Читать онлайн Ангел для Демона. Исцеление бесплатно

1. Ангел

– Нет, – мотнула головой в надежде избавиться от назойливых мушек перед глазами. – Неправда. Папа бы никогда…

– Он убил её! – Демид не дал мне закончить. Схватил за плечи, сжал до хруста костей, заставив поморщиться от резкой боли. – Когда я вернулся, было уже слишком поздно. Я не смог спасти их. Не смог.

Замолчал, впившись в меня застывшим взглядом. Чуть разжал пальцы, но рук не убрал.

– Твой отец – убийца!

– Нет! Папа не мог этого сделать, – накрыла его запястья дрожащими ладонями, глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и продолжила: – Эта женщина… Лена… Она приходила к нам. Я помню! Она ругалась с моей матерью. Говорила, что они с папой любят друг друга…

– Довольно! – сильный толчок сбил меня с ног. Зацепившись каблуком за край брусчатки, я упала на спину, больно ударившись копчиком.

Слёзы обиды и отчаяния выступили на глазах, образ Демида размылся.

– Ложь! Моя жена любила меня. Только меня! Не смей порочить её светлое имя! Никогда! Не смей! Этого делать!

От его взгляда, обезумевшего и дикого, мне стало нехорошо. Демон. Настоящее чудовище, способное на всё ради мести. Он мне не поверит. Никогда не примет мою правду, не откажется от слепой любви к жене. Я – игрушка в его руках, орудие мести. Я – дочь своего отца. Ангелова. И этим уже порочна для него…

Несколько секунд Демид клеймил меня глазами, сияющими адским светом. Бросил сквозь сжатые зубы смачно ругательство и, развернувшись, ушёл, оставив меня одну посреди ночного сада. Сломанную, задыхающуюся от невыносимой боли.

Теперь всё встало на свои места. Я вспомнила то, с чего началась эта история. Я вспомнила ту женщину, что приходила к нам незадолго до маминой смерти…

Порыв ледяного ветра впился в кожу стеклянной крошкой, и я невольно сжалась всем телом. Оглянулась по сторонам затравленной жертвой и чуть не завыла от жестокой несправедливости.

Это место… Этот дом… Оранжерея… Я вспомнила! Каждый его угол, каждую комнату вспомнила. Это наш старый дом. Дом, в котором я родилась и выросла. Дом, где умерла мама…

Демид специально привёз меня сюда, чтобы сделать больнее. Чтобы заставить снова пережить тот ужас, что навеки был связан с этим местом…

Иллюзии рухнули, обернулись кровавыми шипами. Его жестокость поражала, сводила с ума. Выбрасывала в прошлое и оставляла тонуть среди волн лютой ненависти, что плескалась в его глазах. Голоса и образы в моей голове не умолкали ни на миг. Привидения закружились передо мной в безумном хороводе лжи и лицемерия. Обман, предательство и одиночество сплелись в единую сеть, стянули конечности и оставили умирать на обочине собственной жизни.

Попыталась встать, но резкая боль в спине не позволила даже шевельнуться. Слёзы новым потоком хлынули из глаз, оставшись на лице безобразными разводами. Протяжный всхлип сорвался с губ и разрезал мертвенную тишину сада. Где-то вдали послышалось шуршание гравия, машины гостей начали покидать территорию. Праздник закончился.

О том, чтобы возвращаться к нему в комнату не могло быть и речи. Не выдержу ещё одной встречи с Демидом, не переживу его звериного взгляда. Поэтому, с трудом поднявшись на ноги, медленно поплелась в сторону оранжереи. Будто неведомая сила тянула меня туда, манила тёплым огнём и обещанием долгожданного избавления.

Иду с трудом. Задыхаюсь от подступивших рыданий, но не могу успокоиться. Сердце колотится где-то в горле, в ушах звенит от непрекращающихся криков мамы и той женщины.

– Володя любит меня, а с вами он только из-за дочери. Отпустите уже! Хватит его мучить!

Медленно спускаюсь по лестнице и снова оказываюсь в подземной теплице. Сквозь застекленные стены внутрь проникает холодный свет уличных фонарей. Воздух пропитан запахами цветов и шлейфом дорогих парфюмов. Столы, укрытые белоснежными скатертями, ещё стоят накрытые, кое-где даже остались еда и напитки. Но я не смотрю на них. Мои глаза прикованы к центральной клумбе, возле которой установлена огромная, украшенная цветами, арка. Всего несколько часов назад прямо на этом месте мы произносили торжественные клятвы.

Демид сказал, что будет любить меня, пока смерть не разлучит нас… Какая ирония судьбы! Смерть, которую он сам натравит на меня, когда найдёт сына…

Белые розы укоризненно смотрят на меня. От их вида хочется плакать ещё сильнее, но внутри уже нет ни единой эмоции. Закончились, остались там, наверху.

Опускаюсь на колени, вдыхаю сладкий цветочный аромат, позволяя ему заполнить лёгкие и вытеснить оттуда все остальные запахи.

Закрыв глаза, мысленно уношусь прочь от этого места и от реальности. Ухожу туда, где всё началось, где мама была жива, а я ещё была полноценным подростком с грандиозными мечтами и планами на жизнь…

В тот год мне исполнилось двенадцать лет. Родители в честь дня рождения единственной дочери украсили весь дом, мама испекла свой фирменный шоколадный торт и пришла будить меня традиционным праздничным поцелуем.

– Доброе утро, моя майская девочка, – лёгкий поцелуй в щеку пробудил ото сна, улыбка расползлась по моему лицу и отозвалась лёгким покалыванием в груди.

Мама сидела рядом и смотрела на меня любящими небесно-голубыми глазами. Даже в самой обычной домашней одежде она выглядела прекрасно! Настоящая королева. Как бы мне хотелось быть похожей на неё…

Почувствовала как по щеке катится одинокая слеза и торопливо смахнула её. Грудь сдавило от накативших воспоминаний, стало трудно дышать.

– Я скучаю по тебе, – слабый шёпот слетел с губ, утонул в шуме поливной системы.

Свернувшись калачиком, подтянула под себя ноги и закрыла глаза. Было холодно, но слабое тело уже ничего не чувствовало. Перед мысленным взором всплыло лицо мамы. Иллюзия, будто она рядом и обнимает меня, успокоила расшатанные нервы, успокоила бешеное сердцебиение.

– Ты ведь доверяешь мне, милая? Доверяешь своей маме?

– Д-да…

– Тогда выпей, – протянула мне стакан. – Выпей. Ради меня. Чтобы мы всегда были вместе. Ты и я…

И я выпила. Сделала маленький глоток горького напитка, позволив ему обжечь горло. Мама улыбнулась, провела по моей щеке ладонью и залпом осушила свой бокал.

2. Демон

Безумие! Настоящее, мать его, безумие.

Я бил по боксёрской груше в надежде, что это поможет: злость выйдет через удары, выльется из тела вместе с потом. Но нет. Безуспешно.

Наваждение все ещё стояло перед глазами, а дрожащий голос Катя звучал в голове на повторе.

Когда она заговорила о Лене, думал не выдержу. Убью дуру на месте. Собственными руками задушу за то, что посмела клеветать на любимую. В ту секунду я ненавидел её. По-настоящему, всей душой, каждой клеткой гребаного тела. Она оправдала свою фамилию, показала себя достойной дочерью своего отца. Решила, что с мёртвыми воевать проще всего? Идиотка!

Смотрела на меня, полными слёз, небесными глазами и выплевывала ядовитые обвинения. Думала поверю? Проглочу и не замечу?

Ещё один удар, и груша отлетает в сторону. Ударяется об стену и жалобно скулит, умоляя о пощаде. Стаскиваю с кулаков перчатки, отшвыриваю их в сторону и медленно оседаю на пол. Кровавая пелена всё ещё стоит перед глазами, запах гари душит, выкручивает наизнанку. Хочется выть, кричать, орать до тех пор, пока эта боль не исчезнет. Пока не сдохну, потому что по-другому быть не может. Я не смогу забыть. Никогда не забуду удушающего отчаяния, что сдавило сердце при виде руин и пепелища. Не забуду своей ничтожности, когда сказали, что их больше нет. Не забуду картины, опускающихся в землю, гробов. Большого – Лены и маленького – нашего сына…

Сашка. Где же ты сейчас? Как живёшь? Чем дышишь? Помнишь ли меня?

Только мысли о нём не давали сломаться, заставляли идти дальше, несмотря ни на что. Найду! Верну себе и уже никогда не потеряю. А потом… раз и навсегда избавлюсь от Ангеловой. Иначе свихнусь, не выдержу. Не смогу жить с постоянным чувством вины и желанием обладать ею.

Я ненавижу и хочу её одновременно. До безумия, до напрягшихся вен в горле, готовых перекрыть дыхание в любой момент. До болезненно-твёрдого стояка в штанах, когда смотрю на её точеную фигурку или улавливаю в воздухе нежно-сладкий ванильный аромат Кати.

Даже сейчас, сидя в пропахшем кожей и потом, зале не мог избавиться от мыслей о ней. Хочу обладать ею. Прижимать к себе и снова чувствовать себя живым. Хочу видеть бескрайние океаны её глаз и тонуть в их тайных глубинах. Чтобы смотрела на меня как утром, прижималась ко мне и стонала от удовольствия…

На церемонии бракосочетания позволил себе потерять бдительность. На миг представил, будто всё по-настоящему. Что наша свадьба – не фарс, а её улыбка – не натянутая маска. Когда потерял Катю из виду, почувствовал в груди странную тревогу. Я испугался за неё. Испугался, что больше не увижу… Оставив гостей, бросился на поиски девушки. Поднял на уши всю охрану, пока не увидел на экране смартфона прямую трансляцию из сада. Она рассказывала подруге обо мне, в её взгляде читалось отчаяние. И я не выдержал. Решил, что должен поговорить с ней, объяснить, сделать всё, чтобы поверила… Чтобы в ответ получить точный удар в сердце.

Больше этого не повторится! Я не позволю ей завладеть своими мыслями. Она – дочь врага. Лена погибла из-за её отца! Мой сын вырос, не зная меня! Ангелов отобрал у меня всё, превратил мою жизнь в ад. Но я не стану наказывать за это Катю. Дочь не будет отвечать за ошибки отца. Я спасу её, найду сына и навсегда закрою данную главу своей жизни!

Набрав номер Жанны, вышел из подвала и поднялся на второй этаж.

– Я ждала твоего звонка, – заворковал нежный голосок. – Приезжай…

Ноги на автомате привели меня в её комнату. Толкнул дверь и застыл на пороге в поисках ноаобрачной. Жанно продолжала что-то щебетать в трубке, но я уже не слушал. Отказался от планов, когда оказался в пустой спальне. Свадебное платье Кати ещё лежало на кровати, в воздухе витал арома её духов, но самой девушки нигде не было.

– Сегодня не получится, – сухо произнёс в трубку и сбросил вызов.

Заглянул в гардеробную, проверил ванную комнату. Пусто. Кати нигде не было. Эта девчонка сведёт меня с ума! Куда она могла запропаститься?!

Перед глазами вмиг всплыл образ девушки. Я толкнул её порыве злости, а она, маленькая, не устояла. Упала на брусчастку… А если не рассчитал силу? Если ранил её?

Со злостью отшвырнул мобильник и пошёл вниз. Увижу, убежусь, что с ней всё в хорошо и пойду к себе. Никаких эмоций. Никакой жалости. Просто хочу удостовериться, что она в порядке.

Парни сидели в столовой и уплетали праздничный торт. При моём появлении все сразу повскакивали со своих мест, Серый шагнул вперёд.

– Что-то случилось? – в карих глазах мужчины заплескалась тревога.

– Где Катя?

На секунду во взгляде подчинённого появилось отвращение. Парни никак не хотели мириться с новым положением девчонки.

– Я не видел её. Ты же сказал, чтобы не беспокоили…

Не стал слушать. Вышел из дома и размашистым шагом двинулся в сад, к яблоне, где оставил её около часа назад.

Одинокое дерево встретило меня хмурым молчанием. Только туфли девушки бесхозно лежали у края дорожки, словно свидетельство о том, что Катя была здесь. Рядом с бежевыми лодочками заметил несколько капель крови. Сердце в груди защемило от отвращения к самому себе, лёгкие обожгло резким выдохом. Всё-таки ранил.

– Катя…

– Демон! – Серый бежал ко мне от дома, размахивая рукой. – Мы нашли её. Она в оранжерее, – остановился в метре от меня. – Послать за ней?

– Нет, я сам.

Через минуту уже был на месте. Толкнул стеклянную дверь, поразившись могильному холоду, дунувшему из оранжереи. В огромном помещении было тихо, только система полива мирно урчала вдалеке.

– Катя! – позвал громко, шаря взглядом по кустам и деревьям.

Никто не отозвался. Словно её никогда и не было.

Сделал несколько шагов вперёд и застыл долбаной статуей, не в силах пошевелиться.

