Читать онлайн Придворный. Гоф-медик бесплатно

Пролог

Клуб

Бывший подвал ныне обзавелся вывеской, написанной масляной краской на слегка поржавевшем куске жести, и стал гордо именоваться «Подземелье дракона». Сюда собирались ролевики – любители настолок всех систем, владельцы армий солдатиков, ищущие бескомпромиссных битв, и игроки в разнообразные клоны уже устаревшей, но еще популярной карточной «Магии». Услышав «мы тут демона вызвали, а он Федьку на куски порвал», окрестные старушки уже не хватаются за сердце и не вызывают участкового разогнать сатанистов. Привыкли. Через внуков они пребывают в курсе всех клубных дел, а потому имеют свое мнение про каждого игрока. Иным, проходя вдоль лавочек ко входу, приходится слышать про себя весьма нелицеприятные отзывы:

– Матвевна, видишь того, с бороденкой? Наглый такой, не здоровается никогда. Он пресветлым паладином в Фаяруне ходить. Наркоман, наверное.

– Точно наркоман, Петровна. У них там дракониха сдохла, и они ее сокровища ищуть пограбить. Один раз из-за него партия луту лишилась, подлец его нищим раздал. Мой Васенька у них киндером ходит. Он так расстроился, так расстроился, что даже меч евоный спер.

К другим пенсионерки благоволили:

– Хорошая девка. Ходит йельфой с луком. Вежливая такая и не курит почти. Она здесь себе быстро парня найдет, ребеночка заведет и ходить бросит.

– Не, Матрена, не бросит. Она с дварфом из шешнадцатой квартиры гуляет. Как поженятся, тута же жить будут. Им в подвал только спуститься, а с дитем свекровь посидит. У их трехкомнатная, хоть живут только мать и он. Отец после развода десять лет не появлялся.

– Это который дварф? Митяй, что ли? Он же со Светкой из третьего дома раньше обжимался?

Дальше следует критический разбор взаимоотношений в среде современной молодежи. Пока длится обсуждение, любой посетитель может почти незамеченным нырнуть в черную железную дверь, спуститься по лесенке, миновать следующую дверь, пройти короткий коридорчик и оказаться в зале, заставленном большими столами, табуретами и стульями. У одной стены притулился кофейный автомат с дополнительной стойкой, заряженной всякими печенюшками, сладкими батончиками, чипсами и прочими снеками с сухариками, у другой рядком стоят шкафы для клубного реквизита.

Как всегда, по вечерам выходных здесь было многолюдно. На трех теннисных столах двигали армии полководцы Боевого Молотка, за другими играли турнир картежники, а еще за парой столов кидали кубики любители настолок. Дежурный по клубу подклеивал траву на ландшафтный холм и лениво разъяснял тонкости правил стратегических игр новичкам. В углу только что закончился очередной модуль дээндэшников, а теперь партия подводила итоги кампании.

Водил местный гуру Дред Мороз. По меркам клуба древний старик и динозавр, игравший еще во вторую редакцию AD&D и ездящий на полевки с замшелых девяностых годов. По слухам, он был даже на первых ХИ. Пусть не на ключевых ролях, но все же. Самым колоритным персонажем казался студент с расчесанными сине-зелеными волосами до пояса. Летом он побывал на полевке в Питере, а вернувшись, сразу объявил себя грибным эльфом со звучным именем Галоперидол. Вообще-то сначала он хотел назваться иначе, но Анальгин в тусовке уже был, а про Пурген было решено, что оно скорее дварфийская фамилия. Его новая девочка Маша только осваивалась в клубе, прозвища пока не заслужила и в разговорах почти не участвовала. Другой яркий представитель клубной элиты был зело велик, вельми волосат, имел шикарную бороду лопатой, отзывался на позывные Дварф и Митяй. Хотя некоторые однопартийцы противились, он всегда принципиально играл только воином. Лишь очень изредка, когда его лично просил мастер, соглашался на должность клирика Отца дварфов Морадина. Эрна, боевая подруга Митяя, ходила эльфийкой, рейнджером с тугим длинным луком и серебряной косой ниже пояса. По игре, конечно. В реале у нее была милая челка, закрывающая глаза, и русые волосы, рассыпающиеся по плечам. Пятым игроком в партии был тоже старик по имени Колдун. Не такой древний, как Дред, но лет ему стукнуло уже сильно за тридцать. Последним в команду пришел Гоблин. Мелкий, худой и вредный. Уже участвовал в паре кампаний, но пока себя особо не показал. Излишне любил онлайновые игрушки, не понимая, что настолки – дело совсем иное. Вокруг игроков сидели благодарные зрители.

– Мастер! Мастер! А мы экспу получили? На уровень хватит? – поинтересовалась Эрна.

– Хватит, – отозвался Мороз. – Так как вы дошли до башни, экзамен сдан, и через несколько дней вы получите жилеты тюнинов. Следующий модуль будем ходить по «Легенде семи колец». Завязка такая – вашу команду выбрали для службы при правителе страны. На этом основании рекомендуется взять уровень Придворного. Не обязательно, но это облегчит вам жизнь при дворе. Митяй, ты можешь поднять свое тайдзюцу на единицу. Обе кунаичи могут изучить одну технику гендзюцу. На следующей сессии скажете – какую. Галоперидол, твой ирьенин дорос до лечебных техник уровня В. Колдун и Гоблин получают либо новую технику ниндзюцу в изученных Стихиях, либо на уровень поднимают силу одной уже изученной.

– А можно я новую Стихию возьму? – попросил Гоблин.

– Ребята, пошли наружу, сигареты кончились, на остановке куплю. По пути поговорим.

Компания дружно вышла на улицу, но в зале их отсутствия не заметили. Ведь именно сейчас двадцать рекрутов Имперской гвардии дали залп в Экзарха темных эльдаров и добили его! Так легли кубики… Все обсуждали удачу гвардейцев и прикидывали вероятность такого броска. Поэтому долго никто не обращал внимания на шум с улицы. Вдруг в подвал влетел окровавленный Гоблин, прокричал: «В остановку иномарка!.. Колдуна насмерть!..» – и осел на ближайший стул. Народ ринулся наружу.

На следующий день в зале на стене появился портрет в траурной рамке. По верхнему краю было выписано: «Помним. Скорбим», – а в нижнем углу друзья прикрепили Лист персонажа его последнего героя. На третий день листок оторвался и куда-то делся, а портрет провисел до самого переезда клуба.

Сотворение

Тьма, и в ней парю я. Вижу себя со стороны. Совершенно голый, только на чресла накинута какая-то тряпка. Рядом висят ползунки характеристик, почти как в генераторе персонажей. Все установки одинаковы, где-то в пределах первой трети шкалы. Я что, в игру попал?

Вдруг по мозгам бьет команда:

– Рекрут! Парить по стойке «смирно»! Ясно?!

– Так точно, товарищ командир!

– Гусь свинье не товарищ! Обращаться «Ваше Верховенство». Ясно?!

– Так точно, Ваше Верховенство! Ясно, Ваше Верховенство!

– Думаешь, если припас заявку на будущую жизнь, сразу все получишь? Твои желания тут рояли не играют, с ними только в сортир сходить, прочесть да подтереться. Но раз с заявкой, значит, станешь… Откуда ты? Ага, Земля, Советский Союз, теперь Российская Федерация… По-вашему говоря, сразу станешь ефрейтором. Не благодари, положено тем, кто с заявкой. Ну что, поищем тебе местечко потеплей?.. Смирно! Ваше Всемогущество, разрешите доложить! Поступил рекрут с заявкой на новую жизнь. Занимаюсь распределением на место службы.

– С заявкой? Значит, можно повысить в чине.

– Уже повысил, Ваше Всемогущество!

– Молчать! Не пререкаться, когда старшие командуют! Раз сказал – повысить, обязан повысить! Скажу офицером сделать – сделаешь! Еще раз скажу повысить – опять повысишь! Разболтались тут! Пререкаться вздумали! Совсем страх потеряли!

– Виноват, Ваше Всемогущество! Глуп и туп, потому оплошал!

– Так-то… Откуда он?

– С Земли, Ваше Всемогущество!

– Земля… Зем… ля… Что-то такое знакомое.

– Песенка оттуда была популярна некоторое время назад. Про волшебника. Там целую эпоху назвали по имени певички, так и говорят: «Эпоха Аллы Пугачевой».

– А! Было-было! Сделать хотел козу, а получил… э-э… диплом… Миленькая вещица! Я тогда еще, помню, с одной… Хе-хе! Давай сюда заявочку, подмахну.

– Вот, Ваше Всемогущество!

Чувствую волну жара, и в нем мое тело плавится, меняя форму. Кожа белеет. Волосы рассыпаются по плечам и приобретают цвет мела. Теперь я человек, причем весьма похожий на альбиноса. Ползунок Ловкости упирается в правый край шкалы. Интеллект немного дальше от края. Остальные характеристики в районе середины, но существенно не дотягивают до Интеллекта и тем более до Ловкости.

– Какой-то он у тебя дохлый получился, как бледная поганка. Просто глиста, а не гуманоид. Мне которые поздоровее больше нравятся.

– Виноват! У него в заявке так было написано. Сей момент исправлю, Ваше Всемогущество!

Ползунки, отвечающие за Силу и Выносливость, сдвигаются вправо почти до упора. На парящем манекене появляются чудовищные мышцы. Культуристы нервно курят в сторонке. Волосы, укоротившись, меняют цвет на черный.

– Теперь другое дело. Он что, воин? Хороший?

– Так себе, Ваше Всемогущество. Для их слабенькой техногенки сгодится, но судите сами – всего две руки и два глаза, да и те на одну сторону смотрят. Панциря с гребнем нет, рогов с когтями нет, хвоста и того нет. Про крылья, хобот и щупальца даже не вспоминаю. Какой он воин, Ваше Всемогущество?! Сплошное недоразумение!

– Да, пожалуй… Как там поется? И всемогущий маг тра-ля-ля-ля-ля-а… Милая песенка, право, милая! И та стервочка тоже была очень… Сделай его боевым волшебником… или целителем…

– Есть, Ваше Всемогущество!

Ползунки Интеллект, Запас маны и Скорость восстановления маны тоже устанавливаются на максимум.

– Ну вот! Теперь хоть на что-то приличное похоже стало. Все сам, все сам! Эти, с позволения сказать, работнички ничего приличного создать не могут. Лет через двести доложи, как он там, лично проверю.

Напевая «миллион, миллион, миллион наглых рож с облаков, с облаков, с облаков видишь ты…», голос удаляется.

– Уф… пронесло! Понравился ему ты, а лишние хлопоты мне! Они только командовать могут, а мне выполняй. Твою заявку подмахнул не глядя, а ты там такого наворотил! А разбираться кому? «Все сам»! Дай мне доступ к его ресурсам – я тоже все сам сделаю. Тут за гран перерасхода по десять лет объяснительные пишешь, а он – «работнички, ничего приличного создать не могут». Могут! Дай мне возможность, я тебе такого наваяю! Ладно! Давай заканчивать с тобой. Он сколько раз «повысить» сказал? Три или четыре? Вроде четыре… Нет, пять плюс я один. И сразу в офицеры… Капитан получается. А кем делать-то? Боевым волшебником или целителем? А! Сделаю и тем, и тем. Он же диплом поминал? Будет два высших образования. Не знаешь, про что потом вспомнит и скажет: «Я же велел! Почему не исполнил?» Может и турнуть, желающих на мое место хватает. Куда я тебя распределить хотел? Где заявки? Ага, вот… Здесь тебе не служить, должность спокойная, но для твоего ранга уже мелковата. Куда бы тебя направить? Давай-ка сюда. Жирновато для новичка, ну да ладно, мужик ты вроде ничего. Тут пашешь как проклятый эпоху за эпохой, никто и не заметит, а ты только пришел – сразу столько всего от Его Всемогущества получил. Но тебе минимум двести лет там кантоваться… Сияние небесное! Двести лет! Вы столько не живете! Хотя ты же не совсем человек? Тень? Ладно, будешь жить, пока не убьют.

– Разрешите поблагодарить за заботу, Ваше Верховенство!

– Поблагодарить? Взятку хочешь сунуть? Мы тут взяток не берем!

– Никак нет, Ваше Верховенство! Не взятка, Ваше Верховенство! Подарок…

– Хм… Не положено. Хотя… Подарки не запрещены… Наверное, все же взятку надеешься сунуть. Думаешь, мы тут такие, а мы не такие! Нутром чую, ты шельма та еще, губа по тебе плачет… Но – хват, таких люблю! Если мелочь какая… сувенир там… презент на память… то ладно, присылай свою благодарность, разрешаю. Да не мне! Его Всемогуществу. Ну а я свой маленький кусочек по пути откушу и тебе кое-что оставлю. Значит, души тобой убиенных сразу к нам направляться будут. Местные, конечно, станут недовольство выражать, но ты у нас ничего себе стал, справишься с ними.

Глава 1

Первый день

Прибытие

Последним, что я запомнил из прошлой жизни, была машина, летевшая прямо на остановку. Потом провал сознания и воспоминание о генерации меня-нового. Кстати, где я? И кто я?

В памяти стал мелькать калейдоскоп образов. Теперь я Стах Тихий, юноша неполных семнадцати лет, единственный сын в дворянской семье почти угасшего рода волшебников. В папу черноволос, в маму голубоглаз. Слегка толстоват. Для своего возраста довольно умен, потому считаюсь заучкой и ботаном. Что еще про себя вспомнить? Семья состоит из меня, отца и матери. Мама домохозяйка, папа служит доктором при городской больнице. К тому же он одаренный, а это круто, может пользовать зачарованные вещи. Закадычных друзей пока не завел, хотя есть пара-тройка приятелей и, как бы помягче сказать, бывшая подруга.

Из-за нее-то прежний хозяин тела и слетел с катушек. Утром, перед уроками, была теплая сладость губ, мягкость упругой груди и ласковые слова, а после занятий она целуется уже с другим, рассказывая про меня всякие гадости. Я случайно за дверью оказался и услышал. В принципе, мне-теперешнему, бывшему взрослому человеку, наплевать да забыть. Но я-прежний совсем пацаном был, у него произошло крушение идеала. Вот он и выпил полную рюмку цианида. Быстрая смерть, говорят, легкая. Не знаю, само умирание в воспоминаниях вырезано.

Где взял яд? Вчера спер в аптеке. Я у дяди подрабатываю по выходным и вечерами после гимназии. Кто-то решил использовать освободившееся тело и подселил меня. Память и знания предыдущего владельца остались. Хотя сколько там знаний у гимназиста, пусть и отличника? Воспоминания прошлой жизни сохранили. То, что было записано в Листе персонажа, дали, да еще по приказу Его Всемогущества прилично усилили силу, выносливость, интеллект и магические характеристики. Теперь я синтез трех человек: прошлого хозяина тела, иномирного подселенца и придуманного героя. Причем эта гремучая смесь сдобрена двумя высшими магическими образованиями, высшим техническим из прошлой жизни и почти законченной гимназией.

Когда генерировал себе протагониста, выпросил у мастера необычную расу. Мы ходили по миру Наруто, однако играли по доброй старой системе D&D. Разрешены были люди, эльфы, дварфы и прочие халфлинги. Гоблин взял дроу, а я решил, что есть кое-кто покруче илитиири. Нашел на последней странице комплитника по Забытым королевствам шадовара – представителя расы людей, которые ушли на План Теней, а затем вернулись обратно. Мой персонаж, внешне похожий на обычного человека, в темноте или просто в тени превращается в супероружие. Двигается быстрее, лучше уворачивается, точнее попадает. Надежней скрывается и легче обнаруживает опасность. У него появляется сопротивление заклинаниям, регенерация, темновидение, невидимость, умение прыгать по теням на приличное расстояние, возможность создавать иллюзорных двойников. К тому же он умеет приглушать вокруг себя искусственный свет. Даже раз в день телепортация на халяву есть.

Наша партия состояла из шиноби, которые одновременно были еще и немножко волшебниками. Как вы думаете, кем меня заставили быть с такой расой? Светлым паладином? Сладкоголосым бардом? Мудрым друидом? Вором! Вором меня выбрали. Герой в бою издалека бьет из короткого лука или арбалета, на средней дистанции кидает разные железяки, а в рукопашке отмахивается ниндзято, шинобиевским оружием или просто голыми руками. Кто манчкин? Я манчкин? Да, я манчкин. А что делать? В клубе иначе не поиграешь.

Мысленно осознав свое положение и приняв новую жизнь, видимо, я запустил процесс преобразования тела, слияния всех своих личностей и адаптации к миру. Процесс длился с полуночи до первого луча восходящего солнца. Говорят, утро добрым не бывает. Врут. Проведите короткую майскую ночь, изменяя организм под характеристики своего персонажа, затыкая подушкой рот от рвущегося крика, – тогда обрадуетесь любому утру. Всю боль многолетних тренировок, учебных поединков и боевых схваток, все спазмы натруженных мышц, все синяки, вывихи и растяжения, встреченные на пути к обретению звания тюнина, я получил сполна. Удивительно, как совсем не сошел с ума! Зато утром полностью оказался соответствующим моему шиноби. Мягкий юношеский жирок переработался в могучие мышцы. В голове всплыли знания по магии, медицине, алхимии, ядам и многому другому тому, чем обязан владеть согласно Листу персонажа. Знаю, что тут не мир Наруто, о чакре здесь даже не слышали, в этом мире магия основана на мане. Заклинания дали не те, которые были на игре, зато то, что дали, предназначено для реальной жизни, и я помню их наизусть. Еще помню много алхимических рецептов, разнообразных ядов и других полезняшек.

Получил реально много. С простой, без магии, боевкой неплохо. Для дворян в гимназии уроки фехтования обязательны, но не слишком хороши, соответственно, я-прошлый фехтовал не очень. Вроде как у нас иностранный язык в школе – учишь несколько лет, а результат весьма посредственный. В прежней жизни в армии не служил, но из автомата на стрельбище пару раз стрелял. Однако здесь с огнестрелом не очень, больше магией пользуются. Но сгенерированный герой может в рукопашной немного выступить с чем-нибудь остреньким или даже вовсе без оружия.

Есть магия целителя и боевого волшебника. Отмазка для местных железная – пробудились родовые способности и по отцу, и по матери. Такое здесь в анналах описано, значит, подозрений быть не должно. Умение писать магические свитки считается делом обычным, хотя и непростым. Алхимия в почете, многие из фармацевтов алхимики. Вот что родом из Теней, стоит скрывать. Тоже можно было бы списать на родовые способности дальнего прадеда, но здесь такие возможности пока не были известны.

Так что не буду богов гневить, все прекрасно. Молодой, здоровый, к тому же хоть и мелкий, но дворянин. Много чего умею, много чего знаю. Неплох как лекарь. Силен как волшебник. А если уж совсем начистоту, то и как вор хорош. Что еще человеку для полного счастья надо?

Есть и недостатки в моей ситуации. Например, семья не из бедных, но и не из богатых. Бедность всякая бывает – у одних каша жидкая, у других бриллианты мелкие, – мы где-то посредине. Пока отец работает, деньги есть, но чтобы платить за учебу в гимназии, нам приходится сильно экономить. Думаете, почему я отличник? Учиться нравится? Щаз-з-з! Отличники только половину за обучение платят, а семье оно сильная подмога. Прислуга приходящая, приемов не устраиваем, выезда не держим. Такая вот у нас благородная дворянская нищета, которой завидуют многие простолюдины. Но для большинства одноклассников такая жизнь – убожество и крайняя бедность, почти нужда, ведь у нас в основном учатся дети из обеспеченных семей, пусть далеко не все дворяне. Уже то, что карманные деньги сам себе зарабатываю, вызывает у них презрительное сочувствие.

Папа хочет, чтобы я поддержал семейную традицию и пошел по медицинской части. Пусть с деньгами негусто, но определил меня в лучшую гимназию. Сейчас я ее заканчиваю и собираюсь учиться дальше. На столичный университет денег не хватит, придется доучиваться в провинции. Хотя теперь стали доступны и другие варианты. У меня-прежнего дар не пробудился, и он очень переживал. Сейчас я стал волшебником, а они востребованы. Тут с технологиями не очень, в основном магия рулит. Чародеев требуется много, а где их взять? В техномире инженера можно выучить, а чтобы магией управлять, обязательно надо иметь врожденные способности. Здесь по статистике на пять сотен людей один одаренный. Из десяти одаренных лишь трое становятся хоть какими-нибудь волшебниками, а остальные способны только управлять магическими устройствами. Мой отец из таких.

Подъем

Размышления прервал зашедший в комнату отец. Здоровенный, сильный и крепкий мужчина. Брюнет с гривой густых волос, одетый в вытертую до белизны на швах домашнюю куртку. Подойдя к кровати, папа ласково взъерошил мне волосы:

– Вижу, успокоился? И правильно! У тебя таких красоток еще столько будет!

– Ладно, пап. Забыли. Просто сильно перенервничал и успокоиться не мог. Ты это… маме ничего не говорил?

– Нет, конечно! – ненатурально обиделся он. – Я же обещал.

– Если проболтался, то больше никогда с тобой никакими тайнами делиться не буду. Ты говорил, что с любой неприятностью переспать надо. Вот пересплю разок и тебе ничего не скажу!

– Я тебе пересплю! Поросенок, как у тебя язык такие вещи говорить поворачивается?

– Так сам велел! Я вообще-то про неприятность говорю, а ты про что?

Отец дал мне легкий подзатыльник, велел готовиться завтракать.

Много отличий от нашего мира. Сняв ночную рубашку, вместо трусов и майки надеваю нижнюю рубаху и кальсоны, потом домашние штаны с поясом-шнурком. Одежда без пуговиц и резинок, на матерчатых завязочках. Следующим посещаю заведение, где царит массивный унитаз с начищенным латунным бачком над головой и цепью с рукояткой на уровне руки. В умывальне кран на раковине тоже латунный, а вода только холодная. Зеркало в деревянной раме, и в нем отражается обычный паренек, таких в толпе двенадцать на дюжину. Не красавец, не урод. Теперь он – это я. Но у прошлого не было могучих мышц, рельефно расположившихся на теле. Запястья стали шире, а костяшки кулаков неплохо набиты. Мышцы ладно, под рубахой не видны, а кулаки как обосновать?

На завтрак получил от мамы тарелку манной каши с вареньем, стакан чая и бутерброд с сыром. Про вчерашние слезы в отцово плечо она тактично «не знала» и именно поэтому относилась ко мне как к выздоровевшему после тяжелой и продолжительной болезни.

– Ты помнишь, какой сегодня день? – спросила она.

– Угу. Понедельник.

– Забыл?! Ты не помнишь, что у вас будет испытание и экзамен?!

Точно, забыл. Прежний настолько расстроился, что даже не вспомнил о грядущей проверке магических способностей, хотя раньше ее ждал и очень надеялся пройти. Однако не признаюсь в юношеском склерозе.

– Не, мам, помню. А не волнуюсь, потому что точно знаю, что я гений, будущий архимаг и повелитель гарема. И очень скромный. У меня всеобъемлющая, просто вселенская, можно сказать, божественная скромность.

Отец захохотал, а мать не удержалась и высказала:

– Скромник! Первый раз с девчонкой поцеловался и уже про гарем мечтает! – Потом поняла, как подставила отца, и смущенно замолкла.

– Проболтался! – ехидно высказал я и мстительно добавил: – Вот скажу маме, что ты велел переспать с этой неприятностью, – будешь знать.

После этих слов не стал ждать подзатыльника, а сбежал к себе в комнату. Сегодня будет испытание, и начнутся выпускные экзамены. У меня отличные оценки и ни одного замечания в кондуите за все годы учебы. Это очень хорошо для аттестата, а репутация умного, но безынициативного ботаника великолепна для характеристики. Странно? Ни капли. Инициатива среди молодых здесь не приветствуется. Вот когда послужишь да станешь начальником, тогда думай и предлагай что хочешь. В рамках своего чина, конечно. У начинающего чиновника хороший почерк важнее ума. У армейского рекрута умение маршировать на парадах важнее меткой стрельбы. «Ибо не случайной меткостью побеждаем битвы, но плотностью залпа и ускоренной перезарядкой арбалетов», – так написано в Пехотном Уставе.

В гимназию требуется ходить в форме. Вообще в этом мире, во всяком случае в этой стране, форму носят все хоть что-нибудь из себя представляющие. Причем право на ношение надо заслужить. Не служившие – и бедные крестьяне, и богатейшие купцы – не имеют права даже на пуговицу с гербом. Поступив на службу, пусть рядовым солдатом или заштатным канцеляристом, ты начинаешь до конца своих дней с гордостью носить мундир на службе и вне ее.

В отставке или сидя дома носи что хочешь. Однако выйдешь в партикулярной одежде погулять по городу – вдруг окружающие подумают, что ты какой-нибудь лавочник, а ты же цельный почтальон! Обидно будет. Скандал может получиться. Потому военные, особенно не из богатых, только мундир и носят. И упаси тебя боги перепутать и одеться не по чину или, того хуже, в чужую форму. Если простолюдин, могут десяток горячих всыпать или недельки на две в холодную посадить. С благородными хуже: пара месяцев в крепости за надетый по пьяни чужой мундир – не самое страшное. Бывали случаи, за чужой галун из полка гнали. Кстати, и правильно делали; если своих цветов не ценишь, как с сотоварищами вместе в атаку пойдешь?

Нам, гимназистам, положен темно-синий однобортный китель с брюками, украшенный кантом и шестью медными пуговицами. Ученикам реального училища дали того же цвета гимнастерку, но без пуговиц и канта, а вместо брюк они носят шаровары. На этой почве очень завидуют, у нас с ними вражда и постоянные драки. Я-прежний, правда, драк избегал. Учащимся простых школ предписано ходить вольно, без формы. Они завидуют и реалистам, и гимназистам.

Натягиваю брюки. Ширинки нет, крой похож на матросский. Китель со стоячим воротником закрывает наглаженные брюки до середины бедра. Кожаный ремень с начищенной медной пряжкой обнимает талию. Завершает наряд фуражка с лаковым козырьком и кокардой. Кокарда, предмет зависти простолюдинов, положена только мальчикам-дворянам, а у девочек-дворянок отличительный признак – кружева на фартуке и манжетах. Черный кант и литеры «1КГ», то есть «Первая королевская гимназия», на кокарде, пряжке и пуговицах положены только нашей гимназии.

Взял немного денег из заначки себя-прошлого. С заработанного в аптеке, с непотраченных карманных денег, с подарков на дни рождения и прочих доходов он скопил разными монетами семь дукатов, восемьдесят три талера и пятьдесят грошей.

Золотой дукат равен двенадцати серебряным талерам. В талере шестьдесят медных грошей. Тратил мало: собирал деньги на магический артефакт. Боевой, конечно. Мечтал купить Жезл Молний. Сейчас волшебные жезлы мне не интересны, а вот пара метательных ножей не помешала бы.

Кстати, здесь нет бумажных денег. Не то что не придумали, давно нашлись умные головы, ввели однажды в одной стране ассигнации. Сразу оценили удобство и легкость обращения. Не хватает денег на королевский бал? Ерунда, напечатаем. Прием послов? Дайте сюда пару пудов бумаги! Случилась война? Э… Сдавайте налоги серебром, можно золотом, ваши красивые картинки казначейству не нужны, пусть мы сами их рисовали. Так хорошая идея и загнулась. Тут пуд медных монет стоит столько же, сколько пуд меди, а фунт золотых монет столько же, сколько фунт золота той же пробы. В теории, конечно. На практике любое государство накидывает к стоимости сырья процентов эдак двадцать-тридцать за чеканку. Зато инфляции нет, и расчеты между странами просты. Не вопрос обменять какие-нибудь тугрики на никому не известные брямбрики.

Вообще вариантов заработать у меня маловато. Приличные попаданцы чертежи любых механизмов с технологическими картами наизусть помнят. Из мусора, накопанного на ближайшей помойке, автоматы Калашникова делают. А я простейших рецептов из «Таинственного острова» Жюля Верна не воспроизведу. Даром что в детстве зачитал книгу почти до дыр. Многие из прибывших поют так, аж заслушаешься. Ноты и аранжировки любых песен за последние сто лет мигом изобразят, не говоря уже про идеальный голос и слух. Им денег добыть – как два пальца об асфальт. Мне же простейшего стиха с русского на местный не перевести. Ведь для перевода мало рифму подобрать, нужно притом разные правила стихосложения соблюсти. Хуже меня только бывшим спецназерам. Они обычно с самого дна мечом прорубаются, если «калаша» с собой не прихватили. Хорошо хоть Сталина нет, советы некому давать. Я историю только по верхам помню.

И как деньги зарабатывать прикажете? Скальпель с клистиром сделать основными средствами производства? Быть обычной посредственностью, из толпы не выделяемой? И лишь мечтать о карьере? Или пойти в армию, а через четверть века уйти в отставку капитаном? Правда, можно жениться на простолюдинке ради приданого. Но после такого мезальянса об уважении дворянского общества можно будет сразу забыть. Хотя вдруг покровитель, который сюда вытащил, для меня пару роялей в кустах припрятал.

Посмотрел на себя в зеркало, закинул ранец на плечи, получил мамин чмок и отправился на учебу.

Дневник

В толстой тетрадке с переплетом из дорогой замши тонкие нежные пальчики перелистывают очередную страницу. В дневнике записано самое сокровенное, о чем не знает никто, особенно родители. Ох уж эти девичьи секреты! Наверняка мама не догадывается, что в начале года появилась запись: «Очень нравится один мальчик». А затем на полях стали рисоваться и тут же зачеркиваться сердечки. Последнее произведение сердечного жанра пока не закончено. На нем изображены два сердца, пробитые одной стрелой, и под ними вензель из двух сплетенных букв «С» и «Ф». Рисунок расположился под записью: «Девчонки болтают, что С. целовался с Амалией. Врут! Кому нужна такая вульгарная девка?! Пусть не со мной, я уродка, но только не с Амкой! Не верю! Только не с ней! Я сама видела, как она лизалась с Робином!»

Дорога в школу

По дороге с улыбкой вспоминал удивленных моим бесстрашием родителей. Я-прежний до дрожи боялся испытания, да и экзаменов тоже. Он вообще был ранимым, робким и трепетным. Сейчас, с точки зрения взрослого человека, я понимаю, что парень здорово себя недооценивал, девочки из класса на него благожелательно поглядывали, строили глазки, и кое-кто из них был бы не против легкого флирта. Конечно, чаще поглядывали не дворянки, а простолюдинки, но поглядывали же. Учителя его любят, с ребятами отношения нормальные, а когда просят списать, уважительные.

