Читать онлайн Maximum maximorum бесплатно

Женщина

«Буду грешить – как грешу – как грешила: со страстью!»

М.Цветаева

Я – женщина, пленённая мужчиной.

Мне дела нет до мира и страны.

Ребром, золой и обожжённой глиной,

Рукою Бога, когтем Сатаны

Я вписана в Скрижали, в Гримуары1.

Я – в каждой карте ведьмы Ленорман.

Мои любовники напишут мемуары,

В которых будут правда и обман.

Для них я – нерв. Я вкручена в сосуды.

В бордовый от дождя тугой пион!

В осколок гжельской голубой посуды.

Я –чёрный и пугливый махаон.

Кукушка, разбросавшая наследство.

Гусыня, что трясется над детьми.

Моё с мужчиной вечное соседство

Оплачено терпеньем и плетьми.

Любила тех, которых проклинала.

За ними шла на казнь и на костёр.

И кто в доспехах ратных я не знала

Ворвётся после боя в мой шатер!

Я – женщина, любительница яблок.

Сосуд для первородного греха.

Я – россыпь горных дымчатых фиалок.

Я рубище носила и меха.

Меняются монархи и вассалы.

Меняются  порядки государств.

Ломают мародеры и вандалы

Границы узаконенных пространств.

Потух очаг. Вокруг чумное время.

Мне дела нет до мира и страны.

Я – Богово, я – дьявольское семя.

Хотя давно не повод для войны,

Как ранее троянская Елена…

Сукровицей пропитан белый флаг.

А я – по-прежнему морская соль и пена!

Мужского сна неистребимый враг.

Больше чем…

Зима хранит кристаллы разговоров,

Луны облатку, бисер ночника…

В себя приду. Но, видимо, не скоро:

Владеет сердцем твёрдая рука!

Моих чудовищ, нежных и домашних,

С цветочной, лепестковой чешуёй

Рисую солью, рассадив по башням.

Я Вас считаю больше, чем семьёй!

Моих чудовищ выдают не вздохи,

Не музыка сердечных мандолин…

Мои драконы – страшные пройдохи

По части тайн! Глотаю аспирин,

Прижав к себе диванную подушку!

Чудовища девичьих мыслеформ,

Убив во мне кокетку и простушку,

Меняют кварц на родовой фарфор…

Руны 2

Из цикла «Положительный резонанс. Посвящение знакомому физику»

С годами крепчает достойный коньяк.

И нервы становятся крепче.

Меж Рунами – зябко. Гуляет сквозняк.

Мне глупости на ухо шепчет!

От Кано до Феу проекций лучи

Пускает влюбленная Скади3.

Себе повторяю упорно: «Молчи!

Молчи о своём, Бога ради!»

Пустышка-пустышкой, учи не учи!

Цыганские карты соврали:

От Рун обещали пароли, ключи,

А нынче читают морали.

На камне и глине, слоновых костях,

Проступит крестовая метка –

У Вас я приму, что сумеет в горстях

Снести записная кокетка.

Подкину, чтоб встал на ребро брактеат!

В эттире прописано точно:

«Тебя не хранит материнский агат

От глаз голубых и цветочных».

«…Целую Вас легонько! Ваша сонька!»

«– У вас есть сын?

–Будет. И пусть он хоть немного будет похож на вас…

–Вам бы следовало надрать уши…»

(«Сказки старого Арбата», 1973)

1.

«…Целую Вас легонько!

Ваша сонька!»

В руках шуршат бумажки от конфет.

Я жду письма (Ваш ласковый привет),

Когда луны надкусанная долька,

Ныряет в чашку, брызнув на тетрадь

Лимонным соком.

Я пишу опять

Инициалы! Рускусом и тмином

Их украшая. Как дрожит осина,

Дрожу и щеки словно в багреце!

Ни в женихе, ни в брате, ни в отце,

Не уместить вселенной! Закольцован

Метеоритов путь

Сквозь сетку Лоренцони!

А на ресницах пыль ночных гвоздик.

Раскрыты Маркес, Кафка, «Моби Дик»!

Не читаны, заброшены, как ветка,

Обломанная в лихорадке лета.

Я снова жду письма или привета.

И вот последняя на блюдечке конфетка!

Пишу сама, но главное стираю.

Хожу влюбленная (безумная) по краю,

Когда прощаясь вечером, легонько,

Целую в щеку!

Подпись «Ваша сонька…»

2.

«Рядом с ним ты невелика птица! Ни пава, ни ворона. Темный лес»

 (пьеса "Сказки старого Арбата", 1973 )

Радианты4 точно потоки бус

На подкорке неба.

У сильнейших локон извечно рус.

Полюби! Не требуй

Ни луны, ни хлеба и ни кольца.

Подставляй ладошку!

Жаль, что сын не пошёл в отца.

Пусть понарошку!

У ольхи – слеза! У меня – камедь5.

Ведь так привычно:

Древесиной влажной бесстыдно тлеть

(Ей всё вторично…)

Радианты точно полны пыльцы!

Храню в шкатулке:

Непокорённый немой кальцит,

Две-три прогулки,

Свивальник сладких сердечных мук,

Плакучесть ивы.

Я знаю – главную из наук

Постичь смогли Вы!

Храню осколки небесных тел,

И волны звука!

Мне передать бы летучесть стрел,

От сына – внуку!

