Читать онлайн Я все умею лучше! Бытовые будни королевского гарнизона бесплатно

Я все умею лучше! Бытовые будни королевского гарнизона

Брэйн Даниэль, Лерой Анна

Глава первая

— Ненавижу этого козла!

Ручки в бок, глаза горят, щечки раскраснелись — столько экспрессии, как будто жизнь стоит на кону.

— И прыгать через него не буду!

— Куда ты денешься, Изотова, — притворно вздохнула я. — Иначе «тройка», ты же знаешь.

— А физкультура — это вообще не предмет, — скривилась Изотова. Я все так же наигранно покачала головой:

— Не спорю. Зачем будущей звезде соцсетей физкультура, когда есть фотошоп и фильтры? И, кстати, фото в стиле «Инстаграм — реальность» приносят наибольший отклик…

Из шеренги раздались смешки, Изотова покраснела еще сильнее. Я покрутила в руках свисток — больше для острастки, смешки затихли.

— Анна Игоревна, а в волейбол играть будем? — осмелел кто-то из девчонок. — Не хочет, пусть не прыгает, ну ее!

Восьмой «Б», получив команду на нытье, тотчас взорвался воплями:

— И так соревнования отменили!

— Зимой лыж не было!

— А Калистратова тем временем отборочные прошла региональные!

— А на улице вон какой ливень, и что теперь, только по канату лазить? А эстафета?

— Ти-хо! — крикнула я, понимая, что класс, конечно, расстроен. Школа у нас не спортивная, но — спасибо спонсорам — отгрохали такую площадку и столько закупили инвентаря, что даже заядлые прогульщики успели мне примелькаться.

Если бы только не ливни уже пятый день.

И я посмотрела на апокалипсис, который творился за окном.

— Вы ведь понимаете, что для лыж зима нужна, — сказала я, когда возмущения слегка приутихли. — В горы я вас возить не могу. А снег у нас как подарок.

Зато реки регулярно выходят из берегов, подумала я и всмотрелась в стену ливня. Пока вроде бы никаких нехороших прогнозов, иначе школу бы точно закрыли. А так — ничего удивительного, подумаешь, ливень, ну, шторм, что поделать, такой вот у нас нестабильный климат. Машины не уносит в теплые края — и то хорошо. Туристам вот хуже — они уже успели запрудить улицы, оккупировать все кафе, и от количества экскурсионных автобусов не протолкнуться, пробки по всему проспекту, а что будет через месяц?

Хотя чего гадать, через месяц я закончу уроки, сдам дела и ключи от спортзала и как всегда устроюсь на лето в гостиницу. Опять буду пытаться привить бледным северным дамам любовь к физическим упражнениям, гонять спасателей, чтобы смотрели на море, а не в свои телефоны, судить бесхитростные матчи между азартными разновозрастными командами и думать о том, что жизнь моя все-таки удалась.

Ну и что, что мне через пару лет сорок будет. В современном мире это вторая молодость! Ну и что, что за плечами один неудавшийся брак. Не десять же! И работа учителем физкультуры — кто сказал, что это не вершина успеха? Только тот, кто никогда не получал короткое сообщение на мобильный: «Меня взяли!». И ведь это только начало. Рассмотреть в обычном школьнике потенциал будущего чемпиона, раскрыть талант, передать его в опытные руки профессионалов и потом с замирающим сердцем следить, как он выступает на федеральных соревнованиях — кто считает, что это пустяк, никогда не переживал это лично.

У меня вовсе не «нет детей» — я мать-героиня, и каждое первое сентября я внимательно смотрю на взволнованные детские лица. Кто его знает, может быть, спустя десять лет я увижу кого-то из этой шеренги на первом месте Олимпийского пьедестала. Именно так ведь оно и бывает.

— Раз Изотова не хочет иметь красивое спортивное тело, — я три раза хлопнула в ладоши и скомандовала, — делимся на команды! Игорь и Наташа, вы в разные! В разные команды, я сказала! Никаких преимуществ!

— Ну А-анна Игоревна-а-а…

До конца урока оставалось еще двадцать минут — не то чтобы достаточно для полноценной игры, но хватит, чтобы на последнем уроке дети от души размялись. Я прикинула, что в такой ливень все охотно доиграют, потому что бежать домой под струями воды — удовольствие на любителя. Даже разрешу им немного задержаться, у меня тоже последний урок.

И все равно, хотя это был самый обычный класс, самые обычные школьники, хорошисты, не более, я отмечала перспективы каждого из них. Точность броска, точность передачи, умелое прогнозирование броска противника — да, даже для команды городского уровня этого мало, и все же, все же… У меня давно выработалась привычка приставлять навыки одного к навыкам другого — ну а если развить? Нет, бесполезно, к восьмому классу они уже точно знают, что хотят. Относительно, конечно, больше половины триста раз проклянут выбранную специальность, но на носу ОГЭ и приоритеты расставлены хотя бы на ближайшие пять лет.

— Анна Игоревна, а тут вода.

— Что? — обернулась я, потому что по дрожащему голосу Изотовой, сидевшей на скамье поодаль от двух других освобожденных, я догадалась, что что-то не так. Что-то, что требует реакции немедленно.

— Тут вода. Много уже.

Изотова поджала ноги и смотрела на лужу под скамейкой, туда же пару секунд смотрела и я — эта лужа увеличивалась на глазах.

— Класс! — Два свистка. — Игра окончена, все забирают свои вещи и выходят из зала. Переоденетесь в классе. У нас прорвало трубу.

Какая, к чертовой матери, труба, когда отопление давно выключено, но паники допустить нельзя. Наверное, где-то что-то переполнилось — не страшно, хотя окна зала как раз на уровне земли и школа стоит немного в низине. Но река намного ниже, поэтому — нет, не страшно.

Пока.

— Не толкаемся, спокойно выходим!

Школьники были огорчены, но против аварии возразить им было нечего. Я смотрела, как один за другим они собирают вещи и выходят из зала — трети уже нет, еще немного.

— Крутиков, Синицина, что сидите? — позвала я освобожденных, и они нехотя поднялись, подхватив сумки. Могли бы уйти домой, но куда там, в такой дождь.

— Анна Игоревна…

— Изотова, собирайся!

Быстрее, потому что мне нужно срочно зайти в учительскую и набрать 112. Мало ли что, но пока в зале дети, оставить их я не имею права и паники допустить не могу.

Последние пять человек. Двое чуть замешкались в дверях, но тоже ушли наконец.

— Изотова, на выход!

Я, еще раз окинув взглядом лужу, быстрым шагом пошла в учительскую. Детские крики стихли, и я очень ясно расслышала опасный шум воды за окном.

Соединения не было преступно долго.

— Антон Геннадьевич? — хриплым голосом проговорила я в телефон. — Затопление в спортзале. Детей я вывела.

— Дамба? — выдохнул директор. — Она…

— Понятия не имею. Звоню в МЧС.

— Анна Игоревна? — догнал меня дрожащий голос. Я обернулась и чуть не выругалась.

— Изотова, почему ты еще здесь?..

— Добрый день, диспетчер Симонова, что у вас случилось? — уже слышалось из динамика.

— Изотова, на выход! — чуть повысила я голос, но все же сдержалась. Ситуация и так сложная, тут взрослый растеряться и испугаться может, что говорить о подростке. — Школа на Осенней, сорок три. Затопление спортивного зала, похоже на прорыв дамбы. Дети из зала эвакуированы.

— Поняла вас. Много воды?

— Пока нет, но она прибывает быстро.

Настолько быстро, что я увидела, как мутная, поблескивающая в свете ламп вода уже заползала ко мне в кабинет.

— Анна Игоревна?..

Диспетчер еще что-то говорила, но главное она уже знала. Я сунула телефон в карман, схватила куртку, Изотова таращилась на меня, как будто ее заклинило, ничего не понимая, переступила с ноги на ногу и уставилась на воду на полу.

— Выходим отсюда, быстро!

Мне было уже наплевать, зачем она осталась в зале. Я выпихнула девчонку в зал под плеск воды, подхватила ее за плечо, и тут как в замедленной съемке увидела, что вода уже за окнами спортивного зала. В стекло ткнулась толстая ветка, чуть отошла назад, прозрачная преграда неприятно щелкнула. Не успела я взмолиться, что мы должны успеть пробежать эти несчастные десять метров, как окна не выдержали напора.

Все происходило быстро, жутко, неправдоподобно громко. Звон разбитого стекла и шум воды, водоворот под ногами, моментально промокшая одежда и визг Изотовой, которая вырвалась и кинулась к гимнастическому комплексу — к лестницам.

— Изотова, назад!

Или нет. Пусть бежит. Это выход. Здесь от пола спортзала до окон примерно метр, плюс наша предательская низина — еще метр… от силы. А лестницы и вовсе возвышаются на два метра, но нужно еще удержаться. Обычно выше метра наводнение и не поднималось, но… река слишком быстро вышла из берегов и набросилась на здание школы. Не только школы, но и… черт, лучше не думать.

Оглушительно, перекрикивая шум воды, звенел звонок. Детей скорее всего поднимали выше — на второй и третий этажи. Школа выстоит, она еще новая, и это не первый случай, конечно, нет. Вот только в прошлый раз затопило нас летом, когда не было никого. Я подобралась к девчонке сзади, подтолкнула забраться выше, обняла ее и вцепилась руками в перекладины так, чтобы она не сорвалась.

Изотова хныкала. Черта с два, мне нужно немедленно сообщить, что в зале еще остались люди. А вода плескалась уже у наших ног.

— Так. Слушай меня. И пытайся забраться выше. Ты не упадешь, не бойся, я страхую. Главное: держись и помни, что здесь нас вода не достанет.

— Мы утонем, да?

Нет. Мне хочется на это надеяться.

— Нет. Высота потолков здесь достаточная для того, чтобы мы с тобой выжили. Нужно подняться еще на метр, и тогда мы с тобой дождемся спасателей. Только мне необходимо, чтобы ты крепко держалась, пока я позвоню. Хорошо?

Изотова не ответила, но начала подниматься. Вовремя, еще бы чуть-чуть, и мой телефон намок бы безвозвратно.

— Что у вас случилось? — дозвониться получилось не сразу, я мысленно подгоняла гудки, но в итоге кто-то все же взял трубку.

— Школа на Осенней, сорок три, затопление, прорыв дамбы. В спортивном зале два человека на лестницах, пытаются удержаться.

— Поняла вас, спасатели уже в пути.

Я хотела перехватить телефон, но он выскользнул из руки и почил в бурлящей воде. Черт с ним, хотя и стоил немало, главное я сказала. Теперь оставалось ждать, а это было не самым простым испытанием.

— Ты как? — тормошила я Изотову.

— Холодно, — она отвечала тихо и чуть вздрагивала.

— Надо было уйти. Терпи. Все будет хорошо.

Я постаралась сказать это со всей уверенностью. Переохлаждение опасней всего, но на улице плюс двенадцать, температура воды градусов десять. Так что у нас три с половиной часа — если мы только продержимся. Должны продержаться.

Как назло, проблемой была не только вода, еще и промозглый ветер, который выметал все тепло. Сколько мы так висели? Полчаса или уже больше часа? Да нет, максимум каких-нибудь десять минут, но я чувствовала, как постепенно руки теряют хватку, и крепче прижалась к девчонке, нужно было и ее держать. Вода все прибывала, крутилась хищными водоворотами, плескалась о стены, спортзал погрузился в темноту, как будто сейчас поздний вечер, хотя до него еще далеко.

— Еще выше. Давай, поднимайся, — я почувствовала, как мои ноги лизнула новая волна.

— Мы не утонем? — дрожащий голос Изотовой.

— Конечно же, нет.

Мне показалось, что я слышу сирену и громкие голоса за шумом ветра и ливня. Изотова перецепилась выше, я за ней, нога в мокром кроссовке соскользнула, я едва не рухнула вниз. Скинуть бы с ее плеч рюкзак, он мешает, но нет, это слишком рискованно.

— Знаешь что? — бодро сказала я. — Давай еще выше, вот так. Еще-еще, так высоко, как только сможешь. — Пристегнуть бы ее, только вот чем? — И на следующем уроке я покажу вам все упражнения, которые помогут укрепить мышцы спины и живота. Они не входят в программу, я занимаюсь так с отдыхающими.

— Им помогает?..

— Нет, они слишком много едят…

По стене метались сполохи стробоскопов. Диспетчер передала, что мы тут, значит, спасение рядом.

— Давай я попробую привязать тебя к лестнице. Вот этим шнурком. Перекинь ногу через перекладину, чуть боком, пролезает? Зацепись ею и сиди. Сейчас привяжу. Будет немного больно, но безопасно.

Относительно, все сейчас относительно. Руки ей перетянет, но если мы свалимся в водоворот — шансов на здоровую жизнь еще меньше. Там огромные осколки стекла, палки и бог весть что еще принесло потоком. И я начала осторожно стаскивать с шеи свисток — шнурок плотный и широкий, вес девчонки он выдержит.

— Эй! Есть кто?

— Да-а! — завопила я, чувствуя резкое облегчение. — Мы здесь! Наверху!

Вот и все, мы дождались. Эти люди знают свое дело. А я даже думать не хочу, как они вытащат нас, я просто им верю.

Спасатели что-то кричали, отдавали команды, я умудрилась накинуть Изотовой на руки шнурок и примотать его к перекладине. Она пищала, но держалась. А я…

А я? Если бы все было так просто, но в анамнезе непрерывные огромные нагрузки, три серьезных перелома и травма позвоночника. Как итог семь операций и конец спортивной карьере. Несправедливо. Почему мое тело, тренированное, не потребляющее всякое дерьмо, не курящее, не пьющее, прямо сейчас меня так подводит?

Я стояла в одной футболке и закрывала собой девочку от ветра и брызг воды. Виновато переохлаждение, да, но почему сейчас? Позвоночник отозвался резкой болью, пальцы судорожно дернулись, но тут же ослабели, чтобы сжать, пришлось давить их сквозь слезы.

Черт-черт! Мне ведь даже путь в тренеры был заказан, но я смогла… Неужели сейчас не выдержу? Не удержусь?

Крики спасателей я слышала как сквозь толщу воды. Или я уже и оказалась в воде? Мокро, холодно, очень холодно. До такой степени, что хочется умереть. Я смотрела на свои посиневшие руки — что же, если я сейчас их разожму, меня вытащат, а девочка будет открыта стихии совсем недолго. Две минуты, может быть, три. У МЧС обязательно есть врачи и очень хорошая аппаратура. Я уже ничем не рискую, совсем нет.

Две минуты. Полторы. Минута и пятнадцать секунд. Я перестала чувствовать руки, и сердце еле-еле гнало по венам заледеневшую кровь. Кто-то коснулся моей ноги, кто-то оказался совсем рядом с нами, крепкая мужская рука схватила запястье Изотовой, и я отпустила перекладину. Я и так держалась из самых последних сил.

Все.

Теперь уже все.

И падая, я успела увидеть, хотя казалось бы, это доли секунды, что никого еще рядом с нами нет. Спасатель как раз садится в небольшую надувную лодку. Я видела, как лодка быстро направляется к нам, что в мою сторону летит оранжевый круг…

А потом был удар, холод и все разом пропало.

Глава вторая

Неужели сдашься?

То ли мне вопрос, то ли мой вопрос, он скользнул по краю уплывающего в темноту сознания и принес с собой… нет, не второе дыхание, так, едва ли намек на него. Но мне хватило. Человек до самого конца хочет жить — инстинкт, один из немногих у человека оставшихся за все время его эволюции. Любое живое существо ставит выше всего свою жизнь… Этот мизер заставил меня, несмотря на холод и тьму, собрать остатки сил и вытолкнуть себя наверх. Тяжело, очень тяжело поддавалась вода — скорее даже грязь. Откуда-то вокруг была гора мягкой грязи, но я об этом не думала, просто лезла за глотком воздуха. Давай, Анна Игоревна, вытягивай себя, цепляйся за жизнь, борись, ты можешь, мастерами спорта так просто не становятся! Ты еще можешь! Ты можешь все!..

И вот мое непослушное, удивительно тяжёлое тело выскользнуло вверх. Сладкий воздух в легких, резкое головокружение, глаза залеплены грязью, в ушах тоже ничего приятного, да и вообще…

Но звук я услышала, такой знакомый, что-то вроде «держитесь», и, не протирая глаз, сразу поползла в ту сторону, откуда слышался этот чудный звук. Спасателей ждать — иногда на такую роскошь времени нет. И я забарахталась, пытаясь найти опору в жидком безумии.

Удивление еще мелькнуло в мыслях — я же в школе должна была быть, откуда грязь и явный запах ила с душком болота, не вынесло же меня наружу? Где лодка, где лестницы, да и вообще должно было многое плавать — да те же мячи, пусть толку от них немного. Но изумление могло и подождать, сейчас спасут, окажусь на твердой поверхности и тогда все вопросы задам. Может, река натащила песка и земли?.. Инвентарь смыло? И где Изотова?..

— Госпожа! Ох, госпожа Аннет, сейчас-сейчас! — причитания наконец обрели для меня смысл. Точнее, стали различимы… и тут же этот свой смысл потеряли. Ладно бы ещё услышать «женщина» или «дамочка», да я бы сейчас и на «бабушку» была согласна, лишь бы вытащили. Но «госпожа»? Иностранцы, что ли, работают — обмен опытом, а почему у нас, почему не в столицах? И вроде бы речь без акцента…

Чужая рука схватила меня чуть выше запястья. Потом к ней прибавилась еще одна пара рук, в меня вцепились, потянули как ту репку и выдернули из толщи с громким уханьем. Я закашлялась и замерла, лежа на боку, как большой кит, выброшенный на берег. Грудь тяжело двигалась, но что-то было не так. Я шевельнулась с осторожностью, но ничего не болело, хотя после таких нагрузок должны привычно отваливаться и спина, и руки, а после бултыхания в холодной воде — сводить судорогами еще и ноги.

Но беспокоила меня не боль, что-то другое. К тому же боли не было.

Точнее: был дискомфорт — неприятные ощущения от того, что я мокрая, плохо пахну и вообще в грязище. Но мне ли жаловаться, когда меня спасли? Где Изотова, только этого еще не хватало!

Что не так, кроме причитающего иностранца со своим «госпожа, госпожа, как же это вы так». Ладно, сейчас глаза открою и все пойму.

Я тяжело села, тело казалось распухшим, неповоротливым, тяжелым, хотя обычно все было наоборот — оно должно было болеть, но двигаться легче. Даже не знаю, что лучше-то…

— Сейчас, сейчас воды принесут, — подхватили меня под локоть чужие руки, помогли сесть. — Вот ручки-то вытяните, умыться. Как же вы так, госпожа, Кайт же говорил, что склон там скользкий, что не стоит ходить так далеко. Дались вам те кустики. Сходили бы по-походному в карете…

Что за бред?! Я хотела тряхнуть головой, но перед глазами протекла мутная пелена и, к счастью, моментально исчезла.

Но на подставленные ладони уже лилась вода, я скоро плеснула на лицо, потом еще раз, протерла хорошо глаза, быстрыми движениями сметая с себя грязь. И чем дальше я терла щеки, тем больше понимала — странности не просто никуда не делись, я сама и есть одна сплошная странность. Уж что, а свои щеки и нос я бы узнала. А тут… Я широко распахнула глаза, как только это можно было сделать, и уставилась на собственные руки. Мозоли никуда не делись, и это все, что связывало мои родные руки и те, которые я сейчас видела перед собой.

Эти были… молодыми, иначе и не назвать. И слегка пухлыми.

Осознание пришло со скоростью молнии: я ущипнула себя за живот — и нашла этот самый живот. Не чрезмерный, но складочка плотненькая. И бедра были, и жирок на руках. Правда, когда я сжала кулак, то ощутила, как напряглись пристойные такие мышцы. Ощущение было такое, как если бы я закончила свою спортивную карьеру не травмой, а просто вышла на пенсию и перестала придерживаться каких-то правил питания. Спортсмены, особенно силовики, нередко распухают без тренировок.

— Ну вот, госпожа, так-то лучше, да?

На меня смотрел седой мужичок в странном костюме — как с карнавала сбежал, потому что левая часть его длинного пиджака была зеленой, а правая — синей. Чуть дальше за мужичком стояли двое ребят попроще, то есть в серо-коричневой одежде. А на мне… Я тут поняла, что на мне вовсе не футболка с трениками, а что-то типа кожаной куртки, а вокруг явно не школа. Ничего похожего не то что на школу — на строение — даже на город в обозримой местности не было. И если МЧСники в авральном режиме могли выглядеть как угодно, то то, что я видела, не напоминало мой родной край даже близко.

Мы сидели на высокой кочке, а у моих ног колыхалась зеленовато-коричневая поверхность. То ли болото, то ли река грязи. Я обернулась. Чуть выше, на склоне у густых кустов, виднелся след, будто кто-то катился вниз. Рядом валялась сорванная трава — кто-то, логично предположить, что тот, кто тонул, пытался зацепиться, удержаться на поверхности.

— Госпожа, еще водички? Вот компотик есть, — сердобольный дедушка подсунул мне в руку литровую флягу. Я машинально глотнула и едва не выплюнула содержимое обратно — сладющее же, чуть челюсть не свело от оскомы! Один сахар или даже мед, слишком характерный привкус был у жидкости. Один плюс — сахар начисто стер привкус болота у меня во рту.

— А просто вода есть? — каркнула я, прокашливаясь.

— Конечно, есть, только к карете вернемся. Нехорошо вот так мокрой сидеть, госпожа, а если здоровье пошатнется? Приехать и в первый же день заболеть — ох, маршал серчать будет! Он и так-то… Вставайте, я придержу, — дедуля явно собирался меня поднять на ноги.

