Читать онлайн Я – фанатка бесплатно

Глава 1 Марта

В академию я вернулась слегка разбитая – знакомое чувство после утомительной дороги. Семнадцать дней непрекращающейся тряски отделяли друг от друга кости и основательно перемешивали мозги.

Оставив карету на небольшой мощеной площади перед замком, где с шумом толпились экипажи, я с небольшим саквояжем личных вещей направилась в секретариат. Там, мне надлежало отметиться о прибытии и получить разрешение на заселение.

Последние дни августа догорали в голубом безоблачном небе, окатываясь щедрым жаром пока ещё летнего солнца. Золото и багрянец прижгли листву по краям густых крон. Редкие скрюченные листья, успевшие высохнуть и облететь, временами хрустели под подошвой туфель.

Со склонов гор тянуло доцветавшим разнотравьем. Медовая терпкость алиссума и поздней астильбы наполняли воздух, приводя в неистовство пчел. Они носились в воздухе, звеня крошечными телами, стремясь опередить других охочих до нектара насекомых.

К исполнению формальностей я относилась с должным терпением, поэтому была готова к длительному ожиданию. Судя по количеству экипажей, прибывших в последний перед учебой день, запоздавших набралось значительно.

Я собиралась появиться двумя днями ранее, но некстати отвалившееся колесо и грабители на дороге отняли запасенное время. Отлежаться в тишине комнаты не выйдет, но за это я не слишком беспокоилась.

Как и ожидалось, в комнате перед приемной секретарей костёр негде было разжечь. Я, спросив за кем мне следует занять очередь, отставила ручную кладь в сторону, подальше от чужих ног, и заняла свободный угол.

Все скамьи были заняты студентами разных курсов, так что я была вполне довольна тем, что отыскала место, годившееся для того, чтобы, уперев оба плеча, чуть расслабить спину. Выдохнув, я прикрыла глаза и опустила голову, погрузившись в легкую полудрёму.

Вокруг потрескивали разговоры. Вспыхивая то здесь, то там, они неожиданно разгорались, пылали ярко несколько минут и так же внезапно затухали. Очаг перемещался дальше и вспыхивал уже в новом месте. Слова одного из них зацепили слух.

– Не может быть, чтобы девушка выиграла состязание, – донесся до меня тонкий девичий голос.

Я приоткрыла глаза, скосила взгляд, и отыскала его обладательницу слева от себя.

На узкой софе, прямо за невысоким шкафом для бумаг примостились две девушки. На вид им было не более двадцати. Судя по чопорным чепцам и несмелым взглядам, которыми они ощупывали комнату, девушки, должно быть, поступали на первый курс.

Брюнетка, что возмутилась в голос и привлекла мое внимание, упрямо сложила на груди руки и поджала бантиком губы. Её соседка, заерзав, хмурилась и оправдывалась:

– Так мне рассказывал брат. В этом году он перешел на третий курс, так что знает точно.

– Он сам видел?

– Нет, – с неудовольствием признала та, поправив на переносице очки в крупной роговой оправе. – Он покинул академию раньше состязаний по настоянию родителей. У нашего дедушки был юбилей.

– Тогда он всё не так понял. Девушки никогда не выигрывают состязание, это всем известно.

Соседка в очках заерзала, явно досадуя, что у неё не получилось отстоять правдивость собственных слов.

На помощь ей пришел парень. Он замер рядом, подпирая стену плечом, и до этого момента выглядел увлечённым небольшой книжицей в руках.

– Это правда. Состязание выиграла четверокурсница, маг огня.

– Четверокурсница? – в изумлении вытаращила голубые глаза брюнетка, опомнилась, вернула лицу невозмутимый вид и насмешливо фыркнула: – И ты думаешь, в это кто-то поверит?

– Об этом кипела столица всё лето. Рискну предположить, что ты приехала из медвежьего угла, вот и не слышала ничего.

Девушка покраснела, с обидой подобрала подбородок и возмутилась словам нахала:

– Как я должна поверить в такой вздор? Девушка с четвёртого курса, выиграла состязание. Звучит как натуральная чушь!

Парень пожал плечами, ядовито улыбнулся:

– Тогда и в то, что она мастер-маг, ты вряд ли поверишь.

Девушка задохнулась от такой явной байки, хотела парировать, но, кажется, поперхнулась словами.

– Если… – наконец успокоилась она достаточно, чтобы ответить, – я издалека, – значит, парень ударил не в бровь, а в глаз, точно определив в ней провинциалку и тем немало уязвив, – это не значит, что мне можно вешать на уши любую лапшу.

В противоположном конце комнаты открылась дверь. Из секретарской вынырнул взмыленный помощник с кипой бумаг в руке.

– Новоприбывшие, – обратился он к ребятам, – кто только что подошел, имена?

С разных концов комнаты полетели фамилии студентов.

Это была обычная практика. Помощник писал список тех личных дел, которым надлежало оказаться на столе секретарей до того, как перед ними окажется сам студент – это существенно экономило время.

Я назвала своё имя. Вокруг стало заметно тише.

– Ох, – он оторвал взгляд от бумаг и поднял его поверх голов, отыскивая меня. – Будьте добры, следуйте за мной. Вам, как мастер-магу, придется полностью переоформить документы.

В комнате повисла полная тишина – на меня смотрели абсолютно все.

Если исключить первый курс, впервые переступивший порог академии, все остальные имели возможность лицезреть меня ранее. Но вряд ли кто-то интересовался моей персоной до победы и других сопутствующих обстоятельств. Поэтому вперёд я продвигалась, окатываемая жаром немого любопытства.

В секретарской поднялся небольшой переполох: писарям тоже было интересно, поскольку я являлась единственным мастер-магом в стенах замка.

Пока занимались моими бумагами, я вспоминала, как мне досталось от отца за то, что я раскрыла свой магический уровень.

Письмо, отправленное ректором, пришло за несколько дней до моего прибытия. Когда я оказалась на пороге, отец рвал и метал. Сначала мне пришлось вынести огненную ярость, сопровождаемую потоками лавы слов, низвергнутую на мою пустую голову. Затем опалило досадой и сожалением отца – он думал, что я его не подведу, и вот жестоко разочаровался. После я получила возможность оправдаться.

Сидя в массивном кресле с высокой спинкой, отец смотрел на меня, сложив перед собой ладони палец к пальцу – его обычный жест в минуты крайнего напряжения, и ожидал ответа.

Я готовилась к этому разговору, и вот что он в конечном счёте услышал: у меня был враг, которого нужно было наказать, и сделать это следовало непременно прилюдно, поскольку так я могла извлечь наибольшую выгоду. Каким образом маг стал моим врагом и какую пользу я получила от его показного уничтожения, во время которого раскрыла свой важный секрет, я наотрез отказалась отвечать, сославшись на собственные мотивы.

Отец не ожидал, что я стану скрытничать и сорвался в повторный припадок ярости.

Мы сражались около трёх дней. Упали оба прямо посреди сожжённого дотла поля и потом долго не разговаривали…

Стоило покинуть пристанище бюрократического аппарата, как в комнате ожидания потухли разговоры; я шла в сопровождении горящих взглядов. На них же я наткнулась в коридорах, уже будучи узнанной.

Переступив порог общей гостиной женского крыла уже пятого курса, я разом приковала к себе внимание. Через несколько шагов вперёд моего слуха коснулись тихие неуверенные приветствия. Я кивала в ответ, пока не достигла конца коридора; очевидно, новый год обучения, как и предыдущий, несет мне некоторое разнообразие в монотонной студенческой жизни.

***

Первый учебный день начался с завтрака. Я игнорировала шлейф навязчивого внимания, тянувшегося за мной вдоль длинных пролётов до самого обеденного зала; сложнее было не заметить расступившуюся перед общими столами толпу.

Пришлось принять тот факт, что платье невидимки сгорело вместе с настоящим тогда, на арене. Теперь я первая девушка-победитель состязаний и мастер-маг.

Мастер-маги, в большинстве своём, являлись старыми волшебниками, даже если с помощью чар им удалось сохранять моложавый вид. Они имели непререкаемый статус в магическом мире, как правило, занимали внушительную должность в совете или министерстве и, само собой, ожидали к себе определённого отношения.

Пусть многие молодые люди вокруг меня и мечтать не могли столкнуться с мастер-магом лицом к лицу и потому вряд ли знали, что именно приличествовало в данном случае, но все они ощущали непреодолимую пропасть между нами.

Что они вряд ли осознавали, так это то, что это была та же самая пропасть, что и раньше. Просто они не ведали природы одолевавшего их ранее чувства, приняв его за презрение и отторжение непринятого обществом существа. Сейчас я виделась им в новом свете, но это сияние не предполагало сокращение расстояния, только несколько иное обращение.

Я по-прежнему оставалась изгоем, однако сейчас было бы правильнее назвать меня изгоем с привилегиям или сильнейшим магом академии.

Эти мысли, в компании прикипевших к моей спине взглядов и трёх творожных сырников, я принесла в свой обжитой угол – хорошо знакомый стол по-прежнему был в моём полном распоряжении.

И принялась за завтрак, сохраняя на лице непроницаемое выражение отчужденности, словно мыслями я была очень далеко.

Я не случайно явилась пораньше, ожидая некоторой реакции, и надеялась, что чем быстрее разгорится, тем быстрее погаснет. Была и другая цель – я надеялась увидеть его как можно скорее.

Филипп вошел в обеденный зал в сопровождении Максима и Кирилла. Он выглядел таким же, как я запомнила его в день состязаний. Почти таким же.

Статный, гибкий, он казался выше. Возможно он чуть вытянулся за лето или дело было в его прическе? Локоны слегка отросли и закручивались на концах. Лицо стало взрослее; отчётливее выступили скулы, слегка впали щёки. На лице выразительнее выделились серые, напоминавшие грозовое небо глаза.

В груди кольнуло – он стал ещё красивее. Разве это возможно? Но вот он, в форменном тёмном камзоле и штанах, на плечах приколота короткая мантия. Едва тронутые загаром изящные кисти и лоб, проступившие на щеках ямочки, которые до этого только угадывались.

Филипп оставался прекраснейшим творением магии.

Направляясь к своему столу, он посмотрел в мою сторону – наши взгляды встретились, – и вот он отвернулся, снова глядя перед собой.

Всего на миг я ощутила его затрепетавший негодованием огонь.

Ничего, я всё понимала и приняла неминуемое. У меня была пара месяцев, чтобы подготовиться. И всё равно встреча ударила больнее, чем я ожидала.

Сложно было представить, что я считалась хозяйкой этого совершенства почти полгода – судьба была ко мне слишком щедра. И теперь за эту щедрость я расплачивалась пониманием, что моё с ним время закончилось.

Я подавила вздох.

Ребята уселись за стол и принялись о чём-то болтать. Я была рада тому, что им удалось помириться с Филиппом: было бы несправедливо наказывать их за желание помочь и мои решения.

Вблизи возник Григорий. Он двигался к парням со своим подносом, когда я уловила странное выражение на его лице. Он был хмур и напряжен. Ребята заметили его, их разговор оборвался, они следили за его приближением.

Григорий прошёл мимо и двинулся дальше. Остановился рядом со мной. Поставил поднос, сел.

– Привет, – процедил он, явно пребывая в плохом расположении духа.

– Привет.

– Можно, я сяду?

Я окинула крупную фигуру, плотно занявшую стул рядом.

– Конечно.

Он принялся есть, напихивая в рот отбивные вперемешку с салатами.

– Как дела? – спросила я погодя.

– Отвратительно, – Григорий не любил юлить и уворачиваться, но дальше объяснять не стал, – у тебя как?

– Как у свежепохороненной невесты, – я натянуто улыбнулась.

Григорий хрюкнул, подавившись чаем.

– Ты прости, но примерно так ты и выглядишь, – он окинул меня взглядом, но без всякого желания задеть.

Да, лето, проведённое в тоске по Филиппу, вряд ли добавило свежести моему лицу. Трения с отцом выжали последние всполохи сил, оставалась только магия. Я тянула её извне без зазрения совести, чтобы продолжать двигаться, разговаривать и худо-бедно соображать.

Я пожала плечами, ощутив, как между нами треснул лёд.

– Марта, – обратился ко мне парень и по тону его низкого басовитого голоса я поняла, что вопрос будет не праздным. – Я хочу попросить тебя, – он чуть развернул стул ко мне, а после толкнулся так, что ножки скрипнули о пол – похоже, он не хотел, чтобы нас слышали и потому сократил между нами расстояние, – научи меня.

Я уставилась на него непонимающе.

– Я хочу стать мастер-магом.

Глава 2 Филипп

Помню, как я чуть с ума не сошел, увидев Марту, распластанную на песке арены. В этом момент я решил, что она умерла. В груди сдавило – я не мог вдохнуть. Затряслись руки. Хотел позвать на помощь – кто-то должен был ей помочь, но не мог выдавить ни звука, не мог пошевелиться. Перед глазами померк свет.

Очнулся я у себя в комнате. Меж тесных стен толкались локтями мои друзья. Они о чём-то ожесточённо спорили – наверное, испугались за меня и решали, звать ли лекаря.

Первым, что я произнёс, было имя девушки. Друзья поспешили уверить, что с ней всё в порядке – она жива.

Дальше меня отпоили чаем, сдобренным целительными травами, и объяснили, чем закончилось состязание.

Поверить в случившееся было трудно. Невероятным было уже то, как успешно проходила Марта один этап за другим, но то, что Никита, собравшийся воткнуть в неё огненный кинжал и одержать победу погиб, а она стала мастер-магом… Это находилось за гранью моего понимания.

Я с нетерпением ожидал момента, когда Марта очнётся от магического сна, решив повременить с возвращением в столицу. Через два дня на порог моей комнаты явились друзья с ошеломительным заявлением будто Марта все спланировала и убила Никиту намеренно. Я рассмеялся им в лицо.

Если бы даже у неё хватило сил, то зачем бы ей понадобилось совершать такое? Никита, конечно, цеплял меня и в целом был до крайности неприятным, но лишать за это жизни было бы чересчур.

Дальше меня ожидала ещё более невероятная история. Я внимал друзьям в немом оцепенении. Сначала не верил тому, что слышал, но чем больше они говорили, а главное – то, с какими лицами они делились подробностями жуткой истории, якобы случившейся со мной, убедило что это совсем не вымысел.

Я впал в ужасе, чувствуя себя обманутым – преданным. Да кем они, духи их подери, себя возомнили, чтобы скрывать такое?! И если всё было правдой, то получалось, что Марта действительно была причастна ко всему о чём говорили друзья?

Я вышел из себя – не помню, когда в последний раз меня так сильно захлестывало.

Еще раз сходил в лазарет и снова расспросил лекарей о состоянии Марты. Они повторили, что нет никакой угрозы жизни и уже в скором времени она должна прийти в себя.

Я уехал. Собрал вещи и вернулся в столицу.

Долгих два месяца я переваривал случившееся. Негодование и злость раздирали меня на части: принять, что близкие тебе люди могли поступить с тобой как угодно, без твоего на то согласия и даже знания, было невообразимо!

Бывшие друзья приходили мириться. Я гнал их прочь. В один из таких визитов я понял, что хочу ещё раз услышать, что произошло и на этот раз в мельчайших деталях.

Мы пили и спорили до ожесточения. Орали друг на друга, как резаные, слегка подрались. Я повторял снова и снова, что у них не было никакого права так со мной поступать.

На следующий день Кирилл принес мой портрет. Друг давно увлекался живописью и добился в этом немалых успехов. На портрете я был изображен в тот момент, когда он обнаружил меня в кабинете.

Я надолго затих и попросил его уйти. Портрет остался. Я отнёс его в комнату и долго – очень долго – смотрел на месиво, в которое превратилось моё лицо.

Это было отвратительно. Я действительно стал жертвой.

Что должна была почувствовать Марта, когда увидела меня таким?

Она опекала меня долгие годы. Для неё неприемлемым был сквозняк, покушавшийся на моё здоровье. Что она должна была сделать с тем, кто совершил со мной такое?

Верно – взять в руки молоток.

Я снова вернулся к тому, с чего начал когда-то – Марта была странная. Очень странная девушка. Эта девушка не гнушалась убийством, пусть и совершила его ради меня. Она также не стеснялась водить меня за нос, скрывая, какой силой обладает. И ещё она с лёгкостью принимала решения за меня и моих друзей.

Я подумал о том, что сделал бы, не сотри она мне память. И понял, что в свои двадцать три года я был бы в ужасе от произошедшего. Конечно, я бы что-то предпринял, но это точно было бы одно из тех решений, которые в разговоре с друзьями сулила мне Марта.

Разбуди они меня тогда, я бы смолчал и попытался найти способ отомстить Никите. Но даже в этом случае я бы не стал его убивать.

Максим сказал, что Никита имел огонь Пожирателя, и объяснил, что именно это значило. И всё же, даже узнав о том, какая мне грозила опасность, я вряд ли бы смог отнять его жизнь. Просто знал, что не решился бы.

Если бы такое случилось с моим другом, я бы, наверное, пошел жаловаться и требовал бы исключения и наказания студента – это был самый понятный и приемлемый вариант действий.

И, наверное, это было бы малодушным, ведь сам бы я жаловаться не пошел. Стал бы вынашивать планы мести, лишь бы не стать притчей во языцех и не тревожить семью.

Марта действительно очень хорошо меня знала.

От всех этих мыслей голова нещадно гудела. Родные волновались: слышали, как я ругался с друзьями и понимали, что приключилась беда, но я наотрез отказывался говорить.

Я вдруг осознал, что как бы ни злился и о чём бы не думал, я совсем не собирался выдавать Марту. Она сделала то, на что у меня самого никогда не хватило бы ни сил, ни решимости. В конце концов, я был всему причиной, а она сделала то, что, пожалуй, было в её характере: намертво вколотила гвоздь.

Изменившийся ветер моих мыслей не означал, что я простил ее. Я продолжал закручивать вихри колец одних и тех же рассуждений, и к чему бы я ни приходил, мне это не нравилось.

Ни один вариант развития этой истории не выглядел достаточным – идеальным, чтобы забыть случившееся в скором времени, и забыть навсегда.

С презрительной усмешкой к самому себе, я вдруг понял, почему Марта походила на королеву в высокой белой башне. Мы – все мы – были ей не ровня. Даже близко. Щенки, путавшиеся под ногами многомудрого мага.

Об этом говорила её невероятная для юных лет магическая сила и множество других качеств, которые я замечал, но видел под неверным углом.

Марта оказалась не только не в пример одарена, она была выдержана, расчетлива, мудра и хитра, и совершенно не боялась делать то, что хотела или считала нужным, даже если это не укладывалось ни в какие рамки.

Я ревел от досады; злился на её обман и такую невероятную независимость: ей никто не был нужен, и уж точно не принц, спасавший даму в беде, как неудачно пошутила Елена однажды; и в то же время я не мог не восхищаться ею.

Марта всегда казалась мне неотвратимо притягательной бездной, и своим поступком только подтвердила мои догадки.

Она была смерчем.

И как будто этого было мало, я точно знал, что это не все её секреты. Надеяться, что она вдруг изменится и откроется мне, не приходилось. Ведь это будет уже не Марта.

За месяц до учёбы я погрузился в изучение магии – теории и практики, – чтобы отвлечься и хотя бы немного сладить с противным чувством собственной никчёмности.

Семья вздохнула с облегчением, решив, что буря миновала.

В академию я возвращался с трепетом. Нам с Мартой нужно было поговорить, но как начать этот непростой разговор и что сказать я не знал. Я прокручивал слова сотни тысяч раз, но все мои речи выглядели напыщенным драматичным потоком упрёков и жалоб. Отвратительно.

В обеденный зал я входил, словно на поле битвы. Это было первое место, где мы могли встретиться. Поговорить у нас бы не вышло, слишком много ушей и глаз вокруг.

К тому же я знал о последнем разговоре между ней и Максимом, и потому не удивился, когда увидел её за столом в тёмном углу. Досада усилилась, когда я заметил, что лиловая полоса исчезла с её запястья, как и чёрная роза.

Усилием воли я затолкал раздражение поглубже. Место, чтобы предаваться унынию, было самым неподходящим.

Я болтал с друзьями о ерунде, зная, что все будут рассматривать нас с пристальным вниманием. В прошлом году мы были парой, однако Марта – выигравшая состязание, погубившая старшекурсника и ставшая мастер-магом – села отдельно.

Нужно было выждать.

И мне удавалось вести себя со свойственной мне непринужденностью ровно до того момента, когда появился Григорий.

После того портрета я помирился с Максимом и Кириллом. Они извинились, признавая собственную неправоту. Григорий же своей вины не чувствовал.

