Читать онлайн Сделка с Прокурором бесплатно

Пролог

Комунивидеофон разрывался уже минут пять, однако сегодня, как, прочем, и во все предыдущие дни Элизабет была настроена решительно: она не примет цветы от Графа Кристиана Галлезе! Что, разумеется, не помешает посыльному оставить их у входа.

Что было бы не проблемой, если бы не тот факт, что граф Галлезе, являясь одним из богатейших людей Великого Маранского Королевства, не скупился на цветы и не присылал каждый день по тысяче кроваво-алых роз, которые к тому же были магически заговорены от увядания. Благодаря чему день за днем двор загородного особняка Элизабет все больше и больше походил на розарий.

В течение первых четырех дней от начала цветочного пришествия, она звонила в какой-нибудь магазин или оранжерею по продаже цветов и предлагала им приехать и забрать цветы бесплатно. Однако уже на пятый день ни один магазин и ни одна оранжерея – не согласились это сделать, сославшись на то, что им позвонили от имени Кристиана Галлезе и угрожали большими неприятностями, если они хоть пальцем прикоснуться к цветам, предназначенным для Элизабет Норфлок.

Когда Элизабет, десять лет назад, познакомилась с Кристианом, то влюбилась в него с первого взгляда. Еще бы, усмехнулась она своим мыслям, высокий, спортивного телосложения голубоглазый красавец, вежливый и обходительный он очаровывал всех вокруг и все без исключения представительницы женского пола были от него без ума. Элизабет просто на десятом небе от счастья была, когда он обратил на нее свое внимание и стал ухаживать. Однако за счастье это ей пришлось заплатить втридорога потом, когда он её бросил, увлекшись яркой блондинкой Ирэн Лувейн. Элизабет прошла все девять кругов ада, прежде чем её сердечная рана начала затягиваться.

Ирэн Лувейн, к слову, Кристиан тоже скоро бросил. Недели через три, если ей не изменяет память. «Вот уж порой не знаешь, где найдешь, а где потеряешь!» – в очередной раз усмехнулась Элизабет своим мыслям, вспоминая тогдашние свои страдания: ночи, проведенные в слезах напролёт и то, как каждое утро она убеждала себя, что с уходом из её жизни Кристиана – жизнь её не закончилась.

С тех пор прошло более десяти лет. Элизабет больше не была той наивной влюблённой девочкой, верящей в любовь до гробовой доски. Теперь она мыслила исключительно трезво и даже цинично.

Что же до Кристиана, то он продолжал славиться вереницей разбитых сердец. И не только…

Вот уже несколько лет, сначала легким флером, а затем уже и устойчивым, насыщенным ароматом приближающегося ареста за ним пошла также и другая слава. Слава человека, возглавляющего синдикат по производству запрещенного законом препарата, называемого на улицах «Третий глаз».

«Третий глаз» был наркотиком, который в период своего достаточно короткого воздействия, обычно это время составляло от пяти до десяти минут, позволял видеть будущее, подслушивать чужие мысли и даже воздействовать на умы.

Впрочем, насколько Элизабет знала, на данный момент королевская прокуратура снова нечего не могла предъявить Кристиану. Хотя совсем недавно у них был свидетель, в организации побега и убийстве которого, девушка горько усмехнулась своим мыслям, обвинили… ее.

Несмотря на то, что у господина королевского прокурора Эдварда Марано в доказательство её вины не было ни одной прямой улики, ей выдвинули обвинение в сговоре с Кристианом Галлезе, результатом которого стала смерть свидетеля.

Элизабет вскинула голову и раздраженно выкрикнула в направлении неумолкающего комунивидеофона: «Да, сколько же ты ещё будешь трезвонить?!»

Однако тот, кто трезвонил, услышать её, а значит, и ответить не мог. Что же касается  комунивидеофона, то он на то, чтобы отвечать кому был то ни было по собственной инициативе запрограммирован не был. Да, если бы и был, то наверняка решил бы, что в данном конкретном случае, лучше промолчать.

Элизабет пожала плечами и опять выкрикнула в направлении двери: «Ты упрямый, но я упрямей!». И пошла в душ.

Принимать душ – она всегда любила, но сейчас она любила это дело особенно. Потому что только под горячими струями воды она временно забывала о том, что дело всей её жизни разрушено. И что она, несмотря на то, что суд присяжных ее оправдал, является врагом маранского общества № 1. А даже если и не всего общества, то уж правящей его части – так точно.

К сожалению, находиться в душе вечно было нельзя. Посему Элизабет со вздохом сожаления покинула умиротворяющую обитель душевой кабинке. Промокнула полотенцем волосы, накинула короткий банный халат и вышла в коридор. Прислушалась.

«Ну, вот! Что и требовалось доказать! И зачем, спрашивается, время тратил?» – злорадно усмехнулась она, отметив, что в дверь больше никто не трезвонит.

И вдруг… она абсолютно отчетливо ощутила, что внизу кто-то есть. Не услышала, а именно почувствовала, что уже само по себе было весьма дурным знаком.

Однозначно осознавая, что цветочный посыльный не посмел бы залезть к ней в дом, Элизабет собралась с мыслями и попыталась просканировать своего нежеланного «гостя», дабы узнать его намерения. И наткнулась на непроницаемый ментальный щит.

«Значит не просто маг, а очень сильный маг! – поняла она. – И этот очень сильный маг, – злорадно усмехнулась она своим мыслям, – наверняка думает, что если он такой крутой, то ему все можно! Ха, не угадал! Против лома, даже у очень сильных магов нет приема!»

И Элизабет взяла в руки бейсбольную биту, которую, к слову, до сегодняшнего дня всегда использовала исключительно по её прямому назначению.

Прислушалась к своим ощущениям и поняла, что непрошенный гость затаился на первом этаже у подножия лестницы, у изголовья которой, но уже на втором этаже, стоит и она в данный момент.

«Наверное, он услышал, как скрипнула дверь ванной, – предположила хозяйка дома. – И теперь ждет, чтобы я спустилась к нему прямо в лапы. Ха, наивный, ты, злоумышленник! У меня для тебя пару сюрпризов! Я умею двигаться, не издавая при этом ни звука – это раз, и у меня есть ещё одна лестница – это два!».

Сказано, сделано. Элизабет слевитировала по параллельной лестнице и оказалась у злоумышленника за спиной.

Спина, к слову, показалась ей какой-то очень уж знакомой. Что, отнюдь, не снимало ответственности с её владельца за вторжение со взломом в чужой дом.

Посему, взяв поудобнее биту, девушка ничтоже сумняшеся со всей силы приложила нарушителя границ ее частной собственности по затылку.

– А-а-а-а! – только и успел произнести злоумышленник и рухнул как подкошенный у ее ног.

Глава 1

Элизабет не могла поверить свалившемуся, в буквальном смысле этого слова, к ее ногам счастью!

Богиня, как же она об этом мечтала все те долгие часы в зале суда, в течение которых вынуждена была день за днем выслушивать бредни этого напыщенного индюка! И вынуждена была снова и снова смиряться с мыслью, что этой её мечте никогда не суждено было сбыться.

Ан нет, вот она сбывшаяся мечта!

У её ног лежало получившее от нее таки дубиной по голове воплощение и причина всех ее неприятностей и проблем, обрушившихся на нее лавиной в течение последних нескольких месяцев.

– Не знаю, что ты здесь делаешь, но спасибо, что сделал мой день, приятель! – пробормотала себе под нос усмехающаяся Элизабет, связывая своему незваному гостю руки и ноги магическими веревками. Верёвки она, чтобы уж наверняка, еще и заговорила собственным фирменным заклятием.

После чего хозяйка дома пошла за ведром воды.

– Пришло время исполнить ещё одну мечту! – злорадно прошептала она, наливая полное ведро ледяной воды. – Небо и звёзды, да это же просто праздник души! – прошептала Элизабет, выплескивая на пленника всю воду за один раз.

Секундой позже она, по достоинству оценив представшее пред ней зрелище, впервые за последние пару-тройку месяцев искренне и взахлёб рассмеялась.

Очнувшемуся же под воздействием ледяного душа, похожему одновременно и на взъерошенного воробышка и облезлую кошку обычно важному и напыщенному Эдварду Марано наоборот было совершенно не до смеха. – Что?! Что?! Что?! Что случилось? – ошалело замотал он головой.

– Что случилось, спрашиваете? – нарочито нежным и сладким голоском вопросила Элизабет у прокурора, лично и с удовольствием линчевавшего ее в течение целого месяца в зале суда. – Случилось то, что вы забрались в чужой дом без приглашения, господин королевский прокурор.

– Но я звонил, долго звонил. Что это? – Эдвард Марано недоуменно воззрился на свои связанные руки.

– А как, по-вашему, мой лорд, я должна была привечать злоумышленника, вломившегося в мой дом?! – «мой лорд» она произнесла с ярко-выраженным сарказмом.

– Но я не взломщик, я поговорить хотел… – возмущенный до глубины души мужчина сделал попытку перейти из лежачего положения в сидячее, и это, к разочарованию, Элизабет ему удалось.

«Было бы очень неплохо двинуть его дубинкой ещё раз, и в этот раз так, чтобы больше не смог подняться, но это чревато…» – с сожалением, подумала она.

– Поговорить? – правая бровь Элизабет недоуменно взметнулась вверх. – О да! Вы знатный любитель поговорить! – ядовито хмыкнула она. – Но на мое счастье, я больше не обязана вас слушать! Возможно, вы запамятовали, господин прокурор, но суд присяжных освободил меня от этой принеприятнейшей необходимости! А слушать вас добровольно, – она в очередной раз саркастически хмыкнула. – Увольте! Я вас уже сверх всякой меры наслушалась!

– Мои люди наблюдали за вами… – заявил вдруг королевский прокурор, резко меняя тему.

– О-о-о-о! – насмешливо протянула хозяйка дома. – Вы об этом… Я знаю, – пренебрежительно махнула она рукой. – Простите, конечно, что испортила вам сюрприз, – Элизабет в притворном раскаянии закусила нижнюю губу, – но так уж вышло, что я заметила слежку, ещё по дороге домой из здания суда, – она сладко улыбнулась. – В тот самый злополучный для вас день, когда вы проиграли моё дело.

– Я знаю, что вы отвергаете все попытки Галлезе построить отношения с вами… – никак не отреагировав на откровенную провокацию собеседницы, продолжил методично гнуть свою линию гость.

– И на какие выводы вас это натолкнуло? Не о моей ли невиновности?  – нарочито небрежно поинтересовалась девушка.

– Нет, я по-прежнему уверен в вашей вине, но…

– Но что? – Элизабет еле сдержалась, чтобы таки не врезать битой по вызывающе наглой и непоколебимо уверенной в собственной правоте физиономии прокурора.

– Судя по тому, что вы порвали с Галлезе… – между тем продолжал прокурор с присущей ему методичностью и бесстрастностью.

Элизабет ещё в суде заметила, что Марано последователен как валун, катящийся с вершины горы – такой скорее раздавит, чем свернёт с дороги; и столь же бесчувственен.

Эх, ей бы такую выдержку. – Я встречалась с Галлезе в течение четырех месяцев ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД!!! И я вам об этом уже тысячу раз говорила! – гневно отреагировала она, не сумев сдержаться. – Я не рвала с Галлезе, потому что у нас с ТЕХ ПОР ничего не было!

– Однако свидетели утверждают обратное и потом у нас есть видеозапись… – всё также невозмутимо и последовательно продолжал её твёрдолобый собеседник.

– Одной единственной случайной встречи в баре? – горя праведным негодованием язвительно осведомилась девушка.

– Послушайте, я просто подумал, – голос мужчины до этого сухой и бесстрастный, приобрёл вдруг вкрадчиво-бархатные нотки, которые её насторожили не меньше, если бы он вдруг достал из-за пазухи кинжал и приставил к её горлу, – что вы хотите свою жизнь назад…

Элизабет скрестила руки на груди. – Жизнь, которую ВЫ у меня отобрали? – горький смешок вырвался из её груди помимо воли.

– Да, эту жизнь, – кивнул он. – Я заинтересовал вас?

Элизабет хмыкнула, вслед за чем не говоря ни слова, повернулась к пленнику спиной и пошла к шкафчику, из которого, сохраняя абсолютное молчание, достала начатую бутылку вина, налила себе в бокал и отпила. – И как же вы собираетесь мне её вернуть? – наконец произнесла она, удобно устраиваясь напротив него в кресле.

– Можно и мне… – кивнул мужчина на вино.

– Разумеется, нет! Для вас, господин прокурор, я бы даже снега зимой пожалела, не говоря уже о хорошем вине и, кроме того, у вас руки связаны, а развязывать их я вам не собираюсь. Более того, я планирую вызвать патруль и сдать им вас конкретно вот в этом виде! – мстительно улыбнулась она.

– Мой дядя и я… мы, принесем вам публичные извинения и компенсируем все ваши материальные потери…

Она воззрилась на него с откровенным скепсисом, который собеседник истолковал как недоумение.

– Те потери, я имею в виду, которые вы понесли в связи с банкротством вашей компании, по крайней мере, большую часть из них…

– Ох, – горько выдохнула Элизабет. – Поверьте мне, я хорошо знаю, о каких потерях вы говорите. И поэтому меня интересует другой вопрос: в чем подвох? – криво усмехнулась она.

– Дело в Галлезе. Мне нужна ваша помощь… – произнося это признание, прокурор пристально следил за выражением лица собеседницы.

– Хотите заслать меня шпионкой к нему? – ехидно поинтересовалась девушка, залпом допила вино и пошла за следующей порцией.

– Нет, – отрицательно замотал головой Марано. – Для этого я вам недостаточно доверяю…

– Хммм… – недоуменно протянула хозяйка дома. – Неужели вам цветы приглянулись? – усмехнулась она. – Потому что кроме них ничем больше, что имело бы отношение к Галлезе, я вам помочь не могу!

– Элизабет, Галлезе виноват в смерти моей сестры и, кроме того, посредством продажи «третьего глаза» этой дряни, которая воздействует на ментал, он приобретает все больше и больше сторонников…

– Я сочувствую вашей потере и… – она запнулась, скривившись как от зубной боли, но всё же признала, – понимаю ваши мотивы. Однако я не понимаю, чем конкретно я могу вам помочь?

– Согласно нашим наблюдениям и, исходя из количества цветов, которым Галлезе вас ежедневно одаривает, он заинтересован в вас так, как не был заинтересован ещё ни в одной другой женщине… – всё тем же наставническо-размеренным голосом, словно читал лекцию для группы студентов, объяснил Марано.

Элизабет сардонически хмыкнула и популярно, так чтобы раз и навсегда исчерпать тему, объяснила. – Единственное моё отличие от других женщин в том, что я отвергаю ухаживания Кристиана. И этим, сама того не желая, бросаю ему вызов. Моя проблема в том, что Кристиан по своей натуре не только заядлый, но ещё и азартный охотник, а посему, чем труднее ему заполучить дичь, тем она для него желанней…

– И в данный момент эта столь желанная для него дичь – вы… – с нажимом на слово «желанная» многозначительно заметил по-прежнему надеющийся на заключение сделки взломщик.

– Я вам никакая не дичь, господин прокурор! – неожиданно для пленника воинственно отреагировала девушка.

– Но я ничего подобного не имел в виду! – поспешил пойти он попятный. – Просто я подумал, что, если дело действительно обстоит так, как вы утверждаете, и вас на самом деле подставили, то вы захотите отомстить тому, кто вас использовал, лишив при этом любимого дела и доверия общества…

– А, если я не захочу отомстить, значит, я по умолчанию виновна?! – саркастично хмыкнув, задала риторический вопрос Элизабет. – Круто завернул! Можно даже сказать, связал по рукам и ногам! Вот только вы не учли господин прокурор, что Кристиан, хотя и не святой, однако всё, что вы только что перечислили, это не его, а ваши прегрешения передо мной! Вам нужен был козел отпущения, и вы нашли его в моем лице! Это вы лишили меня доверия моих клиентов! Это вы разорили меня! Это вы сделали из меня парию! И это вы, а не Кристиан протянули меня через все круги ада в суде! Вы! И больше никто! Ну, что, вы по-прежнему настаиваете на том, что я обязательно должна отомстить своему обидчику?!

– Элизабет, но вы же взрослая женщина и должны понимать, что я всего лишь следствие, а не причина постигших вас бедствий, – вопреки собственному же утверждению, что считает свою собеседницу взрослым человеком, снисходительно, словно малому ребёнку втолковывал прокурор. – Вы были единственной, кто, по мнению следствия, был не только заинтересован в похищении Феретта, но и имел возможность организовать его похищение. Вы ведь не станете отрицать, что мой свидетель был похищен из помещения, на которое конкретно и именно ВЫ установили магическую защиту?! Ту самую защиту, которая по удивительному стечению обстоятельств позволила неизвестным злоумышленникам телепортироваться в тщательно охраняемую комнату, и похитить из неё моего главного и единственного свидетеля по делу вашего старого знакомого Кристиана Галлезе! – сочетание «по удивительному стечению обстоятельств» он произнес подчеркнуто язвительно. – Более того, буквально за каких-то полчаса до того, как Дерек Феррет прибыл в здание суда для дачи показаний, вам вдруг вздумалось проверить надёжность магической охраны именно в данном конкретном помещении!

– Но я вам уже сотни раз объясняла, что мне позвонила судья Меттис и попросила зайти и убедиться, что с магическими кристаллами в этой комнате всё в порядке! – с горячностью в голосе напомнила жертва судебного произвола. – Однако вы с упорством носорога отказываетесь даже предположить, что я говорю правду, – это её обвинение в сравнении с горячностью прошлой фразы прозвучало как треск тлеющих угольков, настолько она устала оправдываться.

Устала чувствовать себя жертвой.

Всё, что она хотела – это забыть о судебном процессе, как о страшном сне. Неужели, это так много? Неужели она не заслужила хотя бы немного покоя после всех этих кошмарных дней и ночей, которые она провела в ожидании приговора суда? Суда, который мог приговорить её к смертной казни, потому что именно на такой мере наказания настаивал господин королевский прокурор.

– Элизабет, – в очередной раз тяжело вздохнул прокурор-взломщик, – а я вам уже не раз говорил, что судья Меттис ничего подобного не помнит, а вы слишком сильный менталист, чтобы я поверил в то, что вы приняли голос кого-то другого за её…

– Но ей могли подменить память… – возразила визави, впрочем, по голосу собеседницы было слышно, что она и сама мало верит в эту свою версию.

Глава 2

Гораздо более жизнеспособным, как вероятность развития событий, было предположение, что судья Метис заодно с похитителями, однако эту версию, и Элизабет знала это наверняка, совершенно бесполезно озвучивать. Да и не хотела она, чтобы до судьи Метис дошли слухи, что она её подозревает. Пока не хотела…

– Элизабет, вопреки распространенному мнению, судьями НАШЕГО королевского суда становятся, отнюдь, не благодаря связям и уж точно не те, кто дал взятку покрупнее, а только самые сильные и опытные судебные маги! – между тем всё тем же тоном мудрого и взрослого разъясняющего невежественному дитяти прописные истины, глаголил мужчина. – К тому же, я проверил распечатку исходящих звонков с коммустра судьи Метис, она вам не звонила!

– Коммустр могли клонировать. И вы это не хуже меня знаете, – тоном человека, который устал повторять одно и то же в тысячный раз, заметила ему оппонентка. – Что же касается вашего заявления, что судьями королевского суда становятся лишь самые сильные и опытные маги королевства, то опять же не мне вам говорить, что на любого самого сильного и опытного мага найдётся другой, ещё более сильный и опытный! Поэтому до тех пор, пока вы не просканируете память судьи Метис и не убедите меня в обратном, я остаюсь при своем мнении, ей могли подменить память!

– Элизабет, мы оба знаем, что вы помогли Галлезе! Поэтому я не видел и не вижу никакой необходимости подвергать высокопочитаемую судью Меттис этой болезненной, и к тому же ещё и унизительной процедуре! – тоном «не мелите чуши, потому что я вижу вас насквозь» припечатал свою оппонентку уверенный в своей правоте прокурор. – Другой вопрос, что теперь, как я это понимаю, вы раскаиваетесь в своём опрометчивом поступке…

– В смысле раскаиваюсь? Откуда подобные идеи? – оторопела Элизабет.

– В свете вновь открывшихся фактов я переосмыслил вашу роль и понял, что изначально был не совсем прав в отношении вас… – тон королевского прокурора явно говорил, что признавать ему это не нравится.

– В чём же вы оказались неправы? – сардоническим смехом перебила своего визави хозяйка дома. – Должна признать, что в свете вашего предыдущего заявления о моей неоспоримой виновности, я совершенно теряюсь в догадках.

– Я теперь думаю, что когда Галлезе попросил вас организовать побег Дерека Феррета, вы не знали о том, что он планирует его убить. И из этого следует, что он использовал вас вслепую и именно поэтому-то вы и не хотите теперь иметь с ним что-либо общее, – по-деловому сухо констатировал мужчина.

– Очуметь! Вот это у вас фантазия, господин прокурор! Что ж, по крайней мере, спасибо, что меня больше не считают соучастницей предумышленного убийства! – Элизабет так резко махнула рукой, что чуть не расплескала вино из бокала, о котором, увлекшись разговором с пленником, совсем забыла. – Чем повод не выпить?! – горько усмехнулась она и, отсалютовав прокурору, сделала небольшой глоток из бокала.

И уже в следующую же секунду, чуть не выпрыснула этот глоток в надменную рожу своего оппонента, стремящегося всегда и во всём оставлять за собой последнее слово. Вот и сейчас, он категоричным тоном возразил: – Но при этом вы по-прежнему соучастница убийства! Что, на мой взгляд, не намного…

– Плевать я хотела, что там на ваш взгляд! – почти прорычала Элизабет, устав мило улыбаться тому, в кого хотелось метнуть, как минимум, один кинжал, а лучше десяток. – Переходите к делу! Потому что я так и не поняла, что вам от меня надо?!

