Читать онлайн Последняя жертва бесплатно

Тихая ночь напала на город, окутав дома своими длинными щупальцами, наполнив воздух свежим холодным запахом безмолвного покоя. Её тёмное дыхание таилось за каждым деревом, за каждым поворотом ночных дорог. Она проникала в разум случайного путника, заставляя задуматься о бессмысленности своей маленькой жизни и о ценности каждодневной гонки за миражами, о том, что в этой гонке со смертью невозможно победить. Она никогда не даёт шанса отыграться, не щадит и не прощает ошибок.

Одинокая фигура, словно тень, бесшумно скользила вдоль ночных дорог. Маленький человек в большом городе. Он шёл медленно, не спеша, наслаждаясь звоном своих шагов. Остановился напротив зеркальной витрины, рассматривая отражённый там город.

Огней было много: красные, белые, синие – но они все были мёртвые. Мёртвые огни фар и фонарей правили миром. Машины продолжали безостановочно мчаться по широким мостам и дорогам, напоминая небу о своём механическом существовании грозным рычанием турбированных моторов. Небо отвечало лишь молчаливым наблюдением за ночной жизнью и мириадами безразлично сияющих звёзд, прожигающих аккуратными дырочками тёмное полотно.

– Как их много. Как много машин мы создали, а теперь они поставили нас на колени… – произнёс человек шёпотом.

Мир в отражении казался ему более реальным, живым, чем тот, который видел из окна каждый день. Провожая взглядом очередной поток машин, молниеносно пронёсшийся к финишной черте моста, он услышал тишину – город наконец-то замолчал.

Ночная гонка сбавила бешеный темп, позволяя затишью ненадолго взять верх над суетой. Ватный покой надавил на уши, заставляя расслышать звон собственных мыслей.

Для тех, кто не привык к ночи, жутко было оставаться наедине со своими мыслями, ведь мысли – это то, что делает человека самим собой. Находясь во власти истинной сущности, многие люди испытывали страх, ведь никто не хотел видеть, кто он есть на самом деле. Но это было не про него.

Он был человеком ночи и уже давно перестал бояться молчания. Наоборот, при каждом удобном случае искал укромный уголок и ждал, когда безмолвие снимет покров с зеркала души, обнажая самые тёмные её стороны, освещая глубокие шрамы и несбывшиеся надежды. И сейчас мечты, разбитые на осколки, блестели в отражении сознания, мелькая нескончаемым калейдоскопом воспоминаний словно сотни теней в самом сердце преисподней.

В этом мире были и другие. Миллионы мыслей и слов заполняли разум не успевших укрыться от безмятежности людей, напоминая о том, что нельзя убить зверя внутри, не повредив шкуры. У каждого внутри жил свой зверь, который хотел вырваться на свободу, дав волю своим самым сокровенным желаниям. Но не каждый был готов отдать душу дьяволу ради любимого тёмного наслаждения. Поэтому-то люди не любили ночь и боялись звона тишины. Он знал это и был этому рад. Кривая ухмылка рассекла худое лицо в отражении. В глазах промелькнул злобный огонёк.

Город снова ожил. Он понял это, почувствовав в воздухе запах горячего масла, переработанного бензина и разогретых в бешеной гонке моторов. А ещё откуда-то издалека ветер донёс цветочный аромат загородного леса и пьянящие нотки листвы – они заманивали в хвойную чащу, обещая открыть все глубины человеческой природы.

Отвернувшись от витрины, молодой человек разглядел и других одиноких прохожих, спокойно созерцавших застывшее полотно звёзд. Они тоже не боялись зверя внутри, и им был знаком запах холода – так пахнет страх. Им было не до сна, их снова гнала на охоту ночь. Солнце село – маски прочь. Ночные хищники, каждый из которых искал единственную жертву – ответы на свои вопросы. Они ждали, когда скользкая мысль подплывёт к кромке океана сознания, чтобы одним резким движением поймать её за хвост, успокоив метавшийся разум в лабиринте снов. Их охота не всегда заканчивалась удачно: бывало, жертва оказывалась слишком юркой и по сноровке и умению превосходила охотника, и тогда человек был вынужден метаться в сомнениях до следующей ночи, прячась в закоулках внутреннего мира от дневного света. Ночь была очень коварна.

Он знал, что жизнь не у всех проходила в ночной спешке или охоте за невидимой добычей.

Медленно подойдя к длинному дому, посмотрел на стройные ряды окон. В этих окнах ещё долго будет гореть свет.

Заходить внутрь совсем не хотелось, но ещё больше не хотелось оставаться наедине с городом машин.

***

В одной квартире на верхнем этаже уже несколько часов горел свет. Хрустальная люстра освещала мраморный пол лучами искусственного блеска. Глянцевый потолок отвечал взаимным сиянием, бросая на шёлковые шторы блеклые тени дорогой мебели. Каждый сантиметр квартиры был пропитан роскошью и богатством. Всё дышало огромными суммами денег, которые хозяйка не скупилась тратить на обустройство жилья.

Хозяйкой своего мини-дворца была пожилая женщина Анна. Для незнакомцев – Анна Сергеевна. Старуха семидесяти девяти лет со сморщенным худым лицом, вблизи похожим на засохшую на солнце мочалку. Её превосходно выкрашенные коньячного цвета волосы были небрежно собраны в домашний хвост костлявой рукой.

Был у этой пожилой женщины очень живой и резвый взгляд. Упрямые зелёные глаза сохранили резкость и по сей день несмотря на свой возраст. Она смотрела на мир с вызовом и гордым превосходством, а нескончаемым задором вводила многих людей в яростное состояние. Энергии и наглости ей было явно не занимать.

По худощавой внешности Анна Сергеевна была похожа на типичную бабулю «божий одуванчик», но это был обман, маска невинности, которую она умела использовать с умом. Внутри «бабули» жила гордая непокорная львица, готовая порвать любого, кто встанет на пути к цели. Её резкий и харизматичный характер намекал, что его обладательница испытывала жизнь на прочность многие годы, что ей нравился зашкаливающий пульс и обжигающий кровь адреналин.

Вся её прожитая жизнь была сплошным экстримом, а старость – угрозой самой смерти. Семидесятидевятилетняя «старая карга» всегда была быстрее света в осуществлении своих грандиозных планов. Анна Сергеевна умела летать где-то над землёй, но лишь рискуя всем, она была собой. И она явно не собиралась умирать ближайшие лет тридцать точно.

Были у Анны Сергеевны и другие удивительные фишки – богатство и «любимые» родственники, которые с нетерпением ждали, когда же она, наконец, умрёт, а наследство перейдёт им. Но находчивая и предусмотрительная «старая карга», как её называли за глаза племянники, явно не спешила с ними делиться. Она знала об их долгих и мучительных ожиданиях, поэтому с каждым годом тратила деньги более расточительно, иногда напрочь забывая о финансовых границах материального мира.

Анна Сергеевна уже давно для себя решила, что, прежде чем отойти в мир иной, потратит всё до копейки, и сделает это не только из жадности и нескрываемой ненависти к своей родне, но и потому, что ей нравилось брать от жизни всё. Если что-то хотела, то забирала всё подчистую, никакая половина её не устраивала.

Уже почти всю ночь она наглаживала постельное бельё и занавески, мыла посуду и стирала одежду. Женщина была безумно рада, что надоедливые родственники покинули дом, оставив хозяйку в гордом одиночестве. Они навещали её довольно редко, но, когда приезжали, оставались на несколько дней. И целью было простое корыстное желание – в один прекрасный день приехать и обрадоваться, что Анна Сергеевна откинула коньки, но каждый раз, разочарованные и обиженные, возвращались домой в ожидании следующего счастливого визита.

Пару дней назад она спровадила своего племянника Андрея, приехавшего погостить к любимой тётке на целых четыре дня. Анна Сергеевна терпела его как могла, даже предлагала денег, лишь бы поскорее уехал. Еле-еле пережив эти бесконечные дни, выкрала у вселенной немного времени, чтобы заняться собой. Только он переступил порог квартиры, как она тут же начала перемывать по несколько раз всю посуду, из которой племянник пил и ел; протёрла зеркало и окна, к которым Андрей подходил, и перестирала всё постельное бельё.

Во время глажки женщина невольно задумалась, что прожила уже довольно долго и за свои семьдесят девять лет побывала в серьёзных передрягах, из которых иногда чудом уходила живая, а благодаря опыту работы в банке сумела благополучно провернуть немало рискованных афер и сделок, обвела вокруг пальца много «честных» людей, которые не знали, куда можно пристроить свои миллионы. Результатом такого трудолюбия стало огромное состояние на старости лет и, конечно же, мечты родственников о скорой её смерти.

