Читать онлайн Королевство Красного Мора бесплатно

Глава 1. Новая столица

– Дафна! Дафна, немедленно подойди к матери, слышишь меня, несносная девчонка!

У меня невольно выскочил смешок, но я в спешке прикрыла рот ладошкой. Нельзя чтобы мама меня нашла. Если найдет – устроит грандиозную взбучку. Еще вчера вечером я подговорила Дебору, дочку главного лекаря дворца, на этот маленький жест протеста. Она пообещала, что выведет меня через кухню в западном крыле на улицу, а оттуда проведет до выхода с территории замка. Идти со мной она наотрез отказалась.

– Дафна, если ты сейчас же не отзовешься, я буду вынуждена сообщить отцу о твоем плохом поведении! – голос матери нервно подрагивал, она злилась.

Улыбка тут же сползла с моего лица, и на мгновение я даже испытала стыдливый порыв выйти из укрытия и сдаться ей. Об отце я не подумала совсем. Вернее, подумала, но не в том ключе, в каком полагалось бы. Король Новой Столицы сейчас находился на стадии проведения важных переговоров с Северными Землями, и я совсем не думала, что мама станет его тревожить. Но кто знает, насколько сильно я заставила ее сейчас понервничать?

Детям до шестнадцати лет строго запрещено покидать замок, до достижения мной этого возраста я не могу похвастаться неуязвимостью тела. Но меня манила лавка старичка Дерго, о которой мне как раз рассказала недавно Дебора. Магии было вполне достаточно и во дворце, но кто устоит перед соблазном попасть в лавку с талисманами, зельями, и всем таким редким и мистическим? Дебора ходила туда со своим отцом, и судя по ее впечатлениям, по тому, как она плевалась во время бурного рассказа – это место точно не оставило ее равнодушной. У меня еще не проявилось определенной магической способности, но какая разница, если я просто хочу это увидеть? Да и запрет этот я считаю сугубо формальным, через два дня мне должно уже исполниться шестнадцать лет, и я наконец-то смогу совершить официальный визит в Столицу. Но кому нужно ожидание, когда есть запал совершить что-то из ряда вон выходящее?

Я хмыкнула. Вот уж простите, маменька, но отцом вам меня не испугать. Если бы я каждый раз становилась шелковой при его упоминании, то я была бы не я.

Выглянув из-за угла, я убедилась в том, что она прошла дальше по коридору. Прислушалась. Стук каблуков смолкал где-то у обеденной залы, и это хорошо, потому что мне надо было в строго противоположную сторону. Я уже собралась выбегать из своего незамысловатого укрытия, как вдруг мою руку кто-то схватил и потянул на себя.

– Ах,– быстрый поворот головы и я натыкаюсь взглядом на Дебору, что ехидно мне улыбается, – да ты совсем уже что ли спятила?! Надышалась настройки из семилиста? Нечего так пугать, а что если бы я….

Деб улыбнулась еще сильнее и тихонько засмеялась, перебив меня этим. На секунду я опешила, и даже уже собиралась разозлиться, а потом представила, как выгляжу сейчас в ее глазах. Напуганная ее неожиданным появлением. Выдохнула и тоже тихонько рассмеялась.

– Ты бы видела свое лицо, – она зажмурилась от удовольствия, как жмурятся после особенно удачной шутки или пакости, – знаешь, надо было его сфотографировать, а потом показать Деймосу. Если бы я только знала…

Я тут же нахмурилась, Дебора застыла, поняла, что натворила. Посмела упомянуть имя этого несносного мальчишки при ней. Деймос был племянником генерала Арчибальда, и человеком, с которым я совершенно не ладила, в отличии от Деб, они подружились. Упоминание Деймоса не грозило ей ничем хорошим, но только не сейчас. Сейчас ей все сойдет с рук, потому что мне надо торопиться. Некстати в голове всплыл образ Фобоса, его брата. Тот всегда был со мной вежлив и учтив. И вдобавок, он был красив… Щеки начали заливаться мечтательным румянцем.

– Перестань же, ну, – сказала я скорее себе,– нам нужно быстрее отсюда уходить, пока матушка не вернулась в эту часть замка. Да и что-то мне подсказывает, что она уже и слуг подключила…где твой тайный ход?

– Вообще-то он прямо за нами, и я удивлена что ты торчала тут так долго, и не заметила того, что прямо у тебя под носом. Точнее, под другим местом, – Деб обернулась и махнула рукой на ничем непримечательную нишу за нашими спинами.

У меня перехватило дыхание – вот оно. То, что выведет меня за пределы замка. То, о чем я мечтала почти шестнадцать лет, очень долгих шестнадцать лет. Ну ладно, может и не столько, но что-то около того точно есть. Я закусила губу. Кровь начала отчетливо стучать в ушах. Как это – выйти в город? Ощутить себя полностью свободной? Раньше я гуляла только в нашем саду, при дворце, и строго в компании прислуги или родителей. Второе, конечно же, куда реже, у монарших особ всегда много дел, им некогда гулять со своими детьми. На секунду я представила, как окажусь за пределами своего дома, ступлю на брусчатку тротуара, и сделаю шаг. Свой самый первый шаг к свободе. Это пьянило, чертовски манило и заставляло ноги подкашиваться. Я буквально уже представляла, как тонкая подошва домашних туфель находит собой неровности брусчатки. Тут же я почувствовала легкое покалывание в стопах. На улице вовсю бушует май, и я знаю этот месяц только по запаху роз и пионов, коих полно в нашем саду, но как пахнет Столица? Наверняка сотня запахов: от лавки с зельями пахнет Бурвовицей, зельем здорового сна, оно пахнет мятой и ночной фиалкой; от кузнецы запах раскаленного металла и пота; а от мастерских пахнет озоном и машинным маслом. Закрываю глаза и тихонько вдыхаю в себя воздух. Во дворце пахнет так привычно, что уже и не замечаешь этого, ну разве что, когда с улицы возвращаешься. Камень, выпечка и вечность. Вечность пахнет по-особенному. Когда у вас в запасе миллионы лет впереди, ее запах учишься распознавать еще с самого детства. Она пахнет старым лаком для дерева, а еще немного усталостью.

Выдыхаю так же медленно и тихо, как вдохнула, поднимаю глаза на Дебору, что смотрит на меня с недоумением. Я готова. Я так давно этого хочу, что стоя в одном шаге от желаемого не могу позволить беспочвенному страху завладеть мной. Я хочу кружиться в танце на площади, хочу слышать людей и видеть их взгляды, не наполненные кротостью и слепым уважением. Я хочу ощущать на языке вкус майского ветра вперемешку с пылью.

– Я готова, пойдем ско…

На мое плечо опустилась рука. Матушкин парфюм тут же защекотал мой нос, и я закрыла глаза. Я знала, меня ждут большие неприятности.

– Дафна, вы не желаете объясниться? – голос матери был спокойный, но я знала, что за этим спокойствием кроется не только переживание, за меня, нерадивую, но и большая злость за то, что я заставила ее побегать.

Дебора тут же юркнула в сторону и исчезла в одном из узких боковых проходов. Я повернулась. Судя по взгляду матери, она заметила мою подругу, но вряд ли станет что-то предпринимать по этому поводу, сейчас лакомый кусочек для нее – я. А пока моя любимая кровная родственница будет терзать меня проповедями и нотациями, Деб найдет что наплести своему отцу, чтобы ее шкурка осталась целой и невредимой в этой истории.

– О, мама, – нараспев начала я, быстро соображая, как же мне отвлечь гнев от своей персоны,– ты вовремя, мы как раз с Деб затеяли поиграть в прятки. Не желаешь ли присоединиться к нам? Отвлечешься от своих королевских дел хоть ненадолго.

Ложь настолько складная слетела с моих губ так быстро, что я и задуматься даже не смогла о том, что же за буквы произносит мой рот, и почему эти буквы складываются в слова. Я стояла и пыталась не подать виду, что нахожусь в опешившем состоянии, так хорошо и ровно все выходило. Мне пришлось держать себя в руках еще сильнее, когда в следующую секунду я увидела, как красивое лицо моей матери сначала приобретает слегка удивленное выражение лица, а затем и вовсе, морщинка на лбу исчезает, и выражение меняется на озадаченное.

– Прят..,-она на секунду запнулась, но откашлялась и задала вопрос снова,– прятки?

Я чуть не подавилась воздухом, который вдыхала, когда поняла, что она действительно мне поверила. Каких же усилий в тот момент мне стоило не налепить на лицо глупую ухмылочку победы, видимо только я знаю.

– Ну да…прятки, игра же такая, – смотрю на нее в упор, не моргая. Вроде так делают, когда говорят правду? – А ты чего такая бледная, мам? Все хорошо?

Она чуть щурится, смотрит на меня в упор буквально одну секунду, а потом чуть отстраняется и наконец выдыхает так, что натянутая тетива плеч чуть опускается.

– Все в полном порядке Дафна, – взгляд теплеет, и она уже не держит меня за плечо, будто боясь, что я куда-то убегу.

– Так почему ты такая бледная, мам? – вопрос с подвохом, но не буду же я признаваться во всем, когда ложь вышла такой складной.

– Я искала тебя, чтобы отвести к портному на примерку! Ты не могла забыть про завтрашний прием, верно?

Улыбаюсь тому, что мать тоже решила не говорить мне правду. Только, не знаю с какими мотивами, но это уже такие мелочи в сравнении с тем, какую выволочку мне могли устроить. И я ведь даже не успела выйти из замка… Сожаление холодной волной уже лизнуло мне затылок, когда мама взяла меня под руку и повела по коридору, что-то рассказывая мне о тканях. Я позволила себе один раз обернуться и бросить короткий взгляд на нишу, через которую могла бы выйти на свободу, а потом… а потом я стала слушать о тканях.

Рубрумор славился многим. Главный город Земель был местом скопления большого количества талантов, сюда приезжали лучшие изобретатели, маги, целители и воины. Приезжали чтобы посоревноваться в своем мастерстве, научиться новому и закрепить навыки. Не удивительно, при таком разнообразии возможностей Столицы – сюда приезжали швеи и портные, дизайнеры и модельеры. Верховный двор всегда был готов предложить им работу, при условии нужного таланта, разумеется. Один из таких служил при Красном дворе, Ленсифер Бэн Эраст. Родители сыграли с ним злую шутку, дав второе имя Бэн, пожелав тем самым чтобы их ребенок был «правильный». Так что занудой Ленсифер был каких поискать еще надо. Он был меланхоличен, хорош на личико, и что удивительно, добродушен. Эти качества отличали его от коллег и вполне вероятно и помогли ему добиться его нынешних высот – для местной знати он был диковинной зверушкой, что выбивалась из толпы подобных ему – остальные пытались обратить на себя внимание громким голосом, скандалом и капризом. Мое сердце не было исключением, и год назад я обратила свое внимание на его персону, а затем матушка и вовсе пожаловала его в мое распоряжение, так я и обзавелась личным портным, и весьма недурным – чувство вкуса было на уровне.

– Да ты совсем что ли сдурел! – зашипела от боли я, – хочешь во мне дырок дополнительных наделать перед приемом?

В ответ я услышала только насмешливое сопение, большего он позволить себе не мог – между губ были зажаты иголки, которым было суждено воткнуться или в меня, или в ткань, которая пока еще не была платьем.

Я стояла на небольшом подиуме посреди примерочной комнаты, со всех сторон меня окружали зеркала. Целенаправленно избегала смотреть на свое отражение – у меня на лице слишком четко было написана досада от сорвавшейся вылазки за пределы дворца. Сразу после того, как матушка меня нашла, она отправила меня сюда, и даже немного постояла у нас с Леном над душой. Как хорошо, что она вспомнила о своих непосредственных обязательствах перед короной и быстро оставила нас, наградив напутственным словом. Кажется, там было что-то про очень красивое платье, но и «чтоб без вольностей» там тоже было, а может я и ошибаюсь.

Предстоял важный прием, на котором должны собраться все графы и герцоги наших земель, на этом приеме меня должны будут представить, как будущую королеву Рубрумора. Не то чтобы мое существование скрывалось почти шестнадцать лет, но таковы традиции и обычаи, должен состояться официальный вечер со всеми ритуалами. Власть передается по женской линии, и только самому младшему ребенку. Я была единственной дочерью у своих родителей.