– Привет! – пытается кто-то сзади шлепнуть меня по плечу, однако на автомате уклоняюсь.

Это мой приятель Роби со своей сестрой Марги. Они близняшки, и мы учимся в одном классе.

– Привет, Роб! Привет, Мар! Что ты так вырядилась?

– Про испытание забыл?

– Помню. А наряжаться зачем? Приказа о парадке не было, могут погнать переодеваться.

Марги в нарядном фартуке и с белыми бантиками в кудряшках смотрится весьма симпатично. С ней дело ясное, девчонкам только дай повод надеть яркую тряпочку и перед мальчишками покрасоваться. Она правильно поняла мои мысли и сразу стала оправдываться:

– Сегодня надо выглядеть прилично. Вдруг у нас дар откроется.

Я посмотрел на них Взором и с отрицанием покачал головой:

– Извините, ребята, вам пройти испытание не грозит. Мы, чародеи, своих сразу узнаем.

Близнецы синхронно фыркнули на «мы чародеи», но не стали отвечать на мой прогноз, тем более что к нам присоединилось воздушное создание по имени Амалисандра, Амалия или просто Ама. Позавчера даже Амочка. Ребята поздоровались, а я просто кивнул. Мое молчание Амалии не понравилось, она привыкла к другой реакции.

– Стах, ты чего такой тихий сегодня? Оправдываешь фамилию?

– Зачем тебе слушать «слабака, при встрече с девочкой распускающего слюни по колено»?

Прежний попытался бы сделать вид, что не знает о подслушанном разговоре, но я решил сразу расставить все точки над «i».

Щеки Амы вспыхнули багровым румянцем. Она вспомнила, когда, кому и при каких обстоятельствах выдала это изречение. Марги навострила ушки. У девочки нюх на свежие сплетни. Один Роби ничего не понял:

– Ну ты сказанул! Это про кого так?

– Это Амалисандра про меня.

Добрая Марги, хлопая длинными ресничками, я даже почти верю в ее наивность, просветила братика:

– Наверное, Ама так Дену про Стаха сказала, когда она с ним в субботу в классе после уроков целовалась.

Ну вот! Оказывается, только для меня было открытием, что Амка целовалась, а кое-кто давно в курсе.

– С Деном?! Целовалась?! – Мой приятель надулся и обиженно посмотрел вслед резко набравшей скорость Амалии.

– Ага! Она уже с тремя мальчиками целовалась. С Деном, с Ромом и Сержем. Роби, ты с ней тоже? – Мой приятель густо покраснел. – С четырьмя?! Интересно! Стах, ты не в курсе, с кем еще?

– Откуда я знаю! – Теперь настала моя очередь густо краснеть.

– С пятью?! Ну Амалия дает!

От продолжения разговора меня спасло только то, что мы дошли до гимназии и подружка увидела выходящую из ландо Рябу – Фриду Губерласк. Она тоже наша одноклассница. Девочку за глаза зовут Рябой из-за уродливых оспин на лице. Марги коршуном бросилась к подруге и стала что-то шептать на ухо. Та заинтересованно слушала. Бедная, бедная Амалисандра! Сейчас ей как следует промоют косточки.

В этом мире школа важна, ведь дворянин обязан служить. Лишь серьезная болезнь может стать основанием для отказа. Разве только поместные могут одного сына оставить управителем имущества. Правда, никаких отсрочек от уплаты налогов, вспомоществований от казны за неурожай или падеж скота тогда ждать нельзя. А всю жизнь подписываться «не служивший такой-то» мало кому по нраву, непочетна подобная подпись, вроде как подписаться «дебил Петров» или «никчемушник Сидоров».

Служить можно по статской или военной части. Если ничего не умеешь, иди заштатным канцеляристом или рядовым в полк. Года через три можно будет проситься в отставку. Скорее всего, отпустят, но уважения общества раннее увольнение со службы тебе не добавит. Совсем не хочешь служить – подай прошение в канцелярию Дворянского собрания, и тебя вычеркнут из реестра, станешь простолюдином – те служить не обязаны.

Статским служить не сахар. После реального училища можно пристроиться вне штата кандидатом на классный чин, но в провинции, где образованных мало. Выпускники обычной школы должны для кандидатства предварительно выдержать экзамен. Зато выпущенные из классической гимназии по второму разряду могут сразу претендовать на чин четырнадцатого класса, а по первому даже тринадцатого. Моя Первая королевская гимназия и еще пара привилегированных школ дают образование по университетскому курсу словесных наук. Выпускники первого разряда получают степень кандидата и право на чин одиннадцатого класса, а окончившие по второму производятся в действительные студенты и мечтают о двенадцатом классе. Притом дворяне могут рассчитывать на чин классом выше, а волшебники претендуют на производство через один класс.

На военную службу после школы только в рядовые возьмут. Если закончил реальное училище, то дадут унтер-офицера, а коли с отличием экзамены сдал, можно надеяться получить портупей-юнкера в артиллерии. Выпущенным из гимназии можно рассчитывать на чины того же класса, что по статским разрядам. Соответственно, после нашей гимназии аж на пехотного капитана можно губищи раскатать или на поручика гвардии. Вы бы поверили в семнадцатилетнего капитана? Ну и здесь тоже никто не верит, кандидатов в офицеры направляют в юнкерское училище, а вот после него присваивают чин прапорщика, максимум подпоручика. То есть звания 14-го или в лучшем случае 12-го класса. А продвижение в армии небыстрое, вакансии освобождаются редко.

Грубо говоря, если я закончу по первому разряду, то в теории могу сразу получить чин девятого класса. Точнее, право имею, но кто же звание без места даст, категорически запрещено это. Причем вакансий в штате любого казенного заведения не хватает, а желающих поступить на место полно, и многие с длительной выслугой и с большими мохнатыми лапами. Некоторые по десять-пятнадцать лет в заштатных служащих ходят, ждут освобождения должности. Так что лучше учиться дальше: после вышки, обученным специалистом, легче пристроиться, хотя тоже непросто.

Похожий путь проделал и мой отец. Закончил гимназию, поступил в Академию целительства и алхимии. Только из-за того, что одаренный, после получения диплома его взяли в ординатуру столичной больницы, но дали лишь двенадцатый класс. Он уже почти восемнадцать лет отработал и числится по десятому. А шанс прыгнуть в штаб-офицерские чины он имеет, да. Еще лет десять-пятнадцать отпашет и получит перед самой пенсией. Может быть. Если место освободится и на него блатного со стороны не сунут.

Шагистика

На первом уроке класс собрали в актовом зале. Там мы должны представиться экзаменаторам. Со звонком зашла комиссия – три учителя не из нашей гимназии, два чиновника и старенький генерал. К ним добавились три наших учителя, директор и школьный инспектор. Ученики построились, и представление началось. Вызывают сначала девочек, потом мальчиков, с худших по успеваемости до лучших. Я самый лучший и пойду последним. Девочки просто подходят, делают реверанс и называют свою фамилию. Мальчики сначала по команде маршируют, обходя зал по трем сторонам, затем встают по стойке «смирно» и только потом называются.

После девчонок первым, с откровенной ленцой, пошел Ромул, главный хулиган и двоечник класса. Генерал недовольно фыркнул и скривился. После Рома, с разной степенью волнения, стали проходить остальные. Кто маршировал лучше, кто хуже. И вот последним выходит такой крутой и красивый Я. Народ, правда, пока об этом не знает. В смысле о крутизне и красоте. О моем дипломе военно-магического тоже. Команда «Марш!», и я пошел. И как пошел! Три шага в две секунды. Не сгибая колен. Вытягивая мыски. Руки поднимаются синхронно ногам, до уровня груди. Дохожу до стены, задержка, четкий поворот, задержка, печатаю шаг до следующей стены, задержка, поворот. На меня смотрят, потому лицо каменное, взгляд точно перед собой. Возврат обратно к трибуне. Такой шаг прозвали «гусиным», обычно курсанты так на парадах маршируют. Дохожу до финальной линии, четко представляюсь и замираю в стойке «смирно».

Генерал спрашивает:

– Он первым нумером выпускается?

– Так точно! – рапортует школьный инспектор.

– За дело, – соглашается старый вояка. – С такой маршировкой хоть сейчас в гвардию. А то другие ходят как стельные коровы по льду. Какие они образованные, если строем ходить не умеют?! Запишите ему от меня рекомендацию в гвардию. Лови! – кидает дукат.

Продолжаю стоять.

– Чего не берешь? Брезгуешь?

– Ваше превосходительство! Из стойки «смирно» брать что-либо запрещено, ваше превосходительство! – рапортую я.

Не брезгую, просто слышал про этот прикол – сначала хвалят, потом наказывают за нарушение стойки без команды. Два «превосходительства» в одной фразе – оно, конечно, грубая лесть, но генералу нравится.

– Молодец! Службу знаешь туго! Вольно! Велю, бери.

– Премного благодарен, ваше превосходительство!

Вновь отдаю честь и на миг опускаюсь на одно колено. Встаю, а монета уже в кармане.

– Хорош. Маршируешь славно. Табель дай.

Достаю из ранца дневник и протягиваю его, одновременно со мной инспектор подает кондуит, а директор – классный журнал. Экзаменаторы берут документы и дружно листают.

– Ну что, – резюмирует генерал, – учится отлично, поведения примерного, шагистику знает неплохо. Для штатского, конечно. А дайте-ка мне бумаги вон на того шута горохового, – тычет пальцем в Рома, – посмотрим, каков он герой.

Ромул попал. В отчете нужны как положительные, так и отрицательные примеры. Один из пришлых водит пальцем по кондуиту и что-то шепчет генералу, тот багровеет и ласковым голосом громко вопрошает:

– Сто двадцать четыре замечания за год? Такого одобрить никак не могу. Одет не по форме. Учиться не желает. Поведения преотвратного. Ленив, даже марширует вразвалочку. До экзаменов не допускаю, не заслужил. Разрешаю дать справку, что весь курс баклуши бил. И в характеристике от моего имени прямо так и напишите: «Ни к какому делу негодящий, дурного нрава, весьма глуп и крайне ленив». Может, тогда задумается, как дальше жить будет.

Видно, что многие жалеют Рома, а по мне, он просто дурак. Имея такого папочку, можно плевать на учебу, но хоть элементарные правила надо соблюдать. Глава экзаменационной комиссии отставной генерал, он всего достиг, ему больше ничего не нужно, его не подкупить. Именно потому он назначен на столь важную должность. Учишься плохо? Поведение хреновое? Так хоть не выделяйся на фоне класса. Генералы не те люди, перед кем стоит показывать крутость. Промаршировал бы нормально, может, и обошлось, никто бы тебя не заметил. Опять же одежда! Ромул у нас «тонняга», «тонный», «держит тон», то есть одевается по самой последней гимназической моде. Фуражка с плоской тульей мала, измята и еле держится на затылке. Офицерский плетеный шнурок, не положенный ученикам, лежит на козырьке с заметной трещиной. Околышек чуть не вдвое у́же положенного. Приталенный китель носится с укороченными до последней возможности полами. Брюки заужены до такой степени, что напоминают рейтузы. Причем пошиты из дорогущего материала у хорошего портного. Многие наши пытаются так ходить, но не в тот день, когда гимназию проверяет комиссия из министерства.

Ром выпендрился – и куда теперь пойдет с такой характеристикой? Считай, карьера порушена, не начавшись. Он в гимназии держался только за счет уважения к чину отца, надеялся выпуститься третьим разрядом и поступить в юнкерское училище. Теперь его примут разве только рядовым в полк, и то не в гвардейский. Справку о грамотности ему дадут, а она соответствует уровню простой школы. Значит, экзамен на чин 14-го класса придется сдавать. И сколько лет в продвижении он потеряет? Восемь? Десять? Подумать страшно!

Экзамен. Словесность

Сегодня на втором уроке у нас экзамен по словесности. Кстати, уроки по полтора часа. Перед третьим уроком большая перемена с обедом, затем испытание на одаренность. Завершит день объявление результатов первого экзамена.

В классе перед доской расставлены стулья для комиссии. Классный надзиратель выдал каждому ученику по три пронумерованных и опечатанных листа, а затем начался урок. Директор лично написал на доске восемь тем сочинений. Первая – «Значение произведения «Победа герцога Ильда IV в битве на переправе у Вивора» и его вклад в современную литературу». Насквозь патриотическое произведение, про времена становления нынешней династии. Последняя – «Лирика поэмы «Белая роза и два цветка чертополоха» с раскрытием характеров главных героев». Карамельно-приторная история о том, как два брата-близнеца любят ее, а она не может выбрать между ними. В конце все умерли. Точнее, братья пошли на войну и погибли, а она отравилась от любви к ним. Остальные темы – подобие первой или последней. Еще можно взять свободное сочинение и написать что хочешь.

Что выбрать? Свободную тему на фиг. Она скользкая, чуть что не так сформулируешь – объявят вольнодумцем. Последняя тема для девчонок. Беру первую – к ней материалов много, мы ее два раза проходили. Значение огромно, эталон для батальных писателей. Цитата из высказывания Кинделя VI Миролюбца про «личность Ильда IV Собирателя Земель – пример для современных корононосителей». Цитата из книги Альморы Прекрасной про «обзор методов ведения войны того времени, не утративший актуальности и сегодня». В заключение вставлю цитату из газеты. Мы почему второй раз вернулись к «Победе»? Его королевское высочество принц Лагоз изволил написать статью о значении произведения для подрастающего поколения. Зря, что ли, я чуть не наизусть текст статьи заучивал? Вот сейчас и пригодилось. От себя, кроме предлогов и запятых, ничего не привнес. Весь текст состоит из цитат и пересказа учебника.

Единственно шиканул: каллиграф я или где? В академии шиноби чему нас учили? Написал канцелярским готиком. Такое разрешено – чем сложнее шрифт, тем выше оценка. Кроме словесности за сочинение ставят еще две отметки: по чистописанию и грамматике. Они считаются главными науками. Следующая по важности – математика со статистикой. Остальные предметы менее важны.

Как время закончилось, надзиратель сразу собрал листы и положил мою работу поверх трудов остальных учеников. Он весь урок гулял по классу, видать, заметил, что пишу готиком, и решил первым показать мое сочинение проверяющим.

Едва вышли, двинулись в столовку питаться: большая перемена для того и нужна. Быстро рассаживаемся за столом, и подавальщица обносит нас тарелками. Получаю жирную фасолевую похлебку, полную тарелку разварной ячменной каши, щедро политой густым соусом с кусочками мяса, ломоть хлеба, пирог с картошкой, размером в лапоть, и кружку холодного яблочного компота. В обычный день кормят похуже, но совсем ненамного. Тоже вкусно и сытно. Здесь постов нет, религия другая, но все едино из шести учебных дней три кормят рыбой. Думаю, в основном по причине экономии.

За едой разговоры только про сочинения. Многие ребята, как и я, взяли «Победу». Девчонки, за крайне редким исключением, писали про любофф. На свободную тему замахнулся лишь Август. Он не признался, о чем писал, только таинственно подмигнул и заверил в неизбежности получения теплого местечка.

– Такие люди, как я, ценятся. Мне даже выбор предложат, – несколько самоуверенно заявил автор. – Главное, надо обратить на себя внимание, а дальше карьера неминуемо положительно сложится. Так что, ваши благородия, через несколько времени готовьтесь называть меня высокочтимым.

«Вашим благородием» и «высокоблагородием» положено называть соответственно штаб- и обер-офицеров из дворян. Простолюдинов в тех же случаях титулуют «досточтимый» и «высокочтимый». Правильно: как можно быть благородием, не родившись в дворянской семье? Из других отличий между служащими разных сословий есть лишь пара деталей на униформе. Жалованье одинаково, пенсии назначаются по тем же правилам. Хотя, честно говоря, при прочих равных дворянам легче продвинуться по службе. И, в отличие от нашего мира, получение чинов не дает никаких прав на дворянство. Дворянином можно стать только по пожалованию государя, утвержденному единогласным решением Дворянского комитета. Единогласным! Посему новые фамилии в Бархатной книге появляются крайне редко.

Испытание

После обеда класс опять выстраивается, вновь в актовом зале. Туда принесли стол, покрытый бархатной скатертью. Разложили перышки, установили подсвечник с незажженной свечой и треножник, держащий Кристалл Испытания. Испытуемому надо взять его в руку. Камень определяет наличие магии и записывает спектр ауры. На кого среагирует, тот может попробовать зажечь свечу или поднять перо. Опять вызывают против списка, с худшего по успеваемости до лучшего, но уже без разделения мальчики – девочки. Я вновь иду последним. Довольно ожидаемо – ни на кого ничто не сработало.

Народ быстро расслабился. Действительно, сколько можно смотреть на одно и то же. Но тут выхожу я и устраиваю представление. Небрежный пасс рукой, и кристалл вспыхивает лазурным светом. In Por Ylem! С указательного пальца выстреливает белый сгусток, попадает на фитиль свечи и зажигает огонь. Ort Por Ylem! Все перья поднимаются вверх и начинают плавно кружиться в хороводе. Моя раскрытая ладонь над пламенем свечи. Секунда, две, пять, десять. Отчетливо воняет горелой плотью. Но я продолжаю улыбаться, а хоровод не перестает кружиться, пока волшебник постарше не гаркает: «Хватит!» Перышки ложатся точно по своим местам. Демонстрирую ожог на ладони. In Mani! Четверть минуты – и на его месте появляется свежая кожица. Поклон, а затем возвращение в строй. У присутствующих здесь гимназистов челюсти на полу и глаза по пять грошей… Нет! По полтиннику!

Молодой волшебник констатирует:

– Концентрация абсолютная. Великолепный контроль. Телекинез тянет круг на третий. Однако Лечение и Стрела не выше первого. Запаса маны, думаю, хватит на исполнение четвертого, скорее даже пятого круга.

– Шестого, не меньше, – поправляет старший. – Потом пробник напечатаем, увидим точнее. – И командует: – Подойди. Остальные свободны.

Лишние ушли, мы остались втроем, и волшебники начали допрос:

– Когда у тебя началось пробуждение Дара?

– Больше полугода назад. Я с температурой лежал, и случилась спонтанная инициация. – Правильные ответы на вопросы мне кто-то заложил в память.

– Понятно. Почему никому не рассказал?

– Так сразу бы в гильдию на проверку потащили, а за нее два дуката берут. Денег в семье лишних нет. Решил испытания подождать, все едино проходить, а за него корона платит.

Молодому не понравился такой резон, и он сухо продолжил допрос:

– Где заклинания узнал?

– По чуть-чуть вспоминаю. Но пока только начал. Думаю, родовая память. У меня отец из целителей и мать из стихийников.

Экзаменаторы немного успокоились. Раз я из чародейской семьи, значит, свой. В таких семьях родовые умения хоть редко, но пробуждаются.

– Что вспоминаешь?

– Есть магия Жизни, но действует только на людей, и стоит полный запрет на поднятие нежити. Это по отцу, Варину Тихому. Еще проявляется магия Стихий. Причем стихийные заклинания легко трансформирую в огненные формы. Это, похоже, по матери, урожденной аус Хансал.

Волшебники совсем расслабились. Известный и многочисленный род по матери, а по отцу пусть слабый и почти заглохший, зато весьма древний. По игре мой персонаж знал стандартные трюки, преподаваемые учащимся шинобиевской академии, а из боевых пользовался лишь тремя техниками Катона, то есть Огня. Заряд Пламени – огненный шар, эффективный против одного сильного противника, Испепеление – мощное площадное заклинание и Дыхание Дракона – конус огня против толпы мелочи. Теперь знаю больше, пара высших магических образований все-таки кое-что дает.

– Слова активации что значат?

– Ничего. Сам придумал, чтобы на привычные слова не были похожи. – Не могу же я сказать, что в другом мире была древняя игра «Ультима», из нее взял ключи на схожие заклинания.

– Ясно. Что у тебя самое мощное?

– Для лечения есть Лечащие Руки, но не использовал, просто боюсь. Для боя – Испепеление. Облако Огня, сжигает органику на расстоянии шагов в пятьдесят-семьдесят.

– Концентрация тоже врожденная?

– Нет. Как инициация случилась, специально тренироваться стал. Подниму заклинанием что-нибудь и хожу босиком по сухому гороху. Держу предмет, стараюсь не уронить, а сам в это время читаю. Потом стал учиться боль терпеть. Свеча ерунда, про нее знаешь, просто терпишь, и все. Вот когда неожиданно иголкой ткнут, трудно не уронить.

Меня похвалили, выдали свидетельство с подтверждением открытия родовых линий Тихих и аус Хансалов и отправили на следующий урок.

Разнос

Когда вернулся в класс, узнал, что мой авторитет поднялся на недосягаемую высоту после того, как Август с Деном поспорили, кто дольше руку над свечкой продержит, и оба продержали секунды по три.

Кое-кто из одноклассников хотел узнать, что сказали чародеи. Другие интересовались, как я дошел до жизни такой и не могут ли они тоже в волшебники податься. А Серж даже попросил:

– Колдани что-нибудь, а?!

Предлагаю:

– Если найдете жемчужину, могу чуток Фриду полечить.

– Шрамы от оспы не лечатся, – с тоской отозвалась девчонка.

– Да? Это тебе целитель сказал? Не буду с ним спорить. Уговаривать тебя тоже не стану. Мое дело предложить, твое – отказаться.

Фрида сразу вытянула заколку из прически. Серебро и жемчужина. Перочинным ножом отжимаю лапки держателя, вынимаю жемчужину, а оправу возвращаю хозяйке. Потом разминаю кисти и делаю несколько изящных, красивых пассов. На самом деле отвлекаю внимание, чтобы незаметно спрятать жемчужину между пальцев, а затем перекинуть в карман. Она нужна для другого заклинания: денег на реагенты нет, вот и приходится крутиться. Честно говоря, мне не стыдно за обман. Семья Губерласков богата, может позволить себе заплатить за лечение дочери.

На тыльной стороне правой кисти у Фриды большая оспина. Bet Corp! Накладываю Маленькую Смерть на девочку. Жизненные процессы замедляются, несколько минут она не будет ничего чувствовать, мешать лечению тоже. Моя правая ладонь окутывается зеленой дымкой. Пальцы ложатся на рытвину. Держу заклинание дольше, чем действительно необходимо. Работаю на публику, создаю впечатление, что творю сложные чары. Через несколько секунд привожу в сознание Фриду и заканчиваю выступление, устало откидываясь на спинку парты. Может, стоит в артисты податься?

На месте оспины ровная, гладкая кожа. Правда, белесая, как брюхо жабы, но даже следа от шрама не осталось. Под восторженное оханье зрителей и радостный вскрик Фриды перебираюсь за свою парту.

На оглашении оценок генерал начал с Августа.

– Это ты на экзамене свободную тему взял?

– Так точно, господин генерал, – сбившись от волнения, признался одноклассник.

Взрослые переглянулись. Это ж надо так в душу плюнуть! Какой-то юнец формы обращения совершенно не блюдет. Конечно, мы в гимназии наших величаем «господин директор», «господин учитель», но генерал-инспектора просто «господином генералом» назвать… Он бы его еще «любезным» кликать начал. Ой, сейчас что-то будет!

– Дворянин?

– Никак нет!

– Оно и видно! Маршируешь, как хромой козел! Пишешь как курица лапой. За чистописание с грамматикой получил «посредственно». Зато на казенных листах накорябал: «Как обустроить страну». Вместо того чтобы шагистике поучиться, ты даже сопли не вытер, сразу побежал страну обустраивать. Сами! Мы сами, без сопливых разберемся, как государством управлять! – Голос генерала грохотал. – Вольнодумец и смутьян! От экзаменов отстраняю! Аттестата не выдавать! Включить в запретительный циркуляр! Волчий билет будет тебе наградой за сочинительство! Инспектор! Этого сопливого обустраивателя отдать под гласный надзор полиции! А вы, господа, – обратил он горящий взор на наших педагогов, – вижу, устроили в гимназии рассадник крамолы и свободомыслия! Мы этого не потерпим и так просто не оставим!

Голос Августа, лепечущий жалкие слова оправданий, перекрыл могучий рык школьного инспектора:

– Вон из класса!

Педагогов жалко. Им не позавидуешь. Из-за одного идиота теперь всю гимназию трясти будут. Мы-то уже закончим, а оставшихся на следующий год проверками замучают.

Схватка

Больше неожиданностей не было. Нам объявили оценки и распустили по домам. У меня «отлично». До конца недели мы должны будем сдать остальные экзамены. Теоретически, с учетом годовых оценок, я претендую на золотую медаль. Что ее дадут, не верю. Будет аттестат с отличием, выпущусь первым разрядом – и слава богам.

Собираюсь домой, вдруг подходит Фрида.

– За мной родители должны приехать, давай я тебя им представлю, – предлагает благодарная пациентка.

– Стоит ли? – сомневаюсь я.

Вообще-то кокетничаю и набиваю себе цену. Покровитель мне не помешал бы. Почему предлагает представить, понятно – целитель. Мы многим интересны, а я пока свободен и ни с кем не связан.

– Стоит-стоит! – обещает девочка.

Мечты, мечты, где ваша сладость?! Родители действительно ждут дочку в карете. Но едва Фрида попыталась меня представить, мамаша ее перебила и истерически высказала:

– Молодой человек, я требую, чтобы вы прекратили любые отношения с моей дочерью!

С чего она так взъярилась, не знаю. Дворяне себя так не ведут. Без повода уж точно. Срываться на случайного человека просто неприлично, пахнет самодурством. Где манеры? Где обхождение? Опять же, я хоть и небогатый, но все-таки дворянин. Ладно, проехали. Земля круглая, а жизнь долгая, сочтемся когда-нибудь. Ухожу от семьи Губерласков, бросив на прощанье:

– А вот сейчас очень обидно было! Впрочем, обещаю впредь не иметь никаких дел ни с вашей дочерью, ни с вашей семьей. Мне придется извинить себя за напрасно потерянное на Фриду время.

Обидно, досадно, но… ладно! Переживу! Почему ни с того ни с сего на меня собаку спустили, понять не могу. Размечтался тут, понимаешь… Покровитель, служба, деньги… Губозакаточный механизм не хочешь?! Поверил, что девчонка мне покровителя может помочь найти, теперь вот иду как оплеванный.

Хотя… В сухом остатке на сегодня у меня остался генеральский дукат. По закону компенсации в среднем то на то и вышло. Получил золотой и незаслуженный выговор – вместе они компенсировали друг друга.

Я нащупал подаренную монету и отправился кутить. Причем пошел не обычной, а короткой дорогой, по переулкам, срезав сразу три улицы. Мальчишечье желание купить на наградные деньги подарок родителям вело меня по узкому тротуару, вдоль брусчатой мостовой, к гнезду кулинарного порока и разврата, известной кондитерской «Восточные сладости». Фисташковая халва или абрикосовая нуга? Вот в чем вопрос! Это тебе не сочинение, тут хорошенько подумать надо. А может, махнуть рукой на все условности дворянского быта и гульнуть по полной?! Взять и то и другое… И еще… верх разврата… ванильную пастилу.

Свернул в переулок и стал любоваться идущей впереди, шагов за тридцать от меня, незнакомой девушкой. Одета не в ученическую форму, а в дорогое платье из персикового муслина. Длина юбки консервативная, две ладони от земли. Видны симпатичные полуботики на каблучке высотой в три пальца. Изящная шляпка с бантом из атласной ленты и с вуалеткой. Эх! Где мои двадцать пять лет! Хотя… Не! На фиг! Рано в шестнадцать о девчонках думать, у меня еще вся жизнь впереди.

Вдруг трое выскочили из темной арки. Двое схватили незнакомку за руки и стали тащить во двор, а один затыкал ей рот, чтобы не было слышно девчачьего писка. Я крикнул: «Быстро отпустили!» – и резко ускорился. Из темноты двора выбежал четвертый с ножом в руке, но я уже рядом. Нож летит сверху. Левым предплечьем блокирую правую руку противника, своей правой захватываю его запястье. Он уже готов, просто пока не знает об этом. Левая держит руку неприятеля чуть ниже локтя. Полшага вперед, полуприсед и поворот на сто восемьдесят градусов. Его правая разворачивается вверх, локоть лежит на моем плече. Резко поднимаюсь, одновременно дергая захваченную руку вниз. Дикий вопль и хруст выламываемого сустава. Нож не выбиваю, он сам падает из сломанной руки. Описание приема дольше читается, чем он проводится. Отпускаю противника и с разворота бью ногой в висок парня, зажимающего девчонке рот. Из экономии, чтобы меньше снашивались ботинки, на мыске и каблуке набиты металлические подковки. Сейчас они пришлись весьма кстати. Два – ноль в мою пользу. Налетчики уже поняли, что дело идет не по плану, оттолкнули девчонку и пошли в атаку. У одного дубинка, другой крутит гирьку на цепочке с заточенными звеньями. Девушка сильно напугана, но держится, даже не ревет. Кричу ей: «Беги, дура!»

Сам дурак, нельзя отвлекаться. Гиря летит в голову девушки. Еле успеваю подставить руку. Цепочка меняет направление. Рукав рвется, китель на выброс. Пока свободный конец не хлестнул мне по лицу, успеваю подумать: «И в чем завтра на учебу идти?» Искры из глаз, дикая боль и кровь, заливающая лицо. Оставшаяся парочка пытается сделать ноги. An Por Grav! Синеватое облако накрывает беглецов. Они уже никуда не бегут. In Mani! Лечение на себя. Силы кончились, мешком опускаюсь на землю. Последнее, что четко вижу, – как крепкий мужчина в партикулярном костюме, с тросточкой, за себя прячет спасенную незнакомку. Не! Не трость это, в трости не бывает клинка. Дальше все смазано. Свистки полицейских. Меня аккуратно поднимают, куда-то несут, и кто-то обещает:

– Мы тебя сейчас в больничку. Крепись, паря.

– Не надо, – возражаю я, – завтра экзамен. Кинул Лечение, скоро буду в порядке.

– А эти?

– Паралич. – И, предупреждая следующий вопрос, поясняю: – Еще минут пять будут неподвижны.

Меня куда-то везут, потом раздевают. Кто-то начальственный кого-то распекает. Как из-под ватного полога голоса:

– Раненого приготовить к приезду целителя. Ясно?!

– Так точно, ваше превосходительство!

– Смотрите мне тут! Чтобы ни в чем отказу не было! Доклад ежечасно!

Я еще глубже проваливаюсь в серое небытие. Потом размытое лицо склоняется ко мне: «А здесь у нас раночка. Сейчас мы ее…» Резкая боль, и наконец блаженная тьма накрывает меня.

Фрида

– Мама, ты что натворила?! Зачем на него так накричала? С чего вообще ополчилась на человека?! Стах обиделся, ушел и больше не будет иметь с нами дел!

