Читать онлайн Это я удачно попала! бесплатно

Глава 1.

Зовут меня Нежинская Елизавета Михайловна, сорок пять лет, вдова уже как лет двадцать, детей нет. После мужа были еще отношения, но до семьи дело не дошло. По образованию я бухгалтер, им и работаю. Наша компания занимается продажей автомобильных покрышек, а на мне – отчётности, дебет и кредит. Сегодня мы отгружаем крупную партию покрышек в автосалон, а значит, я еду с водителем, чтобы подписать документы. Обычно этим занимается сам водитель, тут ничего сложного нет: проверили количество товара, груз сдал, груз принял, подписи. Но при такой крупной поставке я должна присутствовать лично. К тому же, необходимо подписать доп.соглашение о переводе денег за заказ на счёт нашей организации. Словом, такое дело водителю не доверишь.

К бизнес-центру, на первом этаже которого находился и автосалон, мы подъехали в половине первого. Я оставила Игоря – нашего водителя – разгружать товар, а сама поднялась в лифте на восьмой этаж, где был офис этой фирмы. Конечно, это довольно неудобно, что склад и офис находятся так далеко друг от друга. Придётся ждать, пока кладовщик и водитель посчитают покрышки, потом отзвонятся наверх – и тогда мы подпишем бумаги.

В здании бизнес-центра было десять этажей, на каждом по сотне офисов, мне нужен был восемьсот одиннадцатый. Вышла я из лифта на восьмом этаже и поняла, что надо было воспользоваться лифтом с другой стороны здания, так как я оказалась в самом конце коридора, у офиса номер восемьсот девяноста девять. Длинный узкий коридор не шёл прямо, он петлял, раздваивался и снова сходился, а я всё никак не могла найти нужный офис. Проходя мимо офиса 843, я заметила, что дверь в него приоткрыта. Решила зайти и спросить дорогу, а то я так долго блуждать буду. Заглянув в офис, увидела небольшую прихожую и стол ресепшиониста, за которым никого не было. Зато за ресепшеном была следующая дверь, и я заглянула в неё. Да так и замерла.

Прямо посреди пустого кабинета возникло яркое голубоватое свечение, которое всё расширялось, расширялось и, достигнув высоты примерно в человеческий рост, остановилось. И вдруг из этого свечения начали выходить люди. Мужчины в деловых костюмах. Я помотала головой, пытаясь прийти в себя. Что это ещё за глюки посреди рабочего дня? А в состоянии ли я сейчас подписывать документы, или лучше перенести это на другой день?

Внезапно, один из мужчин поднял голову и взглянул мне прямо в глаза. Я охнула от неожиданности и отпрянула, когда он целенаправленно рванул ко мне. Убежать я не успела, да и ноги не слушались. Мужчина ухватил меня за руку, бросив: «Стой так, разберёмся». Затем выглянул в прихожую и, не заметив ресепшиониста, выругался.

– Олимпия! – рявкнул он так, что я аж подпрыгнула. В течение минуты ничего не происходило, потом из коридора величественно вплыла шикарная блондинка с пятым размером груди и осиной талией.

– Звали, Алексей Иванович? – томно осведомилась она, едва бросив взгляд на меня.

– Ты почему оставила пост? – грозно поинтересовался Алексей Иванович, не выпуская моей руки. – В кабинет проникли посторонние.

– Мне надо было в туалет, – пожала плечами блондинка и, как ни в чем не бывало, уселась за свое рабочее место.

Алексей Иванович зарычал и втянул меня обратно в кабинет. Никакого сияния там не было и в помине, как и остальных мужчин – должно быть, разошлись по кабинетам – вон, сколько тут дверей. На этом моменте я опомнилась и дрожащим голосом пролепетала:

– Я, пожалуй, пойду? Я просто заглянула, спросить дорогу – тут такая сложная система нумерации офисов…

– Пойдёшь? – сверкнул на меня глазами Алексей Иванович. И мне вдруг подумалось, что его глаза какие-то странные, нечеловеческие, хотя, что именно в них странного, я, пожалуй, сходу сказать не могла. – Не думаю.

– Ч-что? – переспросила я, ощущая приближающуюся панику.

– Ты кое-что видела, чего не должна была.

– Я ничего не видела! – крикнула я, пытаясь вырваться из его хватки. – Клянусь! У меня просто голова закружилась, вот и возникли перед глазами цветные пятна.

Я и правда так думала: это единственное объяснение, которое я смогла придумать происходящему.

– Вот и опять, – вымолвила я, глядя на вновь разгорающееся сияние.

Из него вышли двоё мужчин: один совсем молодой, другой постарше, и оба удивлённо уставились на меня.

– Алексей, что это значит? – нахмурившись, спросил тот, что постарше.

– Олимпии надо было в туалет, – проскрежетал зубами мой пленитель.

– Чертова девка! – выругался его собеседник. – Дождётся, что уволю!

– Отец, а с ней чего делать? – показал на меня пальцем тот, что помоложе.

– С ней? В расход. Нам свидетели не нужны.

Что? В какой расход? Я не хочу. Я буду кричать!

Но не успела я и рта раскрыть, как вмешался Алексей Иванович:

– Подожди, брат, я разберусь.

С этими словами он повернулся ко мне и спросил:

– Жить хочешь?

Я активно закивала головой, испуганно, но с надеждой, глядя на мужчину.

– А помолодеть?

Я глупо уставилась на него. Чего? Помолодеть? Ну, а кто же не хочет? Я, конечно, за внешностью слежу, но никакая косметика годы не скроет. Только к чему такой странный вопрос? Непонятно, но, на всякий, осторожно кивнула.

– Тогда выбирай: либо ты навсегда исчезнешь, да так, что даже праха твоего не останется, либо сейчас отправляешься порталом в наш мир, и при этом еще сбросишь пару десятков лет. Твой ответ?

– А можно мне просто домой? – робко спросила я. – Я никому ничего не скажу.

– Нельзя, – покачал головой Алексей, – люди слабы. Ты можешь проболтаться, когда напьёшься или когда влюбишься, или под пытками. Не вариант.

– Т-тогда второе.

– Отлично! – усмехнулся Алексей и сильно толкнул меня в спину. Я полетела головой прямо в еще не угасшее свечение.

Глава 2.

Я падала. Наверное… Или летела. Сложно было сказать, поскольку вокруг не было никаких ориентиров: ни земли, ни стен, ни неба над головой – просто молочного цвета дымка со всех сторон. И я в ней – лишенная опоры и ориентиров в пространстве. Наверное, так себя чувствовала Алиса, провалившись в кроличью нору.

Сколько это продолжалось – сложно сказать, но в какой-то момент я почувствовала давящую тяжесть и столкновение с поверхностью, выбившее из меня дух. Я лежала на спине и глядела в прекрасное голубое небо, в котором медленно плыли редкие облака. Что это такое со мной было? Я глубоко вдохнула воздух и почувствовала запах летнего луга – запах трав и цветов. Где я?

Не вставая, повернула голову направо и чихнула, так как нос пощекотала травинка. Чих вышел звонкий и какой-то тоненький. Что же, попробовать, что ли, встать и осмотреться? А то так я, кроме неба и травы, ничего не вижу. Думать о том, что со мной произошло, я пока не хотела – психика на полную включила защитную реакцию. Сейчас вот встану, осмотрюсь, а там уже и решу, что к чему, и что я по этому поводу думаю.

Попыталась подняться, но не вышло: такое ощущение, что меня спеленали какими-то тряпками по рукам и ногам. Опустив голову вниз, я заметила, что действительно лежу, замотанная в ткань, по цвету напоминающую мой пиджак. Я отчаянно задергалась, стараясь освободиться, и чувствуя, как меня накрывает паника. Пришлось собраться, сделать несколько глубоких вдохов – и уже спокойно вновь оглядеть себя и попробовать понять, как выпутаться – и из ткани, и из ситуации.

Присмотревшись к материалу, в который я была завернута, выяснила, что он и по составу совсем, как мой пиджак. И вообще – это и есть мой пиджак, только неожиданно увеличившийся в размере. А там, ниже, лежит моя юбка – тоже огромная. Ноги же, судя по ощущениям, запутались в ставших большими капроновых колготках. Получается, никто меня не связывал, я просто запуталась в собственной одежде, которая почему-то вдруг стала мне велика. Размеров на десять, если не больше. Поняв, что именно со мной произошло, я резко успокоилась и принялась методично выпутываться из одежды. Наконец, мне это удалось, и теперь я стояла на вершине цветущего холма – голая, плоская и… маленькая!

Не в смысле – невысокого роста, а реально маленькая! Если не ошибаюсь, я сейчас выгляжу, как девочка лет пяти – максимум, семи. Зеркало! Мне нужно срочно зеркало! Здесь где-то должна быть моя сумка… Раз уж одежда была при мне, и туфли рядом валяются, то и сумка недалеко.

Так и оказалось. Рванула к сумке, как была – голышом, благо людей поблизости не было, а если бы и были: я выгляжу ребёнком, кого мне стесняться? Моей не сильно, но всё же обвисшей груди больше не было – вообще никакой груди не было, лишь два прыщика, как и положено ребёнку. И растительности на теле тоже никакой не было. Дитя дитём.

Схватила сумку, оказавшуюся огромной – чуть ли не с меня ростом, открыла, нащупала косметичку. И – вот он, миг открытия! – на меня смотрела я сама, выглядевшая точь-в-точь, как на фото в выпускном альбоме детского сада. Темно-каштановые короткие кудряшки обрамляющие круглое личико; карие, чуть удивленные, глазки; пухлые щечки, пухлые губки, носик пуговкой. Зеркальце выпало из ослабевших пальцев – да нет же, пальчиков! И этими дрожащими маленькими пальчиками я с силой ущипнула себя за попу. Тоненько взвизгнула и разревелась – да так жалобно, что самой себя захотелось подойти и утешить.

Батюшки! Это что же, не сон, выходит? Всё это на самом деле произошло со мной? А то сияние – это что, типа, действительно, портал? И эти люди – пришельцы? А я теперь – попаданка? Как в книжке? Но почему я – ребёнок? Тот тип, Алексей Иванович, говорил что-то о том, что я помолодею, но обещал, что всего на пару десятков лет, а не сорок! Я и представляла себе, что буду выглядеть лет на 20-25, минимум – на шестнадцать, но не на пять же! Это называется не «помолодеть», а «впасть в детство». Вот и стою теперь, размазываю сопли и слёзы по лицу. Взрослая тётка, называется!

Так, Лизок, соберись: хоть ты теперь и выглядишь на пять лет, но это вовсе не повод вести себя так же. Ты пережила смерть мужа, родителей и трёх котов – и это переживёшь! Да твоей нервной системой можно гвозди забивать!

Так, что-то меня куда-то не туда понесло. Но то, что Барсика нет уже два года, а нового кота я не завела, поскольку устала постоянно всех хоронить – сейчас несказанно радовало. Да и то, что дома меня не ждёт маленький ребёнок – тоже. И ведь пришельцы, гады такие, даже не подумали, что в моей квартире мог остаться кто-то беспомощный, полностью зависящий от меня! Но хоть не убили – и то хорошо.

Ладно, в происходящем более-менее разобрались. Что делать дальше? Я отчетливо видела – зрение теперь, как в детстве, уже не надо щуриться, глядя в даль – что мой цветущий холм находился не посреди леса, а на окраине какой-то… ну, пусть деревушки. Вот только эти аккуратные, красивые домики больше напоминали коттеджи, чем разбабаханные хибары нашей средней полосы, характерные почти для любой деревни. И вокруг, куда ни глянь – море цветов. Живые изгороди, цветущий плющ по стенам, цветы на клумбах, на подоконниках… Может, я всё-таки умерла и это – рай?

Как бы то ни было, путь мой лежит вниз, к людям. Вот только не голой же мне к ним идти? Взгляд сам собою метнулся к куче одежды, которая мне больше не была по размеру, и к туфлям, в которых моя ножка просто утонула бы. Мда.

Но делать нечего – придётся что-то придумать, исходя из имеющихся возможностей. Подошла к куче одежды, порылась в ней, и вытащила свою зеленую блузку без рукавов, которая отлично смотрелась в сочетании с тёмно-коричневым пиджаком в комплекте с такого же цвета юбкой-карандаш. Натянула блузку через голову – и оказалась в широком платье до пят и с вырезом до пупа. Пришлось откапывать юбку, снимать с неё тонкий кожаный ремешок и подпоясываться. Ну вот, теперь я выгляжу как девочка – очень неряшливая и странная, но тем не менее.

Задумалась, что делать с остальными вещами. Тащить с собой – не вариант: мне бы, при моём нынешнем росте и силах, сумку унести. А юбка, пиджак и туфли – слишком громоздкая, неудобная и тяжелая ноша. А вот нижнее бельё я скатала и убрала в сумку – читала я про попаданок, какое им бельё предлагают обычно носить, а так – если не прогрессорством займусь, так хоть сама буду ходить в нормальном белье, по образцу сшитом. Когда вырасту, мда. Чуть подумав, таким же образом скатала и колготки: капроновые нити – прочные, может, на что сгодится.

Оставшиеся вещи я аккуратно сложила и оставила под деревом: если получится устроиться нормально – то вернусь и заберу, а если нет – то пусть достанется каким-нибудь нуждающимся прохожим. Хотела там же оставить и документы, которые должна была подписать в своём мире, но передумала: лучше при первой возможности сожгу – негоже так разбрасываться деловой документацией, даже если толку от них в этом мире и нет. Тем более, весу от них почти никакого.

Мысли о неподписанных документах вернули меня к тому, как именно я пропала из своего мира. Водитель ведь, не дождавшись меня, будет искать, звонить. Достала из сумки телефон – нет сети, кто бы сомневался. Интересно, к какому выводу придёт следствие по обстоятельствам моего исчезновения? В здание я входила – это покажут камеры на входе, да и внизу я отметилась, когда пропуск выписывала. А вот обратно – не вышла. На этажах камер нет, не оборудовали еще – здание-то старое, советского образца: кто же ещё, кроме советских архитекторов придумывал такие планировки, по которым нельзя на одном этаже пройти по прямой от первого офиса до последнего? В моём случае – в обратном направлении. На первом этаже, видно, ремонт уже сделали, а вот до офисов пока не добрались, а без камер мой путь не отследить. Возможно, в лифте была камера? Но это даст только то, что вышла я на восьмом этаже. Да, вряд ли, следствие что-то выяснит. Но, может, хоть нервы этим пришельцам потреплют проверками?

Мне, как истинной патриотке – ну ладно, просто как каждому российскому гражданину – не хотелось бы, чтобы по моей стране и по моему миру разгуливали подозрительные личности с неизвестными намерениями и преступными наклонностями. Ведь хотели же они меня убить ради сокрытия своей тайны! Значит, недоброе что-то мутят. А вдруг они мир захватить решили? Вот бы им как-то помешать… Нда, это я размечталась, шлёпая по траве босыми ногами. Мне перво-наперво выжить надо в незнакомом мире, да устроиться здесь как-то. Вряд ли меня, с моим нынешним обликом, примут на работу бухгалтером. Не говоря уже о том, что тут, возможно, совсем иначе ведут бухгалтерию, да еще и язык, наверняка, совершенно другой.

Так что я бодро шагала к цели, по пути вспоминая все классические сюжеты попаданства. Да, у меня есть, на что ориентироваться: я столько в свободное время прочла книг о попаданках, что могла бы диссертацию на эту тему написать, если бы она кому-то нужна была. А что мне еще было делать, когда я жила одна, и всех дел у меня только и было, что моя работа? Чтением и спасалась. Признаться, примеряла не раз на себя разные случаи попаданства, думала, как бы я себя повела в той или иной ситуации, но вот того, что я сама окажусь попаданкой, даже представить не могла.

И, главное, сколько не перебираю в уме, никак не могу найти подходящий под мою ситуацию сюжет. Окажись я молоденькой девушкой – был бы мне прямой путь в магическую академию – ну или обычную академию, если магии тут нет. Будь я молодой женщиной – то тут непременно был бы или отбор невест, или истинная пара нашлась бы среди оборотней либо драконов, или няней стала бы для ребёнка отца-одиночки, или еще какая-нибудь из шаблонных историй, но обязательно с главной любовной линией.

Если бы я попала в своём настоящем облике и возрасте или, тем паче, старше – то непременно нашла бы способ омолодиться. В принципе, омоложение произошло вполне себе шаблонно, но почему до детских лет?! Что ребёнку делать в чужом и незнакомом мире? Да я даже защитить себя не смогу при опасности, ведь дети слабее всех – даже женщин.

Конечно, читала я и книги, где взрослые оказывались в теле ребенка – но они оказывались в теле ребёнка, который в том мире уже существовал! У него были родители или опекуны, или он жил в приюте – не важно. Важнее то, что этот ребёнок был уже как-то вписан в ту реальность, в которой оказывались попаданцы. А я тут – лишний и неучтенный элемент. С одной стороны – беспомощный ребёнок, а с другой – уже и не младенец, чтобы просто агукать и не отвечать на вопросы взрослых. Так хоть можно было бы рассчитывать, что прокатит и незнание языка, и незнание традиций. Да и должна быть у ребёнка какая-то биография к пяти годам: откуда он, кто родители, как жил до этого момента? А не зная реалий, сложно сочинить подходящую версию.

Ладно. Я решила, что буду действовать по обстоятельствам, раз уж ничего в голову не приходит. Домики, меж тем, приблизились, и я замерла, не зная, как действовать дальше. Постучать в ближайший? Дождаться, когда кто-то пройдёт мимо и попросить о помощи? Но долго раздумывать мне не дали: дверь самого крайнего домика распахнулась, из него выскочила молоденькая девушка – и бросилась прямиком ко мне.

Глава 3.

Девушка была явно молоденькая – лет шестнадцать на вид, хорошенькая. Её длинные каштановые волосы развевались на ветру, как и её воздушные, какие-то летящие одежды из материала, который я затрудняюсь сходу определить. Бледно-салатового цвета накидка с развевающимися полами была наброшена сверху на длинное белое платье и перетянута на талии золотистыми нитями. И платье, и накидка были расшиты алыми и розовыми цветами. Девушка подбежала, присела на корточки передо мной, с тревогой заглянула в моё лицо, и что-то с волнением начала говорить, судя по интонации – вопросительно. Однако из сказанного я не поняла ни слова: видимо, мир не снабдил меня при переходе знанием языка, а жаль. Насколько проще попаданкам, которым такой бонус выпадает! Но чего нет, того нет. Я с сожалением посмотрела на девушку, которая продолжала чего-то от меня допытываться, и сказала:

– Не понимаю.

Девушка посветлела лицом и улыбнулась, воскликнув на немного ломаном, но всё-таки русском:

– О, я знаю этот язык! Мы в Академии его учим! Но почему ты не можешь говорить на нашем языке?

Последняя фраза прозвучала так, как будто девушка просто размышляла вслух, а потому я отвечать не стала. Да и что бы я ответила? Привет, я из другого мира, мне сорок пять, не могли бы вы мне помочь? Пока мне неизвестны реалии этого мира, надо помалкивать и побольше слушать. Тут девушка снова взглянула на меня, и мне показалось, что янтарно-рыжие глаза моей собеседницы тоже какие-то нечеловеческие, необычные – как и у того типа, что отправил меня сюда, Алексея Ивановича. Рассматривая девушку и пытаясь понять, что не так с её глазами, я чуть не пропустила её вопрос:

– Как тебя зовут, дитя?

Я уже хотела по привычке представиться Елизаветой Михайловной, как вспомнила, что сейчас выгляжу лет на пять. Это я в сорок пять была Елизаветой Михайловной, а в пять я…

– Лиза.

– Элиза? Красивое имя. Так звали мою сестрёнку. А что ты тут одна делаешь? Где твои родители?

– Умерли, – сказала я чистую правду. Мама у меня была старородящая, родила меня почти в сорок, я была её первым и единственным ребёнком. И десять лет назад, в возрасте 74 лет, её не стало. А отец умер, когда я была совсем крохой. Не такой, как сейчас – чуть постарше.

Глаза девушки расширились, и в них отразилось такое глубокое сочувствие и тепло, что я едва снова не разревелась – от жалости к себе.

– Ох, прости!.. – вырвалось у девушки, и она порывисто меня обняла, но тут же отстранилась, и только руки её продолжали удерживать мои плечи. – Так ты совсем одна? Сколько тебе лет? Десять-двенадцать? Но как же ты оказалась здесь? Ведь ты не местная – я всех местных знаю…

Девушка снова заговорила так, будто мыслила вслух, а я смотрела на неё и понимала, что чего-то не понимаю. Десять-двенадцать? В таком возрасте у девочек уже грудь намечается и пушок в нужных местах, да и росточком дети повыше. Эти мелкие пальчики не могут принадлежать десятилетней, а, тем паче, – двенадцатилетнему подростку. Я абсолютно уверена, что на вид мне не больше семи лет.

– Элиза! – позвала меня девушка, вырывая из размышлений. – Так как ты здесь оказалась?

А я вновь решила говорить правду – хоть и не всю. А что еще оставалось? Чтобы что-то выдумать, надо хоть что-то знать, а я об этом мире ничего не знаю.

– Меня толкнули, я упала в портал, и оказалась здесь.

О том, что я уменьшилась ростом и возрастом, упоминать не стала, как и о том, что портал был в другом мире.

– О! Так ты случайно здесь оказалась! А там тебя ждёт кто-нибудь? Есть у тебя хоть какие-то родственники, опекуны?

Я отрицательно покачала головой, и снова не соврала. Никого у меня там не было, в моём мире. Может, и были какие-то дальние родственники, да я о них ничего не знала.

– Бедняжка! – снова воскликнула сердобольная девушка. – Пойдём в дом, я тебя накормлю, ты же, наверное, кушать хочешь. А еще я тебя со своим дедушкой познакомлю, он хороший. Только он бывает немного странным, ты не обращай внимания. А меня, кстати, Эниза зовут. Ты не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Вот покушаешь и подробно мне всё расскажешь, а там решим, что делать.

Так, щебеча, девушка взяла меня за руку и повела к дому. Я топала за ней, поправляя на ходу сползавшую сумку. Эниза хотела мне помочь её донести, но я вцепилась в своё сокровище мертвой хваткой и выпускать его из рук не собиралась.

Я не знала, что будет дальше, но понимала одно: девушка хочет мне помочь. Она ли оказалась такой доброй и отзывчивой, либо тут в принципе принято помогать другим, особенно детям, попавшим в беду – но мне её помощь в любом случае необходима. Поэтому я позволила провести себя в тот самый дом, из которого девушка и выскочила – должно быть, заметила в окно, как я со своим баулом ковыляю.

