Читать онлайн Дурочка бесплатно

Дурочка

Глава 1

Я открываю глаза, и вижу мужской затылок. Осознаю себя в чужой постели. Охаю от ужаса и натягиваю простыню до подбородка.

Класс!

Линия затылка, спящего рядом мужчины выстрижена ровно, вихры подбриты чисто. На макушке, где длина больше, темные локоны торчат в стороны. Выходит, он вертится во сне. Это имеет значение, так как я пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь. Ведь на мне одни трусики танго. Деталь, указывающая на вероятность секса. Ну да, Алиса, последствия могут оказаться ужасные. А что если секс был незащищенным? Что если он чем-то болен? Что если он был не один?

Что если…

Становится не по себе. Придерживая на груди простынь, приподнявшись, встаю потихоньку. Голова тут же отзывается раскатами боли, и она ползет по спине, сплетаясь в области желудка похмельными позывами. Я ведь не пила?

В памяти проявляется обрывок-картинка:

– Предпочитаю лучшее, – мужчина протягивает богемский стакан с янтарной жидкостью.

На вид лет тридцать. Крупный, взрослый, спортивный. Лицо приятное и спокойное. Вроде не маньяк. Вчера в клубе, даже не познакомились.

Я помню, как поднесла стакан ко рту и выпила залпом. В пищеводе полыхало выжигающей лавой и тут же запросилось обратно. Задохнулась. Верно, я пила виски. А когда прокашлялась, он протянул фужер шампанского. Запить. И я человек, который вообще ни капли в рот, и, его тоже. Целиком. Ну да, ну да, чего мелочиться, гулять, так героически. С надрывом.

На цыпочках обхожу кровать, на ходу отмечая, комната кажется вычурная. Черный паркет, овальное зеркало на потолке, на стенах картины с обнаженными нимфами в стиле модерн, стилизованные под современность.

Скольжу взглядом по мужскому лицу, опускаюсь дальше на заросшую волосом грудь. Лето в этом году выдалось жарким настолько, что ночи не приносят никому облегчения. Вероятно, поэтому он спит нагишом. Прикрыт пресс и то, что ниже. Тело спортивное, мускулистые ноги раскрыты. Сильный человек, раз крупный. Очевидность открытия упиралась в меня видом неприличного возвышающегося бугра, именуемым в народе утренний стояк.

Размер озадачил.

Настолько, что возникло желание изучить подробней. Так сказать для расширения кругозора. Ну, а что? Если я с ним уже, то буду знать, с чем имела дело. Вдруг придется свидетельствовать в суде?

Приблизилась и осторожно приподняла простынь. Большущий. Чуть принюхалась, слава богу, не пахнет ничем таким похожим на свершившее ночью. Только мужской запах. Его. Я потянула носом. Шлейф аромата приятный, терпкий, соленый, с горькими нотками мускуса и амбры. Определенно запах мне нравится. Чего уж греха таить, заманчивый. Может он и явился причиной ночных подвигов? Не знаю. Возвращаю простынь на бугор, и оглядываюсь.

Все что помнилось из вчерашнего – магазины с Юлькой. Одета я была не в клубное. Летняя юбка до пят, футболка, походные босоножки. Даже не красилась. При таких температурах любая косметика плывет. Юлька прошла первый отбор на прослушивание в шоу Мачетовых, и ей не терпелось отметить событие. Я поддержала, но у меня болела голова, хотелось домой, под кондиционер в прохладу. Какие танцы и клубы, когда не хотеться дышать?

Нужно срочно уходить, пока он не проснулся. Я огляделась. Здесь нет ничего похожего на мою юбку, но не пойду же я в одних трусиках? Может быть, таксист и пустит в салон, но какими глазами на меня посмотрят родители и соседи? Животных и детей не штрафуют за то, что они разгуливают, как есть. Вроде бы это не прилично. Верно? Хотя собаки ходят на улице одетые. Но ведь лошадь в трусах будет выглядеть не прилично. Но не преступно же? Посмотрела озадаченно на спящего, как будто его расслабленная поза и стояк могли подсказать, куда делась моя одежда.

Ладно, изучим окружение. Дом кажется большим. Несколько комнат на верху, внизу большой холл, винтовая узорчатая лестница. Особняк произвел впечатление. Всем по вкусу чистые белые и бежевые тона, с вкраплением патины. Камин, зала с обеденным столом на двенадцать персон, широкие окна с выходом на ухоженный участок. Дальше, меня помещения не заинтересовали, так как на спинке белоснежного дивана лежала моя пропажа.

В голове всплыло еще воспоминание.

– Налить тебе что-нибудь? – спрашивает он, подойдя к бару со спиртными напитками, устало снял ролликс и галстук.

Я киваю, оглядываясь. Затем, одним движением стаскиваю с бедер цветастую юбку, положив аккуратно на край дивана.

У мужчины перехватывает дыхание, вероятно не от вида моих ног и соблазнительной попки в танго. А от моей безбашенности. Затем мужской жадный взгляд, не таясь, устремился в мой треугольник между.

Я сама ее сняла.

Сама!

Какие к черту благопристойности, когда я приехала в дом к незнакомому человеку и первым делом стянула юбку. А что ж сразу не трусы? Это я его так хотела? Обычно люди разуваются в гостях, а мои босоножки валялись где-то под барной стойкой «Атлантиды». И потому в гостях, я сняла юбку, видимо соблюла правила приличия.

Вечер обрастал незабываемыми подробностями.

Оделась. В глубоких карманах лежит сотовый и карточка. Дисплей показал 20 пропущенных звонков от папы, 5 от мамы, и ни одного от Юльки. Я не смогла сдержать расстроенного возгласа. Веселье грозилось обернуться катастрофой. Засранка, не то что бы билась в конвульсиях от тревоги, она вообще где? Пальцы сами набили номер такси.

Место предполагаемого позора я покинула не глядя. Очутившись в безопасности салона, набрала номер подруги, и спустя сто гудков, та, наконец, взяла трубку.

– Восемь утра, я сплю.

– Что это была за дрянь?

– Нет больше. Ай-ай-я, голова трещит.

Юлька бросила трубку, а мне осталось только возвести глаза к небу, надеюсь, что на этом неприятности растают как сон, а от последствий будет избавиться легче, чем от юбки на собственной талии. Вчера же получилось.

Глава 2

Никак не перенести встречу воскресного обеда с родителями. И мне ничего не остается, как хорошенько опоздать. Не то, чтобы я не люблю семейные общественные мероприятия, но, как правило, они проходят в присутствии чужих. Как правило, кандидатов мне в мужья. И, как правило, мне положено на них исполнять роль хорошей девочки. Желательно молча.

