Читать онлайн Девочка бандита бесплатно
© Мила Дрим, 2023
ISBN 978-5-0060-9343-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ДЕВОЧКА БАНДИТА
Основано на реальных событиях, но, пожалуйста, не расспрашивайте, как всё это было на самом деле.
Пролог
– Шлюха!
Пощечина обожгла меня, и я почувствовала во рту привкус крови.
Кажется, моим губам тоже досталось…
Они запульсировали, но эти неприятные ощущения были крошечными по сравнению с теми чувствами, что разрывали мне грудь.
Стараясь не показывать, как мне больно, я попятилась назад, однако новая порция пощечин прилетели ко мне.
– Шлюха! – повторил злой голос. – Что, плачешь? Где же твой принц? Ты всё еще думаешь, что нужна ему? Да он попользовался тобой!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1998, Россия
Я сжалась в комок, когда услышала грохот в коридоре.
Входная дверь с треском закрылась. Воздух затрясся от ругательств, и даже кран, до этого капающий в ванной, замер.
Кажется, даже мое напуганное сердце, и то перестало биться.
Так сильно я боялась.
От напряжения на лбу проступили капельки пота, так, если бы на улице стояла июльская жара.
Но за окном была октябрьская ночь. Холодная, напоминающая о грядущей зиме, которую в этом году обещали снежной и морозной.
Отопление в нашей пятиэтажке еще не включили, и потому каждую ночь я дрожала от холода.
Но сегодня причина для этой дрожи была в другом.
Мой отец вернулся пьяным. Впервые за два месяца папа напился.
И я чувствовала, что он был не в настроении.
– Лиза! – услышала с своё имя.
Я вцепилась в подушку, и мои пальцы свело от боли.
– Лиза!
Громкие шаги теперь раздавались со стороны кухни.
Так, значит отец завернул туда и ждет, когда я отыщу ему «заначку». Всё, как обычно.
Но я не хотела наливать ему, я вообще не хотела отзываться на его пьяный ор.
– Лиза! – в третий раз позвал папа, и до моего слуха донеслись шаркающие шаги.
– Витя, ну, что ты разорался? – голос бабушки был мягким, словно она разговаривала с неразумным ребенком.
Хотя, именно таким он и был, когда пил.
Капризным, злым, избалованным ребенком.
Но я допускала мысль, что даже будучи трезвым, папа всё чаще проявлялся, как маленький.
– Где эта?… – язык отца заплетался, и слова были еле различимы.
– Кто? Лиза? – уточнила бабушка.
В её голосе послышались учительские нотки. Учителем она и была – преподавала в музыкальной школе в хоре последние сорок лет.
– Нет! Маруся где?
Мое сердце забилось, как птица, когда я услышала имя своей матери.
Видимо, сегодня папа выпил слишком много, раз искал свою покойную жену.
– Витя, поздно уже, ложись, сынок, – тон бабушки снова стал ласковым.
Даже со мной она так ласково не разговаривала, хотя я догадывалась почему.
Дверь в ванную, застонав, открылась. Приглушенный, успокаивающий голос бабушки раздавался на фоне льющейся воды. Иногда был слышен и папин голос.
Кажется, он плакал.
Я уже не удивлялась. Так случалось каждый раз.
Когда отец напивался, он сперва становился злым, а затем его охватывала жалость.
Жалость к самому себе.
– Лиза! – крикнула бабушка спустя 10 минут. – Иди, убери за отцом.
А вот меня не жалели.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Свисток закипающего чайника вывел меня из утреннего оцепенения.
Я вздрогнула и едва не опрокинула сахарницу. Живо представив, сколько «эпитетов» получу в свою сторону от бабушки, если бы это случилось, я облегченно выдохнула и выключила чайник.
Наша кухня была маленькая, и почти всё находилось на расстоянии вытянутой руки. Таким же маленьким был холодильник, и треть его занимали бабушкины лекарства, которые она пила каждый день.
Не то чтобы бабушка была тяжело больна, но хронические болячки у неё имелись. Гастрит, гипертония, геморрой.
И всё на букву «г». Интересно, это намек, что наша жизнь тоже на буку «г»?
Заварив чай, я плюхнулась на стул. Он, угрожая развалиться, заскрипел. Стул был вдвое старше меня, а мне скоро должно было исполниться 18.
Возраст, который многие с трепетом ждут, вызывал у меня приступы отчаяния и ужаса.
Всё просто. Я не ощущала себя хозяйкой своей жизни. Несмотря на мои 170 см, ко мне относились как к ребенку.
Не особо любимому, но пока еще нужному.
А мне хотелось, чтобы со мной считались. Чтобы слышали – самые близкие мои люди, но то были лишь наивные мечты. Это в книгах и фильмах старшие в семье проявляют мудрость и понимание к подросткам. А в жизни все было иначе.
Никакой мудрости – по крайней мере по отношению ко мне – со стороны отца и бабушки я еще не видела.
Разве можно назвать нравоучения и приказы мудростью? По мне – нет.
Стараясь не пускать дальше эту мысль, я поднялась и налила себе чай. Моя чашка – с нарисованными на ней ягодами, когда-то принадлежала маме. Каждый раз, когда я пила из неё, я чувствовала себя чуть ближе к ней и ощущала себя немного сильнее.
То, что мне нужно было всегда.
Потому что каждый раз, когда папа напивался, мой, и без того хрупкий мир, разлетался на части. И не всегда я успевала достраивать его обратно, как отец вновь прикладывался к бутылке.
Ну, вот, снова о грустном…
Отгоняя от себя неприятные мысли, я сделала бутерброд. Тонкая пластинка масла и белый хлеб. Правда, после вчерашней ночи в горло кусок не лез. Я до сих пор ощущала ту ужасную вонь и липкую массу, которую мне пришлось убирать за отцом.
Потом я минут двадцать мыла руки, но если их удалось отмыть, то с памятью это было сделать невозможно.
Быстро позавтракав, я так же быстро убрала за собой и завернула в ванну. Стараясь не шуметь, закрыла дверь.
Но она, конечно же, противно заскрипела. Дверь, как и другие места в нашей квартире нуждались в починке.
Напротив входа висело старое зеркало, и потому мой взор уперся в собственное отражение.
Я выглядела не очень свежо.
Синие круги под глазами. Покрасневший нос – вот он, результат вчерашних слез, и к довершение всему, на подбородке краснел бугорок. Наверняка, к вечеру тут появится больнючий прыщ.
Замазать бы его тональным кремом, как учила Аленка. Только вот тональника у меня не было, а денег на него и другие неважные вещи мне не давали.
Ну, ничего. Сегодня у меня появится возможность наконец-то заработать свои первые рубли.
Я ободряюще улыбнулась собственному отражению.
У меня всё получится!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ощущая разгорающееся волнение в груди, я спрыгнула с последней ступеньки и плюхнулась правой ногой рядом с лужей, а потом – громко рассмеялась.
Прохожие, что шли неподалеку, с раздражением посмотрели на меня, но я осталась равнодушна к их взглядам, потому как другие чувства полностью заполнили мое сердце.
Радость и предвкушение чего-то важного!
Никак не могла сдержать своих чувств, так рада я была грядущему событию! Своему самостоятельному решению.
Моему.
Обернувшись, я бросила взгляд на здание института. Серое и мрачное, оно никак не подходило для словосочетания «свет знаний».
Да и внутри институт выглядел куда приветливее.
Я училась здесь уже месяц. На повара.
Поразительно, да? Институт и профессия повара. У нас был еще техникум, в который поступали после 9 класса. А вот институт отстроился в прошлом году.
Пищевой институт.
Говорят, в его строительство вложилась какая-то местная шишка. Не знаю, правда ли это, но институт отстроили быстро. Среди далеко не новых зданий, которые нуждались в ремонте, он разительно отличался своим темным, немного мрачным, фасадом.
И я была рада, что поступила сюда.
Это было одно из первых моих решений, которым я разочаровала бабушку. Разбила амбициозные мечты о моем идеальном – на её взгляд – будущем.
Бабушка видела меня, как минимум, учителем хора, а максимум, знаменитой певицей. Голос мой, по её словам, у меня был красивый, а слух – почти идеальный. И все данные – миловидная внешность, музыкальная школа за плечами, а так же её поддержка – имелись.
Не имелось только самого важного.
Моего желания.
Вся моя сущность противилась бабушкиным увещеваниям.
«Лиза, – с 10 класса повторяла она, – ты должна слушаться свою бабушку. Я плохого не посоветую. Иди в консерваторию! Там все свои!»
Я, не желая спорить, кивала, но в голове строила свои планы.
Борьба за мое будущее достигла апофеоза на следующий день после выпускного.
Бабушка вломилась в мою комнату и громогласно заявила, что «договорилась с дядей Сережей».
Вот тогда я поняла, что всё серьезно. Не знаю, откуда у меня хватило сил и решимости, учитывая то, что бабушка умела давить, но я отказалась. Разгорелся скандал, и чем громче орала бабуля, тем сильнее во мне рос протест.
В конце концов, я подала документы в институт.
Почему именно поварское дело?
Учиться здесь было бесплатно, это самая веская причина, а еще мне понравились преподаватели. Люди позитивные и добрые. Этого стало достаточно.
Так как сегодня у нас была практика, и я была на хорошем счету у преподавателей, меня отпустили.
И теперь – впереди меня ждала моя первая работа!
Подумать только!
Заметив приближающийся троллейбус, я побежала к остановке. Какой-то детский азарт переполнял мое сердце, и я едва не захлебывалась от этого яркого ощущения.
Быстро забравшись в троллейбус, я, широко улыбаясь, начала искать кондуктора, чтобы оплатить проезд.
– Чё лыбишься? – в мое лицо впились недовольные, серые глаза женщины. Её волосы, сожжённые многочисленной химией, обрамляли широкое лицо. – Под наркотой, что ли? Давай плати за проезд!
Я задохнулась от услышанного.
Еще никогда меня не сравнивали с наркоманкой. Грубость была, да, но обычно ожидаемая. А сейчас – вылитая, как ушат помоев, оказалась полной неожиданностью.
