Читать онлайн Диадема Справедливости бесплатно

Глава 1

− О-оу! – когтистая рука г-нарвла вцепилась мне прямо в волосы. Я рванулся, оставляя к его трофеям целую огненно-рыжую прядь. Лучше клок волос, чем руку! Г-нарвлы очень хитры и коварны. Он пригвоздил меня к месту своими черными, как болотная грязь глазами. Ну, нет, дружок! Старина Люк не так прост. Этим приемом только вольных пикси ловить.

Усилием воли освободил кисть, неуловимым движением активировал «перцовую сеть»: всегда в рукаве должен быть какой-нибудь если не туз, то набор джокеров! Щелчком пальцев послал заклинание в болотника, уже предвкушающего плотный обед. Когда первые нити «сети» коснулись жирного, лоснящегося от тины тела, я сразу ощутил свободу. Г-нарвл вздрогнул и завыл, дрожа и скукоживаясь под действием заклинания. Не завидую ему: «перцовая сеть» не просто связывает, она жжет, словно огнем. Правда её действие длится недолго, но для отвлечения внимания или обезвреживания противника прекрасно подходит.

Ну, что ж, проход открыт. Впереди ещё встреча с навками: уже придумал, чем буду их отвлекать. Придворный бард на днях сложил балладу о Сумеречной ведьме с давних пор дорогой моему сердцу. Правда она – баллада, не дама – немного скабрезна, но навок заинтересует.

− Люк, сколько можно? Ты опять за старое? Что на этот раз?

Этот голос я узнаю из тысячи: мой дружок, от которого нет никакого спасу, Сили! Он, кстати братец королевы Темного двора. Дернула нелегкая этого белобрысого красавчика явиться сюда! Теперь ещё с ним возись!

− Пошли уже! «Сеть» сдохнет с минуты на минуту, тогда г-нарвлу пойдешь на корм ты! Даже не собираюсь тебя прикрывать, раз явился путаться под ногами!

На самом деле от Сили обычно толк есть – его ещё никто не побеждал в бою ни при Темном, ни при Светлом дворах. Только от меня он похвалы не дождется, чтоб не расслаблялся!

− Ну, Ли-ис! – протянул Сили, вспомнив детское прозвище, − Давай я его просто разрублю, и дело с концом!

− Вот ещё удумал! Эдак все через болота шастать начнут! Хуже того, Болотная Пэг ещё захочет свои владения расширить! И так твоя сестра уже беспокоиться начала. Пэг птица вольная, но жадная: враз загребущие ручонки на бесхозное болото протянет.

− Да зачем ты вообще сюда попёрся? У нас завтра турнир с рыцарями Дневного двора назначен! Там будет Альтур – глава рыцарей королевы Эониель! Я давно хотел с ним встретиться на турнире, уж больно сестра его хвалит!

− Так я здесь причем? Вот и ждал бы свой турнир!

− Ну, как я без тебя? Скучно как-то! А там и Вран будет: ты же хотел его после прошлого раза проучить!

Да уж! Хотел… В итоге, кто кого проучил тогда? Не люблю эти турниры: сплошные правила, судейство, зрители, критики… Никакой тебе фантазии, милого вероломства и юмора. Скукота смертная! Я тогда на турнире спутал этому Врану ноги простейшим заклинанием заячьего силка: как он славно пересчитал подбородком ступеньки до беседки Вздохов! Но тут мерзкие светлые как завопят: «На турнире использовать магическую силу запрещено!» Можно подумать, они простыми железками дерутся (ха!). Если так, мы бы все давно уже покрылись болезненными плохо заживающими ранами. У нас обычно в ходу зачарованные клинки из вдовьих снов, зимнего ветра или, как у меня, крокодильих слез. В общем, дисквалифицировали меня тогда, да ещё и победу этому недотепе присудили, потому что он чуть шею не сломал. Это же явный судейский произвол!

− Вран этот пусть катится куда подальше! – ответил я Сили, − Много чести! Пусть под ноги смотрит в следующий раз. У меня дело важное, не до баловства.

− А что за дело? – распрекрасный дружок аж голубые глазки выпучил от любопытства. Ага, тебе скажи!

− Ростом не вышел! Много будешь знать, скоро состаришься!

На самом деле Сили повыше будет, хотя я ростом не обижен: на то мы и Высокие альвы. Правда от папаши мне достался колер волос и чувство юмора, от мамы глаза цвета сливы и белоснежная кожа. Альвы все тонки и изящны, с певучими голосами… Но это лишь видимость – гламор. Истинную сущность при дворах показывать считается неприличным, хотя вольный народец забил на это и живет по своим правилам. Честно? Давно бы к ним подался, точнее откололся бы от любых Дворов, но Сили не дает. Привязался, как банный лист к заднице, а его сестрица ни за что не простит если распрекрасный братец её покинет. Ну, ничего! Что-нибудь придумаю: Люциан Рамстэд и не с таким справлялся.

В юности мы с Сильваром Стерхом читали одну книгу, там в точности наши Дворы описаны, только назвали их Амбером или Янтарным королевством[1]. Ему там очень уж Мерлин приглянулся, а мне его друг Ринальдо, или Люк Рейнард – вот и взял себе такое имя, удачно получилось – Люциан, сокращенно – Люк! Ему настрого запретили Мерлем зваться, а мне кто указ? Вот уж много лет я Люк Рейнанд. Только сестра Сильвара королева Тианиель зовет меня по-старинке сэром Рамстэдом, но и то, исключительно из вредности.

Там, в этих книгах, у всех принцев какие-нибудь фишки и помощники: у Корвина – Грейсвандир, серебряная шпага, у Мерлина живая удавка Фракир, у Джулиана ‒белые доспехи и Моргенштерн – конь из теней. Мы тогда по их принципу тоже решили себе помощников подобрать. Сильвар развитой фантазией не страдает – у него меч Фейликан[2], с лезвием, переливающимся всеми цветами радуги.

У меня с помощником не срослось – Кикс – кэйт-ши отказался: «Хлопотно слишком с тобой! От многих тебя отбивать придется, сил моих не хватит!» Ну и ладно! Мне таких слабосильных помощников тоже не требуется! Мало ли с кем по жизни схлестнуться придется? От Кикса всего можно ожидать: однажды он «устал» прямо посреди драки с древолюдом и преспокойно убежал отдыхать в кусты, подбадривая меня оттуда криками и неуместными советами. Если бы не появившийся вовремя Сили, вскоре подбадривать стало бы некого.

Тут может возникнуть вопрос: как так получается, что Сильвар всегда появляется вовремя? На самом деле, это очень просто: ответ кроется в нашем детстве.

Мама моя служила ещё королеве Медб. Мы с Сильваром в один год родились. Он-то сын короля… Мама так и не сказала, кто мой отец, даже королеве, своей патронессе и подруге. Я едва выучился ходить по тропам фей, как мама куда-то исчезла. Хорошо помню этот момент: мы возвращались из мира «железнобоких»[3]. На тропе стоял обычный страж, загадывающий загадки. На тот момент он, видимо только пообщался с кем-то из человеческих колдунов: они частенько заглядывают в Страну Вечного Лета. Страж выглядел как огромная жаба с оленьими рогами и собачьим хвостом. Я, ещё совсем глупыш, вытаращился на него. Вот тут он и произнес: «Что такое: зимой и летом одним цветом?»

Мама задумалась – на самом деле вопрос нелегкий. В Тир Нан Ог[4] очень много такого, а вот что именно страж хочет услышать? Вот в этот момент я и ляпнул: «Лысина старого тролля!». Формально, это правда, но ответ должен быть другим. Страж мерзко захихикал и потянул ко мне свои лапы:

− Неверный ответ! Хода нет! Кто не угадал – мне на завтрак попал!

Мама очень быстро закрыла меня собой и сказала:

− Я за него отвечаю: что ему до́лжно, то я получаю!

Страж схватил её своими жабьими лапами, раззявил рот и проглотил. Такого ужаса я не испытывал никогда: ни до, ни после. Чей-то дикий вопль резал уши. Через несколько мгновений понял – он льется из моего рта. Кто-то невидимый подтолкнул меня дальше по тропинке и голосом мамы сказал: «Иди, не бойся! Неужели думаешь, какой-то глупый страж может одолеть истинную альву?» Этот урок запомнился навсегда: не каждое сражение можно выиграть силой, но хитростью можно победить где угодно.

Через несколько шагов мама появилась рядом, ничуть не пострадавшая.

− Испугался? – улыбнулась она, − Страж слопал фантома. Я тебя научу так делать.

Мы подошли к терновой стене, обозначающей границы Темного королевства, тут её окликнул кто-то. Под раскидистым кедром стоял мужчина – через годы понял, его отражение сейчас каждый день вижу в зеркале. Мама сказала:

− Иди домой, Люциан. Я подойду немного позже.

Какой же это глупый поступок – послушаться в такой момент! Она не вернулась ни к вечеру, ни на следующий день… Никогда. Вот так я и стал приемышем королевы Медб, практически братом Сильвара, немного позже Тианиель и ещё одной занозы – Ариадны, заложной принцессы, дочери мятежного царя, в итоге оставшегося без царства и головы. Ну, да не о них речь.

В те нежные годы мы с Сили решили стать братьями духа: есть специальный ритуал, позволяющий проведших его слышать друг друга на расстоянии и ощущать, если брат в опасности. Опыта у нас было не много, поэтому, как водится, что-то пошло не так. В итоге, Сили чувствует мою боль как свою собственную, может найти, где угодно, а у меня все по-старому.

***

– Может, все-таки вернемся ко двору? Турнир! – напомнил Сильвар, не обращая внимания на грубость, – А я тебе помогу в том деле… О котором ты не рассказываешь!

А ведь может! Только сестрица его будет очень против…

– Ладно, пошли на твой турнир! – сговорчивость – мое второе имя, особенно если это выгодно.

– Может, все-таки скажешь, что задумал, раз я уже согласился помогать? – спросил любопытный Сили.

– Ты слышал о свистке, призывающем Флейтиста?

Блондин фыркнул:

– Кто же о нем не слышал? Мне кажется, все это ерунда. Неужели Флейтист позволит из фаланги своего мизинца сделать свисток для призыва? Глупее и придумать ничего нельзя. Постой! А зачем тебе Флейтист?

– Да хочу, чтобы он мне сыграл как-нибудь!

– Не смешно! – насупился друг.

– Это точно, – подтвердил я, – Мне не до смеха.

– Но Флейтист своей игрой может создавать миры, перекраивать реальность, заменять одну душу другой… Даже королям и королевам не подвластно такое!

Что тут скажешь? Это правда.

Глава 2

Королева Тианиель в платье цвета ягод остролиста стояла у перил королевской ложи, возвышавшейся над турнирной ареной. Волосы того черного цвета, который бывает лишь на крыльях райских птиц, прямыми прядями спускались на оголенные вырезом плечи. Отсюда, снизу, её глаз не видно, но знаю: они глубокого аметистового оттенка, холодные и переменчивые, как ветер ранней весной.

Мой родной Неблагой, Темный, Ночной, Двор Теней… Сколько названий! Все они отражают лишь частичку сути. На самом деле существа, обитающие здесь, мало чем отличаются от тех, что нашли приют при Благом дворе. Правила, этикет, интриги, вечная борьба за частицы власти, не прекращающиеся никогда – все, что угодно, лишь бы наполнить смыслом существование. Вольные фейри очень давно отказались в этом участвовать. Некоторых из них выслали за провинности, другие сами так захотели, найдя смысл долгой, почти бесконечной жизни в других вещах.

Флейтист – один из таких. Он – легендарная личность, овеянная слухами даже у нас. Лично его знала королева Мэдб. Говорят, он был знаком с прародителями, некоторые считают его одним из них… Не знаю, чему верить. Сили рассказывал как-то семейную легенду, как Мэдб стала королевой: это ведь не просто титул! Трон нелегко завоевать, но ещё сложнее удержать. Так вот, корону ей обеспечил Флейтист, подарив своей флейтой волшебный голос, которому никто и ничто не может противостоять. Правда, как у всего, у этого дара был изъян: лишаясь голоса, Мэдб не могла сплести ни одного заклинания, полностью теряя силы. Этим в свое время воспользовались враги, преподнеся ей кусок посоленного сыру, которым она подавилась и умерла. Кто это подстроил, так и не выяснено до сих пор. По общему согласию, смерть королевы решили считать роковой случайностью. Я иногда хожу навещать прекрасный куст жасмина, выросший на месте упокоения моей названной матери[1].

Тианиель при поддержке Сильвара прекрасно справляется: великолепный у них тандем. Со светлой Эониель у них даже «дружба» – что само по себе смешно. Любезные речи обоих королев при встрече сравнимы с шипением двух змей.

Как же я ненавижу надевать доспех! А без него на турнир нельзя. Мой – медный, с двумя рыжими лисьими хвостами на шлеме: с ними тоже связаны занятные истории, расскажу как-нибудь. Доспех ковал сам подгорный король Двалин, по просьбе королевы: она же его зачаровала, как и вороненые доспехи своего сына.

− С таким колючим характером, тебе понадобится особенная защита, − говорила она мне, преподнося эти доспехи на тридцатилетие, − Многим не дают покоя обиды, нанесенные твоим острым, как терновый шип языком.

Мэдб знала толк в битвах, прекрасно разбиралась в оружии… Мне её очень не хватает, даже сейчас, спустя много лет.

− Сэр Люк, приветствую, − это мрачный рыцарь Роннан, с большими тюленьими глазами и неизменной коричневой шкурой за спиной. Его доспех невнятного цвета сухих водорослей, прямые каштановые волосы достигают локтей. После того, как Сумеречная дама покинула Неблагой двор, на его устах не видали улыбки. Мне приходилось с ним сражаться в тренировочных боях… В отношении меня, это больше походило на избиение младенца. Серьезно, я реалист: мне его в бою не победить, даже если сама Абунданция в мою честь станцует на колесе танец удачи.

− Таки решил почтить нас своим присутствием? – это Блэз. Я зову его Красным беретом[2]– говорят, у смертных есть такие военные подразделения. Сам лично видел его коллекцию отрубленных рук – этот извращенец их бальзамирует и закрепляет на подставках с памятными табличками. Могу поклясться, там есть даже рука горного тролля!

− Не дождешься! – отвечаю ему в тон.

Блэз показал акульи зубы в злобной усмешке. Его боятся больше Сили и Роннана вместе взятых, причем совершенно зря. Внешность – ещё не все. Роннан это доказывал не раз и не два, с легкостью приперев Блэза к стенке своей Сиреной[3]юВсе-таки на темной безлюдной тропе с этим серокожим желтоглазым типом лучше не встречаться: велик риск пополнить его заветный шкаф с трофеями.

− Кто-то же должен веселить публику! – прибыла противоборствующая сторона. Принц Лириан изогнул идеально очерченную бровь, отводя темную прядь с лица.

− Вот и я говорю: к нам от Благих клоунов завезли, будет над кем позабавиться! – парировал я. Этот индюк ещё дождется, даром, что принц. Лириан обычно красноречием не блистает. Выражение смазливой рожи прямо кричало о попытках заставить работать заклинившие мозговые шестеренки. Интересно, кому он достанется? В турнире участвуют четверо с нашей стороны, значит и у них столько же. С превеликим удовольствием согнал бы с него спесь, познакомив со Спином[4].

− Клоуны, а точнее шуты, обычно рыжеволосы и несносны! Среди нас таких не найти! – на арену вышел Вран, выдвинув квадратный геройский подбородок, не слишком, на мой взгляд гармонировавший с крючковатым носом. Черные волосы, стриженые под каре, скрывавшие мочки слегка заостренных ушей раздувало неизвестно откуда налетевшим ветром.

− Сочту за комплимент! – я постарался полоснуть его улыбкой побольнее, − В колоде Таро, Шут – самый мощный персонаж, а о его аналог джокер бьет любые карты!

− А ты, сэр Люк все сражаешься языком, лишь бы не заставляли шпагу в руки брать! – леди Дженна, белокурое видение! На самом деле она сэр Дженна, ибо эта прекрасная фея один из самых беспощадных бойцов Благого двора. На голубых доспехах играет солнечный луч.

− О, − я подарил ей одну из самых обаятельных своих гримас, − Сразиться с тобой языками в постели – моя давняя мечта! Разочарованной не оставлю: зря бежишь все время от поединка со мной!

Представившееся зрелище медленно багровеющей грозной дамы-рыцаря пролилось медом на мое сердце.

− Здравствуй, сэр Люк! Принимаешь бой в одиночку, за весь Неблагой двор? – сэр Альтур протянул руку в блестящей латной перчатке для пожатия. Вот кого уважаю, хотя не люблю.

− Приходится! Твои рыцари решили предварительно поупражняться в красноречии. Это ведь один из моих любимых видов искусства!

Раздался голос, зазвеневший весенней капелью, в воздухе запахло розами и мятой:

− Приветствую гостеприимно принимающий нас Неблагой двор и королеву Тианиель!

В противоположную ложу взошла светлая королева Эониель.

− Приветствую гостей и моих подданных, − отозвалась наша королева, − Да начнется жеребьевка!

− Одну минуту!

Легкий гомон собравшихся по обе стороны арены зрителей прорезал сладкий голосок Эониель:

− Из года в год мы проводим турниры на весеннее равноденствие, празднуя Остару, знаменуя уход холодной зимней тьмы и вступление в права летнего солнечного света. У меня предложение! Давайте сегодня немного отступим от традиции: пусть достойные рыцари сражаются двое-надвое. А чтобы добавить напряжения и драматизма, проигравшие останутся служить двору-победителю до следующего турнира, традиционно проводимого на Мабон, в осеннее равноденствие. Полгода – небольшой срок, но легкое обновление в правилах добавит остроты и позволит нам полнее насладиться поединками!

Улыбка светловолосой королевы Благого двора сияла невинностью.

− Ходят слухи, Эониель желает возвысить нового фаворита. Похоже, Белая королева не так уж уверена в своих бойцах! – прошептал Сили мне на ухо.

− Самоуверенность тебе не идет, − подпустил я шпильку, больше для порядка, − С Альтуром ты ещё не сражался!

− А вдруг он достанется тебе? – парировал друг. Я вздохнул.

− Тогда полгода ты будешь с тоской вспоминать мой прекрасный рыжеволосый образ и безумно скучать по дружеским попойкам и подколам.

На самом деле, подобная перспектива ужасала: при Благом дворе у меня нет друзей. Да что там! Нужно смотреть правде в глаза: благие Силли уважают, Роннана и Блэза боятся, а меня просто ненавидят. Тех, кому я не наступал на «любимый мозоль» можно пересчитать по пальцам одной руки, кстати, кое-что все же обнадеживает: к этим немногим относится королева Эониель. Но, если учитывать, что она – глава противоборствующей стороны, не слишком стоит обольщаться.

− Да будет так, − бархатный грудной голос Тианиель заполнил пространство, − Остальные правила остаются неизменными: сражение продолжается до первой крови. Учитывая ваши условия, победители обеспечивают проигравшим необходимую помощь. Также, во время службы обращаются как с членами своего двора.

− Да будет так! – отозвалась Эониель.

− Так начнется жеребьевка! – во второй раз произнесла Тианиель.

Из ворот появился Дулли[5], неся в руках тыкву, наполненную орехами. Его голова, заботливо оставленная на ограде, выкрикивала речовку:

Налетай, забирай, себе место выбирай!

С кем идти к плечу плечо, с кем сражаться горячо!

Первыми предоставили выбор гостям: каждый из них выбрал себе орех и встал справа от безголового тела Дулли. Мы поступили также, выбрав левую сторону. Раздавив орех, с легким внутренним трепетом прочел имя на клочке пергамента, выпавшем из скорлупы: «Сэр Роннан».

Мы синхронно посмотрели друг на друга: я слегка приподнял уголок губ, салютуя ему двумя пальцами, Роннан просто кивнул, встав рядом. Силли остался недоволен жребием, зато Блэз сиял острозубой улыбкой до ушей, подмигивая Дженне желтым глазом с вертикальным зрачком:

− Жаль, условия запрещают! – проскрипел он, морща курносый нос, − Я бы с удовольствием добавил в коллекцию твою руку, красотка!

Рыцарственная дама брезгливо скривила рот:

− Как же вы, темные, склонны к беспочвенным мечтаниям!

− О, да, − не удержался я, − Мы очень романтичные натуры!

Дженна промолчала, а Блэз улыбнулся мне ещё шире, показывая большой палец, спрятав руку за развивающимся черным плащом Сили.

Дулли вновь затянул свою песню, тряся тыкву с орехами. Все повторилось, с той лишь разницей, что теперь я извлек орех с надписью «Альтур, Дженна». Улыбка приклеилась к лицу, земля ушла из-под ног: если с Дженной ещё кое-как можно сладить, отвлекая ехидными замечаниями, выводя из равновесия, то Альтур…

– Нам конец, – прошептал я Роннану. Он флегматично пожал плечами:

– Не спеши хоронить, ещё станцуем! Раз ты так напрягся, Альтур – мой, дама – твоя.

– Лады! – действительно, чего это я?

Вран с Лирианом совсем скисли: Блэз развлекался по полной, облизывая губы красным раздвоенным языком, вращая глазами. Сили был мрачен, как туча.

Дулли было опять начал скандировать речовку, чтобы определить, кому выступать первыми, но Тианиель пресекла его, подняв руку.

– Принцы – вперед! – коротко произнесла она.

Мы отошли за заграждение, оставив тандемы: Сильвар – Блэз, Лириан – Вран.

Встреча оказалась короткой и неинтересной. После крика Дулли: «Алле!», Лириан продержался достойные три минуты, выдержав две пробные атаки Сильвара, даже проведя рипост[6]. Благого принца не спасло и то, что он левша. Сильвар, просто переложил трансформировавшегося в шпагу Фейликана в левую руку, вступив в бой, как ни в чем не бывало.

Вран тем временем отбивался от комбинированных выпадов Блэза.

Сильвар, видимо, изначально намеревался побыстрее разделаться с противником, не доставив удовольствия гостям: я даже не заметил, что за удар он применил, так стремительно он двинулся вперед. Дулли завопил: «Туше!». Лириан зажал стремительно краснеющий левый рукав, роняя шпагу. Вран занервничал, отвлекся, и тут же получил царапину на щеке от кончика шпаги Блэза.

«Туше»,– вновь выкрикнул Дулли, подпрыгивая на месте и подбрасывая в воздух тыкву.

Побледневшие Вран и Лириан подняли головы к ложе Эониель. Благая королева не издала ни звука.

– По новым правилам турнира принц Лириан и рыцарь Вран переходят в распоряжение королевы Тианиель до осеннего равноденствия! – провозгласила голова Дулли, со своего высокого места. С каменными лицами благие рыцари вышли в ворота со стороны Неблагого двора.

– Следующим номером идут славные темные рыцари сэр Роннан и сэр Люк! А также генерал Благого двора сэр Альтур и сэр Дженна!

По примеру выступавших ранее, мы не стали надевать шлемов. Став напротив дамы, отсалютовал ей Спином, и не удержавшись шутовски раскланялся. Блондинка заскрипела зубами.

