Читать онлайн Вторая семья бесплатно

1

– Роман Юрьевич? 

Открыв дверь, я обнаруживаю за ней босса своего мужа. 

– А Антона нет дома.     

– Знаю, – отвечает он. – Я не к нему. К тебе. 

И произносит то, от чего у меня перед глазами все плывет: 

– Антон уже пять лет второй семьей живет. С моей дочкой. Надо с этим что-то решать. 

Любовь с первого взгляда и первого курса, тринадцать лет вместе, прекрасный сын… Я думала, что у нас с мужем все хорошо. Пока накануне годовщины не узнала, что несколько последних лет у него есть… вторая семья. 

***

– Мам… ну не смейся ты. Повертись еще.

Мой не по годам взрослый и серьезный сын отступил на шаг и придирчиво окинул взглядом третье платье, в котором я красовалась перед зеркалом.

– Я не могу не смеяться, – покачала головой, но просьбу Вадимки все же выполнила. – Ну как, эксперт?

Последних полчаса послушно переодевалась уже трижды, чтобы выбрать наконец платье, в котором завтра должна была предстать в ресторане на праздновании годовщины нашей с мужем свадьбы. Подумать только – почти тринадцать лет вместе, двенадцать из которых мы с ним супруги. И когда только успело пролететь время? Когда из крохотного младенца наш единственный сын успел вырасти в почти двенадцатилетнего взрослягу?

– Второе – самое красивое. Так что советую его.

Подойдя к Вадиму, я потрепала его по волосам. Вернее, попыталась это сделать, потому что сын увернулся. В последнее время такие непрошеные ласки он считал пережитком прошлого, о чем прямо мне и говорил. И мне ничего не оставалось, как вздохнуть и смириться с мыслью, что Вадим вырос. Правда, в такие моменты меня не оставляло чувство острого сожаления, что годы, когда он был крохой, пролетели так быстро.

– Решено, тогда буду в нем, – согласилась с сыном и отправилась в нашу с мужем спальню, чтобы переодеться и начать готовить ужин.

Отчего-то я весьма переживала в преддверии завтрашнего мероприятия. В общем-то, любила и дружеские посиделки, и веселье, но что-то непонятное рождало внутри тревогу. Несколько раз пыталась проанализировать, что именно, но ни к каким определенным выводам не пришла.

Осторожно сняв платье и повесив его в футляр, я надела любимую видавшую виды пижаму и подошла к зеркалу. Чуть покусала бледноватые губы, убрала волосы в высокий хвост. Из отражения на меня смотрела привлекательная молодая женщина тридцати лет, у которой иногда даже спрашивали паспорт на кассе при покупке бутылки мартини. Подруга Аля любила подколоть моего мужа Антона, говоря, что стоит мне только выйти с ним из дома без макияжа, как нас обязательно примут за отца и дочь. На ее слова Антон лишь отмахивался, улыбался, прижимал меня к себе и отвечал, что так и было задумано, когда он не давал мне и шага ступить на первом курсе нашего института.

Бросив взгляд на часы, я нахмурилась. Муж задерживался (но в последнее время это было нормой), а вот Алька должна была прибыть с минуты на минуту.

– Вадь! Картошку поможешь почистить? – крикнула я в сторону комнаты сына, направляясь на кухню.

– Угу, мам. Сейчас, – донеслось в ответ, и я принялась за мясо по-французски.

Ужин предполагался на скорую руку, но неизменно вкусный. Других в моем доме просто не водилось.

– Семиверстова, ты как всегда! Запах еды на весь подъезд. Я к тебе прихожу грациозной ланью, а ухожу колобком! – привычно «возмутилась» Альбина, с порога вручая мне увесистую сумку.

– Ты ко мне насовсем, что ли? – рассмеялась я, целуя подругу в щеку.

– С ума сошла? Если бы совсем переезжала, твоя квартира не вместила бы и половину моих вещей. Так, взяла немного, – пожала она плечами.

Под «немногим» наверняка подразумевалась половина всей косметики Альбины. Подруга работала визажистом, обожала свою профессию и применяла навыки на всех своих знакомых. Среди которых, к моему ужасу, бывали даже мужчины.

– Так, Мил. Сколько у нас времени? – деловито осведомилась она, ведя носом в сторону кухни и явно намекая, что ею принято решение остаться сегодня на ужин.

– Полчаса точно есть, – заверила я Алю. – Вадим, если что, присмотрит за всем. Идем.

Мы прошли в спальню, где я тут же была усажена на пуфик перед туалетным столиком. Альбина принялась споро расставлять на нем косметику из своего «тревожного чемоданчика».

– Тяжелый люкс я не брала, – пробормотала она что-то на не совсем понятном языке. – Он нам ни к чему. А вот Вадим…

– Что – Вадим? – округлила я глаза.

– А? А! Да ничего, – ответила Аля и принялась колдовать над моим лицом. – Говорю, Вадик твой уже мужик совсем.

Я недовольно поджала губы, на что получила предупредительное «ну-ка, шшш!» от подруги.

– Никакой он не мужик. Ему скоро только двенадцать, – парировала в ответ.

Слова Альбины задели за живое.

– Вот именно. О том и речь. А ты чего куксишься?

– Не знаю… точнее, я не куксюсь. Просто… он так быстро вырос. А я бы еще с ним понянчилась.

– Ну? И в чем проблема? – Альбина отложила первую палетку и задумчиво посмотрела на остальные. – Роди себе еще пару Вадиков. Можно даже женского пола. И нянчись хоть до седых волос. Кстати, тебе пора в салон освежить цвет.

Я придирчиво осмотрела себя в зеркало. Не была особой фанаткой каждодневных салонов и макияжей, отнимающих часы времени, но подруга была права. Сложный пепельный цвет волос уже утратил былую яркость.

– После праздника схожу, – заверила я Алю. Она тяжело вздохнула, покачала головой, но спорить не стала. – А по поводу ребенка… ты же знаешь, я много об этом думаю.

Альбина снова продолжила наносить мне на лицо пробный вариант макияжа, я же закрыла глаза под благовидным предлогом и снова принялась кусать губы. На этот раз от того, что в душе появилось щемящее чувство, которое рождалось каждый раз, когда думала о втором ребенке.

– Семиверстова, тут не думать, а действовать нужно. Придет Антоха сегодня, ты вся в пеньюаре его встречаешь. Макияж продержится сколько будет нужно, обещаю. А там дело за малым – в койку затащила, через девять месяцев родила.

Не удержавшись, я рассмеялась. У Альбины все выходило чудо как легко, даром что подруга была весьма далека от темы замужества и детей. Под венец и в роддом она не стремилась и в этом была полной моей противоположностью. Я всегда знала, что хочу быть женой и мамой в первую очередь.

– Посмотрим, Аль. Антон в последнее время приходит чуть ли не за полночь и такой уставший, что до койки у нас не доходило уже очень и очень давно.

Признание слетело с губ помимо воли, но беседа с подругой располагала к тому, чтобы быть откровенной. К тому же, я часто ловила себя на мысли о том, что если бы не Аля, с которой могла обсудить едва ли не все на свете, наверно, меня бы уже не раз разорвало на части от эмоций.

– Трудоголик он у тебя, что уж тут. В отпуск пусть сходит, значит.

Она отодвинулась и скомандовала:

– Смотри.

Я распахнула глаза, и они тут же округлились. Неброский макияж подчеркнул все мои достоинства и скрыл незначительные недостатки. Альбина в своем деле была настоящей волшебницей.

– Красотааа! – выдохнула я. – Спасибо большое.

– Спасибо не булькает. Так что веди меня на кухню, Мил. Благодарить будешь.

2

Посуда после ужина была убрана, Вадим – отправлен спать. Мы же с Алей сидели на кухне и тихо вели беседу под бокал красного сухого.

– Мась, ты только не обижайся, но у меня такой вопрос… Чего вы с Антохой в другую квартиру не переедете? Он вроде важная шишка теперь, зарабатывает прилично. Пора менять конуру на что-то более внушительное.

Услышь я слово «конура», примененное к моему дому, из других уст, уже наверняка бы возмутилась. Но в целом, Альбина права. Наша «двушка» в спальном районе не была пределом мечтаний. Особенно для такого мужчины, как Антон.

Он всегда был карьеристом, всегда стремился к статусности, которая для него была весьма важной. И даже когда мы перебивались с хлеба на воду и обратно, я знала, что рано или поздно муж добьется всего, о чем мечтает.

Познакомились мы с ним в первый же день занятий в институте. Я влюбилась в Антона до чертиков. До мелькающих ярких пятен перед глазами, которые появлялись каждый раз, когда на него смотрела. Он был самым видным на курсе, и остальные девчонки крутились рядом с ним даже когда стало ясно – мы с ним вместе и у нас все серьезно.

Потом я забеременела, хотя мы предохранялись, и впоследствии часто шутила, что от Антона способно «залететь» даже бревно. Свадьба – небогатая, но веселая – рождение сына. Мои попытки совмещать роль жены, матери и студентки… И слова мужа, когда он однажды встал вместе со мной к капризничающему Вадиму и сказал: «Бросай учебу. Вернуться всегда успеешь. Я вас всем обеспечу».

В тот момент я с облегчением и благодарностью выдохнула. Правда, к учебе так и не вернулась…

Он сдержал свое слово, и даже когда Антону было трудно, даже когда мы ругались по пустякам из-за того, что уставали оба, как собаки, все равно я видела – муж делает все для меня и сына. И как бы трудно нам ни было, верила – рано или поздно сложности закончатся и наступят изобильные дни.

Так и случилось. Место в фирме Лемешева Романа Юрьевича стало билетом в счастливую и безбедную жизнь. Антон очень много работал, но теперь это приносило свои плоды. Стремительный карьерный рост, хороший заработок, новые перспективы. Мы начали позволять себе редкие поездки на море, Вадик был обеспечен всем необходимым. Профессионально занимался хоккеем, рос серьезным и ответственным маленьким мужчиной. Дом стал полной чашей и все мы были очень счастливы.

Однако, Аля была права – пожалуй, нам и впрямь требовалось жилье попросторнее.

