Читать онлайн Недописатели бесплатно

Глава 1

Мия Мур

Говорят, всегда сложно начинать что-то новое. Вроде как разумом овладевает страх чего-то неизведанного, и сознание старательно откладывает это событие до понедельника. Или до первого числа следующего месяца. Или до нового сезона. Ну, если уж совсем ужас обуял, то после Нового года точно пора… Но я не такая, я – другая (здравствуй, клише), поэтому не стала ждать следующего сезона и уже четвертого сентября этого года оказалась стоящей перед вратами будущего. Моего будущего.

– База отдыха «Сморода», – вслух прочитала вывеску и поморщилась в очередной раз. Складывалось неприятное ощущение при произношении названия. Оно вызывало только одно желание: сесть на моцик и уехать обратно в Ярославль.

Но бегство – для слабаков. Я шагнула дальше к калитке и нажала на звонок. Менеджер, с которым переписывалась в соцсети, говорил, что меня должны встретить. А как иначе? Я ехала на моцике почти три часа. Мой темно-фиолетовый железный конь до сих пор стоял у ворот с поклажей и ждал, когда ему найдется место для парковки. Он поблескивал под лучами солнца и как будто бы подмигивал мне фарой, уговаривая вернуться домой. Сентябрь продолжал радовать теплыми денечками, и я, одетая в кожаную куртку, изнемогала от жары. Меня нагрело, словно булочку в тостере, еще немного – и я выскочу из одежды.

Интересно, в том прудике можно купаться? Через ограду я заприметила маленькую лужицу, похожую на озеро или пруд. Потом постояла еще несколько минут и запсиховала:

– Где все?! Есть тут кто-нибудь живой?!

На мое счастье в ту же секунду у ворот показался мужчина преклонного возраста в белой рубашке с бейджем и нашивкой «ЧОП». Он потребовал документы для удостоверения личности. Долго сравнивал меня с фотокарточкой в документе, и я его прекрасно понимала. Прошел всего месяц с тех пор, как я оформила паспорт, и за это время успела кардинально измениться: перекрасила волосы из каштанового в розовый цвет, подкачала немного губы, сделала татуаж бровей, прошла курсы по визажу… Да и в принципе на фото в паспорте я выглядела серой – всего лишь обычной девочкой, не имеющей права прославлять имя молодой писательницы – Мии Мур.

– Мария Алексеевна, добро пожаловать в «Смороду»! Ваш домик будет под номером три, сейчас зайдете в ворота и направо. Можете проходить и располагаться, в шесть вечера состоится мероприятие с фуршетом. Ваш мотоцикл я поставлю на закрытую парковку, – объявил мужчина.

– У меня будет ключ от парковки?

– Выезд в город ограничен. Чтобы получить доступ к гаражу, нужно обговорить это с администрацией базы отдыха.

– То есть с вами, – на мою лесть мужчина расплылся и разважничался, начал приглаживать всклокоченный остаток волос на макушке. Наверное, он хотел сказать, что такие вопросы не решает, но я не оставила ему для этого времени: взяла багаж с мотоцикла и прошла мимо в калитку. – До встречи, Леонид Петрович.

Специально растянула в улыбке его отчество, обыгрывая созвучность на языке. Разумеется, этот маленький трюк не поможет мне сбежать отсюда, когда захочу, но расположение от главного хранителя ворот получить уже удалось. Леонид Петрович еще долго смотрел мне вслед, пока не опомнился и не занялся моим мотоциклом. Теперь пришла моя очередь дырявить мужчину взглядом: как он бережно вел мой моцик на парковку. Я слезно провожала свое сокровище и мечтательно представляла, как буду выезжать в город почти каждую ночь. И ограничение на выезд нисколько меня не смущало.

Пройдя немного вправо, я действительно увидела домики. Маленькие одноэтажные коттеджи с покатыми крышами стояли в рядок на двухметровом расстоянии друг от друга. Деревянные порожки вели к стеклянным дверям, сбоку были пристроены беседки. Все казалось настолько миниатюрным и экологичным, что меня начинало тошнить от наигранной идеальности. Как часто говорил мой папочка: «В душе я – панк», – вот и мне не хватало чуточку анархии в этом пространстве. Аккуратные окошки и декоративные уличные фонари на внешних стенах напоминали кукольный мир, где все ненастоящее и приторно сладкое. Чуть тронешь – и кажется, все развалится.

«Именно за этим я сюда и приехала, – важно кивнула я, – устрою им творческое умиротворение и гармонию!»

Дело в том, что я приехала сюда по приглашению, мой черновик книги вошел в короткий список литературного конкурса. В этот раз организаторы решили вымудриться: пригласить всех участников шорт-листа в литературную резиденцию и в течение двадцати дней выбрать победителя офлайн, прямо здесь – на базе отдыха Тверской области «Сморода».

Я ни в коем случае не могла упустить такую хорошую возможность проявить себя. Подумать только! Я буду бороться за первое место наравне с опытными писателями, прослушаю курс лекций от заслуженных литераторов страны, а в случае победы получу пропуск в мир традиционных издательств. Моя книга увидит свет…

– Чего встала? – послышался грубоватый тон со стороны двери третьего домика.

Я обернулась на голос, но лучше бы этого не делала. Буквально подпрыгнув от представшего передо мной образа, еле сдержалась, чтобы не схватиться за сердце. Рядом стояла девушка в длинной розовой юбке и голубом оверсайз-свитере, с непонятным скворечником из волос на голове. Мне удалось разглядеть отголоски эклектики^[1] в этом безобразии, но, скорее всего, это были лишь пародия и неумелое сочетание всего подряд и сразу.

Немного попривыкнув к девице, я нашлась, что ответить:

– А ты чего не даешь пройти?! – самая лучшая защита от нападения – это переключение на другую проблему, желательно проблему собеседника.

– А-а, так мы сосе-е-еди, – протянула девушка, сунула руки в карманы юбки, развернулась и прошла в дом, постукивая сапогами цвета розового леопарда.

Я демонстративно поправила рукой волосы и уверенно прошла следом. Мне было нечего бояться, разве что слишком много розового цвета на квадратный метр. Но решила, что девушка со скворечником на голове как соседка намного лучше, чем если бы это была вдохновленная романистка-жаворонок, из который пышут позитив и жизнелюбие. Убила бы в первый же день!

Войдя внутрь, сразу же обратила внимание на светлый молочный ковер в холле. Наспех стянула мотоботинки и носки, занырнула ступнями в его мягкий ворс. От восторга хотелось мурчать, но я только прикрыла глаза и подставила лицо солнцу, подсматривающему в окно. Помимо ковра в общей комнате стоял диван, больше похожий на пуф, весь раздутый и разваленный в стороны. У противоположной стены ютилось подобие электрического камина с порталом, а на его выступе сверху были расположены ароматизированные свечи и палочки. Антураж разбавляли картины со знаменитостями, нарисованными в шаржевом стиле.

Я так и не села на диван, беспокоясь за его наполнитель и слабые швы, поэтому с огромным любопытством продолжила изучать помещение. Сотрудники базы отдыха реально потрудились над атмосферой в домике к приезду писателей: повсюду можно было увидеть книги – на навесных полках, журнальном столике, прикроватных тумбочках и шкафу, даже в ванной комнате рядом с туалетным постаментом я обнаружила парочку легких любовных романов. И книги – не единственный атрибут, на стенах в коридоре от руки были выведены черной краской цитаты великих писателей. Мне первой попалась на глаза фраза Оскара Уайльда:

«Будь собой. Прочие роли уже заняты».

Внезапное озарение настолько озадачило меня, что я едва заметила рядом всю ту же странную особу с черной ленточкой на шее. Соседка стояла у меня за спиной, по-прежнему держа руки в карманах.

– Здесь две спальных комнаты, четыре кровати. Если хочешь, можешь занять койку по соседству со мной, – нудно проговорила она, немного в нос, как если бы простыла.

Может быть, это и хорошая идея, учитывая, что еще двоих соседей я пока не видела. Эта хотя бы адекватная. Почти. Я подошла ближе к чудилке, сократив донельзя расстояния между нами, протянула руку. Соседка слегка отстранилась, но свою ладонь все же неохотно подала вперед.

«Ага, не выносит близкого контакта», – подметила я.

– Мия Мур, двадцать лет, пишу психологические триллеры, обожаю панков и байки, в частности – своего «кавасаки», на нем и приехала сюда, – пришлось немного рассказать о себе, чтобы при рукопожатии получше рассмотреть позу соседки. Итак, рука по большей части была приклеена к телу, что означало нежелание проявлять симпатию при знакомстве. Выходит, ее доверие придется еще заслужить. – Ах да, предупреждаю: я абсолютная сова, рано не будить. И вообще лучше не будить, мне эта утренняя процессия с завтраком и зарядкой не интересна.

– Ясно, – ответила соседка, наклонила набок голову и присмотрелась. После отвела взгляд, как бы задумавшись, о чем мне следует знать. – Марго Шар, двадцать семь лет, пишу детективы и психологические повести, мне нравится эклектика и… честно говоря, я вообще не понимаю, как сюда попала. Написала что-то от балды, так меня сразу в шорт-лист включили. И вот я здесь, даже не старалась, – скептически хмыкнула она себе под нос.

– Мило.

Судя по знакомству, с ней будет сложно и легко одновременно. Плюс в том, что Марго свободно поддавалась моим трюкам, что, конечно же, осаживало ее характерное недовольство. Минус был в ее занудстве и закрытости. Но для начала информации о моей соседке, с которой мы проведем двадцать дней в одной комнате и потом больше не увидимся, – вполне достаточно. Я улыбнулась напоследок и ушла в спальню разбирать вещи. Было необходимо подготовиться к вечернему мероприятию, чтобы выглядеть во всеоружии. Уже сегодня я намеревалась выяснить, какой компании нужно придерживаться, дабы стать поближе к жюри конкурса. Меня не интересовали дружба и всего лишь участие, я хотела быть первой, лучшей и запомнившейся всем. И если для этого придется кинуть всех участников в яму – я это сделаю. Таковы правила моей игры.

Марго Шар

И вот я в «Смороде»! База отдыха для писателей приветствовала меня сентябрьским зноем, я была почти счастлива! Полностью буду счастлива, только когда меня выберут победителем, но это не за горами. Главное, верить в победу, и победа будет моя. Я знала, что пройду в шорт-лист, знала, что меня пригласят. Еще бы, с семнадцати лет, то есть уже десять лет подряд, пишу и пишу, пишу и пишу, как раб на галерах. Я ничего за это не получаю. Пока все мои ровесницы заводят романы, делают карьеру, выходят замуж и рожают детей, я пишу. И вот результат – меня пригласили. Эта победа должна быть моей, иначе никак. Я ее заслужила.

