Читать онлайн Терновая длань бесплатно

Глава 1

Каменные стены, укрытые пеленой мрака и склизким белесым налетом, являлись немыми наблюдателями всего, что происходило в нем. Тысяча слез и улыбок, смех и крики отчаяния, леденящие душу, – что бы это ни было, стены лишь наблюдали, слушали и внимали рассказам ищущих познания и покоя.

Держа в руке свечу, дева с прикрывающей лицо вуалью шла по мрачной винтовой лестнице. Мелкий огонек на фитиле кружился в танце с воздухом и мягко освещал тусклый камень, украшенный кружевом времени: плесенью и пылью. Из-за всепоглощающей тишины достаточно тихие шаги жрицы разлетались эхом куда-то вверх по этой бесконечной лестнице.

Тихое, томное дыхание, похожее скорее на скорбную песнь, резало полотна, сотканные из звенящей тишины. Лишь только она коснулась ступеньки, как вмиг послышался тихий хруст песка о камень, еще одного символа забвения. Поднявшись вверх, жрица на мгновенье остановилась, прежде чем войти в узкую арку навстречу свету. За ней укрывался скромный обеденный зал для всех, кто когда-то хранил тайны создательницы. Дева прошла мимо столов и потушила свечу. Она была хранительницей храма и знаний, которые он оберегал. Проплыв по серому камню к тяжелой двери из темного дерева, жрица коснулась ручки из серебра и толкнула ее. Яркий белый свет бросился в глаза, как только она оказалась в главном зале собора. Вступив на ярко-красный ковер, покрывающий пол центрального нефа, жрица повернулась к апсиде, где располагался витраж Матери. Бледное, почти белое лицо вечно юной девушки с ярко-алыми губами было направлено вверх, к черной звезде, которую та держала, чуть касаясь тонкими пальцами бледной руки. Огромные витые пары рогов украшали лоб и виски. Черные волосы ниспадали на плечи и струились куда-то вниз, к земле, укрывая от взора ее тело. Дева прошла к алтарю, где на выступе из белого камня лежала огромная книга из темной кожи. Тонкие серебряные нити, что переплетались друг с другом, будто сосуды листка, украшали корешок и ложились поверх обложки, за которой хранились тайны жизни и смерти. Тайны, будоражащие нутро хранительницы. Но эта книга не была ее, она принадлежала тому, кто имел над ней власть. Коснувшись края, девушка попыталась раскрыть ее, как тонкие, почти невидимые нити обвили кисти и подняли ее руки вверх.

– Любопытство – то, за что Матерь так любила вас, своих детей. И потому я не стану осуждать тебя, жрица. Лишь напомню, что эта книга недосягаема для тебя и твоего разума.

Голос Курсаала витал в воздухе, окутывая пространство храма, будто он был где-то позади девы и одновременно в другом конце нефа.

– Прошу прощения. Сама моя сущность тянется к познанию, – тихо сказала жрица и почувствовала, как нити на кистях рук ослабли и рассыпались, будто их и вовсе не было.

– Познание порождает разрушение старых и созидание новых граней сознания.

Хранительница оглядела храм и вскинула руки, заставляя тысячи огней разгореться вновь, подчиняясь ее воле. Свечи вмиг залили серые стены мягким, теплым светом. Мелкие языки пламени чуть подрагивали от сквозняка, гуляющего по залам.

– Грядет конец веков. И потому пришло время для последнего завета, – дева дрогнула, услышав голос Курсаала будто позади нее самой. Создавалось ощущение, что она чувствует его ледяное дыхание.

– Три правителя, – тихо вторила жрица. – Но разве мы на пороге нового времени?

– Ты помнишь, как был создан этот мир?

Дева повернулась к витражу и, на мгновение задумавшись, начала:

– Наша Мать, великая и мудрая богиня, создала этот мир, корпела над каждой деталью, которая дополняла бы друг друга, образуя связь. Лишь связь всех элементов могла образовать нечто прекрасное. Животные не могли существовать без растений, воды, а растения без животных, почвы и влаги. Эта нить связывала все живое и неживое. Сотворенное было столь прекрасно, что ей захотелось подарить радость созерцания кому-то, кроме нее. И она создала своих первых детей, таких же бессмертных, как она. Одарила их магией, чтобы они дополняли ее мир своими творениями. Прошло время, и Мать поняла, что боги не созидали, подобно ей, а разрушали. Они не обладали терпением, лишь истощали ее мир, утопая в бессмысленной борьбе друг с другом. Потому богиня решила создать – в назидание богам – других детей, но уже смертных. Одарила их и стала замечать, что из-за быстротечности их бытия гринфьярды старались сделать в своей жизни как можно больше. Они создавали, изучали, любили и страдали. Ее очаровывало все, что делали ее праведные дети. Боги же разозлились на Мать. Их злость породила цисфьярдов. Если смертные дети Матери обладали магией созидания, то смертные дети богов – магией разрушения. Огонь, воздух, вода и земля – это элементы ее мира, от которых исходили потоки. Конечно, их различия привели к раздорам, войнам. Боги забавлялись, наблюдая, как гринфьярды и цисфьярды убивают друг друга. Наблюдая это, Мать разозлилась и наказала каждого. Она разделила миры смертных и бессмертных, забрала у богов способность создавать и прокляла их. Любое слияние богов приводило к рождению уродливых, неразумных существ. Со смертными она поступила иначе. В наказание за убийство ближнего своего они проходили через мучения, порождая кого-то на свет. Чтобы поняли, какова ценность жизни. Чтобы поняли чувства, которые Мать испытывала, пока они убивали друг друга. Но почему грядет конец? – ей казалось, что она что-то упустила.

И Курсаал подтвердил ее опасение:

– Матерь мертва. А значит, нет той, кто смог бы держать границы мироздания в привычном состоянии…

– …И следовательно, нити миров будут неустанно тянуться друг к другу, рискуя слиться… – договорила жрица, в задумчивости спускаясь с апсиды.

– Течение времени несет нас к истокам. Ты должна явиться в мир смертных и забрать первого правителя… Он будет рядом, ты почувствуешь это.

– …Святого палача с железной рукой, чутким сердцем и холодным разумом, который встанет на землях сизых и заставит солнце пойти вспять, – дева процитировала манускрипт и коснулась вуали, будто желая ее снять.

– Колыбель света и тьмы ждет своих детей, – убаюкивающе ответил Курсаал.

– Чтобы оказаться в том мире, мне необходимо умереть.

Неожиданно проявились тонкие, почти бесцветные нити. Они соединяли каждую часть храма и проходили ровно через ее шею. Луч света, проходящий через витраж, окрасил вуаль в красный. Дева тихо вздохнула и, подняв лицо к темноте, скрывающей потолок храма, спросила:

– Сколько у меня времени?

– Один год. Ты встретишься с ним, жрица. Не упусти его.

Нить дрогнула, и спустя мгновенье жрица упала на пол. Черная вуаль, слетевшая с головы, оголила шею, на которой красовался достаточно тонкий, но точный порез. Алая полоса стала растекаться, заливая платье кровью.

Раскрыв широко глаза, девушка вскочила и тихо застонала от боли, хватаясь за живот. Подвальное помещение было насквозь пропитано трупным запахом. Пытаясь опереться, ее рука почувствовала что-то ледяное, упругое и одновременно твердое, странное на ощупь. Приглядевшись, она отказалась верить в увиденное. Девушка сидела среди кучи небрежно брошенных мертвых тел. Сладковатый запах запекшейся крови взбудоражил разум, заставив ее вскочить и судорожно оглядеться, но глубокая колотая рана в животе не позволила быстро двигаться. Открывшееся кровотечение вмиг затуманило рассудок. Тяжело дыша, борясь с новым для нее приступом истерики и спотыкаясь об окоченевшие тела, она двинулась к еле заметной лестнице. Девушка встала на ступеньку и облокотилась на ледяную каменную стену, прижимая рукой рану.

Несмотря на острую пульсирующую боль, она пошла дальше вверх по лестнице и уперлась в деревянный люк, который с первого раза не поддался, будто ему что-то мешало. Скрутившись от острой боли, волнами расходящейся по телу, девушка напряглась и, поставив две руки на рыхлые доски, все же смогла его открыть.

Яркий свет скользнул в подвальное помещение. Нащупав паркет, она зацепилась и стала медленно выкарабкиваться из пучины зловония и темноты.

По ту сторону царила атмосфера ужаса. Длинный коридор, освещенный тусклым светом свечей, дрожал от криков и топота. Перед глазами все плыло, но она смогла разглядеть силуэты суматошно разбегающихся темных в масках. Где-то был слышен лязг мечей, смешавшийся с криками девушек. Одна из них пробежала мимо почти голая и даже не обратила внимания на девушку в окровавленной сорочке, которая еле выбралась из люка. Через мгновение из-за угла вышел высокий мужчина в черной рубашке и маске. Он будто бы преследовал ту девицу, но, завидев жрицу, а точнее ее перевоплощение, встал в ступор. Выбравшись из оцепенения, незнакомец быстро пошел к ней навстречу. Широкими шагами он пересек пространство коридора и оказался рядом. Руки в кожаных перчатках аккуратно подхватили ее, помогая держаться на ногах.

– Вы серьезно ранены?

Девушка взглянула на него и заметила встревоженные серые глаза, прячущиеся за черной маской. Усилия, приложенные к открытию люка, оказались последним, что она могла сделать, а потому, теряя сознание, девушка тихо взмолилась:

– Помогите мне…

Глава 2

Лучи утреннего солнца мягко скользили по обшарпанному и изрядно выцветшему паркету. Высокие окна одного из крыльев госпиталя открывали вид на Гурсу. Столица Даархена утопала в красно-желтых оттенках осенней листвы. Здания из темного камня тянулись своими пиками ввысь, к безоблачному небу. Узкие улочки, выложенные брусчаткой, наполнились шумом возбужденной толпы, лошадиным ржанием и звоном часов, настойчиво напоминающих народу о времени.

Девушка открыла глаза и оглядела крыло, в котором стояло множество коек. Кто-то из больных уже проснулся, кто-то принимал настойки под строгим надзором женщин в белых фартуках. Сквозняк заставил ее съежиться на пожелтевшей простыне, но, несмотря на прохладу и ноющую боль в районе живота, жрицу увлекали обычные смертные. Их мимика, улыбки и нахмуренные брови. Громкие, порой грубые возгласы по поводу лечения и одновременно спокойные, внушающие доверие голоса женщин, понимающих и сострадающих раненым и больным. Множество веков она жила, не зная других, и сейчас в этом зале, средь сквозняков и странных запахов настоек и спирта, что-то заставляло ее очаровываться настоящим.

Жрица вытянула руки и попыталась рассмотреть тело, в котором оказалась. Тонкие кисти с длинными пальцами, как и кожа, были в ссадинах. Белая рубаха в пол была чуть испачкана запекшейся кровью. Она коснулась копны ярко-рыжих волос, достаточно длинных, чтобы ниспадать на плечи и простыню, и непроизвольно улыбнулась, ощупывая их приятную структуру.

– Я в теле гринфьярда, – прошептала себе под нос жрица.

Она вспомнила собор, последние мгновения жизни и поняла, что Курсаал сплел две разорвавшиеся нити: ее и какой-то девушки, умершей в это мгновенье в нужном для выполнения пророчества месте.

Из-за спины послышался чей-то странный, чуть хриплый голос:

– Ты чего поднялась? Хочешь, чтобы кровотечение открылось? Мало мне светлых в палате.

Жрица повернула голову и заметила дородную женщину с темными волосами, убранными под платок.

– Кровотечение? – ей было непривычно слышать такое, тем более прожив в своем вечно здоровом теле.

– Давай, ложись, швы проверить нужно да и рану обработать.

Девушка послушно легла на койку и стала заинтересованно наблюдать за действиями врача.

Та перетащила шторку, закрыв их от других больных, и задернула рубаху. На лице женщины застыло удивление, причем в его высшем проявлении.

– Чудо прям какое-то. Такая тощая, а швы затянулись буквально за ночь. Ничего не понимаю.

– Швы?

Врач оторвалась от пальпации и взглянула на нее с улыбкой:

– Рана колотая у тебя была, вот и пришлось штопать. Тебя ночью привез какой-то мужчина. Такой встревоженный был. Муж твой?

– Нет, не знаю я никаких мужчин, – на миг задумавшись, ответила жрица. – Кроме одного, первого правителя… в маске.

Врач с изумлением взглянула на нее и, хмыкнув, ответила:

– Чудная ты. Раны затягиваются за ночь, так еще и говоришь странностями. Ну да ладно, поскорее местечко освободишь, раз здорова. У нас многие в коридорах лежат.

– У меня живот сводит.

– В смысле?

Жрица коснулась лица и взволнованно посмотрела на женщину:

– Ощущение – будто что-то внутри сейчас свернется в комок. А еще кисло во рту.

– А-а-а-а. Так ты голодна? Так бы и сказала, – женщина выгнулась и, отодвинув шторку, потянулась к тумбе, где стояла тарелка с неприятной на вид кашей.

– Голод?.. – в задумчивости проговорила жрица и взяла в руки еду.

Врач посмотрела на растрепанную девушку как на умалишенную и пошла прочь, к высоким дверям из темного дерева, которые через мгновение сбили ее с ног.

В проходе показалась другая врач в белом платке, а за ней следом шли мужчина и женщина в военной форме черного цвета. Грудина была расшита серебряными нитями, сливающимися в узор множества ветвей, которые будто бы росли из краев борта и уходили к плечам. Они также красовались на стоячих воротниках, где, помимо них, были крупные пуговицы с гербом Эрнха Кровавого – императора Даархена. Погоны были скреплены друг с другом крупными цепями. Брюки, заправленные в высокие сапоги, подчеркивали стройность ног, а черное пальто с крупными пуговицами, висевшее на плечах, добавляло широты и без того широким плечам. Мужчина о чем-то напряженно думал, слушая рядом идущую компаньонку, пока не заметил девушку с рыжими волосами. Его лицо мгновенно расслабилось, как и вечно натянутая шея, скрытая высоким воротом.