– Это бабулина квартира, ты же знаешь, – вяло попыталась запротестовать я. – Она мне дорога, как память.

– Ну так и оставь ее как память. Ипотеку что, уже отменили?

Я нахмурилась. Смысла хвататься за прошлое, наверно, не было никакого. И если продать мою «двушку» и добавить сбережений, лежащих на счету мужа, должно хватить на более комфортную квартиру. Или дом за городом, о котором Антон всегда мечтал, попутно заразив этими мечтами и нас с Вадимом.

– Так, ладно, Семиверстова. – Аля отставила пустой бокал и поднялась из-за стола. – Пойду я, а завтра жди. Явлюсь пораньше и будем тебя принаряжать.

Я посмотрела на часы и тревога тут же скрутила внутренности спазмом. Давненько Антон не возвращался домой настолько поздно.

– До завтра, – сказала подруге, проводив ее до двери. – И спасибо тебе за все.

– Обращайся.

Альбина чмокнула меня в щеку, после чего направилась на выход из квартиры, к такси, которое успела вызвать, пока одевалась.

Первым делом я, конечно же, схватила телефон и набрала номер мужа. Абонент вне зоны доступа. Волнение, уколовшее прямо в сердце, сначала сжало его когтистой лапой, а потом заставило грудную клетку надсадно приподниматься и опускаться.

Снова и снова набирая номер Антона и слыша только равнодушный голос робота, я гадала, куда названивать и где искать мужа.

У него всего лишь разрядился телефон, поэтому Антон и не позвонил, не сообщил, что едет с работы. И вот-вот в замке повернется ключ и муж вернется домой, – уговаривала я себя.

Перестав мучить телефон, начала судорожно просматривать в нем записную книжку. Родители Антона… нет, исключено. Им звонить, во-первых, очень поздно. Во-вторых, если бы они что-то знали, уже бы набрали мой номер.

Коллеги мужа. Их было от силы пару… И то номера я записала просто на всякий случай. Хотя, может, он и представился?

Звонок в дверь застал меня в тот момент, когда я уже собиралась позвонить одному из сотрудников Антона. Это был наверняка не муж… хотя, может, у него украли вещи? Поэтому он так долго и без ключей? Или вернулась Альбина, что тоже неплохо. Вдвоем мы наверняка устроим самый настоящий мозговой штурм.

– Роман Юрьевич?

Открыв дверь, я обнаружила за ней босса своего мужа. Удивление, что испытала в первые мгновения, сменилось еще более усилившейся тревогой.

– Антона нет дома, – едва слышно сказала я, мысленно взывая ко всем святым, чтобы Лемешев не прибыл сообщить мне дурных вестей.

– Знаю.

Он произнес это слово, и у меня сердце сначала застыло, а потом рухнуло вниз.

– Прости, что так поздно, но я не к нему. К тебе.

Отступив в сторону, я дала понять тем самым, что если Роман Юрьевич хочет, он может зайти, хотя мне сейчас было совсем не до политес. Страх был таких размеров, что взял меня в свой кокон и не давал пошевелиться.

– Что-то случилось? С моим мужем произошло что-то страшное? – выдавила я из себя, из последних сил хватаясь за ручку двери, на которой буквально висела.

А через мгновение оказалось, что страшное случилось не с Антоном. Оно случилось в первую очередь со мной.

Совершенно ровным, даже равнодушным тоном Лемешев сказал:

– Антон уже пять лет второй семьей живет. С моей дочкой. Надо с этим что-то решать.

Я ослышалась? Придумала себе то, что сейчас сказал Роман Юрьевич? Но с чего вдруг, ведь у меня с мужем все в полном порядке!

Какая несусветная глупость… Вторая семья, ну надо же!

Я нелепо хихикнула, глядя на Лемешева. На календаре вроде бы совсем не первое апреля. Оно уже за плечами, а впереди майские праздники. И мы поедем на дачу с Антоном и Вадей… По крайней мере, собираемся.

– Это не смешно, Роман Юрьевич, – отрезала я и попыталась сделать то, что первым пришло мне в голову. Захлопнуть дверь.

– Я и не смеюсь, – пожал плечами Лемешев, выставив руку и не дав мне сделать то, чего хотела.

Я инстинктивно отступила, когда он вошел в прихожую. Обхватила себя руками, желая закрыться. В голове билась испуганной птицей мысль: а что если Роман Юрьевич сейчас продолжит рассказывать мне небылицы? Звонить в полицию? Угрожать, что подниму шум?

– Понимаю, что это ошарашивает, но иначе никак. Аня и Антон вместе уже больше пяти лет. Отец моей внучки – твой муж, Милана.

Я закрыла уши руками и стала мотать головой. Не хочу слышать этот бред! Не хочу! А Лемешев все говорил и говорил.

– Антону нужно было тебе обо всем рассказать самому и уже давно. Но он не хочет. Его все устраивает. А Аню – нет. Она сама хотела к тебе прийти, но я понимаю, что ничего хорошего бы из этого не вышло.

Тяжело опустившись на стул, я ощутила, как закружилась голова, и только тогда поняла, что все это время не дышала.

– Где Антон? – потребовала я ответа от Лемешева, вскинув голову и прямо встречая его взгляд.

Он то ли стушевался, то ли ему стало неудобно. Отведя глаза, Роман Юрьевич поджал губы и промолчал.

– Где мой муж, черт бы все побрал?! – не сдержавшись, закричала я, напрочь забыв о том, что Вадик спит и наверняка проснется и перепугается.

– Он с Аней. Сейчас не может с тобой говорить. Приедет завтра и все объяснит.

Меня заколотило крупной дрожью. Вот так спокойно этот человек говорил, что мой муж сейчас находится с другой женщиной, и что сегодня он не прибудет домой ночевать?

Вскочив на ноги, я подлетела к Лемешеву и принялась выпихивать его из квартиры.

– Убирайтесь! Убирайтесь прочь! Проооочь!

Кажется, в прихожей появился Вадик. Он что-то спрашивал, пытался до меня дозваться, пока я пихала и пихала Романа в надежде, что он все же выйдет и больше никогда не появится ни в моем доме, ни в моей жизни. А завтра… завтра просто придет Антон, расскажет, где он был. Я ему поверю… я ведь взаправду ему поверю! Лишь бы только этот вечер закончился, лишь бы только Лемешев ушел.

– Мила, послушай! – Роман Юрьевич ощутимо меня встряхнул, схватив за руки. – Сейчас здесь твой сын, поэтому я не могу продолжать этот разговор. Но он нам необходим. Всем нам – и тебе тоже. Когда придешь в себя, позвони.

Отпустив меня, Лемешев достал из кармана пиджака визитку. Бросив ее на небольшой столик, сам вышел из квартиры и мгновением позже я услышала, как за ним закрылась дверь лифтового холла. Быстро заперев все замки, я повернулась к Вадиму. Сын застыл в метре от меня, испуганный и ошарашенный.

– Мам… что произошло? Что-то с папой? Он не дома? – спросил Вадя.

Я помотала головой. Сердце колотилось с запредельной скоростью, оно разрослось до огромных размеров и сейчас мешало мне дышать.

– У папы дела, – солгала я приглушенным голосом. – Иди спать, милый. Все в порядке.

– А что это был за дядя? Кажется, я его знаю, – начал сын, но я его оборвала:

– Иди спать! Завтра поговорим.

Вадим посмотрел на меня с обидой, но я, несмотря на то, что была к сыну несправедливой, не испытывала сейчас чувства вины. Все внутри меня выжгло ощущением, что на меня надвигается что-то огромное и неотвратимое, с чем не смогу совладать. Что меня попросту убьет.

Как только Вадим ушел в детскую, я вновь схватила телефон и начала набирать и набирать номер мужа. Но ответом мне был лишь равнодушный голос, возвещающий о том, что Антон вне зоны действия сети.

– Это какая-то шутка! – уверенно заявила Альбина, прибывшая ко мне на рассвете после моей бессонной ночи, когда я все же не выдержала и позвонила подруге. – Этот Лемешев, он что – совсем ку-ку?

Я отпила глоток холодного кофе, вкуса которого не почувствовала. Пожала плечами и проговорила:

– Не знаю, кто из нас ку-ку, но факт остается фактом – за это время Антон не позвонил сам и не ответил на мои звонки.

– И что? Может, что-то стряслось? Не с ним, а вообще. Вот и не может говорить.

Я невесело усмехнулась. За то время, что провела в нашей с мужем спальне сидя на постели и глядя в одну точку, меня кидало на эмоциях как на американских горках. И вот сейчас я впала в некоторое подобие ступора, когда мозг будто бы блокировал все чувства, потому что иначе бы мой разум точно повредился.

– И Лемешев, зная о том, что у Антона что-то не в порядке, приехал ко мне, чтобы солгать про их отношения с его дочерью?

– Кто там знает, что в голове у старого маразматика! Напомни, сколько лет этому гарному хлопцу?

– Что-то около сорока пяти, – я подернула плечами. – Да и сколько бы ни было – это неважно.

– Ну, важно-неважно, а пока ты не услышишь от мужа хоть какое-то подобие объяснения всей этой ерунде, верить Лемешеву на слово не стоит.

Альбина зевнула, и я кивнула на диван.

– Прости, Аль… домой тебя я не отпущу, иначе свихнусь. Но ляг поспи, а то мне уже неудобно, что я тебя выдернула ни свет, ни заря.

Подруга посмотрела на меня с сомнением, но все же ответила:

– Договорились. Но как только… ну, имею ввиду, если что вдруг случится – буди!

Она устроилась на диване, подложила под голову подушку. А мгновением позже уже крепко спала. Пожалуй, я бы многое отдала сейчас за возможность точно так же быстро провалиться в небытие.

