Читать онлайн Цена твоей нелюбви бесплатно

1

– Я не стану учиться…

– Но почему, Кать? Ты ведь так этого хотела.

Мама переглядывается с Владимиром Андреевичем. По их лицам вижу, что они оба удивлены.

– Хотела, но передумала. В ближайшее время мне будет не до учёбы. Я беременна, мам.

Повисает такая гнетущая тишина, что я тут же начинаю жалеть о сказанном.

– И кто отец? – выдыхает мама.

– Лёша Зеленов. И он не должен об этом узнать… что бы ни случилось!

Я готовилась к первому курсу в универе, но одна ночь, поделённая на двоих с парнем, в которого я была влюблена последних несколько лет, перечеркнула всё. Он считает меня посмешищем – я вовсе не идеал. Лишние килограммы, небогатая семья, не слишком удачная внешность. Все атрибуты девушки, каких Алексей всегда избегал. Поэтому наш ребёнок станет моей тайной, о которой, как я надеюсь, его отец никогда не узнает.     

– Кать! Ну что я тебе говорила? Зачем ты заворачиваешься в этот свой наряд, словно мумия, которая никогда не восстанет? – покачала головой моя лучшая подруга Вера, вертящаяся перед зеркалом.

Легко ей говорить! Когда на тебе нет прилипших намертво двадцати лишних килограммов, ты вполне можешь порхать бабочкой и при этом раздавать советы другим девчонкам.

Мы с Верой собирались на вечеринку, устроенную в честь поступления в выбранный университет. На этой самой вечеринке должны были собраться мои бывшие одноклассники – и те, кто уже был зачислен на первый курс, и менее удачливые представители 11«Б», что теперь казался пережитком прошлого.

Как-то так вышло, что большая часть класса решила поступать в университет технологии и дизайна. Весьма «козырное» место, если выражаться простонародно. И вот теперь, когда мы были без пяти минут студентами и груз волнений, как сдадим чёртово ЕГЭ, остался в прошлом – это нужно было непременно отметить.

– А мне нравится, – парировала я, повертевшись перед зеркалом ещё раз.

Для вечеринки я выбрала платье-балахон. Размер овер-сайз был в этом году особенно модным, но только с маленькой поправкой – на мне он смотрелся почти впору. Почти потому, что сидел едва ли не в обтяжку. И почему для девушек моей комплекции становилось такой проблемой отыскать что-то женственное и красивое? А даже если и удавалось это сделать, такие вещи стоили баснословных денег и были мне не по карману.

Я росла во вполне себе обычной семье. Мама и бабушка меня обожали. Отец ушёл от нас, когда мне было лет пять. Я вообще не особо помнила ни его, ни нашу жизнь в тот период, когда папа всё же находился рядом.

Несмотря на то, что семья вполне могла именоваться неполной, в ней я чувствовала себя совершенно счастливой. Мама и бабушка были не только самыми понимающими и любящими людьми на свете. Я их вообще могла назвать своими друзьями. А это дорогого стоило. Слушая рассказы подруг о том, как «они с предками говорят на разных языках», я лишь могла посочувствовать им. Однако знала – поддержки у меня они уж точно не найдут.

– Ладно. Нравится – не нравится, давай уже на выход, – скомандовала Вера.

Мы с ней должны были прибыть в загородный дом Алексея Зеленова на машине. Разумеется, за рулём была подруга. Просто потому, что у меня не было ни прав, ни автомобиля.

Я не родилась с серебряной ложкой во рту, как мои одноклассники. И когда многие из них щеголяли дорогими обновками или делились рассказами о том, как скатались на Бали или Сейшелы, я покупала себе обычные вещи в обычных сетевых магазинах. А отдыхала и вовсе пару раз, да и то в пределах нашей необъятной родины.

Мы с Верой добрались до особняка Лёши Зеленова под ничего незначащий разговор и музыку, льющуюся из динамиков.

– Надеюсь, Витька сегодня будет без своей швабры, – сказала подруга, припарковавшись у забора. Откинула козырёк, в который было встроено зеркало. Подкрасила губы и, оставшись удовлетворённой своим внешним видом, повернулась ко мне. – Вообще, Надька сказала, что он свою зазнобу вот-вот бросит, – поведала она то, что уже озвучивала не раз. – Всё! Идём! – велела Вера, и мы с ней вышли из машины.

Перед нами возвышался двухметровый забор. Ворота располагались чуть поодаль, куда мы и направились, обходя несколько припаркованных тачек одноклассников. Я глазела на окружающую обстановку так, словно была принцессой, оказавшейся во владениях как минимум королевича. Хотя, конечно, до звания этой самой принцессы мне было как до Китая задним ходом. А вот Лёша Зеленов на королевича вполне тянул.

Я была влюблена в него класса с седьмого. Естественно – безответно. Где он, а где я?

Внешностью меня природа обделила. Я была совершенно обычной девушкой. Среднестатистической, так сказать. Глаза серые, волосы – светлые. К тому же прямые, а не кудрявые, о чём мечтала с самого детства. Вдобавок к этому имелось лишних пару десятков килограммов на талии, боках и бёдрах. Не особо криминально, но весьма заметно. Особенно когда тебе всего восемнадцать, ты раз за разом садишься на диету, тебя окружают худые красотки… но ничего с твоим «багажом» не происходит. Ты просто-напросто толстая и неуклюжая. Ты чувствуешь себя неуютно в любой компании, но хоть и имеется весьма конкретное желание закрыться в четырёх стенах дома и никуда не выходить, девичье любопытство и потребность поучаствовать в общих мероприятиях, на которые тебя зовут, дают о себе знать.

Именно они и стали причиной того, что сегодня я отправилась на эту вечеринку вместе с Верой. Ну ещё и моя влюблённость в Лёшу Зеленова, рядом с которым мне хотелось побыть хотя бы на расстоянии.

– Васильеваааа, без тебя тут скукааааа! – протянула Маруська Летова из параллельного класса, увлекая Веру в сторону бара.

Да, здесь имелся самый настоящий бар, за стойкой которого находился самый настоящий бармен. Он ловко смешивал напитки, и я «зависла», наблюдая за этим действом. Что и стало причиной небольшой катастрофы, когда в меня врезалось что-то внушительное и крепкое. Вернее, кто-то…

– Тимофеева… – скривился Лёша, что секундой ранее столкнулся со мной на пороге собственного дома. – Ты чего здесь застряла?

– Я… я за барменом смотрю, – пролепетала в ответ.

Вблизи Зеленов был таким притягательным, что я огромным усилием воли удержалась от того, чтобы не протянуть руку и не поправить упрямый светлый вихор, что падал ему на лоб.

Сколько раз я наблюдала за тем, как Лёша небрежно убирает его, сидя на уроках и вдумчиво решая задачи.

– Иди уже сядь и смотри. Давай-давай, – скомандовал Зеленов и подтолкнул меня в ту сторону, где располагался огромный диван. И, мгновенно забыв о моём существовании, объявил: – Ребята-а-а! Шашлындос скоро будет. Повар там уже вовсю варганит.

После чего скрылся из поля моего зрения, пока я оглядывалась, чтобы понять, к кому мне всё же присоединиться.

Все, как обычно и водится на таких мероприятиях, уже разошлись по отдельным группкам. Кто-то танцевал, кто-то сидел чуть поодаль и болтал. Я же устроилась на диване, взяла подушку и прикрылась ею, устроив на коленях. Так чувствовала себя если не в полной безопасности, то гораздо комфортнее.

– Кать, ну, что я тебе говорила? Витя и Анжелка разошлись, – сообщила Вера, приземлившись рядом со мной с двумя коктейлями в руках.

Один вручила мне, от второго тут же отпила добрую половину. Я принюхалась – пахло алкоголем. В принципе, в этом смысле ханжой я не была, но и напиваться сегодня уж точно не планировала. Пригубив совсем немного, я отставила коктейль на столик и закивала на рассказ подруги о том, что она планирует делать, чтобы охмурить вышеозначенного Витю.

Вера в красках расписывала план по завоеванию внимания парня, я же исподволь следила за Лёшей. И очень надеялась, что эти мои гляделки останутся исключительно моей тайной.

– Кать… Тимофеева! – окликнула меня подруга, и я встрепенулась.

– На Зеленова, что ли, смотришь? – спросила Вера, будто для неё моя симпатия была тайной.

– Я? Вообще нет, – отреагировала мгновенно, переводя взгляд на дурачившихся Мишу и Сашку. Близнецов, которые вечно выдавали что-нибудь эдакое.

– Да ладно тебе, Кать… я же всё знаю, – толкнула меня плечом подруга.

Она и вправду знала всё. О том, что я влюблена в Лёшу – как минимум. Но мы с ней не обсуждали это. Просто не о чем было говорить. Зеленов никогда не взглянет на такую, как я. Это однозначно. И дело даже не в лишнем весе. Просто я для него не того поля ягода. Вот и всё.

– Ну, не парься, Тимофеева, – сказала Вера и отпила ещё глоток коктейля. – Праздник у нас! Поступили! Айда веселиться!

Она вскочила с дивана и прогарцевала в самый центр вечеринки, где парни уже вовсю лобызались с девушками, и где обговаривалось, идти во двор, чтобы уже пускать салюты, или же оставить это на тот момент, когда все наедятся шашлыка.

– Тимофеева! Не кисни давай! Поднимай свои двойные девяносто с дивана и пошли гулять! – выкрикнул Тимур Каримов.

Многие засмеялись. Я же поднялась и отправилась следом за тусовкой, уже высыпавшей на улицу, туда, где на барбекю вовсю готовилось мясо.

Конечно, эту шутку Тимы они забыли тут же. А я… Я почти не почувствовала дискомфорта, потому что вполне привыкла к тому, что мои бывшие одноклассники и будущие однокурсники шутят на весьма болезненные для меня темы.

– Ты её видела? О! Аллка просто звезда! – закатила глаза Вера в тот самый момент, когда я стояла, смотрела на вышеозначенную девицу, что вертелась рядом с Лёшей, и не понимала, что мне делать.

