Читать онлайн Ангел Z. Повесть неотправленных голосовых бесплатно

От издателя

Аудиозаписи, которые легли в основу этой повести, принесли двое моложавых людей – мужчина и женщина. Судя по лексикону, оба из органов. Это было понятно по тому казенному языку, на котором они общались: «вещдок», «место происшествия», «обнаружен в процессе осмотра».

Они аккуратно достали из плотного полиэтиленового пакета на «молнии» смартфон, попросили скопировать папку «аудио». «Мы хотели бы, чтобы вы прослушали аудио и сказали, можно ли издать этот материал», – тон женщины был не терпящим возражений. Я скопировал аудиозаписи, после чего таинственная парочка растворилась в пространстве так же внезапно, как и появилась.

Никакой конкретной информации они так и не дали. Что произошло с хозяином смартфона, остается только гадать. Думаю, его уже нет в живых. Хотя я не исключаю и некой грандиозной мистификации. Посетители, впрочем, заверили, что претензий по поводу авторских прав никто не предъявит.

Я взялся за прослушивание с неохотой, но некоторое время спустя обнаружил, что меня увлекла необычная история любви стареющего мужчины к юной девушке. Она показалась мне любопытной, и поучительной, и, несомненно, достойной того, чтобы быть положенной на бумагу. Я принялся за работу.

Итог – перед вами. Голосовые сообщения публикуются в том порядке, в котором они хранились на смартфоне. Они разные – длинные и короткие, те, что явно писались вдумчиво в домашнем кресле, и те, что были наговорены впопыхах на бегу.

Тем не менее, мы даем их подряд в хронологическом порядке, чтобы сохранить авторскую последовательность изложения. Не менялся и стиль – сообщения лишь слегка подредактированы, в той степени, в которой следует редактировать устную речь, перенося ее на бумагу, ни больше и ни меньше.

* * *

– Давай обнимемся!

Эту фразочку я буду помнить до своих последних минут. Не было дня с нашего расставания, Даша Спицына, когда бы я не вспоминал этот фантастический пассаж.

Чего в нем было больше? Абсолютного непонимания другого человека? Что он может страдать, что у него могут быть чувства? Или ты полагала, что чувства в этом мире бывают только у ангелов, а обычные люди – не более чем массовка, декорации к блестящему бенефису. И потому если ангел что-то решил, смертные должны лишь смиренно соглашаться и радостно кивать.

Ты произнесла эту фразочку с дурацкой улыбкой буквально через несколько часов после того, как объявила о своем уходе. Когда сказала, что больше не любишь. Разлюбила. «Не знаю, почему. Быт заел, наверное», – великодушно объяснила ты, не зная, куда спрятать взгляд.

Настолько примитивная и грубая отговорка, что я просто оторопел. Бросить это вот пренебрежительное «быт заел» человеку, с которым ты эти два года делила не только постель – все горести и радости бренного существования. С которым переезжала из города в город, с одного проекта на другой, шла по жизни, держась за руки и сцепив пальцы – до боли, до судорог, до полного единения. Кому ты признавалась в любви, когда вы часами наговаривали и наговаривали друг другу нежные слова. Сплетали их в затейливый узор, чтобы, в конце концов, утонуть в глазах друг друга, впиться губами, слиться телами. Раствориться друг в друге и улететь в открытый космос, широко распахнутый только для вас двоих.

Быт заел. Я был настолько ошарашен, что не нашелся, что тебе ответить, Даша Спицына.

Ты сказала мне в тот осенний день, что ты уходишь, тебя ждет новый этап твоей жизни. Прямо сейчас. Что тебе пора. Я же остаюсь в прошлом вместе с пройденным этапом. Ты приняла решение. «Это же все равно когда-нибудь должно было произойти, правда?»

Несколько часов я сидел совершенно раздавленный, ошалевший. Думал о том, как мне жить дальше. Это были даже не мысли, скорее болезненное физическое ощущение, словно только что у нас была одна кровеносная система на двоих – на два тела, а теперь половину этого двуединого тела оторвали. И надо как-то восстановить кровообращение, как-то выживать и идти дальше, зарастить разорванные грубо кровеносные сосуды и наладить ток крови, фактически заново воссоздать себя из нынешнего истерзанного человеческого ошметка.

И после этого, подойдя к двери, чтобы ехать в свою Москву, ехать к человеку, к которому, как я небезосновательно считал, ты от меня и уходишь, к этому своему самодовольному интернет-продюсеру, ты обернулась и с ясными глазами произнесла: «Ну что ты дуешься? Давай обнимемся!»

Даже объятия с самым ядовитым скорпионом на свете, с подколодной змеей, с пауком тарантулом или черной вдовой, с неизлечимо больной бешенством белой акулой вряд ли привели бы меня в больший ужас, чем перспектива обняться с тобой. То, что я только отвернулся к окну и рефлекторно спрятал руки за спину, что я не выбросился в этот момент из того же окна, видя легкую полуулыбку, блуждающую по твоему лицу, и не видя там и тени беспокойства, – кто знает, чего мне это стоило?

* * *

Я был твоей фантазией! Умела ты удивить, Даша Спицына, и удивляла постоянно с самого начала знакомства. Я только и успевал подумать: «Ух ты! Круто!» Но было и такое, что не просто удивляло, а поражало.

Фантазия! Вообще-то мне было пятьдесят три на момент встречи, тебе двадцать семь. Почти вдвое старше. Никогда не обладал какой-то сверхпривлекательностью. Да и харизмой, надо признаться, обладал сомнительной.

В «Тиндере» я лайкнул тебя скорее на автомате, как лайкал всех симпатичных молодых девочек. И немало удивился, увидев взаимный лайк. Написал, пригласил на свидание. Первое свидание дало надежду на продолжение. Мне было интересно. За твоей смущенной улыбкой, за тем, как ты трогательно стеснялась и терялась, чувствовалась неведомая сила и глубина. И это манило.

Очаровываться тобой я начал со второго свидания. Помнишь то плохое итальянское вино и девушку сомелье, которая его рекомендовала? Ты попробовала и скривилась. Молча протянула мне бокал. Полусладкое вино оказалось приторным. Я повернулся к сомелье, которая видела твою реакцию.

– Вы знаете, когда я познакомился с ней, тоже подумал – типичная блондинка. Но уже довольно быстро понял, как ошибался. Абсолютно не типичная. Я бы сказал, не блондинка вовсе.

– Не понравилось вино?

Я молча отодвинул бокал на край стола. Брови сомелье удивленно взметнулись вверх.

– Настолько?

– Да. В счет включите, не проблема. Но принесите, пожалуйста, что-то другое. Легкое, воздушное. Полевые цветы и маракуйя.

– Есть отличный новозеландский совиньон-блан. Но он только по бутылкам.

– Несите бутылку, не проблема!