Внутри домик тоже больше напоминал коттедж, чем деревенскую хату. Светлый, чистый, уютный и просторный. Обстановка была примерно такой, какая могла быть в летнем домике какой-нибудь знатной персоны девятнадцатого века. Мебель даже на вид смотрелась дорого и красиво, и вся была выполнена в светлых тонах: сервант в гостиной, куда меня провела Эниза, так вообще был полностью белым – в тон белоснежной скатерти на круглом невысоком столике. Вокруг стола стояли стулья с высокими спинками, украшенными по контуру изящным металлическим плетением. Дотронувшись до спинки одного из стульев, я поняла, что на ощупь этот металл оказался тёплым, как дерево. Но по прочности это точно металл. Видимо, тут как-то иначе развивалась промышленность, а, может, всё дело в том, что тут другая система элементов и другие свойства веществ? Да нет, я же дышу воздухом – и он абсолютно такой же, как в моём мире – разве что без привычной загазованности. Да и атмосфера очень близка: небо такое же голубое, облака такие же белые. Если различия в химических элементах и есть, то не слишком значительные.

А в самом углу гостиной, в кресле-качалке сидел мужчина, который, даже учитывая его полностью седые волосы и бороду, казался не старше шестидесяти. Это и есть «дедушка»? В моём представлении дедушка рисовался лет под девяносто, но, ясное дело, что у шестнадцатилетней девчушки дедушка вполне может быть довольно молодым. Тут и сама Эниза подтвердила мои предположения, сказав:

– Дедушка Яков, знакомься, это Элиза! Элиза, позволь представить тебе моего дедушку.

Дедушка Яков, до этого момента сидевший, словно изваяние и смотревший куда-то в пространство немигающим взглядом – и даже не обративший внимания на наше появление, из-за чего и я его не сразу заметила, занятая разглядыванием окружающей обстановки – при звуках голоса внучки встрепенулся и обвёл нас мутным взглядом белесых глаз:

– Элиза? – хрипло прокаркал он. – Как ты выросла, внучка!

– Деда, это другая Элиза, – поправила его моя сопровождающая, впрочем, совершенно бесполезно – тот снова впал в своё странное состояние. Кажется, мужчина не совсем здоров.

Эниза только вздохнула, и, усадив меня за стол, принялась хлопотать.

Через пять минут я уже пила чай и уплетала бутерброды с каким-то вкусным красным мясом, а также с вареньем из желтой ягоды, по вкусу похожей на нашу хурму – только без вяжущего эффекта. Сама юная хозяйка, а также её дед, ко мне не присоединились, поскольку, как объяснила Эниза, они недавно полдничали. Едва я поела, как девушка устроилась напротив меня, подпёрла рукой подбородок и начала допрос.

Я старалась отвечать осторожно, максимально кратко, выдавая информацию по крупицам – и наблюдая за реакцией девушки. От её деда реакции в принципе не было никакой – казалось, он просто уснул с открытыми глазами.

Так, после опроса, Эниза выяснила, что я – сирота, родственников у меня нет, туда, где жила, возвращаться не хочу и как туда попасть – не знаю. Всё – истинная правда, включая пункт про возвращение домой. А смысл? Там мне сорок пять лет и я – одна на всём белом свете, и даже детей уже поздно заводить, да и вряд ли бы я решилась на это. Хоть климакс у меня пока еще и не наступил, но, в конце концов, я не молодею, и это может произойти в любой момент. Да и выносить, родить и воспитать – уже неподъёмный труд в мои годы, особенно в одиночку, без помощи. А случись чего со мной, с кем останется ребёнок? Мне даже позвонить некому и попросить, чтобы посидели с маленьким в моё отсутствие – близкие подруги все разъехались по другим городам, и мы лишь созванивались раз в полгода-год. У всех семьи, дети, а у кого-то уже и внуки.

А здесь – новый незнакомый мир, и возможность прожить жизнь практически с нуля. Кто же от такого откажется? Никогда не понимала попаданок, которые мечтают вернуться в свою серую унылую жизнь, отказавшись от магии и волшебства. Одно дело, когда дома – семья, любимый муж, семеро по лавкам – тут да: никакой магии, драконов и принцев не надо, лишь верните обратно. А если дома и не ждёт особо никто, чего туда стремиться? Вдобавок, там меня могут найти и убить, чтобы я никому ничего не разболтала. Оно мне надо? Нет уж, домой я точно не собиралась.

Эниза, между тем, о чём-то усиленно размышляла. Наконец, взглянув на меня, она неуверенно проговорила:

– Мы можем отправить тебя в столицу. Там есть ведомство, занимающееся защитой и обеспечением детей, попавших в трудную жизненную ситуацию. В том числе и тех, которые остались без родителей. Когда мои мама и папа, а с ними и сестрёнка, – тут девушка сглотнула, – погибли, меня тоже отправили туда поначалу. А потом меня дедушка забрал. Он тогда был совсем другим, не болел – и ему меня доверили. Это сейчас дед сильно сдал… Мне до совершеннолетия всего восемь лет осталось. Как ты понимаешь, возвращаться я туда не хочу, ведь я почти взрослая. Но если мы с дедом там покажемся…

– Можешь не продолжать, – перебила я девушку, про себя подивившись тому, как поздно здесь наступает совершеннолетие, – тебя заберут вместе со мной.

– Верно, – удивлённо моргнула девушка, видимо, не ожидавшая от меня такой разумности, – а я в Академии учусь, мне нельзя её бросать. Да и дед без меня не справится. Я ему сиделку нанимала, но та неделю назад уехала по семейным обстоятельствам, теперь вот новую надо искать, ведь лето кончится – и мне придётся уехать на весь учебный год. Ума не приложу, что делать…

– Ты можешь отправить меня в столицу одну, я доберусь, – стараясь выглядеть уверенно, сказала я, хотя этой самой уверенности не испытывала. Но садиться на шею девушке, которая и так проявила ко мне участие, да ещё и подставлять их с дедом, мне совершенно не хотелось. – Только мне надо объяснить, как туда добраться.

– Ты одна?! – воскликнула Эниза. – Нет, это невозможно! Ты ведь ребёнок. Деда арестуют за то, что он бросил ребёнка в опасности. Да и я не смогу тебя отпустить одну. Может, попросить соседа?.. Да не, у них недавно дочка родилась, своих хлопот хватает… А что, если?..

Тут Эниза на меня глянула так, словно ей в голову пришла какая-то гениальная идея. А в следующую минуту она эту идею озвучила:

– Элиза! А хочешь остаться с нами?

Глава 4.

– Здесь, конечно, не столица, – уговаривала меня, пылая энтузиазмом, Эниза, – но у нас тут здорово!

Мы с девушкой прошли в её комнату, чтобы не мешать деду Якову своими разговорами. И теперь она сидела на своей узкой девичьей кровати, а я – на стуле напротив. Ноги мои при этом не доставали до пола, и я усиленно давила в себе желание поболтать ими. Только осознание несолидности подобного поведения в моём возрасте, удерживало меня от этого.

– Знаешь, я каждый раз уезжаю в Академию с тяжелым сердцем, – вдруг печально сказала девушка, –  из-за того, что деда тут один остаётся. А если рядом с ним будешь ты, ему будет не так тоскливо и одиноко. Ты не подумай, ухаживать за ним не надо – я найму сиделку, она и за тобой присмотрит, и за дедом, и еду вам приготовит. Деду просто компания нужна время от времени. А я тебя научу всеобщему языку. Странно, что родители тебя ему не обучили. Ведь на найде говорят только в этой и еще паре областей, где есть исследовательские центры…

– Найде?

– Ну, тот язык, на котором мы сейчас общаемся. Он сейчас в моде, его много где изучают. Но чтобы кто-то обучал детей говорить только на нём, такого я ещё не встречала.

– А почему он в моде? – пользуясь тем, что я, вроде как, ребёнок, которому просто положено задавать вопросы, решила немного больше узнать о мире. В частности о том, почему тут вообще учат русский язык? Откуда они о нём знают, я уже догадываюсь: наверное, от тех пришельцев, которые меня сюда отправили. Может, Эниза просветит меня, что они делают в моём мире?

– Потому что его изучение способствует интеллектуальному развитию, – пояснила Эниза. – Найде – один из языков недавно открытого мира. Считается, что он настолько сложный и противоречивый, что люди, изучающие его, начинают мыслить нестандартно и могут найти выход из любой, даже самой безнадежной ситуации. Так что последние лет двадцать его изучают во многих университетах и академиях, а в недавно стали изучать даже в некоторых школах. Но свободно говорят на нём только жители тех районов, где есть исследовательские центры, изучающие новый мир. Просто сотрудникам, внедрённым в общество того мира, надо овладеть языком в совершенстве, чтобы не отличаться от местных жителей. Вот они даже с домашними и общаются на другом языке. А также с торговцами, соседями и остальными. Так что, в таких районах очень многие хорошо знают язык. Ты, видимо, из такого же района. Твои родители были, случайно, не исследователи? Это бы многое объяснило.

Я лишь пожала плечами, не желая врать, но и разрушать такую стройную легенду тоже не хотелось. Если родители по долгу службы общаются только на найде, неудивительно, что их ребёнок не знает иных языков. Интересно, почему русский язык обозвали так странно – «найде»? Но еще больше меня интересует деятельность этих исследовательских центров.

Значит, эти пришельцы нас изучают? И только? Вряд ли простая девушка вроде Энизы может знать всю подноготную того, чем на самом деле занимаются исследователи в нашем мире. Скорее всего, это лишь официальная версия.

– Ну, что, останешься с нами? Тут у соседей есть дети твоего возраста, скучно не будет. Я тебя в школу устрою с осени – если успеешь за оставшиеся два месяца лета выучить язык. Школа здесь находится, никуда не надо будет ездить. Соглашайся, Элиза!

Я, в принципе, была не против. Эниза – хорошая девчушка, славная. Добрая и отзывчивая. Тяжело ей, наверное, в столь юном возрасте тащить всё на себе, ухаживать за дедом, да ещё и учиться успевать. Будь я в своём реальном возрасте – или хотя бы просто во взрослом, осталась бы с ними без раздумий – взяла бы опеку над девушкой, деду обеспечила бы нужный уход, работу бы нашла. Но сейчас я – дополнительная обуза для этой девушки, чья ноша и так непомерна для её возраста. Впрочем, от меня зависит – буду ли я обузой или смогу помочь этой семье. Но кое-что меня всё-таки сильно смущало.

– Эниза! – позвала я девушку. – А как ты соседям объяснишь моё появление? Разве для того, чтобы взять сироту в дом, не надо ехать в то самое учреждение, куда ты меня хотела отвезти изначально?

Памятуя о том, сколько бумажной волокиты нужно пройти для оформление опеки в нашем мире, я предполагала, что и здесь процедура может быть весьма схожей. Была у меня одно время мысль усыновить ребёнка, чтобы совсем одной уж старость не встречать, но окончательного решения так и не приняла, а теперь вот – сама дитём стала.

– Правильно! – хитро усмехнулась девушка. – Но это если чужого ребёнка, а ты – наша!

Я непонимающе на неё посмотрела. В каком это смысле – наша?

– Знаешь, моей сестре сейчас было бы столько же, сколько тебе… – задумчиво проговорила Эниза. – И у нас с тобой цвет волос похож. Глаза разные – но это не так уж важно, сестры не должны быть похожи, как две капли воды. Так что для всех соседей, да и для остальных тоже, ты будешь моя сестра! Тебя даже зовут так же, как её!

Девушка сияла, явно довольная своей задумкой, я же скептически смотрела на эту юную аферистку.

– Эниза, соседи этому, может и поверят, – попробовала я воззвать к разуму девушки, – но вот официальные органы… Ты же говорила, твоя сестра погибла вместе с родителями? Наверняка об этом есть какие-то… записи.

Я запиналась, потому как боялась попасть впросак, ляпнув что-то из своей реальности, что отсутствует в этой. Но, пока что, вроде, мы с Энизой друг друга вполне понимали.

– Есть, – не стала отрицать девушка, уже не удивляясь подобной рассудительности со стороны пятилетнего ребёнка (впрочем, сама девушка почему-то считает меня старше), – да только магический огонь, в котором они погибли, не оставил даже праха. Тел не было найдено – так что мне даже на могилу к родителям не прийти…

Эниза помрачнела – видно, что боль от потери родителей ещё очень сильна. Но тут же улыбнулась снова и продолжила с прежним этузиазмом:

– Что мешает сказать, что малышки Эли с ними не было? Скажем всем, что ты осталась у дедушки, а потом он и меня забрал. Но, поскольку ты была совсем маленькая, дедушка не мог за тобой ухаживать, и отправил в частный ясли-сад. А сейчас ты вернулась, и теперь будешь жить с нами. Замечательно я придумала?

– А почему тогда твой дедушка не сообщил никому, что меня не было с твоими родителями, что я осталась жива? – продолжила сомневаться я.

– Ну, – тут девушка смутилась, – можно сказать, что он уже тогда был немного странным…

Последние слова девушка проговорила очень тихо, и сама вся покраснела от сказанного. Видимо, она понимала, что это нехорошо – наговаривать на деда, но, в то же время, понимала, что такое объяснение всех устроит. Наша задача – продержаться до совершеннолетия Энизы, а там она возьмёт опеку надо мной на правах взрослого члена семьи. И самое главное – я буду официально вписана в этот мир! Конечно, если кто-то сильно заморочится, то сможет сделать тест ДНК в моём мире, но кому бы это понадобилось? На трон я не претендую, на богатое наследство – тоже. Мне всего лишь нужна семья и собственное место в этом мире.

– Ну что же, – я широко улыбнулась девушке, продемонстрировав свои молочные зубки, – я согласна, сестрёнка!

Эниза радостно вскрикнула и снова кинулась меня обнимать:

– Ты не пожалеешь, Эли! Кстати, можешь звать меня Эни!

– А можно я буду звать тебя Низа? А ты меня – Лиза?

– Можно! Но мне привычнее Эни и Эли. Можешь называть и так, и так.

– Ой! – вспомнила я. – А вдруг твой дедушка будет против?

– Он не будет! – рассмеялась Эни. – Он уже тебя считает своей второй внучкой. Ты же сама слышала!

Дед действительно против не был. Когда мы с Эни вышли из её комнаты и вернулись в гостиную, Эниза сказала, обращаясь к дедушке Якову:

– Деда, это Элиза, помнишь? Она теперь с нами будет жить, ладно?

– Конечно, Эни, конечно! – ответил тот. – Маленькие девочки должны жить со своей семьёй! Как же иначе?

Затем Элиза отправилась готовить мне комнату, а также искать что-то из своих детских вещей, что я смогу носить до той поры, пока мы не купим новые. А я отпросилась сбегать за оставленными вещами. Не то, чтобы они мне были очень нужны, но стоит ли оставлять такие улики? Вдруг знающие люди поймут по туфлям и одежде, что те сделаны в другом мире?

Эниза лишь спросила, нужна ли мне помощь. Я мысленно прикинула вес и объём оставленных вещей, расстояние от дома и до холма, а также нынешние хватательно-носительные способности своих маленьких ручек, и решила, что справлюсь сама. В крайнем случае, дважды сбегаю. Не хотелось, чтобы у моей названной сестрёнки возникли новые вопросы.

Наверное, не очень правильно скрывать от неё, что я из другого мира, но я это делала ради её и моей безопасности. Я не знала, вдруг здесь положено иномирцев на опыты сдавать? Молчать о себе безопаснее. Да и для девушки будет безопаснее, если она ничего знать не будет. В случае, если я нарушила какой-то закон, она будет не при делах.

На место своего появления в этом мире я сбегала дважды – сначала за одеждой, потом за туфлями. Унести всё за один раз не получилось. Пока мы с девушкой болтали, да пока я бегала, пока Эни готовила мне комнату – незаметно подкрался вечер.

Комнатка моя мне понравилась: светлая, уютная, небольшая. На единственном окне – голубая занавеска в мелкий белый цветочек. В комнате из мебели только кровать, стол, стул и небольшой комод белого цвета, с нарисованными на нём чьей-то детской рукою ромашками. Только те почему-то были с разноцветными лепестками, вроде цветика-семицветика. Наверняка, это творчество моей названой сестрёнки, когда та была в моём возрасте или чуть старше.

Эни показала мне, где ванная, и как пользоваться душем, рассказала, какие косметические средства для чего подходят, выдала пушистое полотенце и детский халат, в котором я всё равно утонула, и отправила мыться, а сама в это время занялась ужином.

Едва я вышла, распаренная, из душа, как Эни сразу предложила мне стакан морса и позвала к столу. Ужинали мы втроём – и это был настолько тёплый, душевный ужин, какие были у меня, наверное, только в самом раннем детстве, когда отец еще был жив. Глаза тут же защипало от воспоминаний: как я поняла, это побочный эффект от пребывания в детском теле – эмоции сдерживать практически невозможно, чуть что – сразу в слёзы.

Уже засыпая в уютной детской кроватке, которая раньше явно принадлежала Эни, я подумала, как же я благодарна судьбе, что подарила мне второй шанс и что я попала к этой маленькой, но такой замечательной семье. Было так непривычно и так щемяще-радостно ощущать себя её частью. И я пообещала себе, что сделаю всё, чтобы мои новые родственники ни в чём не нуждались, и чтобы никто их не обидел – ни в этом мире, ни в каких других.

Глава 5.

Проснувшись, я с трудом смогла осознать, что всё, произошедшее со мной вчера, не было сном. Удивительным, красочным, фантастическим сном, где какие-то пришельцы-ученые хотели меня убить, но затем превратили в маленькую девочку и отправили одну в другой мир. Порталом.

«Вот, какие сны бывают, когда жизнь скучна, а сердце требует приключений» – думала я, нежась спросонок в кровати. А потом как подскочила! Чего ж это я лежу? Мне же на работу надо!

Обвела недоуменным взглядом обстановку комнаты, и тут-то меня и накрыло осознание: всё правда! Всё на самом деле было так, как мне приснилось! Во сне я просто повторно переживала события предыдущего дня, только и всего. Теперь меня зовут Элиза, я ребёнок, у меня есть старшая сестра и дедушка. О-бал-деть!..

Не знаю, чего я испытала больше – разочарования или радости из-за того, что это не сон. Наверное, всё-таки радости. Моя действительность была привычнее и оттого дороже сердцу, но зато от осознания моих нынешних перспектив это самое сердце замирало! Я смогу прожить жизнь заново – не об этом ли мечтает каждый, кто хоть раз совершал в своей жизни ошибки, кто хоть что-то мечтал изменить в своём прошлом? Я снова буду взрослеть, влюбляться, учиться! Я исправлю все свои прежние ошибки и изо всех сил постараюсь не совершить новых – хотя последнее, сдаётся мне, невозможно. Что никак не помешает мне стараться. Наконец, меня ждёт огромный, неизведанный мир! Быть может, здесь и магия есть? Хотя я вчера особо ничего магического не заметила, но вчера мне было и не до исследований. Зато сегодня я открыта всему новому и собираюсь начать узнавать этот мир прямо сейчас.

В порыве энтузиазма я вскочила с кровати, и хотела было рвануть к двери, но, запнувшись о подол великоватой ночнушки, грохнулась на пол, больно ударившись подбородком. Мда, Лизок, и кто тут только что мечтал о том, что не будет совершать ошибок?

Из глаз брызнули слёзы, но, к своей чести, в этот раз я смогла удержать рыдания. Еще немного тренировок, и постоянные слёзоразливы перестанут быть моими спутниками. Посидела немного на полу, потирая подбородок, и, почувствовав, что боль начала отступать, поднялась и вышла, наконец, из комнаты.

Вчера мне было не до изучения дома, зато сегодня я уже была более внимательна. В доме оказалось четыре комнаты, одна из которых теперь была моя и находилась в самом конце коридора, рядом с кладовкой. Выйдя из жилой части дома, я обнаружила, что гостиная, где мы вчера сидели, была по левую руку, а по правую обнаружилась кухня. А в кухне – Эниза, которая как раз готовила всем нам завтрак.

– Эни, привет! – поздоровалась я, проходя на кухню и втягивая носом аппетитные запахи.– А что ты готовишь?

– Эли, светлого утра! – улыбнулась девушка, оборачиваясь ко мне. – На завтрак будет творожная запеканка с фруктами и горячее молоко с корицей. Умывайся, одевайся и садись за стол! Я сейчас закончу и приведу деда – за ним если не сходить, то он и не выйдет. А ему надо двигаться.

Я кивнула, но спешить обратно в комнату не стала, пройдя до конца коридора, где обнаружила туалет и ванную, а также довольно широкую прихожую со светло-бежевой входной дверью, половину которой заменяло узорчатое стекло. Распахнув дверь, я прямо босиком выбежала на крыльцо, подставила своё лицо солнечным лучам, вдохнула запахи трав и цветов, и счастливо рассмеялась. Хорошо-то как!

Оглянулась на дом. Всё, как я и запомнила: одноэтажный аккуратный коттеджик горчичного цвета с покатой крышей. На подоконниках с наружной стороны стояли поддоны с цветами, и вокруг дома, куда не глянь – цветы, цветы, цветы. Окна большие и широкие, благодаря чему в доме невероятно светло.

Налюбовавшись на домик, который теперь стал и моим тоже, я побежала в ванную – умываться и чистить зубы, а потом вернулась в комнату и переоделась в красный сарафанчик, который в детстве носила Эни. Только он ей был до колен, а мне – почти до пола. Но пока мне не купят новую одежду, и так сойдёт.

За завтраком я с любопытством рассматривала деда, который меланхолично, ложка за ложкой, отправлял в рот творожный десерт. Его белая борода была длиною по грудь и аккуратно подстрижена, морщины были, но сильно не бросались в глаза – как у немолодого, но еще и не старого человека, но вот глаза… глаза были странные, словно затянутые белой дымкой, из-за чего их цвет практически не угадывался. Кажется, светло-карие? Нет, не знаю. Что же с его глазами? И ведь он прекрасно видит, несмотря на эту странную пленку, значит, это не катаракта. Хотя, я же не медик, мало ли как эта болезнь может проявляться. Интересно, болезнь глаз как-то связана с его рассеянностью?

Мысли о том, чтобы обследовать деда и попробовать его подлечить – либо с помощью местной медицины, либо с помощью нашей, земной, у меня появились еще вчера. Всё-таки он не старик, и, если его заболевание поддаётся лечению, то надо хотя бы попытаться. Это здорово может продлить его дни, не говоря уже о том, что сделает жизнь насыщеннее. Понятное дело, что Эни, наверняка, уже пыталась что-то сделать, но она всего лишь шестнадцатилетняя девочка, которая боится, что её лишат единственного близкого человека. Наверняка по этой причине она всячески скрывает болезнь деда от окружающих. Решение не слишком разумное, но что взять с испуганного подростка?