Укрыв Алю пледом, я отправилась на кухню. Еще одна чашка кофе казалась спасением… ровно до того момента, как я отпила глоток и поняла, что на языке мерзкий привкус. Потому что состояние мое было точно таким же. Мерзким. И хоть сознание упорно «отключало» те эмоции, от которых я бы точно сошла с ума, реальность никуда не делась. Она наползала со всех сторон, таясь во всем. В любимой чашке Антона, стоящей возле кофемашины; в пачке его любимого чая, который я покупала специально для него… Черт побери! Даже в хлопьях на завтрак, с медом, которые терпеть не мог Вадим, зато обожал мой муж…

Схватив с полки миску, я выудила из холодильника молоко и яйца, достала сахар и дрожжи и бросилась, как умалишенная, печь оладьи. Это была своего рода защитная реакция. Попытка скрыть боль и ужас за обыденными действиями.

За временем я не следила, и даже когда на двух тарелках выросли две аппетитные горки оладушек, не оставила своего занятия. Впрочем, замереть меня заставил весьма привычный звук, который сейчас прошелся по вытрепанным нервам, разрывая их в клочья.

Я инстинктивно взглянула на часы. Восемь часов пять минут. В это время домой вернулся Антон, потому что в данный момент я слышала, как в замке поворачивается ключ.

3

Наверно, это был первый раз за все годы, когда я не вышла в прихожую, чтобы встретить мужа.

Этот поцелуй по возвращении всегда был чем-то вроде маленькой, привычной церемонии, неотъемлемой части нашего брака, такой же естественной, как потребность засыпать и просыпаться вместе.

Но сейчас я стояла, словно пригвожденная к полу, и не могла сдвинуться с места. Лишь опиралась дрожащими руками о стол и ждала.

Чего? Того, что Антон сейчас войдет в кухню, улыбнется мне своей родной улыбкой и я пойму – все, что сказал Лемешев – просто бред сумасшедшего. Неудачный идиотский розыгрыш.

Я слушала, как муж разувается в прихожей, жадно ловила его приближающиеся… и отдаляющиеся шаги. Антон прошел мимо, возможно, не ожидая застать меня на кухне.

Я жадно глотнула ртом воздух, осознав, что все это время не дышала. И замерла снова, когда кухонная дверь отворилась и Антон все же показался на пороге.

Он выглядел хмурым и усталым, словно тоже провел худшую ночь в своей жизни. И я боялась представлять, что было тому причиной.

– Где ты был?

Слова вырвались из меня хриплым карканьем, в каждом звуке выдавая неприкрытую боль, которую уже не удавалось запихнуть в себя куда-то поглубже.

– Случилось несчастье на производстве, – ответил муж, подходя к кофеварке и так обыденно, словно не был всю ночь вне дома, вставил в нее капсулу и нажал на кнопку.

Ворчание разбуженной кофемашины снова проехалось по моим нервам, как вода по оголенным проводам. Он что, считал это достаточным объяснением?

– И что же? – спросила как можно спокойнее, хотя хотелось сорваться на крик.

– Пришлось срочно ехать туда и провести там всю ночь, – безразлично пожал плечами муж.

– Ты не отвечал на звонки.

– Телефон разрядился. Во всей этой суете было совсем не до него.

– Ты мог одолжить у кого-то телефон и все же позвонить мне.

– Мила, да что это за допрос?! – первым перешел на крик Антон. – Я же сказал – мне было некогда! Я ужасно устал и не настроен сейчас на разборки!

Он направился было к двери, так и забыв свою несчастную чашку с кофе, но тут уже не выдержала я.

– А может, твою аварию на производстве зовут Анна Лемешева? – бросила зло ему в спину.

Больше сил сдерживаться не было. Я понимала… как бы ни хотелось солгать себе, но я, черт возьми, прекрасно понимала – муж мне лжет! Никогда, за все эти годы, я не видела его таким. Да, мы с ним ссорились, как и все пары, но он не позволял себе прежде так от меня отмахиваться. Сейчас же… его, похоже, нисколько не волновали мои чувства. Или он и впрямь не понимал, что я пережила за эту ночь, когда он был вне зоны доступа?

На мои слова Антон резко обернулся. Полоснул по мне острым, незнакомо-опасным взглядом.

– Что ты, мать твою, несешь?! – рявкнул нетерпеливо.

И у меня окончательно сдали нервы.

– Пока тебя не было, ко мне приходил твой начальник! И сказал, что ты… – я задохнулась, не в силах вытолкнуть наружу слова, в которые не хотела верить. – Что ты… с его дочерью… живешь уже пять лет!

Он замешкался, но лишь на миг. А затем издевательски, отрывисто, расхохотался.

– Мила, это чертовски неудачное время для шуток!

– Я не шучу.

Лицо мужа превратилось в маску. Он смотрел на меня долгие несколько секунд, потом выплюнул:

– И ты что, ему поверила?!

– Если бы поверила – я бы тебя на порог не пустила! Но ты ведешь себя так…

– Как?! Я же сказал тебе – у меня была адская ночь! И по возвращении домой последнее, чего я хочу – это непонятных претензий от жены!

Я буквально задохнулась от его наглости. И как у него только получилось вывернуть все так, что это я оказалась виноватой, хотя дома не ночевал он?!

– Я думал, что приеду домой и спокойно отдохну, но теперь вижу, что здесь мне не рады! – продолжал Антон хлестать меня жестокими, злыми словами. – Я ухожу!

Я ошарашенно смотрела, как он выходит прочь из нашей квартиры, громко хлопая дверью. Уходит безо всяких объяснений! Уходит неизвестно куда, не обернувшись, словно я и вся наша совместная жизнь ничего для него не значили…

– Мам, а куда папа ушел?

Я даже не поняла, в какой момент рядом со мной оказался сын. Вздрогнула, когда его ладонь коснулась моего запястья.

– На работу… – пробормотала механически, не зная, что еще сказать.

– Но он же только что пришел… – непонимающе нахмурился Вадим.

Господи, и что еще он успел заметить или услышать?

– Он заходил только чтобы переодеться… У них там ЧП… он поехал обратно.

Я автоматически повторила за мужем его – я в этом уже почти не сомневалась – ложь. А что еще оставалось? Я и представить себе не могла, как объяснить ребенку все, что произошло. И как разгребать то, что последует дальше. Господи, да я вообще не понимала, как теперь жить!

К счастью, на кухне в этот момент появилась заспанная Аля, которая быстро сориентировалась в ситуации.

– Что за собрание и без меня? – заметила она весело. – А главное – ну какие разговоры на голодный желудок? Вадик, садись давай, завтракать будем. Вон мама сколько всего напекла!

Сын кинул на меня какой-то слишком взрослый, встревоженный взгляд, но все же сел за стол. Воспользовавшись тем, что Аля при нем, я сказала:

– Вы кушайте, а я пойду… переоденусь. Испачкалась тут, пока мешала тесто.

Конечно, это был весьма идиотский предлог, чтобы скрыться. Но другого у меня просто не нашлось. И сил на то, чтобы держать перед сыном лицо – тоже.

Телефон звякнул, возвещая о новом сообщении, и мой взгляд мгновенно метнулся от стены, в которую я тупо смотрела уже невесть сколько времени, к экрану. Слабая надежда, что написал муж, тут же растаяла, когда я увидела незнакомый номер.

Сердце сжалось от дурного предчувствия и все же я разблокировала экран и открыла мессенджер.

Сообщение было коротким:

«Я подумал, что тебе стоит на это взглянуть».

Мой взгляд упал на идущие следом фото. Много фото… на которых был мой муж и… красивая незнакомая женщина. А между ними – ребенок. Девочка… лет четырех или пяти.

Четырех или пяти…

Горло сдавило спазмом. Все было настолько очевидно, что стало ясно – надеяться больше не на что. Этому не было никаких разумных объяснений, не осталось никаких способов оправдать того, кому я так верила.

А потом я увидела то, что было позади них, на фоне. Белый песок, высокие пальмы и здания в восточном стиле. Скорее всего, фото были сделаны где-нибудь в Эмиратах.

Я всхлипнула, а затем истерически рассмеялась. Сколько лет я просила мужа свозить нас с сыном хоть куда-нибудь за границу! Но сначала не было денег, а потом – не оказалось времени. На нас с Вадимом. Для этой же, второй семьи, у моего мужа нашлось все!

От жалости к себе разрывало всю душу, все тело. Я крепко вцепилась в волосы, до боли, словно желала содрать с себя заживо скальп. Лишь бы не видеть всего этого… лишь бы ничего не чувствовать!

Как отворилась дверь – я даже не заметила. Лишь почувствовала, как меня обнимают чьи-то бережные, заботливые руки и… наконец зарыдала. Во весь голос, во всю силу легких, во всю кажущуюся невыносимой боль.

– Может быть, я в школу сегодня не пойду? – осторожно спросил Вадим, и я наконец вырвала себя из состояния прострации.

Наверно, в этот момент походила на барона Мюнхгаузена, который вытаскивал себя из болота за волосы.

– Почему не пойдешь? – спросила у сына, прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни.

Когда я прорыдалась в объятиях Али, мне показалось, что наступило облегчение. По крайней мере, тот ступор, который восприняла как состояние, в котором мне стало проще дышать, почудился мне спасительным.

– Тебе плохо. Вы с папой поругались, да? – спросил Вадим, и я до боли прикусила нижнюю губу, чтобы только не сказать всего того, что сейчас жило внутри.

Во-первых, потому что погружать в это все сына было последним, что я стала бы делать. Во-вторых, я ведь пока не разобралась в случившемся.

Когда живешь с человеком более десятка лет, когда делишь с ним быт, проблемы, заботы – кажется, что он становится твоей частью. И сейчас, раздумывая об этом, я понимала – просто так верить на слово Лемешеву я не должна.

Даже если у меня на руках находились фотографии, свидетельствующие о параллельной жизни Антона. Может, этому найдется хоть какое-то разумное объяснение? Ведь я просто обязана сначала выслушать мужа, а потом уже делать выводы, не так ли?

– Мы с папой немного недопоняли друг друга, но в этом нет ничего страшного, – заверила я Вадима, поднимаясь с постели, на которой сидела, обхватив себя руками.