Оттягивая момент, я вышла из такси за три квартала и неспешной походкой, двинулась в сторону ресторана у Яблоньки. Мысли возвращаются все время к прошедшей ночи. Как меня угораздило? Я никогда не бываю такой развязанной. Чтобы я взяла из чужих рук, что-нибудь еще раз. Я не ожидала такого сюрприза от подруги, мы дружим с детского сада. Юлька о случившимся нагло не отпиралась.

– У тебя головная боль прошла? Прошла! Так чего на меня катишь? – вот и весь ее сказ.

Головная боль прошла и в самом деле, а вместе с ней и логическая способность мыслить. В целом не случилось ничего критичного. Мы весело потусили. Танцы моя страсть. Но вот потом…

Приближаясь к ресторану, я внутренне подготовилась к тому, как сейчас мама начнет знакомить меня с очередным кандидатом. На вылет, вот кто эти принцы. Напыщенные самовлюбленные коты (часто можно и с приставкой в виде буквы «с»). Кто желает получить в женушки тупую девушку с деньгами? В конце концов, свой круг, он только свой. Как говорит мама «деньги к деньгам, любовь тут не при чем».

Внутри, я прошла через прохладный холл, за встретившим администратором, немного остывая от жары. Они должны сесть за столиком у высокого окна. Отец, для чужих Юрий Николаевич Ершов, мама Ирина Борисовна и третий. Дела идут у отца, последние полтора года не важно. Все в городе знают, связываться с Танталовым себе дороже. Крупнейшая мафиозная шишка на всем южно-сибирском регионе, если дает что-то кому-то, возвращает упятерив. Но у папы не было выбора. Он залез в долги и это видно по нему. Отец сильно похудел, резкий сброс веса состарил его. Щедро добавилась седина на висках. Они с мамой почти не разговаривают в последнее время, видимо обходят болезненную тему для обоих.

– Понимаю. У Танталова случаются нестыковки с оплатой. Все знают, – с этими словами отец поправляет душащий его галстук, смотрит на сидящего человека напротив, нервозно улыбается вовремя подошедшему официанту.

Мне очевидно, что отцу неуютно в полосатом сине-желтом кресле декорированным под барокко с деревянными завитушками на ножках. Мамы нигде не видно. Судя по словам отца, с ним сидит не жених, а партнер. Такое бывает, когда требуется продемонстрировать партнеру, какие у отца с ним общие семейные ценности. Указать на схожесть жизненных путей. Но обычно, если такое и случается, это ровесники отца. Люди зрелые, имеющие порой не одну, а несколько семей.

– Будем делать заказ, – белоснежная витринная улыбка официанта, мгновенно растаяла под тяжелым взглядом отца.

– Семгу и красную икру. Что с вином?

Официант отыскал взглядом сомелье, подал знак приблизиться.

– Вы кредитовались у Танталова? Можно узнать, что планируете делать дальше? – партнер отмахнулся от официанта, показывав, что не решил про заказ.

– Аренда, дробление, распродажа. Обычные дела, – отец пожал плечами, так словно хорошо разбирается в недвижимости.

– Кредит под саму недвижимость? Не рискованно ли?

– Знаю, рынок не на подъёме, скоро все измениться. Это же недвижимость, что с ней станется. Слышал, ты хочешь сменить сферу деятельности.

– А вот и я, – моих плеч коснулись с двух сторон прохладные мамины руки. У нее всегда на ногтях безупречный маникюр. Несмотря на возраст, ей не дашь больше сорока. – Ты, все-таки, пришла.

– Привет, – отзываюсь я, наблюдая, как папа поднимает взгляд, а партнер оборачивается.

Ох, только не это, только не это! Ну, не может быть!

– Наконец, – отец встает, уступает место маме.

Я же смотрю в зеленные глаза. И ничего не могу сказать или сделать. Откровенно говоря, мне нечем дышать.

– Знакомьтесь. Моя Алиса. Артем Берцев.

Артем кивает, и в его глазах мгновение назад недовольных и мрачных, всплывает насмешливое любопытство. А я вижу в мыслях утренний бугор под простыней. В мужских глазах вежливая усмешка того, с кем я делила сегодня постель. В каких именно смыслах делила мне не известно! Зато у него мягкая кровать и хороший дом. Ведь мог на его месте оказаться бомж. Проснись я утром с ним, где-нибудь в канаве или на улице. От этих мыслей, меня ощутимо передернуло. Сомневаюсь, что я заглянула бы бомжу под покрывало или пленку. Ну, может и заглянула бы? А вдруг бомжи становятся такими от того, что у них маленькое достоинство? Кажется, для мужчин честь и достоинство на первом месте. Так говорит папа.

– Ваша дочь?

Отец подталкивает застывшую меня к диванчику, на котором сидит Артем. Краска заливает все мое лицо. Черт, черт, черт, он же видел меня голой. Я его правда тоже видела. Так что один-один, не считается. Но что было между нами? Было? Если люди спят всю ночь голыми в постели, это означает, что между ними что-то было? В поездах тоже спят и в автобусах, значит, не было. А если случился секс, то было или не было?

– Я слышала у них отличные блины с черной икрой. Лучшие в городе. Артем, вы их не пробовали? – мама расстилает на коленях салфетку.

Она одета в элегантное зеленое платье от Живанши. Я же в льняной блузке и юбке. Мне достался от нее красивый цвет волос, только ее убран в сложную прическу, изящную и одновременно простую. А мой растрепанный и путанный от ходьбы. На лице у мамы почти незаметный роскошный мейкап, на моем круги под глазами от нетрезвой ночи.

Еще воспоминание:

Я танцую в центре танцпола. Вокруг меня расступившийся круг наблюдателей. Я умею хорошо двигаться. Музыка пропитывает все мое существо, звенит в душе. В следующее мгновение возникает Артем. Я очарованная им, замираю. И тут же, чувствую себя в его руках. В плотном кольце. Он страстно прижимает меня к себе. Я обвиваю руками его шею. Он высокий, приходится встать на цыпочки. Его губы накрывают мой рот. Я растворяюсь в нем, отдаюсь сладости нашего поцелуя. Отдаюсь власти чужака.

– Пробовал, очень вкусные, – Артем смотрит прямо на мои губы, и я краснею. – С удовольствием попробую еще раз.

– Садись, – руки отца подталкивают меня к его дивану. – Мы как раз делаем заказ.

Судя по резвому движению отца, дела совсем плохи. Я знаю, транш должен пройти на днях, но в подробности дел не вникаю, слышала домашние обрывки разговоров.

– Алиса. Только что получила диплом педагога. Хотя по виду и не скажешь, верно, Артем? С таким же успехом можно ходить голой, по улицам, – мама как всегда в своем репертуаре. Я типа сапожник без сапог. К счастью, купить за деньги можно все.

– Мам, не стоит. А то и в самом деле скоро буду ходить голой по улицам, – отвечаю я, продолжая тупить и не садиться туда, куда давно пора усесться. Чего теперь ломаться, когда уже голой поспала, на письку посмотрела и даже кое-что вспоминаю. И от этих воспоминаний кожа горит огнем, во рту пересохло, и дышать нечем.