– Посторонись-ка! – Альтур оттеснил даму в сторону Роннана, встав напротив меня. Мы с Роннаном быстро переглянулись, коротко кивнув.

– Алле! – гаркнул Дулли. Начался настоящий хаос – по-другому язык не поворачивается назвать этот бой даже у меня. Мы с Роннаном зеркалили друг друга, периодически проскакивая за спинами, все время меняясь местами. Кто-нибудь может сказать, что это против правил… да пусть попробует! Запрет на такое ведение боя не был оговорен. Я юлил и делал обманные движения, он проводил шквальные атаки, устраивая батман за батманом[7]. Как долго мы танцевали – не могу сказать: минуты спрессовались до миллисекунд, одновременно растягиваясь в годы. Казалось, время зависло, сделав воздух вязким и неподатливым, а весь мир сузился до ограды арены. Звуки исчезли: все поглотил бешенный стук сердца, отдающий в горло. Голова была ясной и совершенно пустой: я полностью доверился телу, как обычно делал, когда фехтовал. Дженна вскрикнула, схватившись за плечо: Роннан оставался галантным до конца, не прокалывая ей руку, а лишь нанося небольшой порез. В этот момент Альтур приоткрыл грудь – я понял, другого шанса не будет, мгновенно проведя четко продуманный укол, с удовлетворением отмечая, как выше грудной пластины, у самого горла генерала появилась кровяная точка.

Вдруг раздался какой-то гром: я не сразу понял – это вопят болельщики с обеих сторон.

Альтур улыбался. Мне это показалось глупым.

– Вытри кровь с горла, – сказал я ему.

– Ты тоже, – ответил он. Дотронувшись до ключицы, я с удивлением взглянул на руку – она была в крови.

− В этом бою трое проигравших и один победитель! – провозгласил Дулли, − Сэр Люк, как ни прискорбно, тебе придется отправиться к Благому двору до Мабона! Эх, с кем теперь я буду устраивать славные попойки и пугать железнобоких на дорогах? А милые каверзы, которые ты так изобретательно подстраивал трактирщику Грумму?! А шутка с леди Черрией, что потеряла свои прекрасные волосы цвета осенних кленовых листьев! Как она рыдала…

− Ты сейчас доболтаешься! – зашипел я на него, бросая на Тианиель умоляющие взгляды, − Меня светлые раздерут на части!

− Итак, трое рыцарей Благого двора остаются в моей власти, − произнесла королева. Все мигом замолкли: стало слышно, как шумят листья на деревьях, раздуваемые легким ветерком.

− Четверо, − поправила Эониель, − Генерал Альтур тоже проиграл, получив царапину в бою.

− Ведь там ничья! − возразила Тианиель, − сэр Люциан ранил сэра Альтура, но и сам получил ранение.

− Бой проводился двое-надвое, поэтому сэр Люк остался при выигравшей стороне. Но, если тебе, дорогая подруга, так угодно, я приму сэра Люка у себя и стану обращаться с ним до Мабона как с благим рыцарем.

Я сжал зубы, понимая, к чему всё идет.

− В свою очередь, хочу предложить достойный обмен, − продолжала светлая королева, − За двух моих рыцарей и брата, даю другого брата, принца Конана!

На трибунах, занимаемых гостями из Благого двора пронёсся общий вздох: принца Конана обожали все. Миледи Ленна, которую Тианиель терпела только за то, что она была одной из фрейлин её матери, открыто вздыхала за ним, желая получить в штат своих многочисленных любовников.

− Согласна, − спокойно ответила наша королева, − Но все же настаиваю, что сэр Альтур должен остаться при своем дворе, как и сэр Люциан.

− Но, в таком случае, поединок меж ними не закончен, − произнесла Эониель, − Необходимо назначить новый! Думаю, их можно отправить к королю цвергов Двалину за Диадемой Справедливости. Ко первым успеет принести её своей госпоже, тот и будет выигравшим. В таком случае выигравшая сторона назначает наказание проигравшей.

− Принимаю, − прозвучало над ареной.

− Да будет так! – прожурчал голосок Эониель. Только мне́ кажется, что её лицо при этом стало слишком довольным?

– Итак, каждый из соревнующихся рыцарей отправляется завтра, лишь солнце окрасит небо красками утренней зари. Они могут отправляться как вместе, так и порознь. Помощников с собою брать запрещается, использовать магию разрешается, но не друг против друга. Победившим считается тот, кто принесет своей госпоже Диадему Справедливости.

– Принимается, – вновь отозвалась светлая королева.

– Да начнется игра за справедливость! – завопил Дулли во всю глотку, – А теперь отметим хорошенько окончание турнира и выпьем ревенёвого вина за мудрость королев Неблагого и Благого дворов!

Гости стали покидать трибуны, а на арену вышел придворный бард Макрель, и затянул свою новую балладу:

Кто с Сумеречною сравнится красотой?

Взглянет лишь раз – похитит твой покой!

Лишь только воспылает страстью сердце к ней,

Вмиг скроется она среди теней!

И будешь ты томиться и искать.

Её мотивов нам с тобою не понять…

Роннан, уже стоявший рядом с Тианиель вместе с другими рыцарями, болезненно скривился. Это не укрылось от королевы.

– Макрель! – её обволакивающий голос ударил, словно плеткой. Бард вздрогнул, поднял глаза и заметил устремленные на него взгляды: раздраженный – королевы и плещущий болью Роннана. Бард поклонился и немедленно прервал пение. Для порядка пощипав струны и покрутив колки, он наконец запел популярную при нашем дворе балладу, изобилующую пикантностями на грани порнографии, о хитрой наяде Пилевии, игравшей с приходящими к её ручью молодыми людьми.

Я покинул арену на куплете, когда наяда стащила одежду у юного пастушка, решившего искупаться в ручье, и стала торговаться с ним за каждый предмет, выгадывая для себя поцелуи и ласки. В итоге пастушку одежда оказалась не нужна: проказливая наяда так его раззадорила, что он сам не заметил, как ушел вместе с нею в водяной чертог, пополнив собою собрание таких же глупцов.

По пути в пиршественный зал, в который переместились все, кто присутствовал на турнире, Сили поймал меня за рукав.

– Прости! Я не знал, что так выйдет!

– Ну, учитывая элементы хаоса, присутствующие на каждом турнире, можно было предположить.

– Нет! Я подкупил Дулли, чтобы он подсунул Альтуру орех с моим именем. Эониель спутала все карты, предложив схему двое-надвое!

Я серьезно посмотрел на друга.

– По-моему, общение со мной дурно на тебя влияет.

Он заулыбался, словно я отвесил комплимент:

– Ты меня прощаешь?

– Нет! – улыбка завяла, – Я и не сердился. Да ладно, подумаешь! Мои собственные планы не имеют никакого значения. Всего-то дел: сходить к Двалину и забрать диадему. Он ведь их даром раздает!

Сильвар приостановился и озадаченно воззрился на меня.

– Ты сейчас шутишь? Никогда не могу разобрать, когда ты говоришь серьезно, а когда смеешься! Двалин тот ещё скряга! У него снега зимой не выпросишь! За Диадему Справедливости он вполне может все Неблагое царство потребовать!

Я вздохнул: нет, не понять этому поборнику праведности, что значит сарказм. Учу его, учу…

– Что делать? Одно радует: у Альтура те же проблемы.

− И я не могу с тобой отправиться – помощников запрещено брать!

− Так, иди и угрызайся в одиночестве! Не нужно мне сыпать соль на раны!

− Прости!

Он виновато опустил голову и пошел к сестре, которая как раз произносила тост:

− За мирные времена и вечное процветание Неблагого двора!

Не грех за такое выпить: я поискал глазами мрачного клурикона[8] со скошенными к носу глазами, пробирающегося с пьяной сноровкой между танцующими парами, пошатываясь несшего поднос, уставленный бокалами ревенёвого вина. Сделал глоток: приторная сладость устремилась в горло, оставляя привкус трав и цветочного нектара на языке, согревая внутренности теплом майского полдня.

− Я вызываю на песенный поединок! – разнеслось по бальному залу. С трудом сфокусировал глаза на канареечно-жёлтой фигуре Лютика, барда светлых – неужели уже закончился третий бокал? Надо взять четвертый!

− Принимается! – Макрель благодаря юному лицу, не вязавшемуся с седыми волосами, в расшитом серебром черном кафтане с пуговицами в виде черепов по сравнению с ним походил на ангела смерти, − Вызывающий выступает первым! А чтобы сделать поединок более интересным, предлагаю разыграть фанты: кому кто выпадет, тот и назначит тему для песни.

Лютик заметно сдулся, но через мгновение гордо поднял голову:

− Согласен!

Тут же, словно из-под земли появился Дулли, со своей тыквой, на этот раз полной каких-то мохнатых коконов.

− Судьбу свою ты выбирай! Нам песню поскорей сыграй! – завопила его голова, зажатая под левой рукой.

Лютик, содрогнувшись, с брезгливой гримасой ткнул пальцем куда-то внутрь ухмыляющейся вырезанным ртом тыквы.

− Нет, так не пойдет! – гаркнул Дулли, − Достань свой кокон и покажи всем!

Бард стиснул зубы, держа двумя пальцами личинку, которая вдруг начала извиваться, вылупляясь. Лютик стойко выдержал рождение ярко-желтой, под стать его помпезному костюму бабочки, которая немедленно вспорхнула, кружа по залу над толпой придворных обоих дворов. Я повернулся к ним спиной: куда подевался этот гнуснорожий клурикон с вином?

− Фант ваш! − раздалось за спиной сразу несколько голосов.

− Эй, как там тебя? Кто видел клурикона-виночерпия? – громко позвал я.

− Сэр Люк, сначала назови фант! – ко мне подошел Макрель, − Да ты, батенька, изволил нализаться!

− Но-но! Что за манеры! Не нализаться, а взвеселиться, слегка разогнать кровь!

− Фа́нт, взвеселённый разогнавшийся сэр! – напомнил Макрель в нетерпении притоптывая ногой. Не бард, а тюремный надзиратель, право слово!

−Нет, принц датский, Гамлет, скорбящий по Офелии! – ругнулся я под нос, − Почему я́ должен называть фант?

− Все слышали? – поднял голос мрачный менестрель, − Скорби по Офелии!

Лютик задумчиво стал перебирать струны лютни, извлекая один за другим благозвучные аккорды.

− Дается время на раздумье? – спросил он.

− Один танец!

Сидящие на оркестровом балконе шестеро тилвит тэг немедленно заиграли на арфах развеселую джигу, звучавшую в их исполнении также мрачно и таинственно, как все остальные мелодии. С моей головы вспорхнула бабочка-жеребьёвщица, унесшись куда-то вверх.

− Бокал вина? – прямо под локтем пошатываясь материализовался окосевший от пьянства клурикон.

− Обязательно! – ответил я радостно, − А как тебя звать?

− Зачем вам? – от подозрений его глаза разъехались в стороны, сделав взгляд почти нормальным.

− Чтобы не орать на весь зал, в поисках выпивки! Шепни-ка на ушко!

− Я вам не скажу! – он подозрительно посмотрел по сторонам, словно ожидая нападения.

− Ну не осел ли? Не истинное имя! Просто чтобы позвать! Много чести, бегать за тобой по всему залу! – меня разозлило его поведение.

− Корчо[9], − немедленно отозвался он, вновь съехавшись глазами к носу.

− Какое говорящее имя! – пробормотал я, отпивая из нового бокала.

Арфы давно смолкли, а красивый голос Лютика выводил витиеватые строфы песни… Или это уже Макрель?

… Её глаза полны тоской, летящей к небесам.

Скажи же, милый друг, ведь ты привычен к чудесам.

Средь лилий тихого пруда Офелия плывет…

Что смерть её, скажи скорей, теперь нам принесет?..

И треплют воды как блесну её власа златые,

И смотрят глупо на Луну её глаза пустые…

Как оживить её скажи, поведай тайну сам:

К каким же нам теперь, скажи, прибегнуть словесам?

Кажется, я привалился к чьему-то плечу. Что говорят в таких случаях?

− Non est mors, nisi sit aeterna gyration inanis [10], пробормотал я фразу, подслушанную под дверью в комнату приемной матери в детстве. Она почему-то намертво врезалась в память, периодически всплывая в разных экстремальных состояниях. В горле запекло, словно я глотнул крепчайшего виски.

Кажется, кто-то вскрикнул, что-то громко упало… Деревянная хлебная тарелка, стоявшая на столе, выпустила прехорошенький зеленый побег… Устал я, хорошо бы вздремнуть.

Глава 3

Пришлось открыть глаза: кто-то настойчиво теребил меня за плечо. Во рту было сухо и мерзко, подозреваю, пахло от меня тоже не розами…

−Люк! Вставай, нам пора!

Может, если лежать достаточно тихо, от меня отстанут? Я полежал ещё немного, но настырный приставала и не думал оставлять в покое.

− Люк! Уже пора выходить! К Двалину, за короной! Да просыпайся уже! Я тебе принес воды из источника Моленаары: она поднимает даже полумертвого, не то что пьяного.

Не может быть. Роннан теребил меня за плечо, зажимая в другой руке объёмистую серебряную флягу.

− Ну вот, наконец-то! Пей! – он отвинтил крышку и приложил горлышко фляги к моим пересохшим губам, − Сейчас полегчает.

− Тебе нельзя со мной! – пробурчал я, щурясь от яркого света, − За воду спасибо!

Пить хотелось зверски.

− Вот ещё! – презрительно сказал смуглый волоокий селки, отдавая мне флягу, − Не ты берешь меня, а я сам отправляюсь с тобой! Об этом не было сказано ни слова. Тем более я не собираюсь помогать тебе, разве что ненамеренно – просто хочу развеяться.

− Это правильно! – поддержал я. А что: Роннан хороший попутчик, очень даже полезный при всяких нападениях, при чем совершенно неотразимый для дам, на которых с недавних пор не обращает никакого внимания. Вот ведь казус? Да, Ариадна сумела потрясти Неблагой двор, причем дважды: в первый раз, когда влюбилась в этого несуразного смертного, случайно забредшего на праздник Лошадиной луны[1]. Смертный, проплясав всю ночь вернулся восвояси, вероломно покинув её. Не знаю, что там с ним было дальше: ушедшие без проводника, в случайно открывающиеся порталы могут попасть куда угодно – в прошлое, будущее, не говоря уже о разных слоях реальности…

Как бы ни пытался развеселить Ариадну, ничего не выходило. Почему-то ей совершенно не понравилась поющая фаланга, свившая за ночь паутину в изголовье её кровати. А я так старался: раздул брюшко паука до размера брегета, украсил синими полосками, похожими на рюши по бокам, двое суток учил петь серенаду, вспомнив почти все, чему учили старый Вольхар – учитель магии, и мама! Рада с визгами выскочила из спальни, не успокаиваясь, пока Сильвар не прибил мое шедевральное творение тапочкой, а потом ещё дулась несколько дней. Чего, спрашивается? Это мне впору дуться: попробуйте научить паука петь, сразу поймёте, о чем я.

Хорошо, характер отходчивый, долго не обижался: кто их, этих девушек поймет? Решил пойти по простому пути: целый день провозился с домовиком Броди, под его руководством стараясь выпечь для неё веселящий хлеб и сварить джем забвения. Вышло три буханки хлеба и три баночки джема, которые мы тут же опробовали на кухонной мыши-помощнице Пине. С удовольствием слопав кусочек, смазанный джемом, она хохотала до упаду, забыв обо всем на свете.

К сожалению, снова всё вышло не так, как задумывалось: Броди выставил все на общий стол за завтраком – оказывается домовикам необходимы очень точные инструкции. В итоге моей стряпни наелись все, кроме Рады. Она так расстроилась, когда окружающие вдруг начали смеяться! На её вопросы: «Что смешного?» каждый отвечал: «Ты кто?». Эффект быстро выветрился – я ведь преследовал цель просто немного поднять ей настроение, а не погрузить в идиотическое состояние, но оставил неприятный осадок, причем у всех.

После того случая, Тианиель ввела специальную должность для мыши, чтобы обязательно пробовала все блюда перед подачей к столу. Пину теперь не узнать: она стала больше раз в пять и ростом доходит мне до колена. «Зато всегда сыта! А бегают пусть дети» − смеётся она.

С Роннаном вышло совсем некрасиво, хоть и не специально, но тут я виноват лишь косвенно. Его только приняли ко двору – селки несколько раз победил на турнирах, Тианиель посвятила его в рыцари. Я заметил, как он тогда поглядывал на королеву – честно говоря, ей бы он очень подошел, но почему-то ничего не вышло! Дамы тем временем сильно поглядывали на новенького рыцаря – думал его быстро «захомутают», почти не ошибся. Где в тот момент находилась Рада, честно говоря, не помню. Она часто пропадала ненадолго: ходила учиться то к Болотной Пэг, то к лесной кикиморе, то Вольхару надоедала – очень любознательная девушка.

Тианиель назначила пир в честь нового рыцаря Сэллана, тут наша Ариадна и появилась: вышла в зеленом летящем платье под руку с Сили. Роннан так и прикипел к ней взглядом, а когда Сили их знакомил, промямлил что-то нечленораздельное. А ведь селки иногда такие стихи пишет – в пору с Макрелем соревноваться!

На Луну Осетра[2] я подговорил Ткачиху, чтобы она вплела в материю для наряда Рады зачарованную мною пряжу. Задумка была такая: кто наденет такое платье, тому на душе станет спокойно и приятно, все тревоги исчезнут.

Когда Ариадна вышла в нем в зал, даже я замер, боясь вздохнуть, а Роннан аж рот разинул. Они протанцевали весь вечер, не сводя друг с друга глаз. Я никак не мог пробиться: этот сэлки прилип к ней, как смоляное чучелко! Ах, чего же стоило, не разукрасить немедленно его смазливую рожу парочкой ссадин и синяков! Даже незаметно подсунул ему под ноги шкурку от плода бенны. Вышло ещё хуже: Роннан поскользнулся, а Рада поддержала его, оказавшись в объятиях. Оба дружно покраснели… Пара мелких пикси даже отпрянули – так я скрежетал зубами от злости! Но тут часы пробили три часа ночи, прекрасное как сон платье Рады расползлось громадными прорехами. Кто ж знал, что у чар окажется досадный побочный эффект, и зачарованная нить исчезнет в полночь? То полнолуние оправдало второе свое название – Луна Ссор.

Она ахнула и выбежала прочь. С тех пор никто, кроме Тианиель не знает, где поселилась наша дорогая Рада, а мужчин, собравшихся в тот памятный вечер при Неблагом дворе, до сих пор преследует в грёзах видение её обнаженного тела, просвечивающего через огромные дыры в звездно-фиолетовой ткани платья.

Мы долго осаждали королеву с просьбами открыть местонахождение Ариадны, но она упрямо молчала. Позже, когда терпение Тианиель иссякло, она пригрозила превратить в гриб тутовик первого кто ещё раз об этом спросит. Мне окольными путями удалось дознаться: Рада теперь зовется Сумеречной ведьмой и живет где-то на землях вольных фейри. Сильвар очень неудачно вовлек меня в этот турнир с Альтуром. Проходя через владения г-нарвла, как раз направлялся к одному из хозяев ветров, по имени Джойс. Ходят слухи, за какую-то услугу, он взял у Флейтиста фалангу мизинца и сделал из неё свистульку: владеющий ею может вызвать его чтобы получить желаемое. У меня всего два желания, на данный момент…

Вообще, Роннан оказался вполне ничего, если учесть происхождение – обычно селки избирают Благой двор для служения. Пока у нас не подворачивалось случая для задушевных бесед, ну да все-таки это не мой стиль – лезть с задушевными разговорами, а вино он обычно не пьёт.

Мы бодро шли по лесу в направлении дальнего горного кряжа, за которым, а точнее, под которым, начиналось царство цвергов. Мы некоторое время молчали, а потом Роннан сказал:

− Я знаю, леди Ариадна дорога тебе. Ни для кого уже наверно не секрет, что мне она дорога не меньше. Не знаю, что связывает вас, но… У тебя было столько времени: вы ведь знакомы с детства! Почему ты позволил случиться всему тому, что привело её к решению скрыться от всех?

Вместо ответа я спросил:

− Кто это тебе успел насплетничать? Я ему такое заклятье наложу на его длинный язык, что он во рту не поместится! Так и будет ходить везде с высунутым языком!

Он лишь взглянул на меня своими оленьими глазами и ответил:

− Ты желаешь изуродовать королеву Тианиель? Боюсь силёнок не хватит.

Я закашлялся от неожиданности.

− Ты ведь совсем не глуп, хотя многие утверждают обратное, − продолжал он. – Как ты наверно понял, я отправился с тобой не просто так. Давай я помогу тебе с диадемой, а ты поможешь мне с Ариадной? Не торопись отвечать. Мы можем вместе найти её, а уж она сама выберет, с кем захочет остаться. Как тебе такое предложение?

− С чего это ты решил, что меня оно заинтересует? Я уже почти нашел Раду, а диадема… Ну, справлюсь как-нибудь!

Он задумчиво повторил: «Как-нибудь…» − потом посмотрел мне прямо в глаза и спокойно произнес:

− Мне случайно известно… Диадема справедливости хранится в очень труднодоступном месте – никакой магией оттуда достать невозможно. Так что вряд ли у тебя выйдет «как-нибудь»!

Не ожидал от него подобных речей. Он вообще предпочитал обычно отмалчиваться, а тут такое красноречие! Устав от моего молчания он спросил:

− Так ты согласен?

А что я в общем-то теряю? Можно ведь не открывать всех карт: наверняка у него тоже есть парочка секретов от меня. Тем более, не известно, как дальше повернется дело.

− Хорошо, − ответил я, − Ты помогаешь мне, а потом мы ищем Раду.

Он улыбнулся такой счастливой улыбкой, словно получил в наследство половину Благого королевства. Все-таки удивительно, как любовь может делать тебя счастливым и несчастным одновременно, независимо от того, фейри ты или человек! Не перестаю удивляться этому парадоксу.

Мы продолжали идти – оставалось приличное расстояние. Можно было бы использовать зачарованные тропы, но на них уходит слишком много сил – не известно, с чем придется столкнуться, когда будем на месте, особенно учитывая суровый характер короля Цвергов.

− Расскажи мне, как вы встретились с леди Ариадной? – попросил Сэллан. Похоже, его больше ничего в жизни не интересует.

− Предлагаю одну игру: я тебе расскажу о том, что ты просишь, а ты мне – почему оказался при Темном Дворе. По рукам?

Его лицо окаменело на мгновенье, но бросив на меня не свойственный ему жесткий взгляд, он все-таки кивнул.

− Мы встретились довольно давно: я тогда был совсем маленьким, как и она. Ариадна с Крита – её отец, царь Минос, отдал её королеве Мэдб как предмет заклада.

− Что это значит? – расширил свои и без того огромные глаза Роннан.

− Все просто: тогда Минос ещё не был королем, и заключил сделку с королевой Мэдб, в результате которой он должен был получить вожделенный титул в обмен на то, о чем ещё не знает, а не знал будущий король о беременности жены.