Он заявил, что очень долго над всем этим думал – ведь всё случилось ещё в апреле, и пришёл к выводу, что решение Марты было наилучшим. Ещё добавил, что вообще бы не стал бы меня посвящать, после чего мы снова сцепились и нас растаскивали друзья.

Уходя он кричал, что я придурок, раз не оценил поступок Марты. Я орал в ответ, что ещё как оценил, вовек не забуду. Но я прекрасно понимал, что имел в виду Григорий.

Пусть Марта и поступила, как ненормальная – ни я, ни он никогда не сталкивались с такой бескомпромиссной степенью заботы о другом. Пусть даже эта забота существенно отличалась от общепринятых ожиданий.

В ушах зашумело, когда Григорий сел с Мартой.

– Какого духа? – протянул я, стараясь не поднимать голос.

– Однако, они быстро нашли друг друга, – фыркнул Кирилл.

– Ты о чём?

– В жизни бы не подумал, что кто-то может разделять такие… – Кириллу понадобилось несколько мгновений, чтобы подобрать слова, – взгляды. Тем более он. Он ведь казался всегда простой, как ручей по весне.

Я посмотрел на соседний стол долгим взглядом. Марта выглядела как всегда – бледной и строгой. И эти её длинные темные волосы… так притягательно.

Мне совсем не понравилось, как просто они общались и ещё меньше вдохновило, когда здоровяк придвинулся к ней слишком близко.

– Ты скоро собираешься с ней мириться? – отвлек меня от мыслей Максим.

Он косился в том же направлении и выглядел смурным и сердитым.

– Я не сказал, что собираюсь мириться, – неужели я был настолько очевиден?

Было неудобно признаваться друзьям, что именно этого я, кажется, и хочу – примирения. Я ведь оставил её в лазарете, не поговорив и даже не дождавшись, когда она придет в себя. Максим сказал, что я считаю её больной, и она, разумеется, сняла мои подарки, значит, вряд ли ещё признавала нас парой. Разве я был вправе рассчитывать на примирение?

Максим поджал губы.

Да, духи меня раздери, мне было стыдно, что я столько орал про то, что стоило, и не стоило, как должно, а как нет, а сам был готов бежать к ней сломя голову!

И ещё – духи, Григорий!

Ему-то что от неё понадобилось?

Глава 3 Филипп

Спустя три недели после начала занятий я пребывал в полном раздрае. Мир ополчился против меня и в этом не было ни малейшего сомнения. Чем ещё можно было объяснить то обстоятельство, что любая моя попытка пообщаться с Мартой неизменно проваливалась?

Как оказалось, застать мастер-мага в одиночестве было невыполнимой задачей.

На занятиях мы не могли поговорить априори. В женское крыло путь был закрыт, подойти к общей комнате и позвать Марту не позволяла гордость. Я не хотел, чтобы наши сложные отношения становились темой для пересудов.

За её обеденным столом глубоко окопался Григорий. К удивлению, казалось, они и правда отлично поладили. Много общались, обсуждали какие-то книги. Он преследовал её и в библиотеке, чем неимоверно меня злил.

Они проводили время так, как мы с ней когда-то.

Я жутко ревновал к Григорию. Но и все остальные представлялись досадной помехой, отделившей её от меня.

Раньше Марта никому не была нужна, а теперь была нарасхват!

В коридорах при переходе между кабинетами к ней то и дело приближались студенты всех потоков. Я слышал украдкой, о чём они её спрашивали: каково это – быть мастер-магом, как она ощущает силу, и может ли она спалить целый город, если захочет – неимоверные глупости!

Ответы Марты, даже на неискушенный взгляд, звучали прозаично и скучно, но это не охолаживало настырную толпу, желавшую войти в контакт с настоящим мастер-магом. Они продолжали окружать её вниманием, не оставляя девушку одну ни на минуту.

И да, они лишали меня всякого шанса подойти невзначай – столкнуться где-нибудь почти случайно – и завести разговор.

Это было просто невыносимо!

Иногда она выходила гулять, но и здесь, как грибы после дождя, вокруг возникали студенты. Студенты-парни. Я просто зверел, когда замечал их жалкие попытки отличиться и быть ею замеченными.

С каких это пор она стала самой популярной девушкой академии?

С тех самых, как стало известно, что она мастер-маг и победитель состязаний. Внутренний голос раздражал не хуже толпившихся вокруг неё идиотов.

Как хорошо было, когда никто и не думал смотреть в её сторону. Я мог наслаждаться её компанией сколько угодно.

С тоской я вспоминал старые добрые времена, размешивая сахар в чае за ужином. В последнее время я проводил здесь столько времени, сколько мог. Мой стул стоял под идеальным углом, чтобы в случайные моменты видеть Марту. В случайные, потому что Григорий скрывал девушку почти полностью своей непомерно огромной спиной.

Как назло, девушки будто тоже с цепи сорвались, осаждая наше крыло. От любовных признаний начинало подташнивать. С каждым разом мне стоило всё больших усилий сохранять сосредоточенный вид, дослушивая речь о бессонных ночах и регулярных приступах аритмии, до которой мне не было никакого дела.

В такие моменты я размышлял, что именно толкает ко мне девушек? Известная фамилия, внешность или то, что я встречался с мастер-магом и бросил её?

Именно это утверждала распространенная точка зрения о причине нашего расставания. Сплетникам удалось пронюхать, что я покинул академию даже не дождавшись, когда Марта очнется после магического сна.

Со стороны это выглядело довольно некрасиво. Я как будто бы не слишком пёкся о состоянии своей девушки и уехал восвояси, устав ждать, или ещё по какой-то причине.

Я уже всерьез подумывал о записке – с подписью, разумеется, – но это была такая жалкая и смешная попытка, что становилось стыдно за самого себя.

Я посмотрел в сторону стола Марты. Григорий вещал о чём-то, широко жестикулируя; она, подпирая подбородок ладонью, смотрела на меня.

Она не переставала смотреть, как делала все эти годы. Я не замечал никаких изменений в этих пристальных взглядах, от которых у меня мурашки бежали по коже.

Довольно!

К духам гордость!

Марта продолжала смотреть не отрываясь, всё то время, что я, обходя досадливые столы, шёл к ней.

Она, как всегда, сидела в пол-оборота с идеально ровной спиной и чуть склонённой головой. На её холодном отстранённом лице жили только глаза.

Я уже слышал голос Григория, но не смог разобрать слов из-за нарастающего шума в ушах. Бывший друг заметил меня, только когда я столбом замер рядом.

– Можно с тобой поговорить? – сердце стучало, как сумасшедшее.

Я переживал, что не расслышу ответ, но наклониться ближе, будто я глухой, было бы глупо, а я и так, должно быть, выглядел в глазах Марты настоящим придурком.

Девушка кивнула и поднялась.

Я пошел прочь из столовой, попутно собирая взгляды, липшие к лицу, к одежде, как головки репейника. Моё имя легким шорохом доносилось отовсюду.

На ум некстати пришли мысли о приговорённых к смерти через повешение. Должно быть, они чувствовали себя так же, идя на эшафот.

Ноги налиты свинцовой тяжестью и каждый шаг дается с неимоверным усилием; тело пробирает нервная дрожь и подавлять её приходится тщательно размеренным дыханием – вдох на четыре шага и такой же протяженности выдох; перед глазами всё затянуто дымкой, и я почти слеп, молюсь, чтобы остальные меня обходили, иначе я точно в кого-нибудь врежусь; слух так же бесполезен, как и зрение. Шагов Марты позади не слышно.

Зато я прекрасно ощущаю жгущий спину взгляд.

Хотелось обернуться и взглянуть на девушку. Я отказался от этой мысли, боясь, что растеряю храбрость, стоит лишь столкнуться с равнодушием, отпечатанным на прекрасном лице, пусть я и не могу до конца поверить, что её чувства развеялись словно дым.

Духи, я просто надеялся дойти до кабинета, где бы мы могли спокойно поговорить, и не споткнуться от волнения!

Я отважился посмотреть в лицо Марте только когда мы оказались одни. Встав напротив неё достаточно близко, как разрешал себе, когда мы встречались, я позволил себе на миг нырнуть в темень омута её глаз – и потерялся.

Эти чувства, прожитые мной не раз, нахлынули с будоражащей остротой, словно я смотрел в её глаза впервые.

Вот я в тёмной комнате, в непроницаемой черноте. Я всей кожей ощущаю, что не один. Но с кем я – не вижу. Не слышу. Вокруг тишина.

Вот угол, укрытый сумраком полуночных переходов, и он влечёт меня заглянуть, увидеть, что за ним. Так и тянет. И в то же время пугает до трясущихся поджилок и болезненно колотящегося сердца. Я могу не делать этот шаг. Только на самом деле не могу: нет сил сопротивляться мучительному притяжению.

Передо мной паук – я страшно его боюсь. Он висит надо мной, пока я лежу, замерев, в кровати. Черный. Качается на прозрачной паутинке из стороны в сторону. Гипнотизирует. Я жду, что он вот-вот упадет, и от ужаса у меня останавливается сердце. Страх сковывает крепче пут и любых заклинаний.

Её история – история глухих подземелий, населённых чудовищами. Я вижу девушку, невинную на первый взгляд. На второй узнаю, что она следит за мной вот уже некоторое время. Влияет на мою жизнь так, что я не замечаю. Скрывает силу, которая никому в этих стенах и не снилась. Убивает ради меня. И, я знаю, прячет другие секреты. Вот её история.

На затылке волосы встают дыбом от её взгляда.

И всё же вот он я. Стою перед ней и сейчас скажу такую постыдную чушь, что не смогу не покраснеть до корней волос.

– Я хочу, чтобы мы снова встречались.

Так и есть, щеки тут же заливает огнём. Знать не желаю, каким кретином я сейчас выгляжу!

– Ты уверен? – в голосе Марты звучит сомнение.

– Да.

Марта кивает – она согласна.

В груди сходит с ума сердце. Подталкиваемый непреодолимым притяжением, я делаю шаг к ней навстречу и приникаю к её губам. Мои руки действуют без моего ведома; одна ложится ей на шею, другая на спину. Я притягиваю её ближе, чувствую тепло её тела. Перестаю думать – запах лаванды кружит голову.

Так мы стоим какое-то время, жадно пробуя друг друга на вкус. Я упиваюсь горечью полыни и сладостью мёда. Завидую чаю, который она пила – он остался на её губах, языке. Ощущаю дикое желание. Вдруг понимаю, что мы стоим достаточно близко и она тоже чувствует.

– Прости! – Мне томительно хорошо, но и стыдно – я перешёл черту.

Хотел ограничиться невинным поцелуем, о котором мечтал так долго – слишком долго.

На скулах Марты лёгкий румянец, редкий для неё. Её глаза, кажется, стали ещё больше.

Филипп! Одергиваю себя, прерываю взгляд, медленно втягиваю воздух.

– Прости, Марта, я не хотел тебя обидеть.

– Ты не обидел.

Поднимаю глаза: она смотрит прямо, без смущения или недовольства.

– Я не удержался, – признаюсь я, сдаваясь.

Хотел поговорить о случившемся в прошлом году, потому что поговорить было нужно. Но я так и не смог решить, что именно собираюсь сказать. А потом… мысли об этом улетучились. Меня вдруг настигло понимание, что мы больше не вместе, и быть рядом с Мартой так просто, как раньше, не получится. Вот о чём я на самом деле волновался и вот что требовало моего немедленного внимания.

– Марта, – я решил сказать, как на духу. – Мне трудно описать то, что ты сделала. В голове полная каша. Не знаю, как с этим жить, как к этому относиться, – я снова медленно выдохнул. – Но быть без тебя невыносимо. Не представляю, как тебе удавалось просто смотреть столько лет. Я так не могу.

Это было правдой.

Если чувства Марты напоминали мои – а я на это очень надеялся, ума не приложу, как она могла выносить это так долго? Я ещё держался летом: не видел девушку и обходился гневом. Готовился. Увидев её, не вынес и месяца глухого одностороннего обожания. Это оказалось по-настоящему больно.

Никаких светлых чувств созерцания издалека, только чёрная тоска мучительного отделения от неё, толкавшего выть в голос и проклинать глупую судьбу.

Меня снова тянуло её поцеловать.

Я разозлился на себя. Хотелось отвесить себе пощечину.

Все решила Марта. Понятия не имею, как она так просто читает на моём лице, но уже в следующий миг она сама поцеловала меня. От неожиданного шага навстречу я дрогнул, шагнул назад, ударился в стену, готовясь приложиться макушкой, но боли не почувствовал.

Снова губы Марты, её вкус и её тепло. Чуть погодя я ощутил на затылке руку, понял, почему не почувствовал боли от удара – она успела обхватить ладонью мой затылок.

Её огонь жёг через платье и мой форменный костюм. Мне было стыдно и, в тоже время, мне ещё никогда не было так хорошо.

Что же это за власть такая?

Оттолкнуть Марту не было сил. Мы очень долго целовались. Очень и очень долго.

В дверь кабинета постучали.

Спустя долгую минуту, когда мы смущенно оправили одежду и волосы, я подошел и приоткрыл дверь. За ней отыскался Максим.

– Вы уже помирились? А то этот придурок собирается драться.

Я бросил взгляд в направлении, указанном другом, и отыскал там Григория. Он стоял, уперев руки в бока и недоверчиво сверлил взглядом Кирилла, преграждавшего дорогу, Максима, стоявшего вторым этапом препятствий и теперь меня.

– Тебя это не касается, – мигом ощетинившись, бросил я.

Григорий собирался ответить, и по его лицу я понял, что слова будут грубыми и вызывающими, но он не успел.

В приоткрытую дверь, обогнув меня сквозняком, выскользнула Марта.

– Увидимся завтра за завтраком? – спросила она, дождалась кивка и ушла.

Следом за ней, бросив напоследок всем нам угрожающий жест, отправился Григорий.

Я был на седьмом небе от того, что сумел с ней помириться.

Но, духи побери, почему она позволяет Григорию преследовать себя?

Глава 4 Марта

Пришлось признать, что Филипп действительно стал ещё более притягательным. Об этом твердили не только мои глаза, но и сплетни, трещавшие вокруг, словно занимавшийся пламенем хворост. Все они были о том, что мы с Филиппом больше не вместе, а он за лето так возмужал, что дышать ровно в его присутствии стало невозможно.

Девушки чуть не капали слюной ему вслед и доводили меня до белого каления.

Я знала, что на этаж мужских спален потянулось паломничество признаний. Каждый день я готовилась к тому, что услышу новость о новой девушке Филиппа. Сосредоточенно прислушивалась к болтовне за ужином и выдыхала, что этот день пока не настал.

Утешение слабое, ведь рано или поздно это должно было случиться.

– Марта, ты меня слышишь?

Я перевела взгляд на Григория, осаждавшего мой стол всю последнюю неделю.

– Научи меня, – твердокаменная решимость отпечаталась на его лице.

Признаться, своей просьбой он застал меня врасплох. Я отнесла неожиданное пожелание в разряд несерьезной блажи мага земли, но, как оказалось, упорства парню было не занимать.

Я отказала. Я отказывала каждый день. По несколько раз на дню. Но он не сдавался.

Вести с ним разговоры – насколько это труднодостижимая, едва ли возможная задача – я не стала. Он и сам должен был понимать. Григорий не выглядел человеком выдающегося ума, но отказывать ему в сообразительности и наблюдательности было бы глупо.

Его оценки за теорию и практику магии были далеки от наивысших, но отнюдь не потому, что он не дотягивал. Причина состояла в том, что он относился к той породе людей, для которых была важна общая картина, а мелочи и детали выглядели несущественными и потому не заслуживали внимания: лес горит – искры летят.

Это, впрочем, никак не было связано с причиной моего отказа. Если опустить всю сложность задачи, описание которой заняло бы страниц сто, я бы сказала, что такая огромная сила должна попасть в нужные руки.

Сила – это ответственность и необходимость, а не пустое удовольствие от собственной вседозволенности.

Несколько устав от просьб Григория, я решила объяснить ему это в надежде, что он убедится во всяком отсутствие интереса с моей стороны и оставит эту затею.

Но просто изложить свои резоны было делом бессмысленным. Всегда лучше отталкиваться от имевшихся у человека суждений. Тогда шанс быть услышанным значительно возрастал. Потому я начала свою прелюдию к разговору следующим образом:

– Объясни мне, зачем тебе становиться мастер-магом?

Это был мой первый вопрос касательно животрепещущей темы. До этого я попросту отказывала или вообще не отвечала. Наверное поэтому Григорий, вдруг посерьёзнев, не спешил с ответом.

По лицу глинобитного великана я видела, что в голове у него происходит непростое размышление. Предположить, что он только сейчас задумался об этом было бы неверным. О чём-то он должен был думать, желая стать мастер-магом и сейчас, наверное, решал, стоило ли об этом говорить или лучше придумать другой ответ.

– Я хочу быть уверен, что смогу защитить дорогих мне людей, – произнёс он наконец, и я тут же поняла, что его слова – чистая правда.

Ну конечно, должно быть, случай с Филиппом, когда он сначала проиграл Никите, а затем не смог его наказать за друга, достаточно впечатлил мага земли, чтобы он искал новой силы.

Вот уж да. Как я могла не подумать о самом очевидном?

Григорий так пристально смотрел на меня, что, казалось, мог раздавить весом собственного взгляда.

– И только за этим?

Он уверенно кивнул.

– Марта, если бы не ты, он так бы и остался безнаказанным, – понизил голос до шепота Григорий. – И ты так быстро сообразила, как лучше поступить. Как лучше для Филиппа, когда мы горели праведным гневом и готовы были наломать дров.

Григорий сгреб лапой стакан и выпил чай одним глотком – речь давалась ему с трудом.

– Сначала я чувствовал себя слабаком из-за проигрыша. А потом ещё понял, что я, идиот, чуть не толкнул Филиппа в дрянь бесконечных пересудов. Ведь это всё равно что приумножить вред, растягивая последствия на неизвестно какой срок.

– То есть ты одобряешь мой выбор мести?

– Не совсем так, – хмурился, потея, он. – Тут ведь дело не в методе, а причине. Он, – Григорий имел в виду Никиту, но не называл имя, не желая привлечь случайное внимание, – первый выступил на Филиппа с мечом, и потому случилось то, что случилось. Ужасно это или нет, я не знаю. Но откровенно говоря, мне на него плевать – сам напросился, только не понял на что.

Изъясняться получалось с трудом, но Григорий очень старался.

– И я всё думаю, что будет, если я снова встречусь с таким подонком, и опасность будет грозить не мне, а родным или друзьям? Вдруг я ничего не смогу сделать? Как с эти жить? Понимаешь?

Я наконец определила причину залегших под глазами Григория теней.

– Я ночей не сплю, всё думаю об этом, – тут же подтвердил мою догадку маг земли, его лицо исказила неподдельная мука.

– Значит, ты переживаешь об этом, а не о ссоре с друзьями?

– Неприятно, конечно, что они меня… нас не поняли, – Григорий метнул взгляд, полный обиды, через плечо, туда, где сидели ребята. – Но главное, что с ними всё хорошо, так что я стараюсь не думать об остальном. Чувствую, что прав, а они нет.

Я отдала магу земли должное.

– Этим самым делом, – осторожно продолжил тот, намекая на убийство и потому снова переходя на шепот: – гордиться не стоит. Но люди делают это куда как по более мелким причинам. Из-за золота, должностей или другой какой выгоды, или вот ревности. В этом случае я сильно не одобряю. Но защита… – Григорий кивал сам себе: – это мне понятно.

– Это самосуд.

– И что? Почему судят незаинтересованные лица? Где им понять того, с кем случилась беда? Им, может, и дела нет до чужого горя. А для меня то, что случилось с Филиппом – жуть и жесть. Я хочу быть готовым, если в будущем мне такое говно, как этот, встретится.

Что на это ответить? Пусть вышло косноязычно, но Григорий выдал ту единственную причину, которая, по мнению моей семьи, позволяет обладать силой мастер-мага.

Григорий ждал, решив больше не раскрывать рта. Он видел, что я думаю, иначе уже давно бы ему отказала.

– Григорий, ты просишь меня стать тебе наставником, верно?

– Да.

– Я такой наставник, который не просто не терпит возражений, мне на них плевать, – объясняла я, та Марта, которая могла помочь Григорию, а не бывшая девушка его друга.

Маг земли кивнул, понимая.

– Я буду указывать, что делать, а ты выполнять. Понятно?

– Понятно, – возбужденно согласился парень, едва веря, что я уступаю.

