Читать онлайн Ректор для попаданки бесплатно

Аннотация к книге "Ректор для попаданки"

Вредный ректор говорит, что хранительница из меня никакая, да и книги лечить я не умею. Но белый котёнок, которого я спасла от гибели, не зря привел меня в магическую академию другого мира! Книги-то меня принимают! Правда, мама ректора — мадам из попечительского совета — нет.

Но я библиотекарь по призванию - прочь сомнения! И книги все вылечу. А потом поцелую ректора. А там хоть трава не расти.

Ректор для попаданки

Вулф Алекса,Гринь Ульяна

Глава 1. Никогда не подбирай котят с улицы!

Белый котёнок, пронзительно мяукнув, вытянул лапки, попытался коготками уцепиться за ржавый металл, но только провалился глубже в трубу.

— Да куда же ты! — с досадой бросила я. — Ох, несчастье моё...

Выпрямившись, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и подумать. Чем можно вытащить крохотного котёнка из узкой трубы? Рукой до него не дотянуться — так бы за шкирку и вверх; палочку протянуть — так он же не ребёнок, не вцепится лапками! А во что может вцепиться?

Кусочек мяса!

— Сиди здесь и никуда не уходи! — строго сказала я котёнку. Как будто он мог улизнуть, пока я буду ходить за едой... Хорошо, что бежать недалеко — до подъезда и на первый этаж. Правда, мяса не было — в обед съела последний кусочек — зато в холодильнике была колбаса. Вкусная, «Докторская»! Отрезав розовый шматок, метнулась в поисках бечёвки или шнурка. Как бы его привязать так, чтобы не разрезать пополам? Если котенок повиснет на колбасе...

Так, не думать о плохом!

Я быстро спустилась обратно во двор и присела над трубой:

— Кис-кис! Ты тут?

Громкий писк был мне ответом. Глупый вопрос. Конечно, тут. Я спустила колбасу на шнурочке в трубу так, чтобы котёнок смог её достать. Малыш помедлил и вцепился зубами и когтями в еду. А я потянула осторожно. Но котёнок сорвался, жалобно замяукал, вытягивая лапки.

— Ну держись же ты! — с досадой бросила я и тут же опомнилась: — Ой, прости, прости! Давай, кушай, лапушка!

Лапушка снова ухватился за колбасу, а я принялась медленно, рывками подтягивать шнурок к себе. Надо было спешить, чтобы это маленькое голодное чудовище не сожрало всю колбасу. И через минуту я уже держала в руках урчащее от голода тельце совсем не худенького котёнка.

После того, как малыш, который на деле оказался малышкой, утолил свой первый голод, я задумалась о том, что же мне делать со своим внезапно свалившимся на голову счастьем. Домашних животных у меня не было уже много лет, — вот прям с тех пор, как я съехала от родителей и стала жить одна.

Оставить котёнка на улице мне казалось преступлением. Отдавать в приют? Но и там бедное животное ждали вовсе не райские условия. В конце концов решила пустить всё на самотёк и пока просто обмыть кошачьего ребёнка, хорошенько накормить да спать уложить. Как говорится в русских сказках, — утро вечера мудренее. Вот и не будем торопить события.

Подхватив котёнка на руки, я отправилась домой. И постоянно говорила, говорила, говорила... Есть у меня такая особенность, — когда я нервничаю или волнуюсь, то начинаю болтать без остановки. Говорю обо всём: о погоде в Турции, о тараканах на старом подоконнике соседки из квартиры напротив, о ржавом гвозде, торчащем из стены непонятно с какой целью... и так далее.

Поэтому всю дорогу до дома я выливала на котёнка тонны ненужной информации.

— Знаешь, рядом живёт такой огромный лабрадорище! Но ты не бойся, он добрый. И я тебя в обиду не дам.

Котёнок лишь забавно фыркнул, словно и не сомневался в том, что его не дадут в обиду неведомой собаке.

— Надо тебя как-то назвать, — вдруг прервала я бесконечный поток сознания и остановилась возле дверей в свою квартиру. Из соседской уже привычно раздался приветственный лай большого Оби. — И тебе привет!

Я усмехнулась в сторону закрытой двери соседей и, бряцая ключами, открыла врата в своё жилище.

— Белочка? Беляна? — закрыв за собой дверь, я выпустила котёнка на пол и задумчиво продолжила подбирать имена подобрашке: — Нет, это всё как-то банально. Белоснежка?

Котёнок поднял мордочку, прервав исследовательское вынюхивание плинтусов, и мяукнул.

— Снежка? — я наклонила голову, пытаясь разгадать эмоции животного. — Тебе нравится?

— Мя! — мяукнул котёнок и снова принялся изучать самые потаённые уголки моего коридора.

— Надо бы шваброй пройтись по углам, — задумчиво проговорила я, озвучивая свои мысли вслух. Уж очень заметно на белой шерсти смотрелся комочек пыли и паутины, которые Снежка успела нацепить на свои длиннющие усы.

Пока я размышляла о том, что вместе с пушистой гостьей в мой дом пришла суета и новые заботы, я успела разуться, вымыть руки и даже найти мисочку, в которую тут же налила воды.

— Снежка! — позвала я котёнка, но ко мне на кухню ожидаемо никто не пришёл. — И где же ты, чудо-чудное?

Я вернулась в коридор, но котёнка там не обнаружила. Прошла по комнатам, — везде тихо и спокойно, — ни единого намёка на то, что в доме появился котёнок.

Машинально заглянула в ванную, не надеясь застать Снежку там, — всем известна нелюбовь кошачьих к воде и водным процедурам.

И тем сильнее было моё удивление, когда котёнок обнаружился не где-нибудь, а на дне моей белой чугунной ванны!

— Ты чего тут делаешь? — спросила я, стараясь не напугать Снежку, осторожно обнюхивающую белую поверхность ванны. — Пить хочешь? Так я тебе налила, пойдём.

Не надеясь более на сообразительность кошечки, я подхватила её на руки и отнесла на кухню. Поставила прямо у мисочки и, макнув палец в воду, коснулась влагой розового носа.

— Пей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Внезапно зазвонил телефон. Я оставила Снежку обживаться на кухне и вернулась в коридор, где в сумке истошно надрывался Лютик, призывая всех заплатить ведьмаку чеканной монетой.

— Да? — спросила я, приняв вызов.

— Алёнка, ты куда пропала? Мы же планировали после работы в бар зайти!

Я хлопнула себя ладонью по лбу. Точно! С этой незапланированной спасательной операцией я совершенно забыла о том, что собиралась встретиться с подругой.

— Прости, совсем из головы вылетело, — виновато ответила я.

— Кто он? — спросила Машка, и я могла поклясться, что подруга изобразила знаменитый взгляд «собаки-подозреваки».

Моментально включившись в игру, я перешла на таинственный шёпот и быстро заговорила:

— Платиновый блондин, глаза — космос!

— Богат? Красив? — тут же подхватила подруга, но я не смогла долго притворяться и засмеялась.

— Машка, ты чудо! Котёнка я нашла на улице, вот и забегалась.

— Ай, ну тебя! — обижено ответила подруга. — И на кой тебе живность? Тебя же дома не бывает, всё за своими книгами сутками просиживаешь.

Я вздохнула.

— Ты права. Но... я просто не могла пройти мимо. Кстати! У твоей мамы же есть кошки! Узнай у нее, плиз, что вообще нужно котёнку? В ветеринарку поведу уже завтра, сегодня поздно.

— Позвоню и распишу тебе всё по пунктам, — всё ещё обижаясь на меня из-за неудачной (по её мнению) шутки, ответила Машка. И отключилась.

А я решила, что пришла пора помыть Снежку, — после трубы, после паутины и пыли её белая шерсть буквально вопила о том, что ей требовалось мыло.

Конечно, я не ждала от маленькой кошечки особого рвения по части мытья. Но даже предположить не могла, что уже через несколько минут мои руки будут исполосованы мелкими царапинами до самых локтей, а кое-где появятся и ощутимо глубокие раны!

В итоге я умудрилась кое-как отмыть наиболее грязные пятна, а на остальное плюнула. Слишком много потрясений и для меня, и для едва отошедшего от первого шока животного.

Под осуждающий мявк я вытерла котёнка махровым полотенцем и пустила на вольные хлеба, а сама подошла к компьютеру и открыла мессенджер, в ожидании инструкций от опытной кошатницы. Но от подруги всё ещё не было никаких вестей.

Вечер проходил в штатном режиме. Я налила в миску молока для Снежки и нарезала ей всё той же «докторской» колбаски. Кошечка поела и, шатаясь, пошла спать на середину комнаты. Чтобы случайно не наступить на это чудо в темноте, я взяла её к себе в кровать. Как настоящая девочка, Снежка сначала запуталась в кружавчиках моей пижамы, потом принялась копать норку в одеяле, а после и вовсе решила сделать мне массаж живота. Пришлось обнять этого ребёнка и гладить, гладить, гладить пока не успокоится. Так мы и заснули вместе.

Проснулась я посреди ночи от истошного мяуканья котёнка. Всполошившись, вскочила и не нашла Снежку под боком. Зато увидела, как светится шар, который я недавно купила на распродаже. Он мне так тогда понравился, что я заплатила аж целых пятьсот рублей, не торгуясь. Шар был матовым, тяжёлым, и служил мне для того, чтобы листы бумаги не разлетались на сквозняке. А теперь он светился, как будто был сделан из чистого фосфора.

Снежка ходила по столу вокруг шара и мяукала, задрав свой маленький пушистый хвостик. Выглядело это зрелище жутковато. Я подошла к котёнку и схватила его на руки. Снежка забарахталась, чтобы освободиться от объятий, и как-то уж очень сильно рвалась к шару обратно.

— Да что же это такое? — рассердилась я на эту маленькую полуночницу и хотела уже взять шар, чтобы убрать его в шкаф. Но как только коснулась его, почувствовала словно разряд электрического тока. Моя ладонь прилипла к шару, и я сама заорала вместе со Снежкой, которую крепко держала второй рукой под мышкой. А потом...

Потом произошло то, чего я никак не могла ожидать даже в своём самом страшном кошмаре.

Нас с котёнком потянуло к шару, мы будто враз уменьшились в размерах и... втянулись в него.

Ощущение не из приятных, даже совсем наоборот!

Вас когда-нибудь закручивало в сиденье на цепочках на карусели? Когда входишь в штопор и орёшь от ужаса, смешанного с восторгом? Вот именно это я и испытывала, пока нас со Снежкой засасывало в водоворот молочно-белого вихря внутри шара. Ужас, восторг и чувство, что я схожу с ума!

А потом мы приземлились в широком коридоре. Я шлёпнулась на пятую точку, ойкнув от боли, а Снежка, воспользовавшись случаем, выскочила у меня из-под мышки и рванула прочь по длинной ковровой дорожке, скрывшись за углом.

— Снежка! — сдавленно прошипела я. — Куда?!

Мой змеиный свист отозвался эхом в каменных сводах коридора, и я поднялась, кряхтя и охая. Вертя головой во все стороны, чтобы не упустить ни малейшей детали интерьера, я пошла туда, где скрылся котёнок.

Колонны с лепными (или всё же резными?) карнизами, вазы и статуи каких-то голых богов в простенках, а за ними растянутые гобелены... Куда я попала? Или у меня температура поднялась, и всё это только воображение воспалённого мозга?

Ущипнула себя за мякоть руки и снова ойкнула. Болит, значит, я не сплю. Ага. А тут у нас что? Дворец какой-то? Высота потолка вполне, вполне для дворца... А что дальше? Может, попаду в какую-нибудь портретную галерею или в бальный зал? Завернула за угол, а там сразу упёрлась в тупик с дверью.

Закрытой.

А где Снежка?

Я осторожно тронула ручку, нажала на неё, и дверь вдруг раскрылась сама собой, дёрнув меня внутрь. Скрип петель оглушил меня, и я поморщилась. Смазать не помешало бы.

За дверью оказался огромный зал, но совсем не бальный. Тёмный, пыльный и ужасно вонючий зал. Воняло старой кожей, плесенью и вроде как подушками, которые лет десять пролежали в сыром подвале. Неужели сюда и сбежал мой маленький своенравный котёнок?

— Снежка, ты тут? — позвала дрожащим голосом. Эхо как-то странно отозвалось, запрыгало от стены к стене, от шкафа к шкафу, от книги к книге. Это... Боже ты мой! Это же библиотека! Запах — это запах книг, их старых слежавшихся страниц, исписанных чернилами из натуральных ингредиентов! Мамочки...

Стало страшно и волнительно. Разве может существовать место, в котором остались старые книги, не помещённые под колпак со специальной атмосферой?

Где бы свет включить, чтобы осмотреться? Я шагнула в зал, ища глазами выключатель, но свет появился сам собой — как будто вспыхнули невидимые споты в простенках между шкафами. Сделав ещё несколько шагов, увидела на пюпитре закрытую книгу — размером с обычный альбом фотографий, только в два раза толще. Благоговейно коснулась обложки из настоящей телячьей кожи, огладила её, едва прикасаясь.

Обожаю книги!

А эта, похоже, тоже полюбила меня. Она вздрогнула, отчего я вздрогнула тоже и отшатнулась. Тяжёлая обложка затрепетала, как птичье крыло, поднялась, книга раскрылась примерно на середине и замерла. С широко раскрытыми от восхищения и любопытства глазами я подошла ближе и увидела страницу, исписанную примерно до середины. Каждая строчка — другим почерком. Завитушки сменялись готической каллиграфией, а после круглые буковки карабкались одна на другую, цепляясь хвостиками.

Перо, аккуратно лежавшее рядом, тоже проснулось, отряхнулось от пыли и всплыло в воздух. Нет, оно же не начнёт само писать? Это будет совсем глюк и шизофрения!

Перо не подвело. Легко, с тихим скрипом по старинной бумаге, вывело по-русски:

«Поздравляю, новый Хранитель знаний, приступайте к лечению книг!»

— Что?! — воскликнула я, и взгляд метнулся к началу строки, но буквы не исчезли, глаза меня не обманули, действительно новый хранитель и лечение.

— Чушь какая-то, — я помассировала виски и на всякий случай протёрла глаза. Книга всё ещё была охвачена сиянием и лежала передо мной, весело подрагивая листочками.

И будто этого было мало, тишину библиотеки вдруг нарушил новый звук. Тот, от которого сердце моментально убежало в пятки. Кто-то открыл дверь и вошёл...

— Кто вы и что здесь делаете? — возмущённо спросила меня женщина, едва переступив порог. Благодаря освещению со стороны книжных полок, я смогла разглядеть её. На женщине, которой я дала бы лет пятьдесят, был старомодный наряд с плотным корсажем, а голову её украшал забавный чепец с рюшечками и ленточками.

— Я... я случайно, — начала нелепо оправдываться я. — Заблудилась...

— Вот как заблудилась, так и разблудишься, — сурово отрезала женщина и весьма угрожающе двинулась на меня. — Посторонним не место в библиотеке Академии Белого Феникса!

— Ак-ка-д-демии? Какой ещё ак-кадемии? Какого ещё феникса? — от удивления я даже заикаться начала. Да что здесь вообще происходит? Книги оживают сами собой, кошки теряются в тупиках, академии со старушками в чепчиках... Вот только не говорите, что это академия магии какой-нибудь!

— Не, посмотрите на неё! Разгуливает по Академии, лазит в запечатанные библиотеки и не знает, где находится! — повысила голос женщина. — Иди-ка ты, милочка, отсюда, а то позову королевскую полицию, и окажешься за решёткой.

Да я бы и рада уйти — вернуться домой. Но совесть не позволяла забыть в этом странном месте котёнка. Не для того я Снежку спасала из трубы, чтобы бросить в Академии какого-то там феникса на произвол судьбы! А вдруг местные кошек не любят?

Но вскоре мне стало совсем не до кошек. Провидению ли, Богу ли или же ещё кому, но высшим силам было мало издевательств надо мной. Когда женщина в чепце замолчала, дверь в библиотеку снова открылась, огласив помещение стоном несмазанных петель, и на сцену вышло новое действующее лицо.

— Лилиан, это ещё что за шутки? Кто распечатал библиотеку? — обратился высокий темноволосый мужчина к той, что минутой ранее так настойчиво пыталась избавиться от меня.

— Эта студентка уже уходит, ваше сиятельство, — залебезила она перед мужчиной. И потянула ко мне руки. Я невольно отпрянула, опасаясь. Что-то слабо верилось в то, что меня под локоток отведут в спокойное место и оставят в покое.

— Оставь, я разберусь, — махнул рукой мужчина, обрывая речь Лилиан. — Иди, ложись спать, ночь на дворе.

Быстрый торжествующий взгляд, брошенный женщиной в мою сторону, не сулил мне ничего хорошего от общения с этим сиятельством. Но кто меня спросил, хочу ли я оставаться с ним наедине? Правильно, никто. Даже книги молчали.

Когда дверь за женщиной закрылась, нервно скрипнув петлями на прощание, мужчина подошёл ко мне и, окинув пристальным взглядом мою фигуру, выдал:

— Итак, у нас есть два пути. Первый: ты сама расскажешь, каким способом попала в запечатанную библиотеку и что собиралась украсть! Второй: я вызываю королевскую полицию, бравые служители закона бросают тебя в тюрьму, и ты рассказываешь всё лично королевскому дознавателю.

— Я не хочу в тюрьму, — пролепетала растерянно. — Я ни в чём не виновата!

— Что ж, значит, ты расскажешь всё мне, а главное — кто твой заказчик и откуда у него артефакт распечатывания.

Да что ж такое! Говорят ему — я не виновата, нет, кто заказчик, что украла... Вскинув голову, ответила сиятельству с достоинством:

— Ладно, пошли, расскажу, как и откуда меня сюда выбросило.

И сама двинулась к двери, но меня схватили за руку. Мужчина резко бросил, ещё раз оглядев меня с ног до головы:

— Уж не думаешь ли ты, что я позволю тебе разгуливать по добропорядочной Академии с тысячелетней репутацией вот в таком непотребном виде?!

Я бросила взгляд на свою пижамку. А что? Норм пижамка! Не прозрачная, ничего не видно... Хотя да, вон у него даже не костюм, а целая тройка с жилеткой и галстуком, а у Лилиан благообразный чепчик...

Прямо перед моим носом мужчина с повадками властного тирана начертил в воздухе овал, который беспечно засиял всеми цветами радуги. Прямо как мой шар! «Портал! — подумала я, вспомнив недавно просмотренный сериал про магов. — Мамочки, настоящий портал!»

— Я жду, — прервал мои восторженно-испуганные мысли мужчина и указал на сияющие пространственные врата.

— Вы первый, — язвительно ответила. — А то вдруг это портал в тюрьму! Я вам не доверяю.

Он только глаза закатил, а потом схватил меня за локоть и потащил прямо в портал.

Я зажмурилась. Если сейчас снова начнётся карусель, я не выдержу и покажу этому сиятельству, чем ужинала...

Глава 2. Никогда не лги ректору

К счастью, испытывать на прочность мой желудок никто не стал. Уже через мгновение мои ноги снова стояли твёрдо, и лишь тело чуть вело, как бывает после долгого бега по кругу.

Мужчина придержал меня за локоть, давая время восстановить равновесие, и тут же отпустил, словно почувствовал, когда я смогла распоряжаться своим телом самостоятельно.

Оставив меня одиноко стоять посреди комнаты, он подошёл к массивному столу и уселся в кресло, не сводя с меня внимательного взгляда. Ну ни дать, ни взять, следователь на допросе.

Вот только я не чувствовала себя преступницей, а потому решила осмотреться. Комната, где мы очутились после портала, явно принадлежала мужчине. Никаких горшочков с цветами, занавесок с милыми бантиками-держателями, статуэточек на книжных полках не было. Зато были суровые занавески тёмно-синего цвета, множество книг в книжных шкафах и непонятные приспособления, словно сбежавшие из музея творчества Леонардо да Винчи. Вся мебель в кабинете, — а это безусловно был кабинет, а не, скажем, гостиная или спальня, — была выполнена из красивого красного дерева, даже на вид настолько дорогого, что мне было страшно коснуться полированной поверхности стола даже случайно. Вдруг оставлю там некрасивый жирный след, ещё заставят потом натирать до блеска! Знаем мы таких педантов, плавали...

— Итак, — отвлёк меня от созерцания красот вокруг незнакомец с повадками хозяина всего и вся. — Я слушаю. Как именно ты умудрилась проникнуть в запечатанную библиотеку и что собиралась оттуда украсть?

Я невольно закатила глаза. Вот прицепился! С чего он вообще взял, что я —  воровка? Да ещё и, судя по вопросу, весьма искусная взломщица?

— Повторяю: я ничего не собиралась красть, а попала... честное слово, она сама открылась! Я просто коснулась той дверной ручки, а библиотека сама меня буквально засосала внутрь!

Мне ответили скептическим неверящим взглядом.

— Библиотека сама сделала что? Засосала? — повторил мужчина, выделив последнее слово.

— Впихнула, втолкнула, вду... — я вовремя остановилась, остановив свой бегущий ассоциативный ряд. Вот она, моя дурацкая привычка болтать всякую чушь, когда начинаю волноваться. Во всей, так сказать, неприглядной красе. — Я клянусь, что не взламывала вашу библиотеку. Да и не умею я ничего взламывать. Вон даже когда ключ потеряла, в свою собственную квартиру попасть не смогла. А там обычный замок, с собачкой такой, знаете?

Мужчина покачал головой.

— Как ты оказалась в Академии? — зашёл он с другого ракурса.

Я вздохнула. Откуда начинать рассказ? С момента, как проснулась? Кивнув своим мыслям, я ответила:

— Я спала в своей кровати, когда меня разбудил шар.

— Шар? — сиятельный хозяин академии вздёрнул бровь. — Что за шар?

— Купила недавно на барахолке, — пожала я плечами. — Такой небольшой, идеально круглый, вроде сам матовый, но внутри словно целая вселенная... из фосфора. Ну, светится он ночью... Иногда.

Я изобразила руками размер своего шара и покрутила пальцами, имитируя цветные завихрения, в которых утонула, когда шар «всосал» меня и Снежку внутрь.

По мере того, как я описывала своё приобретение, взгляд мужчины напротив становился всё мрачнее и мрачнее. Когда же я закончила, он встал из-за стола и подошёл к одному из шкафов. Коснулся рукой места, где у обычных земных дверц располагаются ручки или замки, и дверца засветилась бледным светом по всему своему контуру.

— Твой шар был похож на этот? — спросил мужчина, вытащив из своего шкафа шарик-близнец моего чудного бумагодержателя с распродажи. Только этот близнец сейчас не светился и был пристойно-матовый.

— Да, да, — я закивала, как заводной болванчик. — Вот такой же шарик. А... откуда? С той же распродажи?

Первая радость от того, что мы с мужчиной хоть в чём-то сошлись, улетучилась под гнётом сомнений и подозрений.

— Это мне бы хотелось узнать, откуда портальная сфера появилась в твоём мире, — задумчиво ответил мужчина, поставив шар на свой стол.

— В моём мире? — надсадно кашлянула я и тяжело сглотнула. Нет, я уже начала было привыкать к этой мысли, но когда вот так явно подтверждают самые страшные предположения... становится совсем не до смеха.

— Дело в том, что подобных сфер всего три. Точнее, с твоей сферой уже получается четыре.

Я кивнула, пока не понимая в чём особенность моего шарика. Ну кроме того, что эта зараза отправила меня в эту дурацкую академию какого-то там дурацкого феникса.

— Вижу, что ничего не понимаешь, — вздохнул мужчина. — Эти портальные сферы — дар богов, очень древняя реликвия. Два других шара находятся в личных сокровищницах правителей Малунга и Эльбении.

— И один — у вас? — хмыкнула я, проведя нужные параллели. — Вы тоже король?

Мужчина засмеялся. Нет, я не шучу, он действительно засмеялся! Он умеет смеяться, с ума сойти! Я даже опешила, увидев на строгом лице широкую искреннюю улыбку. Настольно инородно она там смотрелась после всего этого допроса с пристрастием, который мне тут устроили.

— Нет, — отсмеявшись, ответил мужчина. — Но сферу эту мой предок получил от благодарного монарха за спасение его жизни.— Так, хорошо, допустим... портальные сферы, да? — я сосредоточилась на главном. Дождавшись утвердительного кивка, я продолжила: — Значит, вы можете отправить меня домой?

Улыбка сползла с красивого сиятельного лица.

— Боюсь, что нет. Вот, видишь? — он крутанул шар ко мне той стороной, что до этого была скрыта от моих глаз. И я охнула. Идеальный ровный бок сферы пересекала глубокая трещина, словно выщербленная долотом молния. — Он больше никого и никуда не сможет отправить. Сожалею.

— Что же вы так беспечно обращались с ценным подарком! — осуждающе покачав головой, заметила я. А у самой аж голова закружилась от разочарования. Ведь на миг я поверила, что возвращение домой — дело пары минут.

— Это не я, — мужчина отвёл взгляд в сторону. — Моя дочь...

И замолчал. Очень выразительно замолчал. А мне отчего-то стало досадно, что у такого замечательного (исключительно внешне) экземпляра уже есть и дочь, и жена. Но тут же отогнала эти мысли прочь — последнее, о чём сейчас стоило думать, так это о семейном положении хозяина академии.

Он же тут хозяин, правда?

На какое-то время между нами воцарилась гнетущая тишина, которую первым прервал мужчина.

— Значит так... Да, как тебя зовут? — вдруг вспомнил властитель всея библиотек о том, что мы не были представлены друг другу (да и кем? не книгами же, право слово!).

— Алёна, — буркнула я. — А вас как?

Мужчина моргнул, дёрнул головой и посмотрел на меня с неожиданным интересом.

— Эдмонд вал ди Белуччини — его королевской милостью ректор Академии Белого Феникса.

Я даже хмыкнула — не удержалась. Против просто Алёны такое имечко звучало как верх изысканности. Мне даже показалось, что Эдмонд надменно вздёрнул свой красивый, прямой и тонкий нос.

— Значит так, Алёна, — продолжил ректор. — Я тебя услышал. Но отпустить никуда не могу. Придётся дождаться менталиста, чтобы проверить правдивость твоей истории. А после...

— Да, что после? — я с вызовом глянула ему в глаза. — Отправите меня домой? Или запрёте в тюрьме для попаданок?