– Фрида, ты должна понять, что молодой человек не нашего круга. Он может тебя только скомпрометировать, и тебе он точно не пара.

– Я полностью согласен с мамой. Прости за прямоту, но как бы юноша ни признавался в своих чувствах, мне не верится в искренность его слов.

– Вы вообще про что такое говорите?! Тихий – целитель! Он сегодня вылечил мне оспину! Я хотела, чтобы папа договорился о лечении! Надеялась, что Стах поправит лицо! А вы!.. А вы!..

Девушка заплакала, а родители только теперь разглядели белую кляксу гладкой кожи, расположившуюся на кисти, на месте оспины.

– Да?! Милая, кажется, я была не права…

Опрос

Ганс уже восемь лет состоял в должности швейцара при гимназии. Унтер-офицер, отслуживший двадцать лет и вышедший в бессрочный отпуск, легко нашел себе занятие. Работа не слишком тяжелая, жалованье хорошее, еще и родители детишек изредка чаевые подкидывают. Однако иной раз на душе так тревожно становится, когда вокруг непонятное творится. Например, сейчас перед воротами какой-то молодчик с тросточкой прогуливается. Вроде что такого? Но не время и не место для прогулок. И ведь ничего не скажешь, за воротами власти швейцару нет. Опять же карета на другой стороне улицы стоит. Небольшая, окошки занавесками завешены, кучер на облучке дремлет. Чего ему в родной конюшне не спится? Не так тут что-то… Совсем не так.

Вторая карета, близнец первой, завернула на улицу. Кучер первой встрепенулся и звонко щелкнул кнутом. Молодчик от ворот скользнул на крыльцо к Гансу, серебряный кружок с короной и номером блеснул в его ладони. Охранка! Не зря в душе свербело.

– Стах Тихий. Известен? Кто таков? Какого нраву и поведения?

– Ученик выпускного класса. Сегодня у них был экзамен. Отец – лекарь при городской больнице.

– Хулиган, буян, задира? – спросил второй охранитель, видом куда осанистей первого.

Он успел выскользнуть из второго экипажа и встать рядом с первым молодцом.

– Шутить изволите. Тишайший мальчик, мухи не обидит. Ни в чем таком ни разу замечен не был. Как гимназисты про него говорят, ботаник.

– Точно? – усомнился осанистый и со значением посмотрел на Ганса. – Не выгораживаешь?

– Дело знаем, – оскорбился швейцар. – Восемь лет при месте.

– Тогда, любезный, отведи-ка ты нас к школьному инспектору. Да про вопросы помалкивай. Понятно?

Ходатай

Мэтр Ториан привез нехорошие вести, и Тогаст Венкранц, богатый купец, сразу после обмена приветствиями потребовал:

– Мэтр, не тяните! Что узнали про Сузика?

– Не хочу говорить банальные фразы «я же предупреждал», «сколько веревочке ни виться», но дело очень плохо. – Ходатай тяжело вздохнул. – Настолько плохо, что и не знаю, как можно было бы сделать хуже. Пристав под арестом. Всплыли старые делишки Сузиковой компании. Мне не разрешили встретиться с ними, ведь сейчас они в Коронной тюрьме, а туда так просто не пройдешь. Удалось узнать, за какие грехи их приняли. Друзья здорово накачались в веселом заведении. Ну как обычно. Потом их, тоже как обычно, потянуло на подвиги. В переулке они напали на гимназиста, избили его, забрали деньги и какие-то вещи на сувениры. Тут это дело увидели проходящие мимо солдаты…

– И все?! Ерунда! Я думал, что-то серьезное случилось, – обрадовался родитель.

– И все. Ерунда, – согласился мэтр. – Я протокол читал. Там написано: «На дворянина набросились четыре вооруженных грабителя, пробили ему кистенем голову, вытащили кошель с деньгами, сняли перстень-печатку, часы и другие предметы желтого металла. Убегая от преследования, отнятое успели выбросить, но на допросе сами же про то следователю рассказали». Небось их допрашивал матерый скорохват из уголовки, а они, не мудрствуя лукаво, ждали услужливого околоточного с проповедью о недостойном поведении и намеками на подношение. Что побитый дворянином оказался, вы уже поняли? Хорошо хоть из обычных, а не из высшей знати.

Напряжение сгустилось настолько, что его можно было нарезать ломтями.

– Что им грозит?

– Сами сказали – ерунда. Парень в больнице. Если умрет, то сочтут убийством дворянина группой простолюдинов. Бунт при отягчающих обстоятельствах, а это четвертование. Если жертва оклемается, то их всего-навсего повесят за разбой.

– Как повесят?! За что! Они же дети! Просто озорничали…

– Как повесят? За шею. Кошель, вещи у жертвы забрали? Голову гирей пробили? Группой? Типичный разбой с отягчающими обстоятельствами, любой судейский подтвердит. У парня несколько золотых вещей отняли, неизвестно еще, сколько в кошельке денег было. Придет в себя – расскажет. Тогда может добавиться хищение в крупном масштабе.

Венкранц с надеждой спросил:

– А если кто из Сузиковых приспешников за деньги на себя вину возьмет?

– По смертной статье? Не получится. Дураков нет, на том свете золото не нужно.

– Может, судейские подношение примут? Готов заплатить сколько скажут.

– Здесь вам не прежние грешки, когда сунули десяток-другой золотых потерпевшему, подмазали околоточного, и дело замялось. Сейчас по закону следствие вести будут. Суд состоится сразу, как получат подписанные показания или свидетельство о смерти. Если гимназист умрет – никаких шансов нет. Но если выживет, будем пробовать свести случай к драке. Коли парень не станет настаивать на разбое, а согласится принять компенсацию, то дело обернется нанесением тяжких телесных повреждений вооруженной группой. Виновным, согласно Уложению о наказаниях, дают до десяти лет каторги. Можно пробовать уговорить судью на нижний предел срока – два года каторжных работ. Меньше никак не получится.

– Заплатим гимназисту. Мошна стерпит.

– Может заартачиться и не взять, – предупредил адвокат.

– Чтобы не артачился, – весомо пробасил опытный купец, – надо дать очень много. Столько, чтобы уж точно взял. Лишь бы выжил. Сам поеду в больницу, договорюсь. Мэтр, вы прикиньте, как Сузика с каторги выкупать будем.

Глава 2

Больница

Ангел

Как же мне хреново! После вчерашней драки? Открываю глаза и слышу оглушительный вопль толстухи в белом фартуке и монументальном накрахмаленном чепце. Причем на улице едва начало светать. Простая просьба: «Простите, я спать хочу. Пожалуйста, перестаньте кричать», – почему-то привела женщину в неистовство. Она вскочила и убежала. Когда очнулся вновь, около кровати стояли уже двое – та тетка в чепчике и доктор в халате. Оба смотрели на меня как на именинника. Просыпаться не хотелось, но еле-еле разлепил глаза, приподнялся и спросил: «Где я? Почему не дома?» Эта тирада отняла остаток сил, упал на постель и опять провалился в беспамятство. В третий раз проснулся от шороха платьев и тихого шепота: «Он уже дважды приходил в себя». Это сиделка говорила симпатичной девчушке лет шестнадцати, в маленькой шляпке с вуалеткой, в нитяных перчатках и в шелковом бледно-розовом платье. На втором плане маячила фигура взрослой женщины, тоже в дорогом одеянии. Решил похулиганить и вслух громко произнес:

– Значит, я все-таки умер. Это минус. – Потом смотрю на девицу. – Но попал в рай. Это плюс. – Решительно спросил: – Вы ангел?

Девочка не поняла юмора и стала разубеждать:

– Стах, вы живы. Это больница.

Говорить мне больновато, однако терпимо.

– Но вы ангел? – продолжал настойчиво вопрошать.

– Нет, я Лаура, пришла вас навестить.

– Жаль. Если ангелы похожи на вас, то не страшно умирать.

Сопровождающая дама устроилась на стуле, а Лаура выложила из корзинки апельсины, коробку конфет и красивую баклажку. Потом сказала, что я скоро-скоро поправлюсь, целитель папе обещал. Надеюсь, ее папе: нам целитель не по карману. Девчушка зажурчала, как она мне очень-очень благодарна и как ей очень-очень жаль меня, а может, шрам будет не сильно заметен.

– Шрамы украшают мужчин, – возразил слабым голосом, – а судя по размеру, я непременно стану первым красавцем. – Пока она не переварила мое заявление, переспросил: – Вы точно не ангел? Такая красивая и пахнете флердоранжем с нотками сирени.

– Это духи, – мило покраснела она. – Мне их мачеха подарила.

Следующую пару минут Лаура мялась, рассказывала о погоде на улице и наступающем лете. Когда попробовала перейти на обсуждение вчерашнего происшествия, я прервал ее:

– Тсс! – приложил палец к губам. – Ангелы не должны вспоминать о низких вещах. Ничего не было, просто вам привиделся дурной сон. А меня вы навестили потому, что ангелы иногда посещают юношей, чтобы те на всю жизнь могли сохранить в своей памяти светлый образ самого красивого в мире создания.

– Я не похожа на ангела, – смутилась девица, – и не очень красивая.

– Да, это ангелы похожи на вас. – Избитый комплимент нашего мира, но ей он явно понравился. – И вы очень красивая. Не надо спорить, а то мне придется рассказать вам о прелести ваших сияющих лучистых глаз. А такое нельзя говорить девицам, они могут загордиться.

Девочка раскраснелась. Ей явно приятны комплименты, но она еще не привыкла их слушать. Однако обвинять себя не прекратила. Стала лепетать, как она очень-очень виновата передо мной и очень-очень хочет искупить вину. Мне пришлось вновь прервать тираду.

– Я же сказал, что вам приснилось. Случившееся вчера – только мое решение, и вы тут совсем ни при чем. Скажу по секрету, я никогда не планировал жить вечно, а смерть в бою – достойная смерть.

– Вы несносны! И совсем не хотите слушать меня! Я виновата в том, что хотела сбежать от папы. Если бы не вы!.. Они такие мерзости говорили! Вас из-за меня ранили! А я растерялась и вовремя не убежала. – Тут Лаура всхлипнула, и слезинка соскользнула по ее щеке. Не знаю, что она себе надумала, но явно что-то безумно страшное. – Поэтому вы должны попросить меня о чем угодно, и я это выполню! Не смогу сама – брошусь в ноги к дедушке. Он не откажет.

Как-то надо привести девчонку в чувство, а то занесет ее куда-нибудь не туда.

– Ваш отец глупый, злой и мелочный скупердяй? Как в сказке, морит вас голодом, заставляет донашивать старые платья служанок и каждый день бьет каминными щипцами?

– Что вы такое говорите?! Он самый добрый, благородный и щедрый человек!

– Тогда вы прямо сегодня пойдете к своему отцу, объясните, какой он добрый. Причем искренне и громко, как мне сейчас. Потом поцелуете и скажете, что сильно его любите.

– Зачем вам это?! – Бедная девушка не ожидала такого. Она думала, я попрошу у нее денег? Или поцелуй? Или что-нибудь еще в этом роде?

– Мне это не нужно. Это нужно вашему папе и очень нужно вам. Не знаю вашей семьи, но уверен, что каждый родитель желает только самого лучшего своему ребенку. А я буду счастлив, когда мой ангел разрешит маленькое недоразумение со своим самым близким и дорогим человеком.

– Стах, вы так благородны! Однако я настаиваю…

Но на этих словах разговор закончился. Я грубо, вульгарно и цинично отрубился.

Палата

В следующее пробуждение сиделка дала мне выпить кружку крепкого бульона, а я попросил принести зеркало. Толстуха тяжело вздохнула:

– Может, после?

– После чего? Всю жизнь от себя буду прятаться?

В зеркале отразился кто-то незнакомый, с растрепанными космами стоящих дыбом волос и лицом, похожим на физиономии злодеев в старых ужастиках. Неприятное зрелище. Однако не так плохо, как кажется. Я пару раз видел такое по телику в ток-шоу про пластические операции. Черно-желтые синяки, вздутия, опухоли – это довольно быстро проходит. Красные белки и набрякшие фиолетовые мешки под глазами – тоже нормально после сотрясения мозга и тоже ненадолго. Со шрамом лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы. Заточенная цепь вырвала целые клоки мяса, и рваная борозда пересекает лицо. Идет от волос по лбу через левую бровь, переносицу и пересекает правую щеку. Рана не смертельна, хотя сильно уродует внешний вид. Швов на шраме нет, но края раны сведены максимально близко и вместо ниток соединены прозрачным клеем. Опытный специалист поработал, и явно с помощью магии. Главное, повреждения не выглядят вчерашними. Это моя регенерация постаралась? Хотя Лаура говорила про целителя.

Женщина поняла мои размышления по-своему и стала успокаивать:

– Заживет рана скоро. А что шрам, так со шрамами многие. Девки рябые и то замуж идут. Главное в человеке не наружность, а нутро! Найдется какая красавица, на лицо и не поглядит, за душу драгоценную полюбит. Или бороду можно отрастить и чубом лоб закрыть, начальство в таких случаях разрешает. Тогда и ничего видно не будет… почти.

– Это да. Я теперь такой красавчик, что на меня отворотясь не наглядишься.

Она не стала продолжать тему, а, не обращая внимания на мое смущение, помогла воспользоваться монументальной больничной уткой. Вторая сиделка вынесла использованную посудину и вернула чистой. Потом покормили жидкой молочной кашей. После этого они вдвоем протерли мое тельце жесткой тряпицей, смоченной в душистом уксусе, и переодели в свежую ночную рубаху. Процесс омовения самых интимных мест вызвал приступ жуткого дискомфорта, но я был слишком слаб, чтобы отбиться от больничных мегер. Ловко перестелив постель и накрыв одеялом, меня оставили лежать на свежевзбитой перине, ждать перевязки. Оказывается, вот-вот придет лечащий доктор, он же придворный лейб-медик, профессор, лучший хирург и самый сильный целитель страны.

Когда светило медицины взошло в палате, первым делом оно поинтересовалось:

– Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем?

– Как вы, не знаю, а я средне между «паршиво» и «очень паршиво». Сильная головная боль, тошнота, головокружение. Зато промежутки между обмороками увеличиваются. Так что улучшения налицо. Простите за остроту, просто я посмотрел на себя в зеркало.

– И как наши впечатления?

– Жду приглашения в труппу Королевского драматического театра на роль неупокоенного умертвия.

– Не унываем. Это хорошо.

– Чего унывать? Плакать уже поздно.

– Правильная позиция, молодой человек. – Тут его тон сменился на профессионально-сочувственный. – Скоро повреждение заживет, и мы будем как новенькие. Заклинание Лечение сразу после ранения купировало кровоизлияние в мозг, а потом у нас самопроизвольно включилась регенерация.

Дальше последовала весьма познавательная лекция. Оказалось, мне повезло, что тулья фуражки перенаправила гирьку, а околышек смягчил удар. Именно поэтому трещины в черепе нет, только сотрясение, но тоже хорошего мало. Затем началась собственно перевязка. Бинты от ран отрывать было не нужно, но снятие клея немногим лучше. Боль терпел с трудом, даже пару раз на миг терял сознание. Целитель сноровисто обработал раны, опять залил шрам клеем и предложил обезболивающую микстуру.

– Опийная настойка? – поинтересовался я. В ответ на утвердительный кивок отказался. – Нет, спасибо. Для полного счастья мне еще не хватает стать наркоманом.

– За три-четыре приема не станем. Однако, если обходимся, действительно лучше не начинать.

– Скажите, скоро выйду из больницы? А то у меня начались экзамены, их пропускать нельзя. Могу с аттестатом пролететь.

– Точно сказать сложно. Денька через два-три, если мы будем и дальше так поправляться. Про экзамены не переживаем, справочку получим для гимназии, и дело устроится наилучшим образом.

После такого оптимистического предсказания целитель ушел, разрешив мне принимать посетителей.

Минут через пять в палату вошел почтенный господин в партикулярном костюме и с большой корзиной алых, как капли крови, махровых роз. Представился Николом Огинским. Розы. Целая корзина. Сколько же они стоят? За ним другой посетитель внес небольшой столик, сел за него и поставил чернильницу. Только тут до меня дошло, что лежу в отдельной палате. Обычно палаты в местных больницах рассчитаны человек на двадцать, а то и на сорок. Тут не как у нас, тут хочешь с комфортом – лечись дома. Никол сел на стул и спросил:

– Ну что, герой! Как себя чувствуешь?

– Спасибо, плохо.

Он показывает серебряный жетон с короной и номером. Понял, не дурак, был бы дурак – не понял. Служба охраны короны, местная страшилка. Боятся ее не меньше, а скорее даже больше, чем в свое время НКВД. Причем, судя по слухам, эта репутация конторой заслужена честно.

– Хочу записать, как случилось нападение, – начал разговор посетитель. – Давай проверим, все ли правильно помнишь. После гимназии ты пошел погулять. В переулке увидел, что какая-то незнакомая девушка отбивается от напавших парней, и вступился за нее. Пока дрался, она вырвалась, а тебя самый мелкий ударил кистенем, и ты потерял сознание. – Вдруг он небрежным тоном предложил: – А может, не упоминать девицу? Зачем ей быть замешанной в скандальной истории? Опять же в интересах короны промолчать… Ты как считаешь?

Девица. Простолюдинок так не величают. На местном сленге оно значит «девушка благородного происхождения». Действительно, зачем нужны лишние разговоры? Сплетни пойдут, а ей еще замуж выходить. Да и я не идиот с охранкой ссориться. Ясно же, что они Лауру прикрывают.

– Как прикажете!

– Ну а твое-то мнение какое?

Включаю режим «солдат-дурак», в нашем мире такой стиль общения здорово помогал в разговорах с начальством:

– Интересы короны важнее моего мнения. Достаточно приказа.

– Вот так ты, значит? Ладно. Тогда и разговаривать с тобой буду совсем по-другому, как с серьезным и ответственным дворянином. Награду тебе в любом случае дадут. Уж больно вовремя ты оказался где нужно и поступил как должно. Но еще больше будет благодарность, если никаких упоминаний про девиц не будет. Тебе придется выглядеть немного жалким, слабым и несчастным. Как по-твоему, чего от тебя могли хотеть напавшие?

– Извольте видеть, они, судя по форме, из реального училища. С нами, гимназистами, не в ладах. Иногда случаются нападения и драки.

– Угу, угу… Так и было. Значит, случилось вооруженное нападение на дворянина из-за неприязненного отношения реалистов к гимназистам. Естественно, с целью грабежа. – Сидящий за столиком заскрипел пером. – Ты шел домой, как вдруг из подворотни выскочили четверо. Выкрикивая оскорбительные слова, они набросились на тебя, оглушили кистенем и стали избивать. У бессознательного вытащили кошелек с приблизительно шестью дукатами разными монетами и ценные вещи. Кстати, какие? Золотые часы с цепочкой и кольцо?

– Так точно, – соглашаюсь я.

Шесть дукатов! Столько отец не каждый месяц зарабатывает. Часы, даже медные, знаете сколько стоят? Про кольцо ничего не скажу, а вот перстень у меня есть. Серебряная печатка с гербом рода. Вместе с моим кошелем под подушку кто-то положил.

– Виноват, ваше высокоблагородие, – вмешивается писарь. – Перо самописное могли взять. Раз жертва гимназист, мог носить.

Ого! Ваше высокоблагородие, целый штаб-офицер.

– Стах, что же ты сразу не пожаловался? – укоризненно попенял дознаватель. – Про такое надо говорить, не след отмалчиваться. Значит, самописная ручка слоновой кости с золотым пером. Кольцо тоже золотое, с рубином. Да? – Не слушая меня, стал рассуждать о деле: – Получается разбой с отягчающими обстоятельствами. Группой, с членовредительством и хищением ценностей в крупном масштабе. Есть еще что?

– Может, вещи какие были с собой? Чуток недотягивает до особо крупного, ваше высокоблагородие, – пояснил подчиненный.

– Ах да! Ты же на окончание гимназии подарки родителям покупал. Шел из ювелирного магазина «Шарт и сын», где купил матери серьги, а отцу заколку на галстук. Золотые, с каменьями. – Он взглянул на писаря.

Тот кивнул:

– Аккурат хватит на особо крупное, ваше высокоблагородие. А как это у них не первое дело, могли заранее следить за лавкой. Особо крупное, группой, с членовредительством и заранее подготовленное. Больше не намотаем.

– Больше и не надо. Продолжим. Когда ты немного пришел в себя, увидел убегающих разбойников и двоих в солдатских мундирах, их догоняющих. Сейчас твои показания перебелят, и ты их подпишешь. Договорились?

– Сделаю, как прикажете!

Гопникам накручивают на полную катушку, мало никому не покажется. Но мне-то что! Я не идиот ссориться с госбезопасностью. Вслух ничего не говорю, но дознаватель понимает мой настрой.

– Сегодня к тебе могут прийти от обидчиков. Станут просить принять компенсацию за похищенное. Уговаривать будут настойчиво. Не сразу, не на первый раз, а на второй, но пусть уговорят. Если что будет нужно, обращайся к сиделке, она из наших. Выздоравливай. Мы еще встретимся.

Засим охранители вежливо распрощались и ушли, оставив корзинку дивно пахнущих роз.

Устав от общения, я опять было задремал, но заглянувшая вскоре сиделка почистила душистый апельсин и стала скармливать его мне в рот по одной дольке. От дольки себе категорически отказалась. Затем напоила вкуснейшим морсом из баклажки и спросила, приму ли частного поверенного, у которого какое-то личное дело. Получив согласие, ввела щуплого человечка, и тот сразу, без предисловий, принялся меня улещать:

– Ваше благородие…

– Не льстите. Я не имею чина, а так титуловать гимназиста не положено.

– Э… Виноват. Молодой господин, вы сильно пострадали, и будет справедливо, если получите достойную компенсацию за сколь тяжелую, столь и случайную травму. Мало того, малолетние драчуны просто обязаны будут понести достойное наказание за то, что они сделали. Случилась драка, и за это, но только за это, они готовы ответить. То, что взяли ваши вещи, было глупой детской шалостью, а удар по голове стал просто трагической неожиданностью…

– Короче можно? Я не в том состоянии, чтобы слушать длинные речи.

– Тысяча дукатов. Пятьсот сейчас и сразу, а пятьсот после суда, если откажетесь от обвинения в разбое и подпишете прощение напавшим.

Ого! Ничего себе! На полный курс университета хватит, да еще на жизнь прилично останется. Однако охранитель велел не соглашаться сразу, а торговаться я и в прошлой жизни умел.

– Как-то недорого у вас ценятся дворяне. Вы знаете, что я пропущу выпускные экзамены? Что потерял здоровье и красоту? Про украденные вещи и кошелек даже не вспоминаю. – Перевожу взгляд на сиделку. – Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы этого господина здесь больше не было?

Прикрываю глаза и слушаю, как санитары выгоняют ходатая.

Опять подремал с полчаса, а затем ко мне пришли родители и тетя Изольда. Дядя Вилдрек, у которого работаю в аптеке, не появился. Он давно с семьей разругался, только меня терпит. И то не очень. С другой родней лет десять не виделся и не разговаривал. Как из армии комиссовали, совсем мизантропом стал. Зато весь остальной славный род Тихих был в сборе. Мама сразу схватила за руку, разревелась, села на кровать и осторожно обняла. Тетя опустилась на стул. Рядом с ней встал отец, одетый в мундир с накинутым на плечи лекарским халатом. Тетка тоже в мундирном платье – видать, отпросилась со службы. Не считая меня, она единственный приличный волшебник в нашем роду. Пользует третий круг заклинаний и служит где-то при градоначальнике. Разговор я сразу начал с главного:

– Папа, ты знаешь! Мне Марги по дороге в школу проболталась, что Амка целовалась с Деном, Ромом и Сержем! Кажется, с Роби тоже, но точно не уверен.

– Совсем ребенок еще! – умилилась тетя. – Только о девчонках думает!

– Ничего не о девчонках! – возразил было я, но был безжалостно зацелован.

Затем меня принялась обцеловывать мама. Папе я достался в сильно помятом виде, но и он не преминул зажать мою бедную тушку в объятиях и чмокнуть в непострадавшую щеку. Убедившись, что я в относительном порядке, он ласково сказал:

– Выглядишь ты не очень. Но что до шрамов – плюнь и разотри. Ты же не девица на выданье. – с лица воду не пить.

– Ага! И с корявым можно жить. Что, совсем дело плохо?

– Да нет! Что ты! Пройдет со временем! – Врать отец никогда особо не умел. – Главное – сам жив, а остальное наладится.

Мама уже взяла себя в руки и тоже начала успокаивать меня. Обещала найти денег и отвести к целителю, который сделает шрам почти незаметным.

– Мам, ты что! Зачем зря деньги палить? Мужчина должен быть лишь чуть-чуть красивей обезьяны. Руки-ноги целы, а остальное не суть важно. Вот лучше по конфете возьмите. И апельсинчик тоже.

– Кто тебе их принес? И розы?

– Как очнулся, уже лежали, – соврал я, а чтобы отвлечь родичей, поменял тему: – Дядя Вилдрек хоть в курсе того, что я здесь? Или опять вас видеть не захотел?

– О покойниках плохо не говорят, но он с нами точно бы не пришел, – выступила мама с неожиданной вестью. – Ой! – тут же спохватилась она.

– О покойниках? – удивился я. – Он вроде помирать не собирался. Я когда в воскресенье из аптеки уходил, дядя был жив-здоров и, как всегда, под градусом.

Родичи переглянулись, и отец рассказал:

– Вчера утром служанка убираться пришла, а Вилдрек сидит мертвый за столом в лаборатории. И много пузырьков перед ним. Видать, ревизию наводил. Она полицию вызвала. Те пришли, дом осмотрели, ничего подозрительного не нашли. Анатом говорит, апоплексический удар случился. Может, лекарств нанюхался, может, вина лишку выпил, а может, очень грузный был.

Чего-то такого я ожидал. Жизнь за жизнь. Вместо меня тот, кто устроил перенос, для соблюдения баланса другую жизнь взял.

– Похороны когда?

– Одаренных сжигают до темноты, чтобы не поднялись умертвиями. Сами узнали, когда ты на экзамене был. Даже на церемонию не успели, его уже сожгли к нашему приходу. Мы пепел над морем развеяли, как он и хотел.

– У него же после войны от дара ничего не осталось.

– Таков порядок, а труп и так целую ночь пролежал.

– Жалко. Я проститься хотел.

– Тут вот еще что… У него в столе конверт с завещанием нашли. Подписан и зарегистрирован по всем правилам. Имущество тебе оставил. И дом, и аптеку, и что на счету в банке. Адвокат тебе подробней расскажет, с нами он даже говорить не стал. Аптека пока закрыта, дом полиция опечатала, ждут твоего возвращения.

Мы совсем немного поговорили про дядю и про меня. Родным сказали, что на меня напали грабители. Оказалось, папа не платил за целителя и отдельную палату организовал не он, все предоставили за счет казны. Вскоре разговор прекратился – я плохо себя почувствовал, и посещение закончилось.

Отец

Сорокалетний мужчина в мундире статского генерала без орденов и знаков различия долго не мог оторвать взора от закрывшейся двери.

– А это дорогого стоит… – задумчиво произнес он, ни к кому не обращаясь.

Из-за распахнувшейся боковой панели просочился чиновник. Три блистающих на груди ордена показывали, что он не последний человек в этом мире, но изящный поклон пояснил, что и не первый в этой комнате.

– Дорогого… – опять промолвил хозяин кабинета и спросил вошедшего: – Ты благодарность мальцу подготовил?

– Так точно, ваша милость. К утру документы на владение затвердили в реестре.

– Ладно. Давай с самого начала – как там в больнице случилось? А то Лаурка нас прервала.

Советник раскрыл кожаную папку и стал читать написанное высоким штилем:

– Сегодня леди Лауре по пробуждении доложили, что вьюнош ожил. Она потребовала тотчас навестить. Мальчик на сей раз очнулся в ясном сознании. Но, увидев ея, решил, что умер и оказался в раю, а здесь ангел, коий встречает усопших. Она его разуверила в том, а он изящные комплименты говорил, однако же категорически отказался ея вину в случившемся признать. Объяснил, что выбор был токмо его, а ей надобно забыть сей случай, аки дурной сон.

Перелистнув бумагу в папке, докладчик простыми словами вставил свое мнение:

– Очень правильного направления мыслей и большого благонравия молодой человек. Заявлял: «Я не планировал жить вечно», «Смерть в бою – достойная смерть», – а потом охранителю: «Интересы короны важнее моего мнения, мне достаточно приказа».

Вернулся к бумагам и продолжил:

– Леди Лаура категорическим образом потребовала, чтобы юноша сей же час выказал желание, дабы она оное непременно исполнила. Он, прознав о случившейся ссоре, загадал замириться с батюшкой. Когда вновь в обморок упал, леди Лаура изволила покинуть палату, вся в чувствах от его благородства и в расстройстве за окровавившуюся за разговором рану. Кабы не увечье на челе, можно было бы опасаться за направление ейных мыслей. Такой получился романти́к.

– Романти́к – это ничего. Это можно. Романтик девицам такого возраста даже полезен. А что там за сказка про отца?

– Детская, ваша милость. Жестокий отец – злой колдун. Его дочь спасает храбрый принц и берет в жены.

– Дай сюда бумаги! – После внимательного прочтения содержимого был отдан приказ: – Представь-ка мальчугана к звездочке «За храбрость». Думаю, за загаданное желание тоже заслужил. Да чтобы завтра же вручили. Как выпишут из больницы, организуй аудиенцию, но мое инкогнито не раскрывай. Посмотрим, может, парень на что сгодится, если неглуп.

Дед

– Ваше величество! Леди Лаура сама пришла мириться к его королевскому высочеству. Поплакала немного, повинилась, расцеловала отца и пообещала больше никогда не делать глупостей.

– Она так желание мальчугана исполнила?

– Точно так, ваше величество. Думаю, и сама того желала, но детское упрямство не позволяло ей сделать первый шаг.

– Нам бы еще чуток продержаться, до приезда жениха. Потом легче будет. Знакомство, балы, обручение, наряды. Так закрутится, что ни о чем другом даже не вспомнит.

– Ваше величество! По поводу ее высочества… Виноват. Буду говорить прямо. В силу известных обстоятельств она сейчас несколько расстроена, но скоро может вновь вернуться к предмету увлечения.

– Не бей по больному! Или придумал что?