Подойдя к койке он поклонился и, улыбнувшись, наконец обратился:

– Рад видеть вас в добром здравии.

– Спасибо, а вы кто? – с искренним замешательством ответила ему жрица.

Мужчина заметно сконфузился, но, быстро вернув себе уверенность, ответил:

– Мы повстречались на запрещенном балу. Я вас нашел раненую посреди коридора, – было видно, как его взгляд цеплялся за мимику собеседницы, желая прочесть хоть какую-то реакцию на его слова.

– Вы черная маска?

– Да.

– Погодите, – она приподнялась на койке и, положив руки на его плечи, приблизилась к лицу максимально близко, внимательно вглядываясь в глаза. – Да, это и правда вы.

Мужчина судорожно выдохнул и, усмехнувшись, представился:

– Юст Штадраут.

– Лицо исполнительной власти центральной единицы Даархена, Гурсыальских владений Эрнха Кровавого, – продолжила за него его спутница.

Лицо девушки казалось жестче из-за острых черт лица.

– А вы кто? – спросила жрица у нее.

– А я его приставленная, Фулрия Граус. Помогаю отсеивать лжеведьм от реальных потаскух.

– Вы действительно умеете понимать, с кем проводила ночь девушка?

Юст с Фулрией переглянулись, не до конца понимая смысл вопроса. Юст быстро оборвал желание Граус что-то ответить и спросил:

– Как я могу к вам обращаться?

На секунду девушка задумалась. У нее не было имени и рода. Обведя взглядом зал, она наткнулась на вазу со свежими цветками бархатцев. Перебрав в голове множество языков, она вспомнила древние диалекты гринфьярдов и наконец ответила:

– Флявия.

– А ваш род?

– Элсдаар, – девушка вспомнила одну из побочных ветвей третьей, основной ветки родов в Королевстве.

– Так она из знатных. Попахивает крупным скандалом, – присвистнула Фулрия.

– Граус, оставишь нас? Мне нужно допросить девушку, – мужчина даже не повернулся к своей приставленной, однако спокойный тон, которым было сказано это предложение, не оскорблял. Но и не оставлял выбора. Граус с сомнением взглянула на его спину, но все же не решилась что-то возразить:

– Буду ждать у входа.

Чуть повернув голову, Юст кивнул в ответ, но взгляд ни на секунду не оставлял новоявленную Флявию Элсдаар.

– Как вы оказались на том балу?

Девушка пыталась понять: стоит ли ей придумать легенду из того, что ей известно, или же выбрать самый простой путь. И выбор пал на второе.

– Я не помню.

Бровь Юста на секунду дрогнула, но, мягко улыбнувшись, он присел на койку и вновь уточнил спокойным, располагающим тоном:

– А что же вам известно?

– Я помню лишь гору трупов, в которой оказалась. И ужасную боль в районе живота.

Из-за ширмы вышла врач, осматривавшая жрицу с утра, и возмущенно воскликнула:

– Ты еще тут?! Говорила же, надо место освобождать, раз здорова.

Штадраут удивился ее словам и решил переспросить:

– Здорова? Я собственными глазами видел рану прошлой ночью.

– Да, она была, но зажила. Похоже, жить хотела очень.

– Вы уверены в этом?

– Уважаемый, я хоть и стара, но не слепа, – насупилась врач.

Переведя взгляд на Флявию, Юст о чем-то на мгновение задумался.

– Что ж… Получается, вы ничего не помните?

– Нет. Даже кто я такая, – пожав плечами, ответила Флявия.

– А как же назвали имя? – быстро подловил ее на явной лжи Юст.

На что Элсдаар быстро отпарировала:

– Это единственное, что всплывает в памяти.

– Интересный случай, – подвел итоги Штадраут и поднялся с койки. – Вы явно оказались жертвой, возможно, даже вывезенной с территории Королевства. А значит, нужно будет подождать, пока ваша память не вернется.

– А чем конкретно вы занимаетесь?

Бровь легонько дрогнула, отчего лицо приобрело иронический вид. Легко выдохнув, мужчина ответил:

– Отловом жрецов и ведьм. Их деятельность запрещена на территории Даархена.

– И все из-за того, что два брата не желали делить власть?

– Не совсем так, урса Элсдаар…

– Хотя брат был даже не жрецом, а оккультным некромантом.

Юст мгновенно насторожился. Этой информацией она не могла владеть, ввиду того что не была на войне и не сражалась в рядах приближенных к правящему роду, кем, в свою очередь, являлся сам Штадраут.

– Интересная версия, – он подал ей руку и, накинув на девушку пальто, повел к выходу.

– Я представляла вас по-другому.

– Меня? Или вы имеете в виду темных? – спокойным тоном переспросил тот.

– Темных? Вы так зовете цисфьярдов?

– Как-как вы нас назвали? – он немного улыбнулся. – Это что-то новенькое для меня.

Юст отодвинул шторку и прошел по залу к дверям. У самого выхода, помимо грозного вида врачей, стоял чем-то сильно раздосадованный мужчина. Судя по отрывкам диалога, он яростно желал кого-то увидеть, но работники его попросту не пускали. Вцепившись в медсестру и задев плечом Штадраута, мужчина рыкнул на Юста:

– Широким стал?

Вскинув брови, Юст оглядел его и, решив не тратить время на разговоры, развернул мужчину и шлепнул его по лбу с такой силой, что тот повалился на пол.

– Не благодарите, – обернувшись к врачам, сказал Штадраут и вышел с Элсдаар прочь.

Последнее, что девушка услышала, выходя из зала, как мужчина, сидевший на полу, буркнул себе под нос с нескрываемым страхом:

– Черная фиалка?.. Чего ему тут надо? Еще и с белянкой…

Взяв под руку Флявию, Штадраут быстро провел ее дальше по коридорам к выходу.

– Белянка?

– Кхм. Можно и так сказать, – ее вопрос явно смутил мужчину. Так было всегда, когда народ, к которому он принадлежал, делал нечто нелицеприятное.

– Так вы зовете гринфьярдов?

– Так, это ваш диалект или я чего-то не понимаю?

– Почему вы зовете гринфьярдов светлыми, а цисфьярдов темными?

– Так издавна повелось, урса Элсдаар. Я не могу точно ответить на ваш вопрос, – несколько официально ответил он.

– А о какой черной фиалке он говорил?

– Это символ инквизиции. Символ гончих.

Элсдаар на секунду задумалась, но, выйдя на улицу, вмиг забыла еще несколько тысяч вопросов, которые так желала задать смертному.

Солнце на миг ослепило девушку, отчего та сильно зажмурилась и попятилась назад. Юст, заметивший это, встревоженно спросил:

– С вами все хорошо? Похоже, врачи все же недолечили.

– Нет-нет, все в порядке. Просто не привыкла к солнцу.

– Вас долго держали в подвале?

Элсдаар странно посмотрела на него, вспомнив, что находится в их мире. Никто не должен понять то, что она жрица, не знавшая света несколько веков. Глаза знали лишь тусклый свет свечей, озарявший страницы потрепанных манускриптов, которые она переписывала раз за разом в подземном хранилище.

– Наверное, – Флявия подвигала пальцами ног, которые холодели от соприкосновения с брусчаткой, и прошла вперед к экипажу.

Юст, наблюдавший за тем, как девушка принялась рассматривать и поглаживать черную гриву лошадей, не сразу ответил на вопрос приставленной, что все время ждала их у входа:

– Что нам с ней делать? – не скрывая изумления от поведения своего начальника, спросила Граус.

– Пока пусть поживет у меня. Она все равно и меча не поднимет.

– А если она маг? – парировала подчиненная, не скрывая тревоги.

– Она потеряла память.

– И вы в это верите? – скрестив руки на груди, Граус встала напротив Юста, загородив ему вид на Флявию.

– Сегодня и узнаем. Что-то тут нечисто. Нужно держать ее на коротком поводке.

Он вынырнул из собственных мыслей и, посмотрев на нее, чуть улыбнулся. Нагнувшись, Юст шепнул Граус на ухо все те странности, которые успел заметить во время допроса. Поправив перчатки и воротник, мужчина обошел приставленную и прошел к экипажу.

– Вам нравятся животные?

– Да. Они странные, – не отвлекаясь от поглаживания гривы, ответила Флявия.

– Почему же?

– Они добровольно служат вам и любят, несмотря на это, – она указала на рану от хлыста на спине чуть тощей лошадки.

Юст ухмыльнулся ее словам.

– Я думаю они тоже рады просто так получать от нас еду и защиту.

– Они и на воле смогут найти себе пропитание.

Мужчина раскрыл дверь и подошел к девушке, готовый подать ей руку. Элсдаар, проигнорировав его жест, обошла Юста и ловко запрыгнула в экипаж, отчего он на секунду опешил.

Граус, заметившая это, вмиг прыснула и громко засмеялась.

– Похоже, не все дамы хотят опираться на вашу ручку. Я в том числе.

Хлопнув его по плечу, женщина так же резво запрыгнула в экипаж, на что Юст немного нахмурился, затем последний раз оглядел госпиталь и залез к ним, захлопнув дверь.

– Нам нужно в крепость. Я уже предупредила извозчика, – заговорила приставленная, как только в окне мелькнули огромные часы башни.

– Это срочно?

– Да. Мы и так потеряли много времени на дорогу сюда.

Тихо выругавшись, он вмиг одернул себя и взглянул на Флявию, которая, в свою очередь, безучастно глядела в окно, будто бы их и вовсе не существовало.

– Пусть она посидит в экипаже, – наконец предложила женщина.

– Допросы длятся минимум несколько часов, – несколько раздраженно ответил мужчина.

– А вы постарайтесь не беседовать с ними о погоде, как всегда, а надавить. Насилие – лучший ключ к секретам, – она сжала кулак. Юст лишь усмехнулся ее словам.

– Насилие есть слабость, – неожиданно сказала Элсдаар, не отрываясь от окна.

– О, да, идеалы светлых во всем их проявлении. Мы не в Королевстве, беляночка, добро пожаловать в Даархен.

– Граус… Это жертва. Оставь ее в покое, – потерев переносицу, ответил своей неугомонной приставленной Юст.

Флявия перевела взгляд на женщину и равнодушно продолжила:

– Только гнев и страх порождают насилие.

– Когда тщетна мягкость, тогда насилие законно, – наконец встрял в их мнимый спор Штадраут. Слова звучали грозно, но в то же время в них чувствовалась легкая нотка сожаления. – Но вы правы, урса Элсдаар, насилие – яд для души.

Девушка посмотрела в его глаза и попыталась понять, что скрывается за ними. Их серая пелена казалась непроглядной.

После этого никто не говорил. Каждый занимался своим. Юст закручивал цигары, Граус нервно щелкала пальцами, а Флявия увлеченно следила за пейзажами, будто ребенок. Наконец, когда экипаж забрался на холм, тот открыл взору высокие темные стены крепости. Вдоль них даже днем горели высокие факелы, подпитанные магией.

У ворот стояла стража. Один из стражников подошел к окну и, увидев Юста, быстро замахал своим, приказывая пропустить далее.

Оказавшись внутри, на маленькой площади, Граус поправила форму и резко открыла дверь, отчего промозглый ветер быстро вернул Элсдаар от затянутых размышлений обратно в реальность. Юст кивнул ей и спокойным тоном попросил:

– Пожалуйста, оставайтесь в экипаже. К вам приставлена охрана, не делайте чего-то неразумного.

Невольно кивнув, девушка вцепилась в пальто и поплотнее укуталась в него. Припав к окну, она наблюдала за силуэтом удаляющегося Штадраута и только сейчас поняла, что его форма отличается. Когда он проходил мимо стражников, те быстро напрягались и вытягивались, подобно струне.

Через некоторое время, проведенное в одиночестве и душном пространстве экипажа, Элсдаар решила утолить свое любопытство. Натянув на себя пальто, девушка распахнула дверь и вступила на прохладную брусчатку. Сжав губы от неприятного ощущения холода, она уверенно пересекла площадь и встала лицом к лицу перед мужчинами на посту. Те странно взглянули на нее и сделали вид, что ее будто бы и нет вовсе. Флявия заметила это и, спокойно обойдя их, прошла внутрь.

– Эй, куда пошла? – мужчина вытянул из ножен меч и пошел следом.

– Не дергайся, на ней пальто Штадраута, – быстро остановил того его напарник по посту.

Мужчины взглянули ей вслед и заметно напряглись, размышляя о правильности их действий. Элсдаар так вовсе не воспринимала их всерьез, будто бы крепость была пустая. Красный ковер, лежавший на камне, чуть согревал ноги девушки. Через некоторое время блужданий по зданию ей послышались отдаленные крики. Повернув в сторону лестницы, ведущей вниз, она вступила на ледяные ступени и медленно направилась вниз, навстречу темноте. Через некоторое время она наконец ступила на пол, что вел ее меж пыточных. Редкие факелы освещали железные прутья и суровые лица стражников, уже привыкших к темным стенам, покрытым замерзшей плесенью. Истошные крики смешались с разговорами и эхом разлетались по всему подземному царству насилия. Элсдаар медленно шла вперед и рассматривала темных за решетками. Всхлипы мешали слышать разговоры гончих, проводящих допросы. Они сидели напротив инакомыслящих, ведьм или же таких, как и сама Элсдаар, жрецов. Многие не церемонились с заключенными. Флявия взглянула на седовласого мужчину, с лица которого капала кровь, и заметила его ухмылку. Тот сплюнул и улыбнулся ей, оголив рот. В нем уже не было зубов. Девушка равнодушно взглянула на него и прошла дальше, к лестнице, ведущей еще ниже. Огонь факела задрожал, будто бы сам боялся того, что слышал.

Этажом ниже располагались темницы. Взяв со стены факел, девушка прошла вперед и заметила, что на многих из лежащих в них не было живого места. Кто-то тихо скулил, сжавшись в комочек, кто-то же стонал уже хриплым от криков голосом. Внимание Флявии привлек мужчина, писавший на стене своей же кровью. Оголенная спина была изуродована порезами. Линии складывались в буквы, образовывая слово «изменник».