– Заплати или выходи! – зло добавила кондуктор, и, словно танкер, двинулась в мою сторону.
Мои пальцы задрожали, когда я дернула замок сумочки и зачерпнула всю мелочь. Достав монеты, я протянула их кондуктору.
Та посмотрела на мою ладонь с презрением.
С таким же презрением она забрала монеты и, одарив меня уничтожающим взглядом, пошла вперед. До моих ушей донеслись обрывки фраз про «одни дебилы».
Нетрудно было догадаться, что этот «комплимент» предназначался мне.
Горечь обдала мне грудь, и слезы подступили к глазам, но я не заплакала.
Потом! Поплачу позже, а сейчас – не позволю этой злыдне испортить мне сегодняшний день.
Усевшись в самом хвосте троллейбуса, я уставилась в окно. Серые тучи медленно, но уверенно расползались, и в образовавшемся прогале показалось солнце.
Его золотистые лучи приветливо озарило светлеющее небо, прошлись по красным верхушкам кленов…
И мне тоже стало светло. Я улыбнулась. Противная горечь начала таять, и совсем скоро прежнее настроение вернулось ко мне.
Минут пять троллейбус медленно катился по улице.
Аптека, школа, больница, почта. А теперь – моя остановка.
Я буквально выпорхнула из троллейбуса и, широко улыбнувшись, посмотрела на свое первое место работы.
Там, вдали, красовалась вывеска.
«Центральный рынок».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На рынке пахло по-особому.
Я всегда замечала это, но сегодня это ощущалось более ярко.
Коктейль из разных ароматов – сигаретный дым со сладкими нотками, спелых бананов и жареных беляшей – запах будоражил и пробуждал аппетит.
Быстро обходя лужицы, я прошла мимо ларьков с горячим хлебом и завернула налево.
– А вот и моя помощница! – румяное лицо тети просияло от улыбки, как только я подошла к той самой палатке.
Рядом, в ящиках, красовались помидоры.
Блестящие, крупные, все на подбор, мясистые, они выглядели так аппетитно, что даже мне захотелось впиться в их мякоть зубами, да так, чтобы брызнул сок!
Разумеется, делать этого я не стала.
Вот заработаю на один помидор, тогда, может, и куплю…
– Здрасть, теть Вер, – улыбнулась я в ответ.
Голос у меня дрожал от волнения, дрожали и руки, и я спешно сжала ладони, чтобы успокоиться.
Тетя Вера, двоюродная сестра моей покойной мамы, имела свою точку на рынке. Начинала бизнес вместе с мужем, еще в 93. Затем дядя Миша, её супруг, загулял с молодухой, пока тетя Вера отлеживалась в больнице после аппендицита.
Тетя Вера предательства не простила. Мужа выгнала. Бизнес забрала себе, и дочку Алену, мою ровесницу и по совместительству, подругу, тоже не отдала. Да, в принципе, и не нужна была она особо ему.
Очарованный молодой любовницей, дядя Миша забыл о своем отцовском долге. А когда очнулся – тетя Вера уже переехала в наш город.
Здесь и продолжила свой бизнес. Весьма успешно. В городе у неё было целых три точки, и на одну из них она должна была сейчас поехать.
А я, соответственно, заменить тетю Веру.
– Ну, что ты стоишь, как не родная, – тетя Вера вышла из-за прилавка и обняла меня за плечи.
Заглянула мне в глаза и с улыбкой спросила:
– Готова, Елизавета?
– А как же, – я постаралась придать голосу уверенности.
– Хорошо! – тетя Вера кивнула в сторону. – Вот весы. Вот калькулятор. Один килограмм – семнадцать рублей. Ну, здесь всё записано.
– Поняла, – я обхватила пальцами калькулятор.
Большой такой, он солидно смотрелся в моих руках, и я почувствовала себя невероятно взрослой.
– Ну, всё, тогда я пошла. Буду, как договорились, в обед. Если что…
Тетя направила взор в палатку, стоящую напротив.
– Оля! – позвала тетя Вера.
– Ау, – из-за весов показалась кудрявая голова.
– За племянницей моей приглядывай, – попросила тетя.
Оля вся вытянулась (а может, забралась на что-то) и окинула меня оценивающим взглядом. В глаза бросались перламутровые тени, которым были полностью закрашены веки женщины. Перламутровым блеском светились и её губы.
Интересно, сколько слоев помады Оля нанесла, чтобы добиться такого эффекта?
– Пригляжу, – пообещала женщина.
– Ну, всё, я побежала, – тетя Вера чмокнула меня в щеку и быстрым шагом направилась к выходу.
А я, глядя ей вслед, мысленно молилась, прося Господа, чтобы мой первый рабочий день прошел благополучно.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Шел третий час моей работы, а я так ничего и не продала.
Народу было мало, что, наверное, неудивительно. Сегодня был будний день, другое дело – выходные.
Но я ощущала радость и облегчение, что мой первый рабочий день выпал на понедельник. Так было проще адаптироваться.
Мимо проходили редкие посетители рынка.
Бабушки и дедушки.
Молодые и будущие мамочки… Последние вызывали у меня особое умиление. Они казались мне какими-то особенными. Источающими сияние. Что неудивительно, ведь они несли в себе самое настоящее чудо.
– Почем помидоры? – напротив остановилась бабушка Божий одуванчик.
Мой первый покупатель.
Её седые, пышные волосы подрагивали от дуновения ветерка. На морщинистом лице старушки застыл интерес.
Я улыбнулась. Вид бабушки вызывал у меня умиление.
– Семнадцать рублей, – приветливо ответила я.
– Что-то дорого, – бабуля, достав из сетки кошелек, прижала его к груди и посмотрела на помидоры. Вздохнула и обернулась на палатку Оли.
Там помидор не было. Зато имелись перцы – всех цветов светофора. Красный, желтый и зеленый. А еще, в отдельном ящике, красовались баклажаны – огромные, напомнившее мне своим видом субмарины.
– Ну, ладно, – согласилась бабуля, – взвесь мне килограммчик.
– Сейчас! – выдохнула я, едва не подпрыгнув от радости.
Взволнованная своим первым покупателем, я выбрала самые красивые, на мой взгляд, помидоры, и положила на весы. Ой, кажется, набрала лишнего. С неким сожалением я вернула парочку помидор в ящик.
– Готово!
Бабушка протянула мне ладонь с деньгами. Три по пять рублей, и еще мелочь…
Почему-то при виде такой картины мне стало не по себе.
Старая женщина. Протянутая рука…
Сердце сжалось, и тихая грусть коснулась моей груди.
Пальцы мои осторожно коснулись шершавой, сухой ладони старушки. Чувствуя себя так, словно отнимаю у неё последние деньги, я кое-как набрала 17 рублей и сложила их рядом с весами. Там у теть Веры имелась коробка «для мелочовки».
– Кушайте на здоровье, – помогая складывать помидоры в сетку, произнесла я.
Хотелось хотя бы словами смягчить столь дорогую – для этой бабушки – покупку.
Бабуля подняла на меня глаза. Несколько секунд она вглядывалась в мое лицо, а затем – тепло улыбнулась и пожелала:
– Спасибо, девочка. Пусть в твоей жизни будет всё хорошо.
От её слов – простых и искренних, у меня защипало в глазах.
Поразительно, как добрые слова могут дать столько ощущения тепла и нежности.
– Спасибо, – сдерживая слезы, поблагодарила я.
Бабушка послала мне прощальную улыбку и неспешно пошла вперед. Я смотрела ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.
Когда это случилось, я почувствовала легкую тоску в груди.
– Ой, что делается! – крикнула Оля.
Я обернулась и увидела, как мальчишка юркнул рядом со мной. Задевая ящик с помидорами, он опрокинул часть из них и помчался в противоположную от той, куда пошла бабушка, сторону.
– Стой, куда! – я метнула взор в сторону коробки с мелочью и поняла, что та оказалась пустой.
Грудь обожгло от обиды и чувства несправедливости, но я еще не до конца понимала что случилось.
– Стой! – крикнула я, рванула вперед и левой ногой раздавила упавшую помидорину.
Сок брызнул и испачкал мне штанину джинс…
Кроваво-красные капли «живописно» красовались внизу, и я не была уверена, что они отстираются.
Боже мой, это были мои единственные джинсы!
Сквозь невеселые мысли проступало более серьезное осознание случившегося.
Господи! Мальчишка украл деньги, а я, дурочка, допустила это…
Что скажет тетя Вера? Как я посмотрю ей в глаза?
Отчаяние и чувство несправедливости обожгли мне грудь, и я, недолго думая, побежала за воришкой.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я никогда не отличалась спортивными достижениями, вот и в этот раз мой бег сложно было назвать быстрым.
Но я бежала.
Лужи, полосатые палатки, недоумённые лица прохожих – всё проносилось мимо.
Взгляд мой то и дело возвращался к темноволосому затылку воришки.
В голове засела только одна мысль.
«Не упустить».
О том, что я буду делать, когда догоню мальчишку, я не думала. Тем более, я не позволяла размышлять, как я поступлю, если не настигну его.
Хватая воздух ртом, я завернула там же, куда завернул воришка, и, заметив, что тот начал спускаться в подвальное помещение, на несколько секунд притормозила.
Левый бок противно заколол, но не это остановило меня, а попытка взвесить все за и против.
Что там, внизу?
Я никогда не спускалась туда раньше.
В поисках поддержки, я завертела головой. На меня, с самоуверенной улыбкой, смотрела голливудская актриса. Её красивое лицо было размещено на рекламной листовке. Кажется, рекламировали продажу шуб…
Хотела бы я хоть каплю такой же самоуверенности, как эта роскошная блондинка.
Что же делать?
Отвращение к собственной беспомощности душной волной заполнило мою грудь. Желая избавиться от этого чувства, и доказать – в первую очередь самой себе, что я сильная, я побежала вслед за мальчишкой.
Я, поскользнувшись на железных ступенях (представляю, каково тут зимой!), едва не нырнула вперед, но, слава Богу, устояла от падения.