Меня окутало странным лихорадочным ощущением, от которого в венах вскипел адреналин. Все взаправду решаемо и ничего не случилось. Я зря поверила Лемешеву. Я напрасно вообще пустила его на порог своего дома. У Антона неприятности, но когда он вернется, мы непременно их обсудим. А потом найдем выход – вместе, сообща. Как это было всегда до этого момента. Правда, сейчас все обрело довольно внушительные масштабы, но мы должны были справиться и с этим.

– Хорошо, мам, – проговорил сын, и на лице его я увидела сомнение. – Тогда я собираюсь и пойду. Но ты мне звони, если что.

Услышав его слова, я всхлипнула. Даже представлять не желала, что будет, если вся эта история окажется вовсе не сказкой, возникшей в больном воображении Романа Юрьевича. Ладно… возможно, Антон меня разлюбил, встретил другую, захотел иного счастья. Но Вадим? Они ведь с отцом так близки!

– Обязательно позвоню, хотя бы просто для того, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю, – ответила сыну, с трудом переставляя ноги, чтобы подойти к Вадиму.

Он прижался ко мне и я вдохнула аромат его волос. Сколько бы ни было сыну лет, порой мне казалось, что он все еще тот малыш, которого я впервые увидела в родильном зале.

Вадим отправился собираться в школу, а ко мне заглянула Альбина.

– Идем пить кофе, Семиверстова, – сказала она беспрекословным тоном. – Праздника сегодня, как я поняла, не получится. Так что давай решать, что станем делать дальше.

Я взглянула на подругу ничего не понимающим взглядом. А потом до меня дошло. Точно… годовщина нашей с Антоном свадьбы, которую мы собирались отмечать уже сегодня вечером.

– Я сейчас буду. Сделай мне капучино, пожалуйста, – попросила Алю, на деле же понимая, что мне и крошка в горло не полезет.

– Идет, – кивнула она и вышла из комнаты.

Я дождалась момента, когда ко мне заглянул Вадим и сообщил, что уходит в школу. Кивнув сыну и вновь заверив, что в случае необходимости сразу наберу его номер, я направилась к Альбине.

– Ну, как я понимаю, твой прекрасный муж лишь подтвердил то, что сказал Лемешев, – мрачно проговорила подруга, поставив передо мной чашку кофе, едва я села за стол.

– Я уже ничего не понимаю, Аль, – призналась в ответ, отпивая глоток безвкусного, как мне показалось, напитка.

– Ну а что тут понимать? По-хорошему бы сейчас дозвониться Антону и сообщить, что если он станет выкидывать такие финты накануне вашего праздника, то ты очень глубоко задумаешься над тем, так ли безоблачна ваша жизнь.

Конечно, Аля была права. Но меня так вымотали последние несколько часов, когда мне на голову то и дело падали раз за разом новые известия, что я уже не понимала, что стоит делать, а что – нет.

– Я подожду пока. Антон наверняка вернется домой. Как и обещал – раньше положенного.

Чуть пожав плечами, я залпом допила кофе, и то лишь для того, чтобы Альбина перестала смотреть на меня так, словно говорила – или ты позавтракаешь, или я за себя не ручаюсь.

– Ладно, – кивнула она мне и, взяв бутерброд, который приготовила собственноручно, принялась за трапезу. – Подождем вместе.

Антон и впрямь приехал домой рано. Даже слишком, учитывая, что Вадим еще не вернулся из школы. Зашел в квартиру, посмотрел на меня, и внутри все сковало преддверием чего-то неминуемого.

– Так… ну, я домой. Вернусь как и договаривались, к четырем, – засуетилась Альбина.

В любой другой момент я бы остановила ее и заверила, что ей вовсе не нужно никуда уходить. Но не сейчас. Сейчас я должна была остаться с Антоном один на один, поговорить, обсудить произошедшее.

Шутка ли, если его начальник вдруг начал наведываться в наш дом со своими странными историями!

– Как ты? – спросил муж, подходя ко мне, едва за Альбиной захлопнулась дверь.

– Буду нормально, если ты объяснишь, что случилось.

Вроде бы совершенно закономерные слова, но Антон отреагировал на них странно. Сначала на его скулах заиграли желваки, после чего он притворно (а я уже научилась это определять) устало сказал:

– Я и сам бы хотел понять, что случилось…

Едва я сделала попытку заговорить, как муж вскинул руку, давая понять, чтобы я замолчала. И продолжил:

– На производстве такая задница, что я убил на нее все то время, что должен был провести в семье. Потом приехал домой, где меня встретила жена с кучей претензий. Милаш, ты разве не понимаешь, как много я делаю для нас? Разве хоть раз я дал тебе повод в себе усомниться?

Он произносил эти слова, сопровождая их натянутой улыбкой, и в этот момент мне казалось, что я и впрямь монстр, который пытается уличить мужа в том, чего нет.

– Но Роман Юрьевич… Он мне не приснился, поверь! – заявила я с жаром.

– Не приснился, – кивнул Антон. – Только хотелось бы уже понять, что тебе такого босс сказал.

Я закусила нижнюю губу с такой силой, что мне показалось, будто из нее проступит кровь.

– Сказал, что последние пять лет ты живешь с его дочкой. Что у вас общий ребенок…

Одно провидение знало, чего мне стоило сказать эти пару фраз.

– Это не так…

Муж растер лицо ладонью и усмехнулся.

– Ты не поверишь, если скажу, что со стороны Лемешева – это спланированная акция.

Я моргнула раз, другой… не совсем понимая, что имеет ввиду Антон.

– Спланированная акция? – уточнила я.

– Именно. Ты же знаешь… я на хорошем счету у Романа Юрьевича. И он не раз намекал мне, что хотел бы видеть меня своим зятем.

Я осознала, что меня потряхивает, только когда взяла свой телефон и поняла, что мои руки ходят ходуном.

– А это? Как ты объяснишь это? – истерично выкрикнула, предъявив мужу фотографии с Анной Лемешевой и малышкой пяти лет.

Сначала Антон дернулся, словно от удара, потом с силой сжал челюсти.

– Вот это то, о чем я говорил. Но понял я это не сразу. Сначала сопроводил дочь Романа Юрьевича в нескольких таких поездках, потом оказалось, что босс не против видеть меня на месте своего зятя.

Муж говорил об этом настолько просто и легко, словно мы обсуждали покупку нового придверного коврика, а не что-то более глобальное.

– Тебе нужно увольняться, – выдохнула я, стерев из памяти телефона все эти отвратительные фотографии. – Нужно прямо сегодня позвонить Лемешеву и сказать, что на этом ваше сотрудничество заканчивается.

– Что?

Антон подался ко мне и округлил глаза.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? – процедил он.

И меня заколотило крупной дрожью. Рядом был совсем не тот человек, с которым я начинала свою семейную жизнь.

– Да. Я понимаю. Но если останешься у Лемешева – потеряешь меня и Вадима.

Как же тяжко мне было произносить эти слова! Как же не готова была я к тому, что могло за ними последовать. И все же – сказала то единственное, что являлось абсолютной истиной.

– Ты сама не понимаешь, что несешь, – устало покачал головой Антон. И прежде чем отправиться в нашу спальню, бросил: – Позвони гостям и скажи, что сегодня никакого празднования не будет. Мне не до годовщин.

4

– Вот такая годовщина… – невесело улыбнулась я, сидя напротив Али.

Антон снова куда-то уехал, хотя я надеялась, что хотя бы этот вечер, пусть без ресторана и возможности выйти куда-то в красивом платье, мы проведем вместе.

Но вместо этого коротала время за бокалом красного с подругой, предварительно уложив сына спать.

Альбина помолчала некоторое время, крутя в пальцах изящную тонкую ножку бокала. Мои губы дрогнули в нервной улыбке, когда вспомнилось – эти бокалы нам с мужем дарили родители на пятилетний юбилей совместной жизни. Его родители, будет вернее сказать.

– Ты меня прости, Мил, но возникает вопрос – где болтается твой муж в ваш общий праздник? Ну не хотел он гостей – так можно же дома посидеть… вдвоем.

Я задавала себе тот же вопрос. Я же не требовала от него ночь в Париже, всего лишь ждала самой банальной возможности побыть вместе.

Прикусив губу, я мотнула головой, показывая подруге, что у меня нет ответа на этот вопрос.

Мы помолчали, неторопливо пригубливая каждая из своего бокала. От разнообразия мыслей в голове было так тесно, что казалось – она сейчас расколется. И вместе с тем… я чувствовала потребность вытолкнуть из себя наружу словами хотя бы часть того, что разрывало изнутри.

– Что думаешь… обо всем этом? – спросила я, уставившись на скатерть перед собой.

Красивое бельгийское кружево, которое я бережливо доставала лишь по праздникам. Свекровь привезла из поездки… Я вздрогнула, когда перед глазами снова возникли фото мужа с чужой женщиной.

Он ведь так толком ничего и не объяснил на этот счет. Сколько их было, таких «сопровождений» дочери Лемешева и куда?.. Почему он вообще это терпел?..

Может, зря я удалила эти фото? Ведь в настройках могли сохраниться данные о дате и геолокации…

– По-моему, главное, что думаешь об этом ты, – ответила Аля, с нажимом выделив последнее слово.

– Мне… страшно, – прошептала я в ответ едва слышно.

Да, страх – это главное, что я сейчас испытывала. Мне было страшно… признать, что все может быть не так, как о том мне говорил Антон. Прожив с человеком столько лет верить ему кажется самым простым и безопасным вариантом. Потому что если даже допустить, что он лжет…

Я вздрогнула. Наверно, это было ужасное малодушие, но я так отчаянно цеплялась за то оправдание, которое предоставил муж – уверенно, безо всякого чувства вины – именно потому, что не знала, как жить дальше, если он мне солгал.

На доверии к нему строилась и стояла вся моя жизнь. Если оно рухнет – это положит конец всему.

И что нас тогда ждет? Развод, раздел имущества, объяснения с сыном и родителями… все это пугало настолько, что искушение оставить все, как есть, сейчас трусливо превалировало.

И тем не менее… сомнения уже были во мне посеяны. И я знала, что просто не смогу спокойно дальше жить. Не смогу забыть.

