты под напряжением, как оголённый провод?

– Да. У меня ноги до сих пор дрожат.

Теодор невесомо поцеловал её колено. Только что он вертел ей, как ему вздумается, а теперь, как прежде, смотрел с придыханием.

– Душа твоя – коварная сирена.

– Разумеется, во всём виновата я, я тебя соблазнила, да-да.

Сиротливо валяющаяся на полу распорка притягивала взгляд.

– Почему эта штука находится в твоей спальне?

– Заготовлена заранее. У меня были на тебя планы.

Вскоре Теодор устроился за спиной Миры и, обняв её, зарылся носом в запутанные волосы.

– Я вся мокрая и липкая.

– Да. И пахнешь мной.

– Это мне подходит, потому что ты пахнешь изумительно, – повернувшись в его руках, Мира забросила на бедро Теодора ногу. – Ты пахнешь… хм, кожаным салоном дорогого авто, глянцевыми страницами нового журнала… И немного грейпфрута.

– К сожалению, не я, а «Том Форд».

– Нет. Это ещё и ты. Не смейся, я упражняюсь в литературности.

– Я польщён. Мой запах ещё никто так высоко не оценивал. И всё же это просто парфюм.

– И всё же я останусь при своём мнении.

– Как и обычно.

Какое-то время они молчали. Теодор гладил её волосы. У Миры сил не осталось, поэтому она обводила лишь взглядом его нос, губы, выточенную линию челюсти.

– Прости за сегодня. Я не хотел быть грубым.

– Я хотела, чтобы ты был груб.

– Речь не об этом. А о том, что я наговорил тебе.

– Зато наконец-то сказал всё, что думаешь.

– Неважно, что я думаю. Ты такая, какой пожелаешь быть. И никто не в праве тебе указывать.

– Да. Поэтому меня твои оскорбления не задели.

– Всё равно. Я не хотел грубить.

– Хорошо, – Мира нажала губами на его подбородок. – Ты уже достаточно попросил прощения.

– Значит, всё в порядке? – изумился Теодор.

– Конечно. Извинения приняты. Почему тебя так это удивляет?

– Ты всегда меня удивляешь, – привычный недоответ.

После душа Мира собирала разбросанную по дому одежду. Теодор любезно предложил помощь. Но взамен одеваться ей пришлось под его пристальным, почти маньяческим присмотром. Едва Мира собиралась надеть бюстгальтер, Теодор отобрал его. С невозмутимостью он помог Мире натянуть блузку на голое тело.

– Просвечивается, – заметила она.

Большим пальцем Теодор погладил её сосок сквозь ткань.

– Безупречно выглядит.

Мира оценила себя в зеркало и усмехнулась.

– Ну ладно, – она откинулась спиной на его грудь. Взяла Теодора за руки. – Завтра мне нужна моя машина. Прямо с утра.

– Хорошо. Я отвезу тебя домой.

– Я поеду на метро… И знаешь, почему?

– Да.

– Да. Потому что со мной ничего не случится.

Теодор кивнул. Мира обернулась к нему лицом.

– Теодор. Я понимаю, что ты ничего не можешь с собой поделать. Эта отравляющая фобия каждый раз оказывается сильнее. Но она будет только расти, если давать ей питаться. Можно и дальше ей потакать. А можно просто начинать сражаться. Она никуда не денется, если ты для этого ничего не сделаешь. Ты не в силах оградить меня от всего на свете. А постоянный страх однажды разрушит тебя.

– Я знаю, – снова ответил он, и Мира с облегчением поняла, что он действительно знает.

***

Есть что-то особенное в метро. В его шуме. В его сквозняках. В царствующем здесь запахе машинного масла и металла.

В волосах Миры гуляло дыхание Теодора, его руки лежали на её талии. Ближе стоять было уже невозможно, но Мире казалось, они всё равно недостаточно близко. Внутри остановившегося вагона она выловила взглядом надпись: «Не прислоняться». Ирония случая.

Здесь, в месте, где расставаться – обычный ход вещей, рождалось что-то новое. Оно просачивалось в каждый уголок души струйками. Или сбивало с ног, точно поезд. Мира не была уверена, как именно оно действует на неё. Она просто позволяла этому ощущению зарождаться в солнечном сплетении, встречала его сердцебиение и дыхание жизни. И вот – оно уже было повсюду. Ложилось нежностью на ресницы, скапливалось под веками. Трогало губы робко, как первый поцелуй.

В какой момент понимаешь, что человек тебе дорог? Когда это происходит? Если бы Мире пришлось выбирать, она бы сделала ставку на этот самый момент в метро.

Мимо спешили люди, но Мире казалось, они с Теодором – двое в огромном мире. Два сердца посреди перрона. В замершем мгновении. Здесь и сейчас плёнка киноленты остановилась. И это прощание – не обкрадывающая бессмысленность.

– Уже мой третий поезд ушёл, – слова Миры потонули в стуке колёс вагона.

Теодор не ответил. Только поводил носом по её виску и снова застыл. Мира тоже больше не заговорила. Её заполняло трепетом. Так много, что казалось, там, внутри неё, нет столько места. Несмотря на все передряги, сегодняшний день останется в памяти любимым воспоминанием. И Мира больше никогда не сумеет воспринимать подземку как прежде. Она крепче прислонилось к фигуре Теодора. Тело хотело запомнить этого человека здесь и сейчас. Оно желало выточиться под него, научиться идеально соприкасаться с ним всеми точками. Чтобы быть повсюду. Чтобы сплетаться с ним в танце единения.

Свет окон разгоняющегося вагона снова замелькал, от движения образовался ветер. Но образ мира вокруг слился для Миры в ненужный фон.

Кажется, я что-то чувствую к тебе. Настоящее.

Мира уехала только спустя десяток пропущенных поездов.

Глава 21

На улице царствовала мерзость: снег вперемешку с дождём и порывами ветра обрушились на город ещё прошлой ночью. Но в салоне автомобиля было тепло и сухо. Покидать уютное место Мире не хотелось не только из-за непогоды за окном. Теодор массировал её руки. Каждый сустав он растирал своими чуткими немного прохладными подушечками пальцев. Мягко, плавно, без лишних усилий. Обычно Мира не жаловала массаж из-за ощущения жирного масла на коже. Но «сухой» массаж пришёлся ей по вкусу. Вдобавок, тот, кто исполнял его, посылал в каждую клетку её тела импульсы. Конечно, лишь игра воображения, и всему виной – личность Теодора. Всё ещё будоражащая, заставляющая вспыхивать и ёрзать.

– А действительно помогает, ты не преувеличивал.

Улыбка дёрнула уголки губ Теодора.

– Экспресс-способ снять тревогу. Пальчики – основной инструмент познания окружающего мира. Они непрерывно находятся в движении. Поэтому тоже устают и заслуживают отдыха.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Мой учитель китайского однажды поделился секретом, как быстро снять стресс.

– Ты изучал китайский язык?

– Да. Какое-то время.

– Ого, – Мира без преувеличения удивилась. – Это… восхищает. Круто! Сложно, наверное?

– Не самое сложное, что мне доводилось осваивать, – заметил Теодор, а затем произнёс настоящую абракадабру.

– И что это значит? Переведи.

– Просто сделал тебе комплимент.

Мира озадаченно заморгала и улыбнулась.

– Хм-м. Ну ладно.