Артем учтиво улыбнулся, и даже бровью не ведет. Протянул руку и мне ничего не остается делать, как пожать ее. Она теплая, гладкая. Обычное рукопожатие. Ну, не может он упасть на спинку дивана и заржать, почесать там яйца и сказать, а ты помнишь, как мы здорово с тобой вчера. А? Трахнулись? Чпокнулись? Какие есть варианты у этого действия?

– Приятно познакомиться, очень приятно, – тон его вполне светский, если не сказать любезный.

Я сажусь с ним рядом на диванчик, и жар ползет по ногам, по внутренней стороне бедер, куда-то вверх по животу к чувственной груди. Мне жарко от его присутствия и от факта случившегося.

– Мне тоже, – стараюсь казаться отстраненной, но его ладонь до сих пор сжимает мою, и я растерянно поднимаю взгляд, и тут же прячу. Зачем он задерживает мою руку в своей?

– Что будешь заказывать?

Да, он смеется надо мною. Или нет. По крайней мере, во взгляде мне не удалось ничего прочесть. Приходится снова поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Теперь жар уже на щеках и везде, словно меня кидает из стороны в сторону.

– Тоже, что и ты, – неловко вытаскиваю пальцы из захвата, но ощущение, будто надо мною нависает скала остается на прежнем уровне.

– Вы знакомы? – ничего не ускользает от моей проницательной мамочки.

И от этого, хочется куда-нибудь деться, раствориться, исчезнуть. Не рассказывать же ей, что ее доченька выпила таблетку непонятно чего, полночи танцевала в клубе, хотя с виду звучит вроде бы ничего неприличного. А вот потом, потом я провела ночь в постели с партнером отца. Любопытно, как бы на это отреагировал папа? Стоит ли ставить под срыв сделку настолько жизненно важную? Он же места себе не находит вот уже несколько месяцев. И вообще, кому приятно осознавать, что его ребенок вырос в человека способного на такое поведение.

– Нас недавно познакомила общая приятельница. Занимается танцами, – сообщил Артем, и я пытаюсь вспомнить, где и когда он успел пообщаться с Юлькой.

От упоминания о ней, мамины глаза превращаются в две маленькие щелочки, и она недовольно смотрит на меня, но ничего не говорит. Я же рада, что подошедший официант сервирует мое место, и теперь я могу занять руки бокалом с минеральной водой. К счастью папа занят выбором вина, и не замечает наш милый междусобойчик.

– Как тесен мир, – соглашается мама, и загадочно смотрит на Артема. – У вас есть семья?

Мне тоже любопытно. Есть? Ну, жена там, дети? Как глубоко я упала, если что-то, было?

– Только родители. Живут на Дальнем востоке, у отца немного земли. Занимаются выращиванием скота, вином.

– Любопытно! Выходит, никогда не были женаты?

В этот момент мне хочется закатить глаза и вылить весь бокал с минералкой себе на голову. Прохлады бы. Виноград ее совершенно не интересует. Обычная мамина «песня» под названием расскажите мне Артем, можно ли за вас выдать нашу доченьку? Но в этот раз мне тоже чуть-чуть любопытно. Это такое любопытство, я его убил или чуть-чуть зашиб?

– Пока не был.

– Вы, наверное, хорошо разбираетесь в вине?

– Не очень. Но запахи запоминаю довольно четко. В роду были парфюмеры.

– То есть стоит один раз услышать, понюхать и вы запомните?

Артем делает глоток воды и положительно кивает.

– Как увлекательно! А потом с закрытыми глазами можете определить? И какой по-вашему самый лучший, – еще пару секунд и мне начнет казаться, что она флиртует с ним.

Я с трудом завершила глоток, с опаской гляжу на папу, который углубился в изучение карты вин, насовсем. Он так умеет. Отключатся от реальности, думая над чем-нибудь крайне сосредоточенно. И скорее всего не о винах.

– Я не знаю, у каждого свой.

– Какой по-вашему самый лучший?

Артем посмотрел на нее, затем переводит взгляд на меня, и его губы слегка дрогнули в улыбке.

– Лучший самый…

– Да, самый-самый. Артем, не таитесь?

Он улыбнулся и немного повернул голову в мою сторону, движение едва заметно, но он тянет носом. Отчего внутри меня начинается дикое замешательство. Он нюхает меня. И это чересчур интимно. Слишком близко. Так что это сбивает мое собственное дыхание. И я судорожно втягиваю воздух, не ощущая даже пузырьков газа во рту от минералки. Он перевел искренний взгляд на маму.

– Женский. Любая женщина пахнет божественно.

– Ох, да вы льстец, и большой хитрец, – она заливается смехом, принимая его слова за комплимент лично ей.

Папа кивает, и подзывает к нам сомелье, делает заказ на французское летнее вино Кюве.

Мама довольная не сводит кокетливого взгляда с Артема, тот спокойно тянет минералку, а я красная как пицца Маргарита только что из печи, вспоминаю остаток вечера.

После фужера шампанского, он притянул меня к себе и поцеловал. Вкус виски и вина смешались, расслабили настолько, что я едва держусь на ногах. Шатает.

– Пойдем, – он зовет наверх, и я покорно иду вслед.

В спальне, усаживает на край кровати и велит подождать, пока сам идет в ванную. Моет что-то и вероятно, берет презервативы. Реальность вокруг расплывается, становится туманной, и я отдаюсь сну. Падаю на покрывало, на спину.

Спустя какое-то время, я сплю и не сплю. По телу гуляет эйфорическая воздушность. Отмечаю, как мужские руки сняли футболку и на мою кожу ложится ночная свежесть. Она щекочет ее тончайшими перышками. Мои ноги согнуты в коленях, призывно разведены в стороны.

Артем садиться на пол между ними. Я ощущаю, как его нос прикасается ко мне. Кончик легко трется о кружева трусиков, и он глубоко втягивает воздух в себя. Я переживаю его прикосновения по горячему дыханию, вырывающемуся из его рта, по нежным губам, скользящим через ткань по мне. Они задевают внутреннюю сторону бедер, пока он дышит и дышит. Мною. Лицом он почти вложился в меня, самое чувственное место. Пачкается моим ароматом. Дышит громко, шумно, с наслаждением.

– Божественный аромат женщины. Какая прелесть. Думаю, любой мужчина с вами согласиться Артем. Верно, дорогой?

– Смотря где и из какого места несет, дорогая, – отозвался папа.

Ну, он всегда очень конкретен.

– Запах женщины, это так романтично, – не унимается мама, кажется, еще больше распаляясь от сопротивления папы, поддержать такую роскошную и пикантную тему. – Кажется, был фильм с Аль Пачино, не помню.