Знала лишь, что испытываю мучительное желание сбежать, вот только как это сделать – представляла мало. Вызвать такси и просто уехать? Да, пожалуй, так будет правильно, хотя, я и переживала по тому поводу, доеду ли до дома целой и невредимой, или нет.

Относительно того, что моё отсутствие кто-то заметит, тревог, как раз не имелось. Ребята просто продолжат веселиться. Боевая единица в виде меня, что исчезнет с этого праздника жизни, никакого значения, по сути, не имеет.

– Видела, ага, – сказала я, сжимая в руках смартфон. – Я отойду, ладно?

– Окей! – кивнула Верка.

Мы находились во дворе особняка Зеленова. Сначала просто ели мясо, которое повар снимал с углей и раскладывал нам на тарелки, потом же случилось явление Аллы Вахрушиной. Некоторое время назад она была звездой нашей школы. В неё, пожалуй, влюбились если не все от мала до велика, то весьма близко к этому количеству.

Хотел её и Лёша Зеленов. Это знали все. Данный факт обсуждался пару лет назад всей школой. И продолжалось это ровно до того момента, пока Алла не переехала.

И пропала с глаз долой, к немалому моему облегчению. Одно дело знать, что ты никогда не понравишься тому, в кого влюблена, и совсем другое – видеть объект тайного воздыхания в объятиях такой идеальной красотки, как Алла Вахрушина.

И вот теперь я смотрела на то, как эта дурацкая Аллка приехала на вечеринку Зеленова, сжимала руки в кулаки и понимала, что на этом всё. Вахрушина снова вошла в тот круг, который был близок ещё и мне. Она уже стала его неотъемлемой частью, и это… убивало.

– Кать! Что ты застыла-то? – воззвала ко мне Вера, когда я попыталась слиться со стеной особняка.

Вертела в руках телефон и не понимала, стоит ли мне вызывать такси, или уже дождаться утра, как и планировала, и уехать отсюда на автобусе.

– Идём! Зеленов сказал, что в бассейне купаться будем!

О, нет! Нет-нет-нет! Подобное мероприятие – это вообще последнее, в чём мне стоило принимать участие. Как только я представила себя в воде, в этом своём платье-оверсайз, которое на мне будет в такую облипочку, что обрисует все складки, мне стало нехорошо.

– Купайтесь. У меня голова что-то болит. Я спать пойду, – сообщила подруге, и Верка, после некоторого колебания, всё же умчалась к остальным.

Я же направилась в сторону особняка. Нам с подругой выделили небольшую комнатушку на третьем этаже, где мы и бросили свои вещи, и где имелась двуспальная кровать. Туда я и взяла курс, рассчитывая принять душ и устроиться на ночлег. А утром, как и планировалось ранее, уехать.

Добравшись до спальни без приключений, я позвонила маме и бабушке. Заверила их, что волноваться не о чем, что я прекрасно провожу время и уже завтра прибуду домой. И, получив ответные заверения в том, что они меня любят и очень рады, что мне весело, отключила связь.

Некоторое время поразмыслив, я всё же стянула с себя платье и, прихватив полотенце, лежащее в изножье кровати, отправилась в ванную комнату, расположенную в дальнем конце этажа.

– Господи! – вскричала я, когда, обернувшись полотенцем, вышла из ванной.

– Не совсем, – ухмыляясь, заявил Лёша.

Да, это вновь был он. И я во второй раз за последние несколько часов столкнулась с ним, на этот раз – после душа.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Зеленов, скользнув безразличным взглядом по моей фигуре.

Остановился на босых ступнях, и я машинально поджала пальцы на ногах.

– Я сходила в душ и иду спать, – озвучила очевидное. – А что?

– Да ничего. Странно это, когда все веселятся.

Я инстинктивно отступила, продолжая свой путь к спальне, на этот раз бочком.

– Устала, – соврала Зеленову и, сорвавшись с места, умчалась в нашу с Верой комнату под хмыканье Лёши, в котором я расслышала что-то вроде: «Бывай»…

Нет, он так и сказал. Бывай. Как будто я тот элемент, который каким-то чудом оказался здесь и который лучше было вообще не видеть на этой вечеринке.

Вздохнув, я быстро переоделась в пижаму. Наверное, остальные девчонки прихватили с собой какие-нибудь пеньюары, или что-то вроде того. На мне же красовалась длинная футболка с медвежонком и штаны до середины голени. Не самый притягательный наряд, но, если уж на то пошло, притягивать мне было и некого.

Улегшись в кровать, я закрыла глаза и попыталась заснуть. Обычно мне удавалось это сделать без лишних усилий, но доносящаяся даже до самого верхнего этажа музыка и гомон голосов отвлекали и мешали.

Наконец, я провалилась в полудрему. Яркие пятна снов замелькали в голове, кружась и становясь в хоровод. Мне чудилось, что я лежу на берегу какого-то теплого и приветливого моря, а рядом со мной – Зеленов. И сначала мне так и хочется закрыться, спрятаться, чтобы он не видел не слишком привлекательную фигуру. Чтобы не разочаровался от одного только взгляда на меня. Он ведь так близко, что стоит лишь руку протянуть, и я его коснусь…

Но вместо того, чтобы самой дотронуться до его мускулистой руки, я вдруг почувствовала прикосновение ладоней Лёши. Они оглаживали моё тело, задирали футболку. И почему я на пляже в ней? Только что ведь была в купальнике.

– Какая ты аппетитная! – раздался шёпот Зеленова, и мои губы накрыл рот Алексея.

Это был первый в моей жизни поцелуй. И происходил он… в спальне особняка Зеленовых!

– Что ты делаешь? – выдохнула я, замерев под Лёшей.

Он же продолжил шарить по моему телу руками, попытался стащить одежду.

– Тише… – ответил Зеленов. – Ты ведь тоже этого хочешь.

Полумрак спальни; ощущение, так некстати родившееся в груди, что я тоже имею право на близость с парнем, который мне нравится; то, как приятно было от прикосновений Леши, – всё это заставило меня капитулировать.

– У меня до этого никого не было, – только и успела я шепнуть и услышала:

– Это хорошо… и не переживай, все под контролем.

А больше ничего связного об этой ночи я не помнила.

Проснулась я, завёрнутая в одеяло, словно в кокон. Приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. Возвращаться в реальность не хотелось. В голове тут же возникла мысль, что всё, произошедшее ночью, мне попросту привиделось. Но, судя по тому, что одежды на мне не было, Зеленов и его визит существовали не только в моём воображении.

– Пи-и-ить, – прохрипели с соседней кровати.

Судя по голосу, это была Вера. Я села на постели, придерживая одеяло на груди. Мои вещи обнаружились лежащими на полу. Быстро натянув их на себя, я огляделась, будто была преступницей. Хотя, что и говорить, именно так я себя и ощущала.

Пелена наваждения схлынула, обнажив всё то, что случилось ночью в самом неприглядном свете. Я сделала то, что ещё вчера мне самой показалось бы невозможным. И теперь у меня было лишь одно желание – сидеть в этой крохотной комнатушке до конца своих дней.

Как встретиться с Лёшей и посмотреть ему в глаза, я просто не представляла. Да и вообще казалось, что все кругом знают о моём грехопадении.

– Вер, держи, – протянула я подруге стакан воды.

Пока та жадно пила, я подошла к окну и выглянула в сад. Некоторые ребята уже проснулись и теперь опохмелялись. Кто-то уже разжигал мангал, кто-то тащил сумки-холодильники, очевидно, с очередной порцией горячительного. Алексея, меж тем, видно нигде не было.

Это радовало, поскольку шансы на то, чтобы сбежать незаметной, увеличивались.

– Всё! Окончательно бросаю пить! Это ужас какой-то! – простонала Вера и снова упала на подушку.

– Точно, – ухватилась я за фразу подруги. – Давай собираться и по домам, раз нам здесь делать больше нечего.

Я начала хаотично метаться по комнате, хватая немногочисленные вещи и запихивая их в сумку. Вера, приоткрыв один глаз, воззрилась на меня не без удивления.

– С ума сошла? Ребята здесь до вечера будут. А мы с Витькой вчера даже целова-а-ались, – протянула она. – Я пришла тебе это рассказать, а ты уже дрыхнешь, как сурок.

Приостановившись, я сглотнула. Значит, Вера не знала о том, что у меня была близость с Зеленовым. Остальные, видимо, тоже. Это не могло не радовать.

– А я пораньше уеду, – сообщила подруге.

Точно. Самым верным будет просто сбежать, а после перевести дух. Рано или поздно мы с Лёшей увидимся, нам ещё пять лет учиться вместе. Но вот именно сегодня и сейчас я была совершенно не готова посмотреть ему в глаза.

– Ладно… бросаешь меня, – притворно вздохнула Верка. – Остальные там как? – спросила она, повернувшись набок и подперев голову рукой.

– Мангал, продолжение банкета, – пожала я плечами, допаковывая вещи. – Праздник-праздник.

Я подошла к постели, когда мне в голову пришла ужасающая мысль. Пока Вера тяжело поднималась на ноги, бурча что-то себе под нос, оглядела простыню. Вроде никаких следов потери невинности не имелось. Фух… кажется, бывает и такое. Снова возникли сомнения, что мне всё не приснилось, однако характерные ощущения едва ли не во всём теле, быстро их развеяли.

– Всё, я поехала. Ребятам скажу, что уезжаю, – сказала Вере, прихватив сумку.

Вообще-то, остальным будет наверняка плевать, осталась я, или нет. Активным участником веселья я никогда не была, так что потеря невелика… Но так и подмывало намеренно увидеться с Зеленовым, чтобы понять, как отреагирует он.

Чёрт, Тимофеева-а-а, ты совсем ку-ку. То бежать хочешь, как от огня, то понять реакцию. Нет, так дело не пойдёт. Решила уехать – пора и честь знать.

– Созвонимся. А я в душ. Надо привести себя в порядок, – ответила подруга и я, кивнув, вышла из комнаты.