Сомелье быстро исправилась, принесла вино в ведерке со льдом, открыла. После первого же глотка на твоих губах появилась загадочная полуулыбка. Это было то, что надо.

Помнишь, как сразу после глотка правильного вина в баре вдруг зазвучала Джоплин? Некрасивая гениальная девочка умерла примерно в те же годы, когда я родился. Старый-престарый блюз. Я с удивлением заметил, что ты зажмурила глазки от восхищения, с удовольствием впустила в себя музыку.

– Ты что, знаешь, кто это?

– Конечно. Это Дженис Джоплин.

– Ты слышала Джоплин? – сказать, что я удивился, это ничего не сказать.

– Конечно! – брови твои ползут вверх. – Обожаю, как она делает Summertime! У меня вообще странный вкус. Папа привил. Он любит старый классический рок. Любимая группа – Led Zeppelin. Твой ровесник, кстати. И соло-гитарист. В молодости играл в рок-группе.

Вообще-то Led Zeppelin всегда были моей любимой группой. Ты снова меня удивила, Даша Спицына. Но все становилось немного понятнее. «Похоже, девочка олдскульная. Папино воспитание», – думал я тогда. Был заинтригован до предела.

Добила ты меня рассказом про фантазию. Когда лежали уже после секса, уставшие и умиротворенные. Редко бывает, что после первого секса не хочется засыпать, не хочется расставаться, а хочется лежать, прижавшись друг к другу, сплетаться в объятиях. И наслаждаться гармонией и покоем – этими спутниками остро переживаемой близости. С тобой было именно так.

– А ты много фантазий сегодня реализовала, – помню, сказал я тогда. – Игрушки, сквирт, анальный секс.

– Ты.

– Что я?

– Ты был моей главной сексуальной фантазией.

Сказать, что я был ошарашен, это ничего не сказать.

– В смысле? – только и смог выдавить.

– Моей фантазией был секс с мужчиной старше меня. Намного старше. Я долго думала, что я гоню. Что мне этого не надо. Думала, что у меня едет крыша. А потом подумала: «Какого черта? Я действительно хочу секса с возрастным мужчиной!» И тут появился ты.

Я, конечно, тогда не заметил. Но в сердце мое уже в этот миг неслышно вошел гарпун. Я уже не был той старой свободной океанской рыбой, вольной плыть, куда душа пожелает, которой я ощущал себя столько лет. Я уже не был свободен. Я уже не был прежним. Хотя еще и не заметил перемены. Лишь сильнее сжимал тебя в объятиях, гладил по волосам.

* * *

История про фантазию стала еще более удивительной, заиграла новыми красками, когда ты рассказала мне ее целиком. Это случилось позже, когда мы стали уже достаточно доверять друг другу.

Я всегда представлял ее в картинках. Может, из-за твоего таланта рассказчика. Может, потому что твоя история сама по себе очень кинематографична.

Ты тогда еще не оправилась от болезненных (токсичных, как выражается твое поколение) отношений. Молодой человек по имени Саша, которого ты добросовестно увела у своей подруги, поматросил и бросил. Саша был мажором из семьи нефтяных нуворишей и в итоге женился на обеспеченной девушке из своего круга.

Ты невообразимо страдала. Причем последующие отношения не принесли тебе облегчения. И тогда ты стала обращать свои мольбы к небу. Ты гуляла темными осенними вечерами по старому еврейскому кладбищу в Иркутске. Выгуливала там свою собаку – смешную дворнягу, похожую на таксу, по имени Пруст. Прустик или просто Прутик – так звала пса вся твоя семья.

Ты гуляла по кладбищу и молила небеса. Ты хотела мужчину. Хотела в новые отношения, которые успокоят твою мятущуюся душу. Мужчина твоей мечты должен был быть существенно старше тебя. Он должен тебя беречь и охранять. Окружать заботой и сдувать пылинки. Развивать и просвещать. Открыть в тебе новую взрослую Дашу. Через эти отношения ты должна была прийти к настоящей себе. В том числе и через познание своей сексуальности. Ты страстно желала этого и отправляла в холодное иркутское небо свои мольбы.

То ли у тебя в роду были евреи, и их мертвые подключились к исполнению девичьих желаний. То ли ты просто была сильной колдуньей. Но Пространство услышало тебя. И ты встретила меня.

Нет, не в «Тиндере». Это случилось еще за пару месяцев до нашего знакомства. Честно говоря, когда я впервые услышал от тебя эту историю, я подумал, что ты все выдумала. Ведь так не бывает! Но когда узнал тебя поближе, когда история обросла подробностями, как скелет мясом, а твои тогдашние действия – мотивами, тогда я тебе поверил. Раз и навсегда, безоговорочно.

Ты увидела меня в модном молодежном баре под названием «Канцелярия». Самое смешное, что я прекрасно помню тот вечер. Но я совсем не помню тебя. Я был изрядно пьян и клеился к какой-то тридцатилетней даме, которая, по ее словам, была в депрессии. Я недавно вернулся с проекта в Новосибирске, где оставил очередную подругу, и я был один. Я очень хотел кого-нибудь трахнуть. Мы сидели у торца барной стойки, я постоянно подливал даме (имя ее, конечно, абсолютно выветрилось у меня из головы). Рядом с компанией выпивала юная владелица бара по имени Лера. Помнится, я и к ней пытался клеиться, но быстро отъехал, натолкнувшись на непробиваемое самомнение поколения Z.

Ты танцевала с друзьями в зале. Увидела меня с той депрессивной творческой особой. Подумала: «Какая классная пара!» И еще: «Какой интересный мужчина! Вот бы с ним познакомиться!»

А потом я пошел в туалет, протиснулся через танцующих рядом с тобой. Дыхнув на тебя всем своим пятидесятитрехлетним обаянием и запахом только что выпитого островного виски. Самое интересное, что благодаря каким-то причудам мозга я хорошо помню, как я протискивался через маленький импровизированный танцпол. Извиняясь и рассылая танцующим «зетам» свои очаровательные, как мне казалось, улыбки. В тот момент ты поняла, что я безнадежно пьян.

Я же не помню тебя совсем, Даша Спицына. Хотя, как ты говоришь, мы потерлись друг о друга телами, и я даже заглянул в твои глаза. Ты была не в моем вкусе. Крашеная блондинка невысокого роста с четвертой грудью. Ты была неотличима от других девушек на ритмично колышущемся танцполе. Я же был нацелен на депрессивную даму. Которая потом свалила, а я с расстройства поехал в стрип-клуб, где оставил половину своей немаленькой месячной зарплаты. Ты же запомнила тот вечер и запомнила меня. И каково было твое удивление, когда пару месяцев спустя ты увидела меня в «Тиндере». Когда я тебе там написал.

Если кто-то не верит в судьбу, не верит в предопределенность, то что тогда это было?