Девушка лежала прямо на земле, свернувшись под розовым кустом калачиком. Меленькая, хрупкая и совсем беззащитная. Она была еле заметна среди размашистых ветвей благородного цветка, и только длинные золотистые волосы выдавали её присутствие.

– Ка-тя, – бросился к ней и тронул за открытое плечо. Провёл ладонью по коже, удивляясь тому, какой холодной она оказалась. – Катя, девочка…

Осторожно развернул её лицом к себе и шумно выдохнул. На щеках девушки виднелись следы от слёз, губы казались совсем белыми. Она была ледяной. Совсем как мертвая. И только бешено бьющаяся жилка на шее служила доказательством, что в ней ещё теплится жизнь.

– Что же я наделал? – тихо спросил в пустоту и, решительно схватив малышку на руки, прижал к себе. Крепко-крепко, словно в ней таилось моё спасение.

3. Ангел

– Я не хочу, – шепчу сквозь слезы, пытаясь оттолкнуть стакан с неизвестной жидкостью. – Мама, пожалуйста. Мне страшно!

Звонкая пощечина обжигает щеку, отзывается гулом в голове. Боль от удара не идёт ни в какое сравнение с той, что разрывает душу на клочки. Сердце бьётся так часто, будто собирается выпрыгнуть из груди, руки мелко дрожат.

– Замолчи! Не смей со мной спорить! – в голубых глазах плещется адский огонь, её всю трясёт. – Ты не оставишь меня, как он! Не предашь!

Безумный взгляд женщины застывает, когда она видит куст белой розы. Истошный крик слетает с её губ, разносится по оранжерее громким эхо. Мама бросается на цветы и начинает вырывать их вместе с корнем. Острые шипы вонзают ей в кожу, раздирают ладони, превращая их в кровавое месиво, но она не останавливается. Не успокаится, пока от прекрасного куста не остаётся ничего.

Громко стонет и падает на колени, зарывшись лицом в ладони. С каждой секундой ей становится всё хуже, яд медленно распространяется по её телу, проникает в кровь и сжирает изнутри. Она больше не похожа на мою маму. В ней нет ничего общего с той доброй, нежной и улыбчивой женщиной. Эту даму я не знаю.

– Мам… – делаю неуверенный шаг, переступаю через осколки разбитой чаши и замираю в нерешительности. – Мам, пожалуйста, успокойся. Давай поднимемся в дом. Я обработаю твои раны…

Она поднимает на меня глаза и мгновение смотрит так, словно совсем не узнаёт. На любимом лице застыла непроницаемая маска, кровавые отпечатки тянутся от висков до самого подбородка.

Наконец, безумие отступает. Мама громко вздыхает и начинает плакать.

– Всё закончилось, – хрипит едва слышно. Из уголка рта вытекает багряная струя, она смахивает её подушечками пальцев и оседает на землю. Ложится у разбитой клумбы, поджимает под себя колени. – Я ухожу, принцесса…

– Нет! – бросаюсь к ней, падаю рядом на колени и беру за руки. – Ты не можешь уйти. Слышишь? Ты нужна мне, мам. Очень нужна!

Холодная ладонь касается моей щеки, обводит контур губ. Мама улыбается.

– Я всегда буду любить тебя, моя майская девочка. Всегда…

– Нет! Нет! Нет! Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста…

Вздрагиваю и просыпаюсь от собственного голоса. Вскакиваю на постели и озираюсь по сторонам. Меня колотит, тело содрогается от частых рыданий, по щекам текут солёные реки.

События того дня, надёжно спрятанные под семью замками, вырвались на волю. Воспоминания окружили меня, подобно голодным хищникам. Они почуяли запах крови и пришли на него, загнали жертву в ловушку.

Мама покончила с собой. Отравилась, наглотавшись каких-то таблеток, которыми пыталась напоить и меня. Родная мать хотела убить меня, когда мне было двенадцать лет! Она хотела, чтобы мы ушли вместе, но не получилось. Я выпила слишком мало, врачам удалось спасти мне жизнь. И чтобы не сойти с ума, моя память решила заблокировать все воспоминания, связанные с её смертью и всем, что было до этого. Но стоило мне увидеть фотографию той женщины, снова заглянуть ей в глаза, и всё вернулось…

– Проснулась?

Только сейчас замечаю, что дверь в ванную открыта. Демид стоит на пороге, прислонившись к косяку. Его янтарные, сжигающие изнутри, глаза устремлены прямо на меня.

Зачем он пришёл? Что ещё ему надо от меня? Разве той сцены в саду недостаточно? Добить решил? Окончательно избавиться от неугодной жены…

– Ты дрожишь, – отталкивается от стены и подходит ко мне.

Двигается он медленно, плавно. Обмачивая мягкость больше не завораживает. Теперь я знаю, что за ней скрыто.

Протягивает ко мне руки в попытке обнять, но я отстраняюсь. Отползаю на край постели. Не хочу, чтобы дотрагивался до меня.

– Не дури, девочка, – в голосе появляются стальные нотки. – Ты вся синяя. Я помочь хочу…

– Мне не нужна твоя помощь. Уходи!

Шумный выдох и снова этот странный взгляд, от которого хочется спрятаться. Медленно опускает веки, позволяет длинным ресницам коснуться щёк и произносит тихо:

– Я уйду, но сначала хочу убедиться, что ты не заболеешь.

Обходит кровать и подхватывает меня на руки. Прижимает к груди вместе с тонким пледом, края которого я так старательно сжимаю в руках.

Тёплое дыхание защекотало лоб, мускусный запах его кожи ударил в нос. Он прижимал меня так крепко, что дыхание спёрло, а сердце испуганно забилось об рёбра.

Продолжая держать меня одной рукой, другой включил горячую воду и заткнул пробку на дне ванны. Мощные клубы пара поднялись от воды, заполнили пространство лёгким туманом. Наконец, Демид поставил меня на ноги, спиной к себе. Плед скатился на пол и растекся у моих ног серой лужицей. Сильные руки коснулись спины, нашли молнию комбинезона и потянли вниз.

Горячий воздух обжег спину, поток электричества врезался между лопаток и жидкой лавой растекся по венам. Зажмурив глаза, пыталась выровнять сбившееся дыхание. Отсчитывала секунды, пока он прожигал меня взглядом и вздрогнула, когда услышала хриплый голос мужа.

– Я буду ждать снаружи.

Демид бесшумно вышел и закрыл за собой дверь, а я всё продолжала стоять на месте, прижимая ладонь к губам и боясь пошевелиться.

Сколько ещё мне предстоит узнать о себе? Какие ещё тайны скрывает моя больная память?

4. Демон

Короткий стук в дверь выдернул из оцепенения, заставил обернуться.

Серый подошёл к столу и положил передо мной папку с подробным досье на Ангелова. Здесь всё: адреса его домов, заграничные счета, номера любовниц. Пробежавшись глазами по длинному списку, едва не упал с кресла, стоило взгляду выловить знакомое название. Мой дом! Наш с Леной дом, который должен был стать моим подарком жене на третью годовщину свадьбы…

Когда меня посадили, все моё имущество было конфисковано судом. После отсидки я долго пытался выйти на новых владельцев, хотел выкупить у них свое прошлое, но так и не нашёл никаких зацепок. Я должен был догадаться! Ангелов сделал все, чтобы уничтожить меня, сравнять с землёй.

– Ещё что-то?

Серый неуверенно переступил с ноги на ногу, отвёл взгляд в сторону и произнёс:

– Это связано с твоей сестрой. Анастасия Александровна забронировала два билета в Калининград на двадцать шестое число…

Глянул на календарь. Двадцать второе сентября. Значит, сестрица решила наведаться в гости?

Сжал кулаки, чтобы остановить рвущегося на волю Демона. Рано. Ещё слишком рано.

– Позвони в аэропорт, пусть подготовят самолёт.

– Летишь к ним? А как же…

– Она останется здесь, – не дал договорить, пригвоздил к месту пристальным взглядом. – Если в моё отсутствие с Катей что-то случится, всех кастрирую. Это понятно?!

– Более чем.

Дождался, когда за подчинённым закроется дверь и вскочил на ноги. В два шага преодолел расстояние до стеклянных дверей и вывалился на балкон.

Сжал металлические перила и склонил крутящуюся голову. Тошнило. Внутренности скручивало в тугой жгут. Неведение убивало, тоска уничтожала. Сколько бессонных ночей я провел, сидя в этом самом кабинете пытаясь выйти на сына? Сколько раз вскакивал, охваченный ложными надеждами, когда казалось, что мы уже близко? Но больше всего сходил с ума из-за Кати. Избегал её, прятался как от чумной, но ни на мин не переставал о ней думать. Каждый вечер ехал к Жанне в надежде отвлечься, забыть, выкинуть из головы. Но все мимо. Она стояла перед глазами. Преступно красивая и порочная одновременно. Мое личное проклятие. Падший ангел с глазами цвета океана.

– Приве-е-ет, – нежный голосок долетел откуда-то снизу, защекотал слух приятным звучанием и пробудил желание снова увидеть перед собой его источник. – Как ты здесь оказался?

Она была внизу. Среди густых ветвей, украшенных яркой осенней листвой, едва проглядывалась маленькая фигурка Кати. Девушка сидела на корточках и ласково щебетала с крохотным рыжим комком.

– Ну же, не бойся, – она взяла животное на руки и прижала к груди.

Волна дикого желания захлестнула меня, ударила обухом по голове. Стал задыхаться. Не могу больше. Нужно что-то делать со всем этим. С болезненной зависимостью, которая с каждым днем становилась только сильнее.

Я искренне пытался забыть её, вычеркнуть из памяти, не думать о мягких изгибах молодого тела, которые успел изучить. Постоянно сравнивал её с Леной в надежде, что это поможет. Каждый рад, когда смотрел на неё, представлял перед собой Ангелова. Но и это не помогло.

Нет, Катя совсем не похожа на Ангелова. Она другая, не похожая ни на кого.

Её глаза покоя не дают. Большие и ясные. Чистые, как ни крути. Эта тонкая фигурка и худые ручки с длинными пальчиками. Я не могу её ненавидеть. Не получается, как бы ни старался. Всё равно нежность проглядывает. Гребаное желание защищать не исчезает, крепнет только с каждым разом. Чем дольше она рядом со мной, тем слабее и беспомощнее себя чувствую. Не могу уже как раньше. Не получается.

Старался пробудить в себе прежние чувства. Те самые, что заставляли бороться, не дали сломаться и пасть под натиском системы. Восстановил в памяти образ Ангелова – убийцы счастья, похитителя сына.

Никогда не забуду! Не прощу, ублюдка. Он семью мою разрушил. Жену убил. Такое не прощают.

Развернулся и с размаху вмазал по стене. Глухой стук разлетелся по окрестности. Кирпич под кулаком треснул, рассыпался красной крошкой. Костяшки от удара заныли, кожа лопнула. Смотрел как тонкая струйка по руке стекает и ничего не чувствовал. Пусто. Снова.

Только тихий вздой за спиной отрезвил. Обернулся и встретился взглядом с Катей.

Она по-прежнему стояла, прижав к груди котёнка, только на этот раз взгляд её выражал не нежность. Нет. Сейчас в нём был лишь страх. В бездонных глазах девушки плескался ужас, при виде которого позвоночник молнией прошило.

Не выдержал. Отвернулся первым. Выплюнув ругательство, шагнул в спасительный полумрак кабинета.

Демон сбежал как последний трус…

Всё. Решено. Уеду. Несколько дней вдали от неё пойдут мне на пользу. Успокоюсь, избавлюсь от постоянного напряжения в паху и тупой боли в груди. Заодно проведаю Сашу и узнаю, что задумала моя дрожайшая сестрица. Только бы с ней ничего не случилось за это время…

Схватив телефон, набрал номер брата. Пора нам поговорить по душам. Долго он избегал меня. Уехал в день свадьбы и с тех пор не вылазил из крохотной квартирки в одном из спальных районов города. Довольно уже. Пришло время положить этому конец!

5. Ангел

Сегодня узнала, что Демид уехал. Экономка сказала, поставив меня перед фактом и наградив такой снисходительной улыбкой, что впервые в жизни мне захотелось её ударить.

После свадебной ночи мы совсем не общались. Муж переехал жить в другую комнату, оставив меня в хозяйской спальне, которая без него казалась слишком большой и холодной.

После всего, что между нами было, после того как я познала тепло его объятий и обжигающий вкус страстных поцелуев, одиночество стало для меня невыносимой мукой. Каждый раз стоило только закрыть глаза, его лицо всплывало в памяти. Запах мужа преследовал меня, сводил с ума своим пьянящим дурманом. Сердце сжималось от страха и отчаяния. Душа оплакивала свое падение, а тело… Оно рвалось к нему. Несмотря ни на что. Вопреки всему. Оно хотело этого мужчину. Желало так, как никогда и никого до этого.

Несколько раз порывалась поговорить с ним. Выслеживала высокую фигуру Демида в окно и бросалась ему наперерез, но всегда останавливалась на полпути. Сомнения поднимали головы, шептали на ухо ядовитые речи, не давая сделать последний шаг.