— Не в моей власти совершать межмировые переходы, — развёл руками Эдмонд. — Но оставаться в Академии ты тоже не можешь. Не после того, как взломала печать секретной библиотеки.

— Да ничего я не ломала! — всплеснула руками я. — И вообще! Ваши книги меня признали. Какой-то там хранительницей назвали. Я вот этими самыми глазами видела, как на странице той книги появился русский текст.

— В этой? — ректор внезапно достал из ящика ту самую книгу, которая и нарекла меня хранителем библиотеки. Вот только когда он успел сбегать за книгой? Я не видела, чтобы он забирал её с собой, когда мы уходили из библиотеки!

Раскрыв передо мной книгу на середине, он спросил с подозрением в голосе:

— И где же здесь «русский» текст? Кстати, что за язык такой? У нас ему не учат.

— Ну да, конечно, — с горечью заметила я. — И надписи нет, и язык никто не знает... А как я вас тогда понимаю? Как вы, товарищ ректор, понимаете меня?

Ляпнула и прикусила язык. Ну вот откуда он мне товарищ? Свинья гусю, как говорится... Да и вообще! У них тут, наверное, господа, а я со своей любовью к советам.

А почему я, собственно, стою?

Если тут все господа, то королевской милостью ректор мог бы и предложить даме стул! А то и кресло! Я огляделась, нашла взглядом диванчик с изогнутыми ножками, мягкими сиденьями и спинкой, и села, закинув ногу на ногу. С неожиданным для меня самой вызовом посмотрела прямо в глаза ректору. А он прищурился, ничуть не смутившись. Потом усмехнулся и положил руку на гладкую табличку с правой стороны стола.

Я ждала какого-нибудь необычного эффекта, но Эдмонд просто подержал руку сверху, а потом убрал её и сказал обыденным голосом:

— Менталист одевается и скоро прибудет порталом.

— Так тут все умеют делать порталы! — съязвила я неожиданно, хотя мне это и не свойственно. — Почему бы тогда не отправить меня домой?

— Алёна, ты плохо слышишь? — осведомился ректор, разгладив галстук и заправив его обратно в жилет. — Я сказал «порталом», а не «межмировым порталом».

— Таких тонкостей я не знаю, — буркнула я, для верности ещё и руки скрестила на груди. Неприятный тип, хоть и симпатичный. Однако он ничего не сказал, когда я села. Будем надеяться, что Эдмонд устыдился.

Зря, но всё же будем надеяться.

— У тебя есть семья? Работа? — неожиданно спросил ректор.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Ответила осторожно:

— Семья — это мама с папой. Да, они меня ждут и будут искать! А работа... — вздохнула, кивнула на полки с книгами. — Библиотекарь я.

— Шуточка такая? Ты шутишь? — Эдмонд даже вперёд подался, впившись в мои глаза взглядом. — Библиотекарь?

— Да! И я люблю книги! Они для меня как живые!

Эдмонд странно глянул на меня, потом вскочил. Прошёлся по кабинету, взлохматив волосы, резко обернулся ко мне:

— Живые?! Что ты хочешь сказать?

— Живые! Эвфемизм, знаете такое? Книги, которые рассказывают свои истории...

Я смотрела на него непонимающе. Почему он так разволновался? Я просто употребила расхожее сравнение, что тут такого?

— Ты... Ты! Ты отдаёшь себе отчёт, что я имею право даже не ждать менталиста, а просто вызвать королевскую полицию и сослать тебя на каторгу!

— За что?! — воскликнула я, вскакивая. — Я здесь вообще ни при чём! Я случайно тут оказалась!

— Ты воровка! Ты пришла сюда украсть самые ценные экземпляры книг!

— Да вашу ж Машу! Какие ещё экземпляры? — я упёрлась руками в стол напротив Эдмонда. — Вы совсем охренели?!

— В запечатанной библиотеке хранятся уникальные книги! — отчеканил он, щуря свои прекрасные глаза. — Ты хотела их украсть. Я даже не сомневаюсь в этом, посему менталист нужен лишь для того, чтобы узнать способ, которым ты отпечатала библиотеку.

— Да не было никакого способа! — выкрикнула я в запале.

Он остановился, глядя на меня, потом махнул рукой:

— Я тебе не верю.

— А зря, — с горечью сказала я.

В углу кабинета заискрилось, вспыхнуло с характерным звуком, и я отшатнулась, подавив желание перекреститься. Огненное кольцо, как в цирке, возникло само по себе. Я смотрела широко раскрытыми глазами, как из него выходит мужчина мрачного вида в чёрном плаще, застёгнутом до самой бороды. Капюшон скрывал его глаза, всё остальное было укутано в тёмную материю. С ума сойти, это что и есть менталист?

— Господин ректор, вызывали? — спросил он глухим низким голосом.

— Вызывал, господин Андреэ. Нужно проверить вот эту девушку на предмет лжи.

— Отойдите на безопасное расстояние, — попросил господин Андреэ и откинув полы плаща, протянул ко мне руки. Мне сразу не понравилось такое обращение, а ещё совсем-совсем не понравилось «безопасное расстояние»!

— А ну, лапки подберите! — велела я, отходя на несколько шагов. — Я буду жаловаться!

— Кому, милаха? — ухмыльнулся менталист, придвигаясь ближе. Руки его засветились — как будто подсвеченные лампой с боков. Я шуганулась в угол, заорав:

— Прочь! Руки прочь!

— А мне даже не надо тебя трогать руками, — менталист раздвинул ладони, и воздух вокруг меня сгустился настолько, что стало душно дышать. Я забилась между стен, шаря ладонями по доступным поверхностям, а потом крикнула:

— СУД! ТРЕБУЮ СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД!

И тут же всё прекратилось.

Мгновенно.

Всё.

Менталист развёл руками:

— Господин ректор, я не могу ничего сделать против СПРАВЕДЛИВОГО СУДА!

— А на кой вы мне тогда нужны, господин Андреэ? — буркнул Эдмонд. — Идите спать, прошу.

— Нет, ну вы тоже хороши, господин ди Белуччини! — ответил менталист с вызовом. — Вы меня позвали, чтобы я выявил ложь в словах девицы. А она взывает к СПРАВЕДЛИВОМУ СУДУ. Я ничего не могу против этого сделать!

— Понять не могу, откуда она о нём знает! — вспылил Эдмонд, а я сделала большие глаза. Даже не знаю, откуда в моём мозгу появились эти слова... Просто возникли, а я их выпалила. Менталист казался оскорблённым, ректор смотрел на меня, как на врага. А я... Я-то здесь причём?

Наверное, надо что-то сказать.

— Хотелось бы знать, господин товарищ ректор, где я буду сегодня спать.

Он взглянул, как на врага. Действительно, а как ему ещё на меня смотреть? Может быть, я его разбудила? А теперь ещё этот СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД, менталист куксится, всё пошло прахом... Я выпрямилась. Нет, мне не улыбается быть игрушкой в руках какого-то мага! Я хочу домой. Плевать, что распечатала библиотеку, плевать на всё. Отдайте мне Снежку, и я спокойно удалюсь.

Ах да, межмировые порталы... Ректоры в них не могут. Менталисты явно тоже. А кто может?

Я снова села на диванчик, сложив руки на груди. Не возьмёте, теперь я знаю управу на вас!

Господин Андреэ поклонился, запахнув полы плаща, и сказал:

— Если желаете знать, господин ректор, то девушка не лжёт. А всё остальное не в моей компетенции.

— Спокойной ночи, — сухо пожелал ему ректор. Менталист начертил рукой овал, который зажёгся огнём, и вошёл в него. Я вздохнула. Эдмонд покачал головой, пробормотал:

— Хорошо, всё хорошо.

Потом встал и обратился ко мне:

— Я определю тебя в одну из свободных комнат на ночь, а завтра ты получишь платье и шляпку. СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД состоится в полдень, тебя проводят к месту, которое определят СУДЬИ.

— Благодарю, уважаемый Эдмонд, — ответила я ему с некоторым ехидством в голосе. — А позавтракать мне дадут? Я пью крепкий кофе с одной ложечкой сахара и капелькой сливок.

— Дадут, — коротко ответил он. — Прошу, сюда.

Цветной портал рассеял темноту кабинета, и я уже безо всякой опаски вошла в него.

И оказалась в крохотной келье с топчаном и столиком. Молча покачала головой и махнула рукой. Пусть так. Оглянулась — портал исчез, и кабинет ректора вместе с ним.

— Погодите, — я снова огляделась. — А где туалет?

Нет, прямо сейчас мне в эту волшебную комнатку не хотелось, но... сам факт отсутствия удобств напрягал. Поэтому первым делом я подошла к двери своей «кельи» и дёрнула за ручку.

С удивлением обнаружила, что дверь никто не запер. От сердца сразу как-то враз отлегло.

— Уф! — пробормотала я и вытерла со лба испарину. — Чёрте что творится в этом мире. Скорее бы дома оказаться. В привычной цивилизации безо всяких магов в чёрных плащах. И уж тем более, без надменных тупоголовых ректоров. Вот вроде и красавчик, но какое же непрошибаемое бревно!

Приоткрыв дверь своего временного жилища, я высунула нос наружу. Следовало выяснить наличие необходимых мест заранее, чтобы потом не оконфузиться перед этими серыми глазами.

В коридоре было тихо и пахло... вот этот непередаваемый запах пустых коридоров в университете. Сложно идентифицировать запахи, разложить их на составляющие, но общее впечатление было именно таким. Казалось, закрой я глаза, как перед мысленным взором тут же воскреснут стены некогда любимой альма-матер.

Вокруг царила благочестивая тишина, и я незаметной мышкой юркнула в тёмный зев коридора.

— Вперёд или назад? — тихо спросила саму себя и решила идти вперёд. На всякий случай считала двери, чтобы после смогла найти свою комнатушку.

Вопрос о том, как я узнаю дверь нужного мне помещения передо мной не стоял. Мне казалось, что я её точно узнаю, когда дойду до туалета.

Возможно, так и случилось бы, если бы вдруг...

— Ай! — громко взвизгнула я, запнувшись о что-то мягкое. В полумраке коридора сложно было сразу понять, что или кто стал причиной моего испуга. Но ответное «мяу» мгновенно меня успокоило.

Сев на корточки, я протянула руки к обижено нахохлившемуся котёнку.

И только я собралась подхватить свою потеряшку на руки, как сзади раздалось ледяное:

— Разве я неясно выразился? В подобном виде гулять по Академии запрещено!

Глава 3. Никогда не перечь судьям

— Ну так дайте мне приличную одежду и обеспечьте туалетом, — проворчала я, глядя, как ректор поднимает на руки мою Снежку. Поглаживая котёнка по голове, он сказал:

— Что ты о себе вообразила, интересно? Думала, тебе все поверят и сразу бросятся одаривать одеждой, украшать интерьер комнаты?

— Я у вас ничего не просила! — внутри всё аж задрожало от злости. — Меня выдернуло из моего мира, каруселью прокрутило до вашей библиотеки, там меня назначили хранителем, а вы... Вы мне не верите, менталиста подсылаете, чтобы в голове у меня копался, может быть, ещё в тюрьму на всякий случай запрёте?

— Ты сама испросила СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД, — процедил он сквозь зубы. — Он и объявит наказание. В тюрьму тебя запрут или казнят.

— За что?! — я встала перед ним и даже на цыпочки поднялась, чтобы быть наравне.

— Суд скажет, за что. А пока — изволь вернуться в комнату и спать.

— В туалет, мне нужно в туалет!

— Потерпишь.

— Не потерплю! И вообще, это жестокое обращение с пленницей, я буду жаловаться!

— Кому?

— Королю! — сказала с вызовом.

— Не заставляй меня применять силу, — спокойно сказал Эдмонд.

— А и не надо применять никакую силу, — ответила с обидой. — Просто дайте сходить в туалет и всё. Потом я спокойно пойду спать.

Он закатил глаза к потолку, но со вздохом всё же кивнул:

— Хорошо, иначе, чую, мне сегодня не отдохнуть.

Вот и отлично! Я обрадовалась и последовала за ним, чеканящим шаг по коридору. Непробиваемый, непрошибаемый, но всё же сдался! Ура!

— Извольте, туалетная комната, — Эдмонд указал на неприметную дверцу чуть дальше по коридору, и я радостно влетела внутрь. А потом так же бодро выскочила наружу:

— Что это?

— Таулетная комната, — вежливо повторил ректор. Я покрутила головой:

— Знаете, я училась в универе, но у нас никогда не было вот таких туалетов! Это же дырка в полу!

— Вполне удобный туалет, — ректор пожал плечами.

— Вот сами там и облегчайтесь, — фыркнула. — А мне нужно более удобное место!

— Может, вас пригласить в мои личные покои? — с издёвкой протянул он.

— Отличная идея! — поддержала я.

И тут вмешалась Снежка, которую Эдмонд всё ещё держал на руках. Она встрепенулась и протяжно замяукала пискливым котячьим голосом, завозилась, желая спрыгнуть. Я протянула к ней руки:

— Снежечка, маленькая моя! Отдайте мне котёнка, живодёр! Вы точно не знаете, как с ним обращаться, ещё угробите!

— Да что ты себе позволяешь?! — возмутился он.

— Ми-а-а-а-ау!

— Милая моя, это совершенно неприлично! — сказал Эдмонд Снежке.

— МИ-А-А-АУ!

Ректор вздохнул так тяжело, словно его по меньшей мере заставили подарить почку первому встречному.

— Ларх с тобой, пошли.

Махнув мне рукой, Эдмонд развернулся спиной и, продолжая удерживать на руках мою кошку, открыл портал.

«Что-то я слишком часто использую порталы в последнее время, — подумала я, шагая в светящиеся пространственные врата. — Интересно, у них нет ограничений по прохождению сквозь порталы? Как ФЛЮ, например. Чтобы не облучиться чрезмерно...»

Очутившись в красиво обставленных покоях, я на миг даже забыла, что хотела в туалет.

В каждой детали чувствовался вкус, всё было подобрано идеально. И тёмно-коричневые шторы, и бежевый ковер под ногами, и обитая кофейным бархатом мебель. Мягкий жёлтый свет, струившийся из настольных ламп, лишь подчёркивал уют и стиль этой комнаты.

Не сравнить с моей кельей! Правда, я её плохо рассмотрела, но точно знаю — в келье я бы не жила, а вот в этой квартирке осталась бы с удовольствием.

— Туалетная комната там, — неопределённо показав рукой вправо, сказал ректор. И бережно опустил Снежку на кресло.

— Надеюсь, вы не избавитесь от моей кошки, пока я буду... отсутствовать.

— Она не твоя ко...

— Мяу! — перебила ректора Снежка и, глянув в мою сторону, муркнула. — Мияу. Мяу.

Словно пустила меня по делам, дав своё кошачье добро.

Странно, всё кругом слишком странно. Я пожала плечами и пошла исследовать ректорский туалет. Оставалось надеяться, что там будет что-то приличнее, чем дырка в полу.

Что ж, я не была разочарована. Керамический друг был в целом похож на земного собрата, отличаясь лишь формой, и то весьма незначительно. А вот бачок работал мудрёно, явно с применением магии.

Стоило мне нажать на кнопочку, как мини-смерч из лёгких искрящихся пылинок уничтожил всякие следы моего пребывания в этой комнате. Зато в воздухе запахло летними цветами.

— Вот это технологии! — восхитилась я. — И никакой тебе хлорки или «утёнка». Класс!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вдруг мой взгляд скользнул по большому овальному зеркалу. И я замерла.

— Что за?.. — возмущённо пробурчала я, коснувшись прядки своих волос. Вместо привычного блонда, выбеленного стараниями знакомой парикхмахерши до красивого пепельного оттенка, моя голова теперь была... да что это за цвет вообще такой?

Я приблизила нос к зеркалу и вгляделась в прядку, зажатую меж пальцев. Синий? Фиолетовый? Бог мой, да тут половина радуги спряталась в моих волосах! Отойдя подальше, посмотрела на своё отражение в целом. Лицо не изменилось, и на том спасибо. Тело, судя по ощущениям, тоже не прибавило килограммов. Хотя от небольшого похудения в области животика я бы не отказалась, но уж имеем что имеем.

Получается, изменения коснулись лишь моих волос.

Когда первый шок от увиденного прошёл, я даже перестала пугаться себя. А что, цвет хоть и очень необычный, но мне вполне идёт.

Да и, справедливости ради надо признаться: давно мои волосы не выглядели настолько здоровыми и ухоженными.

Долго рассматривать себя в зеркале я не стала, беспокойство за Снежку гнало меня в комнату ректора. Как там моя шебутная кошка? И... почему он вообще сказал, что подобрашка не моя? Я не говорила ему о том, что нашла Снежку совсем недавно... Ох! Только бы кисуня не оказалась его питомцем, сбежавшим от хмурого зануды аж в другой мир! А то ведь этому умнику хватит «мозгов», чтобы обвинить меня ещё и в краже животного.

Но, когда я вышла из туалетной комнаты, Снежки в кресле не оказалось.

— Снежка! — позвала я. — Кис-кис, маленькая моя! Ты где?

— Она спит, — раздался голос Эдмонда из тёмного угла гостиной. — Ты сделала всё, что собиралась, в моей туалетной комнате?

— Так точно, товарищ ректор! — отрапортовала, взяв под несуществующий козырёк. — Готова отойти ко сну, но хочу знать, где мой котёнок!

— Р-р-р!

— Серьёзно, где Снежка? Я же волнуюсь за неё!

— Не стоит за неё волноваться, она спит!

— Я только посмотрю, — соврала, скрестив пальцы за спиной. Ректор прищурился, встал. Снежка лежала в его руках, как наследная принцесса кошачьего царя. Она спала безмятежно, раскинув свои маленькие лапки с растопыренными розовыми подушечками. Я протянула к ней руки:

— Дайте мне её, дайте, она такая милашка!

— Это не твоя кошка, — отрезал ректор.

— Так она ваша?

— Да, и я прекрасно забочусь о ней!

— До такой степени, что позволяете ей бегать по мирам и забираться в...

Договорить я не успела. В углу вспыхнула лампа — сама по себе, клянусь! Она вспыхнула несколько раз подряд и так же погасла. Эдмонд резко обернулся и подошёл к лампе. Смотрел внимательно, как она мигает — с неравными промежутками, как азбука морзе. Ух ты, да это же самый настоящий радиоприёмник!

Или магический телеграф? Хм-хм, могли бы уже и телефон изобрести.

— Возьми Снежианну и уложи её, — неожиданно сказал мне Эдмонд, обернувшись. Мда, интересно, он относится с котёнку, как к человеку!

— И куда, простите, мне её уложить? — спросила озабоченно, принимая сонную Снежку на руки.

— Там, в спальне на кровати, — ректор рассеянно махнул рукой куда-то вбок. Я проследила за его жестом и, пожав плечами, пошла в спальню.

Если мне очень понравилась гостиная, то в спальню я просто влюбилась! Мгновенно, с первого взгляда и навсегда. Когда вернусь домой, обязательно найду себе такую мебель и кровь из носу заработаю на неё!

Кровать была, как ни странно, ни два ни полтора: не односпальная, но и не полностью двуспальной. Высокая, с двумя перинами, с горой подушек, она была укрыта стёганым одеялом в стиле пэчворк, а сверху ниспадали милые складки балдахина — тяжёлые, но не бархатные, как можно было предположить, а из какой-то простой на вид ткани. Тёмно-тёмно-зелёной. И вся остальная мебель была обита точно такой же тканью, выдержана в точно таком же цвете. У стены стоял строгий шкаф, а рядом — туалетный столик с фарфоровым тазиком для умывания и кувшином, на котором был нарисован цветочек с голубыми лепестками.

Хочу всё это! И зеркало в раме из зелёного камня — неужели из малахита? — тоже хочу!

Зевнув, поняла, что слишком долго рассматривала чужую спальню. Подошла к кровати и бережно уложила кисуню на подушку, отодвинув в сторону мягкое одеяло.

И задумалась.

Снежку-то я пристроила, а себя любимую куда укладывать? И вообще. С чего вдруг такая осторожность и забота по отношению к котёнку? Как-то это всё подозрительно. «Надо будет всё разузнать!» — решительно подумала я и села на кровать. Мя-я-я-гонько-то как!

Попружинила на идеальном матрасе и вздохнула.

— Как думаешь, не казнит меня на месте этот занудный ректор, если я немного полежу на его кроватке? — спросила я мирно спящую Снежку. Та, конечно же, ничего не ответила мне, а только потянулась, не открывая глаз, как умеют это делать только котята.

Пожав плечами, словно я сделала всё, что было в моих силах, я нырнула под одеяло и сладко зевнула. Рай!

Нет, вернусь домой, в лепёшку расшибусь, но спаленку себе такую отгрохаю непременно!

Снова зевнув, повернулась на бок и уткнулась в белый пушистый бок котёнка. Сонно улыбнувшись во сне, аккуратно приобняла Снежку и сама не заметила, как заснула. Зуб даю, с довольной улыбкой на лице!

Сколь приятным было моё засыпание, столь неожиданным и раздражающим было внезапное пробуждение.

— Кто дал тебе право спать в моей постели? — ещё не осознавая себя после сна, с трудом разлепила веки и уставилась в сияющие праведным гневом серые глаза ректора.

— «КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ?» — передразнила я Эдмонда, вспомнив одну известную русскую сказку о медведях. Только мой искромётный юмор местный ректор не оценил и лишь сильнее сдвинул брови, нахмурившись пуще прежнего.

— Я не давал разрешения...

— Да вы ни на что разрешения не даёте! — перебила я мужчину. После дважды прерванного сна я хотела крушить и убивать, поэтому страх за собственное благополучие несколько притупился, выпустив на свободу накопленное возмущение и недовольство местными порядками. — Ругаете за неподобающий вид, а одежду не даёте. Туалета от вас нормального не допросишься — спасибо Снежке, что намяукала приглашение! Одни претензии кругом, а встать на моё место и попытаться понять, что девушка попала к вам из другого мира, что она напугана неизвестностью и, в конце концов, хочет есть, пить и спать, — вы и не подумали, не так ли?

Ректор молчал. Очень тяжело молчал. Меня словно бетонной плитой к полу прижимал взгляд потемневших серых глаз.

Пространство между нами настолько наэлектризовалось, что, казалось, подними я в воздух вилку утюга, как тот мгновенно раскалится.

— Миау! — сонно зевнули с соседней подушки. Внимание цепких глаз тут же убежало к моей белой пушистой спасительнице, а я незаметно выдохнула. Ух, вот это я выдала!

— Это неприемлемо. — Ответил Снежке ректор и покачал головой.

Кошечка что-то возразила этому упрямому бревну, но тот оставался непоколебим.

— Нет, Снежианна. Не обсуждается. Наша... кхм... гостья, — он так ядовито выделил это слово, что я всеми фибрами души прочувствовала гостеприимство Эдмонда, — будет спать в своей комнате.

Я хмуро сползла с барской постельки, демонстративно расправила одеяло и с вызовом посмотрела в лицо ректору.

— Ведите меня в мою камеру, о суровый надзиратель! Позвольте провести последние часы ночи в тишине и покое, без упрёков и надуманных обвинений.

— Не нужно паясничать, — хмыкнул ректор и даже вроде без злости. Да неужели? Наконец проклюнулось здравомыслие?

— Хорошо, — примирительно сказала я. — Откинем шутки в сторону. Если говорить откровенно, то мне очень, вот прям катастрофически как очень нужно принять ванну, поспать и поесть. Именно в таком порядке. Мытарства по вашему миру и столь суровое гостеприимство очень меня утомило. А завтра, как мы все уже знаем, мне нужно предстать перед СПРАВЕДЛИВЫМ СУДОМ. Давайте отложим нашу непримиримую вражду до завтра, а сегодня побудьте немного гостеприимным хозяином. Я же не многого прошу?

— С огромным — слышишь? — огромным удовольствием я бы тебя придушил.

Ректор замолчал, кривя губы, а потом поправился:

— Или усыпил. Чтобы не видеть и не слышать до СПРАВЕДЛИВОГО СУДА. Но, к моему искреннему сожалению, Снежианна отчего-то желает иметь тебя при себе.

Он шумно выдохнул и достал откуда-то из воздуха огненную нить. Я шуганулась к кровати, но Эдмонд презрительно усмехнулся:

— Не бойся, это не для тебя.

Он принялся водить нитью по воздуху, плетя кружево, и я уставилась на это действо завороженным взглядом. Выходило очень красиво. Как будто вдохновенный художник рисовал картину без холста и кисти! А Эдмонд одним движением руки послал сплетённую картину в глубину спальни. Я с разочарованием увидела, как огненное кружево расплылось, распалось на кусочки и впечаталось в стены и окна. И пропало.

— И что это было? — спросила с любопытством. Ректор покосился на меня и буркнул:

— Защитное заклинание против сплетен и кривых языков.

— Вы серьёзно? Да никто не узнает, что я здесь. И вообще... А что, ваша жена ревнива?

Он бросил на меня странный взгляд и быстро вышел из комнаты. Я пожала плечами, посмотрела на Снежку. Она повернулась на спину, изогнувшись на простыне, и протянула ко мне передние лапки.

— Маленькая моя, — умилившись, я села на кровать, прилегла рядом, обняла кошечку и закрыла глаза.

Утро вечера мудренее.

А вдруг, когда я проснусь, всё это окажется просто дурацким цветным сном?

Сон мне приснился чёрно-белый и невероятно реалистичный. Надо мной склонилась немолодая женщина с белыми волосами, наморщила острый носик на узком изящном лице и зловеще прошептала: «Она совершенно не та, за кого себя выдаёт».

От этого сна я подскочила, как ужаленная. Осмотрелась — нет, я всё ещё была в спальне ректора, Снежка посапывала под боком, причмокивая язычком, как это делают только котята и щенята, а главное вокруг не было никого. Никакой женщины с белыми волосами! Счастье-то какое, а то я подумала, что это злая фея из сказки, которая сейчас заколдует меня и всю Академию... чего там? белого феникса лет на сто беспробудного сна!

 Зато вместо женщины во всех углах спальни светились золотые нити, вспыхивая и угасая. Вспыхивая и угасая...

Это ещё что за иллюминация? Скоро Новый год, или кто-то пытается пробить защиту Эдмонда от сплетен и кривых языков?