Я знаю, что. Ты наколдовала меня, нафантазировала теми ноябрьскими вечерами на еврейском кладбище с Прутиком. Вымутила из пространства того мужчину, который единственный из находившихся в доступности соответствовал твоим запросам. Я был твоей фантазией.

Жаль только, что, слушая твою историю, наверное, раз пять или семь, я так и не понял главного. Что твоей фантазией я так и остался. Пусть и затянувшейся на пару лет. Не стал чем-то большим. А фантазии мы имеем обыкновение реализовывать и оставлять в прошлом.

* * *

Что обратной дороги нет, я понял практически сразу после твоего ухода. Осознал это полностью и окончательно.

Что «я тебя разлюбила» не лечится, я знал и раньше. В отличие от ссор, обид и даже измены в некоторых случаях. Там еще возможен благоприятный исход. Влюбиться заново в того же самого человека – такого кульбита в своей жизни я еще не видел. А без любви что нам делать вместе, Даша Спицына?

Но в том моем осознании не было рационального. В смятении и ужасе первых дней и недель без тебя я почувствовал это какими-то другими органами чувств. Мне казалось, будто я иду беспросветной ночью через темные враждебные джунгли. Каждый новый шаг несет ужас и смерть. Но я держусь, потому что это испытание и мне нужно его пройти. А когда я пытаюсь оглянуться назад, посмотреть туда, откуда я пришел, я вижу, что тропы нет. Она зарастает сразу, как только я сделал шаг, джунгли смыкаются у меня за спиной непреодолимой стеной. И остается только идти вперед. Надеяться, что этот непролазный мрак когда-нибудь кончится. Что будет рассвет и будет новый день. И я выйду из этого своего нескончаемого темного леса, увижу привычный большой и радостный мир. И слезы благодарности побегут по моему лицу.

* * *

Помнишь наш первый секс, Даша Спицына? Уверен, что помнишь. Как бы ты ни хотела сейчас в угаре расставания забыть все, что связано со мной.

Впервые член оказался в твоей попке как бы между делом, случайно. Мальчики знают, как это порой бывает. Попка была такой манящей и податливой, пальчик скользил туда легко, вызывая стоны наслаждения.

– Нет-нет, погоди. Мне немного больно!

Я послушно замер.

– Нет, не пойдет. Давай не сегодня!

Я, конечно же, немедленно прекратил попытки.

– Все нормально?

– Да-да, все отлично! Просто туда сегодня не будем.

Я не настаивал. Мы предавались сексуальным безумствам еще некоторое время. И вдруг во время очередной паузы после очередного твоего оргазма я заметил, что ты как-то очень активно трешься об меня попой. Трешься о мой член все более и более страстно. Знак был абсолютно недвусмысленным. Я замер, поднес губы к твоему ушку.

– Мы же решили, что не сегодня.

– И что? Девушка может и передумать. Или ты против?

Против я, конечно, не был.

Аккуратно вошел прямо так, в позе ложечки – оба партнера на боку, мужчина сзади. Погрузил в твою прекрасную попку только головку. И почувствовал, как ты напряглась, еще немного опасаясь неизведанного. И снова склонился к ушку:

– Я не двигаюсь. Делай это сама.

И сразу ты расслабилась. А еще спустя мгновение я почувствовал движение. Когда ягодицы уперлись в лобок, я услышал вырвавшийся у тебя непроизвольный хриплый стон. И довольно улыбнулся в темноте.

Ты подвигала еще некоторое время попкой, то придвигаясь, то чуть отстраняясь. После чего вдруг замерла. Вместо вопроса я прикоснулся к твоему плечу.

– Ты так и будешь лежать как истукан? – прошептала ты, не оборачиваясь. – Или, наконец, трахнешь меня как следует?

Я взял твою руку, положил тебе между ног. Ты все правильно поняла. И снова я услышал глубокий продолжительный стон.

И уже тогда я тебя трахнул. От души, без всяких скидок на первое свидание и на то, что вообще-то у тебя это был первый полноценный анальный секс. До этого – только неудачные попытки.

Я трахал тебя в твой прекрасный зад так, как трахал тех редких своих партнерш, которые любили этот вид удовольствия до безумия, порой больше, чем традиционный секс. С кем можно было не опасаться и не сдерживать себя. И твои стоны говорили мне, что я не ошибся и не переборщил.

Девушка может и передумать… Сразу после, когда лежали на простынях без сил, я вспоминал, много ли в моей практике было женщин, которые после первой неудачной попытки анального секса в тот же вечер довели бы дело до конца. По всему выходило, что не было ни одной.

Да их и не могло быть! Потому что этого не могло быть никогда. Я неплохо представляю себе, как работает женская психика и физиология. Все в женщине противится тому, что причиняет боль. Это происходит рефлекторно, помимо головы. Преодолеть это вот так вот сразу просто нереально.

Но с тобой все было абсолютно по-другому! Ты просто решила, что ты этого хочешь сейчас. Просто доверилась мне вся полностью, вместе со своей психикой и физиологией. Отдалась на волю мужчины. И все прошло как по маслу. Это было удивительно, это было невероятно, Даша Спицына!

Ох уж этот наш первый секс, мука моих ночных воспоминаний! Ты хотела попробовать все. Ты хотела попробовать это во все места. Ты хотела попробовать все это прямо сейчас.

Я знал, что до меня тебя никто не сквиртовал. Я знал, что у тебя до этого не было опыта с интимными игрушками – один раз с каким-то невибрирующим уже сломанным старым девайсом не считается. Я знал, что у тебя не было положительного опыта анального секса. И я каждую минуту помнил, что это был наш первый секс. Первое узнавание другу друга.

И поэтому старался сдерживаться. Быть чутким и деликатным. Нежным. Поначалу. И лишь когда ты несколько раз спросила, не мог бы я быть с тобой пожестче, я начал отпускать тормоза. А когда увидел, насколько ты открыта всему новому, как самозабвенно отдаешься своему любовнику и всему, что я тогда с тобой вытворял, то отпустил себя совсем. Отдался на волю инстинктов.

Чтобы ты кончила, тебе нужно было всего-то полминуты помассировать клитор. Так ты была возбуждена. Поэтому с оргазмами проблем не было. За один сет с помощью пальчиков ты кончала по 2–3 раза.

С вагинальными оргазмами было сложнее. Но и тут ты дала подсказку. Помнишь, как я выпучил глаза, когда ты прошептала сдавленно: «Будет круто, если ты меня немного придушишь в процессе». И это было тем волшебным ключиком, который открывал дверь к твоим оргазмам во время обычного секса.

А когда я уставал и начинал терять эрекцию, то принимался тебя сквиртовать. Крики твои были пронзительными, фонтаны обильными. Помнишь? Мы лежим после трех или четырех мокрых оргазмов в лужах эякулята, слушая, как соседи злобно лупят по батарее, а ты так прижимаешься всем телом, так дрожишь в моих объятиях, что сомнений не остается: происходящее тебе нравится. Нравится так, что сносит крышу.