– Ваше Величество, повернитесь пожалуйста, – я послушно подвинулась, – так нормально?

Швей посмотрел на меня через отражение. Рукой он придерживал сборку воздушной ткани глубокого синего цвета у меня на груди и спокойно ждал моего ответа. Меланхоличный взгляд говорил о том, что он примет любое мое слово.

– Перестань, мать уже ушла. К чему эта официальность, от которой меня скоро будет тошнить? – я показательно открыла рот и приставила к губам два пальца во вполне понятном жесте, – нормально, приколи уже это все и отдай на пошив. Мне если честно все равно, в чем я буду. Ты же в курсе, что мероприятие уже завтра?

– Все как всегда, в последний момент? Своевременно Даф, у тебя этого не отнять, – последние слова потерялись в мычании, он снова зажал в губах иголку, – но твой отец платит мне такие огромные деньги за все это обилие платьев для своей непутевой дочери, что твой наряд будет готов уже к сегодняшнему вечеру, немного магии никогда не помешает.

Хотелось возмутиться тому, как просто и легко он назвал меня непутевой, но вовремя одумалась и закрыла рот. Все еще не хочется получить булавку в бок. Он посмотрел на меня с прищуром, погрозив мне рукой с острием. Пришлось сделать вид, что мне действительно страшно.

– Добавишь сияния? Ткань кажется мне обычной.

– Серьезно, снова? Дафна, я не помню ни одного платья за последний год, которое бы обошлось без блестящей пыльцы. Может пора остановиться? Как по мне, гости больше удивятся если увидят тебя не в блестящем платье, – он продолжал бормотать, явно не замечая моего пристального взгляда, – нет, правда. Потом блестит же каждый потанцевавший с тобой мужчина и весь тронный зал вместе с вами. И ты ведь сказала, что тебе все равно, в чем ты будешь… Я стараюсь держаться от тебя подальше на балах, но даже я к концу вечера… ай, Даф!

Я тихонько вытащила одну иголку из рукава и кольнула Лена в склоненную над моей юбкой шею, где сразу выступила зеленая кровь – отличительная особенность метиса человеческой и эльфийской расы.

– Не забывайся, шалопай. Я твоя будущая королева, между прочим. А когда я ей стану – тебе придется усыпать пыльцой все мои наряды, ровно, как и все твои. Я изменю всю форму дворцовых служащих и даже армии, и все во имя блестящей пыльцы!

Когда я договорила, я постаралась изобразить на своих губах максимально гаденькую ухмылочку, на которую только была способна. Ленсифер застыл передо мной, потирая шею – в его почти что прозрачных голубых глазах отражался легкий испуг и недоверие, то ли из-за моей атаки, то ли из-за будущего, которое я ему пророчила.

– Скажи, что ты не серьезно,– умоляюще протянул он наконец отмерев.

– Я несерьезно, доволен? Крепи рукав и снимай с меня это безобразие, я ужасно устала за сегодня.

Недовольно выдохнув, он закрепил ткань несколькими булавками и снова посмотрел на меня через зеркало.

– Я знаю, что ты хотела сегодня сбежать из дворца.

Вскидываю голову на него, не понимая откуда он мог знать. Лен отвернулся и продолжил закреплять детали моего платья, но я развернулась к нему, сведя тем самым его работу на нет.

– Ты же просила быст…

– Откуда ты знаешь, – зашипела я, – об этом знала только Дебора, и больше никто, – я прекрасно отдавала себе отчет о простой истине – знают больше двух – знают все.

– Дай же мне доделать платье.

Я не дала себя повернуть и продолжила выжидающего на него смотреть. Может будучи подростком я и не выглядела внушительно, но в случае чего я могу и легкий магический разряд устроить, исключительно в целях активизации мозговой деятельности. На пальцах предупредительно затрещало.

– Брось, ты же не стукнешь меня током, – после этих слов я тут же ткнула ему пальцем в щеку, – Дафни! Это очень неприятно вообще-то!..

– Не называй меня Дафни! Признавайся откуда ты узнал, – я начала делать угрожающие шаги в его сторону, – или я ткну себя еще раз.

– Да успокойся же, неугомонная! Ты ведь и так понимаешь, что мне Дебора рассказала все, – портной потирал щеку и бросал в мою сторону короткие обиженные взгляды.

Я застыла. А то как же, Дебора. Вот ведь язык без костей у этой девчонки. Даром, что подругой считаю, раз первому встречному может разболтать все и сразу.

– Эй, я не первый встречный вообще-то! – договорив, он осекся, – прости…

– Не лезь мне в голову. Доделай рукав и освободи меня от этой рутины, я хочу к себе в покои.

Настроение моментально испортилось еще больше, и я выпрямилась на подиуме, выжидая, когда-то он закончит с моим платьем. Не хотелось больше ни пыльцы, ни нового платья, ни атмосферы праздника во дворце. Приема не хотелось и до того, как настроение окончательно скатилось до отметки «ниже нуля». Ленсифер с виноватым видом продолжил формировать складки платья.

Моя дружба с придворными никогда особо не клеилась, но мне казалось, будто мы с Деб нашли общий язык и можем хорошо сосуществовать. Матушка не запрещала мне водиться с прислугой, но и не уставала напоминать – когда я сяду на трон их место будет все так же в тени, а не на виду. Было обидно, что мою тайну она так легко раскрыла Лену. В голове тут же пробежали несколько мыслей, которые были нацелены на ее оправдание, но я быстро их прервала. Даже ее симпатия к моему другу не могла служить весомым поводом для раскрытия этой тайны.

– Посмотри, все хорошо?

Я подняла глаза на платье и удовлетворительно кивнула. Рассматривать его детально мне не хотелось, ровно, как и не хотелось его надевать, и куда-то идти завтра вечером. Ленсифер помог мне аккуратно его снять и надеть мой прежний наряд. Шелк юбок шептался между собой, пока мне зашнуровывали корсет. Как только все было готово я быстро спрыгнула с подиума и быстрым шагом направилась к выходу из примерочной, не обращая внимания на то, что напоследок мне говорил портной.

Коридор замка встретил меня ярким светом от заходящего солнца, на камень и плитку будто разлили волшебную оранжевую краску, он светился изнутри. Я подошла к большому открытому окну. Весь мир будто был окрашен в диковинный оранжевый цвет, теплый ветер задевал своей рукой листья деревьев и уносился дальше, чтобы коснуться цветов, знамен, а затем дотронуться и до моих волос. Я зажмурилась. Я видела себя там, за территорией не просто двора – за территорией столицы. В той залитой горячий светом долине, среди закатных лучей. Они звали меня в свои объятия обещая мне одно – свободу. Я могла бы быть свободна. Но фантомная тяжесть короны пригвоздила меня к замку, как мотылька к бумаге. Через закрытые веки мир виделся сплошным оранжевым пятном.

– Аккуратнее, не упади, – меня прервал знакомый голос, – будет обидно, если Рубрумор лишится будущей правительницы так глупо, не находишь?

Отец стоял слева, у лестниц. Уставший взгляд был направлен на меня, легкая улыбка украшала губы. Он был без короны, а это значило то, что все государственные дела на сегодня завершены, и он вероятно направлялся в свои покои чтобы принять душ перед ужином. Отец не торопясь подошел ко мне и выглянул в окно.

– Чудесный вид, как и всегда. Любуешься будущими владениями?

С отцом у меня всегда получалось быть честной. Ему я всегда доверяла. И теперь, когда он стоял так близко ко мне и я чувствовала его парфюм, я поняла, как мне страшно.

– Отец, – пришлось вскинуть голову, он был гораздо выше меня, – я очень боюсь. Я боюсь, что не смогу править. Не смогу как мама…

Голос сорвался и пришлось проглотить ком, образовавшийся в горле. Почему-то эмоции получалось держать в себе весь день, но как только он оказался рядом – подбородок задрожал.

– Дочь…

– Нет, стой. Дай мне сказать, а потом я тебя выслушаю. Мне кажется, это не для меня. Я знаю, что меня всему научат, что я еще не скоро взойду на трон, а завтрашний прием лишь формальность из-за необходимого ритуала перед моим шестнадцатилетием. Но я ведь видела записи, я видела фотографии и портреты мамы в моем возрасте, – я отвернулась от отца и уперлась взглядом в линию горизонта, чтобы он не увидел моих мокрых глаз, – по ней видно было. В ее стати, во взгляде. Она уже в шестнадцать лет была готова занять трон. Если бы ей прямо тогда вручили корону и кортик, она бы села на трон и правила… Во мне этого нет. Я осознаю все свои обязательства перед вами и государством, перед другими Столицами и подданными. Но это не мешает мне бояться…

Отец слушал меня не перебивая, щекой я чувствовала его взгляд. Слезы катились по лицу, и срываясь с подбородка разбивались об каменный подоконник. Солнце зашло, оранжевая краска померкла. Скоро по всей Столице зажгут фонари.

– Сегодня я едва не сбежала из дворца, так мне хотелось посмотреть на центр столицы вне замка. Я ощущаю себя пленницей в собственном доме, отец. Матушка нашла меня, когда я была в двух метрах от тайного хода наружу, мне пришлось солгать ей, что мы с Деб играли в прятки, – сбоку послушался тихий смешок, – о, не смейся. Мне не удалось даже из дома выйти тихонько, как я править то буду?

Я осмелилась повернуться к нему. Папа улыбался и смотрел взглядом, полным любви. Я уже знала, что он мне скажет. Я знала каждое слово наперед, потому что он меня любит. Он протянул руку и ласково вытер одну слезу.

– Пойдем, провожу тебя к твоей комнате, – мы отвернулись от окна, за которым уже темнело и двинулись по коридору, – милая Дафна, ты еще так юна и так чисто и смело рассуждаешь. В тебе много качеств, свойственных людям твоего возраста. Тебе свойственно все драматизировать, как и любому подростку, – я шуточно пихнула его локтем, но он с улыбкой увернулся и продолжил путь. – Не говори своей матери, что я это сказал, но не равняйся на нее. Ты иная. Ты нежная и открытая, где-то капризная и гораздо более упертая. Ты непосредственна, и ты сейчас скажешь, что я тебя перехваливаю, но спешу напомнить – я твой отец. Так вот, ты упертая, при чем в самом кошмарном смысле этого слова, это отнюдь не комплимент. Ты не лишена недостатков в той же степени, что и не лишена достоинств. Хорошо, что ты осознаешь свой долг перед короной, а раз осознаешь, значит уже от него не отступишься – совесть не позволит, – он с улыбкой посмотрел на меня, и я шмыгнула забитым носом, – ты ведь знаешь, мы с матерью души в тебе не чаем, так же, как и в нашей Земле. В каком-то смысле вы оба наши дети, и ни одному из вас мы не навредим, и уж точно не позволим вам навредить друг другу. Не стоит бояться того, чему не суждено случиться. Из тебя получится замечательная королева, и в тот миг, когда корона окажется на твоей голове я буду первым, кто припадет на одно колено и присягнет тебе на верность.

Последние слова выбили из меня дух, и я порывисто обняла отца. Слух приятно защекотал его смех, а руки нежно легли мне на плечи. Я уткнулась носом в его бархатный жилет и в голове бегущей строкой летели мысли о том, как я люблю своего отца. От него пахло солнцем, жасмином и табаком.

– Ну полно Дафна, иди к себе. Я распоряжусь, чтобы ужин принесли к тебе в комнату. Полагаю, сегодняшний вечер ты хотела бы провести в одиночестве, так ведь?

Все еще не отпуская его я одобрительно промычала в его одежды.

– Ступай дочь, постарайся выспаться перед завтрашним днем, он обещает быть богатым на события. Прибудут все, чтобы впервые официально выразить почтение своей будущей королеве.

– Надеюсь, что у меня хватит ума не опозориться перед ними, – я отступила от отца, – ну там знаешь, не ляпнуть что-то глупое про Южную столицу, или не пролить на важного посла из Северной настойку из Полыхай-травы.

Я открыла дверь в свою комнату и вошла внутрь, напоследок повернувшись к отцу.

– Люблю тебя, доброй ночи.