С любовью разглаживая на гладильной доске белый тюль, подумывала о том, что пора бы осуществить ещё одну свою прихоть, ту самую, которая закралась в подкорку подсознания несколько месяцев назад и зудела с каждым днём всё больше и больше, явно мешая осуществлять привычное бытие. Этой прихотью было желание взять все свои накопленные капиталы и поехать куда-нибудь, где казино и игровые залы пользовались большой популярностью. Там можно было бы поужинать в дорогом ресторане, снять номер люкс в престижном отеле, а потом на всю ночь отправиться в казино, где можно играть в покер или рулетку с богатыми и знатными персонами, а под конец игры благополучно проиграть своё завещание. И даже если от осознания проигрыша внезапно стукнет инфаркт, Анна Сергеевна помрёт счастливой, ведь на старости лет сорвёт самый большой куш, который только сможет найти. Умирать ведь она пока не собиралась, а значит, нужно было придумать, как с пользой провести время и начать форсировать новые вершины, достигая интересные цели.

***

Закончив домашние дела, пожилая женщина пошла на кухню и заварила чай. Ароматный запах крепкого чёрного чая индийских сортов затопил кухню, унося в приятный мир любимых фантазий.

Она развалилась в плетёном кресле, положив на тёмный дубовый табурет свои дряхлые, старушечьи ноги. Укрывшись пледом, медленно потягивала горячий напиток. И тут раздался стук в дверь. Сначала Анна Сергеевна подумала, что ей показалось: стук был слабым и осторожным, словно какой-то хилый маньяк проверял, есть ли кто дома. Потом постучали громче.

«Что может быть нужно от старухи в два часа ночи? Что это за настойчивый идиот мешает мне жить?» – с недовольством подумала она.

– Сейчас я, иду, – крикнула Анна Сергеевна в ответ на повторившийся стук.

Специально всё делая медленно, стащила с табурета сначала одну ногу, потом вторую, потом неторопливо пошла в коридор, зажимая в руке горячую кружку. Не дойдя несколько шагов до двери, хозяйка выключила свет и лишь потом распахнула дверь.

Она не любила, когда кто-то или что-то отвлекало от любимого занятия. И сейчас её очень разозлил столь поздний визит.

Женщина даже не стала пытаться спрашивать, кто же к ней пожаловал, и с размаху плеснула чай в чернильное лицо незнакомца. В ответ раздался пронзительный крик удивлённого человека.

– Так тебе и надо, ночная крыса! Что, на беспомощных пенсионеров нападаешь, да? Решил меня убить и ограбить? – закричала Анна Сергеевна.

– Чёрт, я так и знал, что не стоило заходить к вам! Боже, вы что делаете?! Это же я – Андрей! – раздалось из неосвещённого коридора.

– Идиот, – только и смогла произнести Анна Сергеевна. – Значит, это ты у меня под окнами ходил – что, думал, не увижу?

Андрей был очень рад, что в темноте женщина не видела его лица. Думая, что остался незамеченным, он долго ходил вокруг её дома, раздумывая, стоит ли вообще заходить. Нынешняя выходка тётки ясно дала понять, что не стоило. И сейчас он чувствовал себя униженным и разоблачённым мальчишкой.

– Денег не дам, – с вызовом сказала хозяйка квартиры.

– Мне не нужны деньги. Мне негде ночевать, – жалобно проскулил племянник.

Анна Сергеевна тяжело вздохнула, подумав, не выпроводить ли его вон, но потом всё же решила впустить.

– Ну, проходи, раз пришёл… Чай-то понравился?

– Да. Хороший чай. Горячий только.

Обрадованная результатом, Анна Сергеевна пошла на кухню за новой порцией индийского напитка.

Андрей включил свет в коридоре. Из зеркала на него смотрел человек среднего роста, костлявый, с длинными руками и ногами. По бледному лицу стекали струйки некогда горячего чая. Тёмный пиджак тоже был в чайных разводах. Чёрный шарф, небрежно повязанный вокруг тонкой шеи, выглядел большим мокрым удавом, неудачно душившим своего хозяина. Такой весьма жалкий вид никак не вписывался в чистую квартиру богатой пенсионерки.

***

Из всех «любимых» родственников присутствие Андрея Анна Сергеевна ещё более-менее могла переносить спокойно. Это было связано с тем, что, даже когда приезжал к ней, большую часть свободного времени племянник проводил в своей комнате, которую выделила ему тётка. Что он там делал – Анна Сергеевна не знала, да и знать не хотела. Чем он занимался, где работал и на что вообще жил – хозяйку квартиры также не интересовало; главное было то, что Андрей ни разу за своё пребывание в её доме не сказал про завещание, даже не заикнулся о нём, а раз это было так, то она была полностью уверена, что наследство его не интересует вовсе. А раз не интересует, то пускай проходит.

По характеру он был молчаливым спокойным человеком, «странноватым идиотом» – как называла его «любимая» тётушка Анна Сергеевна. И это было хорошо, ибо не доставал разговорами.

Зарабатывал тем, что писал какие-то статьи и литературные материалы для издательств. Часто просил у тётки денег взаймы – она, в силу своей расчётливости, одалживала немного, но постоянно. Иногда Андрей вовсе не понимал, зачем Анна Сергеевна это делает, ведь в ближайшее время он не сможет вернуть и половины того, что должен ей. И она это знала, но продолжала давать деньги.

– А вы не потеряли своего запала, Анна Сергеевна, – обратился Андрей к пожилой женщине, рассматривая её кухню.

Она налила свежий чай и медленно помешивала сахар, ожидая пока он растворится полностью. Несколько секунд Анна Сергеевна молча рассматривала напиток и потом произнесла:

– Я способна на большее. Тебе ли этого не знать. Ну, как жизнь, племянничек? Надолго ко мне?

– Не знаю, тётушка, как получится. Может, и задержусь на недельку.

– Дела у меня. Завтра, – вздохнула она. – Времени у меня мало, надо дела делать.

– Зато чаю много.

– Да, чаю на всех хватит. И денег. Что молчишь? Ты ведь за этим ко мне пришёл, да? Все вы ко мне приходите только из-за денег. Сколько надобно?

Андрей не ответил, подошёл к распахнутому окну, посмотрел на большую глянцевую луну, подслушивающую за окном, и, не поворачиваясь к Анне Сергеевне, сказал:

– Да как обычно бы…

Что-то недовольно бурча себе под нос, Анна Сергеевна подняла со стула своё повидавшее мир тело, достала с самой верхней полки кухонного шкафчика конверт и положила перед Андреем.

– Вот. Утром я уеду, возможно, надолго, поэтому бери сейчас.

– Спасибо. Я верну…

– Да не надо мне тут начинать это вот своё! Знаю. Слышала, – резко прервала она его. – Бери и проваливай поскорее. А впрочем… поехали со мной, а? Всё равно заняться нечем, а так будешь хоть меня развлекать. И от тебя польза будет.

– Я? С вами? – от такого неожиданного предложения Андрей чуть было не выпал из окна.

– Да. Только ты и я. Ты со мной. А что, племянничек, стесняешься? Не привлекают тебя мои старческие формы, что ли? Ну да, не двадцать пять мне уже, не молодая я ягодка. Зато с сюрпризом: кто попробует меня слопать – подавится к чёрту! Ладно. Думай – ночь у тебя ещё есть, – не дожидаясь ответа племянника, женщина вышла из кухни.

– Анна Сергеевна! Анна Сергеевна! Я еду! – крикнул ей вслед Андрей.

***

Андрей знал, что его слова едва ли донеслись до Анны Сергеевны каким-то далёким нереальным звуком, который по неизвестной причине вторгся в её сонное царство.

«Осталось только решить, зачем и куда именно едем», – пронеслась в его голове очередная звонкая мысль.

Пока Анна Сергеевна наслаждалась радужными снами, Андрей тем временем, расположившись в отведённой ему комнате, занимался давно полюбившимися занятиями: ходил из угла в угол, думал о жизни, смотрел в окно и ждал. Ждал, когда снова появится он – Голос. Этот Голос, как он сам его прозвал, появился из ниоткуда много лет назад. Изначально встреча с ним была игрой в прятки или догонялки, без единого для Андрея шанса выиграть. Но потом Андрей решил пойти с другого конца и вместо врага разглядел в нём весьма надёжного союзника, который стал его новым и единственным другом.

Пытаясь постичь законы мироздания, бросил короткий взгляд на тёмное небо, где сияли далёкие точки звёзд. Он часто смотрел на звёзды в тщетных попытках найти покой своей истерзанной вопросами душе, но эти звёзды всегда молчали, отвечая лишь мёртвым, холодным сиянием. И вот, наконец, он услышал Его.

– Почему ты ещё здесь? – задал Голос вопрос. Он задавал этот вопрос часто. Но ответа Андрей так до сих пор и не придумал, и отвечал привычной фразой:

– Оставь меня.

– Так почему ты ещё здесь? Что мешает закончить всё в один миг? – вновь спрашивал Голос. И в этом вопросе всегда чувствовалась скрытая угроза или скорее приказ, что необходимо «закончить всё» незамедлительно.

Андрей снова не ответил, отошёл от окна, сел в мягкое кресло и стал слушать тишину.

– Я, наверное, безумен и схожу с ума, – произнёс он вслух.

– Что ты знаешь о безумии? – спросил его Голос.