– Я ничего не буду объяснять – что, как, зачем, – если не захочу.

– Хорошо.

– Ты меня возненавидишь.

– Ты мне вообще не нравишься.

– Ну спасибо.

– Я тебя уважаю.

Похоже, в системе ценностей Григория это было куда более важным.

– И я не обещаю, что ты достигнешь цели. Это, как ты понимаешь, сложно, иначе все бы смогли добиться раскрытия точек. Скажу один раз и больше повторять не буду. Слушай внимательно. С каждой новой задачей ты будешь видеть всё меньше смысла. Каждый раз будет всё сложнее. Ты будешь брести впотьмах, основываясь только на том, что я говорю. Мое слово – закон. Или как-то так. Всё ясно?

– Ясно, – решительно ответил парень, и я улыбнулась.

Он слегка опешил – улыбалась я не часто.

– Вот твоё первое задание.

Григорий чуть склонился над столом, благоговейно внимая.

– Все бои, рукопашные и магические, ты проигрываешь до конца учебного года.

Пыл Григория тут же пошёл рябью.

– И не просто проигрываешь, ты позволяешь себя избивать, кому как вздумается.

Лицо великана осунулось, но он продолжал молчать.

– Весь год не принимаешь участие в любых столкновениях, если можешь их избежать. А если не можешь, готовься быть битым.

Мина Григория растеряла остатки энтузиазма.

– Исключение – экзамены. Тогда ты можешь бороться, чтобы получить оценку и закрыть табель. Само собой, ты можешь отрабатывать любые приемы самостоятельно.

Я почти веселилась, заканчивая с указаниями:

– Видишь, Григорий. Это совсем не то, что ты себе напридумывал.

При этих словах лицо мага переменилось – на место вернулась решимость.

– Я согласен.

***

– Помирились? – спросил Григорий спустя минуту и некоторое расстояние, скрывшее нас от Филиппа и остальных.

– Да.

Покинув кабинет, я направилась прямиком в свою комнату. Мне казалось, ещё немного и я вспыхну алым заревом, до того привольно разливалась во мне сила. Она нарастала просыпающимся пламенем, переполняла, сводила с ума.

Я с трудом могла взять в толк, что, несмотря ни на что, Филипп всё ещё хотел оставаться рядом. На губах я почувствовала предательскую улыбку.

Хорошо, что я уже вернулась к себе и могла сгореть в неожиданно вспыхнувшем счастье хоть дотла.

Я прикрыла глаза, вспоминая прикосновение губ Филиппа.

Я видела, как полыхнуло в нём пламя, когда я согласилась. Я знала, что последует дальше – видела этот огонь, когда людей толкало друг к другу, и не могла поверить. Но вот его губы легли поверх моих. Ощущение, несравнимое с касанием рук. Я ощутила бархат персика на языке и его сок. Его дыхание слилось с моим и я жадно потянула.

Наши стихии идеально дополняли друг друга. Мой огонь хотел пылать пожирая его воздух. Его воздух хотел, чтобы пламя горело одним им. Он отдавал не оглядываясь, я забирала не думая.

Когда поцелуй прервался, я едва могла дышать. Он стал извиняться, а я хотела остановить его и продолжить, но задавила распоясавшиеся языки бушующего во мне пожара. Дала Филиппу время высказаться. И, несмотря на происходившее между нами, я услышала его и поняла сумбур его чувств.

Ему было сложно принять меня, но сила, тянувшая ко мне, оказалась сильнее, и этим всё было решено.

Я видела, как зазмеились его всполохи, но он сдержался усилием. А я не видела в этом никакого смысла: мы хотели одного и того же. Поцеловала сама.

Очень долго не отпускала его. Он был необходим мне, как воздух. Он и был моим воздухом.

Всё же я не виню ребят за то, что остановили нас. Мне требовалось время, чтобы успокоиться и взять себя в руки.

Оторвавшись от Филиппа, я замерла ненадолго, стараясь запомнить каждую мелочь открывшейся мне картины. Он глубоко и прерывисто дышал, прикрывая осоловевшие глаза, в которых осталась одна чернота зрачка. Его скулы, лоб и подбородок нежно-розового цвета слегка поблескивали от выступившей испарины. Его губы, разбитые моим поцелуем, налились жгучим кораллом.

Я сглотнула и перестала дышать, стараясь унять стихию. Я пыталась не смотреть на него, потому что отказаться от прикосновений к нему, такому желанному, разгоряченному было выше моих сил. Я приказала себе не поднимать глаз, делая вид, что занята платьем.

Глава 5 Марта

Встав поутру, я настежь распахнула окно, впуская свежий ветер. Запах сырой опавшей листвы смешивался с пряным ароматом земли и смолистой хвоей. Высоко над деревьями стригли острыми крыльями ласточки. Небо прояснялось на глазах, обещая погожий солнечный день после долгих затяжных дождей.

Оказавшись в обеденном зале и взяв привычный завтрак, я направилась к столу Филиппа. Его самого и ребят ещё не было. Поставила поднос, украдкой подметив редкие полусонные взгляды в свою сторону. Пройдёт ещё полчаса, не более, и шуму по поводу нашего воссоединения прибавится.

Показался Григорий. С неудовольствием отметил моё перемещение, поджал челюсть и пошел навстречу.

– Доброе утро, – досталось мне прохладное приветствие и колючий взгляд. – Я буду там, – кивнул он в наш угол.

– Доброе. Садись, – отодвинула я соседний стул.

– Не уверен, что это хорошая мысль, – произнёс он, но я расслышала колебание в его голосе.

– Мысль отличная. Впрочем, это неважно. Ты ведь всё равно не споришь со своим наставником?

Этого простого замечания оказалось достаточно, чтобы Григорий водрузил свой поднос и рухнул рядом.

Он сделал свой выбор и этим руководствовался в поступках. Хотя привычка только вырабатывалась и потому мне пока приходилось напоминать.

Появился Филипп в сопровождении друзей. Он тепло улыбнулся мне, как только отыскал взглядом. Поприветствовал, присаживаясь за стол. Григорию достался сдержанный кивок, но всё же он подал знак первым. Григорий кивнул в ответ – ему и Кириллу. Максим поздоровался только со мной, в упор игнорируя рыжего великана.

Я отдала должное тактичности Филиппа. Он понимал, что восстанавливая наше с ним общение, он также протягивал трубку мира Григорию. Оставлять друга в одиночестве было бы несправедливо.

И всё же раны между друзьями были свежими, потому за столом чувствовалась неловкость. Разговоры ограничились комментариями насчёт еды и размышлениями по поводу грядущих лекций.

Кирилл старался изо всех сил. Будучи магом воды, а значит чувствительным ко всякого рода экивокам, он перешел на обсуждение домашнего задания.

Пока ребята общались втроем, Григорий подсунул мне страницу, исписанную убористым почерком.

Я велела разобрать ему одно из заклинаний магии земли. Нужно было обойти вниманием технику исполнения и поразмышлять о том, о чём прежде всего думал маг, когда решил его составить и чем его заклинание отличалось от других подобных.

Эссе оказалось неплохим. Риторика была пока недоступна Григорию, но через пару лет он мог существенно поднатореть в словоизлиянии, если продолжит в том же духе.

– Хорошо. Я согласна с первым и третьим доводом, но второе заявление не выдерживает критики. Недостаточно подкреплено примерами и потому не обосновано. Исправь до завтра.

Григорий довольно кивнул и принялся прятать бумагу.

– Можно узнать, что вы обсуждаете? – спросил Филипп, слышавший наш разговор.

– Я помогаю Григорию улучшить свои магические навыки.

– Я стану мастер-магом, – самоуверенно выпятив подбородок, заявил Григорий.

– Правда? – вытаращился Кирилл.

– Конечно, – самодовольства магу земли было не занимать.

Максим презрительно фыркнул.

– Насколько я видел, – процедил он, – ты проигрываешь бой за боем.

Девушки занимались отдельно от парней, поэтому видеть, что происходит в зале ребят я не могла, но уже доходили слухи, что своё первенство Григорий уступил, проиграв каждому. Это было именно то, что я ему поручила и, похоже, пока он справлялся.

– А ты не суй нос, куда тебя не просят, – огрызнулся Григорий, и парни уставились друг на друга с вызовом.

Пусть они тренировались в группах соответственно своей стихии, наблюдать друг за другом могли.

– То есть, ты учишь его, как стать мастер-магом? – Кирилл казался пораженным и проигнорировал зацепившихся друзей.

Я незаметно оглянулась по сторонам.

– Я поддерживаю его рвение стать сильнее. И я бы не хотела обсуждать это здесь, если вы не против.

Вокруг действительно разрастались уши, поэтому мы стихли, оставив тему.

***

Я не слишком удивилась, когда позже ко мне подошел Кирилл и спросил, правильно ли он всё понял. Получив утвердительный ответ, он тоже было попытался напроситься в ученики, на что я ответила однозначным отказом. Маг воды не проявил настойчивости Григория и отступил.

О том же спросил меня и Филипп. Он тоже хотел знать, возможно ли такое, что из Григория выйдет мастер-маг. Я сказала, что случается всё, но выдержит ли Григорий, станет известно со временем. Стать мастер-магом сложно.

– Как ты считаешь, – начал он издалека, – мне бы тоже стоило попробовать?

Я вздохнула.

– Филипп, пробовать или нет, решать тебе, но твоим наставником я не стану.

– Почему? – с лёгкой обидой спросил парень, убирая волосы за изящное ухо и заставляя меня зависнуть на долю мгновения.

– Потому что путь к этой цели попросту жесток. Я, не моргнув глазом, брошу в это пламя твоего друга. Он хочет этого и если примет достаточно страдания, то может однажды получить желаемое. Но тебя, – я остановилась посреди тихой парковой дорожки и шагнула вплотную к парню, – тебя я ни за что не подвергну такому.

Я смотрела в глаза Филиппа, позволяя видеть ему то, что не смогла выразить словами. И он наконец кивнул, правильно меня поняв.

Не подошел только Максим. Я предполагала это. Трудно было не заметить, что ссору с магом земли тот переживал острее остальных. Я ощущала тревожность его пламени.

Григорий, несмотря на демонстрируемый вид глухой стены, тоже тяготился нахождением вдали от друзей. Стоило ему сесть за знакомый стол, пусть и на птичьих правах, как к нему вернулась былая уверенность. Не та напускная, что он демонстрировал мне с самого начала учёбы, а непоколебимая, свойственная его натуре от природы.

***

В начале октября начались мои занятия с наставником. Об этом мы условились с ректором и деканом ещё в конце прошлого учебного года, но среди преподавательского состава не нашлось подходящего магистра магии.

Был приглашен чародей из столицы. Всё, что я знала о нём это имя – Савелий Иванович, и стихию – он, как и я, являлся магом огня.

Наше первое занятие должно было пройти уже этим вечером. Я явилась за пять минут до условленного времени, о котором мне сообщили запиской из секретариата.

Зал не пустовал. Девушки всех стихий ничуть не уступали парням в ретивости покорить магию, и так же, как и сильная половина, посвящали свободные часы отработке магических приёмов и дуэлям друг с другом.

Очень давно, со дня основания академии, было решено, что оба пола станут заниматься отдельно. Причины были просты и очевидны.

Во-первых, и те, и другие плохо концентрировались на учебных задачах, уделяя больше внимания взаимному наблюдению и заигрыванию. Во-вторых, и те и другие пытались впечатлить друг друга становясь причиной огромного количества несчастных случаев. Впрок не шло никому.

Как правило, я оказывалась в зале во время занятий, когда мы, под руководством преподавателя, занимались физической или магической подготовкой. И я почти никогда не приходила сюда в свободные часы.

Я не могла практиковать в полную силу на глазах у всех, но и полностью игнорировать зал было бы подозрительным. Даже для меня. Так что я появлялась дважды в оборот луны. Никаких вопросов я не вызывала, из года в год оставаясь в тени.

Сейчас всё несколько изменилось. Стоило остальным меня заметить, как ровное пламя работы всколыхнулось разгоревшимся любопытством. Ещё бы, теперь девушки видели во мне не серую студентку, а мастер-мага.

Я прошла вдоль стены прикрученных к стенам брусьев. Затерялась среди спортивных снарядов и стала ждать.

Ровно в шесть часов вечера двери распахнулись, пропуская высокого статного мужчину в форменной одежде боевого мага: синий сюртук, под ним светлая свободного кроя рубаха, штаны-галифе и высокие сапоги из чёрной кожи.

На вид ему было около сорока. Как любой истинный маг огня, он был черноволосым, и даже с такого расстояния я могла различить соболиный цвет бровей и ресниц; он был точно кареглазым. Стрижен коротко, но волнистый жесткий волос дыбился на макушке, своевольно торча в сторону. Это совсем не тревожило мага. Руки длинные, с широкими кистями, бедра крутые, ноги костлявые, чуть колесом. Едва заметная щетина, верхняя пуговица рубахи расстегнута. Судя по виду, он немного времени проводил в стенах министерства.

Маг переступил порог и осмотрелся. Его огонь ощупывал пространство вокруг невидимыми языками пламени.

Осматривали и его. Если при моем появлении девушки лишь слегка сбились с ритма, сейчас дело попросту заглохло. Все встали столбом, таращась на невероятно привлекательного мужчину. Ни молодым парням-одногодкам, ни профессорам в летах было не стать с ним вровень. Это читалось по отупело смущенным лицам девушек.

Предстоит беспокойная ночь, с досадой подумала я. Будут шептаться в компаниях или вздыхать в одиночестве собственных комнат, а может и выбирать лучшую голубую блузу до самого утра, не давая мне спать.

Ему не нужно было знать, как я выгляжу. Мастер-маг, не скрывавший своего уровня, чувствовался другими сильными магами. Смежная стихия сделала узнавание делом нескольких мгновений.

Отыскав меня взглядом, маг направился ко мне твёрдым шагом и решимостью в глазах. Если бы я не знала, что мы должны заниматься, подумала бы, что меня идут арестовывать.

– Добрый вечер, – произнёс он, стоило оказаться в зоне слышимости: – Савелий Иванович, ваш наставник.

– Марта Сергеевна.

– Рад знакомству, – сухо бросил он, скользнув по мне взглядом. – Думаю, не стоит тратить время. Вы не против? – и жестом пригласил меня в один из тренировочных кругов, очерченных белым на земляном полу.

Я кивнула и прошла вперёд. Наставник сам укрыл нас куполом, не дожидаясь дежурного.

– Я знаю, каким образом вы получили силу и не ожидаю, что вы умеете ею пользоваться. И всё же мне необходимо снять пробу вашей магии, чтобы понять, откуда начинать занятия, – по-деловому сообщал он. – Поэтому я буду нападать, а вы защищайтесь как сможете, договорились?

Я снова кивнула.

Окинув меня ещё одним взглядом, он сделал простой пас рукой и направил в меня струю чистого огня, питаемую исключительно его сырой энергией. Никаких заклинаний, никаких задач для собственной стихии.

Расчет был прост: его огонь – чистый огонь мага шестой раскрытой точки, был достаточно силен, чтобы сжечь слабого соперника, навредить сопернику среднего уровня и существенно испортить настроение своей ровне.

Необученного мастер-мага он мог ранить не слишком серьёзно, но даже если бы это случилось, то с ущербом легко бы справились лекари. Он попросту хотел посмотреть, как меня станет защищать стихия в условиях полного отсутствия контроля над ней.

Стихия обладала собственным разумом, но действовала в балансе или его отсутствии с носителем. Чем лучше было понимание между магом и подвластным элементом, тем лучше выступала стихия без прямого заклинания или желания мага. Если бы равновесия не было, меня могло обжечь.

Его огонь приближался стремительно. Я стояла не шелохнувшись, но слегка раскрыла глаза, будто в испуге. За шаг до столкновения мой собственный огонь проявил себя.

Выглядело это как эфемерная стена, оформившаяся на пути наступавшей угрозы. Ещё миг, и чужое пламя вместо того, чтобы разбиться о стену и расползтись во всех направлениях, исчезло. Будто прошло в открывшийся проход – невидимый туннель.

Маг чуть сдвинул брови и усилил напор, продолжая извергать рукой пламя. Мой огонь, мерцавший розоватым золотом, всё также пожирал его без видимых усилий. Наконец, наставник оставил попытки добраться до меня.

– Полагаю, вы не поняли, что сейчас произошло?

Я придала лицу озадаченный вид и покачала головой.

– Теперь нападайте, – приказал он после коротких раздумий. – Как хотите. Любое заклинание.

Я выбрала последнее изученное заклинание огня и с самым несмелым видом опробовала его против мага. Силы в нём было ровно столько, сколько полагалось иметь среднему магу пятого курса.

Вокруг я уловила пару разочарованных смешков; похоже, девушки ожидали более впечатляющего представления.

Маг с лёгкостью разбил мою невнятную атаку.

– Всё ясно. У вас прекрасное интуитивное взаимопонимание со стихией и потому вы находитесь под её защитой, Марта, но вот в нападении пользуетесь только привычным для себя резервом. Мы над этим поработаем.

Мне вменялось посещать дополнительные занятия четырежды в неделю – три раза во время учебных дней и один раз в свободный день. Мы условились о времени и затем распрощались.

***

Помимо моего наставничества, Савелий Иванович взялся за преподавание Основ рун, начинавшихся на пятом курсе. Так выяснилось, почему мы приступили к предмету только во второй месяц обучения.

Изливавшееся негодование самых словоохотливых захлебнулось, стоило новому профессору переступить порог кабинета.

– Доброе утро! – громко поздоровался стремительно вошедший маг.

Он привёл себя в порядок. Волосы приглажены, чисто выбрит. На плечах положенная профессору мантия.

Спорым шагом он достиг доски, схватил мел и стал напористо чертить простые диаграммы, сопровождая рисунки пояснениями.

– Огонь, вода, воздух, земля, – произносил он, чертя на доске четыре правильных тела*, – тетраэдр, икосаэдр, октаэдр, куб. С фигурами, олицетворяющими родные стихии, вы, конечно, знакомы. Сегодня мы обсудим фундаментальные моменты предмета.

Первое, – он сделал паузу, оглядел нас с наигранным изумлением – ребята спохватились, откупоривая чернильницы и шелестя бумагой, – всё, что можно выразить вербально, можно отобразить руной. Дополнение: вас никто не услышит – это плюс; записанная руна требует времени её выведения и инструментов – это минус.

Второе: любая руна может быть воспроизведена сочетанием пальцев и визуальным образом. Пояснение: при твёрдой памяти достаточно представить выученную руну на объекте воздействия, после сконцентрировать поток через символически сложенные пальцы. Преимущества: вас никто не услышит, этот вариант может работать быстрее заклинания, никакие дополнительные предметы не нужны.

– А память? – решил пошутить кто-то, вызвав сдавленный смех и косые взгляды в сторону Ивана.

– А пальцы? – полетела ещё более сомнительная шутка вдогонку.

Савелий Иванович смерил остряков взглядом. На его лице легко читалось всякое отсутствие интереса к бестолковщине.

– Разберём на примере простейшего заклинания.

Маг выписал слова, затем начертил сопутствующие им руны, а после показал комбинацию пальцев.

– Теперь смотрите, как это будет выглядеть на практике.

Миг, и он сплёл пальцы. В следующее мгновение на первой парте вспыхнуло танцующее пламя – простая магия-развлечение для детей, но как же быстро оно работало, когда не нужно было раскрывать рот.

Мы бесспорно знали, как используются руны, но магия считалась подходящей для продвинутого курса. Не той картинкой в воображении можно было случайно нанести вред.

Девушки восхищенно зашушукались, должно быть, стараясь польстить магу. Польщенным он не выглядел – сосредоточенность на его лице ни разу не потеряла своих очертаний.

– Ваша очередь. Марта?

Я поднялась из-за стола и прошла к доске. Выслушала инструкции и пояснения.

– Готова? Хорошо, повернись к остальным, чтобы было видно.

Я подняла руки, неторопливо сложив пальцы петлями.

– Немного не так, – произнёс маг, возвышавшийся за моей спиной.

Его руки легли поверх моих. Крупные кисти скрыли узкие ладони. Прикосновение было осторожным, почти невесомым. Над ухом я ощутила чужое дыхание.

Я посмотрела вперёд. Мой взгляд всегда искал одно-единственное лицо. Филипп сидел за столом в напряжении. Его взгляд метал молнии. Я заволновалась.

Маг уже отошел в сторону, а я материализовала танцующее пламя. Выглядело не так изыскано, как у профессора, но мне и не полагалось прыгать выше головы.

– Очень хорошо, – похвалил он. – Еще добровольцы?