Впрочем, рубить с плеча я тоже не собиралась. Надо бы как-то при первой возможности разузнать о местных болезнях и способах лечения, а там уже и решение принимать. Но прежде всего остального мне предстояло избавиться от улик.

Да, вчера я много думала о том, что делать со своими иномирными вещами, и пришла к выводу, что их надо спрятать. О прогрессорстве придётся забыть – а жаль, такой лёгкий источник дохода был бы. Как я поняла, жили Эни с дедушкой не слишком богато, хотя и не голодали. Надо бы еще уточнить, на что именно они жили и даже сиделку могли себе позволить нанять. Какого-то домашнего хозяйства – кур, свиней или огорода – я не обнаружила. Одни сплошные цветочки, и у соседей, насколько я вчера успела заметить – так же. Далее, Эниза явно не работает – раз уж осенью едет учиться. Дед не работает тем более – раз уж ему сиделка требуется. На что же они живут? На какие-нибудь пособия?

Но с этим разберёмся позже, а пока более важный вопрос – куда деть мои вещи? Костюм из юбки и пиджака, блузка с ремешком, в которой я была вчера, туфли, а также сумка со всем содержимом: документы, кошелёк с наличкой, банковскими и кредитными картами, а также картами скидок, смартфон, печать нашей фирмы и документы, которые я должна была подписать, ручка шариковая синяя, косметичка, расческа и проездной на метро, а также свёрнутые для компактности нижнее белье и колготки.

Любая из этих вещей могла выдать моё иномирное происхождение и ко мне, как минимум, возникнут вопросы. Вчера я постаралась незаметно пронести в свою новую комнату одежду и туфли, но уже сегодня Эни может зайти ко мне и поинтересоваться, чьи это вещи. Конечно, я могу сказать, что это мамины, а я ношу их с собой как память, но тогда моя легенда о случайном попадании в портал, становится сомнительной. Да что там: я сумку-то еле дотащила, а за оставшимися вещами мне пришлось дважды бегать. Тащить всё одновременно я просто физически бы не смогла – и девушка это легко поймёт. Кроме того, я по-прежнему не хотела врать в ответ на прямые вопросы. Не договаривать, умалчивать – да, но откровенно врать моей новой семье не хотелось.

Я не могла оставить при себе даже расческу, поскольку они здесь выглядели совершенно иначе – в виде валика, вроде тех, что у нас используют для покраски, только вместо ворсинок – мягкие зубчики. Эни мне вчера выдала такую, вместе с остальными гигиеническими принадлежностями. Я не знаю, насколько в ходу здесь иномирные вещи, а потому лучше подстраховаться и не оставлять ничего, что может навести на подозрения. Я местная – и точка!

Всё осложнялось тем, что я – ребёнок. Будь я взрослой женщиной, я могла бы найти множество способов спрятать свои вещи – но при этом так, чтобы они были под рукой, если вдруг понадобятся. Арендовала бы сейф, сняла бы камеру хранения. Возможно, в этом мире есть какие-то другие способы что-то спрятать? Пространственный карман, магические хранилища? Увы, ничего об этом я не знала, и из всех способов спрятать вещи, для меня сейчас был доступен только один – закопать. Разумеется, не в нашем саду, а где-нибудь в лесу, чтобы, если уж кто-то нашёл, то к нам никаких претензий предъявить не смог бы.

Приняв решение, я стала действовать. В первую очередь мне нужна лопата, во вторую – нужно найти подходящее место. Но место я уже практически выбрала: вернусь туда, где оказалась вчера, вывалившись из портала. Там неподалёку, с той стороны холма, была рощица. Там и прикопаю. А про лопату решила узнать у деда. Если спрошу у Эни, будут вопросы. А дед в своём состоянии вряд ли проявит интерес к тому, для чего мне понадобился данный инструмент.

Выбрав момент, когда Эни ушла на кухню – мыть посуду, я подобралась поближе к деду Якову и спросила:

– Дедушка, а у нас есть лопата?

Дед устремил на меня взгляд своих белесых глаз, задумчиво погладил бороду и произнёс:

– Лопата? Да, была. Посмотри в сарае, деточка.

И всё – он снова ушёл в себя. Но нужную информацию я получила. Вот только не припомню, чтобы на территории участка был сарай. Может, просто не обратила вчера внимания?

Решила выйти и тщательно всё осмотреть. И, правда – сарай нашёлся! Только это был не сарай в прямом смысле слова, а просто дверца с торца дома, со стороны двора. За этой дверцей – незапертой, кстати – были разные садовые инструменты, и не только: небольшая тачка садовые ножницы, какие-то огромные холщовые мешки, садовые руковицы, деревянные ящики, мешки с удобрениями – судя по запаху. Кажется, за садом хорошо следили. Лопату я тоже нашла – вернее, лопатку. А что, для цветов этого металлического совочка вполне достаточно – им же не картошку копать. Да и я бы сейчас с нормальной лопатой не справилась, а совочек этот – в самый раз будет. Да и мешки пригодятся – вещи перетаскивать. Сперва я к тачке примерялась, но поняла, что мне её даже не вытащить из сарая будет. Ну и ладно, так справлюсь. Вот только днём тащить куда-то огромный мешок – палевно. Да и сомневалась я, что за день смогу выкопать яму нужного размера. Скорее всего, мне понадобится на это несколько дней. Так что я для начала просто перетаскала в сарай все свои вещи из родного мира, спрятав их в мешки и рассовав по разным углам сарая, чтобы не бросались в глаза. По крайней мере, теперь не надо бояться, что Эни начнёт делать уборку в моей комнате и обнаружит в шкафу то, чего там быть не должно. Теперь главное, чтобы она в сарае уборку не начала.

Глава 6.

Я всё-таки придумала, как мне незаметно пронести вещи в место их будущего захоронения. Подсказку мне дала Эниза, когда увидела мои измазанные в земле пальчики с черными ногтями.

– О! Ты тоже любишь садоводство! Если хочешь, можешь изменить в саду что-то по своему вкусу, мы с дедом не против. И перчатки в следующий раз надень!

Понятное дело, что руки у меня были в земле не потому, что я с цветочками возилась, а потому, что яму выкапывала. Сначала нашла подходящее место в рощице – вдали от тропинок, не в низине (не хочу, чтобы вещи сгнили от влаги раньше времени, вдруг пригодятся), так, чтобы никто не заметил вырытую ямку, но чтобы при этом я сама точно знала, где её искать. В качестве ориентира выбрала дерево с раздвоенным стволом – но закопать решила не прямо под ним, а слева от него, где кусты – они скроют яму от посторонних глаз. Сняла лопаткой аккуратно слой дёрна – его я положу сверху, когда закопаю вещи. Тогда никто не сможет понять, что тут вообще кто-то копал. Выкопанную землю складывала в один из мешков, что нашла в сарае: если ту просто ссыпать рядом, то все мои ухищрения тогда не имеют смысла, ведь это – всё равно, что указательный знак повесить «Тут копали!»

На удивление, за оставшиеся два-три часа до обеда, я успела выкопать довольно глубокую ямку. Думаю, завтра-послезавтра уже смогу закончить: земля тут была чёрная и рыхлая – одно удовольствие копать. И оставалась одна проблема: как вещи перенести незаметно? Знала бы, вообще бы их домой не тащила, отнесла бы сразу в рощу, да под кустом оставила. А то – туда незаметно пронеси, обратно незаметно вынеси. Одну сумку было бы легче спрятать и спокойно пронести.

Вначале я хотела дождаться темноты, свалить все вещи в большой мешок, да и притащить в лес. Но если днём маленькая девочка с большим мешком, движущаяся в сторону леса, смотрелась бы странно, то ночью, если кто увидит такую картину, то может и инфаркт схлопотать. Шучу, конечно, но это не отменяет того, что подобные мои действия будут выглядеть весьма подозрительно для случайных свидетелей – а того, что они появятся, исключать нельзя.

И тут Эни мне подсказала просто блестящую идею по поводу цветов. Дело в том, что, пока я топала до рощицы, заметила в стороне небольшую полянку с крупными яркими цветами всех оттенков сиреневого, алого и фиолетового. Поскольку сестра дала добро на изменение сада, я сделаю вид, что мои ежедневные походы в лес связаны с тем, что я выкапываю понравившиеся мне цветы и пересаживаю их к нам в садик. А для переноса рассады нужно что? Правильно, деревянные ящички, которые я обнаружила в сарае.

И вот утром, после завтрака, я брала лопатку, брала деревянный ящик, в который складывала часть своих вещей и накрывала сверху холщовым мешком, чтобы было не видно, что у меня там что-то лежит (кроме самого мешка и лопатки) – и шла в сторону леса.

А через пару часов возвращалась обратно – с рассадой, которую и пристраивала в одном из уголков сада.

На третий день я таким макаром перетащила все вещи и закончила копать яму. Один из ящиков я поместила на дно ямы, туда сложила завернутые в мешок одежду и туфли, затем последовал черед сумки – её я тоже упаковала в мешок. Когда всё было уложено, закрыла ящик сверху деревянной крышкой, а затем набросала земли, утоптала хорошенько, снова набросала. Сверху уложила дёрн, поправила всё, чтобы ничего не было заметно, даже примятую траву выровняла, насколько смогла. Отошла в сторонку, полюбовалась: не видно. А пройдёт некоторое время, вообще незаметно будет – самой бы тогда найти. Эх, молодец я всё-таки!

Мешок с неиспользованной землёй притащила к нам в сад и подсыпала к пересаженным цветочкам. Ну, вот и всё, на этом мой садоводческий энтузиазм временно исчерпан.

Вечерами, после обеда, мы с Эни занимались изучением местного языка – то есть, это я изучала, а она – обучала. Язык оказался очень простым – никаких падежей, склонений и даже спряжений. Слова вообще не меняли форму, мужчина и женщина говорили о себе в одинаковом роде. Единственное различие – это то, что к женщине и к мужчине обращались по-разному: этакое вежливое обращение, вроде наших «дамы и господа» или «леди и джентльмены». Теперь я понимаю, почему аборигенам интересно русский учить – там ведь такое разнообразие форм.

Множественного числа во всеобщем, кстати, тоже не было, надо было прибавлять слово «много» или указывать конкретное количество. Если же нужно было обозначить будущее или прошедшее время, то прибавлялись слова «будет» или «было». Таким образом, всё обучение сводилось в основном к пополнению словарного запаса, благо Эни хорошо знала русский – и трудностей с переводом практически не было. Дед, кстати, тоже неплохо общался на русском – то ли от внучки научился, то ли от тех самых учёных-исследователей. Мне даже кажется, что его произношение куда лучше, чем у Энизы. Может, он сам – бывший исследователь?

Узнала я у Эни и о том, на что они живут. Оказывается, родители Эни – знатные люди, хотя это не совсем точное определение. Понятия «знать» тут не существовало, были просто землевладельцы – люди, владеющие землями и получающие с них доход. У них было больше прав, чем у обычных людей, но и ответственности больше. Так вот, до того, как её родители сгорели в пожаре – а это произошло в их летнем домике у моря, куда родители отвезли малышку по показаниям врача – вся семья жила в другом месте. Конкретнее – в родовом поместье, которое сейчас стоит закрытое, поскольку жить там довольно дорого, и дохода с земель не хватает на содержание здания и прислуги. А этот домик принадлежит её деду, он здесь живёт с незапамятных времён. Сюда он её и перевёз после смерти родителей и сестры. А живут они на те деньги, что им регулярно присылает управляющий – не слишком много, но на жизнь хватает. В том числе, с этих денег вполне получается оплачивать Энизе обучение и дедушке сиделку. В общем, всё не так уж плохо. Вот только при моей попытке выяснить, какие именно предприятия, расположенные на их землях, приносят доход – Эни только плечами пожимала. Всем занимается управляющий – вот и весь ответ. При этом по девушке было видно, что её совершенно не интересуют финансовые вопросы: хватает денег – и ладно. А вот меня, как бухгалтера, они заинтересовали очень. Надо бы как-то добраться до документов и ознакомиться с отчётами, который присылал управляющий. Это же наш доход, как можно так беспечно относиться к этому вопросу? Впрочем, чего взять с молоденькой девушки, у которой совсем иные в жизни интересы.

Кстати, я спросила у Эни, на кого она учится в Академии, и была в восторге от её ответа: моя сестрёнка – будущий маг преображений! Всё-таки в этом мире есть магия, ура! Как я поняла из объяснений Эни, маг преображений занимается тем, что меняет свойства и форму объекта. Вроде как самый простейший уровень мага – это когда он может поменять форму какого-либо предмета, а высший пилотаж – это когда меняется не только форма, но и свойства. То есть, в первом случае достаточно сделать круглое яблоко – квадратным, а во втором – надо превратить яблоко в банан. При этом менять суть живых высокоорганизованных существ запрещено – это преследуется по закону. То есть, модифицировать растения – можно, а людей и животных – нельзя. Правда, есть исключение: изменение формы допустимо и широко применяется в косметологии для улучшения внешности. Вот теперь я понимаю, почему Эни безразлична к семейным предприятиям – она же, если выучится, обогатится!

Появились у меня и свои обязанности по дому: я должна была поддерживать порядок в своей комнате, поливать цветы в саду и на окнах, ходить в магазин. Магазин находился между двумя деревеньками – нашей и соседней, и туда раз в неделю завозили новые товары. В этот день я вставала рано утром, брала приготовленные с вечера пирожки, большую волшебную сумку с функцией уменьшения веса, а также кошелечек с маленькими зелеными камешками – они были тут вместо денег, и бежала со всех ног, чтобы пораньше занять очередь. В очереди, кроме меня, стояли другие мальчишки и девчонки разных возрастов – все они жевали прихваченную с собой из дома выпечку и болтали на свои детские темы.

Я от местной малышни старалась держаться подальше: боялась, что выдам себя, едва открою рот. Ну, какая из меня собеседница для этих детей? Да и что с ними делать, не представляю. Я и в прошлой жизни особо с детьми не контачила: мы с мужем хотели ребёнка, но считали, что у нас еще полно времени. А потом он погиб в аварии – вот и всё, время вышло. Братьев-сестёр у меня не было, так что племянников я тоже не няньчила. К детям подруг относилась с опаской и даже на руках боялась их держать. И вот теперь совершенно не представляла, как общаться с детьми. Собственное детство было так давно, что я уже и не помню, чем мы там занимались. «Секретики» вроде закапывали… Вспомнив свой большой «секретик», который я прикопала в роще, хихикнула. Ну, можно сказать, что уже приобщилась к молодёжи.

Но познакомиться с детьми всё-таки пришлось – потому как сами дети плевали на моё намерение держаться от них подальше. Произошло это в той же очереди в магазин. Я стояла, никого не трогала, передо мной было еще три человека: сухенькая старушка с платочком на голове, высокий парень лет шестнадцати и девочка лет десяти.

– Эй, новенькая! – раздался позади меня крик. Я обернулась – не потому, что решила, будто это меня зовут, а потому, что слышишь крик – и на автомате поворачиваешься, чтобы посмотреть, в чём дело. Но оказалось, что звали именно меня. Какой-то конопатый вихрастый мальчишка с волосами цвета созревшей ржи.

– Да ты, ты! Тебя как звать?

– Элиза.

– А я – Эван. У нас с тобой имена на одну букву начинаются. Давай дружить?

Как же в детстве всё просто. Но что же мне делать? Дружить с детьми мне как-то несолидно, а отказать – обидится.

– Давай? – моё согласие прозвучало вопросительно, поскольку я сама была не уверена в нём. Но вихрастый мальчишка уже пожимал мне руку, рассказывая, что может рогаткой сбить яблоко с ветки за сотню шагов и предлагая мне попробовать. То, что ко мне подошёл познакомиться Эван, послужило сигналом для остальной малышни – ко мне стали подходить и другие дети из очереди, называли свои имена и предлагали дружбу. Я запомнила только Эвана и девочку Маилу – и то, только потому, что Эван первый подошёл, а Маила стояла в очереди впереди меня. Выяснилось, что Эван из соседней деревеньки, которая носила название «Цветочные сады» – наша, к слову, называлась «Цветущие холмы». Узнав, где я живу, Эван пообещал, что зайдёт за мной и научит стрелять из рогатки. Отмазаться от этой великой чести не получилось.

Впрочем, может оно и к лучшему? Пообщаюсь с детьми, и сама стану вести себя более естественно, на свой видимый возраст?

Глава 7.

Представьте: я, сорокапятилетняя женщина, бухгалтер по образованию, сидела на широкой ветке соседской яблони, срывала ранние, еще не до конца созревшие плоды, и кидала их своим малолетним подельникам через ограду. Как я докатилась до такой жизни? Ведь я же взрослый человек – даром, что в детском теле! Я должна подавать этим детям хороший пример. А я что?

Однако все эти правильные соображения вдруг резко растеряли свою силу, когда мальчишка с рыжеватыми вихрами подбоченился, наставил на меня указательный палец и громко заявил:

– Да ты трусишь!

Обвинение подхватили и другие участники шайки. В общем, меня элементарно взяли на «слабо». Дети, самому старшему из которых – на вид не больше десяти. Приехали, Елизавета Михайловна.

На самом деле мне вдруг и самой захотелось каких-то приключений, а еще было интересно – смогу ли я залезть на дерево? Помню, я росла городским ребёнком – никаких деревьев, на которые можно залезть, в округе не наблюдалось. Зато мы как-то с одноклассниками залезли на гаражи – ох, и попало мне тогда от мамы! В общем, с лазаньем по деревьям у меня в детстве как-то не срослось, а когда выросла, даже мысли такой уже не возникало. И вот сейчас как-то захотелось наверстать упущенное. Понимаю, что ребячество, но так весело! А еще выброс адреналина: вдруг поймают или с яблони свалюсь?

Выбрали меня в качестве того, кто будет срывать яблоки, по очевидной причине: я из собравшихся – самая мелкая и худенькая, и мне не составило труда пролезть под красивым беленьким кованым заборчиком соседского участка. К слову, я уже упоминала, что здесь большинство заборов вообще отсутствовали – их заменяла живая изгородь. Но были и невысокие красивые заборчики, как этот –  носившие чисто декоративную функцию. Здесь вообще люди практически не запирали двери и калитки, так что мы могли просто войти и попросить у соседей яблок – и нам бы их, я больше, чем уверена, дали. Но какой в этом интерес? А вот залезть тайком, чтобы не заметили, да своровать – совсем другое дело! Кстати, еще одна местная особенность: соседние участки с домами не примыкали друг к другу, а стояли на значительном удалении. На мой взгляд, это замечательно: никто не заглядывает в окна, сохраняется некоторая приватность. Что, учитывая невысокие заборчики – весьма кстати.

Я сорвала очередное яблоко и стала выбирать, кому из ребят его кинуть. Внизу на меня смотрели в ожидании Эван, Маила – та самая девочка из магазина, её младший братик Стэв, а также Норис и Нора – мальчик и девочка, близнецы лет семи-восьми. Последние дружили с Эваном и ходили с ним в один класс. У всех уже были переполнены: у ребят – рубашки, у девчонок – подолы, и кому кинуть ещё яблоко, я не могла решить. В итоге последнее яблоко я сунула к себе в карман и стала потихоньку спускаться. И, конечно же, по закону подлости, именно в этот момент кто-то из соседей решил выйти в сад. Я оглянулась, одновременно ставя ногу на ветку, но промахнулась и почувствовала, что нога проскальзывает и зависает в воздухе. Вторая нога от неожиданности тоже сорвалась, и я повисла на руках. Подо мной – метра полтора, что для взрослого человека не расстояние, но для меня нынешней – ого-го! И мои пальчики, не способные долго удерживать вес моего тела, потихоньку разжимаются…

Конечно, я упала. Думала, сильно ударюсь, возможно, даже сломаю себе что-то – но нет. Я словно приземлилась на мягкую подушку, хотя точно видела, что подо мной только земля – и никаких подушек. Интересно, что всё произошло так быстро, что я не успела ни испугаться толком, ни даже закричать – видимо, бурлил адреналин. А вот за забором раздался дружный «Ах!»

На адреналине же я встала, отряхнулась, даже огляделась вокруг, убедившись, что меня никто не заметил, а потом змеей пролезла под оградой – тем же путём, что и залезала. Кто бы там ни открывал дверь из соседей, но он уже ушёл, и, судя по всему, наша вылазка осталась незамеченной.

Мои новые друзья встретили меня взволнованными взглядами, и наперебой стали шепотом спрашивать, всё ли со мной в порядке. Все, кроме Эвана – тот, почему-то весь бледный, сидел на земле, а рядом валялись рассыпанные яблоки. Я подумала, что мальчику стало плохо от испуга, и кинулась к нему, но Эван уже пришёл в себя. Вместе мы подобрали рассыпанные им яблоки, и рванули с места преступления.

Как мне потом объяснили ребята, Эвану стало плохо из-за использования магии. Он испугался за меня, когда я стала падать, и смягчил падение. При этом, как я поняла, ребёнок действовал интуитивно, потому что в таком юном возрасте магия еще слабо развита, и обучать детей начинают значительно позже.

Кстати, с ребятами мы объяснялись на смеси русского или, как говорят местные, найде и всеобщего или, как его еще называют, сайде. Какие-то русские слова знали они, какие-то из всеобщего – уже выучила я. Но я планировала начать полностью изъяснятся на сайде: ведь лучший способ выучить язык – это общаться на нём с носителями. Дети нормально отнеслись к тому, что я не знаю местного языка, не увидев в этом ничего странного. Препятствием для общения это тоже не явилось. Так что я стала много свободного времени проводить с ребятней. И, мне кажется, что это общение на меня сильно повлияло: я и сама стала вести себя не как взрослый человек, а как ребёнок. И мне это нравилось!

Наверное, в каждом взрослом сидит вот такой вот ребёнок, который еще не наигрался, не набаловался, не получил свою долю детских приключений. Помню, что, будучи уже взрослой женщиной, и проходя мимо детских площадок, я иногда испытывала желание прокатиться на качели или съехать с горки, но меня останавливало то, что это будет выглядеть глупо. И я с завистью смотрела на родителей с детьми, которые лепили с ними снеговика или катились вместе с горы на санках – якобы за компанию. Но я-то видела, что они и сами от этого процесса получают удовольствие! Может, люди заводят себе детей для того, чтобы самим еще немного без палева поиграть в куклы и машинки, покачаться на качелях? Шучу, конечно, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

На следующий день у всей нашей компании после зелёных яблок болели животы. Так вот мы и жили.