– Ты боишься, что все это окажется правдой, – произнесла подруга и я, вскинув глаза, поймала на себе ее пристальный взгляд.

Аля не стала кривляться в напрасно-сочувствующих гримасах. Заунывному бабскому вою она всегда предпочитала действие. Вот и сейчас я видела по ее лицу – она думает, как подтолкнуть меня в верном направлении.

– Да… – признала очевидное непослушным, едва различимым голосом.

– Давай думать логически, – продолжала Аля. – Если твой муженек ездил с дочерью начальника по Дубаям, у него должен быть заграничный паспорт. Ты его видела?

От этого простого и закономерного вопроса по спине пробежал холодок.

– Нет, я… и понятия не имела, что он у него есть… Уже давно просила его оформить, чтобы мы могли куда-нибудь съездить за границу, показать Вадику что-то новое… но Антон говорил, что ему сейчас некогда этим заниматься.

– Те фото, что я видела, сделаны явно не в Сочи, Мил… у него должен быть загран.

В желудке неприятно засосало. Аля была права. И от этого становилось еще страшнее.

– Искать его или нет – дело твое, – мягко добавила подруга. – Слушай, время позднее… я поеду? Или постелешь мне на моем любимом диване?

Я встала, слегка при этом покачнувшись. Обняла Альбину, молча благодаря за все, и сказала:

– Езжай. Ты и так достаточно со мной нянчилась.

– Ерунда. Будем считать, это репетиция на случай если я все же стану однажды мамой, – отшутилась та.

Когда Аля ушла, я снова села на то же место. Даже не подозревала до этого, какой оглушительной может быть тишина. И какими громкими – мысли в голове, липкие и навязчивые, от которых никак не получалось избавиться.

На миг накатила паника. Захотелось набрать номер подруги и попросить вернуться. Но этот приступ эгоизма мне удалось в себе заглушить.

Наконец в дверном замке повернулся ключ. Первый порыв – подскочить на ноги и выбежать навстречу мужу, я усилием воли подавила. Где бы там ни была правда во всей этой истории с Лемешевым, из режима собачки, приносящей тапки, пора было выходить.

– Мил, ну ты где там? – нетерпеливо окликнул меня Антон.

Я размеренно поднялась с места, сказав себе, что делаю это только ради того, чтобы шум не разбудил сына.

От зрелища, представшего моему взгляду, в глазах защипало. Антон стоял передо мной с огромной шляпной коробкой в руках, из которой выглядывали пышные бутоны пионов.

– Это тебе, – протянул мне муж букет. – Прости, что все так вышло. И извини, что исчез надолго, но в это время года трудно добыть пионы, потому что они сейчас не цветут… А я очень хотел сделать тебе сюрприз.

Он метнул в мою сторону одну из своих сокрушительных улыбок, но она разбилась о невидимый щит уже поселившейся внутри настороженности.

– Спасибо.

Цветы были прекрасны. Но от них пахло… чем-то неприятным. Гнилым. Хоть и не в буквальном смысле слова.

Я поставила коробку на тумбу и поняла, что не знаю, как вести себя дальше с собственным мужем. Он взял инициативу на себя:

– Может, посидим вместе? Как раньше, помнишь? Когда денег хватало только на недорогое шампанское, но оно казалось нам самым замечательным, потому что мы делили его на двоих…

Ком, застрявший в горле, нервно дернулся, окончательно перекрывая мне кислород. Мы делили вместе не только это чертово шампанское! Я делила с этим человеком все. И думала, что он поступает также.

– Мы уже с Алей посидели… Антош, ты прости, но я очень устала. Пойду спать. Если что, на кухне все есть. Ужин… а еще я заказала пиццу и суши…

Заставить себя подойти к мужу и поцеловать его мне так и не удалось. Поэтому я молча ретировалась, скрываясь в темноте нашей общей спальни.

Пока еще общей…

Слова, сказанные мне Алей, упорно не шли из головы. Я думала об этом перед сном, думала в промежутках между снами, с этих мыслей началось мое утро.

У Антона должен быть загранпаспорт. Но если я о нем не знала – значит, муж его от меня прятал. Почему? Потому что могли возникнуть неудобные для него вопросы?

Я никогда не лазила по карманам мужа, никогда не проверяла его телефон и переписки… Мое доверие к нему было абсолютным настолько, что заниматься чем-то подобным казалось неуважением по отношению не только к нему, но и к себе самой.

Но если Антон что-то скрывал от меня, разве я не имела права этого знать? Разве прятать голову в песок неведения – лучше, чем выяснить правду раз и навсегда?

Я стояла с чашкой утреннего кофе у окна, терзаемая угрызениями совести и нерешительностью. Я могу ничего не делать и попытаться жить, как раньше, но… как раньше уже не будет. Лемешев ясно дал понять, что не намерен останавливаться, а Антон – что не намерен увольняться. И во всей этой ситуации я чувствовала себя как ветхая лодчонка, которую треплют остервенелые волны, бросая из стороны в сторону.

Затем пришла еще одна, пугающая мысль – мне стоит подумать прежде всего о своем ребенке. Кто знает, до чего дойдет вся эта ситуация? И не теряю ли я время, стараясь убедить себя, что не должна сомневаться в том, с кем прожила столько лет?

Я никогда и подумать не могла, что однажды мы с Антоном можем дойти до развода. Но если это случится… нужно быть готовой ко всему. Если муж скрывал от меня зарубежную поездку, он может скрывать и что-то еще. Я вдруг поняла, что даже не знаю точно, какая у него зарплата… Имею представление – да, но не более того, потому что никогда не совала нос в его банковскую выписку. Если Антон так держится за эту работу, возможно, на его счете больше нулей, чем мне думалось?

Осознание этого наконец сподвигло меня отставить чашку и решительно направиться в спальню. Именно там стоял небольшой сейф, где хранились важные документы мужа и куда я, как он прекрасно знал, никогда не заглядывала. Но код, тем не менее, знала…

Дрожащими руками я набрала несколько цифр и, когда с тихим щелчком дверца отворилась, замерла, с ужасом глядя на бордовый прямоугольник с золотистым гербом. Паспорт.

Отступать было поздно. Как человек, понимающий, что спастись уже невозможно, потому что со всех сторон – беда,  я решительно шагнула с обрыва, раскрыв паспорт.

От обилия печатей перед глазами все поплыло. Эмираты… Таиланд… Маврикий… Мальдивы… Доминикана…  Фиджи…

Здесь была, должно быть, половина земного шара. Страны, о которых я и мечтать не смела.

Крепко сжав паспорт одеревеневшими пальцами, я опустилась на кровать и продолжила листать. Смотрела на все эти печати о въезде, словно со стороны, и мысленно отмечала, что даты совпадают со всеми командировками Антона. Командировками, которые он, по его словам, проводил в России. В ужасных условиях…

Я всхлипнула и нервно рассмеялась. Фиджи, подумать только! Как он, должно быть, там страдал, на этом райском острове!

Я не помнила, как положила паспорт обратно. Не помнила, как снова оказалась на кухне за привычным делом – готовкой. Постепенно в голове осталась лишь спасительная пустота.

5

– Я все разузнала. Распечатка сообщений – в конверте. Никто ее не читал, – объявила Альбина, когда мы с ней встретились через день.

Его я провела в беспрестанных мыслях, которые хаотично скакали с одной на другую. Но давали мне понимание – я не хочу жить и дальше с лапшой на ушах. Я просто обязана вызнать все о том, что скрывал от меня Антон.

Мое сердце ускорило свой бег, когда пальцы сомкнулись на шероховатой бумаге. Одна из клиенток Альбины некоторое время назад рассказала, что следит за своим мужем при помощи то ли хакера, то ли айтишника, который регулярно пересылает ей распечатки звонков и сообщений с его телефона. Разумеется, подруга тут же подумала, что мне это тоже может пригодиться. Знала бы она, как я отчаянно боялась прочесть свидетельство того, что Антон мне действительно изменил. И как молилась, чтобы в конверте не было ни намека на его двойную жизнь.

– Ну, открывай же! У меня руки трясутся.

Руки тряслись не только у Альбины. Не помог даже бокал красного сухого, выпитый перед этим.

– Мне страшно, – призналась подруге.

– Хочешь, я отойду? Ну, не буду присутствовать при вскрытии, так сказать.

Я нервно хихикнула.

– Нет… останься, пожалуйста, – попросила Алю.

Мы с ней вздохнули совершенно синхронно. Я решилась. Оторвала край конверта и вынула из него увесистую пачку бумаг. Наскоро пробежала глазами первый лист – вроде, ничего криминального. Просмотрела второй… Взгляд зацепился за слово «глупышка». Антон никогда так меня не называл… Черт бы все побрал, у него не было никого в знакомом мне окружении, кто мог бы носить это прозвище!

Кровь застучала в висках отчаянным пульсом, а в глазах потемнело. Я поняла, что не могу дышать, потому что уже прочла все сообщение, речь в котором шла в том числе и обо мне.

«Маленькая моя глупышка… Ты же знаешь, мы с ней даже не спим».

– Мил… Мила… Может, воды? А? Ты бледная, как смерть! – воскликнула Аля, вскакивая с места и нависая надо мной.

Я перевела на нее ничего не видящий взгляд. Перед ним так и стояли эти несколько слов, которые только что прочла. И имя той, кому он это адресовал – Лемешева. Видимо, именно так она была записана у него в контактах, чтобы в случае звонка от Анны, мне и в голову не пришло начать расспрашивать, для чего он мог ей понадобиться.

– Я… я не знаю, что сказать, – выдохнула в ответ.

Так ужасно не чувствовала себя ни разу в жизни. Мое состояние было похоже на преддверие смерти. Возможно, именно так ощущают себя те, кто понимает – скоро они просто перестанут существовать. И лишь только мысли о Вадиме помогали мне держаться на плаву.

– Можно посмотреть? – спросила Аля, усаживаясь обратно. – Если скажешь «нет», я пойму.

Я закусила нижнюю губу. Мне хотелось плакать, кричать, реветь от того ужаса, который испытывала в данный момент.