Мысленно воздав благодарность Создателю, я аккуратно спустилась вниз. К тому моменту у меня так пересохло во рту, что я мечтала уже не только о том, чтобы поймать воришку, но и просто попить чистой воды. Желательно прохладной.
Дверь передо мной была приоткрыта, и я, проигнорировав тихий шепот разума, толкнула её и юркнула внутрь.
Взгляд мой заметался по серому коридору. Слева стояли какие-то тюки, впереди виднелась лестница, а сам коридор перед ней разветвлялся налево и, соответственно, направо.
И, как нарочно, от того мальчишки и след простыл!
Ощущая себя героиней сказки, стоящей на распутье, я не знала что мне делать. Казалось, от дальнейшего выбора зависела вся моя жизнь, а я всё никак не могла сделать его. Чувство собственной никчемности вновь дало о себе знать неприятным жжением в груди.
Господи! Ну, почему я такая слабая и трусливая?
С этими мыслями я направилась к выходу.
Толкнув дверь, я, глядя себе под ноги (не хотелось вдобавок навернуться на этих убийственных ступенях), начала подниматься вверх.
Чувствовала себя альпинистом, которому нужно было взять небывалую высоту.
Так вымотала меня эта бессмысленная гонка.
На фоне этого чувства подкрадывалось другое.
Чувство стыда. Что я скажу тете Вере? Чем расплачусь?
Предательские слезы обожгли мне глаза, и я, чтобы не заплакать, запрокинула голову и…
Едва не столкнулась с мужчиной.
Нет, вернее это случилось… Гладкая, прохладная кожа мужской куртки скользнула по моей щеке, и дымка пряного аромата защекотала нос.
Я, опустив, глаза, испуганно сдвинулась вбок и обняла себя за плечи. Взор мой прошелся сквозь решетчатое заграждение, скользнул по соседнему зданию, и…
Остановился на воришке. Тот удирал в сторону забора.
Внутри меня что-то вспыхнуло. Словно кто-то бросил горящую спичку в разлитый бензин, и всё полыхнуло синим пламенем.
– Стой, воришка! – крикнула я и, позабыв обо всем, рванула вперед.
Только я не учла одного.
Тот мужчина по-прежнему занимал проход. И я упала прямо на него.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Нос мой уткнулся во что-то колючее, затем я почему-то сползла вниз, и теперь мой подбородок прижался к чему-то холодному и твердому.
Всё произошло так быстро, что я не понимала, как моё падение выглядело со стороны, но когда над моей головой раздался громкий вздох, предчувствие шепнуло мне, что я оказалась в ужасной ситуации.
Вернее было сказать – упала в эту ситуацию.
– Девочка, предложение, конечно, заманчивое, но давай не здесь, – послышался рядом властный мужской голос, в котором улавливались издевательские нотки.
Сердце мое пропустило удар.
Я моргнула и поняла, что моя голова находилась прямо над мужским пахом, а что-то твердым и холодным оказалась бляшка от ремня.
Господи…
Горячая волна стыда, поднимаясь из середины груди, заполняла мои горло и лицо.
Я медленно подняла взор и встретилась с самым наглым взглядом, который когда-либо встречала в своей жизни.
Темно-зеленые, с золотыми крапинками, глаза, смотрели на меня в упор.
Сразу же в голове пронеслось сравнение этих глаз с глазами тигра. «В мире животных» была одна из самых любимых передач, поэтому я прекрасно помнила, как выглядел хищник.
Меня поразило столь явное сходство, и лихая мысль, что я в момент падения каким-то незаметным для себя образом сильно ударилась головой, мелькнула в моем сознании.
Видимо, всё это отразилось у меня на лице, потому что мужчина, на котором я лежала (Боже, какой же стыд!), улыбнулся.
Самодовольно. Дерзко.
И я мгновенно вспомнила его непристойные слова, сказанные прежде.
Что за день такой? С утра сравнили с наркоманкой, а теперь – с продажной женщиной.
– Оставьте ваши предложения для путан. Я просто упала, – выдохнула я, и голос мой задрожал от страха и злости.
Мужчина провокационно усмехнулся. Только теперь я заметила, каким смуглым было его лицо. А еще у него имелась щетина… Густая и темная.
Видеть её для меня было дикостью.
Даже отец, когда уходил в запой, не забывал бриться, а тут…
Откуда-то сверху послышался мужской ржач.
– Пожалуйста, – подчеркнуто вежливо продолжила я, – дайте мне пройти.
– Для начала тебе нужно слезть с меня.
Я, сглотнув, начала медленно подниматься.
Ладони мои уперлись в холодные, металлические ступени, и я поморщилась от неприятных ощущений. Краем глаза я заметила, что мужчина внимательно наблюдает за мной.
Мне стало не по себе.
Ощущение затаенной опасности сделало мои движения нервными. Я попыталась встать, но, не рассчитав свои силы, снова рухнула на мужчину.
– Так и тянет тебя, да, красота?
Я послала незнакомцу убийственный взгляд, но, видимо, он оказался не таким же убийственным, потому что мужчина еще шире улыбнулся, и мое сердце взволнованно забарабанило в груди.
– Извините, – прошептала я и, наконец, поднялась на ноги. Мужчина тоже поднялся и, давая мне пройти, вернулся назад – к своим спутникам.
Только теперь я заметила, что все мужчины были одеты в кожаные куртки. И все они были чем-то похожи. Смуглолицые, темноволосые, с густой щетиной на чужих лицах, они с интересом поглядывали меня.
Я, вдруг, испытала страх.
Я была одна, а их – четверо. Что, если они затащат меня куда-нибудь? Для них не составит никакого труда сделать это быстро и бесшумно.
– Извините, – повторила я и, моля Господа, чтобы Он защитил меня, протиснулась мимо мужчин.
Никто из них не сделал попытку остановить меня. Облегчение прошлось по моей спине липким потом. Опьяненная собственным спасением, я побежала назад, к палатке.
Мне уже не нужны были ни деньги, украденные воришкой, ни море покупателей.
Хотелось одного – поскорее спрятаться от этого большого, пугающего мира.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Девочка, предложение, конечно, заманчивое, но давай не здесь» – слова, в которых различался восточный акцент, стучали в моей голове весь путь.
Стыд, обида, горечь – все, смешавшись в горький коктейль, булькали внутри меня.
Глотая слезы, я дошла до палатки тети Веры.
Как отличалась моя походка, от той, которой я пришла сюда утром! Ни легкости, ни воодушевления.
Я чувствовала себя неудачницей, и с каждым вздохом это чувство все сильнее прожигало мою душу.
Пряча глаза, я опустила взор вниз.
Помидор, раздавленной мной, живописно краснел на асфальте и напоминал мне о моем провале.
– Догнала? – поинтересовалась соседка напротив, Оля.
Я обернулась на неё. Хоть лицо женщины не выражало каких-либо эмоций, я успела заметить в её глазах…
Злорадство.
– Нет, – я, не желая показывать, как мне горько, порывисто отвернулась и быстро прошла внутрь палатки.
– Ой, беда, – протянула Оля.
Ах, лучше бы она промолчала!
Я шмыгнула носом и уселась на табурет. Ноги меня не держали, и я нуждалась в передышке.
– Что тетке-то скажешь? – продолжала допрашивать меня женщина.
Что её неймется?!
В голове завертелись не самые вежливые слова, но я не смогла озвучить их.
Воспитание не позволяло.
– Вера, наверное, расстроится, – не унималась Оля.
В голосе её слышался укор.
Я, в попытках защититься от её слов, обняла себя за плечи. Они дрожали.
– Зато ты, наверное, обрадуешься, – послышался другой женский голос.
– Да что ты такое говоришь, Марина? – возмутилась соседка напротив, и я заметила, как обиженно она поджала свои перламутровые губы.
– Что вижу, то и говорю! – резко ответила другая женщина.
Голос её раздавался по левую сторону от меня. Видимо, это та брюнетка, которая торговала через палатку. Я вспомнила её. У неё там продавались картошка, морковь, лук, чеснок и гигантские, как головы, свеклы.
– Глупости не говори! – огрызнулась Оля.
Лицо её покраснело, и она, метнув в мою сторону недовольный взгляд, тут же отвела его.
– Ты тоже помалкивай! – не осталась в стороне Марина.
Я невольно испытала благодарность к ней.
Но она продлилась всего несколько секунд, потому что совсем скоро спор двух женщин перерос в настоящую ругачку.
Они уже не разговаривали, а кричали друг на друга. Казалось, еще немного, и Оля с Мариной перейдут от слов к действиям.
Редкие прохожие с опаской поглядывали на женщин и спешно уходили дальше. Разумеется, ни о каких покупках не могло быть и речи. Кому захочется находиться в таком оре?
Ощущая себя виноватой, я лихорадочно размышляла, как остановить их ссору, но ни одна здравая мысль не шла мне в голову.
Так и сидела я, по-прежнему обнимая себя, и ждала.
Чего? И сама не знала.
Вдруг, воздух расколол громкий свист. Он был таким сильным, что я услышала его через женские крики.
Все разом стихли.
Оля, до этого стоявшая возле палатки, нырнула обратно и наклонилась. Я заметила, как она достала зеркальце и принялась поправлять свои пышные кудри.
К чему такое оживление?
Словно сюда должна была заглянуть какая-то знаменитость!
Но несмотря на свои мысли, я поправила куртку и одернула штанину джинс. Жаль, что таким простым движением нельзя убрать пятно от помидора!
Неприятная мысль, что это сотрудники милиции пришли проверить нас, обожгла мне голову.
Еще этого не хватало!
Нервная дрожь пробежалась по мне, и я, все еще не зная как быть, поднялась и встала рядом с весами.
До моего слуха донеслись мужские голоса. От их звука по спине поползли мурашки. Предчувствуя неизбежную встречу, я вся напряглась.
Напряжение достигло своего пика, когда слева, совсем близко, послышались мужские голоса. Кажется, голос показался мне знакомым.
Я уже слышала его. Зажмурившись, чтобы вспомнить, я начала крутить в голове события сегодняшнего дня.
Самое яркое – мое падение – вспышкой пронеслось в моем сознании, и следом слова, те слова, что уже звучали, послышались поблизости.