Вот и сейчас, глядя на пустое место во главе длинного обеденного стола, мучилась странными ощущениями. Куда он уехал? Надолго ли? Почему не попрощался?

Как бы мне хотелось стать достаточно смелой и прямо спросить его об этом! Задать все те вопросы, которые не давали покоя длинными ночами, пока лежала на широкой кровати и прислушивалась к тихому шороху за стеной. Желание вспомнить всё, что было между нами засело поперёк горла горькой ржавчиной и не давало дышать. Я сходила с ума.

– Ваш чай, – Марта поставила передо мной изящную фарфоровую чашку и отошла в сторону.

Всё наше общение было ограничено короткими дежурными фразами, из-за чего я испытывала невероятную тоску по нормальному человеческому общению.

Единственным светлым пятном во всем этом мрачном мире был Рыжик. Когда его нашла в саду, впервые за долгое время почувствовала себя счастливой! С ним я могла говорить без конца. Гладила по пушистому огненному пузику и представляла, как однажды найду своего ребёнка.

В голове медленно созревал план действий, а первым в списке было возвращение домой. Я должна найти повод, чтобы встретиться с Аней. Мачеха – это единственная нить, которая может привести меня к разгадке всех этих тайн. Она знает. Точно знает! Я уверена, ей известно всё, что произошло со мной шесть лет назад. Об этом она говорила отцу в то утро. Этой информацией она шантажировала его, пытаясь добиться отмены свадьбы.

Как только она вернётся с отдыха, я поеду к ней и потребую объяснений. Ничто на свете не сможет остановить меня. Особенно сейчас, когда память начала просыпаться от долгого многолетнего сна.

– Марта, можно вас на минуту?

– Да, конечно, – женщина выглянула из-за кухонного островка. – Хотите что-то ещё?

– Да, то есть нет… Не совсем, – запнулась, думая как бы выразить ей свою просьбу. – Мне нужны бумага и простой карандаш. Это можно устроить?

Несколько секунд она молчала. Смотрела на меня удивлённым взглядом светло-карих глаз, потом сморгнула все лишние эмоции и холодно отозвалась:

– Да. Думаю, в кабинете Демида Александровича я смогу найти то, что вам нужно. Принести все к вам в комнату?

– Будьте добры, – ещё раз улыбнулась и вышла из столовой.

По коридору шла очень быстро, изо всех сил стараясь не обращать внимания на плотоядные взгляды охранников. Они и раньше не очень-то старались казаться дружелюбными, а в отсутствие мужа и вовсе походили на голодных оборотней. Я боялась их. Боялась того хищного блеска, что плескался в их взглядах, когда смотрели в мою сторону.

Мне оставалось пройти всего несколько шагов до лестницы, когда передо мной словно из ниоткуда выросла массивная фигура. Тяжёлые медвежьи лапы опустились мне на плечи, пьяное дыхание ударило в нос, отозвавшись сильным спазмом в желудке.

– Заблудилась, малышка? – хриплый голос прозвучал над моей головой, по спине забегали испуганные мурашки. Ужас сковал внутренности, обдал морозным холодом.

– Нет, – инстинктивно дернулась в сторону, но железный хват амбала не позволил даже пошевелиться. Мне стало по-настоящему страшно. Отчаяние заполнило грудную клетку, глаза защипало от подступивших слёз. – Отойдите, пожалуйста.

Мой голос дрожал, выдавал с головой. Виски прострелило резкой болью, заставив зажмуриться.

– А если не отойду? – заржал мерзким смехом, усилив давление на плечи. – Демона нет, никто не узнает…

Мужчина грубо притянул меня к себе. Я слушала как скрипит паркет под ногами, но ничего не могла поделать. В его руках я казалась невесомой песчинкой. Он может сломать меня одной рукой, если захочет. Противник слишком сильный, распаленный алкоголем и похотью.

Отчаянно старалась не смотреть ему в глаза. Куда угодно: в пол, на перила за его спиной, на узорчатую стену, но только не в омут грязи и порока. Шептала что-то, умоляя отпустить меня. Повторяла имя Демида словно спасительную мантру. Но он не обращал внимания на мои всхлипы, не слышал их. Ему плевать на мои слова и мольбы, ему плевать на меня. Как и всем здесь.

– Покажи, чем ты зацепила Демона. Почему он потерял голову из-за тебя? – криво улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Завёл руку мне за спину и сдавил шею.

Запустив пальцы под косу, резко оттянул назад. С каждой секундой он надвигался все ближе, его руки шарили по моей спине, оставляя на коже синяки. Я понимала безысходность своего положения, осознавала это каждой клеткой своего тела, но отчаянно пыталась придумать способ вырваться, избежать неизбежного. Если бы только Демид был здесь… Он бы не позволил своим людям и пальцем меня тронуть.

– Если мой муж узнает… – попыталась возвать если не к совести, то хоть к страху мужчины.

– Не узнает, – злобно оскалился, схватил меня за подбородок, вдавливая шершавые пальцы в щеки. – Мы ему не скажем…

Глаза защипало от подступивших слёз, в голове мелькнула последняя отчаянная мысль. Недолго думая, рванула голову в сторону, не обращая внимания на жгучую боль от выдранных волос, и закричала во всё горло.

Краем глаза заметила как мужчина поморщился и замахнулся на меня. Его широкая ладонь ушла в сторону, готовясь нанести удар. Зажмурилась и вжала голову в плечи, заранее зная что точно не выдержу, повалюсь на пол. Но мгновения летели, а удар так и не приходил.

Испуганно открыв глаза, не сразу поняла, что меня отпустили. Только когда слышу за спиной низкий, пропитанный арктическим холодом, мужской голос, всё моментально становится на свои места. Несколько раз моргаю, чтобы избавиться от тумана в голове и отступаю в сторону уверенная, что больше нечего бояться. Спасена.

6. Ангел

– Отойди от девчонки, – Рустам стоял рядом. Руки в карманах, на лице непроницаемая маска, под которой не видно ни одной живой эмоции. Только чёрные, пробирающие насквозь, глаза смотрели с неприкрытой угрозой. – Я кому сказал?!

Он не кричал. Кажется, я вообще никогда не слышала, чтобы он поднимал на кого-то голос. Интонация говорила сама за себя. И взгляд. Дикий. Необузданный, как и он сам.

Нехотя, мужчина сделал шаг в сторону и замер. Рустам же наоборот, двинулся ко мне. Встал передо мной, закрывая широкой спиной, будто надёжным щитом. И сразу на душе как-то спокойнее стало, сердце перестало рваться из груди. Даже дышать стало легче.

– Какого черта ты её защищаешь?! – урод говорил с раздражением, смотрел на меня так, словно убить собирался. – Да что с вами такое происходит?! Это же подстилка соколовская… А вы с ней как с писаной торбой носитесь!

– Ты кем себя возомнил, Бурый? – выдохнул сквозь зубы Рустам. Воздух в комнате вмиг наэлектризовался, мужчина побледнел. – С каких это пор мы перед тобой отчитываться должны?

– Я не это…

– Хватит! – резко отрезал Бйный. Вскинул руку ладонью вверх, жестом веля тому замолчать. – Отныне, чтобы и близко ней не подходил. Если ещё хотя раз увижу что-то подобное или услышу об этом… Ты меня знаешь, Бурый. Я слов на ветер не бросаю.

Повисла пауза, во время которой я отчётливо слышала бешеный гул своего сердца. Медленно перевела взгляд на руки Рустама и заметила, сжатые кулаки. Загорелые, покрытые тёмными завитками волос. Они таили в себе скрытую угрозу.

– Знаю, – отозвался тот. Повесил голову и добавил тихо: – Больше такого не повторится.

– Свободен.

Бурый покорно вышел из комнаты, оставив нас с Рустамом наедине. Несколько секунд мужчина стоял передо мной, не двигаясь. Вся его поза выдавала напряжение, частые выдохи резали слух.

– С… спасибо, – слабо выдавливаю из себя, когда молчание становится невыносимым. – Если бы…

– Я не для тебя это сделал, – жёстко перебил и развернулся ко мне лицом. Густые тёмные брови недовольно сошлись на переносице, шрам на щеке стал совсем белым, а желваки нервно задергались. – Если бы ты не разгуливала по дому, словно он твой, ничего бы не было. Я не собираюсь спасать тебя каждый раз, когда тебе вздумается продефелировать перед моими парнями!

– Я не… – попыталась объяснить, но под смолянистым взглядом мужчины прикусила язык.

Нервно сглотнула и потупила взор. Не смогла долго смотреть ему в глаза. Не выдержала того ада, что увидела в них.

Услышала над собой шорох, он полез в карман кожаной куртки. Наконец, перед моим лицом оказалась вытянутая рука Рустама. Длинные пальцы сжимали край салфетки.

– Вытри.

Машинально кивнув, взяла салфетку и провела ею под глазами. Пока делаю это, не могу избавиться от ощущения, что меня сканируют. Перед ним чувствую себя неловко, словно на витрине магазина. Во взгляде Буйного нет похоти или вожделения, только мгла. Чёрный густой туман, который травит своим ядом, проникает под кожу и расползается по венам.

Он для меня загадка. Даже большая, чем Демид. Этого мужчину я совсем не знаю. Не представляю, на что он способен. И от этого только хуже. Словно стоишь перед голодным львом, смотришь в его глаза и медленно отсчитываешь секунды в ожидании удара…

– В отсутствие Демида постарайся не высовываться из своей комнаты. Так будет лучше… для всех.

Я поднимаю голову и встречаюсь с его глазами.

– Хорошо.

Молчит. Только мышца под шрамом дёргается, выдаёт внутреннего зверя. Вдруг возникает желание узнать, как он появился. Кто изуродовал его? Почему?

В груди неожиданно щемит, дыхание перехватывает. Я представляю боль, которую он испытал, когда щеку рассекло острое лезвие. Это вызывает во мне вонул протеста и странное чувство вины, будто случилось всё из-за меня…

– Это стекло, – вдруг произносит мужчина, будто прочитав мои мысли. – Что такое? Испугалась чудовища? – выплевывает грозно, а в голосе столько боли, что плакать хочется. За маской безразличия проглядываются эмоции, но лишь на миг. В следующую секунду на меня уже смотрит прежний Рустам. Буйный.

– Я… – запинаюсь, борясь с подступившим комом. Сжимаю кулаки и гордо встречаю его мёртвый взгляд. – Я не считаю вас чудовищем.

С ужасом понимаю, что плачу. Одинокая слеза стекает по щеке, солёная капля застывает на губах. Подношу салфетку к лицу и смахиваю мокрый след.

Рустам не реагирует. Сканирует меня с ног до головы, шумно выдыхает и произносит сухо:

– Иди к себе.

Отвернувшись, бегу вверх по лестнице. Проношусь мимо огромного створчатого окна и влетаю в свою комнату. Запираю дверь на замок и крепко сжимаю глаза.

Робкий стук выдергивает из забыться, заставляет вздрогнуть от неожиданности. Убрав салфетку в карман, поворачиваю замок и отпираю гостю дверь.

– Вот то, что вы просили, – Марта протягивает мне небольшую стопку чистых листов и два карандаша. – Это всё?

– Да. Спасибо вам.

Женщина уходит, а я выхожу на балкон и устало падаю на плетеное кресло. Кладу листы на журнальный столик и несколько минут смотрю в пустоту.

Рука машинально тянется к карандашу. Пальцы сжимают его, наслаждаясь знакомыми ощущениями. Только сейчас начинаю понимать, как сильно скучала по творчеству.

Склонившись над бумагой, уверенными движениями наношу первые линии. Грифель порхает над снежной гладью, оставляя на ней сероватые полосы, которые скоро обретут конкретные очертания. Образ мужчины проступает уже через минуту. Жёсткая линия губ и тяжёлый подбородок, крупные глаза и сильная шея. Он кажется настолько реальным, совсем как живой. В его руке зажата роза. Алая. Та самая, которую он подарит мне после того как станет моим первым мужчиной…

Поражённая подобными мыслями, откидываюсь на спинку и обнимаю себя за плечи. Перед глазами проносятся картины далекого прошлого. Быстрый хоровод кружит голову, отзывается тупой болью в затылке, на которую не обращаю внимания.

Я задыхаюсь. Роняю голову на руки, закрываю лицо дрожащими ладонями и погружаюсь в события шестилетней давности.

7. Ангел

Шесть лет назад

Страх и боль кружатся надо мной голодными коршунами. Хочу сбежать от них, но некуда. Ловушка захлопнулась в ещё до того как я это поняла. Марина обманула меня, отдала в руки этим бандитам…

Его лицо всё ещё стоит у меня перед глазами. Мрачное, искаженное ненавистью и презрением. Он похож на голодного зверя. А я – его добыча. Он только и ждёт подходящего момента, чтобы наброситься на меня. Одного удара хватит, чтобы остановить во мне жизнь, выбить из лёгких весь кислород и бросить на землю бездыханным телом. Но почему же он медлит? Почему играет со мной?

