Читать онлайн Продавец счастья. Магия кинематографа, или Новые приключения Ское бесплатно

© Елена Бодрова, текст, 2020

© Елена Бодрова, ил., 2020

© ООО «Феникс»: оформление, 2023

1

Небо висело свежевыстиранной простыней. Серые блестящие ручьи вымывали асфальт, весело несясь с горки вниз, поближе к степенной реке Урал, но упирались в площадь, распадаясь там на множество струек, в конце концов впадающих в строгие неподвижные лужи.

«Будто небо постирали, а грязную воду выплеснули на наш город, – думал Ское, перешагивая мутный ручеек. – Ну и хорошо. Небосвод чистый и ровный теперь, как глаженая рубашка».

Розовые головки тюльпанов были обращены к лужам, смотрели на них во все лепестки – никогда не видели луж. Ское уже подходил к школе. Из-за простыни выглянул солнечный луч, подсветив путь к рыжей двери – сюда!

«Знаю, что сюда», – подумал с улыбкой мальчик и взялся за ручку тяжелой двери.

Внутри все как обычно, как в любой день. Ское, плотнее обхватив пальцами букет, поднимался по лестнице мимо снующих маленьких и не очень школьников. Кто-то оборачивался на мальчика с тюльпанами, кто-то, не замечая, проходил мимо, а он все шел, вверх и вверх, на третий этаж, в восемнадцатый кабинет.

В дверь кабинета входили и выходили ребята лет двенадцати-тринадцати, а за учительским столом сидела женщина, уперев взгляд в окно, по подоконнику которого снаружи стучали капли, прилетевшие с крыши. Перед ней на столе призывно раскинулся журнал, но сейчас он ее не волновал.

– Инна Викторовна! – обратился Ское к женщине, которая была классным руководителем его класса. – Поздравляю вас с Восьмым марта!

Женщина повернула к нему лицо, и оно еще долю секунды удерживало то выражение, с которым смотришь на падающие первые весенние капли, но вмиг сменилось официозно-радостным, подобающим случаю, выражением.

– Спасибо, Ское! – она приняла букет, поднесла его к лицу. – А какой аромат! – и поставила в вазу, где уже было несколько красных роз, смотрящих в разные стороны. Капли за окном отстукивали бойкий ритм. Инна Викторовна взглянула на мальчика. – Для учителя Восьмое марта – это седьмое марта, – с улыбкой сказала она. – Или девятое. Как повезет.

Ское улыбнулся. На коричневой доске было написано «С 8 Марта!», а на двери висел плакат на ту же тему, специально нарисованный учениками к празднику.

2

Ника поднесла ключ к замочной скважине и вдруг заметила его. Тюльпан, приклеенный скотчем к двери. Розовые лепестки прижимались к обивке. Девочка отлепила скотч.

На лестнице, ведущей с третьего этажа на второй, ее, этаж, лежали блеклые известковые следы, пропадающие у самой двери Никиной квартиры. «Известковый человек спустился с верхнего этажа, чтобы пришпилить тюльпан к двери и тут же исчезнуть. Так решил бы Ское, – подумала Ника с улыбкой. – А если серьезно, от кого это?» Девочка вставила ключ в замочную скважину.

На подоконнике в полулитровой банке она поместила цветок, а сама села на стул рядом. Ника посмотрела в окно. Белый свет заполнял комнату яркими квадратами, а капель падала будто прямо в бутон, а затем словно стекала по стеблю и заполняла собой банку. Так казалось Нике с ее угла обзора, но стоило сдвинуться на каких-нибудь несколько сантиметров, и волшебную картинку сменяла реалистичная, будничная: капля падает за окном, шлепаясь о внешний подоконник и разлетаясь мелкими брызгами, а через стекло от нее нетронутым стоит цветок. И они друг с другом даже не знакомы.

3

– Вадим, спасибо тебе большое! Они прекрасны. Белые тюльпаны, именно такие, как я люблю. Не думала, что ты помнишь об этом.

– С Восьмым марта, мама.

4

Прогуливаясь по журчащим улицам, Ское любовался отблесками, брошенными солнцем в лужи. Вместе с отблесками в лужах плавали окурки и бумажки, брошенные людьми.

«Каждый делится, чем может, – размышлял мальчик. – Солнце – светом, люди – мусором. Был бы у меня бумажный кораблик…» – думал он мечтательно, глядя, как ручеек весело несет вниз по дороге очередной окурок.

Ское шел по улице Менделеева. Автомобили здесь проезжали редко, деревья стояли тихим рядком вдоль пешеходной дорожки, а с другой ее стороны громоздились дома, по большей части желтого цвета, построенные очень давно, поэтому невысокие. Ское нравилась эта улица, она позволяла размышлять и любоваться мимолетной красотой. Позволяла слышать птиц: здесь их не заглушали другие, более громкие и беспринципные, звуки.