– Мне нужен Галлезе, любой ценой, – мрачно констатировал прокурор-взломщик. – И вы, –  мужчина шумно вдохнул и выдохнул, вслед за чем скривившись, словно бы от внезапно атаковавшей его боли, процедил сквозь зубы, – на данный момент единственное оружие, которое у меня против него есть. Как не прискорбно мне это признавать, в свете того, что именно из-за вас я и оказался в данной ситуации, – это очередное обвинение он выдвинул с таким выражением лица и таким тоном, что Элизабет, хотя и понимала, что ничего нецензурного в его словах не было, тем не менее, почувствовала себя с ног до головы укрытой многоэтажным, ядрёным матом. – Вас бы следовало за это… – между тем продолжал прокурор делиться своим мнением.

Хозяйка дома выгнула бровь и непроизвольно… перехватила поудобнее биту, которую всё ещё держала в руках.

Ни первое, ни второе не укрылось от её оппонента. За что ему особенно была благодарна его же черепушка. Почесав которую, слишком увлекшийся обвинительной речью прокурор закрыл рот. Причём не просто закрыл, а ещё и зубы сцепил. В очередной раз вдохнул и выдохнул. Вслед за чем негодующе изрёк: – А я предлагаю вам сделку!

Негодовал королевский прокурор, к слову, в основном на себя. Он понятия не имел, какого демона, ему пришла в голову авантюра, которую он сейчас планировал предложить своей бывшей обвиняемой. «Эдвард, ты ведь можешь ещё всё переиграть. Придумай более или менее приемлемый повод и вали из этого дома! Ей нельзя доверять! А значит, игра определенно не стоит свеч…», – твердил прокурорский разум. Однако прокурорские уста уже глаголили нечто совсем другое: – Королевская прокуратура, в моём лице готова принести вам официальные извинения, обязавшись, опять же официально, выплатить вам моральную компенсацию. От вас же требуется сделать вид, что, несмотря на то, через что вам пришлось пройти по моей вине, вы, тем не менее, простили меня и даже снизошли до того, чтобы ответить на мои чувства взаимностью, – при последних словах он так скривился, словно выпил залпом литр неразбавленного лимонного сока. – То есть, тем самым я хочу добиться того, – наставническим тоном резюмировал прокурор, заметив округлившиеся глаза собеседницы и её приоткрывшийся от шока рот, – чтобы вы стали для Галлезе еще более желанной и недосягаемой добычей, чем сейчас.

Элизабет понадобилось с десяток ударов сердца, чтобы обрести дар речи. – Хммм, тяжелая у меня, однако, рука, если всего одного, довольно лёгкого, заметьте, удара хватило на то, чтобы превратить ваши мозги в кашу! О лихо! – девушка нарочито театрально схватилась за сердце. – Да, что же мне так не везёт! – теперь она не менее театрально всплеснула руками. – Лесли меня убьёт! Она только что вытянула меня из под одной криминальной статьи, а я ей снова работу подкинула! Да и ещё какую! Один легкий взмах биты и, пожалуйста, любимый племяш короля превратился в клинического идиота! С одной стороны, конечно, я абсолютно в своём праве и действовала исключительно в рамках необходимой самообороны, но с другой… с вашего венценосного дяди станется перевернуть всё с ног на голову и я снова стану без вины виноватой! Так что, пожалуй, – девушка окинула пленника взглядом, каким энтомолог смотрит на диковинное насекомое, прежде чем его расчленить, – для моей нервной системы гораздо спокойнее будет, приложить вас битой ещё разок и прикопать где-нибудь в пустынном месте…

После этих слов пленник, до сих пор молча внимавший представлению, хмыкнул. – Интересные, однако, вы используете средства для успокоения нервной системы!

– Да, – кивнула девушка, – аж настолько я вас ненавижу, – её огромные голубые глаза с вызовом вперились в его задумчивые серые. – Настолько, что единственное, что мне от вас нужно – это чтобы вы горели в аду, а я могла наблюдать за вашими мучениями! Поэтому видела я вашу сделку в гробу и белых тапочках! И это я ещё мягко выразилась!

– Но вы же деловая женщина, и должны понимать… – Марано укоризненно покачал головой. – Хорошо, – вздохнул он, отметив, что его неодобрительное замечание лишь ещё больше настроило хозяйку дома против него. – Я выложу вам все свои карты, а вы уже решайте… – мужчина испытывающе посмотрел в глаза своей визави и с удовлетворением отметил в них загоревшийся огонёк интереса. – Мы обхаживали всех приближенных к Галлезе годами, однако все они настолько боялись своего всесильного босса, что ничто не могло убедить их стать свидетелями против него. А вот с Ферретом нам, наконец-то, повезло. На наше счастье, он оказался не только азартным игроком в карты, но и совершенно никудышным. Поэтому, несмотря на свой довольно приличный доход, он залез в громаднейшие долги. И при этом должен он был дельцам, которые весьма охотно наносили телесные повреждения своим должникам. А Феррету, ясное дело, все его части тела были очень дороги. Посему, дабы расплатиться с долгами он начал понемногу «брать взаймы» у босса. Само собой разумеется, «взаймы» он предпочёл брать так, чтобы босс об этом ничего не знал. Что не такая уж и сложная задача, если учесть, что у Галлези несколько десятков счетов, а Феррет – его теневой бухгалтер. То есть, бухгалтер, нанятый именно для того, чтобы надёжно прятать доходы своего нанимателя. Так что, если бы Феррет, как и все остальные подручные Галлезе, не был бы под столь пристальным наблюдением отдела дознавателей, то о его займах ещё не скоро кто-нибудь узнал. Однако ему не повезло. Мы следили за каждым его шагом. Поэтому, как только у Феррета появился дополнительный доход, мы позаботились о том, чтобы некий анонимный «доброжелатель» сообщил Галлезе о глобальности долгов его теневого бухгалтера. И также о том, что с некоторых пор, несмотря на то, что проигрывать азартный бухгалтер меньше не стал, его финансовые дела неожиданно поправились. Вслед за чем, другой анонимный «доброжелатель» предупредил, но теперь уже Феррета, что Галлезе знает о его долгах и подозревает об утечке средств с его счетов. Наш расчет был прост, если Феррет ворует, то, как только Галлезе заикнётся об аудите он сам к нам прибежит. Ну, а если не ворует, то опять же аудит это выявит.

– Феррет, разумеется, воровал, – понимающе кивнула Элизабет.

– Да, наше предположение оказалось верным, – хмыкнул Марано. – Так что как только Феррет узнал об аудите и понял, что по итогам аудита ему однозначно не жить, он решил попытать счастья у королевской прокуратуры. Ну, а дальше, Элизабет, вы и сами прекрасно знаете, чем закончилась история. Однако рассказываю я всё это к тому, что на носу выборы в парламент. И популярность графа Галлезе, и как следствие партии Перуна такова, что партия Мары – скорее всего, проиграет. Что означает, что в кресле премьер-министра нашего королевства окажется преступник. Причём не просто вор и мошенник, а убийца. И что ещё хуже, это также означает, что до следующих выборов – власть короля, как представителя партии Мары, окажется весьма сильно ограниченной. Поэтому, Элизабет, мне просто крайне необходимо пошатнуть позиции партии Перуна и чем скорее, тем лучше. И вы, как ни беспомощно и жалко, это звучит – моя единственная надежда. Вы нужны мне, чтобы заставить графа беситься. Чтобы, зациклившись на ненависти ко мне, он попытался меня уничтожить и совершил ошибку.

– Допустим, – в раздумье кивнула девушка. – Но именно только допустим, потому что я ещё ничего решила, – она неосознанно вскинула вверх указательный палец. – Допустим, что я соглашусь вам подыграть… А через пару дней вдруг выяснится, что вы переоценили заинтересованность Кристиана во мне. И что тогда?

– Учитывая то, что через пару дней вы уже будете полностью оправданы в глазах общественности, и на руках у вас будет компенсационное обязательство, подписанное мной, то «ЧТО ТОГДА» – будет уже не вашей проблемой, а исключительно моей, – усмехнулся Марано.

Правая бровь его собеседницы выразительно изогнулась.

– Но именно об этом вы и спрашивали, – понимающе кивнул мужчина. – Что ж, – кивнул он ещё раз, – заявляю официально, насколько это, конечно, возможно, учитывая обстоятельства, – высший чин королевской прокуратуры многозначительно покосился на свои связанные руки и ноги. Его визави же в ответ на это лишь недоуменно пожала плечами. – Ладно, – обиженно насупился прокурор, всем своим видом явно намекая на то, что он де к ней со всей душой, а она… – Заявляю официально, – цедил он сквозь зубы, сверля девушку исподлобья, – что извинения Его Величества вам будут принесены уже сегодня вечером. При условии, конечно, что мы договоримся и я получу, наконец, свободу передвижения! – на последней фразе хладнокровие, которым королевский прокурор Эдвард Марано так гордился, дало сбой, так что он в буквальном смысле прорычал последние слова.

Зато Элизабет была само спокойствие и рассудительность.

– А вы не опасаетесь того, что едва только Его Величество восстановит моё честное имя в глазах общественности, я тут же объединюсь с Кристианом? В конце концов, нас с ним ведь столь многое связывает, – закусив нижнюю губу и сузив глаза, хозяйка дома вызывающе-иронично посмотрела на собеседника.

– Нет, не опасаюсь, – угрюмо буркнул прокурор.

– Не опасаетесь?! – брови собеседницы недоуменно взметнулись вверх. – Надо же! И что же мне мешает поступить именно таким образом?! Учитывая моё искреннее и страстное желание отомстить вам?

– Вам помешает то же, что мешает принимать от Галлезе цветы – вы теперь точно знаете, что он хладнокровный убийца, – убежденно возвестил мужчина. – Кроме этого, есть ещё и то, что вы верили ему, а он обманул ваше доверие. А вы не из тех, кто легко прощает подобное…

– Откуда вам знать из каких я, – иронично хмыкнула девушка, непроизвольно отведя в сторону полный горечи взгляд. Впрочем, взгрустнула она лишь на мгновенье, потому что уже в следующую секунду её блуждающий взгляд зацепился за магокамеру, лежащую на журнальном столике в пределах досягаемости её руки. Внезапно Элизабет озарила грандиозная по своей каверзности и пакостности идея.

– Хорошо, господин королевский прокурор, – изрекла девушка, протянув руку к магокамере, – я обещаю вам, что подумаю над вашим предложением, – чинно возвестила она, хитро улыбаясь. – А пока… Улыбочку, пожалуйста!

И прежде чем мужчина успел что-либо не только ответить, но и осознать, щёлкнула магическая вспышка.

– Ч-ч-ч-ч-что в-вы-вы-вы делаете?! – задал риторический вопрос ошалело-оторопевший пленник. Ошалел он, ясное дело, именно от того, что прекрасно понимал, что именно его визави только что сделала.

– Магиснимок для завтрашнего утреннего выпуска «Глас Перуна»! – сладким голоском проинформировали его.

– Вы не посмеете!!! – громогласно-грозно возмутился важная прокурорская шишка и член королевской семьи в одном лице. И тон этого лица ясно говорил, что оно искренне верит, что раз уста его изрекли «не посмеете», то значит, тот, кому это было сказано, ни за что не посмеет.

Ответом лицу стала всыпшка номер два и злорадная ухмылка. – Вы правы. Отправить только в «Глас Перуна» будет несправедливо по отношению к «Гласу Мары», – «искренне согласилась» с ним девушка.

– Но этот мой снимок может повредить нашей с вами легенде, если вдруг вы согласитесь на мое предложение! – поняв, что приказной тон в переговорах с террористкой не самая правильная переговорная позиция, мужчина попытался урезонить свою визави, воззвав к её чувству ответственности.

Будучи опытным переговорщиком, Марано правильно выбрал тактику. Вот только и с другой стороны переговорщица ему тоже попалась не лыком шитая.

– Это может повредить задуманной вами легенде, только в том случае, если станет известно, что снимок делала я, и что сделан он был в моём доме, – невозмутимо возразила террористка. – А ЭТО ваше фото в газету передам не я, а анонимный «доброжелатель», – широко улыбнулась она. – Не переживайте, я всё продумала, – предупредила она возражения своего оппонента. – Я обрежу снимок так, чтобы мебель в кадре невозможно было опознать, и слегка осветлю задний фон, чтобы и по стенам тоже мою гостиную нельзя было узнать.

– Н-но, н-но, н-но, это же повредит моей репутации! – в отчаянии воскликнул важный прокурорский чин, пред которым дрожали, которого боялись и которому поклонялись практически все в маранском королевстве.

– Пра-а-а-авда?! – удивленно протянула его визави, нарочито наивно захлопав длинными ресницами. – Ой! Ах! Как же я могла?! – всплеснула она руками. – Как я могла не подумать об этом?! – застыв в притворном раздумье, девушка постучала пальчиком по нижней губе. – Хотя нет, подумала! – Элизабет озарила прокурора самой чарующей из своих улыбок. – Ещё как подумала! И именно поэтому сделала! Пусть и маленькая месть, но та-аакая сладкая! Нет, сегодня все-таки не день, а сплошной праздник! – игриво подмигнула она пленнику.

Пленник задергался, пытаясь выпутаться из веревок. – Напрасно вы это. Только руки в кровь веревками разотрёте, – предупредила «заботливая и гостеприимная» хозяйка дома. – Тем более, что потерпеть осталось всего-то каких-нибудь парочку минут. Ровно столько мне ещё нужно, чтобы дошифровать сообщение и отправить. И затем…

– Я вас удушу! – искренне и убежденно пообещал мужчина.

– Вряд ли! – покачала головой Элизабет. – Если вы меня удушите, то это очень, уверяю вас, просто очень-очень повредит нашей с вами легенде! Если я соглашусь, конечно, на ваше предложение, – и она заговорщицки подмигнула проигравшему ей сегодня по всем статьям прокурору.

Тот лишь бессильно-укоризненно покачал головой. – Если вы не согласитесь, я привлеку вас за терроризм! Потому что это… То, что вы делаете. Это терроризм!

На это заявление своего визави новообъявленная террористка лишь благодушно хмыкнула и… добила: – А сказать вам, какую подпись я придумала для вашего снимка?

– Вы еще и подпись придумали?.. – обреченно простонал пленник и, прислонив голову к стене, закрыл глаза.

– Мугу, – озорно улыбнулась террористка. – «Королевский прокурор умылся, и кисло улыбнулся!» – с выражением процитировала девушка и тут же нарочито покаянным тоном посетовала: – Согласна, довольно корявенько и не особо звучно. Но, вы не расстраивайтесь, ваш снимок настолько хорош, что его даже мой корявый текст не испортит… – преувеличенно воодушевленным тоном заверила мужчину новоявленная гуру пиара.

– Вы… вы… вы… – сокрушенно качая головой, королевский прокурор пытался подобрать достойный цензурный (так как нецензурно высказаться, ему не позволяло аристократическое воспитание) эпитет для того, чтобы передать всю гамму, одолевавших его чувств. И снова и снова терпел неудачу. – Вы… безжалостный, свирепый и кровожадный монстр!

– И… отправлено! – радостно известил, не оставшись в долгу, монстр.

– Надеюсь, теперь-то, вы меня развяжите?! – ворчливо поинтересовался пленник. – Кстати, что это за узлы такие? Искренне говоря, до сегодняшнего дня, я не знал, что мне могут попасться узлы, с которыми я не смог бы справиться, – с ноткой уважения в голосе признался один из самых могущественных и опытных в маранском королевстве магов.

– Мои фирменные. Или вы думали, что моя фирма считалась лучшей в королевстве из-за моих прекрасных глаз? – не удержалась от язвительной ремарки Элизабет. Вслед за чем нехотя, буркнула: – Фунум диссиминаабунте!

Все до единого узлы тут же сами собой развязались, и верёвки вялыми змейками сползли на пол.

– Ну, так вы согласны на мое предложение? – поинтересовался бывший пленник, массируя освобожденные от сдавливающих их верёвок запястья.

Хозяйка дома подняла к лицу мужчины долгий задумчивый взгляд. Мужчина затаил дыхание в ожидании. До этой минуты Марано и сам не понимал, насколько важен для него её положительный ответ.

Один удар сердца. Второй. Третий. Четвёртый. На пятом ударе его сердца она, наконец, озвучила своё решение: – Я дам вам ответ завтра. Мне нужно время, чтобы подумать и, к тому же, я хочу посоветоваться с подругой.

– Это та, которая была вашим адвокатом? – поинтересовался Марано.

– Я думаю, что вам уже пора, – проигнорировав вопрос, заметила хозяйка дома. Подойдя к входной двери, она широко распахнула её. – До завтра, господин королевский прокурор!

Глава 3

Как только за непрошенным гостем закрылась дверь, Элизабет достала из кармана коммустр и набрала номер своей лучшей подруги Лесли Монтгомери, которая была не только красивой и умной женщиной, но к тому же ещё и одним из лучших адвокатов Винтертауна.

Сегодня определенно был её день, потому что подруга ответила мгновенно. Вернее, попыталась ответить: – Всё в пор…

Вот и всё, что успела произнести Лесли, прежде чем была атакована артиллерийским словесным залпом. – Лес, а давай поспорим, что ты ни за что не угадаешь, кто меня осчастливил сегодня своим нежданным, негаданным визитом! – на одном дыхании выпалила Элизабет, горящая возбуждением и нетерпением поделиться последними новостями. – Хотя, мой тебе совет, не поддавайся на мою провокацию и не спорь, потому что ты и со сто первой попытки всё равно не угадаешь!

– Хорошо, спорить не буду, – покладисто согласилась Лесли. – А только предположу, что это не Кристиан. Его визит вряд ли бы привел тебя в столь радостно-возбужденное настроение, – насмешливо заметила она.

– Лес, сбылась моя мечта! – задыхаясь от восторга, поделилась своей радостью Элизабет. – Я врезала-таки ему дубинкой по голове! И ещё умыла его наглую физиономию целым ведром ледяной воды! И связала по рукам и ногам! – гордо перечислила свои недавние геройства довольная собой девушка.

– Кому? Кристиану? Но где ты с ним встретилась? Он что, заявился к тебе домой?! Он что, приставал к тебе?! – между тем после каждой её фразы то удивленно восклицала, то возмущенно вопрошала подруга.

– Лес, да забудь ты о Кристиане! Он вообще не причём! Вернее косвенно он, конечно, причём, но битой я угостила не его! – выдала небольшую подсказку Элизабет.

– Лиз, ты сама сказала, что я ни за что не угадаю, поэтому говори уже! – одновременно и обеспокоенно и нетерпеливо потребовала подруга.

– Я надавала по темечку нашему общему знакомому королевскому прокурору Эдварду Марано! – донеслось ей самодовольное в ответ.

– Ч-чччто ты сделала? – в ужасе прошептала Лесли. – Лиз, ты в своём уме? Да он же тебя теперь…

– Лесли, но он сам виноват! – парировала не чувствующая за собой никакой вины Элизабет, после чего кратко, но образно изложила подруге события последнего часа. – Зато теперь он будет знать, как в чужие дома без приглашения вламываться! – исполненная праведного негодования резюмировала она в конце. – Ой, чуть не забыла рассказать, я его ещё и на магокамеру сняла, лови! Каков красавец? Ага?!

– Лиз, ты хоть понимаешь, что ты наделала? – в голосе подруги звучала  неподдельная тревога. – Марано же этого просто так не оставит! Лиз, пожалуйста, скажи мне, что у тебя свидетели были…

– Лес, зачем мне свидетели? Я его сняла на магокамеру связанного по рукам и ногам в моей гостиной! Ах, да, я забыла тебе сказать, что отправила снимок в «Глас Перуна». В общем, не переживай, завтра у меня весь Винтертаун будет в свидетелях! Ну, и на чьей теперь улице праздник? Совершенно верно, на моей улице, хоть и маленький, но праздник! О-йе-ээ-э! О-йе-ээ-э! О-йе уауау-йе! – запела счастливая Элизабет.

– Святые небеса! Макошь помоги и защити! Лиз, Марано не из тех людей, кого можно выставить на посмешище! – посетовала подруга, совершенно не разделяющая ее радостного настроения. – Сиди на месте, дверь никому не открывай, я уже еду к тебе!

– Э-э, Лес… я тебе, конечно, всегда рада, но не близкий свет ведь же, а дело к ночи! – попыталась остудить пыл на пустом месте распереживавшейся подруги Элизабет. Однако адвокат Монтгомери её не слышала, она слышала только собственные тревогу и опасения: – Лиз, повторяю ещё раз, если за тобой придут, двери никому не открывай! Тяни время! Жди пока я приеду! Потом скажешь, если что, что ты в душе была. А я уже еду!

– Кто за мной придет? – недоуменно вопросила Элизабет. – Ты всё неправильно поняла! Это я ему нужна, а не…

– Лиз, я уже еду! И подруга, закругляйся с вином! Или что ты там на радостях пьёшь? – перебила её Лесли, догадавшись в чём причина слишком уж обесбашенно-радужного настроения подруги. – Закрой на замок все двери! И когда я говорю все двери, я имею в виду и ту, которая выходит на задний двор. Активируй все возможные защитные заклинания, никому не открывай и не отвечай ни на чьи звонки!

– Лес, ну, послушай меня! Ты зря беспокоишься, не будет никаких обвинений! Я тебе гарантирую! Я же тебе уже объяснила, что я ему нужна, чтобы заставить беситься Кристиана, – попыталась Элизабет в очередной раз вразумить подругу.

– Лиз, я уже в машине. Так что скоро буду! – категорично заявила подруга и отключила свой коммустр.

Элизабет, не ожидавшая столь обеспокоенно-всполошенной реакции от подруги, несколько минут постояла в раздумье.