К слову, я выяснила, что с возрастом тут что-то не так. Например, Эниза была твёрдо уверена, что мне не меньше десяти, но не больше двенадцати. Самой Энизе – та дам! – оказалось двадцать пять, хотя я бы ей не дала больше шестнадцати. И при этом ей до совершеннолетия восемь лет, то есть возраст совершеннолетия здесь – тридцать три года! Эван мне по секрету сказал, что он уже большой, и ему – пятнадцать. Пятнадцать! Да ему от силы девять. «Десятилетней» Маиле оказалось семнадцать, её младшему брату – двенадцать. А дедушке Якову в этом году исполняется сто семь!

В общем, я поняла, что либо тут как-то иначе исчисляется время, либо люди взрослеют и растут намного медленнее, чем на Земле. Гипотеза по поводу иного летоисчисления не нашла подтверждения. Здесь также четыре сезона – правда, в наших краях зима настолько мягкая, что цветы цветут круглый год. Потому-то у всех такие роскошные сады. В сутках же, по ощущениям, примерно столько же часов, сколько у нас, а в году дней ровно триста шестьдесят. Даже учитывая эти потерявшиеся пять дней, за десять лет их набежит всего полтора месяца – это никак не объясняет, почему десятилетние дети выглядят как наши пятилетки, а дедушки за сотню – тянут на шестьдесят.

Когда я поняла, что люди здесь взрослеют позже, у меня появилась одна любопытная теория. С тех пор, как я попала в этот мир, я постоянно думала о том, что же именно со мной произошло? Почему я так резко помолодела? Насколько я поняла из слов Эни, исследователи часто ходят в мой мир – и обратно. Да я и сама своими глазами видела, как мужчины выходили из портала. Но если моё омоложение – результат действия портала, тогда те мужчины, возвращаясь сюда, должны становиться детьми – причем еще более юными, чем я. Ведь на земле я была старше многих из них. Тому же Алексею Ивановичу не больше тридцать пяти на вид. Значит, скорее всего, дело не в портале. Тогда в чём?

Когда я узнала, что Эни учится на мага преображений, я решила, что этот Алексей Иванович применил ко мне подобную магию. Однако путём наводящих вопросов, я выяснила, что уменьшить объект без вмешательства в его внутреннюю структуру – нельзя. То есть, изменить внешность, внешне омолодить – вполне реально, но сделать человека меньше ростом – никак. Вернее, способ-то есть, но только живым человек после такого не останется: чтобы уменьшить объект, надо увеличить его плотность. Иными словами, я бы превратилась в свою уменьшенную каменную копию – или какие еще материалы имеют повышенную плотность? Пластик, металл?..

Таким образом, магическое вмешательство со стороны людей отпадает. И что остаётся? А остаётся такой вариант: попадая в мир, где люди взрослеют медленнее, человек начинает выглядеть соответственно своему возрасту в этом мире. И те исследователи были знакомы с таким эффектом: должно быть, кого-то из наших уже перемещали, и не раз. Сам Алексей сказал, что я сброшу пару десятков лет. Если тридцать три здесь  – возраст совершеннолетия, то в мои сорок пять я должна была выглядеть здесь лет на двадцать-двадцать пять. И у меня остаётся только один вопрос: какого, простите, фига, я тогда выгляжу как пятилетка?!

В общем, либо и эта теория неверна, либо я по незнанию не учитываю каких-то факторов. Впрочем, сейчас у меня есть задачи поважнее, чем строить теории и гадать о том, что же произошло: надо стараться влиться в этот мир, стать его частью, научиться не выделяться среди местных. И для начала перестать удивлённо пялиться на человека всякий раз, когда узнаю его возраст и вижу внешнее несоответствие. Переучиваться всегда сложнее, чем учиться, но я верю, что справлюсь.

Вообще, моё знакомство с этим миром шло урывками: до тех пор, пока я не научусь свободно читать на местном языке, я не смогу получить систематизированную информацию о мире. А расспрашивать – значит, вызвать подозрения. Поэтому я тщательно собирала любую услышанную или увиденную информацию, надеясь когда-нибудь собрать из этих отрывков общую картину. Например, совершенно неожиданно для себя я узнала, что люди – не единственные разумные жители этого мира. Да и можно ли назвать местных жителей людьми в полном смысле этого слова? Я ведь поняла, наконец, что не так с их глазами: зрачки не круглые, а овальные, слегка вытянутые по вертикали – как у кошек. Иногда они становились почти круглыми – так, что разница была практически незаметной, а иногда вытягивались так, что это просто бросалось в глаза. Когда я поняла, что именно меня смущало в облике аборигенов, я несколько дней давила в себе желание подойти и спросить у Эни, не оборачивается ли она какой-нибудь симпатичной кошечкой. А что? В книгах у оборотней в человеческом обличии всегда именно такие глаза. Может быть, мне даже повезёт, и в этом мире найдётся моя истинная пара среди оборотней? Ну да, я размечталась, а почему бы и нет? Попаданка я или кто, в конце концов?

Глава 8.

Между делом, мы с Эни съездили в город, где купили мне всё самое необходимое: платья, трусики, пижамки, носочки, кофточки, курточки и брючки. Также, на всякий случай, Эни приобрела мне комплект шапка-шарф-руковички, ну и разной обуви на все сезоны. Как я уже говорила, зима в этих местах тёплая, снега не бывает, но на случай похолодания всё-таки стоило подстраховаться. Часть одежды Эни купила мне на вырост – и я очень надеюсь, что она мне пригодится. В смысле, что я теперь не навсегда такая мелкая и буду расти, как обычный ребёнок. Кстати, мода здесь очень похожа на земную, только не современную, а представляет собой некую смесь нарядов, начиная с девятнадцатого и по середину двадцатого века. Девушки носили как длинные платья в пол, так и костюмы с юбкой чуть ниже колена или вообще с брюками. Мужчины одевались в подобие наших деловых костюмов, либо в спортивную форму – если собирались на пробежку. Но никаких футболок-джинсов я не заметила.

По поводу белья я, кстати, напрасно переживала: стрингов тут не было, но бюстье и нормальные кружевные трусы продавались – это я подсмотрела в женском отделе, когда мы с Эни мне детские трусики выбирали. Для девочек трусики тут были очень милыми: вроде панталончики, но выглядят, как очень короткие шортики. Девочки часто носили платья выше колен – в отличие от взрослых женщин, и если такие платьица вдруг задирались, то шортики всё прикрывали. И удобно, и красиво.

Потихоньку продвигались мои уроки всеобщего языка: я уже общалась с домашними только на сайде, и они меня в этом поддерживали. Акцент, конечно, еще сохранялся, но, полагаю, что скоро он уйдёт – очень большая практика.

В связи с моими успехами в обучении, мы с Эни стали тратить на занятия намного меньше времени, чем раньше – хватало одного-двух часов перед сном. Таким образом, у меня освободилось некоторое количество времени, которое я проводила в саду. Поскольку поливать растения было моей обязанностью, скоро я знала наш сад, как свои пять пальцев. У Эни или у дедушки я выясняла названия и свойства тех или иных растений: такие вопросы были относительно безопасны, ведь дети только познают окружающую действительность, и для них естественно чего-то не знать. Сад оказался устроен очень интересно: цветы располагались в нём так, чтобы во время цветения они сочетались по цветовой гамме. А цвели разные цветы в разное время: были тут и те, что зацветают весной, и те, что цветут в разгаре лета, и те, что раскрывают бутоны поздней осенью, даже зимние были. А потому, в зависимости от времени года, одна и та же клумба могла менять свой цвет: летом она была желто-красная, осенью  сияла оттенками голубого и фиолетового, зимой радовала глаз зеленью и рыжиной, а весной становилась белоснежной. Это мне Эни рассказала, и теперь я не могла дождаться, чтобы самой увидеть, как клумба меняет цвет с приходом нового сезона. Правда, это будет означать, что Эниза уедет на учебу, а мы с дедушкой останемся вдвоем. Ну, или втроем с какой-нибудь неизвестной женщиной, которую Эни наймёт в качестве сиделки и помощницы по дому. От этой мысли было грустно, ведь я уже успела привязаться к этой доброй и милой девушке, и даже в глубине души называла её не иначе, как сестрой. Но сестрёнке надо учиться, а мы тут вполне со всем управимся сами.

Особое внимание в саду я уделяла тем цветам, которые пересадила из леса. Они имели большие бутоны алого, сиреневого или фиолетового цвета. И за всё время, что я уже здесь живу – а это около трёх недель – они так и не раскрылись. Я гадала, раскроются ли они в итоге, или такими и останутся, пока не отцветут?

И однажды я дождалась: самый крупный фиолетовый цветок раскрылся! Естественно, это было событие дня: я позвала всех домашних полюбоваться, а, когда они ушли, еще долго сидела на корточках и смотрела на раскрывшийся цветок. Лепестки у него оказались широкие и плотные, а сердцевинка – красная. Сидела я так, смотрела, как вдруг слышу – прямо над ухом голос – тоненький, лёгкий, как перезвон колокольчика:

– Ну? И что ты уставилась на мой дом?

Я резко обернулась, но никого не увидела. А голос, тем временем, воскликнул:

– Ай! Ты башкой-то осторожнее мотай, чуть не сбила!

Наконец-то я увидела того, кто ко мне обращался. Это была фея! Натуральная фея, мелкая, не больше пальца взрослого человека, с крыльями. Я сначала подумала, что это бабочка – потому как сперва увидела большие яркие крылья с сиреневыми, фиолетовыми и чёрными узорами, а тельце не разглядела. Но фея сама опровергла моё предположение, которое я высказала вслух:

– Какая я тебе бабочка, глупый ребёнок? Я – эльф!

– Эльф? – переспросила я. Как это – эльф? Разве эльфы – это не красавцы-мужчины с золотыми волосами, точёными чертами лица и чувствительными острыми ушами? Мало того, что я попаданка неправильная – вместо омоложения в детство впала, так мне еще и эльфы неправильные достались: тоже мелкие – даже меньше меня, да еще и с крыльями! Единственное, что было от привычных эльфов в существе, порхающем перед моим лицом – это остренькие ушки. А еще это существо явно было девочкой – если судить по фигуре и фиолетовому платьицу, сделанному из лепестка.

– А ты уверена, что ты – эльф? – на всякий случай уточнила я. Надежда умирает последней. – Может, ты всё-таки фея?

– Чего?! Какая еще фея? Ты меня сравнила с этими дылдами? Фи! Я – эльф, цветочный эльф! – и девочка-эльф отвернулась от меня и надулась, явно обидевшись.

Я тут же поспешила извиниться, заверив эльфиечку, что не хотела её обидеть, и ляпнула это просто от незнания. А сама мысленно хорошенько себя отругала: ведь моя первая прочитанная в этом мире книга – была книгой сказок. И там как раз упоминались цветочные эльфы, только я подумала, что это – вымысел. У нас в сказках тоже разные фантастические существа упоминаются, но это не значит, что они существуют. на самом деле. Однако мне не стоило забывать, что я оказалась в волшебном мире, где даже детские сказки могут быть реальностью.

Интересно, а драконы, упоминаемые в тех же сказках, тоже существуют? Если так, то меня ждёт еще одно попаданческое разочарование: в этих сказках драконы, хоть и были разумными существами, в людей не превращались. Так что о брутальном драконе-принце придётся забыть. Осталось только узнать, что местные жители – никакие не оборотни, а их зрачки – просто анатомическая особенность. И всё: прощай моя мечта обрести истинную пару. И, если судить по тому, что я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь из местных превращался в животное – скорее всего, они и правда не оборотни. Печаль. Может, здесь хоть вампиры-красавчики имеются? Я, конечно, пока еще ребёнок, но перспективы на будущую личную жизнь меня волнуют. В той, прошлой жизни, у меня не сложилось завести семью, так что в этой я твёрдо намерена наверстать упущенное.

Фея же, то есть эльфийка, тем временем перестала дуться, и развернулась снова ко мне.С интересом оглядела наш дом, и спросила:

– Слушай, ребёнок, а я где? Помню, я уснула в лесу, забравшись в этот большой цветок. А когда проснулась – оказалась здесь.

– Ой! – воскликнула я, поняв, что вместе с цветком перенесла и фею – тьфу, эльфийку! – Прости! Я выкопала этот цветок вместе с остальными и пересадила к нам в садик. Тот лес, о котором ты говоришь – во-о-он там! Это недалеко отсюда. Если хочешь – провожу.

Я рукой показала направление, и выжидающе уставилась на эльфийку. Та на мои слова только фыркнула:

– Надо будет – сама найду. Вот только ты, похоже, и моих собратьев перенесла. Придётся мне здесь у тебя пожить, пока остальные бутоны не раскроются.

– Так, может, их разбудить? – осторожно предложила я.

– Ты что! Нельзя нарушать естественный сон цветочного эльфа! Хочешь, чтобы мои друзья заболели?

Я отрицательно замотала головой: разумеется, не хочу! Я вообще впервые вижу другое разумное существо, помимо человека. А ведь оно, наверняка, волшебное! В сказках цветочные эльфы обладали магией. Как бы еще понять, что в этих сказках – вымысел, а что нет? Ну, ничего, скоро осень, и я пойду в школу, а там у меня будут учебники, по которым я надеюсь узнать о мире побольше. А пока что буду расспрашивать доступный источник информации, который прямо передо мной. Но сначала надо представиться:

– Меня Лиза зовут, можно Эли, а тебя?

– Я Фиола, конечно! – ответила эльфиечка несколько высокомерно. Ну вот, еще одна черта от нормальных эльфов обнаружилась – они же все поголовно высокомерные заср… э, типы.

– Фиола, я рада, что ты решила погостить у нас! – сказала я, стараясь быть вежливой и радушной. – Скажи, тебе что-нибудь надо? Еда или, может, жильё?

Фиола снова фыркнула и ответила:

– Вот глупый ребёнок! Эльфы вашу пищу не едят, а жильё… – с этими словами она взмахнула рукой и цветок, на который она приземлилась, закрылся над её головой. Миг – и он снова раскрылся, а в его центре стояла довольная эльфийка.

– Как видишь, – произнесла она, – мне от тебя ничего не надо, ребёнок. Достаточно лишь разрешения пожить в саду – хотя, учитывая, что это ты меня сюда притащила, даже его мне не требовалось.

И маленькая зазнайка гордо вздёрнула подбородок.

Вот так у нас в саду поселилась цветочная эльфийка. Конечно, я рассказала об этом Эни и дедушке – надо же было их предупредить, чтобы аккуратнее ходили по саду, а то заденут ненароком. Те, разумеется, сразу отправились с нею знакомиться. И если Эни довольно равнодушно отнеслась к факту такого соседства – ну эльф и эльф, не такая уж редкость в нашем мире, – то дедушку Якова я стала замечать в саду возле моей клумбы довольно часто. Он даже скамеечку из дома принёс, чтобы там сидеть. Не знаю уж, чем они там занимались и о чем разговаривали, но дедушка стал выглядеть гораздо лучше, чем раньше. Чаще поддерживал беседу за столом, чаще улыбался. Я как-то спросила аккуратно Фиолу, не мешает ли ей дед, но та лишь отмахнулась. Из чего я сделала вывод, что симпатия у них взаимна. Ну и славно, а мне было радостно смотреть, как дедушка ожил.

И всё было у нас хорошо, но, как известно, подобное состояние не длится вечно. Вообще любое состояние не вечно, потому и любят говорить, что жизнь напоминает зебру: чередуются белые полосы с черными, а в конце… гм, хвост. Вот и тут: неприятности подкрались, когда мы их совсем не ждали. А именно: о себе решило напомнить моё прошлое.

Глава 9.

Оставалось меньше месяца до отъезда Эни в Академию, а потому с утра, сразу после завтрака, она отправилась на почту, чтобы дать объявление о вакансии сиделки. Пока Эни была с нами, мы вполне справлялись, но о том, чтобы оставить нас одних с дедом, Эни и слушать не хотела. По правде сказать, я и сама не очень настаивала – просто была уверена, что уж приготовить еды для нас двоих я вполне смогу. Но вот что я буду делать, если дедушке, вдруг, не дай бог, станет плохо? Я ведь мелкая, даже приподнять его не смогу – не то, что оказать существенную помощь. Наверное, права Эни: в доме нужен взрослый человек – взрослый и телом, и разумом. А мы с дедом оба – взрослые лишь на половину: он на одну, я – на другую.

Дедушка Яков, как обычно, после завтрака любил посидеть в гостиной в кресле-качалке, а я вышла в сад – поболтать с Фиолой. Не сказать, чтобы мы с ней стали друзьями: из всех домочадцев гордая эльфийка больше всего общалась с дедом и явно предпочитала его компанию, но меня до сих пор изумляло, что такое миниатюрное разумное создание может вообще существовать в природе. А еще мне нравились её крылья, и я всё пыталась расспрашивать эльфийку о том, каково это – летать? Фиола на это фыркала и отвечала:

– А каково это – ходить?

– Но у тебя же есть ноги! Ты и сама знаешь, каково это! – возражала я.

– Для меня эти процессы мало отличаются, – передергивала плечиками девушка. –  Надо мне пройтись – я иду, надо перелететь – лечу. Чего ты от меня хочешь?

Я уже говорила, что крылья у Фиолы больше похожи на крылья бабочки? Так вот, она и передвигалась, как бабочка – порхая. А потому, когда я спросила её, правда ли, что во время полёта возникает ощущение скорости и свободы, та на меня взглянула, как на идиотку. Да я и сама уже поняла, что полёт бабочки и полёт птицы – разные вещи.

И вот, только я собралась попросить Фиолу рассказать что-нибудь ещё о её народе – эльфийка иногда делилась сведениями, но весьма неохотно – как заметила троих мужчин, идущих от соседского дома к нашему. Они были еще далеко, но я как-то сразу почувствовала, что они направляются именно сюда, и что их приход несёт с собой неприятности. И, как назло, Эни дома нет! Так, стоп, Лиза: отставить панику! Не хватало еще тебе, взрослой тётке, понадеяться на помощь девочки-подростка. Да что Эни сможет сделать против троих мужиков? Радоваться надо, что сестры нет: мало ли, с какими они намерениями? Надо хоть рассмотреть их поближе – вдруг, я зря испугалась? Возможно, это просто какие-нибудь чиновники, тот же управляющий, например, решил приехать лично, чтобы передать деньги.

Подумав так, рванула к живой изгороди, аккуратно раздвинула ветви кустов и заглянула в образовавшийся просвет. И тут же отпрянула, зажав рот руками. А всё потому, что я узнала всех троих! Это Алексей Иванович, а с ним его брат и, по всей видимости, племянник – те самые люди, что хотели меня убить, и по чьей вине я оказалась тут.

Попятившись от изгороди, я рванула в дом, впервые порадовавшись своему нынешнему мелкому росту, благодаря которому меня не видно с улицы. Конечно, когда мужчины подойдут ближе, то они смогут меня заметить, а потому я не стала дожидаться этого момента. Ворвавшись в дом, я в панике заметалась. Бежать? Прятаться? Запереть дверь? В последнем нет смысла – хлипкая деревяшка им не помеха. Железных дверей в этой деревне не знали, да и вообще почти никогда не запирались. То, что эти трое пришли по мою душу – очевидно, но что им надо? Побоялись, что я всё-таки представляю угрозу – и решили убить?

В итоге я не нашла ничего лучше, чем вбежать в гостиную с криком:

– Дедушка! К нам идут трое каких-то мужчин!

Конечно, ждать защиты от больного деда – немногим лучше, чем от несовершеннолетней девушки, но из нас двоих сейчас именно он – взрослый, по крайней мере, внешне. К тому же я видела, что в последнее время ему стало немного лучше, и надеялась, что этого хватит, чтобы выдержать разговор с этой троицей. Переживала я не только за себя, но и за них с Эни: если мои несостоявшиеся убийцы решат мне навредить или шантажировать меня, то они могут разлучить Энизу с дедушкой или сделать еще чего похуже. И почему я осталась? Надо было уговорить Эни отправить меня с кем-то из соседей в столицу, а то и самой туда отправиться. Теперь дорогим мне людям грозит беда из-за меня. Но задним умом все умны – хорошо, хоть вещи догадалась спрятать, может, меня и не узнают? Я всё же сильно изменилась, так сказать.

Пока я нервничала и металась из стороны в сторону, дедушка за мной наблюдал. Наконец, ему надоело моё мельтешение – и он поймал меня за руку, усадив на стул рядом с собой.

– Сядь! – строго приказал он таким командным тоном, что я тут же послушалась и замерла на стуле. И в этот самый миг во входную дверь постучали, а затем, практически без паузы, мы услышали, как дверь открылась. Раздались тяжелые шаги, и вот на пороге гостиной показался мой знакомец – Алексей Иванович, за ним маячила округлая фигура его старшего брата, за которой практически было не видать щуплого племянника.

Дедушка, в ответ на такое вторжение, медленно поднялся из кресла, в котором сидел, сложил руки на груди и сурово обозрев ворвавшуюся в дом троицу, грозно спросил:

– Чем обязан, господа?

Именно так и спросил – на русском! Он что, их знает? Или он понял, что они – исследователи?  Но как? Одеты те вроде обычно, как и все местные жители.

Я так удивилась, что даже забыла, что нужно бояться. Тем более, ни один из троих мужчин, протиснувшихся в нашу небольшую гостиную, на меня даже не взглянул.

Алексей Иванович на такое приветствие приподнял бровь:

– Коллега, полагаю?– поинтересовался он.

– В отставке, – отрезал дед.

– Что ж, тем проще, – прокомментировал ситуацию Алексей, – тогда вы должны понять, что мы здесь по служебной необходимости. Мы ищем одну девушку – молодую, лет сорока, возможно, чуть старше. Наша сотрудница. Бедняга оступилась, ударилась головой и вывалилась из портала не там, где должна была. С нами на связь она не вышла, и мы подумали, что либо она потеряла память от удара, либо с ней случилась беда. Вот и прочёсываем всю округу в поисках. Вы её не видели?

– Нет, – сухо ответил дед, – в нашей деревне за последние полгода никаких молодых женщин не объявлялось.

Пузатый брат Алексея разочарованно цокнул языком, махнул рукой своему сыну – и они покинули гостиную. Но направились, почему-то, не к входной двери, а в сторону комнат.

Алексей Иванович пояснил:

– Вы же понимаете, нам надо осмотреть дом.

Дед просто молча кивнул, продолжая буравить взглядом Алексея. Тот, если и чувствовал себя неловко, то виду не подал, хотя взгляд всё же отвёл. И посмотрел прямо на меня. Я ойкнула и сделала то, что на моём месте сделал бы каждый ребёнок: спряталась за деда. Это произошло непроизвольно, и я порадовалась естественной реакции своего детского тела. Или это я сама неосознанно искала защиты?

– Милое дитя, – скучающе промолвил Алексей, явно только для того, чтобы заполнить паузу, – родственница?