Я не спорила, сдержанно кивнула, стараясь держать себя в руках. Зачем мне лишняя паника? Если я с ума уже сошла, то крики и выдергивание волос на голове не помогут, а если…

Я в больнице? В коме? Ожидаемо. Что еще может быть «если», я слабо представляла. Нет, фильмы про всякие выдуманные миры я посматривала, да и слышала, как ученики обсуждают какой-нибудь сериал или книгу. Но всерьез посчитать, принять на веру, что меня куда-то выбросило за пределы привычного мира, вот так, без проверки и доказательств, я не могла. Перерождение? Если туп как дерево… но тогда бы я переродилась с нуля? Может, в дерево было бы лучше?..

Дедуля тем временем попытался и правда меня поднять на ноги, потянув за руки, и я чуть не опрокинула бедного пенсионера на себя, хотя честно собиралась встать. Не вышло. Центр тяжести у меня был в совсем не привычном для меня месте. И самостоятельно подняться, оттолкнувшись от земли, не получилось, я едва не съехала обратно в болото. Жестом пришлось остановить дедулю, который сам бегал в опасной близости от жижи. Странно, но он подчинился.

Мне нужно было подумать, требовалась хотя бы пара секунд тишины, поэтому я выставила раскрытую ладонь перед собой, останавливая причитания старика, и быстро заработала головой. Потом ощупала свои ноги — широкие бедра и голени, напрягла мышцы, обнаружив их под жирком. Прикинула примерно свою фигуру, мысленно же вздрогнула, но не потому, что я — здешняя я — ужасная и полная. Просто потому, что я себя такой никогда не видела и не чувствовала. Сначала все детство и юность — сплошные тренировки, потом строгая диета из-за травм, и наконец правильное питание. Ну, относительно правильное, бывало, что баловала себя рыбкой с пивом. Но чтобы так раскормиться — это же надо рыбкой не ограничиваться?

Но полнота не значила, что жизнь окончена. Полнота — это не жгучий холод, тьма и осознание того, что ты проиграл. Так что минутка в тишине позволила мне полностью осознать, каково мое тело, и вспомнить все, что я сама рекомендовала для кругленьких дам.

Вставала я не быстро: пусть не эстетично, зато меньше вероятности, что я что-то себе поврежу. Сначала стала на колени, потом поочередно на ноги, а уж после медленно разогнулась.

— Отлично, — сказала я с высоты чуть большей, чем та, к которой я привыкла. — Идем к карете.

Дедуля заулыбался с каким-то облегчением, но хотя бы за руку не стал хватать, а то создалось ощущение, что дай ему волю, так он свою «госпожу» как дите неразумное водить будет.

Мы медленно поднялись по склону, с которого мое — а ведь и правда мое — тело скатилось тогда, когда пыталось спрятаться от сопровождающих в кустиках. Что это тело делало в кустиках, понятно было каждому, кто когда-либо ездил по просторам моей родины в дальние и не очень поездки. К кустам я подходить не стала, повторения не хотелось.

Карета оказалась большим — с высокий микроавтобус — коробом из дерева, кое-где обитого металлом, широкая дверь, ступенечки, сзади привязаны какие-то баулы и на крыше добра хватало. А примерно так и выглядел мой переезд после развода.

Но вот тянули карету вовсе не лошади, а… кхм… огромный броненосец? Мне была видна покрытая плотной кожей-броней спина, коротковатый — купированный? — хвост и узкая мордочка. Животина в упряжи была цвета зеленого с искрой, смотрела с ленивым презрением, жевала какие-то потроха и напоминала нашего завуча Ирину Сергеевну. Такая же броня, полусонная физиономия с приклеенным презрением ко всему находящемуся в пределах школы и зеленый с искрой костюм. Может, у завуча был даже хвост…

— Госпожа, одежда, — старик уже заполз внутрь кареты и что-то перекладывал там. Я не спорила, заползла следом, сразу оценила удобства — две не такие уж и мягкие лежанки, где ноги и не вытянешь, мягкие подушечки под зад, какие-то коробки над головой. Старик выскочил, оставив мне одежду, и почти сразу вернулся — один из мужчин в коричневом принес мне полведра воды. А это было уже полезно, все же грязь не только на одежде, она еще и внутри одежды.

Я наметила себе план на ближайшее будущее: отмыться, переодеться и начать уже ломать голову: это со мной что-то не так или с миром в общем. Логика говорила в пользу первого с поправкой на второе. Здравый смысл утверждал, что нужно отличать реалии от фантастики, и наиболее правдоподобный вариант — что у меня было слишком сильное кислородное голодание со всеми вытекающими последствиями. Сейчас я должна быть в больнице в коме — ну а дальше все зависит уже от умения докторов.

— Если я буду нужен, постучите как обычно, госпожа, — умиленно попросил дедулик, сложив сухие ручки на груди. — А если перекусить захотите, то в корзиночку загляните, я все приготовил. Так-то бы по хорошему остановиться здесь на часик, но опаздываем…

Он еще раз вздохнул и оставил меня в одиночестве, а потом карету дернуло, и все вокруг задвигалось. Мое путешествие началось.

Глава третья

В кругленьких бочках был плюс: мне было не так тряско, то есть, как говорят, «костями не гремела». Зато тряслась вся новая я…

Новая я — интересно и даже как-то азартно. Я чувствовала тело, увы, ему недоставало хорошей спортивной формы. Упражнения возле болота быстро дали понять, что будет непросто… Вот только кому? Что это, кто я?

Я поправила подушечку — нечего сидеть, как мокрый магистр Йода, решительно дернулась вперед, отметила, что координация движений тоже могла бы быть получше, но не все потеряно. Хотя тут сказывалось и то, что тащил повозку броненосец непривычными рывками.

Одну из коробок я уцепила и закономерно уронила ее на себя. Зажмурилась, естественно, но на меня посыпалась всякая дрянь: пара книг, ленты, бумаги — и вот они-то и были мне крайне нужны. Но это чуть позже, пока я вся мокрая и надо вымыться и переодеться. Дедулик прав, я могу и заболеть, а что это за мир… неизвестно, что за мир, может, тут как в «Федоте-стрельце», непонятно чем лечат. Может, травой и грибами, а может, и тем, что по вкусу совершенно не мед. Поэтому я собрала бумаги с печатями, которые выпали, покидала их в коробку — остальное подождет — и занялась собой.

Бочка служили амортизаторами, но и их не хватало, так что меня потряхивало капитально. Вместе с каретой, и еще от нервов: не каждый день сначала как Ди Каприо в холодной воде полоскаешься, а потом и вовсе тебя как репку из болота вытаскивают, а ты вдруг не ты и непонятно где. Врагу не пожелаешь таких приключений!

Сказав себе, что паника ничему не поможет, я принялась разоблачаться. Напуганная историческими романами, не теми, где балы и хруст французских булок, а теми, где все очень близко к минувшей реальности — дамы без белья и платье десять килограмм весит — я была приятно удивлена, что одежда, по большому счету, от привычной мне почти не отличается. Куртка, рубашка, штаны… Дедок мне выложил точно такой же комплект на смену, но вот про исподнее позабыл, и я, размеренно шатаясь, ткнулась в коробку сверху. Не то, и соседняя тоже не с одеждой, какие-то безделушки типа сувениров, теперь бы их еще не уронить…

Внизу на соседней лавке была еще корзинка и небольшой баульчик, и вот в нем-то я обнаружила искомое вместе с кое-какими туалетными принадлежностями. Спортивный закрытый лифчик… ничего размер-то у него, трусы спортивными шортами… Я вынула что-то, напоминающее мочалку, заранее содрогнулась, предвкушая холодную воду, но обмыться было необходимо. Вода текла прямо на пол, сбегала струйками и пропадала в щелях, я переступала с ноги на ногу и старалась не ругаться — вслух. Сочтя, что я пока достаточно чистая, быстро переоделась — на влажное тело все налезало с трудом, вытереться было нечем, но все приятнее, чем стоять голышом и, честно сказать, ощутимо мерзнуть, да и одежда удивила натуральными тканями и качеством. Ручная работа? Я даже присвистнула. Стоило это все немалых денег.

Я плеснула на пол, чтобы ведро опустело, свернула в рулик и бросила под ноги грязную одежду, села на свой новый филей, спихнув предварительно мокрую подушку, и подвинула к себе первую коробку. Что бы это ни было — то, что вокруг меня — надо узнать, что это, выяснить, где я и как теперь быть. Даже если разум сопротивляется и пытается убедить, что он против, что мистики и других странных штук не существует, а вот галлюцинации — вполне да.

Первое, что я развернула, был засохший пирожок, ну или что-то похожее. В животе тут же жалобно заурчало, но выпечку пришлось отложить. К тому же, если это все мои фантазии, то от голода я не умру точно.

Следующей оказалась более нужная штука — диплом. Гадать не было нужды, на нем это было написано: диплом о высшем профессиональном образовании, и меня неуместно разобрал смех. Если даже на дипломе пишут то же, что и должны, то у меня точно кома и я определенно в больнице, а значит, можно расслабиться и получать удовольствие. Я мыслю, значит, существую, и каким бы овощем я ни лежала сейчас на койке, шансы на выздоровление есть. Я решила оставить это как запасной вариант к версии, что меня выбросило в какой-то другой мир, и, честно говоря, запасной вариант мне сейчас представлялся более реалистичным.

Диплом о высшем профессиональном образовании получила некая Аннет Гонзо. Я прочитала название учебного заведение — Высший королевский военный колледж, озадаченно моргнула пару раз, разобрав присвоенную квалификацию: офицер-аквамант. Списав увиденное на особо рьяную анестезию и не придав этому значения, я развернула листок с оценками.

Учиться офицер Гонзо могла бы получше. Тактика — «три», география — «три», геометрия — «три», математика — «три»… оценку выше «тройки» я обнаружила только одну, почему-то по истории зарубежных государств. Возможно, офицер Гонзо не была разносторонней личностью и прилежным курсантом, и интересовали ее только иностранные любовные романы, в которых, благодаря прилежанию авторов, исторические факты подавались достоверно. Список спецпредметов стоял особняком: трансфигурация — зачет, твареведение — зачет, конструкты и руны — зачет, аэромантика — зачет, геомантика и пиромантика — тоже зачет, аквамантика — «три»… Я пожала плечами: неудивительно, что с такими сногсшибательными оценками офицер Гонзо тащится куда-то, скорее всего, на гражданку, к маме и папе, возможно, замуж… Меня передернуло. Удружила ты мне, офицер Гонзо, благодарю.

Разочарованно сунув диплом обратно в коробку, я откинулась на спинку сиденья. Карету в этот момент тряхнуло, и я подпрыгнула на подушках. Подсознание играло в какие-то нехорошие игры, могло бы подкинуть мне приключения, раз уж я — по одной из версий — все равно на койке лежу, но претензии предъявлять было некому. В моей ситуации, когда половина костей переломана и срослась часть из них кое-как, лучше лежать покорно, выполняя предписания врачей. Если игры разума были ни при чем и я оказалась в другом мире и в другом теле… я все-таки посмотрела, что еще есть в коробке: какие-то грамоты — я глянула мельком, немало подивившись: первое место по олимпиаде по геомантике, второе место по твареведению, и даты на них стояли разные. Год и месяц мне ничего не сказали, но, сличив их следом с датой, которая стояла на дипломе, я произвела нехитрые вычисления и поняла, что первое место по геомантике Аннет получила самое позднее год назад. Как она так умудрилась съехать в науках? И мышцы. Есть же. Я еще раз заглянула в диплом: физическая подготовка — «три»…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Я быстро просмотрела остальные бумаги. Свидетельство о рождении: отец, мать, место рождения, год рождения. Аннет было двадцать три года — хороший возраст, только ума еще нет, но это у нее, мне, по идее, ума и опыта хватит. И последним я обнаружила документ, повергший меня в некоторое уныние.

Офицер Гонзо вовсе не бросила военную карьеру, а назначалась в приграничный королевский гарнизон сроком на семь лет. Может быть, иного и не предполагалось, но при слове «приграничный» я сразу подумала о лесе, злющих комарах и полном отсутствии нормальной инфраструктуры. Болота я уже успела увидеть и даже в них искупаться. В юности я обожала походы — костры и палатки, но ближе к своим зрелым годам зауважала комфорт и не стеснялась пользоваться солнцезащитными средствами и спреями от насекомых.

Будто в подтверждение моих опасений в окно влетела здоровенная муха и уселась под потолком. Я присмотрелась — что она будет делать, но что бы это ни было, другой мир или галлюцинации под наркозом, муха занялась ровно тем, что ей было положено: потирала лапки, готовилась сделать гадость и висела вниз головой. Муху можно было бы прихлопнуть, но нечем, поэтому я высунулась в окно, осмотреться. Повезет, так она тоже вылетит.

Лес как лес… дорога широкая, но неровная — ямы, рытвины, лужи, не так давно прошел дождь, пахнет свежестью и обычной лесной тухлинкой. Вода на дороге напомнила, что я хотела пить. И так как в лесу все равно не было ничего интересного, я занялась поисками корзиночки, которую поминал дедок. Как ни странно, нашла, хотя почему он обозвал ее «корзиночкой», когда это был нехилых размеров баул… Я похлопала себя по бедрам, рассматривая содержимое баула, и пришла к неутешительному выводу, что грешить с количеством съестного в дорогу стоит не на дедка.

Воду я выпила, а вот остальное, что заботливо мне припасли, употреблять отказалась. Ни овощей, ни фруктов, ни галет, ни орехов, только даже с виду очень калорийная сдоба, щедро посыпанная сахаром, несколько блинов с красной рыбой… рыбу я, впрочем, выковыряла и съела. Затем я собрала в первую коробку то, что из нее выпало и к чему я отнеслась крайне небрежно — книги, ленты разных цветов и золотистые эполеты.

Ну какой из Аннет, к чертовой бабушке, офицер, расстроенно подумала я. Я легко бы могла представить ее на складе или в отделе кадров — но, судя по оценкам, ей и светило что-то подобное. Вот так и теряют люди форму и здоровье, мрачно подумала я. Так себе карьерные перспективы, серенький кабинет, скучная работа, что еще делать, как не есть целый день? Но мозг ужасался, а тело было в апатии. То ли потому, что в новом мире новая я успела разочароваться в жизни, то ли все-таки это был эффект от медицинских препаратов, а я никак не могла определиться, да и не хотелось. Подумав, я ущипнула себя: было больно, но что такое фантомные боли, я знала прекрасно, не стоило полагаться на ощущения целиком. Холодно? Тоже понятно, если я под наркозом…

Чтобы хоть как-то расшевелиться, я приложила к плечам эполеты, но даже они меня не вдохновили, наоборот, возникло какое-то странное плаксивое чувство. Самые настоящие слезы навернулись. И поскольку у меня этим всем эмоциям взяться было неоткуда, я поневоле задумалась — странные ассоциации, с чего бы…

И тут карета остановилась.

— Стой! Кто идет? — заорал бодрый голос, а в окно сразу сунулась чья-то рука. Это почему-то встревожило муху, она заметалась туда-сюда, а мне захотелось дать руке «пять», только вот явно она была в окне не за этим.

— Предписание пожалуйте, — попросил дедок.

Я обхватила руками голову, походя отметив, что у меня шикарная копна волос. Тоже мокрых, и как-то в спешке я забыла, что с волосами надо что-то сделать, и теперь вода — та самая, грязная, из реки — капала на мою чистую одежду. Ладно, пляшем, что за предписание, где оно? Должно по идее быть в коробке, но ничего там я… Назначение, которое я видела? Оно?

Я сунула руку в бумаги — где-то тут? Дедулик не проявлял нетерпения, но меня это отчего-то обеспокоило еще больше. И то ли это волнение, то ли память тела — какого, к черту, тела? — выдернула из общей кучи плотный листок размером чуть больше обычного конверта, и я разглядела — «Предписание», и сунула его дедку. Угадала или нет?

Я выглянула в окно. Дедулик, двое парней в коричневом, мужик — суровый, с усами, с мечом, читает, что ему вручили, за спиной мужика стена…

Первая мысль была — это пост, обычный блокпост, а мужик охраняет какую-то древность. Поросшую кустарником, помнящую еще динозавров, и вот эти-то доисторические ящеры, наверное, и выковыряли из стены половину камней, а вторая половина — повезло мужику, что он в шлеме! — того и гляди рухнет ему на голову. Но мужик состоянием стены озабочен не был, он дочитал предписание, выпрямился, узрел мою физиономию в окне кареты, вытянулся во фрунт и лихо отдал мне честь.

Все, что я в тот момент вспомнила: к пустой голове руку не прикладывают. Голова у меня была пустая вдвойне, потому что без головного убора, и еще я понятия не имела, что мне нужно сделать в ответ. Кроме того, я заметила, что по стене кто-то ползет, и, онемев от происходящего, подняла руку и неуверенно ткнула ей несколько раз за спину мужику.

Глава четвертая

Это что-то ползущее было бесцветно-коричневое, толщиной с пожарный шланг и такое же бесконечное. Солнышко поблескивало на чешуе. Где у него начало, где конец, я понятия не имела, ясно было, что оно живое и, вероятно, намеревается закусить.

— Вон там, — сказала я, и усатый мужик нахмурился. — Извините. Там…

Наверное, вместо кофе по утрам он пил тормозную жидкость. Как-то чересчур медленно, будто речь не шла о его жизни, он повернулся и осмотрелся. Причем совершенно точно он увидел голодный шланг, но никак не отреагировал на него, как будто там не шланг, а птичка пролетела, и опять уставился на меня:

— Да, лейтенант! — ор разнесся по округе. Захотелось уши закрыть.

— Что же ты так орешь, — пробормотала я себе под нос, а вслух сказала: — Там что-то ползет по стене?

— Камнеедный змей! — отрапортовал мужик, опять приложившись к шлему.

Да? И что это значит? Что это он и выгрыз половину стены? Я пожала плечами, а дедок тем временем засуетился и вприпрыжку направился к моей карете.

— Госпожа, так вот, мы прибыли, давайте-ка мы все вынесем, а дальше уж сами, дальше нам нельзя. Служба, она такая!

— Ага, ясно, — я со вздохом покосилась в окно, увиденное там особо не радовало.

— Ох, долго же мы вас теперь не увидим, что я батюшке скажу? А скажу, что довез вас в целости и сохранности, вот так, — он ловко растаскивал коробки, баулы, я только успевала уворачиваться. — Это вот сюда, госпожа, а это с собой возьмете, а это мы тогда на обратном пути доедим…

От мельтешения дедульки у меня голова закружилась, и я выглянула в окно теперь всерьез, чтобы воздухом подышать. Чешуйчатый шланг подозрительно шел волнами — видимо, пристроился и чего-то там жрал. Камни? Усатый мужик рылся в карманах, двое парней в коричневом скучали, пока из кареты не донесся заливистый свист дедка — и я обалдело увидела, что они вытащили наружу коробку с документами и лентами и баульчик с банными принадлежностями и нижним бельем. В общем, все мои вещи, если я правильно все поняла. Потом дедок выскочил, причем он успел навести в карете порядок — мастерство, которого добиваются годами, а следом вышла и я…

— Это все? — спросила я, указав на вещи. В ответ мне закивали. С одной стороны, здесь было немало вещей, особенно если ты собрался на недельку на море. А с другой, и маловато, когда задержаться на годы нужно. Но… это как бы было очевидно. Армия — везде армия? Трусы и бумаги, остальное, скорее всего, выдадут. Видно по карете и дедулику, что я не из бедных, так что в другом случае мне бы еще одну карету вещей прислали, а не отпустили, так сказать, с двумя чемоданами.

— И… куда мне теперь?

Последнее я тоже проговорила почти неслышно. Но был мужик с усами — он должен знать. Дедок подошел ко мне, поклонился несколько раз, утер почти отеческую слезинку, а двое парней тоже отвесили почестей, и мне, наверное, надо было что-то им сказать, но я и видела их первый раз в жизни. Поэтому просто кивнула, а старика еще и по плечу похлопала, а то расклеился он. Хотя, может, он Аннет с младенчества знал. Но, увы, никакой памяти или знания об этом у меня не было.

— Всего вам доброго, батюшке привет, — ляпнула напоследок я, и физиономии у всех вытянулись. Сказанула что-то не то, явно же, но слово не воробей. Потом я подняла баульчик и коробку, обошла карету и покашляла возле усатого мужика.

— Вон туда, лейтенант! — очнулся мужик, вручил мне предписание — очень неудобно было его брать, руки-то заняты! — и указал куда-то, где, по моим расчетам, то ли заканчивался, то ли начинался шланг. Но шланг был увлечен процессом, стена казалась бесконечной, и меня подмывало спросить, как, собственно, выглядит воинская часть… или куда меня привезли. Но вдруг выставлю себя не в том свете: а как-то нехорошо было терять лицо, не успев появиться на месте службы. Странное дело, но я как-то быстро свыклась с мыслью, что у меня эта самая служба есть.

Шланг похрустывал где-то на стене, падали мелкие камешки, под моими ногами шуршала трава. Настоящая, зеленая, а если ее сорвать и размять, то следы были. Это я остановилась специально, заодно и оглянулась — карета уже разворачивалась, усатый мужик достал трубку и закурил. А мне казалось, он на посту… Или это вроде — солдат спит, а служба идет?

Я переложила вещи так, чтобы было удобнее нести: коробку под мышку, баул через плечо, предписание в карман. Потом посмотрела наверх — не хотелось бы, чтобы мне на голову что-то прилетело или кто-то. Ага, вот и голова шланга, вполне различимая, ну или задница… точнее, хвост, кто его знает. Но, скорее всего, он все-таки ест нужным концом… узкая, заостренная башка, зубов не видно, но камешки летят, и, судя по всему, шланг менять камни на мясцо не собирается… Кто тут еще мог водиться, я постаралась не думать и печально пошла вдоль стены.