– Может права подруга, и я должна не веселиться, а бояться? Опять бояться? – переспросила она себя. И тут же сама себе ответила: – Ни в коем случае! Сколько же можно бояться?! Я не буду больше бояться! По крайней мере, сегодня, – оговорилась она. – Завтра может быть, но не сегодня! Как же хорошо, что Лесли скоро будет! Я смогу ей всё не только подробно рассказать, но и в лицах показать! То-то она обхохочется! И это просто отличный повод для тоста! – девушка плеснула себе очередную порцию вина. – Какой сегодня всё-таки хороший день!

Девушка всё ещё улыбалась, когда затрезвонил коммустр, сообщая о входящем звонке. Уверенная в том, что это звонит Лесли, эгоизм, которой восторжествовал над инстинктом опекать и защищать бедную Лиз, не глядя на дисплей, она нажала кнопку «принять вызов». – Что, Лес здравый смысл восторжествовал над материнским инстинктом, и ты передумала ехать ко мне на ночь глядя?! – хихикнула она.

– Лиз, что происходит? Что у тебя дома делал Марано? – в трубке раздался властный и слишком хорошо знакомый голос.

– Крис? – оторопело уточнила Элизабет, досадуя на себя. Ну почему, почему она не посмотрела на дисплей коммустра, прежде чем ответить на входящий звонок? Ведь именно для этой цели в памяти её аппарата и хранился номер Кристиана Галлезе.

– А откуда?.. – недоумённо переспросила она. Впрочем, недоумение почти сразу переросло во враждебность. – Ты, что следишь за мной?!

– Не слежу, а присматриваю, – бархатным голосом поправил бывший возлюбленный. –  Потому что беспокоюсь о тебе. Так что там с Марано? Что он у тебя делал?

– Что он у меня делал? – недоуменно-язвительно переспросила она. – Да, чтобы не делал, тебя это не касается! – и она ничтоже сумняшеся сбросила сначала звонок, а затем и отключила коммустр.

– Присматривает он за мной! – зло выкрикнула она. – А Марано оказывается наверняка действовал, а не на ощупь, когда говорил, что Кристиан во мне особо заинтересован. Вне всякого сомнения, знал сволочь прокурорская, что Галлезе не только цветы мне шлёт, но ещё и следит за мной. Я не знала, а он знал! Эта мысль не просто раздосадовала ее, но озадачила и обеспокоила.

Элизабет сама была довольно неплохим менталистом и для того, чтобы «присматривать» за ней втайне от нее, делать это должен был гораздо более сильный маг-менталист, чем она сама. И стоили круглосуточные услуги такого мага весьма недешево. Настолько весьма недешево, что затраты на ежедневную тысячу роз, которыми Кристиан снабжает её уже третью неделю, по сравнению с затратами на услуги мага – это как при заказе вечернего платья потратится на дополнительную пуговку.

– Я у нас, конечно, девушка видная, но не до такой же степени… – прошептала не на шутку встревоженная девушка. – Что же происходит, лихо их всех побери?! Что тебе нужно от меня, Крис?

Глава 4

За четыре дня до похищения и убийства Дерека Феррета. Замок графа Кристиана Галлезе, малый спортзал.

– Ну, что Джесси, надеюсь с тебя достаточно? – Кристиан Галлезе возвышался над поверженным другом.

– Крис, что на тебя нашло сегодня? Ты отдел меня как боксерскую грушу!

– Я места себе не нахожу, – опустился на мат рядом с другом Галлезе.

– Из-за Лиз? – Джесси отвинтил крышечку с бутылки с водой и отпил.

– Неужели я настолько прозрачен? – задал Галлезе риторический вопрос.

Однако Джесси ему ответил.

– Я не только твой подельник, но и друг, Крис. Ты сам не свой с тех пор, как вы встретились с Лиз в баре, и она отшила тебя! В очередной раз…

– Э-э-э! – пнул друга в плечо оскорбленный наклёпом Кристиан. – Что значит в очередной раз? В прошлый раз она отшила меня десять лет назад…

– Хорошо, хорошо, как скажешь, – поднял обе ладони вверх, словно бы сдаваясь на милость победителя Джесси. – Так и запишем, Лиз никогда не игнорировала твои звонки, пока ты жил в Перунсити, – напомнил «добрый» друг. – Или лучше запишем, что ты ей никогда не звонил?

– Джесси, ты мне скажи, тебе, что жить темно? – изогнул правую бровь Кристиан. – А то я ведь могу подсобить, возьму и засвечу тебе фонарем в глаз! Я звонил ей всего-то каких-то два раза. Один раз лет пять назад, когда более или менее стал на ноги. А второй раз перед переездом в Винтертаун. И да, она не ответила на оба мои звонка. И да, это меня задело. Очень задело. Но также, если хочешь знать, это утвердило меня в мысли, что правильно я сделал десять лет назад, когда бросил её.

– Ха! Я помню, – хмыкнул Джесси. – Ты решил проверить, на что Лиз ради тебя готова и потому послал ей сообщение на коммустр, в котором потребовал, чтобы она всё бросила и срочно примчалась к тебе по первому же требованию. А она тогда была за тысячу миль на какой-то там своей очередной олимпиаде по магическим плетениям. Той самой, кажется, выиграв которую, она получила приглашение учиться в Винтертаунском Университете Высшей Магии.

– Да, той самой, – со вздохом подтвердил Кристиан. – Но я тогда об этом не знал…

– И потому наш мальчик разобиделся и на свой день рождения явился в обнимку с этой блондинкой, кстати, как её хоть звали?

– Я не помню, – отмахнулся Кристиан. – Я хотел досадить Лиз, а она просто подвернулась под руку… А потом мы с тобой нажрались как свиньи, и ситуация окончательно вышла из под контроля.

– Да, уж, памятная получилась вечеринка! – хохотнул Джесси. – Я думал, что твой отец тебя просто убьет, так зол он был.

– Не убил. Просто заявил, что чаша его терпения переполнена, и он палец о палец не ударит, дабы похлопотать за меня и на сей раз. Затем прочитал лекцию о том, что я должен научиться нести ответственность за свои поступки и позволил отправить меня рядовым на границу Яви и Нави. Старый лжец! – презрительно скривил губы Кристиан. –  А на самом деле, этому трусу и жлобу просто не хватило духа признаться моей матери, что мы практически разорены!

Джесси понимающе кивнул. И, зная, насколько больной для Кристиана являлась тема взаимоотношений с отцом – поспешил сменить тему.

– Так что же мы будем делать с Лиз, Крис? Может, всё-таки найдем другого козла отпущения?

– Нет другого козла отпущения,  – мрачно покачал головой Галлезе. – Я себе все мозги наизнанку вывернул, но так и не смог ничего придумать. Если бы я знал, что вновь увидев её, я… Но теперь уже слишком поздно для того, чтобы вносить столь кардинальные изменения в наш план. На данном этапе, ситуация такова, что мы либо подставляем Лиз, либо другого, весьма полезного мне человека. Человека, который ещё не раз мне пригодится. Лиз мне очень дорога, но и раскидываться такими полезными контактами я не могу себе позволить. И, кроме того, – жёстко усмехнулся Кристиан, – в свете того, что Лиз не понимает своего счастья, которое привалило ей в моём лице, мне даже на руку, чтобы у неё случились крупные неприятности. Это даст мне возможность стать её рыцарем в сверкающих доспехах. Да, я её подставлю, но я же её спасу.

– Да уж, повезло Лиз, так повезло! – укоризненно покачал головой Джесси.

– Друг, – протяжно вздохнул Кристиан, – не сыпь соль на раны! Самому тошно, но дело прежде всего! А о Лиз, кстати, не беспокойся. Я позабочусь о ней. Тем более, что у меня в отношении неё самые серьёзные намерения. Самые, что ни на есть матримониальные. Лиз, к слову, всегда нравилась моей матери, – молодой мужчина грустно усмехнулся. Опять же, кровь Лиз, делает её  идеальной кандидаткой в матери моих детей.

* * *

Десять лет назад. Восемнадцатилетие Кристофера Галлезе. Роскошный зал загородной резиденции фамильного имения семьи Галлезе.

Переливающиеся самоцветами тяжелые хрустальные люстры, начищенное до блеска фамильное серебро, накрахмаленные до хруста белоснежные скатерти, изысканнейший фарфор, бриллиантовые блики, отражающиеся в стекле сотен винных, коньячных и прочих бокалов – всё это сверкало в ярком свете десятков тысяч магических огоньков, подсаженных не только в люстры, но и в многочисленные настенные светильники и в канделябры, расставленные на столах. В серебряных ведерках, заполненных льдом, охлаждались тончайшего вкуса и аромата изыскайнейшие вина и шампанское. На столах радуя взгляд, обоняние и желудок красовалось многообразие вычурных яств на любой вкус: от навиокеанского лобстера до правиморских креветок, и от явиземельных куропаток до славиземельных мамонтов. На кухне с нетерпением ожидал своего часа громадный многоярусный торт. В зале играла приятная баллада, которую исполняла любимая рок-группа именинника.

Мать именинника графиня Оливия Галлезе опытным, наметанным глазом осмотрела зал и осталась удовлетворенна торжеством: всё, за исключением, возможно, совсем незначительных нюансов, было так, как и было ею задумано. Единственное, что заставило её нахмуриться, это то, что вместо Элизабет Норфлок рядом с её сыном крутилась неизвестная ей блондинка развязанного поведения, и которая поэтому уже заочно ей не нравилась.

Оливия боготворила своего единственного сына, но материнская любовь не сделала её ни слепой, ни глухой, поэтому она прекрасно понимала, что сын растёт разгильдяем, дебоширом и любителем покутить. – Весь в отца! – с нежностью и тревогой вздыхала она. И тут же с гордостью вспоминала, как разительно изменился Галлезе-старший, познакомившись с ней. И свято верила, что и непутёвость Галлезе-младшего тоже излечит любовь правильной женщины.

Именно такой женщиной и была в её понимании Элизабет. Что подтверждало также то, что её сын вот уже четыре месяца не влипал ни в какие сомнительные истории и домой приходил, пусть и не всегда трезвый как стёклышко, но зато самостоятельно.

– Кристиан! – окликнула встревоженная мать сына. – А где Лиз?

Молодой человек пошатнулся с той недвусмысленной амплитудой колебаний тела, которое говорило о том, что, по крайней мере, три из последних влитых им в себя бокалов коньяка были лишними. – У неё ик… как обычно ик… нет на меня времени! Ик… – делано безразлично сообщил он, преодолевая икоту.

– Но сегодня же твой день рождения… Лиз не могла… – недоуменно проговорила женщина, обращаясь скорее к себе, чем к сыну.

– Вот именно! Ик… – капризно подтвердил молодой человек. – И где она?! Ик… – он с нарочито несчастным видом развел руками. – Вот я ик… и нашел себе ик… утешение! Ик… – кивнул он на хихикающий блондинистый довесок в самом что ни на есть, агрессивно-боевом раскрасе, болтающийся у него на руке.

Оливия взмахнула рукой, и икота покинула сына. – А Лиз, она ещё пожалеет, именно так я ей и сказал! – продолжал он между тем делиться не только последними новостями, но и своими соображениями.

– И пра-аааавильно хи-хи-хи-х-хи сде-эээлал! Хи-хи-хи-х-хи – поддержал своего «героя» хихикающий и столь же нетрезвый, как и он, блондинистый довесок.

Графиня Галлезе поморщилась и снова взмахнула рукой. – Когда сказал? – насторожилась она. – Ты же только что сказал, что она не пришла? – красиво очерченные брови графини, сошлись на переносице.

– О-ооо ик…он-а ик… при ик…шла-аааа ик…! Хотик… онаик… лучшик… прик… ходик… ик…  – попытался ответить вместо своего героя хихикающий блондинистый довесок.

Графиня сжалилась и снова махнула рукой, избавив на сей раз блондинку от икоты… и от голоса тоже.

– Она права, – поцеловал в подставленную щёчку свой безмолвный теперь блондинистый довесок молодой человек, – лучше бы Лиз и не приходила! – насуплено заявил он матери. – Она мне в мой собственный день рождения испортила настроение!

Красиво очерченные брови графини недоверчиво изогнулись.

– И ещё эта её подруга Лесли, которая терпеть меня не может и постоянно настраивает против меня! Вот я предложил Лиз выбор: или я или эта её демонова учёба с демоновой же подругой! И отправил её домой, подумать над своим поведением!

Блондинистый довесок радостно захихикала и часто закивала, подтверждая его слова.

– Я не ослышалась, ты предложил Лиз пожертвовать учёбой в университете ради тебя? – изумленно уточнила Оливия.

– Всем нам приходиться чем-то жертвовать, – ничуть не смутившись, пожал молодой человек плечами. – У Лиз вот такая судьба, жертвовать ради меня…

– И вот это, – женщина неодобрительно-брезгливо покосилась на блондинку, занятую то ли выцеловыванием, то ли вылизыванием правого уха её сына, – если я правильно понимаю, присутствовало при этом?

Молодой человек с самодовольным видом утвердительно кивнул.

– А ты уверен, что это ты отправил Лиз? А не она тебя со всеми твоими претензиями и требованиями? – иронично усмехнувшись, уточнила мать.

Уловив в глазах сына досаду, Оливия укоризненно хмыкнула: – Так я и думала. И на её месте, пожалуй, я поступила бы также. Ладно, завтра поговорим. Кто знает, возможно, не всё ещё потеряно…

– Для кого потеряно? Для меня? – изумился Кристиан. – Ничего Лиз для меня не потеряна! Завтра, как миленькая, приползёт просить прощения!

– А если не приползёт? – насмешливо поинтересовалась мать.

– Мама, такой вариант совершенно исключен, – убежденно объявил сын. – Не родилась ещё такая, которая отказалась бы от вот этого? – и он провел руками сверху вниз, указывая на себя.

– Крис, ты мой сын и я люблю тебя, – укоризненно покачала головой женщина, – но не слишком ли ты переоцениваешь себя?

– Ничуть, – ухмыльнулся молодой человек. – Чисто-конкретно констатирую факты: баснословно богат, ослепительно красив, невероятно умен, неподражаемо талантлив и  умопомрачительно обаятелен!

– Крис… – Оливия не удержалась от любящей улыбки. Даже в нетрезвом виде и рассуждая как полнейший кретин, но он у неё всё-таки такой очаровашка. – Завтра поговорим, – пообещала она.

Глава 5

Лесли Монтгомери подъехала к дому подруги, когда ночная тьма уже утвердилась на правах полноценной хозяйки. И возможно из-за того, что было уже ночное время, а возможно и потому, что в последнее время у неё нервишки пошаливали, однако ей показалось, что за ней кто-то наблюдает.

Девушка оглянулась по сторонам, уделив особое внимание густым зарослям кустарника и беседке, увитой лозой винограда – ни шороха.

«Лесли возьми себя в руки! Тебе показалось!» – отругала она себя и, прочитав пароль-заклинание, толкнула перед собой калитку.

В подтверждение правильности её предположения о «показалось», как только она захлопнула за собой калитку, тревога тут же улетучилась.

«Так всё! Завтра же иду в лавку к травнице за успокоительным сбором! – мысленно пообещала она себе. – А то не ровен час я скоро начну шарахаться от каждого шороха!»

Из дома доносилась громкая музыка, сопровождаемая голосом Лиз. Вооружившись расческой, словно это был громкофон, Лиз самозабвенно танцевала и подпевала, льющемуся из магодинамиков голосу популярной певицы.

Лесли не смогла отказать себе в удовольствии, насладиться редким и в высшей степени забавным зрелищем. «Да уж, – с улыбкой подумала Лесли. – Какой же праздник без вина! И что за пьянка без балета! Да уж, правду говорят, мастерство – его не пропьёшь, – посмеиваясь, комментировала Лесли отточенные годами тренировок танцевальные па подруги, когда та, закончив с медленным и плавным адажио, перешла к стремительным прыжкам аллегро[1]. – У-уууу! – закрыла глаза девушка, когда на одном из поворотов лихо скачущую балерину занесло прямиком в дверной косяк из-за того, что та зачем-то решила скомбинировать прыжки аллегро, фуэте[2] и пируэты-вертушки. – А вот вестибулярный аппарат может подвести! Но наши не сдаются! Да уж, я бы после такой неистовой встречи с косяком не встала бы! – восхищенно хмыкнула она. Вслед за чем, отметив, что подруга пошла на новый балетный заход, причём пыталась та станцевать не что-нибудь, а тур шене – быстрые повороты, следующие один за другим, исполняемые на двух ногах по диагонали или по кругу на цыпочках, потрясенно прокомментировала, – Хммм, вот уж точно мастерство не пропьёшь! И даже вестибулярный аппарат не поме…

И сглазила.

Не успела Лесли ещё и договорить, а Лиз уже запуталась в собственных ногах и рухнула мешком рассыпавшейся картошки на пол, то есть распласталась медузой по полу.

Справедливо рассудив, что на этом, по крайней мере, этот танец подруги окончен, Лесли нажала на звонок коммунивидеофона.

– Лес! – радостно заверещала, открывающая дверь подруга. – Ты пришла! А я так тебя ждала! Так ждала! Вина? – девушка кивнула на начатую бутылку вина. Третью, если судить по пустой таре, находившейся здесь же.

– Мне, пожалуй, да, – кивнула Лесли. – А тебе, думаю, уже хватит. И Лиз сколько раз я тебе говорила, чтобы ты закрывала жалюзи на окнах?!

– Да, мам! Сейчас всё сделаю, мам! – захихикала Лиз и попыталась подскочить, чтобы выполнить распоряжения подруги, то есть закрыть жалюзи. – У-ууу-ху-ху-хууууу! – схватилась она за голову. – Комната как-то слишком уж шатается! Я, наверное, просто пока посижу здесь…

– Посиди, посиди! – хмыкнула Лесли, подошла к окну и сама закрыла жалюзи

– И музыку выключи, пожалуйста, а то что-то голова, кажется, начинает трещать… – жалобно попросила Лиз.

– Пожалуйста, мне много, – покачала головой Лесли. – Давай услуга за услугу? Я выключаю музыку, а ты набираешь своего друга из «Гласа Перуна» и НЕМЕДЛЕННО отзываешь назад прокурорский магиснимок! – выключив музыку, потребовала она ответную услугу. – А где, кстати, твой коммустр?

– Не скажу! – капризно-категорично, надув губки, как маленькая девочка, заявила Элизабет. – И никакой снимок, я отзывать не буду! Я может только о том и мечтаю, как проснусь завтра, налью себе чашечку кофе, возьму в руки «Глас Перуна»… А там, на первой странице прокурор, который умылся и кисло улыбнулся! Нет, Лес, никто у меня это удовольствие не отнимет! Никто! Даже и не проси!

– Лиз, как твоя подруга, наблюдавшая этого надутого, бессердечного, мстительного, мерзопакостного индюка в зале суда в течение целого месяца, я тебя понимаю и абсолютно поддерживаю! Но как твой адвокат… Лиз, я требую, чтобы ты следовала моим советам!

– Не-а! Ни за что! – замотала головой девушка.

– Значит, я сама ему позвоню! – рассердившись на пьяное упрямство подруги, Лесли даже ногой топнула.

– А у тебя нет его номера! Ха-ха-ха-ха! А мой коммустр ты не найдешь, ха-ха-а! А если и найдешь, то он запаролирован, ха-ха-ха-ха-а! И если бы даже у тебя его номер и был, он бы всё равно тебя не послушался бы! – дразнилась Лиз. – И вообще Лес, ты слишком много беспокоишься! Говорю же у меня всё под контролем! Господин прокурор во мне зантре… тьфу ты, заиресо… заинт-ресован! Вот!

В этот момент раздался звонок коммунивидеофона. – Вот навь, и кого это на ночь глядя, принесло?! – изумилась хозяйка дома. – Лес глянь, А-а?! А то меня штормит немилосердно и в голове бушует та-ааакой ураган…

– Вот это ты точно заметила, ветер у тебя в голове, а не мозги! – буркнула Лесли и посмотрела на экран видеофона.

– Мать моя женщина! – застонала Лесли. – Твою мою за ногу! У неё всё под контролем! И если у тебя всё под контролем, Лиз, – почти взвизгнула она, – то почему, скажи мне, пожалуйста, у тебя тогда сейчас под дверью торчит прокурор? И не сам, а вместе с сопровождением, подозрительно похожим на группу захвата?

– Ой, Лес… – хихикнув, отмахнулась Лиз. – Шуточки у тебя, однако, со-оовсем не смешные!

Некто нетерпеливый за дверью напомнил о себе звонком коммунивидеофона ещё раз.

– Вот именно, Лиз! Это совершенно не смешно! Я умоляю тебя, звони! Звони, прямо сейчас и отзывай ты этот демонов снимок! И если свидетелей не было, и Марано действительно залез к тебе в дом, то всё остальное – я отобью!

– Ха! Хороший трюк, Лес! – Элизабет погрозила подруге пальчиком. – Решила взять меня на понт? Прости подруга, но тебе не повезло! Я ещё не настолько пьяная, чтобы меня можно было развести на пустом месте!

– На пустом месте? – хмыкнула Лесли. – Хорошенькое пустое место! Иди сама посмотри, какое пустое место!

– И посмотрю! – с вызовом в голосе пообещала хозяйка дома, перекрикивая очередную нетерпеливую трель коммунивидеофона.

– Да иду я, иду! Иду уже! – проворчала Элизабет в ответ на нетерпение того, кто за дверью и отправилась в путь…

Сначала она медленными, осторожными шажками, придерживая при этом голову, добралась до ближайшей стены. В поддержке стены девушка нуждалась для того, чтобы хотя бы вторую часть пути проделать относительно быстро.

Чем ближе она подходила к экрану коммунивидеофона, тем яснее ей становилось, что подруга ни словом, ни половиной слова не приврала.

– Ну это же надо! И, правда, индюк собственной напыщенной персоной! Да ещё и не один, а со свитой! – искренне возмутилась Элизабет.

Как же она могла так ошибиться в нём? Ведь ей даже в голову не пришло, что он может поступить как последний мерзавец! И это после всего того, через что ей пришлось пройти по его милости. Какая же она всё-таки наивная!

