Читать онлайн Марси. Путешествие к границам безумия бесплатно

ПРОЛОГ

“Малыш брыкался подобно демону”

Айра Левин. Ребенок Розмари

2023 год.

Луч солнечного света деликатно опустился на грубое, морщинистое лицо женщины на кресле-коляске. Пребывая душой в совершеннейшем детстве, она улыбалась. Плечистый мужчина неподвижно стоял в тёмном углу напротив, с расстояния всматриваясь в неё.

Дебют Марсель в качестве убийцы случился уже в ту самую ночь, когда её малюсенькое кровавое тельце только-только явилось нашему миру – монотонно, почти шёпотом рассказывал Эрик своей тёте. Безмолвная, давно уже побежденная деменцией и понимающая мир теперь не лучше годовалого младенца она казалась отличным слушателем впервые за год заговорившему с дышащим существом отцу Марси.

Сейчас ему сорок восемь. После двух десятков лет затворничества, Эрик, наконец, переборол силу, когда-то заточившую его в пределах особняка. Покинув владения, он, первым же делом, направился в пансионат проведать уже пожилую воспитательницу, образ которой оглушающим и парализующим хлопком каждый раз возникал при мыслях о детстве.

Эрику снова предстоит мучительное погружение в пучину памяти. А он ведь совсем недавно избавился от дурной привычки регулярно воспроизводить в голове до мельчайших подробностей трагичный финал короткого периода, который считал самым счастливым в жизни. Эрик после смерти жены питал парадоксальную слабость к ностальгии, рождавшей лишь сожаления и бесконечную тоску. Мириады разрывающих сердце чувств пленяли Эрика в его плавании по горьким грёзам. Подобным самоисповедательным ритуалом неосознанно он наказывал себя за все губительные ошибки прошлого. Но всё же грядущий прогон воспоминаний бедолага Эрик намеревается осуществить не столько по воле примитивных рефлексов, сколько ради удовлетворения запросов рассудка. Отец Марси страстно верит, что теперь всё будет иначе, и он сможет достать с глубины подсознания достаточное количество ответов на так волнующие его вопросы.

«Хо-о-о-ш-ш-шичк-к-к-ч-к». Племянник содрогнулся от скрипящего голоса вдруг замычавшей родственницы. «Хороший мальчик» – додумал услышанное слегка оробевший он, собрав пазл из звуков воспроизведённых тётушкой. Она всегда выдавала эту фразу маленькому Эрику в перерывах между дежурными подзатыльниками и ударами ремнём по спине и рукам. Эрик пришёл в себя. Он вспомнил, кто лежит перед ним. И, главное, вспомнил, что ему предстояло впервые поделиться с ЖИВЫМ человеком своей страшной тайной. Но прежде необходимо было погрузиться в тревожные реминисценции, тем самым, вновь дотронуться до неизлечимой душевной раны.

Ровно двадцать один год назад, – продолжил Эрик – 7-го января 2002-го жизнь Ани, моей прелестной Ани, оборвалась. До недавних пор каждую ночь передо мной возникало личико Ани, застывшее в гримасе страха и мучений. При виде него в памяти мгновенно всплывал и крик ещё совсем малюсенькой бордовой Марси. Она до безумия громко плачет в такт стонам матери…

Тело и разум Ани мучались от тяжело протекающей беременности. Я же, идиот, уговоривший её завести ребенка, не уделял всем странностям должного внимания. Нелепо отшучивался каждый раз, когда Ани… Из-за гормональных скачков и действия сомнительных препаратов моя французская красавица, похоже, медленно сходила с ума, но я словно не хотел замечать очевидного, прячась от пугающих мыслей.

Застывший в полумраке безлюдного пляжа, украденный из реальности, я никак не могу прийти в себя несмотря на дикие крики. Ворчу что-то несвязное: надо было остаться дома, надо было взять машину помедленнее, но с полным баком. Наконец, осознаю, что подобная зацикленность лишена смысла. Мы спорили дома в тот вечер? Возвращаюсь в реальность, начинаю предпринимать хоть какие-то действия.

Сначала суетливо заворачиваю малютку в пиджак, кладу её на песок. Затем переключаюсь на милую Ани, аккуратно беру её на руки, несу обратно к машине, подбадриваю, хвалю за то, что она кричит заметно тише. Даже почувствовал, как её дыхание замедляется. «Её мучения отсупают. Всё снова станет как прежде» – подумал я. Проворачиваю то же с ребенком, и теперь мы втроём в машине без топлива, но снова в тепле.

Я звоню в клинику, звоню «своим», в перерывах на гудки кричу как умалишенный: «Ну едь же! Хоть одна! Любая, сука, любая машина!». До госпиталя оставалось три километра. Три чёртовых километра… Почему я её послушал? ТРИ КИЛОМЕТРА! Почему раньше я всегда настаивал на своём, а именно в ту ночь послушал? Если бы мы сели не в Лотус, если бы, сука, не в Лотус – плачет Эрик.