Все это время, я остро ощущаю присутствие и тепло от чужого тела. Артем поглядывает на меня, пусть изредка, искоса, но смотрит. Его нос и губы, живо и сочно вспоминаются мне между моих ног, отзываясь неровным дыханием в груди. Вчера он жадно и долго прикасался там, не вторгаясь. Невыносимо горячо. Я даже не знаю от чего больше, от воспоминаний или от неловкости сейчас. Но я чувствую, как между моих ног тоже стало горячо.

– На минуту, – сообщаю я, сбегая в дамскую комнату, так как нестерпимо сидеть рядом. Нужно умыться. Я волнуюсь слишком сильно.

Спустя пять минут в дамский туалет зашла мама.

– Что у вас происходит? Ты вся на нервах.

– Ничего. Попросту странный тип. Новый партнёр отца?

Она подходит к зеркалу и начинает поправлять и без того безупречный макияж, смотрит на меня не довольно.

– Ты хоть иногда интересуйся его делами? Отец совершает крупнейшую сделку в жизни. Не заметно, как он не в себе, – манерно возвращает невидимый волосок на место.

– Ты к нему вечно придираешься. Зачем тогда меня позвали? Зачем вообще все сливать?

– У Берцева большая семья. Продает, потому что возвращается. Приятный мальчик, не находишь?

От ее слов, я стыдливо прячу глаза. Ах, какое слово – приятный. Ведь мог вчера поиметь как захочет, а не стал. Мне было так хорошо, что я даже не помню, стонала ли от всего этого. Но тело услужливо подсказывает, что хочется еще. И еще. Мы не завершили начатого. Я невольно краснею.

Нужно перестать об этом думать. И это не укрывается от мамы. Она смотрит участливо, а потом, сделав шаг, начинает приводить меня в порядок. Убирать волосы за плечи, осматривать кожу на лице, смахивать пылинки.

– Можно тебя о чем-то попросить, – говорит она, и ее холеное лицо так близко, что мне не солгать.

Наверняка сейчас будет ругать за Юльку. Обреченно киваю.

– Если Артем будет ухаживать за тобой, откажи ему.

Смотрю на нее с изумлением.

– Он партнер отца. Пока сделка не пройдет, будет лучше, чтобы он к тебе был благосклонен. Понимаешь о чем я?

Пару секунд пытаюсь сообразить. В смысле, что бы хотел меня? Как говорит мама «ничего не давать, все забрать».

– Танталов до сих пор не провел кредит? – спрашиваю, ощутимо волнуясь за папу.

– Провел. Но никому об этом знать не нужно. Будь умницей. И позвони Назару.

Вот уж точно кому не собираюсь звонить, так ему. На моей памяти это мой первый парень, из простой семьи, что понравился ей. Настолько удивительно и неожиданно. Чертов, Назар прописался у нас. Что ужасно раздражает, так как теперь мама может смело говорить, что она одинокого относится ко всем людям. И больше всего меня раздражают приходы Назара с ожиданием меня. Ему ничего не стоило ждать меня дома по несколько часов, попивая с мамой чаи-кофе. Будто других дел не имеется.

– Со своими друзьями сама разберусь.

– Да, да, – она достает из сумочки красную помаду, пудру, чтобы освежить макияж.

– Мам, я знаю, что здесь не место, но.

Она тщательно пудрится и не смотрит на меня, улыбается себе в зеркало.

– Как я?

– Хорошо, – киваю. – Мам, я хотела тебе кое-что рассказать.

Она убирает косметику и достает духи, нюхает.

– Аромат женщины, – смеется. – Ты ведь поняла, о каком именно аромате он говорил.

– Нет, не поняла.

– Ты еще совсем ребенок.

– Мам! Мне сделали предложение по работе.

Она замирает, перестает кокетничать со своим отражением и выпрямляется.

– Алиса, здесь и в самом деле не место.

– Но потом мы будем заняты.

– Поговорим дома.

– Да, не возможно дома, – сплескиваю руками. – Вы же без конца ругаетесь.

– Мы уже все обсудили. И ты знаешь, я права.

– Нет.

Брызгается духами, и вся комната погружается в тонкий цветочный аромат Дольче Габбана.

– Алиса, женщина должна выйти удачно замуж. Работа для тех, у кого нет денег. Понимаешь? Для нищих. Учительство это нищая профессия!

– Я получила образование, чтобы работать. Мам, это делают не только ради денег.

– Образование образованием, но ты не будешь работать. Ты не сможешь! Ты меня уже однажды подвела. Ты могла стать великой. Не захотела. Ты думаешь, всегда будешь такой молодой? Свежей. Привлекательной. Всегда будешь нравиться?

– Нормальный у меня вид. Мам, это всего лишь работа.

Она закатывает глаза к потолку, шумно вдыхая сладкие ароматы своих же духов. Когда она злиться, то похожа на какую-нибудь испанку или итальянку. Очень красивая и крайне драматичная.

– За что мне это наказание! За что? Нет и еще раз нет, – решительно взмахнув рукой, направляется к двери.

– Тогда я поговорю с папой. Ну, пожалуйста, мама.

– Результат будет тем же.

Дверь тихо затворяется за ней, и я остаюсь в помещении одна. Чертыхаюсь. Дома вышло бы еще хуже. Смотрю на себя в отражение.

Диплом отнял много сил. Проект оказался настолько увлекательным, что я и самом деле, отложила весь свой имидж в дальний угол. Оно того стоило. Чем больше я работала над проектом, тем лучше понимала, что работа с детьми мое призвание. Оставалось только убедить маму. Хотелось бы знать, что ведомо зрелой женщине, чего не видно в мои двадцать. Может быть она и права. Но я хочу работать, хочу заниматься творчеством.

Возвращаюсь назад. Уже подали заказ. Сажусь рядом с Артемом и стараюсь его не замечать. Беседа неспешно течет вокруг нейтральных тем о погоде, о недвижимости и поездках в отпуск. И мне хочется только одного, как можно быстрее покончить с этим.

Я игнорирую, а тело нет. Почти не чувствую вкуса еды.

– В любом случае, они подомнут под себя любого, кто встанет на их пути, – любимая тема папы махинации в финансовой сфере с Танталовым. Его группа компаний занимается самыми разными направлениями в Омске. Химия, строительство, ремонт промышленных объектов, нефть. Город по меркам бизнеса не большой, поэтому любые движения у всех на виду.

– Забыла, – мама делает взмах рукой и в приглушенных тонах дневного солнца стразы на ее ногтях сверкают, переливаясь бриллиантовым отсветом. Протягивает конверт с приглашением. – Вы знаете о летнем бале цветов? Я вас приглашаю, Артем.

О нем только глухой не слышал. Каждый год после «Флоры», местные богачи устраивают в стенах музея Врубеля благотворительный бал. На старинном паркете будут плясать бизнесмены, крупные чиновники с семьями, жертвуя на аукционе не малые суммы на поддержку и процветание города. У здания разбивается красивая локация с лучшими работами ландшафтных дизайнеров. Танталов устраивает мероприятие каждый год. Событие долго смакуют после в местной прессе, типа «Омского вестника».