Однажды он заявит, что открыл химический элемент или летал в космос. Или признается в чём-то другом не менее грандиозном – так же буднично. И Мира поверит. Ведь неизвестно, на что этот человек способен ещё.

Закончив с массажем, Теодор оставил руки Миры между своими ладонями.

– Понравилось?

– Очень. Спасибо. Я и правда меньше нервничаю теперь.

– Рад стараться.

Мира заворочалась в пассажирском кресле, устраиваясь на боку. Перед её взглядом Теодор выстоял недолго.

– Что значит ваша лукавая улыбка, мисс Эллиот?

– Не могу дождаться, когда ты уже попросишь остаться у тебя.

– А мои уговоры сегодня возымеют успех?

– Этот этап всё равно неизбежен. Время идёт. Давай уже поспорим, и я пойду.

– То есть, ты вообразила, что я и на этот раз сдамся?

– Конечно. Я выиграю.

– Ты намеренно науськиваешь меня начать умолять, хотя уже давно всё решила?

– Вроде того.

– И тебе просто нравится надо мной издеваться, не правда ли?

– Возможно, – Мира прикусила губу. – И ещё дело в том, что я обещаний на ветер не бросаю. Я однажды сказала, что не стану за тобой бегать никогда больше. Вот, держу слово.

Теодор возвёл лицо к потолку.

– Боже, дай мне сил, – проворчал он, однако, без раздражения.

– Иногда я намерена тебя поощрять за то, что ты прилежно несёшь этот нелёгкий крест. Вот, например, завтра. Сдам последний в этом году экзамен и сразу к тебе.

– А послезавтра ты улетаешь в Португалию.

– Увы, вот тут незадача, – Мира хихикнула. – Ну прости. Я не смогу готовиться к экзамену, если буду с тобой.

– Почему?

– Потому что ты будешь меня отвлекать.

– Не буду я тебя отвлекать.

– Хм. Тогда зачем мне оставаться?

Теодор красиво ухмыльнулся.

– Хочешь, выделю тебе комнату. Даже заходить туда не стану. Ты сможешь готовиться, сколько потребуется.

– Я уже съехала из общаги в отдельное жильё, чтобы сосредоточиться на учебе. Последний год, как-никак. Мне надо стараться. Сто двадцать кредитов для диплома сами себя не получат. А если я хочу в магистратуру, мне необходим высокий средний балл. К тому же кроме аттестата и табеля оценок потребуются рекомендации от профессоров или преподавателей. Значит, мне следует зарекомендовать себя. А ещё впереди госэкзамен…

Теодор не сводил с Миры испытывающий взгляд. Но Мира держала марку, продолжая перечислять очевидные вещи.

– И, конечно же, дипломный проект, который мне предстоит защитить в течение семестра. А залог успеха для каждого важного дела – иметь силы. Так что придётся не только готовиться усерднее, но и высыпаться.

Выражение лица Теодора было бесподобным. Он догадывался, над ним нещадно потешались, но стойко дослушал парирования Миры. И только затем сказал:

– Останься.

– Я выдала целый список увесистых «но», а ты просто говоришь: «Останься»? Где контраргументы? Сдаёшь позиции, Вермеер…

Теодор склонился над Мирой. Кончик его носа обвёл раковину её уха, спровоцировав мурашки.

– Останься, – прошептал он снова. – Если хочешь, ничего не будет.

– То есть, ты думаешь, я ухожу из-за этого, а не из-за горы дел на моей шее?

– Причины, почему ты от меня постоянно убегаешь, могут иметь под собой разную почву. Возможно, я тебя…

– Ну скажи это вслух… – Мира растянулась в широкой улыбке. – Может ты меня что?

– Утомил, – подобрал слово Теодор.

Мира заливисто расхохоталась. Надо же, какое речевое па! Мира выразилась бы конкретнее. И стала бы свидетелем, как чёрные глаза напротив распахнутся.

– Значит, ты подумал, я захотела домой, потому что ты меня утомил?

– Или ты хотела подумать.

– О чём?

– Я не знаю. Сама скажи.

Мира понятия не имела, что он имел в виду. Его мозг способен породить несусветные версии.

– Мы ведь уже стоим у моего дома…

– Мне ничего не стоит увезти тебя обратно к себе.

– Проехали столько, чтобы вернуться? Нерационально, – Мира звучала всё неубедительнее: у неё кончались аргументы. – Да у меня даже комплекта одежды нет. Я твои рубашки таскаю. Кстати, клетчатую ты обратно не получишь. Во всяком случае, пока не отдашь мои вещи. Белый бра точно у тебя.

– Ничего не видел.

– Ты его спрятал. Отдай, он мне нравится.

– Поищу, – Теодор был весь в своих мыслях, но вежливо ждал, когда Мира закончит измываться над ним. – Перевози свои вещи ко мне, – сказал он вдруг.

– То есть, переехать? Так это называется.

– Да, – прибавил Теодор уже твёрже.

– М-м. Что ещё прикажете сделать, господин Вермеер? Вы бы могли носить меня в своём кармане, чтобы всегда иметь под рукой.

– Не обязательно сразу все вещи. А часть. Пока.

Мира не с нашлась с ответом. Ей предложили переехать. Просто. Прямо. Без обиняков.

Затянувшаяся пауза прозвучала лучше всякого ответа.

– Я слишком тороплюсь? Произвожу впечатление подозрительного типа, от которого стоит держаться подальше?

В Теодоре Мира никогда не подозревала угрозу для себя. Неподходящий ей человек. Сложный. Путанный. Но никак не способный причинить ей вред. Но предложение переехать не вязалось с её картиной мира, с её сложившимся о Теодоре мнением. И даже не в этом был камень преткновения. Миру что-то смущало, но что? Она никак не могла поймать эту разгадку за хвост.

– Сначала ты говоришь, что хочешь видеть меня двадцать четыре на семь, а затем отказываешься встретиться со мной.

– Когда?

– Допустим, позавчера. Я предложила отправиться со мной и девочками в бассейн.

Теодор отвернулся к лобовому стеклу. Челюсть его крепко сомкнулась.

– Я не плаваю.

– Там быстро приручат…

Молчание.

– Есть проблема?

– Никакой. Я ведь сказал, что не люблю это.

Ему будто навязывали что-то аморальное. Есть причины так рьяно открещиваться от пустяка? По каким соображениям этот человек бойкотирует общественные бассейны?

– Это же просто весело, – без надежды объяснила Мира.

– Сомневаюсь.

– Да почему?

– Терпеть не могу воду. Что мне в этом заведении, прикажешь, делать? Я даже плавать не умею и никогда не хотел учиться.

– Кого-то мне это напоминает.

Ухмылку Миры встретили холодно.

– Тема закрыта, – она подняла ладони в защитном жесте.

Гулкая тишина снова наваливалась со стен автомобиля.

– Завтра в девять начало экзамена, – повторил Теодор. – А потом я тебя забираю к себе.

– Да.

– И ты моя на остаток дня.

– Да.

– И на всю ночь.

– Да, я же сказала, – Мира изумлённо хохотнула: уточнения были на уровне следственного допроса под лампой.

Теодор переплёл их пальцы и, поднеся к своему лицу, поцеловал костяшки рук Миры.

– Удачи.

– Сделаешь завтра такой же массаж? После экзамена я тоже буду на нервах.

– Я сделаю для тебя всё, что пожелаешь. Только приезжай.

Щёки Миры запылали.

– В нашем плане на завтра есть одна загвоздка.

Теодор вздохнул.