Ты помнишь, как, лежа на мокрой простыне и уже перестав вздрагивать всем телом, ты разлепила ссохшиеся губы, спросила меня, с трудом выговаривая слова: «Макс, что это было? Что это вообще такое?»

Как я улыбнулся от уха до уха, довольный собой.

«Это сквирт, Даша. Все нормально. Это абсолютная нормальная реакция твоего организма. Не переживай!»

И ты зажмурилась блаженно, потянулась всем своим прекрасным телом, купаясь в неге и удовлетворенности.

Ну, про попу я уже рассказал. Не буду повторяться. Я видел, что ты не кончила в процессе своего первого анального опыта. Да это было и не нужно. Важно было, что тебе очень понравилось, что мы теперь будем это практиковать. И ты кончишь анально очень скоро. Возможно, уже в наш следующий раз.

Так в итоге и произошло.

* * *

Я лизал сегодня ночью чью-то вагину. Я не помню ни лица женщины, ни обстоятельств, при которых это произошло. Эта пьяная ночь оставила в памяти одну размытую картинку: крупным планом вагина незнакомой мне женщины.

Я не столь радикален, как Лимонов, который (точнее, герой его) делал минет негру, сосал его член, а потом позволил трахнуть себя, когда страдал от ухода его незабвенной Елены. Мой путь – это незнакомая вагина и куннилингус.

Я начал вчерашний вечер в нашем с тобой любимом баре – в «Баркасе». Несмотря на воспоминания, там мне до сих пор иногда бывает хорошо, там меня отпускает. Я хотел просто поужинать и выпить кружку пива. Как это часто теперь бывает, кружка пива превратилась в три, потом в ход пошли крепкие коктейли. Потом я приехал домой и не смог остановиться.

Я поехал в единственный открытый после полуночи лаунж-бар. Там работали две совершенно очаровательные девушки – барменша и официантка. Ко мне подсела вдрабадан пьяная женщина лет тридцати. Впрочем, она была довольно милой, хорошо одетой и ухоженной.

Кажется, Марина или Мария. Я не хотел ее совершенно, я просто хотел накидаться, что, собственно, уже сделал – когда оказался в баре. Но подсевшая ко мне девушка смотрела на меня и не переставая твердила: «Поехали к тебе! У тебя есть квартира? Я хочу к тебе!»

Не знаю, что ее так привлекло во мне в ту ночь. Скорее всего, она просто хотела с кем-то переспать. А тут под руку попался подходящий мужчина. В хорошем дорогом пиджаке – как же еще набухиваться, если не при параде! В очках Ray-Ban – помнишь, как мы их покупали, как ты выбрала их мне в той оптике в Симферополе? Стильные очки в толстой роговой оправе.

Дама была совершенно одурманена алкоголем, иначе бы она увидела, что у меня совершенно другое на уме. Она поняла это, видимо, уже у меня дома, когда мы приехали, выпили еще зачем-то вина и я снял с нее трусы. Я стал ей отлизывать, посадил ее себе на лицо. Она сначала этого хотела, а потом, видимо, остатками сознания поняла две вещи. Что я пьян гораздо больше, чем казалось ей в баре. И, похоже, она поняла, что я делаю куннилингус не ей. Что это вообще не куннилингус – это плач. По другой женщине, по моей большой любви, бросившей меня, предавшей меня. Поняла, что происходящее со мной не имеет к ней никакого отношения.

Когда она трижды сказала, что хочет уехать, я оторвался от ее вагины, вызвал ей такси, посадил в машину. Она уехала, а я не взял даже ее телефон, не запомнил адрес, куда я заказал такси. Это было мне совершенно не нужно.

А вот она, видимо, была мне нужна. Почему-то же Пространство послало ее в эту ночь, когда я просто хотел пить и плакать об ушедшей любви. Она и стала моим плачем. И когда я проснулся сегодня утром, мучимый жутким похмельем, когда меня трясло и колотило и, как всегда с такого похмелья, я не знал, переживу ли этот день, главным ощущением этого хмурого утра был вкус чужой вагины. Приправленный горьковатым вкусом моих слез.

* * *

Помнишь, как я впервые назвал тебя ангелом? Это было уже в Симферополе, куда мы уехали с тобой на проект. В нашей прекрасной уютной квартирке, которую, опять же, нашла ты, которую ты вымутила из Пространства.

Это была твоя суперспособность – находить варианты, которые никто кроме тебя бы не нашел. В Симферополе вообще была проблема с квартирами. Как и во всем Крыму. «Сдам сортир, пять тысяч в сутки», – девиз местных жителей. Мы посмотрели пять или шесть вариантов – все было не то.

А потом вдруг попалась эта – обжитая, не совсем свежий ремонт, интерьер в бежевых тонах, два слегка обшарпанных красных кожаных дивана – побольше и поменьше. Мы влюбись в нее сразу из-за какого-то невыразимого уюта.

Кроме прочего, квартира была удобной и просторной. Большая кухня-гостиная, отдельная спальня с двуспальной кроватью, маленькая гардеробная в коридоре и большая в спальне. А главное – она подходила тебе. В спальне можно было находиться одной, закрыть двери и самоизолироваться, если возникнет такая необходимость.

Ты всегда была жутким интровертом, Даша Спицына. Тебе везде было необходимо личное пространство, где ты можешь закрыться, изолироваться от мира. Что ты делала там, в минуты и часы этих добровольных заточений, я не знаю. Теперь, уже после нашего расставания, я склонен считать, что тебя просто не было. Ты растворялась в окружающем пространстве. Становилась сама этим интерьером – темно-красными шторами, фигурками африканских божков и оплывшими толстыми свечами на привинченных к стене хозяйских полках.

До этого ты две недели выносила мне мозг, что у тебя нет личного пространства и тебе некомфортно. Точнее, не выносила. Но ты так явно и напоказ страдала, душа твоя была так неспокойна, что впадал в панику я.

Я больше всего на свете боялся, что мы не уживемся с тобой на одной жилплощади, Даша Спицына. Когда я выписал тебя в Крым, пригласил на проект, я уже много лет жил один. Я привык к тому, что когда я протягиваю руку у меня дома, я точно знаю, что в ней окажется. Потому что я сам и положил туда эту вещь. Положил на свое место. Мне было странно думать, что в моем художественном беспорядке, максимально комфортном для меня, появится новая хозяйка. Которая будет убирать мои вещи, расставлять везде свои. Которая будет ходить по квартире, спать и бодрствовать по какой-то своей программе, радикально отличающейся от моей.

Нет, у меня были женщины все это время, периодически они оставались ночевать. Иногда даже задерживались на двое-трое суток. Но они уходили, а я снова раскладывал свои вещи в том порядке, в котором это было привычно мне. Воссоздавал заново свой холостяцкий быт.