*правильный многогранник или платоново тело

Глава 6 Марта

В последние дни Филипп выглядел взвинченным. Волнение читалось на его лице, о том же говорило его внутреннее пламя. Он стал болезненно внимателен, стремясь предвосхитить любое моё желание. Настаивал, почти требовал, чтобы всё свободное время мы проводили друг с другом.

Я хотела того же. Мы завели обыкновение выполнять домашнее задание вместе в библиотеке. Там к нам неизменно присоединялся Григорий, иногда Кирилл или Максим. Это не добавляло Филиппу хорошего настроения. Мне казалось, он хотел побыть наедине, но коль скоро библиотека всё равно не предлагала такой возможности, гнать друзей не имело смысла.

У Филиппа вошло в привычку провожать меня на дополнительные занятия с Савелием Ивановичем, а после встречать. Я подозревала, что он ожидал у входа всё время занятий. Там, у дверей, я находила его по прошествии часа.

Становилось всё прохладнее, дотлевали последние дни октября. Мы ещё выходили на редкие прогулки, но я видела, что Филиппу становилось зябко, стоило немного побродить по парковым дорожкам. Он старался не подавать виду, но я не выпускала его руки – моего тепла хватало нам обоим.

Иногда мы заглядывали в ту самую беседку. Вспоминали тот разговор, но чаще целовались. Филипп пытался вести себя достойно, что не предполагало той страсти, которую мы оба испытывали. Я сводила все его старания на нет.

Мы возвращались поздно, когда на пепелище чёрного неба тлели угли огненных звёзд. Наши губы горели поцелуями, а глаза взаимным желанием.

В один из таких вечеров, на пороге академии, нас ждали.

– Добрый вечер, – донеслось не самое любезное приветствие из уст Савелия Ивановича, заставившее нас замереть у ступеней.

Раскрасневшийся от прогулки Филипп уставился на моего наставника так же недружелюбно, как и тот на него. Крепче сжал мою руку.

Смерив Филиппа взглядом, Савелий Иванович обратился ко мне:

– Марта, я понимаю порывы молодости, но не забывайте, что вы девушка из приличной семьи, – сделал он ударение на последних словах. – И я считаю непозволительным так задерживаться наедине с молодым мужчиной.

Он смотрел на меня сверху вниз, пользуясь преимуществом высокого крыльца. Его тон звучал покровительственно, с ноткой упрёка, но без желчи. Как и в учебных дуэлях, он старался не обидеть, а только наставить на путь истинный бестолковое существо, коим, несомненно, считал меня.

– Если позволите, Савелий Иванович, – вмешался Филипп, – это вас никоим образом не касается. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что происходит между мной и Мартой, и не делаю того, что могло бы заставить усомниться в её добродетели.

В запальчивости Филипп бессовестно лукавил.

Савелий Иванович вскипел. Этого нельзя было заметить по его лицу, зато как заискрило внутреннее пламя!

– Вам, уважаемый студент, как и многим в вашем возрасте, простительна горячность и излишний романтизм…

Наставнику случайным образом удалось задеть больную мозоль Филиппа. Он терпеть не мог, когда его уличали в сентиментальности любой пробы.

– … но ваш энтузиазм развеется вместе с репутацией девушки. Моё дело – позаботиться о студентке и моей подопечной, что я и делаю, – голос звучал сдержано, но далеко не эти чувства обуревали мага: Филипп его откровенно раздражал. – Марш в свою комнату, Марта, – скомандовал Савелий Иванович.

За всё время я не произнесла ни слова, решив не торопиться подливать масло в огонь. Я только наблюдала за происходящим и выбирала оружие. Сейчас мне понадобился хвост лисы.

Я повернулась к Филиппу, смачно чмокнула его в щеку, нисколько не стесняясь наставника, и поспешила вверх по лестнице. Один скрипнул зубами, другой выдохнул увереннее.

***

Последний день октября пах тыквами и кленовым сиропом – праздновали День Всех Духов. Ребята собирались в общих комнатах, украшенных паутиной, сухими вениками трав и переносными лампами, пугали друг друга страшными историями, гадали, призывали духов и занимались другой недостойной магией втихую от преподавателей.

Те, конечно, обо всем знали, но на один вечер закрывали на глупости глаза.

Вернувшись в комнату после дополнительных занятий, я обнаружила под дверью чёрный конверт – его просунули в щель. Внутри находилась записка. Почерк Филиппа, который приглашал меня на тайное ночное свидание в подземелья академии.

Должно быть поэтому он не встретил меня сегодня у дверей зала, как делал это обычно.

Я переоделась в свежее домашнее платье и отправилась на приятную прогулку.

В письме были указания на то, где нам предстояло встретиться. Рядом с библиотекой находился неприметный альков, обычно пустой, за исключением пары горящих факелов. Мне нужно было потянуть вниз перекладину одного из них, чтобы открылся тайный проход на нижние уровни замка. Филипп должен был ждать меня внизу потайной лестницы.

Я убедилась, что вокруг ни души, и потянула рычаг. Стена провалилась на шаг, отъехала в сторону. Я разглядела верхние ступени, тонувшие в сумраке подполья. Свет не горел, но магу огня стыдно было бы о таком волноваться. На моей ладони вспыхнуло пламя и я уверенно шагнула вниз. Стена позади встала на место, пряча меня в темных недрах.

Глава 7 Елена

Её нет уже несколько часов, – заметила Светлана, поглядывая на дверь общей комнаты.

– Хватит меня раздражать, – бросила я, словно и думать забыла о такой досадной помехе, как Марта.

На самом деле, выбросить из головы эту занозу у меня не получалось.

Сначала Филипп вдруг проникся к ней чувством. Я догадывалась, что он каким-то образом заподозрил у девушки наличие недюжинных магических сил, вот-вот собиравшихся проснуться, и потому решил за ней приударить. Во внезапно вспыхнувшую влюблённость я умру, но не поверю.

Затем она выиграла дурацкое состязание и ещё прочнее приковала к себе всеобщее внимание. Сначала дома, всё лето напролёт, а теперь и здесь, в академии, я только и слышу разговоры о Марте!

Марта, Марта, Марта! Повсюду эта Марта!

Столько учились вместе и никто лишний раз не смотрел в её сторону, а теперь, видите ли, из грязи в князи. Как такое вообще возможно?!

Последней каплей стало внимание Савелия Ивановича к этой особе. Мужчина оказался фееричный – глаз не оторвать. Пришлось его пожалеть. Каково это, должно быть, боевому магу с чином нянчиться с этой убогой и ещё кучей неразумных студентов? Так я думала поначалу, списывая предупредительность к Марте на то, что он является её наставником.

Но прошел почти месяц, и дальше закрывать глаза на оказываемое ей расположение не получалось. В его отношении не чувствовалось попечительности старшего, скорее, он вёл себя как мужчина, которого следовало заметить.

С меня достаточно! Девчонку давно следовало проучить.

Сегодня, в День Всех Духов, я собственноручно подсунула ей под дверь конверт, якобы от Филиппа: пригласила её прогуляться по подвалам академии. Подделать почерк оказалось не сложно – хватило и простого заклинания.

Марта поверила и тут же отправилась на встречу. Это было в начале восьмого. Я посмотрела на часы – почти полночь. Надеюсь, прогулка ей понравится.

Куда вела предложенная мной лестница, я понятия не имела. Про тайную дверь я знала давно, но никогда не спускалась вниз и даже не знала, как открыть проход с обратной стороны. Но не слишком переживала по этому поводу. Раз Марта мастер-маг – разберется.

Раздражали подруги, не поддержавшие моей затеи, пришлось всё делать самой. Ничего, я не боялась запачкать руки, когда дело того стоило.

Высокие часы с маятником в углу знакомо щелкнули и тяжелые удары огласили общую гостиную, отсчитывая мгновения до полуночи.

– Отлично, – вернулась я к делам. – Можем приступать.

Мы собрались за столом впятером. Поверх водружена огромная спиритическая доска, которую я привезла из столицы, случайно отыскав впечатляющий антиквариат в одной из лавок древностей. Торговец уверял, что доска самая что ни на есть настоящая и когда-то принадлежала Королеве червей.

Так ли это или нет – неизвестно, но выглядел брусок отшлифованного временем дерева внушительно. Толстый, в два пальца толщиной, некогда покрытый лаком, сохранившимся местами. Мелкая паутинка трещин на поверхности ощущалась лёгкой шероховатостью. И запах. Запах очень старой вещи.

Я первая коснулась пальцами передвижного указателя с отверстием посередине. Бросила недовольный взгляд на девушек. Те выглядели нерешительно, но всё же последовали моему примеру.

Не для того мы битый час украшали комнату свечами и сухими цветами, чтобы создать нужную атмосферу; не затем мы объясняли остальным, что после полуночи показывать нос из своих каморок строго запрещено; и, в конце концов, что же, я зря везла эту тяжеленную бандуру в академию, чтобы сейчас взять и отказаться? Ни. За. Что.

Отбившие куранты погрузили освещенную черными свечами комнату в тишину и я произнесла низким замогильным голосом:

– Мы призываем дух служанки, когда-то обитавшей в стенах этого замка.

Девушки задышали громче, беспокойно заерзали, скрипя стульями.

Я осталась довольной произведенным эффектом.

Весь нужный антураж работал на устрашение – у подруг тряслись поджилки. Историю я сочинила заранее и поделилась с девушками за пару дней до этого.

Якобы летом, в столице, мне довелось встретить одного древнего, как стены академии мага. Он-то и поделился со мной историей о неупокоенной служанке, скитавшейся по чердакам и оплакивавшей горячо любимого хозяина.

На чердак путь студентам был заказан, так что отыскать её было делом непростым, но в одну ночь в году она могла появиться где угодно, и сегодня у нас был шанс с ней пообщаться.

После моих слов призыва, спустя несколько долгих напряженных мгновений в комнате потянуло теплым сквозняком. Мне – магу воздуха – было несложно позаботиться о такой мелочи. Само собой, все двери и окна были закрыты.

– Она пришла, – объявила я, не отрывая взгляд полуприкрытых глаз от доски.

Я заметила, как пальцы некоторых задрожали.

Прекрасно.

– Скажи, несчастная дева, как тебя зовут?

Ещё один бесконечно долгий миг, и я стала двигать указатель, вызвав сдавленный писк подружек.

– Т, – громко вторила я тому, что показывала доска, – А, Н, Я – Таня. Приветствуем тебя, Таня, и желаем тебе приятного вечера. Не составишь ли ты нам компанию?

И снова я потянула указатель к короткому слову «да», обозначенному на доске отдельно.

Кто-то взывал к собственной маман, кто-то зажмурился от страха. Я только усмехнулась про себя.

Манипулировать людьми было моим любимым развлечением. Никакое другое удовольствие не сравнимо с чувством власти, пусть пока маленькой и незначительной, но я расту и учусь, и однажды, не сомневаюсь, мои навыки сослужат мне хорошую службу.

– Приглашаем тебя за наш стол, Таня, – я покосилась налево, на пустой стул, специально приготовленный для гостьи.

Нужно было сфокусировать страх остальных в одной точке, так будет гораздо страшнее, а если повезет, кому-то может даже что-то померещиться.

Я толкнула носком туфли ножку стула, заставив тот сдвинуться с места. Казалось, будто кто-то его занял.

– Лен, давай не будем, – прошептала побледневшая Ирина, выглядывая испуганными лупатыми глазами из-под густой челки.

Я проигнорировала подругу.

– Таня, – громче, чем необходимо произнесла я, заставив всех разом вздрогнуть. – Ты умерла своей смертью?

Указатель заметался из стороны в сторону и резко остановился на слове «нет», вызвав дружное «ах».

– Тебя убили?

И снова указатель нервно затрепетал до того как вернуться к слову «да».

– Я хочу уйти, – взвизгнул кто-то, но я снова оставила просьбу без внимания, якобы поглощенная общением с духом.

– Как тебя убили?

Указатель скользил между буквами, пока не дал ответ:

«Отравили».

– Отравили? – добавила я в голос напускного ужаса – служанок травили не часто.

Кому было дело до домовой челяди? Достаточно было просто рассчитать неугодную девушку и найти новую.

– Почему?

И снова с замиранием сердца все следили, как небольшой круг ловит в свои силки отдельные буквы выводя фразу.

«Хозяин любил».

– Тебя любил хозяин?

На этой фразе затрещали свечи и тени пустились в коловерть. Новый порыв ветра трепал занавеси, приводя девушек в исступление. Некоторые уже давно оторвали пальцы от указателя и сидели на стульях сжавшись, боясь лишний раз моргнуть.

«Да», – тем временем ответил призрак и снова принялся писать: «Дитя».

– Ты носила под сердцем дитя хозяина? – с высокой нотой драматизма вопрошала я, и другим казалось, что я с лёгкостью разгадывала печальную тайну духа, в то время, как я сама же её и сочинила.

«Да», – я с шумом глотнула воздух, трепеща от жуткой истории.

– Ты поэтому тоскуешь и не желаешь покидать замок? – опустив голос до шуршащего шепота, задала я новый вопрос.

Последовало ещё одно «да».

Указатель заметался сильнее, его буквально швыряло из угла в угол, пока дух не заговорил снова, выписывая следующее: я—буду—мстить – пока— всех – вас— не— заберёт— СМЕРТЬ!

На этом храбрости девушек пришел окончательный конец. С грохотом упал первый стул, за ним второй, все вскочили и понеслись вдоль коридора в свои комнаты. Бежали не оглядываясь, в их ушах заунывно выл ветер – я проследила за этим.

Минута – и всё стихло. Поваленная мебель лежала вокруг стола, я сидела откинувшись с чувством полного удовлетворения.

Ну и простушки, смеялась я про себя. Подожду минут десять – уберу пока, а после пойду спать. И, конечно же, не поленюсь поскрестись в дверь каждой.

Мой взгляд переместился на указатель – он дрогнул. Я бы решила, что мне показалось, но слух тронул легкий шорох. Должно быть, я невзначай толкнула стол и не заметила.

Указатель резко сместился на расстояние ладони. Я разом выпрямилась на стуле, выпучив глаза.

В кругу виднелась буква «П». Я не успела ни о чём подумать, а он уже продолжал двигаться.

«Привет», – сложились буквы.

Я оглядела комнату.

Никого.

Какова вероятность, что и меня собирались разыграть этим вечером? Ведь я не в первый раз подшучивала над подругами. Может, они ожидали чего-то подобного и решили ответить тем же?

Я взяла себя в руки, не желая превращаться в истеричную дурочку и отчетливо произнесла:

– Привет.

Указатель сорвался с места. Я едва успевала складывать буквы:

«Поиграй со мной».

– Кто ты?

«Таня».

– Очень смешно, – ответила я без тени улыбки.

«Смешно».

Я не поняла, согласился ли со мной дух или это означало что-то другое.

«Поиграй со мной», – тем временем повторял дух.

Мне стало неуютно – я так и не поняла, как подруги это делают.

Все известные мне заклинания двигавшие предметы, требовали зрительного контакта. Никого рядом не было – я спросила у ветра. Те, что не требовали, относились к разряду сложной магии – мы такое не проходили. Может быть, они нашли особое заклинание и долго отрабатывали ради того, чтобы меня напугать?

«Поиграй со мной», – продолжал требовать якобы дух и потому, как отрывисто и неровно бросало указатель, можно было понять, что кто-то не в настроении.

– Во что ты хочешь играть?

«Догонялки».

Я заерзала.

Где же прячутся эти дурёхи?

– Ты догоняешь или я?

Одно резкое движение указателя – «я».

Мне стало совсем не по себе. Я не была робкого десятка, но неизвестность всё же заставляла мурашки бежать по коже.

– Где ты?

«Позади».

Поймав последнюю букву взглядом, я напряглась, ожидая, что сейчас девчонки набросятся с криками «бу!» или «поймали!». Но всё было тихо.

Позади меня находились занавешенные по случаю окна и кресло в углу. Обойти меня во время нашего маленького сеанса было невозможно – я бы заметила.

Перехватив тонкие подлокотники стула, я сместилась, чтобы развернуться и посмотреть назад, и в то же время, я ожидала, что кто-то может накинуться сзади, посчитав момент удачным, чтобы довести шутку до конца.

Я обернулась.

На кресле, в углу, укрытая тенью, сидела… Кукла? Кукла была большая – ростом с человека. Тусклого света свечей хватало на то, чтобы осветить лодочки белых туфель на низком каблуке, пышный подол искрившего камнями платья. напоминавший примятое безе, и руки, ровно лежавшие вдоль тела на подлокотниках.

Пусть и огромная, но пропорции больше подходили ребенку, обряженному в нарядное платье. Это точно была кукла. В состоятельных семьях такая диковинка встречалась нередко.

Я не могла видеть её лица и волос – глубокая тень скрывала куклу до самых плеч, оставляя взгляду плоскую грудь и то, что находилось ниже.

Возможно, девушки посадили туда куклу и скрыли её от моего взора. Такие заклинания были гораздо проще.

Позади зашуршал снова оживший указатель. Я сглотнула. Отворачиваться и терять из виду угол не хотелось. С другой стороны, со мной явно продолжали беседу.

Я подумала, что если это и не кукла, то, может быть, одна из переодетых девушек. Подруги могли взять кого-нибудь из группы себе в подельницы.

Нет, я решила так просто не сдаваться. Я покажу этим простушкам в чём разница между ними и мной!

Вдохнув поглубже я повернула голову к доске на столе.

«Поиграй со мной».

Я снова посмотрела на куклу, ожидая подлянки. Но та, как и прежде, просто занимала угол, будто сидела там последний десяток лет.

– Хорошо. Что мне делать? – спросила я, продолжая сверлить взглядом куклу.

Позади раздалось знакомое шуршание.

Я снова обернулась к столу.

«Убегай», – сложились буквы.

Несмотря на всю мою собранность, груди коснулся липкий страх.

Я резко развернулась к кукле – и дрожь тут же пробрала меня до костей.

Она сидела на том же месте, но, вынырнув из тьмы, наклонилась вперёд, уперевшись согнутыми локтями в подлокотники и являя тусклому свету обрамленное седыми обвисшими кудрями некрасивое детское лицо с узко посаженными глазами, пухлыми щеками и тонкими губами, растянутыми в неестественно кривой улыбке, больше напоминавшей оскал. Её горящие, навыкате глаза уставились на меня так, что казалось, сейчас выпадут.

– Поиграй со мной, – скрипнул надрывными пружинами старческий голос.

Я дернулась, вскочила, стул рухнул на ногу, но я не почувствовала боли. Подалась вбок, ударилась о стол, но не могла выпустить из виду жуткое существо, не отрывавшее от меня жадного взора. Кукла застыла, словно перед прыжком, только голова её медленно поворачивалась под неестественным углом, будто на шарнире, следя, как я, что олень в буреломе, расталкивала предметы, в попытке отступить в коридор.

Стоило мне оказаться у прохода, я ломанулась вперёд, надеясь добраться до своей комнаты до того, как это существо настигнет меня.

Хлопнула дверью, щелкнула замком и застыла, давясь прерывистым дыханием. Приникла к створке ухом, прислушиваясь. Пальцы вцепились в плечи.

За дверью стояла мёртвая тишина.

Вдруг, с обратной стороны, быстро заскребли, будто ногтями. Я шарахнулась подальше, упала, снова ударилась, но продолжала ползти подальше от двери, пока не оказалась под столом.

Снова тишина.

И снова шустрый скрежет мелких ногтей в мою дверь!

Так продолжалось какое-то время.

Вымотанная и разбитая, высохшая от напряжения за эти пару часов, я временами погружалась в полудрёму. Мне снилась песня: «тише, Танечка, не плачь, в озере не сгинет мяч».

На следующее утро за мной пришли подруги. Они долго стучали в дверь, пока я наконец не открыла. Они ахали и охали, крутясь вокруг меня. Поверх моих густых золотистых волос легла пыль седины.

В тот день меня это мало тревожило. Голова кружилась и я чувствовала упадок сил. Всё вокруг происходило словно во сне.

Девушки привели меня в относительно пристойный вид, собрали волосы так, что проседь оказалась незаметной глазу и отвели на завтрак. Поднос мне не дали – у меня дрожали руки.

Бредя по проходу и кивая на приветствия, я поймала спокойный взгляд карих глаз. На меня смотрела Марта, которую я вчера отправила неизвестно куда. На её губах притаилась улыбка.

Глава 8 Филипп

Я витал на седьмом небе от счастья, отыскав Марту поутру за нашим столом.

Настроение немного портил Григорий. Я не был против, что он вернулся к нам, но его твердокаменная мина непререкаемой правоты порядком коробила.