Я уже просмотрела возраст всех участников, так как нашла их в соцсетях. А как же, врага надо знать в лицо и еще иметь немного информации о нем, на всякий случай. Обнаружила, что среди них тут в основном сопливые двадцатилетки, и это меня немного расстроило. Что могли знать о жизни эти дети? Ничего. Они не были достойны победы. Над своей психоделической повестью «Фея на костылях» я работала несколько лет, вынашивала ее, писала ее, редактировала, и, наконец, мне улыбнулась удача. Пришлось выдать рукопись за черновик, но на самом деле это чистейшей воды сокровище. Конечно, я бы предпочла оказаться где-нибудь в Лос-Анджелесе и получить действительно стоящую награду из рук самой Джоан Роулинг, но на первый раз и «Сморода» сойдет.

Среди этих малолеток в список затесался один мужчина, которому было сорок два года. Он практически ископаемое, звали его Степан Норвежский. Я решила для себя, что буду держаться поближе к нему, чтобы выглядеть моложе. Но сейчас чувствовала себя неловко, находясь здесь. Я сильно выделялась из всех, даже тот охранник – Леонид Петрович – как-то косо посмотрел на меня. Он отчетливо прочитал мое имя: «Шурупова Маргарита Викторовна». Я покраснела, услышав свою настоящую фамилию. Всю жизнь стеснялась ее, а он еще так тщательно проговаривал ее, как будто специально хотел посмеяться надо мной. В этот момент я точно прочитала его мысли: «А, ты еще одна как бы писательница, которая ездит по местечковым конкурсам в надежде о славе, чтобы встретить старость с котами, потому что только они будут читать все то, что ты написала в стол!» Да, мне показалось, что именно эти слова пронеслись по его потному лбу бегущей строкой.

«Ты тоже никто, – мысленно огрызнулась я. – Неудачник. Работаешь тут охранником за копейки, а твои сослуживцы сидят уже в высших чинах».

Ну ничего, скоро о моем паспортном имени никто и не вспомнит, и останется только одна Марго Шар, моя маленькая Вселенная, в которую я убегаю от этого злобного и притворного мира.

Впрочем, не все так трагично. Когда я увидела маленькие деревянные домики, где должны были разместиться участники конкурса, мое сердце оттаяло. Это был настоящий крошечный городок, одноэтажная Америка в русском стиле. Настолько забавно и чудно, что умиление, образовавшееся в моей писательской груди, перекрыло все негативные эмоции. Все-таки организаторы конкурса заморочились знатно, чтобы создать нам такие условия.

Мой домик был под номером три, но входить в него сразу же я побоялась. Вначале, чтобы перевести дыхание и настроиться на нужный лад, решила немного посидеть в беседке. Что я там делала? Молилась своему писательскому богу. Я придумала его сама, ибо так писать легче. Верила, что он мне поможет победить всех. А пока молилась, мой взгляд скользил по крышам этих крохотных домиков. К сожалению, помимо крыш я видела участников конкурса, прибывавших в «Смороду», и понимала, что они – мои конкуренты, тоже писатели. Всю жизнь я сторонилась людей, мне было страшно разговаривать с ними, так как они отнимали энергию для писательских дел.

Радовало то, что в доме будут жить всего четыре человека, хотя организаторы могли заселить сюда и побольше людей. Прежде чем войти в свою комнату, я познакомилась с соседкой, с которой мы встретились в холле. А еще успела прочитать цитаты на стенах, особенно заострила свое внимание на фразе Оскара Уайльда. Посмеялась над ней и мысленно ответила автору: «Знаешь что, старина, если я буду собой, то меня вообще никто здесь не вынесет. Лучше уж я поприкидываюсь хорошей, коммуникабельной девочкой. Притворство спасает».

Эту же рабочую схему в общении я использовала и со своей соседкой – Мией Мур. Хотя… ну какая она Мия? Машка она, Мария Бронникова. Она написала чудаковатую книгу с названием «Поиграй в меня», которую выдавала за психологический триллер. Я ее не читала, поэтому не осуждала. Хотя ладно, осуждала, ведь что хорошего может быть под таким нарочито надуманным названием? Ничего.

Моя комната была в аскетическом стиле: две кровати, две тумбочки, два шкафчика – все поделено на два. Это немного напоминало пионерский лагерь, где я отдыхала летом. Когда раскладывала свои вещи по полочкам, краем глаза изучала поведение соседки. Честно говоря, я ее побаивалась. Она приехала сюда на байке и с розовыми волосами. Сразу было видно, что хочет выпендриться. Ну зачем ей этой байк? Села бы лучше на обычный поезд, как делают все нормальные люди. Но этого я ей не сказала, потому что старалась быть душкой.

– У тебя отличные розовые волосы, – сказала ей я. – Сколько отдала за покраску? Ты сама или в салоне?

По-моему, ее немного смутил этот вопрос. И я огорчилась тем, что пока не умею на все сто вписываться в образ душки. Моя окаянная натура лезла через него во все щели. Но Мия быстро ответила:

– Папа красил. А мама помогала.

– Ого! – я была искренне удивлена. Немного помедлила, затем спросила с самой милой улыбкой, которую только могла изобразить: – Как тебе здесь?

– Тоскливо немного, но надеюсь, что мое впечатление изменится вечером. Обожаю вечеринки!

Я поулыбалась ее ответу и поставила себе жирный плюс за коммуникабельность и отвагу вступить в разговор с малознакомой девицей. Но было не смешно, ведь целых двадцать дней мне придется держать этот образ хорошей девочки и стараться не ляпнуть ничего лишнего. Двадцать дней – это много. Мои последние отношения длились четырнадцать дней, и этого было вполне достаточно для того, чтобы еще два года подряд о них думать и расстраиваться. Я считала, что «Сморода» – это в каком-то смысле противоядие от моих внутренних терзаний, и что она поможет мне забыть Его. Хотя давно пора забыть Его, ведь он не звонит мне уже полтора года!

Я подивилась, когда узнала, что моя соседка – сова. Меня тоже нельзя будить по утрам. По утрам у меня депрессия, и лучше это время переспать. Ну а творить лучше ночью. Почему? Потому что ночью не так сильно были видны ошибки и корявость текста, ночь сглаживала все углы, ночь благоволила писателям. Только ночью могло показаться, что ты – гений.

Но кто же знал, что именно в домик под номером три подселят еще двух соседей, заявивших с порога о своем жаворонковом режиме?! Нет, даже в страшном сне такое мне не могло присниться! Одного нашего соседа звали Тимур Ледовских. Я успела перекинуться с ним всего парой слов. Молоденький такой, темноволосый парнишка. Он сказал, что пишет романы, поэтому особое значение я ему не придала. Какие романы в его двадцать лет? Меня заинтересовало больше то, что он с собой привез какой-то загадочный коробок. Подметила, как он бережно держал его в руках. Неужели решил проводить тут магические ритуалы, и там у него лежит соответствующий инвентарь? Хотя вряд ли это поможет ему победить.

А вот второй сосед мне понравился. Им оказался тот самый Степан Норвежский, только он был не из Норвегии, а из Санкт-Петербурга. Тот самый, которому сорок два года и к которому я хотела держаться поближе. Мы сразу с ним поладили. Добродушный, простой дядька в давно вышедших из моды штанах. Я спросила у него, что он пишет, и он рассказал про автобиографическую повесть, оказавшуюся психологической. Она называлась «Отпусти меня, Клара». Я тут же добавила к его характеристике еще одно слово – страдалец.

Вот с такими соседями мне предстояло провести двадцать дней в замкнутом пространстве под названием «Сморода». Как будто нас отправили в космос. Для меня обратный отсчет пошел. Двадцать дней ада, которые я должна была выдержать ради победы в конкурсе.

Глава 2

Мия Мур

Если бы у меня были черные волосы, я бы надела красное платье. Это выглядело бы очень эффектно и трендово. Но еще дома, в Ярославле, когда собирала вещи, я поняла, что красное платье идет вразрез с моими розовыми волосами. Пришлось его оставить томиться в шкафу. Зато теперь я могла использовать в своих интересах черное платье-чулок с разрезом до бедра. Оно подчеркивало мою талию, делало особый акцент на груди, но что важнее: привлекало внимание. Этот момент я уже протестировала на соседях. Представители мужского пола пооткрывали рты, когда я выходила из спальни, чтобы повертеться у большого зеркала в коридоре. Я была почти готова к мероприятию, оставалось добавить несколько деталей: черную сумку из кожи на заклёпках, серьги с крестами и… очень хотелось дополнить этот образ грубыми ботинками. Но в конце концов обула туфли на мощном каблуке. Искусственно образовавшийся высокий рост решал проблему за меня – он отвечал за психологическое давление. На каблуках я чувствовала себя увереннее и могла смотреть на мелких пешек свысока.

Выделив серые глаза с помощью подводки и добавив побольше румян, я окончательно вышла из комнаты и предстала перед соседями во всей красе. Я так и не успела познакомиться с ними, поэтому чувствовала себя гостем зоопарка, когда двое мужчин сидели на диване и что-то бурно обсуждали. Единственное, что мне удалось отметить: с одним из них мы были ровесниками. В его глазах читалось столько наивности и ребячества, что можно было ожидать от этого соседства любых развязок. Другой мужчина выглядел солидно, возрастом за сорок, чем-то напоминал моего папульку, только без денег. Мой папочка сейчас бы ни за что не вырядился в престарый костюм и ни в коем случае не стал бы так открыто общаться с парнем, который вдвое младше него. А вообще – что-то душевное и приятное в этом мужчине было.

– А что, сегодня показ мод? – поинтересовался парень помладше, окончив балаган и обратив на меня внимание.

Я смерила его стойким и равнодушным взглядом, чтобы парнишка сумел осознать, с кем связался. Пока томила Тимура молчанием, успела рассмотреть его получше. Меня забавляло простое лицо юноши и его слегка топорщившиеся уши, бесила маленькая родинка над левой бровью. Каштановые волосы были цветом моих волос, тех, которые скрывались под розовой краской. Но больше всего меня удивила форма одежды – просто скейтерские джинсы и футболка с «уставшими» кедами в помеси. И в этом он собирался пойти на мероприятие?!

– Ты мог бы подготовиться получше, – хмыкнула я.

– Боюсь, что платье мне не поможет, – фыркнул он.