Её разочарование в господине королевском прокуроре и собственных умственных способностях было так велико, что она даже протрезвела. Правда, к сожалению, как позже выяснилось, ненадолго.

– Какая же я дура! – выругалась Элизабет и перевела вопросительный взгляд на свою подругу слеш адвоката. – Лес, что делать будем?

– Ты сейчас звонишь своему другу и отзываешь снимок! А я пока выиграю нам немного времени!

– Лес, я не могу! – упрямо надув губки, печально замотала головой Элизабет. – Мне принципы не позволяют! – скорчив грустную-прегрустную мину, объяснила она. – Вот понимаю умом, что надо, что ты всё правильно говоришь, а не могу… – шмыгнула она носом. – В общем, как говорится: двум смертям не бывать, одной не миновать! Открывай, подруга, дверь!

Подруга укоризненно покачала головой и, тяжело вздохнув, кивнула, – Ладно. Прорвёмся!

Дверь Лесли не открыла, а приоткрыла, загородив при этом собой Элизабет.

– Ордер на арест есть? – потребовала она.

– Вот именно, ордер на арест есть?! – поддакнула хозяйка дома, выпрыгнув из-за спины подруги.

Прыжок не подвёл – господин прокурор её не только услышал, но и увидел. А вот вестибулярный аппарат, нельзя сказать, чтобы неожиданно, но от этого не менее несвоевременно – опять дал сбой. Как следствие, дабы вернуть себе равновесие Элизабет пришлось ухватиться руками за плечи подруги, чуть не завалив при этом и её. К счастью, Лесли вовремя среагировала и вцепилась обеими руками в косяк двери.

– А вы, как я посмотрю, Элизабет, для меня пожалели вина, чтобы вам больше досталось?! – насмешливо заметил Марано.

Оконфузившаяся хозяйка дома не сумела подобрать достойного ответа на этот выпад, поэтому лишь презрительно-уничижительно зыркнула исподлобья.

– Господин, прокурор, давайте по существу! Ордер есть! – сухим, официальным тоном одернула его адвокат Монтгомери.

– Да, господин прокурор, давайте по существу! – поддакнула на сей раз уже из-за спины подруги Элизабет. – Если ордер на арест есть, то арестовывайте. Вот она я, – и она, решительно отодвинув подругу в сторону, явила себя. Вся такая отважная, воинственная и гордая. – Но снимок ваш я вам всё равно не отдам! А если ордера нет, то приходите завтра, как мы с вами и договаривались!

– Лиз, пожалуйста, уйди! Ты мне мешаешь работать … – с нажимом попросила адвокат.

– Лес, ну с чем тут работать? Я, – хозяйка дома ткнула себя указательным пальцем в грудь, – его, – теперь она ткнула пальцем в прокурора, – уже раскусила! Нет у него никакого ордера! Потому что если бы был, он бы им уже махал у нас перед носом! Но ведь не машет же… – девушка прищелкнула языком. – Так что поверь мне… – она снова ткнула себя пальцем в грудь, – …потому что я его повадки, пока он меня пытался отправить на плаху, отлично изучила! Нет у него ни-ка-ко-го ордера!

– Вы правы, Элизабет, нет у меня никакого ордера, – не стал отпираться Эдвард Марано. – Зато у меня есть звонок на коммуникационную линию дознавательского офиса…

– Дайте угадаю? – елейным голосом проворковала хозяйка дома. – От анонимного доброжелателя, так ведь?

Прокурора резко атаковал кашель. – В общем, да, – хмуро сообщил он, когда откашлялся.

– Вот видишь, Лес, я его насквозь вижу! – торжествовала Элизабет.

– И, тем не менее, – продолжал между тем Марано. – Раз сигнал есть, мы должны его проверить. А нам сообщили, что у вас в спальне, госпожа Норфлок, находится мёртвое тело!

[1] Прыжки аллегро – прыжки, исполняемые в очень быстром темпе.

[2] Фуэте – вид быстрого и резкого поворота; при этом, открытая нога во время поворота сгибается к опорной ноге и резким движением снова открывается.

Глава 6

– Ещё нет, – энергично замотала из стороны в сторону головой хозяйка дома. – Но обязательно будет, как только ВЫ, господин Марано, попытаетесь пересечь порог моей спальни!

«Нет, каков нахал! – мысленно негодовала Элизабет. – Ещё днём предлагал быть ему лишь фиктивной девушкой, а вечером ему уже и спальню покажи!»

– Элизабет, боюсь, вы не совсем верно оцениваете ситуацию. На вашу девичью честь никто не претендует, – словно прочитав её мысли, с усмешкой парировал мужчина. – Нам необходимо осмотреть вашу спальню исключительно ради вашей же безопасности!

«Это что сейчас было? Неуклюжая попытка – успокоить или, наоборот, изящная и при этом, вполне успешная – оскорбить?» – мысленно озадачилась Элизабет. Причём озадачил её также и тот вопрос, а почему собственно её это так волнует?

Вслух же она заявила следующее: – Ради моей безопасности у меня есть охранная система! Поэтому спасибо за любезное предложение, но осчастливьте-ка им лучше кого-нибудь другого!

– Это вы, о какой охранной системе говорите, Элизабет, – насмешливо поинтересовался Марано, – не о той, случайно, которую я сегодня за десять минут взломал и затем без проблем проник в дом?

– Ага! Все слышали?! – девушка даже на месте подпрыгнула, так обрадовалась подарку судьбы. – Все слышали?! Он, – ткнула она пальцем в Марано, – пока я была в душе, сегодня проник в мой дом! Про-ник без мо-его раз-ре-ше-ния! – отчеканила она. Затем подумала и добавила: – Потому что я его не приглашала!

Элизабет искренне полагала, что сопровождающих Марано – её разоблачения должны шокировать. Однако, очевидно, то ли её разоблачения не знали об этой своей должностной обязанности, то ли присутствующие здесь сотрудники и не такое слышали о шефе королевской прокуратуры, но только шокированными они не выглядели.

«Естественно! Как обычно, прокурорско-дознавательская солидарность и круговая порука, мать вашу!» – праведно вознегодовала Элизабет в мыслях, метнув испепеляющий взгляд на всего такого, собой всего довольного прокурора. Может, если бы он при этом не улыбался или хотя бы не подмигнул ей, она бы сдержалась, но он не оставил ей ни одного шанса.

И злорадно усмехнувшись, она громко объявила: – Кстати, ВСЕ!!! Не забудьте завтра купить «Глас Перуна», там будет кое-что интересное…

– Не сметь! Отставить! Не слушайте её, она пьяна! Ли-и-и-из! – Марано практически рычал, настолько он был взбешен.

– Я может и пьяна! А вы господни прокурор – взломщик! Взломщик! Взломщик! Взломщик! – подобно пятилетней забияке самозабвенно дразнилась хозяйка дома.

– Госпожа Монтгомери, вы взрослая, то есть, трезвая, то есть, я хотел сказать, трезвомыслящая женщина образумьте её, пожалуйста! – обратился Марано за помощью. – И объясните ей, пожалуйста, что у меня и на самом деле есть серьёзные основания опасаться за её жизнь.

– Он думает, что Кристин меня так к нему ревнует, что аж убить хочет! – сообщила на ушко подруге Элизабет, забыв, правда, при этом понизить голос. После чего перевела взгляд на Марано и припечатала: – Во-первых, я вам не Лиз. Во-вторых, если бы вы не изучили мои методы плетения заклинаний и кодирования магических потоков от и до за те несколько месяцев, в течение которых длился судебный процесса, то фиг бы вы взломали мою охранную систему за двенадцать минут! А в-третьих…

– За десять! – перебив вошедшую во вкус ораторшу, с вызовом в голосе поправил он.

– Да, какая разница! – отмахнулась Элизабет. – Просто фиг бы вы её взломали! Итак, в-третьих…

Однако теперь хозяйку дома перебила её адвокат, которая искренне опасалась, что если она не вмешается, то пикировка королевского прокурора и её подруги затянется на всю ночь. А, кроме того, что на дворе не май месяц и она замёрзла, она ещё и от усталости с ног валится.

– Господин прокурор, я правильно вас понимаю, что вам просто нужно убедиться, что у  моей клиентки в спальне нет никакого трупа. И убедившись в этом, вы сразу же уйдете?

– Так и есть, – кивнул Марано. – Уйду сегодня, чтобы прийти завтра! – эту фразу он адресовал уже хозяйке дома.

– Хорошо, – кивнула Лесли, – проходите в дом. – Но в комнату к Лиз вы войдёте только после меня!

– И после меня! – поддакнула Лиз.

– Вы что думаете, я вам труп подкину? – хмыкнул Эдвард Марано.

– Для того, чтобы устроить Лиз новые неприятности, вам совсем не обязательно подкидывать ей труп, запрещенные препараты тоже подойдут, – менторским тоном заметила Лесли.

– Да! – поддакнула Лиз.

– Можно подумать, мне больше заняться нечем, кроме как ходить по чужим спальням и трупы подкидывать, – недовольно бурчал королевский прокурор, поднимаясь следом за двумя девушками по ступенькам на второй этаж.

– Ну ведь для того, чтобы вломиться в чужой дом нашли же время? – тоном строгой учительницы парировала Лесли.

– Я вообще-то просто поговорить хотел, – миролюбиво заметил взломщик. – Но дверь никто не открывал, и я… – он замялся, понятия не имея, как объяснить своё явно неадекватное поведение как для чиновника его ранга, так и любого другого человека, пришедшего просто поговорить.

К его облегчению, объяснять ему не пришлось.

– Вот, пожалуйста, моя спальня! – сообщила хозяйка дома, распахнув перед ним и своей подругой дверь комнаты, оказавшись при этом за спинами гостей.

– Мило! Просто мило! – выдохнул пораженный Марано.

– Мило?! – оторопела Элизабет. – Лес, ты слышала? Ему у меня в спальне, оказывается, мило!

Однако подруга ей ничего не ответила, она стояла и неотрывно смотрела в одну точку. – Еп, таки труп определенно имеется в наличие… Тут не поспоришь! – выдохнула вдруг она.

– Какой еще труп?! А ну с дороги! – хозяйка дома буквально смела с дороги оказавшегося у неё на пути королевского прокурора. – О Макошь! – сжала она ладони в кулачок возле груди. – Бедная, бедная птичка! Ей кто-то свернул шейку!

– Лиз, дело не только в птичке, – и Лесли указала на надпись, которая замерцав, материализовалась просто из воздуха, как только хозяйка комнаты вошла в неё.

– Шлюха! – прочитала Элизабет. – Всё! Вот теперь, я не сомневаюсь, что это ваших рук дело, господин прокурор! – она ткнула указательным пальцем в грудь мужчины. – Что решили меня запугать, чтобы я стала посговорчивее?! Думаете, я поверю, что голубка со свернутой шеей, и вот это… – она махнула рукой в сторону висящей в воздухе надписи. – Что всё это дело рук Кристиана! Да, никогда! Он эгоистичный, самовлюбленный придурок, но вот на такое – он не способен! Кристиан никогда бы не оскорбил меня, назвав… – она на мгновение запнулась, споткнувшись об оскорбительное слово, – подобным образом! – закончила она, наконец, фразу, заменив непристойное слово на эвфемизм.

– Десять лет – большой срок, Элизабет. Люди меняются, – спокойно парировал Марано. – И если вы действительно не общались с Галлезе в течение всего этого времени, то, как вы можете быть в нём настолько уверены?

Глава 7

На следующее утро, после описанных выше событий в доме Элизабет Норфлок. Офис Кристина Галлезе.

– Спасибо, будем на связи, – закончил беседу Кристиан с невидимым собеседником. Он встал, спрятал в сейф коммустр, затем вздохнул и достал из кармана другой, нажал на кнопку быстрого набора: – Джесси! Ты мне срочно нужен!

Через пару минут верный друг и подельник уже был на пороге его кабинета.

– Джес, мой информатор из королевской прокуратуры только что сообщил мне, что Элизабет кто-то вчера подкинул голубя со свернутой шеей и оставил в её спальне надпись: «Шлюха», которая магически материализовалась из воздуха при её появлении. Ты ничего не хочешь сказать мне по этому поводу?

– Крис, ты что думаешь, это я? – оторопел Джесси.

– Разумеется, нет, – фыркнул Кристиан. – Однако я очень хочу у тебя узнать, чем навь их возьми, занимаются два твоих так называемых высококлассных мага, которым я плачу столько, что на эти деньги я мог бы целую армию соглядатаев прикупить и рассадить их вокруг дома Лиз через каждые полметра?! Я ведь этим двоим плачу как раз за то, чтобы они охраняли ее от подобного! Джес, и это уже не первый прокол! Сначала ты и твои маги проворонили заклятие отмщения Феррета…

– Крис, я признаю, что с Ферретом вышла промашка, – покаянно кивнул Джесси. – Но я объяснял тебе уже, если бы он был магом, мы бы обязательно учли смертное проклятие, но Феррет не было магом. Поэтому мы даже предположить не могли, что он прикупит себе заклятие отмщения…

– А надо было предположить! – жёстко заметил хозяин кабинета. – И тогда Рейн Фонтьемар остался бы жив. И у меня бы не было занозы в заднице в виде его брата!

– Крис, но мерзавец был по уши в долгах! – провёл ладонью по стриженной макушке Джесси. – А заклятие отмщения, ты и сам знаешь, насколько дорогое удовольствие для не мага! Что же касается, этого очередного прокола… – молодой человек вздохнул. – Я, разумеется, всё выясню, но могу с уверенность сказать уже сейчас, что голубя подкинул определенно не Гейл Фонтьемар. Да ты и сам посуди, единственное чего хочет Гейл – это отомстить нам за своего погибшего брата. Однако не может из-за конфликта интересов, в котором с одной стороны, Рейн, который пал жертвой собственных противоправных действий, а с другой – семья Фонтьемар – столп маранского общества. А вот у Лиз таких проблем нет. Зато есть проблема, что она не знает, кто её подставил. Вот он и ищет встречи с Лиз, чтобы они так сказать помогли друг другу. В общем, всё это я к тому говорю, что если бы Гейл смог пробраться к ней в дом, то он бы с ней поговорил, а не оставил голубя со свернутой шеей и оскорбление, висящее в воздухе. Это, насколько я понимаю, гораздо более похоже на Марано. Поскольку он явно затеял какую-то игру…

– Значит, всё-таки Марано! Навь его подери! – Кристиан с такой силой двинул кулаком в стену, что кровь выступила на костяшках. – Можно подумать, мне с Лиз и так проблем мало, так теперь еще и этот приблудный отморозок, лихо бы его побрало, настраивает её против меня!

* * *

Как ни удивительно это прозвучит, но впервые за последние три с половиной месяца Лиз спала крепким и безмятежным сном младенца и проснулась, радуясь новому дню, даже, несмотря на просто ужасную головную боль.

Внизу на кухне уже вовсю хозяйничала, готовя завтрак Лесли. Это Лиз определила не только по разбудившему её звону только что безвременно почившей чашки или тарелки, но и по аппетитно-ароматным запахам.

В том, что подруга проснулась ни свет, ни заря и самостоятельно готовила завтрак им обеим не было ничего удивительного. В отличие от полуночницы-совы Элизабет, Лесли всегда была, по своей природе, жаворонком. А если ещё и учесть тот факт, что спросонья и до первых пол литра крепкого кофе, Лиз была мила как медведь-шатун[1] и вежлива как гадюка, которой наступили на хвост, и это при хорошем самочувствии, а не с большого бодуна, то тем более становилось понятно, почему здравомыслящая и осмотрительная Лесли предпочла для собственного же спокойствия – приготовить завтрак в одиночестве.

«Да уж и в качестве адвоката на судебном процессе и в плане завтраков Лесли у меня лучшая!» – благодарно подумала хозяйка дома и нырнула в ванную, чтобы быстренько принять душ.

Когда с «чалмой» на голове и в лёгком банном халатике она спустилась вниз по лестнице и увидела, кто на самом деле заправляет делами на её кухне, у неё появилось лишь одно желание – убить.

– Я не понимаю вам вчера, что так понравилось, что сегодня вы пришли за добавкой?! – ядовито поинтересовалась она, увидев, что на её кухне хозяйничает вовсе не подруга, а вчерашний, да и сегодняшний тоже самопригласившийся гость. При этом она не почувствовала ни удивления, ни даже досады, а только злость – она была всепоглощающе зла на этого в край обнаглевшего взломщика-рецидивиста.

Взломщик-рецидивист ответил ей чарующей улыбкой и ни разу не смущенным взглядом: – Элизабет, ваша наблюдательность вас явно подводит. Если бы я пришел за добавкой, то вряд ли позаботился о том, чтобы все подходы к моим тылам были прикрыты, – парировал он.

И будучи не только отличным сыщиком, но и опытным военным стратегом, герцог Эдвард Марано, отнюдь, не преувеличивал.

Во-первых, он находится под защитой барной стойки.

Во-вторых, все подходы к нему, которые он был не в состоянии контролировать, вследствие отсутствия у него глаз на затылке, надежно охранялись кухонными шкафами.

В-третьих, единственный подступ к нему, узкий проход между барной стойкой и шкафами, кроме того, что хорошо просматривался, так ещё и был забаррикадирован тремя барными стульями.

Проявив таки изменившую ей ранее наблюдательность и оценив позицию противника с точки зрения занятой им оборонной позиции, Лиз не смогла не согласиться: её самопригласившийся гость прав – в этот раз подступиться к нему незамеченной у неё не получилось бы при всем ее желании.

И тут взгляд её упал на разбитую чашку.

Волна праведного негодования затопила её с новой неистовой, бушующе-клокочущей силой, требующей немедленно отомстить за милую сердцу посудинку и вообще за всё, всё, всё!

«Мало того, что в качестве фортификаций – он в моем собственном доме использует мою же собственную, любовно-отобранную, такую удобную и родную мебель: мои стулья, мою барную стойку, мои любимые шкафчики! Так он еще и МОЮ чашку разбил!» – мысленно исходила она праведным гневом, с трудом сдерживая злость и раздражение, которые настаивали на немедленном жестоком и болезненном наказании обидчика хрупкой и беззащитной чашки, ставшей жертвой неуклюжести маньяка, прикидывающегося кофеваром.

– Ага-а! Кхе-кхе! – откашлялась она, сдерживая рвущееся из ее душевных глубин злобное рычание. – Значит, вам просто ПРО-ТИ-ВО-ЗА-КОН-НОГО вторжения вчера показалось мало, поэтому СЕ-ГО-ДНЯ вы пришли и совершили противозаконное вторжение, добавив к нему еще и порчу имущества?! – когда она договаривала фразу, то непроизвольно голос её всё-таки сорвался на утробный рык.

Рык, правда, к её ещё большему раздражению, маньяка не напугал, а развеселил. Однако отсмеявшись, он в ответ на обвинения хозяйки дома вполне серьёзно заметил: – Элизабет, я просто пытаюсь довести до вашего сознания, что ваша охранная система, ни к коей навьей твари, не годится! – примирительно проговорил он, облокотившись на барную стойку.

«Разлегся так, словно это его стойка, а не моя, в конец уже оборзел! – не преминула мысленно прокомментировать его возмутительное поведение Лиз. – И вообще! Он разговаривает со мной в тоне отца, отчитывающего свою глупую дочь! Да как он смеет!» – все больше раздражаясь, клокотала она от возмущения.

– И потому вы разбили мою самую лучшую, самую дорогую мне как память и поэтому самую МОЮ любимую чашку?! – с претензией поинтересовалась она.

На самом деле, чашка была так себе, в смысле и не любимая и не нелюбимая. Обычная белая чашка. Точно такую же можно было купить почти в любой посудной лавке. Да и у самой Элизабет таких было ещё пять штук. И все пять, выстроенные в ряд, в данный момент подмигивали ей с полки напротив.

Виновный в порче дорогого и любимого имущества взломщик, к слову, не преминул тут же обратить упомянутые выше факты в свою пользу.

– Хотите я куплю вам ещё пять таких же?! Или, хотите, куплю тысячу?! – насмешливо-небрежно кинул он.

Элизабет чуть не задохнулась, настолько неслыханно вопиющим по своей оскорбительной насмешливости и беспардонному хамству показалось ей его предложение. И решила, что просто уронит себя, если снизойдет до ответа…

«Нет, ну надо же каков мерзавец! Забрался в МОЙ дом! Разбил МОЮ чашку! Пьёт МОЙ кофе, который для меня приготовила Лесли!» – мысленно перебрала она прегрешения навязавшегося ей гостя, испепеляя его взглядом. «Лесли! – всполошилась вдруг она. – О Макошь! А вдруг он что-то сделал с Лесли?!»

– Что вы сделали с Лесли? – воинственно выдохнула девушка, опершись обеими руками о край барной стойки.

– Всего лишь пронаблюдал за ней, пока она сядет в машину и уедет по своим делам, – пожал плечами Марано. – Да и, кстати… – он взял паузу, чтобы отхлебнуть из чашки кофе, – не вините понапрасну Лесли, я с полной ответственностью подтверждаю, что она поставила ваш дом на сигнализацию, превратив его тем самым в «неприступную крепость», по крайней мере, по вашему мнению… – насмешливо хмыкнул мужчина. Лишнее, пожалуй, и упоминать, что словосочетание «неприступная крепость» было произнесено с подчёркнутым и ярко выраженным скепсисом-иронией. – Ах да… – почесал он подбородок, вспомнив о чём-то пока ведомом только ему. – Тут где-то была записка от вашей подруги… – Марано покрутился на месте. – Ага, вот она! – положив записку на стойку, мужчина поддел её пальцами и та, заскользив по поверхности стола, отправилась по направлению к своему адресату. Поймав лист бумаги, девушка быстро пробежала по нему глазами.

– Лесли срочно вызвали в суд по какому-то из её текущих дел, – вздохнув, повторила она прочитанное вслух.

– Я знаю, – кивнул мужчину.

