Читать онлайн Цена на материнство бесплатно
Глава 1
Игорь
– Отойди от нее! Немедленно!
– Это ты мне? – я медленно повернул голову и оглядел худощавого ботана с тонкой длинной шеей, похожей на ножку поганки.
– Убери свои грязные руки!
– Кто это у нас наелся таблеток для храбости, а, очкарито? – я расхохотался. – Шел бы ты! У нас с Алиной свои дела.
– Игорь, пожалуйста… – мое имя, произнесенное ее хрипловатым от волнения голосом… М-м-м… До мурашек…
Я провел рукой по ее щеке, нежно погладил острую скулу большим пальцем, заправил прядь за изящное ушко. Моя Алина. Моя снегурочка. Кажется, тронешь ее – и растает. Такая хрупкая, воздушная… Неземная. Девочка-эльф. Балетная осанка, длинная шея, узкие плечики… Она должна принадлежать только мне – и знает об этом. Ее сердечко трепещется, бьется учащенно, губки маняще приоткрылись, дыхание прерывистое. И в глубине хрустальных голубых глаз уже плавится лед, уже разгорается, тлеет желание. Я ждал этого три года. Выпускной, нам обоим восемнадцать. Внизу – дискотека, пьяные дебилы-одноклассники. А мы вдвоем, в пустом кабинете физики. И больше никто, ни одна училка не посмеет сказать нам что-то поперек… Я подготовился. Свечи, одеяло, шампанское, украденное у завуча. Презервативы. Сегодня она будет моей. Моя Алина…
И нет, надо было притащиться этому смешному очкарику.
– Отпусти ее, она же просит! – не унимался Витя.
– Шел бы ты лучше… – с тихой угрозой сказал я. – Прямо сейчас. А то новые очки, поди, дорогие, а старые ты долго будешь доставать из задницы!
– Игорь, не надо… – умоляющий шепот застыл на ее губах.
Она просила не о том, чтобы я оставил ее в покое. Защищала этого ушлепка, эту ошибку природы. Но зря она боялась. Я бы не стал марать руки. В любой другой день – да, но не сегодня. Пусть только свалит уже в туман.
– Вить, уходи, – теперь Алина обращалась к нему. – Не доставай его…
– Я тебя тут не оставлю! – Витя выпятил грудь, даже не догадываясь, как комично бликуют стекла его очков. Рыцарь недоделанный! Насмотрелся плохих фильмов?
– Ты здесь лишний, – я крепче прижался к Алине. – Сдрисни. Я сегодня добрый, уйдешь сейчас – даже бить не буду…
– Ты урод, ясно?! – видимо, Витю целый скелет ну никак не устраивал. Или он решил за мой счет заработать отмазку от армии? – Ты не имеешь право так с ней… Ты ее недостоин! Иди вон, трахайся с такими же проститутками, как твоя мать!
– Гар, нет, он сам не понимает… – зашептала Алина, вцепилась в мои плечи, но было поздно. Я резко оторвался от нее и двинулся на Витька. Прости, любимая, ему уже ничто не поможет.
– Что ты сказал? – процедил я, сжав челюсти.
– Что слышал! – очкастое недоразумение задрало подбородок. – Это все знают! Врет всем, что твой отец – Ещенко, а сама просто не может вспомнить, дальнобойщик или крановщик!
– Ты бы заткнулся сейчас, – я подошел к нему вплотную, навис над дрожащим дрыщом, но он продолжал нарываться.
– Она всем дает, даже когда трезвая! Спроси физрука, трудовика, ОБЖшника… Да полгорода через нее уже родня! Теть Маринь, ноги раздвинь… У тебя половина ее венерических врожденные!
Это было последнее, что он сказал. А я ведь предупреждал! С разворота двинул в челюсть, очки хрустнули, съехали на бок.
– Гар, пусти его! – истошный вопль в спину. – Не надо!
– Не смей. Говорить. О моей. Матери, – выплевывал слова в такт ударам.
Ритмично, как танце, отвешивал по ребрам, рукам, шее, уху… С глухим стуком упал на пол его зуб.
Витек молчал. Закрывался руками, жмурился, даже отбиться не пытался. Чмо, а не парень. И с чего он вообще взял, что у него есть какие-то права на Алину? Мою Алину!
Она ведь любит меня. И ей плевать на условности, на мою мать, на все. Я знаю, она ни за что не променяет меня на такого чмыря, как Витек. Моя снегурочка.
– Остановись, Гар!
– Верещагин, отойди, – прогремело генеральское контральто завуча, но у меня уже шумела кровь в ушах, перед глазами стелился туман.
Как во сне до меня доносились чужие крики, учительские аханья, слово «милиция». Но отчего-то громче остальных звуков был плач Алины. Почти беззвучный, он врезался в мозг пожарной сиреной, и руки опустились. Я сел на пол, как пьяный, как контуженный. Ничего не видя перед собой. Витя валялся рядом без сознания, лицо Алины белело в полумраке. В интимном полумраке, который я готовил совсем для другого… А теперь она смотрела на меня, как на монстра, прижав дрожащие пальчики к губам…
– Снегурочка моя, прости… – то ли прошептал, то ли выдохнул я.
Но она только коротко мотнула головой, глаза влажно блеснули от слез.
– Девочка моя…
И реальность вдруг обрушилась на меня снова, со всеми запахами, звуками, цветами. Ментоловые сигареты завуча, перегар трудовика, удушливый одеколон географички… Кто-то включил свет, вокруг меня собралась толпа: в первых рядах учителя, за ними мои любопытные одноклассники… Бесплатный цирк.
– Ты меня доконал со своими выходками, Верещагин!
– Пусть только очнется – и пишет заявление! Хватит, восемнадцать уже.
– Да тюрьма по нему плачет!
– Светлана Пална, вы матери позвонили?
– Да-да, Верочка, выехали…
– А я давно говорила: в специнтернат его!..
– Олег Петрович, спуститесь, встретьте скорую…
Скорая… Да какая ему скорая? Так, пара оплеух. Встанет, очухается. Да я и по голове особо не бил! Размял бока. Меня и сильнее за школой метелили год назад, и хоть бы в медпункт кто отвел! Витенька, медалист, чтоб его…
– Ну что ты смотришь волком, Верещагин? – завучиха прожигает меня презрением. – Я тебе давно говорила: и в ПТУ…
– Да что вы с ним разговариваете, Наталья Владимировна, – цедит яд русичка. – Он же натуральный люмпен. Маргинал. Еще и наркоман, наверняка…
А я сижу на полу кучей дерьма, как преступник, которого кинули в яму. Сквозняк, холодный запах лекарств…
– Кому плохо? – врачиха метр с кепкой врезается в учительскую толпу ледоколом.
Суетится вокруг Витька, пульс, давление, фонарик.
Алина, не выдержав напряжения, громко всхлипывает и кидается вон из класса, отчаянно стучат ее каблучки…
– Подожди! – вырывается из моей груди полукрик, полухрип. – Алина, пожалуйста!..
И я бы догнал ее в два шага, но чьи-то руки клещами сжимаются на моих плечах.
– А ну, стоять! Куда собрался! Милиция уже едет! – и снова перегар трудовика.
– АЛИНА! – я кричу так громко, что у самого уши закладывает, и вокруг меня становится тихо-тихо, только слышно, как откашливается доходяга Витька.
Она замирает, споткнувшись. Оборачивается. Смогу ли я когда-нибудь забыть это выражение лица? Искаженного ненавистью, болью, обидой и… брезгливостью. Она смотрит на меня, чуть вздернув верхнюю губу, словно перед ней опрокинули мусорный бак с дохлыми крысами.
– Алина, ты же видела! Он оскорблял мою мать, Алина…
Она молчит секунду, другую, взвешивая, стоит ли вообще говорить со мной.
– Он говорил правду, Гар.
– Да как ты можешь! – я вырываюсь, что есть сил, но Алина только трясет головой, а хватка трудовика становится крепче. – Я же люблю тебя!
Она затыкает уши, мотает головой, как безумная, побелевшие губы что-то бормочут.
– Заберите его, заберите… Увезите… Пожалуйста… Заберите…
Смотрит на кого-то за моей спиной. Пытаюсь обернуться, разглядеть, но меня выворачивают в орла, на запястьях защелкиваются браслеты.
Приехали.
Меня ведут по коридору, по лестнице, снова по коридору. Я даже не могу выпрямиться, поднять голову. Вижу только обувь, бесконечные нарядные ноги. Лакированные ботинки, туфли с блестками, замшевые, красные, черные… Выпускной, блин. Что, довольны, чертовы пижоны? Будет, что обсудить на встрече лет через десять? Не благодарите. Потому что свой первый трах, эту мышиную возню, вам вспоминать не захочется.
– Эй, потише, потише, Верещагин, – мусор для профилактики хлопает меня по затылку, отчего в голове все звенит, выворачивает руки повыше. Плечи горят, но я молчу. Меня впихивают в буханку, где невыносимо воняет мочой.
– Я б на твоем месте сел вон туда, – другой мент, тот, что, видимо, подобрее, кивает на противоположную скамью. – А то у нас тут обоссался один…
Выпускной. О, вряд ли я смогу когда-то его забыть. День, расчертивший мою жизнь на до и после. И плевать я хотел на жесткие скамьи обезьянника, на надменные лица учителей, на гадкие слова Вити… Как бы он радовался, если бы увидел, как через пару часов после ареста в отделение прибежала моя матушка. Зареванная, но уже датая и при полном параде. Грудь навыкате, ресницы приклеены… А еще через полчаса вырулила из кабинета, утирая размазанную помаду, и следом за ней – капитан, застегивающий ремень.
– На выход его… Пока. И подписку о невыезде…
Родная милиция нашего городка. Маман, чью честь я, идиот, кинулся защищать…
– Ну что же ты, Гарик…
Да, все это останется во мне навсегда. Но черт бы с ними, с матерью, с Витьком и ментами. Алина. Вот, кто сделал мне по-настоящему больно. Хрустальная балерина треснула – и разбилась при первом же испытании. Тряслась над Витьком… Тоже мне, сказочку разыграли. Принцесса, рыцарь – и дракон. И дракон, разумеется, я.