На двери подъезда одного из домов Ское заметил табличку. Он подошел, чтобы прочитать. «Жизнь – это фантазия», – было написано на ней. Ское потянул ручку на себя, дверь резко скрипнула, открыв взору тьму. Освещение в подъезде не работало. Ское оставил дверь открытой, чтобы с улицы попадало хоть немного света, и стал взбираться по практически неразличимым ступеням. Их оказалось не так уж много, мальчик ступил на ровную площадку, за которой обнаружил ступени, ведущие на этот раз вниз. Вдалеке, за ступенями, поблескивал яркий прямоугольник приоткрытой двери. Сквозной подъезд.

«Странно, – подумал Ское, – в Магнитогорске ведь нет сквозных подъездов». Он направился вниз по ступеням, к свету. Открыв дверь, мальчик оказался в обычном дворе, каких много. Под ногами у него, на крыльце подъезда, лежал лист с текстом. Ское поднял его, и в эту же секунду рядом аккуратно приземлился еще один. Мальчик глянул вверх. Третий лист, мягко планируя в воздухе, медленно опускался.

«Что-то мне это напоминает», – подумал Ское. Он сложил листы вместе, внизу каждого была указана страница. Первая, вторая и третья. Ское снова поднял голову, не прилетит ли еще. Но нет, не прилетело. Мальчик сел на скамейку возле подъезда и углубился в чтение.

Продавец счастья

Сказка

Жил на свете продавец счастья. Был у него лоток с предсказаниями и механической птицей-синицей. Бродил он с ним по миру, встречались ему люди, платили за счастье кто чем мог, а механическая птица-синица доставала клювом бумажку из лотка. Должен был так бродить продавец по свету, пока бумажки не закончатся, согласно заклинанию злой волшебницы. Все написанное в них сбывалось. И были в лотке среди прочих три черные бумажки со страшными-престрашными предсказаниями. Очень боялся продавец, что кому-то они попадутся, но поделать ничего не мог. Он был обязан, путешествуя по деревням, селам и городам, продавать счастье всем желающим.

– «Скоро вы получите в подарок мешок картошки», – прочитал вслух продавец. Он похлопал обрадовавшуюся такому счастью очередную старушку по плечу и отправился дальше.

– Купите счастье! Платите любой монетой! – кричал продавец, выставив свой лоток с сидящей на нем птицей-синицей впереди себя.

– Можно мне! Можно мне! – воскликнула девочка лет двенадцати, вся в лохмотьях. – Но мне нечем заплатить, – и она горестно опустила глаза. – А счастья очень хочется!

– Платить надо, таково условие, – ответил продавец. – Найди-ка мне какой-нибудь красивый камушек, вот и будет твоя плата.

Обрадовалась девочка и бросилась искать камушек. Нашла зеленый в синюю крапинку.

– Вот, – протянула она камушек продавцу.

– Какой красивый! – ответил он и завел ключиком механическую птицу-синицу. Та вынула бумажку из лотка. Черную.

– Первая черная бумажка, – прошептал продавец себе под нос, – и достается маленькой бедной девочке. Ай-ай-ай.

– «Потеряешь последние лапти!» – прочла вслух девочка и расплакалась. – Экое счастье! У меня всего одни лапти, а-а-а!

– Не плачь, девочка. Возьми мои лапти, тогда твои станут предпоследними. Потеряешь мои, то есть последние, а я на обратном пути найду их, – успокоил ее продавец, снимая свою немудреную обувку. – Возьми.

– Спасибо! – воскликнула девочка и побежала к себе в хилый, покосившийся домик.

Отправился продавец дальше босиком. Шел он, шел по деревням да селам, счастье продавал. Продал много, но черная бумажка больше пока никому не попадалась. «Мешок крупы получишь», «Женишься удачно», «Урожай богатый будет» – вот что вытаскивала из лотка птица-синица. Радовался народ такому счастью.

И вот продавец набрел на деревеньку в три дома. Постучал в дверь первого дома, наудачу. Бумажек в лотке оставалось всего ничего.

– Купите счастье! – предложил он через открывшееся в двери окошко.

– У нас своего счастья полный дом, – рявкнул на него голос из темноты. Продавец повернулся, чтобы уйти. – Постой! – вдруг остановил его голос. – Ты босой. Мне очень жалко тебя, – рычал он за дверью.

– Я тебе не верю. У тебя такой злой голос, – ответил продавец.

– Это меня заколдовала злая волшебница. Я теперь на всех рявкаю, люди сторонятся меня. Вот и живу одиноко, – орал голос. – Заходи хоть ты ко мне, чаем напою.

Дверь отворилась, и продавец счастья зашел. Перед ним стоял лохматый человек небольшого роста. Клоки волос, как у чучела, торчали в разные стороны. Лохмач поставил самовар.