Но только сон отряхну с лица,

Иллюзий пудру,

Вы – в отражении всех зерцал!

Вы! Самый мудрый!

А мне любить в этот раз молчком.

Быть невидимкой.

Пришла дичком и уйду дичком.

В ночную дымку.

Ты далеко. Ты где-то на Ямале

Ты далеко. Ты где-то на Ямале.

Где пахнет снег грядущею весной.

Где в инее, как в ледяном опале,

Застыл плаун, живущий под сосной.

Мне снились дым и горькая морошка.

И крики соек в парке Юрибей.

Ты говорил: «Присядем на дорожку!».

Ты говорил: «Забудь и не жалей».

Ты пил вино. Захлебывался скукой.

И обещал вернуться в феврале.

А я, терзаясь будущей разлукой,

Десертной ложкой мучила желе.

Мне снилась рыба озера Яротто.

В шаманских юртах ужин и ночлег.

Я видела обряд. И странный кто-то

Тебе вручил из кожи оберег.

Ты далеко. Ты где-то на Ямале.

Где мачты сосен, паруса ветров.

Плаун и ты –сверкаете в опале.

Прости и пой. И знаешь, будь здоров!

Лабытнанги

Лабытнанги – «город семи лиственниц» на Ямале

Лабытнанги белой смертью6 замело.

На губах – солёный привкус рыбы.

Вдоль дорог – нетающие глыбы.

Только бы фургон не повело!

Сжав ладони домиком – дыхнёшь,

Согревая пальцы мягким паром.

Звёзды, что сочатся реальгаром,

Ты в карман, увы, не соберёшь!

Зеленеет  медь полярных сводов.

Веселеет сонный проводник.

В сердцевине северных народов

Бьёт сиянья радужный родник.

« – Салехард отсюда недалече.

Будете оленье  молоко?

Выбрались! Успеете на встречу!»

На душе становится легко.

ПЕРЛАМУТРОВАЯ ПАСХА

Пасха на Донбассе перламутровая и вся в абрикосовом цвете! Так было до войны.

С вокзала добираемся на Боково. Из окна пыльного шахтёрского автобуса виднеется церковь – округлая, желтоватая. Вросла между буграми. Купол выглядывает маковкой. Завтра сюда съедутся со всей округи. Других храмов поблизости нет. Меня здесь крестили. Нашу хату можно найти на любой фотографии в интернете. Достаточно набрать «Луганщина» или «Боково-Платово». Белая и приземистая, словно вросла в землю. Я непростительно мало знаю о людях, который в ней жили, белили её по первому разу. Тихое щёлканье побелки о них не расскажет, а у папы я спросить не успею. Откинув голову, подставляю лицо солнцу. Донбасский воздух – горячий. Вдыхаю его, обжигаю лёгкие. Сладкое и горячее детство. У детства есть вкус! Детство – шипучее советское ситро, тархун, хлебный мякиш, сливочное эскимо из сельского магазина напротив школы. Оно сладкое и горячее. Мы утираем испарину, спускаемся по извилистой дороге. Наслоения пород выглядывают серыми пластинами, по которым во время дождя вода струится вниз. Звуки нанизываются на нитку слуха как бусины.Крик петуха и невнятное квохтанье кур.Точно знаю – подойдем ближе,звякнет собачья цепь. Прислушиваюсь – звякает! Нечёсаный Бонькапротащил цепь через весь двор и притаился за воротами. Мы стучим, шумим. Ответный стук откуда-то сбоку. Брат Ромка прижался носом к стеклу и корчит радостные рожицы, сплющив себе нос.

Бабушка встречает! Вся в муке. Золотые сережки, тёмно-каштановые волосы под косынкой. В молодости «цыганкой» дед звал. Щурится, смеётся – сейчас немного хрипло, а раньше звонко. Глаза – смешливые.

Оглядываюсь, провожу рукой по стенам – на пальцах побелка. С детства всегда прижималась спиной. В хате прохладно. Скрипит кровать на кухне – на неё всё время суетливо присаживаются. Распаковываются чемоданы, достаются подарки. У порога хаты – Бонька в репьях и пара пёстрых куриц. Они норовят проскользнуть в хату, но вздымается бабушкин передник.

В доме пахнет выпечкой, водой и мелом. Ничего здесь не меняется годами. Деревянный пол, советский гобелен с оленями, старая вышивка. На ней танцует цыганка в зелёной юбке, размахивает красным платком. Рядом – икона. Прабабка делала искусственные цветы. За стеклом, рядом с Богородицей – незабудки. Уже выгорели…

На столе куличи. Вечером придут родственники, будем мазать, посыпать чем-то пёстрым и ярким, обкладывать цукатами со всех сторон. Здесь всё печётся своими руками или достается из холодных погребов к приезду дорогих гостей, по случаю праздника. Погреб! Даже не переодевшись, бегу и лезу в него. Так хочется вдохнуть прохладу! Вкруг тусклой лампы – клочки паутины. Банки, банки, банки! Темно-бардовые, оранжевые, золотые! Виноград, абрикосы, клубничное варенье. Всё трогаю руками, словно боюсь проснуться. Детство ты мое, родное. Яне могу надышаться этим запахом, где смешались влажность, сырая лежалая картошка из последних зимних запасов, пыль и запах куриных перьев.