Печально — потому что если это не постоперационные видения, то мне предстоят очень веселые семь лет в этой глуши. Что это глушь, было ясно и из бумаги, которую я нашла, и из предписания — приграничный гарнизон же — и из того, что я наблюдала. Разруха, запустение, кто-то верещит в ближайших кустах — хорошо бы от испуга, а не от голода, потому что здесь может быть как в Австралии: все, что движется, хочет тебя убить. Дорожка под ногами была некогда выложена камнем, теперь же это были поровну камни и коричневая глина. Две стены тянулись и тянулись вроде параллельно, но тропа вела меня чуть в левую сторону. Это как, уровни защиты что ли, внешняя стена и внутренняя?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Я увидела поросший травой колодец — широкий, раза в два больше, чем я привыкла, с горизонтальной деревянной крышей. На камне рядом сидела лягушка размером с нормальную такую кастрюльку литров на пять с ярко-красным клювом, который вот так сразу предупреждал, что ближе подходить не надо. Вода водой, а такое клевало могло запросто пробить человеку ногу или отхватить кусок мяса. Живности здесь вообще было немало. Промчались какие-то птички, но не клином, а ровными рядами. Откуда-то истошно запиликало-засвистало. Так-то вроде трелями самцы самочек привлекают, но если и здесь так, то, кажется, у кого-то последний шанс на это самое. Потом я чуть не наступила на змею, обругавшую меня на парселтанге… А стена все не кончалась, и я прокляла эту историческую достопримечательность. Метров через триста прокляла еще раз и тогда наконец увидела вход.

Точнее, пролом в стене. Такой след мог бы остаться от танка, вон камни до сих пор валялись рядом. Возле пролома никого не было, а тропка явно была хоженая. Подивившись этому обстоятельству, я шагнула в проем, ожидая окриков или выстрелов, но — ничего. С другой стороны, подумала я, что есть этот проем, что нет, а куда здесь бегать в самоволку? Глухомань же вокруг. Потом решила, что этот гарнизон — отличный пример для скверных учеников. Плохие оценки — так себе будущее. Но — и над этим стоило, конечно, подумать: кто родители Аннет, если она ехала к месту службы в собственном экипаже с охраной и дедком, в комфорте и с кучей барахла, зная, что это все ей взять не разрешат, и главное — почему караульный такому обозу не удивился?

Если родители богаты, то как она попала в военный колледж? Вроде бы у богатых девушек немного другое предназначение… Или мне не стоило примерять свои знания к тому, что меня окружало? А если влиятельны — то как они позволили дочери гробить молодость черт знает где? Но какой бы мир ни был, должна быть какая-то забота о будущем дитяти! Но, может, Аннет была далеко не любимицей? Тогда возникает дальнейший вопрос: откуда дедулька и экипаж? Но была еще такая вещь как репутация… Сам черт ногу сломит.

От стены я прошла метров сто и не увидела никаких признаков присутствия людей. Руины, трава, иногда следы деятельности — вывернутые комья земли, свежевыкопанные траншеи и другие странные знаки, но равно как человек мог накопать, так и шланг какой-нибудь землеедный. Или — у них тут что, на экскаваторах гонки проводят? Неразумной живности тоже не встретилось, что не радовать не могло, так-то я не была готова к встрече с незнакомыми тварями. Но когда я миновала развалившуюся башенку с выцветшим триста лет назад флагом, перед моими глазами открылась потрясающая панорама.

Наверное, когда-то здесь был огромный пограничный замок, невысокий, но широкий, но теперь это было все, что от него осталось. Замок функционировал и сейчас: где-то вился дымок, тянуло едой. Присмотревшись, я увидела небольшое стадо лошадей с крыльями — чуть в стороне были конюшни. И люди показались: впереди бежал низенький кругленький мужичок, а за ним неохотно маршировали человек двадцать. Душераздирающее зрелище, подумала я, смахивает на корявый строй желающих немедленно похмелиться. Не то чтобы я была знатоком строевой подготовки, но, может, им мешает трава и неровная поверхность?..

Гарнизон в глуши — картина маслом. Все было хуже, чем я ожидала. Но и лучше, потому что как посмотреть. Это все же жилые помещения, пусть и дышащие на ладан, а не палатки. Может быть, здесь есть канализация и водопровод. Хотя бы комнаты с кроватями. Все же условия как в хостеле для гастарбайтеров определенно лучше условий для туристов-походников. Находить плюсы в моем положении получалось неплохо.

Под редкими нелюбопытными взглядами я прошла до первой попавшейся двери. Возле нее, безразлично привалившись к стене, стоял молодой длинноногий парень и жевал стебелек. Вот он проявил ко мне интерес: не отрываясь, смотрел, пока я не подошла ближе и не сообразила, что надо же надеть эполеты, которые я нашла. А то пришла тут непонятно кто и непонятно к кому.

Зря я это сделала, решила я, потому что парня как подменили. Травинку он выплюнул, вытянулся, совсем как караульный возле стены со шлангом, отдал мне честь и заорал:

— Здравия желаю, госпожа лейтенант!

— Вещи возьми, — проговорила я, когда у меня перестало звенеть в ушах. И — мне надо кому-то должиться? — А где…

На месте парня я бы тоже на себя пялилась. Волосы грязные, наверное, еще и в ряске какой, одежда надета кривенько. Но эполеты сыграли свою роль. А что, каков гарнизон — таков и лейтенант!

— Кабинет господина маршала гарнизона на первом этаже справа!

Дверь, как мне показалось, заскрипела, но я из-за ора парня не разобрала, так это или нет. Нехватка офицеров, дисциплины или ума у господина маршала? Мне представился заспанный пожилой толстячок, которому всех забот — чтобы было что жрать личному составу и чтобы никто не жрал личный состав, потому что, хоть гарнизон и пограничный, положение дел тут довольно унылое и попытка пересечения границы должна приравниваться к визиту короля. Есть же тут король, раз колледж и гарнизон королевские? И король, возможно, тут бывает чаще, чем нарушители? Кому тут что нарушать? Сонное царство!

Коридор был темный, пустой, только откуда-то доносился до боли знакомый звук. Печатная машинка? Когда я проходила мимо одной из дверей, оттуда вырвался — из щели между дверью и полом — слабый язычок пламени и тут же погас. Я застыла: горим, не горим? Вода была, сейчас пожар, напоследок — медные трубы? Но дымом не пахло, и я решила, что мое подсознание начинает чудить. Итак, господин маршал. Будем надеяться, что мой затрапезный вид не вызовет у него желания отправить меня на гауптвахту. Хотя вряд ли здесь она нужна, эта гауптвахта — вон мимо молодчики пробегали: форма кое-как застегнута, животы висят, все весело друг с другом общаются. Дисциплина?..

Я прошла немного вперед и увидела табличку, подсказавшую, что я на верном пути: «Маршал королевского гарнизона, подполковник Д. Дейс». Прикинув, что в этом забытом властями месте до подполковника можно дослужиться годам к шестидесяти, а то и поболе, я довольно бесцеремонно стукнула в косяк двери и зашла, не дожидаясь разрешения.

— Здравствуйте.

Черт. Никакого маршала тут не было и в помине, зато, развалившись в потертом кресле и определив ноги прямо на стол, дрых молодой парень в белой рубашке — хоть что-то здесь чистое и радует глаз — может, лет на пять меня постарше.

— Здравствуйте! — повысила я голос и поправила эполеты. Парень открыл глаза. Я сунула руку в карман, вытащила предписание и положила на стол рядом с сапогом.

Парень изящно — эх, когда-то я так тоже могла! — сбросил со стола ноги, не глядя на меня, взял предписание, прочел его и небрежно кинул на стол.

— Лейтенант Гонзо, — протянул парень. — Вас-то я и ждал. Примерно так я себе и представлял ваш визит: как будто на кухню перекусить спустились.

Он сидел теперь, чуть наклонившись вперед, рассматривая меня, а я рассматривала его. А мне-то казалось, что в армии все должно быть пострижено, покрашено и ходить строем. Волосы у парня для офицера были неприлично длинные. Хотя если он секретарь или чей-то сынок, то, наверное, все возможно.

— Ваши дипломные оценки я видел, — продолжал парень сквозь зубы. Я продолжала гадать — он кто-то вроде адъютанта? — Даже наш пьяница Рикор имеет в дипломе лучшие баллы, а пить он начал на первом курсе и с тех пор практически не просыхал. За два года здесь я привык, что никого стоящего мне не присылают, но это, — он обидно указал на меня пальцем, — вот этого я не ожидал.

— Мне нужен господин маршал, — наконец отмерла я. — Надеюсь, под пьяницей Рикором вы имели в виду не его, относительно трезвым он же бывает? Хоть изредка?

— Маршал вообще не пьет, — почему-то оскорбился парень. — Учтите, если решите вдруг ему предложить. Меньше всего вы похожи на офицера, выпускника королевского колледжа, и больше всего — на… — он сморщился и помолчал. — Только не вздумайте сейчас грозить мне вашим папой. Здесь я — власть и закон.

А не много ли он на себя берет?

— А не много ли вы на себя берете? — возмутилась я и села. И плечи расправила. И лицо строже сделала. Ну и что, что оценки плохие, главное же ум и находчивость, а остальное приложится! А что, кстати, с моим отцом? — Ну да, вид у меня не очень, попала, знаете ли, в переделку по дороге. — Я ожидала, что он спросит, какую именно, но ему откровенно было плевать. Он только удивленно приподнял бровь. — У меня так-то тоже ожидания были завышены. Гарнизон, граница, а тут какой-то развалившийся цирк-шапито с удавами и парой горилл. Мне бы умыться, переодеться, и я готова приступить к своим обязанностям.

Умирать, так с музыкой, подумала я. С другой стороны: даже если это какое-то иномирье, что меня может испугать после того, как я вообще здесь оказалась? Посадите меня куда-нибудь и дайте возможность поесть… И тут я прикусила себе язык, потому что «поесть» — это было не из моего репертуара.

— Какие будут распоряжения? — несколько издевательски протянула я. Если уж этот хлыщ возомнил себя тут первым после маршала гарнизона. Вот точно адъютант или секретарь какой…

— Убирайтесь, — тоскливо велел мне хлыщ, и я едва не разинула рот.

— В каком это смысле? — нахмурилась я. Он спятил? Куда мне убираться? Что за прикол?

— В самом прямом, — пояснил он. — Убирайтесь.

— Отсюда? — уточнила я.

— Здесь. Вы спросили — какие распоряжения, — он вздохнул. — Хозяйственная часть — вся полностью ваша. А что я вам, — он опять облизнул меня презрительным взглядом, — еще могу поручить? Вам не понравилось, как выглядит гарнизон — вот и займитесь его облагораживанием.

Я медленно встала. Наверное, парень подумал, что я собираюсь начать уборку с того, что почищу ему фасад. Мысли были, но я все же держала себя в руках.

— А маршал, — угрожающе спросила я, — согласится с моим назначением?

— Я и есть маршал, — объявил парень. — И папой мне не грозите.

— Да что вы привязались к моему отцу?

Этой веревочке все-таки предстояло когда-нибудь кончиться. У меня уже голова кружилась. И маршал не маршал, и мой отец здесь при чем-то, да и вообще черт знает что здесь творится!

— Кру-гом! — гаркнул парень, и голос у него оказался довольно зычным. Таким, что аж в ушах зазвенело, а ноги сами развернулись на каблуках. — Дневальный! — Стук машинки прекратился, и через несколько секунд в дверь просунулась сосредоточенная девичья физиономия. — Покажите лейтенанту ее казарму. Свободны. Обе!

Мать честная! Мне стало не до маршала, умудрившегося дослужиться до подполковника в такие молодые годы. Здесь есть женщины! Хотя бы в казарме у меня не будет проблем!

Глава пятая

В коридор мы выскочили прыжком, я так с радостью, подальше от маршала, но если я слегка растерялась, что дальше, то девушка бодро козырнула и оттарабанила:

— Лейтенант! Добро пожаловать в Нижнерейнский королевский приграничный гарнизон! Да будет славен королевский род, а мы — королевские стражи — станем ему опорой!

Красиво сказала, я даже впечатлилась, но слегка, уж сколько раз мне приходилось гимн выслушивать на соревнованиях. А уж когда ты еще и с медалями, то и слезы льются, и общая обстановка торжественная. Так что я даже не показала, что удивилась, только серьезно кивнула «да будет» и, судя по всему, сделала все правильно.

Она подумала и добавила:

— Мы вас ждали.

— Да? — с подозрением переспросила я. Судя по маршалу — только и ждал, чтобы на мне отыграться. Что я ему сделала — в смысле Аннет?

— Ну, как почта пришла, — смутилась девица, — все так сразу и… — Она смутилась еще сильнее. — Никто же не ожидал, что вы в самом деле сюда приедете, даже думали, что шутка такая… ой. Прошу, лейтенант, — девица пыталась указать дорогу, но видимо, не по чину ей было идти впереди меня, поэтому она мялась, притормаживала — и это все мне быстро надоело. Да и нужен мне был источник знаний и сплетен, как же без них. И проверить этого маршала нужно было. А кто подскажет все и всем? Конечно же, обычный рядовой.

— Давай по-простому, — остановила я ее. — Не такая у нас и разница, в возрасте точно. А то, что звание у меня такое, так сама понимаешь…

— Королевский колледж, — вздохнула девица, достаточно быстро на ее лице выражение немного дебильное, гордое за отечество, сменилось любопытством, а в глазах и вовсе появилась лукавинка. — Но так не принято, лейтенант… по крайней мере, не на глазах маршала.

— А маршал мне и не нужен здесь, — тихо произнесла я, девица, конечно, заметила и понимающе покивала. Ну да, кому такой маршал нужен вообще. Нет, наверное, антропологам нужен или вон в кабинете биологии у скелета каждый год чего-то недоставало. Но не мне и не сейчас. — Мои обязанности мне уже объяснили, фронт работ описали.

Хочет, чтобы я убиралась здесь? Будет сделано! И пусть потом не возмущается, что он вовсе не то имел в виду. Привести в порядок гарнизон? Нелегко, но выполнимо. Это он еще не в курсе, как порой приходилось выбивать оборудование для спортзала или руководить бригадой маляров-строителей, которые пытались раскрасить пол, как захотелось левой пятке. «Помещения и фасады зданий должны быть окрашены красками установленных колеров» — господи, откуда я это знаю? Хотя — на сборах что мы только ни читали со скуки, не телевизор же смотреть. Устав гарнизонной и караульной службы тоже, что ли, мне на глаза попадался?

Если я это вспомню — маршалу конец.

— Так что, сначала экскурсия, потом в казарму, или наоборот? — помогла я решиться девице. Она чуть заосторожничала, но я транслировала на всех частотах: ну же, милая, давай наладим контакт.

— Казарма недалеко, лейтенант, я помогу вам обустроиться, — наконец согласилась она и даже пошла впереди меня, изредка оборачиваясь и тыча в разные стороны, указывая, что и где находится. Я мысленно похлопала себя по плечу и воодушевилась. Так, маршал не напасть, маршал может и пропасть. А мне здесь еще семь лет околачиваться!

Но поскольку околачиваться я должна была во вполне себе высоком ранге, то… Хм-м, как там школьникам-студентам говорят: сначала ты работаешь на репутацию, потом она на тебя, да?

А виды мне открывались интересные. Замок был вполне себе обычным замком — не таким, где всякие принцы и балы, а коричнево-серые стены, узкие окна-бойницы, камень под ногами и внутренний двор — где было хотя бы подобие военного плаца. Местами, надо сказать, это все сильно было пожевано, и я догадывалась кем. Сам административный блок был небольшим с высокой узкой башенкой, наблюдательной, что ли. А рядом располагались еще два двухэтажных барака. Именно в ту сторону мы и отправились. Казармы, да?

По идее трава во внутреннем дворе должна была быть вытоптана ногами местных военных, да и днем должны были проходить какие-то активности, не только расхлябанный бег, как я уже видела. Но пока я наблюдала тройку расслабленных парней в теньке и пару девчонок, которые что-то странное изображали руками. В общем, расслабуха.

— Это всегда так? — я покосилась на бьющих баклуши и даже ткнула пальцем. Как-то не вязался этот вид с гонором маршала. Но девица пожала плечами.

— Так запасники, лейтенант. Что нам еще делать.

К сожалению, у меня не было толкового ответа на этот вопрос, но почему-то мне казалось, что в армии так или иначе все проходят подготовку и мало кто вот так в потолок плюет. Там для того, чтобы солдат не дремал, есть старослужащие и товарищ сержант. Нет, в армии присутствует дисциплина, а здесь маршал лохмы отрастил и дрыхнет, пристроив задние конечности на стол. Каков поп, таков и приход, как говорится, но тут не служба — тут лафа. У одного из парней, например, были вполне себе кругленькие щечки, не до плеча, но все же — далеко плюнуть смог бы.

Может, потому Аннет и отправили в эту глухомань? Потому что здесь не надо толком служить? А стаж — или что там у нее — засчитается? Вместе с жалованием?

— Казарма, лейтенант! — отрапортовала девица.

— Дневальный, как твое имя? — вспомнила я.

— Рядовой Аттика Роно, лейтенант, — козырнула она.

Я кивнула и повернулась к тем самым казармам: вполне себе приятное зрелище — ближайший барак был отремонтирован, аккуратен, а через чистые окна, забранные чистыми стеклами, виднелись ровные ряды кроватей, монструозные шкафы и какие-то ширмы. А вот второй барак выглядел похуже, как если бы его жизнь трепала. Не хватило денег на реставрацию?

Естественно, я отправилась к тому, что красивее, лейтенант я или нет. Но окрик Аттики заставил меня остановиться.

— Прошу прощения, лейтенант, но ваша казарма — эта, — потупилась она, предлагая мне посетить барак с уровнем комфортности как у шалаша. Я даже немного возмутилась, но быстро проглотила все слова, которые хотели вырваться. Девица же не виновата, что маршал мне подсунул некондицию. Но я как бы ему список претензий выкачу при первой возможности. Повод есть.

Так что входила я внутрь казармы с достоинством — грудь колесом, шаг ровный — и отмечала, даже когда сама того не хотела, все минусы нового жилища. Плюсы были… ну разве что с точки зрения архитектурной ценности. Вон потолочные балки уложены красиво. А так окна нуждались в замене, да, на улице не холодно, но ночью температура опускалась, и в щели и проемы сквозило. Об этом свидетельствовали ткань, следы глины и другие попытки привести в порядок стену. А ведь здесь, скорее всего, была еще зима, и что тогда? По утрам лед из волос выцарапывать? Подобие печи я видела, но чем ее топить? И хватит ли на все помещение? Потолки здесь были высокими, больше стандартных в квартире.

Койки стояли блоками — сразу видно было, где мальчики, а где девочки. Вместо вместительных шкафов для личных вещей — какие-то плохо сколоченные тумбы, под ногами стершийся паркет, но все равно все ходили в сапогах, потому что грязища…

Хотя нет, не везде грязища, пол был средне чистый, все же здесь кое-как, но убирали. Просто чернота уже так въелась, что убирать бесполезно. У кроватей, но не везде, лежали коврики, чтобы хоть как-то утеплиться. Сами кровати заправлены нормально, пусть и не идеально, но все же какие-то нормы здесь соблюдались. Всего мест было тридцать или около того. И я хотела бы заявить, что живут здесь раздолбаи, если ли бы не мой личный жизненный опыт.

А он чуть ли не ором орал: посмотри, люди старались — коврики, тумбы, тяп-ляп ремонт. Как могли, так и делали, выше головы все равно не прыгнешь. А что еще ожидать, если гарнизон в заднице мира, рядом ни одного приличного селения, никаких увольнительных не хватит, чтобы мотаться в город. Это я на карете приехала, а топать пришлось бы порядочно до того места с кустиками и болотом. А сколько еще от той точки и до ближайшего местного магазина? Вряд ли здесь есть «Икеа» и вряд ли у всех служащих есть деньги…

А что, кстати, на все это сказал бы мой таинственный обеспеченный папа, которого почему-то даже маршал боится, хотя и виду не подает? Ой, как скверно, что я как Люк Скайуокер, понятия не имею, кто мой отец. Удивлена, возможно, я тоже буду знатно… Спросить у Аттики? «Ты не в курсе, случайно, кто мой отец?» С одной стороны, мысль была неплохая, с другой — звучало как явный наезд. Эполеты эполетами, но личный состав против себя настроить — э, нет, мне еще сидеть тут семь лет.

Вслед за нами заползли в барак с десяток парней и девчонок, испуганно на меня покосились — заметили эполеты, молча похватали одежду и мыльно-рыльные принадлежности и так же бочком испарились. Я услышала обрывки фраз «сегодня ты с водой работаешь» и «глаз выбью, будешь подглядывать». Это было мило и как-то обычно, сразу вспомнились сборы, смешанные команды, когда, казалось, не до стеснения и надо сосредоточиться на соревнованиях, но все равно…

— Они куда?

— Тренировка закончилась, в душ. Он снаружи, за казармой. — Ну вот, а я надеялась, что гигиенические процедуры будут не на свежем воздухе. — А вот и ваша комната, лейтенант.

Комнат для высшего состава было три и разницы в них особо не было. Темная, мрачная и темно-мрачная. Но все с целыми стеклами, что радовало. Крошечный закуток оказался как бы санузлом, только непонятно, откуда воду брать — квадратная высокая ванна была, мощная, глиняная, но на этом все. И дыра в полу, кокетливо прикрытая деревяшкой. Но по сравнению с тем, что было в общей казарме — дворец.

Я прикрыла глаза, потому что там за веками вспыхивали искры откровенной такой злости, но медленный счет до десяти — и приступ прошел. Я бросила вещи в темной комнате — тут, по крайней мере, было всего одно окно, дуть должно было меньше — и быстрым шагом направилась на выход из барака. Не понимающая ничего Аттика семенила за мной.

