Читать онлайн Путь к Храму. Рассказ бесплатно
… настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.
(Иоан.4:23,24)
1
Мне было 21 год, когда я впервые пришёл в храм… Если быть более точным, в возрасте 5 лет я был приведён во храм. Надо мной был совершён обряд крещения в православном деревенском храме на Полтавщине. Именно «совершён надо мной», так как это не было осознанным принятием вероисповедания… В 21 год я пришёл в храм уже осознанно…
Я родился, воспитывался и вырос в Советском Союзе на идеалах и ценностях социалистического реализма. Вопросы веры и религии во время моего детства и до окончания школы, даже на первом курсе университета были вне поля моего зрения и внимания. Они были в окружающей жизни. Были в жизни моих близких и родных. Но я не придавал этим вопросам какого-либо значения.
На государственном уровне поддерживалось научное материалистическое и атеистическое миропонимание. Лишь в период перестройки и гласности, и особенно после 1991 года вопросы веры и религии были допущены к обсуждению. Даже прежде атеистически ориентированный журнал «Наука и религия» перешёл в частные руки и перестроился: он стал освещать вопросы веры, религии, духовной культуры, причём не ограничивая себя преимущественно православием, но захватывая различные религии и их конфессии и даже пытаясь освещать вопросы диалога между ними.
Не могу сказать, что мои родители были людьми верующими. Так как в течение моих детства, отрочества и начала юности в нашей семье вопросы религии и веры не обсуждались. Папа – инженер-электроник, а мама – экономист на разных промышленных предприятиях. Оба родились в конце 30-х и были детьми войны. Их родители выжили в тяжёлое военное время и послевоенные годы, сохранив внутри веру во что-то… О вере от своих родителей я ничего не слышал, но при этом не мог назвать их и неверующими… Они не выставляли напоказ или на общее обозрение своей веры и своего пути к Храму. Путь этот я видел с детских лет, но не понимал его. Он словно был в некоторой далёкой вселенной или в ином измерении опыта, не воспринимаемом моим сознанием. Лишь спустя много лет, на пороге возраста первой зрелости я увидел и понял тот путь к Храму, которым шли мои родители. Притом увидел, что шли они разными путями подобно тому, как различно было их миропонимание, воспринятое в своих семьях по рождению.
У родителей папы был дом в деревне на Полтавщине. Один из углов большой комнаты украшали две иконы – Иисуса Христа и Богородицы. Иконы простенькие в потемневших от времени окладах из какого-то дешёвого сплава. Перед иконами всегда горела лампада и лежали несколько восковых свечек. В детстве я каждое лето приезжал в деревню. Но не припомню, чтобы что-либо относящееся к религии или вопросам веры хоть как-то подчёркивалось дедушкой или бабушкой. Мне запомнился огонёк лампады – тихий, ровный, на котором нравилось останавливать взгляд. Была ли горящая лампада проявлением религиозной веры или почтения к памяти предков – мне тогда так и не удалось узнать, так как к тому времени, когда у меня пробудился глубокий интерес к религиозной жизни, бабушка и дедушка уже умерли. Однако теперь, вспоминая их, вспоминая свои поездки к ним в деревню и скромную обстановку их дома, их образ жизни, отношение к людям, я понимаю, что они были глубоко верующими людьми. Ведь они не выставляли свою веру напоказ и, следуя завету Христа, молились Отцу Небесному втайне и служили Ему, просто служа людям.
От папы знаю, что не состояли в партии. Но и этим не хвалились. Просто жили и трудились, заботясь о ближних и выполняя любую работу в колхозе ли или по дому со всем усердием и любовью… Размышляя о них, я могу в равной степени назвать их и верующими, и коммунистами. Ведь и те, и другие в своих высших идеалах должны жить не для себя, не ради наград в этой ли или иной жизни, но ради того, чтобы приносить пользу, служить Высшему, Общему Благу и ближним. Дедушка и бабушка были простыми людьми, верившими по-своему и уважавшими веру других людей, независимо от того, кого те почитают Иисуса или Магомета, Будду или верят в Мировую Коммуну.
Бабушка со стороны мамы также жила в деревне, только на Брянщине. Муж погиб на фронте. У бабушки было четверо детей: сын и три дочери, в том числе моя мама. Дети закончили школу и уехали из деревни. Все четверо оказались в молодом тогда городе Волжском Волгоградской области: сначала брат приехал сюда, а за ним – и сёстры. Обзавелись семьями. Мама решила забрать бабушку к нам, так как той одной очень тяжело было оставаться и выживать в деревне. Семья наша, состоящая из четырёх человек – родителей и нас с братом – ютилась в двухкомнатной квартире. И с приездом бабушки жить стало совсем тесно. Благо, вскоре выделили от государства четырёхкомнатную квартиру. Так что у родителей была отдельная спальня, отдельная у нас с братом и отдельная келья у бабушки.