– Ещё бы вы не знали! – фыркнула девушка. – Я не удивлюсь, если узнаю, что именно вам она обязана столь срочным вызовом!

– Элизабет, пожалуйста, сделайте уже что-нибудь с вашей охранной системой… – ловко ушел от прямого ответа Марано. Тем не менее, в голосе мужчины, невероятно, но факт, прозвучала искренняя просьба.

[1] Шатун – это медведь, не набравший на зиму жира и не залегший в берлогу. Шатуны отличаются повышенной агрессивностью.

Глава 8

Хозяйка дома понимала, что вчера она даже не сглупила, а повела себя крайне безответственно по отношению к собственной безопасности. Сначала ей необходимо было обновить и усовершенствовать коды заклинаний, а затем уже праздновать. Однако признаваться Марано в том, что он абсолютно прав, она не собиралась.

– Можно подумать у меня вчера было время! – огрызнулась она. – Благодарю за заботу, которая, тем не менее, не объясняет того, что вы делаете на моей кухне без приглашения?! Почему пьёте мой кофе и бьёте мою посуду, не имея на это никакого права?! – выпалила она с претензией и возмущением в голосе. – Это, к вашему сведению, порча имущества плюс незаконное пользование имуществом! И ещё взлом! Повторный! Всё это лет так на десять затянет, как минимум, насколько я понимаю…

– Ничего себе! А вы продвинутая особа в области криминального права, как я посмотрю! – присвистнул королевский прокурор, посмеиваясь.

– Да, продвинутая, – мрачно подтвердила она. – Благодаря вам, кстати! – отдала она ему «должное».

В ответ самопригласившийся гость заметил: – Это, кстати, еще одна цель моего визита…

Однако что это за цель, он объяснить не успел, так как был прерван.

– Ничего себе! То есть, вломиться в чужой дом без приглашения и побить в нём чужие чашки – это теперь визитом называется?! – саркастически прокомментировала хозяйка дома. – Будем знать! – ядовито добавила она. – Да, и можете собой гордиться, ваши визиты меня достали, поэтому я сегодня же перекодирую охранные заклинания!

– Лиз, а вы всегда такая ворчливая и злобная по утрам? Или только на похмелье? – в тон своей визави парировал самопригласившийся гость.

– Что-ооо?! Да вы… – не ожидавшая подобного… невоспитанного, бестактного и, наконец, просто оскорбительного выпада девушка не сразу смогла подобрать слова, чтобы облечь в них свое негодование. – Да вы просто хам! – наконец, подобрала она для него достойный эпитет. – И вы просто… опупели от безнаказанности, господин прокурор! И я вам не Лиз! И знаете что?

– Что? – с вызовом вопросил мужчина, скрестив на груди руки. Впрочем, это был не агрессивный вызов, с целью запугать, а азартный, нарочито подначивающий и намеренно провоцирующий.

Однако хозяйка дома наживку не заглотнула.

– А то, что для вас… я такая не только на похмелье, а всегда! – с холодным высокомерием в тоне проинформировала она зарвавшегося домушника-рецидивиста, по которому, и это было её экспертное мнение, давно и навзрыд тюрьма плачет.

– Вот значит как, – усмехнулся мужчина. – А я из-за неё всю ночь не спал, писал оправдательную статью в «Мара Трибьюн»[1]! Между прочим, сам лично писал! Порадовать хотел! А она?! Неблагодарная! – он театрально заломил руки и закатил глаза. Вслед за чем достал из кармана своего жакета лист бумаги и протянул девушке. – Вот, ознакомьтесь, пожалуйста, и скажите, всё ли вас устраивает…

– Что это? – Элизабет подозрительно уставилась на распечатку.

– Официальные извинения Его Величества, которые будут опубликованы в сегодняшнем вечернем выпуске «Мара Трибьюн», если, разумеется, мы с вами всё-таки заключим сделку. Кроме того здесь написано, – кивнул он на текст, – что у королевского дозора уже есть новый подозреваемый и что в интересах следствия – его имя пока не может быть разглашено.

Девушка взяла из рук мужчины текст будущей статьи и углубилась в чтение. По мере чтения, её изначально хмурое и раздраженное лицо с каждой минутой становилось всё более приятно-удивленным…

В статье Марано не только полностью обелил её имя и деловую репутацию, но и указал сумму компенсации, которая поступит на счет её компании из королевской казны. Объявив тем самым на всё королевство, что Элизабет Норфлок – не только больше не банкрот, но владелица финансово-состоятельной компании.

– И я снова могу собой гордиться? – поинтересовался домушник, к которому как только он заметил на лице хозяйки дома улыбку, вернулось его язвительно-самоуверенное настроение.

– Чччто? – Элизабет в недоумении дернула головой, как будто бы упорядочивая мысли, в надежде, что это, возможно, поможет ей понять, о чем это он сейчас?..

– Я ведь снова сделал это? Я убедил вас? – скорее констатировал, чем поинтересовался её мнением Марано.

– Убедил в чём? И почему снова? – она откровенно недоумевала.

– Сначала я убедил вас заняться вашей охранной системой, а теперь, надеюсь, я убедил вас таки заключить со мной сделку, – самодовольно улыбаясь, объяснил он. – Ведь убедил же?!

– Кофе! – проигнорировав вопрос Марано, вдруг взмолилась она и направилась к турке, в которой все ещё оставался так необходимый ей сейчас напиток. – Мне срочно нужен кофе! – простонала она снова, наливая себе уже давно остывшую жижу. Кривясь и морщась, но она  выпила всё содержимое чашки залпом и до дна.

Мужчина сначала с искренним изумлением, смешанным с состраданием наблюдал за страдальческим выражением, с которым женщина поглощала холодный кофе, затем, по-видимому, представил, как это пить холодный кофе и так расчувствовался, что содрогнулся всем телом.

– Я сделала это, кстати, ради вас! – обвиняющим тоном заявила вдруг женщина.

– Что именно? – недоуменно уточнил мужчина.

– Пила холодный кофе, – объяснила она. – Потому что испугалась, что если сейчас же, СРОЧНО, не займу чем-нибудь руки, то запущу чем-нибудь в вашу самодовольную физиономию. И это что-то будет – очень тяжелое.

– Спасибо… наверное?.. – скорее не поблагодарил, а озадачился он.

– Пожалуйста, – тоном госпожи дарующей прощение своему подданному, ответила Элизабет. – А теперь, давайте перейдем к делу. Итак, чего конкретно вы ждете от меня уже завтра, как только эта статья увидит мир?

Марано даже дар речи на мгновение потерял, настолько он был потрясен столь резкой переменой в её настроении. Однако заострять внимание не стал. «Дареному коню в зубы не смотрят», – благомысляще рассудил он и приступил к тому ради чего он собственно и пришел сюда с утра пораньше – к обсуждению её роли в ловушке, в которую он планировал заманить Кристиана Галлезе.

– Сегодня на три часа по полудню назначено всеобщее собрание членов партии Мары и на нём с подачи Его Величества меня утвердят лидером партии, – начал вводить он её в курс дела. – Учитывая то, что Кристиан – уже является лидером партии Перуна, то расчет на то, что в связи с моим назначением основная гонка будет разворачиваться не между партиями, как политическими силами, по-разному понимающими внешне и внутриэкономическую политику нашего королевства, а между мной и Галлезе…

– Но вы ведь категорически не хотели становиться заложником политических амбиций своего дяди, насколько я помню из ваших интервью, или я ошибаюсь? – не удержалась от вопроса Элизабет.

Марано кивнул. – Нет. Вы не ошибаетесь. И если бы партия Перуна не избрала Кристиана своим лидером – то я бы ни за что не согласился на предложение Его Величества.

Искренне говоря, различия в политических программах обеих партий мне не кажутся особо существенными. Нет ничего плохого в том, что члены партий Мары и Перуна по-разному видят направление, в котором экономически и политически должно развиваться наше королевство. Наоборот, лично я даже приветствую это. Ведь не зря говорят, что «в споре рождается истина».

Что меня в корне не устраивает, так это лидер партии, который пытается навязать обществу свои взгляды на религию и магию. Но это именно то, чем грешит Галлезе. И, к сожалению, мой дядя в этом плане мало чем отличается от него.

На мой взгляд, неважно кому ты поклоняешься, Маре или Перуну. Не важно – какую магию ты используешь, огня или ментала. Неважно способна твоя магия сжечь или наоборот заморозить. Важно, чтобы магия использовалась во благо, а не во вред! Вера в единое божество для всех жителей маранского королевства! Но это же чистой воды профанация самого понятия веры, как такового! Единственное, что я не понимаю, так это поклонение темным богам, а вот светлым… Да, пусть, выбирают любого на свой вкус!

Что касается Галлезе, то я, разумеется, нисколько не удивлен: вся его затея с «третьим глазом» имеет своей целью исключительно захват власти в королевстве и удовлетворение его фанатичной веры в превосходство «огненных», борьба же за права перунцев якобы притесняемых маранцами – это лишь красивая легенда.

А вот мой дядя – меня удивляет. Вроде образованнейший и мудрейший человек, однако дай ему волю и он во имя Мары, поставит под угрозу даже мир в королевстве. Но к счастью для нашего королевства, не все члены партии Мары – фанатики. Как, впрочем, и не все члены партии Перуна – в восторге от методов своего лидера и того, что он проповедует.

– Вы заблуждаетесь, Ваше Сиятельство, – покачала головой Элизабет. – Кристиан даже близко не фанатик…

– Угу! Вы ещё скажите, что он не покланяется Перуну! – не поверил ей Марано.

– Нет, – снова покачала она головой. – Этого я не скажу. Крис гордится своей способностью управлять огнём. К тому же, он страстный мужчина и довольно непостоянный в своих привязанностях, поэтому культ Перуна, конечно же, близок ему по духу. Кроме того, Крис, как-то сказал мне, что образцом подражания для себя он считает своего деда, который сражаясь под знаменами Перуна, победил силы Нави. Так что, да, Перун для него – очень много значит, как бог.

– Хммм, Кристиан Галлезе, выступающий на стороне сил Прави?! Вы, Элизабет, или действительно знали его очень давно или до сих пор влюблены в него по уши или же вы просто пытаетесь ввести меня в заблуждение…

– То же самое я могу сказать и о вас, – язвительно парировала девушка. – Ледрих IV – образованнейший и мудрейший правитель, – саркастически заметила она, – который по неизвестной вам причине поддерживает маранский епископат и их политику единоверства! Вы серьезно не понимаете, что и епископы и король используют веру как фактор усиления своей власти? – фыркнула она. – Не держите меня за дуру!

Однако если она ожидала, что её собеседник смутится или разозлится, он её удивил. Он с ней согласился. – В том то и дело, что я это прекрасно понимаю! И именно поэтому я не понимаю дядю. Зачем использовать для усиления своей власти анахроничные политические методы, если есть гораздо более современные?

– Возможно, потому что анахроничные приемы более действенные и к тому же проверены столетиями? – с иронией в голосе предположила Элизабет.

– Думаю, что тут вы правы… – сумрачно кивнул Марано, проигнорировал её иронию. – Дядя и его советники выбрали хорошо известный им путь и идут по нему, не задумываясь о том, что он тупиковый…

– А ваш дядя знает, что вы настолько категорически не согласны с его политикой? – удивленно заметила девушка.

– Разумеется, – с тяжким вздохом ответил мужчина. – Но, во-первых, он надеется, что это я просто по молодости страдаю максимализмом и поэтому не различаю полутонов; а во-вторых, именно такая моя позиция, ему сейчас выгодна, чтобы привлечь на сторону партии Мары так называемых «независимых», тех, кто не исповедует ни религию Мары, ни религию Перуна…

– Другими словами, Его Величество использует вас исключительно для того, чтобы привлечь дополнительную аудиторию избирателей, в надежде на то, что благодаря им партия Мары всё же выиграет конкретно эти выборы? – обе брови девушки многозначительно взметнулись вверх. – Ха! – прыснула она от смеха. – Внимание! Внимание! Скоро на экранах маранского королевства! Молодой, красивый и обаятельный отпрыск королевской династии в роли подсадного индюка, несущего золотые яйца для своего дяди короля! Ха-а-а-а! Ха-ха-ха-а! – залилась она смехом. – Так вот откуда у вас появилась идея использовать меня в качестве подсадной возлюбленной, от вашего дяди?!

Элизабет была почти уверена, что сильно задела самолюбие собеседника и что он обязательно вспылит. Однако он её удивил. Ответил ровным и невозмутимым тоном. – Вообще-то обе упомянутые вами идеи, были предложены мной.

– Ясно, – кивнула она, сразу же поняв, каким образом Марано добился от Ледриха её полного оправдания. Где-то в глубине её души зашевелилась благодарность. Однако Элизабет мгновенно придушила её, напомнив себе даже не о днях или неделях, а месяцах, проведенных ею в камере предварительного заключения. И о том, сколько раз по его вине судья отказывался выпустить её до вынесения приговора суда под залог. Когда девушка вновь заговорила после паузы, голос её звучал по-деловому сухо. – Но достаточно уже о вашей тяжкой доле! Давайте лучше поговорим о моей…

– Кстати, спасибо за красивого и обаятельного, – проигнорировав её сухой тон, сверкнул одной из своих самых чарующих улыбок Марано. – То, что вы находите меня привлекательным, очень нам поможет с точки зрения реализации моих планов…

– Я НЕ на-хо-жу вас привлекательным! – отчеканила девушка. – Это был от начала и до конца сарказм! Меня вообще, чтобы вы хотели знать, каждый раз при взгляде на вас дрожь пробирает!

– Ваше тело так активно реагирует на излучаемую моим телом сексапильность? Я польщен! – самодовольно усмехнулся мужчина.

– Дрожь ОТ-ВРА-ЩЕ-НИЯ! – слогораздельно уточнила она.

– Сразу же уточнить, что вы имеете в виду – это чрезвычайно важно! – сверкнул улыбкой Марано и в мгновение ока не переместился, а буквально перетек с того места, где находился секунду назад, оказавшись с собеседницей нос к носу. – А то ведь некоторые красивые и обаятельные самодовольные индюки могут неправильно понять! – мужчина заправил выпавшую из гульки прядь волос девушке за ухо, откровенно наслаждаясь её замешательством.

Элизабет, совершенно не ожидавшая подобной провокации, отшатнулась, врезав наглецу по пальцам. – Вы стоите слишком близко! – возмущенно проинформировала она. – И мне это неприятно настолько, что я могу не сдержаться и послать вас к навьей матери со всеми вашими предложениями о сотрудничестве! Что, насколько я могу судить, явно не поможет вам с точки зрения реализации ваших планов! – язвительно добавила она.

– А вы уверены, что можете себе это позволить?! – самодовольно уточнил мужчина. Однако при этом, он увеличил расстояние между нею и собой, настолько насколько позволяло пространство между барной стойкой и кухонными шкафами. При этом он выставил перед собой руки,  изображая, что сдаётся на милость победителя, точнее, победительницы.

– Господин прокурор, а давайте уже по существу! – устало заметила хозяйка дома. – Чего конкретно вы ждёте от меня?

– Ну уж точно не того, чтобы вы шарахались от меня как от прокаженного…

– Я не… – хотела было запротестовать Элизабет, – но увидев насмешливый блеск в его глазах, осеклась. – Я постараюсь держать себя в руках… – сцепив зубы, пообещала она, – при условии, разумеется, что вы будете держать свои руки при себе.

– Элизабет, – мужчина сделал глубокий вдох и выдох. – Вся соль сделки именно в том, что со стороны должно казаться, что я вам нравлюсь, а не наоборот!

– Ну, значит предупреждайте меня заранее… – предложила она.

Прокурорская бровь скептически изогнулась. – И как вы себе ЭТО представляете? Дорогая, внимание! Я собираюсь сейчас к тебе случайно прикоснуться. Поэтому не шарахайся, пожалуйста!

– Согласна… – задумчиво кивнула она. – Со стороны подобное будет выглядеть странно.

– Вы так думаете? – язвительно поинтересовался мужчина.

– Неважно, что я думаю, важно, что я знаю, как эту проблему обойти с обоюдной, как мне кажется, выгодой, – заметила девушка.

– Я весь внимание! – иронично хмыкнул он, скрестив руки на груди.

– Я правильно вас поняла, что основная ваша цель – заставить Кристофера беситься?

– Да, это так, – кивнул он.

– Тогда, просто назначьте меня генеральным подрядчиком по установке охранных систем во всех королевских ведомствах. И, разумеется, именно вы будете ответственным за реализацию этого масштабного проекта…

Брови королевского прокурора полезли на лоб. Глаза округлились. – И всё? – саркастически выдохнул он.

– Нет, не все! – невозмутимо парировала Элизабет. – Ещё я хочу, чтобы государство выделило мне грант под разработку новой, революционной по своим возможностям, противомагической охранной системы…

Глаза Марано стали ещё больше. – Если мне не изменяет память, то вы уже выходили на маранское дозорное ведомство с похожей инициативой. И, несмотря на то, что в то время ваша компания считалась лучшим в королевстве разработчиком охранных систем, вам, тем не менее, отказали. Насколько я помню, Его Величеству ваши революционные идеи показались сомнительными, к тому же он был против того, чтобы охрана всех структур дозорных ведомств зависела от одного единственного поставщика охранных заклинаний. И как показала практика, он оказался совершенно прав, не преминул он бросить «камень в её огород».

Проигнорировав намёк на то, что её считают недостойной доверия, Элизабет улыбнулась и кивнула. – Да, тогда мне отказали. Но тогда мы не были с вами ещё… гмм… друзьями.

Марано всё-таки не сдержался – захохотал. Громко. Издевательски. – Элизабет, вы хотите слишком многого! Его Величество никогда на это не пойдет. И я на это никогда не пойду! Потому что ни он, ни я – вам не доверяем!

– Хорошо. Нет, так нет, – Элизабет нарочито беззаботно пожала плечами. – Но в этом случае, господин прокурор, наш разговор окончен. Всего хорошего! – она махнула головой в сторону выхода.

– Элизабет, не глупите! – попытался урезонить глупую, по его мнению, женщину мужчина.

– Я не глуплю, – покачала головой Элизабет. – Я просто для себя уже всё решила. Я не буду ломать комедию, в которую никто не поверит. Зато я предлагаю вам сделку, итогом которой станет то, что меня стопроцентно заклеймят вашей любовницей. Потому что даже, если у меня на лбу будет татуировка гласящая: «Я ненавижу Эдварда Марано», мне всё равно никто не поверит, что я стала королевским генеральным подрядчиком исключительно благодаря моим деловым качествам. Что же касается доверия, то я только «за», если, как куратор проекта, вы будете единственным, кто будет знать ключевые коды плетений. И я уже молчу о том, что вы пообещали мне компенсировать мои финансовые потери, а это самый лучший способ!

– Молчите? – Марано изогнул в ироническом изумлении правую бровь. – Ничего себе вы молчите! Да я в жизни никогда не слышал, чтобы так громко молчали! Другими словами, ваш окончательный ответ на мое первоначальное предложение – нет?

– Категорическое нет! – подтвердила она.

– Элизабет…

– Всё, что я хотела вам сказать, я уже сказала, – перебив пытавшегося урезонить её мужчину, отрезала она.

– Элизабет… – снова попытался что-то сказать он. Однако вновь был резко и грубо оборван на первом же сорвавшемся с его губ слове.

– Дверь у вас прямо по курсу! – указали ему на выход. – А дальше… – девушка на мгновение задумалась. – Ну вы же как-то сюда дорогу нашли? Значит, найдёте и обратно!

– Элизабет образумьтесь! – на сей раз, дабы его снова не перебили, высказался он максимально коротко. – А хотя… – почесал он затылок. – Знаете что?..

– Вы передумали? – с торжествующей улыбкой поинтересовалась хозяйка дома.

– Я просто подумал, а почему бы вам не поехать со мной сейчас к Его Величеству и не изложить ему напрямую свои требования.

– Зачем? – недоуменно вопросила она.

– А затем, что решение, в конце концов, принимаю не я, а он. И затем, что от вашего решения завишу не только я, но и он.

Девушка глубоко задумалась, обдумывая поступившее предложение. – А почему бы и нет! – объявила она, спустя несколько минут.

– Отлично, – кивнул мужчина. – Я тогда жду вас в своем магобиле!

– Не ждите, – отказалась она от любезного предложения продолжить их и так затянувшиеся переговоры ещё и по пути в город. – Я поеду в своём!

[1] Самая крупная и влиятельнейшая ежедневная газета Маранского королевства, освещающая политические события. Мара Трибьюн – принадлежит публичной компании «Мара Трибьюн», акционеры которой принадлежат к политическому течению «Партия Мары».

Глава 9

Ровно через пятнадцать минут одетая в строгий деловой костюм Элизабет уже спускалась по лестнице своего дома. Однако, если она рассчитывала, что к этому времени её гостиная уже опустеет, то её ожидало разочарование.

– Я же вам сказала не дожидаться меня, потому что я с вами в одном магобиле не поеду! – подчёркнуто раздраженно, даже грубо, отреагировала она на нежелательное присутствие.

Её холодный, гневной тон, впрочем, ничуть не обескуражил дожидавшегося её мужчину. – Черный брючный костюм? Надо же! – хмыкнул он, заломив бровь. – А я почему-то был уверен, что назло мне вы обязательно вырядитесь в какие-нибудь яркие шорты и не менее яркий короткий топ!

– У меня была такая мысль, – ехидно парировала она. – Но затем я вспомнила, что еду заключать сделку на миллионы буранов, а встречают, как известно, по одежке. И решила, что вы таких жертв не стоите…

Элизабет подхватила с крючка ключи от своей «СоларМагик» (этот гибрид мог работать как на солнечной энергии, так и на магической), распахнула входную дверь перед Марано и сказала. – Мой магобиль в гараже, а гараж на заднем дворе, так что нам не по пути: вам туда, – она махнула головой в сторону его магобиля, а мне туда, – теперь она махнула головой на заднюю дверь своего дома.