Я должен был увидеть ее снова. Дворами добежал до дома, вскрыл гараж дяди Леши, -дцатого маминого хахаля, вытащил из-под ящика с блеснами ключ от «Явы», завел рычащего двухколесного зверя. Оседлал – и рванул с места, почти наощупь петляя между деревьями и старыми пятиэтажками.
До школы тут было всего ничего. Я догадывался, что меня туда никто не пустит, но я бы придумал что-то на месте… Впрочем, не пришлось изобретать велосипед. Алина стояла на улице, кутаясь в плащ и дрожа, чуть поодаль совещались мамаши у джипа ее Алинкиного бати. Украл пару лямов и вообразил себя королем Вселенной… Наверное, сплетничают, моют мне кости… Чихать на них.
– Алина, – я подъехал к ней, остановился, опираясь ногой о тротуар и не заглушая мотора. – Садись, к черту их. Давай уедем из этого города, сегодня же. Ты и я. Выходи за меня.
– А ну отойди от нее, ублюдок! – заверещала ее мать и кинулась ко мне.
– Игорь, уезжай. Пожалуйста. Я не хочу тебя видеть… – и снова это лицо. Мне не показалось тогда.
– Но ты же говорила, что любишь меня…
– Я. Тебя. Ненавижу.
Больше мне ничего не нужно было слышать. Я ударил по газам и сорвался, обдав выхлопами мамашу-истеричку. Пусть они все сгниют в этой дыре, но уже без меня. К черту их, я начну новую жизнь, и однажды все они пожалеют о своих словах.
Даже ты, моя снегурочка.
Глава 2
Спустя 7 лет
Алина
– Вот, совсем другое дело, – я улыбнулась маме и поправила подушки. – Теперь ты у меня красавица.
Правый уголок ее рта слабо дернулся вверх, левая половина лица еще не отошла после инсульта. Видеть ее такой… Мою вечно бодрую мамочку, такую солнечную, жизнерадостную… Сердце кровью обливалось. Но разве я могла это показать? Ни за что. Спина прямая, улыбка до ушей, глаза радостные.
Собрала грязные простыни, ночнушку, влажные салфетки. Понятно, что маме сейчас ни до чего, но она все-таки женщина. Красивая пижама, прическа, душ – и, может, это снова заставит ее почувствовать себя живой? Да, довести ее до ванной было непросто с моей-то комплекцией. Папа вечно шутил, что еще чуть-чуть, и меня ветром сдует…
Папа. Слезы снова навернулись на глаза, и я спешно опустила голову, сосредоточившись на уборке. Год прошел с тех пор, как его посадили. Отказался давать взятку кому-то из чиновников – и поплатился за это всем. Срок десять лет, конфискация. Мама не выдержала. Плакала, пыталась пить, я силком таскала ее по психологам – и в тот момент, когда мне стало казаться, что ее вытянули, вдруг этот инсульт. Папе я так и не сказала, страшно было представить, что случится с ним. И так от моего самого близкого, самого любимого мужчины на свете, осталась только тень.
Я навещала его так часто, как только могла. И с каждым разом могла лишь смотреть, как из его взгляда исчезает жизнь. Как сереет лицо, как он из крепкого, пышущего здоровьем человека, превращается в худого, осунувшегося старика.
Не знаю, как пережила бы все это, если бы не Витя.
Милый, добрый, верный Витя. Он все время был рядом, держал меня за руку, когда я проваливалась в бессознательное забытье в больничном коридоре, помогал забирать покупки из магазинов, когда пришлось продать машину ради московского адвоката, гладил по голове, когда случился первый нервный срыв. Из раза в раз неустанно повторял, что все будет хорошо, даже когда я переставала в это верить. И где бы взяться оптимизму? Фирму отца закрыли, больше меня никуда не брали, московского адвоката избили в подворотне, и он «внезапно» отказался вести дело отца, врачи констатировали отсутствие положительной динамики у мамы. За что я должна была зацепиться? Где взять надежду и силы на новый день и новую ободряющую улыбку для каждого из родителей?
Милый, добрый, верный Витя. Его присутствие давало так много! В этом июне должна была состояться наша свадьба. Еще недавно мы смотрели с мамой каталоги платьев, обсуждали с папой ресторан за воскресным завтраком… Все исчезло, как будто это был просто сон. Или все-таки сон происходит со мной сейчас? Затянувшийся ночной кошмар? И стоит мне ущипнуть себя, как я проснусь в теплой, залитой солнцем спальне от запаха свежих булочек, которые мама только-только достает из духовки, выйду в гостиную и увижу, как папа разминается с гантелями?..
– А… лина… – голос мамы стал тише, дикция нарушилась, но врачи просили меня разговаривать с ней каждый день.
– Да, мамуль, – я ласково провела рукой по ее волосам. Седины стало больше. – Надо нам купить новую краску, мы с тобой наведем такой марафет…
– Алина… Выпуск… В школе…
– Да? – я изобразила удивление. – А я и забыла… Может, ну его?
Я бы не забыла про день встречи выпускников, даже если бы очень захотела. Они начали трезвонить за неделю: сначала Люба, потом Наташка Сиваева и буквально через час Наташка Белобородцева. Как сговорились! Еще бы. Всем наверняка любопытно посмотреть на дочку опального бизнесмена, чужое горе завораживает. В школьные годы было всякое. То набивались в лучшие подружки, то сплетничали за спиной, что мой папа – криминальный воротила и вор. Зависть, косые взгляды, неприкрытая лесть… Бывало. Но стоило отце попасть в тюрьму и засветиться в местных новостях с кричащими заголовками, как всех моих одноклассниц объединило общее чувство: любопытство.
Уверена, что если бы моя жизнь текла себе по-прежнему, им было бы наплевать, приду я на встречу выпускников или нет. Благополучные люди слишком скучны, а иногда смотреть на них и вовсе противно. Особенно если у тебя, например, муж-алкаш или трое детей по лавкам, а ты состоишь в идеальных платонических отношениях с идеальным мужчиной и планируешь свадьбу. Сейчас им просто нужен повод для злорадства, не больше.
Может, со стороны кому-то бы показалось, что я циник, но по-настоящему плохие периоды в жизни помогают отсеять зерна от плевел. Никто из «подружек» не появился на пороге, никто не позвонил и не спросил, нужно ли что-то мне или маме. Но они хотя бы не говорили мне гадости в лицо, в отличие от бабок во дворе, теток в магазине и всех, кто успел разглядеть наше семейное фото на местном телеканале.
– Проворовались?
– Так вам и надо всем!
– Что, папашу посадили, теперь и гречкой не брезгуешь?
Я не отвечала. Делала вид, что мне все равно, хотя этот вид давался нелегко.
А как надо мной смеялись, когда я пыталась устроиться на работу?
– И как же вы будете нам тут столики вытирать царскими ручками?
– Вы ведь в курсе, что у нас восьмичасовой рабочий день?
Видно, папа крепко обидел того чиновника или сильно помешал ему, потому что я попала в черный список работодателей. Меня сделали неприкасаемой. Издержки маленького городка. И я бы переехала в Москву, поискала работу там, но для этого надо было перевозить с собой маму или нанимать сиделку… Ни на то, ни на другое денег не было. Да и пришлось бы тогда признаться, что мы на мели, а мама не пережила бы нового стресса. Она до сих пор думала, что наша машина припаркована у соседнего дома, потому что там место получше.
– Алин… – мама приподняла правую руку и потянулась ко мне. – Сходи, развейся…
– Да ну их, этих выпускников! – я снова улыбнулась. – Посидим с тобой, посмотрим твой любимый сериал…
– Все из-за меня… – мамины глаза заблестели от слез. – Сидишь… Мы тебе жизнь испортили…
– Мам, ну что ты, в самом деле! Глупости! Мне в радость посидеть с тобой. А эти танцы… Ну кого я там не видела…
– Сходи… Пожалуйста… – и снова этот умоляющий взгляд. – Запишись в салон. Купи… Платье.
Я вздохнула и качнула головой. Сказать ей, что я уже месяца три крашу ногти сама, пользуясь лайфхаками из интернета? Что новую одежду не покупала и того дольше, только распродавала старые дизайнерские платья, чтобы хватило на лекарства?.. А если ей станет хуже?..
– Конечно, мамуль. Схожу.
Уж лучше так, чем что-то объяснять.
Включила запись мыльной оперы, чтобы мама не расслышала мой телефонный разговор и вернулась к себе в спальню, чтобы набрать Витю.
– Как ты, милая? Прости, не позвонил в обед, у нас такая беготня была в лаборатории! Я сто раз просил их заменить дистиллятор, и вот…
– Витюш, прости, я тороплюсь. Мама хочет, чтобы я развеялась, сходила на встречу выпускников. Не составишь компанию?
Пауза.
– Ты же вроде говорила, что не хочешь, – озадаченно протянул Витя. – И я договорился, что помогу маме разобрать антресоль…
– Я и не хотела. Но… В общем, ты со мной?
– Конечно, конечно, ну что ты, птичка моя. Я заеду за тобой в шесть двадцать, сразу после работы. Мне бы еще переодеться, но тогда я не успею, а пораньше уйти ну никак сегодня. Скоро проверка, и у нас все сроки горят. Помнишь, я рассказывал про тот реактив? Так вот…
– Ничего страшного, если ты не переоденешься. У тебя и рабочий костюм прекрасно выглядит, – солгала я.
На самом деле, меня мало беспокоило, как мы оба будем выглядеть сегодня. Все эти люди, с которыми я провела одиннадцать лет от первого звонка до последнего, сейчас жаждут увидеть нечто другое. Что ж, пусть радуются такой возможности.
Я заглянула в шкаф и вздохнула. Из приличных нарядов почти ничего не осталось, только платье цвета «пыльная роза», рука не поднялась продать папин подарок на прошлый день рождения. Тогда еще этот цвет не вошел в моду, не красовался в каждой палатке на вещевом рынке. Нежное, невесомое… В нем я чувствовала себя принцессой.
Натянула, изогнувшись, застегнула молнию на спине… Да, когда-то оно смотрелось лучше. Видимо, я похудела еще сильнее, потом что местами ткань провисала, кожа касалась слишком бледной. Лицо стало каким-то испуганным, как у бельчонка, пойманного в сеть. Словно кто-то отдал мне это платье с барского плеча… К черту. Ничего лучше у меня все равно нет.