– Ты бога переживёшь, лишь бы внести свои коррективы во всё на свете, не так ли?

– Я не специально. Просто я собиралась послезавтра оставить машину на стоянке у аэропорта. А если завтра планирую ночевать у тебя, нужно взять её с собой.

– Я всё учёл. Ты оставишь свой автомобиль дома. Завтра я заберу тебя из университета, мы захватим твой чемодан и отправимся ко мне. А послезавтра в аэропорт поедем вместе. И, разумеется, я встречу тебя, когда ты вернёшься.

– Зачем столько перемещений ради меня одной?

– Мира, я уже всё решил, – строгость и забота в голосе гармонично переплетались. – Я хочу проводить тебя!

– Знаешь, как в кино: герой бежит через аэропорт, ведь это последняя возможность сказать своей женщине всё, что он давно собирался сказать. А если она сядет на самолёт, то на этом всё. Она уже никогда не поднимает трубку, никогда не прилетит обратно. И он больше никогда не увидит её и не услышит.

– Это отголоски времён, когда не было смартфонов, и у людей постоянно менялись номера. До мобильной связи и соцсетей навсегда потерять человека было гораздо проще, чем сейчас. А к чему ты это ввернула?

– Вдруг я останусь в Португалии?

Теодор тяжело на неё посмотрел.

– Там мои родители, – прибавила Мира невинно.

– Мне стоит начать беспокоиться?

– Не исключено.

На такой расклад Теодор явно не рассчитывал. Но быстро сообразил, что Мира ехидничает, и остыл.

– Маловероятно, что ты не вернёшься. Ты ведь ещё не получила диплом.

– Или я вспомнила эту историю, потому что тебе стоит присоединиться ко мне.

Всё. Она это сказала. Прощупать почву уже давно пора. Во-первых, Мире нужно выяснить отношение Теодора к поездке в Европу, откуда тот однажды сбежал. Сбежал, и никак иначе. Вывод напрашивался сам, судя даже по скупым рассказам Теодора о своём прошлом. Во-вторых, Мира хотела знать, не против ли он отмечать Рождество вместе с ней.

Ответа от Теодора предсказуемо не последовало.

– Ладно. Мне пора. До завтра, – Мира чмокнула его на прощанье и быстро открыла дверь.

***

У вендингового аппарата в университете стояла Грейс.

– Привет.

– Салют, красотка. К экзамену готова?

– Да.

– Как всегда умница. А я забыла всё на свете. Посмотри, руки трясутся, – Грейс всовывала смятую купюру в автомат, но тот её упрямо выплёвывал.

Мира прочистила горло. Поправила лямку сумки на плече

– Ты избегаешь меня?

– И зачем мне так поступать?

– Например, потому что мы должны поговорить, а ты этого по каким-то причинам делать не хочешь.

– А мы и поговорим. Просто я была занята. Ты же знаешь меня, я постоянно пропадаю, потом появляюсь. Потом снова, и так по кругу, – Грейс стукнула автомат носком ботинка.

– Слушай. Если хочешь, я не ничего не спрошу, – предложила Мира. Ей страшно надоела эта недомолвка. – Просто я волнуюсь за тебя.

– Ты включила госпожу прокурора, – весело отозвалась Грейс. – Я же сказала, мы обязательно поговорим. Сдадим этот треклятый экзамен или сдадимся сами. Ну, ты-то точно всё напишешь, а вот я под вопросом.

– Кто это был? Тогда, в участке, – прямо спросила Мира.

– Друг.

– Друг…

– Надеюсь, не просто друг, – Грейс не оценила её по-начальски требовательное лицо. – Чего? У меня что, не может появиться личной жизни?

– Она у тебя есть всегда. А вот что-то серьёзное…

– Всё не вечно под луной. Даже сучка Валенти прогнулась под институтом серьёзных отношений. Так, кстати, эту фразу говорят?

– Но всё в порядке? – Мира не поддавалась манёврам подруги перевести тему.

– Конечно. Не переживай из-за меня. И вообще это пока не очень-то и серьёзно.

Мира переступила с ноги на ногу, заправила волосы под воротник.

– Значит, друг.

– Хороший приятель.

– С привилегиями.

– Точно.

– Он такой…

– Старый для меня, знаю…

– Нет, я хотела сказать… Серьёзный. Угрожающий. И весь…

Заговорщицкий тон подруги заставил Грейс улыбнуться. Мира последовала её примеру.

– Весь такой… внушительный.

– Авантажный?

– Авантажный.

– И солидный.

Это была их локальная штука, она всегда сглаживала острые углы. В газете, где когда-то подрабатывала Грейс, выдвигались смехотворные требования к материалу. Если статья написана без десятка красочных эпитетов, её не принимали в печать, а журналисту за «сухое изложение», как местные редакторы это называли, делали выговор. Позже работа на ту газету стала лучшим приколом, в котором Грейс довелось поучаствовать. А связанные с этим байки веселили до сих пор.

– У нас экзамен через десять минут.

– Да-да. Идём. Увидимся после за кофе?

– Уже есть планы. А завтра я улетаю к родителям.

– Маякни, как вернёшься, – победив непреклонную машину, Грейс наконец-то всунула в купюроприёмник деньги.

***

Домой Мира ехала с ветерком, под громкие басы магнитолы и подпевала:

– Две дурочки из трейлерного парка нарезают круги, нарезают круги! Угадайте, кто вернулся. Кто вернулся снова. Шейди вернулся, расскажи об этом другу. Угадайте, кто вернулся. Угадайте, кто вернулся5.

Впереди ждали соблазнительные выходные. Свобода! Отличное настроение захватывало дух. Такое огромное, что им хотелось поделиться.

Мира подобрала валяющийся на пассажирском сидении телефон и открыла диалог сообщений.

Мира: «Я закончила немного раньше. Тест оказался лёгким».

Теодор: «Горжусь тобой».

Мира: «И я направляюсь домой. Заберу вещи и сразу к тебе».

Теодор: «Ты должна была дождаться меня, Мира».

Мира: «Ничего не поделаешь».

Теодор: «Ты постоянно нарушаешь мои планы».

Мира: «Так бывает. Иногда мир перестаёт вращаться вокруг ваших желаний, мистер Вермеер».

Мира: «Всё в порядке. Я сильная женщина и сумею самостоятельно уложить чемодан в багажник».

Теодор: «Не сомневаюсь. Но моё желание заботиться – не есть доминирование над твоей силой».

Мира: «Как завернул».

Мира: «Надо что-то привезти?»

Теодор: «Только себя».

Мира: «Ладно, я почти приехала домой. Уже возле шланблаунда».

Теодор: «Шланблаунда? Занятно».

Мира: «Опечатка».

Теодор: «Шланблаунд. Какая прелесть».

Мира: …

Теодор: «Какой нетривиальный неологизм».

Мира: «Ну хватит!»

Теодор: «Вы гениальны, редактор».

Мира: «Ты закончил?»

Теодор: «Официант, принесите моей даме бокал Шланблаунда 1876 года».

Мира: «Ты ужасен! Возвращаешь должок за все мои поддёвки?»

Теодор: «Лишь пленён твоими авторскими новообразованиями».

Мира: «Просто опечатка, я же за рулём».

Теодор: «Тогда почему ты пользуешься телефоном? Ты представляешь собой угрозу на дороге. Для себя в том числе».

Мира: «Справедливо. Всё. Скоро буду».