Огоньки медленно погасли, и спальня снова погрузилась во мрак. Я легла обратно на подушку и закрыла глаза, обняв Снежку. Та машинально помацала меня лапками и снова зачмокала язычком. Рядом с ней было так спокойно и умилительно, что я быстро провалилась в сон.

И никакие злые феи меня больше не беспокоили.

Зато утром побеспокоил громкий голос Эдмонда. Спросонья я даже не сразу вспомнила, кто он такой и как его зовут, но вскочив, тут же сообразила. Ах да. Я всё ещё в другом мире. И всё ещё в спальне ректора.

Жаль.

— Поднимайся же, сколько можно спать?!

Ректор был возмущён. Ха-ха, а он когда-нибудь бывает в хорошем настроении? Я потянулась и не обнаружила рядом мою пушистую лапушку, поэтому тотчас же проснулась:

— А где Снежка?

— Доброе утро, — ледяным тоном сказал ректор. — Там, где ей положено быть в это время. А тебе положено готовиться к СПРАВЕДЛИВОМУ СУДУ!

— Что, уже? Ладно.

Я вылезла из-под одеяла и с готовностью пригладила волосы:

— Готова, пошли.

— Куда, женщина? — презрительно фыркнул ректор. — Ты не можешь предстать перед СУДОМ в таком виде!

— Опять? Вы опять издеваетесь? Раз вам не нравится моя пижама — дайте мне платье!

Он отвернулся, как мне показалось, с видом очень довольного жизнью человека, и протянул мне аккуратно сложенную ткань. Не ожидая подвоха, я развернула «подарок» и бросила его на кровать:

— Нет, я всё понимаю, но вот этого садизма — никак не могу понять! Это не платье!

— А что это по-твоему?

— Это рубище! Это ночная рубашка на великаншу! Это сшитая с двух сторон половая тряпка! Выбирайте сами, что вам больше нравится!

— Не капризничай. Это одеяние каждый, испросивший СПРАВЕДЛИВОГО СУДА, должен надеть и предстать перед пифиями в таком кротком и целомудренном виде.

Я только глаза закатила. С ним невозможно разговаривать. Но вид мне эта рубаха придаст слишком целомудренный и кроткий. Есть у меня маленькая идеечка, как украсить рубище подсудимой. Однако делать это в присутствии ректора я не стану. А то опять бухтеть начнёт.

Я повернулась к Эдмонду и спросила самым тихим и милым тоном, на который только была сейчас способна:

— Уважаемый товарищ ректор, мне переодеваться в вашем присутствии?

— Увольте! — воскликнул он, резко покраснев. И выскочил из спальни.

Хе-хе. Победа.

Я деловито осмотрела длинную холщовую робу, потом стащила с себя пижаму и принялась методично отрывать нашитое кружево. Я сейчас такой кроткий и целомудренный вид приму, что все справедливые пифии попадают в обморок, а потом спросят, где я такое платьишко купила.

Стоило главному мучителю невинных дев оставить меня одну, как я тут же принялась за дело. Точнее, начала поиски ниток с иголкой. Должны же у них быть принадлежности для шитья? Не всё же на магию полагаться да на золотистые сияния.

Я прошлась по комнате в поиске нужных мне вещей, пооткрывала поочерёдно все доступные ящички и полочки. И, когда уже отчаялась найти хоть что-то, чтобы осуществить свою дерзкую задумку, удача, наконец, улыбнулась мне.

В дальнем углу верхней полки бельевого шкафа (да, я залезла даже туда, и ни капельки не стыдно!) нашёлся моток белой нитки и втиснутая в него игла.

Бинго! Или как там говорил греческий философ? Эврика!

Может, их забыла здесь во время уборки какая-то служанка? Мне слабо верилось в то, что Эдмонд будет сам себе штопать носки.

— Ха! Точно не будет, — хмыкнула я и вернулась к своему будущему наряду. Ножницы, к счастью, найти было куда проще — они оказались в одном из ящиков письменного стола.

Времени у меня было мало, поэтому работать пришлось так, словно это был экзамен по шитью на уроке труда в школе. Быстро, допуская ошибки и... ой! Чуть перестаралась с декольте... Уф!

Ничего, кружавчиками отлично задрапируем получившийся слишком глубоким вырез.

К тому моменту, как терпение ректора дало трещину и он нервно постучал в дверь, сигнализируя о том, что пора бы и честь знать, я почти закончила.

— Сейчас-сейчас! — размашисто ведя иглой, затараторила я. — Ещё совсем чучуточку!

— Если ты сейчас же не выйдешь, я зайду в комнату и потащу тебя на суд, даже если ты будешь голой!

— А как же целомудрие и кротость? — хихикнула я, откусывая конец нитки. Всё, закончила! Ай да я, ай да молодец!

Довольно быстро переоделась в модернизированную мной рубаху и, оценив своё отражение, улыбнулась.

Ректору очень понравится!

Собственно, я угадала. Конечно, ему понравилось, иначе чем ещё можно объяснить внезапную немоту Эдмонда, когда он всё же не дождался меня и распахнул двери комнаты.

И застыл на пороге. И лишь глаза мужчины судорожно ощупывали моё тело, бегая от покрытого кружавчиками декольте к глубокому вырезу на бедре.

— Это ещё что такое? — всё же выдавил из себя Эдмонд, привычно нахмурившись.

— Как что? Та прелестная рубашечка, в которой у вас традиционно посещают заседание СПРАВЕДЛИВОГО СУДА. Вы же мне сами её дали, уже забыли?

Редко когда можно наблюдать, как бледная кожа постепенно наливается кровью, одаривая лицо волной румянца. В случае с ректором его буквально заливала собой злость и ярость, начиная ползти снизу, со стороны шеи и «заполняя» лицо мужчины по самую макушку.

— Отпад, да?! — восхищённо спросила я, гася в себе желание потрогать сие чудо на ощупь. Почему-то мне казалось, что покрасневшая кожа была огненно-горяча.

— Алёна! — угрожающе выпалив моё имя, Эдмонд сделал шаг ко мне.

Ай, теперь боюсь!

Глава 4. Самый справедливый суд в мире

На справедливый суд меня повели снова порталом. Наверное, господин товарищ ректор больше всего на свете боялся, что меня кто-то увидит выходящей из его покоев. Даже Снежку не дал пожамкать перед тем, как пригласил в светящийся радужный круг.

Гад.

Сказать, что я не боялась — значит, соврать. Ладно, Эдмонд меня не убил, хотя очень этого хотел. Это испытание я прошла с честью, даже почти не моргнув. А вот в портал вошла с трясущимися поджилками.

И не зря!

СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД заседал в круглом зале, похожем на амфитеатр. Только зрителей на трибунах не было. Были только пифии. Я отчего-то сразу поняла, что это они. Моя роба была холщовой и некрашеной, а их одежды — белыми и почти сияющими. Волосы закрывали лица, как будто пифии изображали ту самую девочку из ужастика. Только в отличие от девочки в зале были блондинки, рыжие и шатенки. Одна брюнетка — я.

Инструкции, как обращаться с судьями, мне не выдали, и я струхнула. А вдруг ляпну что-нибудь не то, а они мне впаяют пятнадцать лет каторжных работ? Ой, нет, ректор же сказал что-то о смертной казни!

— Неподкупные и справедливые пифии, — возгласил Эдмонд. — Эта женщина попросила СПРАВЕДЛИВОГО СУДА. Взываю к вашему разуму и вашим тайным силам! Отделите зёрна от плевел и судите — виновна она или чиста от злостных намерений.

И вытолкнул меня прямо перед судьями светить разрезом на юбке.

Нет, бояться мне, конечно же, нечего! Ведь я чиста и невинна, как девственница, только мыслями и намерениями! Вообще я тут ни при чём, я добрая и пушистая!

— Добрый день, — сказала я дрожащим голосом. — Очень приятно познакомиться, меня зовут Алёна. Вот так случилось, я сейчас вам расскажу. В общем, ночью, когда я спала с котёнком, проснулась от его мяуканья...

— Разум, — сказала одна из пифий.

— Глупость, — не согласилась с ней другая.

— Несдержанность, — вступила третья.

— Дерзость.

— Доброта.

Они что, всерьёз перечисляют мои достоинства и недостатки? Я подняла руку, как в первом классе, и робко спросила:

— А что там по моему делу? Я-то знаю, что хорошая, но можно меня оправдать и отправить домой? Снежку я даже согласна оставить товарищу ректору, потому что вижу, как ей тут хорошо...

— Невоздержание, — перебила меня рыжая пифия.

— Молодость, — снисходительно ответила ей блондинка.

— Любовь, — задумчиво сказала шатенка.

— Страх, — возразила рыжая.

— Милосердие.

Они замолчали. Я оглянулась на Эдмонда и взглядом спросила: «Ну, долго ещё?» Ректор сложил руки на груди, «закрывшись». Ишь какой. Дрожи, мол, Алёнка сама.

— Вердикт, — сказала рыжая громко.

Оправдайте меня уже, пожалуйста!

И почувствовала просто всей кожей, как ректор думает: обвините её уже, пожалуйста!

А пифии, чтоб им благочестие пусто было, молчали. Нагнетали обстановку, доводя до точки кипения.

Я нервно мяла пальцы, перескакивая взглядом с одной судьи на другую, но те словно в сон погрузились. Хотя...

Может, они таким образом совещались между собой? Как там у нас на Земле это происходит? Суд удалился на совещание?

Я нервно хохотнула и с ужасом прикрыла рот. Ох, вот только этого мне не хватало! Только не сейчас, когда от этих пифий зависела моя дальнейшая жизнь! Если я разрожусь потоком ничего не значащей чепухи, как обычно это происходило в моменты сильного волнения и переживаний, то... даже я не поставлю на свою жизнь.

— Чиста, — нарушила тишину одна из пифий так резко, что я вздрогнула.

— Чиста, — подтвердила вторая.

И так, по капле, словно высыхающий ручеёк на трескающейся земле, каждая из моих судий в светящихся мантиях повторила это слово. А после в зале суда стало темно. Погас свет, исчезло свечение одеяний, — да я даже руку свою не разглядела бы теперь! Кромешная тьма!

— Ну зашибись! — проворчала я, не зная, что теперь будет.

И испуганно ойкнула, когда чьи-то цепкие пальцы схватили меня за локоть.

— Не ори, — раздалось раздражённое где-то у моего уха, и я снова вздрогнула. Только теперь уже от странной смеси ощущений: испуга, досады и... волнения? Когда я не видела нахальные серые глаза, а лишь чувствовала горячее дыхание на своей коже, моё тело вдруг стало совершенно странным образом реагировать на твердолобого ректора.

На Эдмонда...

Пока я боролась со странными чувствами, охватившими моё тело, Эдмонд вытащил меня из зала суда в коридор. К счастью, там был свет, и я, моргнув несколько раз, привыкая, повернулась лицом к своему мучителю.

— Ну что, вы довольны, товарищ ректор?

От моих слов Эдмонд скривился. Но ответить не успел. Глубокий женский голос прервал наш милый диалог, наплевав на всякие приличия и манеры.

— Эдмонд, я поражена! — заявила дама лет пятидесяти с хвостиком. На ней было странное платье с рюшами по рукавам и краю корсета, а на голове мадам красовалась шляпка с пышным пером. — Почему я обо всём узнаю последней?!

Я перевела взгляд на ректора и с трудом подавила злорадный смешок: мужчина взбледнул, вмиг растеряв всю свою надменность и властность, превратившись в нашкодившего мальчика, которого отчитывает строгая мама. Или няня. Или учитель... не важно.

— Мама, вам не стоило... — начал оправдываться ректор и я мысленно похвалила себя за догадливость. Таки маман. Это открытие заставило меня присмотреться к женщине повнимательнее — вдруг я смогу разгадать причину отвратительного поведения её сына, наблюдая за их общением?

— Ещё как стоило! — перебила Эдмонда женщина. — И как долго ты собирался скрывать от меня... это? — палец мадам совершенно неуважительно нацелился в моё декольте. Упс, да... не думала я о таком исходе событий, когда весело кромсала свою чрезмерно целомудренную робу.

Кто-то скрипнул зубами. И это точно была не я. Всё ещё сдерживая позывы насмешливо улыбнуться, потешаясь в душе над загнанным в угол ректором, я тратила всё своё самообладание на то, чтобы молчать. Жаль только, что хватило меня ненадолго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А что поделать, оскорблять себя всяким там мадамам я не позволю! Будь она хоть трижды матерью ректора какой-то там академии.

— Я не «это», — возмущённо заявила я, раз уж ректор свой язык засунул себе в одно место. — У меня есть вполне определённый пол. Женский. Как и ваш, к слову.

Ответом мне был настолько презрительный взгляд, что я мигом поняла, откуда ветер дует, и от кого у Эдмонда такие отвратительные манеры. Тут не то что яблоко от яблоньки не далеко упало, оно и от ветки толком-то не оторвалось даже.

Удивительно, как при такой маман он умудрился жениться и дочерью обзавестись! Святая женщина его жена, не иначе!

— Я говорила, Эдмонд! Я пыталась тебе сказать, что эта простигосподи не та, за кого себя выдаёт!

Тон матушки был торжествующим, а я сложила два и два, белые волосы, не та... Это она приходила ко мне во сне!

— Я выдаю себя за попаданку, — сказала громко, чтобы все, кто мог слышать (в том числе и пифии, которые объявили о моей чистоте). И, задрав нос, добавила: — А если вам лично, мадам, что-то не нравится, я с удовольствием покину ваш мир, только отправьте меня домой.

— Не в моей власти, — ответила женщина, скривившись, будто съела кислый апельсин, — отправить кого бы то ни было куда бы то ни было.

— Мама, простите, я никак не ждал вашего визита, — словно опомнился Эдмонд. Боже, лапушка, да рявкни уже на неё! Ты же не мальчик на побегушках! Тебе за тридцать, а ты матушки боишься! Прямо до икоты!

— Да? А ведь я глава попечительского совета, сын мой, — с невообразимым достоинством сказала женщина.

— А члены попечительского совета всегда приходят во сне к девушкам, которые вынужденно занимают спальню сына? — тихо спросила я.

— Что-о-о? — матушка Эдмонда на мгновение потеряла часть своего достоинства, но тут подобрала его и челюсть обратно. Завидую, железная женщина!

— О чем ты, Алёна? — сквозь зубы процедил ректор. Но я решила пока больше не отсвечивать, потому что стояла всё в том же платье из рубища и кружавчиков от пижамки.

— Ни о чём, — сказала отвлечённо и двумя пальцами приподняла подол своего одеяния. — Хотелось бы знать, что мне делать дальше.

— Отличный вопрос, — похвалила меня матушка ректора, однако было ясно, как божий день — любить она меня за выдающийся ум и феноменальный интеллект не стала. Зато повернулась к сыночку и резким тоном велела: — Убери «это» из Академии! Немедленно. У нас учатся молодые люди и юные леди из самых знатных родов не только Арбента, но и Малунги! Своим видом она может развратить их неокрепшие умы!

— Серьёзно?! — не выдержала и рассмеялась я. — Развратить? Чем? Вот этим рубищем?

— Попрошу помолчать, — отозвалась мадам мама ректора ледяным тоном. — Эдмонд, распорядись, чтобы её выдворили из Академии!

— Нет, — неожиданно ответил ректор, и мы обе — матушка и я — посмотрели на него широко распахнутыми глазами. Эдмонд пробормотал себе под нос, словно пытаясь оправдаться перед самим собой: — Я не могу, ибо есть ещё некоторые невыясненные обстоятельства.

— Какие такие обстоятельства? — изумилась мадам.

— Распечатанная библиотека, и я намерен разобраться в этом до конца.

— И вообще, меня назвали хранителем! — гордо ответила я.

Матушка ректора приложила к глазам лорнет, который болтался на цепочке её платья, и очень внимательно осмотрела меня с ног до головы. Потом сказала сыну:

— Мальчик мой, ведь она не всерьёз, успокой меня!

— Матушка, я собираюсь во всём разобраться сегодня же, — заявил он, и я порадовалась за Эдмонда: всё же он умеет настоять на своём!

— Что ж, раз ты так упрямишься — а я даже понимаю, в чём тут дело, — выразительный взгляд на моё декольте, — я созову попечительский совет! — мстительным тоном заявила дама. — Думаю, что к вечеру члены совета смогут собраться в Академии, изволь обеспечить им достойный приём. А до этого времени, будь добр проследить, чтобы «это» не бегало по коридорам. Используй портал, неужели ты даже на такую малость изобретательности не способен?

К счастью, развивать свою мысль мадам зазнайка не стала и, вильнув всем своим внушительным корпусом, удалилась в темноту коридора, оставив нас с ректором снова одних.

— Фух! — выдохнула я, нисколько не скрывая своих эмоций от Эдмонда. — Тот ещё фрукт ваша маман, господин ректор.

Ответом мне был острый как лезвие взгляд.

— Ладно, ладно, молчу, — примирительно подняла руки вверх. А после, снова вспомнив о насущном, добавила: — Как я поняла, теперь от меня не отстанет какой-то там попечительский совет. Надеюсь, в этот раз вы дадите нормальную одежду, которую мне не придётся модернизировать на свой вкус!

И снова этот скрип зубов! Ах, музыка для моих многократно оскорблённых местной знатью ушей.

Ректор молча создал портал, не желая вступать со мной в пререкания. Видимо, общение с матушкой сильно подкосило его и без того не слишком уравновешенную психику. Что ж, молчать это хорошо. Молчание — золото. Так ведь?

Я не удивилась, когда снова оказалась в знакомом кабинете, выдержанном в мужских тонах. Я даже вдохнула полной грудью, наслаждаясь запахом дорогого дерева, пыльных штор и... кажется, табака, тоже дорогого. Только не видела, чтобы ректор раскуривал трубку... Может, ароматизатор у него такой?

Мотнув головой, прогнала неуместные мысли. Сейчас мне нужно было выстоять в неравном бою с зашоренным ректором, а это требовало всей концентрации.

— Итак, — начал мужчина, подойдя к своему роскошному столу.

— Итак, — эхом ответила я, скрестив на груди руки.

Эдмонд поднял на меня взгляд и удивлённо вскинул бровь. Я решила сразу расставить точки на и, ё и прочими буквами, и выдала свои требования:

— Так как мне предстоят новые смотрины и я задерживаюсь в вашем негостеприимном мире, хотелось бы у вас, как у принимающей стороны, попросить всё же предоставить мне нормальную одежду, еду, питьё и возможность подготовиться к заседанию попечительского совета. Было бы крайне любезно с вашей стороны, если бы вы хотя бы в двух словах подготовили меня к тому, что ждёт на совете. Ну и... О, Снежка!

Заметив пушистую пропажу, я метеором метнулась к котёнку и тут же подхватила её на руки. Ректор и слова против сказать не успел, — а он точно собирался, успела заметить по испепеляющему взгляду, брошенному в мою сторону.

— Оставьте мою до.. Снежианну в покое, — с усталостью в голосе произнёс ректор, на что котёнок вполне однозначно заявил свой протест громким «мау!». — Снежа, это не обсуждается. Нам нужно серьёзно поговорить с твоей... игрушкой.

Я захлебнулась от новой волны возмущения. Я — игрушка?! Да что он вообще о себе возомнил! Чурбан безмозглый, тупой непроходимый чурбан!

Но сказать я ничего не смогла, потому как все слова казались слишком мягкими, а пока я подбирала нужные эпитеты, ректор перешёл к моим вопросам.

— Одежду дам, после тебе принесут еду и питьё. А вот объяснять тебе, что будет на совете, я не обязан. И не хочу. Выкручивайся сама!

«Вантуз! Старый, ссохшийся вантуз в общественном туалете!» — мысленно обозвала я это непрошибаемое ректорство и глубоко вдохнула. Так, Алёнка, спокойно. И не с таким горюшком справлялись.

— Благодарствую, — улыбнулась Эдмонду настолько приторно-сахарно, что у него мигом должен был подскочить инсулин.

А после ещё двух вдохов-выдохов, я начала вспоминать оговорки этого бревенчатого товарища. Прищурившись, спросила:

— Так кем вам, говорите, приходится моя Снежка?

— Она не твоя, — обрубил меня на подлёте ректор. — И тебя не касается.

— Не удивительно, что ваша жена от вас сбежала! — бросила я в сердцах и тут же прикусила язык. Ох, Алёнка, это ты знатно за черту шагнула. Сейчас такая буря разразится!

И еды не дадут...

Ректор едва держался. Я почти видела пар, клубившийся из ушей мужчины.

Вместо оглушительного крика и обвинений в своей бестактности я была удостоена лишь цепкого, неморгающего взгляда.

Эдмонд молча вывел овал, тут же налившийся магической силой.

— Вон. — Пугающе тихо и спокойно сказал он. И я послушно собралась шагнуть в портал, так как чувствовала, что в этот раз я действительно рисковала своей жизнью. Стоило дать этому неуравновешенному типу с кучей комплексов проораться в тишине и пустоте кабинета, поэтому...

Я посмотрела на Снежку, которая всё ещё сидела на полу в шаге от меня. Нет, оставлять пушистую с полыхающим демоном, кем бы там она ему не приходилась, было категорически нельзя. Подхватив кошечку на руки, я буквально влетела в портал, слыша за спиной рёв раненого зверя.

Ух, мамочки!

Стукнувшись о твёрдый пол той самой кельи, которую ректор назначил моей временной тюрьмой, кубарем прокатилась до стены, окружив своим телом котёнка, чтобы случайно не зашибить её. О том, что кошки сами по себе гораздо более прыгучи, чем люди, я в тот момент не подумала.

Быстро оглянулась за спину: фух! чисто. Портал схлопнулся, отрезав нас от неадекватного ректора.

— Чем больше его узнаю, тем больше понимаю твоё желание сбежать из этого ада, — задумчиво почесав котёнка между ушек, проговорила я.

— Мау, — со вздохом ответило мне животное.

Какое-то время я переваривала произошедшее в тишине, а Снежка тем временем перебралась на мою кровать и благополучно заснула. Я даже позавидовала кошачьей беспечности. Казалось, их с рождения учат одной непреложной истине: «В любой непонятной ситуации ложись спать!»

Но я кошкой не была, да и спать не особо хотелось. Поэтому я напряжённо думала, думала, — и выхода из ситуации, в которую попала, не находила.

А когда окончательно сдалась перед роком судьбы, в мою дверь постучали.

Вздрогнув, спросила дрогнувшим от испуга голосом:

— Кто там?

Поскольку мне не ответили, спросила настойчивее:

— Кто?!

А взглядом поискала что-нибудь тяжёлое, чтобы, если придётся, огреть визитёра по башке.

Из-за двери пробурчали знакомым голосом:

— Тролль в манто!

Лилиан, завхоз всея Академии!

Я открыла дверь, подозрительно глядя на женщину. В руках её был свёрток, а на свёртке ещё один свёрток. Одета Лилиан была с утра уже по-другому — в длинное платье с корсажем на пуговицах, поверх которого был накинут серый холщовый передник, а вместо чепца её голову украшала причёска из заплетённой косы, уложенной в сложную фигуру на макушке.

«Тролль в манто» прошла в мою келью, осмотрев её самым пристальным взглядом, а потом сказала уже не так сердито:

— Одежду тебе прислали. И завтрак.

При слове «завтрак» у меня всё сжалось в желудке. Хочу есть! И кофе, хочу кофе! Но не может же быть чашка с божественным утренним напитком в одном из свёртков! Неужели мне не положено?

— Спасибо, это очень мило, — осторожно ответила я. — Извиняюсь за то, что доставляю неудобства, а кофе пленницам дают?

Лилиан окинула меня строгим взглядом, положила свёртки на стол и встала посреди комнаты с таким видом, что я сразу вспомнила свою начальницу. Та так же смотрела на нас, молодых специалистов только что с университетской скамьи, и как будто не понимала — ну как эти девицы могут быть такими тупыми? Вот и Лилиан сказала наставительным тоном:

— Юная леди должна одеться, умыться и причесаться, а затем уже пойти завтракать и пить кофе.

Отлично, всё это я пропущу мимо ушей, ибо я несколько лет как уже не юная леди, а вот наличие кофе меня обрадовало!

— Как тебя зовут? — вдруг спросила завхоз. Вышло очень даже дружелюбно. Я, конечно, удивилась непомерно, но ответила:

— Алёна.

— Ты не студентка.

Не вопрос, а утверждение. И тон такой — с ноткой уличения. Вот только в чём?

— Нет, слава богу, уже давно нет.

Лилиан покивала сама себе, а затем принялась разворачивать свёртки, приговаривая:

— Ну и хорошо, что не студентка. Ну и хорошо, что из другого мира. А то, понимаешь, бегают, бегают, глазки строят, а сами даже магический шарик не могут в воздух поднять...

— Вы это о ком? — спросила я, старательно давя смех. Кто тут и где бегает? Ещё и глазки... О-о-о, да это она о поклонницах Эдмонда вал ди Белуччини — вроде так зовут нашего прекрасного чурбана и вантуза... то есть, ректора!

Лилиан замолчала. Расправив простое серое платье с длинной юбкой, она разложила его на кровати. Поверх аккуратно уложила — мать моя швея! — нижнюю юбку в занятных оборочках, а потом — тут я чуть не упала в обморок — панталоны с кружевными фестончиками по низу.

— Что... это...

Меня душил смех. Или это был праведный гнев?

— Я вот это всё надевать не буду!

— Алёна, — она пристально посмотрела на меня и поджала губы. — Ты это всё наденешь и обойдешься без долгих бесед о моде и пристрастиях. Мне велено подготовить тебя для присутствия на попечительском совете. Ты мне даже слегка симпатична, и только поэтому я не стану применять силу.

Лилиан ткнула обличительным пальцем в панталончики и добавила:

— Сама оденешься. А я проверю. Иначе меня уволят.

— Ух ты! Да наш ректор не брезгует шантажом! — удивилась я, покосившись на нижнее бельё прямиком из девятнадцатого века. — Они хоть чистые, штаны эти?

— Обижаешь, — Лилиан выпрямилась и приняла чопорный вид. — Совершенно новые, доставленные пять минут назад королевской службой быстрых покупок. Господин ректор самолично купил для тебя эти вещи. А платье, между прочим, стоит немалых денег!

— Да чтоб он разорился, — буркнула я. — Ладно, Лилиан, я надену всё это и не посрамлю нашего ректора перед попечительским советом во главе с его милой матушкой. Но можно мне всё же сначала кофе?