Я выскочила из казармы, почти сразу нашла узкую тропу к душу… Ага, на «душ» оно было похоже только тем, что был подвешенный на толстые деревянные балки бак, в нем дыры и из них лилась вода. Воду эту нагоняли несколько девчонок, уморительно шевеля в воздухе руками. А полный парень торчал у бака, старательно отворачиваясь, и прижимал к нему ладони, из-под которых — нет-нет — да вырывалось что-то оранжевое. Огонь? Это же не мог быть огонь? Или…

Но сейчас не странности меня волновали, не магия или что это такое, а то, что опоры у конструкции были почерневшими, ненадежными, рядом уже стояли подпорки… То есть весь этот инженерный шедевр мог свалиться на головы — и все. Первой мыслью было срочно запретить всем быть рядом, но что потом, не мыться, что ли. А на вторую мысль меня навело то, что Аттика помахала кому-то в толпе, и на нее уставились не как на врага народа, а на источник информации.

— Ты тоже живешь в этой казарме? — уточнила я.

— Да, лейтенант!

— Назначаю тебя своей помощницей, маршалу я предоставлю причину. — «Моя казарма, что хочу, то и делаю», — злобно подумала я. — Но мне нужно освоиться, а значит, мне нужна ты. Выбери себе замену на сегодня, другого дневального. Вы же меняетесь по расписанию? — и когда она кивнула, я продолжила: — Отлично, тогда его смена будет короткой. Все вопросы с маршалом — через меня. И обо всех проблемах тоже мне сообщайте. Насколько быстро я начну рассматривать эти самые проблемы, зависит от того, как быстро ты меня введешь в курс дела. Ну и насколько вы хотите что-то изменить.

Я не стала говорить, что будет скорее «хочешь, не хочешь, а придется», лучше, когда сами ученики предлагают все первыми и находят варианты, как и какие вопросы решаются. Ну и что, что так называемые запасники уже не шестиклассники давно, это не значило, что им не нужна помощь… и дисциплина… и… так, это что там за булки?!

Толстоватый парень, который по сути только что подогревал бак с водой, спрыгнул с приступочки, достал из кармана большой сдобный пирожок и чуть ли не половину запихнул в рот. Вот тебе и военный гарнизон, и подготовленные бойцы во славу короля!

Война войной, а обед по расписанию. Ну хоть один принцип тут соблюдали в точности как есть…

Глава шестая

Можно было рявкнуть, что еда не по уставу или еще какую-нибудь чушь, но тогда я рисковала нарваться на сопротивление. Да-да, можно желать людям блага, но заставить их принять это благо надо еще постараться. Так что я просто взяла на заметку себе и пирожок, и толстячка, а спросила у Аттики другое:

— А во всем гарнизоне душевые такие?

— Ну что вы! У основного отряда душ в казарме, — пискнула она и стушевалась. А туалеты тоже на природе, судя по всему. И вообще — свежий воздух и прохладная вода закаляют организм. Особенно зимой. Интересно, какие тут зимы?.. Печка есть, значит, не Шарм-Эль-Шейх.

— А что еще у основного отряда в казарме? — этот вопрос был риторическим, я не стала заставлять Аттику на него отвечать, просто сама развернулась на каблуках и затопала по размокшей земле ко второму бараку.

— Лейтенант?.. — пыталась остановить меня Аттика уже в дверях, но грудью на защиту чужого отряда не кинулась. Да и вообще, лейтенант я или кто?

М-да, почувствуй, как говорят, разницу. Внутри даже запах был другой — не сырости, а плотного свежего дерева. Сразу видно, о ком родина решила позаботиться, а на кого забила большой болт. Здесь был ровный утепленный пол, оштукатуренные коричневые стены, те самые ширмы между кроватями, чтобы никто никому не мешал, шкафы все как под копирку. Сразу возле входа меня встретили четыре двери — два туалета и два просторных душа. Кроватей было гораздо меньше, чем в соседнем здании, раза так в два-три. То есть максимум здесь помещалось человек пятнадцать, но сейчас койки были заняты едва ли наполовину.

— Лейтенант, это казармы основного отряда гарнизона… — простонала Аттика. И вслед ее словам за нишами кое-где зашевелились, показались слегка удивленные лица. А кто-то даже и встал поприветствовать. Мои знаки отличия не особо впечатлили местную публику, но устав они выполняли, по струнке вытянулись. И что сразу бросалось в глаза — я все-таки нашла тех самых идеальных солдат. Здесь не было животов или неровной осанки, что мужчины, что женщины были как под копирку — серьезные, с отличной выправкой, мускулистые и со взглядом презрительным. Возраста разного, но явно старше тех, кого отправили в запасники. Будь я той самой Аннет, то, наверное, сжалась в комочек и попыталась бы уползти тихо-мирно и не отсвечивая. Но сейчас я только расправила плечи и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

— День добрый, солдаты королевского гарнизона! Душевые, я так понимаю, свободны?

— Да… лейтенант! — в вольном стиле мне отдали честь. Я быстро посмотрела на погоны говорившего — вроде вензелей меньше, чем у меня, значит, поперек ничего сказать не сможет. Это хорошо, главное, чтобы он сам до офицера к утру не дослужился.

— Отлично, вольно, солдат, — махнула я рукой и вылетела из казармы, прямиком к своим погорельцам. А как их еще назвать? Погорельцы они и есть. Вот такая вот сегрегация: самым умелым и жизнь хороша, может, они, конечно, жизнью этой рискуют каждый день. Сомнительно, если только в столовой, но каким бы ветром остальных ни забросило в этот гарнизон, это не дело — вот так над людьми издеваться.

А может, все проще? Мысли мои заработали в очень знакомом по моему прежнему — господи, прежнему! — миру ключе. Бюджет на армию везде одинаковый, вот потому на меня так маршал и рычал? Может, мой отец — какой-нибудь налоговый инспектор? Казначей? Судя по карете, или кресло у него ого-го, или тоже взятки берет. Но поди разбери — тогда бы он не афишировал?..

— Слушай мою команду! — рявкнула я, вернувшись к подобию душа. Народ, естественно, замер испуганными сурками, а кто-то и взвизгнул от неожиданности, пара парней прикрылись быстренько полотенцами. Ну да, это все-таки не фитнесс-зал, где все чуть ли не в стрингах разгуливали. — Мыла-полотенца взяли, в шеренгу по трое разбились, мальчики-девочки отдельно! Идем за мной!

И мы пошли прямиком в тот самый душ, где если и нужно было что-то подогревать, то явно не нависнув над конструкцией, которая сама грозила развалиться. А если это произойдет? Куда тащить раненых? Что делать, если кого-то до смерти прибьет? Я не хотела уповать на удачу или еще какие-то мистические штуки. Если меня назначили лейтенантом и прикрепили к этой казарме, то нет, никаких несчастных случаев у меня быть не должно, а то маршал уже и готов обрадоваться, небось.

Конечно, на нас вытаращились, конечно, и сами запасники стали еще бледнее на фоне более развитых — прямо-таки с плакатов по рекрутингу — коллег, но я стояла на своем. Пять минут на каждую группу, после себя убрать, ничего не ломать, оставить в том же виде, в котором было до использования. Говорила я это ровным, достаточно громким голосом, чтобы было слышно обеим группам. И добавила в конце «я слежу», чтобы уж точно никто из основного отряда не запугал этих хлюпиков из запасников. Пусть жалуются маршалу!

— А вы другая, лейтенант, — вдруг сказала Аттика. Мы с ней дежурили у входа в казарму, запуская по две тройки тех, кто еще не помылся.

— В каком смысле другая? — уточнила я и сделала вид, что вообще ни разу не подумала о том, что я и в самом деле другая. Кто его знает, какая эта Аннет была до того, как я оказалась в ее теле?

— Мы знали, что маршал получил уведомление о вашем прибытии. Он был очень недоволен. Ну, в том числе вашим отцом…

— Так, может, кто-то уже скажет, что не так с моим отцом? — устало переспросила я. Как-то день еще не закончился, а у меня уже голова шла кругом.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Так ведь генерал Гонзо, второй среди генералов его величества, герой Виройнской кампании, участник столкновения на Давецких полях и…

С каждым словом мои брови все поднимались и поднимались вверх. Зачем я вспомнила про Люка Скайуокера? Я же практически угадала. Но понятно, чего все так к папеньке пристали, просто папенька — генерал. Генерал в армии — это хуже, чем казначей на гражданке. В принципе, это объясняло выбор карьеры самой Аннет — ее ли это был выбор, еще вопрос, и то, что звание в итоге у Аннет, несмотря на откровенно низкие баллы, такое высокое. С другой стороны, у нас какой диплом не получи, а все равно лейтенант, так что… Наверное, это был бы вообще удар по репутации, если бы ребенок такого прославленного человека мало того что попал в захолустный гарнизон, так еще и чуть ли не поломойкой.

А он кем попал? А, ну да, ну да…

— Так что, вы ожидали какого-то монстра?

— Нет, лейтенант, что вы, монстры же совершенно другие! — рассмеялась она. — Но смею выразить благодарность за ваше предложение! Запасниками мало кто занимается с тех пор, как маршал Дейс приехал в Нижнерейнск… ой, — она торопливо прикрыла рот, но все же выдавила: — По крайней мере, мне об этом говорили.

Ну да, начальство обсуждать — последнее дело, скажешь слово лишнее — потом тебе вернется. Но я ее сдавать не собиралась.

— Спасибо, Аттика, буду иметь в виду… А вот этих воинов, — я вяло махнула в сторону основного отряда, — маршал тоже с собой привел? Или они постоянная основа гарнизона?

— В основном привел, они с маршалом с Давецких полей пришли, как и ваш отец, лейтенант. А кого потом перевели…

Ага! Я уже с большим пониманием осмотрелась по сторонам. Предварительное заключение было такое: жил-был королевский гарнизон, в который прикатил некий маршал — куча медалей и вообще молодой-успешный, но неспроста его сунули в такую глушь. Неспроста! Замешан ли тут мой папа?

Прибыл маршал сюда со своим отрядом, верные люди и все такое. И, я была в этом уверена, работу свою маршал делал хорошо — то есть оберегал границы. Это если на них вообще совершались какие-то покушения помимо того, что камней пожрать. А вот то, что кроме основной задачи, получалось у него плохонько. Точнее, он этим не интересовался. Ладно, что не сделаешь для общего блага! Будет мне должен! А еще нагрянет проверка какая-нибудь, и все претензии на меня посыпятся…

Привести в порядок настолько запущенный объект — это не уборщицу приструнить. Дел предстояло немало… сложно, но не невозможно.

Я уже видела в воображении, как производится ремонт и какие собственно упражнения стоит ввести, чтобы запасники не выглядели, как… как я, наверное. Я в который раз посмотрела на свой филей — да и на все остальное тоже. Опыт мой подсказывал, что если школьникам нетрудно привить любовь к спорту, то люди постарше крайне неохотно нагружают тело физическими упражнениями. Но тут меня отвлекла какая-то возня, и я поняла, что очередная тройка почему-то не спешит выйти из душа.

— Что тут происходит?! — сунулась я обратно в казарму. — Прекратить драку!

Четыре широкие спины закрывали мне вид и проход для отнюдь не идеальных запасников. Причем, судя по воплям, кто-то из доходяг кинулся на одну из машин смерти. Да тот мог просто одной рукой этого дрыща переломить. Я была такого мнения: что если тебе дано больше, чем остальным, то стоило эту силу держать в узде, а не швыряться ей направо-налево.

— Ничего такого, лейтенант, — проворчал один из махин. — Сейчас конфликт будет улажен.

И в его руке прямо-таки огонь появился — сначала крошечный язычок пламени, но в считанные секунды он взвился на пару ладоней вверх, а потом и вовсе стал похож на ленту, которая обвилась вокруг руки несколько раз. Причем следов ожогов или боли я не видела. Эм-м, кажется, я теперь точно знала, что такое пиромантика. Не техника безопасности при работе с огнем точно. Но если владельцу огня никакого ущерба не было, то остальным было не совсем приятно. Особенно тому тощему пареньку, который по дурости или гордости попытался что-то противопоставить громиле.

Может, тощий и был неправ, может, ляпнул что идиотское от страха или замешательства, я видела, как это бывает. А может, основные и сами подстрекнули паренька. Но огнем?! А ожоги мне потом как лечить? И есть ли в гарнизоне медпункт? И трезв ли доктор?.. Не он ли там с первого курса не просыхал?..

Вопросы пронеслись у меня в голове табуном — нужно было как-то остановить пламя, внутри в ответ на мысли как-то странно закололо, а потом руки сами по себе дернулись, а пальцы свело в странной распальцовке и…

Звук был такой, как будто ночью в полной тишине кто-то нажал на кнопку слива на унитазе — зашумела вода, пахнуло холодом, а пальцы обожгло. И поток воды — самой настоящей! — быстрой горной речушкой хлынул вперед. Секунда — и все мокрое: весь коридор вплоть до душевых, запасники, четырех мускулистых шкафа и мои ботинки.

— Конфликт улажен, — прокаркала я, повернулась на каблуках и ровным шагом вышла. Внутри вспыхивали вопросы. Это как? Нет, что это могло быть, я догадывалась, фильмы все-таки смотрела, с магией в книгах знакома. Но если вокруг меня не плод моего подсознания, не выдуманный мир, то… Как оно действует?! Я что, и правда только что создала поток воды?

А, так вот что значило офицер-аквамант.

Глава седьмая

Полезный навык, подумала я. По крайней мере, отпал вопрос, как я буду принимать душ у себя в ванной. А как я буду принимать душ? Какой, если точнее? Правильно, холодный, потому что вода у меня получается холодная, ну или приглашать кого-то подогревать. С этими мыслями я вышла из барака и решила где-то присесть, надо было обдумать все — аквамантику, воду, свои навыки и другие штуки. Камень, нагретый солнцем, как раз для этого замечательно подходил.

Ну не то чтобы меня пугала холодная вода, контрастный душ — замечательная вещь, вот только контрастный, а не ледяной. И очень желательно, чтобы температура воздуха была комфортная. С этим, как я подозревала, тоже будут проблемы, если я не вспомню, как ее, пиромантику, конечно.

И — тоже? Я подняла голову, рассматривая плац… не плац… нечто, скажем так, чтобы цензурно. Куда ни ткни, тут проблемы, там проблемы, а рыба — и тут я оглянулась на основное здание, в котором, наверное, так и продолжал дрыхнуть маршал — рыба гниет с головы! Я бы эту голову… Постригла для начала, потому что какой пример он подает подчиненным? «А как у вас, Анечка, такие показатели хорошие?» — стандартный вопрос среднестатистического школьного физрука. А как ты, солнце мое, собираешься прививать детям любовь к здоровому образу жизни, когда из-за пуза собственных ног не видишь, разве что в зеркале?

Итак, сначала постригла, потом бы оторвала. Папа-генерал прикроет, если что.

Правда, вот же зараза, живот-то теперь у меня тоже был, а маршал, к моему тайному сожалению, и его основной отряд были не тростиночками, но бревнами ровными, без излишеств! И в чем тайна такого расслоения, мне тоже предстояло узнать детальнее.

А так казарма на ладан дышит. Душевую лучше вообще красной лентой обнести или разобрать от греха подальше. Запасной состав занят чем угодно, только не строевой подготовкой и чем там еще. Точнее, подготовка-то у запасников была, какие-то занятия, но так, постольку-поскольку. Основной состав смотрит свысока и даже не козыряет, а ведь объект режимный!

Это я еще не видела ни столовой, ни прачечной, ни медчасти. Готова ли я к такому шоку? И надо же все-все перепроверить, побывать на всех мероприятиях, сунуть нос в каждый угол… Замечательно, что мое тело вспомнило, как гасить конфликты — водой, как котов по весне разнимать, — но вот еще было бы здорово, если бы в мозгу включились и армейские дисциплины. Сейчас, положа руку на сердце, мне и «троек» было выдано за глаза и с огромным кредитом доверия…

Пока я соображала, за что хвататься, хотя стоило все до конца обойти, чтобы масштаб катастрофы представлять уже хоть в каких-то подробностях, откуда-то раздался гонг.

Я подскочила. Тревога? Походило, что да. Кажется, кто-то ходил мимо, пока я раздумывала на камушке, как богатырь — налево пойдешь, направо завернешь… А тут мои родимые запасники как горох из разорванного мешка высыпались из всех дверей и щелей и проворно понеслись куда-то в направлении основного здания. Мне тоже нужно было бежать, вздохнула я, и вздохнула потому, что не знала, как давно Аннет бегала.

— Обед, лейтенант! Вторая смена — наша!

Аттика. Я и забыла о ней, а она по стойке смирно торчала рядом с моим «памятником», как караул возле мавзолея, а теперь вот заглядывала мне в глаза. С очень просящим выражением.

— Что — обед? — не поняла я. — Это разве не тревога?

— Тревога тоже гонг, но это обед.

— А откуда ты знаешь, что не тревога?

Зачем я это спросила? Кажется, Аттике это ни разу не приходило в голову. Брови ее сначала поползли вверх, потом съехали к переносице, потом снова взметнулись домиком — по части мимики моя помощница могла дать триста очков вперед любому британскому актеру.

— Ладно, пошли, — смилостивилась я. — Покажешь.

— Побежали? — предложила Аттика.

— А почему не пошли?

Я ожидала, что брови снова придут в движение, но это мне впору было изумляться.

— Потому что если пойдем, ничего не останется, — легко пояснила Аттика и даже запрыгала на месте. Ну, побежали так побежали…

За эти несчастные триста метров я поняла три вещи. Первая: личный состав горазд бегать. Вторая: на короткие расстояния. Третья: я не горазда даже и на такие. Вес бегать в принципе не мешал, так-то тело Аннет привычное было — ноги-руки двигались, а то, что мне психологически все не так — ну это уже стоит строить планы на будущее. У двери столовой — такой, не особо приметной, дверь как дверь, никаких надписей, чтобы враг не догадался, и возле нее уже никого не было — я остановилась, оперлась на косяк и часто поверхностно задышала. Восстанавливалась недолго, постепенно заставила тело дышать правильно. Организм воспринял такие неожиданные нагрузки с неприязнью. Потому-то и не особо полезно вдруг бежать за автобусом даже спортсменам. Без разогрева и растяжки, да.

Но Аннет — офицер, тоже, елки-моталки, пример для подчиненных… Хотя о чем это я, и в моем мире не каждый полицейский пробежит хотя бы километр, не каждый военный в строю топает.

Аттика тоскливо, как кот на пустую тарелку, смотрела внутрь. Из столовой доносились крики, но такие, не агрессивные, видимо, пока еды всем хватало. Или просто народ между собой не ссорился. Но вот нам с Аттикой могло и не достаться, поэтому я, все еще тяжело дыша, медленно вплыла в столовую.

Конечно, я привыкла к спартанским условиям. Вспомнить сборы — где мы только не ели. Про походы я и не говорю. Ну, обшарпанные столы. Стойка раздачи — за ней столько народу, что, собственно, ее и не видно. Потолки низкие, ряды липучек для мух, места новичкам на них уже не осталось, и они уныло жужжали, не зная, куда прилепиться. Пол деревянный, но чистенький, отполированный сотнями тысяч ног. Лавки крепкие, монолитные, меня точно должны выдержать. Хотя если оглянуться, я еще и не самая кругленькая.

Аттика осторожно подергала меня за рукав, и я направилась к раздаче — судя по ажиотажу, надо было торопиться. Конечно, меня пропустили, все-таки офицер, и мне открылось все великолепие гарнизонной кухни.

Нет, финансирование из королевской казны производилось. Это было видно по количеству разносолов. Например, салат, по виду напоминающий наш традиционный оливье, но без колбасы, горошка и майонеза, только картошка и огурцы, только хардкор! Рядом — то, что я могла бы по доброте душевной назвать селедкой под шубой, это если включить эту самую доброту на максимум, чтобы повара не обидеть: свекла, чуть окрашенная майонезом, и из всего этого великолепия торчит, агрессивно показывая всем, насколько блюдо далеко от оригинального, костлявый рыбий хвост. То есть рыба там если и не имелась, то подразумевалась — бесспорно.

С выражением крайнего недоумения я пошла вдоль раздачи. Макароны, снова макароны, о, каша десертная, серая ячменная, в которую порезаны яблочки: явно на килограмм крупы — один дохленький фрукт. Супы в двух громадных кастрюлях уже, к сожалению, дохлебали, но это было хоть что-то не такое убойное по калорийности, и я ткнула в остатки каши и одинокую куриную кость. Из овощей — грустные стебли квашеной капусты, размазанные по металлическому лотку.

— Добро пожаловать! Что-то еще, лейтенант? — с восторгом спросил меня повар. Или не повар, или он питается по остаточному принципу, больно уж худ. Чему ты радуешься, парень?

Я повернула голову влево и оценила количество выпечки. Вот ее бы хватило на три таких гарнизона, тем более что она и так осталась в изобилии. И выпечка свежая! Что это за еда? Солдат должен быть в теории сытый, а это значило — первое, второе и компот с плюшкой. Но не плюшками же одними питаться! Хотя наестся-то всем этим можно легко… я оглядела столы, за которыми личный состав с наслаждением уписывал макароны, закусывая их булками. Ну…

— Откуда столько булок?

— Так мы и печем, — разулыбался повар и покосился за спину, там маячила еще пара таких же тощих личностей. Ага, а на раздаче один, потому что уже раздавать нечего? — После того, как помагичишь, как раз самое то булочку съесть! Питательно!

— А есть что-то такое же питательное, но не такое… ядреное? — спросила я, нахмурившись. Булок мне не хотелось, не из-за лишнего на бочках, а просто что-то неправильное в сказанном было. Основной отряд же не выглядел пончиками, а они по идее тоже магию применяли. Можно было, конечно, и булки, один день роли никакой не сыграл бы, но все же не стоило, раз настроилась на более здоровое питание. Вот только есть ли шанс, что дальше ситуация с питанием изменится? — Я не знаю, овощи?

— Овощи съели, лейтенант! Или вот, капусточка! — обрадовал меня повар. Я покосилась капусточку, потом на Аттику — ну да, она честно предупреждала.