Поцеловав маму и положив ей пульт под рабочую руку, я спустилась вниз. Краситься почти не стала, кого обманывать? Да и в комплекте с Витей будет самое то.
Его «лада» появилась у подъезда ровно в шесть двадцать. Витя никогда не опаздывал. Он вышел, чтобы распахнуть передо мной дверь, нежно чмокнул в уголок губ.
– Ты прекрасно выглядишь.
Он мог этого не говорить: восторженный трогательный взгляд за стеклами очков был красноречив. Рядом с Витей я всегда вспоминала Душечку из «В джазе только девушки», которая любила мужчин в очках. Что-то в них есть щемяще-беззащитное, детское, милое. И каким бы хрупким ни казался Витя, я знала, что он меня не предаст никогда. А верность важнее страсти.
Мы подъехали к школе – странно было видеть ее спустя столько лет. Меня отбрасывало в прошлое, бурное, напичканное эмоциями, как тротилом. Я поклялась себе не вспоминать Игоря, но стены, даже перекрашенные в желтый цвет, все равно тормошили память. Даже тогда, в выпускных классах, я не могла толком объяснить себе, что чувствую. Игорь вызывал во мне совершенно чуждые, непонятные мне ощущения, заставлял сомневаться в собственном благоразумии. И если бы Витя не спас меня тогда, не бросился на амбразуру, кто знает, что бы случилось в том кабинете? Нашла бы я в себе силы оттолкнуть Верещагина, сопротивляться его темному, почти демоническому обаянию? Да, тот вечер был страшным. Для меня, для Вити, для всех нас. Мне еще долго снился Игорь на мотоцикле, драка, и каждый раз я просыпалась в слезах. Но все-таки я была благодарна судьбе, что она повернулась именно так. И я вовремя поняла, какую глупость чуть было не совершила… И слава Богу, Игорь все-таки уехал из города.
– Готова? – Витин голос выдернул меня из раздумий, и я осознала, что мы уже какое-то время стоим на парковке у школы.
– Конечно, милый, – я улыбнулась, и мы оба вышли из машины.
Из здания уже раздавалась музыка, мужчины и женщины, которых я помнила детьми, курили у подъезда.
– О, какие люди! – Наташка Сиваева кинулась к нам и стиснула меня в объятиях, обдав алкогольными парами. – А мы как раз вспоминали, как Игорь тогда устроил… Жесть, да?
– Ты кстати ничего о нем не слышала? – спросила у меня Таня Кудрявцева. – Вы же вроде встречались? Или типа того…
– Нет, – сдержанно отозвалась я.
– А он, вроде в Москву собирался… Доехал, интересно?
– Да прям, доехал он! – хохотнул Петя Кобылкин и метко бросил бычок в урну. – Зуб даю, либо врезался в первый столб, либо скололся на хрен. Он всегда был без башни…
– А тетю Марину кто-нибудь видел? – оживилась Люба, учуяв пикантный запах сплетен.
– Тоже нет. Говорят, она тусила с каким-то дальнобоем… Может, так и ушла в рейс с концами.
– К черту их, – отмахнулся Петя. – Сразу было видно, что этим все кончится. Пошли лучше накатим еще, потанцуем…
Я взяла Витю под руку, но не успели мы и двух шагов сделать к крыльцу, как за спиной раздался то ли рев, то ли гул мощного мотора. Я вздрогнула и обернулась не сразу. Боялась увидеть «Яву» и Игоря. Тряхнула головой, сбросила дурацкие страхи и заставила себя посмотреть.
Перед школой остановился, выпуская клубы пара, красный тонированный «лексус» с номером «В666АД». Открылась водительская дверь, и перед нами предстал Игорь Верещагин собственной персоной. Теперь он выглядел иначе: черный костюм, модный узкий галстук, стрижка голливудской кинозвезды, дорогие часы… Но взгляд! Взгляд остался прежним. Наглый, вызывающий, дразнящий.
– Ну, привет всем, – выдал он с усмешкой. – Давно не виделись.
Глава 3
Игорь
Я долго представлял себе эту встречу. В те дни, когда у меня не было ничего, в те дни, когда я, вгрызаясь зубами в каждый заработок, делал себе первый капитал. У меня была цель – деньги. Много денег. И я не гнушался ничего. Раздавал листовки, таксовал, ночевал в парках, делил крышу с узбеками. Хорошие, кстати, попались ребята, душевные. Научили меня готовить такой плов, что если бы не выгорело с бизнесом, я бы устроился поваром в придорожную забегаловку.
Вместе с одним парнем заказал первую партию дешевых китайских кроссовок, вдвоем толкали их на рынке, потом нашли одного рукастого задрота, чтобы он нам сделал первый сайт. Из дерьма и палок. Сейчас я бы и не вспомнил, сколько всего мы пытались продавать за эти годы: украшения для праздников, цветы, мебель, канцелярку, шмотки. Начинали – и прогорали, снова начинали. Мотались в Китай и с разговорником в руках бегали по фабрикам, обсуждали на помеси кривого английского с китайским условия работы. Выбили из одного Цзана эксклюзивный контракт – и понеслось. Первый офис, первый склад, первая команда программистов, которые перепрошивали телефоны и планшеты под нашего потребителя. Первый миллион, первая ипотека, первая тачка.
Перевез в Москву маму, поселил отдельно. Нашел деньги на ее бизнес – не столько для прибыли, сколько для самооценки. Массажный салон. Конечно, матушка не исправилась, но теперь хотя бы заводила интрижки для удовольствия, а не для того, чтобы отмазать меня от тюрьмы, армии или выселения из квартиры за долги по коммуналке.
Мама быстро освоилась. Здесь за ней не тянулся шлейф старых приключений, она научилась задирать голову и строить из себя потомка аристократов. Снова подняла тему с моим якобы отцом – Валерием Ещенко, кумиром зрелых женщин. Когда-то она мне все уши прожужжала, а я, наивный идиот, трепался об этом на каждом углу. Мол, все вы дураки, мой папа – сам Ещенко. Мама даже писала письма, выслеживала его на концертах, звонила на телевидении. Все глухо. И я уже смирился, что это одна из тех легенд, которые женщины создают сами себе, чтобы хоть как-то скрасить существование. Флер загадочности и неразделенной любви. Создают – и сами потом начинают верить.
Но правда оказалась неожиданной. Деньги открывают все двери, и если бы я продолжал стучаться в дом Ещенко и твердил, будто он мой биологический отец, меня бы вышвырнули на обочину охранники, да еще и отпинали бы по почкам. Но стоило мне столкнуться с ним на одном из светских раутов и будто бы невзначай, в качестве анекдота, упомянуть про мамину легенду, как он резко вспомнил о своей поездке в наш городишко, узнал на фотографиях мою матушку. И вот так, слово за слово, ради естествоиспытательского интереса, мы с ним договорились о тесте ДНК. Девяносто девять процентов. Бывает же!
Что забавно, в тот момент я не почувствовал ничего, кроме легкого удивления. Мол, случается же такое. Мне не хотелось ни вешаться новообретенному папочке, ни радоваться воссоединению семейства, ни встречаться с братьями-сестрами. А вот Ещенко раскис. Наверное, возраст делает людей излишне сентиментальными. Всплакнул, накатил беленькой, пожалел меня, сиротку, выросшего в тяготах и нужде. Странно было смотреть на пьяные слезы поп-звезды.
И я хотел было уже закрыть тему, перевернуть страницу биографии, но Ещенко стал домогаться меня с пылом молодой любовницы. Не в интимном, конечно, смысле. Звонил, писал, обижался, что я слишком долго не снимаю трубку. Буквально силком затащил в свое семейное гнездышко, в особняке в ближайшем замкадье, чтобы познакомить с близкими.
Видно было, что дворец он выстроил себе, чтобы потешить самолюбие. Чтобы на роскошной веранде принимать журналистов, развалившись в ротанговом кресле, и надиктовывать мемуары. Расставил по всему саду скульптуры, разбил фонтан, даже прислугу заставил носить форму и накрахмаленные переднички. В общем, чесал эго на всю катушку.
Я чувствовал себя там чужим. Роскошью меня было не удивить, а вот выбесить снобизмом – запросто. Я представлял себе, как он прогуливался в своем саду лет десять назад, кто-нибудь из горничных приносил ему мешками письма от поклонниц. И там, на дне, валялись весточки от моей матери. А он отмахивался с ленивой вальяжностью русского барина и повелевал утилизировать макулатуру. И от этих мыслей находиться в доме Ещенко было еще противнее.
Его законная супруга была рада нашей встрече еще меньше, чем я. Но она хотя бы соблюдала приличия и довольно успешно изображала из себя радушную хозяйку. А вот мои единокровные брат и сестра… О, они даже не пытались казаться милыми.
Лиза, избалованная донельзя девица, которая была младше меня на пару лет и явно не привыкла затыкаться, когда это требуется, демонстративно вскочила с дивана, будто Ещенко привел в дом прокаженного. Выкрикнула какие-то гадости и, топая, убежала к себе наверх. Было бы ей лет пять – еще куда ни шло. Но в таком возрасте… Кажется, кому-то отчаянно не хватало хорошей порки.
Сын Рома, уже постарше моего, тоже впал в показушное отрицание, но уже по-своему. От него разило гомосексуализмом, как от рыбного магазина минтаем. Маникюр, манерности, шарфик – и постоянное закатывание глаз. Нет, я ничего не имею против геев. Но когда капризным гнусавым голосом говорят обо мне в третьем лице в моем же присутствии…
– Пап, ну зачем ты его привел… Он что, тут ужинать с нами будет? А ты ему не говорил, что у меня вообще-то гости?.. Скажи ему, чтобы он не трогал Жужу…
Жужу. Не собачка, а пучеглазое недоразумение. Я бы и не трогал, если бы она не пыталась поиметь мою лодыжку.
В общем, мир шоу-бизнеса все-таки оставил свое клеймо, только почему-то не на самом Ещенко, а на его сыне.