Женщина просветлела лицом и даже благодарно улыбнулась, а потом протянула руку в сторону и громко сказала:

— Кофе, пожалуйста.

Я широко раскрыла глаза, глядя, как в её ладони материализуется фарфоровая чашка на блюдце. Келью заполнил ни с чем не сравнимый аромат. Я вдохнула его и ощутила прилив бодрости от одного только запаха. Протянула ручки:

— Дайте, дайте, о дайте мне!

Лилиан вздохнула и поставила чашку на стол. Шлёпнула по моей ладони, которая уже была готова схватить кофе, и строго сказала:

— Умойся.

— Да я уже умывалась перед пифиями! — возмутилась я.

— Я этого не видела, поэтому будь любезна.

Пришлось подчиниться. Ладно, Лилиан не Эдмонд, она даже почти добрая. Не буду с ней ругаться. А может быть, даже расспрошу о попечительском совете.

Пока я плескала себе в лицо ледяной водичкой из кувшина (бр-р-р, но для кожи полезно), завхоз всея Академии сервировала на моём столике прелестный завтрак из крохотных бутербродиков на один укус. Магия еды разбудила Снежку, и моя кошечка потянулась неуклюже, спрыгнула с кровати и требовательно замяукала, требуя свою долю.

Лилиан покачала головой, заметив:

— А вас, Снежианна, господин ректор просил явиться в его покои. Там для вас, как всегда, приготовлен более сытный завтрак!

Мне показалось, что Снежка готова бежать в покои ректора, но показалось только на пару секунд. Потом котёнок фыркнул, будто чихнул, будто заявил: «Пофиг!», и вспрыгнул на стул, а с него на стол.

— Что за манеры, — пробормотала Лилиан, отодвинув чашку.

Я села за стол, взяла Снежку на колени и сказала ей:

— И правда, манеры у тебя... Надо плотно заняться твоим воспитанием.

Я шутила, но Лилиан очень серьёзно поддакнула:

— Надо, надо. Да ни одна нянька не может справиться с этим несносным ребёнком!

— С каким ребёнком? — рассеянно спросила я, выбирая из ассортимента бутербродиков. Выбрала один с паштетом, сунула в рот и услышала:

— С дочерью господина ректора, Снежианной, разумеется.

Глава 5. Попечительский совет

Я ожидаемо поперхнулась. Нет, ну кто такие вещи сообщает во время еды?

— Кх-кх, — я постучала себя по груди. — Как это дочь?

— А вот так, милочка, — Лилиан заботливо подала мне воды. — Дочь, как есть.

— Подождите, — у меня в голове усиленно заработали шестерёнки. — Так ректор, получается, тоже... кот?

Мой вопрос почему-то вызвал приступ бурного смеха у завхоза. А я терпеливо ждала, пока мне ответят, и не понимала, что же такого смешного сказала.

— Нет, милая моя, ректор не кот, — всё ещё смеясь, ответила Лилиан. — И никогда им не был. Способность к обращению Снежианна переняла от матери.

Я уже хотела расспросить об этой таинственной женщине, но завхоз сама себя осадила.

— Всё, полно время на разговоры тратить! Дела не ждут!

И дела действительно больше не ждали. Быстро доев свой скромный завтрак, поделившись с котёнком (но я запомнила, что Снежианне, в отличие от меня, обещали нечто попитательнее да посытнее), я позволила Лилиан помочь мне со всей этой несовременной одеждой и довольно скоро была полностью готова предстать пред требовательные очи попечительского совета.

Мне следовало думать о себе, о своих проблемах и о том, как из них выкручиваться, но вместо этого все мои мысли занимала маленькая кошечка. Как так вышло, что дочь ректора (уму непостижимо, он смог жениться и даже зачать ребёнка, как — с таким-то характером?) оказалась в моём мире, да ещё и в трубе? Сбежала, тут к гадалке не ходи. И, скорее всего, вот так же через шар. Но... почему именно в мой город? Мою страну, мой двор?

Кто выбирал, куда швырнуть котёнка портальной магией? Сама она или же великий случай?

Помотав головой, заставила себя отрешиться от этих мыслей. Сейчас мне всё же лучше сосредоточиться на том, как защитить свою честь и жизнь от нападок мадам матери всея Академии.

Ректор ждал нас с Лилиан у дверей. Увидев меня, собранную по всем канонам, он даже кисло улыбнулся. Эх, рано радуешься, Эдмонд! Мне только дай гарантию мира, ух я развернусь!

Ответив мужчине на улыбку, я с тоской проводила тут же пожелавшую исчезнуть Лилиан. Жаль, эта женщина мне казалась неплохим буфером между мной и разгневанными членами Академии.

— Что ж, надеюсь, это наша последняя встреча, — выдавил из себя Эдмонд. — Теперь твоё будущее зависит только от решения совета, а он, подозреваю, с превеликим удовольствием выставит тебя за пределы Академии.

— И вы смиритесь с тем, что так и не узнаете, как я смогла обойти защиту библиотеки? — ехидно спросила я, давя на больную мозоль ректора.

Что и следовало доказать. Хрена с два он смирится! Вон глаза как сощурил, да брови свои красивые нахмурил. Нет, пока сам не докопается, он не отпустит меня.

Отчего-то эта мысль странным образом грела меня.

— Пошли, — вместо ответа сказал ректор и открыл тяжёлые двери, выпустив наружу странный холод изнутри помещения. — Нас уже ждут.

Я пошла за ним, убивая сразу двух зайцев. Первым был попечительский совет, где меня снова будут допрашивать. А вторым — туризм. Я рассматривала холл с жадностью жителя Поднебесной, который на пенсии вместе со стайкой таких же старичков ездит по миру и фотографируется на фоне памятников. Впрочем, фотоаппарат я захватить с собой как-то не додумалась.

Пришлось фотографировать глазами на плёнку памяти.

Мы пересекли огромный холл и спустились по ступенькам. Высокий сводчатый потолок делал его похожим на готическую церковь. Но вместо икон и статуй святых в простенках стояли статуи книг. Раскрытых книг на пюпитрах.

Необычненько!

Я даже сунулась к одной из статуй, чтобы посмотреть — может, на страницах что-то написано? Но Эдмонд тихо рявкнул:

— За мной, не отставать!

Его голос прокатился лёгким эхом под сводами потолка, и я скорчила гримасу неудовольствия. Фу таким быть. Ладно, потом рассмотрю всё в деталях, а пока буду снова дрожать перед проведением попечительского совета.

Ректор привёл меня к высоченным дверям. Сделаны они были не иначе как для великанов, потому что зачем иначе создавать двери в три человеческих роста?

— Попечительский совет — это собрание весьма уважаемых людей в нашем королевстве, — сообщил мне Эдмонд. — Выглядишь ты достаточно респектабельно в этом платье, но вот манерами не вышла. Очень прошу обращаться ко всем с уважением.

— Вы меня «очень просите»? — удивилась я, кусая губы. — А где же «пожалуйста»?

— Пожалуйста, — выдавил он через силу.

Сладкая музыка для моих ушей! Да что мне какой-то там попечительский совет, если сам Эдмонд вал ди Белуччини разорился на целое «пожалуйста»!

— Я буду паинькой, — мило пообещала я и коснулась ручки двери. Думала — буду тянуть с силой, но дверь распахнулась сама. Верная своему слову, я пробормотала двери:

— Спасибо.

И вошла.

Экзамены я сдавала очень давно. Последние прошли, и я сказала себе: больше никогда, ура! Иногда мне снились уныло-тревожные сны, где я перед комиссией сдаю экзамен фиг знает по какому предмету, который не учила. И я просыпалась в холодном поту.

А тут проснуться никак не получится.

Комиссия, то есть, попечительский совет, имел и правда вид уважаемых людей. Пожилые леди, седовласые джентльмены — явно слишком налегающие на виски и сигары в минуты отдыха — сидели за длинным столом, покрытым тёмно-зелёным сукном.

Подносы с прохладительными напитками, еда... А в центре стола восседала мадам маман ректора и высокомерно мне улыбалась.

— Господа, сегодня мы здесь собрались, чтобы решить, что нам делать с этой... женщиной, которая обманом пробралась в ценнейшую библиотеку Академии и собиралась украсть некоторые книги.

— Пифии меня оправдали! — невежливо перебила я даму и, ойкнув, закрыла рот ладонью. Приоткрыла его, пискнула: — Простите! — и снова закрыла.

Ответом мне послужил полный гнева взгляд мадам ди Белуччини.

Да, не оправдала я доверия Эдмонда, не оправдала...

Выдержав паузу, мадам маман ректора продолжила:

— Также эта... женщина смеет утверждать, что книги её приняли и назвали хранительницей...

— Но это так и есть! — снова не сдержалась я и получила болючий щипок в руку от Эдмонда. Это что ещё за подлый ход, господин ректор?!

— Выдвигаю на рассмотрение попечительского совета прошение о немедленном заключении воровки под стражу с дальнейшим отбыванием наказания в тюрьме, где ей самое место.

Сказав свою речь, мадам улыбнулась и села на своё место. Ух, змея!

На какое-то время зал погрузился в тишину. Мне казалось, я слышала, как шевелились мысли в голове каждого члена совета. Вот только высказаться решил только один. Седовласый старец с красноватым носом, — этот точно любитель за душу принять, тут к гадалке не ходи.

— А я предлагаю испытать девушку. Как нам сообщили, пифии не нашли в ней злого умысла, так что справедливым будет дать шанс доказать свою невиновность, — от слов старца мне стало легче. Не все здесь глубоко зашоренные, как мадам змеюка. Но я рано радовалась. Крякнув совершенно по-стариковски, член совета с красным носом добавил: — Наказать мы всегда успеем.

Эх, поторопилась я воздавать благодарности! Ну да ладно, главное, — мне дали возможность оправдаться. Кстати, как именно?

Долго томить меня ожиданием не стали. Со своего места поднялась ещё одна женщина и приказала принести книгу из хранилища, чтобы я смогла на деле показать, что стала Хранителем.

Я же до сих пор ничего не понимала. Первая книга, назначившая меня главным хранителем библиотеки, предательски стёрла все доказательства. Так что местным книгам я уже тоже не верила.

Ещё и слова этой женщины вселили тревогу. Она приказала принести «ту самую» книгу. А что за «та самая», догадайся, мол, сама.

— Ну всё, допрыгалась, — усмехнулся ректор, всё ещё дежуривший подле меня. — Сейчас совет тебя выведет на чистую воду.

— Стало быть пифиям вы не доверяете? — заломив бровь, саркастично поинтересовалась я у Эдмонда. Тот снова нахмурился. Бука!

Пререкаться и дальше мне не дали, — двери в зал заседаний снова открылись и впустили в помещение служанку, на руках которой на подбитой синим бархатом подушечке красовалась толстая книга.

— Дайте девице книгу, — скомандовала всё та же женщина, вызвав очередную кислую оскомину у мадам. Неужели она наконец засомневалась в том, что я — самозванка, и заранее готовилась к провалу миссии «заточи неугодную девицу под стражу, подальше от любимого сынуленьки»?

Девушка с книгой застыла возле меня. Эдмонд сделал шаг в сторону, оставив в центре зала только меня и книгу с живой подставкой в виде служанки.

— Мадам? — тихо прошептала девушка, и я заметила, что руки у бедняжки дрожат от веса книги. Ох, изверги! Нет чтоб парня крепкого за талмудами посылать!

Взяла тяжёлую книгу с подушки и, машинально огладив корешок, раскрыла на титульной странице.

«Это ещё что за дребедень?! — подумала я, разглядывая очень знакомые (по многочисленным туристическим брошюрам) иероглифы. — Китайский?!»

Нет, серьёзно! Китайский в этой части мира? Они что, повсюду, совсем повсюду?

И словно этого было мало, женщина, которая никак не могла успокоиться, повелела мне тоном, не терпящим возражений и споров:

— Читай!

С китайским у меня были вполне ожидаемые проблемы. Для виду я, конечно, уставилась в книгу, но видела, как можно догадаться, лишь китайскую фигу.

«Вот и как мне доказывать, что я могу читать? Может, другую книгу попросить принести? — думала я, перескакивая с одного иероглифа на другой. Но тут же отмела эту мысль прочь, — интуиция подсказывала, что другую книгу мне не дадут. В отчаянии я взмолилась местным богам, оживляющим страницы книг: — Книжечка, милая, я же видела, что вы реагируете на меня. Ну скажи, что мне делать? Яви мне письмена священные, пожалуйста! Только на русском, у меня с китайским как-то не сложилось!»

Книга в моих руках тяжело вздохнула, зашелестела страницами. Неужели?..

А после, когда у меня глаза заболели от пристального вглядывания в иероглифы, те буквально поплыли у меня на глазах, распадаясь на чёрточки. Плыли, плыли, ведомые магией, и вдруг совершенно неожиданно сложились в слова. На русском! Бинго!

«Трактат о чайной церемонии» — гласило крупное название на титульном листе. Я даже хмыкнула. О чае им почитать?

Но ниже буквы сложились в совершенно не чайные слова.

«Приветствую тебя, новый Хранитель!

В этой книге заложена часть моей магии, поэтому не удивляйся, что она с тобой общается.

Если держишь ты книгу эту в своих руках перед местным советом, проходя испытание, то...»

Я нервно перелистнула страничку.

«... можешь делать, что хочешь. Нет, это не шутка. Продекламируй стихотворение наизусть, расскажи известную повесть твоей страны. Никто не сможет уличить тебя во лжи, просто будь убедительна.

И... удачи. Это очень любопытный мир.

Далекий друг из Китая.»

Долго размышлять о репертуаре я не могла, — видела, что судьи мои начинали уже нервничать. Ну да, я как-то подзависла над книгой, забыв, что меня вообще-то ждут.

Вздохнув, выпалила первое, что пришло в голову, не забывая при этом следить за иероглифами и даже пальчиком по ним вела, как первоклашка, читающий по букварю.

«У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом...»

Назойливый тихий шум с попечительской «галёрки» прекратился. Все члены совета притихли, слушая мой звонкий голос, звучавший всё увереннее и увереннее.

А я разошлась! Благо на память не жаловалась, да и бессмертное произведение Александра Сергеевича знала назубок.

«И там я был, и мёд я пил;

У моря видел дуб зелёный;

Под ним сидел, и кот учёный

Свои мне сказки говорил...»

Закончила я “читать” и с победным видом взглянула в застывшие лица членов совета. Маска изумления и шока прилипла даже к мадам матушке ректора.

Не удержалась от взгляда в сторону Эдмонда. И широко улыбнулась мужчине. Накоси-выкуси, товарищ ректор! Как ты теперь запоёшь?

— Неужели это всё же новый Хранитель? — задумчиво протянул красноносый старик.

— Не может такого быть, — матушка ректора только головой качала. — Здесь точно какая-то хитрость!

— Прекратите, леди ди Белуччини, — хлопнула ладонью по столу другая благообразная дама и осмотрела меня через старомодное пенсне. — Сколько доказательств вам необходимо? Девица прошла СПРАВЕДЛИВЫЙ СУД, и пифии не усмотрели в ней зла и двуличия! Священная книга предыдущего Хранителя открыла ей свою мудрость!

И она махнула рукой. Сухонький старикашка с бриллиантовыми запонками откашлялся и проблеял скрипучим голоском:

— Возрадуемся же, леди и джентльмены! У нас есть новый Хранитель!

— Допустите Хранителя до библиотеки и пусть приступает к исполнению своего священного долга: к лечению книг! — распорядился красноносый.

Матушка ректора встала, опершись ладонями на сукно стола, посмотрела на меня в упор, потом неохотно сказала:

— Что ж, раз члены попечительского совета единогласны в своём мнении, я не стану противиться. Эдмонд, сын мой, проводи новую Хранительницу, — это слово она выплюнула почти с презрением, — в её личные апартаменты при библиотеке.

— А мы, пожалуй, не против подкрепиться, не так ли, леди ди Белуччини? — и красноносый старик с видом ребёнка, предвкушающего необыкновенные лакомства, обещанные родителями к празднику, потёр ладони и хитро улыбнулся.

— Да-да, — вяло махнула рукой мадам матушка ректора. — Сейчас сервируют стол.

Эдмонд крепко взял меня под локоть и, поклонившись совету, попятился обратно в холл. Я за ним, ибо выбора мне не дали.

Шли мы молча. Сначала свернули в большой и красивый коридор, где статуй уже не было, зато на стенах висели картины из серии «Великий учёный муж». Великих учёных дам среди них не было. Только господа с вдохновлёнными лицами и карандашами в руке.

Начали нам попадаться и студенты. Во всяком случае, я так поняла, что это студенты — юноши элегантного вида с причёсками «пирожок» и молоденькие девицы в платьях почти как то, которое было на мне надето, но гораздо более вычурно украшенных лентами, тесьмой и кружевами. Все они без исключения провожали нашу пару удивлёнными взглядами, а, оглянувшись, я заметила, как девушки шепчутся за спиной, прячась за ладошками.

Что-то тут не так.

Впрочем, что именно не так, понять я не успела, потому что Эдмонд остановился у высоких, на этот раз уже не в три роста, дверей и с несвойственной ему галантностью пригласил:

— Прошу, входи.

— А куда мы пришли? — полюбопытствовала я. Он не ответил. Этого следовало ожидать, ха!

Пришли мы, как я могла судить по аналогии с моим миром, в ректорат. В большой комнате с ковром на полу и с зелёными фикусами в кадках по углам за широким столом сидела женщина средних лет, чем-то неуловимо похожая на Лилиан, только лицом строже и немного ярче одетая. Она встала при появлении Эдмонда и с неудовольствием сказала:

— Вас ждут, господин ректор.

— Кто? — отозвался Эдмонд.

— Студентка мисс Валлей.

Студентка мисс Валлей оказалась весьма привлекательной молодой особой в тёмно лиловом платье с белыми рюшами. Её светлые волосы были закручены в небрежный пучок на затылке, а под глазами залегли синяки как раз в тон одежде. Она вскочила и, не обращая внимания на меня, повисла на другом локте Эдмонда:

— Господин ректор, я ждала вас, чтобы признаться! Я ношу под сердцем ребёнка!

Секретарша только брови подняла, будто говоря: «Вот, пожалуйста!» А я чуть не упала от подобного заявления. Зато Эдмонд повёл себя странно. Его лицо вытянулось, глаза расширились, и он спросил:

— Чьего, простите, ребёнка?

— Как чьего? Господин ректор! Нашего с вами, разумеется!

Нифига себе заявочки!

Эдмонд смерил её почти таким же взглядом, которого он до сих пор удостаивал только меня, потом закрыл рот и нахмурился. Буркнул:

— Пойдёмте в мой кабинет и разберёмся во всём.

Но в кабинет мы пройти не успели. Сзади распахнулась дверь, и из коридора в приёмную вбежала Лилиан с растрепавшейся причёской. Она заломила руки и взмолилась:

— Господин ректор, только не убивайте, пожалуйста!

— Что ещё произошло, Лилиан? — совсем рассердился Эдмонд. А завхоз воскликнула:

— Снежианна снова пропала!

 Глава 6.Кто открыл ящик Пандоры?

Я всё же не удержалась на ногах и начала заваливаться. Как тут вообще можно остаться в здравом уме и адекватном состоянии?

Я не то что передохнуть, — просто переварить новую информацию не успевала, как меня по башке било новой.

«Беременная студентка? Вот козлина! — мысленно проговаривала я информацию в том порядке, в каком она ко мне успела поступить. — А ещё что-то про внешний вид мне талдычил. Ох! А вдруг он именно поэтому и запретил в ночнушке гулять.... Он просто набрасывается на всё, что движется? А что не движется, двигает самостоятельно и таки доводит до греха?»

Я напряжённо потёрла виски и опёрлась о стену. Надёжную, твёрдую стену, которая не предаст.

«Снежка! Бедная моя девочка! Пока тупой папаша нянькался с чужой тёткой, ребёнок снова почувствовал себя ненужным! Руки бы повыдёргивала такому отцу!»

И снова мысли о ребёнке вернули меня к нашим баранам. А точнее, к барашке в ученической форме, которая усиленно строила из себя саму невинность. Поздно, деточка, поздно. С такими заявлениями невинной казаться уже ну никак не получится.

Пока я размышляла о свалившихся на нас бедах, ректор не бездействовал. Кинув на студентку злой взгляд, он бросил:

— Мисс Валлей, остаётесь здесь и ждёте меня. Никуда не уходить, ни с кем не разговаривать. Понятно?!

Девушка испуганно закивала и тут же нашла себе место на диванчике возле кадки с зелёным растением.

А Эдмонд молнией метнулся к выходу, по пути поймав меня за локоть. Снова!

И я бы воспротивилась, но понимала, что Эдмонд тащил меня на поиски Снежки, а в этом наши с ним планы совпадали.

— Где она может быть? — спросила я мужчину, когда мы оказались в длинном коридоре Академии.

— В прошлый раз она оказалась в твоём мире, — хмуро ответил ректор. — Думаешь, если бы я знал, где она, то брал бы тебя с собой?

Я пожала плечами, насколько это вообще можно было сделать в условиях гонки по гулким коридорам.

— И куда же мы в таком случае несёмся? — спросила я, переводя сбившееся от бега дыхание. Я едва поспевала за широкими шагами Эдмонда, которого бог или боги наградили завидной длины ногами.

— В твою комнату.

— Мою? Но мне только выделили... — забормотала я, теряясь.

— В ту комнату, — выделили словом Эдмонд, и я сообразила. В «келью» мою. Ну конечно. Вот только почему?

Собственно, это я и спросила у ошалевшего от бесконечных побегов дочки отца.

— Потому что, хранитель вы наш, Снежианна по-особенному выделяла вас среди всех, с кем общалась. Уж не знаю почему.

Ректор внезапно проникся ко мне уважением или же машинально перешёл на деловое общение, но звучало это «выканье» очень непривычно. В другое время я бы даже постебала мужчину, но... не сейчас.

— Если вы считаете, что она может быть там, надо проверить! — согласно кивнула я. Мы как раз подошли к знакомой двери.

Я нажала на ручку и влетела в келью:

— Снеженька! Ты тут?

Котёнка в комнате не было. Я заглянула под кровать, бросила взгляд в шкаф, но напрасно. Спрятаться там она не могла.

Куда же опять унесло эту детку-конфетку?

— Понятно, — процедил сквозь зубы Эдмонд. — Её здесь нет!

— Ну а где же она?

Я остановилась посреди кельи и растерянно посмотрела на незадачливого отца. Он явно волновался. Но тут не волноваться надо, а искать! Я наморщила лоб. Куда может податься ребёнок в кошачьем виде, если у него под лапкой нет волшебного шара?

— Может быть, она пошла за сладостями?

— Думай, о чём говоришь! В звериной ипостаси?

— Ладно, ладно... Она ваша дочь, вы должны знать, что любит Снежка больше всего на свете!

— Миндальное печенье, нежиться в кровати и гулять возле... — Он вскинулся и шлёпнул себя по лбу: — Ну конечно! Пруд!

— Пруд? Чего же мы стоим? — я дёрнула его за рукав. — Портал, быстрее!

Не мужчина, а соляной столп! Возможно ли так долго размышлять?

Но наконец ректор сообразил, что я у него просила, и нарисовал овал со стороны двери. Овал вспыхнул радугой, а внутри него я увидела гладь пруда. И там...

Там барахталась моя маленькая белая кошечка!

— Да ёшкин кот, Снежианна! — крикнула я и одним махом прямо из портала бросилась в воду.

Чёртово платье!

Как же неудобно в нём было плыть! С огромным удовольствием я бы его стащила, но, боюсь, тогда ректор пал бы на месте от ужаса и оскорбления, а я ещё рассчитывала на его помощь, чтобы выбраться из пруда. Снежку я подхватила уже в последний момент, когда она совсем ушла под воду. Вдохнув побольше воздуха, нырнула, схватила в горсть слипшийся от воды мех и вытащила котёнка на поверхность. Сама вынырнула и заорала:

— Вытащите нас!

Получилось весьма булькающе. Какое всё же неудобное платье! Невозможно по-человечески двигать ногами! Я не знала, умел ли товарищ ректор плавать, а вот Снежка точно не умела! Надо будет её научить... Конечно, когда она сможет перекинуться в человеческое состояние...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да вытаскивайте нас уже скорее!

Дураком Эдмонд не был. И плавать, судя по всему, не умел. Зато у него была светлая голова и лодка, болтавшаяся совсем недалеко у причала. В несколько мощных гребков он оказался рядом и протянул руки к Снежке. Я отдала ему котёнка, ректор закутал дочь в свой сюртук и протянул руку мне:

— Вылезай!

— Лодку опрокину, греби к берегу.

В воде было очень холодно. Что я заработаю, спасая Снежку? Бронхит, ларингит и насморк. Оставалось надеяться, что помимо букета болячек я смогу заслужить и искреннее расположение господина товарища ректора. И совсем чуть-чуть — его несгибаемой маман...

На берег меня вытаскивали уже двое: сам Эдмонд и какой-то незнакомый господин с бакенбардами в изрядно потрёпанном костюме. Он причитал с женскими нотками в голосе:

— Ох, святые страницы! Ох, письмена древних калабров! Да как же это получилось?! Да я даже предположить не мог, что маленькая мисс появится у пруда совсем одна! Госпожа, давайте руку! Вот так, хватайтесь за мою!

С громким плеском меня вытянули на берег, и я повалилась на траву, вытирая лицо ладонью и отжимая подол платья:

— Как Снежка?

— Жива, — выдохнул Эдмонд. — Нужно скорее высушить её и вызвать врача!

— Ну да, ну да, а обо мне не заботься, не стоит, — с сарказмом проворчала я, испытывая облегчение за Снежку. Котёнок живой и пока ещё здоровый, а вот у меня уже, похоже, начиналось воспаление лёгких...

К моему удивлению, ректор вспомнил о том, что от холодной воды пострадал не только его ребёнок, но и незадачливая спасительница.

Кинув в мою сторону быстрый взгляд, он быстро сказал:

— Идите за мной. Вам тоже необходимо провериться у врача.

И только я хотела с благодарностью улыбнуться, стуча от холода зубами, как Эдмонд продолжил, уже не глядя на меня:

— А то заболеете и других заражать начнёте. Нам тут и без этого хватает чем голову забивать.

Я молча сжала кулаки. Ну да, товарищ ректор, у вас дела поважнее! Эти самые дела сидят в ректорате и терпеливо ждут похода к гинекологу, не иначе!