– Да, – хрипло отозвалась я. – Раз уж ты и так в этом всем по самую макушку…

Альбина взяла распечатку и принялась наскоро ее пролистывать. Я жадно смотрела на подругу. Молилась про себя, чтобы она просто сказала, будто все это мне привиделось. Не было никакой «маленькой моей глупышки». Я просто прочла что-то не так…

Сделав глубокий вдох, Аля задержалась на каком-то сообщении. Крепче сжала лист бумаги. Бросила на меня быстрый взгляд, в котором мелькнуло сожаление (совсем не хотелось видеть в нем жалость), снова взялась за чтение.

– Милан… я тоже не знаю, что тебе сказать, – сдавленным шепотом проговорила Альбина, откладывая распечатку в сторону.

– Он мне изменяет?

Как будто я не знала этого и так!

– Да… мне очень жаль, Милаш. Прости, что я…

– Нет! – буквально выкрикнула я, хватая и пряча в сумку листы бумаги, на которых был начертан мой «приговор». – Если хочешь извиниться за то, что ты стала инициатором всего этого – не стоит.

Мой голос дрожал, я все еще чувствовала ту нехватку воздуха, от которой кружилась голова. Руки тряслись, когда я схватила телефон и собралась звонить мужу.

– Подожди, – остановила меня Аля, обхватив запястье ледяными пальцами. – Тебе сейчас нужно очень грамотно себя повести.

Я взглянула на Альбину с ужасом. Да я, черт бы все подрал, думать ни о чем не могу! Только желаю выплеснуть все то, что творилось внутри, на единственного человека, который этого заслуживал – Антона.

– О чем ты говоришь? – процедила я. – О каком грамотном поведении? Единственное, что мне нужно сделать – выставить Семиверстова куда подальше!

– И? – пожала плечами Аля. – Ты устроишь ему скандал, он обзовет тебя истеричкой. Скажет, что его подставили и прочее. Тебе нужно поймать его с поличным. Стрясти как можно больше алиментов. К тому же Вадик… Что он будет чувствовать, если мама без особой причины – а для него причины и нет – выгонит отца из дому?

В словах Альбины была своя истина, но я не могла представить, как буду вести себя с Антоном. Он же сегодня придет домой, ляжет со мной в одну постель… А если захочет исполнения супружеских обязательств?

Хотя, нет. Он же со мной даже не спит.

– Я знаю, Милаш… это очень трудно. Но прошу… просто меня послушай. Выстраивай все так, чтобы минимально в этом всем пострадать.

Я невесело усмехнулась. Отерла жгучие слезы, набежавшие на глаза. Легко сказать…

– Я и так выпотрошена донельзя. Уже пострадала по максимуму, – призналась Але.

– Понимаю. И буду рядом, если это нужно.

Кивнув, я вновь открыла сумку и, порывшись в ней, вынула визитку Лемешева. Одно дело, когда он явился ко мне, словно черт из табакерки, как человек, пришедший разрушить мою жизнь и, вероятно, оболгать Антона. Совсем другое, когда у меня на руках были доказательства правдивости его слов.

– Будешь звонить? – уточнила Аля, указав на прямоугольник в моих пальцах.

Я немного подумала, после чего ответила:

– Именно. Пусть встретится со мной и расскажет все подробности. Я имею полное право знать их. И рассказать все мне может только он.

– Милана? Скажу сразу, я весьма удивлен, – произнес Роман Юрьевич, встречая меня в ресторане, где и назначил встречу.

Я не раздумывала ни секунды, соглашаясь на его условия. Тем более, босс Антона заверил – это в любом случае будет беседа тет-а-тет.

– Тем, что я сама вам позвонила? – уточнила, присаживаясь за стол, когда официант отодвинул для меня стул. – Я и сама весьма удивлена.

Это не являлось неправдой. Но чем больше я размышляла о той Милане, которой была несколько дней назад, и той, которая сейчас сидела напротив Лемешева, тем больше приходила к выводу: я взаправду удивлена тем, кем стала за считанные сутки.

– Что ты будешь? – спросил Роман, просматривая меню и делая вид, что у нас с ним едва ли не свидание.

Ну, или просто обыденная встреча приятелей за бокалом чая.

– Я не голодна, – обозначила сразу тот факт, что прибыла сюда вовсе не для того, чтобы отведать морепродуктов. – И думаю, мы оба понимаем, за чем здесь собрались.

Лемешев отложил меню. Коротким, но властным жестом дал понять официанту, что спешить к нам не нужно. Чуть подался ко мне, упираясь локтями в столешницу и сказал:

– Думаю, понимаем. Но предпочту все же знать, что тебя побудило позвонить мне и приехать на эту встречу.

Я скопировала его жест, тоже подаваясь навстречу Роману Юрьевичу. Окунулась в ледяной серо-голубой взгляд, после чего проговорила:

– Хочу знать все. Всю историю жизни моего мужа с вашей дочерью.

Болезненная вспышка, родившаяся внутри, принесла новую боль. Говорить о том человеке, которого еще вчера встречала с работы, кто был центром всего, кому готова была отдать собственную жизнь, если бы этого потребовали обстоятельства, было слишком убийственно. Потому что я в данный момент сама желала вызнать все, априори понимая, что это меня если не убьет, то сделает эмоциональной калекой как минимум.

– Скажу сразу, что эта тема станет острой не только для тебя, – мягко проговорил Роман Юрьевич. – И знай – я понимаю, что для тебя все это очень… больно.

Посмотрев на Лемешева так пристально, что у меня на глазах появились слезы, я, кривовато усмехнувшись, задала риторический вопрос:

– А разве это что-то для кого-то меняет?

Всем было на меня плевать. Я закрывалась, как могла, от этого знания, но оно так или иначе возникало в мыслях. Нет, я вовсе не имела ввиду Алю или Вадима. Как раз в них была уверена на все сто. Но сейчас, сидя напротив мужчины, который наверняка знал обо всем с самого начала, я осознавала – мне пришлось лицом к лицу оказаться против мужского мира. И один из представителей этого прекрасного сильного пола – мой муж.

– Я хочу знать все, – повторила то, что уже сказала ранее.

И надеялась в этот момент лишь на откровенность Лемешева.

– Аня родилась, когда мне было девятнадцать, – начал он и тут же вскинул руку, потому что я инстинктивно собралась запротестовать.

Совсем не историй о рождении любовницы моего мужа желала. Совсем не к ним была готова, ну, или делала вид, что готова.

– Послушай, пожалуйста, что расскажу… прошу…

Он сделал паузу, ожидая моего ответа. Давал мне выбор, и я в итоге кивнула. Раз уж действительно хотела разобраться во всем, правильным будет выслушать то, что мне готов был рассказать Лемешев.

– Мы с ее матерью познакомились, когда мне было восемнадцать, а ей – почти столько же. Знаю, что у вас с Антоном такая же история.

Я болезненно дернулась, и Роман Юрьевич тут же сменил расслабленно-улыбчивую гримасу на лице на настороженную.

– Мама Ани умерла при родах. Я безумно любил ее. Я до сих пор не смирился с потерей. И не смирюсь никогда. В том, какой Аня выросла – есть моя вина. В большей степени. Она избалована… она получает все, чего желает. Ради нее я и создал свою бизнес-империю.

Он говорил это, а я сидела и думала… Если все это правда – Антон ведь тоже стал неким трофеем Анны Лемешевой. По всему выходило, что это действительно так. Вот только я так и оставалась наедине с одной-единственной проблемой: Антон заверял меня в обратном. А я ведь изначально ему верила, но только сейчас начала собирать некую базу, доказывающую, что последние несколько лет рядом со мной жил совершенно незнакомый мне человек.

– Зачем вы мне все это говорите? Хотите сказать, что раз вы готовы целовать в заднюю часть свою доченьку до конца ее дней, то все случилось совершенно правильно? В соответствии с вашими желаниями? Что вы пытаетесь мне донести? Я не могу понять!

Пришлось повысить голос, но иначе было никак. У меня внутри все кипело. Мужчина, который пришел разрушить мой мир (пусть он и действовал на весьма понятных основаниях) сейчас хотел дать понять, что у этого всего есть какое-то разумное объяснение?

– Моя дочь и твой муж – любовники. Уже давно. Аня родила ему дочь. У Ани на днях снова был приступ. Я понял в этот момент – нам нужно что-то решать. Антона все устраивает. Ему эта жизнь нравится, можешь мне поверить. Но при этом страдают все. Ты сама это сейчас должна понимать и осознавать.

Я сидела, слушала его и открывала рот, как выброшенная на берег рыба. Приступы… Антона все устраивает… страдают все…

Господи… как же вышло, что я была слепой последние пять лет минимум? Как получилось, что я, готовая ради самых близких людей на все, сейчас сидела и чувствовала себя раздавленной… униженной. Сломленной?

– Почему у них это началось? – едва слышно прошептала я.

– Потому что моя дочь захотела быть с твоим мужем.

– Вы считаете это… нормальным? – выдавила в ответ из себя.

– Нет. Но он ведь мог ответить отказом.

– И потерял бы работу?

– Скорее всего, да.

Нет, я вовсе не искала оправданий Антону. Я пыталась понять, что им двигало в тот момент. Мы молчали. У меня было лишь одно желание – встать и уйти. Но что было бы дальше? Я устроила бы истерику Антону, мы бы с ним развелись… И на этом все. Он платил бы алименты Вадику, но черт бы все побрал – сыну были нужны вовсе не деньги! В первую очередь он нуждался в отце.

А может, это все взаправду было сфабриковано? У меня в голове зашумело. Имея на руках столько доказательств, я все равно с упорством страуса, прячущего голову в песок, пыталась ухватиться за какие-то иллюзорные варианты. Но знала одно – я бы никому не пожелала быть на моем месте в этот момент.

– Если ты согласишься – стань моей гостьей на Дне рождения Ани. Я организую его через два дня в нашем загородном особняке. Твой муж тоже будет. Там ты лично убедишься в том, что я не лгу, – сказал Лемешев.