Когда Рома все-таки выкатился из-за стола и отправился встречать своих личных гостей, отец доверительно нагнулся ко мне и сказал:
– Вот видишь, ради кого я горбатился всю жизнь? Из меня вышел плохой отец, Игорь. И в какой-то степени тебе повезло, что ты не жил здесь. Я дал им все – а они плюют на меня… Я рад, что нашел тебя. Знаешь, если бы у тебя были дети, если бы я был уверен в том, что мой род продолжится, я бы оставил этот особняк тебе. Он должен быть семейным гнездом.
– Ты с ума сошел? – женский визг чуть не разбил хрусталь на столе: Лиза стояла в дверях с искаженным от возмущения лицом. – Мало ты детей нагулял? Какое этот имеет отношение к нашему дому?!
– Я, пожалуй, пойду, – я встал из-за стола.
– Вот-вот! Катись отсюда, нищеброд!
– Лиза!.. – Ещенко раскраснелся от гнева и гипертонии. – Лиза, извинись перед братом сейчас же!..
Я не стал участвовать в семейном скандале. Ушел, потому что драм за мою жизнь нахлебался досыта. «Нищеброд»… Интересно, она знает, сколько денег сейчас у меня на счетах? Или дело не в деньгах, а во мне? И я для всех навсегда останусь нищебродом и ублюдком? Может, рожей не вышел?..
Способ это проверить был только один. Вернуться туда, где я вырос. Туда, где меня привыкли считать ничтожеством, отребьем, потенциальным преступником. Я много раз представлял себе, как появлюсь перед одноклассниками, богатый и состоявшийся. Мечтал, что они будут лебезить, льстить, в надежде, что я поделюсь куском пирога. Станут хлопать меня по плечу – те, кто раньше за одной партой со мной сидеть отказывался. И вот тогда я пошлю их всех. И особенно – ее.
Но встреча с братом и сестрой заставила меня усомниться во всем. В одну секунду мои достижения, статус и деньги перестали иметь значение. Я снова почувствовал себя никем. И я понял, что больше не хочу ждать. Что поеду назад, в город, который язык не поворачивается назвать родным. И посмотрю, как отреагируют на меня люди из прошлого.
Сомнения отпали, стоило мне припарковаться у школы и выйти из машины. Наташка Сиваева, Петя, Люба, Витек, чтоб ему пусто было, все они уронили челюсти. Смотрели на меня, как на привидение. Жадно оглядывали с ног до головы, и я буквально слышал, как скрипят их жалкие мозги: «Как ему удалось? Где он все это взял? Откуда у него такие часы? Костюм? Не может этого быть…» Может, дорогие мои. Еще как может.
И мне не пришлось разыскивать Алину, она стояла у крыльца вместе с ними. О, нет, она бы не позволила себе таращиться на меня открыто. Богатство никогда не было для нее чем-то удивительным, и даже тот факт, что сейчас я мог бы купить десять таких же домов, как у ее отца, не заставил бы ее потерять самообладание. Бледная, как будто бы похудевшая, она смотрела на меня горящими глазами, и в них читался страх. Правильно, дорогая моя, бойся.
Я включил сигнализацию и, не торопясь, прошествовал к дверям, позволяя бывшим одноклассникам разглядеть меня получше.
– Соскучились? – усмехнулся я и замер: Алина держала под руку Витю. По-хозяйски, так, как держат своих мужей жены.
Это что же, она из жалости подобрала его после выпускного и так до сих пор и нянчит мне в отместку? Да бред же! Он даже близко не может ей нравиться! Нелепый, нескладный… Одет, как сельский библиотекарь. Это для него сделал исключение ее папочка? Все собирался подыскать дочурке выгодную партию – а в результате выдал за Витька? Прогадал, ох и прогадал же!..
Впрочем, нет. Кольца не видно, значит, это всего лишь театр. Позлить меня, наверное, захотела. Что ж, Алиночка, теперь мне на тебя плевать.
– Ну что, ребят, так и будем стоять? Или пойдем все-таки опрокинем рюмашку за встречу? – я поднял вверх бутылку «Курвуазье».
Они ожили, как я и ожидал. Петька хлопнул меня по плечу, Наташка что-то залепетала в духе «ой, какой же ты, Гарик, стал», Люба прижалась грудью… И только Алина развернулась и прошла в школу, сделав вид, что меня не существует.
Глава 4
Алина
Я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Игоря. Его появление изменило все, перевернуло меня изнутри, но я не могла позволить себе хоть на секунду утратить самообладание. Я будто встретилась со своим самым страшным кошмаром. Только теперь я поняла, что все эти годы подсознательно боялась, что Игорь вернется. И будет мстить.
– Ты нервничаешь из-за Верещагина? – Витя безошибочно считал мое состояние.
– Плевать мне на него, – я вскинула подбородок. – Пусть катится туда, откуда приехал. Тут есть шампанское? Хочу чего-нибудь…
– Не волнуйся, – Витя мягко положил руку мне на спину. – Я не дал тебя в обиду тогда, не дам и сейчас.
«Не дал в обиду»… Что ж, пожалуй, это было действительно так. Витя не смог бы побить Игоря, даже если бы очень постарался. Поэтому сделал единственное, что мог на тот момент. Вызвал огонь на себя. Смелый поступок, учитывая, что Верещагина побаивались и более сильные ребята из нашего класса. И все-таки я уверена была, что могло бы обойтись мирно, будь Витя чуть благоразумнее… Просто он, как и остальные, не понимал, что Игорь никогда не причинил бы мне зла. По крайней мере, тогда. До того, как сбежала.
Он ведь приехал не для того, чтобы поквитаться? Это вопрос терзал меня снова и снова, но я не решалась озвучить его Вите или кому бы то ни было другому. Наверняка, я преувеличиваю и накручиваю. Слишком много о себе думаю. Столько лет прошло… Какая-то глупая девица из школы… Стоит ли овчинка выделки? Гораздо вероятнее, что Игорь просто хочет утереть нос всем нашим. Классическая история гадкого утенка. Не таким уж гадким он был когда-то, но теперь явно расправил крылья. Вон, чувствует себя хозяином положения. Сидит во главе стола, потягивает свой несчастный коньяк, наслаждается всеобщим вниманием.
Я смотрела со стороны на эти топорные попытки подмазаться к богатому Буратинке. Лесть перла у ребят из всех щелей, Люба флиртовала так открыто, что мне было удивительно, как он до сих пор не выложила на стол собственные трусики в качестве джокера. Тошно было наблюдать за этим. Интересно, несколько лет назад я выглядела так же? Сидела в новом дизайнерском платье, сверкала украшениями, угощала всех сырами, прошутто и винами. И мне вот так же заглядывали в рот. И через полчаса увещеваний, что краше меня на свете не сыскать, я слышала душещипательные истории о больных родственниках и тяжелом финансовом положении. И, конечно, помогала. Одному договориться насчет операции, другого устроить на работу к отцу, третьему банально давала денег.
Сегодня с меня состричь было нечего. Напротив, впору было самой садиться поближе к Верещагину, нахваливать его костюм и прическу, предлагать себя, чтобы он помог папе с адвокатом, а маме с доктором. Что ж, Гар, если ты рассчитывал на это, то фиг тебе. Я не опустилась еще до такой степени.
– Может, потанцуем? – Витя заботливо заглянул мне в глаза.
– Конечно, милый, – я отставила бокал с дешевой шипучкой, которую в местных магазинах выдавали за шампанское.
Играл популярный медляк из нашей юности. Когда мы были в старших классах, все нетерпеливо ждали этих песен, чтобы мацать друг друга в полумраке под ленивым надзором классной. Но Витя был джентльменом тогда – остался им и сегодня. Бережно положил руку мне на талию, медленно покачивался в такт, не пытаясь прижать меня к причинному месту, как делал когда-то Игорь, вызывая у меня жгучий стыд.
Танец избавлял меня от необходимости общаться с бывшими одноклассниками. Не надо было приходить сюда, не надо…
Верещагин смотрел на меня, странно прищурившись, и даже не пытался отвести глаза, когда я встречалась с ним взглядом. Я чувствовала себя голой, хотелось спрятаться, накрыться одеялом и сбежать. Но я не собиралась доставлять ему это удовольствие. Только убеждала себя, что это всего один вечер. Еще часок – и можно будет спокойно уйти так, чтобы это не выглядело побегом. И уж больше я никогда не появлюсь на встречах выпускников.
Игорь тоже переместился на танцпол: сначала об него терлась Люба, потом Ксюша, потом Настя. Эта вообще только-только развелась – но, видимо, задалась целью не упустить выгодную партию, во что бы то ни стало. Впрочем, вряд ли бы у нее что-то выгорело. Верещагин был вежливо равнодушен. Слушал женскую болтовню, время от времени кивал или отвечал односложно.
– Может, пойдем? – шепнула я Вите.
– Хорошая идея, – оживился он. – Сразу бы так! Не стоило даже…
– Потанцуем? – знакомый насмешливый голос заполз в уши языком змия-искусителя, по спине прокатилась волна мурашек, на обнаженное плечо легла сухая горячая ладонь.
– Убери руки! – взвился Витя. – Не станет она с тобой танцевать!
– А ты, я смотрю, все такой же наивный и смелый?
– Не вынуждай меня… – воинственно начал Витя, но Игорь только рассмеялся.
– Что? Хочешь драться? Одного раза тебе было мало? – сказал он с какой-то брезгливостью и снисходительностью. – Не смеши, Витек. Сегодня я не буду устраивать второй раунд. Во-первых, жалко тебя, дурака, во-вторых, статус не позволяет. А в-третьих, на твою прекрасную даму у меня никаких планов. Так, поболтаем, вспомним старые добрые времена. Или ты настолько не уверен в своей девушке?
– Она моя невеста!
– Вот как? – Игорь, кажется, немного удивился, но тут же снова заулыбался. – Тем более! Думаешь, что она сбежит от тебя после первого же танца? Понимаю. Я бы на ее месте сбежал еще раньше.
Я видела, что Витя покраснел, на шее вздулась вена. Нет, до добра это не доведет.
– Вить, пойдем, – я взяла его под руку. – Не стоит обращать на него внимание… Он всегда был придурком.
– Ну-ну, – ничуть не обидясь, усмехнулся Игорь. – А раньше, помнится, ты так не считала. Ну, если и ты боишься, что не сможешь устоять…
– Да пошел ты! – выплюнул Витя. – Кем ты себя вообще возомнил?