– Юноша, который за нее вступился, – дворянин, заканчивает гимназию и нуждается в службе. Их легко познакомить. Леди Лаура сейчас им интересуется, считая себя виноватой в ранении. Его комплименты ей весьма понравились. Вполне может отвлечься от своего прежнего предмета. Сейчас парень на лицо вовсе не хорош, но целитель обещает привести к норме. Останется шрам, но так юноша даже пикантней смотрится. Рубец придаст облику определенный шарм. Молодой человек образован, воспитан, выдержан. Говорит остроумно, уместно, в меру.

– Ну, не знаю… Коли Лаурка отвлечется, будет хорошо, а вдруг он захочет воспользоваться ее наивностью… Ты понимаешь?

– Ваше величество, юноше надо сразу поставить задачу. Сказать, чего конкретно от него ждут и какая награда будет по окончании. И что при провале будет, тоже надо объяснить. Намекнуть: если правильно себя поведет, его карьера состоится самым положительным образом. Умный парень, волевой. При перевязках боль терпит, стонет лишь при потере сознания. Место свое знает. Благонравен. Предан короне. Отличная учеба. Примерное поведение. Семья небогата, связей нет. Он будет рад любому шансу пробиться.

– Как свести придумал?

– Самое простое дело, ваше величество. Положенные приличия соблюдем. Представим их официально друг другу при якобы случайной встрече. Никто в свете ничего возразить не сможет. Потом его при дворце на службу пристроим. Там им поводы увидеться найдутся, а не найдутся, так организуем. До приезда жениха пусть платонические чувства выказывает, за них девицу упрекнуть никто не сможет. И она отвлечется от предыдущего предмета, и дополнительный надзор будет.

– Да, может получиться. Быстро организовать знакомство сможешь?

– Всенепременно, ваше величество. Сразу по выходе из больницы и начнем.

– Ты пойди Лагозу скажи. Если он как отец одобрит, то делай. Но мальчишку предупреди: коли какие глупости начнет творить, за внучку я ему лично башку снесу.

Фрида

– Целитель сказал, что здесь не иллюзия, а действительно залеченный след от пустулы. Чары круга пятого или шестого, повторить их он не может, и в библиотеке гильдии такого заклинания нет. А Стах сегодня даже на экзамен не пришел. Нам сказали, что заболел. Вдруг он вообще в гимназию больше не вернется?

– Милая, ну сколько еще раз я должна сказать, что была не права? Не сегодня, так завтра твой спаситель появится. Аттестат ему надо же получить. Папа с ним встретится, договорится о лечении и решит вопрос.

– С чего ты вообще на него набросилась?

– Я решила, что ты представляешь нам своего молодого человека. Да, признаю – я без разрешения читала твой дневник и в курсе твоих чувств к некоему С.

– Если хочешь знать, «С» – это Серж, а не Стах.

Ромул

– Ну что тебе сказать… Понравилось. Да, мне понравилось, как ты круто выступил в гимназии. Молодец. Право слово, молодец. Мало кто может взять и вот так лихо, сразу слить свою жизнь вместе с карьерой в загаженный нужник. В кругах, близких к третьесортным кабакам, о тебе уже начали складывать легенды.

– Отец…

– Не перебивай. Все, что мог, ты уже в гимназии сказал. Я утром заехал к вашему директору, взял кондуит полюбопытствовать. Редкий, редкий у тебя талант. Буян, кутила и пьяница, и это в неполных семнадцать лет! Кем же ты будешь в двадцать? Наверное, каторжанином. Мать мешала, а так тебя еще год назад из гимназии выперли бы. Но она моим именем козыряла, вот ты и держался на плаву. На тебя ругаться не буду. Сам виноват, надо было за сыном следить. Наказывать тоже не стану, поздно уже. Но коли ты среди высшего общества вращаться не будешь… А ты не будешь, кто тебя без аттестата в юнкера возьмет? Раз так, значит, столько денег в месяц на содержание тебе и не надобно. Думаю, тебе содержания не нужно вовсе. Поесть можно и дома. Вина ты уже напился всласть. Правда, девки в веселом доме скучать будут. Так ведь недолго, другого такого дурака найдут.

– Я больше никогда…

– Молчи, я не закончил. Мать тоже денег не даст. Я ей содержание урезал и в имение отослал. И последнее… У меня лежит завещание, но тебя там нет, твой младший брат получит все. Пока не подписал, но, если еще раз услышу про твои подвиги, подпишу. Теперь сам решай, как дальше жить будешь.

Ходатай

– Как зашел в палату, сразу понял, дело дрянь, – взволнованно докладывал господину Тогасту мэтр Ториан. – На тумбочке апельсины, серебряная фляга с питьем и дорогие конфеты, а на столике корзина роз. В оранжерее за два золотых хуже продаются. А кто у него был? Никого, один дядюшка двоюродный. Когда на входе в книжку посетителей записывали, подглядел. Тут, думаю, двумя сотнями никак не обойдемся, сразу тысячу золотом посулил. Малой хоть бы глазом моргнул, только сказал, что жизнь ему сломали, и меня выгнал. Тогда я понял – надо выяснить, что у него утянули. Его показания не давали, но барашек в бумажке поблеял, золотишко звякнуло, и судейский копию на столе забыл. Вот список похищенного. Из богатеньких мальчик, понятно, почему так взялись.

– Он очень плохо выглядит?

– Весьма дурно. Места на лице живого не осталось, одни только синяки, опухоли да кровавый шрам через всю физиономию.

– М-да… Дела… Тут сколько ни дай, не возьмет.

– И я про то! Главное, срок подходит. Завтра после полудня суд будет, а мы гимназиста пока не уговорили.

– Если денег не берет, с другой стороны зайти надо. Хорошо, что я сразу стал готовиться к такому повороту и имею решение вопроса.

– Нет, господин Тогаст. Я на такое пойти никак не могу. Если что с его семьей случится, нас с вами первых за жабры возьмут. Скрываться мне резону нет, у меня капитал хороший и клиентура сложилась…

– Мэтр, это только вы о преступном думаете, а я привык деньгами затруднения решать. У меня есть то, от чего молодой человек, вступающий во взрослую жизнь, отказаться никак не сможет, – самостоятельность.

Больница

На этот раз я провалялся в полусне довольно долго. Несколько раз его прерывала сиделка, которая отпаивала меня крепким бульоном. Постоянно в палате не сидела, но заглядывала часто. Зуд и боль от раны не утихали, но головокружение уменьшилось, а тошнота вовсе прошла, даже аппетит появился. Однако лицо свербит, мышцы сводит резкими спазмами, по коже бегают болезненные мурашки. Вы хотели регенерацию? У вас она есть! Получите и распишитесь. А что не будет больно, никто вам не обещал. Еще одна беда – скука. Лежать и ничего не делать – занятие сильно на любителя, а читать я не в состоянии.

Когда в очередной раз заглянула сиделка и сообщила о посетителе, сразу согласился того принять: хоть какое-то развлечение. В палату вошел коренастый, плотно сбитый купец. Лаковые сапоги гармошкой, аккуратно расчесанная борода до пояса, намасленные волосы в скобку и расшитый шелковый пояс шириной в две ладони явно на это указывали. А массивная золотая серьга и перстень с огромным камнем, надетый по самой последней купеческой моде на большой палец, намекали на приличный достаток. Несколько выпадал из образа новый сафьяновый портфель в руках, хотя кто этих торговцев знает, может, они всегда с такими ходят. Купец покосился на корзину с цветами, достал небольшой кошель и предложил:

– Господин Тихий, здесь ровно сто дукатов полновесными золотыми десятками. Они ваши, если уделите четверть часа времени и выслушаете меня наедине.

За такие деньги почему бы не послушать человека? Кошель, мелодично звякнув, тяжело лег на тумбочку.

– Я деловой человек и считаю, что за все надо платить и все долги надо отдавать. Молодые дураки украли у вас перстень с гербом рода, кошелек с деньгами и несколько других вещиц. Вот печатка с вашим гербом на рубине. Не знаю, какой перстень у вас был, но, думаю, этот лучше. Вот часы с цепочкой, вот самописная ручка, вот серьги и заколка с бриллиантами. С каким камнем у вас подарки были? Все новое, только сегодня купленное и, надеюсь, стоит значительно дороже утерянных вещей.

При каждом «вот» из портфеля появлялся соответствующий предмет и выкладывался на тумбочку.

– Это кошель с двадцатью дукатами, тридцатью талерами и полустами грошами. Не думаю, что у вас при себе было больше. С украденным все, давайте теперь поговорим о вашей ране. На окончание реального училища я приготовил сыну подарок, но ему он долго не пригодится.

Мне демонстрируется тяжелый перстень, естественно, из золота, с огромным бриллиантом.

– Это чистейший алмаз, в лучшей огранке. Размером в десять каратов, или, чтобы было понятней, весом в тридцать аптекарских гран. Поверьте, он стоит достаточно дорого и привезен из колоний. Это казначейский билет на тысячу дукатов. Вы же после гимназии захотите учиться дальше? Тысячи с избытком хватит на полный курс любого заведения и на прожитие во время учебы. Вы беспокоитесь о женитьбе? Думаете, что увечное лицо вам повредит? Не буду врать, отчасти это так. Однако чаще родители девиц на внешность не смотрят, им важен доход жениха. А чтобы завоевать благосклонность девушки, достаточно хороших подарков. В конверте двадцать привилегированных акций Южной Торговой колониальной компании. Каждая из них гарантирует годовую ренту в сто серебряных талеров. Считайте их добавкой к приданому будущей жены.

Затем выложенные вещи возвращаются в портфель, а тот ставится у изголовья койки.

– При любом обороте нашего разговора содержимое портфеля ваше, причем акции переоформлены на вас безо всяких условий и обязательств. Решите сами, стоит ли такой подарок прощения моего сына. Я могу уповать лишь на ваше благородство, милосердие и умение прощать.

Вот повезло так повезло! Может, я теперь и не богач, но точно стал состоятельным человеком. Правильно говорят, что золотая рыбка, положенная на сковородку, резко увеличивает количество желаний. Тем паче охранитель все едино велел простить напавших. Скрывая радость, после долгой паузы отвечаю.

– Тут скорее не подарок, а вира, но стоит, – соглашаюсь я. – Вы умеете делать предложения, от которых невозможно отказаться.

Купец подсовывает лист с отказом от обвинения в разбое и просьбой о снисхождении. Читаю, подписываю и остаюсь в одиночестве.

Сразу после купца зашла любопытствующая сиделка. Хорошо, что выдержал характер, не копался в портфеле, а засунул его под кровать. Кивнув на тумбочку, сообщил:

– Тут сто дукатов и копия прощения напавших для суда. Как велено, простил не сразу, – проинформировал я сиделку.

– Доложу его высокоблагородию. Сейчас пришло время ужинать, а потом сразу ложитесь баиньки.

После ужина закрыл глаза, но сон не шел. Света мне не оставили, так и лежал, пока не услышал, как снаружи кто-то подбирается к окну. Затем этот кто-то через стекло попытался рассмотреть, что творится в комнате. Наивный! Захотел увидеть Тень в темноте! Не разглядев ничего подозрительного, злоумышленник стал пытаться поднять задвижку. При первых же признаках опасности я попробовал встать с кровати. Хоть с трудом, но получилось. Меня пошатывало от слабости. Славно, что немного вижу в темноте. Из оружия под рукой нашлась лишь ночная посудина. С сей гордостью местной гончарной промышленности затаился в углу у окна. Как только запор поддался и в окно стал втискиваться человек, я от всей души врезал ему по затылку. Горшок разбился на куски, хорошо еще, что туда напрудить не успел, мужик заорал, а у меня в руке осталась ручка с острым черепком. Им машинально добавил по горлу пришельца. Глина глиной, а зазубренный осколок вскрыл артерию не хуже скальпеля.

Когда народ вбежал в палату, он увидел картину: в луже крови валяется разбитый горшок, из окна торчит хмырь с тесаком в руке и развороченной шеей. Над этим возвышаюсь я, с головы до пят забрызганный кровью. Дежурный врач уважительно посмотрел и выдал: «Ну ты, парень, даешь! Еле стоишь, а как приложил! Есть силенка у ребенка!»

Дальше закрутилось. Меня по-быстрому отмыли и переодели. То, что в это время глазела куча народу, никого не волновало. Кроме меня, конечно. Лужу наскоро затерли. Хмыря, к этому моменту уже совсем мертвого, выдернули из окна и унесли в морг.

Пока разбирались, времени прошло прилично. Я стребовал себе поесть. Регенерация, знаете ли, она ресурсов требует. Мне налили кружку бульона и поднесли полную чарку красненького. Все хвалят: молодец, силач и лапочка. Лапочка, потому что не блеванул после боя. Многих после первой крови чистит, а я, красава, ни-ни. Наоборот, на хавчик пробило. Сижу как ни в чем не бывало. Мне самому странно: кровищи как на скотобойне, первый раз в обеих жизнях лично человека убил, а спокоен, как танк.

Дед

– Ваше величество, забавный случай по полицейской части приключился. В госпиталь ночью в окно пролез злоумышленник. Прямо в палату, где лежит раненый гимназист. Ну, тот самый… Мальчишка видит, что убивец с тесаком лезет, а под рукой у него ничего нет. Хватает ночную посудину и разбойнику прямо по голове хрясть! Насмерть! Здоровый такой парень оказался.

– Небось не порожняя посудина-то была? – изволил улыбнуться государь.

– Конечно, ваше величество, полная. Как оно иначе? Для того и стоит.

– Хороший мальчуган, боевой. Пошли ему от меня кинжал за храбрость, чтобы было чем от врагов отмахиваться. А убийца откуда взялся?

– Гимназисту велели поторговаться и простить напавших. Отец главаря ему сто дукатов поднес за прощение сына. Убивец санитаром при госпитале дежурил. Видать, подслушал про деньги. Через окно полез, чтобы не заподозрили.

Ангел

Утром проснулся бодр и свеж. Чувствую себя значительно лучше вчерашнего. Из-за регенерации ночью съел все продукты, даже конфеты не сберег. Сам дошел до умывальни. Сейчас бы в душ, но его не наблюдается. Водопровод – великое изобретение человечества! Вымыться, пусть даже прохладной водой, – это здорово. На завтрак дали молочную кашу с маслом, огромный ломоть хлеба, кружку душистого травяного чая и изрядный кусок колотого сахара. После еды, хотя уже ополоснулся, последовали обтирание и переодевание. Заодно перестелили постель, взбили подушку с периной и велели отдыхать. Сиделка сменилась, но новая сказала, что тоже помогает охранителям. Мне передала: что простил – сделал правильно, а деньги должен оставить себе. Посоветовала лежать до обеда. Также намекнула на приход посетителей. Я сразу вспомнил вчерашнее утро и явление симпатичного ангела с сияющими глазками.

Правильно говорят, помяни сами знаете кого, а ангел уже тут как тут. Она решительно вошла в палату, внимательно огляделась вокруг и подошла к замытому пятну крови. Окончательно смыть кровь со струганых досок – задача не одного дня. Девушка посмотрела на пятно, потом на меня и, чуть повысив голос, спросила:

– Значит, это правда?

– Мой ангел, я не знаю, про что вы говорите.

– Вас чуть не убили сегодня ночью. Мне все рассказали, – обвиняюще и глядя прямо в глаза, заявила Лаура.

– Так не убили же, – попытался я успокоить знакомую.

– У вас даже нет оружия! Завтра я добуду вам меч, а пока вот! – И она сунула мне в руку нож в ножнах из светло-охристого самшита.

Достаю чуть изогнутый клинок с односторонней заточкой, длиной в две с половиной ладони и шириной в два пальца. Долы по обеим боковым сторонам. Бритвенно-острое лезвие, рукоять из того же куска дерева, что и ножны. Без гарды, с идеальным балансом. Муфта и головка украшены чеканкой. Потемневшее от времени тусклое серебро. Произведение искусства, а не оружие. Одинаково хорошо режет и колет. Метнуть при нужде тоже сгодится.

– Вы тоже сейчас скажете, что это красивая зубочистка! – обиженно заявила девушка.

– Не скажу. Это прекрасный клинок.

Показал, как его можно спрятать в рукаве и быстро достать. Как держать прямым и обратным хватом. С четверть часа рассказывал о хитростях ножевого боя и закончил стишком в стиле Винни Пуха:

– Нож – это очень полезный предмет. Хорошо, коль он есть, и плохо, коль нет.

– Вы так много знаете про оружие, – восхитилась ангел. – Правильно я его вам подарила.

Ее компаньонка промолчала, но по взгляду понял, что несколько переборщил, играя режиком. Теперь мне не поверят, если в качестве источника знаний сошлюсь на книги.

– Спасибо, но я не могу принять такой дорогой подарок.

– Вовсе не дорогой. Я выполнила ваше требование и помирилась с папочкой. Теперь вы должны сказать, что мне сделать для вас.

– Мой ангел! Вы уже выполнили мое желание, а два раза за одну вину не отвечают.

Я не стал обращать внимание на возражения девушки. За время нашей беседы компаньонка выложила новую порцию фруктов. Как-то сама собой наполнилась баклажка и появились жареные пирожки с начинкой из дичи. Когда все было сервировано, меня начали кормить, но посетительницам скоро пришлось уйти: должен был появиться целитель делать перевязку. Несмотря на возражения, подаренный нож дамы все-таки мне оставили.

Больница

Вскоре действительно пришел целитель, порадовался быстрому выздоровлению и снял клей совсем, а сразу после его ухода из коридора донеслись звуки шагов и звон шпор. Дверь распахнулась, появился бравый военный во флигель-адъютантском мундире, за ним лейб-гвардеец со свертком в руках.

– Гимназист Стах Тихий? – громко спросил флигель-адъютант.

Интересно, кого он здесь думал застать?

– Так точно, ваше высокоблагородие! – рапортую, на всякий случай вытягиваясь в койке по стойке «смирно».

Флигель-адъютант – полковничья должность при государе, и просто так они к больным не ходят.

– Его королевское величество жалует тебе кинжал за храбрость.

Гвардеец подает ему тючок, и мне вручается кинжал с жалованной грамотой и полагающимися знаками отличия. Я, обалдев, несвязно благодарю, а офицер разглядывает пятно замытой крови. Притягивает оно людей, что ли?!

– Это ты здесь вора горшком приложил?! – интересуется посетитель.

– Так точно, ваше высокоблагородие!

– Сразу насмерть?

– Виноват, ваше высокоблагородие! Испугался!

– Испугался он, – хохотнул флигель-адъютант. – Его величество велел в другой раз кинжал в дело пускать, а не нужно́й посудиной размахивать.

После еще нескольких фраз он удалился, а мне нашлось занятие. Под благовидными предлогами в палате перебывал почти весь штат больницы, включая папу. Народ благоговейно разглядывал золотую надпись «За храбрость» на клинке, навершие и небольшую гарду, сделанные из червонного золота, черен и ножны, обтянутые шершавой змеиной кожей, шелковый черный темляк с алой кистью. Притом кинжал не смотрится красивой игрушкой. Наоборот, обладает завораживающим изяществом опасного хищника. Кроме жалованной грамоты нашлась коробочка с планкой, которую награжденные золотым оружием носят на груди мундира. Посетители наговорили кучу комплиментов. Отец и вовсе прослезился.

Не успел иссякнуть поток желающих осмотреть кинжал, в палату без стука вошли новые посетители. Ну как посетители… гвардейский премьер-майор с двумя штаб-офицерами. Я вновь напрягся, а премьер-майор объявил: «Гимназист Стах Тихий, его королевское высочество шеф-полковник его имени Горно-егерского лейб-гвардейского полка принц Лагоз поздравляет тебя звездой «За храбрость». Дальше следуют мои косноязычные благодарности. Затем офицеры хвалят меня, осматривают пресловутое пятно, вновь хвалят и уходят, оставляя на столе награду и грамоту.

Сам орден красив и прост. Шестиконечная серебряная звезда, укладывающаяся в круг, диаметром в вершок. В центре алая капля, символизирующая пролитую кровь. По статуту ордена надо не только проявить храбрость, но и быть раненым при том. На верхний луч приварена длинная петелька. В нее продевается алая лента. Орден носится на шее, причем лента прячется под воротник. При получении любого другого ордена на шею носится на груди. Считается высшим среди солдатских знаков отличия, но ниже офицерских.

Убиться веником! Я получил боевую награду! Официально невысокого уровня, но по факту весьма ценимую, так как ее дают исключительно нижним чинам и действительно за реальные заслуги. Формально я соответствую статусу. Гимназист – он даже ниже рядового, не зря со мной офицеры подчеркнуто на «ты» разговаривали. Храбрость, наверное, проявил, когда попер на подонков. Глупость скорее, но как иначе? Невместно дворянину за девушку не вступиться. Ранен при том был. Но неужели я один такой? И наградное оружие дали. Хотя сказали, что государь пожаловал, чтобы было тебе чем вместо горшка отбиваться. Получается, анекдотом в герои вышел.

Паломничество в палату повторилось вновь. Причем даже отец заподозрил, что избившие меня хулиганы – всего лишь предлог, на самом деле я совершил какой-то секретный подвиг. На флигель-адъютанте так многие подумали, но, когда пришла делегация гвардейского полка, подозрение переросло в уверенность. Опять же вспомнили о приказе из Медицинской экспедиции про отдельную палату, целителя за казенный кошт и особое отношение к раненому. Ага-ага! Мы знаем, так часто случается. Шел пацан по переулочку, и вдруг ему гопники в морду дали. Добрые дяди его тут же подобрали, пожалели, полечили, наградили… Два раза. И кто-то случайно к нему в окно с тесаком залез. Мальчик, правда, того немножко убил, но это ерунда, дело житейское, с кем не бывает. Теперь давайте мы дружно поверим в самого обычного мальчика и будем делать вид, что так и надо, ничего особого не случилось.

После окончания второго паломничества забежал знакомец из охранки. Поздравил с наградами, порадовал скорой выпиской и перешел к цели визита.

– Стах, ты проявил себя героем и получил заслуженную награду, – кивнул он на регалии. – Я уверен, что с таким почином и отличными оценками в гимназии тебя не минует хороший старт карьеры. Однако сейчас ты вновь оказался в нужное время в нужном месте. На тебя хотят посмотреть и, может быть, предложить службу. Тут есть три пути. Первый путь – отказаться. В этом случае никто не будет обижен. Ты получишь еще кое-что приятное и продолжишь жить своей жизнью. Второй путь тяжел и труден. Ты соглашаешься помочь большому человеку, получаешь место, достойное жалованье и точно следуешь данным приказам. Дело продлится не больше трех месяцев, максимум до Нового года. Затем будешь свободен, а служба останется за тобой. Наградой станет карьера. Но и к тебе требования велики. Возможно, придется пойти против мнения света или драться на дуэли. На третьем пути у тебя ничего не будет. Совсем. Третий путь – это предательство интересов того человека. Подумай, пока есть время.

– Согласен.

– Вот прям так сразу?

– Глупо кокетничать. Других предложений не жду, выбирать не из чего. Не хочу терять время на пустые разговоры. Того, с чем не справлюсь, вы явно не предложите.

– Логично. Тогда завтра поедем со мной, завершим твои дела. Получишь награду, а там решат, подходишь ли ты для дела. Кстати, куда поступать собираешься? Небось в юнкера Военно-магического? Кортик у пояса, кокарда на кивере золотом сверкает, сапоги блестят. Любая девчонка твоей будет.

– Нет, по стопам отца пойти думаю, в медицину. Целителем хочу быть. С полгода назад у меня инициация Дара случилась и родовые способности пробудились. Думал про академию или университет.

– Теперь скажи вот что. Если к тебе подойдет почтенный господин, подарит пару дукатов и попросит рассказать о чьих-нибудь делах, ты что будешь делать?

– Расскажу общеизвестные вещи. Потом обращусь к вам за инструкциями.

– Молодец. Большинство заявило бы, что будут молчать как рыбы. И даже сами верили бы в это. Как у тебя с боевой подготовкой?

– Опыта нет, что было, знаете. В рукопашной голыми руками кое-что могу, но это если по-настоящему буду драться, а не кричать: «Быстро отпустили!» По нужде могу немного клинком помахаться, однако для дуэлей подготовлен откровенно плохо, надо тренироваться. Если заклинания использовать, то выступлю против небольшой толпы, но могут пострадать проходящие.

– Да ладно! Ты голыми руками двоих свалил, а что ранили, так за одного битого двух небитых дают. Да и слегка подучим тебя разным премудростям. Языки знаешь? Раз в гимназии учишься, должен знать.

– Разговариваю и пишу в совершенстве на двух языках. Пишу и читаю на двух мертвых.

– Ого! Весьма солидно. Надеюсь, не врешь, однако проверю обязательно. Что кроме драки можешь?

– Два года у дяди в аптеке работал. Как аптекарь часто ходовые лекарства готовил. Алхимические зелья тоже. Как каллиграф неплох и свитки магические пишу.

– Насколько хорошо?

– Да как вам сказать…

– Так и говори. Не время скромничать.

– Могу чуть-чуть… лучше дяди.

– Да ты просто находка. Умен. Знаешь место, не лезешь выше головы, но и своего упустить не хочешь. Если тебя не возьмут, буду к нам звать.

На обед дали тарелку густой похлебки с волокнами разваренного мяса, гороховое пюре с салом и кружку кисленького взвара. Потом ко мне запустили знаете кого? Нет, неправильно. Портного. Он меня раздел, обмерил и ушел.

За ним появился… правильно, теперь угадали… парикмахер. Маэстро, увидев меня, восхищенно воскликнул: «Какой типаж! – и спросил: – Каким ты себя видишь?» Я попытался описать прически Дольфа Лундгрена в «Рокки-4» и «Универсальном солдате». «Именно так! Молодой человек, я буду тебя работать! Ты понимаешь тонкости искусства куафе!» – в аффектации воскликнул мастер. Помощник замотал мое тельце в кокон огромной простыни, а чародей ножниц и расчески по-быстрому, всего минуточек за сто, сделал на голове что-то даже отдаленно не похожее на мой рассказ. Стал выглядеть как тупой болван. Утешает только, что не я платил.

Еще при парикмахере заявился адвокат. Пока стригли, рассказал о завещании дяди Вилдрека. Оно простое. Все осталось мне. Дом с аптекой и квартирой на втором этаже, находящиеся в доме вещи и деньги, лежащие в банке. После уплаты налогов, сборов и гонораров там лежит тысяча двести тридцать три талера. Немало, но и не безумные деньги. Древний амулет главы рода Тихих тоже перешел ко мне. Распоряжаться имуществом могу сам. Совершеннолетие здесь наступает в шестнадцать лет. Раз в армию идти можешь – значит, совершеннолетний. Логично, в принципе.

Тетю Изольду Вилдрек особенно упомянул. Написал – не доверяет ей с детства, с того самого момента, когда она обещала молчать, но стукнула родителям, что он курил. Потому ей ничего не оставил. Папе не оставил, так как тот не волшебник. Юрист стребовал с меня подпись, выдал документы и уехал.

Затем пришла мама с тетей Изольдой. Увидев награды и узнав про ночное происшествие, мамочка сразу начала сильно бояться и стала требовать объяснений с явками, паролями, а также с подробным рассказом обо всем случившемся. Тетя, наоборот, что-то себе придумала, стала меня защищать. Она служит короне и про секретность знает не понаслышке. Поэтому орден, кинжал и даже ночной посетитель в ее устах стали чем-то почти обыденным среди современной молодежи. Для изменения темы разговора показал завещание и спросил, что делать с домом, а главное – с аптекой. Сразу полегчало: на хозяйственные дела женщины переключились мгновенно. Обещали пересмотреть вещи и привести их в порядок. Ненужное выбросить, нужное рассортировать. Что можно, приспособить для меня с папой, остальное продать. Однако долго разговор не продлился, пришел дежурный доктор и вежливо выпроводил женщин.

Затем доктор сказал, что сейчас мне будут приводить в порядок лицо. Регенерация лечит, но шрамы не правит. Спасибо, папа моего ангела. Не знаю, кто ты, но буду должен. Войдя в палату, профессор без разговоров усыпил меня легким пассом руки. Что было дальше – не ведаю, очнулся уже ночью. На тумбочке кто-то заботливо оставил зеркало. Сразу принялся рассматривать свою физиономию. Целитель сотворил чудо. Синяков нет, отеков нет, белки глаз очистились от крови. Шрам остался, но стал меньше двух линий шириной. Красоты, конечно, никакой нет, но уже и не выгляжу уродом. Глаза синие, не голубые, а необычного сапфирового оттенка. Волосы стали иссиня-черными, как у латиноамериканских мачо из наших модных журналов. Прическа короткая, мне идет, хотя выгляжу полным отморозком.

Ходатай

– Мэтр, как все прошло? Какой приговор?

– Самый минимум. Два года. В зале почти никого не было, значит, и огласки никакой не будет.

– Уф! Мне сразу полегчало.

– Господин Тогаст, я сделал максимум возможного. Благодаря моим усилиям судья был снисходителен. Опять же гимназист написал прощение, оно сильно помогло.

– Попробовал бы не простить! Я на него такие деньжищи потратил!

– Передачу с вещами Сузику отдали. Говорят, бодрится и ждет освобождения. С его товарищами хуже. У одного рука в лубке, у другого голова пробита, и один здорово избит. Видать, их толком не лечили.

– Не наши печали. Вы про дело говорите.

– Побег готов. По пути освобождать будут. Место есть, где привалом встают, когда на каторгу гонят. Там на охрану нападут, Сузика вытащат и перевезут на побережье. Дальше уже ваша забота.

Отец

– Ваша милость, приговор напавшим вынесли. Два года каторжных работ. В газетах ничего нет. Дело простое, никому не интересное.

– Дальше.

– Вечером был суд Тайного трибунала, ваша милость. Без рассмотрения отменили приговор за ничтожностью следствия. Судили заново, за оскорбление действием члена королевской семьи. Приговорены к лишению языка, кастрации и четвертованию. За гнусность преступления казнь с растяжкой во времени.

– Это как?

– Будут отсекать по одной части раз в день, ваша милость. Сегодня язык, завтра кастрация, потом ноги и руки, последней голову. Неделю казнь продлится, раньше не дадут умереть.

– Это хорошо. Это правильно.

– Кроме того, Тогаста Венкранца и Ториана Зенна за подготовку побега коронного преступника приговорено повесить. Они лишаются всех званий и завтра же отправляются на виселицу, с конфискацией имущества. В полночь будут проведены аресты и опечатывание собственности.

Глава 3

Аудиенция. Принц

Больница

Ночью, до кучи, включилось темновидение. Без света, в полной темноте я стал нормально видеть. В черно-белой гамме, однако не как в приборе ночного видения, где изображение размыто и дрожит, а как смотрится старый фильм в хорошем кинотеатре: картинка четкая, с прорисовкой деталей при разнице температур. Понятно, придется привыкать, вид окружающего мира сильно изменился. Еще хорошо, что могу переключаться между дневным и ночным зрением.