– И я люблю тебя, отдыхай и ни о чем не волнуйся. Оставь все волнения и заботы мне.

Я кивнула и закрыла дверь. В комнате было убрано и горел свет, видимо тут совсем недавно побывали слуги. На кровати лежала моя любимая шелковая пижама, состоящая из бежевых штанов и рубашки. Я хлопнула дважды в ладоши и со станции сошла Дельта. Она являлась экспериментальным образцом роботехники и работала на кристалле, что был заряжен энергией снов. Механики обещали, что такого кристалла хватит на сотни лет ее работы. Внешность моей Дельты, не отличалась от других, они все были одинаковые – на вид это была эльфийка лет двадцати по человеческим меркам, с синими глазами и темно-серой кожей, белые волосы были убраны в длинную косу. Они пока не могли разговаривать по своему желанию, только выполнять поручения и отвечать на прямо поставленные вопросы собеседника.

– Расшнуруй корсет.

Дельта принялась ловко работать пальцами, расплетая ленты и ослабляя мое платье. От живого человека ее было трудно отличить, но все же возможно. Если прислушаться, она едва слышно гудела. А иногда ее суставы издавали характерный звук, это тоже обещали исправить в последующих моделях. Меня, откровенно говоря, пугало такое очеловечивание машин.

Платье упало к моим ногам, и я осталась в одном белье. Взяв пижаму, я направилась в ванную комнату, хотелось быстрее смыть с себя это дурацкий день.

Прохладная вода отрезвила и заставила соображать более рассудительно, волнение отошло на второй план. Жаль, это было временно. Дельта ждала меня у душевой кабины протягивая мне полотенце.

– Я подобрала украшения для завтрашнего вечера, посмотрите на них? – голос отстраненный, так не может разговаривать живое существо, – мои алгоритмы сориентировали меня, что на ваших волосах будет выгодно смотреться белое золото с рубинами.

На миг я оторопела. Рубины, ну конечно. Завтрашний ритуал и мероприятие вводят особое правило на мои украшения.

– Ты подобрала, серьезно?

– Скорее ваш отец, я лишь помогла ему убедиться в том, что этот вариант хорошо подойдет к вашей внешности и платью.

В ее руках была большая открытая шкатулка, где на бархате подушечки лежала тонкая вязь светлых драгоценных нитей, где нити пересекались – мерцали крохотные рубины. Чуть поодаль от Дельты, на столешнице лежала еще одна открытая шкатулка с заколкой для волос. Тонкая и острая палочка, на ее конце так же мерцал средних размеров кровавый камень.

– Разве это подойдет к тому платью, что шьет для меня Ленсифер? Не припомню, чтобы индиго гармонировал с красным.

Робот на секунду зависла. В глазах показалось замешательство, но это было обманом. Она не знает, что это такое.

– Дельта королевского портного только что ответила, что красный будет в самый раз.

– Вот как.. опять сменил ткань ничего мне не сказав. Стану королевой, велю казнить засранца, – машина смотрела на меня равнодушно, принимая мои слова за чистую монету она уже вероятно передала эту информацию, как и множество другой неважной и важной всем остальным Дельтам. Остается надеяться, что до Ленсифера это дойдет как можно скорее. Испуг для него полезен, иногда сбивает спесь.

В дверь постучали, и тут же открыли – смотря себе под ноги зашла служанка с подносом и поставила его на стол в главной комнате. Так же быстро и молча она и удалилась, по сторонам не смотрела. Только к лучшему, не хочу ни с кем разговаривать, и уж тем более не хочу, чтобы меня кто-то видел такой растерянной. Здорово, что машины не эмпатичны. Плохо, что они хорошо сканирует эмоции. Прислушалась к ощущениям тела – вероятно есть мне не хочется.

– Убери ее до завтра, – буркнула я, настроение вновь стремительно портилось, – ужин тоже убери, я не хочу есть, и без дежурных нотаций из твоей программы. После этого погаси свет, запри дверь и можешь вернуться на станцию, твоя работа будет окончена.

Материал пижамы холодил тело, по коже пробежали мурашки и стало чуть потряхивать, пришлось шевелиться и скорее лезть под одеяло. Я лежала и слушала, как Дельта сначала убирала украшения в ящик моего гримерного столика, затем как она взяла позвякивающий поднос и вышла из комнаты. Тишина была родной. Оставшись наедине со своими мыслями, я снова ощутила, как мне страшно. Меня тревожит завтрашний день, я не знаю, чего ожидать и как его прожить. Это будет первый шаг моего пути, долгого и сложного, пути к короне. Которой я совсем не хочу обладать. Чувствую, что не предназначена для этого. Боюсь, что не смогу, я недостаточно сильна, и вовсе не уверена, что смогу стать сильной в достаточной степени. Слишком большая ответственность, которую я не хочу на себя брать.

В дрожь бросало от мыслей о ритуале, о предсказании. Что если Вельма объявит, что мое предназначение – быть самой кошмарной Королевой в истории Созвездия Столиц? Я боюсь не оправдать ожидания, что лежат на мне таким тяжелым грузом, будто вот-вот раздавят мне грудную клетку.

По щеке скатилась слеза и я вытерла ее одеялом. Не время плакать. Мне нельзя подвести отца, он в меня верит. От меня пока требуется только быть красивой завтра, и все. Папа всегда был рядом, любил и поддерживал. Пока на маме были государственные дела и королевство – он был со мной, был моей семьей. И остается ей.

Вернулась Дельта, выключила свет сначала в главной комнате, после и моя спальня погрузилась в темноту. Спустя десять секунд я услышала характерный писк – она вернулась на станцию, это равносильно человеческому сну.

Я подумала, как она должно быть счастлива, и как несчастна одновременно. Ее существование сводится до выполнения простых команд, никто от нее не ждет большего, но при этом счастье в человеческом понимании для нее закрыто – она не знает эмоций. Механики обещают это исправить в будущем, но пусть лучше оставят как есть. Пусть хотя бы они не страдают.

Уже проваливаясь в сон я подумала о том, что смена цвета платья не прихоть Ленсифера – наверняка его попросил отец. Не корону подбирают под платье, а платье под корону.

Мое первое воспоминание начинается с крика. Кричу не я, и источник звука я не могу увидеть. Я вижу лишь красиво украшенный потолок, с лепнины на меня смотрел причудливый заяц в камзоле, у него в лапке были карманные часы. Ниже, над моей кроваткой, висело украшение. Хрустальные камушки разных размеров и огранок, закрепленные на разной высоте. Это завладело моим вниманием, и на громкий звук я уже почти не отвлекалась. Свет из окна проходит свозь стеклышки, и радуга маленькими капельками красиво расплескалась на той части стены, что была видна из моей кроватки. Я не помню, сколько лет мне тогда было, может год, а может и больше. Помню крик, и только капли радуги на красивой стене, мятного цвета. Это уже потом, ближе к двенадцати годам своей первой жизни, я узнаю, что экспериментальный образец Дельты вышел из строя и лишил молодую горничную половины указательного пальца.

А пока я просто лежу, и смотрю на брызги радуги на стене.

Стоит сказать, что ребенком я была смышленым, но видимо не настолько, чтобы продолжать тихонечко лежать. И вот уж не знаю, чьей виной или недосмотром это было, но так я получила свой первый шрам. В моем мире все существа носят шрамы с гордостью, особенно мужчины. Крайне самовлюбленные могут болтать о боевых отметинах часами, придумывают захватывающую историю сражения, в ходе которой противник наградил героя отметиной. И совсем неважно, что на деле шрам получен при попытке перелезть через забор будучи в состоянии подпития. Я знаю только одного человека, который не кичится своими шрамами – у моего отца их больше сотни, и это только самых памятных, маленькие и незначительные он убирал при помощи магии. Все шрамы добыты им в боях за Землю и сохранение ее целостности.

Мое первое воспоминание отдает горьким привкусом и запахом полыни – оно привело к казни двух нянечек, что недоглядели за наследницей Короны. Не повод гордиться, но я и не горжусь.

Я вздрагиваю от касания кисти к моему веку. Слишком сильно задумалась. Возвращаясь в реальность я отмечаю мелодичные голоса молодых служанок.

– А я тебе говорю, он такой душка! Придержал мне дверь, хотя совсем не должен был… этот племянник генерала Белума сама учтивось!

– Тайра! – от моего оклика прислуга дергается, – нечего болтать попусту. Занимайся делом.

– Извините, Ваше Высочество.

Я вновь прикрыла глаза.

Кудри щекотали нос, и я то и дело пыталась их сдуть, но получалось плохо. Руки были заняты, над ногтями старались фрейлины. В покоях царила спешка и суматоха, это добавляло атмосферы праздника даже несмотря на то, что праздника я не хотела. Настроение было ниже плинтуса, и еще больше его понижал тот факт, что весь вечер мне нужно не только натягивать фальшивую улыбочку, да еще так, чтобы она как оскал не выглядела, но я пытаться держать свой желудок под контролем, чтобы от волнения меня не стошнило кому-то на камзол. Я уже всерьез подумывала заколдовать саму себя – просить кого-то мне не хотелось, наверняка это выглядело бы жалко и не уместно. Хотя если сравнивать со вчерашним вечером – мне было на порядок легче.

Я поежилась, на плечи будто упали снежинки, но вместо холода я почувствовала легчайшие электрические разряды. Где-то над головой пискнула извинения фея.

– Я случайно, Ваше Высочество, прошу меня простить, не было времени с утра отряхнуть крылья от пыльцы…

– Аккуратнее, – старалась отвечать отстраненно, – если так хочется, можешь ею мое платье посыпать, Ленсифер наверняка схалтурил и не выполнил мою просьбу. Дельта, где платье? Мне нужно быть в зале через сорок минут.

Робот стояла около моего шкафа и подбирала мне нижнее белье под наряд – в отличие от меня она прекрасно была осведомлена, в каком цвете мне сегодня придется покорять своих будущих подданных. После моего вопроса она отложила несколько белых бюстгальтеров в сторону и зависла. Я любила иногда шутить, что она устанавливает связь с иными мирами, а не другими Дельтами. Сейчас же мне было не до шуток.

– Швеи и королевский портной уже покинули ателье и движутся в сторону ваших покоев, с минуты на минуту…, – раздался стук в дверь, – ваше платье уже тут.

– Открой им.

Наконец пряди с лица убрали и стали формировать объемный пучок на затылке. Сегодня мои светлые волосы чуть закрутили, чтобы затем соорудить из них красивую прическу. Я с подозрением смотрела на острую палочку, которой мне вот-вот должны были закрепить пучок. Как бы случайно не наделали у меня в голове лишних дырок.

– Ваше Высочество, с вами все в порядке? – голос Лена был встревоженный.

У меня наверняка на лице было написано, что я в Северной Столице видала все эти церемонии.

– Все в порядке, занимайся своим делом.

Позади портного левитировал огромный цилиндр из плотной дымки – там скрывалось мое платье, от любопытных глаз и любых неаккуратных действий слуг.

Лица коснулись прохладные пальцы, эльфийка повернула меня обратно к свету.

– Не дергайтесь Ваше Высочество, не хочу переборщить с румянами.

Я замерла. Воспользовавшись моментом я снова прикрыла глаза и ощутила на своем лице не только прикосновения кисточки, но и теплые солнечные лучи. День выдался солнечным, май радовал погодой. Окна были открыты нараспашку, и теплый ветер заигрывал с шифоновыми занавесками, ласкал кожу мою кожу и пробегал по рабочему столу – документы отзывались ласковым шуршанием. Может быть еще не поздно было сбежать? Я никогда не была трусихой, но ничего не могла поделать с теми эмоциями, что вызывало во мне грядущее событие. Матушка назвала это предчувствием. Может я предчувствую, что буду кошмарной королевой?

Я слышала, как Ленсифер командовал моими фрейлинами и своими подручными, но это все протекало мимо меня. Я улавливала отдельные звуки, но они отказывались складываться в слова. Меня грело солнце, я слышала запах пионов, что в избытке росли под моим окном, и тревога потихоньку отступала. Мой отец верит в меня. Моя мать верит в меня. Я не могу этого избежать. Я сильная и храбрая. Повторяя эту мантру себе раз за разом, я постепенно успокаивалась. Не прям до безмятежного состояния, но мне хотя бы уже не хотелось вскочить на коня и сбежать с территории замка.