– Внучка, – коротко сообщил дед, всем своим видом показывая, что не желает поддерживать беседу.

Я же не могла понять, что происходит: почему они ищут молодую девушку, а не ребёнка? Я могу понять, что они не узнали меня, но они даже не проявили интереса! То, что они придумали нелепую историю про сотрудницу – совсем неудивительно, не правду же им рассказывать, но вот то, что они считают, что я должна быть старше – интересно. То есть, они сами не ожидали, что я настолько помолодею? И потому ищут молодую девушку, каковой я должна выглядеть здесь в своём настоящем возрасте?

Эта мысль заслуживала того, чтобы её обдумать – но уже после того, как эти трое покинут наш дом – надеюсь, что навсегда. А пока, прячась за дедушкой и цепляясь за его штанину, я судорожно вспоминала, не остались ли в моей комнате какие-то улики. Но вроде бы нет – всё должно быть в порядке. Моя комната выглядела как комната маленькой девочки: детская кроватка, комод с цветочками, в котором лежат детские же платья и кофточки. Никаких иномирных вещей и взрослых шмоток – ай да я! Неужели гроза пройдёт стороной?

Едва двое других мужчин вернулись в гостиную – по, видимому, закончив обыск, как в дом вбежала Эниза. Девушка была бледная и запыхавшаяся. Неужели кто-то из соседей сообщил ей, что у нас гости?

– Светлого дня! Простите, – едва отдышавшись, проговорила девушка, – мне сказали, что вы кого-то ищите и ходите по домам, вот я и поспешила скорее, рассчитывая вас застать.

От её слов я похолодела. Неужели она сейчас меня сдаст? Ведь они же уже почти ушли!

– В самом деле? – развернулся к ней Алексей Иванович. – А вы обладаете какими-то сведениями, что так спешили нам сообщить?

Нет-нет-нет, Эни, молчи – умоляю!

Кричала я, разумеется, мысленно. Эни же растерянно обвела взглядом троих мужчин, посмотрела на наши с дедом напряженные позы, и выдохнула:

– Н-нет…

– Так зачем же вы так спешили? – вкрадчиво поинтересовался Алексей Иванович.

Эни опустила голову и покраснела. Алексей Иванович тихонько хмыкнул. Он понял то же, что сейчас осознала и я: сестра не собиралась меня выдавать – она спешила, чтобы убедиться, что с нами всё хорошо. Что касается того, что она наговорила, когда пришла и обнаружила нас живых и невредимых – то, думаю, она и сама не отдавала себе толком отчёта в том, что именно говорит.

– Влад, у тебя всё? – обратился Алексей Иванович к своему старшему родственнику. Тот хмуро кивнул.

– Что ж, тогда не будем больше смущать хозяев своим присутствием, –  проговорил Алексей, и все трое направились на выход. Мы вышли, чтобы их проводить. В дверях самый младший из мужчин, которому на вид было лет двадцать пять – разумеется, по земным меркам, дал Энизе визитку и попросил связаться с ними, если вдруг узнаем что-то об их пропавшей сотруднице. Эни непонимающе взглянула на него – она-то прослушала рассказ Алексея Ивановича. Тогда молодой человек вкратце описал ей ситуацию. При этом этот гад строил Эни глазки! Вот урод! Она же еще ребёнок! Еще больше меня взбесило, что этот племянничек назвал меня «женщиной лет пятидесяти»! Что значит «пятидесяти»? Да мне с новой стрижкой даже сорока не давали! То ли дело – Алексей Иванович: тот обозначил мой возраст корректно – «сорок, возможно чуть старше». «Чуть старше» – это не пятьдесят, понятно тебе, сопляк? Впрочем, этому сопляку самому, наверное, пятьдесят – если по местным меркам. Как его вообще взяли в ученые и разрешили внедриться в общество, раз он наш возраст определять не умеет? Ой, да бог с ним, с возрастом – в конце концов, смешно возмущаться, ведь я сейчас выгляжу не на пятьдесят и даже не на сорок – а всего на пять. Но вот Эни я ему не позволю обидеть!

Брат с племянником уже вышли за дверь, а Алексей Иванович замешкался на пороге, обвёл нас всех внимательным взглядом, остановившись на мне. А затем он сделал нечто невероятное: он улыбнулся мне, подмигнул – и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Не поняла? Это он узнал меня или просто подмигнул ребёнку, как иногда делают взрослые? Ох, а я ведь только успокоилась, и вот уже снова начинает нарастать паника.

Глава 10.

Едва незваные гости покинули нас, мы все втроем вздохнули с облегчением. Я поймала себя на том, что продолжаю цепляться за штанину деда, и при этом меня нешуточно так трясёт. Дедушка Яков взглянул на меня:

– Испугалась чужих, малышка? – спросил он. – Не переживай, они уже ушли.

С этими словами дед наклонился, поднял меня на руки и прижал к себе, гладя по голове. Я уткнулась носом в его домашнюю куртку и прижалась покрепче к дедушке, испытывая давно забытое чувство защищенности в мужских объятиях. Кажется, так меня обнимал отец – в далеком-далеком детстве. И так меня обнимал муж, что тоже было уже давным-давно. Остальные мужчины в наших с ними отношениях имели иной интерес, и обнимать с заботой и утешением не пытались.

Постепенно я успокоилась, и меня перестало нервно трясти. Дедушка, почувствовав это, спустил меня со своих рук, потрепал по голове, а после взял скамейку и отправился в сад – общаться с Фиолой. Я задумчиво смотрела ему вслед: сегодня он вёл себя с исследователями вполне нормально. У меня даже закралась мысль: а не притворялся ли дед всё остальное время? Но я тут же её отбросила, так как в этом явно не было никакого смысла. Перед кем ему притворяться и ради чего? Внучку он явно любит и не стал бы её расстраивать, а больше он ни с кем и не общался.

Единственное, на счёт чего я могу относить благотворные изменения в состоянии деда – это их с эльфийкой общение. И непонятно: то ли это магия какая-то эльфийская, то ли деду просто надо было уделять больше внимания и чаще с ним разговаривать, что Эниза не могла осуществить, поскольку училась большую часть года. Да и я, стыдно признаться, с момента своего появления, крайне мало общалась с дедушкой, в основном или бегая с друзьями, или ухаживая за садом. А тут он получил в своё распоряжение собеседника – да еще и такого необычного. Неудивительно, что дедушка Яков ожил. Испытывая чувство жгучего стыда, пообещала себе, что впредь каждый день буду находить время для общения с дедом.

Развернувшись, хотела пройти в свою комнату, но была перехвачена Энизой. Девушка поймала меня за руку и утащила в кухню.

– Эли… – начала она, кусая губы, – Я давно должна была это сделать, ведь заметила это практически сразу – на второй-третий день, как ты стала частью нашей семьи. Но остальные ничего не замечали, и я подумала, что ничего страшного… Но эти люди, что приходили сегодня – они могли понять. И хоть они искали не тебя, а ты их всё-таки можешь заинтересовать. Поэтому, позволь мне… Я знаю, что я недоучка, но постараюсь всё сделать хорошо…

Я смотрела на названую сестрицу, слушала её поспешную, спотыкающуюся речь, и не понимала, о чём она?

– Эни, – позвала я девушку, – я не понимаю. Что ты хочешь сделать?

Сестра глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и сказала:

– Твои глаза, Эли – они отличаются от наших. Я не буду спрашивать, кто твои родители, и где ты жила раньше – если захочешь, расскажешь сама. Но для тебя будет лучше, если ты не будешь выделяться. Я скоро уеду, дедушка болен – хоть ему и стало лучше в последнее время, а ты – скоро пойдёшь в школу. И там кто-то может обратить на это внимание. Я очень надеюсь, что приходившие к нам ученые ничего не заметили. Прости… Мне следовало раньше это тебе предложить. В общем, если ты не против, сестрёнка, то я сделаю так, чтобы твои глаза были похожи на наши. Я умею, ты же знаешь. Небольшое косметическое изменение. Что скажешь?

Честно, я потеряла дар речи. А потом мысленно обругала себя последними словами: как могла я, заметив отличия зрачков аборигенов от моих собственных, не подумать о том, что и они могут заметить эти отличия? Тем более, те, кто часто общается и с землянами, и с местными – я имею в виду Алексея Ивановича и компанию. Теперь я просто уверена, что он узнал меня, понял, кто я. Но почему-то промолчал. Он и тогда мне помог, в офисе. Может, он не так уж и плох, и не разделяет политики старшего брата? Хорошо бы, если так.

Но Эни права – с глазами надо что-то сделать. Теперь я жалела, что не доверилась сестре и не догадалась попросить её изменить мне зрачки. Меня оправдывает только то, что я практически незнакома с магией и не могла предположить, что Эни может менять не только форму носа, но и глаз тоже.

В общем, я согласилась, хоть и было немного страшно: всё-таки, Эниза еще студентка. Мало ли, что пойдёт не так?

Девушка усадила меня на стул и попросила постараться не моргать. Как назло, глаза тут же заслезились, но я выполнила просьбу сестры. Та поднесла ладони к моим глазам, а свои чуть прикрыла, словно заглядывая куда-то вглубь себя. Через какое-то время я почувствовала, как из рук исходит тепло и увидела легкое свечение – не такое, при котором хочется зажмуриться.

Сидела я так не дольше двух минут, после чего Эли опустила руки, вгляделась мне в лицо, проверяя свою работу, и облегченно выдохнула:

– Получилось!

Я тут же кинулась к ближайшему зеркалу – в ванную – и стала рассматривать свои глаза. На первый взгляд ничего не изменилось: всё те же по-детски большие карие глазки, и только присмотревшись, можно увидеть, что зрачок в них больше не круглый, а овальной формы. Вот это да! Я теперь тоже оборотень! Пусть даже – только глазами. Теперь меня точно никто не отличит от местной. Говорю я уже неплохо, мой словарный запас вполне соответствует возрасту. Так что можно потихоньку готовиться к школе – а там мои знания, я надеюсь, пополнятся.

Где-то через неделю после визита Алексея Ивановича с родственниками, Эни получила отчёт от управляющего и ежеквартальную выплату. Управлящющий носил смешное имя Снежен, а фамиия его была Вильски – по-крайней мере, так были подписаны бумаги.

Я, конечно же, сунула нос в отчёт, когда Эни его при мне открыла, но, как и опасалась, ничего там не поняла. Как пишутся цифры до десяти, я знала, а вот дальше… Какие-то формулы, сокращения, непонятные значки  – без обучения не разобраться. Эни призналась, что и сама ничего в этом не понимает, сверяет только полученную на руки сумму – с той, что указана в документах. Ну, ничего, я еще разберусь с этим: не думаю, что местный бухучет сложнее, чем земной – особенно, учитывая, насколько у них простой язык. Не факт, конечно, что стремление к простоте распространяется на все сферы, но вполне вероятно.

Затем мы с Энизой пошли оформлять меня в местную школу, которая оказалась довольно далеко от дома – почти на въезде в город. Это километра четыре пешком, или приблизительно три ния. Ний – местная единица измерения длины, равная примерно 1.3 километра. Были еще доний, равный 130 сантиметрам, адоний, равный 1.3 сантиметрам, и анадоний, равный 1.3 милиметра.

Записали, меня, естественно, под фамилией моей приёмой семьи. Кстати, наша фамилия, если её перевести на русский, была Земляникины. Выяснилось, что эта маленькая сладкая ягода – земляника – тут тоже растёт, а наша фамилия – производное от её местного названия. Если без перевода, то в школу меня записали как Элизу Ладкас. Ладка – это по-местному, земляника.

В школе нам с Эни выдали список того, что необходимо приобрести. Стандартный набор первоклассника: тетради, письменные принадлежности, часть учебников, которые отсутствуют в библиотеке, или в которых ученику надо будет что-то писать, после чего они становятся непригодны для использования другим учеником. В общем, всё как у нас. Так что в ближайшие выходные мы с Эни снова отправились в город. Город носил название Ставровь, и, если в первый наш приезд, мы с Эни устроили такой забег по магазинам, что я ничего толком и рассмотреть не успела, то теперь мы не просто ходили по магазинам, но еще и гуляли – тем более, что всё необходимое для школы продавалось в одном месте – огромном крытом рынке, типа «школьного базара». Такие рынки, как пояснила сестра, ставились за две недели до начала занятий – как раз для того, чтобы родители могли купить все в одном месте, а продавцы имели равные шансы заработать. Стоял рынок месяц, после чего школьные принадлежности уже надо было покупать в отдельных магазинчиках по городу.

Сам город сильно напоминал мне наш Выборг или города стран ближней Европы, таких как Швеция или Дания. Аккуратные небольшие дома, мощенные камнем улицы – только значительно шире, чем это было характерно для средневековой Европы. И тут тоже всюду на балконах и окнах – цветы, цветы, цветы.

Магазины, конечно, здесь были совершенно шикарные – в духе столичных магазинов девятнадцатого-начала двадцатого века. Высокие потолки, огромные окна с портьерами, качественная мебель из цельного дерева. Никакого пластика и железных стеллажей.

По городу люди передвигались в самодвижущихся каретах – как пояснила Эни, они работают на специальных магических артефактах, принцип действия которых она затруднилась объяснить. Ну да, спроси меня – и я тоже не отвечу, как у нас двигатель устроен. Водитель в карету не требовался – но только, если ею управлял маг. Тот магически задавал адрес поездки. А если ехали простые люди, то пользовались услугами мага на общественных стоянках, либо – кто побогаче – нанимали такого мага в дом.

Но чаще по городу люди предпочитали ездить на самокатах. Да-да, самых обычных самокатах, из того самого местного теплого металла, из которого сделана у нас в доме некоторая мебель. Правда, стоил такой самокат – если переводить на наши деньги – почти как мотоцикл. Но мотоциклов тут не было, а самокатики были очень красивые и изящные – те, которые дамские. Я у одной из витрин даже залипла, любуясь представленными моделями.

– Хочешь, купим? – предложила Эни. – Тебе какой больше нравится?

Я замотала головой: самокаты мне нравились, но тратить такие деньги! Я и так обязана всем этой семье, и не хочу, чтобы они несли дополнительные расходы из-за моей прихоти. Есть много других целей, на которые можно потратить эти средства.

Однако Эни не стала меня слушать и зашла в магазин. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. В итоге вышли мы оттуда с симпатичным серебристо-красным самокатиком: Эни всё-таки убедила меня, что ходить туда-обратно четыре километра до школы – для маленькой девочки будет сложновато, а вот на самокате я быстро доеду. И я сдалась. Радовалась подарку так, как если бы мне и в самом деле было пять лет.

На самокатах можно было ездить по дороге или по тротуарам, но Эни строго-настрого запретила мне кататься на нём по проезжей части. Дороги, кстати, как и тротуары, хоть и были сложены из камня, но при этом все промежутки были залиты чем-то вроде черной смолы, что делало дорогу гладкой и удобной как для карет, так и для самокатов. Материал, из которого были изготовлены колеса самоката – чем-то напоминал каучук. Вообще, интересные здесь технологии. Что-то работало за счет химии и физики, а что-то – за счет магии. Нередко одно с другим совмещалось. Было бы интересно узнать обо всём этом подробнее.

Может, мне в будущем выбрать какую-нибудь инженерную профессию? А что, бухгалтерское образование у меня уже есть – и получать его здесь повторно я смысла не вижу. Просто разберусь в местных тонкостях – и всё. Зато у меня есть шанс получить новую интересную профессию. Магия у меня вряд ли есть – я ведь не настоящая сестра Эни, а на Земле, насколько я знала, магов очень мало, и я к ним явно не относилась. Да и те, что были – скорее всего, шарлатаны.

Конечно, по всем попаданческим канонам, магию я должна была получить при переходе, но, учитывая, что мне с самого начала не очень-то везло на шаблоны, я уже не слишком на это рассчитывала. Лучше пусть будет приятным сюрпризом, если магия всё-таки проявится, чем я буду ждать и надеяться, а потом разочаруюсь.

Глава 11.

Время шло, ученые-исследователи во главе с Алексеем Ивановичем больше никак себя не проявляли, и я стала понемногу успокаиваться. Возможно, меня всё же не разглядели, не узнали. А если и узнали и не тронули – значит, на то есть причины. В любом случае жить в вечном напряжении – плохой выбор. Лучше решать проблемы по мере поступления. Оставили в покое – и слава богу. Всё равно без дополнительной информации какие-либо выводы делать рано. Однако один вывод касаемо этих исследователей прямо напрашивался: то, как они вели себя, то, что у них были полномочия на обыск, то, как по-военному вытянулся дед в их присутствии, – всё это наводило на определенные мысли. Что бы там Эни не говорила, а учёные ведут себя по-другому, да и занимаются другими вещами: опыты там проводят, формулы вычисляют – и так далее. А эти скорее похожи на разведчиков или шпионов, что-то вроде наших НКВД или ФСБ. Учёные не устраняют неугодных свидетелей, а разведка или шпионы – вполне. В общем, в очередной раз убеждаюсь, что что-то нечисто в их деятельности в нашем мире. Ученые! Ага, как же.

Эниза тем временем провела несколько собеседований на должность сиделки – хотя, скорее, больше помощницы по дому, чем сиделки. Дед теперь чувствует себя лучше, присмотр за ним практически не требуется, а вот приготовить поесть, да пообщаться с ним – это надо. Я ведь полдня буду в школе проводить, да и Фиола, как собеседница деда, боюсь, скоро покинет нас. Пересаженные мною цветы потихоньку раскрывались, и недавно в трёх из них обнаружились друзья нашей эльфийки: девочка в платьице из травы – Ниила, и два парня в костюмах из листьев – Фиал и Нуал. Нераскрытыми оставались всего пять бутонов, а потому я решила побеседовать с Фиолой насчет их дальнейших планов: я боялась, что после её исчезновения, дедушка опять замкнётся в себе.

– Фиола, – обратилась я к эльфиечке, когда та сидела на цветке и мазала пыльцой свои крылышки, – скажи, что вы будете делать, когда все твои сородичи проснутся?

– Вернёмся на поляну, к остальным, – пожала плечами девушка, не отрываясь от своего занятия.

– А потом? – настаивала я.

– Не знаю, – и вновь пожатие маленьких плечиков, – возможно, куда-нибудь улетим.

– А ты не хотела бы, – начала я, собираясь с духом, – остаться у нас? Дед ведь болен, а общаясь с тобой, начинает чувствовать себя лучше. Да и мы все к тебе привязались. Здесь у нас спокойно, никаких опасностей. Подумай, а?

– Твой дед не болен, – заявила Фиола, прерывая своё занятие и глядя мне прямо в глаза своими фиолетовыми глазками-бисеринками. – Он просто устал от своих душевных терзаний.

– А? – удивилась я. – Но от чего он терзается?

– Вот ты и выясни, это же твой дед, – отрезала эльфийка.

Некоторое время я переваривала полученную информацию, а потом сказала:

– И всё-таки, Фиола, ты подумаешь?

– Ладно, подумаю. Как раскроется последний цветок, дам ответ.

С этими словами девочка-бабочка отвернулась от меня, давая понять, что разговор закончен.

Я же крепко задумалась над её словами. Я так и не выяснила, что за магия у цветочных эльфов: Фиола не говорит, её вообще такие вопросы раздражают – она не понимает, как объяснить то, что для неё естественно. Эни говорит, что для них волшебство сродни дыханию. Они не учатся, как маги, в Академиях, они от рождения владеют магией и интуитивно понимают, как её использовать – так же интуитивно, как мы дышим. Вроде бы, со слов Эни, вся магия эльфов служит лишь для их внутренних нужд, а о том, чтобы они помогали людям или могли кого-то лечить, сестра не слышала.

Если эльфийка права, и дед болен не физически, а духовно – во что я легко могла поверить, так как внешне дед и выглядел, и чувствовал себя неплохо – то в чём причина его страданий? Я знаю только один факт из истории их семьи, который вполне мог подорвать душевное здоровье кого угодно – это гибель его сына с женой и их младшей дочери. Если уж смерть мамы меня сильно подкосила в своё время – как и смерть мужа – то, что говорить о том, что чувствует человек, теряя своих детей? Тех, кто гораздо моложе, кому еще жить и жить бы? Да, тяжело это всё… Поговорить бы по душам с дедом, поделиться опытом, да вот только я – пятилетняя малявка, или десятилетняя – если по местным меркам. Интересно, есть ли в этом мире психотерапевты? По правде сказать, я и врачей тут не видела: у каждой семьи просто есть дома лечебный артефакт – что-то вроде нашей аптечки – на все случаи жизни. Он же проводит диагностику, он же устраняет причину недомоганий. Но от плохих мыслей такая штука вряд ли поможет, тем более, что Эни наверняка пробовала. Но наверняка должна быть какая-то больница для тяжелых случаев?

Эни подтвердила, что больница есть в городе, но на вопрос о враче, который помогает людям разобраться в себе, только недоуменно покачала головой. Психические заболевания лечили здесь весьма кардинальным образом, а именно – путём стирания личности. Человек становился после такого «лечения» беспомощным младенцем, поэтому применяли его только к преступникам, чьи проблемы с психикой были очевидны. Обычные преступники просто сидели в тюрьмах или отрабатывали провинности – и каждый из них боялся больше смерти попасть под такое вот «лечение». Потому как это и была смерть – смерть личности. Но для больного человека – это было спасение и шанс прожить жизнь заново, уже без болезненных видений и тяжести совершенных под их влиянием преступлений.

Что же, исходя из этой информации, я понимала, почему Эни скрывала болезнь деда и не спешила обращаться к врачам. Пусть уж лучше дедушка будет со странностями – но это будет именно её дед, а не незнакомый младенец в теле взрослого человека. Да, хмыкнула я, вот мы тогда были бы странной семьёй: дед, который внутри ребёнок, и внучка, которая внутри – взрослая тётка. И бедняжка Эни, которая не знает, за кем в первую очередь следить надо. Такое и в страшном сне не приснится.

***

Сиделок мы всех забраковали. Кто-то не устроил Эни – то по рекомендациям, то по запрашиваемой сумме, а кого-то не одобрили мы с дедом. И вот однажды, после обеда, радостная Эни влетела в гостиную, помахивая письмом:

– Грас Бониза приедет! Нам больше не надо искать сиделку!

Я непонимающе на неё смотрела: что за грас Бониза? «Грас» – это обращение к девушкам и женщинам, а «эдо» – обращение к мужчинам. То есть, наш дедушка – эдо Яков, или эдо Ладкас, а Эни – грас Эниза или грас Ладкас. Обращение к замужним и незамужним девушкам тут было одинаковое. Более того, эти вежливые приставки перед именем использовали даже в отношении детей. Но использовали их не всегда, а при официальных встречах, или если хотели подчеркнуть уважительное отношение. Ко всем посторонним, как правило, тоже обращались с приставками.