Как и думала, на меня мало кто обратил внимание. Градус веселья уже набирал обороты, все предвкушали новый беззаботный день отдыха. Девчонки уже танцевали возле бассейна, парни вовсю отпускали свои «маскулинные» шуточки. Обычная обстановка, в которую я никак и никогда не могла вписаться.

Я добралась до ворот, когда случилось то, чего боялась и хотела одновременно.

– Тимофеева! Кать! – окликнул меня Зеленов.

Замерев в довольно неуклюжей позе, сжав пальцами медную ручку на створке ворот, я чертыхнулась.

– Привет, – сказала невпопад, обернувшись к Алексею.

Натянула на лицо улыбку, но ответной не получила.

– Уже сваливаешь? – спросил Зеленов в нарочито-грубоватой форме.

– Да. Мама и бабушка ждут.

Я тут же мысленно обругала себя за произнесённую фразу. Звучала она, мягко-говоря, как-то по-детски. Но сказанного не воротишь.

– Ладно. Увидимся, – сказал он, на мгновение вцепившись взглядом в моё лицо.

Словно хотел что-то по нему понять, но сам не знал, что именно.

– Ага, – ответила ему я и, наконец, вышла на улицу, испытывая одновременно чувство облегчения и странной досады.

2

– Ты чего такая задумчивая? – спросила меня бабушка, когда я едва не спалила вторую порцию оладьев с капустой.

– М? А… да не задумчивая… просто, – ответила расплывчато, стряхивая чудом уцелевшую выпечку на тарелку.

На самом деле, конечно, врала. Чем больше времени проходило с нашей последней встречи с Лёшей, тем больше в голове было мыслей. Почему он пришёл ко мне той ночью? Как так вышло, что стал моим первым мужчиной?

Я ведь совсем ему не нравилась. Никогда. Да и не подходила ему по статусу от слова «совсем». Зеленова всегда окружали девицы совсем другого плана. Даже в школе он умудрился провстречаться едва ли не со всеми девчонками, у которых были как минимум ноги от ушей, как максимум – родители директора, бизнесмены, владельцы заводов и пароходов. И вот теперь, после того, что между нами было, оказалось, что он вполне может оказаться в постели ещё и с обычной девушкой, весьма далёкой от понятия идеала.

– Влюбилась как будто, что ли? – спросила меня бабушка, не торопясь закрывать тему.

– Да нет, баб. Размышляю об учёбе, – отмахнулась от расспросов и, кивнув на сковородку, уточнила: – Дожаришь?

И когда получила согласие, отправилась в свою комнату.

Мы с мамой и бабушкой жили в самой обычной трёшке на окраине города. Папа ушёл из семьи, когда мне было пять. В принципе, самая обыденная из всех возможных историй, которые случаются сплошь и рядом. После этого события, мама перестала верить мужчинам. И хоть мне казалось кощунственным заживо себя похоронить, когда ещё не стукнуло и тридцати, мама была стойким оловянным солдатиком. Она позволила себе снова попробовать стать счастливой только пару лет назад, хотя, несмотря на все положительные качества Владимира Андреевича, и не торопилась принимать его предложение выйти замуж.

Неделя после той вечеринки пролетела как один день. Я заметно успокоилась и, кажется, даже смирилась с мыслью, что догадаться о причинах поступка Зеленова не смогу. Просто приняла произошедшее как данность. Верка за это время звонила мне лишь пару раз, и из разговоров с ней я поняла, что у них с Витькой закрутился самый настоящий и весьма головокружительный роман. В общем и целом, было ясно – подруге совсем не до меня.

Тем удивительнее стал её нежданный визит в этот вечер, когда я уже подумывала поужинать, почитать книгу и лечь спать.

– Ка-а-ать! – окликнула она меня, без стука входя в комнату. – Мне Татьяна Ивановна открыла. До тебя не дозвониться!

Вера приземлилась в пустое кресло с таким видом, какой бывает у кошки, объевшейся сметаны.

– И тебе привет, – усмехнулась я, беря в руки телефон.

Ну, точно. Разрядился, а я и не заметила.

– Вот тебе и привет, – фыркнула Вера. – И кому мне, позволь спросить, рассказывать о том, что творится? Я аж не утерпела и приехала!

Подруга повела носом в сторону кухни. Видимо, у неё, в отличие от меня, с аппетитом всё было в полном порядке.

– Дай угадаю, – сказала я, поднимаясь с кровати, на которой сидела и перебирала книги. – Первое – ты голодна. Второе – у тебя есть, что мне рассказать про Витю. И третье – это не может ждать и дня.

– Точно! – воскликнула Вера, следуя за мной на кухню. – Ни оладьи, ни новости откладывать на потом нельзя.

Подруга буквально подпрыгивала от нетерпения, когда мыла руки, садилась за стол и дожидалась угощения. И стоило нам только остаться наедине – бабушка сослалась на то, что идёт смотреть телевизор – как Вера ошарашила меня, выпалив скороговоркой:

– У нас с Витькой всё по-настоящему! Ребята на базу отдыха едут. Я тоже. Сказала, что тебе предложу. Поедешь? А! Ещё Зеленов всё же замутил с Аллкой. Ты бы её видела, ходит такая важная, как будто ей не Лёша на голову упал, а Джастин Бибер.

Я застыла с тарелкой, на которую накладывала оладьи для себя. Пальцы впились в край с такой силой, что мне даже показалось, будто керамика не выдержит и от неё отделится кусок.

В голове зашумело, хотя, вроде бы, для такой реакции не имелось ровным счётом никакого повода. Да, мы с Зеленовым переспали. Но больше нас ничего не связывало. Он был волен встречаться с кем угодно, когда угодно и как угодно. Почему же сейчас так горько на душе? Неужели я и впрямь надеялась на то, что эта ночь имеет для Лёши хоть какое-то значение?

– Я не поеду, Вер, спасибо. Хочу учебники какие-нибудь поискать. Или в сети покопаюсь. Учиться нам скоро, не до отдыха.

Эту фразу я произнесла совершенно ровным и даже безэмоциональным тоном, удивляясь сама себе. Внутри бушевал настоящий пожар эмоций, а вот внешне удалось сохранить безмятежность. Это когда Вера уйдёт, я, возможно, позволю себе всласть поплакать. А сейчас даже намёка не хотела давать подруге, чтобы она ничего не заподозрила.

– Ну, Кать… ты даёшь! – хмыкнула Вера, принимаясь за оладьи. – Лето – на то и лето, чтобы его с пользой провести, а не по уши в учебниках, из которых мы только вылезли. К тому же, институт, как по мне, лафа. Это не одиннадцать лет за партой, без права на помилование.

Я пожала плечами и, заставив себя откусить немного от оладьи, промолчала. Что толку было говорить Вере о том, что мне на их базах отдыха вовсе не место? Это она – влюблённая, счастливая, готовая к приключениям. А у меня в голове только непонимание, горечь и обида.

И хоть Лёша мне ничего не обещал, я не звалась его девушкой, да между нами и вообще не имелось никаких отношений, эту самую обиду мне нужно было пережить и прожить.

– Лучше расскажи мне, как у вас с Витькой закрутилось, – попросила я и приготовилась слушать рассказ Веры, глаза которой тут же засияли.

А ещё через десять дней меня ждал сюрприз, от которого я едва не хлопнулась в обморок, когда увидела две полоски. С женскими днями у меня всё было в полном порядке с четырнадцати лет. Ни единой задержки, ничего подобного. Потому, уже на третий день отсутствия этого физиологического процесса я поняла, что что-то не так.

Раньше я бы первым делом позвонила Вере, с которой бы и обсудила данную проблему, но только не сейчас. Теперь у меня был секрет. Причём почти на миллион.

«У меня всё под контролем»… Или как там сказал мне Лёша? Да-да, именно это он и имел ввиду, а я – полностью доверилась ему в этом смысле. Наивная дурочка!

Я отложила положительный тест на бортик ванны и застонала. Благо дома никого не было, потому мой плач Ярославны ни одна живая душа не услышала. И что теперь делать? Господи… у меня будет ребёнок. От Зеленова. От парня, который меня воспринимает словно пустое место.

Я поняла, что начинаю задыхаться. Держись, Катя, тебе нужно оставаться в здравом рассудке. Легко сказать, а вот сделать почти что невозможно.

Взяв тест, я завернула его в салфетку и, добравшись до комнаты на неслушающихся ногах, спрятала с глаз долой.

Итак, попробуем мыслить здраво. Что будет дальше, если ребёнка оставить? На то, чтобы Зеленов ему обрадовался, упал передо мной на колени и тут же сделал предложение, рассчитывать не приходилось. Это первое. Второе – мне что, придётся ходить на занятия с пузом, вызвав тем самым море пересудов? Значит, учёбу придётся отложить.

Господи, ну за что мне всё это?

Сев на край постели, я растёрла лицо ладонями. Теперь следовало подумать о том, что вызывало у меня ещё большую панику, чем кричащий карапуз. Избавление от малыша.

Я всегда мечтала о детях, о большой семье, но в этих самых мечтаниях они рождались у меня ближе к тридцати, к тому же, когда я уже сходила бы под венец. И вот теперь ничего похожего на эту прекрасную картину. Мне восемнадцать, я только начинаю жить, парня у меня нет и в помине, не то что мужа…

А что если сейчас я избавлюсь от малыша, а потом так и проживу одинокой всю свою жизнь? Ведь если принять во внимание мой «успех» у представителей противоположного пола, это вполне вероятно!

В общем и целом, ответов ни на один свой вопрос я не находила, следовательно, решения этой проблемы, от которой у меня волосы вставали дыбом, пока не имелось.

Однако и оставаться с ней один на один не было сил, поэтому я всё же взяла телефон и, очертив голову, позвонила Вере и попросила о встрече. Разумеется, где-нибудь в кафешке, потому что вскоре бабушка должна была вернуться домой, а пока ошарашивать её тем фактом, что он может стать прабабушкой, я не собиралась.