Увидев тень своих рук, тот обернулся к девушке и судорожно вздохнул:

– Чего тебе, светлая?

Она оглядела его надпись. «…За что ты покинула нас, о Матерь?» – медленно прочла на стене Элсдаар и взглянула на темного:

– Что ты имеешь в виду?

– То, что написано.

Флявия усмехнулась и прикрыла глаза, удивляясь его невежеству.

– Ты считаешь, что она покинула тебя?

– Иначе я бы не оказался в этом месте, – он начал сильно кашлять, но, отдышавшись, облокотился на ледяную стену и взглянул на девушку, будто она была чем-то смешным.

– Вы, смертные, всегда во всем вините Матерь.

Он резко засмеялся, после чего ответил:

– Думал, что это я сошел с ума, а, оказывается, есть кто-то еще более умалишенный.

– Вы, смертные, браните ее каждый раз, когда спотыкаетесь о свои же горы из грязи, лжи и пороков. Но, как только вашей жалкой и пустой жизни начинает что-то угрожать, молите о пощаде, забыв собственную гордость. Жалкие и лицемерные черви, пожирающие ее плоть.

– Ты чего?..

– Созидание – величайший дар. Многогранное сознание дарует вам зрение, которого нет даже у богов. Но вы выбрали подчинять все, что видите, не понимая, что тем самым убиваете в первую очередь себя. Не Матерь покинула вас. Это вы покинули ее.

Флявия заметила, как стражники чуть напряглись, слыша шаги, доносящиеся откуда-то с лестницы. Из-за угла показался Штадраут. В тусклом свете факелов лицо искажалось тенями. Звуки шагов были хорошо различимы средь воя и криков. Он шел небыстро, но очень уверенно. Плотно сжатые губы говорили не столько о его напряжении, сколько о характере. Казалось, он нечасто давал волю своим эмоциям, сохраняя холод не только на лице, но и в рассудке. Флявия поняла, что он смотрит прямо на нее, не отрываясь. Складывалось мнимое ощущение, будто он наступал, а не шел, что добавляло всей этой ситуации напряжения.

– Я ошиблась, господин Штадраут. Не только гнев и страх порождают насилие, но и услада от этого.

Мужчина взглянул на нее. Глаза бегали по ее лицу и излучали крайнее непонимание. Наконец, спустя несколько минут напряженного молчания и размышлений над брошенными ему словами, которые имели неприятный и в некотором смысле обвинительный тон, Юст решил сказать:

– Я же попросил вас дожидаться в экипаже, – ледяной тон его голоса пронзал кости. – Вас не тронули? – он бросил взгляд на темного за решеткой, который пребывал в шоке.

– Заберите ее от меня… Она не та, кем является. Поверьте мне! – припав к решетке, он бросил на Юста безумный взгляд и прошептал: – Она не из нашего мира. Я жрец и знаю, о чем говорю.

Лицо Флявии исказилось в гримасе отвращения.

– Ты недостоин быть жрецом.

Штадраут взглянул на девушку, борясь с искренним удивлением, и, небрежно подхватив ее под руку, повел наверх.

Оказавшись снаружи, Юст быстро пересек улицу и открыл дверь. Как только они сели, мужчина стукнул рукой по потолку и экипаж двинулся.

– Вы оставите Граус здесь?

– Она не закончила. Я бы тоже остался, но, увы, вы решили погулять меж темниц.

– Ей там самое место.

– В смысле? – он вскинул брови и, откинувшись на спинку дивана, внимательно посмотрел на собеседницу, гадая, какой нелепый или странный ответ услышит на этот раз. Но Элсдаар ничего не сказала. – Давайте обсудим один момент. Я понимаю, что вы жертва всей этой ситуации и, вероятно, жительница Королевства, насильно привезенная сюда. Но у нас в Даархене, а тем более в сердце инквизиции… – он указал в окно на крепость, – …не стоит говорить о Матери. Мы не верим в богов.

– Да? – некоторое время она смотрела ему в глаза, но после, мягко улыбнувшись, уточнила: – А как же пришествие бога?

– Вы о Великой войне?

– Так это у вас называется?

Он странно взглянул на нее и заметно напрягся, но, поправив перчатки, как-то сухо ответил:

– Я неправильно выразился. Мы не отрицаем богов, но и не поклоняемся им. Особенно после того, как половина мирного населения Даархена умерли от рук жрецов, ведьм и других восставших последователей пришедшего к нам бога.

– Расскажете? Память, – напомнила Флявия.

– Это случилось больше восьмидесяти лет назад. Родной брат Эрнха Кровавого, Фелис, будучи старшим отцом всех жрецов и их главой, был недоволен положением дел при дворе. На тот момент жрецы не имели никакой власти ввиду многих реформ прошлого правителя. И потому Фелис решил устроить переворот, дабы сила находилась в руках священнослужителей. Никто не знает, он ли выпустил божество из того мира, но все же оно пришло. Даархен погрузился в хаос. Тогда-то впервые создали гончих – охотников на ведьм и жрецов. Восставшие против Эрнха заживо сжигали мирное население ради устрашения. Такая стратегия была выбрана неспроста. Какой правитель желает править руинами? Вот и они надеялись на быструю реакцию Эрнха. Желали, чтобы он пошел на их условия и отказался от престола. Однако никакая власть не оправдывает такие средства. Каждая деревня, в которой я был, встречала меня и мое войско деревьями с повешенными детьми.

– А теперь ваши города встречают повешенными на площадях, – заметила Элсдаар.

Он закрыл глаза на ее замечание и продолжил:

– Уже позже император запросил помощи у других государств, в том числе у Ирсаалевских земель, владыка которых, правитель темных, смог одолеть бога. Потому его прозвали палачом богов.

– Матерь никогда не желала преклонения перед ней. Она любила наблюдать за своими смертными детьми. За тем, какую одухотворенную жизнь они вели, в отличие от богов, которых, к слову, не одолеть без помощи другого бога.

Юст вмиг встрепенулся. Брови поползли вверх, отчего лицо приобрело удивленный вид, словно все его ожидания оправдались. Некоторое время он молчал, будто бы о чем-то быстро размышлял или пребывал в состоянии шока от своих выводов.

– Кто ты? – загадочно спросил он у Элсдаар.

– Я не помню.

Он долго смотрел ей в глаза. Некогда ясная серая пелена становилась вновь непроглядной. От нее веяло холодом, как это было в крепости.

– Странно. Лишь четверо темных знают о том, как было повержено божество. Это было тайной, о которой ты почему-то знаешь.

Флявия вмиг напряглась, понимая свою осечку. Девушка шумно выдохнула и заметила, как клуб пара поднялся вверх.

***

– Лей, – рука, на которой красовался перстень с крупным алым камнем, толкнула бокал по барной стойке в сторону хозяина, который лишь в последнюю секунду успел среагировать.

Затянутая, несколько заунывная мелодия заполняла и без того переполненное дымом пространство таверны. Запах пота, трав и алкоголя раздражал нос всех тех, кто хоть на миг заглядывал внутрь. Бард лениво перебирал струны, изредка косясь на начатую бутылку серого вина, что подскакивала от каждого удара рукой гостей этого гиблого местечка по столу. Пламя свечей подрагивало каждый раз, когда кого-то выкидывали за дверь из-за драк. Средь всей толпы темных лишь один выделялся своим необычным видом. У барной стойки, увешанной вялеными ножками плющеров и разнотравьем сидел мужчина со светлыми, почти белыми волосами. Не свойственный народу Ирсаалевских земель оттенок волос и излишне бледная кожа привлекали внимание всякого, кто заходил в таверну.

Хозяин долил в бокал еще серого вина и подал его обладателю перстня.

– Так вот, развитие традиционных и новых отраслей нашей экономики способствовало расширению торговли и рынка сбыта. Несмотря на политику Королевства, а именно протекционизм, что полностью противоположна нашей – фритредерству, так или иначе были замечены общемировые тенденции раскрепощения рынков и товарных путей, – договорив, он поднял бокал и отпил, недоверчиво поглядывая на травы.

– Я ничего… – протянул мужчина, сидевший рядом, и громко икнул, – …не понял.

– Естественно, пьяница, – съязвил в ответ седовласый и закатил глаза. – Сколько пальцев? Или ты таких числе не знаешь?

Уже изрядно опьяневший собеседник попытался возмутиться и встать со стула. Кахир заметил это и легонько сдвинул ножку стула, отчего его собеседник, не удержавшись, с грохотом приземлился на пол. Хозяин таверны развернулся и грозно смерил взглядом двоих, лег на стойку и громко цыкнул.

– Меня тоже выгонишь, а? – не без улыбки протянул мужчина и сделал глоток серого вина.

Но алые глаза вмиг округлились. Он резко развернулся к свече, что стояла чуть поодаль. Она заискрила и приобрела красноватый оттенок. Расстегнутый верх рубахи открывал взор на витиеватые линии тату, что начали гореть, подобно тлеющим углям. Вскочив со стула, мужчина взял свечу и будто бы забрал с нее побагровевший огонек. Выйдя на улицу, он, не задумываясь обошел лужи из рвотных масс, и пошел вперед, к лесу.

Таверна располагалась на распутье, потому тут всегда было не так и много посетителей. Закат золотил верхушки редких деревьев, и зайдя вглубь, мужчина бросил огонек на землю. Вспыхнуло огромное алое пламя, и через некоторое время в нем послышался уже знакомый голос:

– У меня есть просьба.

– Кого я слышу? – радостно и с легкой ноткой иронии в голосе протянул седовласый. – Сам господин Штадраут снизошел до такого пьянчужки, как я.

– Кахир, у меня нет на это времени, – устало протянул ему Юст.

– Зато обижаться почти восемь лет – есть. О, точно! – мужчина лег на траву перед костром и, закинув руки за голову, продолжил: – Как суровые зимы Даархена?

– Ты издеваешься?

– Ты знаешь, как я это люблю. Мой единственный друг и командир отряда по экономическим преступлениям кинул мне перчатку и сбежал на восток.

– Ты знаешь причины. И я тебе не друг. Больше.

Кахир прикрыл глаза и несколько разочарованно вздохнул, после чего заговорил, но уже серьезно:

– Что за просьба?

– Нужны твои навыки.

– У меня много талантов, – парировал седовласый.

– Не переживай, опустошать винный погреб мне не надо.

Кахир ухмыльнулся его словам:

– А что тогда?

– Сможешь сейчас переместиться ко мне в кабинет?

***

Они молчали почти всю дорогу до дома Штадраута. Близ центра, в маленьком и уютном районе располагался дом, идеально вписывающийся в общую архитектуру города. Аккуратные высокие ворота, кованные по лучшим традициям столицы, ухоженный сад, укрытый пеленой из багровых листьев, беседка на заднем дворе для теплых летних вечеров. Широкие и большие окна с резными ограждениями. Пилястры обрамляли углы и придавали строению благородства. Но общее впечатление все равно было иным. Дом казался мрачным, он и восхищал, и пугал одновременно из-за того, что был сделан из темного, а сейчас, казалось, и вовсе черного камня. На пороге стоял мажордом, который держал в руке подсвечник с множеством горящих свечей. Флявия вместе с Штадраутом вышли из экипажа и прошли на лестницу. Слуга открыл им двери. Внутри убранство было таким же мрачным, как и снаружи. Темно-изумрудные стены, позолоченные рамы картин и зеркал, паркет и ступени большой парадной лестницы были сделаны из темного дерева. Светлая лепнина на потолке придавала комнате еще большего богатства. Плотные шторы чуть взмыли вверх, пока дверь не закрыли. Тусклый свет свечей задрожал на сквозняке. Создавалось ощущение, что все было сделано по последней моде, будто Штадраут хотел производить впечатление убранством дома.

– Приготовьте моей гостье комнату, а также подайте ужин.

– На двух персон? – переспросил мажордом.

– Нет, меня не будет до завтрашнего вечера.

Слуга молча кивнул и удалился в один из темных коридоров дома. Штадраут повернулся к Флявии и снял с нее свое пальто. А когда начал одеваться, произнес как-то сдержанно, несколько холодно:

– Чувствуйте себя как дома, единственное, не заходите в мой кабинет. Если что-то будет нужно – обращайтесь к слугам.

– А вы?

– Я сейчас зайду в кабинет, а после мне придется вас покинуть. Боитесь заскучать?

– Нет, – спокойно ответила Элсдаар и направилась вслед за горничной к своей комнате.

После сказанного он как-то устало вздохнул и, оглядев зал, прошел к лестнице.

Элсдаар помогли переодеться и даже дали обувь, несколько не по размеру. Первое время она не знала, куда себя деть, а потому решила насладиться картинами, пока ее не позвали в столовую. Ей казалось странным все, что находилось в доме, но непривычное ей ощущение голода не позволяло размышлять кристально чисто, как это было в мире покинутых. Изобилие рыбы, десертов, дикого мяса завораживало девушку. Ее даже не смущали полумрак, который успел поглотить пространство комнат после быстрого заката, и одиночество за столом. Лишь несколько канделябров освещали стол, и только розовый свет красной луны озарял ее лицо в этом пиршестве. Шторы изредка парили над полом от сквозняка. Несколько слуг прикрыли двери, и отошли в сторону, готовые внимать указам. Флявия некоторое время не понимала, как себя вести, но, вспомнив о ноющей жажде, все же приступила к трапезе. Одна из служанок подошла к столу и налила ей немного вина в бокал. Элсдаар сдержанно кивнула ей в знак благодарности и продолжила разрезать кусок оленины на фарфоровой тарелке. Но что-то ее остановило. Отложив приборы, девушка взяла бокал и принялась смотреть на то, как алый свет луны играл и тонул на поверхности напитка.

– Что это? – сказала Элсдаар, не отрываясь от завораживающего ее вида.

– Фирсаал. Серое вино из столицы Ирсаалевских земель.

– И зачем его пьют? – спросила Флявия.