– Грас Бониза – наша прошлая сиделка! – пояснила Эни, видя моё замешательство. – У неё получилось разобраться со всеми делами, и она готова вновь приступить к своим обязанностям. Это так замечательно! Я не могла на такое и рассчитывать. Ведь грас Бониза у нас давно работает, а чего ждать от новой сиделки – неизвестно. На неё я вас оставлю со спокойной душой.

Я, однако, не спешила разделять восторг Энизы: посмотрим мы еще на эту почтенную грас – тогда и решим. Впрочем, по оживившемуся деду я поняла, что он тоже рад этой новости. Меня же она немного взволновала: как отнесётся к моему присутствию женщина, которая проработала на эту семью много лет и была в курсе многих их тайн. Поверит ли она в то, что я – та самая Эли? Кроме того, я намеревалась сразу дать понять, что я – не ребёнок, и что за старшего тут именно я, а не она. Но грас Бониза, видимо, привыкла за столько времени, что все решения в отсутствии Эни – на ней. Как бы не было у нас проблем и конфликтов на этой почве.

Глава 12.

Грас Бониза оказалась чуть полноватой женщиной возраста дедушки Якова – то есть, лет шестидесяти по земным меркам и лет ста с небольшим – по местным. Седые пряди в рыжеватых волосах дамы смотрелись как мелирование – что выглядело очень даже неплохо. И сама женщина казалась какой-то тёплой, уютной, домашней – и удивительно доброй. Этакая всеобщая бабушка. Мне она сразу заулыбалась, а после отправилась прямиком на кухню с твёрдым намерением «откормить худышку» – меня, то есть.

Словом, мои опасения по поводу этой женщины были беспочвенными: если уж у нас и будут какие-то конфликты, то исключительно из-за непомерной заботы грас Бонизы об окружающих. Вот уже и дедушка сидит, укрытый пледом, в руках у него дымится чашка с «очень полезным отваром», а на губах играет мечтательная улыбка. Э-э-э? Или я чего-то не понимаю, или деду грас Бониза нравится не только как человек, но и как женщина. Ну, в принципе, почему бы и нет? Мужчина он еще не старый, да и болезнь его в последнее время чуть отступила, а если верить Фиоле, то и не болезнь это вовсе.

Кстати, Фиола улетела, но обещала вернуться: они с сородичами отравилась на свою поляну – к остальным, затем им надо будет искать дом для зимовки, а после она вернётся к нам – и проведёт у нас всю зиму. Зимы здесь тёплые, как я уже говорила, но мы с ней договорились, что я на всякий случай несколько цветов в горшках поставлю внутри дома – чтобы ей было, где спать и чем питаться, если вдруг ударят морозы.

А для нас, тем временем, настала пора прощаться с Энизой – она теперь приедет только на зимние каникулы. И то ненадолго. Расставание всем нам далось тяжело: я видела, что девушка искренне привязалась ко мне, как и я к ней, и что она переживает за нас с дедом. Мы же, в свою очередь, уверяли её, что всё будет хорошо, и просили быть осторожнее в дороге, не ходить в холодную погоду без шапки (в столице всё же холоднее, чем у нас), и обязательно писать письма. Эни еще раз по очереди всех нас обняла и расцеловала – включая грас Бонизу – и, подхватив чемодан, отправилась к стоянке дилижанса, на котором мы с ней ездили оба раза в город. Этот дилижанс, кстати, тоже был безлошадный – как и городские кареты. В Ставрови же работал портал, благодаря которому сестрёнка переместится в столицу. А там до Академии рукой подать. Но мы всё равно ждём от неё письма, как только она доберется и разложит вещи. Письма тут перемещались порталами с почты на почту, а уж от почты их развозили почтальоны. Так что сегодня-завтра должны доставить.

Проводив Эни, мы вернулись в дом, в котором сейчас остро чувствовалось её отсутствие. Но ничего, времени грустить особо нет: завтра я сама отправляюсь в школу. Дедушка настроил мне самокат по росту, грас Бониза отправилась готовить мне на завтра обед с собой, так как питание для учеников в местной школе было не предусмотрено. А я пошла собирать сумку – такую же волшебную, как и та, с которой я в магазин бегала, но более девчачью и красивую. Конечно, на Земле считается, что для осанки лучше носить рюкзак, но эта сумка практически не имела веса, а рюкзаков здесь просто не было: по крайней мере, на школьном базаре мы ничего такого не видели, а вот сумок таких – было полно. Ну, что же, в первый класс, но не в первый раз!

Утром следующего дня я проснулась с рассветом. Грас Бониза уже приготовила завтрак, а дедушка пока спал. Быстро перекусив яичницей, залпом выпив стакан молока и сунув в сумку тёплую булочку, чтобы съесть её перед занятиями, я спешно попрощалась с нашей сиделкой-кухаркой-домработницей, и вывела на дорогу свой самокат. Опаздывать в самый первый день мне совсем не хотелось, а сколько времени займёт дорога, я пока не знала. Пешком мы с Эни шли больше часа, а на самокате, я так полагаю, будет как минимум в два раза быстрее.

Проселочные дороги здесь были широкие и хорошие – дилижанс по ним легко проезжал. Вот и я на самокате катилась так, что только ветер в ушах свистел. Какое же это классное, давно забытое чувство скорости, лёгкости, ветра в лицо! С молодости не каталась на велосипедах, а на самокат вообще только сейчас встала. Как-то в юности меня поклонник прокатил на мотоцикле разок – было и страшно, и весело. А сейчас я наслаждалась собственной юностью, резвостью, лёгкостью движений. И я такая была на дороге не одна: многие ребята катились на самокатах, но многие и пешком шли. Вот дорога делает поворот, и впереди я вижу своих знакомцев: Эвана и Нору с Норисом. Все трое были на самокатах, но мой среди них был самый новый и красивый! У Эвана самокат вблизи вообще оказался деревянным – видимо, одна из первых моделей. У Норы с братом были металлические, но им явно уже не один год. Оно и понятно: вещь дорогая, чтобы каждый год новую покупать. Тем более, дети тут растут медленно: по земным меркам между мной и ребятами пара лет разницы, а по местным – четыре-пять.

Ребята мне обрадовались, и дальше мы поехали вместе. До школы добрались где-то минут за сорок. Мои старшие товарищи, которые учились уже не первый год, показали мне, где стоянка для самокатов, и как мне найти свой класс. Никакой привычной мне первосентябрьской «линейки» не было, как не было и понятия «класса» в нашем земном понимании. Новички обучались все вместе, а вот дальше всё зависело от скорости усвоения материала. Один и тот же ребенок мог хорошо разбираться в математике, но плохо в русском (то есть найде), а потому в математическом классе он занимался с ребятами старше себя, а найде изучал с группой помладше. А еще здесь малышам преподавали не учителя, а сами школьники. Когда Эван, хитро улыбнувшись, сказал, что будет вести у нас третий урок, я подумала, что он шутит. Каково же было моё удивление, когда первые два урока у нас вели три подростка, а на третий пришли мои товарищи по играм!

Как я поняла, такая система нужна, чтобы дети не забывали материал, изученный ранее. Обучая младших школьников, они и сами начинали лучше разбираться в теме и достигали более глубокого понимания предмета в целом. После каждого изученного раздела ученик сдавал зачет, после которого его допускали или не допускали к изучению следующего раздела, а заодно и к преподаванию по изученным темам. Скорость изучения, как я уже говорила, зависела от самих учеников. При желании (и возможности) можно было за год школу закончить, а можно было учиться до двадцати двух лет – то есть ту же десятилетку, что и у нас, по сути. В 11-12 поступали в школу, в 21-22 заканчивали – и шли учиться дальше, в академии и колледжи.

Мне как раз по местным меркам был лет одиннадцать, но вот учиться еще десять лет в школе мне совсем не хотелось. Конечно, я сейчас много чего не знаю в этом мире, но сознанием я взрослый человек, который уже отучился своё. Мне будет намного легче настоящих первоклассников, да и в дальнейшем мне будет легко учиться, ведь навыки уже есть соответствующие. Так что я планировала закончить школу если не через год, то уж точно раньше, чем через десять лет. А потом можно и в академию какую поступить, благо что там по возрасту для поступления нет ограничений – достаточно только продемонстрировать нужный набор знаний и умений.

Сказать по правде, мне такая система нравилась куда больше нашей земной – ведь там, хочешь-не хочешь, а тащись вместе со всеми до одиннадцатого класса. Двоечников тянут за уши, а отличников притормаживают, пытаясь всех усреднить. Конечно, и у нас бывают ученики, перескакивающие классы – но для этого надо родителям как следует заморочиться, чтобы этого добиться, иначе даже вундеркинды будут тянуть лямку вместе со всеми. По крайней мере, в моё время было так. Иногда еще от учителей исходила инициатива перевода толковых детей на год-два вперёд, но это была редкость. Инициатива ведь обычно наказуема, а у учителей и так забот хватает.

Всего у нас было четыре урока по часу, после каждого – двадцать минут перерыв на свежем воздухе. Свой обед я съела после третьего урока, когда мы с Эваном устроились под большим деревом во дворе школы. Нора и Норис обедали раньше, так что они с нами не пошли. Другие малыши поглядывали на меня с завистью: еще бы, я ведь знаю наших учителей и дружу с ними! На самом деле, в школе все друг друга знают, кроме самых маленьких – ведь здесь учатся дети всего из шести ближайших деревень. Многие и до школы друг с другом были знакомы – как мы с Эваном и его друзьями, например. Остальных в процессе легко выучить: ведь все друг у друга постоянно проводят занятия. Завтра к нам придут уже другие ребята, а Эван теперь будет вести у нас не раньше следующей недели – ему ведь и самому учиться надо. Кстати, оценок тут не было. Совсем. Ты либо сдаешь тему, либо учишься, пока не сдашь – другого не дано. Все, кто сдал – помогают обучать других и допускаются к другим темам – но об этом я уже писала. Да, любопытная система, ничего не скажешь.

После занятий я зашла в библиотеку и набрала столько книг, сколько влезло в сумку – она всё-таки не безразмерная: хоть и не тянет плечо, а больше, чем влезет, не положишь. Ну, ничего, завтра еще возьму. Раз уж решила учиться на опережение – то надо следовать своему решению.

А вечером дома меня ждал скандал: и нет, ругались не со мной. Ругалась грас Бониза с наконец-то вернувшей Фиолой. А предметом конфликта выступил мой растерянный дедушка, который не знал, как помирить сцепившихся женщин.

– А я говорю, воздух уже холодный! – возмущалась почтенная грас. – Яшеньке вредно столько на сквозняке сидеть!

– Свежий воздух не может быть вреден! – восклицала в ответ эльфийка. – Что у вас, людей, за привычка такая – запереть себя в четырёх стенах без доступа к кислороду!

– У нас в доме кислорода хватает!

– А на улице его больше!

Я признаться, тоже немного растерялась. Но потом до меня дошло: дамы не поделили кавалера. Раньше-то дедушка много времени проводил с Фиолой, сидя на скамеечке в саду. Но до этого грас Бониза привыкла, что дедушка общается только с ней и, наверняка, безропотно сносит все проявления её заботы. А тут – на тебе: какая-то бабочка с хорошенькой фигурой и острыми ушками свои порядки наводит! Деда с пути праведного сбивает. Кажется, мне стоит вмешаться и попытаться наладить наше совместное существование. Ко мне-то грас Бониза не ревнует, я для неё – еще один подопечный. А вот Фиолу она восприняла, как конкурентку.

– Грас Бониза! – встряла я в диалог, если так можно назвать общение разъяренных фурий. – Сколько дедушке можно находиться на свежем воздухе?

– Не больше двух часов! – отрезала та.

– За весь день? – уточнила я.

– Ну, почему за весь день? – смутилась грас Бониза, видимо, осознав, что это как-то слишком. – За один раз. Пусть пару часов побудет в доме, отогреется – и снова выходит. Только не допоздна – вечером холодает уже.

– Дедушка, Фиола – вас это устроит?

Дедушка осторожно кивнул, с опаской поглядывая то на Бонизу, то на Фиолу – видно, никого из дорогих ему женщин он расстраивать не хотел. Фиола же по своему обыкновению фыркнула и отвернулась, но спорить не стала. Вот и отлично, вот и замечательно. Да здравствует мир!

Глава 13.

Потянулись школьные будни. Письмо Эни мы получили на следующий день: она добралась быстро, встретила своих друзей, по которым уже успела соскучиться за лето, и теперь готовилась к занятиям. Я тут же написала ей ответ, рассказав о собственном первом дне в школе. Так мы с сестрёнкой и переписывались: она рассказывала мне о своих успехах, я – о своих, а также о том, что у нас нового дома.

Фиола и грас Бониза ругались регулярно, причем, по совершенно разным поводам, и, в конце концов, я заподозрила, что обе получают от этого процесса удовольствие. А потому я уже даже перестала их разнимать. Дедушку они как-то сразу поделили: после завтрака он сидел в гостиной в своём кресле-качалке, а перед обедом и после него – в саду на скамеечке у клумбы. Но вечером уходил в дом – тут грас Бониза была непреклонна. Однако подобный распорядок дня устраивал всех.

Я тоже старалась находить время пообщаться с дедом, несмотря на занятия в школе и дома – ведь я решила обогнать программу, а потому усиленно занималась. И мне было радостно наблюдать, как он всё реже и реже впадал в своё прежнее отстранённое состояние. Видимо, права была эльфийка – не болезнь это была.

К концу осени мне удалось сдать зачеты за малышковый класс по всем предметам, и теперь некоторые уроки у нас с Эваном были вместе – чему мы были очень рады. Скоро и мне разрешат преподавать, и я заранее предвкушала, как буду выглядеть, обучая своих сверстников, многие из которых выше и крупнее меня. Причем это будут те самые дети, с которыми я начинала учиться. Надеюсь, они не станут предвзято ко мне относиться и будут слушать материал, который я даю. Впрочем, я в себе была уверена, ведь на самом деле я намного их старше, а внешность – это только внешность.

Меня весьма удивило, что дети все задания выполняют сами, родители в их обучение вообще не вмешиваются. У нас на каждом уровне обучения, были свои дежурные консультанты – как из самих детей, так и из учителей (если дети подсказать не могут). К ним любой ребенок мог свободно обратиться с вопросом и просьбой о помощи – и ему всё объясняли.

Эни мне писала, что в академиях система другая: там есть курсы, и все обучающиеся переходят от одного курса к следующему одновременно. Считается, что дети, поступившие в академию, уже умеют учиться быстро и усваивать материал в едином темпе со всеми. А вместо ведения уроков для закрепления материала студентам предлагается вести научные проекты. Ко второму году обучения каждый студент определяется с тем, что конкретно ему интересно исследовать на более глубоком уровне, и создаёт свой проект, к которому могут присоединяться другие студенты. Количество таких проектов, которые ведёт студент, может быть не менее одного и не более пяти – иначе страдает изучение других предметов. Нередко разработки студентов покупает правительство, либо они становятся основной для открытия своего дела. Что-то мне уже захотелось в академию.

В начале зимы управляющий Снежок, то есть Снежен, прислал новый отчёт и деньги за прошедший квартал. Сумма оказалась всё та же. Деньги я по наказу Энизы убрала в сейф в её комнате, выделив из них часть на текущие расходы, и часть – для отправки Эни. А с отчётом я села разбираться. Цифры я теперь хорошо знала, системе счёта была обучена – да тут и не особо много нового можно придумать, не зря ведь говорят, что математика – универсальный язык. Стоит изучить правила – как тут же всё становится понятно. Но вот со спецификой терминов я оказалась незнакома. И специальной литературы в школе тоже не было, а потому я решила съездить в город. Одна, на самокате – сразу после школы.

Можно было бы попросить грас Бонизу – но у женщины и других забот хватало по дому, да и сможет ли она выбрать нужную литературу? А если вместе ехать, то это целый выходной надо тратить, за который я уже успела бы эту книгу прочитать. А тут от школы всего пять километров – чуть больше, чем из дома до школы. Меньше, чем за час доеду, зайду в книжный, куплю нужную книгу – и к вечеру буду дома.

Понимаю, что решение довольно безрассудное: маленькая девочка одна собралась в город под вечер – но я-то себя маленькой не считала, я-то думала о себе, как о взрослой! Хотя, наверное, все дети о себе так думают, когда собираются совершить глупость. Одно дело – когда утром я еду в сопровождении других ребят по знакомой дороге до школы, и другое – когда я одна еду в город, ориентируясь лишь по памяти. А вечером мне вообще пришлось возвращаться в темноте часть пути.

Но мне повезло – я и до города добралась без приключений, и нужные книги купила, и домой сумела вернуться, только очень поздно вечером и настолько уставшая, что ноги и руки дрожали. Они же были в напряжении всё время, пока я на самокате ехала. Шутка ли – почти двадцать километров! Да еще уроки отсидела в школе. В городе мне пришлось зайти в кафе, чтобы перекусить, так как взятый с собой обед был съеден еще в школе. Как на меня смотрели официанты и посетители! Испугавшись, что меня сейчас куда-то сдадут, как потерявшегося ребёнка, я быстро поела и вышла. Хорошо хоть, в магазине таких проблем не возникло – там мне просто пробили выбранные книги, я расплатилась зелёными кристалликами, которые тут были в ходу, и забрала покупку. Приобрела я не только учебник по местному бухучёту, но и словарь экономических терминов сайде-найде. Теперь я могла перевести непонятные мне слова с местного языка на русский – и обратно. Как же всё-таки неудобно без интернета! Мы так привыкли к тому, что всё можем спросить у Гугла, а тут на такие изощрения приходиться идти.

Пыхтя и едва не падая от усталости, ввалилась в дом и поняла, что что-то не так. Не встречали меня запахи готовящегося ужина, не слышна беседа грас Бонизы и дедушки. Неужели они, не дождавшись меня из школы, отправились меня искать? Я никого не предупредила о своих планах, ведь меня бы тогда просто не отпустили, но я частенько задерживалась с друзьями после школы, так что волноваться, вроде бы, не было причин.

Усталость как-то сразу отступила, и я выскочила в сад в надежде расспросить Фиолу, куда делись домочадцы, но эльфийка тоже пропала. Да что такое! Я уже начала подозревать какую-то беду, когда вернулась в дом. Заглянула в кухню, в гостиную, даже в туалет и в ванную – никого. Постучала в комнату грас Бонизы и дедушки – тишина. Хотя… Вроде за дверью дедушкиной спальни был какой-то звук. Не медля ни секунды, я распахнула дверь и в ужасе уставилась на открывшуюся мне картину: дедушка сидел на полу рядом с кроватью, его седые волосы и борода были всклокочены, и при этом он был самым натуральным образом пьян! Перепутать спёртый аромат смеси перегара и крепкого алкоголя – невозможно ни с чем. Да что произошло за то время, пока меня не было?!

Рядом с дедом стоял уже почти пустой хрустальный графин, который обычно хранился в шкафчике на кухне. За всё время, что я тут уже живу, я ни разу не видела, чтобы из него кто-то из домашних что-то наливал и пил, только Эни и грас Бониза иногда использовали алкоголь для пропитки пирожных, когда готовили. Что же произошло? Почему дедушка в таком состоянии? Что-то случилось с грас Бонизой или Фиолой? Почему-то сразу представилось, как они поубивали друг друга в пылу ссоры, но где тогда тела?

Отогнав от себя навязчивую картину странной женской драки, где соперницы были в столь разных весовых категориях, я стала думать. Единственный, кто мог бы прояснить что-то – это дедушка, но он прояснить сейчас ничего не в состоянии. Фиола вечно куда-то пропадала – от этой бабочки ничего иного и не ожидаешь, но грас Бониза – женщина ответственная. Если она куда-то ушла, то обязательно должна была оставить записку.

Рассудив так, я повнимательнее обследовала гостиную, а затем и кухню, и в кухне обнаружила записку. Грас Бонизу срочно вызвали в родной город по делу о наследстве. Как я слышала из разговора Эни с грас Бонизой, когда та только приехала, увольнялась она, чтобы сидеть с больной матерью. Да только мать умерла через пару месяцев, вот грас Бониза и смогла приехать к нам снова. А теперь, видимо, что-то случилось, что её так срочно вызвали. Что ж, теперь понятно, куда она пропала, но это никак не объясняет дедушкиного состояния. Придётся как-то самой приводить его в чувство, или хотя бы уговорить, чтобы он лёг в кровать и поспал. А завтра уже поговорим.

– Дедушка! – тихонько позвала я деда, вернувшись к нему в комнату. Не выдержав запаха перегара и паров алкоголя, раскрыла в комнате окно – ненадолго, всё-таки уже зима, и на улице было в районе плюс десяти примерно.

Дедушка Яков поднял на меня мутные глаза и произнёс:

– Эли! Эли, малышка… Ты меня простишь? Простишь ли ты меня когда-нибудь?

– О чем ты дедушка? – присела я возле него на корточки, гладя его по руке. – Мне не за что тебя прощать. Давай ты сейчас поднимешься и ляжешь спать, ладно?

– Есть за что, Эли. Это я виноват… Я виноват… Я виноват… Это я вас всех убил. Эли, ты простишь меня за то, что я убил тебя?

Дед поднял на меня глаза, полные слёз, и у меня защемило сердце. Он винит себя в гибели сына, его жены и ребёнка? Дедушка, между тем, обнаружив во мне внимательного слушателя, начал говорить, иногда сбиваясь на несвязные восклицания:

– Они мне угрожали, понимаешь? Говорили, что пострадает моя семья… Но то, что они предлагали… Сделка с совестью! Я не мог… не мог. Эли, ты так выросла! Почему ты так выросла, когда ты мертва?.. Если бы я сделал так, как они хотели, погибли бы люди, много людей. В другом мире… Там тоже есть семьи и дети – я знаю, я видел… Но как же тяжек был выбор… Твоя семья – или сотни ни в чем не повинных людей. Я думал, что защитил их: поместье надёжно охранялось… Ну зачем они уехали? Почему? Нет, это только моя вина, Эли! Прости, прости!…

От вырисовывавшейся картины у меня кровь стыла в жилах. Если я правильно поняла, кто-то угрожал дедушке Якову, что убьёт его семью, если тот не выполнит нечто, что могло привести к гибели многих людей в моём мире. И это всё явно связано с теми исследователями, ведь дед, как выяснилось, был одним из них. Видимо, дедушка как-то пытался защитить родных, но того, что у них заболеет младшая дочь и родители решат отвезти её к морю в плохо защищенный домик, он не предвидел. И теперь винит себя в гибели семьи, в том, что сделал такой выбор – не в пользу них, а в пользу множества жизней совершенно посторонних ему людей. Какой же груз он всё это время нёс на себе? Господи, какой же это тяжелый, ужасный выбор, с которым не должен сталкиваться ни один человек. Это слишком жестоко, ведь в такой ситуации нет правильного выбора. Любой выбор будет нести боль и разрушение личности. Теперь мне понятны причины болезни деда. Он столько времени носил всё это в себе и даже ни с кем поговорить об этом не мог, ведь Эни была совсем ребёнком. Но в последнее время у него появилось много собеседников, он стал оживать, и всё, что столько копилось в душе, стало просить выхода.