Сэллан молчал, ожидая продолжения.

−Когда родилась Ариадна, Мэдб пришла к её матери и объявила, что её дочь станет великой волшебницей. Для этого ей необходимо жить и расти в Стране Вечного Лета. Не знаю подробностей их разговора, но мать Рады выпросила возможность оставить её на семь лет рядом с собой. Мэдб не была жестокой, вопреки всем кривотолкам вокруг её имени – я знаю это точно. Но сделка, есть сделка. Минос стал царем, прошло семь лет, и Ариадна отправилась к Ночному Двору. По слухам, её мать умерла в тот же миг – было ли это условием, при котором Ариадна оставалась с нею, либо царица просто не выдержала разлуки с нею – сказать не могу.

Когда Рада появилась рядом с нами, Тинни тут же взяла её под свое покровительство. Сили тогда ревновал ужасно: бегал за ними хвостиком – он всегда обожал сестру, а когда появилась Рада, все внимание обожаемой Тинни досталось ей. Сейчас сложно поверить в это, но Сильвар от ревности подстраивал Раде такие каверзы, что даже мне сложно принять это. Я ведь чем-то похож на неё, знаешь: такой же приёмыш в королевской семье, без отца и матери. Мэдб оказалась прекрасной матерью, не подумай, но все же не родной. Редкая женщина может одинаково относиться к родным и приёмным детям, или хотя бы не делать ощутимых различий, но легендарная королева была именно такой – великой во всём.

Именно Мэдб отправила тогда Сильвара вместе со мной к королю Нудду Аргетламху, чтобы он обучил нас воинскому искусству, ибо никто с начала времён не мог победить этого славного воителя в поединке. «Учить должны самые лучшие мастера своего дела!» − частенько говорила королева. Так, двое сорванцов, не дававших спокойно вздохнуть всему Сумеречному двору, были надолго обезврежены, да ещё обрели необходимые знания и навыки. Не могу сказать, чем занималась Рада в то время, когда мы получали синяки по всему телу от короля, пока не выучились как следует орудовать мечом. Знаю одно, за время нашего отсутствия они с Тианиель стали настоящими сёстрами – не по крови, по духу. Пусть королева сильнее в сто крат – всё-таки древний род фейри и титул дают свои преимущества, но Ариадну не стоит недооценивать – она ведь человек!

Сэллан красноречиво вздохнул. Я еле сдержал улыбку.

− Королева Тианиель прекрасна, словно звёздная ночь, − тихо произнёс он, скорее самому себе, нежели мне, − Ариадна же подобна живительному пламени костра, который согревает в холодном мраке. Только безумец выберет путешествие во тьме, испытав близость тепла и света… Но, если забыться, в этом жарком пламени можно сгореть дотла.

Я с удивлением воззрился на него – даже Макрель не смог бы сказать точнее. В груди заныло от осознания правды – всё-таки я лучше сгорю, нежели сгину во тьме и безвестности, будь мой выбор, конечно.

− Что же было дальше? − казалось, в его бархатных светло-карих глазах отражается небо.

− Мы вернулись, существенно улучшив свои навыки владения разными видами оружия – кто-то больше, кто-то меньше, но это уже частности. Годы пролетели незаметно: нам исполнилось лет по двадцать, когда Неблагой Двор принял нас обратно. В честь возвращения королева Мэдб устроила бал, с предваряющим турниром, чтобы мы смогли продемонстрировать своё искусство. Эх, как же я был счастлив, впервые сумев выиграть бой на шпагах с сэром Гавейном Свартсвейном, по прозвищу Чёрный Лебедь – ты его не застал: он отправился в странствия после смерти королевы, чтобы развеять боль и тоску.

Тианиель всегда поражала красотой, что не удивительно, при такой-то матери! А вот Ариадна в семь лет была настоящим «гадким утёнком»: высокая, пухленькая, с круглыми щеками, курносым носом и бесформенными кустиками бровей – одно название, что принцесса. Нас же встретили две прекрасные девушки – Тинни мы узнали сразу, а вот вторая казалась таинственной незнакомкой. Длинные тёмно-русые волосы, правильные черты лица, огромные зелёные глаза, но главное…Фейри совершенны, ты знаешь: куда ни глянь – сплошная идеальная красота и тошная безукоризненность. В этой девушке каждая чёрточка сквозила налётом небезупречности, делающий её непредсказуемой, загадочной…

− Неотразимой, − прошептал Роннан с таким благоговением в голосе, что мне стало стыдно.

Мы молчали некоторое время. Идти оставалось ещё далеко, а моё красноречие иссякло. Наконец, не выдержав долгой тишины, становившейся гнетущей, я потребовал:

− Теперь твоя очередь.

Роннан кивнул, поджав губы, и произнёс после небольшой паузы:

− Причиной появления при Неблагом Дворе стало обвинение в убийстве моего дяди.

Я ожидал чего угодно: неудачной интрижки, скандала… но не этого.

− И ты… Виновен?

Он опустил глаза, потом опять вздохнул, бросив короткий взгляд вправо:

− Разве что косвенно.

Вновь повисла неловкая пауза. Наконец, я разозлился:

− Послушай, почему из тебя нужно тянуть всё, словно клещами? Я рассказал о Раде, как ты просил!

Он расправил плечи, гордо вздёрнув подбородок.

− Ты наверно не в курсе, но селки при внешней холодности, очень страстные натуры во всём, от игры до любви, – сказал он вместо ответа, − Такова наша природа.

Сэллан помолчал, стиснув в руке эфес длинного кинжала с очень красивой золочёной русалкой.

− Случилось так, что я ненамеренно оскорбил дочь Оаннеса – Альдигитру. Не хочу сильно вдаваться в эту историю – она очень неприятная. Замечу лишь, что дочь морского правителя хоть очень умна, но не слишком привлекательна внешне – во всяком случае для меня. В её лице преобладают рыбьи черты: круглые глаза, мелкие острые зубы, губы отсутствуют, как и нос. Считаю, для того чтобы стать чьим-то мужем, необходимо, как минимум не испытывать отвращения к невесте. Я своего преодолеть не смог.

Он вновь замолчал.

− Так тебя что, хотели женить на костлявой треске – дочери правителя оанов? – не выдержал я, − А дядьку-то своего, зачем грохнул? Он слишком настаивал?

Роннан вздрогнул и возмущённо воскликнул:

− Я никого не убивал!

− Так в чём дело? Рассказывай, не тяни кота за хвост!

− Моя мать – шестая жена Оаннеса, − наконец нехотя произнёс он, − Альдигитра – его дочь от предыдущего брака. Отец погиб, когда я был ещё маленьким: совсем его не помню. Оаннес не стал мне близким. Возможно, у него слишком много собственных детей от пяти предыдущих браков… Может, дело ещё в чём… В общем, меня воспитывал дядя, вдали от двора. Странное совпадение: когда одной из дочерей понадобился жених, обо мне немедленно вспомнили, призвав ко двору. Мама хотела этой свадьбы не меньше Альдигитры, но… Я уже назвал причину отказа.

Он опять протянул длинную паузу.

− А убийство здесь при чём? – его манера зажимать информацию уже порядком раздражала.

− Дядя вступился за меня, сказал, что нельзя принуждать молодых людей к женитьбе против воли. Альдигитра очень оскорбилась, кричала…в общем, проклинала. А на следующий день дядю нашли мёртвым с моим кинжалом в груди.

− И тебя так легко обвинили в убийстве человека, который заменил отца и заступался? Очень странно, по крайней мере! Неужели мать…

− Мама за спиной Оаннеса договорилась с королевой Тианиель, чтобы она приняла меня к своему двору. Кинжал посчитали неопровержимым доказательством. Отсутствие мотива ни для кого не послужило причиной для оправдания. Мама мне верит, но доказать ничего не может. Кинжал видели все: до того случая я не расставался с ним. Так что, как понимаешь, путь в родной дом мне заказан.

− Пока не найдут настоящего убийцу, − заметил я.

− Учитывая, что с момента смерти дяди прошло уже около двух лет, разыскивать настоящего убийцу никто не собирается. Очень удобно: «козёл отпущения» найден, так зачем лишний раз мутить воду?

− Но всё же странно, что королева морских жителей не отправила тебя к Эониель: всем известно, они подруги!

− Можно ли светскую болтовню двух женщин при случае назвать дружбой? – он скривил губы в грустной улыбке, − С Тианиель у неё гораздо больше общего: мама знала саму королеву Мэдб. Нынешняя правительница Двора Ночи частенько сидела у неё на коленях и называла тётей Кендрой. Кроме того, Неблагой двор – последнее место, где меня станут разыскивать: скромный рыцарь Роннан Сэллан мало заметен на фоне таких блестящих придворных, как Сильвар Стерх и Люциан Рамстэд.

Я поморщился:

− А вот лесть тебе не к лицу, если это не сарказм!

Он улыбнулся, на этот раз более сердечно, слегка приподняв брови, и развёл руками в шутливом придворном поклоне. Мы почти подошли к скалистой гряде посреди Леса Потерянных Душ, по слухам, в нескольких точках незаметно переходящего в земли смертных. Где-то здесь должен быть вход в подземное царство Двалина… Скалы выглядели гладко: ни трещинки, ни пещеры.

− Похоже, мы буквально упёрлись в стену, − заметил Роннан.

− Да, просёк я уже твою склонность к сарказму, − ответил я раздражённо, внимательно изучая каменную плиту, представшую перед нами. Может, это было и не слишком заметно, но мы с Сэлланом не просто ломились через лес, а шли по вполне протоптанной тропинке. Правда, заметить её смог бы не каждый, но для альва она оставалась столь же явной, как световая дорожка на озере во время полнолуния.

– Не бывает, чтобы тропа тупо упиралась в глухую скалу. Проход здесь, прямо в этом месте.

Я вытащил Спин и легонько ткнул им в камень перед собой. Раздалось громкое «Ай!» и вместо огромного валуна перед нами возник тролль, с болезненной миной потирающий бедро.

− Здравствуйте, досточтимый страж! – церемонно поздоровался я, делая вид, что не замечаю недобрые взгляды, бросаемые им исподлобья.

− Что здесь забыли Высокие? – нелюбезно пророкотал он в ответ.

− Нам необходимо попасть на аудиенцию к королю цвергов Двалину.

− А король вас ждёт? – сморщил он горбатый длинный нос, для пущей важности сдвинув чёрные кустистые брови.

− Королева Неблагого Двора Тианиель договаривалась о нашем приходе, ‒ это формально не было ложью, ведь она действительно договаривалась, правда, не с Двалином… Но то уже частности.

− В таком случае прошу за мной! – он грациозно развернулся на месте, что при его массивной комплекции произвело ошеломляющее впечатление, и шагнул прямо в скалу.

Сэллан с приоткрытым ртом, уставился ему вслед.

− Лучше закрой глаза, − предложил я, беря его за руку, − Присущие тебе чары могут непроизвольно закрыть проход: мозг ведь видит преграду, следовательно, создаёт её.

Он непонимающе взглянул мне в лицо.

− Некоторые смертные утверждают, что весь наш мир является лишь проекцией мозга, а его составляющие – плоды договора между всеми живыми существами, определяющими, как должно выглядеть то или иное, − говорил я, неумолимо ведя его прямиком в скалу. Судя по тому, что он начал вырывать руку, заболтать его у меня получалось плохо.

– Так вот, на самом деле на этом месте нет никакой скалы, а лишь разрозненная структура из кучи атомов и элементов, сквозь которые пройти не составляет никакого труда. Она, эта структура, также реагирует на импульсы нашего мозга – мысли, воспринимая их, как команду. Тут всё дело в пресловутом эффекте плацебо, или самогипнозе, если тебе так нравится. Глаза видят иллюзорную преграду, подают сигнал в мозг, и он командует элементам, которые собираются в эту самую преграду. Мы подходим и убеждаемся в её целостности, разбив нос.

Я уже подошёл к скальной стене вплотную, на самом деле, собираясь с силами для шага в неё. Как часто бывает в моменты напряжения, язык начал болтать без умолку.

− Если закрыть глаза, то мозг перестаёт получать картинку, следовательно, подтверждать её созданием каменной преграды не нужно.

− Стой! – в панике воскликнул Роннан, но опоздал по меньшей мере на мгновенье: я остановился, наполовину погружённый в скалу, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.

− Закрой глаза! – повторил я и потянул его за собой. В какой-то момент он всё-таки вырвал руку. На несколько мгновений воцарилась полная темнота, которая сменилась тусклым светом факелов, закреплённых в стенах очень широкого туннеля, тянущегося, насколько хватало глаз.

− Люк! – раздался за спиной вопль, в котором звучала неприкрытая паника. Во всех сказках написано, что оборачиваться назад ни в коем случае нельзя, когда ты идёшь по делу… − Люциан!

Конечно, я обернулся. Верхняя часть его туловища торчала из породы, ноги остались в камне, сделавшись с ним одним целым.

− Вот же… Оберон, «отлюбивший» Титанию и половину человеческих королевств! – выругался я, за неимением других слов.

− Согласен! Но нам этот славный властитель древности никак не поможет!

− Чисто технически, помощь требуется только тебе, − заметил я. – Никто не просил открывать глаза и выпускать мою руку!

Даже в неверном свете факелов стало видно мертвенную бледность, покрывшую его обычно смуглые щёки.

− Б-без меня т-ты не сможешь д-достать Д-диадему Справедливости! – он начал заикаться от волнения, чего раньше не замечалось.

− Придумаю что-нибудь.

На самом деле, то, что я собирался сделать, могло расцениваться вопиющим нарушением всех правил этикета, грубым вторжением и вандализмом, но иного выхода просто не нашлось.

− Теперь-то хоть послушай меня! Закрой глаза и на счёт «три» задержи дыхание.

Он сглотнул и торопливо кивнул.

− Три! – сказал я, и выхватив Спин, быстро нацарапал рядом с пленённым Роннаном знак воды, пробормотав: «Quid erat lapis, aqua fiet. I’ll motum mihi in petra faciunt!»[3].

Каменная стена превратилась в водопад. Роннан вывалился прямо к моим ногам, мокрый до нитки, впрочем, как и я: водяная лавина обрушилась и, сметая всё на своём пути, покатилась по коридору. За нами зияла дыра величиной с дом, через которую светило закатное солнце, освещая прекрасный лесной пейзаж. Тролль, прошедший уже половину коридора, громогласно взревел и побежал обратно.

− Что вы наделали?! – рычал он, несясь в нашу сторону, как потерявший управление локомотив. – Вы разрушили двери в Подземную страну! Что теперь будет?

− Я готов принести извинения его величеству Двалину, − начал я, но тролль не стал слушать, замахнувшись кулаком размером со стол в обычной человеческой кофейне.

− Что здесь происходит? – по сравнению с этим голосом, рык тролля показался писком цыплёнка, − Что за негодяй сломал дверь в Подземную страну?

Тролль-страж немедленно опустил руки.

− Я жду ответ! – перед нами стоял подземный король Двалин собственной персоной, сверкая глазами цвета мокрой земли. Чёрная борода свивалась кольцами, выбиваясь из толстой затейливой косы, в левом ухе сверкала золотая серьга с бриллиантом, величиной с яйцо малиновки.

Глава 4

− Эт-то из-за меня, − все ещё заикаясь произнес Роннан, − Я застрял в камне, а Люк меня вызволил.

Выражение лица Двалина не изменилось. Стало ясно одно: в ближайшее время о Диадеме Справедливости даже заикаться не стоит.

− Я понял, в безобразии виноваты оба. Осталось узнать только, как вы собираетесь вернуть все на место? И ещё: водой затопило сапфировую шахту. Чуть не погибли четырнадцать моих подданных, не говоря уже о том, что работы остановлены на неопределенный срок. Чем вы можете мне это компенсировать?

Роннан в ужасе посмотрел на меня, скорее всего, в данный момент выглядевшего не лучше.

− Ну, − протянул я, − Чуть – не считается. Никто не погиб, воду можно откачать, а двери…

Без лишних слов я опустился на колени, упершись обеими руками прямо в грязь, образовавшуюся после потопа. Что-ж, нынче не до сантиментов. Закрыв глаза, сначала легонько, потом сильнее, потянулся к лесу. Под землей всегда корни – они похожи на подводную часть айсберга: её не видно, но она значительно превышает ту, что над водой. Несколько мощных деревьев откликнулось на зов: их голоса походили на низкочастотный гул, различаясь по тембру. Я тянул их, улещая, уговаривая, суля тепло солнечного луча и прохладу ночи, жужжание пчел и ласку ветерка… Нечто очень мощное, поднялось из самых глубин земли, устремилось к свету, прорывая пласты камня, почвы и, наконец, вырвалось на волю.

Кажется, кто-то вновь начал кричать, но мне было сейчас не до этого. Огромное прекрасное существо росло и ширилось, с восторгом занимая предложенное место: оно мурлыкало и рокотало прибоем, шептало и пищало роем комаров… И вот, все закончилось. Я открыл глаза и провел рукой по лбу, забыв о размокшей почве: нужно встать на ноги, только подскажите, как это сделать, чтобы тут же не свалиться, теперь уже окончательно искупавшись в раскисшем месиве?

Король Двалин вместе с Роннаном и троллем смотрели куда-то вперед с одинаковым выражением на лицах. Повернув голову, я замер, не менее потрясенный: на месте громадной прорехи в скале была самая настоящая дверь, целиком состоявшая из нескольких стволов деревьев, причудливо перевитых между собой. Осталось выяснить, как можно открыть или закрыть эту «дверь»?

Кое-как поднявшись, я, пошатываясь подошел к этой махине и, с облегчением оперся на неё. По плотному переплетению ветвей пробежала дрожь, и они немедленно пришли в движение, сплетаясь и расплетаясь, складываясь в большое добродушное бородатое лицо.

− Приветствую, друг наш! – его голос, сложённый из разных по высоте отдельных голосков, почти пропел эту фразу.

− Приветствую, − поклонился я.

− Чего желаешь?

− Э-э-э… − растерялся я, − Не мог бы ты открыть проход?

− Желаешь выйти? Конечно! – лицо исчезло среди шевелящихся ветвей, которые задвигались так быстро, что сложно было за ними уследить. Через несколько секунд прямо передо мной высилась ровная арка в два человеческих роста, сквозь которую просочились последние лучи заходящего солнца. Я ступил вперед, но чья-то очень тяжёлая рука удержала за плечо:

− Куда это ты собрался? Не так скоро! Ты-то, понятно, теперь можешь войти и выйти, а как это сделать другим?

«Резонное замечание», − подумал я, пытаясь поскорее сообразить…

− Как твоё имя? – над аркой вновь появилось то же лицо из сплетенных ветвей.

− Как назовёшь меня, так зваться буду: тебя, создатель, не забуду! – пропел он своим необычным голосом.

− Будешь… Амфирвейном[1]! Слушайся короля цвергов – он твой повелитель. Теперь скажи, что нужно для открытия и закрытия прохода?

− По имени ты позови меня, и по коре погладь, но нежно, не скребя!

− Слышали? – я обернулся к королю и троллю, − Пробуйте!

Двалин провел по шероховатой поверхности «двери» и сказал:

− Амфирвейн, закрой проход!

− Я повинуюсь, мой король! – ответил «дверь», плавно перемещая свое древесное лицо ниже, плотно затягивая арку выхода, − Но, мой создатель, не забуду твою роль!

Король злобно покосился в мою сторону, ничего не ответив. Похоже, у меня теперь есть союзник в царстве цвергов, пусть это всего лишь дверь… Порой очень важно беспрепятственно войти и выйти!

− Теперь, похоже, привратник вам не понадобится, − ухмыльнулся я, − Главное только раздать пароль нужным людям.

− Я бы на твоем месте не слишком радовался, − отрезал Двалин, − Что будешь делать с затопленной шахтой?

− Неужто цверги не в силах договориться с земными породами, чтобы они отступили на время, пропустив воду ниже?

− Ты слишком смел, как я погляжу! Ещё не знаю, зачем явился, а уже руки чешутся тебе как следует наподдать!

− Что ж, ваше право. Но мы могли быть вам полезны… − я поднял бровь, якобы намекая, на самом деле «стрелял» наугад. Король изменился в лице.

− Неужто, уже и к альвам просочились слухи? – голос его стал едва слышен, плечи опустились, а глаза вмиг утратили блеск. Никогда не думал, что возможна такая молниеносная перемена в настроении. – И вы впрямь можете помочь?

− Если расскажете, в чем дело, вполне возможно: так сказать, информация из первых рук − это не те противоречивые слухи, гуляющие повсеместно…

Роннан с ужасом уставился на меня, одними губами прошептав: «Ты о чём?!» – похоже, понятие блефа для сэлки в новинку.

Двалин подозрительно нахмурился, но, после недолгой паузы, махнув рукой, произнес:

− А, все равно! «Топор в дупле не станет валяться, если за рукоятку взяться»! Пойдём в тронный зал. Расскажу, раз уж вы здесь.

Он развернулся и пошел по коридору, не заботясь о том, следуем ли мы за ним. Не зря: тролль-страж что-то глухо проворчал, подождал, пока мы направимся за королем, и потащился за нами, замыкая маленькое шествие.

В тронном зале царил полнейший беспорядок: с потолка капало, цверги беспорядочно сновали из стороны в сторону, громко переговариваясь. Стоял такой многоголосый гомон, что расслышать в нем отдельные реплики было невозможно.

− Молчать! – гаркнул Двалин с такой силой, что подданные, все до одного, замерли на месте. Неожиданно, прямо из центра свода потекла струйка грязной воды, расширяясь с каждой секундой. – Все вон! Немедленно! – вновь выкрикнул король, только уже с совершенно другой интонацией. Придворные тут же повиновались, очень организованно быстро проходя по боковым выходам прочь из ставшего опасным помещения.

− Похоже, вода не стала ждать, когда ей освободят путь, − пробормотал себе под нос Роннан, − Она всегда найдет выход.

Будто аккомпанемент его словам, часть потолка обрушилась, мутные буроватые потоки ринулись вниз, заливая всё вокруг, сливаясь в большое озеро, которое протянулось в темную подземную даль прямо за массивным золотым троном. Это озеро я поначалу принял за каменистый пол: оно было такое прозрачное и темное, что в нем отражались пещерные своды. Основательно замутив зеркальные воды, грязевые потоки быстро иссякли, оставив за собой полнейшую разруху.

Двалин смотрел на это безобразие с философским спокойствием, и только беспокойно бьющаяся жилка на виске выдавала его истинное отношение к происходящему.

− Необходимость осушать сапфировую копь отпала сама собой, − сказал я, чтобы как-то разрядить обстановку. В этот момент огромный камень, величиной с юного цверга вывалился из дыры в потолке и грохнулся прямо на золотой трон, погребенный под кучей размокшей земли. − И, тронный зал, все-таки, придется перенести: тут слишком опасный свод.

Король молча оглянулся: от его взгляда можно было прикуривать – гнев клокотал в нем, как лава в жерле проснувшегося вулкана. Но Двалин все-таки был настоящим королем:

− Мы пойдем другим путем, − отозвался он. Его голос по контрасту с взглядом, отдавал безмятежностью, − Теперь вы просто должны разыскать мою дочь, − он особо выделил слово «должны». Эх, плохо он меня знает: Люциан Расмтэд должен только королеве Мэдб, но её уже нет на свете, и некому спрашивать об отдаче.