Не знаю, каким чудом я сдержалась и не нагрубила этому невыносимому мужчине. Наверное, отморозила себе не только лёгкие с почками, но и язык.

Уже не в первый раз переместившись порталом, мы оказались в кабинете ректора. К счастью, минуя ректорат (думаю, студентка всё ещё ждала своего часа, а видеть девицу сейчас, когда я сама была похожа на мокрую курицу, мне не хотелось).

— Врача ко мне, немедленно! — Эдмонд снова воспользовался магическим передатчиком, при этом не выпускал из рук мокрую и опасно притихшую Снежку.

Предоставленная самой себе, я огляделась и подошла к камину. О, да! Здесь имелось это чудо печной мысли! И камин был сейчас как нельзя кстати.

Я повернула к пламени свою филейную часть с прилипшей к полупопиям влажной тканью платья. Высушить — не высушит, но хоть остановит процесс застуживания почек.

Приятное тепло коснулось поясницы, и я довольно улыбнулась. Хоть что-то.

Но не успела я как следует согреться, как в дверь кабинета постучали. Ректор скомандовал:

— Войдите.

И в помещении нас стало четверо: я, Снежка, ректор и седовласый старец в неопределённого вида хламиде. У меня были несколько иные представления о том, как должен выглядеть врач, но... кого волновали мои обманутые ожидания?

— Вайнус, осмотри мою дочь. Снежианна упала в пруд и провела там много времени. Нужно исключить...

— Замолчите, уважаемый вал ди Белуччини, и не мешайте мне осматривать ребёнка, — перебил ректора врач и я хмыкнула. Вот они, медики! В любом мире с лёгкостью затыкают чрезмерно говорливых родителей.

Эдмонд скрипнул зубами, но промолчал, позволив местному доктору заняться его прямыми обязанностями.

А пока ослабленного переживаниями и водой котёнка осматривали руки старца, Эдмонд подошёл к столу и снова обратился в свой магический коммуникатор:

— Алаис, принесите ко мне в кабинет три чашки горячего чая.

Три! Услышав это, я невольно ощутила благодарность по отношению к Эдмонду. Хоть чаем додумался напоить, пока я тут терпеливо ждала своей очереди на приём у местного врачевателя.

— И отпустите мисс Валлей. Ею я займусь позже.

Ну да, ну да. Займётся он ею позже. Я даже примерно представила, как именно. И от этой нафантазированной картинки мне вдруг стало как-то раздражительно-неприятно. Но с чего бы это вдруг?

С того. Я хочу, чтобы он занимался мной!

Врач, наконец, разогнулся и сказал удовлетворённым тоном:

— Итак. Небольшое переохлаждение, наглоталась воды, но вы, господин ректор, вовремя подоспели.

Я громко и очень выразительно хмыкнула.

— Да-да, и вы, юная леди, тоже. Со Снежианной всё будет в порядке, пусть проведёт несколько дней в постели, поите её горячим и кормите жидким. С вашего позволения, вал ди Белуччини, я займусь другой пострадавшей.

Ректор милостиво согласился и занял место доктора у подушки на диванчике, на которую уложили Снежку. А седовласый старичок приблизился ко мне и с лёгким поклоном произнёс:

— Позвольте, юная леди...

— Может, хотя бы в другом помещении? — спросила я, видя, что Эдмонд не собирался выходить из кабинета. — Я же не буду раздеваться при нём.

— Раздеться вам жизненно необходимо, — сказали мне с ироничной, чисто врачебной усмешкой, — но вы сделаете это позже. Мне же для осмотра не требуется доступ к вашему обнажённому телу.

— Что, как менталист, да? — обрадовалась я. — Тогда прошу.

Доктор подошёл ещё ближе и вытянул ладони по направлению ко мне. Я с любопытством смотрела — а вдруг от них начнёт исходить сияние или, чем чёрт не шутит, молнии какие-нибудь безвредные. Как у менталиста. Но орать я уже не буду — врач всё-таки...

Однако ничего такого не произошло. Он поводил, поводил руками спереди, с боков, сделал несколько пассов. Ни дать ни взять — Кашпировский. Сама я, конечно, этого времени не застала, мама рассказывала, а я потом нашла видео в интернете. Вот один в один. Может, наш Кашпировский был из этого мира?

От этой мысли я захихикала, и доктор озабоченно нахмурился:

— Что случилось? Вам щекотно?

— Нет-нет, простите, это я о своём.

— Если появятся неприятные ощущения, сразу же мне сообщите!

— Пока все зашибись, — ляпнула я, нервно переходя на просторечье.

Какое-то время врач ещё колдовал над моим затёкшим от недвижимого состояния тела, а после отошёл, закончив осмотр. Поклонившись мне, а потом и Эдмонду, он сказал:

— Юная леди не пострадала, но ей необходимо одеваться теплее. Бельё с начёсом, знаете ли...

Я покраснела, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. Бельё с начёсом! При ректоре! Ну вообще...

Протестующе хмыкнула, а врач невозмутимо продолжил:

— Да-да, оно весьма удобно в нашем климате, а сейчас юной леди лучше принять горячую ванну и также отправиться в постель, выпив чашку согревающего чая на травах. А я откланиваюсь.

В этот момент дверь в кабинет раскрылась, и вошла та самая секретарша из ректората. В руках она несла поднос с чашками и заварочным чайником, над носиком которого вился пар. Женщина сказала хорошо поставленным голосом:

— Господин ректор, ваш чай.

— Поставьте на стол, Алаис, благодарю вас, — отозвался Эдмонд. — И можете идти.

— С вашего позволения, сэр, — она звякнула подносом о столешницу и обернулась к ректору: — Мисс Валлей была весьма и весьма недовольна ожиданием. Она сказала, что напишет письмо своему дяде — члену королевской комиссии по магическим артефактам — о том, что...

— Благодарю! — сухо, но выразительно прервал её Эдмонд. — Я прекрасно знаю, кто такой дядя мисс Валлей. Я приму меры.

— Как вам будет угодно, господин ректор.

И она вышла, оставив меня наедине с Эдмондом. А что я могла ему сказать? Только то, что вырвалось:

— Вы, товарищ ректор, весьма неразборчивы в связях!

Зря я это сказала, зря.

Потемневший, даже скорее помрачневший и запасмурневший взгляд ректора не предвещал одной неразумной попаданке ничего хорошего.

И я не знаю, чем бы закончилась моя внезапная провокация, если бы не слабый, едва различивый мявк нашей Снежки.

— Мя... — на выдохе сообщил котёнок и заелозился под одеялом.

Мы с Эдмондом, не сговариваясь, в один момент очутились рядом с малышкой. Точнее, мужчина и так был подле дочери, а вот я прямо телепортировалась к котёнку. Мы настолько ошалели от волнения и желания защитить малышку от всего мира, что, склонившись над маленькой мордочкой, с треском стукнулись лбами. Да так, что у меня из глаз натурально посыпались искры!

— Алёна! — каким-то чудом ректору удалось прорычать моё абсолютно мягкое имя. — Что же вы за человек такой? Ходячая проблема.

— Могу тоже самое сказать о вас, господин ректор, — усиленно растирая лоб, отозвалась я. — Я бы даже сказала, что вы ведёте.

Ректор был готов взорваться, — я видела это по его глазам, по широко раздувавшимся крыльям носа, по напряжённо сжатой челюсти. Но... вместо очередной порции оскорблений и крика Эдмонд страдальчески вздохнул и, бережно погладив дочь по пушистому лобику, сказал:

— Идите к себе в покои. Моя секретарша вас проведёт. Думаю, вы понимаете, что проводить вам экскурсии по академии в данный момент я не в состоянии.

Я кивнула. Сейчас во мне поселилось то всеобъемлющее чувство сострадания, свойственное лишь русской женщине. Захотелось обогреть, окружить заботой этого хмурого, заносчивого и такого беззащитного перед женским коварством мужчину. Я не была дурочкой и по реакции Эдмонда прекрасно понимала, что со студенткой у него не было планов на брак и прочее. Кто знает, была ли там вообще какая-либо связь? Сейчас, поразмыслив обо всём более холодной головой я видела несоответствия в поведении мисс Валлей. Да и ректор выглядел растерянным, раздражённым — но никак не испуганным, какими бывают мужчины, у которых рыльце в пушку.

С усилием заставив себя отойти от Снежки и сгорбленного под весом свалившихся тягот отца, я молча допила свой чай и вышла, оставив их вдвоём. Как мне ни хотелось забрать Снежку, я понимала, что сейчас не имела на это никаких прав. Ведь эта белая кошечка оказалась не просто милым пушным зверьком, но и самым настоящим ребёнком! С живым, вполне дееспособным отцом. Поэтому, скрепя сердце, я оставила этих двоих и вышла из кабинета.

Заметив секретаршу Эдмонда за её столом, я устало улыбнулась женщине и сказала:

— Прошу прощения, господин ректор сказал, что вы покажете мне дорогу. Мне бы хотелось переодеться и заняться выполнением рекомендаций врача, чтобы не расхвораться...

— Конечно, — строго согласилась со мной Алаис и тут же бодренько вскочила со своего места. Сотворив нечто странное над своим столом, (похоже на то, что делал Эдмонд в своём кабинете), она предупредила начальство о своей временной отлучке и подошла ко мне.

— Идёмте, мисс?..

— Тихомирова, — ответила я.

Кивнув мне, Алаис открыла двери в коридор и, больше не оглядываясь назад, повела меня в моё жилище.

Глава 7. Дайте книжку почитать!

В своей келье я прежде всего сбросила платье. Оно так и не высохло сзади, а мне хотелось всё же избежать простуды, несмотря на заявление доктора, что со мной всё в порядке. Никаких батарей здесь, разумеется, предусмотрено не было, поэтому я повесила расправленное платье в шкафчик.

Завтрак уже давно переварился.

Обеда мне пока не предлагали.

Куда можно пойти в этом мире, я не знала.

Села на кровать и поджала ноги, сбросив туфли. Вообще, всё зашибись. Я новый хранитель, я тут должна быть чем-то вроде локального божества, а пока все обращались со мной, как с пленницей. Хотя бы книжку принесли какую, а то сижу тут и кукую.

Ладно, надо немного подумать.

События вчерашней ночи и сегодняшнего дня как-то слегка выбили меня из колеи. Всё случилось так быстро, так стремительно. Я попала в карусельку, открыла библиотеку, потом ректор, потом суд, потом попечительский совет, потом Снежка чуть не утонула... Какая мирная у меня была жизнь до появления в ней этой маленькой белой кошечки! Работа, магазин, дом, работа, магазин, дом. И книги, книги, книги... Я всегда любила читать. С самого раннего детства, как только научилась — так и читала.

А тут...

Тут даже завалящей энциклопедии по миру нет. Надо было остаться в кабинете ректора, там были книги, я видела мельком. Сейчас бы почитала...

А вот что интересно, не передались ли мне случайно магические способности нашего Эдмонда? Ну мало ли, вдруг при попадании сюда каждый здоровый человек получает каплю местного сумасшествия? Если я попробую создать портал, у меня получится?

Я даже встала с кровати — такой интересной показалась мне эта идея. Сосредоточилась, подняла руку, как это делал ректор, и начертила в воздухе овал. Громко сказала в никуда:

— Как пройти в библиотеку?

Шутка не удалась, ибо факир был уже пьян. Портала не возникло, зато в дверь постучали. Я всполошилась: ведь совсем забыла, что сидела в одной рубашке и легкомысленных панталончиках!

— Кто там? — спросила.

— Лилиан, — ответили из коридора. — Я не помешала?

— Ну что вы, — вздохнула я с облегчением и открыла дверь.

Завхоз вошла с таким видом, будто прибыла по приглашению в Букингемский дворец. Даже поклонилась на пороге, а потом объявила очень официально:

— Хранительница библиотеки Алёна! Я принесла вам сухое платье, а также должна проводить вас в ваши новые покои.

Платью я обрадовалась, а на покоях даже рот раскрыла. Потом закрыла его и спросила:

— Лилиан, вы точно ничего не перепутали?

— Вы меня обижаете, Алёна. Я сорок лет служу в Академии заведующей хозяйственной частью и никогда ещё ничего не перепутала!

— А с какого перепугу мне положены новые покои?

— Давайте я помогу вам переодеться и всё расскажу!

Чтобы получить заветную информацию пришлось прикинуться валенком и позволить себя одеть. Никогда не понимала, как подобные экзекуции терпели монаршие особы, когда видела подобные сцены в кино. И вот теперь узнала наверняка, — нет, это точно не моё. Одеваться, как и раздеваться, я бы хотела исключительно своими силами.

Свежее бельё (кто-то был слишком ретив в выполнении рекомендаций лечащего врача — мне таки нашли панталончики с начёсом!) приятно согревало охлаждённые купанием в озере органы, а сухое домашнее платье бережно обнимало почки. Всё-таки рай существует!

— Теперь, Лилиан, я вас внимательно слушаю, — я села на край кровати и уставилась на завхоза с видимым нетерпением. — Что за новые покои и зачем они мне?

— Как Хранительнице библиотеки вам положены просторные покои с удобствами, гардероб за счёт Академии, жалование и бесплатное обслуживание в преподавательской столовой.

— Гардероб? Столовка? Жалование? — словно попугай повторяла я за Лилиан всё то, что мне, оказывается, теперь положено, и не знала, то ли радоваться мне, то ли плакать. Немного подумав, решила, что всё же лучше порадоваться. Как минимум, меня обеспечат всем необходимым, ещё и приплачивать будут. Пока не разобралась с новым местом жительства, накопить небольшой капитал будет не лишним.

— А каковы будут мои обязанности? — спросила я с деловым видом. Вдруг мне сейчас как выкатят огромный список того, чем я должна заслужить подобные блага.

— Эти вопросы вам лучше решать с ректором академии, — скупо улыбнулась мне завхоз и, резво подхватив мои влажные вещи, скомандовала:

— Идёмте за мной, Алёна. Я проведу вас в ваши новые покои, там и отдохнёте. А я вам чайку горячего принесу и распоряжусь об ужине.

При мыслях о еде мой желудок предвкушающе заурчал. Со вздохом я последовала за Лилиан, бросив на «келью» последний взгляд. Прощай, комнатка, я по тебе скучать не буду.

Я не успела нафантазировать себе то, каким будет моё новое жилище. Тем сильнее было моё удивление, когда Лилиан остановилась возле красивых дубовых дверей и распахнула их передо мной.

— Покои Хранителя библиотеки, — торжественно сообщила она и отошла в сторону, позволив мне первой вступить в свои владения.

Уф, и откуда столько пафоса перед обычным библиотекарем?

Нет, я, конечно, была очень рада, просто счастлива, что, наконец, нашей профессии придают настолько большое значение! Покои, жалование, гардероб... Эх, вот бы мне в моём городе, в моей маленькой библиотеке такие почести!

Но червячок сомнений, противный, крохотный, с большими зубами, грыз душу.

Неспроста всё это «ж-ж-ж», неспроста.

— Лилиан, а скажите мне, пожалуйста... Нет, бог с ними, с обязанностями, просто скажите: у вас всех преподавателей так привечают?

— Не всех, — ответила завхоз. — Далеко не всех, но ведь вы не просто... Преподаватель! Вы Хранитель!

— Можно чуть больше деталей, пожалуйста? — вежливо надавила я на Лилиан, и она сдалась:

— Хорошо, давайте сядем. Чай нам принесут. А я вам расскажу то, что мне известно.

Я огляделась в поисках места, куда бы могла приткнуть свою попу. Мои личные хранительские покои оказались вполне себе схожими с нормальной трёхкомнатной квартирой. Без ремонта, правда. Зато с мебелью.

Двери, которые открыла Лилиан, давали хороший обзор на гостиную. Она была в светло-лиловых тонах, немного холодная по атмосфере, но вполне уютная. Диван и кресла стояли у камина вокруг маленького круглого столика. По стенам были расположены изящные консоли с гнутыми ножками и деревянной мозаикой на столешницах. Два окна, занавешенных тяжёлыми фиолетовыми портьерами, выглядели, как два закрытых глаза. С другой стороны в стене располагались две двери. Мебель надёжно скрывали пожелтевшие от времени, но когда-то белые чехлы.

Лилиан аккуратно сняла все три, а я громко чихнула — пылищи-то поднялось! Завхоз тихо извинилась и сказала:

— Вот уже несколько десятков лет сюда никто не заходил. После кончины предыдущего хранителя покои были законсервированы.

— А кем был прошлый хранитель?

— О, это был весьма уважаемый почтенный господин! Его склонность к лечению книг проявилась уже когда он был в летах, поэтому, к сожалению, он прослужил библиотеке не так долго, как нам всем того хотелось бы.

Сложив чехлы в стопку, Лилиан указала мне на диван:

— Садитесь. Я воспользуюсь вашим личным коммуникатором?

Я только рукой махнула, позволяя ей распоряжаться здесь, как хозяйке. Лилиан распахнула дверь справа. За ней оказался кабинет, очень похожий на ректорский. На широком столе не было ничего, кроме занимательной вещички, напомнившей мне школьные подставки для книг, и уже знакомой металлической таблички, похоже, из меди, встроенной в поверхность столешницы. Лилиан приложила к табличке ладонь и простояла так какое-то время совсем без движения. На лице женщины отражался мучительный мыслительный процесс. Видимо, коммуникаторы были тоже не для всех, а только для очень одарённых магов...

Вскоре завхоз вернулась и сказала:

— Чай сейчас принесут. Итак, Алёна... Простите! Госпожа Хранитель, я расскажу вам суть.

Я села на освободившееся от чехла кресло, чинно сложив руки на юбке платья, и приготовилась услышать невероятную историю. Но то, что я услышала, превзошло все мои скромные ожидания.

— Легенды гласят, что все книги, — это слово Лилиан произнесла с придыханием, — когда-то были написаны такими же людьми, как я или, допустим, служанка, которая готовит нам чай. Однако это было очень давно!

И-и-и? В чём проблемка-то? Разучились писать книги?

Лилиан вздохнула и продолжила:

— Потом боги прокляли нас. Сильнейшие в мире маги объединились для того, чтобы создать ужасную секту, и творили зло посредством написания книг с запретными, жуткими заклинаниями.

Уфти, какая прелесть... Я даже глаза пошире раскрыла, слушая рассказ Лилиан.

— Боги отняли у людей способность писать и читать, чтобы больше никто не мог убивать словом.

— А что, просто так, когда говоришь вслух, убить нельзя?

— Слово написанное приравнивается к высшей магии, госпожа Хранитель Алёна. Сказанное же слово не имеет такой силы!

— Так что, вы все не умеете читать, что ли?

— Ни читать, ни писать, — вздохнула Лилиан и стыдливо отвела взгляд в сторону.

— Да с ума сойти, — пробормотала я. — Серьёзно? Так научиться читать — не проблема вообще!

— Если бы, — вздохнула Лилиан. — Ведь никто не может научить! Вот в чём загвоздка. Мы утратили способность воспринимать написанное...

Я задумчиво почесала затылок. Да уж, проблемка. Беда пришла оттуда, откуда не ждали.

— Так а что же книги? — спросила я чуть погодя. — Просто красивый предмет для украшения интерьера?

Я снова услышала тяжёлый вздох завхоза.

— Книги болеют. Боги, видимо, не подумали о том, что от наказания пострадают не только люди, но и сами книги. Ведь они...

— Живые? — догадалась я, вспомнив и трепет страниц под пальцами, и странные вздохи книг.

— Именно, — кивнула лилиан. — Живые. И они самым серьёзным образом заболевают, если лежат без дела и никто их не читает.

— Порочный круг, — пробубнила я себе под нос. — И ничего нельзя с этим поделать?

— Да кто ж знает, — развела руками Лилиан. — Сколько было Хранителей, никто не разгадал пути, как вернуть всё как было. Если и есть возможность искупить наказание богов, то нам неведомы эти способы.

— Всё чудесатее и чудесатее, — проворчала я, вспомнив девочку в голубом платье. Мне бы сейчас не помешал помощник в виде улыбающегося кота. Кота! Кстати...

— Лилиан, вы не знаете, как там Снеж... ианна? — я всё ещё порывалась называть девочку Снежкой, хотя ребёнку больше подходило её полное имя. Всё же это не безродный котёнок, а очень даже человек. Пусть и опушистившийся на время.

— Снежианна под присмотром, — посмотрев на меня с подозрением, ответила Лилиан. — Я заметила, что вы привязались к девочке. Только имейте в виду, — даже ваш статус не защитит вас от моего гнева и гнева Эдмонда, если вы обидите девочку...

Я задохнулась от возмущения. Как же так? Да я... да я!

— Полно, я вижу, что вы не имеете дурных намерений, — поспешила меня успокоить женщина. — Просто и слепому видно, что девочка тоже к вам привязалась. Ей будет очень тяжело, если вдруг вы пропадёте из её жизни. Она редко к кому привязывается, а с вами у неё вообще какое-то странное единение. Словно она выбрала вас в... — и тут Лилиан осеклась, поняв, что сболтнула лишнего.

— Выбрала меня в кого? — спросила я, уже не особо надеясь на ответ.

— Мне пора, — тут же заторопилась Лилиан. — Чай и ужин вам сейчас принесут, а я не буду мешать трапезе. Отдыхайте.

И сбежала. Натурально сбежала, зашуршав нижними юбками и оставив меня медленно вариться в своих подозрениях и догадках. Бессовестная женщина эта Лилиан!

Спустя какое-то время (часов не выдали, а в новом кабинете я ещё не разобралась) мне принесли мой ужин. Запах еды разбудил ненадолго уснувший после странной беседы с завхозом аппетит.

Служанка в белом кружевном переднике поверх чопорного тёмного платья поставила поднос с угощением на стол, расставила чайник и чашки, разложила приборы. Закончив с приготовлениями, девушка присела в поклоне и сказала:

— Ужин готов, мадам Хранитель. Если я вам не нужна, то приду позже, когда вы закончите, и уберу всё.

— Ага, — всё ещё витая в облаках раздумий, кивнула я. — Иди, спасибо.

Девушка спешно упорхнула, словно её пугала близость неведомого, почти мифического хранителя. А я, услышав хлопок закрывшейся двери, словно проснулась от дрёмы. Чёрт! Я же хотела попросить принести мне книгу!

А что если попробовать воспользоваться коммуникаром?

Вообще, я предполагала, что, как в хорошем (или наоборот, не очень оригинальном) фэнтези, мне дадут в этом мире немного магии. И что пользоваться ею я буду неумело. Однако нет.

Коммуникатор лежал слева от рабочего места на столе. Я села в удобное кресло, подвинулась ближе и с трепетом первооткрывателя положила руку на медную табличку. Она приятно холодила ладонь, была гладкой, блестящей и наверняка очень полезной.

Но не мне.

Я поднапряглась. Покраснела даже от усилия, но мысленные взывания к горничной, служанке, Лилиан и даже (чем чёрт не шутит!) к самому ректору ничего не дали.

Что ж, значит, не судьба. Остальные Хранители-то, конечно, умели всякое такое, для них и установили этот шайтан-механизм, а я ущербная...

Интересно, как выходил из положения мой незнакомый и давно умерший собрат китаец?

Оглядевшись, я вдруг прозрела. В кабинете были книжные шкафы, как у ректора, а в шкафах стояли на полках книжечки! Вот я дура. Ну а что поделать, не каждому даётся в голове мозг при рождении! Вскочив, я подошла к ближайшему шкафу и тронула корешок, потянула за него, чтобы достать книгу и посмотреть, что в ней.

Но корешок не поддался.

Я потянула сильнее.

Книга стояла в ряду других как влитая.

Наморщив лоб, я взялась за другую, третью, четвёртую... Но они все словно были склеены друг с другом!

Бутафория?

Нет, серьёзно? У них в холле статуи, а в шкафах бутафорские ряды книг! С ума сойти, вот просто в дурку шагом марш и с песней!

Я с грустью обвела взглядом полки, провела по пыльным корешкам ладонью и вдруг...

Даже руку отдёрнула — мне показалось, что я брежу!

Одна из ненастоящих книг была тёплой.

Проверила, ещё раз коснувшись её пальцем. Точно, тёплая. Аккуратно потянула за неё, и книга откинулась всего на пару сантиметров, а окантовка её зажглась искрами, сияя теперь, как старая тусклая новогодняя гирлянда.

Вот так находка! Знать бы ещё, что всё это значит...

Я принялась методично искать другие тёплые книги. И нашла. Их было всего восемь. Вытащив каждую, я полюбовалась на беспорядочно мигающую иллюминацию, даже отошла на два шага. А потом что-то где-то щёлкнуло, и секция шкафа медленно поехала внутрь, открываясь, как дверь.

Первой моей мыслью была: «Нет, я туда не пойду, это ловушка!» Второй: «А-а-а-а, как классно!» А третьей: «Ура, опять приключения!»

Конечно же, я шагнула в потайной проход!

Как вы думаете, куда может вести потайной проход из кабинета Хранителя библиотеки?

Правильно, в библиотеку.

Она была тут, родненькая, как вчера, когда я её распечатала, ждала меня. Зуб даю, что проход сделали по указу китайца, потому что у него тоже не было магии и он не умел создавать порталы! А вот автоматическая подсветка на полках со священными книгами — это древнее устройство. И свечи зажглись сами собой, и вентиляция врубилась. Или это не вентиляция?

По библиотеке пролетел лёгкий шелест.

Я бы даже сказала — зловещий.

Поёжившись, вступила в небольшой круг света и оглянулась на проход. Он не закрылся, чего я втайне боялась, а остался послушно ждать меня.

Большая книга, моя первая подруга в этом сумасшедшем неграмотном мире, лежала открытой на пюпитре. Интересно, ведь ректор вынимал её из ящика своего стола! Она что, самая магическая из всех, чтобы перемещаться туда-сюда? Или это у ректора есть больше власти над книгами, чем может показаться на первый взгляд?

Чувствую, у меня будет больше вопросов, чем ответов.

Что ж, я хотела почитать — теперь у меня была целая библиотека для этого. С довольным вздохом я пошла к полкам — выбирать чтение.

Там убедилась, что магию мне всё-таки дали, но несколько своеобразную, так сказать. Узкоспециализированную.

При первом взгляде названия книг были просто набором символов. При втором — они уже начинали колебаться и смазываться. А когда я протёрла глаза кулаками, то поняла, что могу прочитать любое слово на корешках больших, маленьких, толстых, новеньких или истрёпанных временем книг.