– Один танец, а? – Верещагин вскинул бровь. – Ну, Алин? Или искушение слишком велико? Ну давай, спроси разрешение женишка…
– Мне не нужно разрешение, – я расправила плечи. – Просто мне неприятно находиться с тобой рядом.
– Ах ты, маленькая лгунья, – Игорь погрозил пальцем. – Ну же, докажи мне это. Один танец – и обещаю, я отстану от вас обоих. Навсегда, окей?
Я посмотрела на Витю, он раздраженно дернул плечом, мол, делай, что хочешь.
– Хорошо, – помедлив, кивнула я. – Один танец – и ты свалишь отсюда ко всем чертям. Или откуда ты там прикатился.
– Другой разговор, – нисколько не оскорбившись, он протянул мне руку и дернул на себя. – А ты, Витек, так и будешь стоять? Иди вон лучше, выпей, расслабься.
Витя пристально взглянул на меня, и я ободряюще улыбнулась.
– Все хорошо, милый, – шепнула я. – Правда.
Мой без пяти минут благоверный направился к столу с закусками, а я позволила Верещагину вести меня в танце, сосредоточившись на том, чтобы соблюдать дистанцию. К моему вящему облегчению, Игорь эту дистанцию нарушить не пытался.
– Ну, как ты тут без меня? – светским тоном осведомился он. – Исхудала смотрю… Твой настаивает на диете? Или просто не заработал еще на еду?
– Прекрати сейчас же.
– Да ладно, ладно, я ж по-дружески. Все свои. Как маменька с папенькой твои? Все отгоняют от тебя ухажеров веником?
– Нет, – я старательно смотрела в другую сторону и пыталась не вдыхать аромат его духов.
– Ах, ну да. Ты ж у нас теперь невеста. Мои поздравления. Ну, и как Витек в постели? Такой же зануда, как в жизни? Да, представляю себе… – Игорь картинно поджал губы и округлил глаза. – «Алиночка, прости, пожалуйста, можно войти… Ой, извини, кажется, я сейчас кончу»…
Я оттолкнула Игоря.
– Все, хватит!
– Да брось! Мне просто реально интересно, как такой дрищ вообще может возбудить женщину. Или есть какие-то волшебные таблеточки для женщин? Слушай! Я понял! Наверное, он настолько деликатен, что ты даже не просыпаешься…
Я не выдержала. Рука взметнулась сама собой, звук пощечины ударом гонга прозвучал в паузе между песнями. Кажется, я не рассчитала силу, и теперь у меня горела ладонь, а по щеке Игоря растекалось пунцовое пятно.
– Больше никогда не смей ко мне приближаться! – крикнула я и так быстро, как только позволяли каблуки, кинулась к Вите.
Уже зазвучали первые аккорды следующего трека, но никто не танцевал. Все стояли и смотрели на нас, как тогда, на выпускном.
– Я покажу ему… Пусти… – Витя пытался вырвать руку.
– Пойдем, милый, пойдем, – я буквально силком вытащила его на парковку.
– Эй, Алин! – меня окликнул мужской голос, и я почувствовала, что терпению конец. Обернулась, чтобы высказать Верещагину все, что я о нем думаю, но меня звал не Игорь, а Петя Кобылкин.
– Что тебе? – выпалила я резче, чем следовало бы. – Тоже поиздеваться решил?
– Да не, ты чего, – он опешил он внезапной агрессии в свой адрес. – Я тут это… Девочки сказали про твою ситуацию… Ну я подумал… Ты же вроде танцевала, да? Тебе работа нужна?
Я прикусила язык, проклиная себя за несдержанность. Медленно выдохнула, сосчитала до десяти и нацепила виноватую улыбку.
– Прости, Петь. Тяжелый день. Так что с работой? Я готова на все, насчет танцевальной формы… Ну, я на сцене давно не была, но если размяться…
– Да ты не парься, мне особые шпагаты от тебя не нужны. Я сейчас менеджер в «Ромашке»… Ну, клуб такой…
– «Романо», что ли? – вмешался Витя, и я удивилась его осведомленности. Потому что сама я клубы нашего города знала только понаслышке, и «Романо» в их число не входил. – Может, не стоит.
– Подожди, Вить. Я не в том положении, чтобы разбрасываться работой.
– Ну тем более, – развел руками Петя. – Ты это, позвони завтра, что ли. Заходи после обеда, посмотрим, что можно сделать…
– Слушай, спасибо тебе! – искренне поблагодарила я. – Поверь, я не разочарую.
Глава 5
Игорь
Я догадывался, что за эти годы она заведет себе кого-нибудь. Уж не сидеть же ей и тосковать обо мне столько лет! И все-таки тот факт, что она встречалась… Нет, даже не встречалась. Собиралась связать жизнь именно с этим ушлепком, не укладывалось у меня в голове.
Вообще-то я не планировал выводить ее из себя. Напротив, хотел усыпить бдительность, соблазнить, показать свой новый статус во всей красе… Она бы повелась, сто процентов. Все велись. Девицы падки на деньги, в особенности, если те идут в комплекте с хорошей фигурой и симпатичной физиономией. А внешность у меня… Скромничать не буду, выше среднего.
Поэтому сомнений в том, что Алина поддастся не было. Я готов был даже задержаться на пару дней, как следует, наверстать упущенное. Уж теперь-то мне не пришлось бы соблазнять ее три года, чай уже не девочка. Мы бы порезвились всласть, а потом я бы уехал, а она осталась в этой дыре, и всю оставшуюся жизнь сравнивала бы местных кавалеров со мной. И жалела бы о том, что отказала мне тогда.
Но стоило мне увидеть Алину в объятиях Витька… Я снова потерял контроль над собой – и снова весь план полетел псу под хвост. Вместо комплиментов сыпал какими-то гадостями и не мог остановиться. Она психанула, ударила меня, сбежала… И я понял, что не готов еще поставить точку.
Пощечина не столько оскорбила меня, сколько завела. И в мыслях не было сопротивляться, пусть бы шлепала меня еще и еще, лишь бы потом раздвинула ножки. Она изменилась. Похудела, выглядела какой-то болезненно уставшей. Но внутри все равно теплился прежний огонек, и наши тела по-прежнему высекали искры. Я хотел ее. Даже спустя столько лет.
Разумеется, когда Алина сбежала, я не стал ее догонять, умолять остаться или просить прощения. Ничего, придет день – и она явится ко мне сама.
Я плеснул себе еще коньяку и вышел на улицу к парням, которые пускали клубы дыма у крыльца. Все, как в детстве. Только теперь я уже не курил, а им не надо было прятаться от учителей. От школы как раз отъезжала «лада», белая и убогая, как сам Витек.
– Нашу принцессу возят теперь не на карете, а на телеге? – с усмешкой поинтересовался я у ребят.
– Удивительно, что Витька и это смог купить, – сказал Мамаев. – Я ему говорил, возьми лучше «тойоту» старенькую или немца… Им сносу нет. Но он уперся рогом, только, мол, в салоне… Вот и купил, идиот. Влез в кредиты, еще и в долг брал на ремонт. Клянусь, недели не отъездил!
– Он что, безработный? – спросил я.
– Да куда там! – влез Кобылкин. – Научный сотрудник, едрить его. Как был ботаником, так и остался.
– Ну ничего, сейчас Алинку в ЗАГС затащит, там, глядишь, и будущий тесть поможет, – съязвил я.
Но почему-то никто не смеялся. Парни переглянулись и посмотрели на меня, как на пришельца.
– Ты что, не в курсе? – удивился Мамаев.
– Насчет чего?
– Насчет батьки ее.
– А что с Пал Ефимычем? – я старался не казаться слишком заинтересованным, но любопытство разбирало.
– Все, того Пал Ефимыч, – Кобылкин выразительно цокнул.
– Помер, что ли?
– Да типун тебе на язык! Посадили его, – Петя для убедительности изобразил пальцами решетку. – Далеко и надолго.
– За что?
– Какие-то денежные махинации, черт его разберет, – вмешался Мамаев. – Алинка, конечно, говорит, что он не виноват, типа взятку кому-то недодал… А по мне проворовался Лебедев в конец, краев не видать. Ну и вот повязали его красным бантиком – и впаяли десятку с конфискацией. Так что наша, как ты говоришь, принцесса теперь и «ладе» радуется.
– Да ладно! – опешил я. – Неужели Лебедев был такой дурак, что все имущество записал на себя, а не на жену, дочку или двоюродную бабку?
– Я в тонкости не вникал, – Петя пожал плечами. – Но у нас тут одно время по всем каналам крутили. Потом вроде мамка ее совсем плоха стала. То ли сердце, то ли еще чего… Ну, а Алинка работать толком не умеет, вот, продает потихоньку старые активы… Но ты лучше у Наташки Сиваевой спроси, они с Лебедевой вроде и общаются лучше, да и вообще Наташка всегда в курсе всего… А то, может, с твоими связями и помог бы Алине по старой памяти. Ты ж по ней, помню, сох в старших классах…
– Может, и помогу… А из наших что, никто не впрягся за нее?
– Ты деловой такой, – хмыкнул Мамаев. – Это ты себе можешь позволить благотворительность, а у нас у самих проблем выше крыши. Вон, Петька хочет взять ее в «Ромашку», только еще поди знай, будет ли она вкалывать, как надо… Избалованная.
– В «Романо», что ли? – я смутно припоминал местную проституточную. Самая злачная дыра в городе. Там всегда можно было достать любые запрещенные вещества, плюс сауна под боком… Излюбленное место у криминала. Чтобы Алина согласилась там работать? Может, и правда у нее полный швах с деньгами? Или она просто не в курсе, на что подписалась? И куда тогда смотрит Витя?
– Ну, там теперь уже все иначе, – ответил Кобылкин на мои немые сомнения. – Культур-мультур. Танцы, диджеи. Братков уже нет особо, пасется в основном молодежь. А нам как раз гоу-гоущица нужна публику разогревать. Может, Алинка со своими балетными фокусами чего и изобразит.
– Лебедева – в гоу-гоу? – Мамаев заржал. – Ты ее видел вообще? Ни сисек, ни задницы. Кого она там зажжет?