Я наконец узнал, что именно их связывало с Мартой. Сказать, что я был удивлён, значило ничего не сказать.

Она действительно решила помочь ему стать мастер-магом? Такое вообще возможно?

Все мы видели, как на занятиях в зале Григория избивал слабейший маг в группе. И не то чтобы тот действительно мог противопоставить свою магию силе Григория, просто наш друг совершенно не нападал и даже не думал обороняться, как бы ни кричал на него профессор.

Это было странным, учитывая что Григорий привык побеждать. На нашем курсе он считался сильнейшим.

Как оказалось, Григорий вёл себя необычно, следуя наставлениям Марты. Правда, в чём именно заключалась польза регулярной публичной порки, она не объяснила. Ни нам, ни ему.

Я осторожно поинтересовался, имеет ли мне смысл озадачиться подобным учением, и Марта весьма ясно выразила сомнение. Её причины я понял, и помог в этом опыт Григория. Не хотелось бы, чтобы каждый желающий вытирал об меня ноги.

Я много лет из кожи вон лез, чтобы не выглядеть позором семьи со своим скромным даром и не хотел пускать все насмарку в погоне за журавлём в небе.

Мастер-маги всегда были редкостью. Мой отец обладал шестой раскрытой точкой и считался сильнейшим магом. Моя сестра имела четыре раскрытых точки и её мало кто мог одолеть. Я не верил, что смогу прыгнуть выше головы и, к тому же, не обладал достаточным честолюбием, чтобы желать такой непомерной силы.

Я уступил Марте и выбросил невероятную выдумку друга и моей девушки из головы. И, честно говоря, до конца не верил, что у них получится.

Единственным, что напоминало об этой безумной затее, был вездесущий Григорий. Без сомнений, он как раз верил в то, что у него выйдет, и потому преследовал Марту повсюду.

Очень скоро выяснилось, что я был полным идиотом, посчитав Григория самой большой своей головной болью.

Появление в стенах Савелия Ивановича не явилось неожиданностью. Я знал, что Марте предстоит совершенствоваться под началом наставника, ведь её дар считался новообретённым. Чего я никак не мог ожидать, это знаков внимания, которые тот стал ей сразу же оказывать!

Как он касался её на занятиях, якобы поправляя постановку рук для плетений. И вызывал её не в пример чаще остальных. А эти их дополнительные встречи, то есть занятия…

Думать об этом было невыносимо. К тому же, он оказался привлекательной наружности. Мне было сложно судить, по мне так он был первосортным мужланом и только: ни капли утончённости, ни грамма обходительности. Но девушки предавали внешности большое значение и не слишком таились, обсуждая его развитое тело. Да таким образом, что щеки краснели у меня!

Ещё бы, боевой маг вместо привычной ветхости профессора. Женская половина группы была вне себя от восторга.

Я прилагал все усилия, чтобы Марта забывала о нём сразу же по окончанию занятий. Провожал её и встречал, лишь бы продлить наше время вместе. Хотел, чтобы она думала обо мне, а не о нём. Переживал, что ему удастся завладеть вниманием Марты.

Пусть она благоволила ко мне не один год, но, справедливо говоря, в её окружении не наблюдалось лихих молодых мужчин.

Бытовало мнение, что возраст студента всё равно, что возраст ребенка. Студент – ещё не мужчина в полном смысле этого слова: пороха не нюхал, опыта не заработал, заводить семью не спешил.

Раньше я не особо задумывался об этом, считая себя достаточно привлекательным: девичьим вниманием я никогда не был обделен, принадлежал к родовитой семье и был прекрасно воспитан. Чем не ухажер? Но, в свете последних событий обнаружил, что мало чем могу похвастаться в сравнении с Савелием Ивановичем.

Помимо того, что его внешность и возраст были самыми что ни на есть подходящими для разбивания женских сердец вдребезги, он также принадлежал к уважаемой семье и обладал славой удалого мага, чем был известен в столичных кругах. Успел обзавестись поместьем, приобретенным не на средства семьи, а на свои собственные.

Все стало слишком очевидно, когда он остановил нас с Мартой по возвращению с прогулки. Его выражение лица открыто демонстрировало крайнюю степень раздражения, и он не постеснялся перешагнуть черту и полезть в нашу личную жизнь прикрываясь заботой о репутации девушки. Так я и поверил.

Меня это жутко разозлило. Ситуацию, как всегда, поправила Марта. Она поцеловала меня на чужих глазах, и сделала это после того, как её добродетель осудили весьма недвусмысленно.

Я не слишком удивился, а маг огня ещё как, хоть и не подал виду.

Случившееся меня всерьез встревожило. Что могло понадобиться ему от Марты?

В так быстро вспыхнувшие чувства я не верил. Иначе бы пришлось признать, что Марта очаровала его накануне вечером, когда у них состоялось первое свидание, то есть занятие, ведь уже следующим утром, на уроке, он коснулся её слишком интимно.

Мне это точно не померещилось. Позже ко мне подходил Кирилл и спрашивал, знакомы ли они с Мартой. Он увидел то же, что и я – намёк на некую близость.

Я не сомневался в том, что Марта самая прекрасная девушка в этом мире, но рассмотреть её было не так просто. Уж точно не за одну встречу.

Я не доверял ему. Он точно что-то замышлял, и я собирался выяснить, что именно.

В праздничный вечер, когда академия погрузилась в весёлое настроение тайн и ужасов, я не стал встречать Марту, вместо этого отправившись в крыло преподавателей.

Вскоре появился Савелий Иванович. Заметив меня, он едва заметно приосанился и подошёл чеканя шаг.

– Добрый вечер, Савелий Иванович. Я могу с вами поговорить?

Он кивнул, поняв всё правильно, и жестом пригласил пройти в один из отведенных преподавателям кабинетов для индивидуальной работы.

Комнату можно было пересечь за пять шагов в любом направлении. Одно окно, украшенное форменными шторами, слева камин с небольшой вязанкой дров и кочергой. Несколько книжных шкафов, внушительный письменный стол, пара кресел и пара стульев. Вот и вся обстановка.

Он пропустил меня вперёд, закрыл дверь, чтобы нам не помешали и, проходя вглубь, щелчком разжёг камин. Обогнул стол, сел на кресло, закинув ногу на ногу, и жестом указал на один из стульев по другую сторону.

– Спасибо, я постою.

Он уже обозначил себя хозяином положения и теперь собирался меня окончательно подавить. Отец с детства объяснял мне такие трюки, а так же учил как следовало себя вести в подобных ситуациях.

В разговоре имело значение всё: время, место, поза, жесты, голос, конечно же, слова, интонации и даже верно поставленные паузы.

Я остался стоять. Он уже сел и теперь у меня образовалось некоторое преимущество. Вскакивать с только что занятого кресла отдавало бы напрасной суетой. Он это понимал и потому не двигался.

– О чём ты хотел поговорить?

– О Марте, – начал я с места в карьер.

Ходить вокруг да около не имело смысла. Мы оба прекрасно понимали, о чём пойдет речь.

Он сохранил на лице почти скучающую расслабленность и взглядом предложил мне продолжить.

– Мне не даёт покоя наш короткий разговор намедни. Я бы хотел кое-что прояснить.

Он молчал в ожидании.

– Я ничем не мараю репутацию Марты и просил бы вас впредь воздерживаться от нелестных замечаний в её адрес. У нас с Мартой всё серьёзно.

Маг огня только скривился.

– Это всё? – похоже, я его раздражал.

– Нет. Ещё бы я попросил вас отказаться от слишком личных прикосновений к моей девушке.

– Щенок! – вспылил он, вскакивая на ноги.

– Многие заметили, – спокойно продолжил я, выдержав пламенеющий взгляд. – Обсуждения уже вышли за рамки нашей группы. И, как вы понимаете, инициатором кривотолков стал не я.

Я лукавил: ничего такого не происходило, но я хотел вывести его из равновесия и, кажется, у меня получалось.

– Ты бы поостерёгся совать нос туда, куда не следует.

– Это вы бесцеремонно вторгаетесь в нашу жизнь. У нас с Мартой прекрасные отношения и третий лишний нам не нужен.

Я заметил, как дрогнули желваки под смуглой щекой. Его взгляд стал едким.

– И чем же окончатся ваши прекрасные, как ты выразился, отношения? Вы цапнетесь и разбежитесь по углам уже через неделю, как это бывает в вашем возрасте. Я тоже был студентом, и не нужно меня убеждать, что это любовь до гроба.

– Это вас не касается, – оскалился я.

– Забыл у тебя поинтересоваться, что меня касается, а что нет. У тебя молоко на губах не обсохло, а если даже ты серьёзен, выбор за тебя всё равно сделает отец. Однажды, – издевательски добавил он, – когда подрастешь.

Вот же ублюдок. Мне хотелось взвыть злым ветром, но он не видел ничего кроме холодной сдержанности.

– И что же вы готовы предложить Марте?

– Я правда должен докладывать тебе? – он вдруг развеселился и снова упал в кресло, кажется находя ситуацию забавной. – Почему бы и не поделиться раз вы, юноша, настаиваете, – поднял он брови в насмешливой обходительности. – Начнем с того, что я уже готов и могу принимать любые решения. Одобрение семьи мне не требуется. Любая будет рада составить мне компанию на тот срок, который я определю, – добавил он, намекая, что ему можно было бы и не обременять себя обязательствами: любая была бы рада просто очутиться в его постели.

Он попросту бахвалился, но это прозвучало грубо – он действительно был мужланом.

– Возможно многие. Но не Марта.

Он фыркнул.

– Она просто девушка, Филипп, – покачал он головой. – Все девушки одинаковые. Ты думаешь, зачем она поцеловала тебя на моих глазах? Хотела заставить меня ревновать.

Я не смог ничего с собой поделать и улыбнулся.

Он действительно ничего не понял о Марте. Она поцеловала, чтобы успокоить меня. А маг огня либо пытался сделать из меня дурака, либо сам им и был, не разгадав намерений девушки.

– Что смешного? – нахмурился он, явно не понимая приступ моей веселости.

– Я думаю… – медленно начал я, размышляя, стоит ли делиться, – вы уже проиграли.

– Достаточно на сегодня разговоров, – вспыхнул он. – Убирайся.

Я кивнул, чувствуя, что его грубость больше не могла меня задеть.

Уже открыв дверь и переступив порог, я решил ударить Савелия Ивановича напоследок, чтобы немного поквитаться.

– Я думал, боевых магов учат правильно оценивать своих врагов.

– Вон! – тоном, не терпящим возражения, приказал взбешенный маг.

Я поспешил удалиться.

Тесный опыт общения с магами огня у меня имелся – с Максимом мы были друзьями детства. Взросление, вероятно, мало влияло на их темперамент. Лишить мага огня самообладания ничего не стоило. Что я и сделал.

Мне нужно было узнать, что задумал Савелий Иванович и что могли означать его знаки расположения. Новости были неутешительными – он, кажется, и правда решил подойти к Марте с серьезным предложением. Причину в этом я видел только одну, ту самую, что притягивала к девушке других ребят. Она стала мастер-магом в глазах остальных.

За это говорило слишком рано проснувшееся внимание мага огня к Марте. Обожди он хотя бы месяц и я, возможно, решил бы иначе. Но он был слишком горделив, самовлюблён и поспешен, чтобы действовать деликатнее.

Он с нахрапа решил взять крепость, представлявшуюся ему не более чем неказистой баррикадой, только потому, что девушка оказалась молодая и не слишком общительная, что для не самого наблюдательного глаза могло сойти за смущение и робость. Наверняка иметь дело с такими молодыми особами ему казалось проще простого.

Остальные девушки в академии на него откровенно вешались. Меня же воротило от их заискивающих взглядом и глупых вопросов по поводу рун и их сложения. Они же не слишком изощрялись, придумывая причины, чтобы приблизиться к магу. И, надо отметить, Савелий Иванович был более снисходителен к женской глупости, чем к мужской. Почему? Всё просто: взгляды, полные обожания ему, как и многим, льстили.

Итак, он имел виды на Марту. Завтра я предупрежу её об этом. На всякий случай. Пусть будет готова, что ей могут сделать «невероятное предложение». Почему завтра?

Я надеялся, что своим разговором сбил его с толку достаточно, чтобы он быстрее бросил играть в кошки-мышки и выложил все карты на стол. Хотя бы затем, чтобы прекратить ненужные усилия. Он привык чтобы обольщали его, а не наоборот. Это было очевидно.

Возможно, ему просто покажется забавным поставить меня – самоуверенного сопляка – на место. Показать, как глубоко я заблуждался в отношении любимой девушки. Унизить меня, отвесив воображаемую пощечину, чтобы была мне впредь наука.

Я на это рассчитывал. Надеялся, что какая бы причина ни взыграла, он перестанет откладывать задуманное.

Он ведь решил, что говоря об оценке врага, я имел в виду себя – намекал, что он меня недооценил.

Его ждет большой сюрприз.

Хорошей новостью было то, что он серьёзно просчитался в отношении Марты. Говоря о ней, как о самой обычной девушке, он выдал себя с головой, должно быть и не пытался разглядеть в ней большее. Обычная юбка, разве что волею случая мастер-маг.

Зная Марту, она не могла этого не заметить.

Пусть её суждения отдавали некоторой долей эксцентричности, в сообразительности ей было не отказать. Если не возвращаться к тому, как быстро она разобралась с той мерзкой историей с Никитой, не потеряв самообладания в критический момент, то что говорить о самых простых буднях?

Когда новоявленный наставник касался её рук в то, первое занятие, она смотрела на меня. Она была со мной и говорила мне об этом взглядом. Тело оставалось только телом, её сердце принадлежало мне.

Хотел бы я видеть лицо Савелия Ивановича, когда Марта разобьет ему сердце. Ну или немного собьет спесь.

И поделом.

Главное, чтобы он скорее оставил свои потуги и скрылся с глаз долой.

Глава 9 Савелий Иванович

С цирком пора было заканчивать. Разговор с молокососом оказался одним из самых жалких представлений, в которых мне когда-либо доводилось участвовать.

Я боевой маг, и меня ждало поле сражения и полчище демонов, желавших отведать моего огня. Что я здесь делаю?

Вопрос был риторическим: я явился в академию по собственной прихоти.

Летом я, как всегда, отправился в столицу, на побывку домой. Навещал родственников и друзей, которых не видел полгода. Одна из свежих новостей, бурно обсуждаемых во всех гостиных без исключения – появление в академии мастер-мага, и не какого-нибудь дряхлого старика-профессора, наконец отыскавшего способ раскрыть седьмую точку, а девушки четвертого года обучения, чья точка открылась внезапно. Такое иногда происходило, но случай, безусловно, считался исключительным.

Я послушал немного об этой истории и выигранных состязаниях. Должен сказать, меня впечатлило не только необычайно редкое по своей магической природе явление, но и то, что девушке без выдающихся на тот момент сил, удалось добраться до финала, одолев парней старших курсов.

Я улыбался, снова и снова продолжая слушать байку, обраставшую новыми подробностями. Не успел опомниться, как в голове моей созрел план.

Почему бы не напроситься к ней в наставники? У меня была такая возможность – ректор академии задолжал моей семье. И мы обо всем условились.

Вернувшись в лагерь, я объяснил всё старшему по званию и тот, лояльно ко мне настроенный, выдал увольнительную с открытой датой. К счастью, бои шли не самые активные и мы одерживали верх в нечастых набегах демонов на северные земли.

Девушка оказалась самая что ни на есть обыкновенная. Невзрачная. Средняя. Хотя, наверное, было бы слишком ожидать, что сильная магия будет сочетаться с порочной красотой. Марта была спокойной для мага огня, даже слишком спокойной. Это не было сложностью: хранить ей верность я не собирался.

Мы занимались и всё шло неплохо. Она смотрела на меня, глупо моргая своими тёмными ресницами. Должно быть, стеснялась и не знала, как себя вести. Её одногруппницы, кстати говоря, проявляли куда больше смекалки и напора.

Чуть погодя я заметил как вокруг неё крутится этот мальчишка, Филипп. Ничего особенного, но мне не нравилось то, что он касался чужого. А потом ещё эта юношеская запальчивость в разговоре со старшим, когда я сделал Марте замечание. О пререканиях в кабинете и говорить нечего. Он что, всерьёз думал со мной тягаться? Эта его смехотворная ремарка о врагах. Кто? Он?

Играть в детские игры я ненавидел. Это была пустая трата времени, поэтому я решил взять быка за рога: решил поговорить с Мартой начистоту.

Академия остывала после Дня Всех Духов; наступил ноябрь, когда я, после очередного занятия, сообщил Марте что хочу кое-что обсудить с ней с глазу на глаз. Мы условились встретиться в одном из кабинетов через час.

Марта явилась вовремя. Я уже ждал внутри, сидя на краешке одной из парт. Она прикрыла дверь, приблизилась. Остановилась на достаточном расстоянии, не позволявшем усомниться в степени формальности дел между нами.

Жаль, что она не была такой же прыткой, как её подруги. Это бы существенно упростило дело.

– Марта, я бы хотел сделать тебе предложение. Выходи за меня, – произнёс я, стремясь сразить наповал.

– Благодарю за предложение, Савелий Иванович, – монотонно отозвалась девушка, не выглядя шокированной, – но вынуждена отказаться.

– Марта, – я встал и сделал шаг навстречу, – ты, должно быть, не поняла. Это не шутка, дорогая, – перешел я на более ласковый тон: – я предлагаю тебе руку и сердце. Хочу чтобы ты стала моей женой.

– Я верно вас поняла, Савелий Иванович, и мой ответ остается прежним.

Признаться, я не был готов к такому развитию событий, и мне понадобилось несколько мгновений, чтобы овладеть собой.

– Марта, могу я узнать причину твоего отказа?

– Это не секрет. Я люблю Филиппа.

Откровенно. Обычно девушки ломались и краснели и даже после этого не решались признаться в своих чувствах, и уж точно не были так прямолинейны.

Я снисходительно улыбнулся.

– Марта, подумай, – воззвал я к рассудительности девушки: – это просто подростковая влюблённость. Скоро она развеется дымом. Если не у тебя, то у него. Филипп знает, что в конечном счёте женится на той, которую укажет ему отец.

Я стороной обходил девушку, говоря мягким терпеливым голосом, давая ей время осознать, что та сказка, которую она себе придумала, никогда не сбудется.

– Выбрав меня… – начал я, и скривился поняв, что уговариваю девчушку отдать предпочтение мне – боевому магу с жизненным опытом и к тому же красавцу.

Куда катится этот мир?

Но я продолжил:

– …выбрав меня, ты останешься в столице и будешь вхожа в лучшие дома. У тебя будет всё, что пожелаешь. Будущее, о котором мечтает каждая.

Короткая речь звучала проникновенно и польстила бы любой барышне.

– Благодарю, но нет.

Похоже, у неё проблемы с головой. Какая девушка откажется от таких перспектив?

Огонь во мне неприятно затрещал. Я уже решил, что Марта принадлежит мне, и теперь не очень понимал, почему всё складывается не так, как я задумал.

– Ты действительно полагаешь, что войдешь в семью Филиппа? – едва заметное презрение проскользнуло в голосе.

Марта покачала головой, чем снова привела меня в замешательство.

– Что тогда?

Марта пожала плечами.

– Я не могу войти ни в чью семью. Я наследница и сама решу, кого привести в свой род.

Ах вот оно что! Признаться, я не позаботился о том, чтобы выяснить все нюансы положения Марты, это казалось излишним.

Как и все здесь, она была благородного происхождения, но приехала из глуши – её фамилию я ни разу не слышал. И не слишком вникал.

– Это меняет дело, – я снова обошел её кругом. – А если бы ты могла покинуть своё селение, то, наверное, хотела бы перебраться в столицу?

Я встал перед девушкой и заглянул ей в глаза. Странное дело, но несмотря на полное отсутствие красоты или других атрибутов женской прелести, мой огонь тянулся к её. Возможно, все дело было в более сильном источнике? Кто знает.

– Ты не пугайся моих слов, просто поразмышляй немного над тем, что я скажу. Предположим, ты можешь заявить, что я тебя обесчестил, – я намеренно говорил медленно и не делал попыток коснуться девушки, показывая, что ей ничего не угрожает. – Я признаю вину и буду готов взять на себя ответственность. Тебе придется выйти за меня и тогда твоя семья будет вынуждена это позволить.

Марта улыбнулась.

– Я говорю что-то забавное? – спросил я в лёгкой растерянности.

– Мой отец никогда не поверит.

– Чему не поверит?

– Что меня смогли обесчестить, – без тени насмешки произнесла она.

– Почему?