***

Едва Мира переступила порог, Теодор сгрёб её в объятия, точно она ничего не весила. Мира еле дотягивалась носочками до пола.

– Откуда в тебе столько сил? – пробурчала она, почти втиснутая в чужое тело.

Он расстегнул её пальто. Губы коснулись шеи, чувствительного места за ухом.

– Теодор…

– М?

– Потерпи пару минут.

– Это просто поцелуй.

– Знаю я эти самые «просто».

Из глубины соседней комнаты доносилась фортепианная музыка. Теодор стал покачиваться в медленном темпе, увлекая Миру в подобие танца. Никогда прежде она не слышала этой мелодии. Может, это игра Теодора? Стал бы он включать своё исполнение? Считают ли музыканты подобное самолюбованием? Мире хотелось спросить. Как и массу всего другого. Но она поступилась своим любопытством. Тема для Теодора болезненна, связана с прошлым. К тому же его музыкальное образование – вещь, в которую не поверишь, пока не убедишься в ней воочию. Именно поэтому Мира легко игнорировала этот факт его жизни.

Теодор сделал последний поворот и выпустил Миру из рук.

– Спасибо, что приехала. Твоё пальто, – он забрал её верхнюю одежду и отправил в шкаф. – У меня для тебя кое-что есть, – встав у Миры за спиной, Теодор осторожно повёл её дальше по гостиной. – Закрой глаза.

Мира послушалась.

– Не пугайся.

Глаза Миры тут же распахнулись.

– Я уже. В чём дело?

Теодор отодвинул носом её волосы и склонился к уху.

– Ты мне доверяешь?

– Да.

– Тогда выполни мою просьбу. Закрой глаза. Идём.

Он управлял её шагами, придерживая Миру за талию. Они шли вечность.

– Теодор?

– Я здесь.

– Что там такого?

– Ничего страшного.

– Тогда почему меня это должно напугать?

– Терпение!

Наконец, они остановились.

– Можешь смотреть.

Мира открыла глаза. На столе перед ней возвышалась ваза с цветами. На этот раз белыми.

– Поздравляю со сдачей экзамена.

– Букет? – облегчённо выпалила Мира. – Это ты хотел показать?

– И мне следовало тебя подготовить. В прошлый раз ты так испугалась…

– И сейчас! Ты меня чуть до слёз не довёл своими загадками.

– Как мне загладить вину? – ухмылка змеилась на его губах.

Миру вдруг озарило.

– Ты купил цветы, чтобы организовать шутку? Серьёзно? Растёшь!

– Шутку? – его брови дёрнулись. – Почему ты не умеешь принимать подарки? Они делают тебя обязанной?

– Я умею. Я так умею, что это другие чувствуют себя обязанными!

Силясь не закатить глаза, Мира посмотрела на цветы.

– Хорошо, ты права. Отчасти я хотел подшутить над тобой, – признался Теодор.

– Что это ты расшутился сегодня?

– Хорошее настроение.

– Да?

– Ты ведь здесь.

Спрятав лицо за волосами, Мира снова отвернулась к розам. Её уже штормило от испытанных эмоций.

– Опять без шипов.

– Опять критикуешь.

Внутри что-то тревожно ворочалось. Всё время, пока Мира была занята экзаменами, они с Теодором ждали часа вновь посвятить себя друг другу. И вот они наедине. У них есть всё время на свете, но неясно, что теперь делать с этим. Во всяком случае, не знала Мира.

– Жаль, у меня нет возможности на них долго любоваться. Завтра я улетаю.

Теодора очаровало капризное замечание. Немного поразмыслив, он сказал:

– Я что-нибудь придумаю.

***

После ужина Мира бродила мимо стеллажа с книгами. Теодор ненавязчиво следовал за ней. Он скучал по Мире и вёл себя соответственно своим чувствам. Вот только Мира не находила места, куда примкнуть. Душа была неуютно стянута, перекручена.

Теодор наблюдал, как она по второму кругу перебирала пальцами корешки книг.

– Хочешь заглянуть поближе? – одной рукой придерживая Миру за талию, он отодвинул в сторону створку шкафа. Внутри обнаружились стопки корреспонденции и шахматная доска. Мира аккуратно достала её.

– Сыграем?

– Почту за честь, – Теодор заметно оживился.

– Только я плоха в этом.

– Мне до гроссмейстера тоже далеко, но ради забавы – почему нет? Грех придаваться унынию, когда есть другие грехи!

Играть в шахматы они устроились прямо на ковре гостиной.

Теодор себя недооценил. Либо заявлением о неопытности намеренно усыпил бдительность соперника. Играл он отлично. Не только успел разгромить Миру в пух и прах, но и подсказывать ей. Занятый советами, собственные фигуры он двигал без стратегии. Впрочем, этого и не требовалось для его победы.

– Ты даже не посмотрел, как я походила! – Мира категорично скрестила руки на груди.

– Я и так знал, как ты походишь.

– Вот как с тобой играть? Ты меня унижаешь!

– Мои слова касались расклада на доске. А не твоих решений. И уж точно не твоих интеллектуальных способностей.

Мира поменяла позу, сев по-турецки.

– Это тяжко.

– У тебя преимущество.

– Какое?

– Ты играешь белыми. Ты открывала партию.

– Не особенно помогло.

– Ты развиваешь атаку. Поэтому нападай, а не защищайся.

– Я запомню.

Она с сомнением посмотрела на фигурки.

– Двигай короля сейчас, иначе потом не выведешь.

Послушавшись, Мира сделала ход. Теодор – свой.

– Конь открыт, обрати внимание.

– Спасибо! Что-нибудь ещё?

– Пожалуй, пока нет, – проигнорировал иронию он.

– Зачем тебя я? Ты сам с собой прекрасно развлекаешься.

– Прости, замолкаю.

Накручивая волосы на пальцы, Мира размышляла над каждым шагом. Долго, словно это бы её спасло. Но и бездумно ходить – равно выставить себя несерьёзным противником.

– Кто учил тебя шахматам?

– Не издевайся! Я же предупредила, что плохо играю.

– Я просто спросил, – безобидно заметил Теодор.

Оценив своё дерьмовое положение, Мира смахнула руками фигурки на доске и с вызовом подняла глаза.

– Ещё партию?

– Нет. Я и так уже три раза проиграла.

– Расстроена?

– Нет, боже, всё в порядке.

– У меня есть скрабл.

– Не хами. И зря паясничаешь, уж в скрабл я надеру тебе зад.

Они с Теодором пересеклись мутными взглядами. Мире хотелось рассмеяться, забраться на его колени, поглотить его губы поцелуем. Скользнуть языком в его наглый усмехающийся рот. И тогда бы Теодор уложил её на спину. Разбросанные вокруг шахматные фигурки впивались бы ей в бока…

– Мира?

– Эм. Ты что-то спросил? – она и не заметила, как ушла в себя.

Сдвинув в сторону доску, Теодор сел рядом. Его пальцы тут же запутались в рыжеватых волосах. Целуя Миру, он бережно уложил её на спину. Нет, ну точно умеет читать мысли. Узкие длинные ладони гладили тело, легли на грудь. Пролезли под футболку и нащупали бюстгальтер.

– Опять ты за своё, – пожаловался Теодор. Пальцы нырнули в чашечку.

Мира придумала не менее вредный ответ, но промолчала. Это так странно. Когда долго чего-то хочешь, а затем получаешь. И теперь не имеешь понятия, к чему приступить в первую очередь. Заметив отсутствие инициативы, Теодор сбавил обороты и отстранился.