Но темновидение не далось бесплатно. Мучился до утра – в глаза как будто насыпали жгучего перца, даже зажмурившись не мог избавиться от обжигающего сияния.

Утром новое неудобство. На улице в голубом, без единого облачка, небе встает солнце. Оно вызывает во мне самые отрицательные эмоции. Его свет слишком слепит глаза. Теперь только в тени, подальше от солнечных лучей, буду чувствовать себя нормально. Вот оборотная сторона способности. Хотя это вполне терпимо. Просто буду вести себя на солнце как меломан на концерте хард-рока.

Посетил сантехнические чертоги, а вернувшись в палату, почувствовал настоятельную потребность сделать зарядку. В прошлой жизни я не был поклонником боевых искусств, но сейчас тело как будто само вспоминает и на рефлексах выполняет комплекс упражнений. Кажется, в нашем мире такие последовательности рукомашеств и ногодрыжеств назывались «ката». Хотя не уверен. За полчаса успел как следует устать и взмокнуть. Пришлось вновь идти в умывальню. Зато понял, что до шиноби мне еще тренироваться и тренироваться.

Казалось бы – знания записали на подкорочку, организм заточили. Все! Бей врагов по мордасам и радуйся! Но тут вспоминаешь жалкие слова: тонкая настройка на организм, мышечная память, рефлексы. Даже простой выпускник академии сложил бы те четыре тела не напрягаясь, а мило болтая с девочкой, строя ей глазки и выясняя адресок для связи. Я же отвлекся на долю секунды и оказался здесь. Понятно, сам руку под кистень подставил, чтобы по Лауре не прилетело, но обязан был уклониться.

Рукопашка ладно. Другой вопрос – клинки. С ними те же проблемы. А сюрикены? Лук, арбалет? Невидимость? Заклинания? Словом, нужен тренировочный зал. Желательно с доступом 24 на 7, крайне желательно без посторонних глаз. Остальное вторично. Деньги есть, тренировочные снаряды я куплю или закажу изготовить.

Пока сиделка не видит, решил разобрать портфель. Вытащил из-под кровати, открыл и наконец рассмотрел полученное возмещение.

Казначейский билет на тысячу дукатов. Их используют торговцы для оплаты. Грубо говоря, заменяет четверть пуда золотых монет. Реальные деньги, надо только пойти в казначейство и обналичить. Чтобы столько скопить, отцу четверть века придется не пить, не есть, а только работать.

Двадцать акций на предъявителя. Раз в год, после праздника Урожая, по каждой из них можно получить рентой сто талеров. Плохо ли, не ударив палец о палец, ежегодно приносить домой две тысячи серебром?! А коли сильно прижмет, бумаги всегда можно продать. Хотя их цена очень плавает, но полторы-две тысячи талеров за штуку получишь.

Вместо своей серебряной печатки буду носить золотую со здоровым рубином, почти необработанным, с одной шлифованной гранью и искусно вырезанной мантикорой на ней. Скопировали один к одному наш родовой герб. Камень не из дорогих. Не очень прозрачный, с прожилками и мелкими вкраплениями, однако даже такой стоит значительно дороже, чем я мог бы себе позволить купить в ближайшие годы.

Серьги и заколка для галстука. Не так дороги, как печатка, но дешевкой их тоже не назовешь.

Бриллиантовый перстень не стыдно носить королю. Простая золотая оправа, но камень великолепен! Чистый, прозрачный, прекрасно ограненный, диаметром больше пяти линий! Цены не знаю, но тысчонку дукатов точно стоит.

Часы с музыкой, четвертным репетиром, цепочкой и клипсой. В комплекте ключ для завода. Ценой в хорошую ферму. С мундиром носить разрешено, даже рекомендуется. Они не круглые, как в нашем мире, а квадратные, что удобно – можно на стол перед глазами ставить.

Массивная самописка сделана из слоновой кости с золотым пером. Писать не пробовал, она не заправлена.

Последним осмотрел поясной кошель с деньгами, похожий на подсумок с тремя отделениями и предназначенный для ношения на ремне. Обещанные деньги лежат, я пересчитал, не поленился.

Более-менее понятно, почему так много заплатили. За разбой простолюдинов вешают. В лучшем случае, при смягчающих обстоятельствах, могут выпороть и отправить на каторгу. За членовредительство положена просто каторга. Хотя если признают драку бунтом, то приговор может быть вплоть до четвертования.

Дворянам в этом смысле лучше – за разбой только голову рубят, за увечья сажают в крепость. Если с отягчающими обстоятельствами, то сидишь закованным в железо. Может, наказание и не мягче, но всяко почетней, чем у простолюдинов.

Что приятно, обычно здесь подсудимые долго суда не ждут. Дело ясное? На следующий день или через день выносят приговор. Осужденный просит о помиловании? Дворцовая канцелярия кладет бумаги на стол его величеству, тот обычно быстро решает, помиловать или оставить приговор в силе. Однако, коли сочтет слишком мягким, может и ужесточить наказание.

Нападать на девицу было самой плохой проделкой, которую компания реалистов только могла придумать. Да, она сбежала от охраны, но там не дураки работают. Нашли бы ее быстро. Собственно, дядя с клинком в тросточке опоздал совсем чуть-чуть. Теперь подумаем: у кого есть охрана? У высшей знати? Да. Но казна за знать не платит, а мне палату и целителя за казенный счет устроили. Про орден молчу. И еще – государь лично золотой кинжал прислал. Через сколько часов после сшибки? Чай, не в газете же он про схватку прочитал, напечатать не успели бы. Значит, утром доложили. Что, обо всем случившемся ночью его сразу информируют? Только кто-то куда-то залезет – поутру государь уже в курсе, оно ему очень интересно. Нет? Похоже, присматривают за мной по его приказу.

Королевская семья тут замешана. По возрасту Лаура внучка или внучатная племянница, других Лаур в королевском роду нет. Знаю точно, геральдику в гимназии преподают. Конечно, я делаю вид, что не понимаю, от какой она крови, но мне интересно: кроме самой девочки в это хоть кто-нибудь верит? Словом, мой ангел – отпрыск королевской фамилии.

Оскорбление члена королевской семьи карается от отсечения языка до повешения или отсечения головы. Оскорбление действием члена королевской семьи карается НАЧИНАЯ от повешения или отсечения головы, дальше предела нет. Конечно, огласка в нашем деле совсем ни к чему, но я готов поверить в ангельскую кротость государя, если четверка реалистов отделается каторгой. Да! Есть одна милая особенность в делах об оскорблениях венценосных особ. Обычно считается, что дурную кровь надо выжигать под корень, семьи тоже наказывают.

Вместо профессора меня осмотрел дежурный доктор, признал полностью здоровым и согласился на выписку. Он похвалил мастерство целителя, однако посетовал, что даже в столице всех целителей по пальцам одной руки можно пересчитать. Ангел сегодня меня не навестил, зато прибыл портной с подмастерьем. Опять меня раздели, выдали полностью новую одежду, включая белье, гимназическую форму, фуражку, ремень, черные шелковые носки и ботинки. Однако пришлось почти час сидеть и ждать окончательной подгонки кителя.

Моя новая форма отличается от старой, как породистый рысак от деревенской клячи. Вроде то же самое, но вид совсем другой. Ботинки блистают лаком кожи, идеально сочетаясь с поясным ремнем и козырьком новенькой фуражки. Медные пуговицы, пряжка и кокарда сияют каким-то таинственным светом. На шее орден с алой лентой под воротником. Плашка за наградное оружие расположилась на груди. С левой стороны на ремне кинжал. На рукаве красуется шеврон. Да, мое ранение занесено в личное дело как боевое, а значит, на левой руке, чуть выше локтя, положено иметь красно-золотую нашивку за тяжелое ранение. Видок у меня тот еще. Шрам на физиономии, солдатская звезда на шее, золотая планка на груди, наградной кинжал у пояса и шеврон на рукаве. Тяну на отставного ветерана.

Портной заставил повесить поясной кошель на ремень и пристегнуть часы. Клипса крепится на полу кителя на уровне третьей пуговицы, а цепь уходит во внутренний карман. Держать на виду больше трех звеньев цепочки считается моветоном. Червонцы купца кидаю в ранец к ювелирке и ценным бумагам. Старые вещи свернули и вместе с новым портфелем отнесли в коляску. Чувствуя себя ходячим манекеном, следую туда же.

Министр

Через четверть часа мы добрались до управы Министерства призрения. Коляска отъехала во двор, а мне было велено ждать директора гимназии в приемной. Тот с инспектором подъехал почти сразу, но нас целый час промурыжили, пока допустили до тела.

Аудиенцию давал лично министр, тайный советник, недавний герцог давно не существующего герцогства, разных орденов кавалер и просто очень толстый человек в роскошном мундире, Эльрик де Вимент, герцог Флорианский. Он демократично поздоровался за руку с директором, тот после рукопожатия с достоинством поклонился, затем с инспектором, этот кланялся чуть не до земли, а мне небрежно кивнул.

Секретарь протянул раскрытую папку, вельможа заглянул в нее одним глазом и спросил:

– Что у него со школьными оценками?

– На золотую медаль идет, ваше превосходительство, – протянул директор уже раскрытые кондуит и журнал.

Его превосходительство с интересом их полистал и вынес вердикт:

– Вижу, хорошо детей учите, но, говорят, дурная овца в стаде завелась. А вот мы у молодого человека сейчас спросим, – прервал ответ директора министр. – Как по-твоему, голубчик, почему твой одноклассник такое сочинение написал?

– Ваше сиятель… виноват, ваше высокопревосходительство…

Ни тайный советник, к которому по правилам надо обращаться просто «ваше превосходительство», ни герцог Флорианский, только из вежливости именуемый сиятельством, не обиделись на недоросля, чуть попутавшего обращения.

– Дворянин?

– Так точно!

– Тогда титулуй по-простому – сиятельством.

– Благодарю, ваше сиятельство! Он по глупости написал. На перемене хвастал, что за такое сочинение его сразу в несколько мест на службу приглашать будут. Многие из класса эти слова слышали.

– Значит, просто дурак? А что же ты, голубчик, свободную тему не взял?

– Ваше сиятельство! Совсем никак не возможно мне про такое писать! По малолетству оно даже как-то неприлично выходит. В мои лета надо наставников слушать, а не вольнодумством заниматься. Тем паче в вопросах, никак меня не касаемых.

– Во-о-от! – выдохнул министр. – Именно так! Никакого вольнодумства допускать нельзя. Дар – это ноль. Знания – ноль. Талант – ноль. Послушание – единица. Без единицы сколько нолей рядом ни ставь – все ноль выходит. А если во главе единица стоит, то большое число получится, – посмотрел он на директора. – Теперь честно скажи, ты как ученик что думаешь про вашего директора?

– Не могу знать, ваше сиятельство! – четко рапортую. – Не моего ума дело. Как педагог объясняет на уроках вопросы темы до тонкости, предмет сразу становится понятен. Суров, но справедлив. И очень строг!

На самом деле не знаю, какой он преподаватель, как учит и учил ли когда-нибудь вообще. По дисциплинарным вопросам у нас классные надзиратели есть, отдельно для девочек и для мальчиков. Даже до школьного инспектора мне как до луны, пока с поведением порядок. А уж тем более до самого директора. Но не могу же я так ответить.

– С вами, баловниками, без строгости никак нельзя, – с улыбкой говорит вельможа и опять поворачивается к директору. – Насчет золотой медали я не против. Считаю, заслужил, коли достойно выдержал курс. Да и одаренным оказался к тому же, а волшебники короне нужны, их везде нехватка. – Потом вновь задает мне вопрос: – Вот если я тебя сей же час к себе на службу в министерство поставлю, что потянешь?

Коварный дядя, вопросик с очень большим подвохом.

– Ваше сиятельство, без обучения и стажировки наибольшее – смогу пробоваться помощником писаря или копиистом. Коли форменные требования узнаю, надеюсь, скоро до писаря дотяну. Выше, виноват, ваше сиятельство, сказать не могу. Службы не знаю, гадать боюсь.

– Скромно. Прошлый раз задал такой вопрос одному юнцу, так тот сразу в директора департамента запросился. А ты лишь в помощники писаря. Умен, коли знаешь, что ничего не знаешь. – Министр вновь заговорил с директором: – Ладно, раз такого молодца воспитали, спишем сочинение вольнодумца на его дурость. Вам лично и гимназии наказаний не воспоследует.

Школьный инспектор от облегчения даже громко икнул. На прощанье взрослых вновь удостоили рукопожатия, а меня довольного кивка. Уже выйдя, но еще не захлопнув дверь, я выдохнул свое нелицеприятное мнение о хозяине кабинета:

– Великий человек!

– Да, – был вынужден со мной согласиться директор, – и отличный руководитель.

Только инспектор не успел лизнуть задницу министру.

Брильянт

– Ваша милость! – В голосе вошедшего звучали торжествующие нотки. – Брильянт чистейшей воды!

– Да ну?! – недоверчиво, но с предвкушением отозвался собеседник.

– Точно! Тянет на золотую медаль. Уж на что де Риарди солдафон, а хвалил. Говорит, как гвардеец марширует и выправку прекрасную имеет. Велел в характеристику рекомендацию записать о поступлении в гвардию. Отец – слабый одаренный, дворянин из захудавшего рода волшебников. Мать тоже из дворян, тоже из рода волшебников, но не одарена. Живут скромно, однако достойно. На лицо не то что красив, но не без приятственности, а со шрамом так вовсе неотразим для дам. Волшебник. Уже имеет запас маны на шестой круг и пробудил две линии родовых знаний. По отцу Лечение, по матери Огонь. Тут тебе он и целитель, тут тебе он и боевой волшебник.

– Так не бывает! Не было ни гроша, да вдруг дукат!

– Сам не поверил, ваша милость. Запросил гильдию. Их экзаменаторы в восторге. Рассказывают, зажег свечу, поднял восемь перьев разом, заставил те кружиться. А свою ладонь над свечой держит и жжет, да притом еще улыбается. Когда велели прекратить, сам себе мажески залечил ожог. Я, признаться, полюбопытствовал, лично его принял. Умен не по годам. Уникум, ваша милость! Брильянт! И почерк хорош! Экзамен по словесности написал готиком, прямо сейчас ставь перебелять бумаги в высшие инстанции. Другие работы тоже недурны, а скоропись просто чудо как хороша! В сочинении статью цитировал, что ваша милость велели зимой в газету послать. Слово в слово! Сам проверил. Извольте посмотреть, его работу с собой принес.

– Да, верно. Почерк точно хорош. И действительно слово в слово прописал. Ведь знать не мог, что до меня дойдет, значит, от души, от чистого сердца старался. Получается, без лести предан. Что приятно, и я не зря старался. Любит меня простой народ, раз мои размышления изучает и в сочинениях цитирует.

– Так точно, ваша милость! Вас народ любит! Гимназист зря не написал бы. Он вообще хорош, шельма. Хитер как не знаю кто. Льстит, как будто уже двадцать лет провел на службе! Такой медоуст, что хоть к себе в канцелярию бери. Чинопочитание понимает и со старшими очень уважителен! На чин до девятого класса может рассчитывать. Если он вам не сгодится, я, право слово, под себя возьму, по попечительству целители весьма надобны. Место ему в канцелярии найду.

– Но-но! Ты это! Не тронь! Может, он мне сгодится. Пойду посмотрю сей бриллиант.

Аудиенция

Совсем чуток подождали, и всех, кроме меня, отпустили. Через полчаса какая-то чиновница выглянула из дальнего кабинета и поманила пальцем. Оно вроде не того дворянину по щелчку пальцев с места срываться, но я не гордый, я пошел. Дверь распахнулась, едва приблизился. Служитель принял фуражку и кинжал, а чиновница ушла в боковую дверь. Меня повели на следующий этаж. Пока шел, мозг работал, как компьютер. Привычно отобрали оружие, но не обыскали. Значит, не мне не доверяют, а так положено. А к кому не положено посторонних с оружием пускать? Ой! Мы с тобой, Стахушка, на самый верх взлетели.

Этажом ниже были кабинеты, а здесь один большой зал. Обставлен уютно, просто и очень дорого. Велено ждать. Стою, жду. Минут пятнадцать жду. Из противоположной двери заходят двое. Оба в партикуляре. Пока идут ко мне, вычисляю. Задний открывал дверь, значит, не главный. Переднему лет чуть больше сорока, пышные бакенбарды. Такие разрешены только статским сановникам первых трех классов, но он слишком молод для такого чина. Усов нет, не военный. Три перстня, два с изумрудами. Зеленый двор? Главный дошел и протягивает руку, ласково говоря:

– Ну, здравствуй, герой.

Я не дурак жать ее. Ни рылом, ни возрастом не вышел. Упал на одно колено, захватил обеими ладонями, облобызал и, преданно глядя в глаза, ответил:

– Здравия желаю, ваше королевское высочество.

Услышал укоризненное:

– Полно, дружок. Ни к чему это. – Но рука притом не отдернулась, а принц повернулся к сопровождающему и с веселой, слегка наигранной досадой пожаловался: – Вот что делать, а?! Ну любит меня народ! Во всяком наряде узнает! Даже инкогнито скрыться от них не получается!

Бинго! Рискнул и угадал.

– Встань, голубчик. Я тут по-простому, без парада. Но, оказывается, даже гимназист мой лик знает. Как твое здоровьечко?

Встаю. По-простому так по-простому. Но на всякий случай лучше просто постоять в стойке «смирно».

– Премного благодарен за целителя, ваше королевское высочество. Полностью здоров. Готов выполнить любое задание вашего королевского высочества.

– За что меня-то благодарить? Ты дочку из беды выручил, значит, я должен тебя благодарить. Проси чего желаешь. То, что мне доступно, исполню.

– Премного благодарен, ваше королевское высочество. И так осыпан милостями сверх всякой возможной меры.

– Но должен же я как-то отплатить тебе?

Да не знаю я, что просить! Откуда мне знать, что ему доступно? Глядя с моей колокольни – все что угодно. Да и гордый я, не желаю клянчить. Захочет – сам чего подарит.

– Ваше королевское высочество! Своей аудиенцией вы и так исполнили мои самые смелые мечтания.

– Нет, я так не могу. – Принц протягивает руку, и его сопровождающий вкладывает в нее папку. – Раз ты ничего не просишь, решу сам. Возьми от меня подарочек. Ты Тихий, вот тебе именьице, называется Тихий Уголок. Небольшое, но прехорошенькое. Пахотной землицы там триста десятин, два виноградничка – двадцать пять и сорок десятин, – луга имеются, речка, маленькое озерцо и лесочек. Домик небольшой есть и управляющий опытный. Будешь ты у нас поместным.

Блин! В долги меня вгоняет! Я за такое не расплачусь. Падаю опять на колено, самовольно хватаю руку, целую.

– Ваше королевское высочество! Отслужу, только прикажите! Жизни не пожалею!

За самоуправство меня снисходительно потрепали по затылку.

– Что, рад, поди? Вижу, рад. Ладно, хватит, вставай. А служить кем желаешь?

– Кем прикажете, ваше королевское высочество! Любую службу за счастье приму.

– Говорят, ты у нас изрядный волшебник?

– Не обучен, ваше королевское высочество. Однако родовые способности есть к Жизни и Огню. Шестой круг заявлен в свидетельстве.

– Недурно. Ты же по первому разряду из гимназии выпускаешься? Даже на золотую медаль вытягиваешь?

– Так точно, ваше королевское высочество.

– Ну, давай тогда вместе подумаем, куда тебя определить. По военному делу моей власти нет. На статскую службу пойдешь?

– В любое место, куда прикажете, ваше королевское высочество.

– Небось и чин тебе хочется? Сейчас посчитаем. После гимназии по службе ты коллежский юнкер. Однако дворянин, вот тебе и губернский секретарь. Еще волшебник, вот тебе и коллежский секретарь. Ах да! Вышел из гимназии первым разрядом. Вот ты уже и титулярный советник. За орден год преимущества и за наградное оружие еще один. Хватит пока?

– От благодарности нет слов, ваше королевское высочество. Боюсь не справиться по малолетству и скудости ума.

– Справишься. Умников много, плюнь из окна – разом в умника попадешь. Мне преданные нужны. Поздравляю тебя чином камер-юнкера.

Третий раз падаю на колено, целую руку. Придворный чин вместо статского, причем рангом выше, чем отец выслужил за восемнадцать лет.

– У тебя пока в хозяйстве недостача. Это ничего, всякое в жизни бывает. Трудновато будет экипироваться сообразно придворному чину, но не волнуйся, снаряжение справят за мой кошт. С первого числа заступай на службу, я распоряжусь. Мои люди меня по-простому «вашей милостью» титулуют. Тебе тоже дозволяю. Не благодари. Иди. Там все скажут.

И я пошел, чуть живой от счастья.

Принц

– Ну и как этот Тихий, по-твоему?

– Может выйти толк, ваша милость. И ведь совсем ничей! Такого приблизь, прикорми, обласкай – верней собаки будет.

– Да, действительно хорош. Далеко пойдет, если меня держаться станет. Его семья бедна, так что за мой кошт всю справу ему постройте. И с понедельника берите в работу. Подтяните, обучите. Танцы, манеры и по придворной части. Раз целитель, поставь пока на должность гоф-медика. Пусть привыкает к делам. Еще присмотри, чтобы поступил на учебу. К листопаду все закончится, он уже не нужен будет, а дипломированный волшебник всегда пригодится. Прикинь, к какому делу стоит приставить. Отец служит?

– Точно так, ваша милость. Под вашей милостью числится по Медицинской экспедиции министерства. Чин десятого класса. При городской больнице лекарем. Опытен и старателен…

– Это не столь важно. Главное, чтобы был мне предан, остальное приложится. Распорядись ему про следующий чин и переведи куда-нибудь… ну… к Эльрику, наверное. При Ревизионной комиссии пусть будет. Он из рядовых поднялся, все должен знать, его не проведут.

– Ваша милость, если отца в контролеры ставите, может, чин через орден дать? «За заслуги перед короной», третья ступень. В самый раз титулярному советнику придется. Опять же престиж ревизора будет.

– Да, пожалуй, можно. У меня подписанные орденские грамоты есть. Скажи вписать, но потом пусть объяснят, что пока авансом за сына дали, а сам оправдать должен будет. И вели ему короткие бакенбарды отращивать. Для представительства и чтобы вид имел пред другими, не нашими. Длинные пока ему не по чину, а такие ладно, моим людям позволено. Завтра же пусть переводится.

– Слушаюсь, ваша милость.

Министерство

Как вышел, меня проводили в комнату, в которой были только столы и табуреты. Принесли чаю и стопку бутербродов. Вовремя: я голодный как не знаю кто. Через полчаса пришел знакомый охранитель и объявил:

– Понравился ты. Его милость хотел тебя по гражданской службе пустить, а поговорив, пустил по придворной. Есть две новости, хорошая и плохая. С какой начать?

– С любой.

– Ладно. С Лаурой у тебя нет никаких шансов.

– Угу, понятно. А плохая новость какая?

– Даже так?

– Ей около шестнадцати, мне почти семнадцать. Ей замуж надо. Мне до двадцати трех лет нельзя жениться. Я никто, девица привыкла к роскоши. Если между нами что-то будет, она через месяц меня возненавидит. Могу только преклоняться перед своим личным ангелом, на большее даже замахиваться не хочу.

– Умен. Я подготовил целую речь, а ты сам все по полкам разложил. Тогда остаются только хорошие новости. По окончании гимназии ты получишь золотую медаль. Верю, заслуженно. Снаряжение, необходимое для службы, справят за счет его милости. Числиться будешь гоф-медиком. С нового года поступишь в обучение мажеским делам. С твоим чином и службой невместно оставаться не при гильдии. Твоему отцу его милость жалует орден и следующий чин.

– За это я должен буду отдать только свою душу?

– Смешно. Кому она нужна? Но, понятно, отслужить придется. Тебя представят леди Лауре. Девочка романтичная и немного взбалмошная. Ты с ней подружишься, будешь держаться рядом и удерживать от всяких дурных глупостей. Если что учудишь по поводу личных отношений, лично тебя кастрирую. Завтра приходи при параде в гимназию, оттуда тебя заберут в канцелярию дворца. Остальное там расскажут.

– Ясно. Что говорить одноклассникам?

– Ничего не говори, отделывайся общими словами. Гимназическое начальство в курсе, что ты был ранен, и лишнего спрашивать не будет. Остальным и знать ничего не обязательно.

– По какому полку орденом был награжден, могу говорить?

– Вполне. За что, обычно не спрашивают. Зачем тебе надо было прощение напавшему написать, понятно? Или думаешь, что тебе охранители решили дать чуток заработать?

– Думаю, что хотели дело сделать максимально похожим на обычные дела, чтобы не было сильной огласки.

– Правильно. Купец многим денег дал, чтобы огласки не случилось. Драка подростков вообще мало кому интересна, а если постараться, то никто и не вспомнит.

– При случайной встрече мне как с ним себя вести?

– При встрече? Это навряд ли. Разве, может, в загробной жизни встретитесь. Ладно, наше время уже подошло, пошли прогуляемся чуток.

Кофейня «Желтая роза»

Коляску Никол велел оставить, и мы неспешным шагом пошли к площади у главных ворот королевского замка. Именно там располагалась модная кофейня «Желтая роза». Цены соответствуют месту, потому сам бы я туда никогда не зашел. Внутри занято три стола из десятка разбросанных по залу. Нас, не спрашивая, повели в уютный уголок с мягкими диванчиками. Расположились и оглядели зал. Недалеко сидит парочка гимназисток, судя по форме, из Второй гимназии, четыре парня, студенты из университета, и мужчина в партикулярном платье с десятилетней дочкой. Играет небольшой оркестрик из скрипки, гитары и альта. Мелодии просты и незатейливы. Чувствуется, класс музыкантов не слишком высок, но играют искренне и с душою. Мы заказали кофе и мороженое. Я не отказался бы от чего-нибудь нажористого, но здесь такого не подают. Гимназистки бросают на меня любопытные взгляды, шушукаются и хихикают. Ну не красит меня шрам! И что? На улицу теперь не выходить? Женский пол ест мороженое, папа девочки пьет кофе глясе, а у студентов на столе бутылка абсента, но потребляют они его не по правилам, без сахара и не разбавляя.

И гимназистам, и студентам ходить в такие места не возбраняется. Только носи с собой ученический или студенческий билет, не забывай брать разрешительное свидетельство и гуляй когда хочешь, с восьми до двадцати часов, и где хочешь из списка разрешенных мест. Тебе никто ничего запретить не может. Правда, любой полицейский или просто прохожий с офицерским чином может замечание в твое разрешительное записать. Ну так веди себя правильно.

А получить разрешительное свидетельство легко. Пишешь прошение школьному инспектору. Классный надзиратель его подписывает, если в кондуите нарушений нет. Классный руководитель тоже черканет, что оценки позволяют ребенку гулять. И тебе автоматом выдают бумагу. Ее даже не каждую неделю надо продлевать, всего раз в месяц. Причем свидетельство только за замечание отнять могут или за запись в кондуите. Понятно, за плохие оценки тоже.

Нам еще не успели принести заказ, как в кофейню зашла дама в сопровождении девицы. Мой спутник сразу встал, приветствуя ее. Вскочил и я. Раскланявшись с женщиной, спутник чуть выдвинул меня вперед:

– Разрешите представить, мой дальний родственник Стах Тихий. Пока еще гимназист. – Затем представил мне знакомую: – Баронесса Алиса де Берти.

Я поклонился. Баронесса тоже склонила голову ровно на пядь, потом сказала спутнице:

– Рекомендую, мой давний знакомый барон Никол Огинский, гвардии капитан. – Затем представила девицу: – Леди Лаура. Моя самая беспокойная подопечная.

Моего ангела официально мне представили. Теперь нам будет прилично разговаривать при встрече. А «родственник»-то каков! Барон, чин армейского подполковника, а меня за ручку водит. Горжусь. Дамы подсели к нам. Конечно, мы с Николом на одном диванчике, они на другом. Сейчас с Лаурой можно поговорить, но аккуратно – здесь слишком много нескромных взглядов. Передал меню девушке, предложив:

– Мой ангел, не хотите ли заказать чего-нибудь?

Девочка просто вспыхнула румянцем и прошептала:

– Не говорите так. Я не ангел.

– Буду молчать, мой ангел, – согласился я с нею.

– Вы просто смеетесь надо мной!

– Никогда не посмею так поступить. Над ангелами не смеются, ими восхищаются.

Тут как раз в кофейню заглянула цветочница с корзиной пармских фиалок. Махнул ей и взял два букетика для наших сотрапезниц. Каждый стоит как паровоз, которого к тому же здесь и не изобрели. Ну да ладно, мне же купец денег отсыпал. От стола гимназисток послышалось дружное фырканье. Надо им как-нибудь сказать, что зависть плохое чувство. Девочка тоже требует у папы цветочек, но опытный родитель переводит разговор на другую тему. Баронесса делает страшные глаза, однако букет берет. Лаура нюхает цветы и просто зарывается в нежные лепестки. Ее щечки так алы на сиреневом фоне. Очень жаль, что у нас с ней нет будущего.

Потом нам принесли кофе и мороженое. Я рассказывал смешные случаи, происшедшие в гимназии, а ангел осторожно слизывала с ложечки холодную вкусняшку и отвечала забавными анекдотами из жизни двора. Время шло приятно и незаметно, взрослые нам совсем не мешали. Лаура даже сказала:

– Стах, с вами легко разговаривать. Как с давней подружкой. Вы узнали, кто я, но не изменились, как многие, а остались самим собой.

– Лаура, вы всегда для меня будете моим личным ангелом. А раз так, зачем мне меняться?

– Нас могут видеть вместе, как сейчас. Чтобы не пошли слухи, вы должны будете иногда показываться в публичных местах с девушками.

– Если такова цена за дружбу с вами, то я согласен.

Да, в общем, что такого? Погулять с девчонкой никто не запрещает. Прогулка не свидание, правда? Да и свиданки не запрещены. Хотя я-прежний раньше никого не приглашал на прогулки, но думаю, проблемы не будет, договорюсь с кем-нибудь.

– Вот, возьмите. – Девушка протягивает мне большой конверт. – Посмотрите после, и отказа я не приму.

Затем мы опять принялись болтать и даже чуть-чуть сплетничать о разных разностях.