Служанка заметно сконфузилась от ее слов.

– Ради… удовольствия, урса?

– Удовольствия?.. – повторила за ней Флявия и некоторое время, будто бы решаясь на что-то, не отрывала взгляда от бокала. Но что-то внутри желало познать нечто новое, несвойственное ей в прошлой жизни, отчего девушка аккуратно коснулась губами края и сделала глоток. Горло вмиг обожгло. Схватив салфетку, Элсдаар приложила ее к разгоряченным от напитка губам и спросила:

– Почему именно его решили подать на ужин?

– Так распорядились, урса.

Она промолчала и посмотрела на отблеск свечей. Поднявшись из-за стола, Элсдаар некоторое время смотрела на бокал и только после этого направилась к выходу.

– Удовольствие, – протянула она себе под нос.

Флявия взяла канделябр со столика у двери и вышла из столовой. Из темноты выплыл мажордом.

– Вас проводить до вашей комнаты?

– Благодарю, но я бы хотела немного пройтись по дому.

Он поклонился и так же исчез в темноте коридоров. Элсдаар поджала губы и постаралась рассмотреть картины на стенах. Многие из них иллюстрировали сцены Великой войны: горящие жрецы и ведьмы на кострах, зарисовки освобождения городов. На соседнем полотне были изображены воины, сидящие у костра и о чем-то спокойно беседующие. Девушке стало как-то не по себе. И хоть это было лишь полотно, сам смысл будто настораживал ее. Она коснулась рукой картины, на которой народ стоял около жреца и ликовал от его медленной и мучительной кары в языках пламени.

Элсдаар сжала крепче основание канделябра и пошла по дому дальше. Широкие и мрачные коридоры с высокими потолками давили. Казалось, будто вино ухудшало восприятие, все казалось пугающим и странным. Вдалеке показались необычные и странные на вид двери. В щель между ними и полом проскальзывала полоса света. Он показался девушке островком спасения от стен, которые давили, от темных на полотнах, которые насаживали на кол ведьм. Быстрым шагом Элсдаар стала приближаться к свету. Но сколько она ни шла, двери в конце вовсе не приближались. Ей пришлось перейти на бег, дыхание сбилось, огонь на некоторых свечах потух, а воск, падавший на кожу, обжигал. Наконец ладонь легла на холодный металл дверной ручки. Резко захлопнув за собой двери, Элсдаар обернулась. Паркет блестел в свете тихо потрескивающего камина. В углу близ плотных штор, закрывающих обзор на кровавую луну, стоял большой стол из темного дерева. На нем лежала чернильница из серебра, крупное перо и стопки бумаг. Бордовые стены из шелка обрамлялись буазерями, украшенными незаурядной резьбой. Они были выполнены из того же дерева, что и стол. Книжные шкафы, дополняющие убранство комнаты, были забиты старыми книгами с потрепанными переплетами. Около камина, облицованного белым мрамором, стояли два кресла с высокими спинками и столик, на котором располагались два высоких бокала и бутылка того же вина, которое подавали на ужин.

Неожиданно послышался голос:

– Насколько мне известно, Юст запретил вам посещать его кабинет, – из-за спинки показалась мужская рука в белом манжете, украшенном запонками из алого камня.

– Это его кабинет?

– Иначе я бы не говорил о нем. Присаживайся.

Элсдаар вновь оглядела убранство и посмотрела на спинку, будто пытаясь понять смертного, сидящего за ней. Она тихо подошла к камину и присела.

В бликах огня его белые волосы отливали золотом, а алые глаза будто бы приобретали насыщенность. Чуть подавшись вперед, он взял бутылку и налил немного вина.

– Это вы распорядились подать его мне на ужин?

– Именно так, – тихо ответил незнакомец.

– Оно показалось мне странным.

– Правда? – он поставил бутылку и вновь посмотрел на нее, сверкнув глазами.

– Кто вы? – спокойно спросила Элсдаар.

– Я отвечу, если ты выпьешь со мной.

Элсдаар поджала губы и некоторое время сомневалась, но все же взяла бокал с серо-зеленой жидкостью, после чего наклонила голову, как бы ожидая ответа на свой вопрос.

– Лорд Даркаэр. Твое имя я знаю, можешь не представляться.

Флявия нахмурила брови и посмотрела на огонь, который вел себя как-то неестественно.

– Вы знакомый лорда Штадраута? Вам он позволяет находиться в его кабинете?

Послышался тихий смех.

– Да, мы друзья, – Даркаэр сделал глоток и улыбнулся. Хотя выглядело это зловеще. Возможно, причиной тому были глаза. – Все ли тебе нравится? – последнее слово он выделил интонацией. Но после как-то непринужденно продолжил: – Ужин, убранство дома, твоя комната?

– Да, кроме картин. Смело выбирать то, что нас пугает.

– Ты права, страх – это не про него. Помню, Юст их особенно долго искал, когда обставлял дом, – Кахир поднял глаза вверх, будто бы вычленяя это воспоминание из памяти.

– Что двигало им в тот момент?

– Боль, – коротко ответил он и посмотрел на нее.

Глаза мужчины, столь пристально наблюдающие за ней, снова сверкнули красным, а улыбка стала еще более угрожающей. Элсдаар промолчала. Огонь продолжал вести себя неестественно. Тени растягивались по паркету, становились огромными. Казалось, будто в них скрыта бездна. Девушка перевела взгляд на вино.

– Так необычно, – загадочно сказала она и посмотрела на своего собеседника.

– Что ты имеешь ввиду?

– Только взглянув вам в глаза, я поняла, что вы из себя представляете, – голос стал глубоким, будто бы в это мгновение из ее уст звучала какая-то тайна.

Кахир ухмыльнулся и прикрыл веки.

– Рад, что мне не придется с тобой долго распинаться.

– Да, Даркаэры этого не любят.

Он очнулся и внимательно посмотрел на нее. Ее голубые глаза казались пугающе пустыми и одновременно наполненными, будто это была лишь оболочка.

– Охотники с белой кожей и черным сердцем.

На мгновение показалось, что Кахир удивился, но, подперев рукой голову, сделал вид, что готов внимать ее словам. Элсдаар заметила его насмешку и продолжила:

– Созданные убивать светлых, – ее лицо, некогда скрытое мрачной тенью, просветлело, после чего она мягко улыбнулась. – Но вы… – она подалась вперед и коснулась его щеки, – …вы плод ее мыслей и желаний. Светлые и темные, живущие в мире. Как прекрасно сидеть напротив дитяти такого союза.

– Жаль, что я не разделяю твоего мнения, – в его интонации были нотки непринужденности. Он аккуратно коснулся ее руки и убрал свою.

– Да… и потому вы одиноки, – она взяла бокал и, обхватив его руками, качнула сначала вправо. – Не равный светлым… – рука дрогнула, и девушка качнула им влево. – Не равный темным…

Глаза Даркаэра загорелись и, сохраняя непринужденный вид, тот улыбнулся.

– Говоришь ты складно. Жаль только, я не вижу в тебе ничего живого, – огонь в камине начал трещать, а за окном вдруг стало как-то тихо. – Пустая оболочка некогда настоящей девушки. Не знаю, что ты такое. Но есть пару предположений.

Коснувшись бокала, Кахир быстро выпил все его содержимое.

– Судя по фразе об охотниках с белой кожей и черным сердцем, ты явно имела доступ к древним манускриптам. Три экземпляра, – он показал ей три пальца и ухмыльнулся. – Один располагается во дворце, и к нему имеет доступ только семья короля. Так уж вышло, что я знаю всю королевскую чету светлых, и никакой Флявии Элсдаар, – казалось, он будто бы выплюнул ее имя, – среди них нет. Второй был прилюдно сожжен Эрнхом Кровавым, главным ненавистником Матери. А вот третий… – он сделал паузу и посмотрел ей в глаза, – …находится в личной библиотеке правителя темных и Ирсаалевских земель Хальдуна. Какое совпадение, что я его сын и точно знаю, что никто не имеет к манускрипту доступа, кроме меня и моего отца. И вот напрашивается самый главный вопрос: что ты такое, что знаешь подробности о сотворении мира?

Повисло молчание. Треск огня стал еще громче. Девушка заметно напряглась от сгущающейся вокруг нее темноты.

– Не подумай. Быть может, ты жрец или божественное отродье. Я больше ненавижу другое: так бывает… что существо пытается увиливать, обманывать или даже сбегать. Обычно в таких случаях я даю фору своей сущности. Но это же не про тебя, так? – он странно улыбнулся и посмотрел на огонь. – Тем более я люблю богов… – он сделал паузу и, оторвавшись от языков пламени в камине посмотрел на Элсдаар, – …мертвых. Позволь же стать мне следующим палачом.

Огонь резко погас, и Флявию окутала непроглядная темнота. Только красные глаза светились, но теперь их было много. Там, где были двери, близ стола, книжных шкафов, даже рядом с ней. Все они пристально смотрели на нее. Сердце пропустило удар, и сознание поплыло, прежде чем погрузиться в абсолютную и пугающую темноту.

Глава 3

– Скажи на милость, что ты с ней сделал?

Кахир и Юст стояли в комнате, освещенной утренним солнцем. Деревья за окном постоянно постукивали своими тонкими веточками по дрожащему от ветра стеклу. Постельное белье сливочного цвета, на котором лежала светлая, примялось и походило на сломанную корочку крем-брюле. Балдахин над кроватью из салатового гродетура укрывал девушку от лучей, то и дело гуляющих по паркету. Стены были отделаны белым шелком с вкраплениями серебряных нитей. Рядом с кроватью располагался больших размеров туалетный столик с зеркалом в увесистой раме. У окна стояли несколько аккуратных канапе, на спинках которых были вышиты цветы.

– Лишь немного припугнул, – равнодушно пожал плечами Кахир и подошел к окну. – Вот увидишь, только она проснется – сразу убежит. Не припоминаю, чтобы у тебя тут был склеп.

Юст непонимающе взглянул на него и присел на одно из канапе. Под глазами залегли темные синяки, которые должны были хоть как-то убедить его перестать работать по ночам.

– Давай сначала. Что ты узнал? У нее есть память?

– Ты меня вообще слушаешь или теперь отдача от меча уходит не в руку, а в голову?

Юст уронил лицо в ладони и тихо засмеялся.

– А сколько дают за отрезанный язык принца?

– Тебе в золотых или годах? – язвительно ответил ему Кахир.

Мужчина облокотился на спинку и посмотрел на Даркаэра, тяжело вздохнув.

– Она умерла, Юст.

– Да нет, вроде дышит.

– А жаль. Я бы ее прямо тут прикончил, да шелк жалко.

– Ты можешь нормально объяснить все?! – вспылил Юст.

– Я напоил ее и залез в разум. И что странно, никаких воспоминаний после того, как ее убивают на жертвенном столе, нет. Но ты, естественно, понимаешь, что такого быть не может. И я не видел того, что она чувствует. А потому могу сказать, что это нечто, что валяется на кровати твой сестры, не живое.

– Поднявшийся?

– Нет, точно не это. Она разумна, а трупы, которых поднимают некроманты, – пустые сосуды.

– Все-таки талант можно пропить, – подвел итоги Штадраут.

– Ты сомневаешься во мне? – громким шепотом вспылил Кахир. – Ну конечно, нечто непонятное проще списать на ошибку, нежели разобраться в этом.

– Где она жила раньше?

– В Королевстве. Род третьей ветви, – небрежно махнув рукой, продекларировал светловолосый.

– Как я и думал.

– Да, только если будешь искать среди родов третьей ветви «Элсдаар», то ничего не найдешь.

– У тебя феноменальная память на роды?

– На все, – поправил его Кахир. – Если не веришь мне, привези девчонку к Фциястам и увидишь, что они назовут ее не Флявией, а Розалией.

– Вероятно, она потеряла память и потому так сказала.

– Пытаешься оправдать ее? – чуть прищурившись, спросил Даркаэр.

– Флявия в переводе с языка светлых – цветок. А Розалия – роза. По-моему, очень похоже.

На самом деле Юст знал, что Кахир в чем-то прав, но искушающее желание притвориться дурачком и позлить старого знакомого все же взяло верх.

– Я не пойму, ты всегда был таким тугим? Ладно, а как она вдруг выучила наш с тобой язык? Это же светлая! – он указал рукой на Элсдаар, которая все еще не очнулась от вчерашнего.

– А откуда ты знаешь, что она не знала его до потери памяти?

– Да потому что я видел ее жизнь – не знала она языка темных! – Даркаэр стал выходить из себя.

– Хм… Шок? Я слышал, были случаи, когда после сильных потрясений некоторые находили у себя необычные способности, которыми не обладали раньше. Например, двигать ушами… – взгляд Юста потускнел, будто бы он полностью ушел в воспоминания.

Даркаэр посмотрел на него и тяжело вздохнул, потирая переносицу.

– Я понять не могу, ты всегда таким был или это на тебе так жизнь в Даархене сказалась?

– Да нет, просто все еще отхожу от работы на тебя и жизни в Ирсаалях, – прикрыв глаза, ответил ему Штадраут и приподнял брови.

Кахир ответил ему язвительной улыбкой, и его вмиг окутало пламя. Языки стали растворять тело в пространстве, мужчина прикрыл глаза и через мгновение исчез.

Юст, помахав ему на прощание, провел подошвой по черной золе, оставленной после Даркаэра, и тихо выругался:

– Паркет мне своим огнем весь замарал.

***

Некогда мрачный, залитый тенями кабинет теперь в лучах полуденного солнца казался излишне чопорным и практичным. Мужчина, сидевший за столом, выглядел уставшим. Поправив неровно лежащие бумаги, он потянулся к мешочку с цигарами. Аккуратно скрученные листы выдавали педантичность темного. Взяв серники, он быстро поджег конец и тяжело затянулся. Вторая рука потянулась к ящику с замком, где лежали его заметки по делу, как вдруг дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась светлая, но в излишне опрятном и несколько кукольном наряде.