– Любое платье выглядело бы на тебе выигрышно по сравнению с этой футболкой.

– Маш…

– Мия. Прошу назвать меня Мия Мур!

Тимур и Степан переглянулись. Спустя секунду в комнате послышался громкий хохот. На этот шум из спальни выскочила Марго, и мальчики засмеялись пуще прежнего. Моя соседка изрядно потрудилась над своим образом, надев на белую рубашку летний красный сарафан, а на ноги – разноцветные кроксы. Ребята почти плакали от смеха, не в силах остановиться. Я и Марго молча злились, иначе говоря, кипятились как чайники. Этому следовало положить конец.

– Сейчас же прекратите балаган! С этого момента здесь нет никакой Маши, только Мия Мур!

– Была такая актриса… – проговорил многозначительно Тимур.

– Она Миа, а я Мия! И если не перестанете смеяться, мы с Марго вам устроим! Да, Марго?

– Да, – робко отозвалась она.

Знакомство с соседями получилось провальным, снова всплыл момент созвучности моего имени с Миа Мур – актрисой очень взрослых фильмов. Ну не знала я об этом, когда брала себе псевдоним! Еще Марго очень не вовремя появилась в своем шутовском наряде. Хорошо хоть Степан смолчал, не пошел на поводу у Тимура. Это делало мужчину выше в моих глазах.

Не дожидаясь соседей, я вышла из домика и направилась к большому залу, где через пятнадцать минут должно было начаться мероприятие. Всячески старалась отпустить ситуацию с несостоявшейся битвой, но фразы Тимура больно отзывались в сердце. Все, что мне оставалось, это только фыркать себе под нос. Я даже не заметила, как приятный мужчина в смокинге придержал мне дверь. Оказавшись в зале, стала озираться по сторонам, прошла легкой походкой от бедра к одному из многочисленных столиков. Организаторы не обманули, и к мероприятию гармонично пристроились круглые островки с угощениями на шпажках и тарелками с фруктами. Официанты расхаживали по залу с подносами, угощая гостей коктейлями, музыканты разогревали сцену, поддерживая атмосферу композициями из классики. Мое длинное аристократическое платье вписывалось сюда как нельзя лучше. Я продолжала метать взглядом из стороны в сторону, выискивая человека-портал, который подвел бы меня поближе к жюри. Кстати, членов жюри я заприметила сразу же. Серьезные тетеньки и дяденьки стояли как бы отстраненно от всех, казалось, что и напитки у них подороже, и закуски им подают персональные. Я выпрямила спину и гордой ланью подошла к этой группке, удерживая в руках бокал.

– Прекрасный вечер, не так ли? – пожалуй, это было единственно верным решением: начать с чего-то нейтрального.

– Да, вайб то, что надо! – ответившая тетенька явно пыталась быть на молодежной волне. Однако это резало слух, словно неумелый сёрфер, желавший покорить самую резвую волну. Но я подыграла ей:

– Как верно вы подметили! Отличный вайб! Столько участников, я поражена организаторскими способностями.

– Вы?..

– Мия Мур, автор черновика «Поиграй в меня», – подсказала я, не дожидаясь, когда тетя и все присутствовавшие доиграют в «Угадай, кто».

– Я вас читала! Хороший слог, – внезапно проговорила девушка, стоявшая слева от меня. Она протянула руку и представилась: – Василёк Кристина Эдуардовна, журналист, автор двадцати книг, литературный критик, блогер, член Союза Писателей.

«Вот это Вася… всюду преуспела», – подумала я и ответила:

– Благодарю.

Я хотела было сказать что-то еще, но в зале зазвучала чересчур громкая музыка, привлекшая внимание всех собравшихся. Участники подобрались поближе к сцене, а члены жюри заняли свои места на специально подготовленных красных креслах-пародиях какой-нибудь американской передачи. В толпе я сумела разглядеть своих соседей по домику. Сама же держалась особняком. Собирая многочисленные скользящие взгляды, не спешила нырять в толпу. Я следила не за тем, что происходит на сцене, а за ситуацией в зале. Помимо официантов к красным креслам подходили юноши и девушки, я запомнила некоторых из них по одежде: парень в синем пиджаке, девушка в красных лодочках, очкарик в клетчатой жилетке…

Когда со сцены была произнесена вступительная речь и ведущий начал представлять членов жюри, я предприняла первую попытку познакомиться с «привилегированными». Подошла к девушке в красных лодочках.

– Потрясающе выглядишь! Это Гуччи? – указала на ее модную сумочку.

И она затрещала про нее. Минуту, две, три… я потерялась во времени, так долго и невыносимо скучно девушка говорила про предмет гардероба. Но было необходимо заговорить с человеком о том, что ему интересно. Как известно, люди обожают болтать о себе. Поэтому я, не скрывая, пользовалась золотым правилом: задавай правильные вопросы, выслушивай скучные ответы, активно кивая головой, а после получай приятные бонусы. Эта девица повелась на хвалу и на лже-заинтересованность, трюк удался, и она мне стала не интересна.

Кое-как распрощавшись с обладательницей «умопомрачительной сумочки с фирменной фурнитурой, ручкой из бамбука и формой в виде полумесяца из коллекции 1947 года», я направилась к остальным жертвам моего психологического эксперимента. С парнем в синем пиджаке и очкариком в клетчатой жилетке также проблем не возникло. Они умели много говорить о себе, а я умела делать вид, что хорошо слушаю. Не лишним оказалось и сокращение дистанции, я завоевывала новую территорию, случайно коснувшись чужого локтя и поправив мужской галстук. Парни растаяли меньше чем за тридцать секунд. Их завышенное чувство собственной важности не давало им усомниться в том, что они самые достойные из достойных. Ага, хоть сейчас созывай журналистов и бери интервью для первой полосы.

Все шло довольно-таки неплохо. Я игриво хохотала над несмешными шутками парней, к нам даже присоединился один из членов жюри, внезапно заскучавший от сидения в красном кресле. Концерт на сцене лился фоном, отлично вуалируя тишину отвлечением на происходящее в программе. Наша группка из «привилегированных» участников становилась все больше, вбирала в себя теперь еще опытных лекторов и известных редакторов, работавших в традиционных издательствах. Я пересеклась взглядом с одним значимым мужчиной, уже собиралась сказать ему приветственное слово и автоматически запустить себя в круг любимчиков этого конкурсного сезона, но… внезапно подошел Тимур. И не просто подошел, а на достаточно близкое расстояние, слегка зацепив своим кедом мою ногу в туфле.

– Извини за эту дурацкую ситуацию с именем, – проговорил Тимур, не сводя с меня глаз.

– Извинения приняты, – коротко ответила я, также не отводя взгляд.

– Я надеюсь, что мы подружимся. Все-таки двадцать дней в одном доме.

– Верно, это должно быть очень забавно.

– Ты из Ярославля? Рита сказала, что ты приехала сюда на мотоцикле.

– Так и есть.

Я любезничала, сокращала расстояние и трогала его плечо. Тимур не смущался, не отступал и не переводил взгляд. Редко, кто так нахально игнорировал психологическое нападение. Он сглаживал мои выпады, как бы закругляя углы, и не боялся пораниться. Это означало только одно: он в игре. Тимуру известны ее правила, и он не хочет уступать мне. Такое поведение вызвало во мне шок и приятный восторг. Теперь я была уверена – мне здесь не будет скучно, с удовольствием посмотрю на Тимуровское поражение в конце.

– А ты из какого города? – промурлыкала приятным тоном, притворившись поверженной, и, сделав глоток из бокала, показала зубки.

«Я тоже в игре», – мысленно произнесла я.

Марго Шар

Когда я уходила с мероприятия, в голове по-прежнему крутились эти картинки, с которыми мне предстояло жить. На самом деле я не смогла продержаться до конца, поэтому ушла раньше. Чувствовала себя белой вороной на этом чужом празднике жизни. Хотя нет, не вороной, еще хуже – я чувствовала себя попугаем, пестро обутым, которого только и научили, что повторять слова. Я была не в состоянии поддержать разговор ни с одним из участников. Мне хотелось прильнуть к Мии, всюду искала ее глазами, но она только и делала, что показывала свою красоту в вызывающем платье и флиртовала с Тимуром.

Мой мозг взрывался карнавальным этикетом местечкового праздничка. С чего вдруг эти люди так вырядились, как в последний раз? Зачем платья и сумки, кого они хотели этим удивить? Я мечтала встать посреди зала и громко сказать: «У нас тут что? Литературный вечер или вечеринка у Гэтсби?!» Мое подсознание скомандовало: «Бежать!» И я ему поверила, только вначале побежала в туалет. О, эти туалетные встречи! Наверное, когда я прославлюсь, то в своих мемуарах уделю им особое место. Так и назову главу – «Туалетные встречи», потому что даже в этой малюсенькой «Смороде» меня настигла карма. Я мыла руки и смотрела в зеркало, чтобы немного поправить макияж. В этот момент ко мне подошла девушка. Она была очень маленького роста, почти дюймовочка, но по морщинам на ее лбу и шее я поняла, что ей где-то за тридцать, а может, и больше.

– Добрый день, – очень мило поздоровалась со мной дюймовочка. – Мне кажется, вас я еще не сфотографировала. Меня зовут Инна Карлсон, я фотограф на этом мероприятии.

Что-то внутри больно кольнуло. Ну почему, почему она нашла меня именно здесь? Почему ко мне нельзя было обратиться в зале? Я что, выгляжу хуже остальных и меня можно заметить только посреди унитазов? Тем не менее я изо всех сил старалась быть милой. Меня успокаивало только одно: после этого фотографирования я смогу спокойно уйти в свой домик.

– Очень приятно познакомиться, – сказала я, стараясь улыбаться. – Сейчас только немного попудрю носик.

Я быстро вытащила из своей пестрой сумки пудреницу и заметила, как у меня нервно подрагивают руки. Не люблю, когда на меня смотрят. А она смотрела. Практически в упор. Я злилась на нее за это и улыбалась одновременно. Очень тяжело улыбаться, когда ты злишься, а еще труднее – пудриться во время этих совмещенных эмоций.

Разумеется, она фотографировала меня в зале. Говорила, как мне встать, каким боком повернуться. Периодически подходила и показывала получившиеся кадры, но я не обращала на них внимания. Была уверена, что получусь плохо. Что-то не припомню ни одной фотографии, на которой бы я получилась хорошо. Но себя утешала тем, что все мои мытарства окупятся победой в этом конкурсе.