За время беседы студенты дошли до нужной кондиции, и их начало разбирать после глюкогонного. Они стали шумнее, от стола послышались нескромные шуточки в адрес гимназисток. Шепчу: «Баронесса, уходите. Барон, прикройте дам, я отвлеку». Встаю и направляюсь к студентам. Баронесса громко вспоминает, что им уже давно пора, и мигом утягивает смущенную девушку на улицу. Никол, провожая их, грамотно перекрывает проход. Успели в самое время, ибо именно сейчас разразился скандал.

Двое собираются к гимназисткам, а другая пара пытается выйти за нашими сотрапезницами. Но я стою на пути скандалистов и увещеваю: «Немедленно прекратите! Вы пьяны!» Студенты переключаются на меня и начинают махать кулаками. Попасть не удается, они мне не противники. Пользуясь моментом, барон эвакуирует гимназисток на улицу, а мужчина с дочерью уже там. Мне в голову летит бутылка, а один из идиотов достал нож. Тут я начинаю работать, пока в мягком варианте, без членовредительства. Парню с режиком прилетает каблуком ботинка в лоб. Не сильно, но ему хватило, тем более что там подковка. Второй получает удар кулаком в солнышко и корчится на полу, выблевывая выпивку с желчью. Перепрыгиваю через столик ко второй парочке. Удар по горлу, только двумя пальцами, не ребром ладони, и студент начинает думать не о бое, а о чем-то более актуальном. Например, как правильно дышать, да чтобы не вырвало к тому же. Последний уже обзавелся латунным шипастым кастетом на руке. Зря он так. Удар мыском по коленной чашечке. На подошве две подковки, да? На мыске и каблуке. И удар я лишь чуть смягчил. Парень начинает клониться и получает локтем по затылку. В силу законов физики падает. Я же прыгаю на кастет. Тому ничего не делается, а вот пальцы сломаны. Раз достал оружие, готовься получить адекватный ответ.

Бой закончен. Двое без сознания, двое стонут. Наших дам не видно. Барон с профессиональным интересом разглядывает меня, а перед входом начинают собираться любопытные. Тут и полицейский наряд подоспел. Обе гимназистки начинают наперебой рассказывать одному городовому, как я, такой героический, защитил их от пьяных распоясавшихся подонков. Папа с радостной от такого интересного приключения дочкой что-то весомо объясняет унтер-офицеру, старшему наряда. Слышны слова «герцог Ранбранд… графиня Тереза… милый мальчик… распустили студентов… думал, приличное заведение…». Третий заходит ко мне и обозревает зал, в который с опаской начинает заглядывать персонал.

– Дела! – тяжело вздыхает он. – Так вы их без кинжала раскидали?

– Кинжал наградной, мне его величество для боя пожаловал. Не годится такой клинок в пьяной драке марать, – высказываю я свое суждение.

– Это да, – соглашается городовой. – И зачем они порошку наглотались? Теперь будет всем на орехи. И им, и нам достанется.

Оказывается, среди золотой молодежи пошла мода пить неразбавленный абсент с какой-то дурью. Обычно это кончается скандалом и мордобитием. Но раньше кулуарно, среди своих. На центральной площади первый раз такое вышло. Подоспевший с подкреплением околоточный составил протокол с именами участников драки и свидетелей. Нож конфисковали, а вот кастет с распухших пальцев придется спиливать в больнице. Остальных студентов отпустили, но обещали послать копию протокола в университет. Меня спросили про урон, осмотрел себя и, кроме оторванной пуговицы, других повреждений не обнаружил. Барон похвалил за расторопность и повел обратно к коляске.

Дед

– Ваше величество, мы, конечно, рассчитывали показать мальчика в хорошем свете, но такого успеха не ожидали! Расклад был продуман, продажа в людном заведении, продавец ушел, покупатели предсказуемо решили попробовать. Дело шло как по часам. Трое агентов были готовы прийти на помощь. Но не успели! Юноша отправил в безопасное место леди Лауру и один, в мановение ока, разбросал четверых буянов. Она сильно впечатлена.

– Не переборщили?

– Не думаю, ваше величество. Ей тайком передали письмо от прошлого предмета, так она даже конверт не вскрыла. Кинула на бюро и оставила нечитаным.

– Хорошо, коли не читала. А парень не того… не позволит лишнего?

– Ваше величество, когда Тихому сказали, что есть плохая новость и с леди Лаурой ничего не выйдет, он только спросил: «Какая новость плохая?» Его королевское высочество юношу обласкал. Дал поместье, место при себе и велел полную справу построить. Не много ли милостей разом выходит?

– Экий ты скаредный! Завтра ко мне его привези, я ему тоже поместье прирежу. Не жалко. Герцогство, по завещанию матери-покойницы, в приданое к Лаурке отходит. Ее мать сама земли в приданое принесла. Короне на ушедших территориях будет полезно иметь своего человека.

– Виноват, ваше величество. Не додумал про полити́к. Раз земли из-под короны уйдут, так хоть с пользой. Можно прикормить юношу, пока ее высочество не против.

– Во-во! Что с организаторами побега?

– В полночь арестовали Тогаста Венкранца с семьей, Ториана Зенна и семьи остальных виновных. В четвертый час исполнили наказание, повесили обоих. Семьям объявили о лишении прав и состояния. Пока в тюрьме, но ближайшим кораблем будут отправлены в колонии.

Дом

После кофейни с шиком доехал на коляске до дома, а там уже ожидала родня. Мы сразу сели за стол. Семья потребовала рассказа о моих приключениях со всеми подробностями. Про причину успеха говорить не стал. Сослался на запрет и интересы короны. Про купца с его подарками тоже промолчал: вдруг чего. Предъявил полученные награды, печатку, часы и свидетельство из гильдии, а пока родичи разглядывали, щупали, чуть не нюхали мои регалии, наворачивал горячую кулебяку. Мама успела организовать мою любимую – с капустой, жареным луком и яйцом. Вообще стол был как на день рождения. Налюбовавшись, меня стали расспрашивать про пробудившийся Дар и выяснять, что знаю. Я сделал лучше. Взял свечу и повторил свое выступление на испытании. Вместо перьев использовал вилки, ложки и ножи. Представление произвело сильное впечатление. Тетя была хорошей волшебницей и смотрела с профессиональным интересом. После похвалила:

– Малыш, да ты у нас скоро магистром станешь!

Изольда явно рада за меня, отец и мать вообще готовы петь осанну.

– Сказали, наследственная память. Магия Жизни с полным табу на поднятие нежити, зато с усилением лечения людей.

– Это наше исконное, родовое. У пращура Остона такое было, – перебил взволнованный отец.

– Пап, еще не все. Магия Стихий тоже проявилась. Причем моя основная стихия Огонь.

Тут заревела мать. Она ведь из семьи волшебников, весьма сильных, но Дар в ней не пробудился. По прогнозам, и ее детям ничего не светило. Маму выдали замуж с небольшим приданым и полностью забыли о ней. Во всяком случае, я никого из родственников мамы ни разу не видел. Ей даже не разрешили оставить фамилию, то есть навсегда отрезали от семьи. Огонь – их фамильная способность, и сейчас, в компенсацию за разрыв связей, сын получил ее. Вышел такой могучий плевок в сторону материнской семьи – ведь, отрезав маму, они лишились любых прав на меня. Разговор временно прервался. Пока не стихли рыдания, папа что-то успокаивающе шептал на ушко маме, Изольда гладила ее по плечу. Мама крепко вцепилась в мою руку и не отпускала. А я невпопад бубнил: «Мам, ну ты что… Мам, ну ладно, все хорошо будет!» – и тому подобное. Наконец она успокоилась, но осталась сидеть, прижавшись к плечу папы, и задумчиво промолвила:

– С дядиным наследством тебе может на университет хватить. На академию-то мы скопили.

– Хватит, мам, обязательно хватит! Мне службу обещали, скоро получу место.

– Какая служба?! – стала отговаривать меня тетя. – Отдохни как следует после гимназии, погуляй перед университетом.

– Тетя, ты считаешь, что я чурка безглазая или кукла бездушная? Мать третий сезон платья себе не покупала, отец старается дополнительные смены взять. Все деньги мне на учебу собирают. Как будет место, сразу пойду на службу.

Мать опять всхлипнула растроганно: что с ней сегодня? Отец потупил глаза, а тетка его спросила:

– Неужели действительно настолько плохо с деньгами?

– Нет, нормально. Сложновато, но мы тянем.

– У своей сестры помощи попросить нельзя было? Уж племяннику в долг всегда подкинула бы.

Как будто сама ничего не видела! В долг! Скупердяйка!

– Пап, тут такое дело… Тебе завтра парадная форма понадобится. В больницу пакет придет. Тебя в распоряжение Министерства отзывают. Его королевское высочество принц Лагоз передал поздравление с орденом «За заслуги» и чином титулярного советника.

От такой вести семья замерла. Отец схватился за сердце, а мать вновь заплакала.

– Куда меня теперь? – робко поинтересовался отец.

– Точно не знаю, вроде сказали, что в Ревизионное управление, товарищем столоначальника. Тот шесть лет при месте, стремится выше, а преемника ему не находилось. Он за полгода-год тебя натаскает и уйдет на повышение. Должность подполковничья, так что тебе лет на восемь хватит.

– Сынка, в какие эмпиреи ты залетел? – грустно спросила мать. – Теперь по военной части пойдешь?

Я заколебался, из суеверия не хотел говорить, но все равно скоро узнают.

– Нет, мам. Сегодня меня его королевское высочество чином камер-юнкера поздравил.

– Честь-то какая!

Мать обрадовалась и немного успокоилась. Придворная служба на порядок безопаснее военной. Отец улыбнулся:

– Да мы теперь с тобой вровень будем по чинам!

– Пап, не обижайся, мало того что придворная служба выше статской, так у меня за орден и оружие еще два года преимущества есть.

– Ого! Ты так в штаб-офицерские чины по окончании университета попадешь.

– Эх, не хотел пока говорить, но раз так оно сложилось, скажу. – Кладу подаренную папку на стол. – Его королевское высочество сегодня изволил пожаловать руку целовать и поместье. Говорит, Тихий Уголок для Тихого, будешь ты у нас поместным. Там есть двухэтажный дом, луга, лес, озеро, речка, деревня. Принц сказал, поместье небольшое и прехорошенькое, а пахотной земли целых триста десятин да два виноградника – в двадцать пять и в сорок. Для нас оно огромное и великолепное.

Вспомнил и про конверт Лауры. Я от нее такого не ожидал. Мой ангел – очень благодарная девочка. Она тоже подарила имение. Называется Дубки. Маленький господский дом, пахоты только сто сорок десятин и виноградник тридцать. Много пастбищ, река и большой дубовый лес. В отличие от Тихого Уголка, в Дубках сельцо маленькое, больше народу живет по фермам. Это что-то вроде наших хуторов. Местные селяне специализируются на всяком скотстве. В основном держат овец, но и свинства всевозможного хватает. Две трети мясного, остальное на сало. Коров совсем чуток, причем молочных мало, большинство мясных пород.

А знаете, что самое хорошее? Оба моих имения рядом расположены, у них общая граница по лесу. Главное, землю подарили в собственность, а не в управление.

Такой вестью добил родичей. Перейти в разряд поместных и почетно, и выгодно. Однако земля безумно дорого стоит, да и не укупишь. Причем простолюдинам ее просто запрещено продавать, им возможна только аренда, и то на недолгий срок.

Есть второй ограничивающий фактор – годовой доход не более двух процентов от стоимости земли, максимум три, даже в самые урожайные годы. Рабства у нас нет, крепостных нет, только арендаторы, а они тоже хотят заработать.

Имение, то есть земля в собственности, облагается налогом. С арендаторов – понятно, с собственника наособицу платится. За то, что дворяне служат, налоги с них берут значительно меньше, чем с простолюдинов, но берут обязательно. Кстати, приличный расход. А вот если землю дают в управление, доход получаешь поменьше, зато налогов не платишь. Считается почти жалованьем, а с жалованья довольно глупо платить налоги, проще уменьшить выплату.

Знаете, что отлично от нашего мира? Имуществом жена чаще управляет, чем муж. Считается, мужчина служит, деньги зарабатывает, а жена дома хозяйство ведет.

Вообще здесь плюс-минус равноправие. Потому и девочки с нами учатся. Женщинам служить не запрещено, даже мундирное платье положено. На статской службе их порядочно, да и в армии пара женских полков есть. Даже в гвардии имеется личный ее светлости великой герцогини Силестрии Женский лейб-гвардейский полк. Он расквартирован рядом с дворцом, и гвардейки… гвардианки… нет, не солдатки, те в армии… служительницы из полка стоят в караулах при дамских покоях. Охраняют женщин и детей правящей династии. По конторам женщин полно, причем нормальных работников. Считается, они аккуратней мужчин в ведении бумаг и счетов, да и почерк лучше.

У служащих женщин, в отличие от мужчин, есть одно, но сильное ограничение – при беременности им приходится оставлять службу для родов и воспитания детей, а вот вернуться на старое место получается не всегда. Бывает, быт затягивает, бывает, место уже занято.

С браком вообще много разных сложностей. Мужчинам на службе запрещено жениться раньше двадцати трех лет. Исключения редки и касаются лишь династических браков. Шепотком сплетничают – это потому, что корона семьям погибших платить не желает. Ведь в боях чаще погибает молодежь. А посмотреть с другой стороны, брак один на всю жизнь. Разводов нет, даже после смерти супруга или супруги повторно в брак вступают редко. В храме церемонию проводить не особо согласны: не одобряют боги повторного супружества.

В шестнадцать лет парню разреши – он первую встречную под венец поведет, а ведь жизни еще не знает. Может, правильное запрещение? Может, стоит дать человеку время осмотреться?

После тридцати начальство начинает намекать мужчине о женитьбе. К сорока холостяк может забыть о продвижении по службе. Нехорошо в такие лета неженатому быть. Был случай, когда молодой офицер отказался честь холостому старшему офицеру отдать. Сказал: «Что я пред ним тянуться должен, если у него нет никого, кто передо мной тянуться будет?!» Из полка молодого выгнали: не человеку – мундиру честь отдается, – но осадок остался.

Для девушек, даже служащих, ограничений нет. Хочешь замуж? Иди! Но состоящие на службе и женщины, и мужчины должны получить разрешение начальства, дабы не было умаления достоинства недостойной кандидатурой. Например, в гвардейских полках взять в жены простолюдинку не получится. Офицерское собрание против будет, какой бы богатой та ни была. В армии ничего, можно. На статской службе где как. Однако везде кандидатуру рассмотрят обстоятельно.

Есть послабление. Молодой человек может найти себе конкубину. Оно не зазорно, плоть своего требует, но конкубина не жена, вы легко расстаться можете. Прижитых детей можно признать своими, а можно и нет. Как подойдет срок, можно жениться на конкубине, а можно и не жениться. А коли женишься на другой и жена не против, можно жить на два дома.

Другой вопрос: зачем такое счастье девушке – идти в конкубины? Ну, с любовью понятно, про нее промолчим. Бедная дворянка иногда только так может устроиться с приличным человеком. Богатая простолюдинка может пожелать поднять свой социальный статус, родив ребенка-дворянина. Иной раз богатая семья за конкубину огромное приданое дает, с условием признания детей.

И это еще ничего. Иные простолюдины подкладывают дочерей влиятельным дворянам в любовницы, в надежде на льготы, признание ребенка или какие другие блага.

Наследовать имущество могут рожденные в браке, при их отсутствии – дети конкубины. Бастарды не наследуют ничего, кроме явно записанного на них в завещании.

Ромул

– Что дурак, говорить не буду. Небось сам уже понял.

– Так точно, ваше высокоблагородие.

– В принципе, рядовым тебя надо бы взять. Вместо аттестата ты мне бумажку принес, что курс гимназии прослушал. Однако отец у тебя, охламона эдакого, уважаемый. Поставлю младшим унтер-офицером. Но лычку еще должен будешь оправдать. Сейчас в полковую школу определю на четыре месяца, а дальше посмотрим. Ты сам куда хочешь?

– В бой, ваше высокоблагородие. Дабы оправдаться перед отцом.

– Это дело. Тогда на границу пойдешь, в самое жаркое место. Попрошу командира приглядывать, а дальше все от тебя будет зависеть. Проявишь себя – за три-четыре года до штык-юнкера сможешь подняться. Тогда получишь направление в офицерское училище. Будешь труса праздновать – через три года вон из полка. Отец отцом, но на войне как на войне.

Тина

– Папа! Я что, часто тебя о чем-то прошу?!

– Нет, но зачем?!

– Ты бы только посмотрел на него! Гимназист, а уже солдатская звезда и наградной золотой кинжал. Форма идеально подогнана, часы, дворянская печатка на рубине. И этого мало? Вот тебе еще. При мне его представили некой леди Лауре. Девчонка. По виду так себе, ни кожи ни рожи, и попка с пятачок. Однако с портретом принцессы Лауры один в один, я не зря журналы про светскую жизнь покупаю.

– Тебе оно надо? Постоянно разные интриги строишь. Коли и так, как узнаешь? Вдруг что плохое случится, а будет уже поздно? Ты у меня одна.

– Я на пробу дуреху Ингу пихну. Нет так нет. Пусть сама отдувается. Заодно деньгами ее отца расплатимся.

– Ну ладно! Так и быть, узнаю.

Инга

– Ты на молодца не западай. Подумаешь, принцессе представили! Даже если в конкубины пролезешь, толку не будет. Но коли твоя подруга сочтет его перспективным, знакомство поддержи. Тина хоть на лицо страхолюдная, но умная, и отец у нее со связями. Может, действительно гимназист представит тебя какому-нибудь генералу.

– Папенька, генералы старые!

– Молчи, дурища! Старые, да полезные. Понравишься – мне выхлопочут коммерции советника! И уж я тогда… Тебе тоже будет! Бриллиантовый гарнитур подарю. А коли ребенка сделает да признает его… Представляешь?! Дворянин в семье! Пусть бастард, зато я ему любую должность куплю. Главное, чтобы отец был со связями.

– А замуж?

– Что замуж? С нашими капиталами будет тебе муж. Хоть купец, хоть дворянин. Дворянин лучше. Есть у меня на примете пара-тройка желающих позолотить свой герб, любую тебя возьмут.

Тереза

– Ой, мамочка! Если бы ты его видела! Он такой… необыкновенный. Не то что Львов, который со слащавой физиономией про подвиги на войне рассказывает, а у самого даже никаких наград нет. У этого на лице шрам от меча, солдатский орден на шее и золотое оружие. Он тому с кинжалом каблуком в лоб заехал. Ногу выше головы задрал! Другому в пузо хрясть! Через стол прыг! Рукой махнул – и третий скрючился! Четвертому с кастетом по ноге бамс! Тот загнулся, он опять прыг – и локтем по затылку.

– Тебе бы мальчишкой родиться. Только про драки да про лошадей говоришь.

– Мам! Он хороший. Цветы своим дамам подарил, а мне папочка не купил. Поговори с папой, чтобы он меня замуж за него отдал.

– О боги всемогущие! Куда тебе замуж?! Тебе десять еле исполнилось!

– Ну и что? Ему тоже лет шестнадцать или семнадцать, раз гимназист еще. Как раз через шесть лет мы в возраст войдем и поженимся. Он волшебник и я волшебница, у нас будет четыре ребенка, тоже все волшебники. А пока мы подрастать будем, пусть папочка ему карьеру устроит.

– Хм… Мое дитя, давай не будем торопиться. Обдумаем хорошенько, наведем справки…

– Ура! Мамочка! Ты у меня самая лучшая! Я знала, что согласишься! Когда мне двенадцать исполнится, мы с ним обручимся и будем целоваться. Скажи папе, пусть его военным сделает. Лучше всего, если в кавалергардском полку. У них самый красивый мундир и золоченые кирасы.

– Дочка! Я прошу тебя прекратить этот разговор.

– Ну ты поговоришь?! Поговоришь?! А я буду всегда-всегда тебя слушаться и стараться на чистописании. Договорились, да?

Родители Терезы

– Замуж? Моя маленькая глупышка! Скажи ей, что в десять лет влюбляться рано. Сегодня в клубе встретил барона Огинского, который тоже в заведении был. Оказывается, он племянник моей троюродной тетки Эльвиры и дальний родственник мальчика. Я, конечно, интересуюсь, как и что. Оказывается, юноша почти магистр по силе и уже к Зеленому двору приписан камер-юнкером. С принцессой случайно встретились, но ведь представили же его.

– Магистр? Странно. Не помню Тихих в свете.

– Захиревший род. Правда, очень древний. По матери он аус Хансал, но мать род отрезал. Она с отцом разругалась и по любви замуж выскочила.

– Без связей, получается? Камер-юнкер в шестнадцать… Не так плохо… Ты в гильдии узнай подробней. Может, пригласим его когда-нибудь на чай. Поблагодарим за вмешательство и вообще…

– Думаешь, стоит? Хотя пожалуй.

Глава 4

Аудиенция. Король

Заметка

Одним махом четверых набивахом

(«Столичные сплетни», 28 травеня 443 года)

Вчера в кофейном заведении «Желтая роза» приключился безобразный скандал. Студенты 2-го курса Королевского университета барон З. и дворяне К., С., Н. отмечали абсентом покупку партии «Жемчужной пыли». В момент прояснения они решили помериться силами с присутствующим там гимназистом, дворянином Т., которому нанесли ущерб в размере оторванной пуговицы. Когда с помощью нашатыря полицейский фельдшер привел напавших в сознание, они разглядели на гимназисте ранее не замеченные ими золотое оружие и солдатскую звезду «За храбрость».

С позволения сказать, вояка С. был увезен в больницу для лечения треснувшей коленной чашечки, а также чтобы срезать с разбитых пальцев, противно писать, кастет. Фи! Фи! И еще не раз ФИ! У барона З. отпечаток удара на лбу и два, без сомнения, украсивших его бланша под глазами. После пропущенных ударов оба оставшихся нападающих обрыгали (не знаю, как благороднее описать сие действо) пол, тем и прославились в битве.

Из достоверных источников стало известно, что Т. был лишь час как вышедши из госпиталя, где оправлялся после тяжкого ранения, случившегося в бою. Только по сей причине ему пришлось встать из-за стола, чтобы остановить четверых пьяных… (подставьте эпитет сами, нас цензура не пропустит). Иначе он бы набил физиономии, не отрываясь от кофея, до коего оказался большой охотник. Опрошенный полицейский рассказал, что Т. отказался обнажать наградной клинок, ибо не для пьяной драки государь ему оный пожаловал.

Неуважаемые господа К., С., Н. и барон З., как залечите битые морд… (зачеркните, ошибся) лица, нападайте сразу на младенца в колыбели. Оно безопасней.

Ранний завтрак

Традиционно завтрак главы рода аус Хансалов начинался ровно в шесть часов. Его высокородие Симон аус Хансал, армейский волшебник, магистр гильдии волшебников и глава рода, ночами почти не спал, потому вставал ранехонько и завтракал по расписанию. Родне для аудиенции приходилось подстраиваться и вставать еще раньше, чтобы вовремя добраться до его городского поместья. Обычно только за кофеем начинали обсуждать дела. Густав, представитель боковой ветви, хоть и был старым полковым волшебником, участником многих битв, кавалером боевого ордена, однако с начала трапезы откровенно нервничал, утирая обширную лысину льняной салфеткой. На него поглядывал Симон, пока наконец не выдержал, приказав:

– Говори, что у тебя случилось? Мнешься, будто целка перед первым разом.

– Хи-хи! Так, ничего такого. Мелочь, можно сказать.

– Давай к делу! Не тяни! Из-за мелочи не стал бы маяться.

– Сын у Эрны гимназию заканчивает. Вроде даже неплохо, и из гильдии написали – испытание прошел.

– Одаренный? Ну вот, а ты дочь отрезал.

– Пишут, что ему подтвердили шестой круг. Кажется, родовое у него пробудилось. По нашей и отцовской линии. Огонь и Жизнь. – Густав высказал новость и замолк в ожидании.

– Мелочь, значит? Сколько ему? Семнадцать?

– Вроде еще нет. Вроде скоро будет.

– «Вроде». «Кажется». «Ничего такого». У самого внук в шестнадцать без пяти минут магистр, а он ни в чем не уверен. Ах да! Не внук он тебе. Ты ж его мать от семьи отлучил. Бездарная и за твоего собутыльника замуж не пошла. «Дети тоже бездарными будут». Ты тут, помню, распинался: «Сухая ветка! Отрезать, чтобы соки не тянула». Молодец! Все правильно сделал! И что теперь?

– Хочу ему письмо с приглашением в гости послать и сто дукатов в подарок.

– А как не приедет? Ты внука когда последний раз видел? Год назад? Нет? Пять лет? Десять? Может, никогда? На зубок хотя бы талер подарил? Если он хоть сколько в наш род пошел, в нужник твои дукаты спустит и письмом подотрется. Кстати, и верно поступит. Корхилл, срочно в гильдию. Узнай, кто испытывал, и сам с ними поговори. Делай что хочешь, но снимок его ауры посмотри. Густав. Сейчас же поднимаешь связи, ищешь подходы к дочери и ее мужу. Узнай все: как живут, чем дышат, что едят на ужин и сколько раз гадят в сортире. Ната, ты у нас самая молодая мама. Пусть твой сын поищет общих знакомых с… Дьявол! Даже не знаю, как его зовут!

Суд чести

– Итак, господа, объявляю обсуждение законченным и прошу отдать свой голос за одно из предложений. Первое – просить всех участников скандала покинуть стены нашего университета. Второе – просить дворянина Сентоса покинуть университет по причине использования оружия, которое пристало лишь ворам и убийцам, но никак не дворянину. Остальным замешанным рекомендовать защитить свою честь в дуэли с оскорбленным ими гимназистом. Третье и последнее предложение – всем участникам происшествия предложить на дуэли дать удовлетворение юноше. Господа, дело серьезное, потому голосуем не тайно, а гласно, желательно поясняя остальным членам суда чести свою позицию. Секретарь нашего собрания запишет ваши мнения в протокол. Итак, прошу по очереди высказываться.

– Первое. Всех вон из университета. Мне противно видеть их битые морды.

– Третье. Надо дать ребятам шанс закончить дело с честью. Без сомнения, они поступили дурно. Но пятно на репутации не должно лежать всю жизнь.

– Первое. Четверым студиозам не справиться со всего одним гимназистом… Просто позор! Пьянчуги замарали честь студентов университета! Что теперь люди будут говорить про нас?

– Второе. Сентоса вон. Подлое оружие – подлый человек. Остальным стоит дать шанс. Если смотреть по действиям, против клинка и сам гимназист не возражал. Барона он просто вырубил, а Сентоса покалечил.

– Третье. Думаю, как дворянин, он согласится получить удовлетворение за свою обиду.

– Второе. За клинок любой может схватиться в пылу боя. Я никого не оправдываю, но они были пьяны и все такое. Однако носить с собой кастет – это что-то запредельно грязное, не для благородных людей.

– Ни одно решение не набрало большинства голосов. По регламенту, как председатель, я в этом случае должен единолично вынести решение. Так как большинство, четверо из шести, согласились дать шанс некоторым провинившимся, первое предложение отклоняю. Так как большинство, тоже четверо из шести, отказали в шансе оправдаться Сентосу, третье предложение я тоже отклоняю. Мое решение – принять второе предложение. Если Сентос захочет оправдаться, пусть ищет секунданта вне наших рядов.

– Да, логично.

– Граф, мы не зря выбрали тебя председателем. Даже я признаю справедливость твоего решения.

– Согласен, но вдруг гимназист не пожелает дать удовлетворения? Поймите меня правильно, я не сказал слово «испугается». Человек он не робкий, раз против четверых пошел. Опять же золотое оружие, солдатская звезда. Репутация его не пострадает, а вот университет будет дурно выглядеть.

– Господа, давайте не будем решать за юношу. Если он человек чести, значит, к мнению нашего собрания прислушается. И не будем тянуть, сегодня же пошлем письмо.

Экзамен. Математика

После завтрака оделся в наглаженную форму. Вечером мама долго не ложилась спать, раскочегарила утюг и стала приводить в порядок сначала мою, а потом и папину одежду. Утром накормила, одела, обцеловала, и мы с отцом ушли. Я во всем новом, с орденом на шее и кинжалом у пояса. Самописку с собой не взял, хоть она и удобная. У нас в гимназии пару раз те, кто побогаче, пытались ими писать, но классный надзиратель сразу такое дело прекратил. Сказал, что барство, вольнодумство и излишество. Еще вечером из поясного кошеля вытряхнул золото, однако оставил серебро и медь. Утром заставил батю взять дукат и двадцать талеров, на всякий случай. Подарки родителям отдам с окончанием гимназии. Они столько хорошего для меня сделали. Но про ренту и деньги купца я им потом скажу.

По пути в школу вновь встретил Роби и Марги, мы часто вместе ходим. Сразу ощутил бремя славы. Роби начал просить показать кинжал-часы-орден, рассказать, где взял и как ему можно тоже. Лучше прямо сейчас, а он никому не расскажет. Марги ничего не говорила, только стала использовать меня в качестве мишени для стрельбы глазами. Даже на шрам якобы не обратила внимания. Еле отбился, ну прямо как дети. Хотя они и есть дети. Это я – взрослый в теле юноши.

Сегодня мы сдаем последний выпускной экзамен. На этот раз математику. Только сел за свою парту, подошла Фрида, стала извиняться за родительницу. Пришлось напомнить, что я обещал никаких дел с ее семьей не иметь. Ушла, сильно расстроившись. Вообще мое прибытие вызвало в школе переполох. В дверь постоянно заглядывали младшеклассники, и лишь надзиратель, степенно стоящий у входа, отпугивал любопытных детишек. Со звонком зашла экзаменационная комиссия. Генерал, увидев мои награды, поинтересовался:

– По какому полку представлен к ордену?

Я вскочил, сразу встав в стойку «смирно». Мне не сложно, а уважение выказать надо.

– По Горно-егерскому принца Лагоза лейб-гвардейскому полку, ваше превосходительство.

– А! Горлохваты! То-то ты маршируешь ловко. Садись.

Сел, но чинное течение экзамена сразу было прервано зашедшим школьным инспектором со служителем, одетым в дворцовую ливрею.

– Прошу прощения, – деликатно извинился инспектор. – Просят камер-юнкера Тихого, – и пропустил вперед ливрейного.

Тот зорко оглядел класс, подошел ко мне, изящно поклонился и весомо сообщил:

– Ваше благородие, его величество требуют во дворец. Экипаж уже подан.

Такой, понимаешь, тонкий намек, что срочно. Дескать, нечего рассиживаться, сам государь ждет.