С тобой было совсем по-другому.

* * *

Я чувствую, что мне все же нужно рассказать, как мы оказались с тобой в Крыму в одной квартире.

Ты сразу рассказала мне, что тебя тяготит Иркутск. Что ты здесь несчастлива и, видимо, уже никогда не сможешь стать счастливой. Что тебе нужно уехать. Призналась, что ты хочешь сложить чемодан, сдать в аренду однокомнатную квартирку, которую подарил тебе папа, и рвануть в Питер. Там обустраиваться и искать работу.

В Иркутске ты работала помощницей у одной важной дамы, у предпринимательницы по имени Елена Эммануиловна. У дамы были три магазина шмоток в разных торговых центрах, перекачанные губы и несчастная личная жизнь. Начинала ты с того, что делала ей видео для «Инстаграма»[1]. Но потом хозяйственная дама решила, что ты нужна в роли этакой подчиненной подружки. Она таскала тебя за собой в командировки, звонила за полночь с безумными идеями и в порыве откровений, которые случались у нее с завидной регулярностью, жаловалась на свою несчастную личную жизнь и на своих мужиков.

Ты рассказывала, что тебе надоели такие подчиненные зависимые отношения и ты хотела на свободу. Я соглашался, что да, это не дело. Что нужно проводить границы, отделять личное от профессионального. Теперь-то я понимаю, что «подчиненная подружка в созависимых отношениях» – это твоя ролевая модель по жизни. И ты просто воспроизводишь ее не только в личной жизни, но и на работе. Тогда же я искренне хотел вытащить тебя из этого твоего персонального ада.

Я же получил предложение и через неделю должен был уехать на проект в Крым, в Симферополь. Год был хлебный, намечались большие выборы, и терять такую возможность было никак нельзя.

Я усадил тебя напротив и предложил ехать со мной. Мне дали карт-бланш в наборе своей персональной команды, и я был уверен, что не мытьем, так катаньем смогу продать тебя своему начальству. Я смотрел твои работы, видеограф Даша Спицына. Они были сумбурные и бестолковые, но талант в них, безусловно, считывался. У меня большой опыт приспосабливать неограненные таланты к производству качественного продукта. А бонусом симпатичного видеографа можно было еще и трахать. Так я думал тогда, во всяком случае.

Единственное, чего я опасался – быт. Я уже понял, что ты была человеком сложноустроенным, с непростыми взаимоотношениями с миром и людьми. У меня же к моим годам число приобретенных привычек и предрассудков и вовсе зашкаливало. Я боялся, что столкновение наших индивидуальностей в быту убьет очарование и взаимное влечение.

А я не хотел тебя терять. Я всегда относился с особым вниманием к знакам, которые нам посылает Вселенная. А тут… Папа рокер, любитель Led Zeppelin, старше меня ровно на одну неделю, да еще и родившийся в один день с моей матерью. Дженис Джоплин и хорошее вино. То, что мы с тобой почти одновременно создали интернет-сексшопы, работали с одним и тем же поставщиком. Твои мольбы небу. Наша с тобой встреча в «Канцелярии», которую я потом стал называть небесной. Твоя геронтофилия и твоя сверхспособность отдаваться своему мужчине целиком, вручать в его руки всю себя без остатка. Раньше я никогда такой девушки не встречал. Мне казалось, что все эти бесчисленные совпадения не случайны. Что это судьба, Даша Спицына. Я ждал продолжения и чувствовал волнение, как студент перед выпускным экзаменом.

Удивительно, но ты согласилась довольно быстро. Ты, конечно, сказала, что тебе надо еще подумать и все взвесить. Но по глазам я видел, что ты хочешь этого. Что это тот шанс, которого ты ждала и который ты выпрашивала у хмурых иркутских небес на вашем с Прутиком любимом еврейском кладбище.

Мы договорились, я улетел в Крым, ты же отправилась в свой Питер. Поездка была запланирована, билеты и хостел оплачены, там тебя ждали твои друзья. Ко мне ты должна была прилететь через несколько дней.

Мы созванивались пару раз, в трубке звучал твой высокий, чуть резковатый голос, переливались твои непередаваемые интонации. Ты рассказывала про питерские бары и про свой любимый The Boot Bar, где собирались не только все самые крутые питерские джазовые музыканты, но и заезжие звезды. А потом вдруг случился этот звонок.

– Макс, я звоню, чтобы тебе кое-что сказать. Я подумала. Я не приеду. Пойми меня, пожалуйста, правильно. Я думаю, у меня ничего не получится. У нас ничего не получится. Я никогда не работала с политиками, не работала на выборах. Я снимаю артхаус для «Инстаграма». А тут совсем другое. Да и вообще я не уверена, что там кому-то нужна…

– Даша…

– Погоди, не перебивай. Второе – это мы с тобой. Мне нравится встречаться с тобой пару раз в неделю, мне интересно. Но жить вместе… Мы с тобой встречались пять раз. Три раза занимались сексом, не думаю, что я готова к совместной жизни. Мне будет плохо, некомфортно, я буду мучиться сама и мучить тебя. Все это плохо закончится. В общем, я подумала и решила. Я не приеду. Не воспринимай, пожалуйста, на свой счет.

С высоты сегодняшнего дня я бы ответил: «Да, конечно. Все нормально. Успехов тебе в Питере!» – положил трубку и перекрестился. Тогда же такой ответ был совершенно невозможен. Я только шумно вздохнул, судорожно приводя мысли в порядок.

– Даша. Послушай меня, пожалуйста. Первое. Я не зову тебя на проект в качестве моей любовницы. Я зову тебя в качестве специалиста – под определенные задачи и под конкретную зарплату. Задачи поставлю по твоему приезду. Если ты сомневаешься, что справишься, давай мы установим тебе испытательный срок – один месяц. Если не будет получаться, ты соберешь чемодан и уедешь. Хоть в Питер, хоть в Иркутск – куда душа пожелает.

Сказал и послушал реакцию. Ты молчала – думала.

– Второе. По поводу наших с тобой отношений. Я ничего не загадываю. Не замуж же тебя зову! Определимся по ходу. Если нам будет некомфортно жить вдвоем, а я допускаю, что так может случиться, ты съедешь в отдельное жилье. На аренду у нас статья расходов есть. Давай тоже назначим себе месяц в качестве испытательного срока.

Ты по-прежнему молчала. Я понял, что возразить тебе нечего. Или ты не хочешь.

– Ты пойми. Я не предлагаю тебе делать необратимых шагов. Все это вполне себе такой эксперимент, в котором ты ничего не ставишь на кон, кроме своего времени. Давай попробуем! Я лично уверен, что у тебя все получится на работе и ты втянешься. И очень надеюсь, что все получится и у нас с тобой. Мне бы очень этого хотелось. А если нет, то нет никакой трагедии. Останемся друзьями.