По дороге как раз планировала пораздумать на тему того, признаваться ли в отцовстве Зеленова, или нет. Ведь вполне можно было соврать Вере, что у меня есть парень, но я его скрываю.

Условившись с подругой встретиться через час, я положили трубку и посмотрела на себя в зеркало. Бледная, перепуганная… краше в гроб кладут.

Конечно, ни о каком вранье речи не пойдёт. Я встречусь с Верой и расскажу всё, как на духу. А дальше хоть трава не расти. И, по крайней мере, перестану чувствовать себя настолько одинокой.

Одна голова хорошо, а две ведь лучше, правда?

Тяжело вздохнув, я открыла шкаф и принялась вытаскивать одежду, чтобы собраться и прибыть в кафе вовремя.

– Ты меня просто убила! – ужаснулась Верка шёпотом. – Уверена… ну, что у вас всё же было? А вдруг задержка – это просто гормональный сбой? И тест врёт? – затараторила подруга, лицо которой, по мере новостей, которые я ей выложила, все приобретало и приобретало офигевшее выражение.

Конечно, озвученные ею вероятности были бы идеальными. Жаль только сбыться могли с точностью одна сотая процента. То есть – никогда.

– Я прочла в интернете, что, скорее всего, на это рассчитывать не придётся, – тяжело вздохнула в ответ.

– Вот же чё-ё-ёрт! – протянула Вера. – А чего ты мне ничего не рассказала-то сразу? – надулась она. – Мы же лучшие подруги!

Я отпила глоток остывшего латте. Верка была права – обычно тайн друг от друга у нас не имелось. Я и сама задавалась вопросом, почему случившееся стало моим секретом, но раз за разом приходила к мысли, что если бы не беременность, о ночи с Лёшей не узнала бы ни одна живая душа. Кроме нас с ним, конечно.

– Ну а как ты думаешь, каково мне было понять, что он и виду не подал, что у нас с ним что-то было? К тому же, помнишь Аллку? – намекнула я на то, о чем сама Вера мне и рассказывала не так давно.

– Мда уж… Но всё равно, – сказала она, правда, развивать мысль не стала. Видимо, поняла, что мне сейчас не до выяснения дружеских отношений. – И что теперь станем делать?

От её «станем» внутри появилось тёплое чувство. Я не одна. И хоть Вера мне мало чем могла помочь, я была благодарна за то, что подруга дала мне понять, что мы вместе.

– Пока не знаю… Буду говорить с мамой и бабушкой. Сама понимаешь, если даже я решу, что ребёнка не будет, не стану идти на такой шаг втайне от них.

Вера посмотрела на меня так, словно видела впервые в жизни.

– Что значит, если решишь?.. Ты что, планируешь его оставить?

Закусив нижнюю губу, чтобы не разреветься прилюдно, я опустила голову и глубоко вздохнула.

– Не знаю, Вер, – сказала в ответ. – Пока ничего не знаю.

Мы замолчали. Я так и чувствовала на себе взгляд Веры, но о чём она думала, расспрашивать не торопилась. Знала, что Васильева всё расскажет мне сама.

– Перво-наперво, нужно обо всём сказать Зеленову, – проговорила она, и я тут же вскричала:

– Нет!

Вера воззрилась на меня с ещё более неподдельным изумлением. Под её взором мне стало окончательно не по себе.

– Хочешь сказать, что Лёха даже не будет поставлен в курс дела?

– Я не хочу… не хочу даже представлять, что тогда начнётся. Он меня не любит, у него роман с другой. Я вообще ему не подхожу никак! Понимаешь?

– И что? – Васильева подалась ко мне и с горячностью заговорила: – Речь ведь идёт уже совсем не о тебе, и вовсе не о ваших с ним отношениях, которые, как бы то ни было прискорбно понимать, вряд ли когда-нибудь бы начались. Будь у вас хоть десять совместных детей.

Я поёжилась, когда Вера произнесла эти слова, что вонзились мне в нутро, словно иглы. Жестокие и жёсткие, но правдивые. И я понимала, почему именно сейчас подруга мне их говорила. Хотела, чтобы я понимала всю серьёзность ситуации. А я и понимала… Вот только принять её было ох как непросто.

– Так вот Зеленов имеет полное право знать, что у него будет сын или дочь. Его родители имеют право знать… а самое главное – расти при отце, пусть даже приходящем раз в неделю, имеет право прежде всего твой ребёнок! Как ты этого не понимаешь?

Конечно же, я понимала. Но ведь это не Верка забеременела от Алексея, не ей и идти было на эшафот. Именно так я и воспринимала необходимость рассказать всё Зеленову.

– Ладно… я подумаю обо всём завтра, – сказала подруге. – Пока у меня в голове даже не каша… там какое-то картофельное пюре.

Вера покачала головой. Побарабанила пальцами по столу и бросила быстрый взгляд на часы. Наверняка уже сговорилась встретиться со своим Витькой, а я её только отвлекала своими проблемами. Эх… и угораздило же меня! Сейчас бы, наверное, всё отдала за то, чтобы повернуть время вспять и оттолкнуть в ту ночь Зеленова, как бы мне ни хотелось его любви.

– Давай расходиться, что ли, – сказала я, хотя, мне совсем не хотелось возвращаться домой и снова сидеть в одиночестве, гоняя по кругу одни и те же мысли.

– Давай, – не без облегчения ответила Вера. – Но завтра же ты обязана принять правильное решение, – строго сказала она перед тем, как попросить счёт.

Я кивнула и поднялась из-за столика. Правильное решение было одним-единственным. Вот только один господь ведал, чего оно мне будет стоить.

– Ну, ты подъехала? – спросила у меня Вера по телефону, стоило только мне добраться до дома Зеленовых.

– Да подъехала-подъехала. Позвоню, когда поговорю с ним, – чуть дрожащим голосом ответила подруге и, не дожидаясь её следующих наставлений, отключила связь.

Сунув смартфон в сумку, отёрла вспотевшие ладони о ткань спортивной кофты. Добраться до особняка Алексея-то я добралась, но уже начинала сильно сомневаться в правильности своего поступка.

Верка напутствовала меня словами: «Там как раз и родители его будут дома, сразу всех и обрадуешь». Но что-то мне подсказывало – позитивных чувств по поводу моей беременности никто не испытает.

Всё же досчитав до десяти и решившись, я шагнула к воротам дома и уже собралась было позвонить в звонок, когда внушительные створки сами собой разъехались в стороны. Я сочла это благоприятным знаком, но не успела шагнуть во двор, когда мне навстречу выехала машина. Приостановившись возле меня, водитель опустил стекло и воззрился на меня. Отец Алексея Зеленова собственной персоной.

– А вы..? – начал он, и я быстро протараторила:

– Катя Тимофеева, одноклассница вашего сына. Теперь уже бывшая.

«И будущая мать его ребёнка». Угу. Дополнять свою фразу этим признанием, разумеется, пока не стала.

– Очень приятно, – отозвалась мама Лёши, сидящая рядом с мужем. – Проходи, Катюша, Алёшка как раз дома.

Родителей Зеленова я видела пару раз в школе. Всегда куда-то спешащие, с иголочки одетые. Мама довольно чопорная, с дежурной улыбкой на лице. Отец – беспрестанно говорящий по телефону. Мне порой казалось, что они и приезжают-то на мероприятия к сыну только для галочки.

– Спасибо, – кивнула я им, но когда машина Зеленовых отбыла, не стала спешить с тем, чтобы явиться пред очи Лёши.

Потому что отчаянно боялась. Особенно сейчас, когда встретилась с бабушкой и дедушкой ребёнка, которого носила под сердцем. Всё внутри кричало – они не примут ни меня, ни моего малыша. Я не их круга… Я вообще им никто.

Снова вспомнив устный счёт, на этот раз до двадцати, я взяла паузу, а после зашагала по вымощенной жёлтым кирпичом тропинке к дому. На меня накатило ощущение, что я здесь впервые. Будто и не было той самой вечеринки совсем недавно… словно она мне попросту приснилась. И наверное, я бы в конечном итоге даже убедила себя в этом, если бы не последствия «веселья».

Зайдя в просторный холл, я осмотрелась. Никого. И где теперь искать Лёшу? Помнится, у него была своя вотчина на втором этаже, где и тусовались тогда самые приближённые друзья. Но там ли он? Может, вообще где-нибудь в столовой. Что там, у этих богачей, за трапезы? Файф-о-клок, или как его?

Двинувшись вперёд, я старалась не думать о перманентно возникающем желании трусливо сбежать. Я то подавляла его в себе, то позволяла ему расцвести. Хотя, уже было ясно, что отступать не стану.

Я замерла, когда заслышала приглушённые голоса, а следом – взрыв хохота. Сердце предательски заколотилось в горле. Лёша снова был не один, а с друзьями? Вполне возможно, ведь как сказала Вера – сейчас лето, отдых, а об остальном они все подумают позже.

Закусив губу, я сделала ещё один шажочек в сторону источника звука. У меня имелся весьма себе благовидный предлог отложить столь нервное дело на неопределённое время. Ну не стану же я обсуждать личное, да ещё и в настолько неожиданном виде, при друзьях Зеленова, среди которых, скорее всего, отыщутся и наши общие знакомые?

Так думала я ровно до того момента, когда вдруг не расслышала… собственное имя. Точнее, фамилию, притом произнесённую в весьма насмешливом тоне.

Пульс застучал в висках, а руки мелко задрожали. Но я упорно сделала ещё один шаг вперёд, жадно вслушиваясь в каждое слово.

– … ладно тебе! Сам же и подбил тебя «на слабо» взять, – хохотнул кто-то, судя по голосу, Сашка Филонов.

– Да я уверен был, что Аллка сразу даст, – не без бахвальства в голосе ответил Зеленов. – Ну а раз не дала, пришлось пристать к необъятному берегу Тимофеевой.

Секундная тишина, последовавшая за этим, взорвалась порцией нового смеха.