Андрей молчал, и тогда Голос ответил за него:

– Это повтор. Повтор одних и тех же действий день за днём, неделя за неделей, год за годом. Вся жизнь людей, само человеческое бытие суть безумие. Оглянись вокруг и посмотри: все живут одинаковой жизнью, все делают одно и то же, идут проторённой дорогой. Мыслят тоже все одинаково: стандартным, шаблонным мышлением. И мало людей мыслят, но все хотят иметь мнение2. Под их черепной коробкой не гнездится ни одной оригинальной идеи. Теперь время пришло. Тебе пора наконец выбрать: приобрести разум или петлю. Решайся. Сейчас.

В тишине его слова были слышны непривычно громко, как звон колокола в чистом поле.

– Оставь меня! – крикнул Андрей во всё горло и выбежал из комнаты.

Резкий толчок плечо об железную дверь напомнил о том, что покои Анны Сергеевны закончились, и сейчас он был на территории города. Холодный ночной воздух отрезвил метущийся разум.

«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня», – бормотал на ходу Андрей.

***

Чуть ли не бегом добравшись до ближайшего отеля, Андрей подошёл на ресепшен, положил перед девушкой толстую пачку связанных резинкой купюр и сказал:

– Я не постоялец отеля, но я хочу выпить. Может, мы договоримся?

Девушка несколько секунд смотрела то на него, то на толстую пачку, заманчиво примостившуюся на краю стойки. По взгляду было понятно, что она ну уж очень хочет взять эти деньги, но какие-то глубокие личные соображения препятствовали, не давали совершить этот поступок. Она мучительно боролась с сомнениями и совестью, поглядывала то на камеру в углу потолка, то просто по сторонам, а потом жадность всё же её сломила.

– Хорошо, я вас поняла, – одним молниеносным движением спрятала деньги в маленькую сумочку и убрала её куда-то вниз. – Бар прямо по коридору и налево, – указала девушка направление. – Удачного вечера, – фальшивым голосом произнесла на прощанье.

«Удачного вечера – какое лицемерие! Зачем она несёт эту чушь, если и так понятно, что ей наплевать на вечер гостей. Сейчас она сидит и думает, когда же закончится смена, и она наконец-то пойдёт тратить свои деньги», – подумал Андрей, с улыбкой проходя мимо неё.

Быстрым шагом он подошёл к барной стойке и заказал два бокала виски, а потом ещё и ещё. Медленно потягивая обжигающий горло напиток, пересчитывал оставшиеся одолженные ему деньги: на удивление, осталось ещё много, очень много – на этот раз Анна Сергеевна превзошла сама себя, разорившись на «любимого» племянника.

– А где тут у вас кухня? – спросил Андрей у бармена.

– Выходите из бара и направо – там у нас ресторан для гостей.

– Спасибо. Сдачи не нужно.

Допив последний бокал, Андрей двинулся в указанном направлении.

***

Он вошёл в просторное светлое помещение, которое манило обитыми серой кожей роскошными диванами. В центре красовались белые резные колонны: они упирались в высокий потолок и, подобно древнему титану Атланту, держали на своих каменных плечах мраморное «небо». Небольшие, идеально круглые столики окружали «титанов», соблазняя их покинуть свой пост, маня запахами вкусных блюд. Возле каждой колонны в больших вазах стояли букеты из искусственных цветов, но сделаны они были настолько изящно, настолько сложно и кропотливо, что сложно было отличить хоть один из них от настоящего. Цветы скромно выглядывали на мир из хрустальных прозрачных ваз, словно подглядывали за каждым гостем этого места. А глянцевый потолок отражал в себе многообразие изысканных картин, украшавших серебристые стены.

Андрей выбрал неприметный столик в углу, заказал ужин и стал ждать, рассматривая огромное пространство. Посидев минут двадцать, не выдержал и пошёл на кухню. Он много выпил, и больше не мог ждать своей закуски.

– Извините, но вам сюда нельзя. Это помещение только для персонала, – услышал за спиной голос кухонного рабочего.

– Но я только хотел спросить, где мой заказ.

– Я всё понимаю, но вам нельзя находиться здесь, – не дожидаясь ответа гостя, повар взял Андрея под локоть и повёл в сторону выхода. И как-то так странно взял, что Андрею это не понравилось.

– Ты чего творишь, гадёныш?! Нашёл себе подружку по вызову! – крикнул на него Андрей.

Он понимал, что это явно было лишним, что он был пьян, сильно пьян, и изрядно выпившее тело напрочь отказывалось слушать расколотый разум. Вырвавшись из «объятий» повара, Андрей со всего размаху ударил его по лицу. Из разбитого носа показалась тёмная струя крови. Не дожидаясь, пока тот опомнится, Андрей побежал. Повар за ним.

Обойдя разделочный стол, Андрей заметил нож. Рукоятка большого мясного ножа заманчиво выглядывала из недорезанной туши. Андрей вытащил нож, повертел в руке: нож на удивление хорошо сидел в измазанной в чужой крови ладони, словно был создан именно для его руки. Собственный нож, индивидуально изготовленный под ладонь молодого человека.

– Ну всё, урод, ты у меня попался! – раздалось сзади.

Андрей резко повернулся, и в этот миг повар прыгнул на него. Не успев завершить начатое, тот неподвижной тушей обвис на Андрее. Раздался тихий сдавленный стон и бешено скользящие по стенам глаза замерли, уставившись в одну точку на потолке.

Андрей отошёл от него и только спустя несколько секунд понял, что так и держал в руке нож. Мёртвое тело осело на пол.

– Ты… Ты испачкал меня своей грязной кровищей! – удивительно резко крикнул на него Андрей. Почему-то это мёртвое тело незнакомца совсем не пугало его; наоборот, появилось странное ощущение дежавю, как будто это всё уже было и он видел смерть раньше, но очень давно.

А повар молчал. Больше он не мог говорить.

– Эй, Макс, где ты, чёрт побери! Ты работать будешь сегодня, я не пойму?! – послышался другой голос.

«О чёрт, его ищут, – подумал Андрей. – Удивительно, но даже мёртвый человек может оказаться нужным».

Суматошно пытаясь придумать, что делать с «нужным Максом», он не заметил подкрадывавшегося сзади человека.

– А ты ещё кто такой? – Этот был одет в солидный чёрный костюм и не был похож на работника кухни или вообще кого-либо из сотрудников. По интонации его голоса, когда окликал Макса, и его поведению было понятно, что он либо руководитель, либо сам владелец этого ресторана или даже отеля.

– Я? Вообще-то я никто. И я вроде бы гость вашего отеля. Просто хотел у него узнать, когда будет готов мой заказ, а он – вот… Лежит и не двигается, – запинаясь, произнёс «гость».

Быстро глянув сначала на окровавленный нож, потом на развалившегося в луже собственной крови Макса, человек в костюме наклонился к повару, потрогал пульс и тихо прошипел:

– Ах ты падла! Ты убил его!

– Это не я, нет… Он сам! Как-то так… – договорить Андрей не успел. Тот резко накинулся на него и, обхватив широкими ручищами, начал душить. Его глаза налились яростью, белки, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц, лицо побагровело от напряжения и злобы. Судорожно хватая воздух сухими губами, Андрей попытался его оттолкнуть, но незнакомец ещё сильнее сжал шею. Понимая, что силы неравны, Андрей начал бить его руками по корпусу, нанося удары то в шею, то в живот противнику. Стальная хватка крепких рук резко ослабла, нападающий отошёл от Андрея, схватившись руками за живот. Посмотрел удивлённо своими большими глазами на вытекающую из-под рук кровь и повалился на колени. И так и замер, не желая ни падать на пол, ни пытаться встать, чтобы додушить «гостя».

– Старик! Поверь, смерть вовсе не страшна…3 – глядя на умирающего, тихо проговорил Андрей.

И только когда второе мёртвое тело коснулось холодного кафеля на полу, Андрей в полной мере осознал, что натворил. Он быстро завернул нож в кухонную тряпку и начал медленно пятиться назад. Словно в тумане обошёл столы, попутно сбивая стоявшую на них посуду, впопыхах ударил стоявший на плите суп, всё содержимое которого с грохотом оказалось на полу. Андрей бы ещё долго пятился, если бы не наткнулся на что-то спиной. На что-то мягкое, живое. Обернувшись, увидел перед собой официантку: молоденькая девушка со злобным удивлением смотрела на него, видимо, своим спонтанным появлением «гость» нарушил её обеденный перерыв.

***

На улице было очень тихо, ни машин, ни людей, лишь в лужах полоскали свои перья толстые воробьи.

Закрыв глаза, он представлял, как шелестят в руках карты и катятся фишки по столу, но ещё лучше получилось вообразить деньги. Толстые пачки шуршащих купюр ходят из рук в руки за большим столом – и вот они все лежат перед ним. Это его деньги, их очень много. И это ещё одна победа.

Теперь было понятно, что делать дальше, куда нужно идти. Ноги сами несли его в нужном направлении, к деньгам. И одной мысли о них было достаточно, чтобы обжигающий холодную кровь адреналин за пару секунд пронзил всё тело подобно змеиному яду, разливаясь внутри.