Образ домика у меня теперь был чем-то вроде спасения. Наверное, я ушла с мероприятия первой. Хотела побыть одна. Не помню, как забежала в свою комнату и плюхнулась на пол, прислонившись спиной к кровати, вытянула измученные ноги в разноцветных кроксах. Мое сердечко бешено стучало, как будто за мной гнались, хотя за мной никто не гнался, кроме моих воспоминаний. Я была рада, что Мия осталась там и еще долго не придет. Видела, как легко она влилась в эту компанию. Мия чувствовала себя там, как рыба в воде, чего нельзя было сказать про меня. Я чувствовала себя, как рыба, которую вынесло волной на песчаный берег.

Посидев немного на полу, я стала потихоньку приходить в себя. «Ну что, уже почти один день прожит, осталось продержаться еще девятнадцать дней. До победы», – поразмыслила я. Сняв кроксы и аккуратно поставив их под кровать, потянулась к тумбочке, к ее нижнему ящичку. Там в красной коробочке у меня лежали маленькие бусинки разных цветов. Я взяла ее и осторожно высыпала содержимое на деревянный пол. Кому-то может показаться странным, но это был мой ритуал, моя гимнастика для мозга, которую я выполняла каждый день. Делала так уже почти год, и мне казалось, что был результат. Смысл заключался в том, чтобы разобрать эти бусинки по цветам: синие, красные, зеленые, желтые, оранжевые, фиолетовые и черные. Всего должно было получиться семь маленьких кучек. Таким способом я развивала мелкую моторику, запускала мозговую активность. Когда я доводила это упражнение до конца, то мне и вправду думалось, что мозги начинают шевелиться. Хотя иногда вместо них начинали дергаться нервы, все-таки упражнение затяжное. Но только так, при помощи него, я развивала терпение и выносливость. Взяла эти бусинки сюда, в «Смороду», потому что не могла оставить свой мозг без тренировки даже на день.

Собрав пятую кучку из бусин оранжевого цвета, я услышала чьи-то шаги в доме. Неужели Мия вернулась? Замерла в ожидании того, что сейчас она войдет сюда и увидит мою секретную тренировку. На всякий случай попыталась придумать, что ей соврать. Мне не хотелось, чтобы еще кто-то знал, чем я тут занимаюсь. Так просидела где-то минуту, но никто не вошел в комнату. Я быстро собрала бусинки в коробку и встала посмотреть, кто же там ходит. Медленными шагами подошла к кухне и увидела Степана. Он стоял ко мне спиной и наливал кипяток в белую большую чашку. Его спина выглядела расслабленной. Он был такой простой, равнодушный, как у себя дома. Я удивилась, что Степан покинул мероприятие, не дождавшись конца. Почувствовав мое присутствие, он обернулся.

– Будешь чай? – спросил он с доброй, чуть смешливой улыбкой. – Я привез с собой алтайские травы, теперь всегда их завариваю. Мне друзья их присылают с Алтая.

– Нет, спасибо, – чуть нервно сказала я. – Я пью только кофе.

– А, кофе. Я тоже раньше пил кофе, но чай лучше. С тех пор, как завязал с алкоголем, только его и пью, – очень просто произнес Степан.

Забавно, что этот дед делился со мной такими подробностями, ведь я предполагала, что проблемы с алкоголем надо скрывать.

– Хотя ладно, налейте и мне, – произнесла я, вспомнив, что нужно быть душкой.

Решила, что от меня не убудет, если выпью эти вонючие травы, зато коммуникацию с соседом налажу.

– Это твоя кружка? – поднял он мою полупрозрачную чашку светло-кофейного цвета.

– Да, моя.

Я, когда собиралась на конкурс, долго продумывала не только свой гардероб, но и посуду, которую возьму с собой. Лучшим вариантом мне показалась эта чашка. По чашке можно было многое сказать о ее владельце. Отдав предпочтение этой самой кружке, я хотела стать прозрачной для других. Или полупрозрачной.

Странно, но сама не заметила, как перешла со Степаном на «ты». Раньше никогда не умела так быстро сокращать дистанцию с человеком. А с ним все было слишком легко. Он просто стоял и наливал мне кипяток в чашку, а потом сыпал туда травы из маленького бумажного пакетика.

– Не беспокойся, травы сейчас осядут, и чай будет чистый, – поставил он мою чашку на стол. – Ты, кстати, из какого города?

«Фигасе», – шокировалась я. Он как будто не от мира сего, даже не посмотрел из какого я города. А я-то про него все знаю, уже все соцсети обшарила. Не женат. Из Санкт-Петербурга. Работает слесарем.

– Из Москвы, – заулыбалась я.

– Эх, – махнул он легко рукой, – моя бывшая тоже была из Москвы. Про нее-то, голубушку, вся эта повесть и написана.

– «Отпусти меня, Клара»?

– Да-да. По-честному, я просто так написал, не знал, куда ее деть. Для издательства мне не хватало количества знаков. Вот и отправил на конкурс. Только не думал, что он будет в Твери.

Я от таких откровений отхлебнула из своей чашки и обожгла язык.

– Ой! – вскрикнула я. – Обожглась.

– Ничего-ничего, – улыбнулся Степан. – Чай уже не сильно горячий. А я вот сильно, сильно обжегся на тех отношениях.

– Она что, была плохой? – я начала задавать идиотские вопросы.

– Нет, не плохой. Хорошей. Просто не сложилось, – ответил он, сделав глоток из чашки. – Мой уже заварился, ты тоже свой скоро сможешь пить.

– Замужем была? – не унималась я.

– Не-а, – махнул он головой. – Просто иногда так бывает: ну не складывается у людей, и всё. Понимаешь?

Я опустила глаза в чашку. Я должна была ему сказать, что понимаю, потому что мой образ душки требовал того самого, но вместо этого подняла глаза и тихо проговорила:

– Не понимаю.

Сказав это, испугалась и внутренне затаилась, словно если ты скажешь правду – тебя тут же рассекретят. Жить в образе другого человека – всегда безопасней, потому что он панцирь.

– С годами поймешь, – улыбнулся Степан.

И мы с удовольствием поболтали бы еще, если бы вдруг я не услышала, как скрипнула дверь. В домик вошли Мия с Тимуром, разрушив наш междусобойчик со Стёпой. И, кстати, чай мне показался приятным на вкус.

Глава 3

Мия Мур

Всю ночь перед моим носом стоял запах этих гребанных алтайских трав. Он пробирался далеко под корку головного мозга и повелевал моим подсознанием. Сначала все было хорошо, и мне снилось мероприятие, мои руки, удерживающие бокал с напитком, приятные слова от членов жюри, каждый из которых мечтал познакомиться со мной лично. Потом они учуяли странный аромат, и я поняла, что несет им от меня. Литераторы засмеялись, потом я внезапно оказалась голой, вместо человеческого голоса из моего рта послышались звуки сирены, а всего лишь запах превратился в едкий туман, как от дымовой шашки. Закончилось все тем, что я в реальности рухнула с кровати под звон чудовищно громкого будильника.

– Что? Где? – в непонятках засуетилась по полу, пытаясь продрать глаза.

Марго игнорировала будильник, спрятав уши с головой под подушку. Было видно только ее недовольную моську и губы, сложенные в обиженную трубочку. Она, как и я, ненавидела ранние подъемы, а на часах тем временем красовалась цифра шесть. Шесть утра. Я кое-как поднялась с пола, вслепую вытянула плюшевые штаны из шкафа, надела их и еще серый свитер крупной вязки с дырками – тренд этой осени. В очереди в ванную комнату стоять не пришлось, так как Тимур и Степан давно проснулись (еще задолго до будильника). Я проводила их убийственным взглядом из домика, а потом чуть не ушла в астрал, прислонившись к стене. Мне требовался сон. Но щетка, зажатая меж зубов, напомнила о себе, когда шмякнулась на пол пастой вниз. Наверное, решила поддержать закон Мёрфи: где бутерброд с маслом всегда падал маслом вниз. Марго чуть не наступила на нее, потому что шла с почти закрытыми глазами. Ей бы еще руки вытянуть перед собой и можно пародировать ходячих мертвецов. В общем-то, общий враг – раннее утро – нас объединил, и мы очень дружно почистили зубы.

– Спать хочется… – зомбировано проговорила я.

– Ага… – еле шевеля языком, ответила Марго.

Но временный дружеский союз был разрушен, как только мы вернулись в спальню и я прокатилась по какой-то маленькой цветной бусинке. Потеряв равновесие, чуть не упала. Марго тут же очнулась, ее глаза широко распахнулись, движения стали более резкими. Она в момент подобрала злосчастную бусину и на мой вопрос «Это твое?» грубо кинула:

– Мое, а тебе-то что?

«Запущенный случай. Двадцатисемилетняя девица отвоевывает разноцветную бусину», – поразмыслила я, насколько вообще могла размышлять в таком состоянии.

Выйдя из домика, я съежилась от резкого перепада температур. На улице было еще свежо, хотя к полудню уже обещалось плюс двадцать восемь. Очень скоро все участники резиденции собрались перед домиками. Они тоже задавались вопросом, зачем их подняли в такую рань. Но общее недоумение озвучил один парень, когда на поле показался мужчина в спортивном костюме. Он ответил:

– Открытие сезона, зарядка и завтрак.

Послышались недовольные возгласы, но тренер не думал их слушать. Мы гурьбой направились в сторону спортивной площадки. Я и Марго догнали соседей по домику, чтобы быть со своими среди чужих. По правде говоря, мы просто тормозили и боялись сделать что-то не так, в то время как Тимур и Степан сияли ярче всех. Ребята заряжено передвигали ногами, не шаркая ими по земле, они весело переговаривались и подтрунивали над совами, которые от недосыпа никак не могли ответить что-нибудь колкое в отместку обидчикам.

– Восхитительное утро! Какой свежий воздух! Удивительно красочные поля! Хочется петь! – громко, чуть ли не мне в ухо, проговорил Тимур.

– Не смей. Еще слово и…

– «Утренний рассвет,

Солнце поднималось над землей.

Просыпался лес,

Восхищаясь розовой зарей»^[2], – поэтично произнес он, игнорируя мои угрозы.

Его хотелось стукнуть чем-то тяжелым. Ничто так не раздражает, как довольный жаворонок, пытающийся доказать, что утро – это самое прекрасное время суток. Я смолчала на этот раз, но пообещала отомстить Тимуру чуть позже, когда мозг окончательно проснется и начнет подкидывать умные идеи.