– «Да если Аллка отошьёт, пойду и жахну Катьку», – Филонов передразнил Алексея. – Ты в следующий раз думай, прежде чем такое говорить. А то спьяну какую-нибудь макаку вознамеришься поиметь, мы тебя и не оттащим.

Я покачнулась, едва устояв на ногах. Перед глазами всё плыло, а к горлу подкатила тошнота. Какой кошмар… Неужели я действительно слышу то, о чём переговариваются парни?

– Так, ты это мне тут… Тимофееву мою не трожь, – ржанул Зеленов. – Она хоть и жирновата, но в постели очень даже поворотливая.

– Хорошо хоть на повороте очередном тебя не придавила к чертям, – загоготал ещё один голос. – А ты тоже выдал: «А если она мне не даст?» Да эта толстуха по тебе сохнет годами, все это знают.

Я сорвалась с места и убежала под канонаду смеха. Парни ржали так, что мне казалось, будто они знают о том, что я рядом, и теперь потешаются надо мной намеренно.

– Вам помочь?

Я не сразу поняла, что обращаются ко мне. Добралась до ворот в каком-то полубреду. Повернула голову на голос и увидела охранника, который ко мне и обращался.

Помотав головой, выбежала на улицу, едва не сломав дурацкую калитку, и помчалась прочь. А в голове у меня билась лишь одна мысль:

«Он хотел Аллу, а переспал со мной только потому, что его взяли на «слабо»»…

3

Едва переступив порог дома, я поняла, что за то время, пока бежала под отчий кров, приняла три решения. Первое – я оставляю ребёнка. Да, глупо. Любая здравомыслящая женщина, узнав о таком, с вероятностью в девяносто девять процентов просто бы покрутила у виска. Но мне было так обидно… И за себя, и за этого, ещё нерождённого, но всё же уже вполне себе имеющегося в наличии малыша.

Конечно же, если бы я всё же решилась и рассказала обо всём Зеленову, он попросту бы или высмеял меня, или, что хуже, стал бы относиться к собственному чаду, как к ошибке. Досадной помехе.

И из этого проистекало моё второе решение. Лёша не узнает о моей беременности, даже если мне к виску приставят дуло пистолета, и скажут, что в случае сохранения этой тайны, спустят курок.

Ну а то, что я решила напоследок, напрашивалось само по себе. Я расскажу маме и бабушке о том, что залетела и что учиться пока не стану. От мыслей о том, что моё будущее прямо в эту самую секунду летит в тартарары, хотелось плакать. Но я не стала подчиняться эмоциям. Никаких слёз, соплей и прочих атрибутов обиженки. Я уже взрослая, и если решила, то уже стану стоять на своём до конца.

Пока попробую устроиться на подработку, немного подкоплю, чтобы хватило на первое время мне и малышу. Ну а дальше, как говорится, дал бог зайку, даст и лужайку. Нет, я, конечно же, совсем не думала о том, что после родов на меня посыплются блага, просто знала – мы с ребёнком обязательно справимся.

Я – справлюсь.

С этими мыслями я отправилась в свою комнату, чтобы собраться с духом перед одним из самых важных разговоров в моей жизни. С кухни доносились голоса – наверняка бабушка и мама снова обсуждают какую-нибудь передачу. Значит, нужно действовать, пока все не разошлись по своим делам.

«Ну… как всё прошло? Ты молчишь… или я вам мешаю с будущим папочкой? :)))» – пришло от Веры, когда я переодевалась.

Эта её шутливая фраза неожиданно разозлила. Неужто Васильева не понимала, какую чушь у меня спрашивает? Пусть даже и несерьёзно.

«Перестань говорить ерунду! Позвоню, как смогу», – дала я ей понять в ответном сообщении, что говорить на эту тему сейчас не намерена, после чего отключила телефон и, сделав тяжёлый глубокий вдох, отправилась на кухню.

В компании мамы и бабушки обнаружился ещё и Владимир Андреевич, что поначалу вызвало ступор. Говорить при неродном человеке, пусть он и был довольно близок моей семье, не хотелось. С другой стороны, мама так или иначе расскажет ему всё.

Они встречались уже около двух лет. Владимир Андреевич влюбился в маму с первого взгляда, как он сам говорил. Улыбался тепло и рассказывал, что с первого мгновения, как они встретились, решил, что она станет его женой. И я ему верила. Мама, похоже, в последнее время, тоже.

– Катюша, а мы думали, ты гуляешь, – сказала она, поднимаясь с углового диванчика, на котором сидела возле Владимира Андреевича. – Сейчас обед тебе разогрею.

Я помотала головой и, указав маме на то место, с которого она только что встала, попросила:

– Присядь, пожалуйста, я хочу поговорить. С вами со всеми, – добавила, увидев вопросительный взгляд Владимира Андреевича.

Он серьёзно кивнул и, поправив очки в тонкой оправе, приготовился слушать. Бабуля с мамой, улыбнувшись, переглянулись. Наверняка решили, что у меня для них какие-нибудь приятные новости.

– Я много думала, – соврала с места в карьер, – и решила, что не буду учиться. По крайней мере, пока, – выпалила на одном дыхании и замерла.

Мама нахмурилась, Владимир Андреевич приподнял тёмную бровь. Бабушка выглядела настолько растерянной, что я тут же начала корить себя за то, что позволила Зеленову сотворить со мной непотребство.

– Но почему? – тихо спросила мама. – Ты ведь так этого хотела.

Да… кому, как не ей, знать, насколько сильно я мечтала выучиться, получить престижную профессию, сделать карьеру… Быть хоть в чём-то если не первой, то на весьма уважаемом месте.

– Хотела, но передумала, – беззаботно пожала я плечами, хотя, понимала, насколько театральным, должно быть, выглядит этот жест со стороны.

Набрав в грудь побольше воздуха, я всё же выпалила:

– В ближайшее время мне будет не до учёбы. Я беременна, мам.

Тишину, которая повисла в кухне, казалось, можно было резать ножом. Она так угнетала, что я уже начала жалеть о сказанном. Наверное, самое безобидное, что я могла сейчас услышать от родных – мы тебя не так воспитывали! И даже хотела бы, чтобы мама, или бабушка проронили хоть слово. Лишь бы только не стоять вот так со вспотевшими ладонями, не знать, куда деть руки, и ждать приговора.

– И кто отец? – выдохнула мама чуть позже.

На близких я старалась не смотреть. Достаточно было того, что чувствовала на себе их взгляды, и от этого мне было не по себе. Потому что уже успела нафантазировать, что ничего, кроме осуждения, если не презрения, в глазах родных нет.

– Лёша Зеленов, – выдохнула я, после чего всё же посмотрела на маму и твёрдо проговорила: – И он не должен об этом узнать… что бы ни случилось.

– Но почему? – подал голос Владимир Андреевич. – Он чем-то тебя обидел?

– Ты не говорила нам, что с ним встречаешься… – пробормотала бабушка.

Да уж… как же сказать-то помягче, что я ни с кем никогда не встречалась, тем более, с Лёшей? Бабуля этого точно не поймёт.

– Уже нет, – опять соврала я. – И нет дважды. Он меня не обидел.

– Но он же имеет право знать, что станет отцом, – мягко сказал Владимир Андреевич.

Пожалуй, говорить при нём было не лучшей моей идеей. Он рассматривал всё это с позиции мужчины, что закономерно, а я ну никак не желала думать о том, какие права имеет или не имеет Зеленов.

– Всё. Этот вопрос закрыт, – отрезала я. – И если кто-нибудь из вас решит вмешаться и отправится говорить с Алексеем или, что хуже, с его родителями, вы меня больше никогда не увидите.

Поставив этот ультиматум, больше похожий на бред сумасшедшей, я удалилась с кухни. Хотелось рыдать. Эмоции зашкаливали, и как с ними совладать, я не знала. Во всё случившееся совершенно не хотелось верить. Однако я твёрдо знала – чем скорее я приму эту новую реальность, тем лучше будет для меня.

– Нам нужно поговорить, – сказала мама на следующий день.

Мы с ней были дома одни. Вчерашний вечер завершился… обыденно. Мы поужинали, не возвращаясь к теме моей беременности. Перед сном мама заглянула ко мне, чтобы спросить, как я. И на этом всё. И вот теперь нам предстояла новая беседа. Не сказать, что я была к ней готова.

– Слушаю, – вздохнула я, мешая по сотому кругу сахар в уже остывшем чае.

– Я хотела сказать…

Мама отвлеклась от своего занятия в виде нарезания овощей для супа и, вытерев руки о фартук, присела рядом со мной.

– Я хотела сказать – знай, мы с бабушкой тебе поможем. Целиком и полностью. Сделаем всё, что в наших силах. Вырастим нашего малыша, не переживай.

Эти слова, такие неожиданные и такие важные, заставили меня всхлипнуть. Из глаз сами по себе хлынули потоки слёз. Мама тоже шмыгнула носом и отёрла солёные дорожки, появившиеся на щеках.

– Спасибо… – прошептала я, и подалась к маме.

Она неловко обняла меня, насколько это позволял сделать разделявший нас стол. Стала гладить по волосам, и я вдруг, впервые за последние дни, испытала чувство спокойствия.

– Почему ты сразу нам ничего не сказала… ну прямо с первого дня как заподозрила? – мягко спросила мама, отстранившись.

Я вздохнула. Сейчас понимала, что виной тому был, наверное, страх в первую очередь.

– Испугалась. Сильно, – призналась я.

– Мы могли – и должны были – пройти это вместе, – ответила мама. – Но как уж получилось. Кстати, бабушка очень даже рада, что успеет увидеть ещё и правнуков.

Я расплылась в улыбке, а на глазах снова появились слёзы. Гормоны, наверное, уже начали играть.

– Кать… ты не подумай, я не лезу. Ты у меня уже взрослая совсем. Но… я так и не поняла, почему Алексей-то знать о ребёнке не должен?

Мама завела ту тему, которая была для меня очень болезненной. Но всё же я понимала – она имеет право знать если не всё, то хотя бы основную часть.