Виски был очень крепким, и его запах приятно обжигал ноздри. Андрей держал стеклянный бокал с золотистой жидкостью в бледной руке и поглядывал на стоявшую справа небольшую вазочку с колотым льдом. Первый кубик отправился в бокал.

То рассматривая содержимое, то бултыхая его, Андрей наблюдал, как кубики льда ударялись о стенки своей прозрачной тюрьмы, и каждый раз их хрустальный звон напоминал про разбитые об кухонный кафель тарелки, на которые он натыкался, когда покидал ресторан. Но кубикам льда это было безразлично, они были заняты поиском свободы и попыткой выбраться из бокала: они не хотели утонуть. Наблюдая за их жалким сопротивлением, Андрей почему-то вспомнил о своей тётке: Анна Сергеевна была льдом, стремящимся сбежать от старости, смерти и «любимых» племянников; а виски был родственниками, которые ни за что не отпустили бы её на тот свет без написанного завещания. Кубики льда становились всё меньше, неизбежно тая в тёплом помещении; их маленькая ледяная жизнь растворялась в дорогом этиловом спирте.

Он сделал глоток, и горячее тепло обожгло горло. Лишая возможности произнести хоть слово, оно дошло до грудной клетки, заполняя внутреннюю пустоту ощущением покоя. Затем ещё глоток, и мысли начали исчезать, расплываться в космосе сознания. Не думая ни секунды, Андрей залпом допил остальное.

– Повторите, пожалуйста. Ещё три таких, – обратился он к бармену.

И вот перед ним уже стояли три богатыря, способных победить любое войско, умевших примирять самых злейших врагов.

«Первый успокаивает тело, второй – разум, а другие сделают космос ближе», – подумал молодой человек.

Уничтожив второй и третий бокалы, Андрей почувствовал, что что-то начало происходить с пространством. Это он чувствовал и раньше, когда начинал пить спиртное.

Сначала исчезало время, а затем мир вокруг: люди и место перестали иметь значение, а собственное тело стало ватным, лёгким, каждое движение казалось более плавным, медленным, как безмятежно скользящее по небу облако. Яркие огни казино превратились в расплывшиеся пятна, некогда бывшие предметами и нынче хаотично наложенные друг на друга. Не было мира. Не было собственного тела. Лишь уносящий в мир иллюзий дорогой виски.

Покончив с последним «богатырём», Андрей стал вспоминать, что он вообще делает в казино. Раньше ему не были интересны азартные игры. Оглядевшись, увидел за большим столом толпу людей, в центре которой восседала, как царица на троне, Анна Сергеевна.

Женщина наблюдала за игрой, жадно всматриваясь в каждое действие других игроков: хищные глаза сверкали изумрудным алчным блеском – сейчас они были глазами зверя, выбирающего свою жертву. Костлявые руки с силой вжались в мягкие подлокотники стула, а потрескавшиеся губы превратились в тонкую полосу, небрежно нарисованную на её лице. Но именно сейчас она жила по-настоящему. Андрей видел в живых глазах огромную силу воли человека, который мог бы прожить ещё лет сто.

Анна Сергеевна вела себя гордо и вызывающе. С персоналом разговаривала небрежно, в повелительном тоне указывая, что ей принести и куда именно поставить. Два молодых человека, которых она за солидную сумму денег наняла своими телохранителями, наверняка уже десять раз об этом пожалели: Анна Сергеевна через каждые пять минут просила их передвинуть её со стулом то в одно место, то в другое; никак не могла определиться, как лучше сесть, чтобы свет от ярких ламп не раздражал её старушечьи глаза. То ей мешали яркие лампы и она просила кинуть чем-нибудь в них; то раздражали люди, лишавшие её кислорода, и она расталкивала их своей резной тростью из красного дерева; то не нравилось, как играл кто-то из игроков, и тогда Анна Сергеевна просила его выгнать из её зала.

«И когда только зал стал принадлежать лично ей?» – подумывал Андрей.

А бывало, тётке просто становилось скучно, и она начинала тыкать в людей тростью. Людям это не нравилось, но ни один ничего не сказал – все видели, что она пришла с большими деньгами, поэтому ей можно простить всё, а кто-то и вовсе пустил слух, что это знатная особа, принадлежавшая к старинному дворянскому роду. Анна Сергеевна и вела себя как старинная дворянка, а точнее как королева. Воспринимая персонал личной прислугой, бывала необычайно вежлива с кем-то из игроков, особенно с теми, кто много проигрывал, но соответствовал, по её личным критериям, идеалу человека порядочного и честного. И тогда женщина могла запросто выписать «любимчику» чек на сумму, вдвое или втрое превышающую его проигрыш.

Наблюдая за тёткой, Андрей решил присоединиться к ней ненадолго. Тихонько подойдя, хотел скромно постоять в сторонке, пока не привлекая внимания, но глазастая Анна Сергеевна всё же заметила его.

– А вот и мой оболдуй подошёл! Ну иди сюда, иди, не стесняйся, – закричала она через весь зал.

Растерявшись, Андрей начал быстро пробираться сквозь толпу и буквально плюхнулся на принесённый ему мягкий стул.

Он уже не мог чётко воспринимать сверкающие вокруг яркие огни, не слышал и бесконечные вопросы о том, кто же такая Анна Сергеевна и он сам: внук он её или всего лишь очередная прислуга? Люди часто спрашивали, откуда они приехали, и он начинал бубнить нечто невнятное, судорожно пытаясь вспомнить хоть что-то кроме той кухни, что превратилась в морг. А когда в памяти проскальзывали лица погибших людей, его начинало трясти, глаза хаотично бегали по стенам зала, в сознании курсировали сотни вопросов о том, кто они, эти люди вокруг: а вдруг среди них есть полиция и его сейчас арестуют?

На вопросы, что с ним, Андрей шёпотом, отрывисто дыша, отвечал, что слишком много выпил, что это всё виски. И только властный голос Анны Сергеевны отрезвлял его, возвращая в момент здесь и сейчас. Настоящее врывалось в мозаику пережитого, разбивая её на мелкие осколки.

По удивлённым взглядам других игроков Андрей понимал, что им были непонятны странные ответы, да и восприняли его в таком состоянии как больного. Богатая старуха и больной племянник.

Несмотря на полусумасшедшее состояние, Андрей успел заметить, что здесь не было людей бедных: все были с деньгами – люди, которым некуда было девать свои миллионы. Все они погрязли в алчности и жадности, сводившей их с ума при виде игорных столов. И каждый из них, имея в толстом кармане собственные финансовые запасы, старался оторвать хоть маленький, но кусок от накоплений Анны Сергеевны.

Старуха была умна и расчётлива. Она знала цену себе, людям и своим деньгам. Соперников по игре видела насквозь и, дразня своими миллионами, намеренно раздавала деньги проигравшим, свысока поглядывая на завистников.

Для Андрея же время словно остановилось и ощущалось по-особому. Оно вроде скользило непривычно медленно, вбирая в себя все мелочи жизни собравшихся людей, а вроде и пролетало со стремительной скоростью, сменяя десятки игроков в считанные минуты.

Андрей наблюдал за происходящим с отстранённым интересом, даже умудрился несколько раз подряд благополучно выиграть солидные деньги, которые тут же проигрывал Анне Сергеевне.

Она же, наоборот, обыгрывала в покер и рулетку не только бедного племянника, но и игроков более опытных и с большим состоянием. Делала большие ставки и играла ва-банк, явно не собираясь смиряться с маленькими суммами. Было видно, что за игорными столами Анна Сергеевна когда-то провела не один год.

Молодой человек видел, что женщина старательно стремилась сделать всё, чтобы состояние не досталось родственникам, но ещё больше старуха хотела, чтобы эта ночь больших ставок и ярких огней для неё не заканчивалась никогда. Ей даже иногда начинало казаться, что она уже наконец-то умерла и всё-таки умудрилась попасть в рай. Но смущало присутствие рядом Андрея, у которого ни за что не хватило бы своих денег на билет в Райские сады.

***

Адреналин пульсировал в холодной старческой крови богатой пенсионерки, и здесь, за карточным столом, на грани риска и грандиозного провала, Анна Сергеевна была на своём месте. И это место было для неё.

Несмотря на частые поражения, в глубине души Андрей радовался, что тот неведомый Голос наконец-то замолчал, ненадолго оставив его наедине с миром миллионов огней.

Через несколько часов Анне Сергеевне надоело смотреть на алчную массу богатых тел, она заказала такси и попросила ехать в самый дорогой, самый роскошный отель. Чудная бабулька приказала забрать с собой понравившийся ей стул и носить его за ней всегда, особенно когда будет приходить в игорный зал. Обычный, ничем не примечательный стул стал троном грозной королевы.

Андрей узнал у таксиста название отеля, но отправляться туда сразу не стал. Прежде нужно было подумать. И ночные улицы идеально подходили для такого важного занятия.

***

Блуждая по просторам города, Андрей забрёл в какой-то парк.