– Так и тянет, да, красота?
Я распахнула глаза и увидела перед собой того самого мужчину, в чьих объятиях я недавно побывала.
Он с затаенной улыбкой смотрел на меня.
– Только в этот раз – меня, – добавил мужчина.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я почувствовала, как внутри меня всё сдавило от услышанного.
Эти слова звучали так…
Странно и многообещающе.
Ошеломленная заявлением незнакомца, я во все глаза смотрела на его невозмутимое лицо и пыталась найти подходящую фразу для ответа.
Но как нарочно, ни одна умная мысль не шла мне в голову.
– Ну-ка, – мужчина потянул правой рукой, и я увидела того самого мальчишку-воришку.
Смуглые мужские пальцы держали его за покрасневшее ухо.
Вид у воришки был взлохмаченный и напряженный. Волосы торчали во все стороны, куртка была криво застегнута.
– Узнаешь? – ухмыльнулся незнакомец и выдвинул перед собой мальчугана.
Я скользнула взглядом по его лицу. Оно было красным. Темные глаза блестели и виновато смотрели на меня, и мне показалось, что ребенок (ему было лет 11) вот-вот расплачется.
Моё сердце дрогнуло от сочувствия к нему. Сейчас я видела не воришку, который обворовал меня, а потерянного ребенка, совершившего ошибку.
– Ну, чё, извиняться будешь? – мужчина легонько толкнул мальчишку в спину.
Тот метнул на меня обиженный взгляд и еле слышно пробурчал:
– Простите.
– Громче, – приказал незнакомец.
Тон его был ледяным.
Ребенок вздрогнул. Вздрогнула и я.
– Простите, – мальчик шумно вздохнул, было видно, что слова давались ему с трудом.
– Я не знал, – добавил он и протянул грязную ладонь, – вот.
Мальчишка положил монеты – все 17 рублей рядом с весами.
Солнечный луч упал на них, и они, словно в каком-то блокбастере, засветились. Бывает же такое.
– Спасибо, – ощущая смятение в груди, поблагодарила я, – пожалуйста, больше не делай так. Разбойничать – плохо.
Когда я произнесла последнее предложение, то заметила, что мальчик едва сдержал усмешку, а вот мужчина, что привел его, даже не попытался сделать этого.
Наглая усмешка изогнула его темные губы, и я подумала, что так, наверное, усмехаются отъявленные головорезы.
От этой мысли мне стало дурно. Ощущая опасность, я поспешила распрощаться с этим мужчиной.
– Благодарю за помощь, – сдержанно ответила я, глядя куда-то вбок от смуглого лица, – до свидания.
Приглушенный смех вынудил меня посмотреть прямо на его источник.
Разумеется, смеялся этот смуглолицый наглец.
– Девочка, здесь я решаю, когда прощаться, – пояснил он.
Его самоуверенность – неприкрытая и властная, вызвала у меня протест.
– То, что вы помогли мне, не дает вам никакого права так разговаривать со мной, – взволнованно ответила я и покраснела.
В тигриных глазах вспыхнуло веселье.
– А как я с тобой разговариваю? – с улыбкой поинтересовался мужчина.
– Так, будто я ваша собственность, – подчеркнуто вежливо ответила я.
Взгляд незнакомца опустился на мои губы, и, о ужас, пополз ниже.
Я спешно скрестила руки на груди. Жалкая попытка защититься.
– Ты – не моя собственность. Пока, – он одарил меня многообещающей улыбкой, – а вот рынок, на котором ты работаешь – принадлежит мне.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
От заявления, озвученного незнакомцем, я ощутила смятение.
Рынок – его собственность?! Выходит, это он заправляет всем, и, очевидно, этот мужчина имел прямое отношение к бандитам.
Я мало разбиралась в этом, но новости и газеты нашего региона регулярно сообщали о переделе территорий и новых хозяевах жизни.
Видимо, всё – мысли и чувства – отразилось на моем лице, потому что незнакомец следом сказал:
– Вижу, для тебя это новость. Что ж, теперь ты в курсе.
Он кивнул спутникам, и я, проследив за его взглядом, заметила, что компанию ему составляли трое крепких, смуглолицых мужчин.
Они отошли в сторону, но не ушли. А вот мальчишка тотчас дал деру. Вот только был тут, а теперь след простыл.
Ощущая себя так, словно меня вот-вот разорвут на части, я обняла свои плечи и посмотрела прямо в лицо незнакомца.
Его острый, как лезвие ножа, взор скользнул по мне – от линии груди, вверх, по губам и, наконец, остановился на моих глазах.
Казалось, в этот миг решалась моя дальнейшая участь. Не зная, как быть, я попыталась сохранить лицо и не показать, как было страшно мне.
Но как нарочно, меня начало потряхивать от страха.
– Меня зовут Искандер. Если будут проблемы – обращайся, – уголки его губ приподнялись в подобие улыбки, – Вере – привет передавай.
Я вяло кивнула головой, но внутри меня все горело от желания, чтобы этот пугающий мужчина как можно скорее ушел.
Наконец, это случилось. Одарив меня прощальным взглядом, он ушел вместе со своими спутниками.
А я, как дура, продолжала стоять на месте.
Меня не отпускало ощущение, что сделай я шаг, как Искандер вернется.
Искандер…
Вот так имя. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда я знала это имя.
А! Конечно же!
Так в Бактрии звали Александра Македонского – Искандер Двурогий. Двурогий не потому что ему изменяли, а потому что у него был такой шлем.
Но, разумеется, этот Искандер к Македонскому не имел никакого отношения.
– Ну, что он тебе сказал? – голос Оли ворвался в мои размышления, как душный ветер.
Я, моргнув, заметила её.
Лицо Оли выражало любопытство, словно она пыталась заглянуть в замочную скважину и увидеть что-то сверхсекретное.
– Да ничего такого, – отстраненно ответила я и, отвернувшись, прошла внутрь палатки.
А вот Оля не спешила уйти. Глаза её вращались туда-сюда. Без того яркие от теней, они казались какими-то отдельными составляющими её лица.
Выглядело это столь комично, что я, не сдержавшись, хихикнула.
– Ты с ним поосторожнее, – предупредила Марина, и в её глазах я увидела беспокойство, – такие, как он – отказов не любят, и девок меняют, как перчатки.
От услышанного у меня сдавило горло. Я сглотнула и ощутила противную горечь во рту.
– Я буду осторожна, – дрожащим голосом пообещала я.
Сказала, но внутри почувствовала – что сдержать это обещание у меня вряд ли получится.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ноги мои гудели от усталости, когда я шла домой.
На часах показывало половина второго. Как обещала тетя Вера, она вернулась на рынок в обед и сменила меня.
К этому времени я продала еще на 100 рублей.
Два человека, все мужчины – накупили помидор. И пришли они с периодичностью в 10 минут.
Странное это дело, потому что меня не покидало ощущение, что ко мне «подогнали» этих покупателей. Не зная, верны ли мои мысли относительно этого, я тем не менее, испытывала благодарность к Создателю.
За свою работу я получила целых 20 рублей.
Приятная сумма, которую я решила отложить. Поэтому, чтобы не трогать её, я решила вернуться домой пешком, благо идти здесь было не так много – быстрым шагом около получаса.
К этому времени погода окончательно прояснилась. На темно-голубом небе приветливо светило солнышко, и я, пригретая его лучами и собственным быстрым шагом, почувствовала, что мне становится жарко.
Недолго думая, я расстегнула свою куртку, но даже это не избавило от ощущения того, что моя спина вот-вот покроется потом. В конце концов, я стянула куртку и перебросила её через руку.
Теплый ветерок пробежался по мне. Почти как летом! Я довольно заулыбалась и ускорила шаг.
Под подошвами приятно шуршала листва. Там, где она была сложена в сторону, я тоже сдвигалась в сторону и шла по ней. Не могла отказать себе в таком удовольствие! С детства любила этот звук. Было в нём что-то уютное, волшебное, родное.
Воспоминания о том, как мы с мамой вот так гуляли, отозвались щемящей тоской в моем сердце. Сама не замечая этого, я замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.
Внутри клокотали невыплаканные слезы. Даже сейчас, спустя годы, я чувствовала себя той маленькой девочкой, потерявшей свою маму.
Выждав, когда боль стихнет, я медленно поплелась вперед. Самое главное в таком деле – продолжать идти, пусть даже так неспешно. Наконец, горечь стала почти незаметной, и я вернулась к своему быстрому шагу.
Впереди показалась школа, в которой я когда-то училась. Детвора, вывалившись гурьбой из дверей, помчалась в соседний двор, чтобы покататься на старых каруселях. Когда девочки забрались на неё, двое мальчишек, побросав ранцы, принялись раскручивать карусель.
Воздух наполнился гулом.
Детская площадка была старой, впрочем, как и пятиэтажки, и забор, разделяющий придомовую площадь и место, где находился участок для развешивания вещей. Краска, местами, облупилась, выцвела, но это нисколько не убавляло веселья ребятни.
Я улыбнулась. Их веселье благотворно повлияло на мое настроение. В конце концов, всё было не так плохо.
Я отработала свой первый рабочий день (и ничего, что он длился несколько часов). Не сломала ногу, когда падала, и заработала.
Я чувствовала себя самостоятельной, почти успешной. И на фоне этих ощущений, в голове завертелись мысли.
Я позволила себе помечтать.
Куплю себе джинсы, мальвины! А потом – нормальную осеннюю обувь… Если дело пойдет хорошо, и тете Вере понравится, как я работаю, попрошусь к ней работать на выходные.
Правда, неизвестно, как бабушка отнесется к этому. Про папу я не думала. О своих отцовских обязанностях он предпочитал не вспоминать. Но когда это случалось, это нужно было лишь для того, чтобы я помогла ему с заначкой, как прошлой ночью.
Ну, да ладно… Если я начну зарабатывать, то, может, смогу жить отдельно.
Этого я хотела больше всего.
Просыпаться сама, без криков бабушки. Есть то, что я хочу, даже если это будет просто хлеб и чай, и не получать за это получасовые лекции.
Не вздрагивать ночью от папиных шагов, не задыхаться от его перегара… Не отмывать после него ванную.