Спустя десять минут разминки мы стали бегать по кругу. Тренер подгонял нас свистком и ударными хлопками ладоней, задавая темп. Я заметила боль на лице Марго, как она еле переносит происходящее, и сочувствовала ей. Нам с трудом давались все упражнения, прыжки и круговерти руками. Когда дошла очередь до поднятия колен до пояса, показалось, что к ногам цепью прикованы неподъемные глыбы, оттого стопы еле отрывались от земли и через секунду возвращались на место. Не хотела упоминать про бёрпи, иначе говоря – прыжки с планкой и отжиманиями. Вот тут большая часть участников конкретно подвыдохлась. На втором бёрпи я уже лежала на земле в позе «мертвого супермена» и молила бога о том, чтобы этот кошмар побыстрее закончился. Что-то мне подсказывало, что Марго лежала где-то рядом, но лень было поворачиваться и открывать глаза. В это «прекрасное» утро я чуть не умерла. И это был только второй день моего пребывания здесь. О вдохновении, наполнении творческой энергией и говорить нечего! Зарядка выжала из меня все соки.

В столовую мы шли дико уставшие и недовольные. Плелись как пострадавшие на поле боя. Каждый вымучено взял поднос и встал в очередь. К счастью, эта процессия надолго не затянулась, так как многие хотели есть после изнуряющей тренировки. Я заприметила, что к отвратно выглядевшей овсянке прилагается аппетитное миндальное печенье. Даже улыбнулась на это открытие. Дождалась своей очереди, выхватила печенье, стиснула зубы от вида каши и уселась на свободное место. Ко мне тотчас присоединились соседи. Степан вполне себе с удовольствием увлекся овсянкой, а Марго подозрительно щурилась на угощение, рассматривая его точно под лупой. Тимур пил кофе с молоком, похожим на вкус из детства, еще из садика, с пенкой. Я, не стесняясь, запихала в рот почти всё печенье и стала довольно пережевывать его, как хомяк.

– М-м, фкуфно! Обоваю! – я наслаждалась единственной приятностью этого утра. Нисколько не переживая, что обо мне подумают. Собиралась вобрать из этого события для себя максимум ощущений.

– Да ладно? Тогда держи мое, – пожал плечами Тимур.

И тут я вспомнила, что собиралась ему отомстить. Тогда сначала, конечно же, отказалась от печенья, а после стала захватывать территорию. Невзначай отставила свою тарелку с нетронутой кашей на его сторону, как можно сильнее облокотилась на столешницу, опустошенный стакан крутила в руках, то и дело передвигая его на вражескую территорию. Находясь во власти моих манипуляций, Тимур должен был чувствовать себя паршиво и обделено, как и другие люди, с которыми я проводила подобные трюки. Но вместо этого он в ответ поставил свой стакан на мою сторону и хитро заулыбался, приподняв подбородок.

«Убью!» – я злилась.

У меня было припасено еще одно грозное оружие против таких заядлых игроков как Тимур.

– Хорошо. Давайте, признавайтесь, у кого какой икигай? – спросила я, расслабленно откинувшись на спинку стула.

Как и ожидалось, все трое сморщили моськи. Я ликовала. Это еще один способ сбить собеседника с толку – использовать иностранные слова в разговоре. Расправила плечи, важно вздернула подбородок, повесила интригу в воздухе и медленно начала объяснять недоумкам значение этого замечательного японского слова:

– Икигай – это понятие, которое отражает суть жизни, ее смысл. Проще говоря, каково ваше предназначение? Что заставляет вас просыпаться каждый день? Вот у меня так совпало, что мой икигай – писательство. Ни дня не могу прожить без этого! То есть моя миссия: занятие творчеством и его последующая передача людям.

– Тогда моя миссия заключается в том, чтобы объяснить людям значение чувства «Я». У меня даже роман называется «ЧувствуЯ», понимаете? То есть игра слов, вроде бы деепричастие «чувствуя», но при этом «Я» написана с большой буквы, и тогда уже можно сказать, что книга посвящается чувству «Я», – начал рассказывать Тимур, увлеченно сверкая зрачками. Они даже расширились у него, с таким неистовым удовольствием он говорил о своем предназначении. – Сколько раз вы слышали, как человек рассказывает ситуацию из своей жизни, при этом говорит о своих же эмоциях и использует местоимение «ты»: «Ты ощущаешь, ты пережил, ты думал». Но ведь это он сам пережил или думал! Значит, человек пытается скрыть свое лицо. Здесь, наоборот, важно говорить именно «я»: «Я ощущал, я пережил, я думал». Это же подтверждает термин «я-посланий», который отражает нападение «ты-посланий». Вот как вчера, Мия на меня нападала, а я сглаживал конфликт, описывая свои чувства с помощью «я-посланий».

За столом все притихли. Марго насупилась, Степан ушел далеко в себя, рассуждая в закоулках своего разума о монологе Тимура, а я выдерживала молчание, чтобы проанализировать услышанное. Выходит, мне вчера не показалось, и Тимур действительно пользовался психологическими трюками. Только у него они добрые, у меня – подлые. Наша борьба продолжалась и сейчас, когда мы невинно сидели за завтраком. Не хватало только подраться ногами под столом. До этого, возможно, и дошло бы, если бы в зал не вошел важный дядя.

– Доброе утро! Дорогие писатели, после завтрака у вас будет полчаса свободного времени, после чего состоится лекция. За это время мы с коллегами проведем совещание и закрепим за каждым из вас кураторов, которые будут сопровождать вашу рукопись и работать с вами до оглашения победителей конкурса. Желаю хорошего дня! Проведите его с пользой!

Закончив свою отрепетированную речь, дяденька ретировался «за кулисы». Будто и не было его. После себя он оставил задумчивые взгляды и заговорщицкие перешептывания между столиками.

– Вот вам и «кикигай»! – усмехнулся Степан, встал из-за стола и махнул рукой на дверь. – Пошли-пошли, нам еще график уборки по дому нужно составить.

Марго Шар

Второй день пребывания в «Смороде» подарил мне физру и принес понимание, что не только от себя не убежишь, но еще и от тренера.

Физру я ненавидела со школьных времен, потому что всегда стояла последней, когда нас просили построиться в шеренгу. Мы строились по росту, и моего роста не хватало на то, чтобы стоять хотя бы предпоследней. Я это запомнила: мне не хватает роста. Причем если вначале не хватало роста физического, то теперь еще и личностного, будь он неладен! Я пыталась вырасти, но не получалось, как будто и тут природа «зажала» для меня сантиметры.

Когда мы делали зарядку, я изо всех сил старалась скрыть недовольство, но похоже, что Мия все равно его заметила. До сих пор удивляюсь этой двадцатилетней девчонке, которой всё нипочем. Мне хотелось подойти к ней и сказать: «Слушай, а у тебя вообще есть психотравмы? И если нет, то нафига ты пришла в писательство? Таким тут не место».

Потом была столовка. Не, ну я, конечно, все понимаю, но зачем кормить нас, как на убой, если мы всего лишь хотим поучаствовать в конкурсе? Кому они тут свое усиленное питание предлагают? Или они хотят, чтобы Марго Шар превратилась действительно в шар? Может быть, молодому растущему организму с ускоренным метаболизмом и можно, а мне-то куда? Мне уже двадцать семь, и все, что я съем, со мной останется навсегда! Я бы, наверное, еще сильнее сокрушалась по поводу физры и питания, если бы не случилось кое-что пострашнее… Говорят же: беда не приходит одна. И имя этой беды – куратор. КУРАТОР – это… Я для себя расшифровала эту аббревиатуру:

Кто

Убивает

Радость

Атакует

Тебя

Орет

Рычит

И это все в одном слове – КУРАТОР.

Образ куратора сильно соседствовал в моем сознании с образом надсмотрщика, что вызывало у меня определенные опасения. Я и так чувствовала себя здесь, как в тюрьме, а тут еще и это. И что он будет делать? Неужели критиковать меня, то есть мое произведение?! Критиковать мое произведение – это то же самое, что критиковать меня. Даже больше. Я боялась, что кто-то прикоснется к моему тексту своим грязным языком и кинет тень на мое – уже начинающее блистать в лучах славы – имя.

Со Степаном мы, можно сказать, сдружились, нашли общий язык. Я даже стала называть его Стёпой. Полагаю, я увидела в нем отца, которого у меня никогда не было. Но мы едва с ним не поссорились, и все из-за одной мелочи.

Когда Стёпа сказал: «Ну, кто у нас будет первым по уборке?» – я тут же, не теряя ни секунды, горячо крикнула: «Я!» Потому что не знала, куда мне выплеснуть свой пар. Если бы я сейчас стала бешено ходить по комнатам и махать руками, то все бы сказали «больная», то есть вычислили бы меня. А так руки мои были бы при деле, и никто бы не понял, что я очень сильно волнуюсь. Я не фанат чистоты, но в данный момент уборка для меня была просто необходима. И я даже не предполагала, что Стёпа тоже захочет прибираться.

– Я тоже сегодня хотел подежурить, – сказал он с легкой улыбкой.

В кармане своих широких штанин я нашарила монетку в два рубля.

– А давай ее подкинем? – тут же сообразила и посмотрела на Стёпу. – Если орёл, то дежурю я, если решка, то ты. Все решают деньги, – дежурно пошутила я.

Стёпа согласился. Я подкинула монетку и накрыла результат левой ладонью, потом поднесла руку к лицу, чтобы посмотреть, и сказала:

– Орёл!

Он кивнул. На самом деле там была решка, но мне очень хотелось начать дежурить прямо сейчас. Моему нестабильному эмоциональному фону уже не терпелось заземлиться в этой неторопливой деятельности по наведению порядка.

Вскоре все ушли из дома, и я почувствовала облегчение, засучила рукава. Любой, кто знал меня лично (им так думалось), называли меня «ленивцем», но это было не так. Просто я очень много времени тратила на то, что пишу, поэтому не могла заниматься другими делами.

Надо отметить, организаторы неплохо подготовились к нашему приезду: швабр, чистящих средств и даже резиновых перчаток было в избытке. Драй не хочу! «Хоть какая-то польза от этих писателей», – точно услышала я их мысли, когда они снабжали домики швабрами.

Драя санузел, я совершенно случайно вспомнила про коробочку Тимура. Самое время узнать, что там за атрибуты для магических ритуалов. Любопытство разжигало меня, это был чудесный способ отвлечься от тревожных мыслей. А тут и повод зайти в спальню мальчиков представился замечательный – уборка. Старательно делая вид, что иду убираться, я зашла в комнату, которую Тимур делил со Стёпой.