Множество деревьев огромными, высокими исполинами окружали тонкую кирпичную дорожку, искусно выложенную мелкими каменными плитками. Диск сизой луны мрачно рассматривал её, небрежно освещая круглый фонтан в центре парка. Воды в нём было совсем мало, он почти высох, но зато охранявшие её каменные гарпии ясно давали понять, что этот фонтан ещё жив.

Незаметно для себя Андрей старался отыскать в этом месте что-то сакральное, архаичное, таившее в каждом кирпиче полуразрушенного фонтана древнюю тайну.

Подойдя ближе, заметил сверкающие монетки в прозрачной воде. Множество загаданных желаний лежало перед ним; они были такие незащищённые, такие мелкие и такие нелепые. Вот желание на один рубль, а вот на целых два. Если присмотреться, можно было заметить и совсем крупные цели, прямо-таки глобального масштаба на целых десять рублей.

«Интересно, когда люди кидали туда монеты, не задумывались ли они, что станет с деньгами потом, через какое-то время? Что найдётся какой-то человек, который разом похоронит их глупые мечты и надежды, собрав маленькую кучку золота у себя в кармане?»

Постояв у спящего фонтана, Андрей прислонил ладонь к кромке ледяной воды. Холод обжёг кожу – словно острый кинжал, неподвижная гладь пронзила руку. Андрей начал медленно, по одному погружать пальцы в воду. Коснувшись золотой монеты, кажется, десятирублёвой, аккуратно погладил её пальцем: она была шершавой и непривычно скользкой от налипшей грязи.

«Пускай я буду тем человеком, что крадёт желания других. Ведь своих у меня, наверное, всё равно нет…»

Сжав монету в ладони, он потянулся за следующей, а потом ещё и ещё. Собрав целую горсть «желаний», Андрей убрал мокрые монеты в карман.

«И всё-таки нужно найти машину».

Раздумывая, не насобирать ли ещё монет, Андрей заставил себя оторваться от хрустального зеркала воды и вышел из парка. Свернув за угол ближайшего дома, он увидел то, что искал.

Сонный таксист сладко спал, прислонившись головой прямо к стеклу машины. Тонкая струйка тёплой слюны капала с подбородка, стекала по толстой, жирной шее и терялась где-то в недрах волосатой груди. Он громко храпел; круглое пузо, как бешеный колобок, прыгало то вверх, то вниз, а когда упиралось в руль машины, то раздавался резкий короткий гудок клаксона. Тогда водитель вскакивал, ударяясь лбом о стекло, моргая и растирая заспанные глаза, осматривался по сторонам и, не найдя потенциального нарушителя, мирно засыпал на прежнем месте.

Андрей стоял напротив машины, разглядывая спящего человека: он так сладко спал, так мягко было его круглой физиономии на приоткрытом стекле, так неестественно, но удачно вписалось его пивное пузо в маленький салон машины.

Скромно постучав в окошко, Андрей решил прервать его путешествие в мир грёз:

– Отвезите меня в отель, вот адрес, – он протянул таксисту помятый листок.

– Да не вопрос, капитан.

На удивление доехали быстро. Да и желающих кататься ночью было очень мало. Сонный «колобок» то и дело зевал, потирал глаза, шмыгал большим носом, из ноздрей которого в разные стороны торчали, словно щётки, тёмные волосы. Но рулил он хорошо, резко и бодренько, даже не похоже было, что только что проснулся.

***

Стоя напротив отеля и поглядывая на количество окон, Андрей раздумывал, в какой же из этих хором прячется Анна Сергеевна. Множество балконов повернулись к миру своими позолоченными перегородками, выпирая на «теле» белоснежного здания, возвышающегося над прекрасным зелёным садом внизу. Два мраморных льва, грациозно выгнув спину, скалились на всех, кто желал прикоснуться к тайнам этого места. Окна комнат были скрыты за багрово-красными шторами, бархат которых дышал роскошью и пышностью внутреннего убранства. Даже сложно было представить, что скрывалось внутри этих гигантов, какие красоты таили они в самых тёмных, самых потаённых своих углах, но ещё сложнее Андрею было вообразить, сколько денег крутилось каждый день в кассе хозяина этого замка.

Войдя в просторный, сделанный в восточном стиле красно-медных цветов холл, Андрей первым делом заметил огромного золотого дракона, сжимавшего в когтистых лапах матово-белый шар. Почему-то именно этот шар больше всего врезался в память: не дракон, сделанный, по-видимому, из чистого золота, не шёлковый алый ковёр, не экзотичные букеты цветов на мраморных столах, а именно этот белый, ничем не примечательный шар.

– Извините… э-э-э… Вы не подскажете, здесь не появлялась пожилая особа? – обратился Андрей к девушке-администратору.

– Да, пожилая дама была. Простите, а вы ей кто? Мы не имеем права разглашать данные гостей посторонним лицам.

– Я её племянник. Я бы… хотел, наверное… А где она?

– Ах, да, Андрей, верно? – спросила девушка, листая блокнот. – Она просила передать, если вы появитесь, что она готова выделить вам одну из её комнат в номере сто двенадцать.

– Одну из комнат? А сколько их всего у неё?

– Это же номер люкс. Всего их шесть. Вы согласны на её предложение? Она просила меня оповестить её о вашем решении.

– Да. Подходит.

– Хорошо, тогда поднимайтесь на четвёртый этаж и пройдите налево от лифта. Хорошего вечера.

«Интересно, а зачем Анне Сергеевне целых шесть комнат? Ей одной шесть комнат… Она что, будет спать в каждой по очереди?» – с этими мыслями Андрей направился к номеру сто двенадцать.

Номер был не заперт. Он зашёл и, уже стоя в прихожей, расслышал издалека громкий, несколько жуткий смех Анны Сергеевны. Что-то она сегодня выглядела особенно радостной и возбуждённо-живой, как будто и впрямь позабыла о своих немолодых годах. Андрей также различил тонкие смущённые голоса её телохранителей, готовых за дополнительную плату переквалифицироваться и в прислугу, и в кухонных рабочих, и хоть в кого – в зависимости от фантазии Анны Сергеевны, лишь бы им платили. За те деньги, что они получали, ребята на совесть исполняли любой её каприз. А капризов у Анны Сергеевны было много, очень много, и пока что эти несчастные об этом просто не догадывались.

После бурного вечера в компании Анны Сергеевны Андрею хотелось только одного – тишины. Тишины и одиночества. Он тихонько вышел в коридор отеля, потом спустился в парк-сад и сел на лавочке в самом центре. Перед глазами мелькали толстые пачки купюр, фишки и бокалы на столе, лица людей. Лица… На секунду закрыл глаза и тут же в памяти всплыло лицо девушки с голубыми испуганными глазами, в форме официантки. И тут он всё вспомнил. Вспомнил, как, обернувшись, заметил её перед собой на кухне. Вспомнил свой единственный вопрос и её ответ – это были последние слова, которые она произнесла в своей жизни.

– Извините, а где тут выход? Я… я потерялся, – задыхаясь, спросил тогда Андрей.

– Пройдёте через «холодильник» и направо по лестнице. Это там, – указала она в соответствующем направлении.

Не успел он дойти до двери выхода, как сзади раздался пронзительный крик, а затем шаги: быстрые торопливые шаги – девушка чуть ли не бегом бежала к нему, видимо, в попытке остановить непрошеного убийцу. Андрей повернулся и в этот миг увидел, как девушка, поскользнувшись на пролитом супе, ударяется головой об стол. Прямиком об острый угол разделочного стола. В голубых глазах застыло горькое разочарование, перемешанное с непониманием и неподдельным удивлением, будто наличие этого стола она смогла ощутить лишь на грани собственной жизни и смерти.

– О… чёрт… – только и смог выдохнуть Андрей.

Он вспомнил, как, подойдя, дотронулся до тела ногой – она не двигалась, тогда слегка повернул её голову – из-под затылка расплывалась кровь. Остывающая, ещё тёплая кровь медленно заливала белоснежный пол.

«Она сказала холодильники… Так, значит, надо спрятать их. В холодильнике», – крутилось в голове.

Андрей поднял неподвижное тело девушки и понёс в соседнее помещение. Запах холода, мяса и замороженных овощей достиг его опьянённого сознания. Прислонив официантку спиной к стене, открыл первый попавшийся ящик, аккуратно положил внутрь девушку и заложил сверху замороженными продуктами.

Потом он быстрым шагом направился на кухню за другими телами, но, дойдя до первого несчастного, услышал чьи-то шаги и не раздумывая побежал обратно.

«Не успел! Всё, теперь точно пора уходить отсюда».

Проходя мимо холодного гроба официантки, Андрей не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Любопытство было велико, но разум уже был не в состоянии адекватно воспринимать происходящее. И то, что увидели глаза, сохранилось в памяти лишь маленьким фрагментом из круговорота событий, ярких, но почти нереальных.

Мёртвая девушка неподвижно лежала вперемешку с продуктами, одежда испачкалась в крови, а лёд начал медленно, осторожно наползать на её тело. Официантка выглядела на удивление живо и ещё не успела сильно измениться после смерти. Лишь роговицы ясных голубых глаз заметно помутнели да кое-где начали выступать жёлто-бурые «пергаментные» пятна.