Перевожу взгляд на своё отражение и не узнаю себя. Одежда, которую принесла служанка совсем не похожа на ту, что я привыкла носить. Вместо обычных джинсов и футболки на мне было платье. Красивое с зауженной талией и тонкими кружевными рукавами. Оно едва доходит до середины бёдер, прикрывая только самые важные участки и облегая тело словно вторая кожа.

Волосы мягкими волнами лежат на плечах и спине, на виске переливается изящная заколка в форме розы. Подарок от него.

– Этим вечером ты станешь моей, Ангел, – его низкий с хрипотцой голос будоражит кровь, растекается по венам стеклянной крошкой.

Резко оборачиваюсь и оказываюсь под прицелом янтарных глаз Хищника. Его томный взгляд скользит по мне, изучает. Проникает под кожу, открывая в моей душе такие глубины, о существовании которых я и не подозревала. Только смотрит, а ощущения такие, будто уже проник в мои мысли и может прочитать любую из них.

Я не могу закрыться от него. Просто нечем. И это пугает. Очень.

– Зачем я вам? – голос срывается, окончание фразы оборачивается жалобным писком.

Я не понимаю его. Не понимаю правил его игры. Он похитил меня, запер в этом доме. Зачем? Чтобы сделать… своей?

Если его единственная цель – изнасиловать меня, тогда зачем все эти подарки? Почему он относится ко мне так, будто я не его пленница, а… любовница?

На лицо Демона опускается тень. Мужчина хмурится, и на один короткий миг ледяная маска безразличия исчезает. Я замечаю в его взгляде неуверенность. Робкий отблеск человечности, которому не дают окрепнуть. Подавшись вперёд, Хищник хватает меня за руку. Сжимает запястье с такой силой, что кровотечение останавливается. Непроизвольно всхлипываю, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик.

Я будто в густом тумане плаваю. Мозг лихорадочно пытается придумать оправдание всему происходящему, цепляется за детали, но лучше не становится. Под его пристальным взглядом чувствую себя обнажённой, вывернутой наизнанку.

– После всего, что сделал твой отец, я мог бы убить тебя, – вторая рука касается моей шеи, длинные пальцы сжимаются на ней, замедляя дыхание. – Мне ничего не стоит задушить тебя, Ангел. Всего пару секунд, и всё закончится. Моя месть свершится.

Боюсь задохнуться. Боюсь, что он перестанет контролировать свои силы и воплотит угрозу в жизнь…

– Но я не стану этого делать, – тонкие губы мужчины растягиваются в кривой улыбке. Под густой темно-русой бородой проглядываются желваки. – Ты будешь страдать. Каждый день своей жизни будешь думать обо мне и проклинать тот день, когда я появился на твоём пути.

Разжимает пальцы и лезет в карман джинсов. Протягивает ко мне ладонь, на которой лежит таблетка. Смотрю на неё и тяжело сглатываю. Что это? Наркотик? Успокоительное?

Медлю. Мне страшно при мысли о том, что будет дальше. Я боюсь ослушаться его, но и одновременно с этим не хочу становиться пешкой в этой жуткой игре.

Вот только Хищник не умеет терпеть. Он сдавливает мои щеки и массивными пальцами проталкивает таблетку в рот. Зажимает лицо, перекрывая дыхательные пути и ждёт, пока не проглочу. Продолжает смотреть на меня сверху вниз, а потом отпускает.

Потеряв опору, едва не падаю. Прикладываю дрожащую ладонь к основанию шеи и жадно дышу через рот. В глазах рябит, носоглотка горит так, будто в меня раскаленные угли затолкали. Слёзы душат, но я терплю. Не хочу плакать перед ним. Не хочу показывать свою слабость.

Поднимаю на него испуганный взгляд и едва не задыхаюсь от силы его ненависти. Хмурюсь, пытаюсь понять его, но не даёт. Неожиданно для себя начинаю придумывать для него оправдание. Не хочу верить в реальность происходящего. И он это видит.

– Не играй со мной, Ангел, – хрипло выдыхает Демон и кривится.

Его дыхание частое и шумное.

В янтарных глазах плещется ярость. Я разозлила его, выбила из равновесия. Это его злит, превращает в беспощадного монстра.

– Ведьма, – зарычал он, схватил мой подбородок и потянул на себя.

Поцелуй был горьким, похожим на яд, что медленно вливается в глотку. От его яростных движений губы закололо, обида и отчаяние разлились по телу, укрыло душу ледяной коркой.

Я пыталась вырваться, била кулаками по каменной груди, дергалась в его руках как полоумная, но он даже не шевельнулся. Когда дышать стало нечем и грудную клетку закололо от боли, мужчина резко оторвался, продолжая удерживать меня за шею.

Заметив мои слезы, застыл на мгновение.

Воспользовавшись заминкой, дернулась в сторону. Вжалась спиной в стену и бесшумно заплакала, спрятав лицо в ладони.

– Что с тобой? – его вопрос застает врасплох. Режет слух и оседает на сердце стеклянной крошкой.

Не получив ответа, подходит ко мне.

– На меня смотри! Что такое?

– Я… – запинаюсь, стоит нашим глазам столкнуться. – Я боюсь боли, – выдыхаю ему в лицо и отворачиваюсь. – Пожалуйста…

Начинаю оседать на пол, потому что ноги больше не держат. Хочу исчезнуть. Раствориться в воздухе. Но он не отпускает.

Хватает меня за руки, тянет на себя, а я сопротивляюсь, бессвязно повторяя:

– Прошу… Не надо так…

Впервые с момента как увидела его, пытаюсь бороться. Если он снова попытается причинить мне боль, я сделаю всё возможное, чтобы не допустить этого. Пусть и знаю, что обязательно проиграю. По-другому никак. Но зато я буду знать, что попыталась. И если придёт время умирать, сделаю это с гордостью.

Сквозь пелену грызущего ужаса не разбираю его слов. Только чувствую как грудная клетка вибрирует, горячее дыхание лоб щекочет, а потом… Потом он меня обнимает. Сильные руки обхватывают и прижимают к твёрдому телу, ломая сопротивление. Ломая меня…

8. Ангел

Моё утро начинается с пряного запаха мужского тела. Он долетает с соседней подушки и выдергивает из крепкого сна.

Первые несколько секунд лежу, уставившись в высокий, украшенный художественной росписью, потолок. Взгляд медленно скользит от одного ангела к другому, пока лекарственный дурман окончательно не выветривается, освобождая мысли.

События прошлого дня проносятся перед глазами, словно кадры из криминального боевика. Подвал, появление Хищника, ужин при свечах, брошь, таблетка… тепло мужских рук. Его объятия и странное чувство защищённости…

Он не трогал меня. Сказал, что не сделает больно. Даст время привыкнуть. Я поверила ему. Увидела правду в его глазах, хоть и понимала, что так не должно быть. Он – чудовище, бандит и похититель. Я должна бояться его. Должна ненавидеть и ждать, когда отец найдёт меня и вырвет из лап Хищника. Но этого всего не было. Страх исчез в тот самый миг, когда узнала другую сторону его души. Ту, что спрятана под горой мышц и скрыта ото всех.

Во сне он кажется не таким страшним и жутким, как прежде. С закрытыми глазами и расслабленным лицом я могу назвать его красивым. По-настоящему, по-мужски красивым.

В нём проглядывается особенная суровая красота. Такую не часто встретишь. Неожиданно мне безумно захотелось написать его портрет. Перенести на бумагу весь внутренний огонь, заставить холст загореться от сдерживаемой силы…

Увлеченная подобными мыслями не сразу заметила, что мужчина проснулся и наблюдает за мной. Его густые брови вопросительно изогнулись, на тонких губах появилась кривая полуулыбка.

– Понравился? – сонный голос чиркнул по нервным окончаниям, заставив густо покраснеть.

Не отвечаю. Испуганно отвожу взгляд в сторону и мысленно проклинаю свою глупость.

Как мне могло прийти в голову, что он красив? Права была Аня, когда говорила, что у меня не все дома. Иначе как ещё объяснить столь странную реакцию на Хищника?

Только бы папа нашёл меня!

– В чём дело? Испугалась? – широкая ладонь мужчины опускается на моё плечо. Через секунду я уже лежу на боку, прижатая к его груди. Прямо перед моим лицом оказывается край татуировки, что виднеется из горла тонкой трикотажной майки.

Орёл. Он всё ещё стоит перед моими глазами, вызывая в душе приступы неконтролируемой паники. Будто снова оказалась в мрачном и сыром подвале, прикованная наручниками к стулу…

Дернувшись в его руках, попыталась отстраниться, отползти подальше, но не дал. Напал на мои губы и терзал меня необузданными поцелуями, пока не почувствовала странное томление внизу живота. В первую секунду опешила, униженная реакцией собственного тела. Он вдруг перестал казаться монстром, а я – жертвой. Его поцелуи стали нежнее, поглаживание широкой ладонью по талии действовало успокаивающе.

– Тебе понравится, обещаю, – выдохнул мне в лицо мужчина и, перевернув на спину и повиснул сверху живой горой.

Отбросив в сторону одеяло, оставил меня совсем без защиты. Вчерашнее платье задралось и едва прикрывало тело.

В его глазах плескалась страсть. Восхищение и желание обладать плескались на дне янтарного моря. И мне это нравилось. Я вдруг почувствовала себя самой прекрасной из женщин. Той, что смогла очаровать Демона…

Стянув через голову майку, он снова накрыл мои губы своими. На этот раз это был другой поцелуй. Медленный. Ласкающий. Его умелый язык скользил по моему рту, заполняя его кисло-сладким вкусом, запуская по телу яркие искры.

– Подожди, – прошептала тихо, жадно глотая кислород.

Руки мужчины застыли за моей спиной, куда полезли в поисках застежки от молнии. Его пылающие глаза встретились с моими.

– Я не могу… – лепечу невнятно, чувствуя как кости плавятся от напряжения. – Так неправильно…

На миг отводит взгляд в сторону, выдерживает которткую паузу, во время которой моё сердце делает кульбит в груди. Наконец, Хищник притягивает меня к себе, сажает на колени лицом к лицу и произносит глухо:

– То, что сделал твой отец – вот, что неправильно! А я лишь возвращаю ему долг. Ничего личного, Ангел.

– Что именно? Скажи! Что он сделал? За что ты меня похитил?

– Он забрал у меня всё… Всё!

Больше он ничего не сказал. Содрал с меня платье и повалил на кровать, придавив массой своего тело.

Я не плакала. Поняла, что в этом нет смысла. Не услышит. Не пожалеет. Сделает все, чтобы «вернуть долг».

Сильные руки развели мои бедра, пальцы оттянули кружево трусов и нырнули между тёплых складок, причиняя незнакомые ощущения.

От плавных движений я вдруг начала тихонько постанывать. Понимала, что он играет со мной, но ничего не могла с собой поделать. Сцепила зубы, сжала губы в тонкую линию и зажмурилась. Я не могу этого чувствовать! Не хочу наслаждаться его дикими ласками!

Наконец, он убрал пальцы, прекращая безумную пытку. Хищник больше не трогал меня, и я вздохнула с облегчением. Хотя тело и просило ещё, тянулось к нему, уступив неизменным инстинктам.

Боже, что он со мной сделал?

Сумасшествие! Почему я хочу его?

– Месть оказалась слаще, чем я думал, – хмыкнул мужчина и, склонившись, проложил по моей шее дорожку из поцелуев. Жёсткие губы обжигали кожу, а борода оставляла на ней микроктрещены, которые не заживут уже никогда. Он будто клеймил меня. Делал своей.

– Я хочу быть нежным с тобой, Ангел… – мужской баритон выдергивает из забыться, хлещет по нервам и отзывается мелкой дрожью внизу живота. – Хочу, чтобы стонала подо мной… Хочу, чтобы навсегда запомнила, как нам было хорошо вместе…

Возбужденный орган коснулся меня, запустив по телу частые пульсации. Мышцы задрожали от напряжения и сдерживаемого страха. Я инстинктивно дернулась от него, но он остановил. Прижался лбом к моему и шепнул на ухо:

– Не бойся, маленькая… – и накрыл меня собой. Запечатал рот страстным поцелуем и медленно скользнул между половых губ.

Резкая боль длилась лишь секунду. Из моих глаз полились слезы, руки обвили плечи мужчины и сжали, впиваясь в него короткими ногтями. Протяжный стон вырвался из груди и растворился в его выдохе.

Наши глаза встретились. Он нашёл мои руки и, переплетя наши пальцы, распял меня на широкой кровати.

– Моя, – хрипло выдохнул рядом с моей головой. – Только моя…

9. Ангел

Наши дни

Мне снится все тот же сон.

Я лежу на кровати и сквозь пелену слышу обрывки фраз.

Говорящих всегда двое. Они здесь, совсем близко, но я почти не вижу их лиц. Всё вокруг плывёт, растекается разноцветными пятнами.

Больно.

Внутри будто бомба взорвалась, разодрала на части.