– Вижу, моя экономка вас хорошо попытала с утра, – не без улыбки протянул Юст.

– Кто этот мужчина со смешанной кровью? Какой силой он обладает?

– О, похоже вы успели познакомиться с моим старым знакомым Даркаэром.

– Он звал вас другом, – исправила его Элсдаар.

– Раньше, может, мы и были друзьями, но не сейчас.

– Я устала разбираться в этих нюансах, – холодно ответила ему светлая и села в кресло напротив.

– Поверьте, меня тоже утомляют взаимоотношения с кем-либо, кроме моего оружия.

Юст выдохнул клуб дыма, который тонкими завитками полетел к потолку. Флявия неосознанно начала следить за ними.

– Вы сказали, что раньше были друзьями, – девушка наконец оторвалась от разглядывания белесых завитков в воздухе и посмотрела ему в глаза. – Что изменилось?

– Отношение.

Поднявшись, Юст прошел к окну. Пелена дыма будто хвост проследовала за ним. Плечи были напряжены, казалось, внутри него разгорался какой-то серьезный конфликт. Девушка заметила это еще в тот момент, когда посмотрела ему в глаза. Смертные умели надевать маски, но глаза так и остались им бесконтрольны.

– Вы готовы?

– К чему?

– Нам придется вернуться в то место, где вас нашли. Скоро выезжаем.

Резко развернувшись, он подошел к столу и затушил цигару о серебряное блюдце. Только сейчас Элсдаар обратила внимание, что его руки снова были в перчатках.

– Зачем это? – она указала пальцем на них.

Юст неожиданно вздрогнул, но лишь тихо ответил:

– Для удобства.

***

Экипаж быстро проскочил по неровной дороге средь леса и выехал к воротам поместья, в котором буквально несколько дней назад были задержаны члены запрещенного культа. Серые стены левого крыла, у которых толпились темные в форме, в дневном свете казались и вовсе неказистыми.

Граус вмиг приметила уже знакомую повозку с лошадьми и оторвалась от напряженной беседы с кем-то. Как только экипаж остановился, дверь вмиг распахнулась, и на ступеньке появился Штадраут. Он быстро оглядел всех присутствующих и окончательно спрыгнул наземь.

Не успела Граус ему что-то сказать, как ее лицо исказилось от искреннего удивления присутствием светлой.

– А она что тут делает?! – громко возмутилась женщина, но, подойдя чуть ближе к Штадрауту, уже шепотом продолжила: – Ты осознаешь степень ответственности?

– Вполне, – равнодушно пожал плечами тот и взглянул на Элсдаар, которая уже успела подняться по ступеням и проскользнуть в дом.

– Что вы снова замышляете? А если она участница культа? Вдруг что-то подчистит…

– За пчелой пойдешь – до меду дойдешь.

Граус странно на него посмотрела, осознав смысл, но после продолжила:

– Хорошо, а если она жертва? Вы не думаете, что приводить сюда девушку, потерявшую память от пережитого шока, – плохая идея? Это как минимум неэтично, даже жестоко.

– Неворошеный жар под пеплом лежит.

– У вас на любой случай пословица есть? – вскинула бровь приставленная.

– Слово толковое стоит целкового, – Юст нагло улыбнулся и, достав из мешочка цигару, попытался закурить.

– О, Матерь… – протянула Грус, но вмиг осеклась, посмотрев на Штадраута.

Мужчина застыл, глядя на женщину, моментально забыв про горящий серник.

– Сделаю вид, что не слышал этого, – тихо сказал Юст, наконец выйдя из оцепенения, и направился в поместье следом за светлой.

Быстро пройдя по коридорам, где уже слонялись гончие, мужчина заметил силуэт и стал медленно идти поодаль, будто выжидая от нее каких-то действий. Флявия стояла неподвижно около одной картины, пока не сделала несколько шагов назад и не повернула голову вбок. Юст, наблюдающий за этим, непонимающе вскинул брови.

Неожиданно Элсдаар резко обернулась и направилась куда-то вниз по лестнице, через арку. Быстро сбежав по ступеням, она снова засмотрелась на одну из картин. В этот раз и Штадраут пытался увидеть в ней то, что она так ловко замечает. Вновь наклонив голову, девушка прошипела что-то вслух и повернула голову налево, туда, где коридор был скрыт во тьме. Она шагнула в него и через мгновенье скрылась в проходе. Юст бесшумно спустился по лестнице и последовал за ней.

Долгое странствие от картины к картине привело ее в ритуальный зал. По центру располагался огромный жертвенный стол. Следы запекшейся крови будто бы стекали на пол, выложенный мозаикой со сценами разделения миров. На основании стола было высечено божество, некогда пришедшее в мир смертных. Флявия подняла голову и заметила фреску. Глубокие трещины в стене изуродовали эпическое изображение. Подойдя ближе, девушка заметила язык древних темных и прочла вслух: «Он есть конец».

– Это что, Курсаал?

На картине изображался мужчина в образе первородного темного, что крайне смутило светлую. Она знала, что смертные попытаются пофантазировать над внешностью богов, но не думала, что их разум будет столь ограничен.

Юст, который шел сильно поодаль, через некоторое время остановился прямо посреди коридора и тихо, несколько приказным тоном сказал:

– Выходи.

Ничего не менялось. Тишина и мрак поглощали узкий коридор так же, как и до его слов.

– Я же сказал тебе выходить.

– Но как?!

Из-за угла выскользнула Граус и скрестила руки на груди.

– Что как?

– Как вы заметили меня?

– Не первый год знаком с тобой, – однозначно ответил Юст и, вскинув брови, ухмыльнулся. – А тебе что надо? Не доверяешь?

– Вам доверяю, даже больше, чем себе самой, а вот той белянке – нет. И все же как вы меня заметили? Я ведь родом из тех же мест, что и вы.

– Место рождения ничего не значит, а вот род деятельности – очень даже. У меня абсолютный слух, Граус.

– Я не шумела.

– Два раза твой ботинок тихо шаркнул о ковер.

Женщина покачала головой и тихо вздохнула.

– В любом случае я должна быть рядом, чтобы иметь возможность вас защитить в случае угрозы.

Неожиданно Юст рассмеялся.

– Хорошо, твоя взяла.

Они двинулись дальше по коридору и аккуратно встали за колоннами, чтобы смотреть за Элсдаар.

Девушка стояла у фрески и читала послание древних. Резко развернувшись на месте, она прошла к столу и, схватившись за плиту, попыталась ее поднять, но тщетно. Осев на землю, светлая стала рассматривать швы между камнями.

– Может, ей помочь? – тихо прошептала Граус.

Юст лишь молча поднял палец вверх, призывая к тишине и терпению. Он не верил, что что-то может быть скрыто за тяжелой плитой, и ждал решения этой загадки.

– Господин Штадраут, кажется, тут нужна ваша помощь.

Мужчина вздрогнул. Вначале он не поверил услышанному.

– Вы долго будете прятаться?

Они с Граус переглянулись. Наконец Элсдаар подняла голову и посмотрела в темноту. Фулрия решилась выйти первой, а за ней из тьмы выплыл Юст, пребывавший в крайней степени удивления.

– Но как? – теперь уже спрашивал он.

Флявия легко улыбнулась и пожала плечами.

– Вас это удивляет?

– Конечно, – в один голос сказали Штадраут и Граус.

– Даже завидую. Как мало вам нужно для изумления, – Флявия обошла стол и взглянула на темных. – Вы первородные?

Гончие вновь переглянулись.

– Нет. А что?

– Мне нужна кровь первородного, чтобы открыть алтарь.

– Я знаю лично лишь двух первородных, которые в теории смогут помочь. И с одним из них ты знакома.

– Даркаэр, – прошипела Флявия.

– Верно, – улыбнулся Юст.

– Хорошо, как скоро он сможет появиться тут?

Юст наигранно задумался, будто что-то подсчитывал в голове.

– Даже не знаю, минута или меньше.

Флявия недоверчиво на него взглянула. Юст достал из кармана серники и зажег один.

– Фулрия, достань меч.

Граус недоверчиво на него взглянула, но сделала так, как он сказал. Юст коснулся лезвия и провел по нему ладонью вверх. Кровь быстро испачкала меч, но мужчина поднес руку к сернику и капнул на огонь. Тот вмиг погас. Тихо выругавшись, Юст прикрыл глаза и тихо спросил:

– У кого-нибудь есть бумага?

– А как все красиво начиналось… – протянула Граус и ушла из зала в поисках книги.

Через некоторое время на столе образовался импровизированный костер. Капнув кровью в огонь, Юст тихо сказал:

– Кахир.

Но ничего не происходило. Граус уже стала разочаровываться, как из пламени послышалось:

– Юст? Что тебе надо от меня ночью?

– Вообще-то уже день.

– Да?

– Ты опять сидишь в своем кабинете в полной темноте?

– Угу.

– Сможешь сейчас переместиться сюда?

– Сюда – это куда?

– Ну где я нахожусь.

Флявия и Фулрия переглянулись.

– Я тебе шут, чтобы фокусы показывать? Чтобы переместиться, нужно место знать.

Юст устало вздохнул и, прикрыв глаза, ответил:

– Знаешь Гурсыальский лес?

– Э-э-э… нет. Не припоминаю, – неуверенно протянул Даркаэр.

– Так, ладно. А тот бордель, в котором мы были где-то тринадцать лет назад? Близ Гурсы.

– А-а-а-а-а, понял, сейчас буду.

Пламя вмиг затухло. Штадраут повернулся к Граус и, покачав головой, сказал:

– Встретишь его?

– Ну конечно. Кто же, кроме меня? – с явным сарказмом ответила та и удалилась в проходе.

Они очень долго стояли молча, не решаясь говорить, но в итоге Флявия повернулась к Юсту и спросила:

– Как Даркаэр сможет переместиться? Ваша магия зашла так далеко?

– Я думаю, в Королевстве так же. Но если ты про то, что расстояние слишком большое, то тому есть объяснение.

– И какое же?

– Инцидент с серыми магами. Ах, точно, ты же потеряла память… – он сощурился, чувствуя вину за оплошность. – Когда-то несколько могущественных ритоев, одаренных в магии, стали изучать духовный и магический резерв. Про их связь тебе лучше Даркаэр расскажет, но если по сути, они уменьшили духовный резерв до минимума, перенеся всю энергию в магический. Их сила возросла раз так в сто, но какой ценой! Почти все сошли с ума, а оставшиеся сбросились с часовни.

– Все потому, что духовный резерв связан с разумом и его здоровьем. Если его не будет или будет очень мало, начнешь сходить с ума…

В проходе показался Даркаэр в бордовом халате. Он облокотился на колонну и, оглядев присутствующих, чуть улыбнулся.

– В учителя по ментальной магии подался, Юст?

– Не смею забирать твой хлеб, – наигранно ответил ему Штадраут.

– И вы перемещаетесь на такие расстояния благодаря этому?

– А-а-а-а, так вы меня за спиной обсуждали, – прищурившись, сказал Кахир.

– Но если все сошли с ума, то почему вы – нет?

– А вот это уже тайна рода Даркаэр… – торжественно-загадочно ответил ей светловолосый.

– И одной некромантши, – ухмыльнувшись, добавил Юст. Лицо Кахира в это мгновение заметно перекосилось. – Да он просто вино пьет, как воду, и каждое утро медитирует.

– Зачем ты ей сказал?! – прошипел Кахир. – Стоп. А кто она такая, что ты ей это рассказываешь?

– Медитируете?

– Перекачиваю энергию из магического резерва в духовный, беляночка. К делу! Зачем ты меня звал? – устало спросил Даркаэр.

– Кровь твоя нужна.

– Веселая у тебя работа, конечно. Зачем?

– Чтобы алтарь открыть.

– А что в нем?

– Какой-то артефакт, связанный с богами, – в этот раз заговорила Элсдаар. – Так было написано на картинах и фреске.

Кахир обогнул стол и подошел к картине.

– О! Так ты у нас еще и язык древних темных понимаешь. Кака-а-а-ая неожиданность, – наигранно протянул последнее предложение Даркаэр и зло посмотрел на Юста. – Я прямо-таки удивлен… таким стечением обстоятельств, – саркастично добавил он.

– Помогать будешь?! – раздраженно спросил Юст, желая его прервать.

Светловолосый пожал плечами и достал из кармана халата черный, необыкновенной красоты кинжал, инкрустированный красными кристаллами.

– Скучала по моей крови, дрянь? – спросил он у оружия, и то вмиг вспыхнуло огнем. – Не злись, шучу же.

Флявия удивилась тому, что Кахир будто не чувствовал, как его кожа шипит от огня. Казалось, он вовсе не чувствовал боли. Даркаэр быстро разрезал ладонь и капнул ею на алтарь. Камни вмиг затрещали, и огромная плита рассеклась на три части. На дне лежал огромный жертвенный кинжал, сделанный из кости.

– За пчелой пойдешь – до меду дойдешь… – ухмыльнулся Юст.

– …За жуком пойдешь – до навозу дойдешь…

Штадраут посмотрел на Граус. Та пожала плечами и, улыбнувшись, сказала:

– Я росла там же. Вы забыли вторую часть пословицы.

– Возьмите его, – сказала Элсдаар.

– А чего сама не возьмешь? – прищурившись, спросила Фулрия.

– Если коснусь его – умру.

– В смысле? – Юст повернулся к девушке, ожидая ответа.

– Если это настоящий клинок Матери, прикосновение убьет меня. По легендам, однажды темные, ее смертные дети, пришли к Создательнице и стали жаловаться на бедность своих земель. Тогда Матерь сказала вырвать у нее грудину и сделать из нее клинок. Темные послушались ее и после, узнав о его силе, ударили им в землю, создав в песчаных равнинах огромные трещины, которые заполнила вода. Так в охровых землях появились реки и озера.

– Похоже, мои предки были полными идиотами, раз с этим кинжалом сделали Ирсаалевские земли именно такими, какие они сейчас, – разочарованно вздохнув, сказал Кахир.

– А потому его может поднять только темный.

Даркаэр взял оружие в руки и повертел.