В последний раз взглянув на неё, он захлопнул крышку и побежал прочь.

Сейчас, сидя на лавочке, он рассматривал свои трясущиеся руки.

– Весёлая тогда ночка выдалась… – непонятно к кому обращаясь, пробурчал Андрей. – Блин, я же убил их! Я убил троих человек. Я один убил их троих, – глядя на соседнюю лавочку, бурчал себе под нос молодой человек, и от этой мысли ему почему-то стало смешно. Какой-то нервный истерический смех начал закрадываться внутрь.

– Это не ты. И ты не виноват в их смерти, – знакомый шёпот прервал его размышления.

Надеясь хоть сейчас застать собеседника врасплох, Андрей резко обернулся. Но кроме него в парке никого не было. Только вдалеке виднелась группа людей, но с такого расстояния расслышать их голоса было невозможно.

– Разве? Разве это не я? – произнёс Андрей в пустоту.

– Они же люди, – услышал он снова. Казалось, что слова Голоса были повсюду, куда ни повернись. Андрей слышал их и в пространстве, и в своей голове. – Они бы всё равно умерли. Все люди умирают. И смерть каждого можно ускорить в своих интересах.

– Да, точно, они бы всё равно умерли… – глядя на небо, повторил Андрей. – Только, наверное, позже.

– Тот повар что-то хотел сделать с тобой, и ты был вынужден защищаться.

– Да, точно. Ты прав, это всё он, тот странный Макс виноват. Это он начал.

– А второй? Он вообще хотел тебя убить, верно? Значит, твоей вины в том, что произошло, нет.

– Официантка? С ней что? Она вроде ничего была… – усмехнулся Андрей. – Была.

– А что официантка? С ней вообще всё просто. Несчастный случай. Она поскользнулась на супе и ударилась головой об стол – это был несчастный случай.

– Да, ты прав, Голос. Я не виноват, я её не трогал. Я был жертвой: на меня напали, и я защищался – это была самооборона. А что мне делать дальше? Что будет теперь? Что будет со мной?

Но ответа Андрей не дождался. Он уже привык, что Голос появлялся, когда сам считал нужным, когда сам этого хотел, и так же исчезал, очень часто оставляя последний вопрос без ответа.

Андрей прошёлся от одной лавочки до другой. И вдруг неожиданно для себя осознал, что так, наверное, и называется прозрение: когда в полной тишине в уставший от непрерывных размышлений мозг закрадывается одна единственно верная мысль. Она, как яркая вспышка, пронзает предыдущие размышления, затмевая их собой. Этой «вспышкой» было резкое осознание того, что срочно, незамедлительно необходимо приобрести пистолет.

Не успев довести до завершения, до целостного грандиозного финала свои расползавшиеся в разные углы разума мысли, Андрей различил иной, совершенно чуждый этой атмосфере звук.

Звук полицейской сирены заставил его вздрогнуть. За воротами отеля Андрей увидел, как на другой стороне улицы сотрудники ГИБДД остановили какого-то типа в белом «Мерседесе» с инвалидным значком на лобовом стекле. Точнее, остановили его не сотрудники, а столб, который пробил бампер дорогой машины. Машина всмятку, её хозяин тоже. Лишь инвалидный значок, поблёскивая в лучах фонарей, сохранял оптимизм. Один сотрудник что-то настойчиво объяснял мужчине, второй – проверял предоставленные на проверку документы. Водитель очень старался притвориться адекватным, но у него получалось плохо. Его постоянно шатало из стороны в сторону, он облокачивался то на свою машину, то на гибэдэдэшную; то резко начинал дёргать руками или головой, то мог крикнуть что-то невнятное, а потом замолкнуть на долгие пять минут (на большее его уже не хватало). Мужчина игнорировал вопросы сотрудников, изредка отвечая лишь на некоторые. Зато очень активно оскорблял сотрудников дорожно-патрульной службы, попутно задавая свои, совершенно неадекватные вопросы. В общем, чем всё закончится, и так было ясно.

Рассматривая гибэдэдэшников и их машину, Андрей вдруг вспомнил один позабытый эпизод, такой далёкий, что уже не казался Андрею родным. Сине-белая машина настоящего пробудила образ её двойника в прошлом.

***

Сине-красная мигалка на машине ГИБДД – отчим вернулся домой. С тех пор как папа ушёл на небо, как сказала мама, эта мигалка стала привычным предвестником появления отчима. Он был сотрудником дорожно-постовой службы. И вот вскоре форма с надписью «ДПС» покорно займёт своё место в шкафу.

С Валерой – так звали отчима – Андрей почти не общался, да и вообще старался лишний раз не пересекаться. Зато с отчимом хорошо уживался его брат Дима. Он был постарше Андрея, и это отчиму нравилось больше, потому что его он не воспринимал как вечно мешающуюся под ногами «малявку».

Мама работала на двух работах, изо всех сил стараясь обеспечить семью и выплатить долги за квартиру. Брат Дима тоже ещё был школьником, и на работу брать его никто не хотел. А отчим после ухода папы лишь делал вид, что его заменяет, по факту активно создавая проблемы и себе, и матери Андрея, и банкам. Валера где только ни пытался работать, но хватало его ненадолго, слишком уж много было от него проблем. Из-за своих косяков отчим менял работу буквально через неделю. И вот по просьбе мамы её брат устроил (хоть и с большим усилием) отчима в ГИБДД. Это было его новое место работы, где он держался уже полтора месяца – удивительно, но это действительно был прогресс.

После работы Валера почти всегда шёл в бар, откуда приползал под утро мертвецки пьяный и, вальяжно похрапывая, засыпал на диване в зале, а частенько не доползал даже до него.

Зато у Андрея была Дора, аквариумная рыбка-телескоп. Мама подарила её на десятый день рождения Андрея. Вообще, Андрей хотел двух рыбок, но вторую купили прямо у него на глазах, поэтому осталась только Дора. Вскоре они купили аквариум побольше и других рыбок – «подружек» Доры. Но Дора так и осталась самой любимой из всех.

С появлением Доры Андрей больше всего боялся, что Дима будет пытаться её у него отнять, но брату рыбы были не интересны, он выпрашивал у мамы щенка.

У Доры были большие чёрные глаза, смешно выпученные по бокам чешуйчатой головы. Эти глаза делали её особенной. А ещё Дора умела слушать. Не так, как другие рыбки, нет. Когда Андрей подходил к аквариуму и начинал что-то говорить, Дора всегда оказывалась напротив мальчика, медленно плавая кругами. Андрей за это считал её самой умной и потому только ей рассказывал все свои секреты, все события из школы или дома, всё, что думал о ком-то или о чём-то. Единственное, что ему не нравилось, так это то, что Дора молчала. Больше всего на свете в такие моменты Андрей хотел, чтобы она заговорила, чтобы произнесла хоть слово, но Дора всегда молчала.

И вот в один зимний вечер, когда мама ушла в ночную смену, а брат пошёл к друзьям, Андрей услышал резкое громыхание в дверь. Отчим обычно не стучал так громко, он сразу чуть ли не с пинка отворял дверь и заваливался внутрь. Но всё-таки сейчас это был он.

– Я пришёл!

– Привет, – тихо произнёс Андрей из-за угла комнаты.

Отчим был пьян. Опять. Это было понятно и по его манере речи, и по едкому запаху табака и алкоголя.

Ввалившись мешком на кухню, небрежно скинув ботинки, Валера достал два стакана и налил до краёв белой жидкости.

– На, Андрюха, пей, – Валера протянул ему стакан.

– Мне такое нельзя, мне только десять.

– Так большой уже, почти Димку догнал! – радостно воскликнул Валера и всучил ему стакан.

Андрей понюхал, поморщился и поставил стакан на стол.

– Не хочешь – не надо. Не надо тебе, возьму я, – и одним большим глотком Валера допил белую жидкость и шумно выдохнул. – Ух, хорошо пошла!

Андрей молча стоял рядом.

– Слушай, Андрей, а ты в чудеса веришь?

– Не знаю, а когда тебе было как мне, ты верил?

Отчим задумался.

– Папка всегда говорил, что чудес не бывает, а я вот верил, что бывают. И надо же, маму твою встретил – ну не чудо ли, а?

– Не знаю, наверное. А я вот не помню, что говорил мой папа про чудеса. Я и папу почти не помню, только на фотографиях.

– Да ты не переживай, папка твой вернётся, погуляет по миру и вернётся, – хохотнул отчим.

– Давно что-то гуляет, – глядя в глаза отчиму, проговорил мальчик. – А если не вернётся?

– Да ну тебя! – Валера хлопнул в ладоши и сделал ещё один глоток. – А давай-ка мы с тобой поиграем в игру-сказку?

– Это как же? – не понял мальчик.

Валера отпил ещё и произнёс:

– А вот так. Папа твой давно ушёл, так?

– Так.

– Хочешь, чтобы он вернулся?

– А как же? Очень хочу! – обрадовался Андрей.

– Тогда вот что. Поймай свою Дору в кружку или кастрюлю и тащи её сюда.