Пытаюсь дотянуться до живота, убедиться, что с моим ребёнком всё в порядке, но не могу шевельнуться. Руки прикованы к постели, зафиксированы по бокам.

– Нет… – кричу в бреду, задыхаюсь от нового приступа, но не замолкаю ни на миг. – Не трогайте… Не надо…

– Сколько ещё это будет продолжаться? Сделайте же что-нибудь!

Папа?

Мне кажется я слышу его голос.

Он где-то рядом. Надо только чуть повернуть голову и открыть глаза.

Каждое движение причиняет новые страдания. Мышцы словно рвутся на куски, позвоночник прошивает электрической волной. Но я не сдаюсь.

Ради своего ребёнка я готова вытерпеть любые страдания, только бы его спасли. Только бы не забрали у меня.

Перед глазами стоит густой туман, серые клубы не дают разглядеть обстановку, но я точно знаю как выглядит эта комната.

Просторная палата с бледно-голубыми стенами и большим окном, из которого время от времени доносится шум моря. Когда действие снотворного заканчивается, я слушаю его. Шелест волн успокаивает.

Я заперта в в этой тюрьме уже… год…

– Па… па, – выдыхаю едва слышно и натыкаюсь на его застывшие взгляд. Замечаю на лице отца удивление. Будто он не ожидал, что я узнаю его.

Почему? Что такого со мной произошло? Откуда этот страх на дне родных глаз?

– Не обращайте внимания, – второй голос доносится из противоположной стороны палаты.

Его я тоже узнаю, хоть и совсем не помню лица говорящего. Просто знаю, что он постоянно где-то рядом. Его голос звучит в голове на бесконечном повторе.

Это он даёт мне лекарства, после которых неизменно клонит в сон и ставит уколы для поддержания жизни моего малыша.

– А если она вспомнит? Что тогда? – папа сердится. Проводит ладонью по лицу и поворачивается ко мне спиной. – Вы же знаете, мы не можем рисковать…

– Не волнуйтесь. Когда мы закончим, с ней поработает наш специалист. После гипноза, Катерина навсегда забудет обо всём, что здесь произошло…

Я просыпаюсь и первые несколько секунд не понимаю, ни кто я, ни где нахожусь.

Сон ещё стоит перед глазами, слепящая паника давит непроницаемым куполом.

Будто эмоции все разом отключились, в голове всё потухло.

Меня мутит, дурные мысли покоя не дают.

Я вспомнила Диму. Каждый миг рядом с ним вспомнила. Звериную ласку и неимтовую страсть вспомнила. Как боялась его и одновременно мечтала понять. Как дрожала от страха и таяла в его руках. Как испугалась, когда выстрелили…

Мы были в комнате одни. Он рассказывал о своей прошлой жизни, когда дверь внезапно распахнулась и раздался выстрел.

Дима качнулся, упал передо мной на колени. Алая роза выпала из его рук и отлетела к моим ногам.

– Прости, – шепнул одними губами и повалился на бок. Янтарные глаза Демона закрылись, оставив меня совсем одну…

А потом была больница. Палата эта ненавистная и желание умереть, уйти вслед за ним. Я больше не боялась своего Хищника.

Теперь, всё встало на свои места. Теперь я знала, почему так тянулась к нему все это время.

Он всегда был со мной, жил в моей памяти подобно тому черному орлу или одинокой красной розе.

Демид был моей тайной. Он был моим первым мужчиной и первой зависимостью… Он был моей болезнью.

Поднявшись на ноги, медленно подошла к окну и отдёрнула шторы. Яркий солнечный свет ударил в глаза, заставил зажмуриться.

Скоро октябрь. Без него время будто замерло. Жизнь в доме остановилась в ожидании возвращения хозяина, а я… Я превратилась в узницу из сказки, которая терпеливо ждёт своего спасителя, зная что он уже никогда не придёт…

Обхватив себя за плечи, опустила взгляд вниз, на босые ноги.

От резкого пробуждения голова ещё кружилась, в ушах стоял неприятный звон.

Этот сон… Он снится мне почти каждую ночь.

Один и тот же момент, одни и те же люди. И боль. Сильная, разъедающая, выворачивающая внутренности.

Нет. Она не может быть игрой больного воображения. Такое не выдумывают даже психически неуравновешенные люди.

Было в нем что-то реальное. Знакомое что ли?

Нечто такое, о чём я не должна помнить.

Нечто настолько ужасное, чего отец боялся до дрожи в голосе.

Нечто такое, чего я не должна была узнать…

Аня, где же ты?! Почему сбежала именно сейчас, когда я так в тебе нуждаюсь? Что за тайны вы храните?

Развернувшись, подошла к прикроватной тумбе.

Смартфон лежал выключенным с прошлого вечера.

Когда позвонил Демид, не смогла ответить. Испугалась. А когда после первого звонка последовали ещё и ещё, взяла и отключила телефон.

Знала, что если услышу его голос, не выдержу. Нырну в истерику с головой и растеряю остатки хрупкого спокойствия.

Мне потребовалось три дня, чтобы прийти в себя. Ещё одного удара я просто не выдержу.

Смартфон в руках завибрировал, на экране замаячили уведомления о пропущенных вызовах и непрочитанных SMS.

«Катя, в чём дело? Почему не отвечаешь на звонки?»

«Девочка, я волнуюсь!»

«Я приеду через пару дней. Мы должны поговорить.»

Дрожащим пальцем смахиваю очередное сообщение и открываю телефонную книгу. Нахожу номер подруги и звоню.

– Катюш? Куда ты пропала?! Твой муж мне все уши прожужжал.

– Он звонил тебе? – удивлённо хмурюсь и сажусь в кресло.

Воображение рисует лицо Димы, сжатые губы и горящие глаза…

– Всю ночь спать не давал. Мне кажется, будь я вчера в Калининграде, заставил бы приехать и убедиться, что ты в порядке. В чём дело? Вы поссорились?

Её слова вгоняют в ступор.

Сердце в груди болезненно сжимается при мысли о том, что ссорятся только нормальные пары. В нашем же случае это всё равно, что достать луну с неба. Не-воз-мож-но.

– Нет, – сухо отвечаю и прикусываю нижнюю губу. – Олесь, мне помощь твоя нужна…

– Не пугай меня, Катерина! Объясни толком, что случилось?

– Мне кажется, я начала вспоминать всё. Но, – замолкаю, чтобы перевести дыхание. Сглатываю ком в горле и выдыхаю шёпотом: – Я хочу, чтобы ты провела со мной сеанс гипноза!

10. Ангел

– Ты готова?

Олеся сидела в моей комнате, разложив перед собой распечатки с инструкциями и несколько брошюр на французском языке.

Мертное тиканье метронома успокаивало, развеивало ненужные сомнения и мысли.

– Готова, – подняла на неё глаза и кивнула. Кажется, подруга переживала больше меня…

– Сейчас я начну считать до десяти, – медленно начала девушка. – Когда я скажу «десять», ты погрузишься в транс. Мир вокруг нас исчезнет, мы перенесёмся в твоей сон. На протяжении всего путешествия мой голос будет служить тебе маяком. Ты будешь делать все, что я скажу: отвечать на мои вопросы и дышать. Глубоко. Через нос. Затем, я снова начну считать. И как только я произнёсу «десять», всё вернётся на круги своя. Поняла?

– Д-да.

– Тогда, закрой глаза и слушай мой голос. Один, два, три…

С каждой новой цифрой душа словно покидала тело.

Лёгкость и тепло охватили меня, дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось.

– Семь, восемь…

Странный запах долетел до меня, наполнил лёгкие, вызвав острое желание зажать нос.

Больница. Точно. Звук работающего кардиомонитора разрезал тишину, перекрыл голос Олеси.

– Десять…

Чёрный фон приобрёл очертания, выкрасился в бело-голубые цвета.

Передо мной предстал длинный, освещенный холодным светом, коридор. По обе его стороны растянулись длинные ряды палат. Абсолютно одинаковые двери отличались только номерами.

– Где ты находишься? – голос Олеси прозвучал в моей голове, отозвался эхом в пустом здании.

Инстинктивно оглянулась, но рядом никого не было. Только я.

– Это больница. Та самая, что мне снится каждую ночь, – мне тяжело говорить. Будто что-то сжимает горло, перетягивает голосовые связки.

– Что ты чувствуешь? Опиши свои ощущения.

– Мне холодно и страшно. Я хочу уйти отсюда, – не успеваю договорить. Острая боль внизу живота заставляет задохнуться. Сгибаюсь пополам и крепко сжимаю зубы.

Перед глазами все кружится, плывёт первые несколько секунд.

Поднимаю голову и бегло осматриваюсь по сторонам.

Одна из дальних дверей открыта. Из палаты доносятся тихие голоса, которые тут же дублируются в моей памяти.

– Сколько ещё вы будете её мучить?!

– Вы же сами просили вызвать искусственные роды. Девушка слабая, организм истощен антидепрессантами…

– Катя!

Олеся? Она тоже здесь?

– Катя, ответь мне!

На несколько секунд меня вышвыривает в шумящий эфир.

Мысли путаются, реальность и иллюзия сливаются воедино.

– Катя! Когда я досчитаю до десяти, ты откроешь глаза. Один, два…

Коридор вытягивается, убегает вперёд, отдаляя палату. Волна протеста поднимается во мне, перекрывает все остальные эмоции.

Боль незаметно отступает на второй план. Остаётся только желание увидеть, разобраться, понять.

– Нет! Олеся, нет! – пугаюсь собственного крика, цепляюсь за исчезающие стены. – Стой!

– Хорошо-хорошо. Только не пропадай больше. Где ты сейчас?

Землетрясение прекращается, коридор становится короче.

Ищу глазами нужную дверь и медленно продвигаюсь к ней.

– Я иду в палату. Там кто-то есть…

– Когда поймёшь, что больше не можешь, сообщи. У нас есть ещё пять минут, а потом я начну считать.

Делаю шаг на дрожащих ногах. Стараюсь двигаться максимально тихо, хоть и понимаю, что меня никто не услышит.

Дохожу до дверного проёма и застываю на пороге.

Не хочу верить! Это неправда! Так не должно быть!

Но картина не исчезает. Она стоит перед глазами, лишь немного расплывается от слёз.

Папа, тётя Люба, Аня…

Они все здесь. Замерли у изголовья моей постели и смотрят так… сочувственно.

Подхожу ближе, становлюсь рядом с ними и прикусываю язык, чтобы не завыть в голос.

Я вижу себя. Бледную, худую, с серой кожей и закрытыми глазами.

Слабыми руками я сжимаю выпуклый живот, будто из последних сил пытаюсь защитить своего нерожденного малыша. От них…

Неосознанно копирую собственные движения, тянусь к животу, обнимаю трясущимися ладонями плоскую талию.

Я плачу. Задыхаюсь от несправедливости, давлюсь металлическим привкусом крови, потому что от напряжения незаметно прокусила язык.

– Что с мальчиком? – отец переводит хмурый взгляд на врача.

Тётя Люба молча вытирает слезы, Аня не реагирует. В её зелёных глазах нет ни единой эмоции. Пустота.

– Ребёнок недонешнный, сердцебиение слабое. Но мы сделаем всё возможное, чтобы спасти его.

– Он нужен мне живым. Это понятно?

Отец поворачивается и впивается в меня взглядом. Смотрит так странно. Ненавистно.

Я боюсь его. Понимаю, что не видит меня. Не может увидеть. Но ничего не могу с собой поделать. Даже дышать перестаю.

И только одна фраза бьётся в голове. Сын. У меня сын. Не дочка.

Слёзы катятся по щекам, капают на белоснежный пол, исчезают в иллюзорном тумане.

Осознание приходит почти сразу. Видения проносятся перед глазами, кусочки огромного пазла соединяются воедино.

Голос, который я слышала. Зов о помощи и мольба спасти… принадлежали… мне.

Это я умоляла маму не оставлять меня! Я плакала от страха и жуткого могильного холода, пока сидела рядом с бездыханным телом своей матери… Именно это я вспомнила тогда! Свой страх и свои эмоции…

Тем временем врач подходит ко мне и вводит в вену какой-то препарат.

Та Катя уже не скрывает своих слёз. Она бьётся в истерике, отчаянно пытается увернуться от отцовских рук. Но у неё ничего не выходит.

Слишком слабая.

Сломанная.

Она уже ничем не поможет своему сыну.

– Зачем? – меня не слышат. – За что?

Ответ приходит сам собой. Врезается в сердце отравленной стрелой и выбивает землю из-под ног.

Месть.

Ответ Демону за меня.

Отец же не мог проглотить такого удара.

Он должен был ранить врага.

Сильно ранить. По самому больному ударить.

И он нашёл это место – ахиллесову пяту самого Демона.

Губы немеют, но я всё же произношу вслух:

– Наш сын…

И снова острая боль пронзает низ живота. Комната погружается во мрак, и я ныряю в него с головой.

11. Демон

Провожаю племянника обезумевшим взглядом.