Я слушал твое молчание в трубке и понимал, что я тебя убедил. Что ты ждала того, чтобы я тебя убедил. Что ты и сама хотела этого, но боялась. Что моя уверенность смогла победить твой страх.

Эксперимент. Не предлагаю необратимых шагов… Для тебя – возможно. Пусть твой эксперимент и затянулся на два года. Для меня же это решение изменило жизнь как раз самым необратимым образом. Стало роковым.

Тогда же я этого не знал, и душа моя взорвалась радостью, когда я услышал:

– Ты прав, наверное. Я просто испугалась нового. Я приеду.

Помню, как я спустился, довольный после этого разговора, в холл семейного мини-отеля на мысу Фиолент в Севастополе, где мы остановились после приезда. Попросил хозяев принести бутылочку крымского вина и распил ее вместе с ними. Этим дело не ограничилось, мы открыли еще одну, а потом еще. Засиделись за полночь. Начинался новый период в моей жизни. Я был полон оптимизма, полон надежд.

* * *

Я не знаю, зачем сейчас, после твоего ухода, я наговариваю эти сообщения на диктофон. Я, конечно, никогда не отправлю тебе ни одно из этих голосовых. И не только потому, что не хочу разговаривать с тобой.

Вряд ли ты поймешь мои размышления, примешь мои выводы относительно наших отношений и относительно тебя. Меньше всего мы склонны принимать мнение других людей о себе.

Вряд ли ты вообще поймешь, о чем я. Твой разум устроен совершенно по-другому. Сложные конструкции, целые миры твоих представлений возникают и рушатся мгновенно. Меняют друг друга по твоей воле, как кадры на монтаже в твоем айфоне. Вжух! – и уже новая Вселенная, новая ты, вокруг новые существа, действуют новые правила, новые ценности, предпочтения и привязанности. Старые миры просто растворяются вмиг, перестают существовать. В одном из этих растворившихся миров – в твоем предыдущем этапе – остался и я. И поэтому моего голоса ты никогда больше не услышишь.

Я изучал тебя очень внимательно все эти два года, Даша Спицына. Все твои гримаски и нахмуривания бровок, миллион интонаций, которые ты вкладывала в банальную фразочку: «Ну, Макс!» Все выражения твоих ясных глаз. Все мельчайшие движения твоей души. Как ты смешно пыталась их формулировать, облечь в слова, пыталась выдать за мысли. Эмоциональные и рациональные проявления твоей природы, их взаимосвязь. Как все это сплетается в тебе в единый неповторимый узор.

Смысл этого узора, его законченный вид открылся мне только после нашего расставания. Что удивительно, поскольку обычно мне хватает пары месяцев, чтобы понять человека целиком, увидеть мотивы всех движений его души. Чтобы узнать, на что он способен.

Я хочу рассказать, что увидел и понял в тебе. Прочесть своему диктофону лекцию – введение в ангеловедение. Не знаю, зачем. Наверное, потому что мне это нужно. Без этого я просто сойду с ума и тихо умру от отрыва тромба в какой-нибудь психушке Южного федерального округа. Не смогу выйти из своего темного леса.

И еще я хочу поделиться новым знанием о любви. Я давно знал, что многое из того, что люди называют любовью, по-хорошему надо добавить в список психиатрических заболеваний и лечить медикаментозно.

Но есть и новый опыт, который я вынес из отношений с тобой, Даша Спицына. Если любовь – это болезнь опасная, то любовь к ангелам – болезнь смертельная. Те высоты, на которые она нас поднимает, не следует видеть простому смертному. Потому что после высот по закону сохранения вам обязательно покажут и бездны. А они находятся очень глубоко. Значительно ниже уровня смерти.

* * *

Ты прилетела первого марта, в первый день весны. В Крыму был минус и морозно. Впрочем, по сравнению с Питером погода была великолепной. Начиналась новая весна, а с ней начиналась новая жизнь.

Я вез тебя на арендованной машине в отель в Севастополь и болтал без умолку. Рассказывал, как началась наша работа и о том, какую роль я отвожу тебе. О своих коллегах, и друзьях, и о местных, с кем предстоит работать. В зеркале я видел твой взгляд. Он был напуганным, как у мыши, когда в амбаре внезапно включили свет.

Потом ты говорила мне, что твои сомнения закончились в тот момент, когда я в аэропорту обнял тебя, взял за руку, чтобы вести к машине. Что в этот момент ты почувствовала – все у нас будет хорошо. Выражение лица, наверное, ты просто не успела сменить.

А потом – сумбур и неустроенность первых недель нового проекта.

Мы жили в мини-гостинице на Фиоленте. Дорога до офиса в Симферополе занимала ровно час в один конец. Мы изрядно уставали от ежедневных переездов. Отель снял мой руководитель Гриша, который и взял крымский заказ. Он сдружился с хозяевами, когда приезжал еще в первый раз на разведку ситуации. Очаровательна пара, Ольга и Сергей, были еще и нашими земляками – оба родом из Сибири. Подружилась с ними и Гришина жена, высокая шумная боевая подруга Ленка.

Хозяева дали нашей разношерстной команде большую скидку. Февраль – разгар крымского несезона, поэтому в убытке от такого решения Ольга с Сергеем точно не остались. Поиском квартир в Симферополе для всей команды занималась Ленка. Все жилье, что предлагали в аренду, оказалось не очень хорошим по качеству и запредельным по ценам. Поэтому наши ночевки в Севастополе затягивались.

Ты совершенно не умела терпеть тяготы и лишения, Даша Спицына. Я видел, как тебя раздражала маленькая комнатка в отеле, которая вмещала лишь двуспальную кровать и узкие проходы, чтобы ходить вокруг нее. Тебе нужен был свой угол, свое собственное пространство, в котором ты могла окуклиться, где бы все вокруг окружало тебя уютом и покоем, привносило гармонию в твою душу.

Для нашей братии неустроенность на новом проекте – дело обычное. Мы едем зарабатывать деньги, а потому готовы терпеть трудности и лишения. Зарплата, которую предложил тебе я, даже на испытательном сроке была вдвое выше той, что платила тебе незабвенная Елена Эммануиловна. А я собирался увеличить ее в процессе работы еще как минимум вдвое. Столько ты не зарабатывала никогда.

Но это не грело твою душу, Даша Спицына. Тебе было некомфортно. Вечерами ты сидела на кровати, разложив вокруг себя одежду. Я и потом замечал эту твою милую привычку – сидеть на кровати, окружив себя своей одеждой, которую ты по каким-то причинам не хотела убирать в шкаф. Ты раскладывала ее вокруг себя полукругом, словно окружая собственной аурой, отгораживаясь от недружелюбного чужого мира. И тонула с головой в айфоне. Экран смартфона был для тебя привычным комфортным миром, в отличие от стылого Симферополя с его слякотью и ледяной коркой на лужах по утрам, мира с какой-то странной новой работой и новыми людьми. Впрочем, так было не только у тебя. Все твое поколение живет в смартфонах, черпает там уверенность и вдохновение и не очень жалует окружающий мир.