– Сегодня в восемь. Смокинг или вечерний костюм обязателен. Центр оцепят, так что учитывайте парковку.

Артем принимает приглашение, и намеренно задевает меня. Отчего волнение сбивает с толку, совсем перебив аппетит. Сил выносить обед, у меня больше нет.

– Всем спасибо, мне нужно бежать. Дела, – сообщаю я, вставая, наклоняясь к отцу для поцелуя, но он тоже встает.

– Я провожу тебя.

Мы отдаляемся, но я слышу, как Артем спрашивает у мамы.

– Она у вас всегда такая, внезапная?

– Быть родителем нелегко, Алисе нужна крепкая рука. Просто необходима. Направлять точно нужно. Вот представьте сейчас так модно прыгать с парашютом. Это же опасно. Но ведь идея фикс. А вы любите риск, Артем? Давайте я к вам поближе сяду.

Мы с папой выходим на душный, почти банный воздух и шум города нас окутывает, жаркий сухой ветер разогревает даже больше солнца, и нечем дышать.

– Увидимся вечером, – сообщаю я, протягивая флешку.

– Давно ты меня не радовала, – он улыбается и прячет ее в карман брюк.

– Пока помогала Юльке, немного записала. Там всего пять минут.

Когда-то я занималась серьезно танцами. Это мамина мечта. Произвести на свет великую танцовщицу. Травма связок пять лет назад, изменили мои направления. Мама до сих пор не может этого простить. Не может настолько, что смотреть на мои попытки танцевать, после восстановления, не собирается. Мне жаль. Жаль потому что она бы передумала, если бы увидела.

Отец привлекает меня к себе, обнимает и с нежностью целует в висок. Он гордиться мной и ему также, как и мне нравится иметь от мамы секрет.

– Я солью себе, и положу в твою комнату, как обычно.

– Хорошо, вечером после бала, заеду, – обнимаю в ответ, от него пахнет домом, уютом, безопасностью. Затем легко отрываюсь, соскакиваю со ступеней, не прощаясь, ухожу. Вечером все равно увидимся сначала на балу, а потом уже дома. Предложение по работе греет душу, и мне очень хочется обсудить его с ним. Вряд ли отец не поддержит меня, но сейчас, пока идет сделка, беспокоить его не стоит. А вечером посмотрю по ситуации.

Прохожу мимо окна в ресторане и ловлю на себе задумчивый взгляд Артема. Будет ли он, на балу, и будет ли он там один?

Глава 3

Мы входим в фойе и проходим охрану. На руки нам ставят штампы видные только при определенном освещении. По глазам пропускающих, вижу, платье что нужно.

На мне черные капроновые колготки и плюшевый снуд интенсивного фиолетового цвета с несколькими серебристыми пампушками. На ногах туфли на высокой шпильке с серебристыми вкраплениями на черном фоне. Платье из сквозной черной органзы, юбка пересобранного фасона солнца, под которым видны насквозь шелковые черные трусы высокой модели и плотный лифчик. Фасон классическо-строгий, под горло, но прозрачный. Я сделала выводы из сегодняшних замечаний в туалете.

– Как голая, – замечает сквозь зубы Юлька. – Может до сих пор таблетка действует?

– Трусишка, – радостно сообщаю я, представляя больше реакцию мамы, чем всех остальных гостей грядущего торжества. – Купальники бывают с меньшим количеством ткани. Все закрыто. Прозрачное, так задумано.

– Потом будут говорить, что ты пришла в одних трусах и без лифчика.

– Почему если женщина ходит в одном лифчике без трусов это прилично, а наоборот нет? Слишком авангардно?

Платье было в одном из модных журналов за последний месяц.

– Ты такая забавная, Алис.

Улыбаюсь.

– Правда? – я ей так благодарна.

– Нет! Просто хотела тебя подбодрить. Местные не оценят, – Юлька любит риск, но сейчас паникует. По мне так, на пустом месте, все-таки на мне и лифчик и трусы. И даже снуд.

Сама она одела в коктейльное платье, практически без каких-либо украшений. Ей идет. Юлька блондинка, с фигурой танцовщицы, так что даже скромная классика выглядит на ней по-царски.

– И что же, по-твоему, ценят?

– Классику ценят.

Получает от меня в награду презрительный взгляд.

На нас смотрят все без исключения. И у платья необычный эффект, женщины не улыбаются совсем, зато мужчины очень широко. Дальняя стена зала оборудована под сцену, на стенах весят шедевры Врубеля и других мастеров импрессионизма. Мне кажется, импрессионизм вызывает у людей такие же реакции. Особенно, когда на картинах обнаженные дамы.

Пока шли, в спину донеслось, мычание видимо глуховатого старого генерала.

– Это что проститутка?

– Нынче кого угодно пускают.

Встречаю убийственный взгляд Юльки, но мне все равно. Потому что я тоже вижу, как смотрят. И это приятно. Дразнит. Бросает вызов и заставляет чувствовать драйв. Мы подходим к нашему столу, рассчитанному на шесть персон. Родителей пока нет. Зато есть Берцев. В строгом костюме с галстуком-бабочкой.

– Артем, – радуется Юлька.

Их поцелуи и обнимашки, рассказывают, что память моя не полностью восстановилась. Холодно киваю, садясь на свой стул.

– Как дела у Никиты? Его не будет?

Кто такой Никита, я совсем не помню. Юлька сказала, что мы действительно только потанцевали, затем появился Артем, и я недолго думая решила с ним уехать. Бросила бедняжечку практически одну, голодную в ночном клубе полном мужчин. Я видела, там был бар, так что не поверила ей. А теперь выясняется, бросила не одну.

– Надеюсь, хорошо потанцевали? – спрашивает Артем, но сам смотрит на меня.

– Отлично! Он и в самом деле танцует, и здорово. Чем он занимается? – Юльке хотелось узнать больше о неизвестном Никите. Любопытно она тоже провела ночь в постороннем доме? В моих руках снова оказался фужер с водой, который я верчу в руках, слушая их. Жуть, какая. Это Юлька накормила таблеткой «от головы» меня, а неудобно мне так, словно я и в самом деле наворотила дел.

– Разные дела.

– Я не поняла, так ты его не знаешь?

– Он мой брат, – Артем хитро улыбается и снова смотрит на меня, чуть наклоняясь вперед. – Похоже, кто-то совсем ничего не помнит?

Чувствую, как начинаю краснеть. Черт, а ведь и в самом деле, это будет удобно. Воспоминания возвращаются, но при этом ощущение, как в детстве, взрослые говорят обо мне при мне. К тому же есть просьба мамы. Она такая нелепая, не удобная. Что бы он меня хотел. Я поднимаю глаза на Артема, пытаясь по его внешнему виду определить – он меня хочет? Хочет или нет?