– Дедушка! – позвала я его, и он поднял на меня заплаканные глаза. – Ты всё сделал правильно, ты не виноват. Виноваты те люди, что тебе угрожали, а потом убили твоих родных. Это их вина, не твоя! Ты сделал всё, что мог.

– Всё, что мог… – эхом повторил дед. – Всё, что мог. Да, я сделал, всё, что мог. Но вдруг я мог сделать больше, а, Эли?..

Я покачала головой, вспоминая свои терзания – сначала по поводу смерти мужа, а затем и мамы. Могла ли я что-то сделать? Муж разбился на новой машине, которой он радовался, как дитя. Возможно, если бы я настояла, чтобы мы отложили эти деньги на покупку квартиры, то муж остался бы жив. Или, если бы я больше внимания уделяла маме, то заметила бы раньше проявления её болезни. Возможно – а возможно, и нет. Вот потому и не имеет история сослагательного наклонения, что нам не известны все факторы, которые могут повлиять на ситуацию в будущем. Это постфактум нам кажется, что всё очевидно, и мы легко замечаем свои ошибки, но заранее их увидеть не всегда получается. Задним-то умом все сильны.

– Нет, дедушка. Ты не мог сделать больше. Никто бы не смог.

Кое-как, мне удалось успокоить деда и уговорить его лечь в постель. Завтра я решила с ним поговорить ещё раз, но уже на трезвую голову. Как бы там ни было, а его сегодняшнее поведение я расценила, как хороший знак: он приходит в себя.

И у меня теперь остался только один вопрос: куда пропала Фиола?

Глава 14.

Утром я встала раньше обычного: ведь грас Бонизы нет, а значит, мне самой предстоит готовить нам завтрак. Благо местной бытовой техникой я научилась пользоваться еще в первые дни своего здесь пребывания: у Эни не всегда была возможность готовить самой. Первым делом поставила на плиту чайник – здесь не было электричества в привычном нам понимании, вся техника работала на магических артефактах, а иная и сама целиком являлась артефактом. Рядом на сковороду вылила смесь из яиц и молока, и задумалась, что приготовить по-быстрому на обед, ведь занятия в школе никто не отменял. Хотя, сегодня, возможно, мне стоит пропустить день, чтобы побыть с дедушкой. Не хотелось бы оставлять его сегодня совсем одного. Ладно, решено: один день погоды не сделает, я всё равно опережаю программу.

За тем, ходим мы в школу или нет, никто специально не следил, но моё отсутствие, наверное, заметят – как минимум, ребята в группах. Может, даже Эван ко мне забежит и поделится конспектами. Вообще, это удивительно, что дети здесь не нуждались в дополнительных стимулах, чтобы ходить в школу: для них учеба была не тяжкой обязанностью, а интересным занятием, которое поможет стать в будущем тем, кем захочешь. И я очень сомневаюсь, что здесь какие-то особенные дети – скорее уж, дело в том, какое формируется в них представление об образовании. Каждый из ребят – даже самые маленькие – сами несли ответственность за своё обучение и успеваемость, и это подстёгивало куда больше ремня или уговоров. Этой ответственностью гордились. Пропуск занятий без уважительной причины был равен безответственному поведению и словно бы говорил окружающим: этот ребёнок еще слишком мал для школы, он не готов. Понятное дело, никому не хотелось выглядеть маленькими и безответственными. Все дети, включая самых младших, понимали, зачем они учатся, ценили не оценки, которых тут не было, а сами знания. Вдобавок, нас не просто обучали, нас еще и учили применять на практике полученные знания – а это немаловажно. К тому же каждый ученик любого возраста мог узнать, какие предметы ему нужны, чтобы получить диплом по выбранной специальности, а это давало детям дополнительный стимул к обучению. Некоторые создавали проекты по выбранным предметам еще в школе, и уже с ними поступали в академию.

Впрочем, я отвлеклась. Так, вопрос обеда по-прежнему актуален, хотя… Зная грас Бонизу – а за эти месяцы я уже достаточно успела её изучить – я предполагала, что еды она наготовила больше, чем на день. И оказалась права: в холодильном шкафу стояла кастрюля с супом, а на столе – блюдо с пирожками, накрытое салфеткой. Вчера-то вечером мне было не до еды со всеми этими заботами, да и в городе успела подкрепиться, а деду, видимо, не до еды было тем более. Ну что же, уже легче. Но готовить всё равно придётся, ибо неизвестно, как надолго задержится грас Бониза по своим делам, а в школу мне ходить надо. Значит, наготовлю еды впрок.

Помимо омлета, к завтраку я решила добавить еще несколько пирожков, только их надо подогреть. Откинула салфетку с блюда, и обалдела: на самой верхней булочке, свернувшись клубочком, сопела наша эльфийка, сложив свои дивные крылышки и подложив под щеку ладошку. С приходом зимы Фиола часто ночевала в доме – но не в пирожках, а в цветках! Да что же это такое творится? Как уехала грас Бониза – так никакого порядка в доме!

– Фиола! – тихонько позвала я эльфийку. Видя, что та и острым ухом не повела, легонько коснулась её пальцем и снова позвала, чуть громче: – Фиола, проснись!

– Отстань, – спросонья буркнула девушка, отталкивая своими маленькими ручками мой палец, и натягивая на себя салфетку, как одеяло.

Я тут же вспомнила, что эльфов будить нельзя, но, вроде бы, это относилось не к ночному сну, а к их спячке, в которую они впадали пару раз за год, и которая длилась несколько дней.

Ладно, проснётся, когда захочет, а то какая-то она помятая, что ли. Пусть и правда выспится. Такое ощущение, что они вчера с дедом на пару квасили. Или, что вероятнее, эльфийка надышала от деда алкогольными парами, вот её и сморило в неположенном месте. Но хорошо хоть нашлась, а то я уже волноваться начала.

Заглянув в комнату к деду и обнаружив, что и этот кадр всё еще дрыхнет, позавтракала в одиночестве и отправилась поливать цветы. Пока прошлась по всем клумбам – не меньше часа прошло. Их же не просто полить надо, а еще и где-то подвязать упавший бутон, где-то сорняк вырвать. Вернулась я как раз, когда дедушка Яков выполз из своей комнаты, виновато пряча глаза. Но это была уже не та больная вина, которую я наблюдала в его глазах вечером: тут, скорее был стыд – от того, что я его вчера видела в невменяемом состоянии.

Я бодро поздоровалась с ним и позвала завтракать – всё разговоры можно отложить и на потом. На запах ароматного травяного настоя, который я заварила дедушке, зная, что тот сможет облегчить ему состояние после вчерашнего, пробудилась и Фиола. Эльфийка была весьма изумлена тем, где именно она сегодня ночевала.

Дождавшись, пока дедушка подкрепится, я обвела обоих – и деда, и Фиолу – строгим взглядом, и тоном матери нашкодивших малышей, сказала:

– Ну, рассказывайте, что вчера было.

В общем, из их совместного рассказа, складывалась следующая картина. Грас Бониза получила срочное письмо (что-то вроде нашей телеграммы) практически сразу после того, как я отправилась в школу. Женщина тут же кинулась собираться, на ходу раздавая инструкции дедушке и Фиоле. Дедушка захотел поехать с ней, чтобы, как мужчина, взять на себя решение всех проблем, но грас Бониза не смогла или не захотела его брать с собой. Уязвленный отказом, дед налил себе рюмку, потом другую. Вышел в сад, где они с эльфийкой по своему обыкновению разговорились, и дед начал рассказывать той всю свою жизнь. К вечеру похолодало, и они перебрались на кухню. Тут-то, видимо, Фиолу и сморило: всё-таки для такой крохи алкогольные пары в таком количестве – ударная доза. А дед подхватил с собой графин и отправился к себе в комнату. Вот как-то так всё и вышло. Наш вечерний разговор дед помнил урывками.

– Ты прости меня, Эли, – виновато сказал он, и я даже вздрогнула, подумав, что он сейчас мне на трезвую голову начнёт говорить всё то же самое, что и вчера по пьяни. Но я ошиблась. – Я не должен был пить вчера, и ты не должна была видеть меня таким. Я вчера столько наговорил… Я ведь понял сразу, что ты другая, не из нашего мира. Но ты так похожа на мою внучку – и ей бы сейчас было примерно столько же, сколько тебе. Мы с Эни к тебе привязались, и я уже давно иначе, как родную внучку, тебя и не воспринимаю, да и она относится к тебе, как к сестре. Так что ты теперь наша, родная. Что скажешь, простишь своего непутевого деда?

На это я смогла только, сморгнув выступившие на глазах слёзы, подойти и крепко обнять мужчину, сказав:

– Вы мне тоже родные, дедушка! Спасибо за всё! И я ни капельки не сержусь.

Затем, отстранившись, сказала серьёзно и глядя в глаза:

– Но, дедушка Яков, я повторю то, что уже говорила вчера: ты ведь понимаешь, что ты не виноват в том, что случилось с твоей настоящей внучкой и её родителями? В этом виноваты преступники и сложившиеся обстоятельства, а не ты. В той ситуации, в которой ты оказался, у тебя не было выбора как такового.

Дедушка чуть прищурился, обдумывая мои слова, а затем выдал:

– Это ведь тебя искали агенты?

– Что? Какие агенты? – не поняла я.

– Те трое мужчин. Ты поэтому так нервничала?

По моей спине пробежал холодок: я себя раскрыла! Я слишком серьёзно для ребёнка рассуждала – и дед сложил два и два. Вот чёрт! И что теперь?

Однако я нашла в себе силы ответить мужчине прямым взглядом, и просто сказала:

– Да.

Глава 15.

Разговор у нас с дедом вышел долгий и серьёзный. Фиола свинтила по каким-то своим эльфийским делам, а мы всё сидели и говорили, говорили… Я рассказала всё, в том числе и о своём настоящем возрасте, о том, как попала сюда, даже о спрятанных в лесу вещах с Земли рассказала. А потом задала вопрос, который мне давно не давал покоя:

– Дедушка Яков, ты ведь тоже был в числе исследователей Земли? Ты можешь сказать, почему я стала настолько младше? Ведь мой возраст при переходе должен был сократиться примерно вдвое?

Да, я по-прежнему называла его дедушкой, хоть Яков и знал теперь мою историю. Он сам предложил оставить всё, как есть: мои откровения никак не повлияли на его отношение, и он по-прежнему воспринимал меня как внучку. Думаю, выгляди я на двадцать пять – и он бы звал меня дочкой, а так я могу рассчитывать только на «внучку».

– Был, – вздохнул дедушка, – я свою жизнь посвятил исследованию твоего мира, внучка. Что касается внешних изменений, то этот эффект мы заметили давно: сами-то при переходе из мира в мир не менялись, а вот земляне начинали выглядеть здесь моложе. Мы, как узнали, что ваши люди меньше живут, сразу предположили, что всё дело в том, что ваш мир, в отличие от нашего, амагичен.

– Эм? А это тут причем? И как вы это поняли? – Его слова меня очень заинтересовали.

– Как поняли? Экспериментально, конечно, – усмехнулся дед, – проводили землян к нам, а потом обратно. И знаешь, что происходило?

Я напряглась, глядя на хитрую улыбку деда. Предположение у меня было только одно: при переходе люди снова возвращали свой возраст. А если это так, то мне обратно уже не очень хочется. Всё-таки привыкла бегать девчушкой, да и возможность прожить жизнь заново…

– И что происходило?

– А ничего! Тот, кто раз перешёл к нам, начинал выглядеть так, как выглядят люди его возраста, рожденные на Бутоне, – пояснил дед торжествующим тоном. Из школьного курса я уже знала, что этот мир носит название Бутон, которое ассоциировалось у меня то ли с цветочным бутоном, то ли с бутаном. Дед, между тем, продолжал:

– Изменению люди подвергались только раз, а потом могли ходить туда-сюда сколько угодно – ничего не менялось. Причем менялись только земляне. И знаешь, что это значит?

– Что?

– Это значит, что наш мир магически подстраивает под себя тех, кто попадает в него, делает их своими жителями. Наш мир сильнее вашего – благодаря магии, которой ваш лишен. Вот в чем дело. И до сих пор схема работала, как надо, только подтверждая эту теорию. Но то, о чем рассказала ты… Эли, это очень странно. Мы, конечно, не так часто перемещали людей, но раньше никаких сбоев не было. А тут эти агенты завили, что ты перенеслась не в то место, на которое был настроен портал, да еще и уменьшилась до возраста ребёнка. Я не могу понять, почему это произошло.

– Ну, хоть какие-то предположения?

– Возможно, портал сбился – иного в голову не приходит. Говоришь, тебя толкнули и ты в последний момент перед закрытием портала в него попала? Это могло повлиять и сбить настройки. Расскажи подробнее, что ты чувствовала при перемещении?

Я рассказала о своём полёте в кроличью нору в окружении белого тумана. Дедушка слушал внимательно, и только постукивал пальцами по столу.

– Это не похоже на то, что описывают остальные земляне, – вынес вердикт он, едва я закончила. – Обычно они видят яркую вспышку, затем секунда – и они уже на нашей стороне портала. Очевидно, что с твоим перемещением что-то пошло не так. Осталось понять, какова причина и где её искать: во внешней среде или… в тебе.

– Во мне? – воскликнула я, не удержавшись. – Но я такая же, как все, ничем не отличаюсь. Нет, генетически мы все разные, но разве в этом может быть дело?

– Не знаю. По-хорошему, провести бы исследования, повторить эксперимент с перемещением – вдруг при повторном проходе туда и обратно ты станешь выглядеть на свой возраст, и мир сам исправит свою ошибку? Но у меня нет сейчас доступа ни к лаборатории, ни к порталу, а отдавать тебя АИЗу нельзя.

– АИЗу?

– Агенство Исследования Земли – так они себя называют. Учеными, исследователями, – горько хмыкнул дед. – Нет, они и в самом деле занимаются исследованиями, внедряют у нас некоторые ваши технологии, сделали несколько открытий о человеческой природе – и так далее. Но часть их деятельности не афишируется, поскольку не совсем законна и не будет одобрена обществом.

– Например? – не могла не задать я вопрос.

– Например, хотела бы ты, живя в своём мире, сбросить пару десятков лет без всяких операций? Да еще и здоровье получить как для более молодого тела? И сколько бы ты готова была за это заплатить?

Я мысленно присвистнула: да-а-а! Да это же золотое дно! А я еще Энизиной магией восторгалась, да тут никакого косметического вмешательства не требуется – просто зайди в портал и выйди из него. Неужели, эти учёные так зарабатывают?

– А как же секретность? – спросила я, помня причину, по которой от меня хотели избавиться.

– А что, секретность? Только и надо сделать так, чтобы пациент не понял, что происходит и ничего вокруг не увидел. Насколько я знаю, омоложение объясняют новейшей разработкой, капсулой молодости. Пациент ложится в специальную капсулу с непрозрачными стенками, перемещается дважды через портал, а потом капсулу открывают. Всё, что он видел – яркая вспышка, а больше ничего. Но для этой услуги людей тщательно выбирают, абы кому не делают. Так что секретность полная.

– Дед… – Я не знала, как начать, но уж слишком близко мы подошли к этой теме. – Они ведь не только зарабатывают, да? Они еще и вредят населению Земли? Ты вчера сказал, они требовали от тебя чего-то такого, что могло убить многих наших…

При моих словах деда перекосило и он сильно побледнел. Я даже испугалась, что это инсульт. Ну, зачем я спросила, надо было подождать немного, может, сам бы рассказал, когда соберётся с силами? Но дедушка взял себя в руки, и через некоторое время смог продолжить рассказ:

– Ты права, ты должна знать, Эли… В конце концов, это твой мир. Ты знаешь, на Бутоне эксперименты на разумных запрещены. И эти «ученые» нашли простой выход: ведь законы Бутона не распространяются на иные миры. А в твоём мире им просто некому помешать, так как магов среди вас нет. Так вот: АИЗ неоднороден. В нём есть разные люди: есть обычные ученые, которые выполняют свою работу, есть внедренцы, которым был и я в своё время, а есть и те, кто тайно занимаются разной незаконной деятельностью, прикрываясь секретностью и мировыми интересами. Официально Совет Бутона не в курсе, но ходят слухи, что поддержку этой деятельности оказывает именно Совет. Возможно, не все, но некоторые – точно. ТАО – тайное агентурное образование, так они себя называют. И этот твой Алексей Иванович с товарищами – оттуда. Я агентов сразу вижу. И то, что они тебя ищут – очень, очень плохо, Эли.

Ну, это я и сама поняла. Попала, так попала! Впрочем, нет, вполне удачно я попала: помолодела, нашла семью, да еще такую замечательную, нашла союзника и источник информации в лице дедушки. Осталось только выжить и позаботиться о безопасности моей семьи. Ну и, желательно, как-то помешать этому тайному обществу тамплиеров – или как их там.

Поддавшись порыву, я взяла дедушку Якова за руку, и, заглянув ему в глаза, спросила:

– Ты хочешь рассказать мне о том, что произошло тогда?

Уточнять не стала, да в этом и не было необходимости: дедушка сразу понял, что я имею в виду причину, по которой погибла его семья.

Посидев немного и собравшись с мыслями, дед начал рассказ:

– Я ученый, Эли. Не только по профессии – по призванию. Узнавать новое, делать более полными наши представления о явлениях и процессах, об их закономерностях – что может быть интереснее и полезнее? Узнав о том, что открыли новый мир, я горел энтузиазмом и мечтал попасть в исследовательскую команду. И меня взяли, хотя на тот момент я был лишь аспирантом и продолжал своё обучение в свободное от работы время. Я был очень молод. Получив научную степень, я захотел большего, чем просто руководить исследованиями или проводить опыты в лабораториях. Я захотел стать внедренцем, изучить ваше общество изнутри. На тот момент я был уже женат, и у нас рос маленький сын – Илиас. Супруга была категорически против моих частых отлучек в другой мир, а переехать туда с семьёй – не соглашался я. Это могло быть опасно. В итоге осуществить свою мечту я смог только тогда, когда Илиас вырос и стал жить отдельно. Я отдал мальчику наше поместье, а мы с супругой продолжали жить здесь, поскольку отсюда недалеко до базы АИЗ.

В твоём мире я также занимался наукой и сумел достичь весьма интересных результатов. Прости, но говорить о своих открытиях я не имею права – это государственная тайна. Скажу лишь, что моим открытием воспользовались недобросовестные сотрудники и создали некий препарат на его основе, который надо было испытать на людях. Я сразу понял, к какому эффекту это приведёт, и честно сказал об этом. Однако на меня продолжали давить. Угрозы поначалу были завуалированными, так, что я даже не понял, что к чему. А потом моя супруга, моя дорогая Зиэла, пропала. Просто однажды вернувшись с работы, я обнаружил свой дом пустым. Сын тоже не знал, где мать и давно её не видел. Спустя пару месяцев из воды неподалёку от нашего домика на море выловили тело в купальном костюме. При помощи магии в нём опознали мою супругу. Она утонула, когда купалась – такой был вердикт. Но я-то знал, что она не собиралась на море.

А потом угрозы стали поступать напрямую. Я понимал, что от моих действий зависит множество невинных жизней – сотни, а возможно, и тысячи. И я… я уничтожил свои разработки и весь запас препарата, который смог достать. И уволился. А также я отравил жалобу в службу безопасности, нанял охрану в поместье и закупил защитные артефакты, которыми обложил весь периметр. Я считал, что сделал всё возможное, чтобы обезопасить сына и его семью… Но снова этот чёртов домик у моря! Надо было его продать еще тогда…

Их уничтожил магический огонь, Эли. Это было убийство, но следователи заявили, что это – несчастный случай. Неисправность нагревательного артефакта! Большего бреда я не слышал. Вот тогда я понял, насколько у них всё схвачено. Бороться больше не было смысла. Я забрал Эни и вернулся сюда.

Я слушала эту исповедь и внутри всё сжималось. Похоже, люди во всех мирах одинаковы: алчность, жажда власти и жажда наживы, готовность убивать и идти по головам ради своих целей – со стороны одних, и самоотверженность, честность, благородство – со стороны других. Вечная борьба добра и зла.

– Ты ни в чем не виноват, – твёрдо повторила я то, что сказала в самом начале разговора, и сжала руку деда, которую всё еще продолжала держать. – Виноваты только эти уроды, что совершили подобное. Ты сделал то, что должен был, что говорила твоя совесть. И ты постарался уберечь семью. Не твоя вина, что сын, зная о грозящей опасности, решил увезти жену и ребёнка из защищенного места.

– Но если бы не моё открытие, – с болью в голосе проговорил дедушка,  – все остались бы живы. И моя Зиэла была бы сейчас со мной.

– Ты же не знал, как его решат использовать. Мы не всесильны, дедушка. Мы не можем всего предугадать.

Жаль, что дед не может или не хочет говорить, в чем состояло его открытие, и что это был за препарат – это бы дало мне какую-то подсказку насчет деятельности и целей пришельцев на Земле. Но я его понимаю: перед ним маленькая девочка, пусть даже он и осознает, что разумом я гораздо старше. А доверять государственную тайну ребёнку никто не станет. Может, как-нибудь потом расскажет, когда стану постарше?

И вот еще дилемма: стоит ли пытаться попасть через портал на Землю – и обратно, чтобы попробовать стать не ребёнком, а молодой девушкой? Или лучше оставить всё, как есть – и просто вырасти, как все дети? С одной стороны, дети более уязвимы, с другой – так я могу учиться, не привлекая внимания. Да и эти агенты ищут взрослую девушку, а потому быть ребёнком мне сейчас безопаснее. Ну и, разумеется, так я смогу прожить намного больше лет – если выживу, конечно.

Глава 16.

С момента нашего непростого разговора, деда как подменили. Во-первых, грас Бониза прислала срочное письмо, где сообщалось, что она задержится по делам на две недели. Но мне надо было ходить в школу, я не могла готовить и выполнять разные дела по дому и саду – у меня просто не хватало времени на всё. Так что дедушка встал у плиты – и неожиданно выяснилось, что он вполне в состоянии приготовить и завтрак, и обед, и ужин. Во-вторых, он стал больше ухаживать за садом, достал упрятанный в сарае инвентарь и с увлечением копался в земле. За эти две недели я уже и забыла, когда последний раз видела его в любимом кресле-качалке в гостиной. На скамеечке в саду он по-прежнему проводил какое-то время в общении с Фиолой, но теперь делал это, отдыхая от работы, а не вместо неё.