– Да ладно тебе! – поморщился Петя. Видно было, что он в глубине души с Мамаевым солидарен, но девчонку ему жалко. – Зато, может, гибкая…
Я отхлебнул коньяка, чтобы не наговорить лишнего. По-хорошему, врезать бы обоим, но тогда будет очевидно, что Алина мне не безразлична, а я не собирался наступать на те же грабли.
– Толку, что гибкая, если фригидная на всю голову! – не унимался Мамаев.
– С чего вдруг? – спросил я, прищурившись. – Ты что, тоже к ней подкатывал?
– Больно надо! У меня жена огонь, двое детей… Куда мне девочку-целочку?
– Слушай, хорош, а? – нахмурился Кобылкин. – Как баба сплетничаешь, честное слово! Мне ее на стойку надо, а не клиентов обрабатывать.
– Погоди, погоди, – я поднял руку. – Что значит «целочку»?
– А то и значит! – Мамаев, судя по всему, уже изрядно налакался, поэтому в откровенности дал бы фору любой обесчещенной малолетке из скандального ток-шоу. – Мне Витька как-то сказал… Год назад, кажется, или около того… Ну да, Пал Ефимыча тогда еще не приняли… В общем, выдал, что они с Алиной не торопятся. Типа до свадьбы решили подождать, прикинь? – Мамаев расхохотался. – За столько лет девку не откупорить! Или она фригидна, или он импотент. Или она ему голову морочит… Вот на хрена, спрашивается, Витьке такое счастье? Говорят, после двадцати лет там уже не пленка, а брезент. Фиг порвешь, короче. А теперь еще и свадьбу отложили… Вот Витька намучается в тридцатник!
Как будто издалека до меня донесся хруст и звон осколков. Я с удивлением посмотрел на собственную руку и обнаружил, что бокал в моей руке, разбился, и теперь кровь темной струйкой капала на асфальт.
– Эй, ну ты чего? – спохватился Кобылкин. – Стекло, конечно, сейчас делают дерьмовое… Иди, промой и спроси у Ксюши. Она медсестра теперь, может, у нее бинты при себе…
– Ты дурак, что ли? – Мамаев фыркнул. – Раз медсестра, значит, бинты таскает? А я, если повар, все время должен носить ножи и половник?..
Я уже не слушал двух идиотов и воспользовался царапиной, чтобы уйти от них, куда подальше. Тем более, что Кобылкин не ошибся. У Ксюши и вправду нашлись при себе хоть и не бинты, но пластыри и перекись в карандаше. Она промыла мне царапину, посмотрела на свет, не остались ли осколки и заклеила.
– Ну вот, Верещагин. Как новенький. Помнишь, как ты тогда, в десятом классе, в какую-то поножовщину влез?
– Ага, до сих пор на ляжке шрам, – улыбнулся я. – Слушай, я тут про Лебедеву узнал… Правда, что у нее отца посадили, а матери с сердцем плохо?
– Не, не с сердцем. Инсульт, – Ксюша посерьезнела. – Жалко, конечно, Алинку. Она хоть и виду не подает, но ты видел, как исхудала? Мать полулежачая, Лебедева ее на себе таскает, кормит… Даже не сиделку денег нет. Бедолага… Уж и не знаю, если так дальше пойдет… И хоть бы мужика приличного… Не в обиду Витьке, он парень хороший, но весь в науке своей. Толку. Алинка приходила ко мне, училась уколы матери ставить. Видать, совсем дела плохи…
Я не верил своим ушам. Впервые в жизни мне стало стыдно за свое поведение. Зря я докапывался до Алины там, на танцполе… Неудивительно, что она врезала мне и сбежала. Если бы мог, сам бы себе двинул сейчас по челюсти.
Поблагодарил Ксюшу, взял у нее номер Алины и отошел в укромное местечко. Лебедева ответила не сразу, я уже успел решить, что она не станет отвечать вовсе. Но откуда ей знать, что звоню именно я?
– Да? – раздался в трубке ее суховатый голос.
– Алин, это я.
Мне даже не пришлось представляться, она узнала сразу.
– Пошел ты! Сказала же: катись…
– Подожди, подожди, не вешай трубку. Мне тут рассказали про твои неурядицы…
– Тебя это не касается…
– Да подожди! Я серьезно. Давай я помогу. Деньгами. Адвокатом. Только скажи, что конкретно тебе нужно.
– От тебя? Ни копейки не возьму!
– Слушай, Алин, подумай спокойно. Я не тороплю. Или хочешь, возьму на работу к себе в компанию. С хорошим окладом, помогу маму твою в Москву перевезти…
– Чтобы потом ты при каждом удобном случае попрекал меня этим?! – она перешла на крик. – А потом лез под юбку? Унижал? Ставил на колени? Пошел ты, Верещагин, в самое пекло! Я никогда, слышишь? Ни-ког-да у тебя не приму ни помощи, ни денег. И не смей мне звонить!
Короткие гудки резанули слух, и я, стиснув зубы, сунул телефон в карман. Ничего не изменилось. Не для нее. Пусть всем остальным стало наплевать, кем я был. Деньги вскружили головы бывших одноклассников. Но Алина… Нет, она до сих пор меня ненавидела. Возможно, даже еще сильнее, чем раньше. И будь я проклят, если позволю ей так со мной обращаться.
Глава 6
Алина
Я не перестала злиться, даже когда наступило утро. Спала плохо, постоянно просыпалась. То мне снился тот самый вечер, когда Верещагин избил Витю, то день, когда «повязали» отца, то утро, когда мать едва не разбил инсульт. Разбитой проснулась и я.
Водные процедуры с матерью, завтрак, дыхательная гимнастика… Все по отработанной схеме.
– В…стреча выпускников? – невнятно пробормотала мама, и я угадала ее вопрос.
– Все хорошо, мам, – широко улыбаясь, я натянула маску безграничного щенячьего счастья и… солгала. – Все прошло замечательно! Мы с Витей от души повеселились и развлеклись.
– А… лин, т… ты любишь его? – мамины глаза влажно заблестели.
– Витю? – вырвался вопрос.
И увидев в глазах мамы понимание, – понимание, казавшееся недоступным даже мне, – я затараторила:
– Мам, ну что за вопрос, конечно же люблю! Мы же уже сотню раз это обсуждали. Я и замуж за него очень хочу выйти! А еще… а еще я работу нашла. Знаешь, какую здоровскую? Петька наш предложил! Сегодня как раз пойду знакомиться с коллективом. Мне так интересно!
Я говорила и говорила. Говорила и говорила. Только для того, чтобы доказать маме и самой себе, что все хорошо. Что я совсем не думала половину утра про Игоря, что вопрос про Витю поставил в тупик, что с работой пока ничего не понятно.
В одно я верила точно: я просто обязана со всем справиться. С любой трудностью. Родители делали легким и безоблачным все мое детство, а сейчас могут положиться только на меня. И теперь моя очередь быть опорой.
– Алло, Петь, если я через час подъеду, будет удобно? – я уложила маму в кровать и вышла на кухню, чтобы поговорить.
– Да, да, Алин, жду, – поспешное бормотание на том конце и прерывистые гудки. Через секунду смской пришел адрес заведения, куда мне предстояло направиться.
Впрочем, это было излишне. Любой местный знал, как найти «Ромашку», – в нашем городишке клуб был достопримечательностью, как в Москве ЦУМ.
Пообещав маме, что скоро вернусь, я оставила ей допотопный телефон с большими кнопками на случай экстренной связи.
До «Романо» или, как назвал это место Петя – «Ромашки», добралась за сорок минут. Когда впервые увидела здание с затемненными стеклами и неоновой вывеской, сдрейфила. Но уже через несколько секунд напомнила себе – надо. Иначе никак.
– Девочка, ты куда? – хмыкнул огромный шкафоподобный мужчина в облегающей черной футболке. – Клуб еще закрыт. Да и если откроется…
– Мне назначена встреча, – тихо проговорила я, смутившись. Да, не накрашена. Да, в дешевой аляпистой ветровке, какие носят тинейджеры. Но не девочка же.
– Это с кем же? С Дед Морозом? – хохотнул секьюрити.
– Она ко мне, – в темном коридоре с необычно мягкими стенами появился Петя. Кивнул охраннику и мне. – Алин, давай за мной.
Я послушно юркнула следом, не переставая гадать, кому придет в голову делать в коридоре клуба мягкие темные стены. Но когда увидела весь… интерьер, обомлела.
Раньше с подобным я сталкивалась только в дешевом американском кино. Просторное помещение с зеркальным потолком, перед входом нечто среднее между барной стойкой, подиумом и сценой, утыканной шестами, как мамина подушечка для шитья иголками. Красные кожаные диваны, черные до блеска отполированные столы. Все кричало о пафосе из глубоких девяностых. Словом, обстановка, которую любой дальнобойщик со всей горячностью назвал бы шикарной.
Добили пилоны, расположенные на небольших круглым островках по периметру зала, задекорированные под пальмы. У некоторых из них стояли девушки в свободных футболках и лосинах, разминались.
Стоило нам с бывшим одноклассником войти, как все взгляды тут же устремились в нашу сторону.
– Знакомьтесь, девочки, это Алина, – проговорил Петя, вполоборота разворачиваясь ко мне.
Послышались редкие смешки, а в меня вперилось сразу с десяток оценивающих взглядов. Каждый из них я ощущала физически, будто легла на коврик с гвоздями. Но вместо того, чтобы стушеваться, распрямила спину и приподняла подбородок чуть выше. Гордость – то, что у меня не сумели отнять приставы, пришедшие по папину душу.
У Пети завибрировал телефон, он глянул на экран и засуетился.
– Так, девочки, знакомьтесь, введите ее в курс дела, я чуть позже подойду, – и уже в трубку: – Алло?
Секунда. Другая. Третья. Я глубоко вдохнула:
– Всем привет, – громко произнесла я.
– Кто бы мог подумать, что сама Алина Лебедева нагрянет в нашу «Ромашку», – вульгарно хохотнула одна из девиц с высоким конским хвостом из темных, по всей видимости, накладных волос. – Знаете, как гадание. Станцует-не станцует, станцует-не станцует…
– Ты пилон-то в руках держала? – спросила вторая, блондинка с короткими. Как-то иначе, не по цвету волос и прическе, различать девушек пока не удавалось. Все они казались какими-то одинаковыми. С идентичными выражениями лиц, с одинаково округлыми бедрами и большой грудью, словно выточенные одним мастером. Или накачанные одним насосом.