− В таком случае посвятите нас, наконец в суть дела. Она пропала: когда, при каких обстоятельствах?

Двалин махнул рукой, призывая нас следовать за собой, и двинулся в боковое ответвление широкого тоннеля, приведшего нас прямо на берег озера, вдалеке от искалеченного королевского трона. Там он уселся прямо на большой плоский валун, отдаленно напоминавший очертаниями скамью. Мы с Роннаном поступили также, найдя по подходящему камню.

− Мэйла исчезла три недели назад, − глухо произнес король, − Перед тем грустила сильно. Бекка из клана Железных отверг её любовь.

«Что-то в последнее время слишком много любовных историй с грустным концом», − подумал я, ожидая, когда он продолжит рассказывать.

− Я, конечно, мог бы ему приказать, но дочка запретила. Не хотела она такой любви, по принуждению.

− Это очень мудро с её стороны, − не удержался от замечания Сэллан.

− А, замолчи! – махнул на него рукой король, − Я до сих пор думаю, надо было приказать! Послушал её, и что вышло? Где теперь моя дочь?

− А с кем она общалась, перед тем, как пропала?

− Да с кем? К Сумеречной ходила! – тут уж мы с Роннаном одинаково навострили уши, − Эта ведьма дала ей Слезу Истинной Любви и приказала следовать за своим сердцем. А Мэйла и рада! Ушла в леса Высоких и с концами.

− А как она нашла Сумеречную даму? – не утерпел сэлки.

− Кто ищет, тот всегда найдет, − отрезал Двалин, − Я ходил к ней, спрашивал, но ведьма ответила, что просто исполнила желание дочки, а куда оно её привело, она не знает.

− И все-таки? – осмелел Роннан.

− Ищи Флейтиста, и найдешь Сумеречную! – загадочно ответил король, предостерегающе глянув на него. «Он связан клятвой», − понял я. Что ж, хочешь-не хочешь, придется искать встречи с Флейтистом. Ну, Рада! Не зря Мэдб хвалила её за старание.

− А нет ли у Мэйлы близкой подруги? – решил прощупать почву я.

− Дита её зовут: дочка Брокка. Хотите с ней поговорить? Я уже пробовал: ничего не знает эта дурища, плачет за подругой, и только.

− Может, как-то можно её позвать?

«Брокк!» − Двалин гаркнул вместо ответа так, что у нас заложило уши. Приземистый кряжистый цверг с удивительно правильными чертами лица, казалось, выскочил из-под земли.

− Ты звал? – спросил он.

− Приведи свою дочь! – приказал король. Через очень короткое время перед нами стояла девушка, опасливо косившаяся то на Двалина, то на отца: длинные рыжеватые косы, в руку толщиной каждая, миловидное курносое лицо, широкие плечи и бедра – типичная женщина цвергов.

− Скажи пожалуйста, − спросил я, − Ты случайно не знаешь, где Мэйла?

− Н-нет! – ответила Дита дрожащим голоском. Она очень молода, не смотря на внушительные формы, понял я. А также стало ясно, что при отце и, тем более, короле, девушка ничего не расскажет.

− Можно нам побеседовать с глазу на глаз? – отец тут же вскинулся, но Двалин ответил за него:

− Если это необходимо. Только дайте слово, что не станете морочить ей голову!

− Что? – удивился Роннан.

− Не будем, − пообещал я, обратив внимание на заинтересованные взгляды, которые исподтишка бросала на сэлки девица. Тут же, будто невзначай толкнул его под локоть, незаметно подмигивая.

Мы втроем отошли подальше по ровному берегу озера и уселись на темные каменные глыбы, с вкраплениями прозрачных кристаллов, при ближайшем рассмотрении оказавшимися необработанными кусками циркона и бутылочно-зеленой шпинели, тезки моей шпаги[2].

−Дита, я чувствую, ты что-то знаешь, − начал я. Девушка сжала губы.

− Расскажи нам, пожалуйста! – вступил в разговор Роннан, правильно оценив мои знаки, − Нам необходимо найти Мэйлу! Иначе нам конец! – добавил он, для пущей драмы.

− А если она не хочет, чтобы её нашли? – неуверенно сказала девушка, доверчиво глядя в бархатные глаза сэлки.

− Мы просто с нею поговорим, обещаю! – произнес Сэллан. Я уже ничего не мог сделать: слово сказано.

− Не будете тащить к отцу? Она не хочет с ним разговаривать!

− Почему? – от его невинного выражения лица у меня засвербело в носу. Дита ничего не заметила, во все глаза глядя в честные светло-карие очи.

− Мэйла в ужасной ссоре с королём! Он как узнал, что дочь ходила к Сумеречной, закатил страшный скандал, потому, что она отдала в уплату за Слезу Истинной Любви королевское слово, оказать услугу, когда понадобится! А это может быть что угодно!

За такое обещание я бы тоже устроил скандал. Зная Раду, она не станет просить что-то подлое или совсем уж ужасное, а вот кто угодно другой…

− А где живёт Сумеречная? – как бы невзначай поинтересовался Роннан, затаив дыхание.

− Я не могу вам сказать! – с мольбой в голосе ответила Дита, − Мэйла взяла с меня слово… Это тоже входило в условие ведьмы: никому не говорить о её жилище, кто бы ни спрашивал.

− Но ты-то узнала! – заметил я.

− Потому, что ходила вместе с Мэйлой! – девушка сразу поняла, что сболтнула лишнего, только уже ничего не поделать, − Простите, я правда не могу вам помочь найти Сумеречную! – она чуть не плакала.

− Ладно,− Роннан обернулся ко мне, призывая взглядом прекратить давление, − А ты можешь сказать, где сейчас Мэйла?

− Нет, − помотала головой Дита. Заметив, как поникли плечи красавца-сэлки она не выдержала, − Но могу показать!

***

Мы с Роннаном, Дитой её отцом и королем Двалином, стояли на опушке Звенящего леса у одного из порталов, которыми славно это место. Любой из даоин-ши поймет, что круг из фосфорецирующих слабым зеленоватым светом грибов является «тропой фей». Совершенно другое дело понять, куда именно она ведет. Порой, это можно узнать, лишь ступив за границу круга, но частенько такое знание уже не может пригодиться, ибо обратного пути нет – ты летишь в один из связанных миров через темный тоннель меж звезд, или радужную трубу, либо заполненную всполохами не-реальность, где искажается абсолютно всё.

Если ты даоин-ши, то отыщешь путь в Страну Вечного Лета, куда бы тебя не занесло, но на это может уйти много времени и сил. Лучше, если у тебя есть один из предметов-маячков − амулетов, которые имеются почти у каждого из нас. Их легко создать: берется камень, желудь или украшение, над ним произносятся слова связывания и предмет вытянет тебя обратно в любой момент: главное войти в портал, с другой стороны.

Я постарался незаметно поднять с земли камешек, быстро пробормотал:

Ты якорь мой сквозь время и пространство,

Я нарекаю твоё имя – Постоянство!

Двалин заметил мое движение, а может быть, ощутил поток магии, на секунду замерший не-то звуком, не-то всполохом на грани сознания. Я занес ногу над линией, обозначенной разнокалиберными шляпками грибов, Роннан было двинулся за мной… Уже уносясь радужной вспышкой через черную дыру, наполненную световыми прожилками разной ширины, я услышал его вскрик и рык Двалина:

−Нет! Ты останешься здесь, для гарантии!

Глава 5

Когда световые пятна погасли, а тьма перед глазами рассеялась, я с любопытством огляделся: пространство вокруг занимали стволы деревьев. Меня занесло в ещё один лес, решил я, но тут до ушей донёсся очень знакомый звук, а сумерки прорезал яркий луч света. Ошибки быть не могло: это ехала машина, а значит, я в мире «железнобоких», или смертных. Всё в их мире увязано на цветные бумажки, именуемые деньгами, поэтому неплохо было бы обзавестись местной валютой. Для основы пока сойдёт несколько палых листьев и пучок травы, но это только для начала. Дальше будет видно.

Я пошёл в сторону непрекращающегося гула – их города гудят, словно ульи, а ещё пахнут…просто прескверно. После Страны Вечного Лета это особенно выбивает почву из-под ног, но даоин-ши, как и смертные, такая зараза…ко всему приспосабливаются. Нужно только найти кого-нибудь из своих, порасспросить. Не думаю, что Мэйла слишком далеко переселилась от портала. Если я в ней ошибся, вот тогда будут проблемы!

Неожиданно деревья кончились, под ногами началась ровная асфальтированная дорога. Да, неприятные чувства: я долго не ходил к смертным и успел отвыкнуть от ощущения «закованной земли» под ногами. Асфальт, бетон, пластик… Что они там ещё придумали? У нас свои способы трансформации, у них свои. Одно радует – всё реже используется хладное железо, которое жжёт, словно огонь, частицы которого текут в их жилах. Удивительное дело, их кровь – яд для нас, но рождаются же полукровки! Фейри или ши обычно делают вид, что они ничем от нас не отличаются, но это не совсем так. Сложно быть полукровкой – ты ни даоин-ши ни человек в полной мере, а как бы и то и другое сразу – чужой везде.

По дороге на бешеной скорости пронёсся ещё один автомобиль. Хорошо бы посмотреть, что у них сейчас в моде, чтобы навести приличный гламор: подозреваю, выгляжу здесь также чужеродно, как единорог на собачьей свадьбе. Опыт показывает, людей обычно особенно смущает не странная одежда, а Спин – моя шпага.

Я погладил его: древние сигиллы, струящиеся по лезвию и обвивающиеся кругом эфеса, запульсировали, а потом Спин потёк в руках, как ртуть, собираясь вокруг запястья, застывая массивным серебряным браслетом. Так лучше: стоит позвать его по имени, и он вновь обретёт прежнюю истинную форму, становясь окончанием руки. Таковы свойства волшебного оружия, которое повинуется лишь настоящему хозяину.

− Эй! Ты как сюда забрёл? – я обернулся на хриплый голос. Прямо на границе асфальтового полотна стоял сатир-полукровка. Я понял это по слишком бледному лицу и рогам, которые скорее походили на козлиные, нежели закрученные, бараньи. Он был одет в обычную клетчатую рубашку и подкатанные джинсы. Копыта скрывали высокие шнурованные ботинки на грубой подошве. В раскосых тёмных глазах отражался свет полной луны. Странно, заметил одну особенность: когда прибываю в человеческий мир, там всегда полнолуние. Может, это как-то связано с работой порталов?

− Я задал вопрос! – в его голосе сквозила угроза. Похоже, этот «козлик» меня не признал.

− Ты страж? – спросил я вместо ответа. Лёгкий ветерок принёс его тяжёлый мускусный запах.

− Ещё чего! – он мерзко хохотнул, скрывая то, как резко свело его челюсти. Некоторые полукровки ухитряются солгать, но это всегда видно: даже такая, непрямая ложь с большим трудом исходит с их уст.

− Лгать Высоким некрасиво, как минимум! – я решил сразу вскрыть карты, − Чем тебе платят за проход?

− «Пыльцы» нет? – немедленно оживился он, делая вид, будто ничего не произошло, − Может «плоды страсти» или «сладкие венчики»?

«Да ты наркоман!» − подумал я с отвращением. Некоторые растения Тир Нан Ог ядовиты даже для её обитателей. Самые неприятные последствия именно у «плодов страсти», которые легко спутать с яблоками сорта «рэд»: та же форма, размер, цвет, только у «плодов страсти» шкурка нежнее, а мякоть более водянистая. Они вызывают мгновенное привыкание и просто нереальную эйфорию, которую через некоторое время сменяет жёсткая депрессия. Если такое попробует смертный, его уже ничто не спасёт. Меня в своё время вытащила Мэдб, отпоив единственным средством – водой из источника Вечной Юности, или по-другому амброзией. Тринадцатилетний Сили приволок меня к матери на руках, рыдая в голос, пока я хохотал до упаду над его выражением лица, находясь под кайфом. Сколько меня не спрашивали, так и не смог сказать, кто подговорил их попробовать. Но королева всё равно выяснила. Долго ещё придворных будоражили слухи, передаваемые шёпотом о некоей даме, недавно примкнувшей к Неблагому Двору, которую упрятали в башне, предварительно отрубив одну руку, из-за приверженности к – какое совпадение! – «плодам страсти».

«Пыльца», строго говоря, не наркотик – ею феи обсыпают свои крылья, чтобы летать в мире смертных, но если её вдыхать, говорят, тоже можно поймать лёгкий кайф. О «венчиках» я не слышал – наверно, какая-то местная дрянь.

− Ничего из этого, − ответил я.

− Э-э-э, друг! Тогда у тебя проблемы! – сузил глаза страж, − Без оплаты – хода нет!

Он сунул руки в карманы джинсов и склонил голову набок, явно изучая меня. Я ждал, что будет дальше; наконец не выдержал и спросил:

− А какая альтернатива?

− Отправляйся обратно, откуда пришёл, − тут же ответил он.

− Нет, я имел в виду, может, то что ты назвал, можно заменить чем-то другим?

− Местных денег у тебя явно нет. Значит, и альтернативы тоже.

Я глубоко вздохнул. Мне попался туповатый тип: выход есть всегда, если есть вход.

− Покажи мне, как они выглядят, − попросил я.

− Что? – похоже, он занервничал, а от этого начал потеть. Запах сатира привлекает, разве что неразборчивых в связях нимф. Меня слегка замутило.

− Деньги! – подсказал я, − Мне нужно посмотреть, для примера.

− Э, нет! Лепреконское золото, исчезающее с рассветом, меня не интересует!

Я задержал дыхание, возведя очи до́лу:

− Просто покажи!

Он нехотя вытащил пару прямоугольных бумажек, непонятного цвета, с портретами неизвестных личностей и помпезными зданиями, хорошо видными в ярком свете полной луны. Я подобрал охапку листьев, подул на них и сказал:

− Что родилось листом, деньгами станет, пока вертеться мир не перестанет. Sic ita erit[1].

Они подёрнулись радужным туманом, а через мгновенье в руках уже лежала увесистая пачка купюр, которую я протянул сатиру. Он схватил её слишком быстро, ещё больше выдавая свою нервозность. Козлорогий с шумом обнюхивал деньги, раздвинув пачку веером, разглядывал и тёр между пальцами.

− Не беспокойся, настоящие, − заверил я.

Приёмная мать научила в числе прочего − если и делать что-то, то качественно. «Для Высоких, очень дурной тон – плодить иллюзии, коли это не игра или простое развлечение» − говорила легендарная королева, когда поймала меня на жульничестве с подарком Сили.

Нам было по шесть лет, маг Вольхар как раз учил делать из комьев грязи хлеб, а из разного мусора и мха – пирожные. Иллюзии всегда давались мне хорошо, а вот с устойчивыми превращениями была прямо беда! Сили давно уже одним щелчком пальцев трансформировал обычную палку в красивый посох, который не стыдно подарить любому волшебнику, а я вечно тащился у него в хвосте. Однажды друг прямо на уроке поймал стрекозу и превратил её в прекрасную серебряную булавку для плаща, тут же подарив мне.

Может, Сили и не думал ни о чём подобном, но я расценил его поступок, как насмешку и доказательство превосходства. Это уязвило в самое сердце, а спускать подобное ваш покорный слуга не привык! Я поймал жука-навозника, посадил в коробочку, превратил в бриллиантовую серьгу и подарил другу в ответ. Ради неё Сильвар даже проколол левое ухо, с гордостью щеголяя ровно сутки, пока навозник не сбросил оковы колдовства и не уполз в свою нору. После того королева Мэдб лично занялась мною.

«Люциан, некоторым всё даётся легко в силу крови. Другим же нужно хорошенько поработать, чтобы добиться результата, но это не повод злиться или отлынивать, а хуже того, завидовать!» − говорила она, настойчиво заставляя штудировать латинские закрепы, слова силы и заклинания, − «Если что-то не выходит, значит, нужно заниматься ещё упорнее! Ты не мой ребёнок по крови, но настоящий сын по духу! Так не огорчай же свою любящую мать ленью!»

На следующем уроке я пригвоздил заклинанием маленькую ящерицу, которая вмиг покрылась золотом и засверкала изумрудными чешуйками. Сидевшая рядом на сооружённом из валуна подобии трона и подпиравшая рукой щеку, пока я не продемонстрировал новое умение, Мэдб просияла. Королева тут же подошла, взяла золотую брошку, в которую моими стараниями преобразилась несчастная ящерица, и приколола её к своему платью. С тех пор она всегда носила её с любым нарядом. Со временем придворные посчитали золотую ящерицу её символом, но лишь в семейном кругу была известна правда.

Тианиель даже приревновала мать, спрашивая, почему именно эту драгоценность она не снимает. Ответ королевы помню до сих пор: «Я ношу её, как напоминание, себе в том числе, что может терпение, старание и труд, а не просто магия, талант и кровь». Честно говоря, я больше всего боялся, что однажды брошь вновь станет ящерицей и сбежит, как подарок Сильвара. Всё-таки это произошло, но через много лет, в один из чернейших дней моей жизни: когда приёмная мать умерла. В тот самый день я произнёс отпускающее заклятье. Юркая зелёная ящерица сбежала с её бездыханной груди и скрылась среди корней. Говорят, она и поныне живёт на месте упокоения прежней хозяйки, под жасминовым кустом.

Сатир неожиданно резко заблеял – это уже никуда не годится, так терять самообладание!

− А ещё можешь?

− Оплата принята? – спросил я вместо ответа.

− Недостаточно! Добавь-ка браслетик, что так мило блестит! – нагло заявил он. Я не сразу понял, о чём речь, а разобравшись…

− Хром и кобальт, день и ночь, только я смогу помочь! – пробормотал я, и отвернувшись от заголосившего сатира, зашагал по асфальту вслед за недавно проехавшей машиной. Не люблю жадных! Страж продолжал вопить, призывая остановиться. Я обернулся: он, как прежде, стоял на кромке между лесом и дорогой, не решаясь ступить дальше, трогая пальцем свой новый нос. Видимо, был привязан к порталу. «А ему идёт!» − решил я, поворачиваясь обратно и направляясь по выбранному пути. На лице полусатира и так не слишком симпатичном красовался круглый свиной пятачок.

Я прошагал до рассвета, показавшего, что выбрано верное направление: впереди раскинулся большой город смертных, серый и гудящий, как пробуждающийся вулкан, также отвратительно пахнущий дымом и ядовитыми газами. Мимо промчался грузовик, из окна которого высовывался подросток, крича:

− Эй ты! Ряженый! Что, в ролёвке принца играл?

Не знаю, что он имел в виду, но его одежда натолкнула меня на мысль.

На тротуаре, покрытом выбоинами, стоял оборванный, грязный мужчина в длинном изношенном пальто, распространявший на несколько шагов запах тухлой рыбы. Полуосознано поискав глазами, я с удовлетворением заметил большой неработающий фонтан за углом.

− Здравствуй, Худое Пальтишко[2]. Кого высматриваешь?

Прикидывающийся обычным попрошайкой гоблин вздрогнул, поворачивая в мою сторону покрытое болячками и струпьями лицо.

− Что тут забыли Высокие? – нелюбезно прохрипел он, зыркнув ярко-жёлтым глазом, на секунду потеряв часть маскировки.

− Грубить незнакомцам – не самое верное решение.

− А мне нечего бояться! – отрезал он, − Законов не нарушаю, своих не трогаю…Даже смертных не обираю, живу тихо.

− И как тебе здесь? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор, − Речка близко?

− Какое там! – он так красноречиво махнул рукой, что мне стало непосебе, − Грязная лужа, что тут именуют фонтаном! Вот моё пристанище. Совсем нашему брату стало туго.

− Так вернулся бы.

− Куда? − потеряно спросил он, − Я здесь родился. Помню времена, когда вместо бетонных коробок на каркасах из хладного железа тут шумели вековые дубы и вязы, а с востока простирались поля до самого горизонта. Маленькая речка, звавшаяся Журчащей Дорожкой, давно ушла под землю, как только железнобокие нарушили её русло, пытаясь направить в нужную им сторону, строя запруды для мельницы. Все, что осталось от Дорожки – вот этот монстр, − он снова махнул в сторону фонтана, грубо слепленного из цемента, как вечный памятник разрухе.

− Как же ты живешь? – ужаснулся я, − Отравленный воздух, грязный водоём…

− Как все, − пожал он плечами без всякого выражения на изъязвленном лице, − Болеем, чахнем, но скрипим потихоньку. Так чего ты хотел, Высокий?

− Не знаешь ли, где можно найти женщину-цверга Мэйлу?

Он отшатнулся, немедленно отвернувшись и зашаркал дальше по тротуару, явно стараясь поскорее оказаться как можно дальше от меня. Вот смешной, право! Все равно от своего фонтана далеко не уйдет.

− Эй, куда ты, Худое Пальтишко? – со смехом окликнул я его, − Не укушу! Просто её отец ищет, вот и расспрашиваю!

− Отец? – гоблин остановился, − А его случайно не Шпоном-Сковородкой кличут?

Теперь уже я озадаченно уставился на него. Имя подземного короля упоминать не хотелось, но такой гнусной клички он точно не заслужил. Худое Пальтишко подозрительно глядел в мою сторону, не приближаясь, но и не делая попыток сбежать – это обнадёживало.

− Нет, вообще-то, − ответил я, − А кто это?

− Да так, тип один, − он неуверенно заерзал. Ветерок донес до меня новую волну непередаваемого гнилостного «аромата». И тут до меня дошло, что нужно сделать.

− Послушай-ка, ты давно в Стране Вечного Лета был? – спросил я его.

− А кто меня туда приглашал? – спросил он вместо ответа.

− В таком месте как это легко можно и умереть: сплошные яды да хладное железо! Могу дать тебе амброзии, или «напитка молодости», чтобы хоть немного исцелиться, − предложил я, − Не бесплатно конечно.

Выражение его лица можно было трактовать только как расчетливое вожделение.

− Чего тебе надо? – прохрипел он, а я понял, что гоблин уже у меня в кармане.

− Информацию. Где найти Мэйлу – и не отпирайся, ты точно её знаешь.

− Сложно найти того, кто её не знает, − скривился он: я не сразу разобрал, что это саркастическая улыбка, − Сначала обещанное, информация – потом!

Вместо ответа я пошел к фонтану, на ходу доставая из-за пазухи длинный серебряный ключ на цепочке – ещё один из подарков Мэдб, после того, как она откачала меня от «плодов страсти». Внутри него маленький секрет – полость, заполненная концентрированной амброзией: достаточно спичечной головки, чтобы превратить в «напиток молодости» целый бассейн. Я открутил головку, аккуратно ковырнул ногтем густую воскообразную субстанцию, заполнявшую полую шейку и тут же закрутил обратно.