Ани совсем лишилась сил. – продолжает отец Марси, повышая темп и громкость повествования – Я прошептал ей долгожданную новость: «Через пару минут за нами приедут». Ответа не последовало, послышались хрипы. Если бы мы остались дома, если бы мы не садились в машину с полупустым баком, если бы не этот чёртов нож. Она была бы жива. Врачам бы обязательно удалось…

За несколько секунд до потери сознания моя королева вымолвила последние слова. Своё последнее желание. Можно было бы предположить, что Ани захочет посмотреть на дочку, услышать что-нибудь утешительное от меня… Нет! Она умоляет о смерти! О быстрой смерти! О пуле в лоб! Ей адски больно, она готова к любому исходу. Но как же она узнала про револьвер? Знала ли? Я же толком не успел ничего рассказать… Может она лишь бредила? Он был надежно спрятан в багажнике! Я положил его туда для перестраховки очень-очень давно и никому не говорил.

Жена, как я думал, не знала меня настоящего. С момента первой встречи я стал совсем другим человеком, изменился ради неё. Я возненавидел своё прошлое и не хотел испачкать божественный образ Ани любыми отголосками из «жизни до неё». Сама того не сознавая, она побудила меня поверить, что я хороший, достойный человек с добрым сердцем. Я проникся тому, с какой глубиной и нежностью Ани высказывалась о спасении заблудших душ. Ангел! Всепрощающий ангел! Она всегда смотрела на меня с таким выражением добра и света в глазах, что мне хотелось заплакать. Бесконечная красота её души пленила меня. Я убедил себя, что теперь не могу, не имею больше права причинять людям боль, вершить насилие, калечить, убивать…

Конечно, не смог я выполнить её просьбы! Ночью на пляже я предстал перед ней похожим на юношу, который впервые очутился на линии фронта, вовлеченного в совершенно иные, чем парой часов ранее, правила игры. Я был контужен и сбит с толку, почва под ногами исчезла. Попытки спасти любовь всей жизни привели меня, наконец, к моменту, когда в поисках источника её боли я попытался приподнять пеньюар… Ани страдала, а я, загипнотизированный неизбежностью, просто замер. Замер, глядя в пустоту сквозь несмолкающую Марси, окончательно смирившись с тем, что никак уже не могу повлиять на происходящее. Светлело. Ночь уходила, отнимая жизнь ангела. Утро рождалось, волоча за собой в наш мир малюсенькое кровавое тельце демона.

Ох, тот изумительный вечер на веранде… Мы смеялись, наслаждались видами Лазурного побережья под вдумчивые, нежные беседы о поэзии, о Есенине и Бодлере. По мере углубления в ночь всё сильнее воцарялся какой-то невесомый, волшебный, почти сюрреалистичный уют. Я даже захотел признаться в своих бесчисленных грехах, посчитав, что найден крайне удачный момент.

Ведь рано или поздно нужно будет сбросить этот давящий груз с плеч, думал я. Ани бы приняла меня! Действиями я всегда был обнажен перед ней, но не словом. Необходимо было решиться, совершить прыжок веры, а там, внизу, она поймает меня в ангельских объятьях и одарит тем самым всепрощающим взглядом. Моя душа будет спасена!

Я начал издалека. Рассказывал про дядю Бориса, про свои юношеские амбиции, глупые поступки, наивные мечты и надежды. В какой-то момент, по-моему, когда я говорил об Иве и её детях, Ани, вежливо остановив меня, отпросилась в уборную, а по возвращению… Её прекрасный шёлковый бордовый пеньюар насквозь промок, лицо словно онемело, мимика стала грубой и черствой. Начались схватки, мы не ждали этого. Вечер моментально перестал быть ласковым.

Боль Ани нарастала, мы условились, что я вызову нужных врачей для родов на дому, как и планировалось сделать, но, сука… планировалось через несколько недель…

И вот, Ани бросает в дрожь… Она начинает говорить несвязными обрывками слов, путается во времени. Я паникую. Впервые в жизни я был готов повиноваться любому слову женщины… Лишь бы вернуть всё как было. Я не мог видеть её такой! Она ругалась, умоляла, требовала, жалобно просила. Называла меня подонком. Я легко соглашался со всем. Принес по её просьбе сумку из гардероба. Зачем? Оставить одну!!! Какой идиот. Время шло, Ани становилась всё более похожей на демона, чем на мою прелестную мадонну, и я сдался. Пора самим отправляться в госпиталь. Нельзя больше ждать.