До этой секунды я считала, что мое сердце и без того бьется с такой силой, что вот-вот проломит грудную клетку. Но я ошибалась. Оно стучало часто-часто, и каждое произнесенное Лемешевым слово, вызывало адский сонм эмоций.

– Да… – сказала я, поднимаясь из-за стола.

Одеревеневшие руки оперлись о его поверхность и я встала.

– Я буду там… я хочу все увидеть своими глазами, – сказала Роману Юрьевичу, после чего неверной походкой направилась в сторону выхода из ресторана.

6

От всего, что узнала за последнее время, разрывалась голова. И не только голова – меня всю буквально разрывало изнутри. Я чувствовала себя так, будто внутри меня заминировали бомбу, готовую взорваться в любой момент.  Я была подобна слепому, который заблудился в вечной темноте безо всяких ориентиров и не знает, как теперь выбраться на верный путь.

Я никогда не думала о том, как буду жить без мужа. Не была к этому готова – ни психологически, ни, тем более, практически. Что я буду делать в случае развода? Куда пойду работать, чтобы содержать, как минимум, себя саму?

Эти вопросы, возникающие в голове резко, неожиданно, заставляли меня нервно вздрагивать, как от внезапного укола иглы. И, спасаясь от них, я занимала руки самыми привычными и  обыденными делами – готовкой и уборкой. Тем немногим, что умела в жизни.

Закусив губу, задрожавшую от ощущения собственной несостоятельности, я недоуменно вскинула голову, услышав вдруг звук поворачивающегося ключа.

Мое удивление усилилось, когда я бросила взгляд на часы – всего лишь семь вечера. Сын уже давно был дома, Аля не стала бы пользоваться ключом, зная, что я на месте… Неужели Антон? Я и вспомнить не могла, когда за последние годы он возвращался домой так рано.

За последние чертовы пять лет, если быть точной.

Рефлекс, выработавшийся за долгое время – выйти ему навстречу – я снова задавила на корню. Это был мой маленький протест. Жалкий и никому не заметный, но необходимый мне самой. Я будто испытывала этим саму себя, репетировала момент, когда встречать с работы будет попросту… некого.

– Привет, – улыбнулся муж, входя в кухню.

Он сократил расстояние между нами, прижал меня к себе и поцеловал – сначала в щеку, потом сполз губами к шее. Не выдержав, я вздрогнула от накатившего омерзения, но Антон, к счастью, истолковал это, видимо, как признак удовольствия.

– Ты рано, – проговорила как можно спокойнее, едва сдерживаясь, чтобы не отбросить от себя его руки.

– Решил провести время с любимой женой… – промурлыкал он мне не ухо.

Я едва не рассмеялась – горько и зло. Эти слова звучали сейчас, как самая настоящая издевка.

– А еще… – продолжил муж. – Я хотел перед тобой извиниться.

Он развернул меня к себе лицом и провел пальцем по щеке. Его взгляд, его прикосновения – все это было подобно пытке, которую я едва выдерживала. Он смотрел на меня так ласково, как давно не бывало, а я могла думать только о том, что этими же руками он касался другой женщины. Ложился с ней в постель… зачал ребенка. И, вероятно, смотрел на нее точно также, как на меня сейчас.

Это было больно настолько, что я отвела взгляд. Попыталась отвернуться, чтобы снова схватиться за нож, которым крошила лук, в спасительно-привычном движении, но Антон перехватил мою руку и прижал к своим губам, продолжая смотреть прямо в глаза. Прямо в душу, в которой все переворачивалось от этого взгляда.

– Милаш… я очень перед тобой виноват…

Я замерла. Неужели он сейчас во всем признается?..

– …мы с тобой ведь так и не отпраздновали нашу годовщину. Не хочу, чтобы ты думала, что она для меня ничего не значит. Мы с тобой почти полжизни вместе. Ты и Вадик – и есть вся моя жизнь.

Я стояла перед ним и чувствовала, что меня начинает трясти. Поняла, что по лицу катятся слезы, только когда соленая влага коснулась губ. Как можно было так искренне врать? Или все же… врал кто-то другой?

– Солнышко, ну ты чего?.. – улыбнулся Антон, смахивая слезы с моих щек. – Я это все вообще к тому, что хочу пригласить тебя на свидание. Специально сбежал с работы пораньше, чтобы сводить тебя в ресторан. Только ты и я, что скажешь?

А что я могла сказать? Что водят собачку на поводке, а я не животное, я – личность? Да кому я лгала, от моей личности ничего не осталось еще в тот день, когда я бросила учебу ради семьи.

– Я… – голос не слушался, но я упрямо выталкивала слова наружу. – Я не в обиде, Антош… Это все вовсе необязательно.

– Обязательно! – решительно отрезал муж. – Так что иди собирайся.

Если бы я только знала, в какое место меня приведет Антон – предпочла бы просто умереть. Потому что среди помпезной обстановки и высокомерной публики я, даже облаченная в одно из лучших своих платьев – то самое, что выбрал для меня сын – выглядела абсолютно нелепо.

– Ты не говорил, что мы пойдем в такое… место, – прошептала с ужасом, крепче вцепившись в руку мужа, будто он мог спасти меня от насмешливых и презрительных взглядов.

– Моя жена достойна только самого лучшего, – улыбнулся он в ответ, проводя меня к столику в углу, у окна.

Антон пододвинул мне стул и я села, пытаясь побороть смущение. Но оно накатило с новой силой, когда подошедший официант сервировал стол кучей незнакомых мне столовых приборов.

– Если ты не против, я закажу за нас обоих, – произнес муж и я быстро кивнула.

А затем, замерев, слушала, как он говорит:

– Тако с ребрышками по-корейски, ризотто с планктоном, качо-э-пепе…

За последнее блюдо и уцепился мой слух. Кажется, я слышала о нем в одной из кулинарных передач, которые часто смотрела во время приготовления ужина. Это было одно из самых дорогих блюд мира.

«Зачем, Антон?..» – хотелось мне буквально закричать. Зачем это все?.. Не проживи я с этим человеком столько лет – подумала бы, что этим походом в ресторан он хочет меня унизить. Показать контраст между мной и… той, другой, недоступной мне жизнью. К которой он сам, похоже, был давно привычен.

– Ты прекрасно знаком с их меню, – заметила я, когда официант от нас отошел. – Видимо, часто здесь бываешь?

Говоря все это, я улыбалась. Такой фальшивой улыбкой, от которой болели скулы. Но муж ничего не заметил. Он даже на меня не смотрел.

– Рабочие встречи приходится проводить на самом высоком уровне и в самых дорогих ресторанах, – спокойно пояснил он.

– А меня-то ты сюда зачем привел? – не выдержала я неожиданно даже для себя самой.

Наконец он обратил на меня свой взор. Удивленно приподнял брови:

– Я же сказал – моя жена достойна самого лучшего.

– Ты же знаешь, я предпочитаю более… простые и уютные места.

Антон мрачно поджал губы:

– Ты недовольна?

Я тут же спохватилась. Нельзя, чтобы Антон понял, что у меня на уме. Нельзя, чтобы узнал раньше срока о моих сомнениях, почти переросших в уверенность.

– Довольна, конечно, – снова натянула я лживую улыбку. – Здорово побывать в таком месте.

Этот ответ его удовлетворил. Остаток ужина мне удалось как-то поддерживать беседу, словно ничего между нами и не случилось. Словно не стояло безмолвного призрака Анны Лемешевой, разделившего мою жизнь на две половины.

Но я с огромным облегчением выдохнула, когда мы наконец оказались дома. Собиралась было направиться в спальню и практически без сил упасть на кровать, но тут случилось неожиданное.

– Иди ко мне, – прошептал муж, хватая меня в объятия прямо в прихожей. – Я едва дотерпел до дома…

Его руки быстро шарили по моему телу, задирали юбку, пробираясь к белью.

– Но там Вадим спит… и Аля… – пробормотала я.

– Плевать! – жарко выдохнул Антон мне на ухо. – Давай прямо здесь…

Он прижал меня к стене, впился губами в шею и успел спустить бретельку платья, когда я поняла, что просто этого не вынесу.

Я уперлась руками в его плечи и жалобно пробормотала:

– Антош, я просто с ног валюсь. Прости… Давай в другой раз?..

Он замер напротив меня. В стоявшей между нами темноте я не видела его лица, но чувствовала – он ошарашен этим отказом.

И от осознания этого я испытала мелочное чувство довольства.

– Кхм… – откашлялся он. – Ладно… Я просто хотел устроить незабываемый вечер…

– И у тебя получилось, – уверила я его. – Спокойной ночи, родной.

И с этими словами я скрылась в спальне.

– И в чем ты намерена пойти? – поинтересовалась у меня Альбина несколько дней спустя.

Этим вечером должна была решиться судьба моего брака. Сегодня я своими глазами увижу все.

– Я не собираюсь выряжаться ради дня рождения любовницы моего мужа, – сухо ответила я.

– А это не ради нее, а ради тебя самой! – горячо возразила подруга. – Мила, ты молодая и красивая женщина и ты должна войти туда, как царица! Пусть эта краля увидит, с кем она вздумала соперничать!

– Аля, если все это – правда, то мой бой уже проигран, – криво улыбнулась я. – Такое не прощают.

И все же подруга была права. Нужно выглядеть достойно во всей этой жуткой ситуации. Не хватало только чувствовать себя, как в том треклятом ресторане. Уверенность хотя бы в собственной внешности мне не повредит.

– Ну и что ты предлагаешь? – устало поинтересовалась я. – У меня нет платьев от-кутюр…

– У меня есть, – отмахнулась подруга. – Взяла недавно на распродаже. У нас примерно одинаковый размер, так что, думаю, тебе подойдет. Так что… одеваемся и едем в салон!

– В салон?

– Ну естественно! Нам нужна модная укладка и бомбезный вечерний макияж!

Макияж действительно вышел бомбезным. Я смотрела на женщину, отражавшуюся в зеркале, и не могла найти в ней себя. И когда только я успела забыть, какой красивой и привлекательной могу быть?..

Когда в дверь раздался звонок, я нервным движением прихватила с полки клатч и, кинув отчаянный взгляд на Алю, которая осталась с Вадиком, шагнула за порог.