— Есть речные рапаны! — повар понизил голос. — Для господина маршала оставили! Вчера выловленные!

Ага, а этот горлопан, однако, тут устриц жрет. Рапаны, конечно, ни рыба, ни мясо, да еще и какие-то речные… Разве они бывают речные?

— Давай рапанов, — скомандовала я. — А маршал что будет есть?

— Так ему уже обед отнесли, первые-то уже пообедали, а рапаны это так, — повар пожал плечами. А и правда, то уже не моя беда.

Я взяла еще обычную воду — вместо компота, потому что что-то подсказывало, что сахара в нем чуть больше, чем в «кока-коле». Аттика взирала на меня с недоумением, но ей удалось урвать немного цветной капусты, пирожок с той же капустой и пол-яйца, и я решительным движением поделила наше второе пополам. Рапаны с капустой — такое себе удовольствие, но остатки талии надо беречь. Аттике-то что, а я на пирожок не повелась.

— Странно, — сказала я, выковыривая рапана из раковины. — Еда есть, но она очень бедная… неправильная, кто придумал такое меню? Где мясо? Нормальный белок в достаточном количестве?

Да, где мясо? Неужели мясо ушло на тех, кто первым приходил? Или повара припрятали… Вот был бы повар как-то посолиднее, я бы ему задала этот вопрос, но очевидно, что ему достаются последыши. Хорошо, если не из чужих тарелок. Рыба где? Одну несчастную тушку напотрошили в подкрашенную майонезом свеклу. Яйца? Впрочем, вон у Аттики половинка, а по скорлупе, которая уже валялась повсюду, было ясно: в большой семье… Значит, на завтрак я приду самая первая. И надо еще глянуть, что есть первая смена. А то дискриминация такая, что злость берет! Понятно, откуда вечные булки, если есть нечего, кроме них!

Аттика всосала все свое и теперь ковыряла рапанов, задумчиво так, будто сомневаясь.

— Ешь, — приказала я. — А мясо где?

Мясо, хоть котлеты, хоть части курицы, сыр, я не знаю, сливочное масло, нормальные жиры, рыба нормальная, больше каш, а не макарон, вдоволь яиц или омлет? Суп на всех и в достаточном количестве, серый хлеб, а не булки. Компот пристойный или молоко. Салат из овощей, да пусть даже нормальный картофельный салат. Солдат, так же как и студент, хочет есть сытно и по расписанию. Тогда и силы есть нормально заниматься.

Аттика пожала плечами. Ну, это тоже, в общем, ответ… Только он меня не устраивал. А все понемногу рассасывались, относили подносы на стойку, убирали за собой столы, что в целом означало наличие какой-то дисциплины. Я воспользовалась ситуацией, подошла к повару и покашляла — громко так.

— Это что, — спросила я, указывая на опустевшую раздачу, — каждый раз такая еда?

— Вам не понравилось, лейтенант?

У него был такой разочарованный взгляд, что мне его стало жалко. Старался же парень, в конце концов. Но я ответила честно.

— Вкусно. Если говорить о самой еде. И капуста хорошо приготовлена. Только… макароны, булки, все это отлично, конечно, но — где мясо? Где рыба? Ее что, не привозят?

А не привозят, кстати, откуда? Рапанов под боком выловили, значит, есть река. А мясо. Тут столько ехать — никакое мясо не доживет. Может, в этом причина? Хранить негде? Но пока я прикидывала оправдательные варианты, повар что-то решил и откинул створку дверцы.

— Пойдемте, покажу вам кое-что, лейтенант. Может, вы мне поверите!

Аттика, конечно, увязалась за нами. Повару это не понравилось, но давать задний ход он уже не мог. Ну, кухня хорошая, чистенькая. Как и положено, на кухне сидит наряд и чистит картошку на вечер… мама моя, целый мешок картошки! Как в лучших анекдотах про армию. Еще несколько поваров в колпаках проследили за нами взглядом, но ничего не сказали, видимо, здесь самый худой был за самого старшего. Но из кухни мы вышли, прошли по светлому коридору, и повар толкнул тяжелую дверь.

— Хранилище, лейтенант!

— Тебя как зовут?

— Рядовой Ким Стрего, лейтенант!

Ну… я осматривалась. Непонятно было, как все это работает, гудения генераторов я не слышала, а дубак в хранилище был конкретный. Вот овощи, вот яйца, вот картошка… голод нам не грозит, вот маршальское меню — отдельно отмечено. Оно у него поперек горла не встает — это же осетрина, большущая, зараза! Когда личный состав давится булками… Хотя какой-то странноватый у этой осетрины душок.

— Подарок от щедрых отцов-основателей Нижнерейнска, уже третий месяц висит… Смотрите, лейтенант, к нам все раз в месяц обоз привозит, — рассказывал Ким. Ага, значит, локальный мухлеж исключаем. — Овощи, фрукты, рыба, мясо…

— Ну и где оно? — спросила я. Стеллажи были почти пустые. Три дохлые куриные тушки, спрятанные под тенью осетра, не в счет.

— Не знаю.

— То есть как это так?

— Обычно. Сразу после того, как привозят, оно вроде бы есть… мы с ребятами все делаем по технологической карте, — Ким очень смутился и отвернулся. Врет, не врет? — А потом приходишь и… вроде бы все так, но не так. Пропало. Ну то есть не пропало, конечно, а… На норму по этой самой карте раз — и не хватило…

А? А куда оно делось тогда? Если завозят по норме и готовит он по норме? Миши съели? Комбат Миша, замполит Миша, зампотех Миша… Так, что ли, как в анекдоте?

— А маршалу ты говорил? — уточнила я. — Ну, что привозят недостаточно мяса?

— Да достаточно привозят, лейтенант, — подала голос Аттика. — Я сама как дневальный несколько раз поставки принимала. Он правду говорит, и все об этом знают.

— Но молчат, — хмыкнула я. Впрочем… понятно. Кто-то крысит еду из своих? Но куда он ее девает? Здесь даже не продать никому! Украдкой жрет? Так мясо испортится. Рыба тоже. Это же еще готовить надо. И казарма не располагает к уединению. — Если каждый раз недосчет, то что в конце месяца происходит тогда? Раз в месяц продукты привозят?

— А в конце месяца у нас рапаны, — пожал плечами повар. — Или караси, или куры деревенские. Что принесут местные, то и едим. Но на кухню выделяют не так много денег, да и откуда их взять…

Я посмотрела на Аттику, потом на Кима. Было ясно как день, что у них примерно схожие мысли. Еду привозят как положено, готовят как положено, сожрать ее никто вроде тоже не мог, а еды нет…

— А деревня далеко? — Может, туда и продают мясо?

— Очень. Часов шесть пешком, если на бронезавре — три, четыре…

— Ладно, — пробормотала я. Какие загадки. И ведь это немало еды! Кто ее в таком количестве потребляет? Было бы еще хоть кому продавать, но ведь некому! Портится? Нет, тогда бы чего скрывать и тем более удивляться?

Так что вышла из столовой я задумчивая и озадаченная. Мы немного походили еще по территории, осмотрели строения для живности — ну, крылатые кони, подумаешь, морды, кстати, у них было какие-то крокодильи, так что ближе подходить я поостереглась. Ни спортивной площадки, ни бассейна, хотя какой бассейн в армии? И да, я при всем своем великолепии была все еще грязная, так что прогулку я свернула и отправилась в казарму. Аттика сказала, что мне уже должны были принести форму и привести комнату в надлежащий вид. О, даже так?..

Иметь в своем подчинении кучу народа, конечно, здорово. Ну не то чтобы комната была выдраена. Не то чтобы ей вообще могло что-то помочь. Но ребятки постарались на славу, а еще мне притащили несколько комплектов одежды. Так как надевать чистое на очень грязное тело мне было совсем не с руки, я, стараясь не думать о том, как у меня тогда при тушении огня вышло, зашла в свою крошечную ванную и обомлела.

Нет, в моем звании имеется плюс. Потому что в баке уже была вода — теплая, а еще меня снабдили мылом, мочалкой, полотенцами — полное довольство, как и положено, и все это новое. Черт. Со снабжением все хорошо, почему же вокруг-то такая задница?

Кстати, о ней… Я себя рассмотрела в деталях, стараясь не слишком расстраиваться. Калипера у меня не было под рукой, но опыта хватало: ничего утешительного. И это если не брать в расчет то, что тело у Аннет давно забыло все физические упражнения. Ничего, все наладится. Придется помалу, осторожно, увеличивая нагрузки постепенно, доводить ее до кондиции. В крайности бросаться нет смысла, тут нет ни тоников, ни спецпитания, да и врачей хоть каких я еще не видела. Мало ли, что можно себе потянуть. А времени у меня впереди — семь лет. Очень много, главное — не давать себе вкрай расслабляться, а чуть-чуть можно. Все-таки меньше стресса — лучше идет процесс.

Когда я вышла из ванной, поняла, что вот сейчас мне просто необходимо удила отпустить. Просто потому, что всего слишком много. Я приняла как-то как должное все происходящее, а надо бы переспать с этой мыслью. Вдруг завтра накроет. Или я вообще в больнице очнусь? Да, маршал будет орать-лютовать, но, если честно, и черт с ним. Я чувствовала, что меня реально ведет, как будто я не спала несколько суток. Один день можно? Но только один. График отложу на завтра.

Продолжая себя успокаивать, что у меня форс-мажорная ситуация, что мне необходимо лечь и поспать, иначе все будет плохо, я разобрала форму, переоделась в синенькую пижамку — тоже форменную, штаны сошлись, но плотновато сели. Ничего, ткань такая, что растянется, а потом с тренировками и вовсе свободнее будет. У Аннет молодой организм, поменять питание, внести в распорядок дня упражнения… Нет, не буду сейчас об этом. И все остальное я отложила уже на потом. Плевать, что на улице еще ясный день. Надо будет — разбудят.

Кровать оказалась на удивление удобной. Я поерзала, устраиваясь под одеялом. Белье новое, пахнет еще чем-то промышленным, а какая здесь промышленность-то вообще… Но на этой мысли меня вырубило окончательно.

И я так и осталась навсегда без понятия — будил ли меня кто, приходил ли или все вздохнули свободно — кот из дома, мыши в пляс. Последнее было весьма вероятно. Я спала, ничего мне не снилось, и, может, это у Аннет был такой здоровый и крепкий сон, а может, мне это было необходимо…

Но проснулась я, не сразу осознав, где я, кто я, что происходит. Была какая-то кутерьма — это я понимала. За убогим окошком метались пятна света и долбил не переставая гонг.

— Тревога! Боевая тревога! Боевая тревога!

Глава восьмая

Тревога? Это как?.. Откуда гонг? В моем сонном сознании не сразу сошлось — где я и что делаю, что это за комната. Но через тонкие двери уже доносились вопли и дружный топот ног, так что память вернулась быстро. Другой мир. Гарнизон. А я — лейтенант этого гарнизона! Пока сознание вяло обрабатывало информацию, тело резво перевернулось на бочок, заняло вертикальное положение и принялось собираться с очень даже основательной скоростью. Я старалась особо не вмешиваться в бессознательное. Раз полезное, так зачем портить такую привычку — что-то определенно нужное в королевском колледже Аннет привили. Пижама в два счета оказалась на кровати, потом впрыгнуть в штаны, впихнуть ноги в ботинки, запахнуть рубаху — и все это под мысленный счет разминки «раз-два-три-четыре». Вот так вот встретились две профдеформации. Ритм был хорош, его не сбил даже дробный стук в дверь.

— Что?! — я открыла стучащему уже при полном параде, то есть в одежде и при эполетах.

— Тревога, лейтенант! — отрапортовала Аттика — глаза заспанные, пуговицы криво застегнуты, шнурки в ботинках висят.

— Я поняла, что тревога, — поморщилась я, — ты шнурки завязывай и одновременно вводи меня в курс дела. Что за тревога, что нужно делать? Учебная? Настоящая? Ситуацию поясни.

— Настоящая, лейтенант! Основной отряд уже поднят, наша задача следить, чтобы на стены никто не прорвался, а если прорвался, то не путаться под ногами! — оттарабанила она.

О как! Не путаться под ногами… Ну да, а что еще могли делать те, кто обучен, но кое-как. Или обучен, но не тренирован. И еще нормально не ест. В принципе, можно поблагодарить маршала, что он ребят на передовую не бросает. Все же не настолько он долбоклюй хотя бы в этом.

— Какие возможности у нас? — меня вот зацепило это «пока никто не прорвался». А кто должен прорваться?.. — С кем сражаемся?

— Так морлоки! Только какого вида морлоки, мы порой и не знаем, пока основной отряд не притащит туши. Рейнский лес сразу за стеной начинается, там разные водятся, стаи постоянно меняются, дерутся за территорию. Здесь крепость стоит уже которое столетие, от морлоков и строили. Чтобы Нижнерейнск и деревни защитить. Ну, помните из истории про Великий пожар в Рейнском лесу?

— Да-да, — для вида кивнула я, но тут вдруг висок кольнуло — и я поняла, что и правда помню. Не все и не слово в слово, но рассказать было что. — Сожрали даже деревья, да? Не говоря уже о людях, домах и скоте. Десятилетиями здесь охота велась, а поселенцы пришли и того позже…

— Вот-вот! Они такие и есть, местные морлоки.

— Пойдем, хочу глянуть, как и что происходит.

Мы бодрым шагом вывалились из барака, и гонг здесь орал еще сильнее, но хватало и других звуков. Снаружи была ночь, но везде где только можно жгли факелы и костры, а иногда и в руках огонь держали. Ну с этим я уже сталкивалась. Я увидела запасников у столовой, там собралась группа из них и поваров, видимо.

— Почему они не в убежище? — указала я на стоящих снаружи.

— Морлоки не летают, но кое-какие могут прыгать. А если он на столовую упадет? Лучше уж в компании, — затараторила Аттика и потянула меня за рукав куда-то на обшарпанную стену крепости.

Двадцать ступеней наверх мы проскочили почти мгновенно, я резко выдохнула и забыла как дышать. Крепость гарнизона со всех сторон была окружена стенами в несколько рядов: самые высокие были вокруг жилых помещений, вокруг замка, более низкие — со стороны дороги и населенных территорий, и тоже высокие, но пострадавшие, местами полуразрушенные стены там, где на их границе вырастал огромный лес. Таких лесов не могло быть на Земле или же я просто не все программы «Дискавери» успела просмотреть. Над общей темной массой на фоне уходящих двух лун — полупрозрачных, белесых — возвышались такие гиганты, которые, наверное, с небоскребами можно было сравнить.

Между стенами пылала земля и на фоне огня метались фигуры — человеческие и другие — больше, гротескнее, ужаснее. У них были вытянутые морды и длинные конечности. Они гулко трещали, когда прыгали вперед и пытались подмять под себя добычу. Их было много, куда бы я ни бросила взгляд, там обязательно находилось трое-пятеро этих созданий. Но основной отряд, как бы дико это ни звучало, справлялся.

В общем, мясо они свое не зря ели и тренировки не пропускали, и на особом счету явно не просто так были. Что там говорила Аттика — что маршал их с собой привел? А подполковника этому нахалу дали небось на поле боя, сразу под победу… Там же победа была, да? То есть сейчас я смотрела на как бы элитных бойцов, которым позволяли вольности из-за качества их работы. Увы, такое случалось почти всегда и везде. Талантливым спортсменам, таким, которые все быстро запоминают и осваивают, тоже поблажки дают и в пример ставят. Вот только не всегда оно на пользу идет. Без дисциплины, без тренировок даже самый талантливый может ошибиться, сломаться или… да много этого «или».

Но сейчас я не думала о каких-то привилегиях, дискриминациях и другом, сейчас я офигевала от происходящего. Основной отряд разделился по группам — где два, а где три человека, каждый со своей магией. Группы явно были подобраны так, чтобы дополнять друг друга. Иногда это было двое пиромантов — и они буквально возводили огненную стену, перемещали ее, превращали огонь в ленту и жгли нападавших чудищ. Иногда это были аквамант с аэромантом — кажется, на том фланге огня было меньше, зато что-то ревело как ураган. Геоманты работали под присмотров пиромантов: один совсем рядом с нами укреплял стену, второй на поле боя замедлял морлоков, создавая болото, затягивая противника в жижу.

От вида уходящего в землю по макушку морлока я сжалась, вспомнив свое неудачное купание в грязи. Да, так и травму заработать можно было, но я быстро взяла нерациональную панику под контроль и руки свои под этот же контроль взяла, потому что пальцы уже начали сплетаться как-то по-особому.

— Лейтенант! — это к нам подбежал один из запасников. Я молча кивнула, все равно не помнила их еще в лицо, надо будет потом хорошенько с каждым познакомиться, возможно, поговорить наедине. — Докладываю, лейтенант! Столовая, медчасть, склад взяты под присмотр!

— Молодцы, полная бдительность! Противник в большом количестве, как бы не упустили кого, — да, ответ был банален, и я совершенно не владела ситуацией. Но пока себе можно было простить незнание, это мой второй день в гарнизоне, первая тревога, а до этого я и не знала, кто это такие — морлоки… Память, как будто издеваясь, подкинула сразу же картинки, книги с записями, потом конспекты и даже какое-то выступление.

«Морлоки, сиречь твари, создания магии и природы, отличаются по видам, по ареалам обитания, по полезности и по разумности. Третий вид живых существ. Отличаются от животных обычных. Не имеют строго зафиксированного облика, нельзя сказать о закрепленных признаках той или иной стаи. Поддаются дрессировке, реагируют на магию. По видам выделяют — хищников, всеядных, травоядных. По ареалам — лесных, перелетных, водных. По полезности/применению в…»

Офигеть, их еще и применяли? Точнее, не самих чудищ, а их запчасти, конечно, хотя такую живую морду к болящей голове если приложить, то голова больше болеть не будет — откусит!

— Так всегда происходит? — я указала на то, как справлялся основной отряд.

Все хорошо, но что если кто-то получит травму или нападения пойдут волнами, а замены-то нет? Лимит даже у самых тренированных людей есть. Можно, конечно, вцепиться в гордость зубами, превозмогать, тянуть до последнего, страшно мотивировать себя, носиться с этой ответственностью с позицией «я лучший» — да, я прекрасно знала, как это бывает. Собственный опыт оказался в итоге горьким. Он прошелся каленым железом по позвоночнику, напоминал мне о себе неприятной ноющей болью, стоило переохладиться или перетрудиться. И когда закончится лимит прочности у этих мужчин и женщин, кто станет на пути зубастых чудовищ? Тощие и пухлики, кое-что умеющие, но без отточенных навыков запасники?

Как в ответ на мои мысли — а я, если что, совершенно не желала ему ничего плохого — один из пиромантов вдруг растянулся на земле. Я заметила это по огненному кругу, который разошелся в разные стороны, так упавший пытался защититься от того, чтобы морлок не прыгнул ему на спину. Строй чуть пошатнулся, ближайшая двойка двинулась на помощь упавшему. Но передивигаться и держать под контролем неистово бросающихся морлоков было непросто. Я даже кулаки сжала, уставившись на эту картину: успеют же, должны успеть.

Наверное, таращилась туда не только я, не только у меня кольнуло волнение за жизнь бойца. И в принципе не было ничего случайного, что именно в этот момент морлоки прорвались у самой большой дыры в стене. И это было очень нехорошо! Пока бойцы разделяли сектора, пока сдерживали и постепенно избавлялись от тварей, все было хорошо, но теперь нужно было и сдерживать, и ждать удар в спину. Вот так и стало яснее некуда для меня, что основной отряд слишком мал для полноценной защиты. Стоило случиться неприятности — и все. Даже самые отъявленные профессионалы не могут охватить все.

— Аттика, как мы можем помочь?! — я кивнула на ближайшего к нам геоманта, первый из вереницы морлоков мчался не сворачивая в нашу сторону. Смогу я выпустить воду? И тут же я поняла, что смогу. По крайней мере, отвлечь чудище получится. Страха как такового не было. Потом буду трястись, сейчас нужно действовать.

— Да, лейтенант! Я могу воздушный толчок применить! — отрапортовала она. Рядом появились еще двое запасников. Уж какая, а все равно сила. Одного морлока точно на себя сможем взять. И я первой же слетела по лестнице вниз. Бежать было уже не так тяжело, как вчера, наверное, адреналин помог не обращать внимания на мелочи. Геомант вытаращил на нас глаза, но не сказал ничего, он держал стены, заботы у него хватало и без нас.

Внизу все смотрелось иначе — мрачнее, ярче, реальнее: запах жженой земли и мокрой пыли, вспышки огня били по глазам, звуки стали насыщеннее и видимость ухудшилась. Я ждала — и вот что-то мелькнуло большое впереди, прямо в шагах десяти, какая-то шустрая тень. И я ударила! Поток воды хлынул из моих рук, размыл землю, залил тень… которая стала орать самым настоящим матом. Кто-то вовремя создал огненный шар, чтобы осветить округу, и…

Ну что я могу сказать, маршала я все-таки замочила.

— Какого… вы… сюда сунулись?! Совсем в голове пусто? — он заорал не хуже морлока, да и выглядел так же — мокрый, с волос капало, глаза сверкали, а выражение лица — он явно был готов отрастить клыки и вцепиться мне в глотку. — Вон с поля боя! Я сказал «убирайтесь», а не «путайтесь под ногами»!

— Но!.. — посмела я поспорить, а маршал быстро стянул с себя рубашку и отбросил. И, черт, с физической формой у этого наглого индивида все было отлично.

— Вон, я сказал! Все под контролем!

Нет, у меня было что высказать, но этот гад хлопнул ладонью о ладонь, и меня подняло в воздух и отнесло прямо к ступеням наверх.