– Я тут подумал, что на тот случай, если вы вдруг одумаетесь, то вам следует начать привыкать к моему присутствию, чем раньше, тем лучше! – и Марано озарил девушку своей лучшей из улыбок. – Поэтому я еду с вами…

– Вам просто нравится всё делать мне на зло! – раздраженно кинула она, практически вытолкав мужчину за порог и захлопнув за ним дверь.

Уверенность в том, что Марано поедет-таки в город на своём «РоялСоларМагике», жила в ней вплоть до того самого момента, пока он, практически, не бросился под колёса её магобиля, буквально вынудив принять его на борт.

Как следствие, пышущая праведным негодованием Элизабет демонстрировала езду несколько даже ещё более резкую и лихую, чем она практиковала обычно. Она отдавала себе отчет, что излишне бравируют, но ничего не могла с собой поделать. Марано её бесил. Поэтому, каждый раз, когда её пассажир, не сдержавшись, высказывался на счёт очередного её виража, она злорадно усмехалась про себя: «То ли еще будет!»

Им предстояло преодолеть горную дорогу-серпантин в сто двадцать три мили. И девушка планировала сделать так, чтобы каждую из этих сто двадцати трех миль навязавшийся ей пассажир запомнил на всю жизнь.

Элизабет жила в доме, который располагался не только в уединенном месте, но и на вершине утеса (поселок, в котором она купила себе дом, состоял всего-то из пяти домов).

Другими словами, она могла быть почти на сто процентов уверена, что затеянная ею опасная езда никому, кроме сидевшего у неё в печенках господина прокурора не повредит.

Проезжая довольно безопасный участок дороги, девушка даже позволила себе посмотреть направо, дабы полюбоваться на спокойное и важное, искрящееся в лучах полуденного солнца прозрачно-сине-зеленное море, расположившееся далеко внизу. При этом она намеренно игнорировала своего попутчика. Впрочем, Марано этого не замечал. Не привыкший, чтобы за рулем был кто-то кроме него самого, бледный и дрожащий, он и сам совершенно не горел желанием поддерживать хоть какое-то подобие беседы.

Однако как только Элизабет достигла участка пути, на котором две встречные машины могли разминуться, только если пройдут друг к другу почти впритирку, она всё же сбросила скорость.

Тем не менее, магобиль после этого медленнее ехать не стал.

Если бы она была одна в салоне магобиля, то она бы уже не только крепко выругалась, но и начала бы беспокоиться, но рядом сидел самодовольный индюк, который ни в коем случае не должен был заметить, что она не справляется с ситуацией.

В любом случае, решила она, сейчас не место и не время, чтобы размышлять, что делать, слишком уж опасный участок дороги – поэтому надо просто делать.

Слева от Элизабет вертикально вверх уходила отвесная скала, а справа, со стороны пассажирского сидения, зияла глубокая пропасть, в которой мрачно поблескивали черные воды залива.

Девушка изо всех сил старалась держаться как можно ближе к скале и как ополоумевшая жала на тормоза, надеясь, что случится чудо, и они откликнутся, наконец, на призыв её дрожащей от напряжения ноги. О том же, чтобы воспользоваться ручным тормозом на такой скорости и на такой узкой дороге не могло быть и речи.

А солармагик между тем приближался к очередному крутому повороту. Элизабет до упора вжала педаль тормоза… Однако магобиль так и продолжил нестись с прежней бешенной скоростью навстречу ветру, солнцу и, вполне вероятно… пропасти.

Намертво вцепившись в руль, девушка лихорадочно соображала, что может она сделать в сложившейся ситуации, чтобы выжить. Сердце набатом билось в груди, пот ручьями стекал по её вискам и груди.

Когда на её и прокурора счастье, солармагик таки вписался в крутой вираж, и довольный собой покатился дальше, она не сдержалась и с облегчением громко выдохнула.

– Вы таки решили меня угробить?! – не выдержал, наконец, Марано.

– Ага, и зачем-то решила прихватить себя вместе с вами! – мрачно парировала она, уже напрягшись в преддверии очередного ещё более крутого, чем предыдущий, виража.

Элизабет не спускала глаз с дороги. Поэтому она понятия не имела ни о том, с какой именно скоростью несется её солармагик, ни о том, что делал в тот момент Марано.

Её сотрясала дрожь, кидало то в жар, то в холод.

Вот он поворот.

Она собрала в кулак всю свою волю, чтобы не закричать от охватившего её ужаса, когда солармагик сильно занесло, о чём он сообщил ей раздраженно-злобным визгом шин.

Заднее левое колесо магобиля почти соскользнуло в пропасть.

Элизабет так и не поняла, увидела ли она это в зеркало заднего обзора, или же просто почувствовала каким-то шестым чувством.

И всё же солармагик каким-то чудом выровнявшись, все-таки вписался и в этот поворот! И теперь катил ещё более отчаянно и порывисто навстречу новым виражам.

Впереди ожидали сначала несколько километров прямой дороги, затем же, и она это точно знала, им предстояли один за другим несколько крутых поворотов подряд. Один из которых вполне возможно и окажется конечным пунктом их наземного путешествия…

– Кто-то определенно поколдовал над моим солармагиком! Он совершенно неуправляем! – нервно объяснила она пассажиру, не отрывая напряженного взгляда от дороги.

– Это я уже понял, – голос мужчины, не в пример ей, звучал спокойно и размеренно. – Я мог бы на каком-то из поворотов, возможно, даже на парочке, защитить нас от падения, создав ледяную стену, но подозреваю, что нам вряд ли понравится врезаться в ледяную стену на такой скорости!

– Нам это определенно не понравится! – согласилась она.

– Может, давайте всё-таки искупнемся? – предложил он. – Затем выплывем на поверхность воды и затянем её льдом. У нас двоих определенно хватит на это сил, даже если случится так, что мы будем далековато от берега!

– Залив кишит акулами! – напомнила она.

– Они очень боятся холода, так что отобьемся! – отмахнулся он. – Вы главное выберите местечко, чтобы мы нырнули точно в воду, а не куда-нибудь на бережок!

Элизабет впервые посмотрела на спидометр. И поняла, что все это время они даже не ехали, они в прямом смысле летели со скоростью под четыреста миль в час. Так что получается, они уже дважды оставили смерть с носом.

«Ну что ж, – усмехнулась она, –  если дважды – это совпадение, а трижды – это уже закономерность, то если мы и в третий раз смерть с носом оставим, то, значит, определенно будем жить вечно!»

Перед её глазами молнией пронеслись детство, лица мамы и папы, Лесли и Кристиана…

Если она выживет, то она обязательно узнает, действительно ли её подставил Кристиан. И обязательно узнает, кто пытался её запугать. И кто сейчас пытается её убить. Пообещала она себе.

Но это если она выживет…

В данную же минуту, когда стремительно приближается поворот, избранный ими в качестве вышки для прыжка в воду, ей нужно быть собранной и уверенной за двоих, потому что если ей уже приходилось нырять, то её солармагик – это будет делать в первый раз. И последний.

Вот и обрыв, а внизу переливается синее море…

Элизабет изо всех сил вывернула руль и отправила магобиль в полёт туда, где внизу ласково и призывно улыбалось искрящееся на солнце море и ещё более ласково и призывно – акулы.

К слову, акулы ради такого зрелища собрались целой стаей. И теперь вся стая весьма заинтересовано следила за тем, как к воде приближается нечто немаленькое и блестящее, что вполне могло оказаться ещё и вкусным. По крайней мере, все наблюдавшие за падением блестящего нечто акулы страстно надеялись на то, что оно окажется вкусным.

В целях собственной безопасности, осторожные акулы пока за падающим нечто наблюдали издалека, сохраняя порядка две-три мили[1] дистанции. Однако и Элизабет, и Эдвард знали, что маранские акулы вполне способны в спринтерском рывке на короткую дистанцию развить скорость до двадцати метров в секунду.

Иначе говоря, они понимали, что у них будет не более двух минут с того момента, когда они окажутся в воде, и до того, когда они уже станут закуской для акул.

Это означало, что они не могут позволить себе потерять даже одну секунду.

– Элизабет, откройте все окна магобиля! – скомандовал Марано. – Я хочу начать охлаждение воды ещё до момента нашего в неё падения.

Девушка даже на секунду не задумалась, кивнула и тут же подчинилась.

Элизабет знала, что купание в море поздней осенью – это, мягко говоря, не самое приятное занятие. И потому внутренне приготовилась к тому, что, чтобы в следующие несколько минут не произошло – это просто нужно пережить.

Вот только ничто в жизни не подготовила её к купанию в настолько ледяной воде. «Да уж, я знала, что королевская кровь – не водица, – молнией пронеслось в голове моментально окоченевшей девушки. – Но кто же знал, что настолько…».

Задохнувшись от шока, спровоцированного воздействием резкого и сильного холода, Элизабет случайно заглотнула ледяной воды и поперхнулась. Попыталась откашляться, но из-за сковавшего её горло спазма результат получился обратным: обжигающе ледяная жидкость теперь заполняла собой также и её легкие.

Задыхающаяся, захлебывающаяся девушка отчаянно сопротивлялась, но затем всё её тело скрутила ужасная судорога и… она больше не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Уйдя с головой под воду, Элизабет почему-то думала не о том, что умирает молодой или о всех тех вещах, которые она не успела сделать, а о том, что авантюра Марано с понижением температуры воды, которая ещё несколько минут назад казалась ей хорошей идеей – на поверку оказалась недостаточно продуманной. И о том, что единственное чего он добился, это просто немного подпортил акулам аппетит, которым теперь придётся довольствоваться замороженным продуктом. «А кому же понравится замороженный продукт?» – развлекала она себя черным юмором, пока её окончательно не поглотила тьма, которая неожиданно подарила ей… покой и тепло.

Однако насладиться ими Элизабет не успела. Едва её, наконец-то, в кои-то веки, покинули беспокойно-надоедливые вечно снующие туда-сюда мысли, как какая-то злобная, беспардонная и совершенно безжалостная сила, не имеющая на это никакого права, вырвала её из убаюкивающе-приятных и уютно-теплых объятий тьмы, заставив её кашлять, трястись всем телом и… снова очень сильно мерзнуть!

Шок от этого несанкционированного ею наглого и мокро-холодно-неприятного вторжения был так велик, что едва придя в себя, девушка с радостью вновь потеряла сознание.

– Элизабет! Навь вас побери, Элизабет! Возвращайтесь! Идите на мой голос! Я требую от вас, чтобы вы вернулись! – как будто сквозь пелену доносился до нее голос Эдварда Марано.

Однако девушка не хотела идти на этот голос, потому что там, куда он её звал было холодно, мокро и некомфортно, а там, куда направлялась она – было тепло, сухо и уютно.

– Элизабет! Не смейте! Вы слышите меня?! Не смейте так меня подставлять! Вы не можете умереть на моих руках! Я не позволю вам этого! Вы слышите меня, Элизабет!

«Хммм, он не позволит! – разозлилась девушка. – Ну что за человек?! Каждый раз, как только мне становится хорошо, появляется он и всё портит!»

Тьма окутывала её всё плотней и от этого её мысли становились всё ленивее и ленивее, все медленнее и медленнее, и вскоре у неё даже злиться на прокурора, как он того заслуживал, больше не получилось.

– Элизабет! Элизабет! Элизабет! – несносный, злобный прокурор, обожавший делать всё ей наперекор, тряс её, прижимал к себе и растирал её тело с такой неприличной интенсивностью и фривольностью, что игнорировать его и дальше, ей не позволяли ни природная скромность, ни воспитание, ни чувство собственного достоинства: «И опять и снова без разрешения! Да как он смеет?!»

– Ссссссс…ддддддд… ссссссс…ддддддд… – праведно возмутилась она по этому поводу.

– Элизабет?! Элизабет! Вы дрожите?! Дрожь это хорошо! Вам холодно?! Я понимаю, что вам холодно, но поверьте мне: это хорошо, что вам холодно Элизабет…

«Я лично не вижу в этом ничего хорошего!» – мысленно не согласилась она с ним, но вслух это прозвучало примерно как: – Ссссссс…ддддддд… ссссссс…ддддддд… – и тут ее глаза расширились от ужаса. – Ссссссс…ддддддд… ссссссс…ддддддд… – она указала непослушной рукой ему за спину.

– Что впечатляет?! – гордо поинтересовался мужчина. – Мы, конечно, этого не афишируем, но те, в чьих жилах течет кровь Мары, могут за несколько минут заморозить целое море, а заморозить какой-то залив, это вообще пустяк! – он небрежно махнул рукой.

– Ссссссс…ддддддд… терастиодонтозавр! – наконец смогла вымолвить она, по-прежнему указывая дрожащей рукой ему за спину.

– Ну, где-то так! – ухмыльнулся Марано. – Мы терастиодонтозавры ледяного искусства! А что? Красиво звучит! – самодовольно провозгласил он.

– Не вы терастиодонтозавр, а там терастиодонтозавр! – ужас обеспечил прилив настолько сумасшедшей дозы адреналина в её кровь, что разбудил огонь в её крови. В связи с чем девушку в буквальном смысле бросило в жар.

[1] Миля – 1,6 км.

Глава 10

Пожалуй, пришла пора сделать небольшое отступление и рассказать читателям кое-что о мире, в котором живут Элизабет и Эдвард.

Если Эдвард был маранцем, Кристиан – перунцем, то Элизабет, как и её мать, была – макошьчанкой. И макошьчане не только совмещала в себе способности как огненных перунцев, так и ледяных маранцев, но ещё и обладали даром – навлечь несчастье или наоборот принести счастье. Для этого им достаточно было посмотреть на человека и сознательно либо проклясть, либо пожелать счастья.

И хотя ни на территории маранского королевства, ни на территориях каких-либо других государств макошьчане не были под запретом или вне закона, отношение к ним, тем не менее, было от настороженно-опасливого до непримиримо-враждебного.

Такое отношение было следствием как неблаговидных поступков некоторых нещепетильных в выборе средств достижения своих целей макошьчан, так и глупости и зависти со стороны маранцев, перунцев и обычных людей (магически неодаренных), которые предпочитали винить в своих бедах и несчастьях кого угодно, но только не себя. Кроме того, было также много и таких людей, которые были готовы пойти на всё, включая угрозы и шантаж, лишь бы получить от макошьчанина пожелание счастья.

По вышеперечисленным причинам, макошьчане предпочитали скрывать, каким именно магическим даром они обладают. И Элизабет не была исключением. И поэтому для всех она была довольно посредственным ледяным магом и менталистом.

И всё же справедливости ради нужно отметить, что чуть не утонула девушка не потому, что не желала себя рассекретить, а просто потому, что не смогла активировать внутренний огонь. И причин тому было две: первая и основная, выбрав считаться маранкой, она всю жизнь подавляла в себе огонь; вторая, едва попав в воду, она не просто наглоталась ледяной воды, она захлебнулась, что значительно ослабило защитные силы её организма.

Кто же такие макошьчане, перунцы и маранцы? И откуда они взялись?

Согласно легендам давным-давно сосуществовали два очень разных мира: мир, в котором была плодоносящая осень, а затем сразу зима. Псле зимы снова плодоносящая осень, а за осенью – зима. И так по кругу.

И мир, в котором была весна с её громами и молниями, буйной зеленью и затем сразу же жаркое лето, следом за которым снова весна, а за весной – лето, а за летом опять… Ну, вы поняли.

В мире осени и зимы люди и животные жили и умирали в полном согласии и взаимопонимании, так как за те полгода, что длилась плодоносящая осень, все успевали запастись более чем впрок едой, и таким образом зима была не в тягость, а в радость. Холодной, снежной порой народ и прочая живность целыми днями напролет гуляли и веселились, а ночи напролет – сладко спали. И, пожалуй, единственное, на что люди этого мира могли пожаловаться, так это на отсутствие остроты ощущений и перемен в их жизни. А всё потому, что им покровительствовала Мара, которая была богиней плодородия и жатвы, зимы, колдовства и справедливости.

А вот в мире, которому покровительствовал Перун – бог грома и молнии, солнечного света и жара, а также воинской доблести и страсти, все было наоборот. Чего-чего, а остроты и перемен народу хватало с излишком. Настолько, что люди совсем не прочь были бы, хотя бы какое-то время пожить спокойно и размеренно. Ведь с таким покровителем как Перун жили они будто бы на склоне извергающегося вулкана.

Сотни раздробленных племен, промышлявших охотой, бесконечно кочевали и воевали друг с другом. Подчас, останавливаясь на одном месте лишь для того, чтобы переночевать.

Небо без конца и края подкидывало им сюрпризы в виде то неделями непрекращающихся дождей, то месяцами продолжающейся засухи. Иначе говоря, при такой жизни, даже несмотря на благодатное тепло и то, что недостатка в дичи, а значит, и пище, они не испытывали – жизнь им малиной не казалась и покой им только снился.

Даже всевозможные торжественные мероприятия, в том числе свадьбы и похороны у поклоняющихся Перуну организовывались исключительно в соревновательно-агрессивном ключе. Либо устраивались турниры и первенства – это в случае празднования, либо набег на соседние племена – это для того, чтобы притупить боль от потери безвременно почивших друзей или близких.

И вот однажды Перун увидел Мару и полюбил её со всей страстью, на которую была способна его душа, а она, наполненная светом и жаром самого Солнца, была способна на просто-таки испепеляющую страсть.

Умная, мудрая и хладнокровная Мара, наслышанная о непостоянной натуре Перуна, понимала, что им движет скорее жажда завоевателя, чем истинная любовь, а её отказы просто лишь распаляют огонь его страсти, а не закаляют или углубляют его чувство к ней. Поэтому долгое время, почти тысячу лет, она снова и снова давала Перуну отворот-поворот.

Однако бог огня был красив, умен, обворожителен и настойчив, а Мара, к её сожалению, прежде всего, была женщиной, а лишь потом уже богиней.

Поэтому, в конце концов, она не устояла и сдалась на милость победителя.

Мара и Перун настолько были влюблены и счастливы, что решили всё делать вместе. Они объединили свои миры и стали ими управлять совместно. Благодаря чему и появились четыре времени года: зима, весна, лето и осень.

Только это были не такие как в современном маранском королевстве – холодная зима, ветреная весна, жаркое лето и слякотная осень, а очень мягкие и умеренные, плавно переходящие друг в друга времена года. И при этом осадков, тепла и холода было ровно столько, сколько необходимо людям, флоре и фауне для райского существования.

Другими словами, наступил благословенный, цветущий и изобильный период, который позднее в легендах прозвали Золотым Миллениумом.

А когда родилась у Мары и Перуна дочь, которую они назвали Макошь, то на радостях Перун и Мара закатили пир на весь мир, который длился семь дней и ночей. Макошь стала почитаться, как и её мать, богиней плодородия, смерти и волшебства. И в том числе, под её патронажем оказались священные колодцы и точки силы.

Однако Макошь была ещё и дочерью своего отца Перуна и потому она почиталась также как богиня грозы, любви и солнечного света.

Ну а так как она родилась в любви и согласии, то её стали почитать ещё и как богиню домашнего очага, счастья и удачи.

Возможно, если бы существовало только два разных мира, то счастье Перуна, Мары и Макошь было бы вечным, однако существовали и другие миры.

Однако случилось так, что в одном из своих путешествий Перун встретил Лелю, богиню утренней зари, которая полюбила его с первого взгляда и тут же призналась ему в своих чувствах. Более того, она заявила, что она так его любит, что готова делить его с другой только бы они были вместе.

И, так она была прекрасна, непосредственна и порывиста в своей откровенной, страстной речи и неприкрытом ложной скромностью желании, и так отличалась этим от Мары, что Перун не устоял и соблазнился.

Ясное дело, когда об измене супруга узнала Мара, то это прочувствовали все. Потому что вылилось это… в ледниковый период.

Согласно легендам мир сковал такой лютый холод, что он даже страсть разлучницы Лели остудил. И остудил настолько, что она не просто оставила своего любовника, но попросила его идти к жене и молить её о прощении до тех пор, пока та не смилостивится и не оттает.

И Перун пошёл. И стал молить свою супругу о прощении. Долго молил. Столетие за столетием.

Однако гордая, оскорбленная до глубины души и всё ещё страдающая Мара была непреклонна: она ничего не хотела слышать ни о своем непутевом муже, ни от него.

И тогда Перун пошел на хитрость, он обратился к их единственной дочери: «Макошь, поговори с матушкой, – обратился он к ней, – убеди её, что она ведет себя неразумно! Ведь страдаю же не только я, но и вся реальность!».

Макошь согласилась с доводами отца и обратилась к матери, попросив ту сменить гнев на милость, однако не ради лжеца и изменника Перуна, а ради всех тех верноподданных, которые в неё, Мару, верят и ей, несмотря ни на что, всё ещё поклоняются.

И Мара, будучи богиней справедливой, не просто услышала дочь и вняла её просьбе, но и наградила тех, кто, несмотря ни на что, не утратил в неё веры – даром ясно мыслить и читать намерения других.

Таким образом, решила она  защитить верных своих подданных от боли, скорби и отчаяния, постигших её.

И даже более того, наиболее ярых и преданных своих последователей она наградила так называемым дыханием Мары, благодаря которому они могли понижать температуру воздуха и превращать воду в лед.

Вот только, верных последователей у Мары осталось совсем немного.

И дабы это исправить Мара решила спуститься с небес на землю. Причём в буквальном смысле.

Немалой привлекательности данной идее добавлял также и тот факт, что спустившись на землю инкогнито, у богини, наконец-то, появлялась возможность – отомстить мужу-изменнику. Ибо наставить рога воинственному и агрессивному Перуну не решался ни один из богов.

Вот так и получилось, что в один прекрасный день богиня в виде простой смертной девушки, проповедующей веру в великую и справедливую Мару, спустилась с небес на землю. И в обличии простой смертной сумела она так очаровать одного из земных князей, что он, несмотря на то, что девушка была сиротой без роду и племени – женился на ней.