К нему словно окончательно вернулась жизнь – и это не могло не радовать меня. В письме к Эни я осторожно поведала о произошедших изменениях: хотелось, чтобы и сестрёнка разделила со мной эту радость. Посовещавшись с дедом, мы решили, что Эни можно сказать, что я из другого мира – всё равно она сама уже догадалась, но вот подробностей касаемо деятельности АИЗ и наших подозрений – лучше не открывать. Ни к чему это молодой девушке. Пусть и впредь считает, что смерть родителей – несчастный случай.

Но письму я доверить информацию о себе не могла, так что решила всё рассказать при встрече: благо со дня на день у Эни начнутся зимние каникулы  – и она приедет нас навестить.

Почему я решила рассказать о себе сестре? Да всё просто: она уже видела мои зрачки, сама же помогла их изменить – так что имеет право знать, кому помогла. Да и лучше рассказать самой правду, чем позволить ей строить догадки и предположения. Наша женская фантазия порой неуемна и способна на многое в условиях недостатка информации.

Кстати, у деда я поинтересовалась, почему зрачки местных людей имеют такую форму, а у землян – другую? Они ведь наверняка это исследовали и к каким-то выводам пришли? Дедушка кивнул:

– Конечно, пришли. Наши зрачки имеют такую форму, потому что мы способны видеть магические потоки, а вы – нет. Если ты видишь, как у человека зрачок сузился практически до ниточки – значит, он сейчас колдует что-то сильное. В обычном состоянии наши зрачки практически не отличаются от зрачков землян.

– Но, дедушка, – возразила я, – ведь не все же маги, а зрачки такие у всех!…

– Да, верно. Это наша видовая особенность. Маги не все, но потенциально каждый способен на это. Это как с мозгами, Эли: разум есть у всех, но вот все ли им пользуются в должной мере? Кто-то при помощи разума решит сложнейшую математическую задачу, а кто-то не в состоянии элементарно просчитать последствия своих действий. Физически у них всё одинаково, потенциал для развития есть у каждого здорового человека, но вот дальше – это выбор каждого, что с этим потенциалом делать.

– То есть, – медленно протянула я, – потенциально все бутонцы… бутоняне… бутоне? В общем, все местные – маги?

– Бутонцы, – поправил меня с улыбкой дедушка, – да, это так.

– Но почему тогда не все это развивают? – удивилась я. – Это же так круто – владеть магическими способностями!

– А почему в вашем мире не все поголовно – художники или музыканты? – Задал дедушка встречный вопрос. – Это же так здорово – создавать прекрасные картины или мелодии? Вот так и здесь: нужен интерес, желание, талант – да много чего. Опять же, многое зависит от того, насколько родители занимались развитием таланта ребёнка, насколько рано этот талант проявился – и так далее.

Тут я задумалась. Получается, магия здесь – это некая творческая способность, требующая определенного таланта, а еще развития, обучения, постоянной практики? Как и в любом искусстве, на одном таланте далеко не уедешь, но и без таланта особо соваться не стоит. Интересно, раз Эни мне зрачок поменяла, я смогу теперь магию видеть? Или это чисто косметическое действие, ничего не изменившее в структуре глаза?

Когда я задала этот вопрос дедушке, тот пожал плечами:

– Это тебе лучше у Эни спросить, малышка. Я не знаю, что именно она сделала, но зрачок у тебя теперь с виду такой же, как и у всех нас. Вот только, если у тебя нет магии, то совершенно неважно, изменила она тебе структуру или только форму: ты всё равно ничего не увидишь.

Что же, это было обидно, хоть и ожидаемо.

Спросила я у дедушки и о том, что случилось с его собственными глазами – что это за белесая пленка? И почему он не воспользуется лечебным артефактом, чтобы излечить себя?

– А, это!.. – Дедушка махнул рукой. – Так, неудачный эксперимент. На обычном зрении это не отражается, а магом я не являюсь – так что я и не обращал на это внимания особо. Возможно, когда Эни выучится, попрошу её исправить.

– А что за эксперимент? – с интересом спросила я.

– Да было по молодости… – поморщился дед. – Решил смешать магический концентрат с вашей серной кислотой – такой взрыв был! Мне глаза обожгло, откинуло на несколько метров, да об стену приложило. Лабораторию потом пришлось восстанавливать, да неделю самому восстанавливаться. Зрение вот вернули – а плёнка эта осталась. Мне сразу предложили к косметологу обратиться, да я не захотел: работы много накопилось, пока лечился, да и потом – что я, девица, что ли? Мне ни к чему красоту блюсти. Жена меня в любом виде любила.

На последних словах дедушка тепло улыбнулся, явно окунувшись в какие-то личные воспоминания, а я порадовалась, что теперь, вспоминая свою семью, он не впадает в уныние и отчаяние, а испытывает светлые чувства и эмоции. Так и должно быть.

Вообще, получив в лице дедушки источник информации о мире, я его активно обо всём расспрашивала в свободное время: ведь сейчас мы были одни в доме, и он мог много чего рассказать мне без лишних ушей. О моём же мире он и сам всё знал, так что мне ответных вопросов не задавали.

Затем приехала Эни, и я рассказала ей урезанную версию моего попаданчества, а именно – без попытки моего убийства. Эни отреагировала спокойно, только информация о возрасте вызвала у неё удивление:

– Так у меня не младшая, а старшая сестрёнка появилась? Я думала, в своём мире ты была моей ровесницей примерно. Потому и превратилась в ребёнка при переходе.

– Эни, только об этом нельзя никому говорить. Не хочу, чтобы на мне опыты ставили. – Предупредила я девушку на всякий случай.

– Да что ты, я понимаю! – воскликнула она. – От меня никто ничего не узнает. Мы тебя им не отдадим!

Меня тоже отпустили на каникулы, так что мы теперь всей семьей проводили много времени. Эни радовалась преображению деда, который вроде как даже помолодел немного внешне, хотя седина никуда не делась. А потом вернулась грас Бониза – и мы с Эни стали зрителями бразильского сериала, разыгравшегося в нашем доме.

Дедушка в тот момент как раз пересаживал летние цветы в горшки и перетаскивал в дом: ожидалось похолодание. Грас Бониза, как вошла в калитку, так и ахнула:

– Яшенька! Ты зачем себя так утруждаешь! Да еще и одет не по погоде! Где твоя курточка?

Побросав сумки, женщина подлетела к дедушке и приложила руку к его лбу, проверяя, нет ли жара, при этом безостановочно продолжая засыпать мужчину вопросами:

– Как ты себя чувствуешь? Что болит? Жара нет? Как же вы, внучки, такое допустили? – последнее было сказано уже нам с Эни. – Совсем ведь ненадолго уехала!

Дедушка, всё это время сидевший на корточках и аккуратно вытягивающий из земли луковичный корень, который оказался длиннее, чем он рассчитывал, на последних словах грас Бонизы закончил свою работу, аккуратно устроил растение вместе с пластом земли в горшке с приготовленной почвой и удобрениями, и поднялся. Отряхнул руки, подхватил горшок с пересаженным растением и, выпрямившись, холодно сказал:

– Со мной всё хорошо, грас Бониза.

И так же гордо, с прямой осанкой, проследовал в дом. Грас Бониза даже растерялась от подобного приёма:

– Но… как же… – жалобно произнесла она ему вслед, но тот даже не обернулся.

И началась санта-барабара. Грас Бониза бросала то жалобные, то негодующие взгляды на нашего деда, а тот её попросту игнорировал. Нет, на вопросы он отвечал, общался вежливо, но отстраненно и холодно. Грас Бониза же негодовала на то, что её подопечный не следит за здоровьем и слишком себя нагружает, а еще страдала от непонимания, почему он стал так холоден с нею. Мы с Эни тоже мало что понимали, но предпочитали занимать места в зрительном зале и не вмешиваться в их отношения. В конце концов, люди взрослые, сами разберутся.

В итоге грас Бониза, будучи женщиной прямой и открытой, не выдержала и, подловив деда, потребовала у него объяснить, что происходит:

– Яша, в чём дело? Я чем-то перед тобой провинилась?

– Грас Бониза, – подчеркнуто вежливо ответил дед, – вы сами выставили между нами дистанцию, не позволив мне сопровождать вас в этой поездке. Таким образом, я понял, что наши отношения – это отношения между нанимателем и сотрудником, и ничего более. Так что давайте соблюдать приличия и общаться без лишней фамильярности.

– Яша, что ты такое говоришь? – страдальчески проговорила грас Бониза. – Я просто не хотела, чтобы ты переутомлялся, я заботилась о твоём здоровье…

– Эдо Яков, – сухо сказал дед, – для вас я – эдо Яков, грас Бониза. Замечательно, что вы так ответственно отнеслись к своей работе. Но больше в этом нет необходимости: как видите, я прекрасно себя чувствую.

– Ты меня увольняешь? – на грани слышимости прошептала грас Бониза, по-видимому, отказываясь переходить на «вы».

– Ну почему же? – возразил дед. – Ваши услуги по дому нам по-прежнему необходимы, и нареканий к вам нет никаких. Просто я больше не ваш подопечный, только и всего.

С этими словами дед вышел из гостиной, где происходил этот разговор, ставя точку в диалоге. Мы с Эни, находясь в кухне, слышали каждое слово, и, честно говоря, мне было очень жаль грас Бонизу. Да, от её заботы иной раз хотелось на дерево лезть, но видно же было, что она не со зла, а действительно заботилась обо всех окружающих, а о дедушке – в особенности. Но тот, видимо, сильно обиделся, что женщина уехала без него, и не простил. Наверное, и по мужскому самолюбию это был сильный удар: одно дело, когда женская забота выражается в принесенном пледе или приготовленном горячем отваре, и совсем другое – когда тебя не воспринимают как мужчину, способного поддержать понравившуюся женщину в трудной ситуации и взять на себя часть её забот.

И всё же, мне кажется, дед перегнул палку. Грас Бониза с момента их разговора ходила, как в воду опущенная. Не было больше её задорного смеха и улыбок, её причитаний по поводу моей худобы или дедушкиного здоровья, к которым мы уже все привыкли, даже вкуснейших пирогов – и то не было. Выпечка получалась какой-то менее вкусной, словно без вложенной души. Хмурое настроение нашей вечно жизнерадостной домработницы сказалось на атмосфере в доме не лучшим образом. Даже дедушка время от времени начал кидать на неё виноватые взгляды и, кажется, несколько раз пытался с нею заговорить, но гордость брала верх.

Эх, кажется, взрослым людям не так-то и легко разобраться в отношениях без посторонней помощи, так что придётся вмешаться, пока грас Бониза не посадила нас и вовсе на диету, потому как в расстроенных чувствах готовить у неё получалось намного хуже.

– Дедушка, ты не справедлив к грас Бонизе, – сказала я деду Якову, подкараулив того перед сном, – ты ведь знаешь, какая она. Она по-другому не может. Да, временами её заносит, но игнорирование – не выход. Поговори с ней, объясни, что тебя не устраивает – уверена, она прислушается.

– Я и сам об этом думал, но не знаю, как начать.

– В таких делах главное – начать хоть как-то! – важно заметила я, и мы оба фыркнули, переглянулись и легко рассмеялись.

А на следующий день, проводив Эни – каникулы-то уже закончились – я заглянула в гостиную и увидела, как грас Бониза и дедушка сидят рядом на тахте. При этом дедушка называет её «Бони», одной рукой касаясь её лица, а второй перебирая седые пряди в рыжеватых волосах своей зазнобы. Я пулей аккуратно прикрыла за собой, надеясь, что меня не заметили. И мне на такое смотреть не стоит – мала еще!

Глава 17.

Весна пришла как-то незаметно: быть может, это оттого, что зимы, как таковой, я тоже не ощутила? Да, было прохладно, да, часть деревьев лишилась листвы, кое-где пожухла трава от холода – но и только. Ни снега, ни мороза, ни даже инея я за всю зиму так и не увидела. Когда-то давно, в своей прошлой жизни, мечтала переехать на юг, и вот – мечта сбылась. Настолько южнее я точно еще ни разу в жизни не была.

И вот я с изумлением смотрела на липкие светленькие листочки и побеги, что прорезались прямо поверх старых матерых темно-зеленых листьев, и понимала: весна пришла. Скоро в школах и академиях начнутся большие летние каникулы, и Эни вернётся домой.

Я же к концу учебного года рассчитывала полностью сдать программу за второй курс школы, и частично – за третий. Большинство предметов давались мне легко, в особенности математика и другие точные науки. Самую большую же сложность, как ни странно, у меня вызывал русский язык. Не могу сказать, что живя на Земле, я обладала идеально грамотностью, но русский язык у меня всегда был на твёрдую четвёрку: мне ведь часто приходилось оформлять документы, так что знание родного языка было частью моей профессиональной деятельности. И уж точно мне хватало знаний, чтобы понять, что местный найде довольно сильно отличается от русского языка в плане орфографии и пунктуации. И это при том, что с разговорной речью всё в порядке!

Чтобы стало понятнее, о чем речь, приведу несколько примеров. В найде, в отличие от русского, многие слова писались так же, как произносились. То есть не «чтобы», а «штобы», не «корова», а «карова». Неудивительно, что я всё время сбивалась и допускала «ошибки», переходя на русскую письменность. Ну, не могла я без боли в глазах смотреть на все эти «што» и «каза»! И тем более – заставить себя писать что-то подобное. Что же касается пунктуации, то тут было всё несколько проще, ибо в найде существовало только два знака препинания: запятая и точка. Точка ставилась в конце предложения, а запятая – в самом предложении, когда надо было обозначить паузу. Ни тире, ни двоеточия, ни скобочек – только запятые. Подобные же правила пунктуации были и в сайде – местном родном языке. Правда, для обозначения вопроса, к примеру, у них было специальное слово, которое вставлялось в начало предложения – практически как в английском языке, только намного проще. В английском вопросительных слов несколько, а в сайде – лишь одно. По сути, каждый раз, когда надо задать вопрос, аборигены ставили перед предложением слово «вопрос», например: «Вопрос: ты помыл руки». Или: «Вопрос: сколько тебе лет». То есть, слово «вопрос» у них заменяло вопросительный знак.

А, поскольку в русском языке такие конструкции были не приняты, то точка в конце вопросительного предложения часто сбивала с толку. Видимо, русский всё же немного упростили, сделав его более приемлемым для изучения местным населением. Настоящие правила русского языка учили только будущие исследователи – как потенциальные внедренцы в наш мир.

Я кстати всерьез подумывала о том, чтобы поступить в академию исследователей: это ведь верный шанс вернуться на землю. Вот только я по-прежнему была не уверена, что готова на такой эксперимент: вдруг я уйду молоденькой студенткой, а вернусь зрелой женщиной? Да и что мне на Земле делать, если честно? Если я вернусь, то у меня там не будет ничего, ведь вряд ли у меня получится убедить окружающих, что семнадцатилетняя девчушка, какой я буду выглядеть через десять лет – это пятидесятипятилетняя я, как написано в паспорте. То есть, я окажусь там без документов, без родни, без корочки об образовании. Оно мне надо? Думаю, нет. И, к слову, раз уж я всё равно не собираюсь возвращаться, то, может, стоит откопать и уничтожить с концами мои вещи? Вряд ли они мне пригодятся, а оставлять потенциальные улики агентам АИЗа не хотелось. Дедушка теперь в курсе, он мне подскажет, каким образом лучше утилизировать спрятанное.

Пока же я решила просто прогуляться до рощицы и проверить, на месте ли мой тайник. За осень и зиму я несколько раз ходила проверять его, но делала это так, чтобы можно было подумать, что я просто гуляю. Взгляда мельком хватало, чтобы понять, что трава в том месте не примята и никаких следов раскопок нет. Часто мы приходили туда вдвоём с Эваном, а иногда и близнецы были с нами. Так что подозрительными мои походы в рощу точно не выглядели.

В этот раз мне компанию составила наша эльфиечка: узнав, куда я иду, она решила меня проводить до цветочной полянки, чтобы узнать, не прилетели ли еще её сородичи. Новость о том, что время до осени Фиола, скорее всего, проведёт с другими цветочными эльфами, нас всех огорчила. Даже Бонизу, которая успела привязаться к эльфийке, хоть они и по-прежнему ругались по пустякам – а может, как раз благодаря этому.

В общем, часть пути Фиола ехала у меня на плече, часть – летела сама, и мы уже были на вершине того холма, куда меня выбросил портал, как вдруг сверху на нас упала тень. Оглянувшись и задрав голову наверх, я завизжала, попятилась и шлёпнулась на попу, запнувшись о кочку. И было отчего: на меня пикировал дракон!

Не в силах смотреть, как прямо на меня несётся массивная туша, способная раздавить моё хрупкое тельце в момент, я зажмурилась и, вдобавок, заслонила глаза локтём. Лёжа на спине, я ощутила сперва волну горячего воздуха, затем – холодного. Как будто дракон сначала обдал меня своим дыханием, а потом до меня долетел поток воздуха, созданный его крыльями. Я сжалась, но ни удара, ни тяжести не почувствовала. А секундой позже позади меня что-то грузно приземлилось на землю, отчего она даже немного содрогнулась. Неужели?..

Несмело приоткрыв глаза, я приподнялась на локте и обернулась. Взгляд мой упёрся в огромное чешуйчатое тело сиреневого цвета, охватил массивные лапы и хвост, поднялся выше и столкнулся с таким же изучающим взглядом дракона, направленным на меня. Дракон сидел ко мне боком, а потому смотрел на меня одним большим оранжевым глазом с таким же вытянутым зрачком, как и у местных людей. И, сдаётся мне, что угол обзора у драконов несколько отличается от человеческого, ибо люди так косить глазами вряд ли умеют. Я замерла и старалась даже дышать незаметно, чтобы не спровоцировать нападение. При этом судорожно пыталась вспомнить, что именно я читала о драконах этого мира. Увы, в школе мы пока прошли только флору и перешли к фауне, а до изучения разумных существ этого мира было еще далеко. Поэтому всё, что я знала о драконах, я знала из сказок. Там они назывались разумными, но сказки порой не отражают действительность. А потому…

Закончить мысль я не успела, так как рядом – буквально у самого уха – вдруг раздался визг Фиолы:

– Сире-е-е-ен! Ты вернулся! – с этими словами эльфийка рванула к дракону, прижавшись всем телом к его носу. Дракон фыркнул, отчего эльфийка отлетела на пару метров, но её это не смутило, и она вновь прижалась к огромной клыкастой морде.

– Фиолка, привет! – приятным баритоном проговорил дракон, развеивая сомнения относительного его разумности, – Сто лет не виделись!

– Не напоминай девушке о возрасте! – кокетливо хихикнула эльфийка, а я вообще уже перестала что-либо понимать.

Сиреневый дракон по имени Сирен дружит с цветочной эльфийкой по имени Фиола, предпочитающей фиолетовые платьица? Интересно, они сдружились на основе цветовой гаммы? Откуда они вообще друг друга знают? Ой, да что это я! Передо мной же целый дракон! Настоящий, живой! Невероятно просто… Как невероятно и то, что я осталась жива, и эта туша меня не раздавила. Ведь видел же, гад, куда приземляется! Специально напугать решил, не иначе.

Пока дракон и эльфийка обменивались приветствиями, я сидела на земле и потихоньку приходила в себя. Но вот оранжевый глаз снова уставился на меня, и Сирен произнёс:

– А что это за странное существо рядом с тобой?

Я дёргано обернулась, ожидая, что за спиной у меня прячется еще какое-то экзотическое существо, но по тому, что дракону ответила Фиола, поняла, что вопрос был обращен не ко мне. А вот под «странным существом» имели в виду именно меня!

– Это Элиза, человеческое дитя, я зимовала в их доме, – объяснила дракону эльфийка.

– Она не дитя, – произнёс дракон, не отводя от меня пристального взгляда, – и не человек. А вот что она такое, я понять не могу.

Тут уж  я смолчать не смогла:

– Я не «что», а «кто», уважаемый дракон! И почему вы решили, что я – не человек?

– Зови меня Сирен, загадочное существо, – разрешил дракон, – я много видел людей, и ты на них не похожа. Внешне – да, а вот аурой… Ты старше, чем выглядишь. И ты отличаешься от людей этого мира.

– Так, может, я из другого мира? – прищурилась я. Открывать свою тайну дракону я не планировала, но выяснить, чем именно я отличаюсь от местных – хотелось. Вдруг не только драконы смогут увидеть отличия? К тому же Сирен дружит с Фиолой, а та наверняка уже в курсе, откуда я. Мы не говорили об этом эльфийке, но я была уверена, что она всё равно всё знает – а, значит, может при желании и другу поведать.

– Может, – согласился дракон, – вот только людей из другого мира я тоже видел, и они не похожи на тебя.

От такого заявления я выпала в осадок. Если дракон прав в своих высказываниях, то у меня есть только одно объяснение этому: если я и изменилась, то уже в этом мире, потому как в своём я была самым обычным человеком. Может быть, сбой при переходе что-то нарушил во мне, и вместе с возрастом изменил и еще какие-то параметры организма? Или Эни перестаралась с магией, когда маскировала мои зрачки? Её магия ведь способна изменять сущность объектов. От подобных мыслей стало неуютно: неприятно осознавать, что я из нормального человека вдруг превратилась в неведомую зверушку. И среди этих мрачных мыслей, мелькнула одна, мрачно-веселая: возможно, теперь агенты АИЗ не захотят меня убивать, как потенциально интересный объект для исследований?

Глава 18.

Ласковое весеннее солнышко грело, но не припекало, так что нам троим, устроившимся на пригорке с видом на цветочную поляну, было очень хорошо. Дракон лежал на брюхе, прижав к себе хвост, на котором сидела я. Спиной я опиралась на тёплый драконий бок и вяло думала о том, что либо местные драконы – отнюдь не хладнокровные ящеры, либо данному конкретному дракону чешую нагрело солнцем. Фиола сидела у меня на плече, болтая ножками, и лакомилась пыльцой. Передо мной стояла пустая корзинка, где еще недавно были фирменные пирожки грас Бонизы, которая, после того, как их с дедушкой отношения наладились, снова вернула свой кулинарный талант, и окружила нас тёплом и заботой. Надо сказать, что из дюжины пирожков я осилила только два, а остальные съел Сирен и, кажется, не отказался бы от еще десятка таких же корзинок с пирожками.