Глава девятая

Сидеть на скамейке запасных, когда идет самое рубилово, очень обидно. Но справедливо, черт побери. Я покосилась еще раз на стену, за которой было все самое интересное и опасное. Запасники частично остались там, другие отряды вон у столовой шуршат, наблюдают, вперед маршалов не лезут в пекло. И замок тоже весь в огнях, несмотря на то, что вокруг собралась уже неприятная предрассветная влажность. Вот на поле боя огонька поддавали!..

Ну не провал ли? Я еще сокрушалась насчет дисциплины? Насчет того, что никто не занят делом? Ну вот теперь занят, а я — а я, выходит, лезу не в свое и никаких обязанностей у меня в такой сложный и опасный момент нет… Ну и ладно. Не последнее нападение на гарнизон, оптимистично подумала я. Мне все равно надо восстанавливать навыки и…

Я запнулась о приступочку и едва не упала, а заодно озадачилась и покосилась в сторону стены, за которой продолжался бой. Судя по вою морлоков — наши побеждали. Маршал, видимо, секретное оружие гарнизона… Ар-р! Вот какого же черта, кто берет в команду перспективного спортсмена и сажает его на скамейку запасных? Это же не офисный, семь футов якоря ему в корму, как выражался спасатель в бассейне, работник! Кто покупает футболиста за три годовых бюджета небольшой европейской страны и не выпускает его на поле, кто?

Но выходило как-то иначе. Алогично. Необъяснимо. Вот в гарнизон приехал офицер — пусть не с самыми прекрасными оценками. Пусть «папа подарил диплом», хотя это еще доказать надо. И этого офицера отстраняют от военной службы. Было бы это в моем прежнем мире, я бы даже признала шовинистическое «потому что она женщина» — но — семь футов якоря теперь уже мне, здесь мужчин и женщин было если не поровну, то один к двум точно! В армии! Как в Израиле, наверное. Но почему ко мне такое особое отношение?

Я углядела какой-то закуток типа небольшой ниши у основного коридора замка и пристроила туда свою пятую точку. Надо было все хорошенько обдумать. Тем более что отсюда мне не было видно, что творится снаружи, а значит, и оскорбительно не было, что все воюют, а я сижу.

Окей, допустим, я не выгляжу как какой-нибудь лощеный королевский гвардеец. Но другие ничуть не лучше! И дело не только в моих бочках. А маршал вообще длинноволосый не по уставу. Значит, внешность — мимо. Мимо также пол и образование, мимо звание и даже физподготовка мимо. Быть может, я когда-то пересеклась с маршалом? Или чем-то ему не угодил мой отец? Или он отцу? И теперь мстя его будет ужасна!.. Господи, детский сад, штаны на лямках, и куда я попала? Не в смысле мира, а в смысле…

Так, а это еще что?!

Я сидела как бы в ответвлении коридорчика, который вел к каким-то хозяйственным и другого назначения помещениям — в замке вообще было много комнат, где-то направо — большая галерея, из которой можно попасть в кабинет маршала. Жил он, интересно, там же или в казарме? Я не видела, что на улице, а в замке, кроме меня, не было никого, и как-то все казалось таким умиротворенным, рассветные лучи уже проникали в коридор через узкие окошки, медленно кружились едва заметные частички пыли в воздухе… и тут нечто светло-серое, словно комок той же пыли, проскочило метрах в двух от моей ноги.

По логике вещей память должна была мне услужливо подсунуть нужные сведения, как с морлоками, но нет. Может, я не успела понять, что это было, но в чем я не сомневалась — оно живое. И, вполне возможно, опасное, и весьма вероятно, оно собирается здесь притаиться, отложить яйца, а потом кого-нибудь — ам — сожрать.

Стараясь не думать, что в самый неподходящий момент у меня ничего не получится, что это самое «ам» достанется для начала мне и никто так и не поймет, кто сожрал дочь прославленного генерала, я тихонько, как только могла, кралась по коридору, но, увы, шаги двоились звонким эхом из-за набоек на подошве. И так же тихонько кралась по извилинам мысль, что, кажется, я догадалась, кто сжирает все мясо. Оно. Хоть не с красным шариком и не в клоунской маске, хотя мне легче от этого, что ли?

Пыль исчезла. Ходила она бесшумно, и я теперь крутила головой туда-сюда. Куда оно делось? Прошло сквозь стену? А-а-а, наверное, оно шастало на склад провианта, там же ароматный осетр маршала, а теперь вот пришло сюда жить. Жутковатенько.

— Лейтенант?

Аттика! Меня подкинуло, но от присутствия живой души рядом стало как-то спокойнее.

— Тс-с, — я прижала палец к губам. — Ты аэромант?

— Так точно!

— Не ори. Тут какая-то… тварь. Давай ее поймаем.

Во мне взыграл азарт. Сейчас я словлю эту неуловимую пыль, сначала мы ее поднимем в воздух, потом обольем водой, и в теории этого должно быть достаточно, чтобы сломить в ней тягу к сопротивлению. Если так справлялись с морлоками, то почему не выйдет с тварью размером чуть больше кошки?.. И вот тут я едва не прилепила с размаху ладонь к лицу. Это не мои мысли, это не рассуждения опытной и спокойной, с закаленным спортивным характером Анны, это резвятся гормоны юной Аннет. Однако!.. Правда, если у нее безбашенность проявляется как «слабоумие и отвага», это лучше, чем «хочу быть с ним» и «где ты, моя любовь до гроба». По этой прозаической причине я решила: и ладно. Невозможно же совершенно не измениться, когда попал в чужое тело.

Мы крались по коридору: впереди я, за мной Аттика. Пыхтела она так громко, увлеченно, что я прошипела:

— Тише! Спугнешь!

— Есть, лейтенант! — вытянулась она в струну.

О господи. Но сама виновата, хотела видеть дисциплину и уважение вышестоящего — получай.

— Аттика, я так оглохну. Тише. Лучше скажи, ты видела здесь — на территории — такое существо… ну… — я раздвинула руки примерно на полметра, потому что понятия не имела, водятся ли тут коты. Водится ли тут вообще нормальная живность, а не всякие бронезавры, камнееды и морлоки и еще какая-нибудь неведомая хтонь, названия которой я пока что не знала. — Такое? — Аттика пожала плечами. — Серое?

И снова удивленное покачивание головой.

— Тогда, когда увидишь, зови.

Коридор разветвлялся. Там, дальше, он терялся в беспросветной черноте, а еще здесь крики слышались явно. Хорошо: крики уже такие, не боевые, скорее радостные, и судя по всему, никто серьезно не пострадал. А плохо было, потому что фиг его знает, что там, в темноте. Про пасть с зубами я все еще помнила.

— Я направо, ты налево. — Не могла эта тварь ни уйти, ни раствориться. Или могла? Аттика резво отправилась исследовать коридор — без всякого страха, а я заполошно закрутила головой. Может, оно сейчас на меня пырится желтыми буркалами прямо из стены, ну и сверху бросится.

Где-то очень, очень далеко, наверное, где-то на пересечении коридоров и лестницы наверх — на втором этаже я, конечно, еще не была, но лестницу видела — загрохотали сапоги и донеслись взволнованные голоса. Не встревоженные, нет, такие интонации я слышала после игры, причем когда победа вырвана у соперника с очень небольшим перевесом, но сама игра при этом выматывающей и морально, и физически не была. Радость, усталость, есть что обсудить, но в целом — говорить не о чем. А я оказалась теперь уже в полной тьме… Ну, маршал сам виноват, что я сейчас не с личным составом. Мне, может, и хотелось разобраться в причинах его ко мне неприязни, подслушать, о чем говорят, но я отложила все это на потом.

Что-то скребнуло где-то совсем рядом. И довольно хищно зашипело, как будто воздух проходил по трубе.

— Ой.

Я вся превратилась в слух. Так создавалось какое-то обманчивое впечатление, будто кошка скребет украдкой диван. Но, скорее всего, это тварь полосует жертву. Уже не сопротивляющуюся. Это хорошо, это здорово для меня, подумала я, значит, она хоть немного будет сыта… Так, а кого она жрет?!

— Аттика!

Ответа было не слышно. Бесполезно. Каменные стены отражали звуки, смех, топот, перекрикивания, и мой громогласный шепот Аттика, естественно, не услышала. Снова шорох. Еще и еще. Опять это «скр-р-р». Совсем рядом со мной…

— Аттика! — мой голос — ну совсем капельку — задрожал.

В это время кто-то взорнул благим матом, кого-то, как я поняла, принялись качать, чуть ли не стены вокруг подпрыгнули от рева, и неуловимая серая крупная пыль проскочила прямо между моих ног. Я подавилась воздухом, не успев сложить пальцы как надо, обернулась, увидев еще пыльный хвост, и несся он как раз в том направлении, куда ушла Аттика. Я в два прыжка добежала до развилки, убедилась, что пыль не понесло на улицу — ну как убедилась, решила, что там слишком шумно для монстра — и бросилась на выручку своей жизнерадостной подчиненной.

— Лейтенант!

Аттика выскочила из тьмы как чертик из табакерки, и меня накрыла волна ужасающей несправедливости. Это как это так? И с поля боя выгнали, и монстра поймала не я?

— Ты чем его? — спросила я пораженно, рассматривая в темноте то, что было у Аттики на руках. Небольшое. Четыре лапки, хвост, ушки, голова… Инопланетное нечто. Глаза расставлены чуть шире привычного мне, ушки лохматые, лапы достаточно мощные, но если бы мне в моем прежнем мире показали это, я бы однозначно сказала, что…

— Ничем, — пожала плечами Аттика. Вот невозмутимая, ее хоть чем-то возможно пронять? Или радостно орет, или непробиваемая как скала. — Это же котенок. Не знаю, как пришел сюда… Вроде бы у нас тут котов не было, из деревни кто принес, может.

Да ладно! Все-таки не монстр? Я пару раз моргнула. Все-таки кошь. Очень странная, непривычная мне, даже сказочная, но кошь. И правда, из-за пушистой шерсти похожа на комок шустрой пыли.

— Они здесь… все такие? — спросила я совершенную глупость, но Аттика поняла меня по-своему.

— Вообще разные, но я такое чудо первый раз в жизни вижу, — призналась она. — Кошки как кошки… Есть чернее, есть серее. А эта, смотрите, как…

— Пыль. — Точно, Пыль. — Какая прелесть. И что нам с ней делать?

Отличный вопрос. Зачем она мне? Кто в казарме держит кошку, это не Хогвартс! Но мозг орет дурниной «не смей выбрасывать», и глаза боятся, а руки делают. И я забрала Пыль у Аттики — божечки, какая невыразимая милота, она мягкая, теплая, шерстка на ощупь как пух, и смотрит на меня так доверчиво огромными желтыми глазами! Я растаяла.

— Аттика. Давай на кухню. Скажи, что… — А чем ее кормить-то? Но вряд ли чем-то особенным, зубки есть, нос кошачий. — Чтобы дали молока. Теплого. И мяса.

— Мяса же нет, лейтенант, — Аттика задумчиво рассматривала Пыль, пригревшуюся у меня на руках. — Есть осетри…

— Ты что, какая осетрина! — распушилась я, немного кляня себя за дырявую память. Мяса действительно не было на складе, мороженые куры не в счет, но вдруг что завалялось. — Она же просрочена, осетрину пусть маршал сам жре… ест, ребенок еще растет, ей нужно все самое лучшее и самое свежее! Пусть Ким извернется как хочет, но только чтобы еду кошке нашел. Давай, мухой!

И я, уже искренне радуясь тому, что все заняты и никому до меня дела нет, кинулась в сторону казармы, решила, что в моей комнате животному будет хорошо. Всегда мечтала завести себе такого мягкого и милого питомца. Но все никак, да и вдруг нужно будет куда уехать, нельзя же просто так оставить животное! А тут мечта осуществляется, да? Так, что нужно котенку? Когтеточка, коробка для сна, еда, лоток и — о, черт, открытые двери!

— Извини, — прошептала я, — вот двери я открывать не буду. Иначе ты удерешь. Поняла? Я тебе лучшего желаю, да, желтоглазка? Так что не ори, когда я уйду на службу, и все будет просто супер. Да? Ты меня понимаешь? Умница!

Пыль щурила глаза. Я спустила ее на кровать, и она тотчас вытянулась на ней. Ого, какая длинная! Решительно выдохнув, я принялась мастерить из подручных материалов кошачий рай.

Коробку я нашла сразу: вытряхнула все, что у меня было из бумаг и прочей фигни, в ящик еле живого стола, и поставила в темное место. Потом схватила полотенце и обернула его вокруг ножки стола — типа когтеточка. Наверное, ей подойдет. Хотя в интернете я видела разные модели, но где тот интернет!.. Еду Аттика сейчас принесет, а мне нужно… мне нужно… я посмотрела в сторону туалета. Ладно, сейчас что-нибудь сообразим.

Выходить на улицу мне было сейчас не с руки — там тьма ликующих подчиненных, а я начну рыться в песке. Я прошла, никто и ухом не повел, как будто так и надо, но вот песок однозначно привлечет внимание. Да, они под моей ответственностью, но все-таки люди взрослые, а тут маленькое кошачье дите, неизвестно как к нам попавшее! Господи, ведь ее могли съесть! Такую нежную, такую неземную, такую маленькую кошечку!

А кошечку ли?

— Ну-ка, иди сюда, — пробормотала я, подхватывая Пыль под брюшко и уверенно переворачивая. Лапка сжалась на моем запястье, но когтями меня не полоснули. Значит, одобряет? А что тут под хвостом? М-да… Делать умное лицо я могла сколько угодно. Что я там рассчитывала увидеть? — Тихо, тихо, маленькая…

Но кому понравится, что тебя пусть и нежно, но тянут за хвост, его поднимая? Я чуть ли не носом уткнулась в кошачий тыл, и в таком виде меня засекла Аттика.

— Лейтенант?..

— Ты случайно не знаешь, как определить пол котенка? — наобум спросила я.

— Знаю. У кошки расстояние между, ну, вы понимаете чем, будет совсем маленькое, полногтя, а у кота — с ноготь…

Ага, вот только рулетку мне искать сейчас и не хватало. И чьи ногти имелись в виду? Но все же серое тельце было больше похоже на кошку. А если это и не так, то я ее любить меньше не стану точно!

— А что там? — вернулась я к событиям в гарнизоне.

— Рутина! — картинно пожала плечами Аттика. Нет, надо будет перенять у нее парочку жестов.

— Пострадавшие есть?

— Никак нет, серьезно пострадавших нет! Производится уборка. Останется караул, а остальные уже возвращаются по казармам.

— Хорошо… тогда мы эту прелесть покормим, потом тебе придется сбегать накопать песка, а я тем временем…

Аттика с готовностью кивала — еще бы, ей появление малышки — я пока решила считать, что это девочка — Пыли тоже было намного интереснее появления монстров. Рутина, елки-моталки зеленые! Ну и теперь она была прикомандирована ко мне, а это значило, что ее задача — мне тряпки подносить, а не с морлоками сражаться… И потом, это так чудесно, когда нежный носик прижимается и сопит тебе в ухо. О, эти мягкие лапочки…

Каким-то чудом я успела сделать две вещи: сунуть Аттике Пыль и пихнуть саму Аттику в сторону так, чтобы ее не было заметно от двери, потому что грохот сапог прекратился на моем пороге, и измотанный запасник, резко выдыхая, выдавил:

— Лейтенант? Там… Это… к маршалу, срочно!

Глава десятая

Какую бы поговорку подобрать к этому случаю? Не все коту Масленица?.. Это обо мне. Или когда коту нечего делать, он себе кое-что лижет? А вот это уже про маршала. Иначе зачем вызывать меня сейчас, когда все по идее должны угомониться и лечь спать? Конечно, кроме дежурных или как они здесь назывались. До подъема еще пара часов как минимум. Даже если встают здесь с рассветом, — а повара, например, точно должны раньше вставать, чтобы начать или продолжить готовку еды, — тем, кто родину защищал от всяких чудищ, должны были дать выспаться.

А у меня еще и кошка!

К маршалу я сначала сунулась в кабинет, но запасник, наверное, сегодняшний дневальный, а может, как раз сменивший Аттику, судорожно замахал руками, указывая на совершенно другой поворот. Хм-м, это что значит, я в казарме теперь живу, а у маршала тут отдельные апартаменты?! Красиво жить не запретишь!

Но оказалось, что на первом этаже, в соседнем с кабинетом маршала коридоре, была медчасть. Мое возмущение даже утихло, когда я сунулась вперед, а там — шкафы со склянками, койки, бежевые полотна и пациенты — человека четыре. Но, судя по довольным рожам последних, а кое-кто уже и задрых, ничего серьезного у них не было. Ха-ха, коси и забивай — межмировой армейский принцип.

— Ну наконец-то! — это вышел из соседнего помещения некто в такой же форме, как и у всех, но бежевого цвета. А я и не заметила, что палата проходная. За шкафами скрывались аж целых три двери, и пройти мне предлагали в ту, что посередине. Некто, предположительно местный эскулап, вид имел потрепанный жизнью — худой, печальный и с такими мешками под глазами, что туда, наверное, полгарнизона поместилось. А цвет кожи… Так и хотелось пощупать у этого индивида мужского пола — козлиная бородка прилагалась — пульс, а то вдруг он и не живой вовсе.

— Туда! — указал мне за спину врач и шатающейся походкой направился мимо меня. Выражение лица оставалось отсутствующим, а в воздухе ощутимо запахло спиртиком. То ли одеколон такой, то ли маршалу обрабатывал физические раны, то ли себе — душевные. Но я до сих пор не понимала, что здесь делаю!

А в соседней комнате — смеси смотрового кабинета и отдельной палаты — меня встретили злые, нет, злющие глаза.

— Ты что со мной сделала?! — рявкнул неожиданно сиплым голосом маршал и тут же шикарно так чихнул. Я аж подпрыгнула на месте от звука.

— Я — и с вами? Да меня вообще рядом не было! — я даже немного растерялась.

— Ты! Чем ты на меня воздействовала? Это какой-то яд? Ты понимаешь, что за отравление командира ты под трибунал пойдешь?! И никакой папа этого не изменит! А-апчхи! — и он разразился чередой оглушающих чихов.

— Какой яд? Вы вообще в своем уме?

— Тогда что это?! Это уже двадцатый раз, как я чихаю, — надвинулся он на меня с обвинением. — И холод… Откуда холод? Что за конструкт? Или это прием?..

— Да вы просто простудились! — рявкнула я, в голове наконец все встало на свои места. Отравила я его, как же!

— Я не могу простудиться! Я — маршал! — ошарашенно произнес он. И глаза такие круглые, как будто я и правда какую-то ересь сказала. Ну да, конечно, маршалы — не плачут, не болеют и не… В общем, они маршалы, а не слабаки какие-то. Особенно когда они подполковники. Да у него зачатки мании величия — или как это там называется в психиатрии.

— А что это, по-вашему? Вода была холодная? Да. После этого в полуголом состоянии по полю боя шатались? Шатались! Ветром еще небось хорошо так продуло…

— Меня не может продуть! Я же аэромант, — с гневным ужасом сказал он.

— Все когда-то бывает впервые, может, здоровье подкосилось, а может, возраст такой наступил, — я пожала плечами. — Но лично от себя могу посоветовать тепло одеться, выпить горячего чая и хорошенько отоспаться. И все пройдет. Я могу идти?

— Иди, но помни — трибунал!.. — рявкнул он и махнул рукой. Я не стала задерживаться, вдруг еще увидит, как я глаза закатила, и выпрыгнула за дверь. В спину мне летел оглушительный чих. Аж внутри все подпрыгнуло! Нет, такие звуки надо запретить на законодательном уровне, а то и заикой остаться недолго.

Местный врач на меня и вовсе внимания не обратил, он сладко спал среди пациентов. Ладно. С этим я разберусь потом, когда-то же и до медчасти мои руки дойдут. А пока все мои мысли снова обратились к кошке.

Я чуть ли не бегом вернулась в казармы — совсем бегом как-то несолидно было. Бегущий военный, как известно, в мирное время вызывает смех, а в военное — панику. Большую часть огней уже потушили, все-таки уже наступило раннее утро, только на стенах все еще было освещение — а вдруг тень вовсе не тенью окажется. В казарме и вовсе топать пришлось тише, потому что народ уже спал, не все, кто-то тихо переговаривался между собой, но большинство. А Аттика сидела возле моей двери с песком в ведерке, мясом в свертке и еще какими-то находками.

И мне как-то ее жаль даже стало. Ай-яй-яй, Анна Игоревна, вторые сутки как стали лейтенантом в армейском гарнизоне, а уже дедовщину устраиваем! Аттика не должна вокруг меня сутками бегать, у нее график должен быть, а не так — мне захотелось в любое время дня и ночи, а она сделала. Это уже какое-то рабство. Сама завела кошку — сама за нее и отвечай. Или хотя бы используй подчиненных в отведенное для этого время.

Я сделала себе мысленный втык и осторожно разбудила Аттику.

— Да, лейтенант?! — попыталась она резко подскочить на ноги.

— Тихо, все хорошо, иди отдыхать, — похлопала я ее по плечу. — Раньше обеда тебя не жду. Ты молодец.

Аттика просияла как новенькая монетка на солнце и, отдав честь, утопала приводить себя в порядок, а потом, скорее всего, спать. А вот мне спать особо не хотелось — раз, и дело было — два.

Кошку удалось перехватить у двери, но в целом животное было мне радо — не шипело, не дергалось, когтями не полосовало. И чего все так пугали меня в том мире? Мол, от дивана останутся рожки да ножки. И все ботинки придется выбросить. И руки все поцарапанные будут. Вот мне попалась замечательная кошка!

Первым делом я рассыпала песок в какую-то лохань, которую притащила Аттика, и поставила у двери, рядом выставила плошки для еды и воды. Ну супер же! Все удобно и в одном месте! Правда, кошь как-то совершенно не заинтересовалась импровизированным лотком. Я вспомнила, что когда-то слышала от знакомых, поставила кошь в лоток и показала, как копать лапой. И она поняла! Лапой песок поворошила!