Боже, это прекрасно! Спасибо за то, что я Хранитель, а не какая-нибудь кривомагая служанка!

Но передо мной открылась новая проблема: системы в названиях я не увидела.

Книга по социальному устройству мира стояла рядом с явным любовным романом. Тут же находились пособие по посадке вековых дубов, какой-то естествослов и двадцать восьмой том истории магических артефактов. А где остальные двадцать семь? Я быстро пробежалась по ряду книг и поняла, что меня ждёт большая работа. Прежде чем кого-то лечить, надо сначала классифицировать и разобрать этот бесконечный завал.

Авгиевы конюшни это, а не библиотека!

Интересно, местные вообще в курсе, что существует такое понятие, как картотека, учёт, алфавитный порядок? Господи, да о чём я? Они же читать не умеют! Нет, а как же Хранители? Чем они тут занимались? Ваньку валяли да чаи распивали, или пинали что-то, что в приличном обществе не называют вслух?

Я шумно выдохнула, прикинув, на сколько лет простой человеческой жизни тут работы, поняла, что сейчас сойду с ума по-настоящему, и в отчаянье сказала книгам:

— А ведь я просто хотела что-нибудь почитать!

Снова шелест.

Я вспомнила слова Лилиан. Книги живые...

А раз они живые, раз у меня есть способность читать их на любом языке, значит, можно с ними попытаться поговорить. Уговорить, например, самим расставиться по местам. Или хотя бы дать мне какую-нибудь подсказку — с чего начать-то?

Подумав несколько секунд, я громко произнесла в пустоту вдоль ряда шкафов:

— Мне нужно пособие по магии!

Да, вот такая прихоть, хочу научиться делать порталы и навещать Снежку, не прося об этом господина товарища ректора и не унижаясь перед ним.

Свет мигнул.

Ещё раз погас и включился как раз тогда, когда меня уже охватила паника. И был он теперь ярче всего в дальнем углу библиотеки. Что ж, намёк понят, коммуникация налажена. Попробую поискать там.

Чем ближе я подходила к яркому свету в углу, тем концентрированнее становилось сияние. И исходило оно от полки в середине шкафа, чуть выше моей головы. Да, придётся обзавестись лесенкой... Я подошла вплотную, протянула руку к первой попавшейся на этой полке книге, но, коснувшись её, ощутила лёгкий, но болезненный укол в палец. Отдёрнула руку испуганно, оглядела кожу, однако ранок не было. Значит, это не та книга.

Серьёзно? Вот так мы и будем общаться?

— Нет, я не хочу, чтобы меня били по пальцам, — сказала с неожиданной обидой. — И вообще, я вас лечить собралась!

Шелест. То с одной стороны, то с другой. Громче, тише. Я замерла на месте, боясь пошевелиться. Боясь нарушить это...

Да, да, совещание! Книги совещались!

Похоже, они даже спорили между собой!

Я позволила себе внести маленькую поправку в свою просьбу:

— Книжечки, милые мои, мне нужно, чтобы вы меня вели к цели, но не болью. Давайте попробуем свет! Я уверена, что так я быстрее найду то, что мне надо.

Невидимые лампы очнулись и замигали быстро-быстро. Я зажмурилась, воскликнула:

— Помедленнее! Я не знаю азбуки Морзе!

А когда открыла глаза, увидела светящийся палец. Как не померла на месте, сама не знаю. Потом разглядела — палец был будто призрачный, и у него даже была рука, но совсем почти невидимая. Палец завис в воздухе, указывая на книгу почти в самом углу полки.

Если это не знак, то что это?

Я осторожно потянула за уголок корешка, и светящийся палец растворился в воздухе. Вытащив книгу, прочитала название: «Основы практической магии для юных и неопытных магов. Автор Н. Белуччини».

Похвалила:

— Вот так прекрасно! Спасибо, книжечки, вы очень умные!

Стоп. Белуччини?

Предок моего знакомца Эдмонда?

Глава 8. Нести свет учения в массы — дело почётное

В царстве книг я пропала надолго. Даже не заметила, что засиделась допоздна, — лишь когда в глазах заскрипел песок, я поняла — пора бы уже и поспать.

Сначала читать было сложно. Буквы упорно не желали складываться в слова. Где-то плясали завитушки, где-то гуляли точки и запятые, а тирешки и вовсе скакали, как им вздумается. Я упорно продиралась сквозь дебри неведомого шифра, вспоминая, как мне «открылась» первая книга. И мои старания были вознаграждены!

Очень медленно, словно с неохотой, слова стали приобретать адекватный читаемый вид, и структура текста становилась похожей на печатные нормы.

Вот только времени на это чтение ушло у меня немало.

С сожалением отложила в сторону недочитанный томик. Зевнув, погладила книгу и устало улыбнулась.

— Спасибо, книжечка. Надо бы узнать всё же у ректора, что связывает его с Н. Белуччини.

Книга лениво трепыхнула страничками и вздохнула. Кажется, она тоже устала. Решив не оставлять дело незаконченным, я взяла начатый томик с собой. Кажется, Лилиан говорила, что книги болеют, когда их не читают? Значит, когда их читают, они выздоравливают. Логика! А раз так, то мне непременно надо дочитать «Основы практической магии для юных и неопытных магов» до последней странички.

Встав с кресла, я огляделась и поблагодарила книги за содействие новому Хранителю.

— И обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, лишь бы поскорее привести здесь всё в порядок.

Книги согласно замерцали и даже радостно указали мне дорогу к выходу. Надеюсь, это не было жестом отчаявшегося хозяина, который уже устал быть гостеприимным и не чурался прямых намёков.

Я возвратилась в свои покои и закрыла тайный ход, вернув все выдвинутые книги на место.

Оказавшись снова у стола с медной пластиной, я хмыкнула. В следующий раз нужно попросить у книг выдать инструкцию по применению этих коммуникаторов, а то чего это я, как не Хранитель вовсе.

Усталость брала своё. День выдался насыщенным на события и довольно выматывающим. Хотя... с момента, как я здесь оказалась, у меня не было ни одного спокойного дня. Всё в бегах, впопыхах, в стремлении оправдаться и выжить.

— Снежик, мой Снежик, как ты там без меня? — зевнув, спросила я пустую комнату и подошла к кровати. Мягкое одеяло так и манило нырнуть в его объятия и предаться счастливому сну. Вот только я помнила, что ко мне должна была заглянуть служанка. Кинув быстрый взгляд на стол, где я оставила пустые тарелки и чашки, я с удивлением обнаружила, что тех на месте не оказалось. Неужели девушка приходила, пока я сидела в библиотеке? Ох, как нехорошо вышло.

Покачав головой, я сняла платье и накинула лежащий на постели халат на плечи. Быстро обмылась (хоть изначально я и планировала поваляться в горячей воде подольше, но внеплановый визит в библиотеку скорректировал мои планы) и переоделась в очередную пуританскую ночную рубашку.

Устроившись с удобством на пышных подушках, я зевнула и положила на согнутые колени отложенный ранее томик пера Белуччини. Нужно было довести лечение до полного излечения пациента.

— Иэ-э-х! — снова зевнула я. — На какие только жертвы не пойдёшь ради блага литературы!

Проснувшись утром, я поняла, что мне срочно нужно в туалет и ещё выпить кофе, а потом обязательно систематизировать знания, полученные из опуса Н. Белуччини. Встав с кровати, я потыкалась туда и сюда, нашла туалет в закутке рядом с кроватью, сделала свои грязные делишки и тут же умылась. Как бы ещё принять душ? Было бы неплохо. В прошлый раз мне кто-то добрый (наверное, та милая служанка) оставили горячую ванну уже готовой.

Надо позвать добрую девушку, пусть принесёт мне кофе.

Я вяло поплелась в кабинет. Положила руку на медную табличку. Сосредоточилась, вспоминая наставления из книги.

Магия черпается из Потока. Поток постоянен и незыблем. Даже если в мире случается война или государственный переворот, Поток всегда на месте. Детей учат черпать магическую энергию из него начиная лет с трёх-четырёх. Сначала простенькие заклинания, потом всё сложнее и сложнее. Пользоваться коммуникатором — одна из самых лёгких магических манипуляций. Главное в этом деле — концентрация внимания и простая мысль: с кем связаться и что получить.

Я подумала о той девушке, которая вчера приносила мне ужин. Представила её во всей красе, в платье с передником, с подносом в руках, на котором дымится горячий кофе. Очень горячий, очень ароматный, очень вкусный кофе! Я и его визуализировала для верности: вкус, запах, вид.

Но ничего не произошло вот прямо сейчас. Вздохнув, я вернулась в спальню. Там уже стоял кувшин с водой и тазик. Умылась. Как всё же смешно умываться, плеская себе в морду лица водичкой из кувшина!

Но душ никто не отменял, между прочим. Мне нужна была ванна, как вчера вечером: горячая, парящая, полная воды с ароматной пеной.

В дверь постучали как раз тогда, когда я вытиралась жёстким полотенцем после бодрящего умывания. Я крикнула:

— Войдите!

Вошла служанка — та же самая, что и вчера. Моё сердечко взволнованно замерло — а вдруг ей просто приказали обслужить меня с утра? Но девушка спросила робко:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Госпожа Хранитель пожелали кофе?

— О да! — ответила я с чувством, и добавила уже чуть тише: — А вы услышали?

— Госпожа Хранитель очень любезна называть меня на вы, но это противоречит внутреннему распорядку Академии и всего нашего мира.

— А как вас... тебя зовут?

— Аннабелль, госпожа Хранитель.

— Хорошо, Аннабелль, я буду тебе тыкать, — усмехнулась я. — Но и ты тогда, пожалуйста, обращайся ко мне на ты. Приватно.

— Что вы, госпожа Хранитель, я не посмею! — девушка испуганно попятилась назад.

— А ты посмей. Слушай, а ты и вправду слышала мой призыв по коммуникатору?

— Конечно, госпожа.

— Отличненько, — пробормотала я, мысленно потирая ручки. — Работает!

Кофе заполнил ароматом все мои апартаменты. Я принюхалась и сказала с неподдельным наслаждением:

— Кофеёчек! Скажи, Аннабелль, а сколько раз в день я могу тебя вызывать?

— Сколько госпоже Хранителю будет угодно, — девушка бросила на меня полный любопытства взгляд и присела в книксене. А я задумалась. Ладно, пусть будет завтрак, обед и ужин, но я привыкла пить кофе в течение дня... Не меньше пяти чашек, а то и семь-восемь! Каждый раз звать служанку?

Озвучила свои требования. Аннабелль скрыла улыбку под ладошкой и ответила демонстративно серьёзно:

— Ваша светлость может вызывать меня даже десять раз в день. Если вы желаете свежего кофе, я вам его принесу немедля!

— Мило. А ты обслуживаешь кого-то ещё?

— Его светлость господина ректора вал ди Белуччини и её светлость госпожу ди Беллучини.

Я выпятила нижнюю губу с выражением: «А, понятно». Значит, Аннабелль служанка для привилегированных. Помолчала. Потом спросила:

— А ты умеешь делать порталы?

Служанка протестующе замахала руками.

— Что вы, госпожа Хранитель! Мне не положено...

Я хмыкнула. «Не положено» не равно «не умею». Но настаивать не стала. Ничего, я и с этим разберусь. А пока меня ждал умопомрачительный кофе и завтрак. Последний Аннабелль обещалась принести вот прямо сию же минуту.

А чтобы мне ждалось приятнее, как нельзя кстати пригодился кофеёк. Эх, знала бы, как работает коммуникатор, не стала бы гонять служанку дважды, а представила бы всё сразу. Но ничего, я быстро учусь.

После сытного завтрака (на этот раз меня порадовали огромным ароматным круассаном с начинкой из бекона, свежих овощей и листьев салата, сдобренным каким-то невероятно вкусным соусом) я значительно подобрела, а желание испытать коммуникатор возросло в геометрической прогрессии.

Аннабелль споро убрала использованные приборы и, присев в книксене, попрощалась со мной, напомнив, что в случае чего я всегда могу вызвать её.

Только за служанкой закрылись двери моих хором, как я тут же подскочила к заветной пластине. Не терпелось протестировать её (да и свои) возможности.

— Эдмонд — Снежка, Снежка — Эдмонд, — гадала я на пальцах, с кем попытаться связаться в первую очередь. Но стоило вспомнить грустные глаза маленькой беленькой кошечки, как я решительно положила ладонь на медную пластину и представила перед собой Снежианну. Ей большие глаза, мягкий белый мех и розовый носик.

«Сколько нужно представлять? — думала я, держа руку „на пульсе“. — С кофе вышло довольно быстро...»

Подумав, я убрала ладонь. Если не получится с вызовом Снежки, буду донимать Эдмонда. И пусть его ректоршество простит мою настойчивость, но я чувствовала себя в ответе за Снежку. Да и толком объяснить мне мои обязанности на новом посту никто пока не удосужился. А ведь это он должен был мне всё рассказать и показать. И принять на работу!

Вспомнив о том, что местные преступно безграмотны, хлопнула себя по лбу. Ну конечно, дождусь я письменного приказа, заверенного печатью и подписью, ага. Наверное Эдмонд даже крестик поставить не сможет.

Ох, ужас какой. Только сейчас я начала понимать всю глубину жо, в которую попала. И это мне предстоит поднимать целину? Учить население всей планеты грамоте? Но я не подписывалась на то, чтобы быть мессией. Я не Ушинский и не Макаренко!

Уф!

Прошло минут пять, но никто не спешил нарушать покой Хранителя. Со вздохом поднялась с кресла и вернулась в кабинет. Значит, будем пытать ректора. Что ж, судьба у него такая. Простите, Эдмонд вал ди Белуччини, но без вас никак.

Положив руку на медную пластину, я зажмурилась. С каждым разом визуализировать становилось всё легче. Я представила серые глаза ректора, его хмурый взгляд и ехидную усмешку. Красивый всё же чертяка, жаль подпорченный плохим воспитанием. Вдруг мысли с ректора метнулись на ту самую студенточку, которая грозилась Эдмонду пузом и влиятельным отцом. В ужасе отдёрнула руку от пластины и беззвучно охнула. Кого же я сейчас вызвала?

Мамочки, надеюсь, всё же не мисс Как-её-там!

Я даже из кабинета выскочила, борясь с желанием забаррикадировать за собой дверь. Навалилась на неё спиной, стараясь отдышаться — настолько сильно у меня застучало сердце.

Как я буду оправдываться? Я не я, корова не моя, и вообще, я ничего не умею, у меня лапки! Да, отличная стратегия!

Вернувшись в комнату, я решила всё же одеться на всякий пожарный. Вдруг ко мне явится делегация, не встречать же их в пуританской ночнушке?! Хоть она и не похожа на мою любимую пижамку, светлая ей память, но ректор может снова оскорбиться.

Платье, которое мне было положено по статусу, висело в матерчатом чехле в шкафу. Понять не могу — когда его принесли. Когда я спала, что ли?

А вот статус повысился, это сразу видно. Ибо платьишко оказалось из совсем другой ткани, чем прошлое, которое я намочила в озере. Из более дорогой ткани, однозначно. Впрочем, я совсем в местной моде не разбиралась, поэтому подсунуть мне могли всё, что угодно. Оставалось надеяться, что всё же не подсунули никакой гадости, платье мне понравилось. Оно было тёмным с переливами, а спереди в нём сделали красивую вставку из серого шершавого материала. Украшенное затейливой брошью, дополненное тёплой накидкой, приталенное и о-о-очень длинное, платье пришлось мне впору.

Но самое главное во всей этой истории с переодеваниями — моё бельё уже не напоминало старинные бабушкины панталоны с начёсом. Оно было больше похоже на штанцы для велосипедного спорта, только чуть ниже колена и белого цвета.

Интересно, они тут считают, что Хранитель обязательно будет заниматься спортом?

Хотя да, таскать книги — тот ещё бодибилдинг...

Я как раз устраивала на плечах накидку, чтобы она висела симметрично, как в гостиной раздался раздражённый, до боли знакомый голос, по которому я уже даже немного соскучилась:

— И где вас носит, Алёна?! Ларх побери, кто меня вызвал?

— Я!

Выскочив из комнаты, наткнулась на Эдмонда, который рвал и метал посреди моей гостиной. Мисс Валлей робко жалась к стене. Так, отлично. Значит, мой коммуникатор прекрасно работает, а у меня как раз таки лапки. Надо осторожнее подходить к средству переговоров, когда магия — совсем-совсем не твоё!

— Почему вы тревожите меня во время работы? — поинтересовался Эдмонд. По его стиснутым зубам я поняла, что он с трудом удержался, чтобы не рявкнуть эту фразу во всю мощь своих молодецких лёгких. Нет, ну каков хам! У него работа, значит, а я тут одна должна спасать грамотность? Ну уж нет, не выйдет!

— Я позвала вас, господин товарищ ректор, чтобы вы мне объяснили мои задачи! — ответила твёрдым голосом. А что, я же важный человек теперь, можно уже и потребовать хоть каких-то вещей. Нематериальных.

— Тогда за каким лархом, простите, вы вызвали мисс Валлей? — в его голосе появилась доля ехидцы. — Каким таким боком она необходима вам в библиотеке?

А вот на этом вопросе я смутилась. Мисс Валлей же, наоборот, сильно воспряла духом и пропищала преувеличенно жизнерадостно:

— С вашего позволения, разумеется, я могу быть полезной новому Хранителю!

Мы с ректором посмотрели на студентку с одинаковым удивлением. Правда, думаю, направление наших мыслей всё же разнилось. Не знаю, что творилось в голове главы академии, хотя было бы любопытно подсмотреть.

Что же касалось меня, то разумная моя половина вопила о том, чтобы я отказалась от предложения мисс Валлей. Но в таком случае мне пришлось бы признать свою полную несостоятельность в обращении с коммуникатором. А мне почему-то совершенно не хотелось выглядеть в глазах Эдмонда полной неумёхой.

— Думаю, мы можем попробовать, — сказала я с осторожностью, и была снесена шквалом благодарностей от мисс Валлей. Невольно подумалось, что меня использовали и я, сама того не осознавая, дала студентке карт-бланш.

Эдмонд скривился, но вмешиваться в мои решения не стал.

— Как хотите. Мисс Валлей, начиная с завтрашнего дня поступаете к госпоже Хранителю в личное распоряжение. Только прошу не забывать про то, что основное ваше занятие в академии — учёба. А помощь Хранителю будете оказывать во внеурочное время.

Девушка радостно закивала и упорхнула из моей комнаты, оставив нас с ректором наедине.

— Из всех студентов академии ты выбрала именно её? — спросил Эдмонд, скрестив руки на груди. — Это какая-то месть?

— Тебе? — хмыкнула я, переходя на неформальное общение. Раз уж мы теперь с Эдмондом были почти на равных, его «тыканье» и моё «выканье» не смотрелись бы вместе. — Мир не вертится вокруг твоей персоны.

Теперь хмыкнул Эдмонд. А после, вздохнув, расцепил замок рук и развёл плечи.

—Готовы изучить список ваших обязанностей, госпожа Хранитель?

— О, мы снова на «вы»? — вскинулась я. — Вы так быстро переобуваетесь, господин товарищ ректор, что я за вами не поспеваю!

— Прошу простить за невольную слабость, — поджав губы, выдал Эдмонд. — Итак, вы готовы перейти к обсуждению ваших обязанностей?

— Готова, — вздохнула я, уже ничему не радуясь. Устроила, называется, массовое совещание с утра пораньше.

— Тогда извольте пройти в мой кабинет, — Эдмонд взмахнул рукой, приглашая меня выйти в коридор.

Я же замялась, переступая с ноги на ногу.

— Что? — устало, но всё ещё очень раздражённо спросил ректор.

— А мы не воспользуемся порталом? — спросила я, захлопав ресницами. Ну а что? К хорошему быстро привыкаешь.

— Иногда стоит пройтись пешком, — сказал Эдмонд и добавил с ехидцей, смерив меня с ног до головы: — Для фигуры очень полезно.

Погодите. Это он так тонко намекнул, что я — толстая?!

— С моей фигурой я как-нибудь сама разберусь! — сказала я этому хаму и гордо прошла мимо него. Ну ничего, Эдмонд вал ди Белуччини! Вот прошерстю... прошерщу... просмотрю всю вашу супер-библиотеку и научусь сама делать порталы!

Потому что нефиг!

Из моих покоев до ректорской оказалось рукой подать. Ну, немножко пройтись, да, но зато у меня появилась возможность осмотреться и запомнить дорогу.

Всего-то пару раз налево, а потом ещё пару раз направо. Или наоборот? Ладно, не суть, разберусь! Пока меня вёл Эдмонд, я спокойно разглядывала коридоры и развешанные по стенам картины. Чаще всего встречались изображения учёных мужей с книгами в руках.

Почему ни одной женщины?

Почему книги везде, а женщин рядом с ними нет? Очень интересный вопрос! Ведь в моём мире библиотечное дело — женское дело. Эх, жизнь моя жестянка. Ну ничего, я знаю, как восполнить пробел. Или почти знаю.

В кабинете Эдмонд указал мне на стул, стоявший у широченного стола из светлого дерева, а сам сел напротив, в своё ректорское кресло. Сложил руки домиком, сцепив пальцы, и сказал:

— Итак, Алёна. Ваша первостепенная задача — это вылечить книги. Как Хранители работают, никто не знает. Но, раз уж вы прошли тест попечительского совета, значит, сумеете справиться и с лечением.

Угу, ага, надо читать книги, от этого они выздоравливают. Это я уже поняла.

— Вторая задача — не менее важная — снять наложенное проклятье. Сейчас я расскажу вам о нём.

— Спасибо, Лилиан уже мне рассказала в общих чертах, — перебила я ректора. — Лучше объясните, как же вы студентов учите без алфавита и записей?

— Устно, как же ещё, — проворчал Эдмонд. — Очень тренирует память, знаете ли...

— Значит, устные уроки, устные экзамены, никаких шпаргалок! — восхитилась я. — Это же чудесно! Зачем вам возвращать в мир письменность?

— Затем, что письменность — это оставленный в истории след. Если после нас ничего не останется, не останется и нас самих. Вы понимаете?

Эдмонд смотрел на меня серьёзно и строго. Он вдруг показался мне самым прекрасным человеком на земле, да что там — во всех мирах! Надо же, этот властный хам, оказывается, очень умный! И он думает так же, как и я. Неожиданно...

— Да, понимаю, — медленно ответила я. — А почему предыдущие Хранители просто не обучили всех заново чтению и письму?

— Проклятье, Алёна, распространяется не только на то поколение, которое разгневало богов, но и на их потомков, — он вздохнул. — Мы не сможем научиться письменности, даже если очень захотим, даже если найдётся человек, способный давать эти уроки.

— Значит, надо просто снять проклятье!

— Просто?! Это совсем не просто, госпожа Хранитель! — фыркнул Эдмонд. — Как найти заклинание, способное уничтожить древний заговор богов? Как узнать, какими именно словами было наложено проклятье? К тому же, даже если найдётся маг, способный составить его, заклинание должно быть написано, а этого никто не умеет делать.

— Кроме меня, — с лёгкостью сказала я и сама испугалась своих слов.

Кажется, я только что продалась в вечную кабалу поисков способа снять проклятье с этого безграмотного мира.

Глава 9. Практические советы по разгребанию Авгиевых конюшен

Эдмонд говорил ещё, но остальные мелкие  обязанности я пропустила мимо ушей. Мне хватило того, чем нагрузил меня глава академии. Радость от  предстоящего общения с книгами заметно поутихла, когда я  осознала глубину жопы, в которую попала.

Вылечить огромную, а по сути, бесконечную библиотеку теперь казалось делом более реальным, нежели найти путь к спасению  утратившей навыки чтения и письма нации. И ведь мне даже дали помощницу в виде мисс Валлей, так что всё должно было пройти полегче.

Было, ключевое слово.

Теперь же мне казалось, что земля ушла из-под ног. В роли спасительницы всего мира я себя никак не видела. Росточком не вышла, фигурой, опять же (не при Эдмонде будет сказано).

Вздохнув,  покивала  ректору  и засобиралась на выход. Настолько я была подавлена свалившимся грузом ответственности, что не сразу вспомнила о том, что вообще-то  хотела повидать Снежку.

Развернувшись у самых дверей, я  посмотрела на продолжавшего гипнотизировать меня задумчивым взглядом мужчину.

— Вы хотели что-то ещё? — спросил Эдмонд, не выражая радости по этому поводу.

— Да, — я с уверенностью кивнула. — Я бы  хотела навестить Снежианну.

Эдмонд нахмурился. Кажется, ему совершенно не нравился мой интерес к его дочери. Но что поделать, если  нас с бедным ребёнком сама судьба  стукнула лбами, заставив  подружиться.

— Я бы очень хотела этого, — добавила уже чуть тише. Кажется, Эдмонду нравится покорность?

— Снежианна отдыхает, — выдавил из себя с видимым усилием глава академии. — Когда будет удобно, я сообщу вам о возможности визита к моей дочери.

— Удобно кому? — не смогла удержать свой язык за зубами я.

В меня вонзились  две молнии, которые должны были  испепелить меня на месте. Но, к счастью, взглядом  убивать Эдмонд не мог. Надеюсь.

— Не смею более вас задерживать, госпожа Хранитель. У вас впереди столько забот, не  хотелось бы стать причиной  отсрочки  выполнения ваших обязанностей.

— Благодарю, — с ядом ответила я  и вышла из кабинета  ректора, хлопнув напоследок дверью. Хам! Невоспитанный хам и женоненавистник!

Как же не повезло бедной девочке родиться у такого отца!

В коридоре я  остановилась, на миг оторопев. В какую сторону идти? Я совсем забыла путь, по которому меня вёл Эдмонд, пусть зуб у него заболит, вал ди Белуччини!

— Пойду прямо, — решила я, обречённо вздохнув. — Куда-нибудь да приду.

Может, даже до Киева дойду. А после  обязательно  придумаю, как  наказать товарища ректора за  такое хамское поведение. А то ишь, распоясался. Тут явно требуется  твёрдая женская рука. И сковородка. Для особых случаев.

Я брела по коридору и усиленно выдумывала новые  способы перевоспитания взрослых особей мужского пола, когда  ко мне навстречу вдруг выскочила  незнакомая фигура.

— Простите, — тут же извинился  приятный мужчина, лет так  тридцати с хвостиком.