У всех присутствующих челюсти вновь на полу. Я вскакиваю и вопрошаю у директора:

– Виноват! Служба! Разрешите идти?!

Тут все – директор, инспектор, учителя, генерал – стали уверять, что я здесь совсем-совсем не нужен. Действительно, зачем на письменном экзамене ученик? Я собрался за минуту и порадовался, что глаза не лазеры. Иначе во мне прожгли бы дыры. Когда шел к выходу, ребята из класса отчаянно завидовали, а девочки… девочки так смотрели! Директор оставил за себя инспектора и проводил меня до самого выхода. Уважаю. Настоящий профессионал. Сразу почувствовал, куда ветер дует. Сказал, на субботнее торжество по случаю выпуска могу прийти «по возможности» и «не в ущерб службе». Из министерства пришло указание – оценки получу такие, как в табеле за год, а раз у меня там «отлично», то так же будет в аттестате.

Аудиенция

По прибытии во дворец с час ждал вызова, сидя на удобной скамеечке в дежурном помещении. Когда позвали наверх, меня проводили не в тронный зал, а в небольшой кабинет. Прошло не больше минуты-двух, затем вошел его величество. Низко кланяюсь. Теперь без разрешения руку целовать невместно, я уже не недоросль, а камер-юнкер. За государем шагнул генерал-аншеф граф Орнер фон Лаунгер, разных орденов кавалер и личный друг государя. Про воинские победы генерал-аншефа складывают легенды. Кому-то в коридоре повелительно махнули рукой, и тот остался за захлопнувшейся дверью.

– Здравствуй, малыш, – поздоровался государь.

– Здравия желаю, ваше величество! – Стою как каменный и ем глазами начальство.

– Не тянись уж слишком, вижу, выправка хороша. Что за внучку вступился, ты молодец. Что никому не сказал про то, другой раз молодец. Газетенкам только дай наше имя потрепать в грязных статейках. Потому за это дело наградить тебя как положено не могу. Однако и должным быть не желаю. У тебя есть какая мечта? Проси, исполню.

Э, нет! Это мы уже вчера проходили. Фигушки я чего попрошу.

– Ваше величество, достиг я всего, о чем мог желать. Получил награды, службу и аудиенцию первейших людей королевства. Крайний предел мечтаний достигнут.

– Может, пойдешь ко мне служить?

– Виноват, ваше величество. Мой долг служить вам на любом посту. Однако со всем моим смиренным почтением скажу – перейти к вашему величеству никак не могу. Только вчера принял службу у его королевского высочества принца Лагоза и не могу отказаться от нее, при всем моем к вашему величеству почитании.

– А коли титулярным камергером поманю? Согласишься?

Ого! Чин восьмого класса! Хочу-хочу-хочу!!!

– Ваше величество, еще раз прошу вашего высочайшего прощения. Это было бы совсем неправильно – бросать своего господина ради другой службы, пусть куда более великой и почетной. Примите мое самое искреннее раскаяние. Но я не могу отказать своему господину, хотя буду верен вам всегда.

За отказ могу сейчас получить по шее так, что вылечу со службы со страшным свистом. Государь переглянулся с аншефом.

– Ну что сказать… Жаль, раньше сына тебя под свою руку не принял. Зато вижу, умеет он себе людей подбирать. Верность – как беременность. Или она есть, или ее нет. Нельзя быть верным наполовину. Ответил ты достойно, служи моему сыну, как мне служил бы.

Уф! Обошлось! Не прогневался на отказ, хотя я сильно струхнул.

– Сын тебе поместье подарил?

– Так точно, ваше величество!

– Значит, и мне надо что-нибудь подарить. Возьми папку на столе.

Беру картонную папку канцелярского образца и с поклоном подаю государю. Тот поясняет:

– Себе возьми. Служи хорошо, и дальше больше будет.

– Премного благодарен, ваше величество!

Интересно, что он мне пожаловал?

– Нанервничался? Пойдем с нами, кофею выпьем.

Такой знак благоволения долго помнится, горжусь. Кроме нас троих за столом были еще флигель-адъютант и титулярный камергер, а также личный секретарь его величества, в чине коллежского советника. Я сидел тихо, как мышка, молчал и делал как все. Хоть явных несуразностей не натворю. Лучше тихариться и не отсвечивать, чем показаться невеждой. Как закончили, меня отпустили. Обратно уезжал в той же карете. Уже было сел, как подошел служитель и вручил шкатулку красного дерева. «За преданность велено отдать», – пояснил он.

Министерство двора

Отвезли меня в Министерство двора. В придворную службу, в отличие от военной или статской, записывают только по высочайшему соизволению, и оно уже лежит у обер-гофмейстера. Тот заставил прождать аудиенции всего ничего, каких-нибудь полчаса, только чтобы указать на мое место. Сам прием длился минуту. Я зашел, поклонился, на меня посмотрел старик в вызолоченном мундире и отправил из кабинета. Визит нужен лишь для соблюдения ритуала. Дальше за меня взялся камер-фурьер, ведающий персоналом. В отличие от нашего мира, здесь получение чина не дает права на дворянство. Он не дворянин и не придворный, а лишь «при высочайшем дворе дворцовый служитель», однако 6-й класс – это тебе не пес чихнул, считай, армейский полковник.

Кадровик проинформировал о жалованье. Как камер-юнкеру мне положено 105 дукатов в год, или столько же талеров в месяц. Кроме того, велено поставить на должность гоф-медика. Это приносит еще 150 дукатов. Как у нас в армии, платят за звание и за должность. По обычаю, придворным жалованье выдают по третям года. Встаю на службу в травень, то есть в девятый месяц, значит, должен получить за последнюю треть года полностью.

Еще положены столовые, квартирные, проездные и деньги на прислугу. Тут я сам должен решить, брать их или нет. Если возьму столовые, то меня не будут кормить во дворце. Разве что с первыми лицами за стол сяду, тогда не обнесут во избежание конфуза. Отказываюсь. Брать во дворец булку с колбасой – это что-то из заоблачно скупердяйского. Квартирные могу потратить на содержание своего дома или вместо них получить малую комнатушку при дворце. Даже не вопрос! Обронить в разговоре «я сегодня у себя ночевал, не смог уехать из дворца» дорогого стоит. Проездные. Это деньги на содержание выезда. Вот сегодня за мной карету послали, а получив деньги, буду обязан сам добираться. Отказываюсь: лошадей у нас дома нет, пусть коляску посылают. С прислугой тоже понятно. Или у меня есть слуга, или, пока я во дворце, мне прислуживает дворцовый персонал. Правда, без особого фанатизма. Могут почистить, подстирнуть, подшить, комнату убрать. Слуги у меня нет, и нанимать не собираюсь. Тоже отказываюсь – обойдусь дворцовыми. Получается, ничего не взял, камер-фурьер остался весьма доволен. Оказывается, эти деньги пойдут на выплаты внештатным служителям, иначе с чего бы им мне помогать. Высокочтимый намекнул, что я был прав, не пожадничав.

Так как я только выпустился, мне положено на обмундирование 35 дукатов единовременного пособия. На первоначальное обзаведение 50 дукатов. На вступление в должность 10 дукатов. Раз написано, что был ранен, еще 7 дукатов на лечение. За мой орден – 20 разово и 3 ежегодно. Коли приписан к Зеленому дворцу, дополнительно полагается ежегодное пособие придворным из личных средств его королевского высочества в размере половины оклада. Не месячного, годового! Правда, только по чину, без должности. Всего к выдаче насчиталось 260 дукатов и 6 талеров.

Опытный финансист увидел, что у меня чуть глаза на лоб не полезли от такой суммы, снисходительно хмыкнул и просветил про расходы. Придворные мундиры строят только из лучших тканей. Пуговицы положены из золоченого серебра. На мундире их двенадцать на груди, по три на рукавах, две сзади на поясе и две на шлицах. Сколько будет стоить? Камер-юнкерское шитье, конечно, дешевле камергерского, но один воротник весит не меньше полуфунта. Про шляпы и шинели пока не говорим, однако установлено семь видов формы одежды: парадная, праздничная, выходная, повседневная, особая, дорожная и летняя. Можно, конечно, исхитриться и комбинировать, но лучше иметь все. Плюс обувь, ремни, кокарды и прочее, и прочее, и прочее. Опять же в знак принадлежности к Зеленому двору перстенек с зеленым камешком надо надеть. Пусть с малюсеньким, но изумрудиком. А другие расходы? Букеты дамам, подарки на праздники, выезды в свет денег стоят.

Увидев, что загрузил меня по полной программе, опытный дворцовый сразу и приободрил. Сказал, здесь иной раз такие наградные получают, что впору сразу в отставку. А коли совсем тяжко придется, можно проситься хоть в военные, хоть в статские на хорошее место. Или ОНИ сами просят службу принять, когда надежный человек нужен. Здесь, рядом с источником, да не напиться – это вовсе дураком должно быть. Дальше пошел рассказ, что принято и чего не принято делать. Кто обладает реальной властью, а кто только пыжится. Почему нельзя давать служителям чаевые, а вот за вовремя сказанное словечко отблагодарят стократно. Кроме обязанностей гоф-медика, которых, по малолетству, никто с меня спрашивать не будет, раз в неделю буду дежурить при его королевском высочестве. Эта служба основная. Закончился разговор запиской казначею и рекомендацией не прокутить все жалованье разом.

И что мне теперь делать? Хорошо, что кучер коляски пожалел и опекать начал.

– Денежную записку получили? – поинтересовался он.

– Получил.

– Тогда скорее едем в казначейство. У вас еще полно дел.

Аптека

Дукат весит ровно драхму. Восемь дукатов – унцию, девяносто шесть – фунт. Мешочек с моими деньгами весит чуть больше двух с половиной фунтов. Вроде немного, а ведь это заработок отца года за три. С такими деньжищами я сел в коляску и покатил к портному на примерку.

Запас раскроенных мундиров под любой размер есть. Осталось только их вышить и стачать в единое целое. Словом, начать и кончить. Хотя вышивальщицы не на пяльцах иголкой работают, а на швейных машинках, но вышить надо воротники, обшлага и карманные клапаны на всех мундирах. На парадном, праздничном и выходном к этому добавляется вышивка по швам, фалдам и на груди. Сапожник закончит работу завтра, завтра же придут головные уборы и вещи от белошвейки. Ладно носовые платки, оказывается, даже кальсоны без вышитой личной монограммы носить не комильфо. Хоть белье готовое, но метку вышивают на каждом предмете. Сроки жесткие, однако к первому числу буду снаряжен по всей форме. Во всяком случае, так обещали.

Затем поехал устраиваться на квартиру. Дворец состоит из основных пяти зданий, соединенных переходами и зданиями поменьше. Их называют Королевский, или Белый, дворец и четыре цветных для детей Государя. Синий отведен для его королевского высочества принца Торана. Зеленый наш. Желтый ее светлости Силестрии, жены великого герцога Синедольского и дочери его величества. Здесь она живет, когда изволит пребывать в столице. Красный свободен: у государя только три отпрыска.

В Зеленом дворце моя комната номер 24, с кроватью, сундуком, шкафом, огромным комодом, бюро, мягким креслом и парой стульев. Мебель старинная, красивая, списанная когда-то из королевских покоев. Еще получил номерную бляху, по которой будут пускать во дворец и кормить в местной столовой. Жилой отсек расположен в подвале, поэтому всегда освещен мягким магическим светом. Женщины сюда категорически не допускаются. Удобства общие с соседями. Здесь квартируют мелкие сошки, штаб- и обер-офицеры. Для генеральских чинов во дворце квартир нет, да и наших занято лишь с дюжину. Так что места хватает. Рассказали, что в Синем дворце, вечном сопернике Зеленого, наоборот, все забито. Принц Торан занимается военными делами, потому к его двору стекаются офицеры со всех провинций, вот и живут по два-три квартиранта в комнате. Кстати, ежегодным пособием, как нас наш принц, Торан своих придворных не балует.

Показали комнатку дежурного рядом с кабинетом его милости. Именно там в восемь утра понедельника начнется мой первый трудовой день.

На выходе из дворца меня поймал Никол и вручил очередную казенного вида папку. Я уже привык к тому, что в них находится что-нибудь нужное и приятное. К хорошему вообще быстро привыкаешь. В папке лежала выписка из приговора суда. «В возмещение ущерба…», «основываясь на статье 436 Уложения о Наказаниях, пункты 2а и 9…», «выморочное имущество…» и так далее. Словом, в компенсацию ущерба получаю дом. Печать на выписке не уголовного суда, а Тайного трибунала. На минуточку, отменить его решение может только государь именным указом.

В дополнение к папке мне был представлен судейский, Робур Вольф. Чин плевый, 14-й класс, регистратишка из простолюдинов, и лет ему уже сильно за сорок. Но не дурак, иначе с самого низу не пробился бы, тем паче в столице. Он должен выступить моим ходатаем и помочь вступить во владение. Я расписался в доверенности, для оплаты издержек отдал все серебро, которое было с собой, и пообещал до конца рабочего дня появиться в присутствии.

Пока есть время, заехал в дядину аптеку, второй ключ у меня остался. Центр города, угол Дворцовой и Большой Дорожной, самое торговое место. Только многие о том знают. На Дорожной еще три аптеки стоят и на Дворцовой две. Дядя еле концы с концами сводил, даже наркотой приторговывал, легальной, конечно. Кокаин от зубной боли, героин от кашля, гашиш от нервического расстройства. А что? Действительно помогает, только злоупотреблять не надо.

Сам домик небольшой, в два этажа. На первом аптека, состоящая из лаборатории и крошечного торгового зальчика. Ну еще кухня с плитой и титаном. На втором этаже квартира. Три небольшие, но уютные комнаты – столовая, кабинет и спальня. Туалет и умывальня не в счет. В подвале жилье для прислуги и кладовка. В свете только присужденной квартиры надо думать, что делать с домами. Наверное, один дом стоит продать.

Женщины сюда пока не заходили, вещи не разбирали. Я тоже намереваюсь не шкафы трясти. Мне что в голову пришло? Принц хороший человек, а по прическе заметно, что волосы зачесывает «из резерва главного командования». Лысеет и, похоже, переживает на сию тему. А я помню зелье для роста волос. В прошлой жизни в одном из комплитников по D&D вычитал и в этой знаю рецепт, даже могу сварить. Потратил полчаса и пару заклинаний, зато получил унцию эликсира.

Вторая причина моего прихода – это дядин тайник. Не думаю, что его нашла полиция.

Старая часть столицы застроена давно. Материал домов – известняковые блоки, которые выпиливались в близлежащих каменоломнях. Под всем городом идут километры заброшенных подземных штолен. Каждый подрядчик копал на своем участке, в результате образовался лабиринт со множеством выходов. Город рос, окраины накрыли заброшенные каменоломни, и входы в них были замурованы.

Время от времени под землю лезли отчаянные головы в поисках… трудно сказать чего. Наверное, приключений. Но десятки километров искусственных тоннелей, пересекавшихся с естественными пещерами, все же довольно безопасны. Слухи о великих некромантах, спрятавших могильники с несметными сокровищами и охраняющими их немертвыми стражами, конечно, были. Однако обвалы, падения в трещины и подземные колодцы сильнее угрожали авантюристам. Крысы, слизни и пауки встречались в катакомбах, а вот сокровищ туда как-то не завезли.

Погуляв и насладившись красотами подземного мира, грязные и уставшие приключенцы находили себе иное занятие. Однако некоторые возвращались, пристроившись профессиональными гидами, а иногда спасателями застрявших туристов. Они даже оборудовали живописные места вроде «логова людоеда», «стоянки разбойников», «приюта контрабандистов». После двух-трехчасовой экскурсии, со множеством сложностей, безумных опасностей и испытаний характера, гордых покорителей Подземья выводили на берег моря в четверти часа ходьбы от живописного кабачка «Одноглазый пират». Большинству желающих пощекотать нервы этого хватало. Однако хоть раз в год какую-нибудь неорганизованную партию приходилось вытаскивать из каменной ловушки. Некоторые и вовсе пропадали без следа. «Десятки километров тоннелей», – сказано не для красного словца.

Так вот, в дядином доме был никому не известный вход в катакомбы. В лаборатории шкаф маскировал дверь в чулан с люком и сундуком, где Вилдрек хранил свои «сокровища чародея», точнее трофеи, привезенные с фронта.

Огромный сундук был только наполовину полон. Или наполовину пуст? Как со стаканом, это вопрос скорее философский. Я оптимист, значит, наверное, все же полон. Сверху лежала большая кожаная папка со старыми дядиными документами. Диплом, офицерский патент, свидетельство из гильдии, купчая на дом и прочие бумаги, скопившиеся за долгие годы. В маленькой шкатулке нашелся орден «Золотая пентаграмма», награда за тот самый бой, погоны секунд-магистра Третьего пехотного полка и несколько знаков отличия. В зашитом в парусину тючке сохранился отрез хорошего сукна на штатский костюм-тройку – видать, купец за что-то отблагодарил. Других дядиных вещей здесь не нашлось.

В дерюгу завернуты пожитки бывшего владельца сундука. Старую одежду и прочую рухлядь, видимо, давно утилизировали, осталось только самое ценное. Потертый кошель хранил 70 гиней. По весу гинея равна двум дукатам. Поменять на наши деньги можно по цене золота, но многие купцы с удовольствием берут иностранные монеты. В другом мешочке лежала пара колец с самоцветами, позеленевший медный кулон с прядью рыжих волос, старые серебряные часы и массивная бронзовая цепь с нагрудником. На нагруднике выбита надпись: «Старший крепостной огнемастер Джой Лысый». Простолюдин, поднявшийся до помощника начальника большой крепости. Так я расшифровал этот титул. У нас магистр, у них мастер. Огнемастер – стихия Огня. Уважаю Вилдрека, простой волшебник выстоял против матерого магистра-огневика! Понятно, сложили того другие, но дядя держал щит, пока они дошли. А вот это интересно! Книга заклинаний, заполненная почти на три четверти. Еще личный дневник с какими-то магометрическими расчетами, институтские магические учебники, несколько тетрадок с конспектами. Будет время, надо почитать, может, найду что-нибудь полезное.

В сундуке остался один неснятый покров. Сдергиваю тяжелое покрывало из гобелена, и передо мной открывается сокровище! Спасибо, покровитель! Такого рояля я не ожидал! Полное снаряжение ниндзя, как в лучших американских боевиках. Перво-наперво ниндзято. Не какая-нибудь японская подделка, а настоящий голливудский оригинал. Затемненный прямой клинок с характерным скосом обуха, долами и заточкой. Лезвие предназначено не только для колющих, но и для режущих ударов. Широкая массивная цуба может служить ступенькой. Естественно, ножны оплетены тонким черным шелковым шнуром. Рукоять подходит под двуручный хват. Мало того, хвостовик рукояти прищелкивается к стальному набалдашнику ножен. Так меч легким движением руки превращается в короткую нагинату. Ну и, естественно, как положено в Голливуде, в рукояти спрятан вылетающий клинок. Зачем? Во-первых, это красиво… В любом ниндзюковском фильме такое приспособление обязательно.

Еще из оружия дали полдюжины танто разных размеров с канонической формой лезвия, которую придумали американцы. Нашлось шесть кунаев, точь-в-точь как в нарутовских аниме. Конечно, имеются нунчаки. Без них не обходится ни одна приличная драка в кино. Кошель с парой дюжин метательных звездочек-сюрикенов завершает вооружение.

Дальше лежит самый тяжелый саквояж с полным набором «мечта взломщика». Никакого экзотического барахла, исключительно воровской инструмент.

Последний мешок с походным комплектом медика-ирьёнина. Невзирая на лечебные заклинания, аптечка и хирургические инструменты всегда будут кстати.

В лакированном ларце тушь, кисточки, бумага и принадлежности для письма. Ура! Я умею рисовать магические печати! Смогу в маленький листок упаковать все свое барахло! Но лучше сейчас не экспериментировать.

В холщовой котомке походный костюм. Конечно, здорово… но это ни разу не одеяние средневекового ниндзя, не наряд шиноби из «Наруто». Скорее комбинезон из американского блокбастера или корейской компьютерной игры. Удобный, со множеством карманов, но совсем не японский. Вместо носков с тапочками таби положили мягкие полусапожки с тонкой рельефной подошвой, без традиционного раздельного большого пальца. Вместо маски капюшон с сеткой, закрывающей лицо. Все окрашено в мышино-серый цвет. Поверх костюма надеваются ремни разгрузочной системы, а на них крепятся ножны и подсумки под любое возможное снаряжение. Пуговиц нет, молний нет, слава богам, липучек тоже нет – они шумные. Крепеж на пряжках и завязочках. Обидно. В «Непомнюкаком Ниндзя» карманы магнитиками закрывались.

А вот жилет тюнина зажали, хотя на последней игре мастер сказал, что нам его дадут. Эх… где сейчас мастер и где я… Не раскисаем! Все нормально! Жизнь продолжается, пусть в другом мире.

Чем хороша улица Дворянская, так это магазинами. Есть любые, на любой вкус. Хотелось бы сказать «на любой кошелек», но врать не буду. Обычно цены здесь в диапазоне от «дороговато» до «совсем охренели». Зато найти можно все и еще немного. Ближайший магазин с крупной надписью на вывеске «Гимнастические товары» и мелкой припиской «для господ офицеров, атлетов и акробатов» открыл мне свои двери. Продавец, бывший цирковой силач, служил скорее рекламной афишей, но, почувствовав денежного клиента, показал каталоги и послал за хозяином.

Оборудование маленького тренировочного зала не вызвало ни малейшего затруднения. Нашлось все – от гимнастической одежды до паласов, сплетенных из рисовой соломы. От станка для тренировки ударов клинком до чего-то похожего на макивару. Про различные спортивные снаряды даже спрашивать не стоило. Дороговато, но через неделю заказ доставят.

Жилье

В судейском присутствии меня ожидал Вольф с уже готовыми документами на владение домом. Раньше им владел какой-то Ториан Зенн, ходатай. Осталось только зайти в городскую управу для регистрации бумаг и получения свидетельства на собственность. От выданных денег осталось меньше десяти талеров. Их, вместе с росписью трат, мне вернул ходатай. Чиновникам 14-го класса за чин платят всего 18 талеров в месяц, плюс совсем немного за должность, иногда еще чуть-чуть наградных. Отец раза в три больше получает, и то нам еле хватает на жизнь. Так что я отказался от сдачи, а наоборот, сунул своему поверенному дополнительный дукат. Тот просто рассыпался в благодарностях, пообещал завтра же решить мои дела в управе и поехал со мной в новый дом.

Тот находился почти рядом со зданием суда, десять минут ходьбы неспешным шагом из двери в дверь. Фасад в пять окон двухэтажного каменного здания упирается в Писарский переулок. Особняк больше, чем дядин с аптекой, но лавку в нем не откроешь, потому ценой он пониже. В доме восемь господских комнат, если не считать гардеробной и туалета с ванной. Да! Здесь есть настоящая огромная латунная ванна! И к ней колонка для подогрева воды.

В подвале живет прислуга, отставной солдат и его жена. Они вдвоем выполняют любые работы по дому: от приготовления еды и штопки носков до уборки двора и стирки одежды. Готовы продолжать свою работу за 20 талеров еще месяц, с проживанием и своими харчами, но с условием, что я не запрещаю им работать на других хозяев и искать новое место. Спрашиваю о причине ухода.

– Вы, молодой господин, долго домом владеть не будете. Зачем он вам? Это место для судейских. Вам предложат денег, вы продадите дом, а нас с женой сразу погонят. Лучше мы сами себе найдем другое пристанище.

– Может, я его не продам. Сам жить буду.

– И таким разом нам место не шибко интересно. Я больше зарабатывал, бегая по поручениям мэтра. Иной раз к таким душегубцам заносило, что упаси боги. Зато благодарили они знатно. Дело прошлое, вам скажу. Псы… ну… полицейские… тоже иной раз серебришко давали, чтобы узнать, кому и куда я письмо носил. А вы молодой еще, честный. Никто за вас не заплатит. Кому вы, извиняйте, конечно, нужны?

Позиция кристально ясна и понятна. И слуга на мне заработать не сможет, да и мне самому такой прохиндей не нужен.

Мой многоопытный проводник Вольф, в благодарность за полученное вознаграждение, рассказал совершенно необходимые вещи, которые надо сделать. Первым делом полиция. Городовой следит за порядком на улице, но если его попросить присмотреть за домом, то он не откажет. Особенно если к просьбе добавить маленький кругленький блестящий дукат. Золотой – это не так много, он будет отнесен в околоток и честно поделен между своими. Правда, после этого городовой раз в неделю будет заходить, справляться, не беспокоит ли что в округе. При разговоре полезно давать еще два-три талера. На большие праздники приходить с поздравлениями будет старший унтер. В ответ его стоит поблагодарить дукатом, тот тоже в общую копилку околотка идет. Расход не так велик, но воры каким-то образом знают, куда им путь заказан, и обходят стороной такие жилища.

Зачем спрашивать совет, если ему не следовать? Решил не откладывать вопрос безопасности, и мы быстро нашли местного городового. Вольф меня представил как домовладельца и камер-юнкера. Полицейский самым любезным образом согласился присматривать за домом, а при прощании даже встал во фрунт и стал величать меня благородием. Дукат, кстати, взял, не отказался. Заявил, что слесаря сменить замки в доме он сам пригонит. Заодно пообещал турнуть слугу. Не очень надежный он. Уж больно много с ворьем якшался. Если нужна прислуга, лучше всего обратиться к Русане, которая отыщет надежных людей. По поводу дров, воды и прочих хозяйственных надобностей есть Терн. А вот откушать во всем околотке нет лучше заведения, чем «Молоток судьи». Ну как такому славному гиду не дать дукат? Тогда-то меня и начали кликать «вашим благородием».

Когда возвращался к ожидающей у дома коляске, от соседней кондитерской лавки меня окликнул отставной унтер-офицер в чистом фартуке поверх армейской формы.

– Гимназист! – окликнул он меня. – По какому полку представлен к ордену?

– По Горноегерскому принца Лагоза лейб-гвардейскому полку, господин унтер-офицер.

Пока в гимназической форме и без документов, по званию я ниже рядового. «Ваше благородие» – только для знающих о моем производстве.

– Надо же, а я из Второго горнострелкового.

Он завел меня в лавку, свернул огромный бумажный кулек и по горсти, без веса, накидал в него разных дорогих конфет, сунул в руки и сверху добавил красивую жестянку чая, привезенного из колоний.

– Отдай дома маме, герой. И скажи от меня спасибо за то, что вырастила такого сына.

Приятно было даже не могу сказать как.

Дом

Дома меня уже заждались родители и сразу выплеснули ушат новостей. Парадная форма была очень своевременно отглажена. Отца прямо с работы дернули в министерство, где его принял лично министр. Вручил орден «За заслуги перед короной» третьей ступени, поздравил новым чином, должностью товарища столоначальника и отрядил в Ревизионное управление. Там папе начальник департамента сказал пару хороших добрых слов и переправил на место работы. Столоначальник Стола медицинских, аптекарских и прочих лекарских справ встретил как родного. Уже давно надворный советник, он вынужден сидеть на месте до приискания преемника, а его ждала служба начальником отделения, которого, в свою очередь, ждал департамент коронных шахт… В общем, приход папы двинул вверх пару-тройку человек, и они, предвкушая скорое повышение, хоть не в чине, так в должности, радостно приняли перспективного сотрудника. Кстати пришелся дукат. Он был выдан служителю, которого послали за необходимым, чтобы в узком кругу обмыть столь приятное знакомство. Кабинет отца крошечный, но это пока в дела не войдет и не примет стол сам. Форму надо будет строить заново полностью. Цвета, подбор, шитье у ревизионных свое, совершенно отличное от Медицинской экспедиции, поэтому был дан отпуск на обустройство до первого числа.

Жалованье вместо 60 дукатов в год стало 75. Понятно, за смены не платят, но за должность положено целых 60 дукатов. На слугу жирно будет, небось не придворный, а столовые, квартирные и проездные в министерстве как раз с товарища столоначальника дают. Общим счетом в месяц 45 талеров довольствия возьми и имей довольный вид. Дают вперед по третям года, а не как в больнице, помесячно за отработанное. На вступление в должность 10 дукатов тоже дали. На обзаведение не положено, чай, не первый чин получает, но начальники не звери, понимают, сколько расходов при переходе в министерство. Выписали 50 дукатов вспомоществования. Пожизненно за орден положено 6 дукатов в год, да разово наградных дали 30. Получилось к выдаче почти 160 дукатов. Столько денег за раз отец никогда домой не приносил. Родители стали рассчитывать, как такую кучу деньжищ проживать будем. Решили постоянную прислугу взять. Кухарку, горничную и мужика на хозяйство точно, а вот заводить ли кучера с выездом, надо подумать. Экипаж с парой лошадей недешев. Конюшня-то при доме есть, но стоит пустая.

Я про свои доходы рассказал, но про подношение купца не упомянул. Пусть на черный день лежит. Когда сунул маме на обновление гардероба сорок дукатов, она деньги брать не хотела, однако настоял. Что они меня тискают постоянно?! Отец говорит: «Совсем ты у меня взрослый стал». И, смущаясь, рассказал, как министр, вручая ему орден, произнес: «За воспитание сына его королевское высочество пожаловал. Следующую ступень сами заслуживать будете».

Кулек с конфетами и жестянку чая я передал маме и сказал, что велел передать отставной унтер-офицер. Мама прониклась, потом вдруг решила, что ребенок весь день ходил голодный. Рассказал, где и что кушал. Узнав, как я пил кофей с его величеством, папа опять схватился за сердце, а мама вновь заплакала. Не понимаю, что с ней. За все прошлые годы ни разу не видел ее плачущей. Потребовали полного отчета. Интересовало все. От того, какие глаза у моих одноклассников были, до оттенка обоев в государевом кабинете. В разговоре вспомнил о пожаловании.

В шкатулке оказался ключ. Небольшой, с ладонь величиной, на узкой зеленой муаровой ленте, завязанной бантом. Сам золотой, увенчан королевской короной, в центре головки изумруд в окружении мелких бриллиантиков. На бородке еще три прямоугольных бриллианта. «Камергерский!» – ахнул отец. Камер-юнкерам ключа не положено. Титулярные камергеры носят золотой, но без короны и камней. А вот полные камергеры… Может, и не зря от синицы титулярного камергера отказался, если на журавля полного камергера так сладко намекают.