– Вау! – воскликнула я. – Да тут идеальная чистота, не то что у нас в комнате!

Оно и понятно, у них никакого гардероба с собой не было: привезли только по двое штанов и по две кепки, даже мусорить нечем. Одно слово – мальчишки. Я стала искать коробку. Сначала решила посмотреть под кроватями. Под одной из них, стоявшей ближе к окну, ничего не было. А вот под второй я увидела желтый чемодан и потянулась к нему. Ну, конечно же, там должна быть коробка! И как только моя рука дотронулась до него, я услышала шаги, а потом дверь в комнату открылась. Возникла пауза. Это был Тимур. Спиной я почувствовала его удивление.

– Прибираюсь! – тут же сказала я, обернувшись, и встала с колен.

– А-а-а, – протянул он, – понятно. Я кепку забыл… – замялся он. – Слушай, тут не надо убирать. Мы сами со Степаном, ладно?

– Ладно, – улыбнулась я напряженной улыбкой. – А ты ведь из Калуги, да?

– Да.

– И хорошо там, да? – снова спросила я, чтобы отвлечь его.

– Очень, – быстро добавил Тимур.

– Ладно, – снова улыбнулась я и быстро ретировалась.

Вот так всегда бывает. Когда я стараюсь выглядеть не подозрительной, то становлюсь еще более подозрительной.

По пути на кухню я решила, что непременно расскажу Мии про эту коробочку, заодно и повод будет поговорить с соседкой. А в том, что она найдет подход к Тимуру и к его коробке – я не сомневалась. Мне даже захотелось посмотреть, как она это сделает.

Как только я закончила убираться на кухне, в дом как раз таки влетела Мия. В руках у нее было несколько листов формата А4, и один из них она вручила мне.

– Смотри, – весело сказала она, – это расписание занятий в «Смороде», а в конце листа карандашом подписано имя твоего куратора!

– Куратора? – с ужасом посмотрела я на нее, не понимая, почему она так легко может говорить об этом.

– Да, – улыбнулась она, – у каждого свой. У меня какой-то мужик, я еще не смотрела.

– Кстати, – вставила я свое меткое словцо, – твой Тимур что-то скрывает в коробке. Я бы на твоем месте была с ним поосторожнее.

– Во-первых, он совсем не мой, а во-вторых, это ему нужно быть поосторожнее со мной! Подумаешь, калужский писака с завышенным чувством важности. «Чув-ству-Я», – хмыкнула Мия, спародировав в конце голос Тимура, и ушла в спальню.

Я долго не могла преодолеть себя и посмотреть на листок, но, собравшись с силами, все-таки сделала это. «Спицына Надежда Аркадьевна», – было подписано внизу простым карандашом, а вверху располагалось расписание занятий. И – о ужас! – первое состоится уже сегодня в 15:00! Взглянув на часы, я осознала, что до знакомства с куратором у меня оставалось совсем ничего. А мне еще нужно было найти всю информацию о ней в интернете. Нельзя пойти на встречу с человеком, которого не знаешь. Но по иронии судьбы я оказалась бессильной в этом вопросе из-за проблем с интернетом. Всегда думала, что он ловит даже у черта на куличках, но «Сморода» внесла в мое восприятие свои коррективы…

Все занятия с куратором должны были проходить в отдельном домике с указателями. Оно и понятно: писатели – народ впечатлительный, замечтаются и уйдут куда-нибудь не туда. До Казани пешком дойдут, так куратора искать будут, полагаясь на интуицию. Поэтому с указателями понадежнее, да. Мой куратор ждал меня в доме под номером шестнадцать и в кабинете под номером пять. Пока я шла туда, то усиленно размышляла над магией чисел. Именно 16.05. у меня был день рожденья. Это походило на знак судьбы, но я никак не могла его разгадать. Единственное, что пришло на ум: «Да, я – Телец и горжусь этим».

– Надежда Спицына, очень приятно! – протянула она мне свою покрытую пигментными пятнами руку, на которой, помимо черного перстня, виднелись синие венки.

Это образ зла в чистом виде!

Она выглядела худощавой и какой-то сморщенной, как старушка, хотя на вид ей было не больше шестидесяти лет. У нее полуседые волосы, сильно зачесанные на затылок и красные тонкие губы. Именно так я представляла себе лже-психолога, всюду совавшего свой нос. Что если прямо сейчас она мысленно ставит мне какой-нибудь диагноз?! Внутренне я приготовилась к таким как «акцентуация личности» и «повышенная тревожность на фоне скрытой агрессии». В голове мелькнула фраза моего препода по вокалу: «С теми, кого мы не любим, мы должны быть особенно вежливы».

– Очень приятно, – сказала я с улыбкой и протянула ей руку. – Марго Шар, – как прирожденный Телец, я мощно обозначила свое имя.

«Что ж, к очередной психотравме готова», – сказала я себе, понимая, что запомню эту встречу надолго.

Глава 4

Мия Мур

– Кто. Съел. Мои. Печенья? – я орала, работала в этот момент бензопилой, которая надоедливо визжала на всю кухоньку. – Я вчера положила их в пакет, вот сюда. Где они? Где?

Когда я проснулась, время было далеко за полдень. Хвала богам, раннего подъема и чересчур активной зарядки пока больше не предвиделось. Но произошло кое-что гораздо более серьезное.

– В доме завелась крыса! И я ее найду! – возмущенно лазила по шкафчикам я, надеясь уверить себя в том, что ошибаюсь.

Степан, как всегда, сидел спокойно за столом и попивал свой очередной «грудной сбор», от которого у меня кипятились ноздри. Марго устроилась на диване с книгой в холле и делала вид, что читает, но на самом деле пялилась на мою истерику и ухмылялась. Да, предлог для разведения воплей оставлял желать лучшего. Но я же вчера положила целых три миндальных печенья на кухонный прилавок и сказала, что это мое. А сегодня от них остались лишь крошки, напоминающие о сочно пропитанных коржах и ореховом вкусе…

– Это я съел, – признался Тимур, выйдя из спальни и плотно прикрыв за собой дверь.

– Ах вот как! Ну, знаешь… – если честно, я растерялась.

– Тебе жалко, что ли, для друга? – кинул мне вслед Тимур, когда я выходила в беседку.

Не стала ему отвечать, уселась на деревянную скамью и подставила руки под голову, облокотившись на стол. То был неожиданный поступок, даже от такого заумного парня как Тимур. Не сомневалась в том, что это очередной ход в игре с его стороны, на который я отреагировала слишком мощно.

Но мои печенья…

«Поплакали» и забыли. Я оглянулась во двор, обвела взглядом весь периметр «Смороды». Писательский городок давно проснулся и активно существовал. Несмотря на то, что тематика конкурса – «Психокниги», я совершенно не подозревала, с кем окажусь здесь. База отдыха, где находилось так много разных творческих людей, напоминала психлечебницу. Хотя бы взять вон ту девицу, вскарабкавшуюся на дерево. Зачем? Ей там легче пишется. О ней я узнала вчера, на первой лекции. Да и об остальных участниках резиденции тоже: лектор решил поддержать контактную беседу, задавая слушателям каверзные вопросы.

Помимо русалки на ветвях я увидела парня, лежащего на траве. Видите ли, он медитировал в позе «Шавасаны», наполняясь вдохновением и энергией. Была группка людей, тусующихся у статуи овце (да, даже такая тут есть).

– Надо записать! – послышалось оттуда, и девушка побежала в свой домик.

Ее тоже знаю: каждый раз, когда ей приходила в голову мысль, она мчалась за ноутбук и начинала неистово шуршать по клавишам. Это был ее способ писать. Мой способ писать никак не хотел проявляться. Мое вдохновение стояло на закрытой парковке и «хныкало» от одиночества. Для поиска музы мне не нужно было забираться на дерево, растягиваться в позах йоги и даже не требовалось читать книги, как это делала Марго.

«Шурупчик, миленькое прозвище. Теперь-то ясно, отчего она Шар», – вспомнила я вчерашний стенд с именами участников.

Шурупова Маргарита Викторовна. Да-а, в школе бы ей досталось за такую фамилию, но нам давно не по десять лет, поэтому Шурупчик звучало с моего языка по-дружески, с каким-то теплом. Другое дело, Василёк Кристина Эдуардовна. Та самая, которая везде преуспела. Кроме того, что она – умница, красавица, журналистка, писатель, блогер и тд и тп, она теперь еще и куратор Тимура. То, что они поладили, я поняла по тому, как они сейчас весело переговаривались у статуи все той же овце. Меня разбирала злость. Несмотря на все заслуги и регалии Кристины, хотелось несколько принизить ее в глазах соседа. Но меня отвлекли, причем сделали это намеренно.

– Мари, добрый день, а идемте погуляем по резиденции? – вежливо и красноречиво произнес Алекс.

Вообще его звали Александр Рождественский, мой куратор, но мы условились обращаться друг к другу по имени. То, что он звал меня «Мари», раздражало, но пойти против известного редактора я не могла.

– Пойдемте, – я пустила в ход все свое очарование.

Алекс вознесся на пьедестал почета, когда я взяла его под руку. В его возрасте у него еще должно быть много женщин, и он это всячески демонстрировал: подавал ладонь, манерничал, сыпал комплиментами, приглаживал свои волосы, пытался ухватить меня за бедро. Я подыгрывала, но цену себе все равно знала и продолжала ее набивать. Импровизированно спотыкалась, избавляясь от настойчивой ладони, забегала вперед, чтобы встретиться лицом к лицу и заодно увеличить расстояние между нами, отвлекала его, указывая рукой на достопримечательности «Смороды».

– Думала, что нам проведут экскурсию по базе, а они сразу учить, – выразила я свою мысль вслух.

– Программа резиденции настолько насыщенная, что организаторы просто не сумели внести туда еще и экскурсию. Но ничего, поговаривают, что из меня отличный гид, – пояснил Алекс и вдруг вспомнил: – Ты уже думала над окончательным вариантом названия и смысловой нагрузкой текста?

– А как же, конечно, думала. Название у меня давно уже есть. С точки зрения маркетинга, с ним все замечательно. Авторы часто используют «Поиграй со мной», но «Поиграй в меня» относительно редко. А если ко всему этому добавить жанр психологического триллера, то здесь вырисовывается целая картина: битва персонажей с помощью трюков. Слышали про «угол»? Востребованная психологическая игра.

– Поиграем? – предложил он и, поправив горло кашлем, решил начать. – Мари, вы ужасный писатель, никудышный.