Я хотела просто спокойно жить.
Спустя время, показался мой дом. При виде него я ощутила неприятное жжение в груди.
Говорят, дом, это место куда хочется возвращаться.
Если это так, то квартиру, в которой я жила, нельзя было назвать домом. Подавив в себе неприятные мысли, я подошла к подъезду. Пустующие лавочки рядом молчаливо подсказывали мне, что сейчас местные бабули заняты просмотром телепередачи.
Открыв дверь, я прошмыгнула внутрь.
Серые, местами исписанные стены, дышали прохладой и унынием. Не желая разглядывать их, я взбежала наверх. Провернула ключ в замочной скважине.
Но прежде чем открыть дверь, вздохнула, чтобы собраться с силами. А потом – тихонько прошла внутрь. Сделала шаг и прислушалась. Обычно, мне хватало несколько секунд, чтобы понять, какая обстановка дома.
В зале работал телевизор. Так, значит папа, скорее всего, развалился на диване и смотрел его. А бабушка, видимо, готовила обед. После пьянки он обычно предпочитал манную кашу, и бабуля даже специально брала пару дней без содержания, чтобы заботиться о своем единственном сыне.
Честно говоря, глядя на её заботу и опеку, я нередко ощущала себя лишней. Казалось, я каким-то странным образом очутилась в этой семье, и если бы не сходство (с отцом), я бы была уверена, что меня взяли из детдома.
– Лиза, ты? – бабушка выглянула с кухни. Лицо её было красным. Наверное, опять давление прихватило. Интересно, она не забыла выпить свои таблетки?
– Я, – я наклонилась, чтобы снять обувь, но бабушка остановила меня словами:
– Не разувайся. Иди-ка, сбегай за хлебом.
Она, вытирая жилистые ладони о старый фартук, подошла к шкафу. Достала кошелек, наскребла мелочь и протянула мне:
– Белый купи и батон.
– Хорошо, – согласилась я и поспешила выполнить приказ.
Желудок, до этого поднывавший от голода, напомнил о своем праве поесть неприятным жжением. Мысли о том, чтобы сказать бабушке, что я сперва поем, и только потом пойду в магазин, не было.
Сразу начнется такой ор, что потом и кусок в горло не полезет.
Я уже выходила из магазина, когда едва не столкнулась с Зоей Павловной, одним из наших преподавателей.
Дородная женщина, всегда находящаяся в хорошем расположение духа, она заряжала оптимизмом всех, кто был рядом с ней.
– О, Лизавета, – широко улыбнулась Зоя Павловна.
– Еще раз здравствуйте, – улыбнулась я в ответ и прижала к груди хлеб.
– Бабуля послала за хлебом? – преподаватель кивнула на хлеб.
Она была немного в курсе, какая интересная у меня семья. Не то чтобы я жаловалась, но Зое Павловне было достаточно немного пообщаться лично с моей бабушкой (та все-таки посетила место моей учебы), чтобы сделать свои выводы.
– Ага.
– Ясно, – Зоя Павловна понимающе вздохнула.
На короткий миг её улыбка померкла, а затем – вновь появилась на лице.
– Слушай, – понизив голос, продолжила преподаватель, – ты же у меня умница. Чистоплотная и аккуратная. Подзаработать хочешь?
Я тут же взбодрилась от её слов.
– Хочу, а что делать надо? – уточнила я.
– Да банкет организовать надо. Конкретно от тебя – нужно помочь с нарезкой. Оплата почасовая. За час – сто рублей.
– Сто рублей? – я округлила глаза. – Точно – просто нарезать?
– Точно. Ну, так что?
– Я согласна.
– Ну всё, тогда в пятницу, после занятий, едешь со мной.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Неделя тянулась мучительно медленно, и каждый день был похож на предыдущий. Отец продолжал утопать в своем запое, бабушка выполняла сразу две роли – спасателя и прокурора, а я – просто пыталась отгородиться от всего этого.
Но это мне удавалось лишь отчасти. Не очень-то просто абстрагироваться от происходящего, когда ты, пытаясь поесть, слышишь звуки блюющего отца, или же, уже засыпая, вздрагиваешь от громко хлопающих дверей и бабушкиных криков.
Меня спасала только учеба. Туда я уходила почти за час до начала занятий, и еще около двадцати минут скиталась по коридорам института в ожидание преподавателей.
Вот и сегодняшний день не стал исключением, я пришла, как обычно, рано. Невыспавшаяся из-за очередного дебоша отца (в этот раз он почему-то искал любовника моей покойной мамы), промокшая (по пути в институт начался противный, по-настоящему осенний дождь), я горела одной-единственной идеей – поскорее отправиться с Зоей Павловной на работу.
Я намеревалась зарекомендовать себя с самой лучшей стороны – в надежде что Зоя Павловна будет приглашать меня на такие подработки почаще.
Деньги мне были нужны – теперь внутри меня появилось навязчивое желание снять квартиру.
Я почти потеряла все запасы сил и терпения, чтобы продолжать жить с отцом и бабушкой. Казалось, все двигалось к какому-то апофеозу, который должен был закончиться трагедией.
Но я не хотела в ней быть.
Слава Богу, занятия прошли благополучно и интересно. Несмотря на усталость, я слушала лекции, конспектировала их, а потом – вместе с одногруппниками спустилась вниз, на практическую работу.
Группа у нас состояла из 16 человек. 8 девочек и 8 мальчиков. Всё поровну. Одногруппники были адекватные, общаться с ними было приятно, но никого из них я не могла бы назвать настоящим другом.
Даже Аленка – моя подружка, дочка тети Веры, и та подходила для этого слова с натяжкой. С Аленкой можно было повеселиться, погулять, но глубоких, душевных разговоров у нас с ней никогда не было. Она не понимала моей частой грусти, как и не понимала, что такое авторитарная бабушка и отец-пьяница.
Один раз, еще прошлым летом, устав от её расспросов, я пыталась объяснить ей почему я такая нервная (на её взгляд), но Аленка закатила глаза и сообщила мне, что я слишком впечатлительная натура.
На этом мое желание раскрывать ей душу окончательно отпало.
Это не делало Аленку плохой, нет!
Просто мы были разными, и когда наши настроения совпадали, мы весело общались.
Но так бывало не всегда.
– Ну что, помощница моя, готова? – встретив меня у гардеробной (как было обговорено раньше) улыбнулась Зоя Павловна.
– Всегда готова, – я широко улыбнулась в ответ и застегнула молнию куртки до конца.
– Машина ждет. Поехали, – Зоя Павловна, как настоящая командирша, махнула завхозу – приземистому мужчине и его спутнику чуть помоложе. – Несите!
Судя по всему, сегодня эти мужчины выполняли роль грузчиков. В картонных коробках, которые они понесли к пожарному выходу, лежала вся необходимая утварь для сегодняшней работы. Доски, ножи, терки… Все издавало брякающий звук, что наталкивало меня на мысли, что шел не завхоз, а рыцарь в доспехах.
Я улыбнулась собственному замечанию. Настроение мое с каждым шагом становилось все оптимистичнее.
Я не боялась. Все было обговорено заранее – работаем до восьми вечера, потом меня отвозят домой. Бабушку я предупредила заранее, что у нас будет практика в одном из кафе. Та, занятая обслуживанием своего сына, не стала уточнять деталей, так что придумывать не пришлось.
– Во, какая красавица! – одобрительно выдохнула Зоя Павловна, когда мы остановились возле серебристой иномарки.
– Ого, – я удивленно посмотрела на преподавателя.
Та широко улыбнулась и, открыв дверь, первой забралась внутрь, показывая этим, что бояться нечего. Я села рядом и настороженно посмотрела по сторонам.
Я впервые сидела в иномарке. А ощущение было такое, что я нахожусь в космическом корабле. Видимо, удивление было столь явным на моем лице, что Зоя Павловна рассмеялась и обняла меня.
– Красиво, да? – вздохнула она. – Оказывается, и так люди живут. Ну, поехали.
Мы ехали минут 15, а потом – выехали за город. Немного занервничав, я начала поглядывать на дорогу. Мимо проносился осенний лес – прекрасный в своем великолепие.
Золотисто-красная листва щедро украшала ветви, и когда деревья чуть покачивались от ветра, листья медленно падали вниз, отчего в моей груди каждый раз все взволнованно вздрагивало.
Даже сейчас, в этом унылом сером оттенке дождливого дня, яркие краски листвы казались завораживающе красивыми…
– О, вот и Санта-Барбара, – улыбнулась Зоя Павловна, кивая головой вперед.
Там показались крыши домов.
– Санта-Барбара? – переспросила я.
Разумеется, я знала этот нескончаемый сериал. Только вряд ли тут жил Круз Кастилио (один из героев сериала).
– Ну да. Так местные прозвали этот район для богатых, – ответила преподаватель.
Машина завернула на узкую дорогу, и первое, что я заметила, каким ровным был асфальт. Не то что в городе, где порой, на дороге были такие дыры, что лужи там неделями высыхали…
Мы проехали еще около 5 минут, и все это время я с интересом поглядывала в окно. Еще бы! Тут были такие домики – один краше другого, хоть кино снимай. Интересно, кто тут живет?
Словно услышав мои мысли, Зоя Павловна приглушенно сказала:
– Видишь тот дом, с красной черепицей? Говорят, там живет хозяин завода. А вон там, где квадратные окна – главный врач. Не знаю, правда или нет. Хотя, если они наворовали денег, то могли купить себе такие дома. Ну да ладно. Нам до этого нет никакого дела. Отработаем – деньги заберем, и домой.
Машина стала замедляться, а вот сердце мое, напротив, учащенно забилось. Не знаю, что меня так напугало больше всего – понимание того, в каком месте я оказалась, или же имелись другие причины, только вот когда водитель заявил о том, что мы на месте, я подпрыгнула и ударилась головой.
Зоя Павловна похлопала своей пухлой ладонью по моей руке. Ободряюще улыбнулась, и первая вышла из машины. Я, как хвостик, поспешила за ней.