Впервые в жизни чувствую желание ударить его. Вмазать по челюсти так, чтобы говорить разучился. Чтобы не смотрел укоризненно, не предъявлял прав на то, что принадлежит только мне.

Вспоминаю наглую ухмылку крестника и со всех сил бью кулаком по столу.

Ножки жалобно скрипят, от удара зеркальная поверхность идёт трещинами.

Боль волной проносится по руке, врезается в мозг и выходит вместе с дыханием.

Вылетаю из дома и сажусь в машину.

– В аэропорт, – кидаю твёрдо и закрываю глаза.

Четыре дня её не видел. Четыре долгих бесконечных дня не слышал голоса Кати.

Соскучился по ней. По её запаху соскучился.

Уехал в штаты, чтобы забыть. В итоге лишь хуже стало.

Зависимость не исчезла. Со временем только окрепла, приобрела стойку форму болезни.

Зажигаю сигарету и делаю глубокую затяжку. Столько лет не курил и тут прорвало.

Выдыхаю горький дым изо рта.

Снова думаю о ней. Вспоминаю кукольное личико жены с длинными, пахнущими весной и солнцем, волосами.

Смачное ругательство слетает с губ, теряется в тишине салона.

Ни на один из звонков не ответила. Обиделась?

Хмурюсь и перевожу взгляд на затемненное окно.

Запутался я. Сам в себе разобраться не могу. В чувствах своих потерялся как сопливый школьник. Никогда такого было.

С Леной мы были знакомы со школы. Я всегда знал, что женюсь на ней. Даже когда провожал её в Калининград на учёбу ни на миг не сомневался: вернётся. Пойдёт со мной в ЗАГС и скажет «да», когда придёт её черёд отвечать.

А Катя… С ней всё как-то неправильно выходит. В первый же день, когда увидел её в подвале своего дома понял, что пропал.

Затравленная, неуверенная, дрожащая от страха.

В ней не было ничего притягательного или чарующего. Обыкновенная. Одна из многих.

Мне бы ненавидеть её. Презирать за одно только происхождение. За то, что носит фамилию отца и смотрит такими же глазами, как у него.

Но нет. Не получилось.

Сломался. Выпал из реальности и чуть жизнью за это не поплатился.

Машинально тянусь к плечу. Кончиками пальцев обвожу контур шрама и выбрасываю окурок в пепельницу.

Звук телефона отвлекает от мыслей.

Достаю смартфон и принимаю вызов.

– Демон, у нас проблемы.

– Что на этот раз? – рявкаю, раздражаясь. Час от часу не легче. С одним не успеваю разобраться, следующее возникает на горизонте.

– Баринова убить пытались.

Проклятие слетает с губ, пальцы в кулаки собираются.

– В машине тормоза перерезали, но пронесло. Лишь парой царапин отделался.

– Есть версии?

– Нет, – Серый выдерживает короткую паузу. – Но страно это как-то. Сначала Ангелов, теперь Юрий… Будто кто-то играет с нами.

– Сомневаюсь, – перекладываю телефон в другую руку и продолжаю. – Ангелова убили случайно. Пуля Кате предназначалась.

– Так-то оно так, но мне всё равно эта история не нравится. Чую горелым пахнет, а откуда тянет – не пойму. Да и история эта с Ангеловым странная. Не верю я во внезапную остановку сердца…

Слышу в его словах собственные сомнения.

Когда Владимир коньки отбросил, сам задавал себе этот вопрос.

Врачи ему жизнь обещали. Все нормально было. И тут на тебе – обширный инфаркт.

Н-е-е-е-т, не бывает столько совпадений на пустом месте. Прав Серый. Ой как прав.

– Достань заключения врачей и проверь всё ещё раз, – произношу после секундой заминки. – Если кто-то объявил на Совет охоту, мы должны узнать об этом первыми.

– Сделаю. Только толку от этого? Если Ангелова убрали, в чем я уверен на сто процентов, то и бумаги все давно подчистили.

Снова правда, от которой нельзя так легко отмахнуться. За всем этим стоит кто-то очень могущественный. Простому смертному не подобраться к Совету. Обычные люди даже не догадываются о его существовании…

– В любом случае сделай, как сказал. Вдруг найдём какую зацепку, – замолкаю, мысли в другую сторону уходят. Ребра тисками стягивает, когда думаю о сыне. – Что с поисками, Серый? Есть что-то новое?

Пальцы в кулаки до треска сжимаются. Ноздри дрожат от частых вдохов.

Жду ответа, как подсудимый – приговора.

– Ищем пока, – говорит приближенный, и сердце падает к ногам.

Снова не вышло. Будто нет никакого сына и никогда не было.

Очередная ложь Ангелова?

Приплел ребёнка, чтобы ввести меня в игру?

Посмеяться хотел?

Чем дольше об этом думаю, тем сильнее жалею, что не я убил ублюдка. Даже после смерти в покое не оставляет. Поперёк горла стоит, дышать не даёт.

– Мы найдём его, Демон, – только вспоминаю, что на том конце линии кто-то висит.

Сжав зубы, трясу головой, чтобы избавиться от болезненного наваждения.

– Найдём, – повторяю на автомате. – Весь мир перевернём, но отыщем его.

Я найду сына. Верну его, чего бы мне это не стоило. Даже если придётся нарушить закон или убить кого-то. Всё сделаю ради Сашки.

Однажды я уже проиграл, выбрав победу на ринге. Больше такого не повторится. Я пережил гибель любимого человека – похоронил жену. Больше не хочу терять, лучше сразу сдохнуть.

– Я еду обратно. Завтра вечером буду в Калининграде.

Сбросив вызов, откидываюсь на спинку кресла.

Думаю о Кате и понимаю, что начинаю успокаиваться. Она действует на меня как наркотик. Заставляет забывать обо всем на свете.

Представляю, что скоро снова увижу её и как-то легче становится.

Почему? Что в ней такого, чего нет в других?

На этот вопрос мне ещё предстоит найти ответ.

12. Ангел

Места себе не нахожу. Мечусь по комнате, не зная куда себя деть и что делать.

Стены давят на меня, подавляют своей массой и не дают дышать. Чувствую себя птицей, которую из прихоти заперли в золотой клетке только потому, что она красиво поёт.

Теперь, когда память вернулась, и правда засела на сердце ядовитыми шипами, не могу бездействовать.

Я должна выбраться отсюда. Найти способ вырваться из заточения и исчезнуть до того, как он вернётся.

Нельзя, чтобы Демид узнал о ребёнке. На этот раз он точно сломает меня. Раздавит только ради того, чтобы отомстить моему отцу. Заберет сына и сделает всё возможное, чтобы никогда его не увидела.

Но я не позволю!

Землю грызть буду, но ребёнка не отдам. Хватит с меня этих игр!

Лучше жить на улице, перебиваясь с хлеба на воду, чем в их жестоком мире, где человеческая жизнь продаётся и покупается за копейки.

Закрыв глаза, пытаюсь представить как выглядит наш с Димой сын. Почему-то воображение рисует Марата, из-за чего грудь простреливает резкой болью.

Испуганно вздрагиваю и зажимаю рот ладонью. Пытаюсь успокоиться, отогнать сомнения и сохранить хоть что-то светлое от своей прошлой жизни.

Не хочу верить, что няня способна на такое. Она же любила меня…

Но каждый раз, когда сердце пытается оправдать её, разум противится, бунтует. Перед глазами возникает тётя Люба, стоящая у изножья постели больной.

Выхватываю телефон из кармана джинс и набираю её номер.

Несколько секунд слушаю длинные гудки и нервно покусываю нижнюю губу.

А если не ответит? Что тогда?

Очередная ниточка, связывающая меня с сыном, оборвется…

Не успеваю додумать. Дрожащий детский голосок перекрывает все мысли, проходится лезвием по груди.

– Катя? Это ты? – спрашивает испуганно, по спине мурашки проносятся. – Катя, мне страшно…

– Ты плачешь? Марат? Что случилось?

Воображение рисует картины, одна ужаснее другой. Морозный холод пронзает насквозь, оседает инеем на сердце.

– Бабушка, – всхлипывает громко и замолкает. Убивает тишиной. – Она не просыпается. Я зову-зову, но она не реагирует… Бабушка умерла, да? Как мама с папой?

– Ничего не бойся. Слышишь? Выйди из дома и беги к бабе Маше. Скажи ей, пусть вызовет «скорую». Всё понял?

– Да…

– Я сейчас же за тобой приеду!

Выбегаю из комнаты и бросаюсь вниз по лестнице.

Несусь так, будто за мной гонится сама смерть. Лёгкие горят от напряжение, сердце сводит, но не останавливаюсь до тех пор, пока не оказываюсь в кабинете мужа.

Замечаю Рустама и тороплюсь к нему. Балетки скользят по паркету, носком цепляюсь за край персидского ковра и едва не падаю к его ногам.

Останавливаюсь, когда оказываюсь в полуметре от высокой, широкоплечей фигуры.

Хватаю его за руку, впервые решаясь коснуться этого мужчину.

Судорожно глотаю воздух. Шумный вдох обжигает горло, застревает в лёгких раскаленными углями.

Вглядываюсь в чёрный омут его глаз и выдавливаю хрипло:

– Помоги! Пожалуйста, помоги мне…

Морщится от моего прикосновения, отдергивает руку и прячет её в карман спортивных штанов.

– Что ты себе позволяешь? – голос хриплый и жёсткий. Слух царапает, заставляет сжаться от страха.

Я дергаюсь в сторону. Отступаю на шаг и повторяю чуть громче:

– Мне в Зареченск нужно. Няне плохо, а Марат совсем один… Прошу, пожалуйста. Отвези меня к ним. Или такси вызови, я сама поеду. Умоляю, Рустам!

В минуту отчаяния не замечаю, что назвала его по имени.

А он замечает.

Окидывает тёмным взглядом, сводит брови на переносице.

– Что за Марат?

– Внук тёти Любы. Он боится, понимаешь? Я должна быть с ним! У него никого нет, кроме меня…

Несколько секунд смотрит на меня молча, без каких-либо эмоций. Наконец, мужчина тянется к столу.

Берёт телефон. Простой. Кнопочный.

Набирает чей-то номер и прижимает трубку к уху, не сводя с меня волчьих глаз.

– Подготовьте машину.

– Спасибо, – шепчу пересохшими губами и обнимаю себя за плечи.

Дожидаюсь, когда закончит говорить и вместе с ним выхожу из дома.

Автомобиль ждёт нас у входа. Серый – один из приближенных Демида стоит у водительской дверцы.

– Что-то случилось? – делает шаг в сторону Буйного, но замирает, когда замечает меня.

Глаза его сужаются, на высоком лбу появляются недовольные морщины.

– Ничего не случилось, – сухо отзывается Рустам. Кивком велит мне садиться и переводит взгляд на Серого. – Если что, на связи.

Мужчина садится за руль, включает зажигание, и мы выезжаем за ворота.

Весь путь до Зареченска проходит в тишине. Рустам не задаёт вопросов, а я только молюсь про себя. Не хочу снова терять кого-то. Только не сейчас, когда всё начало проясняться.

Вспоминаю наш последний разговор с няней. Я сказала, что больше не хочу её видеть…

Глаза жжёт от подступивших слёз, но не плачу. Сжимаю ремень безопасности, впиваюсь ногтями во внутреннюю сторону ладоней и смотрю на дорогу.

Знакомая вывеска встречает нас на въезде в городок.

Сердце делает кульбит в груди и замирает в моменте, когда впереди виднеется знакомый дом из красного кирпича.

У деревянного забора стоят люди. Выражения их лиц говорят вместо тысячи слов.

Умерла… Опоздала…

Со стороны Буйного доносится тяжёлый вздох, но я уже ничего не слышу. Открыв дверь, спрыгиваю на землю и бегу к Марату.

Падаю перед ним на колени и обнимаю. Прижимаю трясущееся тельце к груди, зарываюсь лицом в непослушные тёмно-русые волосы и понимаю, что никогда уже его не оставлю.

Мой. Всегда был моим. И кровь тут ни при чём.

– Бабушка умерла, – чуть отстраняется, смотрит на меня большими янтарными глазами, так подозрительно похожими на глаза Демида. Смахивает кулаком одинокую слезу и улыбается грустно. – Я теперь сирота, да, Кать?

13. Ангел

Дом, в котором всегда приятно пахло выпечками и вареньем встретил меня звенящей тишиной и холодом.

Будто солнце враз померкло, скрылось за дальним горизонтом, оставив нас во мраке ночи…

Марат больше не плакал. Слёзы высохли быстро, но боль от потери осталась. Она плескалась в его глазах, сидела на сердце застывшим льдом.

Тихонько прикрыв за собой дверь, замерла посреди няниной комнаты.

Смотрю на собранную кровать, мажу взглядом по цветочной шали, оставшейся лежать на спинке стула.

Больно.

Мы так и не поговорили, не выяснили ничего.

Тётя Люба ушла и унесла с собой всё: и хорошие, и плохие воспоминания. Ушла, оставив после себя пустоту.