Моего плеча невесомо коснулась рука, я даже с закрытыми глазами могла угадать осторожное касание портного.

– Дафна, пора одеваться. Ты скоро должна появиться в Круглом зале.

Он прав, пора. Затягивать было нельзя, первое впечатление очень важно. И пусть все графы и графини уже были со мной знакомы, традиции нужно чтить.

– Дельта оставила белье, вот, – Лен передал мне комплект белого нижнего белья, – я выйду и вернусь через пять минут, помогу тебе надеть платье.

Он был одет в парадный бархатный камзол зеленого цвета. По правде говоря, он выглядел в нем прекрасно, со своими рыжими волосами. Я невольно засмотрелась, но осознав это, быстро закрыла рот и взяла белье.

– Можешь не выходить. Просто отвернись.

– Ч-что?… – он покраснел, его глаза забегали.

– Что слышал, – я усмехнулась, – ты же не будешь подсматривать за будущей королевой, верно?

Ленсифер вспыхнул весь, на румянце отчетливо стали выделяться веснушки. Он быстро отвернулся и отошел в другой конец комнаты.

Я скинула халат и стала переодеваться.

– Ты со своими шуточками меня когда-нибудь в могилу сведешь, – тихо пробурчал он.

– Если хочешь что-то сказать, то скажи нормально, я не слышу, что ты там шепчешь!

Лен набрал в грудь побольше воздуха и разразился тирадой:

– Ты иногда совершенно невыносима со своими шуточками, Дафна! Это неуместно, и ты это замечательно осознаешь. Но почему-то позволяешь себе говорить иногда такие вещи, от которых… да от которых…

Пока друг распинался я закончила с одеждой и тихонько стала подкрадываться к нему.

– Я только хочу сказать, что несмотря на то, что у нас с тобой достаточно неформальный стиль общения…

Я поднялась на цыпочки и положил руку ему на плечо прошептала на ухо:

– Почему ты так завелся, Ленсифер?

Под рукой я почувствовала, как напряглись его мышцы, мою щеку опалил жар его кожи. Я не слышала дыхания, он замер, как замирали иногда дикие зайцы в дворцовом саду, когда видели перед собой угрозу. Он попытался повернуться.

– Не советую, я не одета, – соврала я.

Этот маленький спектакль веселил меня, конечно исключительно благодаря реакции Ленсифера. Мне было непонятно, почему он так реагирует, но это не значит, что мне не хотелось иногда беззлобно посмеяться над ним.

– Дафна, пожалуйста…

Я уткнула вопросительный взгляд ему в затылок. Что-то было в этом «пожалуйста», какая-то нота, который я до этого мгновения не слышала в его голосе. Настала моя пора смущаться, тут уже стало не до смеха. Я легко прочистила горло.

– Ладно, шутки в сторону, нужно надеть это платье и идти.

Портной повернулся, я стояла перед ним в белье, и это не было чем-то странным. Он не раз видел меня раздетой, в конце концов именно его задача состояла в том, чтобы я была одета. Его лицо постепенно приходило к своему привычному оттенку, хотя он и избегал смотреть мне в глаза.

– Готова увидеть платье?

– Не томи уже, давай показывай и пойдем.

– Ну ты и заноза, Дафни.

Я хотела было возмутится на счет такого коверканья моего имени, но он махнул рукой и цилиндр из дымки начал растворяться. Сначала я не понимала где платье, а потом до меня дошло, что не вся дымка уходит, что-то остается. И это и есть мое платье.

Оно было белоснежным и невесомым. Драпировка корсета сияла от пыльцы с одной стороны, и от рубинов с другой стороны груди. Рукавов у платья не было, лишь две широкие бретели из южностоличного атласа, и то, они не должны были лежать на плечах, а будто спадали по предплечьям. У платья был шлейф и огромный разрез до середины бедра, наверху разрез был закреплен серебряными нитями.

– Что это, в разрезе?

На воздушном манекене был будто чулок, сотканный из нитей, но у чулка был каблук. Там, где нити встречали друг друга, поблескивали маленькие рубины. Я узнала в этом плетении свое колье, если его можно было так назвать.

Платье выглядело чудесно.

– Это совсем не похоже на то, что ты делал вче…

– Поблагодаришь потом, давай, я должен помочь тебе одеться, – перебил меня Лен.

Я не стала возражать, у меня никогда не получалось говорить спасибо.

Спустя десять минут я была одета в платье. Из разреза выглядывала нога, облаченная в драгоценную сетку, на другой ноге была просто аккуратная туфелька. Ленсифер колдовал над застежками моего ожерелья, которое покрывало тонкой сеткой мою шею, грудь и плечи вплоть до опущенных бретелей платья.

– Ты выглядишь волшебно, принцесса Дафна.

– Твоими стараниями, Ленсифер, – улыбнулась я, – пора идти, думаю меня уже ждут, солнце начинает садиться.

– Постой, у меня для тебя есть подарок, в честь твоего шестнадцатилетия, – он достал из внутреннего кармана камзола стеклянную коробочку.

Через прозрачную крышку я увидела серьги. Они были длинные, состояли из множества нитей разной длинны, и на конце каждой был крохотный рубин. Ну конечно. Куда без них.

Я улыбнулась. Несмотря на мое недовольство сегодняшним днем, я выглядела прекрасно, ровно, как и подарок моего друга.

– Спасибо, они очень красивые.

Он помог мне их надеть. Каждый раз, когда я поворачивала голову и серьги задевали плетение на моих плечах, я слышала ласковый перелив.

– Теперь точно пора. Ступай, ты должна идти одна. Я буду уже там, все будет хорошо.

Он смотрел на меня с теплотой, и я не могла не ответить тем же.

Дверь за моей спиной закрылась, и я впервые за день увидела коридор. Везде были белые розы и пионы. В кадках на полу, в подставках, в букетах на подоконниках. Белые розы – потому что так завещают многовековые традиции. Белые пионы – потому что мой отец любит меня, и решил сделать мне приятно.

Я остановилась у своего любимого окна, недалеко от мастерской Ленсифера. Из него открывался тот же вид, что и вчера – долина, залитая теплым солнечным светом. Я прислонила голову к холодному камню, который не хотел нагреваться от солнца. Что ж, в сегодняшнем вечере есть все же один весомый плюс. Завтра я смогу официально покинуть дворец, чтобы пересечь эту долину верхом на своем жеребце, и никто не сможет сказать мне и слова на это. Но не слишком ли это малая плата за оковы короны?

Я подняла правую руку к лицу и посмотрела на безымянный палец. Очень не вовремя я решила задуматься о ритуале. На женской линии правящего рода наложена магия, особое колдовство при помощи которого можно было очень легко доказать, что у власти находится не самозванка. Наша кровь превращается в рубины. Неважно укололась ты, порезалась, или тебе отсекли руку в бою – сначала из раны, как и полагается вытечет кровь, но уже секунд через двадцать она осыплется вниз кристаллами. Такое свойство кровь приобретает с шестнадцати лет, и сохраняет вплоть до смерти. Во время ритуала, на закате, после моей клятвы о том, что я буду служить Земле и Рубрумору пока последняя моя капля крови не превратится в камень, особым кортиком мне сделают разрез на безымянном пальце, и кровь оттуда должна будет стечь в оправу для камня на короне моей матери. Перед этим, один из самых старых камней оттуда уберут и поместят его в музей наших предков, освободив место для моего рубина. Так мы демонстрируем преемственность поколений. Разумеется, моя кровь не застынет сразу же, мне еще нет шестнадцати. Именно поэтому оставшиеся два часа до полуночи надлежит стоять на месте, молча и без движения. И лишь когда после полуночи Вельма проверит камень и окажется, что он превратился в рубин – все преклонят колени признав меня будущей королевой. Ну а потом надлежит отгулять классический прием в честь принцессы. Я еще раз посмотрела на безымянный палец, провела по его рельефу. У матери остался совсем кошмарный шрам.

Бросив последний взгляд на пейзаж, я отошла от окна и двинулась по коридору. Дальнейший путь до круглого зала прошел быстро, он находился на два этажа ниже.

Перед закрытыми дверьми меня ждала матушка, что шло в некоторый разрез с традициями. но в целом допускалось. В изумрудном шелковом платье, с убранными в прическу волосами и со стальным взглядом – вот кто был похож на королеву, она являлась ей всегда, и будет являться даже тогда, когда я займу трон. У нее на поясе была закреплена портупея с короткими ножнами, в них был еще один символ власти нашего государства – жертвенный клинок.

Мать заключила меня в теплые объятия, но быстро отстранилась.

– Ты готова, милая?

Я решила не лукавить.

– Нет, но какая разница?

Матушка недовольно хмыкнула и взяла меня под руку.

– Главное помни – улыбайся. В остальном ты можешь быть собой.

Я оценила это аккуратный укол и приосанилась, громадные двери в зал двери начали открываться.

Я не паниковала пока нас объявляли подданным, пока мы шли через зал к его центру, где нас ждала Вельма, главная придворная ведьма. Я не паниковала пока мать произносила речь, и пока отец произносил клятву свидетеля ритуала, в моей голове не проскочило ни единой мысли, пока эту клятву повторили все герцоги и герцогини. Когда настала моя очередь, несмотря на страх, мой голос не дрогнул.

– Являясь дочерью своей матери, будучи кровью от ее крови, ростком от ее древа я клянусь верой и правдой, в здравии и болезни, в радости и в печали защищать великую Землю от ножа и стрелы, от руки и помысла недруга. Я клянусь беречь и заботиться о каждом человеке и звере, о каждом эльфе и гноме, о каждом живом и неживом существе, что хранит верность великой Земле. Обещаю отдать кровь и жизнь, силы и мысли, магию и слово во имя процветания и развития, во имя защиты и целостности великой Земли. Да будут мои помысли чисты, а данная клятва правдивой.

За окном поднялся ветер, деревья гнулись будто в глубоком реверансе, природа завыла. Земля приняла мою клятву, непогода прошла так же быстро, как и началась.

Я подняла глаза на отца, он легко улыбнулся и аккуратно кивнул мне в знак одобрения. Опустив глаза в пол, я улыбнулась, он был рядом и это давало мне сил. Матушка вынула из ножен лезвие и окунула его в отвар из красного мора. Солнце бросало свои последние лучи на красивое ритуальное лезвие, которое уже будто испачкали в крови.

Вельма сняла с головы мамы королевскую корону и взяла ее в руки так, чтобы моя кровь не смогла пролиться мимо углубления для камня. Я протянула матушке руку и она, посмотрев на меня извиняющимся взглядом, резко провела лезвием по пальцу.

Боль обожгла мои нервные окончания, уничтожая их. Кричать было нельзя. Теперь мне стало казаться, что мой тренер по фехтованию намеренно не жалел меня последний месяц – меня готовили к боли. С пальца закапало, оставляя на полу темные кляксы, в воздухе резко запахло железом. Вельма подставила корону ближе и наполнила оправу моей кровью, затем развернулась и поставила ее на специальную подставку и остановилась возле нее.

Следующие два часа нам полагалось стоять без движения, в тишине. Что мне было особенно тяжело, кровь не прекращаясь текла из огромного разреза на пальце, рука немела, хотелось заплакать, или хотя бы прижать пульсирующую конечность к груди и нянчить ее. Вдруг я увидела, как по полу течет тонкая нить магии. Нить забралась мне под юбку, и оплетая сначала ногу, затем струясь по боку вверх, и наконец стекая по руке вниз, достигла своей цели. Сначала остановилась кровь, затем ушла боль. Я не могла позволить себе обернуться, чтобы посмотреть кем был мой спаситель, но могла позволить легкий вздох облегчения. Кажется, сзади меня, где-то у входа должен быть Ленсифер.

Время тянулось медленно, но не бесконечно, и когда спустя два часа, после того как часы пробили полночь Вельма подошла к короне – она, развернувшись, первая склонила передо мной колено. Следом опустился отец, затем мать и все гости и придворные. Они признали меня будущей королевой Рубрумора. Заиграл придворный оркестр, запела флейта.