Андрей изумлённо вытаращился на Валеру:

– Дору? В кастрюлю? А зачем?

– Ну как же?! Глупый ты, не знаешь, что ли, что Дора у тебя особенная. Не просто же так у неё эта физиономия лупоглазая приделана: эти глаза огромные ей нужны, чтобы в космос смотреть и из него желания людей вытаскивать и направлять их в мир.

– Моя Дора – волшебная?

– Конечно! Но чтобы она желание выполнила, ты должен выполнить её желание.

Андрей задумался. Какое может быть желание у домашней рыбки, которая к тому же всегда молчит? Как тут понять, чего хочет рыба?

– А какое у Доры желание?

– Андрюха, ну ты же неглупый. Вот подумай. Дора твоя всю жизнь живёт в аквариуме, в тесном аквариуме с другими рыбами. Она никогда не видела моря или океана, не знала тёплой солёной воды, не видела кораллов и миллионов других разноцветных рыбок. Дора всю свою жизнь живёт здесь как в тюрьме, каждый день глядит на тебя своими большими глазами да вымаливает о помощи.

Действительно, может, поэтому-то Дора и смотрит на Андрея всегда так пристально? Хочет что-то сказать, но не может, а он вместо того, чтобы помочь, рассказывает глупые истории о школе, брате и других не интересных ей делах. Рассказывает о жизни, маня неведомой свободой.

– Вот подумай: если бы ты всю свою жизнь жил взаперти, чего бы хотел больше всего на свете?

– Увидеть мир за стеклом, – прошептал Андрей.

Поймав Дору в большую кружку, Андрей принёс рыбку к отчиму на кухню.

При тусклом свете кухонных ламп её чешуя отливала синевой, иссиня-чёрная рыбка с серебристым металлическим отливом. А большие глаза казались невероятно грустными.

– И как же мне загадать желание?

– Для начала ты должен пообещать, что даруешь Доре свободу.

– А как? Ведь тут поблизости нет моря?

Отчим забрал у Андрея кружку с рыбкой и направился в ванную комнату. Андрей побежал следом.

– Через водосток.

Недоумённо поглядывая на грязный унитаз, Андрей начинал понемногу радоваться, что Дора не умеет говорить. Наверняка возмущения у рыбы было бы много.

– Ты ведь знаешь, что сточные воды идут в подземные моря и озёра. Они есть под каждым городом. Выпусти рыбку в унитаз, там есть вода. Вода принесёт её в озеро или море, если Доре повезёт. В среднем такие рыбки живут десять – пятнадцать лет. Вот когда Доре исполнится пятнадцать, тогда твоё желание сбудется.

– А почему именно пятнадцать?

– Потому, что пятнадцать – волшебная цифра. Волшебная!

Андрей поднёс рыбку к унитазу, наблюдая за её хаотичным круговым плаваньем.

– А желание точно сбудется?

– Ты не веришь Доре?

«Доре верю. Ей-то я уже точно всегда верю, Дора у меня умная, она не подведёт, не бросит. И Дора обязательно сделает так, чтобы папа вернулся домой».

– Верю, – сказал мальчик вслух, глядя на рыбку.

– Теперь загадай ей своё желание и пообещай, что отпустишь на волю.

Андрей зажмурился, поднеся кружку ко лбу, начал нашёптывать рыбке своё желание.

– Готово!

– Теперь отпускай. Быстрее, пока ещё действует её волшебство!

– Пока, Дора. Удачи тебе в море и… – Андрей даже не успел договорить, как Валера выхватил у него кружку и спустил Дору в унитаз.

Последнее, что запомнил десятилетний Андрей в тот вечер, – это грязный унитаз, шумный поток воды и Дора, беспомощно барахтающаяся кверху брюхом с вытаращенными грустными глазами.

– Ай хорошо пошла! Как поплыла, а? Видал, как поплыла?

И нервный отрывистый смех отчима вперемешку с громким кашлем, который вскоре сменился жутким храпом, доносящимся из кухни.

По прошествии нескольких лет Андрей понял, что подземными морями и озёрами Валера называл канализации под городами. И оттуда Дора уж точно никогда не вернётся. Как и папа. Он теперь был там же, где и Дора, где все должны быть счастливы. Только рыбка попала «в море», а папа ушёл «на небо». И их время уже прошло. Андрей понимал это, но смерть Доры отчиму так и не простил. И знал, что не простит никогда.

– Как думаешь, Анна Сергеевна скоро умрёт?

– Не знаю даже. Врачи говорили в прошлом году, что ей жить осталось недолго из-за того, что у неё обнаружили туберкулёз. Но, как видишь, прошёл год, а она ещё жива и выглядит лучше, чем раньше.

– Старая карга никак не хочет умирать. А наследство? Что с ним будет?

– А что с ним сделается-то? Умрёт же она когда-то, тогда и поделим.

– А если не мы? Если она на другого кого перепишет?

– На кого же? На постороннего человека с улицы, что ли?

– Да коли и так. Эта может. Кроме того, вон Андрей этот постоянно возле неё крутится: то ночует в её квартире, то она ему денег одалживает, а он, между прочим, ни разу долг до конца так и не выплатил. Да и нечем ему платить-то. Живёт не пойми как, побирается на чужие деньги, а Анна Сергеевна и рада. А ещё брат у него есть старший. Уже два претендента как минимум.

– Что тебе до денег старухи-то? А к Андрею чего прицепилась? Бедный он, и всё тут. Нечего с него взять. А брат вообще неизвестно где, может, и нет его вовсе.

В комнате их было двое. Одна женщина постарше, Алёна Рафиковна, и дочь её Марина.

Алёна Рафиковна – жена покойного мецената Григория Сергеевича, брата Анны Сергеевны, – любила жить широко, роскошно, не жалея средств и не ограничивая себя любимую ни в чём. Её прельщали дорогие украшения и драгоценные камни, она любила украшать свои тонкие руки яркими кольцами с большими сверкающими бриллиантами. На шее всегда красовалась серебряная или золотая цепочка с искусно вплетённым в неё хрустальным кулоном. Выглядела Алёна Рафиковна моложе своих лет, ведь было достаточно средств, чтобы следить за собой. И не важно, что она ни пальца не приложила к их накоплению.

Марина, её дочь, была тоже мадам по-своему уникальная и гадкая: благодаря циничному и расчётливому характеру, доставшемуся от матери, она имела талант из любой ситуации украсть кусок своей выгоды. Жадность и жажда наживы, стремление обладать большими деньгами подталкивали её лезть вперёд к своим целям, нагло переступая через своих конкурентов. Марина, в отличие от матери, не особо любила тратить деньги на безделушки вроде ожерелий и колец с драгоценными камнями – она признавала ценность денег лишь тогда, когда они были вложены в недвижимость, в дорогую недвижимость. Работать девушка не хотела, да и зачем, если вот-вот помрёт родная тётка и нужно будет первой вцепиться в кусок наследства. Да не просто вцепиться как следует, а суметь вырвать его у других.

Несмотря на смерть Григория Сергеевича, жили они небедно, можно сказать, даже очень небедно. Муж Алёны некогда занимался благотворительностью, раздавал деньги обездоленным и безнадёжно больным людям, оплачивал им лечение и расходы семей. А те в свою очередь помогали ему в ответ: семьи излечившихся больных возвращали суммы денег, иногда вдвое больше подаренных, а государственная программа помощи социально обездоленным внесла имя Григория Сергеевича в список первых благотворителей области, с последующей выплатой государственных пособий. А потом Григорий Сергеевич умер, да и умер-то как нелепо, смешно даже – за обедом, подавившись куриным бульоном. Этак даже умудриться надо, не каждый-то сможет. А он вот смог. Действительно, уникальный человек, как говорила про него Анна Сергеевна. И рядом никого не было, все в разъездах были, вот и провёл он последние минуты жизни наедине с горячим бульоном и недопитым бокалом красного вина.

– Я слышала, что Анна Сергеевна к нам приехать должна скоро.

– А я слышала, что она уже приехала. И развлекается на старости лет в игорных залах, да и не одна, а племянник, говорят, с ней.

– Андрей? Этот жалкий бездомный тоже с ней? А ты откуда знаешь?

– Да знакомый у меня есть один, – Алёна Рафиковна постучала пальцем по столу, посмотрела на кольцо с гранатом, сама себе улыбнулась, потом взглянула на Марину. Та терпеливо ждала ответ. Алёна Рафиковна раздумывала, стоит ли рассказывать что-то Марине, видя в ней прямого конкурента, очень проворного и расчётливого. Но потом решила поделиться, всё-таки она была её дочерью. – Он игрок заядлый, вот рассказал сегодня, что вчера ночью в одно казино на ночь глядя приехала пожилая женщина царских кровей, богатая дворянка – как он её назвал. Играла пышно, деньги то направо, то налево сыпала, а рядом скромно сидел то ли немой, то ли больной племянник еёшний. По описанию несложно предположить, что это наша старая карга.

– Если она здесь, то почему нам ничего не сказала? Да и Андрей – тоже мне… Мог бы хоть в известность поставить, родня всё-таки, – обиженно пожаловалась матери Марина.