Тяжело опускаюсь на старенькую, ещё советских времен, кровать. Провожу ладонью по мягкому ворсу покрывала. Вдыхаю последние крохи её запаха и понимаю, что больше ничего не чувствую.

Даже плакать не могу.

Закончилось. Ничего не осталось.

Глаза находят маленькую фотографию в простой деревянной рамке.

Мы втроём смотрим в камеру и широко улыбаемся. За нашими спинами виднеется украшенная ель, стол ломится от угощений.

В тот новый год мы были по-настоящему счастливы. Олег уехал в командировку, а я сбежала к няне с Маратом на каникулы. У нас было три дня абсолютной свободы…

Как давно всё это было!

Словно целая жизнь прошла. Утекла сквозь пальцы, подобно песчинкам в песочных часах.

Все, кого знала, от кого зависела покинули меня. Мама, Олег, папа, тётя Люба…

Проклятие? Или может судьба?

Сколько всего мне ещё предстоит увидеть? Через какие коридоры я должна пройти, чтобы наконец выйти к свету?

Кончиками пальцев обвожу контуру снимка. Задеваю край рамки и чувствую странную выпуглость.

Бумага?

Подношу к глазам и замечаю край листа, торчащий из шва между тонкими полосами дерева.

Отодвигаю заднюю стенку, и мне на колени падает сложенный лист.

Аккуратный женский почерк узнаю сразу.

Няня сама учила меня писать. Её букву "б" с красивой завитушкой не спутаю ни с чем.

Разворачиваю бумагу и погружаюсь в чтение.

Моя милая бесценная девочка!

Пишу тебе, зная что мы уже не увидимся. Я ненавижу себя за трусость. За то, что не смогла сдержать данного слова и защитить тебя.

Многие годы я была хранителем чужих тайн. Несла на своих плечах бремя чужих грехов и ошибок и медленно сходила с ума.

Я учила тебя говорить правду, а сама плавала в море лжи…

Пока не стало слишком поздно, я должна признаться, что была свидетелем страшных событий. Всё это время я жила в страхе, но уже не могу. Ты должна знать, что смерть твоей матери не была случайностью. Алиса пошла на этот шаг осознанно, желая отомстить твоему отцу.

Я не могу раскрыть подробностей, но расскажу тебе всё, что мне известно. Алиса узнала об измене мужа, и это окончательно подкосило её.

Она убила свою сопепницу. Я не знаю как это произошло, но в одном уверена точно: Алиса не врала. Она сама призналась во всём в предсмертной записке, прежде чем наглотаться таблеток и напоить ими тебя.

К счастью, мы успели вовремя. Нам удалось предотвратить непоправимое. Ты выжила. И тогда, Владимир решился на отчаянный шаг. Он захотел стереть из твоей памяти тот чёрный день, чтобы ты навсегда забыла о случившемся.

И у него это получилось. Гипноз помог, ты обо всем забыла.

В тот раз я была на его стороне, но потом… Владимир решил снова прибегнуть к гипнозу, и я поняла, что мы совершаем ужасную ошибку.

Шесть лет назад, когда тебя привезли домой после похищения, ты была не в себе. Твои крики до сих пор преследуют меня по ночам. Я постоянно просыпаюсь от твоего плача, потому что не могу его забыть. Чувство вины душит меня, не даёт жить. Я знаю, что не достойна прощения, но умоляю простить меня.

Ты была беременна. От Него. Не знаю почему, но ты хотела этого ребёнка. Даже под воздействием лекарств, продолжала твердить, что не можешь его потерять. Но  у твоего отца были другие планы.

Целый год они держали тебя в клинике, в Краснодаре. Всё это время я была с тобой в качестве сиделки и видела всё своими глазами. Когда пришло время, врачи вызвали искусственные роды.

Мальчик родился слабым, недоношенным. Его забрали почти сразу же. Мне не дали даже взглянуть на него. Утром, когда ты пришла в себя доктор сказал, что ребёнок умер. А через полчаса тебя нашли в ванной с перерезанными венами. Ты пыталась покончить с собой.

Тогда Владимир решил, что ты снова должна всё забыть.

Я ужасно виновата перед тобой. Мне следовало рассказать обо всём раньше, когда ещё была возможность хоть что-то исправить. Прости меня. Прости, что предала, что не оправдала твоего доверия. Мне очень жаль.

Единственное, о чём прошу – не оставляй Марата, когда меня не станет. Больше у него в этом мире никого нет. Я вверяю его тебе, Катя. Знаю, что ты никогда его не бросишь.

Прости за все.

Сминаю в руках письмо и закрываю глаза.

Откидываю голову назад, жадно втягиваю в себя кислород, но удушье не проходит.

В горле першит, рвота поступает к самой глотке, заставляет давиться желчью.

Подтвердилось. Всё встало на свои места, как и должно было быть.

Самые родные предали. Один за другим в меня ножи вонзали. Все, кому доверяла, кого любила.

Они мою жизнь испаганили. С самого детства во лжи растили.

Ради чего?

Тяжёлая ладонь на плечо опускается. Руку с письмом перехватывает.

Распахиваю глаза и оказываюсь лицом к лицу с Рустамом.

Мужчина хмурится, в чёрных глазах немой вопрос.

– Отпусти, – шепчу без эмоций.

Моя просьба пролетает мимо его ушей.

Пальцы на запястье разжимаются, письмо оказывается в его руках.

Мгновение смотрит на меня, будто пытается в мысли проникнуть. Переводит взгляд на лист бумаги и отходит в сторону.

Ждёт, что начну протестовать. Попытаюсь остановить или скажу что-то, но я молчу.

Не могу от шока отойти.

Слушаю свой частый пульс и пытаюсь собраться с мыслями.

– Что это? – вздрагиваю от грозного рыка. Поднимаю на Рустама глаза и едва не задыхаюсь от лютой ненависти на его лице. – Что всё это значит?!

14. Ангел

– Как всё это понимать?!

Буйный делает шаг ко мне, нависает сверху мрачной скалой.

Мне становится страшно.

В его глазах вижу желание убивать и понимаю, что он может это сделать.

Придушит одной рукой.

– Что именно тебе непонятно? – выдыхаю в каменную грудь. На удивление мой голос звучит спокойно, глаза смотрят прямо, без испуга. – Что именно ты не понимаешь, Рустам? Что?!

Горло дерет от собственного крика. Все органы будто огнём объяты. Пылают.

– Это правда?

Взглядом мёртвым за меня цепляется. Душу ковыряет, энергетикой чёрной к полу припечатывает.

– Да, – вырываю из застывших рук письмо и проношусь к двери.

Дёргаю ручку, чтобы выйти, но голос за спиной останавливает.

– Ты хочешь найти сына?

Поворачиваю голову и встречаюсь с ним глазами. Пытаюсь понять, что творится в его безумной голове.

Ему интересна моя судьба? Или это – очередная игра?

Уже ничему не верю. В каждом слове подвох выискиваю.

Но он словно и не замечает моих сомнений. Продолжает сверлить свирепым взглядом, нервно сжимает и разжимает кулаки.

– Больше всего на свете, – произношу шёпотом и обхватываю себя за плечи.

Холодно. Не снаружи, внутри. В груди будто ветер гуляет.

– Я помогу тебе, – отворачивается, становится ко мне спиной. – Найду твоего сына и помогу вам воссоединиться. Взамен, ты навсегда исчезнешь из жизни Димы. Согласна?

Задыхаюсь от неожиданности, едва с ног не валюсь. Чтобы не упасть, присланяюсь к двери.

Глаза жжёт, по телу дрожь гуляет, а в голове эхом звучат его слова.

– Ты поможешь мне? – выходит сипло, неуверенно, но я уже ничего не замечаю.

Только спину перед собой вижу и макушку чёрную.

– Я два раза не повторяю. Да? Или нет?

В очередной раз сглатываю. От волнения. От эмоций, что накрывают ураганом. От всего.

Опускаю взгляд на свои руки. Исписанный лист расплывается перед глазами.

Свободная рука к животу тянется. Накрывает, собирает пальцы в кулак.

Предложение Рустама кажется заманчивым. Манит, словно запретный плод в райском саду. Но сомнения покоя не дают.

Смогу ли обмануть Демида?

Когда только узнала о ребёнке, ни о чём другом думать не могла. Тогда мне казалось это проще простого: отыскать сына и сбежать. Дима всё равно не знает. Не догадывается о его существовании…

Пока думаю, мужчина подходит ближе. Становится напротив.

Ждёт ответа. Моей реакции дожидается.

– Зачем тебе это?

Поднимаю голову и впиваюсь пальцами в дверную ручку.

– Хочу, чтобы оставила Демона в покое, – жёстко, бескомпромиссно. Хочется попросить объяснений, но не могу – горло спазмом сдавило. – Я не позволю, чтобы ты сломала ему жизнь. Твой отец убил его жену. Думаешь, такое прощают? Ты слишком наивна, если полагаешь, что Демид полюбит тебя. Это невозможно! Единственное, что ему нужно от тебя – твоё тело. Трахнет пару раз, пока не надоешь, и выбросит в ближайшую урну.

Нет. Он пугает меня. Хочет сломить сопротивление…

Дима не такой. Он не был таким в нашу первую встречу.

– Мне, – произношу, расправляя плечи, – не нужна твоя помощь.

Толкаю дверь и выхожу из комнаты. Глотаю жадно воздух и до сих пор не могу прийти в себя.

Только когда замечаю в коридоре Марата и облегчённо вздыхаю. Чувствую, как тяжесть с плеч спадает.

Подхожу к мальчику и обнимаю его. Прижимаю к себе, словно боясь что исчезнет.

– Что будет со мной, Кать? Меня заберут в детский дом?

– Нет! – ладонями обхватываю голову Марата. Прижимаюсь губами к открытому лбу и произношу дрожащим голом: – Я никому тебя не отдам. Никому! Ты будешь жить со мной. Если, конечно, хочешь этого, – улыбаюсь и подмигиваю, пытаюсь вывести его на эмоции.

Получилось.

Слабая улыбка коснулась его губ, в янтарные глазах заплясали солнечные зайчики.

– Спрашиваешь?! Знаешь же, как сильно я тебя люблю.

– Знаю.

Мы выходим из дома вместе, рука в руке. Мальчик, потерявший последнего родного человека и девушка, лишь недавно отыскавшая себя.

На этот раз, села назад, с Маратом. О том, чтобы снова смотреть в глаза Рустаму и выслушивать его оскорбления, даже мысли не допускала.

Он выразился предельно ясно: я – последний человек, которого он видит рядом с Димой.

Вот только, несмотря на это, я – его законная жена. По крайней мере, пока. И он должен с этим смириться!

Рустам был зол. Двигался так, будто держался из последних сил. Одного его вида было достаточно, чтобы понять, кто причина подобного состояния.

Уверена, если бы не Демид, убил бы меня ещё в доме. Буйный ненавидит меня. Даже больше, чем люди Демона.

Когда смотрел на меня, в его чёрных глазах плескалась жажда крови. Моей.

Половина пути прошла в гробовом молчании.

Марат, утомлённый, мирно спал, положив голову мне на колени. Я игралась с его волосами, пропуская короткие пряди сквозь пальцы, изо всех стараясь не смотреть в зеркало заднего вида.

Рустам следит за мной. Каждое движение считывает, сохраняет в памяти для дальнейшего анализа.

Ему не даёт покоя новость о нашем с Димой сыне или мой отказ?

Что именно заставляет его смотреть на меня так, словно во мне сосредоточены все пороки человечества?

Откуда столько ненависти? Он ведь совсем меня не знает…

Голос мужчины выдергивает из задумчивости.

– Пристегнись, – встречается со мной глазами. Взгляд выдаёт в нём свирепого зверя, вышедшего на охоту. – За нами хвост…

И тут машину резко заносит.

Рустам сворачивает на проселочную дорогу, вдавливает педаль газа в пол, выжимая из внедорожника всю энергию.

По инерции меня отбрасывает в сторону. Головой в стекло ударяюсь.

Внезапная боль в щеке оглушает, заставляет распахнуть глаза.

– Кать? Что происходит?

Марат дёргает меня за руку.

Испуганно прижимается ближе, пока я пытаюсь справиться с ремнем безопасности.

– Всё хорошо, родной. Сейчас мы немного в гонки поиграем. Ты же любишь гонки? Помнишь, как мы смотрели трансляцию «Формулы-1»?

Утвердительно кивает, но продолжает сжимать моё запястье.

– Ничего не бойся, – пристегиваю его и обнимаю крепче. – Я с тобой.

– Серый, у меня проблема, – Буйный не сбавляет скорости. Проносится между деревьев, оставляя позади клубы пыли. – Пробей геолокацию и направь сюда парней. Поторопись только. Кажется, эти ребята настроены решительно…

Громкий хлопок раздаётся с моей стороны, отзывается звоном в ушах.

Машина на бок уходит, оглушает скрежетом металла и резкой болью в голове.

Руки сами тянутся к Марату, притягивают к себе.

Обнимаю его и накрываю своим телом.

Истошный крик ребёнка разливается холодом в груди.