– Да, совершенно ничего, – отстраненно улыбаюсь, не зная как быть. – Ты прости, так вышло. Отличный вечер. Но проснуться в чужом доме с незнакомым человеком, это слишком, даже для меня.

Юлька поддерживает меня натужным смехом. Я сжимаю бокал в руках и не ставлю его на стол. Не могу.

– Совсем?

Вопрос с подковыркой.

– У меня болела голова, я выпила обезболивающего, а дальше ты видел, как на меня влияет алкоголь.

– Не верю, – Артем улыбается, и весь его вид отдает скептицизмом.

– Не-а, ты просто не знаешь, она, когда танцует, становится как в трансе, – защищает меня Юлька.

Он ставит локти на стол и наклоняется еще больше в мою сторону, практически прижимаясь к моему плечу. Откланяюсь от него максимально далеко.

– Ты обалденно танцуешь. Я никогда не видел, чтобы кто-то так двигался. Завораживающе красиво. Где ты училась, – он заглядывает в мои глаза и от этого перехватывает дыхание.

Делаю большой глоток из фужера, мне не хочется об этом говорить.

– В детстве ходила в кружок.

– У нее травма. И мы занимались в профессиональной школе, вместе. Твоя мама помнишь, тогда обвинила меня во всем, – Юлька не любит, когда хвалят не ее таланты.

– Ты двигалась…Как первобытная плясунья, как колдунья, не знаю. Самозабвенно. Очень раскованно. Как…

– Как ведьма на шабаше, – шучу я, и мы с Юлькой смеемся.

Артем не смеется, в его лице сквозит восхищение. Это приятно и смущает. Он то и дело переводит взгляд с моих глаз на мои губы. И каждый раз мне хочется сглотнуть. И я сглатываю, тихонько выдыхая. Кажется, понятно, о чем он думает, но я не уверена в этом. Ощущаю, как становлюсь влажной, откликаясь на его комплементы. Я хорошо помню его обнаженным. И мне любопытно, у меня у одной приливы влаги не в то место? Почему нельзя потрогать его? Это же только любопытство. Чтобы не коситься на его пах, не вежливо отворачиваюсь от него. Вместо поддержания разговора, рассматриваю рассаживающихся людей. Чувствуя на себе его тяжелый взгляд. Скоро должны прийти родители. Мне же не свойственно флиртовать с партнерами отца, а уж тем более бросаться в кровать с первым встречным.

Начинается банкет. Выходят с речами губернатор, его приближенные, меценаты города. Среди них Танталов. Он давно не молод, лысоват, носит старомодные роговые очки. На вид ему хорошо под 60. Он, конечно, подтянут для своего возраста и совсем не выглядит дряхлым, но возраст ничем не скроешь. Так же как и властную манеру. У человека тяжелый взор, привычный утюжить окружающих подозрениями и недоверчивостью. Все вместе складывается в образ опасного параноика в дорогом смокинге, притворяющегося хорошим.

Мы слушаем речи, дружно хлопаем. И меня снедает тревога, от пустых мест родителей. Может что-то произошло? Случилось? Они последнее время много ссорились. Почти все ссоры начинала мама. Не уже ли они и сейчас ругаются? Где-нибудь в машине, или дома? Не вериться, что они могу пропустить бал цветов. Приходиться нетерпеливо ждать, пока пройдет официальная часть.

И как только она заканчивается, я срываюсь с места и выхожу за дверь банкетного зала, в огромное мраморное фойе с широкой лестницей. Мимо меня спешат опоздавшие. На телефонные звонки никто не отвечает. Даже трубку не берут.

Спускаюсь вниз, в небольшой парк за зданием. Обычно в парке, горожане устраивают пикники, играют с детьми на детской площадке или назначают свидания у фонтана. Сегодня он пуст и огорожен. Его преображение уникально. Зеленый лабиринт, где в каждом из восьми тупиков клумба из цветов. В девять вечера, еще светло, но парк уже подсвечен желтыми фонариками, потому что темнеет, отчего создается волшебное ощущение таинственности. Жара немного спала. Хорошо слышно журчание городского фонтана. Снова звоню родителям.

– Алиса?

За спиной Артем.

– Что-то случилось? – он спрашивает по-настоящему, в голосе слышна тревога.

– Родители задерживаются. Сказали, будут через полчаса, – я быстро гашу экран мобильного. – Проблемы с транспортом.

Я вынуждена немного отступить, потому что чувствую его запах, ощущаю телом его самого, физически.

– Ты расстроена,– замечает он, и снова оказывается близким настолько, что я буквально касаюсь его.

Черт, я чувствую не только запах парфюма, но и его самого. А это не только тело, это еще пот и запах яйц. Очень легкий, но я знаю его, запомнила утром. И этот запах интимно приятен.

– Мне не по себе. Пожалуйста, отодвинься, – прошу на выдохе.

На секунду Артем замер, пристально смотрит на меня, пытаясь отыскать признаки шутки, или чего-то что говорит о том, что я не против. Затем сделал неохотно полшага назад, не сводит горящего взгляда.

– Вчера ты, – его голос выражал надежду.

– Не помню. Но даже если так, сегодня нет. Ты не в моем вкусе. Ты партнер отца.

– Бред.

Делает шаг и резко прижимает к себе. Я тону в его запахе, не успеваю ничего сказать, его язык уже на моих губах. И внутри все обрывается. Замирает от ожидания. Артем ласково трется, целует меня, изучает изгибы и контуры моего чувственного рта. Его поцелуи возбуждают. Руками он исследует меня, и с некоторым ритмом придавливает к себе. Все вместе, как танец. Прелюдия к танцу. Захватывает. Тело мгновенно откликается на легкие удары об него. Я прижимаюсь навстречу ему. Дыхание сбилось, и мне хочется, черт возьми, продолжения. С ним. Неожиданным человеком в моей жизни.

– Я не хочу.

В следующую секунду вырываюсь, отрываю себя от него. Чужим тяжело отказывать, а попробуй, откажи себе.

Он словно ожидал. Сильные руки не отпускают меня. Удержание с его стороны взрывается во мне радостью. От этого внизу, меж ног становится невыносимо горячо и жарко. Несдержанные поцелуи переместились на шею. Артем мощно дышит мне в ключицу, прикасается языком к коже и в душе разгорается пожар. Я стою и не отвечаю, жду, когда он остановится, прекратит, так как сама не могу. Грудь наливается тяжестью. Внутри всё сворачивается томным узлом от исступленного желания.

Наконец, насладившись вдоволь, он поднял глаза. Они обернутые страстью, темные от зелени, его лицо пылает вожделением, словно пьяное. Он максимально открыт в своем вожделении.

Я ударила его. Вышла звучная пощечина. И это приводит к ожидаемому результату. Страсть замутняется злостью.