Это очень хороший вечер. И Мира не даст его ничему испортить.

– Можно мне в душ? – спросила она.

– У меня есть идея получше.

***

«Экзамены – сложный этап. Ты чувствуешь себя батарейкой, из которой постоянно берут, но ничего не отдают взамен. Ты устала». Так Теодор объяснил приготовленную ванну с маслом, солью и пеной.

Прикрыв глаза, Мира откинула голову на бортик. Когда ей показалось, что она вот-вот уснёт, Теодор приоткрыл дверь и, тихонько постучав, вошёл.

– Чистые полотенца закончились, – он держал белую стопку, которую сразу же сложил в банный шкаф.

В самом деле закончились или повод войти сюда?

Мира села, подтянув к груди колени. Уходить Теодор не спешил. Невозмутимо, по-хозяйски он пристроился рядом на скамейке, где Мира раздевалась.

– Что?

– Хочу остаться. Позволишь?

Мира поёрзала.

– Присоединишься?

– Нет.

– Потому что не умеешь плавать? Тут мелко, хах.

Теодор состроил угрюмое выразительное лицо.

– Я понимаю, ты давно намекаешь, будто я списываю своего героя с себя…

– Как скажешь, нет, так нет, отбой.

Этого ещё не хватало.

Мира пошевелила коленом над водой. Вправо и влево. Снова подняла глаза, встретившись с сосредоточенным лицом.

– Может, всё же, присоединишься?

– Отдыхай.

– Будешь просто сидеть?

На губы Теодора пробилась маленькая улыбка.

– Наблюдать.

Мира снова повозилась в воде, создав вокруг себя рябь.

– Ты иногда настолько странный, что это даже жутко.

– Я тебя пугаю? Я не хотел.

– Я уже привыкла, мне это даже нравится.

Из кармана брюк Теодор вынул резинку для волос и завязал выбившиеся из хвостика Миры волосы. Такие мелочи он время от времени покупает для женщин, что здесь бывают? Бывали, – с удовольствием подчеркнула Мира про себя.

Она оценивающе потрогала готовый пучок на затылке.

– Спасибо.

Теодор закатал рукава своей рубашки и, взяв мочалку из морской губки, промокнул её. Его ладони оказались так близко к обнажённому телу под водой. У Миры закружилась голова. Как в чёртовый первый раз.

Даже мочалку Теодор намыливал со свойственной себе утончённостью.

– Дай мне руки.

Мира вопросительно уставилась на него.

– У тебя на пальцах пятна от чернил.

– А, да. Издержки учёбы, – она протянула ему ладони.

Он вымыл её пальцы, добавив немного обещанного массажа. Затем поднялся к плечам. Сосредоточенный, как если бы выполнял ювелирную работу. Теодор всегда бывал задумчив, словно в его мозге есть место, отвечающее за перманентную мысль, которую ни в коем случае нельзя отпустить. Иногда его задумчивость напряжённая. Иногда беззаботная. Или как сейчас – мечтательная.

Он действовал раскрепощённо. А вот Мире казалось, это одна из их первых встреч. Только Теодор закономерно продвинулся в их отношениях дальше, а её почему-то швырнуло в самое начало. Она и не думала, что когда-либо вернётся к своему прежнему смятению, которое испытывала рядом с Теодором в первые встречи. И вряд ли он не замечал эти странные исходящие от Миры колебания и холодок, но воспитанно помалкивал, давая девушке необходимое время.

Мира рассматривала его лицо вблизи. Его брови, слегка вздёрнутую арку Купидона на губах. В её голове вдруг словно зажглась лампочка: я толком не знаю тебя – вот в чём дело. Вот, что её так смущало теперь. Мира привыкла идти напролом, а не крошечными шажками. И очень скоро ей станет этого мало – ей потребуются ответы и правда. И неясно, когда она получит их и получит ли вовсе. С Теодором долго придётся вымерять слова. Позади он оставил что-то очень болезненное, каждый вопрос мог стать для него триггером, а Мире не хотелось причинять ему боль и заставлять проходить через страдания снова.

Нельзя сказать, что раньше неразбериха не вставала проблемой. Но сначала они с Теодором только знакомились, и Мира предпочитала сразу не лезть к нему в сердце. Затем она отвлеклась на экзамены. Сейчас же время полностью предоставлено им. Мира ощутила страх, нечто похожее на ответственность. Она почти не знала Теодора, но уже что-то испытывала к нему. И однажды это может дорого ей обойтись. Стоило ли позволять расти чувствам к такому малознакомому человеку? Может, Теодору и комфортно вместе помолчать, но Мира так не умела. Ей горячо необходим серьёзный взрослый разговор. Но чем больше проходило времени, тем хуже выглядели варианты вопросов, которые Мира могла бы озвучить. Дело не в отсутствии смелости или подходящего момента. Они с Теодором не раз говорили друг другу откровенные вещи, но это всегда была околосексуальная игра. К тому же, в те моменты Мира словно отделялась от своего тела, наблюдала за собой, как за другой девушкой со стороны. Той было позволено всё.

– Что-то не так? – заметил Теодор, как Мира подозрительно притихла.

– Нет. Просто ты и правда странный.

– Я веду себя как психопат из артхаусного кино?

– Немного.

Теодор задумчиво усмехнулся, опустил мочалку в воду и ополоснул мыльную ладонь.

– Извини, я не собирался тебя пугать. Ты завтра уезжаешь, и пока ты здесь, я пытаюсь урвать с тобой каждую минуту.

Стало быть, ему угодили прямо в совесть. Испытав укол досады, Мира схватила Теодора за запястье.

– Останься. Пожалуйста, – она достала мочалку из воды. – Продолжай.

– С красивой женщиной трудно спорить. А с красивой голой женщиной – вдвойне сложнее.

Мира была уверена, её лицо стало пунцовым.

Теодор снова вернулся к своему занятию. Особое внимание он уделил груди. На завуалированные насмешки Миры он не реагировал. Теодор смыл пену с грудной клетки, провёл мыльную дорожку посредине. Снова стёр, любуясь. Затем, привстав, перешёл на спину. Перед лицом Миры теперь маячили его бёдра. Недолго думая, она потянулась к ширинке. Возможно, сейчас нет ничего проще, чем разрядить обстановку. Она сдвинет происходящее с мёртвой точки и её сердце перестанет так шуметь.

Теодор мягко перехватил её пальцы и, чмокнув их, снова сел на скамейку. Мира недовольно вздохнула.

– Скажи. Мне это придётся заслуживать, что ли?

Не получив ответа, Мира неловко покашляла. Видимо, не вовремя она решила внести коррективы. Теодор изначально задавал обстановке другой тон: комфортный и чистый, без намёка на пошлость.

Кончиками пальцев он погладил её открытую кожу за ухом.

– Мне нравится этот жест, когда ты прижимаешь щёку к плечику и смотришь из-под бровей.

– Я так делаю?

– Постоянно.

– Не замечала, – Мире думала, что вот-вот растает.

– И сейчас сделала.

– Тео… – она тронуто улыбнулась.

Он медленно улыбнулся в ответ.

– Как ты меня назвала?

– Тео… дор… – в суетливой привычке Мира потянулась заправить волосы за уши, позабыв, что они затянуты в пучок.