Я едва ли не впервые в жизни почувствовала себя не то, что гадким утенком, скорее просто утенком, попавшим в стаю белоснежных лебедей.
– Двигаться умеешь? – третий вопрос.
– Умею, – ответила я не так уверенно, как хотелось бы.
Я столько лет потратила на профессиональные танцы, что запинаться и оправдываться перед этими девицами было по меньшей мере абсурдно. Адажио, а ля згонд, сисон симпле, увэрт, томбэ – знают ли эти лебедушки о существовании подобных терминов? Тратили ли огромное количество часов, чтобы просто запомнить название, не говоря уже об отработке всяких батманов и фуэте? Вряд ли.
Краем глаза подметила, как неумело одна из них тянет носок и мысленно себя подбодрила. Ну же, Алина, тебе есть, что показать. Не бывает плохой работы, бывают неумелые работники!
Избавившись от ветровки и сумки, я направилась к сцене. Забралась по ступенькам, про себя приговаривая: Соберись, тряпка!
– Ооо, включите музыку приме, – раздалось насмешливое из уст девушки с высоким хвостом.
И это меня только раззадорило…
… Когда я закончила, оваций не было, да я и не ждала. Зато твердо знала, что справилась на отлично. Может, на отлично с минусом, все же я давно не занималась, да и не разминалась особо. Зато в глазах девушек читалось, по меньшей мере, удивление.
– Выдайте ей одежду для выступления вечером, – хмыкнула та самая «заводила».
– Окс… – начала было другая, но темноволосая ее перебила.
– Одежду для выступления, – на долю секунды мне почудился в ее голосе сарказм, приправленный злорадством. Но я спешно прогнала дурные мысли. – Прогоним нашу балерину перед живой публикой.
Я не возражала. Мне случалось выступать на большом районном конкурсе перед полным залом – и люди аплодировали стоя. Что мне какая-то «Ромашка»? Впечатлить местный бомонд – не нужны особые навыки. И стоя через полчаса в гримерке-раздевалке-курилке, я понимала, что требования здесь не самые высокие. Из зеркала на меня смотрела другая я. Густой яркий макияж – он казался таким чуждым и непривычным – сильно смущал, облегающая «форма» сковывала движения, да еще и морщила в «стратегических» местах.
– Эй, Алинка-примка, твой выход, – одна из девушек мягко похлопала меня по плечу. – И не дрейфь, постарайся расслабиться.
Этот добродушный совет удивил, впервые за все мое нахождение в «Романо» кто-то из танцовщиц отнесся ко мне по-человечески.
– Давай-давай, прямо и направо, – поторопила она.
И я пошла. Будто на заклание. Каждый шаг вызывал неуверенность, громкая музыка из категории однотипного «туцтуцсвиииптуцтуцтуц» выбивала из калеи. Как под нее двигаться вообще? На «репетиции» включали трек хоть с отдаленным намеком на музыкальность!
Дыхание перехватило, когда я увидела зал, густо наполненный людьми. Почти на негнущихся ногах вошла в толпу, заслужив пару сальных взглядов. Остальные были слишком сильно увлечены тем, что происходило на главной сцене.
Пятеро девушек не попадая в такт, извивались у шеста. Именно извивались, танцем это назвать было ну очень сложно. Сглотнув, я подошла к круглому «островку» с пальмой – мое рабочее место на сегодня.
Я должна была наизнанку вывернуться, чтобы хорошо себя проявить и остаться тут работать. Петя сказал, если буду хорошо танцевать, то еще и чаевых подниму. А они бы не помешали. Лекарства мамы подходят к концу, надо пополнить запасы. Ох, если бы она видела меня сейчас, то со стыда бы под землю провалилась… Остается только надеяться, что бывшие мамины приятели не ходят по таким заведениям. Как только на нашу семью обрушилось торнадо неудач, мгновенно образовались люди, жаждущие сообщить плохие вести:
– Ой, а про вашего-то новый репортаж сняли…
– Слышала, вам пришлось переехать из дома. Говорят, что район теперь у вас неблагополучный. Вот и маньяк недавно там орудовать начал. А вы там как, справляетесь? Ой, мне пора.
Новостей много, а мама одна. Ей приходилось выслушивать вести разной степени тяжести чуть ли не ежедневно.
Я взобралась на островок, прислушиваясь к ритму музыки. Положила руку на пилон, с которым мне только недавно довелось познакомиться, потянула носок…
– Не, пойдем туда лучше, тут доска какая-то, – подошедшие мужчины мало заботились о деликатности, даже не попытались сделать так, чтобы я не расслышала их слова.
– Двигается как бревно, – согласился другой.
– И лицо напуганное… Глянь, а та телочка аппетитнее!
Я чувствовала, как горло распирает комок, как к заштукатуренным щекам приливает кровь. Гости клуба проходили мимо: кто-то даже не смотрел в мою сторону, другие окидывали ленивым взглядом и продолжали свой путь к девочкам «погорячее». Я сбилась со счета: первый, пятый, десятый…
Неужели я настолько хуже тех грудастых кукол? Неужели танцы у пилона сводятся только к вилянию задницей?
– А это у них тут эконом-класс? – как в зоопарке, на меня пялился подвыпивший парень.
– Детка, за соточку сделаешь приват?
Я соскочила с островка и, не рассчитав высоту каблуков, рухнула на колени. По щекам потекли слезы, но не от боли – от обиды.
Не хочу. Не хочу тут находиться!
Отмахнувшись от руки какого-то мужчины, протянувшего руку, чтобы помочь, помчалась в гримерку. В спину услышала грубое оскорбление, но не стала даже оборачиваться. До безумия хотелось домой, к маме. Заползти к ней под одеяло, включить какой-нибудь старый фильм и обниматься.
– О-о-о-о, быстро ты, – усмехнулась недавно провожающая меня девушка, выпуская клубы дыма в вентиляцию и скидывая пепел в набитую бычками пепельницу, больше похожую на ежика. – Все настолько плохо?
Не хотелось разговаривать, потому я просто кивнула. Подошла к стулу, где лежали мои вещи, и начала судорожно переодеваться. Коленку стесала до крови, и именно сейчас в ней отдавалась глухая пульсирующая боль. Ну и поделом мне! Следовало навести справки об этом месте заранее, погуглить, в конце концов!
Натянула потертые джинсы, свитер и собрала волосы в узел. На большее сил не хватило. Старалась не смотреть на одну из танцовщиц, наблюдающую за каждым моим движением. Мазнула взглядом по стене, по доске с фотографиями. Лозунг сверху гласил: «„Романо“ должен знать в лицо своих героев!». Я уже хотела отвернуться, но… споткнулась взглядом о знакомое лицо.
В надежде, что ошиблась, подошла ближе.
Витя и еще двое каких-то парней. И рядом с каждым из них – лоснящаяся броназтором прелестница.
– Это кто? – я не узнала свой голос, настолько хрипло он прозвучал.
– Ты про доску? – девушка усмехнулась. – Постоянные клиенты. А что, кто-то знакомый?
– Нет, – мотнула головой. И без того донельзя натянутая струна внутри лопнула, и в груди разрослась черная дыра, пустота, тянущуя в себя все чувства и эмоции. Повторила: – Нет. Счастливо оставаться.
Схватила пуховик, сумку и пошла к выходу. Уже на ходу достала телефон – и с содроганием обнаружила три пропущенных вызова от мамы.
Глава 7
Я неслась домой с такой скоростью, какую и на велосипеде-то не всякий раз выдавала. Город смазался в цветное пятно, кровь стучала в висках, дыхание сбивалось. Мама не ответила на звонок, была недоступна, и я начала волноваться. По-настоящему волноваться.
В голову клиньями вбивались самые страшные мысли.
Что, если ей стало плохо?
А вдруг она упала?
Или очередной приступ…
Господи, хоть бы все было хорошо! Пожалуйста, пожалуйста, пусть она просто спит, а у телефона разрядилась батарея.
Финальный отрезок от остановки был самым мучительным. Я до предела скрутила нервы в пружину и боялась, что просто не переживу ужасной правды. Злилась на себя, ругала последними словами. Черт дернул пойти в эту «Ромашку»! Только зря потратила время!
Когда завернула за угол дома, к подъезду, испуганно замерла. Буквально на мгновение. Скорая. Врачи. Носилки.
Уже через несколько секунд я была рядом.
– Вы кто? – устало спросил врач, только справившийся с носилками. Я пыталась заглянуть в машину, но мне преградили путь.
– Кто там? – почти прошептала я.
– Лебедева… – начал мужчина и чуть ли не подхватил пошатнувшуюся меня. – Родственница?
– Дочь, – ответила хрипло, опираясь на машину.
– Ну, поехали в больницу, – врач вздохнул. – Рецидив… Скажите спасибо соседке. До вас не смогли дозвониться, телефон, где был записан номер, сломан. Но вы успели вовремя.
На деревянных ногах я залезла в машину скорой помощи.
Снова… все, снова повторяется.
– Девушка, может, вам успокоительного? – обеспокоенно спросила молоденькая девушка в синей форме.
– Все в порядке, – соврала я.
Не в порядке. Совсем не в порядке.
* * *
Игорь
Я ждал звонка. Знал, что через некоторое время Алина успокоится, передумает и перезвонит. Да, я, конечно, полный урод в ее глазах, и, честно говоря, не планировал разрушать сложившийся стереотип, но чувствовал острое желание хоть чем-то помочь. Для того, чтобы не стать полным уродом уже в собственных глазах.
Смартфон завибрировал, и я облегченно выдохнул. Но тут же нахмурился, глянув на имя звонившего. Ещенко? Ему-то что от меня нужно?!
– Привет, отец, – ответил я, поскольку называть этого человека папой язык не поворачивался.
– Отец?! Какой он тебе отец?! – послышался из трубки визгливый женский голос, от которого даже динамики зафонили. Прикрыл глаза, успокаиваясь. Видимо, истеричная доченька Лиза нагло сперла телефон, чтобы сказать мне что-то ну очень важное. – Слушай меня внимательно, аферист несчастный!