– Скажем так… наша ночь с ним была нежеланной для обеих сторон, – расплывчато ответила маме. И тут же пожалела о сказанном.

– Его заставили? Тебя заставили?!

В голосе её было столько тревоги и ужаса, что я поспешила пояснить:

– Нет! Никто никого не заставлял. Зеленов просто хотел ммм… быть с другой. А пришёл ко мне. Я же спала и не особо помню, что и как происходило. К тому же, нам обоим по восемнадцать, и если я достаточно взрослая для ребёнка, то парни в этом плане задерживаются в развитии.

Да уж, Катя. Пять баллов тебе за объяснения. Их не способен понять даже самый разумный человек.

Мама сидела, глядя на меня так, словно я только что выдала несусветную чушь. Впрочем, так оно всё примерно и было. Ну не скажешь же ей, что со стороны Лёши это была вынужденная мера, чтобы не посрамиться перед друзьями?

Господи! До меня снова дошёл весь ужас ситуации. Все парни – а скорее всего, и девчонки – знали обстоятельства нашей с Зеленовым близости. Какой кошмар… мне что теперь, из дома не выйти, что ли, чтобы не попасться на глаза тех, кто наверняка смеётся за моей спиной?

А Вера? Неужели Витя был не в курсе? Или может, он ей и рассказал всё уже давно, а она просто делала вид, что ни о чём не знает? Ужас…

– Ты побледнела, – констатировала мама, не продолжая той темы, копание в которой лишь привело бы к ещё большим потрясениям для меня. А их на мой век, пожалуй, уже хватит с лихвой.

– Да… пойду, прилягу, – тихо произнесла, поднимаясь из-за стола. – И спасибо большое… за поддержку.

Я направилась к выходу из кухни, когда услышала за своей спиной:

– Катюша, помни, пожалуйста, мы тебя очень любим! И всегда – всегда, слышишь? – будем на твоей стороне. Что бы ни произошло.

Кивнув, ибо ни на что другое у меня попросту не осталось сил, я направилась к себе. Знала, что меня со всех сторон продолжат атаковать мысли, сомнения, вопросы… но очень рассчитывала на то, что хотя бы сегодня мне удастся попробовать переключить своё внимание на что-нибудь другое.

Осторожный стук в дверь заставил меня отвлечься от своего занятия. А состояло оно в том, чтобы проштудировать информацию на предмет того, как и что мне нужно будет предпринимать дальше. Вот так вот… Готовилась изучать учебники, а теперь читаю о первых месяцах беременности и посещениях женской консультации.

– Заходите! – откликнулась я и отложила телефон.

Визитёром оказался Владимир Андреевич, который, немного приоткрыв дверь, спросил:

– Не помешаю?

Я помотала головой, садясь ровнее.

– Не помешаете.

Хотелось добавить что-нибудь ещё, вроде предупреждения, что если меня сейчас начнут уговаривать рассказать всё отцу ребёнка, то разговор попросту не состоится, но я сдержалась. Предоставляла Владимиру Андреевичу заговорить первым.

Он вошёл в комнату и притворил за собой дверь. Присел возле меня и вдруг ошарашил:

– Поедешь за границу? Машка моя собирается на учёбу, ты знаешь. Вдвоём вам веселее будет, а все расходы я на себя беру.

Он произнёс эти слова, и замолчал. Я повернула голову и посмотрела на Владимира Андреевича. Он глядел в ответ – серьёзно и выжидательно. А я, по правде говоря, не до конца улавливала смысл его слов.

Маша – его дочь от первого брака – и вправду собиралась уезжать за границу на обучение. Но каким ко всему этому боком относилась я?

– Ммм… вы меня удивили, честно говоря, – призналась ему. – Не совсем понимаю, зачем вам это нужно.

Владимир Андреевич, пожав плечами, озвучил свои мысли:

– Я к тебе как к дочери отношусь, ты же знаешь, – сказал он то, что уже говорил не раз. – Ты угодила в такую ситуацию, в которой, как мне кажется, тебе будет легче, если декорации вокруг поменяются. Маша уже сидит на чемоданах, вот-вот уедет. Я обсудил это с ней и она сказала, что будет очень рада, если ты поедешь тоже.

Он поправил очки и, улыбнувшись, добавил:

– Если волнуешься за роды, то поверь, там медицина на очень хорошем уровне. Я всё устрою, у меня много друзей в Испании.

Волнуешься за роды… Так далеко вперёд я не забегала, но сейчас, когда Владимир Андреевич озвучил своё предложение, у меня случился самый настоящий всплеск адреналина. Я осознала, насколько всё, что происходит со мной, реально. Моя жизнь уже изменилась, но сейчас мне предлагали вообще перевернуть её на сто восемьдесят градусов.

Пожалуй, это будет самым верным. Я просто уеду, забуду обо всём, что со мной случилось. Конечно же, вернусь через время, но стану совершенно другой.

– Вы уже сказали маме о том, что собираетесь мне предложить? – хрипловатым от волнения голосом спросила я.

– Нет, – помотал головой Владимир Андреевич. – Хочу, чтобы ты и только ты приняла сейчас решение. А маму свою ты же знаешь…

Он развёл руками, не договорив. Впрочем, ему совершенно необязательно было что-либо пояснять. С одной стороны, мама бросилась бы убеждать меня, что я обязана ехать, с другой – не смогла бы умолчать о страхах, которые бы непременно её охватили. И я, ещё сама толком не успев понять, чего же хочу, начала бы сомневаться.

– Квартира там просторная. Маша у меня девушка серьёзная, насколько ты помнишь. Она учиться будет, ты – готовиться к материнству. Хочешь, курсы какие-нибудь тебе найду? – продолжил Владимир Андреевич, давая явственно понять, что он очень хочет, чтобы я согласилась.

И я понимала, почему. Его намерения по отношению к моей маме, были более чем серьёзными, а это предложение обязательно бы добавило ему очков, если можно было так выразиться. И, вполне возможно, склонило чашу весов в нужную сторону.

– Если курсы, то не подготовки к родам, а что-то полезное… – поразмыслила я вслух, хотя, пока не приняла никакого решения. – Может, я быстро обучусь и смогу зарабатывать сама. Тогда и вам не так накладно будет.

– А вот этого слышать не хочу, иначе бы не предлагал, – веско сказал Владимир Андреевич, поднимаясь на ноги. – Всё, что заработаешь – если будет такая необходимость, конечно – твоё и ребёнка. Ну так что?

Я подняла взгляд на него и, закусив губу, помедлила с ответом. Предложение было очень заманчивым, но вот так вот решиться и поменять всё своё существование, которое совсем недавно казалось чётко выстроенным и понятным, стало страшно…

– У меня есть время подумать? – спросила я. – Мне же язык нужно хоть какой-то знать…

– Твоего базового английского будет достаточно. Маша поможет тебе на первых порах. Она знает испанский. Ну а дальше уже сама посмотришь, достаточно ли тебе твоих знаний, или станешь учить ещё один язык. – Владимир Андреевич вновь улыбнулся и ответил на самый главный вопрос: – Что же касается времени на подумать… оно есть. Но немного. Нужно будет быстро урегулировать вопрос с визой. Попробуем получить её на продолжительное время. Но если что, это решаемо в будущем. А так…

– Я согласна! – вдруг выпалила, решив не сдерживать того, что само рвалось наружу.

Это ведь не навсегда. Я просто уеду, спокойно рожу ребёнка, а после вернусь. И никто никогда не узнает ни о чём. А если останусь – не миновать встреч с бывшими одноклассниками, вопросов, додумываний и пересудов. Всего того, что уже заранее меня убивало.

– Вот и хорошо, – кивнул Владимир Андреевич. – Как будешь готова, поговорим с твоей мамой. Но, я думаю, она будет только за.

Он вышел, оставляя меня наедине с собой. Вновь мелькнуло горькое чувство несправедливости и потери, но я быстро прогнала его прочь. Что толку плакать о прошлом, когда оно ушло и больше никогда не вернётся? Значит, дело за малым. Начать жить в настоящем и сделать всё по максимуму для будущего.

Теперь уже не только моего.

4

Через две недели я сидела в зале, ожидая посадки на рейс. С Машей мы должны были встретиться уже по прилёте в Мадрид. Она направлялась туда из Москвы, я – из Петербурга. Моё отбытие стало сюрпризом для Веры, и мне даже показалось, что подруга обиделась из-за того, что я покидаю её.

Мой секрет, по словам Веры, она сохранила. Ни одна живая душа, кроме неё, о беременности не знала. И даже если Лёша всё же каким-то образом выяснит, что станет отцом, я уже буду далеко. Так что он вполне сможет сделать вид, что его это никоим образом не касается.

– Кать! Тимофеева! – донёсся до меня голос, от которого я остолбенела.

А потом, как в самых сказочных историях, успела напредставлять себе миллион самых несбыточных фантазий.

Лёша узнал о ребёнке, о том, что я уезжаю и вот примчался меня остановить. Ему даже пришлось купить билет, чтобы пройти в зону посадки. И теперь Зеленов – а голос принадлежал именно ему – практически на одном колене стоял возле меня, держа коробочку с кольцом. Именно такие картинки пронеслись в мыслях со скоростью света.

Впрочем, когда я обернулась к Алексею, поняла, что ничего подобного произошло. Зеленов тоже куда-то собирался лететь, и я очень понадеялась, что не в Мадрид.

– Привет, – тихо поздоровалась я с ним, и Лёша, оглядевшись, словно нас могли увидеть вместе, а он этого очень бы не хотел, кивнул на двери гейта, который вёл на посадку до Красноярска.

– Отойдём? – спросил он.

Наверное, мне было нужно отказаться. Говорить с Зеленовым было не о чем, однако я, сама не понимая, как это случилось, согласилась:

– Давай.

Мы направились к гейту, и когда остановились возле него, Лёша быстро проговорил:

– Я хочу извиниться за ту ночь, – сказал он и посмотрел на меня так, что я растерялась.