Дыхание замедляется.

И всё меркнет.

Темнота куполом накрывает. Выбрасывает из реальности.

15. Ангел

Всё болит.

Тело судорогами сводит.

Голова кружится и гудит как после сильнейшего удара.

Пытаюсь глаза открыть, но веки будто свинцом налились, не поддаются. Тёплая струйка по виску стекает, кожу щекочет.

Что-то давит на меня. Заставляет в комок сжаться. И только медленное дыхание на груди успокаивает.

Марат жив.

Каждой клеткой чувствую стук его сердца.

Облегчение волной окутывает. Силы даёт и желание бороться.

Медленно откидываюсь назад, шарю руками в поисках застежки от ремня.

Заело.

Несколько раз тяну на себя, чувствую как удары молнии от рук в спину поднимаются, проходят через позвоночник.

Внизу живота тянет. Болит сильно, на куски разрывает.

Но не останавливаюсь ни на миг.

Я должна справиться!

Марата вытащить должна. И Рустам… Его совсем не слышно.

Господи, только бы нас быстрее нашли.

После нескольких минут, показавшихся вечностью, замок поддаётся.

Ремень с характерным шумом отлетает в сторону, Марат заваливается на меня.

– Сейчас, – шепчу в лихорадке, придерживая его одной рукой, пока другой пытаюсь справиться с искореженной дверью. – Сейчас, милый. Я вытащу нас отсюда!

Интенсивнее нажимаю на кнопку, но та не срабатывает.

С каждой секундой сил остаётся все меньше, кровавая пелена перед глазами увеличивается, а резь становится острее.

Делаю ещё одну попытку и едва не кричу от облегчения, когда дверца отходит в сторону.

Долгожданная свобода уже совсем близко.

С трудом отползаю на край сидения и валюсь кубарем на землю. От удара бедро судорогой сводит, но я уже ничего не чувствую.

Стискиваю зубы, давлюсь от противного запаха горелой резины и поднимаюсь на ноги.

Меня шатает, из стороны в сторону бросает. Делаю глубокий вдох, но от этого лишь хуже становится. Резкая боль пронзает грудину. Задерживаю дыхание, пережидая.

Трясущимися руками хватаю Марата за плечи и вытаскиваю его из машины.

Из-за слабости тело его кажется неподъёмным. Мышцы напрягаются до предела, колени подкашиваются.

Не могу идти. Падаю, но продолжаю прижимать мальчика к груди.

Не отпущу. Никому не отдам. Не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Тихий вздох Марата действует словно глоток свежего воздуха.

Смотрю на него заплывшими глазами и понимаю, что не имею права на слабость.

Издаю болезненный стон, но всё же поднимаюсь. Отношу ребёнка на безопасное расстояние от перевернувшегося автомобиля.

Укладываю Марата на траву и возвращаюсь обратно. Надо вытащить Рустама…

Сквозь тонировку его совсем не видно. Дверь с водительской стороны почти не пострадала. Весь удар пришёлся назад.

Всё моё внимание приковано к бессознательному мужчине. Его лицо разбито, кровь стекает по рассеченной скуле, чёрные волоски пропитались багряной жидкостью, нос неестественно вывернут в сторону.

В любой другой ситуации я бы сознание потеряла. Не выношу вида чужой боли. Но сегодня ничего не чувствую. Лишь знаю, что торопиться должна.

Цепляюсь ему в руку, стараюсь привести в чувства.

Я и в нормальном состоянии не смогла бы его поднять, а сейчас, когда кости плавятся от боли, даже пытаться бессмысленно.

Чувствую, что уже не могу. Держусь не пределе возможностей. Но и его оставить тут не могу.

– Рустам, – выходит хрипло, горло сдавливают рыдания. – Рустам, очнись! Открой глаза!

Не реагирует. Лежит, не двигается и только слабое дыхание выдаёт в нём жизнь.

– Пожалуйста, – внутри будто что-то обрывается. Резко. Словно кто-то взял и позвоночник пополам перерезал.

Ноги перестают держать, и я падаю.

Сознание во влажном тумане плавает. То в омут ныряет, то обратно на поверхность всплывает.

Высокие кроны сосен перед глазами плавают. Небесное полотно острыми иглами рассекают.

А потом всё меркнет.

Длинная тень опускается сверху, солнечный свет перекрывает, толкает во мрак.

Две пары глубоких зелёных глаз смотрят на меня сверху. Я застываю, наткнувшись взглядом на знакомое лицо.

Задыхаюсь от накативших эмоций.

Втягиваю носом воздух. Чувствую запах чужака. Терпкий. Незнакомый.

– Олег? – голос срывается, оборачивается слабым шёпотом.

Внезапно он прикасается к моему виску. Проводит по коже пальцем, заставляет морщиться от неприятных ощущений.

Обморок поступает почти сразу же. Тяжёлый. Крепкий. Он опутывает липкими щупальцами, не оставляя шансов на спасение.

Глаза сами собой закрываются, надёжным щитом беспамятства укрывают.

Последнее, что слышу – низкий мужской голос:

– Вытащите Рустама и вызовите «скорую». Нас не должны здесь видеть…

16. Демон

– Где Катя?

Серый молчит.

Взгляд отводит. Сомнениями душу режет. Заставляет злостью и страхом давиться.

– Катя где?! – бросаюсь на подчинённого, сжимаю пальцами шею.

– В больнице, – морщится приятель. – Они с Рустамом в аварию попали.

Отпускаю и отхожу в сторону. Соединяю руки за спиной, чтобы лишнего не натворить.

Смотрю на Серого, а под кожей страх расползается.

Состояние дежавю покоя не даёт. Подкрадывается со спины, морозным холодом в затылок дышит.

– Рустам увёз её. Я ничего не мог сделать. Позвонил уже ближе к вечеру. Сказал, что за ними хвост. Велел проследить геолакацию и выслать парней на подмогу. Когда мы приехали, их уже «скорая» забирала…

Напряжённо ему в лицо вглядываюсь. Впиваюсь так, что едва на куски не разрываю.

– Как?! Как блять это могло случиться?!

Серый кривится, глаза в сторону отводит.

Стыдно? Неприятно, мать твою?

А жену мою опасности подвергать не стыдно было?

Пальцы в кулаки до треска сжимаются.

Хочу размять их об его рожу. Выбить из головы всякое желание приказам не повиноваться. Чтобы знал, что мою Катю как зеницу ока беречь должен.

Лену тоже не смогли спасти. Не защитили от смерти.

Она дома одна была, когда люди Ангелова с расплатой нагрянули. Она меня ждала.

И Катя ждала.

Не могла не ждать.

Я чувствовал это.

Всю дорогу до Калининграда как на шипах провёл. Понимал: неладное творится. Только не знал, что именно.

Теперь знаю.

Девочка моя в опасности была. Во мне нуждалась.

А я опоздал. Снова…

Проклятие очередное изрыгаю и велю в машину садиться.

Нельзя зацикливаться на прошлом, искать оправдания своим чувствам к Кате. Это путь в никуда. Прямая дорога в ад.

Двигаться надо. Вперёд, в будущее.

Только грызущий страх покоя не даёт. Сжирает изнутри. Наизнанку выворачивает.

Я сдержал своё слово. Отомстил за смерть Лены. Уничтожил её убийцу, Кате жизнь сломал.

Но ничего не изменилось. Боль не ушла, лишь притупилась со временем. А в груди, словно вечное напоминание, образ девчонки засел.

Я ошибся.

С выбором оружия прогадал.

Решающий выстрел промазал…

Она сломала меня. Болезнью моей стала. Смертельной инфекцией.

Я стал зависим.

От неё. От запаха её и тихого голоса. От желания защищать всегда.

К чёрту всё! Я больше не стану себя обманывать! Больше нет в моём сердце мести.

Закончилось всё. Вместе с её появлением исчезло. Теперь по-другому будет.

Сжал зубы и мазнул взглядом по напряжённому профилю Серого.

Я параноиком становлюсь.

Из-за неё. Из-за желания всегда быть с ней.

Я понимал Катю. Точнее, старался. Изо всех сил пытался, потому что она – моя. С первого дня моя. С первого взгляда.

Когда она говорила что-то, меня корёжило. Казалось бы, обычная девчонка. Малолетка в сравнении со мной. Но в этой малышке был свет. Тот самый, который ослепил в первый же день. Я не могу с ним бороться. Не хочу.

Он не обжигает, не причиняет боли.

Он греет. Теплом своим согревает и раны лечит. Он спасает. Из мрака вытягивает. Сиянием своим надежду дарит.

И эта надежда магнитом к ней тянет. Склеивает так, что не разорвать.

Это пугает. Слабым делает, безвольным.

Чувства пробуждает, каких быть не должно.

От Кати меня кроет. Конкретно так, с головой. О прошлом забывать заставляет. Хоронит. Заживо.

Думаю о ней и волной душной накрывает. Мысли путает.

Твою ж мать…

– Езжай быстрее, – рычу на Серого и глаза закрываю.

Думай, блять. Думай, Демон.

Как выпутываться будешь?

В своей же ловушке застрял. Собственными руками себе могилу вырыл.

Машина тормозит у входа в клинику.

За окном уже ночь глубокая.

Фонари бледным светом дорогу освещают.

Вылетаю из машины и несусь вперёд.

Большой вестибюль. Стойка администрации.

Пока бегу по длинному коридору, воображаю, что вижу перед собой призрак Кати. Как везли её сюда на каталке. Как швы на висок накладывали, рёбра сломанные обрабатывали…

Словно передвигаясь за ней, мчусь к палате жены.

Парни уже давно по периметру расставлены. Вооружённые до зубов. Ко всему готовые. У каждого своя чёткая установка. На этот раз они не могут облажаться.

Минута, и я уже стою напротив палаты. Почти рядом. Осталось открыть дверь и взглянуть на малышку…

– Дим, – знакомый голос замереть заставляет.

Рустам.

С ним у меня отдельный разговор намечен.

Он ещё ответить должен за свою безалаберность. За то, что слово нарушил, без охраны из дома вышел.

Ручку отпускаю и к брату поворачиваюсь.

Окидываю его мрачным взглядом.

Синяк на пол-лица, рука в гипсе.

Легко отделался. Мог уже в МОРГе лежать.

– Я объяснить хочу.

– А можешь? – спрашиваю сухо.

– Да, – взгляд отводит. Хмурится, головой качает и подходит ближе. Становится напротив. – Няня её умерла. Мы ехали за мальчиком.

– Как умерла? – удивляюсь.

На закрытую дверь оглядываюсь, но продолжаю стоять на месте.

– Не знаю. Инфаркт вроде. Когда мы приехали, её уже увезли. Ребёнок один остался. Катя решила забрать его.

– С каких это пор ты её по имени называешь? – спрашиваю грозно.

У самого едва зубы не сводит от судороги. В груди огонь полыхает. Острыми языками за горло цепляется.

Ни о чём думать не хочу. Только не сейчас, когда Катя совсем рядом.

– Она мне жизнь спасла. Когда машина перевернулась, я отключился. Катя вытащила и Марата, и меня… Я, вроде как, в долгу перед ней…

– Ещё что-то сказать хочешь?

– Нет, – трясёт головой. Отходит на пару шагов.

– Иди отдыхать, – стараюсь говорить без злобы. – Завтра поговорим.

17. Демон

Толкаю дверь и оказываюсь в мягком полумраке палаты.

Кровать с девушкой замечаю сразу. Выхватываю взглядом из общей картины и медленно иду к ней.

Смотрю на неё, и снова удушливое чувство беспомощности горло сжимает. Внутренний Демон дышит часто, рваными выдохами пространство заполняет.

Шаг.

Ещё одни.

Ещё…

При виде Кати сердце в груди кульбит делает.

Тонкая фигура кажется прозрачной, невесомой.

Пока мчался к ней, думал лишь о том, как прижму к себе. Обниму крепко и больше никогда не отпущу.

Оказалось всё наоборот.

Смотрю на неё и с места двинуться не получается. Прирос к полу. Ничего не могу. Только взглядом ласкаю её.

Маленькую, хрупкую, совсем беззащитную.

Она спит.

Лицо отекшее, ссадины, синяки. На голове бинтовая повязка. Золотисные волосы кажутся бледными, выцветшими. Губы разбиты, на подбородке тонкая царапина виднеется.

Во сне она кажется особенно ранимой. Нежная фарфоровая статуэтка. Одно неосторожное прикосновение – и всё. Рассыпется мелкой крошкой…

– Катя, – сажусь на стул рядом. Глаза по-прежнему прикованы к ней.

Дрожащими руками беру маленькую ладонь, сжимаю грубыми пальцами. Чувствую, как под тонкой кожей бьётся пульс.

Из локтя девушки идёт тонкая трубка с катетером. Багряные синяки плавают перед глазами разноцветными пятнами.

Опускаю голову и прижимаюсь губами к кончикам маленьких пальцев, затягиваюсь любимым запахом.

– Она проспит до утра, – незнакомый голос выдергивает из забыться.