Чугунные ворота, соединившие в себе все умение мастера и амбиции хозяина, отворились, и моему взгляду предстал шикарный дом.
Три этажа, круглые башни, флюгер на каждой из них…
Как очарованная, я смотрела на этот дом и не верила своим глазам. Я-то думала, что такая красота бывает только в кино…
– Хозяин дома? – громко обратилась Зоя Павловна к темноволосому бородачу, застывшему у входной двери.
– Искандер у себя. Он велел провести вас на кухню, – мужчина кивнул на дверь. – Проходите.
Как? Как зовут хозяина?
Искандер?!…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На негнущихся ногах я прошла в дом вслед за Зоей Павловной.
Первым делом – разулась. Сдвинула свою обувь подальше, чтобы никому не мешала. Краем глаза заметила начищенные до блеска мужские туфли. Я уже догадывалась, кому они могли принадлежать. Впрочем, как и те черные кроссовки.
Адидас.
Эх, недосягаемая мечта моих сверстников. Я, конечно же, тоже хотела бы такие кроссовки. Но пока не могла себе их позволить. Да и не стояли они на первом месте в моем списке.
Оторвав взор от мужской обуви, я посмотрела вперед – там, вдали, виднелась лестница, ведущая наверх. Массивная, отливающая мягким светом, она была сделана искусным мастером. Плавные перила, словно волны, устремлялись вверх. Пальцы мои невольно заныли от желания провести ими по гладкой деревянной поверхности, но, разумеется, я не стала этого делать.
Рядом с входной дверью послышались шаги и грохот. Видимо, водитель затаскивал в дом наши коробки. Сперва, я хотела придержать для него дверь, но, испугавшись, что в этот момент появится хозяин дома, я поспешила догнать Зою Павловну.
Она как раз заворачивала на кухню.
Я шагнула внутрь и замерла.
Здесь было роскошно.
Кухонный гарнитур из массива дуба, выполненный в классическом стиле, выглядел, как на страницах западных журналов. Тетя Вера иногда привозила такие журналы домой, и мы с Аленкой их листали, представляя, что и у нас будет такая жизнь.
Только одно дело – видеть подобное в журнале, и другое – находиться среди этой роскоши.
Наверное, я бы так и стояла, если бы не шаги, что раздавались в коридоре. Вовремя опомнившись, я прошла вперед и встала рядом с Зоей Павловной.
Я вообще решила держаться подле неё. Так будет спокойнее.
– Вот, – водитель, загорелый брюнет, поставил на столешницу коробки.
Принес обе за один раз, надо же… Впрочем, ничего удивительного, потому что мужчина выглядел довольно крепким. Тоже что ли, как мои одногруппники, в качалку ходит? Если да, то в отличие от них, он делал это годами.
– Спасибо, – Зоя Павловна расцвела в румяной улыбке.
Водитель не улыбнулся, но взгляд его стал чуть теплее. Он кивнул охраннику, и тот произнес:
– Продукты в холодильниках. Фрукты, овощи – вон в том ящике. Хозяин сказал, чтобы помидоры резали только на половины. Остальное – просто тонко и аккуратно.
– Сделаем, – Зоя Павловна, поражая меня своей невозмутимостью, как фокусница, достала из наших коробок два фартука и две косынки.
Я быстро повязала фартук и косынку. Улыбнулась, когда поняла, что моя преподавательница отдала мне самый симпатичный комплект – с нежными васильками. В тон моих глаз.
– Моем руки, приступаем к работе, – деловито сообщила Зоя Павловна, доставая все необходимое из коробок.
Я послушно поспешила к раковине.
И снова удивление. Приятное, между прочим. Крутой кран, наичистейшая раковина, какое-то заграничное средство для мытья посуды, отдельно – для рук. Намылила ладони, и нос приятно защекотал от аромата сладких вишен.
Сразу вспомнилась наша кухня… Как бы не начищала я её содой и уксусом, от старых царапин и сколов избавиться было невозможно…
– Лиза, давай, берись за колбасу, я – за рыбу. Разделывать буду, – послышался звук открывающегося холодильника, – ой, ты только глянь, какая красавица!
Я обернулась – Зоя Павловна с какой-то нежностью смотрела на большую, копченую рыбу. Если бы не тревога относительно того, в чьем доме я сегодня работаю, я бы рассмеялась. Так комично выглядела моя преподаватель.
– За колбасу – так за колбасу. Сделаем, – сдержанно ответила я.
Достав из холодильника (надо ли говорить о том, что он, как и его брат-близнец, оказался огромным и вмещал в себя различные продукты) три вида колбас, я принялась за нарезку.
Правду говорят, что когда беспокоишься, стоит заняться делом. Все лучше, чем бесцельно тревожиться. Нож мой застучал по деревянным доскам, стучало и в голове.
Я рассуждала, как быть, как вести себя, если этот дом действительно принадлежит Искандеру, и мы с ним случайно столкнемся.
Мне было трудно признаться себе, но одна половина меня не хотела этого, а вот другая с каким-то бесстрашным предвкушением желала этой встречи.
Любопытство, одно из древних чувств, было причиной этому.
Как поведет себя Искандер? Заметит ли меня или же…
Я почувствовала, как мои щеки опалил стыдливый румянец. Так не вовремя я вспомнила, как упала на этого мужчину. И следом его слова, брошенные мне.
О, нет, я про них не забыла!
Но были и другие слова…
Что я могу обратиться к нему за помощью.
Впервые в жизни мужчина говорил мне об этом. То, что я ждала от отца, сказал мне абсолютной чужой человек.
Я нахмурилась и разозлилась на себя. Будто я не понимаю, что за всякую помощь буду должна заплатить!
Нож с удвоенной силой застучал по доске.
– Лиза, ты кого там убиваешь? – усмехнулась Зоя Павловна, заканчивая доставать кости из рыбы.
Красная мякоть казалась очень вкусной. Никогда еще не пробовала такую рыбку… Наш максимум – мойва и тощая селедка. Хотя, впрочем, от последней я бы сейчас не отказалась.
Мысли о том, чтобы попробовать что-то из нарезки, даже не было.
Ощутив во рту слюни, я сглотнула и ответила:
– Да так, задумалась просто.
– А я, часом, подумала, что ты о бабуле размышляешь, – улыбнулась Зоя Павловна.
– Да нет, – я мотнула головой, – совсем не о ней. Мы по времени успеваем?
– Успеваем, – Зоя Павловна, перестав возиться с рыбой, выпрямилась.
– Слушай, мне в туалет надо. Он тут, через комнату, – сообщила она и, быстро вымыв руки, почти выбежала из кухни.
Я же продолжила резать колбасу. Темно-розовые кружочки аккуратно выложила на тарелки. Накрыв их салфетками, убрала в сторону.
Так, что там по списку?
Кажется, помидоры.
Я наклонилась вниз, чтобы достать их из ящика и замерла, когда увидела овощи. Мясистые, гладенькие – они были точь-в-точь, как в палатке у тети Веры.
Что, если это те самые помидоры, которые у меня купили те мужчины?
Да нет, не может быть столько совпадений.
Я начала выпрямляться, и, вдруг, почувствовала, что все кругом переменилось.
Воздух стал тяжелым, и я уловила нотки дорогого мужского парфюма – чувственного, с восточными нотками, от которого у меня закружилась голова.
В следующую секунду я встретилась со взглядом тигриных глаз.
Сердце странно дрогнуло в моей груди, но лишь для того, чтобы после учащенно забиться.
На меня смотрел Искандер.
– О, – самодовольная улыбка тронула его темные губы, – и ты здесь, красота.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я смутилась от его слов.
В который раз он называл меня «красота». Но красивой я себя точно не считала. Миловидной, хорошенькой – может быть.
Но не красивой.
Рядом с эталоном красоты – Синди Кроуфорд, Клаудиа Шиффер – я бы точно выглядела бледной, невзрачной молью.
А они, эти супермодели, глядели на меня отовсюду – с экранов тв, с обложек журналов… Недостижимый идеал, напоминавший о несовершенстве.
– Здравствуйте, – окончательно выпрямившись, сдержанно ответила я и окинула хозяина дома беглым взглядом.
На нем были прямые джинсы и черный свитер из тонкой вязки. Только теперь я заметила, каким высоким был мужчина – точно на голову выше меня. А еще, я обратила внимание, что его плечи, даже без кожаной куртки, выглядели широкими.
– Здравствуй, – ответил Искандер и, прикрыв кухонную дверь, прошел на кухню.
Движения его были неспешными, можно даже было сказать, ленивыми. Внутри меня скользнула мысль, что так обычно двигается хищник – уверенный в своей силе и победе.
Снова это сравнение с хищником! Вот уж разыгралась фантазия у меня!
Я сглотнула и настороженно посмотрела на Искандера, когда тот остановился.
Теперь нас разделял кухонный островок.
Не зная как быть, я нервно сжала помидоры и почувствовала, как кожица одного из них порвалась. Прохладный сок обжег мне пальцы.
– Ой, – я виновато посмотрела на Искандера.
Тот не сводил с меня тигриных глаз. В уголках его губ таилась улыбка.
Но эта улыбка отличалась от той, что была секундами ранее.
В ней не было наглости. Только задумчивая сдержанность.
– Не знал, что ты и здесь работаешь, – произнес хозяин дома.
Голос его был с легкими восточным акцентом. Непривычно, но для моего слуха он звучал приятно.
– Да, Зоя Павловна предложила подработать, вот я и согласилась, – решив говорить, как есть, ответила я.
Искандер, кивнув, продолжил с интересом разглядывать мое лицо.
Что уж он там увидел интересного, я не знала. Я была без макияжа, и наверняка выглядела очень уставшей. К тому же тот самый прыщ только вчера прорвался, и теперь на подбородке осталась красная припухлость от него.
– А где еще, помимо рынка и помощницы, ты работаешь? – поинтересовался мужчина.
– Пока – нигде, – я отвернулась, чтобы вымыть помидоры и заодно успокоиться.
Прохладная вода полилась на мои ладони. Пальцы заскользили по овощам. Тщательно вымыв их, я обернулась.
Искандер, продолжая стоять на том же самом месте, все еще смотрел на меня.