Состояние водоёма ужасало: вода в пошарпанном круглом бассейне превратилась в мутную зеленоватую жижу, бетонные стенки, покрытые не то слизью, не то ещё какой дрянью, облупились. На мгновение усомнился, хватит ли той малости, что осталась у меня под ногтем, но решил все же попытаться. Перегнулся через бортик, с отвращением сунул руку в бассейн и тут же ощутил, как Худое Пальтишко – это стало понятно по запаху – подскочил и столкнул меня в фонтан. Не знаю, чего он добивался: может, надеялся попробовать одолеть меня в родной стихии? Воды в бассейне было по пояс, так что в любом случае, сложно утонуть.

Перемена произошла мгновенно, как говорится, меж двумя ударами сердца − летел в грязное болото, а упал в благословенный благоухающий нектар. Я уже и забыл, как подстёгивает амброзия, делает все чувства острее, убирает усталость, боль, переживания! Но на этом чудеса не окончились: изменения начались со дня бассейна, плавно превращая унылый серый облупленный цемент в прекрасный белый мрамор, а металлические трубки, торчавшие из бортиков в медных морских коньков, из которых потекла чистая вода.

− Скорее набирай напиток, пока он не разбавился водой и не ушел в сток! – приказал я ошалевшему гоблину, − Есть у тебя какие-нибудь сосуды?

Вместо ответа он побежал куда-то в сторону – не ожидал от него такой прыти! Через пару секунд он приволок целый ворох пустых пластиковых бутылок и просто кинул их в бассейн, стеная:

− Помоги! Я не успею!

Быстро, как мог, я наполнял бутылки и подавал их ему, а когда они закончились, выбрался на дорожку совершенно сухим – это же амброзия, а не вода! Вовремя: гоблин со счастливы гиканьем, кинулся в фонтан, чуть было не обдав брызгами – еле успел отскочить. Вынырнул он уже совсем другим.

− Не знал, что ты стиляга! – не удержался я от смеха, когда он вылез вслед через мраморный бортик обновленного фонтана. Зеленоватая кожа, длинный острый нос, глаза, горящие как две автомобильные фары, неугасимым почти электрическим огнём, а одежда… Язык теперь не поворачивался назвать его Худым Пальтишком! Длинный кожаный плащ, черная рубашка, массивная серебряная бляха со сложными кельтскими узлами на широком ремне, узкие черные брюки, лаковые ботинки с острыми носами… И над всем этим мрачным великолепием канареечно-желтый шейный платок в цвет длинной пряди, спускавшейся с макушки лысой головы.

− Это течение устарело почти с век! – его голос оставался узнаваемым, хотя приобрел более глубокие ноты, − Давненько ты не навещал мир смертных! Сейчас тут большие изменения!

− Ладно, мрачный мафиози! С тебя ответы на вопросы, и ещё один должок!

Он не стал спорить, понимающе кивнув.

− Итак, где Мэйла?

Вместо ответа, он указал куда-то мне за спину. Я медленно обернулся, ожидая увидеть… Не знаю, что. Там никого не было. Точнее, грязноватая улица, тянулась в оба конца от большого сквера, где стояли мы.

Глава 6

− Смотри выше, − подсказал он. Я послушно поднял голову и уткнулся в большой рекламный щит, с которого смотрела очень ухоженная темноволосая женщина, обладавшая крупными чертами лица. За нею высился изящный коттедж посреди зелёных лужаек. «Строительная компания «Мэйл». Построим вашу мечту!» − гласила яркая надпись поперёк. У меня отвалилась челюсть. Гоблин, заметив мою растерянность, хрипло рассмеялся:

−А чего тут удивляться? Гномы хороши в металлургии, строительстве и ювелирном деле. Мэйла, к тому же держит в страхе всю здешнюю нечисть.

− Очень интересно, − пробормотал я, − Похоже, власть у некоторых в крови.

− Ну, если шантаж и запугивания можно считать властью… − поднял бровь гоблин, − Политика Мэйлы состоит в том, что она сгоняет волшебный народец с насиженных мест, захватывая территории под строительство. Ты же наверняка знаешь, за любым пустырём, сквером, парком или просто островком природы закреплён свой управитель. Кого-то, правда, переселяют, но в худшие условия, а сопротивляющихся навещает Шпон-Сковородка.

− Ну и имечко! – усмехнулся я.

− Это прозвище досталось ему после того, как родовое дерево управительницы липовой рощи он пустил на мелкий шпон – им потом облицевали одно из внутренних помещений выстроенного на той территории дома. Про Сковородку история ещё милее. Ведьма –активистка, радеющая за сбережение природы, отстаивала лесопосадку своей подруги – кикиморы-лесовички с чугунной сковородой в руках – там столько железа, что на взвод анчуток хватит. Но против Шпона не выстояла, хотя переломала тяжёлой сковородой его любимую трость. Он так рассвирепел, что ведьме пришлось под конец вызвать по телефону целое нашествие телевизионщиков – она уже боялась за собственную жизнь. Посадку не тронули, стараясь избежать резонанса. Шпон не простил ей сломанной трости – у него их целая коллекция, но каждая дорога по-своему. Отомстил очень изощрённо: выловил фамильяра ведьмы и устроил кулинарное шоу на местном телевидении, где его приготовили под видом обычного кролика.

− Суровый тип. А кто он? Муж Мэйлы?

− Нет, что ты! Просто глава службы безопасности.

Да, немного не так представлял дочь Двалина, отправившуюся за счастьем в людской мир. Может, я чего-то не понимаю, но строить козни смертным – одно, а терроризировать своих – совершенно иное.

− Последний вопрос: может, тебе известно, где Мэйла живёт?

− Да, только она взяла другое имя – Арина, а по мужу Тулаева.

Он засмеялся, увидев, как я вытаращил глаза.

− А ты думал, куда попал? В Туманный Альбион? Это Россия, друг! Неужто по надписям не понял?

‒ Честно говоря, как-то не задумывался.

Ещё в младенчестве мать смазала мне веки особой мазью, позволяющей «зрить» суть вещей – побочный эффект: могу читать на любом языке без ограничений. Такой ритуал обязателен у даоин-ши – все младенцы проходят через него. Неужели гоблин… Мысль додумать я не успел: новый знакомый как-то скукожился, явно порываясь сбежать. Я обернулся: по дороге, медленно переваливаясь колёсами на глубоких выбоинах, ехала спортивная чёрная машина, скалившаяся вычурной решёткой радиатора, поблёскивая серебристым трезубцем.

− Помяни волка без толка! – пробормотал Худое Пальтишко, на удивление резко срываясь с места. Только что был здесь – и вот я один стою напротив сильно похорошевшего фонтана, в котором теперь плескалась амброзия, разбавленная чистейшей родниковой водой.

Сверкающий идеально отполированными чёрными боками и хромированными деталями, автомобиль остановился в трёх шагах от меня у тротуара. Тонированное стекло со стороны водителя неторопливо опустилось. На меня уставился большой водянисто-серый глаз навыкате – второй был прикрыт длинной чёлкой цвета перца с солью. Костистое, худое лицо, с отросшей щетиной, узкие губы, кривящиеся в угрожающей усмешке. Рука с массивным золотым перстнем, покоящаяся на руле, нетерпеливо перебирала пальцами.

− Что здесь понадобилось иноземной нечисти? – вместо приветствия произнёс приехавший глухим басом. Он потянул носом, щека резко дёрнулась: − «Напиток вечной юности»? С каких пор альвы занялись благотворительностью? Ты заполнил фонтан Шкалика напитком богов. Чем же он так услужил?

Я с трудом разобрался, что «Шкалик» − это гоблин Худое Пальтишко. Странно его тут прозвали.

− Мама не велит разговаривать с незнакомцами, − ответил я, пытаясь пройти мимо. Автомобиль резко сдал назад, отсекая мне путь.

− Не советую играть в игры, правил которых не знаешь, − угрожающе заявил пучеглазый водитель с манерами не то короля, не то бандита, − Как и грубить всем подряд.

− Желаю последовать собственным советам! – отрезал я, вновь пытаясь обойти его. Он снова сдал назад, чуть не упёршись багажником в куст сирени, растущий у края дорожки.

− Дерзкий, да? – он вышел из машины, наверняка желая поразить меня своим ростом – не вышло, я выше его на полголовы, − Откуда взялся? Неужто из Волшебной страны сбежал? Чего там не сиделось? Судя по одежде совсем недавно здесь.

Вместо ответов на его вопросы я решил задать собственный:

− А тебя, случайно, не Шпоном-Сковородкой звать?

Мужчина чуть не закашлялся, изменившись в лице. Бесстрастный рыбий глаз – со второго он так и не спешил откинуть чёлку – злобно сощурился.

− Это Шкалик тебе уже успел напеть? Или ещё кто?

− Слухами земля полнится, − уклончиво проговорил я, − Так это ты?

− Сэма Верлиоку ещё никто не рисковал так оскорблять прямо в лицо! – прошипел он, вытащил из машины чёрную трость с серебряной ручкой в виде головы борзой и резко замахнулся на меня, словно шпагой. Я отреагировал мгновенно: Спин преобразился, пропев боевую песню в руке, отражая удар. Трость Верлиоки взвыла, будто на самом деле была собакой, когда моя шпага нанесла ей глубокую рану, основательно повредив драгоценную полированную поверхность чёрного дерева.

− Ах ты… − он так мерзко заругался, что мне стало смешно.

− Сразу видно, ты не был знаком с королевой Мэдб. Она бы не потерпела подобных слов, вмиг заставив грязный язык покрыться колючками!

− Вертел я твою королеву…− гнусно осклабился тощий пучеглазый грубиян. Видимо, в этом мире богатая одежда и дорогая машина не означала, что перед вами высокородный. Такого я стерпеть никак не мог.

− Развернись и свернись, гадкой жабой обернись, − пробормотал я и ткнул его Спином прямо в живот. Верлиока согнулся, стал уменьшаться, будто из него выпустили воздух. Через пару секунд на тротуаре уже валялась его одежда и травмированная трость, а одноглазая бородавчатая жаба короткими прыжками приближалась к фонтану, где ещё бурлили остатки амброзии.

Я не стал дожидаться, пока он голый и пристыженный вылезет из фонтана в прежнем виде – пора уносить ноги. Если этот Верлиока ухойдакал дриаду в её собственной роще и лишил ведьму силы, убив фамильяра, добра от него по-любому не жди. Тем более, мне-то нужен не он, а Мэйла. Со своим головорезом дочь короля Двалина пусть разбирается сама. Адрес её всё равно у меня уже есть. При более внимательном взгляде, можно было заметить надпись в правом нижнем углу на рекламном щите: «ул. Горького 12, офис № 8».

Чтобы не слишком бросаться в глаза окружающим, накинул на себя гламор – признаюсь честно, спёр идею у Верлиоки, принуждённого нынче квакать и скакать некоторое время. Как ни странно, редкие в этой части города прохожие всё равно косились на меня и как-то неуверенно переходили на другую сторону улицы. Чтобы выяснить, в чём дело, решил взглянуть в замызганную витрину одного из магазинов, уставленную унылыми манекенами с кое-как напяленной удивительной одеждой: рваными джинсами, плохо сочетающимися с футболками, испещрёнными странными рисунками диких цветов. Это здесь носят мужчины? Судя по тому, во что был одет головорез на чёрной машине – далеко не всё.

Приглядевшись к своему отражению пожал плечами: понятно, в чём дело. Одежда здесь ни при чём. Длинные пышные рыжие волосы плохо вязались со строгой белой рубашкой и серебристым идеально подогнанным приталенным однобортным костюмом-двойкой итальянского кроя.

Что ж, это не Страна Вечного Лета, значит, можно немного похулиганить. Что там говорил Худое Пальтишко или Шкалик? Панков больше нет? Я провёл руками по волосам: нормально постригусь, когда буду дома.

Ещё в пятнадцать мы с Сили как-то сбежали на концерт «The Exploited», вернувшись с ирокезами на головах. Мэдб ничего не сказала, при виде нас, только пошевелила пальцами. Длинные, поставленные воском гребешки вмиг отвалились, оставив лишь лысые макушки. При Дворе над нами не смеялись исключительно потому, что оба уже могли хорошенько дать сдачи.

«Мэдб больше нет», − с грустью подумал я, причёсывая пальцами широкий волнистый рыжий «гребешок», открывающий два серебряных кольца-серьги на раковине левого уха – напоминание об Ариадне, у которой стащил их в детстве. Я больше не боюсь остаться лысым.

Где же улица Горького 12? Прислушавшись к внутренним ощущениям, понял, надо идти по дороге влево. Обернулся назад – может взять на время у Сковородки-Верлиоки машину? Давно не ездил за рулём, очень соблазнительно. Представив, как он будет возвращаться восвояси пешком, я улыбнулся собственным мыслям. Решено!

Двигатель заурчал, словно сытый зверь: светлый кожаный салон, настоящее красное дерево отделки, стильный руль со всё тем же серебряным трезубцем. Лампочки призывно горели голубым на приборной панели. Поставил рычаг на «драйв» и легонько нажал на педаль – очень чувствительную! Да, во вкусе нынешнему одноглазому жабу не откажешь – автомобили выбирать он умеет.

Я остановил машину у высокого, массивного здания с которым попытались сотворить стилистические метаморфозы, приделав к фасаду громадные стеклянные окна-витрины, внеся минимальные переделки. Вышло странно: будто гусеница, минуя стадию куколки, попыталась обернуться бабочкой, да так и застряла между превращениями.

Вышедший из высоченной дубовой двери крупный мужчина – чистокровный человек, в строгом костюме, направлявшийся бодрой походкой к машине, увидев меня, резко остановился в нерешительности. Похоже, моего нового резвого друга здесь хорошо знали.

− Это строительная компания «Мэйл»? – спросил я вместо приветствия.

− Кто вы? И где Самуил Витальевич? – громила проигнорировал вопрос.

− Если вы о Сэме Верлиоке, известном в определённых кругах как Шпон-Сковородка, то он будет позже, − терпеливо пояснил я, − Мне необходимо встретиться с хозяйкой… Ариной Тулаевой.

− Арина Дмитриевна занята – у неё совещание. И всё-таки, как вас зовут? Самуил Витальевич никому не даёт свою машину.

Этот нудный вышибала начал сильно докучать.

− Где проходит совещание? – спросил я, постепенно теряя терпение.

− В её личном кабинете, − ответил мужчина, подозрительно косясь на моё левое ухо. Я попытался пройти мимо него, но он загородил проход.

− Вы не ответили, где Самуил Витальевич? И кто вы такой?

Я поймал солнечный зайчик Спином, превратившимся вновь в браслет, и направил его прямо в лицо мужчине, а затем быстро пробормотал:

− Всё вокруг – не с тобой! Глаза закрой, сон, покой!

Тот рухнул, как подкошенный. Пусть немного отдохнёт, видимо, работает на износ, вон какой нервный! Проходя по обширному вестибюлю, покрытому искусственным серым мрамором, я заметил невысокую, всю какую-то кругленькую женщину в светло-зелёном льняном платье, с густыми чёрными волосами, красиво уложенными в асимметричной стрижке. Черты разглядеть было сложновато за круглыми тёмными очками в пол-лица, но породистый нос, доставшийся по наследству от короля цвергов, невозможно не узнать.

Мэйла резво цокала высоченными шпильками по направлению к выходу, а значит, прямо ко мне. В её ушах искрились всеми цветами радуги два громадных бриллианта. Я уже направлялся к ней, как с широкой лестницы, уходившей несколькими длинными маршами вверх, соскочили две девочки, поразительно напоминавшие дедушку фигурами и чертами лица.

− Мама! Мама! – закричали они, совершенно не стесняясь людей, снующих по вестибюлю в разных направлениях, − Мы с тобой! Ну, пожалуйста!

Женщина резко развернулась, но голос её был ласковым:

− Лиза, Ада! Ну куда же вы со мной? Дядя Сэм уже подъехал, мы с ним должны быть на стройке: там скучно! Лучше побудьте в моём кабинете, посмотрите «Гарри Поттера» или ваше любимое «Королевство кривых зеркал»! Тётя Света принесёт вам мороженое, или закажет пиццу.

Девочки заныли. Мне надо было думать очень быстро: она узнала машину и вышла. Охранник «отдыхает», значит, обо мне никому не известно. Да, удобнее всего будет разговаривать в машине. Как действовать дальше – решу по обстоятельствам. Я немедленно вернулся за руль чёрного «Зверя», лишь на секунду задержавшись, чтобы оттащить благополучно «усыплённого» мною охранника за ближайшую колонну. Всюду сновали люди, занятые своими проблемами. Даже как-то странно – не пришлось сильно отводить глаза, просто внушил одну мысль: «Это не интересно», и они даже не останавливались, проходя быстрым шагом мимо.

Через минуту открылась дверца и Мэйла уселась рядом со мной на место пассажира, немедленно заполнив салон земельно-древесным запахом парфюма. Я быстро нажал на кнопку блокировки дверей и тут же тронулся с места, постаравшись сделать это максимально мягко, чтобы не привлекать внимания.

− Здравствуй, Мэйла! – всё-таки в любой ситуации необходимо соблюдать учтивость. Она повернула ко мне застывшее лицо, выражение которого сложно было нормально прочесть из-за тёмных стёкол очков.

− Ты кто… такой? – она так естественно ругнулась, что я восхитился. Всё-таки долгое нахождение в мире смертных сильно влияет не только на несчастных гоблинов, но и на королевских дочерей. Кстати, а как долго она здесь? Учитывая различия в течении временных потоков в разных мирах, для отца её прошёл всего месяц, а для Мэйлы − от нескольких лет до десятилетий. Её девочкам около десяти – двенадцати…

− Эй, придурок! Я задала вопрос? И почему ты в машине Сэма Верлиоки? Хоть понимаешь, что теперь с тобой будет? Он тебя на ремни порежет, а из них сделает оплётку для очередной трости!

Я поднял брови, прикидывая «за» и «против», а потом принял решение, резко прибавив скорость, направляя «Зверя» в сторону леса, где алчный полусатир стережёт подступы к порталу в Страну Вечного Лета.

Наверно я ехал слишком быстро, ловко проскакивая мимо «плетущихся» разномастных автомобилей, потому что дочь короля цвергов затихла на сиденье, поскорее пристегнув ремень. Да, «Зверь» мне определённо нравился, и, положа руку на сердце, мне его будет не хватать. Когда мы выехали на шоссе с редкими встречными, я ещё прибавил скорость, втайне желая узнать, на что же способен этот вороной «скакун». Он ревел и рычал, сосны по обочинам дороги слились в зелёное размытое пятно.

− Ты ненормальный! – закричала женщина, заслоняясь руками, в страхе сбив очки с лица: нам навстречу нёсся огромный тягач – я обходил медленно плетущуюся легковушку. В последний момент плавно вырулил вправо, уйдя от столкновения. Бледная, как полотно дочь Двалина в ужасе смотрела в лобовое стекло остановившимся взглядом.

− Молодец, «Зверь»! – я ласково погладил рукой по полочке над приборной доской. Показалось, или у двигателя изменился звук? Он рычал, словно сытый тигр, только что проглотивший кусок лакомой добычи.

− Ты так его боишься? – спросил я между делом, − Этого Верлиоки?

− А ты дурак, если не боишься! – выкрикнула она, − Похоже, совсем ничего не понимаешь: ты уже смертник! Только за то, что взял его машину, он… Я даже не хочу предполагать, что он сделает!

− Поехали к отцу: Двалин очень переживает за тебя. Всё-таки король цвергов сумеет сладить с каким-то… странным типом.

− Нет! Я не могу!.. – она нервно мяла ремешок изысканной сумочки, − Да сбавь, наконец, скорость! Ты убьёшь нас вернее Сэма!

Я послушно отпустил газ, лёгкими нажатиями на тормоз пытаясь погасить скорость. «Зверь» повиновался, но с явной неохотой. «Ну, прости! Дама переживает», − пробормотал я, ещё раз для верности погладив по приборной доске.

− Это всего лишь машина! – презрительно процедила Мэйла, − Она неживая, хотя и очень дорогая.

− Ты слишком давно была дома, похоже, забыла, что в мире нет ничего не живого. Даже самый простой предмет любит доброе отношение – тогда и служить будет дольше и охотнее. Тем более, такой сложный «Зверь». У него боевой характер!

− Ты уже имя машине успел дать? У неё и так есть: «Мазерати»!

− Так зовётся выпускающий концерн. Если провести аналогию с людьми, то «Мазерати» − скорее, фамилия.

− Да ты больной! – она зло рассмеялась, − Неужели в Подземном королевстве дела так плохи, что папа теперь нанимает на службу ненормальных альвов?

− Вот пойдём и проверим! – парировал я, плавно запарковав Зверя в придорожном «кармане», − Мы приехали.

− Ты точно из даоин-ши? – она подозрительно смотрела на меня, − Как планируешь пройти через проход до заката солнца?

Немаловажная деталь! Видимо, в этом месте портал работает только ночью, нужно принять к сведению. На самом деле мне сейчас это совсем не на руку: фора улетучивалась прямо на глазах. Судя по высоте солнца над горизонтом, до захода оставалось часа два. На месте сидеть глупо, значит… Поедем кататься! Я снова завёл двигатель и вырулил на дорогу. Мэйла хмыкнула:

− И куда едем? Ты на уровень бензина смотрел? До заправки бы доехать.

Словно в подтверждение её слов на приборной панели зажглась лампочка. Эх, как тут всё… интересно! Ну что, «Зверь», где здесь кормят таких, как ты? Он рыкнул и рванул вперёд.

− Если будешь гнать, топливо закончится быстрее, − предупредила дочь Двалина. Не стал уточнять: даже не думал усиливать давление на педаль газа. Мэйла почти не удивилась, когда мы въехали на маленькую заправку на выезде из лесопосадки. Я пошарил по карманам – надо экстренно найти палые листья.

− Что-то потерял? – ехидно спросила женщина, − Просто так тут не наливают! Денежки дома забыл?

Встала ещё одна дилемма: вряд ли дама станет спокойно сидеть и ждать, пока я вернусь…

− Прости, Мэйла, − пробормотал я. Она сложила губы, желая задать вопрос «За что?» но не успела: пришлось усыпить её тем же способом, что и охранника у дверей строительной компании до этого.

− Господин Верлиока! Вам полный бак? – я опустил стекло. У заправщика вытянулось лицо – похоже, эту машину знают повсеместно. Чтобы применить морок, постарался поскорее поймать его взгляд – вышло без проблем. Человек расслабился, но не очень – грозного Шпона-Сковородку, которого теперь наверняка будут звать ещё и Принцем-Жабой, слишком боялись.

− Да, пожалуйста.

− Записать на ваш счёт?

Утвердительный кивок. Похоже, этот гад держит под контролем не только строительную компанию. Нужно разбудить Мэйлу и хорошенько расспросить.

− Кофе? Может быть, хот-дог?