– Так меня только моя мать называла. Но когда мне исполнилось двенадцать, я ей запретил. Переломный возраст, я резко повзрослел, и уменьшительно-ласкательные прозвища перестал воспринимать.

– Запретишь и мне?

– Нет. Слишком мягко у тебя получается, чтобы я отказывался от этого.

Он пересел со скамейки прямо на пол. Теперь его взгляд направлялся снизу вверх. Особенно, проникновенно. Жест лести, ласки, восхищения. Без унизительного прислуживания, без перебора. В такие моменты Теодор не терял ни своего достоинства, ни свой неповторимый мужской магнетизм. Язык его тела выражал нежность, заботу, очарованность, добровольную покорённость. Любуясь, он дарил Мире ощущение крыльев за спиной.

Скрестив на краю ванной предплечья, она устроила на них подбородок. Ей не давала покоя возможность прикоснуться к тайне. Хотя бы ненадолго. Теодор сам заговорил о прошлом, Мира обязана воспользоваться удачной ситуацией и спросить больше.

– Есть причина, почему в двенадцать ты решил повзрослеть?

– Да. Когда мне было двенадцать, мои родители развелись. И я решил, что повзрослел. Хотя так, наверное, больше никто не считал, учитывая, что я вытворял позже.

Трудный подросток? Впрочем, кто им не был? Из этого вытекал другой вопрос. Не исключено, что в ответе на него крылась важная зацепка.

– У тебя хорошие отношения с родителями?

– Да. Возможно таковыми они были не весь период моей жизни, но… Да. Думаю, да. Особенно с отцом. Он поддержал меня, когда мне это было очень нужно. Единственный, кто сказал, давай, Теодор, переезжай, пробуй. Он помог устроиться в одно издательство Лос-Анджелеса. Там я набрался опыта. У меня появились рекомендации. Потом я уехал сюда и нашёл Джона.

– Почему ты уехал из Европы, а потом и от отца?

– Хотел остаться один. Одиночество – гениальный психотерапевт. Оно фильтрует окружение, разум, понимание жизненного пути. Когда посещают мысли о бессмысленности мира, несправедливости высших сил. Я хотел уехать туда, где никого не знал. Но не мог сделать этого сразу. Моей семье это бы не понравилось, они бы попытались мне помешать. К счастью, в Лос-Анджелесе у меня есть отец. И я заявил семье, что уезжаю к нему. Он очень вовремя сказал мне то, что я хотел услышать. «Приезжай. Всё получится. Я рядом».

– Почему твоя семья могла не пустить тебя?

– Потому что я убежал за океан не от хорошей жизни. Семья мне не доверяла и стала бы волноваться за меня, – тон его оседал с каждой фразой: к беседе он был расположен всё меньше. – Я хотел бы познакомить тебя с отцом, – произнёс Теодор неожиданно бодро. – Решим это, когда вернёшься?

– Да. Да, наверное.

Сердце Миры зашлось. Ей с искренним душевным подъёмом предлагали такой серьёзный шаг.

– Мне не терпится вас познакомить. Он работает в киноиндустрии. У него даже есть «Оскар». Он тебе его обязательно покажет. И не раз.

– Хорошо, – Мира нахмурилась. – А почему ты хочешь познакомить меня только с отцом?

– С мамой тоже хочу. Но она с моим отчимом живут в Амстердаме.

– А ты там что, персона нон грата?

Его улыбка неуверенно дёрнулись и за секунду сложилась в сплошную пародию на неё. И опять возник уже знакомый страх на лице, будто вот сейчас Мира всё узнает, и случится конец этого мира.

– Нет. Просто не хочу возвращаться туда.

– Долго там не был?

– Три года.

– Ты не виделся с матерью три года?

– Она приезжала сюда.

– А сам не планируешь съездить в родной город?

– Однажды.

– А сейчас почему нет?

Голос всё больше обрастал бронёй насторожённости: Теодор предсказуемо готовился к обороне. Нападай, а не защищайся, – посоветовал он ещё в шахматах. Мира накрыла его ладонь на краю ванны.

– Потому что там умерла твоя девушка? – тревога липко поползла по её коже.

– Не только. Там прошёл непростой период моей жизни.

Вернуться в место, где испытал ужасное – значит, попасть под лавину воспоминаний. Пройти их шаг за шагом, заставить закостенеть, чтобы они больше никогда не имели над ним власть. Это хорошая терапия. Очевидно, Теодор к ней ещё не готов.

– Ты сказал, её убили незнакомцы. Прости, что я спрашиваю… Но их нашли? Они получили по заслугам?

Теодор помедлил. Затем бездушно сказал:

– Она была с ними знакома. И да, они получили своё.

С каждым словом он всё больше замыкался в себе. Мира хотелось вытащить на поверхность всю его боль, дать ей сдохнуть без подпитывающей оболочки тела. Вместо этого она должна делать вид, что имунна к их разговору, словно он беспокоил её не больше болтовни о погоде.

Ты никогда не пересечёшь океан, если не наберёшься мужества потерять берег из виду.

Мира погладила Теодора по брови, привлекая к себе внимание.

– Так, значит, «Оскар». У твоего папы есть целый «Оскар».

– Нет, я пошутил.

– Чего?! – от возмущения Мира выпрямилась.

– Это была шутка.

– Шутка – это когда смешно, Теодор!

– По-моему, смешно.

– Не очень!

– Тогда почему ты смеёшься?

– С абсурда.

– Неважно. Это уже частность, – Теодор остался довольный собой. Такая оптимистичная вера в бесподобность своего юмора даже вводила в ступор. – Ты была в Амстердаме? – взгляд с еле скрываемым ликованием метался по лицу Миры.

И снова он сам вернулся к этой шаткой теме. Хороший знак.

– Нет. Европа для меня началась с Португалии. На ней же и закончилась. Не знаю, почему я заодно не проехала соседние страны. Я бывала только в аэропортах, но это не то.

– У тебя ещё будет шанс объездить Европу. Когда я называю тебя жаркой, как Тоскана, я хочу, чтобы ты понимала, о чём речь, – Теодор поцеловал её влажную шею. – Но сначала Амстердам. Это самый красивый город на земле. Тебе понравится. Однажды мы там побываем.

«Однажды» после всего произнесённого звучало как «никогда».

Амстердам – всего лишь единственная точка на земном шаре. Маленькая точка, которая, однако, управляла им издалека.

– С кем ты празднуешь Рождество?

Теодор пожал плечами.

– Ни с кем.

– Ты останешься один?

– Пустяки. Найду занятие. Работа. Спортзал. Выставки, которыми пренебрегал. Не волнуйся обо мне.

– А твои друзья? – Мира не просто не была знакома ни с кем из приятелей Теодора. Она о них даже ни разу не слышала.

– У меня нет. Откуда у психопатов друзья? – улыбаясь, он пропустил значительную паузу. – Мои друзья остались в Амстердаме.

Всё застопорилось на Европе. Как прокажённая дыра, которая пугала его, не позволяла даже приблизиться к себе.

– Ну, а просто приятели?

– Здесь у меня нет никого, с кем бы хотелось что-либо праздновать. Я много времени провёл наедине с собой, ни с кем по-настоящему не сближался. Работа, развлечения не в счёт. Ты спросишь, а как же БДСМ-тусовка. Там я тоже ни с кем не завязывал близких отношений. В своё время я задержался в ней, потому что люди спрашивали обо мне. Говорили, я хорош. Это место прекрасно тем, что там можно быть собой. Или не быть собой – смотря что тебе необходимо. Все подчёркнуто нейтральны друг с другом. И всем плевать, кто ты есть на самом деле. Главное, кто ты здесь и сейчас.