– А он, может, и специально не сказал ничего. Видит, что конкуренции много: нас вон сколько, а бабка-то одна, и молчит. Не хочет, видно, делиться с нами, ластится к ней, чтобы она на него всё переписала, а нам ни шиша не досталось. Надо бы съездить к тётке твоей, навестить её пора.

– Как найдём, где они остановились? – спросила у матери Марина.

– Знакомый мой говорил, что женщина та богатая была очень, значит, в отель дорогой поедет. Ты же знаешь Анну Сергеевну, она не любит на себе экономить, тем более сейчас, когда старая стала, – ищет места получше да покомфортнее.

***

Спустя два часа они стояли напротив сияющих белых стен роскошного отеля и смотрели на хищных каменных кошек, охраняющих вход в богатую жизнь. Перед львами красовался большой ухоженный сад, зелень которого поражала своим многообразием. В центре на резной деревянной скамейке спал молодой человек. Завернувшись в пышное одеяло, явно вынесенное из отеля, сладко посапывал. Лавочка была для него маловата, ноги и голова никак не помещались, и он почти свалился с неё, но какая-то неведомая сила удерживала тело на импровизированной кровати. Порванный воротник дешёвого тёмного пиджака нелепо выглядывал из-под дорогого шёлка одеяла. И выглядело это весьма странно, контрастно: откуда у такого бедного человека, у которого нет денег даже на нормальную одежду, было в распоряжении шикарное одеяло и чудесное место, можно сказать, класса «суперлюкс» – в самом центре парка, перед отелем у всех на виду.

– Марина, смотри-ка. Кажется, это наш тип.

– Андрей, что ли? – Алёна Рафиковна поправила серебряную заколку, выглядывающую из роскошных каштановых волос, и посмотрела в сторону парка. – А как его отсюда до сих пор не выгнали?

Они подошли к человеку и стали рассматривать это спящее недоразумение.

– Смотри, как сладко спит. Украл одеяло и даже не шелохнётся. Спит себе и в ус не дует, удивительно, как ещё не свалился-то, – заметила Марина.

– Совести у человека нет, поэтому и спит крепко. Ничего не мешает, – также с усмешкой ответила ей Алёна Рафиковна.

– Дорогу мне! Несите в парк. Хочу деревья нюхать! А ну быстрее давай! А ты чего стоишь? Да, ты, глазастый, чего глазёнки выпучил? Выпадут, ладошку хоть подставь, а то того и гляди подбирать придётся.

Этот голос они не могли не узнать. Этот властный громкий, словно внезапный гром, голос мог поднять из могилы и самого чёрта. Хотя, наверное, даже он бы не решился связываться с этой бабулькой. А она выглядела очень даже бодро: уже с утра пораньше раздавала указания, куда её нести, как правильно должны ей открывать двери, где должны стоять телохранители и как отвечать, когда она с ними разговаривает.

Анну Сергеевну вынесли, как царицу, на украденном из казино троне (хотя сама она не раз подчёркивала, что ничего не крала, а лишь одолжила без указанная срока возврата). В руках пожилая женщина крепко сжимала свою трость, без которой никуда не выходила последние два года. И дело было не в том, что она без неё плохо передвигалась, – нет, трость служила ей продолжением руки или вообще третьей рукой. Иногда, когда было скользко, она, конечно, на неё опиралась, но чаще использовала, чтобы указать на кого-то или что-то; чтобы ткнуть ей в непонравившегося человека или стукнуть по голове приглянувшегося. Вот и сейчас, восседая на стуле, тётка изредка постукивала между лопаток молодого юнца с худым лицом и необычайно большими для такого лица голубыми глазами. Он наверняка уже миллион раз пожалел, что встретил Анну Сергеевну и навязался к ней прислугой. Но парнишка ещё её плохо знал и не понимал, что может быть хуже, гораздо хуже.

– Ну куда ты прёшь! Что, угол не видишь, левее давай! Так… а теперь по диагонали вправо дай, – командовала Анна Сергеевна.

– Стоп! Поставьте меня прямо вон к лавке в центре – хочу посмотреть, что за зверь на ней обитает. Так, что это за спящая красавица тут у нас?

***

Услышав в полуметре голос своей тётки, Андрей спросонья-таки свалился с лавки. Плюхнувшись как мешок, закутанный в воздушный шёлк, на холодную землю, стал судорожно тереть глаза. Глаза никак не хотели открываться и видеть серый мир вокруг, хотелось закрыть их и спать, спать и больше не просыпаться. Разве что не просыпаться здесь, в этом мире. Тело казалось ватным и чужим, а одеяло таким тёплым и мягким.

Со всех сторон на Андрея смотрели аккуратно подстриженные кусты сада, а мелкая травка внизу игриво показывала миру переливавшиеся в лучах утреннего солнца капли росы.

«Так много зелёного вокруг. Как будто в больнице», – подумал Андрей.

Сад был поистине красивый и просторный. Но только мрачные серые мысли никак не давали покоя. Опять снилась авария. Огни на дороге. Мост. Река. Всё было так ярко, реально. И никак это всё не вязалось с красками вокруг. Воспоминания о прошлом вмиг разукрасили кусты и траву в пятьдесят оттенков серого, и сад стал таким же безликим фантомом, призраком, что таились в закоулках сознания много лет.

Андрей бросил короткий взгляд на тётку, потом на пригретое местечко на лавочке, подумал, не полежать ли ещё, и, может, она не заметит и уйдёт. Или, может, прикинуться мёртвым, и Анна Сергеевна, поиздевавшись немного, отстанет, ведь рано или поздно ей надоест смотреть на неподвижное тело. Хотя эта, конечно, своей тростью тыкать будет долго, проверяя степень неподвижности и терпения человека. На минуту Андрею показалось, что скамейка тоже не хочет с ним расставаться. Они провели целую ночь под открытым небом, резное дерево лавочки ещё помнило тепло его тела и звало продолжить прерванный сон.

– Ну что, племянничек, как спалось? – обратилась к нему Анна Сергеевна.

– Я… да в общем… – начал объясняться Андрей.

– Тётушка! Любимая! Я так рада тебя видеть! Как здоровье? – раздалось справа от Анны Сергеевны. Она обернулась, узнав знакомый лицемерно-писклявый голос Марины.

– А, и ты тут. Смотрю, никак не откинешься?

– Да что вы, тётушка, мне ещё жить и жить. Рано же ещё умирать.

– Умирать никогда не рано. Но не всем, – резко ответила ей Анна Сергеевна. – Зачем пожаловали? Занята я! Не до вас сейчас.

– Мы только хотели повидаться с вами. А то в гости не заезжаете, не звоните, да и писем не пишете. А то вдруг случилось чего… – вступила в разговор Алёна Рафиковна.

– А вы и рады, если случится, – прервала пожилая женщина. – Ну, коли приехали, пошлите со мной, будете вещи мои носить, а то этот вон, дохлик который, не справляется один.

Марина искоса посмотрела на Андрея и спросила:

– А он что тут делает? Не лучше ли ему домой отправиться? По-моему, человек в таком жалком виде недостоин даже близко находиться с такой особой, как вы, Анна Сергеевна, и уж тем более присутствовать в таком солидном отеле.

– Этот мой. Со мной он, – спокойно ответила пожилая женщина за Андрея.

– Зачем же вы ему деньги даёте, если он не возвращает их, да ещё и пребывает тут за ваш счёт?! – не удержалась Алёна Рафиковна.

– Счёт – да, со всеми у меня свои счета, – как-то отстранённо, словно только для себя самой произнесла тётка.

– А мне можно тоже в долг? А, Анна Сергеевна? Чем я хуже Андрея? Уж я-то точно верну, у меня будут деньги, но не сейчас, позже, – Марина одарила её нескрываемой искусственной улыбкой.

Анна Сергеевна задумалась. Посмотрела на мать с дочерью холодно, странно. На миг в её живых зелёных глазах проскользнул злобный огонёк, но лишь на миг, поэтому его никто и не заметил.

– Андрюшка, принеси бумажник мой сверху, – попросила она племянника.

Андрей не успел даже сообразить после сна, что происходит, а тут от него уже что-то понадобилось. И почему тётка попросила именно его сбегать? Это было, с одной стороны, как унижение, ведь ему отдали приказ как прислуге, но с другой – проявление высшего уважения. Обычно Анна Сергеевна сама распоряжалась своим богатством и никого даже близко не подпускала к нему, а тут попросить соизволила.

Быстро сбегав в люкс Анны Сергеевны, племянник принёс её толстый кошелёк.

Сухими потрескавшимися пальцами пожилая женщина достала пластиковую карту с какой-то бумажкой и протянула Марине:

– Вот. Карта и код на листе. Не потеряй. Собирай все чеки из магазинов, хочу знать, сколько потратите. А теперь вон с глаз моих. Хочу смотреть на природу, – произнесла Анна Сергеевна Марине. Потом небрежно отвернулась и стала разглядывать одной ей видимые узоры на одинаково подстриженных квадратных кустарниках.