− Сигареты у вас есть? – один из самых верных способов разбудить «спящего» − дохнуть на него табачным дымом. Не курил с пятнадцати – последний раз на достопамятном концерте, после которого нам с Сили пришлось щеголять некоторое время без волос. Помню, тогда это были «Кэмэл», от которого потом дико кружилась голова и был дурной привкус во рту…

Заправщик принёс жёлтую пачку с верблюдом. Стоило мне её взять, как он резко убрал руку, словно боялся быть укушенным змеёй, пробормотав скороговоркой: «За счёт заведения!». Поискав прикуриватель, обнаружил его в подлокотнике, прикрытый специальной панелькой. Непривычный, но узнаваемый, вкус табачного дыма: поздновато вспомнил − курить на заправке нельзя. Поскорее выехал из опасной зоны, а потом пустил густую сизую струю прямо в лицо спящей женщине. Она сильно закашлялась и открыла глаза.

− Фу! Какая дрянь! Так, ты ещё и куришь! Как деградировали альвы за тринадцать лет!

Эту информацию я тоже принял к сведению: значит месяц в Тир Нан Ог здесь равен тринадцати годам. Не удивительно, что за это время юная дочь Двалина успела выйти замуж, обзавестись детьми, да к тому же развернуть собственный бизнес. Сделав последнюю затяжку, выбросил сигарету в окно, предварительно затушив о пепельницу. Остальную пачку спрятал в подлокотник – вдруг ещё пригодится. Оп-па! В отсеке обнаружилась какая-то странная штука, выточенная из эбенового дерева, поразительно похожая на ручку трости, в виде стилизованной головы Медузы-Горгоны. Мэйла уставилась на неё с таким ужасом, что поневоле акцентировала на этом внимание.

− Что это? – с любопытством спросил я.

−Н-не знаю, − явно соврала она. Пожав плечами, сунул чёрную деревянную голову обратно – разберусь потом.

Мы ехали по прямой, словно шпиль Темного замка, дороге через поля, покрытые свежей зеленью. Из сумки Мэйлы раздалась мелодичная трель, резко сменившаяся тяжелыми ударными – я не узнал группу. Она быстро вытащила из сумочки узкий приборчик с ярким экраном и поднесла к уху. Слишком поздно разобрался, что это телефон – женщина уже отвечала, злорадно поглядывая в мою сторону: − Да! Это ты, Сэм? А, твой телефон остался в машине? Да…Он везет меня в твоей машине… Мне пришлось просто выбить телефон из её руки: я не успевал остановиться, даже просто сбросить скорость. − Мы едем по загородному шоссе! – закричала Мэйла, − Которое около портала! Я остановил «Зверя» на обочине, после недолгой борьбы, все же отобрал телефон – он не работал − экран разбился от удара. Оставалось гадать, слышал ли Верлиока её крики. Очень надеюсь, что нет, но на самом деле вполне возможно. Значит, времени у нас все меньше. Солнце уже коснулось горизонта – пора возвращаться. За короткое время, что меня не было в землях смертных, их техника шагнула в будущее семимильными шагами! Веками прибывая на грани между опытом и суеверием, человеческая наука в этом веке начала обретать поистине пугающую скорость развития. − Как бы ты ни сопротивлялась, я доставлю тебя отцу, а там сами разбирайтесь, − на всякий случай пообещал я надувшейся Мэйле. Вдруг вновь раздалась жесткая мелодия – я узнал «AC/DC». Она играла долго, даже начала раздражать. − Ты возьмёшь трубку? − злорадно спросила дочь Двалина. Пришлось пошарить рукой в примерном направлении звуков и извлечь с полочки за рычагом переключения передач ещё один телефон. − Ты… − из трубки неслась отборная ругань, − Я тебя живьём сожгу! В кислоте искупаю! В смоле сварю! В бетон закатаю! Ты не рад будешь, что на свет появился! Когда он замолчал, видимо переводя дыхание, я сказал в трубку: − Ква-ква! – и нажал на отбой. Мэйла смотрела на меня так, словно не верила своим глазам. − Ты действительно ненормальный! – прошептала она, − Мне тебя даже жаль! − Себя пожалей! – парировал я, скорее по привычке, но слова достигли цели – она резко замолчала, подозрительно вперившись мне в переносицу. − Мне то что? – запоздало проронила она, явно понимая, что выдала себя. Солнце уже наполовину опустилось за горизонт. Тени от деревьев удлинились, а закатное небо окрасилось переходами от золотого к рубиновым оттенкам, плавно перетекающим в светлый ультрамарин. Ещё несколько минут и розовые тона станут кровавыми, а синева потемнеет, став идеальным фоном для переливчатого мерцания редких звёзд. − За что тебя держит этот Верлиока? – спросил я прямо. − Не понимаю, о чём ты! – цверги могут лукавить, если это им выгодно, но лгать напрямую… Она судорожно вздохнула. − Чем он тебя шантажирует? – задал я новый вопрос. – Не могу поверить, что дочь Двалина, дома не терпевшая тирании, сбежавшая за счастьем в мир смертных, изводит здешний малый народец, отбирая у них исконные места обитания, натравливая «цепного Цербера». Может, это притянуто за уши, но пятой точкой чувствую, дело нечисто. Либо ты его сильно любишь, − она возмущённо фыркнула, − Либо он держит чем-то дорогим для тебя, периодически натягивая поводок. Что это? Дети? − Муж, прошептала она едва слышно, − Сережа. Сэм Верлиока словно паук, а мы все в этом городке – мухи, из которых он высасывает соки, но не убивает сразу, а сначала хорошенько помытарит, чтобы на дольше хватило. Мэйла глубоко вздохнула и замолчала, явно сожалея, что проговорилась. − У нас до полного захода солнца есть ещё время, − сказал я, − Расскажи все, а я постараюсь помочь. − Да кто ты такой?! – вскричала она. − Верлиоки боится даже местная «костяная дева» Маренушка – а уж ей-то вовсе не пристало, она сама в мир мертвых провожает… − Я сводный брат королевы Неблагого Двора Тианиель и Сильвара Стерха, сэр Люциан Рамстэд, или, для друзей, Люк Рейнард, − с удовлетворением отметил на лице дочери подземного короля удивлённое выражение, слегка подсвеченное надеждой. − О тебе ходят самые противоречивые слухи, − сказала она, − Не всегда лестные, но из них следует, что брат с сестрой не дадут тебя в обиду. Расцветшая было гордость чуть подувяла, но решил все же подтвердить для пользы дела: − Так и есть. Мэйла вздохнула ещё раз, видимо, решаясь и начала рассказывать.

Глава 7

− Я познакомилась с мужем на строительной выставке – хотела попытать счастья, наняться в компанию. Сам понимаешь, то, что связано с землёй – моя стихия. Сумеречная не обманула – мы словно узнали друг друга с первого взгляда. Сергей пригласил меня на обед. В общем, мы уже почти тринадцать лет вместе, двое дочерей. Будущее казалось безоблачным – строили дома, на участках заказчиков, быстро и качественно, все были довольны. Городок у нас маленький, звезд с неба не хватали, но на жизнь не жаловались. Цверги бедными не бывают: я параллельно занималась обустройством бассейнов, фонтанов – с ундинами договорилась быстро, проблем не было. У меня же чутьё, где что лучше разместить: земельные точки напряжения, пролегание пород и подземных вод, как открытая книга!

Около двух лет назад в городе появился Сэм Верлиока – тогда он выглядел совсем по-другому. Скромно одет, что называется ни кола, ни двора, никакой машины не было и в помине, одна-единственная трость с набалдашником − ты видел его, голова Горгоны, что спрятана в подлокотнике. Он заявился ко мне в офис – муж тогда уехал в командировку, договариваться о поставках стройматериалов для новых коттеджей. Сэм разливался соловьём: как он может быть полезен. Вежливо спровадила, отговорившись, что вакансий нет − видно же было, он ничего не понимает в строительстве. Тогда обороняться или спасаться нам не приходилось, поэтому служба безопасности оставалась чисто номинальной: проверки документов при приёме на работу, и охрана офисного здания. Не тут-то было! Через пару дней запылали два отстроенных коттеджа, а на остальных объектах начали случаться очень неприятные ЧП: погиб один рабочий, другого ударило током при сварке – хоть жив остался, но с серьёзными ожогами увезли в больницу, а при рытье котлована обнаружили недавние трупы – строительство заморозили, до завершения расследования. Со всех сторон на нашу компанию накинулись проверки, выявляя массу нарушений, которые влекли огромные расходы. Муж едва успел вернуться, а дело уже было на грани краха.

Вот тогда Верлиока явился к нам ещё раз. Он нагло предлагал защиту от неприятностей, которых у нас не было до его появления… По сути дела, предлагал платить, чтобы он перестал нас терроризировать. Муж у меня принципиальный, спустил его с лестницы и заявил в милицию, а потом… Потом…

Её голос задрожал, я с удивлением заметил слёзы.

− Он похитил Сергея! Прислал его палец с обручальным кольцом! Сказал, что убьёт его, если я заявлю, а затем примется за дочек! – слёзы уже вовсю струились по щекам, Мэйла хлюпала носом. – Я выполнила все условия. Муж вернулся совсем другим. Я не знаю, что Верлиока с ним сделал, кроме того, что отрезал палец, но психика Сергея надломилась. Он стал бояться выходить из дома после заката. Если раньше мы вдвоём управляли компанией, теперь она полностью на мне. Мы платим тридцать процентов от прибыли Верлиоке, кроме того, приходится вместе с ним иногда «наносить визиты» – он говорит всем, что работает на меня! Поначалу пыталась противиться – не слишком приятно, когда тебя винят в своих бедах, а ты на самом деле не при чем! Только после этого, придя домой, застала Сергея без сознания: врачи ничего не могли сделать. Вот тогда явился Сэм со своей ужасной тростью. Я не знаю, что это было: он просто прислонил ту чёрную деревянную голову-набалдашник ко лбу Сергея и он сразу открыл глаза. Муж с трудом вспомнил, кто я такая, а детей не узнавал ещё некоторое время. Потом всё относительно наладилось… Да пусть хоть так, лишь бы он был жив!

− Почему ты раньше не обратилась за помощью к отцу?

Женщина грустно усмехнулась:

− Помнишь, кто тебя встретил первым делом?

− Ты о полу-сатире, который требовал в качестве платы дурь?

− Парня Петя зовут, я его маму знаю – она у нас в компании работает. Не повезло: как-то возвращалась поздно вечером, а тут сатир навстречу – ты же знаешь их! Если захочет, любую охмурит, тем более, Валя тогда ничего не знала о фейри, или чуди, как здесь говорят. В общем, он улизнул обратно в портал – зачем тут был, не известно! А у неё потом Петя родился. Упустила его в свое время – работала много, а он… Хороший парень, только доверчивый. Всё его в Страну Вечного Лета тянуло: может сам плодов тамошних попробовал, может подучил кто – теперь уже не выяснить. Ты не смотри так, это его мать мне рассказала: одно время мы дружили пока Сэм в городе не появился. Он быстренько Петю в оборот взял, стражем приставил.

− Так вот кто, оказывается Верлиоке обо мне доложил! Не успел я в город дойти, а он тут как тут!

− Теперь никто ни войти, ни выйти не может без ведома Сэма.

− Значит, он наверняка будет нас поджидать у портала.

− Можешь не сомневаться. А учитывая, что ты его машину забрал, да ещё…Послушай, раз ты брат Тёмной королевы, может сможешь разобраться с той штукой, что в подлокотнике? Только аккуратно – она что-то с людьми делает, они потом другими становятся, тихими и послушными.

Я вытащил эбеновую голову «горгоны» – вроде дерево, как дерево. Искусный мастер придал черному лицу характерные африканские черты – я принял тонкие резные косички за змей. Широкий нос, толстые губы, а прикрытые глаза, казалось, вот-вот откроются. Вместо шеи торчала грубо обработанная антрацитовая палка – она, видимо, обычно находилась внутри трости, как часть крепления.

− Похоже на верхушку колдовского посоха, − сказал я, аккуратно кладя черную деревянную голову на место. − У меня мало времени на изучение – тут нужен серьёзный подход. Ну, ладно, поехали к порталу? Будем пробиваться.

− Зачем тебе это нужно? – спросила она, − Ты ведь работаешь на королеву, а не на моего отца.

− Всё сложно. Просто прими как данность: сейчас я должен доставить тебя к королю Двалину в целости и сохранности, и это не противоречит обязательствам перед моей королевой.

− Девочки остались в офисе! Надо, их домой отвезти. Телефон разбился, так бы я няне позвонила. Ох, что за день сегодня! − вздохнула Мэйла, − Но на этой машине нельзя туда соваться!

− Тогда остановимся поблизости, в каком-нибудь дворе, ты сходишь за дочками, а потом отвезем их домой.

− Да, − согласилась она, − Так и поступим.

По мере приближения к городу, машин становилось всё больше. Вдоль дорог зажглись фонари на столбах, перекрывая свет из окон домов. Я, как и договаривались, припарковался во дворе пятиэтажки, недалеко от здания компании Мэйлы. Женщина вышла из машины и направилась туда. Как только она скрылась из виду, меня накрыло волной беспокойства.

Когда такое происходит, лучше слушать собственные инстинкты – убеждался в этом много раз. Поэтому, закрыл «Зверя» и отправился вслед за нею. На этот раз охранник у входа заискивающе улыбнулся и спросил:

− Что-то забыли, Самуил Витальевич?

Я не удостоил его ответом, но принял к сведению − Верлиока вышел только что. И, да, это гламор – людям кажется, что перед ними достопамятный «Принц-лягушка». Пробормотав под нос поисковое заклинание, я направился быстрым шагом по лестнице, мимо девушки-администратора, похожей на фарфоровую куклу – будь у меня больше времени, обязательно пофлиртовал бы.

Поднялся на третий этаж, пошел по длинному серому коридору – как люди могут долго находиться в таких замкнутых пространствах, оформленных в депрессивных цветах? Казалось, стены давят, а расчерченный квадратами специальной плитки потолок опускается прямо на макушку. Ага, вот и нужная дверь! Я уже взялся за ручку, но громкие голоса, доносившиеся из комнаты, остановили.

Мужской голос бубнил каким-то заунывным тоном, словно читал по бумажке постылую речь. Женский голос отвечал короткими резкими фразами. Может, это и неправильно, но я не стал дожидаться окончания разговора – у нас слишком мало времени! Толкнув дверь, вошел в ярко освещенный кабинет, обставленный в обычном для этого здания лаконичном офисном стиле, не радовавшем цветовым разнообразием.

Мэйла стояла у окна, за длинным полированным столом сидел мужчина лет тридцати – тридцати пяти, уныло сложивший руки перед собой. При моём появлении он поднял глаза от столешницы, куда, по-видимому пялился до этого.

− Ты зачем явился сюда? – воскликнула дочь Двалина, едва увидев меня, − Я уже почти договорилась!

− Это он? Похоже, ещё один твой любовник? – от тона мужчины коробило. Слова противоречили интонации: видимо, он желал изобразить ревность, но в голосе сквозило усталое безразличие, словно у актёра, исполнявшего изо дня в день давно опостылевшую роль.

− Какой любовник? Только что тебе говорила, это…

− Люк, − подсказал я.

− Да, Люк, из Волшебной страны! Мы же все обсудили! Мне надо будет съездить ненадолго к отцу, а потом я вернусь. Ты пока присмотришь за девочками – хорошо, что ты догадался их забрать.

− Бред! – громко гаркнул мужчина. Мэйла испугано сжалась, растеряно переводя взгляд с мужчины на меня. – Ты уверяешь, что разные эльфики, гномики и прочая чертовщина, существуют на самом деле, и ты должна явиться к их королю?

Я только покачал головой − цверги ненавидят, когда их называют «гномиками»! Между тем, он продолжал разоряться:

− Ты за кого меня держишь? За ребенка? Кстати, тебе самой не мешало бы иногда заниматься детьми, а не скидывать их на меня, сбегая с разными мужиками! Хорошо, Ада позвонила и сказала, что ей скучно – иначе они бы и дальше сидели в пустом офисе!

Его картонные вопли начали напрягать, поэтому я сделал два шага в его сторону, чтобы посмотреть в глаза… Он размахнулся для удара – я заметил, на руке не хватает одного пальца.

− Ты пойдёшь домой, хорошенько запрешь дом, и глаз не спустишь с детей! – чтобы гипноз подействовал, нужно говорить спокойным голосом. Он опустил руку, лицо приняло удивленное выражение. – И выставь охрану. Верлиоку на порог не пускать! То, что тут было, забудь! Твоя жена уехала навестить отца, должна скоро вернуться.

Он моргнул, приоткрыл рот, но не издал ни звука.

− Пошел! − мужчина послушно вышел за дверь и деревянной походкой направился по коридору. Мэйла во все глаза смотрела ему вслед.

− Что ты сделал?! – запоздало воскликнула она, − Зачем ты превратил Сергея в зомби?

− Ты что-то путаешь! − пробормотал я, беря её под локоть, − Зомби – это к вудуистам, а я из альвов. Ты действительно не говорила ему, откуда родом?

− Не смогла, − она опустила голову, − Видишь, как он реагирует! Я намекала, правда − говорила про легенды, сказки… Сергей прагматик, ни во что не верит. Он бы меня в психиатрическую лечебницу сдал, стоило продолжить настаивать.

− Но ты его любишь, − пробормотал я. Мы быстрым шагом шли по коридору в направлении лестницы, − Обычная история.

− Да, люблю! – с вызовом ответила она, − Он человек! А люди… Они честнее, что ли.

Я хмыкнул:

− Не могу не согласиться, особенно учитывая, что они преспокойно могут лгать, а мы – нет.

− Не передёргивай! Ты знаешь, о чём я.

Что уж там, конечно, знаю. Мы вновь выехали из города под звуки «Даст» Эндрю Морриса[1] − Мэйла «накрутила» неизвестную радиостанцию. Почему-то эта песня пробуждает во мне чувство счастливого окончания хорошо сделанного дела – если бы это было так!

− Сейчас, конечно, самое подходящее время, чтобы открыться.

Она злобно сверкнула глазами, но промолчала. Да, хватит подколок, не то дама может передумать.

По мере приближения к порталу напряжение в салоне нарастало.

− В случае, если нас поймают, я скажу Верлиоке, что ты меня похитил, а Сергея зачаровал! – сказала Мэйла, − Тут ничего личного: дети и муж нуждаются во мне!

− Эх, женщины! Вероломные создания, − вздохнул я. Мы остановились на обочине.

− Возьми из подлокотника деревянную голову, − подсказала Мэйла, − Нельзя, чтобы она осталась Верлиоке.

Таскаться с нею, конечно, неудобно, но рациональное зерно в этом есть: изучу на досуге, в спокойной обстановке – явно непростой предмет. Тяжелый эбеновый набалдашник некрасиво оттянул карман идеально сидевшего пиджака.

Мэйла вылезла на обочину, одёргивая платье. Я, наконец, заглушил двигатель, выбрался из удобного кресла, подстраивающегося под сидящего, аккуратно закрыл лоснящуюся лаком дверцу. В странном порыве захотелось погладить машину по капоту:

− Прощай, «Зверь»! Мы с тобой хорошо провели время! Даже немного завидую твоему хозяину! Жаль в Стране Вечного Лета такие как ты не живут! Там и дорог подходящих нет.

Вокруг стояла подозрительная тишина: наверняка, Сэм пришел не один. Я коснулся Спина – будь готов, друг, в любой момент вновь стать шпагой, а может, мечом – в зависимости от ситуации! Доставить бы Мэйлу к Двалину, а там они путь сами разбираются: между собой, с бандитами, мужем, детьми… Это не моя война! В коне концов, мне нужна лишь Диадема Справедливости.

Мы шли практически наощупь в сгустившейся тьме, луна ещё не взошла. Над нами светили незнакомые созвездия. Ночь была напоена запахами и звуками, непривычными для моих органов чувств. В мире железнобоких все ощущается словно сквозь пелену, как бы в урезанном варианте. Даже небо на родине выше и темнее, а звезды горят подобно маленьким диодным лампочкам – по сравнению с ними, местные можно приравнять к светлячкам в траве. В этом лесу ориентироваться было сложнее, чем в Волшебной стране, но вибрации портала ощущались весьма явно.

Мы беспрепятственно прошли несколько десятков шагов. Портал находился прямо перед нами: отчетливо видный моему альвовскому зрению правильный круг из поганок, в котором спокойно могли уместиться пятеро человек.

− А где Петя? – запоздало удивилась Мэйла, − Он по ночам не может уйти от портала!

− Не будем терять времени, − я подтолкнул её к кругу, − Воспользуемся возможностью, а там сама договоришься с отцом – он хоть и король, но все-таки переживает о тебе. Думаю, обуздать местный беспредел ему вполне по силам.

Она ступила в круг поганок. Момент перехода всегда завораживает: фигура дочери Двалина сначала осветилась тусклым зеленоватым светом, будто болотными огнями, а потом начала меркнуть, становясь прозрачной, постепенно исчезая из этого мира. Я не стал мешкать, ступив за нею. Вдруг резкая боль в макушке молнией пригвоздила меня к месту. Стало понятным выражение «искры из глаз» − в буквальном смысле, они рассыпа́лись вокруг белыми снопами, прежде чем непроглядная тьма обволокла лицо плотным плюшевым пледом.

Глава 8

Саднящие, горящие огнём, перекатывающиеся полосы расползались по голове, свиваясь тугим узлом на макушке. Я застонал и попытался потереть пульсирующее сосредоточье боли. Этого не вышло: руки не слушались. Постепенно выяснил ‒ они привязаны к чему-то за запястья, а я попросту вишу, распятый. Попытался посмотреть, где нахожусь − почти безуспешно ‒ один глаз никак не желал открываться, склеенный чем-то, как позже выяснилось, кровью.

‒ Гляди-ка! Наш «Гендальф» таки продрал глазоньки! ‒ раздался рядом незнакомый голос. Повернув голову в сторону говорившего, наткнулся на взгляд желтых глаз, горящих в темноте не хуже фар «Зверя».

‒ Не Гендальф, скорее Трандуил, ‒ этот голос казался знакомым, но я никак не мог вспомнить, где слышал его, − Ох уж этот Толкин! Наверняка был знаком с кем-то из малого народца, а может и в Тир Нан Ог бывал…

− Кто такой Толкин? Я про Гендальфа фильм смотрел, «Властелин Колец» называется.

− По романам Толкина сняли эти фильмы, − раздался легкий раздражённый вздох. − Ты понял инструкции, я удаляюсь. Надеюсь, можно рассчитывать, что вы не наделаете косяков, как обычно.

− Ну ладно тебе, Га… − желтоглазый смотрел мне за плечо, я попытался обернуться, но был остановлен ощутимым тычком в спину.

− Без имён! – раздраженно прервал его невидимый собеседник. Всё-таки я точно слышал этот голос и не раз!

Хрустнула ветка, я дёрнул головой в ту сторону. Думал, губы занемели, но оказалось, их заклеили липкой лентой. Полная Луна стояла прямо над головой, хорошо освещая округу: меня привязали к двум деревьям на круглой поляне. Портал не чувствовался, значит находился далеко. Из-за кустов вышли Сэм Верлиока и сатир Петя, до сих пор украшенный свиным пятачком вместо носа.

Некрасиво заблеяв, сатир подскочил ко мне и «отработал» обоими кулаками по рёбрам, как по боксёрской груше, с воплем:

− Ах, ты!.. Я сейчас тебя так отделаю, что нос тоже пятачком станет! От меня как от чёрта теперь шарахаются, а все из-за тебя!