– А ты не хочешь куда-нибудь выбраться на праздник?

Теодор вопросительно замолчал.

– Я не говорю об Амстердаме. Европа-то большая. Можно начать с чего-то другого, – Мира сглотнула ком в горле. – Например, с Португалии.

Задумчивость Теодора из хмурой стала вновь мягкой.

– Я не против, если ты поедешь со мной. Уверена, мы найдём билеты на завтра.

Теодор отрицательно покачал головой.

– Расскажи лучше ты о своих родителях. Почему они выбрали переехать именно Португалию?

Мира перевела дыхание.

– Однажды они поехали туда в отпуск. Затем снова. На следующий год для разнообразия выбрали Майорку. Но на обратном пути домой всё равно заглянули в Лиссабон. Так они поняли, что это любовь с первого взгляда. И решили переехать. Исполнить мечту их ничего не держало. Они оба могут работать по профессии в любой точке земного шара. Мой папа в инвестиционном деле, а мама…

– А твоя мать офтальмолог, я помню.

Мира удивлённо моргнула. Она рассказывала об этом тысячу лет назад!

– В общем, они нашли жильё в Алмансиле, провинция Алгарви, побережье атлантического океана на юге Португалии. Самый заметный дом по левую сторону от берега. Самый ближний к морю, крайний. Его все знают.

– Ты сказала, они поселились в деревушке.

– Алмансил почти деревня. Население чуть больше восьми тысяч, так что не придирайся к словам.

– Ты единственный ребёнок в семье?

– Да. У родителей долго не было детей, им ставили бесплодие неясного генеза. Они несколько лет пытались, пытались, лечились… А потом в какой-то момент подали на развод. Мама говорила, что в том возрасте это казалось лучшим решением. Но спустя несколько лет они снова поженились. И родилась я.

Теодор задумался.

– Ты очень тепло о них отзываешься. Теперь всерьёз побаиваюсь, что завтра ты улетишь в Португалию навсегда.

– Нет. Я вернусь, – перегнувшись через бортик, Мира обняла Теодора. Как хотела целый вечер. Мокрая грудь крепко прислонилась к ткани рубашки, но Теодора это не побеспокоило.

– Я буду писать тебе сообщения каждый день, – пообещал он. – Обязательно утром и вечером. И, если позволишь, чаще.

– Ты спрашиваешь разрешения?

– Разумеется. Полагаешь, я как психопат стану накручивать тебе счётчик входящих?

Мира хихикнула.

– Ты едешь к родным. Им будет не хватать твоего внимания, если ты прилипнешь к своему телефону.

– Но я ведь не в силах запретить писать мне.

– Ты можешь больше, чем думаешь.

– А ты можешь делать всё, что захочешь. В том числе писать и звонить, когда пожелаешь. Я даже настаиваю.

– Благодарю.

– Да пожалуйста.

Иногда Теодор казался ребёнком. Его приводили в восторг простые вещи, он ценил то, что многие не замечают. Но временами он казался стариком, за плечами которого слишком много груза. Удивительный человек.

– Твоя вода уже остыла. Не хочешь выбраться?

– А ты не хочешь выйти из моего личного пространства хотя бы на минуту?

Улыбнувшись, Теодор поднялся на ноги и скрылся за дверью.

Глава 22

Автоматические двери в зал пребывания разъехались, и Мира влилась в густой людской поток аэропорта. Взглядом она сразу же выловила высокую фигуру отца. Тот оживлённо говорил по телефону и не заметил, как Мира подкралась со спины.

– Послушай, наш штат этого не вынесет. Оборотный капитал их компании большой, и они… Нет, ни в коем случае, меньше регламентации и ограничений… О-о, всё, Карлос, перезвоню! – почувствовав на себе знакомые руки, Ричард прервал разговор и обернулся.

– Моя детка!

Миру тут же стиснули в объятиях.

– Задушишь, – прокряхтела она. – И тебе привет.

Отстранившись, они радостно осмотрели друг друга.

– Как прошёл полёт?

– Нормально. Долго. Утомительно.

– Вот и хорошо, что всё закончилось. Давай свой чемодан.

Плечом к плечу они с Мирой двинулись к выходу из аэропорта.

– А мама где?

– Мы наняли нового чистильщика бассейнов, она осталась дождаться его. В прошлый раз этот парень никого не застал дома и ушёл, не выполнив свою работу. Люди здесь такие странные, никак не привыкну. Когда мы собирались установить видеонаблюдение, выяснилось, что тут так не принято.

– Как говорится в старой доброй байке: видеонаблюдение во дворе дома – отличный способ узнать цвет куртки чувака, который спёр ваш садовый пылесос.

– Исчерпывающее замечание, – Ричард рассмеялся. – Ты случайно не португалка?

– Ты скажи. Вам с мамой лучше знать.

Улица встретила тёплым средиземноморским воздухом. Средняя температура в это время года держалась на отметке шестьдесят градусов по Фаренгейту. Но, сходя с трапа самолёта, здесь с непривычки всегда кажется жарко.

Восемь миль от аэропорта Фару пронеслись незаметно. Всю дорогу отец рассказывал о своей новой лодке:

– …она не самая новая. Но я нарочно такую купил, чтобы чинить и обновлять. Познание науки кораблестроения начинается с малого. Сегодня посмотрим на неё?

– Конечно. Не терпится её увидеть.

Мира выглянула в окно. Поодаль в солнечном свете утопал гладкий песчаный пляж с узкими каменистыми дорожками. Натыканные вплотную друг к другу яхты теснились у причалов. Местность вокруг напоминала пёстрый узорчатый ковёр. Вся прибрежная полоса вместе с гладью моря были невообразимо яркими. Голубое небо сливалось с океаном в одно огромное пронизывающее синевой полотно. Поразительное, бескрайнее. От его глади отражались слепящие блики, танцуя на поверхности солнечными зайчиками.

О приближении к дому Мире подсказывал начавшийся серпантин. Вскоре они с отцом были на месте. Выйдя из машины, Мира расправила плечи. Вдохнула воздух близкого моря – пологий, тёплый и солоноватый. Родительский дом был молодой, современный, окружённый растительностью. Лучи солнца лизали стёкла панорамных окон. Здесь всегда целый водопад света. И небо такое ослепительное, что кроме него и солнца ничего не видно.

Раскрыв руки навстречу, из дома спешила мама.

– Моя девочка приехала!

– Задушишь! – стиснутая в объятиях Мира еле дышала. Но была абсолютно счастлива.

Мать прощупала её рёбра, немного пожурила за излишнюю худобу, как полагается всем матерям. Затем они вошли в дом. Большое пространство с высокими потолками было уютно разделено на зоны.

– Тут курьер принёс для тебя букет. Буквально двадцать минут назад.

В вазе на кухонном столе стояли белые розы. Похожие на те, что Мира оставила в Америке.

– Открытки не прилагалось? – уточнила она, подойдя к цветам.

– Ничего не было. А ты что, не знаешь от кого такой шикарный презент?

– Знаю.

Мира склонила голову к плечу. Тот самый жест, который так нравился Теодору? Она наконец-то поймала себя на нём. Или не он?

Потрогав тугие прохладные бутоны, Мира сунула нос между лепестками и вдохнула.