– Если не хочешь обвинения, при всех шишках города, отойди от меня, – все это требует большой силы воли, я делаю шаг назад.

Он тут же оказывается рядом и руки больно сжимают мою талию, агрессивно притягивают к себе. Теперь, я тоже разозлилась, предельно отодвигаясь, уперлась руками в его скользкую рубашку. Шиплю как разъяренная кошка. Вспоминанию, что обычно говорит мама отцу, когда они ссорятся.

– Ты старый козел! Понимаешь, что я слишком молода для тебя. Отпусти. Сейчас же. Меня сейчас стошнит. У меня жених есть. Или сделки с отцом не будет!

Все это я выплевываю на одном дыхании, на весь парк. На визге. Все, что вспомнилось.

Резко Артем отпускает меня и смотрит несколько секунд уничижительно, гневно, а потом язвительно усмехается.

– Ты не стоишь, таких усилий, малышка.

И это оскорбление, как ответная пощечина. Выходит, далась бы я, меня трахнули, как бонус к сделке и прощай. Краска заливает все мое тело, щеки становятся пунцовыми. Ой, дура, я дура! Я всего лишь развлечение для этого, этого гуляки. Очередная дырка. Дышу не ровно, ощущаю, как ничтожна перед ним, перед всем, что произошло.

– Передай отцу, если он не проведет транш до полудня завтрашнего дня, пусть ищет другое предложение. У меня уже есть покупатель.

Его взгляд на миг уставился на окна здания, где проходит бал. И становиться понятно, кто этот покупатель. Покупая столько недвижимости за раз, покупатель приобретет не только активы, но и влияние на торговую политику в городе. Ведь именно он будет определять, что сдавать в аренду и кому. Вопрос имидживый, большинство помещений расположены в центральной старой части города. Потянуть такую покупку может только Танталов.

– Урод, – мне хочется уйти, но в этой части лабиринта Артема сложно обойти.

Он ехидно улыбается, поправляет костюм и бабочку, которую я успела сбить, отвечая на поцелуи.

– Это бизнес. А ты шлюшка, как и твоя мамочка.

Я и сама не поняла, как врезала ему вторую пощечину. В этот раз получилось очень легко. На языке столько всего, с трудом сдерживаю себя. Сделка еще в силе. Еще есть. Нельзя подводить папу. Значит, нужно обойти препятствие, нужно уходить. Дальше будет хуже. Он уже в лице переменился, так и до неистовства рукой подать.

– Прежде чем оскорблять мою маму, на свою посмотри, – огрызаюсь я, чувствуя, как внутри становиться больно. Сладость, сменилась гадостью. На душе погано. Я ничего не знаю о его матери. И ненавижу такие вещи. Я не понимаю, почему так все происходит. Только что все было так хорошо, а теперь из рук вон плохо. – Если помнишь, старик, – выделяю это слово, будто презираю его. Это совсем не я, но тем не менее говорю. Слова во рту, как грязь. – Это ты у меня отсосал, а не я у тебя. Прошлой ночью. И коль радикулит не заработал, пошел вон! Говна кусок.

Если он сейчас метнется ко мне, я смогу проскользнуть мимо? Очень надеюсь на это.

Вместо этого Артем запрокидывает голову вверх. Над нами ночное небо усыпанное звездами. Чистое, настолько, что виден Орион. Качает головой, о чем-то самому себе, и разводит в стороны руки. Мол, топай, тебя никто не держит.

С некоторой опаской, я делаю осторожные медленные шаги, обхожу его. Чувствую, как сердце не снижает бешеный стук. Шагаю. В последний момент, его руки хватают меня, без труда поднимают и прижимают к себе. Возвращают меня на место, попой на бедра Артема. Я чувствую через ткань его сумасшедший стояк на своих ягодицах. Горячий. Обжигающий на столько, что непроизвольно теку. От страха, от адреналина, от унижения, от желания.

Он кусает мочку моего уха, дергает так остро, что желание пронзает меня с головы до пят. Тело сводит судорогой. У меня выступают слезы от бессилия.

– Земля круглая, малыш. Если прижмет, приползай, обсудим твою капитуляцию. Прежде чем, врать мужчине, что ты его не хочешь, научить вообще врать!

Я, ненавижу его, чувствую, как разум застилается разъяренностью. Пытаюсь вырваться из рук мерзавца. Он не отпускает и властно потирается о мои ягодицы и бедра, как похотливый самец. А затем, грубо развернув к себе лицом, лезет в карман и засовывает мне за шиворот свой белоснежный носовой платок.

– Смени подгузник. Всем всё видно, – сообщает он с иронией, круто отпускает, так что я чуть не падаю.

Он прав, ткань промокла. За какие-то несколько минут, я возбудилась настолько, что не отдавала себе отчета, мое белье мокрое. А чертово платье прозрачное насквозь. При желании каждый может рассмотреть сырое пятно между ног. Разворачиваюсь, как можно быстрее шагаю от него. В душе клокочет ненависть.

– В следующий раз выбирай платье обдуманнее, – слышится насмешливый тон в его голосе, в то время как мои слезы неудержимо срываются с щек.

Меня трясет и лихорадит настолько, что сев в машину, пытаюсь немного отдышаться и осмыслить. Я исполнила мамину просьбу или навредила отцу? Зачем вообще, она его пригласила. А я? Зачем пришла? Потому что не могла не прийти. Весь бомонд пришел, а значит товар лицом. Мы образцовая семья, скоро станем такими же сливками общества, как и они.

Я еще несколько раз безуспешно набрала номера родителей, а затем, заведя машину, поехала к ним. Не могли они просто так пропустить подобное мероприятие. Оставалось только догадываться, что именно у них случилось.

Глава 4

Слишком тихо для дома родителей. Я бываю здесь почти каждый день, хорошо знаю, как мама любит заполнять пространство музыкой, льющейся водой, включенными в нескольких комнатах телевизорами. К этому примешиваются ароматы духов, запахи цветущих растений, ароматизаторов, которые она расставляет повсюду. Сегодня запахи почти отсутствуют, а звуков вообще нет. Кто-то на втором этаже что-то двигает, роняет, шуршит.

Дом большой, трехуровневый, плюс подвал с гаражом на шесть машин. Первый этаж общие помещения, типа зала, холла, столовой. Второй этаж личные, папин кабинет, библиотека. Третий, гостевые комнаты, игровая, бильярдная и сауна.

– Я дома, – сообщаю громко, если кто не слышал, как я подъехала к дому и припарковалась у крыльца. – Мам, пап! Есть кто?

Шорох колесиков от тяжелого чемодана и в следующее мгновение, вижу, как мама, надрываясь, тащит его по лестнице, кряхтя от немалой тяжести.

– Помоги.

Подрываюсь и присоединяюсь к ней.