И не прогадал, потому что девушка была не только необыкновенно красива, но и чрезвычайно умна, и потому оказалась она ему весьма полезна в делах как мирных, так и военно-политических. И вскоре понял он, что не было у него никогда советчиков равных ей по гениальности.

И всего десятилетие спустя князь уже звался королем. Его маленькое княжество разрослось до размеров почти всего северного континента, а обширные колонии его королевства простирались далеко и на восточный и на западный и даже на южный континенты.

Потому король жену свою не просто любил, а практически боготворил. И печалило его лишь одно, что долго не было у них с женой детей. Однако спустя десять лет один за другим родились у них три сына. И счастью короля не было предела.

Вот только дети одновременно и пугали и радовали своего отца, потому что обладали они ну просто огромной магической силой, такой, какой никто на земле до сих пор не обладал. Поэтому пришлось Маре ради того, чтобы его успокоить да детей своих защитить, признаться своему смертному мужу, что она богиня зимы, жатвы, справедливости и колдовства.

К несчастью, это её признание подслушало Лихо одноглазое, которое, как известно, питается страданиями и болью.

И поняло Лихо, что если донесет оно новость эту Перуну, то придет в королевство беда, потому как громовержец скор на расправу. А это ж сколько ему Лиху еды… Наконец-то оно заживет, смакуя припеваючи, отборным горем да злосчастьем деликатесничая.

Однако Лиху повезло даже ещё больше, чем оно рассчитывало, потому что Перун как раз накануне получил весть от буреносной птицы Стратим, что дочь его богиня Макошь связалась со смертным и родила ему дочь. Услышав это, бог с необузданно-вспыльчивым и горяче-буйным характером в такую ярость пришел, что разверзлись небеса, содрогнулась земля, и моря, реки и океаны вышли из берегов.

Не смогли Мара и Макошь позволить, чтобы из-за них страдали миллионы людей, и потому они вынуждены были уступить требованию Перуна и оставить свои земные семьи.

Так как рыльце и самого Перуна было в пушку, да настолько, что счёт его изменам потеряла даже вещая птица Гамаюн, то взяв с дочери и жены обещание, что они больше ни одной ногой не ступят на землю, он на том, что своего всё-таки добился, и успокоился.

Вот только, как раньше в любви и согласии у Мары и Перуна больше жить не получалось. И зима, весна, лето и осень – больше умеренными никогда не стали.

Осень всегда была слякотной и промозглой, зима – более снежной и суровой, чем маранцам хотелось бы, весна излишне ветреная и дождливая, а лето чересчур жаркое и часто засушливое.

Думаю теперь читателям понятно, откуда у представителей королевской семьи Марано такое могущество, откуда в жилах Элизабет кровь богини Макошь и почему на земле также более чем достаточно тех, кто обладает поистине великой огненной силой.

Что же касается названия «Маранского королевства», то это его так назвал в честь своей жены богини тот самый легендарный король. Он хотел, чтобы его потомки всегда помнили, чья именно кровь течет в их жилах.

Глава 11

– Не на меня смотрите! Туда смотрите! – потребовала Элизабет, указывая рукой королевскому прокурору за спину.

Мужчина нехотя обернулся и застыл: – Не может быть! Терастиодонтозавров не может быть здесь! Это совершенно невозможно! – замотал он головой. Тем не менее, схватил девушку за руку и скомандовал: – Чего стоишь? Бежим!

Марано рванул с места с удивительной прытью для канцелярской крысы, какой Элизабет его считала, и понесся к берегу, тащя её за собой как баржу на прицепе. – Надеюсь, успеем добежать до берега, – уже на бегу объяснил смысл предложенной им тактики поспешного отступления. – Терастиодонтозавры совершенно не способны передвигаться по суше…

– А-а-а пппппо-а льду? – сбивчиво поинтересовалась она, уже начав задыхаться. Так как та скорость, с которой заставлял её нестись прокурор, несколько превышала физические способности её только, что побывавшего в бессознательном состоянии, а потому ослабленного организма.

– Думаю ещё хуже, но лёд вряд ли долго выдержит массу этого монстра, поэтому правильная стратегия выживания – бежать, как можно быстрее, на берег.

– Ллллёдддд ттттрещит под этой террррррастио… ди-но-о-о-о… тоза-а-а-аавры, тьфу ты, кккккороче акуло-крокодила уже сссссовсем ря-адом, а дддддддо берега ещё пппппприлично бежать, мммммможет… – всё больше изнемогая от нехватки воздуха в легких, состояния являющегося неизбежным последствием бега на пределе физических возможностей, Элизабет, тем не менее, пыталась внести необходимые поправки в плохо-продуманную, а потому чреватую весьма скорым попаданием в пасть монстра, стратегию их выживания.

– Вы правы! – кивнул мужчина и, развернувшись к зверо-рыбине лицом, направил мощные струи морозного холода вниз, утолщая льдины до такой степени, чтобы они стали не по зубам монстру. – При этом он как заклинание продолжал повторять себе под нос негодующе-неверяще: – Не может быть! Терастиодонтозавров здесь не может быть! Это совершенно невозможно!

– Если это новый вид суперзаклинания, предназначенного для того, чтобы развеять терастиодонтозавра, то если я ничего не путаю, оно не работает! – язвительно проинформировала его девушка.

– Вы не понимаете Элизабет терастиодонтозавров всего десять штук на земном шаре, да и вообще это сверхсекретный проект! Ну не может один из них просто так оказаться здесь!

– Я-то это понимаю! Но вы попробуйте это объяснить ему! – указала она на монстра. – Кто знает, а вдруг он так проникнется тем, что его не должно быть здесь, что растает в воздухе как утренний туман?! – саркастически заметила она, с ужасом наблюдая как многотонная гигантская акуло-крокодила жуя полутораметровыми челюстями толстенные льдины, словно это сухарики, вымоченные в чае, прокладывает себе путь к ним. Однако особенно жутко Элизабет стало тогда, когда она увидела, как это чудо эксперимента впилось мощнейшими зубами в, как минимум, пятиметровую акулу, которая к её несчастью не успела вовремя смыться, и легко даже ни разу не напрягшись при этом, откусило от неё половину.

Потрясенная до глубины души увиденным, девушка поняла, что нужно срочно что-то делать! И тут её посетила шальная идея. А почему бы не внушить акуло-крокодиле, что всякий раз, когда она делает «ам-ам» – у неё случается изжога? Тем более, что для развития данного условного рефлекса всего-то и надо: каждый раз, когда зверо-рыбина откроет пасть зашвыривать ей в глотку огненный шар! И кто знает? Возможно, акуло-крокодиле так не понравится изжога, что она развернётся и уплывёт восвояси?

Элизабет сорвалась с места и побежала навстречу зверо-рыбине. Однако она не учла того, что господин прокурор проявит вдруг, незамеченную за ним ранее сердобольность и отзывчивость, и вместо того, чтобы продолжать их спасать, утолщая лёд, он обеспокоенный её душевным состоянием ринется ей наперерез.

– Элизабет! Вам что жить надоело?! – проорал мужчина, сбив девушку с ног и упав вслед за ней на лед.

– Чтоб вас навь побрала! – в сердцах выкрикнула Элизабет, наблюдая как выроненный ею из-за неожиданного падения огненный шар, с шипением катится и прожигает лунку в ледяном плоту, на котором они находились. – Слезьте с меня и продолжите, пожалуйста, заниматься нашим спасением! – одновременно чинно и иронично потребовала она. – И мне, пожалуйста, тоже позвольте заняться нашим спасением! В первую очередь, кстати, залатайте вот эту брешь в нашей обороне! – указав на лунку, обозначила она своему незадачливому спасителю самую срочную и неотложную из задач на данный момент.

– Чччто это? – мужчина, вместо того, чтобы срочно заняться устранением бреши в их обороне, как ему и было рекомендовано, уставился как баран на новые ворота на лунку в льдине, к которой уже с утроенным рвением прорывалась акуло-крокодила.

– Потом объясню! – огрызнулась девушка. – Если, конечно, нас сейчас из-за вашей нерасторопности нас не слопает вот это! – напомнила она мужчине о нависшей над ними настырно наступающей опасности, интенсивно работающей челюстями. – А сейчас, пожалуйста, займитесь, наконец, делом! И не мешайте мне заниматься моим! – и девушка запустила в открытую пасть уже достаточно близко подобравшейся к ним акуло-крокодилы один за другим с десяток огненных шаров.

Зверо-рыбина, к слову, перемену в рационе «по достоинству» оценила не сразу.

Проглотив огненные шары, акуло-крокодила на несколько секунд задумалась, выпучив при этом свои булькато-моргающие белки глаз. И от этого вид у зверо-рыбины стал крайне удивленно-обескураженный или, если выразиться ещё более точно, очумело-ошарашенный.

Нёбо и язык акуло-крокодилы, онемевшие от холода из-за огромного количества сожранного ею льда, не смогли сразу распробовать, что за «горячее блюдо» пришлось им вкусить. Однако как только зверо-рыбина всё-таки прочувствовала, чего именно она изволила откушать, то испустила столь истошно-пронзительный «Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!», что Элизабет даже жалко стало монстра.

Несмотря на шок, зверо-рыбина мгновенно сообразила – дабы затушить пылающий в её пасти огонь ей нужен лёд. Однако идея сия хорошей оказалась лишь в теории, на практике же соприкосновение льда с обожженной поверхностью нёба и языка принёсло несчастному монстру не облегчение, а наоборот ещё более дикую боль, которую он выразил ещё более жалостливым: «Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!». Вслед за чем акуло-крокодила нырнула в воду, причём нырнула глубоко и потому надолго…

Между тем над головами потерпевших автокатастрофу раздался долгожданный звук лопастей магилёта. Это за ними, наконец-то, прибыла спасательная команда, которую Эдвард вызвал, как только вытащил Элизабет из воды. Спасатели опустили за пострадавшими гамаки и с их помощью доставили Элизабет и Эдварда на борт.

На редкость сообразительная, но, по-видимому, столь же невезучая зверо-рыбина опоздала на каких-то пару секунд…

Элизабет и Эдвард едва только успели загрузиться в гамак, как в том месте, где они мгновение назад стояли, во льду образовалась громадная трещина. Это терастиодонтозавр всей своей тридцати тонной мощью врезался в ледяную плотину снизу, расколов её надвое.

Прорубив в льдине трещину, зверо-рыбина выпрыгнула из под неё, предвкушающе клацая мощными зубами. Вот только выпрыгнула она, как оказалось, лишь для того, чтобы проводить прощальным взглядом взмывающий вверх спасательный магилёт.

И всё, что теперь оставалось несчастному обездоленному монстру – это праведно негодовать и сетовать на свою горькую судьбу.

Что ж, по крайней мере, возможности пострадать в своё удовольствие обиженную судьбой акуло-крокодилу уже никто не мог лишить. Чем она и воспользовалась сполна.

Скорбящий, надрывный рёв зверо-рыбины, оскорбленной в кулинарных чувствах и не сумевшей отомстить за это, огласил окрестности, заставив содрогнуться даже тех, кто находился за многие и многие мили не только от залива, но и от Винтертауна.

Глава 12

Эдвард и Элизабет, сидящие в пассажирском купе магилёта, которое было отделено от служебного магически изолированной стеной, представляли из себя прямо противоположное зрелище.

Он – насквозь мокрый, дрожащий от холода и укутывающийся всё глубже и глубже в плед, несмотря на то, что в салоне было очень тепло.

Она – абсолютно сухая, с испариной на лбу, обмахивающаяся рукой, пытаясь создать хоть какой-нибудь дополнительный ветерок, потому что ей было нестерпимо жарко.

Он – практически позеленевший от бесконечного кашля и не сводящий с неё раздраженно-нерешительно-задумчивого взгляда.

Она – упорно игнорирующая его и по этой причине с преувеличенным интересом изучающая пейзаж за окном.

– Может, поможем друг другу? – предложил, наконец, мужчина, забив на свою гордость.

– Эмм? – девушка удостоила его недоуменным взглядом.

– В том смысле, что мне не помешало бы согреться, а вам охладиться… – объяснил мужчина свою мысль, искренне полагая, что девушка его не поняла.

– Мне ваша помощь совершенно ни к чему, – с лёгкой усмешкой парировала Элизабет. – Но что касается вас… – удостоила она, наконец, мужчину взглядом. – То вам, судя по состоянию вашей ауры, моя помощь совершенно необходима. Иначе минут через пять-семь вы впадёте в кому, спровоцированную тягчайшим истощением магических и жизненных сил. Выжить-то вы точно выживете, но вот сохраните ли дар Мары?.. Вопрос открытый.

– Элизабет, хорошо, пусть будет по-вашему, – Марано сглотнул. – Помогите мне, пожалуйста!

– Разумеется, я вам помогу… – улыбнулась девушка.

Мужчина облегченно выдохнул.

– Но только в обмен на вашу поддержку в назначении меня генеральным подрядчиком и грант…

– Что-о-о-о?! – Марано ушам своим не поверил. Он думал, что хорошо разбирается в людях и поэтому в данный момент был совершенно поражен её цинизмом и неблагодарностью. – Вы шантажируете меня моим здоровьем после того как я спас вам жизнь?! Как вы можете? Это же… даже для самого отпетого шантажиста… низко!

– Низко? – недоуменно заломила она бровь. – После всего того через что мне пришлось пройти с вашей лёгкой руки, я поступаю низко?! Вы уничтожили мой бизнес! Разрушили мою деловую репутацию! Я всего лишь хочу назад свою жизнь! В полном объеме! Спасибо, конечно, за предложение о материальной компенсации и заступничество Его Величества. Однако и вы и я прекрасно понимаем, что, даже, несмотря на это, у меня уйдут годы и годы, чтобы моя компания вновь заняла тоже положение на рынке охранных услуг, которое она занимала до начала судебного процесса. Насчет того же, что вы спасли мне жизнь… Мне сложно быть вам искренне благодарной за это просто потому, что пока я не познакомилась с вами поближе, моей жизни ничто не угрожало!

– О Мара! Каким же наивным я был! – Марано презрительно сузил глаза. – Я ведь серьезно начал было полагать, что вы просто запутавшаяся, невинная овечка, а вы… – он покачал головой, – вы… оказались волком в овечьей шкуре! Вы – всегда были и остаётесь циничной, корыстолюбивой и бессердечной… чудовищем!

Последние слова королевский прокурор произнес с таким отвращением, что Элизабет показалось, будто он плюнул ей в лицо.

Ей понадобилась вся её сила воли, чтобы в ответ на этот исполненный искреннего презрения выпад иронично-сострадальчески усмехнуться и, пожав плечами, доверительно-вкрадчиво заметить.

– Господин прокурор, после всего того, что я выслушала от вас в зале суда, ваши новые оскорбительно-уничижительные речи не производят на меня ровным счетом никакого эффекта! Однако разрешите вам напомнить, ради вашего же блага, что вы на грани полного выгорания и что с каждой секундой, в течение которой вы со мной спорите, из вас по капле продолжает уходить уже даже не магия, а жизнь…

– Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что таким образом получаете во мне врага на всю вашу дальнейшую жизнь… – сверля бессердечное чудовище презрительным взглядом, сквозь зубы процедил мужчина.

– А я вас иначе и не воспринимала… – хмыкнула девушка. – Хотя… – усмехнулась она, закусив нижнюю губу. – Враг, связанный кровной клятвой: опекать, помогать и защищать свою спасительницу – это не враг, это так… – она махнула рукой, словно отгоняя от себя муху.

– Ещё и клятву?! – мужчина не сдержался, открыл рот от удивления и так с открытым ртом в недоумении и застыл на несколько секунд. – Не может быть и речи! Я никогда не дам кровную клятву гнусной тв… – воспитание всё же не позволило ему произнести оскорбление до конца, посему, сцепив зубы, он злобно, в полном смысле слова, прошипел, – шшшантажжжжистке!

– Тогда удачи вам, господин прокурор найти в ближайшие две-три минуты какую-нибудь другую макошьчанку или, возможно, макошьчанина, – пожала плечами гнусная шшшантажжжжистка и с деланным равнодушием снова принялась изучать пейзаж за окном.

Мужчина надсадно закашлял и долго не мог остановиться. – Навь с вами! Помогите мне! Но вместе с кровной клятвой, которую вы от меня требуете, я даю вам и другую: я найду способ обойти клятву лояльности и заставлю вас ответить мне за все!

– Ничего другого я от вас и не ожидала… – мрачно усмехнулась девушка. – Мне помочь вам?

– Спасибо, я сам! – дрожащими и непослушными руками Марано достал из кармана перочинный нож и сделал надрез у себя на запястье левой руки.

Как только, ленивый и неспешный ручеек крови заалел, просочившись на поверхность кожи, мужчина, положив правую руку на ранку, голосом полным презрения и ненависти произнёс: «Я Эдвард Марано клянусь на своей крови опекать, защищать и во всем помогать Элизабет Норфлок до тех пор, пока бьётся моё сердце». Довольны? – голосом полным отвращения поинтересовался он.

– Не совсем, – покачала она головой. – Поклянитесь также, что вы поможете мне стать генеральным подрядчиком и получить грант.

– Я же уже поклялся вам помогать во всем! – мрачно возмутился он.

– Вы лучше меня знаете, что если вы сам себя убедите, что это во вред мне, то это освободит вас от выполнения моей просьбы! – настаивала она.

– Хорошо! Я клянусь на своей крови, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы получили генеральный подряд на установку охранных систем во всех королевских ведомствах и чтобы вам предоставили грант под разработку новой, революционной по своим возможностям, противомагической охранной системы! Теперь вы довольны? – снова выплюнул он.

– Теперь да, – удовлетворенно кивнула она. – Подвиньтесь! Ваша аура в столь плачевном состоянии, что у меня нет выбора – мне придётся вас поцеловать, – она села рядом с мужчиной и посмотрела ему прямо в глаза. – Прежде чем я поцелую вас, я хочу вас чётко и конкретно предупредить: этот поцелуй для меня – не более чем неприятная необходимость…

То, что макошьчане могли делиться жизненной и магической силой – было ещё одной причиной, которая заставляла Элизабет скрывать своё происхождение. Силу можно было передавать и с помощью прикосновения, однако поцелуи были гораздо более быстрым и эффективным способом передачи.

– Кто бы сомневался?! – хмыкнул Марано. – И, тем не менее, сейчас проверим, действительно ли это так?

И он с просто поразительной для умирающего силой притянул девушку к себе, жадно впившись в её губы глубоким, умелым поцелуем мужчины, далеко не в первый раз целующего женщину. Поцелуй как-то слишком уж быстро, стал слишком уж глубоким. Более того, руки мужчины вдруг обожгли голую кожу её спины.

Элизабет вздрогнула от неожиданности и постаралась его оттолкнуть. – Вы слишком увлекаетесь!

Однако мужчина заглушил её протесты новым поцелуем. Поцелуем просто потрясшим её своей нежностью и предупредительностью. Поцелуем легким как перышко и приятным как летний бриз, слишком неспешным и заботливым для человека, ненавидящего и презирающего её.

И тут она поняла, что он делает.

Она отказалась изображать его девушку. И тем самым уязвила его мужскую гордость. И потому сейчас он решил сделать этот их поцелуй незабываемым для неё настолько, чтобы потом каждый раз, когда она будет целоваться с кем-то ещё, она невольно, но сравнивала поцелуи этого кого-то ещё с этим поцелуем.

Ну что ж, тогда у неё для него сюрприз! Она не поведется на дешевые трюки этого мачо! Не уступит перед его самоуверенной демонстрацией власти, которую он выдаёт за мужскую неотразимость!

Девушка упрямо сжала губы и даже зубы сцепила в безмолвном, но решительном протесте.

Но тут его мягкие, тёплые, чуть раскрытые губы прошлись по её, едва касаясь, но даря такое наслаждение, что её глаза сами собой закрылись, а губы дрогнули и приоткрылись, чтобы…

Её гнев сам собой куда-то испарился, а решимость оставила, причем самым наглым образом, забыв, что вообще-то нужно спрашивать разрешения на то, чтобы отбыть в неизвестном направлении в столь неподходящее время.

Марано же никуда не спешил, не настаивал, более того, он безропотно, беспрекословно соглашался на то, что она, Элизабет, здесь главная. Она госпожа и повелительница. Он инстинктивно почувствовал момент, когда она уже была совсем «не против», а очень даже «за» и его язык, теперь уже абсолютно уверенный в своей безнаказанности, скользнул внутрь.

И всё. Она начисто забыла, что ненавидит, презирает и просто на дух не переносит этого самодовольного индюка.

Пространство и время вдруг перестали существовать, и невыразимо чудесное наслаждение поглотило её. Осознание того, что она всю жизнь недоедала и вдруг попала на пир, снизошло на неё. Она хотела, нет, просто жаждала, чтобы всё было по-настоящему. Чтобы он не претворялся, а на самом деле любил её…

«Ох! Навь!» – молнией, низвергающей с небес и, одновременно, пробуждающей от наваждения пронеслось у Элизабет в мозгу. – Прочь от меня! Чур меня! Хватит! – девушка решительно высвободилась из превратно и нездорово воздействующих на неё объятий господина королевского прокурора. – Думаю, что вы уже вполне здоровы! Хватит тянуть из меня силы!

– Так я и не тянул. Наоборот, насколько я могу судить, я дарил вам наслаждение! – в тоне мужчины отчетливо слышалось самодовольство.

– Не льстите себе! – огрызнулась очень злая, но скорее не на него, а на себя Элизабет. Она понять не могла, как она могла так низко пасть, чтобы желать поцелуев того, чья была бы воля и её приговорили бы к смертной казни, того, кто назвал её циничной, корыстолюбивой и бессердечной тварью!

Элизабет надавала себе мысленных пощёчин и пересела напротив… «подальше от… искушения», – нехотя призналась она сама себе. Откашлялась и оценивающе посмотрела на мужчину. – Хммм… насколько я могу судить, вы в норме!