– Ну и-и-и? – мама смотрела на неё с вопросом и ухмылкой.

– Ах да, – отозвалась Мира беззаботно. – Это мой парень.

– Парень? Твой парень?

– Я же тебе говорила, у меня есть парень.

– Помню, – Мириам задумчиво нахмурилась. – Но я решила, ты сказала парни.

Мира села за огромный стол. Его стеклянную поверхности крест-накрест покрывали узкие льняные скатерти. Мамина работа. Её приложенная к созданию уюта рука. Мира так сильно соскучилась.

– Улыбаешься, – Мириам приобняла её, прильнув щекой к щеке. Она всё никак не могла натрогаться дорогую гостью.

– Просто я обожаю утро в этом доме. Восточная сторона, всё солнышко здесь.

– Тебе не хватает солнца. Конечно. У вас его зимой так мало.

– У вас?! – Мира захохотала. – Как скоро вы переключились на другую страну.

– К хорошему быстро привыкаешь. Кофе хочешь?

– С удовольствием. Сваришь сама?

Мириам достала из шкафа джезву, наполнила её водой и включила плиту. Между делом расспросила Миру об экзаменах.

Вскоре к ним спустился Ричард.

– Твоя комната готова. Чемодан я отнёс.

– Спасибо, пап. Выпей со мной кофе.

– Не откажусь. Голодна?

– Нет, в самолёте поела.

– Это ведь было давно, разве нет?

– Пока не успела сильно проголодаться.

– Ну, а просто перекусить? – предложила Мириам. – Как насчёт португальской пиццы?

– Только если из «Casavostra».

– Обижаешь, я всё-всё помню! Ричард, закажи, пожалуйста, две большие «Маргариты».

Отец понизил голос:

– Твоя мать просто не хочет признаваться, что мы ничего не успели приготовить.

– Ричард! – Мириам сердито распахнула глаза.

– А что? Это правда.

– А кое-кто не хочет признавать, что мы не закупились продуктами. У нас даже в кладовой ветер перекати-поле носит из угла в угол.

– Мириам!

– Ричард?!

– Вот зачем ты подаёшь нашей дочери дурной пример? Она сделает вывод, что мы безответственные.

– Уже поздно разыгрывать из себя примерных родственников, – Мириам достала чашки и разлила в них кофе. – И знаешь, что? Мы сейчас же отправляемся за покупками. Все вместе!

– Ни за какие коврижки, – Ричард ни на шутку переполошился. – Тебе известно, меня в эти приключения силком не затащить.

– Силки не пригодятся. В ход пойдёт шантаж.

– Имей в виду, лодку я застраховал. Даже не посягай на святое.

– Ричард!

– Мириам!

– Ричард!

– Мириам!

– Осёл! – вклинилась Мира, хихикая.

– Мы идём. И точка! – по-профессорски отчеканила мать. – Потому что наша девочка приехала, а мы используем всё время, чтобы провести его вместе. Так поступают хорошие семьи.

Отец приложил ладонь ко рту. Очень фальшиво изобразив звонок, он достал телефон из кармана.

– С работы звонят, – его привычный голос стал нарочито неестественным. – Алло? Карлос? Прямо сейчас? Еду! Срочно выезжаю.

– Кончай валять дурака! – Мириам отняла у него телефон.

– Ты невыносима!

– Невыносимых людей не существует, есть узкие двери.

– А где Тереза? – Мира только теперь поняла, что не хватает их помощницы по дому. – Она же тут каждую среду, разве нет?

– Заболела. Мононуклеоз. Мы поэтому ничего и не успеваем.

– У её сына мононуклеоз, нет? – заметил отец.

– А теперь и она заразилась.

– Дорогая, я что придумал. Давайте оставим крупную закупку до лучших времён. А сегодня быстро возьмём только необходимое. А там и Тереза со дня на день поправится. Замечательный же план, да? Да? Мира, скажи!

К его счастью, уговоры много времени не заняли. Долгожданный приезд дочери задобрил и без того уступчивую Мириам.

***

Мира: «Я дома».

Теодор: «Как прошёл полёт?»

Мира: «Очень хорошо».

Мира: «Кто-то прислал розы. Какой-то поклонник».

Теодор: «Ты настоящая счастливица».

Мира: «Ага. Кто бы это мог быть?»

Теодор: «Предлагаю тебе подумать».

Мира: «Даже вариантов нет».

Мира: «Хотя есть. Один».

Теодор: «Не понимаю, о чём ты».

Мира: «Теодор. Спасибо».

Теодор: «Не за что».

Мира: «Вовсе было не обязательно».

Теодор: «Ты хотела подольше полюбоваться цветами – я обещал решить этот вопрос».

Мира: «Твоя привычка держать слово очень возбуждающая».

Теодор: «Твоё удовольствие ценно для меня. Чем планируешь заняться?»

Мира: «Прямо сейчас отправляемся за покупками к Рождеству».

Теодор: «Семейные развлечения?»

Мира: «Вроде того.

Теодор: «Могу я позвонить вечером? Часов в девять по твоему времени?»

Мира: «Я даже настаиваю».

***

Пытку шопингом Ричард вынес с трудом. Не сдаваться его мотивировали планы посмотреть лодку, как только с супермаркетом будет покончено.

Перед их уходом на причал Мириам предупредила дочь:

– Он пока не очень разобрался с управлением. Так что, если случится оказия, не смейся над ним.

– Я всё слышу, – отозвался Ричард из соседней комнаты.

– К ужину хоть вернитесь. И, Мира, держи в узде своего отца.

– Я всё ещё слышу!

Однопалубная лодка с парусом была пришвартована у пирса. Покачиваясь на волнах, она любовно тёрлась боком о причал. Красивая, но уже видавшая пути. На корме наполовину стёрлась надпись её старого имени.

– Я планирую монтаж палубного настила, – с нежностью отозвался отец. – И поменяю снасти, да.

Ноздри щекотал солёный бриз. Мира надела шляпку с солнцезащитными очками и ступила на нагретую ласковым солнцем палубу.

– Мне нравится, – искренне призналась она.

Ричард с облегчением заулыбался.

– Спасибо, милая. Поехали?

Вскоре лодка скользила по воде, расчёркивая сияющую синеву моря. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Выпущенная на свободу, в родную стихию, она поддалась зову затягивающего моря.

Мира рассказала об университете и экзаменах. Отец – об установке комингсы рубки и обо всём, что успел почерпнуть из тематических видеолекций и книг. Мира едва улавливая суть незнакомых слов. Но всё равно слушала с удовольствием. Она слишком соскучилась по семье.

Спустя пару часов прогулки они вернулись к берегу.

– А твоей матери не нравится… – снова вспомнил Ричард.

– Думаю, ей нравится, но она вредничает. Должна же она держать в тонусе твои увлечения.

– Ох эта женщина. А я собирался дать яхте её имя.

– Так надо сразу заходить с козырей! Мама точно бы оценила.

Они сели на пирсе. Разделив уютное безмолвие, Мира и Ричард подставили лица солнцу. Только плеск воды, крик чаек и мерные шоркания бортов лодок о причал разбавляли тишину. Привкус влаги и соли оседал на губах.

– Ты любишь море? – вдруг спросила Мира.

– Мы с Мириам его настолько любим, что даже поселились на его берегу. Все мечтают однажды перебраться поближе к морю. Но у меня к нему особенная тяга. Даже не могу себе объяснить, почему. А ты? Любишь?