– А за что она тебя так? – спросил продавец.

– Я не подсказал ей дорогу.

– Куда?

– В Синие Липы.

– I see, I see… – задумчиво проговорил продавец.

– А что, ты знаком со злой волшебницей? – заорал на него лохмач, разливая чай по чашкам.

– Да. Она меня тоже заколдовывала. Пару раз. Сейчас, например, суть моей заколдованности состоит в том, что я должен распродать все счастье из этого лотка. Не очень интересное колдовство с ее стороны. Эх, теряет хватку, теряет…

– Давай я куплю одно счастье. Облегчу твою участь хотя бы чуть-чуть, – злобно предложил лохмач, пододвигая тарелку с пряниками ближе к гостю.

– Но я должен предупредить: там две черные бумажки со страшными-престрашными предсказаниями.

– Это ничего. Хуже уже не будет, в любом случае, – разъяренно ответил лохмач. – Плачу новыми лаптями.

– Хорошо. – Продавец завел птицу-синицу, и та вытянула черную бумажку.

– Эх, – вздохнул он. – Мне очень жаль.

– Да ничего! – злобно заверил его лохмач. Он развернул бумажку.

– Ну? Что там? – нетерпеливо спросил его продавец. – Может, я помогу. В прошлый раз получилось, я лапти отдал девочке, чтобы она не лишилась своих. Чего молчишь?

Лицо лохмача погрустнело, он продолжал отмалчиваться. Продавец выхватил у него бумажку. «Не сможешь произнести ни звука», – прочел он.

– Ах она, такая-растакая, эта волшебница! – воскликнул продавец. – Не бойся. Я ее скоро встречу – осталось продать три бумажки: две белые, одну черную, и тогда – ух! – погрозил он, а затем сочувственно взглянул на лохмача: – Если раньше ты орал на людей, отпугивая их, то теперь ты вообще страсть какой необщительный. Но не унывай. Спасибо за чай, за лапти. Пойду я, – сказал продавец, вставая из-за стола. – Встречу волшебницу, обязательно переговорю с ней насчет тебя.

И, покинув домик лохмача, он снова двинулся в путь.

Шел продавец, долго ли, коротко ли, а вскоре набрел на одиноко стоящий домик. Во дворе прекрасная девушка развешивала белье на веревках. Развеваясь на ветру, оно напоминало белые паруса без корабля. Девушка, словно танцуя, мягко скользила среди них.

5

«Опять сказка. И явно не вся, а только первые страницы, – подумал Ское, закончив читать. – Что бы это значило на сей раз? И где искать оставшиеся страницы?»

Мальчик поднялся со скамейки и отправился домой.

6

– Спасибо за тюльпан.

– За какой тюльпан?

– За этот, – Ника указала на баночку на подоконнике. Розовый бутон прислонился к стеклу, ловя солнце.

– Я не дарил.

– Я так и думала.

– Тогда зачем это «спасибо»?! И кто дарит тебе цветы, я не понял?

– Не знаю.

– Как понять – не знаешь? Кто-то же вручил тебе этот тюльпан.

– Он был приклеен скотчем к двери.

– Это слишком своеобразно, слишком похоже на…

– Это не он! – вскричала Ника, но тут же опустила глаза. – Зачем ему… На лестнице были следы, ведущие к двери. Белые, будто известковые. Они обрывались у самого порога.

– Это тоже похоже на него.

– Не похоже. И вообще, ты меня даже не поздравил с Восьмым марта. Я получаю цветы от какого-то парня-невидимки.

– Я написал тебе СМС. А с парнем-невидимкой сейчас поговорю.

– О чем?

– Спрошу, зачем он дарит цветы чужой девушке.

– Я чужая девушка, – задумчиво проговорила Ника, но Вадим уже вышел из ее комнаты, а затем и из квартиры.

7

Ское расположился на подоконнике в своей комнате, приоткрыв створку окна. В щель влетал легкий ветерок, какой бывает только в первые дни весны. Он нес с собой аромат талого снега и отзвуки птичьих, робких пока и редких, трелей.

Мальчик размышлял о фильме, который хотел снять. Тогда, в декабре, он решил, что станет режиссером, и сейчас находился в поисках идеи. У него были уже некоторые мысли на этот счет, но пока обрывочные, незаконченные. Все, что он знал, – это то, что снимет триптих – три небольшие зарисовки, навеянные тремя ликами весны. Ранняя весна, вот такая, как сейчас. Будто девочка, забежавшая в дом с мороза, она стряхивает с себя снег, похлопывая по плечам и коленям, чтобы согреться. Она все еще холодная после зимней прогулки.

Второй лик – оттаявшая, сбросившая с себя белые одежды весна. В ней что-то зарождается, тихо ликует, но пока это незаметно, скрыто от глаз.