– Зачем тебе деньги? – уточнил он.
Взгляд его чуть сощуренных глаз тщательно изучал меня.
– Нужны, – я не хотела делиться личным, но и врать не собиралась.
– Платья, конфеты, помада? – изогнув левую бровь, озвучил свои предположения Искандер.
– Почти, – я сдержанно улыбнулась и быстро опустила взор.
Увидев помидоры, снова вспомнила о своем предположении.
Так эти помидоры тети Веры или нет? Вопрос буквально зазудел в моей голове. Не зная, как от него избавиться, я схватила нож и принялась разрезать помидоры на половинки.
Руки мои дрожали – то ли от голода, то ли от нервного состояния, усилившегося с появлением Искандера. И, как нарочно, Зоя Павловна задерживалась…
Сколько она уже в туалете? Может, случилось чего?
Я бросила обеспокоенный взгляд в сторону закрытой двери.
Зоя Павловна, миленькая, где же ты?
Вдруг, Искандер двинулся вперед. Обойдя кухонный островок, он встал слева от меня.
Я, ощутив волнение, начала резать куда медленнее, пока вовсе не перестала делать это.
Всё внимание сконцентрировалось на мужчине, стоящим слева.
Искандер стоял так близко, что я ощутила аромат дорогого парфюма и тепло, исходящее от его крепкого тела. Словно мягкое облако, они окутали меня, и сердце как-то странно забилось в моей груди.
– Лиза, ты когда последний раз ела? – негромко поинтересовался Искандер.
Я, удивленная, вздрогнула. Нож с грохотом упал на столешницу, и я, испугавшись, спешно поправила его так, чтобы он лежал аккуратно.
Не знаю, чему я была больше удивлена – тому, что Искандер интересовался режимом моего питания, или же тому, что он знал моё имя.
Все же, кажется, второй вопрос меня беспокоил больше.
– Откуда вы знаете моё имя? – слетело с моих губ.
– Узнал. Это было несложно. Так когда ты ела последний раз?
– Не знаю, – ощущая смятение, я нахмурилась, – утром, кажется.
– Ясно, – Искандер прошел мимо меня.
Я обернулась и увидела, что он открыл холодильник и что-то достал из него. Когда хозяин дома поставил на столешницу, рядом с доской, на которой я резала помидоры, тарелку, я увидела, что на ней был кусок отварной говядины.
Через пару секунд Искандер положил рядом вилку. Начищенная до блеска, она выглядела так, словно ей еще никогда не пользовались. Сразу в голове пронеслось сравнение с вилками в нашей квартире. Старые, с кривыми зубцами и желтыми пятнами, застрявшими в рисунке. Даже сода и железная губка не могли справиться с ними.
– Тебе белый или черный? – поинтересовался Искандер.
Что? О чем это он?
– Хлеб, – видимо, заметив в моих глазах вопрос, пояснил мужчина.
– Какой есть, – я еще сильнее нахмурилась, отчего у меня заныл лоб, – а зачем хлеб?
– Чтобы с мясом поесть.
Искандер, словно это было обговорено заранее, отрезал ржаной хлеб. Нож у него был свой, домашний, с массивной черной рукоятью, и я поймала себя на мысли, что он управлялся с ним, как профессионал. Я укрепилась в этом мнении, когда мужчина разрезал кусок говядины на тонкие ломти, а потом тоже самое проделал с помидориной.
Сложив из этих ингредиентов многоярусный бутерброд, Искандер произнес:
– Поешь.
Я потрясенно посмотрела на мужчину. Вглядываясь в его глаза, я пыталась отыскать хотя бы намек на подвох, но ничего – кроме спокойствия, не видела сейчас там.
– Зачем? – кое-как совладав со своими чувствами, выдохнула я.
– Затем, – Искандер одарил меня сдержанной улыбкой, – маленькие девочки, какими сильными они не хотели казаться, должны хорошо питаться.
– Я не маленькая, – я вздернула подбородок.
В глазах Искандера заискрилось веселье. И это отчего-то задело меня.
– Между прочим, – продолжила я, – 11 октября мне будет восемнадцать! Так что я не такая уж и маленькая.
Выпалила, и покраснела от сказанного.
– Поешь, а то пальцы порежешь. Трясутся они у тебя от голода, – голос Искандера стал строже, и я подчинилась.
Схватила бутерброд, и, глядя мужчине в глаза, вцепилась зубами в хлеб и начинку, что была между ним.
На мужских губах мелькнула улыбка. Смутившись, я порывисто отвернулась и продолжила есть. Не могла остановиться. Потому что бутерброд оказался вкусным – с нежной говядиной, сладкими помидорками и ароматным, с какими-то специями, хлебом.
– Умница, девочка, – одобрительно произнес Искандер.
Я вспыхнула. Дожевывая свой бутерброд, обернулась и смущенно посмотрела на него.
Он с задумчивой улыбкой смотрел на меня. Словно ждал чего-то.
Только чего?
– Спасибо, – вовремя вспомнив, поблагодарила я.
– На здоровье.
Искандер прошелся по мне взглядом и остановил его на моих губах.
Боже мой, он что, собрался поцеловать меня?
Безумная мысль обожгла мне грудь, взволновала и лишила дара речи.
Как в замедленной съемке я наблюдала за тем, как Искандер подходит ко мне, протягивает правую руку и касается нижней губы.
Прикосновение его горячих пальцев показалось мне самым странным, волнующим, что испытывала я в своей жизни.
Если так я реагирую на простое касание, то что будет со мной, когда этот властный мужчина поцелует меня?!
– У тебя тут крошка осталась, – словно обращался к маленькой девочке, произнес Искандер и убрал руку.
Где-то снаружи послышался шум. Кажется, сигналила машина.
– Мне пора. Первые гости уже приехали, – произнес Искандер и, более ничего не добавляя, оставил меня одну – пылающую от его прикосновения.
Сгорающую от стыда.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
– Ну, всё, кажись, работа сделана, – облегченно выдохнула Зоя Павловна и улыбнулась мне.
Я обвела взглядом стол, кухонный островок и столешницу, заставленные тарелками с нарезкой. Колбасы, сыры трех видов, и стольких же видов рыбы, фрукты и овощи…
Все было тонко нарезано и искусно разложено.
На всё про всё у нас ушло полтора часа работы.
И почти столько же времени мне понадобилось, чтобы более-менее успокоиться после встречи с Искандером.
Хотя, наверное «успокоиться» не совсем подходило под мое состояние. Так, волнение внутри немного стихло, но не погасло.
Я не стала рассказывать Зое Павловне о разговоре с Искандером. Не посчитала нужным. Поэтому, когда преподаватель вернулась, я постаралась не показывать виду, хотя, впрочем, Зое Павловне было уже не до меня. Она, погрузившись в работу, была сосредоточена только на ней и почти все время молчала.
Я попыталась вести себя подобным образом, но первые полчаса мой взгляд то и дело возвращался к двери. Я ждала, что там снова появится Искандер.
Но он не пришел, и чувство, близкое к тоске, медленно расползалось в моей душе.
Неправильное чувство, хотя бы потому что я не должна была его испытывать.
– Посуду вымыли всю? – Зоя Павловна скользнула взглядом по кухне. Хоть она старалась выглядеть бодрячком, я заметила, усталость в её глазах.
Да чего таить, я тоже устала. Ноги гудели, пальцы покалывали, и легкая слабость – такая, какая бывает, когда ты выходишь после ванны, окутала меня.
– Всю, сейчас стол протру, – я быстро протерла стол, тщательно сполоснула раковину, вытерла насухо рабочую поверхность и облегчённо выдохнула.
Теперь, кажется, всё. Можно было и домой ехать.
– Собираемся? – я вопрошающе посмотрела на разрумянившееся лицо Зои Павловны.
– Да, складывай пока все в коробки, а я пойду скажу, что мы закончили, – с этими словами она решительно вышла в коридор, и я вновь осталась наедине со своими чувствами.
Откуда-то доносился мужской смех. Я прислушалась, пытаясь разобрать, слышны ли были там и женские голоса. Что-то внутри меня напряглось, пока я силилась понять, есть ли среди гостей женщины.
Но я так и не поняла этого.
Устыдившись собственного любопытства, я принялась складывать в коробки наши ножи, доски…
Закончив с этим, стянула с головы косынку, а потом сняла фартук и положила всё отдельно в пакет.
Взгляд мой остановился на моих наручных часах. Тонкие стрелки показывали половину восьмого. Мы управились на полчаса раньше, что не могло не радовать. Значит, я смогу лечь пораньше и выспаться.
Если, конечно, отец снова не устроит концерт.
Я горько усмехнулась. Чувствовала себя Золушкой, которая покидала бал и возвращалась в свою лачугу. Вряд ли когда-нибудь я снова окажусь в подобной роскоши, да и не нужна была она мне.
Просто хотела свое отдельное, чистое жилье. Пусть даже с маленькой кухней, но главное, чтобы там было безопасно и уютно. И чтобы там не было злой мачехи в лице бабушки и отца.
Нет, я не желала им зла, просто мне было плохо с ними.
Шаги в коридоре отвлекли меня от дальнейших размышлений. Через пару секунд на кухню почти забежала Зоя Павловна. Учитывая то, что она была довольной пышной комплекции, всё это выглядело впечатляюще.
– Лиза! – выдохнула она и остановила на мне взволнованный взгляд. – Хозяин сказал, что спустится поговорить с тобой. А мне велел отнести это наверх.
Зоя Павловна положила на большой поднос несколько тарелок. Движения её были быстрыми, и мне показалось, что она сильно беспокоилась.
– Ты ничего такого не делала? – поинтересовалась Зоя Павловна.
– Ничего, – я сглотнула.
Беспокойство её передалось и мне.
Дрожь пробежалась по моему телу – еще и еще, я, в попытках успокоиться, обняла себя за плечи.
Зоя Павловна открыла было рот, чтобы сказать, но шаги в коридоре остановили её от этого. Послав мне обеспокоенный взгляд, женщина подхватила поднос и вышла из кухни.