— Ничего страшного, — улыбнулась я, радуясь, что не все мужчины в этом мире  грубияны  и шовинисты. Решив не испытывать судьбу, сразу взяла быка за рога  и  спросила, усиленно хлопая ресницами. — Вы так удачно встретились мне! Поможете  пройти в библиотеку? Я тут совсем недавно и ещё не запомнила всех ходов и дорог.

Незнакомец широко улыбнулся, отчего на его лице появились очаровательные ямочки.

— С превеликим удовольствием!

Он подал мне руку, и я, словно великосветская дама,  возложила свою кисть поверх тёмного пиджака мужчины.

— Прошу прощения за мою бестактность, но, кажется, мы не были представлены  друг другу? — заговорил мой спутник, чинно ведя меня вдоль коридора.

— Алёна Тихомирова, ваш новый Хранитель библиотеки, — ответила я и снова улыбнулась. Нет, ну до чего разительный контраст! Эдмонду стоило бы поучиться у этого мужчины тому, как следует себя вести с дамами.

— Да что вы?  — искренне удивился мой сопровождающий. — Это невероятно! Такая честь!

А вот теперь мне стало неловко. Как-то уж слишком сахарно стало вдруг. Вот и чего  нам, женщинам, нужно? От грубости сходим с ума, а  от вежливости бежим, прихватив юбки.

— А вас как зовут? — решила я сменить направленность разговора в более мирное русло.

— Рассеянность — мой единственный недостаток! — мужчина  хлопнул себя по лбу и даже остановился, вынудив замереть и меня. — Рамон вал ди Белуччини.

— Как-как, простите? — поперхнувшись, переспросила я. Это какая-то шутка, что ли?

— Вал ди Белуччини, — повторил он, изобразив невероятно элегантный поклон. Куда там мушкетёрам с их перьями на шляпах! А когда Рамон выпрямился, его глаза заблестели улыбкой: — Ведь вы были у моего брата, не так ли? У ректора?

— Да, и у меня с ним состоялся не очень приятный разговор, — пробормотала я, старательно приходя в себя после потрясения. Белуччини захватили мир! Они киборги... Ой. Главное, не ляпнуть этого вслух.

— О, бывают дни, когда к Эдмонду лучше не приближаться на расстояние броска светового шара, — усмехнулся Рамон. — Вероятно, сегодня как раз магические бури, и у него фантомная мигрень.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Фантомная мигрень? — мне отчего-то стало смешно. — У него в такие дни отсутствует голова?

— Ха-ха-ха, а вы шутница, госпожа Хранитель! — оценил мой новый знакомый. — Нет, всего лишь временная потеря ауральной магии, не более того.

— Так вот почему! — воскликнула я и прикусила язык. Не стоит, наверное, с первого момента знакомства выкладывать Рамону наши с Эдмондом тёрки. Но я хотя бы поняла, почему сегодня мы совершали утренний моцион вместо перемещения порталом.

Чтобы замаскировать неловкость, спросила у Рамона: — А вы кем работаете в Академии?

Он рассмеялся. Братья были немного похожи внешне, но совершенно разные по характеру. В отличие от Эдмонда, Рамон очень легко выражал эмоции, владеющие им. Наверняка проводить время с ним гораздо интереснее, чем с его братишкой.

— Я, госпожа Алёна, не работаю, а служу. И служба моя скромна, до Эдмонда мне ещё расти и расти! Я всего лишь преподаю искусство составления зелий.

— Профессор зельеварения? — не удержалась я от улыбки.

— Совершенно верно, — кивнул Рамон. — Поэтому хочу воспользоваться знакомством с вами, госпожа Хранитель, и попросить одну маленькую услугу.

Так-так. Начинается! За одной маленькой услугой последует вторая, третья, а там...

— Если вдруг абсолютно случайно в процессе излечения священных книг вам попадётся на глаза какой-нибудь старинный рецепт или упоминание об ингредиентах для снадобья — не могли бы вы любезно для меня его запомнить и пересказать?

— Всего-то? — удивилась я. — Конечно, я его даже запишу.

— Боги, я ошеломлён и раздавлен! — воскликнул Рамон, хотя ни ошеломлённым, ни раздавленным не выглядел. — Вы умеете не только читать, но и писать!

— Причём с детства, — смутилась я. — Ой, а мы уже пришли! Зайдёте?

Брат Эдмонда подвёл меня к самым дверям библиотеки — тем, которые я так беспечно открыла в ночь попадания — и поклонился, целуя мою руку. Потом ответил со странным смущением:

— Не думаю, что это хорошая мысль, госпожа Хранитель. Но мне очень хочется пригласить вас прогуляться по парку Академии сегодня вечером. Не откажете?

— Не откажу, — усмехнулась я. — Наверное, я пробуду здесь до ночи, так что...

— Я пришлю вам знак.

Рамон откланялся — только таким старомодным словом можно было назвать его уход, а я со вздохом открыла дверь в святая святых, где отныне буду проводить всё своё рабочее время.

Библиотека словно обрадовалась моему приходу.

Свет снова зажёгся, помигал немного приветственно, а потом угас, оставив лишь небольшие огоньки там и сям.

Надо начинать лечение.

И классификацию.

И вообще...

— Мне нужны бумага и ручка, — громко сказала я книгам. — То есть... Перо с чернилами.

Волшебная иллюминация осветила столик в одной из ниш, что прятались между книжными шкафами. На столе я заметила стопку бумаги и баночку для чернил. Прям как у Александра Сергеевича «нашего всего» Пушкина на портретах!

Перо (настоящее гусиное перо! а может и индюшачье) нашлось рядом, на ровной деревянной столешнице.

— Благодарствую, — сказала я книгам и села за стол. Как писать ручкой, я знала, даже перьевой ручкой успела побаловаться в начальной школе, так что примерно понимала, как пользоваться чернильницей. Но... честно, я ожидала большего от столь продвинутого в магии мира!

Хотя... если вспомнить, что они тут без письменности уже много веков кукуют, то не удивительно, что приблуды для письма не претерпели никаких изменений и усовершенствований. Спасибо — хоть на бумаге писать, а не палочкой корябать на бересте!

Для начала я хотела всё же разобрать полки и расставить книги в относительном порядке. А для этого мне нужно было подготовить базу, попутно записывая всё для будущего каталога. Голова шла кругом от масштаба предстоящей работы, но я заставила себя успокоиться. У меня в помощниках были живые, пусть и больные, магические книги. С их помощью разберусь!

Москва не сразу строилась.

Москва была построена с помощью планов. План составила и я. Идти от задней стенки библиотеки к передней, от глубины к началу. Благо я могла прочитать названия и имя автора, а записать их — уже не вопрос.

Так и начала.

Окон в библиотеке не было, часов тоже. Поэтому то, что прошло полдня я почувствовала только потому, что призывно заурчало в животе, намекая о том, что было бы неплохо перекусить.

Вздохнув, отложила в сторону перо и потянулась.

— Мя!

Услышав знакомый голосок, я испуганно дёрнулась и вскочила со стула.

— Снежка? Снеженька? Снежианна?!

Из темноты библиотеки ко мне не шла, а плыла над полом грациозная белая кошечка. Кажется, она немного подросла?

— Мя, — довольно муркнув, малышка боднула мою ногу, выпрашивая ласку. Я тут же подняла Снежку на руки и начала машинально почёсывать между ушек.

— Как ты, счастье наше безумное? — спросила я ребёнка, заглядывая в широко распахнутые глаза кошечки. — Хорошо за тобой присматривают местные врачи? Не простыла? Носик как? А горлышко?

Самой от себя было противно, но я так переживала за Снежианну, что стала похожей на мамашку с синдромом гиперопеки. Невесело усмехнулась. Хорошая из нас с Эдмондом вышла бы пара: отец, которому не хватает времени на собственное дитя, и приёмная мать, которая не даёт и шагу ступить без того, чтобы соломки не подстелить. Уф!

Снежка приластилась ко мне, и я умилилась моей малышке, спросила:

— Может быть, ты хочешь кушать?

— Мя-ау! — сказал котёнок воодушевлённо. Конечно, Снежка хочет кушать! Надо позвать Аннабелль и попросить её принести обед на двоих.

Но для этого нужно найти вход в мой кабинет и воспользоваться коммуникатором, который я терпеть не могу.

Ох, не вызвать бы маманю ди Белуччини!

— Ладно, Снежианна, ты мне поможешь, если что, ведь правда?

— Мяу-мяу, — ответила кошка, и я направилась к двери, ведущей в мой кабинет. Из библиотеки она открывалась вполне обыденно — нажатием ручки. Мы вместе — Снежка у меня на руках и я, почёсывая её за ушком, — подошли к столу. Вызвав в памяти образ Аннабелль, я решительно шлёпнула ладонью по коммуникатору и подумала о вкусном обеде. Ничего более банального, чем дымящаяся миска супа, придумать не смогла, но это сработало.

Служанка, конечно же, очень удивилась, увидев Снежианну, но ничего не сказала. Умная девушка, вот вообще пять баллов с плюсом и моё личное уважение!

Пообедали мы на славу. Суп с тонкими, поджаренными насухую, хлебцами, тушеные овощи и чай. Заодно и со Снежкой пообщались: я задавала ей вопросы, а она мне отвечала или «мяу», или «мур». Было очень интересно, но совершенно ничего не понятно.

А потом я вспомнила, что не в отпуск сюда попала, а для титанической работы в местной библиотеке, и сказала котёнку:

— Ну что, пошли работать? Ты же не станешь драть когтями книжечки?

Снежка оскорбилась. Вздёрнув розовый носик вверх, она окинула меня фирменным презрительным взглядом Белуччини. Ох, яблочко совсем не далеко укатилось от яблоньки!

Подняв перо, я прочитала название последней книги в списке: «Магическая подоплёка оборотничества» за авторством Б. Арбумса. Эта книга пойдёт в букву «М». И ещё нужно добавить фамилию автора в реестр. И ещё...

Оборотничество?

Я глянула на Снежку, которая играла лапкой со скомканным листом бумаги, на котором утром я расписывала перо. Точно! Надо почитать об этом в первую очередь. Нет, во вторую. Сначала закончу «Основы практической магии», а потом примусь за «Оборотничество». Надо же понять, как и почему люди перекидываются животными, а заодно и почему Снежка не может принять человеческий облик.

Отложив книгу в отдельную стопку для личного пользования, я взялась за следующую, перенесённую ко столу с дальней полки. «Весёлые похождения бравого мага Эллиота». Прелестно, просто прелестно! Приключенческий роман...

Время пролетело совершенно незаметно. Снежка провела со мной весь вечер, то посапывая на диванчике рядом, то тарахтя на коленях от удовольствия, пока я одной рукой писала, а второй — гладила это милую девчонку.

Очнулась я, только тогда, когда в дверь библиотеки гулко постучали.

— Кто бы это мог быть? — озадаченно спросила я у котёнка, отложив перо в сторону. Потянулась, разминая затёкшую спину, а Снежка принюхалась к воздуху и с виноватым видом полезла прятаться мне под локоть. Ясно. Папаня-кукуш прискакал искать дочурку!

А сколько времени? У меня же сегодня встреча с Рамоном! И он обещал прислать мне знак... Но ничего не присл...

Ой!

Прямо передо мной в воздухе парила картонка. Парила она весьма и весьма сердито (наверное, давно ждала) плюясь нервными искрами. Ещё немного — и самовоспламенится от злости! Схватив её осторожно, я повертела в руках. Голос Рамона вал ди Белуччини весело сказал: «Настало время обещанной прогулки, госпожа Хранитель! Жду вас у дверей библиотеки!»

— Снежик, сворачиваемся, — громким шёпотом сказала я котёнку. — Твой дядя Рамон уже заждался. Наверное, это он и стучал. А я уж грешила на твоего ветренного папочку...

Подхватив Снежку поудобнее, я подошла к двери. Свет, словно библиотека поняла, что рабочий день окончен, медленно гас повсюду, провожая меня. Потянув за ручку, я открыла дверь и сказала:

— Простите, что заставила вас ждать...

И осеклась с открытым ртом.

Эдмонд стоял, сложив руки на груди, и пытался испепелить меня суровым взглядом. Я никак не хотела поджигаться, поэтому он повернулся к брату. Тот сидел на диванчике, который внезапно нашёлся у стены, закинув ногу на ногу. Но Рамон тоже оказался невосприимчив к уничижающим взглядам ректора. Не повезло Эдмонду, а что поделать? И вообще, за что он меня так? Я, между прочим, пашу тут, как не в себя, за Снежкой присматриваю, а на меня смотрят, будто я собираюсь как минимум развалить государственный строй!

— Какого ларха?!

— Алёна!

Оба брата заговорили одновременно, и я, взглядом извинившись перед Рамоном, обратилась к Эдмонду:

— Развейте мысль, будьте так добры.

— Какого ларха вы с моим братом... — Эдмонд втянул ноздрями воздух, шумно выдохнул и выхватил дочь из моих рук: — Какого ларха вы опять украли Снежианну?

— Эдди, немного уважения к госпоже Хранителю, — фыркнул Рамон. Эдмонд грозно рявкнул:

— А ты что тут делаешь? Пришёл лично выказать своё безмерное уважение?!

Вопреки моим ожиданиям Рамон не стал опускаться до уровня разгневанного брата. Лениво встав с дивана, он демонстративно отряхнул штаны (словно там было что отряхивать!) и повернулся ко мне. Товарища ректора он показательно не замечал.

— Дорогая госпожа Хранитель, если вы закончили, буду счастлив предложить вам свою руку и сопроводить на прогулку.

Я посмотрела на Эдмонда, который едва сдерживался, на Рамона, который улыбался широко и спокойно, и пожала плечами.

— Товарищ ректор, глубоко уважаемый мной, — сказала, глядя на Эдмонда прямо и открыто. Мне скрывать и стесняться нечего. — Снежианна пришла ко мне в поиске внимания и ласки, и я не смогла отказать ей. Более того, я и впредь буду заботиться о девочке и ваш гневный взгляд не переубедит меня. Простите.

Вдруг Снежка зашевелилась в руках своего неразумного отца и, улучив момент, спрыгнула на пол. Пока Эдмонд растерянно шарил руками в воздухе, Снежка благодарно ткнулась лбом мне в ногу и, бросив в сторону отца нечитаемый взгляд, в два широких прыжка исчезла в темноте коридора.

— Ларх вас всех забери! — прорычал ректор и совсем по-мальчишески припустил за дочерью, оставив меня и смеющегося брата одних.

— Прошу простить моего брата, — сказал Рамон, перестав смеяться. — Он бывает несдержан в проявлении своих эмоций.

— Уже заметила, — хмыкнула я, устраивая руку на сгибе мужского локтя. — Так куда вы хотели меня сводить?

Я прекрасно помнила, что мне была обещана прогулка по академическому парку, но отчего-то было неприятно обсуждать недостатки Эдмонда с его братом, а потому я поспешила сменить тему на более нейтральную.

Если Рамон и догадался о моих мотивах, то сделал вид, что ничего не заметил. Продолжая широко улыбаться, он ответил:

— Я покажу вам самые красивые уголки нашего парка. Уверен, вам понравится, госпожа Хранитель!

«Главное, чтобы в тёмные дебри не завёл, — думала я, чинно улыбаясь мужчине. — Я не из тех, кто с первым встречным-поперечным уединяется в кустиках!»

Невольно подумалось, что с другим братом прогуляться по тёмным аллейкам мне было бы волнительнее и приятнее, но я тут же отогнала несвоевременные мысли прочь. Хотя нет-нет, да улыбалась, вспоминая приступ ревности товарища ректора. Ведь как иначе можно было объяснить его внезапную вспышку гнева, когда он заметил своего братца у дверей моей библиотеки?

Мы вышли на улицу минут через пять неспешных блужданий по гулким коридорам. Не знаю, почему Рамон не воспользовался порталом, но спрашивать не хотелось. Может, ему хотелось продлить подольше контакт наших рук? Узнавать наверняка я не хотела.

Сладковатый ночной воздух приятно вскружил голову. После пыльной библиотеки запах диких цветов и хвои бил в голову сильнее терпкого вина.

— Как хорошо! — с чувством воскликнула я, вдыхая свежий воздух полной грудью.

— Согласен, — вдруг тихо добавил Рамон, и я невольно бросила на мужчину быстрый взгляд. Что случилось? Почему его глаза, так похожие на глаза Эдмонда, смотрели на меня с непритворным восхищением? Мне стало неловко и даже неуютно, захотелось сбежать хотя бы вон на ту едва заметную дорожку, ведущую в глубину парка.

— Р-рамон? — запнулась я, не в силах отвести взгляда от нависшего надо мной мужчины. Его губы всё приближались ко мне, а я боялась, что если отвернусь, то не успею остановить так некстати осмелевшего кавалера.

— Алёна, — тягуче протянул моё имя Рамон и прикрыл глаза, словно готовился к неизбежному поцелую. Эй, мы так не договаривались!

— Господин вал ди Белуччини, а что находится вот в этом направлении? — воскликнула я громко — гораздо громче, чем надо было — чтобы отвлечь его, и вывернулась из объятий его руки. Рамон едва слышно вздохнул и ответил:

— Там расположены оранжереи Академии. И моя епархия в том числе, — мы выращиваем там некоторые растения для зелий.

— Как интересно! Можем пройтись туда?

— Если вам так хочется, Алёна.

Он уже повеселел и прекратил свои неуместные поползновения. Теперь уже не предлагал мне локоть, а просто шёл рядом со мной. Воздух — прозрачный и звонкий — уже вовсю наполнился густыми сумерками. В парке было поразительно безлюдно, и я спросила:

— А что, никто не гуляет в это время? Где же все студенты?

— О-о-о, Алёна, студенты ведут свою скучную жизнь, по вечерам повторяя пройденное и тренируясь в заданиях на завтра, — усмехнулся Рамон. — Например, мои студенты совершенно точно мучаются над формулами нескольких зелий.

— Да вы садист, господин препод! — притворно удивилась я. Когда Рамон не посягал на моё личное пространство, он мне очень даже нравился.

Он покачал головой и ответил совершенно серьёзно:

— Хорошие маги ценятся на вес золота, а для того, чтобы стать хорошим магом, нужно много и упорно учиться. Для учёбы необходима отличная память, как солнце для света и луна для ночи.

— И ещё поэт, — констатировала я уже тише, но Рамон услышал:

— Да, баловался немного в юности! Но читать вам стихи я не буду, ибо вы сразу же убежите от меня обратно в библиотеку!

Я фыркнула и прикрыла рот ладонью, чтобы не смеяться слишком заметно. Потом спросила:

— Скажите, Рамон, вы можете ответить мне на несколько личных вопросов?

— Вам, Алёна, всегда! На любые вопросы!

Он сказал это с придыханием, и я на всякий случай отодвинулась от него чуть дальше по дорожке. Спросила:

— А почему Снежианна постоянно в облике котёнка?

Вздох. Наверное, Рамон думал, что я буду спрашивать о чём-то, что касается именно его. Но меня интересует Снежка. И ответ на свой вопрос я получила.

— Видите ли, Алёна, когда очень сильный маг женится на не очень сильной магине с врождённым оборотничеством в крови, их дети обычно становятся просто магами. А Снежианне не повезло. Такие случаи редко, но бывают.

— Так её мать — кошка?

— Да.

— Но почему Снежка никогда не оборачивается обратно в человека?

Рамон помолчал, потом сказал с неожиданной грустью:

— Потому что некому научить её. Риелла — кошка, которая гуляет сама по себе.

— Мать бросила собственную дочь? — возмутилась я. — Как она могла?

Рамон только руками развёл и сказал:

— Давайте поговорим о более приятных вещах, Алёна. Расскажите мне о вашем мире!

— Хорошо, — ответила, даже если мне очень хотелось продолжить тему Снежки. — О чём вы хотите узнать?

Он только открыл рот, чтобы задать свой вопрос, как над парком раздался оглушающий истошный вопль, от которого стало больно ушам. Я даже присела от неожиданности, оглядываясь — откуда такие крики?

Зато Рамон не растерялся. Он бормотнул:

— Прошу прощения!

И, подхватив меня, как безвольную куклу, утащил в кусты.

Глава 10. Знакомство с жителями Академии

Я хотела узнать этот мир получше. Хотела познакомиться с местными обычаями, традициями, узнать магию и разобраться в окружающей флоре и фауне.

Но я не рассчитывала приступать к практике в этот спокойный вечер! Это было обычное неудачное свидание, но, чёрт побери, всё равно не лучшее время для того, чтобы увидеть, как на небольшом пятачке академического лабиринта несколько студентов судорожно защищаются от... огромной мухоловки?!

Вы когда-нибудь видели мухоловку? Мерзкое членистоногое с длинным тельцем и множеством тонких лапок. А теперь представьте это существо, но размером с обычный среднестатистический автобус! Это вам не милый котобус из японского мультика!

Я успела различить троих студентов разной степени растрёпанности и побитости, прежде чем в представление вмешался Рамон. Сверкнув немного нервной белозубой улыбкой в мою сторону, он кинулся на помощь своим студентам, как настоящий супергерой.

— Ох, мамочки, — тихо проговорила я себе под нос, не сводя взгляда с ужасной картины, разворачивающейся перед моими глазами.

Яркие вспышки огненной магии ослепляли, кто-то из студентов использовал силу земли и воды.

— Замри! — направив на жуткую мухоловку растопыренные пальцы, командным голосом произнёс Рамон. Я нервно хихикнула, вспомнив пресловутые гаррипоттеровские «остолбеней!». В чём-то госпожа Роулинг оказалась права. Хотя... может, она тоже была путешественником между мирами? Просто каким-то чудом ей удалось вернуться домой...

Мотнув головой, я с усилием заставила себя вынырнуть обратно в реальность. Вот вечно меня уносит в дальние дали, стоит случиться чему-то экстраординарному! Хорошо, что рядом не было Эдмонда, — я бы точно начала нести всякую чушь про мальчика-который-выжил!

«Вспомнишь солнце, вот и лучик!» — отвлечённо подумала я, увидев, как из внезапно появившегося на пустом месте портала шагнула наземь нога главы академии.

— Всем отойти! — гаркнул Эдмонд на весь парк. Студенты послушно рассыпались в стороны, а вот Рамон продолжил удерживать тварь едва заметными лучами магии, что струились с его ладоней в сторону мухоловки и не позволяли ей шевелиться.

Я боролась между желанием зажмуриться и начать записывать происходящее на свою мысленную память — чтобы после, возможно, стать знаменитым писателем-фантастом, когда вернусь домой. Если вернусь...

Победило желание увидеть работу магии вживую. Это вам не пластинки ладошками трогать — чтобы усмирить чудище, требуется недюжинная сила!

Эдмонд не стал разбрасываться словами-заклинаниями. Направив в сторону притихшей твари руку, он чуть прикрыл глаза и что-то прошептал. На миг синяя вспышка ослепила меня, а в следующий миг, сморгнув белёсую пелену, я увидела...

ничего! То есть, ничего я не увидела. Тварь исчезла!

«Это вообще законно?» — думала я, тщетно выискивая обугленные лапки насекомого в наступившей после вспышки темноте.

Брезгливо встряхнув руками, Эдмонд обвёл всех присутствующих строгим взглядом и, задержавшись на мне и на брате, мрачно бросил:

— Ко мне в кабинет. Оба!

— Эд... — начал было Рамон, но глава академии лишь махнул в его сторону и повторил:

— Оба!

— А как же... — Рамон оглянулся на застывших в ужасе от гнева ректора студентов. Эдмонд рявкнул:

— В учебку на всю ночь, и пусть зубрят формулу зелья роста, в которой допустили ошибку! — он растянул губы в улыбке, которая мне совсем не понравилась, и добавил для брата: — А ты им в этом поможешь!

Похоже, что фантомная мигрень дорогого товарища ректора уже прошла, потому что в кабинет мы попали посредством всё того же портала. А вот студентам пришлось рысью бежать к Академии. Трое обычных мальчишек возрастом чуть старше восемнадцати взволнованно переговаривались, но разобрать слова мне не удалось. Уже в кабинете Эдмонд сделал небольшой портальчик, через который проследил за провинившимися юнцами до самой учебки — обычного амфитеатра.

Убедившись, что студенты добрались до места назначения, ректор сел за стол и внимательно посмотрел на нас с Рамоном. Сказал веско:

— Кому-то повезло сегодня.

— Нам? — спросила я.

— Вам, госпожа Хранитель. Лично вам. А моему брату повезло, потому что вы не пострадали.

— А... тварь... Она была настоящая? — задала я глупый вопрос. Рамон вздохнул:

— К сожалению, да. Эти оболтусы даже не удосужились воспользоваться учебным пособием!

— А ведь могли увеличить скорпиона, — язвительно заметил Эдмонд. — Я считаю, что кому-то стоит озадачиться не только вдалбливанием в глупые юные головы формул зелий, но и зубрёжкой техники безопасности.

— Эдди, это была всего лишь мухоловка!

— Неважно. В следующий раз они увеличат паука-скакуна! Осу! Таракана!

— Фу, какая гадость, — пробормотала я. — Давайте закончим ваше познавательное перечисление!

— А вы, госпожа Хранитель, осмотрительнее выбирайте компанию для вечерней прогулки, — немедленно отозвался Эдмонд. — И не гуляйте по тёмным закоулкам парка. Вам следовало бы подумать о непоправимой утрате, которую мы понесём в случае вашей... если с вами что-нибудь случится!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его серые глаза превратились в два стальных кинжала, которые ранили меня в самое сердце.

Кто это «мы», интересно?

Мы — Эдмонд вал ди Белуччини? Или весь безграмотный мир и несчастная больная библиотека?

Алёнушка, а какой вариант выберешь ты сама?

Кого будет жальче, если меня схрумкает гигантский таракан? И будут ли по мне плакать эти глаза напротив? Или ректор только досадливо вздохнёт и будет ждать прихода нового Хранителя?

— Рамон, я тебя больше не задерживаю, — сухо сказал Эдмонд, опустив взгляд на свои сложенные замком ладони. Профессор зельеварения хотел было возразить что-то, но не стал. Он начертил в стене портал и ушёл, быстро извинившись передо мной.

А я снова уставилась на Эдмонда. Ректор помолчал немного и встал, подошёл ко мне почти вплотную и шумно выдохнул:

— Алёна, ты даже не представляешь, во сколько мне обходится личный менталист, чтобы хоть как-то справляться с тревогой за дочь! Пожалуйста, не заставляй бояться и за тебя тоже.