– Хорошо лежит в руке? – деловито спросил Юст.

– Да, вполне.

– Рукоять не соскальзывает при замахе?

Кахир сделал замах и, покачав головой, ответил:

– Ты знаешь, есть немного, но мне кажется, что в перчатках не должно.

Флявия, наблюдавшая за тем, как они обращаются с артефактом, священной костью Богини Создательницы, вмиг побледнела. Она даже не могла вымолвить слова от шока.

Глава 4

По мрачным и достаточно строгим коридорам двора Черной фиалки, украшенным картинами кары жрецов обычным народом, сновали гончие, которые достаточно громко обсуждали погоду, лучшие единицы Даархена для жизни и свежий хлеб, который успел подорожать, – в общем, все, кроме работы.

В конце располагался, пожалуй, самый крупный кабинет в этом здании, за стенами которого в этот момент происходила настоящая пытка разума и интуиции.

За длинным столом из темного дерева, уходящим к двери, сидел Юст. Сложив руки, привычно облаченные в перчатки, в замок, он непрерывно смотрел на костяной кинжал и слушал доводы Граус. Женщина ходила по кабинету и озвучивала свои, порой странные предположения вслух. Подойдя к столу, она потянулась к клинку, но Юст ее быстро окликнул:

– Перчатки надень! Мы не знаем точно, на что оно способно.

Раздраженно цыкнув, она отошла прочь и села на один из стульев.

– Мы топчемся на месте с этим делом уже несколько месяцев.

– Угу, – задумчиво согласился мужчина.

– И? Я уже высказала все возможные варианты расклада событий, жду ваши.

Юст прикрыл глаза и вскинул брови, будто в голове уже подводил некоторые итоги.

– Вся эта ситуация напоминает мне одну операцию во времена Великой войны.

– Какую? Я, как и вы, была в отрядах Даархена тогда, так что смогу понять.

– Аллир Лиасс, брат Эрнха и жрец, восставший против власти, часто использовал похожую стратегию ведения войны.

– Войны?

– Это война, Граус. Только идеологическая. Уже больше половины ритоев Даархена состоят в культах. Они продают свои поместья и вкладывают в это огромное состояние.

– Вернемся к сути.

– Он выбрал глав и отправил их воевать в Даархен, хотя сам отсиживался с женой в Королевстве, пока их не поймала гвардия.

– А то божество и вовсе сидело в лесах Ирсаалевских земель, готовясь с ведьмами к организованному нападению на Хиим. То есть вы думаете, что Даархен снова стал своеобразным полем битвы, а палатка командующего где-то за бугром?

– Почему нет? – Юст откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. – Уже несколько лет мы налетаем на поместья, думая, что это центр культа Белой луны. Но каждый раз это лишь мелкое местечко. Создается впечатление, что нас водят за нос или чего хуже – специально кидают кости в виде этих мелких сборищ, наслаждаясь тем, как мы бегаем по кругу.

– Тот, кто это делает, обладает тончайшим чувством юмора.

Юст вскинул бровь и прикрыл глаза, понимая, как иронично сейчас звучит название «гончие». Фулрия заметила его уставший вид и, тихо вздохнув, предложила:

– Давайте я возьму артефакты и отправлюсь в королевскую библиотеку.

– У тебя нет пропуска, – коротко ответил мужчина.

– Ну, дайте мне свой.

– На бумаге мое имя, а не твое.

– Хорошо, а подделать ее нельзя?

– Фулрия… Мы, гончие, самые близкие к императору. Не стоит лишний раз испытывать судьбу… – он открыл глаза и покосился на дверь, заметно понизив голос, – особенно учитывая его склонность все и вся подозревать. Я сам всем займусь.

– Вы себя в зеркало видели?

– Что, так ужасно выгляжу?

На секунду в ее глазах промелькнуло нечто вроде волнения, но годы, проведенные в рядах военных, не позволили этой эмоции взять над разумом верх.

– Я должна защищать вас. И всячески помогать.

– Ну вот и отлично, – резко поднявшись с кресла, Юст поправил перчатки и устало улыбнулся. – Сейчас у меня живет гостья, которая может быть нам полезна. А помимо всего этого, она неудобный для культа Белой луны свидетель. Понимаешь, о чем я?

– Вполне.

– Ты хотела помочь? Тогда избавь меня еще от одной головной боли: займись ей.

Граус грустно взглянула на клинок и, приподняв брови, тихо ответила:

– Вы ошибаетесь, эта боль не головная.

Юст, собравшийся уходить, обернулся и с недоумением взглянул на нее.

– Будет сделано, урс Штадраут.

Некоторое время мужчина молча смотрел на нее, пытаясь понять смысл слов, но в итоге поклонился и вышел за дверь, оставив ее с собственными мыслями наедине.

***

Фулрия стояла у железных ворот и не решалась зайти на территорию дома Штадраута. Ветер этим утром рвал листья, гоняя их по брусчатке. Поправив коротко подстриженные волосы, девушка громко вздохнула и отперла калитку. Ноги по привычке повели ее к входу для слуг, но, быстро опомнившись, Граус сделала круг вокруг пожелтевших кустов и подошла к парадной двери. Громко постучав, Фулрия напряглась, спина заметно натянулась, как по привычке, и через мгновенье за дверью показался мажордом.

– Урса Граус? Урса Штадраута нет дома.

– Знаю. Меня отправили сюда следить за светлой.

Он молча кивнул и, поклонившись, позволил пройти внутрь мрачного дома. Девушка неосознанно отшатнулась, как только слуга попытался снять с нее пальто. Сконфузившись, она быстро стянула его с себя и отдала дворецкому.

– Где светлая?

– В малом зале.

– Что делает?

– Гостья пожелала отдохнуть.

– Спит?

– Это допрос, урса Граус?

Фулрия на секунду удивилась его вопросу, но, расслабившись, поправила волосы и ответила:

– Прошу прощения, похоже, служба на меня сильно влияет.

– Проводить вас?

– Да, пожалуй.

– Не желаете чаю? Или вина?

– Похоже, не только я тут частый гость.

– Я не могу отвечать на такие вопросы.

– А это и не было вопросом, но ты сам неосознанно мне все рассказал, – девушка улыбнулась и покосилась на него.

Дворецкий заметно напрягся от осознания собственной оплошности.

Оказавшись на втором этаже, мужчина быстро прошел к резным дверям и раскрыл их.

В пустом зале, на паркете близ камина, сидела Элсдаар, завороженно наблюдавшая за огнем.

Фулрия отпустила дворецкого и, закрыв двери, прошла к светлой. Казалось, Флявия и вовсе ее не замечала.

– Нравится смотреть на огонь?

Ответа не последовало.

– Эй, белянка, с кем говорю?

– Вы пришли убить меня?

Флявия откинула голову назад, к потолку, и посмотрела на Граус.

– Больно надо мне руки об тебя марать, – скривилась приставленная.

– Почему вы всегда скрываете то, что чувствуете?

– В смысле?

– Глаза, – Элсдаар показала пальцем на себе. – Они не скрывают ничего. В них легко читается страх, боль, отчаяние и… любовь. К тому, кто рядом.

Граус на секунду впала в ступор. Никогда и никто не обращал внимание на ее состояние, и ей это не нравилось. Казалось, что ее вывели на площадь голой.

– Понимаю, неприятно, когда кто-то копается у тебя в душе, – Флявия странно улыбнулась.

В отличие от всех, кто был в доме, взгляд светлой казался абсолютно пустым. Фулрия неосознанно потянулась к рукояти меча, и Элсдаар это заметила.

– Все же убьешь?

Оцепенение спало, и приставленная быстро одернула руку, будто от огня.

– Нет.

– Зачем ты пришла?

– Мне нужно защищать тебя некоторое время.

– От кого?

– Мы и сами не знаем. Урс Штадраут как раз за тем и отлучился, чтобы узнать.

– И потому он направил тебя ко мне. Интересно наблюдать за тем, как вы пытаетесь скрывать свои подозрения насчет меня. Это так… – светлая задумалась, пытаясь подобрать одно из тех слов, что подошли бы по контексту, – …так забавно, – девушка вскинула брови, копируя мимику Юста.

На лице Фулрии появилась легкая ухмылка, но глаза оставались холодными, и на миг в них проскользнула тень грусти.

– Вот тебе загадка, беляночка: зачем я была приставлена к тебе, если ты уже вне подозрений?

Развернувшись, женщина прошла в другой конец зала и села в кресло, подперев голову. Флявия же оставалась сидеть в том положении, в каком была, когда ей задали вопрос:

– И много ты знаешь о темных?

– Я знаю вашу историю, этого достаточно? – не поворачиваясь, ответила та.

– Ну-ка, блесни знаниями. И почему ты так странно говоришь?

– О чем ты?

– Столько лишних шипящих и глухих звуков.

– Но ведь так звучит язык темных. Разве нет?

– У вас в Королевстве настолько отсталая информация о нас?

– Сто тридцать две согласные и одна гласная…

– Чего? – Фулрия удивленно на нее взглянула. – Так уже никто не говорит. Ну разве что те, кто живут на периферии, откуда мы с урсом Штадраутом.

– Вы выросли в одном месте?

– Ладно, придется привыкнуть к твоей речи, – сощурившись, ответила Граус. – Да, мы росли вместе, в одном поселении.

– И потому ты так привязана к нему?

– История и культура, беляночка, мы говорили об этом.

– Я хорошо знаю историю охровых земель. В них главенствовала сила крови, а не разума и творчества. И потому народ раскололся на части вслед за тремя кланами: Даркаэр, Курфис и Фархут. Первый славился своей твердой рукой и хитростью. Второй был известен умом и мудрым словом. А третий – идеями.

– На самом деле все проще. Просто эти роды уважали чистоту крови, когда все о ней забыли. И потому через поколения лишь три семьи сохранили силу, которая была у всех когда-то.

– Все они сосуществовали ровно до одной роковой ночи, что сорвала маски с прокаженных творений богов.

Некоторое время Граус молчала, но все же сказала ледяным тоном:

– Не стоит говорить о богах в присутствии гончего.

– Я слышу в твоих словах обиду.

– Как можно обижаться на сказки?

– Но все же тебе неприятно, – повернувшись, Флявия посмотрела ей в глаза и улыбнулась. – Я же вижу.

Фулрия напряглась, почувствовав укор в свою сторону. Конечно, ненависть светлых к темным была ей знакома, но Элсдаар будто бы утверждала о превосходстве своего народа.

– Дальше, – скомандовала приставленная.

На секунду Флявия снова улыбнулась, чуть прищурившись, но после продолжила:

– В ту ночь Даркаэры убили кланы Курфис и Фархут. Наутро некогда процветающие охровые земли преобразились. Алое солнце стало глазами Даркаэров.

Граус пыталась понять смысл ее выражения, но размышления прервал мажордом, зашедший в залу с подносом.

– Не желаете чаю?

Фулрия почувствовала облегчение от оборвавшегося диалога и, кивнув мужчине, сняла ножны.

– Жестокость оправдывают, когда это приводит к хорошему исходу. А охровые земли на многие годы были в упадке. Что можешь сказать в этом случае, Граус?

– Я не оправдываю ту «ночь черных кинжалов».

– Как удобно.

Элсдаар поднялась с паркета и прошла к столику, на котором уже стояли маленькие чашки с чаем. Легкий дымок вился над фарфором и исчезал через мгновенье, растворяясь в несколько прохладном воздухе залы.

– К тому же сейчас Ирсаалевские земли – самое могущественное государство, – добавила Граус, спокойно отхлебнув.

– Патриотично.

Было видно, как Граус хотела ответить нечто едкое, но быстро одернула себя, что-то вспомнив.

– Лучшее погружение в культуру темных – праздники. На площади сейчас проводят фестиваль, не желаешь сходить?

Флявия чуть не пролила чай от услышанного. Глаза засветились от искреннего любопытства и предвкушения чего-то нового.

– Фестиваль? Что это?

– Сходишь – узнаешь, – усмехнувшись, ответила Граус. Ее повеселила немного детская реакция Элсдаар.

– Да, хорошо, – светлая, аккуратно поставив чашку на стол, встала в ожидании Фулрии. – Пойдем.

– Сейчас, чай допью и выдвигаемся.

***

Город утопал в огнях мелких фонарей и шуме возбужденной не то от холода, не то от предстоящего веселья толпы. Граус бодро шла по брусчатке, изредка поглядывая на восхищенное выражение лица своей спутницы. Ее и без того большие глаза казались и вовсе огромными от удивления, восхищения, любопытства – все это смешалось в единую гамму и легко читалось на миловидном личике. Пару раз светлая спотыкалась, засмотревшись, и Фулрия ловко ее подхватывала. В отличие от Флявии она не могла расслабиться. Ни уличные музыканты, ни мелкие фонари, заливающие теплым светом улицу, не могли унять встревоженности.

Завернув за угол, они увидели крупную площадь. Высокая башня с часами, некогда привлекающая взор каждого, теперь полностью меркла на фоне танцующей толпы. Громкие хлопки в ритм легкой и веселой мелодии, казалось, заставляли содрогаться все в округе. По углам стояли маленькие лавки, украшенные осенней листвой и свечами. Торговцы пытались всячески привлечь внимание к своим напиткам и яствам, но из-за общего шума их крики легко терялись.

– Как тебе, беляночка? – Граус повернулась к Элсдаар и упивалась ее восхищением.

– Это очень… красиво.

– Хочешь выпить?

– Что выпить? – не отрываясь от танца, уточнила светлая.

– Один традиционный напиток.

– Фирсаал?

– Что? О, нет, это напиток Ирсаалевских земель. У нас в Даархене к таким вещам относятся трепетнее.

Фулрия подхватила под руку свою спутницу и провела к одной из лавочек. На мелких полках красовался наливной осенний урожай: ярко-оранжевые тыквы причудливой формы, груши и яблоки с легким румянцем, меж которых в лучах тусклого света свечей были заметны необычного вида травы.

– Одну чашу браста, да не поскупись на осадок, – с легким прищуром потребовала Граус у торговца.