Я смутно помню следующие пол часа, ко мне подходили правители Столиц, графы, герцоги, баронессы. Мне в здоровую руку подали бокал с настройкой из полыхай-травы и настоятельно рекомендовали выпить. В голове смешались поздравления с днем рождения и поздравления с предкоронацией. Матушка была где-то поблизости, она вновь надела корону и общалась с герцогиней Южной столицы. Отца поблизости я не видела. Страх прошел и на смену ему пришло облегчение – я не опозорилась, хотя бы с клятвой. Множество людей, духота и легкое помутнение от настойки наложились на усталость и мне захотелось выйти на свежий воздух.

Из круглого зала можно было перейти на веранду, где было много столиков с гостями, а оттуда спуститься в сад. Туда я и двинулась. Пока я проходила сквозь расступающиеся при виде меня толпы, я тут и там ловила обрывки разговоров:

– … Фобос, я ведь просил тебя присмотреть за ним, он был странный…

– …Миранда одета совершенно безвкусно, вы заметили? Совсем не под стать сэру Мартину…

– … и тогда договор будет подписан, но они отчего-то тянут! Вы представляете…

– … тут очень мало охраны, не находите это странным? …

– … он облил меня! Что теперь будет с пятном? Какой позор…

– …правители Каерума не прибыли, какое неуважение! …

Наконец я спустилась по ступеням в сад и двинулась к своему любимому месту. За живым лабиринтом из розовых кустов находилась беседка, которую окружали дикие пионы, в теплые дни я любила там прятаться от учителей и слуг с томиком какого-нибудь любовного романа.

Лабиринт не просто так назывался живым, стены изгороди путали забредших сюда случайных путников, и меняясь местами не позволяли так легко покинуть это сплетение зеленых коридоров и шикарных белых бутонов. Однако, так как во мне сошлись несколько удачных факторов, меня лабиринт без проблем пропускал в нужную часть сада. Легкого движения кистью обычно хватало, чтобы передо мной открылся прямой коридор до беседки, однако сейчас мне хватило и мысли об этом, чтобы листья и ветви пришли в движение. С приятным удивлением я отметила про себя, что магическая сила после полуночи возросла во много раз, и это явно не предел – наследие имен вступает в полную силу после шестнадцатого дня рождения.

Однако, чего я не могла исправить при помощи магии, так это обыкновенно досадной мелочи – каблуки туфель проваливались в землю.

Зеленая стена лабиринта сомкнулась за мной, и я подошла к беседке.

– Чудная ночь сегодня, не правда ли, Ваше Высочество?

Голос разрезал тишину как нож яблочный пирог. Я испугалась, но постаралась не подать вида. В беседке сидел молодой человек в черных брюках на высокой талии и красивой кружевной блузе. На поясе, закрепленная на драгоценно расшитой портупеи была закреплена парадная шпага. Выглянула луна, и тут же была отражена от длинных серебристых волос, завязанных в низкий хвост.

– Фобос, – облегченно выдохнула я, – ты меня напугал, засранец.

Я подобрала шлейф платья и поднялась по ступенькам в беседку. Фобос тут же поднялся и отвесил мне легкий поклон. Я почувствовала, что краснею – глупо было отрицать, что этот задиристый с другими, и внимательный со мной мальчишка был мне симпатичен. Я хотела было пошутить про недостаточно глубокий поклон, но сердце кольнуло тревогой. Оторопев, я закрыла рот не успев произнести и звука.

– Что-то случилось? Тебе нехорошо?

– Нет-нет, все в порядке. Думаю, я просто устала, – я присела на одно из мягких кресел, – что ты тут делаешь? Думала, что единственная знаю об этом месте.

– Вообще-то полагаю, что узнал об этом месте даже раньше тебя, дядя показал мне его ещё когда я пешком под стол ходил, – бархатный смешок заставил мой желудок сжаться в каком-то странном, приторно-сладком кульбите, – а тебя тогда еще на свете этом не было, между прочим.

Я улыбнулась.

– Напомни мне пожалуйста, сколько тебе сейчас лет?

– Мне шестьдесят, Дафна, – он смотрел вперед отстраненным взглядом, но мотнул головой и улыбнувшись. Бросил на меня короткий взгляд, – я не старею уже тридцать девять лет, и до конца жизни не состарюсь ни на морщинку. Есть в этом что-то жуткое, не находишь?

Я находила жутким только не унимающуюся в груди тревогу, что терзала мое сердце с каждой секундой все сильнее. Разговоры же о строении нашего мира меня обычно утомляли. Фобос очевидно заметив, что я скучаю вдруг встал и предложил мне руку.

– Станцуешь со мной?

Внутри что-то произошло после этих слов, мне резко стало радостно, это походило на состояние эйфории, но все же немного не дотягивало до него. Глаза Фобоса выражали теплую надежду на мое согласие, что не вязалось с его холодными, похожими на зимнее небо радужками. Я не могла отказать, нет, не так.

Я не хотела отказывать.

Я поднялась и вложила в его протянутую ладонь свою руку, и он тут же притянул меня к себе несколько ближе, чем следовало бы. Уткнувшись носом ему в блузу на груди, я чувствовала, как одна его рука уверенно легла на мою талию, в то время как другая совсем невесомо держала мою ладонь. Даже в такой мелочи как танец он был полон противоречий. Он отражал сам себя, будто посреди его сознания находилось зеркало, делив его на Зеркалье и Зазеркалье. Если он так делил сам себя, насколько разные они должны быть с его братом? Я знала ответ на этот вопрос – кардинально. Думать о Деймосе даже не хотелось, он оправдывал свое имя и вызывал мурашки ужаса, хотя Фобос совсем не вызывал у меня страха…Они были не просто братьями, они были близнецами, но родственников более не похожих друг на друга я не знала. Они были буквально противоположностями.

Мы молча покачивались в такт несуществующей музыке, и каждый был погружен в свои мысли. Спустя пару минут молчание нарушил шепот Фобоса:

– Ты сегодня выглядишь неотразимо, Дафна…

Сердце пропустило удар, я подняла голову и столкнулась с направленным на меня взглядом серых глаз. Не помня себя от полыхай-настойки, дурманящего запаха фиалки, что исходил от блузы Фоба и близости симпатичного мне парня я потянулась к его губам. А когда я поняла, что этот самый парень тоже склоняется ко мне, я была самой счастливой девушкой во всем дворце.

И в тот миг, когда наши губы почти коснулись, мою голову пронзила отрезвляющая мысль.

От Фобоса не пахнет фиалкой. От Фобоса пахнет диким апельсином и перцем, я постоянно чувствовала этот запах на совместных уроках фехтования, когда мы были в паре. Да и кажется, я видела его в зале рядом с дядей, когда спешила спуститься в сад. Разве он успел бы добраться до беседки быстрее меня? …

Запах фиалки я чувствовала постоянно только от одного человека, и он постоянно побеждал меня в тренировочных боях на деревянных мечах. Он единственный превосходил меня в бою, и не уставал мне об этом напоминать каждый раз, когда мы пересекались. Сердце сжалось уже не от сладкой неги, а от страха. Я не знала, чего можно ожидать от этого человека и для чего ему понадобился этот маскарад.

Я остановилась в миллиметре от его губ и на выдохе произнесла его имя.

– Деймос.

В тот же миг, как я назвала его имя произошло две вещи – во-первых, с его лица исчезла вся нежность, во-вторых слетела личина человека, которым он притворялся. Несмотря на то, что они были близнецами, они не были идеальным отражением друг друга. Деймос был одет в черный камзол, парадная шпага на деле оказалась боевым мечом.

Я замерла, потому что не представляла, чего мне следует ждать от него. Явно ничего хорошего. И как назло с собой у меня не было даже кинжала.

Рука сжала мою талию куда грубее, чем делала это секунды назад.

– Добрый вечер, Ваше Высочество, – от приятных бархатных нот не осталось и тени, голос был холодный и резкий.

– Здоровались уже. Не хочешь меня отпустить?

– Нет, а должен?

Я растерялась. Ни один человек не мог себе позволить так со мной общаться, если конечно потом не хотел бы иметь проблемы с дворцовой стражей.

Деймос же явно желал обзавестись не только проблемами со стражей, но и с королевской семьей. В последнее время его спасало только покровительство со стороны своего дяди – генерала армии Земель, правой руки моей матери.

– Давай поступим так. Ты идешь со мной и не создаешь проблем. Ни себе, ни мне. А я в свою очередь гарантирую тебе, что ты не пострадаешь, – его губы растянулись в улыбке, – ну разве что чуть-чуть.

Тут взыграли заторможенные инстинкты, и я дернулась из его хватки. Явно не ожидавший такого Деймос отпустил меня, и я, быстро преодолев ступени беседки побежала в сторону живой изгороди. За спиной послышался рык и глухие, быстрые шаги по деревянным ступеням. Меня преследовали.

Сбоку послышались шорохи, и я отчего-то была уверена, что это не дворцовая стража, а кто-то, с кем мне лучше не встречаться.

Лабиринт не отзывался на мой зов, и пришлось нырнуть в единственный проход. За спиной раздался голос Деймоса.

– Покрасьте эти белые розы в красный ее кровью, иначе королева разозлится!

В голове родилась противоречивая мысль о том, что у них это не получится – моя кровь просто скатится с бутонов превратившись в рубины. Но лучше бы я думала о том, что у них это просто не выйдет.

Каблуки проваливались в землю, шлейф мешался и создавал лишние звуки, по которым можно было угадать, где же я прячусь. Я петляла по коридорам изгороди, ломая бутоны и царапаясь об ветки. В ушах шумел пульс, дышать было больно. Я пробовала еще несколько раз призвать лабиринт, но он меня не слушался, с Деймосом был кто-то, кто блокировал мою магию первого имени.

Вдруг прямо передо мной выскочила девушка с темной вуалью на лице, у нее в руке был тяжелый меч. Как только она увидела меня, тут же заняла боевую стойку и уверенно пошла в мою сторону. Времени было мало, мне нужно было срочно решить, что делать, но не успела я и моргнуть, незнакомка оказалась слишком близко и махнув клинком оставила на моей ноге огромную рану. В глазах потемнело, от страха и боли я закричала, слезы брызнули из глаз. В тот же миг корни изгороди вырвались из земли и схватив девушку за горло, швырнули ее куда-то в сторону дворца. Меч остался лежать рядом со мной. Пусть кто-то блокировал мою магию, но родовую магию пресечь нельзя. Моя кровь, не успевшая еще превратиться в камни впиталась в землю лабиринта, и теперь он всеми силами пытался защитить наследницу трона.

Я не могла подняться, не то что идти куда-то, боль ослепляла, слезы не переставая текли по щекам. Невероятным усилием я заставила себя приподняться и дотянуться до меча. И только тогда я поняла, что от лезвия разило Сомниумом, зельем сна без сновидений. Вероятно, меня не хотели убить, лишь покалечить и усыпить. Но зачем? Деймос кричал что-то про розы и королеву, явно не про мою мать.

Мои размышления прервал шорох недалеко от меня, буквально в нескольких поворотах от меня. Кто-то начал переругиваться.

– Не мог схватить ее, когда она была у тебя в руках, кретин?

– Заткнись! Иди с той стороны, я поверну здесь.

Голоса были совсем близко, но тут же с противоположной стороны лабиринта я услышала крики королевской стражи и отца. Они слышали крик, да и вероятно мертвая девушка, прилетевшая на лужайку у веранды, тоже не добавляла безмятежных нот светскому вечеру.

Теперь все зависело от того, кто первее до меня доберется. Интересно, Фобос тоже с ними заодно? От этой мысли стало больно, но не так больно, как от огромной дыры в моем бедре. Вдруг живая изгородь за моей спиной пришла в движение и ветви, ласково приподняв меня, затащили меня в свое зеленое нутро. Однако это было сделано не затем, чтобы спрятать меня. Пока изгородь пропихивала меня на другую сторону прохода моя нога чуть засветилась зеленым светом. Кровь останавливалась, края раны затягивались, боль притуплялась. Оказавшись по ту сторону, я смогла нормально стоять, хотя ходьба причиняла боль.