Мне даже стало любопытно, что родилось в избалованной головке моей биологической сестренки. Оскорбление, шантаж, торги?
– Очень внимательно, – спокойно ответил я. Видимо, именно это и выбесило девушку окончательно.
– Ты так со своими друзьями-гопниками разговаривай! – выкрикнула она, – слышала я, как же. Игоряша то, Игоряша это, сложное детство, тяжелые условия… Тьфу! Втерся в доверие к отцу, чтобы бабки тянуть?! Еще и каким-то бизнесменом прикинулся?! Гнилой театр одного актера…
– Может, как-нибудь уже поближе к сути? – прервал я поток оскорблений. Настроения слушать чужой словесный понос не было.
– К сути?! Окей. Не смей, слышишь, не смей даже думать о том, чтобы претендовать на наследство, говнюк! Мы не виноваты, что твоя мать раздвигает ноги, перед кем попало. Ясно тебе? Урод! Мы не виноваты! Мы – семья. Папа, мама, я, брат – и на этом все. И если ты только попробуешь совать в наш дом свои вонючие лапы за деньгами… О, ты пожалеешь! Уж поверь, я все для этого сделаю!
– Это все? – мой тон звучал холодно, хотя внутри бушевала настоящая буря эмоций. На пик взобралась злость, почти животная и необузданная. Хотелось послать эту дуру, куда подальше, но я сдержался. Ее слова ударили больнее, чем я мог ожидать.
– «Все» будет, когда ты исчезнешь, – резко выплюнула она. И уже совершенно другим голосом, приторным до тошноты: – Да, папочка, я почти закончила. Ты ведь хотел поиграть в «Монополию»? – и шипяще тихо, снова мне: – Я предупредила. Будешь лезть, пожалеешь о том, что твоя мамаша не сделала аборт!
И резкие гудки.
Нет. Она не виновата. Она не выбирала родителей и воспитание. И да, Лиза с братом и вправду не виноваты в том, что их отец пихал член во все, что движется. А что не движется, двигал и… Нет, это совсем не их вина.
Но разве моя мать одна виновата, в том что забеременела? Ух ты, секс иногда приводит к незапланированным детям, вот открытие-то для взрослых людей! Или, может, мама виновата, что ей приходилось крутиться, как белке в колесе, чтобы обеспечить меня хотя бы минимальным набором продуктов, когда я был маленьким? Пока Рома и Лиза катались на пони и едва ли не плавали в черной икре? Разве я был виноват, выслушивая насмешки и вступаясь за мать? Нет. И пусть другие ищут виноватых, копаясь в прошлом. Я же приложу все силы, чтобы изменить свое будущее.
Нет, я не претендовал ни на наследство, ни на беззаветную любовь отца, ни на его признание – пожалуй, без этого всего стало бы даже меньше проблем. В тот момент мной руководили гордость и желание доказать, что я не пустое место, не какой-то гопник из трущоб. Что я достоин не меньшего, чем мои брат и сестра.
И в голове моментально созрел план. План, который просто обязан расставить все точки над i.
И в тот момент, когда я уже собрался позвонить секретарше, чтобы дать пару поручений, на экране высветилось знакомое имя. Что ж, я ведь знал, что так и будет.
Алина созрела – и быстрее, чем я мог предположить. Ее голос звучал подавленно, даже слишком, похоже, проблемы на нее навалились чудовищные, раз она говорила со мной тихо, без былых обвинений и выпадов. Я не стал мучить Лебедеву, тянуть кота за причинное место. Просто назначил встречу.
Положив трубку, направился в душ. Хотелось привести себя в порядок. Не внешне, нет, скорее морально. Звонок Лизы выбил из колеи, разбудил внутренних демонов, с которыми не доводилось встречаться с того момента, как я уехал из этого Задрюпинска.
Контрастный душ моментом вернул прежний тонус, и злость уступила место размышлениям.
Какой модели поведения мне придерживаться? С одной стороны, я хорошо понимал, что Алина попала в непростую ситуацию. С другой… Другая часть меня буквально требовала не отклоняться от нового плана.
Резкая трель гостиничного телефона заставила меня вздрогнуть. Да, только в нашей дыре еще знают, как набирать номер, раскручивая диск.
– Да? – ответил я.
– Здравствуйте! К вам гостья. Представилась, как Алина Лебедева, – раздался звонкий девичий голосок из древнего аппарата. Вежливый, но пропитанный предвкушением. Девушка будто ждала, что я скажу: нет, не впускать. Женское соперничество… Последние пару лет мне приходилось наблюдать за этими негласными сражениями чаще, чем хотелось бы.
– Да, впустите. И организуйте, пожалуйста, доставку в номер. Чай, кофе, выпечку. Только свежую, если не затруднит, – предупредил я, вспомнив о пирожках из местной столовки, которые надо было сначало размачивать в чае, чтобы откусить, не растеряв зубы. – Запишите на мой счет, – и отключился.
Поймал себя на мысли, что нервничаю. Что именно заставило Алину плюнуть на гордость и прийти ко мне? Наверняка что-то серьезное.
Тук…Тук. Тук.
Неуверенная просьба зайти.
Пригладив еще влажные взъерошенные волосы, направился к двери. Ну что, дорогая, игра началась.
Я знал, что увижу ее. И думал, что готов, но одного взгляда хватило, чтобы сбилось дыхание. Алина стояла за порогом, маленькая, хрупкая. Огромные глаза покраснели, и из-за этого радужка сделалась еще более голубой, на искусанных губах краснели отметины от зубов, потускневшие волосы растрепались.
– Привет, – хрипло поздоровалась она, отводя взгляд.
– Проходи, – я махнул рукой вглубь гостиничного клоповника с претензией на президентский люкс. С большой такой претензией.
– Игорь, я сразу хочу оговориться, что не возьму деньги просто так. Я прошу о временной работе.
– Как дела, Игорь? Все нормально, Алин, а твои? – паясничная, проговорил я нараспев.
– Мне не до шуток, – серьезно ответила девушка и снова отвела взгляд.
А мне до шуток было тогда, на выпускном? Полагаю, нет.
– Хорошо, я предоставлю тебе временную работу, – чуть ли не выплюнул я. – С очень хорошей заработной платой. Но тебе придется переехать.
– Я не могу оставить маму, – Алина покачала головой.
– Не надо оставлять маму, – теперь я был в предвкушении. – Она тоже переедет. Я дам аванс, тебе на все хватит денег.
– Игорь, она в больнице, – еще тише произнесла Алина. – У нее рецидив…
– Значит, тем более, переедет! – кажется, я говорил слишком жестко. В моем тоне даже намека на сочувствие не промелькнуло, хотя мысленно я сделал пометку: вот, из-за чего она пришла. – Ей нужны нормальные врачи, а не… те, что тут. У нее будет хорошее лечение, правильный уход. Она быстро встанет на ноги.
– Что за работа? – Алина испуганно отшатнулась, стоило мне сделать хоть один шаг навстречу.
– О, очень простая, – усмехнулся я. – Ничем не хуже, чем в «Романо». А по деньгам в десять, а то и в сто раз больше.
– Игорь, что за работа? – она спросила уже настойчивее, будто бы нашла в себе крупицы былой силы воли и гордости.
– Ты станешь суррогатной матерью моему ребенку, – медленно, но отчетливо произнес я, наблюдая за реакцией.
– Ты… ты сошел с ума? – сложно было понять, о чем она подумала. Казалось, не поверила.
Прежде, чем приступить к подробностям, я взял смартфон, зашел в калькулятор и написал сумму с шестью нулями. Показал Алине. Ее глаза округлились, совсем как эти нолики. Девушка вновь закусила губу и уставилась на меня непонимающим взглядом.
– Есть еще одно условие, – продолжил этот театр я, – ребенок будет зачат естественным образом. Считай это прихотью за такую оплату или недоверием к искусственному оплодотворению.
– Я… я не согласна, – едва слышно прошептала она. Потом уже громче: – Игорь… это какая-то дичь! Это шутка такая?!
– Никаких шуток, – мой рот растянулся в кривой усмешке. – Ты получишь солидный аванс в пятьдесят процентов. Мы переедем, я не могу так долго пропускать работу. Я помогу устроить твою маму к хорошим специалистам, ее быстро поставят на ноги. Ты забеременеешь, родишь. Все расходы на срок твоей беременности я возьму на себя, кстати. После ты получишь остаток суммы. Может, даже премию. Я не буду запрещать тебе изредка общаться с ребенком, если пожелаешь.
– Игорь! – с ужасом выдохнула она.
– Что, женишок не позволит? Так он и денег тебе дать не может.
– Нет никакого женишка, – со злостью выдохнула она. – Свадьбы не будет.
Ха! Я знал! Знал, что к этому придет. Ну не может Алина быть вместе с таким тараканишкой никчемным! Быстро же деньги помогли ей расставить приоритеты!
– Тогда что мешает тебе согласиться? – у меня в голове промелькнул образ змея-искусителя. – Или трясти задницей у шеста для тебя менее зазорно? Просто даже странно, ведь я предлагаю тебе выгодные условия, которые будут прописаны в договоре. Наверняка те мужики из «Ромашки» не слыхивали про трудовой кодекс.
– Зачем это тебе? – она подозрительно прищурилась. – Ребенок от суррогатной матери?! Зачем тебе вообще ребенок?
– Какое твое дело? – я дернул плечом. – Может, я соскучился по семейному очагу, а от женщин слишком много проблем. Может, я озаботился проблемой наследника… Так или иначе, это мое решение, и тебя оно не касается. Вопрос в другом: что ответишь ты?
Алина вспыхнула. Она всегда умела красиво краснеть, я даже на мгновение залюбовался.
– Я… Я согласна, – внезапно даже для меня проговорила она. Думал, придется дольше ее убеждать. В ее голосе звучала безумная решимость, Алина даже подбородок задрала так, будто ее собирались пытать белогвардейцы… Никогда не думал, что настанет такой момент, когда я буду благодарен ее матери. Пусть даже за болезнь. – Но… Это ничего не изменит, слышишь? Я никогда не перестану тебя презирать!