– Сразу видно ценителя. Сейчас сделаем, – с легко заметной ноткой радости ответил пожилой мужчина и наклонился вниз, под прилавочек.

– Что такое браст? – с искренним интересом спросила светлая.

– Когда-то давно этот напиток был тесно связан со всеми темными, не имеющими статус ритоя. После тяжелой работы в полях, под конец сезона, дабы отпраздновать крупный урожай и побаловать себя перед тяжелой и суровой зимой, жители мелких поселений мешали мед, пюре груши и травы, чтобы получить легкий и расслабляющий напиток. Он являлся символом фразы «что посеешь, то пожнешь». И вот сейчас даже ритои не прочь угоститься таким необычным и пряным напитком, хотя раньше предпочитали только вино из Королевства.

Мужчина протянул кружку Элсдаар и кивнул, получив от Фулрии пару серебряных монет. Чуть отхлебнув, светлая заметила, что, в отличие от фирсаала, этот напиток не обжигал горло и губы, а даже успокаивал. Яркая смесь вкусов таяла во рту, заставив Флявию закрыть глаза от удовольствия.

– Рада, что тебе понравилось. Думала, светлые только вина могут пить, – ухмыльнулась Граус, все время наблюдавшая за реакцией спутницы. Казалось, ледяная стена между ними начала таять. – А теперь… пей до дна! – подхватив рукой дно кружки, женщина начала поднимать ее вверх.

Светлая еле успевала пить залпом, отчего пару капель упало на шею, оставив липкий след от меда. Когда напитка не осталось, Граус отдала кружку торговцу и, приобняв за плечо Элсдаар, пребывающую не то в шоке, не то в медленно подплывающем к разуму опьянении, весело сказала:

– Вот молодец! Скоро и вовсе на языке темных без акцента говорить начнешь.

– Вкусно, но… быстро, – тихо пожаловалась та.

– Ничего, сейчас еще что-нибудь найдем.

Взяв за руку спутницу, женщина повела ее сквозь шумную толпу в венках из осенних цветов и листьев, как почувствовала легкое сопротивление светлой.

– Эй, ты чего?

– А что это? – тихо спросила Флявия, указывая пальцем на мелкое сборище темных, в центре которых стояла девушка с венком в руке.

– А я откуда знаю? Хочешь подойти?

– Да.

Вырвавшись, Элсдаар прошла вперед, к толпе, и стала слушать, о чем так заманчиво рассказывала девушка в необычном наряде. На ее шее красовалась ленточка, а платье из белого льна было расшито алыми нитями, которые складывались в узор, чем-то напоминающий листья и цветы. На талии располагался туго завязанный пояс из мягкой кожи.

– …У вас будет лишь две минуты на то, чтобы сплести лучший венок. Победитель получит самый прекрасный приз! – в руке темной показался необычного вида камень, внутри которого был запечатан цвет ветреницы.

– О, это конкурс, – уточнила Граус.

Светлая, так увлеченно изучавшая наряд темной, вздрогнула от неожиданного появления спутницы.

– А почему у нее на шее лента?

– Это означает, что она замужем.

Светлая не стала ничего отвечать. В этот раз ее привлек приз, обещанный за победу.

– А плести… венок тяжело?

Граус удивленно вскинула брови, но, чуть улыбнувшись, уточнила:

– Так понравился камушек?

– Да, очень.

Метнув глаза в сторону и чуть вздохнув, Фулрия покрутила головой, будто разминая шею, и подняла руку вверх, выкрикнув:

– Я тоже буду участвовать!

Темная, подсчитывающая участников, резко обернулась и на миг удивилась. Но, мотнув головой, будто пытаясь избавиться от того смятения, что было ранее, девушка широко улыбнулась и кивнула, приглашая Граус в круг.

Светлая сложила руки в замок, выжидая начала конкурса. На лице читались неприкрытое любопытство и азарт. Поправив ножны, Граус прикрыла глаза, будто стыдясь того, что делает, но, заметив вид, а точнее взгляд, с которым на нее смотрит Флявия, быстро приободрилась и даже… улыбнулась.

Девушка начала раздавать каждому корзины с цветами и листьями. Другие участники косо поглядывали на Граус, которая, в свою очередь, сразу же принялась разглядывать розданный материал. Встав в центр круга, темная в традиционном наряде оглядела всех и громко объявила:

– Две минуты, после чего мы начнем оценивать ваши творения. Итак… – закусив губу, девушка хлопнула в ладоши и продолжила: – Три… Две… Одна… Начали!

Флявия заметила, как Граус резко вытряхнула содержимое корзины на брусчатку и, сев на одно колено, достаточно ловко принялась перебирать листья, выбирая самые крупные и длинные. Пальцы быстро скользили по хвостикам цветов, сплетая их друг с другом. Складывалось ощущение, что женщина делала это не раз. Лицо казалось спокойным, и только брови, чуть приподнятые вверх, выдавали ее максимальную концентрацию и напряжение.

Через две минуты в руках Фулрии красовался очень пышный, яркий и пестрящий всеми оттенками осени венок.

Судья этого необычного конкурса стала проходить по кругу, оценивая творение каждого участника. Чей-то венок был маловат, чей-то и вовсе развалился из-за не слишком крепких сплетений. И потому никого не удивила победа Граус.

Подойдя к светлой, женщина надела ей на голову осеннюю корону и всучила камень с цветом ветреницы. Элсдаар, разглядывающая приз, казалось, даже дышать перестала. Фулрию очень забавляли ее несколько детский вид и простота, с которой та относилась ко всему, что видит. Эта наивность и искренность даже цепляли циничную Граус. Ровно до того, как к светлой не подошел маленький мальчик и не сказал:

– Извините, а вам очень нужен этот камень?

– А что такое? – Флявия присела на колени перед собеседником, готовая внимательно слушать.

– Просто… – было видно, что юнец сильно смущался, так как щеки покрылись ярким румянцем, – …я хотел выиграть этот камень для своей младшей сестры. Она очень расстроится.

– Правда? Тогда держи, – светлая, ни на секунду не задумавшись, протянула приз мальчику.

Тот некоторое время сомневался из-за излишне спокойной реакции Элсдаар, но в итоге забрал подарок и, робко бросив «спасибо», быстро скрылся в толпе.

– Ты серьезно?! Я для чего в этом конкурсе участвовала, белянка?

– Чтобы сплести самый красивый венок в моей жизни. Спасибо тебе, Фулрия, – ответила та, мягко улыбнувшись.

Благодарность светлой застала Граус врасплох.

– Ладно, неважно. Пойдем дальше, – несколько засмущавшись, скомкано ответила темная и прошла в толпу.

Флявия поднялась с брусчатки и, кивнув, проследовала за своей спутницей.

Выпив еще несколько кружек браста и даже неуклюже потанцевав под легкую и ласкающую слух музыку, девушки не заметили, как давно покинули площадь, заговорившись:

– …Мне начинает нравиться вся ваша…

– …Культура, – помогла ей темная.

– Культура! Такая прекрасная, богатая и всепоглощающая. И ты…

– Я?

– Ты можешь быть такой веселой и доброй. Почему ты не такая?

– Почему я не всегда такая?

– Да, – потупив взгляд, ответила светлая и оперлась на руку спутницы, чтобы не споткнуться об очередной выпирающий камушек, почесав руками брусчатку, как это было пару кварталов тому назад.

– Потому что моя жизнь – мой долг. И разговаривая с изменниками, трудно оставаться легкой и веселой, как ты.

– А разговаривая с Штадраутом?..

– Урсом Штадраутом, – поправила ее Граус.

– С урсом Штадраутом… Я ведь вижу, что твоя преданность далеко не плод твоего долга.

– Что за странные выражения ты выбираешь, беляночка?

– Какие есть. Офрх’дст, – пожав плечами, ответила Флявия.

– Чего?

– Это на языке древних. Означает «простите». И ответь на вопрос!

– Знаешь… каждый из нас хоть раз в жизни приходил к выводу, что лучше спрятать лишние эмоции и чувства куда-то в дальний ящик, чтобы никому не досаждать и ничего не портить.

Резко развернувшись на месте, Элсдаар схватила Граус за плечи и возмутилась:

– Что за бессмыслица?! Вы, смертные, даже не осознаете, что величайшая и, пожалуй, единственная ценность вашей жизни – эмоции. Только ради них вы и существуете. Долг дарит тебе и другим покой. Танцы – радость. Эти странные напитки – забвение. Вы зависите от эмоций.

– И?

– А это повод открыть ящик.

– Не думаю.

– Ты же не знаешь, а вдруг этот огонь не обожжет, а, наоборот, согреет?

– Меня умиляют твои наивные рассуждения.

– Ты боишься нового, и только это тебя сдерживает. Даже возможный успех не может перевесить тот страх, который ты испытываешь, представляя, как все изменится, если ты откроешь тот злосчастный ящик.

– Да неужели? – не без иронии ответила ей Фулрия.

– Как-никак твое право – всю жизнь прятаться от своих чувств или наконец смело взглянуть в столь желанные серые глаза.

Лицо Граус заметно побледнело. Прикрыв веки, женщина шумно вздохнула и тихо ответила:

– Знаешь, несмотря на все твои странные метафоры и обращения вроде «смертные», ты мне начинаешь нравиться. Может, зайдем в какую-нибудь таверну?

– Что такое… таверна?

– Узнаешь.

Резко повернув, Граус повела светлую к первому попавшемуся заведению и толкнула двери.

Внутри царил полумрак. Почти расплавленные свечи залили воском чуть потрескавшиеся столы. Картины, висевшие на стенах и необходимые для создания атмосферы роскоши, придавали залу скорее нелепый вид. Несколько одиноких темных сидели по углам, допивая остатки травяных настоек, даже не заметив зашедших. Хозяин таверны, грозного вида мужчина с засаленными рукавами, водил не менее грязной тряпкой по столу, когда заметил девушек.

– Работаем до последнего пьяницы.

– Знаю. А как иначе? – хмыкнула Граус и провела светлую к дальнему столику. Усадив спутницу, женщина быстро прошла обратно к стойке и что-то заказала. Вернувшись, Фулрия повалилась на стул и устало вздохнула.

– Я взяла тебе на свой вкус, ты не против?

– Какая разница, я все равно ничего тут не знаю.

Хмыкнув, женщина облокотилась на спинку и зевнула. Но привычное спокойствие нарушила толпа темных, неожиданно ввалившихся в таверну.

– Похоже, фестиваль окончился, и народ жаждет продолжения, – бросила Граус, постучав по столу.

– А разве тут весело?

К столу подошел хозяин и поставил бутылку с изумрудной жидкостью.

– Ваш фирсаал, – чуть хриплым голосом сказал он.

– Фирсаал? – вспыхнула Элсдаар.

– Фирсаал, – ухмыльнулась Граус. – Ты так много о нем говорила.

– Нет-нет-нет, только не это! – закрыв лицо ладонями, прошептала светлая.

Женщина взяла бокал и, откупорив бутылку, налила немного своей спутнице.

– Вот это да! Не могу поверить, что встретили вас тут! – послышалось из-за спины.

Граус моментально обернулась и заметила двух темных в форме, идентичной ее.

– Гончие?

– Именно. Рады видеть сослуживца. А эту ночь, казалось, ничего не спасет. Мы присядем?

Чуть прищурившись, женщина на мгновение задумалась, но, качнув головой, все же сдалась и пригласила их за стол. Таверна наполнилась шумом от наплыва новых посетителей.

– Забыли представиться. Рэвин, – сказал мужчина с высоким хвостом темных волос.

– Улдраут, – скромно добавил второй гончий.

– Граус, – представилась в ответ темная.

– Кто ж не знает приставленную урса Штадраута?! – ухмыльнулся Рэвин. – А ваша спутница?

– Элсдаар, – повторив их манеру, ответила Флявия.

– Не каждый день встретишь светлых в Даархене, – хмыкнул Улдраут, отпив браста. – Не желаете сыграть в литру?

– А почему нет? – согласилась Фулрия. – Все лучше, чем промывать кости сослуживцам. Вы ведь этого хотели? – ухмыльнувшись, дополнила она.

Рэвин смущенно кашлянул, проигнорировав вопрос, и потянулся к внутреннему карману. Достав из него небольшой мешочек с фишками, мужчина быстро разложил их на столе.

– А ваша спутница будет играть? – Улдраут заинтересованно взглянул на светлую.

– Я не уверена, умеет ли…

– Я лучше посмотрю, – девушка перебила Граус и принялась разглядывать фишки.

Хозяин заведения принес еще две кружки холодного браста и с грохотом поставил на стол, неуклюже улыбнувшись, словно он никогда раньше этого не делал. Еще немного, и фишки с небрежно вырезанными изображениями правителей Даархена выстроились в несколько рядов, словно небольшое войско.

– Урса Граус, за вами первый ход! Считайте это нашей данью уважения за вашу прекрасную службу, – лицо темноволосого расплылось в неестественной улыбке, из-за которой показался почерневший зуб.

Фулрия скомандовала Эрнхом Первым, передвинув его перекошенное лицо на две ячейки вправо.

– Так тому и быть, а теперь ваш ход, господа! И пока вы думаете, позвольте задать вопрос: из какого вы отряда? Сами понимаете, сейчас важно уточнять все мелочи, время не самое простое.

Глаза девушки, казалось, налились особым оттенком серьезности, однако легкая улыбка не спадала с лица.

– Двадцать третий, специального назначения, – затараторил Улдраут.

– Возможно, мы с вами еще никогда не пересекались, но правда очень наслышаны! – добавил сосед, говоря тост и приглашая гончую выпить за встречу.

Бокалы поднялись над столом и вскоре опустели, а фишки на доске начали постепенно исчезать.

– Смотрите, я скоро заберу у вас лейтенанта.

– Но не прикрывать же мне его майором? – с улыбкой ответила Граус.

– Отвратительная игра, – грустно прошептала Элсдаар.

– Почему же? – мужчина заинтересованно взглянул на нее, оторвавшись от партии своего друга.