В картонной папке со стола королевского кабинета нашлись документы на владение с планами еще одного имения. Юмористы они, наши венценосные особы. Один Тихому Тихий Уголок дарит, другой, наоборот, Гремячий Поток. Малюсенькая такая лощинка в предгорье. Речушка с водопадом, из-за чего владение так и назвали. По реестру 620 десятин пахотной земли, но пшеницу здесь не выращивают. Как, впрочем, и рожь, овес, гречиху… Какие там еще зерновые есть? Скотину тоже, почитай, не держат, разве несколько тягловых лошадей имеется. Мне подарили царство садов. Из-за особенностей микроклимата и обилия воды остальное здесь выращивать не по-хозяйски. С доходом весьма недурно выходит, за прошлый год случилось больше, чем от Тихого Уголка и Дубков, вместе взятых. Господского дома нет, зато есть винокуренный завод. Как понимаю, там гонят самогонку в промышленном масштабе. Основной доход от нее идет. Вторая статья – сушеные фрукты. Винные сорта винограда у меня не держат, конкуренция большая, зато написано, что изюм слаще колониального.

Дом, полученный от суда, родители захотели осмотреть. Думают, что мне стоит туда переехать. С моим чином прилично одному, без родителей жить.

В разгар разговоров про мои пожалования к дому подъехала коляска. Из нее выскочил слуга в ливрее и постучал в дверь. Мама побледнела. Я ее понимаю, на слуге цвета и герб рода аус Хансалов. Вестник довольно небрежно поклонился и протянул шкатулку.

– От деда вашего, Густава аус Хансала, приглашение на воскресный обед и подарок, – провозгласил курьер и значимо выделил, – сто дукатов!

– Не знаю такого. А от незнакомцев подарков не принимаю, не нищий, чай. Поди прочь, любезный.

Таким афронтом я напрочь порвал шаблон гонца. Как можно отказаться от больших денег?! Практически вытолкнутый на улицу, он постоял у крыльца, затем посидел в коляске и только потом уехал. Мать прижалась ко мне и сказала только одно слово: «Спасибо!» Отец просто пожал руку. Сегодня они получили компенсацию за прошлые годы обид.

Тина

– У тебя чутье, девочка. Вся в меня. Юноша действительно весьма интересный. Позавчера по личному приказу его величества ему послали наградной кинжал. Вчера дали камер-юнкера. Только сейчас сообщили, что сегодня был принят его величеством и даже, как записано в дежурном журнале, был приглашен на кофей.

– Ого! За что именно так жалуют, пап?

– Неясно. Явно за какое-то дело лично для королевской семьи. Но какое, никому не известно.

– Что про его звезду слышно?

– Пока ничего. К списку солдатских наград доступ затруднен. Учет в полках ведут и выше подают только общей сводкой вместе с годовым отчетом.

– Раз камер-юнкер, то будет вхож на самый верх. Надо пробовать.

– Можно. Но как ты сможешь привлечь его внимание?

– Папа, поверь! Ты не хочешь знать, как Инга это сделает.

Инга

– Камер-юнкер! Он же вхож к самому государю! Чин девятого класса! Да сразу после гимназии! Да… Такое знакомство полезно. Наверняка его благородие изволит видеть многих генералов. С графьями и баронами знается. Ты дуреха, на тебя надежды нет. Тут пронырливая особа нужна. Скажи Тиночке, если она сведет тебя с его благородием, ей будет подарок.

– А мне?

– Тебе тоже.

– Золотая булавка?

– Посмотрим. А уж если я сделаюсь коммерции советником, она другой подарок получит.

– При чем здесь она?!

– Ты тоже не оплошай, брильянтовый гарнитур, который из заклада не выкупили, тебе отдам. Камер-юнкеру авансом перстень с изумрудом подарю и кое-что его начальников умаслить. Чай, сразу к генералу не подкатишь… Кребер двадцать тысяч дукатов на благотворительность потратил, пока получил… Эх! Как же чин получить хочется! Я уж развернусь…

Тина и Инга

– Снимай.

– Я боюсь!

– Чего боишься? Никто не увидит. Снимай!

– Тин, а вдруг кто-нибудь узнает?

– Инга! Последний раз говорю! Снимай давай! Или я пошлю свои и буду сама.

– Ладно. Только мы никому не расскажем, да? А то так стыдно…

– Бери карандаш и пиши.

– Что писать? Имя?

– Чем меньше напишешь, тем больше он додумает. И никаких соплей. А остальное сама решай.

– Ты такая решительная…

– А как ты хочешь привлечь его внимание? Нас тут таких, богатых простолюдинок… Чтобы выделиться и заманить на разговор, нужны нестандартные решения! Или выходи замуж за купчишку и начинай рожать каждый год по младенцу, пока сама не станешь как колода? Адрес точный?

– Да. Я с девчонкой из их гимназии разговаривала. Там только и обсуждают, как его с экзамена во дворец вызвали.

Родители Терезы

– Дорогая, ты знаешь, я в гильдию заезжал. Просто ради любопытства спросил про юношу… Тихого… Мне даже копию ауры показали. Не положено, конечно, но не отказали. Впечатляет. Восьмой круг заклинаний уже может пользовать.

– Да? Сколько ему? Шестнадцать? И это практически без обучения? Перспективный мальчик. Очень!

– Ты знаешь, там с меня денег не берут, а одалживаться я не люблю, для приличия заплатил вроде как за прогноз.

– Какой прогноз?

– Ну… Генеалогический, по родовому древу… С Терезочкой… Только из любопытства… Нам мезальянс не нужен.

– Действительно, он дочке не пара. И что?

– Рождение неодаренных детей практически совсем невозможно. Вероятность же появления волшебников – восемьдесят шесть из ста, причем уровня магистра – сорок девять из ста.

– Забавно. Хорошо, что он нам не интересен в таком плане. Может, мы на завтра его к чаю пригласим?

Глава 5

Дуэль

Ранний завтрак

Этим утром завтрак у аус Хансалов прошел торопливо и скомканно. Посетители ждали кофея, чтобы поговорить о делах, и, как только налили, Симон велел Нате докладывать.

– Неделей раньше познакомиться было бы несложно. Оказалось, мой сын в той же гимназии учится, двумя классами ниже. Вчера как раз переполох случился. Экзамен выпускники должны были писать. Так приехал экипаж из дворца. Срочно затребовали камер-юнкера Тихого к государю. А перед этим сын заглядывал в класс, тот впервые после отсутствия появился в гимназии при ордене, наградном оружии и с сабельным шрамом через лицо. Детишки очень заинтересовались. Сын сам не видел, но болтают о золотых бим-барах. Это молодежь так сейчас часы с музыкой называет. Сегодня больше постарается вызнать.

– Ясно. Корхилл, что в Гильдии?

– Говорил с испытателями. Юноша произвел сильное впечатление. Поднял разом восемь предметов. Держал концентрацию, хотя рука над огнем свечи была. Ожог залечил сам. Стихийный участок спектра схож с нашим прадедом Фераном, у которого последним родовое пробуждалось. Однако у Стаха линии значительно четче и насыщенней. По отцу проверить трудно, у Тихих давно пробуждений не было, спектр не сохранился. Но иначе без обучения не смог бы творить заклинаний. Ему поставили шестой круг, однако, когда внимательно посмотрели, чуть не восьмой тянет. Словом, немного поднатаскать – и на магистра сдаст.

– Если сейчас почти восьмой круг, то лет через десять и девятый будет. Вот вам и самый молодой архимаг. Густав, у тебя что?

– Не взял внук письмо с деньгами. Гордый слишком оказался. Говорит, от незнакомцев подарков не принимаю. А у самих домишко только-только приличный, даже выезда нет. Думаю Фину послать к Эрне на переговоры. Пусть объяснит, от чего отказывается ее сын.

– И от чего отказывается?

– Ну…

– Ну?! Давай! Рожай! От чего отказывается храбрец с золотым оружием, в шестнадцать уже произведенный в камер-юнкеры, с двумя годами преимущества в выслуге? На минуточку, звание соответствует армейскому капитану. Вчера во дворце он кофей с его величеством пил. За верность государь ему камергерский ключ пожаловал. Затем как раз семейный обед был. Его величество принцу Лагозу со смехом рассказывал, как парня к себе титулярным камергером манил, а тот не пошел от Зеленого двора в Белый. Боится гнева его величества до дрожи в коленях, а говорит, что не может своего господина бросить «ради другой службы, пусть великой и почетной». Один день прослужил! Всего! Наша кровь! Лагоз сидел довольный, как обожравшийся маслом кот. Меня после того его королевское высочество к себе вызывал, рассказал про обед и спросил – как дело, моего рода касаемое, мимо меня прошло? Почему я не представил родственника к Синему двору? Я стоял как обгадившийся рекрут на параде. Ничего сказать не мог. Да и не надо было. Его королевское высочество сам справки навел. Было два пути – принять вину на себя или спихнуть на другого. И знаешь, что я выбрал, Густав?

– Что?

– Спихнул на тебя. Рассказал, как оно на самом деле было. Его королевское высочество выказал мне глубочайшее неудовольствие. Про тебя сказал, раз даже со своими детьми ладить не хочешь, то к служилым людям тебя на арбалетный перестрел допускать нельзя. От должности в полку ты отставлен. Опять же, его королевское высочество рассудил, коли ты на родной дочери с внуком столько денег наэкономил, то тебе на прожитие больше и не надо. Потому велел отставить без выходных пособий. Сегодня придет приказ.

– Я столько лет верой и правдой…

– А надо было головой. Теперь давайте думать, как ситуацию выправить. Что мы можем Тихим предложить для воссоединения с нашим родом?

– Зачем нам они?

– Густав, тебе точно отдохнуть надо. Подумай, что мы могли бы получить от другого рода, согласившись на брак магистра с их девицей. Политические расклады какие. Какой силы дети будут.

– Э…

– Что тебе, Корхилл?

– Я так… для примера… в гильдии попросил составить генеалогический прогноз на Вигуленьку. Они по возрасту подходят. Так у нее со Стахом шансов на неодаренных детей вовсе нет, а вот на сильных волшебников – семь из десяти.

Почта

Рано утром, до завтрака, почтальон принес мне три послания. Пакет с печатью Суда чести Королевского университета, конверт и перевязанную бечевкой и запечатанную бумажной облаткой бандероль с грозной надписью: «Вскрыть лично! Без посторонних глаз!»

В пакете лежала вырезка из «Столичных сплетен» про вчерашнее происшествие. Мы газеты не выписываем, дороговато для нас такое роскошество, хотя мама любит почитать про придворную жизнь. Надо бы не забыть прикупить несколько газет для памяти. Да и подписаться хорошо бы, пока деньги есть. Кроме заметки в пакете была просьба встретиться с моим доверенным в столичном Дворянском собрании, в субботу, в любое время после полудня. С вопросами Никол разрешил обращаться, – черканул ему записочку.

Что забавно, Никол не соврал, мы действительно родственники. Он первым, пока я в больнице лежал, семейное древо посмотрел. Я тоже нашу родословную полистал и нашел – прабабушка по отцу имела сестру, дочь которой вышла замуж за Огинского. Смех смехом, а мы родня. Хотя и не очень близкая, но и не такая далекая. Барон обещал свое родословие прислать. Для сведения. С кем они роднились, с кем дружились. Список семейных врагов опять же. А то мало ли… Мне они, понятно, не указ, дружу с кем хочу. Но жизнь по-разному складывается, союзников у Тихих и так не осталось, терять хорошие отношения просто по незнанию не хочется.

А вот по аус Хансалам родословной нет. Мама в камине сожгла, когда ее отрезали. Не враги они нам, но и не друзья.

Изящный конверт содержал приглашение на чашку чая от герцога Ранбранда, в пять после полудня сегодня. Где-то я эту фамилию недавно слышал, но совершенно не помню где. Кроме приглашения в письме лежала простая школьная тетрадка. В ней неустойчивым детским почерком записаны упражнения на медитацию и развитие объема маны одаренного. Причем это не общеизвестные, а даже на первый взгляд серьезные наработки сильного магического рода. Мне бесполезны, я этот этап перерос, хотя никто о том не знает. На обложке надпись тем же почерком: «С благодарностью. Тереза». Что бы это значило? Обратный адрес есть, значит, Письмовник мне в помощь. Пишу ответную записку почерком рондо. Благодарю за приглашение и обещаю быть.

Бандероль привела меня в шок. Там лежали женские трусики. Точнее, тонкие белые батистовые панталончики с кружевами и вышитыми цветочками вроде незабудок. На панталончиках написано химическим карандашом «Инга» и ниже «Желтая роза. Суббота. Два часа». И что бы это значило?

Не! Я помню, звездам эстрады девочки кидали свои номера телефонов, записанные на трусиках. Про «Битлов» и «Глубоко пурпурных» даже не говорим, на нашей российской эстраде такое нередко бывало. Теперь вот я сподобился. Шрам, орден и золотое оружие – секрет моего успеха? Неприлично, конечно… Но приду обязательно. Я же живой человек.

Долго думал, куда спрятать послание. Если мама его найдет, даже не представляю, какой скандал поднимется. Спрятать в своей комнате? Вдруг найдут при уборке. Носить в ранце? Вдруг случайно выпадут? Заклеил запрещенный предмет в пакет, запечатал своей печаткой, написал: «Не вскрывать». Может, не откроет. А если так? Дописываю: «Лично в руки его королевскому высочеству». Теперь точно мама вскрыть не посмеет. Убрал на дно портфеля, как буду в своей комнате во дворце – уничтожу. Не забыть бы только.

Награждение

Я последний раз в качестве ученика пришел вместе с родителями в гимназию. Сегодня будут вручать аттестаты выпускникам. И еще у выпускников появится знак отличия, у многих самый первый в жизни, – жетон на цепочке, дающийся успешно выпущенным из гимназии. Простой бронзовый диск с надписью «1КГ» на двойной цепочке. Вроде чего в нем такого? Но это именно ПЕРВЫЙ лично заслуженный знак.

Носится не с наградами, а прикрепленным одной цепочкой к поле́, выше верхней пуговицы, и второй – на расстоянии вершка от первого крепления, на груди. Ношение с мундиром не запрещено, но и не разрешено. Из-за этого статус жетона не определен, отдан на усмотрение начальника, а потому на сию тему ходят разные анекдоты, вроде такого:

Строй рекрутов. Мимо проходит ефрейтор, замечает висящий жетон, спрашивает:

– Это что такое?

– Знак окончания гимназии, – гордо отвечает новобранец.

– Так! Значок снять! У нас головой думать надо.

Народ собирается на плацу. Дворянские семьи усаживаются на скамейки. Простолюдины стоят. На трибуне школьное начальство и почетные гости. Открыл торжество наш главный экзаменатор, старенький генерал. Он произнес трогательную речь о птенцах, вылетевших из гнезда, и занялся вручением аттестатов.

Как обычно, начали с двоечников и дальше шли вверх по списку. Всем не имеющим «плохо» в аттестате выдавался похвальный лист. Только «хорошо» и «отлично» – похвальная грамота и ценный подарок. Мальчики получили книгу о канцелярском делопроизводстве и перочинный нож с костяной рукоятью. Девочкам досталась книга по домоводству и именной серебряный медальон на цепочке. Эмме Цейдлер, третьей по успеваемости среди выпускников, кроме того, был подарен изящный набор расчесок из панциря черепахи, а Максиму Лещинскому, второму в классе, расписной пенал с ручкой слоновой кости и набором стальных перьев.

Последним вновь вызвали меня. Минут пять хвалили, потом десять рассказывали, как его превосходительство министр призрения Эльрик де Вимент утвердил прошение гимназии о награждении ученика золотой медалью. Она лежала в красивой деревянной шкатулке. Носится первой за солдатскими наградами, весит шесть золотников, отчеканена из червонного золота. На аверсе изображен раскрытый свиток, и по кругу надпись: «Преуспевшему в учении». На реверсе герб королевского дома – восстающий, смотрящий вперед коронованный лев с мечом в лапе.

Генерал приколол мне ее на грудь, вручил тубус с жалованной грамотой, приглашение на школьные гулянья в честь завершения учебы и сам аттестат. Было очень приятно, не скрою. Особенно здорово смотреть на моих родителей, принимающих поздравления от родителей одноклассников. Они просто млели от радости. Меня при всех зацеловала мама. Меня мял в объятиях отец. Ему жали руку и говорили комплименты мужчины. Ее окружили женщины и тоже что-то такое щебетали. Ребята из всех классов смотрели на меня, как подростки на звезду эстрады, приехавшую в деревенский дом культуры.

Но и это еще не все. Оратор вызвал к трибуне моих родичей, из папки достал осьмушку листа бумаги и передал отцу ЛИЧНУЮ записку его королевского высочества принца Лагоза. На ней была написана всего одна фраза: «Благодарю за воспитание сына». Подпись. Личная печать. Вдобавок почти некурящий отец получил чуть пользованный золотой портсигар с вензелем «Л» из мелких изумрудов. Маме пожаловано кольцо с цветочком из изумрудиков вокруг бриллианта.

Зрители были просто в экстазе. Одно из первых лиц королевства жалует свою личную вещь в подарок. Здесь это считается круче любого ордена. Личная благодарственная записка тоже ценится высоко, но все же статус помельче, сильно помельче. Глядя на рыдающую от счастья мать и отца, который не может сдержать слез, понимаю, что принц купил меня с потрохами, отныне я его навеки.

С трудом мне удалось выскользнуть из окружения и подойти к трибуне. Стоило лишь попросить, сразу дали слово. В короткой, всего минут на десять-пятнадцать, речи поблагодарил по очереди его величество, его королевское высочество принца Лагоза, его превосходительство Эльрика де Вимента… Министра я видел только раз в жизни и уверен, что он обо мне уже не помнит, но почему бы не сделать приятное человеку. Не забыл сказать спасибо его превосходительству Липану де Риарди, это наш генерал-экзаменатор. После этих благодарностей сообщил, что не могу и не смею забыть о вложенных в нас знаниях его высокоблагородием, а для нас, гимназистов, просто Наставником с большой буквы… это я про директора, если кто не понял. Далее также вспомнил школьного инспектора с классными надзирателями и всех учителей поименно и пофамильно. Закончил словами, что все золото моей медали собрано с их больших золотых сердец. Педагоги растрогались и по очереди стали жать мне руку. Один парень, классом или двумя ниже, тоже протянул руку и представился:

– Я Лекр аус Хансал. Очень приятно познакомиться.

– Среди аус Хансалов у меня знакомых нет, не было и не нужно, – ответил я, не стал пожимать протянутую руку, а просто ушел прочь.

Парень остался стоять как оплеванный. Думаю, сплетни пойдут по всей гимназии. Но раньше он со мной знакомиться не стремился.

Когда церемония завершилась, мы вернулись домой, а вскоре после прибытия к нам подъехали директор гимназии со школьным инспектором. Мама пригласила, а школьное начальство не отказалось выпить чашку чаю. Да и закусить: время полудня почти подошло. Ну и принять по бокальчику после трудов праведных. Мне, по малолетству, налили воды с сиропом. Разговор, естественно, шел о талантливом мальчике и заботливом сыне. Обо мне, если кто не понял. Тут развернулся наш инспектор. Он в несколько юмористическом виде изобразил прошедшую аудиенцию у министра. Особенно ту часть, где я даю оценку школьной деятельности директора и про получение министерского соизволения на золотую медаль. Как-то сама собой речь зашла о приглашении на школьные гулянья.

Дело в том, что пригласительный билет дается одному человеку, но он действителен для двоих. То есть можно взять друга или подругу. Гуляния проходят ежегодно, во второе воскресенье разноцвета, для окончивших учебные заведения. В теории для любых учеников. Однако на практике печатают только три дюжины пригласительных билетов на всю страну. Чем эти гулянья замечательны? Почти ничем. В обычный день можно так же прогуляться в Королевском парке. НО! Тогда там не будет королевской семьи. Или будет, однако в парк не пустят посторонних. Для простых подданных это единственный шанс посмотреть вживую принцев и принцесс, а то и поговорить с ними. Сказать «был на школьных гуляньях в Королевском парке» – по статусу почти то же самое, что «был на королевском балу».

– Девочку для такого похода выбрать непросто, – втирал родителям директор. – Дворянки не подойдут, у них может возникнуть матримониальный интерес. Это для мальчиков гулянье – возможность отметить успешное окончание школы, девочки сразу жениха начинают искать. Простолюдинки дело другое. Они в свет не вхожи, уже за то, что попадут на это действо, будут благодарны. У нас учатся несколько подходящих кандидатур, и я лично могу помочь определиться с выбором.

– Да, – поддержала его мать, вспомнив события недельной давности. – Есть такие бесстыдницы! Даром что благородные. Утром с одним целуются, а после занятий с другим.

Это камешек в огород Амы. На вручении она умудрилась обстреливать меня глазками, напрочь забыв о былом. И ведь действительно у нее куча достоинств. Красива. Из хорошей дворянской семьи. Часто намекала мальчикам на приличное приданое. Хвастала, что они поместные и в их имении больше пяти тысяч десятин пахоты. Но я-прошлый влюбился не за богатство, тем более что мне было бы разрешено жениться не скоро. Просто это первая девчонка, которая улыбнулась как-то по-особенному. Ладно, забыли. А то у меня в душе что-то нехорошее поднимается.

Наверное, нужно действительно взять кого-нибудь на гулянья. Опять же Лаура просила показываться в женской компании.

– Есть еще один вопрос. Меня просили родители Фриды Губерласк замолвить за них слово. Они признают, что были не правы, и хотят принести извинения.

Родители запросили подробностей, а когда я рассказал, как было дело, отец объяснил директору:

– Боюсь, мы не сможем урегулировать с ними инцидент. Стах пообещал не иметь дел с их семьей, а дворянин обязан исполнять обещания.

После отъезда начальства гимназии мама долго не могла успокоиться, еще и еще раз пересматривала подаренное кольцо. Стоит ли говорить, что она считала все благодеяния заслугой лично принца Лагоза. Если бы слово было каплей воды, то он бы уже раз пять утонул в благодарностях. Папа молчал. Он устроился в любимом кресле, достал из портсигара ароматную пахитоску, долго рассматривал маисовый лист, в который завернут табак, принюхивался и наконец зажег ее от спички. Мама побежала к буфету и вернулась с рюмкой ликера. Поставила перед отцом, а он притянул супругу и усадил рядом на подлокотник. Так они и сидели обнявшись. Сюжет для эпического жанрового полотна Перова или Маковского под заглавием «Жизнь удалась». В прошлом мире я никогда не считал себя сентиментальным человеком, но сейчас, стыдно сказать, чуть не расплакался.

Однако наступило время, и мне пришлось собираться. Родители знают, что в два у меня встреча, но думают, это по службе, не могу же я им рассказать про надпись на трусиках.

Кофейня «Желтая роза»

До кафе добрался чуть раньше срока. Успел сесть за столик, а ровно в два в зал зашли те самые ученицы из Второй гимназии, которые были здесь в прошлый раз. Улыбаюсь и кланяюсь им, как знакомым. Одна девочка расцветает и тащит другую, очень смущенную, к столику. Похоже, я попал на пару порций мороженого. Делать нечего, галантно приглашаю девочек к столу. Интересно, какая из них мне писала? Нас не представили, но мы одного поля ягоды, гимназисты. Такое допустимо. К тому же они простолюдинки. Подзываю подавальщицу и предлагаю девчонкам заказывать. Те бросают: «Как обычно!» – и официантка уходит. То, что девочки не из бедняков, ежу понятно: за гимназию платить дорого. Но то, что часто в кофейню ходят, – показатель богатства.

Одна девушка блондинка, красавица, такого, знаете, спокойного, умиротворяющего, несколько деревенского типа. Нетороплива в разговоре, медлительна в движениях. Голубые томные глаза с поволокой. Высокий полный бюст. Сама не то что излишне полновата, но чувствуется, еще пара-тройка лет – и девушка существенно прибавит в весе. Некоторые парни называют таких девушек одним словом – «телка».

Вторая, похоже, взята для контраста. Далеко не красавица, но во внешности чувствуется что-то такое привлекающее взгляд. На полголовы ниже подруги. Очень стройная, скорее даже худенькая, брюнетка с вьющимися локонами. Быстрые четкие жесты. Живая остроумная речь. На первый взгляд старается, чтобы выгоднее выглядела спутница, но через несколько минут разговора понятно – в этой паре лидер она. Хотя блондинка может искренне считать обратное.

Обе одеты прилично, дорого, но не выходя за рамки дозволенного гимназисткам и простолюдинкам.

– Тина Железняк, – сразу представилась брюнетка, – единственная дочь «стального магната» Руди Железняка. – Затем показала на подругу: – Инга Латер, четвертая дочь Федула Латера, откупщика.

Про Железняков я читал в газетах. Все, что можно сделать из стали, выпускают заводы этой семьи. Хотя здесь они значат много меньше, чем заводы Круппа или Тиссена в нашем мире, однако тоже не кооператив «Нужда, Беда и Голод». Про откупщика ничего не слышал, но что они не стеснены в средствах, понятно. Бедный откупщик налогов – из области ненаучной фантастики. Тина побойчее своей подруги. Она толкнула локтем смущающуюся Ингу, и та начала явно заученную речь:

– Стах, мы очень благодарны тебе за то, что ты пришел на встречу. Столь экстравагантный способ написать письмо был выбран, чтобы тебя заинтересовать и сразу показать, насколько я современная и неординарная девушка. Мне нужна от тебя услуга. Если ты согласишься, мой отец щедро отблагодарит тебя.

Что ей от меня нужно, стало понятно из дальнейшего монолога. Я как… э… мужчина ее не интересовал. Мне такое дико, но Инга хотела познакомиться с покровителем. Причем… ни хрена себе стеснительная девочка… познатнее, чином не ниже генерала и желательно не очень старым. Ее папенька страстно желает получить чин коммерции советника. Увидев меня в прошлый раз, подруги оценили награды, навели справки, узнали о производстве в камер-юнкеры и решили привлечь к поиску интересующего объекта.

Против ожиданий девчонок, я не стал заигрывать, а прямо спросил, зачем мне это надо. Ведь придется лезть в глаза к большим людям, а те могут отнестись к подобному весьма отрицательно. Девушки продумали вопрос. На столе появился небольшой сверток.

– Здесь только аванс, – пояснила Инга. – По результату будет еще. Чем выше чин покровителя, тем больше благодарность.

– Мы говорим о сотнях дукатов, – поспешила заверить Тина, поймав мой скептический взгляд.

Хватать сверток не стал, но поинтересовался, чем буду прельщать потенциального покровителя. К моему удивлению, и это у них было продумано, даже подготовлено целое резюме. Деловой подход, ничего не скажешь. Мне выдали конверт с листом бумаги, в котором написаны данные о девушке и о ее семье, а также серебряную пластинку с дагеротипом. Это такой давний предшественник фотографии. Здесь он заменяет снимки, так как магический, цветной и даже объемный. На картинке запечатлена Инга в простой школьной форме. Милая, красивая, скромная. Не скажешь, что ищет себе любовника. Через некоторое время я дал себя уговорить. Взял адрес для связи, пообещал поспособствовать, но никаких гарантий не дал. Пришлось заплатить за них, но, уходя, они не забыли оставить мне дагеротип, резюме и приятно тяжелый аванс.

После встречи устроился в парке на лавочке у клумбы. Не удержался и развернул сверток. В иноземном платке черного шелка с вышитым золотым драконом, который уже сам по себе нехилый подарок, завернута малюсенькая серебряная шкатулка с музыкальным автоматом. Как открываешь крышку, он наигрывает что-то лирическое. Не часы, но тоже стоит прилично. В шкатулке, на бархатной подушечке, золотой перстень с маленьким, но чистым изумрудом. Да уж… Расплатились по высшему разряду. Уважают. Ценят мои услуги. Изумруд дали, зная про службу в Зеленом дворце. Платок и шкатулку можно подарить хоть мужчине, хоть женщине. То есть вещи мне выдали для дела, чтобы тоже смог кого-нибудь заинтересовать. Секретаря или кого-то обеспечивающего доступ к высокопоставленному телу. Вряд ли смогу помочь, о чем Инге честно сказал, но вдруг получится.

Чай

Вспомнив о том, что с приглашением была прислана тетрадь от девочки Терезы, я по пути заехал в магазин игрушек «Плюшевый мир». Дорого, но игрушки того стоят. Каждая сшита по-своему, нет одинаковых, и все очень симпатичные. Выбрал большого плюшевого мишку. Любая девчушка лет до двадцати будет рада такому подарку. Куклы у девочки наверняка есть, а такую животинку можно на кресло посадить, даже если не понравится и играть с ним не захочет. В любом случае это хороший подарок.

Времени хватило купить вчерашние газеты и чуток передохнуть перед визитом. Ровно без пяти пять извозчик подвез меня к железным воротам, закрывающим въезд.

Привратник сноровисто распахнул ворота, и извозчик мог бы подъехать к виднеющемуся дому, однако я предпочел перейти двор пешком. Где я и где герцог? Пусть он сам меня пригласил, пусть я его не знаю, но элементарная вежливость к хозяевам велит поступить именно так. Дом выглядит совсем не помпезно, кажется неброским и очень уютным. Три этажа – для герцогского дворца это немного. На карнизах лепнина с растительным орнаментом, да и плющ увивает южную стену. На высоком крыльце с двумя колоннами посетителей встречает вышколенный слуга. За дверью другой принимает фуражку и провожает в гостиную.

В ней всего восемь человек, из которых двоих я видел в кофейне «Желтая роза». Папа, он и есть герцог Ранбранд, и его дочь Тереза, пославшая мне свою тетрадку, приветливо со мной здороваются. Медведь с благодарностью принимается, и, пока девочка усаживает его в кресло, меня подводят к ее маме, тоже Терезе. Затем знакомят с еще одной семейной парой с двумя сыновьями – четырех и шести лет. Женщина – сестра хозяйки дома. Последней представляют старенькую тетушку герцогини, такой типаж бедной родственницы в стиле «божий одуванчик». Сидит в уголке и разговаривает, не отрываясь от вязания. Они представляются по-родственному, без чинов и званий, наверное, чтобы меня не смущать. Ведь, честно говоря, я действительно удивлен. Ожидал светского раута человек на пятьдесят, а попал на тихое семейное чаепитие.

После представлений Тереза с детской непосредственностью предложила: «Стах, можно я на вас посмотрю магическим Взором? А вы на меня… Нет! Все друг на друга, ладно?» Без разрешения такое делать немного неприлично. Вроде как подсматривать на улице за поправляющей подвязку женщиной. Но если попросили, то как отказать милому ребенку? Соглашаюсь и сам включаю Взор.

Охренеть! Такого я еще не видел! Здесь только волшебники! Тереза уже владеет кругом вторым, а то и третьим. Малыши пока только первым, но какие их годы? Обе семейные пары точно пользуют шестой, а старушка – божий одуванчик – оказалась архим