Я не мог смотреть на твое страдающее лицо и, в конце концов, дал карт-бланш на самостоятельные поиски квартиры в Симферополе. Сказал не стесняться в цене, разницу между положенным нам довольствием и фактической стоимостью аренды я готов был компенсировать.

Уже тогда мне стоило бы заметить, что я не постою за ценой, легко пожертвую своими планами и интересами ради того, чтобы тебе было хорошо.

Ты, конечно, в итоге нашла нам уютную квартирку. Мы перетащили туда вещи, ты расставила там все по своим понятиям. И сразу выдохнула, заметно расслабилась. Теперь у тебя был твой мир, который давал силы, питал тебя. У тебя был взрослый мужчина, который оберегал, опекал и во всем поддерживал. И душа твоя начала расцветать.

* * *

Я помню, что уже давно обещал рассказать, как раскусил твою ангельскую сущность. Исправляюсь.

Я заметил почти сразу, какая необыкновенно нежная у тебя кожа. Словно самый тонкий и мягкий шелк. У обычных человеческих женщин тело покрыто мириадами тоненьких волосиков. Этаких микроантеннок, которые играют свою роль при возбуждении. Когда мужчина ведет рукой над женским телом, в нескольких миллиметрах от него, не касаясь кожи, он поднимает волну жара и возбуждения внизу живота женщины именно потому, что волосики передают сигнал на нервные окончания, а они уже в мозг. На всех без исключения женских попах, что я видел раньше, всегда был этот нежный пушок. У тебя же его не было вовсе. Именно потому твоя кожа была столь идеально нежной на ощупь, атласной.

Волосы не росли на тебе вообще нигде, Даша Спицына. Они не росли на руках. Не росли на спине. Не росли на шее. Их не было в подмышках. И даже на лобке, когда ты не брила его и не ходила на депиляцию пару недель, у тебя была не обычная для земных женщин жесткая щетина, а лишь отдельные тоненькие волосики, на ощупь почти незаметные.

Сначала я заметил только необыкновенную атласность твоей кожи. Еще шутил, помнится, что мужчине не удастся возбудить тебя, Даша Спицына, просто водя рукой по твоим волоскам-антеннкам – за отсутствием таковых.

Чуть позже я понял и другое. Мужчине вообще не удастся возбудить тебя какими-то физическими действиями. Никому и никогда. Возбудить тебя может только твоя голова. И твое сердце. Если, конечно, у ангелов вообще бывают сердца.

В голове твоей возникает образ. Это не просто образ мужчины – это образ целого мира, который он олицетворяет. Мужчина в нем определяет все. Каков твой мир, каковы его правила. Кто ты сама такая, Даша Спицына. Ты смотришься в своего нового мужчину как в зеркало, силишься понять, какая у него должна быть женщина. И когда тебе кажется, что ты все ухватила, ты вмиг становишься такой.

Я понял это не сразу, это знание собралось во мне в законченную картину постепенно, спустя месяцы жизни с тобой. И оно только подкрепляло мои первоначальные предположения.

То же самое и с сексуальным возбуждением. Только твое представление о том, что рядом с тобой правильный мужчина, твой лидер и повелитель, которому ты веришь и которому отдаешь всю себя целиком, может возбудить тебя. Ничего приходящего извне. Мужчина может только соответствовать. Предпринимать действия, которые укладываются в это твое представление – ничего кроме.

И только сильно позднее, в момент нашего расставания, когда ты безжалостно рушила наш мир, я понял, что верно и обратное. Когда ты воображаешь себе новый мир, когда конструируешь его из обрывков каких-то невесть откуда взятых представлений, ты представляешь в нем и своего мужчину. Когда меняется образ твоего мира, то меняется абсолютно все.

Старый мужчина растворяется, исчезает в небытии вместе с твоим прежним миром, который тебе наскучил. Вот только что ты стояла перед ним на коленях, стонала бешено и возбуждалась от того, что он шлепает членом по твоим губам. Умоляла дать член тебе в рот. А когда не давал, ты трогала себя внизу и сразу кончала от одного прикосновения – так ты была возбуждена. А вот ты уже стыдливо прикрываешь рукой вывалившуюся случайно из майки грудь. Немыслимо! Между этими событиями какие-то считанные дни. Ну, может быть, недели. И вот ты уже стесняешься твоего повелителя и властелина. Абсолютно искренне. В этом действии нет ни капли рисовки или сознательного унижения партнера, оно естественно и непроизвольно.

Эта перемена происходит мгновенно. Мужчина ничего не успевает понять, у него это в голове не укладывается. Ему еще невдомек, что его для тебя уже нет – он растворился в небытии вместе с твоим прежним миром. Не просто стал прошлым – вообще перестал существовать.

Впрочем, я сильно забежал вперед. В то время, когда мы обживаемся с тобой в нашем новом уютном гнездышке, я и не помышляю о таких безднах. Напротив, жизнь с тобой ведет меня вверх и вверх по лестнице чувств, открывает новые и новые эмоциональные вершины.

* * *

Моя команда отнеслась к неизвестной девушке настороженно. Этому способствовала твоя очаровательная манера общения. Утром ты вежливо здоровалась со всеми, получала задание и сваливала. Висела где-то в кафе, монтировала видео на своем смартфоне и в офисе не появлялась. В ответ на недоуменные взгляды я только разводил руками: «Ничего не поделаешь, Даша у нас такой интроверт!»

Я говорил тебе, что так доверие новых людей не завоевать, не стать своей в команде. Что нужно больше общаться, чтобы понять и изучить тех людей, с которыми судьба свела тебя на одном проекте. Но ты останавливала меня: «Макс, погоди! Так всегда бывает. Я долго вливаюсь в новый коллектив. Зато потом меня все любят. Без исключений. И твои коллеги полюбят, вот увидишь!»

Конечно, ты была права. Ты правильно оценивала свое обаяние, умение нравиться исподволь, завоевывать сердца постепенно, но навсегда. Я не сразу понял, как это работает, но когда разобрался, это вызвало какой-то мальчишечий восторг. Вот как это выглядело со стороны.

Скажем, ты приходила играть в теннис в новом городе на новый корт. А ты была отменной теннисисткой, я не говорил? Ты приходила к тренеру и, смиренно потупив глазки, едва ли не ковыряя грунт носком сандалии, просила, чтобы тебя поставили с кем-то поиграть.

– Девочка, ты кто? – естественно, спрашивал тренер. – Откуда ты такая взялась?