В моей груди словно расцвёл большой трепетный цветок, наполнив сердце робкой радостью.

Эдмонд боится за меня, а не за свою библиотеку!

От смущения я снова начала нести полную чушь.

— Вы пользуетесь услугами менталиста? Ох, а психологов у вас не бывает? Знаете, с ними гораздо попроще... да и не так жутко, — я вспомнила мага, который хотел поковыряться в моих мозгах с дозволения ректора и передёрнула плечами. — И определённо не так противно! Как вы можете пускать в свою го...

Я не договорила. Мою пустую болтовню прервали. Мягко, настойчиво и совершенно очешуенно!

Эдмонд осторожно взял моё лицо в плен своих ладоней и, задержав взгляд на моих ошеломлённых глазах всего на миг, ректор склонился надо мной и поцеловал прямо в губы.

До этого я как-то не представляла себе, каким мог бы быть поцелуй Эдмонда. Не до романтики было, а после наглого вторжения в моё личное пространство его брата я просто не успела нафантазировать себе иное развитие событий. С другим действующим лицом.

Теперь же я была настолько ошарашена, растеряна и... чёрт побери, приятно удивлена, что просто позволила мужским губам исследовать мои губы. Коленки предательски задрожали и, не придержи меня за талию крепкая рука Эдмонда, я точно упала бы на пол в счастливом обмороке.

Глаза сами собой закрылись, и в появившейся темноте ярко засверкали фейерверки удовольствия. От поцелуя кровь в моих жилах забурлила, в животе заплясали дикие танцы обезумевшие бабочки, а кожа стала настолько чувствительной, что от прикосновения мужских пальцев у меня появлялись невидимые ожоги.

Спустя целую вечность Эдмонд отстранился от меня и я судорожно вздохнула. Тело пробивала мелкая дрожь, перед глазами плыли цветные круги, и мне хотелось снова окунуться в этот пылкий омут страсти, который я совершенно неожиданно нашла под личиной холодного ректора.

— Я... — попыталась заговорить я, но Эдмонд предостерегающе покачал головой. Неужели раскусил меня и понял, что от волнения я несу такую дребедень, что лучше меня заткнуть на подлёте?

А после пришла запоздалая мысль, что ректор просто воспользовался поцелуем, чтобы заставить меня замолчать. И от осознания этого факта мне стало вдруг так обидно, так жаль себя, что я невольно всхлипнула.

Эдмонд непонимающе нахмурился, снова покачал головой и притянул меня к себе.

— Просто помолчи, пожалуйста. Мне нужно время, чтобы понять и... принять свои чувства.

«Чувства? — я могла не говорить вслух — с трудом, но сдерживаться получалось — но молчать в мыслях? Нет, увольте! — Какие чувства? Любить он меня точно не может, так что тогда? Он почувствовал внезапное влечение к странной Хранительнице? Или...»

Кажется, у Эдмонда была чуйка на мои нервные словесные поносы. Даже если те оставались невысказанными вслух. Вместо того, чтобы разубеждать меня в том, что я себе в очередной раз напридумывала, он приподнял моё лицо за подбородок и снова поцеловал.

Что ж, господин ректор, мне очень даже нравится ваш способ успокаивать меня!

Как долго мы стояли в этой неприличной, но весьма приятной позе, я затрудняюсь сказать. Даже во вкус вошла и сама приобняла Эдмонда за талию. А он вдруг с тяжёлым вздохом отстранился. Я удивилась, но не отпустила его. Ректор же сделал такое движение, как будто хотел вырваться и убежать.

Честное слово, Снежка так похожа на отца! Особенно упрямым и непредсказуемым характером!

— Эдмонд, я всё прекрасно понимаю, — сказала, всё же убрав руки с его талии. — У вас есть мисс Валлей, у неё будет ребёнок...

— Какая к ларху мисс Валлей? — раздосадованно бросил ректор и отошёл к столу. — Вы настолько наивны, что считаете, что я обольстил и бросил юную студенточку? К тому же из уважаемой аристократической семьи?

— Ну не будет же она утверждать, что между вами был... кхм... была связь, если этой самой связи не было?

— Если честно, я не понимаю, на что она рассчитывает, однако заострять на этом внимание сейчас не желаю.

Он принялся передвигать какие-то круглые цветастые штучки на столе, чтобы собрать их в оригинально хаотичную кучку. Я невольно заинтересовалась:

— Что это?

— Пакорки, — бросил Эдмонд и одним жестом быстро раскрутил штучки. Как будто разноцветные волчки завертелись по поверхности стола, выписывая только им одним известные траектории.

— Спасибо, объяснил! — фыркнула я. — Для чего служат эти пакорки?

— В них видят будущее, — точно так же фыркнул Эдмонд. — Ну, как вы думаете, госпожа Хранитель, для чего могут служить пакорки?

— Откуда ж мне знать... Может, это у вас игра такая?

— Не игра.

— Для расслабона?

— Что такое расслабон?

— Ну... для ммм... релаксации?

— Релаксация, — задумался ректор. — Это то, что мне не помешает прямо сейчас... Но нет, пакорки — это средство вызвать нужного человека, который находится далеко.

— И кого же вы вызываете, товарищ ректор?

Я подошла поближе, чтобы внимательнее рассмотреть эти самые пакорки. Симпатичные кругляши, похожие на большие шарики, которыми дети играют в выбивала. Внутри — радуга, которая сливается в одно сплошное гипнотизирующее пятно, когда шарик крутится.

Не касаясь пакорок, ректор снова запустил их в путешествие по столешнице, а я покачала головой:

— Красиво, конечно, но как это может вызвать человека?

— Если желаете, можете посетить завтрашнюю лекцию по способам коммуникации в мире магов — я вас лично приглашаю, — язвительно ответил Эдмонд. А потом серьёзно добавил: — А если честно, то пока этот способ не работает.

— Боюсь предположить, но вы хотите связаться с... — я наморщила лоб, чтобы вспомнить имя матери Снежки. — Риеллой?

Он вскинул на меня испуганный взгляд, словно я застала мужчину за жутко неприличным действием, а потом прищурился:

— Рамон? Вот же трепло!

— Она совсем не выходит на связь? — тихо спросила я, положив на плечо Эдмонда руку, чтобы успокоить и подбодрить. Шутить и издеваться на эту тему у меня желания не было. Я прекрасно понимала, как отсутствие жены ударило по Снежианне, по Эдмонду. Хотя последнее я понимала не в полную силу. Я ничего не знала об отношениях ректора со сбежавшей женой. И, положа руку на сердце, мне не особо хотелось, чтобы у мужчины напротив вдруг обнаружились чувства к эгоистичной кукушке. Тем более после оговорки Эдмонда про его чувства ко мне.

Возможно, и мои мысли были несколько эгоистичны, но будь Риелла хорошей матерью и не брось своего ребёнка ничего не соображающему отцу, меня бы загрызла собственная совесть. А так...

Эдмонд снова вздохнул, прекращая тщетные попытки достучаться до эгоистичной матери.

— Я не знаю, чем помочь дочери, — ректор развёл руками и опустил голову. От былых бабочек в животе не осталось ни следа, но теперь мне хотелось стать львицей и зубами выгрызть счастье для этого мужчины и ни в чём не повинной малышки, застрявшей в теле котёнка.

— Возможно я смогу, — тихо сказала я и тут же добавила, поймав недоверчивый взгляд ректора. — Книги. Если в вашей библиотеке есть книги об оборотничестве, я смогу помочь Снежианне вернуть человеческий облик.

На дне тёмных глаз зажёгся робкий огонёк надежды, который ректор, по обыкновению, тут же поспешил замаскировать и спрятать.

— Сомневаюсь. Дело в том, что здесь нужна информация не об оборотничестве в общих чертах. Моя дочь принадлежит к вымирающему виду, о котором данных и в былые времена было преступно мало. Риелла — последняя в роде Диких белых кошек. Точнее, она и моя дочь — последние представители этих оборотней.

— Да уж, — проворчала я себе под нос. — Ну... Я переверну библиотеку вверх дном, но постараюсь помочь Снежианне. А если потребуется, разыщу все библиотеки вашего мира и перечитаю все книги! Девочка не должна страдать из-за эгоизма и безответственности своей ма... тери.

Хотелось бы мне называть вещи своими именами, но я всё ещё не знала отношения Эдмонда к своей жене, а потому приходилось подыскивать нейтральные выражения. Хотя видит бог, я бы сказала совсем иначе!

Эдмонд взял меня за руки и заглянул в мои глаза так проникновенно, что мне стало неуютно.

— Если вам удастся... если ты сможешь помочь Снежианне, я сделаю что угодно для тебя. Любую просьбу, любое желание! Снежианна для меня — всё.

Я кивнула, сглотнув образовавшийся в горле тяжёлый ком. Вот и как мне теперь подвести этого человека? Да никак. В лепёшку расшибусь, но найду выход!

Ох, мало мне спасения всего мира, нужно помочь всем вокруг! А ведь никогда не страдала приступами альтруизма!

— Только... — начал было Эдмонд и осёкся.

— Что? — спросила я ректора и наклонила голову, разглядывая напряжённое лицо мужчины.

— Только одного не пойму, — всё же сказал он. — Зачем это всё тебе? К чему все эти слова про помощь Снежианне, ведь она для тебя — чужой человек.

— Не чужая, — тихо ответила я. — Я люблю её как родную.

Сказала и поняла, что ни на грамм не солгала. За эти дни я узнала столько нового, поверила в совершенно безумные вещи и поняла, что к белому котёнку, оказавшемуся несчастной девочкой, которую бросила родная мать, я испытываю совершенно определённые чувства. Я бы очень хотела стать для малышки той, которая сможет заполнить опустевшее сердечко девочки любовью и материнской заботой. Ведь мать — это не та, кто родила (хотя я не говорю про всех), мать — та, кто воспитала, кто была рядом, когда резались первые зубки, кто не спала ночами, переживая первые колики и простуды ребёнка. Та, для кого благополучие своего дитя выше и главнее собственного.

 А Риелла показала, что эти чувства ей неведомы.

А раз место вакантно, то почему бы не стать той, кто подарит Снежке теплоту материнского сердца?

— Поздно уже, — вдруг сказал Эдмонд, и моё настроение сразу же угасло. Да, вечер, скоро ночь, пора баиньки, чтобы с завтрашнего дня продолжить разгребать Авгиевы конюшни. То есть, упс, библиотеку.

Но как же не хочется покидать ректора! После того, что случилось, после этого откровенного разговора, после обнажившихся — пусть даже и на несколько мгновений! — сердечных ран мне хотелось остаться и говорить с Эдмондом. Пить чай в его обществе, ужинать, смотреть в тёмные глаза...

— Детское время, — пробормотала я, пряча разочарование.

Ректор прищурился:

— Я проголодался. Не желаешь ли, Алёна, разделить со мной и Снежианной ужин... — он запнулся, но мужественно продолжил: — в моих покоях?

Я молчала, сражённая наповал таким приглашением. Мать моя женщина, он решился впустить меня в свою жизнь? Пусть даже на краткий момент, но разделить еду! Это просто чудо какое-то! И вместе с его драгоценной Снежкой!

Была бы я слабее нервами — точно грохнулась бы в обморок, но с нервами у меня всегда был полный порядок. Я только улыбнулась и ответила:

— С превеликим удовольствием!

Без лишних слов Эдмонд нарисовал рукой круг портала и шмыгнул в него, словно нашкодивший мальчишка. С усмешкой я прошла вслед за ректором в его личную гостиную.

Снежка играла с клубком ниток на диване. При виде отца она замерла на спине, клубок зажат между всеми четырьмя лапками, выражение мордочки настороженно-виноватое. Потом она попыталась избавиться от игрушки как бы невзначай. Но не получилось. Коготки прочно увязли в клубке. Снежка затрепыхалась, паникуя, а Эдмонд открыл рот, закрыл его и только вздохнул:

— Вот, что я говорил... Она совершенно не хочет играть с развивающими игрушками, подавай ей нитки и блестяшки на шнурке...

Я присела рядом с жалобно пискнувшей Снежкой и принялась аккуратно выпутывать коготки из плотных вязких ниток. Сказала мягко:

— Ну, это же котёнок... То есть, ребёнок! Кстати, сколько ей лет в переводе на человеческий возраст?

— Пять лет, — Эдмонд подошёл к коммуникатору, прикреплённому к стене над небольшим столиком, и подержал руку на медной табличке, усердно думая о чём-то. Снежка протестующе мяукнула. Эдмонд фыркнул и ответил ей: — Нет, тебе не шесть лет, а пять, Снежианна!

Последний коготок был освобождён, и Снежка резво вскарабкалась по мне, обняла лапками шею и принялась тереться мордочкой о моё лицо. Меня чуть не разорвало изнутри от умиления и нахлынувшей любви к этой маленькой девочке, запертой в теле котёнка, но я собрала себя обратно по кусочкам и ошмёточкам, обняла Снежку и принялась её гладить по всему крохотному тельцу.

Эдмонд как-то странно молчал, глядя на нас, потом отвернулся и сказал:

— Ужин сервируют через несколько минут, пойду переоденусь. Извините.

И вышел.

Судя по тону, вышел смахнуть скупую мужскую слезу. Господи, неужели этот мужчина способен на чувства?

 Глава 11. Поиски и происки

— Осторожнее! — крикнула я вниз, едва удержав равновесие на высокой лестнице. Внизу, на расстоянии целой вечности до пола, меня страховала мерзкая девица Валлей, которую мне навязали само провидение.

Я не хотела открывать студентке свои способности по общению с книгами, а потому приходилось работать по-старинке. А именно, — лесенка, глазки и ручки.

Сейчас я показывала девушке, чего именно ожидала от её помощи. Ползать по книжным полкам и протирать книги от пыли. К сожалению, на большее от мисс Валлей рассчитывать не приходилось. Вот умей она читать... Эх!

Сейчас же эта девчонка словно специально дёрнула лестницу, от чего я едва удержалась под потолком. Спасибо надёжным полочкам с любимыми книгами, мне удалось остановить неминуемое падение.

— Простите, я случайно! — совершенно неискренне ответила студентка.

Ага, случайно, как же. У меня создавалось впечатление, что мисс Валлей каким-то чудом узнала о нашем милом и очень душевном ужине в кабинете ректора, и теперь мстила мне за эту несанкционированную близость. На миг я предалась сладким воспоминаниям о вчерашнем вечере, но вынуждена была осадить себя. Не при мисс Валлей! Однако, стоило к ней присмотреться внимательнее. Сейчас лесенку дёрнула, а что потом? Нож в спину? Ха! Со мной такие шутки не пройдут!

Не по зубам себе соперницу выбрала девушка, не по зубам. Тем более теперь, когда я знала, — а я верила Эдмонду, — что никакой связи между ним и студенткой не было. Вот сказали бы мне такое про Рамона, я бы ни на миг не засомневалась, что тот ходок в женское общежитие!

А это мысль! Но додумать её я не успела.

Я едва не упала снова, но теперь уже по своей вине. Нечего задумываться о таких вещах, стоя на последней ступеньке высоченной лестницы!

— Я спускаюсь! — предупредила я мисс Валлей и шустро опустила своё бренное тело на устойчивый и надёжный пол. — Фух. Теперь ты забирайся.

— Но... госпожа Хранитель! — девушка выпятила нижнюю губу, показывая мне всю свою детскую обиду. — Мне нельзя!

— Не вижу повода к запрету небольших физических упражнений, — я пожала плечами. — Пока живота не видно, ты можешь спокойно лазить по лестницам. Ребёнку будет полезно, опять же, кровь кислородом насытишь, разгонишь лимфу...

Чем больше я говорила, тем очевиднее становилось, что мои объяснения были напрасными. В красивых глазах девушки светилось полное непонимание.

— Вы так мудрёно говорите, госпожа Хранитель, — хлопнув ресницами, сказала мисс Валлей. — Но я всё же вынуждена отказаться. Я не могу рисковать своим будущим ребёнком.

Я презрительно фыркнула, подбоченилась и ответила девушке со всей сталью, на какую была способна:

— Мисс Валлей. Вы рвались в мои помощницы, клялись в том, что будете угождать мне и выполнять все мои требования. Вы обещали быть полезной. Так вот. Либо вы беспрекословно слушаетесь меня и забираетесь на эту... (я с трудом заставила себя удержаться от ругательства) лестницу, либо идите вон, и чтоб я больше вас не видела возле моей библиотеки!

Мисс Валлей вздрогнула, словно я отвесила ей заправскую пощёчину. В огромных оленьих глазах застыли готовые сорваться по щекам слёзы. Красиво, чёрт побери! Она даже плакать умела красиво! Не то что я, — стоило мне ощутить чесотку в глазах, как нос противно распухал и начинал хлюпать, всё лицо покрывалось некрасивыми красными пятнами, а сами слёзы текли непрерывным потоком из всех уголков глаз!

— Подите вон! — устало повторила я, не дождавшись от девицы вразумительного ответа. Толку от такой помощницы — как от козла в огороде.

— Госпожа Хранитель, не прогоняйте меня! — заныла мисс Валлей, как профессиональная плакальщица. — Мне поставят плохую оценку, и господин ректор понизит в списке!

— Выбор у вас, мисс Валлей, невелик, — пожала плечами я. — Или вверх по стремянке, или вниз по списку.

— Если я упаду и потеряю ребёнка, — заявила красавица с оленьими глазами, — то обвиню в этом вас!

— Ага, — буркнула я, наблюдая, как мисс Валлей с высоко поднятой головой идёт к лестнице, как будто на казнь. Зачем я вообще ляпнула про помощь в библиотеке? А, да, точно, хотела ж вывести эту кралю на чистую воду!

Только как?

Я вернулась к столу, села, взяла перо. Следующая книга. «Забытые заклинания: фарсы и обманки» авторства Г. Миллера. Записала название, пометила автора. Ах да, точно, у этого автора уже была одна книга забытых заклинаний! Вот как раз вчера видела её! И там было что-то про выведение на чистую воду.

Куда же я положила эту книгу? В стопку «магия», конечно же.

Подхватившись, я принялась копаться в этом столбике книг и очень быстро нашла господина Миллера с его редкими заклинаниями. Эту книгу надо вылечить сегодня же!

Добьём мисс Валлей забытым заклинанием!

До самого вечера я нещадно эксплуатировала глубоко несчастную студентку, которая облазила все верхние полки и больше подняла пыли, нежели вытерла её. Да и выглядела мисс Валлей, к слову, весьма жалко. Вся покрытая густыми серыми хлопьями, с растрёпанной причёской и застывшим на лице выражением обиды, студентка буквально засыпала на ходу.

Наработалась, бедняжка! Аристократка, никогда в жизни не поднявшая ничего тяжелее чашечки кофе! Завтра еле встанет, если вообще поднимется с кровати — мышцы отомстят за сегодняшний марафон с лестницей!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне даже на миг захотелось пожалеть девушку, но я вовремя вспомнила, что это именно она соврала, чтобы женить на себе Эдмонда. И сказала мисс Валлей небрежным тоном:

— Что ж, идите отдыхать, а завтра встречаемся снова после занятий. У нас ещё не охвачена левая сторона стеллажей!

Ужас заплескался в её огромных влажных глазах. А я мстительно добавила:

— Ещё я вам завтра дам ведёрко с водой и тряпочку — протирать верх шкафов! А то тут, наверное, сотню лет не убирали!

Студентка ломанулась на выход, обнадёжив меня, что я больше её никогда в жизни не увижу. Ну, хотя бы завтра! Похихикав себе в одиночку вместе с библиотекой, которая подмигивала мне невидимыми лампами, я сложила перо и список книг в стол, прихватила с собой оба томика Г. Миллера, чтобы полечить и почитать их в кровати, и открыла тайный ход в свои покои.

Наверное, Аннабелль уже принесла ужин...

Что-нибудь вкусненькое...

И очень хочется выпить чаю...

С булочками!

Хрясь!

В дерево книжного шкафа прилетел огненный шар!

Я заорала от неожиданности и успела заметить только очертания мужской фигуры, закутанной в чёрный плащ, выскочившей в открытое окно.

Чтоб мне пусто было — меня хотели убить?

Первой мыслью было сообщить о происшествии Эдмонду. Всё же не дело, когда вот так при свете дня (ладно, при свете факелов в ночи, но не суть же!) покушаются на жизнь такого ценного человека!

Неужели кто-то хотел, чтобы у этого мира не осталось шанса вернуть письменность?

Или... а вдруг покушение связано с мисс Валлей? Почему бы и нет? Я сильно раздраконила девушку, она могла почувствовать угрозу в моём лице.

Уф!

Обычно в моменты таких вот потрясений я вела себя очень импульсивно, но в этот раз что-то заставило меня остановиться, глубоко вдохнуть и задуматься. Не бежать к сильному мужчине за помощью, а попытаться докопаться до сути самой.

Где-то в голове жужжала противная мысль о том, что именно так себя ведут глупые героини ужастиков, которые вместо того, чтобы пойти к тем, кто сильнее и умнее, бездумно идут исследовать подозрительное в одиночку.

Что случается с такими героинями, угадать не сложно: они умирают в первые минуты экранного времени.

Я всё это прекрасно понимала, но не могла пойти по другому сценарию. Интуиция упрямо твердила, что сейчас говорить ректору о покушении не стоит.

А раз так, мне нужна была «помощь зала».

— Рамон! — осенило меня, и я улыбнулась. Вот кому пожаловаться на огненное представление было совсем не страшно. Тем более весельчак казанова точно не проговорится брату. Я уже успела оценить степень доверия между братьями.

Наметив план действий, я осторожно прошла в глубину кабинета и подошла к столу, где в лунном свете таинственно мерцала медная пластина коммуникатора.

Положив ладонь на прохладный металл, я зажмурилась и представила перед собой нахальную улыбочку местного короля разбитых сердец. «Главное не вспоминать про многоножку!» — мысленно добавила я и, испугавшись своих мыслей, вернулась к образу мужчины. Мне нужен только Рамон! Никаких больше сюрпризов!

И совершенно не важно, что сейчас на дворе стояла ночь. Пусть явится передо мной немедленно! Моя нервная система требовала сатисфакции.

Стук в дверь напугал меня. Я вздрогнула и невольно отступила назад, к стене. И лишь услышав знакомый голос, я выдохнула и смогла успокоить забившееся в ускоренном ритме сердце.

— Алёна? Вы звали?

— Д-да, минуточку, — пролепетала я и открыла дверь. — Ох!

Я едва совладала со своими глазами, которые собирались выпасть из глазниц и вывалиться на пол. Потому что передо мной стоял полуобнажённый мужчина в одном полотенце, повязанном на бёдрах. И что-то способ фиксации ткани мне казался совсем не надёжным, — вот-вот упадёт к ногам, открыв всем то, что приличным девушкам видеть совершенно не стоит!

— Вы всегда являетесь перед дамами в таком виде? — спросила я брата ректора, нервно запахивая на груди ворот платья. Хотелось застегнуться до самого горла, и приличный вырез теперь, под взглядом хитрых глаз Рамона, мне казался верхом фривольности.

— Только когда дамы вызывают меня к себе под покровом ночи, — усмехнулся брат Эдмонда и добавил, внезапно перейдя на доверительное «ты»: — Впустишь?

— Впущу, — выдохнула, отступив. Рамон вошёл в гостиную и спросил:

— Что произошло? Я почувствовал, что ты боишься. Рассказывай!

— На меня напали, Рамон! Меня хотели убить, представляешь?

— Кто? — изумился он и огляделся. — Как?

— Я вошла сюда, и в меня бросили огнём! А потом негодяй скрылся, и я не успела рассмотреть его лицо.

Рамон покачал головой и сурово сдвинул брови, напряжённо размышляя. Потом шагнул ко мне, придерживая полотенце на бедрах, и взял меня за руку:

— Алёна, я даже представить себе не могу того сумасшедшего, который решит покуситься на святое святых — на Хранителя!

— Но мне же это не привиделось! — воскликнула я, указав на обгорелый круг, который остался на дереве шкафа. — Смотри, вот же доказательство!

— Да-а, — задумчиво протянул Рамон. — И правда, опаление огненным шаром. Оставаться здесь небезопасно, Алёна.

Моя рука оказалась у его губ, и внезапный поцелуй заставил вздрогнуть. Рамон сказал проникновенно:

— Я предлагаю тебе переночевать сегодня у меня. Ни о чём не беспокойся, никто не узнает, да и защитить тебя в случае чего я точно смогу.

Какой он милый... Никто не узнает — это про Эдмонда? Впрочем, ректор, конечно же, узнает, это даже не обсуждается. А я лучше поставлю под удар милого Рамона, чем... моего Эдмонда!

При мысли о том, что Эдмонд по моей вине мог бы подвергнуться нападению неизвестного злоумышленника, у меня застучало сердце — с глубокими перерывами. Экстрасистолия, ага...

Нет, лучше пересидеть у Рамона. Пусть защищает меня. А то вон с мухоловкой он не очень-то и старался!

— Хорошо, я согласна, — ответила брату ректора. Рамон аж засиял изнутри — видимо, настолько горел желанием реабилитироваться за мухоловку — и начертил практически идеальный овал портала. Я шагнула вслед за ним в радугу другой комнаты и осмотрелась.

Не келья, но и не роскошные покои Эдмонда.

Комната была просторная, хорошо освещённая в углу, где стояло кресло и перед ним — большая, глубокая чаша на витиевато-резной ножке. Зачем ему чаша? Хотя, чего это я? Рамон же делает зелья. Наверное, в этой чаше тоже. За тяжёлой тёмной занавесью наверняка пряталась кровать. А за дверью в стене — удобства. Очевидно, именно там и был Рамон, когда я его вызвала.

Он положил мне на плечо руку и сказал:

— Располагайся, Алёна. Чувствуй себя как дома.

— У меня дома... совсем не так, — вздохнула я. — Но спасибо, это очень любезно с твоей стороны.

— Это нормально, — улыбнулся Рамон. — Позволь предложить тебе чашку чая.

— С удовольствием, — ответила ему. — Я сяду?

И указала на диванчик рядом с круглым обеденным столом. Рамон кивнул и отошёл к серванту. Я присела на диван, позволила себе размякнуть. И вдруг до меня окончательно дошло осознание того, что меня могли убить!

Огненный шар мог попасть в меня, п