Я оказалась у другого выхода, и стояла прямо на берегу небольшого озера, так же окруженного изгородью. Озерная гладь была черной и отражала в себе лишь крохотные звезды, луна почему-то в ней не отражалась. Шейное украшение зацепилось за ветви куста, и пришлось с силой дернуть за него, сорвав с шеи. Серебряные нити порвались, порезав шею и плечи, оставив тонике царапины на ладони.

Я услышала шаги и развернувшись ко входу приняла боевую стойку, как учили на уроках.

На встречу мне, из темноты лабиринта вышел Деймос.

– Ну чего же вы, Ваше Высочество. Не нужно убегать, я не сделаю вам ничего плохого, – поигрывая мечом сказал он.

Я не стала ждать пока он нападет первый, и атаковала. Он явно не ожидал этого, потому что едва отразил мой удар, однако быстро взял себя в руки и тут же стал атаковать.

Удары было тяжело парировать, и я еле справлялась. Мешались растрёпанные волосы, мешалось уже порядком потрёпанное платье, каблуки, и конечно же снова начавшая кровить, рана на ноге.

– Сдайся, Дафна. Останешься целее, пусть и ненадолго.

Я не стала ничего отвечать, лишь сделала еще одну попытку атаковать его, нацелившись мечом ему в живот. Попытка не увенчалась успехом, но зато крики королевской стражи были уже куда ближе, они прочесывали лабиринт.

– Я здесь! Помогите!

Мой крик спровоцировал две вещи – я отвлеклась, и пропустив подсечку, свалилась на илистый берег.

Второе – Деймос стал агрессивнее, что вытекало из сказанного ранее.

Он приближался ко мне с мечом, и явно не медлил. Кажется, от первоначального плана об усыплении не осталось и следа, теперь оставался лишь один выход. Я пыталась сообразить, что мне делать дальше, но магия все еще не слушалась меня, а захваченный мною чужой меч был в метре от меня. Затянутая наспех силой лабиринта рана вновь открылась, по бедру скатывались капли крови вперемешку с маленькими рубинами.

Острие меча Деймоса уперлось мне в основание шеи.

– Последние слова, принцесса?

Я хотела было спросить у него, за что, но тут корень ивы, что росла на берегу озера вырвавшись из земли, ударил по ногам Деймоса, отчего тот свалился рядом со мной.

Решив, что это может быть мой последний шанс, я, перекатившись схватила меч, что был ближе всего ко мне и навалившись на Деймоса придавила ему горло, прижав клинок плашмя. Только сейчас я заметила, что схватила его меч.

– Какого это, когда тебя душат твоим же оружием? – прошипела я ему в лицо.

Однажды на тренировке он спросил у меня тоже самое.

Он задыхался, а я лишь сильнее наваливалась всем весом на его горло. Я понимала, что не найду в себе силы перерезать ему горло, но злость, что начинала гореть внутри меня не позволяла просто вырубить его и бежать навстречу отцу.

Серые глаза закатывались, серебро волос меркло, жизненные силы постепенно покидали его, а во мне откуда-то взялось так много сил и злости, что я только еще сильнее надавила на меч.

Я не слышала ничего вокруг себя, в ушах шумело. Поэтому тот миг, когда меня сзади схватили за руки и подняли от тела Деймоса стал для меня шоковым. Я заметалась, боясь, что это были его союзники. Пыталась дотянуться до того, кто держал меня за плечи, но в итоге у меня получалось поцарапать только саму себя. Сквозь вату до меня наконец донесся голос отца, и в секунду злость покинула меня, уступив место страху и боли. Отец развернул меня к себе лицом, и обнял меня. Я цеплялась за его шею и рыдала. Размазывая по бархатному наряду отца кровь, грязь и слезы.

Через пелену слез я видела, как стража поднимает Деймоса и что-то говорит отцу, как тот машет рукой в сторону дворца и дает указания, не выпуская меня из объятий.

В тот миг я отчетливо ощутила, как что-то внутри меня ломается с глухим хрустом. У мира вдруг будто пропали все краски, и став сначала черно-белым, он потихоньку начал меркнуть, пока я совсем не потеряла сознание.

Глава 2. О метели и полыни

За окном занимался первый февральский рассвет, принесший с собой вьюгу страшнее любой декабрьской. Столица была утомлена отсутствием солнца, тепла и обильными осадками. Зима не хотела сдавать свои позиции, и кажется к своему третьему месяцу только вошла во вкус. Королевский замок не спал уже три часа, все оживает с пяти утра. Начинают готовить тесто для хлеба на кухне, в конницах кормят лошадей, первые политические собрания по делам межгосударственных отношений проходят уже в шесть утра.

Мне всегда казалось, что матушка теряет что-то важное с таким темпом жизни. Несмотря на то, что она мало времени тратит на сон – жизнь идет будто мимо нее. Королева Рубрумора несется по течению бурной реки своей жизни, совсем не успевая рассматривать берега. Догадывается ли она о том, что упускает?

Сильный порыв ветра бросил в окно очередную порцию снега, и тот с характерным пощелкиванием примерз к стеклу. К обеду метель успокоится, солнце чуть нагреет все это, но холодный ветер не позволит растопить. И тогда мое окно снова заледенеет, не позволяя мне рассматривать мир за пределами замка. А этот самый мир я могу видеть теперь только так.

Я откинула плед и встала из глубокого кресла. Ноги немного затекли, и я потянулась, позволяя уставшему телу разогнать кровь к моим конечностям. Ладони обожгло холодом, когда я приложила их к стеклу, но лишь на секунду. Затем руки наполнились теплом магии, и снег, примерзший с внешней стороны, стал сползать вниз рваными островками.

Я улыбнулась виду из окна. Столица внизу тоже уже давно проснулась и жила своей торопливой, суетной жизнью. Из труб поднимался дым, топились печи, по площади бегали дети, которым холод хоть и надоел, но помехой для веселья не был. Раздался стук в дверь, и я, не открывая взгляда от площади выкрикнула одобрение.

– Доброе утро, Дафна, – отец приблизился ко мне и поцеловал меня в макушку, – как спалось?

На площадь привезли прилавок с фруктами. Даже из своей комнаты я могла заметить, как он искрил заклинанием, что не позволяло всем ягодам и плодам превратиться в свежемороженый десерт.

– Я не спала пап, меня снова мучают кошмары, – я упорно смотрела только в окно, – сомниум уже давно не помогает мне в борьбе с ними, я думала ты знаешь.

Какой-то мальчишка попытался стянуть с прилавка горсть ягод мунаевого дерева, но был отброшен магией на добрых два метра, удивительно, что на ногах устоял. Я улыбнулась – так вот почему стойка искрила, будто туда фейерверк засунули, там происходил конфликт двух заклинаний.

Я не видела отца, но знала, что он замялся после моих слов.

– Вельма говорила, конечно, прости. Должно быть просто из головы вылетело, со всеми последними событиями, – я услышала его шаги за спиной, а затем скрип моего кресла, – она сварит что-то сильнее, обязательно. Ты же знаешь, лучше нее никто не варит зелий. Хотя была помнится мне, одна девушка, но я давно уже не видел ее над котлом…

Торговец заметил мальчишку, который проверял свои руки и ноги на сохранность после силы заклинания, и тут же погнал его от товара. Мальчишка, поскальзываясь на снегу улепетывал прочь, к нему присоединился еще один парень и девчушка, ниже их ростом на добрую голову. Уверена, они сейчас хохочут.

Вдруг все люди на площади подняли головы, и стали к чему-то прислушиваться.

– Я вообще-то пришел к тебе с хорошими вестями. Я решил, что тебе было бы неплохо скрасить свои дни в обществе того, кому ты доверяешь, не все же сидеть тут в одиночестве…

– Если ты хотел сказать, что приехал Ленсифер, то мог бы уложиться короче.

– Как, ты уже знаешь?

Я кивнула головой в сторону площади, на которую как раз выезжала богато украшенная карета. Отец поднялся с кресла и встал рядом со мной.

– Да, такой себе из меня конечно посыльный с хорошими новостями, – в его голосе слышался смешок, но какой-то неуверенный, – что думаешь об этом?

Карета сделала круг почета по площади, и направилась по дороге вверх, к караулу. Простояв там ровно тридцать секунд, она стала подниматься вверх, к замку, и вскоре скрылась из виду за крутым поворотом дороги.

– Я думаю, что вы зря выдернули его из Архипелага. Эльф себе призвание там нашел, и любимым делом занимается. А вы дернули его со мной нянчится, потому что сами не справляетесь. Вот, что я думаю.

Я посмотрела на отца, но он избегал моего взгляда, рассматривая каменный подоконник. Иногда я жалею, что грублю ему, но не сейчас.

– Дорогая…

– Не нужно. Давай я избавлю от этого тебя, а ты меня. Просто не будем снова все обсуждать, ладно? Будто за триста лет мало раз все было обговорено. Самому еще не плохо от одинаковых диалогов? – меня явно несло и распаляло, но остановиться я не могла, – иногда мне кажется, что я могу предугадать каждый твой ответ. Абсолютно. Сначала это было про меня и мой долг, затем про Иустицию, спустя столетие про Викторию. Иногда это разбавлялось матушкой и лекарями, Девраем, иногда Деборой и Ленсифером. И все. Все это было одинаковое. Все триста лет прошли как один день, слились в одно пятно. Хочешь мне что-то новое сказать?

Отец слушал меня молча, не перебивая. Я видела, что в список имен моих посетителей он хотел добавить еще одно, но вовремя одумался. Я видела, как ему тяжело со мной, и иногда чувствовала вину за это. Хотя не помню, когда это случалось со мной крайний раз. Может лет сто назад.

– Вообще-то да, но я думаю, что лучше если тебе это скажет твой друг, – с этими словами он пересек комнату и подошел к выходу, – мне правда жаль, милая, что я даже спустя столько времени не в состоянии тебе помочь.

Дверь за ним закрылась с легким щелчком, вновь погружая меня в тишину. На площади уже никто не пытался стащить фрукты, дети убежали. Кузнец швырял раскаленные детали механизмов в сугроб, какая-то горожанка воевала с только что выстиранным бельем, что никак не хотело вешаться на бельевые веревки, и застывало у нее в руках от пронзительного ветра, образовывая причудливые фигуры. Мир жил, и это было отчетливо заметно на контрасте со мной. Я лишь существовала.

Кресло остыло, и мне пришлось посильнее укутаться в плед, а затем разогнать по телу волны магического тепла. Метель усилилась, хотя казалось, сильнее было некуда. Под одинокую песню ветра я провалилась в дрёму.

Мне не снился кошмар. Мне давно не снились кошмары, я лгала отцу, я лгала всем. От боли меня излечило время, за первые сто лет, думаю. Я чувствовала, что во мне появились силы и желания, я вновь хотела жить после тех страшных событий. Но что-то мне не давало это делать. Быть может, то была тоска? И у тоски той было имя, что у всех ассоциировалось со страхом.

Я дремала, и во сне моем была весна. Цветущая буйным цветом, богатая на ароматы цветов, на жизнь и энергию. Я стояла в долине с другой стороны Замка, перед великими холмами. Я стояла там, куда так часто бросала свой взгляд из окна, что находилось возле мастерской Ленсифера. Природа была во власти глубокой ночи, и звезды падали почти к моим ногам, усыпая траву быстро гаснущими кристаллами. У этих звезд был свой цвет, серый, с легким оттенком полыни.

Эти звезды напоминали мне о Фобосе и его взгляде. Хвойные породы деревьев, шум волн Большой Воды, что скрывалась за холмами, спокойный и слегка пасмурный день в Столице. Запах дикого апельсина и перца.

Вдруг я ощутила за своей спиной присутствие, и я точно знала кто там. Во мне боролись два желания – обернуться, и увидеть его хотя бы так, и не оборачиваться совсем, чтобы не делать себе больно.

Я выбрала проснуться.

Стук в дверь заставил меня встрепенуться.

– Вот уж не ожидала, что тебя там хорошим манерам научили! – мне пришлось повысить голос, чтобы меня наверняка услышали.

Дверь распахнулась и в комнату вошел Лен. Все такой же лукавый взгляд, легкая смущенная улыбка и распростёртые в мою сторону объятия.