– Я… Я никто, просто Даша. Я новенькая у вас в городе. Можно мне с кем-то поиграть?

Твой юный ангельский вид, а выглядела ты сильно моложе своих реальных лет, расслаблял и умилял тренера. Он снисходительно ставил тебя в пару к какому-нибудь новичку. Ты уничтожала его одной левой. Потом разносила в пух и прах игроков классом повыше. Потом уделывала одного за одним всех местных звезд. Мужчин – не женщин! И, в конце концов, если получалось, то разматывала и самого тренера. К этому моменту ты была уже не «просто Даша», а с придыханием, полушепотом: «Знаете ее? Это та самая Даша, про которую все говорят!»

Твоя бесхитростность, твоя святая простота и милая обезоруживающая улыбка делали больше, чем миллион навыков какого-нибудь занудного невротика, как я. Впрочем, и навыки твои оказались впечатляющими. Скоро это увидели все.

Одним из политиков, с которыми мы работали в Крыму, была девушка Настя. «Здрасьте, я Настя!» – молодое лицо партии, которой молва приписывала романы с кем-то из федерального партийного руководства. Лицо было с подправленными губами и с застывшей гримасой высокомерия, но в целом вполне симпатичным.

Настя была профессиональным борцом с системой. При этом, как и вся партия, на которую мы работали, она оставалась частью системы. Так что, если быть точнее, она была борцом с отдельными недостатками системы.

Настя собралась ехать в Евпаторию на встречу с людьми, обсуждать местные проблемы, включая экологические. Надо было снять ролики об этой поездке для «ВКонтакте» и «Телеграма». «Инстаграм»* в Крыму не работал – после вхождения полуострова в состав России Цукерберг стер его со своих внутренних карт. Что вызывало у тебя определенные опасения – раньше ты работала именно с «Инстаграмом», тамошняя стилистика и форматы были тебе хорошо знакомы, в отличие от стилистики российских соцсетей.

Мы с тобой договорились, что ты привезешь оттуда не один, а два продукта. Первый из них – видеоотчет о поездке, который я называл старорежимным словом «репортаж». Второй – постановочный ролик об экологической ситуации на берегу. Ушлые чиновники решили построить там незаконный коттеджный поселок и абсолютно засрали побережье.

Для репортажа я велел тебе снимать все самое важное, а перед монтажом посоветоваться со мной, что взять. А вот к постановочному ролику я расписал подробный сценарий. Придумал бойкий убедительный текст для Насти. Разбил его на планы, выбрать же задники для этих планов на месте должна была ты.

Продукты получились отменные. Если кто-то в нашей теплой компании и шептался за спиной, что я привез на проект свою любовницу и кормлю ее за счет других, эти шепотки прекратились раз и навсегда. Если послать на съемку команду из пары профессиональных операторов с журналистом и с кучей аппаратуры, они не справились бы лучше, чем одна девочка с айфоном.

Ролик про экологию вообще получился – огонь. Помню, как ты рассказывала идею монтажа:

– Настя идет в кадре на зрителя, идет по побережью. Это снято немного снизу. Потом – вжух! – она склоняется над скелетом дельфина. Вжух! – и я делаю анимашку, как на побережье сыплются виллы. Одновременно появляются мешки с деньгами. Это про коррупцию чиновников. Потом – вжух! – и опять такая Настя, грозит пальцем в камеру…

Вжух! – это был твой главный профессиональный прием. На привычном нам великом и могучем он означал смену плана с использованием спецэффекта. Над этим твоим словечком подтрунивал не только я – весь офис. Все просили тебя поочередно: «Даша, сделай, пожалуйста, «вжух!» Пусть на столах окажется кофе!»

Если бы я мог знать тогда, что этот прием ты применяешь не только в монтаже. Что провернешь такой фокус с нашей с тобой жизнью. Сделаешь «вжух!» Сменишь план и персонажей в нем. Если бы я понимал, что для поколения Z жизнь, которая разворачивается на экране их айфона, первичнее и важнее реальной. Что вторую они строят по принципам и лекалам первой…

Ролик не просто заметили – он оказался на телевидении. Помимо твоего мастерства, блеснула и Настя. Она оказалось очень живой и органичной в кадре. И на удивление профессиональной – работала вполне себе на уровне какой-нибудь ведущей Первого канала. В итоге крымские журналисты увидели наше видео в соцсетях и решили, что возразить доводам Насти стоит публично. И показали наше видео в полном объеме в итоговой субботней программе. Совершенно бесплатно – в рамках дискуссии.

В этот момент Даша Спицына стала полноправным членом дружной команды политтехнологов. Влилась окончательно в коллектив. А некоторое время спустя коллектив влюбился в тебя почти так же, как я. Грех было не влюбиться в такую трогательно скромную девочку с ясными глазами, которая не только талантлива и неглупа, но не отказывает коллегам в маленьких просьбах. Носит кофе из модной кофейни в трех кварталах от офиса, например.

Я до сих пор думаю, что тот формат взаимодействия, который мы опробовали тогда, был идеальным. Я пишу тебе сценарии, генерирую смыслы. А ты их визуализируешь. Делаешь смыслам «вжух!» Я видел все твои работы, Даша Спицына. И я до сих пор высокомерно считаю, что лучшие из них те, что делали мы с тобой.

Нет, не так. Это единственные осмысленные твои работы, которые можно показать профессионалам и сказать: «Это делала я». Остальные содержат яркие картинки, многочисленные забавные «вжухи». Артхаусный артхаус. Но смысла в них нет никакого. Только меняющийся калейдоскоп кадров, одно красивое сменяет другое. В них нет мысли, нет сообщения. Да и не должно быть, по большому счету. Ты не из той породы ангелов, которые дружат с Логосом. Твой вид отвечает в этом мире только и исключительно за визуал.

* * *

Забавно. Сегодня после того, как я наговорил на диктофон очередные слова, мне позвонил наш бывший начальник и мой старый друг Гриша. Улыбчивый, круглолицый, с глазами, лучащимися каким-то необыкновенным лукавством, но в то же время мудростью и пониманием собеседника. Позвонил впервые за год с небольшим, прошедший после крымского проекта.

Я слишком давно знаю засранца. Я слишком хорошо изучил эту его манеру внезапно сворачивать разговор, поговорив только об общих друзьях и о погоде. В лучшем случае расскажет свежие сплетни. А ты сиди потом в полном недоумении: «Чего звонил-то?»

– Привет, старик! Как ваши дела? Как твое здоровье, твоя нога? Восстанавливаешь потихоньку? Хотели к вам заехать с Ленкой, когда возвращались из Севастополя. (На самом деле нет. Хотели – заехали бы). Очень жалею, что не получилось. Как там Даша?

Он и вправду мог не знать, что мы расстались. Последние несколько месяцев он провел на освобожденных территориях, а там не до кулуарных новостей.