В памяти всплыли слова Зеленова, сказанные его друзьям, но сейчас, когда я стояла напротив Лёши и наши взгляды пересекались, мне казалось, что он попросту не мог сказать всех тех гадостей обо мне. Не мог поддерживать беседу, которая так сильно меня унижала…

– Почему хочешь извиниться? – спросила я, хотя, в общем и целом, можно было завершать наш разговор уже сейчас.

– Потому что сам не понимаю, как так получилось.

А я вот очень даже понимала, потому на лице моём, помимо воли, появилась горькая улыбка. Закусив нижнюю губу, я смотрела на Зеленова и ругала себя за то, что не собираюсь высказывать всё то, что он заслужил. Например, что так не поступают с людьми, хоть пятьдесят килограммов они весят, хоть сто пятьдесят. И что я рассчитывала на его человечность… Хотя бы в вопросе обсуждения с друзьями нашей ночи. Он ведь был лидером в компании. Он мог просто дать понять, что не намерен обсасывать подробности с кем бы то ни было. Однако, этого не сделал.

И сейчас меня поддерживали лишь мысли о том, что через час самолёт унесёт меня далеко. Туда, где не будет Зеленова Алексея и всей той боли, что в эту самую минуту цвела особенно пышным цветом.

– Получилось и получилось, – пожала я плечами. – Если уж на то пошло…

Договорить не успела. Рядом с нами материализовалась, словно чёртик из табакерки, Алла Вахрушина во всей своей длинноногой красе. Она окинула меня взглядом, каким обычно удостаивают грязь под ногами, после чего, скользнув глазами по табло, на котором красовался Красноярск, капризным голосом проговорила, обращаясь исключительно к Лёше:

– Я тебя обыска-а-алась, – протянула она, мгновенно потеряв ко мне интерес, если таковой, конечно, имел место быть. – Что-то мне уже Дольче не нравится. Какой-то он приторный. Давай вернёмся, я его обменяю.

Она взяла Зеленова под руку и буквально как на аркане потащила прочь от меня. Лёша лишь успел обернуться и сказать «пока».

Я тяжело вздохнула, провожая парочку взглядом. Наверняка собирались вместе куда-нибудь в отпуск. Что, впрочем, не имело ко мне никакого отношения. Поэтому, пожав плечами и удобнее устроив на плече сумку с ручной кладью, я отправилась к своему гейту.

А через час самолёт взмыл в небеса, и я оставила позади свою прошлую жизнь, свои надежды и мечты.

И свою первую, такую горькую, но всё же любовь.

Год спустя

Я стояла и смотрела на себя в зеркало в ванной. Как делала это уже не раз и не два. И каждый раз находила всё новые причины не любить то, как выгляжу. Висящие бока, живот, который всё никак не уходил. Полные руки, второй – а то и третий – подбородок. Бёдра с наметившимся целлюлитом… в общем – всё то, от чего хотелось скривиться и закрыть глаза. А ещё лучше – залепить себе рот пластырем и не есть в ближайшие полгода. Радовало только одно – при всём при этом после родов у меня не имелось ни единой растяжки. Что, впрочем, на фоне остальных проблем, было весьма слабым утешением.

– Катя-я-я! Ты скоро? Микки хнычет! – раздалось из-за двери и я, вздохнув, надела махровый халат, после чего поспешила к сыну.

Маша, качающая ребёнка на руках, протянула Микеля мне. Я, улыбнувшись, отправилась кормить сына, предвкушая те минутки наедине, которые были особенно ценными и важными.

Родила я в срок без каких-либо проблем. Сына – а у нас с Зеленовым оказался мальчик – назвала Микелем. Что вызвало недоумение у бабули, которая именовала правнука не иначе как Миша. За то время, что я провела в Испании, во мне поменялось многое. Кроме лишнего веса. Он, как раз, очень даже комфортно себя чувствовал на всех возможных местах моего тела, чем вызывал у меня приступы жуткого недовольства собой.

За этот год мама и бабушка приезжали ко мне дважды. Разумеется, вместе с Владимиром Андреевичем, который теперь официально назывался моим отчимом, потому что ему всё же удалось зазвать маму под венец. В общем и целом, жизнь текла своим чередом. Микель радовал, давая выспаться ночами и примерно ведя себя днём. Разве что очень любил восседать на руках, но с этим мы с Машей справлялись. Она, кстати, была моей правой рукой во всём, что касалось ребёнка, и я мало представляла себе, как сумела бы преодолеть все трудности без дочери Владимира Андреевича, ставшей мне настоящей подругой.

С Верой же наше общение перетекло исключительно в сеть. Мы часто списывались, она знала о том, что я родила сына, даже пару раз видела его по скайпу. Но на этом всё. Общих знакомых, включая Зеленова, мы не обсуждали. Эта тема негласно стала своего рода табу. И я была благодарна Вере за то, что она её не поднимала.

– Собирайся, идём на набережную, – безапелляционно заявила Маша, когда я, докормив и переодев Микки, собиралась уложить его рядом с собой и предаться обычному своему занятию – бесцельному просмотру телевизора.

– Не хочу, – помотала головой и, устроив Микеля на кровати, начала искать пульт.

– Никаких не хочу! – вдруг грозно выдала Маша, после чего, забрав ребёнка… ушла.

Её поведение меня озадачило. Это мягко говоря. Подобного от Машки я ещё не получала.

– Я правда не планировала прогулок. Тем более, по набережной. Микки уже гулял, – сказала я, выходя из комнаты.

– Ага. В сквере три на пять, где и двух шагов не сделаешь.

Маша деловито уложила моего сына в коляску и принялась осматриваться, видимо, в поисках своей сумочки. Сама она уже была готова к тому, чтобы отправиться на прогулку, надев простой льняной комбинезон и балетки.

– Я не люблю быть на людях, ты же знаешь, – попыталась я воззвать к Маше, но она была непреклонна.

– Мы ждём тебя внизу. Даём пять минут на сборы. Всё.

И с этими словами она покатила коляску к выходу из квартиры, оставив меня наедине с собой и своим недоумением.

Сидя за столиком кафе, в котором мы «приземлились», чтобы выпить лимонада и отдохнуть, я чувствовала себя неуютно. Мне всё казалось, что взгляды окружающих направлены исключительно на меня и ни на кого кроме. От этого становилось не по себе.

– Знаешь, есть такая фишка, – начала Машка издалека, отпив лимонада и отставив стакан на стол. – Каждый человек, он как бы сфокусирован на себе. Всегда и в первую очередь. То есть, ты всегда прежде всего думаешь о себе. О том, как выглядишь для окружающих, о том, правильно ли на тебе сидят джинсы. Понимаешь?

Я-то понимала. Наверное, как никто другой. Но Машке хорошо было говорить – у неё как раз с фигурой и внешними данными всё было в полном порядке. Жгучая красавица-брюнетка, да ещё и стройная, как кипарис.

– Понимаю. Но не соображу, к чему ты клонишь.

– К тому, что эта фишка работает во все стороны. Ну… – она задумчиво повертела рукой в воздухе, – остальные люди тоже сфокусированы на себе. Им нет никакого дела до тебя, они сосредоточены на своём внешнем виде, на своих проблемах… на своей одежде, наконец, – проговорила Машка.

– Ну, я бы с тобой поспорила, – покачала головой. – Ты просто не была на моём месте.

– Не была, – согласилась Маша. – Но мне очень не нравится, что ты стала затворницей.

Я тяжело вздохнула и передёрнула плечами. Меня всё устраивало. Ну, как минимум в том, что касалось моей жизни, где были Микель и нежелание показываться на людях. Конечно, рано или поздно мне предстояло из этой скорлупы выбраться, но только не сейчас. Впрочем, Маша со мной была категорически не согласна.

– У Кристиана есть приятель. Павел. Он из России, но здесь у него свой бизнес. И небольшое хобби. Ну как небольшое, – усмехнулась подруга, – пару сотен квадратных метров. Тренажёрный зал и всякое прочее такое.

Я нахмурилась, не совсем понимая, для чего она мне это говорит. Хочет, чтобы я взялась за себя и пошла в качалку?

– Я не готова начинать тягать железо, когда во мне больше центнера веса, – решительно отрезвила я Машу с её порывами. – Да это и не слишком полезно. Я кормлю – это первое. Колени мне спасибо не скажут – это второе.

– Совсем не нужно тягать, как ты изволила выразиться, железо. Там есть зумба. Зумба, детка, – Машка изобразила какой-то танец, не отрывая пятой точки от стула.

– Плохо представляю себе, как пляшу среди стройных красоток, – буркнула я.

– Помни про фокусировку на себе. К тому же, сегодня тебе неуютно, а через полгода будешь скакать газелью.

В голосе и словах Маши не было попытки надо мной пошутить. Напротив, она была весьма серьёзна. И, надо сказать, перспектива сбросить всё то, что так мешало жить, оказалась вдруг очень заманчивой.

– Я попробую, – пообещала Машке, не особо надеясь на успех.

Впрочем, я хотела, чтобы Микки в первую очередь мною гордился. Сын быстро вырастет, конечно же, я была заинтересована в том, чтобы рядом с ним была красотка-мама, а не та, кто в дверной проём проходит боком.

– Тогда срочно звоню Крису! – воодушевилась подруга.

И не успела я запротестовать и трусливо попросить отложить это на потом, начала набирать номер своего жениха.

Последующие две недели я с переменным успехом то занималась, то думала, что в один непрекрасный момент лягу и умру. Это только с виду зумба была довольно простой, на деле же, с меня сходило семь потов, пока я пыталась изобразить из себя хоть что-то, а кругом порхали прекрасные и стройные газели.

Однако, я не сдалась. Дала себе слово, что буду держаться изо всех сил и, наконец, поняла, что мне становится легче с каждым занятием.

На весы я решила встать лишь по прошествии месяца. Боялась, что если увижу отсутствие результата, это попросту меня добьёт. Поэтому ходила регулярно заниматься, пока Маша приглядывала за Микелем. И гордилась собой, вернее, заставляла себя испытывать в отношении себя именно это чувство.