– Держись там… – это было последнее, что я услышала, уходя из дома в неизвестность.

Лемешев был столь любезен, что прислал за мной машину. И он же собственной персоной встретил меня у вычурного особняка, рядом с которым припарковался водитель.

– Добро пожаловать в мой дом, – проговорил Роман Юрьевич с учтивой улыбкой, протягивая мне руку.

Меня передернуло от отвращения ко всему происходящему, к людям, игравшим чужими судьбами и считавшими, что все и всех можно купить за деньги.

Всех, кто готов продаться, – поправил меня противный внутренний голос.

Преодолев чувство омерзения, тошнотой вставшее в горле – меньшее из бед, что мне сегодня предстояли – я все же вложила свои пальцы в теплую ладонь Романа Юрьевича.

Он уверенно повел меня по ступенькам к дверям и я, не сдержавшись, спросила:

– Вы что, живете тут все вместе? Вы, ваша дочь и мой… муж?

Он рассмеялся, будто я спросила какую-то невероятную глупость.

– Нет, конечно. У Ани своя квартира в центре. Просто она захотела праздновать здесь.

Я кивнула, молча принимая этот ответ.

Когда мы подошли ко входу, я остановилась. Нужно было набраться сил, чтобы нырнуть в этот океан лжи и предательства и суметь после оттуда выбраться. Хотя я уже понимала – к этому просто невозможно быть готовой.

– Крепитесь, – произнес Лемешев, ободряюще сжав мою руку.

Двери распахнулись и я высоко вскинула голову, словно бросала этим жестом вызов всем собравшимся.

– Дорогие друзья! – раздался, как раскат грома в возникшей вдруг тишине голос Лемешева. – Прошу любить и жаловать – Милана. Сегодня она моя гостья.

7

Снова возникло ощущение погружения в вакуум. Дыхание прервалось, голова закружилась, и мне пришлось инстинктивно взять Романа под руку, иначе я бы могла попросту упасть.

Сначала я чувствовала лишь взгляды – в каких-то был ленивый интерес, в каких-то – непонимание. Видимо, собравшиеся не привыкли к вот таким «особым гостьям» Лемешева.

Я смотрела прямо перед собой, и мне казалось, что в меня буквально впились две пары глаз. Ани и Антона. Но стоило мне только сделать над собой усилие и прошагать под руку с Лемешевым в центр богато обставленной гостиной, как я поняла – никто, по крайней мере, пока, не станет устраивать сцен. Это было весьма логично, ведь мой муж наверняка не хотел терять такую должность. А значит, требовать от Романа Юрьевича ответа, какого черта тот за спиной пригласил меня на этот праздник, он не стал бы.

Что же касалось Анны, я не знала, чего именно ожидать. Как поведет себя эта женщина, о которой я толком не имела представления? Для меня пока это было загадкой.

– Шампанского? – уточнил Лемешев, взяв два бокала с подноса проходящего мимо официанта.

Я не сразу поняла, о чем именно он меня спрашивает. Найдя в себе силы, осмотрелась. Страх и волнение начали отступать, особенно когда я раз за разом повторяла себе, что сама пожелала здесь быть.

– Да, спасибо, – откликнулась тихо.

Мы стояли в центре гостиной, в которой был организован прием. Ему бы позавидовали и монаршьи особы. Черт побери, здесь даже прислуга была разряжена не хуже, чем гости. На белоснежных кителях (подумать только!) – красовалась золоченая вышивка. Черные брюки тоже щеголяли того же цвета лампасами. Кипенного цвета перчатки дополняли образы, хотя, казалось бы, такого рода персонал должен был быть как можно более неприметным. Но видимо, не на дне рождения Анны Лемешевой. Здесь царствовали пафос, вычурность и надменная роскошь.

Отпив глоток шампанского, я вновь огляделась. Ни Антона, ни дочери Романа Юрьевича поблизости не наблюдалось. Это породило во мне странное чувство… досады. Разочарование, появившееся внутри, подкреплялось сомнениями. Может, я попала вовсе не туда, куда рассчитывала? Есть ли вероятность, что Лемешев играл в какие-то свои игры, понятные лишь ему?

И тут же дал о себе знать росток надежды. Возможно, Антон говорил мне правду… Хотя, как она сочеталась с теми треклятыми смс, я себе объяснить не могла.

– Я правильно расслышала? Вы Милана? Особая гостья Ромы? – раздался рядом женский голос, когда Лемешев коротко извинился и отошел, сославшись на то, что ему нужно отдать распоряжения по поводу ужина.

– Именно так, – кивнула я с натянутой полуулыбкой, поворачиваясь к незнакомке и отставляя бокал.

Впрочем, выражение моего лица тут же превратилось в настороженное, потому что женщина, стоящая в метре от меня, взирала на мое платье с таким видом, будто я пришла устраиваться к ней на работу поломойкой.

– Кем вы ему приходитесь?

Тон, которым были произнесены эти слова, мне не понравился. Возникло желание просто отойти, но его тут же сменила невесть откуда взявшаяся в моей голове мысль.

– Я жена Антона Семиверстова, – не без вызова в голосе ответила ей.

Мне хотелось увидеть, будет ли реакция на мои слова. И я ее получила. Дамочка невольно округлила глаза, после чего прикрыла рот узкой ухоженной ладонью и хохотнула.

Она смотрела на меня, словно на диковинного зверька, выставленного в клетке в зоопарке. Ну, или мне так казалось… В любом случае, чувствовала я себя в этот момент не в своей тарелке.

– Вы серьезно? – снова хихикнула она. – Обалдеть! Оказывается, здесь будет не так уж и скучно.

Почему она усмотрела во всем этом шанс на веселье, и кто именно должен был его обеспечить, спросить я не успела. Роман Юрьевич, вернувшийся в гостиную, подошел к нам и, кивнув так и не представившейся мне женщине, повел меня за собой.

– Антон, Аня и Белла в зимнем саду, – сказал он мне заговорщическим тоном. – Идем, ты сама все увидишь.

Я запнулась и остановилась. Роман Юрьевич обернулся ко мне и нахмурил брови.

– Если ты не хочешь, то… – начал он, но я вскинула руку и прикрыла глаза.

– Хочу. Только дайте мне минуту.

Выдохнуть это удалось через силу. Мне хотелось втянуть в легкие хоть глоток кислорода, но сделать это никак не удавалось. Возникшее трусливое желание сбежать я отогнала от себя, решив, что здесь и сейчас все точки над «i» будут расставлены.

– Пойдемте, – кивнула Лемешеву, а через несколько мгновений уже входила в обширное помещение, сплошь заставленное растениями в кадках.

Цветы и зелень были всюду. Увивали собой стены, переплетались стеблями… в воздухе стоял приторный аромат, в котором сейчас мне почудились нотки запаха разложения.

– Там, – тихо проговорил Роман Юрьевич и я, словно завороженная, направилась чуть влево. К огромному окну, почти что скрытому от меня все теми же пальмами и вьюнами.

– …глупышка, ну… посмотри. Кажется, ты хотела именно их, м? – увещевательно говорил Антон той, кого я пока не могла разглядеть.

– Мама просила не называть ее так! – раздался требовательный детский голосок.

Белла. Лемешев сказал так. Дочь Ани и… моего мужа?

– Тони, ты же знаешь, эти безделушки меня не волнуют. Я хочу, чтобы ты ушел от своей клуши! А ты делаешь прямо противоположное! Уходишь домой раньше, как вчера. Хотя, нет, не домой, я не так выразилась. Уходишь к этой своей… так называемой жене!

Анна Лемешева произносила фразы таким странным тоном, что у меня волосы на голове зашевелились. Она то говорила низко, с хрипотцой, то вдруг переходила едва ли не на ультразвук.

Я чуть сдвинулась влево и мне стало видно все, что происходило возле окна. Лемешева стояла ко мне спиной, опираясь руками на подоконник. На ней было надето черное обтягивающее платье длиной до середины полных, даже слишком, икр. На ногах – простые черные туфли на шпильке. И на этом все. Единственным ярким пятном ее наряда были ярко-алые подошвы Лабутенов.

Она убрала прядь длинных иссиня-черных волос, заводя ее за ухо и повернулась к Антону. Мой муж небрежно прислонился бедром к подоконнику и смотрел на Анну со скучающим видом. Рядом с ним застыла, уперев руки в бока, девочка лет четырех, разряженная как маленькая куколка.

Я вдруг почувствовала себя совершенно лишней. Как будто стояла и подглядывала за теми, кто не имел ко мне никакого отношения. Даже «Тони» вдруг показался чужаком. Незнакомцем, который занимался совершенно обыденным для себя делом – пытался ублажить ту, которая требовала этого из года в год. Изо дня в день.

– Анютик, девочка моя, – он небрежно отодвинул свой подарок – коробку с украшениями, лежащую возле него. Чуть подался к Лемешевой и меня затошнило. Казалось, сейчас они начнут целоваться или займутся чем похуже, несмотря на наличие рядом малышки. – Я люблю только тебя, ты же знаешь.

– А меня, папочка? – так же сердито-раздраженно уточнила Белла, и я не выдержала.

Шагнула вперед, приблизилась ко всей этой троице. Мое появление стало громом среди ясного неба. Антон округлил глаза, его лицо приобрело пепельный оттенок. Он отшатнулся от Ани, как будто она могла вот-вот броситься на него разъяренной коброй.

– Папочка несомненно тебя любит, – выдавила я из себя не своим голосом. Казалось, он звучит, срываясь с чьих-то чужих уст. – И твою маму тоже.

Лемешева обернулась ко мне. Копна волос взметнулась за ней, а ярко-подведенные глаза уставились на меня сначала с удивлением, а затем – с яростью. В этот момент я поняла – она меня узнала.

– С днем рождения, Анна, – проговорила я как можно спокойнее, хотя, одному богу было известно, чего мне стоило удержаться на трясущихся ногах. – Извините, я без подарка. Хотя… как посмотреть, – горько усмехнулась я, бросив мимолетный взгляд на Антона.