– Она вешает на жизни ценники в виде чинов.

– Такова жизнь, милашка, – хмыкнув, ответил он. – Вот ваша спутница, к примеру, очень важная персона в мире войны.

– И насколько же?

– А вот вы сами и спросите.

Флявия взглянула на темную, когда та, не отрываясь от игры, ей подсказала:

– Я подполковник, беляночка.

– А урс Штадраут?

– С недавнего времени – генерал. И то это скорее как исключение. Когда мы были на войне, он был лишь майором.

– Лишь?! – подавившись, переспросил Улдраут. – Мне бы такое звание получить, а то засиделся.

– А чем вам не нравится ваше звание? Кстати, не назовете его? Не хочу отвлекаться от игры.

Улдраут не то смутился, не то задумался на мгновение.

– Сержант, урса Граус.

Она на мгновение отвела взгляд от игры и довольно кивнула.

– А что это за чин такой – генерал? – подала голос Флявия.

– Самый высший.

– Жизнь такого темного будет стоить много, – добавил Рэвин.

– Я забираю вашего майора.

Равнодушие в голосе Фулрии показалось Элсдаар напускным. Женщина откинулась на спинку стула и оглядела таверну. Некогда переполненное заведение теперь почти пустовало. Лишь несколько мужчин продолжали сидеть за дальними столиками, занятые не то брастом, не то собственными мыслями.

– Вы пытались подобраться к моему генералу, убрав приближенного, но я сделаю это раньше.

Рэвин начал напряженно постукивать пальцами по столу. Взгляд Улдаута стал внимательно изучать Граус.

– Кстати, как вам в отряде? Всего ли хватает?

– Нам, рядовым, жаловаться не на что. Рады служить.

– Радует такой ответ. Люблю патриотизм…

Фулрия повернулась к светлой и улыбнулась, шепнув:

– Ты права, зря я все время убираю свои эмоции в дальний ящик.

Отодвинувшись от спинки стула, женщина поставила локти на стол, сложив руки в замок, и продолжила:

– Пока вы думаете над следующим ходом, Рэвин, я бы хотела поболтать о нашей истории. Редко ведь встретишь такую любовь к своему делу среди рядовых. И ты, беляночка, слушай. Так вот. После Великой войны Эрнх Кровавый решил создать собственную, единственную в своем роде структуру, в которой мы сейчас с вами и находимся, но, думаю, вы и так это знаете. Поместье герцога Аллира Лиасса, предателя своего рода и мира, было отдано под двор Черной фиалки. Правитель долго работал над структурой, правами и обязанностями гончих. Изначально они были нужны для ловли ведьм и жрецов, но сейчас наш круг деятельности расширился. Запрещенные культы, некромантия и другие табуированные направления магии – все это наш хлеб и одновременно головная боль, – Граус взглянула на руки и поправила манжеты костюма. – Даже эта форма была лично разработана нашим правителем. Пуговицы с гербом рода Лиасс, цепи, количество и порядок которых примерно соответствуют чину служащего… Но самое интересное тут, – рука женщины коснулась воротника, расшитого серебряными нитями, что складывались в форму листьев фиалки. – Такая мелкая деталь, которую все воспринимают скорее как украшение, важный, а самое главное – точный показатель чина. Ведь в бою трудно бегать с цепями на груди, не так ли? Мы с вами скорее канцелярские крысы, а не бойцы, а потому большую часть времени ничего не снимаем, хотя такая возможность есть.

Рэвин, казалось, уже и вовсе забыл об игре, как и Улдраут. Некогда расслабленное лицо Граус с каждой секундой становилось все более и более напряженным.

– Количество листьев и их размер говорят о чине, штаб-сержант. Так вот еще раз спрашиваю вас: всего ли хватает? Ведь ваш чин подразумевает заботу о таких вещах.

Хозяин таверны посмотрел на компанию и, встретившись взглядом с Улдраутом, молча повесил тряпку и прошел к входной двери. Рука мужчины тихо повернула ключ в скважине, после чего он удалился в кладовую. Граус заметила это и, сжав зубы, тихо выругалась. За секунду к Флявии пришло осознание всей ситуации, отчего перехватило дыхание. В голове всплыли слова: «Вы пытались подобраться к моему генералу, убрав приближенного, но я сделаю это раньше». Граус все поняла еще задолго до этого. Впервые Элсдаар испытала восхищение и страх перед смертным.

Рывок – и темная вытащила кинжал. Замахнувшись, она с силой вонзила его в ладонь Рэвина, лежавшую на доске для литры. Лицо мужчины исказилось от невыносимой боли, и через секунду пространство зала заполнил крик. Фулрия молниеносно вскочила и ударила ногой по краю стола. Его край отлетел в лжегончих, повалив их на пол. Рывком перевернув стол, темная схватила Флявию за шею и кинула на пол.

– Не вылезай, – грозно рыкнула Граус светлой и достала меч.

Те темные, что сидели по углам, уже стояли вокруг стола. Послышалось тихое:

– Займись трупом, а на нас будет приставленная.

– О, так в рядах гончих есть крыса? Вы все больше и больше себя выдаете.

Волна огня накрыла бы женщину, если бы та не успела отразить ее вихрем. Элсдаар отметила подчинение стихии воздуха Граус. Рэвин, успев отойти от удара, достал кинжал и замахнулся на темную, но лезвие меча было быстрее. Секунда – и мужчина придерживал внутренности, которые вываливались из вспоротого брюха.

Элсдаар, увидев эту картину, не смогла сдержать рвотных позывов.

Осталось тринадцать членов культа. Хотя Граус уже начала думать о том, что это лишь наемники. Ведь действовать чужими руками – в стиле культа Белой луны.

Снеся рывком пару темных с ног, Фулрия быстро перерезала им горло и стала блокировать удары, которые так стремительно наносили остальные.

Светлая, еще не успев отойти от увиденного, не заметила, как Улдраут оказался позади. Мужчина схватил ее за волосы и, ударив лицом об стол, повалил на пол. Руки вцепились в шею и стали душить. Девушка попыталась ослабить хватку, но было тщетно. Она заметила, с какой ненавистью на нее смотрел некогда милый собеседник. Паника окатила с головы до ног. Флявия пыталась брыкаться, но вес его тела сковывал движения.

– Что ж ты живучая такая? – прошипел он.

Перед глазами, казалось, начало темнеть, а сила будто бы медленно вытекала из тела куда-то вниз, придавливая ее к полу все сильнее и сильнее. Элсдаар в последний раз взглянула в глаза Улдрауту, как через мгновение лезвие меча прошло сквозь его голову и почти коснулось сломанного носа светлой. В груди все сжалось, казалось, она забыла, как дышать. Если бы не голос Граус, светлую бы окатило истерикой.

– Не забывайся.

– Я… не… – судорожно попыталась ответить Флявия.

Темная пнула тело Улдраута и, схватив за воротник Элсдаар, рявкнула:

– Возьми себя в руки! Ты должна доложить обо всем Юсту!

Заметив оклемавшихся от прошлой воздушной волны членов культа, Граус развернулась и продолжила бой. Было тяжело, так как действовали они быстро и били сильно. Рука начала ныть. Ей пришлось отступить и взбежать на лестницу. Они пошли за Граус, и, выждав момент, темная ударила мечом наискось, но удар отразили. Быстро смекнув, Фулрия полоснула лезвием по ногам, отчего ближайший преследователь согнулся, после чего она его пнула. Бедолага скатился по ступеням кубарем, задев того, кто стоял внизу. Она спрыгнула с верхних ступеней на грудную клетку первому и перескочила, будто по камням через речку, на второго, не забыв воткнуть в горло лезвие меча. Раздался болезненный хрип.

С каждой секундой боя становилось все тяжелее. Косые удары уже легко блокировались, все хитрости были использованы. На теле Граус уже кровоточили несколько ран.

Отразив удар, Фулрия замахнулась, но не заметила, как сбоку к ней подлетел другой темный. Колотый удар пришелся под ребра. Болезненный стон быстро сменился разъяренным рыком. С лезвием в теле женщина развернулась и с размаху снесла своему врагу голову. Во рту стал ощущаться вкус железа.

Бой затянулся. Элсдаар напряженно наблюдала за темной и даже пару раз помогала ей, пиная стулья в сторону врагов или держа накинутым на их шею поясом. Последний член культа оставил Граус больше всего ранений. Упав на колени, женщина оперлась рукой на меч и судорожно вздохнула, прикрыв глаза.

– Фулрия! – светлая, все время перебиваясь от истерики к действиям, подбежала к темной, чтобы придержать ее.

– Я не дойду до госпиталя.

– Почему?

Женщина улыбнулась окровавленной улыбкой и убрала вторую руку с бока, который был распорот. Черная ткань разорванной формы прилипла к коже и стала поблескивать алым.

– Доложи обо всем Юсту. Я… не смогу. Не хочу, чтобы он меня видел такой.

– Нет-нет-нет-нет… Ты должна сама обо всем ему сказать. И… помнишь ящик? – мысли в голове стали путаться. Светлая старалась подбодрить раненую, но выглядело это очень жалко. – Ты еще его не открыла! – Элсдаар почувствовала, как дышать становилось все тяжелее из-за слез.

– В этом бою я проиграла. Но хотя бы исполнила его приказ, – попыталась отшутиться Граус, но вышло это так же нелепо, как попытки Элсдаар поддержать ее.

Рука темной дрогнула, и меч упал вместе с ней. Флявия, сидевшая перед ней на коленях, продолжала ошарашенно смотреть на Граус, не желая признавать все за действительность.

– Фулрия!.. – голос светлой эхом разлетелся в тишине зала, усеянного трупами.

Судорожное дыхание прерывалось тихими всхлипами. Казалось, она сойдет с ума от всего, что произошло.

Алый рассвет играл на ледяной росе в летнем саду дома Штадраута. На очищенной от золотой листвы брусчатке темнел кровавый след. Тишину прохладного утра нарушали тихие всхлипы и кряхтение. Открыв дверь, мажордом ужаснулся увиденной картине.

Элсдаар, подрагивая не то от холода, не то от тяжести, держала в руке меч. А на ее спине лежала Граус. Платье светлой пропиталось кровью спутницы.

– Помогите… мне, – выдавила из себя Флявия чуть осипшим голосом.

Занеся темную в дом, светлая положила ее на плитку и закрыла руками лицо.

С лестницы послышались громкие и достаточно четкие шаги. Девушка не знала, радоваться ли ей этому. В это мгновение Флявии, сидевшей у тела Фулрии, каждый шаг казался секундой до ее приговора к смерти. Страх смешался с болью, а отчаяние с мольбой.

– Граус? Это ты? Где вы были всю ночь?

Первое, что увидел мужчина, – лицо Элсдаар. Сломанный нос, разбитая губа и застывшие слезы. В этот миг на сердце Юста похолодело. Но разорвалось оно от вида своей приставленной, что лежала в луже крови.

Подбежав к ним, он молниеносно опустился на колени и встревоженно спросил:

– Что произошло? Граус? Граус!

– На нас напали… – судорожно выдохнув, ответила светлая. – Я хотела отнести ее в госпиталь… но не знаю, где он, – продолжила она, крепко сжав зубы от злости на саму себя.

– Культ… Белой луны. Им нужны были вы. Только через мой… труп, – похрипывая, ответила Фулрия. Лицо становилось все серее с каждой секундой.

Лицо мужчины побелело. Подхватив женщину на руки, Юст быстро вылетел из дома. Элсдаар успела заметить его глаза. Сначала в них была встревоженность, после – ярость, а в конце она увидела боль и чувство вины.

Флявия так и сидела на плитке, ожидая их возвращения. Мажордом пытался предложить ей ванну или чай, но девушка будто никого не слышала. Ее взгляд зацепился за двери дома, в которых исчез Штадраут. Глаза вновь заблестели лишь тогда, когда щелкнула дверная ручка.

Мужчина зашел в дом, не поднимая глаз, и прошел наверх, не проронив ни слова. Только окровавленный меч женщины в его руках сказал все за него.

Глава 5

…Самые светлые моменты уходят так быстро и безвозвратно.

Алый рассвет освещал одинокую каменистую дорогу и темный экипаж. Выехав на холм, извозчик остановил лошадей. Дверь распахнулась и по ступеням медленно сошел Штадраут. Подол его тулупа упал на голую, обледеневшую землю. Он тяжело вздохнул и достал из мешочка заготовленный табак.

– Мы уже близко, господин.

– Знаю, – тихим, несколько хриплым голосом ответил Юст и пошел по дороге к краю этой возвышенности.

Перед взором открывалась унылая степь, успевшая промерзнуть от сильных морозов. Снега не было, лишь поле, покрытое льдом. Серые пейзажи и холод. Мужчина в задумчивости пнул мелкий камень на земле и неосознанно повернулся, чтобы попросить огоньку, но к нему быстро пришло неприятное осознание. Штадраут достал спички и зажег свернутый в лист табак. Он посмотрел в сторону, куда еще не успело добраться солнце, туда, где все было погружено в предрассветные сумерки. Выдохнув клуб дыма, мужчина вытащил из нагрудного кармана платок с вышитой на нем розой. В сотый раз рассмотрев красноватые нити на белом дешевом льне, Юст вскинул лицо к небу и закрыл глаза. Слишком много воспоминаний душило его по сей день. Сжав платок в руке, мужчина затянулся и повернулся к извозчику.

– Выезжаем. Немедля, – прозвучало строго из уст Штадраута.

Он быстро выкинул недокуренную цигару и, аккуратно сложив маленькую ткань с вышивкой, прошел к экипажу.

Его тяготило это место, он старался приезжать сюда как можно реже. Серый пейзаж лесостепи, отвратительная погода и общая атмосфера уныния – так воспринималось им сейчас это место, хотя когда-то оно было его отдушиной, самым желанным уголком на свете: с бескрайними полями, редкими лесами и чудными травами. Удивительно, как изменилось его восприятие. А может, Юст сам себя заставил в нем разочароваться ради своего же спасения.