– Вы же видели мой огонь, Савелий Иванович. Он защитит меня от любой опасности.

Действительно, я как-то не подумал.

– Но ведь я и не собираюсь принуждать тебя на самом деле. Ты сделаешь все по собственной воле, – намёк был более чем прозрачный.

– Моей воли на то нет, Савелий Иванович.

– Почему?

– Потому что я люблю Филиппа.

Я замер. Да она попросту насмехается надо мной. Издевается без зазрения совести!

Меня окатило жаром.

Так вот на что намекал мальчишка, говоря, что я уже проиграл!

Марта могла выглядеть и говорить как угодно просто, но что это на самом деле значило? Ровным счетом ничего.

Кажется, я действительно сильно недооценил противника.

– Значит замуж ты за меня не хочешь?

Она покачала головой.

– В столице жить тоже не желаешь?

Снова немой ответ.

– Так чего же ты хочешь?

– Хочу чтобы вы приняли мой отказ, Савелий Иванович. У меня ведь есть право отказаться?

Я скрипнул зубами.

– Я очень благодарна вам за помощь с огнём, но не вижу нас вместе. Вам нужна подходящая жена для продолжения рода. Мне нужен муж, который возьмет мою фамилию. Одного этого достаточно, чтобы каждому идти своей дорогой. Если бы между нами были сильные чувства и кто-то был готов пожертвовать Родом им в угоду, можно было бы побороться. Но чувств между нами нет. Вы просто присматривали на роль жены мастер-мага – сильную кровь. Моё сердце отдано Филиппу навечно. И ни вы, ни я ни за что не поступимся Родом во имя какой угодно любви. Ситуация патовая.

– Тогда зачем ты вызывала во мне ревность?

– Простите, Савелий Иванович, если вы все не так поняли. Я хотела чтобы ревновал Филипп.

Это было последней каплей; я кивнул то ли ей, то ли самому себе и, не прощаясь, вышел.

Глава 10 Марта

Савелий Иванович благополучно отбыл, о чём меня уведомили запиской. Я обрадовалась новостям – так всем будет спокойнее.

О нашем разговоре с бывшим наставником Филипп узнал первым. Смущаясь, попросил пересказать в подробностях и, кажется, остался доволен.

– Ты правда хотела, чтобы я ревновал?

– Немножко, – протянула я самым невинным голосом.

– Я и так ревновал ко всем этим идиотам, что не давали тебе прохода, стоило всем узнать что мы не вместе.

– Правда? – странно, такая мелочь, но как же приятно об этом слышать.

– Ещё какая, – дёрнул подбородком Филипп, избегая встречаться со мной взглядом; он всё ещё стеснялся обнажать собственные чувства, но я была очень терпелива.

Пока мне хватало макового цвета, целовавшего безупречный изгиб его скул.

– Подозревал даже Григория, – решил он сдать ещё крошечную пядь сокровенных мыслей.

– Здорово!

– Ничего хорошего. Мне и сейчас не нравится, что он вьется рядом, – ворчливо добавило моё божество.

– Ты же знаешь, его соблазняю не я, а желание стать мастер-магом.

– Знаю, – выдохнул Филипп и умостил подбородок на моём плече.

Мы сидели в библиотеке. Час был ранний и потому мы вели себя несколько свободнее, чем держались прилюдно.

***

В начале следующей недели я посетила кабинет ректора, дождавшись назначенной секретарем аудиенции.

В личной беседе с Авдеем Петровичем я поделилась обстоятельствами наставничества достаточно подробно, чтобы заставить ректора нервно промокнуть платочком покрытый испариной лоб.

Я пришла ему на помощь. Объяснила, что не собираюсь ни во что посвящать отца, но прошу назначить мне в наставники пожилого женатого магистра магии, чтобы я чувствовала себя свободнее и могла сосредоточиться на седьмой точке, а не на личных делах.

Ректор, поняв, что скандала удастся избежать, выдохнул, глубже осел в кресле и пообещал, что позаботится о том, чтобы все мои просьбы были учтены. Просил подождать, поскольку на это может уйти некоторое время. Я заверила, что спешить мне вовсе некуда, и мы расстались довольные друг другом.

Я искренне надеялась, что ближайший месяц, вместо ненужных дополнительных занятий, я смогу чаще видеться с Филиппом. А если повезет, то нового наставника я получу не раньше следующего года.

***

Сегодня был вечер перед свободными днями, и потому с чистой совестью мы с Филиппом отложили задания в долгий ящик.

Свидания мы придумывали по очереди. Порядок был не строгий, но в этот вечер я рассчитывала удивить Филиппа и потому попросила его одеться теплее.

Он постарался скрыть проступившую на лице тоску.

Промозглые дни установились с начала недели. Ветер скорбно завывал о приближении зимы, давно ощипав деревья до последнего сухого листа. Дождь моросил не переставая, превратив землю в жидкую хлябь.

Я поспешила заверить, что мы не выйдем наружу и Филипп разом расслабился. Какой же он был нежный и милый.

– Библиотека? – удивился он, понимая куда ведет выбранный мной коридор.

– Не совсем.

Спустя ещё десяток шагов, я нырнула в альков, уходивший вглубь на три шага, и потянула рычаг. Вокруг, на счастье, никого не оказалось, и топтаться на месте дожидаясь удобного момента не пришлось.

– Быстрее, – поторопила я Филиппа, ныряя в образовавшийся проход.

Каменная кладка вернулась в изначальное положение, отрезав нас от оживлённой части замка.

В моей руке вспыхнул огонь, разогнав тьму.

– Где мы?

– Пока на лестнице. Но внизу начинаются подвалы. Хочу тебе показать.

– Там есть что-то заслуживающее внимания?

– Там никого нет, – сострила я, подметив легкое тепло, лизнувшее родинку Филиппа.

– Однажды ты совратишь меня окончательно, – то ли в шутку, то ли всерьез произнёс парень.

– Ты меня раскусил, – без тени иронии согласилась я.

Он решил спускаться первым, не уступив мне дороги. Сказал, что если я упаду, то на него, и пострадаю меньше.

Я снова замечталась, раздумывая над тем, чтобы оступиться, якобы случайно, но решила не испытывать судьбу: падение могло получиться неудачным и Филипп мог пострадать.

Лестничный колодец тем временем уводил нас всё дальше от поверхности. Ступать приходилось осторожно, чтобы не подскользнуться на склизких от влаги каменных ступенях. Сырость ощутимо витала в воздухе.

– Глубоко, – заметил Филипп, оказавшись в широком тоннеле, где проехала бы и повозка.

Я кивнула, отмечая, что непривычная обстановка не слишком его взволновала.

Мы двинулись вперёд. Я указывала направление и зажигала на нашем пути факелы. Тряпьё давно истлело, а горючее выветрилось, но магии вокруг было хоть отбавляй. Её я и поджигала.

Эхо наших шагов колебало вековую тишину. Пол был усеян мелким мусором: сухие ветки и тонкие косточки трескались под носком туфель.

– Ты знаешь, чей это замок?

Я отрицательно покачала головой.

– В справочниках библиотеки указано, что замок принадлежал вельможе и магу до того, как был занят академией, но ни имени ни дат жизни и смерти я не нашла.

– Необычно. Помню, я тоже как-то спрашивал отца, но он сказал, что это страшная тайна и мне совать свой нос в это не следует.

– Неудивительно.

– Что ты имеешь в виду?

– Тайна здесь есть совершенно точно. Мы почти пришли. Сейчас сам увидишь.

Широкий коридор остался далеко позади. Пружины лестниц увели нас глубоко под землю. Затхлый сопревший воздух говорил о том же, но я надеялась Филипп немного потерпит.

Вокруг ничего кроме серых гладко вытесанных стен. Редкие дверные проемы со всё ещё наглухо закрытыми дверьми. Дерево не сгнило и не разошлось от постоянной сырости. Причина тому могла быть только одна – магия вокруг.

Она наполняла пространство так же плотно, как и воздух. Это свидетельствовало о том, что хозяин замка или некто из его обитателей в прошлом являлся сильным магом. Настолько сильным, что и после его смерти магии хватит ещё на долгие долгие века.

Мы оказались у одной из широких арок, двери которой были приотворены. Прошли вдоль тесной кишки перехода и вынырнули к внушительного вида воротам.

Филипп замер, потрясенно выдохнув.

По краю тяжелых резных створок тянулись узоры трав и цветов. Они заключали в круг громадного змея, свернувшегося спиралью бесчисленных точек. Голова чудовища располагалась в центре, окрученная кольцами собственного тела. Кончик хвоста находился на самом внешнем круге, ровно над его головой, или там, где на циферблате часов отмечали цифру двенадцать.

Яркие каменья складывали чешую чудища, заставляя его сверкать и искриться всеми оттенками зелёного. Здесь были матовые изумруды, прозрачные аметисты, играющие светом турмалины, травянистые хризолиты и болотные хризопразы, жадеит и малахит, авантюрин и нефрит и ещё множество других сокровищ матушки-земли.

– Удивительная красота! – наконец изрёк Филипп, не в силах отвести взгляд.

Я кивнула.

– Мне тоже не доводилось видеть ничего подобного. Работа старых мастеров. – Я провела рукой по острым граням камней. – Но я хотела показать тебе не только это. Идём, – я взяла Филиппа за руку и повела дальше, направо от чудесных ворот.

Сводчатый проём, у которого мы оказались минуту спустя, встретил нас вязкой тягучей тьмой. Не видно было ни зги.

Я стряхнула ладонь на которой горел путеводный огонь, отпустив его с руки. Золотой сгусток вспыхнул ярче и разбился надвое, каждая половина заискрила вспыхнувшей пылью и затрещала быстрыми тонкими крыльями стрекоз.

Продолжая рассыпать крошечные искры пламени, драконовы мухи понеслись вдоль коридора, рассеивая тьму и показывая то, что скрывала непроглядная темень.

Вдоль правой стороны стены притаились неглубокие ниши. Они занимали всё пространство от самого потолка и до пола.

Я шагнула ближе, утягивая за собой Филиппа и давая ему рассмотреть то, что хранилось в глубине.

В каждой из ниш покоились пожелтевшие от времени кости. Плоть сошла с них уже давно, оставив одно только пожелтевшее основание. Аккуратно сложенные, они возвышались пирамидой, на вершине которой неизменно покоился череп. Черные глазницы смотрели в пустоту, а может быть наблюдали за парой незваных гостей потревоживших их вечный покой.

Я перевела взгляд на Филиппа, ожидая увидеть страх на прекрасном лице. Напрасно. Он смотрел на необычные сокровища с цепким вниманием и любопытством и выглядел на удивление спокойно. Я всё же подбадривающе сжала кончики его пальцев, продолжая держать его за руку.

– Давай пройдемся?

Филипп кивнул.

Склеп – а именно им и оказалась притаившаяся глубоко под замком галерея, таял в густом мраке, уводя нас всё дальше. Галерея шла под незаметным глазу наклоном, чуть заворачивая влево.

– Как ты считаешь… – спустя некоторое время нарушила я тишину, – кому всё это принадлежало?

Филипп не торопился с ответом, должно быть, размышляя.

– Думаю, это логово мага смерти. Согласна? – посмотрел он искоса.

– Согласна. А кто же тогда они? – махнула я рукой в сторону костей— Его могучее войско?

Парень тихо фыркнул.

– Где мечи, где кольчуги? Больше походит на упокоенную челядь, – пожал он плечами и продолжил: – Сейчас здесь не живут, а только наезжают из столицы, чтобы обеспечить жизнь академии всем необходимым, но полагаю, в стародавние времена его занимало семейство со всей дворней. Вокруг я не видел кладбища и ничего, что бы на него указывало. Наверное, все обитатели здесь.

– Меня посещали те же мысли.

Покрыв ещё сотню метров, я задала новый вопрос:

– Что ты думаешь о магии смерти?

Филипп всё ещё не выглядел встревоженным и не стал избегать разговора, как делали многие, боясь даже произнести имя запретной магии вслух.

– Думаю, магия была достаточно мощной, чтобы однажды, скорее всего из-за страха, её решили уничтожить.

– О магах смерти ходит множество ужасных историй. Тебе кажется, им можно верить?

– Я не знаю, что из этого быль, а что небыль. Да и мало кто может доподлинно об этом рассказать. Они давно канули в небытие.

Огненные стрекозы продолжали освещать нам путь, иногда выхватывая край стены. Многочисленные покойники наблюдали за тем, как мы – чужаки – обходим их владения, ведомые праздным любопытством.

– Они тебе интересны? – погодя спросил Филипп имея в виду магов смерти.

– Да.

– Я не удивлен.

– Почему?

– Ты рассуждаешь не как большинство, и ты так рано стала мастер-магом. Так рано, что я даже не знаю когда, – подловил он меня.

Я действительно предпочитала не говорить о том, как и когда стала мастер-магом, но Филипп, кажется, не собирался настаивать и не продолжил эту нить разговора. Вместо этого он вернулся к магам смерти.

– И потому я не удивлён, что тебя влечет другая сильная магия.

– Ты прав. Мне интересно. Я не верю в то, что магия может быть плохой или хорошей. Так можно описать людей, её использующих. Магия есть магия, это просто сила. И сила всегда была и остается предметом моего изучения.

– Ты добилась немалого, – заметил Филипп, имея в виду раскрытую точку.

Я пожала плечами и спросила о другом:

– Не хочешь узнать, куда мы идём?

– Марта, мне до тебя, как до луны, конечно. Но уклон влево я вижу. Думаю, рано или поздно мы вернёмся к тем удивительным воротам.

– Ты прав, – я сократила ненужное между нами расстояние и чмокнула его в щеку.

– Чувствуя себя рядом с тобой любимым псом, – притворно насупившись, поделился мыслями Филипп.

Я засмеялась, и раскатистое эхо покатилось во тьму, закручиваясь в зловещий саван подземелий.

– Ты и правда напоминаешь королеву червей, – заметил он.

– Я не королева червей.

– Я знаю.

Глава 11 Филипп

Перед артефакторикой я заглянул в секретариат, чтобы проверить есть ли письма для нашей группы, это входило в мои обязанности старосты. Захватив пару пухлых конвертов, поспешил обратно, не желая опаздывать, на бегу просмотрел фамилии. Одно из писем было адресовано мне.

Фамильный герб на белой с крупными волокнами бумаге не оставлял сомнений, что вести пришли из дома.

Не останавливаясь, я вскрыл конверт, пробежал строчки глазами, скрипнул зубами и смял послание.

На артефакторике я никак не мог сосредоточиться на том, что вещал профессор. Каждый раз терял нить повествования и снова пытался ухватить принцип работы отсроченных заклинаний, наложенных на предмет. Тема была важной, поскольку включала положение времени, а с ним всегда было непросто. Но хоть убей, я никак не мог выбросить из головы проклятое письмо!

– Всё в порядке? – спросила Марта, после занятия, должно быть, заметив моё раздражение.

– Да, не бери в голову.

Кирилл оказался не менее проницательным и потому спросил что случилось по возвращении в общую гостиную.

– Получил письмо, – признался я, зная, что друг сразу всё поймет.

Каждый раз когда мне писали из дома, новости были не самые приятные. Писал по большей части отец, он же настаивал, чтобы другие члены семьи не тревожили меня по пустякам. Я не был маленьким мальчиком и мне вменялось сосредоточиться на учёбе, а остальным не следовало меня отвлекать.

Но когда появлялась причина связаться со мной, за перо брался отец. Поводы могли быть следующими: мне объясняли, какие планы меня ожидали по возвращению домой; отец не был удовлетворён табелем моих оценок, высылаемым родителям дважды в год или по требованию, коим отец никогда не пренебрегал; семейные неприятности, о которых мне надлежало знать.

– Что на этот раз? – спросил друг.

– До него дошли слухи, что я обзавелся девушкой и он спрашивает, не забылся ли я часом.

– Ого.

– Остальное письмо о том, что он крайне разочарован моим беспутным поведением, напоминает мне, из какой я семьи и выражает надежду, что я прекращу это безобразие немедля.

– Что будешь делать?

– Ничего.

– Не ответишь ему?

– А что я ему напишу? Извиняться за своё поведение я не собираюсь, с Мартой рвать отношения тем более. Сообщи я ему об этом, он примчится через несколько дней и устроит скандал.

– Он всё равно устроит скандал, – как можно тактичнее заметил Кирилл.

– Само собой, но раз это неизбежно, не вижу смысла торопить пренеприятнейшее событие.

– И всё же, – допытывался друг, – когда придет время, что ты ему скажешь?

Вопрос обладал двойным дном. Кирилл ненавязчиво спрашивал, что у нас с Мартой? Он не мог не видеть, что между нами была не игра, но вряд ли понимал, как я собираюсь быть дальше, коль скоро семейными вопросами заведовал отец. И Марта в списке подходящих мне невест точно не числилась.

Даже если бы я каким-то чудом сумел убедить отца, что Марта мне ровня, тот факт, что моя девушка является наследницей, обязанной привести в дом мужа, менял всё. Кирилл о положении Марты знал.

– Понятия не имею, – честно признался я. – У меня есть задумки, как склонить отца к мысли, что Марта мне подходит, но что делать с её наследным положением, ума не приложу.

– Она не может отказаться от своего рода?

– Не знаю, – голова загудела. – Не думаю. В любом случае, я не попрошу её об этом. Это слишком большая жертва. Не могу представить, чтобы Ксения отказалась наследовать, она скорее умрёт. И это при том, что нас в семье много. А Марта единственный ребёнок.

– А ты? – Кирилл испытывающие посмотрел на меня. – Ты отказался бы от фамилии, если бы мог?

Друг прочёл ответ на моём лице.

***

Крики и шум послышались из коридора. В общую комнату влетели Григорий и Максим. На лице мага земли красовался порез, скула наливалась багрянцем.

– Ты совсем спятил! – Орал Максим. – Ты посмотри на себя! Это нормально?

Мы с Кириллом поежились в креслах, понимая, что предстоит выдержать очередную склоку между этими двумя.

Как только пыль поулеглась и мы более или менее вернулись к прежним дружеским отношениям, Максим принялся убеждать Григория, чтобы тот перестал прикидываться грушей для избиения и оставил бредни о том, чтобы стать мастер-магом.

Должен признать, нас всех беспокоил Григорий и его нескончаемые увечья. Было больно смотреть, как остальные ребята, войдя во вкус, шарахали его заклинаниями почём зря, а друг даже не отворачивался.

Я пробовал воззвать к голосу разума Григория, то же сделал Кирилл. Друг остался непоколебим и мы бросили попытки его переубедить. Все, кроме Максима.

Максим продолжал убеждать Григория в глупости затеи. Маг земли только скрипел зубами. Ему явно не нравилось бесконечно повторяемое слово «глупость» в свой адрес и то, что друг нескончаемо осыпал его упрёками. Максим же, как истый маг огня, только больше распалялся и не отступал от стараний его разубедить.

Григорий присел на корточки перед Кириллом, подставляя разбитое лицо.

Тот недовольно фыркнул, но кровотечение остановил. Занялся распухающей скулой Григория под громкие вопли Максима.

Я малодушно приподнял край книги, которую читал, и понадеялся, что в этот раз меня минует шквал чужого огня.

– Ты думаешь, сколько так протянешь? – продолжал неистовствовать Максим. – Всерьез веришь, что непробиваемый, и тебе, что поварешке, пламя? А если завтра кто-нибудь в шутку решит приложить тебя крепче, тоже стерпишь?

Григорий молчал. По его лицу было видно, что чужие слова не пролетают мимо ушей, но он терпеливо позволял другу изливаться брызгами лавы.

Комната быстро опустела. Парни быстро смекнули, что нашла коса на камень, и после пары стычек с Максимом на предмет «нельзя ли вести себя потише», в коих неизменно выигрывал маг огня, предпочитали бесшумно ретироваться.

– Какой вообще во всем этом смысл? – продолжал Максим. – Ладно бы ты отрабатывал заклинания или учился новой магии, но становиться мальчиком для битья это перебор, не находишь?

Что ж, вопрос был резонным. Мы тоже терялись в догадках, каким образом такой подход может помочь стать сильнее. Я пробовал расспросить Марту, но она уходила от ответа. Оставалось только ждать и надеяться, что задачу Григорий осилит.

Я не верил, что он сдастся. Первая половина года подходила к концу, а Григорий оставался всё так же твёрд в своих намерениях.

Жаль, что и пыл Максима не угасал. От его воплей нещадно трещала голова, но я и не думал встревать. Скажу слово – и получу сам, ведь Марта была причастна к проблеме между этими двумя, а значит, и я оказывался условно виноват. Максим просил поговорить с ней, чтобы она бросила наставлять Григория, но я, извинившись, ответил отказом.