− Тише, тише! – Верлиока поспешил оттащить его, − Мы ещё успеем поупражняться в ударах. Это эльфийское отродье тут надолго – можно будет поэкспериментировать, на что они лучше реагируют – на соль, железо, а может быть кислоту?

Он посмотрел на меня единственным глазом – в глазнице другого был вставлен огромный ярко-голубой топаз, обычно прикрытый длинной чёлкой.

− Ну, что? Как там тебя назвали? Трандуил? Чего молчишь? Ах, рот заклеен? Ну, извини, ты так играешь магией, что это вопрос безопасности!

Верлиока схватил меня за челюсть и приблизив лицо уставился горящим безумием единственным глазом, прошептав:

− Станет ли овца львом, если научится рычать?

Казалось, топаз в пустой глазнице высверливает дыру прямо в черепе. Не дождавшись ответа, продолжал:

−Прежде чем отправляться в стаю львов, убедись, что ты не овца!

Он отпустил челюсть и отстранился, пробормотав:

− Станет ли лев овцой, если вырастет в овечьем стаде? Рано или поздно природа берет своё!

Безумец вынул откуда-то из одежды маленький ножик и полоснул меня по руке: ткань пиджака и рубашки разъехалась, кожу ожгло огнём. На этом действие железа не закончилось. Модные здесь вещи постепенно обрели первоначальный вид, превращаясь в потрепанный в приключениях последних суток дорожный камзол и несвежую белую рубаху с воротом, стянутым суконным шнуром.

− Гляди-ка, − издевательски протянул Шпон-Сковородка, − У него, кровь голубая, с зеленцой! Она у них, Петька, на меди основана, не так как у нормальных людей, на железе! – он лающе засмеялся, − Осьминоговы родственнички! Чего вылупился? Думаешь, если я одноглазый, то плохо вижу? Да может, получше тебя. Это, кстати, один из ваших меня изувечил! Сначала наделил колдовским зрением, наигрался со мной, а потом глаз выколол. Я ведь Волшебную страну почти помню – нескольких подменышей спрашивал, у всех так. Люди, отлученные оттуда навсегда с дырой в сердце – и здесь не на своём месте, и обратно не попасть. Знаешь в чём подвох? Портал для подменышей заблокировали – обычный человек, может запросто забрести в Волшебную страну, если страж отлучится, а такие как я – ни-ни.

Меня в детстве подменили, а потом как подрос, юношей стал, выкинули, будто собачонку! А в этом мире, оказывается, уже больше ста лет прошло! Ни родителей в живых не осталось, ни знакомых! Все другое: помню ещё, как на лошадях да в каретах ездили, царь Александр IIIправил, у женщин длинные платья… А тут революция оказывается была: ни царя, ни помещиков, теперь нет. И сам мир переменился – поезда, не чета тем, что были, машины, самолёты, телефоны, телевизоры, компьютеры на ладошке умещаются! Я первое время в шоке был, а потом ничего, адаптировался.

− Да что ты с ним разговариваешь? – сатир подскочил ко мне – круглый свиной пятачок лоснился от светящейся пыльцы. Он вновь заехал мне кулаком, на этот раз в челюсть. Голова взорвалась такой болью, что я, видимо, ненадолго отключился. Пришел в себя от новой боли: грудь жгло просто неописуемо! Никогда ещё я не испытывал подобного. Наверно кричал – в ушах стоял странный звук, перед глазами полоскалась серая муть, очень медленно рассеивающаяся. Грудь ожгло новой болью – сатир водил по коже ножом, оставляя неглубокие порезы, которые заживить – нечего делать, если бы применяли любой другой металл – не железо. Верлиока, стоявший тут же, сыпанул что-то на рану – теперь я точно кричал! Точнее, выл, будто раненый волк. Не знаю, кто бы смог сдержаться, испытай подобное. Чувствовалось, как соль (а это несомненно она), проникает в кровь, тело начинает пылать раскаленной лавой – теперь я точно знаю, что чувствовала королева Мэдб перед смертью!

Заиграла тяжелая, наполненная басами мелодия – не смог её узнать. Голоса мучителей звучали издалека:

− Слушаю. Что?! Сейчас еду! Петька, посмотри за ним – мне нужно отъехать!

− Что случилось, босс?

− Не твоё дело!

Меня на некоторое время оставили в покое. Но стоило начальнику скрыться за деревьями, как сатир подскочил ко мне и стал наносить множество порезов ножом, присыпая их солью из целлофанового пакета. Сквозь болевой шок, туманящий взор, померещился привычный, можно сказать родной силуэт. Раздался глухой удар, и Петя повалился на землю как подкошенный прямо к моим ногам. Окончательно теряя сознание, я расслышал такое грязное ругательство, что не поверил собственным ушам: Сильвару Стерху не свойственно так выражаться.

***

Что-то мокрое касалось лица, отодвигая пелену беспамятства.

− Лис, ну просыпайся же, Лис! – шептал до боли знакомый голос, с лёгкой примесью паники, − Ты меня пугаешь! Лис, пожалуйста!

− Одуванчик! Долго ты, − я не узнал собственный голос, тоже называя друга детским прозвищем. Когда нам было лет по пять, его волосы, снежно-белые и легкие как пух, смешно топорщились в разные стороны, как настоящий одуванчик – уже не припомню, кто его так назвал впервые.

Он отбросил тряпку, смоченную какой-то жидкостью и обнял, подтянув моё ослабшее тело к себе.

− Ты настоящий гад, знаешь! – радость в его голосе противоречила словам, − Из-за тебя я побывал в настоящем аду! Никому такого не пожелаю! Даже прямой портал сюда прорубил, почувствовав, что ты «уходить» вздумал.

− Глупости, − голос ещё плохо слушался, − Вовсе не собирался помирать. Так, просто отключился немножко.

− Мне виднее: не забывай, я чувствую почти тоже, что и ты!

Он выпустил меня из объятий, из-за чего пришлось опереться рукой на землю, чтобы не сползти обратно в лежачее положение.

− Надо с этим что-то делать, − пробормотал я себе под нос, но он услышал.

− Чтобы ты, со своим свойством притягивать неприятности, погиб где-нибудь? Ну уж нет! Если меня не будет рядом, кто тебя спасёт?

− Вообще-то, я взрослый мальчик, − пробормотав, попытался встать, но завалился на бок.

Сили поддержал, вовремя подставив плечо, продолжая собирать в поясную сумку разбросанные вокруг клочья ткани, в которых можно было узнать ошметки рукава его рубахи и флакон с разведенной амброзией. Он помог встать, принимая практически весь вес моего тела на себя.

− Пошли домой, − коротко сказал он, − Хватит с тебя приключений.

− Мне нужно добыть Диадему Справедливости, не забыл? – выдавил я. Голова кружилась, а ноги дрожали от слабости – даже амброзия не может мгновенно восстановить силы после таких ран и потрясений.

− Добудем. Вот поправишься и добудем.

− Мне помогать запрещено, − напомнил на всякий случай.

− А я и не буду, − Сильвар обнял меня за плечи, подталкивая к тропе, ярко освещенной высоко стоящей луной, − Сам управишься.

Стоило ступить в его временно созданный портал, он тут же закрылся за нами.

− А что ты сделал с сатиром?

Ноги с трудом преодолевали брусчатку замкового двора, Сили все также поддерживал меня, за что ему благодарен.

− Просто по голове дал эфесом Бабочки. Странный он какой-то – на черта с картин по христианским сюжетам смахивает.

− Да, он жаловался, − кивнул я, − Вежливее надо быть с незнакомыми альвами. За наглость и схлопотать можно.

− Так это ты ему свиной пятачок приладил? – засмеялся Сильвар, − То-то он так злобствовал! Если бы я вовремя не подоспел, точно убил бы.

− Нам нужно обстоятельно поговорить, и желательно не на ходу, − в голову пришло, что Сильвар может разобраться в ситуации. Из головы не шел загадочный третий, находящийся на поляне кроме Сэма Верлиоки и сатира Пети, явно отдававший приказы. – Кстати, у Двалина в заложниках остался Роннан. А ещё, хотелось бы знать, что получается у моего конкурента, сэра Альтура.

− Пока ничего не могу сказать. От Светлого Двора нет вестей, а Роннан… вполне в состоянии за себя постоять. Пока приходи в себя.

Он остановился около двери в мою комнату и отпустил меня.

− Не в обиду, − Сильвар обернулся, уже направляясь дальше по коридору, − Сходи, вымойся и переоденься – я, конечно, попытался немного отмыть лицо от крови, но видок у тебя все равно как у чумазого оборванца, которого драла Дикая Охота.

Пожав плечами, закрыл за собой дверь – ничего удивительного: за последние сутки успел искупаться в грязи, погулять по чужому миру, вытерпеть пытки… После такого выглядеть прекрасным принцем вышло бы далеко не у каждого.

***

Основательно вымытый, переодетый в чистые брюки и вышитую рубаху навыпуск, в римских сандалиях на босу ногу, я сидел у окна, листая томик Гёте, периодически поглядывая на открывающийся с высоты вид на королевский сад.

Сили за время моего отсутствия, у входа вырастил очень реалистичного дубового рыцаря в доспехах из коры, с плюмажем из ветвей и листьев. Почему-то вспомнился Амфирвейн: интересно, друг оценил бы? Как он там, мой Зеленый Человек? Честно говоря, впервые создал нечто подобное – это самое настоящее чудо! Сили любит баловаться с деревьями и кустами: этот рыцарь у ворот – просто шедевр! Правда, ещё ни разу у него не получалось, чтобы статуя ожила – они продолжают расти, но поговорить с ними не получится.

Есть, конечно, Лес Дриад, очень древний – там каждый дух дерева может поведать множество историй. В детстве иногда играл с дриадой, забираясь в дальние уголки леса. Не знаю, чем десятилетний ребенок заинтересовал такое древнее и прекрасное существо…Алсейдес вышла в виде девочки моего возраста, тут же завязала разговор, подарила желудь, который я посадил в королевском саду среди розовых кустов. Через пару месяцев в благоухающем цветнике королевы Мэдб вырос могучий дуб, накрывший тенью большую часть клумб: из-за него, сад пришлось перенести. Я молчал, со страхом ожидая, что королева выяснит, кто учинил такое в её розарии, но Мэдб с удовольствием отдыхала в тени раскидистых ветвей, не однажды приговаривая «Как прекрасно! На этот раз птицы принесли нам настоящее сокровище!»

Именно Алсейдес научила взывать к земле и духам растений – до Зеленого Человека ни разу не пробовал её колдовство. Что с нею сейчас? В какой-то момент она перестала выходить, как бы я ни звал. Пытался спрашивать других дриад, но они лишь отводили глаза, а однажды на самой кромке леса из высоченной сосны вышла очень строгая дриада с лицом, изборожденным морщинами, как сосновая кора, и сказала, чтобы я больше не приходил. До сих пор не знаю, что произошло.

Гёте удивительно воздействует своим слогом, порою заставляя вибрировать что-то внутри…

«То, чем я владею, кажется мне далёким, а то, что ушло, становится реальностью»…[1]

Случайно попавшаяся на глаза строчка удивительно отозвалась, рикошетя в сознании целым веером смыслов. Неизбывное чувство – прошлое тянет свои паучьи лапы в настоящее, плетя нити будущего. Что-то зарождается из уже однажды отыгравшего свою роль, но желает явиться вновь, примерив иную маску… Нити тянутся из Благого Двора и Подводного Царства к Неблагому, причудливо свиваясь сразу несколькими водоворотами событий, связи которых просто не в состоянии отследить, но они, несомненно, есть! Какая же роль для меня отведена в этом странном спектакле?

Я тряхнул головой, отгоняя его – спонтанные пророчества – совсем не то, в чем сейчас нуждаюсь.

Солнце только тронуло верхушки деревьев будя небесную радугу сумерек, а я уже отправился в постель – ничего не пил, кроме воды, а сил не осталось. Старею наверно, хотя в нашем случае говорить об этом просто смешно.

По выжженному полю мчался черный конь, взрывая копытами землю. Из его рта и ноздрей вырывалось пламя, а глаза светили потусторонним светом, которым часто наделяют в человеческих фильмах ужасов разных симпатичных чудаков, выскакивающих из-за угла с топорами или утягивающих вопящую жертву в ад. Конь скакал прямо на меня, но почему-то не было страшно. На расстоянии десяти шагов он резко остановился, встал на дыбы и заржал – голос у него тоже оказался странным, похожим на смесь рева пароходного гудка и звука волынки.

Я просто стоял и смотрел на него, а конь вновь опустился на четыре ноги и выжидательно уставился пылающими глазами.

− Ты кто? – спросил я, − Чего тебе нужно?

Он опять заржал, на этот раз ещё громче, медленными шагами подступая все ближе, склоняя голову к моей руке. Откуда-то прямо под ноги выкатилась знакомая голова из черного дерева, бывшая когда-то навершием посоха. Я с отвращением пнул, и она скрылась в подступающей со всех сторон мгле.

− Интересно, что ты за зверь? – спросил я, осторожно проводя по гладкой коже, напоминавшей наощупь отполированное дерево, но холодной, обжигающе холодной!

− Зверь? – он встрепенулся и боднул головой, вновь заржал, подставляя бок, смешно пофыркивая.

− Ты что, хочешь меня куда-то отвезти? – я похлопал по боку, как теперь стало понятно, металлическому. Он заржал, вновь повернув ко мне морду. – Жаль, ты не можешь говорить!

Глаза-фары Зверя загорелись так ярко, что стало больно…

Я тёр лицо, чтобы сбросить остатки странного сна. За окном стояла глухая ночь, освещённая лишь крупными, словно маленькие фонарики звёздами: небо Тир Нан Ог не спутаешь ни с каким другим. Странно! Что же разбудило меня? В глаза вдруг опять ударил свет – на этот раз от фонаря «летучая мышь», заполненного мелкими феями-светлячками. Прямо перед кроватью стоял полностью одетый Сильвар: не оставалось сомнений: он только что тряс меня за плечо, прикрывая фонарь краем черного плаща.

− Люк, вставай, − тихо сказал он, − Пришла дочь короля цвергов. Она обещает, что отдаст тебе Диадему Справедливости, если ты поможешь ей.

− Что опять стряслось? – вздохнул я, прикрывая рот в широком зевке, − Мне хватило прошлой встречи с нею.

− Вставай! Ты не можешь оставить её в беде: Мэйла сказала, что у неё был плохой сон, надо вернуться обратно в мир железнобоких.

− Какое совпадение! – я со вздохом откинул одеяло, − Мне тоже снилось что-то не слишком приятное.

− Она ждёт внизу и расскажет сама. Одевайся, я тоже буду внизу: отправляюсь с вами.

На мой вялый протест Сили лаконично ответил:

− Ты там чуть не погиб. Возражения не принимаются.

Наскоро одевшись в самую удобную одежду, а главное обувь, я чуть не забыл Спина, лежавшего на прикроватной тумбочке в виде серебряного браслета – мне понравилась такая его форма: куда как удобнее, чем таскать все время на боку! Взглянув мимоходом в зеркало на стене, решил подобрать волосы заколкой: задорный ирокез исчез после применения амброзии, волосы вновь рассыпались по плечам медными волнами. Сунув руку в ящик всё той же тумбочки, с воплем отдернул – что-то больно впилось в палец! Оказалось – изящная жемчужная булавка, которую ещё до достопамятного бала хотел подарить Ариадне, да так и не решился. Серебряная игла засела в пальце, глубоко проткнув подушечку. Шипя от боли выдернул её, немедленно заживил ранку и бездумно приколол булавку к одежде. Затем достал-таки заколку и крепко стянул непослушную шевелюру в конский хвост.

Сили в черной одежде, контрастирующей со снежно-белыми волосами и Мэйла с покрасневшими глазами и носом, одетая в знакомое льняное платье, скроенное по человеческой моде, стояли в дворцовом холле, в трёх шагах друг от друга, подчёркивая, что меж ними нет ничего общего. Увидев меня, оба немедленно направились в мою сторону.

− Я видела дурной сон, − затараторила Мэйла, − Похоже Верлиока все же добрался до детей и мужа! Ты обязан мне помочь – ведь все произошло из-за тебя!

− Технически, вовсе нет, − поправил я, − Этот тип и так терроризировал всю округу.

− Знаю, тебе нужна Диадема, − выложила она последний аргумент, − Я уговорю отца отдать её только тебе, при условии, что ты поможешь!

− В общем-то, раз я здесь, значит и так собрался.

− Тогда я строю портал, − без лишних слов сказал Сили.

− Прямо отсюда? – расширила глаза Мэйла.

− А почему нет? – хмыкнул друг, − Не вижу смысла идти куда-то ещё.

Он покрутил рукой, шепча заклинание. Воздух задрожал, мир начал смазываться по краям овального прохода в человеческий рост, за которым виднелся ночной лес, освещенный полной луной.

«Точно, у порталов общая полнолунная болезнь», − подумал я, шагая вслед за другом и дочерью подземного короля в проход, уже начинавший медленно меркнуть.

Мы вынырнули ближе к городу, почти на самом краю леса. У частных порталов есть очень большой плюс – в них нет стражей, но есть и минус – они открываются лишь однажды: в следующий раз придется строить новый, а это очень энергоёмкое занятие. Правда, по Сили не скажешь, что на нём это как-то отразилось. Друг бодро шел впереди, с любопытством разглядывая окрестности. Заметив что-то в кустах, он подошел и вдруг, с возгласом отвращения отпрянул.

− Ты что там увидел? – поинтересовался я.

− Они используют кровь земли! – воскликнул он, − Да ещё и непочтительно сливают её где попало! Это же губит плодородный слой и растения вокруг! Кровь земли должна находиться далеко в глубине, под почвой!

Мэйла хмыкнула, а я не сразу понял, о чем он: под кустами было разлито отработанное автомобильное масло.

− Ты как будто никогда здесь не бывал! – невесело усмехнулся я, − Это ещё «цветочки»: видел бы ты их свалки отходов и обычный лес или пляж после пикников…

Сильвар ничего не ответил. Опустившись на колени, он молча упёр руки в землю и закрыл глаза. Поначалу я не понял, что происходит, а потом, когда процесс пошёл быстрее, увидел, как черная маслянистая масса впитывается в землю, а почва приобретает обычный вид. Потом на том месте потянулась вверх, зазеленела трава и маленькие ростки, которые на глазах утолщались, становясь выше, объёмнее… Сильвар шептал что-то, известное ему одному. Ветви причудливо свивались вокруг стволов, которые двигались и текли, становясь толще, массивнее. Через несколько мгновений перед нами гордо шумели обширными кронами два ясеня и акация, выросшие прямо на глазах.

− Что ты наделал! – Мэйла открыла рот от удивления, − Люди будут бояться этой поляны!

Друг пожал плечами:

− Ну, отравлять все вокруг они не боятся. Потерпят, я думаю.

На поляне стояли три древесные статуи – двое мужских и женская – обезличенные, но с узнаваемыми силуэтами и формами.

− Ты создал древолюдей! – не отставала женщина.

− Вовсе нет, − возразил Сили, − Никто из известных мне даоин-ши, не может создавать разумных существ – это всего лишь живые древесные статуи, которые будут расти и меняться, соответственно возрасту. Кто-то же должен прибрать, если виновники свинства не желают этого делать.

− А как же отец королевы Благого Двора, король Альберих? – не отставала Мэйла, − Если верить легендам, он создал для своей жены Латоны служанку из ветви боярышника.

− Больше верь всяким сказкам! – перебил я, − Легендам свойственно преувеличивать.

Сили лишь грустно взглянул на меня, но промолчал. В детстве он бредил королем Альберихом, который отправился в странствия и пропал, когда нам не исполнилось и пяти лет. Друг восхищался силой и находчивостью короля. Легенда о служанке из боярышника как раз послужила началом его увлечения древесными статуями.

Мы пошли в сторону города, пока первые рассветные лучи прорезали синеву ночи, заявляя свои права на грядущую часть суток, изгоняя напоённую запахами листвы и хвои тьму в её извечный чертог. Шоссе в этот час было пустынно, но ещё немного и по нему побегут железные самоходные колесницы на резиновых колёсах, питающиеся кровью земли, движущиеся с небывалой скоростью, прорезая воздух своим урчанием и надрывными голосами. Где-то в их потоке зашуршит своими шинами Зверь с черными лаковыми боками и негодяем за рулём. Никогда не думал, что стану скучать за сделанным из железа автомобилем!

До города мы дошли в молчании. Уже совсем рассвело, когда дорога вывела к знакомому скверу, приобретшему новые черты. Худое Пальтишко, Шкалик – как его обозвал Верлиока, сидел на бортике фонтана, задумчиво свесив ноги в воду: залихватская канареечно-желтая прядь понуро свисала с макушки на плечо, затянутое в чёрную кожу плаща. Он обернулся на шорох шагов, собираясь было нырнуть в фонтан окончательно, но увидев меня, расплылся в щербатой улыбке.

− Высокий! – протянул он, − Да ещё с другом!

Из-за спины Сили вышла Мэйла, ростом едва доходящая ему до груди. Худое Пальтишко осёкся, но все-таки удержался за бортик.

− Госпожа Арина! – забормотал гоблин – подобострастные интонации не вязались с его хриплым голосом.

− Да ладно тебе, Шкалик! – прервала она его неуклюжие реверансы, − Знаю, ты большой сплетник. Лучше расскажи, какие новости в последнее время.

В глазах гоблина мелькнул страх, но он все же ответил:

− Компания «Мэйл» процветает. Пока вы отсутствовали, ваш муж взялся за строительство больницы − госзаказ, окончательно вырубив посадку лесных кикимор. В округе из малого народца остался лишь я, лесной хозяин, да полу-сатир – страж портала. Если учесть, что леший не показывается уже около сотни лет, то вообще двое.

Я услышал лёгкий стон за спиной, не сразу разобравшись, что его издал Сильвар. Мэйла схватилась за голову.

− Не может быть! – воскликнула она с болью в голосе, − Неужели он заставил Дамира это сделать! Не могу поверить! В роще жили пять кикимор! Мне надо немедленно домой! У тебя есть телефон? – спросила она гоблина. Он с извиняющейся улыбкой развёл руками. – Ладно, так справимся. На ближайшей остановке можно сесть в маршрутку – они уже скоро должны начать ходить. Вызвать такси без телефона не выйдет.

Она решительно зашагала дальше по дорожке, не заботясь о том, идем ли мы следом. Я поймал себя на мысли, что среди смертных дочь Двалина чувствует себя гораздо увереннее, нежели в родном королевстве. Сили направился вслед за нею, а я почувствовал лёгкий рывок за рукав.

− Мы в расчёте, − прошептал Худое Пальтишко, чтобы было слышно только мне. – Когда Шпон-Сковородка и Пятачок тебя убивали, я поджог его коттедж: речка Журчащая Дорожка, ушедшая под землю, проходит близко от его владений, поэтому просто было добраться незамеченным.