– Я да, – насмешливо ухмыльнулся Марано. – А вы, судя по вашему взъерошенному виду и вообще… гмм… – усмехнулся он, – по всему, нет!

Элизабет еле сдержала рвущийся из её груди рык. – Судя по чему по всему?! – язвительно поинтересовалась она. – По тому, что я первая разорвала этот слишком затянувшийся невыносимо-скучный процесс слюнообмена, который вы в своих нездоровых фантазиях называете поцелуем? – она вызывающе посмотрела на него и сделала вид, что содрогается от воспоминания.

– Хорошо сыграно! – с ухмылкой похвалил он. – И будь я менее уверен в себе, я бы вам даже поверил! – добавил он с кривой улыбочкой.

– Вы можете фантазировать себе всё, что вам угодно, – фыркнула Элизабет.

– Да, я мог бы очень много нафантазировать, – задумчиво согласился мужчина. – Но сейчас меня интересуют не сладкие фантазии, а горькая реальность. Мне просто очень интересно, кому же вы, Элизабет, так досадили, что вас пытались столь тщательно убрать?!

– Искренне говоря, понятия не имею, – не задумываясь, ответила девушка, пожимая плечами.

– Да, что вы? Девушка с таким БЕЗОБИДНЫМ характером и никому не стала поперек горла? – подчеркнуто саркастически поинтересовался Марано.

– До тех самых пор пока судьба не свела меня с вами, мой характер более чем устраивал всех без исключения окружающих и ничто, абсолютно ничто не угрожало моей жизни! Поэтому не знаю как вам, а мне кажется, что вывод напрашивается сам собой, господин прокурор! – сладко-приторно парировала Элизабет.

– Это вы сейчас меня обвинили в том, что я подстроил аварию, которая чуть не стоила мне и вам жизни? – изумился он.

– Это я сейчас намекнула на то, что того, кто покушается на мою жизнь, следует искать либо в вашем окружении, либо среди ваших поклонников или поклонниц!

– Поклонников или поклонниц? Это вы о чём сейчас? – одновременно крайне недоуменно и столь же крайне недовольно напыжился мужчина.

– Определенно не о том, о чём вы сейчас подумали! – язвительно хмыкнула девушка. – А лишь о том, что я не удивлюсь, если узнаю, что за то время, пока вы в зале суда расписывали меня в самых чёрных красках, нашлись такие, которых вы смогли абсолютно убедить в том, что я опасный для общества элемент! О том, что покушения на меня начались сразу после вашего первого визита ко мне! И о том, что выпустить погулять в свободное плавание терадио… или как его там?

– Терастиодонтозавра, – подсказал Марано.

– Ага, – кивнула Элизабет, – именно его! Так вот выпустить эту акуло-завру мог только кто-то уполномоченный властью и, причём, не малой властью…

– Хммм, – потёр пальцами лоб Марано. – Кое в чём вы, возможно, и правы… – задумчиво произнёс он. – Но что касается вчерашнего инцидента с голубкой… Но-оо-ммм, – произнес он, покачивая он головой. – Но мне кажется, что вчерашний инцидент с голубкой никак не связан с сегодняшним покушением на вашу жизнь. Вернее, не кажется, а я уверен в этом. Тот, кто хочет запугать – не убивает! По крайней мере, не сразу… Короче, в моём понимании два этих преступления между собой не стыкуются! – развёл он руками. – И поэтому, я по-прежнему думаю, что за голубкой в вашей спальне стоит Кристиан…

Между тем магилет приземлился на крыше королевского дворца.

– Господин королевский прокурор, мы прибыли! – сообщил своим пассажирам пилот магилета по магиспикеру.

Глава 13

Судья Ванесса Меттис разумно полагала, что раз совершенству нет предела, то значит наименьшее, что она может себе позволить – это быть безукоризненной. В здании суда она всегда появлялась в изящных платьях выгодно подчеркивающих ее великолепную фигуру, в изящных лодочках, мехах и драгоценностях.

И, само собой разумеется, что и лодочки, и меха, и драгоценности всегда были безупречно подобранны по цвету и стилю к её наряду.

Однако и совершенный образ и модная стрижка хотя и привлекали к ней весьма заинтересованные взгляды мужчин, но вряд ли б кто-то, положа руку на сердце, смог назвать Ванессу неотразимой красавицей, коей она всегда втайне мечтала быть.

При этом тайна эта ею оберегалась настолько тщательно, что, пожалуй, во всем маранском королевстве не нашлось бы ни одной живой души, которая предполагала бы, что судья Меттис недовольна своей внешностью.

Даже наоборот, любой, кто был знаком с судьей, без тени сомнения подтвердил бы, что она считает себе совершенной во всех отношениях.

И возможно не влюбись Ванесса Метис в Эдварда Марано – так бы это и было: в том смысле, что её бы в себе всё вполне устраивало. Но Ванесса влюбилась и, к сожалению, влюбилась безответно.

Ванесса при первой же встрече поняла, что Эдвард не просто предел её мечтаний, он создан для неё.

И он и она были из самых знатных и могущественных семей маранского королевства, в связи с чем у них изначально было много общего. И стало ёще больше, когда они в один и тот же год поступили на юридический факультет одного и того же престижного университета маранского королевства.

Однако даже если бы Эдвард не был племянником короля и все кому ни лень не пророчили ему блестящую карьеру, Ванесса знала, что он всё равно бы стал единственным для неё, так как он воплощал в себе все наиболее ценимые ею мужские качества.

Она понимала, что её любимый мужчина не отвечает ей взаимностью, но это никогда её не обескураживало.

«Это пока!» – была уверена она.

Более того, она даже сумела убедить себя в том, что на данный момент времени подобное положение вещей её более, чем устраивает: ведь таким образом, прежде чем она всецело посвятит себя Эдварду и их детям, у неё есть возможность реализоваться в профессии.

«Да и для Эди это тоже хорошо, – думала она. – Слишком он падок на хорошенькие мордашки! Ну, прям мимо ни одной красотки пройти не может! Ну, ничего я подожду пока он повзрослеет, помудреет и остепенится…»

Стоит отметить, что фантазии Ванессы не были абсолютно беспочвенными. Своим дружеским расположением и неизменным галантным отношением, а также тем, что часто полушутя-полусерьёзно утверждал, что она единственная постоянная женщина в его жизни, Эдвард Марано невольно поддерживал во влюбленной в него женщине это самообольщение-заблуждение.

Однако окончательно Эдвард «убедил» Ванессу в серьёзности своих намерений, когда просто так, не на день рождения или какой-нибудь другой праздник, он подарил ей Спатифиллум – цветок, второе название которого «женское счастье».

Ну, разве может женщина отказаться от мужчины, который просто так по собственной инициативе подарил ей женское счастье? Разумеется, не может. Вот и Ванесса, хотя и была неглупой женщиной – не могла.

Великая любовь к Эдварду Марано, впрочем, не помешала Ванессе увлечься неотразимым графом Галлезе.

Хотя Ванесса – это, разумеется, видела как то, что её великая любовь к Эдварду просто  ожидает ещё своего часа, в то время как она позволила себе немного поразвлечься с другим мужчиной.

Вот только мужчину она себе выбрала, как позже выяснилось, неудачно. Хотя правильней сказать, что выбрала не она, а выбрали её, поскольку она угодила прямёхонько в расставленную для неё ловушку.

Однако, когда четыре года назад, она встретила Кристиана в первый день своего отпуска, на берегу курортного городка, расположенного за тысячи миль от маранского королевства – она восприняла это как подарок, ниспосланный ей богами.

Дело в том, что прежде чем вступить в свою новую должность и стать вершительницей правосудия, а значит и иконой благопристойности и бесстрастности, Ванесса хотела хотя бы раз в жизни почувствовать себя женщиной. Не будущей судьей, не дочерью, на которую возложены огромные ожидания, не будущей женой Эдварда Марано, на которой он женится в основном, потому что она подходящая партия, а желанной женщиной. Желанной, просто ради неё самой.

Он сидел за соседним столиком: воплощение перуанского индивидуализма и аморальности, в темно-бордовой шелковой рубашке, с трехдневной щетиной и с опаляюще-знойным взглядом ярко-голубых как июльское небо глаз. Вся его поза от пальцев, поглаживающих чашу коньячного бокала до слегка покачивающейся ноги, закинутой на другую ногу и слегка тронувшей его губы улыбки, были томными и исполненными сексуальности.

Он выглядел роскошным, пресыщенным и порочным, и это было как раз то, что ей тогда было нужно. В нем было что-то смутно знакомое, хотя она точно знала, что они никогда не встречались раньше.

«Разумеется, – усмехнулась она тогда своим мыслям. – Он кажется мне знакомым. Лица подобные тому, что у него – испокон веков лепят скульпторы и рисуют художники.

Он слегка подался вперед и вскинул бровь в откровенном вопросе-призыве. Она закусила верхнюю губу и стрельнула глазками.

«Мара, сделай так, чтобы это выглядело игриво и завлекательно!» – взмолилась Ванесса тогда мысленно, потому что до этого момента, она вообще не знала, что умеет флиртовать.

Он отставил бокал, поднялся, верней не поднялся, а перетек из сидячего состояния в положение стоя. После чего нарочито медленно и лениво направился к ней.

Она тогда подумала наивная, что он даёт ей время передумать, что достаточно ей отвести взгляд или сделать скучающий вид, и он пройдет мимо.

Он остановился возле стула, взглядом испросив разрешения присесть. Она небрежно махнула рукой приглашая.

Вблизи он оказался еще более неотразимым, её сердце пропустило удар и запрыгало от счастья, а мозг, обидевшись на то, что его совсем перестали слушаться, отключился, дабы не присутствовать при дальнейшем грехопадении своей хозяйки.

Эти три недели стали самыми незабываемыми, красочными и счастливыми во всей её скучной и организованной жизни.

И воспоминания об этих же трёх неделях теперь каждый раз заставляли её чувствовать себя полной дурой.

Так случилось, что четыре года назад, она хотя и много слышала о Кристиане Галлезе, но ни разу не пересекалась с ним лично.

Он же прекрасно знал, кто она. Для чего она ему нужна. И как именно он сможет использовать этот их курортный роман против неё.

О том, что никакой он не нерронец и никакой не Патрик, Ванесса узнала уже дома, спустя пару месяцев, случайно встретив его в одном из ресторанов Саммерсити, куда на какое-то время её занесли неисповедимые пути судейской карьеры.

Тогда он сказал ей, что если она не желает придавать огласке их интимное знакомство, то его более чем устраивает такое положение вещей, и намекнул, что он совсем не против тайных взаимоприятных отношений и что решение о том продолжать или не продолжать эти отношения всегда будет за ней.

И она наивная, глупая дура тогда решила, а почему бы и нет: ведь ему от неё ничего не нужно кроме секса, как впрочем, и ей от него, поэтому спустя две недели она позвонила ему уже сама.

Затем спустя пару месяцев, после тяжелого и изматывающего дня, она позвонила ему снова.

Было всего одиннадцать утра, а Ванесса уже разбавила свой чай коньяком до такой степени, что это был скорее коньяк с привкусом чая, чем чай с привкусом коньяка. Усилием воли женщина взяла бутылку и вылила оставшееся в ней, весьма приличное ещё, содержимое в спатифиллум.

Цветок встрепенулся, нежно-розовые декоративные початки на длинных цветоносах, напоминающие развевающиеся на ветру флажки зашевелись, и дружно опустили бутончики как провинившиеся дети.

– Прости счастье, ик! – вздохнув, повинилась Ванесса. – Но выбор был не широк. Или ты в состоянии нестояния или я, а у меня сегодня ещё собрание партии. Так что спасибо, что выручил!

Стебельки цветка попытались приподнять свои бутончики, но не смогли…

Внезапно внимание судьи привлёк щелчок дверной ручки. Вернее, серия щелчков. Тот, кто был за дверью далеко не с первой попытки, понял, что дверь закрыта на замок. Раздался осторожный стук. – Судья Метис, вы просили подать вам в одиннадцать кофе. И уже одиннадцать! – сообщил вежливый голос секретаря из-за двери.

– Проспись, счастье моё бесценное! Я потом тебе все объясню… – прошептала судья, обращаясь к цветку. Вслед за чем выставила перед собой раскрытую ладонь, и дунула на неё. Кабинет в ту же секунду наполнился чистым морозным воздухом. Затем судья взмахнула рукой, и дверь в кабинет распахнулась. – Спасибо, Мариса! Кофе – это именно то, что мне сейчас нужно! Хорошо, что уже одиннадцать!

Глава 14

Глубоко задумавшись о чём-то своём, Марано, нахмурившись, провожал взглядом всё более удаляющийся спасательный магилёт.

– Мы здесь до вечера торчать будем? – напомнила о себе Элизабет.

Мужчина перевёл на девушку задумчивый, слегка расфокусированный взгляд. – Что-о? А-аа… да, – сам себе тут же ответил он. – То есть, нет, – поправил он себя, в ответ на её недоуменный взгляд. – Элизабет, – Марано тяжело вздохнул, – я решил, что с дядей я буду разговаривать сам! Хотя, искренне говоря, – он снова тяжело вздохнул, – я ума не приложу, как ему объяснить моё столь странное решение, не упоминая, что…

– Вы думаете, что, если он узнает о данной мне вами клятве, он перестанет вам доверять? – понимающе хмыкнула девушка.

– Нет, – покачал головой мужчина. – Думаю, что доверять он мне не перестанет, но это даст ему дополнительный рычаг давления на меня. А мне и тех, что у него сейчас есть более чем достаточно! – зло рыкнул он. – Да уж, связав этой клятвой, вы поставили меня в крайне невыгодное положение. Настолько невыгодное, что мне придется предпринять некоторые меры, которых я надеялся избежать… Но раз уж на кону моя репутация… То выбирайте, Элизабет, где будем жить, у вас или у меня?

– Что-о? Это еще зачем? – девушка даже подпрыгнула на месте, настолько его вопрос выбил почву из под её ног.

– А затем, что если вы НАМЕРЕНЫ стать генеральным поставщиком под мою ответственность, то я НАМЕРЕН глаз с вас не спускать! И это значит, что вы должны быть под моим контролем двадцать четыре часа в сутки! – тон прокурора звучал откровенно зловеще. – Впрочем, у вас все ещё есть время одуматься. Так что включайте мозги, Элизабет, и взвешивайте своё решение, но на сей раз с филигранной скрупулезностью! И особенно учтите то, что в вашем положении… Я имею в виду ваше положение – мишени неизвестного убийцы – вам гораздо более пригодился бы высокопоставленный союзник, обязанный вам жизнью, чем враждебно-настроенный кровный должник! В общем, я бы на вашем месте…

– Вы не на моем месте, господин прокурор, – остановила его Элизабет прежде, чем он вывалил на неё новую порцию ненужных ей советов. – Я уже приняла решение. Я не требую чужого, я хочу только, чтобы мне вернули моё! То, что я потеряла! Мою заслуженную многолетним тяжким трудом репутацию и возможность расширения бизнеса. Я всего лишь хочу, чтобы очередь из желающих приобрести мои охранные системы снова стала такой же длинной, какой она была до того момента, когда практически все мои клиенты потребовали назад свои деньги, заявив, что они не чувствуют себя в безопасности, охраняемые моими кристаллами, так как с ними может случиться тоже что и с Ферретом. Я хочу вернуть любимую работу всем сотрудникам, которые работали у меня до того…

– Но именно это я вам и предлагаю! – возмущенно перебил её Марано.

– Нет, – покачала головой девушка. – Вы предлагаете мне – компенсацию убытков, что даст мне возможность – начать всё с начала. Что было бы весьма щедро, если бы при этом мне не предстояло также стать ещё и сыром в мышеловке, который, даже если кот его не съест, всё равно потом выкинут на помойку за ненадобностью!

– Элизабет, о чём вы? Какой ещё сыр? Какая помой… – попытался было вразумить девушку мужчина.

– Господин прокурор, короче! – с нажимом оборвала Элизабет. – Не тратьте пыл своего красноречия попусту, а лучше начинайте думать над тем, под каким соусом вы преподнесете королю моё назначение генеральным подрядчиком!

Марано вперил в неё взгляд и выплюнул одновременно зловеще и презрительно. – Вы редкая… – он сжал губы, заскрипел зубами и покачал головой. – Хорошо! – процедил мужчина сквозь зубы. – Я скажу ему, что теперь это моя личная вендетта. Потому что кто-то вновь попытался оборвать мою единственную ниточку, ведущую к Кристиану. Я заставлю его поверить в то, что вы знаете гораздо больше, чем говорите и именно поэтому вас пытаются убить. И, естественно, поэтому вы столь ценны для меня. Кроме того я скажу ему, что либо в прокуратуре, либо в судейской либо уголовной магистратуре, а может быть и во всех трёх ведомствах завелся крот. И что мне необходимо ваше назначение генеральным поставщиком охранных систем для того, чтобы получить под личный контроль все потоки информации во всех трёх ведомствах…

– При таком раскладе любой, кто попытается отговорить Его Величество от вашей идеи, автоматически подпадёт под подозрение, – изумлённо-восхищенно заметила Элизабет. – Хммм, а вы пугающе… гмм… изворотливо находчивы! – добавила она. – Более того, это ведь и на самом деле может помочь вам в расследовании покушения на меня!

– Надо же она удостоила меня комплементом! – насмешливо фыркнул мужчина. – И всё, что для этого надо было сделать – это найти способ дать ей то, что она хочет! Как это по-женски!

Глава 15

Уровень материальных притязаний проживающего в этих стенах монарха можно было определить уже даже по винтовой лестнице, ведущей с крыши в жилые апартамента дворца. Ибо эта чердачная лестница, не в пример, многим её сотоваркам, была позолоченной и инкрустированной драгоценными камнями.

А когда Элизабет и Эдвард спустились на третий этаж (он же королевский) и оказались в галерее, проходящей по периметру внутреннего двора, то здесь от царившей вокруг роскоши у Элизабет просто-напросто уже зарябило в глазах. И это несмотря на то, что и сама она выросла отнюдь не в бедности.

Между тем, они продолжили свой путь, который лежал через небольшой Придворный театр. Основной достопримечательностью которого оказались мраморные пристенные скульптуры богини Мары и Владледвига, которые, как и остальные многочисленные члены нескольких десятков поколений Мараледвигов, были изваяны так, словно они наблюдали за действием на сцене.

Владледвиг, как читатель, наверное, уже догадался – это тот самый легендарный король, муж богини Мары, основоположник как королевской династии Мараледвигов, так и маранского королевства.

Само собой разумеется, что выглядело отлитое в мраморе семейство более чем впечатляюще. У Элизабет даже холодок благоговейного ужаса по позвоночнику пробежал.

«Это ж надо было додуматься превратить театр в семейный склеп, – мысленно содрогнулась она. – И что-то мне подсказывает: то ли ещё будет!»

И она оказалась права. За придворным театром-склепом последовали три предваряющие вход в Тронный зал аванзалы[1], стены двух из которых были завешаны картинами известнейших маранских художников, а всё свободное пространство заставлено скульптурами, изображающими бибмаралейские, религиозные сюжеты (Бибмаралия – это священное писание, содержащее в себе мифы и догматы маранской религии).

Третья аванзала была полностью увешана гобеленами, на которых были изображены зимние сюжеты: заснеженные горы, леса, дети и взрослые, играющие в снежки, катающиеся на санках, лыжах и коньках.

Кругом куда глаз не кинь, стояли коньки, лыжи, сани, клюшки, шайбы и даже каски, изготовленные из драгоценных материалов.

Так как комната просто искрилась от переполнявшей её магической энергии, то Элизабет догадалась, что весь этот спортинвентарь – помимо своего прямого предназначения, является также ещё и мощнейшими защитными артефактами.

Несмотря на то, что для полноты впечатления Элизабет не терпелось увидеть Тронный зал, она все же вздохнула с облегчением, когда узнала, что встреча с королем будет проходить не в Тронном зале, а в примыкающем к нему будуаре.

Но попав в будуар, сплошь и рядом завешанный портретами тех самых предков, скульптуры которых она совсем недавно видела пялящимися на пустующую сцену театра, девушка вздохнула с ещё большим облегчением, узнав, что и здесь они тоже не задержатся, а направятся в личный кабинет Ледриха IV.

– Эди, сынок! Я так волновалась! – к Эдварду с объятиями бросилась женщина в обтекающем её стройную фигуру небесно-голубом платье саронг. – Мара, благодарю тебя, что защитила его! – женщина возвела взор к потолку. Её коса цвета ночи контрастировала с нежностью наряда, точно также как колючие, черные глаза с обманчивой нежностью её образа, когда та окинула холодным, надменно-оценивающим взглядом спутницу своего сына. – Эди, а что ЭТА здесь делает?! – синие глаза женщины метнули в «эту» обильно смазанные ядом дротики-взоры, а улыбка превратилась в звериный оскал.

«Точь-в-точь такой же оскал был у акуло-завры, которая нас чуть не сожрала!» – мысленно прокомментировала улыбку Снежаны Мараледвиг Элизабет.

Девушка мысленно застонала. О маниакальности и свирепости материнской любви Снежанны Мараледвиг к своим детям по королевству ходили не просто анекдоты, но страшные истории. А Элизабет, она и с дядей-то Эдварда не особо была готова встретиться, так что уже говорить о мамазавре…

Эдвард Марано клюнув мать в щеку, нежно, но настойчиво вырвался из её объятий. – Мама, дядя! Элизабет здесь со мной, потому что она часть моего плана по установлению ловушки на крота, который завелся то ли в прокурорской, то ли в судейской, то ли в уголовной магистратуре, а возможно и во всех трех, – спокойно объяснил он и дальше изложил для них суть дела во всех подробностях.

Однако мамазавра, кроме того, что не была милой и пушистой, не была также и наивной, и поэтому сразу же предположила: – Я уверена, что идея стать королевским генеральным подрядчиком принадлежит ей и только ей! – она провозгласила это так, словно уличала в злодеянии, страшнее которого нет.