– Эй, ты что, этикет позабыл совсем, бессовестный, – я ворчала для вида, но сама с большим удовольствием позволила ему обнять себя, – даже не жди, что из кресла поднимусь, рыжий негодник.

– Ну уж нет, Ваше Ворчливое Высочество, я и не надеялся, – комнату заполнил его легкий смех, – вот не думал, что после столь долгой разлуки ты не захочешь даже встать, чтобы обнять меня.

Ленсифер надул губы в притворной обиде, за что сразу же получил от меня легкий удар в плечо.

– Не валяй дурака, я же знаю, зачем ты здесь, – я сменила тон на серьезный, и Лен тут же убрал улыбку с лица.

– Ничего ты не знаешь, глупая. Я приехал потому что соскучился по Столице, соскучился по тебе и Дэб. Где она кстати?

– Она в Южной, уже как лет десять не приезжала. Не выдержала моего уныния и уехала туда обучаться траволечению, в надежде подобрать для меня подходящее лекарство.

– Она не знает? …

Я молчала. Конечно она не знала. После ситуации с Деймосом на моей предкоронации я не знала, что означает доверие.

– Нет, она не знает, что дело не в страхе. Точнее в нем, но…

– Ты так и не сказала ей о Фобосе?

Вопрос загнал в тупик, я уперлась взглядом в ворс ковра, пытаясь разгадать мотивы ткачихи, когда она закладывала в узор руну желания.

– Ты ведь не нотации мне читать приехал, надеюсь?

Друг фыркнул, показав тем самым, что он об этом думает.

– А будет прок? Ты непрошибаемая, и это не комплимент. Значит так, план на сегодня у нас таков, – он начал шагать с важным видом туда-обратно перед моим креслом, заставляя меня переводить взгляд то влево, то вправо, – сейчас мне нужно отдохнуть с дороги, но после ты обязана составить всем нам компанию на обеде в главном зале. Затем мы с тобой и твоей младшенькой сестрой спустимся к площади и отведаем тех мороженых ягод, что там продаются. Ну а уже после, я засуну тебя головой в сугроб. Все пункты ясны?

Мне было что оспорить.

– Во-первых, мы не возьмем с собой Викторию, – Лен хотел возразить, но я не позволила, – и это не обсуждается. Во-вторых, где твое магическое зрение, прохвост? Фрукты очень даже свежие. И наконец, я не позволю засунуть себя в снег, но лишь по той причине, что не планирую покидать замок.

Ленсифер остановился и посмотрел на меня с возмущением.

– Ты серьезно, Дафна?! Я проехал в карете чертовых три недели, чтобы узнать, что ты все так же не выходишь из замка, и планируешь сидеть…

Если у меня и существовала вредная привычка – то это была привычка перебивать.

– Заткнись. Я не выйду туда потому что там холод ужаснейший, а не из-за того, что ты там себе придумал. Спустя триста лет я могу наконец заявить, что нашла в себе силы на то, чтобы выйти из замка, и ты мне в этом поможешь. Но это явно случится не тогда, когда есть вероятность погибнуть, превратившись в лед.

За спиной послышался смешок.

– А разве ты у нас не ледяная Королева?

Он выскочил из моей комнаты прежде, чем я успела метнуть в него слабенький, но ощутимый заряд энергии. И только вновь оставшись в тишине и одиночестве, я медленно убрала с лица улыбку. Я поняла, как больно по ушам резануло слово «королева».

Присутствие Ленсифера дарило покой, как бы я не хотела принимать этот факт. Его голос, запах его духов и аура были мне родными, но они отбрасывали меня в то время, которое мне хотелось бы позабыть.

Тогда, триста лет назад, после несостоявшегося похищения будущей королевы Рубрумора, моя матушка объявила Ветусу войну. Сражение было недолгим, армии не были равны по силе и количеству, мы одолели их за одиннадцать дней, и на двенадцатый генерал Белум вошел в тронный зал Каерума. С ним была моя мать, и небольшой вооруженный отряд, оставшееся войско ждало у замка. Королева Мириида не признала преступление, но согласилась нести за него ответственность. Она покинула престол, уступив его своему сыну, Доулу. С ним было подписано мировое соглашение длинную в пятьсот лет, что по сути являлось совсем незначительным временем, для наших реалий. Мириида покинула Каерум, обосновавшись где-то на окраине Ветуса, у Большой Воды. Группа преступников, напавших на меня понесла наказание. Пособников казнили, предателя Деймоса отправили в ссылку на Зеленые острова, что находились под покровительством Ветуса. Там располагалось исправительное учреждение для преступников. Но если его судьба меня заботила мало, то судьба Фобоса волновала меня наравне моей собственной.

Фобоса отправили с ним. На гораздо меньший срок, на чуть лучших условиях чем его брата, но отправили. Это была цена доверия моей матери генералу Белуму. Он отправил своего невиновного племянника в ад на долгих сто лет, чтобы доказать свою верность.

Да, такая верность явно дорогого стоит.

Я спустилась в темницы за несколько часов до того, как его увезли. И я не нашла в себе силы признаться в своих чувствах, но наскребла на извинения, считая себя виновной в том, что ему предстоит. Он сидел там, в камере, смотрел на меня с легкой улыбкой, и просил меня не тревожиться. Уверял, что сто лет пройдут не успею я и глазом моргнуть, и мы вновь увидимся. Затем он назвал меня хорошим другом, и перспективной правительницей, раз у меня получилось уложить на лопатки его брата. Это было забавно, но мне не хотелось улыбаться, в ту ночь он обозначил границу, назвав меня другом. Однако влюбленному сердцу все было нипочем – надежда бывает безжалостна.

Спустя несколько часов, на рассвете, я стояла на одном из балконов и наблюдала за тем, как большая повозка с сопровождением выезжает за пределы Рубрумора, в сторону Северной Столицы.

Я запомнила это мгновение, будто запечатлела его в стеклянном шарике с воспоминанием, но по доброй воле я никогда бы этого не сделала. Я стояла на балконе, смотрела как его увозят, и силилась заплакать, но одно из побочных действий сомниума, которым меня тогда пичкали – отсутствие слез. А плакать ой как хотелось, потому что все было не так. Я не хотела править, меня хотели убить, я боялась каждого шороха, и наконец человек, при виде которого у меня подгибались коленки и краснели щеки мало того, что считает меня просто другом – еще и в тюрьму угодил на сто лет. Мне было всего шестнадцать, я была маленькой и слабой девочкой. Ну какая из меня королева?

Мои молитвы не были напрасны, и буквально через год, в Великий Звездопад Вельма сделала предсказание – у королевы будет еще трое детей. До этого предсказания в карте судьбы моей матери читался лишь один ребенок, а это означало одно – в тот вечер я должна была умереть. И Боги, за все благие деяния матери на благо Земли – послали ей в полотне судьбы еще троих, взамен одной меня.

Но я осталась жива.

Все радовались, были большие гуляния, увлекшие Землю в свои объятия на долгие месяцы. Я лишь надеялась, что все трое не будут мальчишками. Через два года после предсказания матушка родила девочку, Иустицию. Но с ее шестнадцатилетием никто не торопился проводить предкоронацию, ведь все знали – она не последняя. Затем на свет появился Деврай, мой дорогой младший брат. С его шестнадцатилетием предкоронацию не проводили уже по другой причине – мужчины не правят, власть у нас передает по женской линии. И наконец настали томительные годы ожидания. Время шло, складываясь в десятилетия, так незаметно прошел век. И вот спустя сто одиннадцать лет на свет появилась Виктория – головная боль всего королевства.

Но на этот факт мне было тогда уже плевать, главное, что меня от трона отделяет две мои сестры, и вероятность моего правления около нулевая. Я была свободна, и могла выбрать себе в нареченные не подходящего по статусу для будущего короля, а того, кого действительно хотела. А хотела я все еще Фобоса, но вот он…

За все время его заточения я прислала ему больше тысячи писем, писала каждый месяц. В ответ я получила лишь одно письмо, ближе к концу его заключения. Три строки о том, когда его освободят и благодарность за то, что принцесса не оставляла его скромную персону без внимания все эти годы.

Его освободили через тридцать восемь лет после рождения Деврая, и он прибыл ко двору, как того велит этикет – засвидетельствовать преданность королеве, присягнуть на верность и признав все прошлые ошибки, нести службу во имя Земли и Рубрумора.

Я готовилась к тому событию – Ленсифер сшил мне волшебное платье для приема, глубокого черного цвета, с пыльцой и вышивкой небесных светил. Было похоже, что я укутана в ночной небосвод, в тот октябрьский вечер я была волшебна. Только было кое-что, способное посоревноваться с чернотой моего платья – пальцы Фобоса. Он вернулся иным – из Ямы каждый второй выходит сломанным, не таким как был до. Но Фобос не был сломан, наоборот. Предельно собран, он знал, чего хочет. В тот вечер он просил у матушки дозволения оставить службу при дворе в угоду службе на Архипелаге Снов, и королева ему это позволила. Потому что при дворе не держат людей, что открыто заигрывают с тьмой и преклоняют колено пред Темной Матерью, а его пальцы, будто испачканные в золе, говорили именно об этом. Он поклонился моим родителям и покинул залу, а я кинулась за ним, под сочувствующие взгляды своего брата. Я часто прокручиваю у себя в голове эти минуты.

Я нагнала его на террасе, он собирался спуститься в сад, а я дальше не могла и шага ступить, потому что страх еще жил в моем сердце. Но он меня заметил, и остановился. Его взгляд больше не был нежен, его губы не украшала улыбка. Он был холоден, и его глаза напоминали мне о Большой Воде в зимний сезон, я часто видела ее изображения в книгах. В ухе была серьга с традиционным камнем нашего двора – рубином. Черный камзол, расшитый серебром, сочетался с моим платьем, и мое сердце забилось чуть быстрее от такого глупого совпадения.

– Ваше Высочество, вам что-то будет угодно?

Он был сух. Предельно вежлив и сух, чего ранее за ним не наблюдалось. Я смотрела и не узнавала, понимая, что все, что я себе придумала за эти сто лет – просто рассыпалось, встретившись с реальностью. Что все это стало прахом вероятно еще раньше, и все письма, что были мной написаны – были написаны зря. Истина, от которой я так долго бежала, пока он был далеко – настигла меня, когда он оказался на расстоянии вытянутой руки. Получить сердце будучи другом – тяжело, но возможно. Получить сердце будучи той, из-за которой он провел множество лет в настоящем кошмаре – равно чему-то невозможному. Стало стыдно, и я отступила на шаг. Затем еще, и еще.

И развернулась, чтобы убежать, просто позорно скрыться с его глаз, чтобы поплакать где-нибудь в потайной нише, но он не дал мне уйти. Его пальцы легко сомкнулись на юбке платья, почти слившись с ней в едином черном цвете.

Я замерла.

Во мне боролись два противоречивых чувства – эйфория и отчаяние. Внутри будто была дыра, которая расширялась с каждой секундой. Я ждала пока она станет настолько большой, что сможет поглотить меня. Мы молчали. Он все так же держал в руке мою юбку, а я смотрела на окна замка, в которых сновали люди, и пыталась сдержать слезы от обиды на себя. Зачем только надеялась?..

– Дафна, послушай… – его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула и я, резко обернувшись, – ты ведь не маленькая уже давно, сама все понимать должна.

Он смотрел на меня без прежней холодности, но серьезно. Так отец смотрит на провинившуюся дочь, или учитель на ученицу, не выполнившую домашнее задание. Но я не хотела такого взгляда, мне нужен был иной, и я ждала его сто лет.

– Объясни, я не понимаю.

Мой шепот было почти не слышно, но он стоял слишком близко. Моя просьба загнала его в тупик, он не знал, что сказать. Наконец отпустив мое платье, Фобос тяжело выдохнул и сжал переносицу пальцами. От него все так же пахло цитрусом и перцем, но добавилось что-то еще, что я не могла разобрать. Вопреки моим ожиданиям, когда он убрал руки от лица – там не осталось черных клякс. Он молчал, а я не придумала ничего лучше, чем взять его руку, чтобы разглядеть ее. И он позволил.

Его пальцы были чуть теплые, и длиннее, чем я их помнила. Чернота начиналась с длинной ногтевой пластины и доходила до середины промежуточных фаланг.