– Екатерина?

Я обернулась и встретилась глазами с высоким подтянутым мужчиной. Он был мне незнаком, и почему вот так вот обращался по имени, я понять не могла.

– Я угадал? – Он растянул губы в белозубой улыбке. – Меня зовут Павел. Крис говорил мне о вас.

Под взглядом чёрных глаз я стушевалась. Не знала, что там вещал обо мне жених Машки, но сходу вот так представлялось самое неприглядное. Например: «Моя Мария живёт с толстухой, она придёт к тебе на занятия, ты не против?».

Едва удержавшись, чтобы не помотать головой в попытке избавиться от дурацких мыслей, я улыбнулась Павлу и согласно кивнула:

– Да, Екатерина. Можно просто Катя.

Добавлять ничего не стала, рассчитывая на то, что на этом обмен любезностями завершится.

– Я за вами наблюдал. Вы очень красиво двигаетесь, – вдруг сказал Павел, и мои брови, помимо воли, поползли наверх.

– Хотите сказать – для моей комплекции? – уточнила в ответ, тут же мысленно себя обругав.

Тимофеева-Тимофеева, ну и какой чёрт тебя дёргает сейчас говорить о том, что и без того бросается в глаза?

– Это здесь совсем не при чём, – махнул рукой Павел и опять ошарашил меня, на этот раз приглашением: – Вы уже были в спорт-баре? Я бы выпил протеиновый коктейль.

Он вновь улыбнулся, и я чуть не ляпнула, что такие улыбки нужно запретить, потому что они сбивают с толку.

– Не была, – призналась я. – По правде… мне нужно к сыну.

Павел выглядел расстроенным, а я вновь принялась себя ругать. Потому что у меня в запасе было как минимум полчаса до того момента, когда Микки мог потребовать еды.

– Жаль, – покачал головой Павел. – Признаться, я скучаю по русскому языку и по общению с соотечественниками.

Я не нашла ничего лучше, чем просто кивнуть, не зная, что к этому всему можно присовокупить. А потом меня снова дёрнул чёрт, на этот раз вынуждая сказать:

– Давайте договоримся на завтра. Или когда вам будет удобно снова пригласить меня в спорт-бар?

Прикусив язык и поняв, что с этим я весьма запоздала, почувствовала, как лицо моё заливает краска. Катя… ну что же ты так? Тебе сейчас вовсе не до флирта, тем более, Павел дал явственно понять, что ему ты интересна исключительно как носительница его родного языка. А ещё у тебя крохотный ребёнок, и вообще…

– Приглашаю тебя завтра в спорт-бар, – подмигнув мне и с лёгкостью переходя на «ты», проговорил Павел. – И отказы не принимаются. Я буду здесь в семь, как и сегодня.

Я задумалась, но всего на мгновение. После чего кивнула и проговорила:

– Идёт. Тогда до завтра.

– До завтра, Катя, – распрощался со мной Павел, и я направилась в раздевалку.

– И что, позволь спросить, мог рассказать обо мне хозяину этого спорт-клуба Кристиан? – потребовала я ответа у Машки, едва переступив порог квартиры.

Подруга то ли сделала вид, что не понимает, о чём речь, то ли и вправду была не в курсе.

– Крис? Не знаю, а что? – ответила она вопросом на вопрос, вытаскивая из кроватки похныкивающего Микки.

– Ничего. Просто он так безошибочно меня вычислил, – пожала я плечами, забирая у Машки сына. – Как будто если Катей и мог быть кто-то, так это только я.

– Ну, ты весьма отличаешься от жгучих испанок, – кивнула на мои светлые, пшеничного цвета волосы Маша. И тут же на лице её появилось выражение крайней заинтересованности: – Ох, рассказывай же скорее, что у вас получилось!

– Да что могло получиться за минуту общения? – пожала я плечами, делая вид, что этот эпизод жизни не имел для меня никакого значения.

– Ну, раз он тебе запомнился… – резонно заметила Маша, и я тут же откликнулась:

– Кто?

– Эпизод же! Или Павел тоже оставил свой неизгладимый след?

Глаза подруги сияли, и я даже заподозрила, что наша встреча с приятелем Кристиана была заранее спланирована.

– Какие же тебе мысли в голову приходят, – вздохнула я и направилась к себе.

Микель уже вовсю давал понять, что терпеть и дальше голод не намерен, хоть речь об одном мужике идёт, хоть о десяти.

В тот момент я и впрямь восприняла наше знакомство с Павлом как что-то несущественное. И ещё не знала, что он впоследствии займёт своё прочное место рядом с нами.

И что в итоге и станет причиной, по которой мы однажды вернёмся в Россию.

5

Четыре года спустя

– Мишенька! Вырос-то как! – всплеснула руками бабуля, пока Микель деловито расшнуровывал ботинки в прихожей.

– Баб… ты его видела по сети не далее как три дня назад, – улыбнулась я, расстёгивая ремешки босоножек.

Блаженно зажмурилась и вдохнула полной грудью родной аромат дома. Всё же как бы приветлива ни была другая страна, она так и осталась для меня чужой.

– Ох, Катюша… а ты ну просто… иссохла вся!

С кухни доносился аромат выпечки. Наверняка бабушка поставила себе цель откормить меня если не до предыдущего состояния, то хотя бы близко к тому. А я вполне могла позволить себе съесть парочку пирожков, на этот раз без страха поправиться. Потому что знала – уже завтра отработаю всё в зале.

– Бабуль, ну ты скажешь! Иссохла! – мягко рассмеялась я, целуя бабушку в щёку. – Ты бы видела, какие девчонки приходят ко мне в зал на занятия.

Последние пару лет я работала у Павла инструктором по зумбе. Сама до сих пор не могла поверить в то, что согласилась на эту авантюру, когда он предложил. Но чем больше времени проходило, тем больше я убеждалась в том, что сделала верный выбор. А предложенная мною рекламная кампания, в ходе которой пиарщики использовали мои фото до и после, имела особенный успех.

– Микель! Ну что ты удумал? – спросила я у сына строго. – Слезь с бабушки немедля!

Микки, уже успевший взгромоздиться на руки бабули, выглядел весьма довольным.

– Мамочка, я ненадолго, – заявил он на испанском, на что я нахмурилась, а Микель поджал губы.

Мы с ним договаривались, что по прилёте в Петербург будем общаться исключительно на моём родном языке.

– Не понимаю, что он сказал, – вздохнула бабушка, после чего отправилась на кухню с гордо восседающим на её руках правнуком.

Мамы и Владимира Андреевича в городе не оказалось. Они умчались с неделю назад на очередное покорение то ли какой-то реки, то ли горы. Даже не думала, что у мамы проснутся такие потребности, когда она выскочит замуж. И конечно же, была за неё безумно рада.

– А Павлик? Я вон сколько всего наготовила, – сказала бабушка, когда мы с Микки, вымыв руки, устроились за столом.

Сын уже вовсю прихлёбывал из чашки свой любимый чай с молоком, отдавая должное и бабулиным пирогам.

– А Павел уже отправился по делам, – развела я руками, тоже беря с тарелки угощение. – Похоже, мы с Микелем его за этот месяц увидим от силы несколько раз.

Не то чтобы меня это волновало, потому как первоначальной целью моего с сыном прибытия на родину являлось желание провести как можно больше времени с близкими, но и перспектива расстаться с тем, кто был важной частью моей жизни, немного огорчала.

– А свадьба у вас когда? Ты вон и в последний раз говорила, что скоро Павлик тебя под венец позовёт, – не унималась бабуля.

Я покачала головой. Бабушкино стремление как можно скорее пристроить меня туда, где мне, по её мнению, было самое место – замуж – иногда выходило за границы разумного.

– Бабуль, во-первых, он уже позвал, ты же знаешь, – как можно мягче ответила я. – Во-вторых, мы не торопимся. Это ты знаешь тоже.

Я сопроводила свои слова улыбкой, которая стала шире, когда поняла, что бабуля уже не представляет, какие аргументы привести.

Павел сделал мне предложение не так давно. В Европе вообще относились к этому гораздо спокойнее, чем в России. В статусе жениха и невесты можно было провести пару лет, а то и больше. И я, в принципе, разделяла эти устои. Мне не хотелось никуда спешить. Хотелось убедиться, что сделала верный выбор. Потому что знала то, о чём был осведомлён и Павел – мои чувства по отношению к нему весьма далеки от того, что называют пылкой любовью. Нет, разумеется, я ощущала привязанность, уважение, симпатию… Но всё это, возможно, было не совсем тем, что от меня хотел бы видеть мой будущий муж. Хотя, он и заверял меня, что способен любить за двоих.

– Неправильно всё это, – вздохнула бабуля.

– Ничего неправильного, – вновь растянула я губы в улыбке. – Мне всего двадцать три, Павлу – чуть за тридцать. К тому же, сейчас ему не до свадебных хлопот. У него ряд важных контрактов. Возможно, придётся помотаться по миру. Какие уж тут венцы и прочие бубенцы? – пошутила я, на что Микки радостно рассмеялся. – Кстати, – перевела я тему, чтобы только избавиться уже от необходимости объяснять бабуле разумные, как мне самой казалось, вещи, – кажется, кто-то рассказывал, что накупил этому маленькому разбойнику море игрушек.

Микель, мгновенно забыв про недоеденный пирожок, воодушевился настолько, что чуть не пролил остатки чая.

– Хочу их увидеть! – заявил он, и через мгновение бабуля с её не совсем удобными для меня расспросами была нейтрализована.

Хотя бы на время.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал мне Павел, когда мы с ним прибыли на встречу с его будущими партнёрами, семейной парой Ковалёвых.

Их особняк больше походил на дворец. Даже подъехать к нему было не так-то и просто – пришлось миновать два пункта охраны посёлка, в котором и располагался дом.

Что странно, Павел при том, что тоже располагал весьма внушительными средствами, к подобной роскоши, призванной, видимо, пустить пыль в глаза, никогда не стремился.