Так вот, оказывается, куда так спешил Верлиока, бросив меня на сатира. Благодарить не принято среди малого народца – можно нарваться на жестокую обиду, поэтому я просто кивнул и ответил:

− В расчете!

− Знаешь, − он шел рядом, видимо, желая договорить, − Ты первый дал отпор этому гаду. Даже принцесса цвергов сломалась, а ты не просто не испугался, а забрал машину – его любимицу, на которой он везде разъезжает – символ его статуса, власти! В общем, показал, что и на него найдется управа.

Его слова я принял к сведению. Вспомнив кое-что, решил рискнуть и задать вопрос:

− Слушай, раз ты знаешь, что меня пытали, значит видел, кто это делал. Про Верлиоку и Петю я знаю, а вот кто был третий? Он все время старался находиться за спиной.

Худое Пальтишко остановился и серьезно посмотрел на меня.

− Я видел его мельком. Как только понял, что тебя повязали, тут же нырнул в водный поток, чтобы успеть вовремя: Шпон-Сковородка убил бы тебя и глазом не моргнул.

Он выдержал паузу, словно решая, стоит говорить или нет, но все же решил продолжить:

− Очень высокого роста, похож на твоего друга, с которым вы прибыли сегодня – такие же длинные белые волосы. Лицо не разглядел – далековато находился. Между прочим, именно он требовал, чтобы тебя убили, да не просто так, а железом и солью!

Понимаю, от добра добра не ищут, но в голову закралось одно сомнение.

− Слушай, а что ты сам делал в ту пору в лесу?

Он потупился.

− С кикиморой одной встречался – свидание у нас было. Ты как меня вылечил амброзией, так отбою от них не стало. Кстати, девчонки из посадки сбежали, теперь в лесу живут. Это я для принцессы цверговской утрировал, чтобы она думала, будто больше нет никого. Леший кикимор под своё крыло взял, не пропадут.

Вот все и выяснилось. Я ещё раз поклонился ему, наказал передать привет зазнобе и припустил вслед за Сили и Мэйлой, уже выходившими из сквера. Неожиданно Сили задал вопрос, от которого я сначала чуть не упал, а потом расхохотался, как сумасшедший:

− Мэйла, а где в этом городе можно выпить кофе?

Друг немедленно покраснел до корней платиновых волос, спеша отвернуться, а женщина с удивлением уставилась на него.

− Странный вопрос для Высокого! Кофе, конечно, продают на каждом углу, но обычно подобные вам его не переносят.

Она немного растерянно взглянула на меня, продолжавшего ухмыляться. Сильвар совсем смутился, махнул рукой, пробормотав: «Ладно, забудьте», направился быстрым шагом дальше по улице.

− Сили! – позвал я, но он даже не обернулся, − Сильвар! Подожди! Нам необходимо сменить одежду и желательно прическу! А то все будут коситься.

Он остановился, но не оборачивался – ждал, пока полыхающее лицо придет в норму. У Сили с детства проблемы – чуть что, тут же краснеет. Очень неудобное свойство: обычно альвы таким не страдают. Он в своё время даже к матери обращался, чтобы помогла перестать так реагировать, но королева Мэдб отказалась. «У тебя живое доброе сердце и нежная натура. Могу только дать совет: учись контролировать свои чувства. Кожная реакция будет в этом подспорьем – покажет, насколько это удаётся». В общем-то друг достиг совершенства во владении собой – обычно по его виду невозможно догадаться, о чём он думает. Тут, видимо, мы застали его врасплох.

На самом деле очень спокойно отношусь к кофе: горький, хотя и ароматный напиток. Мне больше по вкусу ключевая вода с добавлением цветочного нектара или мёда, ну и конечно, ревенёвое или одуванчиковое вино, в основном тоже разбавленное, чтобы не захмелеть. Среди альвов считается дурным тоном питать пристрастие к порокам смертных: кофе приравнивают к курению. Мы пробовали и то, и другое, когда сбежали на тот концерт. Не думал, что Сили так быстро пристрастился.

Я подошел к нему ближе, провёл руками по своей одежде, набрасывая гламор: костюм теперь был тёмно-синий, с белой рубашкой, а волосы лишь закрывали мочки ушей.

− Вот так примерно тут одеваются, − пояснил я. Он, не тратя время на слова, вновь прикрыл глаза, эффектно окутав свою фигуру туманом. Всё-таки обиделся – обычно Сильвар не выпячивает, что лучше меня владеет магией. Когда марево спало, мне осталось только присвистнуть: в черной кожаной куртке, шелковой рубашке, тёмно-серых джинсах и стильных шнурованных ботинках он выглядел идеально. Даже длину волос не стал менять, лишь приподнял слегка бровь и гордо глядя исподлобья спросил:

− Так сойдёт?

− Вполне: мотоцикла не хватает для полноты образа.

Он пожал плечами и повернулся к Мэйле:

− Куда теперь?

− Мы пришли, − ответила она, − Вот остановка.

Она тут же вскинула руку, голосуя – небольшой автобус чуть было не проехал мимо. В середине салона у окна сидела пожилая женщина, а чуть дальше двое мужчин, тихо переговаривающихся между собой.

− Вы в центр? – уточнила наша спутница. Водитель ответил утвердительно. – Садитесь, − предложила Мэйла, − Ехать минут двадцать.

Закрывшийся Сильвар бесстрастно глядел в окно на унылый повторяющийся пейзаж из домов-коробок с изредка разнящимся количеством этажей. У меня на душе скребли кошки: чего я не сдержался? Просто строгий, идеальный, правильный до оскомины Сили, несущий всюду закон и порядок − и пристрастие к кофе? Никак не мог уложить этот факт в голове! Может, я ещё чего-то о друге не знаю? А он, оказывается, «тёмная лошадка», хоть и блондинистая!

Сильвар поймал в оконном стекле мой взгляд и тут же отвел свой, сделав вид, что ничего не заметил. Вот, значит, как? Продолжаем дуться? Ну, ладно! Я резко ущипнул себя за предплечье – он вздрогнул, тут же повернув ко мне голову. Я нарочито уставился в потолок, сунув руки в карманы. Стоило ему отвернуться – снова ущипнул, на этот раз сильнее. Он вздохнул и сложил руки на груди, откинувшись на спинку сиденья.

[1] Иоганн Вольфганг фон Гёте «Фауст».

Глава 9

Прекратив ребячество, я заскучал и чуть не уснул, опустив голову на руки, сложенные на спинке сиденья впереди – все-таки выдернули среди ночи, не успел отдохнуть как следует.

− Нам пора выходить, − Мэйла толкнула меня в плечо.

Мы стояли на мощеном фигурной плиткой тротуаре напротив помпезного двухэтажного дома, сильно отличавшегося от тех, что мне доводилось видеть в этом городе до сих пор. Кирпичная стена выше человеческого роста наглухо отгораживала территорию от улицы, вдоль которой высились другие коттеджи, однако, даже в подмётки не годившиеся этому дому. Из-за массивных кованых ворот виднелся большой участок, превращённый стараниями умелых садовников в маленький парк.

Принцесса цвергов подошла к боковине ворот и ткнула пальцем куда-то в стену – только после этого я обратил внимание на неприметную медную пластинку с кнопками.

− Это я, открывайте! – в голосе дамы отчетливо прозвучали властные ноты. Рядом с основными воротами с характерным щелчком открылась калитка, до этого терявшаяся в рисунке из завитков и виноградных лоз.

− Интересно, сколько тут прошло времени? – пробормотал я, вспомнив о разнице между нашими мирами. Ответ получил быстрее, чем рассчитывал. На широкой подъездной дорожке появились две девочки, очень похожие на нашу спутницу, которые вприпрыжку кинулись к ней, с криками: «Мама! Мама приехала!»

За ними намного медленнее вышел невысокий полноватый мужчина-брюнет в тёмном домашнем костюме, говоривший на ходу:

− Долго же ты пропадала! Мы не рассчитывали, что ты пробудешь у отца почти два месяца! Могла бы предупредить!

Заметив нас с Сильваром, он остановился, с недоверием скользя взглядом с ног до головы и обратно.

− Добрый день! – поздоровался я, Сили промолчал, с академическим интересом изучая хозяина. Под взглядом друга тот заметно растерял апломб и даже немного съёжился.

− Привет, дорогой! Здравствуйте, мои милые, − Мэйла обняла дочерей, но смотрела на мужа, − Хочу представить вам…Партнёров моего отца: Люк Рейнард, − я кивнул, − И Сильвар Стерх, − Сили никак не отреагировал.

− Иностранцы? По-русски понимают? – хмыкнул мужчина и представился: − Дамир Тулаев.

В глубине его глаз застыла настороженность. Я был уверен, что он меня не помнит, но, видимо, подсознание человека трубило об опасности.

− Мэйла, можно попросить тебя увести детей в дом на некоторое время? Нам нужно побеседовать с твоим мужем, − произнес Сили. Я с удивлением взглянул на него, но лицо друга оставалось непроницаемым. – Скажите, в доме ещё есть кто-то кроме вас?

− А какое это имеет значение? – раздражённо ответил Дамир, − Как обычно, прислуга: няня, повар, две горничные, водитель и садовник. Какие-то проблемы?

− Нет, проблем не будет, − задумчиво ответил Сили, провожая глазами девочек и Мэйлу, встревоженно оглядывающуюся через плечо. Стоило резной дубовой двери дома закрыться за ними, как друг резко повернул голову к мужу принцессы цвергов.

− Вам нанесли много ментальных ран весьма неумелыми манипуляциями, − произнес он, и продолжал, не обратив внимания на неопределенный возглас Дамира: − Пытались внушить образ мыслей, не соответствующий мироощущению − это всегда приводит к разнообразным перекосам сознания, и, как следствие, к неадекватным реакциям на обыденные вещи. Я исправлю это.

Он поднял руку и зашептал неизвестное мне заклинание. Не устаю изумляться − сам он их выдумывает, что ли? Воздух замерцал вокруг мужчины, на лице которого безошибочно читался страх. В темно-карих глазах промелькнули зеленоватые искры и погасли, сияние прекратилось. В два шага Сили оказался рядом с оседающим на землю мужем Мэйлы и подхватил его, не давая растянуться на земле. Потом и вовсе легко поднял на руки, направляясь ко входу в дом.

− Открой дверь, − бросил он мне, не оборачиваясь.

Холл дома не разочаровал: смесь мрамора, натурального дерева и благородных оттенков серого, высокие потолки и красиво оформленный второй свет. Сили уложил мужчину на первый попавшийся диван. На незаданный вопрос подбежавшей Мэйлы ответил:

− Ему необходимо поспать. Кто-то магически вторгался в его разум. Я вернул все, как было до того, но он не будет помнить, что происходило после первого вмешательства. Укрой его, пусть отдыхает – сон может продлиться до двух суток, не пугайся.

− Это Верлиока! – воскликнула Мэйла, − И его мерзкая игрушка!

Она заплакала, не таясь, вытирая слёзы рукой.

− Не волнуйся, с ним все будет в порядке. Нанесенные раны были сильны, но не смертельны – он восстановится, − успокаивающе проговорил Сильвар.

− Куда ты дел ту мерзкую черную голову? – Мэйла повернулась ко мне, с лицом искаженным подавляемым рыданием, − Она же была у тебя в кармане, когда ты проводил меня в портал!

И тут я понял − она даже не знает о том, что меня поймали и пытали. Принцесса думает, я ушел вместе с нею, но вынырнул из портала в другом месте! А на самом деле, где пресловутый набалдашник? Могу поклясться, когда висел привязанный к деревьям, его уже не было в кармане − скорее всего, вернулся к прежнему хозяину.

− Нам нужно остановить Верлиоку, иначе здешнему малому народцу не будет житья, − сказал я вместо ответа. Сильвар промолчал, уставившись непроницаемым взглядом на пейзаж за окном.

Затянувшуюся паузу прервали девочки, с шумом наперегонки спустившиеся по лестнице со второго этажа.

− Мама, − выкрикнула одна из них, − А дядя Сэм нам подарил щенка!

− И обещал завтра сходить с нами в кино! – вторила другая.

− Что? – потрясение в голосе их матери сложно было бы подделать, − С каких пор дядя Сэм ходит с вами на прогулки?

− Ты уехала, папа странно себя вёл!

− Да, − очевидно, у девочек была такая привычка, подхватывать слова друг друга, − Он закрывался у себя в кабинете и никого не хотел видеть!

− А на нас кричал! Только на работу с дядей Сэмом ехал с улыбкой.

− А дядя Сэм…− тут девочка прикрыла рот рукой, пытаясь не проговориться.

− Ада, договаривай! – строго приказала мать девочке, но продолжила вновь её сестра:

− Дядя Сэм спрашивал, хотим ли мы, чтобы он стал нашим папой!

− И что вы ответили? – в голосе Мэйлы звучал металл.

− Мы сказали: «У нас есть папа»!

− Верный ответ!

Да уж, у этого хваткого человека, похоже, очень большие планы, в том числе на саму принцессу. Сильвар заинтересовался сказанным так, что даже забыл об обиде.

− «Чёрная голова»? – спросил он меня тихонько, пока мать и дети разбирались между собой. Я вкратце рассказал, при каких обстоятельствах нашел её и о своих подозрениях по поводу этого предмета.

− Очень похоже на фетиш «голова предка» используемый колдунами вуду, − прошептал он мне на ухо. – Вольхар рассказывал: родина такого колдовства Африка, потом культ распространился по Америке и всему Карибскому бассейну благодаря темнокожим рабам. Очень интересная ветвь колдовства, связанная с прямым поклонением духам умерших и, кстати, подобных нам. Конкретно «голова предка» готовится иногда впрямую, из мумифицированной головы умершего родственника, лучше, если это будет колдун. Иногда её просто вытачивают из подручных материалов, но делают полой, чтобы заполнить внутренность частями от умершего, травами и другими составляющими, порой весьма неприятными. Потом в определенное время по земным часам заклинают, призывая духа, который станет исполнителем воли мага, владеющего предметом. В умелых руках такой талисман станет путём к величию, грозным оружием или и тем и другим сразу. Как я понимаю, в этой стране такие вещи − редкость. Другой менталитет, иные магические традиции…

− Тебе Вольхар все это рассказал? – изумился я, − А мне он не говорил ничего подобного! Всегда знал – ты его любимчик!

Я не стал уточнять, что про вудуистов сам разузнавал в королевской библиотеке после того, как прочел в детстве романы Хаггарда, в которых упоминался колдун Зикали[1], поразивший моё отроческое воображение. Не знаю, как обстоят дела с таким у Благого Двора но королевскую библиотеку Неблагого королева Мэдб зачаровала так, что там можно найти любую книгу издававшуюся когда угодно в мире смертных. Иногда колдовство даёт сбой, подбрасывая книги, которые только предстоит издать в будущем, или из неизвестных Вселенных.

Не могу сказать, с чем это связано: возможно из-за временны́х смещений между мирами, пространственных искажений, или каких-нибудь других неизученных смертными учёными физических явлений. Однажды сглупил, до сих пор себя ругаю за это. В юности искал словарь магических терминов для выполнения задания Вольхара, и на библиотечной полке мне попался огромный фолиант под названием «Устройство миров, граничащих с Тир Нан Ог. Культы и магические составляющие», без указания автора. Я понял, что это было настоящее сокровище только тогда, когда по глупости, найдя в нём все что нужно и многое другое, о чем учитель даже не упоминал, вернул его в библиотеку. Опомнившись на следующий день, хотел взять вновь, но книги на стеллажах больше не оказалось. Я измучил бедного библиотекаря-гоблина, еле передвигавшего ноги от старости, но беззаветно преданного делу. Он исследовал самые дальние уголки, извлекал древние издания, представлявшие теперь разве что историческую ценность, но так и не нашел заветного тома. Выписки, сделанные оттуда, хранятся в моей личной записной книжке до сих пор − когда-нибудь она разрастется до размеров полноценного гримуара. Может быть, через несколько столетий я даже издам его в назидание для будущих поколений – кто знает?

Оказывается, Сильвар уже некоторое время что-то говорил. Я постарался сосредоточиться на его словах:

− Если разрушить физический носитель, то есть тело талисмана, то, возможно, изменения, вызванные его воздействием, вернутся в изначальное состояние, но это не точно. Некоторые воздействия человеческих магов остаются неизменными даже после их смерти. В этом, как ты знаешь, одно из отличий между нами: сотворенное магией нашего народа, даоин ши, живет до окончания жизни применившего – а значит достаточно долго, почти вечность, у смертных же, творение часто переживает творца.

Я раздражённо тряхнул волосами:

− Чего это ты вдруг решил устроить мне лекцию? Совесть заела?

Да что ж такое! Стоит научиться сдерживать свой язык! Друг немедленно отпрянул и вновь обиженно умолк. Ладно, все равно отойдет через некоторое время − нечего поучать всех подряд!

Мэйла, оказывается, уже некоторое время с беспокойством поглядывала в нашу сторону. Дети устроились перед плазменной панелью в половину стены с большими стаканами мороженого в руках, с увлечением следя за неизвестными героями фильма, идущего на экране. В неожиданно раздавшемся звуке гонга, я с трудом распознал дверной звонок. Взглянув в домофон Мэйла отпрянула.

−Это Сэм, − сказала она, − Вам лучше спрятаться. Не хочу, чтобы на глазах детей произошло что-нибудь ужасное!

− Может, тогда лучше я пойду открывать? – предложил Сили, − Эффект неожиданности: меня-то он не знает.

− Тогда ужасное произойдет не в доме, а на его пороге!

Все-таки сдержанность – не моё: вот кто за язык тянет?

− Открывать пойду я, − твердо сказала хозяйка дома, − Нужно узнать о его планах. Меня он не тронет, но будьте наготове.

− Ладно, − пожал плечами друг.

Его фигуру вновь эффектно окутал туман, и друг растворился в воздухе. Позёр! Ну и ладно, подумаешь! Я потер руки друг о друга и сделал движение, словно набрасываю плащ с капюшоном, тоже становясь невидимкой.

− Ты вернулась! – голос мучителя хорошо врезался в память, − Я уже начал волноваться!

Женщина что-то тихо невнятно ответила. Дверь закрылась – я выглянул в холл: Мэйла и Сэм Верлиока быстрым шагом шли по дорожке к припаркованной у ворот машине. «Зверя» я узнал сразу. Они же сейчас уедут!

«Сили, бегом!» − скомандовал я уже на ходу, врезаясь плечом в дверь, не заботясь о грохоте, заставившем девочек у телевизора испуганно повернуть голову в сторону звука.

[1]Г.Р.Хаггард – английский писатель-публицист, Люциан говорит о «Зулусском цикле» произведений, объединенных любимым главным героем писателя Алланом Квотермейном.

Глава 10

И тут произошло несколько вещей одновременно: Верлиока оттолкнул Мэйлу, резко развернулся и уставился единственным глазом прямо на меня, на ходу вынимая откуда-то из-под пиджака маленький черный пистолет. Я бросился в сторону от траектории выстрела, он лишь слегка сместил руку, вновь ловя меня на прицел. Вопреки здравому смыслу этот человек видел меня сквозь гламор. Тут есть сразу несколько возможных причин…А, нет времени на них!

Звук выстрела на мгновенье оглушил, но я продолжал двигаться вперед. Одноглазый мазила! Это хорошо, конечно… Прогремел ещё один выстрел – что-то обожгло щеку – царапина! Выбить бы это проклятое оружие!

Не успеваю: маленькое черное дуло, казавшееся таким безобидным, смотрело прямо в лицо. Я видел, как белеет его палец, нажимая на спусковой крючок. На произнесение самого короткого заклятья все-равно уйдет больше одной-двух секунд! Время замедлилось, я вяз в нём, словно муха в патоке, со всей определённостью понимая: сейчас мне вышибут мозги, и кто? Подменыш, обиженный на все племя альвов, за то, что его выперли из Страны Вечного Лета!

Из лоснящегося пистолетного дула вырвался маленький язычок пламени. Резкий толчок отбросил меня на землю. Я проехался по тротуарной плитке, устилавшей подъездную дорожку у дома принцессы цвергов, больно ушибив локоть и бедро. Рядом со мной рухнул Сили: чёрный шелк рубашки окрасился на груди кровью, быстро темневшей на воздухе. Он остался лежать, раскинув руки в стороны, платиновые волосы в беспорядке разметались, частично прикрыв лицо.

Не помню, что шептал, а может быть, кричал. В ту минуту готов был разорвать весь мир на клочки, а не только этого напыщенного бандита, возомнившего о себе невесть что. Если Сили больше нет, какая разница?

В уши лились неприятные, навязчивые звуки, я же не мог смотреть ни на что, кроме стремительно белеющего лица друга. Не думал, что светлая, как лепесток кувшинки кожа может приобрести такой страшный оттенок. Друг… Да что там: он всегда был мне настоящим братом, но я никак не желал этого признавать! Теперь в груди его аккуратная маленькая дырочка, из которой сочится кровь, пропитавшая одежду насквозь.

− Сили! – шептал я, отчаянно зажимая рану рукой. – Одуванчик, я сейчас тебя переверну, потерпи! Надо кое-что проверить.

Выходное отверстие было больше и выглядело не таким ровным, как на груди, но оно было! А значит есть шанс, если не пробито сердце: стальная пуля со свинцовой начинкой – верная смерть, если оставить в теле.

Голубоватая струйка потянулась из уголка рта, но затуманенные болью, светлые глаза открылись. Сильвар попытался приподнять голову.

− Лис, − его голос трудно было узнать, − С тобой все… хорошо?

− Теперь да, − ответил я и зажмурился, шепча древнюю как этот мир формулу жизни, которой научила королева Мэдб… Наша мать!

− Что ты делаешь? – Я открыл глаза: он улыбался через силу. На восковые щеки медленно возвращался легкий румянец. – Не знал, что ты мастер целительства. Сколько ещё у тебя секретов?

− Не меньше, чем у тебя!

Он вздохнул, слегка поморщился, стараясь сесть, и пожаловался:

− Это плохо! Придется заново узнавать друг друга!

− Хорошо, что есть кого узнавать! – буркнул я и, наконец, повернулся в сторону Верлиоки. Он до сих пор сопротивлялся чарам: рука, прежде державшая пистолет, теперь до плеча была покрыта бородавчатой кожей, одежда стала похожа на кору дуба, лицо расплылось и потекло, как воск. Топаз выпал из пустой глазницы, а увеличившийся в два раза, остановившийся на мне глаз, горел такой ненавистью, что стань она осязаемой, я давно бы осыпался пеплом. Он пытался говорить, но взбесившиеся связки не слушались, воспроизводя лишь непонятный клёкот. Мэйла стояла рядом с ним и вопила во всю глотку – этот звук раздражал не хуже воющей сирены, или скрипа несмазанной дверной петли.

− Мэйла, заткнись! – скомандовал я, направляясь в её сторону. Она попятилась, переводя безумный взгляд с того, во что превращался Верлиока на меня. Его ноги тем временем пустили корни раздвигая плитки мостовой, исковерканная зеленокожая рука шарила по телу, изгибаясь под немыслимыми углами. Из-под коры выпала эбеновая голова и покатилась в сторону застывшей в ужасе женщины.