– Говорят, у тех, кто… – я сглотнула нервный комок в горле, – кто служит Темной Матери слишком долго – пальцы удлиняются настолько, что задевают пол.

Он тихонько рассмеялся, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его такого.

– Врут они все. Пальцы немного длиннее становятся, этого не отнять, да и когти могут вырасти, если не быть осторожным. Но в основном нас выдает чернота, которая ползет по рукам, – голос его все больше оттаивал, но я все так же не поднимала на него взгляд.

– А правда, что когда чернота дойдет до сердца, то ты его лишишься?

Вопрос прозвучал, и в воздухе будто резко стало больше электричества. Мне казалось, что от малейшего моего вдоха, ткань на подоле шевелится, и между слоями шифона проскакивают искры. Или это была пыльца?

– Посмотри на меня.

Я медлила. Поднять взгляд и наткнуться сейчас на его холод вновь – означало бы мой окончательный проигрыш, а я не хотела с этим мириться.

Теплые пальцы коснулись моего подбородка, и я подчинилась им. Всегда была готова подчиниться.

Я смотрела, и не понимала. Не понимала, что за игру он ведет, чего он хочет, почему молчал все сто лет, но больше всех меня интересовало лишь одно – осталось ли у него внутри хоть какая-то теплота ко мне. Он был все так же молод и красив, каким я его помнила. Но это больше не был тот Фобос, с которым я прогуливала фехтование, который защищал меня от мисс Лекс и ее занудных уроков этикета, не с этим Фобосом я делилась секретами и опасениями по поводу трона, не он сразу после покушения разбил Дельту, что шпионила за мной, превратив ее в гору металла и искусственной кожи голыми руками. Не этот Фобос сломал нос своему еле живому брату, которого держала стража, не он рвался ко мне, когда меня в полубреде нес отец обратно в замок. Передо мной стоял чужак.

– Что если я тебе скажу, принцесса, что у меня давно нет сердца?

Я опешила, потому что за размышлениями уже забыла о вопросе, который задала, а когда вспомнила и до меня дошел смысл его ответа, Фобос уже оставил у меня на волосах короткий поцелуй и торопливо спускался по ступенькам в сад. Я не могла сделать и шага вниз, страх держал меня за руку, дергая за нее будто за поводок, давая команду «на месте».

– Фобос! Фобос стой же ты, пожалуйста! – я срывала голос, и казалось меня слышит весь замок, только не слышит тот, ради кого я так стараюсь.

Он растворялся в темноте сада, почти сразу исчез его камзол, и постепенно скрылись в темноте его волосы. Он ни разу не обернулся.

– Фобос!

Меня душили рыдания, мне было пусто и непонятно. Он породил только больше вопросов, не дав мне ни одного ответа.

И дыра внутри стала расширяться еще быстрее. Вокруг пахло его духами, но его самого тут больше не было.

Ленсифер появился из ниоткуда, и прижав меня к себе позволил мне залить ему рубашку слезами, а затем провел меня дальними коридорами в мои покои, где я залезла в душ прямо в платье и остервенело терла себя мочалками, в попытках стереть со своей кожи его запах. Я терла себя до боли, пока не поняла, что это все равно не помогает. Меня трясли рыдания, я не понимала, что со мной не так, и почему он бежит от меня, когда ранее шел навстречу.

Я завернулась в два пледа прямо в мокром платье, и залезла в свое любимое кресло, что всегда стояло у меня напротив окна. Мне было все равно на мокрые вещи, когда ты не можешь умереть так просто на многое закрываешь глаза. Но оглядываясь назад я понимаю, что в тот момент я была жалкой.

Он отбыл на Архипелаг на следующий день, вместе с группой из Скворечника, что гостила у нас в честь осенних гуляний, и я не вышла проводить его. Я даже не смотрела на уезжающие экипажи из окна, но не потому что была гордой.

Я не знала, что он уедет так скоро, и намеренно провела весь день в библиотеке за книгами по зельям, лишь бы случайно не столкнуться с ним где-то в коридоре. Я почему-то резко захотела беречь свое побитое сердце.

И только вечером, когда я решилась вернуться в свои покои, я обнаружила на комоде сложенный вдвое небольшой лист. Он был исписан лишь наполовину, красивым округлым почерком, от бумаги пахло Фобосом.

«Я мог был оставить тут тысячу признаний, только если бы решился на это, но я стараюсь смотреть правде в глаза, в отличии от тебя, Дафна. Я не отступлюсь от своего призвания, от служения Темной Матери, и тебя в это втягивать не стану. Так будет лучше.

Научись жить без меня, и, если тебе было мало для этого ста лет, я пропаду на больший срок. Не ищи со мной встречи, забудь обо мне.

Живи, будь счастлива, без меня – но хотя бы просто будь.»

– Он просил передать его тебе сразу после того, как он уедет, но я не мог тебя найти.

В комнату тихо зашел Деврай, и сел в соседнее кресло. Мы с ним внешне явно ушли в отцовскую породу – оба светловолосые, высокие, и худые, кажется у отца в роду были эльфы. У нас даже аллергия была на один и тот же фрукт – на плод розового дерева.

– Ты читал?.. – я махнула письмом.

– Нет, – тихо ответил брат, – но по его выражению лица я догадался, что там нет ничего приятного.

Осталось опустошение. Весь день я была такой решительной в своей игре в прятки, даже не подозревая что тот, от кого я пряталась, уже покинул эти стены.

Всю следующую неделю я только и делала, что плакала. Меня пытались привести в чувство родители и сестры, брат почти что ночевал у меня в покоях, Ленсифер и Дэбора регулярно вытаскивали меня погулять в сад, лишь намеренно избегая части с лабиринтом и озером. Я пыталась постепенно расширять территорию, на которую могла выходить без сковывающего меня ужаса. Сначала на чистой злости получилось освоить несколько метров, затем больше. Следом уже дело за настойчивостью. Все, и я в том числе, понимали, что от моей болезни меня в состоянии излечить лишь время. Но когда у тебя впереди века, страшно представить, сколько времени это может занять.

По сути оказалось, что не так уж и много лет мне понадобилось, всего то без одного года двести лет.

Я сбросила с себя наваждение, отрезав нить воспоминаний. Я обещала себе, что буду вспоминать все это как можно реже. Ленсифер покинул Рубрумор спустя двадцать лет после Фобоса, за тем лишь исключением, что регулярно сюда приезжал. Но он стал баловать меня своим вниманием все реже. Дэбора тоже давно сюда не возвращалась.

Я вновь бросила взгляд на окно – дети, не страшась метели и холода, лепили из снега то ли единорога, то ли келпи. Они жили. Не выбирая время года, не ожидая следующей недели, жили именно в этот миг. Так отчего же я существую? В смятении я поняла, что буквально час назад кляла свою матушку за растрату жизни впустую, в политических собраниях трижды в день, первое из которых в шесть утра. Кто из нас двоих действительно плывет по течению бурной реки, не замечая берега?

Коридоры замка встретили меня ароматом пряного дерева и теплого хлеба, тут и там сновали слуги, которые при виде меня прерывали свои дела на реверанс в мою сторону. Все они были сонные и уставшие – зима на всех так влияла, большинство жителей нашего мира были зависимы от солнечного света. И хотя эта зависимость не была чем-то серьезным и смертельным, в осенний и зимний сезоны мы чувствовали легкую апатию. Хотя я вот, например, находилась в апатии почти три сотни лет независимо от времени года.

В обеденной зале раздавались голоса, кто-то спорил.

– Да потому что ей выехать наконец отсюда надо, жизнь увидеть! А вы трясетесь над ней как над чахлым росточком!

– Виктория, послушай, – спокойный голос матери контрастировал с повышенным сестры, – у нее впереди много лет. Чтобы смотреть на мир, нужно для начала излечиться.

– Да не излечится она никогда, если будет сидеть в четырех стенах, и как призрак выбираться из нее только по ночам!

– Никогда бы не подумал, что скажу это, но сейчас я согласен с Викторией, – Ленсифер обратился к моей матушке, – ей и правда нужно выбираться отсюда, пока она корни не пустила, в прямом смысле. Вы же знаете, она может…

Я замерла перед поворотом, желая услышать как можно больше.

– Деврай, а ты что думаешь?

Ответ раздался не сразу, некоторое время было слышно только потрескивание ламп.

– Я думаю, что ей нужен стимул выехать отсюда. Дайте ей достойную причину, сыграйте на нужной эмоции, и она поедет куда угодно.

На этот раз тишина была более затяжной, пока голос не подала Иустиция.

– Уж не предлагаешь ли ты сказать ей, где сейчас Фобос, чтобы она сорвалась к нему?..

– Нет, глупая, – брат устало выдохнул, будто говорил с полоумной, – я предлагаю сказать, что он едет сюда, и ее тогда как ветром сдует.

– Дурной!

Раздалось нервное хихиканье Одиса. Да, вот уж видимо не так он представлял себе королевскую чету пару десятков лет назад, когда вступил в отношения с Викторией.

– Не надо мне ничего рассказывать, я и сама хочу покинуть замок, – с этими словами я зашла в комнату и приблизившись к столу, подождала пока один из слуг отодвинет для меня стул.

Надо отдать должное моей семье, никто не прожег во мне дыру удивленным взглядом – сегодня меня и правда ждали к ужину за общим столом.

– Чтож, рада, что ты сегодня наконец ужинаешь с нами, – матушка улыбнулась мне, самой искренней из всех своих улыбок, – ты не делала этого сколько? Лет семьдесят? Я уж стала забывать, что у меня на самом деле три дочери.

Но она была бы не собой, если бы тут же не уколола.

Слуги начали выносить блюда, пока все делали вид, что им уютно находиться в той комнате, и ничего странного не произошло. Оказывается, моя кислая физиономия многим портила аппетит.

Когда с первым было покончено столовую покинула Виктория в компании с Одисом, бросив напоследок, что лучше бы приехал Фобос. Она не видела его ни разу в жизни, но была наслышана за долгие годы. После ее реплики градус настроения настроения за столом резко понизился еще больше.

Все воспринимали меня как больную, которая при одном упоминании его имени должна была биться в истериках. Хотя сама виновата, ведь одно время я позволяла себе и такое.

– Слушайте, не могу сидеть в этом напряжении! Считайте, что меня заела совесть и я наконец хочу признаться, – родные заинтересовались и перестали усиленно разглядывать ужин, – у меня давно нет кошмаров, я не страдаю. Мне уже очень давно не страшно, и я уже несколько лет искала достойный повод и компанию, чтобы побывать вне этого замка. И дело не в Фобосе, хотя и на него мне давно плевать, – я бесстыдно врала, – мне просто надоело быть жалкой, понятно?

Я с вызовом посмотрела на мать, которая как мне показалось, сильнее сжала в руке вилку.

– В кабинет, Дафна. Живо!

Она встала со стула так резко, что тот упал бы, не подхвати его слуги, и умчалась в коридор.

Отец глянул на меня с горечью.

– Я не осуждаю и не виню, ты сама хозяйка своих чувств и эмоций, – он помотал головой, – но вот с матерью тебе придется объясниться.

– Ага, а потом и с нами… – Деврай был расстроен, чего не скажешь про Иустицию, она давно что-то подозревала.

Ленсифер молчал с тех пор, как я села за стол, и лишь задумчиво на меня посматривал.

Я аккуратно встала, и придерживая длинный водопад юбок медленно вышла в коридор. Кабинет матушки для политических переговоров находился дальше, после выхода на летнюю террасу. Но до него я не дошла, заметив мать перед панорамным окном с видом на заснеженный сад. Я не стала подходить слишком близко, остановившись в нескольких метрах от нее.

– Когда я давала тебе твои имена, я рассчитывала на то, что магия сработает, но не была в этом уверена на сто процентов. Зачастую это работает только с первым именем, – она говорила настолько тихо, что некоторые слова мне приходилось додумывать самостоятельно, вой метели за окном проглатывал их, – и тогда первым твоим именем стала Дафна, в честь древней легенды о нимфе, превратившейся в дерево, я надеялась, что это наделит тебя природной магией, и я не прогадала. Когда я давала тебе имя Видера, я надеялась наделить тебя силой предвидения, но талант так и не раскрыл себя.