Не то чтобы я боялся поговорить с Мартой или испытать гнев Григория, если Марта ко мне прислушается. Я просто считал, что это дело нас не касается. И раз уж все мы были друзьями, то нам, скорее, стоило поддерживать друг друга, а не вставлять палки в колёса, даже если затея казалась, мягко говоря, из ряда вон.

Григорий же задался целью и, судя по его настрою, для него это было важным. Я подозревал, что желание обладать большей силой могло быть связано со случаем в прошлой году.

Спрашивать напрямую я не хотел, но чувствовал, откуда ветер дует. Со мной случались интуитивные прозрения, особенно в отношении близких людей.

Над Мартой я тоже не чувствовал власти. Она была вольным ветром и поступала по своему усмотрению. Иллюзия того, что я могу повелевать ею рассеялась в тот миг, когда я просил её не участвовать в состязаниях. Просто иногда она делала так, как было приятней мне, но исключительно потому, что ей самой хотелось меня порадовать.

Больше я не собирался ей указывать. Тем более в отношении важных вещей. Что ни говори, а я поверил после случая с Никитой, что она крепка как кремень и готова отвечать за свои поступки. Григория можно было доверить её рукам.

Я был готов отдать ей всего себя без остатка.

Увы, Максим затаил обиду за мой отказ и уязвил тем, что ради девушки я готов пожертвовать друзьями. Я на это ничего не ответил, видя, что друг пребывает в запальчивости и разговаривать с ним бесполезно.

– Вся твоя затея, – не унимался Максим, расхаживая из угла в угол, – натуральная чушь! Ты сам-то веришь, что справишься?

Маг огня вулканом ревел, не произнося вслух ключевых слов. Все мы понимали, что никаких открытых разговоров о том, что Григорий хочет стать мастер-магом, а Марта ему в этом способствует, не должно вестись, если мы не хотим навлечь на свои головы неприятности.

Это был наш общий секрет, и как бы не был зол Максим, в какой бы приступ ярости его не швыряло, он никогда не забывался.

– Верю, – Григорий выпрямился и шагнул к магу огня, оказываясь с ним лицом к лицу.

Он был немного выше ростом и смотрел сверху вниз, но его лицо не выражало воинственности, скорее на нём проступила горечь обиды.

– А ты почему в меня не веришь?

Эти слова остудили пыл Максима. Тот глубоко и часто задышал, сжимая и разжимая кулаки. Они уперлись друг в друга взглядами и вели немой диалог. Мы с Кириллом замерли, уловив важность момента.

– Да делай ты что хочешь! – в сердцах бросил Максим, отвернулся и бросился к двери, напоследок оглушительно хлопнув ею.

– Думаешь, на этом всё? – спросил меня Кирилл.

– Вроде так. Посмотрим.

Глава 12 Марта

Нарядные ели оделись в белые лёгкие накидки. Голубевшие холодом узоры инея раскрасили окна. Хруст нехоженой морозной целины звучал уютно и празднично.

Я была готова назвать любимый месяц в году – декабрь.

Мне и раньше нравились заметённые снегом холмы. Сглаженные линии и вытравленный цвет превращали знакомые пейзажи в потусторонний мир. Пустота позволяла взгляду блуждать в бесконечности мыслей, отдыхать, даря иллюзию, что время остановилось и потому можно никуда не торопиться и ни о чем не волноваться.

Но сейчас декабрь казался ещё более чарующим.

Тихие светлые утренние часы в дни отдыха, когда мы с Филиппом погрузились в знакомую рутину проверки регистрационных журналов, наполняли грудь кристальной безмятежностью.

На запястье вспыхнула случайная искра. Я перевела взгляд на руку, ловя уроненную пылинку зорюющего солнца. Та скользила вдоль грани моей черной розы. Браслеты Филиппа давно вернулись на своё место.

Я незаметно посмотрела на самого дарителя – Филипп отыскался напротив. Он не заметил, что я подглядываю и потому не мешал мне ласкать взором крутизну безупречного лба, скат фигурного носа, идеальную линию светлых бровей, завиток ресниц по самому краю, почти прозрачный и едва различимый, легкие изгибы манящих губ, цветущих спокойствием розового бутона. Мне казалось, я бы с лёгкостью смогла его нарисовать, зная совершенное лицо до мелочей.

– Будешь так смотреть, – произнёс Филипп, не отрываясь от страницы, – нам придется спуститься в подвалы.

Серые глаза заглянули в мои.

– Идём?

Филипп порозовел, но поднялся, я последовала за ним. Мы покинули библиотеку, оставив все принадлежности на столе. Дошли до знакомого алькова и, убедившись, что никто не смотрит, нырнули за стену.

Вниз мы не пошли, в этом не было необходимости. Огонь я не зажигала, это тоже было лишним. Мы схлестнулись с той страстью, которая обуревала каждого из нас, где бы мы ни находились. Иногда притяжение становилось нестерпимым. Как сейчас.

Мое тело опалило жаром. Мы сцепились так плотно, что под одеждой вмиг образовалась душная испарина. В груди стало тесно, низ живота закручивало огненным жгутом.

Я ощущала руки Филиппа, скользящие по моей спине, ласкающие бока, прижимающие ближе. Он целовал меня жадно.

Мне хотелось его персиковой сладости не меньше. Я кусала и глотала его. Льнула так, что меня бы осудили в приличном обществе даже если бы мы были супругами. Мои пальцы зарылись в его шелковые кудри. Мне так нравилось, что они стали длиннее и я могу играть с ними на мгновенье дольше.

Мы с неохотой отрывались друг от друга. Филипп всегда чувствовал момент и останавливал нас. Я не обижалась – видела, что и ему это стоит немалых усилий. Но всё равно показывала своё неудовольствие, когда он вторым, чтобы не привлекать внимание, возвращался из тайного коридора.

Сейчас было так же.

Спустя пять минут он, с приглаженными волосами, оправленной одеждой и

самым невозмутимым видом сел напротив. Одно дело было выражение лица и совсем другое – кровь, всё ещё бурлившая в его жилах. Скулы продолжали пылать румянцем, а губы гореть моими поцелуями.

– Прекрати так смотреть, – произнёс он, но я знала, что ему нравилось когда я так смотрела – он сам однажды в этом признался.

Я закусила кончик пера, продолжая прожигать его томительным взором.

Он выпрямился и глубоко вдохнул, пытаясь вести себя не самым очевидным образом для человека, изнывающего от желания.

– Я хотел тебя спросить, – начал он, одернув лацканы короткой жилетки. – Ты согласишься пойти со мной на зимний бал? В этом году.

Я, признаться, ждала приглашения.

– Нет.

– Марта! – чуть громче чем это считалось уместным, выпалил Филипп.

– Шучу. Конечно, пойду, – расцвела я довольной улыбкой, потому что мне удалось его подловить.

Поддразнивать Филиппа мне очень нравилось. Он был таким трогательным в моменты искренних чувств. Я хотела смотреть на его уязвимость снова и снова.

– Совсем не смешно, – с упрёком произнёс он.

– Но если бы мы не пошли на бал… – протянула я, продолжая заглядывать ему в глаза. – Ты бы снова мог прийти в мою комнату.

Филипп замер. Его щеки из розовых превратились в свекольные. Он закашлялся.

– Исключено! – он сел в полоборота, лицом к окну, не в силах смотреть на меня дальше.

А я вздохнула, чувствуя приступ не то голода, не то страсти. Я плохо ориентировалась в своих ощущениях. Новые оттенки пламени стали вспыхивать во мне с самого нашего первого разговора. И чем больше мы проводили вместе времени, тем удивительнее становились радужные переливы оранжевого, малинового, кораллового, что блуждали по мне крутящими вихрями.

Все их вызывал Филипп. И даже мысли о нём.

Я, конечно же, снова его дразнила. Вернее сказать, я бы и виду не подала, если бы он согласился. Но я точно знала, что откажет. Он был слишком хорошо воспитан и потому прекрасно разглядел за моей шуткой недвусмысленный намёк, который предпочёл проигнорировать.

Вот уж вред от хорошего воспитания.

***

Снова штормовой шум в коридоре и настежь распахнутые двери. Снова вещи, разбросанные повсюду. Снова крики, ругань, перебранки, слезы по поводу испорченного платья, неудавшейся завивки, кривой линии подводки, которую никак не удавалось замаскировать.

Я замерла перед большим настенным зеркалом у входа в собственную спальню и разглядывала себя с несколько более пристальным вниманием, чем в любой другой день.

Изменилось во мне немногое. Прическа осталась копной вычесанных волос, ниспадавших по обе стороны лица, не тронутого ни граммом особых средств.

Но вот новое платье сидело на мне замечательно. Черное, длинное, оно не было по-модному пышным. Под подолом пряталась только одна юбка грубой сетки, чтобы сгладить нижнюю часть пропорций. Верх сидел точно по фигуре, переливаясь мягким сатиновым блеском, и поднимался достаточно высоко, чтобы полностью скрыть небольшую грудь. Никаких глубоких – пошлых – декольте. Эту часть покрывал гипюр кружева до самого основания шеи, на котором затягивалась чёрная полоса из той же материи, что и остальное платье.

Композицию довершали классические черные лаковые туфли на низком широком каблуке.

Мы с Филиппом договорились встретиться перед общей гостиной, так что не было никакого смысла в том, чтобы и дальше оставаться в комнате.

Его ещё не было. Компанию у дверей мне составили несколько парней, ожидавших своих спутниц на бал. Не слишком церемонясь, они рассматривали меня с ног до головы.

– Прости, задержался, – торопился мне навстречу Филипп.

На нём был костюм для вечернего выхода. Черные штаны, прямые от бедра, сиявшая белизной рубашка, светло-серый короткий жилет с ненавязчивыми узорами чуть темнее основного тона и легкий, по последней моде, сюртук.

Черный ему неимоверно шел, оттеняя бархат светлой кожи и шёлк волос. Мягкие локоны были убраны чуть назад, лоснясь в свете ярких коридорных факелов. Пара тонких прядей, будто восстав против идеального порядка, спадали на лоб, касались скул. Родинки оказались подчёркнуто на виду. Я не могла оторвать от них взгляд.

Никогда не видела его таким.

– Ты прекрасно выглядишь, – произнесли мы одновременно.

Филипп предложил мне локоть. Вместе мы спустились в обеденную залу.

По случаю торжества помещение изменилось до неузнаваемости.

Место столов раздачи заняли изысканные этажерки, предлагавшие напитки, закуски и десерты. Столы для студентов были расставлены вдоль стен так, чтобы освободить середину залы для танцев. Убранные скатертями и украшенные еловыми ветвями с шишками столы напоминали островки, каждый из которых ожидал свою компанию. Приглашенный оркестр играл тихую ненавязчивую мелодию, разогревая вечер.

Сторона напротив студентов была занята преподавателями и другими именитыми гостями, приглашенными или изъявившими желание посетить бал.

Зал был почти пустой, когда мы с Филиппом оказались внутри.

– Как красиво, – произнесла я, завороженно глядя на мерцавшие под потолком звёзды в легком сумраке приглушенного света.

Магические сферы висели среди хрусталя люстр на разных высоте и расстоянии друг от друга. Они медленно зажигались зеленым, затем тихо меркли, чтобы снова засветиться голубым, и так меняли цвета бесконечно. Дрожащие подвески канделябров ловили всполохи, разбивая и отражая свет на мириады крошечных искр. Внизу им вторило гранёное стекло бокалов, рюмок, бутылей и графинов. Мягко светились натёртые до блеска мраморные плиты пола.

Филипп не торопил меня, давая осмотреться. Мы прошли вдоль стеллажей деликатесов и оригинальных блюд. Филипп подал мне бокал с шампанским.

– Если бы я знала, что здесь так красиво, давно бы пришла.

– Хорошо, что ты не знала и впервые пришла сюда со мной, – отозвался Филипп, пока в его глазах отражалась круговерть огней, смешиваясь и переливаясь.

– Могу я пригласить тебя на танец? – спросил он, как только мы нашли свой стол и оставили бокалы.

– Никто не танцует, – заметила я, оглядывая медленно наполнявшуюся залу.

– Тогда мы будем первыми.

Мысль мне понравилась. Филипп совершенно не тушевался формальности обстановки, она была ему привычна и знакома, чтобы ощущать себя здесь, среди всего этого великолепия, словно рыба в воде. Одним словом – принц.

Он вывел меня на середину, положил руку на спину, другой перехватил ладонь и закружил в невесомом вальсе.

Момент бы прекрасен и я хотела чтобы он длился вечно.

Рядом покашляли.

Филипп перевел взгляд… и переменился в лице. Перед нами возник мужчина в красном парадном камзоле, грудь увешана медалями и орденами. Он был высок и разменял уже, должно быть, пятый десяток, но оставался статен и осанист; плечи ширились под плотным сукном, но бороду и виски уже тронули первые заморозки седины.

Взгляд его был прям и пронзителен. Его лицо чем-то напоминало… Филиппа.

– Здравствуй, отец, – приветствие прозвучало натянуто.

– Здравствуй, сын, – низкий с хрипотцой голос вторил тем же.

Они посмотрели друг на друга долгим напряженным взглядом.

– Ты не представишь меня юной барышне?

– Знакомься, отец. Это Марта.

Глава 13 Филипп

Отец любил эффектные появления. Не получив ответа на своё возмущенное письмо, он решил обрадовать меня личным визитом. Я не слишком удивился и приготовился держать оборону, увы, вместо того, чтобы насладиться вечером с Мартой.

Жаль, это ведь был её первый зимний бал и я хотел, чтобы всё прошло, как в сказке. В этом платье она очаровывала, снова превратившись в гостью с изнанки мира – загадочную и таинственную.

Но проигнорировать отца не представлялось возможным. Особенно когда он так требовательно смотрел на меня, словно я должен был пасть ниц и каяться безотлагательно прямо на этом самом месте.

– Ты не представишь меня юной барышне?

– Знакомься, отец. Это Марта.

– Очень приятно, – процедил он сквозь зубы, легко угадав в ней ту самую девушку о которой ему успели донести доброжелатели. – Барышня, вы не оставили бы нас с сыном наедине? – обратился он к Марте, глядя сверху вниз, будто на назойливую букашку.

– Нет, – спокойно ответила Марта вместо того, чтобы тут же откланяться.

– Нет? – переспросил отец после секундного замешательства.

Я с трудом подавил улыбку; да, отец, знакомься.

Марта отрицательно покачала головой в подтверждение своих слов.

– Филипп обещал мне танец и пока не выполнил своё обещание.

– Что ж, тогда не смею этому препятствовать, – ответил он манерно. – Когда выполнишь свои обещания перед девушками, – это он обращался ко мне, снова не назвав Марту по имени и вообще округлив её до множественного, то есть безликого числа, – будь добр, вспомни об отце. Я бы тоже хотел получить скромный долг сыновьего почтения.

Он резко крутанулся на каблуках и покинул нас.

Я предложил Марте руку и мы продолжили танцевать.

– Прости за эту некрасивую сцену.

– Ничего страшного. И ты меня прости за такой ответ твоему отцу. Я хотела выиграть для тебя немного времени. Ты, наверное, не знал, что он прибудет?

– Ты права, не знал, – «но догадывался», подумал я про себя. – И ты дала ему достойный отпор, так что не волнуйся. Он привык, чтобы перед ним ходили по струнке. Будет ему хорошим уроком.

– Ты знаешь, зачем он приехал?

Конечно, я знал. Не хотел об этом говорить, но и врать Марте не мог. Даже если бы решился смолчать, правда об этом всё равно бы всплыла.

– Ему стало известно о наших отношениях. Почти месяц назад он прислал письмо, в котором мне вменялось немедля разорвать с тобой связь. Я не ответил.

Мы ненадолго замолчали, кружа в танце. К нам присоединилось ещё несколько пар, в зале разгоралось заметное оживление.

– И что ты решил?

– Если ты о том, послушаю ли я отца, то нет – не послушаю.

– Он не разрешит нам быть вместе?

У нашего «вместе» было так много условий, о которых наверняка не раз думал каждый из нас, но сейчас, если я всё же хочу оставаться рядом с Мартой, мне следовало склонить отца на сторону девушки. Остальное прояснится позднее.

– Я постараюсь убедить его, что ты замечательная и прекрасно мне подходишь.

– Сомневаюсь, что этого будет достаточно.

– Конечно нет. Но это не значит, что я не попытаюсь. Буду давить на то, что ты мастер-маг. В глазах моего отца сила – несомненное достоинство.

Мы потанцевали ещё немного, а затем я вернул Марту к столу. Там уже сидели остальные ребята в сопровождении своих спутниц. Оставлять её одну, пусть и в окружении моих друзей, не хотелось, но чем дольше я откладывал неизбежный разговор, тем только больше выводил из себя отца.

Отец вёл беседу с одним из моих профессоров – они были давними приятелями. Я встал на некотором отдалении, но так, чтобы он меня видел, и смиренно ждал. Отец, конечно, не торопился оборвать обмен любезностями, отвечая мне той же монетой.

– Значит, ни ко мне, ни к голосу разума ты не прислушался, – произнёс он, наконец приблизившись.

– Я постараюсь убедить тебя, что Марта мне подходит, и… – не дал я ему себя прервать, – подходит нашей семье.

– Учитывая, насколько вызывающе вела себя девица, не представляю, как это у тебя получится.

– Поверь, отец, ты вёл себя не менее неучтиво, но кто же станет пенять тебе этим в глаза.

Мы упрямо уставились друг на друга.

– Итак, я жду твоих объяснений. Почему ты считаешь её достойной войти в нашу семью?

Фраза неприятно резанула слух и я приложил некоторое усилие, чтобы не поморщиться. Ведь о том, чтобы Марта вошла в нашу семью речи не шло.

– Начнём с того, что она мастер-маг.

– Так это она? – в одном коротком вопросе прозвучало больше интереса к Марте, чем за всё предыдущее время. – Ни за что бы не догадался.

– Это она. Как ты понимаешь, она сумела открыть путь к бесконечному источнику магии.

– Ей случайно повезло, насколько я слышал.

Пусть ремарка была вольной и нелестной, отец меня слушал.

– Седьмая точка принесла ей победу, но до финала она дошла четверокурсницей средних способностей.

– И как же следует понимать твои слова?

– Она очень умна.

Отец фыркнул.

– В дуэли Ксении против Марты я бы поставил на Марту, – на самом деле я бы сказал, что в дуэли отца против Марты я бы поставил на Марту, но это было бы слишком и поговорить после таких заявлений мы бы не смогли.

У меня же была определенная цель.

Отец не спешил комментировать возмутительное допущение, будто Марта могла одержать верх над Ксенией, задумавшись. Способности сестры были нам обоим отлично известны. Острый ум, хитрость, изворотливость, собранность и ещё множество качеств, приносивших ей победу за победой.

– Ты преувеличиваешь, – спокойнее заметил отец.

Он был далёк от того, чтобы уступить, но я не услышал категоричности в его словах.

– Нисколько.

Отсалютовав бокалом шампанского кому-то в толпе, он продолжил:

– Даже если ты прав и она невероятна сильна и умна, ты ведь понимаешь, что этого всё равно недостаточно, чтобы войти в наш род, – он посмотрел на меня многозначительно и я, конечно, понял на что именно он намекает.

– Я подозреваю, – тише начал я, хотя расслышать нас в гомоне суматохи и игравшей мазурки было бы невероятным делом, – она маг смерти.

– Откуда такие выводы?

Я рассказал отцу в подробностях, как год назад оказался в её комнате во время пропущенного нами зимнего бала. Отец состроил гримасу, узнав, что мы встречаемся наедине, но прерывать не стал. Я объяснил, что она не ожидала гостей и читала. Упомянул ту заминку, когда она наверняка раздумывала прятать ли книгу, но та была настолько древней, что несведущему человеку было ни за что не догадаться откуда ветер дует, и она продолжила читать при мне, дав возможность разглядеть название фолианта.

– Любопытно. Эта книга настоящий раритет даже среди нас. Она не могла оказаться в руках девчонки случайно.

– Я тоже так подумал. Но тогда мы были не слишком хорошо знакомы и я сделал вид, что ничего не заметил.

– А сейчас вы уже хорошо знакомы?

– Отец, – проворчал я, делая новый глоток шампанского.

– Хорошо, оставим пока это. Есть другие причины считать её магом смерти?

Я упомянул, что она однажды, как бы невзначай, завела разговор о магах смерти. Поделился с отцом, что она скорее всего прощупывала почву, как я к этому отношусь. Её слова о том, что магия не может быть плохой или хорошей, я передал дословно.