Я мало что помню из того времени. Только что в комнате бабушки были несколько маленьких иконок и лампада. И всегда пахло восковыми свечами, ладаном. Сама бабушка часто уединялась в комнате. И то читала молитвы, записанные на старославянском языке, то била поклоны. Судя по наличию икон и крестика, бабушка была православной. Но как её православие отличалось от православия родителей папы!
Те – просто жили и трудились, служа людям, проявляя по отношению к ним любовь, сопереживание, искренне радуясь их радостям и успехам, и сочувствуя их боли и страданиям, стараясь помочь по мере возможностей и даже сверх их…
Мамина же мама запомнилась мне человеком «суховатым», сдержанным, настроенным критично ко всему, что представлялось ей неприличным, и ко всем, кто, как ей представлялось, поступал неправильно. Так даже балет с её точки зрения был чем-то неприличным, недопустимым для христианина. И уж тем более неприличным или в лучшем случае непонятным многое представлялось ей не только в современной живописи, но даже и в живописи Ренессанса. Зато вполне допустимым для неё было недовольство другими и ворчание по их поводу, осуждение всего и вся. Я не припомню её в хорошем расположении духа.
Родители же папы, напротив, всегда довольствовались тем, что есть, что приносит жизнь, как результат труда. Я не припомню у них случая, когда бы они критиковали кого-то. Пожалуй, их правилом была строгость к себе, к выполнению своего долга по отношению ко всем и всему, и терпимость к несовершенствам, недостаткам других.
2
Когда мне исполнилось 19 лет, а было это в 1991 году, папа выписал журнал «Наука и религия». Как после он мне рассказывал, с распадом СССР и разрушением единой государственной идеологии прежнего союза многие люди утратили нравственные ориентиры. Начались брожение умов и поиск новой национальной идеи.
В это время журнал изменил свой курс. В советское время в нём публиковались материалы по вопросам истории и теории научного атеизма, методики и практики атеистической пропаганды, литературы и искусства, критики идеологии христианства, буддизма, ислама. Материалы, даже историко-религиоведческие, были направлены на критику религиозных институтов и мировоззрения верующих людей, хотя и отмечалось, что «рассчитан на массового читателя, в том числе верующего, а также на пропагандистов атеизма». И вот теперь журнал изменил свой курс с атеистического разоблачения и осуждения религии, как опиума для народа, на поиск нового пути духовного возрождения России. Именно тогда, а не прежде папа и выписал журнал, который сразу заинтересовал и меня.
Нет, тогда это не было проявлением моей глубокой веры или глубокого интереса к религии, её философии и психологии. Но тогда впервые пробудился мой интерес к этим вопросам. По завершении средней школы в Советском Союзе я осознал вдруг, что в мире, который по причине воспитания в атеистическом обществе казался мне понятным, есть много того, что непостижимо и необъяснимо для материалистических науки и философии. С тех пор иная сторона жизни стала важной для меня. И интерес к ней лишь нарастал с течением времени, побуждая к изучению того, что находится за пределами жизни и смерти в их прежде привычном для меня и достаточно материалистическом понимании.
Нужно отметить, что на волне перестройки и гласности стало возможным говорить о чём-угодно, в том числе о вопросах веры и религии. Многие советские рок-музыканты, которые прежде пели «протестные песни», ожидая или даже требуя перемен, запели «Серебро господа моего», «Город золотой», «Андреевский крест». Бывшие работники партии сдавали партбилеты и вступали в ряды верующих той или иной конфессии, молясь и крестясь перед всеми в храмах и на площадях… Просто стало очень модно – быть верующим. Это превратилось чуть ли не особую отличительную черту нового – перестроившегося человека. Многие обратились к вопросам религии и веры. Всяк говорил о Боге, о вере, о душе, часто только повторяя слова «Бог», «вера», «душа» и не имея ни малейшего понятия о том, какое содержание, какой смысл скрывается за этими оболочками слов.
И вот в условиях этой повальной моды мы с папой, каждый самостоятельно, изучали номера журнала. Каждый самостоятельно осуществлял неосознанно свой внутренний поиск того, что лишь спустя несколько лет оформилось в сознательный поиск своего пути, своей веры, пути к Богопознанию… В нашем доме появились приобретаемые папой и мной другие книги и журналы религиозно-философской направленности. Но говорить и даже спрашивать об интересующем меня я тогда ещё не умел, да и не хотел. Какая-то неведомая и даже неосознаваемая мной тогда сила в сокровенной глубине того, что лишь гораздо позднее осознал и понял, как душу, удерживала меня. Вопросы самопознания и духовного поиска мне представлялись слишком сокровенными и недопустимыми для обсуждения.