Мы очутились в машине, в той злосчастной машине. Ани расположилась на заднем сиденье в моём пиджаке поверх всё той же бордовой ночнушки. «Доставить жену к докторам, доставить жену к докторам» – твердил я, не переставая, как молитву, как ориентир. Находясь в дьявольском трансе под влиянием непрекращающихся истошных воплей своей королевы, я смотрел только вперед, только на дорогу, думая лишь о пункте назначения, о больнице, где всё вернется на свои места, где Ани вернётся ко мне в прежнем обличии. Ну, как я должен был отделить крики? Как я должен был заметить, что у неё всё это время был кухонный нож?

Её боль, страдания… Я не видел такого никогда. Никогда! Даже осуществляя по-настоящему затейливые пытки! Пока я, находясь за рулём, замертво уставился в одну точку, она и попыталась достать ребёнка, освободить себя от плода, от источника её мучений, убить! Ей, должно быть, в том состоянии казалось, что благодаря этому боль чуть перестанет. То было помешательство? Надо ли искать логику в её действиях? Теперь я верю, что её убила Марси. Что Марси заставила её…

Без единой царапины Марсель плавно вышла из матери естественным образом, как только мы покинули Лотус в поисках воздуха. Тем же самым проклятым ножом я и перерезал пуповину, в панике даже не задав себе вопрос откуда он взялся. Пока я, как мог, способствовал родам, Ани истекала кровью. ДОСТАВИТЬ ЖЕНУ К ДОКТОРАМ… Я был так одержим единственной понятной мне задачей, что не заметил ручьи крови, стекающие по её ногам. Только, когда мы вернулись в машину, оголив живот от бордового пеньюара, я на мгновение пришёл в себя. Сейчас я знаю сколько… 20 раз! Она ударила себя 20 раз! И ни разу не попала в ребенка! КАК?! Материнский инстинкт – так я себе это объяснил. Даже в агонии, желая убить дитя… Волей подсознания ли, вмешательством ли какого бы то ни было Бога, моя Медея не смогла нанести точный удар.

Я смотрел вникуда… Секунды теперь ползли как часы, минуты как дни. Приехала скорая, врачи бросились к Лотусу, Марси продолжала кричать, Ани перестала хрипеть. Всё обрывается.

ЧАСТЬ I. ПЯТНИЦА / Убийца маньяков

2022 год.

Красивое у меня имя, правда? Марсель. Особенно, если не воспринимать всерьёз дурацкие теории Макса, предполагающие, что я названа, например, в честь вонючего портового города, где была зачата, или, что ещё глупее, в честь римского бога войны.

Есть, кстати, ещё версия. Моя. Куда более правдоподобная. Девчонкой в особняке я регулярно замечала, что гости шептались о сбежавшей мамочке. О том, что папу она бросила чуть ли не сразу после родов. Говорили, единственное, что она мне оставила, это имя. Имя своего любимого писателя или, во что мне верится больше, имя мужчины на стороне, о котором бедный папа, судя по всему, так и не узнал. Ну, ладно, глупо это всё! Разговоры о пустоте! Ненавижу её. Говорят, самое ужасное, что может сделать мать: бросить своего ребёнка. Моя поступила ещё хуже… Своим предательским побегом она отняла у меня ещё и папу. Не-на-ви-жу!

Я слегка напряжена из-за дурацких вступительных. Остался последний экзамен, самый сложный, и я вынуждена заучивать и зубрить. Мазоли в мозгу уже от всей этой рутины! За последнюю неделю, вот, только сегодня, наконец, дала себе хороший такой выходной, позанималась своими делами.

По правде, я могла бы оказаться студенткой где угодно, просто попросив папу. Но это чересчур по-детски. Нужно показать, что я способна добиваться всего самостоятельно!

Как он сказал однажды: «Для преодоления необходимо смирение». Заучиваешь ли ты душный учебник, либо стремишься раз за разом подниматься после болезненных падений… Я справлюсь! Он будет мной гордиться!

Тем более, количество просьб к папе ограничено. У нас с ним негласное соглашение: я прошу всё что угодно, но редко – он молча выполняет. Ну, как он. Его люди.

Вообще, Эрик же классный мужчина, да? Предприниматель, сам всего достиг, никогда меня не обижал, богатый до жути. Но с тех пор, как мама от него ушла, закрылся в себе, сбежал от всех. В том числе и от меня.

Все последние 20 лет он с определенной степенью успешности лишь пытается быть участливым отцом. Что уж говорить, мы общаемся только через посредников. Сомневаюсь, даже, что виделись хотя бы раз с того самого вечера, когда мне было примерно десять. Такие вот дела.

Ну ладно, стоп! Папа просто меня воспитывает таким образом! Он ведь человек строгий. Уверена, что папа желает мне счастья и лишь хочет закалить, подготовить ко взрослой жизни! Только вот я уже взрослая…