До моего слуха донесся её приглушенный голос. Уж не знаю, что Зоя Павловна там говорила, но когда я увидела Искандера, на его губах блуждала задумчивая улыбка.
Он выглядел теперь иначе. Поверх свитера был накинут темный пиджак, отчего Искандер казался старше, и в левом нагрудном кармане я заметила маленькую красную розу.
Вот уж никогда бы не подумала, что такой мужчина, как Искандер, мог носить такой романтичный аксессуар.
Хотя, может, у его народа так было принято?
– Устала? – вставая напротив, поинтересовался Искандер.
– Немного, – я, мучаясь от незнания, что хотел от меня этот взрослый мужчина (а сейчас он действительно казался мне взрослым), еще сильнее обняла себя за плечи.
– Спасибо за работу.
Порывшись в кармане, Искандер достал кошелек. Все так же, безотрывно глядя на меня, он открыл его, достал купюру и протянул со словами:
– Это тебе. С Зоей Павловной я уже рассчитался.
Я опустила взор на протянутую руку, увидела розово-фиолетовую купюру и непонимающе посмотрела на Искандера.
– Это слишком много, – произнесла я, – у меня нет сдачи.
– Знаю. Сдача не нужна. Возьми, – мужчина выжидающе посмотрел на меня.
У меня был соблазн взять эти деньги, да. Я бы нашла куда их потратить.
Но я понимала две вещи. Сумма была обговорена совсем другая – раз. И я переживала, что за эти 500 рублей мне придется отработать – два.
– Не могу, – я нахмурилась, – так неправильно.
– Это твое, ты заработала. Ты ничего не должна. Спасибо за помощь, – сдержанно ответил он.
Я подчинилась. Робко протянула руку и, взяв деньги, смущенно ответила:
– Спасибо, Искандер.
– Пожалуйста, – он продолжал задумчиво улыбаться. – О, и это тоже тебе.
И с этими словами он протянул мне ту маленькую розу, что была в его кармане.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я распахнула глаза от настойчивого треньканья будильника.
Пришло время просыпаться!
Вытянув руку, я ухватила пластиковые часы и выключила будильник. Несмотря на то, что сегодня была суббота, я намеревалась встать пораньше, чтобы успеть переделать все свои дела.
Взор мой тут же остановился на розе, что лежала рядом со мной, на подушке. Она пробыла со мной здесь всю ночь.
Вчера я благополучно добралась до дома, успела даже поужинать, искупаться, а после, оставшись одна, я сделала то, что так хотела всю дорогу.
Забравшись на кровать, я положила рядом с собой подаренную розу, и принялась мечтать.
Свободно, дерзко, умопомрачительно.
Позабыв обо всех условностях и запретах, я подносила к носу нежный бутон, вдыхала сладкий аромат и представляла, что было бы, если бы Искандер по-настоящему влюбился в меня.
Одна только мысль, и тело охватывало мучительно – сладкое пламя. В те минуты я уже не думала, что Искандер имел какое-то отношение к бандитскому миру.
Тогда, когда он подарил мне розу, я увидела в нем не бандита, а Мужчину, способного красиво ухаживать. Впрочем, так же я подумала, когда Искандер накормил меня, но именно подаренный цветок окончательно убедил мое сердце в этом.
Лгут те женщины, когда говорят, что дарить им цветы необязательно!
Нет!
Даже один маленький благоухающий цветок может сделать большое дело. Теперь я в этом убедилась лично.
Взбудораженная случившемся, я ворочалась с боку на бок, и все никак не могла уснуть. Снова и снова я прокручивала в голове бархатистый, с восточными нотками, мужской голос. Вновь я видела его взгляд, до сих пор вызывающий мурашки…
Я подносила к лицу розу, водила ей по губам, представляя, что это Искандер целует меня.
Меня раздирал стыд от этих мечтаний, я понимала, что это неправильно, но остановиться уже не могла.
Казалось, внутри меня что-то переменилось, словно ледяная корка, что прежде покрывала мое сердце, надтреснула, и теперь мое сердце желало окончательно выбраться из этого плена.
И теперь, глядя на эту розу, я с ошеломлением внутри своей души понимала.
Кажется, впервые в жизни я по-настоящему влюбилась.
Влюбилась…
Пораженная этим открытием, я резко села в кровати и потрясенно уставилась в пустоту. Глядела, но видела перед собой тигриные глаза…
– Лиза! – голос бабушки ворвался в мой хрупкий мир.
Испугавшись, что она зайдет в комнату и увидит цветок, я схватила розу и запихнула её в сумку.
В тот самый момент, когда я вернула сумку на место, дверь с треском распахнулась, и на пороге показалась бабушка.
И всё равно, от её появления я невольно вздрогнула.
– Ты уже проснулась? – бабуля окинула меня внимательным взглядом.
Не знаю, что именно хотела она обнаружить и по какой причине так оценивающе разглядывала меня.
Одетая в одну сорочку, я почувствовала себя неуютно от столь пристального взора. Пытаясь защититься, я скрестила на груди руки и ответила:
– Проснулась. Решила встать пораньше, чтобы всё успеть.
– Это хорошо, – бабушка одобрительно улыбнулась. – Давай, завтракай, а потом – принимайся за уборку. А я к тете Зине пойду.
Уборка – это не то, что я хотела бы делать субботним утром. Но я уже догадывалась, что мне придется заняться ей, и потому проснулась в семь часов.
К тому же, кто, если не я поможет бабушке?
Несмотря на её непростой характер, я питала к ней сочувствие. Старый человек, что поделать?
Неужели я допущу, чтобы она убирала квартиру сама?
Моя совесть воспротивилась этому.
– Хорошо, все сделаю, – согласилась я, и бабушка удовлетворенно заулыбалась – так, что её красное лицо покрылось паутинкой морщин.
Быстро позавтракав почти теплой манной кашей с отвратительными комочками (предполагаю, что отец просто не стал такое есть, и потому она досталась мне), я вымыла посуду и принялась за уборку.
Полтора часа я пылесосила, а потом мыла комнаты нашей квартиры.
Господи, откуда столько пыли! Ведь я убиралась регулярно…
Я нашла несколько окурков под столом, заплесневевшие куски хлеба, дырявые носки и отцовскую «заначку».
Недолго думая, я вылила её в унитаз.
Папа, развалившись на диване, смотрел передачи и не замечал меня, бабушка ушла в гости к соседке, а я драила и драила…
К тому моменту, когда я закончила уборку, моя спина была вся мокрой. Теперь хотелось как можно скорее смыть с себя липкий пот и переодеться в свежее белье.
Закрывшись в ванной, я быстро приняла душ, переоделась и вышла в коридор. Прислушалась.
На фоне громкоорущего телевизора раздавалось папино бурчание. Кажется, он снова был чем-то недоволен…
Я быстро прошмыгнула в свою комнату. Закрыла дверь, и, почти не спуская с неё глаз, начала одеваться.
У меня не стояло вопроса, что надеть из одежды.
Выбор мой был невелик.
Я надела темные брюки и удлинённый, из тонкой шерстяной вязки, свитер. Волосы собрала в хвост – терпеть не могла, когда ветер накидывал их на лицо – от этого оно начинало сильно чесаться, и это раздражало меня.
Окинула комнату беглым взглядом.
Улыбнулась.
Всё-таки приятно видеть результат своего труда. Правда, от столь долгого усердия мои пальцы покраснели и стали ныть, но все это было мелочью по сравнению с моими мыслями, чем я собиралась заняться в ближайшие часы.
– Пап, я ушла! – бросила я, и тут же, не желая ничего слышать вдогонку, открыла дверь и вышла из квартиры.
Нос мой тут же уловил аппетитный аромат оладьей. Как же вкусно они пахли! Я мысленно представила, как кто-то из соседей накрывает на стол.
Красивый чайник, сметанка в пиале и пышные, румяные оладья. Идеальный, субботний, такой уютный завтрак!
К сожалению, бабушка такое не готовила, а я и не думала её просить.
Глотая слюни, я быстро сбежала вниз и вышла на улицу.
Порывистый ветер пробежался по мне, дернул за сумку. Я запрокинула голову и подставила лицо мокрым капелькам дождя.
Чувствовала себя настоящей путешественницей, отправляющейся в свое первую кругосветку.
Грудь распирало от волнения, сердце захлебывалось от предвкушения чего-то судьбоносного…
Казалось, ни погода, ни кто-либо из людей, не способны были испортить мой настрой!
Быстрым шагом я направилась на остановку. И, словно по заказу, пришел нужный троллейбус. Через пару минут я уже ехала в направление рынка.
Я намеревалась попросить тетю Веру помочь мне снять квартиру. Кому, как ни к ней, я должна была обратиться?
Но где-то в глубине души, я понимала, что за всем этим мной двигало желание увидеть Искандера.
Как на крыльях, я залетела на территорию рынка.
В отличие от понедельника, этим субботним утром здесь было полно народу. Протискиваясь между покупателей, я поспешила дальше.
Наконец впереди показалась знакомая полосатая палатка.
Мысленно выстраивая в голове наш разговор с тетей Верой, я подошла к палатке, и…
Обомлела.
Вместо тети Веры сегодня работала незнакомая девушка.
– А где тетя Вера? – удивленно пробормотала я.
Девушка, перестав считать деньги, подняла на меня темные глаза. В них мелькнуло раздражение.
– А ты кто? – поинтересовалась незнакомка.
Точно такой же вопрос к ней вертелся на языке и у меня.
– Племянница тети Веры, – кое-как совладав с удивлением, уже более внятно ответила я.
– А, – девушка кивнула, мол, слышала, – Вера с Аленой на выходные поехали в Москву. Будут в понедельник.
Ощущая смятение, я вяло кивнула и отвернулась.
Что делать? Куда идти?
Я так рассчитывала на тетю Веру, но мне нужно было заранее договариваться с ней.
А теперь мне, видимо, придётся либо отложить поиск квартиры, либо продолжить его самостоятельно.
Одна лихая мысль – обратиться за помощью к Искандеру – вспыхнула и тут же погасла в моей груди.
Нет, не смогу.
Даже несмотря на мою влюбленность, мое желание вновь увидеть его, я не могла позволить себе это.