— Ты моя умница, — умилилась я. — Ты явно умнее всяких маршалов.

От еды кошь не отказалась, правда, мясо пришлось все же положить в плошку, а не с рук кормить. Первая же попытка вышла немного боком — мне чуть прокусили палец. Но ничего, пообещала я себе, все наладится.

— Так, а спать ты будешь…

Хотела взять ее с собой в кровать, но все же здравый смысл надо мной взял верх. Кошь-то немытая, мало ли, какие здесь болячки от грязных кошек могут быть. А медчасть я видела, там все спиртом протирают — и только. Возможно, только изнутри. Пришлось отложить на будущее сладкий сон с милой кошечкой под боком. Днем я собиралась все же посмотреть насчет тренировок и уже сама наладить отношения с поваром, чтобы моей Пыли самое вкусное приходило. Ей не так и много надо!..

А кошка тем временем так мило лежала на полу, что даже жаль стало, что смартфонов в этом мире нет, так бы сфотографировала. Но стоило мне протянуть к ней руки, как бочок изогнулся и Пыль откатилась колбаской в сторону. О как, не хочет, чтобы ее трогали после еды? Я, конечно, чуть расстроилась, но потом решила пойти на хитрость — сейчас притворюсь, что сплю, а кошка — как делают все кошки — придет ко мне в ноги спать.

Я улеглась обратно в кровать, хотя только пару часов назад как оттуда выскочила, и затихла. Сейчас-сейчас милая кошь запрыгнет…

— Ма-а-ау! Ма-а-а-ау! — я даже на кровати подпрыгнула. Голос у Пыли был красивый, высокий, но что-то громковатый.

— Пыль, тихо, пожалуйста, — попросила я.

— Мау-у! Ма-у-у-у! — не прекращалась трель с разными вариациями. Пришлось встать, взять ее на руки и немного почесать. Вряд ли она просилась наружу, все-таки она не сидела же возле двери, но все остальное у нее было же — вода и лоток.

— Ладно, возьму тебя с собой спать…

И я даже задремала, положив руку на мягкую теплую кошь, как та стала активно рыть себе путь из-под моей руки, причем куда-то под одеяло, а потом и вовсе выползла где-то у меня в ногах. Я улыбнулась: это же так мило, мы с Пылью всего-то час знакомы, а она уже привязалась ко мне. От приятных мыслей я потянулась и… что-то упало мне на ступни и вцепилось в них. Я подпрыгнула, ойкнула — а Пыль подрала задними лапами одеяло, разжала челюсти и бочком прыгнула в сторону от меня.

— Пыль! Ты же хорошая девочка! — выговаривала я, а сама завертелась по сторонам. В полумраке раздалось тыгыдым-тыгыдым из одного конца комнаты, потом тунц-тунц в другой конец, что-то зашуршало… Ага, поняла я, в лоточек кошка пошла. Заскрипело, заработали лапы, роя, — и во все стороны полетели кучки песка. Везде песок! Радиус разброса был такой, что не каждому ученику так мячик метнуть дано! Я, конечно, подскочила, а кошка уже шурхнула под кровать. На полу песок, в моей голове песок, на зубах тоже он.

Благо этот самый песок не пах, кошка просто поиграла.

— Ладно, первый блин даже не комочком, — терпеливо выдохнула я, собирая песок обратно в импровизированный лоток.

И тут в дверь снова затарабанили. Ну сколько можно? Что опять — пожар, потоп, спокойный день у меня может быть хотя бы один? А спокойная ночь?

— Лейтенант? Там… к маршалу, срочнее некуда!

Я сжала губы, чтобы не выругаться. Что маршал как маленький, что он, потерпеть не может? Что могло случиться за чуть больше часа? Но и не пойти нельзя, вон бедный дневальный ни жив ни мертв, и лица на нем тоже нет. Я сосчитала до пяти — ускоренный вариант успокоения, быстро накинула форменную куртку и вышла, тщательно проверив, что Пыль по-прежнему под кроватью. Да, комната небольшая, но зато кошка в безопасности!

Вел меня дневальный снова в медчасть и у дверей замер статуей. Я кивнула ему, мол, молодец, довел, и шагнула внутрь. Состояние пациентов не изменилось, как и врача, все дрыхли. А маршалу не спалось. Я стукнула в нужную дверь и тут же вошла. Уже собиралась сказать что-то вроде «И чего вам не спится?», как лишилась дара речи, стоило мне увидеть начальство.

Маршал сидел на кровати, завернутый в три одеяла, и дрожал так, что тряслось все — кровать, тумбочка, стоящая вплотную к кровати, а вместе с ними пол и стулья. Его зубы выбивали чечетку, он смотрел огромными чернющими от шока глазами, грозил мне пальцем и пытался что-то сказать.

— Это было «ты мне за это ответишь» или «ты за меня выйдешь»? Если второе, то в жизни не слышала более дурацкого предложения, — фыркнула я.

— Это ты виновата! — голос у него совсем сел, так, не голос, а сипение. И видно, что горло опухло, а говорить больно.

— Я виновата в том, что гарнизонный доктор спит сном младенца, протерев нервы рюмочкой спирта? Не вы ли говорили, что он на что-то способен? И вроде как у него оценки лучше, чем у меня. И как, помогают оценки? — я смерила страдальца недобрым взглядом.

— Что лечить?.. Проклятье?..

— Простуду! Обычная простуда у вас! — О, за что мне все эти муки. — Давайте так, я делаю так, что вам станет лучше, уже завтра как огурчик будете, а вы меня потом неделю не трогаете ни словесно, ни физически. Вообще забываете обо мне. По рукам?

— Три дня-кха-кха! — сверлил меня недобрым взглядом маршал.

— Отлично, договорились, — быстро согласилась я и руки даже потерла от предвкушения. Главное — выражением лица себя не выдать раньше времени, чтобы пациент не сбежал. Вот на ком еще можно было использовать чудные рецепты народной медицины, которые применяли на мне в детстве, да и потом тренер не чурался? Надо же было, чтобы до соревнований никто не слег, а если и слег с простудой, то вылечился на раз-два. Хотя частенько, судя по моим воспоминаниям, даже не сами процедуры помогали, а желание больше с ними не сталкиваться!..

Глава одиннадцатая

— Ты издеваешься, да? Что-то не видел я никогда такого метода лечения, — маршал смотрел на меня и на то, что в моих руках, с таким видом, как будто я его в кипящую лаву окунуть собралась. А я что? Я ничего, все по народным рецептам. И вообще, не могу же я вышестоящему начальству прямо в глаза сказать: «Да, дорогой ты мой маршал Д. Дейс, я издеваюсь». Нет, гипотетически могу, но на практике быстро лишусь этих самых дней по договору.

— Ни в коем разе! — возмутилась я. — Это инновационная технология! Только-только ввели в программу королевского колледжа. Гарантия сто процентов, нет, даже сто сорок шесть процентов!

— Оно воняет, — скривился маршал, отодвигаясь как можно дальше от блюдечка с раздавленным чесноком.

А ты, милый, розами пахнешь, и в казармах прямо цветочный сад. Скажи спасибо, что у тебя не геморрой и этот чеснок я никуда не планирую запихивать. Вот это было бы не лекарство, а конкретное такое насилие! А он блюдечко потерпеть не может. Не факт, что помощь от этого была, но мне нужно было поставить маршала на ноги быстро и подручными средствами. А значит, в ход пошло все, что когда-либо было увидено и услышано. Раз волшебной таблетки нет: выпил на ночь пакетик с шипучей ерундой — и как огурец.

— Я и внутрь вас закину зубчик! Тогда вонять не будет, потому что и внутри, и снаружи запах одинаковый! — на меня глянули уже как на совсем сумасшедшую, что-то маршал, кажется, не был особым любителем остренького. Вон как отворачивался от вонючей бомбы. Да и мне как-то плоховато стало от чесночных фитонцидов. Так что блюдечко я отставила подальше. Авось и так поможет.

— Ложитесь! Будем согреваться правильно! — и я выставила остатки своего антипростудного вооружения.

— Ты кухню всю вынесла или только половину? И почему не захватила и завтрак заодно? — съязвил маршал, окинув взглядом натюрморт из синего громадного лука, местных зеленых лимонов, каких-то кисленьких, но, судя по советам поваров, жутко полезных ягод, чая с какими-то пахучими травами — что удалось наскрести по сусекам, уксуса… ну и яблочко для меня. Никакого спирта, его еще найти надо было. Да и мало ли, вдруг маршал накачается и песни петь будет, а мне он покорно лежащим нужен.

— Сидите уже смирно, больной! — устало выдохнула я, уже не обращая внимания, что этот самый больной затрепыхался полудохлым орлом, мол, да я еще могу. Трясло его знатно, как только язык себе не прикусил, упражняясь в остротах. Я еще лоб пощупала, от чего у маршала и вовсе дар речи пропал. А что думал, неприкосновенная персона? Ха!

— Чай — внутрь! Лимоном закусил, ягодку впихнул, нужны ударные дозы витамина цэ, а его проще всего найти в цитрусах и желательно кислых, в такой среде он лучше сохраняется.

От моих слов пациент чуть не подавился, потом скривился, видимо, лимончик термоядерный попался. Ничего, завтра он у меня огурцом будет скакать. И что характерно, прочь от меня!

— Ноги вверх, — я так дернула на себя ноги сидящего маршала, что он чуть чаем не залился по брови. А так только пробулькал, успел выровняться. Хорошо, когда пациент тренированный.

Уксус я смешала в плошке с водой, тряпица в кабинете тоже обнаружилась, и под звуки хлюпанья чаем и мычания со стороны маршала — лимончик явно свернул ему губы в трубочку — принялась растирать смесью сначала ноги, а потом и вовсе потребовала обнажения. Пациент храбрился, но был уже деморализованный, вяло угрожал трибуналом, но температура его косила сильнее. На ноги — носки, их я удачно конфисковала в соседней комнате — там стопочкой лежало серое казенное белье — носки, трусы-шорты и усредненные штаны-майки. Размера тоже усредненного — кому гольфы, а кому — чуть ли не укороченные носки а-ля следки. Мокрую простынь обернула вокруг маршала и готовую гусеничку повалила на кровать, сверху несколько простыней и три одеяла. Под голову подушку, на лоб компресс, в рот лимончик, плошку с чесноком переместила ближе, чтобы воняло.

— Мне даже не хочется никуда уходить, такое успокаивающее зрелище, — вздохнула я, глядя на торчащий наружу нос и злые глаза. Но сказать мне ничего маршал не мог, ибо лимончик — это в некоторых случаях оружие, бьющее на поражение. Например, когда лимонный сок летит прямо в глаз. — Вы расслабляйтесь, грейтесь, потейте… В общем, наслаждайтесь жизнью. А я пойду.

— Гр-р-р, — попытался выразить все, что обо мне думал, маршал.

Но я смотрела на него как на непонимающего ребенка. Это он еще легко отделался. Ни банок на спину, ни адски горячих горчичников, даже над отваром картошки дышать не надо. Хотя еще не вечер, мало ли, вдруг маршалу захочется в моем присутствии кашлянуть.

Покидала я своего командира, высоко задрав нос. Черт знает, насколько все это эффективно с точки зрения доказательной медицины, но организм, кажется, должен излечиться, просто чтобы не проходить повторно никаких народных процедур. Да и как способ показать врагу, кто на данном поле боя хозяин, подобные истязания подходили как нельзя лучше. Лишь бы до маршала не дошло, что где-то его облапошили, раньше, чем ему полегчает. Прикинув, сколько у меня еще всего в запасе, я прошла мимо спящей четверки и доктора заодно. Спящей… ну, минут через пять я была вынуждена дать зарок, что с выводами я больше торопиться не буду. Никогда. Постараюсь.

Я вышла в коридор, закрыла дверь и тут услышала, как что-то словно упало на пол, а отвалилось будто бы от меня. Было не то чтобы темно, но смурненько, и сперва я себя ощупала — мое, не мое, но в этом новом мире и новом теле я была всего второй день, так что определить, конечно, ничего не смогла. Жаль. Пришлось опуститься на четвереньки, прикинуть, куда «это» могло отпрыгать, и «это» тщательно поискать.

Обнаружила я быстро и подумала, что надо было просто забить на «это» болт. Я забыла привинтить какую-то крышечку — ага, от уксуса — обратно на бутылек, да еще она и запала в какую-то складку, а теперь вот вывалилась. Ну к черту, раздраженно подумала я и пнула крышечку с непонятной досады ногой, а потом устыдилась и принялась искать. Некрасиво, чисто, как говорится, не там, где метут…

И бросить ведь некуда, хоть в карман суй. Я выпрямилась и так и сделала — и аж подпрыгнула от дикого ржача. Что?

Черт! Я вроде бы дверь и закрыла, но она поехала обратно, так что я повернулась ее захлопнуть. Плюс был один — щель узковата, чтобы кто-то увидел, как я в коридоре на карачках ползаю. И тут я услышала:

— …не сделает. А она-то прекрасно понимает, вот и плюет на его закидоны.

— Факт, — подтвердил второй голос. Ага, это пациенты не спят. Интересно, интересно… — Как считаешь, Лорс, она папеньке уже написала, что он ее задвинул как нефиг делать? Или подождет, чтобы письмо подлиннее и поубедительнее вышло?

Кто-то заерзал на кровати. Потом все перекрыл кашель.

— …не глупа. Сам подумай. Она же кадровый офицер. Приехала в такое место. Это для нас оно — дыра, а для них — самое то для начала карьеры. — Кто-то встряхнул одеяло. — Вон ребята говорили, как она лихо взялась. Потом предъявит все кому надо, и ей по результатам и капитанские погоны, и место отличное, а маршал что? Так и будет тут куковать после того, что он выкинул.

Ой, еще интереснее. Только бы меня сейчас никто не засек. Я вся превратилась в слух, хотя стоять было, мягко говоря, не особо комфортно.

Что он там выкинул? Но парни не спешили меня просвещать, им, наверное, это уже оскомину набило.

— Да все равно, — со вздохом вмешался кто-то третий. — У нее же выхода нет, нравится ей хозчасть или нет… Может, она и понимала это с самого начала, а может, и рассчитывала, что будет так. Ну точно, согласен, она же ни разу не дура. Не могла она не догадываться, что маршал дочку бывшего своего командира сразу сунет подальше от морлоков, поближе к кухне, и чтобы не лезла никуда. Кому охота потом объяснять, что она геройски погибла?

Эм… Никому?

Парни тут же переключились на обсуждение сегодняшнего нападения, а я все-таки не стала до конца закрывать дверь, чтобы не привлекать внимания, отлипла и грустно поползла к себе. Да елки зеленые, Аннет-настоящая, наверное, думала! Да точно думала, может, и отец ее думал, но судя по словам бойцов — хотя что они знают? — все-таки нет. Раз все считают, что я напишу отцу жалобу… Может, у меня есть пара старших братьев и сестер, которые были на службе в самой заварушке, и в семье Аннет так принято — за спины личного состава не прятаться? Вариант, кстати, да. А вот Аннет должна бы предположить, что маршал не захочет связываться, особенно после того, что он выкинул. Что? Что он выкинул-то? Парадные папины сапоги спьяну в реку, что ли?

Сплошные, сплошные загадки. Я проползла мимо рядов коек, народ спал как убитый, толкнула дверь в комнату, стянула куртку — чем так пахнет?..

О, пропасть! Что за вонь?! Но что-то я так устала, еще ведь и недоспала толком, что мне было даже плевать на ароматы кошачьего туалета. Плевать-то плевать, но я поискала, где оно, но не нашла. Еще поискала — опять не нашла. Понадеялась, что не в кровати, повесила на гвоздик куртку, сбросила сапоги и рухнула на кровать, получив в тот же миг хвостом по физиономии: мол, ты что, не видишь, что я на подушке вообще-то сплю? А кто сказал, что эта подушка твоя, человек?..

Весь остаток положенного для отдыха времени — и если у рядовых был график, то у меня по ходу вообще ничего, кроме недовольства маршала, не было — мне снились морлоки, которые кошечкой сворачивались у меня на кровати, урчали и грели мое бренное тельце, а затем вероломно надевали мне на голову лоток с песком. Поначалу я с ними пыталась сражаться, а потом смирилась с неизбежностью и даже вроде как во сне и задремала, а проснулась уже наяву и от очень знакомых криков:

— И-и раз! И-и два! И-и три! Повернулись! И-и раз! И-и два!..

Скинув с себя мирно спящую Пыль, которая тотчас мяуканьем дала мне понять, что она с таким отношением категорически не согласна — мелкая, а посмотри, какая прыткая! — я подскочила к окошку и высунулась. На улице солнце слепило так, что ослепнуть можно — а горазда я дрыхнуть, однако! И пять запасников нехотя выполняли физические упражнения под руководством какого-то основного. Ноги на ширине чего придется, наклон куда удобно, спина колесом…

Ну кто так делает? Кто? Вот толку? Они же просто дергаются, как вытащенная на берег рыба! А-а-а!!! Ни растяжки мышц от этого, ни сжигания жира! Дилетанты! От возмущения я забегала по комнате, собирая кое-как снятое шмотье и запрыгивая в него как получится. Пыль возмущенно мяукнула — мол, ты не забыла котика покормить? И прежде чем идти и рассказывать остолопам, где какие раки и как зимуют, мне пришлось всерьез ломать голову: как кошке и мясо успевать добыть, и где продукты жизнедеятельности искать, и… черт, я понимала всегда, что животное это большая ответственность, но как разорваться? Как-то слишком много я приручила зверьков — Пыль и еще отряд запасников.

Но если не успеваешь сам, то можно делегировать. Увы, как проходила передача ответственности касательно тренировок, я уже усмотрела. Но с лотком для кошки они справятся лучше?..

А еще одежду поправить надо и привести себя в порядок, что в необжитой комнате нормально не сделать. И я вчера все вещи раскидала, а что не убрала, по тому Пыль прогарцевала…

Но заспанной идти в люди было не дело: пришел старший по званию люлей раздавать, а сам выглядит, как будто три дня в увольнительной черт знает чем занимался. Так что да, когда я вышла вся при параде и орденах — увы и ах, застала только одного парня, который лениво мел подобие плаца. Он утопал в клубах пыли, вокруг него вился настоящий смерч, и морда у него была ну очень довольная. Еще бы: вот, несмотря на смерч, работа таки не пыльная.

Похлопав парня по плечу, я отобрала у него метлу, показала, как надо.

— Теперь сам.

То ли я объяснила не доходчиво, то ли что-то еще, но метлу я снова цапнула и опять продемонстрировала: с нажимом, но не сильным, чтобы пыль не разгонять.

— Давай. Чистота — залог здоровья. Действуй.

Опять не помогло. Парень лихо зашуршал метлой, а я закашлялась.

— Тебя как зовут?

— Рядовой Минк Уотто!

— Что же у тебя, рядовой Уотто, руки растут не откуда у всех нормальных людей? — грустно спросила я и уже было забрала метлу, как краем глаза заметила, что глазки у рядового подозрительно блестят… Ах ты засранец! — Ну-ка стоп! — рявкнула я и торжественно вручила ему метлу. — Плац я за тебя мести не буду. Два раза показала? Не понял? Не поймешь на третий — будешь отрабатывать упражнения с метлой на гауптвахте! Трое суток! На воде и хлебе!

Рядовой Минк решил со мной не спорить и в точности повторил те движения метлой, которые я ему показала. Да? Умеем, когда хотим. Но в принципе у меня сомнений не было, что рядовой опять начнет устраивать на плацу, как только я скроюсь из виду…

Вот зараза! Я специально выглянула из-за угла, чтобы проверить, и обнаружила, что рядовой не то что вообще метлой не работал, он зевал, потягиваясь… А пыль сама по себе закручивалась мелкими смерчиками и расползалась по сторонам. Тьфу ты, опять магия!

И еще раз тьфу ты. Вот в случае с магией я совершенно пока ничего не могла посоветовать и надавить авторитетом. Ради этого надо было с конспектами разбираться. Эх, Аннет, что, полоса везения кончилась? Полоса белая, полоса черная, полоса белая, полоса черная, а потом… ну… все когда-нибудь заканчивается именно этим, с философским спокойствием подумала я и побрела на свой обедозавтрак, особо не надеясь, что мне что-то достанется.

Глава двенадцатая

Возле столовой понуро стояли дежурные по кухне, и из двери прямо мне навстречу осуществлялся торжественный вынос тушки осетра. Все делали вид, что так и надо, я же не удержалась и зажала нос. За те сутки, что мы с осетром не виделись, он приобрел настолько убойный аромат, что сгодился бы в качестве биологического оружия.

— Ну вот, теперь на складе вонять не будет, — радостно сказал Ким, появляясь в дверях.

— Теперь по всему гарнизону вонять будет, — возразил кто-то. И — да, осетра унесли, но осадок остался. Ветер еще дул как раз в нашу сторону…

— Поесть что осталось? — сдавленно спросила я. Несмотря на все усилия осетра, аппетит у меня никуда не делся.

Было время обеда. Нет, не так: обед уже кончился, и доедали самые неторопливые. Я оглядела раздачу, на которой все было еще печальнее, чем вчера, но Ким проворно выставил передо мной три тарелки: с супом, с мясом…

— Откуда мясо? — спросила я зловещим шепотом. Новости, однако.

— Маршал сегодня не в настроении есть! — сообщил мне Ким так же заговорщицки.

— Это объедки? — нахмурилась я. Не в настроении он, как же. Хотя у него горло болит… О, можно ему предложить соду с йодом намешать для полосканий, ну и как финалочка — мыть нос с водой с солью. Если залечивать не до смерти, то все можно. Авось тогда маршал будет обходить меня за десять метров.

— Даже не посмотрел, а от вида чая скривился! — горячо заверил меня Ким. Я вздохнула. Ну, сожрем маршальский эн-зе, что добру-то пропадать? Буду считать себя другом, с которым маршал поделился обедом. И лучше бы он еще и ужин мне как врагу оставил.