Это было похоже на детский сад. Обычно прием «угол» неосознанно, но верно используется родственниками или коллегами: когда они помещают человека в такую ситуацию, в которой всё, чего бы он ни сделал, будет неправильным. Алекс хотел добиться того же результата со мной, но понарошку. Для установления более доверительного отношения с редактором, я согласилась на игру.

– Но я стараюсь стать лучше, – вооружилась любимыми «я-посланиями» Тимура.

– Значит, плохо стараетесь.

– Зато я придумала аннотацию и написала синопсис.

– Видел. Первоклассники и те лучше пишут.

– А как же орфография? Уж в ней-то я сильна, – я продолжила искать положительное.

– Не заметил среди всех опечаток, – Алекс не сдавался.

– Но я уверена, у меня много других хороших качеств.

Алекс подтянул меня за плечо и тепло сжал его, как если бы погладил по голове. Мы расслабились и засмеялись. Игра – игрой, но по-настоящему подобные фокусы и трюки отнимают у людей уверенность в себе, заставляют их замыкаться, доводят до депрессии и даже до самоубийства. Особенно если «угол» оказывает свое влияние на протяжении нескольких лет. Так что вполне себе серьезная вещица.

Когда мы закончили игру, перед нами предстал фонтан с вылепленными из бронзы ангелочками, а если быть точнее – амурчиками, всюду пускающими свои стрелы. Вода поднималась и шумела, охлаждая жаркий сентябрьский день. Бабье лето, не иначе. Я присела на бортик и опустила ладонь в фонтан, намочив пальцы, вскинула их вверх. Брызги попали ко мне на колени, слегка задели светлые джинсы Алекса. Он тоже не остался в стороне и через секунду другую окропил мое лицо свежей водой.

– Та-а-ак! Я для чего красилась? – хохотнула я, но мой вопрос остался незамеченным, так как из-за другой части фонтана появилась Вася, которая Кристина.

– Сашенька? Вы идете на обед? – поинтересовалась она.

Я подивилась на ее ласковое обращение и на смущенное лицо «Сашеньки». Алекс залился краской. Наверное, не очень-то он и хотел, чтобы его застали за заигрыванием с двадцатилетней девчонкой. Зато Кристине – тридцатник, это было понятно по ее послужному списку, но никак не заметно внешне. Вася была миниатюрной женщиной с русым длинным каре и карими глазами. Я не ошиблась, когда предположила, что Кристина выгуливает Тимура. Наш калужский парень тоже показался из-за фонтана, как бы стесняясь. Словно гость на празднике, потянувшийся через весь стол за солонкой. «И-ить», – обычно ведь свое стеснение еще и озвучивают.

– «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»^[3], – ну, я так и сказала, Тимур озвучил свое неловкое появление строчкой из песни.

Алекс пожал Тимуру руку, взглянул на Кристину, потом метнул свои зеленые глаза на меня:

– До скорого, Мари. Не забудьте, пожалуйста, про целевую аудиторию. Обсудим это чуть позже.

Кристина и «Сашенька» удалились. Медленно, изредка оглядываясь, но удалились. Они были лишними на этом поле. Мне предстояло выдержать еще один бой с Тимуром.

– Почему ему можно тебя называть Мари, а мне нет? – канючил он.

– Он мой куратор.

– А я твой сосед.

– Да, ты мой сосед, который съел МОИ печенья!

Тимур, не ответив, набрал побольше воды в ладонь и окатил меня с головы до ног. И это было не похоже на наши невинные заигрывания с Алексом. Это уже целое контрнаступление! Трясясь от гнева, я встала с бортика. С моего носа капала вода, на кофте виднелись мокрые отметины, я чувствовала, как растекалась тушь под правым глазом. Краем свитера утерла влажность с лица, пригнулась и стала энергично работать руками, выплескивая фонтан на Тимура. Он закричал и засмеялся, попытался закрыться от нападения, но не вышло. Кое-как подобрался к орудию нашего сражения и начал плескаться на меня в ответ.

– А-а-а-а-а!!! – я орала, потому что вода была далеко не теплая и совсем не приятная.

– Еще! – кричал Тимур, словно наслаждаясь моментом.

– Прекрати!

– Продолжай!

То, что случилось дальше, никак нельзя назвать поступком взрослого и разумного человека:

Тимур. Повалил. Меня. В фонтан.

Кроме того, еще и сам навалился сверху. Вот идиот! Но смеялся он громко и весело, что даже я не выдержала и улыбнулась. Через некоторое время он все же поднялся из воды и уже хотел было выбраться на сушу.

– Тимурь! – оговорилась я, так как зубы стучали от холода, едва попадая друг на друга.

– Тимурю-Тимурю, – подал мне руку он и помог выбраться на бортик. Затем прищурился и серьезно так спросил: – Мия, Мур-рь?

– Мурь, – кивнула я.

На выдуманном языке это означало, что у нас перемирие. После стольких сражений и противостояний нам было просто необходимо сделать передышку. В домик мы возвращались в обнимку, потому что по-другому не могли согреться. Когда-то казавшийся легким и даже жарким сентябрьский ветерок забирался ко мне под кофту и сковывал сквозняком тело. Я дрожала знатно, но рука Тимура не позволила замерзнуть до конца. И эта ладонь резко отличалась от бедрохватаний Алекса, она была надежной. Идти рядом с Тимуром вообще оказалось очень приятным мероприятием. К тому же, из моей головы не выходила фраза:

«Держи своих друзей близко, а врага – еще ближе».

Я не знала, кто для меня Тимур, но совет про «держаться ближе» работал в двух случаях: если Тимур – друг и если Тимур – враг. Поэтому приняла решение оставить его руку на своей талии.

– Налейте и нам чайку с травами, пожалуйста, – попросила я Степана, когда мы с Тимуром зашли в домик, мокрые насквозь.

Марго Шар

У меня не было в планах реветь всю ночь, но, как говорится, если хочешь рассмешить… В общем, все случилось часа в два ночи, когда моя соседка-сова, сидя по-турецки, пилила ногти. Вначале на руках, потом переключилась на ноги. Я смотрела по сторонам, потом в потолок, потом подумала, что неплохо было бы заняться какой-то полезной деятельностью. Снова посмотрела на свою соседку и увидела, как она улыбнулась собственным мыслям. «Какого-то жениха вспомнила», – воспроизвела в памяти слова своей бабушки, глядя на ее одухотворенно-отстраненное лицо. Я вздохнула, надеясь привлечь внимание Мии, но все было тщетно. Она сидела, как в коконе, в своем мирке, а я опять оказалась отгороженной от мира. Вот тут-то мне надо было выкинуть такую штуку – лечь спать. Но почему-то я сказала:

– А у меня тоже был парень.

Я вдруг почувствовала, как задела тонкие струны своей души, и мои глаза стали наполняться слезами.

Мия в розовой шелковой пижаме с черными кружавчиками на секунду остановилась и странно посмотрела на меня. Наши глаза встретились. «Ни за что, никогда не раскрою тебе свои секреты, можешь даже не просить», – хмыкнула я.

Возникла пауза, в которой мои слезы начали переливаться через край, и я была больше не в силах их сдерживать. А чего Мия с Тимуром доводили меня целый день, ходили тут в обнимку, флиртовали. Ну кто такое выдержит? Вот и довели меня.

– У него была женщина, а он флиртовал со мной и даже не скрывал этого. Сердечки мне ставил, бесстыдно лайкал мои фотки. Три лайка за месяц! Целых три лайка! Мы стали встречаться…

– Встречаться? – с удивлением посмотрела на меня Мия.

– Да, встречаться. Он работал у нас закупщиком в колледже, а вообще по призванию он – музыкант и играет на гитаре, – продираясь сквозь слезы и захлебываясь в собственных соплях, продолжила я. – Я видела его все чаще и чаще в колледже, мы встречались почти каждый день, и он даже иногда говорил мне «привет».

Честно, я не думала о том, откуда берутся слезы. Но еще большей загадкой для меня (помимо той, куда входит любовь) было: откуда берутся сопли. Я поймала себя на мысли, что не могу романтично плакать, у меня слезы всегда идут рука об руку с соплями. Стоит мне только заплакать, так вот они, родимые, прямо из носа. Ручьем. Три вагона и маленькая тележка. Я еще и давлюсь ими. Поэтому никогда при мужчинах не плачу, это не вариант. Их это не вдохновит на свершения, скорее, вызовет тошноту. Но бедняга Мия терпела. Я видела по ее вздыбленным татуированным бровям, что ей меня жалко, и от этого мне было еще жальче себя.

– Понятно, – кивнула она.

– Да-да, – выдала я тяжелый женский вздох. – Думала, что у нас есть будущее. Я даже ходила на его чертов концерт, где было всего три человека! Слушала его вонючие песни! Мой препод по вокалу проклял бы меня, узнав, что я слушаю это исчадье безвкусицы, этот бред. Но я слушала из любви к нему. Любовь не только слепа, но и глуха. Теперь я это точно знаю. Если он и попадал в ноты, то только случайно, и может, только в одну. Я все сделала для него, но он предал меня…

– Каким образом?

– Он заблокировал меня в Сети! Я не знаю почему. Я всего лишь несколько раз написала ему о своем чувстве.

– Несколько раз?

– Ну, раз тридцать. Когда любишь, то хочется говорить о любви постоянно, чтобы он не подумал, что я его разлюбила. Я была уверена, что тоже нравлюсь ему, только он стесняется своего чувства…

– И он ответил тебе? – снова спросила Мия.

– Один раз.

– Что написал?

– «Не пиши мне больше». Подлец! И это после того, что я для него сделала, – снова разревелась я.

Плюхнулась лицом в подушку, как во что-то такое знакомое, приятное. Подушка – моя единственная подружка. Если бы организаторы были поумнее, они бы выдали мне две подушки, для смены. Одна подушка должна быть запасной, ведь писатели – ранимые люди. Слезы в подушку – это релакс и снятие напряжения. Там мягкая темнота: и ты плачешь, и плачешь, и плачешь. Наверное, плакать – не комильфо, особенно на публику, но если хорошо идет, то почему бы и не поплакать. Все ж облегчает страдание, очищает организм от ненужной жидкости, выводит лишнюю соль. Плакать нужно в профилактических целях.

В общем, я уже собиралась сворачивать слезотечение, как вдруг случилось невероятное, просто невероятное! Я вдруг замолчала, потому что кто-то положил руку мне на плечо. Замерла и подняла голову с подушки, чтобы посмотреть: это была она. Так просто подошла и погладила меня по плечу.

– Да ладно тебе, успокойся, со всеми бывает, – негромко сказала Мия.