Единственное, что я не стал упоминать, так это подземелья под академией. Этот секрет принадлежал Марте и дарить его отцу я не собирался. Наше с ним дело касалось совершенно другого. Сослался на то, что основанием для разговора послужили ужасы Дня Всех Духов.

– Да, ты прав. Она вполне может оказаться той, кем ты её считаешь.

Почувствовав преимущество, я решил сделать предложение, над которым уже думал некоторое время.

– Отец, я думаю пригласить Марту к нам на зимние праздники. Не одну, конечно, но и всех моих друзей, – в компании нахождение девушки под крышей моего дома не будет выглядеть предосудительно в глазах общества. – Ты сможешь присмотреться.

– Ты возлагаешь на девушку такие большие надежды?

– Я не хочу прожить жизнь с чуждым мне человеком.

– Тебе может повезти и мой выбор тебе придется по вкусу.

– Шансы против меня. Если вы с мамой полюбили друг друга, какова вероятность, что моя жизнь сложится подобно вашей?

– Ты всегда неплохо считал, – вынужденно признал отец, понимая, что повторение в точности уже случившегося в одной и той же семье невелико.

В разговоре снова настал перерыв. Отец размышлял, я ждал.

– Как ты поступишь, если она не та, за кого ты её принял?

– Откажусь от неё сразу после каникул.

– Даешь слово?

– Обещаю.

Глава 14 Филипп

Глава 15 Марта

Серафим Никифорович не сводил с меня пытливых глаз. Ни капли дружелюбия или расположения – исключительно деловой интерес. Пелагея Витальевна лучилась радушием с лёгкой ноткой беспокойства за сына. Было очевидно, что она ратовала за счастье своей кровиночки, в чём бы оно ни состояло. А состояло оно во мне, и это она безошибочно угадала чутким материнским сердцем. Ксения ревновала: оттенок сестринского собственничества легко читался в ярких всполохах огня.

И всё же… пока всё складывалось неплохо.

Следующим испытанием явился семейный ужин. Не было сомнений, что Филипп попытается меня поддержать, но это не отменяло того факта, что я должна быть крайне сосредоточена и чрезвычайно внимательна.

Надев тёмно-синее закрытое платье, я спустилась в малую гостиную, где собирались прибывавшие гости. Комната, как и остальной дом, была нарядно украшена разноцветными бумажными гирляндами, яркими глянцевыми шарами и еловыми ветками. Повсюду расплывался приятный запах хвои и горевших в камине берёзовых поленьев.

За прошедший день у меня было время оглядеться – Филипп показал мне дом. Он был просто огромен. На первом этаже, помимо кухни и всевозможных кладовых, находились две гостиных, большая и малая. К ним примыкали два обеденных зала, кабинет главы семейства, библиотека, зимний сад и ещё несколько комнат.

Наверху располагались спальни с прекрасным видом на укрытый снегом город. Настоящий интерес представляли семейные портреты, занимавшие все стены второго этажа. Филипп с удовольствием поведал мне истории своих предков. Забавные и грустные, они замысловато сплетали жизнь целого рода.

Мы не говорили с Филиппом о том, что однажды, если у нас всё получится, ему придется оставить свою семью. Вопрос повис в воздухе, но я не решалась спросить напрямую, откладывая сложный разговор на некоторое время.

Ко мне подошел Филипп и завел светскую беседу. Он волновался за то, как пройдет вечер и хотел облегчить моё положение чувством крепкого плеча рядом. Его плечо я бы с лёгкостью обменяла на пару тёмных родинок, которые я бы целовала бесконечно.

Я отвесила себе воображаемую пощечину и приказала вернуться в действительность.

Когда родственников собралось так же много, как углей в праздничном камине, Серафим Никифорович пригласил всех к столу в большой обеденный зал.

По правилам рассадки мне полагалось сидеть в противоположном конце стола. Филипп не был уверен, что мне это понравится, но я успокоила его, говоря, что так привлеку меньше внимания. Достаточно и того, что на семейном ужине присутствует не член семьи.

И всё же участь пообщаться с самыми любознательными представителями рода меня не обошла. После застолья мы переместились в большую гостиную, где Пелагея Витальевна подвела ко мне степенную даму.

– Светлана Витальевна, хочу представить вам Марту. Она учится вместе с Филиппом. Марта, познакомься – Светлана Витальевна, моя сестра, – это был тот самый людоед, которым пугала меня Ксения.

– Очень приятно, – незаметно окинув взглядом кричаще-яркий наряд дамы, я склонилась в лёгком поклоне.

– И мне очень приятно, барышня, – осипшим голосом, произнесла та, кашлянув в сжатый кулачок затянутый перчаткой.

– Вы простудились, Светлана Витальевна? – мой голос звучал участливо.

– Должно быть. Я добиралась сюда целую вечность! Дороги завалены снегом! Куда только смотрят власти!

– Вы позволите Вам помочь?

Дама выглядела удивлённой моему предложению.

– Вы хороший целитель?

– Только студентка, но уверена, с этой хворью я справлюсь.

– Тогда чего же вы медлите, милочка?

Я сдержанно улыбнулась, шагнула ближе и положила ладонь между лопаток женщины. Мой огонь отыскал все холодные точки и коснулся их магическим теплом. Несколько мгновений, и всё было кончено.

– Так быстро? – та в удивлении подняла бровь.

– Это обычная простуда.

– И все же, очень неплохо для студентки, – похвалила она меня и вопросительно уставилась на сестру.

– Марта – мастер-маг, – произнесла Пелагея Витальевна на немой вопрос.

– Так это о тебе не унимались гостиные летом? – глаза дамы зажглись огоньком неподдельного интереса. – И как же это семейство заманило тебя к нам на радость?

– Филипп пригласил друзей, – многозначительно произнесла Пелагея Витальевна.

– Прелестно! – восторженно воскликнула дама. – Твой муж, должно быть, постарался, – кивала она, прищурившись. – Заполучить единственную молодую девушку мастер-мага в округе. Недурно!

– Разрешите присоединиться к вашей увлекательной беседе, дамы? – к нам подошёл Серафим Никифорович.

– Я как раз говорила, дорогой зятёк, что ты ещё не окончательно потерял хватку. Мастера-маг в семье – это замечательно, – корыстно растянула Светлана Витальевна и отхлебнула половину бокала шампанского.

– Я никогда не терял хватки, – самодовольно ответил отец Филиппа; комплимент, похоже, пришелся ему по душе.

То, что он имел мало отношения к моему пребыванию в доме, поскольку был против нашего с Филиппом общения, его нисколько не смущало.

Светлана Витальевна вопросительно вытянула лицо.

– Да? Я что, пропустила объявление помолвки Ксении?

Оба супруга вмиг скисли. Пелагея Витальевна закусила край нижней губы и отвела взгляд, якобы осматривая зал. Серафим Никифорович шумно потянул воздух носом и поиграл желваками, не торопясь с ответом.

– Вот видишь, милочка, с кем приходится иметь дело? – недовольно обратилась ко мне Светлана Витальевна. – Наследница не желает выполнять свой долг и выходить замуж. Приятно знать, что Филиппа обошли глупости его сестрицы. Она всё еще ждёт свою большую любовь? – вопрос был обращен к матери Филиппа.

– Ох, Светлана, я понятия не имею. С ней невозможно об этом разговаривать, – расстроенно всплеснула руками та.

– Не волнуйтесь, дамы. В эти дни я собираюсь кое-что предпринять, чтобы ускорить дело.

– Что? – обе женщины пришли в волнение.

– Не хочу говорить заранее. Стоит Ксении прослышать, как она растворится в доме какой-нибудь своей подруги до конца праздников.

– Я надеюсь, ты дашь нам знать при первой возможности?

– Разумеется, – покорно согласился отец семейства, заговорщически подмигнув Светлане Витальевне. – Марта, мы можем рассчитывать на ваше молчание?

– Я – могила, Серафим Никифорович.

– Надеюсь, вы не слишком утомляете Марту? – к нам с озабоченным выражением лица подошел Филипп в сопровождении сестры.

– Нисколько, – в притворном возмущении, Светлана Витальевна принялась энергично обмахивать себя веером.

– У тебя замечательная семья, Филипп, – улыбнулась я, послав своему принцу ободряющий взгляд.

Ксения отчетливо фыркнула, видимо, подозревая меня в заискивании. Меня же заискивание никогда не смущало, если я могла извлечь нужную мне пользу.

– А Светлана Витальевна, – шире улыбнувшись, обратилась я к Ксении, – прекрасной души человек. Наверное, ты хотела надо мной подшутить.

Повисло неловкое молчание, во время которого упомянутая дама переводила взгляд с меня на Ксению и обратно, пока наконец не додумала остальную часть разговора между нами, по-видимому, имевшего место ранее. Она возмущенно кудахтнула и яростно покраснела.

– Ну знаешь, дорогая племянница… – с желчью протянула она и, не закончив фразу, удалилась.

– А ты, однако, прохвостка! – не стесняясь в выражениях оценила меня Ксения.

– Дочь!

– Ксюша!

– Сестра!

Разом осадило её семейство.

– Вы разве не слышали, что она сказала? – Ксения ощетинилась, недовольная всеобщим порицанием.

– Ты сама виновата, – отец не встал на её сторону, чем привел девушку в бешенство. – Я давно говорил, что за свой длинный язык однажды придется поплатиться.

Помянув духов, Ксения резко развернулась и, пылая праведным гневом, покинула нашу компанию.

***

На следующий день за завтраком царила натянутая тишина. Серафим Никифорович читал свежую газету с видом полного отсутствия. Пелагея Витальевна так тщательно намазывала малиновое варенье на поджаренный кусочек хлеба, что гипнотизировала своими точными движениями. Светлана Витальевна, с постным лицом, ни на кого не смотрела, распространяя вокруг волны незаслуженно поруганной добродетели. Ксения гневно раздувала ноздри в негодовании и делала вид, что ничего не случилось.

Мы не смотрели друг на друга, но возмущенный огонь Ксении я ощущала всей кожей.

Младшие дети держались тихо, внимательно наблюдая за взрослыми. Остальные члены семьи отходили от отгремевшего накануне празднества и негромко переговаривались. Многие собирались отправиться по своим делам уже сегодня, другие разъезжались завтра.

– Дорогая, ко мне заглянет друг после обеда. Мы не слишком тебя обременим? – обратился к супруге Серафим Никифорович.

– Конечно, дорогой. Я распоряжусь подать чай и десерты в кабинет?

– Почему не в малую гостиную?

– Если помнишь твой сын пригласил друзей. Они прибудут сегодня к обеду. Большую гостиную всё ещё прибирают.

– Тогда и я позову подругу, – вклинилась Ксения.

Мать послала ей усталый взгляд, но ничего не ответила.

***

Ребята появились ко времени. У Филиппа они явно чувствовали себя как дома, свободно обмениваясь новостями с членами семьи, вспоминая общих знакомых.

Кирилл преподнёс Пелагее Витальевне корзину от матери, та растроганно коснулась его плеча и просила передать сердечный поклон. Шепнула, что и она кое-что приготовила и вручит ответный подарок, когда он соберётся домой. Она помогла ребятам расселиться по комнатам, позаботилась о том, чтобы все мы были сыты и занялась отъезжающими.

После обеда наша компания осела в гостиной. В противоположном углу у карточного стола расположилась Светлана Витальевна в окружении родни, задержавшейся в особняке. На кушетке под строгими пейзажами о чём-то переговаривались Ксения с подругой. На вид девушкам было одинаково лет и разговор явно был доверительным. Я была готова держать пари, чьи именно кости сейчас перемывались с особым тщанием.

Пока я наблюдала за девушками, парни обменивались вестями о не менее развлекательных семейных встречах. Филипп сидел рядом, неосознанно касаясь моей руки. Григорий с Максимом вольготно развалились на низком зеленом диване. Между ними всё же установилось хрупкое равновесие. Не было похоже, что маг огня собирался продолжать нападки, а маг земли выглядел достаточно расслабленным, чтобы не ожидать тычков исподтишка. Кирилл обосновался в кресле у растопленного камина. Время от времени он искоса поглядывал на девушек напротив.

В этот момент в гостиную вошел Серафим Никифорович в сопровождении двух гостей. Он представил одного из них давним приятелем, который порадовал его обещанным визитом. Второй приходился ему сыном. Оба маги земли: крупные, широкоплечие, вихрастые медью грив.

Старший, степенный маг в летах, носил косицу. Рубашка застёгнута до последней пуговицы, как и светло-коричневый жилет, дополнявший караковый ансамбль. Его сын, напротив, представлял собой оду молодости.

Свободно вьющиеся волосы, лишь слегка прихваченные лентой у основания шеи, позволяли ржавчине кудрей рассыпаться переспевшими колосьями по плечам. Свободные манжеты чуть отвернуты – в праздничные дни несоблюдение этикета считали простительным, особенно молодежи. Глинистого цвета запястья толщиной с толстую ветвь покрывал бронзовый курчавый мох. Такие же, но более крупные колечки угадывались в расстёгнутой у воротника рубахи. Мощные нижние скулы, волевой подбородок, грубо вырезанные мясистые губы и томный взгляд.

Мага земли можно было назвать красивым без лишних эпитетов. Это была та первородная необузданная красота цветущей земли, которая восхищала своей силой и мощью.

Вначале, как того требовали приличия, гости подошли к Светлане Витальевне и ненадолго там задержались, обмениваясь поздравлениями с новым годом и остальными надлежащими любезностями. После Серафим Никифорович представил нашу компанию. Круг знакомств закрылся на Ксении и её подруге.

Там новоприбывшие в сопровождении отца семейства задержались дольше. Серафим Никифорович смеялся немногим чаще, чем обычно. Мы не могли слышать, о чём именно они беседовали, но от меня не ускользнуло, как нервным движением Ксения расправила безупречно гладкий подол юбки и заерзала, явно испытав раздражение.

Мы все замолчали, незаметно присматриваясь. Филипп был неравнодушен к сестре – было очевидно, что между ними теплые отношения, и потому, будучи хорошим братом, он сердечно переживал. Максим наблюдал с праздным любопытством. Григория больше волновали маги земли. На его лице угадывались признаки нелегкого процесса подсчета чужих сил в отношении себя самого. Кирилл смотрел цепким настороженным взглядом, забыв обо всём вокруг.

– На смотрины привёл, – протянул Филипп, тяжело вздохнув.

– Наверное, об этом твой отец упоминал намедни, – согласилась я.

– Несомненно мероприятие запланированное, – поддержал Максим.

– Тот, что помоложе, должно быть, с открытой четвёртой точкой, как и твоя сестра, – пришел к выводу Григорий и вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнула, добавив:

– Но скоро может открыть пятую.

Мне, как мастер-магу, было доступно видение чужой силы и точек. Исключение составляли другие мастер-маги, способные скрыть свою сущность. Так поступила я сама при поступлении в академию – скрыла, что я мастер-маг.

Тем временем разговор становился более напряженным. Ксения распалялась так же, как и отец, наверняка задавшийся целью решить наконец вопрос с замужеством наследницы.

Филипп давно объяснил мне, что Ксения не желает выходить замуж. Он поделился со мной историями о том, что она якобы ждала человека не менее достойного, чем отец, такого, который сумел бы победить её в бою. Но Филипп признался, что не до конца верит сестре, подозревает, что ей так же, как и ему, хотелось узнать счастье родителей, живших вместе по любви.

Я снова покосилась на Кирилла. Он не сказал ни слова, продолжая пристально наблюдать. Странное выражение глубоких небесно-голубых глаз наталкивало на некоторые догадки.

Я посмотрела на Ксению. В какой-то момент, когда в разговор вмешался молодой маг земли и девушке приходилось слушать, она мазнула взглядом по нашей компании. Ничего особенного, но откуда эта ранимость, проступившая на пламенном от возмущения лице?

Ксения резко поднялась, кивнула и быстрым шагом направилась к двери. За ней по пятам неслась взволнованная подруга. Серафим Никифорович стоял победителем, его пожилой приятель выглядел смущенным и слегка растерянным. Молодой маг земли вызывающе улыбался.

– Серафим Никифорович, дорогой, – привлекла внимание Светлана Витальевна, которая, конечно, смотрела не менее зорко, чем мы. – У нас всё хорошо?

– Просто замечательно, дорогая сестра, – без иронии ответил отец Филиппа. – Приглашаю вас завтра посмотреть дружественный бой между Ксенией и Антоном.

– Как интересно! – многозначительно протянула Светлана Витальевна, тараща возбужденные любопытством глаза поверх оперённого веера.

Глава 16 Марта

Гости остались на ужин, и это несколько сгладило впечатление от первой встречи. Серафим Никифорович пребывал в благодушном расположении духа и с ловкостью завсегдатаев мужских салонов вывел разговор на общие темы, популярные в гостиных этой зимой. Пелагея Витальевна из кожи вон лезла, ухаживая за гостями и давая понять, что те полностью могут рассчитывать на поддержку родителей.

Светлана Витальевна успевала занимать внимание всех вокруг, втягивая в разговор остальную семью и друзей, и тем окончательно развеяла натянутость атмосферы. Не преминула она упомянуть и дружескую дуэль, назначенную на следующий день, как и не забыла заметить, что, может быть, молодой человек наконец одержит верх над наследницей и тем покорит её неприступное сердце, чтобы уже в этом году отыграть свадьбу.

Ксения сидела твердокаменной скалой. На лице холодная вежливость, пустые скользящие взгляды в сторону говоривших, пока её огонь низко надрывно гудел. Ревел в сторону отца и был бы рад припалить окружавших, просто для того, чтобы все они хотя бы на мгновение почувствовали, как горит в безысходности сама девушка.

Был за столом и второй человек, до которого пытались дотянуться её ранящие всполохи. Дотянуться и сжечь, из-за бездонной обиды.

Кирилл, как и я, сидел в конце стола. Он молча и сосредоточенно ел, вернее, делал вид. Только ворошил блюдо столовым прибором и пил шампанское. Бледный, с проступившими розовыми пятнами на щеках, походившими на приступ лихорадки.

Максим спросил его о самочувствии, но тот отмахнулся, заверив, что всё замечательно.

После ужина мужчины удалились в малую гостиную раскуривать трубки. Женщины же направились в большую гостиную для разговоров и чаепития. Я не теряла времени даром: улучив момент, пока никто ни на кого не обращал внимание, подошла к Светлане Витальевне.

– Светлана Витальевна?

– Да, милочка, – протянула она благосклонно.

Не знаю, что именно задобрило даму: то, что её племянник оказался из другого теста и рано привёл девушку в дом, моя помощь с простудой или несогласие с Ксенией, которое я не постеснялась озвучить, а может быть, плотный обед, хорошее вино и обещанное на завтра развлечение, но я чувствовала её расположение.

– Так хочется танцевать, сил нет, – вложив как можно больше чувства, произнесла я.

Она помедлила, задумавшись, а затем обратилась к остальным дамам:

– Дорогие девушки, хотим ли мы танцевать?

Первой откликнулась младшая сестра Филиппа, это заставило всех рассмеяться и женщины согласились, что было бы недурно немного повальсировать.

– Но где же раздобыть музыкантов в последний момент? – озабоченно произнесла Пелагея Витальевна.

Будучи хозяйкой дома, она отвечала за развлечения.

– Игнат, – приказным тоном позвала Светлана Витальевна младшего брата Филиппа.

Мальчик явился на зов тут же. Светловолосый и светлоглазый, маг воздуха выпрямился перед теткой, явно её побаиваясь.

– Ты замечательный пианист, – щедро произнесла она, играя лицом.

Мальчик польщенно покраснел и вытянулся ещё сильнее.

– У тебя менее часа, – деловито произнесла она, бросив взгляд на часы, – чтобы подготовить программу для нашего вечера. Закончишь – принесешь мне на одобрение. Вопросы?

Мальчик отрицательно замотал головой и бросился прочь, должно быть, выполнять крайней важности поручение.

– Пеличка, – поторопила она к себе сестру. – Позови мне из кухни Петьку.

Пелагея Витальевна успела только посмотреть на дворецкого, как тот уже с кивком выходил следом за Игнатом.

Петька оказался шустрым, двенадцати-тринадцати лет мальчишкой. Он явился на ковер запыхавшись, но чинно склонился перед Светланой Витальевной, смяв в руках шапку.

Получив распоряжение найти аккордеониста или скрипача, а лучше обоих, она отпустила того с двумя золотыми для музыкантов и пообещала, что он получит столько же, если раздобудет людей. И ещё сверх того, если они будут прилично выглядеть. Деньги за поручение были выданы баснословные и это позволяло надеяться на успех.