И вообще, я заслужила. Наверное. Но это неточно. Но я все равно слопаю — как аванс.

Я, провожаемая не самыми добрыми взглядами подчиненных, спешно дожевывающих обед, поставила на стол поднос с едой. Ну да, что-то есть в этом барское и категорически неправильное, а с другой стороны, не я установила эти порядки и совершенно точно не я краду запасы со склада. Я, конечно, строила планы разобраться с этими странными делами, найти того, кто объедает гарнизон, и покарать по всей строгости. В какой-то момент у меня даже мелькнула шальная мысль, что этим может промышлять… хм-м, мать Пыли, например. А что, животные же прожорливые! Но Пыль была самая обычная кошка, стало быть, и мать ее была самая обычная местная кошка, и будь тут хоть полк кошек, они никак не могли уничтожить столько еды.

И да, кошки точно бы не миновали осетра. Рыбий дух их обычно привлекает, и еще как. Не то чтобы кошка от природы рыбоед, вранье это. Так-то домашняя кошка рыбу если и ест, то нечасто, и молоко коровье не пьет. Обычно. Никто и никогда не видел домашнюю кошку, которая доит корову или ловит рыбу, кошка — это вам не медведь и не доярка. Но люди тоже едят чипсы, и никто не говорил, что это для них естественно.

А с другой стороны, если бы за этим коты стояли, то следов было бы ого-го. Стало быть, я сняла все подозрения с мифической… впрочем, почему мифической, мать-то у Пыли точно была? Не появляются котята ниоткуда.

Я была довольно голодная — ужин же пропустила вместе с завтраком — и с обедом расправилась быстро. И хотя в процессе у меня бродили мысли еще раз поговорить с поварами, к десерту я поняла, что первоочередная моя задача — это все-таки совершенно отбившийся от рук личный состав. Кот из дома — мыши в пляс, а в армии сие недопустимо.

Сдав тарелки, я вышла наружу, жмурясь от солнышка и балдея, не столько от сытого и теплого блаженства, сколько все от того же запаха. Рядовой оказался прав — теперь даже в деревне за шесть часов ходу все были в курсе: мало того, что гарнизон питается деликатесами, мы еще и бесцеремонно выкидываем их на помойку. Но это дело было уже такое — ничем нельзя было помочь. И такого пахучего осетра жрать — смертельно опасно.

Мимо меня так же, как и вчера, пробегал ленивый рядок запасников, и тут меня осенило.

— Смир-но!

Команда вышла у меня зычно, запасники неловко потыкались друг другу в спины, потом, то и дело запинаясь о собственные ноги, выстроились в подобие неровного рядка. Я почесала затылок.

— Рядовой! — и ткнула пальцем в того, что стоял ближе ко мне.

— Я, лейтенант!

— Весь свободный личный состав — на построение!

Мне это все резало как серпом по новеньким шинам. Дисциплина должна быть! Не в детские игры играем! И пусть вчера каждый вроде бы был на своем месте… Опять же, мы не готовы к более массивной атаке. Это я могла сказать, и не имея никакого армейского образования.

Хотя почему не имея? В голове тут же заворошились мысли, как будто я вытерла тряпочкой пыль с полок и обнаружила там важные разведданные. И все, как мне нужно, о строевой подготовке и других тягомотинах. Аннет же учили, она в этом точно разбиралась!

Я уже более осознанно осмотрела строй. Да уж! Расхлябанность, всеобщее недоумение, а кто и вовсе в носу ковырялся! Не армия, а какой-то студотряд на картошке. Можно было оттягивать крайние меры до бесконечности, но зачем, когда можно с места в карьер? Чем раньше я за них возьмусь, тем скорее мы увидим результаты. Дисциплина, тренировки, и в казарме надо обязательно сделать ремонт. Холода, допустим, не завтра, но что если завтра дождь? Готовь сани летом, как говорится, лучше потом расслабиться и дать всем по увольнительной, чем бегать взмыленными в дедлайн.

О, это любимое слово! Я обычно кривилась, когда мне говорили, что дедлайн мотивирует. Попробовал бы ты хорошую форму набрать, ухмылялась я, или довести свои хлипенькие показатели хотя бы до уровня районных соревнований за пару ночей без сна. Не дедлайн вас мотивирует, а жадность, хотя — опять же, люди разные, но с теми, у кого без глупого адреналина и счастье не задалось, мне не по пути. Спорт — это система и образ жизни.

Мне показалось, что услышь меня сейчас личный состав, он таким речам явно бы не обрадовался… Но народу пришло и выстроилось достаточно.

Итак, главное желание и чтобы никто не мешал, прочее по идее приложится. Приложилось, и я стояла и смотрела на, мягко говоря, далеко не образцовое построение. Плюс: всех можно пересчитать и рассмотреть. Минус: что дальше-то с этим делать? Не воинское подразделение, а табор. Шапито.

— Равняйсь! — гаркнула я. На меня только глупо вытаращились.

Непонятно? Я вздохнула и попробовала по-новой.

— По команде «равняйсь» вы должны повернуть голову направо! — объяснила я, вроде бы верно.

— Зачем, лейтенант? — спросил кто-то из шеренги.

А и правда?.. Нет, я как-то привыкла к этому, но серьезно, какой в этом смысл?

— По команде «равняйсь» все, кроме правофлангового, поворачивают голову направо — правое ухо выше левого, подбородок приподнят — и выравниваются так, чтобы каждый видел грудь четвертого человека, считая себя первым! — выпалила я и застыла с открытым ртом. Это… это откуда у меня выскочило? Вроде бы не из памяти Аннет. У них строевая и правда была немного попроще. Значит, мое? Из уроков начальной военной подготовки? Так когда они были? Это же четверть века назад!..

Ах ты ж… На меня таращился весь личный состав, а я стояла, тряся головой, мол, Семен Семеныч, как же ты так, это же я заменяла физрука начальных классов! У них там что-то такое было — бег змейкой, бег по диагонали, игра «Бездомный заяц» — безысходность, уныние, тлен, привыкаем к жестокой реальности с самого детства!

— Зачем это надо? — переспросила я. — В армии таких вопросов не задают! Командир сказал — вы сделали! Еще раз насчет команды «равняйсь» повторить?

Да, если я смогу еще раз так же уверенно и на одном дыхании.

— Гарнизон, равняйсь! Смирно! Головы обратно ко мне! И застыли все! Памятниками! Подбородки выше! Еще раз: равняйсь! Смирно! Кто голову не повернул? Щелчка не слышу! Живот втяни! Рот закрой!

Обиженный основной захлопнул варежку, так и не успев мне ничего возразить. Ничего себе я лютую, но мне же не привыкать? Это же не школьники, это взрослые люди! Я покачала головой и выдохнула.

— На первый-второй рассчитайсь!..

М-да… тридцать три человека. Поваров, медперсонал и других специалистов и не очень специалистов, с которыми я еще не была знакома, в расчет не берем. Плюс дневальные, дежурные, естественно, караульных здесь нет и тех, кто кукует в госпитале… Ну, в итоге где-то пятьдесят? Тридцать с хвостиком запасников и не больше двадцати основного отряда. Негусто, так скажем, но лучше, чем ничего. Хотя чего это я? Совсем с ума сошла? Что бы я делала с сотней человек?.. Тут этих уму-разуму научить бы.

— Кхм. Для тех, кто меня еще не знает: я лейтенант Аннет Гонзо, и я научу вас родину любить! — Нет, не то у меня вырвалось. Вспомнить бы, как эта родина называется, а то подумают, что я и вправду с катушек слетела. Но говорить надо было продолжать, пока внимание ко мне приковано. Зубы им заговаривать. — Мы будем заниматься строевой и физической подготовкой, потому что у кого с первым, у кого со вторым… у нас с вами… беда. — Я обвела всех тяжелым взглядом. Непедагогично, но мне тоже так-то не очень легко. — Что я вижу? Никакой дисциплины. Никакой боевой формы. — Я нашла в ряду паренька, который вчера за мной прибегал дважды. — Пробежали пятьдесят метров — дыхалка потеряна! А если боевые действия?

— Но мы же…

— Команды открывать рот не было! — нелогично рыкнула я. Ой, я иду по неверному пути ротных из анекдотов… но с другой стороны. Может, иначе никак? — Вот ты, — я подошла к первому попавшемуся запаснику. — Почему ты пошел в армию?

В принципе понятно, зачем пошел основной отряд, тут хотя бы тренировки видны и опыт, хотя и полное отсутствие дисциплины, а запасники?.. Я узнала паренька, который вчера в душевой лопал булки. Ну, маг, допустим, развить талант может, а дальше?

— В армии хорошо, — расплылся он в довольной улыбке. — Можно спать аж до шести утра! И отдыхать можно!

У меня отпала челюсть, как-то не совсем такого ответа я ожидала, а паренек продолжал:

— Дома-то мы с рассветом встаем! Деревенская жизнь, лейтенант, она та…

— Понятно, — скупо обронила я. — Можешь не продолжать. Итак. Весь личный состав, не занятый на рабо… — Тьфу, да откуда эти инструкции я вообще вспомнила? И пристало же! — Свободный от выполнения боевой задачи, жду через полчаса на этом плацу.

Я развернулась и как могла чеканным шагом отправилась обратно на кухню. Пыль, у меня дома, то есть в казарме, что по существу без разницы, голодная Пыль. Пусть я и дала указание убрать все, что кошка из себя произвела, и накормить, вряд ли мясо кто-то из дневальных нашел.

Навстречу мне неслись Аттика и Ким. Повар меня словно и не заметил, а вот Аттика пробежала вперед метров двадцать, развернулась и кинулась ко мне.

— Лейтенант! Там обоз прибыл!

— А что, мое присутствие обязательно? — озадачилась я, а сама задумалась, может, кто-то из дежурных мухлюет или даже водитель торговой телеги. А что, чем не достойная добыча — нормальный армейский вариант… Как говорил один родитель, «даже если дальнобой у тебя получает как директор Газпрома, ты должен ему позволить стащить хоть пятьдесят литров соляры, иначе он будет считать, что его обокрали»… Это он, конечно, по поводу родительских чатов сказал, но здесь иначе должно быть? Вряд ли.

— Нет, лейтенант! Но бывает, хотя и редко, ну, знаете там, телега сломается или бронезавр откажется идти, это же не крылокони, они упрямые!

— Они жуть какие упрямые, — со знанием дела кивнула я, отмечая, что это, наверное, и есть причина, почему бронезавров в армии нет. Наверное, это как локальные ослы. А вообще тут много ослов, злорадно подумала я, вспомнив про маршала.

— Так что вы, лейтенант, быстро своим авторитетом все наладите! — тарабанила Аттика, кажется, и правда у них возникали проблемы с доставкой.

— Пошли.

Я упругим шагом направилась в указанном направлении и мысленно даже руки потерла. Принимать еду! Хорошо, что меня позвали, а то пришлось бы только в следующем месяце ловить этот обоз. Вроде бы основной паек только раз в месяц привозят?..

Зато я сейчас одним выстрелом убью сразу двух зайцев. Посмотрю, сколько привозят еды, как ее хранят, и выясню, не налажен ли у кого-то из гарнизонных натуральный обмен с деревенскими. Ким, конечно, был невозмутим, Аттика тоже, но — ой, бойцы, я вас уверяю, вы имеете дело с человеком, который шесть лет был классным руководителем, и родительский чатик меня боялся не потому, что я физрук и рука у меня тяжелая, а потому что у меня в голове ого-го мозги!

— А, опять размыло, — сказал вдруг Ким и остановился. Аттика тоже, и мне пришлось также встать и уставиться на нечто, смахивающее на раскопки: ямину, вокруг которой валялось всякое.

Аттика осторожно пригладила волосы, Ким вытянул шею и нервно потряс планшетом, который он держал в руках. Я все еще ничего не понимала и поэтому сделала пару шагов поближе к яме.

— Осторожно, лейтенант, — попросила Аттика. — Не упадите туда, это наша свалка отходов.

— Почему не прикопана? И барьера никакого нет? — рявкнула я.

— А надо? — спросил Ким.

— Угу, еще как надо, вдруг кто оступится и руки-ноги переломает? — Несмотря на предупреждение Аттики, я заглянула в ямину. Ну… да, прибросать слегка песком хотя бы и заборчик сообразить, чтобы не портило окружающий вид. Не то чтобы тут много всего, доски, вон скорлупа яичная, по идее все должно разложиться и…

— Где он? — растерянно и как-то даже испуганно пробормотал Ким, посматривая то в одну, то в другую сторону. — Куда он… делся?

— Кто? — я нахмурилась, Аттика тоже, так фирменно, как она это умела. Я от зависти от нее отвернулась. — Тут что, тоже дежурный стоит?

— Нет, — замотал головой Ким. — Но, может, поставить?.. Лейтенант, а осетр-то где?.. Мы же его сюда выбросили. Он же не мог уйти?..

Глава тринадцатая

А и правда. Где осетр? Если он, конечно, тут был, так-то я сама его на помойке своими глазами не видела. Выносили — да, было, а вот куда дели?.. Но судя по удивлению Кима — предположительно натуральному — осетра оставили куковать на свалке, а он оттуда ушел. Или уплыл.

Как бы то ни было, ситуация следующая: никаких следов. И если я еще могла допустить, что им мог кто-то поживиться, будь он свежий… ну хотя бы относительно, с легким душком, но сейчас-то местонахождение осетра можно вычислить по запаху! И осетр это не корюшка какая, а здоровенная такая рыбина.

— Потом разберемся с осетром, — придав голосу строгости, заметила я, потому что сама обалдела знатно. Главное, он же сколько времени лежал на складе, если оттуда таскают мясо, почему не стащить тогда еще пригодного к употреблению осетра? Кто тут с таким изысканным вкусом?

— Рядовой, — подергала я за рукав Кима, — у тебя яйца не пропадают? Ну, так, чтобы… — Ким встал как вкопанный и обиженно запыхтел, а я поспешно пояснила: — Не находил никогда… ну… закопанные в землю яйца? Несвежие?

По-моему, я это спросила зря. Даже Аттика взглянула на меня с подозрением. Да, китайская кухня тут несколько не в почете или местные китайцы что-то другое едят.

— Проехали, — вздохнула я, а впереди уже маячил какой-то технический вход… неровная площадка, караульный, телега с бронезавром, суровый дедок в соломенной шляпе и, соответственно, еда, прикрытая брезентом. Технический вход был защищен по последнему слову оборонной промышленности: зонтик в дырочку для караульного и натянутая в проломе в стене розовая веревочка. Ни один враг не пройдет.

— Лейтенант Аннет Гонзо, — представилась я. — Показывайте, и почему так поздно?

— Таки вот же ж, — залебезил дедок, — это ж как же ж: нам ехать, а Летиция, — он указал на бронезавра, вероятно, это была самка, — на кладку села же ж.

— То есть вы сознательно задержали поставку… — я покосилась на Кима.

— Еженедельную: мясо, рыба, яйца, овощи, — как-то грустно ответил он. Да и чему тут было радоваться. Поварам же приходилось выкручиваться, чем народ кормить.

— Так не сгонять же ж, госпожа лейтенант, это же ж яйца! А как же ж я положу еще же ж, если у меня бронезавра-то одна? А?

— Так, тихо, — махнула я рукой, и дедок оскорбленно перестал жужжать. — Открывайте, — велела я Киму и Аттике и снова обернулась к дедку: — Когда именно должны были доставить? И на сколько задержались? Сколько по времени доставляете?

— Ась?

— Тьфу. Сколько часов вы сейчас ехали от деревни?

— Та каких же ж часов, — замахал руками дедок, — Летиция, она же ж у меня нонче кормящая, она же ж пройдет, поспит, пройдет, поспит, поест, ей же ж силов набираться надо! Таки вот… — Он почесал голову. — Дня три ехали?

— Три дня? — я обалдела. То есть он на три дня опоздал, потом три дня вез! Шесть дней нас кормили чем попало?! Я тут же рванула смотреть, что было на телеге. Мяса не было, что нет мяса, может, и хорошо, что…

— А чавой не так?.. — хлопнул глазами дед.

— Стой! — крикнула я Киму. — Не-не, не в том смысле, что не трогай… Если они так долго едут… Скажи… вы по факту еду принимаете или по списку? — И я указала на его планшет.

Пока Ким переглядывался с Аттикой, я в ужасе старалась не заметаться и не заорать. Три дня, чтоб их! Три дня! Неудивительно, что еда пропадает!

— Дед, — сказала я, — ты скажи, только честно. Вот за эти три дня ты сколько всего с телеги выкинул? Что-то уже завоняло, да?

— Ну… так же ж… а куда? — дедок развел руками. — Оно же ж пахнет. Еще морлоки набегут. Ну таки да же ж, я его аккуратненько в кусты, у меня же ж бронезавра, ей же ж еще дитев кормить…

— Ким? — я сдвинула брови. Вышло не так внушительно, как у Аттики, и не настолько эффектно, но все равно впечатлило. — Ты все по количеству и весу принимаешь?

— Н… н-никак нет! — пролепетал он. — Так привозят же немного, поэтому по списку… У меня и весов-то нет, лейтенант, но…

— Что — но?

— Но так редко когда трое суток везут…

Редко, не редко, а часть пропавшей еды я отыскала. Ай да я! Вообще не напрягаясь! Допустим, четверть… пятая часть пропала. Самый скоропорт. Но этим все равно не объяснить, что жратва прямо со склада исчезает. Или все-таки объяснить?

— Провиант принять по количеству и качеству! Заказать весы, поставить здесь. Караульному оборудовать будку, прореху в заборе закрыть нормальными воротами, площадку выровнять, пункт приема еды и транспортировку до кухни оборудовать и наладить. Рядовой Роно! Ответственная за строительные работы! Рядовой Стрего! Ответственный за кухню, весы и деда! Деду сделать внушение по поводу сроков доставки. Пусть хоть сам на яйцах сидит. Касательно материалов и работы — возьмите средства у местного казначея. Выполнять!

А еще бы штраф впаять этому деду! Или, точнее, тому, кто этой доставкой руководит, штраф, выговор и всякие другие санкции. Сто процентов же нарушение договора! Запрос-то был на совершенно другое количество еды.

И, кстати, хорошо людьми командовать, подумала я. Все, указания раздала, теперь только…

— Срок исполнения — трое суток. По готовности доложить. Мне, а не маршалу! Логистика — это боеспособность армии! Все поняли? Выполнять!

Как раз подоспели остальные не занятые на кухне бойцы, работа по приемке провианта закипела, а я оттащила деда в сторону.

— Слушай, старый ты проныра, где у меня гарантии, что ты еду на сторону не продал? А? — Я нахмурилась, но, наверное, не настолько грозно. Нет, все-таки надо взять у Аттики пару уроков бровей. — Ты вот говоришь — выкинул. А если не выкинул? А если я найду?

— Так же ж, мож, что еще и найдете, — развел руками дед. — Так же ж не все, что солдатики-то едят, зверь же ж ест. Опять же ж, вот рыба! Она же ж стухла совсем, а зверь что, зверь же ж ее не ест! Так, почитай, и воняет вдоль обочины. Только пошто вам тухлая-то рыба, госпожа лейтенант?

— А почему у тебя вообще еда тухнет?

Судя по выражению лица дедка, я спросила что-то вроде «почему слоны не летают» и «почему в пассажирских самолетах парашюты не выдают». У него аж губы задрожали, причем не от обиды, а от возмущения. Мол, ты чего городишь, девка неразумная, а еще офицер, а еще образованная.

— Таки же ж… таки мне же ж маг нужен! А где же ж нам его взять? — дед в который раз развел руки — просто регулярные упражнения! — подумал, картинно приложил ладони к физиономии и покачал головой. — Ну, таки наш сельский дохтур чой-та поколдует, как могет, таки же ж рази его колдунства хватит? От нас доседова, почитай, и так часов пять-шесть, таки ежели бронезавр резвый да покладистый. А таки нет, какие шесть часов, брешут, госпожа лейтенант, как есть брешут, часов десять — не меньше! От таки вот…

Десять часов. М-да. Отменно. Я подошла к телеге, посмотрела, что там и как, и быстро пришла к выводу, что попахивает и правда знатно. Нет, не все испортилось, но вон и клубни уже пятнышками помеченные, и яблоки слегка помятые, есть можно, конечно, но… реализацию еды на сторону и обратно деревенским можно исключить? Еда испортится окончательно. Ладно еще зимой или в холодное время года, но чтобы сейчас?

— А морлоки, выходит, рыбу не едят? — спросила я у сосредоточенно пересчитывающей корзинки Аттики.

— Испорченную никто не ест, лейтенант!

Да что же ты так все время орешь?.. Хотя, может, и к лучшему, переспрашивать не надо. И да, осетра-то кто-то все-таки сожрал.

— Пыль, — напомнила я, понизив голос. Конечно, я дневальному на кошку указала, но мало ли. — Вернешься с Кимом на кухню — вспомни, что у нас — у меня, но это неважно — маленькая голодная кошечка. А я пойду пока… дела у меня есть.

Дела у меня — как сажа бела. Подумать — так и не знаешь, за что хвататься, но начинать надо с главного. С казармы, например, решила я, потому что пока можно палаточный городок разбить: еще тепло и дождей вроде бы не предвидится. Надо быстро накидать план работ и пойти докопаться до маршала, пусть я три дня себе выбила, но тут безотлагательно.

Я как раз проходила мимо ямы, и мысли мои вернулись к осетру. Если морлоки не едят испорченную рыбу, то кто ест испорченную рыбу? Маршал, ха-ха? Ну, мало ли, может быть, он китаец в душе. Может быть, это он продукты ворует и закапывает в землю, а поутру не помнит ничего. Оборотень он в погонах, местная версия.

Деликатесы, типа «непонятно что в вакуумной упаковке», я в св