Это было почти как крушение основ моего мира. Кто? Мия? Эта байкерша с розовыми волосами подошла меня успокаивать? И ничего не сказала мне ни грубого, ни едкого, ни отвратительного? Как такое вообще возможно? Может, я сплю?

Всю ночь я напряженно думала, что соседи мужского пола могли услышать мой вой. Мне почудилось, что я уловила шелест ушей за стенкой, как будто они слушали мой вой в четыре мужских уха. Тяжело было принять, что теперь соседи будут считать меня неудачницей.

Даже встреча с куратором не доставила столько внутренних проблем, сколько то, что меня могли услышать и подумать. Услышать, подумать и сделать выводы. Я снова окунулась в изгойничество по полной программе, которая была ярко выражена в расписании занятий «Смороды». По иронии судьбы у Стёпы оказался тот же куратор, что и у меня, видимо, Спицына Надежда Аркадьевна решила взять на себя повышенную нагрузку. Когда я узнала, что один и тот же человек будет «вести» нас, принялась расспрашивать Степана о ней: «Ну что она тебе сказала?», «А как ты думаешь, твоя рукопись понравилась ей или нет?» Я просто хотела сравнить, насколько она благосклонна ко мне и к нему. Но Стёпе всё было до лампочки, он ни на какие вопросы не отвечал. Точнее, отвечал настолько уклончиво, словно они там просто чаю попили и все. А что, возраста они почти одинакового: ей шестьдесят, ему за сорок… Короче, после сорока все равно какой возраст, потому что ему одно имя – старость.

Ворочаться в кровати и гонять мысли в голове было тяжеловато. И что-то настойчиво твердило мне: «Посмотри правде в глаза». Поэтому я тут же встала и тихонечко, на цыпочках, чтобы не разбудить недавно уснувшую Мию, пошла на кухню. Наши жаворонки там обычно тусовались часов в пять утра, чаи-кофеи гоняли. Как говорится, что для одного ночь, для другого уже ранее утро. Оно для Стёпы уже началось. Только Тимура не было, он, наверное, выбился из сил, флиртуя с Мией, поэтому спал как сурок. А вот Стёпа был на ногах. Он, обернувшись, увидел меня и кивнул. Я мысленно посмотрела на себя его же глазами и подивилась тому, как безобразно одета, но тут же отбросила ненужное смущение, ведь сосед тоже был одет не лучше. Так уж повелось, что на мне – затрапезная пижама в синий горошек. Хлопковая, мяконькая (мама подарила на день рождения). Я ее взяла, чтобы спать удобно было.

– Как прошла ночь? – начала я издалека разговор со Стёпой.

– Неплохо, – ответил он.

– Угу, – хмыкнула я, обдумывая, что сказать дальше.

А мне-то всего нужно было спросить: «Слышал ли ты мой рев про моего бывшего, или этот смерч прошел мимо тебя?»

– А я там немного пошумела за стенкой, ты ничего не слышал? – спросила, прищурив глаза, будто бы говорю о чем-то малозначительном.

– Не-а. В такое время я сплю, пушкой не разбудишь.

– Эх, – махнула рукой. – Ладно.

Хотя, конечно, меня немного смутило, что он знает, о каком времени идет речь. Но я решила не расстраиваться, так как мы были с ним в одной лодке, ведь его тоже бросила бывшая. Именно сейчас я захотела прочитать его текст «Отпусти меня, Клара». Это было логичное решение, продиктованное тем, что он слышал мой рассказ про бывшего. «Теперь я узнаю про Клару», – уверилась я. Баш на баш, как говорится. Баш на баш.

Глава 5

Мия Мур

Сегодня ночью я испугалась. У моей соседки сорвало крышу, и она чуть не затопила комнату слезами. Мне очень хотелось обнять ее, чтобы поддержать, но я вовремя остановилась и всего лишь положила руку ей на плечо. С непривычки за обнимашки можно и по лбу получить! Марго оказалась такой ранимой… хотя, думаю, это не из-за проблемы с мужчиной, это нервы. Вон она как побелела от страха, когда узнала, что у нас сегодня лекция в зале. Для нее любой контакт с людьми – это нервы. И ладно бы лекцию вел кто-то из уже знакомых нам литераторов, так ведь нет же – сам Захар Котов – известный редактор и писатель в одном лице. Он специально приехал в «Смороду» на один день, для нас и ради нас. Ну, возможно, еще ради денег.

Я прыгала от счастья! Еще бы! Увидеться с самим господином Котовым, узнать из его уст много полезного и обязательно засветиться на его канале в соцсетях! Он же всегда выкладывает все новости у себя на странице, а вездесущие СМИ подхватывают и распространяют.

– Я не пойду, – робко проговорила Марго, услышав мои комментарии по поводу предстоящего события.

– Да ты что?! Это реальный шанс! – я выпучила на нее глаза, дабы показать, какую чушь она несет.

Но на Марго это не подействовало. Ее упадническое настроение до сих пор не выветрилось спустя столько часов. Она медленно передвигалась по домику, депрессивно вздыхала и маялась. Иногда стеснительно улыбалась, когда встречалась взглядом со Степаном. Он – единственный, с кем она более-менее здесь ладила.

После некоторых ночных откровений я чувствовала себя в долгу перед Марго. И сейчас как раз было самое время, чтобы наладить отношения. Ведь моя соседка действительно не собиралась идти на лекцию, а это приравнивалось к писательскому провалу или вылету из конкурса. Я должна была заслужить ее доверие, а это удобнее сделать – только поделившись чем-то сокровенным. Однако, когда делишься своими проблемами с другими, есть риск, что этим воспользуются против тебя же. Но ради Марго я хотела рискнуть. Так или иначе: после конкурса почти никого из этих писак я не увижу, вряд ли кому-то взбредёт в голову слагать обо мне лживые легенды.

– Если честно, у меня тоже не клеится с мужчинами, да и с людьми в принципе, – после моих слов Шурупчик шокировано посмотрела на меня, а я молча кивнула в подтверждение. Присела на стул рядом с диваном, на котором в углу жалела себя Марго. – Название моей книги идет из детства. Дело в том, что со мной никто не хотел играть. Я была из богатой семьи, а соседские детишки объединились и создали какое-то сообщество против меня. Придумали гимн, правила и законы, чтобы только ни в коем случае не брать меня в команду. Но говорить, что со мной не играли, как-то слишком жалостливо, поэтому я всегда говорила: «В меня не играли». Этот вариант выставлял виноватыми других, но не меня.

Марго слушала, прикусив язык. В холле мой голос отзывался слышным эхо, так что я периодически вздрагивала от него, полагая, что говорит кто-то другой у меня за спиной. Мне хотелось прекратить разговор. Но если я действительно желала вытащить Марго из домика на лекцию, нужно было довести монолог до кондиции.

– Прошло много лет, но ничего не изменилось. Я продолжаю носить «эти маски», заныриваю в толпу с улыбкой, зная, что люди думают обо мне на самом деле. И плевать, слышишь? Я все равно им не верю и привыкла нападать первой, даже если со стороны это кажется дружелюбием или флиртом. Я вижу подвох в каждом слове и действии собеседника, и прежде, чем ответить ему, тысячи раз анализирую ситуацию со стороны. Порой это выматывает, но… по-другому меня сожрут.

Соседка загрузилась моими словами, а мне это было только на руку. Я взяла ее под локоть и аккуратненько приподняла с дивана. Пока она пыталась уложить в своей чудной головке новые знания обо мне, мы успели выйти на улицу и пройтись в сторону здания, считавшегося основной территорией для лекций.

«Автобусь?» – высветилось сообщение на экране от Тимура.

«Бутербродь», – подумав пару секунд, ответила я.

«Мур!»

«Ми*»

Со вчерашнего дня у нас с Тимуром завелась новая игра: преобразовывать существительные в глагол посредством мягкого знака. А «Мур-Ми» было чем-то вроде «конец связи». И каждый раз, когда Тимур отправлял эти сообщения, я лыбилась, как дурочка. Иначе говоря, поплыла, повелась на милые фразочки. Но я гнала от себя всякую симпатию и влюбленность, что угодно – только не это! Не хочу сопли и слезы как у Марго. Такое себе занятие: плакать в подушку по ночам…

– Что там? Анекдот? – Марго заметила мою широкую улыбку, которая не спадала с лица уже минуты три, пока я держала заблокированный телефон в руке.

– Да, но он не смешной. Смешной тот, кто его прислал, – ответила я и убрала гаджет в карман.

В помещении для лекций я старалась держаться рядом с Марго. Мы вместе ходили по залу и рассматривали картины. Было ясно, что экспонаты развешены на стенах бездумно и на скорую руку. Там, где висели портреты Льва Толстого и Достоевского, внезапно затесался товарищ Лабковский, а наш старина Уайльд разместился между Ахматовой и братьями Стругацкими. Еще более «живописный» вид придавал автопортрет Лии Стеффи, писательницы из ватпада, вывешенный рядышком с портретом Короля Ужасов – Кинга. Нет-нет, против Лии я ничего не имела, только мне казалось, что для каждого автора свое время, а в данном случае – своя стена или даже лучше комната. Сейчас же ситуация выглядела, как плохой фильм, где собрались самые лучшие актеры. Но все это отошло на второй план, когда на сценические подмостки вышел сам Захар Котов. Постояльцы базы отдыха тут же заняли места в креслах. Я мечтала сесть в первом ряду, но вовремя вспомнила про Марго. Соседка почти убежала на конечный ряд. Я предложила ей компромисс: сесть по центру, на что она неохотно согласилась. Расположившись на сиденье, я оглянулась в поиске наших мальчишек. Степана обнаружила как раз таки на предпоследнем ряду. Кто знает, может быть, с ним Марго чувствовала бы себя намного комфортнее, чем со мной. Но было уже поздно что-то менять, в зале выключили освещение, подарив проходящий лучик света господину Котову. Это смотрелось выигрышно, и он приковывал к себе взгляды. На сцене стоял красивый мужчина в дорогом смокинге с блистательной улыбкой и стильной стрижкой с закосом под седину. Он внимательно рассматривал зал, иногда кивая гостям в знак приветствия. Я тоже хотела поймать его взгляд, чтобы поздороваться.

– Книжь, – шепотом донеслось до моего уха, после чего я покрылась мурашками.

Тимур сидел точно сзади меня и решил таким образом привлечь мое внимание. Я пересилила себя, чтобы не обернуться, однако щедро расплылась в улыбке. Было приятно осознавать, что он рядом…