– Боже мой, что на тебе надето, – в ее голосе слышатся ноты возмущения, хотя сама одета не менее странно.

Спортивный черный костюм, очки размером с два чайных блюдца на макушке тюрбана темно красного цвета. Парадный, слишком гламурный макияж на коже.

– Почему вы не приехали? Случилось что?

– Ничего не случилось. Я не могу на это смотреть, – она бросает чемодан у подножья лестницы и прикасается пальцами к моему прозрачному платью. – Сейчас же, переоденься.

– Мам?

– Я сказала, иди, переоденься!

– Мам.

– Ну, за что мне это? Ты меня не слышишь?

На ее лице крайняя смесь тревоги и не довольства. В глазах толика безумства, за которым кажется, прячется испуг. Хочется возразить. Отставляю чемодан в покое. Она молча указывает рукой наверх, кажется, что еще секунда, и она завизжит от моего непослушания.

Поднимаюсь на второй этаж, отмечая, как одежда хаотично разбросана по мебели вокруг. Бумаги из кабинета отца ворохом лежат по паркету, будто осенняя листва. То там, то сям. Их явно быстро просматривали и лишнее тут же отбрасывали в сторону. Реальность перестала казаться нормальной.

В моей комнате относительный порядок. Я давно здесь не живу, только ночую, поэтому держу вещи. Сдираю с себя ненавистное платье и белье. Поспешно переодеваюсь в майку и джинсы. Почти бегом спускаюсь вниз и закрываю дом.

Дом стоит в летней тьме, освещенный только Луной и звездами. Сегодня никто не включал ни фонари, ни подсветку. Слышно, как стрекочет насекомые и доносятся человеческие звуки от залитых светом соседских домов. Мама вытащила чемоданы и ждет у багажника моей Ауди.

Мы торопливо грузим вещи в машину. Садимся в салон.

– Не включай свет, – велит она, напряженно мотая головой и осматривая округу. – Езжай.

– Да что происходит? – завожу двигатель и кажется, что он грохочет на всю улицу.

– В аэропорт.

Я выразительно смотрю на нее, трогаюсь.

– Объясни же. Вы снова поссорились?

Она молчит, смотрит на зеркала заднего вида, вероятно, желает убедиться, что за нами никто не следует. В двенадцатом часу вечера, на въездной дороге машин нет.

– Куда ты летишь?

В руках у нее большая дамская сумка синего цвета. Все не в тон.

– В Дубаи. Вероятно, – отвечает она, наконец, повернувшись ко мне.

– То есть ты не решила? Из-за папы?

Они конечно сорились часто, но вот такого не было никогда.

– Из-за него. Он задолжал деньги Танталову, сама все знаешь.

– В смысле задолжал? Ничего не понимаю.

– Что тут понимать, Алиса? Танталов дал денег, он не сможет вернуть. Что за этим следует? – кажется, она готова меня распять за тупизну.

– Мама, я не знаю ваших дел. Я думала, со сделкой все нормально. Сегодня же обедали вместе.

Пытаюсь сообразить. Сделка была трехсторонней. Танталов выполнял роль банка для папы. Папа покупал у Берцева всю недвижимость. Танталов проплатил транш нам. Осталось заключить сделку. Затем пойдут оплаты по кредиту в виде ежемесячных выплат. Как мой отец мог задолжать Танталову?

Машина вывернула на главную автостраду, и мы влились в не значительный поток машин. Дальше нарушать правила дорожного движения не стоило. Я включила фары.

– Алиса, ты как всегда не желаешь меня понимать. Когда же ты вырастишь? Все элементарно, я же сказала. Отец должен денег, поэтому я уезжаю. Ты не знаешь кто эти люди? Ты вчера родилась?

Я веду машину, перестраиваюсь в самый крайний ряд, обдумывая услышанное. Кусаю губы, признавая, что да, я ничего не понимаю.

– А почему тогда я не еду?

– Ты ребенок. Всего лишь дочь. Что с тебя взять? К тому же, все знают, что ты не слишком, – она замялась, подбирая выражение. – Скажем так, в курсе всего. И кто-то должен будет заняться остальными делами.

– Может папа по-человечески объяснит, – бурчу недовольно я, следя за соседними машинами.

– Это вряд ли.

Меня так бесит ее манера все решать за отца. Он часто встает на ее сторону. Так было, когда я решила учиться и поступать в университет, затем с правами на машину, потом с отдельным проживанием. И все равно мама упорно думает, что только она вправе решать все за всех. Подобное злит неимоверно. Некоторое время, я молчу, переваривая собственную обиду. Отец все объяснит. Наверняка, он в офисе. Дома его не было.

– А почему вы на звонки не отвечали?

– Телефонов нет, – сообщила она, разминая пальца словно пианист, погруженная в себя.

– Что это значит?

– Алиса, хватит, не уже ли не понятно. Нет, значит, нет! Совсем. Вернешься домой и все поймешь.

– Ты хоть позвонишь, когда прилетишь на место? Мой сотовый на месте.

Она тут же выпрямила спину, оглядела меня с ног до головы, полными беспокойства глазами.

– Где твоя сумочка?

– Дома, – ее взвинченность, начала передаваться и мне. – Я забыла ее, когда переодевалась.

– Хорошо, – откинулась на спинку сидения, и снова уставилась на поток машин и огни автострады. – Проблем меньше.

– Позвонишь?

– Позвоню обязательно, как только смогу.

Дальше мы едим в полной тишине, слушая шелест кондиционера. Я не решаюсь ее спрашивать, а она ничего не говорит, расстроенная, погруженная в собственные невеселые мысли. Так происходит всегда, когда у нее с отцом между собой совсем плохо.

Проехав пост оплаты парковки, выхожу из машины, чтобы помочь выгрузить чемоданы. Их четыре и одной ей не справиться. Ночное небо гудит от двигателей. Жара отступили и легче дышать.

– Не провожай, – неожиданно говорит она. – Если кто спросит, ты меня сюда не отвозила. Ты меня вообще не видела, с обеда. Понятно?

Сказать, что я встревожена, ничего не сказать. В голове вьются мысли от «Мне все это не нравится», до возмутительного возгласа «Что за чертовщина». Ведь, очевидно, что плохо. Но насколько плохо? Почему так? Транш же вроде приходил. Берцев сказал, что ему так и не заплатили. Оставалось надеяться, что это очередная мамина драма по воздействию на отца. Но на этом сюрпризы не закончились.

– Алиса, ты меня слушаешь?

Подъехало Яндекс.такси и из машины вышел Назар. Вот уж точно мир тесен. Он высокий парень. Регулярно ходит на тренажёры. У него кавказская, очень пригожая внешность. Девчонки с факультета часто просили с ним познакомить. Сейчас он одет почти также как и я. Только за плечом дорожная сумка.

– Привет.

– Вы что вместе, – перевожу ошалелый взгляд на маму. – Летите.

Читать далее